Последний раз я видел Александра в Петрограде в самом начале июня. Он кажется узнал меня, но не подал виду. И сам подписал своё отстранение. Обвинять правительство в неспособности сохранить флот, как боевую силу! Прямолинеен как всегда. Адмирал. Сашка-сашка... Что с тобой станет через три года? Найдёшь ли ты тех, кто тебя поддержит. Ты говоришь: "Чтобы получить то, что хочешь - нужна сила, а чтобы сохранить - достоинство", и пытаешься жить так. Нет, друг. Сила нужна всегда. Одного достоинства мало...
Я сбежал по ступеням вниз к тяжёлым, но светлым дверям и остановился. На этой стороне корпуса всегда было так, светло и прохладно, даже вечером. Много окон, выходящих во двор. А перед входом - две колонны и приличная площадка с мраморным парапетом. Как большой белый балкон. Часто, сразу после занятий мы уходили к краю этого балкона и разговаривали. Недолго - минут десять - больше не позволяла дисциплина. Хотя за пределами главного здания Морского корпуса можно было встречаться, болтать о всякой ерунде, и даже тайком читать нерекомендуемые книги - самые серьёзные мысли всё равно приходили в голову только тут. И тотчас же хотелось поделиться ими с Александром, моим другом и наставником. Узнать его мнение. А он всего скажет пару слов, но таких, после которых всё прояснится, смутные представления разложатся по полочкам. А может ничего и не скажет. Потреплет по фуражке, усмехнётся и переведёт разговор на свою полярную океанографию и магнетизм. Он на них помешан. Говорит что обязательно организует экспедицию для продолжения работ Беллинсгаузена и Лазарева... Александр старше меня всего на четыре года, но уже получил звание унтер-офицера и назначен к нам фельдфебелем. Наверное продолжит. Наверное организует. Я толкнул двери и вышел на площадку.
Александр стоял у колонны держа левой рукой небольшую книгу и что-то объяснял. Он, среднего роста, стройный, худощавый брюнет с необычным, южным типом лица и орлиным носом поучал высокого и плотного кадета. И тот буквально глядел Александру в рот, с упованием, мучительно стараясь переваривать всё сказанное налету, ибо дважды Александр не объяснял. Я подумал, что наверное с таким же выражением сам смотрю на него. Сашка-гардемарин. Если мы все будем такими как он, то ни Австрия с Германией, ни Япония носу не рискнут сунуть сюда.
- А, Миша! Пришвартовывайся, мы тут о науке толкуем!
Я вытянулся по струнке и отдал честь старшему по званию. Хотя вопреки уставу Корпуса мы были на "ты".
- Вот что, дисциплина, как думаешь - зачем нужна моряку астрономия?
- Ну как же, ориентироваться по звёздам в море - я не совсем понимал к чему он ведёт - если вдруг приборы откажут, всякое случается.
- Ну я о том же, - вставил плотный кадет, хотя по всему было видно, что он даст легко себя переубедить.
- И всего-то? Нет, для этого из звёзд достаточно знать всего пару дюжин. А пара дюжин - это ещё не астрономия. Кроме навигации есть тут ещё кое что. Люди тысячелетиями на небо смотрели. Сказки рассказывали. А некоторые - звезды считать пытались. Серьёзно, для науки. Хотя я думаю их сосчитать нельзя. Звёзды помогают человеку понять своё место в этом мире не только на морской карте.
С этими словами он протянул кадету книгу - "История Астрономии" Бриггера.
- Вот, прочитаешь, прочувствуешь и наверняка сдашь.
Понятно, плотный был из второй катгории - "старательных во всех предметах", который, видимо, умудрился не сдать астрономию. И Саша помогал ему. Как, впрочем, и мне. Учащемуся третьей категории. Это Сашка меня поднял. До контр-адмирала.
Я и сейчас его вспоминаю. Серьёзностью мыслей и поступков он внушал нам, тогда мальчишкам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нём моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это чловек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства. Эх, Сашка-Сашка...