Декабрь 1125 года. Вестергёталанд. Центральная Швеция
По заледенелой дороге звонко простучали копыта, громко всхрапнула лошадь, и спустя несколько мгновений вечернюю тишину разорвал сильный стук в ворота. Кеттиль Свенсон - хозяин единственного постоялого двора Хьюхельма - удивленно приподнял брови: до праздника Йоль оставался еще почти месяц, и эти дни для их небольшого торгового городка, притулившегося на западном берегу озера Веттерн, по обыкновению были самыми глухими в году. Ведь мало кто рискует отправляться в путь, пока господствует осенняя распутица и пока студеное дыхание Йотунхейма не проложит крепкие ледяные дороги через водную гладь озера. Но в отличие от прошлых лет, когда целыми неделями его постоялый двор не видал в эту пору никого постороннего, теперешние гости были уже третьими по счету за два дня. Впрочем, удивление ничуть не помешало хозяину повелительным жестом отправить встречать приезжих младшего сына Бьерна и Стейна-коновода, лучше всех в усадьбе способных позаботиться об усталых лошадях. А самому поспешить к столу, где расположилась довольно шумная компания, уже начавшая выражать нетерпение из-за задержки ужина.
Спустя некоторое время входная дверь скрипнула, впуская новоприбывших.
- Мир тебе, Кеттиль-бонд, и да пошлет Господь благополучия твоему дому и всем чадам и домочадцам! - переступивший порог старый священник поднял руку в благословляющем жесте.- Мир и вам, добрые люди!
- С приездом, отец Римберт! - обитатели усадьбы с искренней радостью окружили настоятеля варнхемской церкви, щедрость души, милосердие и благочестие которого были широко известны по всей округе.
Сам хозяин поспешил к вошедшему и, облобызав сухую старческую ладонь, помог снять промокший, в ошметках сырого снега плащ, который девчонка-прислужница немедля утащила чистить и сушить. Кеттиль же, быстро скинув собственную меховую безрукавку, набросил ее на плечи гостя и повел того к почетному месту возле очага.
- Ты запамятовала про нынешний пост, йомфру,- мягко упрекнул священник юную хозяйскую дочь, поднесшую было ему кубок с хмельным медовым напитком, как полагалось по древнему обычаю встречи знатных гостей. И прибавил, не желая обидеть смутившуюся чуть ли не до слез девушку:- Вполне достаточно будет простой воды...
- Прости, святой отец, мы совсем забыли про запрет на хмельное! Гудрун,- хозяин грузно повернулся к дочери,- беги налей в кубок брусничного отвара, положи сотового меда и быстро подогрей на очаге. Да не забудь добавить корицы с имбирем.
- Чуть-чуть, на кончике ножа, будет в самый раз, - отец Римберт опустился в предложенное кресло, подождал, пока Кеттиль закончит давать распоряжения насчет постных блюд для вновь прибывших (двое церковных служек уже разместились на нижних столах среди многочисленной челяди), и перевел взгляд на сидевших за отдельным столом мужчин, явно воинского обличия.- И до вас, значит, дошла ратная стрела?
- Дошла. Вчера в полдень гонец проезжал, рассказал про смерть Рагнвальда-конунга и об угрозе новой войны свеев с гётами. Поведал также о срочном тинге, что собирает хранитель законов Карл из Эдсвэры, и о возможности нападения Сигурда Норвежского. Слухи ходят, что сейчас воинов у того втрое больше, чем во время последнего похода в Смолланд две зимы назад.
- Только эти люди,- бонд поколебался немного, говорить ли, затем склонился к настоятелю и перешел почти на шепот,- едут не на тинг, а в противоположную сторону, на полночь. Подозреваю, что это почитатели Старых Богов, из тех, что не забыли и не простили кровавой уппсальской резни. Кто знает, чью сторону они примут в нынешние смутные времена, а потому будь с ними поосторожнее, отче!
- Ничего, - беспечно отмахнулся тот,- Господь не оставит своего смиренного служителя. Кстати, Рунольв-камнетёс... Спасибо, милая,- Римберт принял из рук смущенно потупившейся девушки чашу горячего ароматного напитка, сделал большой глоток и, одобрительно кивнув, продолжил:- Так вот, Рунольв-камнетёс уже закончил свою работу, выбив, как и договаривались: "Кеттиль воздвиг этот камень в память своей жены Каты, сестры Торгиля"
- Вот уж не ожидал, что так быстро управится, думал, только после праздника,- тут хозяин запнулся, внезапно сообразив, что негоже при христианском священнике упоминать языческий Йоль,- ну, после рождества, то есть... Ведь и поминальную службу надо...
- Ничего-ничего, управляйся со всеми торговыми делами. Как приедешь, так и отслужу молебен,- отец Римберт, вполне понимая нежелание хозяина отлучаться на время праздничного торга, добродушно усмехнулся и перевел взгляд на незнакомца, сидящего во главе соседнего стола и напряженно вслушивающегося в их разговор, в то время когда все остальные его спутники жадно поглощали обильный ужин.- Ты что-то хотел спросить, сын мой? Кто ты и по каким делам странствуешь?
Приезжий, под мирным одеянием которого Кеттиль легко угадал опытного воина, чей возраст выдавала только обильная седина в бороде, встал и, подойдя вплотную к хозяйскому столу, приветствовал священника:
- Люди называют меня Снорри Хельгерсеном, почтеннейшие,- в глубоком звучном голосе представившегося чуткое ухо священника легко уловило какие-то непривычные нотки. Римберт порылся в памяти - подобным образом звучала речь торговцев, что долгое время проводили в Гардах. А гость тем временем продолжал:
- Прибыл усталый путник
Долгою рыб дорогой
Рунный камень воздвигнуть
В память гостя валькирий.
Ворон же дал совет мне,
Что сохранятся руны
Лучше всего под сенью
Древнего Тиведана.
- Нечасто в наш Хьюхельм наведываются скальды, многоуважаемый,- по знаку хозяина из внутренних покоев было вынесено еще одно кресло, а неутомимая Гудрун тут же поставила перед Снорри чашу с добрым ячменным пивом.- Раз ты приехал с полудня, то, наверное, знаешь какие-нибудь подробности о недавних событиях?
- Я сам был среди тех, кто укладывал камни погребального кургана,- скальд немного помолчал, по его лицу было видно, что поэт в нем борется с очевидцем, и поэт в конце концов победил.-
Гостем из стран заморских
Был затворен в кургане
Рагнвальд-конунг из рода,
Что Отца Битв прогневал.
Стать он хотел владыкой
Свеев, готов и гетов,
А получил в итоге
Лишь в землях Хель поместье.
Эта простая виса как громом поразила всех присутствующих, и на некоторое время за столами воцарилась тишина. Снорри выждал некоторое время, видимо ожидая вопросов, но, не дождавшись, обратился к священнику :
- Не подскажешь ли, достопочтенный, как мне найти того искусного камнетёса, о котором вы говорили? Среди моих людей есть хороший резчик по камню, но неплохо бы заполучить и такого, кто знаком с повадками местных камней.
- Извини, если разочарую тебя, но никто не поможет в этом деле.
- Почему?
- Ты ведь направляешься в Тиведан?
- Именно о нем было мне знамение.
- В этом лесу уже много лет живет прислужница Дьявола,- отец Римберт осенил себя крестом, Кеттиль поспешил последовать его примеру, а скальд в задумчивости коснулся одной из подвесок в форме молота, крепившихся к богатому воинскому поясу.- Некоторые называют ее ночной охотницей, некоторые вёльвой или голосом Тиведана, но местных под страхом смерти не уговоришь отправиться туда.
- Извини, но это больше похоже на суеверные байки темных старух,- Снорри пожал плечами и отхлебнул пива.- Ты же кажешься мне человеком ученым и не склонным верить всяким бабьим выдумкам.
- Я бы и не поверил, если б сам не видел ведьму и не убедился затем в лживости ее пророчеств,- старый священник откинулся в кресле и полуприкрыл глаза, воскрешая в памяти давние воспоминания.- Это было почти шестьдесят зим назад, я был тогда мальчиком-прислужником у епископа Адальварда. Конунг Стенкиль по первому снегу устроил большую охоту в здешних лесах, и так получилось, что конунг с епископом остались одни, если не считать нескольких телохранителей, а вся большая свита отстала, увлекшись погоней за дичью. Звуки рога раздавались где-то совсем далеко в стороне, время уже близилось к вечеру и, посовещавшись со спутниками, Стенкиль приказал спешиться и двигаться вдоль встретившегося ручейка, надеясь в конце концов выбраться к берегу озера. Вскоре мы наткнулись на узенькую тропку, ведущую в нужном направлении, по которой можно было уже ехать верхом.
Я как раз помогал его преосвященству подняться в седло, когда на склоне ближайшего холма рядом с большим плоским камнем появилась ОНА. Черная фигура без лица,- отец Римберт судорожно перекрестился и, совладав с собой, продолжал:- Ну, то есть, нам всем так показалось на первый взгляд. Потом уже, вспоминая все подробно, я понял, что это был плащ с глухим капюшоном, чтобы скрыть лицо. "Кто ты?"- громко крикнул конунг, изготавливая лук. А надо сказать, что он был лучшим стрелком из когда-либо рождавшихся в Вестергётланде. Не получив ответа, помедлил мгновение и спустил тетиву. Казалось, стрела пробила незнакомку насквозь, но та продолжала стоять, как ни в чем не бывало. И почти сразу же раздался ее злорадный смех : "Ты мог бы целиться и получше, о Улль свеев!"
"Кто ты?"- повторил вопрос Стенкиль, торопливо творя крестное знамение.- "И чего тебе нужно от меня?"
"Люди называют меня по-разному. Кто ночной охотницей, кто вёльвой. Большинство - Той, что Помнит и Видит",- голос все время странно менялся, и невозможно сказать было, молода его обладательница или стара.- "А еще Голосом Тиведана и это тебе, конунг, кое-что нужно от меня!"
"Ты смотришь в грядущее? И можешь рассказать об увиденном?"
"Зажги огонь от девяти деревьев на этом камне, и пусть девять мужчин принесут девять жертв - тогда и услышишь желаемое!"
- Это же кровавый блот! Чур меня, чур!- прервал рассказ священника женский испуганный шепот.- Ведьма запросила людской крови за предсказание!
- Поменьше мели языком, дура!- перебил хриплый старческий тенорок.- Старые боги еще не совсем растеряли свои силы и жестоко наказывают тех, кто поминает их всуе!
Отец Римберт сделал глоток из своей чаши, переждал быстро смолкшие пересуды и продолжил:
- Да, всех нас тоже как громом поразило требование кровавой жертвы.
"Опомнись, Стенкиль!"- епископ, сжимая в руке большой наперсный крест, бросился к конунгу и затряс его за плечи.- "Исчадие Ада хочет погубить твою душу, заставив совершить приношение своим темным хозяевам!"
"Разве сила святого креста не защитит меня, как ты всегда уверял в своих проповедях? - усмехнулся тот, освобождаясь.- Вот и посмотрим, чья возьмет!"
"Как быть, нас только восемь человек..."- но слова пропали впустую, ибо у камня уже никого не было.
Не в обиду ему будь сказано, но Стенкиль-конунг отличался особенным упрямством, и если уж чего-нибудь вбивал себе в голову, то не было такой силы, чтобы заставила его отказаться от задуманного. Трое телохранителей были посланы набрать хвороста, оставшиеся двое отправились по тропинке с заданием привести - "Хоть из-под земли!" - еще одного человека, необходимого для обряда. Правду говоря, недоумение еще вызвали слова ночной охотницы про "девять деревьев" - как их надо было понимать, но его преосвященство посоветовал собрать ветки девяти разных лесных пород. Дескать, тогда точно ошибки не будет. Сам же он отошел к своей лошади и, пока конунг в ожидании нетерпеливо мерил шагами поляну, что-то торопливо искал в седельных сумах.
Вскоре стали возвращаться посланные за хворостом. Сухие ветви дуба, сосны, березы, ольхи и ели были уложены в основание костра, сверху к ним добавились липа, осина, рябина и ясень. Когда приготовления уже подходили к концу, послышался торопливый стук копыт - это возвращались двое телохранителей в сопровождении закутанного в потрепанный плащ путника, чья серая невзрачная кобыла едва поспевала за рослыми боевыми жеребцами.
Конунг коротким кивком велел незнакомцу встать у камня и хотел уже высечь искру кресалом, как епископ остановил его:
"Сын мой, раз уж решение твое неизменно, то пусть огонь будет зажжен свечой из храма господня, а жертвой будут частицы Святых Даров!"
"Что ж, твои слова весьма разумны, и поставленные нам условия ни в чем не будут нарушены"- согласно кивнул тот.
Свеча была установлена на камне, и, пока один из телохранителей зажигал ее, святой отец достал из дароносицы и роздал каждому по кусочку гостии со знаком креста. Наконец, все заняли свои места вокруг камня, и долгожданное пламя взвилось к уже начавшим еле заметно темнеть небесам. По знаку преосвященного каждый из нас бросил жертву в огонь, и почти сразу с вершины холма раздался хриплый хохот.
"А ты умен и хитер, служитель Распятого, раз придумал заменить церковным вином горячую людскую кровь!- знакомая черная фигура замерла в десятке шагов от нас.- И преисполнен гордыни к тому же - вознамерился построить церковь в Скаре, как надгробный памятник самому себе! Что ж, каменная гробница с надписью "Адальвард" обретет себе постояльца не позднее, чем через две луны."
"А у тебя, конунг, впереди только два урожая, и правая рука его,- тонкий палец ведьмы указал на давешнего незнакомца, - положит камень в могильный холм последнего из Стенкилей. Прощай!"
- А что же дальше? Сбылись ли предсказания? - по мере рассказа все больше и больше присутствующих завершали собственные разговоры и присоединялись к слушателям, а потому нетерпеливые вопросы Гудрун прозвучали в напряженной тишине особенно громко.
- В том-то и дело, что нет,- отец Римберт сделал большой глоток и улыбнулся смущенно опустившей глаза девушке,- совсем ни одного.
Епископ Адальвард спустя короткое время покинул нас, вернувшись в Бремен, где и окончил свои дни через несколько зим.
Стенкиля-конунга, так и не дождавшегося второго урожая, похоронили уже в начале следующего лета.
Но главным доказательством лживости порождения Тьмы был как раз встреченный бродяга - чуть позднее все мы увидели, что у него нет правой руки. Никто не заметил этого сразу только потому, что он скрывал увечье под плащом!
* * *
Наутро священник, сопровождаемый хозяином, вышел на двор усадьбы, где готовились к отъезду Снорри и его спутники.
- Когда я проезжал через Скару,- скальд пристально и серьезно взглянул в глаза Римберту,- люди говорили мне, что предшественника твоего епископа звали тем же именем Адальвард. Адальвард Старший. И именно его мощи уже почти шестьдесят зим лежат в церкви девы Марии.
Два урожая Стенкиля суть два поколения его потомков, последний из которых - внук Стенкиля Рагнвальд - совсем недавно упокоился в кургане.
И еще - встреченный вами незнакомец был никто иной, как мой учитель Арнир-однорукий скальд. Я же, недостойный, чаще других учеников сопровождал его в странствиях, потому и получил прозвище "правой руки Арнира".
Помяни его своей молитвой, отче,- тяжелая золотая монета легла в ладонь священника.
Снорри же, чуть помедлив, с почти юношеской легкостью взлетел в седло своего жеребца.- Нас ждет дорога на полночь!