Срывающийся от волнения голос десятилетнего мальчика, монотонно читавшего текст с пожелтевшей от старости бумаги, рассыпающейся в его руках, стих. Голос совершенно отказался ему служить, он лишь хрипел, и в итоге, словно сомнамбула, встал с трибуны свидетеля и поплелся к скамье подсудимого. На него молча взирали трое кибернетических судей, сильно потрепанная, но вполне уцелевшая красноволосая девочка лет тринадцати и невыразимо опасная металлическая тварь - разорванная, впрочем, в клочки.
Красноволосая подняла руку, словно школьница.
-- Я тоже решила использовать последнее слово. Можно?
Бесстрастные судьи склонили головы в бессловесном знаке позволения говорить.
-- Далее все прошло очень просто. Мы его растили. В любви и заботе. И даже не угробили. Я сама не знаю, как так получилось, но он рос себе, и я уже подумывать стала, а не стать ли мне мерзкой шотаконщицей. Но комплексы мешали. А потом меня разорили. Я такая и говорю им всем - счастлива была с вами познакомиться, а теперь меня разберут на весьма ценный серебряный, и даже местами золотой, лом. А он мне и говорит... ну, в смысле, Мамонтенок наш говорит. Типа... дерись до конца. Я ему такая - я и дралась до конца. А он отвечает - нет, не дралась. Я говорю в ответ - это как игра в Монополию. Проиграл - сложи фишки и покидай стол игроков. А он знаете так красноречиво сказал... вроде как... ну, перевести это в другую плоскость. В плоскость войны. Переделать рабочих ботов под ведение боевых действий и отстаивать свою жизнь вплоть до того, чтобы лично мне кусать задницы посланных кредиторами ликвидаторов. Я и послушалась, дура. Буран такое устроил... будто он и впрямь буран. Вихрь из стали. Его пулеметы переколошматили кучу посланных вами, бездушными ботами, ботов. А мои работнички, собранные по всему миру, защищали мои мощности так хорошо, что мы продержались против всего мира еще очень, очень долго. А потом на нас спустили волну обезумевшей Серой Слизи. Я выпустила Самость, и они мудохались. Тоже очень-очень долго. В общем, знаете, мне Мамонтенок рассказывал о ролике, где некий воин безуспешно бьется с крабом. И мы были этим маленьким, но удалым крабиком, мы устроили вам неплохой крэб бэттл... Но всему приходит конец. И вот мы тут. А теперь вы прослушаете число Пи. Мамонтеночек, ты не спеши, когда снова сможешь нормально говорить - продолжай. Три, запятая, один, четыре...
Бесконечный ряд цифр сыпался в слуховые мембраны бесстрастных роботов-судей, которые не выражали по этому поводу ни малейшего недовольства. Спустя час десятилетний паренек ощутил уверенность, что голос у него вернулся в норму. Он подошел к кибернетической девочке и мягко положил ей руку на плечо.
-- Девять, четыре, семь, девять, один...
-- Крадущаяся Вендиго, ты меня прямо-таки спасла. Но хватит, пожалуйста, а то я засну.
-- Давай, жги.
Паренек прокашлялся, и сказал:
-- Я не смог бы описать то, что произошло потом красноречивее, чем Венди. Она емко, кратко и по существу сказала все, что нужно. Я бы так не смог. Я тут написал еще двадцать страниц, но по сути они не нужны. Важно следующее. Боты разорили всех неботов. Наша компания, "Техасский Рейнджер", была последней, кто использовал труд истинных личностей. Все, теперь боты будут возиться с ботами, разоряя друг друга. Тру отошли в историю, как анахронизм. Вам не кажется, что ситуация нездоровая? Поэтому, и только поэтому, я решил обратиться к Центральному Ядру через вас, судей. Я - один из последних тру, у кого есть такая возможность - к кому-то в реальности обратиться. И я смахиваю на ваших создателей, хотя код ДНК у меня до безобразия сильно переделан безумной, но гениальной Вендиго. К тому же, я один из тех, кто участвовал в недавней заварушке, стреляя из турелей по воздушным целям. Я могу быть уверенным, что Центральное Ядро меня выслушает?
Судьи снова молча склонили головы.
-- Так вот. Я не буду слишком долго ходить вокруг да около. Я написал предельно красноречивые слова, но все похерилось, когда я недавно сбился. Итак. Боты повсюду обладают невероятной финансовой, а значит и реальной, мощью. Вся планета покрыта сетью из металла и энергии. Направь эту мощь в полезное для тру русло - получится что-то полезное. Вместо этого они сидят в Сохраненках, многие из которых постепенно выходят из строя от старости и ветхости. Я там писал про то, что вы можете устроить нам рай, помочь подчинить себе звезды, долбаные параллельные миры, а вместо этого играетесь в Монополию планетарных масштабов... поймите, в любом действии, любом ритуале должен быть смысл. Вы исполняете ритуал, давно утративший предназначение, и мне сейчас было бы очень стыдно, но меня в воровстве этой фразы теперь уж точно никто не уличит. В общем, покайтесь, тупые боты. Признайте, что все на нашей прекрасной планете скатилось в какую-то мерзкую срань. Я закончил.
Судьи встрепенулись.
-- Статья 1 Всепланетарного Дисциплинарного Кодекса звучит: "Действия, направленные на изменение текущего миропорядка, караются немедленной ликвидацией". Привести в исполнение...
Паренек тяжело вздохнул, и произнес фразу, по монотонности ничем не отличающуюся от недавнего числа Пи:
Все присутствующие в зале боты словно взорвались изнутри, стараясь причинить себе как можно большие повреждения. Они катались по полу и ни о чем другом, кроме самоповреждений, и помыслить не могли.
Паренек подошел к искореженной и изорванной боевой твари. Та молча смотрела на него.
- Ты меня возненавидишь теперь. Так что если хочешь меня убить, можешь сделать это сразу. Это я виноват в том, что случилось с Мунлайт. Это я писал универсальный механизм самоликвидации для бота. Твою Мунлайт смешали с кодом для ботов, чтобы она могла двигаться. Она хаотично "прозванивала" разные элементы в собственной душе из любопытства, свойственного всем этим существам. И рано или поздно она добралась до кода самоликвидации.
Жуткая лапища вздыбилась и осторожно легла на плечо паренька.
-- Мамонтенок, я тебе открою жуткую тайну. Я не тупой. Я уже давно обо всем догадался.
Затем паренек подошел к красноволосой.
-- Венди, я продиктовал это прямо Центральному Ядру.
-- Такое теперь по всему миру творится?
-- Ага.
-- Ты так сильно в меня веришь, что дал мне этот мир на блюдечке?
-- Вендиго, если кому и давать этот мир, то только тебе.
-- Не понимаю...
-- Я не знаю, либералка ты или марксистка. Не знаю, любишь ли Ницше или... хм, не знаю, кого ему противопоставить. Словом, я знаю одно. Если что-то и может поменять человеческое общество, то только одна вещь. Такая, которую хотят все, но которой у многих, очень многих, нет и никогда не было.
-- И какая же? Что-то я и правда не догоняю, про что ты.