МАРА

-Му-у! Смотри, лошадка! Одна по дороге бежит.

- Жуй молча!

- Му-у! Она потеряется?

- Отстань!

- Ну, Му-у!

- Лошади находят дорогу домой.

ПОБЕГ

Лошадь уверенно трусила по обочине дороги. Мимо со свистом проносились железные чудовища, обдавая ее грязными брызгами. Они не сбавляли хода, с шумом прорываясь сквозь лужи, и неслись дальше, через пару минут растворяясь в туманной дымке. Лошадь не боялась машин, она просто не обращала внимания на этих сияющих металлических жуков: толку-то, что большие - прожужжат и пролетят мимо. Слепни да оводы куда вреднее - не жужжат, а кусают до крови! С утра легко бежалось, поэтому нужно было спешить, пока нет слепней и мух, пока сыро и прохладно, пока есть силы, пока ее не хватились и не вернули назад. "Цок-цок, цок-цок", - цокали копыта. "Бегу к Тебе, бегу к Тебе!" - отдавалось в голове...

... Он позвал ее позавчера ночью.

- Мара! - услышала она во сне мягкий ласковый голос. - Мара!

Мара вздрогнула всем телом и проснулась, испуганно вскочив на ноги. Она прислушалась: в конюшне было тепло и тихо. Все как обычно: привычное попискивание мышей, сонное похрапывание соседей. Она высунула голову из загородки, слеповато прищурилась, всматриваясь в конец длинного коридора. Над закрытой дверью конюшни тускло светилась дежурная лампочка. В углу сладко спал мохнатый щенок с побратимами-котятами. В сонной тишине было слышно, как ночные мотыльки ударяются крыльями о раскаленное стекло лампы. Ни-ко-го. Ни сторожа. Ни конюха. Но кто-то позвал ее по имени. Может, снова мама приснилась? Нет, голос был иной. Кто разбудил ее? Кто позвал? Ах, какой это был голос! Мара вспомнила, и крупная дрожь пробежала по телу. Лошади показалось, что облако сиреневой весенней свежести окутало ее. Голова закружилась: она прижалась боком к перегородке, чтобы не упасть.

- Что, Маруся, не спится? - услышала она сиплый голос Каталога. - Опять спина болит?

Мара тряхнула гривой:

- Все в порядке!

Она наклонила голову, пряча усмешку: "Болеть-то болит, да тебе не скажу, а то до утра придется твои диагнозы выслушивать. От одного перечисления болячек заболеть можно!"

- Все в порядке, - бодро повторила она. - Просто бессонница. Весна, знаешь ли...

- При чем тут весна? - хмуро проворчал Каталог. - Это уже старческое. О-хо-хо. Всех стариков бессонница мучает. Вот лежишь в темноте и думаешь: всю жизнь пахал, как проклятый, а что заработал? Ни положения, ни уважения! Что эти молодые о себе думают? Как со старшими общаются? Где уважение к заслугам? Сосунки еще, а туда же, мнят из себя неизвестно что! Вот когда мы были молодыми...

Тогда Каталог еще долго бубнил, противно шамкая щетинистыми жесткими губами...

Мара перешла на шаг, остановилась у небольшой лужицы, близоруко ткнулась носом в матовую серость. Фыркнула, с интересом ожидая, пока успокоится водная гладь: "Давненько я в зеркало не гляделась!" Она внимательно рассматривала свое отражение, потом подняла голову и смахнула челку с глаз: "Когда мы были молодыми, говоришь? - вспомнила она брюзжание Каталога. - Хм, не знаю, был ли ты когда-нибудь молодым или сразу родился стариком, а мы в молодости жару давали!"

...В любом табуне есть свои тихони и паиньки, есть трусы, боящиеся кнута и резкого окрика, есть подхалимы, готовые за кусок сахара с себя копыта сорвать. Для них жизнь в конюшне по раз и навсегда заведенному режиму - предел мечтаний! В юности они презирали таких. Точнее, не презирали, а просто не могли понять этих серых чудиков. Как можно быть довольным загоном, когда за ним такой бескрайний мир? Там, за стеной, свобода! О ней звенят птицы, о ней шепчет дурманящий весенний ветер, о ней блюзом поет летний ливень и тяжело рокочет вздувшаяся от дождей река... Мара радостно вздохнула, вспоминая. Ах эти широкие, расправленные плечи, гордо вскинутые головы, густые нестриженные гривы мальчиков; эта летящая походка девочек; эти восторженные взгляды, от которых замирает сердце и, кажется, на ногах крылья вырастают. "Если нельзя, но очень хочется, то можно!" Кто сказал, что нельзя носить длинные гривы? Кто решил, что прилично, а что - нет, что хорошо, а что плохо? Смелость города берет! Смелость море переплывет и через гору перемахнет! Ах юность, юность! Мара улыбнулась. Она хорошо помнила, какой сама была в молодости и потому, видно, не могла осуждать "нынешнюю молодежь" и поддакивать Каталогу даже из возрастной солидарности. Кто не мечтал в юности стать Сивкой Буркой, взлетать в поднебесье до звезд, перескакивать через горы и леса? Кто не мечтал, тот и остался в загоне. А они перескочили через кирпичную стену! Их, пару лидеров-заводил, самых смелых и выносливых, забрали из табуна. И началась работа до седьмого пота: жизнь на выживание - сплошное преодоление препятствий, от скачек до скачек, от старта до старта. В спецтрейлерах они исколесили полземли. Правда, что они видели, кроме ипподромов? А там - гул переполненных трибун, звенящее напряжение на старте, стремительный бег под оглушающий рев толпы, пена на боках, красная пелена перед глазами на финише и шум оваций... И снова старты, старты, скачки, скачки. К кубкам и медалям она относилась легко - железячки и есть железячки. Но желание быть лучшей, первой, выиграть, себя преодолев, не давало покоя, гнало по кругу - на пределе сил и возможностей. "Ты лучшая, лучшая! - сердце вырывается из груди. - Ты смогла, ты доказала!" С детства она мечтала летать, и теперь ее звали "Неудержимой Стрелой", "Летящей Марой". Кто на взлете думает о возможном падении? Годы, болезнь или травма - у каждого свой финиш. Так было и у нее...

"Придут честолюбивые дублеры, дай бог им лучше нашего скакать", - вздохнула Мара, прогоняя воспоминания. Потом стукнула копытом по луже, разбив свое отражение, и снова побежала трусцой.

Нельзя стоять, нужно спешить, прочь от кольцевой дороги! Она спустилась по откосу вниз, двигаясь вдоль трассы по утоптанной тропке, на развилке свернула на проселочную дорогу и долго бежала мимо полей. Рожь с васильками сменилась низким овсом, за ним тянулись коричнево-розовые поля гречихи, шелестел спелыми коробочками лен, зеленой стеной высилась кукуруза, за ней шли поля пшеницы с красными каплями маков, бесконечные виноградники, океан подсолнухов... Равномерный бег не мешал думать, и Мара думала...

...Этой ночью Он снова позвал ее, едва она задремала:

- Мара, поднимись! Мара!

Мара вскочила, мотая головой.

- Что за шальная муха тебя укусила? - услышала она хриплый смех Каталога.

- Он снова позвал меня, - глядя широко раскрытыми глазами, проговорила Мара.

- Тут никого не было, тетя Мара, вам что-то приснилось, - вежливо проговорил Лучик.

- Нет, я слышала Его голос, Он зовет меня...

- На свиданку зовет, кхе-кхе-кхе! - закашлялся от сдавленного хохота Каталог. - Кляча старая, а туда же - весна, говорит, не спится! Кхе-кхе-кхе!

Кровь ударила в голову Маре, она резко повернулась и гневно посмотрела на Каталога. Тот поперхнулся и замолчал, вжав голову в плечи. Мара улеглась на соломенную подстилку, повернувшись к соседям спиной.

"Поднимись! Мара, поднимись!" О чем это? Куда Ты зовешь?" - взволнованно стучало сердце. "Стоп, Мара, спокойно, - приказала она себе. - На любой вопрос всегда есть ответ, ты это знаешь". Она, глубоко вздохнув, закрыла глаза. И вдруг увидела себя на вершине Великой Горы. Она, Мара, стоит среди льдов в лучах сияющего солнца, а под ногами клубятся облака... "Великая Гора?! Та, что за Большой Долиной, за Бурной Рекой? Ее даже не видно отсюда! Не может быть!" - серой мышкой шевельнулся страх. "Может! И ты знаешь, что это именно так. Не обманывай себя. Тебе нужно подняться на вершину. Именно туда Он зовет тебя", - услышала она свой внутренний голос. А ему она привыкла доверять...

...Солнце уже поднялось высоко и пекло нещадно. Рой жужжащих мух вился над Марой. - Сбежала! Из конюшни! Сбежала! Чего не хватало? - они с негодованием кусали бегущую лошадь. Мара подергивала шкурой, сгоняя мух.

- Не сбежит. Подурит - и вернется к своим! - пищали комарихи, прокалывая ей кожу.

- Еще бежишь? - злобно жалили слепни.

- Бегу! - Мара сердито отмахивалась хвостом и не сбавляла хода.

Но вскоре она перестала обращать внимание и на их жужжание, и на их укусы. Наконец дорога спустилась к реке. Мара замедлила бег, не спеша, осторожно прошла по каменистому берегу, тихо ступила в воду и, опустив длинную шею, начала жадно пить. Потом она устало побрела по воде против течения. Поток бурлил и шумел. Легкий ветерок и речная прохлада отогнали надоедливых мух, и теперь Мара наслаждалась свежестью. Как ей хотелось искупаться! Но к седлу был привязан бурдюк с водой и мешок с овсом, а с ними не поплывешь по бурной реке! "Если есть река, значит, должен быть мост", - подумала Мара. Она оглянулась назад - моста не было видно. Но сколько она уже пробежала! Она и не заметила, что дорога все время вела вверх, а теперь внизу долина походила на лоскутное одеяло: разноцветные поля тянулись к горизонту, а на самом его краю темным маревом дымил невидимый отсюда город.

"Должен быть мост, я уверена!" - Мара тряхнула головой и зашагала вперед. Только сейчас она почувствовала, как устала, как болит ее спина - похоже, седло натерло кожу. Но ношу не скинешь: как ей, лошади, развязать узлы на мешках? "Ничего, потерплю. И не такой груз носила!"

...Сколько сотен километров она снова накрутила по кругам, но уже обучая молодых скакунов... Она терпеливо показывала, как нужно выполнять команды, как делать упражнения - от самых простых до "высшего пилотажа". Она любила своих питомцев, всегда твердила им: "Поверь в свою мечту и действуй! Ты веришь, значит, все сможешь". Эти смелые жеребята - ее стрелы, выпущенные в будущее. Она остановилась, а они летели вперед. Они никогда больше не возвращались в их конюшню. Но Мара знала, что их связывает что-то особое, чему она и не пыталась найти название.

Последние годы она катала отдыхающих. Сначала челюсть сводило от скуки, потом привыкла. Тупо топала она по кругу, следя лишь за тем, чтобы очередной "живой мешок" не свалился с ее спины. Хотя "мешки", конечно, попадались разные. Она любила детей, которые радостно тянули к ней свои ручки, стараясь прикоснуться к ее теплой гладкой шерсти. Из уважения она мягко брала хлеб из раскрытых ладошек и несла этих человечков нежно и бережно в своем седле. Но были и другие. В начищенных крагах, с кнутиками в руках, они всем своим видом показывали, что на всем белом свете есть только они и их засаленные бумажки. Пару раз Маре пришлось преподать урок вежливости. "Что поделать, некоторым полезно полежать лицом в опилках", - пожимала она плечами. Правда, ей такие уроки сходили с рук. Все знали: если уж Мара скинула седока, то это самый последний "мешок". Кто кто, а уж эта лошадь знает, кому что на пользу. Как ее только не называли: "заслуженная, почетная, живая легенда, та самая Летящая стрела"... И вот образцово-показательная сбежала! Мара улыбнулась, представив, какой сейчас переполох на конюшне.

...Сегодня утром в предрассветной дреме она снова услышала внезапный зов.

- Мара! Мара!

- Вот я! - откликнулась Мара, и внутри у нее все зазвенело от радости.

- Встань и иди.

Мара оглянулась:

- Лучик, ты слышал?

- Нет, нет, я ничего не слышал! - испуганно проговорил Лучик.

Вошел конюх, и лошади замолчали. Их вывели из конюшни, оседлали, взвалив на спину мешки. Мара нетерпеливо перебирала ногами. Но конюх отошел - его с утра мучила жажда, и Мара решилась на побег.

- Мне нужно идти.

- Куда?! Тетя Мара, вы что, того? - Лучик с удивлением смотрел на нее.

- С ума сошла, хочешь сказать? - усмехнулась Мара, глядя в глаза Лучику.

- Но у вас тут все есть - усиленный паек, почет, на тяжелые работы не гоняют...

- И на колбасу бывших чемпионов не пускают, - с горечью закончила перечень "привилегий" Мара. Лучик вздрогнул от теткиной грубости и с недоумением посмотрел на нее. - Но зачем вам это нужно? Тут тепло и сытно.

- Он зовет меня. Я ухожу.

Она кивнула головой на прощание и зашагала прочь. За изгородью оглянулась: Лучик оторопело смотрел ей вслед. Она махнула гривой, пошла все быстрее и быстрее, пока не поскакала галопом, оставляя позади привычный мир...

Она долго шла по берегу реки. Бурный поток перекатывал мелкие камешки, обтесывая их острые грани, и разбивался, с пенистым шипением ударяясь о бока огромных валунов. "Откуда берет силы река? Какие чистые источники питают ее, какие сверкающие ледники и горные водопады наполняют этот бесконечный бурлящий поток?" - размышляла Мара. Она пришла с низовья, где река текла уже широко и спокойно, и сейчас впервые с восторгом наблюдала за горной рекой. Вода смыла с нее пыль, сняла усталость. А рокот быстрых вод наполнил ее какой-то забытой детской радостью.

Детство!.. Мара улыбнулась: как далеко, как давно это было! Родители обожали единственную дочку, а бабушка в ней души не чаяла. "Это просто чудо-дитя! Это удивительный жеребенок! Она будет артисткой Цирка!" - твердила всем бабушка. Все верили старушке и представляли, как конферансье будет объявлять: "Звезда мирового Цирка - Мариэль!" И нарядная Мариэль (конечно, Мариэль, а не Мара - это так вульгарно, фи!), нарядная Мариэль будет выбегать на арену... До арены, вы знаете, дело не дошло. Но в детстве в любой праздник ее ставили на холмик и заставляли показать что-нибудь гостям. Правду сказать, так и заставлять особо не нужно было. Маренок-жеребенок с радостью показывала все трюки, которым научила ее бабушка, и звонко рассказывала все, что знала наизусть. Она упивалась восторгом взрослых. Да, ее просто обожали: "Ах, какие кудряшки! Ах, какие умные глазки! Какой славный, смышленый жеребенок!" Она была обласкана, она была любима. И потом долгие годы память об этой любви поднимала ее после падений, исцеляла в болезнях, наполняла силой и верой...

Мара взбодрилась и зашагала быстрее: уже был виден мост, а за рекой вдали синела Великая гора. Мара, не оглядываясь, ступила на узкий шаткий настил моста и прошла по нему, не глядя на клокочущие внизу волны. Все! Она перешла свой Рубикон! Мара почувствовала, как тяжесть свалилась с ее души: теперь ее не догонят, сюда они не посмеют сунуться. Она чутко повела ноздрями - здесь и воздух другой! Пахло неведомыми ей смолами, незнакомыми травами. Она еще немного прошла вперед и повалилась в некошеную траву. Малиновый диск солнца стремительно опускался за край земли. Розовые и сиреневые сполохи догоняли его, причудливо окрашивая легкие облака. "Снова небесная Жар-птица свои перья потеряла", - вспомнила Мара бабушкину сказку об облаках. Ах, как ей в детстве хотелось быть птицей, иметь крылья, чтобы взлететь над землей! Как часто она летала во сне - взмывала ввысь, парила в небесах, а потом почему-то всегда стремительно падала вниз и просыпалась, чтоб не разбиться. А бабушка, слушая ее рассказы, смеялась: "Летаешь во сне - значит, растешь!"... Мара вздохнула - давным-давно не снился ей этот сон.

Но вот солнце скрылось, облака потускнели, в вечернем небе зажглись звезды. Впервые за многие годы Мара заснула на шелковых травах под открытым небом.

ОЛЕНЕНОК

Утром она продолжила путь. Подошва Горы была покрыта густым девственным лесом. Мара никогда в жизни не видела таких растений. Могучие стволы деревьев поднимали ввысь развесистые зеленые кроны, огромные листья неведомых кустарников переплетались с вьющимися цветами, ползучими лианами, образуя непролазные заросли. Тропинка еле угадывалась. Она то появлялась на открытых солнечных местах, то снова пропадала в тени, и тогда Мара шла наугад, обходя густые дебри. Она с наслаждением вдыхала напоенный ароматами сладкий воздух, любовалась порханием огромных пестрых бабочек, щебетом разноцветных птиц.

Вдруг Мара остановилась: что-то нарушало это ликование звуков и красок. Она прислушалась. Откуда-то доносился приглушенный плач. Мара раздвинула ветви и увидела впереди развалины древней крепости. Лошадь осторожно пошла на звук, с любопытством рассматривая заросший ров, разбитые крепостные стены, обвитые лианами статуи, разрушенные здания, через провалившиеся кровли которых сияло синее небо, а сквозь мозаику полов пробивалась трава.

- Эй, есть тут кто живой? - громко позвала Мара.

Плач стих. "Затаился. Сильно напуган малыш, - сердце лошади наполнилось жалостью. - Можешь не откликаться, только стой на месте. Я сейчас тебе помогу". Мара закрыла глаза, молча постояла, вслушиваясь в себя, и уверенно потрусила по заросшим улочкам, ведущим на площадь. В центре ее находилась высохшая купальня. Ее гладкие каменные стены были похожи на огромную чашу. На раскаленных мраморных плитах лежал Олененок.

- Эй, малыш, привет! - радостно окликнула его Мара. - Что ты тут делаешь? Как ты сюда попал?

- Вот так и попал! Очень просто! Меня обманули!

- Кто?

- Все! Они говорили, что в разрушенном городе есть забытая купальня, что раз в десять лет, когда Великая гора вздрагивает, в купальне появляются ступени, и из расщелины в полу начинает сочиться волшебная вода. Кто успеет ее напиться, тот станет самым сильным и мудрым! Даже такой паршивый Олененок, как я, - грустно добавил он.

- И что? - с интересом спросила Мара. - Ты пил эту воду?

- Пил, пил! - захлебываясь от слез, выкрикнул Олененок. - Все до последней капли! А ступени исчезли! Я не успел выбраться!

- Так выберись сейчас.

- Я уже пробовал, это невозможно... Они просто пошутили надо мной. Все в стаде смеются надо мной: хилым дразнят, дохлятиком! Паршивый олень, говорят, все стадо портит. Ну и ладно! Через десять лет здесь и косточек не останется от бедного Олененка, - всхлипнул он.

- От кого, от кого?

- От меня, конечно! - Олененок закрыл глаза и обреченно склонил голову.

- Конечно, не останется,- подтвердила Мара. - Спорю на мою кованную серебряную уздечку, что не успеет солнце подняться в зенит, здесь уже никого не останется - ни тебя, ни меня.

- Это как? - Олененок вытянул худую шейку и недоверчиво посмотрел на лошадь.

- А ну-ка, поднимись!

Олененок с трудом разогнул тонкие затекшие ножки и встал, покачиваясь и дрожа от слабости. Лошадь цокнула языком:

- Вот это комплекция! Мечта любого тренера! Сухой, жилистый, легкий! Да из таких подростков великие прыгуны в высоту получаются! Таких, как ты, днем с огнем не сыщешь!

Мара ходила по краю купальни, с видом знатока рассматривая шатающегося Олененка:

- Просто поразительные природные данные, просто уникальные! Не понимаю, что ты тут до сих пор делаешь?

- Чего ты тут сидишь? - строго спросила Мара, глядя ему глаза.

- Но ступени появятся только в тот день, когда снова вздрогнет Великая гора. Это будет через десять лет! - растерянно возразил тот.

- Тебе не нужны ступени. Ты сам выпрыгнешь из этого каменного мешка!

- Я пытался. Много раз...

Мара посмотрела на царапины на мраморе, на ободранные в кровь ноги Олененка, на его свалявшуюся пыльную шерсть. Не врет, действительно, пытался. Да не так, как нужно!

- А кто-нибудь из вашего стада здесь бывал? - задумчиво спросила она.

- Говорят, наш вожак Ветвистые Рога был здесь, - вспоминал Олененок. - А до него - вожак Быстрые Ноги и вожак Сильные Копыта, Победивший Тигра, а перед ним Трубный Голос, Созвавший Стадо... - старательно вспоминал он. - Все вожаки оленей были здесь!

- То есть, самые сильные, самые лучшие, самые мудрые из оленей, так? - вкрадчиво, словно невзначай, спросила Мара.

- Да, конечно, они самые-самые, они такие!!! - Олененок даже зажмурился от восторга. - Такие - ух!

- А про заброшенный город знал только ты? - продолжала допытываться Мара.

- Нет, всем оленятам эту легенду бабушки рассказывают.

- Так почему ты здесь один? Где же все остальные?

- Остальные в сказки не верят.

- А ты?

- А я поверил и решил отыскать.

- Правильно! Ты поверил и смог найти в чаще эти заросшие руины с волшебной купальней. Раз ты смог найти, то сможешь и выбраться, я уверена в этом!

Олененок внимательно посмотрел на лошадь. А она продолжала:

- Это вода волшебная. Никто не шутил над тобой. Но ты ведь убежал, никому ничего не сказав, так? Тебе просто не успели сказать, что она не сразу действует.

- А когда она начнет действовать?

- Сейчас! Именно сейчас!

Олененок уже стоял на ногах - собранный и сосредоточенный - и неотрывно смотрел на Мару.

- Ты выпрыгнешь, потому что пил эту воду! Тебя ждет ваш вожак - он еще многому должен научить тебя. Ты вырастешь и сменишь его, ты станешь Великим Вожаком. Ты хочешь этого? Ты веришь? Ты готов? Тогда прыгай!

Олененок разогнался и ...

- Давай!!! - изо всех сил заорала Мара.

В немыслимом прыжке Олененок взметнулся ввысь и приземлился возле нее.

- Молодец! Умница! Вот это взлет!

Олененок оглянулся назад и пошатнулся:

- Ого! Как это я? - спросил он, словно не веря своим глазам. - Я смог? Без ступенек?

- Разумеется, ведь ты нашел этот источник и пил из него, - уверенно сказала Мара.

Олененок ткнулся горячим носом Маре в шею и замер:

- Благодарю тебя!

- А что я? Я просто мимо проходила, - пожала плечами Мара. - Беги, малыш, возвращайся к своим!

Мара с улыбкой наблюдала, как он по-детски резво поскакал вперед. Потом, будто вспомнив что-то, перешел на величавый шаг, оглянулся назад, посмотрел на лошадь на краю купальни и вдруг, весело подпрыгнув на месте, помахал Маре белым хвостиком - платочком. Лошадь радостно заржала в ответ, Олененок легко понесся по тропинке и через пару мгновений исчез из виду.

- Прощай, олень, совершивший прыжок! - проговорила лошадь, потом искоса посмотрела на свою уздечку и задумчиво улыбнулась.

- Вожак Мудрое Сердце... - произнесла она, вслушиваясь в слова. - Хорошо звучит. Очень хорошо!

Мара отошла в тень и прижалась к прохладному стволу дерева. Спина под седлом зудела и ныла. Мара почесала спину о шершавую кору и снова зашагала вперед. Похоже, боль шла сверху - пекло и болело между лопатками. "Так, очаг боли определен. Осталось поставить правильный диагноз", - озабоченно подумала Мара. "Точно, и Каталога на консилиум позови",- промелькнула насмешливая мысль. "Нет, только не это!" - мотнула она головой. Стоило на мгновение представить рядом с собой соседа по конюшне, чтобы понять, что его отсутствие - это уже подарок судьбы. Мара почувствовала, что ей сразу стало легче. Тут она вспомнила, как лечился ее дед. На все уговоры бабушки принять быстродействующее лекарство дед отвечал: "А зачем мне быстродействующее? Мне спешить некуда. И вообще я абсолютно здоров! А он сам заболел, пусть сам и лечится! Не мешай ему своими таблетками, не сбивай с толку!" "Он" - это дедов организм. "Сам заболел, пусть сам и выздоравливает!" - звучало забавно, но всегда срабатывало: деда не брали ни годы, ни хвори...

"Ты прав, дедуля! Я абсолютно здорова. Я здорова, как коро... - пришедшая в голову детская рифма сбила с шагу. - Ладно, обойдемся без сравнений. Я здорова, я здорова..." Через пару минут Маре надоело это повторять. Но странное дело, боль действительно притупилась и почти не мешала ей шагать.

СЛОН

Солнце поднималось в зенит, и с каждой минутой становилось все жарче и жарче. Лошадь уже не любовалась красотами склонов - она искала воду. Маре очень хотелось пить, и она пристально всматривалась, не блеснет ли поблизости зеркальная гладь. Она представляла, как входит в прогретую воду озера и не спеша пьет, пьет... Мара отгоняла эти видения, но они упрямо возвращались. Вот она стоит у прозрачного родника, припадает к нему губами. Пить, пить! Хоть из реки, хоть из болота, хоть из лужи - только бы глоточек воды!

- Нет, это не просто жара, это пекло, печь раскаленная! Я этого не выдержу! - бормотала Мара.

- Выдержишь. Вспомни древние боевые колесницы! - напоминала ей воля.

- Не вдохновляет! Меня не готовили для битв в пустыне. Я не верблюд! - хныкала ее слабость.

- Ты лошадь. Лошади выносливы и терпеливы.

- Я не привыкла к такой жаре. У меня голова кружится.

- Ничего, пройдет. Это акклиматизация.

- Это невыносимо!

- Вынесешь.

- Это нестерпимо!

- Терпи и вытерпишь.

- Ладно, сдаюсь, - внутренний спор был закончен. - Да, я умею терпеть. Я потерплю. Вода рядом. Вот за этим поворотом... Нет, видимо, за тем...

Наконец, лошадь увидела воду.

- Вода! - радостно воскликнула она. - Сло-о-он! - Мара встала, как вкопанная, не решаясь шагнуть к долгожданной воде.

На берегу реки под огромным деревом сидел слон. Мара, конечно, видела в цирке дрессированных животных, но и в цирке бы слона никто так не усадил. Впрочем, казалось, ему самому эта поза не доставляла никакого неудобства. Он был погружен в себя и ничего вокруг не замечал. "Не буду мешать ему, молча подойду к воде и напьюсь", - решила Мара. Но только она ступила шаг на поляну, как слон вдруг сделал кувырок в воздухе и обернулся мышью. "Ого!" - только успела подумать лошадь, как мышь стала расти и превратилась во льва. Лев зарычал, широко раскрыв пасть. Мара в ужасе шарахнулась в сторону, больно ударившись о ствол дерева, но удержалась на ногах. Она, не отрываясь, наблюдала за чередой превращений: лев, слон, кот, кобра, мангуст... Колесо вертелось все быстрее и быстрее: буйвол, мартышка, павлин, крокодил, слон. Стоп! Слон исчез, и под деревом засияла радуга. Мара зажмурилась, потом открыла глаза: на поляне было пусто - ни слона, ни радуги. "Бр-р-р! Привидится же такое! Голова кругом идет от жары! Это солнечный удар, ясно и без Каталога!" - подумала Мара. У корней дерева она увидела белый бивень, осторожно тронула его копытом. "Значит, все-таки слон?" - рассеянно подумала она, входя в воду.

ЗОЛОТОЙ КОНЬ

Напившись воды, лошадь пошла дальше. Вскоре она услышала вдали гул копыт и поспешила на знакомый звук. Покрытая джунглями подошва горы плавно переходила в просторное плато. Тропа привела Мару к огромному лугу, заросшему сочными травами. В центре возвышался холм. У его подножия стояли две древние плиты, вросшие в землю. На них были высечены правила, знакомые ей с детства: "не убивай", "не лги", "не завидуй"... "Надо же! Так это Твои слова! - удивилась Мара. - А я и не знала! Значит, все, чему меня учили - не просто правила предков? Это от Тебя! Почему же они мне об этом не сказали?" Мара перевела взгляд выше. На вершине холма величественно стоял Золотой Конь. Со всех сторон к нему за белыми вожаками неслись несметные табуны. Словно по команде они встали, как вкопанные, а потом склонили головы до земли. Гривы легли на зеленую траву. "Какая выправка! Какая дисциплина!" - Мара завороженно смотрела на стройные, как на параде, ряды. Но вот Золотой Конь заговорил, указывая на новые каменные обелиски. "Любовь, милосердие, кротость, смирение..." - доносилось до Мары. Конь говорил тихо, но его слушали, затаив дыхание. Голос Золотого Коня становился строже - и почтительный трепет пробегал по табунам. Голос смягчался - и радостная волна прокатывалась по рядам.

- Кто это? - удивленно спросила Мара у какой-то птахи, сидевшей на ветке.

- Как? Ты не знаешь? Ты, очевидно, недавно в наших краях?

Мара кивнула.

- Тогда слушай. На Высоком холме стоит сам Монарх Высокого холма.

- Это я вижу.

- Он также является Властелином этого Большого плато...

- Догадываюсь.

- ... а еще Великим Правителем Западного склона, к тому же он считается Главой всех табунов Великой горы, и притом...

Титулы следовали один за другим, и Мара не успевала кивать головой. Лишь на одном слове она встрепенулась:

- Кем? Кем?

- ...Его Наместником! - повторила птица.

- О-о! - Мара почтительно склонила голову, задумалась и зашагала прочь.

- Куда же ты? - удивленно пискнула болтливая птаха.

- Спасибо тебе. Но мне нужно идти вперед. Меня звал не Наместник...

- А кто? - с любопытством спросила птица.

Лошадь не ответила ей, молча поднимаясь вверх по тропе.

- На противоположном склоне есть второе плато, - крикнула вдогонку ей случайная собеседница.

- Да, да, спасибо, - ответила, не останавливаясь, Мара.

ИШАК

Зеленый луг с табунами остался позади. Мара поднималась по горной тропе. Вдруг она остановилась. Дорога была перекрыта: огромные глыбы преградили путь. Мара посмотрела вверх и цокнула: "Волк меня раздери!" Казалось, что каменная река сошла с вершины скалы и застыла навеки. Она представила, как лавина камней сметала все на своем пути, когда вздрогнула Великая Гора. Как перейти этот остановившийся каменный поток? "Ноги переломать можно, - сердито шептала лошадь, осторожно перешагивая с камня на камень. "Осторожно, Марочка, не спеши, береги копыта. Все будет хорошо. Не ты первая, не ты последняя. Твои предки через Альпы перевалили, и у тебя все получится!" - подбадривала она себя. Шаг за шагом приближалась она к концу камнепада. "Уф, получилось! - облегченно вздохнула лошадь, прислонясь к вывернутому с корнем кедру. - Ай да Мара! Ай да скалолазка!" Вдруг снизу раздался приглушенный стон. От неожиданности Мара вздрогнула. "Эй, кто тут?" - спросила она, нагибаясь к земле. Из-под колючих кедровых ветвей видны были только два копыта и хвост с кисточкой. "Держись, лошадиное племя!" - сипела Мара, со всей силы налегая на ствол кедра. Она уже знала, что за короткой гривой покажутся длинные уши. Так оно и есть! "Привет, Ишачок!" - кивнула Мара, сдвинув с бедняги поваленное дерево. Рой мух взвился вверх и снова облепил серую шерсть Ишака. Мутный взгляд из-под тяжелых длинных ресниц подхлестнул Мару - успеть бы! "Сейчас, сейчас! - говорила она, выбивая копытом ямку возле его головы. - Сейчас я нагнусь, а ты зубами развяжешь бурдюк у меня на спине. Там вода. Ну же, постарайся!"

Ишак пил воду, и силы возвращались к нему.

- Давай, давай, молодец! - подбадривала Мара. - А вот с овсом не спеши. Поел немного и обожди. Расскажи лучше, куда ты идешь?

- Наверх, - коротко ответил Ишак.

- И ты тоже? Зачем?

- Мне приснился сказочный город. Он был затерян среди желтых песков. Его высокие башни устремлялись к звездному небу, и месяц цеплялся за купола. Свет месяца, мерцание звезд, покой и счастье... Там мое счастье! Я пошел искать его. Пойдем со мной!

- Не могу. У меня свой путь.

- Пойдем! - горячо убеждал Ишак. - Вот увидишь, это прекрасный город! Я приду туда на рассвете и с первыми лучами солнца как запою...

Он набрал воздуха в легкие, прижал уши и заорал, закатив глаза:

- Ай-йах! Е-йик!

Мара отпрянула в сторону, стукнулась об скалу. От боли у нее потемнело в глазах, в ушах звенело от ишачьего крика.

- Здорово я пою? - радостно спросил Ишак. - Там я буду петь пять раз в день. Вот так, еще громче! - он снова заорал во всю глотку.

Но на этот раз обошлось - Мара успела зажать уши.

- Ну как? - спросил Ишак, переводя дыхание.

- Каждый поет, как умеет, - уклончиво ответила Мара.

- А это что такое? - спросил Ишак. Он только теперь заметил мокрое красное пятно на камне. - Да у тебя рана гноится, - озабоченно произнес он, глядя на Мару.

- Похоже, что так.

- Возле нашего аула росли целебные травы. Мой дед собирал их. Но где их здесь найти?

- Не волнуйся!

Ишак с удивлением уставился на лошадь: странная какая! У него уже все в порядке, а она вряд ли долго протянет без помощи: рану на своей спине и собака не залижет.

- Не переживай, - повторила Мара. - Ты в детстве падал?

Ишак согласно кивнул.

- А как ссадины лечил?

- Никак, сами заживали.

- Правильно, "отболит - отвалится" - так мы в детстве говорили.

- Ну, мне нужно дальше бежать. Я благодарю тебя! - спохватился Ишак.

- И тебе спасибо.

- За что?! - он даже икнул от недоумения.

- Ты снял с меня груз, - Мара указала на пустые мешки на земле.

Ишак смущенно переминался с ноги на ногу.

- Прощай! Мне пора.

- Надеюсь, ты найдешь город своей мечты. Прощай!

Копыта застучали по каменистому подъему, и уже издали донесся гортанный крик Ишака: "Ай-йах! Е-йик!"

ЧУДИЩА

Все произошло мгновенно. Едва Мара ступила под полог леса, огромный плод, пущенный со скоростью пушечного ядра, свалил ее на землю. Лошадь пыталась встать, но сверху на нее сыпались удары, которые не давали ей подняться.

- Что я вам сделала? Что вам от меня нужно? Отстаньте! - взывала Мара.

Дикий смех и улюлюканье заглушали крики несчастной. Мохнатые чудища с камнями и палками соскакивали с деревьев, замыкая кольцо вокруг Мары. Чей-то прицельный бросок пришелся по загривку лошади, она ахнула, вытянулась и замерла. С победным визгом стая навалилась гурьбой на жертву. Отпихивая друг друга и ругаясь, чудища сорвали с Мары кованую серебряную сбрую и с гиканьем скрылись в гуще деревьев.

Вскоре в небе показались черные птицы. Они кружились над окраиной леса, тревожно крича. Их становилось все больше и больше. Подчиняясь сигналу, они спикировали вниз и расселись на ветвях. На поляне лежала бездыханная Мара.

- Разбой! Разбой! Посреди бела дня! Безобразие! Кошмар! - стрекотали сороки, разнося по лесу убийственную новость.

Вороны осторожно перелетали все ниже и ниже. Наконец Черный Ворон, с шумом взмахнув крыльями, полукругом спланировал над Марой и, приземлившись, вразвалочку пошел вокруг лошади. Вороны на ветвях настороженно затихли, напряженно ожидая приговора вожака. Тот, подпрыгивая боком, суживал круги, не сводя немигающего черного взгляда с лошадиной туши. Наконец, убедившись в ее неподвижности, взмахнул крыльями, уселся на круп, почистил клюв об лошадиную шерсть и осторожно клюнул. Мара не шелохнулась.

- Все кончено. Труп! - определил Черный Ворон.

- Ура! Пир! Пир! - оглушительно загалдели воронята.

- Попируем, братва! - одобрительно загомонили молодые вороны, слетая на землю и приближаясь к лошади.

- Древнее правило: право первого, право мудрого! - остановили их старухи-вороны.

Молодежь неохотно отступила назад, с голодной завистью наблюдая, как старый Черный Ворон зашагал к лошадиному брюху, прицелился, склонив голову набок, и со всего маху долбанул лошадь клювом. Та дернулась и подняла голову. Воронье с криком взметнулось вверх. Лишь со второй попытки Мара смогла подняться. Голова гудела, как колокол, от боли и птичьего гвалта.

- Кра, кра, кража! - разочарованно кричали воронята, действительно, чувствуя себя обворованными.

- Прости, промашка вышла! - старый Ворон уселся на валун перед Марой. - Мы решили - труп. Оказалось, глубокий обморок. Прости за промах.

- Извините, что лишила вас обеда, - усмехнулась Мара, с трудом шевеля разбитыми губами.

- ...и ужина, и завтрака... - доносились до нее сдавленные вздохи воронят.

- Прекратить! - строго каркнул Черный Ворон, и все стихло. - Благородный ворон искренно вверяет себя воле Неба. Завтра будет день, и будет пища.

- Правильно, мы не живодеры, а санитары! - выкрикнул сверху молодой ворон. - Разве вы забыли, кто мы?

- Кто мы? - строго спросил Черный Ворон у молодняка.

- Мы - вороны, - послушно вразнобой ответили воронята.

- Наше призвание... - начал громко Черный Ворон.

- В небесах летать! - дружно отвечали птенцы.

- Наше служение... - возвысил голос старый Ворон.

- Падаль на земле убирать! - последовал ответ.

- Пусть каждый помнит о своем долге перед Небом, - твердо произнес вожак.

- Благодарю тебя, мудрый Ворон. Ты спас меня, - тихо сказала Мара.

- Я лишь привел тебя в чувство,- ответил Ворон и сверкнул черным глазом, - хотя, надо признаться, весьма своеобразно.

Они рассмеялись.

- А как же разбойники, грабители? - раздался сверху молодой звонкий голос.

- Мы нагоним их! Нагрянем сверху черной тучей! Вырвем украденное! - воинственно зашумел молодняк. - Наши крылья быстры, клювы остры! Око за око! Проклятья обрушатся на их головы!

- Не стоит! - мотнула головой Мара.

Вороны изумленно замолчали, ожидая объяснения.

- Седло так терло спину... Да и уздечка мешала... - запинаясь, ответила Мара.

- Так что все-таки передать им?

- Что я благодарна им за освобождение. Хотя лучше было бы обрести свободу безболезненно, - пошутила она.

Вороны согласно закаркали.

- Но ведь это все, что у тебя оставалось от прежней жизни? - спросил молодой ворон, пытливо глядя на Мару. - Тебе правда не жаль дорогой сбруи?

- Сбруи? Нет, не жалко.

И, подумав, добавила:

- Они не смогут похитить главного - памяти о тех, кого люблю. А остальное не важно.

- Что ж, удачи тебе! - проговорил Черный Ворон. - Крылатые братья помогут тебе в пути!

ТУННЕЛЬ

Солнце садилось где-то за спиной. Мара шла, наступая на свою быстро удлиняющуюся тень. Мерный стук копыт навевал дрему, и Мара устало плелась, глядя себе под ноги, вяло отгоняя хвостом докучливых мошек. Вдруг ее обдало потоком свежего воздуха, настолько свежего, что Мара зябко поежилась, зевнула и встряхнулась, прогоняя остатки дремоты. Она остановилась у края огромной пещеры, похожей на разинутую черную пасть. Неприступная скала нависла над ней, угрожая острыми клыками каменных глыб. Дорога сузилась и исчезла прямо в темной пасти скалы. Мара задумалась. Что делать: возвращаться и искать другой путь или войти в туннель? Перед ней темнел похожий на волчий оскал вход. А есть ли выход? Где конец этого каменного коридора? А вдруг эта черная глотка ведет в недра земли и не возвращается к свету? Мара представила гигантское чудовище, пожирающее путников, переваривающее в своем чреве все живое, и дрожь пробежала по телу. Скорее бежать от этого жуткого места! Умный в гору не пойдет, а сквозь гору - тем более! Хватит с нее приключений! Нужно найти обход. Но это потеря времени, а его до заката осталось так немного! Мара размышляла. Страх, конечно, плохой советчик, но и безрассудная смелость сродни глупости. Идти вперед страшно, но идти в обход - долго и тяжело. "Да, голубушка, докатилась, - подтрунивала Мара над собой. - Твоя лень сильнее твоего страха!" Решено, нужно идти вперед! Нужно, но очень страшно. Лошадь с тоской посмотрела на небо:

- Ты, Позвавший меня, укажи путь! Подскажи, есть ли выход?

- Чи-и-и, чик, чик! - раздалось в полной тишине, и какая-то пичуга впорхнула в темный зев скалы. Мара долго ждала. Птица не вернулась, и только далеко впереди послышалось ее чуть слышное щебетанье. Значит, она пролетела через туннель, значит, есть выход!

- Благодарю Тебя за ответ! - проговорила Мара.

Она ступила в холодную сырость туннеля и ужаснулась: влажные стены были покрыты слизью, а пол кишел скорпионами и змеями. "Прочь с дороги!" -

громко крикнула Мара, и они с шипением нехотя расползлись по сторонам. Через пару шагов сумрак сгустился, и непроглядная темнота поглотила лошадь. Она слышала противный хруст, писк и шуршание под ногами, видела светящиеся глаза хищников, их предупреждающее рычание. Ужас охватил ее: "Я не могу идти во тьме! Я не могу без Тебя!" Впервые в жизни она почувствовала свою ничтожность и абсолютную беззащитность. "Ты, Показавший мне свет, освети мой путь! Давший силы идти, будь моим щитом, моей кольчугой!" Несколько мгновений она прошла в кромешной темноте. Но тут что-то холодное и скользкое упало ей на спину и обвилось вокруг брюха. Лошадь отчаянно заржала и, встав на дыбы, скинула с себя жуткую удавку. "Помоги мне! Защити!" - закричала она. От ее отчаянного вопля тучи летучих мышей сорвались со стен и с писком понеслись к выходу. И вдруг грозный рев пронесся по горному туннелю. Он все нарастал, сотрясая стены, перекрывая шум и шелест тысяч крыльев. Мара присела на задние ноги, прижала уши и закрыла от страха глаза. Гулкое эхо отскакивало от стен, уносясь вперед. Наконец все стихло. Мара открыла глаза. Путь был чист. Облачко светлячков, мерцая, двигалось перед ней, освещая туннель. Мара уверенно шла по мрачному подземелью. И вот выход! Радость и ликование переполняли ее: "Ты, Прогнавший страх! Благодарю Тебя, благодарю! Ты, Осветивший тьму! Благодарю Тебя, благодарю!"

С каждым шагом Мара удалялась от зловещей пещеры. Буйная радость сменилась спокойной уверенностью - ЭТО есть! ЭТО не сон, не вымысел, не ее лошадиная фантазия. Не случайность, не простое происшествие. В ее жизни произошло событие. Конечно, со-бытие, совместное бытие. Как это было? "Я воззвала, и Ты услышал меня. Я спросила, и Ты ответил мне. Я взмолилась о помощи, и Ты помог, защитил, вывел к свету, - запоминала Мара. - Слава силе Твоей! Слава Тебе!"

Казалось, копыта выбивали короткий такт: "Сла-ва Те-бе, сла-ва Те-бе! Слава!"

СТАРЫЙ КОНЬ

Тропинка петляла между берез. Лучи заходящего солнца позолотили белые стволы, потом добавили в позолоту розовых оттенков и наконец серая тень легла на рощу. Легкий ветерок принес знакомый с детства запах луговых трав. Вот березки раздвинулись, и Мара увидела огромное, разноцветное плато. Тропка вывела Мару к каменистой поляне, покрытой редкими щетинками сухой травы. Чуть в стороне от взрослых коней стояли два жеребенка. Они вполголоса спорили.

- Я не буду есть эту жухлую высохшую траву! - упрямо говорил младший жеребенок.

- Не ешь, - спокойно отвечал старший.

- Я хочу зеленой сочной травки! - клянчил малыш.

- На хотение есть терпение, - строго поучал старший брат. - Потерпи, братик!

-- На Большом круге камней и песка больше, чем зелени! А Великий пустырь! Когда я добираюсь до его края, у меня живот к хребту прилипать начинает! - жаловался жеребенок.

- Зато сразу за Великим пустырем - целая поляна алых роз! Вот там и будешь резвиться на Красной горке.

- На каждом из трех плато есть Холм алых роз, но только у нас к нему так трудно дойти!

- Ты думаешь, самому Победителю было легко? Он смерть победил, а ты свой живот не можешь победить!

- Я стараюсь.

- Я вижу! - усмехнулся старший.

- Пусто, густо, пусто, - считал жеребенок полоски земли. - Ладно, зато на зеленой полянке до отвала наемся, про запас! - успокоил он себя.

- И ни скакать, ни бегать не сможешь, - засмеялся старший. - Будешь, как ящерица, брюхом по земле царапать!

- А что я, летать должен? - огрызнулся малыш.

- А это как ты сам захочешь, - миролюбиво ответил подросток. - А ты знаешь, почему птицы летают?

- Кто этого не знает! - ответил малыш. - У них крылья есть!

Крылья! Сердце у Мары екнуло - она вспомнила свою детскую мечту и тихо вздохнула.

- А наши крылья - пост и молитва, - услышала Мара мягкий голос.

Она оглянулась и отодвинулась в сторону, пропуская вперед Старого Коня. Жеребята, увидев его, почтительно склонили головы. Конь внимательно посмотрел Маре в глаза:

- Кто ты?

"Кто я? - повторила про себя Мара. - Разве не видно?"

Но что ему ответить? Этот простой вопрос застал Мару врасплох. "Кто я? Верховая лошадь? Кобыла? Беглянка? Путница? Избитая усталая кляча? Кто же я?" - в смятении думала она. Старый Конь не торопил, он ждал ответа, понимающе глядя на Мару. Под его проникающим насквозь взглядом она вдруг почувствовала себя маленькой глупой лошадкой.

- Я - Мара, - запинаясь, ответила она.

Конь улыбнулся, и будто солнечные лучики брызнули из его по-детски ясных глаз.

- Мара, говоришь? - задумчиво повторил он.

Мара приготовилась ответить на все "куда, зачем, почему". Но конь молчал. Его молчание было весомей слов. Мара почувствовала, что он знает о ней больше, чем она сама знает о себе. Ему было известно все: и ее мысли, и поступки, и прошлое, и будущее.

- Стремишься к вершине... - старик будто мысленно оценивал Мару. - Ты готова одолеть подъем?

- Готова, - ответила Мара.

- Какая дерзость! - услышала она позади себя возмущенный шепот лошадей. - Что эта кляча возомнила из себя?

Конь стукнул копытом по земле - ропот стих, лошади отступили в сторону. Старик шагнул к Маре и тихо, чтобы слышала только она, спросил:

- А ты готова к встрече с Ним?

- Как? - не поняла Мара.

- Вот так - лицо в лицо, глаза в глаза.

"Я и не думала об этом!" - сердце ее упало, в груди похолодело. Лучше бы старик отругал ее, пристыдил или высмеял! Но он просто спросил: "Готова ли ты к встрече?" Она не смела поднять глаза и больше всего хотела в этот миг провалиться сквозь землю.

- Это было бы слишком просто, - словно прочитал ее мысли Старый Конь. - Провалиться сквозь землю легче, чем подняться с земли. Вспомни, что говорил тебе в детстве отец.

Мару бросило в жар - как она могла забыть любимую пословицу отца!

- Ну? - ласково подбодрил старик.

- Отец говорил: "Падая и поднимаясь, ты растешь", - запинаясь, проговорила Мара.

- Поднимаясь, растешь, - повторил конь.

Мара всхлипнула.

- Ну-ну, не унывай, - конь по-отечески ласково потрепал ее по гриве. - Ты поднимешься.

Мара и не догадывалась, столько сомнений и разочарований ждало ее впереди! Но она терпеливо трудилась, забыв обо всем. Опухоль на спине становилась все больше и больше, и она волновалась:

- Успею ли? Столько лет потеряно!

- Разве опыт может быть потерей? Твоя жизнь - это твой опыт - твое приобретение, а не потеря, - вразумлял ее мудрый конь.

- Как живут на вашем плато?

- По-разному. Ты на других не смотри, а всякое дело делай, будто лично для Него.

-- И малые жеребята у вас знают больше меня. Я последняя плетусь в хвосте табуна! - с горечью говорила она.

- Не грусти, и последние могут стать первыми.

-- Как такое возможно?

- Словами не научишь, просто иди за мной след в след.

- Что самое сложное?

- Познать себя.

- Что самое нужное?

- Отдаться Его воле.

- С чего начать?

- Очисти свое сердце покаянием.

- Мне страшно оглядываться назад - столько ошибок в пути!

- Лишь та ошибка является ошибкой, которая не исправлена.

- Как их исправить? Они, как ржавчина, въелись в меня, стали моей натурой.

- Проси у Него помощи.

Маре казалось, что небо и камни взывают вместе с ней: "Ты, Видящий мою скорбь, помилуй меня, прости за ошибки! Дай силы исправить их! Помоги, укрепи!"

Когда-то ее звали Летящей Стрелой. Теперь злые языки за спиной дразнили ее Коньком-Горбунком. Что ж - Горбунок так Горбунок, Мара не обижалась: она училась прощать.

- Как не сбиться с пути? - спрашивала она старика.

- Держи в сердце Его слова и исполняй их.

- Как достичь совершенства?

- Оставить все и следовать за Ним.

- Но мне уже нечего оставлять! - Мара смотрела на свои стоптанные подковы - неужели и их отнимут?

- Нет, не это, - улыбался старик. - Но тебе придется отдать самое дорогое.

- Что же это?

- Поймешь сама.

Порой сомнения захлестывали ее:

-Отсюда не видно вершины Великой горы. Кто-нибудь там бывал?

- Кто там побывал - обратно не возвращался.

- А вдруг ее вовсе нет и над тучами - сплошной мрак?

- Над тучами - вечная синь небес. Просто верь.

- Далеко ли отсюда до вершины?

- Кому как. Одному - как до Луны, другому - один шаг ступить.

- А мне сколько?

- Ну, ты-то за один день доберешься, - смеясь, отвечал старик.

И Мара не понимала - шутит он или говорит всерьез.

- Как велика милость Его! Как воздать за Его щедроты?

- За все Его благодари, всегда благодари - с восхода солнца и до заката, и в скорби, и в радости.

- Когда я пойду к Нему?

- Вот окрепнешь и пойдешь.

- Когда же? - не унималась Мара.

- Когда будешь готова.

- Как я узнаю об этом?

- Он Сам даст знать...

ПОСЛЕДНЕЕ УТРО

Утро этого дня было серым и тусклым. Свинцовое небо навалилось грудью на черные скалы и придавило их тяжелыми тучами. Они медленно стекали по отвесным стенам, рваными клочьями расползаясь по низине. Темные камни морщились от сырости, выдавливая из себя холодные слезы. Лошади спали, лежа на жесткой, утрамбованной земле. Спала и Мара.

Ей снилось, что она одна бредет в сплошном тумане - таком плотном, что в шаге ничего не видно, таком холодном и липком, что хочется кричать от отвращения. Во сне она отчаянно кричит, но не слышит своего крика. Она плачет, зовет на помощь, но только смутные, мрачные тени выступают из тумана, скользят мимо нее и снова растворяются в глухой пелене. Здесь умирают цвета и звуки, здесь цепенеют чувства. "Долина смерти!" - вдруг догадывается Мара. Ужас наваливается на нее, сдавливает сердце. Она задыхается, захлебывается холодным туманом, тонет в нем, проваливается в бездну. Она пытается крикнуть "Спаси!", но получается только долгое, слабое:

- Спа-а-а-а-а! А-а-а!

В тот же миг луч солнца пробивает туман, ярким теплым светом разливается в груди. Мара глубоко вздохнула и... проснулась.

Сердце бешено колотилось. Мгновение она лежала, не шевелясь, словно боясь выпустить наружу этот сияющий свет. Наконец лошадь открыла глаза, радостно вздохнула и изумленно ахнула:

- Дедушка, посмотри!

- Что случилось, детка?

- На камнях цветут розы! Ущелье, пустыри - весь Большой круг в цвету! Какая красота, ты видишь?!

- Давно вижу, радость моя! - старик ласково смотрел на Мару.

- Как чудесно! Отчего же остальные лошади не радуются? - она с удивлением смотрела на сонные, понурые силуэты, выступающие из зыбкого тумана.

- Они пока не видят этого.

- Как жаль, бедняжки!- сочувственно вздохнула Мара, но тут же радостно встрепенулась.

- Дедушка... - начала она.

- Да-да, знаю - тебе пора идти.

Мара с благодарностью посмотрела на старика. Глаза ее сияли от счастья. Что сказать на прощание? Сивый конь мотнул головой - не нужно слов! Он молча смотрел на набухшие тучи и, казалось, видел сквозь них невидимую для остальных вершину.

- Что ж, твое время пришло. Дерзай, Мара!

Она поклонилась наставнику и ступила в серую пелену. Через мгновение туман поглотил ее.

- Мало времени, мало, - с сожалением пробормотал старик и тихо попросил: "Постарайся дойти!"

Времени осталось мало - Мара и сама это чувствовала. Из-за тумана она ничего не видела в двух шагах перед собой. Она шла, глядя под ноги, чтобы не потерять тропу. Нет, она не боялась оступиться и сорваться в пропасть. Страха не было. Если бы ей надели шоры на глаза - она бы не остановилась, все равно шла вперед! Вслепую, на ощупь - но шла, шаг за шагом, только наверх! Она знала: придет время, и предрассветная мгла рассеется. Свежий ветер с гор порвет на лоскуты холодные простыни тумана, солнце проутюжит их, и они исчезнут. Все просто: где свет - там нет тьмы, где радость - там нет сомнений и страха. И Мара ничего не боялась. Радость светилась в ней, и она не чувствовала ни холода, ни усталости, ни боли...

Сначала Мара услышала их. Издалека донеслась ликующая мелодия гимна, и Мара пошла на звук пения. Внезапно туман растаял, и теперь Мара их увидела. На огромном изумрудном плато стоял табун Поющих Лошадей. Как искренно и дружно они пели - от мала до велика! Как радостно и легко неслась ввысь мелодия! Казалось, это звуки песен прорвали тучи - над поющими лошадьми сиял синий осколок неба. Мара остановилась, затаив дыхание. Ее сердце, переполненное радостью, пело вместе с ними. Вместе с ними она благодарила и славила Того, к Кому рвалась всей душой. Как Ты велик! Как много полян на твоей Горе! И на просторных плато, и на маленьких лужайках славят Тебя - Твое могущество, Твою мудрость, Твою милость. Твоя Любовь вечным потоком изливается на землю, и гимн хваления рвется из благодарных сердец!

- Ра-радуга! Кра-красота! - услышала Мара знакомый картавый голос и кивнула молодому ворону. Над Поющим табуном засияла радуга, соединяя небо и землю, будто открывая врата в тот желанный мир, где чистые сердца обретают вечную радость.

- Привет! - проговорил ворон, спрыгивая на ветку пониже. - Ты рада?

Мара внимательно посмотрела на него. Не случайно здесь этот гонец. Зачем его послал Черный Ворон - ведь не для того, чтобы приветы передавать? Она молча кивнула.

- Мудрый Ворон просил предупредить: вершина рядом.

Он взмахнул крыльями и, набирая высоту, прокричал:

- Круча! Крайне трудно! Будь осторожна!

Рядом! Да, Мара знала это. Еще один рывок, и она прорвется к сверкающей вершине! Снова мелькнуло в памяти позабытое видение: сияющая белизна снегов, чистый прозрачный воздух, яркая синь небес и она, Мара, на краю обрыва. Там, на вершине Горы, Он назначил ей встречу, туда позвал! Ноздри Мары затрепетали, она тихо заржала, глядя на закрытый тучами подъем. Она успеет! Еще полдня впереди, ей хватит времени и сил! Вперед!

ЛОСЬ

С каждым часом становилось все холоднее. Шкура лошади поседела от измороси, на длинных ресницах намерз иней. Она упорно шла к вершине - вперед и вверх, а там... Там ее давно ждет Он! Там она встретится с Ним! Мара отгоняла пустые мечтания. "Живи здесь и сейчас" - замечательное правило! Здесь - гора, сейчас - восхождение. Вот и "паши" сейчас, на этом подъеме, а не мечтай! Она настойчиво шла к цели, рассекая вечерние сумерки, бороздя пенистые облака, поднималась все выше и выше.

Вдруг ее остановил тревожный щебет птиц. Мара услышала громкое стрекотанье:

- Стой, парень! Назад, дурень! Прекрати! Пропадешь!

Сороки с гвалтом пролетели над головой лошади, разнося на крыльях очередную горячую новость: "На помощь! Караул! Катастрофа! Обдурили!" Мара поспешила на шум. Она почти бежала вдоль болота. Откуда оно могло взяться на такой высоте? Да ладно, не в этом дело! Кому-то нужна помощь, иначе бы сороки не галдели. Вот впереди послышался треск сучьев, чавканье грязи и невнятное, развязное бормотанье. Молодой Лось ломился сквозь хилые болотные кустарники, поваленные сгнившие деревца, с каждым шагом все больше увязая в покрытой тонким ледком топи.

- Стой, куда ты? - окликнула его Мара.

Лось оглянулся, непонимающим мутным взглядом окинул лошадь.

- Как куда? - переспросил он заплетающимся языком и добавил, ухмыляясь: - Наверх!

- Это болото! Тебя засосет! Поворачивай назад!

- Отстань, тетка! Мохнатые сказали: "Это самый короткий путь к вершине".

- Через болото с дурман-травою?! - удивилась Мара. - Да разве можно верить чудищам?

- А ты вааще кто? - Лось икнул и уставился на Мару остекленевшими глазами.

- Я - лошадь, - Мара незаметно шаг за шагом приближалась к нему.

- Не ври, тетка! Ты - верблюд! - Лось громко загоготал, указывая рогами на горб лошади.

- Хорошо. Верблюд так верблюд, - Мара осторожно обходила его. - Согласна.

- Нет, ты - мутант! Гибрид - "верблюдолошадь"! Нет, "лошадеверб"! - он хохотал до икоты. - Здорово я придумал?

- Да-да, здорово, - Мара еле заметно выталкивала его из болота.

Внезапно Лось перестал хохотать, подозрительно уставившись на Мару.

- Ты куда это меня выпихиваешь?

- К дороге.

- Врешь, не проведешь! Мне через болото нужно! - он рванул назад, грубо отталкивая Мару. - Через болото ближе!

- Ближе к концу? - внятно, почти по слогам, спросила Мара и преградила ему путь.

- Не твое дело! Че пристала? Кто ты такая? Ага! Сама моей травки захотела? Не дам, мое! - он больно лягнул Мару передними копытами и пошел на нее, как на таран. Мара выдержала мощный натиск, подставив под удар плечо, и твердо посмотрела в обезумевшие глаза лося:

- Не пущу!

- Отвали, кэмэл горбатый! - истерично кричал Лось, брызгая слюной. Он метался из стороны в сторону, круша все на своем пути, в буйстве своем прорываясь к трясине. Но каждый раз на его пути оказывалась лошадь.

- Не имеешь права! Я сам... - орал он. - Сам куда хочу, туда скачу!

Они сшиблись, упираясь изо всех сил, толкали друг друга, топтались на одном месте, меся болотную грязь. Лось выкрикивал ругательства все медленнее, все неразборчивее. Вдруг он как-то враз обмяк, ноги его подкосились, он рухнул в вонючую болотную жижу.

- Мне плохо, меня отравили, - простонал он. - Ох, помираю...

Мара растерялась:

- Не надо, не умирай, подожди! Как там тебя по имени?

- Не помню...

Глаза у лося закатились, пена выступила на губах.

- Эй, кто-нибудь, помогите! - закричала Мара. - Скорее!

- Бесполезно. Тут никого нет, - на высохшей ели сидела синяя птица.

- А ты?

- А что я могу? - равнодушно проговорила птица, чистя клювом перышки. - Я не врач, я всего лишь маленькая сизоворонка. И вообще, медицина тут бессильна.

- Как бессильна? - у Мары защемило в груди. - Нет, не может быть! Миленький, хороший, ну, открой глаза! Слышишь меня? Нужно жить! Дыши!

Мара тормошила лося, трясла, причитая и умоляя...

- Ну что ты с ним возишься? Кто он такой? - пренебрежительно проговорила птица. - Последний безродный бродяга - даже имени своего не помнит!

- Не помнит... - эхом повторила Мара. - Они украли у него память!

- Глупости, ничего у него не воровали!

- Они обманули его. Он молод, доверчив. Его, видно, заставили, - сокрушалась лошадь.

- Никто его не заставлял. Сам просил попробовать, сам и виноват! Еще и рад был! - Синяя птица была рассержена. Больше всего в жизни она презирала глупость. А тут один глупец ищет счастья в дурман-траве, а вторая (такая же, еще глупее!) бьется над ним, как над родным.

- Да, еще и рад был! - раздраженно повторила птица.

- Не в том, бедный, радость искал! - плакала Мара над лосем.

- Не там, не в том! - передразнила птица. - Какая разница! Время заката - о себе подумай! Тебе-то из-за чего пропадать? Оставь его!

- Уйди, - резко повернулась Мара.

Птица пронзительно свистнула и испуганно вспорхнула. Лось шевельнулся.

- Жив! - облегченно выдохнула Мара. - Ну, вставай, сынок!

"Не дай бог такого родственничка!" - хмыкнула про себя птица. Она сидела, обиженно нахохлившись, и издали наблюдала, как Мара раз за разом пытается поднять лося.

- Холодно... - бормотал Лось, дрожа всем телом. У него зуб на зуб не попадал.

- Да брось ты его! Ничего с ним не случится. Жить захочет - выкарабкается!

Птица сверху рассматривала Мару и лося: уродливая горбатая калека и грязный бродяга - отвратительное зрелище! "Фи-и!" - брезгливо протянула она и отлетела в сторону.

Сначала они брели, спотыкаясь, чавкая ржавой грязью, царапая ноги об кромки острого, как лезвие, льда. "Только бы увести его подальше от гнилого болота!" - думала Мара. Вскоре она почувствовала твердую почву под ногами, но легче не стало. Дорожку запорошило колючей белой крупой. Холодный ветер злым псом бросался под ноги, сбивал, валил на обледеневшую тропу. Падать было больно, а подниматься с каждым разом все труднее и труднее.

Мара зубами тянула лося за рога:

- Не смей лежать! Заснешь - замерзнешь! Поднимайся! Вставай!

Уши заложило от высоты. Она тянула - на пределе сил - вены вздулись, вот-вот лопнут жилы и сломается хребет. Казалось, что глаза вылезают из глазниц, кожа раздувается и трещит, будто шкуру содрали и натягивают на барабан. Она и чувствовала себя пустым барабаном - в висках оглушительно стучала кровь: "Дом - бом! Дом - бом! Кто он? Где дом?"

Теперь уже и Лось согрелся.

- У меня все болит, - жаловался он. - Мне жарко!

- Вот видишь, нет худа без добра, - устало бормотала лошадь. - Набил бока, зато согрелся - это хорошо.

- Я пить хочу!

- Мы найдем воду.

- Воду-у? - недоверчиво тянул Лось. Он уже пробовал лизнуть снежную крупу - один песок на зубах хрустит. Фу, мерзко! Где эта тетка сможет найти воду?

- Пить хочу! Пить! Воды! - канючил Лось.

Лошадь остановилась. Сердце бешено колотилось, проламывая прутья грудной клетки. Ей казалось, что у нее два сердца - второе пульсировало в унисон на хребте. "Как я устала носить этот рюкзак! Нет, в рюкзаке носят полезные вещи, а мой горб - сплошной нарыв, гнойный мешок! Как больно дергает!" Мара прикусила от боли губы и прижалась горбом к ледяной стене: "Терпи, Мара, терпи! Лось хочет пить..." Она прикрыла глаза и заговорила, ни к кому, собственно, не обращаясь:

- Помню, в детстве мне бабушка рассказывала о Великом Коне, которого слышало Небо, о том, как перед ним разверзалось море, как для него останавливалось солнце... - она перевела дыхание. - И вот однажды табун надолго остался без воды. Лошади начали роптать, и тогда вожак ударил копытом в скалу, и прямо из камня полилась вода...

- Вода! - повторил за ней Лось. Он с разворота со всей силы стукнул копытом по огромному валуну и заорал от боли. Мара открыла глаза и вздохнула. - Великий Конь, а не ты! Думать нужно! - чирикнула сверху Сизоворонка, еле сдерживая смех.

- Все нутро горит из-за этой отравы! Пить! Воды! - стонал Лось, глядя на опухшую голень.

- Где нам найти воду? Ты знаешь? - Мара с надеждой посмотрела на птицу.

- Конечно, знаю.

- Что ж ты молчала? - взревел Лось.

- А вы не спрашивали!

- Прошу тебя, помоги нам! - взмолилась Мара.

- Ну хорошо, - согласно кивнула птица. - Ваше счастье, что вы меня здесь повстречали.

- Счастье... О-о! Так это ты? - Лось протер глаза и тупо уставился на птицу, будто только сейчас ее увидел. Как это он сразу не догадался, что перед ним сама Синяя Птица!

Та только царственно склонила лазурную головку и вздернула клювик, горделиво глядя сверху вниз на этого дремучего недотепу: наконец-то дошло!

- Вот повезло! Вот это удача! Вот счастья-то подвалило! - восхищенно застрекотала невесть откуда взявшаяся сорока. Лось невразумительно бормотал и все норовил поцеловать камень, на котором сидела Синяя Птица. Та снисходительно посмотрела вниз, и что-то похожее на жалость шевельнулось в ее стеклянном сердечке. В самом деле, хватит дуться и обижаться на то, что ее не сразу узнали! Трудно иметь дело с теми, кто даже в приметы не верит и сказок не помнит!

- Да, я - Синяя Птица - представилась она. - Что поделать - у каждого своя служба. Но я могу исполнить только одно ваше желание.

- Воды! - быстро выкрикнул Лось.

"Всего одно желание, одно на двоих - не густо!" - усмехнулась Мара и грустно посмотрела наверх.

- Что ж, заказ принят - пора действовать! - прочирикала птица и сухо, по-деловому проинструктировала: - Нам нужно немного спуститься. Источник находится ниже. Будьте осторожны. Следуйте за мной.

- Ниже? - упавшим голосом переспросила Мара. - Но мне нужно наверх!

- Выбор сделан! - отрезала Синяя птица и с усмешкой посмотрела на Мару - я, мол, тебя раньше предупреждала?

- Выбор сделан, - отозвалась Мара, поддерживая соскальзывающего вниз лося.

"Немного спуститься", - сказала птица, будто проводила экскурсию по местным достопримечательностям. Пришедшая с равнины Мара и не подозревала, что в горах спуск также опасен и труден, как и подъем. А этот самый короткий спуск стал настоящим испытанием. Синяя Птица хорошо знала свое дело: они скользили, съезжали на боку, катились кубарем, но вскоре оказались у источника. Мара не сразу заметила его. Из-под нависшей шапки снега прямо из трещины в скале лилась кристально чистая вода. Она намерзала слой за слоем, образуя ледяной матовый панцирь. Струйка звонко журчала, разбрызгивая капли, и они застывали внизу голубыми башенками. За долгие годы эта немощная струйка выбила в камне корытце, до краев наполненное прозрачной водой. Синяя Птица первой подлетела к источнику и, усевшись на самый высокий ледяной столбик, объявила хорошо поставленным голосом гида:

- Перед вами источник "Слезы Горы" - абсолютно пресный, можете попробовать.

Лось, хромая, кинулся к воде и жадно прильнул к ней.

- Заказ выполнен, претензий нет? - осведомилась птица. - Жалобы, предложения, пожелания? Быстрее, пожалуйста, меня ждут! - Эта вестница счастья дорого ценила себя и свое время.

- Все замечательно, благодарим тебя, - ответила за лося Мара. Тот лишь кивнул, не отрывая головы от воды.

- Тогда всем привет! - птица взмахнула крыльями и исчезла, мелькнув в воздухе синей молнией.

Мара, улыбаясь, наблюдала, как Лось пьет. Сумерки быстро сгущались, но Мару это уже не волновало. "Вершина, говоришь? Мощный рывок, победный финиш? - тихо посмеивалась она над собой. - Глупость какая!"

Лось с недоумением посмотрел на Мару.

- Что ты говоришь?

- Говорю, хорошо, что не все мечты сбываются!

- А-а, - протянул он, ничего не понимая, и снова припал губами к студеной струе. - Родничок, родник, род...

Напившись, Лось поднял голову, внимательно посмотрел на лошадь, потом - на свое отражение в воде.

- Я вспомнил! Вспомнил, кто я! - срывающимся голосом шептал он. - Я - Лось! И имя свое вспомнил!

Слова застревали у него в горле:

- Я - Лось, Сохатый, Соха. Мама звала меня - Сохатик, а родня в стаде - Соха-дуреха.

Лось протяжно всхлипнул, слезы потекли по его впалым щекам. Мара подошла к роднику. В водном зеркале появилось второе отражение. Лось повернулся к ней:

- Ты чем-то похожа на мою маму.

- Все мамы чем-то похожи, - ответила лошадь. - Возвращайся к ней, она заждалась тебя, непутевого.

- Ма-ма! - затрубил Лось, и гулкое эхо покатилось по склонам. - Ма-ма!

- Соха-а! - отозвались внизу. - Сохатик!

- Ха-ха-ха-ха-ха! - радостно отозвались скалы. - Тик-тик-тик!

11. КОНЕЦ.

Тик-тик... тик-тик... Мара равнодушно смотрела, как рубиновые капли скатывались с ее бока, падали на фиолетовый снег, расплавляя его горячими лепестками. "На тюльпан похоже", - безразлично подумала она и переступила через пятно. Тик... тик... тик.... - еще один тюльпан зацвел на снегу. Это пятно больше похоже на пион или розу. Однажды она видела целое ущелье роз... Это же было сегодня утром! Какой долгий день! Как она устала! Мара повалилась в снег. Видимо, она задремала. Ей привиделся Сивый конь.

- Дедушка, я не дошла до вершины!

- Но ты узнала, что самое дорогое?

- Время! Когда его не хватает, оно становится дороже золота!

Сивый конь кивнул и исчез. Перед ней медленной каруселью проплывали ее спутники, ее попутчики - Каталог и Лучик, Олененок, Ишак и Соха. Она радостно кивала каждому из них, осыпая их головы алыми цветами. Они кружились под чудесное журчание родника и растворялись в темноте.

Мара открыла глаза. Небо, словно огромный черный чугунок, внезапно опрокинулось вверх дном. Ночь без звезд. Непроглядная темнота. В детстве она боялась оставаться одна в темноте.

- Не бойся, ты не одна, - услышала Мара.

Она попыталась поднять голову, но чугунная тяжесть давила, вминала тело в снег. Это Его голос! Мара рванулась, оставляя вмерзшие в лед клочья шерсти.

- Ты?! - восторг, удивление, восхищение - в единственном вдохе.

- Я.

- Здесь? - Мара впервые увидела Его глаза - глаза Совершенной Любви - и не могла отвести от них взгляда. - Ты здесь?

- Да. Я давно жду тебя здесь.

- Знаешь, без Тебя мне не нужна вершина! - призналась Мара.

- Я знаю. Иди ко мне!

Затаив дыхание, на цыпочках, почти не касаясь земли, Мара бросилась к Нему. Но Он удалялся, не оглядываясь, не поворачиваясь

- Куда ты? Постой! Подожди меня! - позвала Мара и побежала, не чуя под собой ног - все быстрее, все стремительнее. Край обрыва, толчок... Она сорвалась в пропасть и закричала от боли и радости. Жгучая боль пронзила ее между лопатками, прошла сквозь сердце, кожа на горбе лопнула, ветер сорвал ее, и крылья, огромные белые крылья раскрылись за спиной! Мара летела - над тучами и облаками, над скалами и ущельями, над реками и долинами... Она парила в потоке Его любви.

- С возвращением домой, Мара! С возвращением!

Мара радостно засмеялась, и счастливый смех раскатами грома прокатился по горным хребтам.

- М-уу, смотри, над Великой горой лошадь летит!

- Придумаешь тоже - это просто облако с горы сползло! Молнию видел, гром слышал? Сейчас ливень начнется.

-Му-у! Значит, и мы можем летать, да?

- И не мечтай! Коровы не летают! Ты, главное, хорошо жуй и помалкивай...