О, этот запах масла прогоревшего!
Погашена лампада пред иконой
И комнаты пусты. И тени на полу застыли.
Оставлен дом. Теплится память
По обитавшим здесь жильцам гостеприимным.
Зеленой лампе, освещавшей вечерами
Радушных их, гостей их говорливых
И темноту, что облепляла сад,
Так, точно коконом, их мир неторопливый.
Свет скоро сменит ночь.
Надавит ветер на ослабшее стекло,
И тишину, будто бы колокол, наполнит его звон.
И ровный мерный стук часов настенных
Протянет время сквозь густую тьму
Пока не рассвело.
Позволит вспомнить все. И передумать.
В уме перерешить. Пред тем, как на войну,
Туда, в периметр тот внешний,
Неузнанный, уйду.
И все же, кто был тут?
Кто вечером вчерашним свечу зажег?
А после потушил? И пред иконой ли молился?
И растворился среди стен потом?
Иным путем дом сей покинул
С первым лучом зари - тем, иссиня-багровым,
Что над землей холодной тлеет, нас не грея,
Но лишь немного видимость давая
Вещам и формам, людям и углам,
Которых стоит огибать, чтоб боли не коснуться,
И в ней не утонуть. Трехмерный куцый
Наш космос есть ли лучший из миров?
И не ночами ль души,
Уродливый простор когда потушен,
Внезапно нас касаются и навещают в снах?
Души родных, что не умрут.