Пять минут, попрощаться - и это, пожалуй, всё.
В синем пламени корчась, беззвучно кричит бумага.
Никогда не узнаешь - где, в чём тебе повезёт,
что взамен потеряешь - и это, пожалуй, благо:
не выдумывать повод, не взвешивать - рай ли, ад
плен мозаичных улиц, мосты, что годами снились...
 
За окном растворяется в сумерках Ленинград,
Прага, Нью-Васюки, Самарканд, или, может, Вильнюс -
ты им выпит, раздавлен, на каменном дне лежишь:
километры воды, лютый холод и мрак повсюду...
Что до имени, братец? Ведь этот покой - не жизнь.
Ты намерен сбежать - так не всё ли равно, откуда?
 
Даже если бы кто дал вдохнуть, надоумил, спас -
в мире нет ничего, что страшней и глупей надежды.
Только шаг - возвращается кто-нибудь вместо нас,
твой чужак, твой двойник, да и город не тот, что прежде -
фары мчатся на Анну, опять пролила, балда,
то ли кровь, то ли масло - и всё запылает скоро...
 
На часах шесть нулей, время нервно курить и ждать -
остановки вагона, спасения, приговора -
ты не видишь, но знаешь: в твой город въезжает смерть,
город больше не твой, и в кипящей волне агоний
что-то рвётся внутри, рвётся к свету, а, может, к тьме,
обрывая нейроны и вросшие в стены корни.
 
Скрип дверей, и за стёклами - звёздный водоворот...
Лучше в омут с чертями, чем думать, что время лечит.
Может быть, это счастье: смеяться, лететь вперёд,
не гадая о том, что окажется на конечной -
счастье, много и даром, вновь чёрная полоса,
те же улица, дом, те же лица и те же сцены...
 
Счастье - то, что не струсил, что выбрал всё это сам,
что рискнул, догоняя мираж - колдовской, бесценный.
В рюкзаке пара книжек, бутылка воды и хлеб.
Твой трамвай подойдёт, дружелюбно откроет двери -
и не нужно ни рельсов, ни угольных кружев ЛЭП:
это можно не знать, если можешь любить и верить.