Любит ли Рогнеда своего мужа? Или ненавидит? Какого чувства в ней больше?
Однажды она убьет его.
Однажды, когда он будет крепко спать. Утомившийся после того, как в очередной раз возьмет ее. Хмельной, пахнущий дымом пиршественного зала, где он пьянствует со своей дружиной, подгоревшим жареным мясом и приторными благовониями девок, что разносят его меж пирующих. Ввалившийся в горницу под ворвавшийся следом гогот гридей. Широким взмахом руки и матерным словом выпроводивший прочь ее служек. И сходу, без разговоров, овладевший женою прямо так, на полу светлицы. Не дойдя до постели и даже не удосужившись прикрыть за собою дверь в сени, где шебуршат и похихикивают в тени невидимые свидетели ее унижения. А затем еще раз - на постели. И еще, чуть отдохнув. Чтобы лишь затем провалиться в сон иль вновь умчаться на звук пьянки... И чтобы вскоре снова появиться на пороге едва воспрянувшей от пережитого супруги.
Однажды, когда ей вконец осточертеют его бесчисленные, плодящиеся быстрее кролей, наложницы и просто случайные, попавшиеся под руку молодухи, нагибаемые им едва ли не на глазах у законной жены. Вынужденной и в собственных покоях затыкать уши, чтоб не слышать лживые, притворно-громкие ахи и охи очередной потаскухи, отдающейся ее мужу в сенях.
Однажды, когда она не вынесет более его изощренных издевательств над ее телом и честью. Будь то мужнино семя до краев наполняющее ее рот и жестокий, отдаваемый с высокомерной улыбкой на устах приказ проглотить все излитое им. Иль болезненное, всякий раз неизменно доводящее ее до слез в подушку, проникновение сзади, в то срамное место, что вовсе не предназначено для того богами.
Однажды, когда она будет лежать рядом с ним на скомканных мокрых от пота шкурах, глядя в низкий закопченный потолок и чувствуя, как его горячее семя бежит внутри ее тела. Когда его мускулистая рука, бесцеремонно перекинутая через ее истерзанную ладонями и губами грудь, покажется слишком тяжелой. Когда пламя, пожирающее стены и башни родного Полоцка, особенно яростно полыхнет перед внутренним взором княгини.
Однажды ее ладонь крепко стиснет рукоять кинжала, все эти годы бережно хранимого ею. Занесет его над беспечно уронившим лицо в подушку мужем. И с силой, со всеми накопившимися ненавистью и злобой, обидой и разочарованием опустится на него. Много-много раз. Пока стены, пол и даже потолок опочивальни не окрасятся кровью. Пока ворвавшимся на шум гридям не предстанет обагренная с ног до головы обнаженная, прекрасная и ужасная богиня смерти, Морана, восседающая на постели князя над его истерзанным телом. Богиня возмездия. Горислава.
Однажды. Непременно. Она сделает это. Да!
Но не сегодня, не сейчас. Его тяжелые шаги уже за дверью. И грудь княгини томно ноет в предчувствии жаркой ласки. Колени плотно сжаты, но между ними с каждым гулким шагом сильнее и сильнее разгорается постыдное пламя. И зубки впились в нижнюю губу, и ноздри раздуваются все шире.