Просто сырая ночь, и просто болит голова
И ветер оконные рамы срывает с петель
Время, чтоб умереть и воскреснуть в преддверьи утра
Чтоб задремать и согреться, измяв постель

Но слышен сквозь ночь идущий медленно поезд
Музыка рельс в глухих партизанских местах
Под ним полотно ли - алмазный пояс?
Костры ли горят на старых, деревянных мостах?

Время, чтоб дважды проснуться и дважды уснуть
И просто уверовать, что кто-то к тебе приходил
Болит голова и можно себе шепнуть
Что что-то узнал, но, проснувшись, сразу забыл

Что может ли грешник земной святым оказаться?
И похороны - всего лишь его золоты именины
Но, кажется... и, верно, так может статься - 
Сейчас железной дороги и неба полотна едины

И, может, кровь ночью - испепеляющий свет?
Болота окрест - то же, может, небесные окна?
Время подумать и получить ответ
На странный вопрос: "Бог, его звезды холодны?"

Сибирский шаман. Обряд поклоненью огню.
Заснувший, застывший. Капля всевечной тиши.
Заплывшие болью виски. Палец приложен ко рту.
Струи тихой музыки из заповедной межи.

И все те же мысли, но свежее, быстрей
Последний круг ночи скоро замкнется рассветом
На бумагу упало несколько сальных свечей
Предчувствие. Гибель. Озноб. Красным смехом

Ночь начинает повсюду зловеще плясать
Повсюду. В углах. Скрип колес. Лампада кружится.
Застило красным глаза. Чем-то серым лежать
И видеть: вокруг все кричит и куражится. Кровью сочится...

Но вот все проходит. Волной окатило
Холодной, космической пустоты
И комнаты пустынны. Все замерло, остыло
И где-то поезд миновал последние посты

И где-то догорают звезды и костры - 
К земле придавлены предутренним туманом
До тла сгорели деревянные мосты
И мелкой дрожью лихорадит непрестанно

Но время есть еще, чтоб задремать, измяв постель
Потом очнуться на полу в преддверии утра
Взглянуть в окно. Потом спросить: зачем
В крови лицо и на губах роса...