Гибель химеры (Тайная история Погорынья). Часть2
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Часть 2.
Глава 1(2). Конец августа - начало сентября 1125 года. Ратное - Михайлов городок.
Первая половина дня совсем не задалось Кузьке. Все последнее время оружейный мастер Младшей Стражи был занят детальным осмотром, чисткой и ремонтом трофейной воинской справы, добытой в походе за болото. Работы было много, а толку от выделенных помощников - Киприана и Назария, как иногда по-взрослому они называли себя, а по-простому Кипрюхи и Назарки, как звали их все окружающие, почти никакого. И если Киприан, отличавшийся спокойным и вдумчивым характером, потихоньку перенимал секреты технического мастерства и уже вполне мог самостоятельно выполнять значительное число несложных операций, то Назарий ...
Быстрый и подвижный, как ртуть, он на лету схватывал разные тонкости непростого оружейного ремесла, до которых его напарнику приходилось доходить днями и неделями. Разные "технические" идеи так и фонтанировали из него и Кузьме Лавровичу, как почтительно именовали Кузьку его юные помощники, то и дело приходилось спускать мечтателя с небес на землю. Иногда хватало строгого взгляда, но зачастую дело доходило и до подзатыльников. Но так же быстро, как и вспыхивал, Назарка остывал к своим задумкам, если они не поддавались его стремительному натиску. Пару раз в таких случаях Киприан приходил дружку на помощь и доводил его замыслы до практического применения, но еще больше всяких недоделанных штуковин валялось на заднем дворе академической кузни.
Вот и накануне Назарка попытался отковать какой-то замысловатый резец по дереву, но только зря перевел пару сломанных ножей и, главное, большую часть оставшегося запаса древесного угля. Утром, узнав, что угля осталось всего лишь на пару дней работы, Кузьма рассвирепел и, схватив первую попавшуюся под руку железяку, погнался за виновником этого безобразия. Но у того все же хватило ума рвануть во всю прыть, скрыться в помещениях "девичьего взвода" и упасть в ноги "матушке-боярыне" Анне - старшей. В итоге оружейного мастера Младшей Стражи, ворвавшегося спустя мгновения следом, уже ждал "теплый" прием, весьма схожий с приемом пчелами назойливого медведя. От эпитетов, которыми девки наградили нарушителя спокойствия, свернулись бы в трубочку и уши взрослого мужика. Анна Павловна же, властным жестом уняв своих подопечных, просто послала Кузьку ... к Неклюду, в лесную кузню.
Волей-неволей пришлось брать лошадь и отправляться к артельному кузнецу. Но и там ждала его неудача - Неклюд с помощниками еще с раннего утра отправился на поиски болотной руды, запасы которой тоже подходили к концу. Как рассказал шестилетний сынишка кузнеца, оставленный отцом присматривать за кузней, Неклюд хотел использовать для поисков последние теплые деньки уходящего лета. Заглянув в угольный сарай и убедившись, что и там угля осталось - кот наплакал, Кузьма даже сплюнул от злости. По-любому приходилось ехать в Ратное к отцу. А значит, снова все технические дела в Академии встанут. Кивком попрощавшись с пацаном, который широко распахнув глазенки разглядывал притороченный у седла самострел, Кузька устремился по лесной тропинке в сторону Ратного.
Не успел он проехать и пары сотен шагов, как до него донесся стук нескольких топоров. Вскоре показалась и делянка, где десятка два мужиков во главе с рыжебородым Жагрой валили дубы и высокие, как однажды сказал Михайла - "мачтовые", сосны.
- Бог помощь!
- Спасибо на добром слове, паря! Как зовут-то тебя? Ты ж вроде как родич воеводы Корзня? - видно было, что Жагра рад новому человеку и не прочь чуток поболтать с ним.- К нам по делу или так, мимо проезжал?
- Кузьмой меня звать, а воеводе я внуком довожусь.
- Вон оно что, стало быть, ты брат Михайлы?
- Двоюродный. А мимо вас просто проезжал - я в лесной кузне у Неклюда был, а теперь в Ратное еду.
- А что за дело у тебя в кузне было? Пошабашьте пока, ребята, - повернулся он к своим лесорубам,- кваску вон испейте. Тебе, кстати, не налить? Мы сегодня брусничного с собой прихватили. Пока дерево свалишь - семь потов сойдет да вся глотка пересохнет, вот только квасом и спасаемся.
- А не откажусь, - Кузька соскочил на землю и повел коня в поводу вслед за Жагрой.
На дальнем конце делянки у небольшого шалашика стоял открытый бочонок, в котором плавал искусно вырезанный ковшик.
- На, держи. Первый завсегда гостю, - зачерпнув из бочонка, Жагра передал собеседнику ковш.- Так чего, говоришь, в кузню ездил?
- Ну да, хотел у Неклюда насчет угля узнать, - прохладный, чуть вяжущий напиток, как бы сам собой испарился из емкости. - А то у нас его и не осталось почти.
- А чего узнавать-то? Дело нехитрое, бери и жги. Али дерева мало в лесу?
- Так я хотел уже готового спросить. Да и не знаю я тонкостей этого дела.
- А тебе-то уголь зачем? Неклюд кузнечит, так пусть он и добывает себе уголь, когда потребно будет.
- Мой батя, Лавр Корнеич - тоже по железу работает, только в Ратном. А я в нашей Младшей Страже оружейный мастер. Вся воинская справа на мне. Ну и, конечно, простыми вещами тоже заниматься приходится. Вот почти весь запас угля, какой был, к концу и подошел.
- Стало быть, уголь нужен? Ну, а что взамен?
- Взамен? А чего нужно-то?
- Да в хозяйстве ведь завсегда железная ковань потребна. Давай так - я со своими людьми для вашей мастерской выжиг угля налажу, а ты с помощниками - нам в обмен из железа чего нам потребно изготовите - подковы там, гвозди, ну, что для хозяйства сгодится, словом.
- Пожалуй, я согласен. Только вот с отцом и Михайлой посоветуюсь - сколько за пуд угля железной ковани давать. И еще - расскажи, а как вы уголь-то жечь будете?
- Советуйся, конечно, раз твой отец кузнечит, то ему всякая цена на железный товар знакома - лишку не возьмем. А как уголь жгут? Расскажу, чего ж не рассказать - дело нехитрое, только времени да рабочих рук требующее. Вот, смотри: валим мы лес, отмеряем бревна нужного размера, а из ветвей, щепы да коры складываем кострище размером... сажень на сажень да высотой примерно в людской рост. Затем еще готовим дерн, и обкладываем им всю кучу.
- А это еще для чего?
- Чтобы дерево не сгорело почти все, а только "прожарилось". Вспомни костер - если оставить его свободно гореть - одна зола останется, а если вовремя землей забросать, то вот он уголь как раз и получится. Однако, не сбивай меня. Хочешь научиться - слушай, а потом, как делать будем - приезжай, смотри. Так вот, как кучу дерном обложили, поджигаем и день да ночь глядим, чтоб все как должно шло, чтоб открытого пламени не было. Чуть только появилось - надо его дерном заложить. Потом кучу заливаем водой, а после перебираем да просеиваем, на это еще день. Всего, стало быть, за раз выходит двадцать - двадцать пять пудов угля. А сколько вам его всего потребно - это ты сказать должен.
- Да уголь лишним никогда не бывает. Вот только сомнение меня берет - разве столько много веток останется, чтобы из них хоть пудов триста угля получить? А ведь этого едва-едва на десять пудов ковани хватит.
- Сомневаешься? Ну, пошли, глянем.
Вместе они прошагали к противоположному концу вырубки, где возился с длинной жердью высокий сутулый мужик.
- Скажи-ка, Бажен, сколько всего на строительство бревен будет потребно и каких?
- А ты что, проверять меня вздумал, старшой? Так ведь я не Сучок, и не Алексей, я за все градские дела не в ответе.
- Да нет, никто тебя не проверяет. Тут вот ведь какая штука. Вот Кузьма, ты его видал, небось? Так вот мы с ним договорились насчет обмена - уголь на железную ковань.
- Дело хорошее,- он сделал топором зарубку на поваленном стволе и повернулся к подошедшим.- Ну, а я здесь каким боком?
- Так он и хочет посмотреть - много ли после разделки на бревна веток остается, сколько мы сможем ему угля жечь. Глядишь, и из Ратного заказ на уголь будет.
- А... Тогда совсем другое дело. Значит так. Гляди, Кузьма, - с этими словами Бажен снова взялся за свою жердь.- От башни до башни считаем двадцать пять саженей, да в высоту - сажени четыре. Стало быть, на все про все нужно: бревен пятисаженных сто да еще полста, четырехсаженных - восемь сотен без трех десятков, да трехсаженных - одиннадцать сотен без малого. А кроме того - тесниц двухсаженных - две сотни, да полуторасаженных - тыщи полторы. Это только на стену между башнями. На сами же башни отдельно надо считать.
- Вот у меня жердь, - подходя к лежащей сосне, продолжал он. - Я ее длиной как раз в одну сажень сделал. Ею я все сваленные дерева меряю. Из одного - одно бревно нужной длины и выходит. Редко когда два трехсаженных выкроить удается. Ближе к вершине для градского дела дерева нет - уже и ствол тонкий совсем и веток и суков полно, словом, возни много, а толку чуть. Да и, правда сказать, не в пустой степи живем - вон, вокруг дерева сколько. Так что, если всего лес считать - половина на половину выходит. Половина - бревна да тесницы, другая половина - дрова.
- Не забудь, что разное дерево на разные дела идет, на одни дуб, на другие - сосна, а на третьи - липа.
- Ну, это он, небось, и сам понимает, парень-то смекалистый. Нет, это ты, старшой, здорово придумал - попутно уголь жечь. Кстати, и пни также выгорать будут. Только надо все начинать тогда, когда на новую делянку переберемся.
- Почему?- удивился Кузьма.
-Уж больно угарно от угольного огнища будет, - снисходительно глядя на Кузьку, пояснил Жагра.- Вот ты, небось, замечал, что от долгой работы в кузне голова болит, на свежий воздух выйти тянет? А здесь, почитай, целый день такая кузня будет.
- Ага, понял.
- Ну, раз понял, то совсем молодец. Тогда езжай, да скажи отцу, чтобы приехал для обстоятельного разговора. Мы пока потихоньку все потребное готовить станем, а как по рукам ударим, то сразу все дело и пойдет.
- Ладно, прямо сейчас поеду передам. Наверно, и Михайла придет - он же в Академии старший.
- Пусть и он приходит. Нам сговариваться все равно с кем. А дело хорошее, для всех от него польза будет - так что, думаю, сумеем поладить.
- Тогда поскакал я, как приеду, расскажу, чем дело кончилось. Счастливо оставаться!
- И тебе доброго пути!
Да, в отличие от первой половины дня, вторая складывалась на удивление удачно. Довольный новым знакомством и полезным разговором Кузьма подхлестнул коня. Еще не ясно было, как посмотрят на всю эту затею дед Корней и отец, но хорошее настроение уже вернулось к юному оружейному мастеру, скакавшему во весь опор по дороге в Ратное.
Но вся радость Кузьмы мгновенно испарилась, едва он подъехал к селению. Площадь перед церковью, несмотря на вечернее время, была полна возбужденно переговаривающимися ратнинцами, да и вообще все происходящее напоминало растревоженный пчелиный улей. Что случилось, и в чем причина такого скопления народа никто толком объяснить не мог. Кузьма, ткнувшись с вопросом к одному, другому, третьему и не получив никакого внятного ответа, наконец набрел на тетку Варвару, взахлеб рассказывающую подслушанные новости собравшимся вокруг бабам:
- Как есть - целая орда нагрянула. И половцы, и угры, и ляхи и кого там только нет. Мужиков режут, а баб и детишек в полон берут. До Игнатовой усадьбы уже добрались, всех там перебили, один Сережка Игнатов, Бычок который, оттуда еле убег. Сейчас его Настена обихаживает. Живого места на нем нет, того и гляди помрет, ни дать, ни взять, что тот его конь, который, вон, у ворот загнанный валяется.
- Ох, Варварушка, что за страсти ты рассказываешь! Откуда такая напасть на нашу голову?
- А все кара божья за грехи наши! Вон, холопов некрещеных сколь в село привели! Добычи сколь понабрали в походе да величалися по приезду - аж седьмицу целую! А вклад на церковь святую - хуть бы один сделал! Надо к отцу Михаилу идти, покаяться да просить слезно, чтобы молебен отслужил Царице Небесной, заступнице нашей. Глядишь и смилуется, отведет от нас беду.
- Эй, Варька, ты говори, да не заговаривайся! Орду какую-то выдумала! Аль сама оную видала, своими зенками? - подошедший Лука попытался остановить разгоряченную Фаддееву жену.
- Ты, Лука, на свою благоверную шуми, а здесь нечего. У меня для этого собственный муж в доме есть. А хочешь убедиться - ступай к лекарке. Там сейчас Корней с Аристархом мальчонку расспросить пробуют. Сам своими ушами услышишь, что я только что и видела и слышала прямо вот на этом самом месте. Я ведь у ворот была, когда Игнатов малец сюда влетел, да прям и грохнулся вместе с конем. Мужики его поднимать, а он как в бреду бормочет - мол, налетели, да всех побили да пожгли.
- Ну, и пойду. Но смотри, коль приврала по своему обыкновению, скажу, чтобы Фаддей тебя вожжами поучил!
- Ступай, ступай себе! Как бы тебя учить не пришлось, с женками вы все воевать мастера! - Варвара уперла руки в боки, явно не собираясь уступать Говоруну в перебранке.
- Тьфу, сатана мокрохвостая,- Лука, торопясь узнать подробности произошедшего, решил не тратить время в бесполезных словопрениях и направился к домику Настены.
- Бабы,- раздалось у него за спиной,- айда к церкви, просить отца Михаила помолиться об избавлении от лютой погибели.
Спустя несколько минут донельзя озабоченные Корней, Аристарх и Лука снова появились на площади.
- Давай, Лука, собирай всех кого можно, поспешим к Игнату на выручку.
- Осталось бы кого выручать, - тяжко вздохнул Аристарх. - Сережка говорит, что кроме отца в доме еще трое ратников было, да они должны были на крыльцо выскочить, чтобы от него внимание ворогов отвлечь. Как уж там дальше было он не видал, потому как через уже занявшуюся крышу выбирался, да огородами в лес. Хорошо, пара лошадей холопских на лесной полянке паслась, в отдельности от боевых коней. Иначе мы бы тут так и не прознали ничего.
- Корней Агеич, а сколько нападавших-то было? Варвара, вон, о целой орде на все село вопит, - Лука, отдав ратнику из своего десятка необходимые распоряжения, снова вернулся к разговору.- Как бы дело совсем худо не обернулось!
- Да, нет,- воевода досадливо покрутил головой.- Десяток, полтора нападавших было, не больше. Сережка сказывал, что и лошадей чужих не видал ни одной, да и скрывались нападавшие, на виду не стояли. Он говорит, что сверху хоть кого-то, но разглядел бы. А эти вражины дверь в избе бревнышком подперли, да крышу факелом запалили. Так сильный себя не ведет. Может, это холопы игнатовы взбунтовались?
- А стрелы тогда откуда? - Аристарх поднял вверх зажатую в левой руке бронебойную стрелу. - Да еще с такими наконечниками. У холопов их совсем не водится.
- Малец-то эту стрелу где взял?
- Игнат со своими сначала через крышу выбраться пытался, тут по ним стрелять и начали. И ведь знали, что ратные в бронях будут - даже стрелы бронебойные подготовили! Сразу двоих ранили. А одну стрелу, в бревно воткнувшуюся, Игнат сынишке и дал.
- Нет, не холопы это,- Лука вдруг замер, осененный внезапно пришедшей в голову мыслью. - А может, это специально сделано, чтобы наши силы из Ратного выманить? Да и ударить...
- Все равно, нужно немедля к своим на помощь идти! - Корней стукнул кулаком по воротному столбу. - Но ты прав, и опаску тоже надо поиметь.
- Эй, Кузьма, - позвал он стоящего в стороне внука. - Скачи в Академию, да скажи Алексею с Михайлой, чтобы брали три десятка опричников и выступали к игнатовой усадьбе, да осторожно, чтобы врагу в лапы не угодить. А еще три десятка пусть сюда идут, Ратное охранять. Да сам, как поедешь, поберегись!
- Я с ним поеду, пригляжу, - подошедший Бурей был в этот раз угрюмее обычного. Игнат был одним из его немногих приятелей. - Нужно еще Стерву велеть с опричниками поехать, чтобы врага выследить.
- Это правильно. Вот ты Алексею про Стерва и скажи. Аристарх, Ратное на тебе. Лука, пошли, уже выезжать надо. - Немного приостановившись, Корней размашисто перекрестился на церковь. - С богом, мужики!
Ночная дорога совсем-совсем не то, что дорога дневная. Вроде давно она исхожена вдоль и поперек, каждый поворот многократно пройден, каждый куст по пути знаком. Но почему же тогда при любом невнятном шевелении кустов душа уходит в пятки? Словно в довершение всех невзгод тучи заволокли небо, и пошел дождь, постепенно усилившийся и все более и более походивший на библейский потоп. Неверные сумерки сменились сплошной чернотой ночи и лишь редкие вспышки молний иногда освещали дорогу. Кузька скакал вслед за Буреем, судорожно вцепившись в поводья, прижимаясь к шее скакуна и молясь только о том, чтобы доехать им невредимыми сквозь этот ночной кошмар. Бурей же, казалось, вовсе не замечал разбушевавшейся стихии. Он только понукал и понукал своего могучего жеребца, все более становясь похожим на предводителя "Дикой Охоты", каким того описывал Михайла на вечерних посиделках пару недель назад.
Вдруг скакавший в десятке шагов впереди Бурей что-то крикнул и поднял коня на дыбы. Кузьма тоже изо всех сил натянул поводья, стараясь остановить скакуна. "Засада! Нарвались все-таки",- пронеслось у него в голове. - "И не отбиться вдвоем никак, если только в лес ..."
К счастью, его страхи не оправдались - никого постороннего в ночном лесу не было. Дерево же, лежавшее поперек дороги и преградившее им путь, оказалось "жертвой" грозы, а не человеческих рук, на что спешившийся Бурей и указал Кузьке.
- А у меня, дядька Бурей, аж душа в пятки вначале ушла. Подумалось, вот она - засада!
- Засада? Ночью, в такую грозу? Ну, ты даешь, паря! - гулко расхохотался тот.- Сейчас и не видать ничего, и не выстрелить из лука - какая ж засада? А вот расшибиться о вот такое лежачее дерево можно запросто - ни зги не видать, я его чудом при вспышке молнии углядел. Так что, давай, чуть помедленнее на остатнем пути.
Они осторожно, ведя коней в поводу, обогнули лежащий, бывший некогда украшением леса дуб. Вот это царственное величие, с которым он возвышался над своими лесными собратьями, и погубила огромное дерево. "Стрела Перуна" ударила в лесного великана, повергнув наземь и изуродовав его. Живое воображение Кузьки сразу нарисовало картину молнии, бьющей в человека (почему-то он представил себя в доспехе и на коне), и ему опять едва не сделалось дурно.
Но вот препятствие было преодолено, и их путь продолжился, благо до Академии оставалось немногим более двух верст. Больше никаких неприятностей по дороге не встретилось, не считая ливня, который, выплеснув всю свою яростную мощь в первые полчаса, утихомирился и теперь монотонно накрапывал, как и положено приличному осеннему дождю.
Вскоре впереди забрезжили неясные очертания строений Академии. К удивлению Кузьмы на сторожевой вышке никого не было.
"Где же сторожевой наряд? Спят, они, что ли? Вот, растяпы!"
Но кузькино негодование оказалось напрасным - дежурная пара отроков находилась внизу и уже открывала ворота приезжим.
- С приездом, Серафим Ипатьич! Как добрались-то? В этакую непогоду!
- Дела не ждут! Кузьма, быстро к Михайле, а кто-нибудь из вас двоих пусть за старшим наставником сбегает, а потом еще Стерва позовет,- к удивлению Кузьки Бурей распоряжался в Академии как на своем собственном подворье. Но времени на удивление не оставалось - протяжный звук рожка не оставлял сомнений - мирные будни кончились.
Спустя короткое время в горнице у Мишки было не протолкнуться. Весть о неожиданном приезде Бурея мигом облетела всех. И хотя о нападении еще ничего не было известно, все понимали, что случилась какая-то беда, справиться с которой возможно только общими усилиями. Собравшиеся, а из взрослых мужиков Академии отсутствовал только Немой, до сих пор не оправившийся от ран, внимательно слушали короткий рассказ Бурея.
- Да... - услышав распоряжение воеводы, задумчиво протянул Алексей. - Не дело это очертя голову бросаться в поход. А с другой стороны от нашей быстроты сейчас жизнь Игната и его людей зависит. Куда не кинь - всюду клин. И так не хорошо, и этак худо.
Ладно. Мы с Михайлой, со Стервом, да с тремя десятками опричников выступаем через час. Михайла - все в бронях, да чтоб взяли двойной запас болтов, ну и еды на пару дней.
- Я тоже с вами,- пророкотал обозный старшина.
- Добро,- Алексей кивнул и повернулся к Дмитрию.- А ты возьмешь еще три десятка и с рассветом выступите в Ратное. Там Аристарх скажет, что вам делать.
- Теперь ты, Глеб,- глаза всех присутствующих устремились на бывшего десятника. - Остаешься в Академии за старшего, дозоры усилить, за околицу без нужды не ходить, и поодиночке тоже - если какая надобность случится, посылай по трое. Глядеть в оба, особенно за новыми работниками. Всем все понятно?
- Собаки после такой грозы, боюсь, след не возьмут, - подал из угла голос Стерв.- Надо ли их брать?
- Все равно бери, пригодятся, след не след, а чужой запах смогут почуять да о засаде предупредить. Все, разговоры закончены,- прихлопнул Алексей ладонью по столешнице.- Дела не ждут! За работу, други!
- Дядька Бурей! Дядька Бурей! - выскочившая из своей горенки полуодетая Юлька яростно теребила обозного старшину за промокший рукав.- Да что случилось-то? С чего все всполошились?
- Иди досыпай, Ягодка! - видно было, что тот не был расположен вступать в долгие разговоры.- Не девичьего ума это дело.
- А я хуже последнего отрока Младшей Стражи что ли? Вон даже Прошке сказали - побежал псов собирать для похода. А мне ... никто ничего, как нет меня. Мишка и тот ... - на глазах юной лекарки заблестели слезы.
- Ох, и хитра же ты, знаешь ведь, что не могу я спокойно на твои слезы глядеть,- Бурей попытался изобразить на лице улыбку. Получилось это у него неважно, но Юлька, занятая своими мыслями, не обратила на его гримасы никакого внимания.
- Так расскажи, в чем тут такая срочность и тайность, что ты ночью, в грозу, сюда прискакал? И еще хочу спросить у тебя, - девушка, специально оглянулась, чтобы убедиться, что никто из посторонних их не слышит. И хотя никого не было, все же понизила голос почти до шепота, - про Волчка. Ты так и не рассказал в прошлый раз - откуда он взялся.
Избавиться от юной лекарки, впившейся в него как клещ, было почти невозможно и Бурей со вздохом капитулировал:
- Ладно, Ягодка. Пошли, я пока в сухое, что у Немого взял, переодеваться буду, тебе кое-что и расскажу.
- А тогда пошли ко мне. Там и не услышит никто, да я всю твою одежу приберу и с утра сушиться вывешу. Пойдем, а?
- Ну что с тобой поделаешь? Пошли.
Первые несколько минут - пока Юлька вздувала в своей горенке лучину и искала чистый рушник для утирания, а Бурей, в свою очередь, стаскивал с себя мокрую сряду, оба молчали. Наконец, девушка не выдержала:
- Ну, не тяни, что случилось-то?
- Тати неведомые на усадьбу Игната напали. Жив, Игнат со своими, аль нет, неведомо. Но Корней с ратниками, кого быстро собрал, еще вечером к ним на помощь выступил. И Алексею с Михайлой велел с опричниками к игнатовой усадьбе на подмогу идти.
- Что ж за тати такие, откуда взялись? А Мишаня еще от ран не оправился как следует ... Ты пригляди за ним, дядька Бурей! Христом-Богом молю!
- Не отрок ведь он уже, а воин опоясанный! Или может я его за ручку водить должен?!
- Ну, хочешь, я перед тобой на колени встану? Ведь я ... ведь он... Ведь люблю я его ... и не жить мне на белом свете, если с ним ... что худое... - захлебнулась рыданиями юная лекарка.
- Что ты, что ты, Ягодка!- Бурей с трудом поднял обхватившую его колени девушку. - Полно убиваться, ведь не на казнь же он едет. За ради тебя и я за ним присмотрю, да и Алексей, чую, тоже без догляда не оставит. Уж будь уверена.
Он насильно усадил все еще всхлипывающую Юльку на скамью, а сам, как был - в одних портах, отошел к своей одеже и начал сосредоточенно рыться в мокрых тряпках, что-то тихо бормоча себе под нос. Наконец искомое было найдено.
- Вот, погляди лучше, Ягодка, какой я подарок тебе привез! - в его громадной лапище, казалось, совсем утонула маленькая ладанка на тоненькой серебряной цепочке.
- Мне отче Михаил совет дал. Для тебя такой ... оберег достать на день ангела. Правда, в прошлую седьмицу не смог привезти. Гляди, это святитель Пан... - тут он запнулся и наморщил лоб, вспоминая трудное иноземное имя,- ... тилимон. Он небесный заступник и лекарей и воинов разом. Сказывают, молитва ему и в бою, и в болезни помогает. Держи.
- Спасибо. И за подарок, и за обещание,- девушка робко улыбнулась сквозь еще не просохшие слезы и несмело погладила обозного старшину по заросшей густым темным волосом руке. - А еще, ты мне про Волчка рассказать обещался.
- А что про него говорить, коли я и сам почти ничего не знаю?- расхаживая туда-сюда Бурей натягивал на себя сухую сряду и медленно, напряженно морща лоб и вспоминая подробности минувшего похода, рассказывал.- Как проходили мы за Болотом через брошенную деревню, там я его и нашел. Сперва думал, что он просто с перепугу в звериную клеть схоронился. А после гляжу - совсем в другом тут дело - он по-человечьи ни слова вымолвить не может. Вот и решил тебе показать сию диковинку.
- О,- отмотнул он головой на звук трубы, пробившийся в горенку. - Трубят. Пора отправляться. А об остальном, даст Бог, после поговорим.
- Помни, что ты мне обещал!!! - уже в спину уходящему отчаянно прокричала Юлька. Казалось, крик отнял у нее последние силы - повалившись на лежанку, девушка судорожно всхлипнула и снова дала волю слезам.
- Матерь Божья и все святые угодники,- шептала она, прижимая к груди подаренную ладанку,- пусть ОН вернется живой, я все, что ни прикажете сделаю, пусть только живой вернется.
А со двора Академии неспешно уходили в предрассветные сумерки оборуженные десятки всадников.
Глава 2(2). Вторая половина августа - середина сентября 1125 года.
Вторая половина августа. Кшнияй.
Гости задержались у Ольгимунта почти на две седьмицы. Сперва Снорри недоумевал, почему Тороп не спешит уговорить кунигаса собрать дружину и выступить побыстрее. Но, посовещавшись с опытным в подобных делах Руальдом, уразумел в чем дело. Основной их задачей было не просто заполучить союзную дружину, а точно рассчитать время и нанести выверенный удар именно тогда, когда к действиям будет готова и дружина Журавля. Зная, что толку от оставшихся в крепости будет немного, Руальд предполагал, что основную надежду в этом деле следует возлагать на лодейную рать. А ее возвращение ожидалось примерно через месяц.
Тороп, к которому Снорри с Руальдом на третий вечер подступили с прямыми расспросами, только загадочно хмыкнул и ответил, что Хозяину не надо объяснять, с какого конца за меч следует держаться - будут, мол, им и еще подручные силы. А пока следует почтить гостеприимных хозяев, выказывая им самое дружественное отношение. При этом он выразительно посмотрел на Снорри, как бы давая понять, чья именно это непосредственная забота. Скальд, смекнув, что от него требуется, понятливо кивнул.
На следующий день Тороп, взяв с собой двоих ратников для охраны, отправился по своим загадочным делам, по обыкновению не сказав куда. После его отъезда на первый план выступил Снорри. Он ПЕЛ и СЛАГАЛ, купался в лучах поэтической славы и отдавал должное напиткам. Руальд вспоминал былые деяния и свершения. Оба красочно расписывали обширные перспективы обретения славы и достояния в грядущем походе. Ольгимунт с нескрываемым интересом и явным удовольствием слушал саги и висы Снорри и с неменьшим - отдавал должное привезённому посланцами мёду и вину. В общем, как сказали бы в далеком XXI веке "установилась теплая атмосфера дружеского взаимопонимания и взаимоотдачи взаимного уважения". Проще говоря, имела место быть грандиозная торжественная пьянка. К исходу седьмицы ольгимунтова дружина была вполне воодушевлена и готова выступать по слову кунигаса, о чем Маргер и заявил вернувшемуся через несколько дней Торопу:
- Чего сидим?! Мои удальцы ждут только знака, все три лойвы готовы. Или мы здесь мед-пиво пить собрались?
- Пойми, Маргер,- говоря эти слова, Тороп смотрел, в основном, на Ольгимунта, как бы подчеркивая, что все сказанное им относится, в первую очередь, к старшему брату, - сейчас еще рано. Хлеб в полях до конца не убран, торга осеннего еще не было, на хорошую добычу рассчитывать не приходится. Раньше вельева дня нападать совсем не резон.
- Он прав, брат, - согласно кивнул головой Ольгимунт. - Торопиться в таком деле - только гневить Лайму. И, главное, лучше всего, если ты будешь возвращаться уже по стылой воде. Потому как перед ледоставом ни один враг не рискнет пуститься за тобой в погоню.
- Значит, решено? Выступаете через месяц. А нам еще предстоит многое вызнать во вражеских владениях. Через сорок дней, считая с сегодняшнего, мы будем ждать Маргера с дружиной на Коробьевом острове.
Конец августа. Окрестности Яруги.
Еремей осторожно шел по лесной тропинке, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в окружающий лес. Дойдя до приметной полянки он еще раз огляделся и засвистел иволгой. Мелодичное "флю-тиу-лиу" несколько раз пронеслось над лесом. В отдалении послышалось резкое "цит-цит" поползня и немного погодя на другом конце полянки появился невысокий человек в поношенном зипуне неопределенного серо-бурого цвета.
- Здрав будь, отче! - почтительно склонился Еремей.- И тебе того же, брат мой во Христе Иеремий! - отозвался тот, сотворив крестное знамение. - Какие новости у тебя в селище и все ли спокойно?
- Вот уж вторую седьмицу все тихо. Как проводили обоз в Крепость-на-горке, больше пока никого и не было. Правда, и из наших мужиков никто еще не вернулся и что там делается неведомо.
- Что ж, пойдем, нас уже заждались, наверное.
Некоторое время путники молча шли по прихотливо извивающейся тропке, пока она не уперлась в молодой ельник. Садовод, шедший чуть впереди, снова засвистел, на этот раз синицей, и, услышав ответное "пинь-пинь", обернулся к священнику:
- Пришли, отче Моисей! Ждут.
Когда они продрались сквозь колючие, так и норовящие ухватить за одежду, зеленые лапы, то их взору открылась небольшая поляна, на которой уже собралось десятка два народу. Глаза всех присутствующих сразу же устремились на священника.
- Чада мои, Господь наш в который раз явил и гнев свой и милость! Гнев свой возложил Он на рать языческую, разметав ее яко палую листву ветер. Как сказано во псалмах Давидовых :
"Жив Господь и благословен защитник мой! Да будет превознесен Бог спасения моего, Бог, мстящий за меня и покоряющий мне народы, и избавляющий меня от врагов моих! Ты вознес меня над восстающими против меня и от человека жестокого избавил меня." Поклонимся же Тому, кто защита и избавление нам!
Все присутствующие, опустившись на колени, старательно повторяли за священником слова псалма. Отец Моисей меж тем подошел к мужику, стоящему с непокрытой головой, как и все впрочем, чуть в стороне и проговорил:
- Вместе с тем и милость явил Господь, освободив от смерти рабов своих Ферапонта и Софрония. Речем же, братия, Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Да падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование наше...
Глаза всех присутствующих были обращены на Ферапонта и поэтому никто не заметил, как с разных концов поляны к молящимся устремились зеленые бесформенные фигуры. Еремей один с большим запозданием заметил неладное, попытался было вскочить, но, получив чем-то тяжелым в висок, провалился в мрак беспамятства.
Возврат сознания был резким и мучительным. Ледяная вода, приведшая его в чувство, забила нос и глотку, вызвав приступ жестокого кашля и слезы, застлавшие глаза. Первым, что он увидел мгновенья спустя, были запыленные сапоги, стоявшего совсем рядом воина.
- Ага, очухался, наконец. Вуефаст, тащите его, - в распоряжающемся Еремей с ужасом узнал Хоря, которого совсем не было видно последние три седьмицы.
Два рослых стражника небрежно, словно куль с мукой, оттащили связанного Еремея к стоящему на краю леса деревцу, рывком поставили его на ноги и, примотав веревкой к стволу, отошли за следующим пленником. Оглядевшись, садовод увидел, что почти все участники тайного молебна, так же как и он, стоят, привязанные к деревьям. Лишь отца Моисея нигде не было видно. Но на этом все хорошее и кончалось. А вот плохое ... Лица нескольких сотен людей, собравшихся со всей округи, по большей части баб, не предвещали ничего доброго. Десяток ратников и два десятка стражников отгораживали их от стоящих на коленях Софрония и Ферапонта.
- Люди! - зычный голос Хоря достиг слуха каждого в толпе. - Горе пришло к нам! Тати напали на нашу землю, разорили Отишие, Яругу и другие селища, поубивали да поуводили в полон родичей ваших. Но нашлись средь нас выродки, что помогали ворогу!
- Скажи-ка во всеуслышанье, Хохряк, или как тебя там по-другому кличут... Ферапонт? За что тебя отпустили? За то, что ты им про людей Перхуна рассказал? И за то, что и дальше заболотным помогать вызвался?
- Не губи, господине! - Ферапонт попытался было обнять сапоги Хоря, но тот брезгливо отпихнул его от себя. - Не хотел я сиротинить своих деток и внучат. Как они без меня, без кормильца? - слезы текли по морщинистому лицу и терялись в пегой клочковатой бороде.
- А мои трое как? Должны с голоду помирать, али в куски податься? Да я тебя сейчас своими руками... - Еремей только по голосу узнал в поседевшей, неопределенного возраста бабе, бывшую первую красавицу и хохотушку Перхуниху.
- И я... А мои... - толпа угрожающе надвинулась, но Хорь, подав знак ратным, чтобы скрестили копья и оттеснили людей, дождался тишины и продолжил:
- Боярин знает о нашей беде и скоро приедет сам на выручку. А пока он повелел мне все семьи, что без кормильца остались на Горку взять, да к посильной работе приставить у себя в боярском хозяйстве, чтоб не голодали и не холодали. Тем же, кто был верен в сии тяжкие дни и на сторону ворога не переметнулся даровать все права старожилов, не глядя, где они раньше жили и когда в нашу землю пришли. Переветников же ждет кара суровая.
- Глядите и слушайте все! Да иссечен будешь ты, Хохряк, твоим же оружием, да не упокоишься ты ни во земле и ни в воде! - Подошедший Вуефаст приподнял Ферапонта за волосы. Взмах ножа и дикий вопль огласил опушку.
- Да будут помнить тебя яко злодея-переветника до тех пор, покуда камень не почнет плавать, а хмель тонуть! - Два глухих удара ослопом и два новых вопля, сменившихся затихающими завываниями.
- И дети твои да будут рабы и в сей век и будущий! А вы, - повернулся Хорь к связанным, - хорошенько запомните, что видели в этот день! Ибо жить и работать вам теперь на Горке и дети ваши будут залогом вашей верности!
Конец августа. Давид-городок.
-Ладно,- обреченно махнул рукой Тороп, поняв, что отвязаться от Снорри не удастся. - Я пойду встречаться с нужным человеком, а ты жди меня в корчме у городских ворот.
- Во, это ж совсем другое дело,- сразу повеселел скальд,- надеюсь там найдется бражка?
- Найдется, найдется.
Оставив драккар за поворотом реки и Руальда за старшего, Тороп с двумя своими людьми и Снорри отправились в город на встречу. Точнее, на встречу с человеком Журавля отправился сам Тороп, а Снорри предстояло приятное свидание с пивом, которого он был лишен уже неделю, что причиняло нурманну тяжкие страдания.
Пройдя вместе через городские ворота, спутники разделились - трое продолжили путь по городским улицам, а один толкнул дверь корчмы, из-за которой неслись весьма приятные запахи стряпни.
Корчма была переполнена народом, но местный охранник, окинув вновь вошедшего внимательным взором, быстро очистил от двух захмелевших забулдыг дальний стол - на него явно произвели должное впечатление и одежда пришельца и меч, примостившийся у того за спиной. Через пару мгновений к комфортно расположившемуся на скамье Снорри подошла молодая прислужница:
- Чего изволите, мой господин?
- Кувшин самого лучшего пива, мяса и сыра. Я пришел сюда ужинать - постарайся, чтобы я не ушел голодным!
- Может быть, мой господин, не откажется от жареной курицы?
- Не откажусь, если она будет такая же молодая и нежная как ты!- Снорри обхватил покрасневшую и смутившуюся девушку за талию и, не обращая внимания на хмурый неодобрительный взгляд охранника, усадил ее рядом с собой на скамью. - Скоро сюда подойдут мои друзья, так скажи на поварне, чтобы приготовили все на пятерых, только оставь часть в печи, чтобы не простыло к их приходу, а мне неси сразу - как на двоих. Потому что я голоден и умираю от жажды. Вот, держи - это за все.
- Здесь слишком много.
- Тут за ужин и за твою красоту - Снорри усмехнулся. - И за то, что ты побыстрее спасешь меня от жажды! Беги за пивом!
- Сейчас все будет, мастер. А может вам потребуется чего-нибудь еще? - Девушка легко, как козочка, вскочила со скамейки. -... Попозже вечером?
- Где буду я вечером, знает лишь норна Скульд,- со вздохом пропел Снорри. - Спроси меня об этом в конце ужина... - и легким шлепком пониже спины он ускорил движение служанки.
С серебристым смехом она скрылась за дверями поварни, и спустя небольшое время перед скальдом появился кувшин с прохладным пивом, тарель с копченым мясом, головка сыра и полкаравая хлеба. А еще немного спустя к ним добавилась румяная, истекающая горячим соком, курица.
Первое время Снорри, весь ушедший в процесс поглощения еды, не обращал внимания на происходившее в корчме. Когда же первый голод был утолен, до него донеслись звуки струн и негромкое пение в противоположном углу.
"Удачный вечерок ",- подумалось ему.- "Вдобавок к доброму пиву, еще и встреча с собратом"
- Ей, певец,- крикнул скальд, дождавшись окончания очередной песни,- а ты можешь сочинить что-нибудь для меня? Я щедро заплачу.
- Мои песни не продаются, они рождаются из сердца, и я раздаю их всем, кто захочет их слушать,- ответил певец звучным голосом. Он нравился Снорри все больше и больше.
- Ладно, не обижайся. Вот, промочи горло, - по знаку нурманна служанка отнесла в другой угол полную кружку пива и кусок мяса с краюхой хлеба.
Пока певец отдыхал, скальд присматривался к нему. Росту чуть выше среднего, худой, жилистый, возраст - немного за тридцать. Что-то ещё... "Прищур, - понял Снорри - холодный прищур лучника, привыкшего бить любую дичь, и двуногую тоже". А небольшой шрам на левой щеке только подтверждал его догадку.
Меж тем певец, покончив с едой, тихонько перебирал струны и вопросительно смотрел на Снорри.
- Что ж, держи,- монета полетела из одного угла в другой и была поймана с необыкновенной легкостью, - Спой еще что-нибудь из родившегося сегодня.
Если рыщут за твоею
Непокорной головой,
Чтоб петлёй худую шею
Сделать более худой, --
Нет надёжнее приюта:
Скройся в лес - не пропадёшь, --
Коль не нравишься кому-то,
Кто других не ставит в грош.
Здесь с полслова понимают,
Не боятся острых слов,
Здесь с почётом принимают
Оторви-сорвиголов.
И скрываются до срока
Даже книжники в лесах:
Кто без страха и упрёка
И за "вольность во князьях"!
Увлекшись песней, Снорри не обратил внимания, как в корчму ввалились двое стражников.
И живут да поживают
Всем запретам вопреки,
И ничуть не унывают
Эти вольные стрелки.
Спят, укрывшись звёздным небом,
Мох под рёбра подложив,
Князь им - он что был, что не был,
Жив - и ладно, если жив!
Знают все лисовьи тропы,
И брега Горынь-реки,
Не пошедшие в холопы...
- Ах, ты, паскуда,- быковидный косматый стражник со всего размаху приложил певца. Тот, прерванный на полуслове, отлетел к стене, лишь жалобно звякнули струны.- Димитрий, вяжи его скорей, немалая нам награда выйдет. Теперь-то ему все его пакостные слова на Князя живо отольются. Ишь, чего удумал, честь нашу задевать. Как будто мы не княжьи люди и чести не имеем.
- Что? Кто там недоволен? - Стражник демонстративно выдвинул из ножен меч и оглядел возмущенных посетителей корчмы.
- Эй, ты, - Снорри неторопливо встал.- Я купил у этого человека песню. И хочу дослушать ее.
- Чего? А в поруб вместе с ним не хочешь? Там и дослушаешь купленную песню!- Оба стражника расхохотались. Видно было, что они привыкли к безнаказанности и не принимают своего противника всерьез.
Трррах!
Тяжелая глиняная кружка впечаталась в неприкрытую бармицей, наглую лоснящуюся рожу Димитрия. Тот мешком свалился на пол, захлебнувшись пивом вперемежку с кровью.
Бац!
Меч Снорри плашмя опустился на пальцы быковидного, оружие того еще не успело брякнуться об пол, а сам хозяин уже застыл в нелепой позе, уставившись на меч, замерший у его груди.
- Так ты говоришь, честь имеешь? - Снорри демонстративно покачал клинком вверх-вниз.- А сам, видать, из челядинцев князя будешь? И на вольного человека руку поднял? Надеешься за спиной князя отсидеться? Ладно, если честь имеешь, то знаешь, где дела чести решаются. До встречи на Поле Брани. Пшел отсюда,- он смачно влепил повернувшемуся "быку" промеж лопаток.
Выйдя из корчмы Снорри и певец почти сразу же столкнулись с возвращающимся Торопом.
- Ох, и натворил же ты дел,- покрутил головой тот, едва выслушал короткий рассказ скальда.- Пошли быстрее, надо выбираться из города.
На их беду городские ворота оказались заперты.
- Эй, открывай, нам к нашей лодье срочно нужно.
- Не велено открывать,- раздался сверху сонный голос стражника.
- Что ж мы права не имеем из города выйти?
- Ха, правые нашлись! А я вот право имею жалованье серебром получать. А мне уже четвертый месяц, аж со смерти Мономаха, не плочено. Права им...
- Эй, хирдман, а ты виры сколько возьмёшь? - Снорри подошел поближе к проездной башне.
- А за что виру? Чего ты такого натворил?- в голосе стражника теперь была бодрая заинтересованность вперемежку с опасливостью.
- Да за подкуп стражи. Чтоб ворота открыла.
- Куна. За каждого,- мигом слетевший вниз охранник даже не удивился их желанию покинуть город на ночь глядя.