Кирносов Виктор Владимирович : другие произведения.

Базар-вокзал или в ожидании горячей воды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чтобы у взыскательного читателя не возникло вопроса: к какому жанру относится данное произведение, заранее оговорюсь – ни к какому. Настоящее сочинение можно назвать и романом, и повестью. Сюда вошли и рассказы, и поэмы, и трактаты, и эссе, и мемуары. Разные стили, разные направления. Лично я назвал бы такой жанр – мозаикой. Здесь есть и мягкие известковые камушки, и твердые, гранитные, и простая галька, попадаются и драгоценные – из всего этого складывается некая картина. Вся картина состоит из частей. Каждую часть я условно назвал «новеллой». А новелла, если верить словарному определению, есть – рассказ, небольшая повесть первоначально анекдотического содержания… Поначалу сборник новелл носил общее название «Базар-вокзал». Но затем я узнал, что таких названий у разных авторов существует, аж три штуки, а если покопаться, так значительно больше. Умные люди посоветовали назвать мое изложение более фундаментально: «Три кита», «Небесные откровения», «В преддверии конца» и прочие перлы... Если чуточку пошевелить мозгами, то «базар-вокзал» соответствует всем их требованиям. Здесь тебе и «добро и зло», и страшный суд, и разделение на плевелы и пшеницу, и расфасовка на праведников и козлов. Единственное, что я сделал, это добавил «в ожидании горячей воды», чем еще более укрепил внимание читателей на приближении земной акции конца. (В самом деле, сколько же можно терпеть этот бардак?) Изречение это возникло из анекдота, рассказанного однажды морским офицером: Бунтуют матросы на корабле: «Бани нет! Помыться охота!» Приходит замполит и всех мирно успокаивает: «Дорогие товарищи моряки! Баня будет… когда будет горячая вода! Еще вопросы есть? Нет! Тогда перестанем волноваться и разойдемся!» Вот такой анекдотец простецкий. Но фразочка эта «Баня будет, когда будет горячая вода!» вернее ее сущностный смысл давно витает по бескрайним просторам нашего отечества и намертво каменеет в остывающих буйных головушках одураченных жителей.

В.В. Кирносов

БАЗАР-ВОКЗАЛ

или

в ожидании горячей воды

0x01 graphic

Без смешного нельзя познать серьезное (Платон)

Москва

2010

  
  
  
   Виктор Кирносов - имя человека, оставившего на земле радугу света и доброты.
   Его жизнь, подобно пролетающей комете промелькнула, едва коснувшись земли, и улетела в беспредельный космос, оставив в памяти вспышку света. Виктор открывал  миры, не ведомые для многих. Знания о космосе, невероятное понимание мироздания, чувство небесных тел привело к тому, что он стал вести людей  по жизни и судьбе, руководствуясь исключительными знаниями астрологии, полученными в то время, когда ровным счетом никакой информации об этом в нашей стране не было. Виктор по крупицам собирал знания из разных труднодоступных источников и сумел воссоздать и использовать эти знания во благо тех, кто в этом так нуждался. Им написаны одни из первых книг по астрологии в нашей стране.
   Обладая невероятной любовью к жизни, он пускался в увлекательные экстремальные путешествия по всей России. Истории о его путешествиях и полученном духовном опыте в процессе пути, прежде всего, доставались близким друзьям на уютных вечерах у него в мастерской. Одаренный не только талантом писателя,  астролога, путешественника, он обладал мощнейшим талантом художника, его произведения, неся в себе вечность до сих пор, для всех его знавших являются источником вдохновения.   
   Всей своей жизнью он подтверждал, что все гениальное просто и никогда не думал о выгоде, он любил только давать и не любил брать.
   Творчество и духовный труд Виктора остаются в вечности и в наших сердцах.
  
   Ян Гвоздев
  
  
   Виктор Кирносов родился в Москве 13 июля 1952. После окончания школы была армия. В 1974 в составе отряда Московский комсомолец уехал из Москвы на величайшую стройку того времени - строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМ). По возвращению в Москву у него происходит переоценка ценностей. Будучи закоренелым материалистом, сначала увлекся эзотерическими науками, а в последствии не только прочитал Коран, Библию, Евангиле, апокрифы, но и изучил их, провел самостоятельный анализ всей доступной в, то время литературы. В 1979 году, после знакомства с Михаилом Левиным увлекся астрологией. Разработал свою методику трактования положения звезд. Именно как астролог был известен многим. Для тех, кто обращался к нему за гороскопом, он был не только астрологом, но и психотерапевтом. Принимая близко к сердцу судьбы людей, он как бы пропускал через себя все их неприятности и невзгоды. Умер Виктор 16 января 2009 года от сердечного приступа.
   Это был удивительный человек. Если он загорался, какой-нибудь идеей, то не успокаивался пока, не доводил свой замысел до конца, пока не достигал в этой области совершенства. Подтверждением этого является его творчество. Картины, показывающие его и только его мироощущение, они немного детские, но полны философским смыслом. Его инкрустация по дереву - это произведения искусства. Ни кто в мире не делал картины на Библейскую тему в этой технике. И эта Книга, написанная простым и живым языком о молодом человеке и для Человека.
   Ольга Кирносова
   Базар-вокзал или в ожидании горячей воды - М., 2010. - 500 с.
   No Кирносов В.В., 2010

0x01 graphic

   Чтобы у взыскательного читателя не возникло вопроса: к какому жанру относится данное произведение, заранее оговорюсь - ни к какому. Настоящее сочинение можно назвать и романом, и повестью. Сюда вошли и рассказы, и поэмы, и трактаты, и эссе, и мемуары. Разные стили, разные направления. Лично я назвал бы такой жанр - мозаикой. Здесь есть и мягкие известковые камушки, и твердые, гранитные, и простая галька, попадаются и драгоценные - из всего этого складывается некая картина. Вся картина состоит из частей. Каждую часть я условно назвал новеллой. А новелла, если верить словарному определению, есть - рассказ, небольшая повесть первоначально анекдотического содержания...
   Поначалу сборник новелл носил общее название Базар-вокзал. Но затем я узнал, что таких названий у разных авторов существует, аж три штуки, а если покопаться, так значительно больше. Умные люди посоветовали назвать мое изложение более фундаментально: Три кита, Небесные откровения, В преддверии конца и прочие перлы... Если чуточку пошевелить мозгами, то базар-вокзал соответствует всем их требованиям. Здесь тебе и добро и зло, и страшный суд, и разделение на плевелы и пшеницу, и расфасовка на праведников и козлов. Единственное, что я сделал, это добавил в ожидании горячей воды, чем еще более укрепил внимание читателей на приближении земной акции конца. (В самом деле, сколько же можно терпеть этот бардак?) Изречение это возникло из анекдота, рассказанного однажды морским офицером:
   Бунтуют матросы на корабле: Бани нет! Помыться охота! Приходит замполит и всех мирно успокаивает: Дорогие товарищи моряки! Баня будет... когда будет горячая вода! Еще вопросы есть? Нет! Тогда перестанем волноваться и разойдемся!
   Вот такой анекдотец простецкий. Но фразочка эта Баня будет, когда будет горячая вода! вернее ее сущностный смысл давно витает по бескрайним просторам нашего отечества и намертво каменеет в остывающих буйных головушках одураченных жителей.

Новелла первая

   И зачем только я взялся об этом рассказывать? Наверное, книга одна меня пробрала... Даже не пробрала, а можно сказать, пробила. Сильная книга, о рыбаках. Чистая правда, без всякой шелухи, как они там в море селедку ловят, как тонут, как спасаются. И еще там есть одна фраза, где говорится, что все мы, в сущности, дети. Вот мне пошел четвертый десяток и никак я повзрослеть не могу. Да, если честно, и не хочу. А уж если и вовсе по большому счету говорить, так это и невозможно. Никому невозможно, ни академику, ни водопроводчику. Я долго думал над этим, и вот понял: все на этой земле глиняной детьми родятся и детьми же уходят отсюда. Играем мы, по средней статистике, 70 лет. И надо честно признаться, - нравится нам это дело. А насчет того, что мы хозяева и цари в этом мире, так ребенок тоже часто ставит себя в центр и говорит: я один, все остальное для меня. Только младенца за такую шалость папа с мамой по попе нашлепают, на том дело и кончится. А нас уже та самая природа, над которой мы цари и хозяева, лупить будет и выбивать вместе с последними зубами последние иллюзии. Конечно, при том условии, если мы наперед сами себя не перебьем из-за того, что каждый понимает мир по-своему и хочет переделать его на свой лад. А его не переделаешь. Он такой, какой есть. И нет в нем никакого лукавства и хитрости.
   Но я хотел совсем о другом рассказать, а не спорить насчет того, дети мы, или уже не дети. Пусть этот вопрос останется на совести каждого...
   С чего у меня это началось? С Урала, с Башкирии родимой. Собрались мы, четыре оболтуса, набрали баллонов от МАЗа и рванули на горную реку. Месяц нас несло по порогам и перекатам, по диким, не обгаженным местам. И много всякого за этот месяц с нами приключилось разного.
   Самый старший из нас, Володька, так тот всю дорогу ныл и ругался: И это за свои же деньги. Козлы-ы-ы! И с таким злорадством он эти самые козлы тянул, что мы себя часто и вправду этими животными чувствовали.
   Был среди нас еще Колюня-художник, такой тихий, скромный, просто пай-мальчик, но пакости делал - будь здоров! То рюкзак с продуктами утопит, то плот на скалу направит, чуть тогда не потонули.
И все, как-то молча. Володьке, например, он такую пакость устроил. Были у Володьки гвозди. Он их еще с Москвы тащил и берег, как муж ревнивый жену красавицу, потому что гвозди эти для него, как бы гарантией безопасности являлись: где чего подбить на плоту, чтобы не развалился, или весло рулевое сколотить надежное, крепкое. Вообще-то, Володька мужик хозяйственный оказался, капитальный, но и, конечно, утонуть не хотел.
   Так вот. В очередное наше отчаливание (что-то мы спешили в тот раз) бросил Володька свой мешочек с гвоздями, не глядя, на плот. Отчалили мы, поплыли. Солнышко выглянуло, пригревает. Колюня стал со своим надувным матрасом пристраиваться. Позагорать ему захотелось. Лег он, миленький, на матрасик свой цветастый и разомлел. Матрасик потихоньку под ним сдулся и он уже на настиле лежал и думал: Отчего бы это? А под матрасиком, как раз Володькины гвозди в мешочке находились. Ну, Колюня не стал возникать. Он не такой. Взял и, втихаря, выкинул их в речку от греха подальше.
   То-то крику и ругани на следующей стоянке было, когда Володя весь плот по косточкам прощупал и гвоздей своих не нашел. Расстроился малый и на Колюню зуб заимел. И вот плывем мы дальше. Как раз попали в глубокий каньон. И река ход замедлила перед очередным перекатом, и плот еле-еле двигается. А место до сумасшествия красивое, но и также мрачное до жути. Смотрю я на воду и глазам не верю. Вода черная, а по ней разводы плывут - оранжевые, малиновые, сиреневые.
Я так и обалдел. Глаза закрыл, потом снова открыл, - не показалось. Теперь мы уже вчетвером на это диво глазели и оторваться не могли. Откуда здесь такому взяться? Ведь нет никого вокруг на сто километров. Глушь и безлюдие. Но двое из нас быстро в себя пришли. А мы с Серегой все глазами моргали, чуть не чокнулись. Оказалось, у Колюни за плотом на шнурочке краски были привязаны в целлофановом пакетике. Он их специально в холоде держал, чтобы не протухли. Ну, Володя взял, да в отместку за гвозди разрезал пакетик. Красочки все и поплыли по течению и мы с ними. Вот и все чудо.
   Самый стойкий из нас оказался Серега. Тот всю дорогу орал: Морская пехота не тонет! И орудовал шестом на вахте красиво, как палицей. Только успевай уклоняться, чтоб в лоб не заехал. Чем-то он был похож на Криса из Великолепной семерки. Такой же подтянутый, высокий, жилистый. Такие же холодные серые глаза и взгляд с прищуром. Одним словом - супермен-красавец. Не даром в него все девки сразу влюблялись. Гонял он их, как британский фрегат японские джонки. Но о девках позже. Прыти Серегиной на нас троих хватало и еще столько же оставалось. Он первым на привалах бежал костер разжигать, палатку ставить. И нас всю дорогу подгонял:
   - Чего там ковыряетесь. Шевелись, шевелись!
   Володька ему один раз сказал:
   - Неугомонный ты человек, Серега. И когда ты от нашего плота отстанешь?
   - Я отстану? А кто же тогда в этой глухомани ваши останки захоронит и молитву прочтет?
   Вот такими шуточками они обменялись. Между прочим, глупые шутки.
   Однажды мы чего-то долго плыли, никак места подходящего не попадалось для стоянки. Берега крутые, скальные, зацепиться не за что. Вымотались вконец. Серега первый заорал: Вижу отличный пятак! Мы засомневались. Узкая полоска песчаная у самой воды, дальше скалы отвесные нависают. Крепко засомневались. Но Серега с ходу плот в песок вогнал и рюкзаки уже наши на берег выбрасывал. Поставили палатку, сухари последние пожевали (продукты к тому времени у нас уже кончились), легли спать. Колюня по надобности вышел и вдруг что-то стал нам орать, чтобы мы тоже выходили, да побыстрее. Не хотелось нам вылезать. Каждый в своем спальнике надежно устроился, но уж больно Колюня кричал жалобно. Выползли мы. Луна как раз над головой висела, освещала все, как прожектором. Колюня у подножия огромного камня стоял и вверх показывал. Мы вверх посмотрели. Оказалось, что это вовсе не камень, а ровная, гладкая скала, очень похожая на здоровенный кол. Так вот этот кол, высотой метров сто, как ракета боевая застыл, в Луну целился. Вот-вот взлетит. Красивое зрелище. Колюня нам теперь что-то внизу показывал. Тут мы разглядели, куда он пальцем тыкал, мурашки по спине забегали. В основании этого каменного истукана зияла трещина поперек. Трещина на глазах, примерно пальца на два, то сужалась, то расширялась. Видно было, как скала от ветра шатается, точно пьяная. Нашу палатку мы как раз под этой дурой поставили. Серега постукал по скале кедом, нагло заявил: Ерунда. Еще 300 лет простоит. Мы с Колюней засомневались, но промолчали. Володька забрал свой спальник, отправился на плот ночевать. Там ему безопасней показалось. Ну и ругался же он: Связался с кретинами... Продукты утопили, гвозди утопили, сами чуть не утопли. Придавит этим хреном каменным - плиты надгробной не надо. И это за свои же деньги. Козлы-ы-ы! Мы, конечно, над ним потешались, нам весело, дуракам, пока было. Пока - это значит, пока время спать не подошло. А когда оно подошло, мы вдруг открытие сделали, что не спится совсем. Один Серега храпел, гад. Затащил нас на это поганое место и спал спокойненько. Мы с Колюней с боку на бок ворочались, к ветру прислушивались.
И все об этой проклятой штуковине думалось...
   Утром к нам в гости пастух-башкир пожаловал. Пришел на нас, вроде как на чудо посмотреть. Он нам все насчет скалы этой чертовой объяснил. По его словам, ее действительно черт строил, шайтан по-ихнему. Проклятое место. Местные жители даже под ней скот не гоняют, обходят за версту. Считается, кто под скалой ночь проведет, так тот в этом же году обязательно умрет не своей смертью. Говорил он это, а сам смотрел на нас, как будто мы уже покойники, и дело тут решенное и окончательное. Если бы мне кто в Москве такую хохму рассказал, я бы плюнул и растер. Но в дикой глухомани, со всех сторон горами запертой, почему-то убедительно такие легенды звучат. Тут надо быть совсем толстокожим, панцирь из броневой стали носить, чтобы в эту сказку не поверить. Мы поверили. Володя даже свою фразу коронную про деньги не сказал. Добили его окончательно шайтанские штучки.
   Вот Сереге, тому все нипочем. Бодренько держался друг наш пылевлагонепроницаемый. Выпятил грудь колесом и покатил на башкира:
   - Ты знаешь кто я такой?
   Пастух струхнул, головой замотал:
   - Ничего не знаю, не знаю.
   - Морская пехота, слышал?
   - Нет, нет, ничего не слышал!
   - Шайтан знаешь?
   - Шайтан знаю.
   Серега ему шепотом, как бы по секрету:
   - Морская пехота - тайный шайтан. Понял?
   - Понял, понял, - башкир закивал, и так бочком, бочком в сторону от нас.
   Серега заорал вслед, чтоб пастух слышал:
   - Шайтаны! Терять нам нечего. Вперед на деревню! Пусть режут баранов и выставляют самогон! Устроим прощальный ужин!
   И мы поплыли дальше. Что сказать, все-таки настроение он нам поднял, хотя и не надолго. Потому что, спустя время, опять всякие идиотские мысли в наши головы полезли, и мы уже больше не дурачились и не шутили. Плыли молча и никого не тронь, и ни к кому не подойди, иначе схлопочешь чего-нибудь себе неприятное. Вот в таком настроении мы весь день плыли.
   А к вечеру нам старик-охотник повстречался. Веселый старик попался, жизнерадостный, но неприятности наши выслушал серьезно, внимательно. Все головой круглой своей кивал сочувственно, потом сказал: Знаю я эту скалу. Аютырнаги называется. Медвежий коготь по-русски. Я под ней много раз ночевал и живой. Видите? Хлопнул себя по ляжкам, чтобы показать, какой он живой, и захохотал. И мы четыре балбеса засмеялись. Куда только наши страхи подевались?
   - А насчет шайтана? - старик опять заговорил, - так он не каждого тронет. Вот послушайте, что вам расскажу.
   И историю нам старик поведал. Между прочим, поучительная история. Есть в ней изюминка восточная, азиатская.
   ...Решил шайтан людей испытать. Оделся в лохмотья, взял посох и побрел по дороге. Глядит, чайхана. У дверей нищий милостыню просит, а сам хозяин в дверях стоит. Только хотел шайтан в чайхану зайти, хозяин его остановил:
   - Куда лезешь, оборванец, пошел вон!
   Шайтан ему:
   - Да мне бы только посидеть с дороги немножко, да кусок хлеба пожевать. Видишь, голодный я.
   - Бог подаст, убирайся, - сказал хозяин и дверь захлопнул.
   Тогда нищий, что у порога сидел, подал ему черствую корку:
   - На, поешь.
   Взял шайтан сухарь, пожевал и пошел прочь. На другой день оделся шайтан в богатые одежды, три повозки добра всякого снарядил и опять в эту чайхану направился. Опять в дверях хозяин стоял и нищий у порога сидел. Как увидел хозяин богатого гостя, так согнулся перед ним: Заходите, пожалуйста, гость дорогой, плов кушать, чай пить.
А шайтан ему: Я вчера здесь был, а ты меня прогнал. А теперь ты мне кланяешься. Выходит, ты не мне кланяешься, а одежде моей, глупый ты человек. Скоро сгорит твоя чайхана. А тебе, нищий, я три повозки добра привез. Но нищий так ответил ему: Я не нем, не слеп и не глух. Каждый день над моей головой светит солнце. Зачем мне твои повозки?
И сказал тогда шайтан: Не властен я над такими людьми! - и удалился в царство свое.
   Вот такую сказочку старик-охотник нам рассказал. Оставил нам две пачки Севера, полбуханки хлеба черствого, пачку чая плиточного и удалился. Тоже, вроде, как в царство свое, лесное...
   Вот с этого, пожалуй, и началось...
   Помню, как приехали мы на Казанский вокзал и в нос ударили запахи большого города. Ничего не помню, а запахи остались: горелой бумагой пахло, капустой соленой, булочками сдобными, хлоркой, еще чем-то. Вот такой натюрморт запахов нас встретил. И что удивительно: намучались мы в этой Башкирии, в Москву рвались, а приехали и как-то тоскливо нам стало. Увидели Москву-реку, с детства знакомую, и подумали: Вот теперь потечет наша жизнь как по руслу реки этой - мутной, прямой и спокойной. И будем плыть мы по ней на белом речном трамвайчике, смотреть на масляные разводы, на серую ровную стену гранитной набережной и вспоминать, как нас в этой дикой Башкирии мотало. Сломалось в нас что-то после похода этого. Правда, как потом оказалось не у всех, а только у двоих. Но мысль поначалу одна и та же нам четверым в голову врезалась: Пора рвать отсюда куда подальше и поглуше. И рвать сразу, пока в тебе этот рывок еще существует, пока ты его своей рассудительностью не убил, пока вымерять не стал: что можно потерять, что найти.
   Володька откололся. Надо в себя прийти, - сказал он. И я понял: с ним все ясно. Его плот намертво к причалу приковало. Колюня что-то насчет учебы все мямлил, все решал и решить не мог. Ну а мы с Серегой уже рвались в путь дальний, рюкзаки укладывали, вернее, не распаковывали. Правда, сначала для полной ясности в бюро вербовки сходили. Была такая контора на Дзержинской улице. Там один крепкий мужик долго наши паспорта и трудовые книжки изучал, потом предложил: Есть Норильск. На три года. Комбинат строить. Серега ему: А к рыбакам? Или плоты перегонять? Опыт у нас уже есть, - мне подмигнул. - Комбинатов-то и в Москве полно. Вернул мужик нам документы: Привет, голуби! И мы полетели. Плюнули окончательно с этого момента на все эти московские прописки и квартиры. Гори они на медленном огне в ясном пламени. Деньги на билет мы у ребят одолжили. Отдадим, когда на приисках разбогатеем. Уже пальцы наши по карте шарили и где-то в районе Сахалина замирали. Уже родители устали нас отговаривать. И нам оставалось только подхватить рюкзаки и сесть в подходящий поезд. Вдруг, в самый последний момент пришла новость: отряд комсомольцев набирают в Сибири железную дорогу прокладывать.
   Решили разузнать и в Горком пошли, так, на всякий случай.
   В кабинет к начальнику очередь стояла приличная, человек семьдесят. И все на нас зашикали, когда мы прямо к двери рванулись. Особенно один длинный в очках возникал. Серега свои глаза серые прищурил, пообещал: Щас выйду. Поговорим за углом. Этот в очках сразу притих, остальные тоже. Только девчонки продолжали возмущаться. Ну им Серега просто улыбнулся: И вы в Сибирь, красавицы? - И мы туда же, красавец! Больше нас никто не останавливал и мы в кабинет ввалились. За столом сидел человек, чуть постарше нас, лет тридцати.
Я его почему-то сразу в восточные типы определил. Может потому, что лицо у него было смуглое. Рядом с ним сидел маленький, лысенький. Все глазки у него бегали. Серега им опомниться не дал, с ходу в атаку кинулся: Что у вас тут творится? Кого набираете? Молодежь неопытную. Из них никто топора в глаза не видел. Ногу отрубит и не заметит. Восточный его остановить попытался: Не так быстро, парни. Вы откуда? Серега не сдавался, гнал свое: Без строительных специальностей людей берете. Разве это дело? Я два года в стройбате пахал. Каменщик, плотник, штукатур, маляр, краснодеревщик. У меня отец, заслуженный строитель. Говорит: Езжай сын. Стране помощь нужна. Какая же помощь от неспециалистов? Ущерб государству! Пора проконтролировать работу Горкома. Эти двое в себя потихоньку приходить стали. Восточный совсем очухался: Так, с тобой все ясно. А ты где работал? Это он ко мне. А я растерялся. Было отчего. На стройках я не вкалывал. В армии, в радиовойсках служил. Год в институте проучился, ушел, скучно. Мне-то что наплести? Тут Серега меня в бок кулаком пнул, как магнитофон включил. И меня понесло. Врал с ходу, что в голову приходило. Наплел, как летом свинарники и коровники воздвигал, как помогал колхозникам дороги по бездорожью прокладывать. Ладно, - прервал меня восточный, - с тобой тоже все ясно. Я подумал: Хана! Вытурят нас из этого кабинета, хорошо, если матом не обложат. О чем-то этот восточный с лысеньким пошептался и говорит: Парни, я вижу, вы деловые, серьезные. Для поддержания порядка, надо организовать оперативный отряд. В отделе кадров оформляйтесь. Потом зайдете ко мне, я вам ключи от сейфа с личными делами дам. Отберете в оперкоманду тридцать надежных парней. Мы с Серегой чего хочешь ожидали, но чтобы так сразу нас взяли, да еще опергруппу доверили сколотить, это для нас была неожиданность полная. Я стоял растерянный, улыбался глупо.
А Серега виду не подал. Сделаем, - пообещал, - порядок будет.
   В отделе кадров никаких у нас зацепок не случилось. Отдали свои документы и тут же нам выдали новенькую униформу, обычную, стройотрядовскую и пару наклеек. На одной выведено: Байкало-Амурская Магистраль с рельсом в разрезе. На другой - красным по белому Московский комсомолец. Объяснили, что куда пришивать. Счастливы мы, конечно, в этот момент были, будто нам не в Сибирь ехать, а в круиз по Европе на белом лайнере. А чему мы так радовались? Все равно бы уехали если не с комсомольцами, так отдельно, своим ходом. Сами не знали, чему радовались. И, конечно, сразу понеслись доверие оправдывать. Получили ключи от сейфа с личными делами и засели за бухгалтерией в пустой комнатке. Полтыщи папок нужно было пересмотреть и отобрать надежных тридцать. В каждой папке фотографии, характеристики, справки разные. Поначалу тщательно просматривали каждую личность. Потом поняли, что и за неделю не управимся. Серега тогда предложил просто: отобрать всех, кто в десантных войсках служил или в морской пехоте. Я же хотел, чтобы пограмотнее народ подобрался: кто с десятью классами, кто с неоконченным высшим. Спорить не стали. К позднему вечеру отобрали пятнадцать десантников и пятнадцать грамотных.
   За три дня до отъезда направили меня в свой райком Гагаринский с учета сниматься. Там человек двадцать сидело девчонок и ребят, таких же, как и я, комсомольцев-романтиков. Инструктор меня в сторону отозвал: Мы тут посоветовались, решили тебя назначить командиром района. И пока я эту новость переваривал, он так доверительно на ухо зашептал: Посуди сам. Мы отправляем на БАМ семнадцать человек. Из них семь ребят и десять девушек. Среди ребят только двое с десятилеткой. Ты и Федя Мостовой. Больше некому. Так пускай этот Федя и командует - сказал я инструктору. С ним порядок. Он твоим комиссаром согласился быть. А вечером, этого же дня меня еще и в бюро общеотрядное выбрали. Собрали в Горкоме весь отряд, все пятьсот человек, рассадили в актовом зале. Начали собрание. Я и вякнуть не успел, как проголосовали списком и все пятьсот, как один, взметнули вверх свои честные, мозолистые руки. Так я получил третью должность. Сережка меня утешать принялся: Все, Витюха, открыт тебе путь наверх. Когда будешь в отдельном кабинете сидеть, возьми меня вышибалой! А я себя по-другому утешал: Ничего, до Сибири доберемся, а там с Серегой на прииски смоемся. Главное в поезд сесть. Собрание к концу подходило. Какой-то шеф райкомовский речь толкал. Интересная речь получилась, запомнил я из нее некоторые моменты. Комсомольцы, - говорил он, - будет трудно. Вас будут бить кастетами, резать ножами. Но мы в вас верим. Знаем, что устоите... (и так далее)... Вы будете получать по семьсот рублей в месяц", но дело не в зарплате, а в работе.
Я знаю, вы будете трудиться на совесть, потому что совесть... (и так далее)... Вы понесете культуру в отдаленные глухие районы нашей страны. Высоко держите марку Московского комсомольца. Внедряйте... (и так далее)...
   За день до отъезда нас в ТЮЗе поздравляли. Артисты, писатели, поэты выступали. Опять всякие речи говорились: какие мы молодцы, какие мы патриоты. Особенно один дедушка запомнился, старенький. Еле до микрофона дошлепал, чуть не рассыпался по дороге. Вдруг этот дедушка, неожиданно для всех, заговорил таким бодреньким, восторженно-картавым голоском: Комсомольцы! Я п'гидумал вам новое имя! Отныне в своих произведениях я буду называть вас не бамовцами, а байкало-аму'гцами! И так он это выдал по-молодецки, с приплясом, что некоторые рты поразевали, а половина зала уже хихикала в кулачок. Ведь не все же мы там идиоты сидели, юмора еще не разучились понимать. Что касается меня, то слово это сокращенное БАМ мне сразу не по душе пришлось. Чем-то на пушечный хлопок смахивало. БАМ - и мозги по стенке. Могли бы что-нибудь поинтересней придумать. А то БАМ, БАМ! Бабаханье сплошное. Можно, конечно, переставить. Например так: АМБ. (Амур-Магистраль-Байкал). Но это на амбала смахивает, или еще хуже на амбу. Или, допустим МАБ. Тоже не то. Как не крути, остается только БАМ. Ну что же, БАМ так БАМ. Какое мне, собственно, дело? Не я эти названия придумывал, чего мне-то голову ломать? ""
   "Средний заработок рабочего в 1974 году составлял где-то около двухсот рублей.
   ""Витьке, герою новеллы, и в голову не могло прийти, что слово это образовалось еще в тридцатые этапные годы и первоначально звучало так БАМЛАГ.
  
   В день отъезда, первого октября солнышко светило. Теплынь. Люди в рубашках ходили. В этот день Ярославский вокзал был похож на огромный муравейник. Муравейник бурлил, клокотал, волновался, словно в него горящую головешку сунули. Военный оркестр играл бравые марши, вроде Утро красит, От Москвы до самых до окраин. Дирижировал оркестром пожилой майор. Подтянутый, форма с иголочки. Руки его, как крылья стрекозиные порхали. Лихо держался. Настроение было, как на Первое мая или Седьмое ноября. Но мы-то уезжали, и какой-то другой музыки хотелось. Видно, и Серега это почувствовал. Он подошел к майору в перерыве между маршами. Майор как раз вытирал платочком шею вспотевшую. Серега сказал: Товарищ майор, сделайте для души Славянку. И так он это сказал. Не могу передать, надо было слышать. Не как в ресторане кидают десятку и орут: Вася, сбацай Одессу! Сказал как равный равному, ну, как брату старшему. И майор понял. Молча одними глазами моргнул в знак согласия. Вскинул руки и... понеслась эта самая Славянка по всей площади Ярославского вокзала. И вот тут только я понял, что уезжаю далеко и, наверно, надолго и неизвестно, что там впереди меня ждет...
   Загрустить надолго мне не дали. Наши ребята с Гагаринского ящики с книгами подарочными тащили. Куда их? И я понесся, сломя голову, место в вагоне искать куда их. Разместили книги. Я в свой вагон побежал. Там ребята с нашего двора сидели, провожали нас непутевых: Ольга Чудо, Колюня-художник, Володька Засвоижеденьги, Психолог с сестрой Наташкой. Серега на гитаре им песню прощальную орал. Но тут с перрона закричали: Оперативный отряд! На выход! И я опять помчался куда-то. Оказывается, митинг начинался и надо было оцепление выставлять. Народ трибуну окружил. Стали выступать всякие деятели, но слышно было плохо, не смотря на микрофоны и усилители, - толпа гудела, плакаты развевались. И пассажиры и провожающие перемешались в этой толпе. Кричали Ура! Кричали, в основном, под команды корреспондентов и фотографов, которых собралось, наверно, больше, чем отъезжающих. Я не кричал. Если честно, не люблю я этого. Заору, когда захочется, а не когда команду дадут.
   Митинг недолго продолжался. Все к вагонам потянулись и опять мне пришлось пробираться сквозь поток людской. Многие группами стояли, песни под гитары пели. Где-то гармошка пиликала. Оркестр опять Славянку заиграл... Не помню, как до своего вагона добрался.
И тут команда прозвучала: По вагонам! И толпа ее эхом подхватила: По вагонам... вагонам... гонам... нам... Вокруг обнимались, целовались, плакали, кричали что-то напоследок через окна вагонные, уже завинченные к зиме. Вдруг наш поезд тронулся. Не помню, грустно мне было или весело. Скорее всего и то и другое сразу. Единственное что помню, это цветы на перроне кто-то обронил. Гвоздики белые в красных пятнах. Поезд уже скорость набрал, а я все о них думал. Так ведь и останутся лежать, пока дворник в урну не выбросит. Когда эти перроны подметаются? Наверняка утром. Кто же вечером подметает, на ночь глядя? Значит, будут эти гвоздики до завтрашнего утра лежать, сохнуть...
   В поезде распределили всех по районам, и мы с Серегой расстались. Их Ленинский ехал в седьмом. Мой Гагаринский в четвертом.
Со своими ребятами и девчонками районными я еще в райкоме перезнакомился. Колька Андреев, Сашка Серегин и Стасик - те вместе держались. Три друга неразлучных по общежитию. Шура Вологодский на верхней полке лежал, думал. Неразговорчивый парнишка, молчун. Девчонки, те своей стайкой порхали и все вопросами дурацкими меня доставали, вроде: Командир, а какая следующая станция? ... Командир, а можно форму снять, в платье переодеться? ... Командир, а что сегодня на ужин? ... Командир, а сколько нам еще ехать? Этот командир у меня где-то в районе носоглотки торчал, вот-вот чихать им скоро начну. От вопросов их бестолковых я, как мог, отбивался ответами шаблонными, вроде: Следующая станция Сан-Франциско..., а платье можно прямо на форму одевать, ничего страшного, даже теплее, но лучше без платья и без формы..., а ужина сегодня не будет, его на завтрак перенесли... а ехать нам еще семьсот литров и все стаканами... Короче, настроение им поднимал, как массовик-затейник в доме отдыха. И уж, конечно, завидовал черной завистью комиссару своему, помощничку, Феде. Таких невозмутимых людей я еще не встречал. Полное спокойствие и непробиваемость. Две вещи его только интересовали - футбол и литература художественная. Забрался сразу на верхнюю полку, в книгу ушел. Скажешь ему: Федя, скоро Волгу проезжать будем. Сила! А он в ответ: Да, хоть Индийский океан, мне-то что? Такой невозмутимый, все ему нипочем, ничем его не удивишь, не достанешь. Но именно с ним и вышла неприятность. Кажется, в Омске это случилось, не помню точно. Поезд встал, и нас, посланцев-первопроходцев, в который раз встретили массовым митингом и криками ура. Вообще-то на каждой станции крупной что-нибудь такое, в этом роде происходило. Поезд наш давно уже шел без графиков и расписаний. В Омске нас по особенному встретили. Тут даже Федя не улежал и на перрон смотался. На перроне трибуна самодельная, наспех сколоченная, и народ вокруг нее. Школьников с уроков сорвали. Рабочих, служащих на автобусах привезли. Школьники совали нам открытки с домашними адресами, чтобы мы писали им, как будем Сибирь осваивать и дорогу строить. Многие из нас смущались и правильно делали. Чего заранее авансы раздавать? Но не все такие попались. Вот Юра Каменев с нашего района. Здоровый верзила, двух слов связать не может, а зашел к нам корреспондент, все молчали, как партизаны, а Юра, вдруг, заговорил, да так складно. Корреспондент ему: А зачем вы на БАМ поехали? Что вас побудило? Юра ему: Стране дорога нужна. Партия, наш старший товарищ, направила нас на эту стройку и мы, комсомольцы, не подведем. Будет дорога! Корреспондент аж затрясся весь от возбуждения, будто рыболов, у которого осетр на простого червяка клюнул.
   - А как вы понимаете, что такое подвиг?
   - Подвиг, это когда забываешь о себе и отдаешь себя полностью тому, что тебе поручили и доверили. А дело нам поручили ответственное и доверие мы оправдаем.
   Так он отвечал, наш Юра Каменев. А ведь только недавно признался нам, что жену в Москве по пьянке побил и сбежал от греха. Мы слушали всю эту туфту и глазами моргали. Когда корреспондент ушел, девчонки Юре бойкот объявили, перестали разговаривать. А мы пригласили в тамбур, морду бить. Он бы нас одним мизинцем всех раскидал, а тут испугался, замямлил: Ребята простите. Сам не знаю, что на меня нашло. Простите... И простили, конечно. Тем более он человек пожилой. Ему уже двадцать семь стукнуло. Такой комсомолец со стажем.
Я подумал, а если бы он корреспонденту всю бы правду выложил, обалдел бы корреспондент или нет? Скорее всего нет. В нашем поезде всяких чудаков хватало. Вон Гена Выборков, так тот открыто всем заявлял: Еду за орденом! Я ему при встрече всегда напоминал: Ну что, Гена? Кому до ордена, а большинству до вышки? Но он не обижался. Видно, твердо в свою звезду верил. Но я о Фединой неприятности рассказывал. В Омске в честь нас грандиозную встречу закатили: с оркестром, с флагами, с речами. Часа на два. Мы с Серегой даже в город успели сбегать, посмотреть. Но я уже не помню, что это за город. Так он похож на сотню других. С площадью вокзальной, с улицей центральной от вокзала, с трамваями и автобусами. Вот если бы в этом городе что-нибудь с нами случилось. Ну, например, побили бы нас, или от поезда отстали бы (да минует нас такая напасть, конечно), тогда город в памяти что-нибудь и оставил бы. Вот Феде Омск запомнится надолго, хотя он дальше вокзала и не ходил.
   Когда митинг кончился, мы разошлись по вагонам и наш боевой эшелон, весь обвешанный лозунгами и красными лентами, как в старое доброе революционное прошлое, отчалил. Федя полез в чемодан за очередным романом. Откинул нижнюю полку, да так и замер в полусогнутой позе. Багажный ящичек был пуст. Две Фединых сумки и чемодан исчезли. Мы весь вагон обшарили, хотя и так было ясно - свистнули Федины шмотки. Да шмотки - ладно. В чемодане все Федины документы лежали! В первом купированном вагоне наши командиры ехали, корреспонденты с корчагинцами (несколько глубоких старцев, строивших с Николаем Островским узкоколейку), отдел кадров и два милиционера для порядка. Я к ним кинулся. Долго в их купе ломился. Наконец открыли. Хари помятые, дух, как из пивной перед закрытием. Выслушали они мое сообщение. Один сказал: Бывает, бывает. На следующей станции позвоним в омское отделение. Там ребята шустрые, найдут ворюг. Другой ничего не говорил, только тускло так смотрел, видно еще не проснулся. Потом вдруг спросил:
   - Чего там у вас случилось-то?
   Но первый его в купе затолкнул и, как бы извиняясь, сообщил мне доверительно: Перебрал зачуток. Немножко. Бывает. Протокол, правда, они составили и в Омск о происшествии телеграфировали. Федя и здесь повел себя до странности спокойно. Опять залег на верхнюю полку и на вопрос: А как же деньги, документы? ответил, усмехнувшись: А хрен с ними. Сказали же нам, что мы по семьсот колов получать будем. Куплю себе дубленку, джинсовый костюм. А документы... А документы новые выпишут. Нет откровенно он мне нравился. Такой железный комиссар нашему району достался. Таких сейчас уже не делают. Мотался я со своими собачьими должностями по вагонам, как Фигаро. То по трансляции объявят сбор членов бюро, где комиссар отряда Стас Лисицын, тот самый, лысенький, объяснял порядок сбора взносов и требовал неукоснительно соблюдать сухой закон. Только мы отсидим, отголосуем, опять собрание, теперь уже оперативной группы. И Семенов, командир отряда, тот самый, восточный, призывал крепить дисциплину, карать нарушителей, вплоть до изгнания по тридцать третьей статье."
А тут как раз обед и надо бежать в вагон-ресторан, рассаживать своих районных ребят за столики и смотреть, чтобы путаницы не случилось. Суматоха сплошная. Но я еще к Сереге в седьмой вагон успевал сбегать, поболтать. С ребятами из его района познакомился. Да мы и не знакомились. Как-то все само собой происходило, без стеснения. Только поезд с Ярославского вокзала отошел, так подходи запросто к любому и заводи разговор и он тебя поймет и ответит. Все мы ехали в одно и тоже место. Всех нас одинаковые условия ждали. Все мы как бы одну судьбу на данном этапе разделили. А больше делить пока было нечего.
   В поезде, который везет тебя на Дальний Восток, начинаешь понимать, что Восток он действительно не какой-нибудь там Таежный, или Океанский, или Синий, он - Дальний. Наши предки оказались мастаки на названия, смотрели в самую суть и поэтому смогли назвать вещи своими именами. А суть они понимали не из книг и разговоров, а из практики. Взял котомку и пошел на Восток. Месяц идешь, год. Вот он и становится Дальним и никаким другим. Я все это рассказываю к тому, что в школах мы все проходили географию и было раз плюнуть ткнуть пальцем в Европу, затем в Сибирь, провести прямую, немного пофантазировать и оказаться в нужном месте. Когда твой поезд в пути уже пятые сутки, и ты за это время успел набегаться взад-вперед по всем семнадцати вагонам. Наговориться, належаться, насмотреться в окно, как бежит земля то в одну, то в другую сторону. Потому что на ходу она бежит назад, а на стоянке вперед двигается из-за инерции глаз наших. Каждый это видел и знает. Мне другое открылось: если Восток назвали Дальним, то Россию справедливо будет назвать Долгой. Так и назвать: Долгая Россия. Есть в этом что-то общее от времени и от пространства. Да и звучит мягко, без резких гортанных звуков: До-о-олгая Россия...
  
   " 33 статья КЗОТ. Фактически запрет на профессию, волчий билет. С этой статьей трудно было устроиться даже дворником.
  
   Дни стояли ясные, сухие. На небе ни облачка. Тепло, как будто лето вернулось подразнить нас. Тяжело в такие дни в вагоне сидеть, даже в движущемся. Днем мы проскочили Иркутск. Там все обошлось без митингов. С перрона на нас люди удивленно смотрели: что это за орава такая из вагонов высыпает в одинаковой униформе, с наклейками и значками. Наверное, нас здесь за студентов приняли. Я слышал, как один мужичок поддатый говорил: Студенты! Молодцы! Дайте покурить. Ребятам все равно было. Дали ему сигарету и никто не стал объяснять, кто мы такие на самом деле. Всем уже порядком надоело в поезде трястись. Скорее бы до места добраться. Но уже скоро. Только Байкал проехать, а там рукой подать до Сковородино. Так наша станция называлась, где мы должны были сойти.
   Когда мы Байкал проезжали, темнело уже. Я вышел в тамбур покурить. Никого в тамбуре не было и я дверь открыл вагонную. Подышать захотелось. Вдали горы чернели. На них уже снег шапками белел и ветром с них тянуло. Я вдохнул и чуть с ума не сошел. Какая-то свежесть пронзительная, острая в нос ударила. Это ранней весной бывает, когда порыв ветра вдруг принесет еще холодный запах талого снега и только что обнажившейся земли мокрой. Долго я стоял в тамбуре с открытой дверью и дышал. Забыл про сигареты, только твердил про себя, чтобы никто не вошел и мой кайф не нарушил. Прямо, как алкоголик от этого воздуха пьянел. Поезд на высоту забрался и внизу Байкал светился каким-то дымчато-синим светом. И горизонт его смазывался, в небо незаметно переходил. Вдали баркасик шлепал крошечный. Две волны от него под острым углом расходились. На баркасике уже огонек зажгли.
Я подумал: Хорошо бы к рыбакам сейчас. Пристанет этот баркасик к безлюдному берегу. Разожгут рыбаки костер, скользких рыбин отборных из сети достанут, уху сварят. Заночуют тут же, на берегу. Под плеск волн увидят, как звезды в ночи зажигаются... В этот момент кто-то в тамбур ввалился. Я дверь захлопнул. Кончилась моя лирика. А ввалилась троица наша неразлучная: Колька Андреев, Саша Серегин и Стасик. Командир, - говорят, - предложение есть. Случайно, не замуж? Они даже не хихикнули. Смотрят на меня невинными глазами. Лица такие одухотворенные. Ну прямо крылья сейчас вырастут и полетят.
   - Ну чего там у вас?
   - У Шуры Вологодского день рождения. Надо сбегать.
   - Куда сбегать?
   - За этим самым.
   - Так, - сказал я, - чокнулись. Вы что не знаете. У нас двоих вчера с поезда сняли за это самое, по тридцать третьей турнули!
   Тут они меня в три глотки убеждать принялись: Мужики по глупости попались. Несли в открытую. Кто ж так носит? Надо сзади. За ремень зацепил, двое с боков прикрывают... Скоро Улан-Уде. В ресторане возьмем. Тихо, мирно посидим. Честно говоря задали они мне задачу. И не потому, что у нас строго с этим самым было. Пили же втихаря и не попадались. Те двое, действительно, в наглую бутылки несли и нарвались прямо на Семенова. Просто я не мог понять, зачем они меня об этом спрашивают. Могли ведь спокойно сами это дело провернуть. И не узнал бы никто. От меня вы чего хотите? Чтобы я к Семенову за разрешением сходил, а у Лисицына печать поставил? Насупились: Ты, вроде, с нашего района. Девчонки сказали, чтоб командир в курсе был. Ты не бойся. Если что, мы на себя возьмем. Ладно, - сказал я, - сбегаем. Только не всей капеллой. Я со Стасиком в ресторан зайду, а вы за атасом последите. Так этой ночью мы нарушили сухой закон.
   Сковородино оказался маленьким районным городком. Местные жители называли свой город просто Сковородкой. Так, примерно, и говорили: Ты в Сковородку? - Я тоже. Или: Чего я в своей Сковородке не видал. Но для нас это было пока Сковородино, станция, где мы выгрузились из поезда и, опять же после митинга, погрузились в автобусы. Теперь нас повезли на Север в сторону Алдана. Об Алдане я слышал. Знал, что там золото добывают. К золоту я равнодушен. Можно, конечно, найти самородок, но что с ним делать? В милицию сдать? Зачем тогда искать? Я бы его в черный нитролак покрасил и потомкам оставил. Вот они удивятся, найдя его. Подумают, что за чудак в старину жил? А может и не удивятся. Может к тому времени они сами будут самородки нитролаком закрашивать. Кто их знает? Дорога по сопкам виляла, то в прямую ложилась. Редкие поселки мелькали с названиями красивыми: Соловьевск, Джелтуллак... Тоже, наверное, построены, благодаря желтому металлу. Солнце светило, опять же как самородок полированный. Деревья мелькали, в основном лиственницы. Они уже пожелтели, но пока не осыпались. Я и не знал, что это лиственницы. Всегда думал, что лиственница, значит листьев полно. Никак в голову не могло прийти, что это елка, только с мягкими иголками пушистыми. Где-то в этих лиственницах остановилась наша автобусная колонна. Все по деревьям и кустам разбежались. Я тоже помчался, но не из-за того, что приспичило. Просто не терпелось на тайгу взглянуть. Порядочно я по лесу проскакал и вдруг на речушку лесную вышел. Вода черная, прозрачная между камушками журчала. Я нагнулся, попил. Ничего, холодная. И пахла она дубом, будто кто-то в ней дубовые бочки морил. Автобусы где-то вдали загудели, народ созывали. И я помчался назад.
   Только под вечер мы в Тынду прибыли, на наш конечный пункт. Поселочек этот в долине, чуть на возвышении раскинулся. Полсотни домиков деревянных спускались к речке коричневой с названием непонятным - Геткан. Сопки вокруг на ежиков похожие, потому что утыканы деревцами острыми, как иголками. Полная Луна, одинокая в синеющем небе повисла. Вот и все богатство местное...
   Разместили нас в вагончиках железных. За месяц до нашего приезда место под сопкой расчистили. Поставили их в четыре ряда по двадцать штук в каждом. Мы с Серегой опять разминулись. Нас по районам расселяли и в разных вагончиках поместили. Жаль, конечно, но мы не особенно переживали, при случае поменяемся. А вагончики хорошие. Как заходишь, так сразу тамбур маленький, где можно одежду рабочую скинуть. Затем отсек небольшой - кухня со столиком и лавочками по краям. Дальше спальня: пять коечек внизу, одна наверху. Стены пластиковые, под дерево. В стену ящики вмонтированы для одежды. Уютное помещение. Шура Вологодский сразу на верхнюю полку полез. Да мы и не претендовали на нее. Это ведь не в поезде ехать, тут нам придется не одну ночь провести. Я рядом с Федей Мостовым лег. Ну а троица наша неразлучная тоже рядышком друг к другу. Они уже успели в магазин сбегать. Бутылку рассматривали. Таких еще не видели. На бутылке наклейка СПИРТ ПИТЬЕВОЙ. 95 ГРАДУСОВ. ЦЕНА 9 РУБЛЕЙ. Я не удержался: Опять что ли день рождение? Они и глазом не моргнули: Новоселье, святое дело. Не обмоем жилье, может стихийное бедствие случиться. Вдруг в вагон молния шарахнет? По мозгам вам сейчас эти 95 градусов шарахнут, - подумал я. А потом плюнул. Разве можно этого змея зеленого удержать, если он в наших генах бродит. Тут любые указы и законы бесполезны. Разве только чем заменить? Чем-нибудь высоким и чистым. Но, как Серега скажет: Чистого сейчас нет, а высокое слишком дорого стоит! Шура Вологодский, молчун наш, неожиданно сверху голос подал: 95 градусов стоит девять рублей. Один градус стоит девять копеек. И опять умолк. Мы на него уставились. Он лежал, в потолок смотрел и, видно, уже о чем-то другом думал. Федя пальцем у виска покрутил с присвистом. Колька Андреев ему посоветовал:
   - Ты, Федя, его не трогай. Шура у нас человек нервный. В прошлом году стаканом мне в голову заехал.
   - Ну и как?
   - Обошлось, как видишь.
   - Вижу, - усмехнулся Федя, - вижу, что попал в палату душевнобольных. Ладно, не расстраивайтесь, я у вас санитаром буду.
   Тут Стасик запричитал: Кончили, кончили, давайте разливать. Время уходит. Обмыли мы вагончик. Выпили за то, чтобы без стихийных бедствий у нас обошлось. Пили с опаской. Дверцу на всякий случай захлопнули и ключик не забыли повернуть.
   На утро все поднялись рано. По трансляции объявили сбор отряда у радиоузла. Один вагончик специально под радиорубку оборудовали.
И оттуда то музыка, то команды, то новости неслись. Два репродуктора на деревьях висели. Это для тех, кто на улице. И в каждом вагончике по громкоговорителю - для тех, кто внутри. Грустно нам сделалось, разочаровались малость. Думали, приедем, высадят в глухой тайге, палатки поставим и понеслась. А тут модерн, комфорт, сервис. Даже туалеты деревянные за вагончиками культурно в рядок стояли.
   Собрали нас у радиоузла и стали по бригадам распределять. Суматоха поднялась, как на толкучке. Оказывается, только три бригады лесорубов сколачивают в лесу работать. Остальных - в штукатуры, в каменщики, в плотники. А всех ведь в тайгу тянет. Все, конечно, в лесорубы кинулись. И я в этой толпе заметался, пока меня Володька Степанов не окликнул. Он в нашем оперотряде числился из бывших морских пехотинцев. Теперь его бригадиром лесорубов назначили и он обо мне вспомнил. Только он меня в свой блокнотик записал, как Серега из толпы вынырнул. Витюха, - заорал, - я нас к Лукичу в лесорубы определил. Извинился я перед Володькой, объяснил: В разных вагончиках с братом живем, хоть работать вместе будем. Я забыл сказать, что нас с Сережкой еще в поезде все за братьев посчитали. Мы не стали разубеждать. Братья, так братья. Даже лучше так. Правда некоторые с вопросами лезли. Фамилии-то у нас разные. Но ведь и сводные братья бывают, и молочные, и названные, и двоюродные. Мы остановились на сводном варианте.
   В этот день мы не работали. Получали пилы, топоры, бруски наждачные. Две бензопилы Дружба-4 нам на бригаду выделили. Еще что-то получали: телогрейки, штаны ватные, сапоги резиновые, рукавицы брезентовые и утварь всякую хозяйственную: баки для воды, чайники, кипятильники, обогреватели электрические, ведра, тазы. День выдался базарный и на тайгу мы только издали поглядывали, как она по сопкам стелется. Вечером в клубе тындинском собрание состоялось. Клуб приличный отгрохали. Его отряд 17 съезд возводил. Они раньше нас на пол года приехали, но уже успели кое-что построить. Рядом с клубом два пятиэтажных дома высились и несколько щитовых общежитий барачного типа стояли. Неплохо ребята поработали. Собрали нас по поводу заключения контракта. Надо было договор на три года подписывать и голосовать за него оптом. Здесь загвоздочка вышла. Один прораб выступил и сказал, что дело это добровольное - можно подписывать, а можно и нет. Сизов, начальник нашего СМП (строительно-монтажного поезда, так теперь наша организация называлась), возмутился. Тут же на сцене принялся с прорабом спорить. Прораб доказывал, что рабочим доверять надо. Сизов кричал, что ему рабочие нужны, а не летуны. И к нам обращаясь, пообещал: Кто подпишет соглашение, получит подъемные в размере двухсот рублей, 40% колесных и 100 рублей косыгинских. Эти деньги, как нам объяснили, товарищ Косыгин подарил отряду из своих личных сбережений. Все сразу ура принялись орать и тут же на сцену по одному выходили и договор подписывали. Я тоже свою подпись под бланком поставил. На бланке значилось: Транспортный рабочий второго разряда. Сокращенно ТР-2р. После собрания ко мне Серега подошел:
   - Подписался?
   - Ага.
   - Ну и дурак.
   - Почему?
   - Повязали тебя этим договором.
   Серега с сочувствием посмотрел на меня. Больше ничего не сказал. А я его ни о чем и не спрашивал. Мало ли что у человека на душе. Пошел в кассу деньги получать.
   Я помню первый день, когда нас в тайгу повезли работать. Мы ехали в стареньком ЗИЛ-137. Пыльный кузов был крыт брезентом, но в нем дыры просвечивали и лучи из этих дыр ровные били, словно зайчики из зеркальца. Я сидел с краю на откидной лавке, у самого борта. Подбрасывало нас по неровной дороге, как мячики теннисные. Я все в дырочку в брезенте смотрел. Солнце ярко светило и синева была поразительная, неземная. Может, казалось это из-за контраста, ведь в кузове темно было. Не знаю. На небе чистом луна висела, прямо над сопкой желто-коричневой. Рядышком они висели две светилы небесных - ночная и дневная. Ехали мы недолго. Сразу на окраине Тынды просеку предстояло рубить. Выпрыгнули из машины. Все для нас в диковинку. Багульник зарослями раскинулся. В Москве на переходах его по полтиннику продают за три веточки. Вот он, миленький, растет никому не нужен. Болото под ногами в рыжих кочках. По мху ступаешь как по поролону. Нам объяснили: провалиться в болото нельзя, даже если очень захочешь. На метровой глубине лед лежит и зимой и летом - вечная мерзлота. Вода в болоте прозрачная, как в горном озере. Можно пить ее спокойно, не отравишься. Голубика растет величиной с вишню. Полно ее здесь. Издалека даже кажется, что дымчато-голубой туман над болотом завис. Недолго мы красотами любовались. Работать пора. Это справедливо. Мы сюда не туристами приехали. Нас за шесть тысяч километров вкалывать сюда привезли. Ну что же... поработаем...
   Красиво падает дерево. Сначала, как в замедленном кино, потом, как в немом. Топор входит в ствол, все равно, что в масло сливочное. От первого удара вздрогнет лиственница и с нее иголки желтые сыпятся прямо за шиворот. Спина чешется, но ты машешь топором, будто маятник заведенный, почесаться некогда. Потому что великое это слово азарт. Дорвались ребята до тайги! Только слышно отовсюду: Атас! Атас! Это значит, кто-то последний удар нанес и дерево валится.
А валятся они в разные стороны и твоя голова на все 360 градусов глобусом вращается. Вдруг долбанет? Лучше об этом не думать. Вот и твое дерево падает, и ты орешь: Атас! Следующее рубишь. За пять минут мы эту премудрость лесорубскую освоили. Показали нам пикетные столбики. Отсчитали ширину - двадцать шагов в одну сторону, двадцать в другую, зарубки на деревьях сделали, сказали: Вперед! И мы дали вперед. Не было в нас ни злости, ни алчности, ни одержимости. Просто дали в руки топор, сказали: Руби! А мы же городские ребята. В нас сила убойная в потенциале сидит, что порох сухой. Никуда мы еще этот порох разбазарить не успели: ни на женщин, ни на водку, ни на зрелища. Как саранча, вырубали все подряд. Березка. Бам! - нет березки. Кустик багульниковый. Бам! - нет кустика. Сосенка? Хорошо. Бам! - нет сосенки. Оттаскивай! К вечеру все тело ломило. Руководство за голову схватилось. Двойную норму ребята сделали. Ай да комсомольцы! Ай да молодцы! Не ожидали. Не ожидали.
   Месяц мы рубили, словно заведенные. Мысленно подсчитывали: сколько в первую зарплату получим и кто чего купит. В магазинах тындинских, в автолавках всего полно: шапки заячьи китайские Золотой ярлык, дубленки французские, магнитофоны кассетные, унты, гитары, полушубки на любой цвет: коричневые - монгольские, белые - военные. Но полушубки не нужны. Нам черные выдали бесплатно, как спецодежду. Потирали мы руки и глаза наши поблескивали. Потому что энтузиазм энтузиазмом, а когда за это еще и платят, тоже неплохо. Просеку, которую плановый отдел на три месяца рассчитал, мы за месяц вырубили. В первую свою получку получили по 170 рублей. Это вместе с коэффициентом 2,1 и тридцатипроцентными колесными. То есть если бы мы в Европе работали, нам бы заплатили рублей по 80. Это за 300% плана? Вот когда мы речь шефа райкомовского вспомнили: ...вы будете получать по 700 рублей, но дело не в деньгах, а в работе... Конечно не в деньгах. Но если работал, платить-то надо. Мы ведь не заключенные. С нами государство договор оформило. Работа сдельная. Сколько нарубил, столько получил. Не могли же мы 80 рублей за 300% плана заработать. Ошибка! Подумали мы, решили к начальнику СМП Сизову сходить, выяснить в чем дело. Тот на нас накинулся:
   - Совесть у вас есть? Вы же комсомольцы! Романтики! Добровольно сюда ехали. Что заработали, то и получили.
   - А нигде не написано, что комсомольцы должны бесплатно работать.
   - Это кто сказал? Выйди сюда!
   Это Серега сказал, я слышал. Но Серега молчал. Я бы тоже не стал вякать. Сизов тертый калач. Он всю нашу психологию детскую назубок знает. Даром что на четырех стройках работал. Ладно, мужики, поговорили, расходится пора. Это уже наш бригадир дорогой, Лукич предложил. И мы разошлись, как в том анекдоте, когда мужики собрались своего барина убивать за то, что он их морит. Толпой в усадьбу ввалились, с топорами, с вилами: Барин, выходи, убивать будем! Вышел помещичек в халатике. Почесал свою грудь волосатую: Вы чего, мужики? Мужики молчат. Чего, мужики? Потоптались мужики: Чаво, чаво? Да ничаво! И разошлись. Так и мы, примерно, разошлись. Духу не хватило права качать. Зато на бригадире нашем отыгрались: Ты наряды сдавал? Ты проверил, как их закрыли? Чем ты раньше думал? На хрен нам такой бригадир! С ходу мы его переизбрали. Кого на его место? Все на меня посмотрели: Давай, Витюха. Ты у нас в бюро, представитель власти. Я не отказывался. Злость внутри чувствовал. Казалось мне тогда, что я всему начальству головы поотрываю, но правды добьюсь. На следующий день нас повели на новое место. Надо было яму на просеке копать под фундамент. Я все расспросил у прораба: и какие расценки, и по какой категории грунт примут. Вечная мерзлота под нами. Ее отогревать сначала надо, потом копать. Или сразу взрывать аммоналом. Но мы не взрывники. Мы ТР-2р. Придется отогревать. Это значит надо сухие бревна под костер заготовить. Заготовка бревен в наряд не входит. Записали нам грунт как скальный, по высшей категории, 18 кубов. Как раз по полтора куба на человека приходится. Лес мы порубили, как в песне: Порубили все дубы на гробы. Теперь яму копать будем, могилу братскую. Все в нее так и ляжем, - это я пошутил. Но прораб серьезный попался, шуток не понимал. Такое вам задание на сегодня. Приступайте. И удалился. Я предложение выдвинул: до обеда все сделаем, домой пойдем. Ребята поддержали и мы приступили. Одни костер разжигали, хворост таскали. Другие, кто кайлом, кто ломиком эту землю заледенелую отковыривали. Костры разгорелись. Мы угольки в сторону, полштыка лопаты снимем, опять угольки в ямку. Пошло дело. Без перекуров, без разговоров к обеду яму выкопали. С чистой совестью отдыхать пошли. По дороге нарвались на начальство. На Сизова, на командира Семенова, на инженера главного. Они обход делали.
   - Вы откуда? Кто бригадир?
   Я смело вперед вышел:
   - Я бригадир.
   - Почему бригада самовольно покинула место работы?
   - Потому что работу сделали, отдыхать идем.
   Семенов что-то на ухо Сизову нашептал. Я понял: про меня что-то.
   - Вы, сознательный комсомолец, разве не понимаете, что у нас в
   стране восьмичасовой рабочий день! Что за самоуправство! Быстро на рабочее место!
   Крутой мужик Сизов, деловой. Но мы тоже уже не пешки.
   - Бригада идет отдыхать. Дневная норма выполнена за четыре часа.
   И я пошел, не оглядываясь, а сам аж похолодел внутри, что если ребята останутся, не пойдут. Но они пошли. Серега за мной, потом остальные тихонечко. Эти трое нам вслед молча смотрели...
   На этом мое бригадирство кончилось. Всего четыре часа я им побыл. Ни за какие блага меня теперь на эти должности не затащишь. После меня Сашка Серегин неделю побригадирствовал. Тоже его погнали. Потом еще кто-то. И, наконец, Витька Силантьев пришел. О Витьке разговор особый. С Витьки Силантьева и началась наша бригада. Она, как бы заново родилась. Некоторые ушли. Новые появились. Сам Витька - парень не промах. Усищи черные, прямо князь восточный. Здоровьем тоже не обойден. И за словом в карман не лазил ни в свой, ни в чужой. Мог и послать подальше, мог и смолчать, смотря по обстоятельствам. Он быстро с руководством СМП сумел разобраться. Славы не надо, почет ни к чему. Платите по справедливости - любую работу в самый короткий срок будет сделана. Стали нас в прорывы кидать. Витька аккордные наряды брал. Мы, как пчелки ишачили, но зато и зарабатывать прилично стали. Рублей по триста в месяц выходило. Правда, начальство нас сразу в рвачи зачислило: Вы не комсомольцы, вы за деньгами приехали. Витька им шуткой отвечал: И за энтим самым тоже.
С техникой нашу бригаду обходили. В основном все работы вручную велись. Другим бригадам, которые разные соцобязательства на собраниях брали, и технику подкинут и объект попроще. Все равно им за нами не угнаться даже с техникой. Потому что у нас - костяк. Костяк - это работать до отказа. Закурил - курят все. Друг друга никто не дергает, каждый делает, что может. Отстал, остальные подойдут, помогут. Работящий у нас народ подобрался, но также и языкастый. Палец в рот не клади, руку откусят. Вообще наша бригада с прозвищ началась. Витьку Силантьева за его рост, вес и положение Бугром окрестили. Ирину, повариху нашу, в Ирен переименовали. Чтоб ей не было обидно, Вовку Волонского - в Вольдемара. Не бригада, а кабачок 12 стульев. Еще лучше 12 апостолов. Вернее II апостолов и одна повариха. Я однажды борщ Иренен похвалил: Балдежь! И прилипло. Вон Балдежь идет, сейчас балдеть будем, или просто Балдежь, здорово живешь! С трудом от этого прозвища отбился. С неделю пообижался, отцепилось. Не скучно нам было друг с другом, оттого и работа заладилась. Что касается денег. К нам на просеку зарплату на вездеходе привозили. Подходили мы к вездеходу, в ведомости расписывались и совали эту пачку рублей в карман телогрейки. Никто их не пересчитывал. Не купил я себе ни машины, ни дубленки. Гитару купил, свитер двойной вязки и торбаза эвенские, на унты меховые похожие, только легкие.
   Редкое воскресенье выдалось. Никто не звал на воскресник. Солнышко светило и морозец утренний инеем землю тронул, посеребрил каждую травинку, каждый листик, каждую иголку - никого не забыл. Хорошо в такой день на сопку залезть и побродить там на вершине, погулять. Или на Геткан смотаться, хариусов половить. У Сереги сеть есть небольшая... Никуда я в это воскресенье не попал. Ни на сопку, ни на речку. Прибежал Федя Мостовой: Новость слышал? Вечером с
17 съездом в футбол играем. Ты в бюро спортсектором заведуешь, пойдем команду набирать. Накрылось для меня это воскресенье. Полдня мы по вагончикам с Федей бегали, команду собирали. Еще полдня наши орлы тренировались на полянке, сыгрывались. Я за это время успел плакат нарисовать Все на футбол! Для верности по трансляции то же самое объявил. Не нашлось дураков за два километра на стадион тащиться, за наших соколов поболеть. К шести часам закончили тренировку. Сели, покурили на дорожку, двинулись. Мы с Федей чуть приотстали. Федя уже весь в игре был, болтал не переставая: Команда у них дохлая. По центру Саню поставим. Саня в Торпедо за второй состав выступал. На Саню играть будем. Мы их на контратаках поймаем.
Я тебе покажу финт Месхи. Это когда набегаешь на мяч, делаешь вид, что мимо хочешь пробежать. Защитник идет на тебя. Ты в это время сам идешь в одну сторону, защитник идет на мяч. Делаешь скрытый удар - мяч летит в другую. Оббегаешь защитника. Он не успевает развернуться и оказывается у тебя за спиной. Или еще один финт... Я не слушал. Вернее никак не мог понять кто кого оббегает: то ли мяч защитника, толи защитник мяч. В голове беготня сплошная. Но умную рожу делал. Нельзя же Федю перед матчем расстраивать. Так, под Федин треп, мы незаметно до стадиона дотопали. Стадион - громко сказано. Обычное поле у моста тындинского, с двумя воротами по краям. Ворота из жердей ошкуренных сколочены. Поле глинистое, кое-где травинки выглядывают. Главное, чтоб мяч в речку не залетел. Лови его там... Противники нас уже дожидались. Ничем они не отличались от нас. Такие же ребята в телогрейках, некоторые в бушлатах армейских, ни слабее, ни сильнее. Руки друг другу пожали. Скинули ватники, свитера. Тут все ахнули - у Феди настоящая футболка с номером и эмблемой. Где он ее раздобыть успел? Вещи-то его в поезде свистнули. Наверно, выменял у кого-нибудь, а может по почте прислать успели. Началась разминка. Попинали мячик ногами, почеканили. Ворота попробовали - не развалятся? Нет, вроде прочно. Мяч на середину! Свисток. Начали! Я не играл. Не хотелось. Меня тогда боковым судьей определили. Флажок дали, чтобы я им размахивал, когда мяч за боковую линию выйдет. А где боковая линия на этом поле, я понятия не имел, а спрашивать не солидно. Минут пять я бегал взад вперед, даже согрелся немного. Потом перестал бегать. Толка от меня никакого. Все игрой увлечены, никто на меня внимания не обращает. Да и на основного судью тоже. Я тогда к реке пошел. А по реке льдины плыли!!! Я сначала не поверил глазам своим. Какие льдины? Осень. Ноябрь! Но они плыли. Тонкие такие, прозрачные. Как будто где-то здоровенную витрину вышибли и стекла в речку бросили, а они вдруг поплыли. Сзади крики и вопли раздавались. Кто-то кому-то гол забил и спор вышел. Я не слушал. Смотрел, как льдины о каменные быки моста ударялись. Некоторые кололись. Некоторые в сторону отплывали. Я еще подумал тогда: Прямо, как люди со своими переживаниями. Попадется такое переживание на пути, такой столб каменный. Одни наскочат, расколются, так что от них мелкие кусочки останутся. Их уже не соберешь, не склеишь. Другие наоборот - чуть прикоснутся, дальше поплывут вместе с мелкими осколочками. А потом? Потом они на перекате застрянут. Маленькие-то проскочат, а большие на мелководье засядут. Что же дальше? А дальше и те и другие в воду превратятся. Ерунда получается... И мне надоело об этом думать. Вечерело. Мороз незаметно усиливался и воздух потихоньку звенеть начал. На том берегу, в домиках свет зажгли. Огоньки светились ярко, словно отполированные. Хорошо мне было. Холодно, правда, немного. Вон из-за лысой сопки первая звездочка выглянула, яркая такая. На голой сопке одинокое деревце на вершине шпилькой торчало. Я помотал головой, глаз прищурил и поймал эту звездочку так, что она как раз на верхушке этого дерева оказалась. И деревце стало не таким одиноким, и сопка уже не лысая. Со стадиона крики доносились: Саня, Саня - пас! Федя, на мяч играй! Беру, беру! Не интересна мне эта игра. Не потому что я к играм равнодушен. Люблю смотреть, как дети в футбол играют. Все у них есть: и промахи обидные, и слезы настоящие от подножек, и сами себе они судьи. Я помню как в детстве играл, знаю. Может поэтому и сейчас отказался - как в детстве играть не смогу, а как взрослый еще не научился. А может и стоило попробовать? Но теперь уже поздно. Стемнело совсем. Кончилась игра. Раздолбал нас 17 съезд в пух и прах, под сухую. 6:0!
   Здорово, братишки! Извините, что редко пишу. Время прожорливо, а человек, говорят, еще прожорливей. Вы уж не обижайтесь. Как у вас там с осенью? Не залило еще столицу? Не утонула? У нас осень в полном разгаре - минус двадцать всего. Работаем с Серегой лесорубами. Рубим лес. Кругом все в красках: тайга, сопки, восход, закат, иней, огромные звезды и совершенно чистое небо. Живности всякой навалом. Олени бегают. Глухари летают. Серега сделался заядлым охотником. Слава небу, не убил пока никого. То что пишут о нас газеты - вранье. Вчера ночью тушили пожар. Горел растворный узел. В газете БАМ, которая пишет все о нашей стройке - ни слова. В праздники у нас в отряде погиб один человек. Погиб нелепо - скончался от перепоя. Похоронили его, тоже нелепо. Выдолбили яму в вечной мерзлоте, положили туда гроб, забросали землей. Земли мало. Холмика нет. Пришлось копать в другом месте, насыпать холм, чтоб могила не сравнялась с землей. Спасибо вам за ноябрьские поздравления. Мы с Серегой вас не забываем. Приедем - задушим всех в объятьях. Ваш Витька.
   Жизнь наша протекала в вагончиках без колес. На служебных вывески: Библиотека, Радиоузел, Начальник СМП, Комитет ВЛКСМ, Отдел кадров. На жилых номера белой краской выведены. Но надоели нам эти номера. В самом деле, не в лагере же живем. Надписи всякие на вагончиках стихийно появляться стали, даже изречения целые: Стабильные, Матросы. И такие попадались: Нет Монтекки и Капулетти, есть Ромео и Джульетта, Живем эпохою, или просто - Заходи друг. Я на нашем вагончике такую надпись намалевал: с одной стороны по латыни Дум спиро, спэро. С другой перевод: Пока дышу, надеюсь. Ребята со мной согласились. Что-то в этом изречении было такое, к местной жизни подходящее. Сережкин вагон так под номером 63 и оставался. Ничего они не стали на нем писать, выдумывать. Я часто к нему в гости заходил, к брату своему сводному. И в это воскресенье памятное у них политическое убежище попросил, чтоб меня опять куда-нибудь не запрягли, как в прошлое. Запросто могли.
За эту неделю подморозило так, что самое время с 17 съездом хоккейный матч проводить. Реванш за проигрыш брать. Утречком, пораньше я в 63 вагон ввалился. Ребята как раз чай пили. Проходи, садись, - Васька сказал. Васька здесь за главного, хотя его никто и не выбирал. Просто само собой так вышло. Он, действительно, был старше нас всех и повидать успел многое. На стройках с четырнадцати лет работал и по стране его помотало. Ребята потеснились, я за столик сел. Чаю налили. Как раз я напротив Васьки оказался. Красивый парень Васька. Волосы светлые, длинные, волнистые назад зачесаны. Лоб открытый, с морщинками вдоль. Борода и усы белые, как у Деда Мороза, хотя просто так кажется, потому что лицо слегка загорело. Чем-то он на древних предков наших, на славян походил, каких на картинках рисуют. Глазами своими синими он так медленно поводил, не спеша. Не зыркали они у него, как у других. Сидел ровно, голову прямо держал. Не то, что Колька Десант. Тот совсем другой: коренастый, руки большие, крепкие. На стол всей грудью навалился, чай прихлебывал - вагон дрожал. Братья Гавриковы молча сидели. Два брата-близнеца. Тоже здесь друг за друга держались, вроде как мы с Сережкой. Еще Володька Радист сидел. Длинный, как слега. Мы его Радистом прозвали, потому что он нашим радиоузлом заведовал. В данный момент он свой боевой пост на Юру Каменева оставил. Долго Юра за ним ходил, клянчил, чтоб разрешил объявления передавать. Уломал Володьку. Вот теперь мы голос Юры в громкоговорителе слышали. Он концерт по заявкам передавал: По просьбе девочек из 38 вагончика передаем песню Надежда. Поет Анна Герман. Анна Герман запела Надежду. А ничего ты его поднатаскал. Прямо Левитан, - Васька сказал. Володька отмахнулся. Видно, надоела ему вся эта радиомеханика. Конечно надоест. Днем на просеке намахаешься, а вечером нагрузка комсомольская, в радиорубке торчать. Кончилась песня. Юра опять заговорил: По просьбе ребят из Красногвардейского района мы поздравляем с днем рождения Лену Козлову и передаем английскую песню на стихи и музыку... Тут Юра запнулся и по слогам выдал: ДЖОНА ЛЕНИНА И ПОЛЯ МАКАРКИ. Мы так и легли. Володька с места сорвался: Ну м...к! Ну м...к! Под наш хохот из вагончика выскочил, в радиорубку помчался. Мы представили, как он сейчас Юру долбать будет. Потеха. А если серьезно разобраться, то Юра не виноват. Это ему кто-то из грамотных записку с пластинкой сунул. А у парня семь классов и ремесленное. Тут по-русски-то научиться без ошибок читать. Что об иностранном говорить? Только мы отсмеялись, Саня пожаловал. Он в Васькиной бригаде бригадир. У них бригада стропальщиков, машины разгружают. По всей справедливости Ваське у них бригадирствовать, но Саня человек партийный, на собраниях выступать любит, обязательства всякие давать. Его Семенов сразу и выдвинул. Но все равно негласный вожак у них Васька. Весь КЗОТ назубок знает. Поэтому все ребята сначала к нему, что он скажет. А как он скажет, так и выходит. Сане бы отказаться от должности в пользу Васьки, но, видно, долг коммуниста заставляет в передовые ряды рваться. Саня в дверях топтался. Васька ему:
   - Заходи, начальник, садись. Чаю попьем.
   Саня сел на Володькино место и Васька его с ходу учить стал.
   - Вот ты вчера среди ночи нас поднял. А какое ты имел на это право?
   - Вась, так аврал. Груз пришел срочный.
   - Если срочный, должен был оформить аккордным нарядом. И еще в субботу! Суббота у нас в стране выходной.
   - Так субботник объявили.
   - Мало ли что им в голову взбредет там объявить. Ты бригадир. Должен был объяснить начальству, что если люди выходят в незапланированную ночную смену, их об этом за 24 часа предупреждают. А ты орать стал. Панику поднял, разбудил всех. Люди устали. Для чего им ночь дается? Чтобы отдохнуть, сил набраться перед рабочим днем. Какой ты, к шутам, бригадир, если людей не жалеешь. Член ты партийный, а не бригадир.
   Так, примерно, Васька его наставлял. Неожиданно дверь вагончика открылась и корреспонденты пожаловали. Они так с нами и жили. У них это творческой командировкой называлось. Мы уже успели почитать в газетах и по радио послушать, какую они про нас муру сочиняют - оптимизм на оптимизме. Поэтому нас уже языком не возьмешь, как в поезде было. Поумнели малость. Один из этих творческих работников микрофон вытащил. Другой, высокий, представился: Здравствуйте, мы из редакции Московский комсомолец. Можно с вами побеседовать? Думал мы сейчас от счастья упадем. Осчастливил нас, озолотил. Мы на Ваську посмотрели, что он скажет. Но Васька молчал хмуро. Тогда Колька Десант сказал: Заходите, заходите. Чаю попьем. А может чего покрепче? Кстати, вы пьете? Смутился корреспондент, но ненадолго. Сразу по панибратски заговорил: Да я понимаю. Все мы люди живые. Но и вы нас поймите, У нас работа такая. Бегаешь целый день. Платят мало. Колька Десант мигом ему деньги сунул, а Серега сумочку в руку вложил: Сбегай быстренько. И что же? Пошел он в магазин. Звукооператор с нами остался. Колька ему на магнитофон показал:
   - Покрути, чего там у тебя?
   - Да ничего не успели записать.
   - Сейчас запишем, - Колька пообещал. - Перед этим делом хлебнуть надо немножко, чтобы стеснение пропало.
   Длинный пришел, полную сумку притащил, даже лимоны на закуску купил. И приступили мы к беседе...
   Часа три они у нас просидели, и уходили столько же, никак уйти не могли. Плюнули на свои редакции, решили навсегда с нами остаться. Звукооператора по его просьбе в стропальщики зачислили. Длинного - в лесорубы. Прощались мы со слезами и поцелуями. Три кассеты они записали. Я уж не буду рассказывать, что там на этих пленках записано было. Сотрут они их, когда протрезвеют.
   И в это воскресенье меня настигли. Объявили по трансляции: Членам бюро срочно собраться в комитете комсомола. Встал я, чуть пошатался и потопал. Но сначала в свой вагончик заскочил. Там Федя Мостовой и наша троица в карты резалась. Шура Вологодский на верхней полке лежал и думал. Задумчивый парнишка. Вот так думает, думает, а потом брякнет: А между прочим Гитлер евреем был! Мы так рты и поразеваем. Сейчас он тоже думал. Наверно, скоро опять мысль оригинальную выдаст. Ребята меня увидали:
   - Тебе в комитет, слышал?
   - Слышал, не оглох еще.
   - Вить, ты там предупреди, чтоб сухой закон официально отменили, а то мы революцию заделаем.
   Я подумал: Счастливые мужики, отдыхают. А мне опять куда-то идти, опять голосовать за что-то. Не ходить что ли? Сказать, что плохо чувствую, заболел. Лучше бы в этот раз я туда не ходил.
   Весь комитет уже в сборе был - три девчонки, четыре парня. Стас Лисицын на меня накинулся: Тебя одного ждем! Я не стал оправдываться, с краюшку присел и старался не дышать ни на кого. Стас начал: В отряде ЧП, два случая воровства. Чтобы сохранить здоровый климат, предлагаю принять самые строгие, самые крутые меры. Никакой жалости. Грош нам цена, всем здесь сидящим, если мы не сможем сплотить вокруг себя коллектив. Я слушал и мне всякие бредовые мысли в голову лезли: Вот так когда-то революция делалась. В стране хаос, бардак. И вдруг выходят крутые личности, берут власть в свои руки, наводят порядок: Мир - войне! Землю крестьянам! Карать беспощадно врагов революции... - ...вплоть до исключения из отряда! - Последнюю фразу это уже Стас сказал. Затем, по одному стали приглашать провинившихся. Первого Эдика пригласили. Я его знал немного. На гитаре он неплохо играл. Эдик украл полушубок. Вернее, как он объяснил, затмение нашло. Свой где-то в другом вагончике оставил, а чужой надел. Стас ему сказал: Выйди, потом позовем. Эдик вышел. Стас отчеканил: За воровство предлагаю исключить Эдуарда Ключитского из рядов ВЛКСМ и уволить по 33 статье. Вот тут уже не шутки пошли. Весь мой туман бредовый мигом в голове рассеялся. Мы молчали. Стас так тихо и проникновенно заговорил: Так надо, ребята. Может он и не заслужил такого взыскания, но время сейчас такое. Если не примем строгих мер, развалится наш отряд. Поймите, мы новую жизнь начали. Посмотрите, что в отряде делается? Полная анархия. В комсомол никто не верит. Почему не верят? Да потому что он свою силу теряет. Короче, давайте голосовать. Мы проголосовали - вышибли Эдика из отряда. Когда ему приговор, то есть решение бюро зачитывали, на нем лица не было, вот-вот заплачет. Я в пол смотрел, молчал. Сидел на двух стульях и в прямом и в переносном смысле. Раскололся пополам. С одной стороны Стас, вроде, все верно говорил, с бардаком кончать пора. С другой... С другой, я ведь на этом бюро нетрезвый сидел. Меня, не сходя с этого места, тоже гнать надо. Никакого я права не имел руки поднимать при голосовании. Но сидел, помалкивал. Страшно было. Ведь сейчас скажу, что пил и тоже под этот каток попаду, тоже по 33 погонят. Даже, пожалуй, охотней вышибут. Скажут, что вот, мол, своих и то не жалеем. Пока я на двух стульях ерзал, девчонка зашла, толстушка. Я ее в поезде два раза мельком видел. Толстушку эту тоже в воровстве обвинили - кольцо у кого-то украла. Девчонка в истерику: Не брала кольца! Стас ее успокоил: Выйди, не волнуйся. Мы разберемся. Вышла она. Тут уже мы на Стаса накинулись: Ее-то за что? Дал он нам выговориться, потом сказал: Не хотел поднимать этот вопрос. Не хотел вам правду говорить. Теперь скажу. Она лесбиянка!? Мы разом умолкли. Переваривали. Танька Демьянова спросила: Что такое лесбиянка? Стас на нее уставился: Детский сад. Это когда женщина с женщиной вступают в интимные сношения. Понятно теперь? Мы опять помолчали. Крепко помолчали. Та же Танька сказала: Зачем ее за воровство выгонять? Надо, чтобы все честно было. Тут уже Стас взорвался: Что же я тебе так прямо в протокол, в учетную карточку запишу - исключена за лесбиянство. Ты в своем уме? Я подумал: Уходить отсюда надо. Стас вопрос на голосование поставил. Половина за проголосовала, половина - против.
   - А ты чего там в углу сидишь, спишь?
   Это меня касалось.
   - Думаю.
   - Ну и что ты там надумал, мыслитель? За или против?
   Ох и погано же я себя чувствовал. Встать бы и уйти. Пропади все эти комитеты сквозь землю и ниже.
   - А я не знаю как быть. Поэтому думаю. Подумать иногда тоже не мешает. Даже, говорят, полезно. Имею я право подумать?
   Стас на меня, как на врага народа посмотрел. Ничего не сказал. Да мне уже все равно было, что он скажет. Кончилось бюро. Кончилось воскресенье. Вышли мы на воздух. В морозном небе звезды сияли. Я сигаретой затянулся во все легкие, к Стасу подошел. Попросил его как человека: Знаешь, выведи меня из бюро. На мне оперотряд висит, еще район мой... - Устава не знаешь, - он в сторону смотрел, на сопки черные. - Из бюро не выводят, из бюро исключают. Потом неожиданно согласился: Ладно, найдем тебе замену. Я к своему вагончику поплелся: Хорошо бы сейчас на Байкал. На тот баркасик, к рыбакам. Потом понял: Мороз. Байкал, должно быть, льдом затянуло. И баркасик тот уже, наверно, на берегу лежит, сохнет.
   Из оперативного отряда я тоже ушел. Хватит, навоевался. Никто меня особенно и не удерживал. И Сережка со мной ушел. В его вагончике место освободилось. Володька Радист в Мостоотряд перевелся. Наконец-то мы с Серегой вместе оказались. Федя Мостовой мне сказал на прощанье: Попросишься назад, да поздно будет, не пустим. Как в воду Федя смотрел...
   ...Началось с Кольки Десанта. Сидел я мирно на кухне, книгу читал. Книга попалась обтрепанная, обкусанная, некоторых страниц не хватало, какая-то бестолочь их по назначению пустила. Но содержание - не оторвешься: один вор из тюрьмы бежал, потому что на свободе должна несправедливость с его честным другом произойти. Я один в вагончике остался, не считая Кольку Десанта, который со своей любимой поссорился, вмазал и спать залег. Остальные на танцы умотали. Повезло мне. Редко такой вечер выдавался спокойный. Не долго везло. Серега с Ленкой завалились. Серега из тамбура заорал, как чокнутый: Витюха, я женюсь! Ленка, что ты со мной сделала? Глаза блестят. Не понятно только от спирта или от восторга? Ленка в стороне стояла и улыбалась смущенно. Я ее спросил: А что ты с ним сделала? Серега не дал ей рта раскрыть. Витюха, я влюбился! Все! Завтра свадьба!
И опять: Ленка, что ты со мной сделала? Я больше ни о чем спрашивать не стал. Сказал только: Серега, ты потише. Десант спит. И опять в книгу нырнул. Наплевать мне было, кто в кого влюбился. Утром встанем, разберемся. Недолго я почитал. Из спальни охи-вздохи послышались, потом все затихло и вдруг Колька Десант ко мне вышел. Вид какой-то у него был подавленный, помятый. Ты чего, Коль? - я спросил. Он на меня посмотрел тускло. Давай покурим напоследок. Я не понял, о чем он. Голова моя была тем вором из книги занята. Он как раз от погони уходил. Но покурить - покурили. Все, - сказал Десант, - точка. Окурок о край стола раздавил. Прощай! - и вышел. Я у него в руках веревку заметил. Что-то мне не но себе сделалось и я Серегу позвал. Серега в одних тренировочных выскочил, счастливый до одури.
   - Чего? Чего случилось-то?
   - Сережь! Десант веревку схватил, попрощался и умчался куда-то.
   Серега заржал.
   - А это он вешаться побежал. Да ты не бойся, скоро придет.
   - А если вправду?
   - Да ты что. Это у него рефлекс. Выпьет, веревку хватает и бежит. Да ты не волнуйся, мы к этому уже привыкли.
   Объяснил он мне ситуацию и в спальне скрылся. Я сидел, мне уже не до книги было. Я еще к этому не привык. Хотел уже идти, искать. Мало ли что? Но тут Десант заявился живой и невредимый. И такой скромный. Вить, ты извини, я тут забыл кое-что. Молоток с гвоздями из ящика вытащил. Я так и не понимал, шутит он или всерьез. Потом по глазам увидел - не шутит.
   - Ты вот что, Коль. Ты сядь, успокойся. Хочешь спирта выпей.
   Он не отказался.
   - Давай по последней.
   Сам себе полстакана налил, одним махом заглотнул, не поперхнулся. Выдохнул: Прошила, падло, темечко. Эта фраза крылатая часто из него вылетала. Серега мне объяснил как-то, что это он от отца перенял. У Кольки отец во время войны в лагере конвоиром служил. А после войны спился. Мы опять покурили. Колька жадно затягивался, как будто и правда в последний раз. Хотелось ему накуриться напоследок.
Я ему предложил:
   - Коль, пойдем спать. Выспимся. Завтра встанем, свеженькие.
   - Ты иди, - он кивнул, - обо мне не думай.
   Молоток за ремень заткнул и гвоздь здоровенный двухсотку в кулаке зажал. Тут уж я не выдержал:
   - Знаешь что, друг. Ты это брось! Никуда не пущу! Понял!
   Я дверь на ключ запер и ключ в карман сунул. Десант парень крепкий, одни руки чего стоят. Скрутил бы меня в два счета. Но я бы так просто не сдался. Тем более не один, Серега за стенкой. А Колькой и не стал драться. Он смотрел на меня равнодушно, потом сказал:
   - Открой, я в туалет хочу!
   - Перебьешься. Спать иди.
   - Тогда я прям здесь буду.
   Он и вправду собрался это дело прямо под моим носом делать. Плюнул я. Кинул ему ключ. На, иди куда хочешь! Псих! Он ничего больше не сказал. Дверь открыл, ушел. А я уже места себе не находил. Опять Серегу позвал. Серега, гад, даже не вышел. Из-за стенки послал меня подальше вместе с Десантом. Я подумал: А может так и надо. Захотел человек повеситься, кто же ему запретить может? Ну, остановишь его. В следующий раз он хитрее станет и все равно свое дело сделает. Ведь это его жизнь. Он ее хозяин. Если захотел ее убить, кто ему помешает? Только я себе никак представить не мог, зачем себя жизни лишать? Если здесь все светится, все пахнет, все движется, то каково там, где ничего этого нет? Черный вакуум без вкуса и запаха. Зачем в эту дыру черную добровольно нырять? Нет уж. Пускай пинки и затрещины, и несправедливость, и неурядицы, только не туда. Даже, если устал от всей этой суеты и душа обиженная покоя требует. Есть и в этой жизни места для покоя, для отдыха. Должны быть... В это время вой жуткий, переходящий в крик, со стороны сопки прорвался. У меня все заледенело внутри. Серега выскочил трезвый совсем. Одними губами прошептал, но я понял: Повесился! Мы с ним из вагончика выскочили. Темно. Куда бежать? Где искать? Поздно! Все равно мы бы не успели. Мы опять в вагон зашли. Там Ленка сидела с глазами круглыми, бледная, как свеча.
   - Ребята, надо что-то делать?
   - Поздно, Ленка, - Серега ей сказал, - подождем. Сейчас мужики с танцев придут. Поиски организуем.
   И мы сели ждать и молчали. Только выпили немного спирта, чтобы дрожь нервную унять. Да он и не унял. Так проскочил, как вода простая.
   - Идут, - Серега шаги услышал.
   Дверь отворилась и в вагон Десант с руганью ввалился. Весь грязный, как чурка.
   - Сволочи, гниды! Веревки гнилые делают! Повеситься нельзя по-человечески! Говнодавы вонючие! Пеньки трухлявые! Шавки болотные!
   И так далее, в таком духе он сверху донизу проходился, Серега пошел Ленку провожать, а я Феди Мостового слова вспомнил: Попросишься назад, да поздно будет. Как в воду Федя глядел.
   После этого случая, неделю наш вагон жил вполне приличной жизнью. Морозы за эту неделю осатанели просто. У нас за окошком градусник висел. Каждую ночь ртуть на термометре градусов на двадцать вниз сползала. Три калорифера уже не грели. Один дизель на весь поселок тарахтел с перебоями и напряжение не вырабатывал. Вместо 220, примерно, 170 вольт выдавал. Я замерял тестером сеть - 170, как ни крути. Нам еще по одному одеялу ватному выдали, и мы спали в полушубках и шапках меховых. В нашем вагончике в тамбуре бак сорокалитровый стоял с питьевой водой. К утру в нем вода насквозь замерзала. Мы этим льдом не пользовались. Пока его наколешь, да разогреешь - ночи не хватит. Мы снег грели. Собирали его вокруг вагончика и кипятили, чтобы чаем хоть как-нибудь согреться. Как-то ночью я от холода проснулся, все ворочался, никак уснуть не мог. Думал, я один такой. Оказалось, что и остальные не спали. Лежали мы молча и все ждали: кто первый встанет и свет зажжет. Серега не выдержал, до выключателя по телам нашим застывшим пробежался. Щелкнул и мы все ахнули. Я сначала подумал, что все это со мной во сне происходит. Стены и потолок совершенно белые, пушистые, будто их кто-то сахарной ватой залепил. Долго мы на это диво смотрели. Я никогда не думал, что иней может таким толстым слоем нарастать, сантиметров по десять. Пар от нашего дыхания у потолка где-то висел. Серега от стекла лед отскабливал, чтоб на градусник взглянуть. Мы ждали.
   - Минус 52!
   - Врешь!
   - Смотрите сами.
   - Все, можно спать, - Васька сказал, - работать сегодня не будем. По закону, если ниже минус пятидесяти, сиди дома, грейся. По тарифу заплатят.
   Но лежать нам уже холодно, тем более, когда один вскочил и бегает. Первому в мороз тяжелее всех вставать. Зато, когда он уже одет и от движения собственного немного согрелся, приятно ему на остальных смотреть, как они поднимаются с воплями и проклятьями. От этого ему еще теплее становится. Точно знаю. На работу мы в этот день все-таки пошли. В семь часов радио заиграло. Утро у нас с бравой песни начиналось. Юра Каменев каждый раз ее заводил: Лесорубы! Привыкли руки к топорам, только сердце не послушно докторам... Авторов бы этой песенки сюда. Недельку бы в тайге поишачили, может чего и покруче сочинили бы. Ну если лесорубский марш заиграли, значит бери топор, выходи на площадь. И не опаздывай. А то машина на просеку без тебя уедет. Топай потом на своих двоих, к обеду придешь. Как на плаху мы шли с собственными топорами. Чуть-чуть серело уже. Дым вверх не поднимался, а застывал где-то в метре от земли. Мы в этом тумане ледяном брели, и никому ничего говорить не хотелось. Да и трудно говорить, шарфами лица обмотаны. На площади перед радиорубкой митинг. Вернее спор. Начальник СМП Сизов речь толкал: Никакого такого закона нет. Вас ввели в заблуждение. За морозы вам северный коэффициент платят. Мне вообще странно от комсомольцев такие речи слышать. Трудностей испугались? Подумаешь мороз! Скажи вам сейчас: танцы, танцевать кинетесь! Умел Сизов с народом говорить, умел. Между прочим он уже не в вагончике жил, а в доме бревенчатом с двойным утеплением. И полторы тысячи в месяц имел. Чего не поговорить. Я свою бригаду отыскал в толпе, к Витьке Силантьеву, бугру нашему, подошел:
   - Работать будем сегодня?
   - А куда мы на х... денемся!
   Машины с автобазы подошли. Все дымом окутанные. Соляркой и бензином этот дым вонял. Видно, на таком морозе газы выхлопные в воздухе не растворялись. Мы сели в ГАЗ-66. Вот еще мученье предстоит: час в кузове стыть. Он хоть и брезентом крыт, все равно задувает.
И тесно. Не пошевелишься ты там, не побегаешь. Петя, шофер наш, из кабины заорал: Все что ли? Мы ему со злостью: Все, все. Поехали. Хватит орать, чурка! Петя не обижался. Знал, каково нам, потому что сам до этого целый час на таком морозе двигатель отогревал, мотор заводил. Тянулась эта дорога бесконечно. Я уже не смотрел в щель брезента, как прежде. С головой в полушубок укутался. Все пытался дыханием обогреться. Самосогревание так называемое. Напротив Ирен сидела. Ей-то каково? Правда ее Глыба с Бугром толкали, заигрывали. Остальные тоже потихоньку резвиться стали. Особенно Вольдемар усердствовал. Он на нашей лавочке сидел у самой кабины. Чуть поднатужится, ногой упрется и весь ряд к заднему борту едет. А у борта Шура Вологодский, которого не тронь. Вскакивает: Ну ты, идол! Я же выпасть могу. Алименты платить будешь! Вольдемар ему: Алименты платить буду, если ты от меня забеременеешь и родишь. Мы все покатываемся. Только в машине мы потихоньку просыпаемся. До этого делаем вид, что не спим. Остановилась машина. Дальше дороги нет. Дальше мы по реке замерзшей километра четыре должны топать. Там теперь наша просека. За три месяца далеко мы от поселка ушли. Кажется давно это было. Три месяца, как три года. Я помню, как мы на этом самом месте, где машина остановилась, лес валили. Только-только морозы начинались, но реку еще не всю сковало. Вот на этом самом месте лед со дна рос. Тот самый поддонный лед, про который Джек Лондон рассказ написал, как из-за редкости этой спор вышел до дуэли, потому что один видел и рассказывал, а другой слушал и не верил. Глупость какая. Нашли из-за чего стреляться. Мы его все видели, и как-то он нас не пробрал. Наверное потому, что в наш век просвещенный в чудеса мало кто верит. Попадется какое-то явление непонятное, его сразу объяснят, все по полкам разложат. Так нас и приучили: мыслить рационально, никаких сказок, одна трезвая действительность. Я себе это чудо просто объяснил: ночью в сильный мороз река на перекатах промерзает до самого дна, а днем солнце пригреет, вода ледяную плотину прорвет и оказывается лед под водой. Тает он неравномерно, потому что в воде разные по нагреву потоки движутся. Они-то и вырезают во льду узоры причудливые. Но это только мои догадки. А так, зрелище, конечно, занятное. Теперь это место и не узнать. Река насквозь льдом скована и снегом припорошена. Шагаем мы по этой реке застывшей и еще шагать нам осталось километра два. Но уже солнышко из-за дальней сопки показывается. Веселое время наступает. Вон край деревьев уже посеребрился на вершине. Вот деревья уже загорелись, вспыхнули. И, наконец, краешек золотой выглянул. Я замечал: такой момент обычно все чувствуют. Даже кто себе под ноги глядит. Что-то внутри у тебя включается, не то чтобы силы прибавляется, а что-то с душой делается. Иногда запеть хочется, иногда крикнуть громко или просто о чем-то хорошем думается. Вот сейчас я смотрел на лица ребят и видел как они светлели. Какая-то дымка с них спадала. Брови, ресницы в белом пуху. Кожа на щеках задубилась, а глаза у всех светятся. По два огонька живых у каждого среди этого белого безмолвия. Да никакое оно не безмолвие. Это писатели и поэты выдумали. Каждая льдинка вокруг звенит, свою песню поет.
   Быстро мы до места дотопали. Костер большой разожгли. Лиственниц сухих в тайге навалом. Хуже нет такую рубить. Стукнул топором, сразу в сторону отбегай. У нее, подлянки, верхушка откалывается и камнем вниз падает, прямо на твою голову. В прошлый раз Сане Долгополому такая дура долбанула, еле откачали парня. Конечно, сушняк этот лучше бензопилой валить. Только бензопилами мы уже не пользуемся. На таком морозе ствол у лиственницы каменеет. После двух-трех деревьев цепь у бензопилы тупится. Станка точильного в СМП нет, а точить вручную - замучаешься. Да и тащить ее на себе туда и обратно восемь километров из-за трех деревьев удовольствие малоприятное. Колеса к ней не приделаешь, чтоб сама ехала! Погрелись мы у костра, кто как мог. Близко подойдешь - телогрейка дымится. Отойдешь подальше - холод кусает. Обидно, тепло рядом, а не возьмешь. Ну, по местам! В работе разогреемся. Тяжело в работу втягиваться. Зато, когда втянешься, за уши не оторвешь. Деревья заледенелые. Щепа от них, как осколки фарфоровые, в стороны разлетается. Топор не режет. Он как молоток по камню работает, откалывает по кусочку. Удар снизу, удар сверху - кусок коры отбился. Дерево до конца рубить не надо. Оно само на полдороги валится. Тут даже свои преимущества есть. Мы уже не кричим: Атас! Атас! Сработались. Краем глаза друг на друга поглядываем: Ага, вон у Сереги сейчас пойдет, не заденет. А вот у Вольдемара будет валиться, может зацепить. Надо поберечься. Треск! Глухой удар! Вздрогнет земля и тишина! К другому стволу переходишь. Шура с Глыбой сучья обрубают. Ирен, повариха, на костре варит. Работаем без перекуров. Вдруг! Что это? Серые квадраты в воздухе летают. Что за чушь? Ирен кричит: Белки! Белки! Ребята, летяги! В жизни не видал ничего подобного: срывается серый комок с верхушки дерева, в воздухе, как парашют, расправляется, и медленно планирует, вроде змея воздушного.
   - Лови! Лови!
   Глыба, охотник наш, на лету шапкой сбил одну. На снегу она беспомощна. Взял в рукавицы - она пищит. Мы, двенадцать рыл, смотрим на эту невидаль.
   - Смотри, смотри, глаза какие большие, черные!
   Глаза, правда, большие, с горошину величиной.
   - А как же она летает?
   Между лапами складка. Глыба расправляет ее. Теперь ясно. Кожа между лапами натягивается, вроде зонтика, только квадратного.
   - А зубы. Смотрите зубы какие!
   Два острых длинных резца желтеют. Глыба рукавицу ей в рот. Цок! В брезенте две дырочки аккуратных.
   - Пусти ее, - Ирен просит.
   Глыба белку вверх подбрасывает, как голубя. Та расправляет крылья свои. Полетела летяга. В обед опять приключение. Прилетел глухарь. Сел нагло над нашими головами и смотрит. Глыба ерзает: Жалость какая. Ружье опять не взял.
   - А чего он не боится?
   - А ты у него спроси.
   - Да просто людей первый раз видит.
   Я подумал: А ведь верно. Откуда ему людей видеть. Не было до нас здесь людей. Глыба в глухаря палкой швыряет. Тот на другое дерево садится. Оттуда смотрит. Глыба не выдерживает, бежит за ним с топором. До глухаря, наконец, доходит, что его убивать собираются. Улетает удивленный...
   Слабел мороз. Назад мы все тем же путем возвращались, по застывшей реке. Ветер кое-где снег с Геткана сдул и коричневый лед, совершенно гладкий, полированный темнел. Мы с Серегой сзади плелись, о жизни болтали, когда увидали, что ребята на лед легли.
   - Серега, чтой-то с ними?
   - Заскок очередной.
   Подошли ближе:
   - Вы чего, долбанулись?
   - Тихо! Ложись, смотри!
   Мы легли. И вот что я увидел: если взять реку с ее движением и как в кино стоп-кадром остановить, это, примерно, то же самое. Совершенно прозрачный лед. Видимость метра два, до дна до самого. Водоросли, пузырьки воздуха, рыбки маленькие - все в этом куске хрустальном застыло. Течение когда-то водоросли, как волосы на ветру колыхало. Теперь они замерзли, окаменели. Странное было чувство. Точно как в кино. Будто сейчас опять кто-то реку включит и она задвигается, зашевелится, потечет... Картина, конечно, издалека захватывающая получилась: двенадцать взрослых людей посреди тайги на льду лежат и вниз смотрят. Кто б увидел - не поверил. Но было. Лежали мы на этом льду. Не до конца, выходит, нас холодом материалистическим затянуло. Кой-какие комочки еще теплились.
   Вечером в вагончике Васька совет собрал.
   - Холодать стало. Надо утепляться. Решайте.
   Колька Десант высказался:
   - Чего решать-то. По стакану и в койку. Озяб. Проснулся. Стакан вмазал и спи.
   - Тебе, троглодиту, только стаканами ее и заглатывать. А нам переживай за тебя. Карауль всю ночь, чтобы вешаться не побежал.
   Надулся Колька, засопел. Братья Гавриковы предложили:
   - Можно вагон утеплить. Только чем? Вот если печку поставить!
   - За печку пожарники штрафуют. В 39 вагоне по полтиннику с носа содрали.
   Так ничего путного мы и не придумали. Выпили по полстакана спирта и спать отправились. Честно признаться не любил я пить. Тем более спирт. Равнодушен был к этому зелью. Есть - хорошо. Нет - тоже неплохо. И спиться я не боялся. Нутром чувствовал: не пристанет ко мне эта зараза. Тем более у нас северный закон действовал. Каждый сам себе наливал. Никто не обижался, если кто-то себе больше других налил. Его дело. Ему жить. Вот вина хорошего я бы выпил, хотя от него особо не согреешься. В тындинских магазинах из вина один вермут стоял. От морозов в каждой бутылке осадок из оранжевых хлопьев плавал. Даже внутри водки снежный осадок колыхался, на медузу похожий. Один спирт чистенький стоял. Но спирт пить - приятного мало. Голова после него тяжелеет и тело цементом наливается и каменеет, как раствор в опалубке. Вот эвенкам спирт запрещено продавать законом. Потому что эвенки считаются вымирающей нацией, охраняются государством. Я так этого и не понял: при чем тут спирт. Один раз их у магазина видел. Какую-то сердобольную душу из бичей они уговорили, или просто переплатили. Тут же у магазина они целый ящик распили.
И женщины у них пьют наравне с мужчинами. Выпили, песни попели и спать завалились целым табором, то есть стойбищем. Мороз лютый, а им хоть бы хны. Дети их вокруг бегают, играют. Нормально. Никто не умер, не замерз. А у нас в отряде от этого спирта одного человека уже похоронили, другой в больницу попал. Так кто же тогда вымирающая нация? Нет, тут дело не в спирте. Я речь шефа из горкома вспомнил, как он болтал, что мы понесем культуру в отдаленные уголки нашей страны. Принесли, нечего сказать. Местные жители название нам дали меткое черные полушубки. Так и говорили (в магазине, в очереди, сам слышал): Гляди, гляди, черные полушубки пришли. Сейчас ящиками брать будут. Никто нас здесь ни кастетами, ни ножами не бил, не резал. Потому, что в этих глухих отдаленных районах люди жили. Стоящие люди. Ни одного замка я на домах не видел. Что запирать? Все на виду. Не трепались они, не болтали попусту, кулаками себя в грудь никто не бил, чтобы правду доказать. И машинам попутным ты здесь не голосуешь. Они сами останавливаются, и шофер тебя сажает, если места свободные есть. Если нет - извинится, рукой помашет. И никто денег за дорогу не берет. Не принято. Такие здесь законы. Пословицу эту закон - тайга я совсем по-иному воспринимал. Верно, что суровый климат сближает людей, заставляет их руки друг другу протягивать, и помогать не за мзду, а просто иначе нельзя, так сложилось. Это даже не люди придумали. Их сама природа заставила так жить. Чуть прижала, похолодила и этим самым свой закон внесла. Может поэтому эти люди здесь и выжили. Давно поселок строился. Когда-то гнали сюда ссыльных, вредителей, врагов золото мыть. Наверно, поначалу они озлоблены были, жаловались на судьбу свою злосчастную. А потом их нужда спаяла, вроде шариков свинцовых на сковородке в один сгусток. Выжили! Какую же мы культуру сюда привезли. Чему этих людей научить хотели. Так вышло - не мы учили, а нас: мы тоже свои вагончики перестали запирать. И наши шоферы свои машины на просеке останавливали и денег не брали.
   Что же касается наших пьянок. Здесь тоже не все так просто. Мы ведь часто не оттого пили, что очень хотелось, невтерпеж. Холодно было. Согреться хотели. Как Васька однажды сказал: Пили - не спились, замерзали - не померзли. Кончился для нас сухой закон без всяких революций.
   Так уж вышло, что Новый 1975 год мы праздновали три раза. Длинная и хмельная эта новогодняя ночь получилась. И два события этой ночью со мной произошли, которые потом четко в мою судьбу вплелись, словно две ниточки суровые, крепкие.
   В 20-00 диктор по радио объявил, что Новый год идет по Чукотской земле. Васька сказал: Пришел Новый год в Россию, мужики. Старый год неплохой случился, может и Новый не хуже выйдет. Гадать не будем. Поэтому выпьем молча, каждый за свое.
   Мы дружно чокнулись, в переносном, конечно, смысле. Звякнули кружками алюминиевыми и выпили каждый за свое. Вот это самый правильный тост. У каждого это свое должно быть, мечта тайная или желание сокровенное. Васька, наверняка, свою жену беременную вспомнил. Она в Москве осталась и скоро родить должна. Он, конечно, за будущего пацана своего выпил. Братья Гавриловы те, наверно, за родителей. Пожелали им в мыслях долгих лет. Колька Десант, тот за свою Людку, чтоб у них до свадьбы дело дошло и не расстроилось. Серега? Серега грустный сидел. Москву вспомнил, район наш, друзей. Ну а я? За что же свое мне выпить? Жениться я не хотел. Девчонкам прямо говорил, чтобы сразу надежду у них отбить: Моя жена - свобода! За родителей своих я тоже не волновался. Они сейчас на Кубе работали. Отец там в институте преподавал. Так за что же мне выпить? Должно же быть и у меня это свое?
   Все уже пустые кружки на стол ставили, кряхтели, закусывали. Один я замешкался. Серега меня в бок толкнул: Ты чего? Выдохнул я и выпил. Просто так, ни за что.
   Второй Новый год мы уже по местному времени отмечали. Костры горели у вагончиков. Почти все на улицу высыпали. И хотя мороз был зверский, не остановил он нас. Как-то мы уже привыкли к нему, если человек и вправду может к этому холоду собачьему привыкнуть. Тут же у костров бутылки по кругу пускали. Кружки в рукавицах меховых держали и умудрялись чокаться, не пролив. Репродуктор гремел: Мой адрес не дом и не улица. Мой адрес Советский Союз... Нашлись у нас хохмачи, эту песню, песней бича обозвали. Потом еще похлеще песней алиментщика. Она для нас сразу другой смысл приобрела. Мы ее уже равнодушно слушать не могли. Кто-то из ружей охотничьих в воздух палил, такой фейерверк новогодний представлял. Серега меня в вагон потащил: Пойдем постреляем. Мне Глыба свое ружье дал поохотиться.
   Зашли мы в вагон пустой. На столике кухонном такой же бедлам оставался, как и после нашего ухода. Бутылки недопитые, консервы рыбные, вперемежку с корками хлебными. В винных пробках окурки торчали. Дух еще тот стоял, как из бака мусорного. Я сел с краюшку, у самой двери. Открыл новую банку ставриды в томате. Мутило меня что-то от выпитого, поесть захотелось. Серега напротив стоял. Вгонял патрон в ружье Глыбино. Дальше что-то вспыхнуло, грохнуло совсем рядом. Я подумал, что у Сереги ружье разорвало. Но нет. Он как на фотокарточке застыл с открытым ртом и ружье держал целенькое, на меня смотрел. Вернее не на меня, а чуть в сторону, в какую-то точку упулился. Я за взглядом его проследил и у меня, должно быть, рот сам собой открылся. В десяти сантиметрах от моего плеча, как раз в косяке двери, зияла дыра в кулак величиной. Долго мы смотрели на эту дыру. Минут пять, а может и больше. Потом Серега очнулся. Бросил ружье на пол, ко мне кинулся:
   - Витюха, живой?
   Я себя на всякий случай ощупал. Ничего не нашел. Серега засуетился. В стакан налил, мне сунул:
   - Выпей быстренько, а то сейчас нервный стресс пойдет.
   Не хотел я пить. И без того меня мутило. Но Серега настоял. После выпитого я очнулся:
   - Ты, что же, гад, офонарел? Угрохать меня решил?
   - Нечаянно вышло. Палец с курка соскочил.
   Я опять на дыру посмотрел. Пальцами неровные края пощупал.
   - А почему дыра такая большая?
   Оказалось патрон был картечью заряжен. Косяк двери насквозь пробило. С той стороны к двери полоска трехмиллиметровая дюралевая была прикручена. Ее перебило так, что она спиралью от удара завилась. Если бы Серега в плечо мне эту картечь всадил, точно руку бы оторвало. А если чуть левее? Я представил, мне холодно сделалось и я заорал:
   - Чтоб я у тебя последний раз в руках ружье видел!
   Серега закивал, полностью согласный:
   - Ладно, ладно, не возьму его больше. Главное успокойся, не нервничай.
   У меня неожиданно спокойствие наступило. Ведь не убил же он меня в самом деле, не ранил даже. Чего орать-то. Серега пыж войлочный на полу отыскал, к брелку прикрепил на память.
   - Ты бы лучше пробоину заделал, - я ему сказал.
   Дырку мы тряпкой половой заткнули, а полоску дюралевую пришлось совсем отломать, чтоб не маячила. Я уже шутить мог.
   - Еще пара таких выстрелов и вагон развалится.
   Серега объяснил:
   - Это Глыба, химик, такие заряды набивает, смотреть страшно. Ты бы видел, как он порох в патрон под завязку сыпет и деревяшкой прессует. Как он до сих пор живой ходит?
   - Как я до сих пор живой хожу с таким братом, защитником? - съязвил я.
   - Все, все, кончили об этом. Пойдем воздухом подышим, мозги проветрим.
   Мы вышли на мороз, мозги проветривать. Я в свой район пошел девчонок и ребят с Новым годом поздравлять. Серега к Ленке отправился, мозги проветривать.
   У девчонок наших свет не горел. Неужели спать легли? - я подумал. Дверь открыл и с порога завопил: Пожар! Горим! Смывайся, кто может! Наталья, медсестра наша, в тамбур вышла. Глаза заспанные. Шепотом спросила: Чего шумишь?
   - В гости пришел. С Новым годом!
   - Спасибо. Тебя тоже.
   - А девчонки где? Спят?
   - На танцы в клуб ушли.
   - А ты чего не пошла?
   - Не хочется.
   Я еще в поезде заметил, что дикарка она. Не любила компаний шумных и все одиночкой держалась. Чего она в этой Сибири забыла? Не понимал я.
   Так мы стояли в тамбуре и она ждала, когда я уйду. Идти мне было некуда, если только в свой вагончик спать. Да я все равно бы не заснул.
   - Между прочим, доктор, заболел я. Голова кружится, кружится, во рту сухо, а под ложечкой сосет, сосет.
   - Это называется, - она улыбнулась, - алкогольным отравлением. Единственное лекарство - лечь спать, а утром опохмелиться.
   - А нельзя наоборот, - предложил я, - сначала опохмелиться, а потом спать?
   Она, видно, поняла, что так просто от меня не отделаться.
   - Ладно, зайди. Только ненадолго.
   Мы пили мороженый вермут и болтали ни о чем. Я уже порядком закосел и все мои страхи наружу полезли. Мог бы и не сидеть с ней, а лежал бы сейчас, как чурка неодухотворенная без чувств и мыслей.
И ведь что самое обидное в этой дурацкой истории, то что я до сих пор ничего сделать не успел. Ничего не нашел, ничего не потерял, ничего не оставил, ни хорошего, ни дурного. Совсем ничего. Вот что меня больше всего угнетало. Голым пришел, голым бы и ушел. Так бы и похоронили. Видел же я все это. Поначалу слезы, стоны, речи похоронные: какой он хороший и правильный был, какой светлый человек из жизни ушел...
А человек не может из одного меда состоять. И совсем плохим он быть не может. В нем и дурного и доброго хватает. Только у каждого эти два вещества в разных пропорциях смешаны. Закопали бы меня. Ну, погоревали бы некоторое время и забыли бы. Правильно. Жизнь всегда выше смерти стоит. Смерть забывается быстро. Если иначе, нас бы давно никого на свете не осталось... Отчего же мне грустно так?
   Портилось мое настроение на глазах у доктора. И она заметила это.
   - Что-то с тобой случилось. Не надо тебе больше пить.
   Совсем тускло мне от ее слов сделалось. Она думала, это вермут на меня такую тоску наводит.
   - Не понимаешь ты ничего, хоть и доктор.
   И я ей выложил все про этот выстрел злосчастный. И про все остальное, что у меня на душе творилось. И я уже не помню, как это произошло. Мы сначала целовались в темноте. А потом она просила: Не смотри на меня. Не смотри, пожалуйста. А я и так ничего не видел в этой темноте кромешной, только ощущал ее всю, как она шла навстречу...
   Уже позже я ей сказал: Знаешь, подари мне сына. Она засмеялась: Прямо сейчас?
   Третий, Московский Новый год, в шесть утра по местному времени, я уже не встречал. Спал я глубоко без снов и видений. Да и мало кто из нас его встретил, только самые стойкие.
   Где-то в конце января нашу бригаду направили на строительство склада взрывчатых веществ, сокращенно ВВ. Нам пришлось под фундамент отогревать кострами мерзлую землю и долбить ее ломами и штыковыми лопатами. Морозы днем на солнце ослабевали, но к вечеру свирепели и кусали нас без жалости. В туалете деревянном уже с газеткой не посидишь, не почитаешь. Только успевай штаны снимать и снова натягивать, пока все не заиндевело. Из отходов наших снизу сосульки росли. Сталагмиты. Их ломиками скалывали, чтоб поверх толчков не нарастали. Но мы уже как-то приспособились к этой жизни на холоде. Успевали и поработать и перекурить в свободную минуту, сигарету в варежке зажав. И варежки, как прежде, не прожигали окурками.
   К нам часто олени приходили. Близко подпускали, даже хлеб из рук брали. Они полудикими считались. Эвенки оленей на полгода в тайгу одних отпускали, они и ходили себе спокойно, паслись, кормились, размножались. Потом их пастухи каким-то образом умудрялись находить и в стада собирать. Никому из нас и в голову не приходило: завалить хоть одного на мясо. Это все равно, что корову домашнюю убить, хотя многие к тому времени охотничьими ружьями обзавелись. А может мы были просто не голодные. В магазине эта оленина спокойно лежала и цена - дешевле коровьих мослов. Даже молоко было. Продавали его на вес кругляшками замороженными. Разольют где-то на складах молоко привозное по мискам. Замерзнет оно. И развозят по продмагам блинчики ледяные. Так и говоришь продавщице: Пару кружочков взвесьте, пожалуйста. С едой у нас проблем не было. Да и с охотой тоже. Известно, чтоб ружье купить, надо охотничий билет иметь. Билеты нам без всяких охотминимумов и экзаменов выдавали. Приходили в общество, тебя спрашивали: В армии служил? Оружие в руках держал? 12 р. 50 к., будьте добры, первый взнос. Как ружьями обзавелись, так наши головные уборы в дуршлаги превратились. Соревновались на меткость. Подбросишь свою шапку на спор. Бахнет твой товарищ из своей ижевки мелкой дробью - не попал. Он свою бросает и ты ее уже долбишь. Упражнялись таким образом по летающим мишеням.
   Только с Глыбой никто не спорил. Он лучше нас всех стрелял.
В детстве еще поджигом баловался. Спичечный коробок с двадцати шагов жаканом сбивал из своей тулки. Нравилось мне смотреть, как он целится. Стоит здоровый, круглый, не спеша ствол наводит и, вдруг, замрет, застынет, будто камень монолитный. Бахнет ружье, он даже не шелохнется. Одним словом - Глыба. Верно Серега говорил, что он с патронами своими химичил, прямо как алхимик над ними колдовал. Смешивал заряды в пропорциях известных только ему одному. Не мудрено, что от такого заряда дверной косяк толщиной с руку пробило. Витьке Силантьеву он один такой патрон сунул. Приклад у Витькиного ружья от отдачи треснул. Они его потом вместе проволокой стальной заматывали. И шуточки у Глыбы выходили в том же духе...
   Сидим раз на корточках вокруг костра, греемся. Глыба в руках патрончик двенадцатого калибра подбрасывает, как бы просто так. А мы все на огонь смотрим. Огонь, он ведь какую-то силу завораживающую имеет. На него долго смотреть можно, если устал. Сидим мы у костра, смотрим, как язык огненный пляшет. И вдруг Глыба спокойненько, таким небрежным движением, в середину этого языка патрон швыряет. Мы еще секунд десять сидим, пока до нас доходит. Потом срываемся в разные стороны, кто куда. Один Глыба у костра сидит, греется. Мы ему: Глыба, атас! Взорвется! А он нам: Да он не заряженный, холостой. Тут уже мы вместо патрона взрываемся: Балбес! Придурок! Кол! Псих! Баран!
   Особенно любил Глыба засады устраивать. Как-то на просеке, еще осенью, набрела на нас стая собак одичалых. Много их бездомных по поселку носилось. Охотинспекция тогда облаву объявила. А они почуяли, в тайгу убежали, спрятались. Дичали они там и в большие стаи собирались. Вот такая стая на нас вышла. Ружей тогда у нас не было. Глыба все равно предложил поохотиться.
   - Мужики, я в засаде с камнями залягу, а вы собак на меня гоните. Я их камнями обстреляю.
   Мы так и сделали. Нам, дуракам, тогда и в голову не пришло, что это опасно. И Глыба об опасности в самый последний момент вспомнил, когда эта свора бешенная, напуганная нашими воплями, на него неслась. Он про камни забыл. Выскочил из своей засады и к реке понесся. Собаки за ним. Картина, конечно, редкая получилась: бежит мужик здоровенный по просеке, а за ним свора несется. Хорошо он сообразил, к реке побежал. С ходу в нее бултыхнулся. Собаки умней оказались, в реку прыгать не стали, опять в тайгу унеслись.
   Или вот еще приключение, как Глыба на Вороньей помойке засаду устроил. Мы как раз только ружья купили. Отправились втроем их опробовать. С нами еще Рома Башкир увязался. Совсем молоденький парнишка, только ПТУ закончил. Километрах в пяти от Тынды, в заброшенном карьере, мусоросвалка находилась. На свалке этой вороны водились в несметном количестве. Но странные какие-то вороны. Каждая величиной с жирную курицу или с худую индейку. Мы таких нигде не видели. Вот на эту свалку Глыба нас повел, ружья на этих уникальных воронах испытывать. Хитрые бестии оказались. Мы только к помойке подходили, одна шельма на самой верхушке сидела, как на стреме, знак другим подала - каркнула три раза. Вся стая сорвалась, только мы ее и видели. Глыба сказал спокойно: Никуда не денутся. Скоро прилетят. Кушать-то им хочется. Он много знал из жизни животных, охотник наш. Втроем мы на склон забрались, за штабелями старых бревен устроились и не особо прятались. Внизу, под нами кучи мусорные пестрели и запах от них довольно гнусный исходил. Сидим ждем. Разведчик от ворон прилетел. Полетал над нами, покаркал и пропал с концами. Глыба тогда тактику поменял.
   - Я пойду вниз, за мусорной кучей спрячусь. А вы замаскируйтесь здесь хорошенько. Как они прилетят, знаками мне покажите, где сядут. Вам отсюда хорошо видно. Я их в упор расстреляю, а вы добьете.
   Мы с Ромой за штабелями залегли, а Глыба внизу за мусорной кучей спрятался. Нам его хорошо видно было. Лежим, ждем. Опять разведчик прилетел, покружил над нами. Мы не дышали, умерли. Но ворона эта подлая и в этот раз нам не поверила, улетела. Вот тогда мы решили на Глыбе отыграться. Он же нас на эту помойку идиотскую затащил. Могли бы просто в тайге поохотиться. Как последние дураки мы здесь лежали, помои нюхали. Ну ладно. Показали мы ему сверху, что села стая, приступай. Глыба нас понял, стал подкрадываться. Мы его направляли на самую тухлую кучу. Он чуть не по-пластунски к ней полз. Мы ему знаками показали, чтобы на самую вершину залезал и ниже пригибался. Глыба нас четко слушался. Когда он на самый пик заполз, мы уже под штабелями умирали, катались, последнюю команду крикнули: Пали! Красиво Глыба на мусорной куче с ружьем стоял. Он с расстройства по нам долбанул. Но нам-то что? Мы за бревнами, как в блиндаже, тем более пригрозили, что ответный огонь откроем.
   Не удалась засада. Перемудрили нас вороны. Зато по бутылкам пустым настрелялись всласть, до звона в ушах. Глыба на нас не обижался. Похлеще шуточки случались. Да и как нам было без них обойтись? Они сами собой рождались, стихийно. Скрашивали, как могли, жизнь нашу - пьяных опохмеляли, сонных встряхивали.
   Я уже говорил, что мы на ВВ работали. И морозы к вечеру зверели, сжимали в тисках все, что им на пути попадалось. После обеда мы с Глыбой на охоту задумали сорваться. Ребята, конечно, побазарили для приличья, но отпустили. Витька Силантьев крикнул нам напоследок: На машину не опаздывайте, ждать не будем! А Глыба ему в ответ гаркнул: На попутке доедем! На том и расстались.
   Побрели мы по широкому ущелью в сторону высоких сопок. Шли по дну замерзшей речушки. Кусты вокруг нас белыми шариками торчали. Не снег на них лежал. Иней толстым слоем нарос, замазал, залепил. Изредка следы попадались, но старые. Вот заяц проскакал: две ямки поперек, две вдоль. Давно пробежал. Ямки уже снегом припорошило. А вот белка прыгала. Маленькие дырочки от следов и отпечаток хвоста остался. Здесь птицы крупные садились - или глухари, или вороны здешние.
   Километра через три мы вышли на болото. Может это и не болото было, а просто речушка в этом месте разлилась. Непонятно. Все вокруг проледенело, снегом засыпано, не разберешь.
   Когда мы на это болото ступили, что-то со звуком сделалось. Наши шаги где-то подо льдом эхом булькающим отдаваться стали. Прямо чертовщина какая-то. Глыба версию выдвинул: Наверно воздушный пузырь или воронка под нами. Мне все равно было: пузырь или воронка. На душе как-то не по себе сделалось. Вот и следы звериные пропали куда-то. Пусто вокруг, тихо, только после каждого шага звук слышится, вроде: Б-У-У-ОМ!
   Так мы шли по этому болоту замороженному. Трещину во льду увидали. Трещина шириной в метр, примерно. Мы внутрь посмотрели. Черно, ничего не видно. Я льдинку бросил и она где-то в глубине звякнула, будто в колодце каменном. Через трещину мы перепрыгнули и шагу прибавили. Скорее с этого проклятого места. Про охоту забыли, да и стрелять не в кого. Все вымерло вокруг. Даже пичужек не видно. (Эти птички маленькие повсюду водились, вроде воробьев московских). Здесь и они пропали.
   Сопки дальние, высокие, к которым мы шли, приблизились. Ущелье расширялось постепенно и неожиданно вершины вокруг раздвинулись и мы вышли на совершенно ровную снежную поверхность, видно, озеро. Словно в громадный цирк попали с ареной посредине. Вокруг нас горы покатые волнами раскинулись и заходящее солнце освещало их белые лысины. Мы, два человека посреди этой арены стояли. Глыба свистнул. Свистеть он умел здорово. Что-то странное произошло. Свист, от сопок отражаясь, по кругу пошел, то усиливался, то затихал. И не свист уже эхом отражался, а визжание: Жи-и! Жи-и! Жи-и! Мы даже пригнулись от неожиданности. Нам потом местные рассказывали, что и похлеще места в тайге скрывались. Один эвенк клялся, что разговор слышал на неизвестном языке и музыка играла. Но эвенк человек суеверный, к тому же пьющий, могло ему и показаться. Мы долго думать не стали, что здесь со звуком творится. Быстренько стали выходить из цирка. Глыба предложил напрямую идти к поселку. Это километров двенадцать. Я подумал: Мороз. Надо бы нам на трассу выходить. А потом плюнул. Спички есть, не замерзнем.
   Двинули мы напрямую. Солнце уже садилось и небо гуще синело. Пар от нашего дыхания тут же в иней превращался и оседал на меховые воротники полушубков и на шапки. И были мы похожи теперь на те кустики белые, круглые. Первый километр мы бодрым шагом отчеканили. Потом останавливаться часто стали, чтоб передохнуть. Замерзли зверски. Особенно руки. Почти не гнулись в локтях. До лесочка реденького дотащились. Глыба остановился и молча стал от сухой лиственницы ветки отламывать. Как медведь он их ворочал. Я ленточку бересты содрал, за спичками полез. Открыл коробок - ни одной целой. Все горелые. Дурная привычка использованные спички назад класть.
   - Глыба, спички давай!
   Глыба охапку сучьев на снег бросил и на меня уставился. Смотрел как-то странно, задумчиво.
   - Оглох, что ли? Спички давай!
   - А твои где?
   - Кончились.
   Глыба все смотрел на меня задумчиво и я уже заорал:
   - Спички давай!
   - Не ори, - сказал он тихо. - Нет спичек.
   Некоторое время мы так стояли, друг друга рассматривали. Не помню о чем я думал. Скорее всего ни о чем. Потом меня осенило. Патроны! Я достал патрон, снял рукавицу и стал выколупывать бумажный пыж. Я уже закоченел наглухо и гнулся только большой палец и ладонь, остальных пальцев я не чувствовал. Рассыпалась дробь. А я палочкой выкорябывал войлочный пыж, чтобы до пороха добраться. Скорее, скорее, пока рука не отвалилась. Пыж выскочил как-то неожиданно и весь порох рассыпался по снегу. Наверно, я ругался. Глыба тоже пытался до пороха добраться. Был бы бумажный патрон, можно было бы его ножом срезать. Медный не срежешь.
   Потом мы палили из ружей по бересте, надеясь, что она от выстрела вспыхнет. Бесполезно. Только в кино такие вещи получаются.
   Стемнело уже. Но было светло. Луна полная из-за сопок выглянула и как прожектором все вокруг осветила. В поселок мы не пошли, свернули на трассу. Авось на попутку нарвемся. Я одну руку за пазуху сунул, другую под локоть запихнул. Так мы шли, застывшие и скрюченные от холода. Я уже не помню, как мы на трассу вышли и совершенно не понимал, в какой стороне поселок, мне уже все равно было. Глыбе тоже на все наплевать. Но вот что удивительно. Страха я не испытывал никакого. Мы шли по обледенелой дороге и молчали. Вялость и сонливость на нас наползла. Честно скажу - мне уже сны настоящие стали сниться. Глаз я не закрывал, просто приходили мысли разные в голову, видения и вдруг оживали. То я в Москве очутился, в кино пошел. Начался фильм и я уже в нем живу. От танка с ружьем убегаю, а он вот-вот меня раздавит. Пропадает все... И я опять по дороге рядом с Глыбой волочусь. Потом опять куда-то проваливаюсь и оказываюсь на громадном пароходе. Солнце светит ослепительное. Рядом со мной красивая женщина стоит. За границей дело происходит. Я почему-то знаю, что женщина меня любит. И мне так хорошо, как никогда. Она ко мне прижимается, в губы целует... Я глаза открыл. Оказывается лежу. Глыба мне своей варежкой в морду тычет: Вставай! Вставай! А мне обидно, что он вместо девушки появился. Злость приходит, хочется ударить его. Я встаю и мы дальше бредем...
   ЗИЛ промчался мимо и метрах в пятидесяти затормозил. Мы к нему не спеша подходили и я, как сквозь туман, подумал: Странно, откуда-то машина взялась? Шофер нам дверцу открыл. Я в кабину полез, за мной Глыба. Мы на сиденье сели, а дверь с нашей стороны так открытой и осталась. Мы не понимали, что ее закрыть нужно. Чокнулись совсем. Шофер, молодой парень, сам на мороз выскочил, захлопнул ее за нами, на свое место сел, на нас уставился.
   - Застыли, мужики?
   Мы молчали.
   - Ну-ка хлебните.
   Дальше началось приятное. Я стал ощущать, как ко мне тепло резко возвращается. Огонь внутри загорелся, будто я бензина хлебанул и спичкой поджег. Быстро мы эти пятнадцать километров проскочили. Шофер нас у столовой высадил. Мы его напоследок облапили, обняли. Парень все смеялся: Гляди, мужики, больше не замерзай! Проводил нас до столовой и укатил.
   В столовой, жарко натопленной, люди раздетые сидели и все на нас покосились, как мы в полушубках, в шапках, с ружьями за спиной ввалились и за стол бухнулись. Потом мы похлебали горячие щи и совсем согрелись. Скинули полушубки, сидели жизнью радовались. Улыбались всем вокруг. И нам в ответ улыбались. Наверняка за пьяных приняли или за психов. Глыба сидел напротив, здоровый жлоб, зубы скалил и мне подмигивал. Ох и любил я его в этот час. Видно еще один брат сводный у меня объявился.
   Только к концу марта весна заторопилась. По ночам продолжали морозы буйствовать, зато днем солнце, словно сквозь увеличительное стекло жгло и снег топило. К ночи вода талая замерзала и поверх снега наст мраморно-ледяной нарастал. Ходить по нему - одно удовольствие, как по асфальту. Мы это солнце ослепительное, мартовское, словно манну небесную принимали. Раздевались по пояс, работали и загорали одновременно. С просекой к тому времени мы разделались, со складом ВВ разделывались другие бригады, а нам досталось монтировать трубы гофрированные. Трубы эти прокладывались под насыпью, где ручьи били или в распадках, чтобы не подмывало дорогу в половодье. Работа несложная. Сначала три железных сегмента болтами надо соединить. Получалось кольцо диаметром метра полтора. Затем эти кольца друг с другом скрепляли и вырастала длинная труба, на гусеницу высохшую похожая. После сборки всю эту конструкцию смазывали битумом. Вот это самая паршивая работа. Снаружи эту дуру еще можно было покрасить, но внутри?... Внутри, как в желудке у динозавра. Залезаешь во чрево с ведром расплавленной смолы и согнувшись пополам, начинаешь щеткой половой красить. Через минуту уже ничего не видишь из-за дыма вонючего, желтого. Задыхаешься, но щеткой машешь без остановки. Скорей, скорей, пока не одурел. Брызги расплавленные во все стороны плюются, в лицо жалят, только бы в глаза не попало. Через десять минут можешь смело выходить на свежий воздух. Потому что, если не выйдешь, тебя потом на носилках вперед ногами вынесут. На воздухе начинает шатать, в голове звон, а в горле перхоть, будто ты целый стакан осадка от вермута заглотнул. Смотрят на тебя, как на чудо с того света. Рожа в черных веснушках, глаза навыкате, рот открыт, язык торчит. Был у нас и противогаз. Только на холоде в нем не особо поработаешь. Кто в армии служил, знает. Да и через два очка стеклянных в таком дыму видимость и ощущения, как в шахте угольной, которую засыпало.
   Однажды к нам прораб пожаловал. Молоденький такой петушок, только-только из техникума вылупился. Подошел к трубе, пальчиком внутри провел, ротик скривил: Плохо работаете. Покрасьте еще разок. Не знаю, чего ему не понравилось. Мы честно работали, без халтуры. Витька Силантьев сказал: Милый, ты когда-нибудь с битумом дело имел?
   - Не имел. Это ваша работа. Вам за это зарплату платят.
   - А ты попробуй!
   Витька ему в руки щетку сунул и в трубу затолкнул. Мы выход загородили. Орал он, как резанный. Пожалели парня, выпустили. Он пальчик свой указательный на Витьку направил: А ты у меня сядешь. Витька его одной рукой за грудки сграбастал, тоже пообещал: Я сяду - выйду. А ты с концами ляжешь, - и крутанул легонько. Больше мы этого прораба не видели.
   С труб началась для нас десантная эпопея. К тому времени в Тынду нагнали всякой техники: западногерманские Магирусы, КРАЗы советские, японские Като. Приступили к отсыпке полотна. Сопки взрывали, раскапывали и грунт каменный вся эта вереница пестрых машин на просеку возила. Бульдозеры насыпь утюжили, в ровную ленту превращали. Сопки вокруг полотна пепельными карьерами покрылись, словно громадный ножик по ним резанул. Местность на глазах менялась. Мы уже ни глухарей, ни оленей не встречали. Разбежалось зверье. Мигрировало в отдаленные районы, куда еще человек-покоритель с аммоналом и самосвалами не добрался.
   Пора бы и нам отсюда... Нам тоже в дорогу хотелось. Опять в тайгу глухую, подальше от шума и грохота. Не скучали мы особо по цивилизации. К тому же была весна! Светило солнце, кровь нашу грело и она бродила, как в той банке с закваской хмельной, что у Сереги под койкой стояла. Ручьи с сопок прозрачных лились, журчали, мурлыкали. Запах мха, на талом снеге настоянный, в нос ударял, и голова кружилась, как от первой затяжки после недельного воздержания. Короче, была весна, хотелось в дорогу, желалось перемен... В середине апреля нашу бригаду забросили в тайгу.
   Мы мчались на легком вездеходе по берегу Геткана. На Геткане лежал лед, но уже сырой, набухший, изъеденный, готовый вот-вот взломиться. Вездеход чертиком подпрыгивал на камнях и кочках. В кузове, тесной железной коробочке, валялись вперемежку с нами: телогрейки, матрасы, ящики, лопаты, ломы, монтировки. Все дергалось, тряслось, громыхало, стукало. Единственное, что нам оставалось, это ругаться, что мы и делали.
   Можно было гнать и по реке. Да лед ненадежный. Возле самой Тынды Магирус провалился. Одна крыша оранжевая из полыньи торчала, как предупреждение.
   Только изредка наш вездеходик на лед сворачивал, когда скалы прибрежные огибал. Часа три нас мотало по кузову, а когда кончилась эта тряска, мы даже не поверили: Неужели приехали? Ждали, что сейчас опять рванет. Но нет. Вылазь! - из кабины голос бодренький раздался водителя нашего Саши Колобашина. Чтоб ему!... Танкист-стрелок! Водитель раздолбай...
   Примерно так мы по его адресу проходились, пока вылезали. А как вылезли, так сразу ему все простили.
   Сопки темно-зеленные волнами вокруг нас застыли. Река льдом белела, и лед на солнце искрился. Блики, как от битого стекла, глаза слепили. Сосны корабельные на сопку убегали и дятлы стучали в них морзянки свои. Рядом с вездеходом горстка оранжевых цветов пробилась. Одинокие точки оранжевые среди серых каменных обломков светились. Вот такой мы его впервые увидели, наш Двадцать Второй километр. Такой рай нам открылся. Посреди этого рая стоял вагончик, еще зимой сюда по льду завезенный. Наше жилье на три десантных месяца.
   Через два дня лед на Геткане треснул и пошел вниз. Мы не слышали грохота, спали, как мертвые. Днем просеку выравнивали, ушли далеко, только к позднему вечеру приплелись. Умотались вконец. Спать завалились без ужина, в одежде. Рано утром нас Глыба разбудил: Гремит. Слышите? Мы глаза протерли, прислушались. Действительно, что-то необычное: гул с реки доносился. Ледоход!
   Как по тревоге мы вскочили, к реке помчались. Разлилась река, бурлила. Льдины по ней, как лодки моторные неслись. Огромные льдины. Зрелище мощное. Совсем не похожее на тот ноябрьский ледоход, когда в футбол играли. Не стекла теперь по реке плыли, а куски сахара колотого неслись. Осколки монолитные, будто от ледника оторванные. Разной формы: кубы, пирамиды, конусы. Вся геометрия здесь присутствовала. Напротив того места, где мы стояли, затор образовался. Льдины друг на дружку со скрежетом наползали и застывали. Плотина из белых айсбергов на глазах возникла, мост понтонно-ледяной. С дуру мы полезли на тот берег. Ирен фотоаппаратом щелкала. Мы почти до середины добрались, дальше идти побоялись, назад повернули, еще раз народное изречение подтвердив: везет дуракам. Как только мы на твердую землю ступили, залп грохнул, как из пушек, и плотину снесло. Долго мы этим зрелищем любовались. Никак уходить не хотелось.
   В этот день мы так и не работали. Устроили себе выходной. Глыба с Ромой на охоту ушли. Меня звали, да я отказался. Мы с Вольдемаром на реке развлекались, льдины камнями обстреливали. Вольдемар командовал: По вражескому эсминцу! Бронебойными! Одиночными! Прицел 0-8. Трубка 7. Огонь! Вокруг вражеского эсминца вздымались водяные смерчи от разрывов. Все льдины обстреляли, правда, не потопили ни одной. Остальные над нами потешались, но потом и они в игру нашу втянулись. Саня Богомолов с Бугром на спор кидали: кто до того берега докинет. Мы все попробовали, даже Ирен не удержалась, камушек кинула под наш общий хохот. Саня выиграл. Несколько раз его камень на ту сторону приземлялся. Метал он классно. Камень из-под его руки с жужжанием вылетал, как из пращи.
   К обеду Глыба с Ромой прибыли, охотнички наши. Глыба сову поймал. Опять развлечение. Имя ей дал - Джульбарс. Мы полчаса ржали, успокоиться не могли. А когда он своего Джульбарса тренировать начал, нам совсем конец пришел. Из вагончика его команды доносились: Джульбарс, место! Место, Джульбарс! Фу, Джульбарс, фу!
   Кончилось это дело печально. То ли сова глупая попалась, то ли дрессировщик никудышный. Тяпнула она Глыбу за палец и он отдал своего Джульбарса на кухню, ужин из него приготовить. Ирен сову на волю в тайгу отпустила.
   Вечером мы с Ромой боролись. Рома на пять лет младше меня, но задиристый парнишка. Все налетал: Давай! Давай! Мы и дали. Вцепились мертвой хваткой друг в друга. Я на свою силу надеялся, крепко его зажал, думал пощады запросит. Но не запросил. Стойкий парень.
В нем древние татарские крови закипели. Тоже меня стиснул, будь здоров! Не вздохнуть! Тут и во мне славянские предки проснулись: ...долго в цепях нас держали, долго нас голод морил... Долго нас разнимали. Чуть друг друга не придушили. Я смотрел на Рому, Рома на меня и мы никак не могли понять, что с нами случилось.
   - Ты чего не отпускал?
   - А ты?
   - Ждал, когда сдашься!
   - Я тоже!
   Для остальных наш разговор - ржачка очередная. Посмотрел бы я на них под Роминым захватом...
   Перед сном Вольдемар мучил гитару и нас заодно. Пел разбойничьи песни под только что изобретенные аккорды. Мы ему тоже пакость устроили. Знали, что он в кровать с разбега заскакивает, как ковбой на боевого коня. Две досочки с его нар убрали, реечками тоненькими заменили. Вот грохоту было, когда он очередной свой бросок совершил. До поздней ночи из затерянной посреди тайги и неба крохотной железной коробочки слышался хохот человеческий.
  
  
  
  
  
   Привет, братишки! Извините, что долго молчал. За это время всяких событий случилось... Не знаю с чего и начать. Сейчас мы сидим в десанте на 22 километре. Место так называется посреди тайги. Никого вокруг нас нет, только одни глухари летают и медведи ходят, как хиппари по Калининскому проспекту. Мы их приручаем и они за нас всю работу делают: деревья пилят и в штабеля аккуратно укладывают. А на днях к нам пришел Снежный Человек. Он недалеко от нас мамонтов пасет. Обещал нам шерсти принести в обмен на солярку. Мы из этой шерсти джинсовые костюмы шить будем. Так что, когда приеду в Москву, вы меня не узнаете. Серега жив и здоров, только по-человечески разучился говорить. Долбит, как попугай: Твоя мать! Твоя мать! Но я понимаю этот язык. Это он вам привет сердечный шлет. Сколько нам еще здесь торчать, никто не знает. Так что дичаем и звереем помаленьку. Выберите время, напишите, что в цивилизации делается, пока я еще читать не разучился. Ваш Витька.
  
   Я написал письмо в Москву. Через час мы с Вольдемаром отправляемся на КРАЗе в Тынду за соляркой. Солярка нам нужна для трелевщика, который уже три дня торчит перед глазами мертвой железякой, на нервы действует. Он стоит, а мы бревна таскаем, в штабеля укладываем. Ругаемся на весь свет.
   КРАЗ к нам пробился через болото. Шофер Толик обмотал цепями колеса, что-то вроде вездехода соорудил. Отчаянный малый. Ничего ему не стоило в болоте увязнуть. Мог и не ездить. Гравийная дорога на пятнадцатом километре кончалась. По всем правилам ему нас там дожидаться. Но вот не поленился, цепи накрутил, не побоялся в болоте застрять. Спасибо ему.
   Как мы ехали, не расскажешь. Толик на полном газу по своей же колее гнал. Главное, не останавливаться, тогда забуксуешь, а забуксуешь, значит завязнешь. Вот он и рвал, машину не жалел. Нас в кабине мотало. Я боялся, только бы башкой лобовое стекло не разбить. Двумя руками в приборный щиток упирался. Вольдемар в дверцу одной рукой вцепился, другой меня обнял. Толик чуть вперед к баранке наклонился. Весь собранный, сжатый, как пружина автоматная. Движения быстрые, четкие. Взгляд вперед устремлен. За всю дорогу - ни слова. Даже не ругался, как в таких случаях принято.
   Конца и края этому болоту не было. Наконец, выскочили благополучно на проселочную дорогу. Здесь Толик на спинку сиденья откинулся, расслабился, сказал просто: Все, братишки, проскочили. Мы с Вольдемаром вздохнули с облегчением. Как оказалось, напрасно. Недалеко мы уехали. В шести километрах от Тынды мост деревянный через одну из речушек провалился. Вода вешняя насыпь подмыла, он и рухнул. С обеих сторон машины скопились. Мы тоже встали. Толик мотор заглушил, пошел смотреть, что там творится. Речушка небольшая. Летом ее, наверное, переплюнуть можно запросто. Теперь нет. Вода поднялась, поток бурлит, насыпь под мостом подмывает. Бульдозер свежую землю ковшом подгребал, обрывистый край сглаживал. Ремонтная бригада что-то в бревнами мудрила. Глухо дело. Не скоро движение откроют. Хорошо, если к вечеру. Брода поблизости не видно. Да через такой поток вряд ли кто рискнет проскочить. Вода машину запросто опрокинет.
   Постояли, посмотрели. Толик к бульдозеристу подошел, что-то сказал ему. Что-то интересное сказал, потому что бульдозерист даже из кабины вылез. Нам не слышно было о чем они говорили, двигатель работал у трактора. Мы только увидели, как бульдозерист пальцем у виска покрутил, опять в кабину полез. Толик нам рукой махнул: В машину! Мы с Вольдемаром ничего не понимали, а когда поняли уже поздно было. Бульдозер съезд к реке расчистил. Толик решил свой КРАЗ с насыпи разогнать и таким способом поток пробить. Если КРАЗ скорость приличную наберет, на том берегу окажемся, если нет - поплывем по дну до самой Тынды. Перед броском нам Толик сказал:
   - Если боитесь, лучше выйти. Между нами останется.
   Мы ничего не сказали и он педаль газа выжал. Рванулся КРАЗ вниз по откосу, врезался в поток. Кабину водой захлестнуло. Я кожей почувствовал: машину заносит, разворачивает! Но поздно. Передние колеса того берега коснулись. КРАЗ медленно из воды выполз, как животное ископаемое. Мы даже испугаться как следует не успели. Водители других машин нас приветствовали, руками махали. Толик им тоже на прощание помахал и мы дальше покатили.
   Возле почты он нас высадил, сам в мехколонну поехал. Договорились возле склада встретиться.
   Опустили мы наши конвертики с приветами в синий ящик и пошли проведать свои вагончики. Я сначала к доктору заглянул. Очень мне хотелось ее увидеть. Нет никого. Пусто. Все ушли на рабочий фронт.
Ну что же, не судьба, в таких случаях говорят. В нашем вагончике Колька Десант в койке валялся, книгу потрепанную читал. Ну точно, моя книжка, про того вора благородного.
   - Привет, бездельник!
   Он на меня покосился:
   - Ты откуда?
   - Из Сочи, личным самолетом.
   - Не заливай, вы на 22 километре сейчас.
   - Мы на 22 километре, а ты на каком?
   - Бюллетеню, Вить, ангина у меня.
   - Чего же ты лежишь? Не знаешь как ангину лечить. Давно бы в магазин сбегал.
   - Все. Завязал. Женюсь скоро. Если хочешь, там под столом стоит. Я не буду. Людмиле не нравится. Книга вот интересная, не оторвешься.
   Выпалил он всю информацию и умолк. Все-таки мелкую пакость я ему устроил.
   - Можешь не читать. Там последних пяти страниц не хватает.
   Он только с досады рукой махнул.
   Вышел я из вагончика, пошел Вольдемара искать. Пора было на склад за соляркой идти.
   На складе попотеть пришлось. Таскали солярку ведрами из цистерны, бочку железную наполняли. Разлили половину, дырка в бочке маленькая. Кое-как наполнили одну, провоняли до костей. Еще три таких бочки налили, когда КРАЗ подъехал. Из кабины незнакомый мужик вылез.
   - Давай поживей, некогда мне.
   - А Толик где?
   - В роддоме ваш Толик. Жена рожает.
   Кое-как мы эти бочки полутонные вдвоем в кузов по доскам вкатили. Шофер стоял, морда, нас поторапливал: Скорей, скорей, времени нет. Хоть бы пальцем пошевелил, помог. Зато, пока мы ехали, он нам всю дорогу проповеди читал.
   - Почему бардак в стране? Дисциплины нет. Каждый должен свое место рабочее знать. Своим делом заниматься - от сих, до сих. Если грузчик - грузи. Если лесоруб - руби. Если шофер - крути баранку. Если начальник - командуй. А у нас как? Грузчик пьет - шофер грузит. Лесоруб пьет - инженер рубит.
   - А если шофер пьет? - я его спросил.
   - Ха. Шоферу пить не положено. Права отберут.
   Хитрый тип попался.
   Мост через речку восстановили. Мы с Вольдемаром одновременно в то место посмотрели, где наш КРАЗ проскочил. Поток мутный ревел, бесновался. Поняли: второй раз ни за что бы не решились. Шофер продолжал свои лекции читать. Тоже деятель. Интересно, - подумал я, - вот застрянет он, а мимо лесорубы проходить будут. По его философии они ему скажут: Выбирайся сам, дядя, это не наша работа, машину таскать. Наше дело лес валить. Что он тогда запоет? Наверно что-нибудь в таком роде: Ребята, мы все одна большая семья, все русские. Сегодня вы мне помогли, завтра я вам. Или еще чего придумает. На пятнадцатом километре он машину остановил.
   - Все, выгружай бочки.
   Мы на него уставились.
   - Ты чего, друг, вот же колея. Толик сегодня по ней проезжал.
   - Не знаю, где там Толик проезжал. Он вообще чокнутый, ваш Толик. Энтузиаст. Кончилась дорога. Выгружайся.
   - Куда мы с этими бочками? На себе тащить?
   - Мне какое дело, тащите на здоровье.
   - У тебя в путевке 22 километр значится.
   - Мало ли что там понапишут сдуру. Нет дороги. Все. Выгружайсь!
   Я понял, уговаривать его бесполезно. На таких уговоры не действуют. Таких словами не прошибешь. И Вольдемар это понял. Внутри у нас уже закипало.
   - Вот что, друг. Мы тебя сейчас из машины выкинем. П...й накидаем и сами доедем.
   Он понял: шутки в сторону. Мы его перед фактом неизбежным поставили: тайга, ни души вокруг, жаловаться некому. Кулаки у нас чесались, это он тоже своим носом чувствовал.
   - Ну ладно, поехали.
   Ругался он по черному, но это так, чтобы свое отступление загладить. Так ему легче. С проклятьями он на колею болотную вырулил. Через двадцать метров машина забуксовала. Шеф во всю глотку завопил:
   - Отвечать будете, заразы! Машину утопили, угрожали действием, посажу сволочей!
   - Кончай орать, - Вольдемар ему сказал, - ты бы лучше ехал быстрее.
   Мы доски с кузова сбросили, под колеса подложили. Раз-два взяли! Выскочили. Шеф из кабины пролаял:
   - В кузов лезьте, бочки держите, они мне все борта помнут.
   Мы с Вольдемаром в кузов полезли. Кузов у нашего КРАЗа не совсем обычный был, не как у самосвала. Представлял собой куб железный с высокими бортами. Посреди бочки лежали полутонные. Мы под них доски подсунули, чтоб не катались. Интересно, как мы их держать будем?
   Тут машина рванулась и мы по болоту помчались. Только теперь до нас дошло: этот гад нам харакири устроил. Начихать ему было на борта помятые. Он с нами посчитаться решил. Бочки в разные стороны швыряло и нас вместе с ними. Мы увертывались, как могли. Главное не угадаешь, куда они при очередном толчке ударят. Одна рядом с моей ногой в борт врезалась. В стальной стенке вмятина с кулак. Так бы ногу пополам и перебило. Вольдемар по кабине стучал. Бесполезно. Попались мы. Заперли нас как кроликов с волками в одной клетке. Мы пробовали на бортах виснуть, ноги поджимали. Да разве удержишься? Машину бросает. Долго не провисишь. Вольдемар даже попробовал на кабину залезть. Не удержался, чуть в болото не слетел. И досками мы пробовали бочки зажать. Чуть самих этими досками не придавило. Тогда мы прыгать решили. Но в это время остановился КРАЗ. Видно до этого гада дошло, что может угробить нас и отвечать придется. А может решил, что хватит наше терпение испытывать. Правильно решил. Если б с одним из нас что-нибудь случилось, он бы точно калекой остался.
   Дверца кабины открылась. Шеф как ни в чем не бывало, крикнул:
   - Вылазь, друзья, приехали!
   Мы через борт выглянули. КРАЗ у нашего вагончика стоял на
22 километре. Никак не пойму какая штука со временем случилась?
В опасных ситуациях время растягивается. Здесь оно наоборот сжалось. Но пускай психологи над этим феноменом головы ломают. Наши целы остались, и ладно... Не стали мы шефу морду бить. Он хитро все рассчитал. Мы же добровольно в кузов полезли. К тому же советовали ехать побыстрей. К таким не подкопаешься. Я тогда крепко запомнил: самая большая подлость, это даже не та, которая бедствия несет и люди гибнут. Самая большая подлость эта та, которую нельзя доказать.
   Приближались майские праздники. Нашу бригаду премировали за первое место. Обещали двоих послать в Москву за казенный счет: на доску почета в горкоме фотографироваться. Наплевать нам было на это фотографирование. Вот в Москву съездить каждому хотелось. Не насовсем. Так, поглядеть одним глазом и назад. Так уж мы устроены. Бежим, не оглядываясь от суматохи городской, затем в эту же суматоху тянет, опять бежим, опять возвращаемся. Дергаемся в разные стороны. Ищем свой пятачок земли райской. Васька однажды хороший тост сказал: Выпьем за то, чтобы было куда уехать и куда вернуться. Помолчал и добавил: Только неизвестно, что лучше.
   Вот двоим из нас представилась такая возможность - узнать, что лучше. Кому ехать? Вот в чем вопрос. По этому поводу целая драма разыгралась. Жили мы дружно, по-братски. Работали - потели. Желудки наши одну и ту же пищу переваривали, в общем котле приготовленную. Спали под одним потолком. И, вдруг, надо двоих лучших выбирать. Я потом понял: это испытание на наши головы сверху снизошло. Экзамен на вшивость. И экзамен этот мы позорно провалили. Каждую кандидатуру по косточкам разносили, обгладывали. Поначалу решили жребий кидать. Бумажки с крестиком из шапки вытягивали. Выпало ехать Вовке Фину и Сане Богомолову. Но Вовка у нас в бригаде недавно. Загвоздочка вышла. Аннулировали первые выборы, заново жребий кидали. Теперь спички тащили. Две короткие Шуре Вологодскому и Ирен достались. Тут уж Саня Богомолов возмутился. Он-то по первому жребию выиграл. Перегрызлись друг с другом хуже собак цепных. В конечном итоге сообщение пришло. Две женщины из планового отдела в Москву поехали, две передовицы бухгалтерские. Так нас и надо учить, дураков, пока не поумнеем. А поумнеем, судя по всем признакам, мы не скоро, ох не скоро.
   На праздники надумали в Тынду ехать, там отмечать. Развеяться решили от грустных мыслей. Но двоих пришлось оставить на всякий случай: мало ли что. Оставили меня с Вольдемаром. Витька Силантьев сказал:
   - Вы характерами сошлись. Тем более недавно в поселок за соляркой ездили. Сама судьба вам оставаться.
   Не знаю, судьба не судьба, а несправедливость налицо. Мы возражать пробовали:
   - Нечестно. Жребий кинем!
   Но нас быстро успокоили:
   - Хватит, накидались уже! - с тем и уехала наша гвардия.
   А мы с Вольдемаром тухнуть на Двадцать Втором километре остались. Поскучали немного, пообижались. Решили от скуки вагончик лозунгами расписать. Праздник все-таки. Краски у нас не было. Битум растопили. Нашли местную газету БАМ за 18 апреля и принялись все заголовки с нее печатными буквами на вагончике выводить: На ударный труд зовет субботник!, Праздник труда!, Дали слово, решили единодушно, вполне реально, Цифры впечатляют, Встречай нас, Тында, Так оно и будет, Больше активности!, Трудная победа!
   Неплохо получилось. Хотели еще и трелевщик расписать, но тут меня другая идея озарила. У нас щит здоровый валялся, из досок сколоченный. Остался от опалубки. Мы его перед вагоном к дереву приколотили и такую надпись на нем вывели: Стой! Опасно! Зараженный участок! Сибирская язва! (Нехорошо, конечно, получилось. Выходило, что язва к лозунгам имела прямое отношение). Для верности мы еще несколько табличек фанерных с предупреждениями вывесили. Кто теперь сюда сунется? Если только сумасшедший или неграмотный. Для неграмотных мы специально череп с костями под надписью нарисовали, как печать поставили. Кончилось наше заточение! Прощай, Двадцать Второй километр! В путь! Вперед на Тынду!
   Светит солнце! Накалилось колесо небесное. Печет, жарит. Бьют лучи огнеметным веером. Взрываются сопки розовым цветом! То расцвел багульник. Ветерок шалопутный гуляет, бродяга, разносит по миру острый запах хвои, сухой травы и прелых листьев. Клек! Клек! звучит песня в вышине. Ровная стрела из серых точек в синем океане - гуси летят на Север. Первая мушка сонная, пьяная низко жужжит, крылья пробует. Мягко ступают резиновые сапоги в вечноцветущий мох. Ямки от следов быстро заполняются болотной водой. Мы шагаем в Тынду!!!
   Быстро шагаем, почти летим. Сами себя гоним, торопим и не знаем почему. Хочется в Тынду. А что в этой Тынде такого особенного? Ну придем. Праздники отметим, выпьем кто сколько сможет, песни поорем, на танцы сходим, в кино. Ничего нового мы там не увидим. Однако шпарим на всех парусах, даже не заметили, как болото проскочили. По твердой насыпи идти приятно. Ноги после мха воздушные. Не чувствуешь их, летишь в метре от земли.
   Чья это там фигура долговязая маячит? Кто-то тоже в Тынду чешет. Окликнули. Так и есть, Боря Борин в цивилизацию несется.
   - Привет, Боря! Ты откуда взялся?
   Переминается с ноги на ногу этакий ребенок метр восемьдесят.
   - Из Кувыкты.
   Это значит он уже километров двадцать отмахал. Лихо. Боря Борин из чудаков. Их у нас в отряде несколько. Например Миша Исконников бензопильщик-революционер. Личность запоминающаяся. Природа его ростом обидела, зато стержень в него воткнула несгибаемый из никеле-титановых сплавов. Любопытное он зрелище представлял, когда на просеку топал. Маленький мужичок в телогрейке до колен, в кирзовых сапогах, с бензопилой на голове. Наши хохмачи ему с ходу прозвище придумали - Миша Железные Трусы. Я по наивности тогда спросил: А почему железные? - А чтобы ветром не сдуло. Но это его внешность, внутри-то он совсем другой был. На собраниях в сторонке не отсиживался, резал во весь голос, панику на руководство своими вопросами наводил: Где обещанное самоуправление, я хочу знать? Почему нам не доверяют? Где демократия? До каких пор, скажите на милость, нас будут держать за мальчиков? Пора заменить некоторых руководителей, не справляющихся со своими обязанностями!
   Вот Боря Борин тоже личность примечательная, хотя полная Мишина противоположность. Ростом его природа не обидела, зато стержня приличного не всадила. Мнения свои по спорным вопросам Боря, примерно, так выражал: Я не знаю... хотя, конечно... очень может быть... разумеется, наверно. Одна странность в нем имелась. Никто никогда не слышал от него матерного слова. Ребята подначивали: Боря, ругнись, отведи душу! Боря морщился, будто у него зубы выдирали, глаза прятал: Нет... зачем... не надо. Я знал почему он не выражался. На него книги так воздействовали. Боря болел книжной лихорадкой. Собирал он их томами, брошюрами, стопками, пачками. Всю зарплату на них грохал. Полвагончика ими успел набить. Преуспел в этом деле. Но топором так и не научился работать. Корпусом при рубке махал: выпрямится, перегнется пополам, ударит... и в таком духе. Советовали ему: Боря, руками взмахивай, с оттяжкой, так же легче! - Ничего, ничего. Мне так удобней.
   Я никак не понимал, почему он в Сибири оказался? Держался застенчиво, работал неуклюже. Смеялись над ним открыто, потешались. Он, наверно, свою неуклюжесть чувствовал, руки длинные все пытался спрятать, улыбался через силу, головой кивал. Защититься пробовал от насмешек таким нелепым способом. А может и хорошо, что он такой неловкий был. Ловких у нас и так хватало...
   В Тынду Боря шагал на репетицию. Вечером в клубе премьера спектакля Как это начиналось. Вольдемар старательно из него выпытывал, какую роль в спектакле Боре доверили. Боря делал загадочное лицо и отмалчивался.
   На двенадцатом километре нам повезло. Магирус остановился. Оставшуюся дорогу ехали, как в такси. Кабина у Магируса просторная, на специальных амортизаторах подвешена. Совсем не трясет, покачивает плавно, как на качелях. Стекло лобовое от коленок начинается. Обзор стопроцентный. Внутри все кожей обтянуто, сидеть неловко, что если запачкаешь? А кнопочек разных на пульте, лампочек, индикаторов - больше чем на ЭВМ. Шофер грузин попался. Разговорчивый. Приехал на БАМ с 17 съездом. На родине дом двухэтажный, машина, гараж, виноградник - бросил все, сбежал. Рассказал нам свою историю, песню запел. Слова народные, музыка национальная:
   Ай скажите, ради бога.
   Где железная дорога?
   Мне сказали на вокзале.
   Оказалось - на базаре!
   Понравилась нам песня. Быстро мы ее разучили, хором стали петь. Веселый малый грузин. Странно, грузин, а глаза голубые. Жаль, что так быстро до Тынды доехали.
   В Тынде нам Бугор разгон устроил: Вагончик бросили, трелевщик! Обормоты! Вольдемар о сибирской язве доложил. Успокоился Витька, понравилось ему наше изобретение.
   - Не проболтайтесь только! Назад вернемся, ребят разыграем!
   Вот и все разгоны за самоволку. За что мы и любили его, Бугра нашего. Вечером всем отрядом мы смотрели спектакль Как это начиналось. Ребята, конечно, не профессионалы, но играли правдоподобно, не переигрывали. Ничего удивительного в этом нет. Наверно, просто играть самих себя. Поборол неловкость, когда на тебя пятьсот человек глазеют и делай на сцене то, что в жизни делаешь. Правда некоторые эпизоды из этой жизни явно приукрашены. Пропагандой дешевой попахивало. Особенно, когда все герои на сцену вышли, кто с топором, кто с пилой, кто с лопатой, и со словами: Веселей ребята. Выпало нам, строить путь железный, а короче БАМ - в современном балете стали изображать, как мы в тайге ишачим. Я все Борю Борина высматривал. Вдруг он откуда-то сбоку вынырнул, на плече не то бревно, не то кол березовый нес. Через всю сцену прошагал и скрылся. В зале смешок раздался. Герои продолжали топорами и лопатами под музыку размахивать. Через секунду Боря опять с колом вышел. Опять через всю сцену пошел. Тут уже многие не выдержали, засмеялись. А когда Боря третий раз возник, весь зал уже вповалку лежал...
   Так получилось, что Боря в этом спектакле главную роль сыграл. Никто потом не помнил: о чем герои говорили, какие действия совершали, но вот Борю с колом запомнили все.
   После спектакля я известие получил: доктор сообщила, что у нее ребенок будет. Я, наверно, в этот момент то же самое испытал, что вон та сопка напротив, когда ее взрывом шарахнуло и она в ровное место превратилась. Нет, не испугался. Чего пугаться? Ребенок, так ребенок, что тут такого? Просто неожиданно все получилось, внезапно. Хотя не мальчик уже. Мог бы догадаться, чем такие вещи кончаются. Разбросало меня после взрыва на мелкие кусочки... Что дальше будет? За свободу за свою я готов был драться, но свободу, вроде, у меня никто не отбирал. Доктор так и сообщила: У меня будет ребенок. Не сказала у нас. Ломалась моя голова. Никак я не мог кусочки в одно целое сложить.
   Ночью мне сон приснился: Мы с Серегой по пирсу бежим. Темно вокруг, ночь. Пирс бетонный, мокрый и скользкий. Тусклый свет его освещает. Мы бежим, как будто знаем, что наше судно где-то отчаливает, и времени у нас не осталось, опаздываем. Вдруг натыкаемся на что-то. Посреди пирса человек мертвый лежит. Остановились мы, вдвоем его подняли, стали искусственное дыхание делать. Очнулся мертвец. Оказалось пьяный был. Мы дальше побежали, но я уже чувствовал, что не успеть нам. И точно. Кораблик наш в море стоял, огоньками светился. И шлюпка последняя с людьми от пирса отходила. Серега впереди меня бежал и с ходу в эту шлюпку запрыгнул. Я замешкался, мне страшно стало. Что если не допрыгну, в воду черную упаду? А в шлюпке ребята сидели, друзья мои с разных лет: Толик из детства, Славка и Леха с армии, Васька Тимохин однокашник, еще кто-то. И все они мне руки протягивали. Я решился, прыгнул, как будто в бездну падал. Долетел. Они меня за руки подхватили, обнимать стали. Успел! Никогда я так счастлив не был. Заплакал от радости во сне...
   Среди ночи я встал, слезы вытер. Ребята крепко спали, посапывали в темноте. Стараясь не шуметь, я тихонько оделся, достал ружье, патроны в карман сунул и на воздух вышел.
   Тишина стояла необыкновенная. Дизель и тот отключился. Ночной воздух в себя запах багульника вобрал, и загустел, вот-вот в тесто сдобное превратится. Я подумал: Днем солнышко из него плюшек напечет, и на Север пошел, вернее, стал на Северную сопку подниматься. Захотелось одному побродить, обдумать все хорошенько. Кустики и деревья из темноты чернели, как зверюшки из страшных сказок. Медведями и рысями нас пугали. Говорили, что полно их в тайге. А я медведя живого только у геологов один раз видел, и то медвежонка маленького. Смешно он на задних лапах сидел, а в двух передних помидор соленный держал, прям, как ребенок погремушку. Или зимой на реке вездеход дизельный остановился. Мостоотрядовцы ехали. Из вездехода собака выскочила. Мостоотрядовцы за ней гоняться стали: Волк! Назад, волк! Мы подумали, собаку так зовут. Оказалось, что волк настоящий, правда ручной. В дизельном вездеходе вибрации сильные. Вот он, бедняга, и выскочил, очумел от шума. Шлемофона на него не наденешь. Насилу поймали...
   Я по камушкам вверх карабкался, за кусты цеплялся. Выше деревья стали реже попадаться. У самой вершины пропали совсем. Вершина голая оказалась, на плоский блин похожа. Посреди валун каменный, как монумент торчал. Я на него залез, сигареты достал. Закурил, вверх глянул...
   В черном небе звезд понатыкано в неимоверном количестве. Посреди Млечный Путь дымкой высвечивался. Внизу поселок огоньками горел. Ничем они друг от друга не отличались, звездочки эти небесные и земные. Даже мой огонек от сигареты такой же звездочкой светился...

0x01 graphic

   В детстве это со мной случилось. Жили мы тогда на Красных Воротах. Окошко нашей комнатки прямо на Садовое кольцо выходило. Любимое место у окна. На подоконнике фишки деревянные, доминошные - игрушки мои. Я из них домики строил или в матросиков играл.
И все в окошко смотрел. Интересно! Дома гранитные, серые напротив. По Садовому кольцу машины едут, люди идут. Иногда корову на Колхозный рынок прогонят. Иногда лошади фургоны с ящиками везут. Никогда эта картина в окошке не стояла на месте. Все двигалось, перемещалось, шумело. Такая механическая река в гранитных каньонах гудела Почему механическая? Сам не знаю, откуда это чувство взялось. Только казалось мне, что все это не настоящее, не живое. Будто кто-то специально для меня это сделал. Ну, как декорации в театре. И в этом театре я один живой сидел, зритель, а остальные люди, как куклы заводные. Вот такая хитрая игра получилась. Я один живой, остальное все игрушечное. Наверно дико, но мне казалось тогда, что мать и отец тоже механические. Кто-то их слепил для меня. Я на них, как на рыбок в аквариуме смотрел.
   Однажды к нам во двор лошадь привезла ящики с пивом. У нас во дворе, в подвале пивная была. Я на морду этой лошади загляделся. Здоровенная такая голова. Жевала она свою жвачку, или, как там ее, удила. Она жует, а у нее под кожей все переливается: мышцы ходят, желваки перекатываются, глаза моргают, губы волнами двигаются, каждый волосок на морде шевелится. Лошадь жует, жует, и меня, как громом шарахнуло. Живая! Голова живая! И пошла цепная реакция. Пошло это ЖИВОЕ на другие вещи переходить. Сели обедать. Отец мой ел всегда смачно, не чавкал. Набьет рот, сомкнет губы, пережевывает. И точно такая же мимика, как у той лошади. Я ему тогда с восторгом так и выдал: Пап, у тебя лошадиная голова! Они все засмеялись. Они ничего не поняли. Я же сделал открытие, что отец тоже живой...
   Долго я на камне сидел, курил. Светать стало. Звездочки на Востоке гасли потихоньку. В уходящей темноте постепенно очертания местности проступали, как на фотографии в растворе проявочном. Внизу река змейкой коричневой изгибалась. Сопки дальние из-за дымки на горизонте возникали. Первая птичка чирикнула, села на камень рядышком. Поговорить ей захотелось. По имени назвала:
   - Вить! Вить!
   - Ну, что пичуга, хорошо тебе живется?
   - Вить! Вить!
   - Летаешь, где хочешь, свободой наслаждаешься!
   - Вить! Вить!
   - Глупая птица. Ничего не понимаешь!
   - Вить! Вить!
   Я еще раз огляделся. На Востоке полоска оранжевая зажглась. Звезды погасли, только огоньки в поселке продолжали светиться. Одинокая машинка игрушечная, букашкой по тракту ползла. Пора дальше двигать. Я спрыгнул с камня и пошел вниз, на Север, подальше от жилья...
   Здравствуйте дорогие братишки! Пишу вам после сильнейших переживаний. Поэтому заранее извините за корявый почерк - руки трясутся, в коленках дрожь. Вчера нас давили настоящей машиной. Еле живы остались. А получилось все так... Возвращались мы вчетвером с концерта: Боря Борин - чудо наше отрядное, Вовка Рыло - куплетист, Саня - стропальщик и я. Идем мирно, никого не трогаем. Навстречу машина едет, Москвич-пикап, в котором почту возят. Саня возьми и проголосуй. Оттуда шофер вылез, пьяный в усмерть. Вам куда? Саня ему объяснил. Мы сказали, что пешком пойдем, с пьяным не поедем. Но Саня уговорил. Тогда этот шофер объявил, что с нас по трояку возьмет. Он или чокнутый, или алкоголь его памяти совсем лишил. Забыл, что у нас на БАМе бесплатно ездят. Ладно, сели мы. Саня в кабину, а мы в этот скворечник железный без окон, без дверей. Вернее двери были, да только снаружи запирались. Вообщем, камера смертников. Поехали. Темно, бензином воняет. Машину из стороны в сторону заносит и нас вместе с ней. У Рылы гитара при себе была, он на нее случайно в темноте сел. Мы с Борей треск характерный услышали. Хорошая была гитара! А потом Борин магнитофон затрещал, японский. Но тут машину крутануло, и мы поняли, что падаем. Долбанулась она задним буфером в забор. Хорошо не в реку. И оказались мы запертыми. Двери не откроешь, забор метает. А тут этот гад пьяный газовать стал. Нам совсем капец пришел от выхлопных газов. Боря уже сознание терял. Мы ногами в дверь уперлись: раз-два взяли! Хорошо Саня под машиной пролез, замок открыл. Кое-как приоткрыли одну створку. Вылезли по очереди на свежий воздух. Потом и машину вчетвером на дорогу вытолкали. Так вот, после того, как чуть нас не угрохал, этот пьяный водила (на букву м) деньги с нас за проезд потребовал. Рыло отдал мне свою сломанную гитару и сказал спокойно: Ребята идите. У меня деньги есть. Я ему сейчас за все заплачу. Мы пошли. Впереди Боря с Саней, за ними я. Сзади удары послышались. Это Рыло за поездку расплачивался. И вдруг двигатель взревел. А дальше, как в детективном кино все замелькало. Сначала машина на Рылу покатила. Он, как тореадор, в сторону отскочил. Потом на меня. Я уже в кювете валялся. Быстро в него прыгнул, сам не заметил как. Машина на Борю с Саней неслась. И тут они друг о друга споткнулись. Ну Саня стропальщик, он привык от грузов уворачиваться, покатился в кювет.
А Боря, лопух, так и остался лежать. Я подумал: Капец Боре, - и сердце екнуло. Но счастливая у него судьба. Чудом жив остался.
В сантиметре от него машина проехала. Тут у Москвича мотор заглох и мы к нему кинулись. Рыло вытащил шофера, а тот плачет, уже не помнит ничего. Бормочет что-то невнятное. Рыло его стукнул пару раз вполсилы, чтобы в чувство привести, промахнулся, в Саню попал. Ничего, бывает. Главное, все живы остались.
   Если я когда-нибудь вернусь живой из этих гиблых мест и с деньгами, завалимся мы в шикарный ресторан. Вернее купим его на всю ночь. И всю ночь мы с Серегой будем рассказывать вам о наших приключениях. Мы будем пить только самые дорогие коньяки и есть устриц, запеченных в черной икре. Крепко вас обнимаю. Ваш Витька. Р.S. Да, чуть не забыл. Я женился.
   Уехал Васька. У него двойня родилась, две девчонки. Он это известие мужественно воспринял. Перед отъездом сказал нам весело: Держитесь здесь. Слюни не распускайте. Концы не поотморозьте. А перед тем, как в автобус садиться, ко мне подошел: Так и не понял, что ты за человек? С одной стороны, как все - работяга. С другой, вроде не своим делом занимаешься. Мечется в тебе что-то. Ты не обижайся. Я прямо сказал, что о тебе думаю. И в автобус сел. Больше я его не встречал.
   Совсем опустел наш вагончик. Колька Десант в Якутзолото подался, на прииски. Расстроилось у них с Людкой. Братья Гавриковы (невероятно) в один день женились, в общежитие перебрались. А мы с Серегой продолжали на Двадцать Втором километре вкалывать. Только изредка наш пустой вагончик навещали.
   Жизнь наша на Двадцать Втором километре шла своим чередом. Дни, как в догонялки играли, бежали друг за дружкой. Лето пришло жаркое, душное. Ртуть на термометре где-то на плюс 35 застревала.
В интересное место мы попали: зимой морозы чукотские, летом жара туркменская, а под ногами, в земле, панцирь ледяной - мерзлота вечная. Одного я не понимал. Как в такие космические морозы личинки комариные выживают. Расплодилось этой пакости мерзкой, тучами. Днем эти тучи гудящие на болотах отсиживались, отдыхали. Чего про нас не скажешь. Днем нас слепни обрабатывали. Только разденешься в этом пекле, они тут как тут. Наглые гады. Садятся и тут же впиваются. Привыкли безнаказанно кровушку оленью сосать. Одно спасенье от них - вертеться без остановки. Да разве повертишься, когда бревна таскаешь? Бревна мы с просеки убирали. Оттаскивали к краю и складывали их в штабеля. Трелевщик поломался и, видно, навсегда. Ржавел под синим небом, бедняга, в металлолом превращался. Кстати, весной, когда мы после праздников на Двадцать Второй километр вернулись, не нашли его. Угнали. Не помогла Сибирская язва. Витька Силантьев раздолбал нас с Вольдемаром по кусочкам и на поиски отправил. Нашли его за два километра. По следам поняли: трелевщиком из болота трактор вытаскивали. Недолго он у нас поработал. Сначала шестеренки на лебедке полетели, а потом и двигатель сдох. Так что бревна мы вручную ворочали. По парам разбились и таскали эти стволы убойные. Я работал в паре с Вольдемаром. Нормально сработались. Роста мы одинакового и по комплекции тоже друг другу подходили. Вот Шуре Вологодскому, мыслителю нашему, не повезло. Он в паре с Вовкой Фином работал. Шура долговязый, худой. Фин наоборот низенький, коренастый. Не повезло еще в другом. Фин, первый спорщик в бригаде. Никто не помнил, сколько он нам бутылок проспорил по разным поводам. Но в силу своей природной хитрости, Вовка так умел поставить дело, что мы этих бутылок никогда не видели. И ведь знали мы его, как облупленного, но все равно на спор шли. Вот и сейчас он Шуру заводил:
   - Шур, а слабо тебе одному бревно унести?
   - Слабо. Хватит болтать, хватайся, давай.
   - Нет, серьезно, смог бы ты его один поднять?
   - Ну смог бы. Дальше что?
   - Ладно. Поднять ты его поднимешь, а до штабелей не донесешь.
   - А если донесу?
   - Не донесешь. Смотри какой ты худой. Вот Глыба донесет. Ты нет.
   - Донесу!
   - Спорим на бутылку не донесешь?
   - Спорим, - Шурка разозлился, - только не на бутылку.
   - На что?
   - Второе бревно сам один потащишь!
   - По рукам. Бугор, разбей.
   Я знал на что Фин надеется. Думал Шура бревно не унесет. Но Шурка накалился внутри, не остудить. Мы, конечно, на Шуркиной стороне были. Стоило проучить ханыгу Фина.
   - Давай, Шура, давай! Мы с тобой!
   Фин вместе со всеми орал: Давай! Давай!
   Шура один конец от земли оторвал, резко на плечо закинул. Так. Теперь потихоньку до самого центра добраться. Это легко. Руками чуть бревно приподнимая, плечо передвигать ближе к середине. Самое сложное в этом деле - точно в центр попасть, рассчитать, где он находится. Бревна не идеальный цилиндр, комель у них всегда шире и центр тяжести поэтому не по середине находится. А где? Только интуицией найдешь. Промахнешься, один край к земле прижмет, бесполезны все дерганья. Шура точно попал. Бревно, как весы аптечные, покачалось на его плечике, замерло. Ноги не подкосились.
   Ребята вокруг прыгали: Молодец, Шура! Давай!
   Шаг. Зашаталось бревно. Плавней, плавней. Так. Еще шаг. Уже лучше. Еще. Еще. Так потихоньку. Потихоньку. Не спеша. Мы дыханье затаили. Дошел Шура до штабелей. Скинул груз свой убойный и чуть не взлетел. Так ему легко сделалось.
   - Что, Фин, съел? Давай теперь ты. Твоя очередь!
   Фин вокруг бревна засуетился. Клоунаду устроил. Попытался один конец приподнять. Рот открыл, глаза выкатил, уши растопырил. Оторвал чуть-чуть бревно от земли, заорал диким голосом: Разойдись, ушибу! И уронил. Лег на землю, язык высунул, умер. Шурка подскочил:
   - Ты что же, гад. Уговор был. Тащи!
   Фин ему слабым голосом:
   - Все, Шура, прощай. Кончаюсь. Пупок развязался. Кишка наружу вылезла. Показать?
   Фин и вправду стал брюки расстегивать. До нас уже дошло, что он сейчас Шуре покажет. Мы уже на землю попадали, стоять не могли.
   - У-у-у!!! - Шура завыл.
   Бензопилу схватил, на Фина бросился. Но разве Фина догонишь, тем более с бензопилой. Фин из-за дерева кричал:
   - Шура, одного не пойму. Как ты целое дерево тащил и у тебя кишка не вылезла? У меня же вылезла?
   Шура бензопилу бросил. С досады в него палками швырял.
   - Придешь, никуда не денешься! Все равно бревно потащишь!
   Фин его из-за дерева успокаивал:
   - Потащу, Шура, обязательно потащу. Кишкой обмотаю и потащу.
   Еще минут пятнадцать они друг с другом объяснялись. Витька Силантьев конец этому положил:
   - Поработаем, мужики. Жара спадет, комары налетят, загнемся.
   Тяжело после таких перекуров в работу впрягаться. Но Витькины слова справедливы. Намучались мы с этими тварями. У здешних комаров повадки не как у московских. Московские покрутятся вокруг тебя, место выберут, садятся осторожно и потихоньку жало вводят под кожу, как умелая медсестра шприц вгоняет. Очнешься, когда зачешется. Местные, в силу своей многочисленности, пикируют сразу. И сначала жало вводят, потом садятся. Только успеваешь одного ухлопать, остальные десять уже насытились. Ночи в кошмарных снах проходили, то есть в комарных. Так вернее будет. Выдали нам на складе 30 метров марли. Мы ею весь вагон окрутили, пологи навесили в спальне тройным заслоном. Без толку. С таким же успехом вокруг себя эти 30 метров можно обмотать, толку не будет. Хоть один комар, да залетит. Начнет, сволочь, гудеть, а тебе кажется, что целая туча летает. Вовка Фин нашел способ. Взял и сколотил себе из реечек индивидуальную кабинку. Марлей обтянул. Получилась барская спаленка. Над нами еще потешался: Вы мне должны премию за изобретение выдать. У вас головы не варят. Тоже мне, изобретатель-частник. Нет, чтобы общими усилиями каждому такую кабинку сколотить. Наловили мы комаров в спичечный коробок, в темноте их аккуратно под марлю подсунули. Всю ночь он их там хлопал, в своей кабинке. Опыт, конечно, мы у него переняли. Теперь каждый спал под своим шатром, и вроде спокойнее стало, даже сны стали сниться. Ирен, повариха наша бессменная, на верхней полке спала, в такой же кабинке. Однажды мы с Вольдемаром ее подговорили Витьку Силантьева разыграть. Целый день она Витьку обхаживала. Витька даже обалдел слегка. Вечером Вольдемар на ее место лег, она на его. Под марлей не видно, кто там в кабинке лежит. Витька покурить вышел перед сном. Я к нему подошел, сказал:
   - Вить, ты что, слепой? Не видишь, что с Ирен делается?
   - А что с ней делается? - Витька усмехнулся.
   - Тоскует девчонка, влюбилась.
   - Иди на фиг.
   - Точно. Сегодня мне сказала: Сил больше нет. Если Витька ко мне не придет, уйду из бригады.
   - Интересно, а почему это она тебе сказала?
   - А с кем ей еще поговорить? Меня ей опасаться нечего, я человек семейный.
   - Разыгрываешь!
   - А ты пойди, у нее сам спроси. Только не проболтайся, что я с тобой говорил, обидится.
   - Ладно, проверим.
   Витька окурок загасил и в вагон зашел. Все уже замаскировались, сопели дружно. Витька прислушался, не заметил подвоха. К Ирененой полке на цыпочках подкрался.
   - Ирен, Ирен, - зашептал.
   - У-у, - Вольдемар мастерски голос подделал. Томный стон ждущей женщины.
   - Ирен, ты меня ждешь?
   - У-у!
   Витька больше ни о чем спрашивать не стал. Запрыгнул на верхнюю полку и марлечку за собой занавесил. Минуты три мы возню слышали. Потом вопль раздался. И грохот (Бугор с полки упал). Мы разом фонарики включили. Витька все понял, заржал:
   - Ну держись, морды. Сейчас я вас по одиночке насиловать буду. Витюху первого.
   Я от него подушкой отбивался, кого-то задел, тот меня, я Бугра. Понеслась заваруха. Подушечный бой. Перья, пыль, вопли, искры из глаз.
   Поздней ночью мы утихомирились. Спали сладко. Комаров в эту ночь не чувствовали, не смотря на поломанные кабинки.
   Где-то в середине июля на Двадцать Втором километре случился пожар. В обед загорелась тайга. Мы развалились под сопкой на сухом мху, млели и переваривали Иренин плов. Я прищурил глаза и через решетку ресниц пытался смотреть на полуденное солнце. Когда становилось больно, я их просто закрывал и оказывался в красно-оранжевом мире, один на один с собой. Сознание уходило куда-то вглубь, вместо него приходили какие-то обрывки разговоров, лица... Короче, я задремал, когда услышал крик:
   - Дымит. Смотрите, дымит!
   Точно, над сопкой поднимался черный дым, будто от битума горящего. Я тогда так и подумал, что кто-то битум разлил и поджег.
А потом совсем проснулся. Чушь. Одни мы здесь. До других тоже дошло.
   - Пожар! Тайга горит!
   Первым сорвался с места Вольдемар: Бежим, - и помчался на сопку. Я за ним. Вольдемар бежал лихо. Я тоже ног не чувствовал, но никак не мог его догнать. Мелькали сосны, кусты, ветки. Ноги во мху путались. Может быть я падал, не помню. Зачем мы бежали, я тоже не знал. Не думал. Вольдемара я догнал неожиданно. Перед нами, метрах в пяти по мху ползла длинная огненная змейка. Хорошо было видно. Весь дым где-то вверху клубился. По ту сторону змейки уже не было желто-зеленого мха. Там чернела обугленная земля, горели кусты, а еще дальше факелами полыхали сосны. Я остолбенел. Что меня к месту пригвоздило? Огромный куст багульника горел. Цветы на нем сиреневые, как лоскутки ситцевые висели. Лимонные языки пламени эти цветы медленно пожирали и они скрючивались и таяли, как снежинки на плите. Секунду я это видел, но эта секунда надолго растянулась. Так и осталась в памяти эта картина - лимонный огонь и розовые цветы.
   Вольдемар скинул с себя штормовку, стал пламя змейки сбивать, чтобы дальше не шло. Я куртку скинул брезентовую. Одной рукой мы махали, другой лица от жара прикрыли. Вдруг совсем рядом лиственница вспыхнула. Даже не вспыхнула, а взорвалась. Снизу огонь ее подогрел, пламя вверх взметнулось. Она неожиданно, с громким треском охнула. Нас в сторону швырнуло.
   - Вольдемар!
   - Во, зараза! Долбанула!
   Когда мы с земли поднялись, поняли: бесполезны наши усилия. Мы как два жука в этом море огня копошились. Где же остальные? Наверно, внизу тушат. Я на Вольдемара посмотрел: глаза круглые, лицо красное, ресницы и брови обгорели, на щеке полоска черная от сажи.
У меня вид, должно быть, не лучше.
   - Бежим за подмогой!
   Мы вниз помчались. И тут нас удар ждал... Ребята сидели, как ни в чем не бывало, покуривали. Нас увидели:
   - О, пожарники идут. Ну как? Потушили? По медали заработали?
   Я потом часто думал: отчего распалась наша бригада. Много всяких причин было. И начальство нас прижало, и двое ушли, учиться уехали, и прораб придурок попался, последнюю нашу работу запорол. Но началось это с пожара. Хотя ребят можно понять. Чего им бежать, лес тушить, когда мы этот самый лес, сосны корабельные, сами зимой жгли. Дали нам команду: Заказчик просеку не принимает, штабеля не вывезены. Жгите! Закроем наряды, как за уборку. И жгли.
   Ничего мы с Вольдемаром не сказали. Сели в сторонке, закурили, как все. Молча свою обиду пережевывали. А пожар все-таки потушили. Вездеход с пожарниками через полчаса приехал. Главный из них нам бумагу показал: Ввиду стихийного бедствия, всеобщая мобилизация... - что-то в этом роде там было написано. За плечами у пожарников ранцы резиновые с водой висели. От ранцев шланг отходил, на конце шланга что-то вроде клизмы. Мы обалдели. Как же они этой псикалкой пожар тушить будут? А они и не тушили. Разбились цепочкой и гасили эту змейку огненную, чтобы дальше не шла. Пожарники своими псикалками поливали, мы лопатами орудовали. Потушили. Вернее изолировали очаг. Внутри все выгорело, дальше не пошло. На том дело и кончилось, А вскоре для нас кончился и Двадцать Второй километр.
   Отозвали нас в Тынду, кинули на разгрузку вагонов. Я забыл сказать, что к тому времени Тында уже соединилась железной дорогой с Транссибом. Один за другим приходили в поселок товарняки, набитые стройматериалом: блоками, щитами, кирпичом, шифером. Вообще, за какой-то год Тында изменилась неузнаваемо. Народу всякого понаехало. Главмосстрой приехал, возводил коробки многоэтажные. Электрики высоковольтку тянули. Мостовики мост железнодорожный через реку перекинули. Кафе, магазины новые открылись. Орбиту (телетранслятор) на сопке поставили. Покупай телевизор и смотри сколько влезет.
И куда только тот поселочек тихий девался? Умер, наверное. Все правильно. Поселок умер, город родился. Наши вагончики перебросили на окраину, как раз в то самое место, где мы просеку начинали рубить. Несколько новых щитовых бараков построили, клуб деревянный, магазин, столовую. Новый поселок соорудили Новотындинский.
   В конце лета случился в нашем СМП конфликт. К тому времени у нас уже четыре начальника поезда сменилось. Никто больше двух месяцев на этой должности не удерживался. Единственное исключение Сизов представлял. Тот почти полгода царствовал. Потом за развал работы его попросили вежливо, в главные инженеры треста перевели. Остальных я не помню ни по имени, ни по фамилии. Мелькали они, как столбы телеграфные за окном уходящего поезда.
   Конфликт случился по простой причине. Два месяца нам денег не платили. Объяснили, что лимит израсходован. На втором месяце мы в столовую с паспортами ходить стали. Нас в долг кормили, и кассирша каждого в долговую тетрадь записывала. Никто не знал, сколько такой базар продолжаться будет. Нашлись умные головы, сходили к юристу. Тот просто объяснил: если администрация не выдает зарплату, рабочий обязан выходить на работу, но имеет право к работе не приступать. Так мы и сделали. Выходили и не приступали. Скрытая забастовка. Если 500 человек сидят и курят, это уже заметно, это уже ЧП. Два дня мы дурака валяли. Потом нас на собеседование по одиночке в известные органы стали водить. Там нас хорошо вразумили. Где теперь этот юрист, добрая душа? Очередного начальника СМП уволили, нового назначили, и деньги где-то раздобыли, выплатили часть зарплаты. Несколько бригад, особо бойких, расформировали для острастки.
   Попортили мы себе крови с этим конфликтом. Хорошо никто в тюрьму не попал, легким испугом отделались. Примерно в это время и наша бригада распалась. Но об этом можно в газете Авангард прочитать за сентябрь месяц: Почему распалась бригада? Но разошлись мы, я уже говорил, не оттого, что шесть дней работу бестолковую, никому не нужную делали. Сами мы уже не те были, что год назад - цепочка замкнутая, кольцо к кольцу. Износилась цепочка, потерлись звенья, рассыпались по разным углам.
   Что же, к концу подходит моя история. Я бы мог еще рассказать, как работал кочегаром в котельной... Выходил из этого ада на мороз звенящий и смотрел на Млечный Путь, на месяц нарисованный. А потом опять лопатой в печи орудовал, поселок согревал. И топил, как говорили, исправно. Ниже 85 градусов температура в трубах не падала.
   Сережка в Москву уехал. Договор на нем не висел, семьей не обзавелся, но с романтикой завязал. Он мне так перед отъездом объяснил, немного путано, но я понял.
   Дали нам котелок с романтикой. Пока ели, было вкусно. Опустел котелок, нам другой суют. А оттуда уже, извините, помоями несет. Так вот, я этот котелок с говном есть не хочу.
   Где-то он и прав. К рыбакам мы мечтали попасть, море понюхать. А попали в тайгу глухую. Тоже неплохо. Теперь от этой глухой тайги только пшик остался...
   Пора и мне в дорогу. Пора! Одному легче. Вон как Серега. Покидал шмотки в рюкзак. Собрались бывшей бригадой, выпили по стакану на дорожку. Помахал Серега нам ручкой и... на попутке до Сковородино. Счастливец! А семейному каково? Тут пока жратвы на дорогу накупишь (ехать-то 6 дней), пока упакуешь все вещи, окажется, что груз неподъемный. Самое время бригаду стропальщиков вызывать. И не поспоришь с женщиной, потому что всегда докажет - каждый предмет необходим, без него гибель неминуемая. И молоко пацану надо где-то найти. Не консервы же ему в поезде лопать...
   Вообщем, забот хватило. Даже не помню, как мы ехали, какие остановки делали, никто из попутчиков не запомнился. Помню только как приехали на Ярославский вокзал, и я на перрон вышел. И первое чувство было, что отсутствовал лет 20. И запахи в нос ударили те же самые, знакомые: подгорелого масла, сдобного хлеба, хлорки, капусты моченой.
   И ничего-то здесь не изменилось. Разве только лотков и киосков прибавилось. И люди с мешками, с сумками, с чемоданами, точно так же спешили, суетились, толкались, болтали, нервничали, спорили... И перрон напоминал лабиринт гигантского рынка, по которому шли возбужденные покупатели.
   Одним словом - базар! Но это уже мой поверхностный взгляд. Если глубже копнуть, разница-то есть существенная. Если на базаре спрашивают сколько?, то на вокзале спрашивают когда?

0x01 graphic

Новелла вторая

   Предисловие ко второй новелле
   Первая новелла Вокзал была впервые опубликована за свои же деньги в славянском самиздатовском сборнике Осока. Один приятель, работник коммерческого издательства, ознакомившись с содержанием, предложил:
   Повесть твоя написана живым, разговорным языком, легко читается, но в тираж не пойдет. Сейчас рынок. Сделай из нее детектив. Побольше напряжения. Запусти туда пару убийств, элементы секса. Издательство создаст тебе хорошую рекламу. Получишь приличный гонорар. Не будь дураком. Все так делают... Я отверг заманчивое предложение, справедливо рассудив, что уж лучше оставаться в одиноких дураках, чем вливаться в массированную толпу душепродавцев...
   Мы развелись без особых хлопот. Народный судья, толстая женщина с выкрашенными желтыми волосами, зачитала приговор: сын с матерью и 25 процентов. Вся процедура развода длилась около десяти минут, примерно столько же, сколько в наших загсах длится процесс бракосочетания.
   Мы разъехались. Наталья отдала ребенка на пятидневку, но, слава Богу, не закусила удила, как делают в таких случаях многие женщины, позволяла навещать малыша. Честь ей и хвала за это! По вечерам я часто заходил в детский сад навестить своего сына. Еще с улицы я замечал окно группы пятидневщиков. В это окно всегда кто-то смотрел. Знаете - сказала мне однажды воспитательница, - вот так целыми днями и стоят у окна, ждут, высматривают, что за ними кто-то придет и ничем их оттуда не отгонишь. Я заходил в группу и сразу попадал в окружение ребятни. Мой пацан, обхватив меня крепко за ногу, повторял, как заклинание: Это мой папа! Это мой папа! Дети кричали вразнобой:
А когда мой папа придет? А мой? А мой? Скоро! Скоро! - перекрикивал я их, - Придут, заберут в пятницу. И они повторяли, как заклинание: В пятницу! В пятницу! Однажды я заметил мальчика. Он не кричал как все, он смотрел и, когда я поймал его взгляд, мальчик тихо сказал: Мой папа умер. Он не придет никогда! - и продолжал смотреть.
   Я вышел на улицу. Был вечер. Падал снег. С крыши садика светил прожектор. В его лучах бились белые хлопья льда. И я проклял этот мир. Первый раз в жизни я не захотел в нем жить. Я желал только одного, чтобы сейчас, не сходя с этого места, меня не стало. Я проклял себя, за то что принес горе своему сыну и его матери, проклял всех людей, проклял бога, если он есть, за то что он создал мир таким. Зачем мы живем? Все обращается во зло на этой земле...
   Если ты есть, Бог, убери меня из этой жизни, преврати в прах, рассей по всему пространству, преврати в ноль, без мыслей, без чувств, без сознания И если осталась во мне хоть частица, искорка светлого, не изгаженного - отдай ее детям. Если ты есть, Бог, сделай так, чтобы они не стояли у окна...
   Что было дальше, я помню смутно. Наступил, вероятно, кризис.
Я не убил себя и не запил, как обычно делается в таких случаях. Я просто потерял ко всему интерес. Старые иллюзии разбились, новые еще не родились. Вера в справедливость, в светлое будущее, в изобилие, в братство, равенство, счастье и прочую чепуху, не смотря на упорную поддержку радио, телевидения, прессы, рухнула в один день окончательно и бесповоротно. Кто бы мог подумать, что одна фраза маленького мальчика могла разрушить всю эту, прекрасно организованную систему одурманивания: Мой папа умер. Он не придет никогда!

ВЛАСТИТЕЛЬ

   Мир опять омертвел, как когда-то в детстве. Опять меня окружали показные декорации и механические люди-манекены. Все лгали друг другу. Лгали мастерски. Талантливые актеры играли на сцене, заставляя поверить зрителя и самих себя в свой выдуманный мир. Судя по всему, руководил спектаклем гениальный режиссер. Он умел держать зрителя в напряжении. В этом ему помогали его великолепные лаборатории, где он создавал фантастически правдоподобные декорации. Он мог слышать мысли зрителя и очень тонко чувствовал перемены в его настроении. Как только зритель начинал понимать, что все происходящее игра, режиссер усиливал динамику сцены, включал дополнительный свет и создавал новые, неповторимые комбинации в игре. Многие люди называли этого режиссера богом, я же звал его Властителем...
   Основной задачей Властителя, являлось держать человека в неведении, не дать ему очнуться. Иначе человек поймет, что находится в театре и захочет уйти, то есть просто захочет выйти на свободу. Места в зрительном зале распределялись особым образом: впереди сидели те, кому спектакль доставлял особое наслаждение. Они заплатили приличную цену, фактически полностью заложили за билеты свои души и за эту плату старались извлечь максимум удовольствия от представления. Это они громче всех хлопали и кричали браво, а в самые напряженные моменты игры шикали на других, менее внимательных: Тише, вы мешаете смотреть! В середине, как правило, сидели люди рангом ниже. Таких большинство. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и если у кого-то возникала мысль покинуть театр, сделать это было совсем не просто. Пришлось бы пробираться через весь ряд к проходу, обращать на себя внимание, беспокоить соседей, выслушивать ругань и проклятия в свой адрес. В конечном итоге они смирялись и оставались покоиться там, где покоились. Только человек, сидящий на последнем ряду, у самой двери мог незаметно покинуть зрительный зал. Мне повезло. Я сидел у самой двери и втихаря улизнул на улицу...
   В предыдущей новелле я рассказывал о своих детских ощущениях, что когда-то весь мир мне представлялся искусственным, неживым. Тогда меня спасла голова жующей лошади. В этот раз меня спас одуванчик, маленький желтый цветок. Весна в этот год случилась запоздалая, с грязными мутными потоками, кислотными туманами и мелко моросящими дождями. Снег таял, обнажая липкую грязь, скопившуюся за долгое зимнее время. Мерзкий серый туман проглотил вокруг дома, деревья. Я шел по улице, по мокрому голому асфальту, смотрел в землю. Внутри меня царила абсолютная пустота, космический вакуум. Было холодно и очень не хотелось жить. Внезапно что-то остановило меня, как будто я наткнулся на невидимую стену. Передо мной возникла массивная чугунная крышка канализационного люка, похожая на огромный черепаший панцирь. От нее змейками расползались трещины в асфальте, забитые земляной грязью. В одной из трещин светился желтый огонь. Я нагнулся и увидел маленький солнечный диск. Это надо понять. Все происходило на контрастах. Вокруг всего этого грязно-серого мира на черной плоскости асфальта светился живой кружочек. Каким чудом пробил он себе дорогу через стальной люк и полуметровую окаменелость? Откуда взял силу? Зачем? Смысл? Вопросы сыпались и внутри у меня опять что-то взорвалось, как когда-то в детстве. Что-то нахлынуло, захлестнуло и застучало в висках: Есть! Есть! Есть! Я уже не хотел умирать. Маленькая живая свечка, вспыхнувшая на дороге, подарила мне жизнь...
   Дорога, по которой я шел, вообще-то была улицей и улица эта имела экстравагантное, светское имя Веерная. На одном из домов до сих пор висит мемориальная доска (под мрамор) Веерная улица названа в 1967 году по веерному характеру застройки этого района. Хотя название было увековечено законом, и доска наглухо прикручена железными болтами к бетонной стене, улица мало походила на старинный предмет дамского туалета. Строилась она изначально действительно по веерному характеру, но со временем натыкали в хаотическом беспорядке разные по высоте и форме жилые коробки и от веерного характера осталась только мемориальная доска. С таким же успехом ее теперь можно было называть Спиральной, Путанной, Витиеватой. "
   В ранней юности автор этих строк зашвырнул в мраморную доску куском глины. И надо же было умудриться попасть так, что одно е в слове Веерная залепилось комком грязи. Родилось новое имя - Верная улица. (Впрочем, этот эпизод к делу не относится). Были времена, когда ходили по Верной улице лихие парни с гитарами и устрашающими кличками, вооруженные ремнями и коваными ботинками. То были времена великого строительства. Старые деревянные дома ломали, новые пятиэтажные или, как их тогда называли, хрущевские строили. Междоусобные войны вспыхивали между деревенскими и городскими. Драки случались жестокие, с каменьями, с колами. Сходились стенка на стенку, махали ремнями, расшибали бляхами упрямые лбы. Во избежание дальнейших беспорядков, район стали усиленно патрулировать вооруженные милиционеры с солдатами из комендатур. Страсти поутихли, но окончательно затухли, когда город сравнял деревню с землей и произвел бывших деревенских жителей в городское сословие. Деревенские смешались с городскими. Повод для раздоров исчез сам собой и на Верной улице на долгое время воцарили порядок и законность.
  
   " На сегодняшний день, благодаря строительству министерско-депутатских дворцов, Веерную улицу с полным успехом можно переименовать в Опахальную. Как-никак опахало и веер слова близкие по смыслу.
  
  
  
  
  
  
  
  

СЕМА

   ...И так я шел по Верной улице и даже не подозревал, что с другого ее конца на встречу мне двигался еще один верный житель - Семен Кротов, по прозвищу Есенин.
   Прозвище свое, в отличие от союзписательских рифмоплетов, он заработал честным трудом местно-признанного поэта. Вся районная шпана орала по ночам его блатные песни:
   ...Бей, круши, чего жалеть?
   Применяй приемы запрещенные.
   Рви на нем его жилет
   И брючки расклешенные...
   По вечерам парни в расклешенных брючках с успехом пудрили Кротовской лирикой мозги одуревшим девкам:
   ...Эх, Матвеевка, ты Матвеевка,
   Деревянные дома.
   А я в любовь твою не верую.
   Я неверующий Фома...
   А пожилые, горько призадумавшись, повторяли его стихи:
   Выезжал я с Колымских пустыней
   Руки кровью не обагрив.
   И меня провожал свет синий,
   Как весною бывает залив...
   Наши пути перехлестнулись в районе пивного бара.
   Довольно просторное помещение, называемое баром, было забито людьми и прокурено до углов. Трудно сказать какому фантасту пришло в голову назвать нашу захолустную пивную баром. На грязных мраморных столах, в лужах разлитого пива, вечно плавали рыбьи кости, чешуя, хлебные корки. Здесь пахло селедкой, кислым хлебом, жженым гуталином, хлоркой, туалетом, одним словом - не розами и не ванилью. Тем не менее, место это являлось наиболее подходящим для разрядки нервного напряжения, по единственной причине, что в великую эпоху застоя другого просто не существовало. Сюда сходились мужчины разного возраста, от совсем юных до глубоких стариков, разных положений - от дворников до кинорежиссеров, разных званий - от рядовых до полковников. Здесь можно было услышать правдивые непечатные рассказы о войне, о штрафбатах, о лагерях из уст непосредственных участников грозных событий. Можно смело утверждать, что именно в таких пивных напрямую передавалась и записывалась в памяти истинная народная история. Вот почему пивная являлась еще местом самых неожиданных, порой, судьбоносных встреч.
   Почти одновременно со мной в бар влетел Семен. В черном облупившемся кожане, словно потрепанный ворон, Сема тут же стал носиться от одного столика к другому - стрелять мелочь. Было ему около тридцати, но выглядел он на все пятьдесят. Лицо синее, под глазами мешки, морщины на лбу, в глазах горел сумасшедший, похмельный огонь. Спивался мужик, спивался отчаянно, на всю катушку.
   Раздобыв пива, он неожиданно пристроился за наш столик. Запросто положил свою руку на мое плечо. Не то, что бы мы дружили, наше поверхностное знакомство можно было назвать знакомством уличной стаи. Но такой уж он был человек - на распашку, со всеми запросто.
   Вчера удавиться хотел, - начал он без предисловий, - встал утром с похмелья - туман, сырость. И так пусто, пусто. Люди на остановке стоят, ни одной живой души, одни покойники. Понял, последний день наступил. Но никакого страха! Страха нет. Нашел веревку, пошел в лес. Трясет жутко. И тут у меня внутри какая-то мышца задергалась. Сразу очнулся: Нет, - думаю, - не дамся...
   И Сеня заорал на весь бар:
   Ботва сухая горит, пылает ярко.
   Еще пронзительней огонь рябин.
   И сокрушительное карканье,
   И стопка за души помин...
   Честно сказать я не знаток поэзии и к сочинительству по тем временам относился пренебрежительно. Мое сердце окружила железобетонная крепостная стена, воздвигнутая еще в школьные годы. Могу прямо сказать, что именно в школе во мне удушили всякое желание и потребность к живому восприятию стихов. То что задавалось, было или слащавой тягомотиной, или просто враньем. А редкие душевные строки разжевывались до тошноты, переваривались и навозной жижей выплескивались на чистые незамутненные головы молодых отроков. Поэтому еще в те ранние времена я увлекся песнями Высоцкого. В них была ясность, четкость и правда. Они пробивали. Однажды в Сибири у меня возник спор с нашим библиофилом Борей Бориным по поводу песен Высоцкого. Боря показывал журнал Юность, в котором была опубликована поэма Вознесенского. Суть появления этой поэмы такова: в редакцию журнала написал отец девушки, которая замерзла в тайге с томиком стихов Вознесенского в руках. На что именитый поэт тут же написал душещипательную поэму-ответ. Боря привел этот пример и объяснил, что если человек перед смертью читает такого поэта, как Вознесенский, то его стихи гениальны. Я возразил и не без оснований, что если бы эта девушка пела песни Высоцкого, то она бы никогда не замерзла, а вышла бы, добрела, в крайнем случае, доползла бы и спаслась.
   Стихи Семена чем-то задевали, притягивали, хотя в его поэзии, в отличие от Высоцкого, отсутствовала ясность и четкость...
   Бар постепенно заполнялся людьми и шумом. По мере выпитого, разговаривать стали громче. Дым от сигарет завис туманом под потолком. Отчаянно материлась толстая старуха уборщица, убирая пустые кружки. Подвыпившие мужики беззлобно посмеивались. Сема теперь рассказывал про театр:
   Однажды я пережил высший момент вдохновения. Я был совершенно трезвый. Мать мне достала билеты. Я смотрел Здравствуй Крымов. Обычная мелодрама, но меня все равно пробрало. Я подумал: Вот что такое чистка театром. И мне так затосковалось, и захотелось бросить пить и заняться искусством. Я чувствовал в себе порыв к светлой жизни. Но не тут-то было. Все равно запил. Через месяц опять попал в театр. Пока ехал, в одну пивную забежал, в другую. Сел в зале, сижу. Какой-то спектакль идет, не помню какой. Трое на сцене чего-то говорят, говорят и вдруг, я присмотрелся, а их уже шестеро. Разъединились в голове. Я смотрел, смотрел, и как заору на весь зал: Они же, суки, двоятся! Со всех сторон побежали ко мне билетерши. Схватили, выкинули на улицу. Но что значит времена либеральные, даже не забрали...
  
  

ВЛАСТИТЕЛЬ

   Я плохо слушал. Театр, театр, где-то я уже слышал о театре? И вдруг вспомнил: Властитель, зрители, актеры, декорации... Так вот это откуда! И неожиданно пришла мысль, что мы не случайно оказались за одним столиком. Каждый пережил отчаяние, и сумел выбрался из театра. Разница состояла лишь в том, что я добровольно сбежал с представления. Сему же просто оттуда выкинули, потому что сам на сцену рвался, хотел свой личный спектакль разыграть. Наивняк...

СЕМА

   Семен спивался окончательно, что, однако, нисколько не мешало, а скорее способствовало изливать душу в стихах каждому встречному, читать их в любое время и в любом месте. Однажды случилось так, что в очередной раз по глупости, по доброте ли душевной, по высшему пониманию несправедливости жизни земной, а, скорее всего, с глухого перепоя, он лег в проходе магазина, где торговали туалетной бумагой и с воплями: Люди, что с нами происходит? Неужели мы все в говне! - перекрыл проход. Впоследствии, будучи вышибленным из магазина разъяренной толпой, Сема сорвал с вывески Парикмахерская крайнюю букву Я, нацепил на шею и отправился на Киевский вокзал утолять жажду справедливости. Там он встретил нищего без ног, взвалил на плечи и носил по вокзалу, шокируя напуганных пассажиров. Конец всех приключений происходил в Кащенко. На удивленный вопрос врача:
   - Он здоров. Везите обратно!
   Сема вдруг проснулся и заорал:
   - Как обратно? Я великий поэт!
   - Это очень интересно, расскажите подробней - попросил доктор и стал быстро записывать.
   И Семен поведал свою историю. Три часа рассказывал ошарашенному доктору про свою загубленную жизнь, смачно сдабривая свою исповедь многочисленными цитатами из своих сочинений. Результат его блестящего выступления оказался плачевным: три месяца изоляции от общества, с принудительным лечением...

УЧЕНИЧЕСТВО

   Изменчив мир людей. Совсем недавно, зимой, мне очень не хотелось существовать в этом мире. Теперь была весна и точно с таким же жгучим желанием я хотел жить, как тот маленький желтый цветок на мостовой. Я чувствовал прилив сил, словно только что пробил полуметровый асфальтовый панцирь.
   Я пришел к своим друзьям. К тем самым, которым писал из Сибири романтические восторженные письма.
   Володька Засвоижеденьги успел жениться, развестись и снова жениться. Переехал с Верной улицы на Верейскую.
   Ольга Чудо нисколько не изменилась, осталась все таким же наивно-восторженным существом. Разве только что собиралась выходить замуж за Вована-оператора. Оно и к лучшему. Вован, со своим прямым и крутым взглядом на жизнь, может и отрезвит ее малость...
   Психолог Володька заканчивал МГУ, имел атлетическую фигуру и успел накачать крепкие мышцы. Лицо будущего психоаналитика украшал открытый лоб, набитый, как позднее оказалось, целым ворохом гениальных идей и хитромудрых изобретений.
   В противоположность ему низкорослый художник Колюня, был худощав, но жилист, имел крепкие руки мастерового и покладистый невспыльчивый характер.
   - Живем, Колюня! Живем! - выплескивал я на художника свою неуемную радость.
   Колюня, внутренне сосредоточенный на чем-то своем, потаенном, отводил в сторону опущенные глаза и с досадой повторял: Не то, Витек. Не то.
   Володька, полная Колюнина противоположность, наоборот поддерживал мое возбуждение: Когда-нибудь тебя вылечат, а пока бесполезно, болей! - великодушно разрешал он.

ПСИХОЛОГ

   Он мне нравился. С ним никогда не было скучно. Врожденный генератор идей, будущий психокатализатор (ускоритель психических реакций) всегда мог выдумать что-то необыкновенное, нестандартное и тут же заразить своей идеей остальных.
   Однажды, когда мы собрались нашей дружной верной компанией у художника на квартире, Володька предложил забавную игру (как выяснилось впоследствии, приоритет настоящего эксперимента принадлежал Ф.М.Достоевскому).
   Зажжем свечи - провозгласил торжественно Психолог - у меня идея! Свечи зажгли. После яркого электрического освещения комната, где мы находились, показалась совсем мрачной. Володька продолжал: Каждый из нас от рождения до сего дня совершил ряд проступков.
От ошибок, как известно, не гарантирована ни одна личность. Вся беда в том, что многие наши прегрешения не стираются, а наоборот, спрятавшись глубоко в подсознании, ведут оттуда свою разрушительную работу. В прошлые времена наши предки ходили исповедоваться к священникам. Этим самым они снимали с себя груз тайного греха. Сегодня нам трудно открыться кому-либо и мы вынуждены нести в себе болезненный груз ошибок. Моя идея заключается в следующем: Мы не пойдем к священникам. Мы сами станем сегодня исповедниками! Пусть каждый вспомнит самый подлый поступок из своей жизни и расскажет о нем вслух. Помните, что сегодня дается единственная уникальная возможность - сбросить камень с души! Кто не хочет участвовать в эксперименте, должен встать и уйти.
   Психолог сделал паузу. Мы сидели притихшие от торжественности его слов и уходить не собирались. Да и невозможно было уйти. Уйдешь, а все подумают: Сотворил, небось, когда-то подлянку, что даже теперь друзьям стыдно рассказать.
   Вообщем, каждый остался сидеть, где сидел, и Володька объяснил, что надо делать дальше...
   По условиям эксперимента, мы долго настраивались на серьезный тон: смотрели в глаза друг другу и понимали, что повязаны одной греховной веревочкой. И, наконец, по жребию, установив очередность, каждый сбросил камень с души, выдал публике свой потаенный грешок. Не могу сказать, искренни мы были в тот вечер или не совсем, но эксперимент удался. Мы расходились с чувством заговорщиков, повязанных одной крамольной веревочкой. То, что эксперимент отдалил нас на приличное расстояние, мы осознали уже на следующий день. Каждый избегал смотреть в глаза друг другу.
   В то время я был сторонником крайнего материализма. Никаких религий для меня не существовало. Сибирь крепко закалила меня в этом плане. Я знал, что когда-то придется умереть, то есть стать ничем, пустотой, нулем. Не воскреснуть ни на небе, ни на земле, ни в аду, ни в раю. Посему в эту же пустоту и ноль должны были обратиться все мои поступки, как добрые, так и дурные. Единственное, что меня утешало, это то, что я был молод и это когда-то отодвигалось на очень дальний, неопределенный срок. Так что я не очень болезненно переносил последствия Вовкиного эксперимента, то есть прямо и нагло смотрел в глаза всем и каждому в отдельности.
   С Володькой мы виделись часто. С каждой встречей я привязывался к этому человеку. Не смотря на простоту и открытость наших отношений, в нем всегда чувствовалась какая-то недосказанность. Он умел, не раскрывая себя до конца, демонстрировать при этом полную видимую открытость. Споры наши возникали из ничего и разрастались до таких гигантов, как Вселенная, Истина, Абсолют, Свобода. Самой любимой его темой, была тема смерти. По его словам выходило, что бытие имеет два состояния - движение и покой. Пока тело живет, энергия присутствует в нем, оно находится в состоянии движения. Когда тело перестает жить, энергия покидает его и уходит в другое место. Энергией, по его теории, являлись наши чувства, мысли, сознание. Все дело в энергии - повторял Психолог.
   Я высмеивал его рассуждения и уверял, не без оснований, что мысли вырабатываются мозгом, серым материальным веществом, и вырабатываются тогда, когда мозг работает. Когда он отключится, какие же тут могут быть мысли? В доказательство я приводил пример с магнитофоном. Магнитофон - мозг, пленка - его мысли. Не может же пленка играть сама собой, без магнитофона? И если человек помрет, тут уж тебе ни магнитофона, ни пленки, ни мыслей, - а голый вассер. Володька досадливо морщился и однажды не выдержал:
   - Значит ты думаешь, что вместе с телом исчезнет и сознание?
   - Конечно.
   - Ладно, - сказал Психолог. - Ладно, - повторил он, чему-то усмехнувшись. - Попробуй сегодня ночью сделать одно упражнение.
   И он объяснил, что надо делать.
   Эту ночь я запомнил надолго. В эту ночь меня трясонуло так, что все мое материалистическое мировоззрение разом гавкнулось и я стал убежденным идеалистом. Мне пришлось горько расплатиться за доверчивость и наивность, которую я проявил еще в школе, слушая марксистские басни учителей-атеистов. А произошло вот что: следуя инструкциям Психолога, я расслабился и, сконцентрировавшись на точке между глаз, стал мыслью прощупывать свое тело, начиная с ног и кончая затылком. Вдруг, это произошло совершенно неожиданно, я умер. Тело мое исчезло. Оно как бы растворилось в воздухе. Осталось одно сознание, сознание в чистом виде. Оно работало в этот момент особенно четко и ясно. Я мыслил, чувствовал, и хотя глаза мои были закрыты, видел световой след на потолке от уличного фонаря. Все было на месте. Пропало только тело. Я испугался. Не то. Я испытал шок. Когда чувствительность возвратилась и я снова ощутил себя плотью. Эта плоть тряслась, как наваристый холодец. Весь остаток ночи меня било крупной дрожью и я даже записал непослушной рукой завещание, в котором заложил Психолога и указал какие смертельные упражнения этот гад мне посоветовал делать."
   И так, эта ночь мне запомнилась надолго. Этой ночью произошло чудо - магнитофонная пленка заиграла без магнитофона.
   Психолог встретил меня радостно: Получилось! - и зафиксировав мой ошарашенный вид, удовлетворенно провозгласил: Молодец, обычно с первого раза мало у кого выходит. Поздравляю!...
  
   " Теперь-то в век гласности и открытости каждый человек может проделать над собой такие фокусы и даже сотворить чего похлеще. И каждый ребенок знает, что это состояние называется релаксацией, иными словами - искусственным расслаблением мышц. Мало того оно признано полезным, так как снимает стрессы и даже лечит неврозы. Но в конце семидесятых такая информация держалась в тайне, открыто не распространялась.
  
   Сидела в Володьке какая-то тайна. Однажды он признался, что его в детстве заколдовали. Жили они тогда на Украине, в глухом селе. Он чем-то заболел и местная деревенская бабка-колдунья его вылечила, а заодно, по ходу дела, и заколдовала. Володька рассказывал: Я выздоровел, но колдовство осталось. Я его внутри всегда чувствую. Он учился в МГУ, получал за свою успеваемость редкую ленинскую стипендию, много читал, изучал иностранные языки, вел научный кружок... Кроме того, Володька был физически крепким человеком. Он мог с места крутануть сальто в воздухе. И еще он бесподобно метал ножи. У него это просто классно получалось. Сестренка у него, Наташка, что называется душа человек, правда, малость, наивная. Для меня, - говорила, - авторитет брата, выше, чем авторитет отца. Вовка мне и учитель и наставник. Короче, души в своем братце не чаяла. А тот этим пользовался. Вот он ставит Наташку к двери, берет нож и спрашивает: Веришь, что я в тебя не попаду? Та, дура, стоит и мямлит: Верю, верю...
   - Точно веришь?
   - Точно.
   Вовка - хлабысь, в нее нож! Бац! Лезвие в сантиметре от головы втыкается. Не слaбо. Рисковый был человек, а может просто самоуверенный до наглости. И эта его самоуверенность многим нравилась, многих подкупала, особенно баб, они ее всем чревом чувствовали.
   Когда по России покатилась волна каратизма, вся молодежь кинулась постигать методику восточной драки. Володька не пропустил и здесь, не промахнулся, тут же взял инициативу в свои руки и мы стали под его руководством тренироваться на Верных буграх. Скоро мне эти занятия наскучили. Не из-за того, что тренировки были, что называется до седьмого пота, с дубасаньем палками по мышцам, резвым бегом по пересеченной местности, спарринговом мордобитии. Просто однажды приснился сон, в котором мне показали, что я все это уже когда-то проходил. И в доказательство дали полностью еще раз испытать, как работают силовые энергии через реверсивные движения тела. Короче, поняв принцип карате, я оставил его, не смотря на уговоры Психолога. Самого Володьку я спросил: Тебе-то самому на кой это карате сдалось? И получил откровенный ответ: Чтобы сократить число опасных случайностей!
   - Как это?
   - Понимаешь, - объяснил Володька, - чтобы не попасть, например, под машину, необходимо обладать мгновенной реакцией, во время успеть увернуться. Карате развивает такую реакцию. Возрастает шанс уцелеть при случайных нападениях, в драках.
   - А как же Бог? - я его спросил.
   - Не знаю, не знаю... - последовал ответ.
   ...Однажды Володька изобрел вертушку. Ехал он в автобусе мимо нашего Верного леса. Солнышко светило. Приморило его. Он глазки закрыл, а деревья за окном мелькают. И в глазах у него мелькает. Вдруг круги разноцветные в его голове закрутились и видения всякие пошли. Потом Володька выяснил, что деревья мелькали с частотой семь герц. Частота эта на человека странное воздействие оказывала. Надо было эту частоту исследовать поподробней. Есть у человека так называемый загадочный третий глаз. Он, похоже, на эту частоту реагировал, раскрывался. Володька загорелся: Необходимо эксперимент с деревьями повторить в домашних условиях. Но как? Я ему: Очень просто. Направим в рожу прожектор, пропеллер перед лучом запустим. И будет мелькать не хуже деревьев. Точно, - обрадовался он. Сказано - сделано. Прилепили пропеллер на ось двигателя. Скорость движка регулировалась реостатом. Таким образом, мы сотворили вертушку с кодовым названьем Мариванна. Запустили всю эту механику и стали эксперименты проводить, исследования. Всех друзей, приятелей через Мариванну прогнали. У каждого - по-разному. Одни что-то видели, другие вообще куда-то улетали. Сам Володька четкие реалистические картины наблюдал. Я мало чего видел, видно у меня этот третий глаз еще в детстве вышибли, когда однажды камнем в лоб заехали. Сема, поэт наш, тот вообще на Мариванне чуть не чокнулся, совсем, бедняга, ориентацию потерял, - где реальное, где сакральное, совсем запутался малый.
   Между прочим, опасные штучки мы проделывали. Напротив третьего глаза, в глубине нашего серого вещества находился загадочный гипофиз, который, похоже, тесно сотрудничал с нашим подсознанием. Еще в тридцатые годы НКВД опыты секретные ставил: в кинотеатре скрытно помещали мощный инфранизкочастотный динамик и врубали через него эти злополучные семь герц во время сеанса. Зрители в панике разбегались. Нечто похожее мне удалось почувствовать при новороссийском землетрясении. Землетрясение слабенькое, без разрушений, но за мгновенье перед толчками всех обуял непонятный ужас. Похоже, что землетрясения с инфранизкой частотой связаны. Попадают подземные вибрации в резонанс с человеческой частотой и начинается паника.
   Однажды Володька в порыве откровенности рассказал мне о своем тайном учителе (каком-то преподавателе на их кафедре): Я видел во сне его сущность. Она было такая лохматая, зеленого цвета. К величайшему своему стыду, я тогда не особо представлял, что значит сущность. В терминологии был, что называется, слабоват. Я тогда вообще мало что понимал, все старался умных людей слушать. По этому Вовкино признание меня нисколько не насторожило: Сущность зеленого цвета? Лохматая? Ну и что? А почему бы ей ни быть малиновой в крапинку? Или деревянной под орех? Одним словом - полный наив.
   Володька рассказывал, как учитель обучал его технике магов, учил кричать первородным криком. Полезное упражнение, особенно в лесу, если дикого зверя встретишь. Приложи ладони ко рту, наподобие рупора, и ори, что есть мочи. Да так ори, не стесняясь, что бы твой голос аж из самого желудка исходил. И тогда все вокруг попадают или разбегутся. Эта техника напоминала приемы соловья-разбойника, только тот свистел, а ты орал.
   Учитель, - рассказывал Володька, - живет в дальнем микрорайоне, возвращается домой поздно, идет по пустырю, народу - никого.
И когда крикнет всего в четверть силы, собаки и кошки во всей округе начинают сильно волноваться: мяукать, гавкать, выть, короче сильно возбуждаются."
  
   " Десять лет спустя, мне пришлось однажды применить технику первородного крика. Дело случилось на Байкале. Вместе с двумя местными аборигенами с Колей Гарчиком и одним промысловым охотником мы отправились за брусникой. Перед тем как разбрестись по тайге, Коля меня предостерег:
   - Смотри осторожней. Можно на медведя нарваться!
   - А я его первородным криком отпугну.
   - Как это? Покажи, - попросил охотник.
   - Опасно, можно сильно испугаться, с непривычки даже сознание потерять.
   Они не отставали: Покажи. Ну, я и показал: сложил ладони рупором и гаркнул во весь желудок...Они постояли, помолчали некоторое время. Потом охотник сказал серьезно: Похоже, как марал кричит, когда самку шибко хочет.
А Коля на полном серьезе добавил: Так какой же медведь к маралу подойдет, когда он на самку лезет? Разве что шатун, так их летом не бывает. На том и разошлись спокойно по тайге.
  
   Что говорить. Для меня приоткрылась дверца неведомого, немыслимого мира. И теперь я хотел не просто знать, что это за мир, но и изучить его досконально. Из рук Психолога я получил бледный, отстуканный на машинке не первый свежести экземпляр книги Магические превращения. В этой книге автор подробно описал этапы своего тайного ученичества. Он обучался у восточного мага, который учил побеждать смерть довольно жестокими способами. Например, маг заставлял ученика спать на краю пропасти или просто приказывал выпить один из десяти стаканов воды в одном из которых был цианистый калий. В результате ученик полностью подавлял в себе страх смерти и далее посредством упражнений, мог покидать свою земную плоть и в духовном теле путешествовать по другому миру, который назывался астральным. В конце книги имелся ряд любопытных советов. Например, человек, достигший вершины управления своим астральным телом, становился бессмертным следующим способом: когда его земное тело старилось, он вылетал из него и вселялся в любое другое, молодое... Что становилось с прежним хозяином молодого тела в книге сказано не было, но мне от такого способа бессмертия сделалось не по себе.
   Бессмертия, описанного в Магических превращениях я не хотел и перешел к следующему источнику знаний. Книга называлась В поисках неведомого. В ней были описаны основы некоего тайного восточного учения. Если быть кратким, то вот несколько основных положений, которые я выделил из данного источника. Во-первых, я бросил курить. Тайное учение утверждало и не без оснований, что сознание большинства людей находится и ночью и днем в состоянии сна. Употребляя всякие наркотические препараты, как никотин, кофеин, чаин, алкоголь и прочие, мы еще глубже погружаемся в сон. Шансов проснуться фактически не остается. Так что первым делом, чтобы проверить эту теорию на практике, я бросил курить.
   Мне могут возразить: Почему это мы спим? Отвечаю: давно известно, что в человеке существуют психологические барьеры, которые предохраняют его от стрессовых ситуаций. Живет такой человек тихо, мирно, ни с кем не конфликтует, никого не трогает, все ему до лампочки. И вдруг ему говорят: Ты чего, мужик? Черте что в мире творится. Здесь - революции, там - войны, здесь - моря отравили, а там леса повырубили. Сам ты работаешь на военном заводе и патроны пачками штампуешь, а твоими патронами людей на тот свет отправляют. А он в ответ: Ничего не хочу знать. Зачем вы меня расстраиваете? Мне от этого плохо. И внутрь себя - нырк. Спать, спать, не будите... Таких деятелей, как утверждает учение, трудно назвать людьми - скот, он и есть скот. И впереди их ждет, как бы они не отсиживались в теплых норках, - скотобойня."
   Я, конечно, грубо объясняю, примитивно, зато общедоступно, без всяких путаных терминов и заумствований. Ну, пойдем дальше.
   Итак, первое: я бросил курить. Второе - взгляд на себя со стороны. Это стоит попробовать, по-моему, каждому: разделить свое сознание с телом и взглянуть на себя со стороны, точно так же, как смотришь на других. Очень любопытное состояние. Но предупреждаю - крайняя осторожность! И если у тебя нет наставника, (я не имею в виду физическое лицо), заниматься такими психотехниками не стоит. Просто когда этим занимался я, то чувствовал невидимую поддержку со стороны. Там, где мои опыты заходили слишком далеко, меня останавливали.
  
   " Эта инерционная масса похожа на свинью, балдеющую в грязи на солнышке. Но вот появляется овод и начинает ее кусать, беспокоить, наконец, свинья пробуждается, встает и начинает двигаться. Спящую свинью бесполезно уговаривать, читать ей проповеди, взывать к совести... Единственное, что может сдвинуть ее с места - это хороший пинок.
  
   После учений Ближнего Востока пришло учение Дальнего Востока. Я познакомился с Индией. Я изучал Кришнамурти, Вивекананду, Радж Неша, Баба Рам Даса (хотя он европеец по происхождению). Досканально с Психологом исследовал учение Дона Хуана. Миропонимание мое расширялось с бешеной скоростью. И уже не помню, на каком этапе оно постепенно перешло в состояние мироощущения. Разницу в этих терминах я объясню. Миропонимание - это то устройство Вселенной, которое я воздвиг в своем сознании, опираясь на книжные данные, логические выводы и часто на интуицию. Следовательно, данное устройство нельзя пощупать. А вот мироощущение - как раз то, что реально существует и ты можешь получать реальную информацию из невидимых сфер бытия. Эта информация в основном поступает к нам через сны. Сны снятся всем. Это доказано наукой. Просто одни их помнят, другие - нет. Чтобы их вспомнить, существует следующее упражнение: утром, как только проснешься, тут же записать - ничего не снилось. Если приснилось, записать вкратце сон, пусть он будет даже абсурдным. На следующий день повторить. Не пройдет и нескольких дней, как сны начнут запоминаться. И все их желательно записывать, чтобы еще более укрепить свою глубинную память. Еще это надо делать для того, чтобы привести наше подсознание в порядок, то есть разложить информацию по полкам, как у хорошего хозяина, благодаря порядку, каждая вещь лежит на своем месте. Есть во снах просто мусор. Например: целый день печатал на машинке и во сне печатаешь. Есть отрывки воспоминаний прошлых жизней. У таких снов особый привкус. Например: ты видишь вокруг себя людей и знаешь о них все подробности: кто у них жены, как зовут детей, где они живут, какая у них в доме мебель и так далее. Хотя, проснувшись, понимаешь, что в этой жизни их никогда не встречал. Есть управляемые сны. Управляемый сон - это термин Психолога. Вся хитрость заключалась в том, чтобы разбудить свое сознание во сне. То самое ясное сознание, которым мы обладаем в обычной жизни. Володька Психолог придумал практику: Надо было выбрать свободный день, уединиться, сесть в удобное кресло, поставить перед собой часы, взять неинтересную книгу и начать читать. Через каждые пять минут ты должен произносить слово руки, подносить к лицу свои ладони и внимательно их рассматривать. И такое упражнение проделывалось до самого сна. Таким образом, вырабатывался условный рефлекс. Ложась спать и засыпая, ты продолжал давать команду руки и видел свои ладони, но уже во сне. Тут происходил момент осознания, что ты спишь, но сознание работает также ясно, как в обычной жизни. Ты видишь вокруг себя обычную обстановку своей комнаты. Полное ощущение реальности. Даже более того, запахи кажутся более резкими, осязаемость более повышена, чувствительность обострена.
   Вообще, изучая учение Дона Хуана, у меня было странное чувство, что я все это когда-то знал и вот теперь как бы вспоминал давно забытые вещи. Но еще раз хочу предупредить будущих экспериментаторов об осторожности. Дело в том, что тот мир во сне очень сложно отличить от нашего. Мало того, он даже реальнее нашего. Ты можешь там летать, проходить сквозь стены, переноситься мгновенно в любое место и делать все это, как само собой разумеющееся. Так вот, чтобы не заблудиться в том мире, не остаться там навсегда (летаргический сон) есть определенные правила. Например, чтобы понять, во сне ты находишься или нет, надо загадать сзади, за спиной какой-нибудь объект. Я загадывал корабль. Мысленно представлял его себе за спиной и резко поворачивался. Если корабль стоял перед глазами, значит я в управляемом сне. Далее сознание само знает, что ему делать, чтобы возвратиться в физическое тело. В управляемых снах можно получать невероятные знания, не похожие на земные, академические, книжные.
   Я не буду пересказывать учение Дона Хуана. Каждый теперь может достать, прочитать, изучить. Я просто укажу, что лично оттуда вынес, что принял, а что оставил в неприкосновенности. Прежде всего, меня поразила разумность природного мира. Где-то в глубине души я понимал, что растения, животные, даже камни имеют свой разум, то есть собственное сознание, отличное от человеческого. Осторожно войдя в этот живой хрупкий разумный мир, хорошенько изучив его, древние маги разработали определенные техники общения и контакта с этим миром.
   Однажды, во сне, я увидел Дона Хуана. Светило солнце, дул ветер и колыхал волнами высокие травы. Передо мной возникло морщинистое лицо старика, открытое и простое, вроде как у наших крестьян в деревнях. Соломенная шляпа была на голове, и я почему-то понял, что это и есть Дон Хуан. Спрашивай, - мысленно передал он. Я спросил о сексе: Почему мы то грешим, то каемся, очищаемся, а потом опять грешим и все повторяется? Смотри - Дон Хуан указал на землю.
Из земли наполовину торчал обыкновенный железный лом. Попробуй, выдерни его? Лом намертво сидел в глинистой земле, как будто туда его вбили кувалдой. Чтобы его выдернуть, надо сначала раскачать, - сказал Дон Хуан. И лом на моих глазах сам стал раскачиваться из стороны в сторону, потихоньку приминая землю по краям и расширяя ямку. Затем он медленно пополз вверх. И тут я понял, что он является затычкой в половом центре. Чтобы ее освободить, пришлось раскачивать эту затычку, а раскачивание являлось ни что иное, как грех - раскаяние, грех - раскаяние. Но это мне так показали. Другим, наверно, покажут по-другому...
   Еще раз хочу посоветовать, не увлекаться всякими астралами.
И вот почему. Если человек, скажем мягко, морально нечистоплотен, есть некоторые слабости. А что греха таить, слабости такие есть у всех, особенно в области секса, то лучше в управляемые сны вообще не соваться. Дело в том, что не имея проводника, коим являлся Дон Хуан для Кастанеды, слабости, грешки со временем начнут сильно проявляться во сне. Например, если человек любит женщин, они к нему придут целой толпой, все разные, на любой вкус и позволят делать с собой все что угодно. Так будет продолжаться какое-то время, но вдруг в один прекрасный момент, ты почувствуешь, что больше не можешь в управляемом сне... летать. Тело твое астральное как бы отяжелело. Проще говоря, если в тебе есть похоть, то в астральном мире тебе делать нечего. Земные страсти переносятся в тот мир, отчего твое духовное тело тяжелеет, уплотняется. И в момент смерти, вероятно, ты перейдешь в уже утяжеленное духовное тело, которое не сможет летать, мгновенно переноситься в другие миры и т. д., потому что в течение физической жизни ты, занимаясь психотехникой, загрузил его.
   Поэтому, как бы хорошо не было там, я попросил Небесные Силы отключить меня от всякого рода психотехнических экспериментов.
   Выскажу еще одно дельное соображение. Когда в голодную духом Россию пришло через Кастанеду учение древних толтеков, многие его последователи кинулись разводить наркотический кактус, жрать мухоморы, курить всякую отраву, в надежде попасть в невидимый мир. И это учение из многих сделало заядлых наркоманов. Потому что у них было не просто баловство: покурили, кайф словили и ладненько. А возникла оправдательная религия, что все это делается с высокой целью познания духовного мира, и здесь все средства хороши.
   Несколько лет спустя, мне посчастливилось достать трехтомник А. Афанасьева Поэтическое воззрение славян на природу. 160 лет эта уникальная бесценная книга хранилась под семью печатями в спецхранах. Кому-то было очень выгодно скрыть эту информацию от самих славян. Я узнал, что наши предки, как и древние индейцы, сумели глубоко изучить мир живой природы, понять его одушевленность и войти в контакт с его жителями. Обидно, попадись мне тогда эта книга, возможно, сократился бы срок моего ученичества. Сколько времени было потеряно (скорее украдено) на изучение иноземных переводов, перепечаток. Сколько среди этого вороха информации попадалось откровенной чепухи, суррогата, дешевки. Удивительно, что Россию с ее творческим потенциалом, мистическим опытом, богатейшим духовным наследием все пытаются учить, все набиваются ей в учителя. Извините, господа, яйца курицу не учат! А, впрочем, ничего удивительного здесь нет. Кто представляет самую большую опасность для нечистой силы, по тому она и бьет.
   Общался я и с учениками Гурджиева. Большинство из них, как правило, являлись заядлыми курильщиками. На мои упреки о ясности мысли, о постах, об очищении (поэтому, мол, необходимо бросить курить) ученики отвечали: Ты не прав! Георгий Иванович (Гурджиев) курил. Вот такие объяснения. Вместо того чтобы постичь суть учения - слепое обезьянье подражание.
   В изучении всяких оккультных наук необходимо соблюдать бдительность и тщательно просеивать получаемую информацию. Далеко не все знания приводят к добру. Ведь ни Дон Хуан, ни Гурджиев так до конца и не открыли конечной цели своего учения. Первоначальная цель была - изменить сознание. Но куда этот путь в итоге приводил, никто не знал. Впрочем, Успенский ученик Гурджиева в своей книге Четвертый путь однажды намекнул на конечную цель. Приведу его рассказ в сокращении:
   Эта старая история, рассказанная в московских группах в 1916 году, относительно происхождения настоящей системы по самовоспоминанию. Случилось это в неизвестной стране, в неизвестное время. Однажды некий хитрый человек шел по улице и встретил дьявола. Дьявол находился в весьма скверном настроении. В чем дело? - спросил его хитрый человек. Работы нет, - пожаловался дьявол, - в прежние времена в ад поступали жирные души, которые хорошо горели. Теперь все топки в аду потушены. Люди поступают без душ. Научи меня, как делать души, - предложил хитрый человек, - и я укажу тебе, какие души сделаны мной. Заключили сделку. Хитрый человек начал работать, набрал учеников, организовал группы и стал учить в них вспоминать себя. Когда ученики умирали, то у небесных врат их встречал по одну сторону св. Петр с ключами, по другую - дьявол. Дьявол спрашивал: Вспоминал ли ты себя? Да - отвечал человек, и дьявол забирал его к себе. Такое положение длилось долгое время, но вот об этом узнали на земле. Ученики хитрого человека возмутились: Зачем ты учишь нас вспоминать себя? Когда мы у небесных врат говорим, что вспоминали себя, дьявол забирает нас? На что хитрый человек ответил: Кроме всего прочего я учил вас не болтать лишнего. Некоторые не болтали и ухитрились добраться до небес... Я не только заключил сделку с дьяволом, но также составил план, как обмануть его. Здесь уместно привести отрывок из евангельской притчи о брачном пире: Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду; говорит ему: друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю, там будет плач и скрежет зубов. Ибо много званных, а мало избранных. (Мт. 22. 11).
   Мне искренне не хотелось бы отпугивать многих ищущих от изучения тайных наук бесконечными предупреждениями. Просто необходимо усвоить: хочешь найти что-то стоящее, придется попахать, повкалывать. Эта работа похожа на работу старателя в тайге. Целый день в ледяной воде он перемывает грубый грунт, чтобы найти золотые блестки. А истинные знания и есть эти золотые крупинки. Поэтому изучать можно все что угодно, хоть черную магию, хоть белую, хоть серобуромалиновую. Хочешь, изучай колдовство первобытное, хочешь карломарксовский Капитал, - ограничений нет. Это тот грубый грунт, который необходимо перемыть. Но при этом необходимо быть бдительным, смотреть, чтобы тебя не занесло, не давать себя одурманить слюдой или цветным стеклом.
   Что касается нас - мы были молоды, крепки физически, души наши были пусты, вследствие всепроницающего государственного атеизма и поэтому они интенсивно загружались всей тайной мистической информацией. Эта информация затем проверялась на практике. Что-то отсеивалось, что-то оставалось. Таковы были условия небесной учебы в семидесятые годы. Это сегодня условия поменялись. Весь мистический мусор вылез из-под земли на поверхность. Попробуй-ка на этой мусорной свалке сориентироваться?
   На эксперименты Психолога приходили разные интересные люди. Однажды пришел молодой парнишка. Он казался совсем юнцом. И было странно слышать, что этот мальчик заканчивал университет, и что недавно по причине вероисповедания он открыто положил свой комсомольский билет на стол секретаря. Что такое положить билет по религиозным мотивам в 1978 году теперь знает каждый, кто забыл, напомню - изоляция от общества с помещением в психбольницу. Некоторое время его действительно продержали на обследовании, но не найдя явного криминала, выпустили.
   Скажу, что более цельного и сильного человека я не встречал. Иван, так его звали, почему-то сразу сошелся с нашим поэтом Семеном.
   Сема к тому времени находился в довольно неустойчивом состоянии. Его мотало из стороны в сторону. То он брал сторону Психолога и подчинял мир строгой логической системе и математическому построению, то вдруг кидался к Колюне и Колюня ему вещал нудным голосом: Надо любить, без любви нет вечной жизни, надо верить... Однажды, после логичных рассуждений Психолога и заунывных Колюниных речей, Сема совсем растерялся. Верю и не верю - загоревал он.
   Ваня подвел его к окну и сказал: Вот нас учили, что две молекулы, где-то когда-то сцепились. Случайно создалась лабораторная среда: определенная температура, химический состав, давление и после реакции возникло все ЭТО - он показал широким жестом в окно...
   А в окне, как сейчас помню, капало. Был конец марта. Белые облака плыли и синие прожилки неба разбегались во все стороны. Воробьи чирикали. Запах талого снега через форточку врывался и асфальт в некоторых местах чернел ото льда очищенный, а по нему ученички из школы топали разного возраста и темперамента... И как-то само собой все молекульные теории в наших головах растаяли тогда от этого широкого Ваниного жеста.
   С Вани началась новая волна обучения. Хотя он пролетел среди нас быстро, будто падающая звезда, но след запоминающийся оставил надолго. С Психологом Ваня общего языка не нашел, и перед тем, как уйти подарил Семену книгу. Книга эта называлась Евангелие...
   Здесь я сделаю краткое отступление. Надо признаться, что первое мое знакомство с Новым Заветом произошло еще на БАМе. Зимой я съездил в отпуск в Москву и там Колюня всучил мне маленькую потертую книжечку с золоченым крестиком на обложке. Витек, почитай, - сказал он, - не пожалеешь. Только через месяц вышли. Она чужая, вернуть надо."
  
   " Это сейчас Библия свободно лежит на любом книжном лотке вперемежку с порнографией и кроссвордами, а в семидесятые годы в России это была воистину редкая книга.
  
   По приезде в Тынду я, конечно, честно ее открыл и даже читать пробовал, но до того она мне показалась нудной с древними ятями, старинными словечками и нравоучительными высказываниями по сравнению с нашей сурово-матерной действительностью, что вскоре я закрыл эту книжечку и забыл про ее существование. Однажды утром, в зверский мороз, когда мы залезали в крытый брезентом ЗИЛ, готовый везти нас на просеку, наш бугор Витька Силантьев неожиданно отозвал меня в сторону и загадочно произнес: Тебя срочно в партком вызывают. Я не знал, зачем был нужен парткому, но обрадовался страшно, потому что до чертиков не хотелось стыть и зябнуть в кузове, а потом целый день, как проклятому, махать топором, чтобы как-то согреться. Машина уехала без меня, а я отправился к партийным боссам. В парткомовском вагончике сидел наш парторг Адамыч (серая незаметная личность) и молодой крепкий парень в новеньком монгольском полушубке. Я поздоровался и молодой сразу стал раскручивать меня на вопросы: Как вы оказались на БАМе? Когда вступили в комсомол? Где сейчас ваши родители? Я сразу смекнул, что это корреспондент. Стал отвечать, сначала неохотно, а потом меня понесло, и я им выложил всю свою комсомольско-бичевскую биографию. Если бы они правду знали, как нас в этот самый комсомол в армии принимали, охватывали... Подходит старшина: Кто у нас тут, падло, неохваченный? Завтра заявление не напишешь - гарнизонный туалет чистить. Конечно, я им об этом не рассказывал. Просто, как говорится, гнал телегу. Они меня слушали, но рожи у них были тухлые, как с перепоя, никак не зажигала их история моей героико-романтической жизни. Наконец молодой, крепкий неожиданно выдал:
   - Так значит, вы добровольно вступили в комсомол и на БАМ поехали?
   - Конечно.
   - Тогда как вы объясните это? - и он разложил перед моим носом телеграмму.
   А в телеграмме следующий текст: Витек срочно вышли библию. Отец. Я забыл сказать, что у Колюни кличка была - Отец. Мы его так за бороду прозвали. И надо заметить, что ему это нравилось, ощущать себя этаким отцом-наставником, отцом-командиром.
   Принялся я этим друзьям объяснять, что к чему. До меня уже дошло, что никакой это не корреспондент, а сучок из органов. Мог бы и раньше догадаться, корреспонденты, они все худенькие, шустренькие, а этот - кровь с молоком. Сидит боров, развалился, из-под полушубка, вон, бицепсы торчат. Я им стал втолковывать, что Библия - это величайший литературный памятник культуры, что каждый начинающий писатель просто обязан ознакомиться со стилистическими оборотами и фонетическими особенностями этого памятника. Что величайшие писатели штудировали Библию, а такой корифей, как Лев Толстой, под впечатлением, даже свое новое евангелие написал: за что и был отлучен от церкви. А Отец - кличка моего друга, художника, который реставратором в Кремле работает, древние иконы изучает, реставрирует, так Библия вообще у них рабочая инструкция. Не знаю, поверили они моим россказням или нет, но слушали с интересом, не то что, когда я им про свою биографию загибал. Тут они даже проснулись, очухались. В конце нашей встречи, молодой крепкий мне даже со смешком признался: Понимаешь, а мы тут уж подумали, что секта образовалась. Это на комсомольской стройке-то? Но как впоследствии оказалось, дело они на меня завели. Его Федя Мостовой видел, когда их на допросы по поводу забастовки таскали. Вот такое первое знакомство с Библией у меня вышло.
   Теперь я кое-что уже знал. Была мистическая практика, реальные чудеса, и кое-какие ключи к прочтению этой с виду простой, а на самом деле неимоверно сложной книги имелись. Я ходил в церковь. Ходил, искренне надеясь увидеть там подтверждения бытия, описанного в Новом Завете. Честно стоял на службе, направляя вместе со всеми свои молитвы вверх к подножию Небесного Царства. Но все-таки разница между учением Христа и церковным учением оказалась разительной.
Я ушел из церкви в мир и мир стал моей церковью.
   Со всеми психотехниками я к тому времени окончательно завязал, потому что понял, что в тонкие миры можно войти только через чистоту. Иными словами, чтобы заниматься подобными исследованиями, необходимо обладать духовной стерильностью. Если даже хирург моет руки перед операцией и кипятит свои скальпели, чтобы не занести инфекцию внутрь организма, то какой же чистотой надо обладать, чтобы входить в духовные пространства? Монах в келье двадцать лет сидит, постится, очищается и только тогда его посещает Небесное Откровение. Да что тут говорить, с чистотой у нас у всех напряженка.

ПУТЕШЕСТВИЕ В БУХТУ ИНЖИРНОГО ДЕРЕВА

   Я отвлекусь и уделю немного места моей личной жизни. Совсем немного, а то нарушится мое повествование. Мой сын подрос. Видел я его редко. Они переехали в другой район. Однажды я шел и тосковал о нем. Вдруг увидел у школы дерущихся мальчишек. Хотел пройти мимо и внезапно подумал, а если мой парень сейчас так же с кем-то схлестнулся. Я разнял драчунов, поговорил с ними. Поговорил по-простому, без нравоучений, как бывший мальчишка с мальчишками. Мы расстались друзьями и неожиданно я обнаружил, что тоска по сыну исчезла.
Я понял, что произошла цепная реакция - если я помог этим ребятам, то точно также кто-то помог моему сыну. И все. И точка. Не надо никаких больше объяснений, поисков, вопросов. Это высшая реальность, а она человеческими законами не постигается. Разве только сердцем ее иногда чувствуешь. Потому и сказано, когда милостыню творишь: пусть левая твоя рука не знает, что делает правая.
   Этой зимой случилось событие в моей жизни. Я встретил человека, свою будущую жену. Когда-то мы вместе учились в одном классе и даже целовались в подъезде. Затем я загремел в армию, потом на БАМ, потом все остальное. Короче, потрепало меня немножко. Как оказалось, ее тоже судьба не баловала. Вообщем, мы встретились - два, немного побитых действительностью, человека. Ольга, так звали мою, пока еще не зафиксированную ЗАГСом супругу, оказалась на редкость терпеливым и молчаливым человеком. А так как я любитель поговорить, а она любитель послушать, то мы сошлись вместе без всяких комплексов и ужимок. Летом мы отправились на побережье Черного моря с надеждой на то, что там еще сохранился какой-нибудь участок земли, не задействованный массовым туризмом. Несколько километром мы шли по обрывистому берегу, натыкаясь на палатки дикарей, наконец повезло. Перед самым нашим приездом случился обвал и вход в одну маленькую бухточку завалило. Нам пришлось пробираться довольно опасным путем по скалам, по узкой козьей тропке. В награду мы получили клочок уединенной земли, посреди которой росло инжирное дерево. Со всех сторон бухту закрывали крутые скалы. Мы были одни! Перед нашими ногами плескалось прозрачное соленое море. И на этом необитаемом клочке мы зажили, как аборигены, без одежды, без документов, без предрассудков.
   Мы наслаждались свободой, одиночеством и любовью несколько дней. И как же нас ошарашило, когда однажды утром, вылезая из палатки, мы увидели перед собой мальчика. Ручаюсь, Экзюпери, встретив в пустыне Маленького Принца, обалдел не меньше нашего. Но Экзюпери, скорее всего, выдумал своего героя. Перед нами же стояла сама реальность - мальчик лет шести в полинялом пиджачке на голое тело, цветных трусиках и в галошах. Помню больше всего меня, поразило то, что в такую жару он был в пиджаке. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, наконец, он заговорил:
   - И охота вам здесь одним торчать? Скучно.
   Вскоре все выяснилось. Нашего нового знакомого звали Денис. Его родители (по его словам бывалые туристы) и сестренки остановились в соседней бухте, а он разведывал местность. На мой вопрос: А не опасно бродить по скалам в одиночку? Он усмехнулся и по-взрослому выдал: Разве это скалы? Цветочки. Мы по таким горам проходили, где альпинисты и те не лазают. Боятся.
   Каждый день Денис нарушал наше уединение и появлялся неизменно в пиджаке и в галошах. На мой вопрос по поводу своей необычной одежды, он или отмалчивался или переводил разговор на другую тему. А темы этих разговоров были также необычны, как и его одежда. Однажды он спросил:
   - Скажи, а может человек не делать зла? Совсем не делать?
   - Это трудно, практически невозможно, - честно признался я, - хотя был один такой человек, в древности...
   - Это Иисус Христос?
   Я молча кивнул.
   - А почему тогда его убили?
   Постепенно я привыкал к необычным вопросам Дениса, как мог, отвечал на эти вопросы, изображал из себя этакого восточного гуру, и надо сказать мне это нравилось. Кто бы мог подумать, что шестилетний мальчик преподаст мне тогда урок и отучит на всю оставшуюся жизнь играть роль всезнающего духовника-наставника. А случилось вот что... Мы кидали в воду камешки. На этот раз разговор зашел о вере.
   Вера, - отвечал я на его очередной вопрос, вспоминая евангельскую притчу о перемещении горы, - это такая сила, которая может делать сказочные, невероятные вещи. Ну вот, например, плоский камешек. Я его кидаю и он делает по воде несколько блинов. А вот если запустить круглый тяжелый булыжник, он сделает только один блин, как не кидай. Но если у тебя есть вера, то произойдет чудо. Этот булыжник будет так же скакать по воде, как и плоский камешек. Я был очень доволен своим объяснением, особенно удачным примером. Денис о чем-то подумал и тихо спросил:
   - А ты веришь?
   - Конечно, верю, - не задумываясь, сказал я.
   - Тогда кидай!
   Он протянул мне здоровенный бесформенный бульник. Он еле держал его двумя руками. Я смотрел на него и пытался сообразить, чтобы такое сказать, чтобы мальчик понял - этот камень сделает только один блин и не запрыгает по воде, как его не кидай.
   - Кидай, - повторил он.
   И вот тут во мне что-то оборвалось, что-то сломалось. Это надо понять. Ведь все что я ему рассказывал до этого о Боге, о Его законах, о высшей справедливости - были слова ничем не подтвержденные. И вот наступил момент действия. Если сейчас этот камень по воде не запрыгает, значит, все что до этого было гладко рассказано, останется просто красивой сказочкой. Наступил момент дела!
   Честно скажу - у меня ноги онемели. Я взял этот проклятый булыжник, вошел в воду по колено, чтобы уменьшить угол метания. Наверно я молился, не помню, все было как во сне. Время остановилось.
Я размахнулся и крутанул его навстречу воде. Он сделал... три блина!
   Случай этот навсегда отбил у меня охоту пересказывать другим людям высшие истины, лично не познанные.
   На следующий день в нашу бухту пробралось все Денисово семейство. Впереди шел высокий жилистый человек с поразительно синими глазами на загорелом бородатом лице и с деревянным крестиком на шее. На плечах он нес коричневого от загара ребенка. За ним шел Денис и вел за руку сестренку. Заключала процессию мама с девочкой на руках. Они кивком головы поздоровались с нами и удалились в дальний конец бухты, скорее из вежливости, чтобы не мешать нашему уединению. Поплавав и покувыркавшись там около часа, взрослые покинули своих чад и морем поплыли назад. Дети остались одни и, нисколько не смутившись отсутствием родителей, продолжали веселиться в воде. Мы с Ольгой ощутили некую тревогу, и тревога наша усилилась, когда детишки, вдоволь накупавшись, направились одни к козьей тропке. Я уже говорил, что это была за тропа - маленькая, едва заметная змейка среди скал и крутых осыпей. Денис дружески помахал нам рукой. Они ступили на тропу и стали карабкаться вверх.
   - Смотри, одни пошли, - сказал я Ольге.
   У моей жены была железная выдержка.
   - Если родители их оставили одних, значит так надо.
   Но мне было не по себе. Я сорвался с места, догнал ребят и взял на руки младшую из девочек. Старшая шла сама, а со средней Денис шел позади. Всю эту опасную дорогу меня не покидала злость: Тоже мне христиане, святоши, - вспомнил я крестик на шее у бородача, - бросили детей, кретины!
   Мы дошли без приключений, если не считать того, что Денис сорвался на насыпи. Я не успел даже охнуть. Он ящерицей, опять ловко заполз на тропу и успокаивающе махнул мне рукой: Ерунда!
   Назад я возвращался вплавь, морем. А вечером к нам неожиданно приплыл синеглазый бородач и пригласил к своему очагу. Мы приняли приглашение.
   И вот ночью мы сидели у костра, (дети спали), пили заваренный шиповник и беседовали. Так как я интенсивно изучал Святое Писание, меня в первую очередь интересовал вопрос: Как жить в нашей сложной путаной жизни и не нарушать заповедей. К тому времени я обличил себя во всех грехах, старался и в других видеть то же самое. Выступал своего рода обвинителем, прокурором. Слава и Лена (так звали наших новых знакомых) оказались не расписанными и естественно я возмутился: Слава, вот ты носишь крест, значит, считаешь себя христианином, а живешь с женщиной, которая не является твоей женой. Мы с Ольгой тоже не расписаны, но я честно считаю себя грешником и не ношу креста? Слава с Леной переглянулись и обменялись широкими улыбками. Вообще я заметил, что Слава часто улыбался и его улыбка, как ни странно, снимала с собеседника агрессивность.
   - А вы любите друг друга? - в свою очередь спросил он.
   - Да.
   - Так какую же заповедь ты нарушил?
   - Как? Там же сказано, что жениться надо один раз и навсегда!
   - Там написано не прелюбодействуй. А это значит не преступай, не предавай любовь. Бог говорит: любите! Если ты любишь, а не распутничаешь, в чем твой грех?
   Он продолжал:
   - Там сказано не лгите. Знаешь, сколько честных людей попались на этой заповеди и подвели под тюрьмы и казни своих единомышленников, потому что понимали эту заповедь в лоб. Если не можешь сказать правды, то смолчи или скажи - не могу говорить. Как поступил Христос, когда не захотел отвечать на вопрос Пилата: Ты Сын Божий? Иисус не признался и не отрекся. Он ответил: Ты сказал. То есть, это дело Пилата, дело его совести, за кого он Его принимает. Или вопрос о власти? В Новом Завете сказано: всякая власть от Бога. Власть сама по себе нейтральна. Это как должность, например, директора завода. Вступает на эту должность самодур - завод плохо работает, люди недовольны. Еще хуже, когда на это место приходит разрушитель. Дело может дойти до крайности - завод с людьми погибнет. Тот, кто получил власть, в первую очередь должен понимать: откуда она пришла и как употребить ее во благо подданных. Если он этого не делает, то творит грех, за который ответит на Высшем Суде. Если правитель обманывает, мучает, истребляет подданных, то это самоуправство, а не власть от Бога. Подчиняться такому правителю, это значит вместе с ним творить грех..."
  
   " В 13 главе послания к римлянам апостол Павел пишет: НЕСТЬ БО ВЛАСТЬ АЩЕ НЕ ОТ БОГА... Слово несть переводится буквально: не есть, нет, не значит. Т. е. В русском переводе звучит так: Не есть власть, если не от Бога, или Нет власти, если не от Бога. Священник Е. Смольянинов. Газ. Дуэль 10.01.06.
  
   Меня донимал еще один вопрос и я, улучшив момент, ехидно спросил:
   - Как же так, вот вы, христиане, а детей своих бросили в опасной ситуации. Это как понять?
   - Мы их не бросили, - спокойно возразил он.
   - Как же не бросили? Оставили одних.
   - Но ты же им помог.
   - Да я мог не пойти.
   - Но ты же пошел.
   - Да я мог бы...
   Я не договорил. Они улыбались и вдруг я понял (меня словно молнией пронзило), их не волновали слова. Они жили поступками, делами и так понимали мир. Я даже немного ошалел от такого открытия. Конечно, если бы я не пошел, с неба спустился бы ангел и провел детей через пропасть. От такой догадки мне вдруг сделалось легко, будто пелена спала с глаз.
   - Послушай, а что это Денис всю дорогу ходит в пиджаке и в галошах?
   Они засмеялись.
   - Урок собранности. В жизни часто приходится рассчитывать только на себя. У нас каждый, включая детей, отвечает за себя сам, каждый несет свой крест, то есть свой рюкзак с личными вещами. А Денис несколько рассеянный человек, к тому же хитрый, и за время нашего похода, он свои вещи то терял, то специально забывал, чтобы меньше тащить. Сначала он потерял куртку, затем ботинки, потом забыл штаны и рубашку. В результате у него остался пиджак и галоши. А ночи в горах холодные. Обратно мы пойдем тем же маршрутом. Зато теперь он убедился на практике, для чего существует одежда и вряд ли потеряет ее остатки.
   На следующий день они ушли в горы.
   Мы продолжали жить в нашей бухточке. Наступил сентябрь. Стояла жара. Наши небольшие запасы продуктов кончились и надо было идти в город за их пополнением или ехать домой. Но возвращаться в цивилизацию не хотелось. Однажды, когда кончились сухари, утром у входа палатки мы обнаружили целый каравай хлеба и кулек муки. Какой добрый человек, проходя ночью, сделал нам этот подарок, мы не знали. Мы как бы попали в другое измерение, в другой мир, где царили иные законы и не удивлялись уже ничему. Слишком много случайностей произошло в бухте, которую мы прозвали бухтой Инжирного дерева. Случайно мы попали в эту точку на земном шаре. Случайно нас посетил странный мальчик. Случайно мы встретили людей, которые по-своему понимали христианские заповеди и пытались жить не по букве, а по делам. И вот теперь кто-то случайно оставил нам хлеб и муку. Когда столько случайностей сходятся в одной точке, это настораживает, это уже смахивает на закономерность, только закономерность какого-то иного, неведомого мира. И как-то само собой случилось, что мы перестали удивляться случайностям и незаметно вошли в эту закономерность.
   Инжир на дереве уже поспел, побагровел, налился соком. Из муки мы пекли инжирные лепешки. Варили суп из укропа, который рос по склонам, собирали в колючих кустарниках смоляную ежевику. И не было в этом мире счастливее нас...
   Но приходит время остуда, была осень, сентябрь облетал... - мы возвратились в дождливый холодный город, полные сил, надежд и веры...

ПСИХОЛОГ

   Ты сильно изменился, - с досадой оборвал Психолог мой восторженный рассказ. - С сегодняшнего дня, Витек, ты должен записать в тетрадь все моменты, когда говорил мне неправду и тетрадь будет храниться у меня. Это поможет нашей дальнейшей работе. Я был шокирован, просто убит. Но ушел от него, не хлопнув дверью, просто пожал руку на прощанье с банальной фразой: время рассудит.
   Потом я часто думал, что произошло и понял: Володька, человек достаточно самолюбивый безусловно проницательный, когда понял, что я выхожу из-под его влияния, попытался удержать меня таким нелепым способом. Я так и не сообразил, какой неправды он от меня требовал.
Я мог приукрасить, присочинить, сфантазировать, но солгать - никогда. Ложь, это как воровство, когда обманом отбираешь что-то у других и берешь себе. Во лжи есть корысть. В фантазии ее нет. Я не стал ломать себе голову над причудами Психолога, я мог теперь соображать своими мозгами, без посредников.
   Во власти Психолога оставался еще один близкий моему сердцу человек - Семен.
  
  

СЕМА

   Сема продолжал писать стихи, работать в ресторане официантом, завязывать с пьянками и срываться. Как-то вечером он неожиданно позвонил мне и хриплыми отрывками сообщил об очередной кончине: Выпил... но абсолютно трезв... Встретил знакомую подругу... Подруга ушла за портвейном... Пропала, стерва, куда-то... В ванну налил холодной воды... Сейчас залезу туда и перережу вены... Передай всем привет! - и повесил трубку.
   Я не очень разволновался по поводу Семиного привета. Просто за долгое время дружбы успел привыкнуть к его чудачествам. И потом, если человек чуть ли не раз в месяц собирается вешается, стреляется, резать вены, это уже не серьезно, потому что входит в привычку. Здесь главное получить от окружающих сочувствие, чтобы они поволновались, попереживали за тебя.
   Пять минут спустя мне позвонила поэтесса Лилька, очередная Семина любовь, и истерично провопила: Звонил Сема. Он перерезает себе вены! Он умирает! Я уже вызвала милицию! Срочно беги к нему на квартиру!
   ...Я вбежал в его подъезд, поднялся на пятый этаж и увидел целую ораву соседей, столпившихся на лестничной площадке. Лилька с милицейским нарядом была уже здесь. При моем появлении толстый старшина обрадовано сообщил окружающим: О! Основной пришел! Я не понял, почему вдруг оказался в основных. Но Лилька быстренько все разъяснила: Витя, они не хотят дверь в квартиру ломать. Надо, чтобы кто-то взял ответственность на себя? Я задумался, толпа заволновались в предвкушении очередного зрелища. Толстый милиционер по-деловому поторопил: Ну что, хозяин? Ломаем? А то нас еще вызовы ждут! И тут Лилька сорвалась: Ломайте! Ломайте! Он там уже кровью исходит!
   Давай! - махнул я отчаянно рукой. Это послужило толчком к действию. Худенький мальчик-сержантик с разбегу ударился в дверь Семиной квартиры и отскочил, как бильярдный шар от борта, по дороге зацепив еще несколько таких же шаров-соседей. Толстый сержант молча отстранил молодого, тщательно примерился каблуком в замочную скважину, аккуратно занес ногу и одним ударом вышиб старую дверь вместе с петлями. Вся толпа устремилась в квартиру... Квартира оказалась абсолютно пустой. Первыми опомнились милиционеры: Ну, мы пошли. Счастливо оставаться! - и мгновенно исчезли. Раздосадованные соседи с ворчанием так же покинули помещение: Поднимают панику! Покоя нет! Высылать таких за сотый километр! Последняя реплика, по-видимому, относилась и ко мне, основному. Лилька виновато переминалась с ноги на ногу. Внутри у меня все кипело. Я молча поставил дверь на прежнее место, помахал ей рукой на прощанье: Карауль!
   На следующий день Сема заявился ко мне, как ни в чем не бывало: Знакомую вчера встретил. В гости пригласила. Выпили всего-то по чуть-чуть. Просто настроение поганое было... Честное слово, хотел вены перерезать, но не успел, заснул в ванной.
   Не имея крепкого внутреннего стержня, Сема легко подпадал под влияния более сильных личностей. На этот раз этой личностью оказался Володька Психолог. Володька профессионально разбирался в поэзии, сам сочинял, писал. Но надо отдать ему должное, понимал, что Семин дар стихотворца намного превосходит его собственный. Поэтому Володька просто стал исполнять роль Семиного поэтического наставника. Творения Семы стали наполняться новыми модными формами, структурами, и прочей модернистской чепухой, вроде: Мысли - подобие крыс, прыгают, балансируя хвостами. И страхи -акулы жрут их очумелые стаи... или Прохожу двориком старым, где ящиков нагромодь, сквозь щель смотрела в чужие миры... И еще в Семиных стихах появилась, так любимая Володькой, тема смерти:
   ...Кладбище в Переделкино у вселенной у всей на виду!
   Дед мой, отец мой - рядышком. Как им там? Каково?
   Могилы кажутся грядками. Посеяли-то чего?
   Теперь Сема заканчивал поэму Странствия Мельникова. Он долго вымучивал ее. Судьба главного героя тесно переплелась в Странствиях с его собственной. И, удивительное дело, что бы он ни написал, все происходило с ним на самом деле. Главный герой в поэме, испытав многое и разуверившись во всем, решает покончить жизнь самоубийством, прыгает с высокого моста на лед, но чудом остается жить. В больнице к нему приходит вера. Жизнь наполняет его высшим смыслом. Когда Семен уже поставил точку на оптимистическом конце, Психолог стал уговаривать его убить героя второй раз и окончательно. Понимаешь, - доказывал Володька, - твой герой, испытавший кризис и, приобретя веру, теперь должен погибнуть по законам высшего литературного жанра. Тогда восторжествует истинная справедливость и читатель испытает настоящий катарсис. Никто из нас, да и сам Володька не подозревал, какой жуткий эксперимент он предлагал осуществить. Семен уже подписывал своему герою смертный приговор. Он решил, что его задавит машина. Но в самый последний момент я уговорил его съездить в Ленинград к нашим южным знакомым Севе и Лене.

СЕВА

   Через день мы оказались в Ленинграде, на улице Есенина и звонили в дверь квартиры обыкновенного девятиэтажного блочного дома. Дверь открыл Сева в длинной до колен полотняной рубахе и с улыбкой во все лицо. Мы переступили порог и очутились в квартире без обоев и без мебели. На кухне сидели какие-то люди, бегали маленькие дети. Мы сели на пол. Сева налил нам чай в граненые стаканы, кажется, это был заваренный зверобой, дал по куску хлеба. Я никак не мог понять странного чувства, возникшего внутри. Куда-то исчезли суетные мысли: как достать обратные билеты, успеть сходить в Эрмитаж, съездить к родственникам - все исчезло. Все стало не важно. А важным оказался хлеб, который я ел. Его вкус мне показался странным. И вдруг я понял, что это вкус простого хлеба. Обычно его ешь с маслом, с сыром, с вареньем, с чем угодно, а если ешь его чистым, то думаешь о чем-то постороннем. Теперь я ел чистый хлеб и думал о нем, и это было странным. Странным был стеклянный стакан с золотистым напитком, пахнувшим душистым сеном. Я понял - в этой квартире было особое состояние, повышенная чувствительность, как у Кастанеды в управляемых снах.
   Разговор на кухне шел о Булгаковском Воланде. Говорил один, странный на вид человек, очень смахивающий на деревенского мужика. Глядя на него, я невольно вспомнил картину Бурлаки на Волге. Такой же расхристанный, в мятой толстовке, в холщовых штанах и босой. Он размахивал огромными руками и могучим басом убеждал окружающих: Чем опасна эта книга? В ней произошла подмена. Место Бога занял сатана Воланд. Он здесь высшая справедливость. Он со своей свитой и наказывает зло и поощряет добро. И делает свое дело изобретательно, мастерски. Просто режиссер-классик. (При этих словах я невольно вздрогнул). И Мастеру с Маргаритой он на том свете домик предоставил, такую дачку в тихом уединенном месте с венецианским стеклом, с декоративным виноградником. И грустно так он возвещает: Я та сила, которая стремится к злу, а делает добро. Бедненький. Ну а что же Иешуа? Стоит перед Пилатом такой человечек. Мямлит что-то о добре. Ни рыба, ни мясо. И это Бог?
   Ему попытались возразить: Все это так, но автор-то талантлив. Это признано всеми.
   Согласен, - продолжал Бурлак. - Чтобы к убийце, к врагу рода человеческого, к отрицательному герою у читателя возникли симпатии, для этого действительно надо обладать недюжинным талантом. Только почему бы с таким талантом не описать жизнь и работу ангела небесного? Что за народ - писатели! Все они про демонов, про бесов, про нечисть всякую. Когда же про ангелов-то писать начнут?... Вернемся к Булгакову. Многие приняли этот роман за истину. Восхищаются, смакуют, превозносят и одного не понимают, что каждая похвала Булгакову здесь, это лишний удар палкой ему там, где он сейчас находится. Беда заключается в том, что нечистая сила выбирает не посредственность, а одаренных людей, соблазняет и диктует через них свою волю. В свое время так получилось с Толстым, когда он написал свое личное евангелие. Теперь с Булгаковым. Скажу еще, что таких произведений-перевер­тышей будет появляться все больше и больше. Подождите, придет время и Мастера с Маргаритой будут изучать в школе. Если Горький был буревестником революции, то Булгаков оказался буревестником сатанизации. Приходит время соблазнов, время лжепророков и лжеучений. И среди людей всегда найдутся такие, кто будет молиться на Волана.
   Я вспомнил, как к Психологу однажды заявились трое студентов с филфака и на полном серьезе пытались через астрал установить связь с Воландом. Видно и Сема это вспомнил. Посмотрел на меня выпученными глазами: Помнишь? Я молча кивнул. В разговор мы с ним не встревали, больше слушали.
   К началу ночи все разошлись и мы, оставшись со Севой наедине, приступили к нему со своими расспросами. Он не то, чтобы обо всем знал, тут другое. Он как бы интуитивно чувствовал собеседника, его состояние, ход мыслей, никогда не перебивал, не навязывал своего мнения и говорил всегда очень тихим, но уверенным голосом. Точного ответа на вопрос он не давал, а давал намек, и дальше ты соображал уже сам. Но намек этот, что называется, бил в корень. На вопрос о работе черных магов с зеленой лохматой сущностью он рассказал следующее: Представьте себе такую фантастическую картину: сидит где-то на Тибете в глухой пещере некое существо. Перед ним пульт управления, телевизионный экран. От аппарата во все стороны расходятся невидимые нити и каждая нить связана с некоторыми людьми. Существо ими манипулирует точно так же, как кукловод куклами. Смотрит он на экран и манипулирует - этого человека надо направить сюда, этого туда. Примерно так работает подземная механика...
   - Как же он этих людей привязывает?
   - Здесь у существа неограниченные возможности, множество уловок. Одних он завязывает через определенные магические воздействия, например, во время болезни, когда организм и воля ослаблены, других ловит на соблазнах - власть, деньги, слава - все это он дает, как бы в долг, а потом заставляет отрабатывать. В результате человек попадает в зависимость и подчиняется приказам, как солдат в армии...
   ...Не помню, чем кончилось объяснение о работе черных магов. Было два часа ночи. Я уже дремал, прислонившись к теплой батарее. Что нельзя было сказать о Семе. Тот сидел возбужденный, сна ни в одном глазу. До меня еще смутно долетали обрывки успокаивающей Севиной речи: ...одаренный талантом человек, прежде всего, обладает повышенной интуицией, которая позволяет заглянуть даже в будущее... Великие открытия, изобретения, сделанные гением, это всего лишь возможность заглянуть в будущее и перенести в настоящее, то, что он там увидел. Такое случается не только в науке, но и в искусстве... Пример писателей фантастов: Жюля Верна, Свифта... или из мрачных историй - пример Есенина с Черным человеком. Написал он эту поэму в 1923 году, хотя стоит дата - 1925 год. Два года он ходил, читал ее своим друзьям. Есенин был творчески очень одаренным человеком, он написал пророческую вещь. И она ему удалась. И хотя он этой поэмой подписал себе смертный приговор (он это чувствовал), но как художник, радовался своему удачному произведению. Два года он носился со своей поэмой, читал ее, смаковал. Его хвалили, а он на этой удаче катался. Чего нельзя было делать ни с точки зрения творческой, ни с небесной...

СЕМА

   Я заснул. Но проспал недолго. Отчего-то неожиданно проснулся. На кухне было темно, только с улицы помещение освещал тусклый фонарь. Севы не было. Сема сидел на своем месте.
   - Ты чего? Не спишь?
   - Он же меня убить хотел! - тихо сказал Сема и заплакал.
   Я сразу понял, что речь шла о Психологе...
   Уже в поезде, когда мы ехали домой, Сема переписывал заключительные окончательные строчки своей поэмы. Он сочинял их быстро, будто боялся опоздать.
   Ты плачешь, читатель!
   Не плачь, мы живы.
   Она не про нас, шины змея.
   Мы выскочили из-под колеса машины
   И эти слова - от нее колея.
   Эхо прокатилось! Эхо!
   По всем семи небесам.
   Это душа человека
   Выскочила из-под колеса.
   И ответ критикам-злодеям:
   И этот с повадкой шамана
   Все знающий о поэтах.
   Прочтите-ка Мандельштама -
   Мне говорит этот.
   Как он разбирает страданья
   На мелкие составные.
   Он скажет: Все в ожиданье катарсиса.
   Но стальные зубы цвета гривенника,
   Цвета декабрьских стуж
   Готовы у этого критика,
   Готовы к принятию душ.
   И трижды он перекрасится,
   И трижды меня продаст,
   Но не дождется катарсиса,
   Как беременности педераст.

ПСИХОЛОГ

   Через неделю, после нашего появления, Володька переехал в другой район, снял где-то квартиру и стал там жить. Произошло какое-то необъяснимое таинственное действие. Мы не ругались, не обвиняли друг друга, просто молча расстались. Наши пути разошлись. Володька ушел в науку. Мне показалось, что где-то там, в неведомых мирах произошла битва, как будто какие-то силы незримые столкнулись и нас эта война тоже задела. Одним словом Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся. Произошел судьбоносный момент, после которого каждый пошел своей, самостоятельной дорогой.
   Сема выжил, отделался легким испугом. Поначалу мы с Семеном обижались на тайную деятельность Психолога: Связался с черными магами, нас чуть не загубил. Но быстро поостыли.
   Месяца через три Володька еще раз посетил наш район. Мы встретились, как старые друзья, не выясняли отношений, не предъявляли друг другу претензий. Опять, как в добрые былые времена, собралась наша дворовая компания, посидели, предались воспоминаниям под сухое вино. Неожиданно Володька перешел на серьезный тон, попросил всех умолкнуть.
   Я собрал вас всех, - провозгласил он, - чтобы сообщить одну тайну. Не хочу пугать, но за разглашение меня могут просто физически убрать! Слушайте. Я познакомился с человеком, который предоставил мне секретные документы, факты из истории высокопоставленных лиц. Страшные вещи! - Володька выдержал многозначительную паузу и продолжил: Весь мир управляется тайными масонскими ложами. Все финансы, все средства информации в их руках. Еще немного времени и они официально провозгласят себя хозяевами этого мира... Единственная реальная сила, которая еще им сопротивляется - это КГБ
   Много чего он нам рассказал по этому поводу и надо сказать, что в то время он нас не пробил своей сенсацией. Мы тогда не восприняли всерьез его откровение, потому что, видно, пока не подошло время, не созрела почва, не проявились все дела, творимые сатанинскими силами. Ну и еще, нас оттолкнула последняя его фраза, что доблестные герои-чекисты - единственные наши защитники от мирового сионизма. Интересно, а кто же тогда этот сионизм в 1917 году в России насаживал, не они ли?
   У меня вообще создалось двоякое чувство от Володькиного выступления. С одной стороны, все, что он рассказывал, было чрезвычайно любопытно. Но с другой стороны Володька, как будто хотел своим откровением зацепить нас, увлечь новой захватывающей игрой, сплотить нас общей тайной заговорщиков, тем самым восстановить потерянную репутацию, и снова утвердить себя в роли лидера. К его огорчению, мы равнодушно прореагировали на сенсацию века...

УЧЕНИЧЕСТВО

   Зима пролетела незаметно, а, следовательно, незапоминающе, ибо давно известно, что крепко запоминаются те эпизоды, когда человеку тяжело, когда он в нужде, в тягости добывает хлеб свой насущный. Эта зима была забита учебой. Я запоем поглощал книги мистического содержания, встречался с людьми, как единомышленниками, так и ярыми противниками тайных наук. И однажды встретил двух негров. Негры оказались не простые. Они прибыли не из знойных африканских пустынь, а из самого Парижа. Странность их заключалась в том, что они на ломаном русском языке принялись объяснять эзотерическое учение болгарского Светлого братства. Учение это, на первый взгляд, вбирало в себя множество оккультных, религиозных, теософских и прочих течений и из всей этой каши, как бы вырастал новый сорт еще неизвестного растения.
   Почему я упомянул о двух неграх из Парижа. Просто это указывает на то, что знания, которые мы ищем, приходят самыми неожиданными и неведомыми путями. Я встречался с болгарскими учениками. Их манера тихо, но убежденно говорить, очень напоминала ленинградского Славу. У меня болела поясница, а они в это время рассказывали о принципах белой магии: В нашем братстве не рекомендуется никого критиковать. Сознание большинства людей направлено на то, чтобы искать изъяны в своих ближних. Это делается легко. Большинство изъянов на поверхности. А ты попробуй найти в человеке добрую, светлую черту. Это трудно, очень трудно. Но она есть даже в самом закоренелом преступнике. Сконцентрируйся на доброй искорке, увидишь, как человек изменится на твоих глазах.
   Они говорили и я с удивлением осознавал, что боль в пояснице проходит. Я чувствовал какое-то воздействие на мою спину, как будто в детстве по больному месту мать гладит теплой ладонью. И тогда я напрямую хитро спросил:
   - Рассказываете вы хорошо, а что вы делаете с моей спиной? Почему она перестала болеть?
   Они заулыбались и в один голос заговорили:
   - Это не мы. Это не мы. Бога благодари. Мы здесь не при чем.
   И вот только тут я понял, чем отличается черная магия от белой.
В белой магии все добрые дела не навязываются, не рекламируются, а делаются молча, незаметно. Сделал и ушел, забыл, растаял, и чтобы имени твоего никто не помнил, чтобы памятника тебе, как благодетелю, не ставили и не поклонялись. Бога благодари, а все остальное от лукавого...

ПУТЕШЕСТВИЕ НА АЛТАЙ

   Тем летом мы с Ольгой опять отправились путешествовать. Дело в том, что жизнь в большом городе откладывает на душе негативный осадок. Последнее время большие города превратились в громадные резервуары человеческих нечистот, как видимых - физических, так и невидимых - психических. Тут я Америку не открыл. Многие горожане наблюдают это досадное явление. Именно поэтому они стремятся приобретать дачи, участки, огороды, а не оттого, что с жиру бесятся, что денег, мол, некуда девать. Просто спасаются, кто как может. На природе легко сбрасывается городской мусор, накопившийся за долгий зимний период.
   У нас с Ольгой не было ни дач, ни участков, а имелось два рюкзака, крепкое по тем временам здоровье и жажда новых впечатлений. Признаться, была у меня еще одна подлая идея - испытать свою будущую супругу на прочность. Хватит с меня и первой ошибки. Я мудро рассудил: Если собираешься долго жить с человеком, надо просто попасть с ним в экстремальные условия. Если случай тебе таких условий не подкинул, значит, создай их сам себе искусственно. По примеру наших ленинградских друзей мы не взяли с собой ни палаток, ни спальников, ни больших запасов продуктов. Мы взяли кусок полиэтилена, одно легкое одеяло, килограмм крупы и отправились бродяжничать на далекий Алтай.
   Это путешествие началось на редкость неудачно. Мы прибыли в Бийск, маленький бандитский городок. Ночь провели на деревянном вокзале, среди алкашей и бездомных. Наутро выяснилось, что автобусы в горы ходят редко и билетов на них не достать, а попутные машины сажают только своих, местных. Мы пошли пешком по пыльной разбитой дороге. Справа Катунь с бешеной скоростью несла свои мутные воды, слева простирались бескрайние алтайские поля, а прямо перед нами на горизонте маячили горы, километрах в тридцати примерно.
Мы шли часа четыре по сорокоградусной жаре и вконец выбились из сил. Ольга села у обочины и горько заплакала. Я вспомнил нашу бухточку Инжирного дерева и тоже готов был зарыдать.
   Но потом взял себя в руки. Знаешь, - сказал я ей, - деваться нам некуда. Обратных билетов у нас нет, а еще раз ночевать на вонючем вокзале - уже перебор. Пошли по этой дороге до конца. Будем идти, пока не свалимся.
   И мы потопали дальше. Через полчаса нас подобрала машина.
А еще через час мы въехали в Алтайские горы.
   Смеркалось. Мы спустились к реке. Могучая Катунь бушевала на перекатах. На маленьком песчаном пятачке, у самой воды, напротив водопадного порога мы устроили себе нехитрое лежбище. Набросали на песок сухих веток, травы, накрылись одеялом. Мы не спали до этого двое суток, но все равно не могли уснуть. В нескольких метрах от нас ревела дикая река и своей мощью прогоняла покой и сон. Стало совсем темно. На черном небе горели звезды. Очень хотелось спать, но спать в эту ночь не пришлось. Мешала река. Ее дикая энергия, как бы пыталась смыть нас с маленького кусочка тверди и унести наши души далеко в открытый ночной океан. И мы изо всех сил цеплялись за этот кусочек суши своими якорями-сознаниями. Где-то в глубине мы понимали, что изнурительная борьба между нами и рекой должна закончиться с рассветом. Густая чернота ночи развеется, и проступят красочные очертания деревьев, гор, неба, облаков, воды. Мы ждали рассвета, как манны небесной. И он пришел. Звезды на Востоке стали затухать. Яркая синева окрасила вершины гор. Вот, еще чуть-чуть и покажется из-за гор сверкающий краешек долгожданного солнца. Скорей, скорей. Мы, как завороженные смотрели на световую полосу, захватившую уже полнеба. Вместе с ней уходили наши страхи и беспокойство, приходил покой и отдых. И вот, наконец, из-за вершины выплыл белый диск... Луны.
   Это был облом. Это был нервный срыв. Это был шок. Я хохотал так, что перекрыл рев водопада. Наверно все звери - бегающие, ползущие, ныряющие разбежались тогда от моего хохота на несколько километров. Мы уже больше ничего не боялись. Алтай любил шутить с новичками и мы оценили его шутку.
   Я не буду подробно описывать все наши дальнейшие мытарства, трудности, переживания. Мы проходили берега горных сибирских рек, взбирались на скалистые горы, в холодные ночи грелись у костра, когда кончилась еда, ели горный лук и крупную, размером с виноград, дикую смородину, пили заваренный бадан с малиной. Однажды даже попали в ураган в первобытном лесу. Ветер стрелял бобовыми градинами, летели сучья, падали деревья... Мы выжили. И по приезде в Москву поставили брачные печати в наши советские паспорта.
   Образ нашей жизни менялся незаметно, но кардинально. Мы занялись очищением прокуренных организмов. Перестали есть мясо, перестали подсаливать пищу, вместо сахара употребляли сухофрукты и мед. Мы пили заваренные луговые и лесные травы и, как ни странно, не умерли с голоду.
   Надо понять, что делалось это не специально, не искусственно, а естественно, как бы само собой, без всяких принуждений и книжных советов. То бытие, которое мы находили в походах, мы пытались перенести в городские условия.
   Через год у нас родилась дочь, еще через год - сын. Это я к тому, что существует мнение, будто вегетарианство негативно воздействует на потенцию. Ничего подобного, даже наоборот. Я уволился из института и поступил на службу дворником в детский сад. За эту работу платили 70 рублей, но зато я был свободен, предоставлен сам себе - занимался с детьми, приводил их в садик, но в группу не сдавал. Пока я делал свою нехитрую работу: подметал, убирал, плотничал, они свободно гуляли, где хотели. Я частично освободился из-под могучей государственной машины выкачки жизненной энергии. В институте, где я раньше работал, приходилось отсиживать свои восемь часов и фактически мало чего делать, впрочем, так же работали и остальные сотрудники. Но что такое эти восемь часов безделья начинаешь понимать, когда с чистым сердцем подметаешь улицу. Никто не стоит над душой, никто не требует, не следит, не контролирует. И главное понимаешь, что твой труд приносит реальную пользу. В который раз мне повезло. Судьба подарила очередной глоток свободы и надо не забывать, какое время было на дворе...

ВЛАСТИТЕЛЬ

   До конца двадцатого столетия оставалось каких-то двадцать лет. Во многих мистических книгах, с которыми мне довелось познакомиться, конец двадцатого века считался апокалипсисным, поворотным для всей земли, для всех людей. И предпосылки, предвестники этого глобального переворота уже чувствовались.
   Мир захлестывала оккультная информация. Летающие тарелки, чуть ли не в открытую, садились на крыши домов, как простые вертолеты, оттуда выползали различные, на любой вкус, милые гуманоиды, с лягушечьими глазами, в черных комбинезонах и с горбом вместо шеи. В озерах обнаруживались доисторические чудовища, в горах бродили неуловимые снежные люди, а в небе парили в диком количестве неопознанные объекты...
   Спектакль, который разыгрывал Властитель, набирал силу. Статика переходила в динамику. Публика жаждала чудес и с каждым новым актом получала их все больше и больше...
   Кстати, что касается чудес, здесь надо крепко подумать. Чудо чуду рознь! Лично для себя я давно сделал вывод, что небесные откровения показывают каждому человеку индивидуально, неповторимо. Человек не может передать то небесное вдохновение, посетившее его. Если чудо показывают одновременно всем, оно смахивает на зрелище. Обывателям оно нравится, умных настораживает. Но это все слова... И чтобы не прослыть пустобрехом, расскажу-ка я лучше одну историю детсадовскую...

ОТКРОВЕНИЕ ВАСИЛИЯ ДВОРНИКА

   Васька проснулся рано. То есть очнулся, так вернее будет. Накануне в котельной у Лехи пили портвейн, потом Аляма еще пару штук белой принес, долг отдал. Было дело. Теперь вот, лежа в казенной комнате, на железной кровати Васька соображал: повеситься ему или перерезать вены. Потому что жить не хотелось ужасно. Даже глаз открывать не хотелось, смотреть на этот поганый мир.
   Васька жил в бельевой комнате, в детском саду. Там же работал дворником, плотником, сантехником, грузчиком и еще, Аллах его знает, кем. За это ему платили по минимуму и позволяли, как сторожу, ночевать в бельевой. Да Ваське больше и не надо. Кормили на кухне бесплатно. Всегда там что-нибудь оставалось, на этой кухне.
   Никого у Васьки не было. Ни семьи, ни кола, ни двора, ни веры. Один он был на свете, один, как воробей среди белой голубиной стаи. Может поэтому и устроился в детский сад, поближе к таким же воробьям-ребятишкам. Чирикает воробьиный народ: Дядя Вась, дядя Вась! И Васька забывается. Мастерит что-то целый день, чинит, двор подметает, меняет прокладки в кранах, забывается, одним словом.
   Бывали, конечно, дни... срывы, когда совсем круто. Как вчера, например. Васька не помнил, чем вчера пьянка кончилась, не помнил, как до койки добрался, да и помнить не хотел. Зачем помнить? Вспомнишь и плохо делается. Жизнь и так неприятность сплошная. Вот и выходит, что к большой этой неприятности еще одна малая добавляется, а потом еще, еще... а дальше уже опасно, дальше уже может в разнос пойти. Поэтому лучше не помнить.
   Васька лежал на кровати в испачканной глиной телогрейке. Сапоги, правда, валялись на полу. Значит, снять сумел, соображал еще, - невесело подумал он.
   По коридору уже слышались шаги, разговоры - нянечки, воспитательницы на службу пришли. А за окном мрак: капало, стукало. Всю ночь дождь шел и сейчас идет, и туман. Во, погода - дождь и туман.
И ладно бы обычный дождь, обычный туман, а то ведь дождь кислотный, а туман из выхлопных газов. Травят людей, сволочи!
   - Во, гады!
   Васька даже в себя немного пришел от накатившей злости. И тут из коридора его окликнули:
   - Васька! Где Васька? Крыша течет. Группу залило! Васька!
   - Во, суки! Умереть не дадут.
   И не хватало уже сил злиться, а хотелось плакать, но и на слезы сил не было. Тоска абсолютная.
   Открылась дверь. Завхоз ввалилась.
   - Ты че разлегся, козел? Там группу залило, а он лежит, барин. Давай живо на крышу!
   - Пошла на хрен!
   Взорвалась завхоз: Что-о-о! Я те дам, на хрен. Я те этот самый хрен по роже поганой размажу. Живо на крышу, козел вонючий, пока с работы не полетел.
   И что же? Полез Вася на крышу, как миленький. А лезть на крышу с глухого похмелья... Эх! Правда, крыша на уровне четвертого этажа. Их же садики по типовым проектам штамповали - трехэтажными.
И бордюр на крыше есть. Так что сорваться можно, но с трудом. Тут другое: в дождь, в туман, в грязь на крышу с похмелья вылезать, да еще там воды по колено. Если группу залило, значит дождевые стоки забиты, и воды набралось, как в бассейне. Наверно эти крыши поначалу именно для бассейнов и проектировали, а потом одумались - потонут ребятишки или с крыши сорвутся.
   Крыша плоская, по краям бордюр полуметровый. В центре дыра, сантиметров десять в диаметре, куда дождевая вода стекает и по трубе, через все здание на улицу выходит. Вот эта дыра и засорилась. Листья прелые на крышу ветром заносит, вороны косточки обгладывают, бросают. Одним словом - забит сток, воды по колено.
   Васька вылез на свет Божий, зачерпнул кирзовым сапогом воду и вода эта, как последняя капля отчаяния прорвала его душу:
   - Господи! Не могу больше. Конец! Убей, уничтожь! Покарай всех! Всех под корень! Ни одного не оставь!
   Он стоял по колено в мутной воде, одинокий на пустой крыше и выл:
   - Прокляты! Покарай! Всех! Всех!
   И уже не сдерживая себя, схватив черенок лопаты, принялся с остервенением, ненавистью, отчаянием долбить по засоренному стоку и творить заклинание невидимому врагу:
   - Вот тебе! Вот! Суки, падлы! Всех! Всех под корень! Конец! Свету конец!
   Мокрая гладкая палка с силой уходила в черную дыру, натыкаясь там на незримое препятствие, выскакивала и опять била импульсивно, словно в конвульсии.
   И вдруг - прорвало! Потянуло в дыру всякий мусор: листья, бумажки, косточки, щепки, палочки. Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее. Закружило и на гладкой водной поверхности образовалась воронка с дырой.
   Васька уже не выл, не ругался. Он, как завороженный смотрел на эту крутящуюся воду и с ним что-то делалось. Он не понимал что. Что-то там внутри, глубоко, что-то потаенное, необъяснимое, объяло, захлестнуло. Он только чувствовал, что вместе с этим мусором в дыру уходит его отчаяние.
   Давай! Давай! - шептал он уже в каком-то диком азарте. Вода закручивалась все быстрее, быстрее и уже с ревом реактивного двигателя рвалась в притягивающее отверстие. Внизу на асфальте разлился поток пены. Вдруг все стихло. Вода вместе с мусором ушла, оголив пустую черную крышу и ошарашенного Ваську. Он стоял и все еще сжимал в руках черенок от лопаты. Крыша была совершенно гладкой и чистой. Весь мусор ушел в дыру. Так вот оно как... - от промелькнувшей на секунду догадки, Васька не сумел найти слов выразить ее. И не в силах подобрать слова, он неожиданно заулыбался.
   Кончился дождь, и где-то вдалеке, за серыми коробками-домами уже проглядывали синие пятаки неба...
   ...Вот такая история про моего напарника Василия Николаевича Колотова. Дай Бог ему здоровья и будущих постижений на неведомом человеческом пути.
   Как я теперь понимаю, ответы на наши глобальные вопросы нам показывают в самых простых вещах, надо только уметь наблюдать. Вот спросил ты, допустим, что со мной будет через три дня? И ждешь, медитируешь, думаешь, голос загробный услышишь: Через три дня будешь там-то и сям-то, заниматься с кем-то и тем-то! Не тут-то было. Жизнь тебе сама покажет в каком-нибудь эпизоде твое будущее, как Василию показала конец света в водосточной трубе.
   И уж коли мы коснулись такой интересной темы, как чудеса, да небесные откровения, остановимся на ней подольше. Человек, создание любознательное. И как бы нас не запугивали народные пословицы оторванными носами и быстрым старением бренного тела по поводу злоупотребления любопытством, копнем в этом месте поглубже, да поширше...

УЧЕНИЧЕСТВО

   Однажды, в Ленинграде мы познакомились с Розой, крепкой, неслабой женщиной, лет сорока. Мы бродили по городу. Интересно, что Роза по профессии была преподавателем музыки, но как заправский экскурсовод, безумолку рассказывала о всяких архитектурных памятниках, старинных постройках, малоизвестных методах, применяемых строителями. Знала она, например такой факт: сколько яичного желтка было замешано в известке Исаакиевского собора, или, почему большинство шпилей украшает шар. Оказывается, шар исполняет роль биоэнергетического генератора. На мой удивленный вопрос: Откуда такие познания? Роза неожиданно призналась, что в предыдущей жизни сама была известным архитектором, который построил, чуть ли не половину Петербурга. А в позапрошлом воплощении состояла в союзе вольных каменщиков при строительстве Соломонова храма. После ее откровенного признания, разговор перешел в область потустороннего.... И, вот что выяснилось: Роза входила в группу американских экстрасенсов, с которыми поддерживала связь через астрал. Американцы в свою очередь, используя различные психотехники, организовали в Питере свой филиал из продвинутых, по словам Розы, душ. "
  
   " В наше гласное время просочились сведения, что американские и советские секретные службы с начала семидесятых годов начали интенсивно разрабатывать и использовать всякого рода оружие психотронного и прочего психического воздействия.
  
   Наша питерская группа, - рассказывала Роза, - в прошлом году побывала на Кавказе. Прежде, чем туда отправиться, мы провели коллективную медитацию, благодаря которой, была получена информация, что в горах мы встретим своего гуру. Прибыли на место. Расположились в альпийском высокогорье. Несколько дней занимались медитацией, концентрацией сознания, сосредотачивались, и в один прекрасный вечер, на закате, некоторые члены нашей группы увидели на небе светящуюся надпись: Пассандра! Это было имя нашего учителя. В прошлых жизнях, где бы мы ни были: в монастырях, в храмах, в тайных школах - Пассандра был нашим неизменным проводником. Теперь он снова пришел, чтобы помочь нашей эволюции. Несколько дней нам снились необыкновенные сны, и, наконец, в одном из них мы получили тайное знание, которое было передано нам в виде легенды.
   Вот эта легенда о Неро и Арфеоне, рассказанная Розой, в моем кратком, несколько вольном, пересказе:
   Жили в космосе два могучих духа - Неро и Арфеона. Любили они друг друга любовью не земной, а ангельской, и носились по всему космосу, наслаждаясь абсолютной свободой и безграничным счастием.
   Однажды Неро взглянул с высоты на нашу маленькую, грешную землю и узрел, что ее жителям грозит страшная катастрофа, потому что отклонились земляне от пути великой гармонической эволюции. Неро решил быстренько исправить положение. Для этой цели он создал звездолет! Почему он избрал именно такую форму контакта? Потому что люди на земле уже перестали верить в ангелов, в духов, в чертей и прочие аномальные явления, а верили только в прочную силу технического прогресса. Поэтому Неро предполагал войти в контакт с людьми не в духе (через откровения, видения, сны), а материально. В этом заключалась его роковая ошибка. Он не учел агрессивности землян. На подлете к Земле его звездолет сшибли ракетой (американской или русской, не суть важно). Так как в Космосе, по утверждению настоящей легенды, совершенно отсутствует агрессивность, она свойственна только матушке земле, дух Неро был настолько шокирован вероломством, что потерял свою целостность. А единственное, что космический дух не должен допускать - это быть шокированным, иными словами, обалдевшим.
В этом случае его разрывает на мелкие кусочки и осколки разбрасываются по всей земле во времени и пространстве.
   Арфеона, узнав о беде, постигшей любимого, бросилась на помощь. Она скрупулезно стала собирать осколки несчастного Неро, проходя все прошлые, настоящие и будущие земные пространства. В результате неимоверных усилий ей с честью удалось проделать эту титаническую работу - склеить обожаемого Неро в единое целое. Тот воскрес и они быстренько умчались прочь из нашего гиблого места...
   Вот такое тайное откровение получили Роза и ее соратники. Прямо чудеса, иначе не назовешь.
   Но это чудеса особого рода. Их нельзя проверить, пощупать, таким басням можно или верить, или не верить. Я только одного не понимал: зачем они в горы ходили? Сны смотреть? Так они и так каждую ночь снятся. Откровение тайное получить, что планета наша - поганое место? Так это и последнему придурку ясно - жить на матушке земле не халва и не мед, а кровь, пот и слезы. Хотя надпись на небе, конечно, впечатляет, но что она тебе дает? Ума прибавляет, опыта? Мудрее ты от этого стал? Впрочем, это личное дело Розы и ее друзей. Каждый балдеет, как может, то есть я хотел сказать: каждый ищет чуда какого жаждет.
   Есть в этом мире чудеса иного рода, которые каждый может испытать и проверить на собственной шкуре. И уж они-то опыта прибавят, будьте уверены. Я называю их естественными чудесами. Именно такого рода чудеса нам посчастливилось испытать...

ПЕРВЫЙ ПОХОД НА КАВКАЗ 1982 г.

   Не знаю, что нас дернуло в эти горы, да еще с грудными детьми. Сыну Илюхе к тому времени исполнилось всего девять месяцев, дочке, правда, стукнуло уже два года. Называйте, как хотите - дуростью, авантюризмом, романтикой. Знаю точно, что никакого призыва с неба не поступало. Просто вбрендило что-то в голову: ну как же? Сева с детьми ходил, а нам что, слабo? Ну, может, мы еще никогда не были в таких высоких горах, где снег, ледники... Охота была посмотреть. Были у меня, конечно, свои потаенные вопросы, например, хотел я узнать, что с нами будет в ближайшем будущем, в частности, с Россией. В воздухе чувствовалось грозовое, отчаянное напряжение. Но с походом я эти предчувствия никак не связывал.
   Жену свою предстоящим путешествием я соблазнял недолго, после Алтая, ее вообще уговаривать не пришлось. К нам присоединился художник Колюня. Тот вообще дальше своей деревни нигде не был. Компания подобралась боевая: двое малых детей, одна женщина и два взрослых балбеса.
   Готовились мы к походу тщательно. Для Илюхи сделали кошелку из куска материи. Конструкция похожая на то, как цыгане носят в платках детей на груди. С этой кошелкой, для пробы, несколько раз по городу прошлись. Смотрели на нас, как на стукнутых. Особенно пожилые бабушки кудахтали: Детей мучают! "
  
   " Все-таки до чего наш народ чуднoй! Через несколько лет в таких же кошелках, только иностранных, пол-Москвы своих детей таскало и ни одного косого взгляда со стороны старух. Как же? Иностранное изобретение.
  
   Бывалые походники нам советовали: Облегчитесь до предела. Один лишний грамм в горах, это не дойти лишних десять шагов. А кто знает, может этих шагов и не хватит...
   Поэтому мы облегчились, как могли. С Колюниной палатки убрали тент, и так сойдет. Из одежды только детям и Ольге взяли теплые свитера, куртки. Сами с Колюней поверх рубашек нацепили легкие штормовки. Там же тепло, как никак юг, начало июня. Из рюкзаков все лишнее и нелишнее повыкидывали. Оставили на всех одно маленькое полотенце размером с носовой платок и кусок мыла в целлофане. Даже мыльницу не взяли - лишние граммы. Минимум продуктов. Короче, облегчились, как могли.
   Перед самым отправлением начались мытарства. Я давно заметил, что любой наш поход начинался с неожиданных трудностей. И этот был не исключение. Билеты на самолет достали с большим трудом. Приезжаем в аэропорт - туман, дождь. Рейс, естественно откладывается. Сидим на рюкзаках с детьми, ждем. Тоска. Самое время назад поворачивать. Но терпим. Наконец посадка, самолет поднимается в грозу... Днем прилетаем в Минводы, и здесь все в глухом тумане - сырость, слякоть, пакость. Подходит местный облезлый автобус. Набивается в него народу по самую крышу. Едем в кромешном тумане, в тесноте, в духоте. Дочку тошнит. Целлофановый пакет ей дали, она туда потихоньку травит. Илюха, правда, молодец, спал у меня на руках всю дорогу. Я мысленно только об одном просил, чтобы он в этом кошмаре не просыпался. Вдобавок ко всем неприятностям у Колюни флюс в полщеки раздулся.
Я ему: Все, Коля, поворачиваем назад, в Москву. Заражение может быть.
   Но чем мне Колька всегда нравился, так это терпением.
   - Едем до конца. Что будет, то и будет.
   Я знаю, ему плохо, больно, но терпит. И все терпят. Это надо понять: ни неба, ни земли, ни гор, ни хрена не видно. А мы же, если верить маршруту, едем по знаменитому Баксанскому ущелью, о красоте которого барды песни слагали. Но вокруг туман, дождь, серость... Бред, одним словом. Ехали мы так часа четыре, и вот, наконец, конечная. Выгружаемся и сразу - бах! Запах! Запах хвои и зимы. И волна этой свежести дикой, после автобусной духоты, просто ошеломляет. Я голову задрал кверху, а в тумане дырки - пятаки образовались. И эффект, как в театре бывает с хитрыми подсветками. Ты не видишь, что перед тобой, а в небе окна круглые, иллюминаторы, и в них на тебя нависают снежные горы, розовым снегом покрытые и, кажется, что до них шагов сто, не больше. Я так с открытым ртом и застыл. Начало июня, лето, мы стоим на зеленой траве среди кустов можжевеловых, а в ста шагах снег на вершинах искрится и морозом оттуда тянет. Сумасшедшее зрелище. Стоим мы так очумевшие, завороженные и ни о чем не думаем. Дети тоже обалдели, глазеют молча на это диво. Сосенки сквозь туман просвечивают, а на небе - круглые окна и небо в них синеет пронзительное. Колюня ко мне поворачивается. Тут у меня, должно быть, челюсть окончательно отвисла:
   - Где твой флюс?
   Он - хвать себя за щеку. Нету. Рассосался, исчез! С этого момента и пошли, как я их называю, естественные чудеса.
   Палатку поставили на полянке, среди сосенок. Рядом речка горная - вода чистейшая, бирюзовая. Водички в котелочек набрали, кашу сварили, чаю попили. Туман совсем рассеялся, но уже вечереет, темнеет и глаза у всех после переживаний сами собой слипаются.
   Спальники у нас простые. Взяли каждому по старому одеялу ватному, пополам сложили, сшили - и готово, получился мешочек. У Колюни классный спальничек - деревенское одеяло цветастое из лоскутков, все вытертое, линялое, с дырками, с ватой торчащей - короче, просто блеск. Заснули, как сурки в норках своих.
   Утром встали рано, часов в пять. Вся трава вокруг палатки белая, в инеи. В котелке слой льда с палец толщиной. Ночью оказывается мороз вдарил. Костерок разожгли. Ольга из палатки выползает, лицо помятое, как с перепоя.
   - Замерзла?
   - Не особо.
   - Вот и славно.
   Солнце взошло просто ослепительное, ясность необыкновенная. Небо странное, фиолетовое какое-то. Белизна гор ослепляет, просто сверхсияние какое-то от них прет, как будто не они свет отражают, а от них самих излучение исходит. И странное чувство у всех. Тебя все время наверх тянет в эти горы. Нам перед походом объяснили, чтобы мы в первый день не особо наверх рвались, необходимо акклиматизацию пройти, чтобы горную болезнь не подхватить. Но разве устоишь? Наверх тянет со страшной силой - бежать, бежать, бежать!
   Колюня возбужден до крайности: Давайте быстренько кашки сварим, поедим и на разведку смотаемся. Надо же узнать, куда нас занесло?
   На том и порешили. Ольга с детьми на поляне осталась, а мы с Колюней наверх полезли, по крутому косогору травянистому, без дорог, без тропинок - напрямую. Километра два мы по этой скользкой траве карабкались, а она со льдом еще, вся в инее. В результате вылезли на четкую тропу. Пошли по этой тропе вглубь долины. Идем и вдруг - бац! Кусок снега на зеленой траве лежит. И мы уже по снегу идем, потом опять по травке зеленой. Голова кругом. Все-таки лето, как никак, а тут снег. На ногах у нас легкие кроссовочки, считай тапочки, но не холодно, солнце просто слепит и от снега тепло отражается и жарит, как от печки. Вдруг видим озеро внизу совершенно зеленого цвета, а тропа все дальше уходит круто вверх. Полюбовались на пейзаж, дальше поскакали. И тут снег пошел! Это надо понять. Среди ясного неба, на котором ни облачка, ни тучки, снег идет. Небо синее, и снежинки прямо из прозрачного воздуха возникают. Конденсация. Мы прямо чуть не тронулись окончательно. Если говорят грибной дождь, то здесь шел самый настоящий грибной снег. Тропа пошла с крутизной, но крепкая такая тропа, будто выбитая в плотном грунте, утрамбованная. Рододендроны цветут. Цветы, типа тюльпанов, листья у них на лавровые похожи, а сами цветы размером с детскую головку. Можжевельник низкостелющейся по склонам раскинулся. Мы взбираемся все выше и выше и тут - стоп! Тропинка упирается в снежный язык. И этот язык почти отвесно вниз метров на триста уходит. В ширину он всего-то метров двадцать. Уперлась тропинка в этот самый снежник, который перед нами лежит, вернее, стоит и на той стороне выныривает и по ней можно дальше топать. Только непонятно нам, как же здесь люди ходят, по воздуху что ли эти двадцать метров пролетают? Потому что даже намека на следы в снегу не видно. И никак этот язык ледяной не обойдешь. Наверх лезть - ему края не видно, внизу, правда, конец виден, как он в камни острые упирается, так вниз даже смотреть страшно, не то что спускаться. И тут Колюня так бодренько, по-хозяйски, по снегу своей кроссовочкой постукал, а он прессованный, словно пластмассовый. Ночью заморозки были, так снег еще не оттаял, в ледяной корке весь. Колюня вокруг порыскал, порыскал и из-за камня палку достал, черенок сломанный от лопаты. Ну, палка, как палка. Вот он поковырял, поковырял палкой в снегу и ямку с детский кулачок выдолбил. Я опомниться не успел, а он туда уже ногу поставил, вернее мысочек ноги. И дальше ковыряет.
А дальше уже глухо, дальше уже капец - наклон в семьдесят градусов и через триста метров скалы острые торчат. Колюня правой рукой за лед держится. Другой рукой с палкой следующую ямку ковыряет и притом стоит на мысочке, вроде балерины. У меня шок:
   - Охренел! Давай назад!
   Он мне: Не шуми, Витек, а то упаду.
   Проковырял он новое углубление, поставил туда ногу, перешагнул, вывернулся и следующую ямку уже долбит. Я в детстве по крышам лазил, под мостом один раз по сваям проходил, но это были глупости, баловство. Здесь же я видел просто сумасшедшего человека. Просто лунатика контуженного. Но Колюня шел, прямо как канатоходец в цирке, только без страховки. Ямку сделает, ножкой побьет, ступит мысочком. А кроссовочки скользкие, а внизу скалы острые! Но он тихонько, тихонько уже дошел до середины и мне говорит: Давай, Витек, не бойся!
   Чего мне оставалось? Авантюра была, конечно, стопроцентная. Да этот бред даже авантюрой не назовешь. Гибель стопроцентная, так вернее будет. Пошел я по его следам. Мандраж жуткий. Всего колотит, не от холода, от страха. Я пальцы, по кошачьи сложил, вернее они сами инстинктивно сложились, и вцепился ими в снег, прямо вбил в эту корку ледяную свои когти.
   До сих пор не пойму, как Колюня на одной ноге лавировал? Он уже до тропинки добрался и меня подбадривал: Давай, Витек, ерунда осталась!
   Когда я до твердой земли добрался и встал на ровное место, я уже был, наверно, такой же белый, как этот снег, и пальцев не чувствовал задубевших, они у меня в позе кошачьей лапы так и застыли.
   Колюня мне: Снежком их, снежком разотри.
   А я их чем растирал, когда в этот лед вгрызался? Но потихоньку, постепенно в чувство приходить стал, тем более солнце слепит, прямо жжет. Раздевайся и загорай. До меня уже дошло, что я на том свете успел побывать и вернулся назад невредимый, если не считать расстройства нервного.
   Быстро в горах все меняется... Мы уже несемся дальше и выше.
И тропинка выводит нас на высокогорное снежное плато. Видим мы что-то вроде гигантского цирка. Вокруг горы белые, а посреди арены стоит в снегу домик махонький, прямо игрушечный, и около него голубое озеро, в котором айсберги плавают. А кругом снег, ветер ледяной, самая настоящая зима ломовая, как положено, с морозом, с паром изо рта. Все под глубоким снегом, ни травы не видно, ни камней - снежное царство. И побрели мы скукоженные по заснеженной пустынной равнине к этому домику махонькому. А ведь полчаса назад мы еще в весне находились, загорать даже хотели на травке. Обалдеть можно!
   Идем по, занесенной снегом, тропинке. Глыбы льда по сторонам торчат метров по пять в высоту. Торосы.
   Подошли к домику. Постучались: Кто в теремочке живет?
   В ответ - ни звука. Заходим. В прихожей столик стоит раскладной, алюминиевый, а за столиком три мужика сидят в теплых куртках-алясках и все разной национальности. Действительно, как потом выяснилось, один оказался казак потомственный, другой грузин, третий хохляцких кровей. Сидят они в своих теплых курточках и чай пьют из кружек алюминиевых. И что меня поразило, так это их абсолютное спокойствие на наше появление. Оглядели они нас с ног до головы. У меня на ногах тапочки спортивные, типа беговых, за рубль двадцать. У Колюни обувь все-таки поприличней смотрелась, кроссовочки чешские. Штормовки на нас легкие, брючки, - вот и все наше снаряжение.
   Казак первый поздоровался:
   - Привет. Откуда парни?
   - Из Москвы!
   - А-а-а.
   На этом диалог оборвался. Грузин откуда-то вытащил две табуретки.
   - Садысь!
   Мы сели и тут же получили по кружке крепкого чифирного чая.
И опять меня поразила полная невозмутимость хозяев домика, как будто здесь в порядке вещей, когда среди зимы заходят в дом двое ненормальных в летней одежонке чаю попить, поболтать. Через некоторое время мы, отогрелись, разговорились. И первым делом честно признались, что впервые в горах, и что горы эти нас просто потрясли.
   Казак в свою очередь рассказал, что они здесь работают инструкторами, группы плановых туристов в Сванетию через перевал проводят.
   - А что это за Сванетия такая? - поинтересовался Колюня.
   - Это, брат, горная страна за той стороной хребта, типа Непала в Гималаях. Вот здесь, например зима, а там давно уже лето. Юг, тропики. Только перевал проходишь и попадаешь в джунгли: акации, лианы, рододендроны цветут...
   Мы сначала подумали, что загибает он, лапшой кормит. Какие, к чертям собачьим, джунгли, когда вокруг зима глухая? Потом вспомнили, что наша палатка где-то там внизу на травке зелененькой стоит в сосновом лесу. И как-то сразу поверили в Сванетию.
   После чая вышли на улицу. Воздух свежий морозный. Прям, как у поэта мороз и солнце, день чудесный.
   Грузин нам показывает: Вон, смотри, пэрэвал!
   И мы его увидели... Снежная стенка между двух гор огромадных. И высота этой стенки, как раз размером в два МГУ, если их друг на дружку поставить.
   - Как же на него забираются?
   Казак нас успокоил: Сегодня к вечеру группа туристов придет, завтра с ней можете на ту сторону пройти.
   А грузин пояснил: Оны в снэгу, как стадо баранов дорогу протаптывают. Будешь идти прям по проспэкту.
   И тут я про своих деток вспомнил."
   - Мы не одни, с нами дети маленькие.
   И вот что странно: ведь они инструктора, им надо о технике безопасности заботиться, предостерегать и вообще гнать нас отсюда таких зеленых в три шеи.
   А они: Ну и что? Здесь во время войны, зимой, на ту сторону солдаты 300 детей перенесли, детдом спасали.
   Тут мы окончательно обнаглели:
   - А переночевать у вас можно?
   - А что? Ночуй, места хватит.
   И грузин великодушно добавил:
   - Бэри дэтэй, вэди на юг. Пусть грэются!
   С этого момента мы поняли, что деваться нам некуда, впереди Сванетия, джунгли...
  
   " Иной скажет: тоже мне папашка, затащил жену с детьми грудными на край света и забыл об их существовании! Но я, каюсь, действительно забыл о них. Столько впечатлений за день, тут все на свете забудешь, собственное имя забудешь с этими острыми ощущениями.
  
   Пока мы бежали назад, я всю дорогу думал: Как мы на ту сторону Ольгу перетащим, как уговорим? Но Колюня мои сомнения быстро развеял: Ерунда, Витек, ты слышал, что они о Сванетии говорили. Здесь-то Кавказ северный, поэтому и холодина такая. А на той стороне Юг, тепло. Тем более к морю ближе. Что же Ольга у тебя глупая, не захочет с детишками в море искупаться?
   Доводы его были железные, и мы помчались вниз с максимальной скоростью.
   Проклятый снежник уже подтаял, снег стал рыхлым, мягким, и кто-то уже успел по нашим следам пройтись в ботинках кованных, капитальных и углубил Колюнины ямочки. И как-то на этот раз не очень опасно по нему было идти, хотя риск есть, хотя круто, но уже не так, как в первый раз, слабее. После снежника мы вниз просто по инерции скатывались, наподобие шариков пинг-понговых.
   Ольгу сразу ошарашили: Там снег, озеро с айсбергами, гостиница теплая, исключительное место... Глаза при этом у нас, должно быть, как у мартовских котов горели, а изо рта лапша сладкая так и текла.
   Бедная Ольга, слушая наши восхищения, согласно кивала головой. Видно и ей порядком надоело торчать на этой, хотя и чудесной, но уже приевшейся поляне, и ее тянуло вперед и вверх, а там...
   Договорились сходить на короткую экскурсию. Посадили детей в кошелки и двинули. Идем, не спеша, красотами восхищаемся. Детки довольны, Ольга довольна. Остановились передохнуть: небо бирюзовое, горы светятся. Прямо, напротив нас гора громадная, а на вершине ее лежит огромная шапка снежная, наподобие тюрбана восточного. И видно невооруженным глазом, как по этой шапке смерчи снежные гуляют, закручиваются.
   И вдруг дочка заплакала.
   - Что такое, дочечка?
   Она на горы ручонкой показывает: Туда хочу. Жить там хочу!
   Как это теперь наивным не покажется, но и нам туда хотелось, нас тоже туда тянуло со страшной силой.
   Но надо еще снежник подлый пройти. Подошли мы к нему, к языку этому ледяному, отвесному, а в нем уже довольно четкая тропинка протоптана, но все равно страшно, особенно Ольге.
   - Я дальше не пойду, - говорит она шепотом замогильным.
   Колюня что-то в снегу высматривал (или просто вид делал) потом вдруг говорит: Да тут только что женщина на каблуках прошла. Вон следы от шпилек!
   Мы наклонились над тропинкой, и точно, увидели дырочки в снегу. Я сразу понял, что это следы от острого конца ледоруба, но Ольга не просекла.
   - Подозрительно, - говорит, - как это сюда женщина в туфлях попала?
   И тут Колюня делает для всех неожиданный финт. Сажает мою дочку к себе на плечи и спокойно, ровным шагом идет на ту сторону. Мы и вякнуть не успели, как он уже на той стороне очутился. Дальше я пошел. Илюха у меня в кошелке сидел, притихший, сосредоточенный.
И я чувствовал, как он мне помогал этим. Я тихонько, легонько и - шмыг! - уже на той стороне.
   А Ольга осталась. У нее столбняк. Но детей-то унесли и делать ничего не остается, как тоже идти. И она пошла, зубы сжала и шла так.
А когда дошла, ее прорвало, как канализацию. Она вообще-то человек молчаливый, все чувства у нее внутри, но уж если прорвет, так прорвет по черному.
   - Бараны! Козлы! Идиоты! Сволочи! Убить вас мало!
   Что тут скажешь? Конечно, она была права. Конечно, мы были и бараны и идиоты, если не сказать грубее. Ладно бы только собой рисковали? Но вот детьми мы рисковать не имели никакого права и тут ее правда, с этим не поспоришь.
   Но я забыл сказать, что с самого начала нашего путешествия, как только мы попали в эти горы ошалелые, стали ощущать какую-то незримую поддержку, какое-то невидимое покровительство. Была непонятная уверенность, что с нами ничего трагического случиться не может. Впрочем, почему непонятная? Как раз понятная. Мы пришли в горный мир не покорять его, не ломать, а просто посмотреть, не нарушая его законов. Деревьев и травы мы не уничтожали, рыбу не ловили, мясо не ели, воду не мутили, камни не кидали, короче, не пачкали.
И этот живой мир чувствовал нашу не агрессию и, приняв нас, помогал незримо. Мы как бы попали в другое пространство, где действовали иные законы, иные закономерности. Примерно то же самое мы испытывали с Ольгой в бухте Инжирного дерева, когда увидели у палатки каравай хлеба. Но вернемся на землю, то бишь, в горы.
   Ольга поорала, поорала и перекрыла свою канализацию. Правильно, чего орать-то без толку. Дело сделано, поезд ушел. Тем более в горах особо и не поорешь, кислороду и так не хватает, экономить приходится.
   Когда мы до домика дотопали и внутрь вошли, инструктора печку топили, но все равно прохладно было, градусов десять, не больше. Правда, детки тепло одеты - свитера, куртки. Ольга тоже неплохо экипировалась - толстый свитер, штормовка глухая. Она еще в Москве начихала на наши весовые ограничения: Хотите, закаляйтесь! А я с детьми мерзнуть не собираюсь.
   Инструктора выделили нам отдельную комнату с десятком двухъярусных деревянных нар. Деткам новое жилье понравилось, они тут же стали упражняться в лазании. Устроились неплохо. Теперь необходимо рюкзаки с нашими пожитками сюда притащить. И мы с Колюней помчались вниз за рюкзаками.
   Бежим мы, бежим, а это уже третий раз за день, без всякой акклиматизации, когда по инструкции положено пять дней внизу стоять, привыкать к высоте. И чувствую я, как из-за этих гонок начинаю потихоньку вырубаться, что эти марш-броски туда-сюда с перепадами в две тысячи метров меня доканывают. Колюне, вроде, ничего, он худенький, жилистый. А у меня к горлу тошнота подступила, хотя и не ели мы за целый день почти ничего. Дышал я открытым ртом, как рыба на воздухе, отдышаться не мог. Но все равно бежим. Отступать поздно - позади Москва, впереди Сванетия. Снежник опасный проскочили незаметно. Хоть и осторожно его прошли, но как-то в этот раз он меня не пробрал. Где-то через час мы уже внизу у рюкзаков сидели и думу думали:
С таким грузом, да еще с детьми нам перевала не взять, это точно. Надо облегчаться. А как? Все вещи нужные.
   И тут Колюня сказал: Знаешь, Витек, придется нам все продукты здесь оставить. Другого выхода нет.
   Я и сам видел, что выхода нет. Что же мы в этой знойной Сванетии жевать будем? Рододендроны? Помолчали мы, задумались крепко. Можно сказать помедитировали, помолились в душе, как бы совета невидимого спрашивали. И совет этот получили, вернее почувствовали. Просто так, ни с того ни с сего пришла ясность, что не оставит нас Бог. И выложили все продукты на землю: хлеб, крупы, консервы, соль, сахар - все съестное до единого. Я выложил даже Ольгину косметику - шпильки, расческу, зеркальце. Котелок оставили, кружки, ложки, нож.
   Разгрузились до крайности, в два рюкзака остатки переложили, а третий, пустой тоже с собой прихватили, чтобы дочку в нем через перевал тащить. А что еще у нас в этих рюкзаках осталось? Три одеяла ватных, палатка облегченная и все. Положение на первый взгляд отчаянное. Но никакой паники мы не испытывали, просто понимали, что если в этот раз в Сванетию не попадем, то больше уже никогда ее не увидим. И даже не в Сванетию нам хотелось. Было такое чувство, что надо в себе что-то переломать, чем-то крупным пожертвовать: уютом, теплом, удобствами. На первый взгляд для трезвого человека наше решение добровольное бредом покажется. Но как я уже говорил, здесь другие законы действовали. Мы потом разных людей в горах встречали: альпинистов, лыжников, скалолазов. Но все они шли туда или что-то покорять, или просто в альплагерях отдыхать спокойненько со страховочкой. А мы положились на одну страховку - волю Божию, а другой мы не хотели.
   Время к вечеру. Еще не темнеет, но солнышко подсело. Идем по тропинке, которая все тянется, тянется. И меня потихоньку одолевает эта самая горная болезнь. Тошнота, слабость и галлюцинации наяву. Ну не совсем наяву, просто мысли в башке крутятся, вертятся в полном беспорядке. Тела не чувствую, на красоты глубоко начихать, ничего уже не интересно. Надоела эта романтика до предела. В голове сами собой дурацко-рифмованные фразы складывались: Бреду в бреду, как добреду, так упаду, а упаду и ни в ду-ду...
   Колька геройски держался. И когда мне совсем туго стало, я ему говорю: Коля, иди вперед, меня не жди, я медленно пойду. Уложи детей в спальники и разогрей кипяточку к моему приходу. Я еще очень за детей переживал. Как они там одни? Колька все понял и пошел быстрым шагом, а я остался один и думал: Только бы с тропы не свернуть! Потому что ниточка эта в скалах прорубленная, была последняя дорожка, которая меня с бренным миром связывала. Наступило то состояние, пришла та дикая усталость, когда все по фигу.
   Когда я подошел к снежнику отвесному, то вообще не заметил, как оказался на той стороне. Примерно также, должно быть, лунатик по крышам ходит - проснется и не помнит, где был, где шлялся. А когда я домик среди снега увидел, мысль возникла: Странно, кто-то домик в горах построил? Зачем? А-а! Там же мои детки. Интересно, как они туда попали? - вот такой бред в голове крутился. У входа меня встретил Колька: Ну, как ты, Витек?
   - Никак, - тупо ответил я и повалился на нары.
   Что самое поразительное в горах, здесь получаешь быстрый результат - или восстановление, или кончина. В самом деле, простая ангина здесь может развиться в течение часа, а через пару часов от этой самой ангины ты можешь получить летальный исход. Время здесь сжато до предела и жизнь мелькает, как в немом кино. Я проспал всего полчаса и встал бодрый как малосольный огурчик, готовый совершать новые марш-броски и кидаться грудью на перевалы.
   За время нашего отсутствия, детки ловко научились лазать по нарам, прям, как настоящие обезьянки. Ольга портняжила. Оказывается, чтобы не околеть с холоду (я уже говорил, что у нас с Колькой из одежды были рубашки, да штормовки, а на дворе июньские морозы), Колька разрезал пополам свой цветастый спальничек и теперь Ольга сшивала из него нам халабуды, что-то вроде телогреек, только без рукавов и застежек.
   Из коридора послышался дикий топот и ругань на разные голоса. Туристы пожаловали. Инструктор нам рассказывал, как они этих плановиков обслуживают. Попадают в эти группы люди, как правило, не подготовленные, вроде нас. Покупают путевку. Инструктора приводят их в домик. Здесь они ужинают, ночуют и завтракают. Затем надевают на себя полное альпийское снаряжение: ботинки горные, штормовки, берут ледорубы и идут через перевал. На той стороне они всю амуницию с себя скидывают и уже налегке двигаются дальше, в южный альплагерь. А инструктора набивают свои объемные рюкзаки их мокрым шмотьем и всю эту тяжесть несусветную через перевал обратно несут, для следующей группы. И так они ишачат каждый день туда-обратно без выходных и отгулов.
   На этот раз в домик пожаловали туристы из Горького, человек двадцать молодых парней и девчат. Судя по ругани, приплелись они усталые и раздраженные. Видно, за свои же деньги ожидали более комфортабельных условий, а не активного спортивного отдыха. Поместили их в просторное помещение, где стоял большой стол, печка, нары с постеленными спальниками. Они тут же стали ужин готовить, дабы еду они, в отличии от нас, с собой приволокли.
   Инструктор-казак зашел к нам, пять спальников принес.
   - Не замерзли еще? Вот возьмите, лишние остались.
   И что меня поразило, так опять эта самая естественность. Ведь если с позиции инструкторов подойти, то мы им здесь в тягость, лишние заботы, дополнительная суета. А они нас приняли и никакой корысти в их действиях не было. За стенкой горьковчане гремели посудой, ужинали. А мы, считай, целый день ничего не ели, только детей шоколадкой покормили. Но в горах особо есть и не хочется, может из-за высоты? Тут меня Ольга спровоцировала: Сходи к туристам, попроси что-нибудь пожевать!
   И я, как был в трусах и рубашке (оказывается, пока шел, несколько раз в снег и ручьи все-таки падал и вещи теперь мои сушились) надел сверху халабуду из Колюниного цветастого одеяла. Зрелище, должно быть, представлял из себя занятное. И вот в таком виде, в трусах, в тапочках, в рваной халабуде, с волосатыми ногами, с дикими глазами вваливаюсь я к завтракающим туристам. При моем появлении тишина стояла гробовая минут пять. Я же первый эту тишину и нарушил:
   - Здорово, братаны!
   Та же самая гробовая тишина в ответ.
   - Хлеб, да соль! - намекаю я.
   Не знаю, может они ничего не поняли. Здорово я, наверно, на горного бича смахивал. Один парень на мое намекание высказался: Хлеб да соль, имей свой. Тут все здоровье потеряешь, пока эти хлеб, соль на своем горбу дотащишь.
   Все остальные безмолвствовали, каждый в свою тарелку уткнулся и молча наворачивал.
   И мне сделалось как-то очень не по себе.
   - Извиняюсь. Неудачно пошутил, - промямлил я и быстро удалился.
   Потом я понял их настроение. Они на себе эти продукты тащили. Устали. Пришли на приют злые, что псы некормленые. Наверняка ожидали, что по путевкам им в горах танцы с шампанским устроят. А тут зима, холод, печка еле греет. Да еще всякие подозрительные в самый разгар кормежки заваливаются. Какое тут может быть настроение? Одни печали высокие.
   Время к ночи приближалось. Перед сном мы вышли на воздух подышать. Стемнело, но от снежных гор свет отражался и было светло, как будто над заснеженным стадионом включили электричество. И небо было не черное, южное, а темно-синее, как гуашь ультрамариновая с угольками мерцающими - звездочками разноцветными. В темноте перевал высвечивался и казался совсем невысоким, а потому и не страшным. Я уже подумал: А не начать ли прям сейчас его штурмовать? Но это уже перебор выйдет. Надо все-таки иногда и разумность проявлять.
   На следующий день мы встали в семь утра, выспавшиеся, бодренькие. Горьковская группа вышла на час раньше, и теперь на снежной стенке мы видели маленькую змейку из черных точечек.
   Колька дочку на плечи усадил, я Илюху на груди в кошелке устроил. Присели на дорожку, помолились молча, тронулись.
   Небо в облаках, солнца не видать. Ветер дует, морозец под минус десять, примерно. Но у нас с Колькой поверх халабуд штормовки натянуты, вроде и не особо холодно.
   Начали взбираться на снежную стенку. По следам протоптанным и вправду намного легче подниматься, вроде как по ступенькам. Идем по серпантину все выше, выше. Простор расширяется, горы как бы ниже становятся. Вниз глянули: Мать твою за ногу! - крутизна ломовая.
   Идти не скучно. С каждым шагом картины, как в кино, меняются. Чем выше, тем интересней. Горы медленно расступаются и новые громадины белые на горизонте вырастают. Что меня поразило, так это поведение детей. Я думал они плакать начнут, капризничать, все-таки солнышко в облаках затерялось, ветер холодный продувает, высоко, страшно. Но они наоборот - собранные, подтянутые. Илюха в своей кошелке сидит молча и только глаза голубые любопытные во все стороны зыркают. Иногда, если ему что не видно, голову вытянет, увидит, что ему надо и назад спрячет. Колька с дочкой на плечах впереди шагает.
И дочка ему что-то рассказывает без остановки, а потом вдруг песни начинает петь на каком-то нанайском наречии. Ольга замыкает шествие: бодрая, щеки розовые, в глазах спортивная злость, одним словом - жена.
   И так поднимались мы часа три умеренным темпом и незаметно дошли до самого верха. Перевал! Ровный горизонтальный пятачок метра в три. С одной стороны, откуда мы пришли, земля уходит круто вниз, с другой... Туман! Да такой, что протягиваешь руку и она ныряет, как в молоко. Стоим мы на этом гребне посередине и мир под нами делится, как бы на две части, как раз на Европу и Азию." Со стороны Европы облака по небу бегут, горы белеют, а Азия вся в тумане густом, сером.
И за этим туманом мерзким в упор не видно не только Сванетии с джунглями, но даже следов, туристами оставленных. Посидели мы наверху, подумали. Делать нечего, нырнули в это молоко. Стали следы на ощупь искать и помаленьку спускаться.
  
   " Граница Европы и Азии проходит несколько южнее по Малому Кавказскому хребту.
  
   Я шел впереди, Ольга за мной, Колька чуть приотстал. Вдруг до нас издалека донеслось: Витек, вы где?
   В это время ветер дунул и я метрах в ста увидел скалы отвесные (как потом выяснилось бараньи лбы назывались) и голос Колькин как раз оттуда слышался. У меня внутри прямо что-то оборвалось. Я увидел, как он с моей дочкой на плечах прямо на эти лбы бараньи отвесные прет и завопил во всю глотку:
   - Назад! Назад! Скалы, Коля! Назад!
   Слава Богу, он меня услышал, во время сориентировался. Стал их обходить и, наконец, к нам вышел.
   - Чего тебя туда понесло?
   - Туда следы вели.
   Тут мы сообразили, что горьковчане в этом молоке тоже плутали. Тоже им не сладко пришлось, хотя их и проводник-инструктор вел.
   Задул ветер и туман стал быстро рассеиваться. Мы спускались все ниже и ниже, и, наконец, спустились, как бы на дно огромного котлована, со всех сторон окруженного горами. И что нас приятно удивило: здесь не было снега. Росла зеленая травка вперемежку с коричневым мхом и вся земля была пронизана, как будто вспахана, сотнями прозрачных ручьев. Ручьи эти разбегались в разные стороны и каждый играл свою отдельную мелодию. А дальше пошла сказка. Честно скажу, я такой сказки в жизни еще не видал. Мы вышли на поляну, сплошь усыпанную черными тюльпанами. Вокруг журчали ручьи единым оркестром и, главное, было тепло, градусов пятнадцать тепла. За четыре часа мы умудрились из крутой зимы в лето попасть. В голове такое не укладывалось.
   Появилась тропа, которая вывела нас в громадное ущелье, по дну которого неслась горная река с водой дымчато-изумрудного цвета. Со склонов ущелья, по мере нашего продвижения, то там, то здесь срывались водопады разной величины и причудливой формы - каскадные, фонтанные, змеевидные.
   Тропа шла вдоль реки четкая, ровная, только в одном месте дорогу нам перегородила большущая гора снега. Река пробила в ней отверстие и на ту сторону перекинулся естественный снежный мост. Следы туристов проходили ровно посередине снежной арки. Мы, очумевшие от окружающих красот, без всякого страха прошли по мосту и двинулись дальше.
   Первых людей, кого мы встретили в Сванетии, была молодая парочка, по всей видимости, молодожены. Их палатка стояла на роскошной полянке среди черных тюльпанов. Девушка заметила нас.
   - Ой, дети!
   Тут же замахала руками: К нам. Скорее! Скорее!
   Мы не поняли ее бурной реакции, подошли: Случилось что? Помощь нужна?
   - Ой, что вы, нет. Садитесь с нами чай пить.
   Накормили они нас, напоили (честно сказать, мы уже малость оголодали) и стали совать нам продукты: Мы завтра уезжаем. Вот сухари, крупа, консервы - возьмите, а то пропадут, испортятся.
   - У нас не пропадут, - Колька им сказал и мы, от души поблагодарив, двинулись дальше.
   Впереди домики махонькие возникли, что-то типа сарайчиков, кошары по-местному. Навстречу старик вышел, горец. Жилистый, загорелый, взгляд суровый. Лицо в морщинах глубоких, смотрит настороженно. Прямо страж горных перевалов. Улыбнулся я ему, зубы золотые оскалил (в горах на меня прям что-то находило - всем улыбался). Тут лицо старика мгновенно разгладилось, вмиг морщины исчезли. Тоже улыбается. И я где-то там, в подсознании понял, что улыбка здесь, как пропуск на закрытый объект.
   - Ай, маладцы! С детьми пэрэвал прошли. Смэлый люди.
   Достает из своей котомки сыр круглый (сулугуни), хлеб круглый (лаваш).
   - Кушайте, кушайте.
   - Спасибо.
   Еще раз перекусили.
   - Как дальше идти?
   - Прямо. Дорога будет. Лес будет. Нарзан в лесу. Всегда тепло будет.
   Километров пять мы еще прошагали и вошли в ущелье, где прямо друг против друга два водопада срывались. Один по виду мужской, строгий, каскадами ровными вниз падал. Другой женский - тот змеей между скал извивался, изворачивался. Мы это место так и назвали Муждаба. Сокращенно - мужик да баба. В стороне от тропинки поляну обнаружили. Рододендроны на ней росли желтые и фиолетовые. На той северной стороне только белые попадались, а здесь всех цветов радуги.
И цветочки здесь росли размером с детскую головку. Интересно, какие из них ягодки получатся? На этой сказочной поляне палатку раскинули.
   К вечеру развели костер, хотя теплынь уже южная стояла. Похоже, кончилась для нас морозильня. Сняли халабуды, и сшили назад две половинки Колькиного спальника. Попили чаю и легли спать, конечностей не чувствуя.
   На следующий день тропа перешла в накатанную дорогу и дорога привела нас в громадный пихтовый лес. Тут мы вспомнили слова старика, что где-то поблизости должен быть нарзанный источник. И точно, из леса вытекал необычный ручей ярко-рыжего цвета, то есть русло его было окрашено в красный цвет, на самом деле вода была, как слезинка. Прошли к истоку и увидели, как из-под земли бьет вода с пузырьками воздушными. На коряге висела консервная банка. Я зачерпнул водички, глотнул и... обалдел - газированная!
   Пили мы ее до одурения. Не то чтобы она пьянила, тут противоположный эффект работал. С каждым глотком, в отличие от алкоголя, сознание становилось яснее и совершенно не хотелось закусывать, иными словами: каждый глоток прибавлял сил и утолял голод. Надо понять, что после перевала мы отмахали в общей сложности километров тридцать по круто-пересеченной местности и порядком вымотались.
И этот ключ с живой водой восприняли не иначе как небесный подарок.
   Мы шли дальше и когда увидели в лесу трехэтажный терем, нисколько не удивились. Сказка продолжалась. Так и должно быть, здесь ему самое и место. У резного забора стояли какие-то люди. Они некоторое время глазели в нашу сторону и вдруг... сорвались с места и с криками, воплями помчались к нам. Мы поначалу, малость, струхнули, но по мере их приближения, узнали старых знакомых - горьковчане! Они подбежали, затараторили: Это вы? Тоже прошли! Как здорово! Эй, скорей все сюда! Из терема на нас неслась толпа уже человек в двадцать. И пошли восхищения:
   - Вы просто герои! С детьми перевал прошли! А туман какой был? А бараньи лбы? А снежный мост проходили? Ой, мы там чуть не провалились! Да что мы здесь стоим? Давайте к нам, на базу!
   Мы стояли совершенно ошеломленные и их реакции не понимали. То есть реакция на северной стороне была одна: хлеб, соль имей свой. А тут они орут хором:
   - В столовую! Давай их в столовую!
   И вся эта шумная толпа с воплями и криками нас, как героев-па­панинцев, торжественно препровождает в столовую. Детей наших забрали, они по рукам пошли, рюкзаки забрали. Посадили за стол с настоящими стульями. Кто-то куда-то сбегал и появляются на столе всякие лакомства: шмоток масла сливочного на полкило, кофе с булочками, сгущенка. Да еще хозяева извиняются:
   - Перекусите пока этим, скоро обед будет.
   Я сижу ошарашенный, Колька ошарашенный, Ольга ошарашенная. Одни дети веселились, как будто все естественно, так и должно быть.
   Сидим мы прибалдевшие, ничего не понимаем, но молотим угощение за обе щеки. Поели, поблагодарили, собираемся уходить, они нас уговаривать:
   - Не спешите! Завтра за нами автобус Икарус придет. Проедете с нами по всей Сванетии, а потом к морю вас отвезем, в пансионате поживете. А эту ночь пока на базе переночуете. Мы вам отдельный номер выделим...
   Долго они нас уговаривали, но мы не остались. Поблагодарили от души, объяснили, что у нас свои планы маршрутные.
   Что же... проводили они нас, попрощались, как с братьями родными и мы потопали дальше.
   Я шел и думал: Что с людьми случилось? Почему такая резкая перемена? И тут меня осенило. Я как будто что-то вспомнил, мысль старую, потаенную.
   Я же перед походом спрашивал, что с Россией будет? Все Небо, должно быть, достал, своими вопросами. Вот и получил четкий ответ в живом виде и во всех подробностях.
   Перед перевалом мы все волки волками - каждый за себя. Прошли перевал, эту стенку гигантскую. Все, без исключения, пережили одинаковые трудности: тяготы, лишения, боль, ломки. И на другой стороне уже иные люди, с другими мыслями, идеями, с другим сознанием...
   К позднему вечеру мы вышли на Ингурский тракт, горную шоссейную дорогу, которая вела к морю. Вдоль тракта гремела бешеная Ингури. Несла вниз свои мутные глинистые воды.
   Мы спустились к реке на единственную маленькую ровную лужайку. Уставшие от впечатлений, быстро поставили палатку, потому что заметили: на южной стороне к вечеру быстрее темнеет. Поужинали. Детей положили спать. Мы с Колькой, несмотря на темень, решили насобирать дров на утро (кто его знает в этих тропиках, вдруг ливень пойдет). Хотя воздух теплый, густой, ароматный. Не соврал инструктор - в самый настоящий юг тропический мы попали, пальм только не хватает, зато заросли по склонам непроходимые. И каких только деревьев тут нет: и акации, и фикусы, и лианы, и лавровый лист, - и все это натыкано с такой плотностью, что образуют самые настоящие джунгли. В этих дебрях, в кромешной темноте, стали мы с Колькой рыскать в поисках дров. Разбрелись. Вдруг раздается Колькин крик: Витек! Витек! Что это? И столько в его возгласе ужаса неподдельного, что я подумал: Точно, на змею наступил! Подбежал, - темень вокруг беспросветная. Колька пальцем тычет: Что это? Метрах в двух от нас искра в воздухе летит - то вспыхнет, то погаснет, то вспыхнет, то погаснет. Одна точечка мигающая мимо пролетает, другая...
   - Да это ж светлячки!
   Оказывается, Колька первый раз в жизни их видел, насекомых этих самосветящихся. И понятен его испуг. После всех наших чудных приключений, для него эта искра пульсирующая вполне могла последней каплей оказаться, чтобы окончательно крыша улетела.
   Поймал я светляка. Он на ладони то вспыхнет, то погаснет. Принесли в палатку. Ну, Ольга-то их раньше встречала, ее ничем не удивишь. И не такое на Алтае видывала, бедняга, - и клещей энцефалитных, и тараканов летающих. Одно слово - жена. Дети проснулись, очумели. Дочка - та просто визжала от восторга. Точно не в мать пошла. Моя порода, из любопытных. Пацан только глазами моргал, наверняка думал, что еще сон досматривает. Порезвились, улеглись.
   Утром вышли на шоссе. Притормозили грузовик.
   - До города довезите!
   - Садись.
   Водитель - грузин Гена. Пока ехали, Гена всю дорогу рассказывал историю грузинского народа, прошлую и современную: обычаи, обряды, фольклор - короче, болтал без умолку. Неожиданно посреди трассы остановил машину, возле затерянного в скалах аула. Купил у местной бабки кулек горной малины, накормил детей. Поехали дальше. В конце пути, конечно, не взял с нас за проезд ни копейки.
   И вот что я еще, забегая вперед, скажу: Три года подряд мы приезжали в эти горы, ходили по разным перевалам, и три года подряд в конце нашего путешествия всегда лоб в лоб встречали Гену и он вез нас до города. Хотя он проезжал по этой дороге один раз в полмесяца, когда днем, когда вечером, когда ночью и были еще у него долгие командировки в другие районы. При третьей встрече Гена, увидев нас, перестал удивляться:
   - Знаете. Ни один математик-ученый со своими теориями не объяснит такие чудесные совпадения. Это все равно, что три года подряд волгу в лотерею выигрывать. Вот что, я вам скажу: там наверху Кто-то обязательно есть.
   В городе мы распрощались с нашим новым другом и сели на местную электричку. Мы решили отдохнуть у моря, отогреться после зимних холодов и отправились в бухту Инжирного дерева. На короткий срок попали в цивилизацию. Хари у всех обгорелые. Солнце в горах от снега, как от зеркала, отражается и жалит в первую очередь губы, скулы и нос. Кожа слезает, губы трескаются, вздуваются. Вообщем, сразу видно, что люди сошли с гор высоких и снежных. Особенно Илюха сильно пострадал, ожог лица получил. Мы ему мумие помазали (кстати, на заметку, очень эффективное средство при солнечных ожогах - мумие со слюной) - на следующий день все прошло.
   И вот с такими обожженными немытыми рожами, в грязных штормовках, мы едем в электричке и все культурные пассажиры на нас косятся. Мы с Колькой в тамбур вышли, свежим воздухом подышать. Там в дверях стекол нет, хорошо продувает. В тамбуре парень стоял, курил - здоровый жлоб. И грузинчик еще в тамбур зашел, делового вида: в галстучке, с портфельчиком. Разговорились. Здоровый оказывается, когда-то в горах инструктором промышлял, а теперь такси в Адлере водил, тыщи зашибал. Деловой грузинчик инженером на чайной фабрике работал, тоже неплохо устроился. Колька в разговоре участия не принимал. Стоял он, такой отрешенный, в окно смотрел, о чем-то своем потаенном думал, свой кайф ловил. А грузинчик тем временем мне втолковывал:
   - Я этого не понимаю? Мы в горы ходим не так. Есть горный пансионат, там кафе Луна. Собираем компанию, женщин. Берем машину, ящик вина хорошего, едем туда. Пьем в кафе, шашлыки кушаем. Кругом горы. А как вы с детьми пешком по снегу, это мы не понимаем. Вы просто сумасшедшие.
   И парень, таксист ему поддакивает:
   - Я на такси работаю. Имею штуку в месяц. Квартира отдельная, есть дача в Гудаутах...
   И вот они так сами себя убеждают, как хорошо в жизни устроились, а мы с Колькой стоим в грязных штормовках с обгоревшими рожами и молчим. А они свою телегу гонят, гонят, и тут Колька не выдерживает. Поворачивается к этому жлобу, бывшему инструктору по горному туризму (на грузинчика он даже не взглянул), посмотрел на него своими ясными глазами и сказал: Слушай, брат. Суета все это.
И опять в окошко уставился. Как отрезал. Дальше неловкая тишина наступила. Грузинчик сразу в другой вагон умотал. Видно, понял, что мы уже неизлечимые. А здоровый еще потоптался и говорит: Да, ребята, растравили душу мне. Я ведь группы с Приюта Одиннадцати на самый Эльбрус водил. И под обвалы попадал, и под лавины. Чего только не было. А потом женился... И тут его понесло: Если б не жена, гнида, я бы как человек жил. Все ей деньги, деньги. Давай, давай. Приеду, пришибу падлу... Такой разговор пошел. Мы ему: Да брось ты. Все ерунда. Но он во всю разошелся: Вот твоя жена, - он ко мне повернулся, - с детьми в горы пошла, рискнула. Я бы такую на руках носил. А моя, стерва, шипит: Почему ты люкс в Сочи не снял? Как будто не в Адлере живем, не на том же самом море? А ты ее в горы замани, - я посоветовал, - а там экстремальные условия создай. А что, это мысль, - согласился здоровяк. - Заманю ее в горы, а там со скалы втихаря сброшу. Никто и не догадается. Несчастный случай... Мы так и не поняли, шутит он или всерьез.
   Дорога до бухточки как-то так складывалась, что нам не пришлось сидеть на вокзалах, ждать автобусы на остановках. Мы попали, что называется, во временнyю струю. Только выходим из электрички, тут же автобус подъезжает. В быстром темпе мы катились без задержек и остановок. Единственное, что мы не успели при таком ритме движения, это сходить в магазин, прикупить продуктов, мыла, чтобы помыться, постираться. Да еще со мной неприятность случилась: подметка на правой ноге у моих тапочек сначала пополам переломилась, а затем и вовсе отлетела. Я еще в горах на подошвах рубцы ножом нарезал, чтоб не скользили, вот теперь подметка и отвалилась. К вечеру мы добрались до нашей бухточки и тут я призадумался: Как назад, в Москву поеду босой. Арестуют. К тому же грязные все, как кочегары после смены. Помыться не мешало бы, постираться. Жаль, мыла не успели купить.
   Утром мы с Колькой пошли на разведку погулять по берегу моря, посмотреть пейзаж, полюбоваться. Идем, не спеша, млеем. Вдруг Колька нагибается и кусок мыла поднимает. А вокруг - ни души, ни туристов, ни отдыхающих. Пустынный берег. Но кто его знает? Может кто-то этот кусок мыла забыл, когда умывался. Хотя в морской воде оно не мылится. Ну, значит, из рюкзака какого-нибудь туриста-растяпы выпало. Нам-то, какая разница? Мы уже давно ничему не удивлялись, просто жили в другой реальности. В реальности, где чудеса не исключение, а правило. Ведь не флакон с одеколоном Колька нашел, а именно то, что нам необходимо в данный момент - кусок мыла.
   Дальше идем. Между камней валяется подметка сорок третьего размера от банных тапочек, как раз на мою правую ногу, правда, голубого цвета.
   Вы только не подумайте, что пляж этот на городскую помойку смахивал, всякий хлам там валялся. Отходов цивилизации здесь не было никаких, кроме мыла и подметки на правую ногу. Назад возвратились.
   - Ольга. Вот мыло нашли, вот подметка.
   Ольга даже бровью не повела. Без всяких охов и удивлений сказала: Хорошо, теперь хоть постираемся. Видно она давно в этой реальности новой жила, да ей и не привыкать, вспомнила, небось, нашу палаточку вон на том утесике и каравай хлебушка с Неба упавший.
   Колька пошел на родник за водой. Ольга стала готовиться к стирке. Дети возились в песке, строили песочные замки, а я стал проволокой прикручивать найденную подошву к раскуроченному тапочку.
   Так закончился наш первый поход в горы. Насчет чудес сами соображайте. Главное, я ничего в этом рассказе не наврал и особо не преувеличивал. Как было, так и рассказал.
  
  

ВЛАСТИТЕЛЬ

   А как же там Властитель поживает? О нем-то мы забыли. А о нем забывать никогда не следует, как о том воре, который приходит, когда его не ожидают. Тоже специалист в своем деле. Умеет время выбирать потаенное, ночное, чтобы врасплох застать зазевавшихся...

МАСТЕРСКАЯ

   Шестого июля в семь часов утра в моей квартире раздался звонок. Тепленький, с разжиженными после сладкого сна мозгами, я открыл дверь и увидел на пороге двух баранов. Один из которых был художник Колюня, другой - художник Илгиз. Глаза их сияли лихорадочным блеском.
   - Витюха, - торжественным голосом провозгласил Илгиз, - одевайся, едем в мастерскую. Мы нашли мессию!
   После его слов наступило торжественно-гробовое молчание.
Я медленно переваривал информацию к размышлению. А они тем временем зашли в комнату и принялись меня тормошить:
   - Давай, давай, в темпе. Одевайся.
   Вероятно, со стороны вся эта сцена очень напоминала картину: Арест вредителя, который ни в чем не виноват.
   Но это я сейчас такой опытный, битый, описываю событие давно минувших дней со стариковско-мудрой иронией. А тогда они меня взяли тепленького прямо с постели. Их возбуждение быстро ко мне перешло. И мы (уже три барана) помчались в мастерскую, как олимпийские спринтеры на высокий пьедестал.
   Художественная мастерская Илгиза находилась на Сретенке. Вернее эта была мастерская его брата Ильдара Мухамедханова, известного татарского скульптора. Место это было поистине уникальным. В одноэтажном домике, затерянном в замысловатых лабиринтах бесчисленных переулков, кто только не бывал. Сюда сходились известные поэты и художники, музыканты и актеры. Мастерскую посещали священники почти всех рангов и санов, дабы под этой крышей помимо прочих обычных работ писались иконы и создавались уникальные, по словам Илгиза, паникадила: пропеллер к такому паникадилу прилепи и оно само полетит.
   Короче, мастерскую Ильдара Мухамедханова посещали люди не пустые, а так или иначе связанные с творческими процессами. Сам Ильдар в то застойное время, помимо дара художника-скульптора обладал, даром целителя. Он редко бывал в мастерской, часто пропадал в отъездах, по причине своих аномальных способностей, и Илгиз считался здесь полноправным хозяином.
   Вид у мастерской был отнюдь не светский. Закопченные стены и потолок, железки, инструменты, бревна, доски вперемежку с картинами, фрагменты скульптур, ящики с цементом - создавали здоровую рабочую атмосферу. И справедливости ради надо отметить, что вся эта атмосфера располагала к работе, то есть в этой мастерской всегда хотелось что-то делать руками. Как глубокомысленно изрек однажды Колюня: Здесь наработанное поле.
   Вот в эту самую уникальную мастерскую мы и направлялись.
И пока мы ехали, мои друзья наперебой рассказывали о деятельности выдающегося человека, по их словам рождающегося один раз в десять тысяч лет, сошедшего с далеких звездных миров на грешную землю, чтобы выполнить великую космическую миссию. То есть иными словами, проводили со мной идеологическую обработку:
   ...Он бывший журналист. Закончил медицинский факультет. Теперь занимается педагогическими исследованиями. К тому же он мастер спорта по альпинизму. И еще он гениальный поэт, сочиняет и поет духовные мистические песни. Три года назад он собрал двадцать два человека, сыновей партийных боссов, сводил их в горы. Провел группу по местам, где находились выходы в метапространства, пел свои эзотерические песни. По возвращении все двадцать два человека открыто крестились в церкви. За это в следующую экспедицию к нему подослали кегебешников. Они перерезали страховочную веревку и он упал с высоты семидесяти метров. Его подобрали монахи и вылечили в одном из горных монастырей." Но КГБ не успокоилось. Его засадили в спецпсихбольницу и стали колоть наркотиками, чтобы превратить в настоящего сумасшедшего. Но он, используя технику йогов, удалял яды из организма усилием воли. Но самое главное, он работает с детьми! Он ездит по детским домам, находит детей будущей космической расы, организует с ними походы в горы и устраивает лагеря-ошрамы. У него уникальная методика воспитания...
  
   " По словам моих друзей, действие происходило на Кавказе.
  
   Где-то, в таком духе, кореша-товарищи обрабатывали своего наивного друга. И я, заразившись их восторгом, все больше и больше хотел видеть этого человека. В заключении Илгиз торжественно провозгласил, что они уже включились в уникальную педагогическую систему, и берут в усыновление детдомовских ребят.
   - Ты берешь?
   - Знаешь, Илгиз, - смутился я, ошарашенный его предложением, - у меня своих трое, мне пока хватает.
   Они надулись, и до самой мастерской хранили таинственное молчание.
   Наконец мы приехали. Зашли в замусоленную кухоньку. За обеденным столом сидел высокий человек, с черной бородкой, в простом свитере и, что мне бросилось в глаза, в стоптанных туристических ботинках. Мне почему-то пришли на ум Семины стихи:
   Приходил человек лопоухий
   В ботинках за девять рублев
   И торчали огромные руки
   Из обтрепанных рукавов.
   - Устонов Юра.
   Мы пожали друг другу руки. Илгиз сразу заторопил его: Сыграй ему, сыграй, он сразу все поймет.
   Что мне понравилось, Юра не стал ломаться, тут же взял гитару и запел свои эзотерические песни. В первой, речь шла о трех экстрасенсах, которых общество выгнало и они поселились в лесу. Голос у него был мягкий, приятный, проникновенный. Следующая песня о кораблике, который плывет в лужице и мечтает попасть в океан. Потом он спел печальную песенку о монастырской стене, под которой усталый путник на травке устроил себе постель...

ЮРА УСТОНОВ

   Юра и впрямь оказался удивительным человеком. О любом предмете, о любой вещи он знал, казалось, больше, чем вся советская энциклопедия. Мы пили чай с мятой и зверобоем.
   ...Существует семь видов зверобоя, - объяснял Юра, - и только один из них является лечебным, остальные - пустая трава. У мяты сорок восемь видов... - далее мы прослушали уникальную лекцию по ботанике.
   Зашел разговор о змеиных укусах. Я вспомнил рассказ деревенской бабки: однажды змея укусила ребенка и вся деревня ловила лягушек. Лягушку прикладывали к месту укуса и она тут же умирала, как бы забирая на себя змеиный яд. Юра объяснил этот феномен так: среди животных существуют доноры, которые берут на себя негативную энергию. Мне это так знакомо - неожиданно с горечью заключил он.
   Но больше всего меня поразил его рассказ о мумие. Илгиз два дня назад обжег руку на сварке и по моему совету (по типу того, как мы мазали Илюхино лицо в горах) слюнявил теперь черный комочек горной смолы и мазал место ожога.
   Мумие, - начал Юра свой рассказ, - уникальное вещество. Оно содержит около пятисот биологически-активных элементов. При правильной дозировке им можно излечить любую болезнь, даже рак. Если человек, допустим, попал в зону радиоактивного облучения, достаточно проглотить мумие со спичечную головку, чтобы уменьшить дозу радиации в пятнадцать раз...
   - А откуда оно, интересно, взялось? - полюбопытствовал Колюня.
   Для современной материалистической науки, - продолжал Юра свой рассказ, - несмотря на множество версий, происхождение мумие остается загадкой. Но для посвященного никакой тайны здесь нет. Все очень просто. Когда горный дух, носится в горах в поисках женской субстанции, которую желает оплодотворить, ищет ее и не находит, он с размаху выплескивает свою неоплодотворенную энергию в скалу. Эта энергия густеет и превращается в мумие. Фактически мумие - это сперма горного духа...
   Я, открыв рот, смотрел на Илгиза, вернее на его перемазанные в мумие губы, а он в свою очередь восхищенно хлопал меня по спине, как бы говоря:
   - Ну что мы тебе говорили? Какой человек! А ты не верил!
   Так для меня началось знакомство с мессией.
   Чем больше я узнавал этого человека, тем невольно привязывался к нему. Он, безусловно, обладал некой магнетической силой, вернее силой магнитной, притягивающей. И сила эта для меня в то время представляла загадку. Но как впоследствии оказалось, ничего загадочного в этой силе не было. Ею обладала, например, Шахерезада, когда без остановки, охмуряя шаха, рассказывала ему свои сказки. Ею, безусловно, должен обладать любой политик, чтобы держать подданных в мире грез, иллюзий, другими словами - под кайфом. В этом случае есть гарантия, что подданные не взбунтуются.
   Фантастические картины и сказочные эпизоды своей жизни Юра умел преподносить настолько правдоподобно, что у слушателя не возникало и доли сомнения в их истинности. И еще, как я теперь понимаю, каждому барану хочется, чтобы сказка стала явью. Мы сами себя даем одурачить, мы просто жаждем этого, совершенно не задумываясь над тем, что рано или поздно воздушные замки рухнут и останется ровное место, на котором будет пастись стадо тупых жвачных животных.
   Следующим летом Юра задумал организовать детский лагерь на Кавказе. Денег на это мероприятие у него естественно не было. Поэтому мы стали мастерить под руководством Илгиза его знаменитые паникадила, чтобы как-то финансировать экспедицию. Надо заметить, что Илгиз был классным мастером во многих видах художественного производства. Он знал массу тонкостей и хитростей при работе с металлами, деревом, мозаикой, иконописью, ювелирным делом, чеканкой, сваркой и многими другими направлениями. Но что мне всегда нравилось в нем, он никогда не объяснял нудно и подробно, что и как ты должен делать. Просто брал, например, напильник в руки, показывал, как им работать и передавал инструмент тебе со словами: Действуй, братуха, ты лучше меня все знаешь.
   Благодаря ему создавалась здоровая, веселая, рабочая и познавательная атмосфера.
   В мастерскую часто стал наведываться Юра со своими воспитанниками, ребятами лет 10-12. Пацаны помогали, как могли, - шкурили, полировали, покрывали лаком готовые детали. Сам Юра долго в мастерской не задерживался. Но это и понятно. Он, как руководитель экспедиции, мотался по инстанциям, по детским домам - пробивал, уговаривал, просил, доказывал, короче, проявлял инициативу.
   Работа кипела, ладилась. Но что меня впервые насторожило, это отношение к нему ребят. В мастерской создалась свободная непринужденная атмосфера, без начальников и подчиненных. Все звали друг друга по именам и на ты, но в разговорах ребят слишком уж часто упоминался Юра. Юра сказал, Юра велел, Юра сделал, Юра обещал, - то есть попахивало идолопоклонством. Когда я попытался объяснить пацанам, что все мы люди вообщем-то одинаковые, со своими недостатками и достоинствами, они в один голос возразили: Юра не такой! Вот с этого момента я стал более внимательно прислушиваться к Юриным историям и делать выводы. Однажды он пригласил меня к себе домой, и пока мы ехали в метро, поведал историю своих злоключений в кегебешной психбольнице:
   ...Там овчарки натасканные охраняют зону. Однажды охранник натравил на меня пса. Но мне довелось в свое время изучать язык животных. Кое-что могу. Собака на меня мчится, вот-вот разорвет. Я ей мысленно послал импульс добра. Она подбежала, легла у ног и заскулила, жалобно так. Я еще с ней поговорил, она совсем успокоилась, хвостом завиляла, руки лижет. Охранник потом долго приставал, просил показать, как я это делаю. Пачку сигарет давал. Там курево на вес золота. Но я не взял. Не нужны мне твои поганые сигареты...
   Юра жил со своей сестрой. Когда он открыл дверь, нас встретила злобным лаем маленькая противная собачонка, любимица Юриной сестры. Я вопросительно посмотрел на Юру, и Юра понял мой немой вопрос, ведь только что была рассказана лагерная история о разговоре с овчаркой. Он нисколько не смутился и спокойно сказал: Бесполезно. Эта собачка неизлечимо больна.
   Но полное раскрытие его таланта правдивого рассказчика произошло на той же самой кухне в мастерской, где мы впервые познакомились. Мы пили чай с его воспитанниками (Юра где-то мотался) и я вспомнил, как таким же мальчишкой двенадцати лет оказался в Новороссийске и попал в четырехбальное землетрясение. Жили мы в деревянной школе, и когда трясонуло, все подумали, что началась война. Дело случилось поздним вечером и весь народ, как был в нижнем белье выскочил на улицу. Неожиданно вошел Юра и, услышав конец моего рассказа, тут же продолжил:
   А-а. Это знаменитое кавказское землетрясение? Как же, помню его. Мы в то время с другом в туапсинских горах занимались спелеологией. Друг спустился в пещеру, а я его страховал у входа. Вход у пещеры колодцем уходил отвесно вниз. Сижу я со страховочным тросом, тишина вокруг, птицы поют, и вдруг вижу, как отверстие колодца прямо на глазах становится все yже и yже. Мой друг вылез, посмотрел и говорит: Странно, вроде дыра меньше стала?
   С этого момента Юриного рассказа я вдруг неожиданно осознал, что Юра врет. И врет сознательно, можно даже сказать, целеустремленно. Кто испытал, хоть маленькие толчки при землетрясении, знает, что это такое. Это когда невольный ужас охватывает (не даром в Новороссийске все в нижнем белье повыскакивали из домов и никто друг на друга внимания не обращал, не до приличий было). Это когда земля вздрагивает, как будто в метре от тебя батарея крупнокалиберная долбит. Одного я не понимал - в чем цель его вранья?
   Однажды я его спросил: Зачем тебе дети и по какому принципу ты отбираешь их в свою группу? Получил интересный ответ:
   Я отбираю детей будущей шестой расы и готовлю из них лидеров!
   А затем он неожиданно разоткровенничался: Дети - это материал будущего, как глина для ваятеля, из которой он делает шедевр.
   И не забыл упомянуть Колюню, у которого никак с семейной жизнью не ладилось, никак он себе подходящую подругу не мог найти: Николаю надо взять из детдома девочку, воспитать ее и сделать своей женой. И будет жить он с ней до самой старости без всяких проблем.
   - А сам ты, почему не женат?
   - Отчего же, я был женат. Но жены мне хватило на один день. Утром встала, я ей говорю: Приготовь яичницу. Она из кухни кричит: А сколько масла класть? Яйца на холодную сковородку можно выливать? А солить до или после? А снимать, когда затвердеет? Стерпеть такой дурдом я мог только один день.
   Когда я Колюне пересказал Юрино предложение насчет девочки из детдома, тот промямлил: Ну что же, если Юра говорит, значит знает.
   Еще бы ему не знать - подумал я, вспомнив его очередное объяснение о крепости семейных уз: Муж и жена в семье, - поучал Юра, - это своего рода таракан, где роль усов исполняет мужчина, а роль заднего места принадлежит женщине. Мужчина разведчик, тянет всю систему вперед, исследует. Женщина действует, как балласт. В результате получается единый организм - бегущий таракан.
   Колюня с Илгизом даже слушать не хотели о моих подозрениях.
А я просто не находил себе места и собирался напрямую поговорить с великим рассказчиком, то есть открыто разоблачить его при всех...
   Но не тут-то было, не на того напал. Юра действительно оказался не простым человеком. Иногда мне кажется, что он каким-то звериным чутьем, сверхчеловеческой интуицией чувствовал, а часто даже прочитывал мысли собеседника. В тот день я примчался в мастерскую с жаждой разоблачения, но Юра неожиданно исчез. Никто не знал, куда и надолго ли. Он пропадал неделю. За эту неделю пыл правдоискателя-разоблачителя во мне полностью угас. Я понял, что если такой человек живет среди нас и задача его - соблазнять ближних, пусть он делает свое дело. Что толку в моем разоблачении? На его место придет другой, третий, десятый. У них своя задача - соблазнять. По-своему они делают нужную работу. Они учат окружающих бдительности!
  
   Каково же было мое изумление, когда через неделю, неожиданно объявившийся Юра, как ни в чем не бывало, пожал мне руку и произнес загадочную фразу: Ты все правильно понял.
   Перед его отъездом в горный лагерь, у нас состоялся еще один любопытный, откровенный разговор.
   - Понимаешь, - сказал Юра, - настоящий мир представляет из себя театр. Играют все: зрители, актеры, режиссеры, декораторы. И никому от этой игры никуда не деться, не сбежать. У тебя есть единственный выбор - если не хочешь, чтобы играли тобой, играй другими.
   - Разве это честно, Юра? - наивно спросил я.
   - А что здесь нечестного? Большинству людей нравиться, чтобы ими управляли, то есть играли ими. Этому большинству необходимы всякие утопические идеи, грезы, иллюзии, миражи. Если они перестанут грезить, они увидят действительность и будут жестоко страдать. А страдать они не желают. Поэтому, те немногие умные люди, поддерживая иллюзии большинства, делают доброе дело."
   Юра благополучно отбыл с воспитанниками в горный лагерь под Туапсе, не забыв перед отъездом напомнить Илгизу о его обещании усыновить ребятишек. Илгиз укатил в родную Казань к брату, надеясь с его помощью исполнить обещание. А мы с Колюней остались в мастерской одни. Но свято место пусто не бывает - утверждает народная мудрость. Не прошло и трех дней нашего одиночества, как в мастерскую пожаловал очередной мессия. Привел его Вовка Шурыгин наш старый приятель, известный каратист-конфуист, умудрившийся в контактном спарринге сломать Илгизу два ребра. А также известный своими похождениями в медитационном центре Ларисы Соломоновны Савинской."
  
   " Здесь я сделаю краткое отступление, потому что сам себе противоречу: с одной стороны призываю не трогать лжеучителей и лжепророков, а с другой чуть ли не на каждой странице их разоблачаю. Дело в том, что, излагая новеллу, я преследую самые эгоистические цели. В последнее время развелось баранов просто неимоверное количество, таких своеобразных наивняков, готовых верить любым обещаниям, россказням, посулам. Жить среди баранов - не сахар. Поэтому, если хоть один из них очнется и вспомнит, что он человек, а, следовательно, существо думающее, ищущее и обретающее, лично мне от этого станет намного легче.
   " Меня могут упрекнуть злые языки: Что это у него, как руководитель оккультной группы, так обязательно лицо еврейской национальности. Уж не антисемит ли он? Спешу успокоить - не антисемит, все нации люблю и уважаю. Примерно так же, как люблю в лесу все деревья, без исключений, - и березы, и ели, и клены, и дубы, и сосны. Каждое дерево прекрасно, а все вместе они - бесподобны. Просто на самом деле в большинстве случаев мне попадались руководители мистических групп, как правило, лица иудейского типа. Я же не виноват, что, например, на БАМе встретил всего только трех человек этой национальности. Один был замначальнака Гурвич, другой наш парторг Адамыч, а третья мадам работала в библиотеке. Что же я должен выдумывать, что, дескать, в нашей интернациональной бригаде, помимо татарина Фина и башкира Ромы, работало еще два передовика производства, два еврея - Мойша с Хаймом. Сочинять анекдоты, небылицы не в моих правилах.
  
   Этим летом Лариса Соломоновна набрала перспективных на ее экстрасенсорный взгляд, молодых юношей, девушек, сколотила группу и отправились они в горы медитировать. В те годы всех продвинутых, посвященных, сверхсознательных и прочих егнутых охватила прямо эпидемия поездок в горные районы. То Роза со своим ленинградским филиалом туда подалась. Теперь оказалось и Лариса Соломоновна со своей труппой там же гастролировала.
   Вовка так описывал медитационную эпопею:
   Пришли в горы. Место потрясное: горное озеро, эдельвейсы. Блеск. Пообедали плотно. Поставили палатки. Лариса разбила всех по парам: парень с девкой. Прочитала инструктаж: работа серьезная, чтоб никаких там сексуальных отклонений. Определила каждой паре уединенное место, дала сухой паек на три дня и отправилась каждая парочка в свой уголок сосредотачиваться. Мне дико повезло. Светка досталась. Девка просто блеск. Надо еще понять мое состояние. Я полгода до этого с женщинами дело не имел. Изголодался весь... В первый день мы еще держались, делали все по инструкциям, сидели лотосами на скале, мысли на облака посылали. На второй день не выдержали, все инструкции на хрен позабыли. Какие там инструкции под одним одеялом? Пять дней мы на этой скале балдели, хотели больше, да сухой паек кончился. Когда в лагерь пришли, Лариса допрос учинила. И мы ей, идиоты, все откровенно выложили, чем на самом деле занимались. Она записала наши показания в медитационную тетрадь. Велся такой тайный дневник и хранился только у нее. А вечером Лариса ко мне подходит и говорит: Володя, все, что вы натворили, совсем не ужасно, наоборот, если рассматривать ваши действия с эзотерических позиций - все в порядке вещей. Я приняла решение. Как руководитель группы я должна груз ваших ошибок взять на себя. Поэтому завтра мы с тобой в паре уйдем в медитацию. Необходимо скорректировать работу сексуальных чакр. У меня внутри все оборвалось. Представьте, стоит перед вами баба сорока пяти лет с волосатыми ногами и лицом динозавра, и претендует на то, чтобы мои сексуальные чакры прочищать. Нашла дурака! Я ей прямо сказал: Такие корректировки буду производить только со Светкой. Ну и вышибла она нас из лагеря на все четыре стороны. Но мы не пожалели. К морю поехали. За месяц у моря так намедитировались, еле на ногах стояли.
   Вот этот самый Володька Шурыгин и приволок в мастерскую очередного учителя. Колюня большую икону в монастырь дописывал, я ему помогал. Тут эти голубчики и нагрянули. Наглые до предела, особенно Володькин друг. Был он помоложе нас, но держался хозяином. Сразу подошел к Колькиной иконе, вынул какие-то колокольчики и давай ими названивать. Мы с Колюней так и сели. Я у Володьки спросил шепотом: Володь, кого это ты привел? А он мне вдохновенно так: Это великий учитель!
   Уж не знаю, какой там великий, не великий, только вел он себя по хозяйски, без всяких стеснений. Обзвонил Колькину икону со всех сторон, потом обнаружил в Илгизовой библиотеке Новый Завет, бухнулся в кресло и Володьке приказал:
   - Почитай!
   Володька ему услужливо так:
   - С какого места?
   - С любого.
   Володька начал: Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу...
   - Достаточно, - прервал его учитель, - это обо мне.
   Тут уж я не выдержал:
   - Послушай, а кто ты, собственно, такой?
   - Я учитель! А что?
   - Да ничего. Просто непонятно, о ком же тогда говорил Иисус: один у вас учитель - Христос? О тебе что ли?
   И тут он понес, без остановки, такую ахинею-бредятину!
   ...Слово Христос подразумевает душу, а душа может быть сжата до атома и расширена до космоса. В первом случае - это человек, во втором - абсолют. Если человек становится Иисусом - это неделимая монада, которая дает отправную точку и расширяется до вселенной.
А вселенная представляет собой абсолют в конечной субстанции... - и так далее, и тому подобное, в таком духе он загибал.
   Чем больше он болтал, тем сильнее я испытывал странное раздражение, что не могу возразить, что не могу в силу своей ложной воспитанности остановить поток этого словесного поноса. Раздражение росло и, вдруг, я вспомнил совет ленинградского Славы: переключи свое внимание с объекта раздражения на посторонние вещи. Я переключил. Стал внимательно рассматривать великого учителя: Интересный малый. В белых джинсах. Какие джинсы? Ого! Супер-райфл! Не слабо. Кроссовки? Тоже в порядке - Адидас. Так. Очки? Очки в золотой оправе. Опять не слабо. А что это там у него в ушах?...
   И тут я заметил у великого учителя в ушах беленькие тампончики, вкладыши медицинские, затычечки, чтобы, значит, посторонние шумы его не беспокоили. Он, значит, уши заткнул и только себя слушает. Прямо, как в анекдоте: все в дерьме, а я посредине в белом смокинге, то есть в белых джинсах и в золотых очках.
   Меня начал разбирать смех. Я уже давно не слушал, о чем вещал великий гуру. Меня душил смех. И тут произошло невероятное.
У учителя стали закатываться глаза, голос затих и он упал в обморок. Мы, как могли, откачали его водой и он, придя в себя, честно признался: произошла резкая утечка энергии.
   Нет, дорогой, - подумал я, - просто твоя вампирская сущность перестала получать эту энергию от других, в данном случае от меня. Потому что, когда испытываешь раздражение, энергия уходит к объекту раздражения. А я этот процесс во время прервал. Так-то!
   Долго я их из мастерской выпроваживал, никак они уходить не хотели. А когда я им откровенно высказал, что между Богом и человеком не должно быть никаких посредников и учителей, особенно сомнительных, они в один голос завопили: Ты в заблуждении, ты погибнешь, отказываясь от проводников.
   Напоследок я отвел Володьку в сторонку и откровенно высказался насчет его миссионерской деятельности: Уж лучше бы ты, Вова, с бабами медитациями занимался. Для тебя это прямой путь в нирвану.
   Я думал, он мне сейчас какой-нибудь каратистский удар влепит и по стенке размажет. Нет. Сдержался, даже смутился вроде.
   Колюня, когда мы одни остались, неожиданно на меня набросился:
   - Витек, зачем ты с ними так резко?
   То же мне деятель-миротворец. Всю дорогу молчал, лапшу их хавал. А теперь проснулся. Но я знал, чем его успокоить:
   - Опомнись, Никола! Ты Богоматерь Святую пишешь, а тут шаман с колокольчиками пожаловал твою икону околдовывать. Вместо того чтобы ему рыло начистить и из мастерской выкинуть, ты ушами хлопал, да глазами моргал. Очнись!

КОЛЮНЯ

   Надо честно признать, что Колюня по тому времени, не смотря на тщательное изучение христианских писаний, пока не приобрел волевого несгибаемого стержня ортодоксально верующего христианина. Мотало его во все стороны, как пьяного матроса по скользкой палубе. Впрочем, кого на этой палубе только не мотало. Уж если великие на ней и блевали и ругались, что о нас, простых смертных, говорить?
   В горах Колька вел себя достойно, здесь без дураков. Положиться на него можно было во всем. Но то в горах. А в городе, где постоянно находишься в охмуренной среде, часто возникают срывы. И Колюню, что греха таить, порой заносило, и заносило круто. То они на пару с Володькой Психологом, насмотревшись модных фильмов Тарковского, подались поступать на режиссерские курсы. К счастью, во время одумались. То решили ехать в Венецию, тамошние шедевры в оригинале смотреть. Деньги даже стали копить. Но это так, глупости, шалости детские. Случались заскоки и похлеще.
   Еще до работы в мастерской Ильинская церковь сделала Колюне престижный заказ - написать на больших досках 12 апостолов. Все-таки как никак он в кремле реставратором работал, все каноны знал, да и даром художника обладал бесспорно. После окончания работы позвал он меня посмотреть на свои творения. Захожу я. Он дерюгу с досок снимает и я вижу 12 апостолов - точь-в-точь 12 Колькиных портретов. Я ему: Коль, ты что заболел? Так же нельзя. Это ж шизофрения! А он мне: Чего тебя не устраивает? Лица одинаковые? Главное - внутренняя суть. Я смотрел на себя в зеркало и представлял себя то Петром, то Павлом, то Матвеем. Так и писал. Пойми, Витек, важна суть, а не фотографическая точность!
   Я-то его понял. Это как у актера. Вхождение в роль называется. Но заказчики его работу забраковали. И пришлось ему, бедолаге, иконы переписывать, согласно канонам. Однажды случилось так, что все разъехались из мастерской кто куда. Сема Кротов в то время сорвался, запил, но тихо, без буйства. Колюня жалел его, давал небольшую сумму на жратву и опохмелку. Сема, заглотнув очередную порцию крепкого розового, спасался в мастерской, отлеживался. Фактически они жили в мастерской вдвоем. Колюня по ночам писал серафимов (очередной заказ), а Сема отсыпался. И вот Сема рассказывает: Просыпаюсь с крутого похмелья и вижу адские лица красные, со зверскими оскалами, дикими глазами. Меня всего аж заколотило. Я понял: опять белая горячка началась. Потом присмотрелся, очухался окончательно. Оказывается Колюха своих серафимов в мою комнату сушиться поставил. Сущих бесов вместо ангелов нарисовал. Чуть до кондратия меня не довел.
Я ему: Ты своим херувимам рога подрисуй - Босха переплюнешь. Но он все по-своему перевернул: будто бы я спьяну ангелов небесных убоялся...
   Написал Колюня как-то портрет Андрея Рублева. Полтора на полтора метра. Пригласил всю нашу компанию верную на смотрины. Собрались мы. Обстановка торжественная, прямо как перед открытием памятника. Сдернул он покрывало со своего шедевра. Мы с открытыми ртами так и застыли: Сидит на картине Колюня в монашеской рясе, а вокруг иконы из деяний Андрея Рублева. Между прочим, эта мечтательность внутренняя, с виду безобидная - отождествлять себя с отцами церкви - в конечном итоге свое дело сделала...
   Примчался из Казани ошарашенный Илгиз. Брат провел с ним разъясняющую беседу, то есть, проще говоря, вправил барану мозги. На мой вопрос: Много детей усыновил? Илгиз загадочно изрек: Все мои остались при мне! А затем начал горестно подсчитывать: У меня от первого брака дочка взрослая. Сын старший, который в тюрьме за драку сидит. Их я в свое время упустил. Теперь самое время о них вспомнить, помочь. От второго брака двое маленьких детей. Жена их скрывает, не показывает. Кто о них позаботится?
   - А как же Юра, его идеи?
   Глаза у Илгиза забегали: Запудрил он мне мозги своими идеями. Брату спасибо, научил дурака, вразумил.
   Через два дня они с Колькой умотали в Комовск местный приход расписывать.
   И отсутствовали они где-то около месяца. Надо сказать, что этот месяц стал поворотным в их судьбе. Уж не знаю, как это случилось, что у них там в этом Комовске произошло, гадать не буду. Вот как сам Илгиз рассказывал о Комовской эпопее:
   ... Чудили мы по черному. Особенно Колюха. Там при церкви девки работали. Клевые девки. Монашенки, не монашенки, в хоре пели, Анюта и Танюха. А я, сам знаешь, насчет бабьего пола заводной. Такие монашенки, эх! Глаза чистые, кроткие. А я же мужик, я же не могу, мне жениться надо. И как раз на такой, чтобы меня, дурака непутевого, на путь истинный наставила. Мы с Колюхой на квартире у одной бабки жили. Я Колюхе говорю: Сегодня приведу девок из церкви. Уже договорился. Наведи порядок: помойся, побрейся, куртку постирай, а то она у тебя, как мочалка жеванная, вся в краске. Была у меня мысль навязчивая: Хорошо бы мне и Колюхе жениться одновременно, в один день. Привожу я, значит, двух девок, двух красавиц с Колюхой знакомить. Цветы купил. Колюху им расписал, как мог. Такой парень - скромный, работящий, стройный, спортсмен, гимнаст и все в таком духе. Заходим, я так и упал... Стоит Колюха совершенно лысый (наголо успел побриться) и в куртке, которую наизнанку надел, чтобы, значит, не стирать. Когда я его увидел лысым, я понял: Это кабздец! Девки, те тоже ошалели, не поняли куда попали. С уголовником что ли пришли знакомиться? Похихикали и в момент смылись.
   Я Колюхе говорю: Ты что, гад, натворил? Сам с ума сходи, а меня зачем подставлять? Они же теперь нас за километр обходить будут! Знаешь, что мне этот философ стукнутый ответил? Если у них серьезные намерения, если они большой любви ищут, то полюбят не за внешность, а за душу. Поэтому я постригся, чтобы проверить, что для них важнее - тело или душа...
   Илгиз, так ничего и не понял, но я Кольку здесь раскусил. Это у него еще с гор осталось. Я его поучал: хочешь жениться, создай будущей жене экстремальные условия. Вот он их и создал. Забыл, что мы не в горах, что здесь, на городских равнинах обычные человеческие законы действуют, а значит и ценности человеческие, а не духовные.
И если ты будешь эту среду провоцировать, она тебя в дурдом может упрятать, чтобы не выпендривался. Но, видно, Колька в этой среде надеялся найти свои чистые горы, свой долгожданный перевал. И поэтому его уже несло, его уже заносило. Он мне признался, что в Комовске нашел своего наставника: Отец Аммоний, это такой человек! Мы с ним в баню ходили в деревенскую. Там темно было. Моемся. Батюшка встал у окна, а над ним как будто нимб светится. Он мне говорит: Закрой быстро глаза. Я закрыл. Батюшка мне: Видишь меня? И ты знаешь, я его увидел с закрытыми глазами!
   Я ему: Коль, ну это же просто послеобраз на глазной сетчатке остался. Любой предмет так отпечатывается. Он мне: Я знаю, но все равно необычно - так сказал он и умотал к этому батюшке послушником.

ИЛГИЗ

   Илгиз в отличие от Колюни был более приземлен и быстрее очухивался от очередных иллюзий. Особенно когда церковные батюшки нагло не доплачивали ему стоимость заказного, на совесть сработанного изделия. В эти моменты вера его в церковные догматы резко падала, как барометр при приближении урагана, и он стремительно рвался в очередную, следующую командировку, надеясь, что в этот раз дело выгорит, справедливость восторжествует и он получит всю сумму прописью.
   В работе он был, как заводной, мог работать по несколько суток подряд без перерыва. Иногда мне казалось, что работа его просто отвлекала от решения сугубо личной, судьбоносной задачи. Он, как бы боялся остаться сам с собой наедине, осмотреться, взвесить и принять самостоятельное решение. Работа не давала ему остановиться. Это был его наркотик, его отрыв. Он гнал без остановки, без отпусков, без перекуров. Линия жизни на его ладони резко обрывалась в 38 лет.
   Он знал и внутри сильно переживал. Надо было что-то резко менять в своей жизни, переделывать, остановиться. Перед отъездом в монастырь Колька ему посоветовал: Сходи в горы, Илгиз. Горы тебя вылечат.
   Поэтому во второй поход на Кавказ с нами собрался идти Илгиз. Еще зимой я его предупредил: Смотри, если у тебя дыхалка слабая, надо потренироваться. Высота шутить не любит, схватишь горнянку и капец. Поэтому не ленись, бегай по утрам, зарядку делай. Короче - закаляйся!
   Всю зиму Илгиз старательно занимался хатха-йогой, чистился, голодал. Жил он в центре Москвы, на улице Чайковского, и каждое утро аккуратно бегал по переулкам, в автомобильном дыму. Конечно, не мое наивное предупреждение по поводу горной болезни на него повлияло. Просто угроза смерти действует на всех по-разному: одних тянет в пьянство, в загул, в распутство, других, наоборот, дисциплинирует - строгий пост, четкий режим дня, молитва, очищение. Илгиз сумел объединить эти два, на первый взгляд, совершенно противоположных направления. В самый разгар аскетизма в его жизнь ворвалась Лизка, молодая деваха, в самом соку - худенькая, стройная, сексуальная, простая, без царя в голове. На десять лет моложе его. О чем тут еще мечтать? По утрам Илгиз бегал, занимался йогой, постами. Днем работал в мастерской, а вечером кайфовал с симпатичной подружкой. Эта идиллия продолжалась недолго. Из Комовска пожаловала знакомая из церковного хора, Танюха. И Илгиз не нашел ничего лучшего, как поместить девок в своей квартирке, а сам стал ночевать в мастерской. Таким образом, для него опять создались естественные монастырские условия. В самом деле, не многоженцем же становиться?

ВТОРОЙ ПОХОД НА КАВКАЗ

   Наученные горьким опытом, всю зиму мы тщательно готовились к походу. Достали подробную карту, чтобы не заблудиться. Хотя мы решили и в этот раз повторить первоначальный маршрут, но в конце похода сделать небольшие отклонения, а именно посетить центр Сванетии, город Местию.
   Из плотных танковых парашютов мы пошили себе прочные низкие палатки, чтобы не парусили от ветра. Спроектировали и сварганили классные сверхлегкие циновки, на которых спокойно можно было спать на снегу. У Илгиза в мастерской смастерили титановые кошки с шипами на ботинки. Сделали очень удобные рюкзаки, со стягивающимися лямками, без единой железки и замка, на случай грозовой опасности. Сшили классные штормовки, которые одевались через голову и не имели ни единой молнии, ни пуговицы - при сильном ветре ни в одну щелку не задувало.
   В этом походе место Кольки занял Илгиз. С самого начала нам стало подозрительно везти. С дорогой не возникло никаких препонов. Перед нами просто зажгли зеленый светофор. Погода идеальная - все небо без облачка. В Минводах подвернулся пустой Икарус, который ехал за туристами, прогонный рейс до Эльбруса совершал. Илгиз развалился на переднем кресле рядом с водителем, разделся по пояс, загорал. Солнце светило - просто сумасшедшее. Отчетливая видимость километров на сто. Все горы, как будто тушью выписаны, не то, что в первый поход: дым в Крыму, все в дыму....
   В Тырнаузе, горнодобывающем городке, автобус рядом с рынком остановился. Илгиз кинулся было продлевать удовольствие поездки, покупать местные деликатесы, но я его остановил и предупредил строго, чтобы не увлекался. Все необходимые продукты мы везли с собой, нe фига расслабляться.
   Приехали на знакомую поляну. Горы, сосны, река, ледники - все залито сумасшедшим солнцем. Теплынь, жара. Счастливый Илгиз, вылез из автобуса, завопил во всю глотку: Витюха, я балдю! Это была его любимая фраза. Он почему-то слово балдею сокращал по своему. Для него это высшую степень восхищения означало, примерно, как нирвана для йога.
   К вечеру поставили палатки. В тот вечер закат был просто нереальный. Между горными пиками все небо в маленьких облачках-барашках. Солнце их снизу подсвечивает, и шерсть у барашков получалась густо оранжевого цвета, а сверху они светло-розовые и между ними ультрамариновое небо. Ощущение такое, как будто нас на другую планету закинули, скорее всего, на Марс, а может куда и подальше.
   Легли спать возбужденные, счастливые, но у меня внутри какая-то непонятная тревога возникла. Не то чтобы я был мнительный, просто подумал, что не может быть так все хорошо, так все гладко, как будто кто-то нашу бдительность специально усыплял. С этими мыслями беспокойными я и отключился.
   Наутро мы с Илгизом по прошлогоднему маршруту отправились на Северный приют. Интересно, как там домик? Стоит, или его уже лавинами, камнепадами снесло, а может просто ветром сдуло.
   Перед подъемом я Илгиза, по праву старожила, основательно проинструктировал:
   - Ты, Илгиз, главное пойми, что горы шутить не любят. Сейчас будем подниматься, так ты иди медленно, иначе дыхалку сорвешь или горную болезнь подхватишь.
   Он с серьезным видом выслушал все мои наставления и мы двинулись. Я шел впереди, поднимался медленно, хотя со страшной силой хотелось идти быстрее. Специально взял умеренный темп, как делают опытные альпинисты, чтобы силы правильно распределить. Илгиз шел сзади, сопел, терпел и не выдержал.
   - Знаешь, братан, я вообще-то по утрам бегать привык.
   Обошел меня и такой легкой трусцой в эту ломовую крутизну помчался. В результате он этот перепад высотой в полкилометра пробежал, как спортсмен по гаревой дорожке минут за десять. Наверху он меня подождал, бодренький такой свеженький.
   - Ну, ты даешь! - только и мог я выдохнуть после подъема.
   Снежник опасный подтаял, в нем тропа широченная была выдолблена. Вот что значит июль в горах. Месяц прошел и все растаяло, все изменилось.
   Вышли мы на снежную поляну. Снегу заметно поубавилось. В некоторых местах голые скалы из-под него проступали. Домик на месте стоял, никуда не делся. Только на этот раз все места в нем были заняты. Несколько спортивных групп в нем базировались. Да и инструктора сменились. Вокруг домика палатки шатровые альпийские раскинулись. Народу - не заскучаешь. Но нам бояться нечего. На этот раз у нас тоже экиперовочка не слабая. И спальнички, хоть и не на гагажьем пуху, а синтипоновые, теплые, легкие...
   Детей подняли без особого труда. Возле озера, в котором все еще айсберги плавали, на камнях обледенелых палатки поставили. А к вечеру еще целый отряд альпинистов пожаловал. Раскинули они огромный лагерь из круглых гималайских палаток недалеко от нас. Целый гектар заняли. Но нам ничего, пожалуйста, места не куплены.
   Дети на берегу озера резвились, в котором айсберги плавали, некоторые глыбы на берегу лежали. Ребятки по ним, как по ледяной крепости, лазили. Ольга пасла их, чтобы в воду не свалились. Но вода в озере у берегов мелкая, прозрачная - снежно-ключевая. Мы с Илгизом на бережку, на скале примостились, млели. Илгиз млел, млел и вдруг говорит:
   - Витюха, на какую бы горку мне сейчас забраться?
   Пальчиком своим поводил, поводил и выбрал:
   - Вот на эту, пожалуй.
   И показывает на Главный Кавказский хребет. Я ему:
   - Остудись, темнеет уже. Туда два часа подниматься и спускаться час.
   - Я скоренько, - он меня успокоил и потопал.
   Выбрал он себе довольно крутой гребень, как раз рядом с нашим перевалом, только наш пониже и попроще. Не успел я глазом моргнуть, а он уже в маленькую точку превратился, в букашку на белом снегу.
И тут я увидел, что эта букашка уж больно неестественно быстро, начала в гору ползти. И до меня дошло, что Илгиз рысцой побежал! Бежит, бежит точечка по белой вертикали. Ну, прямо, извиняюсь, как таракан по стене. Вот он уже на середине к вершине. А всего минут двадцать прошло, не больше. И тут из палаточного лагеря, где альпинисты остановились, отделяется группа людей и, с решительным видом, направляется прямо к нам. Все упакованные, в разноцветных алясках, прямо иностранцы. Я подумал: Чего им надо? Выгонят нас, наверно. Пропуска потребуют, допуски. Скажут, что не положено здесь с детьми находиться.
   Подошли, держатся, как хозяева. Спрашивают строго:
   - Кто это на перевал пошел?
   Я подумал: Точно выгонят. Сейчас начнут: не положено, запрещено, опасно. Аллах их знает, кто они такие, может спасатели горные? Я им:
   - Наш друг пошел.
   - Что за друг?
   - Просто, человек.
   Они на меня уставились круглыми глазами и неожиданно говорят:
   - Слушай, ты объясни, в чем дело? Мы всю жизнь по горам ходим. Вершины покоряем. Первый раз видим, чтобы человек на восхождение бегом поднимался, да еще на категорию 2А. Как такое возможно?
   Честно сказать, я и сам не понимал, как Илгиз умудряется в такую крутую гору бежать. Воздух кругом разряжен, кислорода нет.
   - Да он вообще-то йогой занимается. Бегает по утрам... - пытаюсь им объяснить.
   Они смотрят подозрительно, недоверчиво, и я начинаю понимать, что они меня за сумасшедшего принимают. То, что Илгиз из дурдома сбежал, для них с самого начала ясно было.
   Тем временем Илгиз покорил Главный Кавказский хребет. Минут двадцать ему на это потребовалось и еще минут пятнадцать он спускался. Мы его ждали, что он скажет. Подбежал он к нам такой скромный, смирный. Наверняка подумал, что комиссия собралась и его сейчас арестовывать будут за самовольный подъем. Альпинисты ему:
   - Слушай, как это ты так?
   - Чего так?
   - Как это ты бегом в горку?
   Илгиз, малость, растерялся и замямлил:
   - Вот, значит.... Привык делать по утрам зарядку, бегать... Мне бегом легче подниматься...
   - А дыхалка?
   - Нормально.
   - А ты записку из тура взял, - спросил кто-то.
   - Что за тур?
   - Ты не знаешь, что такое тур? - Тут альпинисты окончательно обалдели.
   А тур, это такое сооружение из камней сложенное. На каждом значительном перевале и вершине он имеется. Выкладывают спортсмены из камней пирамидку и в нее записки кладут. Это для спортивных разрядов необходимо. Заберутся альпинисты на гору, старую записку возьмут, новую оставят. Потом в спорткомитет сдают, в подтверждение, что ты на вершине побывал. Тебе квалификацию, разряд присваивают.
   Они Илгизу говорят:
   - Чего же ты записку-то не взял?
   Он им:
   - Видел я пирамидку, подумал еще, что могилка чья-то. Не знал, что там бумажка лежит. Вообще, мужики, я в горах первый раз, может чего не так делаю? Вы уж научите?
   Сказал он это им и они всей делегацией к нам в гости направились, чтобы поближе нас рассмотреть. Посмотрели наши палатки. Штормовки похвалили. Но особенно им наши циновки понравились.
   Я их сделал просто: разложил лист полиэтилена, положил туда пластинки пенопласта, другим листом накрыл и паяльником швы пропаял. И воду циновки не пропускали и холод с земли не проникал. Да еще поверх циновок мы клали зеркальную пленку. Получалось вообще, как в термосе. При жаре, мы зеркальной пленкой сверху палатку накрывали и было в ней прохладно и не душно. Короче конструкция простая до предела, легкая и надежная, но самое главное - дешевая. Посмотрели альпинисты и наши рюкзаки самостягивающиеся и по спине ровно груз распределяющие. Прибалдели окончательно. Взяли наши изобретения на вооружение. В блокнотик зарисовали. И к лучшему. Пусть пользуются.
   К ночи задул ураганный ветер. Стал хлестать по палаткам. Мы их сняли со стоек и просто накрылись ими. Стало намного теплее, но главное не парусило и не хлопало. Ветер задувал ледяной, со снегом, но мы спали, как медведи в берлогах.
   С рассветом выяснилось: две палатки шатровых у альпинистов перевернулись. Хотя они туда камней для устойчивости накидали, не помогло. Представляю, как там люди вперемежку с булыжниками крутились. Смешного мало. Вот бы проектировщиков этих палаток туда во внутрь вместе с камнями запихнуть при хорошем ветре. Пусть бы там покувыркались, глядишь, чего и получше изобрели бы.
   Под утро ветер перестал. Опять солнце выглянуло, засияло.
На этот раз на наш перевал вела четкая вытоптанная тропа, не то, что в прошлом году. Перевал прошли легко, не спеша. Неугомонный Илгиз успел сбегать наверх, оставить там свой рюкзак, спустился к нам и все порывался помочь опять чего-нибудь тащить. Я не позволил, каждый сам должен подниматься, сам нести свой груз. Пусть медленно, зато сам. В будущем пригодится.
   На той стороне случилось приключение. Пока мы спускались в долину ручьев, я Илюху на плечах нес, а внизу по ровной тропе он уже сам потопал. Я его за руку держал и он тихонько сзади ножками перебирал. Но торопиться нам некуда. Иди, любуйся красотами.
   Идем мы и вдруг храп услышали. Храпит кто-то?
   - Кто храпит?
   Остановились, друг на друга смотрим, не понимаем ничего. И тут Илгиз на Илюху показывает. Илюшка стоит, держится за мою руку, глазки закрыл и дает такого сладкого храпака, что просто позавидовать можно. Молодец парень, не растерялся.
   Дотопали мы до Ингурского тракта и на этот раз отправились на попутке в глубь Сванетии.
   Ехали часа четыре в открытом кузове и беспрерывно глазели по сторонам. И было на что смотреть, пищи для глаз хватало с избытком. То горы расступались и дорога пересекала ярко-салатовые альпийские луга. Внезапно картина резко менялась: мы въезжали в громадные хвойные леса и уже мчались среди темно-зеленых вековых пихт.
И вдруг дорога резко ныряла в лабиринты узких ущелий, мрачных каньонов и выныривала где-то на вершинах залитых солнцем холмов. С высоты птичьего полета раскрывались ошеломляющие дикие декорации. Справа, на горизонте, белоснежными зубцами врезался в небо загадочный Сванский хребет с Лейлой, дикой непокорной вершиной. Слева, точно с такими же жемчужными начищенными зубами, блистал Большой Кавказский хребет с двуглавым клыком Ужбой посередине.
И, казалось, ехали мы, как бы посредине огромного рта, который оскалился в широченной улыбке.
   К вечеру мы попали в широкую долину реки Местиачалы. Выбрали идеальное ровное место на луговой поляне возле елового леска. Травка вокруг, словно газонокосилкой скошена. Рядом река урчит, голубовато-дымчатые горные воды катит. Воздух насыщен ароматом горной малины и сосновой смолы. Одним словом - попали на горный дикий курорт. Решили постоять на этом сказочном месте денька два, передохнуть, понежиться. Но Илгиз заерзал. Его опять наверх несло, как ракету в открытый космос. Он решил с нами не задерживаться, а мотать назавтра через перевал Местию в Тырнауз, и оттуда ехать в Москву, захватить Лизку и еще раз пройтись по нашему маршруту. Заодно испытать девку по моему алтайскому рецепту - хочешь проверить человека, создай ему экстремальные условия.
   Ранним утром, поеживаясь от холодного тумана, мы с ним вылезли из спальников. Илгиз быстро собрался, попрощался с Ольгой, с сонными детьми и мы отправились на перевал Местия. Я его провожал до ледника Лекзыр. Лекзыр - самый большой Кавказский ледник.
   Мы стали подниматься вдоль реки Местиачала к ее истокам, бравшим начало из хрустального гиганта. Подъем становился все круче. Иногда тропа прижималась к отвесным скалам, петляла по крошечным каменным выступам и в таких случаях, как говорится, вниз лучше не смотреть. Затем мы вышли на каменные насыпи, очень похожие на карьерные разработки. И каждый камень, только на него ступишь, начинает (пакость) шататься, шевелиться, как живой, самые настоящие ходячие камни, другим словом не назовешь. Наконец вышли на Лекзыр и попали в сказочное царство гениального скульптора. Весь ледник, как громадный мозг в немыслимых витиеватых бороздах и по этим бороздам текут прозрачные ручьи. Живой ледник. Издалека он матово-голубого цвета казался, но ближе, в нем и зеленоватые тона просвечивали, и хрустально прозрачные и фиолетовые, просто акварельная палитра. Кое-где каменные валуны из него торчали и на них уже масляной краской пометки туристами сделаны. Чтобы с дороги не сбиться, они основные маршруты так метят. Вдали хорошо виден крутой перевал Местия. Ясно, что даже Илгизу придется оставить мысль о беге трусцой и подниматься на него по снегу серпантином, змейкой. Отметки туристов точно к перевалу ведут. Где-то километров семь надо пройти по леднику к его началу.
   Никаких тревог мы, пока поднимались, не испытывали, никаких особых переживаний, а тут мне что-то не по себе сделалось.
   Я Илгизу: Может, вернемся?
   Он мне в ответ: Ты что, Витюха, я балдю!
   Обнялись на прощанье и каждый пошел своим путем. Я стал спускаться, он подниматься. И тут тревога усилилась. Спускался я осторожно, медленно, особенно по этим шатающимся камням. Понимал, что один и, случись что, помощи ждать неоткуда. Ольга подумает, что я с Илгизом за компанию на ту сторону мотанул на экскурсию. Не скоро спохватится. Так и закукую в этих горах диких со сломанной ногой или с проломленной черепушкой. Вон они камушки сверху, падают милые, со стервозным постоянством. Прямо, как в песенке блатной и как камушком, да по головушке, так и вылетят на хрен мозги...
   Спускался я часа три и спустился, слава Богу, благополучно. Когда подошел к палатке, Ольга сказала: Илгиз кеды свои забыл. Плохая примета. У меня такое чувство, что он вернется.
   Я крепко призадумался. Это в городе чувства мало чего значат, а в горах они обострены до предела, как у первобытного человека, которому не приходится рассчитывать на вертолеты, больницы, спасательные экспедиции. Но Ольге я сказал: Невозможно. Илгиз теперь по всем расчетам в Тырнаузе, он же бегун по перевалам. На том и успокоились.
   Прошел день, прошел другой. И на третий день является Илгиз собственной персоной. Но приходит он не со стороны перевала Местия, а с другой стороны, то есть не с верховьев гор, куда он ушел, а со стороны Ингурского тракта.
   - Ты как сюда опять попал? - спрашиваем мы изумленные.
   - Да, ребята, - вздыхает Илгиз, - попал я в переделку ломовую.
   Я ему говорю:
   - Ольга сказала, что ты вернешься, потому что кеды свои забыл.
   - Так оно и есть.

ОТКРОВЕНИЕ ИЛГИЗА МУХАМЕДХАНОВА

   Расстались мы с тобой, Витюха, на леднике и я пошел к перевалу по туристским пометкам. На тающем льду кеды не держат. Как корова на льду. И чем дальше иду, тем больше трещин в этом леднике, да таких громадных, что в них заглядывать даже неохота, - конца и края не видно, отвесно вниз уходят прямо под землю. Были трещины, заполненные водой доверху. Вода до того кристально чистая, как воздух. Попадались трещины, сквозные, в которых на дне гремели водопады. Пришлось мне петлять между ними, обходить, как зайцу. Прошел я так с полчаса и попал в густой туман, непроглядный. Молоко. Что делать? Начал молиться: Агузе бесмелла ирохман эрохим - начальная мусульманская молитва. И вдруг вокруг меня образовался круг метров в пятьдесят - туман рассеялся. Я удивился и попилил дальше. Часа два так шел. Опять туман наплыл. Я когда-то общался с кришнаитами и подумал: Дай-ка в этот раз почитаю их мантру. И начал: Хари Кришна, Кришна Хари, Хари Рама, Рама, Рама, Хари Кришна. И надо же - опять сияние света среди тумана, как будто прожектор сверху включили. Дальше подъем начался, где-то градусов под 30. Все выше и круче поднимаюсь. Вижу, стоит тур. После тура надо было идти налево, а я пошел направо. Кто меня дернул пойти направо? Ветер крепчает, холодно стало. Я же налегке. И опять туман, заволакивает все напрочь. Трещины в леднике стали резкие, глубокие. Я их стал обходить по спирали. И опять ни с того ни с сего в голове моей молитва сама собой возникла: Отче наш, иже еси на небеси... И как-то искренне она пошла, от всего сердца.
И опять появился световой столб, открытое небо. Откуда только у меня силы брались? Я шел уже часов пять. Наконец, вышел к подножию горы. Знаю, что перевал рядом совсем. И вдруг вижу свежие следы на снегу, люди недавно прошли. Но следы вели не на перевал, а в другую сторону. И шайтан меня дернул, дурака, по этим свежим следам пойти... Иду, иду по снегу, потом стал на горку забираться, вместо снега лед пошел и следы пропали. А я все поднимаюсь, поднимаюсь, то по льду, то по скалам. А подъем все отвеснее и отвеснее. И постепенно превращается подъем в отвесную ледяную стенку. А я уже остановиться не могу, все на нее лезу, лезу. И долазился до того, что повис на ледяном козырьке на руках и не знаю, куда ногу для упора поставить. Одним словом - кранты! Посмотрел вниз и увидел, что вишу над пропастью бездонной. Руки не железные, силы тают, вот-вот сорвусь. Но страха, ужаса не было, какое обычно перед смертью бывает. Последнее, о чем я подумал: Господи, спаси!
   И тут как-то все уходит в темноту, возникает музыка, типа звона и сияние ясное, ясное! И появляется фигура, как на иконах в Преображении сияющая. И в этот момент я вижу свое рождение, детство. Волгу вижу, как с отцом ходил, удил рыбу. Потом все проходит. И эта фигура светящаяся как бы мысленно вопрос задает: Что ты еще хочешь? Но вопрос на самом деле более полный. Что, мол, я хочу еще в этой жизни сделать, пожелать, совершить. И знаешь, о чем я вспомнил в тот момент? Когда мы в Тырнаузе по местному рынку ходили, там лаваш с помидорами продавался. И мне так тогда захотелось этого лаваша с помидорами, просто страсть. Ты, Витюха, на меня тогда еще орал: Перебьешься. Нечего разносолы устраивать. Не санаторий.
   ...И я честно сказал первое, что в голову пришло: Хочу лаваша с помидорами! И после этих слов моих мысленных, свечение исчезло.
   Дальше я не понял, откуда энергия взялась. Сделал на козырьке выход силой, отжался на руках, выполз на карниз. Только я на него ступил, поднялся неимоверной, просто неистовой силы ветер, и снежинки, прям, как бритвы стали колоть лицо. Стал дальше подниматься. Прополз метров сто по-пластунски, дабы в армии гоняли, пригодилось. Вышел на открытое место. И тут блеск! Гора Светгар стоит, белым снегом светится, и голубое, голубое небо. Остановился я, вздохнул полной грудью. Восторг неописуемый. Очухался. Дальше полез. И неожиданно прямо на вершине горы оказался. Спуститься совершенно невозможно. Вокруг ледяные каменные стены отвесно вниз уходят. Попал, прямо, как отец Федор из 12 стульев. Посидел я на этом пике на ветру ледяном минут тридцать и вдруг слышу голоса. Я подумал, что мерещиться началось. Но голоса все громче, громче. Сижу я, значит, на вершине и появляется связка альпинистов. Они меня увидели и застыли неподвижно. Долго не шевелились, потом спрашивают:
   - Ты кто такой? Откуда здесь взялся?
   Я им стал объяснять: Вот, лез, лез, хотел на перевал Местия попасть, а очутился здесь. Но вижу, не верят. За сумасшедшего меня принимают или за снежного человека.
   - Ты, знаешь, мужик, куда попал?
   Я им: Нет, не знаю!
   - Эта гора Тот. В переводе означает Смерть. Категория восхождения одна из самых сложных. Сюда залезают один раз в два месяца. Без ледорубов, кошек, веревок, сюда еще никто не забирался. Как ты здесь все-таки оказался?
   Я им опять: Сбился с пути, полез...
   Они мне: Слушай, мужик, если правду говоришь и действительно не с неба упал, можешь себе новое имя придумывать, потому что, считай, заново родился. Как ты поднялся сюда без снаряжения, мы не знаем, но факт есть факт. Но то, что спуститься отсюда без веревок невозможно, это больше, чем факт. Так что с днем рожденья!
   Натянули они веревки, чтобы с крутизны этой отвесной спускаться. У них карабинчики специальные. Они за веревку цепляют эту железку и плавно вниз съезжают. А у меня такого карабинчика нет. Я на руках: раз-два, раз-два. А веревки у них, хоть и капроновые, но наждачные, в песчинках корундовых, чтобы не скользили. Все ладони изодрал, вот смотрите...
   И протягивает Илгиз мне с Ольгой свои широченные трудовые ладони. Все красные в свежих царапинах. Смотрю я и глазам не верю. Не ссадины и мозоли меня потрясли. Линия жизни у Илгиза проросла и аж за большой палец теперь загибалась. Вот такая хиромантия получилась...
   Из его рассказа я понял, что перед Богом в молитвах ценится только искренность. Другой валюты Небо не принимает. Если бы Илгиз сказал светящемуся лику: Хочу построить сто церквей. Сто икон напишу. Двести паникадил безвозмездно церкви подарю. Он бы однозначно сорвался бы, насмерть. Но в эту минуту последнюю, он честно сказал, что хочет. Хочу лаваша с помидорами! Пусть это глупо звучит, наивно, абсурдно, не возвышенно, но, главное, честно. А Небо обмануть невозможно, оно только искренность принимает - все остальное от лукавого. То же самое произошло и с Семиным отцом, когда он в доме Васькова в Магадане под расстрелом сидел и молился: Спаси, Ты меня, Господь. Если выживу, приеду домой, выпью водки, селедкой закушу, картошкой вареной и тогда бери мою жизнь... Ценится искренность. Перед смертью врать не имеет смысла, бесполезно.
   Илгиз пробыл с нами два дня, отошел от переживаний и благополучно на попутной машине уехал в цивилизацию, не забыв на этот раз прихватить свои злополучные кеды. Договорились, что он с Лизкой после перевала прибудет в бухту Инжирного дерева. Там и встретимся.
   А в наши планы входили дальнейшие шатания по горам, потому что души наши еще не насытились приключениями. На этот раз мы решили пересечь местный перевал Гули. Заброшенный перевал, по которому мало кто ходил. Для спортсменов он не представлял интереса по причине своей несложности. Местные изредка гоняли через него баранов на дикие пастбища. Но нам только этого и надо, чтобы поменьше народу, чтобы один на один с природой.
   Перевал располагался у самого подножия знаменитой Ужбы. Кстати гора Ужба в переводе с местного - Ужас или Ужасная. Мы добрались до села Мазери, откуда начинался наш маршрут. Был день, сияло ослепительное солнце. Ужба, громадное двуглавое чудовище с совершенно отвесными рогами-пиками занимало полнеба. Один рог был повернут в нашу сторону и очень смахивал на рожу африканской обезьяны. Рожа эта, на фоне пронзительного фиолетового неба, уставилась прямо на нас и, разве что только не моргала. Я хочу сказать, что у нас было абсолютно реальное чувство, что гора живая. А когда мы увидели, как она играет с облаками, последние сомнения отпали сами собой - гора живая! Целый час мы наблюдали, как она, словно ребенок с игрушкой, с облаками забавляется. Летит маленькое такое облачко, единственное на небе. Подлетает к вершине и гора начинает его крутить вокруг себя. Облачко один раз облетит вершину, второй раз и дальше летит по своим делам. Другое облачко на очереди. Подплывает, делает всего только один оборот вокруг пика и дальше чешет. Нарочно не придумаешь. Местные сванки интересные вещи нам рассказывали. Они понимали, что мы не плановые туристы, не спортсмены, а просто отдохнуть приехали. Они видели, что горы нам нравятся, что мы в них влюблены, раз даже детей малых приволокли на них любоваться. Поэтому местные жители перед нами откровенничали: Гора Ужба живая. Как только начинают альпинисты на нее подниматься, мы белье, которое сушится, снимаем с веревок, окна закрываем, потому что знаем, погода испортится. Снег будет, ветер, дождь, будет. Примета самая верная. Не любит Ужба, когда ее покоряют...
   Успокоили мы сванок. Объяснили, что не собираемся эту гору ломовую покорять. Помолились и дальше пошли. Как помолились? Просто мысленно поговорили с горами: Мы вас не покорять пришли, не рушить, не портить, а посмотреть на красоту вашу живую, дикую. Вы уж нас не обижайте.
   Обратились к ним, как к живым, разумным существам, и они нам ответили. Идем мы по альпийским лугам, поднимаемся все выше, выше. И вдруг - стоп! Вроде сила еще есть, можем еще часа три топать. Но внутри непонятная тревога неожиданно возникла. Я Ольге: Ничего не чувствуешь? Она мне: Надо палатку ставить.
   Выбрали холмик ровный на лужайке. Палатку поставили. И тут начинается жуткий ливень, с громом, с грозой, с градом. Потоки воды ведрами с неба льются. А палатка наша на бугорке стоит, все ручьи ее обтекают.
   Утром просыпаемся - ослепительное солнце. Идут по тропинке сванки в кошары коров доить. Увидели нас, поздоровались и рассказывают: Как вы удобно с палаткой встали! А у нас сель прошел. Полсела потоком снесло. И до нас доходит, - если бы еще два часа прошли, то, в аккурат, сель бы нас накрыл. Значит, горы нас предупредили, не захотели нам зла.
   Мы решили еще день подождать, позагорать в горных чистых лучах. Да и напряжение, охватившее природу, должно было немного спасть.
   В полдень к нашей палатке подошел человек. Остановился метрах в ста и стал наблюдать за нами. По виду альпинист, в штормовке, с ледорубом в руках. Я вышел к нему навстречу, чтобы о дороге на перевал Гули поподробней расспросить. Улыбнулись друг другу, поздоровались. Я ему: Как нам на перевал Гули попасть?
   - Знаю. Все перевалы здесь знаю.
   Объяснил подробно дорогу на перевал и спрашивает:
   - Твои дети? - кивнул на ребятишек на лугу резвящихся.
   - Мои.
   - Молодец.
   - Почему?
   - Русские - смелый народ. Не каждый рискнет малых ребят в горы вести.
   - Мы своих детей в горы за ручку водим, а ваши с рождения в них живут. О какой смелости речь?
   - Горы для горцев естественная среда. Мы привыкли. Это наш дом. Чужие приходят - здорово рискуют.
   Вот такой разговор у нас завязался.
   Мой новый знакомый оказался грузином по имени Шамил. Здесь в селении жил его дед, к которому он часто приезжал погостить. Когда-то в этих местах он работал инструктором по альпинизму, имел звание мастера спорта. Однажды попал под лавину на сложном зимнем восхождении. Просидел три дня в снежной пещере. Родственники его уже похоронили. Когда в больнице он пришел в себя, понял, что родился второй раз.
   - Между прочим, - говорит он, - в интересном месте вы палатку поставили. Вон то строение - часовня.
   Он кивнул на каменный домик, видневшийся невдалеке, и стал рассказывать.
   - Вера у нас православная, но несколько отличается. Каждую весну на этом месте собирается все село, приезжает священник из города, открывает часовню и исполняет службу. А потом мы на этом лугу водим хоровод, празднуем приход весны. И священник в этот день всех крестит, освещает, благословляет. У нас церковь григорианская, но тоже православная. В Местии стоит наш храм. Правда он теперь, как музей работает, служба не ведется. Там иконы 11-12 века.
   Я ему: Быть не может! И никто не украл?
   В прошлом году была попытка выкрасть несколько икон. Один парень их украл для басков, которые в Италии живут. У басков религия похожая на нашу, греко-православная. В храме сигнализации нет, обычный амбарный замок висит. Но никто из своих не ворует. У нас воровства нет. Если украл, считай мертвец. Вор не из местных. Говорили, что ему баски задание дали иконы выкрасть и в Италию переправить. Милиция его нашла. Иконы возвратили.
   Я ему: Чудесная у вас страна. Мы из города как будто в другой мир попали. Сплошь и рядом чудеса случаются.
   - Случаются, - согласился он со мной и поведал:
   Недавно случай с нами произошел. Пошли мы втроем с друзьями на охоту. Есть у нас такое место Козьи скалы. Туда по веревкам забираться надо. В этих скалах узкая тропка есть, по которой бараны проходят. Там их и бьем. Можно, хоть целое стадо набить. Но больше одного убить нельзя. Брать можешь столько, сколько на руках унесешь. Такой закон. Если убил больше, ненужную смерть сделал, то и тебя смерть ждет. Оступишься в горах, сорвешься, погибнешь. Бог тебя накажет. Такой закон... Дальше слушай. Забрались мы по веревкам на Козьи скалы, залезли в пещерку (есть там такой навес каменный). Наступает ночь. Разожгли костер. Рано утром бараны должны пойти на солончаки (соль на камнях в некоторых местах проступает, они ее слизывают).
   Трое нас было. И вдруг каждый из нас не с того ни с сего тревогу внутри почувствовал, даже страх. Мы поняли, что надо срочно уходить с этого места, быстро спускаться вниз. Но как в темноте спускаться?
И тут чудо произошло. Костер, который мы разожгли, прямо на глазах, исчез! Шамил сделал паузу...
   Я ошарашено спросил: Как исчез? Погас что ли?
   Он объяснил: Не так. Понимаешь, был костер с огнем, с дровами, с углями... Вдруг - фить - и пусто. Знаю, ты не веришь, думаешь, сказки рассказываю. Но у меня два человека в свидетелях. Один в Местии живет, можешь сходить к нему, спросить. Он подтвердит. Вина никто из нас в тот день не пил. Мы потом поняли, что нас с этого места, как бы прогонял кто-то... Слушай дальше. Стали мы спускаться по веревкам. Темно, страшно. Вдруг свет зажегся. Светло стало. Нет, не луна. Луны не было в ту ночь. Как будто сами камни светятся, словно их кто-то изнутри подсвечивал. Мы по веревкам вниз спустились и свет тут же погас. Вот такой случай был...
   До позднего вечера мы просидели с Шамилем возле горной часовни и рассказывали друг другу таинственные истории из жизни неведомого. Только поздно ночью мы попрощались, крепко пожали друг другу руки и он ушел, мгновенно растворившись в ночи.
   На следующий день мы рванули на перевал. Долго поднимались, медленно и только к вечеру поставили палатку у самого перевала. Снега почти не было. Все-таки южная сторона Кавказа, да еще начало августа. Иногда только снежные пятаки попадались, дети на них в снежки играли. Подъем оказался не трудный, не крутой, или нам просто казалось, что легко, должно быть привыкли уже в горах мыкаться. До перевала оставалось метров тридцать всего, но мы в этот день не пошли на другую сторону. Решили с утра спуститься, тем более ручеек рядом протекал. А на той стороне неизвестно - есть ли вода? Выбрали ровное место, поставили палатку, попили чайку и мирно заснули. Среди ночи я из палатки вылез, глянул на небо и происходит со мной жуткая вещь...
   Надо мной россыпи звезд и они так низко висят, прямо вот-вот на тебя свалятся. И мне от этого становится не просто страшно, а просто жутко. Звезды, как бы внутрь тебя заходят, как бы это пространство громадное тебя всего всасывает. Такое чувство, что на крыше мира стоишь и под ногами уже больше ничего нет. Просто дикий страх первобытного человека перед этим Космосом. Никого из людей нет. То, что Ольга с детьми в палатке спит - это не в счет, тут другое. Жуть охватила, настолько эти звезды низко висят, просто давят на тебя. И отсюда ощущение - насколько ты одинок! Вокруг было звездное небо и я в нем стоял голый, как при рождении.
   Залез я назад в палатку и долго молился. Так в молитве и заснул.
   Необыкновенное состояние я на этом перевале испытал в ту ночь. Это был и страх, и ужас, и трепет, и покой, и широта, и мощь, и бесконечность... Перевал-то всего каких-то три с половиной километра высотой. Но я слышал, что в горах попадаются такие места, где, несмотря на малую высоту, кажется, что выше всех пиков находишься. Если есть на земле энергетические дыры, ямы, то обязательно должны быть и энергетические высоты.
   Перевал мы прошли без особых приключений, если не считать того, что по этому перевалу, похоже, народ вообще не проходил. Спортсменам он не нужен, местные жители им не пользуются. Попадались редкие тропинки, но козьи.
   Спустились в ущелье, видим, стоит домик-сакля, а рядом махонькое поле, жердями огороженное, и старик с мальчиком это поле мотыгами вспахивают. Склон довольно крутой. Но в горах трудно найти ровные места. Видели мы однажды, как сено сваны косят на почти отвесном склоне: перепоясался человек веревкой, висит и косой машет. Каждый клочок плодородной земли здесь на вес золота.
   Продукты у нас кончились. Ольга мне говорит: Попроси, может хлеб, сыр продадут.
   Подошел я к труженикам, улыбаюсь, здороваюсь. Старик по-русски ни бум-бум. Многие сваны русского языка не знают. Да и зачем он им. Но пацаненок немного меня понимает.
   - Что надо? - спрашивает.
   - Хлеб, сулугуни.
   Пацан старику перевел (прямо как за границей) старик закивал. Повел меня пацаненок к сакле. Домик глиняный, типа мазанки украинской. Надо сказать, что сваны все продукты производят сами - хлеб сеют, убирают, молотят вручную. Однажды мы наблюдали, как они сено на шоссе разложили и его проезжающие машины укатывали. Оказывается колеса машин они вроде цепов использовали. Лен и пшеницу таким способом обрабатывали.
   Зашли мы в дом. Навстречу выходят две девушки, в черных платьях, в черных платках, красавицы горные, как из сказки, стройные, высокие. Лица чистые, строгие. Никакой косметики. Краситься, брови чернить обычай не позволяет. Одежды черные, как у монахинь. Опять обычай: если кто из родственников умер - год, полгода надо траур носить, но по доброй воле. Хочешь, носи, хочешь, нет. В зависимости от того, как к умершему относилась при жизни. Родственников много и естественно помирают, хоть и долгожители. И фактически женщины всю жизнь в черной одежде ходят. Как ни странно, она девушкам к лицу.
   Поздоровался я с молодыми хозяйками, извинился за вторжение.
   - Хлеб, сыр продайте, пожалуйста.
   Одна по-русски хорошо понимает.
   - Можем, но дорого стоит.
   - Сколько?
   Она называет обычную рыночную цену.
   - Почему считаете, что дорого. Нормально, - говорю я.
   Она не соглашается.
   - Мы за молоком на горное пастбище ходим. Коров доим. Сыр делаем. Коровы молока мало дают. Литр, два в день. Поэтому дорого.
   Я своими глазами видел, как они на пастбище горное каждый день поднимаются, утром и вечером - три километра в гору туда и три километра назад. Коровы действительно литр молока дают, не то, что наши вологодские - ведро в день. Потому что здесь коровы, как козы, бегают по горам в поисках пропитания, все худенькие, маленькие и вымя у них с кулачок. Ясно, что с большим выменем особо не побегаешь. И чтобы подоить таких коров, сванки поднимаются в горы. Надоят молока. Молоко скиснет. Простоквашу в марлю завернут, вода стечет, масса затвердеет и сыр получается. Понятно, что продукты здесь ценятся. Живут в горах настоящие труженики: не будешь работать, не прокормишься. Я не имею в виду разбойников, и такие водились. Но нам, слава Богу, не попадались.
   - Вот сыр, - девушка подает белый кругляк, - а хлеб мы сейчас испечем.
   - Спасибо, но я ждать долго не могу, тороплюсь.
   - Это быстро.
   И тут же другая девушка начинает месить тесто. Мы стоим в маленькой кухоньке, типа сарайчика с земляным полом. Печка-буржуйка железная прямо на голой земле. Низкий потолок, низкая лавочка, низкий столик, низкая печка - все низкое.
   Слепила девушка шарик из теста, мукой обваляла и раскатала в лепешку. И так это ловко у нее получилось, прям, как у фокусника - раз, два и готово. Блин на печке лежит. А она еще на печку сковородку зачем-то поставила и картошку начала чистить. Первая девушка сняла с печки кастрюлю с горячей водой и говорит мне: Пойдемте. Вышли на улицу, подошли к рукомойнику. Она наливает туда горячей воды, добавляет холодной, разводит. Протягивает мне мыло. Я ей: Зачем вы так беспокоитесь? Я мог бы и холодной водой помыться. Мы вообще в горах снегом умываемся и ничего. Честно говоря, я совсем не понимал, зачем мне надо руки мыть? Может обычай такой? Спросил ее. Она смеется. И только тут я понял, что значит гостеприимство. И чувствую по ее смеху, что это не обязанность для нее, не ритуал обрядовый. Просто у них такой добрый обычай, естественный сложился: путнику руки мыть. Кстати говоря, ничего удивительного в этом нет. Место здесь глухое, туристы редко ходят, людей мало. Вот и принимаешь любого пришлого человека, как брата.
   Помыл я руки, вытер чистым полотенцем. Опять проходим в кухоньку.
   - Садитесь, - она мне говорит.
   Я сел и другая девушка ставит передо мной сковородку с картошкой жареной.
   - Поешьте.
   - Спасибо. Не могу. Тороплюсь. Меня люди ждут.
   - Поешьте, пожалуйста, мы вас очень просим.
   Поел я картошки жареной, по вкусу необыкновенной. Они мне лепешки и сыр завернули. Дал я им денег, а они еще и прощенье просят: Извините, что плату берем. Попрощался я с ними и ушел пораженный...
   К обеду, пройдя через ущелье, вышли мы к городу Местиа. Центральному горному городу сванов. Если честно, то его с трудом можно было городом назвать, скорее городок, поселение. Башни квадратные каменные в долине разбросаны, среди них домики-сакли. В древности каждый знатный род строил такую башню. Во времена войн, нашествий, семья в такой башне пряталась, оборонялась от врагов. Тут же рядом в долине - поле, а на поле - снопы сена, прям, как у нас в России. Сено сваны возят по горным дорогам на деревянных санях, запряженных быками. В центре городка маленькая площадка с громким названием - площадь Ленина и улица Сталина из нее вытекает. Видно, никакие политические перемены этих горных мест не коснулись. Рядом с площадью скверик. Вода фонтанчиком течет из бетонной ржавой раковины. Оказывается настоящий газированный нарзан, прямо из-под земли бьет. Зашли мы и в церковь-музей, посмотреть иконы 11 века. Несмотря на недавнее воровство, на дверях висел обычный амбарный замок. Музей оказался закрыт. Мы поискали служащих. Нашли сторожа.
   - Нам бы иконы посмотреть.
   Сторож спокойно открыл замок, отворил дверь и запустил нас во внутрь. Мы зашли. Темновато. Свет только из верхних окон. Висят древние иконы. Мрачноватые на вид, наверно оттого, что давно не реставрировались, да и света явно не хватало. Немного от православных они отличались по ликам. Лики у святых с ярко выраженными юго-восточными чертами. Но я здесь не специалист, поэтому не буду особо распространяться на эту тему.
   Вышли мы, после осмотра музея, на площадь Ленина. Какие-то машины грузовые в сторонке стоят и тут из одного МАЗа выходит к нам собственной персоной шофер Гена. Здоровается с нами и уже, как бы в шутку, говорит: Машину заказывали? Садись! Сели мы и опять, как в первый раз покатили к морю.
   Дальше приключений мало случилось. Отдыхали мы в своей бухте Инжирного дерева, загорали, пока к нам Илгиз и Лизкой не пожаловали. Илгиз, как я уже рассказывал, успел смотаться в Москву, захватил там Лизку и, в целях испытания подруги, потащил ее на перевал. Прошли они испытания и теперь к нам в бухточку заявились. Настрой у обоих, как у кошки с собакой, прямо плюс на минус. Лизка хмурнее самой черной тучи грозовой. Илгиз, тот наоборот, как деревенский валенок до блеска ваксой начищенный, прожектором светится. Я Лизку спрашиваю: Ну, как впечатления? Она мне так грустно, без особого энтузиазма: Так себе, нормально. Илгиз, полная Лизкина противоположность, сияет, незаметно мне большой палец показывает: Класс! Фантастика! Я балдю! Отвел меня в сторону и зашептал восторженно: Витюха, получилось! Я ее проверил! Твоя система сработала бесподобно! И начинает рассказывать: Добрались мы до Северного приюта. Я себе в рюкзак положил груза килограмм на сорок, а ей всего килограмм пять повесил. Один свитер и спальничек она тащила, а я все остальное - продукты, палатку, обувь. Пошли на перевал и она стала меня проклинать. Плетется сзади и кроет меня последними словами: Идиот, сволочь, затащил меня в глушь. Смерти моей захотел. И чем дальше, тем крепче меня поливает, и уже матом. Орет, нервирует. Мне и так тяжело, сорок кг на себе тащу, весь взмок, а тут сзади поток проклятий сыпется! Поднимаемся выше, выше, останавливаемся передохнуть. Я в ее рюкзак незаметно пару банок сгущенки перекладываю. Дальше идем. Она ругается, но уже не так, уже потише, поспокойней. Балласт мешает. Следующий привальчик делаем. Я ей еще три банки в карман рюкзака незаметно подложил. Она ноет: Илгиз, у меня рюкзак какой-то тяжелый стал. Я ей: Лапочка, зайчик, потерпи. В горах такое бывает. Кислородное голодание. Скоро второе дыхание откроется. И она дальше идет уже молча. У нее нет сил ругаться. Я пятью банками сбалансировал тяжесть рюкзака и ее злость. Дальше я просто шел и балдел. И вот, Витюха, я понял истину: Каждый должен нести свой рюкзак! Помнишь, у Семы стихи есть: Три ведра за раз бы донес. Три! Но жизнь мудра. Неси-ка, дружище, свои два ведра! И вот я понял - каждый должен нести свой рюкзак!"
  
   " Как-то Сема, после очередной ссоры с супругой, высказал мудрую мысль: Женщине никогда не угодишь. Ей не нужен гениальный поэт, ей не нужен великий политик, ей не нужен богатый миллионер. Ей даже не нужен верный, хозяйственный, непьющий... Ей нужен свой, чтобы сидел всегда рядышком и исполнял ее прихоти. Здесь до определенной степени можно с ним согласиться. Суровые походы, испытания только на короткий срок заставляют пересмотреть духовные ориентиры. Как только прекрасная половина опять окунается в бытовуху, происходит адаптация. Все возвращается на свои обывательские круги.
  
   На Лизку было грустно смотреть. В глухом трансе девка. Что с нее взять? Городская фифа, которая ни в одном походе, даже в подмосковном не была. Палатку-то, наверно, первый раз в жизни увидела. А тут ее вдруг тащат в горы дикие. Конечно, она там с ума сходит.
   Ну, ничего. Отогрелись мы на бережку, отлежались. Накупались вдоволь. Отошли от стрессов и благополучно вернулись в Москву. А уж в столице опять пошли приключения...

ЛИЗКА

   Лизка с Танюхой, церковной хористкой, продолжали жить у Илгиза на квартире. Илгиза это вполне устраивало, он полностью ушел в работу в мастерской, совсем забросил воспитание своей подруги. Естественно, набожная Танюха перехватила у Илгиза эстафетную палочку, стала рьяно обращать заблудшую овцу в церковное лоно. И дошло до того, что она сумела сагитировать Лизку ехать в Комовск к о.Аммонию исповедываться. Илгиз идею поддержал: Съезди, Лиз, в самом деле. До Илгиза Лизка вела свободный образ жизни. Свободный, но не разгульный.
   Обычная вещь - молодая, чувственная, симпатичная. Но Танюха сумела внушить ей - какая она жуткая грешница, что ждут ее в ближайшем будущем раскаленные сковородки, кипящие котлы, в которых из нее будут медленно делать цыпленка табака. Что в Лизке и было ценного, так это ее наивность, простота и доверчивость. Вот из-за своей простоты она и попадала в истории.

РАССКАЗ ЛИЗКИ ОБ ИСПОВЕДИ

   Приехали к вечеру в Комовск. Мороз жуткий. Сели на автобус, целый час ехали, непонятно куда. Выгрузились ночью в поле. И до этой церкви деревенской по снежному полю три км перлись по пояс в снегу. Я в сапогах, ноги вязнут. Одну ногу тащу, другая проваливается. Бреду и думаю: Куда я, дура, иду? И всю дорогу меня тянет назад. Наконец добрели до деревни. Церковь виднеется. Меня еще беспокоило, что я в брюках. В брюках ведь нельзя, сатанинская одежда. Надо только в юбке и с повязанной головой. А холод собачий. Да и как я в юбке по снегу пойду. В колготках что ли? Я же замерзну тогда. Я утеплилась: одела брюки потеплее, сверху юбку узкую, в лисьем полушубке с капюшоном. Подходим к церкви. Кто-то ходит там во дворе. Танюха меня толкает: Вот отец Аммоний! Я вся сжалась: Мамочка моя! В голове только одна мысль, что в брюках нельзя. Танюха Аммонию говорит: Батюшка, вот исповедоваться привезла, Илгизова подруга. Батюшка нам: Ну что же, дело хорошее, идите устраивайтесь пока, а завтра будем исповедоваться. Пришли в дом, поспали, а наутро - в церковь. Я не выспалась на новом месте. Настроение упало. Боюсь в церковь идти. Но пришли, встали в сторонке, молимся. Народа мало. Аммоний своим кадилом размахивает и смотрит на меня пристально. Я не знаю, куда глаза деть. То опускаю их, то поднимаю. И тут он, как начал круги вокруг меня со своим кадилом давать! Я потом Танюху спросила, чего, мол, это он? Она мне: Кадило очищает от скверны. Много всякой грязи на тебя наросло, ладаном надо обкурить. У меня мандраж не прекращается. А я еще, дура, смотрю на Аммония, как на обыкновенного мужика. Красивый мужик, высокий, черноволосый и глаза не такие, как у священников. Потом думаю, что действительно грешница, если такие мысли в голову лезут. Надо гнать эти мысли. К Аммонию выстроилась очередь на исповедь. Я последняя встала. К тому времени уже так переволновалась, так устала... Говорю Танюхе: Не могу. Уйду сейчас. Она мне: Не вздумай, это бесы тебя крутят. Подошел Аммоний, накрыл меня платком и устроил допрос. Первое, что он спросил: Блудница? Я ему: Блудница.
   - Что, подруга, многих имела?
   - Был грех, батюшка...
   - Ну, рассказывай все без утайки!"
   - ...Ладно. Много в тебе всяких бесов, я тобой займусь.
   И всю дорогу он из меня выпытывал как я, да с кем я. Просто озабоченный какой-то. Все мои сексуальные мысли выведал, все подробности. После этого я ушла, а на следующий день надо было опять идти в церковь. Наутро я пришла уже совершенно пустая и разбитая. Аммоний на меня смотрит пристально. Мне неловко, стыдно. Я поняла, что он, из вчерашнего допроса, все интимное из меня выведал. Мне как-то не верилось, что он снял с меня все грехи мои. В голове-то они все равно остались, как мысли. Очень хотелось домой. Аммоний не стал меня причащать. Всех причастил, всем кагору налил, кусок пирога отломил, а мне - нет. Потом пошли на обед. Сидят все за длинным столом. Я села в самый дальний конец. Есть не хочется. Мысли грустные. На улице холодно. Зима лютая, самая ее середина. И мне представляется, как я обратно по снежному полю попрусь, по пояс в снегу. Аммоний сидит в центре стола и меня все выискивает, прям пасет. Я за людьми спряталась. Одно утешало, что после обеда мне уезжать. Закончилась трапеза. Встали, помолились. И тут Аммоний вызывает меня в свой кабинет.
У меня прямо ноги ватные сделались, сердце застучало. Зашла. У него в комнате неубрано, кровати какие-то, топчаны, одеяла лоскутные на них валяются. И магнитофон японский на табуретке стоит. Он дверь за мной закрыл и говорит: Пройди на середину. И дальше стал мне рассказывать, что у него когда-то была болезнь, потому что какой-то центр в пупке сместился. Что, мол, долго его лечили, никак вылечить не могли. И говорит мне: Давай я тебе посмотрю этот центр. А то у тебя, я вижу, со здоровьем не важно. Легла я на топчан, одежду задрала, думаю: Все-таки батюшка. Может, вылечит от болезней? Такой наив с моей стороны. Он мне пульс на животе стал искать, общупывать. Нащупал что-то, говорит: Так и есть. Центр сместился. И начал потом про позы эротические распространяться. Мол, это все от поз, особенно сзади. Начал мне объяснять, что к чему и от чего. Такой всезнающий. А за окном уже темнеет. Мне ехать пора. В дверь постучали. На автобус скоро.
Но он держал меня до последнего. В последний момент поставил меня перед собой по стойке смирно. Смотрел, смотрел на меня и... как кулаком в лоб шарахнет! У меня искры из глаз. А он мне: Поставил твою голову на место. Чувствуешь, как легко стало? У меня голова кружится, еле живая. Вышли из комнаты. Все, кто в город ехал, уже стоят одетые, ждут. Он меня подвел к иконе. Дал молитву. Заставил прочитать.
Я читаю, у меня язык после удара заплетается, ударения не туда ставлю, трясет всю. Прочитала и после этого он меня, наконец, отпустил...
   Вот такого наставника Колюня себе выбрал. А что? Бывший шахтер, бывший боксер, теперь священник. Кстати, бокс как раз и пригодился. Очень эффективное средство: кулак по лбу - бес долой."
  
   " Здесь автор вынужден пропустить вопросы сексуально озабоченного попа. Неохота копаться в этом дерьме. Сомневающихся в правдивости Лизкиного повествования, могу уверить. Есть пленка с полной записью ее рассказа.
   " Меня могут укорить: Что же ты, сволочь, православную церковь дискредитируешь! То у него Аммоний, прямо не поп, а сексуальный маньяк, то Никодим, послушник, со странностями. В том-то и дело что Православие люблю и принимаю всей душой, и хочу, чтобы вокруг Православного дела, как можно меньше всяких проходимцев ошивалось. Чтобы церковь, в первую очередь, от явных дураков и мракобесов очистилась.
  

КОЛЮНЯ

   Этой же зимой приехал из Комовска Колюня в черной рясе. Он стал послушником у Аммония. Аммоний, видно, его здорово насчет баб поднатаскал, что все они, мол, стервы - исчадье адово. Пришли к Ольге Чуде чай пить. Та ему чашку подает. Колюня ручку от чашки старательно концом рясы обтер и перекрестил. Я ему: Зачем это? Все женщины - нечистые существа. Совсем у малого крыша поехала. Я к нему все по старинке обращался: Колюня, Колюня! И тут он мне заявил: Витек, не мог бы ты теперь называть меня отцом Никодимом?
Я ему тогда сказал, не без юмора: Послушай, дорогой, ты мне тюлю не гони. Мы с тобой вместе и водку пили, и баб кадрили. Какой ты мне отец? Ты мне друг, товарищ и брат. В крайнем случае - гражданин.
   Обиделся Колюня и стал разъяснять: С момента принятия монашества вся прошлая жизнь для послушника стирается. Он, как бы заново рождается и получает новое имя. Теперь я отец Никодим.
   Я ему: Ты этими объяснениями можешь старушкам безграмотным мозги пудрить. Мы же вместе с тобой Святое Писание изучали! Спаситель однозначно сказал: И отцом себе никого не называйте, один у вас Отец, который на Небесах. Почему нарушается завет Христа? Откуда в наше время столько отцов объявилось?
   Ты не знаешь, Витек, всех тонкостей. Отцы церкви внесли свои определенные правила, которые христианину необходимо соблюдать. Тогда я ему Евангелие под нос сунул: Покажи, где об этом здесь сказано? Он начал что-то мямлить в ответ, что существуют всякие пояснения и дополнения в требниках, в службах. И я подумал: Как же они ловко пудрят мозги своей пастве. Но со мной этот номер не пройдет.
Я Евангелие изучал, штудировал, осознавал не по пересказам.
   Основная наша беда заключена в том, что мы привыкли глотать пережеванную пищу. Самим нам работать челюстями - лень! Конечно, читать первоисточник не легко, там много непонятных слов, выражений. Легче слушать поверхностные, облегченные пересказы. А здесь обязательно будут искажения. Получится игра в испорченный телефон. Кто-то кому-то сказал, кто-то что-то недослышал. В результате будешь потреблять не чистую пищу, а суррогат. Поэтому изучай первоисточник, то что дословно говорил Христос, а остальное все приложится!
   Я понял, что Колюня влип и влип наглухо. Процесс познания и поисков для него прекратился.
   Дорога к Храму, это путь набивания шишек. Тебя на этой дорожке колдобиной, путанной и побьют, и разденут. В одну секту попадешь - ограбят. В другой - по морде получишь. Дальше с побитой мордой, с пустым карманом бредешь, но зато поумневший. Из очередной переделки выскочишь, подумаешь с радостью: Слава Богу, что душу сохранил, не загубил. Иными словами, каким был, таким и остался. Внешние условия тебя мало поменяли, в душе все таким же ребенком остался. Меня за это часто Колюня с Психологом укоряли, особенно когда я из Сибири приехал: Сибирь тебя нисколько не изменила. Как был дитем, так им и остался. Пора взрослеть, Витек. А я про себя думал: Слава Богу, что не изменился, в солидность не ударился. Значит сумел сберечь кусочки живые детские, неизгаженные. Кто знает, может единственно стоящяя задача на этой земле для человека - сохранить в себе душу ребенка.
   Я так думаю: Пусть они себя отцами, патриархами называют, если им так нравится. Им, похоже, это как масло для поршня. Не подмажешь - не поедешь.
   В Евангелие говорится: Будьте, как дети. В детстве каждый человек жил в раю. Мир представлялся открытым, не лукавым, без психических ловушек и обмана, он еще не оброс ложными теориями, религиями, навязанными объяснениями... То есть мир был искренним, а единственное людское, что ценится на Небесах - искренность и честность.
   Свое детство я помню ясно. Помню как заболел. Мы жили на Красных воротах, мне было четыре года. Затошнило. В длинном коридоре нашей коммуналки стояла ободранная эмалевая раковина и единственный медный кран с холодной водой. Мать подтащила меня к этому умывальнику, включила воду. Соседи вызвали скорую помощь. Я чувствовал дикую слабость, спокойно сказал матери: Мама, ты не волнуйся, мне очень хорошо, я сейчас умру. Приехала докторша, осмотрела меня, вывела мать в коридор и я услышал из коридора ее рыданья и крики: Паралич, паралич! Потом меня повезли на белом ЗИСе (скорая помощь) по ночной Москве. Я не чувствовал себя плохо, не ощущал себя больным, слабость прошла, осталась только детская тревога, чтобы не ушла никуда мать. Поэтому я все время повторял: Мама, ты не уйдешь? Меня привезли в Морозовскую больницу и вот там мне сделалось тоскливо до жути. Я видел большую палату с белыми стенами и потолком, освещенную тусклым светом и множество кроватей, на которых спали мои сверстники. Особенно меня поразил один мальчик. Сам он спал, а голова его равномерно, как качели, металась по подушке."
   " Забегая вперед скажу, что точно такое же ощущение я еще раз испытал в армии. Привезли нас ночью, молодых новобранцев, в казарму. Большая палата, тусклый свет от лампочки в потолке. Стены, окрашенные в темно-синий цвет, двухъярусные железные койки, на которых лежали, похожие на куклы, люди. Все головы их были бритыми и от этого, лица их казались худыми, истощенными. И дух! Плотный казарменный запах пота, гуталина, тления. Ну Бухенвальд, он и есть Бухенвальд.
  
   Всю дорогу, пока я находился в больнице, чувство тоски не покидало. Помню, как меня положили на больничный стол, покрытый поносного цвета клеенкой, и в спину стали колоть длинной иглой. Было очень больно. Так брали пункцию...
   Пролежал я в больнице до весны, и стал по словам врачей, поправляться. Самое странное, я себя совершенно не чувствовал больным. Ничего не болело, ел, спал, играл, вот только эта тоска по дому, по матери, по свободе... Мать приходила почти каждый день. Отец работал и навещал реже. Ближе к лету меня освободили. Как выяснилось, мне крупно повезло. Главврач прямо сказал, что полиомиелит практически не излечивается (один случай из тысячи). Я попал в эту единицу. А дальше, если верить рассказу матери, произошло странное событие. Но мать моя может приврать, преувеличить, выдать желаемое за действительное, так что заранее предупреждаю, к ее пересказам следует относиться с изрядной долей бдительности.
   Последствия после болезни все-таки остались. Хотя я не помню, чтобы особо хромал, но одна нога оказалось короче другой на три сантиметра. Мне казалось, что хожу я так же ровно, как и другие. Видно, к собственной хромоте привыкаешь незаметно и особой разницы не замечаешь. Мы с матерью раз в день ходили на Кировскую в детскую поликлинику делать массаж ног. Поликлиника находилась почти в пределе церкви св. Михаила. Стоит там во дворике двухэтажное старинное здание из красного кирпича, четко вписывающее в церковный ансамбль. Эту церковь часто посещали монахи. И опять же со слов матери: однажды, когда я ждал ее у входа поликлиники (она консультировалась с врачом) ко мне подошел монах, и когда мать вышла неожиданно сказал ей: Вашего сына необходимо покрестить, иначе он умрет! Мать была просто в истерике. Во-первых (по ее словам) она совершенно не понимала, откуда монах узнал, что сын не крещенный. Во-вторых, после такой страшной болезни, как полиомиелит, могли произойти самые печальные последствия. Мать прибежала к отцу, а отец в то время был парторгом института. Крещение сына для него в пятидесятые годы грозило исключением из партии и крупными неприятностями по службе. Отец сказал, как отрезал: Крести!
   В этой же церкви св. Михаила меня и окрестили. Я впервые попал в церковь и оказался, как будто в сказочных палатах. Кругом золото, узоры, круглые своды, картины на стенах, свечи горят. Правда иконы меня не проняли, а скорее напугали - строгие, суровые, нахмуренные лица. Помню стоял там пирог на золотом столике. Я все надеялся, что мне от него кусок достанется. Тут еще крестные дядька с теткой меня подогревали: Ты здесь особо не шуми, не возникай, а то батюшка пирога не даст. Прошла служба. Помазал меня священник пахучим вареньем. Пирога так и не дал. Но самое чудесное для меня оказалось, это когда батюшка повесил мне на шею медный крестик на розовой ленточке. И это было самое счастливое событие для меня. Как будто мне подарили медаль настоящую (да простит меня Бог, так я тогда по наивности детской воспринимал обряд крещения). И главное, крестик был лично мой, никто не смел его отобрать. Было лето. Очень ясный жаркий день. Воскресенье. Дальше, по рассказу матери, мы пришли в наш дворик на Красных воротах. Во дворе стояли соседи. Все друг друга знали. Жили тесно, дружно, как бы одной семьей, хотя и все разные, национальности, интересы, положения. Одним словом - коммуналка. Зашли мы во двор. Вместе с соседями стоял мой отец. Я сорвался и побежал к нему с криком: Меня крестили! Мне батюшка крестик подарил! (По рассказу моей матери) все застыли, оцепенели, потому что до этого я только еле ходил и хромал, а тут сразу побежал. И отец, секретарь парторганизации, как стоял, так и перекрестился на глазах у всего двора. И никто его потом не заложил. Вот такая история со мной приключилась. Какая-то правда в ней безусловно есть, потому что вместо отправки на тот свет, через год ноги мои выровнялись и я потом аж десять лет профессионально занимался спортивным плаванием.
   Ясно помню деда. Даже не то слово помню. Если бы кто-нибудь в тот момент спросил бы меня: Кого больше любишь? Папу или маму? Я бы не задумавшись ответил: Деда!
   В пятидесятых годах жили мы на Красных воротах в двухэтажном деревянном домике, должно быть еще дореволюционной постройки. Квартира была коммунальной. Длинный коридор заканчивался фанерной дверью. По коридору располагались несколько маленьких комнат и в конце общая кухня. Кроме нас в комнатках жили два моих дядьки-сапожника с семьями, дед с бабкой и еще кто-то, не помню теперь.
   Дед Миша был худой, морщинистый и добродушный. Последнее скорее всего от старости, а не от свойства характера. Он напоминал старую лошадь, которую мальчишки-шалопаи дергают за хвост, но от старости лошадь не может лягаться, кусаться и позволяет озорникам делать с собой все что угодно. По воскресеньям дед варил самогонку. Один раз по детской наивности я его заложил. Встретил меня во дворе наш участковый милиционер, дядя Сережа: Витюша, а дедушка Миша где?
   - Самогонку варит.
   - Ну пойдем.
   Дядя Сережа взял меня за руку и я, гордый, что иду рядом с милиционером, повел его прямиком на кухню, где химичил дед. Увидев милиционера, дед растерялся.
   - Вот, внучок привел, - как бы оправдываясь, сказал дядя Сережа.
   - Иди погуляй, - пробурчал мне дед.
   Я смотался на улицу, долго носился там, а когда вновь прибежал на кухню, застал следующую картину: дед с дядей Сережей пили из граненых стаканов мутную самогонку. Китель на участковом был расстегнут и оттуда торчала серая майка. Фуражка валялась на полу, а сам он на что-то жаловался и плакал. И дед плакал вместе с ним. Мне вдруг сделалось горько и я тоже зарыдал. Увидев мою реакцию, они тут же дружно принялись хохотать. Дед хлопал себя сморщенными руками по ляжкам и заливался: Ну внучок. Ну удружил. Как он там сказал: Самогонку гонит? Вот дал... Слезы мои моментом высохли и я засмеялся вместе с ними...
   Здесь я сделаю краткое отступление от повествования, предвидя недовольство со стороны читателя: Кому нужны твои детские воспоминания? Хватит нас загружать? и тому подобное. Укажу на то, что найти связь поколений и понять причины разрыва этой связи входит в судьбоносную задачу всего человечества. Так что лопату в руки и вперед на раскопки!
   2500 лет назад китайский мудрец Лао-Цзы изрек: Когда в семье не ладят между собой, тогда и появляется сыновняя любовь и почтительность к старшим.
   В Ветхом завете часто упоминается закон о почтительном отношении к своим родителям. Почитай родителей своих, чти отца своего и мать свою. Когда пришел Христос, то сказал, на первый взгляд, странные вещи: враги человека - домашние его, восстанет отец на сына и сын на отца... Как это понять? Дело в том, что в давние времена родители являлись духовными учителями своих детей. К ним в видениях или во сне часто приходили Небесные посланники и прямо указывали, как надо поступать в том или ином случае, давали прямые указания и советы. Связь с Небом была открыта напрямую. Родители были людьми посвященными во многие тайны души человеческой. Человечество шло по пути духовной эволюции. Но постепенно из поколения в поколение люди стали увязать в материи, в материальных удовольствиях. Стали строить шикарные дома, заводить большие стада, накапливать имущество. То есть стали отходить от пути духовного в путь плотский. И уже по наследству передавали детям не духовный опыт, а материальные накопления, титулы. Поэтому, когда пришел на землю Христос, он четко указал на это положение и предсказал, что умертвят дети родителей своих...
   Отчего сегодня происходят конфликты между родителями и детьми? По многим причинам. Одна из них - разные задачи каждого поколения. Например поколение наших отцов и дедов должно было пережить большие физические страдания - революции, голод, войны, лагеря, стройки. Поэтому они крепки физически. Достаточно просмотреть старые фотографии, на которых лица наших родителей (не в обиду им будет сказано) мало одухотворенные, зато больше скуластые, крепкие. Наше поколение, родившееся в начале пятидесятых годов, менее физически устойчивое. Оно не умирало от голода, активно не воевало, оно действовало в духовном застое. Наше поколение пришло в век глухого атеизма и занялось с нуля, то есть не имея в основе никаких религий, поисками Бога. Вот почему в этом поколении так много спившихся. Когда не находишь духовный путь, душа начинает тосковать, болеть, и человек, чтобы как-то забыться, уходил в пьянство. По этому поводу уместно вспомнить Семино четверостишье:
   Хочется чего-то нежного,
   Да мы, знать, не в то место ужалены.
   Я по черному пил при Брежневе,
   Как отец мой сидел при Сталине.
   Конечно, четкой границы между поколениями не существует.
И прямолинейного развития здесь не наблюдается. Иному поколению так достанется, что отбросит на несколько сот лет назад или в сторону. Вроде ростка молодого: подул ураганный ветер, искривил стебель и тот пошел расти в сторону, а потом опять выпрямился, к солнцу потянулся, но кривизна осталась...
   Теперь задача для нынешнего поколения ставится более трудная, чем для предыдущего. Поэтому молодые приходят с более могучим космическим опытом, имеют больше гениальных, талантливых душ, для осуществления небесных планов. Нынешние, то есть наши дети, по духовному опыту (не по житейскому), богаче нас. Они пришли с большими возможностями, с более совершенными психическими аппаратами. Потому что задача перед ними поставлена сверхсложная: в общей теперешней неразберихе, хаосе, обманах, лжепророчествах - найти путь наверх. При атеизме это было сделать проще, тебя не соблазняли ложными религиозными течениями. Ты начинал с нуля, все проверял на своей шкуре и потихоньку шел. В нынешних условиях задача сложнее - выбрать единственный путь из сотни ложных, которые преподносятся на блюдечке. Действительно, странное время наступило. Чуть ли не на дом приносят Библию (кладут в почтовый ящик баптистское издание, только читай!). Выступления различных проповедников, психотерапевтов, экстрасенсов и прочих фокусников во всю рекламируют по телевидению. Массовые сеансы излечений неизлечимых недугов и прочие, прочие чудеса... С этим духовным беспределом предстоит работать нынешнему поколению. Поэтому, естественно, оно слабо физически, потому что центр энергии у них перемещен в умственную сферу, что бы больше думали, анализировали, искали, выбирали. Мне могут возразить: сегодняшняя молодежь - повальные наркоманы, развращенцы, нигилисты. Но ведь не все семена прорастают, к примеру, у одуванчика. Большинство из них гибнет. Зато самые стойкие из них асфальт полуметровый пробивать научились! (См. выше). А будущие семена и железо будут разрывать...
   И так, первая причина конфликта отцов и детей - это разные задачи каждого поколения. Вторая причина конфликта заключена в том, что родители, особенно матери, считают своих детей частной собственностью. Если ребенок живет не так, как жили родители, значит в их глазах - он неудачник, отрезанный ломоть. Это положение указывает на то, что родители не справились с задачей своего поколения и надеялись переложить эту задачу на плечи своего чада. А тот не взял, у его поколения другая работа. Отсюда - конфликт. В нынешнее время наши сыновья по своему космическому развитию являются нашими старшими братьями, а в некоторых моментах, даже учителями-наставниками. Достаточно спросить не зацикленного, не задолбленного родителями ребенка, как он понимает этот мир и он даст ответы на многие, судьбоносные вопросы. Чтобы подтвердить вышеизложенные размышления достойными доказательствами, продолжу рассказы-воспоминания.
   Рядом с нашим домом на Садовом кольце стояла пивная палатка. Дед часто брал меня с собой. У пивной нас встречали здоровенные дядьки. Многие из них были покалечены, кто без руки, кто на костылях, кто со шрамом, у кого-то глаза не было. Одним словом - жертвы войны и лагерей. Поначалу я их боялся и испытывал какой-то внутренний стыд. Я не мог подолгу глазеть на калек, а уж тем более дразнить их, как это делали другие мальчишки. Прислушиваясь к их горячим, крикливым разговорам и мало понимая смысл услышанного, я реагировал скорее на их эмоции. Если мужики хохотали, я от души смеялся вместе с ними, если плакали, я тоже искренне лил слезы. Их беды и радости я переживал и понимал сердцем. А что может быть чувствительнее детского сердца? Дед покупал себе бутерброд: кусок черного хлеба, на котором лежал кусок селедки, брал пузатую кружку с пивом. Для меня он вынимал из кармана обыкновенную чайную чашку и отливал туда из своей пузатой кружки, пахнущий горячим хлебом, янтарный напиток. Странно, но тогда, в детстве, он казался на вкус совсем не горьким. Для чего дед это делал я не знал, и до сих пор не понимаю. Во всяком случае я не спился с малолетства. Когда я выпивал свою дозу, дед доставал из кармана неизменную шоколадную конфету с бравым петухом на обертке. После пива эта конфета казалась мне слаще всех сладостей мира. Дед Миша был отцом моей матери, работал в котельной (обогревал близлежащие дома, сумел передать по наследству своему внуку богатый опыт кочегара).
   Деда по отцу я ни разу не видел. Он умер еще до моего рождения. Знаю только, что мой отец вышел из казацких калмыцких степей.
В грудном возрасте их семья переселилась в Таганрог и детство его прошло на берегу Азовского моря. Отец закончил таганрогскую школу круглым отличником. Долго хранился его аттестат - громадная бумага с пол-газеты размером, вся в пятерках. Раньше почему-то золотых медалей за это не давали, но зато предоставляли возможность без экзаменов поступить в любое высшеобразовательное заведение. Отец жил на море, мечтал о море, плавал по морю (в Таганроге он занимался в яхтклубе, вдобавок имел разряд по спортивной гимнастике). Дальнейшая судьба была давно решена. Он уехал в Ленинград, поступил там в Высшее Военно-морское училище им. Дзержинского. Это было в 1939 году.

РАССКАЗ ОТЦА О ВОЙНЕ

   Целый год перед войной я просидел на Соловках в штрафном батальоне. Как попал? Вышло постановление о дезертирах, самовольщиках. Кто больше шести часов отсутствовал в воинской части, того судили. Я учился в военно-морском училище в Ленинграде. Дружок мой Володька Барютин ушел в самоволку на встречу с матерью и пробыл там больше шести часов. А я, как старшина отделения, его на свой страх и риск отпустил. Нас обоих посадили сначала на губу. А потом судили, дали по два года дисбата. Порядки были жесткие. Шла война с финнами. Ленинград, прифронтовой город, был на особом положении, любая провинность каралась по законам военного времени.
   Завели нас в камеру. Ну тюрьма, она и есть тюрьма. Стены каменные, решетки на окнах толстенные. Заходим мы два девятнадцатилетних парня в это мрачное помещение. Тоска смертная. Два года нам дали. А где два, там и десять, и двадцать, можно и насовсем пропасть. Сидит в углу камеры здоровый бугай в тельняшке и говорит хриплым басом: Ну что, салажня, попались! Мы: Вот так получилось... Он нам: Ну подходи ближе, не трону! Приблизились мы к этому бугаю и тут он достает из кармана шоколад: Угощайтесь. Потом он нам свою историю рассказал, как водолазом служил на боте. Старлей на него потянул, он ему вмазал и сюда попал.
   Посидели мы в камере месяца два. Потом нас вывели вместе с остальными арестантами и повели под конвоем по городу. Народ смотрит и шепчется: Шпионов, шпионов ведут! Привели на товарную станцию, посадили в вагоны с решетками. Тут к окошкам ребятня подбегает: Матросы! Чем помочь? Купить что надо? Мы им деньги просунули. Они мигом сбегали, купили колбасы чайной, хлеба. Сдачу вернули, все честно... Дальше привезли нас в Кемь, деревянный городок небольшой на берегу Белого моря. Посадили на суденышко транспортное и отвезли на Соловки. Это был сентябрь месяц. На Соловках рядом с причалом стоял храм и запомнилась высокая монастырская стена. К вечеру построили нас и погнали вглубь острова. Там стояли бараки. В бараках до нас жили заключенные. Зашли внутрь - пустое брошенное помещение, с нарами двухярусными деревянными. Какие-то бумажки на полу валяются. Письма! Стали читать: Маша, попроси Михаила Ивановича Калинина, чтобы меня освободили. По видимому, произошла нелепая ошибка. Он меня помнит еще по работе в РВК... И становится нам всем тоскливо до жути и разговаривать никому не хочется. Поняли, что свобода кончилась и должно быть очень надолго. Набили тюфяки прессованной соломой. Легли спать. У дверей строгая охрана из матросов. Ночью не спали, молча переживали свое положение, ворочались...
А наутро, повели нас к озеру умываться. Зелень кругом, свежесть. Водичка в озере чистая, родниковая. Очухались немного от невеселых мыслей. Дальше пошла работа. Первым делом начали возводить сплошной забор. Было такое указание, чтобы забор в дисциплинарном батальоне был не ниже двух метров. Как построили забор, стали валить лес. Меня в плотники с лесоповала перевели. Строили дома для комсостава. Кое-как мы зиму и весну прожили. 18 июня 1941 года нашему дисбату выделили небольшое суденышко, с дизельным двигателем, чтобы лес сплавлять по Белому морю. Надо было плоты собирать и буксировать их в Кемь. Я в двигателях немного разбирался и меня на это судно мотористом определили. Команда из пяти человек. Приставили охранника с винторезом. 18 июня у Соловецкого монастыря на пристани мы весь движок перебрали, капремонт устроили. А 22 июня в 7 часов утра отвалили на ходовые испытания. Вышли в Белое море. Суденышко отличное. Часов в 12 пришли обратно к пирсу. А там уже человек 20 вооруженных матросов встречают. Нашу команду высадили и обратно в лагерь увели. По дороге нам конвоиры сказали: Война началась! Охрану нашего лагеря усилили, мало ли что? Побежим еще, разбежимся. Хотя куда на острове бежать? 27 июня радиограмма начальству пришла - снять с нас судимость, освободить и отправить на фронт. Мы все, конечно, обрадовались. На следующий день нам выдали форму поновей. Все по благородному. Деньжонок немного дали и на пристань отвели уже без конвоя. И опять в Кемь повезли. Там распределили по группам, человек по 50. Мы первым делом в магазин. В магазине ничего нет, только одно шампанское. Купили на все деньги бутылок сто! Отпраздновали освобождение. Погрузились потом в поезд. И тут разнесся слух, что едем на Север, в Мурманск. Доехали до Мурманска и на транспортном судне нас переправили в Кувшинскую Салму, это на самом выходе Кольского залива. Там раньше погранзастава размещалась, а потом сделали базу торпедных катеров. Я на тральщик попал служить. Обычный рыболовный бот, с дизельным движком. Четыре человека команда. Возили на нем продукты, раненых в Западную Лицу. Обстреливали нас с самолетов. Бомбили. Но бомба, как правило, в такую маленькую мишень не попадает. Так и провоевал всю войну...
   А за месяц до конца войны, случилось событие - зачислили меня в спецкоманду, чтобы идти за линкором в Америку. (Америка, как союзница, нас кораблями и прочей техникой снабжала).
   9 мая мы отпраздновали победу, а 21 мая нас погрузили в теплушки и отправили на Дальний Восток. Намечалась новая война с Японией. Во Владивостоке мы прокантовались месяца два. Потом нашу команду, человек триста, переодели в новенькое, чистенькое и привели в американское консульство. В консульстве со всех сняли отпечатки пальцев. Потом погрузили в трюм грузового судна и мы пошли в направлении Аляски. Шли долго из Владивостока, а потом и опасно было. Война с Японией еще не началась, но какое-то судно наше они уже потопили. Приходилось маневрировать, прятаться за островами. Наконец, дошли. Выгрузились на военно-морской базе Колтбей. На пирсе народ любопытный - матросы, женщины, обслуживающий персонал. Смотрят на нас, удивляются: Смотрите, русские землю едят! А мы, пока ехали, все подгребли, подъели и остались одни черные сухари. Грызем эти сухари, а у них там черного хлеба никто и в глаза не видел. Им почудилось, что мы землю стали есть...
   Поселили нас в домиках металлических. В каждом помещении печка керосиновая. Коечки с сетками, беленькие, чистые. Как устроились, повели в столовую покушать. Столовая - металлический ангар, столики на четверых со скатертями белыми. Официанточки в белых чепчиках, фартучках, тут же по столам в вазочках хлеб белый разнесли, выставили. Хлеб белый-белый, мягкий-мягкий! Ушли официантки на кухню, приходят - вазочки с хлебом пустые. Они удивились. Опять хлеба принесли. Он опять исчез. Шуранули мы его. Наголодались, такого хлеба за всю войну не видели. Девчонки-подавальщицы поняли, посмеялись. Принесли поесть, у нас голова закружилась: соки ананасовые, компоты в банках, сосиски. Закусили мы. А вечером американцы машину насосную к туалету подкатили. Дерьмо ей выкачивали на удобрения. Каждый день машина после нашего посещения туалет откачивала. Мы потом узнали, что раньше она всего лишь раз в неделю приезжала.
   Три месяца мы на этой базе кантовались, за всю войну отъелись. Выделили нам линкор с сильным вооружением, 75 мм орудия, минные установки. Мощный противолодочный корабль. Их старшины, чифы по-ихнему, нам показали, как всем этим пользоваться. Освоились мы и пошли к родным берегам. Только вышли - противолодочная тревога. Война с Японией уже началась. На следующий день мы на Курильские острова десант высадили. Но там уже все до нас заняли. Встретил нас русский солдатик с винтовочкой. Склад охранял. Не пускает. Мы ему: Брось, братишка, не шуми! Зашли на склад, набрали консервов, рису, продуктов. Все на корабль свезли на боте. И прибыли потом в Петропавловск Камчатский. Там я до 1947 года и дослужил.
   Раньше о войне отец рассказывал более красочно и интересно. Он рассказывал, как в Баренцевом море их обстреливали с самолетов, но попасть в маленький кораблик было трудно. Но все-таки однажды попали и отец получил осколочное ранение в легкое. Лежал в госпитале, лечился. Еще один случай. Зимой эсминец Стремительный в Северном море переломился на штормовой волне пополам. Нос у корабля резко обледенел, стал тяжелее кормы. На крутой волне его и переломило. Нос утонул сразу, а корма еще была на плаву, на ней часть команды спасалась, человек пятьдесят уцелевших из пятьсот. Вода в Северном море ледяная. Человек в ней и десяти минут не выдержит. С Мурманска в Северное море пошли на выручку. И отцов тральщик пошел. Прибыли на место. На корме полузатопленной люди стоят. Шторм баллов восемь. Корму водой заливает. Подойти близко нет возможности из-за большой волны. Кинули пострадавшим тросик. По тросику перетянули канат и наладили сообщение лебедочное. На канат петлю с люлькой повесили и стали людей с кормы на тральщик перетягивать. Садится в люльку человек. На тральщике лебедку крутят и человека на канате через бушующее море к тральщику подтягивают. Расстояние метров сто. Пока тянут, пару раз волна человека накроет. Отец принимал на палубе пострадавших. Вытаскивают одного, а он уже закоченел, труп. Мало людей спасли...
   Мурманск, как фронтовой город, часто бомбили. Налет за налетом. Отец рассказывал: Смотрю летят, высоко-высоко, самолетики. Небо чистое и отчетливо видно, как от них маленькие черные точки отрываются, черные соринки - бомбы. И лучше сразу не бежать, не паниковать. Не любил я в подвалы прятаться, да и какие в деревянном городке подвалы? Точки вниз летят, и пока летят, видно, куда они упадут. Вот эти бомбы упадут на окраине, а эти, похоже, прямехонько сюда, значит надо рвать отсюда. И бежишь...
   Орден у отца затерялся где-то. Однажды его в контрразведку, в СМЕРШ вызвали. Перепугался отец страшно. Контрразведка - мрачное место. Просто так не вызывали. Или на тебя кто-то наклепал или что-то раскопали из прошлого. Были случаи, прямо с фронта забирали, сажали в лагеря или расстреливали. Зашел отец в кабинет. Ему, как положено, протокольные вопросы: имя, отчество, фамилия, звание, год рождения?
   - В Таганроге жили?
   - Да.
   - В яхтклубе занимались, разряд имеете?
   - Имею.
   - Вам придется выполнить секретное задание...
   И дают отцу задание: перевести на яхте ночью человека и высадить в нужном месте. В эту же ночь садится отец в яхту, туда же садится штурман-оперативник и мужичок в телогреечке с рюкзачком. Поплыли. Штурман по компасу, по карте командует отцу, куда править. Отцу ясно, что на вражескую территорию плывут, куда еще ночью плыть можно? Подошли к берегу. Стоп! Мужичок высадился на берег, ручкой помахал. Отец со штурманом назад поплыли. Всю дорогу - ни слова! Где были? Что делали? Ясно, что на вражеской территории высадили нашего агента. Последнее, что в СМЕРШе отцу сказали: За успешное выполнение задания вы представляетесь к ордену Красной звезды. За разглашение задания - расстрел без суда и следствия. Можете идти. Пятьдесят лет отец хранил эту тайну, а орден, естественно, где-то затерялся в секретных бумагах...

РАССКАЗ МАТЕРИ О КАМЧАТКЕ

   Был конец войны. Мы жили в Москве. Семья большая. 10 человек детей. Мама умерла перед самой войной. Голодно. Питались часто очистками картофельными, помойными. Нужда, хотя государство помогало. То пальто кому-то подарит школьный комитет, то из домоуправления дополнительные карточки на крупу получим. Я тогда еще девчонкой была. Надо как-то кормиться? Подделала метрику, прибавила два года, завербовалась на Камчатку работать. По вербовке положен был паек, кое-какие деньги. Работали на строительстве, жили в бараках в общежитии. В это время началась война с Японией, и чтобы укрепить наши тылы, правительство выпустило и вооружило лагерных уголовников - воров, бандитов, убийц. Мы их называли рокоссовцами. Одели их в армейскую форму, расконвоировали, вооружили и стали они грабить, убивать, насиловать. Патруль в городе был небольшой, единственная защита - моряки. И так вышло, что рокоссовцы и моряки враждовали. Была самая настоящая война, со стрельбой, убийствами.
Мы поражались, что русские с русскими воюют.
   Отец был тогда молодой, прям красавец-моряк. Единственное, что в нем не нравилось, крепко пил. А спирт они добывали просто. Брали котелок, сверлили дырку в донышке, затыкали ее хлебом. Наливали горючее от катера, еще какую-то смесь, мешали. Грязное машинное масло всплывало наверх. Затычку хлебную убирали и спирт по кружкам разливали, до тех пор, пока грязь не потечет. И самогонку они гнали.
А крабами закусывали. Во время отлива матросы ходили по колено в воде, среди камней, с двумя палочками. Увидят краба, палочками его зажмут и на берег выбрасывают.
   Отец познакомился со мной в нашем общежитии. Я была маленького росточка, с виду совсем девчонка, и, видно, приглянулась ему. Он красивый был. Волосы кучерявые, с серьгой в ухе. Это у них шиком считалось, с серьгой ходить. Он со своим другом Сашкой Барковым чуть ли не каждый день в наш барак заходил. Как-то заходят вечером и бутыль спирта на стол выставили. Девчонки поесть приготовили. Сели за стол. Он садится рядом со мной. Все у нас уже знали, что он ко мне неравнодушен. Мне девчонки говорили: Повезло тебе. Такой парень на тебя глаз положил! Не будь дурой. Я им: Да он выпивает. А они мне: Дура, ты дура, кто же теперь не пьет? Он же хулиган. Со всеми дерется. Кто на меня косо посмотрит, так он сразу драться лезет. Задирает всех. Значит любит сильно!
   Сидим мы за столом. И вдруг он мне говорит: Выходи за меня!
Я испугалась: Нет, нет, что ты? Тогда отец злой такой стал и тут же выпил полную кружку спирта. Потом опять налил. Опять выпил. И вместо закуски только кулак свой нюхнул. Девки ему говорят: Ты бы закусил хоть? Он им: Спасибо, я закусил. И сидит трезвый, гад, ни в одном глазу. Потом мне сказал: Давай серьезно поговорим. Вышли мы на улицу. Отец говорит: Выйдешь за меня, пить совсем не буду. Слово моряка!"
  
   " За всю свою жизнь я ни разу не видел отца пьяным, даже крепко выпившим. Чуть навеселе видел однажды, когда он диссертацию защитил, но больше никогда.
  
   Однажды отца в нашем бараке чуть не убили. Случилось так. Пришли они, как всегда, в гости. И тут прибегает моя подруга Анюта и кричит: Матросы, прячьтесь! Рокоссовцы идут! Видно, отца с другом выследили, видели, как два моряка зашли в барак. До этого кто-то из моряков троих рокоссовцев застрелил. И они теперь за моряками охотились. Подъехала машина. Слышим команду: Оцепить барак! Военные оцепили барак. Отец по лампе ударил, разбил, свет погас и под кровать - нырь! Крикнул мне: Беги на коммутатор! Это чтобы в ихнюю часть позвонить, сообщить. И тут заходят здоровенные мужики с автоматами: Где матросы? Обыскать! Друга отцова сразу нашли. Подходит к нему старший из них: О, зубы золотые! Бац, наганом прямо по лицу. Тот сразу упал, сознание потерял. Где второй? Ищите второго! Я в это время в темноте к выходу прокралась. Там охранник: Стой! Назад! Я заплакала:
   - Дяденька, отпусти в туалет, писать хочу!
   - Не положено, - говорит, а потом пожалел - Ладно, беги!
   Я, как рвану по дороге. И тут машина едет с матросами в кузове.
Я ее остановила: У нас в бараке рокоссовцы моряков убивают! Матросы из кузова выскочили и к бараку. И начинается драка страшная. Пряжками, прикладами в кровь дерутся. Слава Богу, никто не стрелял пока, трибунала боялись. Отец в самом центре этой свалки. Бушлат снял и во все стороны им отмахивается, удары отбивает, сам бьет. И тут один рокоссовец на него в упор автомат навел и стрелять собрался. Я чуть от ужаса не померла. Вот-вот выстрелит. Другой матрос по автомату ногой ударил и выстрелы - та-та-та - в сторону. Так бы отца и не было. Потом приехала комендатура. Всех повязали. Через неделю отца с гауптвахты выпустили и мы поженились...
   Отец и мать не были посвященными, их не посещали ангелы во сне. Они слепо верили сначала в Ленина, потом в Сталина, затем в коммунизм через 20 лет. Их нельзя за это осуждать, винить. Им некогда было заниматься поисками небесных истин. Они честно делали задачу своего поколения - отстояли в войне страну, отстроили ее, умножили ее мощь. Пройдя через лишения - голод, смерть, разруху, пахоту с утра до вечера, их идеалом стал покой и стабильность. Поэтому для моих родителей казалось странным и чудаковатым мое нежелание учиться в институте, отказ от машины, от дачи, от материальной помощи. В их глазах я выглядел непутевым человеком. Однажды, я случайно услышал разговор своей старшей сестры с матерью:
   - Все друзья его, говоришь, с бородами ходят?
   - С бородами, дочка, не курят, мяса не едят!
   - Если с бородами и мяса не едят, это секта, мать!
   - Что же делать? Может к врачу обратиться?
   - Тогда уж лучше в милицию. Пусть их припугнут там!
   На этой трагическо-веселой ноте я заканчиваю вечер воспоминаний, и опять возвращаюсь к изложению настоящих событий.
  

0x01 graphic

ПОЭМА О КОЛЬСКОМ"

   Почему эти птицы на Север летят,
   Если птицам положено только на Юг?

(В. Высоцкий)

   Кольская история началась с событий на Кавказе. Иначе и быть не могло. Поначалу нашу экспедицию отправили на Юг, а затем на Крайний Север. Тут сама судьба в виде начальства геологического вмешалась. Но это и к лучшему. При резких контрастах острее ощущения.
   Еще на БАМе я познакомился с Лешей Друнцем, молодым, крепким энтузиастом. Леша неплохо играл на гитаре, ездил на разбитом мотоцикле и вместе со всеми строил железную дорогу. Десять лет спустя мы снова встретились в Москве. За эти годы он закончил авиационный институт, успел прослушать курс геологии, соединил две профессии и работал теперь инженером в Аэрогеологии. В летний сезон аэрогеологи отправлялись в дальние точки нашей, богатой ресурсами страны и с самолетов фотографировали различные геологические объекты: разломы, рельефы, структуры, окраски и прочую специфику. Зимой фотографии проявлялись и умные дяди пытались угадать по ним, где же все-таки залегают эти неуловимые полезные ископаемые.
   В одну такую экспедицию Леша меня и заманил:
   - Сначала едем на юг, - соблазнял он, - снимать с вертолета Кавказские горы. Жить будем в горах, в сосновом бору. Месяц пробудем на Кавказе, затем перебазируемся в самый центр Кольского полуострова, в геологический заповедник. Устрою тебя рабочим партии. Зарплата, хоть и маленькая, зато полетаешь, увидишь мир с высоты птичьего полета...
   Соблазнил он меня мастерски. Оформился я в их контору. Ходил регулярно на работу, ждал, когда мы отправимся на Кавказ. Естественно поначалу готовились: фотокамеры проверяли самолетные пудовые АФА, 1937 года выпуска, ящики сколачивали, баулы набивали спальниками, палатками, котелками, консервами, штормовками, сапогами и прочими предметами.
  
   " Почему, собственно говоря, поэма. Просто о Кольском невозможно написать рассказ, повесть, роман, эссе, новеллу, - только поэму и не меньше. Написал же Гоголь поэму Мертвые души. И Веня Ерофеев свою трагедию Москва-Пе­тушки назвал поэмой. Что же мне мешает?
  
   Компания в нашей партии подобралась хоть и малочисленная, но разношерстная, можно сказать интернациональная. Старший фотограф партии Алексеич (Владимир Алексеевич Горбылев) оказался человеком исключительных крайностей. Например, крайняя интеллигентность, эрудиция, творческая тонкость, этикет, поэтическое дарование, начитанность (он знал всего Лермонтова наизусть) сочетались с крайним словесным хулиганством, типа оригинальных размышлений вслух: Усадьба графа Толстого! Усадьба? Мг! Уссадьба? Хе-хе. Уссать-бы!!!
   В нашу группу входил также молодой шустрый парнишка, татарчонок, удивительно смахивающий на чертенка, фотограф-проявщик по прозвищу Мустафа. После полиомиелита, он сильно хромал при ходьбе, но что больше всего в нем подкупало, он совершенно не обращал внимания на свой недуг и умел так искренне дерзить старшим и заразительно хохотать, что своим оптимизмом прошибал насквозь самые дремучие сердца.
   Аэрогеолог Катька оказалась молодой незамужней девчонкой, средней симпатичности, с резкими перепадами настроения, от тупой угрюмости до веселой открытости.
   В Леше Друнце наполовину текли крови холодных прибалтов. Еще на БАМе я заметил одну странность в его характере: с одной стороны он любил порядок, аккуратность, точность во всем. С другой стороны он все дорогу рвался кому-то помогать, кого-то спасать, что-то возводить, и этим самым часто создавал вокруг себя суету и переполох. О себе я уже не говорю. 34 года стукнуло, дети растут, а ни образования, ни профессии, ни карьеры - сплошные мечтания в башке. Вообщем, группа подобралась боевая и готовая к выполнению любого задания геологоразведки.
   Пока мы готовились к отъезду, в коридорах Аэрогеологии царил страшный бардак. Все вокруг бегали, толкались, нервничали, находились в крайнем возбуждении. Все грезили полем. Поначалу я никак не понимал, что значит это слово. Со всех сторон, углов, кабинетов только и слышалось: Поле! Поле! Поле! Наверно какой-то специфический термин типа геоэлектромагнитосфера. А может их просто в колхоз на картошку посылают? Тогда почему такой восторг? - так размышлял я, пока не понял, что полем именуется геологический полевой сезон, когда все отправляются в экспедиции. И еще я понял, что геологи - люди с явными психическими отклонениями от нормы, что меня вполне устраивало. По сути своей геологами свободно можно называть бродяг, путешественников, авантюристов, а также скрытых потенциальных поэтов, гитаристов, бардов, сочинителей всех мастей и жанров. Это понятно. Ночью, после тяжелой работы камненоса, у таежных костров, просто невозможно не сочинять.
   Наконец, наступил момент, когда наша боевая группа, вместе со всем геологическим барахлом (по меткому выражению Алексеича) села в самолет и прибыла в знакомые мне Минводы, откуда когда-то начинались все наши горные походы, тяготы и лишения. И в этот раз исключения не произошло.
   Прилетели вечером, разгрузились, сели ждать машину, которая должна везти нас на Средний Баксан, небольшой горный поселок. Машина задерживалась. Пришлось расположиться на ночь в загаженном аэровокзальном скверике на ящиках и тюках. Леша тем временем отправился в местное управление выяснять причины отсутствия транспорта, и пропал, как говорится, с концами в южной ночи.
   Всю ночь мы прокимарили на вольном воздухе, ждали, надеялись и дождались. Под утро прибыл, наконец, транспорт. Подкатила раздолбанная колымага с разбитой фарой, помятым крылом и рваным брезентом в кузове. Мы быстренько загрузили в эту разруху геологическое барахло и тронулись. Перед глазами возникло живописное Баксанское ущелье, снежные горы, быстрая река. Грузовик медленно полз по шоссе, отчаянно дребезжал, и мы с напряжением ожидали, что он вот-вот развалится. Всем своим раскуроченным видом он предупреждал: Доеду до того поворота и открутится колесо! А вон за той горкой оторвется кардан! Не оторвался? Зато будем проезжать мост, отвалится кузов, точно! Нам, конечно, было не до любования красотами, ехали в жутком мандраже, и в моей башке постоянно крутился навязчивый куплет:
   По прямой, извилистой дороге,
   Ехал безколесый грузовик.
   То с поминок ехали уроды.
   Через горы, прямо напрямик.
   А уж если такие куплеты приходят в голову, тут уж явно не до красот.
   Только к вечеру мы добирались до Среднего Баксана. Мы ожидали попасть в обещанный Лешей рай: горная прозрачная река, сосны, эдельвейсы, озера, оазисы.., но то что мы увидели, добило нас окончательно. Грузовик со скрежетом въехал в разоренный, будто после дикого набега, поселок. Вокруг торчали одинокие полуразвалившиеся домики-сакли. Ни одного деревца, ни одной травинки - все вырублено, выдрано, съедено. Грязные бараны одиноко брели по, круто удобренной навозом, каменной дороге. А грузовик, тем временем, зарулил на край поселка и прямехонько привез нас на мусоросвалку - небольшую площадку, на которой были свалены в кучу груды железа: разбитые моторы, ржавые гусеницы, карданные валы, полусгнившие радиаторы, стертые колеса. Вся площадка была густо залита мазутом, отработанным маслом и горелым тавотом. Рядом проходила канава, по которой текла жидкость с характерным трупным запахом. Посреди мусоросвалки стоял облезлый фанерный вагончик, типа балка, в котором нам предстояло целый месяц жить, работать и любоваться красотами.
   Леша Друнц, организатор всего этого кошмара, бодреньким голосом бывшего школьного вожака, провозгласил: По-моему, неплохо. Завтра палатку армейскую рядом с балком натянем. Шикарно заживем. Как думаешь, Алексеич?
   - Скотобаза! - одним метким словом окрестил Алексеич наше отчаянное положение.
   Палатку шатер можно было раскинуть только рядом с балком. Другого места просто не было. Дальше поселка нависали крутые скалы, каждая ровная площадка была уже занята местными аборигенами под кошары-сарайчики.
   На ночь мы расположились в фанерном балке, предварительно убрав оттуда остатки человеческих испражнений. Никто не спал. Очень хотелось нажраться спирта и забыться от тоски. Мысль о том, что на этой скотобазе предстоит прожить месяц, удручала, но до конца не отчаивала. Конечно, Леша устроил подлянку, обещал райские кущи, сосновый бор, голубое озеро, нарзанный источник. В результате получили помойку. Но не убивать же его за это. Он сам, не смотря на показную бодрость, переживал. Вон, бедняга, ворочается на полу, места себе не находит. Ладно, дождемся утра. Утро ночи мудренее.
   А под утро подкатил козел с местным начальником, толстым человечком с лицом восточного бая. Без стука он ворвался в наше скромное помещение и заорал:
   - Что вы здэсь разлэглись? Бистро освобождай помэшение!
   Мы ему под нос - документы, справки, разрешения.
   Он в ответ заразительно захохотал: Здэсь это ничэго нэ значит.
Я никаких указаний нэ получал. В этом доме мои раб-очие живут!
   И так он это слово раб-очие с заиканьем выдал, проглотив последний слог, что получилось совсем просто - рабы.
   Короче, выкинули нас на улицу.
   Не успели мы осмыслить наше вольное бичевское положение, как подъехал другой козел. И оттуда вылез начальник московской геологоразведки Поляков. Его партия к нашей аэрогеологии не имела никакого отношения, но выручил случай. Поляков откуда-то хорошо знал Алексеича."
   - Владимир Алексеевич, что это вас в такое место поганое загнали? Собирайте оборудование, едем в наш лагерь.
   Мы не поверили в свое счастье. Мгновенно погрузились, только бы начальники не раздумали. И через каких-то полчаса прикатили в сказочный уголок, на озеро Партизанское. И хотя озеро оказалось искусственного происхождения (просто перегородили ручей горный) и рядом Баксанский тракт проходил, но зато вода в озере была прозрачная и даже рыбки в нем плавали. За озером располагалась зеленая лужайка, на которой и разместился лагерь геологов. Отвели нам палатку десятиместную, шикарную, с деревянными нарами и раскладным столиком. Шик! И еще одну палатку двухместную с настоящими кроватями железными предоставили. Ее Катька заняла, как единственный представитель женского пола в нашем коллективе. За лужайкой начинался лес и резкий подъем в горы. В ста метрах от лагеря нашлась и широкая площадка для вертолетной посадки. В который раз сработал принцип справедливости: хочешь получить удовольствие, вначале попереживай.
   Жизнь потекла райская. Вертолет обещали прислать только через неделю. За это время неугомонный Леша стал вдруг проявлять недюжинные организаторские способности, короче, качать права. По натуре он слыл упорным молчуном. Здесь уместно вспомнить слова Мюллера, о Холстофе: Этот из молчунов. Этому наши игры еще нравятся. Этот будет рыть носом до полной победы... Напомню, что свое молчаливое упорство Леша получил от своих предков. В его аортах текла холодная кровь рассудочных латышей, которым малознакомы эмоциональные бури, чувственные взрывы. Порядок и дисциплина во всем! Когда-то Лешин дедушка в составе латышского корпуса вместе с другими национальными меньшинствами успокаивал буйные славянские головушки, помогал устанавливать в России большевицкий порядок. И, возможно, по каким-то невидимым генным каналам он сумел передать внуку свою активность.
   Первое, что Леша предпринял, это ввел график дежурств. В нем подразумевался дежурный по кухне, он же повар, он же уборщик, он же посудомойка. Алексеич предложил добровольно распределить обязанности и согласился быть посудомойкой. Леша категорически отверг либеральное предложение, объяснив, что в данной ситуации начнется неизбежное падение дисциплины, с дальнейшим переходом в анархию.
   По правде сказать, я был не в восторге от Лешиного предложения. Поскольку каждый являлся специалистом в своей области, то основные обязанности падчерицы должны были ложиться на неспециалиста, то есть на меня, рабочего партии. Поэтому я в свою очередь выступил с хитрым заявлением: Являясь вегетарианцем, яростным противником истребления животных, в дни моих дежурств пища будет подаваться исключительно растительного происхождения! Долго без мяса они на протянут - рассудил я. Заявление с большой неохотой было принято.
   Моя очередь дежурства наступила на следующий день. Еще с Москвы у нас осталась заплесневелая головка осетинского сыра. Чтобы не пропадал продукт, я счистил плесень, сварил по всем правилам макароны и накрошил туда сыра. Размешал все это. На вид получилась клейкая замазка для заделки щелей. На вкус, если с голодухи, очень даже съедобно.
  
   "Кто бы мог подумать, что скромный Алексеич, являлся автором первых, уникальных книг по проявкам и обработкам цветных пленок и фотографий.
  
   Накрыл стол, нарезал хлеб и стал быстро звать всех на обед, торопить, потому что пока эта бурда была горячая, то имела вполне съедобный вид, а что будет, когда остынет?
   - Бегом, бегом! - орал я, как резанный. И все зря. Пока эти копуши собирались, блюдо, конечно, остыло и спрессовалось.
   Расселись. Я взял половник, наложил всем в миски по шматку замазки.
   - Налетай, очень вкусно, - бодро провозгласил я и сам стал жевать. На вкус прилично, на загустевшее тесто смахивало. Единственное неудобство - приходилось долго жевать.
   Все молча пожевали мое изобретение.
   - Вкусно? - спрашиваю.
   Дипломат Алексеич за всех ответил: У вас, Виктор, несомненно получился питательный продукт. Правда, несколько необычный на вид, но в целом вкусно.
   Я ему: Тогда добавки! - и, хвать, за половник.
   Алексеич, в ответ на мою инициативу, неожиданно подскочил, замахал руками, заумолял: Нет, нет. Я сыт. Честное слово, сыт. Вкусно. Чудесно. Только больше не надо!
   - Лешь! Может тебе добавки?
   Леша заорал диким голосом: Нет! Нет! Хватит! Хватит! Наелся! Наелся!
   Никто больше добавки не захотел, и мне пришлось остатки своего кулинарного шедевра вывалить в выгребную яму. После кормления макаронной запеканкой, по моим расчетам, Лешин график дежурств должен был разрушиться. Но рухнул он совершенно по другой причине.
   На пятый день нашего вынужденного отдыха прилетел вертолет. Алексеич, Леша и Катька полетели снимать объекты. Мы с Мустафой, честно приготовив легкий обед (нарезали полведра салата из помидор, лука и огурцов), стали ждать на озере их возвращения.
   К обеду с небес послышался рокот мотора. Вертолет сел и оттуда, опираясь на Лешину руку, выползла бледная, шатающаяся бедняга Катька. Оказалось, что не смотря на все летные медкомиссии, пройденные в Москве, ее здорово укачало.
   - Лучше я займусь обедами, чем этот кошмар, - пролепетала она упавшим голосом.
   Таким образом природная гармония восторжествовала. Женщина встала у очага, занялась хозяйством - мужчины устремились в небо.
   С этого момента началась моя летная эпопея. Официальным руководителем нашей партии являлся Алексеич, но всю организаторскую инициативу взял на себя Леша. Он оформлял документы, уточнял маршруты, подписывал договора, ездил в аэропорт, находил опытную команду пилотов, пробивал вертолет, бензин и прочие деловые мелочи.
   Работа наша заключалась в следующем: как только садился вертолет, нужно было тут же погрузить в него фотоаппаратуру, подключить электропитание, отвинтить окна-иллюминаторы, закрепить вместо них дюралевые рамки, в которые вставлялись фотоаппараты, потому что снимать через стекло нельзя, будут искажения, дифракция. Наконец, самим надеть шлемофоны, чтобы переговариваться во время полета - от шума двигателя внутри ничего не слышно, даже если орать во всю глотку. И всю эту подготовку к съемке нужно проделать как можно быстрее, минут за десять, потому что один час полетного времени вертолета стоит 600-800 рублей. Больше всего за лишний простой, как старший ответственный, с которого потом спросят в бухгалтерии, волновался Алексеич. Несмотря на свой многолетний опыт аэрогеолога, он страшно нервничал в момент загрузки. В связи с этим случилась маленькая неприятность.
   На следующее утро, по прибытии вертолета, мы бегом погрузились, быстро отвинтили окна, вставили пудовые АФА в рамки, проверили связь - готовы! Вертолет взмыл вверх. Деревья сразу стали маленькие, горы оказались где-то под нами. С каждой секундой, с набором высоты, простор расширялся. Дух захватывало, потому что все эти чудеса мы видели не через стеклянную призму иллюминатора, а наяву. И тут мы услышали странный звук за бортом: фьють!
   Я заметил, как резко побледнело лицо Алексеича. Оказалось, он забыл снять крышку с объектива, а крышка у АФА здоровая, железная, и крышку эту сдуло за борт.
   Я не понял поначалу, чего он так напугался. Подумаешь, крышка? Полетает, и даже если на голову кому упадет, авось, на смерть не прибьет.
   Летим мы дальше. Приступили по команде, раздавшейся в наушниках, к съемкам. Вид, конечно, потрясающий. Таких горных пейзажей я не видел ни в одном рекламном журнале. Летчики исполняли наши маршрутные рискованные требования и поэтому залетали в совершенно дикие сказочные уголки. Над нами нависли отвесные скалы. Вертолет завис в нескольких метрах от гранитной вертикали, где из расщелины, среди клочков травы и мха, торчали ярко-желтые эдельвейсы.
   Затем машина сорвалась вниз, в ущелье. Команда в наушниках: Начали. Мы нажали на гашетки. Фотокамера стала щелкать с интервалом, примерно, кадр в секунду (смотря от скорости движения). Отщелкали, опять подлетели к отвесной стене. Вертолет застыл от нее буквально в десяти метрах. Вниз уходила двухкилометровая пропасть.
Я отчетливо видел на вертикальной отполированной каменной поверхности куски вмерзшего прозрачного льда. Опять вертолет набрал высоту, переполз через крутой перевал и оказался в диком ущелье. Перед глазами пронеслись фантастические замки-ледопады, белый снег с голубыми пятаками-озерами, водопады со сверкающими на солнце радугами. С ума можно было сойти.
   К обеду полетели на нашу поляну. Только я ступил на твердую землю, сразу понял, как устал. Во время полета постоянная болтанка, непрекращающийся гул мотора, вибрации, перегрузки, ледяной ветер через открытые иллюминаторы и вдруг тишина. Птички пели, ручеек журчал. Теперь было понятно за что летчикам платили всякие там полетные, кормили шоколадом, отправляли в санатории.
   Только сели, получили две неприятные новости. Первая: старший пилот обложил нас блинным матом за утерянную крышку: Что у вас там, блин, во время полета выпало? Крышка, блин? Вы, блин, в своем уме? Вот будет нам всем, блин, крышка! Хвостовой пропеллер вращается, блин, со скоростью пули! Любой предмет, блин, если в него попадет - винт в щепки! И камнем вниз! Чудом, блин, пронесло!
   Вторая неприятная новость заключалась в том, что два АФА из двух наглухо накрылись. У одного заклинило движок. Другой просто вырубился непонятно отчего.
   Распорядок у летчиков строгий: четыре часа полета, получасовой отдых-обед и послеобеденные четыре часа до сумерек.
   АФА поломались и выходило, что полдня ясной погоды, а следовательно продуктивной работы коту под хвост. Положение складывалось отчаянное. И тут мне взбрело в голову попробовать поковыряться в фотоаппарате, пока пилоты полчаса будут утолять чувство голода. С детства я любил всякие механизмы разбирать, раскручивать.
   - Владимир Алексеич, давайте попробую починить АФА, который заклинило.
   Алексеич мне грустно так в ответ:
   - Бесполезно, Виктор. Система сложная. В мастерскую надо везти. У вас же даже отверток часовых нет.
   Я ему ножик перочинный показал с шилом, штопором и отверткой. Он махнул рукой: Валяй, добивай.
   Быстренько разложил аппарат на столе. Здесь винтик открутил, там винтик открутил. Одну крышечку снял, другую... До шестеренок добрался. Вижу - одна шестеренка из оси выскочила, ось перетерлась. Винтик от крышки вкрутил вместо оси, шестеренку на него насадил, заклепал - заработало! Стал собирать на место конструкцию. Пилоты как раз компот допивали. Готово, - говорю.
   Леша помчался АФА в иллюминатор вставлять. Алексеич вокруг стола нервно заходил и запричитал: Не понимаю. Простым перочинным ножом, починить сложную технику за полчаса. Это невероятно. Виктор, как вам удалось? Я скромно пожал плечами. Пилоты заулыбались: Ничего не скажешь, мастер. Что греха таить, приятность у меня по сердцу разливалась от их похвал, как сметана у кота на языке.
   Мы летали еще четыре часа. Снимали сказку горную. Правда я не жрал целый день, но зато они меня вечером, как героя дня накормили до отвала.
   День выдался удачный. Большую часть объектов отсняли. И как бы продолжением удачного дня стал удачный вечер. Мы устроили небольшой сабантуйчик. Леша достал дефицитный спирт для протирки объективов. Налил каждому по 20 грамм на стакан воды, чисто символически. Выпили. Взяли гитары. Запели по очереди. Алексеич спел свою знаменитую Ассору, песню про Камчатку. Затем спел заезженную пластинку:
   ... А волны и стонут и плачут,
   И бьются о борт... - фьють (имитирует звук проскальзывающей иголки) - ... оборт... аборт... аборт... - фьють - ...бля-я-я...
   Мустафа катался по полу в судорогах. Катьке очень хотелось смеяться, но надо было поддержать репутацию недотроги, поэтому она смогла только выдавить:
   - Горбылев, вы хулиган.
   Действительно, в Алексеиче удивительно гармонично уживались два противоположных качества - интеллигентность и хулиганство.
Я слышал, как во время своих промахов (когда крышку объектива выдуло в иллюминатор) он ругал себя примерно так: сука безрукая, рыло интеллигентское, Яша из говна и каши, инженер хреноморковный... и т. п. Но что удивительно, за всю экспедицию я так и не услышал, чтобы он также ругался на других.
   Весело в этот вечер было в нашей палатке. В самый разгар импровизированного концерта в палатку пожаловал Поляков собственной персоной. Мужик он оказался, как и большинство геологов, с отклонением от нормы, то есть малость помешанный на своей геологии. Сын академика, защитивший всякие кандидатские, докторские, он к тому же еще являлся мастером спорта по альпинизму. В свои пятьдесят с лишним - загорелый, подтянутый, в американских шортах, рекламной майке и бейсболке, он на все сто походил на богатого американского туриста.
   С приходом Полякова начался вечер воспоминаний. Оказалось, что когда в Баксанском ущелье снимался знаменитый фильм Вертикаль, Поляков принимал в съемках прямое участие, как альпинист-каскадер.
   Ну, что вы все Высоцкий, Высоцкий... Основную работу сделали в фильме мы, верхолазы. Вы видели стенку Безенги. Вот там и велись съемки с вертолета. Сутки мы на нее забирались. Крючья вбиваешь и висишь на вертикальной плоскости, а под тобой полтора километра свободного полета. Пять человек нас было в связке. Режиссер захотел снять сцену крупным планом. Вертолет подлетел и метрах в пятнадцати завис. Ветер от винтов, страшенный. И начало нас потихоньку сдувать. Все эти киношники, они же козлы. Специфики горной не знают. Им лишь бы интересный кадр любой ценой получить. Режиссер орет, придурок, летчикам: Ближе! Ближе! А нас болтает на веревках, как мартышек кукольных. Крючья один за другим из стены выскакивают. Замыкающим в нашей связке был Миша, здоровяк такой. Он уже на последнем крюке висел. Достал он тогда ракетницу из-за пояса и прямо в вертолет, ка-а-ак шарахнет! Летчики сообразили, отлетели. После восхождения, возвратились мы на базу. А закон у альпинистов такой: после сложного маршрута каждый отдыхает, нервы успокаивает, ложится в свою койку и отходит, и никто не имеет права, ни начальники, ни друзья его беспокоить. В этот момент в нашу комнату заходит Высоцкий и в него летит кованный альпинистский ботинок. Потом ему объяснили наши порядки и он, надо отдать должное, извинился перед нами за незнание традиций. Он тогда был обычным молодым человеком, актером и ничем особым от других не отличался. Парень, как парень, песни под гитару исполнял неплохо. Но что нас поразило, он в этот вечер песню спел. Вот, ребята, - говорит, - песню про вас сочинил. И начал петь:
   Здесь вам не равнина, здесь климат иной,
   Идут лавины одна за одной,
   И здесь за камнепадом ревет камнепад.
   И можно свернуть, обрыв обогнуть,
   Но мы выбирает трудный путь,
   Опасный, как военная тропа...
   И у нас, аж мороз по коже пошел. Прямо в души наши заглянул, будто сам с нами только что на этой стенке висел. Среди нашей компании находился пожилой альпинист-инструктор Иван Палыч Смирнов. Интересный человек, на Кавказе в этих самых местах воевал. Он с Эльбруса во время войны флаг со свастикой сбрасывал. И он рассказывает такую историю:
   До войны мы с немцами очень дружили. В одной связке на восхождения поднимались. Познакомился я с одним, Гансом Нюбертом.
И как-то пошли мы на Ужбу по восточному склону. И случается неприятность. На прошлогодний крюк страхуемся, и он, сволочь, переламывается и Ганс висит на мне. Я ледорубом за трещину зацепился, держу нас обоих. Кое-как свободной рукой новый крюк в стенку вбил. Выползли. Ганс мне потом: Ваня, до смерти этого не забуду.
   Началась война. В этих горах наша команда действовала из бывших альпинистов. Воевали мы по снайперской системе. Охотились, выслеживали немцев, те нас. Так и гонялись друг за другом. Кто высунется неосторожно, считай покойник. Прямо, как на дуэли - один на один. Таким манером. Однажды немец меня выследил, стрельнул, промахнулся. Я его засек и быстренько по склону на лыжах вниз стал перемещаться, позицию менять, но не рассчитал, лыжи простые, охотничьи, не то что у немцев, горные. (Их дивизию Эдельвейс спецснаряжением снабжали по последнему слову, и курточки меховые, и ботиночки альпийские, и лыжи горные спортивные.) Попадаю на камень. Лыжи - хрясь! - пополам. Сам я лечу куда-то и дальше уже ничего не помню. Очнулся. Стоит надо мной эсэсовец в белом маскхалате и целится: Капут, рус! Поворачиваюсь я к нему и тут он мне: Ваня! Я аж похолодел весь: Ганс! Он развернулся молча, ни слова больше не сказал и вниз покатил, за склоном скрылся. Больше мы не встречались...
   Рассказал Иван Палыч свою историю военную, а на следующий день Высоцкий к нам опять приходит и начинает петь: ...А до войны вот этот склон, немецкий парень брал с тобою. Он падал вниз, но был спасен, а вот сейчас быть может он, свой автомат готовит к бою...
И Иван Палыч два слова только сказал: Чистая правда...
   Много еще чего рассказывал Поляков. Конечно, он мог приврать, притрепать, не без того, но в основном рассказывал близко к действительности. Я потом встречал человека, который снимался в Вертикали и тот подтвердил, что пальба в вертолет из ракетницы была на самом деле, и рассказ старого фронтовика-альпиниста имел место.
   На следующий день выдалось воскресенье и Поляков неожиданно пригласил нас на геологическую экскурсию по Баксанскому ущелью. Впрочем, ничего неожиданного здесь не было. Видя в нас внимательных слушателей, он на этот раз решил блеснуть геологическими познаниями.
   Сели мы в автобус, поехали. Поляков, как заправский экскурсовод, начал читать лекцию:
   Посмотрите на этот склон. Видите, палеонтологический разлом? Не видите? Вон над скалой серая осыпь, с бурым отливом. Видите, Владимир Алексеевич?
   Он почему-то все время к Алексеичу обращался, за подтверждением, как к специалисту. Нас он, видно, давно уже за баранов в геологии считал. Только он никак не думал, что Алексеич тоже в геологии ни бум-бум. В съемках он ас, а в остальном, что касается слова геология, такой же баран, как все мы. Но Алексеич ему из вежливости кивал, поддакивал. И Поляков загорелся, в раж вошел, понесло его: Выход молибденовой породы видите? Мы киваем головами. Хотя, какой там выход, камни серые валяются. Вон водопад со скалы срывается, это мы видим, красота.
   Поляков продолжал: Красно-бурый отвал впереди. Месторождение железняка. Но как специалист скажу, неперспективное месторождение. Мы с облегчением вздохнули, а то приспичит ему среди этих булыжников остановиться подробности рассматривать. Сейчас мы едем в ущелье Азау к самому подножию Эльбруса. Эльбрус, как вы знаете потухший вулкан. Вот где кладовая. Вся таблица Менделеева налицо: шпаты, пемза, базальт.
   Так и шпарил Поляков своими геологическими терминами, шпарил без умолку. Больше всех он Алексеича достал. Тот рядом с ним сидел на переднем сидении, уныло в окно смотрел и кивал непрерывно в знак согласия. Поздно ему уже признаваться, что ничего он не понимает во всех этих разломах, выходах, надо было сразу сказать, а теперь неловко он себя чувствовал. Терпел, терпел Алексеич и не вытерпел. Поляков ему: Видите слои разного цвета на склоне, уникальный разлом.
   Да, - говорит Алексеич, - разлом действительно удивительный. На бутерброд очень похож.
   Полякова, должно быть, кондратий хватил. Целый час он нас, как заправский религиозный фанатик, просвещал. И вдруг - на бутерброд похож - плевок в самую глубину геологической души.
   Приехали мы в ущелье Азау. Дальше ножками потопали. Я себе представлял ущелье с водопадами, соснами, рододендронами, прозрачной речкой, а тут ни одной травинки, шлаки кругом валяются, пыль, пемза и вонища стоит, как будто мы в отработанную доменную печь залезли и нас в ней закрыли. Самый настоящий гадюшник. Поляков восхищенно пояснил: Чувствуете запах сероводорода? Эльбрус дышит! (Я же говорил, что все геологи немного с прибабахом, малость двинутые.) Ущелье мрачное, темное. Речка мутная бежит и главное никакой растительности, мертвая зона. Поляков нам под нос различные минералы, образцы стал совать, и, когда, наконец, до него окончательно дошло, что мы в геологии ни бе ни ме ни кукареку, стал хвалиться своим молотком. Вот молоток у него немецкий, с резиновой ручкой, действительно классный оказался. Как им не стукнешь - никакой отдачи не чувствуешь, так точно отцентрован.
   Только к вечеру закончилась геологическая экскурсия. Приперлись мы с нее еле живые. Кое-как перекусили и по койкам.
   Каждый день, если позволяла погода, прилетал вертолет и мы снимали с разных высот и положений живописные участки горной местности. И так мы увлеклись работой, что поначалу не заметили странных перемен в нашем сплоченном коллективе. Все чаще мы стали слышать Лешины возгласы: Катюня! Катюня! Катюня! После ужина он с Катькой стал исчезать неизвестно куда и объявляться под раннее утро.
   Поначалу мы, как старшие товарищи, обремененные семьями, заволновались и запереживали. Но шустрый Мустафа как-то проследил их маршрут, и мы с удивлением узнали, что они выходят на Баксанское шоссе и бродят по нему всю ночь, как по московскому проспекту.
А, зафиксировав их горящие глаза и вдохновенный вид, осознали, что здесь нечто большее чем плотское.
   Бесперебойно с упорством автомата к месту и без места Леша неутомимо повторял: Катюня! Катюня! Катюня!, будто кота за хвост тянул. Алексеич старательно не замечал никаких перемен, зато мы с Мустафой покатывались. Молодой Мустафа реагировал на высокое чувство следующими специфическими выражениями: Леша, мундашвили, вляпался. Полный кабздец. Заколебал своим: Катюня, Катюня! Какая, на фиг, Катюня? Все бабы - стервы!
   Но что самое удивительное, когда у кого-то возникает взаимная любовь, я имею в виду чистое чувство, а не секс, то все остальные члены коллектива постепенно начинают испытывать какое-то особое состояние. Ну как бы греться незримо от этого костерка чувственного, какие-то крошки с этого пира и нам перепадают. Неожиданно мы перестаем сквернословить, становимся задумчивыми, вежливыми друг к другу. Даже Мустафа притух со своими выражениями. Любовь других, заставляла нас, как бы пробуждаться ото сна. Леша ходит счастливый, среди ночи орет: Звезды, мужики, смотрите звезды какие? С тарелку величиной! А нам спать охота, но на Лешу мы нисколько не в обиде, потому что его чувство восхищенности и нас заражало и мы на мир начинали сквозь розовые очки смотреть.
   Как-то рано утром я из палатки по нужде выскочил. Вижу Алексеич стоит и на полянку пристально смотрит. Я к нему. Он палец к губам приложил - тихо, мол. На полянке суслики из своих нор повылезали и настоящий бокс устроили. Стоит парочка друг против друга на задних лапках. Сначала один лапами по морде противника - бац! Тот стоит. Потом противник - бац! И настоящий нокаут. Суслик, как подкошенный - шлеп на землю.
   Я к чему рассказываю все это? Просто раньше на этих зверьков никто внимания не обращал, целый день они по полянке бегали, носились, прыгали и все привыкли к ним. А тут начинаешь всякие тонкости замечать необычные. Конечно не в такой степени, как Катька с Лешей - звезды с тарелку. Просто их радиация любви тебя волей не волей обволакивала. А ты от этого только благородней становился.
   Работа наша шла своим чередом. С погодой повезло. Целую неделю дни стояли на редкость ясные. Каждый день прилетал вертолет, каждый день мы в него садились и - та-та-та-та-та! - строчили своими фотопулеметами. Бескровный прострел местности. И, конечно, давно мы плановый ресурс в 80 летных часов перекрыли. Потому что из управления Аэрогеологии нам еще задание дополнительное подкинули: снять Тырнауз крупным планом. В Тырнаузе, небольшом, горном городке находилось крупнейшее молибденовое месторождение, и, естественно, предприятие по его добыче. Горы там были все изрыты карьерами, по которым ездили громадные БЕЛАЗы со скатами в три метра высотой. Видели мы, как отработанные покрышки шоферы с гор в шутку сбрасывали, зрелище, почище любого аттракциона.
   Снять надо было этот стратегический объект панорамным способом, то есть следующим манером: вертолет должен был зависнуть на километровой высоте над центром города. Открывался нижний люк размером метр на полтора. В люк спускалась фотокамера, как можно ниже, чтобы колеса вертолета в кадр не попали, и производилась съемка.
   И как-то этот день у нас не заладился. Суета пошла, спешка. Движений много, ума мало. Ничего дельного мы не придумали, как спустить из люка на веревке человека с камерой. Кого? Леша с пилотами в кабине координировал точку съемки. Алексеич уже в возрасте, ему в люк лезть, вроде, не солидно. И тогда я вызвался добровольцем. Нацепил телогрейку, там же ветер страшенный. Просунули мне под мышки веревку обычную, пеньковую, вручили в руки АФА пудовое. Мустафа с Алексеичем веревку держали, Леша через микрофоны команды подавал. Алексеич умудрялся меня еще и за ноги придерживать.
   Повис я над бездной на пеньковой веревке. Страха особого не испытывал, больше о камере думал, как бы не обронить. Услышал команду, на спуск нажал и замер, как горный орел перед тем как на добычу с неба броситься. Внизу городок, вернее, не поймешь что - линии, квадратики, кубики, хотя вон речка змейкой вьется. Страха не было, но ощущение не совсем приятное. Мне минут пять висеть предстояло, а руки уже от тяжести этого железного сундука отваливались. Наконец, отстрелялись мы. Живы, здоровы, счастливы. Люк быстренько задраили от греха. Надо было еще снять рудники в перспективе, то есть обычным способом через иллюминаторы. И тут случается ЧП. Только Алексеич стал фотоаппарат вставлять, рамку из окошка - фьють! - и выдуло.
И опять нам повезло глухо, опять рамка мимо заднего винта проскочила, не задела. В салоне летчик-механик находился, молодой парнишка, грузин, так он аж затрясся весь: Вай-вай! Вай-вай! Он-то уж знал не по наслышке, чем такие фокусы заканчиваются.
   Кое-как отсняли перспективу. На Казбек полетели, там надо было еще что-то сфотографировать. А это лету часа два. Поплыл вертолетик над белоснежными вершинами, на высоте Эльбруса, пять тысяч метров. Летим, смотрю, механик дверь приоткрыл, ногой прижал и закурил. Курить в вертолете категорически запрещено, кругом пары бензина авиационного, вдобавок у нас в салоне дополнительная цистерна на колесиках с горючим литров на двести стоит. И от нее бензином несет, как из прохудившейся бензоколонки. А покурить механику хочется после всех переживаний отчаянно. И понять его можно - то человека в люк на веревке спустили, то железяка в окно вылетела, чудом под винт не попала. Открыл он входную дверь и задымил. Ветер ураганный искры от сигареты по всему салону разносит. Механик меня подозвал - на, дерни! И была затяжка эта для меня в тот момент, как глоток из кислородной подушки для умирающего. Можно представить - четыре часа непрерывных волнений без обеда и без курева. Это надо было видеть: дверь открыта, ветруган ледяной, высота пять тысяч метров, бездна вокруг и мы с механиком дым пускаем - кайфуем!
   Отсняли дневное задание. На этот раз командир на нас не орал за рамку выскочившую, а задушевно так разъяснил: Послушайте, друзья. Такого, блин, везенья больше не будет. Третий раз, как пить дать, грохнемся, блин. То что вы жить не хотите, блин, я понял. Но вы тогда хоть о нас подумайте. У нас дети, блин, семьи. Очень прошу. В журнал записывать ЧП не буду, а то вас навечно, блин, от полетов отстранят. Я еще подумал тогда, что было бы, если б командир увидел нас курящими в, пропитанном бензином, салоне. Он бы, наверно, добровольно без парашюта в свободный полет выскочил. Нет, скорей всего нас с механиком выкинул и был бы прав на все сто. Действительно, в этот день мы все правила и инструкции нарушили. Только судьба одна нас и спасала.
И еще, пожалуй, любовь Катьки и Леши. Говорят, небо оберегает влюбленных от всякого рода стихийных катастроф. А поскольку мы жили одним коллективом, то и на нас этот закон распространялся.
   Целый месяц мы обстреливали своими АФА горные вершины. Работа заканчивалась. Леша собирался нас покидать, ехать на Кольский, чтобы готовить место для базового лагеря. Вместе с ним на Кольский должна была ехать целая бригада дельтапланеристов, Лешиных приятелей. Леша решил попробовать вести съемку с мотодельтапланов. Бензина они жрут мало. Аэродрома им не надо, могут с проселочной дороги взлетать и садиться. Короче, летайте дельтапланами - быстро, выгодно, удобно.
   Для влюбленных пришла ночь расставания. В эту ночь никто из нас не спал. Непонятно почему. Леша с Катькой ушли гулять по Баксанскому проспекту. А мы молча лежали в своих койках и переживали. И даже Мустафа притих и не пускал в ход свои колкие замечания по поводу женского коварства.
   Под утро за Лешей пришла машина. Наступил грустный момент прощания. Были слезы, короткий поцелуй и печаль разлуки. Хотя, что собственно страшного случилось? Просто Леша уезжал на Кольский на неделю раньше, а мы оставались подчищать объекты. Где что не досняли, не доделали, а где и переснять придется, потому что молодой специалист Мустафа пленку проявил в фиксаже, а потом закрепил в проявителе. Но это все мелочи приятные. Это курорт по сравнению с плановой съемкой, просто отдых с личным вертолетом.
   Умотал Леша. Мы два дня сачковали, расслаблялись, нежились, дышали горным воздухом, а на третий день нашему блаженству наступил капец, который подкрался незаметно. Дело в том, что последнее время Катька жаловалась Леше на свое сердце: Сердце что-то ноет. У меня вообще оно слабое. Непонятно, как меня комиссия к полетам допустила? Леша ее успокаивал: Не волнуйся, Катюня, я сделаю все, что в моих силах, и даже больше. Эти слова Катька вспомнила, когда Лешин сюрприз прибыл. На третьи сутки к нам пожаловала гостья. Среди ночи раздался женский бас: Где здесь лагерь аэрогеологов? Мы не шелохнулись. Мало ли что может привидится во сне. Но крик стал повторяться с упорной настойчивостью. Наконец, мы нехотя выползли из палатки и увидели, как из темноты возникла моложавая девица, с набитыми сумками, в шортах, с массивным носом. Почему-то мы поначалу уставились на ее голые ноги, покрытые, несмотря на темень ночи, густой черной растительностью.
   - Здравствуйте! - услышали мы хрипловатый голос, - вам привет от Леши Друнца. Он меня прислал к вам. Где можно разместиться?
   Первый опомнился Алексеич
   - Простите, - начал он вежливо, - позвольте узнать цель вашего посещения. Поймите правильно - у нас здесь работа, съемка.
   Девица держалась непробиваемо.
   - Меня зовут Инна. По профессии я кардиолог. У вас тут с одним человеком сердечные неприятности. Я приехала его пронаблюдать! Так где мне разместиться?
   До нас опять не дошло.
   - Вы специально ехали в такую даль?
   - Нет. Просто так удачно сложилось. Позвонил Леша: Хочешь отдохнуть в горах? У меня как раз отпуск. Я люблю сочетать полезное с приятным. Еще вопросы будут?
   Мы, малость, стушевались. Алексеич препроводил кардиолога в опочивальню. Катька зашипела сквозь зубы: Вот дурак, вот дурак. Ну я ему это припомню. Я ему устрою. Оптимист Мустафа, предчувствуя крутые перемены в нашей безмятежной жизни, захохотал: Леша подкинул подлянку! Что будем делать? Я ему тем же манером: Радуйся, Мустафа, специально для тебя объект обольщения из самой Москвы прислали. Хватайся за сердце и кадри кардиолога!
   На следующий день сердечный доктор прослушала Катькин пульс, измерила давление и, естественно, не нашла никаких отклонений от нормы. Катька сама нам призналась, что пошутила, жалуясь Леше на сердечные боли. Что не скажешь любимому в порыве страсти, чтобы еще больше усилить эту страсть!
   С появлением кардиолога Инны наша идиллия расслабухи резко оборвалась, как будто в щелочной раствор влили кислоту и выпал печальный осадок.
   Не то что кардиолог была неприятна внешне. На внешность мы чихали. Подумаешь, ноги волосатые, усики на губах, взгляд мутный. Больше всех нас раздражала ее эрудированная самоуверенность: обо всем она знала, обо всех читала, со всеми знакома, все песни перепела, все тайны слышала, все картины пересмотрела...
   С ее приездом мы, как-то сразу уединись. Каждый замкнулся сам на себя. До этого была семья, с застольными песнями, откровенными беседами, шуточками и переживаниями. А тут откровенность прошла. Не могли мы при кардиологе непринужденно болтать, как раньше, хоть режь. Ее энциклопедичность наглухо подавляла. Со сном у нас вообще пошли дикие перебои. Девица оказалась на редкость разговорчивой, особенно по ночам, типичная сова. До глубокой ночи мы слышали ее хриплый басок, и до самого утра нам снились хромированные скальпели, окровавленные халаты и разрезанные пациенты. Конец всему, оказались ее рассуждения по поводу книги Моуди Жизнь после смерти. Кардиолог, на этот раз показала свое блестящее знание английского языка: Автора данного исследования следует именовать не Моуди, а Муди, - она сделала резкое ударение на последнем слоге. - Просьба не путать! А затем из нее посыпалось: Муди - врач ... Муди - реаниматор... Муди исследовал... Муди констатировал... Муди подсчитал... До поздней ночи мы только и слышали: Муди...Муди...Муди... Так с этим муди и заснули.
   Надо было что-то решать в срочном порядке, как-то избавляться от вредной бабы. Тем более наглость ее уже за пределы стала выходить: Владимир Алексеич! Леша мне обещал, что вы меня покатаете на вертолете! Бедный Алексеич не ведал, как от такого нахальства отбиться. Тогда я ей выдал: Послушай, Леша тебе обещал, вот пусть он тебя и катает. Зря выдал. Врага себе нажил. Она мне ничего не сказала, только заулыбалась в ответ. Случалось вам видеть человека, у которого внутри злоба и ненависть клокочет, а сам он улыбается? Жуткая картина.
   На вертолете она все-таки покаталась. С летчиками общий язык нашла, давление сердечное им померила, всяких терминов медицинских наговорила: Надо, мол, вас в полете исследовать. Те и растаяли.
   Так мы ничего с ней не сделали, решили терпеть. Тем более работа на Кавказе заканчивалась. Пора было ехать в Пятигорск в местное управление геологии, сдавать отчеты, отправлять груз, доставать билеты в Москву, и еще Алексеич мечтал попасть на Машук, на место дуэли Лермонтова. На наше счастье Поляков сумел достать кардиологу обратный билет. Мы прощались с ней чуть ли не со слезами на глазах, и, фиксируя наши растроганные рожи, кардиолог собралась уже было сдать дефицитный билет и остаться с нами насовсем. Нам пришлось хором уговаривать ее отказаться от этой безумной затеи. Кое-как в четыре глотки мы ее убедили и она, наконец, оторвалась. Облегчение мы испытали просто неземное. Через день мы распрощались с Поляковым, с родной поляной, с Партизанским озером, и выехали в Пятигорск.
   В Пятигорске, в гостинице геологов (переделанной из вытрезвителя) места все были заняты, но поскольку стояла жара и ночи были теплые, нам выдали по раскладушке, мы разложились во дворике прямо под яблонями. Отдохнули мы классно. Нервишки подлечили расшатанные. И пора нам уже в Москву, а оттуда на Север. Но тут загвоздка случилась. Обратные билеты мы не бронировали, не знали точно, когда работу закончим, а потому в разгар курортного сезона достать их было маловероятно. За билетами в авиакассу мы отправили Мустафу. Накрутили его: Мустафа, ты весь месяц дурака валял, ни хрена не делал, сачковал, жрал, анекдоты слушал, пришло твое время поработать. Иди прямо к начальнику вокзала и пробивай билеты. Вот тебе справка, что ты заслуженный аэрогеолог, и у твоей группы особое задание. Выписали мы ему на фирменном бланке документ, поставили печать партии, и Мустафа прямехонько в кабинет начальника аэропорта рванул.
   Что говорить, наглости и дерзости ему не занимать, прямо с порога стал права качать:
   - Почему срываете государственное задание? Мы летим в Кольскую погранзону! Вот справка! Срочное задание на стратегическом объекте! Нужны четыре билета!
   Начальник, кавказец, малость подрастерялся даже.
   - Что такое, дорогой, толком говори, сколько билетов нужно? Ночной рейс утроит?
   Пробил Мустафа нам билеты. Мы должны были лететь поздно ночью. Оставалось время осуществить мечту Алексеича, побывать на могиле Лермонтова. Разочарование получили полное. Место дуэли закатали в асфальт, провели современные аллейки, лавочки, фонари, палатки с сувенирами. А лесок рядом превратился и вовсе в помойку - бумажки, бутылки, кульки, огрызки. Трудно было представить на этом месте проселочную дорогу, телегу, запряженную лошадьми, людей в гусарских мундирах и даже обыкновенную летнюю грозу. Алексеич находился в шоке. Увидев, весь этот авангард, он только и мог процедить сквозь зубы свое коронное: Скотобаза!
   Похоже, что наша Кавказская эпопея, как начиналась со скотобазы, так ей же и заканчивалась. Стояла жуткая жара, градусов сорок в тени. Воды в городе не было, я имею в виду негде было искупаться, трудовой пот смыть. Не в минеральный же источник нырять. Мы зашли в местный кинотеатр и, пока шел фильм, оккупировали умывальники в туалете, разделись до плавок и долго обливали друг друга из под кранов теплой водой. А ночью сели в самолет и улетели в Москву. Первая Южная часть нашей экспедиции закончилась...
   В столице мы пробыли всего два дня. Успели смыть полевую грязь и уже на третий день чистенькие умотали на Север в заполярный Кировск.
   Был конец августа. Первое ощущение от Крайнего Севера - морозцем в воздухе пахло. Горы Хибинские очень на сопки сибирские похожи, только лысоватые, без буйной лесной растительности. Верхушки сопок беленькие, снежком их уже припорошило. Холодом тянуло с вершин, там уже мороз гулял. Буквально три дня назад мы были в сорокаградусном лете, а теперь попали в осень, в начало зимы. Подъехала машинка УАЗик. Погрузили туда оборудование, и отвезли нас на станцию со странным названием Старый Титан. Поселили в домике деревянном. Отвели целую комнату здоровенную: потолки побеленные, печка круглая, чугунная в стену вмазана. На Севере любят тепло. Затопили печку - благодать! Прожили мы в этом домике два дня. Каждый день ходили на аэродром справляться, когда Леша за нами из тундры прилетит. Однажды шли по взлетной полосе, а навстречу зайцы выбежали и не особо нас боялись. Катька не поняла: Ой, кролики? Откуда они здесь? Алексеич ей: Летчики специально разводят. Здесь, на севере взлетная полоса сильно травой обрастает. А кролики эту траву поедают с большой охотой. Катька проглотила утку на полном серьезе, она еще от южного курорта не отошла. Надо же, в самом деле всю траву поели. Один мох остался. Мы с Алексеичем так и легли.
   Лагерь, куда мы должны были лететь, располагался в самом центре Кольского полуострова на Кейвах. Кейвы - небольшая сопочная гряда высотой 300-400 м. Место, куда нам суждено было в скором времени приземлиться, являлось самой высокой точкой в центре Кольского полуострова. Оно носило экзотическое наименование: Цицныкура-Боллоурта, что в переводе с лопарского означало: Зимнее пастбище для оленьей матки (матка здесь имела значение не как мать, а в гинекологическом смысле. Лопари - они же люди простые, без комплексов). Деревни, поселки и прочие населенные пункты в радиусе примерно двухсот километров от места нашей будущей дислокации отсутствовали напрочь.
   На третий день прибыл Леша. Началась беготня. Дело в том, что время близилось к вечеру, а в этот же день мы должны были лететь на Цицныкуру, потому что ночью АН-2 не летает. Надо было как можно быстрее собраться, погрузиться и лететь. Мы принялись носиться с ящиками, мешками, кофрами, сумками, рюкзаками. Грузить все это барахло в маленький самолетик. Салон у АН-2 примерно такой же, как у вертолета. Сели в самолет. Жу-жу-жу! Затарахтел мотор, поехали! Набрали высоту, где-то метров пятьсот. И тут я впервые увидел тундру!
   Красные, оранжевые, салатовые, бардовые перетекали друг в друга цвета. И кругом озера. Озер больше, чем звезд в небе. И все разноцветные. Одно синее, как небо вечернее. Другое совершенно черное, словно битум застывший. Третье прозрачное и видно, как камни на дне лежат. И разной формы - в виде колодцев, осьминогов, амеб, треугольные, квадратные, с островами и без, эллипсом, звездочкой, подковой. Чего там только внизу не мелькало? Сколько всего там разного было понатыкано, поразбросано! Реки, совершенно немыслимой формы, змеятся, в морские узлы закручиваются. Было такое ощущение, что я попал, как бы в галерею Гениального художника. Во всех этих картинах не было симметричности, присущей человеку, но не было и хаотичности, а чувствовалась какая-то немыслимая, нелогическая закономерность. Я в окно уставился - не дышу, не моргаю, потому что все время новые и новые картины, сюжеты, формы. Я, как будто под гипнозом находился от этих захватывающих картин. Прямо наркотическое опьянение, другого слова не подберешь.
   Начинало потихоньку темнеть. Пилоты решились переночевать на Боллоурте, а утром со светом возвращаться назад. Летели мы часа три, а может и все четыре до нашей точки. Самолетик махонький, то в полосу ветра попал, стало его качать, то в дождь врезался, с трудом вынырнул. Погода неустойчивая. Заполярье одним словом. Наконец подлетели к месту. Сумерки сгустились. Леша вниз показал. Внизу два махоньких домика в тундре торчали и недалеко от них прямая площадка с балком и палаткой - полоса взлетная. Местность внизу в низких сопках, как будто волны в спокойном океане застыли. На одной из сопочек еще в пятидесятых годах рабочие геологи площадку устроили. Рванули динамитом и бульдозерами разровняли камушки. Получилась полоса в пятьдесят метров, как раз для АН-2 - сесть и взлететь.
   Туман наплыл, видно совсем плохо стало. Но летчики, молодцы, точно на полосу попали, не промахнулись. Попрыгал самолет по камушкам, застыл как раз напротив балка с палаткой. Открыли мы дверцу, смотрим и глазам не верим. Перед нами стоит генерал царской армии, а рядом с ним по стойке смирно команда вытянулась в штормовках, в телогрейках. Генерал настоящий. Здоровый такой, толстый, с бородой, в военной царской фуражке, очень на Деникина смахивает. Погоны с аксельбантами. Шинель до пола. Настоящий живой генерал, с саблей у пояса. Я чуть не свихнулся. После трехчасовой экскурсии над Кольской галереей, в глазах у меня рябило, и тут - живой генерал русской армии из Первой Мировой войны! Вылез из самолета Алексеич и генерал ему рапорт отдал: Ваша честь, разрешите доложить. По случаю прибытия высокопоставленных лиц караул построен, стол накрыт, пол подметен... Алексеич нисколько не удивился: Михайловский, не может без эффектов.
   Саша Михайловский, старший геолог, каждое лето торчал на Боллоурте, - изучал, исследовал, копался, искал, а заодно и исполнял функцию сторожа загадочной территории. Отчего-то нравилось ему это место. Дедушка у него служил офицером в царской армии и Михайловский умудрился сохранить, как домашнюю реликвию его шинель и фуражку. А на поясе висел настоящий самурайский меч. В темноте я его за саблю принял. Люди, нас встречающие, оказались командой Лешиных дельтапланеристов. Два дельтаплана тут же на полосе стояли на колесиках. Один фирменный двухместный, с французским мотором, другой самодельный с мотоциклетным движком. Леша с командой экспериментировал, объекты снимал. Самолет бензин жрет литрами. А дельтаплану на сто км лету горючего всего литров пять требуется. Экономия. Леша, он же энтузиаст-воздухоплаватель, не даром авиационный закончил, только со зрением ему не повезло, не пустили в пилоты, забраковали. Алексеич частенько его подкалывал: Эх, если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу.
   Ночь мы провели в палатке десятиместной вместе с командой дельтапланеристов. И не очень-то остались в восторге - грязновато, сыровато, армейским духом несло. Одним словом - опять скотобаза!
   На следующий день Алексеич обратился к Михайловскому: Послушайте, Саша, мы видели недалеко отсюда два домика. Что это за строения? Можно там поселиться?
   - Это Шуурурта, бывший поселок геологов. Жилье свободное, пустует с 1955 года. Только вам придется каждое утро 2 км на полосу топать.
   Пошли домики смотреть. Дорога вездеходная по сопке вилась и мы по мху, как по паласу цветному ступали. Неожиданно она в тундровый березнячок нырнула и мы среди карликовых игрушечных березок пошли. Начал можжевельник попадаться, но какой! Стволы толстые крученые, но низенькие, не выше пояса. А тут и грибы пошли. Я таких плантаций боровиков даже во сне не видел. Просто россыпи несметные. Алексеич, подмосковный грибник, аж затрясся весь. Представьте ровный ковер из тонкого твердого мха, усыпанный, на сколько глаз хватает, бурыми шляпками. И ни одного червивого. Там же в тундре все стерильно. Посреди этого рая стояли на бугорке два домика бревенчатых. Рядом речушка прозрачная среди камушков журчала и ручеек в нее изумрудный впадал. А ручеек в двух метрах от дома, прямо из под земли ключом бил. Ну сказка, она и есть сказка. Избы оказались хоть и старые, но крепкие, бревенчатые, оставленные когда-то давно рабочими геологами. На этом месте в пятидесятых годах лагерь геологический находился. Вдалеке остатки балков, сарайчиков виднелись. Мы к ним направились. Так и есть, старая геологическая база. Рация поломанная валялась, батареи к ней раскуроченные. Бутылка. Я поднял, глазам не поверил. Четвертинка старинная. На стекле надпись литая рельефная Водка московская. СОВНАРХОЗ. Бочки железные из под горючего разбросаны, почти не ржавые, победитовые наконечники от бура, рукавицы рваные строительные валялись. И все это лежало нетронутое временем, как будто это место только вчера покинули, а не сорок лет назад.
   Первым делом мы привели в порядок избу. Нашли толь. Дырки на крыше заделали. Михайловский печку нам выделил из нержавейки. Маленькая печурка самодельная размером в полметра, но греет исправно. Дров жрет мало, накаляется до вишневого цвета и греет. И готовить на ней можно.
   В домике поселились вчетвером: Алексеич, Катька, Леша и я. (Мустафу, к моему глубокому огорчению, на Кольский не взяли). Помещение просторное. Посреди печурка на камнях стояла, у стен нары. Ночью прохладно, но спальники у нас меховые, геологические, да к тому же от печки тепло шло. Мы ее вечером разожжем, ужин приготовим. Угли в ней всю ночь тлеют, тепло распространяют. Жить можно.
   Каждое утро мы топали на полосу. АН-2 пока не прилетал из-за непогоды. Зато дельтапланеристы резвились вовсю. Леша с ними летал, объекты фотографировал. Под мышку аккумулятор от мотороллера зажмет, одной рукой АФА держит, другой в стойку вцепится, чтоб не вывалиться ненароком. Прямо эквилибрист. Пытался и меня уговорить покататься, только я чего-то особого желания не испытывал. Мы с Алексеичем по полосе бродили и кеониты собирали. Михайловский камушки серые нам показал с белыми крестиками, бабочками, квадратиками на сколах. Оказывается такими камушками драгоценными вся полоса была усыпана. Самолет, когда садился, своими колесами гравий разбрасывал, колол. И мы с Алексеичем бродили, вроде тех курортников, которые на берегу моря куриного божка выискивают. Камушки действительно попадались просто уникальные. Совершенно ровные мальтийские кресты, или бабочки четырехкрылые, абсолютно симметричные. Просто невозможно было представить, что их природа сотворила, до того все ровно.
   Надо сказать, что тундра меня просто потрясла. Нога человека здесь не ступала, это точно. Песцы бегали, чернобурки живые. В пяти метрах от тебя пробегает, гад, совершенно не боится. Умную мордочку в твою сторону повернет, облает: Тяв-тяв! Кто ты такой? Геолог? Камушки ищешь? Дурачок! Тяв-тяв! Места совершенно нетронутые. Рыбы в озерах, в речушках несметное количество: нельмы, хариусы, форель. В одном озере щуки водились. Михайловский с Димой дельтапланеристом-охотником соревнование устроили, кто больше щук беспрерывно выловит. Бросает Дима блесну, щука хватает, он ее на берег вытаскивает. Потом очередь Михайловского наступает, тот вытаскивает.
И так они по очереди спиннинг закидывают, пока у кого-нибудь рыбина не сорвется. Михайловский 23 раза подряд вытащил, Дима только 17.
   Олени к нам на полосу приходили. Но близко не подпускали, держались метрах в ста. Полудикие олени. Но я же вегетарианец. Положил в руку кусок хлебушка и пошел к стаду. Бяш-бяш! И одна олениха подошла, хлеб с рук теплыми губами взяла, не испугалась.
   Походка наша изменилась, стала походить на кошачью, потому что всю дорогу ходишь по земле, как по ковру персидскому. Камушки вокруг мелкие, разноцветные. Со временем они друг к другу притерлись, утрамбовались, на них мох нарос, лишайнички. После дождя цвет у них резко играет, переливается, прямо как в детском калейдоскопе. Особенно белые камушки высвечивались, чистый кварц. Поднимешь такой кусочек сахара, а на нем микроцветочек цветет, бледно-розовый лишайничек.
   Березки карликовые крученые торчат. Листики на них с рублик юбилейный.
   Речушка, которая рядом с нашим домом протекала, мелкая по колено и в длину метров пять. Зашел я в нее босой и вдруг вижу какие-то огромные палки в ноги тыкаются за волосики хватают. Сердце екнуло. Чуть не помер со страха. Оказалось хариусы, сантиметров по тридцать. Они людей ни разу не встречали. Видно, когда зверье речку переходит вброд, рыбки на их ноги кидаются, думают, что водоросли. Я для них тоже, вроде зверюшки неведомой оказался. Зашла зверюшка в воду, надо ее попробовать, вдруг съедобная. Абсолютно дикие, нетронутые места. И чувствовалась в этих местах какая-то неведомая живая сила. Прожили мы две недели и как-то в палатке у дельтапланеристов зашел разговор мистический. Петя, пилот-механик, спросил, как бы в шутку: Послушайте, друзья, а вам не кажется что за нами постоянно кто-то следит?
И тут всех прорвало: Точно! Наблюдают, смотрят, выслеживают. Как будто до этого каждый свое чувство скрывал, чтобы его за сумасшедшего не приняли. (Мания преследования налицо). Действительно, странное чувство испытываешь, особенно, когда один идешь. Сзади чувствуешь взгляд, резко оборачиваешься - никого нет. Дальше идешь, опять в спину кто-то смотрит, но не злобно, просто наблюдает с любопытством.
  
  

МИЛАНОВСКИЙ

   Семь лет он непрерывно приезжал на Цицныкуру-Боллоурту, хотя были и другие места, не хуже. Всеми правдами и неправдами он пробивал себе полевые командировки именно в это место. Почему его сюда тянуло, никто не понимал. Жил он здесь порой совершенно один по несколько месяцев. Забредали к нему охотники, лопари-оленеводы, но чаще всего наведывались ученые люди из управлений и академий. Кольский уже тогда хотели сделать геологическим заповедником. Очень много этот полуостров хранил в себе тайн, загадок. Здесь, например, были обнаружены ряд минералов, которые, по предположениям ученых, не могли образоваться в природных естественных условиях, а только в искусственных. Так кто же тогда их здесь создавал миллионы лет назад? Кто здесь экспериментировал? Высшие цивилизации? Гуманоиды? Ангелы? Здесь явно чувствовалось чье-то неведомое присутствие." Человек, попав сюда, как бы оказывался на другой планете. Сашка особо не ломал голову над происхождением загадочных минералов. Он был просто влюблен в этот уголок земли. Это была его зона. Он был ее сталкером. Может быть именно здесь он впервые повесил на шею крестик, не по суеверию, а по убеждению. Возможно, что только здесь, в центре Кольского, он чувствовал некое присутствие неведомого и, надо отдать ему должное, бережно хранил этот мир. Без нужды не грабил его, не истреблял. Хотя пострелять Сашка любил. Мальчишеская страсть к оружию сохранилась с раннего детства и не угасла до зрелого возраста. Кустарь-одиночка, он умудрился смастерить самодельный пистолет с настоящим барабаном, очень смахивающий на первые образцы смитвессона, но больше похожий на кулацкий обрез. Каждый вечер он палил по пустым бочкам, набивал руку. Именно набивал. Потому что отдача от его самопала была убойной. К оружию он был явно не равнодушен. Однажды он снял со старого, подбитого немецкого самолета ржавый крупнокалиберный пулемет и сумел привезти его в Москву. Почистил, установил на балконе. Другой раз нашел ящик гранат-лимонок. Снял с них взрыватели, выварил тол. Вместо взрывателей вставил зажигалки и полученные сувениры раздарил всем своим друзьям. Была еще у него одна страсть. Сашка любил заниматься ювелирным ремеслом. Полудрагоценные камушки, найденные в экспедициях, он вставлял в самодельные кулоны, перстни, серьги, которые отливал из серебра. Серебро он добывал из контактов. Повсюду на Кольском были разбросаны старые заброшенные буровые вышки или разбитые, еще с войны, самолеты. Сашка старательно выкручивал со ржавых рубильников беленькие серебряные кружочки-контакты (не пропадать же добру), переплавлял их и делал шедевры. В нем безусловно был спрятан талант народного умельца. И надо прямо сказать, что талант свой он в землю не закопал... Не забывал он и об основной работе геолога. В геологию он попал скорее потому, чтобы поддержать старинные фамильные традиции. И в этой области он преуспел, много чего знал о минералах, самоцветах, месторождениях. Впрочем, академик из него вряд ли получился бы, не смотря на семейные связи. В его душе всегда присутствовал бродяжий дух. А какой из бродяги академик?
  
   " Есть гипотеза, что в глубокой древности в Ледовитом океане существовал материк Арктида, населенный нашими предками, славными ариями, божественным народом, достигшем вершин в науке, в искусстве, в культуре.
  
   Но вернемся к нашим подозрениям по поводу таинственной всеохватывающей слежке. Как только каждый выговорился по поводу своего чувства мании преследования, все посмотрели на Михайловского, как тот объяснит данный феномен.
   В прошлом году, - начал Сашка свой рассказ, - приехала ко мне на точку одна пожилая мадам из Академии Наук. Дама непробиваемая, строго придерживающаяся твердых материалистических принципов.
А у меня здесь как раз объявился лопаренок.
   - Какой лопаренок? - разинули мы рты.
   Сашка спокойно продолжал: Это я его так окрестил. Местный дух, бес, божок, материализованный в человечка. Да я толком и сам не знаю, кто он такой на самом деле. Здесь аномальные, вернее анормальные вещи надо принимать просто, как они есть и вопросов лишних не задавать, а то запросто свихнешься. Пошел я за водой вон к тому ручью. Стал воду набирать. Чувствую сзади чей-то взгляд. Оборачиваюсь, смотрю стоит. Низенького росточка, метр двадцать примерно, в рваной залатанной кухлянке, в шапке драной. Стоит человечек, улыбается и клыки желтые торчат. Лицо обросшее, грязное в морщинках. Я его хорошо рассмотрел. Сначала подумал, что глюки начались. Но водки уже целый месяц не пил. Вроде не с чего с ума сходить. Да если и пью, то до чертиков никогда не напиваюсь. Отвернулся перекрестился, опять глянул - исчез Лопаренок. Несколько раз я его еще видел. То он вдалеке пройдет, то у балка окажется. Постоит, постоит - исчезнет. Главное я не испугался, потому что никакой агрессии он не проявлял.
   В это самое время прилетает борт и оставляет на неделю мне строгую мадам из Академии. Ей для диссертации материала не хватало. Стала она ходить в круговые маршруты. На второй день прибежала в явном помешательстве: Видела, видела! Саша, у меня галлюцинации! Я заболела. Вызывайте самолет. Видела карлика, который на глазах исчез...
   - Лапаренка, что ли? - спрашиваю ее.
   - Как, - вопит она в ужасе, - и у вас галлюцинации? Срочно вызывайте самолет!
   И в обморок - бултых! Побрызгал я на нее водичкой. Очнулась. Успокойтесь, - говорю ей, - никакая это не галлюцинация, а просто пока еще необъяснимый феномен. Короче успокоил ее как мог. Рассказал еще всякие случаи. Интересно за человеком наблюдать, когда из него крутой атеизм выветривается. Но все равно она не поняла, сидела в балке два дня безвылазно, пока самолет не прилетел...
   Сашка закончил свой рассказ.
   - А где сейчас Лопаренок? - Леша спросил.
   - Пропал. Так с тех пор больше не появлялся. Здесь вообще странное место. Если что-то теряется, то через пару недель обязательно находится. В прошлом месяце выпал у меня нож, и затерялся во мху. Через неделю иду, чувствую, надо сесть, отдохнуть. Сажусь и вижу мой нож среди камушков лежит. Вот он, родимый.
   Сашка вытащил из кожаного чехла аккуратный ножичек, и, как вещественное доказательство, продемонстрировал публике.
   Через неделю Милановский, местный сталкер, повел нас на экскурсию по своей зоне. Рано утром он всех нас поднял и мы потопали. Сначала он привел нас во впадину на дне которой лежали огромные каменные яйца, как будто оставшиеся еще от доисторических ящеров. Но яйца образовались естественным геологическим процессом. Сашка расколол одно из них своим молотком. Внутри яйца оказались темные кристаллы, похожие на черное вулканическое стекло. Затем Сашка привел нас в Сахарное ущелье. Небольшая ложбинка метров в пять высотой. Стены у этого ущельица были выложены из громадных кварцевых валунов, совершенно белого цвета. Невероятно! Среди моря зеленого мха высвечивались абсолютно белые каменные глыбы между которыми змеился узкий проход. Я обнял сахарный камень и неожиданно ощутил прохладную свежесть, как от глыбы льда, только немного помягче.
   Следующий объект нашей экскурсии по зоне оказался Ставролитовый холм. По дороге к нему я спросил Михайловского насчет драгоценных камушков.
   - Есть?
   - Полно! - был ответ. - особенно гранатов.
   - Где? Где? - заорали мы хором.
   Сашка выдержал многозначительную паузу, затем молча подошел к первому попавшемуся серому валуну, на котором, как бородавки, торчали каменные наросты. Стукнул молотком, отбил один нарост и показал нам внутри его красноватые кристаллики.
   - Это и есть гранат, только немного окисленный. Можно найти и совершенно чистые, ювелирные, - пояснил он.
   Вся возвышенность на Ставролитовом холме оказалась усыпана серыми плоскими камнями с серебристым отливом. Весь холм сверкал от этого белым, лунным светом. Но что было самое поразительное, в каждом серебряном камушке во множестве виднелись вкрапления - черные косые андреевские крестики разной величины и формы. Зрелище было настолько нереальным, казалось, будто мы попали на склад какого-то художественного комбината. Милановский рассказал хохму: Ватикан за доллары закупает наши ставролиты, вставляет их в орнаменты католических храмов. Недавно местный буровик Яша Козлов учудил. Насобирал ставролитов целую кучу, в Кировск отвез. На дверь общежития приколотил сначала Х, потом У. С Й у него загвоздочка вышла. Пришлось Й из двух камушков составлять... А если серьезно, очень трудно абсолютно ровный крест найти, чтобы точный угол в 90 градусов соблюдался. Трудно, но можно. Кто такой крест найдет, тому (по местным поверьям) всю жизнь везти будет. - Заключил он с серьезным видом свой рассказ.
   Мы стали рыться в каменных россыпях, как очумелые. Мне на глаза попалась здоровая глыба со множеством мелких крестиков. И тут я каким-то нутром почувствовал, что нашел! Абсолютно ровный прямой крест, правда маленький. Сашка помог мне его выбить из толстого куска. Маленькое, но все же счастье - поздравил он меня. Мы насобирали камней, сколько могли унести, а глыбы попадались килограмм по 50. Назад Сашка повел нас другой дорогой через Взрывной карьер. Вот еще одно место непонятное. На вершине сопочки громадная воронка-кратер. Но она уж точно искусственного происхождения. Когда-то здесь геологи орудовали, грунт бурили. Рядом заброшенная буровая вышка торчала. Потом, видно, надоело им бурить и они громадный заряд аммонала заложили и рванули. А может и вовсе атомную бомбу взорвали! Но что самое любопытное на дне этого искусственного кратера озеро образовалось с небесно голубой водой, абсолютно прозрачное. Сашка поднял булыжник белого кварца и точно в середину попал. Смотрите! Камень в воду врезался и стал зигзагами погружаться. Долго погружался и, наконец, лег на дно. И только тут мы осознали, какая глубина у этого озера! Метров пятнадцать, не меньше. Видимость была стопроцентная. Белый булыжник отчетливо выделялся среди других камней. Милановский спустился к разбитой вышке, что-то отковырял, оказалось победитовый наконечник от бура. Сунул в свой вещмешок: Пригодится. После чего, все мы, нагруженные ставролитами, побрели, наконец, домой на полосу. На этом коллективная экскурсия по зоне закончилась.
   Милановский, конечно, пудрил нам мозги. С одной стороны пудрил, а с другой стороны я сам многие чудеса наблюдал в действительности. И выходило, что не очень-то и пудрил. Просто он сам в состоянии тундрового очарования находился, обжился здесь и свой кайф ловил.
   Неделю спустя Леша потерял боек от ракетопускателя. Он себе самодельную ракетницу смастерил. В трубку металлическую пипочку железную размером в полспички вставил. Заряжался в трубку патрон - удар по камню! Пипочка в капсюль попадала. Бабах! - ракета в воздухе. Вот эта самая пипочка у него в мох упала и затерялась. А без нее не выстрелишь. Леша и гвоздик пробовал приспособить, и камушек вставлял, просто стучал - никакой реакции. Он же без ракетницы, как без рук. Если кто в туалет пойдет и на полчаса задержится, Леша первый кидался на поиски, ракеты пускал. Загоревал Леша, а через неделю присел на мох отдохнуть, на ладонь облокотился и укололся - пипочка от ракетницы тут как тут. А это уже факт, а не фантазии Михайловского.
   Это сейчас мы можем сидеть в Москве, удивляться тундровым чудесам. А в тундре ничему не удивляешься, там просто попадаешь в это поле чудес, поле непонятной жизни, где местные законы действуют необъяснимые. Идешь, видишь, каменная стенка торчит, как будто кладка. Ну не может такого быть в природе, что бы так ровно эту кладку выложить. Плиты идеально друг к другу подогнаны. Хотя Леша пробовал объяснить, что это, мол, так лава застывала, ровными потоками накатывала и застывала. Но уж больно стенка получилась гладкая и четкая. Каменщик даже так ровно не выложит.
   Что говорить, загадочное место эта Кольская тундра. Здесь все время хочется ходить, потому что свобода для души - просторы, просторы и никого из людей нет. Идешь и все время местность меняется. Десять метров буквально проходишь и уже другая местность, другие краски, другой вид, все другое. Идешь, вдруг видишь: камни из земли торчат, словно зубья, вроде ежей противотанковых. Прямо динозавр в землю зарылся и зубцы его торчат в разные стороны. Озера вообще бесподобные. Встречаешь озеро. Явно глубокое, дна не видно, несмотря на прозрачность. Рядом опять озеро, широкое, метров двести шириной, но мелкое, все в торчащих камушках круглых, а на дне песочек мелкий.
И ты все это озеро по камушкам переходишь. И главное озера все цветные. Опять непонятно отчего. Вода-то бесцветная, одинаковая всюду? Несколько раз я попадал на аномальные участки. Идешь, идешь и, вдруг, внутри будто тормоз срабатывает - стоп! Останавливаюсь, вижу, нахожусь в кругу. Метров тридцать в диаметре круг и я точно посередине стою. В круге этом мох не растет. Вернее он какого-то темного цвета. Камни черноватые, и вся эта круглая площадка, как будто в землю вдавлена гигантским молотом. Как будто кто-то специально здесь катками асфальтными камушки утрамбовывал, а потом шлифовал... Чудные места.
   Начались съемочные будни. Погода установилась ясная, летная. Каждое утро прилетал АН-2. Мы настраивали аппаратуру и снимали всю эту сказку, распростертую внизу.
   Здесь небо низкое, болота золотятся,
   А если выше, все в игрушечной резьбе...
   Как-то снимали Терский берег Кандалакшского залива. Под нами простирались вишневые воды Белого моря с гранитными островами. Сверху, сквозь прозрачную воду, можно было видеть, как некоторые подводные камни подходят к самой поверхности воды. Иногда ветерок поднимал рябь. Море тут же меняло цвет на темно-синий, покрывалось пенными лоскутками. Пока самолет порхал над водой, в моей голове крутилась назойливая мысль: Если мы грохнемся - сразу утонем или какое-то время самолет на плаву продержится. Если продержится, можно успеть доплыть до островка. На нем хоть и пусто, зато бревно вон лежит. Можно до прихода спасателей костер развести. Есть шанс выкрутиться. Это я к тому, что в полете героем себя особо не чувствовал, часто и мандраж бил, особенно, когда поднимался ветер и самолетик трепало из стороны в сторону. На обратном пути старший пилот Аркадьич дал мне порулить самолетом. Я сел рядом с ним в кресло, взялся за торчащую палку, называемую штурвалом.
   - На приборы внимания не обращай. Держи вон на ту сопочку, - указал Аркадьич на черневшую возвышенность на горизонте. Затем откинулся, закрыл глаза и задремал.
   Я старался держаться заданного курса. Поначалу самолет сильно качало. Но потом я приспособился, перестал резко дергать штурвал и он полетел ровнее. Все оказалось просто. Потянешь палку на себя - самолет идет вверх. От себя - вниз. Влево - летит влево. Вправо - поворачивает вправо. Долетел я до сопочки, разбудил Аркадьича.
   - Прилетели, Аркадьич.
   - Как, уже? Молодец, - похвалил он, - иди, отдохни теперь.
   Я гордый ввалился в салон и тут же затих. Наша съемочная команда спокойно кимарила на боковых стульчиках. Моего мастерства пилотажа никто не оценил.
   На следующий день самолет захватил Милановский. Ему тоже надо было снять объект. Где-то еще в тридцатых годах в тундре разбился АНТ и погиб летчик Лопаткин. Рядом с местом катастрофы находилось озеро, которое со временем так и стало называться, озером Лопаткина. До сих пор остатки аэроплана лежали в тундре. Местные следопыты решили вывезти и восстановить самолет. Мы сняли обломки фюзеляжа и полетели проведать солдат на радиорелейную точку. Среди тундры торчала антенна, три домика, в котором жили два солдата и прапорщик. Подлетая к точке, мы увидели, как от домиков отделилась грузовая машина и помчалась на место нашей посадки. АН-2 сел на самодельную полосу. Вокруг валялись какие-то ящики, части аппаратов, приборов. Первым выскочил из самолета Милановский с плоскогубцами и отверткой в руках. Тут же кинулся разбирать аппаратуру. В мгновенье ока он открутил танковые часы и до приезда грузовика успел отвинтить еще пару непонятных по назначению приборов. Пригодиться - удовлетворенно выдал Сашка свое любимое словечко. Подкатил грузовик. Из кабины вылез прапорщик с солдатом, кинулись к нам обниматься. Они на этой точке ровно полгода кантовались, людей не видели. Прилет самолета для них - праздник. Летчики им отдали мешок с почтой. Закурили. Они нам: Медвежатины хотите? Вчера медведя завалили!
   - Некогда, лететь пора, - огорчил их Аркадьич. - У нас всего пять минут времени.
   Тем временем второй пилот Миша в кустики удалился и ровно через пять минут принес полный пакет молодых, как огурчики, белых грибов. А я за эти пять минут насобирал рогов целую гору. Недавно здесь лопари останавливались, рога у бедных животных отпиливали. Нагрузились сувенирами, домой полетели. При посадке ЧП случилось. Дельтапланеристы на полосу ориентир выкатили, стойку в виде пирамиды из досок сколоченную. Наш АН-2 крылом прямо в нее и впаялся. В крыле дыра с ладонь. Оказывается крыло у АН-2 материей обтянуто. Выход нашли быстро. Вездессущий (по меткому выражению Алексеича) охотник Дима в этот день убил сову. В дырку затолкали ее остатки с перьями. Вышло, будто бы в полете самолет столкнулся с птицей. Записали пилоты происшествие в бортжурнал и спокойно улетели. На следующий день крыло, как новенькое, со свежей заплаточкой, и никаких гвоздей.
   Все-таки классный самолет АН-2. Полвека на нем летают - сноса нет. Лучшего и более надежного пока еще не изобрели. Где он только не порхал, трудяга. И в Каракумской пустыне, и в Заполярной тундре, и в горах. И на воду садится, поплавки вместо колес переставить и готово. Никаких аэродромов ему не надо, может спокойно на проселочную дорогу сесть. В Краснощелье, лопарском поселке, полоса из сплошного песка, мелкого. Никаких загвоздок ни со взлетом, ни с посадкой. У любого другого самолета, что покрупнее, шасси тут же в песке завязнут, а для этого - все нипочем. Единственная погрешность - скорость малая. Ну так тише едешь - дальше будешь...
   Получилось так, что нам с Катькой пришлось одним целую неделю объекты снимать. Алексеич с Лешей умотали по бумажным делам в Кировск. Прилетел АН-2, мы с Катькой загрузились. Впереди, в салоне маленький люк открывался, туда одну камеру вставили, панораму снимать. А сзади в хвосте в дверной иллюминатор другую камеру вмонтировали для съемки перспективы. Короче один оператор вертикаль снимал, другой горизонталь. Я занял место у люка, Катька в другом конце самолета, у двери. Одели шлемофоны. Пилоты по карте должны были ориентироваться и нам команды давать, когда пуск, когда стоп. Только самолет взлетел, Катьке дурно сделалось. Она аккуратно легла на боковые сиденья: Я не могу, мне плохо, меня тошнит. И отрубилась. Я оказался один. В одном конце одна камера, в противоположном - другая. Тут команда в наушниках - пуск! И я как Фигаро стал носиться по самолету. Одно АФА включил, побежал к другому. А самолетик качает, болтает, крутит - ямы воздушные, ветер порывами, и меня внутри как шарик бильярдный - от борта в лузу, от борта в лузу. Только слышу в наушниках: Пуск! Стоп! Пуск! Стоп! Три часа я так бегал. Наконец сел самолетик. Катька очнулась. Я ей помог из салона выйти, хотя меня самого, можно было спокойно выносить.
   Когда прибыли Алексеич с Лешей, снимать стало полегче. Теперь можно было в самолетике и отдохнуть, и в окошко посмотреть. Тем более, что осень наступила. А если на тундровую осень с высоты смотреть, кажется, будто в Небесной галерее кто-то каждый час лампы цветные невидимые переключает. Летишь на съемку - одни цвета, возвращаешься - уже другие.
   У дельтапланеристов ЧП случилось. Они же все охотники. Особенно один из них вездессущий Дима - охотник-рыболов-спортсмен. Захотелось ему свежего мясца, он и завалил олениху. Диких оленей в тундре фактически нет. Ходят стада с метками на ушах, чтобы пастухи не путались, где свои, где чужие. И олени полуручные. Я же говорил, что даже хлеб из рук у меня брали. Вот он такого оленя и пристрелил. Пришел весь в крови, счастливый, гордый: Братцы, оленя уложил! Подошел я к нему и говорю: Слушай, Дима, если бы олень был дикий, и ты бы за ним тридцать километров бежал, выслеживал один на один - это охота, это честно. А этот домашний. Он тебя подпустил на пять метров и ты его долбил жаканами, пока тот не упал. Это все равно, что корову убить. И называется твое действие не охотой, а скотобойней. Здесь место загадочное, свои законы. Не хочу каркать, но пойдут теперь неприятности. Лучше вам завтра не летать. Сказал, как в воду глядел. На следующий день запускает Дима на французском дельтаплане движок, собирается взлететь. Камушек попадает в винт и разносит его в щепки. Хорошо, что дельтаплан взлететь не успел. История продолжается. Возвращаемся мы с полосы с Алексеичем в свой домик. У Алексеича ведро в руках. Он себе правило завел - ведро грибов по дороге собирать. Мы уже на них смотреть не могли. Каждый по целому мешку сухих грибов насушил у печки. Но Алексеич остановиться никак не мог. Каждый день с ведром, пока с полосы топаем, он их прямо с дороги срывал.
   Возвращаемся мы, слышим, как дельтаплан в воздухе жужжит.
И вдруг - тишина. Движок в полете заглох. И дельтаплан на наших глазах начинает резко снижаться - падать. Мы к нему бежим. Хорошо, что пилот Петя сумел на дорогу спланировать, а не на кусты и камни. Грохнулся он не сильно. Мы к Пете: Живой? Петя нам: Хорошо, что не на деревья упал, а то бы покалечился. Трубопровод перекрутило, трубку зажало, - и ко мне обращаясь, неожиданно сказал: - Ты прямо мистик. По неволе в чудо поверишь. На фигa мы это мясо жрали? Два ЧП за один день. Отвинтил Петя крыло, мы с ним его на плечи взвалили, на полосу потопали. Алексеич тачку трехколесную с мотором на веревке покатил вслед за нами. Так и катил - в одной руке ведро с грибами, в другой веревка с тачкой.
   Всего один раз я летал на дельтаплане, больше не полечу. В тот день зазнобило меня, температура резко поднялась. Короче - простудился. Продуло на полосе. Неугомонный спасатель Леша тут же предложил мне, как обессилевшему больному, лететь в наш домик на дельтаплане. И я, как последний дурак, согласился. Петя выкатил двухместный французский дельтаплан, завел: Готово! Надели на меня шлем с глухим забралом, сунули в руки бидон двадцатилитровый для воды. Петя на обратном пути решил водички ключевой из нашего родника прихватить. Сел я на стульчик подвесной, матерчатый, ноги в воздухе болтаются. Пристегнулся ремешком. Петя устроился впереди, газанул, и мы взлетели. Ветер встречный, ледяной задул по-дикому. И тут я почувствовал, что приходит мне капец. Сопли, слезы ручьем потекли, а утереться не могу - в руках бидон, да и до лица не доберешься. Шлем, зараза, мешает. И болтаюсь я в люльке над бездной, как отвес строительный на веревочке. Внизу речка змеится, озерца, болотца, но мне уже не до любований пейзажами, всю рожу соплями и слезами залило, хоть выпрыгивай. Минут пятнадцать мы летели. Я за это время весь фольклор матерный прохрюкал через забрало. Но Петя моих проклятий не слышал. За моей спиной движок работал. Он же, сволочь, без глушителя ревет. Пассажира глушит! Непродуманная система. Тоска собачья.
Я уже представил, как первые летчики на Фарманах летали. То же самое, наверно, бедняги, испытывали. Настоящие герои. Не помню, как сели. Дельтаплан по вездеходной дороге, по камушкам запрыгал. Петя меня вытащил из люльки, шлем расстегнул и я, прямо с земли охапку мха подцепил, морду мокрую вытер. Сил ругаться уже не было, все силы где-то в небе порастерялись. Зато умным стал. Следующий раз расстреливать будут, все равно в этот драндулет не сяду. Пусть другие на французских дельтапланах летают, кайф ловят. Я уже свой поймал. Бyдя! Наглотался соплей. Кто следующий?
   Жили мы вчетвером в своем домике мирно, дружно. Можно прямо сказать - из одного котелка хлебали. Алексеич усердно заботился о моем вегетарианском рационе. Сначала варился суп или каша без мясных добавок. Выдавалась мне порция, а затем остальные добавляли в варево тушенку. Каждый был счастлив. Но мирная жизнь наша длилась не вечно. Стали мы с Алексеичем замечать, что Катька с Лешей шепчутся. Какие-то тайны у них появились. Ну появились и ладно. Но дошло до того, что сидим мы как-то за столом, беседуем, и тут Леша наклоняется к Катькиному уху: Шу-шу. Шу-шу. Проворковал ей что-то, они смеются. Ну прямо заговорщики. Мы с Алексеичем, как два барана только глазами моргаем. Другой раз - шу-шу, шу-шу. Ну если невмоготy пошептаться, выйди в тундру и секретничай на здоровье, сколько душе угодно. А открыто, при всех шушукаться не солидно как-то. Алексеич терпел, терпел, не выдержал: Виктор, можно вас на минуточку.
   Выходим мы с ним на улицу и его прорвало.
   - Не понимаю, - говорит, - как так можно. Все-таки живем одной семьей, одним коллективом. Надо же какую-то этику соблюдать элементарную. На глазах у всех перешептываться просто непорядочно. Неужели они не понимают, что оскорбляют нас своим поведением?
   Я ему:
   - Владимир Алексеевич, а что вы, собственно говоря, волнуетесь? Давайте тоже начнем шептаться. Посмотрим, как им это понравится.
   Заходим мы такие бодренькие, радостные в домик. Леша с Катькой чай с вареньем пьют, воркуют. Присаживаемся за компанию. Сидим молча, и тут я наклоняюсь к Алексеичу и шепчу ему на ухо: Владимир Алексеевич, операция возмездия началась. Обратите внимание на их круглые глаза! Он мне в ответ тоже на ушко: Я бы заметил, что глаза у них даже не круглые, а уже квадратные!
   Действительно, было на что посмотреть. Леша застыл с чайной ложкой во рту, уставился на нас. А Катька просто рот открыла и забыла закрыть. Я опять к Алексеичу наклоняюсь с серьезным видом, шепчу: Шоковая реакция. Как бы откачивать их не пришлось?
   В это время Леша очнулся:
   - Вы чего? - спрашивает удивленно.
   Мы делаем непроницаемое выражение лица.
   - Ты о чем, Леша, все хорошо! У вас своя беседа, у нас своя!
   И только тут до них начало доходить наше загадочное поведение. Леша сидел с каменным лицом. Катька, напротив, залилась краской и горела. Посидели в такой неловкости минут десять. Леша не выдержал, во двор вышел, начал дрова колоть. Он, если что-то начинал делать, всегда в одиночку. Редко просил, чтобы ему помогли. Работал, как коммунист, из одноименного фильма. И в этот раз он колол, колол, хотя дров было полно заготовлено. Мы не выдержали вышли на свежий воздух, за пилу взялись. На этом инцидент был исчерпан. Помирились. Жизнь опять потекла полноводной бурной рекой.
   На следующее утро я впервые увидел лопарей. Местность раньше Лапландией называлась, той самой Лапландией, где Снежная Королева жила. Лопари - местные жители этой страны. В них многие крови перемешались - и финская, и поморская, и русская. Говорят они по-русски, но с ударением на о с вологодским акцентом. Хотя у них и местный лопарский язык существует. Названия кругом: Шуурурта, Ягельурта, Цицныкура-Боллоурта... Короче, это местные чукчи. Занимаются в основном оленеводством, рыболовством, охотой.
   Издалека послышался звон колокольчиков и возникли нарты, запряженные оленями. Упряжка остановилась возле нашего домика. Я выбежал с фотоаппаратом: Здравствуйте! (Я забыл упомянуть, что в тундре особое состояние испытываешь при встрече с себе подобным. Там же человека по полгода не видишь и естественно каждой живой душе рад. Поэтому человека там встречаешь, как близкого друга, если не брата. Чувства такие же, как у Робинзона Крузо при встрече с Пятницей). Вышел навстречу старик в кухлянке и парнишка в телогрейке. Улыбнулись:
   - Геологи! Хорошо. Геолог наш друзяк. Давай чай пить.
   Я им:
   - Идемте в дом, покушаем.
   - Нет. Нет. Торопимся. У нас все с собой.
   И дальше я наблюдал такую картину. Откинул старик шкуру с нарт, достал чайник закопченный, тут же из ручья наполнил его. А в это время молодой в мох шест горизонтально вбил. Палочку достал и шустро-шустро настрогал на ней стружечек, причем, стружки так на палочке и остались. Старик ловко приладил чайник на шест, а молодой палочку со стружками поджег и щепочки стал в огонь подкладывать. Все их действия заняли полминуты, не больше. Я такой скорости, слаженности движений, даже у фокусника в цирке не видел. Водичка закипела. Чай разлили по железным кружкам, достали сахара колотого: Угощайся! Я обратил внимание, что у них олени в упряжке с одним спиленным рогом. Они закивали, заулыбались, объяснили просто: Чтобы друг дружке глаз не выкололи. Жалко, что торопились они. Попрощались тепло и поскользили их нарты прямо по мху. Я-то думал, что на этих салазках только зимой ездят. Оказалось, что и летом во всю катаются.
   В конце сентября начались северные сияния. Причем нам повезло, мы видели шатровое сияние. К вечеру уже заметно темнело, не смотря на полярные дни. Морозы к ночи крепли. Ручеек перед нашим домом ночью промерзал насквозь, а днем оттаивал. Через ледяные узоры текла хрустальная вода. Мох утром леденистой серебряной корочкой покрывался. Потрясающие контрасты пошли. Вообще, осень в тундре начинается с цветового гулянья. Вдруг мох становится из зеленого каким-то фиолетовым, фиолетовое на следующий день переходит в бордовое. Березки карликовые с маленькими зелеными листочками в пятачок величиной. Идешь на полосу, видишь - среди зелени один желтый листик торчит. На всей зеленой кроне, всего один листочек золотой. Возвращаешься с полосы, их уже таких золотых с десяток наберется. Прямо на твоих глазах осень золотые монетки чеканит. На второй день идешь, уже полдерева в золоте.
   Однажды вечером мы сидели в домике, грелись у печки, слушали истории Алексеича, пели песни под гитару. От нечего делать решили с Лешей сыграть в буриме, (есть такая игра в рифмы). Я по натуре оптимист, в отличие от мрачного Леши. Даю первую фразу: Над бескрайней тундрой ворон. Леша придавил: Прокричал тревожным криком. Мне досталось сочинить рифму к криком, да еще, чтобы повеселей вышло: Толи кашлял, толи кликал Леша с тупым упорством выдал сразу две мрачные фразы: И сорвался черным бликом. Будто смерти пожелал. Я опять попытался выбраться из Лешиной могилы: Там у вешних синих скал. Леша, с упорством маньяка, снова придавил: Голос птицы замирал... Чем окончательно размазал меня по стене своей гнусной обреченностью. Тяжело воевать с пессимистами. На их стороне, как у дальтоника два цвета: серый и черный. Как таких прошибешь, чтобы не оставить им места для послесловия? Крепко я призадумался, поднатужился и выдал: Я поймал его в прицел. Хотел сбить, да пожалел. В целом получилось совсем неплохо:
   Над бескрайней тундрой ворон
   Прокричал тревожным криком.
   Толи кашлял, толи кликал
   И сорвался черным бликом,
   Будто смерти пожелал.
   Там у вешних синих скал
   Голос птицы замирал.
   Я поймал его в прицел.
   Хотел сбить, да пожалел.
   Посмеялись мы над своим произведением, и вдруг Алексеич неожиданно спрашивает: Послушайте, друзья, а вы не слышите звона в ушах, или мне одному он мерещится?
   И опять мы все в один голос заговорили, что действительно звон слышится. У меня давно в ушах звенело. Но я думал, что это давление после полетов восстанавливается. Оказывается у всех колокольчики внутри играли. Еще один феномен необъяснимый. Стали прислушиваться, и вроде звон шел с улицы, как будто где-то далеко в колокол ударили и звук на одной ноте так и остался звучать. Или как будто подстанция где-то работала на высокой частоте. Но какие здесь подстанции? Ближайшее жилье за 200 км. Тогда Алексеич гипотезу выдал: Это в районе Мурманска сверхглубокая скважина работает. Почва резонирует и до нас доходит. Леша ему: Алексеич, не смеши. До скважины 400 км. Стали мы прислушиваться. Слушали, слушали, и тут звон, вроде сильнее стал, с переливами пошел. Мы уже не дышали, как завороженные слушали. Я еще подумал: Вот так коллективно с ума сходят. Ближе, ближе колокольчики, совсем рядом. И вдруг собака залаяла. Мы на улицу выскочили. Оказалось, лопари приехали! Нарты оленьи заскользили по мху и остановились. На них двое сидели в широких кухлянках, с шестами погоночными в руках. Но что меня больше всего поразило, так это собаки. Стая голов в десять, как только нарты остановились, тихо окружила их и залегла во мху. И все это молча, без лая, без шороха. Залегли собачки, лаечки северные - шерсть длинная, глаза умные, на нас ноль внимания. Не то что московские шавки - ни за что, ни про что с ног до головы облают, всю злобу хозяйскую на тебе сорвут.
   Поздоровались мы радушно. Лопари в соседнем домике решили на ночь остановиться, хотя мы их к себе приглашали. Как только они расположились, к нам в гости пожаловали. Вошли два здоровых мужика в кухлянках, застеснялись. Сели за стол. Леша спирта протирочного полбутылки достал. Они рыбину красную копченую на стол выложили (местный деликатес), кусок оленины сырой. Познакомились. Одного звали Лазарь, другого Матвей. Лазарь раскосоглазый, внешностью ближе к северным народам. Матвей с виду европейской наружности, но оба при этом родные братья. По-русски говорили свободно, с оканьем вологодским.
   Выпили, закусили. И тут Матвей меня неожиданно спросил: А ты что рыбу и мясо не ешь? Вегетарианец что ли? Я опешил. По виду они люди простоватые. Класса три, наверно, закончили. Ни радио у них, ни книг, ни телевизора. Откуда им такое слово известно? Матвей, увидев мое замешательство, заулыбался: Вы, небось, думаете, что мы здесь совсем дикие? У нас вон и рация имеется, и радио. Что-то понимаем, не совсем лесные. Вегетарианец, это который мясо не ест. Верно? Я ему: Да, правильно. Просто я удивился. Подумал, что вы действительно люди дикие. Они засмеялись. Понравилась им моя откровенность.
И завязался разговор. Я им про оленя рассказал, который хлеб из моих рук ел. Лазарь объяснил: Редкий случай. Обычно они летом к себе никого не подпускают из чужих. Но, видно, от тебя духом травяным несет. Олень чует, что ты не мясоед, стало быть не хищник, а свой. Вот и подпустил к себе. Поели мы, разомлели. Из меня вопросы на их головы посыпались. Что делать, водится за мной такой грех - вопросы задавать, особенно местным жителям. Хочется же узнать обычаи, быт, нравы. Кто знает, может когда-нибудь и самому придется оленей пасти?
   - Интересно, - спрашиваю, - вы все лето в тундре вдвоем оленей пасете. Неужели друг другу никогда не надоедаете? Как насчет психологической совместимости?
   Матвей засмеялся:
   - А когда время поругаться приходит, мы молча, не сговариваясь, разъезжаемся. Лазарь - в одну сторону, я - в другую. Верно, Лазарь?
   Лазарь согласно закивал в ответ.
   - А через неделю, - продолжал Матвей, - мы встречаемся. Вот и вся психологическая несовместимость. Отдохнули недельку друг от друга и опять вместе. Дороги мы все здесь знаем, следы читаем, не разминемся.
   - А как вы оленей ловите?
   - Аркан накидываем.
   - Как ковбои техасские?
   - Да, может, и половчее.
   - Хвастаетесь?
   - А ты вставай вон к тому камню, увидишь, - Матвей в окошко рукой показал. Там метрах в пятнадцати от дома из земли валун торчал. Мы все на улицу высыпали. Стемнело, но не очень. Залез я на камень. Стою, жду что дальше будет. Зрители вместе с Матвеем у крыльца столпились. Матвей веревку на земле кольцами разложил.
   - Готов? - кричит мне.
   - Готов!
   Я моргнуть не успел, как какая-то сила меня с камня снесла. Очухался с веревкой на груди. И все ржут. Что ни говори, классно они арканы кидают. Куда там ковбоям киношным? Шелуха по сравнению с лопарями.
   Алексеичу собаки их очень понравились. Жаль, - говорит, - нельзя в Москву щенка взять. Умрет в городе. И с такой тоской это сказал, чуть не заплакал. Тундровые собаки, они же особенные, преданные. Лопари их работать заставляют. В упряжках они бегают. Скот пасут, охраняют. И дисциплина стальная. Если собака в дом без спроса заходит, ее тут же пристреливают. Еда для них - плата за работу. И они этот закон усвоили четко. Но самое потрясающее, это то, что они при такой суровой жизни совершенно незлобивые. Ты ее гладишь и никакой агрессии в ней нет. Абсолютное дружелюбие.
   Только поздней ночью мы, полные впечатлений от встречи, разошлись смотреть счастливые сны. Но не долго мы их смотрели. Где-то часа в два ночи раздался с улицы дикий Лешин крик: Скорее! Скорее! Выходите! Быстро! Мы тут же сообразили, что на него медведь напал. Похватали первое, что под руку попалось, выскочили раздетые. Видим странную картину: стоит посреди двора Леша и в небо пальцем тычет: Смотрите! Смотрим мы на небо и рассудок наш начинает потихоньку шататься. Прямо над головами цветное свечение переливается. Я скажу откровенно, полярное сияние описать невозможно. Его нельзя представить, невозможно даже на камеру заснять, его можно только видеть наяву. Могу еще сказать, что если какому-нибудь безбожнику-атеисту показать подобное зрелище, ручаюсь, он тут же поверит в Бытие Божие. Это, своего рода, небесное откровение. Разноцветный огонь бегает по небу с быстротой мысли. Вот цветной змей над головой застыл, изворот, и хвост у него уже на горизонте. Искусственно такого не создашь. Наш глаз с древности привык к облакам - они по небу двигаются не спеша, медленно. А здесь скорость мгновенная. То цветное свечение неожиданно замирает и, как гармонь начинает разворачиваться и сворачиваться, тут же внезапно убегает... Ну просто живая штука, точно живая! Над нами купол цветной образовался. Переливается, дышит. Весь спектр солнечный на черном небе. Редкое явление - Шатровое сияние. Холод на улице собачий, но мы обо всем на свете забыли. Тут Лазарь с Матвеем из своего домика вышли: Случилось что? Увидев, что мы в небеса уставились, успокоились, заулыбались. Мне неожиданно мысль в голову пришла. Спрашиваю у них:
   - В ушах звон от полярного сияния?
   Матвей в ответ:
   - А у вас в ушах что ли звонит?
   - Звенит.
   - А у нас уже давно не звонит.
   И тут я понял причину звона. Он возникает от тишины. Если городского человека в полную тишину на несколько дней поместить, он может с ума сойти. Чтобы такой неприятности не случилось, мозг сам начинает вырабатывать шумовой фон, чтобы постепенный переход был, не резкий. А по мере адаптации звон в ушах проходит. Вон у лопарей уже не звенит. В нас, горожанах, какой только гадости внутри не накопилось: и смог, и нитраты, и неврозы, а теперь еще и шумы. Долго же нас лечить придется!
   Кончался полевой сезон. Улетали дельтапланеристы, улетал Михайловский, улетал Алексеич, готовить отчеты, улетал Леша, отправлять команду в Москву. На Шуурурте оставались мы вдвоем с Катькой. Леша обещал прилететь через два дня, пробить нам неделю уединенного отдыха. Перед его улетом я попросил: Леша, сигарет привези, кончились. Не забудь! Обязательно привезу. Тебе с фильтром? Двух блоков Стюардессы хватит? (В местных магазинах почему-то лежали три сорта курева: Стюардесса, Прима и папиросы Север). С тем и умотал. Мы с Катькой остались совершенно одни посреди Кольской тундры. Катька тут же залезла в теплый спальник с детективом в обнимку. Я же, ощутив абсолютную свободу, отправился в одиночный маршрут.
   Сначала я пошел вверх по течению речки. Прозрачная речушка бежала среди мелких камушков. В изумрудной воде плавали совершенно непугливые хариусы. Я шел в резиновых сапогах по мелководью. Очень мне нравились песчаные отмели - совершенно гладкий мелкий желтый песок. Среди камушков попадались, наверно, и ценные. Но я не специалист. Поднимал с земли совершенно прозрачные куски кварца или хрусталя, кидал в воду и кусок становился невидимым. По берегам речушки рос толстенный можжевельник. Тут я заметил высохший можжевеловый ствол странной формы. Сантиметров сорок в диаметре, высотой в метр и весь какой-то перекрученный. Как будто неведомая сила размягчила дерево и крутанула. До меня дошло, что сила эта называется Солнце. На Крайнем Севере солнце движется по кругу, над головой не стоит. Вот можжевельник и гонялся лет пятьсот за маленьким кружочком света и тепла. Оттого такая форма получилась, закрученная. Выдернул я из земли реликтовое бревно. На обратном пути заберу на память. Пошел дальше, напрямик, через тундру, к черневшим вдали скалам. Кстати заблудиться в тундре легко. Чтобы такой неприятности не случилось, я через каждые полчаса пути фиксировал примечательные картины: вон дерево одинокое торчит, а вон там скала возвышается на горизонте в виде пирамиды, а с этого бугра видны два озера голубоглазых, и впрямь похожих на глаза. Запоминай местность, как фильм, а возвращаясь, прокручивай этот фильм в обратном порядке. Точно не заблудишься! Часа три я топал, а хотелось идти все дальше и дальше.
А что там, за той возвышенностью? А за той? Каждое мгновенье открывались новые и новые цветные пейзажи. И вдруг я увидел: посредине огромного ровного поля стоит дом! Настоящий дом, деревенская изба. Что за наваждение? Кто это здесь посреди поля поселился? Я прибавил шагу, направился прямиком к загадочному строению. Шел по сплошному пышному изумрудному мху. Неожиданно набрел на колодцы. Это надо видеть! Посреди густого ровного мха торчали абсолютно круглые двухметровые отверстия в земле. Своего рода, стаканы, наполненные прозрачной водой. Дно этих стаканов устилал песок, который постоянно взрывался, от стремящихся на поверхность родниковых струй. Только песок оседал, как вспыхивал новый неповторимый взрыв. На это зрелище можно было смотреть бесконечно долго. Но впереди меня ждал загадочный дом. Я направился к нему. Когда я подошел совсем близко к таинственному объекту, то вместо избы обнаружил громадный камень кубической формы. Наверху этой каменной глыбы торчал одинокий кустик. На кустике блестели темно-синие ягодки. Я попробовал - голубика!
  
  
  
  
  
  
  

0x01 graphic

   Долго сидел я на крыше каменного дома совершенно один, посредине Кольской земли, и докуривал последний бычок. Когда-то вот так же я сидел на вершине сопки в тайге, также курил и размышлял о жизненных зигзагах судьбы. Тогда я чувствовал себя абсолютно одиноким в мире и мне было не по себе. Затем я испытал страх одиночества на перевале Гули, когда звезды спустились с неба и окружили меня своим холодом. И сейчас я испытывал одиночество, но теперь это было одиночество радости. Я забыл сказать, что тундра, обладала еще одним удивительным свойством, здесь сами собой сочинялись стихи. Блуждая по этим вольным просторам, ты как бы попадал в определенную ритмику. В голове твоей ни с того ни с сего складывались рифмованные строчки, порой без смысла, ни о чем:
   Посредине Кольской земли - сопочки, да скользкие мхи.
   Лопари оленей пасут. Ягель, что линялый лоскут...
   Теперь я понимал и не смеялся над чукчей, который ехал на нартах и напевал: Солнце светит - хорошо. Птица в небе летит высоко. Чукча едет далеко. Комарик пищит, дюже кушать хочет. Просто его мысли автоматически подчинялись природному тундровому ритму. Он родился в тундре, жил в ней, и был частью ее. И неожиданно я сделал для себя открытие. Я вдруг понял, почему местные старики уходили умирать в тундру в одиночку. Брали в последний путь чайничек, трубку с табаком, уходили и не возвращались. Для них не существовало смерти. Тундра для них была живая, как живая часть их собственного тела - нога, рука. Каждый камушек здесь был наполнен жизнью, каждая травинка дышала, каждая капелька трепетала и пела. Старик просто растворялся в этом пространстве бесконечной жизни."
  
   " Находясь в шумном городе и сидя в уютном мягком кресле этого не поймешь. Я сам удивляюсь, как про такие вещи еще умудряюсь вспоминать, писать...
  
   Через два дня прилетел Леша. Я ждал его возвращения не меньше Катьки. А может даже и больше. Курево мое к его приезду кончилось.
Я докурил последние бычки, и ждал обещанных двух блоков Стюардессы как манны небесной.
   - Ну что, привез?
   - Привез, привез, - радостно закивал Леша, - все привез. Представляешь, целую неделю будем одни!
   Мы с Катькой помогли выгрузить из самолета ящик с продуктами, еще какие-то мелочи и в конце Леша торжественно вынес торт производства Кировского райпищеторга. Самолетик улетел, на прощанье помахав нам крылышками.
   - Не томи, Леша, гони сигареты!
   И тут Леша выдал мне дикую подлянку.
   - Понимаешь, я решил, что надо бросать курить. Не расстраивайся, у нас впереди неделя чистой жизни!
   Конечно, то что он решил, это его дело, но я-то здесь причем? Хоть бы предупредил сначала. Я бы сумел подготовиться, настроиться на чистую жизнь. Пока мы с полосы брели до своего домика я находился в тоске и за это время мысленно выкурил два блока обещанной Стюардессы. Я плелся сзади, а влюбленные голубки порхали впереди и ворковали, ворковали без умолку. Придя домой я первым делом нашел ржавый кусок кровельного железа, соорудил противень и пока светло, принялся собирать по всему участку окурки. В тундре все предметы очень долго сохраняются. Я находил на месте геологического лагеря чинарики должно быть пятидесятых годов. Подобрал все бычки, брошенные лопарями. Из всех своих находок я аккуратнейшим образом вытряхнул на противень остатки золы, пепла, грязи, табака, и стал сушить на печке. Серо-коричневой массы хватило на две приличных самокрутки. Одну я демонстративно и с величайшей сладостью выкурил на глазах у влюбленной парочки. Наблюдая мое блаженное состояние, Леша глотал слюну и беззлобно завидовал: Змей - соблазнитель. Оставь дернуть! На что я ему назидательно отвечал: Леша! Тебя ждет впереди неделя чистой жизни. Так начни ее с глубокого вздоха озонированного мхами воздуха!
   На следующий день Леша достал свою секретную карту-двухкилометровку и предложил отправиться в кольцевой познавательный маршрут по Кейвам. Мы с радостью согласились. Собрались, потопали. Я шел впереди, любовался красотами, а сзади плелись и ворковали влюбленные. Я шел и открывал для себя новые миры: то какие-то камни причудливой формы из под мха проступали, то обрывчики попадались с ручьями-водопадиками, то озерца голубоглазые, то песец пробежит, потявкает. Оленье стадо вдали мелькнуло. Парочка приотстала, у них там свои миры, своя свадьба. Тогда я им крикнул: Я вперед пошел, к самолетной полосе! Леша мне рукой махнул. Я ускорил шаг, оторвался от них, вышел на небольшой хребетик. Внизу подо мной метрах в двадцати простиралась сказочная равнина с можжевельниками, березками, озерцами, речушками. И через пару километров эта равнина заканчивалась небольшим зубчатым возвышением. На том зубчатом возвышении и находилась наша взлетная полоса с пустым теперь балком. Спустился я вниз в эту долинку сказочную, прошел ее и у самого подножия скальной возвышенности увидел тучку с зарядом. Надо было прятаться, укрытие искать. Во время заметил на склоне нишу каменную с козырьком. Как раз на одного человека. Только я туда нырнул, заряд повалил - дождь с градом. Влюбленные отстали, я их давно из виду потерял. Надо думать, не намокнут. Им море сейчас по колено. Нырнул я в пещерку, и тут со мной произошло настоящее чудо, потому что иначе, чем сверхъестественным, это явление я не назову. В пещере я услышал совершенно отчетливое слово: лещо. Первое, что пришло в голову - лопари едут! Пулей выскочил на плоскогорье и увидел в тридцати метрах от себя четкую радугу. Кругом синее небо с единственной тучкой. Тучка с копеечку, и из нее радуга высвечивалась ясная, четкая. И ни одного человека вокруг. Кто же тогда это слово сказал - лещо? Покричал Леше. В ответ услышал ответные крики, и пару ракет они в воздух запустили. Это, надо понимать, в честь радуги. Я находился на одной ступеньке, они на другой, а перед нами расстилалась двухкилометровая равнина. Слава Богу - все живы, здоровы. Я со спокойной совестью мимо Сахарного ущелья Михайловского потопал на полосу. Зашел в балок - пусто. Свежих следов не видно, никого здесь не было и в помине. Печку разжег, чайку согрел, грибочков на палочке поджарил. Жду друзей. Через два часа они являются. Леша злой, как цепной пес!
   - Какое ты имел право уйти без спроса!
   Я как стоял, так и сел: Не понял!
   Леша погнал:
   - Я, как руководитель экспедиции, делаю тебе, замечание и выговор.
   В маршруте нельзя друг от друга отрываться. Больше ты без спроса никуда не пойдешь! - заключил он свою гневную речь.
   Тогда уже возмутился я:
   - Послушай, друг! Здесь не детский сад. Я вам кричал, вы слышали, значит жив-здоров. Нечего панику поднимать. Что касается твоего запрета, считай меня с сегодняшнего дня уволенным из твоей команды. Могу хоть сейчас заявление написать, чтобы твоя душа успокоилась.
   Катька, пока мы выясняли отношения, придерживалась строго нейтралитета. Напоследок я им сказал: Чай горячий, погрейтесь. А то что ты, Леша не прав, скоро сам убедишься! И спокойно пошел к домику. Вечером мы не разговаривали. Молча уснули. А утром я собрался, взял коробок спичек, ломоть хлеба, пару кусков сахара и отправился к лопарям за куревом. По их рассказам я вспомнил, что они должны были где-то в этих числах на несколько дней остановиться на реке Лосинге, что в семи километрах от нас, если идти прямо по вездеходной дороге. Не рассчитывая особо на удачу, я отправился в путь, напоследок нарушил молчание, успокоил Лешу: Ухожу на Лосингу к лопарям за куревом. К вечеру вернусь. И отвалил. Только вышел, почувствовал, что кто-то сзади крадется. Обернулся резко. Леша - нырь в кусты! Проверяет, паразит, следит! Прямо шпионские игры начались. Помахал я ему рукой и дальше зашагал уже один. Ушел от хвоста...
   И опять я испытал состояние счастливого одиночества. Вернее не одиночества. А счастливой полноты. Все вокруг дышало, пело, вибрировало, искрилось, сияло. Каждый камушек был живым существом, каждая веточка накрепко цеплялась в каменный грунт и мастерски исполняла тирольские напевы под свист ветра.
   Можжевельник без кадильника и углей распространял в небо аромат мирры и ладана. Под ногами валялись серебряные камни с андреевскими ставролитовыми крестами. Святая вода, изумрудно-небесного цвета струилась со всех сторон и беспрерывно освещала эту нетронутую человеком землю. Полное ощущение бесконечности жизни, иными словами бессмертия. Не знаю, как другие люди чувствовали себя в Кольской тундре, но я некоторые моменты испытал, действительно, неповторимые. Я шел по вездеходной дороге мимо озер, по песку, по чернозему, по камням, мимо белых кварцевых скал и мне казалось, что эта дорога никогда не кончится. И очень желалось, чтобы она не кончалась никогда. Это была моя церковь, мой храм!
   В голове сама собой слагалась песня одинокого лопаря:
   Долгий полярный путь. Долгая песня, долгая грусть ну и пусть.
   Вдали показался сарайчик и, о счастье, олени паслись. Лазарь с Матвеем меня встретили, словно родного брата. Накормили пищей вегетарианской, гречневой кашей с маслом. Чаем с пряниками напоили. Выкатили фанерный ящик полный пачек Памира.
   - Забирай!
   Взял я две пачки, но курить сразу не стал. Решил потерпеть немного. Никак они меня отпускать не хотели.
   - Давай обратно на нартах довезем!
   Обнялись мы по-братски на дорожку, потопал я обратно. Прошел километра два, сел на песочек посреди разноцветной живописи, собрал щепочек, запалил костерок. И вот только тогда я достал из грубой пачки, туго набитую дешевым едким табаком, сигарету и затянулся. Курители стодолларовых сигар, наркоманы всех мастей и разрядов, точно говорю, вы такого кайфа не испытывали и не испытаете.
   Через час я снова шагал по вездеходной дороге и опять сами собой в голове сочинялись стихи:
   Посреди вечных скал и ветра.
   Мы неделю украли от мира.
   И в награду за семь километров
   Мне досталось - две пачки Памира.
   Пришел я, как и обещал, к вечеру. Передал влюбленным привет от лопарей. Леша хмурился, Катька наоборот была весела, накормила ужином. Еще один день пролетел. Легли спать. А утром пошли приключения. Леша первым выскочил на улицу, заорал благим матом: Катюня! Хорошо! Оказывается под утро снежок выпал и тундру, малость, припорошил. Появляется облачко на горизонте, подлетает и, неожиданно, из этого облачка снегопад валит. Там где облачко пролетело - белый след стелется. Особенно с самолета за таким явлением интересно наблюдать. Коричневая тундра в белых полосах. Через час снег тает. А с горизонта новое облачко летит с новым запасом дождя, града или снега. Одним словом - заряды.
   Берет Леша Катьку прямо в спальнике в охапку и несет на улицу снежную, ставит на завалинку домика и начинает фотоаппаратом щелкать. Та орет дурным голосом: Идиот, псих, придурок, поставь на место! Леша ей: Катюня! Я тебя люблю! Кончил он свою съемку, приволок ее домой и тут она ему со всем бабским остервенением выдала: Больше ко мне не подходи! Видеть тебя не хочу! Я эту картину молча наблюдал. Слава Богу, - думаю, - во время уволился, а то бы Леша и меня на пару с Катькой на мороз вытащил фотографировать. Тем временем Леша молча уложил рюкзак и также молча удалился. Ушел непонятно куда и непонятно зачем, толи топиться с расстройства, толи в очередной кольцевой маршрут? Вылезли мы с Катькой из спальников.
Я ее спрашиваю: Кать, а куда Леша пошел? Она на улицу выскочила: Лешь! Лешь! Лешь! Нет Леши. Вбежала в дом: Где у нас ракеты, Леша пропал! Честно сказать, меня их любовное возбуждение порядком стало раздражать. Их любовный невроз заражал спокойную тундру суетливой стервозностью. Хватит, Кать, - сказал я спокойно - побережем ракеты для праздничного салюта. Ничего с Лешей не случиться. Он человек трезвомыслящий. Попереживает и к вечеру заявится, как миленький.
   До обеда мы его прождали. А после обеда я пошел на полосу, рассудив, что деваться Леше некуда, кроме как идти к балку, другого жилья поблизости не было. Пришел на полосу и точно. Леша тут, как тут, родной, ящик какой-то мастерит. Подхожу и он, как ни в чем не бывало бодрым голосом мне гонит тюлю: Вот ящик сколотил. Как раз под печку. Назад полетим, печурку сюда упакуем. Как будто печку надо обязательно в ящик паковать, иначе ее в самолете нельзя перевозить.
А в чем она, интересно, сюда ехала? Знаешь, Леша, - говорю я ему. - Давай лучше в ящик мой можжевельник положим закрученный? Не, - не соглашается Леша. - Твой можжевельник мы положим в баул, а ящик мы лучше грибами сушеными набьем. На том и порешили. Вот такой непринужденный разговор у нас вышел, из которого я понял, что Леша излечился и опять стал обыкновенным человеком. Так с ящиком мы и потопали к домику. Приходим и Катюня тут же набрасывается на бедного Лешу: Как ты смел уйти один в тундру? Ничего не сказал, не предупредил! Только вчера ты Витьку ругал, а сам все инструкции нарушил! Долго она его шкурила, пилила, строгала, оттачивала. Леша со стойкой улыбкой блаженного, молча сносил Катькину экзекуцию. Наконец я не выдержал и предложил: Давайте, друзья, признаем с этого момента, что первоочередным законом здесь является - закон тундры.
И оставшиеся дни проживем по закону свободной природы, а не надуманному административному кодексу. Они безропотно со мной согласились. Леша предложил в знак вступления в новую свободную жизнь добить остатки протирочного спирта и пустить в небо ракеты.
   Ну вот, Кать, и ракеты пригодились! - от души съехидничал я и подмигнул влюбленным созданиям.
   Что же? Пора ставить точку. Поэму о Кольском можно считать завершенной. Мы без особых приключений добрались до Москвы. Я благополучно довез закрученное можжевеловое бревно. Вон оно, какой год стоит в моей комнате и напоминает о былых приключениях на Шуурурте. Но появись возможность, я отвез бы его назад и воткнул бы на прежнее место. Потому что, во-первых, оно совершенно не смотрится в меблированной квартире, а, во-вторых, в тундре оно занимало свое естественное, отведенное Богом место. А мир, во избежание крупных неприятностей, всегда должен оставаться естественным и никаким другим...

СЕРЕЖКА, СВОДНЫЙ БРАТ

   Пока я мотался по Кольскому и балдел от тундры до сумасшествия, мои друзья в Москве сходили с ума по-своему. Жена в письмах сообщала, что все у нас по прежнему, не хотела расстраивать. А тем временем с Сережкой, моим братишкой бамовским, беда стряслась. Летом попал Серега в психбольницу. Я вернулся из тундры в октябре, его к тому времени уже выписали. Выписали, но не излечили. Встретился я с ним. Он в каком-то сонном состоянии пребывал. Его каждый день всякой гадостью кололи, чтобы спал больше. Так называемый прогрессивный метод лечения психических болезней. Чтобы пациент не буйствовал, болезнь во внутрь загоняют, в подсознание. Но я здесь не психиатр, не специалист, во всех тонкостей не разбираюсь. Кое-как я разбудил Сережку: Ну как ты? Он сонный, потухший, уставился на меня: Витюха, мне очень плохо. Так плохо. Умереть хочется, - глаза закрыл, заплакал. У меня внутри все сжалось.
   - Сережь, расскажи, что случилось?
   Он слабым голосом стал рассказывать: Накатило что-то на меня непонятное. Иду и не понимаю по какой стороне улицы идти по той или по этой. Никак выбрать не могу. Неуверенность какая-то. Начинаю волноваться. Начинаю нервничать. Дальше хуже. Автобус подходит, не знаю в какую дверь входить. В правую? В левую? Начинает всего мотать, трясти...
   Слушал я его и так мне его жалко стало, брата своего, прямо хоть самому умирай. Как помочь? Что делать?.. Отец Небесный спаси его, вылечи. Пожалей. Не губи. Научи что надо делать? А дальше произошла странная вещь. Я сам не понял, как это случилось. Схватил я Сережку за плечи и крепко встряхнул: Очнись! И дальше из меня полилось: Не бойся! Ничего не бойся! Слушай правду! У нас, у славян, все надо делать с правой стороны! Право - это правое дело, понял? Правильное значит! Где у тебя правая рука? Вот и выбирай все время правую сторону, не ошибешься. Вставай с правой ноги, одевай вначале правый башмак, начинай идти с правой ноги. И иди всегда вправо, даже если тебе в другую сторону надо. Все равно придешь в нужное место... Говорю ему все это и сам удивляюсь, откуда только слова берутся. Меня прямо взорвало. Вижу, у Сережки глаза начинают проясняться, какой-то интерес там загорается, искорка слабенькая...
   Через неделю Сережка совсем поправился. Все страхи и неуверенности исчезли. Я не могу объяснить, что случилось на самом деле. Во всяком случае моей заслуги здесь нет абсолютно никакой. Могу только строить предположения задним числом. Если взять христианскую традицию, что у каждого человека есть Ангел Хранитель, то причина Сережкиной болезни объясняется просто. Когда человек теряет своего Ангела Хранителя, то начинают проявляться необъяснимые симптомы неуверенности, боязни, страха. Потому что Ангел Хранитель ведет человека, и человек бессознательно подчиняется своему ведомому. Где-то с крыши сосульки сваливаются, машину заносит, асфальт проламывается, но Ангел Хранитель тебя проводит мимо всех бед. Где-то остановит, попридержит. А ты и сам не понимаешь, отчего остановился за секунду до того, как кирпич с крыши упал и перед твоими ногами разбился. Дальше идешь, не задумываясь и не вычисляя, по какой стороне улицы тебе идти, потому что имеешь необъяснимую уверенность, страховку невидимую. Все равно что воздушный гимнаст, который с лонжей работает. Но стоит Ангелу тебя покинуть, твоя уверенность мгновенно улетучивается. Веревочка страховочная исчезает, и ты стоишь посреди каната над пропастью. Вот уж когда приходит и страх, и ужас, и метания...
   Наверно аналогичное состояние испытал библейский Каин, когда его Бог из рая изгнал. Он тогда умолял Всевышнего: Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле, и всякий, кто встретиться со мною, убьет меня (Быт. 4.14.) То есть, если ты лишаешься Божьего благословения (под этим подразумевается Ангел Хранитель), то становишься подвержен всяким случайностям.
   Как сегодня человек может потерять Ангела Хранителя? Очень просто. Вот идешь ты, к примеру, в злачное место, в ночной клуб или публичный дом. Ведь Ангел Хранитель туда за тобой не пойдет, он тебя у входа ждать будет. Если он войдет вслед за тобой в грязное место, он же запачкается. Может так загрязниться, что с Небес упадет. Он же это понимает. Поэтому он тебя на улице ждет, пока ты злачные места посещаешь. А в кабаке ты предоставлен сам себе, там ты без страховки работаешь, любой тебя может случайно бутылкой по голове трахнуть...
   По христианской традиции справа от человека находятся ангельские силы, а слева - демонические. Вот отсюда и пошло - вставать с правой ноги, что бы творить правое дело. Ты этим действием, как бы вручаешь судьбу свою в добрые руки. А вообще правостороннее движение, это движение эволюции. Раковины закручиваются в правую сторону, молекулы ДНК. Интересно, что когда солдаты строем идут, им командуют: Левой! Левой! Эта команда, вероятно, с глубокой древности известна. Воину не должно думать о совести, о нравственности, о духовном развитии. В нем необходимо пробудить животные чувства борьбы за существование - напор, хищность, кровожадность, иначе он убивать не сможет. Вот и командуют: Левой! Левой! Забыли, как издревле на Руси, воины, шедшие защищать отечество, провозглашали: На правое дело идем!
   Но я отвлекся. Как бы там ни было Серега наладил связь со своим Ангелом Хранителем и дай Бог, чтобы эта связь больше не прерывалась.

СЕМА

   Пока одного моего друга ставили на психический учет, другого моего друга поэта Сему снимали с учета. Семе прислали повестку с предложением явиться в психодиспансер. К тому времени Семен с головой ушел в поэзию. Он заводил связи с литературными деятелями, авторами, посещал литобъединения, короче говоря, варился в поэтическом котле. В результате он сумел выпустить маленькую карманную брошюру своих стихов. А поскольку он являлся действительно настоящим народным поэтом, то естественно его сочинения имели успех у народа. До нас дошли точные сведения, что попав за колючую проволоку, беленькая книжечка мгновенно была превращена в черную по причине зачитанности.
   Захватив с собой авторские экземпляры брошюр и журнал Москва с публикацией своих стихов, Сема отправился прямиком в психодиспансер на комиссию. Комиссия, состоящая из психотерапевтов, одного мужика и двух баб, его тщательно допросила и, не найдя рецидивов, сняла с учета. И тут Сему прорвало. Поблагодарив врачей, он торжественно прочитал несколько личных стихотворений и роздал ошеломленным докторам свои брошюры с автографами. Главный врач полистав книжечку, недоуменно заглянул в Семино личное дело, где стояла запись ...внушил себе, что великий поэт..., на некоторое время растерялся. Потом, взяв себя в руки, поинтересовался: Так вы действительно поэт? Получив утвердительный кивок, он неожиданно попросил: Большая к вам просьба, почитайте еще что-нибудь из своих сочинений. И Сема стал читать им свои стихи. В комнату понабежали другие медицинские работники. Короче говоря, когда Сема через два часа закончил свое выступление, весь медперсонал испытывал экстаз от бесплатного концерта, а главврач торжественно провозгласил: Вы, действительно, великий поэт! Сема потом часто любил повторять: Со стихов у меня дурдом начался, стихами и закончился.

ПСИХОЛОГ

   Третий мой друг Володька Психолог оказался самым хитрым. Сам он не стал сходить с ума, но зато устроился в тайное психоисследовательское заведение, где изучали психические отклонения у высокопоставленных лиц. Клиника считалась экспериментальной, секретной, фирменной. Попасть в нее простому смертному не представлялось возможным. Так случилось, что после снятия с учета, Сема решил окончательно избавить себя от зеленого змия и вместо него загнать под кожу устрашающую ампулу с ядом. С этой целью он обратился к Володьке. Володька поступил по благородному, забыв прежние ссоры-разборы, устроил Сему в свое спецзаведение. Неделю пробыл Сема в клинике. За эту неделю его полностью исследовали чуть ли не через детектор лжи. Сажали в медицинское кресло, закрепляли на черепе электроды и задавали по триста вопросов за день. Тестировали. На все вопросы Сема давал честные ответы. В конце эксперимента Володька ему торжественно объявил: Мы расшифровали твои данные. Поздравляю! Ты действительно оказался талантливым поэтом с зачатками гениальности! После чего Семе вшили под кожу торпеду сроком действия на семь лет. Володька ему по дружески признался: 90% торпед мы ставим ложные, без яда. Раскрою перед тобой врачебную тайну. Зная твой характер, я упросил коллег поставить тебе настоящую. Твоя жизнь, в твоих руках!
   Вот такой Володька был человек. Своему он делал на совесть, капитально, без халтуры, без лазеек, намертво.
   С этого времени Сема стал тщательно оберегать свое здоровье.
Я был свидетелем, как однажды, надкусив шоколадную конфету с ромом, Сема резко сорвавшись с места, устремился в ванну. Там он часа три чистил зубы, полоскал рот, опять чистил, опять полоскал. Наконец вышел и процитировал: И в этот раз смерть мимо прошла, только холодом от нее потянуло!

КОЛЮНЯ

   Зимой прибыл из Комовска еще один наш друг, послушник Никодим, он же Колюня. В этот раз он прибыл тихий, кроткий, торжественный. Девчонок не ругал, нас не поучал, карами не грозил. Передал мне кассету магнитофонную: Витек, я привез вам кассету. Батюшка Аммоний беседует на ней с известным профессором Мефодием Августовичем Станюком. Профессор приезжал в Комовск, заходил в наш приход, познакомился с батюшкой. Здесь записана их беседа. Послушайте обязательно. Я от души поблагодарил Колюню. Наконец-то пришло долгожданное время, когда наука сближается с религией! После Колюниного отъезда, мы собрались всей верной компанией, включили магнитофон и стали слушать беседу священника Аммония с представителем Академии Наук профессором Станюком. Что же мы услышали!? Поначалу профессор долго распространялся по поводу странного свечения, которое излучали на кладбище некоторые могилы: Когда гниют трупы, происходит химический распад, выделяется фосфор, который тускло светится в темноте. От земли идут испарения и кажется, что свечение колышется. Да, - не к месту встрял Аммоний, - кладбища сегодня бесами переполнены. Успокоиться никак не могут, гуляют по ночам... Затем профессор затронул феномен колокольного звона: Церковь сто лет назад сломали, а колокольный звон с этого места слышится до сих пор Ну как же, - поддержал Аммоний, - служба-то должна идти! Вот она и идет с того света!... Примерно в таком духе шло общение. Много еще о чем они рассказали, сдружились в процессе беседы, прямо родственные души. В конце разговор у них зашел о женщинах. Здесь Аммоний резко оживился. Мефодий сообщил: Недавно генетические исследования проводились, так у некоторых женщин обнаружили самые настоящие хвосты! Аммоний перехватил инициативу: Вот это точно! Сам свидетель. Не бабы, а настоящие ведьмы. Свои хвосты складывают колесом, подвязывают поясочками и под юбку прячут. Развелось их несметно, хвостатых! Половина баб с хвостами ходит! Мефодий поддакнул: Генетическое отклонение. В страшное время живем!...
   Прослушали мы беседу. Всем сделалось грустно. Комментировать не хотелось. Молча разошлись. Всем стало жалко и Аммония, и Мефодия, и Колюню. Каждому было ясно, что свихнулись мужики, чокнулись окончательно.
   Самое забавное произошло впоследствии. Через месяц по центральному телевидению в ночном канале выступил тот самый профессор Мефодий со своим исследованиями. Маразм крепчал и распространялся.

ВЛАСТИТЕЛЬ

   Властитель-режиссер вводил в действие спектакля ошеломляющий эффект под кодовым названием перестройка. Новая разрушительная волна, подняла с самого дна густую муть и безжалостно выплеснула эти помои на головы ошарашенной публики. При этом публике через суфлеров (средства массовой информации), стали упорно втолковывать, что, мол, с неба полил волшебный дождь, чуть ли не из самых дорогих французских духов. Естественно от такого эффекта у многих начался резкий процесс разжижения мозгов и распрямления извилин.

ПЕРВЫЙ ПОХОД НА ПОЛЯРНЫЙ УРАЛ

   Этой весной я усиленно ломал голову: в какую сторону отправиться на этот раз? Ужасно тянуло в тундру после Кольского. А ведь предупреждали меня геологи: Сезон в тундре провел, считай, заразился, заболел навсегда. Теперь я на своей шкуре убедился в правильности этого мудрого геологического изречения. То что тундра обладает притягивающей силой, тут и спорить нечего. Вон как птицы перелетные по весне на Север рвутся! Вот и меня тянуло на Север со страшной силой, как птицу перелетную. Горы притягивают не так. Душа в горы тянется, потому что хочет что-то преодолеть, испытать и получить в результате победу. В тундре другое. Душа как бы попадает в родную стихию бесконечности и растворяется. Там для нее самое и место. Тундра действует по принципу самого сильного наркотика - сначала манит, потом ловит, а когда поймает, ни за что не отпустит.
   И так, сторону, куда податься, я нащупал - сторона северная. А вот дальше куда двигать? Решение было найдено неожиданно. Неугомонный Леша посоветовал: Езжай на Полярный Урал, на плато Райиз, я там практику проходил. Места абсолютно дикие. Там тебе и горы, и тундра, и реки, и озера, и модулярные хромиды. Вот эти модулярные хромиды и сыграли решающую роль в выборе окончательного маршрута. Модулярные хромиды, по словам Леши, представляли из себя редкие полудрагоценные камни, серого цвета с черными вкраплениями, очень похожими на шкуру пятнистого леопарда. Эти слова похожие на шкуру леопарда меня окончательно дожали, да так, что я в мыслях, а затем и в снах только и делал, что до отказа набивал рюкзак модулярными драгоценностями. Леша разложил передо мной карту нужного района и его палец пошел гулять по линии намеченного маршрута.
Я слушал его мелодичный голос, раскрыв варежку до отказа. Медовая патока блаженно разливалась по всему моему существу, и цветная, сочная лапша сама собой накручивалась на уши, когда он произносил местные названия географических объектов: Вы выйдете на станции Харп Полярное Сияние. Пройдете 12 километров вдоль реки Собь и выйдете к перевалу Хараматалоу. Не доходя до перевала, увидите озеро Лаптилата, из которого берет начало река Маталоу. Перед озером возвышается плато Райиз. Это и есть то самое место, где находится месторождение модулярных хромидов. Наберете камней. Спуститесь вниз, в долину реки Енга-Ю, не спутайте с рекой Орех-Юган, они похожи. Далее мимо горы черная Пендирма выйдете в тундру и по вездеходной дороге дойдете до станции Лабытнанги.
   - А как насчет комаров? - поинтересовался я.
   - Мало. Ветром сдувает, - последовал краткий ответ.
   Из всего вышеизложенного я усек, что существует на земле удивительное плато Райиз, которое в переводе, по моим понятиям, должно было означать никак не меньше, что-то вроде Райского изобилия, Райских кущей или просто Райской земли. Короче, что-то, наверняка, связанное с раем, поскольку слова Райиз и рай звучат почти однозвучно.
   Я загорелся, даже можно сказать заполыхал. Оставалось зажечь идеей экспедиции в район Крайнего Севера окружающих и в первую очередь свою верную супругу. Работа по агитации была проделана умно, всеохватывающе и принесла свои плоды. Многие хотели поехать с нами. Но, как говорится много званных, да мало избранных. В последние моменты что-то у них срывалось, то ли с отпуском не ладилось, то ли дела домашние неотложные находились. В результате в далекие заполярные области отправились шесть человек: мы с детьми и наша подруга Ольга по прозвищу Чудо со своим семилетним сыном. Очень хотел поехать Володька Засвоижеденьги (помните, в самом начале Базар-вокзала я рассказывал о Башкирском походе на плотах?) Как только Володька узнал о драгоценных модулярных хромидах, отвел меня в сторону и хриплым шепотом посоветовал: Не будь дураком. Никому ни слова. Понаедут хапуги всякие, камня на камне не оставят. Отпуск Володьке задерживали. Он взял у меня подробную схему маршрута и пообещал приехать позже, нагнать нас по дороге. К середине лета все приготовления были завершены и в конце июля, с Ярославского вокзала поезд помчал нас на Север.
   В дороге никаких особых приключений не случилось. За окном поезда мелькали полустанки, станции, города. Но за Вологдой их стало мелькать все меньше и меньше, а затем населенные пункты и вовсе стали редкостью. Подъезжая к Инте, поезд стал чаще замедлять ход. Мы видели вдалеке, где-то на линии горизонта синюю полоску Уральского хребта. Конечная станция, где железная дорога упиралась в тупик, называлась Лабытнанги. Один местный сторожил, ехавший с нами в одном вагоне, на наш вопрос: Есть ли в городе достопримечательности? дико пошутил: Две помойки, две яранги - это город Лабытнанги. Кстати он нам дал и полезный совет: Зачем вам с детьми тащиться
12 километров до речной переправы? Попросите машиниста, он вам остановит на 104-м километре, как раз там, где река Собь в горы уходит.
   На станции Старый Чум я подошел к тепловозу и крикнул машинисту:
   - Братан, будь добр, останови на 104-м километре!
   - Зачем?
   - Сойти надо.
   - Ладно.
   После этого краткого диалога, я понял, что мы находимся, наконец, на Севере, где действуют иные законы в корне отличные от законов халявной Москвы.
   На 104-м км поезд остановился, мы быстро выгрузились. Я помахал машинисту рукой, он два раза прогудел в ответ и состав медленно скрылся за поворотом в горах. Мы остались одни. Темнело. Наступал вечер, но было, как ни странно, тепло. Нас окружали голые скалистые горы, иногда только поросшие редким кустарником. Недалеко текла прозрачная речка. Стояла дикая, ошеломляющая тишина, нарушаемая звоном двух-трех комаров.
   - Куда теперь? - спросила ошеломленная Чудо.
   - Куда глаза глядят.
   И мы, не спеша, пошли, куда глядят глаза...
   Здесь я сделаю отступление и предоставлю возможность самой Ольге Чуде рассказать о наших дальнейших приключениях. Язык у нее подвешен, память крепкая, взгляд на вещи простой, бабий. Вот пусть сама и рассказывает о наших похождениях. Не все же мне за всех отдуваться, пускай и герои новеллы немножко языком поработают.

РАССКАЗ ЧУДЫ О ПОХОДЕ НА ПОЛЯРНЫЙ УРАЛ С НАЧАЛА

   Мы пришли на Ярославский вокзал поздно вечером. Поезд уходил ночью. Сели мы в общий вагон. Раскидали свои спальники по полкам, разместились, как могли, и быстро уснули. А когда проснулись утром, то оказалось, что в поезде никого нет. Я привыкла ездить на юг. Там обычно народ, как сел, так до конца и едет. А тут просыпаюсь и вижу, что мы совершенно одни лежим на полках в абсолютно пустом вагоне. Я к проводнику: Может что случилось? Проводник поначалу удивился, потом объяснил: Тут все время так. Поездов мало ходит и наш используют, как местное сообщение - войдут, выйдут, войдут, выйдут. И действительно, пока мы ехали, народ то заполнял вагон, то исчезал. На протяжении всего пути народ постоянно мигрировал. Одни мы ехали постоянно. И еще, что меня поразило с непривычки, это когда к югу приближаешься, растительность пышнее становится, на вокзалах все больше палаток, ларьков с жратвой разной. А здесь, чем дальше, тем глуше. Палатки на вокзалах вообще пропали. Если и стоят, то крест накрест забиты. Народу на перронах - никого! Природа какая-то скудная. Кругом огромные жидкие леса, болота. Потом мы заметили: на горизонте лес горит. Дымом, гарью пахнет. Вышли мы прогуляться на одной станции. Был уже вечер, смеркалось, солнышко подсело. Милиционер по платформе ходит. Я подошла к нему, говорю: Знаете, у вас лес горит! Нельзя ли его как-то потушить. Жалко. Он на меня странно так посмотрел и говорит: Ну иди, туши! Я-то хотела, как лучше. Мало ли, может его предупредить надо, может он вертолет вызовет пожарный, все-таки власть. А он на меня, как на больную смотрел. Потом Витька поезд остановил. Сказал нам: Сейчас пойду, попрошу машиниста, может остановит? Что самое интересное, когда едешь на юг, в голову даже не придет, что можно подойти к машинисту и сказать ему: Послушай, друг, тормозни на таком-то километре. Тебя за сумасшедшего посчитают. Но здесь было такое ощущение, что мы уже так далеко заехали, в такую глушь, что действительно можно поезд остановить. Не было никакого удивления по этому поводу. Свобода и ширь. Витька пошел и спокойно с машинистом договорился. Вечером совсем близко возникли горы. В сумерках они просто какие-то черные казались, на Кавказ совершенно не похожие. Там горы все в зелени, в лесах, а здесь скалы дикие без признаков растительности. Поезд прогудел, остановился. Проводник сказал: Это вам гудят. Сколько езжу, первый раз вижу, чтобы здесь люди выходили, да еще с детьми.
   Мы попрыгали с вагона вниз. Как горох с насыпи покатились - рюкзаки, дети. Помахали машинисту: Спасибо! Он прогудел нам основательно напоследок и большой пассажирский поезд уехал. А мы остались и пошли на ощупь сами не зная куда...
   Ночью где-то в поле умудрились поставить палатки, а с утра оказалось, что поставили их на вездеходной дороге, так что запросто мог вездеход наехать. Вставали мы утром опухшие, глаза в ниточку. В первый день, пока шли, не встретили ни одного человека. Вокруг ни людей, ни цивилизаций. Ощущение такое, как будто ногу сломаешь и не знаешь потом к кому с этой ногой обратиться. Никого на тысячу километров, ни вправо, ни влево. На второй день, было такое чувство, будто людей уже год не видели. Настолько в городе к цивилизации привыкли, к народу... Вдруг появилась группа. Здоровая группа, человек семь. Витька говорит: Зеки! Тут места - сплошные лагеря. Уголовники удрали, пробираются. Сейчас убивать, насиловать будут.
   Запугал нас вконец. А когда люди приблизились, разглядели женщину среди них, и отлегло. Ближе подошли, поздоровались. Оказались туристами. У женщины совершенно обожженное ветром лицо. И выясняется, что они возвращаются с того места, куда идем мы. Распрощались с туристами, дальше пошли. Смотрим, палатка у речки стоит и два мужика возле нее. Мы остановились. Что делать? Идти вперед или нет? Впереди два мужика, взрослые, здоровые, может зеки? Постояли мы, потом все-таки пошли. Один мужик отделился, вышел навстречу. Приблизился - открытая улыбка. Руку пожал и спрашивает: Москвичи?
   - А как вы узнали?
   - Только москвичи, встанут, подумают, а потом пойдут. Вечно чего-то осторожничают. Покурить у вас нету?
   Мы им Явы пару пачек дали. Они нам рыбы полусоленой отвалили. Вкуснятина оказалась необыкновенная. В этот день поставили палатку напротив вездеходной дороги, которая вела на плато. Палатку поставили на камнях, потому что вокруг кочки моховые торчали, водой пропитанные. Но переночевали нормально, тепло было. На следующее утро поднялись на горное плато. Это что-то типа горного поля. Первое, что мы увидели, живого оленя. А само плато сильно смахивало на строительную площадку. Все было перепахано вездеходами, бульдозерами, всякими траншеями изрыто. Какие-то вышки буровые развалившиеся торчали. Вдалеке два балка-вагончика виднелись. Еще какой-то домик покосившийся в стороне, типа баньки. Идем. Ландшафт вокруг какой-то лунный, не живой. Мрачный пейзаж. Какие-то скалы черные остриями врастопырку торчат. Растительности никакой, нет ни травы, ни мха. Добрались до балков, и вовремя. Поднялся ураганный ветер. Как пошло по небу гулять! Я такого в жизни не видела, чтобы так быстро на небе картины менялись. То облаками все закроет, а через минуту опять небо синее. Мы же наверху и ощущение такое, что все горы под нами, и мы, как бы между небом и землей повисли. У меня еще ощущение было, что нахожусь на краю земли: Странно, что где-то там есть Москва, люди, которые телевизор смотрят, по улицам ходят, города освещенные, машины... А я здесь на краю земли. Каким ветром меня, песчинку, сюда занесло? На небе каша заварилась. Выкрутасы пошли. Солнце, то вспыхнет, то погаснет. Облака, то голубые, то фиолетовые, то темные, то серые, то коричневые, - всех оттенков. Каждую секунду картины меняются. И вдруг неожиданно после всего этого цветного кино - туман. Густой, густой. Такой густой, что руку собственную вытянутую не видно. Устроились мы в балке, детей положили спать. На улице мрак. Откроешь дверь, а там пустота, молоко сплошное, серое. Мы с Ольгой в туалет вышли, ногами почву щупали, чтобы не оступиться. Витька вышел в этот туман кромешный на разведку. Приходит и говорит: Чудо, ты к баньке ходила? Я говорю: Ты что! Я шага боюсь ступить. А он: Не шути. Я видел твою красную куртку. Хватит врать. И он завелся. И серьезно завелся. Ему показалось, что он меня видел, а на самом деле меня-то там не было! Стало страшно. Мы одни с детьми на краю земли. И кто-то там ходит. Кого-то Витька там видел. Ни оружия у нас, никаких средств защиты. Две женщины и трое маленьких детей - жуть!
   Здесь я опять сделаю отступление и сам расскажу об этой уникальной встрече. Она того стоит.
   ...Вышел я в этот туман кромешный на разведку и побрел в этом кефире по горному полю, именуемому Райиз. Иногда ветер немного этот кефир сдувал, тогда видимость метров на двести-триста прояснялась. Пейзаж действительно на лунный здорово смахивал: камни, скалы черные мокрые в разные стороны торчали. Ни кустика, ни моховой кочки, ни травинки. Как будто в этом месте жизнь прекратилась. Шел я и начал соображать, что название Райиз вовсе не от рая происходило, а совсем даже наоборот. Место мрачное и жуткое. Я шел, как будто по дну лунного кратера. Тут ветер подул и я вдалеке силуэт увидел, вроде, в красном комбинезоне. Первая мысль была, что это Чудо. Только у нее была красная куртка. Должно быть в туалет пошла и заблудилась. Я ей: Чудо! Чудо! В ответ гробовая тишина. Тогда я назад к вагончику возвратился. Зашел и вижу: дети спят, а Ольга с Чудой у печки сидят, греются.
   - Чудо, ты сейчас выходила?
   - Нет.
   - Как нет? У тебя у одной красная куртка?
   Девки круглыми глазами уставились, и я понял, что не врут. У меня под ложечкой засосало, неприятно так засосало. Вышел я опять в туман и побрел не спеша к тому месту, где гуманоида встретил. То что это был гуманоид, я нисколько не сомневался. Кому здесь еще быть? Туристам? Мы еще, когда на плато поднимались, никого не видели. А с этого плато видимость на несколько километров, так что никто незаметно подойти все равно не смог бы. Да и какой дурак сюда, на эту стройплощадку дикую попрется? Местным здесь делать нечего, они там где рыба, ягоды, олени. У туристов карты, они выбирают красочные маршруты, минуя всякие стройки заброшенные. Остается только гуманоид...
   И тут я его увидел! Метрах в трехстах в тумане фигура человеческая в красном комбинезоне. Видно и он меня заметил, потому что стал потихоньку приближаться. Туман пластами наплывал, то густо, то пусто. И оттого казалось, что его фигура колышется в воздухе, как при мираже. Страха у меня не было. Помолился я внутри крепко, немного отлегло. Стали мы осторожно сходиться. Я себе под ноги смотрю, ногой камушек поковыряю, шаг сделаю, встану. Он тоже, видно, такой же тактики придерживается. Шаг вперед, два шага назад. Приближается с неохотой. Ближе, ближе. Метрах в пяти встали мы друг против друга.
Я вижу: стоит парень в красной куртке-аляске. Помолчали и вдруг он говорит: Простите, вы не Виктор... и мою фамилию называет. Тут я понял, что еще чуть-чуть и свихнусь. Это надо представить: за две тысячи километров от Москвы, в заполярной глуши, встретить незнакомого человека, да так чтобы он к тебе по имени фамилии обратился. Тут любой свихнется. Но быстро все выяснилось. Володька Засвоижеденьги прибыл на плато за модулярными хромидами вместе со своим дружком. Они на день позже выехали, и на этом плато, наконец, нас нагнали, да в тумане заблудились...

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧУДИНОГО РАССКАЗА

   Витька ушел. Мы опять одни в вагончике остались. Меня просто колотило от страха. И вдруг совсем рядом кто-то крикнул: Есть кто живой! Мы, как мышки, затихли. Не дышим. Дверь открылась и в вагончик ввалился Володька Засвоижеденьги. Нам Витька говорил, что Володька возможно нас догонит в пути, но чтобы вот так ночью, на краю земли он появился, это просто в голове не укладывалось. А через полчаса Витька с Вовкиным другом пожаловал. На следующий день Володька со своим другом набили свои рюкзаки модулярными хромидами. Это оказались обыкновенные серые камни с черными грязными точками, совершенно не впечатляющие на вид. Я еще тогда подумала, что где-то уже эти камни недавно видела. Мы с Ольгой сходили за водой в каменный распадок. Там оказалось такое ледяное маленькое ущелье, на грот похожее. Оттуда, сверху вода на лед падала. Мы прямо попали в снежное царство. Узоры, сосульки всякой причудливой формы. Просто обалдеть можно. После завтрака собрались, вышли и стали с этого плато спускаться. Спускались мы с него на задницах по снежному желобу. Спуск где-то длиной с километр. Сначала Витька съехал, проверил, нет ли камней, чтоб не врезаться. Потом он снизу заорал: Давайте, можно! И мы горохом, всей оравой вниз покатились с этого плато. Внизу оказалось очень интересное место - широкая долина реки Енга-Ю. Вокруг горы, а впереди горизонт виден, как в огромном коридоре. С одной стороны горы черные, с другой серые. Увидали впервые карликовые березки, размером с маленькие кустики, с листочками в одну копеечку. И вокруг повсюду ягоды желтые во мху светятся, как малина, только желтые. Оказалось, что это морошка. Вкус у нее чем-то на банан похожий, только слаще. Володька со своим приятелем, как одержимые. Камней им показалось мало. Они на черную гору здоровенную полезли. Там, - говорят, - рубины есть. Нам про них геологи рассказывали. Полезли они, а мы потопали по вездеходной дороге к выходу из этой долины. Ребята пообещали нас догнать вскорости. Речку перешли. Она широкая, метров сто, но вся в круглых камнях. Камни эти, как черепахи над водой торчали, прямо лежбище черепаховое, а между ними вода темно-сиреневая бежала. Я даже не представляла, что такие сказочные места на земле могут существовать. Перешли по камням на ту сторону. Ветер задул сумасшедший. Мы, словно в аэродинамическую трубу попали. Как будто громадный вентилятор заработал. Идем. Костра развести нельзя, чтобы обед сварить. У нас была шоколадка. Мы находили ямочку, нишу во мху, ложились туда с детьми и по кусочку съедали.
И тут же, лежа, голубикой и морошкой закусывали. Полежим так, отдохнем, идем дальше. Далеко, далеко на выходе из этой долины на холмике деревце торчало. Мы его наметили, как ориентир, как конечную цель на сегодня... Часа четыре мы перлись до этой цели. А она все на том же месте. Просто мираж какой-то. Наконец, дошли до этого злосчастного бугра с деревом. Что делать? Вечер надвигается. Друзья-камнекопатели пропали. Палатки наши и котелки у них в рюкзаках остались. Совсем стемнело. Разожгли из можжевельника костер. За бугром не так сильно дуло. Сидим голодные, в темноте у огня греемся. Огонь от можжевельника цвета лимона спелого. Я себя плохо чувствовала, наверно на ветру просквозило. Зазнобило, температура поднялась. Витька из наших рюкзаков все вытряхнул, покидал на заросли можжевеловые. Они низко по земле стелились, переплетались. Сверху он разложил полиэтилен. Мы туда забрались с детьми, как в гнездо, а он нас сверху этим же полиэтиленом накрыл и запаковал. И сразу как-то потеплело, полегчало. Я лежала и думала: Вот что значит настоящая дружба. Витька тем временем пошел блудных камнекопателей искать. Мы уже задремали, когда он вернулся. Залез к нам и рассказывает: Ветер страшенный. Темно. Залез на бугор, так задуло, чуть в открытый космос не унесло. На холме камень торчком стоит, в нем ямка посредине. Костер попробовал в нем развести. Авось увидят. Щепочек наломал, бумажку внутрь сунул. Чиркнул. Фить! Ветром все унесло. Наломал толстых палок. Грудью эту нишу, как амбразуру накрыл. Полкоробка начиркал, пока зажег. Вспыхнуло, загудело. За минуту все прогорело. На таком ветру огонь, как при газосварке. Вспыхнуло и погасло, как метеорит сгорел. Поорал, поорал - глухота! Пусто. Так что спите спокойно, привыкайте к новым условиям...
   На следующий день мы пошли по дороге, по ровной тундре. Редкие деревья стали попадаться. Не знаем, сколько нам еще идти. Еда кончилась. Хлеба оставалось совсем немного. Когда садились на привал, отрезали только детям по кусочку. Это надо было видеть, как они этот кусочек черствый ели, как они все крошки подбирали. А Витька им загибает: Приедем домой, всем куплю по громадному торту, и каждый его сожрет в одиночку, как захочет, хоть целиком, хоть частями. А потом каждый получит отдельный арбуз... И так они под его байки доедали последнюю корочку хлеба. Чего он им только не обещал? Главное было их зажечь, чтобы импульс у них появился, до цивилизации быстрым шагом дотопать. А потом Витька такой оптимист! Он никогда в походах не ноет. Дома он вечно жалуется: то болит, это болит. А на природе у него полно энергии. Наверно тундра для него естественная среда обитания.
   Мы шли почти целый день. К вечеру вышли из леса, уперлись в речку. На той стороне увидели поселок Харп. Добрели, наконец, до цивилизации. Речка - последняя преграда. Витька разделся: Сейчас всех перетащу. Зашел в воду, а река прозрачная, кажется, что мелко. Погрузился он по пояс и его потащило течением. Выбрался на тот берег, весь мокрый. И тут лодка откуда ни возьмись. Мужик в ней простой такой: Не торопись, граждане. Сейчас всех перевезу. Перевез он меня с детьми и за Ольгой поехал. И, вдруг, неожиданно из леса наши друзья камнекопатели вынырнули. Сразу на нас орать: Где вы были, куда пропали?
   - Мы по дороге шли, не сворачивали. Как договаривались.
   Тут они, по-наглому, Ольгу в сторону и сами в лодку - прыг! Вези, мужик. Мужик так и обалдел. Перевез их, потом Ольгу перевез. Могли бы все-таки и женщине место уступить. Вышли мы к железной дороге, и тут новость - насыпь вся в модулярных хромидах! Короче, на этих хромидах рельсы лежали. Я тогда вспомнила, где их видела раньше. Это, когда мы с поезда выгружались и по насыпи по этим камням катились. Мы просто в лежку лежали, когда Володька стал их с руганью из рюкзака вытряхивать. Он целый рюкзак этих камней километров двадцать пер. Принес, значит, для того, чтобы насыпь доложить! Что было потом? Сели в поезд, в плацкартный вагон. Я как до полки добралась, так всю дорогу до Москвы и проспала...
   Леша кинул поверхностный взгляд на образцы модулярных хромидов, которые я старательно разложил перед его носом.
   - Я же тебе говорил, что они должны быть похожи на шкуру пятнистого леопарда. А ты что принес? Сушеная кожа с трупными пятнами!
   Так, довольно благополучно, закончилась для нас первая экспедиция на Полярный Урал.
  
  

УЧЕНИЧЕСТВО

   По мере моих религиозных поисков я все больше привязывался к болгарскому братству. Особенно мне нравилось, что многие ученики его пытались не только говорить, но и на практике реализовывать слова в дело. Каждое лето они отправлялись в горы и жили там в палатках - делали упражнения, изучали оккультные песни, музыку, движения, танцы, молились, медитировали, ходили на экскурсии, пытаясь в природе найти присутствие живых, разумных сил. Они исследовали мир, не так как это делают современные ученые, собирая гербарии, препарируя лягушек, расщепляя, разбивая, проникая, анализируя. В их исследованиях высвечивался совершенно новый метод. Однажды им повстречался горный ручей. Они долго слушали его журчание, его песню. Затем стали перекладывать в нем камушки, особым образом, чтобы менялась мелодия ручья. Так они изучали музыку природы...
   Мы собирались в одной московской квартире и тоже изучали идеи болгарской школы. Мы занимались астрологией, кабалистикой, теософией, мистикой, всем тем, что считалось запретным, как со стороны государственных органов, так и со стороны официальной церкви. На собраниях мы делились друг с другом личными идеями, планами, откровениями. Одновременно изучали болгарские древние песни, танцевальные движения, разбирали религиозные тексты. Для многих из нас Болгария сделалась основным духовным источником. Единственное, что мне не нравилось, это квартирный подход к болгарскому учению. Пришедшее с гор, оно дышало свободным духом восходящего солнца, от него веяло запахом снежных вершин. В квартире эти вещи исчезали. Учение принимало ортодоксальные жесткие рамки книжной догмы. Люди, выставляющие себя на роль лидеров, пропагандистов, на самом деле таковыми не являлись ни по призванию, ни по духу. Каждый лидер тянул в свою сторону, отсюда пошли разночтения, разнопонимания, расколы.
   Я мог бы здесь подробно рассказать об интригах, ссорах, скандалах, трагедиях, то есть перевести повествование в, так любимый обывателем, детективный жанр. Но такого подарка от меня диваноуминатель не дождется. Вот историю Ульяны Клинковой я расскажу с удовольствием. Она того стоит.
   Я всегда завидовал людям, которые имели крепкий внутренний стержень непоколебимой веры. Не важно кто это был - ортодоксальный коммунист, религиозный фанатик или, одержимый идеей, изобретатель. Защищая свою идею, пусть даже ложную, они никогда не предавали ее. За одно это (в наше продажное время) они достойны самого высшего уважения. Ульяна Клинкова оказалась самой ярой, самой ревностной приверженкой Болгарского братства. По этой причине она разругалась со всеми московскими пропагандистами. Каждое лето по приглашению она посещала Болгарию и, рискуя, провозила через границу массу эзотерической литературы. У нее дома была собрана большущая коллекция братских книг, которую она ревностно оберегала. Когда кто-нибудь просил ее попользоваться литературой, как правило, получал следующий ответ: Тебе эту книгу читать пока рано. Ты недостаточно подготовлен для знаний этого уровня. Если все-таки и выдавала литературу, то со строгими наставлениями: Книгу обернуть в белую бумагу! Страниц не загибать! Вернуть через три дня! Многих последователей Светлого братства она считала отошедшими от истинного пути. Приговаривала таких окончательно, без обжалования: С ними Бог будет разбираться! Я им не завидую!
   Однажды около пятидесяти последователей братства собрались в подмосковном лесу проделать совместные упражнения и помолиться. Случилось это в середине семидесятых годов. Вот как Ульяна рассказывала начало этой истории:
   Делаем мы упражнения на поляне и вдруг из каждого куста, каждого дерева выскакивают милиционеры, дружинники, начинают нас хватать. И, о ужас! Те, преданные братству люди, с которыми я только что произносила молитву, сорвались с места и побежали в разные стороны, как зайцы. Их стали ловить, валить на землю, выкручивать руки. Потом нас долго водили на допросы. Вызывали прямо на площадь Дзержинского в главное здание КГБ. Я сидела напротив следователя. На столе лежала стопка болгарских книг и он мне говорил: Бесполезно все скрывать. Мы знаем, что вы из братства, знаем о чем ваше учение, знаем всех учеников. Расскажите подробней о деятельности вашего религиозного движения. После таких вопросов я, к величайшему ужасу поняла, что у нас в братстве был человек, а может быть даже люди, способные предать!
   Клинкова прошла все допросы, никого не выдала, держалась стойко, достойно, твердо. Чекисты не обнаружили в учении явного криминала - секта, есть секта, вроде, никого не убивают, в жертву не приносят, не распутничают. Отпустили всех на все четыре стороны, даже пообещали, что преследовать не будут. Но на следующий год Ульяне не выдали визу в Болгарию. Надо было знать Ульяну Клинкову, для которой поездка в Болгарию была хлебом насущный в полном смысле этого слова. Болгария для нее была воздухом, без которого человек задыхается и умирает. Это была ее жизненная подпитка. И вот, неожиданно, этот кран с кислородом ей перекрыли. Тогда она прямиком отправилась в следственный отдел КГБ. Пришла к полковнику. Тот ей заявил, что ничего сделать нельзя. Клинкова написала письмо Брежневу и тогдашнему председателю КГБ Андропову. К тому времени у нее на нервной почве отнялись ноги, она ходила на костылях. Каждый день приходила в КГБ и требовала: Объясните, почему меня не пускают? Только через три месяца всех мытарств ее официально вызвал к себе полковник и открытым текстом провозгласил: Вы, прямо, великомученица Варвара. Езжайте куда хотите, что хотите делайте. Претензий к вам мы больше никаких не имеем. Она съездила в Болгарию, вылечилась, стала нормально ходить.
   Вот такая поучительная история, как верой можно ломать не только горы, но и самые тоталитарные государственные системы.

ВТОРОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ НА ПОЛЯРНЫЙ УРАЛ

   Первое наше путешествие в Заполярье произошло в августе. Стояла дикая жара, по выражению местных аборигенов. На Печоре горели леса. Второе наше путешествие случилось в середине июня, в самый разгар белых ночей. В Москве стояла такая же дикая жара, все 25 градусов. К счастью, ничего не горело. Наоборот, все расцвело: травки, листики, пестики, тычинки. Мухи летали, гусеницы ползали. Но нас не проведешь. Сшили мы себе утепленные комбинезоны-штормовки, спальники синтепоно-ватиновые. Утеплились основательно, дабы знали, куда шли. В этот раз с нами поехал один только Володька Засвоижеденьги. Похоже, что его тундра крепко поймала, как когда-то меня на Кольском. Решили повторить прошлогодний маршрут с небольшими изменениями.
   В поезд садились на Ярославском вокзале, стояла жара, прямо пекло. Разделись до рубашек. Поехали. Колеса - стук, стук, поезд - ту, ту! Хорошо едем, уютно устроились. За сутки проскочили Вологодскую губернию. На вторые сутки началась Северная Русь. Деревни пустые, дома развалившиеся, заборы черные, покосившиеся. На станциях - пустота, как будто все вымерло. Леса потихоньку за окном исчезли и все больше кустики и деревца одинокие торчали среди болот. Вдалеке возник Уральский хребет. Поезд свернул с главной магистрали на бывшую сталинскую железку и прямехонько взял курс на горы. Как только мы въехали в эти горы, получили неожиданную неприятность. За окном новогодняя картина: речка Собь в сплошном льду, кругом лежит снег. Веточки ивы полярной из подо льда торчат, на них даже почечек не видно. Больше всех мне стало жалко свою верную подругу, бедную Ольгу. Она, по натуре очень теплолюбивое существо. Приникнув к вагонному окну, она молча плакала. Честно сказать настроение у всех резко упало, даже у детей, которым все, казалось, нипочем. Дочка удивленно, ошарашенно спросила: А почему здесь зима? И Володька ей ошарашенно ответил: А потому что снег лежит. Мы-то рассчитывали в лето попасть. Помнили еще первый поход с небывалой жарой. А тут прикатили в самую настоящую зиму. Это в середине июня месяца! Никак не ожидали мы от природы такой климатической подлянки.
   Вышли на станции Северный Харп. Поселочек этот как раз в горах посредине Уральского хребта в долине располагался. Вышли мы. Кругом снег, лед. Где-то наверху скалы чернели, а вокруг белым бело. Потопали к реке. Река в месте переправы ото льда очистилась, разлилась во всю ширь. В брод ее не перейдешь, как в прошлый раз, да еще зимой. Моторки, лодки на приколе стояли. Попросили одного местного человека перевезти на ту сторону. Он головой покачал, но перевез, и денег никаких не взял, только удачи пожелал: Счастливо! Высадились мы на другом берегу Соби. Пустота. Цивилизация кончилась. Поселок рекой отрезан. Вокруг на 300 километров - ни одной души человеческой. Постояли, помолились и потопали по морозной тундре к подножию белых гор. Целый день топали и в результате вышли к знакомой реке Енга-Ю. Шириной она в это время года была с Москва-реку, только мелкая, по колено, вся в камушках. Солнце светило пронзительное и под его прозрачными северными лучами все предметы казались более отчетливыми, цветными. На берегу реки лежали громадные ледяные глыбы-айсберги. Река зимой насквозь промерзает, а по весне взламывает лед и куски его многотонные на берег выбрасывает, освобождается. Но не весь лед выбрасывает. Вдалеке вода опять под сплошную наледь громадную ныряла. По берегу корявые карликовые вербочки стелились и почки на них махонькие только-только начали набухать, шерститься, и какого-то они были неземного пронзительно лимонно-салатового цвета.
   Мы спокойно в резиновых сапогах на ту сторону перебрались и пока брели по колено в воде, балдели, потому что вода прозрачнейшая и камни на дне разноцветные, наподобие мозаики выложены. На противоположной стороне, в лесочке тундровом мы палатки разбили. Костер разожгли, поужинали плотно и спать собрались... А ночи-то и нет. Полночь, а солнце, вон оно, на горизонте торчит, светит. Чуднo. И сна ни в одном глазу. Посидели мы еще немножко, и тут ветер неожиданно задул. Пришлось по палаткам попрятаться. Кое-как задремали. Один Вова у костра остался, не спалось ему, бедному от переживаний. Только я заснул, он меня будит: Вылезай!
   Я вылез, глаза протер:
   - Чего?
   - Ты не поверишь? Я в два часа ночи радугу видел!
   Ну видел и молодец, чего будить-то? Хотя, действительно, странно: радуга в два часа ночи! А почему странно? Все объяснимо. Солнце-то не заходит, по кругу бегает.
   Дождичек заморосил сильней. Вова так у костра и остался сидеть, только пленкой накрылся. Не спалось ему, бедняге, перегрузило впечатлениями. Под утро дождь прекратился, ветер страшенный задул. Причем, задул как-то странно, не порывами, а постоянно, в одном направлении. Можно сказать, ураганный ветер, который с ног сдувает и деревья валит. Вот-вот палатки сорвет. Я быстренько палки-стойки убрал. Палатки нас накрыли и перестали парусить. Вова, несмотря на ветер, так и продолжал у костра сидеть. Он с собой турку для кофе прихватил. Насыпал туда чаю и чифирил, красотами любовался, кайф ловил. Интересно он огонь поддерживал. Вокруг нашего лагеря корней высушенных полно торчало. Прям, как осьминоги, они нас окружали. Ветер, снег, град, выбелили их, отполировали. Вова брал громадную корягу, бросал в огонь и через десять минут на диком ветру корень превращался в золу. Сгорал за пять минут, как в доменной печи с кислородным поддувалом. Природная плазменная установка. Вова за ночь таких корней в костер штук тридцать перебросал, грелся. Не помню отчего я опять проснулся. Дети с Ольгой еще спали. Вылез я ползком из палатки. Вова все также у костра сидел. Посмотрел на меня какими-то безумно-выпученными глазами. Я ему: Отлично, Вова! Чистяк! Хоть и ветер ураганный, зато чистота в воздухе - пронзительная, неземная. У меня настроение было, как у матроса в бурю на палубе. Любил я эти бури. С меня в ураганы хандра моментом улетучивалась, сил прибавлялось и жить очень хотелось, сопротивляться стихии. Короче - класс!"
  
   " Спустя год, Вова рассказывал об этом эпизоде так: Сижу я у костра на краю земли. Ни народу, ни цивилизации - никого. На помощь никто не придет, в больницу не заберут. Ветер страшенный. Палатки повалены. Пропадаем. Гибнем. Впереди - голод. Как жратву на таком ветру готовить? Все продувает насквозь. Короче, погибаем. Вдруг вылезает из упавшей палатки Витька. Рожа вся опухшая, волосы в клочьях. Улыбается, золотым зубом своим сверкает и кричит: Класс! Чистяк! И тут я понял, на полном серьезе, что Витька сошел с ума. Какой там чистяк? Загибняк!
  
   Посидели мы с Вовой у огня, подумали, и решили вернуться в цивилизацию, переждать там этот дикий ураган. Разбудили Ольгу, детей, свернулись и назад пошли, к реке, которую вброд вчера переходили. Вышли мы к броду, да так и застыли с разинутыми варежками. Перед нами несся бешеный поток метра в два высотой и ревел он, как двигатель реактивный. Оказалось ночью в горах прошел дождь. Снега резко стали таять, началось половодье. В результате таких погодных контрастов, нас наглухо отрезало от цивилизации. Ветер неугомонный, дул без перерывов и сбоев, как в трубе аэродинамической. Мы нашли пару деревьев, в корни, в мох от ветра зарылись и стали совет держать. Одно радовало - наша экипировка. Штормовки были сшиты особым покроем, без пуговиц, без молний, без единой дырочки и от этого внутрь не задувало, не холодило. Скафандры, одним словом. Что делать? Назад речку не перейти, это однозначно. Помощи ждать неоткуда. Ждать, на месте, сидеть? Продуктов всего на неделю взяли. Так можно и до людоедства досидеться. Сколько это половодье может продолжаться в этом климате неуравновешенном? Может и пять дней, а может и месяц. Оставалось одно: подняться в верховья реки. Поискать место, где она становится мельче и попытаться перейти на другую сторону. Затем опять спуститься до этого места. Пока мы решали, как быть, Вова подозрительно молчал, неотрывно смотрел в небо из лежачего положения. Я тоже посмотрел и чудо увидел. Небо абсолютно чистое, ясное, и вдруг, из пустого синего пространства, где-то не стометровой высоте возникло облачко. Совершенно из ничего возникло. Сначала небольшой сгусточек белый из пустоты появился. И быстро, быстро начинал расти, интенсивно двигаться, менять свою форму и тем самым создавать картины немыслимые. Все это кино со скоростью самолета проносилось над головой. Только успевало одно облачко пролететь, как за ним уже другое чудо рождалось. Вова смотрел, смотрел и вдруг неожиданно заговорил:
   - Вон Ленин полетел!
   - Чего? Чего?
   - Ленин, вон летит. А вон Мао-Цзе-Дун. А теперь Гоголь. Гоголя видите?
   И вот так мы еще где-то с полчаса лежали между корней и кино бесплатное смотрели, как из облаков всякие личности исторические возникали. А если честно, просто вставать не хотелось и идти куда-то при таком пронизывающем, нудном ветре. Но делать нечего. Полежали мы, встали и побрели навстречу ветру, и ветер дул прямехонько в лицо...
   Я шел впереди, как вожак стаи, с палкой-посохом в руках. Ни с того, ни с сего песни стал петь русские боевые, казачьи:
   Эх, товарищ, вострый нож,
   Да моя шашка, лиходейка.
   Пропадем мы не за грош.
   Жизнь наша - копейка.
   Следом гуськом остальные бедолаги брели. Обернулся я и картина в памяти запечатлелась незабываемая: мы проходили по открытой каменной площадке. И единственное деревце каким-то чудом за эту породу скальную когда-то зацепилось и умудрилось вырасти. Я видел, как эту пихточку северную, одинокую ветер к самой земле пригнул. Она трепетала, дрожала и корни ее из камней вырывались. И вот-вот деревце сорвется и улетит в никуда. Тогда я подумал серьезно: Ни в коем случае не останавливаться. Только вперед, иначе - крышка, точно загнемся.
   Чем дальше мы шли, тем больше снега вокруг прибавлялось. Снег был мокрый, как губка поролоновая. Ручьи со всех склонов бежали. Растительность совсем пропала. Иногда только мох на камнях кое-где торчал. И вдруг среди снега мы увидели озерцо небольшое и звон от него исходил, как будто кто-то на ксилофоне играл. Подошли ближе. Вода! Вода голубейшая! Ветер сосульки к берегу прибил и они в водной ряби бились и звон, от них, как от колокольчиков валдайских, сувенирных исходил. Длинь-длинь! Длинь-длинь! С одной стороны нам тяжело и страшно. Ведь на самом деле пропадаем. А с другой стороны - музыка играла, душу веселила. Посмотрели на это чудо, послушали, дальше побрели в глубь долины, подниматься к верховьям реки. Снег мокрый ручьями изъеденный. Мы сами уже все мокрые. Но останавливаться нельзя. На таком ветру моментально просквозит и тогда уж совсем хана. Костра не разожжешь, все в снегу. Ни веточки, ни травинки. Камни, снег, лед и вода - больше ничего. А река, как бушевала, так и бушует, пенится. Идем, идем, а она и не думает становиться мельче, даже вроде бы наоборот, в ширь разносится.
   Решили мы тогда подняться по склону и посмотреть сверху, где река yже становится, сколько нам еще топать. Поднялись и увидели, что вдалеке, как бы огромный снежный мост, метров в триста длиной, через реку перекинулся. Похоже, как будто лавина с гор сошла и реку перекрыла. И река, вроде, где-то под лавиной проходит. И кажется, что можно по этому лавинному склону скатиться и очутиться на той стороне. И решили мы рискнуть. Подошли к этому снежнику. А он типа козырька: метров двадцать ровная снежная площадка, а потом она резко вниз уходит, но не видно куда. Вбил я в снег свою палку-посох, привязал к ней веревку, обвязался вокруг пояса. Вовка палку держал, страховал. Помолился я про себя и пошел потихоньку к краю козырька, посмотреть, что там внизу делается. Подполз к краю, заглянул и застыл в шоке. Вниз уходил отвесный обрыв метров в двести и река внизу клокотала, пенилась. Оказывается, когда мы издалека смотрели, обман зрения произошел. Снег на нашей стороне слился со снегом, что на том берегу, и создалась картина-иллюзия, что мост образовался. Я по-пластунски назад, назад. Прошептал ребятам: Не шумите. На цыпочках отсюда, на цыпочках! И тихонечко мы с этого козырька снежного убрались. Хороши бы мы были, скатываясь на задницах с этого козырька, а затем с трамплина 200 метров свободного полета... Потопали дальше. И прошли без отдыха часов 18. Ветер подлый ни на балл не стихал. Привыкнуть к такому состоянию невозможно. Просто мы уже как одержимые брели, по инерции. А что еще нам оставалось? Назад возвращаться было уже поздно. Только вперед, вверх. Но сил уже не оставалось. Отдых был нужен позарез, хоть на полчаса спрятаться от этого ветра кошмарного. Стали место искать. Но долина - сплошная аэродинамическая труба.
И тут повезло. Обнаружили небольшую ложбинку. Мы туда. На склоне небольшая ямка оказалась с камушками. Попадали в эту ямку, залегли, потому что ветер просто заколебал. Полежали мы так с полчаса, отлежались, понежились, скушали по куску шоколадки (самая калорийная пища в экстремальных условиях). Поднялись и собрались дальше топать. И тут услышали голоса! Вроде, как многоголосица, бормотанье какое-то на разных непонятных языках. Мы в шоке. Место дикое, вокруг ни души. Ну чистые глюки! Оказалось, от сильного ветра камни такие звуки издавали, на человеческие голоса похожие. Ветер в них задувал, а они торчком в разные стороны торчали и всякие завихрения получались воздушные, говорящие. И что самое любопытное - по началу мы испугались, а потом, когда в себя пришли, нисколько не усомнились, что камни живые и разговаривают с нами, вроде как успокаивают. Потому что мы уже с природой соединились, прошли эту грань отчужденности, недоверия. Выдул ураганный ветер из нас остатки цивилизации. И теперь мы подчинялись чистой природной ритмике, ее законам. В нас резко пропала агрессия покорителей, заложенная создателями механических городов. Мать Природа чувствовала наше состояние и своеобразным образом подбадривала нас, то звоном льдинок, то каменными голосами...
   Забрались далеко и высоко. И вроде как будто здесь река помельче стала, не так сильно ревела. Остановились мы. Вова сказал: Ну, где переходить будем? Я махнул рукой: Давай здесь! А что? Место, как будто удобное. Если не напрямую переходить, а по диагонали, вода, кажется, на середине мелкая. Правда, у того берега, вроде, опять она бурлила, но до середины дотопаем, а там как Бог пошлет. Вова постоял в задумчивости, и неожиданно поднял с земли увесистый камень и кинул в реку. Потом второй поднял - бултых его в воду, потом еще один. Мы все на него уставились, а он нам: Ну чего стоите, кидайте! Это он, значит, решил переправу таким образом на тот берег навести: камушек на камушек и, глядишь, через каких-нибудь пару лет можно будет перейти на ту сторону, ног не замочив. Я объяснил ему, что этим способом хорошо лужи городские перегораживать. Просто у Вовы перегрузка в мозгах произошла от переживаний. Извилины, малость, заклинило. Постояли мы перед потоком, помолились про себя и пошли на штурм. Вода чистейшая, прозрачная бежала меж камней. И то ли от долгой ходьбы, то ли от усталости, голова начала кружиться и сознание уходить куда-то с этой водой бегущей. Мы шли потихонечку, гуськом друг за другом. Где поглубже места попадались, там детей переносили. Дальше зигзагами пробирались. Дотопали до середины. На середине отмель. Постояли, отдышались, но долго стоять уже не могли, холод через резиновые сапоги проникал и ноги леденели. Дальше потопали. Самый опасный участок оказался у противоположного берега. Стремнина метров в пять шириной и глубиной по грудь. И назад уже не повернешь: такой путь проделан, а здесь последний бросок остался. Стояли мы по колено в ледяной воде, переминались, никак решиться не могли на этот бросок последний. Наконец очнулись. Я Вовке гаркнул во все горло, потому что поток ревел, ветер задувал: Прыгай на ту сторону.
Я тебе детей и рюкзаки покидаю. Давай, Вова! И Вова дал. Заорал для бодрости: А-а! Пропадай! И в этот поток с разбегу - бух! И как-то быстро он на той стороне очутился. Выскочил на твердую землю, как собака отряхнулся, потом опять в воду зашел, руки протянул: Давай детей! Я по пояс в поток погрузился и перекинул ему сначала дочку, затем сына. Метра два они по воздуху летели над потоком и, судя по их лицам восторженным, очень им это понравилось. Пришла очередь рюкзаков. Рюкзаки тяжелее детей оказались, в воду попадали, но зато их не унесло от тяжести. Вовка их выловил. Потом Ольга перебираться стала. Уцепилась за мою палку, зашла в воду по пояс и остановилась. Вова ей веревку кинул, она за веревку. Рывок! - и она на берегу. Ну а мне уже все равно было, что плыть, что идти. Пока я на ту сторону детей и рюкзаки перебрасывал, задубел окончательно, хоть с головкой ныряй в этот поток, и так весь мокрый насквозь. Зато все живы. Разделись мы на солнышке и на ветру. Быстро на себя натянули, у кого что сухого осталось. Вещи в рюкзаках мы в целлофановых пакетах держали, так что не все так плохо оказалось. Переоделись. Настроение, несмотря на усталость, мировое. Еще бы? Такую реку проскочить! Скушали по куску шоколадки и по другому берегу назад потопали. Тут опять чудеса начались. Только мы пошли, с небом что-то случилось. До перехода через реку небо было совершенно голубое, без облачка, а тут на небе появляется дракон. Не настоящий, конечно, а в форме черной тучи. Настолько отчетливый, реальный, что голову можно потерять, - с перышками на крыльях, с чешуйками на лапах. Но самое удивительное, ветер дует, не затихает, а дракон повис прямо над нами и висит, как будто его кто-то на ниточке держит, вроде змея воздушного. И я настолько обалдел, что вслух его спрашиваю: Ты живое существо? И где-то глубоко в мозгу получаю короткий утвердительный ответ.
   - Можно тебя сфотографировать?
   Получаю отчетливое, резкое: Нет. У меня фотоаппарат из рук вывалился. Повисело это облако-дракон минут пятнадцать над нами и неожиданно резко унеслось. И тут издалека на нас надвигается вообще нечто невообразимое: облака слоистые, свинцового цвета. Очень странные облака, в жизни никто из нас таких не видел ни наяву, не по телевизору. Правда, нечто похожее я видел на фотографии в журнале: на Дальнем Востоке с самолета наблюдали странное облако слоистое, как торт наполеон. В заметке было указано, что если самолет попадет в такое облако, у него отказывает двигатель и все приборы вырубаются. Нечто подобное теперь и мы наблюдали. Зрелище неземное - слоистые облака. Пошли дальше под горку. Не смотря на то, что уже сутки без передыху топали, особой усталости не чувствовали. Тем более ветер нам уже в спину дул, и парусил нас теперь в попутном направлении. Солнце светило сутки напролет, не заходило. Все биочасы наши давно сдвинулись, перемешались. Шли мы, что называется, на нервной энергии, на вдохновении. Снегa кончились. Камушки появились, мох, кустики тундровые. Живность всякая - вон птичка пролетела, чирикнула. Весело. Было такое чувство, будто мы заново родились. Где-то там на другой планете находилась Москва, люди, машины, поезда. Произошло разделение невидимое. Там была своя жизнь, а у нас уже своя. Неожиданно мы попали в тундровый лесок. Лиственницы молоденькие, ярко-зеленые светились, пихточки, а на кончиках их веточек шишки розово-фиолетового цвета вместо цветов. И озерца круглые с прозрачной водой вокруг разбросаны. И тут ветер неожиданно прекратился. Настолько резко прекратился, что на нас это явление, как взрыв бомбы подействовало. Наступила абсолютная тишина. Запахи, ароматы хвойные в нос ударили со страшной силой. С ног можно было свалиться от таких контрастов. А дальше мы вышли на потрясающий холмик. Мох на нем красно-коричневый постелен, как ковер для делегации. Солнце ослепительное светило. Вокруг кусты можжевеловые - почетный караул.
И озерцо рядом с небесной голубой водой, и ручей бриллиантовый из него вытекал. Лемминги (хомячки тундровые) играли и не боялись нас, человека ни разу не видели. И куропатка в трех шагах от нас на дерево села. Белая, как лунь, не успела оперенье зимнее скинуть. И еще один приятный контраст: стало необыкновенно тепло. Расставили мы палатки в этом волшебном месте и пять дней прожили, как в сказке. Такой подарок нам тундра преподнесла за все наши мытарства. Пять дней мы на солнышке грелись, в маршруты кольцевые ходили, красотами местными наслаждались. На шестой день решили в Харп возвращаться. И тут нас ждало еще одно испытание. Дошли мы до реки Собь, где на лодке неделю назад переправлялись. Смотрим на Собь и глазам не верим. Разлив! Река бушует, вздулась вся, несется со скоростью автомобиля и пороги с бурунами метра в три высотой внизу взрываются. Жуть! И очень непонятно нам, как мы на тот берег попадем. На той стороне цивилизация: сарайчики, лодки, моторки. Людей не видно. Стали орать, махать руками. Час спустя мужичок появился. Сел в моторку, движок крутанул и на нашу сторону помчался. Моторку течением прямо на пороги сносило. А пороги-то с бурунами высотой метра под три. Мужичок против течения моторку направил и она еле-еле, медленно выбралась с опасного участка, хотя двигатель надрывался на самых полных оборотах. Подрулил он к нам:
   - Садись, только побыстрей!
   Ольга с детьми забралась в лодку. Мотор взревел - у-у-у-у! И они на ту сторону понеслись. Потом и наша очередь наступила. Возвратился мужичок, сели мы в лодку. Мотор опять - у-у-у-у! Тут меня на середине реки страх пробрал. Прямо животный страх какой-то. Не дай Бог мотор заглохнет и нас на пороги понесет! Тогда уж точно - капец! Но все закончилось благополучно. Перевез нас мужичок. Мы ему деньги суем. Улыбается, не берет.
   - Туристы? Как вам наши места?
   - Фантастика!
   Опять смеется:
   - В августе приезжайте, грибы, ягоды пойдут.
   - Спасибо.
   - Не за что.
   Вот и вся благодарность за спасение. Потопали в поселок. На горке вывеска Продукты. Оказалось, что магазин до семи работал, а времени уже пол-восьмого. Дверь неожиданно отворилась и продавщица на пороге возникла: Долго вас еще ждать? Мы уставились на нее, очумевшие. Она нам: Чего смотрите? Весь поселок уже в курсе, что туристы на том берегу с детьми. Знаем, как переправитесь, так первым делом в магазин помчитесь. Голодные ведь? Последнее можно было и не спрашивать. Накупили мы всякой всячины, хотя, что может продаваться в сельмаге: баранки, конфеты, чай, сахар, детям по шоколадке, - короче, всего понемногу. Отоварились и на станцию потопали. И тут на наше счастье пассажирский Лабытнанги-Москва через час должен проходить, и билеты в кассе на него свободно. Сели в вагон. Тепло, натоплено. Титан греется, кипяток есть. Чаю заварили, баранки уплетаем, в окошко смотрим. Горы проехали. Бескрайняя тундра пошла: трава, мох, кустики, ручьи, речушки, болотца и лагеря старые, бараки разрушенные вдоль дороги замелькали. Мы же по знаменитой Сталинской трассе ехали. Эту заполярную дорогу хотели в тридцатые годы от Воркуты аж до Чукотки провести. Не слaбо. Сегодня от нее односторонняя колея осталась всего в 400 километров. Так, наверно, и с БАМом случится. Что имеем - не бережем. За окном резко потемнело и неожиданно снег повалил!!! Громадные хлопья снега. Через минуту вся тундра была уже белой. А на календаре 20 июня. Вот такие контрасты. Всего десять дней мы пробыли в тундре, а чувство такое, будто год здесь прожили.

УЧЕНИЧЕСТВО

   В этот год многое прояснилось с болгарским братством. Как и все преходящее, учение не стояло на месте, размножалось и распадалось на самостоятельные течения. (Участь любого религиозного учения на земле). Возникли три основных направления. Старожилы оставались при своих идеалах, возмущались свободной трактовкой первозданных текстов, осуждая оппонентов: Вы искажаете учение. Среднее поколение, зараженное западными веяниями, направляло учение по европейскому варианту, внедряя в него элементы рекламы, технократии. Молодые стали увлекаться квализациями. Любопытное направление. Однажды несколько человек медитировали в горах, неожиданно на них спустился космический дух, назвавшийся Элца, который стал им диктовать информацию. Информацию обо всем на свете. Например о том, что в будущем создадут бумагу из песка, чтобы не портить деревья. Или, что за существа обитают на Орионе, или, как разговаривать с цветами через эльфов. И так далее, в подобном духе. Эту информацию квализаторы аккуратно записывали и, надо честно признать, что язык у квализаций получался поэтический, вдохновенный. В этот год меня посетил Миша Босов. Он являлся основным квализатором, создателем и последователем как раз третьего направления. Перед приездом Миши со мной произвели очередную обработку. Пришел Сема, наш местный поэт, и сообщил следующее: Сон про тебя видел странный. Как будто я в Болгарии нахожусь у Ванги-пророчицы, и она про тебя сказала, что ты придешь к ним и будешь с ними духовно совершенствоваться... А еще через несколько дней ко мне в гости приехал Марк, известный астролог, тесно связанный с болгарами, и рассказал: На днях Вангу во сне видел. Приближается она ко мне, называет твою фамилию и сообщает, что Виктор будет работать с нами... При этом разговоре Сема присутствовал, так он чуть со стула не упал. А каково мне было такое услышать? Два человека друг с другом никак не связанные, один и тот же сон про меня рассказали, да еще какой! Просто быть такого не может. Однако я факт передаю. Было!
   Когда из Болгарии приехал Миша, первое о чем я его спросил: Что передал Элца о России? И вот что услышал в ответ.
   ...Ваш первый президент - божественный дух, посланный в Россию. Это тот самый великий князь Михаил о котором в Библии нам поведал пророк Даниил. Второй президент - более могущественный дух. Не даром у него фамилия похожа на Элца. Он спасет Россию и весь народ. Поднимет ее чуть ли не на небеса... Вот такую ахинею я услышал. То что этот второй дух Россию на воздух поднял, это и дураку теперь ясно. Великий пиротехник оказался со своей командой, прямо, неутомимый сапер, подрывник. Но это я сейчас такой умный, прозревший. А тогда я слушал Мишу, разинув рот, во всю ивановскую. Тем временем он торжественно достал открытку с текстом, который Элца продиктовал лично мне. Миша объяснил, что в России есть, якобы, несколько божьих людей, которым адресованы настоящие послания. Вот его открытка с переводом на русский язык слово в слово: Светлое, прекрасное, чистое создание вселенной. Мощь и нежность дивно переплетают ветви в душе твоей. Красота и ум неотразимо отогревают миллиарды душ твоей системы. Центр миллиардов душ, ты сам не знаешь, что зависит от тебя. Милость и доброта в тебе без всяких границ подготовят почву для Победы.
   Я, конечно, по началу обалдел:
   - Не понял. Это что? Обо мне речь?
   - Да, да, о тебе!..
   Только минут через пятнадцать я в себя пришел:
   - Сомневаюсь я по поводу послания. Какое из меня чистое создание? Дай ты мне сейчас пулемет и глазом не моргну, половину сволочей-разрушителей укокошу. Половину козлов на тот свет отправлю с радостью и без всякой жалости. О какой уж тут милости, доброте говорить?
   - Ты не понял. - Миша мне возразил. - Это на физическом плане ты так думаешь. А дух твой живет другой жизнью и совершает небесную работу, независимо от того, кем бы ты сейчас не являлся.
   Я такое уже от некоторых священников слышал. Мол, батюшка может грешить, пить, распутствовать, но в момент службы через него идет светлая сила, независимо от его физического бытия. Удобная теория. С другой стороны, что и говорить, приятно о себе такое услышать, что красота и ум твой неотразимы, что ты светишь не одному и не двум, а аж целые миллиарды обогреваешь - прям, бальзам медовушный в тот момент по моему нутру так и разливался. Явно кто-то пытался еще при жизни меня на небо вознести. На самом-то деле, если по правде, и эгоизма во мне хватает, и распутства, и грубости, и матерщины. И, вообще, я бывший бамовец. Какие там небеса?..
   В дальнейшем, что касается послания, я сделал однозначный вывод: произошло очередное испытание на вшивость. Каждого человека на разных стадиях развития соблазняют, иными словами покупают, кого за деньги, кого за славу, кого за власть. Самое удивительное, что в самом братстве была в ходу крылатая фраза: Радуйтесь, что вас испытывают. Мертвых не испытывают.
   После Мишиного отъезда, меня стали навещать его ученички: Танька, возбужденно-экзольтированная особа и Гоша молодой, толстый юморист. На Гошу также пришло послание от Элца. До этого он хохмил налево и направо. Особенно хорошо у него получалась имитация голоса нашего последнего Генсека-перестройщика. И к месту и без места, он разбрасывал крылатые словечки типа: консиссус, пересрайка, хохмил в таком духе. Но как только узрел, что наши президенты - посланцы небесные, а сам он, Гоша, является ни кем иным, как библейским пророком Даниилом в прошлой жизни, Гоша преобразился. Тут же сделался ярым Мишиным последователем. Внешне его еще больше раздуло. Хохмочки кончились, началась суровая пропаганда: Слушайте Мишу! Миша посланец! Миша великие вещи говорит!
   Однажды они принесли мне видеокассету. В России эра Водолея рождает новых пророков. Мы принесли тебе фильм о Виссарияне, божественной личности. Поставили кассету на просмотр. Самые первые кадры: молодой Виссариян работает при церкви в художественной мастерской. Молоденький парнишка, со скорбным лицом. Острая бородка, кроткие отрешенные глазки и тихий заунывный голосок вещает: Я работаю в мастерской... пишу иконы... написал недавно ангелов...
В этот момент камера постепенно наезжает на его икону и зритель видит белое лебединое крыло крупным планом и понимает, что это крыло ангела. Камера постепенно отходит и проступает, наконец, вся фигура целиком. (И тут, уж не знаю, как остальные зрители, но я чуть со стула не упал). На иконе краснощекий бородатый мужик с пьяной перекошенной рожей, в деревенских шароварах, а сзади у него крылья белые приляпаны и он летит по небу. Ангел!!! Виссариян продолжает комментировать заунывным голосом свой шедевр: Летящий ангел... Гавриил... Пьяный мужик, летящий по небу - это круто. Я такого еще не видел. Меня смех дикий стал разбирать. Но друзья зашикали: Будь посерьезней. Нельзя смеяться над святынями.
   Фильм продолжался. Чем дальше, тем глуше. Виссариян продолжал нудить: ...когда Христа распинали, у креста стояла его матушка и любимый ученик Иоанн. И Христос говорит им: это сын твой, а это мать твоя... и тогда я протянул руку матушке и сказал: учитель назвал меня твоим сыном... Но здесь уже явный перебор со стороны пророка. В этом месте Виссариян внаглую отождествил себя с Иоанном и дальше уже начал излагать от его имени, как от своего. Это уже явная шизофрения. В психиатрии это называется, если не ошибаюсь, маниакально-депрессивным психозом. Вспомнил я, что где-то уже видел и слышал нечто подобное. Ну правильно, чем-то этот Виссариян на нашего Колюню, иконописца смахивал. Коля тоже себя как-то с апостолами отождествил, когда в двенадцати их портретах свою личность изобразил. И таким же голоском заунывным проповедовал: Надо любить... надо верить... Симптомы те же... Но Колька, к его чести, все-таки прислушивался к чужому мнению и выводы для себя делал. А Виссариян, тот гнал свою телегу-шизуху без остановки. На экране пошла вторая серия из жизни святого пророка: он стоит на сцене, в большом зале, в розовом хитоне, отвечает на вопросы почитателей. На этот раз голос его звучит более уверенно (поднабрался опыта):
   Вопрос: Когда начнется третья мировая война?
   Ответ: В Калифорнии возникнет стихийный ядерный взрыв, произойдет авария на складе крылатых ракет и смерч от взрыва сметет половину Европы...
   Я подумал: Это надо же такое удумать? У нас в России, где бардак, хаос такое еще может случиться. Да уже случилось - взрыв в Чернобыле. Но в Америке? Они там так за свою шкуру трясутся, что глухой защитой, тройным контролем себя огородили. А по поводу Европы, хоть бы школьную географию знал человек, прежде чем такую ахинею городить. По словам Виссарияна выходило, что смерч от ядерного взрыва по диагонали пройдет через весь Атлантический океан, не затухнет, а наоборот усилится и сметет на хрен пол-Европы? Что же, мечтать не вредно. Веселый, однако, малый."
   Перед самым своим отъездом Миша, под строгим секретом, поведал мне любопытную историю о тайных масонских ложах. И хотя я зарекался не рассказывать детективных историй, здесь сделаю исключение, приведу Мишин рассказ полностью, без сокращений, он того стоит. Здесь пусть каждый решает сам, что этот рассказ из себя представляет - бред сумасшедшего или великое откровение, а, может, и то и другое вместе.
  
   " К концу 80-х годов Россию охватила волна охмуряющих сект. Выделялось Белое братство Деви Марии Христос, по паспорту Марии Цвигун, бывшей комсомольской богини. Красочные плакаты на стенах домов, в метро, электричках, на каждом шагу, на каждом столбе. Самое любопытное, что отпечатать такой плакат в типографии стоит бешенных денег. Откуда финансы? Появились они сразу после поездки в Европу, в Израиль. Нашлись, значит, спонсоры...
  
  
  
  
  
  
  
  

ОТКРОВЕНИЕ МИШИ БОСОВА

   Нашему болгарскому братству еще в 1944 году стала известна следующая информация: В России существовало 10000 масонов. После войны, в противовес этим силам, в России появилось 10000 членов светлого братства. Начался постепенный процесс улучшения духовной атмосферы человека. В одной из своих статей Н. Рерих сообщал, что все средства массовой информации, вся экономика, все деньги, все это находится в руках масонских лож. У них огромные возможности для распространения своих идей. Но это сообщение не должно никого пугать. Современная наука вычислила, что сила волн человеческого мозга в 15 раз мощнее всех радиостанций мира. Так что совсем не страшно, что в руках масонов телевидение, радио, пресса. Достаточного молитвы одного человека из светлого братства, и он распространит истину лучше, чем все технические средства мира. И еще надо помнить, что вся сила, вся мудрость и все материальные богатства мира - владение Божие, а не дьявольское. Это значит, что Бог держит в своих руках все химические элементы, включая и все золото на всех планетах. Бог командует дьяволом, а не наоборот. Мы можем быть богаты при единственном условии, если правильно определим - для чего будут использоваться эти богатства. Если верно решить эту задачу, то все золото со всей вселенной сплошным потоком потечет на нашу маленькую планету. Накануне 1984 года мне довелось напрямую, лицом к лицу столкнуться с масонской ложей. Случилось следующее. В этом году я понял, что должен встретиться со своей родственной небесной душой. Эта редкая встреча обычно происходит один раз за 40 воплощений. Я написал одним своим друзьям в Москву о своих предчувствиях. Они прислали мне приглашение и я приехал в Москву, в их группу. Там я встретил девушку, которая полностью соответствовала моим мечтам, предчувствиям и представлениям о сестре души. Я никак не мог тогда подумать, что она может быть орудием темных сил. Первый вопрос, который задали мне московские друзья, был: как в Болгарии занимаются магией? Я им рассказал, что есть люди Белой ложи, белые маги, но лично я не прошел такие школы и не владею их методиками. Но я знаю, в чем принципиальное различие между черной и белой магией. Черная магия занимается с символами, с жестами, а в белой магии человек может ничего не знать, но если он чистый, он становится центром неба и способен победить самого продвинутого черного чародея. С моими объяснениями по поводу магий они не согласились. Они сказали, что без методик, без знания энергий, без магических фигур, без жестов, работать в этой области невозможно. Я им возразил, что истинному христианину это не нужно. Тогда, чтобы показать мне свою оккультную силу, они раскрыли на столе одну магическую книгу с разными черными фигурами повернутыми вниз. Они сказали, чтобы все сосредоточились и начали вертеть энергию кундалини по спирали вокруг позвоночника. Затем они открыли в книге магическую фигуру одного государства и один из них сказал: Эти не хотят подчиниться нам. Сейчас они увидят! И их основная колдунья сказала: Сейчас, когда я скажу: Выстрел! Вы выстрелите своей энергией через солнечное сплетение в эту фигуру! Я в это время не понимал, в какой мерзости принимаю участие и тоже выстрелил. Это был мой большой грех и я за это уже заплатил болезнями. На следующий день в газетах появилось сообщение, что в этом государстве потерпел аварию самолет и были жертвы. Надо признать, что когда я ехал в Россию, мне было показано все, что там должно произойти в самых мелких подробностях. Мне дали, как бы защиту, предоставив эту информацию. Я знал, что те люди из группы готовы нанести огромной силы удар, чтобы заморозить навечно Европейскую ситуацию рабства народов под властью коммунизма и прочих черных масонских лож. А процессы в Европе уже пришли в движение в связи с перестройкой. Но это политическое внешнее переустройство могло окончательно произойти только после того, как определенная ложа, которая правит миром будет побеждена белым светом или белой пентаграммой, направленной вверх."
  
   " Здесь Миша явно сам себе противоречит, наводит тень на плетень. По его словам с символами работают только черные маги. А пятиконечная звезда, звезда Люцифера, как раз и является таким символом.
  
   Но я тогда сомневался и не знал, чем они занимаются на самом деле. Некоторые из этих людей были моими друзьями, посещали Болгарию, но впоследствии оказались масонами Черной ложи. Но одну вещь я понял: эту девушку, которую они определили для меня, хотели сделать агентом Черной ложи и, как торпеду запустить в Болгарию, чтобы она взорвала там дело Белого братства и чтобы переустройство в Европе стало невозможно. Такая у них была стратегия. Я заметил, как эти маги общаются с женщинами. Они, как бы гипнотизировали их. У женщин пробуждался необузданный разврат, они ели очень много мяса, пили вино, только для того, чтобы у них появилась энергия для оргий. Конечно мне было очень грустно оттого, что эта девушка, которую я там встретил, попала в их сети. Я решил, что буду за нее бороться. Самое главное, она не соображала, что является орудием в их руках. Они заставили ее откровенно и искренне влюбиться в меня. Она не была их осознанным агентом. Она сама не подозревала, что ею управляют. В тот вечер они устроили нам духовный брак. Мы встали в круг, девушка оказалась рядом со мной. И каждый из них вставал и начинал говорить пророчества. Каждый из них был очень продвинутый и ясновидящий маг черной ложи. Были потрясающие попадания. Они рассчитывали с этими верными попаданиями подбросить в данный момент частицу лжи. Неподготовленный человек очень впечатляется от таких точных предсказаний. Он начинает безоговорочно верить этому ясновидящему. И тогда пророк наносит удар, дает ложную информацию, которая сокрушает человека. Когда один из ясновидящих дошел до меня, он точно угадал, говорил очень верные вещи обо мне, которые знал только я один. Я был очень сильно взволнован и заколебался. Неужели они черные маги? До этого у меня была информация, что эта группа являлась верховным объединением Черной масонской ложи под управлением КГБ. У них была одна программа - уничтожить все светлое, духовное в политическом, научном и культурном смысле. Они изучили мою биографию самым тщательным образом. В Болгарии я имел неприятности. Однажды меня арестовало местное КГБ, велось следствие. Поэтому из моего личного дела они знали много подробностей, которые и использовали в своих пророчествах. Они знали, что я много лет пропагандировал идею встречи с родной душой, и сыграли на этой идее. Когда пророчество насчет меня было произнесено, они взяли мою руку и соединили с рукой этой девушки. По моему сердцу прошел ток. От волнения у меня даже треснула губа и пошла кровь. Позже, в Болгарии один посвященный человек мне подтвердил, что душой этой девушки завладел черный маг, который попытался нанести удар по всем духовным силам Болгарии. Когда мы с моей избранницей приехали в Болгарию, она была накачена всеми энергиями и демонстрировала свои способности, чтобы меня подчинить себе. Она сказала: Моя миссия следующая: ты должен показать мне самый восточный мыс Болгарского побережья. Я тебе откровенно признаюсь: мы сильнейшие в мире и если ты меня любишь, ты будешь на нашей стороне. Здесь она поступила явно неосторожно. Я повел ее, но не к самой восточной точке, а несколько в другое место. Она могла бы посмотреть карту и разгадать мой обман, но она доверилась мне и это была их ошибка. Она выбрала время в полнолуние. Я спросил почему? Она ответила, что настоящая магическая миссия производится через колдовство. А наибольшая сила колдовства происходит в полнолуние. На земном шаре Черноморье является такой зоной, где скрещиваются белые и черные силы и там обычно происходит между ними борьба. Когда я привел ее на ложный восточный мыс, она закрыла глаза, сделала определенные движения и сказала: Принимаю! В этот миг черные маги должны были отправить ей мощнейшее излучение. Я почувствовал поток колоссальной энергии, как будто началось землетрясение. И тут она просто взбесилась. Я впервые увидел ее с пеной у рта. Она сказала: Не срабатывает! Вижу белую стену, которая не пускает энергию...
   На этом Миша оборвал свой рассказ, сославшись на то, что темные силы способны из астрального мира слышать звук, но, к счастью, мысли пока читать не могут. Если черные маги узнают, что нам стали известны их планы, они тут же поменяют стратегию, - заключил он.
   Довелось и мне однажды пообщаться с сатанистами. Не с теми, которые черепа на шее носят и шестерки на стенах в лифтах рисуют, а с настоящими. Первое впечатление - умные люди, прекрасно знают тексты Библии, Священных книг. Спрашивают у меня:
   - Вы Откровение Иоанна Богослова читали?
   - Не просто читал, а даже изучал!
   - Прекрасно, - говорят. - Значит в курсе, что скоро придет антихрист и наступит конец света?
   - Да, есть там такая информация.
   - Тогда вы должны понимать, что у Бога есть план эволюционного развития, в который включены и распятие Христа и, в дальнейшем, пришествие на землю антихриста. Вы согласны с этим?
   - Наверно, есть такой план, - попытался я сыграть роль Иванушки простачка, чтоб понять, куда они клонят.
   - А почему тогда вы, посвященный человек, противитесь
   Божьему промыслу? Почему выступаете против прихода антихриста? Почему сопротивляетесь? Этим самым вы выступаете против самого Бога! А вот мы, как раз являемся его истинными служителями. Мы приводим в действие планы всевышнего!
   В первую минуту я опешил от их казуистики. Но потом собрался.
   - Умом я, как бы понимаю, а сердце всю дорогу сопротивляется.
   - Вы, уж извините, но ничего поделать с сердцем не могу. Ему не прикажешь, кого любить - злодея или праведника, дурака или умного. Поэтому сопротивляюсь и буду сопротивляться приходу врагу человеческому и беспределу, который он с собой несет...
   Они пытались доказать мне, что сердце слепо, что человек, существо разумное, надо опираться в первую очередь на ум. Короче, всячески пытались меня убедить, какой я круглый дурак. Но расстались мы мирно, без мордобития. Каждый при своем убеждении, каждый пошел делать свое дело.
   Часто я потом встречал наивных, охмуренных подобными проповедями людей. Одна всехвозлюбившая мадам мне заявила: Бог есть все. Поэтому любить надо всех!
   - И Маркиза де Сада?
   - И его.
   - И Гитлера?
   - И его.
   - И нынешних правителей-разрушителей?
   - И их.
   - А сатану?
   - Он тоже несчастный, одинокий...
   Ну совсем свихнулась баба. А ведь Христос ясно предупреждал, что невозможно служить двум господам, потому что одного будешь любить, а другого ненавидеть. Но разве таким упертым объяснишь? Сегодня столько тумана путанного на бедные головы выливается, чтобы окончательно запутать, заморочить, отключить даже продвинутых. Что же о простых смертных говорить? Если на глазах у всех, верхи церковные, и те современную власть разрушительную благословляют. Придет антихрист и его благословлять будут...
   А что здесь я такого крамольного сказал? Меня сатанисты пытались уверить, что Люцифер есть ангел света, что имя его переводится, как светоносец. Но и Солнце светит, и лампочка электрическая. Есть между ними разница? Ученые скажут: Никакого отличия. А для меня есть разница. В одном случае свет - искусственный, в другом - животворящий.
  
  

СЛАВА

   Через месяц после отъезда Миши, неожиданно из Ленинграда пожаловал Слава. Тот самый человек, с семьей которого мы когда-то встретились в бухте Инжирного дерева. Чьи практические советы и поступки помогали нам не раз выживать в экстремальных условиях. За эти годы глобальных соблазнов произошли разительные перемены в каждом. А уж тем более с тем, кому было много дано. Слава был уже не тот могучий аскет, столп непоколебимой веры. Он давно разошелся с семьей. Работал сторожем при церкви, резал из дерева различные поделки. Попытался собрать бригаду молодых ребят, чтобы передать им свой бесценный эзотерический опыт. Но группа быстро развалилась по причине нечестного распределения материальных средств. Материя взяла верх над духом. Времена религиозного романтизма уходили в лету, уступая место грубому практицизму.
   Слава прибыл в Москву с молоденькой черноокой девушкой по имени Руфь, с целью вступить в религиозную организацию американского проповедника пастора Питера. Заморский проповедник свободно полоскал публике мозги в одном из столичных кинотеатров. Слава с Руфью посетили часть лекций этого иноземного учителя, попытались впоследствии и меня затащить на обряд посвящения. Но я был уже не тот легковерный баран, которого любой пастух мог загнать в свой личный хлев. Я не спорил, когда Слава горячо убеждал: Пастырь Питер, это как раз тот, кого мы так долго искали. Через его учение мы сможем подключиться к ВИКИ (Всемирному Источнику Космической Информации.) Я молча слушал и ушам не верил: куда девался тот непробиваемый воин, несгибаемый аскет, бдительный апостол, которого я когда-то знал и у которого учился постигать высшие истины? Передо мной был совершенно другой человек. Видя, что его уговоры не срабатывают, Слава передал мне в руки красочно отпечатанный типографский листок с текстом посвящения. Он надеялся, что я впопыхах, как следует не прочитав, подпишу этот документ. Но я сначала изучил текст: ... клянусь хранить секреты.., строго обязуюсь подчиняться старшим братьям тайной ложи Святого Франциска... Вся бумага была составлена в таком духе. У меня по спине пробежал озноб.
   - Слава, это ж масонская ложа?
   Он устало возразил:
   - Какая тебе разница, как это называется. Тебе дается право знать мировые тайны и участвовать в великом строительстве вселенной.
   Больше я его ни о чем не спрашивал... Но что самое поразительное во всей этой истории, это упоминание в документе имени Святого Франциска. Несколько лет назад я видел во сне Славу. Он показывал мне свои руки и по линиям на ладони я неожиданно понял, что Слава никто иной, как Святой Франциск. Вот такой странный сон мне показали. Сон немного прояснял ситуацию. По всей видимости, Славу направили туда, где оставались долги, недоработки, недоделки. Но это уже из области моих фантастических догадок. Он благополучно прошел посвящение Питера и умотал с черноокой подругой в Ленинград. Больше мы не встречались...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

0x01 graphic

ПУТЕШЕСТВИЕ НА БАЙКАЛ

   Я снова оказался на распутье. Поначалу я ощутил себя отрезанным и выкинутом ломтем от целого батона. Куда идти, как дальше жить? Заблудился окончательно. С одной стороны - масоны, сатанисты, секты тайные и явные, с другой стороны ортодоксальные церковные служители? Каждый тянет в свою сторону, в свой мир, в свою религию. Пробовал молиться, просил, чтобы Небесные Силы дальше меня повели. Но небо затянуло беспросветно и в прямом и в переносном смысле. Раньше я бы стал метаться, суетиться, как рыба в сети и еще больше бы запутался. Я решил не дергаться, а спокойно разобраться с тупиковым результатом моих поисков, попробовал рассуждать. Интересно, могу ли я спастись в одиночку? Могу. Например, уйду в монастырь, заряжусь на пост, на молитву, на покаяние, на созерцание, правда, при этом придется оставить свою семью, друзей, близких. Но в монастырях, опять же дисциплина, похлеще армейской. Нет, для скита я не созрел. А если уехать в тайгу лесничим, там дойти до состояния нирваны, слияния с природой и постепенно перейти в другой мир? Но опять же путь спасения в одиночку меня не устраивал. Ситуация была похожа на ту, когда тонет корабль и есть всего один спасательный круг, и ты знаешь где он лежит. Я вспомнил своего деда, пивные палатки, грубых, но открытых душой, людей вокруг. Вспомнил наше сибирское братство, двери без замков, открытость, простоту... И понял, - никуда мне от народа не деться! Делить мне с ним и общее горе, и общую радость. И если суждено нам всем погибнуть, то и я погибну, в Америку спасаться не побегу, заветный круг, припрятанный, не достану. Сердцем все это понял, не умом.
И сразу как-то на душе легче сделалось и все стало на свои места. Вновь себя целой буханкой ощутил, а не куском отломанным. С этого момента потянуло меня в Сибирь Матушку, на старые места. Когда-то я там лес валил, зверей стрелял, спирт глушил, но любил по-своему этот край дикий. Тогда я любил Сибирь за то, что она могла подарить тебе кусок мяса, добытый собственными руками, за то что там можно было найти золотой самородок и сделаться богатым, за то что там можно получить массу острых ощущений. Но теперь я любил этот край уже по-другому. Мне не нужны были больше ощущения дикаря, жующего сырое мясо, мне не нужны были драгоценные самоцветы. Я любил Сибирь за то что она была центром огромной загадочной страны, которую, как сказывали сведущие люди, никакими мерками не измеришь, никаким умом не вычислишь. Я достал атлас, и мой палец, как в былые времена, сам собой стал гулять по географической карте и замирал где-то в районе Баргузинского хребта. Каково же было мое удивление, когда некоторое время спустя нас с семьей пригласили погостить на Байкал. Но здесь я зря удивлялся. Просто опять попал в мир необъяснимых закономерностей. Все равно, что по лесу глухому блудил, неожиданно на дорогу вышел, по которой раз в год машина проезжает. И я умудрился выйти как раз в тот момент, когда она проезжала.
   Случилось следующее. Пригласил меня в гости Алексеич, тот самый, с которым мы на Кольском работали. Жил он на окраине Москвы в деревянном домике. Приехал я, а у него друг с Байкала, Гарчик Коля, главный врач санэпидемии Байкальского района. Когда-то Коля, как и я, работал на БАМе, только на западном участке, да так там и остался. Жил он теперь в Верхнеангарске на самом северном берегу Байкала. Коля оказался человеком на редкость радушным и деловым. Свой небольшой рост и умеренную полноту он компенсировал интенсивной подвижностью. Шустрые глазки мгновенно фотографировали ситуацию, а быстрый язык не давал заскучать собеседнику. Короче, Коля полностью оправдывал свою южнославянскую фамилию - Гарчик. Узнав, что я занимался всякими магическими науками, Коля загорелся: Жду тебя на Байкале! Ко мне часто приезжают туристы из-за рубежа, то бахаисты, то талмудисты, то нудисты - разные все. Покажем им, что и в России имеются свои специалисты!
   Я понял, что судьба улыбнулась во всю ширь. Побывать на Байкале было моей давней заветной мечтой. Когда мы еще на БАМ ехали, мимо него проезжали, уже тогда меня к нему со страшной силой тянуло. Я интуитивно чувствовал, что Байкал - чисто русское явление, и то что многие мои соплеменники не посещают эти места, теряют что-то важное, как будто корни обрубают семейные, ведь не даром называют Сибирь - матушкой, а Байкал - батюшкой.
   В начале августа следующего года мы собрались всей семьей и отправились в Верхнеангарск, махонький городочек, растянутый вдоль северного побережья самого большого, глубокого и чистого озера в мире.
   Всю ночь мы летели до Улан-Уде и, когда самолет подлетел к столице Бурятии, окончательно рассвело.
   Мы выгрузились из могучего ИЛа и пересели в махонький АН-2.
В маленьком тихоходном самолетике впечатления стали более приземленными. Он летел в облаках, но у самого Байкала неожиданно выглянуло солнце и мы увидели Великое озеро с высоты птичьего полета. Самолетик летел вдоль восточного берега на север. Прибрежная полоса каждый раз менялась, то шла по мелководью, через песчаные пляжи, мели, косы, дюны, с редкими деревьями. В этих местах дно просвечивалось насквозь и вода светилась лимонно-желтоватым светом, переходящим на глубинах в красно-коричневый. Затем вплотную к озеру подступили лесистые горы, которые обрывались вниз крутыми обрывами. Здесь, несмотря на прозрачность, дно резко уходило вниз и вода имела черносливовый оттенок. Мы пролетели Баргузинский заповедник с несколькими разбросанными домиками на берегу, и вскоре оказались в северной части озера. Тут я увидел странную картину. С восточного берега на западный тянулась абсолютно ровная песчаная полоса, похожая на натянутую нить. Я глазам не поверил: Неужели на Байкале дамбу возвели искусственную? И сюда строители добрались? Но, приглядевшись, я определил, что ровная полоска внизу имела природное происхождение. В северную часть Байкала впадала река Верхняя Ангара. Песчаная полоска, как по линейке разделяла озеро от дельты реки. Самолетик, пролетев точно по этой линейке километров двадцать, стал снижаться. Внизу возник Верхнеангарск. Между берегом и сопками раскинулся деревянный поселок, виднелась тонкая ленточка железной дороги - БАМ. Самолетик благополучно сел на бетонную полоску маленького аэродромчика. Тут же мы попали в радужные объятья Коли Гарчика. Он усадил нас в новенький Газик с санитарным крестиком на дверце. Не смотря на мои протесты, (что мы будем ночевать только в палатке, в тайге, затем сюда и ехали), Коля насильно отвез нас в деревянную двухэтажную гостиницу, где для нас был приготовлен номер люкс. Единственный номер, в котором находился туалет и умывальник. Для остальных номеров все удобства предусматривались во дворе.
Я немного расстроился, наши планы с палаткой, с костром на берегу озера, рушились. Но спорить с Гарчиком было бесполезно. Своей неутомимой энергией он умел не только всех заводить, но и убеждать. После того, как мы устроились, он повез нас в санэпидемическую больницу, знакомить с персоналом. Врачи, санитарки, уборщицы, лаборанты оказались народом простым, дружелюбным и немного наивным. Астролог из Москвы! - гордо рекомендовал меня Коля своим сослуживцам, игнорируя мои отчаянные протесты. У людей полезли на лоб глаза, а я не знал куда свои девать. Для них это прозвучало все равно что гуманоид с созвездия Единорога.
   Целый вечер потом за дружеским столом мне пришлось доказывать, что я такой же рядовой смертный, как и все вокруг сидящие. На следующий день, рано утром, чтобы не попасть под очередное Колино мероприятие, мы надели рюкзаки, предупредили администратора, что к вечеру вернемся, и потопали в разведочный поход на Байкал.
   Погода стояла ясная. Солнце поднялось над сопками и начинало потихоньку жечь. Мы вышли к берегу, прошли с километр по гавайскому пляжу и вышли к песчаной ленте-косе, которую наблюдали с самолета. Она тянулась абсолютно ровной стометровой полоской в ширину и терялась где-то вдали на другом берегу Байкала. От берега ее отделяла широкая, но мелкая протока. Мы благополучно переправились на косу, прошли по ней километра три и остановились среди песчаных дюн.
   Как впоследствии вспоминала моя супруга: Место оказалось сказочным: заходишь в воду, идешь, сто метров проходишь, а тебе все по пояс. Вода солнцем прогрета, такая же теплая, как в Черном море, только более плотная, несоленая и абсолютно прозрачная. Плавать в ней тяжело, по причине пресности, но зато ее можно совершенно свободно без опаски пить, как родниковую. Вот так плывешь и пьешь одновременно...
   Детки на этом месте пришли в первобытный восторг, поймали свой кайф. Мне этого показалось мало. Я захотел поймать свой. Поэтому решил отправиться пешком в одиночку по песчаной ленте-дороге на ту сторону Байкала. Мне и в голову не пришло, что придется топать километров двадцать. Я сделался, словно одержимый. Хотелось идти, видеть и глотать эту красоту без остановки. И еще одна важная вещь. Не смотря на близость поселка, здесь не было ни одного человека, ни единой живой души, ни единого человеческого следа на песке. Это в трех километрах от цивилизации! Своего рода, необитаемый, вытянутый в струну остров - сто метров шириной и двадцать километров длиной...
   Я шел часа три и очень близко подошел к другому берегу. Уже были отчетливо видны деревья на склоне гор. По карте это место Байкала называлось Дагары. Здесь песчаная коса обрывалась. На краю ее стояла пустая бревенчатая избушка. Пеший путь дальше преграждала широченная в полкилометра водная ширь. Без лодки здесь делать было нечего. Да, впрочем, я и не надеялся попасть на тот берег. Пора было возвращаться. Пока я шел обратно, в голову пришла интересная мысль, что Байкал в Сибири играет роль естественной очистительной системы, типа печени в организме. На Севере в него впадает мощная Верхняя Ангара и множество других рек, а внизу, на Юге из него вытекает Ангара. Похоже на венозные и артериальные сосуды. Эта песчаная природная дамба, по которой я шел, перегораживала дельту Верхней Ангары и исполняло функцию очистительного фильтра от ила и прочей мути. Вода в Байкале отстаивалась, очищалась и уходила в Ангару, а та в свою очередь переходила в могучий Енисей. И вот какая-то злодейская голова примерно в том месте, где чистейшая Байкальская вода в Ангару вливалась, соорудила гнойник в виде Целлулозно-бумажного комбината. Те же злодейские силы перекрыли Ангару, затопили тысячи гектаров леса, который теперь гниет на дне. Произошла сознательная диверсия. Почему сознательная? Потому что бомбу заложили и взорвали в самом нужном месте. Случайно не получится. В результате в Сибири произошел природный разбаланс. Местные рассказывали, что после того, как перекрыли Ангару, уровень Байкала поднялся на 2-3 метра. В северной его части стали греметь частые грозы с небывалыми ливнями. А еще говорят, что у нас войны нет? Есть, только тайная. Имеющий разум, да прозреет!
   Поздно вечером мы возвратились в гостиницу. Здесь нас уже ждал Коля Гарчик с царским подарком. Подарок оказался во истину бесценный. Он раздобыл нам пропуск в Хакусский заповедник! Хакусский заповедник граничил с Баргузинским, но охранялся строже. Никто не знал почему. Простому человеку, даже ученому ботанику, попасть туда было практически невозможно. Разрешение на его посещение можно было пробить только у больших начальников. Коля выдал нам документ со множеством печатей. В документе было написано: ...в целях астрологического исследования разрешить (таким-то лицам) посещение Хакусского заповедника с 10 по 30 августа 1990 года Веселый получился документик... Сам Коля всячески пытался отговорить нас от рискованного похода, долго нас агитировал:
   - Куда вы идете? Давайте я вас устрою в шикарный интурист - билиард, бар, яхта, сауна. Все мои иностранцы там отдыхают. Хотите, на водометном глиссере покатаю. А лучше на вертолете! Все облетаем, все осмотрим. Слетаем на Баргузинские озера, шашлыков нажарим. Можно и на вездеходе туда съездить. Если вам так приспичило в Хакусы, то поселю вас на нашей базе отдыха, с горячими лечебными источниками. Не понимаю, зачем вам тридцать километров по дикому берегу с детьми малыми тащиться, мучиться? Там же медведи! Вы просто сумасшедшие!
   Так он пытался нас отговорить, но я его быстро успокоил, напомнив о событиях пятнадцатилетней давности: БАМ, глухая тайга, непуганые глухари, морозы, десанты, варево из сухарей с голубикой. Коля неохотно сдался: Было, было. - сказал он с печалью в голосе. - Пожалуй, ты прав.
   На следующий день, рано утром, собрав рюкзаки, мы отправились на причал. За нами должен был прийти кораблик. Даже не кораблик, а морской трамвайчик, который вместо, когда-то легендарного Комсомольца, курсировал теперь вдоль берегов Байкала. Подплыл кораблик. На борту нас уже ждал вездеуспевающий Коля. Он тут же познакомил нас со своим другом, капитаном Лопастиным. Сейчас еще пионеров погрузим и отойдем! - сказал капитан, с любопытством разглядывая меня. Видно Коля успел и ему наплести всяких небылиц про мою персону. Я опять почувствовал себя не в своей тарелке. Хоть в трюм уходи и не показывайся. Скорее бы от людей в дикое место оторваться.
   И тут к причалу подкатила огромная возбужденная толпа юных следопытов из бывшего пионерлагеря, числом человек в триста. Вся эта движущая масса устремилась на кораблик. Отчего кораблик по мере ее погружения, стал заметно оседать и, наконец, окончательно сел по самые иллюминаторы на дно. Включили двигатель на всю катушку - ни с места. Застряли намертво. Перегрузка! Около часа моторы работали во всю мощь, раскачивали судно и, наконец, потихоньку мы сошли на глубину и перегруженные поплыли на другую сторону Байкала. Нам повезло, погода стояла безветренная, а то бы первая же волна нас накрывшая, оказалась бы и последней. Пока плыли, шум от возбужденных детских голосов, споров, выяснений не смолкал ни на секунду. Где-то на середине пути на палубу из машинного отделения вылез механик, покурить. Оглядел толпу ребятишек очумелыми глазами (он же всю дорогу находился в машинном отделении и не ведал, что на палубе творится) и оторопело произнес: Во дела! Мурашами судно загрузили!
   Через три часа мы благополучно добрались до противоположного берега. Хакусы оказался маленьким поселочком, с фанерными летними домиками, предназначенными для отдыха верхнеангарцев. Дальше поселка простиралась запретная, заповедная зона, куда не должна была ступать нога человека. Катер пристал к просмоленному деревянному причалу. Выгрузили пионеров. Капитан Лопастин вздохнул с облегчением: Отмучились! Теперь налегке в бухту Аяя поплывем, вас доставим. И мы поплыли на север. Катер шел в нескольких километрах от берега. Мы внимательно просматривали маршрут, по которому нам в скорости предстояло идти назад в Хакусы. Берег был извилист, со множеством скальных и песчаных бухт. Горы, в некоторых местах поросли густым лесом, а в некоторых совершенно голые, иногда подступали к самой воде и обрывались отвесными склонами. За ними на горизонте синел Баргузинский хребет. В местах впадения рек сопки расступались, образуя широкие долины. Особых сложностей в маршруте мы не заметили. Через два часа кораблик вошел в залив, который переходил в длинную губу. Казалось, что мы вошли в русло реки. Но никакой реки не было. Нас со всех сторон окружили лесистые сопки. Резко прекратился ветер. Катер на самом малом ходу шел по абсолютно гладкой поверхности. Вода в губе была, как воздух, абсолютно прозрачной. Мы бросили монетку и она долго, метров десять, опускалась на дно, легла белой точкой среди разноцветных камней.
   Нас высадили в бухте Аяя. Коля Гарчик последний раз попытался отговорить нас от пешего похода: Ну посмотрели? Красиво, правда? Теперь поехали назад в Хакусы, поселю вас в коттедже! А завтра покатаю на яхте! Но оторвать нас от сказки, в которую мы только что попали, было уже невозможно. Катер отчалил, прогудев нам напоследок пронзительной сиреной. Мы оказались совершенно одни на пустынном песчано-галечном берегу, поросшем молодыми кедрами, густым можжевельником и пушистым ягелем. За нашей спиной вздымались синие горы. Перед нами простиралась ровная зеркальная гладь. Вода настолько прозрачная, что было отчетливо видно, как в глубине ее плавают, будто в аквариуме, большущие рыбины. Мы выбрали место. На берегу, среди мха и песочка, поставили палатку. Время близилось к вечеру. Разожгли костер, зачерпнули в котелок воды из озера, насыпали туда гречки, покрошили дикого луку, который Ольга тут же рядышком на камне надергала. И тут мы заметили, что не одни в этом безлюдном месте. С того берега губы затарахтела моторка и направилась прямехонько к нам. Вот тебе и одинокий берег! Подплыла лодка, в ней сидел молодой крепкий парень с винтовкой за спиной, судя по загару, местный. Окинув строгим взглядом наш лагерь, он сурово провозгласил: Вы находитесь на территории Хакусского заповедника без разрешения. Предъявите документы! Я достал наш пропуск и молча протянул ему. Он внимательно изучил бумажки и невозмутимо заявил:
   - У вас нет печати исполкома.
   - Так что же нам делать? Назад плыть!
   - Ладно, живите пока! - милостиво разрешил он и неожиданно спросил:
   - В документе написано, что вы прибыли сюда в научных целях.
А на самом деле?
   Я ему откровенно признался:
   - Я когда-то в этих местах на БАМе работал. Вот привез теперь семью Байкал показать. Ты не бойся, мы не охотники, мясо не едим, рыбу не ловим.
   - Ладно. Отдыхайте - разрешил парень, завел мотор и умотал. Вдалеке, на той стороне губы мы заметили среди деревьев крохотную избушку-сарайчик, летнее жилище егеря.
   Постепенно темнело. Вечер был на удивление теплый, как на юге. На воде по-прежнему стоял полный штиль, ни шороха, ни звука, лишь изредка рыба крупная всплеснет и опять все затихнет. Вода - зеркало. Густой кедровый запах в воздухе завис и тишина наступила такая, что стало звенеть в ушах, как когда-то на Кольском. Дети просто обалдели. Для них это была сказка, сказка наяву. Да и для нас тоже - попали на необитаемый остров. Ничего вокруг не тронуто, не пугано. Сели ужинать. Бурундучок к палатке подбежал, начал осторожно из рук хлеб брать. Рыба здоровенная, любопытная к самому берегу подплыла. Дочка ей горсть каши кинула, тут же еще с десяток рыбин объявились. Давай еще! Опять моторка вдали затарахтела. Подъехал к нашему костру егерь, вылез из лодки и три омуля огромных копченых нам преподнес. Сели, разговорились. Егеря звали Елизаром. Местный абориген, родился и вырос на острове Ольхон, самом большом острове Байкала. Работал и рыбаком, и сплавщиком, и охотником. Последние два года служил егерем на Дагарском кордоне (так его сарайчик назывался), сторожил от браконьеров тайгу нетронутую. Проговорили до поздней ночи. Перед отъездом он нам посоветовал: Обязательно сходите на озеро Аяя. Отсюда километров пять, примерно. Пойдете вон по той тропинке через тайгу. Она будет петлять. Никуда не сворачивайте, не теряйте ее, а то точно заблудитесь. Тайга здесь глухая, дикая. Найти заблудшего трудно.
   На следующее утро Коля Гарчик напомнил о себе. Утром мы встали, выспались. В озере искупались. Прохладно. И тут сирена дальняя завыла. На горизонте, на выходе из губы кораблик возник, но не тот, на котором мы приехали, другой, полувоенного типа. Сирена не унималась. Егерь Елизар поплыл к нему на своей моторке. Через полчаса Елизар примчался к нам и передал новость:
   - Местное начальство. Какого-то археолога разыскивают. Я догадался, что тебя. Они там все пьяные. Я сказал, что был мужик с бабой, с детьми, в Хакусы ушел.
   - Спасибо, - от души поблагодарил я его, - выручил нас.
   - Да я понимаю. Вам охота одним побыть, - понимающе заулыбался Елизар.
   В этот день мы отправились на волшебное озеро Аяя. Судя по следам, на это озеро никто из людей этим летом не ходил. Пока мы шли по заросшей, еле заметной тропинке, нашли большущие плантации бадана. Насобирали ценных листов для заварки. Главное его сушить не надо. Под свежими круглыми листьями лежат уже высушенные, прошлогодние. Вот эти сухие и заваривают. Трава уникальная, целебная. Меня она на Алтае в один день от дикой простуды вылечила, жар сняла. Панацея почти от всех болезней. И чай из нее по вкусу лучше, чем самый фирменный индийский.
   Пошли по лесной тропинке дальше. Мне показалось, что по ней уже лет десять никто не ходил. Разве что Елизар раз в год озеро проверял. Узкая змейка тропки вилась то между кустов багульника, то исчезала в траве, то выныривала во мху и опять в камнях терялась. Главное, помня совет егеря, надо было не сойти с тропы. Пару раз мы сбивались, но возвращались на место и шли дальше. Шли по глухому лесу. Кедры, сосны вокруг густые, огромные и за ними не видно ни гор ни сопок, ни прочих ориентиров. Неожиданно деревья расступились и мы увидели перед собой небольшую мелкую заводь, типа заливчика в камышах, с песочком на дне. Глубина по колено, вода чистейшая. Вдруг громкий всплеск! Мы аж присели от испуга. Огромные, метровые, серые торпедины под водой пронеслись. Волны от них пошли, как от катера. Оказалось, что это таймени на солнышке грелись. Мы потом челюсть тайменя на берегу нашли, размером с детскую головку. Вот такие крокодилы местные буквально в метре от нас грелись. Мы их спугнули, а они нас. Прошли по тропинке дальше и вышли на простор к озеру Аяя. Озеро, как бы в громадной чаше горной расположилось. Вода фиолетового цвета. Небо синее с облаками от воды отражалось, скалы, деревья... Так ясно все отражалось, что спокойно можно перепутать, где верх, а где низ. Возле берега песок мелкий. Мы, зачарованные, разделись догола и, как первобытные люди, без стеснений, вошли в хрустальную синеву, словно крещение невидимое приняли. К позднему вечеру мы возвратились назад, на берег Байкала. Что нас больше всего поразило в этом походе, это то, что нигде мы не встретили следов человека. Ни остатков костра, ни банки ржавой, ни клочка бумажного. Совершенно нетронутые и непуганые места. Птицы, чуть ли не на руки садились. Начинаешь обедать, костерок разожжешь, кашки сваришь, бурундучки, птички тут как тут. Шнырк, шнырк под ногами. Ни разу с человеком не сталкивались. Не боятся. Местное зверье нас, наверно, просто за медведей принимало. Медведи их не трогают. Ружья, рогатки, капкана у медведя не имеется. Не знают еще, бедняги, что человек для них опаснее всякого зверя хищного.
   На следующий день мы должны были отправиться по берегу Байкала в Хакусы. Это километров тридцать всего, но берег петлял и выходило, что топать придется почти вдвое дольше. Встали с рассветом. Егерь Елизар приехал нас проводить, грустный такой. Привез на дорогу рыбин копченых. Только теперь я его понял, каково здесь в одиночку все лето природу сторожить. Одичаешь без людей. Обнялись с ним. Попрощались. Двинули.
   Поначалу мы направились к выходу из губы. Шли по берегу и сразу возникло первое препятствие, скала на пути. Пришлось обходишь ее по колено в воде. Но вода теплая, прозрачная, рыбки в ней плавают. Так и шли, то по воде, то бережком, по песочку, по камушкам. Полдня выходили из залива и неожиданно вышли на мыс. Перед нами во всю ширь Байкал раскинулся. На мысу лежали громадные гранитные камни, совершенно круглые шары. Прибой их отшлифовал. Тут на просторе свежий ветер задувал и погода была чисто сибирская, байкальская. Солнышко в тучках, волны о камни бьют, штормит слегка. Постояли мы на мысу, полюбовались, дальше пошли. Часа два еще протопали по берегу. Вышли на интересное место. Пляж песчаный, ручей ключевой, бревна из песка торчали высушенные, прибоем отполированные. Прекрасное место для стоянки. Но какая-то тревога внутри непонятная возникла. Ольга прямо сказала: Что-то мне не по себе! Я ей верю. Интуиция у нее звериная. Особенно, когда мы в дикую природу попадаем. Я решил местность обследовать. Скинул рюкзак, пошел вдоль ручья и набрел на холмик травяной с крестиком - могила чья-то. К своим возвратился: Не надо нам здесь останавливаться. У ручья - могила. Приют одинокого человека. Может утопленник, может медведь задрал. Не стоит его одиночество нарушать. Мы дальше пошли. Нашли новое место для ночевки, без тревоги внутренней. Быстренько палатку поставили, костерчик развели, рису сварили, и умолотили его с копченым омулем егерским. Баданом запили и спать легли. На следующий день погода разгулялась. Солнце в чистом небе засияло. Всю местность лучами залило и от этого у всех настроение приподнялось. Наскоро перекусили, собрались, дальше потопали. Так и хотелось все время идти, новые впечатления глотать. Интересно, какая местность вон за той скалой откроется? А что за той бухтой покажется? То мы шли по пляжу песчаному и над нами отвесные скалы нависали. То неожиданно горы раздвигались и мы попадали на широкие пространства, заросшие травой и мхом. То речка в озеро с гор сбегала и мы ее вброд по пояс переходили. Вода бежит, на дне камушки разноцветные. Небо синее от воды отражается и сопки зеленые отражаются. И свет от воды бегущей переливается, фосфоресцирует. Похоже, как будто бензин в воду попал и разводами разноцветными пошел. Конечно, никакого бензина здесь в помине не было, просто цвет воды все время менялся чудесным образом. Все здесь находилось в постоянном движении: горы перемещались, небо крутилось, облака плыли, вода бежала и мы шли - все в движении.
   Через два дня пути мы вышли на песчаные дюны. Горы раздвинулись, отошли от берега, образовалось пространство с песчаными холмами. Холмы высокие на них мох, травка, кедровый стланик раскинулся. Душистый аромат сосновый в воздухе стоял. На песке ни одного человеческого следа. Следы лося попадались, зайца, куницы или соболя, медвежьи следы недельной давности, но человеческих не было. Мы были совсем одни. На вершине дюны, под могучей сосной поставили палатку и решили простоять здесь целый день. За нами раскинулась кедровая тайга. Вековые кедры и корабельные сосны. Прямо в картинную галерею попали. Некоторые сосны коренастые прямо на дюнах росли. Корни у них наружу торчали. Ветер песок сдул, дюна со временем осыпалась, и дерево повисло в воздухе на своих осьминожьих корнях. Зрелище занятное, вверху ветви - внизу ветви, а посредине ствол. Дети в эти дюны просто влюбились. Прыгали с них, кувыркались, визжали, прямо как зверята малые резвились. Чего они там только не навыдумывали. В воду бревно столкнули, плавали на нем до посинения. К вечеру задул ветер. Облачка наплыли и пошел закат гулять, а с ним и вода. Небо от воды отражалось и цвет такой, как будто в городской праздник прожекторы включили и салют разноцветный заполыхал и вспышки небесные в воде заиграли. Солнце медленно за горы садилось на той стороне Байкала. В небе возник спектр: лимонная полоска вдоль горизонта высвечивалась на фоне черных гор. Постепенно она в зелень изумрудную переходила, затем в синеву и дальше, уже над самой головой, в густой ультрамарин, на котором первые звездочки зажигались. Стемнело. Разожгли костер яркий на берегу, отблески пламени от воды бликами желтыми пошли отражаться. Каши с маслом наварили и умолотили ее мгновенно. Бадану попили с сахаром вприкуску. Дети с Ольгой спать пошли, уходились за день, набегались, но счастливые. Они еще успели днем в лес смотаться, морошки набрать.
   Я остался один на берегу на бревнышке сидеть. Посидел немного и решил пройтись перед сном, тем более не совсем еще стемнело. Пошел я не спеша, и тут что-то на меня нашло, какое-то чувство неведомое нахлынуло: Ну здравствуй Байкал-батюшка. Вот я, русский человек, иду по твоему берегу. Привез сюда своих детей на тебя посмотреть... Наверно от того, что я искренне, как с живым существом, с ним заговорил, неожиданно отклик в душе почувствовал, отзыв. Сама собой где-то внутри меня песня старая зазвучала, а может быть я ее сам запел .По диким степям Забайкалья... Иду по берегу, и песня, как бы внутрь меня входит. Трудно это передать, но такой разговор у меня тем вечером с засыпающем Байкалом случился. Я был с ним один на один и между нами не было никаких посредников. ...Бродяга судьбу проклиная... Я шел и могучий Байкал, эта громадина, а с ним и вся Сибирь необъятная, вся эта бесконечность звездная начала меня охватывать... ...Бродяга к Байкалу подходит... Я был тем бродягой, его горькая судьба вошла в меня.... Я ощутил себя частицей народа своего, несчастного, вечно истязаемого, не имеющего богатств земных... ...и грустную песню заводит, о Родине что-то поет... Ох и горько моей душе сделалось. Я, вдруг, все понял! Абсолютно все! Только грустные песни могут слагаться о моей родине, и это была правда. Россия - страна страданий. Вечно русский народ подставляли, вечно его в жертву приносили, вечно он кого-то спасал. А спасенные потом, эту самую Россию оплевывали и делили одежды ее. Но в Царствие Небесное можно только через страдания войти, другой дороги туда не существует. Поэтому путь Небесный уготован России. И если ты с ней судьбу не разделяешь, ты не ее чадо. Существует непостижимый закон жертвы. Его нельзя понять, объяснить. Люди пытаются объяснить страдания Христа, но бесполезно... Любое объяснение будет неполным, а значит ложным. Может быть миллиарды лет спустя, когда люди созреют, станут ангелами, откроется им истинный смысл того, что совершил Спаситель: зачем Он пришел на землю, зачем принес себя в жертву и принял унижения, мучения и крестную смерть?
   В тот вечер, на берегу Байкала мне было так горько, что я еле вытерпел, чуть с ума не сошел. ...И грустную песню заводит, о родине что-то поет... Я понял: о моей Родине можно петь только грустные песни и это честно.
   Что-то случилось со мной в тот памятный вечер. Впоследствии я понял, что здесь, на Байкале произошло посвящение. Посвящение не рекламное, с массой довольных людей, хлопающих от экстаза в ладоши. Посвящение не оккультного плана, через нарисованные пяти-шестико­нечные звезды, со сломанными шпагами и чашами, кровью наполненными. Произошло естественное посвящение. Вошло Нечто печальное в душу, и не смог я с этим ничего поделать. То, о чем я просил, исполнилось - показали мне судьбу моего народа, и слаще от этого знания не стало.
   Я возвратился к палатке, сел у костра и просидел всю ночь. Мне не было ни одиноко, ни грустно. Раньше я часто испытывал чувство одиночества. На БАМе сидел я в одиночестве на сопке, переживал, когда услышал весть о рождении сына. Потом я был одинок на перевале Гули, когда звезды холодные окружали до жути. А теперь я сидел с чувством неведомой грусти и одновременно с чувством непонятной глубокой радости. Не знаю, можно ли такие вещи одновременно переживать, но я пережил.
   Мы шли все дальше. И были впереди, и дождь, и шторм, и переправы через ледяные хрустальные реки, и были впереди все тридцать три удовольствия.
   Через пять дней мы, как по расписанию, прибыли в поселок Хакусы. Там нас уже торжественно встречал Коля Гарчик со словами: Мы уже решили, что вы заблудились. Оказывается он организовал людей, и собирался было отправиться на наши розыски. Такой неугомонный человек. Я его обнял: Коля, ты представить не можешь, как я рад вас всех видеть! Надо понять, какое у меня чувство было к людям после ночного переживания. Пока мы шли, Байкал меня просветил. Я был, словно блаженный, любил всех людей без разбора, и праведников, и злодеев. К их удивлению, со всеми обнялся, как с братьями. Сказал им горячо: Ребята, я так рад вас видеть! Вы все такие хорошие люди, даже сами про себя не знаете, какие вы хорошие! Они конечно обалдели от таких слов. Смотрели участливо, решили, видно, что я в тайге малость умом тронулся. Особенно детей с женой пожалели. Тут же отвели нас, не смотря на мои протесты, в домик-коттедж со всеми удобствами и банкет закатили.
   А вечером мы пошли всем народом париться на термальный источник. Лет сто назад первые землепроходцы в этих местах обнаружили горячий поток, из под земли бивший. Температура - близкая к кипятку. Со временем поставили просторную избу, внутри соорудили деревянный бассейн, через который протекала горячая вода. Получилась естественная природная баня. Бассейн представлял из себя деревянный короб-корыто из бревен сколоченный, с водой по колено, на дне лежал нежный белоснежный песок. Вода в коробе чистейшая, проточная, и пар от нее так и валил. Коля нас предупредил: Больше пяти минут в этой воде находиться опасно. Сердце может не выдержать! Я ногой попробовал, отдернул: В такой воде яйца хорошо варить. Пять минут - и вкрутую! Жара в бане стояла не как в парной, а как в двадцати парных одновременно. Супруга моя, теплолюбивая, залезла в этот кипяток. Через минуту вылезла, словно рак, ошпаренная: Да, - говорит, - тепленько. На целый год нагрелась! Больше минуты в этой воде никто не выдерживал. Мы с детьми на берег пошли, где эта речушка, малость, поостывшая, градусов до сорока, в Байкал впадала. Вот где намылись, напарились, нанырялись, без всякого вреда для здоровья.
   На следующий день, был понедельник и Коля Гарчик с друзьями уплыл в Верхнеангарск, началась рабочая неделя. Он обещал забрать нас в следующее воскресенье. Впереди нас ждала неделя неактивного отдыха, без ходьбы, без преодолений, без опасностей. Мы прошли по безлюдному берегу моря, и километрах в пяти от поселка, вышли на новое дюнное место. Широкий простор. Песчаные холмы, поросшие белым мхом-ягелем. Осьминожьи сосны, с обнаженными корнями, торчали из песка. Кедры, на которых ярко-зеленые шишки, уже набухли и потемнели. Нежные мимозные кусты вечноживущего стланика.
А впереди Байкал светился на солнце своей серебристой поверхностью. За спиной на сопках зеленела хвойная тайга. Под ногами - гладкий белый песок, без малейших следов человекоподобных существ. Мы прошли между дюнами, ища место для палатки, и прямехонько вышли на свежие медвежьи следы. Песок высыхал на жарком солнце мгновенно. И поскольку песок в следах-ямках был еще сырым, то отсюда следовало, что медведь прошел всего минуту назад. Возможно он и сейчас из-за кустов наблюдал за нами. Ольга забеспокоилась: Может, назад повернем? Но я спокойно рассудил: А что нам медведь сделает? Конец лета. Зверь сытый. Мы его не трогаем, значит и он нас не тронет! И, без тревоги на душе, мы спокойно в этом месте поставили палатку. Несколько раз потом мы встречали следы этого медведя и поняли, что он из леса ходил к Байкалу попить водички, а может и рыбу половить. Так и прожили целую неделю с ним соседями, в мире и согласии. Нам повезло. Погода стояла - без облачка. Из воды не вылезали. А вода в нашем месте - парные сливки. Песочек на дне. Сто метров от берега отойдешь, и все по пояс. Мы с Илюшкой бревна старые насобирали, плотик из них связали, шест длинный выстругали и наших дам на плотике катали, вроде, как туристок американских. Солнце, жара тропическая. Чем не Гавайи? Вечером на песке костер разводили, картошку пекли, которую из Хакус прихватили.
   Что еще интересного мы на Байкале за время отдыха заметили? Это какой-то непонятный красноватый оттенок по вечерам. Как будто все вокруг к вечеру окрашивалось в бурые, красноватые тона. Скорее всего такой эффект возникал от закатов. Закаты на Байкале неповторимые, с настоящими чудесами. Каждый вечер мы сидели на берегу, ими любовались. Как только солнце клонилось на Запад, на той стороне между черной зубчатой лентой гор и разноцветной фосфорецирующей водой на небе высвечивалась разделительная лимонная полоска.
И краски с каждой минутой заката постоянно менялись. Было такое ощущение, как будто мы находились в мастерской художника и наблюдали за его работой: то здесь он кистью мазнет, то там. Отойдет, посмотрит, кистью в палитре помешает, опять мазанет и новые цвета на картине... Однажды ночью мы наблюдали необъяснимое явление. Луна над Байкалом зависла. Сначала от нее ровная светящаяся дорожка по воде бежала, а где-то посреди моря-озера дорожка резко поворачивала и вправо уходила. Мы смотрели и глазам не верили. Что это? Мираж? Видение?"
   И еще одно наблюдение. На Байкале нам всем почему-то постоянно снились тревожные, беспокойные сны. Но это явление местные жители связывали с глубинами озера. Байкал, это впадина в земной коре, глубокая трещина, заполненная водой. По местным легендам этот провал чуть ли не до самого центра Земли доходит. И оттуда подземные духи по ночам выходят на простор порезвиться, пошалить. В такое время и Баргузин задувал, и волны загадочные пятиметровые возникали, лодки опрокидывали.
  
   " Впоследствии мне один синоптик объяснил, что мы наблюдали редкое атмосферное преломление.
  
   Прожили мы неделю в уединении и спокойствии. Наступило воскресенье. В этот день был праздник военно-морского флота. Уж не знаю, какой на Байкале военный флот, но в километре от нас, к нашему безлюдному берегу неожиданно пристал корабль, научное судно с пьяной командой на борту. Пираты высадились на берег, развели громадный костер и начали пировать. Под крики ура полетели ракеты. Всю неделю до этого палило солнце, в лесу стояла дикая сушь. Мох превратился в порох. Неожиданно раздался громкий взрыв. В воздух была выпущена сверхмощная петарда, напоминавшая огненный шар, который прямехонько полетел в лес. Через минуту из леса повалил черный дым и тайга заполыхала. Я побежал к ним. Пьяные вусмерть пираты, мало чего соображали.
   - Что же вы наделали?
   - А что? Ща потушим!
   С корабля отплыла шлюпка, видно, с начальством. В это время огонь достиг берега. Горели на дюнах кусты стланика, мох, хвоя. А тут еще и ветер сильный поднялся. Можно представить - жара сорокоградусная и ветер. Ветер мгновенно стал разносить по воздуху горящие ветки. Среди пиратов началась паника. Все кругом забегали, заорали. Кто-то принялся курткой сбивать пламя. С причалившей шлюпки выскочили люди с лопатами, с баграми, с топорами. Принялись тушить пожар. Но куда там! В лесу вспыхнули верхушки деревьев, языки пламени бушевали десятиметровые. Я увидел, как со стороны Хакус к нам на помощь по берегу бежали поселковые жители. Прибежали и мои дети с Ольгой. В это время ветер разносил далеко по ветру горящие ветки. Они падали на зеленые оазисы растительности среди дюн и там возникали новые очаги пожара. Я крикнул им, чтобы тушили падающие горящие ветки, не давали огню распространяться, а сам вместе с пиратами, подхватив лопату, кинулся в полыхающий лес. Но разве огненную стихию лопатой потушишь? Мата и телодвижений было много, а толку мало. Хорошо, что никто не выяснял, кто тайгу поджег, все были заняты тушением, а так бы еще и передрались вдобавок. Подбежала помощь с Хакус. Среди них оказался и Коля Гарчик. Приехал нас забрать в цивилизацию и попал с корабля на бал. Суета стояла, как в развороченным муравейнике. Кто с багром носится, кто с топором, кто, как я, с лопатой, а что этими инструментами сделаешь против стены огня? Самое поганое было то, что ветер в сторону нашей палатки подул. Я подумал: Еще полчаса и придется нам спешно эвакуироваться! И тут над нами закружил, неизвестно откуда взявшийся, АН-2. Сделал несколько кругов над нами и два парашютиста оттуда выпрыгнули. Приземлились на дюнах, позади нас, там где мои дети орудовали. У детей радости прибавилось. Еще бы? Столько впечатлений! Парашютисты им что-то прокричали и дети принялись развевающиеся купола парашютов приминать, укладывать. Это я все краем глаза видел, а сам лопатой орудовал, полоску огня засыпал, чтобы она дальше не расползалась. Вспомнил, как мы на БАМе пожар тушили, пригодился опыт. Главное, чтобы огонь дальше не пошел. Это подтвердили своими действиями и парашютисты-пожарники. Подбежали два парня молодых с резиновыми ранцами за спиной, с псикалками в руках. Стали применять старую тактику - что загорелось, пусть догорает, но чтобы дальше не распространялось. Мы выстроились в цепочку и стали тушить огненную змейку, по земле ползущую. Тушили до самой ночи. А пожар ночью, зрелище, не смотря на трагедию, захватывающее. С одной стороны - стихийное бедствие, горе, с другой похлеще всякого салюта. Огни разноцветные в высь взлетали, языки огненные на фоне черного неба танцевали, есть во всем этом нечто демоническое и очаровывающее. Что и говорить, спраздновали день Военно-морского флота, отсалютовали.
   Только под утро мы справились с огнем, обкопали очаг полуметровым рвом. Все чумазые, полумертвые от усталости, разлеглись на дюнах. По мнению пожарных парашютистов, пожар был ерундовый. Выгорело совсем немного, гектаров десять. Дело по поводу виновников-поджигателей возбуждать не стали. Тем более матросы протрезвели при тушении, раскаялись. Устроили себе праздничек! - тоскливо провозгласил кто-то из них. Моему сыну с дочкой отдельная благодарность досталась в виде всеобщей похвалы.
   В этот же день Коля Гарчик повез нас назад в Верхнеангарск. Ветер с Байкала дул крепкий, поднимал сильную волну. Мы погрузились на тот же катер, где капитаном был Лопастин. Пару раз, прежде чем мы отошли, наш кораблик прилично стукнулся о причал. На середине Байкала закачало нас, не слабее, чем в море. Волны через палубу перекатывались. Мы сидели в трюме и через иллюминаторы смотрели на бушующую стихию. Но ничего, дошли, не потонули.
   На этот раз Коля поместил нас в коттедже для интуристов. Трехэтажный дом смахивал на старинный русский терем, с резными ставнями и с петухом на крыше. Внутри все было упаковано по европейскому стандарту - холодильник, телевизор, белый унитаз, столовое серебро. Одним словом - фамильный замок, для местных князей или для заморских сундуков. Мы испытали резкий контраст. Только что молотили деревянными ложками подгоревшую на костре лапшу из мятого котелка. А тут сидели за полированным столом, у каждого была личная салфеточка. Справа, как положено, лежал столовый нож, слева серебряная вилка, а перед носом находилась тарелка с ресторанными яствами. Тут же стоял хрустальный фужер с фирменным шампанским. Ну тоска, она и есть тоска!

КОЛЯ ГАРЧИК

   К вечеру Коля пригласил американских туристов, пообщаться. Коля Гарчик оказался далеко не глупым малым. В нем чувствовалась жилка делового человека, скажу больше, - честного делового человека, своего рода русского купца-предпринимателя. Он со всеми мог найти общий язык, со всеми дружил, и с высшими партийными боссами и с бездомными бичами. В конце восьмидесятых, когда пал железный занавес, посещение Байкала иностранцами резко увеличилось. Вовремя почуяв веяние перестройки, Коля решил организовать на Байкале центр туризма, взял организацию приема иностранцев в свои руки. Раздобыл где-то яхту. Стал катать интуристов по Байкалу. Затем приспособил бывшие циковские коттеджи под гостиницу (в одном из таких домов мы и поселились). За свое усердие благодарные туристы прислали Коле визу-приглашение на посещение Соединенных Штатов. Коля поехал. Неделю пожил в семье фермера и вернулся на родину полный впечатлений и новых идей. Из Америки Коля привез длинные шорты до колен - бермуды, оранжевую майку с броской надписью Люблю всех! и круглую кепочку с длинным козырьком, в простонародье называемую сранкой.
   Мы сидели за банкетным столом, ждали заморских гостей, которых Коля пригласил пообщаться с интересным человеком, то бишь с моей личностью. И пока гости запаздывали, Коля рассказывал мне о своей незабываемой поездке в Штаты, а заодно и проводил со мной инструктаж по общению с иностранными гражданами: С ними надо всегда держать ухо вострo. Ни в коем случае не терять бдительности. Помнить, что ты разведчик в чужом лагере. Потому что все, кого я там встречал, цереушники!
   Я искренне удивился:
   - С чего ты взял?
   - Ну сам посуди. Привозят меня на сельскую ферму, а у хозяина самолет! Он на личном самолете летает. Какое государство рядовому гражданину позволит самолет купить? Не иначе только, если он на ЦРУ работает. Да сейчас сам увидишь. Сейчас они прибудут. Ты бы видел, как они возбудились, когда я их пообещал с советским астрологом познакомить! Так что Виталик (он меня почему-то Виталиком называл) покажи им класс!
   Я ему промямлил без особого энтузиазма:
   - Показать-то, я им покажу, поймут ли?
   Коля не успел ответить, потому что в этот момент пожаловали иностранные гости, семья цереушников, состоящая из толстого дяди, толстой тети и молодого парня. Правда, парень, как выяснилось, оказался переводчиком. Поздоровались, сели за стол. Выпили. Завязалась беседа, сначала осторожная, деликатная, но, по мере выпитого, все более откровенная, возбужденная, а потом и вовсе переходящая в буйную, неконтролируемую. Общались через переводчика. Мистер Стив всю дорогу восхвалял местную природу: Я объездил весь мир, был на Огненной земле, в Гималаях, посетил Гренландию, но лучшего места, чем Байкал не видел. Здесь живет великий Дух! - заключил он. Его жена, мадам Мегги, восхищалась местными женщинами: Мы видели в селе Байкальском, что в лодку вместе с мужчинами садились и женщины, чтобы отправиться охотиться на тюленей. Это очень непонятно!...
   Когда переводчик уже не вязал лыка, Коля занял его место и быстро нашел с американцами общий язык. Это выглядело примерно так: Мегги что-то спрашивала у меня. Коля тормошил переводчика. Бедный парень сквозь сон бормотал: Спрашивает сколько детей... - и снова валился. Коля поворачивался ко мне, старательно коверкая русские слова, с акцентом под иностранца, спрашивал: Мадам Мегги, э-э, спрашивайт... вифиль... сколко... есть у вас киндер? Цвай дети или не цвай дети? Драй? Пардон, а третий откуда взялся? Их же вон двое? или Мистер Стив интересуется, сколько советиш астролог получайт за свой... арбайт... работу? Бесплатно? Они этого не поймут! и обращаясь к американцу переводил: Мистер Стив, астрологи Витали имеет файф тысяч доллар в месяц! Ес! Что самое хохмическое, все это он проделывал на полном серьезе и американцы его на полном серьезе понимали...
   Через два дня Коля повез нас на экскурсию за голубикой. Он объявил в больнице санитарный день, собрал весь обслуживающий персонал, заказал автобус.
   Ягод я собирать не намеревался. Моя жена Ольга большая охотница до них. Мне же просто хотелось посмотреть новые места, пообщаться с людьми. Чтобы не ударить в грязь лицом, не долго думая, я надел белые брюки, белую рубашку, вычищенные от грязи кроссовки.
   Утром к нашему терему подкатил новенький ЛАЗ. В нем уже сидела вся СЭСовская команда, человек пятнадцать мужчин и женщин, в большинстве знакомые лица. Автобус заколесил по шоссе в сторону старинного села Байкальское, одного из самых первых исторических казацких поселений на Байкале. Проехали поворот и выехали на старую дорогу, на которой гравий чередовался с асфальтом и наоборот. На первой скорости преодолели долгий подъем. Дальше дорога закрутила по сопкам, потом, резко снижаясь, завихляла среди скал. Затем мы проехали сосновый бор, промчались мимо тундровых болот и въехали в холмистую степную местность. За каких-нибудь тридцать километров мы проскочили несколько природных географических зон - горы, степи, леса, болота. Прибыли в поселок Байкальское. Поселение расположилось на мощной горной реке. Байкальское напоминало типичную южнорусскую станицу. Крепкие дома бревенчатые, с добротными дворами, обнесенные высокими сплошными заборами. Автобус подкатил к самому красивому дому. Дом построен в виде терема, с потрясающей старинной резьбой на славянские сюжеты. Крыша деревянными дощечками в форме рыбок выложена. Мансарда стеклянная с оранжереей. Хозяин дома - местный рыбак, мастер-умелец, лучший Колин друг. Пока гостеприимный хозяин показывал нам свои резные работы, автобус с Колей и несколькими мужиками успел скатать в магазин. Надо было давно понять, что сбор ягод являлся только предлогом для очередного банкета. Привезли два ящика водки с закуской - рыба, огурцы, помидоры. Загрузились и поехали дальше. Я с тоской подумал: Где же нас после этих двух ящиков искать в тайге? Потом стал смотреть в окно, запоминать дорогу назад. После Байкальского проселочная дорога уходила в глушь и километров через пять терялась в звериных тропах. Автобус въехал в долину между гор и дальше попилил без всякой дороги по зеленому лужку. По лужку струились ручейки. Шофер Толя остановил машину, вылез, прошелся вперед, пощупал почву: Дальше не проедем, засосет! Все в один голос заорали: Газуй! Проскочим! Толя дал по газам и через пять минут мы въехали прямехонько в середину болота, скрытого предательской зеленой травкой. Под травкой, к счастью, оказалась не трясина, а черная грязь. Автобус по брюхо погрузился в эту морену. Пассажиры вылезли, покачали головами. Коля тут же отдал распоряжение: Женщины на берегу ручья готовят закуску, салаты, и прочее. Мужики вытягивают из болота, застрявшую машину. Мы семеро мужиков, неуверенно подошли к, засевшему по бампер, автобусу. Неутомимый Коля вдохновил: Давай, берись! И мы взялись. Облепили автобус с разных сторон. Раз-два взяли! Автобус не шелохнулся. Тогда шофер Толя вспомнил, что видел, на берегу ручья какие-то бревна. Притащили бревна. Дальше пошла работа, как при строительстве пирамид. Одно бревно просунули под автобус, другим поддели задний мост, вставили в распор и опять - раз-два взяли! Стали раскачивать рычаг. Задний мост приподнялся. Под него сразу просунули еще одно бревно, чтобы не опускался. То же самое проделали и с передним мостом. В результате получили, что автобус лежал на бревнах, бревна лежали на болоте, колеса вращались в холостую. Под каждое колесо сунули по отдельному бревну. Толя газанул и машина потихоньку стала выползать. При этом мы, как мартышки висели на стволах, раскачивали. Наконец, автобус выполз на сухое место. За два часа из глухого болота вручную, орудуя бревнами-рычагами, (по словам Коли - аналогичный способ применяли строители пирамид, когда поднимали наверх многотонные камни) мы вытащили трехтонную машину из болота. Это работа, всех нас резко сдружила, похлеще всякого застолья. Потому что в таких экстремальных ситуациях часто и матом ругнешься и наорешь, и толкнут тебя, случайно, а то и бревном заденут, и в грязи по колено, тут не до любезностей и субординаций, время на тесное знакомство резко сокращается. Подошли женщины поздравили: Молодцы! А у нас уже все готово! При этом все почему-то на меня косились и улыбались. Ольга мне прошептала на ухо: Жалко зеркала нет. Ты в своем белом смокинге просто неотразим! Только сейчас я осознал, какую глупость сморозил, облачившись в парадный костюм. Белые джинсы до колена превратились в черные, а выше колена до самого подбородка проявились пятна болотного чернозема. Футболисты, бегая и падая на поле в дикую слякоть, выглядели бы по сравнению со мной белоснежными голубями.
   Женщины приготовили нам роскошный обед - нарезали помидор, огурцов, нажарили на костре колбасы, настрогали омуля полусоленого. И тут неожиданно ливень грохнул. Но нам уже все равно было, никто прятаться не стал. Наоборот, может грязь с нас смоет. К тому же каждый по стакану водки хлопнул. Все счастливые, довольные. Дождь, как скоро начался, также скоро закончился. Мы крепко выпили, закусили.
И тут шофер Толя, который тоже, кстати, стакан пропустил от простуды, нам скомандовал: Давайте в автобус! Едем дальше! Загрузились, дальше поехали. Протряслись еще с километр, перекатили через большой ручей, где чуть не перевернулись. Чудом автобус на бок не лег. Но всем уже до фонаря. Все уже веселые, сильные, смелые. Даже если бы перевернулись, все равно бы машину опять на колеса поставили. Раз плюнуть! Одним словом - Ерунда, проскочим! Заехали в глухое место - вокруг горы, впереди лес и мы, как бы на полянке. Разбрелись в разные стороны. Что самое странное оказалось - через пару часов собрались и у каждого по ведру голубики. Отпраздновали удачную охоту за ягодами, добили оставшиеся пол-ящика и с песнями покатили обратно. В Байкальском остановились на берегу реки. Река горная широченная. Несется ледяной прозрачный поток. Шофер Толя гаркнул: Кто со мной купаться? Я сразу вскочил. Остальные остались сидеть. Дело в том, что давно мне так не приходилось косеть, после аскетических воздержаний. Я был пьяный, что называется в стельку, в глазах двоилось или троилось, теперь не помню. Женщины нас остановить попытались: Куда вас несет, потопните! Дети мои тоже к реке, было, намылились. Но тут им Ольга разъяснила: Купаются только самые пьяные! Кое-как мы с Толей спустились с каменного обрыва к воде (хотя в трех метрах вела удобная дорога, но мы ее не заметили). Разделись догола. Бултыхнулись в поток! Я и не подозревал, что бывает такая холодная вода, ну просто леденящая. Трезвому в ней и секунды не вытерпеть. Но мы же пьяные. Первое мгновенье я ничего не понял. Нырнул, открыл под водой глаза - прозрачность, как на воздухе. На, освещенном солнцем дне, разноцветные камушки круглые лежали и белые пузырьки воздуха проносились. Я вынырнул: кайф прошел мгновенно. Надо было быстро, скачками выбираться на берег, чтобы не задубеть окончательно. Течение у реки было быстрое, мощное, но я благополучно его преодолел и вылез на берег совершенно трезвый, бодрый и голый. Толя, так же совершенно голый, прыгал на одной ноге, вытряхивал воду из уха и беспрерывно приговаривал: Во где вытрезвитель-то! Во где холодный душ и белая простыня! Нас немного отнесло течением от нашей одежды.
Я глянул наверх и обомлел. Над обрывом толпился народ. Мне показалось даже, что все местные жители собрались поглазеть на двух голых сумасшедших мужиков. Мы, окончательно задубевшие, но зато совершенно трезвые, наспех оделись и быстренько помчались наверх к автобусу. Народ дружно хохотал. Сели в автобус. Поехали. Опять загорланили песни: ...По диким степям Забайкалья..., но эта была уже не та песня, которую я слышал на берегу Хакус. Теперь это была песня пьяной орды...
   За день до нашего отъезда Коля Гарчик должен был в целях инспекторской проверки ехать в Старый Уоян, старинный эвенский поселок. Я уговорил его взять меня с собой. Ольга с детьми отправилась купаться на пляж. Погода, не смотря на конец августа, днем стояла жаркая. Они ушли загорать, а мы с Гарчиком поехали к эвенкам. Автомобильная трасса шла вдоль железной дороги, вдоль БАМа. По железке иногда, проходили товарняки. Можно было ехать на кукушке - три вагона с тепловозиком, но Коля предпочитал пользоваться служебным транспортом. Дорога была гравийной, с колдобинами, с рытвинами. По ней надо было проехать около 120 км. Но неудобства при тряске сглаживались пейзажами за окном. Поначалу мы ехали по широченной долине, вдоль берега могучей Верхней Ангары. Мы проехали ее дельту с бесконечными заводями, камышовыми зарослями, зелеными островами. Потом дорога прижалась ближе к горам. И тут было интересно наблюдать следующую картину: показывалась очередная гора, утыканная совершенно голыми скалами. За ней другая гора, но сплошняком поросшая лесом. За ней следующая, с белыми от снега вершинами. Мы с Колей даже стали загадывать, а какая следующая будет? Несмотря на то, что Гарчик считался почти местным жителем и по этой дороге ездил и пролетал много раз, он путался, а потом честно признался: Вот так живешь и за суетой всей красоты не замечаешь!
   Шофер врубил магнитофон. Высоцкий запел: Корабли постоят и ложатся на курс... В этот момент на дорогу вышла из леса бригада работяг, в касках строительных, в телогрейках, с бензопилой на плечах... Высоцкий пел: И они возвращаются сквозь непогоду..., ту самую песню, которую нам Юра Каменев на БАМе по трансляции часто гонял...
И в эту минуту я испытал чувство провала во времени. Не было этих пятнадцати лет. Я шел после лесоповала вместе с нашим бугром Витькой Силантьевым, вместе с братишкой Серегой, с Вольдемаром, с Фином, с Шурой Вологодским... Время пропало, пространство разорвалось. ...Я, конечно, вернусь весь в друзьях и мечтах... надрывал нервы хриплый голос...
   К обеду мы приехали в Старый Уоян. Газон подкатил к домику местного управления. Коля с облегчением выдохнул: Прибыли! и, вылезая из машины, посоветовал: Виталик, ты погуляй пока, я скоро освобожусь. Обязательно сходи в местную артельную лавочку И скрылся в управлении. Шофер занялся мотором, а я по совету Коли отправился обозревать местные окрестности. Поселок Старый Уоян расположился в живописной кедровой роще. Он совершенно не был похож на эвенские таежные захолустные поселения. Дома в поселке были добротные, бревенчатые с большими огородами, окруженными аккуратными штакетниками. За одним из них я увидел на грядке тыквы! На другом участке росли настоящие арбузы! Чудеса, да и только! Позднее выяснилось, что теплолюбивые плоды выращивают здесь в теплицах и только на три жарких месяца высаживают в грунт. Зимой земля промерзает насквозь, поэтому здесь не приживаются ни яблони, ни груши, ни сливы, ни прочие фруктовые деревья. Зато кедровых шишек, хоть общелкайся. Прямо на улице можно собирать. Незаметно я очутился возле сельского магазинчика. Зашел внутрь. Чего здесь только не было: ружья разных калибров, ножи охотничьи, патроны, капканы, сети рыболовные, топоры, лопаты, пилы, сковородки, кастрюли, котелки, шкурки меховые, шапки, полушубки - ни одного ненужного для этой таежной местности предмета. Это тебе не городской универмаг с фотоаппаратами, магнитофонами, фенами, лосьонами, бигудями, туалетной бумагой. Здесь только все самое необходимое, чтобы выжить в суровых условиях. На стене висели меховые шапки, собольи и лисьи шкурки. Я выбрал шапку светлую в черных разводах, хорьковую. Посмотрел на цену - пятнадцать рублей! Считай, задаром. Продавщица, как положено, выписала чек. Я поинтересовался, почему такие дешевые цены на мех и напомнил, что в Америке только миллионерши могут надеть на себя соболиную шубу, которая стоит полмиллиона долларов. Что нам эта Америка? - махнула рукой продавщица, - Приезжайте к нам зимой, все женщины поселка в соболях ходят. Потом, спохватившись, пояснила: Зимы у нас здесь холодные, а соболиный мех самый теплый. Нужда, а не дурь заставляет в соболях ходить. А то что цены дешевые, так местное производство...
   Назад в Верхнебайкальск мы возвращались уже поздним вечером, под свет автомобильных фар...
   Что же... Пришел момент расставания. Все хорошее должно когда-то кончаться. Мы уезжали. Прощались с Байкалом. Сидели на его берегу и кидали по старинному обычаю монеты в море. Был конец августа. Баргузинский хребет заметно побелел. Ночами на вершинах выпадал снег и не успевал за день растаять. Внизу было все так же тепло, но уже чувствовалось приближение осени. Первые это чувствовали лиственницы, которые желтели на глазах. Рядом с причалом прямо на галечном берегу лежали деревянные лодки-баркасы. Два здоровых мужика в брезентовых робах и болотных сапогах складывали рыбацкую сеть. Несколько крупных рыбин лежало в их ивовой корзине... Что же... Мечты сбываются. Когда-то я мечтал попасть на берег Байкала, посидеть у костра, поесть вкусных рыбин... Круг замкнулся. Мы встретились...
   На этом можно бы и поставить жирную точку, закончить все новеллистические повествования. Не рисковать, не раздражать режиссера-властителя и слуг-актеров более подробными, доказательными разоблачения их деятельности. Особенно актеров не раздражать. У них сегодня бал-маскарад. Празднуют победу. Разоделись по этому случаю кто во что горазд, кто в поповскую рясу, кто в белый смокинг политика, кто в балдахин пророка, кто в тряпье юродивого, а кто просто в шкуру зверя. Именно от них посыпались шишки и полились потоки помоев на мою дурную голову. Так что лично для себя я никакой материальной прибыли за свое сочинительство не получил - сплошные убытки.
   Эти несправедливые обвинения меня естественно разогрели и я написал третью новеллу, где привел доказательства своей невинной деятельности - чем я на самом деле занимался, что сотворил доброго и глупого. Сказано: По плодам их, узнаете их. Мне ничего не остается, как положить на стол судей-читателей плоды своего скромного труда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

0x01 graphic

Новелла третья

   Вот и наступил славный базарный день, которого с таким нетерпением ждали обыватели земли русской, и не только обыватели, но и вся непродажная советская интеллигенция, к коей когда-то относились диссиденты, непогрешимые борцы за права одного, но нужного человека. Куда подевались сегодня наши неутомимые агитаторы, партийные секретари, преподаватели марксизма-ленинизма, комсомольские вожаки и прочие душесоблазнители? Да вон же они, обернулись, почистили перышки и снова мелькают на экранах, в один голос прославляют времена нынешние, нынешнюю эпоху. Между прочим, зря прославляют. Если заглянуть в великую китайскую Книгу перемен можно узнать, что в России наступила эпоха негодяев. Халуяж! - как справедливо окрестил метким словом всю эту вакханалию один старый драматург, честный человек. Провозгласил он сие на банкете по случаю очередной победы демократии, за что и получил впоследствии информационное забвение. Но слово не воробей - вылетело и запорхало! Имеющий уши, да услышит! Имеющий очи, да увидит! Имеющий мозги, да задумается! Имеющий совесть, да раскается! Не имеющий всего вышеперечисленного пусть жрет сникерс, смотрит душеуписанные сериалы, жиреет, хрюкает... Впрочем, туда ему и дорога...
   Что меня, человека с обычным средним образованием, никогда не изучавшего специальные литературные науки, заставило взяться за перо (понимай во всех смыслах). Обида! Обида на тех грамотных, всезнающих, образованных, эрудированных самозванцев намертво захвативших сегодня власть в стране, именуемой Созидание. Занявших места, явно им не принадлежащие. Места, уготованные истинным народным талантам-самородкам, предоставив последним участь спиваться от безысходности реализации своего творчества.
   Где сейчас Саша Чеканов, который пересказывал нам, мальчишкам, собственно сочиненный роман Бандиты? Как оказалось впоследствии полностью им, двенадцатилетним подростком, сочиненный. Что это был за роман! Каждый вечер, собравшись в палатке, мы, разинув рты, слушали истории о беглых крепостных, об их разбойных похождениях, об изобретении неизвестным мастером первых винтовок. Все повествование Саши Чеканова иллюстрировалось подробными чертежами этих самых винтовок, четырехствольных пистолетов, хитроумными схемами проходов в лагеря разбойников через топкие болота, через непроходимые скалы. И поверьте, хотя в это трудно поверить, куда там до Сашкиного романа, до его потрясающей живой фантазии, всем Хаггердам, Чейзам, Кингам...
   Где сегодня Серега Шаровский, гитарист-самоучка? Пятнадцатилетним пареньком он пришел к профессионалу-музыканту, изучать классику на гитаре. Прослушал мэтр его самодеятельные сочинения и ошарашенно выдал: Мне тебя учить нечему, иди с Богом! Не верите? Бережно храню кассету с его музыкой. Давал прослушать ее и профессиональным музыкантам и прожженным меломанам - все в один голос: Высшая классика!
   О Семе Кротове, нашем поэте местном, и об Илгизе, мастере на все руки, я кое-что успел поведать, но о них речь еще впереди. А пока поделюсь личным опытом, поскольку сам испытывал сильные моменты творческого озарения, мне об этом, как непосредственному очевидцу, будет легче рассказать.

ЖИВОПИСЬ

   Мне пришло в голову любопытное сравнение. Если есть такое понятие, как живопись, писание о живом, творение живого, то должно существовать и противоположное - мертвопись. Последнее время Властитель через своих актеров-марионеток всячески подменяет одно понятие другим. Когда-то лишенный творческого дара, он умеет только разрушать, мутить, подменять, подражать, соблазнять, все что угодно, но только не творить. Поэтому мне придется в первую очередь заняться неблагодарным занятием, а именно, покопаться в грязи, выискивая крупицы золота, то есть отделить плевелы от пшеницы. Но в этой работе я не одинок. Нас много и мы в телогрейках...
   Если бы мне кто-то сказал, что я когда-то буду живописцем, я бы посоветовал тому человеку обратиться к психиатру. Рисовать я не умел, нигде не учился, о карьере художника даже близко не мечтал. В мастерской у Илгиза, мы гнули и полировали железки, выкладывали мозаику, стругали доски, замешивали гипс, занимались чисто мастеровыми работами. Сами не ваяли, больше смотрели, как другие ваяют. То что я займусь живописью, могло присниться только во сне. И такое приснилось...
   Снится мне сон: Горы... Как будто дело в Грузии происходит. Горы невысокие, лугами покрытые. На горе - аул, селение. Захожу я в это селение и вижу стоит возле забора картина, чей-то портрет. Написана она цветными резкими штрихами. Видно, что не профессионал рисовал, а так, любитель. Фотографического сходства с лицом никакого, хотя и не авангардизм. Проступают кое-какие контуры лица. Глаза, нос, рот и все это написано густыми мазками. И неожиданно я чувствую, что от этой картины исходит одухотворенность какая-то, что-то живое в ней улавливается. Я тогда говорю: Интересная картина, живое от нее исходит. Тут возникает молодой человек, такой скромный, с печальным лицом и начинает объяснять: Если ты приобретаешь чисто академические, университетские знания, то живое восприятие мира эти знания забирают, гасят. Если ты совсем не учишься технике рисования, то будешь рисовать примитивно, как ребенок. Этот живой портрет написал неграмотный художник... Запомни, чем больше ты проходишь академий, тем более совершенную технику приобретаешь, но тем меньше у тебя остается души..."
  
   " Позже, я понял, что разговаривал во сне с Пиросмани.
  
   После пробуждения, я через два дня почувствовал тягу к рисованию. Еще через два дня пришел друг, который в начальный период перестройки торговал ковровыми иголками на рынке. Слушай, - предложил он, - давай наладим поток иголок, займемся продажей, разбогатеем. Достали трубочек латунных, целую коробку некондиции, наделали из них иголок ковровых, наточили, в ручки деревянные вклеили. Решили торговать в Лужниках, возле ярмарки. Но перед этим надо было рекламный коврик сотворить, заодно и самому научиться иголкой ковры ткать, чтобы покупателям технику показывать. Выткал я петуха с радугой-хвостом. Стал торговать. Подходит один: Продай петуха! Я ему: Не продается, образец Другой подходит: Продай петуха! Иголки шли слабо. Пару недель я ими торговал, потом меня милиция с Лужников выкинула. Прикрылся бизнес с иголками. Но я вдруг понял, что ковровую технику мне судьба просто на блюдечке преподнесла. Я стал ткать ковры...
   Если взять в руки кисть, то реализация твоей идеи в мир, через написанную красками картину, проходит довольно медленно. От чистого полотна до готовой картины уходит неделя, а то и больше. В ковроткачестве этот процесс происходит намного быстрее. В любой момент ты можешь распустить, убрать неудавшийся фрагмент, создать новый. Процесс между творческой мыслью и ее реализацией в ковроткачестве происходит очень быстро. Мысль не успевает обрасти мхом. Здесь еще присутствует такой эффект, как рельефность. Многие знаменитые художники использовали этот метод. Например Ван Гог, когда изобразил огород на одной своей картине, наложил на грядки густые мазки красок и добился эффекта объемности. Свет, падая сбоку, сверху на его картины, начинал играть тонкими незримыми оттенками, происходило как бы световое движение и его картины вибрировали, оживали. Сегодня использовать такую технику накладно. Никаких денег на краски не хватит. А в ковроткачестве, регулируя длину петли, можно создавать любой рельеф. К тому же нитки можно еще и подрезать. Но самое фантастическое в коврах то, что там срабатывает цветовой эффект крыла бабочки. Как известно, крыло бабочки состоит из микроскопических волосков-ворсинок. Свет, падая на них, преломляется и создает динамические цветовые неповторимые гаммы, то есть цвета на крыле постоянно меняются под разным углом зрения. И последнее преимущество - краски на коврах сохраняются во много раз дольше, чем на масляных картинах.
   А теперь о самом важном. Во времена бесконечных походов, я накопил массу впечатлений. Очень много видел всяких чудес: то речка горная, то водопад, то восход малиновый, то закат лимонный, все это вошло и сидело во мне, как бомба, готовая взорваться. В моей памяти постоянно крутились виденья - горы, озера, тундра, море... Все мои походы, все реальные чудеса, которые я наблюдал, рвались наружу, как бы хотели показаться другим, да и мне хотелось радостью с другими поделиться. Я уже не мог думать о деньгах, о продаже, через меня шла какая-то сила вдохновенная. И грохнул взрыв. Пошло...
   Я выплескивал свои впечатления быстро, пахал по 20 часов в сутки, как одержимый. Тут еще новость - неожиданно у меня обнаружился дальтонизм. То есть я не совсем дальтоник, просто голубой цвет и сиреневый кажется мне одинаковым. Но это оказалось к лучшему. Мои картины, по словам зрителей, выходили сильно контрастными по цвету.
   Последствия этой каторжной работы проявились через три года. Здоровье свое я подорвал напрочь, потому что когда через тебя идет этот творческий порыв, вдохновение, он как наркотик действует, в добром смысле слова, конечно. Ты не можешь остановиться, передохнуть. Нарушаются всякие режимы, биоритмы, отсюда в дальнейшем бессонницы, головные боли, и прочие неприятные вещи. Резко теряешь здоровье. Короче, сгораешь, как метеор. У метеорита есть только одно мгновенье в жизни блеснуть, когда он в атмосферу врывается и загоревшись, светится. Этот миг длится доли секунды, даже желание не успеваешь загадать. А потом, когда он уже тусклым камнем на земле лежит, он никому не интересен, разве что ученым, анализ с него взять. Так же и в творчестве через тебя порыв идет короткое время, во время которого ты сгораешь.
   Всякого народа разного за эти годы на моих 9 кв. метров перебывало множество, в том числе и заморского. Оказалось, что хоть и нужда, а продавать картины жалко, потому что они, как бы частью твоей души являются. Хренушки им! Но все равно некоторые работы продавал. От нужды. Жить-то как-то надо. Не за бешеные деньги, дешево. Часто дарил. Когда даришь, намного легче переносить утрату.
   Но самую главную истину творческую я понял намного позже.
Я понял, что перед Богом ты не откупишься своими картинами, творческими работами, что, мол, якобы сотворил добрые вещи. Потому что когда ты их делаешь, ты испытываешь кайф. Ты отвлекаешься от окружающей действительности. Ты уже получаешь плату в высшей валюте. Через тебя Дух Творения проходит, какая еще плата тебе нужна?
У меня часто получалась не та вещь, которую задумал, а намного лучше. И я на нее смотрел, не как на свое творение, а как на чужое, не как автор, а как рядовой зритель. Задумываешь одно, а выходит что-то другое, более совершенное. Вот это ощущение зрителя, когда я смотрел на собственные произведения, меня больше всего и поражало. Сделал картину Луна в облаках. Проходит месяц, смотришь на нее и вдруг видишь, что одно облако на человека похоже, другое на витязя. Через полгода смотришь - опять те же облака, но в одном уже видишь силуэт медведя, в другом рожу ухмыляющуюся.
   Сын мой, Илюшка, любил часто на диване лежать, отдыхать. Лежит, смотрит на Вечерний Байкал. Пап, - говорит, - ты заметил, что на этой картине у тебя лицо в небо смотрит? Приглядываюсь, действительно, скалистый хребет - четкий контур лица человеческого, который в небо уставился. А картину я сделал год назад. И никакого лица не задумывал. Ну разве могу я после этого автором стопроцентным себя считать? И еще один момент. Очень легко сегодня ляпать картины авангардного толка - разрушение, плесень, отрубленные головы, асфальт с кровью (автомобиль проехал), то есть все то, что тебя окружает. Такие вещи я в себе сознательно просто гасил, хотя они беспрерывно наружу рвались. Нашел кусочек светлый - снег на перевале Гули, схватил сюжет-воспоминание - пошел работать без остановки. Этот принцип - искать светлые моменты и фиксироваться на них, я уже давно применять стал. После БАМа я однажды у Колюни сидел в мастерской, смотрел, как он портрет Володьки Засвоижеденьги рисовал. Колюня конкурсное задание выполнял, портреты писал, мы по очереди ему позировали. Смотрел я, как он рисует, и посоветовал:
   - Коль, что-то мрачная у Володьки рожа выходит, обреченная. Ты попробуй начать с Солнца!
   - Как это?
   - Нарисуй солнечный диск, лучи, радость, а дальше переходи к портрету и у тебя Солнце в лицо перейдет.
   Попробовал он - получилось. Сколько Колюня картин, икон за свою жизнь написал, но более светлого, живого лика, который у него из Солнца проступил, я не видел. То есть, до меня потом дошло, что я ему посоветовал дзеновскую практику применить, - помедитировать сначала на Солнце и перейти к человеку. Солнце потом все равно, как грунт, закрасится, а портрет останется. Но зато на портрете вся светлая добрая суть человека проступит. От этого Колькиного портрета добро шло, человек на тебя живыми глазами смотрел, хотя может быть лицо и с изъяном, волосы клочьями, нечесаные, но одухотворенность шла. Как от простых крестьянских лиц, которые все в морщинах, но добром от них веет, как от куска хлеба теплого, и даже запах этого хлеба теплого в воздухе чувствовался.
   Этот подход к искусству - найти сначала в любом явлении светлую искорку, а затем только начинать над этим сюжетом работать, у меня, слава Богу, сохранился до сих пор. Я не имею в виду, что надо писать слащавые, медовые картины - полное изобилие, розовощекие, довольные люди, все в цветах, все залито светом... В жизни так не бывает. Другая крайность - показывать то, что нас окружает - грязь, кровь, нечистоты. Это тоже неправда. В любой трагической ситуации есть искорка света. Иначе действие не имеет смысла. Когда свет и мрак переплетаются, происходит борьба, создается жизненное движение. И это есть правда.
   Что меня еще дернуло взяться за кисть, то есть за иголку ковровую? Хотелось всему этому мраку, который тебя окружает противопоставить нечто светлое, живое. Сегодня большинство художников, писателей одну чернуху видят и старательно ее описывают, пропагандируют. Знакомый художник, талантливый человек, показывает мне свои работы: Утопленница. Лежит на берегу голая беременная баба, вся в тине зеленой. Или сарай среди болота стоит, а оттуда всякая нечистая сила вылетает - вурдалаки, вампиры, кикиморы. Написано все мастерски, реалистично. Я ему: Посмотришь, жить не хочется! А он мне: Зато честно. Что вокруг творится, то и показываю!
   Если мы торчим в болоте, частыми описаниями трясины, смакованием подробностей, только увеличиваем его площадь: Какая прелестная тина, какая великолепная жижа... А запах! Господа, запах какой! Как эта тина нас прекрасно засасывает, как мы чудесно захлебываемся! От таких описаний болото все больше и больше разрастается. А ты попробуй найти в этом болоте сухую кочку. Сконцентрируйся на ней, глядишь, вокруг тебя уже островок сухой... Но для этого сверхусилия необходимо приложить, способ барона Мюнхаузена применить. Рванул он себя за волосы и вытащил из трясины, аж вместе с конем. Сказки? Но метод верный, проверенный.
   Мрачных работ у меня нет. Есть картины на которых изображена ночь: Ночь, дождь, фонари, Лунная дорожка, Лунный лед, но они в себе не несут мрака отчаяния. Все кто их видел, тяжести от них не испытывал. Есть шуточные. Петли от ниток ложатся на холст мелкими бугорками. Так возник портрет полуобнаженной мадам с гусиной кожей, который называется В ожидании горячей воды.
   Остановлюсь подробнее на названиях некоторых работ. Дам краткие пояснения.
   Древо познания добра и зла - корни молниями пронзают землю. Именно молниями, потому что необходима огромная сила, динамика, чтобы преодолеть плотное сопротивление. Наверху крона с красными яблоками, теми самыми, которыми Ева кормила Адама. Символическое добро - освещенная крона. Символическое зло - подземные корни. Между ними третья сила - истина, спектральная полоска восходящего Солнца. Все вместе - единое древо.
   Русский крест - триптих. Очень много символики в этой работе. Первая картина 7 духов - начало Руси. Вторая - Россия 20 век. Лесоповал. Круги - спилы деревьев. Первый спил - 1917 год. Есть еще возможность для светлого пути, но проступают уже красные ободы, кровь, трагедия... Центральный спил - Россия 30-50-х годов. Птицы мутируют, превращаются в серых мастодонтов, похожих на первые советские самолеты АНТы. На спиле черные лучи-трещины, как будто черное солнце и лучи пронзают птиц, как булавки бабочек в коллекции. Их можно сравнить еще и с алебардами, оружием времен опричнины. Можно увидеть в этом спиле еще карусель... Третий спил - конец 20 века. Птицы превратились в ворон. Хаос, бардак, гвалт - время перестройки." Заключительная картина Россия 21 век. Любопытная история с этой работой вышла. Я закончил цикл на воронах и никак успокоиться не мог. Даже спать перестал. Только через две недели пришло продолжение: Белые птицы, уже оперившиеся, летят в звездном небе... Возрождение.
  
   " В 1989 году телевизионщики отказались снимать эту работу с моими комментариями. Мы с вами не согласны. Время сейчас чудесное...
  
   Харп - Полярное сияние - передать такое сияние невозможно. У меня получилась шаманская пляска какого-то местного духа.
   Гонки вокруг лимонного дерева - делал ее в отчаянно мрачном состоянии, когда все вокруг разваливалось, рушилось, когда мир меня достал. Впервые я решил сделать мрачную окаянную картину. Накрутил море крови, грязи, мусора. Получились кровавые гонки. Потом погоревал, погоревал, взял себя в руки и посадил в центр живое дерево. Подумал еще: Яблоня у меня есть. Посажу на этот раз лимон. Так возникли Гонки вокруг лимонного дерева. Однажды ко мне в гости пришли крутые люди. Посмотрели на эту картину и выдали: С названием ты в самую десятку попал! Лимоны, это ж миллионы! А по мне, очень интересная работа получилась. Это все равно, что ты мальчишкой на карусели катаешься. Весь мир вокруг размывается и тебя центробежная сила с карусели сбросить хочет. Но ты к центру пробираешься. Схватился за ось, повис на ней и мир успокоился, замер. Карусель вращается, все орут, кто-то слетает с нее, а для тебя этот суетной мир остановился и ты видишь живое дерево.
   Одуванчик - из Вокзальной ночи: ...Маленькая живая свечка, вспыхнувшая на дороге, подарила мне жизнь...
   Восход Луны на Алтае - из главы Путешествие на Алтай: ...Мы ждали рассвета, как манны небесной... И вот, наконец, из-за вершины выплыл белый диск... Луны...
   Костер на льдине - ледоход на тундровой реке. Я долго думал, кого поместить на льдину? Сначала чукчу туда посадил. Потом женщину. Долго искал. И понял, что там должен быть огонь. Река в небо звездное уходит, а там и огонь (звезды), и холод (льдины). Это еще связано с уходом старика-чукчи в мир иной. Разводит костер и уплывает... вернее растворяются в тундре.
   Звездная пыльца - название все объясняет.
   Незнакомый человек - Однажды проснулся человек, вышел на улицу - что-то не так? Нет людей. От каждого предмета исходит радужное свечение. И понял человек, что он умер...
   Древо жизни - На мой взгляд, дерево жизни должно быть маленькое, но крепкое, типа полярной березки. Такая березка корнями врастает в гранит, выдерживает смертоносные ураганы, дикие морозы, выживает в самых отчаянных ситуациях.
   Солнцеворот - Мы понимаем время, как последовательность событий. Например, Вивальди написал Времена года: осень, зима, весна, лето, - все последовательно. На Солнцевороте все четыре времени года происходят одновременно на одном и том же дереве. Здесь время течет по-другому. Здесь оно показывает, что наша жизнь мгновенна! Это и есть древняя свастика славян.
   Река Енга-Ю - из главы Первое путешествие на Полярный Урал: ...Камни эти, как черепахи над водой торчали, прямо лежбище черепаховое, а между ними вода темно-сиреневая бежала...
   Где здесь пропасть для свободных людей? - Казнь Эзопа. Его изречение все объясняет.
   Водопады - Из главы Первое путешествие на Кавказ: ...в ущелье, прямо друг против друга два водопада срывались...
   Потоп - Охватили нас волны времени и была наша участь мгновенна. Когда пролетал на самолете над Европейской частью России с печалью наблюдал грустную картину - вся земля поделена на участки. Все присвоенные и поделенные человеком участки земли, включая города и кладбища будущий потоп затопит в первую очередь.
   Горящий багульник - Из новеллы Вокзал: ...Так и осталась в памяти эта картина немыслимая: лимонный огонь и розовые цветы...
   Светлячки - из главы Первое путешествие на Кавказ: ...Метрах в двух от нас искра в воздухе летит - то вспыхнет, то погаснет, то вспыхнет, то погаснет...
   Осенняя тундра - сентябрь месяц в тундре. Мало кто из горожан понимает эту работу. Но приехал ко мне человек из Надыма и первым делом показал на этот пейзаж: Осень в тундре! Угадал?
   Иосиф, продавец цветов - Сидит такой торговец на рынке, тихий, скромный. Ловит души человеческие...
   Сотворение мира - И отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. (Быт. 1. 7.)
   Озеро Имандра - Расположено на Кольском полуострове. Вид с высоты птичьего полета.
   Любит - не любит - ночной, ромашковый луг.
   Васильки в солдатской кружке, Осень, листья..., Глаза тундры, Апрельская черемуха, Небесное половодье... Далее попробуйте сами определить: какое название к какой картине относится. Не все же мне разжевывать. У вас и самих, я надеюсь, зубы крепкие имеются, не все же перестройка повыбивала...

МЕРТВОПИСЬ

   Никогда меня не тянуло за рубеж, даже по бесплатным приглашениям. Все что я мог и хотел найти, нашел в Матушке-России. Здесь тебе и тундра, и пустыни, и горы, и моря, и люди... Возможно, при отсутствии желания побывать там, гости нагрянули на мои 9 квадратных метров. Разные люди ко мне приходили в тот период творческого запоя. И заграница не забывала. Это был 1989 год, перестройка еще не успела до конца разрушить мощное государство, и заморские гости тогда еще с нами считались. А мы этих сундуков не раскусили, принимали с русским радушием и славянским гостеприимством. Однажды Коля Гарчик, старый наш байкальский товарищ, специалист по интуризму, приволок ко мне целую ораву американцев, почтительно прошептал на ухо: Миллионеры! Не люблю я всякие субординации. Ну и что, что миллионеры? Для меня они такие же люди, как все, разве что, чуть похуже. Зачем они в нашу нищую Россию приперлись? Так прямо их об этом и спросил. Переводчица, малость, обалдела, но перевела. Ответили они, надо отдать должное, откровенно. У вас в России интересно. Все куда-то бегут, голосуют, митингуют. Все бурлит. У нас в Штатах скучно, ничего не происходит, да и вряд ли что произойдет... Я им тогда, помню, долго о творчестве рассказывал, как халтуру от истинных творений отличить, что только сердцем это можно определить, другого способа нет. Посмотрел ты на картину и захотелось тебе жить, не смотря на мрак окружающий, подарила она тебе надежду, значит работа достойна существования. Посмотрел ты на Черный прямоугольник и возникло желание повеситься. Не будь дураком - иди и дай в морду тому, кто этот мрак намалевал, а заодно и тому, кто эту мерзость запустения пропагандирует. Тут мои американские друзья только языками зацокали: Экстремизм! У нас демократия, свобода. Каждый волен выражать свои идеи открыто. А мои картины вам нравятся? Глазки у них загорелись: Йес, йес. Достойные работы! Вам, Виктор, нужны выставки, вернисажи Тут я внаглую выдал: Дерзайте, господа, вкладывайте ваши капиталы в нетленное творчество! Проявите инициативу! Замялись господа. Не поняли мы друг друга. Да и как понять, если у них даже люди, ответственные за культуру с явными сдвигами. Познакомились мы с одним французом Жаком, культурным работником посольства. Малый, что называется, свой в доску. Адаптировался в России, обрусел. Главное, водку чисто по-русски пить научился. И еще одна важная деталь - не жадный. Но мыслил все же по-западному. Пригласил он нас спектакль современный, тамошний по видаку смотреть. Очередной их шедевр гениальный. Сидели мы, бараны баранами, в экран глазели, где целый час четыре мужика под музыку раздевались, а когда разделись, живых лягушат в чистые полотенца завернули и подавили ногами тут же на сцене. А Жак еще при этом восхищенно декламирует: Бесподобно! Гениально! Ну совсем охренел малый. Я ему: Чего же здесь гениального? Обычная бредятина. Клинический случай, материал для дурдома. А Жак мне: Ты не понял. Режиссер через раздавленных лягушек заставляет зрителя задуматься, что в мире существуют страдания. Сейчас, например, идет война в Югославии, и зритель, посмотрев на убийство лягушек, вспомнит, что где-то убивают людей. Что же это у вас там за зрители такие, если им необходимо показывать, как бедных лягушат ногами давят, чтобы они о войне вспомнили? Извини, Жак, это не зрители, а дебилы.
   Но мне и похлеще случай припомнился. Заходил ко мне голландец Раймонт, корреспондент вражьего голоса, уверял, что является прямым потомком Ван-Гога. Может врал, а может и правда. Дело не в родстве. Рассказывал он о центральном театре в Амстердаме, какие там спектакли на оперных сценах закатывают. Ходят в этот театр люди, как правило, обеспеченные, элита. Рассаживаются зрители по своим местам, гаснет свет, раздвигается занавес и на сцену выбегают собаки разной породы и пола. И начинают эти собаки на сцене заниматься тем, чем занимаются в повседневной жизни: носиться, лаять, выть, писать, какать, трахаться, то есть резвиться во всю. И так три действия по полтора часа. Правда в антракт можно в буфет сходить, выпить, подкрепиться, но ведь это никакой водкой не заглушишь, чтобы потом во сне этот кошмар звериный не привиделся.
   А ведь, наверняка, в этот театр ходят властьимущие. И они после этого маразма людей воспитывать пытаются, законы издают. Их самих, в первую очередь, лечить надо, а они законы издают - легализовать гомосексуализм, домашним животным - защиту и лучшие места на кладбище. И эта мораль западная на Россию сегодня выплескивается. И наши чудики-правители начинают с ума сходить. Не отставать же от передового запада. Догоним и перегоним... по выдаче бредовухи! Где там у нас пидоровики современного искусства? Быстренько на сцену...
   Господа, творческая интеллигенция, (авангардисты, кубисты, нюисты и прочие ...нисты) что же вы сегодня вытворяете? Ваша задача - прекрасное в человеке пробуждать, а вы его в навозной жиже топите. Извините за грубость, на...рал такой художник на лопату и носит, всем показывает, да еще ковыряет (понимай: рекламирует), чтобы сильнее воняло. Ты покажи людям искорку света, чтобы человеку жить захотелось. А если эту искорку не видишь, иди работать в поле, в огороде покопайся, у природы поучись. А ты забор со своей дачи в позолоченную раму вставил и вопишь: Гениально! Бесподобно! Находка века! Это же фрейдовские симптомы, патология, болезнь психическая. Объяснить ее просто, для этого не надо даже специалистом быть. Накопил ты приличное количество дерьма в подсознании, и так плохо тебе от этого избытка, хоть вешайся. Берешь ты тогда эту жижу вонючую и на окружающих выплескиваешь. И испытываешь при этом блаженное облегчение физиологическое. Зато все вокруг тебя в твоем дерьме по уши. Кто пробует возмутиться, ты ему: Экстремизм, посягательство на внутренний мир художника! Надо глубоко разобраться, понять, осознать новое направление... И всякие теории оправдательные своим глупостям выдумываешь. Зато и получаешь плату в долларах от властьимущих. А во все века властьимущим было выгодно народ в тупости держать. Баранами управлять легче, чем людьми разумными. И учили тебя в институтах на народные деньги. Не самоучка ты, как Пиросмани, который рисовать не умел, а сердцем свои картины делал. От того в его картинах жизненная сила и свет, а не мертвечина трупная. Но Пиросмани умер от голода и могила его неизвестно где. Зато ты умрешь скорее от переедания или, к примеру, устрицей на банкете подавишься. Но не переживай. Будет тебе стоять надгробный памятник из заморского мрамора, золотым тиснением украшенный.
   Тактика Властителя в вопросах творчества проста: выбирается бездарность, делается хорошая реклама и бездарность превозносится как безоговорочная истина.
   Почему творческие личности, как правило мало живут? Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт - очень верно сказал Высоцкий. Для людей истинного творчества этот земной мир - инородная среда, как мутная, болотная вода для аквариумных рыб. Если Пиросмани умер от голода, и Ван Гог застрелился от нищеты, это ни о чем не говорит. Их души ушли дальше. Они не зациклились на земном царстве, как, например, Дали. Дали имел от Неба великий талант, дар настоящего художника. Он видел небесные пространства, светящиеся, фантастические горизонты. Но он свой талант пустил на зарабатывание денег. Эти небесные пространства он заполнил монстрами, расчлененными трупами, вспоротыми животами и прочей патологией... Напичкал свои работы дьявольской, демонической символикой. Но за это он получил хорошую рекламу, большие деньги, шикарное жилье, то есть все, что только хотел - земную славу, успех, выставки, богатство и долгую жизнь, до самой старости. За эти земные удовольствия ему пришлось продать дар Божий. Изощряться в мерзостях, заявиться на свою персональную выставку в водолазном костюме, при этом нас..ть посреди зала. Ведь это ему принадлежат знаменитые слова: Жить шампанским и омарами проще, нежели чечевичной похлебкой. Именно такие личности Властитель жалует земными благами.
   А таланты истинные рано уходят из жизни, их до этого доводит сама среда, голод, унижение, насмешки. После смерти, когда они уже не могут оппонировать своим врагам, их произведения кастрируются, урезаются и трактуются в угоду существующей сатанинской системе, как вздумается.
   Однажды оператор Володька, муж Чуды, рассказал об одних съемках в городе Сочи: Снимали мы выставку авангардистов. Роскошные залы. На стенах картины - хрен поймешь чего. Но мое дело маленькое, приказано снимать на камеру, снимаю. Муторно, конечно, на душе, когда представишь, что всю эту мудню потом в эфире крутить будут... Подводит меня режиссер к одному шедевру - снимай! Картина метр на метр, на сером фоне отчетливое матерное слово х...й красной краской написано. Собирается вокруг картины народ и искусствовед серьезно начинает объяснять: В данном случае художник пытался изобразить свое внутреннее состояние. Его внутренний мир неадекватно настроен на психическое восприятие... и в таком духе экскурсовод им эту ахинею в мозги впиндюривает. А я стою, снимаю, и никак понять не могу, то ли это я с ума сошел, толи окружающие тронулись, что на полном серьезе эту х...ту хавают. Стоят пи...оры в черных смокингах с серьезными лицами и хавают. Дальше - глуше. Выходят на середину зала два мужика и начинают раздеваться. Вокруг них опять толпа интеллектуалов с экскурсоводами собирается. Мужики разделись догола и детскими игрушками-машинками стали на глазах у всех члены свои др....ть... Вот такая у меня работа операторская - б...дская, но интересная. Что самое смешное оказалось? Обратно мы ехали в одном поезде со всеми этими чудиками гениальными. Всю ночь они по вагону шлялись, наркоту искали. Так половина до Москвы и не доехала, на станциях в поисках ширева позастревала...
   Жизнь души в вечности, на мой взгляд, можно сравнить с человеком, который живет на природе, крестьянствует. Стоит у него дом, огород, рядом лес, река. Сходил человек на охоту, половил рыбу, попахал в огороде, отдохнул, поел. Естественно пошел в туалет. Если представить, что наша душа также гуляет по вселенной, работает, отдыхает, познает и однажды попадает на землю, то есть человек идет в туалет деревенский, маленькую конурку с очком посредине. Попадает душа на землю, (в туалет, по нашему вольному сравнению) заходит человек в конурку, закрывает за собой дверь и делает свое естественное дело, тоже, кстати, нужное. Облегчился, ну и иди себе на свежий воздух. Но в этом туалете всякая нечисть начинает внушать, что жизнь возможна только тут, за туалетом ничего нет. Мухи летают, вонища стоит, а дьявольские силы обольщают, показывают кусок кала и твердят: Вот где истинное искусство, вот где классика. Посмотри какая гармония, какие великолепные белые черви! Ты сейчас привыкнешь к смрадному запаху и уверуешь, что это и есть истинный аромат. Тебе бы не зацикливаться. Сделал свое дело и выходи. Но тебе внушают, что кроме туалета, мол, ничего нет (атеизм), это и есть конечное мироздание, предел всего, предел мечтаний. И в результате ты привыкаешь, становишься узником...
   Заратустра в таком бы случае сказал: Высшие люди - не торчите подолгу в туалетах!
  
  

ТВОРЧЕСТВО

   В середине семидесятых годов мы с ленинградским Славой путешествовали по северу Валдайской возвышенности. Была весна, конец апреля. Слава раздобыл где-то старую карту 1914 года издания. На ней были обозначены деревни, дороги, проселки существовавшие здесь 60 лет назад. Мы шли по совершенно безлюдной местности. Некоторые деревни мы угадывали по едва заметным, торчащим из-под земли, каменным фундаментам. Лесные дороги заросли густым мхом и травой, лет двадцать по ним уже никто не ходил и не ездил. Бревенчатые мостки через многочисленные ручьи давно сгнили, нам приходилось часто разуваться и босиком форсировать весенние разливы. Мы бродяжничали налегке: без палатки, без консервов, без рюкзаков. Спали у лесного костра, завернувшись от весенних дождей в полиэтилен. Питались сваренной в снеговой воде ячневой крупой, сдобренной приличной охапкой весенней крапивы. Наблюдали всякую непуганую живность: зайцев, аистов, лосей. Через два дня вышли к коричневому озеру, на берегу которого обнаружили старинное поселение. На карте значилось его название Пологъ. Несколько изб еще сохранились. В срубах торчали черные полусгнившие рассохшиеся бревна. Крыши, когда-то покрытые дранкой, провалились. Все вокруг заросло крапивой. С зимы торчали ее сухие стебли, но уже прорезались молодые побеги. И можно себе представить, что здесь творилось летом. Без косы до этого места вряд ли можно было добраться. Вокруг одного полуразрушенного дома валялись ржавые железки - сломанные сковородки, чугунки, вилы, часть хомута, точильный круг... Мы зашли внутрь. Запах тлена. Полы кое-где сохранились, толстые почерневшие доски. Валялся полуразрушенный комод, с ручной резьбой. Рядом массивный, окованный проржавевшим железом, пустой сундук с отломанной крышкой. Мы ощутили себя мальчишками. Стали рыскать в поисках сокровищ. Слава нашел зеленый прохудившийся самовар. На дужке четко были видны чеканные клейма - двуглавые орлы. Видно было, что самовару не меньше века. Я нашел учебник грамматики 1928 года. Не знаю, что меня дернуло полезть на разрушенный чердак. В любой момент прогнившие бревна могли рухнуть. Кое-как я вскарабкался наверх. Часть крыши сохранилась. Под ней валялся всякий хлам - старый полушубок, сгнившие валенки, сухое, как камень, седло, истлевшие книги, журналы. Я поковырял ногой и подцепил кусок черной доски. Поднял, пригляделся - половинка иконы. То что этот кусочек дощечки был когда-то иконой я скорее догадался, чем определил. Краска давно облупилась, кое-где торчали остатки левкаса. Дерево было изъедено древесными червями. Я показал найденный кусочек Славе. Он когда-то работал в реставрационных мастерских. Слава потер палочкой край доски и тут на наших глазах проступили древние буквы. Надо понять, что грунт и краска в этом месте сошли, но на голом дереве виднелась желтоватая надпись. Слава еще поскоблил и оказалось, что надпись была сделана из тонкой бронзовой полоски, вбитой когда-то в дерево умелой рукой. Странно, - сказал Слава, - никогда не видел такой техники. Первый раз вижу, чтобы металлом инкрустировали икону?... Действительно, ни в одном каталоге я потом не встречал, чтобы такую технику инкрустации когда-либо применяли на Руси. Ни один реставратор, ни один иконописец, сколько я их не спрашивал, ничего не могли мне объяснить по этому поводу. Лет десять спустя, я видел на Кавказе подобную технику инкрустации, даже наблюдал, как мастера ее выполняют, но на Руси она была неизвестна. Вот такую загадку мы нашли на севере Валдайской возвышенности.
Я вспомнил о загадочной дощечке, когда работал у Илгиза в мастерской. Мы занимались резьбой, чеканкой, гнули цветные железяки для паникадил. За пять лет такой работы я набил руку и однажды, от нечего делать, попробовал повторить технику неизвестного валдайского мастера. Выточил на станке липовое яичко. Отрезал полоску латуни. Начертил рисунок и попробовал вбить в мягкое дерево металл. Ничего не вышло. Первый блин получился комом. Но с этого момента все и началось. Я стал пробовать, применять разную методику: прорезал тонкой стамеской канавки, забивал туда металлические пластинки. Пластинки не держались, отваливались, канавки в дереве разрушались, крошились, отскакивали щепки. Лет десять я с упорством маньяка вгрызался металлом в дерево, набивал руку, выискивал старинные рецепты клеев, покрытий, полировок. Затем произошел перерыв. Я занялся ковровой живописью. Но когда выплеснул из себя сюжеты, опять вернулся к технике инкрустации. Посещая различные выставки прикладного творчества, изучая каталоги, альбомы, я нигде не встречал подобной техники. То есть такая техника существовала. Это и дагестанская деревянная посуда, украшенная крупным металлическим орнаментом, и мебельная инкрустация. Но возможности материала (дерева и металла) имели свой предел. Мелкую, ювелирную инкрустацию я не встречал нигде. Мне же хотелось создавать миниатюры. Например, сделать нательный деревянный крестик с серебреными узорами. Я начал работать в этом направлении. А поскольку я человек заводной, то стал работать, как одержимый, то есть опять попал в творческий запой. Первым делом я сделал инструмент: из иголок выточил микростамески, соорудил молоточек, раздобыл микробокорезы. Друзья натащили разных ценных пород дерева.
Я начал с крестиков. Сколько я перепортил заготовок, одному небу известно? Я шел вслепую. До меня этим никто не занимался. Я попытался увлечь микроинкрустацией знакомых ювелиров. Они попробовали и плюнули. Дерево под стамеской расщеплялось, а если удавалось прорезать приличную канавку, то при вбивании туда металлической полоски, дерево все равно трескалось. Игра не стоила свеч. Дальше я расскажу о некоторых технических находках, поэтому, кому неинтересно, это место может пропустить.
   Не помню сколько времени прошло, может еще год, может два, только постепенно я все-таки эту технику освоил. Нательные крестики стали получаться. Вся хитрость заключалась в том, чтобы умело прорезать канавку в дереве. Для этой цели микростамеска должна быть постоянно острой, как бритва. Проделав микростамеской не очень длинную (10 мм в длину и 1,5 мм в глубину) канавку, аккуратно вставить один конец металлической полоски (0,1 мм толщиной и 2 мм шириной, длина не ограничена) в начало канавки и, постукивая молоточком, аккуратно вбить металл в дерево. Здесь есть одна хитрость: канавку надо прорезать, учитывая структуру дерева, то есть не ровно под прямым углом стамеска направлена к поверхности дерева, а угол должен меняться в зависимости от направления волокон. Таким образом пластинка металла, как бы являлась естественным продолжением волокна дерева. И если дерево начинало коробиться, то металлическая пластинка в нем повторяла структуру дерева и не выдавливалась.
   Металл можно применять любой, желательно ковкий. Я работал с серебром, медью, бронзой, латунью.
   И так, металл в дереве. Мелкой шкуркой поверхность шлифуется, а далее - полируется воском. Лаки я никогда не использую. Лаки закрывают животворительные флюиды дерева. Это все равно, что живое дерево залить пластмассой.
   Я использую пунический воск. Это воск, очищенный по древнейшей технологии. После его обработки дерево не гниет тысячу лет. Секрет приготовления пунического воска или по-другому ганозиса описан в новелле Для посвященных.
   Надо помнить, что во время полировки, при трении, температура не должна превышать 65®, пока терпит рука. Самое любопытное оказалось то, что после полировки пуническим воском, медь, латунь, серебро переставали тускнеть. Металл, обработанный таким способом, не имел покрытия, типа лакового, поверхность его пропускала электрический ток, тем не менее он не окислялся на воздухе.
   Существует библейская легенда: однажды Моисею подали две чаши, в которые попала нечистая пища - глиняную и деревянную. Он приказал, чтобы глиняную разбили, а деревянную просто вымыли. Отсюда следует, что дерево по своей структуре более живое, чем камень, обладает способностью самоочищаться. Вот почему носить дерево гораздо полезнее. Оно остается самым живым из всех природных материалов. После крестиков я перешел на мини-иконки. Мастерил их, соблюдая какон, но орнамент сочинял свой. По мнению специалистов, в этих орнаментах присутствовали мотивы древнеславянской символики. Что самое удивительное, сам я об этом даже не догадывался. Иконы, созданные на карельской березе, на капах - уникальны. Дело в том, что структура карельской березы, не зависимо от замысла автора, создает свой неповторимый природный узор. На полированной поверхности дерева можно прочесть информацию о Земле, о звездах, о планетах, увидеть фантастические картины из небесной жизни. И когда на этом природном фоне создается лик Святого, икона приобретает животворный, неземной смысл. Со временем я постепенно ушел от церковной тематики и стал создавать свои природные сюжеты. В дальнейшем я научился вставлять в дерево самоцветные камни, метеориты.
   В орнаментах я стараюсь использовать несимметричные узоры, рисунки. Однажды один профессиональный художник, увидев мой узор на яйце Сумасшедшие птицы, скривил лицо и с восторгом показал мне репродукции зарубежного графика, который использовал в своих рисунках принцип полностью заполненного пространства. Многие эту графику видели - летит птица, а в пустующем пространстве между крылом и шеей, повторяя контуры, точно такая же птица летит навстречу. И все пространство заполнено симметричными ячейками из таких птиц. На другой картинке - ячейки из лиц. Вот если бы ты нечто подобное сообразил - разочарованно протянул художник. И я сообразил. Своих сумасшедших птиц разместил так, как на картинке у знаменитого графика, только не в симметрии, а в произвольном положении." Чтобы создать такую графику, необходимо в процессе медитации полностью отключить у себя внутри логику. Рука начинает произвольно водить карандашом и на листе будут появляться невероятные рисунки. А потом сам будешь удивляться - я ли это нарисовал?
  
   " Смотрите титульный лист книги.
  
   Мои знакомые программисты пытались этот рисунок засадить в компьютер, чтобы машина продолжила его дальше. И здесь компьютер дал отбой. Почему? Да потому что он решает логические задачи типа да - нет, а творческие решить не способен. Вот именно тогда я четко узрел, как в природе работает третья разумная или управляющая сила."
  
   " Читай главу Астрология.
  
   Почему я так подробно описываю технику микроинкрустации? Она оказывает потрясающее воздействие в первую очередь на мастера. Потому что он первый зритель своего творческого изделия. Он фактически первооткрыватель. Работая с деревом, наблюдая его природные узоры, ты волей, неволей проникаешь в тайны божественной гармонии.
   Что касается компьютерного нашествия на наши бедные головы? Однажды пожилой мастер-шахматист признался начинающему ученику: Никогда не играй в шахматы. Шахматы - это беспрерывный поиск бесконечных комбинаций. Не тем ли занят и компьютер? Вспомни, что ты человек, что в тебе есть зачатки творческой энергии - создавать новые, неповторимые вещи, а не переливать из пустого в порожнее.
  
  

АЗБУКА

На всей земле был один язык и одно наречие. (Быт. 11. 1.)

   Вероятно, когда-то действительно существовал единый язык, где каждое слово имело один смысл, одно значение, а значит, несло истинную информацию. Мистики называют этот язык, языком посвященных, духовники - ангельским. В некоторых источниках он назывался ватанским. В середине 70-х годов собрались мы, несколько человек во главе с ленинградским Славой, и попытались исследовать славянскую азбуку (кириллицу) с мистических позиций. Мы получили любопытные результаты. Впоследствии я часто возвращался к этой теме, изучал, сопоставлял и сложил полученные данные в некую систему."
  
   " Хочу сразу предупредить взыскательных славянистов, что представленная информация ни в коем случае не претендует на серьезный научный труд, наоборот, она требует строгого, детального и длительного изучения. Тем более, ни у меня, ни у людей, проводивших эксперимент, не было специального образования, поэтому здесь больше интуитивного, чем научного. В своих вольных поисках мы допускали самые невероятные, порой, даже абсурдные вещи.
  
   В результате вольных поисков были получены следующие результаты: Выяснилось, что каждая буква славянского алфавита, кроме символического написания, содержала в себе смысловую и эмоциональную информацию. Наш эксперимент заключался в следующем: каждый брал словарь и читал все слова, например, на букву О. Затем мысленно старался представить, с чем ассоциируется данный звук и его символический знак, что именно характерно для данной буквы. После чего записывал на листке свои выводы. Затем результаты сверялись. Совпадение было процентов на 90. Буква О при длительном произношении вызывала ассоциацию дали, движения. Символика этого знака - колесо, круг, энергия, вращение, змей гоняется за своим хвостом. Таким методом были проверены все буквы русского алфавита. Впоследствии я собрал данные и составил таблицу. К сожалению, она восстановлена по памяти и многое утеряно, в то время к этому эксперименту мы относились, как к игре, и не делали никаких записей.
   Несколько слов о символике. Черточки у знаков славянской азбуки направлены или вверх или слева направо за исключением только двух букв 3 и Э. В славянской традиции принято считать, что слева от человека присутствуют темные силы, а справа - светлые. Само слово справа заключает в себе понятие правды, права, правого дела. С болгарского языка, например, слово направо переводится как прямо. По неволе напрашивается вывод, что правостороннее направление знаков в нашей азбуке не случайно. Те, кто ее составлял безусловно были людьми посвященными и вдохновляемые Небом.
  
   ТАБЛИЦА
   А - (эмоциональный смысл) - мужское начало; дух; Адам; семя, посаженное в землю, которое дает затем большое потомство.
   А - (символический смысл) - стрела, указывающая путь наверх. Поперечная черта - уровень земли.
   Б - (э.с.) - большое богатство, доброта, богатый хозяин.
   Б - (с.с.) - круг, т.е. материальное богатство, приподнимается по черте и уходит на правую сторону, на правое дело.
   В - (э.с) - ветер, вращение, вихрь, воля.
   В - (с.с.) - паруса.
   Г - (э.с.) - разумное начало, интеллект, анализ.
   Г - (с.с.) - направление направо, параллельно земле.
   Д - (э.с.) - достоинство, благородство.
   Д - (с.с.) - дом.
   Е - (э.с.) - Ева, женское начало, мягкое, осторожное движение (гребень, расчесывающий спутанные волосы)
   Е - (с.с.) - все три черты: ум, сердце, воля имеют правое направление.
   Ё - (э.с.) - производное от Е, состоит из двух звуков Е и О, т.е. женское начало, гребень Е попал в круг О - образовалось нечто круглое и колючее - ёжик, ёлка, ёрш, ёрник.
   Ж - (э.с.) - жизнь.
   Ж - (с.с.) символ говорит сам за себя, живое дерево с корнями и кроной.
   3 - (э.с.) - злая женщина-змея, вечно чем-то недовольная.
   3 - (с.с.) - от воли, парусов убрали мачту, связующую вертикальную черту, сразу поменялось направление. Буква 3 указывает в левую сторону. В славянском шрифте эта буква изображалась, похожей на змею.
   И - (э.с.) - интуиция.
   И - (с.с.) - если сравнить с латинской N, средняя черта направлена вниз, в землю. В И, наоборот, она направлена вверх.
   Й - (э.с.) - это производное от И, неполный звук, обрубок.
   К - (э.с.) - противоречивый звук. С одной стороны - казнь, кара. С другой - нежность: киса, котик. В русском языке дети, обращаясь друг к другу, часто приставляют к личным именам суффикс ка (Ленка, Колька, Сережка). От этого имена приобретают легкость, игривость. В сербском языке большинство имен оканчиваются также на ка (Слободанка, Илонка).
   К - (с.с.) - стрелки от центра указывают как вверх, так и вниз, отсюда противоречие.
   Л - (э.с.) - любовь.
   Л - (с.с.) - славяне повернули латинский знак V (рога, направление вниз, к земле) на 180® и он стал указывать в небо.
   М - (э.с.) - материя, материал, мать, материнство.
   М - (с.с.) - две соединенные стрелы указывают вверх. Если сравнить латинскую W, то здесь - обратное движение.
   Н - (э.с.) - нейтральность, сглаживание противоречий между двумя противоположностями, нежность.
   Н - (с.с.) - две единицы протянули друг другу руки.
   О - (э.с.) - вечное движение, потенциал, сила, энергия в замкнутом пространстве.
   О - (с.с.) - колесо, змей гоняется за своим хвостом.
   П - (э.с.) - противоречия, тесные врата, преграда. В старославянской азбуке букву П называют покой.
   П - (с.с.) - ворота.
   Р - (э.с.) - реальность, реализм, то, что можно подержать в руках.
   Р - (с.с.) - ты приподнял богатство и остановился, дальнейшее направление неизвестно.
   С - (э.с.) - открытость, расположение.
   С - (с.с.) - разомкнутое кольцо. То, что внутри уже не тайна. Можно наполняться через отверстие или опустошаться.
   Т - (э.с.) - твердость, упорство.
   Т - (с.с.) - поперечная черта перекрыла движение наверх. Атлант, держащий небо на вытянутых руках.
   У - (э.с.) - движение в сторону утраты, уход в другие миры.
   У - (с.с.) - воронка, раковина, ухо.
   Ф - (э.с.) - форма, формальный ум, Фома неверующий.
   Ф - (с.с.) - круг разделяется поперечной чертой - пропадает целое. Все равно как разрезать яблоко, чтобы увидеть сердцевину.
   Х - (э.с.) - хоронить, хранить. Переход в другую систему, в другую жизнь.
   Х - (с.с.) - обычно таким крестом перечеркивают ненужный текст, рисунок. Символ отказа от старой системы, освобождение и путь для новой жизни через смерть.
   Ц - (э.с.) - целина, цель, собранность для работы.
   Ц - (с.с.) - (см. Ч).
   Ч - (э.с.) - Человек, черта, червь, чернь. Ц и Ч похожи по звучанию и по форме, т.е. есть цель, чтобы обработать целину, вспахать и засеять, совершить нелегкую работу.
   Ч - (с.с.) - если Н разрешение противоречий, то Ч и Ц пока нет.
   Ш - (э.с.) - тишина, глубинные размышления, медитация в тишине. Созерцание сокровенных тайн в оторванности от мира.
   Ш - (с.с.) - все три единицы, т.е. ум, сердце, воля указывают в небо и мало заботятся о земных делах.
   Щ - (э.с.) - похоже на Ш, но добавляется щедрость.
   Щ - (с.с.) - неполная оторванность от мира, как у Ш. С землей устанавливается связь через маленькую черточку.
   Ъ - (э.с.) - усиливает твердость, разделяет, укорачивает значение предыдущей буквы. (с.с. - не установлен.)
   Ы - (э.с.) - производная от И. (с.с. - не установлен.)
   Ь - аналогичен Ъ. (с.с. - не установлен.)
   Э - (э.с.) - вероятно эта буква в славянском языке возникла искусственно, когда в него стали проникать иностранные слова. Эта буква производная от Е.
   Э - (с.с.) - так же как и 3, только более отчетливо, она указывает налево.
   Ю - (э.с.) - состоит из двух звуков Е и У. Юла, т.е. вращающаяся женщина.
   Ю - (с.с.) - единица держит богатство в своих руках.
   Я - (э.с.) - состоит из двух звуков Е и А, из Евы и Адама. Мужской и женский принцип соединен в одном, т.е. то, чем каждый себя называет Я.
   Я - (с.с.) - стрелка указывает, что все земное богатство нужно отдать туда, откуда оно пришло.
   С помощью таблицы рассмотрим несколько примеров, попытаемся выяснить, как, например, собственное имя влияет на характер человека. Начальная буква в слове, дает первый толчок, оказывает основное влияние на все слово, но надо учитывать и сочетания букв, следующих за ней.
   АННА. А - импульс, Н - сглаживание противоречий, еще Н - усиливает сглаживание, и опять А - толчок, который развивает Н - покладистость. Большинство Анн обладают мягким характером, как правило не любят вступать в конфликт, но если все-таки проявляют агрессию, то превращаются в Анку.
   АНКА. А - импульс, Н - сглаживание, К - кара, А - придает импульс уже К - карать.
   САША. С - открытость, А - толчок, который развивает открытость, Ш - тишина, и А, которое развивает Ш.
   Используя таблицу, каждый может рассмотреть свое имя, а также любые другие слова и понять, что ничего случайного в мире нет. Надо знать, что наш язык является музыкой. Это богатство, такое же как воздух, вода, свет. Речь - это музыкальная космическая вибрация. Это река, а река должна быть чистой. Кому приятно купаться в мутной грязной луже, разве только свиньям. Как пример, можно разобрать известное нецензурное слово, состоящее из трех букв. Что же мы получим в результате? Х - смерть, У - воронка, и заканчивается вся эта комбинация обрубком Й. Тот же смысл найдем и в других подобных словах.

СОЗДАНИЕ ОСОКИ

   В 1994 году мы с Семой решили за свои же деньги выпускать личный, ежеквартальный журнал, вернее сборник славянского направления. Мы надеялись собрать всех талантливых, по нашим меркам, самородков и печатать их без купюр и гонораров. Начали мы, естественно, с себя. Сборник назвали Осока. Насобирали материал. А дальше пошли раздоры по поводу - кто здесь главный. Сема написал вступительную редакторскую статью. Но если в стихах он ас, то в прозе явно отставал. Его красноречивое предисловие смахивало на призыв не понятно к чему и за что. Впрочем у каждого имелась своя личная цель. Я хотел впаять в сборник свою сибирскую новеллу Вокзал. Сема хотел быть главным редактором и открыто заявлял: Мне это необходимо, чтобы иметь вес в литературных кругах. Представляете, как звучит: Главный редактор славянского сборника! И надо было ему бы уступить, но на меня амбиция накатила. В создании Осоки принимали участие несколько человек, бескорыстных работников. Наташка, сестра Психолога, набирала тексты. Ее муж Вася, спец по компьютерам, вставлял тексты в программы, верстал и правил. Шура Николаев договорился со знакомой типографией, пахал за печатным станком, штамповал тираж. Боря Борин в той же типографии сшивал экземпляры скрепками.
О себе я уже не говорю, торчал в этой типографии с утра до вечера. Но здесь я не жалуюсь, потому что поднабрался опыта в печатном деле. Все рабочие Осоки находились во взвинченном, напряженном, задерганном состоянии. К вечеру нас посещали Сема с Лилькой: Как дела? Продвинулись? Молодцы! Поэтому, когда Сема заикнулся по поводу своего назначения главным редактором, я возмутился: Тогда бери руководство в свои руки. Езди в типографию, сам договаривайся, печатай, упаковывай, грузи, вези...
   - Я литератор! - возразил Сема.
   - Я тоже литератор! - возразил я.
   И здесь Сему прорвало, и понесло, и покатило: Какой ты литератор? Ты в литературе - ноль! - и в таком духе... Короче, сборник вышел, но без всяких главных на титульном листе. На последней странице, в конце, стояла скромная надпись: Над сборником работали... - далее упоминались все авторы, создатели и помощники Осоки. Но с этого момента наша дружба с Семой дала трещину...

НА ОКЕ

   Этим летом мы оказались на Оке. Поехали впятером - я, сын Илюшка, Лилька с Семой и Боря Борин, мой бамовский друг.
   Кстати Боре в Базар-вокзале стоило отдельную главу посвятить. Если я на БАМе два года отышачил, то Боря, хотите верьте, хотите нет, десять лет в Сибири отбарабанил, от звонка до звонка. И что самое удивительное, в этих звериных условиях сумел все таким же чудаком остаться: такой же застенчивый, вежливый, матом не ругался, драк не терпел, женщин сторонился. Но стержень несгибаемый он все-таки приобрел. Во времена перестроечные почти во всех митингах протеста участвовал, газеты патриотические распространял, в пикетах дежурил. Никак он ни сердцем, ни умом, не мог смириться с разрушением державы русской. Многие наши крутые бамовцы-байкалоамурцы давно смирились, начхали на все, спивались помаленьку. А Боря сопротивлялся. А это дорогого стоит...
   И так, впятером, мы отправились отдыхать на Оку. Остановились в классном месте, в двух км от деревни Едреневка, - песчаный пляж, позади дубовый бор. Палатки разбили среди плакучих ив. Чудесное место, чтобы подлечить нервы от городской суеты, в уединении, в слиянии с матушкой-природой. Неделю мы должны были прожить впятером, а потом к нам должна была приехать основная группа отдыхающих -моя супруга, Наташка, сестра Психолога, с мужем и детьми. Но это все через неделю, а пока мы обосновались в Едреневке впятером. Насобирали дров, и вовремя. Повалил затяжной дождь. Наши поэты закупорились в своей палатке, принялись сочинять стихи. Илюшка сразу отделился от нашей взрослой компании, не обращая внимания на сырость, сел в лодку, стал удить рыбу. Мы с Борей побродили немного по окрестностям, полюбовались красотами среднерусской возвышенности. Так мирно прошел день приезда. На следующий день дождь не утих, а наоборот, зарядил беспросветно. К обеду мы осознали, что не мешало бы поесть и плотно. Поскольку в нашей компании находился единственный представитель слабого пола, мы естественно понадеялись, что без обеда не останемся. Как жестоко мы пролетели! Влюбленные поэты сидели в палатке и вылезать оттуда на дождь явно не собирались.
   - Лиль, может макароны сварим? - спросил я с отчаянной надеждой.
   - Начинайте, - последовало из палатки краткое указание.
   Мы с Борей разожгли под дождем костер, вскипятили воду в кастрюле. Когда вода вскипела, о чем мы радостно сообщили, из палатки последовал следующий ценный совет: Посолите. Мы посолили, высыпали в кипяток макаронные рожки и стали ждать. Попробовали, вроде, готово.
   - Лиль, кажется готово!
   - Зачерпните ложку, принесите сюда.
   Мы повиновались. Из палатки показалась заспанная Лилькина голова. Открылся рот и содержимое ложки исчезло внутри.
   - Молодцы. Теперь откройте тушенку и вывалите в макароны!
   Когда все было сделано и варево разложено, из палатки очень резво выскочили голодные поэты, похватали свои миски и мгновенно скрылись в своем шатре. Мы под дождичком пожевали макарончики, утолили чувство голода. Ни о каких салатах, вторых и третьих речи не шло. Сотворите чаю, - последовала из палатки вежливая просьба.
   Попили чайку с хлебушком. И тут Лилька выдала нам на полном серьезе, по всей программе: Ну, как вам обед? Вкусно я вас накормила? Наши с Борей челюсти так и отвисли.
   Кончился обед. Поэты опять отправились в свое гнездышко, а мы с Борей на Оку, мыть посуду. Боря, с присущей ему интонацией сверхвосхищения, отдраивая котелок, приговаривал: Какие люди! Какая чудная лапочка! Как же Семе повезло! И совершенно было непонятно, шутит он или всерьез. Если Семе повезло, то в чем? В том что нынешняя супруга оказалась, как и он, поэтом? Но одними стихами брюхо не накормишь. Но уж такой Боря человек, такая у него манера выражаться - не поймешь, где он юморит, а где серьезно.
   Как только закончились дожди и выглянуло солнышко, поэты отправились в деревню за продуктами. Вернулись довольные: Вот, целую банку меда купили! Особенно обрадовался меду Боря. Оставаясь ребенком в свои сорок лет, он, как и все дети очень любил сладкое. Перед вкушением медового десерта, мы с ним решили окунуться в Оке. Наше купание несколько затянулось. Илюха предложил устроить соревнование по длительности пребывания под водой. Нашел где-то тростниковую трубочку и не только обыграл нас, но и вогнал в жуткий стресс, после того, как минуты три не показывался на поверхности. Когда обман раскрылся, я минут тридцать гонялся за ним с дубиной, но, к его счастью, не поймал. Нанырявшись и набегавшись, мы, наконец, отправились на долгожданную трапезу. И тут по дороге, в кустах, в мусорной яме Боря обнаружил разбитую банку с остатками меда. На Борю было жалко смотреть. Не может быть! Не может быть! - повторял он в шоке. Случилось следующее: в банку залетело несколько ос, а поскольку Лиличка очень боялась этих полосатых насекомых, во избежание случайных укусов и загрязнения, мед был признан испорченным и выкинут на помойку. Примерно также они выкинули добротное ватное одеяло, когда оно чуть подмокло под дождем. Ой-ей-ей! Какие жуткие расточители! Они же просто погибнут при таком образе жизни! - причитал бережливый Боря, когда мы остались наедине. Не огорчайся, - успокоил я его. - не умрут. Научатся экономить. Сами не научатся, жизнь научит...
   Но, чем дальше, тем истеричней. Наши палатки стояли рядом. Каждый вечер и утро мы потихоньку сходили с ума от диких воплей:
   - Сема, на меня капля упала. Мы промокаем, а ты спишь. Сделай что-нибудь?
   - Лиличка, лапочка, успокойся, ничего страшного, это всего лишь одна капелька, быстро высохнет.
   - Ой, ой, ой, меня кто-то укусил. Проснись же наконец! Вот здесь, выше, выше.
   - Это муравей. Его укус полезный.
   - Как! У нас в палатке муравьи! Немедленно выгони их!
   Как-то, где-то на горизонте блеснуло, грохнул гром. Что тут началось? Сема! Мы гибнем! Проснись! В нас ударила молния! Но самое печальное ждало нас впереди. Лилька оказалась болезненно ревнючим существом. Три дня она ни на шаг не отпускала от себя бедного Сему. Мы только и слышали: Ту куда пошел? Я с тобой! Опять ты меня одну оставляешь! Наконец, Сема не выдержал, взмолился: Лиличка, милая, можно я на пару часиков схожу в лес за грибами?
   - Как! Без меня?
   - Лиличка, всего на часик. Я новую поэму задумал. Надо сосредоточиться!
   После тяжелых уговоров она все-таки его отпустила. Сема, подхватив на ходу целлофановый пакет, умчался в лес. И тут Боря, заразившись дурным примером, так же изъявил желание сходить за грибами. Взял сумку и потопал, но в другую сторону леса. Через полчаса Боря вернулся, высыпал из сумки десяток сыроежек и похвалился, каких чудесных грибниц встретил в лесу, милых деревенских лапочек. У Лильки вытянулось лицо и на щеках проступили пятна. Я толкнул Борю в бок - замолкни. Боря понял, что сморозил что-то не по делу. Наступило грозовое молчание. А тут как раз из леса воротился и Сема. Первое, что он услышал: Ну, много там баб встретил? Сема как стоял, так и сел: Ты о чем, Лиличка? Но ее уже было не остановить: Я сейчас тоже пойду, только не в лес, а в деревню на танцы! И сорвавшись с места, в порыве страсти вдохновенной, действительно понеслась через поле в сторону деревни. Сема кинулся за ней вдогонку. Провокатор Боря очумело забормотал:
   - Какая лапочка, какая милая киска! Как же она его любит! Просто до безумия!
   - Да, - согласился я с ним, - высокая болезнь!
   Целую неделю мы сидели на подножном корму, слушали по вечерам шизофренический бред ревнивой бабы. Наконец, наступил долгожданный день приезда основной группы простых земных товарищей, не отягощенных тяжким бременем поэтических поисков. Можно представить с каким нетерпением мы ждали этот день! Так совпало, что наши поэты в этот же день должны были ехать домой, поджимал отпуск...
   Мы встретили на шоссе народ с детьми, проводили всю ораву в наш лагерь. Боря стал готовить чай. Мы с Илюхой принялись ставить новые палатки, давая возможность отдохнуть вновь прибывшим. (Неделю назад на собственной шкуре прочувствовали, что четырехчасовая поездка в автобусе требует отдыха).
   Поэты сидели на бревнышке. Сема рвался нам помочь, но Лилька его резко тормознула, шепнув: Семен, не проявляй инициативу. Затем они молча удалились в поэтический поиск, на берег реки. Тем временем приезжие отдохнули, и женщины, видя наши впалые щеки и животы, принялись готовить обед. Какой это был обед! Наташка, хохлушка по отцу, вспомнив кулинарные рецепты предков, заделала настоящий украинский борщ. На второе натушили картошки из Бориных грибов. И, конечно, не обошлось без салата из помидор, огурцов и капусты. Как только импровизированный стол был накрыт, - пожаловали поэты.
И тут произошел интересный эпизод. Дети привезли из дома кота. Тот поймал в поле мышку и принес всем показать, какой, дескать, он герой. Наблюдая эту идиллию, Лилька неожиданно глубокомысленно произнесла торжественным голосом: Как все-таки гармонично устроен мир: кот ловит мышей, женщины готовят еду, поэты сочиняют стихи! Краем глаза я заметил, как Наташка от неожиданности уронила ложку в борщ. Моя супруга застыла в полусогнутом состоянии, переваривая Лилькин гениальный афоризм. Тем временем великая поэтесса бесцеремонно согнала с самодельной лавочки Наташкиных детей: Это наше место. Дети потеснились. Честно говоря, скамейку мы смастерили на пару с Борей для всех. Но не стоило из-за такой мелочи портить себе царскую трапезу. В этот день мы наелись до отвала, отвалились от стола в блаженной истоме и тут Лилька нас еще раз ошарашила: Мы, пожалуй, сегодня не поедем домой. Останемся еще на пару дней! Наступило траурное молчание, напряжение, как перед взрывом. Девчонки собрали посуду и молча отправились мыть на Оку. Дети поскакали с ними за компанию. А затем и мы с Борей двинулись на реку. Когда мы вернулись к костру, поэты уже собирались в дорогу, укладывали рюкзаки. Решили все-таки ехать сегодня - успокоила всех Лилька.

СЕМА

   С Семой мы виделись все реже и реже. Ревнючая Лилька не отпускала его ни на шаг от себя. В доме у них по прежнему произрастала разруха. Основная беда Семы, заключалась в том, что он мало чего мог делать руками, да если честно, особо учиться не хотел. Для него было легче заплатить слесарю за смененную прокладку или электрику за привинченную розетку, чем самому брать в руки отвертку. И вот, когда он, в очередной раз, хлопнув дверью, эффектно ушел из ресторана, последнего места работы, деньги кончились. Надо было устраиваться на новую работу, что сделать было очень непросто при начинающейся безработице, либо научиться все делать своими руками и тем самым экономить. Ни того, ни другого Сема делать не пожелал. Как человек, считавший себя великим поэтом (в чем мало кто сомневался), он решил, что небо должно к подарку творческого дара, прибавить подарок в виде материальной суммы. В этом заключалось его глубокое заблуждение... Лилька тоже оказалась больше поэтессой, чем домохозяйкой. Поэтому в материальном плане дела у них не клеились. Зато в поэтическом они преуспели. Сему стали печатать в прессе. Но мне казалось странным, что не смотря на неограниченную небесную даровитость, этот человек так и не мог приобрести прочного внутреннего стержня. Кроме поэтической искренности, ни твердой позиции, ни устойчивости, он так и не заимел. Но на поэтической искренности далеко не уедешь. На ней катаются, используя твою простоту и шаткость, вездессущие ловкачи... В поэтических поисках Сему швыряло, как пингпонговый шарик в игре мастеров. То он вспоминал с искренней лирической теплотой о временах застоя, а потом всячески ругал коммунистов. То написал поэму, в которой спасал демократические завоевания в ночь на 23 августа 1991 года. Затем писал уже искренние стихи об октябрьском расстреле 1993 года. Потом устремился в союз писателей, и здесь разочаровался. Членов союза оказалось несметное множество и большинство с претензиями на гениальность. Стал поддерживать на выборах коммунистов, а затем и вовсе захотел уйти в глухие церковные стены, но и там он долго не продержался... Посещая литобъединения, где его хвалили Хаймы, Инессы, Марки, Сони, он вдохновенно, искренне вставлял в свои стихи ветхозаветные, библейские сюжеты. Попав в диссидентские круги, он, вспоминая историю отца, искренне сочинял честные, сильные стихи о сталинских лагерях, о тюрьмах, репрессиях. Затем, так же искренне, ощутив волну патриотизма, смело проклинал тех самых Хаймов, Инесс, Наумов, разрушителей отечественной культуры. Короче, мотало его из стороны в сторону, впрочем, как и каждого из нас. Я давно заметил, что у творческой личности этот процесс происходит намного заметнее.
   Раньше с Семеном мы целыми вечерами гуляли по нашим Веерным полям. Беседовали о поэзии, философствовали, искали. Наши души насыщались разговорами о вечных ценностях. Насыщались и успокаивались. Иногда казалось, что как будто некая Небесная сила подключалась в наши беседы и давала ответы на многие тупиковые вопросы. Теперь наши встречи становились все реже и реже. Я понимал, что большую часть территории Семиного сердца прочно заняла Лилька и не особо расстраивался. Дело молодое, опять же творческое. Однажды они пригласили меня в гости. Я пришел. Лилька встретила меня возбужденно, глаза ее сияли.
   - Я написала стихотворение. Оно мне удалось. Это стихи о русском сопротивлении!
   Сема вел себя более сдержанно. Сели на диван. Лилька стала читать. Я плохо помню, о чем там шла речь, часто упоминались слова слава, вперед, герои, родина и т. п. Но в конце стихотворения была такая строка: Чья там звезда на рукаве? У меня тут же возникла ассоциация и я представил маршалов-комиссаров тридцатых годов, бравых комбригов, носивших звезды на рукавах.
   - Ну как! - глаза у Лильки горели.
   Дальше я, конечно, сам виноват. Мне надо было просто сказать, что, мол, нормальные стихи, но я с дуру спросил: Звезды на рукаве? Это ты комиссаров имеешь в виду? Что тут началось! Лилька изменилась в лице, началась истерика.
   - Ты ничего не понял! Ты не наш! Ты враг! Это же звезда Богородицы на рукавах у патриотов.
   Тогда я тоже взорвался:
   - Ты так прямо и скажи, о какой звезде идет речь. Из твоего текста не ясно. Другой мог вообще сионскую звезду представить!
   Сема попытался нас примирить:
   - Поэтические метафоры не требуют от автора четких определений.
   - Молчи, - заткнула его Лилька, - разве ты не видишь, что он нарочно не понимает!
   И, обращаясь ко мне, она откровенно пообещала:
   - Когда мы придем к власти, мы тебя первого расстреляем!
   Сема опять попытался снять напряжение:
   - Лиличка, успокойся, он искренне не понял. Давайте все успокоимся, чайку попьем.
   Попили чайку, успокоились и я, обращаясь к Лильке, спокойно объяснил свое неведение: Я не критик и не знаток поэзии. Рассуждаю с позиции рядового читателя. Вот ты написала стихотворение про русскую землю, про Россию, про честных людей. У Семы тоже есть стихи о России. Но я не помню, чтобы там часто упоминались пафосные слова, типа ура, слава, вперед. Наоборот речка коричневая бежит, штык я в ней утопил, снег на репейнике засохшем... - всего несколько слов, а я четко вижу и Россию, и народ русский, и трагедию, и печаль, и выход без всякой славы и без всякого ура...
   После этого разговора, мы с Семой стали встречаться совсем редко.

АСТРОЛОГИЯ

   Из многих мистических учений меня больше всего заинтересовала астрология. И не из-за того, что страстно желалось узнать свое будущее. Просто с детства я любил смотреть на звездное небо и чувствовал, что оно таит в себе самую большую удивительную загадку. Я мог бы с успехом изучать астрономию. Но в ней существует какая-то холодность. Современная астрономия изучает Космос, как неодушевленный предмет. Моя душа с этим никак не может согласиться. Что касается астрологии, здесь много путанного, ложного, суеверного, но эти недостатки можно ей простить, потому что в основе этой науки лежит фундаментальный закон Небесной разумности.
   История астрологии насчитывает несколько тысячелетий. Если бы в астрологии не было продуктивного зерна, наши предки давно бы выбросили эту науку на свалку за ненужностью. Однако почти у всех народов сохраняются знания о Живом Космосе.
   В наше время астрологию, как эзотерическую науку успели порядком дискредитировать. Всякого рода шарлатаны, дельцы и прочие аферисты загрязнили, забили ее вымышленной терминологией и информацией. В наши дни считается приемлемым то положение, когда любой человек может закончить месячные курсы в какой-нибудь астрологической школе, получить диплом и стать профессиональным астрологом. В этом прибыльном бизнесе главное - создать хорошую рекламу. А то, что прогнозы не сбываются, это мелочи. Один из известных специалистов, великий астролог периода перестройки много чего напредсказал. И вот что удивительно, попадания составляют у этого деятеля 45%. А это значит, что если бы он просто напропалую отвечал, что придет в голову, у него бы вышло 50% на 50%. А здесь, применяя свою методику прогнозирования, он получил попаданий на 5% меньше. То есть любой ребенок, если бы отвечал на поставленные вопросы простым да-нет, переплюнул бы великого оракула на 5%. Но оракул не сдался, стал придумывать свою собственную терминологию (словечки - язык сломаешь), чем путанее, тем легче головы простакам дурить.
А также сваливать свои неудачи на неучтенные факторы. Прогноз, граждане, не сбывается? Мы не учли влияние Завуалированного Астероида! Таким образом на небе возникает, рожденный фантазией оракула камушек, с массой в несколько тонн, с периодом обращения вокруг Солнца 2 тысячи лет, удаленный от Солнца на расстояние трех орбит Плутона, от которого зависит судьба как всего человечества, так и отдельной личности. Примерно по такой схеме работают большинство шарлатанов.
   Отличить истинно понимающего человека от демагога несложно. Если человек действительно понял суть вещей или идеи, полностью ощутил ее, то он всегда может простым и доступным языком рассказать о ней. Если он только поверхностно коснулся сути, но возомнил себя всезнающим, то в своих объяснениях будет нести всякую немыслимую ахинею, по ходу рассуждений выдумывать умные слова. Изображать из себя этакого эрудита, всезнайку, пугающего своей выдуманной терминологией и иностранными словечками окружающих. Ибо окружающие, как показал опыт, боятся прослыть неучами и невеждами, поэтому дают легко себя одурачить подобным жуликам.
   Свое сознательное изучение астрологии я начал давно, еще когда возвратился с Сибири. Начал я изучать эту науку, как не покажется странным, с леса. Конечно, к тому времени я имел элементарные понятиями о строении Солнечной системы. Понимал, что планеты вращаются вокруг Солнца, а не наоборот. Знал названия планет, положение, которое они занимают в Солнечной системе. Современные астрологические школы заставляют ученика изучать толстые книги, забивают ему голову специфическими терминами, формулами, схемами. На начальном этапе обучения я имел только школьные знания по астрономии.
И так, я оказался в лесу. Сел на бугре и стали наблюдать. Вижу, стоит могучий дуб, долговечный, прочный. За многие годы своего существования он укоренился, отвоевал свое место под солнцем. Но тут я заметил, что его ствол обвивает какое-то вьющееся растение. Такой паразитный вьюнок, который везде проникнет, в любую щелку без мыла влезет, за счет других, более сильных, пролезет к солнышку, выберет себе самое лучшее место. То есть вьюнок использует чисто меркурианский принцип. Меркурий, самая близкая к Солнцу планета, с самой быстрой скоростью обращения. Не даром древние наблюдатели связывали меркурианский принцип с торговлей, обманом, хитростью, бизнесом. Смотрю дальше. Вижу чертополох, растение, типа репейника. Стоит он весь такой гордый, неприступный, с мощными колючками и колючими синими цветами. Прямо, философ прячет за колючками свои тайны, тщательно стережет их, оберегает. Набит знаниями, но попробуй их возьми - уколешься. Угадываю в чертополохе влияние Сатурна - дорога к истине через тяжкий труд, долгую отработку, удары, уколы... Путь блудного сына. Примерно так пришло понимание, что в каждом растении, в каждой травинке небо отражает свои небесные принципы, влияния. Долго я смотрел на деревья, на их ветви, крону и неожиданно для себя сделал открытие, что в кроне дерева присутствует необъяснимая гармония. Человек привык к симметрии. Он сам симметричен - два глаза, два уха, две руки, две ноги и т. д."
  
   " Попробуйте на чистом листе нарисовать звезды. Наше рациональное мышление будет размещать звезды в строго геометрическом порядке. Получатся ровные грядки.
  
   Но в кроне дерева симметрия отсутствует. Однако, в форме переплетения ветвей чувствуешь присутствие какой-то высшей гармонии. Наблюдал я эту картину до позднего вечера. Стемнело. Проступили на небе звезды. И вдруг, я отчетливо увидел, что звезды располагаются точно по такому же гармоническому принципу, по таким же законам, как и ветви дерева. Я представил, а что если взорвать ствол дерева? На месте взрыва можно будет наблюдать следующую картину: ствол расщепится, в разные стороны будут торчать щепки, палки, обрубки, куски. И они будут торчать уже в хаотическом беспорядке, а не гармонично! Если внимательно присмотреться, звездное небо удивительно напоминает живую крону дерева. Отсюда я сделал для себя простое и естественное открытие, что Вселенная произошла не от взрыва некоего сгустка, осколки которого разлетаются в разные стороны, а от живого семечка. Из этого семени выросло живое звездное дерево. В Евангелие Христос напоминает через притчу, что Царствие Отца подобно маленькому семени, которое выросло и дало большой плод. Христос, указывая на Небо, всегда говорил про живое зерно, про живой принцип...
   Я четко усвоил, что небесные влияния постоянно отражаются в живой природе. Главное их заметить, прочувствовать, пропустить через себя. Я не буду распинаться здесь по поводу влияния на растительность каждой планеты в отдельности. Любой ищущий, используя данный метод, найдет для себя что-то неповторимое, индивидуальное. Эти знания просто невозможно приобрести иным путем.
   Следующий этап моего исследования звездоведения заключался в том, чтобы определить силу влияния небесных светил. Наиболее мощное влияние на каждого человека оказывает планета Земля. Мы на ней живем, испытываем силу ее тяжести (что бы там не сочиняли о левитации, - не взлетишь, выше головы не подпрыгнешь). Далее, по силе воздействия на человека, идет Солнце. Все что мы едим, пьем, вздыхаем - есть энергия Солнца. Погаснет Солнце - мгновенная физическая смерть. Следующее место занимает Луна. Луна своим притяжением поднимает пятнадцатиметровые приливы и отливы. А поскольку человек на две трети состоит из воды, то естественно и на него Луна оказывает влияние, но гораздо слабее, чем Солнце. Женские циклы напрямую связаны с оборотом Луны вокруг Земли - 28 дней, лунный месяц. Луна влияет на кровь, лимфосистему. Древние медики это заметили и делали больным кровопускания в зависимости от лунных циклов. Луну связывают с эмоциональными настроениями человека. Поднимается вода, кровь, соки, человек начинает возбуждаться, нервничать, раздражаться. Успокаивается в человеке водная среда - радость, покой, равновесие. Я бы посоветовал семейным парам почаще заглядывать в лунный календарь. Могу утверждать, что в моменты новолуния, когда Луна оказывается между Солнцем и Землей, чаще всего происходят семейные ссоры, разлады. В момент полнолуния наступает прилив эмоциональной возбуждающей энергии, так сильно действующей на творческие личности - на поэтов, художников, а также на собак, которые воют на полную Луну. Естественно в полнолуния (момент наибольшей активизации эмоциональной энергии), происходят знаменитые шабаши ведьм. Здесь уместно вспомнить индейскую легенду: Когда-то на земле жил злой дух, черный демон, который всячески угнетал несчастных людей. Пришел герой и выкинул демона за пределы земные. Черный демон поселился на Луне. Когда Солнце освещает Луну, черный демон, не в силах выдержать живой свет, перебегает на другую, невидимую темную сторону Луны. В момент новолуния он - тут как тут, посылает на людей свои проклятья. Такова, вкратце, древняя индейская легенда. Современные ученые обнаружили, что поверхность Луны обладает любопытным свойством. Луна является шаром, а отражение от нее идет, как от плоскости. То есть в момент полнолуния Луна исполняет роль плоского зеркала, посылая преломленные через себя солнечные лучи на Землю. Крестьяне издавна заметили, что в такие моменты травы наливаются соком, быстрее растут. Лунные влияния действует на подобие молота. В момент, когда его поднимают (новолуние), накапливается потенциальная энергия. Вот молот поднялся до своей верхней точки (полнолуние). Потенциальная энергия переходит в кинетическую и обрушивается вниз, на заготовку. Отсюда можно использовать лунную ритмику на практике, начинать всякое дело в новолуние...
   Следующее, уже более слабое влияние на Землю оказывают близпроходящие планеты. Это Меркурий, Венера и Марс. Меркурий имеет, как я уже упоминал, самую быструю скорость обращения (по звездным меркам мелькает, крутится с невероятной быстротой, просто проныра). Древние наблюдатели не даром связали его с работой нашей мысли, мышлением, а современные астрологи связали его с предпринимательством, бизнесом, карьерой, хитростью, обманом и прочими продуктами ума.
   Венера оказывает влияния уже не на наши чувства и эмоции, как Луна, а на нашу чувственность. То есть на более высокое эмоциональное качество. Чувства по сравнению с чувственностью более грубое состояние. Чувства возведенные в более высшую степень - это чувственность. Такой человек хорошо разбирается в тонкостях искусства, ему присуще ощущение гармонии, тонкости в любовных отношениях и т.п.
   Марс влияет на нашу волю. А воля напрямую связана с физическим здоровьем. Преодолеть, побороть болезни, пробить преграды, идти на таран... Кстати эти влияния трех планет, ум, сердце и воля зафиксированы на ладонях наших рук. Но опять же на линии ладони надо смотреть, как на живые элементы. То есть представить, например, линию воли, как реку. Если поперек течения торчит много бревен (поперечных линий), ход течения в этом месте замедляется. Если много островов, также течение раздваивается, замедляется. В эти периоды человеческой жизни воля человека ослабевает, собранность отсутствует, внимание рассеивается, отсюда болезни, травмы... Так же и с другими линиями. Здесь важен творческий взгляд, а не книжная информация. Линии на руке постоянно меняются, растут, появляются, исчезают. Все это требует тщательного наблюдения, изучения. К сожалению, настоящих специалистов в этой области маловато, зато шарлатанов, хоть пруд пруди.
   Но вернемся к планетам. Самые слабые влияния оказывают Юпитер и Сатурн. Почему слабые? Потому что не все люди способны их воспринять. Юпитер и Сатурн отличаются от вышеперечисленных планет по своим размерам и внутреннему строению. Поверхности их не твердые, а состоят из жидкостей, сжатых газов (как у Солнца, только не в раскаленном состоянии). Излучения, которые они несут человеку, уже более тонкие, изысканные. Человек, воспринимающий влияния Юпитера, тонок, благороден, дипломатичен, религиозен, начитан... Можно заметить, что на Земле таких людей немного.
   Система восточных гороскопов связана с Юпитером. Время его обращения вокруг Солнца - 11,86 лет (если округлить -12 лет). Каждый год он проходит по одному из 12-ти знаков Зодиака. Восточные мудрецы использовали свои названия знаков Зодиака: Тигр, Дракон, Крыса, Петух... Отсюда пошло - год Собаки, год Тигра, год Дракона и т. д. Конечно наивно предполагать, что в наступившем году Зайца, будут проявляться в основном все качества этого животного. Но все-таки интересно пронаблюдать за некоторыми историко-политическими событиями, связанными с двенадцатилетними циклами. Например вспомнить, когда советские войска переходили собственные границы: В середине июля 1944 года Красная армия освободила свою территорию и перешла границу. Конец октября 1956 года - венгерские события. Середина августа 1968 года - чешские события. Конец декабря 1979 года - афганские события... Видна явная двенадцатилетняя закономерность. Эта же закономерность прослеживается в солнечной активности 11-12 лет.
   Если человек воспринимает влияния Сатурна, он становится аскетом, настоящим философом. Знания о вселенских законах он черпает из кропотливой работы, страданий. Чтобы стать мудрым ты должен попахать, погорбить, получить удары. Но мудрость - единственная субстанция, которую нельзя передать, подарить, внушить, ее можно приобрести только через личный опыт. Проделав такую сатурнинскую работу, человек получает истинные знания. Таких людей опять же немного.
   Ну а дальше идут самые удаленные планеты Уран, Нептун и Плутон. Их воздействия на Землю, еле заметны. Отдельный человек не в состоянии воспринять их рассеянную энергию. Как свет от фары, чем дальше, тем рассеянней. Поэтому они воздействуют на широкую площадь - на массы, на народы. Но если даже какой-нибудь человек сможет почувствовать влияние, например, Урана, он становится гениальным изобретателем, делает открытия в области излучений, радиации, биоэнергии и т.п.
   Человек, принявший излучения Нептуна, может видеть вещие сны, чувствовать присутствие иных миров...
   Плутон - самая дальняя от Солнца, открытая на сегодняшний день, планета, имеет самую медленную скорость обращения. Плутон связан, если вспомнить музыкальную систему, с басовыми октавами, инфранизкими частотами."
  
   " Древние астрологи связывали эту планету с подземным царством, с землетрясениями, извержениями. Современные ученые установили, что подземные катастрофы часто сопровождаются инфранизкими частотными излучениями.
  
   Вероятно Плутон, каким-то образом, воздействует на наши подземные недра, вызывает землетрясения, извержения, а также (по предположениям современных астрологов) наделяет человека тайными магическими силами, занимается тайной политикой, связан с сексуальными силами, с либидо.
   Влияния звезд на Землю настолько слабые, вернее не слабые а тонкие, что только единицы гениев могли почувствовать их дуновение.
   Таковы силы влияния на нас нашей планетной системы. Если мне кто-то говорит, что существует некая гипотетическая планета, которая воздействует на человека с такой же силой, как, например, Марс, то покажите мне ее местонахождение. Если она невидима, то покажите мне людей, которые подверглись воздействию этой планеты. Предоставьте реальные доказательства! Только без выдуманной терминологии. Сочинять, брехать, пустословить, мы все мастера...
   Пойдем разбираться дальше. Рассмотрим положение человека на Земле, с точки зрения обыкновенного физического объекта. Большинство астрологов, как правило, пользуются геоцентрической системой, то есть такой системой, в центре которой находится Земля, а все остальные объекты вращаются вокруг нее. Почему? Человек привык все рассматривать с позиции Земли. Это его точка отсчета, его опора. Образно выражаясь, человек находится на космическом корабле, именуемом Земля, совершает рейс во Вселенной. Что его интересует в первую очередь? Курс корабля, стрны, которые он посетит, бури и штили, которые его ожидают, расписание движения... Человеку свойственно рассматривать космические события с позиции земли еще и потому, что он сам является планетой, только меньших размеров. Земной шар вращается вокруг своей оси. А поскольку человек находится на его поверхности, то за один день он описывает оборот, совсем как спутник. Момент рождения человека можно сравнить с запуском спутника. Зная из какой точки и в какое время произведен запуск, можно высчитать дальнейшую его орбиту, рассчитать, где он будет находиться в то или иное время. Вот почему для составления гороскопа важно знать точное время рождения и место (точку) рождения человека, чтобы вычислить психологическую орбиту, узнать, какое место он занимает в космосе. На протяжении жизни орбита человека может меняться (при дальних переездах, при сталкивании с другими объектами). Отсюда следует важный вывод: невозможно родиться из одной и той же точке, в одно и тоже время двум личностям одновременно. Судьба каждого человека неповторима.
   Большинство популярных газетно-журнальных прогнозов - чистейший вымысел. Посудите сами. Всем козерогам, к примеру, на следующей неделе сулят путешествие. Разделим 6 миллиардов людей на 12 знаков Зодиака. Получим козерогов где-то около половины миллиарда. А теперь представьте, что эти полмиллиарда на следующей неделе отправляются путешествовать. Люди друг друга просто передавят. Все корабли, поезда, машины будут забиты пассажирами. На крышах вагонов будут путешествовать.
   Гороскоп человека представляет собой схему, на который зафиксированы положение планет в момент его рождения. Считается (опять же надо проверять), что положение планет в момент рождения человека, есть его жизненная программа. В момент своего рождения человек получает как бы психологический сплав из планет, где каждая планета, отвечающая за определенные качества, присутствует в нем в разных пропорциях. Например: неудачно стоит по отношению к Солнцу Марс в гороскопе, в сплаве мало марсианских качеств. Результат - слабая воля. В течение своей жизни человек может по свободной воле менять пропорции сплава - укреплять волевые качества (Марс), развивать творческие способности (Венера, Юпитер) и т.д. Те качества, которые у человека имеются с момента рождения, он может усовершенствовать. И в этом Небесные силы ему будут всячески помогать.
   Рассмотрим символику астрологии. Между собой планеты образуют углы.
   Равносторонний треугольник в геометрии самая гармоничная фигура. Все высоты, медианы, биссектрисы соединяются в этом треугольнике в одной точке (1/3 высоты). Равносторонний треугольник в философии, в религии олицетворяет неделимую троицу. Одно древнее восточное учение считает, что любое действие в природе подвержено воздействию трех сил, а не двух, как принято считать в механике (действие и противодействие). Третьей силе соответствует понятие разумности. Приведу пример с кораблем. Ветер в паруса - активная сила, сопротивление воды - пассивная сила, а руль корабля - это и будет та управляющая или разумная сила. Эта третья невидимая разумная сила присутствует в любом явлении. А то бы дерево росло корнями вверх - утверждают восточные мудрецы. Как древним мудрецам передать знания о триединстве мира? Как передать, что три силы являются в первую очередь живыми, а также самыми могучими подвижными и всепроникающими? С чем сравнить? Киты! Киты - хозяева водной стихии. Три кита. А дальше: самые мощные, крупные и устойчивые животные, обитающие на суше - слоны. Три слона. Вся эта конструкция держится на единице, то есть на едином, опять же живом, самом прочном - черепахе. Вернее на ее панцире, геометрия которого при проверке на прочность безупречна. Вездесущее действие трех сил соответствует триединому индусскому божеству - Брахма (создатель Вселенной), Вишну (ее сохраняющий) и Шива (ее разрушающий). То есть те же самые силы - активная, управляющая и пассивная.
   Прямой угол между планетами или оппозиция 180 градусов (крест) дает нам сильное напряжение. Это примерно то же самое, когда гимнаст делает крест на кольцах. Максимум усилия и неустойчивось."
   Пентаграмма, пятиконечная звезда. Ее в религиозных кругах называют еще звездой Люцифера. Символика часто используется в масонских ложах, в тайных обществах при обрядах, посвящения и т.п. Отнюдь, не случайно в двадцатом веке пентаграмма появилась на многих флагах и гербах разных стран мира. Тайное вышло наружу и проявилось. Интересно изучить герб СССР. Возьмем советский пятачок и рассмотрим символику. Наверху - пентаграмма. Затем главное место занимает Земля, а под Землей... - Солнце. Тот кто составлял этот герб, знал свое темное дело. Самое интересное, что любая символика присутствует в природе. Разрежь яблоко поперек - увидишь пентаграмму. Роза также растет по пятиконечной структуре. Пентаграмму можно найти на дне морей, в виде морских звезд. Морские звезды могут вызывать ассоциацию глубины, дна, мрака. Это уж как фантазия у человека работает. Здесь дело не в природной символике. Природа - творение Бога. Дело в том, как политические круги, стоящие у власти, используют эту символику, как они ее объясняют и пропагандируют. Наци сделали своей эмблемой свастику - древний индийский символ счастья. Это символ вращающегося креста, четырех времен года. Древнеславянский солнцеворот.
   Можно рассмотреть также шестиконечную звезду, гексограмму, звезду Соломона. Сионисты сделали ее своим символом. Но и этот символ присутствует в природе. Это снежинка, которая кристаллизуется по шестиконечной структуре. Конечно, снежинка не имеет никакого отношения к сионизму. Надо четко понять что природная символика - это Божие творение. Вот политика, это уже дело рук Властителя и его свиты. Все символы для злодеяний они берут из природы, потому что сами не способны творить, а способны только подрожать, воровать, копировать...
   Следующий символ - семиконечная звезда. Семь - число гармонии. Семь нот в октаве, семь цветов в спектре, семь светильников перед престолом Божиим. Древние исследователи считали, что любое действие в природе развивается не прямолинейно, а по закону октавы. ДО, РЕ, МИ, дальше идет интервал, нужен дополнительный толчок. В этом месте происходит поворот и октава продолжается дальше - ФА, СОЛЬ, ЛЯ, СИ. То есть любое природное явление развивается не прямолинейно, а по закону октавы." Это явление хорошо объяснил Гурджиев. Поэтому я не буду подробно на нем останавливаться. Кому интересно - найдет, прочтет, исследует.
  
   " Астрологическая символика креста, планетарная музыка, точное прогнозирование и другие тайные вещи я изложил в новелле Для посвященных.
   " Вот почему кажется, что ветви у дерева растут в разные стороны, криволинейно, а гармония в них все равно угадывается.
  
   И последнее символическое, наиболее важное число в звездоведении - 12. Это первое порядковое число, которое делится на 3 и 4. Оно как бы включает в себя и квадрат и равносторонний треугольник. Включает в себя и противоречие, и согласие. 12 - число абсолютной гармонии. 12 апостолов, 12 месяцев. Это полная октава с 12-ю полутонами на которой можно сыграть любую мелодию. Плоскость, в которой вращаются планеты вокруг Солнца поделена ровно на 12 частей, 12 знаков Зодиака. Их можно легко сравнить с музыкальной октавой. 12 клавиш на фортепьяно соответствуют 12 полутонам полной октавы.
   Некоторые астрологи пытаются влепить в Солнечную систему 13-й знак Зодиака. Помилуйте, ну как же так бесстыдно можно нарушать Вселенскую гармонию. Ну разве можно, скажите на милость, всунуть 13-ю ноту в полную октаву на фортепьяно? Ну не сходятся у тебя прогноз, придумай свою личную систему, зачем же портить совершенную картину бездарными мазками. Это все равно, что Рафаэлева Мадонна какому-нибудь маляру не понравится, он ей своей малярной кистью бороду подрисует. А, впрочем, это число 13 не случайно стало проявляться именно в наши дни. Откуда оно взялось в астрологии? Земля обращается вокруг Солнца примерно в 365,25 дней, очень близко к 360®. Отсюда - 12 месяцев, 12 знаков Зодиака. Каждый знак Зодиака соответствует ровно 30®. В сутки Земля проходит приблизительно 1®. Месяц длится примерно 30 дней. Очень удобно для исчислений. Солнечный календарь, замечен и действует с глубочайших времен. Луна, ночное светило, в течение года обращается вокруг Земли 13 раз. Лунный месяц - 28 дней. 13 лунных месяцев в году. Вот откуда взялось это число - чертова дюжина. Когда-то, в древности, наряду с Солнечной религией, направленной к свету, возникла в противовес ей демоническая религия ночи... Выводы делайте сами!
   Очень важно приучить себя работать с гелиоцентрической системой, то есть той системой в центре которой находится Солнце, а не Земля, как в геоцентрической. Почему? Потому что пора отрываться от Земли, переносить свое сознание выше, тогда многое проявится, станет более ясно. Я начал с того, что сделал макет Солнечной системы. Нарисовал на ватмане в центре Солнце, начертил условные орбиты планет (трудно соблюсти масштаб орбит. Удаление Плутона от Солнца по отношению Меркурия от Солнца составляет приблизительно 100:1). Зато на условной схеме отчетливо видно в каком знаке Зодиака находится та или иная планета, какие углы они образуют относительно Солнца. Надо только каждый день, пользуясь астрономическим справочником, переставлять планеты. Таким образом сознание постепенно свяжется с динамикой Солнечной системы...
   Мы переходим к самой опасной части астрологии. К методике прогнозирования событий. Всегда ли благо знать свою судьбу? Христос заранее знал, что его ждет и просил Отца избавить... но все-таки молился: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. (Мт. 26. 39.) Прогнозирования событий, если в них не учитывать Волю Божию принесут только вред. Надо понять, что только Бог способен изменить твою судьбу, твою жизненную программу. Во многих священных книгах мы находим предупреждения и запреты относительно предсказаний. Особенно опасно прогнозирование становится в наши дни. Основная опасность кроется в искусственном вызывании события. Можно привести пример с черной кошкой. Считается, что если такая кошка перебежит дорогу, случится несчастье. Во-первых, кошка не виновата, что она родилась черной. Во-вторых, она бежит, куда хочет. Но человек уже уверовал в несчастье. А если он заранее уверен, то может случиться беда, потому что человек уже мысленно впустил в себя беду. То же самое часто происходит и с предсказаниями. Например: на определенный день астрологи предсказали и разрекламировали катастрофическую ситуацию, но ошиблись. Люди ждут, что вот-вот взорвется. Проходит день и - тишина. Но ведь должно же что-то случиться? Тогда человек взрывается сам. Хорошо, если астрологи просто ошиблись. Но есть такие деятели, которые сознательно провоцируют отрицательные события. Сегодня они предсказывают очередную катастрофу летом 1999 года, ссылаясь на Нострадамуса. Мне довелось ознакомиться и изучить несколько переводов его творений. Гениальность Нострадамуса заключается в том, что он сумел, так неконкретно, расплывчато выдать свои предсказанья, четверостишья, что их можно привязать к любому подходящему событию. Не мудрено. Ведь свои стихи он сочинял, опустив ноги в тазик с серными горячими растворами. Дышал этими ядовитыми испарениями и сочинял. Прямо, как современный пацан-нюхач балдел. Разве можно это кощунство сравнить, например, с тридцатилетним подвигом в скиту монаха-провидца. Тридцать лет монах сидит в затворничестве, среди первозданной природы, борется и побеждает в себе последние человеческие соблазны. А когда поборол, очистился, то получает истинное Небесное откровение! Приходилось мне беседовать со старцами-пустынниками. Спрашивал: Почему не все предсказания Святых отцов сбываются? Отвечали: Земной мир, не есть совершенный. В этом мире присутствует сатана, который постоянно вносит элемент хаоса. Поэтому предсказания исполняются в этом мире где-то процентов на 80. Небесный мир - абсолютно чист, без искажений. Там все сбывается точно. Однако, все современные исследователи отдают предпочтение Нострадамусу, хором орут: 1999 год - судьбоносный, перевернутые 666. Как будто сговорились, как будто чье-то задание исполняют. Чье? Надо понять, что современный календарь изобрели люди. Числа в нем не имеют ничего общего с природными числами, например с числом  = 3,14..., или с числом 7 (7 основных цветов спектра, 7 нот). Календарь за 2000 лет своего существования подвергался правкам, изменениям...
   Накопив достаточный опыт, исследовав множество астрологических систем, я пришел к печальному выводу - основные политические события, происходящие на Земле, создаются искусственно. Ни для кого не секрет, что миром руководит некая тайная команда жрецов, которые имеют в своем штате профессиональных астрологов, назовем их секретными астрологами. Отсюда, узнав, по какой системе работают эти астрологи, можно с уверенностью сказать, когда, например, будет нанесен удар по вражеской территории, когда начнется паника на биржах, когда будет происходить съезд, когда смена власти и прочие вещи. (Кроме, естественно, природных катастроф - землетрясений, пожаров, наводнений. Природу под искусственную дудку плясать не заставишь). Так что ничего невероятного в политическом прогнозировании нет. Достаточно только обнаружить систему, которую на данном этапе используют секретные астрологи (системы постоянно меняются) и ты увидишь наяву, что вся политика - надуманная игра. Кто играет и кто здесь главный режиссер, об этом и повествую. Сколько пророчеств мне пришлось услышать еще в семидесятые годы, что к концу века Россия восстанет из пепла, окрепнет, станет мощнейшей экономической державой. Случилось все с точностью наоборот.
   Наивно думать, что 22 августа 1991 года для России случайная дата. Спектакль был разыгран, как по нотам. В этот день в соединении находились сразу три планеты - Меркурий, Марс и Венера (условный знак для тайных жрецов). Именно на это положение планет и была назначена дата крушения России. Надо было заранее подготовиться: вложить средства, подкупить, пригласить западных корреспондентов, установить телекамеры для съемок, возбудить толпу, и наметить жертвы, обязательно интернациональные. (Гнусно было на душе, когда под грохот танков по всем каналам ЦТ крутили Лебединое озеро. Но в тысячу раз гнуснее было потом осознавать, как нас накололи демократы. Бедный Сема, просидев всю ночь у костра Белого дома, вместе с такими же одураченными бедолагами, на следующий день, день победы демократии отправился туда пожинать плоды своего подвига. И пожал. Меня туда даже близко не подпустили. Все оцепили хари носастые, густобровые, картавые. Говорят мне: Кто вы такой? Защитник Белого дома? Извините, мы вас не видели! Это я их ни одного там не видел, когда мы танковую атаку ждали! И здесь эти махровые всех обошли!) Спектакль был разыгран мастерски, со счастливым концом, по закону голливудских сценариев. Здесь тебе и освобождение президента, где он якобы находился в изоляции в своем роскошном крымском замке, и торжественные похороны трех интернациональных жертв, и поздравление заокеанских друзей с многочисленными банкетами, шоу и как результат - Беловежское соглашение по распаду государства. И в конце - амнистия бывшим. Ну кто посмеет возразить, что это был не спектакль? Возьмем другую дату - 22 сентября уже 1993 года. Давно известно, что в оккультных, масонских кругах наиболее судьбоносными, активными днями считаются дни 22 марта (Весеннее равноденствие), 22 сентября (осеннее равноденствие), 22 июня (летнее солнцестояние) (На всю жизнь для России памятная дата. 22 июня, ровно в 4 часа...) 22 декабря (зимнее солнцестояние).
   22 сентября 1993 года инородноизбранный издает день в день, час в час знаменитый указ !1400, которым подавляет активные очаги национального сознания. И здесь уже не шоу, а настоящая кровавая бойня. (Почему я называю октябрьские дни 1993 года, днями подавления национального сознания? Потому что сам был свидетелем, стоял в те дни во дворе Белого дома вместе с Борей Бориным и Семой Кротовым. Видели мы Крестный ход. Человек двадцать во главе с батюшкой обошли вокруг Белого дома. Иерархи церковные в это дело не вмешивались. В это время с высокой трибуны депутаты, бездари-ораторы, вопили, кто во что горазд. Внизу нас стояло человек 500 и все. Ни одна падла из своего дома, из своей конуры-квартиры не выползла, поддержать, ободрить... На следующий день, когда Сема ехал в автобусе к Останкино, требовать предоставления эфира, весь автобус орал не долой президента, не да здравствует свобода. Все скандировали - Мы русские! До самого расстрела скандировали. Ну а потом - сотни раненых, убитых в упор. Стреляли по безоружным из крупнокалиберных пулеметов, вакуумными снарядами размазывали по стенам. Официальная церковь пообещала придать анафеме, того, кто первый прольет кровь? Один митрополит несколько лет спустя раскололся: Анафему, мол, послали тому, кому надо. И в свое время ее получит тот, кому адресовали. И руководители восстания, отсидевшие за свои шалости по паре месяцев, ныне преуспевающие, и подавители бунта спокойно живут и в ус не дуют. Так что, просьба не волноваться. Кушайте, пейте, живите, радуйтесь... И как финал этой трагедии: мы уже не русские, а россияне).
   Но рано еще на России ставить крест.
   На самом деле Россия самая непредсказуемая держава в мире. Планы Властителя разбиваются, натыкаясь на российский риф. Может в этом и заключается незримая Небесная поддержка. Посудите сами: в феврале 1917 года масонское временное правительство планирует навязать России западный путь. Не вышло. В октябре 1917 другое масонское правительство во главе с Троцким приходит к власти, внедряет утопические идеалы коммунизма, и затем желает руками русского народа совершить мировую интернациональную революцию. Опять не вышло. В двадцатых годах Запад удовлетворенно заявил, что России - хана. Чтобы восстановить экономику, порушенную гражданской войной хотя бы до довоенного уровня, ей понадобится 50 лет. Западники ошиблись всего лет на 35. После Второй Мировой войны Запад нас похоронил второй раз. На этот раз они утверждали, что восстановить разрушенное хозяйство не удастся и за полстолетия, а уж выйти на мировой уровень - никогда. К семидесятым годам Россия не только сумела восстановиться, но и сделалась основной космической и ядерной державой. 70 лет вытравливали из русских национальную идею. Не удалось. В наши дни вот уже 12 лет издеваются над Россией, пытаются направить ее по западному пути. Народ особой инициативы не проявляет. Лучше превратиться в разбойников, в воров, в пропойц, но только не в тухлый Запад. Сегодня западные оракулы утверждают: к 2050 году 90% русских отойдут в мир иной. Для чего распространяется эта откровенная деза? Чтобы уничтожить жизненную веру. Мол, ложитесь, не сопротивляйтесь, все равно всем капут. Нет уж дудки! Хренушки!
   Пойдем дальше. Можно ли предсказать судьбу отдельного человека? Растет дуб. В его кольцах, в его коре, наростах, корнях заложена информация о стойкости, плодовитости, болезнях. Исследовав эту информацию, можно сказать, что по прогнозам, расти этому дубу, к примеру, тысячу лет. И если внешние условия благоприятные, он спокойно проживает свою тысячу. А если в лесу случается пожар или приходит бригада лесорубов? Вырубают этот самый дуб вместе с остальными деревьями. Зафиксировано где либо в дубе эта стихийная катастрофа? Нет. Здесь более мощная программа перекрывает жизненную программу дуба. Так же и с человеком часто случается - более сильные вибрации: революции, войны, катастрофы способны перекрыть его личный гороскоп, рассчитанный на тепличные условия. То есть, я хочу сказать, что судьбу отдельного человека предсказать крайне сложно. Для этого необходимо учитывать массу факторов - гороскоп города, страны, где он живет. Если в этом гороскопе обнаруживается в будущем стихийное бедствие, необходимо учитывать, как оно будет воздействовать на данную личность.
   Самое важное, что необходимо осознать в астрологии, это то, что избавить, отвести от тебя глобальную катастрофу может только Бог.
   В критические ситуации надо обращаться не к астрологам, а к Отцу Небесному. Только Он может сотворить чудо - предупредить, отвести от отдельной личности всеуничтожающий ураган или пожар."
   Астрология может пока только прогнозировать незначительные вещи в судьбе человека - начало болезней, переезды, смены работы и т. п. Этим самым помогать человеку осмысливать свои действия, не быть механическим роботом.
   Чтобы серьезно заниматься прогнозированием, необходимо твердо уяснить, что это крайне сложная, оттого и путаная наука. Рассудите сами. Помимо личной программы, на человека действует программа семьи, города, страны, где он живет, планеты, где он обитает. Кроме того он подвержен воздействию всевозможных вибраций, циклов. Солнечные циклы, лунные, периодические семилетние вибрации от момента рождения и множество других. Но изучать астрологию необходимо. Хотя бы для того, чтобы накапливать опыт для будущих постижений. Только изучать серьезно, а не так как это делается сегодня. Любой аферист, получив корочку за месячные курсы в академии может вешать лапшу на уши. Имейте совесть желудовещающие! Будьте бдительны брюхослушающие! В заключении могу посоветовать будущим астрологам следующее: ходите побольше в лес и поменьше занимайтесь политикой!
  
   " Несколько раз в Сибири наблюдал такие чудеса. Тайга до тла выгорела, а одно или несколько деревьев стоят абсолютно нетронутые.
  

ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОСТЬ

   Здесь мы подходим к самой трудной и опасной части нашего повествования, а именно к исследованию национального вопроса, который использует господин Властитель для своего властвования. Должен честно предупредить читателя, что поиски в данном направлении не претендуют на безоговорочную истину. Задача намного проще: попытаться задуматься над неудобными вопросами. И здесь возможны ошибки, заблуждения, некомпетентность. Поэтому все нижеизложенное пусть будет считаться своего рода вольным размышлением ищущего человека. Поскольку размышления будут напрямую связаны с различными национальными религиозными верованиями, заранее оговорюсь, что ни перед кем не брал никаких обязательств, никому не должен, ни в каких партиях не состоял, вражеским легионам не присягал, рясу, сутану, чалму на себя не примеривал.
   Прежде всего зададим вопрос: откуда вообще взялся господин Властитель? Вспомним известную легенду, которая в разных интерпретациях повторяется во многих народных мифах. Когда-то миллионы или миллиарды лет назад на небе произошла битва между Всевышним и восставшими ангелами. Революционеры потерпели поражение и бежали на край вселенной со своим предводителем, сатаной, Авениром, Люцефером, Воландом, Гагтунгром, Мефистофелем, падшим ангелом (в разных источниках его называют по разному, у него много имен). Где-то на краю света мятежный дух совершил своеобразный самозахват небольшого кусочка космоса, и поскольку был не согласный с единым творческим планом Всевышнего, принялся на этом участке создавать свой мир, по своему сценарию, образу и подобию. Жителям этого отдаленного района очень не повезло. Умный господин Властитель сумел заразить и внушить каждому человеку, коренному жителю этих мест, идею крайнего эгоизма, что человек, мол, является особой самостоятельной единицей, своеобразным микрокосмосом и весь мир существует только для него одного. Каждый человек стал называть себя, не иначе, как господином, то есть маленьким господом. Со временем охмуренное человечество достигло такой степени, что стало потихоньку забывать своего истинного Родителя и явно отдавать первенство самозванцу. Но Родитель помнил о беднягах и однажды, приняв форму Человека, вошел в круг своих заблудших чад. Показал им способы, как избавиться от губительного гипноза, взял на себя весь тяжкий груз совершенных людьми ошибок, этим самым расчистил им путь к дальнейшему развитию. Короче, вывел из тупика. Такова, вкратце, предыстория нашего существования.
   Основную тактику, которую использует господин Властитель для порабощения людей, является хитроумная тактика избранности, а точнее будет назвать эту тактику исключительностью, потому что Властитель после окончания операции исключает из земного бытия избранных. В чем заключается тактика Властителя? Например, выбирает он какую-нибудь нацию, желательно с признаками гордости и глупости, выделяет ее, объявляет избранной, то есть исключительной (в дальнейшем мы будем использовать именно этот термин), и заставляет остальные народы ей подчиняться. Исключительные какое-то время ходят петухами, остальные народы их ненавидят. Потом этих исключительных уничтожают. Властитель выделяет следующих исключительных и все повторяется...
   Первая заповедь данная, нам Иисусом Христом, есть:
   Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всей душою твоею, и всем разумением твоим - сия есть первая и наибольшая заповедь (Мт. 22. 37,38)
   Но чтобы возлюбить необходимо сначала найти объект любви. Любить пустоту, вакуум просто глупо. Еще опаснее любить ложную субстанцию, которая выдает себя за истину. В последнем случае место в душе, уготованное для истинного возлюбленного оказывается занято идолищем. При этом можно смело констатировать, что не верующий ни во что атеист, стоит гораздо ближе к Богу, чем ортодоксальный идолопоклонник, у которого бог принял точные формы. В любой момент пустую душу атеиста может посетить Божественное озарение. Тогда, как в душе ортодокса место занято. Вот почему многие религиозные учения предупреждают: не создавать себе кумиров. Например современные буддисты советуют по этому вопросу принимать крутые меры: Встретишь на своем пути Будду, уничтожь его. Библия часто предупреждает не создавать себе ложных богов (Вспомним эпизод, когда иудеи поклонялись медному змею). Но в Ветхом завете много неясного, недосказанного. А поскольку Библия для большинства верующих является учебником, а для неверующих историческим источником, попробуем разобраться в некоторых спорных моментах, встречающихся в ней. Библия начинается со слов: Вначале сотворил Бог небо и землю. Да, мир сотворил Единый Творец всего сущего, всего живого - от атома до Вселенной. И только Он истинный Творец, других нет и быть не может. Он - первоисточник всего. Имя ему по Библии - Алохим. Кстати, некоторые историки, теософы уверяют, что только у иудеев был единый Бог, у остальных народов - язычество, многобожие. Это сознательное искажение фактов."
   Единый Творец был и у шумеров, и у египтян (Птах), и у индусов (триединство, как единое), и у нас, древних славян был единый Бог, создатель неба и земли - Сварог. Просто мы, потомки древних славян мало что знаем о своей истинной истории, потому что история эта была однажды похищена и утаена с вполне определенными целями. И всякое упоминание о том, кому поклонялись наши предки называется теперь - язычество, иными словами ересь. В результате со славянами получилось то же самое, что и с человеком, потерявшим свою память. Бродит такой Иван Непомнящий и не знает, что ему в этом мире делать. Уверенности в завтрашний день никакой, потому что прошлое в тумане. Жизненный смысл отсутствует. Начинает бедняга метаться туда-сюда, в конечном итоге попадает в сумасшедший дом. Нечто похожее сегодня происходит и с нами, славянами. Мечемся и никак не можем найти Первоисточник, без которого вся наша жизнь кажется бессмысленной. Одно успокаивает - есть жажда поиска. Ну хорошо. За неимением собственной истории, можно изучать историю близких по духу народов. Пусть Бог у разных народов носит свое имя - Алохим, Аллах, Сварог, Всевышний, Гот не в этом суть. Разные языки у народов, а Бог - один!""
  
   " В национальном музее Ирака хранятся глиняные таблички, которые повествуют о Сотворении мира точь-в-точь, как об этом повествует Библия. Разница лишь в том, что авторы табличек жили на 2 тысячи лет раньше авторов Библии.
   "" Как-то мне один деятель заявил: Папуасы поклоняются своему богу, чукчи, своему, а мы, европейцы истинному. Разве можно нас сравнивать с отсталыми народами? На что я ему посоветовал обратить внимание на Солнце. Оно светит всем одинаково, без разбора. Ему все равно, какие названия придумывают ему микроскопические человечки.
  
   Так уж сложилось, что основной религиозной книгой для славян стала Библия. А поскольку Библия - это книга священная и повествует о общении Бога с людьми, нельзя относиться к ней легкомысленно, то есть легковерно. По началу у меня не возникало никакого сомнения в истинности библейского ветхозаветного повествования. Что касается сотворения мира, здесь большинство эпизодов в целом совпадают с источниками из других религий, мифов, легенд. Но по мере углубления и изучения этого писания, стали возникать вопросы... Как известно, во время потопа Бог спас одного Ноя с семейством. По Библии, после потопа, от трех Ноевых сыновей Сима, Хама и Иофета произошли все народы (от Иофета - арийцы, от Хама - северные африканцы, от Сима - семиты). Целые народы, колена, и племена возникли от праведного Ноя. В те времена задумали люди строить здоровенную Вавилонскую башню, чтобы не рассеяться по всей земле и сохранить единый язык. То есть люди не захотели осваивать неведомые земли, преодолевать препятствия, испытывать трудности, приспосабливаться к новым условиям для своего всестороннего развития. Богу эта человеческая идея не понравилась. Создав человека, Он заповедовал: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (Быт. 1.28). Смешал Бог языки строителей и рассеял их по всей земле. И здесь в библейском повествовании происходит непонятная, прямо загадочная вещь. История всех народов внезапно прекращается, полностью забывается и начинается подробное описание истории рода Аврама, который выходит из рода семитов. Обещает Господь Авраму и создать от него великий народ, и возвеличить имя его, и разбить всех врагов его, и власть, и славу, и богатства и прочие привилегии. Опять непонятно? Почему из всего человечества Господь выбирает именно Аврама и обещает ему все блага жизни земной? Насчет Ноя все ясно. Ной - праведник. Но Аврам был далеко не безгрешен. Мало того, пройдоха еще тот. В голодное время отправился он в Египет и прокрутил аферу - выдал свою жену Сару за сестру, продал фараону в наложницы, за что получил от последнего богатства несметные: и скот, и рабов и прочее имущество. Когда раскрылся обман, выгнал фараон брачную чету из владений своих, правда, вместе с подарками. В то время с Аврамом странствовал его родственник Лот. Тесно им стало вместе. Не поделили они между собой обширное имущество, но разошлись мирно, без крови. Поселился Лот в знаменитом Содоме. Когда Аврама посетили ангелы Господни и отправились за грехи сжигать этот самый Содом, первого кого они встретили и предупредили об опасности (якобы за праведность и чистоту) оказался родственник Аврама - Лот! Хотя может быть по тем временам и считался Лот праведником, поскольку все жители Содома занимались содомией, а он один воздерживался. Укрылся Лот с дочерьми в пещере. И вот тут происходит по-человечески просто неприличная вещь. Дочери, не имея потомства, хотя рядом полно городов и селений, накачивают вином своего праведного папашу, как говорится вусмерть, и имеют его в этом невменяемом состоянии. Непонятно, до какой степени надо напиться, чтобы переспать с собственными дочерьми и не заметить этого?
   Но вернемся к Авраму. Тем временем Аврам со своей супругой повторяет Египетскую аферу, но уже с Герарским царем, то есть он опять выдает ее за свою сестру и отдает правителю - пользуйся! Царь узнает правду через провидческий сон и укоряет Аврама: Что ж ты, дескать, обманываешь? И тут раскрывается, наконец, вся правда супружества Аврамова. Сара действительно оказывается родственницей Авраму, только не сестрой, а племянницей, то есть Аврам был женат на своей кровной родной племяннице. Герарский царь, по всей видимости, пораженный этой новостью отпускает Аврама на все четыре стороны и опять же одаривает его подарками.
   А дальше - если проследить за потомками праведного Аврама, и вообще чокнуться можно. Тут тебе и обманы, и хитрости и продажа родными братьями в рабство Иосифа. Позавидовали они своему брату и решили его замочить. Но убить его им показалось невыгодным. Какая, мол, от этого польза, давай-ка его продадим - и от соперника избавимся и навар получим. Короче, чем глубже в текст, тем больше пороков. Непонятно, о какой тут праведности и избранности говорить? Что же это за бог такой, собравшийся из таких пройдох и ловчил целый народ произвести и возвеличить?"
  
   " Набожная женщина мне как-то возразила: В те древние времена на земле были жестокие, звериные нравы. Шла борьба за выживаемость. Может быть иудеи были злобны, может быть они были даже хуже фанатиков-азиатов. Но время историческое было такое. Борьба за выживаемость, как у зверей... Тем более, зачем со зверей брать пример? Делать из них праведников?
  
   Но и здесь попробуем разобраться. Бог, сотворивший небо и землю и все живое по Библии звался Алохим. Но потом, несмотря на уверения раввинских богословов, что имя Бога неизменно, появляется Иегова Алохим. А затем и просто - Иегова. Читаем перевод в православной Библии Иегова Нисси - Господь знамя мое (Исх. 17.15). Из этого перевода следует, что Нисси - это знамя, а Иегова - Господь, господин, иными словами, повелитель, хозяин. В четвертой главе Бытия возникает интересная загадочная фраза тогда начали призывать имя Господа (Быт. 4.26). В переводе на русский с древнееврейского Пятикнижия она звучит так: Тогда начато было наречение именем господа. Но дословный перевод этой фразы следующий: Тогда начали люди называть себя именем Иегова. Каббалисты объясняют, что Иегова состоит из двух частей Иод и Хева, то есть символически из мужского и женского. (Теософский словарь Е.П. Блаватской). Значит люди стали называть себя одновременно мужчинами-женщинами. Интересно проследить аналогичный процесс и в русском языке. В старину, человек, называя себя, употреблял местоимение аз. Аз есмь. Аз - это первая буква, это единица, символизирующая семя, начало, исток. Но впоследствии стали использовать местоимение я, состоящее из двух звуков Е (Ева) и А (Адам), то есть стали якать...
  
   Но вернемся к Иегове. Зохарический источник указывает, что Иегова означает: не так как Я написан, читаюсь Я (Зохар. 111.230а). В других источниках Иегова переводится - Я есмь. В Ветхом Завете читаем Я Господь. Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с
   именем: Бог Всемогущий; а с именем Моим: Господь (Иегова) не открылся им (Исх. 6.3). То есть четкое, конкретное понятие найти здесь трудно. Одно ясно, что к Алохиму, Аллаху, Альфе, то есть к изначальному истоку Иегова, уже похоже, никакого отношения не
  
   имел." Авторов Ветхого Завета можно понять. Они любили и выделяли только свой народ, другие народы им были глубоко безразличны. Отсюда и Иегова должен был всегда быть на их стороне. Трудно представить, что Богу милосердия, любви, добра принадлежат следующие слова: И истребишь (ты, то есть избранный народ, аврамово семя) все народы...да не пощадит их глаз твой (Втор. 7.16.)... И предаст царей их в руки твои, и ты истребишь имя их из поднебесной (Втор. 7.24.)... жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, и рощи их вырубите (Втор. 7.5.)...
  
   " Впрочем, я здесь не специалист. Сами видите, попытался разобраться и запутался окончательно.
  
   Слова эти принадлежат Иегове, богу, как говорится во Второзаконии великому, сильному и страшному (Втор. 10.17). ...ибо Господь, Бог твой, среди тебя, Бог великий и страшный (Втор. 7.21). И учит Иегова исключительный народ свой достижению конечной цели (господство над другими народами) вполне откровенными изречениями:
   ... Господь, Бог твой, истребит от лица твоего народы, к которым ты (исключительный народ) идешь, чтобы взять их во владение... и ты взявши их, поселишься в земле их (Втор. 12.29.)... дабы хорошо было тебе и детям твоим после тебя вовек (Втор. 12.28.)... введет тебя Господь в ту землю...с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял... с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться (Втор. 6.11.)...
И ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и господствовать будешь над многими народами (Втор. 15.6.)...
   Но что самое удивительное во всей этой истории, это то, что славяне, ну никакого отношения не имеют к исключительному народу. Они, по Ветхому Завету, потомки ариев, как раз те племена инородные, которых Иегова повелевает грабить и истреблять. И надо же такому случиться, что до сих пор официальная церковь православная молчит по этому поводу и продолжает принимать Ветхий завет с Новым заветом как единую догму. А это значит: продолжает народ славянский и другие народы молиться тому богу, который призывает их же уничтожить. Можно, конечно, сослаться на православную Библию, дескать, там Бог упоминается один и в начале и конце без всяких имен. Но в том-то и дело, что цитаты вышеизложенные приведены из православной Библии.
В Торе (Пятикнижии) и в Талмуде высказывания Иеговы похлеще будут.
   У Властителя имеются как краткосрочные планы по поводу исключительности, так и долгосрочные. История знает множество примеров краткосрочной исключительности. Где сейчас потомки великих ханов, завоевателей всех народов? Что осталось от великой Римской империи? Да что так далеко ходить. Вспомним последнюю войну. Господин Властитель и здесь удачно применил тактику исключительности. Жил себе, поживал, славный народ - немцы. Трудолюбивый, аккуратный, хозяйственный. И тут немцев выделяют, объявляют исключительным народом. Что за этим последовало все знают - миллионы жертв в кровавой бойне. Рекорд долгосрочной исключительности безусловно принадлежит потомкам иудеев."
  
   " Готовится почва и для славянской исключительности и готовится давно. Очень похоже, что славянские народы в будущем ожидает соблазнение на исключительность. Уже сегодня господин Властитель внушает им через своих слуг, что вы, мол, самый талантливый народ, самый терпеливый, самый милосердный, самый гостеприимный. Что грядущая эра Водолея будет принадлежать славянским народам, что в будущем славянская нация расцветет, возродится и охватит своим влиянием весь мир, создаст рай на земле. Крайне опасные внушения. С одним исключительным народом еще не разобрались, а уже заранее готовят следующую жертву.
  
   Но вернемся к Ветхому завету. Приходит пророк Исайя и предупреждает, что отклонился народ Израиля от истинного пути и Господь Бог Саваоф покарает за это. Имя Бога опять меняется. Саваоф - воинство божие, Бог силы. И Еремия предупреждает через Бога Саваофа, и Амос, и Михей, и Наум, и Захария, и Малахия. И, наконец, землю посещает сам Бог в образе человека Иисуса Христа. И вот здесь наблюдается удивительная вещь.
   В Новом Завете Христос, обращаясь к Богу, всегда называет Его, не господом, а Отцом Небесным. И всем народам показывает к Кому и Куда надо обращаться в молитвах: Отче наш, иже еси на небеси.
   Это универсальный образ Бога. Потому что каждый человек на земле представляет, что такое отец и что такое небо, не зависимо от языков, убеждений, образования.
   Но со всех сторон нам внушают, что мы рабы Божии. Обращение раба к своему хозяину одно - господин. Что же тогда делать с молитвой Христа? Он же не говорил, чтобы, обращаясь к Богу, мы называли Его: Господи. Он четко сказал: Отец наш, который есть на небесах... Если мы Бога называем Отцом, то какие же мы Ему рабы? Мы Ему дети. А рабы мы хозяину, господину, который, погоняя кнутом, заставляет нас работать ради своей прихоти, строить ему дворцы, пирамиды, воевать за его интересы.
   Часто спрашивают: Почему Христос пришел к евреям? Здесь у Него была определенная задача - оживить иудейский народ. Он сам отвечает на это: Я послан к погибшим овцам дома Израилева (Мт. 15.24). Интересно, что не к погибающим, а уже погибшим. Из Нового Завета ясно, что Спаситель прекрасно знал все законы и писания Ветхого Завета. С иудеями, с книжниками, с фарисеями Он общался языком Ветхого Завета, иначе Его никто бы не понял. Христос употреблял религиозные понятия свойственные данному народу. Вместе с тем Спаситель проповедовал и всем народам универсальным языком притч. Он прямо изобличает исключительность, указывая на книжников, фарисеев и их сторонников: Отымется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его (Мт. 24.43). ...вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков...Да придет на вас вся кровь праведная... истинно говорю, что все сие придет на род сей... оставляется вам дом ваш пуст (Мт. 23.31). Это понять надо! Стоял Христос среди иудеев и, указывая на фарисеев, книжников, буквоедов, обличал: сей род лукавый и прелюбодейный. Не весь народ обличал Спаситель, не всех подряд, огульно. Ведь среди народа этого и ученики и подвижники Ему нашлись. Но не одумался исключительный народ. До сей поры носит замысел построения Вавилонской башни, единого правительства, единого языка, единой субкультуры.
   Летом 1985 года я видел провидческий сон: на фоне звездного неба стоит на ладони прозрачный кувшин с мутной жидкостью. Жидкость, как я понял, это все мы, жители земные, со всеми страстями, чувствами и прочим скарбом. Накрывает другая ладонь верх сосуда и начинается тряска. Понял я: закрыла ладонь верх кувшина, чтобы не расплескалась грязь в чистое небо. Произошла изоляция. Отныне мы стали крутиться в собственном соку. Все наши страсти, мысли, желания, инстинкты обрушиваются теперь друг на друга. А небо закрыто ладонью. И тяжело даже молиться стало. Закрыто небо! И порой так прижмет, что хочется повторить слова Спасителя на кресте: Отец, для чего ты меня оставил? Дальше вижу я: после хорошего взбалтывания, ставят кувшин на огонь, и начинает жидкость светлеть и серый осадок из нее выпадает...
   И напомнило мне это видение известную притчу о последней жатве, о разделении созревшего урожая на плевелы и пшеницу. И еще весь этот процесс связывался почему-то с Россией. Я сначала никак понять не мог, почему именно с Россией? Чем эта нищая страна с пьяным народом Богу приглянулась? Да нищая, да пьяная, разбойная, грязная, зато в духе! Иноземцам этого не понять. Они материалисты по сути своей. Отбери у них частную собственность - дом, машину, дачу, счет в банке и умрут в шоке. А у нашего народа все давним давно отобрали, и если только что появлялось, тут же возникала мысль, что все равно отберут. Случалось частенько, что купцы русские с этими мыслями невеселыми в гуляньях, да в кабаках спускали состояние свое. Так небо наш народ приучало не собирать сокровищ земных, и готовило к будущим испытаниям. Говорят, что христианство на Руси внедрялось огнем и мечом, искореняло верования предков наших. Заходишь в церковь православную, видишь - врата царские с аркой. Быть не может! Это же языческий символ: небосвод с триединым солнцем. А орнамент? Узоры на окладах? - древние славянские символы воды, земли, корней. И праздники древние народные сохранились и четко с церковными переплелись - Яблоневый Спас, Родительская суббота, Красная горка... Дух народный принял Христа добровольно, по сердцу пришлось Его учение. Христос, не имевший земных благ, земной власти, открыто провозглашавший правду, был понятен простой славянской душе. Русский человек сердцем принял Его учение, потому что в те времена княжеских междуусобиц так же не имел на этой земле ничего, кроме горя и страданий.
   Довелось мне общаться с одним старцем монастырским. Обратился я к нему с одним вопросом: Почему православное христианство наиболее верно, чем католицизм, протестантство и прочие направления? Получил интересный ответ: На Руси всегда жестко с народом обходились, правили им тираны, да диктаторы, послаблений не давали, словоблудия не допускали, в покорности воспитывали. И когда пришло на Русь христианство, служители церкви старались законы, посты, службы сохранить без изменений. Хоть и суровы были законы те, но послаблений в них не вносили, поскольку терпел народ, не роптал. А на Западе почва иная, народ избалованный - демократия, либерализм. Что ни год, смягчались законы Божии и иной раз доходило до такого кощунства, что уже в средние века начали продавать спасение души в виде индульгенций. Вот и выходит, что тирания в России, как ни странно, добрую службу сослужила. Но теперь и до России докатилась волна безбожная... Так объяснил старец сохранение догматов веры православной. Припомнился мне еще один разговор с новым русским: Я объездил всю Европу. Все соборы тамошние посетил. В православном храме явно что-то не продумано. Всю дорогу стоять приходится. Ноги отваливаются от этого стояния. Должны же быть элементарные удобства. В католический храм приходишь, там тебе лавочка, орган играет - сядь отдохни, подумай, помолись. На что я внес свое предложение: А почему бы тогда не поставить туда кровать - ляг, полежи, поспи... Мне, порой, кажется, что Россия повторяет символический путь Христа. Могучая держава стояла и так же была иудами предана. И откуда их такое великое множество повылезало? И одежды ее уже поделили - разграбили материальные богатства ее. И гвоздями народный дух на виду у всего мира к кресту прибивали и весь мир орал: Распни ее! Это когда в центре столицы в мирное время людей из танков снарядами, да пулеметами расстреливали. Не знаю, кто там был прав, кто виноват, а только сердце мое всегда почему-то притягивается на сторону слабых, да униженных, и ничего с этим поделать не могу. И слышать не могу, как при расстреле людей, разные деятели, лауреаты-гуманисты вопили: Добей гадину! Я наслаждался этим расстрелом! Да это, впрочем, и не русские люди вопили, а народ исключительный. Здесь как раз все ясно. Сколько поколений Властитель им свои установки вдалбливал, в гены вводил. Пробил их час. Завопили! Речь здесь даже не о национальности идет, а о роде сатанинском. Национальность у сего рода отсутствует.
   Как сам Христос объяснял национальный вопрос? ...встретили Его десять человек прокаженных...И когда они шли, очистились. Один же из них, видя, что исцелен, возвратился, громким голосом прославляя Бога, и пал ниц к ногам Его, благодаря Его; и это был Самарянин. Тогда Иисус сказал: не десять ли очистились? где же девять? Как они не возвратились воздать славу Богу, кроме сего иноплеменника? И сказал ему: встань, иди; вера твоя спасла тебя (Лк. 14-19). В этом эпизоде Христос ясно показал, что понимание нравственного закона не зависит от того, к какой нации ты принадлежишь. Из десяти человек - девять оказались иудеями и один иноплеменник. Но перед Богом все равны, Бог судит по делам, по поступкам, а не по цвету кожи.
   Еще один евангельский эпизод: Но он (один законник), желая оправдать себя, сказал Иисусу: а кто мой ближний? (Лк. 10.29). Здесь надо понять, что фарисей-законник, имел цель обличить Иисуса: Неужели Он всяких инородцев, посчитает своими ближними наравне с иудеями? В ответ Иисус рассказывает законнику притчу: Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставивши его едва живым. По случаю один священник (служитель синагоги) шел тою дорогой и, увидев его, прошел мимо. Так же и левит (из колена Левитина), быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же (инородец) некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился. И подошед перевязал ему раны,... и позаботился о нем... (Лк. 10.30-34). Далее Иисус спрашивает законника: Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он (законник) сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же.
(Лк. 10.36,37). Вот и все разрешение национального вопроса, которое оставил нам Спаситель. Братья по крови, по религии отказались помочь своему соплеменнику, фактически предали его, а чужой, инородец помог!
   Так же и в наши дни национальный вопрос рассматривать надо. Да будь ты хоть трижды русским, если продал за кусок колбасы, своих ближних, святое - культуру, духовность, знай, что примкнул к племени сатанинскому, продажному. А у иуд один конец - висеть на осине после жатвы Вселенской и не дрыгаться."
  
   " Здесь с автором можно и поспорить. Чего уж тут миндальничать. Именно люди в основном еврейской национальности в 1917 году сделали безбожную революцию в России. Именно они и пришли к власти.
  
   В протоколах 65-й сессии Сената США (запись 439 и 469) записано: ... В 1918 году правительственный аппарат в Петрограде состоял из 16 настоящих русских и 371 еврея, причём 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка - цитата из книги А. Дикого Евреи в России и СССР.
   Далее сатанинская власть внедрила в массы безбожную идеологию интернационального коммунизма. Главный идеолог здесь - опять же еврей Карл Маркс (Мардохей Леви). До 17 лет свято верил в Христа, затем резко разуверился и стал писать сатанинские стихи: ...Видишь этот меч? Князь тьмы продал его мне (Скрипач); ...Скоро я прижму вечность к моей груди и диким воплем изреку проклятие всему человечеству (Оуланем).
   Что сегодня мы наблюдаем в России? Все тот же беспредел, только более изощренный и наглый. Нынешние властьимущие прибирают к рукам капитал, разрушают культуру, уничтожают духовность. Хотя церкви, порушенные по приказам их предшественников, восстановить милостливо разрешили (опять же за счет народа), зато заполонили весь эфир информационный порнухой, убийствами, скотством, фекалиями...и своими изображениями. Уж на что старушки у нас терпеливые, так и тех достали: Куда ни глянь, везде они - густобровые, губастые, да картавые. Но внешний вид здесь не при чем. Национальность у шкурников отсутствует. Этих перевертышей можно узнать, по сленгу, которым они заражают русский язык. Страну, в которой они родились, которая дала им язык, образование, культуру, они называют не наша, а эта страна. Наши беды, заботы, печали, трудности они заменили американским словечком - проблемы. А что стоит их знаменитая фразочка: Ты в порядке? Так и веет от нее сучей сытостью, животной похотью, дремучей тупостью.
   Причина любой национальной вражды всегда одна - вмешательство одной нации в дела другой. Одна нация хочет управлять другой. Если ты считаешь себя иудеем, потомком древнего рода, изучай родной язык, изучай свою историю, культуру, музыку, религию. Эти твои бесценные богатства. Но если ты вмешиваешься в дела другой нации, пробравшись хитростью, обманом, подкупом во властные структуры, начинаешь ее обворовывать, захватив управленческие каналы в науке, искусстве, культуре, экономике, начинаешь эту нацию учить, как надо сочинять стихи, как писать картины, критиковать ее культуру, религию, знай что рано или поздно ты получишь отпор.
   Поэт Сема рассказывал: Пришел я в редакцию Уголек. Показываю свои публикации, новые стихи. Сидят там такие махровые словоблуды. Да, - говорят, - прекрасные стихи, душевные, злободневные. У вас, безусловно, талант. Оставьте ваши работы, в следующем номере обязательно опубликуем. И что же дальше. Месяц стихи в редакции пролежали. Через месяц выходит журнал с публикациями какой-то
Т. Бук. Обо мне ни слова. Просматриваю стихи этой Т. Бук и нахожу такую строчку: Жить должны мы по-русски, не страшны нам кутузки... А у меня это звучит так: Синь легла на дорогу русскую! По холмам побежал ветерок. Не пугайте меня кутузкою. Мне свободы залог - бугорок. Я, конечно, не утверждаю, что эта самая Т. Бук нагло выкрала у меня редкую рифму. Может, прочитала мои стихи и у нее в подсознании зафиксировалось. А рифма, порой, дорогого стоит. Сколько поэтов на слово русский рифмовали. И свежей рифмы, казалось, найти уже нельзя. А я нашел. Помучился три ночи и нашел. Позже я узнал, что эта самая Т. Бук в редакционный совет Уголька входит. И вместо меня себя опубликовала. И вот что я еще скажу. Как в 17 году захватили эти шакалы махровые редакции, типографии, радио, так до сей поры там и сидят. Если придет в редакцию с десяток поэтов. Будь ты, хоть трижды гений и твои стихи пусть даже будут сверхталантливыми, выше других на порядок. Если окажется среди этого десятка поэтов один махровый, даже если он графоман, его опубликуют, а девять талантливых отвергнут. И спорить с ними бесполезно. Все равно найдут грязь, все равно оклевещут, оболгут, по судам замотают.
  
   Приехал из Комовска Колюня, то бишь, пардон, отец Никодим. Начал мне лекцию читать: Евреи - избранный народ. Слово еврей в переводе означает познавший бога... Совсем одурел малый.
   - Откуда такая информация? В Библии такого нет?
   - Был такой у них предводитель по имени Евр. От него и пошли евреи...
   - Знаю Аврама, от которого пошел род иудейский. Моисея знаю, который их из Египта вывел. О Евре первый раз слышу?
   - В Библии это имя упоминается всего один раз. Существует устное предание, сохранившееся с древних времен. Передается из уст в уста.
   Ловко! Так нас и надо дураков учить. Какой-то юродивый, по которому дурдом плачет, а скорее всего умник из исключительного народа (в данном случае надо понимать кому это выгодно) закинул слушок, утку, и церковный служитель эту утку схавал и начал среди народа распространять, пропагандировать.
   Чтобы возвысить избранный народ над другими, создается могучая реклама. Мол, этот народ самый умный - умеет пробиться наверх, самый талантливый, самый многострадальный - больше всех во время войн, погромов страдал, короче, - самый, самый... Здесь надо напомнить, что реклама создается тогда, когда надо продать залежалый, некачественный товар, который никто не покупает. Когда его купят, попробуют, отравятся. Вот тогда все ополчаться против тухлятины, выкинут ее на помойку. Христос предупреждал, что ветвь, не приносящую плода, хозяин срубает и бросает в огонь. Ветвь, которая не приносит плода, это народ, который перестал творить, утратил дар творчества.
   Приходит ко мне как-то Вовка Рыло и заявляет: Русские по своей сути ленивые, непрагматичные, вечно пьяные. Одним словом - примитив. Вот евреи молодцы. Самая умная и талантливая нация в мире!
   - В чем же талантливая? - спрашиваю, - может в области литературы? Назови писателя еврейского, классика мирового?
   - Шолом Алейхем.
   - Еще!
   - Э-э-э...
   - Зато среди примитива русского их море целое - Достоевский, Чехов, Тургенев, Гоголь, Гончаров, аж три Толстых... Ну, а художников еврейских назови?
   - Левитан, Малевич...
   - Маловато, Вова. Зато среди пьяного народа их хоть пруд пруди - Крамской, Айвазовский, Верещагин, Репин, Перов, Суриков, Шишкин, Иванов, Серов, ...
   - Это ни о чем не говорит. Среди евреев мировые промышленники, экономисты - Форд, Рокфеллер...
   - Вова, какие же они промышленники? Жулики высокого полета. Посмотри с чего каждый из них бизнес свой начинал, с обмана, хитрости, облапошивания своих же коллег, бизнесменов...
  
  
  
  
   - Ты антисемит! - вынес Вова свой приговор."
  
   " Первый раз меня обозвали националистом за слово Славянский. Это когда мы выпустили журнал за свои же деньги и назвали его Славянский сборник. Леша Друнц за слово славянский назвал меня националистом. А когда я ему напомнил, что он будучи прибалтом по национальности спокойно живет в России, обеспечен пенсией, гражданством и никто его отсюда не гонит, в то время, как в Прибалтике русские лишены всяческих гражданских прав, он упрямо заявил: Русские сами виноваты. Они нас завоевали. Весело получается. Поначалу кучка интернационалистов под видом большевиков узурпировала в России власть. Русские стали первыми жертвали коммуно-интернационального геноцида. А помогал этой шобле, устанавливать власть Лешин дедушка, латышский стрелок. А потом и сами прибалты попали под это же иго геноцида. И теперь - русские виноваты! Весело. Другой раз меня обозвали покруче - нацистом.
И сделал это русский человек, бывший офицер в отставке. Он рекламировал продукцию канадских ювелиров. Послушай, - сказал он, - у тебя много друзей. Сагитируй их, посоветуй придти на канадскую выставку. На что я, естественно, возразил, что канадцы за бесценок скупают наше золото, штампуют из него свои побрякушки, нам же их и втюривают. А русские ювелиры с тысячелетней культурой, традициями, секретами, вынуждены бомжевать из-за того, что некоторые продажные шкуры рекламируют за вонючие подачки западную штамповку. Ну ты рассуждаешь, как настоящий нацист, - возмутился бывший офицер.
  
  
   В одном Вова прав. Много еще среди нас, русских, бродит пьяных олухов, всяких охмуренных, одурманенных. Как-то Сема сказал: Удивительный народ мы, русские. Ни одна нация не породила столько иуд, предателей, холуев и прочих подонков. Но в то же время, ни одна нация не дала миру столько гениев...
   Сам Вовка Рыло когда-то слыл неглупым человеком, сочинял романтические стихи, писал песни. Правда, любил крепко выпить, но в длительных запоях замечен не был. Однажды, в два часа ночи меня разбудил телефонный звонок, звонил возбужденный Вова: Как ты можешь спать! Журналиста, создавшего знаменитое колесо-шоу киллеры застрелили! Я ему: Ты что, больной? Два часа ночи! Он мне в ответ: Неужели у тебя нет совести? Неужели тебе не жалко этого человека? Я окончательно проснулся: Совесть у меня есть, Вова! Сегодня тысячи молодых парней гибнут на Кавказе. Вот их мне жалко. Совесть моя с ними. А то, что бизнесмена грохнули, который увеселительные программы создавал, во время чумы, когда мою страну уничтожали, его мне ничуть не жаль. Здесь ты прав, совести моей на таких людей не хватает... - и повесил трубку. Больше мы не встречались.
   Коль я вспомнил о Вовке Рыле, интересно просмотреть судьбы других бамовцев, ярых комсомольцев-идеологов. Возьмем Демину и Французеву. Приехали мы на БАМ. В первые дни все кинулись в тайгу, на самую тяжелую работу, валить лес на морозе, землю копать. Демина - в комитет ВЛКСМ, Французева - в библиотеку. И вот прошло 25 лет. Собирают героев-бамовцев на телешоу, - двадцать восемь бригадиров и сорок два штатных бывших работника ВЛКСМ. Непонятно, откуда их такое количество набралось. Когда я там работал, одного, от силы двух встречал. А здесь на сборе целая орава героев. Телевидение, радио, пресса снимают заслуженных строителей - бывших бухгалтеров, библиотекарей, агитаторов, - нынешних бизнесменов, банкиров, нуворишей. А где же работяги, основные пахари? Пару работяг выпустили, что-то пробормотали они наизусть выученное. Засмущались, потому что не привыкли к свету юпитеров, жужжанью камер, вспышкам кодаков. Для них привычнее лес валить, а не интервью давать. Зато для остальной публики рубка леса, дело совершенно незнакомое, а вот поговорить, покрасоваться - это их стихия. А чем же сейчас Демина занимается? Пропагандирует гербалайф. Любимый комсомол давно забыт. Вместо него новый идол - кришнаиты. А Французева? - хозяйка дутой фирмы, которая ничего не производит, только берет. При этом ударилась в религию, учит всех, что надо ходить регулярно в церковь, исповедоваться и систематически причащаться. И креститься справа налево. И грехи прощать, а особенно каяться русскому народу за все, что он сотворил. Что же он такого ужасного сотворил, что ему надо беспрерывно каяться? Ни один народ в мире не страдал и не страдает больше русского народа. Но перевертыши сатанинские долдонят без конца: русские должны покаяться! Помилуйте, за что? За то что Европу спасли от фашизма? Этих же перевертышей и спасали! Если уж каяться, так только за глупость собственную...
   Принцип исключительности действует и среди президентов, парламентариев. Здесь также основная роль отводится рекламе. Самого заурядного, серого, порочного человека с помощью богатой рекламы можно преподнести, как непогрешимого героя, единственного спасителя человечества. В процессе своего правления такой человек показывает свою бездарность, и тот же Властитель его приносит в жертву. Лишившись власти, бывший правитель охаивается своими бывшими прислужниками. И это еще хорошо. Гораздо хуже бывает, когда злодей спокойно доживает до старости в сытости и роскоши. И вот почему: Мы все хотим, желаем, жаждем, чтобы правда восторжествовала на земле, желательно при нашей жизни, чтобы удовлетворить естественное чувство справедливости. Но надо понять, что этого не будет! Миллионы лет живут люди и продолжаются войны, революции, голод, рабство, обманы. Когда на землю приходил Христос, Он четко указал на то, что Царствие Отца на небесах. Попасть туда можно только через огонь, который очистит душу, сожжет накопленные грехи. Душа на землю приходит чистой. Христос говорит: Будьте, как дети, то есть чистые душой. В процессе нашей жизни душа загрязняется, грехи нарастают, потому что среда, где она находится не есть чистая. Что такое грех? Нарушение Небесного закона, грязь, налипшая на золотой самородок. Чтобы его очистить, помещают в огонь. Небесный огонь - это и есть страдания. Загрязнилась душа, начинает гореть, мучиться, болеть. Если ты в этой жизни много страдал, значит уже часть души очистил, и на том свете гореть тебе совсем немножко. Смерть таким страдальцам дают легкую и быструю. Обыватели часто приводят доводы в защиту тех, кто приобретя на земле неимоверные богатства, власть, грешил при этом, губил души и тела ближних и, спокойно дожив до старости, мирно умер в своей постели. Но Небо не обманешь. Такой человек, не захотевший на земле чистить душу свою, на том свете попадет в чистилище, в ад, в самый жар переживаний и мучений. Отсюда следует, что те исключительные, которые пытаются предварить в жизнь идею захвата власти, жаждущие мирового господства, желающие подчинить себе другие народы - люди недалекие, отделенные, что-то очень важного недопонимающи. Им придется за свои убеждения и злодеяния мучиться в сотни раз сильнее, чем рядовому грешнику. На Небе самый надежный фильтр, туда грязь не пройдет. Христос говорит: Не судите и судимы не будете. Потому что существует Божий Суд, который работает бесперебойно и четко, без перерывов на обед. Этот Божий Суд - Небесный огонь, который загорелся со времен возникновения Вселенной и не прекращается ни на мгновенье. Процесс идет непрерывно. Этот фильтр огненный грязная душа не пройдет. Уйти по собственной воле, убежать от него невозможно. Этот процесс эволюционный. Не хочет растение расти, все равно растет против своей воли. Невозможно остановить закон развития, путь к совершенству, и противиться ему бесполезно. Не хочешь очищаться в страданиях, все равно придется. Это иллюзия, уповать на земного Властителя, думать, что ты можешь грешить, а потом купить индульгенцию, или завоеванными званиями, наградами, карьерой сможешь откупиться за ту неправду, которую творил. Власть Властителя ограничена землей!
   Изучая человека, необходимо первоначально изучить принцип живого ростка или дерева. Христос учил: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12.24). Как это понимать? Как принцип жертвы. Если человек не откажется от своей индивидуальности в этом мире и не вольется в Божественный океан, он не вырастет. Так и останется зерно вечно в земле лежать, гнить в тепле и во мраке."
   Если семя захочет выйти на поверхность, увидеть живой свет, захочет соединиться с океаном этого света, оно должно отказаться от своей индивидуальности, спокойной жизни, сытости, инерционности. Придется пройти через мучения, давление, темноту подземную, страдания. Только тогда выйдешь на поверхность.
   У ростка есть корни, которые всегда находятся под землей. Проводя аналогию с человеком - это наши темные инстинкты, греховные корни, связь с подземным миром вечного мрака. Если говорят про человека, что он без греха, это значит, что у дерева нет корней. Такое дерево не может существовать на земле. Если человек направляет все свои помыслы к корням. Он останавливается в своем развитии, крона его дерева становится слабой, сохнет и плодов на нем не созревает. Если наоборот человек устремляет свое сознание только наверх в крону, отказываясь от корней, корни загнивают и при первом порыве ветра дерево падает. Поэтому человек не может отказаться от корней (материального, темного, грехов предков, народа) и кроны (духовного, небесного). Удел его - нести два противоположных начала в себе. Даже его внешняя форма раздвоена - на левое и правое (две ноги, две руки, два уха и т.д.).
  
  
   " Каким-то образом в сознание человека вмешался Властитель и вложил в него принцип исключительности от целого. Скорее всего это случилось, когда змей соблазнил Еву и та преподнесла отравленное исключительностью яблочко Адаму. Отпавший от Бога Властитель стал строить свой мир. Так же и человек, обладающий творческим потенциалом, используя его не по назначению, строит свой мир, в котором, только ему одному будет хорошо, а на остальных плевать. И политик строит. Многие вожди обладали творческим потенциалом. Сталин - поэт, Гитлер - художник, Мао - поэт. На что они растратили творческую энергию? Наша ошибка заключается в том, что оторванные от целого, единого мы всегда строим свой ложный мир, свой микрокосмос, а не пытаемся найти единый первоисточник.

ПРОРОЧЕСТВО

   Многие пророки, оракулы, прорицатели высказывались по поводу всеобщего будущего благоденствия - золотого века человечества. Но что-то у них не очень ладится с прогнозами. Обещали рай на земле и все никак. Христос никакого рая на земле не обещал. В 24 главе от Матвея истинно поведал, что в последние времена произойдет: И многие лжепророки восстанут и прельстят многих (Мат. 24.11). Ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я Христос, и многих прельстят (Мат. 24.5). Следовательно антихрист проявится во многих лицах, как коллективный дух. И в начальные планы этого духа будет входить объединение всей земли и создание мирового правительства, чтобы инакомыслящий (не захотевший получить антихристову печать) не скрылся в какой-нибудь еще свободной стране и не вел оттуда пропаганду о нашествии мирового зла. По демоническому плану все страны с разными режимами правления и строем решено превратить в единую систему по принципу такого искусственного монстра, как США. Почему искусственного? Земля наша представляет единый живой организм. Каждая страна со своим народом, языком, культурой, религией, укладом, территорией представляет отдельный работающий орган единого живого тела. Со времени, когда Колумб открыл Америку, на мировой сцене начался финал спектакля, разыгрываемого Властителем. На Американском континенте жили индейцы со своей культурой, языком, религией. Народ этот, не смотря на современную пропаганду (мол, приносили кровавые жертвы, поклонялись идолам), честно исполнял свою задачу в общечеловеческом организме. Но вот со всей Европы собрались, всякого рода, аферисты, разбойники, каторжники и прочая шушера, то есть все вредоносные микробы общества и с единой целью: добыть золото - устремились в Новый Свет. Эти микробы разграбили и уничтожили целый живой организм, образовав на его месте искусственный протез. Таким образом возникло государство разбойников, у которого официальной религией стала религия материального благополучия. Место Бога в этой религии заняло золото. До сих пор на банкнотах этого государства можно прочесть абсурдный кощунственный девиз: Мы верим в бога. Какое отношение Бог имеет к деньгам?" Язык в этом государстве был смешанный, как на восточном базаре, пока не укрепился один английский, который теперь потихоньку завоевывает статус международного. Культуру гражданам этого государства поначалу заменил здоровый пистолет на поясе, широкополая шляпа и жажда кого-нибудь ограбить."" Со временем, когда было напридумано множество законов, чтобы сохранить это искусственное образование, дабы не перебили друг друга раньше времени, вся их культура превратилась в рекламу. И рамки бесчисленных законов и ограничений сделали из человека послушного обывателя. Религия у жителей этой страны самая разнообразная. Каких только направлений и течений
   здесь нет?
   Как в крупном супермаркете, всего полно, плати и выбирай на любой вкус."""
  
   " Впрочем, чеканить на монетах лик Спасителя люди начали уже в средние века.
   "" Многие бандиты и убийцы, прославившиеся своими дерзкими налетами, возведены теперь в ранг чуть ли не национальных героев. О них слагают легенды, снимают фильмы, открывают музеи.
   " Большинство сект, то есть группировок, идеологически враждебных устоявшейся христианской религии, возникали и подпитывались процветающей Америкой. Баптисты - основана англичанином Джоном Смитом еще в 1633 году. В Англии ее запретили, зато Америка с радостью приняла. Пятидесятники - образовались в нашем 20-м веке. Мормоны - основана в США Джозефом Смитом. Опирается на Ветхий Завет. Разрешено многоженство. Адвентисты седьмого дня - образовались в США в середине 19 века. Основатель - американский фермер Уильям Миллер. Свидетели Иеговы - эти уже, благодаря капиталу и рекламе сегодня во всем мире проповедуют и Россию не забывают. Церковь Объединения основана знаменитым Муном, ему же принадлежат слова: Хочешь заработать миллион - изобрети религию. В конце 70-х годов ЦО стала финансовой империей.
   Появляются секты мусульманского толка, типа бахауллистов, которые пытаются на светском уровне объединить укоренившиеся исламские направления.
  
  
   Вот, примерно, по образцу такого искусственного протеза как США план Властителя предусматривает весь живой организм превратить в механический агрегат. Но поначалу необходимо расправиться с наиболее опасными жизнелюбивыми народами. Уничтожить их духовность. Как выразился наш первый новоиспеченный президент: Процесс пошел! С 1985 года началась мировая психическая война. Все войны происшедшие на земле вместе взятые, все атомные, водородные бомбы - цветочки по сравнению с современной психической атакой. Сегодня, без единого выстрела, нормального человека превращают в барана, в козла, в свинью, в зверя. И человек даже не замечает этого перехода в животное состояние. А ведь предупреждал Христос о нынешних временах, что будут соблазнять даже избранных, и дал нам тактику ведения боя в этой невидимой войне, советуя перепоясать свои чресла, призывая к бодрствованию, бдительности, собранности. Если бы ведал хозяин дома, в какую стражу придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего (Мт. 24.43).
   Надо понять, что сегодня война идет не за тленное тело, а за бессмертную душу. Если выдержишь соблазны, не превратишься в скотину, - считай, победил.
   Обратимся к Откровению Иоанна Богослова. От многих толкователей только и слышно, что после Страшного суда спасутся всего 144000 человек. Здесь я дам добрый совет. Не слушайте пережеванных объяснений! Читайте первоисточник! В Откровении сказано, что после всемирной катастрофы спасутся 144000 тысячи потомков Авраамовых. Запечатленных было 144000 из всех колен сынов Израилевых. (Отк. 7.4.) О спасении остальных народов там сказано следующее: После сего взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен и колен, и народов и языков стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих... (Отк. 7.9)."
  
   " Население земного шара на 1993 год составляло 5,5 миллиардов человек, из них евреев около 13,62 миллиона, то есть 0,25%! В США с населением 258 миллионов человек всего 6 миллионов евреев - 0,43%. В России с населением в 1994 году в 148,4 млн. человек, евреев 551 тысяча - всего 0,11%. Словарь Кирилл и Мефодий. Выводы делайте сами!
  
   Вот как сам Христос говорит о Своем пришествии и суде: ...и соберутся перед Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов по левую (Мт. 25.32). Перед Богом предстанут все народы. В Откровении Иоанна Богослова читаем дальше: ...пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов... ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. И цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее (Откр. 18.2,3).
   ...В один день придут на нее казни и будет сожжена огнем... и все плывущие на кораблях... и все торгующие на море стали вдали и видя дым от пожара ее, возопили... (Откр. 18.8. 17.18).
   Что же это за город такой, Вавилон современный, стоящий на берегу моря, центр торговли и политики мировой? Владивосток? Сидней? Рио-де-Жанейро? - Мелковато. А может Нью-Йорк? Снова обратимся к Откровению: ... и я увидел жену... и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее. И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным... (Откр. 17.3,4,5.) Что-то похожее мы уже где-то видели: этакую гигантскую статую с чашей в руке? Точно. Стоит такая статуя в городе, который считается современным центром мировой торговли, политики и роскоши. И всем заправляют там люди не простые, а исключительные, разных тайных посвящений и рангов. Нашел, значит, народ исключительный свою землю обетованную. Сбывается сценарий Властителя. Вот уж почти и все золото, и валюта, и информация в руках жрецов тайных. А значит уже близко, при дверях. Что же остается всем остальным не исключительным делать? Внимательно изучать слова Спасителя!
   Во многих религиях существует предание о вселенской битве между Богом и восставшими ангелами. Бог победил в этой битве и скинул одного из мятежников на землю. Здесь нечистый и обосновался. При искушении Иисуса в пустыне берет Его диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. (Мт. 3.8,9). Так может сказать только хозяин-господин, который имеет реальную власть на земле, который установил здесь свои законы, завел свои порядки. Человеку необходимо четко осознать: в каких условиях он живет и избавиться от иллюзий построения райского сада на земле. Бог создал человека по образу и подобию своему, вложил в него стремление к совершенству, к абсолютной свободе. А поскольку абсолютно свободен только сам Творец, то для того чтобы обрести истинное освобождение, человеку необходимо сначала найти Бога, а затем попроситься, чтобы Он впустил его к себе. На этом нелегком пути дьявол расставил хитроумные ловушки. Например, когда человек получает много денег, то становится, как бы относительно, свободным: не нужно тратить время на добывание пищи, одежды, жилья. Или, когда человек получает власть, становится начальником, директором, королем, президентом - он еще больше освобождается. Никто не приказывает, не учит, не командует. Ты, вроде, сам себе господин. Правда, и в этом случае над тобой стоит невидимая сила и чувствуется зависимость и еще чувствуется... душевная обреченность. Мне довелось беседовать со многими людьми бывшими и настоящими властьимущими. Я знаю, что большинство из них гложет тоска душевная. Тело смертно, часто болеет, когда-то придется умереть, кайф властвования рано или поздно кончится и придется отвечать...
   Христос предупреждал: Так будут последние первыми, и первые последними (Мт. 20.16). Ты устремился к власти, достиг, стал на земле первым, сделал карьеру, впустую потратил силы, которые тебе были даны на духовную эволюцию. Этим самым ты завел себя в тупик. Теперь тебе придется расплачиваться, отрабатывать. Ты будешь тратить драгоценное время, чтобы вернуться назад, в исходную точку, и оттуда продолжить свой эволюционный путь. За это время другие уйдут далеко вперед. Таким образом ты становишься последним. Конечно, могут возразить: неужели нельзя на высоком посту творить Божии дела? Можно. Но приготовься к тому, что правление твое будет недолгим и трагичным. Хозяин зла не допустит, чтобы ты добрыми делами раз
   рушал его царство."
  
   " Отсюда вывод: никакой тайной формулы власти, на которую намекал Г. Климов в Князе мира сего, не существует, коль земля отдана во власть этого князя. Получив высокий пост, человек автоматически, хочет он того или нет, становится слугой лукавого. Поэтому Христос и отказался быть земным царем, чем и прогневил народ исключительный, который до сего дня ожидает пришествие своего земного властителя.
  
   Два крупных капкана поставил нечистый в царстве своем - это деньги и власть. Как их обойти? Христос учит: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе... ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мт. 6.19,20,21).
   И по поводу власти: ...кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою... (Мт. 20.26). ...ибо кто возвышает себя, тот унижен будет... (Мт. 23.12). А это значит, если у тебя появилась мысль стать выше других, тут же замени ее на противоположную, умали себя и тогда сможешь избежать дьявольского капкана.
   Приближается время высшей справедливости. Пришла пора сдавать экзамен, отвечать на вопрос: человек ты или кусок глины с механизмом внутри? И экзамен этот будет честным. Каждого спросят лично, никто за другого не сдаст и в шпаргалку не заглянет. Видится мне эпизод евангельский: сидят ученики вокруг Христа и Он рассказывает о трудностях и преградах на пути к Царству Небесному. И вот они, пока еще простые люди, не осененные Духом Святым, горестно спрашивают: Так кто же может спастись? И отвечает Спаситель: Человекам это невозможно, Богу же все возможно. (Мт. 19.26).

БЛАГАЯ ВЕСТЬ

   На пути познания необходимо приготовиться к тому, что тебя на каждом шагу будут подстерегать хитроумные ловушки. Мой путь проходит именно по такому маршруту. Всякое учение, кроме явно демонического, я принимал всем сердцем и душою и какое-то время шагал в ногу с ним, пока постепенно не разочаровывался. А разочарования приходили от мудрого Христова предупреждения: по плодам их, узнаете их, то есть по делам, а не по словам. Как только доходит до дел, ложное учение показывает свою неправду. Мне довелось ознакомиться со многими религиями, направлениями, группами, сектами. Довелось перечитать и изучить массу всякой литературы по этому поводу. И вот какой важный вывод я для себя сделал: большинство религиозных, оккультных, теософских и прочих направлений - обманчивы. Обещают одно, на деле получается - другое. Но самая загадочная, тайная и удивительная книга, - это Новый Завет. Евангелие это книга, как живое дерево, которое растет и постоянно приносит плод. Настоящее реальное Древо Жизни. Оно включает в себя все. Там есть все ответы на все вопросы. Все тайны неба и земли. Зачем ходить к астрологам, знахарям, оракулам? Все ответы есть в Новом Завете. Как вылечиться от любой болезни, что нас ждет в будущем, что будет после смерти... Все ответы имеет Новый Завет. Но я заметил странную вещь. Ты можешь одно и то же место перечитать в Евангелии сто раз и ничего не понять. Но вот, накатила на тебя беда, читаешь это место и тайный смысл открывается. Книга это тайная, и открывается постепенно, по мере твоего приобретенного жизненного опыта. Если ты захочешь получить ответ на какой- либо вопрос просто ради праздного любопытства, ты его не получишь, просто не поймешь.
   Как и всякое живое дерево, Евангелие нельзя обрезать, ломать, срывать раньше времени плоды, наряжать, как новогоднюю елку. Евангелие это практическое пособие для работы души. Есть в нем, на первый взгляд, противоречивые места: Любите врагов своих. Надо не выделять эту фразу Спасителя, не отрывать от основного текста. Понимать в какое время и кому предназначалась проповедь. Любить врагов, это не значит поощрять их злодейские дела, это значит перестать врагов ненавидеть, чтобы не возникла цепочка зла, как в атомной бомбе цепная реакция, которая разрушит и врагов и друзей. Блаженные нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное (Лк. 6.20). Много споров возникает по причине непонимания этого изречения Христа. В найденных кумранских рукописях слово духом отсутствует. Похоже, что его вставили позже. И вставили не зря. Если оставить блаженны нищие, то можно подумать, что любой оборванец, бомж автоматически попадает на небо. Не любой. Большинство из нищих мечтают разбогатеть, и у некоторых эта идея является судьбоносной. Если твой дух не стремится к накопительству, наживе, обогащению, а занят поисками Небесной Истины, только в этом случае ты можешь называться нищим духом.
   Как создавалось Евангелие? За Христом ходили Его ученики, видели Его дела, запоминали Его слова. Затем, почти полвека спустя, стали записывать Его учение. Кто создал Евангелие? Вдохновленные Богом люди. Матвей - мытарь, сборщик податей. Он хоть был и грамотный, но трудно поверить, чтобы от рождения обладал таким гениальным поэтическим даром, такой силой слова. Иоанн вообще был из рыбаков, скорее всего неграмотным человеком. Как можно безграмотному человеку продиктовать писцу такой совершенный текст, как Евангелие от Иоанна? Когда на апостолов с неба сошел Животворящий Святой Дух, они из простых людей - рыбаков, мытарей, ремесленников, превратились сразу в гениев. Не учась в земных школах, они стали понимать абсолютно все - даже другие языки народов, поэтому смогли передать Благую Весть вдохновенным языком. В первом веке ходило множество текстов с жизнеописанием Иисуса Христа. В третьем веке церковные иерархи самовольно отобрали часть из них, по их мнению считающиеся боговдохновенными, и это собрание текстов объявили каноническим. Остальные тексты были признаны апокрифическими, а впоследствии еретическими. Странное решение. Конечно среди апокрифических текстов часто попадаются явно выдуманные, наивные, сказочные. Но есть и апокрифы высокого толка. Я хочу сказать, что пришло время, и все наследие, которое оставил нам Спаситель, необходимо еще раз внимательно изучить. Еще раз просмотреть переводы Евангелия с древних языков, изучить новые, найденные тексты. Если Евангелие изучать, как ученые исследуют неизвестное растение: к какому классу принадлежит, химический состав, листики, тычинки, пестики, иными словами - сколько в книге букв, какова стилистика, качество бумаги, печати и пр. - с таким подходом далеко не уедешь. Ясно, что изучая Новый Завет по церковным канонам: столько-то раз в день надо прочитать одну главу, да еще на церковнославянском, столько-то раз помолиться, столько-то поклонов отбить, - тоже не особо много поймешь.
   Лично для меня различие между учением Христа и церковным - разительная. Батюшки учат, что какой бы священник не был в прошлом - бывший боксер, кагебешник, уголовник, жулик, аферист, во время службы через него проходит благодать... Непонятно, на кого рассчитано такое объяснение. Если священнослужитель, к примеру, был или остается агентом тайной секретной службы, он должен всенародно покаяться, исповедаться перед народом, который предавал, попросить прощения, а уж затем входить в храм и исполнять службы. Иначе мы постоянно будем получать наставников-душепродавцев. Иными словами - в церкви обязательно должна произойти чистка. И в первую очередь она должна произойти в церкви! Я не имею в виду изменение канонических обрядов, служб. Ни в коем случае (как советуют некоторые батюшки, настроенные на западный лад), не отменять старый стиль, потому что вибрация постов в России идет по старому стилю. Тысячелетие они четко намаливались и накладывались на Русь и сегодня совпадают с нашим климатом и биологическими часами. В этом каждый может убедиться, если пронаблюдает свое состояние в период поста. Почему церковь должна очиститься в первую очередь? Она работает с душой человека, с верой, с истиной и работники ее в этой области должны обладать чистым и честным сердцем. Не должны допускаться на священные места мздоимцы, лгуны, корыстолюбцы, фискалы, мракобесы... Но вместо того, чтобы навести порядок в собственном доме и на личном примере показывать, как должен жить истинный христианин, вместо обличения, растлевающей русские души безбожной власти, церковные иерархи наоборот призывают русских людей каяться. За что? За то что души еще в себе живые сохранили, не обаранились до конца?
   Ехали мы как-то на попутке с сельским священником. Разоткровенничались. Батюшка говорит: Между нами, рядовыми служителями и столичными иерархами сегодня большая пропасть. Мы живем среди бедного народа, делим честно его беды и горести, несем вместе с ним общий крест. А в столице другое. Высшие чины оторваны от нужд простых людей. Погрязли в роскоши, в мздоимстве, и часто поступают беззаконно... - так прямо сказал мне батюшка о нынешнем положении дел. Сказал без опаски, потому что знал, что мы случайные попутчики и вряд ли я его заложу. Действительно, что ныне происходит? Патриарх на коронации президента желает ему долгоденствия, то есть долгодействия на своем посту. Как это понять? Государство разрушено, народ нищий. Кругом растление, порнуха, безнравственность, опустошение, а тут долгоденствие, то есть дольше действуй, разрушай до нуля, до последней головешки. И это вместо того, чтобы народу правду говорить, в какое время страшное живем, разоблачать и анафеме предавать разрушителей душ человеческих...
   В очередной свой приезд Колюня опять учудил. Перестройка набирала обороты, то есть духовное разрушение Государства Русского достигло своего пика, и не видеть ее плоды могли только явные кретины. Новоиспеченный батюшка Никодим выдал: Время сейчас самое прекрасное! Я ему: Чего же прекрасного? Кругом всех соблазняют, развращают. Душу из человека вынимают! Ты не прав, Витек. Храмы возвращают пастве. Нам приход Комовский отдали. Новые соборы строятся. Храм Христа Спасителя возводят. Великое время! Можно и миллион храмов построить, да только веры от этого не прибавиться. Сколько не повторяй - халва, во рту слаще не станет. А здесь ты, Витек, кощунствуешь. Храм на земле, это дверь на небо. И опять я ему напомнил слова Спасителя, что истинная церковь внутри человека, в его душе должна быть. Да разве такого ортодокса проймешь. Не упоминай имя Господа всуе. То есть, по его словам, право толковать Святое Писание имеют только официальные церковные служители. Прямо духовный концлагерь соорудил: Слово влево, слово вправо приравнивается к вольнодумству, проклинаем без предупреждения! Напоследок я Никодима попросил: Помолись за нас! Обязательно, - согласился он и добавил, - каждый день за вас молюсь, чтобы побольше страданий Бог вам послал. Вот такой батюшка милосердный.
   Аммоний, иеромонах, Колюнин наставник, тоже чудил, дальше некуда: приходит к нему женщина и жалуется на свою соседку, что та, мол, с ней враждует, дело до драки часто доходит. А недавно вылила на нее ведро с помоями, жижу грязную.
   Аммоний ей: Так это прекрасно, матушка. Чтобы принять грязевые ванны, люди платят большие деньги, ездят на курорты. А ты получила все это бесплатно... Вот таким образом Аммоний своих чад лечит, и что самое поразительное, народ, по слухам, к нему валом валит.
   И тут сами соображайте, до чего наш народ забитый, затюканный, что его можно даже такими хохмами в узде держать!
   И ездит Аммоний по заграницам, редко дома бывает, разносит по миру свет истины и духовности."
   Самое печальное, если церковную власть захватывают люди темные, суеверные, фанатичные. Тогда и возникают крестовые походы, инквизиции, костры... Ведь спор инквизиции с Джорджано Бруно был не за центр, куда поместить наблюдателя, на Солнце или оставить на Земле. И вокруг Земли вращается Космос, и вокруг Солнца ... Спор шел за центр религии. Церковники утверждали, что Земля является центром всего мироздания.""
  
   " Сегодня церковные иерархи собираются в великомученики произвести, растрелянного большевиками царя-батюшку Николая, который в свое время получил прозвище Кровавый за расстрел демонстрации 9 января. Это, выходит, и нашего президента, расстрелявшего парламент из танков, могут свободно канонизировать, определить в какие-нибудь преподобные. Тогда возникает вопрос: А почему бы не канонизировать других убиенных царей: Павла Первого или Александра Второго? Чем они хуже Николая?
   "" Прямо как в истории с Властителем - захватил землю, провозгласил себя хозяином всего мира.
  
   Сказано Христом: ищите прежде всего Царствия небесного, остальное все приложится. У каждого человека, хочет он того или нет существует стремление к Свету, к Истине, даже у самого последнего злодея. Просто он об этом пока не догадывается. Так что это за Царство? Есть царство животных. Человек от животного недалеко ушел. Но все же он находится уже в человеческом царстве, а не в животном.
В животном царстве действует основной закон естественного отбора - выживает наиболее сильный и ловкий, наиболее смелый, у которого быстрые ноги, широкая пасть, здоровые челюсти, острые зубы. Действует закон звериной стаи, закон джунглей, закон тайги. В чем заключается демоническая направленность учения Дарвина, в том что он включил человека в животный закон. И в человеческой стае, мол, выживает самый сильный, ловкий, хитрый, приспосабливаемый. Но дело тут в том, что человек это уже другое царство, другая категория, где действуют уже совершенно иные законы, отличные от животных. В человеческом царстве для дальнейшей эволюции отбирается более милосердный, бескорыстный, добродетельный, творческий, ищущий." В царстве человека действуют также и животные законы, но они являются не основными для эволюции. Небо отбирает тех кто не собирает сокровищ земных. Наверно поэтому самых талантливых лишают на земле при жизни материальных благ, чтобы не соблазнять их, не заземлять, не мешать им духовно развиваться. Сегодня животный закон ввели в человеческий и пытаются сделать из него основу: Чем больше у тебя денег, значит ты умнее, удачливее, остальных. Имеешь власть - значит ты победитель, выдающийся деятель. Тем самым тебя толкают на путь инволюции, назад к животным. Чем мы, собственно говоря, отличаемся от братьев наших меньших? У животных одни инстинкты - поесть, поспать, поспариваться. А у человека, кроме животных инстинктов, еще есть момент осознания: Я живу! Я в этом мире! Откуда этот мир взялся? Кем сотворен? Зачем я существую? У человека есть жажда духовного поиска. Если жажда поиска пропадает, на первое место выходят инстинкты, человек превращается в животное. На это сейчас работают все сатанинские силы, все средства массовой информации, все средства одурманивания. Талантливый художник, неглупый человек, признался мне: Я голосовал за нынешнюю власть, потому что в прошлые времена стоял два часа в очереди за колбасой. Значит ты голосовал за колбасу, а не за духовность. Вот так мы и получили заморский суррогат, кучу дерьма на телеэкранах и мерзость запустения...
  
   " Читай Нагорную проповедь Христа.
  
   В ангельском Царстве должны действовать абсолютно другие законы, отличные от человеческих и животных. Одно можно предполагать, что там напрочь отсутствует похоть, блудодейство - основа земного первородного греха, которая порождает множество других грехов. Христос сказал: Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах (Мк. 12.25). Ангелов мы не видим, не понимаем. Наверно, они наблюдают за нами, изучают, как мы изучаем животных. Какое понимание Бытия может быть у Ангелов? Как-то Сема брякнул: Знаешь, жизнь ангелов для меня совершенно непостижима. Могу только предположить, что наш секундный взрыв сексуального оргазма, для них обычное, повседневное состояние
   Теперь рассмотрим идею перевоплощения. Идею, на первый взгляд, спорную, но интересную. Суть ее состоит в том, что душа человека систематически приходит на землю и воплощается в теле. Здесь тело можно сравнить с подводным скафандром. Износился скафандр, дал течь, или его кто-то повредил (ножом, пулей), человек поднимается на поверхность, выходит из него и влезает в новый скафандр снова уходит под воду, в более плотную среду (на землю) и продолжает недоделанную работу. Так упрощенно можно представить идею перевоплощения или реинкарнации. Последнее время, всякого рода шарлатаны, всячески эксплуатируют и опошляют эту, может быть, судьбоносную идею, а ловкие аферисты, благодаря легковерным обывателям, зарабатывают на ней неплохие деньги. Как правило, у них выходит, что в прошлых жизнях все оказывались почему-то или царями, или гениями, или великими полководцами, или просто очень богатыми людьми. Позвольте, а кто же тогда в поле ишачил, рядовым воевал, пирамиды строил?
   Есть ли в Евангелии упоминания о реинкарнации? Христос указывает на то, что Иоанн, это есть в прошлом Илия. И они (ученики)... спросили Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде? Он (Иисус) сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить все... Но говорю вам, что и Илия пришел, и поступили с ним, как хотели, как написано о нем (Мк. 9.10-13). И если хотите принять, он (Иоанн Креститель) есть Илия, которому должно придти (Мт. 11.14).
   Но так ли все просто? В Евангелии от Луки читаем, что Ангел сообщил Захарии о рождении Иоанна: И предъидет пред Ним (Иоанн) в духе и силе Илии... (Лк. 1.17). То есть в Иоанне будет пребывать дух и сила пророка Илии. И здесь можно предположить, что дух и сила это еще ни есть Илия. Точно так же можно сказать, что дух и сила, например, Илии Муромца, сошла на рядового воина, который первый пошел в атаку на противника.
   Идею реинкарнации нельзя понимать в лоб, упрощенно. Это сложнейший процесс, абсолютно неизученный. Двадцать лет назад мы тоже пытались изучать перевоплощения. Тогда для нас это была не игра, а сама жизнь. Что мы делали? В первую очередь проверяли на практике ее существование. Вел нас ленинградский Слава. Он сумел твердо нас убедить, что перевоплощения существуют, что это не вымысел, не галлюцинация. Он рассказывал о своих переживаниях, откровениях, настолько убедительно, уверенно, доказательно, что не оставалось никаких сомнений в его искренности.
   Однажды я помолился, сконцентрировался и попросил: Помогите, Силы Небесные, покажите, жил ли я еще на земле когда-то? - и тут же оговорился, - но если это повредит моему развитию, ничего не показывайте! В ту же ночь увидел во сне реальную картину: Холмы где-то в районе Ирана, время древнее. Я, глубокий старец, пастух, похоже из знатного рода, потому что у меня есть много подчиненных, родственников, сыновей. Тысячные стада овец в моем распоряжении. В этой древней стране (может Шумерии) считалось, что старший чабан, он же глава рода, пастырь. То что ты, как рядовой пастух пасешь овец, не считалось зазорным. То есть ты не царь, который сидит где-то на троне, а за тебя все делают, прислуживают. Здесь ты сам участвуешь в черновой работе, наблюдаешь с холмов за своими владениями, даешь распоряжения, советы. В это время внизу, в громадной долине идет военный праздник. Воины выстроились в карe, а на вершине холма царь этой страны наблюдал за парадом. И он меня, как старейшину рода, поначалу, забыл пригласить на этот праздник. Но потом вспомнил. Прибыл ко мне посланник от царя, воин с копьем наперевес. Я спускаюсь с холмов. На мне одежда, типа бурки горской, длинная до земли накидка из бараньего меха. Встречаемся мы с царем, с его свитой, и царь, как бы извиняясь за свою забывчивость, делает мне подарок. Заводит в свою конюшню и дарит мне коня: Что это был за конь! Обида моя моментально прошла, потому что конь - сама, радость, само движение! Живой, сильный, динамичный, как пламя на ветру. Глаза горят, шея напряжена. Каждый мускул играет, трепещет. Сама жизнь! Когда я его увидел (а я разбирался в конях), я все обиды забыл...
   На этом месте я очнулся, с полным сознанием, что это все происходило когда-то наяву, но главное в памяти еще крутились слова благодарности на древнем, совершенно незнакомом мне языке. У меня не возникло никакого сомнения в реальности происшедшего. Запомнились мелкие подробности, детали - каждая травинка, каждый камушек, запахи горной степи, элементы одежды. О родственниках там, я знал все: кто на ком женат, имена, события, переживания. То есть прямо кусок из другой жизни. Иначе не скажешь. Предвижу критику со стороны, что, мол, и ты описал перевоплощение, где был не рядовой пешкой, а главой рода? Отвечаю: я попросил показать то, что не повредит моей дальнейшей эволюции. Показали бы мне, например, что я был душегубом-разбойником, ну и переживал бы я, депрессировал... Главное я убедился для себя (опыт чисто индивидуальный), что перевоплощения существуют и попросил Небесные Силы больше ничего не показывать. Тут же все прекратилось. Почему человек не помнит своих перевоплощений? Почему церковь дает запрет на такого рода вещи? Потому что, если бы эти знания были полезны человеку для духовного развития, тогда бы Бог не блокировал глубинную память у человека. За эти знания, как и за любую вещь, добытую из тайных, охраняемых кладовых, надо платить дорогую цену. Потому что ты не дошел до этих знаний естественным, постепенным путем. Ты, как бы тайно заглянул вперед, подсмотрел в замочную скважину, и опередил события. Поэтому должен заплатить. Чем платить? - болезнями, недомоганием. Это как у наркомана с наркотиком получается - принял дозу, улетел, побалдел, покайфовал - заплати своим здоровьем. Христос говорил, что блажен тот кто не увидев, уверовал. А я пошел другим путем - мне реально показали, я поверил. Куда же деваться от факта? Если бы не показали, а я уверовал без доказательств, я бы за это не платил. Спрашиваешь Небо: Существует ли жизнь после смерти? Во сне в полном сознании выходишь из тела и видишь его со стороны. За это надо платить. Ты убедился, что нет физической смерти, о которой материалисты говорят: С концами! Закопают - ни мыслей, ни чувств. Пустота, чернота. А ты убедился, что такого не будет. Теперь будешь платить. Чем? Раньше ты летал во сне, тебе показывали чистые пространства небесные. А теперь только одни потемки снятся. Если бы ты в своей душе без доказательств уверовал в факт бессмертия, это другое дело, другая ступень, более высшая ступень понимания. А ты попросил и тебе показали. От слабости своей попросил. Фактически чудо показали. Христос предупреждал, что чуда не будет. Веруйте без чуда. Так что никакой радости, в том, что кто-то видел свою реинкарнацию нет, одни печали, и хвалиться здесь нечего...
   24 глава от Матвея, а также 13 глава от Марка повествует о последних временах перед Божиим судом. Очень похоже, что времена эти наступили. Сказано, что Евангелие будет проповедовано по всей земле. И во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие (Мк. 13.10). Действительно во всех странах, на всех континентах не осталось народа, который не ознакомился бы с идеями христианства. И слухи о войнах (помните, как нас атомной войной пугали?), и землетрясения, и болезни... Но главное - восстанут лжехристы и лжепророки... Что мы сегодня наблюдаем с особой очевидностью. Все помнят известного психотерапевта, ныне депутата. Многие уходили от него радостные:
Я летаю, я балдею, мне хорошо! Что происходило впоследствии? Людей ломало, они сходили с ума, теряли навсегда жизненную силу. Просто этот целитель знал как ввести в душу психонаркотик, от которого человек поначалу испытывал кайф, душа нараспашку. А потом наступал похмельный синдром - душа выходит из тебя и ты умираешь или вешаешься. Тебе становится в десять раз хуже. Ты требуешь опять наркотика, а целитель исчезает. Как можно уберечься от таких лжеучителей? Христос учит: По плодам их узнаете их (Мт.7.16). Внешне они могут выглядеть красавцами, у них здоровые детки, все у них благоустроено. Они читают духовные книжки, и даже крестятся... А плоды, то есть реальные дела, выражаются в следующем - если тебя лечит целитель, ты должен знать, скольких больных он исцелил, не временно, а постоянно и надолго ли. Лжецелитель внушает тебе обезболивание. Боль временно уходит, он срывает в это время славу, почет, рекламу. А через месяц боль к тебе назад возвращается с десятикратной силой и ты подыхаешь. По этому принципу и работают антихристы. Чтобы выудить из тебя душу, они будут применять и более изощренные хитрости...
   Спаситель сказал: ибо один у вас Учитель - Христос (Мт. 23.8). Отовсюду, со всех сторон, я только и слышал: Учитель! Учитель! Кто твой учитель? Ты нашел своего учителя? И Будда - учитель, и Гурджиев - учитель, и дон Хуан - учитель, и Мория - учитель. Ничего я уже не понимал и, отчаявшись, стал просить Небесные силы, что бы мне показали: Кто же такой этот загадочный, непостижимый Учитель? Снится мне сон, даже трудно назвать это видение сном, потому что настолько реально я там все видел и ощущал: Холмистая местность. Время - ближе к осени. Люди разные вокруг меня стоят, занимаются кто чем. Кто-то в земле копается, кто-то что-то мастерит. Я, например, костер пытаюсь разжечь. И тут идет человек в белой одежде, пожилой, волосы седые, белые. Просто проходит мимо и неожиданно меня охватывает странное ни с чем не сравнимое ощущение. Попробую его описать. Допустим проходит кто-то мимо тебя незнакомый и от него естественно идут флюиды, невидимые нити, то есть он с тобой чем-то связан, невидимой гравитацией, хочешь ты этого или нет. Обычно человек мимо тебя проходит, колебание воздуха от него чувствуешь, запах еле уловимый. Даже если вдали проходит, о нем думаешь, мысленно связан. Точно, как планеты в космосе. Если планета строго плывет по своей орбите, мимо нее проплывают другие планеты, астероиды, спутники, разные космические тела, и все воздействуют на нее или положительно, помогая двигаться в нужном направлении, или отрицательно, препятствуют движению. Все равно от всех от них, даже от Солнца исходит зависимость. То есть планеты влияют друг на друга. И никуда от этого влияния не деться. Пусть маленькая, но все равно зависимость, несвобода. Но однажды, на короткий миг, планета в некоем направлении ощущает абсолютную свободу, высшую, где не действует гравитация, к которой она успела привыкнуть, и это состояние настолько потрясает, что она устремляешься туда... Так вот, от этого старца не шло абсолютно никакого давления, ни положительного, ни отрицательного. Не было никакой завязки. Он от тебя ничего не требовал, не хотел, то есть от него исходила абсолютная свобода, и это ощущение было настолько необычным, новым, просто ошеломляющим! Потому что мы всегда живем в зависимости друг от друга, от окружающей среды. А этот старец тебя ничем не привязывал, то есть - хочешь иди за ним, хочешь не иди.
И это с его стороны не было равнодушием, потому что равнодушие, это тоже отношение, а значит и зависимость. Я знал, что старец не хотел меня чему-то учить, что-то делать со мной. Все остальные люди хотят, этот нет. Я был настолько поражен этим состоянием, этим необъяснимым новым чувством, что, забыв обо всем, пошел за старцем. С этим чувством я и проснулся. Может быть аналогичное состояние испытали Андрей и Петр, когда к ним подошел Иисус. Ощутив абсолютную свободу, они оставили рыбацкие сети, свое занятие и навсегда ушли в другую жизнь...
   Не судите, да не судимы будете (Мт. 7.1). Вот эта заповедь для меня особенно трудная. Это даже по новелле видно. Хочешь не судить, беспристрастно смотреть на беззакония - ничего не получается. Обличать других просто. Столько вокруг всякого злодейства натворили! Но суд включает в себя две противоположные позиции - осуждение и хваление. Если тебя хвалят, это тоже суд. Возьму свой личный пример. Было время, вокруг только и твердили: Святой человек! Денег не копит, мяса не ест, вегетарианец, животных жалеет, цветы не рвет, природу не губит. А сколько я ее загубил до вегетарианства своего? Сколько леса на БАМе порубил? Тоже мне, пример для подражания? Да я в своей жизни и врал, и изворачивался, и притворялся, и ехидничал, и издевался. Столько зла ближним наделал? Одно могу сказать: Если человека общество считает праведником, как правило, внутри этот человек может оказаться самым гнилым. Гитлер тоже мяса не жрал, а сколько он людей загубил? Вегетарианство - это не пример праведности, не показатель святости. Ты можешь жалеть животных, любить домашних собачек и кошечек, строить им кладбища специальные с памятниками надгробными, но при этом на твоих глазах тысячи людей будут губить, а ты и пальцем не пошевельнешь, глазом не моргнешь, а то и сам при случае завопишь: Добей гадину!, как вопили известные гуманисты и в ладоши хлопали при расстреле парламента или, как американозы вопят, когда их ракеты безоружных людей убивают... Вот, видите? Я опять в осуждение ударился, опять заповедь нарушил! Ничего с собой поделать не могу...

ИЛГИЗ

   Неожиданно объявился Илгиз. Семь лет мы не виделись. И конечно рассказам не было конца. С моей историей вы успели познакомиться, выводы сделали. Послушайте теперь истории Илгиза, непосредственно из его уст, без моих комментариев:

РАССКАЗ О ЮРЕ УСТОНОВЕ

   После того, как ты, Витюха, откололся от мастерской, ушел работать в садик. Колюха умотал к Аммонию в Комовск. Лизка, нашла себе молодого, красивого. Зачем ей старый, хромой Илгиз? Я остался один с Юрой. Состояние у меня тогда было ужасное. Юра сунул мне в руки кисточки и сказал: Ты должен писать! Я вижу тебя через 20 лет великим человеком! Я ушел в работу. И тут подошла эта самая перестройка. Все кинулись заниматься бизнесом и я тоже открыл кооператив по совету Юры. Он к тому времени основательно работал с детьми. Во всю организовывал лагерь под Туапсе в лесу. Через кооператив я пробил для Юры КАМАЗ, который стал возить в лагерь - продукты, стройматериалы. горючее. И вот тут случилась трагедия. Сам я не был там в то время, но очевидцы рассказывали:
   Юра сидел в двумя пацанами в кабине. Еще несколько пацанов находились в кузове. Шофер вышел застегнуть брезент. И неожиданно машина поехала и грохнулись с обрыва в горную реку. Юра с одним мальчиком успел выпрыгнуть. Двое ребят погибли, остальные покалечились. Следствие так и не установило истинного виновника аварии. Посчитали, что машина завелась сама собой??? Умный Юра сумел выйти сухим из этого мокрого дела.
   Но после этого случая, вдруг стало выясняться, что в детском лагере великий педагог трахал мальчиков. Дети под большим секретом рассказали своим родителям, чем на самом деле с ними занимался Юра, родители подали в суд. Юру бросились защищать его друзья-адвокаты. Подсуетились и вытащили его из еще одной неприятной истории, представив ее, как клевету. Порочная сексуальная ориентация Юры была настолько для меня невероятна, что я по началу тоже решил, что бедного Юру оклеветали. Тем более я несколько раз сам побывал в лагере и ничего подобного не наблюдал. Видел другое. Все питались довольно скудно, сидели в основном на кашах. По вечерам, старейшины-вожатые во главе с Юрой открывали сгущенку, распечатывали коньяк. Такой курорт они сами себе устроили...
   Но что касается гомосексуализма с детьми, этого я не наблюдал. Поэтому по предложению Юриных друзей собрался выступить, как свидетель в его пользу, в одной из центральных газет.
   И тут ко мне пришел Павлик, парень, который долгое время был с Юрой и сказал: Илгиз, ты подонок. Кого ты собрался защищать? Он же меня сам уговаривал, объяснял через умные теории, что в мире есть разные сексуальные направления, ориентации. Что если природа это допускает, значит это естественно. Позволь только дотронуться и прочая мразь...
   Мы с Павликом были вдвоем без свидетелей. Никакого резона ему не было врать. И я стал после этого разговора соображать и многое чего понял. Например Юра набирал в свой лагерь в основном детей из детских домов, без родителей, чтобы не могли пожаловаться. Чисто внешне дети были подобраны какого-то одного типа.
   Моя дочка, побывав в их лагере, прокомментировала тамошнее положение следующими словами: Папа, ты у меня совсем простой, чистый наив. Пойми, они в лагере ненавидят девочек! Просто внешне этого не показывают. А потом, чисто человеческий момент, без всякой мистики. Неплохо устроился человек. Всю зиму ничего не делал. Я на него пахал, зарабатывал деньги, а летом он на эти деньги устроил себе отдых, да какой. Прямо божок, которому детки в рот смотрят, что он скажет. Прямо падишах с личным гаремом мальчиков. И все это удовольствие за мой счет. Как же он так сумел меня охмурить? Оказывается в Москве функционировала оккультная группа, где учителем был известный гипнотизер, психолог, маг, и у него проходили практику, (учились управлять людьми) многие деятели, типа Юры - великие педагоги, гениальные барды, известные журналисты, будущие экстрасенсы, политики и прочие душееды. Но мне до Юры уже дела не было. Мы расстались...

РАССКАЗ О КАМЧАТКЕ.

   Я поднимал храмы, минареты в Нижнем Новгороде, в Казани. Однажды вышел такой случай. Попросил меня в Казани пожилой мулла помочь при строительстве минарета. Я включился в работу, и видя, что я справно и честно работаю, старик поведал мне свою историю. В 1943 году он вместе со своей ротой попал под Сталинград, в самую мясорубку. Лежали они в окопах, ждали атаки. Рядом с ним лежал русский паренек Степан. Окопались они, ждут. И неожиданно они вдвоем понимают, что сейчас все погибнут. И тогда Степан говорит: Давай Абдулла помолимся, хотя мы в Бога и не верим, но сердце подсказывает, что это наши последние минуты. И они стали молиться. Тут начался настоящий ад. Всю землю снарядами перепахало, и из всей роты они вдвоем только остались живы, без единой царапины. Абдулла, когда молился, дал Богу обещание мечеть построить. И всю жизнь потом он ее строил. Всю свою зарплату до копейки на мечеть отдавал. И построил. Только кран стал на верхотуру поднимать полумесяц и только его установили, мулла Абдулла в тот час умер. Исполнил обещание и Бог принял его душу. Вот такая история. Я, конечно, не получил заработанных денег, но зато понял: никак нельзя вставать на путь потребления...
   Но в меня, с началом перестройки, будто бес вселился. Не смотря на богатый приобретенный духовный опыт, что материя вторична, появились чисто материальные мечты - приобрести мерседес, съездить за границу, пошиковать. Появилась перспектива заработать.
   И тут случай улыбнулся и я весной 1991 года оказался на Камчатке, на турбазе с дочкой. Стали мы кататься по Северной сопке на горных лыжах. Сверху там вид необыкновенной красоты - солнце, брызги, снег, сосульки на ветках. Все внутри у меня заколотилось и я сказал дочке: Был бы я помоложе, я бы конечно здесь остался жить. А дочка у меня простая: А ты и сейчас не старый. И в этот момент к нам на турбазу прибыл поп. Слухи прошли, что приехал иконописец. Поп услышал и пожаловал. Приходит батюшка мощной наружности: Где тут богомаз? Славно. Сам Господь тебя ко мне послал. Есть работа - храм строить. А я человек заводной на работу. Договорились. Я собрал бригаду 7 человек и начали штурмовать. Работали, как одержимые. Солнце встает в 4, мы уже на ногах, и до темноты без выходных и перекуров.
Я же трудоголик, закрутил всех и естественно все у меня пахали. Всю работу и организацию на себя взвалил. А батюшка в это время, то на охоту, то на рыбалку. Единственно, что хорошо было, это народ помогал. Блины бабки приносили, еду всякую. С миру по нитке собирали, пожертвования частные. Все на волне энтузиазма раздутого. Не думал, что все мое усердие, против меня же и обернется. Поп оказался стопроцентный вор, все греб под себя. Пока я строил храм, он строил себе особняки, дачи, гаражи. За что я ему благодарен? Он меня от ортодоксальной религии спас, всем своим поведением доказывая, что в ортодоксальной церкви Бога нет. Есть деньги, цинизм, ханжество, лицемерие, блуд, пьянство, но Бога там нет. И его действия подтолкнули меня к новым знаниям - к буддизму, к дзену.
   Стал я общаться с местными народами, с коряками, камчадалами, алеутами, чукчами. Они приходили ко мне потихоньку в балок, где я иконы писал, смотрели, как я работаю. Мы беседовали. Батюшке это страшно не понравилось, как же паству переманиваю. И вокруг меня начали плести козни. Показывает мне батюшка кулак: Ну татарская морда, басурманин, погоди! Опыт у него был. Оказалось, что он бывший политработник, 25 лет отдал пропаганде коммунизма в армии и перешел в священники. Сейчас время такое - любой преступник, любой стукач, придет в церковь, на него наденут рясу, дадут сан и вперед...
   Подходит поп как-то ко мне и намекает: Слушай, ты помнишь фильм Андрей Рублев? Ты у нас тоже, вроде, все закончил... Меня замкнуло. Не понял. Ну закончил, теперь мне что, глаза что ли выколоть надо? И тут случай помог во всем разобраться. Пошел я к батюшке, спросить об оплате за работу. Подхожу к двери и невольно подслушал, как он диктует преступнику, местному уголовнику, который жену свою порезал, заявление в суд, что якобы она сама на нож напоролась. Я аж похолодел весь. Этак они и меня свободно грохнут. Собрал я манатки и смотался в быстром темпе. Потому что, если человек проработал политработником 25 лет и предал партию, то уж Христа он продаст не глядя, какие там заповеди. И убрать ненужного человека такому деятелю - раз плюнуть.
   Проработал я на Камчатке семь лет. Поднял храм тридцатиметровый от пола до креста, написал иконостас, расписал фрески и уехал оттуда нищим, с поломанной ключицей (с лесов сорвался), и без зарплаты. Зато поп на моих костях поломанных дутую славу себе приобрел и гараж двухэтажный в заповедной зоне выстроил. Всю дорогу он мне твердил: Твое дело - работать и каяться! Ничего себе! Поп имеет каменные дачи, несколько гаражей, автомобилей несколько. И я же, нищий работяга, должен еще и покаяться. Но я ему благодарен за этот опыт. Но полюбить таких?! Тут я пас. Все церковники на каждом углу твердят: Возлюби ближнего. Ну как можно возлюбить всех подряд - сволочей, подонков, иуд? Им только это и надо, чтобы ты их возлюбил, чтобы дальше свои мерзости с твоего согласия миротворенного совершать. Вот ненавидеть их нельзя, это точно. Как можно ненавидеть дерьмо? Мимо дерьма проходят, нос зажав. Попы сегодня тратят огромные средства на строительство новых церквей. Почему бы ни направить эти деньги, например, на омский детский дом, где дети едят суп из лебеды? Кому эти храмы нужны, если люди в скором времени повымирают, а кто не вымрет, тот оскотинится. И скоты эти же храмы в общественные туалеты превратят.
У нынешних попов явно духу не хватает правду говорить. Вместо того, чтобы бороться с ворами, взяточниками, мракобесами внутри самой церкви, идет непримиримая борьба с простыми работягами. Вместо того, чтобы обрушиться на всяких авангардистов, кубистов, сюреалистов, вся критика направлена на своих же братьев иконописцев: Здесь ты пальчик не по канону прописал, и травка у тебя изумрудная, а не зеленая, и взгляд у апостола слишком мягкий - посуровей, пожестче...
   Один буддийский лама как-то сказал: На цинизм Запада, Восток ответил молчанием! Какие слова! Что сделал Запад? На Камчатке жило тридцать народностей: лаплары, коряки, эскимосы, чукчи... Больше их нет. Они умерщвлены. Что христианская Европа сделала с американскими индейцами ? Истребила их.
   Когда на Камчатку пришли завоеватели сначала в виде казаков, потом большевиков, они уничтожили коренное население."
  
   " Здесь я вынужден не согласиться с Илгизом по поводу казаков. Как можно покорить пустующую территорию? Еще историк Данилевский в середине 19 века писал: Вся страна /территория будущей России/ была или пустыней, или заселена полудикими финскими племенами и кочевниками; следовательно, ничто не препятствовало свободному расселению русского народа, продолжавшемуся почти во все первое тысячелетие его истории, при полном отсутствии исторических наций, которые надлежало бы разрушать или попирать ногами, чтобы занять их место (Н. Я. Данилевский. Россия и Европа). Да и по сей день за Уралом земли навалом. Месяц по тайге будешь идти и ни одного человека не встретишь. Так что здесь Илгиз явно перегнул, спутал казаков с родными татаро-монгольскими завоевателями. Вот с большевиками - другое. Здесь уже работала дьявольская идеология тайного геноцида.
  
   Превратили Дальний Восток в резервацию. Истребили местных лапларов, алеутов, коряков. Теперь там нет ни одного коряка с корякской фамилией. Это такие народы, которые на природе способны выживать, а против цивилизации они бессильны. Как они там выживают? Там же лето всего три месяца, а все остальные дни снег лежит. В мае месяце приходит охотник ко мне, говорит: Заколбасили 250 медведей. Это официальная цифра. На зверей бедных ставят силки, ямы, колодины, по ним бьют с вертолетов из суперсовременного оружия. Охотятся генералы, полковники, губернаторы, даже батюшки. Май только начался, годовалые медвежата из берлог поднялись - всех на колбасу. Чем от них отличаются местные народы? У них есть чувство меры, лишнего у природы не возьмут. И возьмут мало. Если кит с китенком плывет - не было случая, чтобы они их убили. Лучше он сам погибнет, чем закон нарушит. Он знает, если сейчас ты убьешь детеныша с матерью, на следующий год твои же дети умрут с голода. Они это отлично понимают. Абсолютный синтез с природой. Интересно они оленей пасут. Подходит пастух к океану, поколдовал, поколдовал, палочку с одной стороны положил, с другой стороны положил, огородил треугольник. И за эти палочки стадо никогда не перейдет. Таким знанием тайным природным обладают. У местных народов нет противоречий с природой, как у нас. Вот дождь - это плохо, снег - это плохо. У них все хорошо - и снег, и мороз, и пурга. Даже когда коряк забивает оленя, то читает молитву, благодарит оленя, за то что тот дал ему мясо на еду, и просит для него в молитвах лучшего будущего воплощения. С такими мыслями можно жить даже в концлагере. Они обожествляют весь мир, начиная с ребенка и кончая собакой. Но при этом, если собака неправильно себя ведет, ее тут же убивают, потому что она нарушила закон гармонии. Но все это делается без злобы. У местных абсолютно нет ненависти. Мы убиваем мух, тараканов, а они только отмахиваются от них, но без ненависти.
И живут они легко и спокойно. Естественно, очень хлебосольный народ. Поэтому и обманывают их, как малых детей. Полностью у них отсутствует хитрость. Похвалишь у него шапку, а шапка - просто произведение искусства из котика, из песца, он тебе ее тут же отдает. Хочется перед их умением жить в союзе с природой просто снять шляпу. Коряки - они в основном скотоводы, живут в ярангах. Фантастическая у них одежда - кухлянки, торбаза, совершенно воду не пропускают и одновременно дышат, не потеешь в них. Уходит коряк в тундру зимой в одной кухлянке. Захотел в туалет. Сзади открывается капюшончик. Сделал свое дело, достал из пакетика мох, подтерся, закопал, дальше потопал. Они памперсы придумали еще 5 тысяч лет назад! Пурга пошла, он зарылся в снег. Неделю пурга бушует, у него в кармашке кусочек сала. Он его пожует, пожует и спать. Пурга проходит, он из снега выбирается, достал из кармашка чурочку, построгал, построгал, в другом кармашке микрочайничек. Костерчик запалил, чайку попил, дальше пошел. На поясе у него нож, кремнило или спички. И все, больше ничего нет. Ножи у них бесподобные. В цивилизованной Европе есть всякие ножи, золлингер, победитовые, самозатачивающие. У них до примитивного все просто. Берут полоску металла, нагревают, кладут на него обыкновенные старые штопальные иголки использованные, накрывают другой пластиной, накаляют и застукивают. Получаются удивительные ножи. Эти же иголки у нас хромированные, никелированные, они их внутрь сырого железа заковывают. И этим ножом шкерят рыбу! Коряк одним движением делает продольный срез, абсолютно гладкий. Вешает рыбу на крыльце. Мухи, комары, слепни летают, но до того чистый срез скользкий получается, нет ни одной щербинки, что насекомые не могут на таком срезе личинки, яйца отложить, они скатываются. И рыба не гниет. Вот такая техника. Полное знание природы. Рыбу они закладывают в яму. Нам она придется не по вкусу, потому что с душком. Но у них желудки приспособлены, как у медведей. Медведь даст мясу немного протухнуть, чтобы полноценнее мясо усваивалось. У коряка и эскимоса кишечник чуть короче, чем у европейца, отсюда им категорически нельзя пить спиртное. Очень тяжелый похмельный синдром. Но как только он вошел в лес - табу, он опять дитя природы. Он не пьет водку, потому что его тогда медведь задавит, или утонет в реке.
   У них очень избирательная кухня. Они заготавливают жир моржа, нерпы, тюленя, оленя. Все это у них потом идет в пищу в виде комбинаций. Каждое блюдо сдабривают большим количеством трав, которые знают только они. На болотах, в некоторых кочках, мышки готовят себе запас на зиму из каких-то редких корешков. Коряки берут горсть этих корешков, а вместо них обязательно кладут взамен сухарики, чтобы мышек не обидеть. Эти коренья заменяют им витамины в таблетках. Природу знают досконально, тысячелетия в ней живут... У алеутов избушки похожи на космический корабль. У них дома на сваях стоят, как у полинезийцев. Снегу много выпадает, несколько метров. Они через верх тогда выходят. Более оседлый у них образ жизни. Охотятся в основном на морского зверя. Но все равно народы вымирающие. Киты, кашалоты, касатки не заплывают в российскую двухсотмильную зону. Звери и птицы облетают Россию, потому что беспредел царит, жажда убийства. А животные это чувствуют. Местное население лишается пропитания, и интенсивно подвергается воздействию цивилизации. Американская жвачка пошла, пепси, кока, алкоголь, а теперь и наркотики. Если сейчас в России миллион в год вымирает, то на Севере этот процесс в два раза быстрее идет. Вот такое нынешнее положение. Единственное что хорошо, смотришь на детей, метель метет, а они живые, подвижные, на деревьях кувыркаются, все им нипочем. Наплевать им на эти перестройки...

РАССКАЗ О ГЕРМАНИИ

   Первый раз я попал в Германию по обмену художников. Мы принимали четырех немецких художников, а те четырех наших. Германия мне показалась тогда раем. Жили в апартаментах, - бассейн, сауна, шик, комфорт. Прямо сказка. Решили повторить. Но в этот раз меня надули. Я пахал, выставки организовывал, а вместо меня поехали другие люди. Такое часто у нас случается. Хотелось как лучше, а получилось как всегда. Немцы поступили по благородному. Им мои работы нравились и они прислали мне отдельное приглашение. Обнял я дочку, обнял маму и рванул в Дюссельдорф. Поселился я в подвале кунцакадемии. До меня туда лет тридцать никто не входил. Пыль лежала сантиметров семь толщиной. Бетонные полы. Когда-то здесь был полицейский участок. Первым делом, я взял ведро, тряпку, вымыл все несколько раз. Убрался. Потом стал ходить по помойкам, собирать старые палки, доски. Почистил их, отлевкасил и начал иконы писать. Режим был такой: вставал в шесть утра, обливался холодной водой, бегал и писал до поздней ночи. Однажды я познакомился с Каплером Анатолием Алексеичем, сыном того знаменитого Каплера, мужа дочери Сталина. Мы подружились. Он часто приходил ко мне в мастерскую, помогал левкасить доски, краски размешивать. Это после того, как он в Союзе за технологию выпуска танков отвечал. Свел он меня со многими эмигрантами. В Германии много разных эмигрантских групп: эстонцы, русские, украинцы. 26 декабря случилось событие. Зашел я в мастерскую, закрыл глаза и так живо увидел Камчатку - океан, сопки, небо... Слезы из глаз брызнули. Горько стало до предела. Я подумал: может что случилось? Может с родными что произошло? Позвонил маме. Мама сказала: СССР распался! Всю ночь я просидел, прогоревал, а утром ко мне в подвал пришли турок, кореец, и трое немцев. Принесли пиво, закуску. Сели на стулья и молчат. Я говорю: Ребята, что случилось? Они отвечают: Мы все хотим сегодня погоревать. У нас трагедия. Оплот нашей мечты погиб. Мы здесь все рабы. У нас здесь ничего нет кроме мечты о свободе, о счастье, о братстве. Это они пришли в то время, когда даже в России никто ничего не понимал. Все ура кричали. Ко мне пришли не какие-нибудь апостолы, а простые работяги. Сидели и скорбели. Потому что они сразу поняли, что конец наступил всему рабочему классу. За счет чего Германия процветающая страна? За счет того, что там работают бесплатно турки, румыны и прочие малые народы. Все работают за кусок хлеба. Сами немцы не работают ни на стройках, ни на заводах, ни на конвейерах. Кореец мне сказал: Россия была оплотом рабочего класса. Мы бастовали, просили хлеба и нас капиталисты боялись, потому что за спиной у нас был Советский Союз. И я понял, - как бы мы не ругали Ленина, Сталина, у нас была не самая плохая система. Нормальное жизнеобеспечение, детские сады, больницы, школы - все бесплатно. Такую войну выдержали! Столько городов восстановили за такой короткий промежуток. Естественно у Запада сейчас задача одна - удушить! Американы каждый месяц нам будут платить миллиарды своих зеленых бумажек, только чтобы мы разрушили сами себя.
   Попадались эмигранты и другого рода. Работал я сутками, пахал, как пчелка. Наверху жили прибалты. Они говорили: Ты русская собака! Я им отвечаю: Ребята, не русский я, татарин. Они мне: Все равно ты из России, а значит собака. И всячески меня поносили, притесняли. Там еще атмосфера такая гнилая, друг за дружкой все следят, закладывают, страна стукачей. И мне, православному человеку, ничего не оставалось делать, как терпеть, левкасить доски, краски тереть и писать иконы. Утром, когда бегал, всю жизнь германскую видел наяву: Вот открывается дверь, по голой попе шлепнули девочку - работу сделала, иди гуляй. Где-то скандал, стекла звенят, кого-то из окна выбросили. Играют ребятки в футбол на огороженном решетками зеленом газончике. Белая кость. А вот здесь играют в футбол дети иностранцев, на асфальте. А здесь, на помойке, турки в футбол режутся. В России этого не было. А здесь дискриминация налицо. Идет по улице пожилая чета, прогуливается. Смотрю на ноги - стоптанные ботинки, латанные перелатанные, которым 25 лет. И пиджаки на них, как майки вытертые. Они гуляют, но я понимаю, что они узники этой системы. Около Дойчебанка, шикарнейшего здания, старушки греются у решеток, откуда теплый воздух идет. Картонные коробочки, одеяльца, примусочки. Своего рода тусовка. Но самое удивительное, у многих есть счета в банке, и многие имеют состояние приличное, но возможность свободного общения только здесь, у этих решеток.
   В подвале, где я жил и работал, я решил устроить выставку. Как ни странно, это обернулось положительной стороной. У подвала сводчатые потолки. Анатолий Каплер просверлил отверстия, загнул проволоку, мы вставили туда свечки, повесили иконы, под каждой иконой свечка. Дали объявление, открыли выставку. И как ни странно пришло очень много посетителей. Народ просто повалил, камню негде было упасть. Но, как правило, на такие выставки приходят простые люди, типа бомжей, которым пойти некуда. У меня с Камчатки остались две банки икры, и еще я с собой три бутылки водки из Казани привез. Жена Анатолия Каплера напекла блинов и мы устроили прием, на который пожаловал сам бургомистр и прочие шишки. И было интересно наблюдать. Немцам такого угощения не понять. Пьют они водку и блинами с икрой закусывают. Смотрю на бургомистра: один блин еще не съел, а за другим уже тянется. Одет с иголочки, при галстуке, а животное все-таки побеждает. Вот ребята, простые бомжи, самые близкие люди для меня. Наливаю им водки, даю блины с икрой, а они не верят, что такое может быть... Цены я на свои иконы поставил крутые, чего мелочиться, в среднем по 500 марок. Никто, конечно, не покупает. Немец себе может позволить выпить пива за 99 пфенингов, а за 1 марку он уже пиво пить не будет. Психология такая выработана. Однажды приходят два босса, два седых дяди. Говорят мне: Мы были в России в плену, и в память о России мы у тебя купим две иконы по 1000 марок. И после их визита у меня неожиданно стали покупать иконы по высоким ценам. За 4 месяца я заработал 10000 марок. Но я их оставил одной Эльвире, эмигрантке. Она должна была положить их в банк на мое имя. Естественно я этих денег больше не видел... Перед моим отъездом Анатолий Каплер признался: Ты думаешь им нужны были твои иконы? Нет. Они тебя как человека поняли. Твоя искренность их победила. Можно пойти в любой магазин и за 1000 марок купить икону
14 века. Но твое отношение к работе, к людям их покорило.

РАССКАЗ О БУРЯТИИ

   Я часто попадал впросак. Брал модель, допустим, христианство или буддизм и пытался четко жить по установкам, по канонам. Естественно я втюхивался в дерьмо по уши. И только в пятьдесят лет я понял, что у каждого человека своя модель, своя религия, своя мораль, которую он навязывает остальным. 6 миллиардов моделей! Когда я приезжал с Камчатки в Москву, всю дорогу попадал в различные группы, школы, - хождение по снегу, по углям, по льду, купание зимой. Хотел на собственной шкуре все испытать. Пригласили как-то меня к буддистам. Естественно я ринулся туда и поначалу восхитился: У-у! Вот это настоящий Тибет, Гималаи! И все деньги, которые заработал, спустил туда на пожертвования. А везде у них закон, чем больше отдашь, тем лучше. И в результате я же опять оказался говном. Среди буддистов поплыл слух, что я богач. Засветился, как последний дурак. А на дураках ездят... Начал я заниматься буддисткой практикой, и однажды мы поехали на Курумкан, в Бурятию, проходить посвящение. Приезжаем в горный палаточный лагерь. Модель точно такая же, как и у православных. Появляется хозяин и ты уже никто. Ты раб Божий, должен слушать хозяина, подчиняться иерархии. Присматриваюсь - вокруг и алкоголики и обкуренные шляются. Все жрут мясо. Для меня, вегетарианца, это вообще шок. Опять попал в капкан. Но только приехали из Монголии ламы, начались чудеса. Перед Байкалом стоит ураган. Видим, что все чернотой затянуло, молнии сверкают. А у нас солнце, радуги! И как бы перед нами стоит стена света и не пропускает ураган в нашу сторону. Местные буряты нам говорят: Приехали великие люди. Они держат дождь. Я подумал: Ничего себе, вот это уровень! Как только прошли наши коллективные медитации, занятия, тут такое рвануло! Потоками потекло, загрохотало.
   После медитаций я стал подбивать ребят сходить в горы на вершину Лама Цинкапа. Сами ламы на нее показали, как на святое место. Тропинок туда, конечно нет никаких. Собрались нас шесть человек - пошли. Я взял направление на вершину и говорю: Идем прямо! А остальные начинают дергаться, то влево, то вправо, то вдоль речки, то по ущелью. Но мой опыт восходителя подсказал, что когда начинаешь петлять, никогда до вершины не доберешься. Опыт восхождения по горам у меня был неплохой. Но ситуация психологическая сложная. Все из разных городов, с разными характерами. Пошли сплошные споры, кто в лес, кто по дрова. Но кое-как, с грехом пополам, поднялись. Самое смешное, поднялись мы на вершину уже тремя отдельными группами, которые между собой не контачили. Сережа с Таней, Ира с Васей, и мы со скалолазом Борей. И это братья по дхарме, которые буквально два дня назад вместе молились, были братьями и сестрами! Наблюдаю я эту картину и думаю: Ничего себе? Такого даже в армии со мной не было. Только недавно вместе сидели, медитировали, мантры читали, посвящение получали, и теперь сидим, друг с другом не разговариваем... Самое досадное, что я понял из этой поездки, из этой науки - любой учитель, поп, ксендз, гуру, всегда берет лучшую тетку, тащит в постель и заканчивается все учение этими вещами. Так оно и получилось - теток разобрали, а дураки остались дураками. А если серьезно, чтобы заниматься восточными практиками, надо родиться на Востоке. Ну почему я все время наступаю на грабли?"
  
   " Конечно, все мы будем на грабли наступать, искать свою религию, пока не поймем, что Царство Божье находится не на грешной земле, а гораздо выше...
  

РАССКАЗ О ЯПОНИИ

   Я мечтал всю жизнь побывать в Японии. С Камчатки туда попасть очень просто. Отдаешь паспорт и тебе через две недели выдают визу.
Я сделал большую глупость. Под это мероприятие подбил попа. И поехали мы вместе с ним. Что я увидел в Японии? Живут они очень бедно, они испытали голод, войну, атомную бомбу и поэтому у них на первом месте не стоит идея обогащения. У них нет материальных накоплений, жажды потребительства. Но при том - какое уважение к собственному желудку! У них абсолютно чистая пища. У них такая вегетарианская кухня! И за счет одной только правильной диеты они прибавляют себе 10-15 лет жизни. Но американы просто в наглую навязывают им свой образ жизни. И японцы не могут этому натиску ничего противопоставить. Курят везде и все. Пьют везде и все . Это их бич. Но чисто национальная традиция там - забота о ближнем, важнее, чем забота о себе. Конечно, там есть и бандитизм, насилия, убийства. Поначалу можно подумать, что японцы тупые и безграмотные, но они уважают в другом человеке Бога. Выяснилось, что эти, на первый взгляд, бессмысленные поклоны друг другу имеют колоссальный смысл для них. Чем больше поклонов, тем больше он уважает в тебе Бога. Поп сидел там и плакал: Почему мы так плохо живем! И однажды батюшка раскололся. Он рассказал, как в армии, будучи старшиной, заставлял чеченца стоять на коленях и молить о пощаде. Министр обороны тогда в армии был Гречко. У нас командир дивизии был Косенко, командир полка Груняк, ротный Сенько - короче одни хохлы. А у самого батюшки девичья фамилия Глушко. Я понял, что ничего в батюшке не переменилось. Он свой армейский опыт на меня перекинул, семь лет надо мной измывался. А все потому, что хохлам в России последнее время волю дали. Как уселись на престол сначала Хрущев, потом Брежнев со своим сальным, хохляцким, материализмом, так и вышибли из России последние остатки духовности, так и легла она в поросячье болото...

УЧЕНИЕ

   С чего, интересно, начался мой поход в мир неведомого?
   Только теперь становится ясно, что у нас, на Верной улице, произошел космический эксперимент. Здесь действовала, как я теперь понимаю, эзотерическая школа тайных познаний. Мы понимаем слово школа по обывательски - класс, доска, парты, ученики, преподаватели. Под словом школа, я имею в виду не форму, через которую получаешь знания, а знания в чистом виде. Формы у нашей школы не существовало. Мы часто получали знания через мысли, сны, идеи, проверяли их на практике, некоторые отсеивали, некоторые оставляли. Небо, как бы собрало нас, несколько человек, дало некую задачу и стало смотреть, что из этого выйдет. Это и было школой. Мы получали знания в виде энергии, творческих порывов, идейных импульсов, интуитивного наития.
   Впрочем, поначалу мы, как и большинство молодых, раннеспелых, чудили, как могли, но не грубо. Здесь впервые проявился талант Володьки Психолога на всякого рода выдумки. Например прыгали с качелей, кто дальше. Как правило, Колюня проигрывал в этом состязании.
И хотя он был старше нас на пару лет и носил солидную кличку Отец (мы его так в шутку прозвали, чтобы солидности придать), всегда его тянуло подчиняться кому-нибудь. Колюня прочно попал под Вовкино влияние. Не допрыгнул Колька с качелей, проиграл. Вовка ему со злорадством: Ага, продул, Колюха! Теперь вали в этот подъезд, заходи на восьмой этаж в любую квартиру и спрашивай: Вам дрова не нужны? Послушный Колюня звонил в квартиру и спрашивал:
   - Вам дрова не нужны?
   - Какие дрова?
   - Печку топить.
   - Ты что, малый, больной?
   - Ага.
   Мы в это время этажом ниже животы надрывали, по полу катались.
   Допрыгались с качелей до того, что сначала Вовка себе руку левую сломал, а через день, не поверите, и Колюня на гимнастике с брусьев сорвался. Перелом получил, и тоже левая. Дальше чудили - кадрили девок по телефону. Набирали любые номера и мозги им пудрили. Закадрили одну.
   - Как вас зовут? Лена? Давайте в кинотеатре встретимся?
   - А как я вас узнаю?
   - У двоих из нас левые руки сломаны, в гипсе.
   В ответ легкомысленный смех. Пришли в кинотеатр. Колюня с Вовкой с загипсованными руками влезают на сцену, встают по стойке смирно перед публикой и начинают орать дикими голосами: Лена! Лена! Публика лежит... Вот так, примерно, развлекались. Каждый день изобретали новые приколы. Раскрепощались!, - как любил говорить Володька.
   После того, как мы с Серегой рванули в Сибирь и благополучно вернулись, начался у нас новый этап чудачеств. Вовка с Колюней стали меня загружать по поводу всякой йоги и прочей мистики. Мы как бы оставались теми же прикольщиками, но стали играть в новые игры. А в дальнейшем оказалось, что это были не игры, а школа постижения. Тайные знания на нас изливались просто потоком. И на практике у нас все получалось сразу, без тренировок: и йога, и астралы, и прочие феномены. Мы, как бы получали бесплатные подарки. Например, момент самовоспоминания. Другие ради этого феномена годами тренировались, а у нас он получился в тот же день, без всяких усилий и тренировок. Заправлял всем Володька, великий, неутомимый экспериментатор. Он всю дорогу что-то создавал, что-то выдумывал, изобретал, провоцировал, своей неутомимой энергией постоянно всех шевелил. Именно тогда он и заработал себе прозвище - Психолог. Когда космический эксперимент стал подходить к концу, здесь, на земле, произошел разрыв. Это случилось в тот момент, когда Психолог чуть не угрохал Сему, внушив ему через поэму подвести героя к самоубийству. Конечно, Володька делал свое дело неосознанно, сам попал под влияние тайных темных сил. Школу закрыли. Каждый пошел самостоятельно, своей дорогой. Колюня подался в монахи к Аммонию. Вовка ушел в науку, женился на дочке профессора, защитил диссертацию. Сема жил поэзией, и продолжал работать в ресторане. Я занялся воспитанием детей, стал таскать их по горам и по тундрам...

ПСИХОЛОГ

   И вот Володькина судьба...
   После нашего расхода, Володька зашиковал. Он всегда считал, что от этого мира умный человек может и должен получить все. Он снял квартиру, в коммуналке он жить не хотел. Для этого, да и для будущих знакомств в высших кругах нужны были деньги и немалые. Получал научный сотрудник немного. Володька стал играть в спортлото. Первый раз он просадил 300 р. По тем временам сумма немалая. Во второй раз он затянул в игру двух своих коллег по работе. Стали экспериментировать. Не просто играть, а подключили в это дело науку. Запустили в компьютер выигрышные в прошлом номера, применили теорию случайных чисел, теорию вероятностей. Володька под этот решающий эксперимент назанимал денег у кого только мог. Накупили пачку карточек. Три ночи сидели, зачеркивали нужные номера. А дальше вмешалась судьба, точнее рок. Наступил розыгрыш. Сели они возле телевизора. Володька с мистической уверенностью твердо заявил: В этот раз мы выиграем! Молчи, сглазишь! - испугались друзья. Вовка самоуверенно засмеялся: Сейчас сами увидите! Первый шар прокатился - есть! Второй номер - есть! Третий номер - есть! Володька спокойно сказал: Деньги, которые мы занимали - отыграли! Его напарник, математик-теоретик, перед тем как четвертый шар выкатился, прошептал: Больше не попадет. Это уже против системы вероятности! Вовка ему: Ты сейчас увидишь! Смотри! Сказал это, как хозяин жизни, хозяин случая, как будто он заранее все знал. Четвертый номер - есть! По тем временам тысяч по пять на каждого они заработали.
   Надо сказать, Володька никогда не был жмотом, никогда не привязывался к деньгам, к шмоткам. Они для него всегда играли второстепенную роль, как средства к достижению цели. Всем он сделал по богатому подарку, шиканул. А дальше судьба у игроков сложилась следующим образом. Математик-теоретик не стал больше играть, отдал выигрыш жене. Зато третий участник запустил выигранные деньги опять в игру. Проигрался вдрызг, ушел из института, запил и превратился в бомжа. А у Володьки после выигрыша пошло все, как по нотам. Он женился на дочери профессора. Получил в профессорской квартире отдельный кабинет с дубовым, антикварным, резным столом, о котором давно мечтал. За таким столом лучше думается - говорил он. Как только началась перестройка. Вовка завязал с наукой, ушел в научный бизнес. Они открыли в Москве фирму компьютерных детских игр. Филиал этой фирмы находится в Калифорнии. Володька стал директором Американского филиала. Получил двойное гражданство, купил себе дорогой дом в рассрочку на тридцать лет. За семь лет жития в Америке с ним произошли значительные перемены. Если раньше он был заводным, подвижным экспериментатором, то теперь он превратился в уставшего, измученного человека, который целый день занимался административной работой, бумажками, счетами, а по ночам сидел за компьютером, корпел над программами. Творчество и административная деятельность две вещи несовместные. А если творческий человек не имеет выхода для своего творчества, для него это - трагедия. Он часто приезжал в Москву. Мы собирались нашей верной компанией у Наташки, его сестры. Поначалу он нам рассказывал об Америке с энтузиазмом. Но мы-то в России жили и уже успели на своей шкуре испытать влияние Запада. Половина из нас сидела без работы, остальная половина без зарплаты. Не смотря на материальные тяготы, мы дружили, держались, поддерживали друг друга, как могли. Постепенно Вовка сдавался. С него слетала буржуйская накипь и он начинал рассказывать любопытные вещи: Америка - страна стукачей. Едешь на машине, чуть увеличил скорость, тут же полиция останавливает, штрафует. Там же у каждого в кабине телефон, тут же тебя закладывают. Или еще случай. Мой сослуживец пригласил меня на рыбалку, на горное озеро. Добрались до озера. Место глухое, безлюдное. Друг мне говорит: По закону можно выловить только три рыбки. Ловим рыбу. Он выловил три, а я пять. Идем назад. По дороге встречаем полицейский патруль. Мой друг говорит полицейским: Оштрафуйте его, у него две лишних рыбины. С меня содрали штраф и мы с другом идем дальше, как будто между нами ничего не случилось. И такое там на каждом шагу, считается в порядке вещей...
   Надо сказать, что Америка, так и не превратила Володьку в куркуля. С каждым своим приездом он собирал банкет, покупал дорогой коньяк, прочие яства. Помогал деньгами родителям, сестре. Часто выручал Сему. В последний его приезд между нами на кухне произошел откровенный разговор. Перед этим Володька, как обычно, долго распинался по поводу прелестей западной демократии. Объяснял, что мир входит в новую фазу развития. На всей земле будет единая нация (границы исчезнут), единая субкультура, единый язык.
   - Как это? - спросила Чудо.
   - От каждого языка возьмут самые обиходные слова. Падежи упростят.
   - А как же мы без падежей говорить будем?
   - Очень просто. Вместо того, чтобы употребить громоздкую фразу: Я хочу пойти прогуляться по улице. Будешь говорить примерно так: Улица го! Тебя поймет и японец, и фин, и араб.
   Сам себя Володька считал уже гражданином мира. (И куда только подевались его откровения по поводу всемирного тайного заговора?) На этот раз его рассуждения по поводу западного благоденствия были восприняты нами в штыки. И тут Вовка нехотя признался: Вы правы. Жить там сложно. Затем мы сходили ко мне в гости. Володька посмотрел мои картины, инкрустированные иконы... Еще больше потускнел. Сема почитал свои стихи:
   И в потемках, шурша песочечком,
   Зарывается в землю, как крот,
   Вечно пьяный, его Высочество
   Гениальный русский народ...
   Потом мы опять собрались у его сестры. Вовка послушал рассказы девок, про материально-бедное, но душевно-веселое наше житье-бытье. Мы выпили под хорошую закуску марочного коньяка. Я вышел с ним покурить на кухню. И тут он взорвался. Посмотрел мне прямо в глаза и его прорвало:
   - Ты не знаешь, что такое рай! А я знаю. Вот я стою на этой пятиметровой кухне, и я - в раю! Америка! Туда можно съездить на месяц, походить по магазинам, посмотреть, но жить там нельзя! Там не может быть друзей. Там живут послушные сытые животные!
   - Так чего ты там забыл? Бросай все. Приезжай сюда. У нас тут хоть и нет особой роскоши, зато Сема какие стихи пишет! Вон я сколько картин наткал. А Колюня скоро архимадрида получит...
   - Сложно все это, Витек. Жена возвращаться не хочет. Сына она мне не отдаст. Так что пусть все остается на своих местах...
   Через год в Калифорнии случилась трагедия. В газетах писали: Трагедия русского бизнесмена! Полиция была в растерянности.
По одной версии Володька убил молотком своего спящего сына и жену, а затем сам себе перерезал горло. Оставил предсмертную записку.
По другой версии, орудовала какая-то банда маньяков. Возможно ритуальных, так как убийство произошло 22 сентября в день осеннего равноденствия. Во многих сектах 22 марта и 22 сентября считаются энергетически судьбоносными днями. Первый, кто увидел трупы, был Володькин сослуживец, единственный близкий друг на чужбине. Он долго пребывал в шоке, но придерживался первой версии. Именно он и сказал загадочную фразу: Кто знает, может быть своим поступком Володя спас своего сына и свою жену! Комментировать эту фразу я не стану. Пусть каждый понимает по-своему. Вот такой финал...
   Все мы до перестройки грезили Америкой. Володька на своей шкуре прошел этот путь до конца, и возможно на себя взял часть нашей кармы. Когда-то многие из нас мечтали об Америке: там свобода, там богатство, там прогресс... Он реализовал наши несбыточные мечты, которые оказались очередным блефом. Дело завершилось трагедией. Почему он не вернулся назад, в Россию? Володька был гордым человеком, и признаться в своей судьбоносной ошибке не мог, наоборот всячески скрывал ее. Разные ходили суждения. Было и такое: С его стороны это не был сильный поступок. Это трусость - укокошить сына, жену, и себя кончить. Нежелание признать себя побежденным, вернуться в исходную точку и пойти другой дорогой. Эта версия имеет смысл. Володька из-за своей гордости мог возвратиться только на коне, победителем, богатым, в славе, в успехе, хозяином судьбы. Это в его характере. Переломать себя он не смог...
   На его похороны не приехал ни Сема, которому Володька последнее время всячески материально помогал. Не появился и лучший его друг, батюшка Колюня. Последний, на известие о трагической смерти отреагировал абсолютным молчанием. А в дальнейшем оправдался тем, что денег на дорогу не было. Это проехать-то 350 км по железной дороге? Впрочем, как я понял, церковный порядок не позволяет отпевать самоубийц. Но Колюню никто об этом и не просил. Мог бы просто поприсутствовать, поддержать своим появлением сестру, родителей Вовкиных. Сколько лет вместе жили душа в душу! А здесь ни телеграммы, ни звонка...

КОСТЕР

   Это случилось 23 сентября на следующий день после Вовкиной трагедии, о которой я даже не догадывался. Я находился в Тарусской глуши. Один сидел в ночном поле, разжег большой костер. Когда он прогорел, остались угли. Дул сильный северный ветер, небо было чистое, пронзительное, звездное, со всеми созвездиями, с млечным путем от горизонта до горизонта. Угли в темноте мигали, создавали неповторимые светящиеся картины, похожие на полярное сияние. И тогда пришли мне в голову очень печальные размышления: прогорят угли и превратятся в пепел. Поначалу они были живыми деревьями, с листьями, с корнями, с плодами. Радовались теплу солнечному, полные надежд в свое бессмертие. А потом состарились, поломались и вот теперь в пепел превращаются. Так же и человек, поживет на земле, а потом тоже в пепел обратиться или в глину. Из глины вышли, в глину и уйдем. И эти глаза, которыми я смотрю на костер превратятся в пепел. И эти уши, которыми я слышу, как филин за рекой ухает, тоже в пепел обратятся.
И руки, которыми я сучья в костер подкладываю, ждет та же участь - пепел. Сколько труда изобретательная природа вложила, чтобы создать, к примеру, глаз. Человечество со своей совершенной механикой кроме стеклянного объектива ничего придумать лучшего пока не смогло. Так неужели природа, создавая человека, угробив столько сил и средств, только для того, чтобы в конечном результате превратить его в пепел или глину. Получается абсурд, бессмыслица. Что же выходит, что природа - дура? Но она не дура. Столько всего разумного произвела, что человеку и за миллиарды лет не постичь! Значит в создании человека существует более глубокий смысл. Никто, даже из самых глупых людей, сделав, к примеру лодку, тут же не бросится ее закапывать в землю или сжигать. Он хотя бы опробует ее на воде, посмотрит, как она плывет. А потом, может, и сам на ней покатается, рыбу половит, людей поперевозит, парус еще на нее поставит, чтобы веселее бежала по волнам. И только, когда лодка придет в негодность, сгниет или пропорет камнем днище, ее выбрасывают. Что же остается? Остается в глубинах памяти накопленный опыт. Может быть память - это и есть нетленная душа?...

СЕМА

   А вот еще одна судьба...
   Сема эти семь лет продолжал работать в ресторане, лакействовал, прилично получал, обслуживая богатых сундуков. Продолжал жить с молодой женой, поэтессой Лилькой. Расточительность его всегда меня поражала. Заработанные чаевые Сема тратил на букеты цветов, такси, и прочие вольности. Со стороны могло показаться, что Сема таким образом пытался избавиться от лишних денег и внедрить христианский принцип - жить сегодняшним днем, а завтрашний сам о себе позаботится. Но как впоследствии оказалось он использовал не христианский принцип, а стрекозиный: Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела...
   Основная беда Семы, как я уже упоминал, заключалась в том, что он мало чего умел делать руками. Отчего в доме его постоянно все разваливалось, отрывалось, отскакивало. Он не мог привинтить оторванную ручку двери, соединить оборванный телефонный провод, прикрутить на место отскочившую розетку. Всего этого он делать не умел, да и если честно, особого рвения к мастеровой работе не испытывал. Для него легче было заплатить литровой валютой электрику, сантехнику, мойщику, чем самому что-то отремонтировать. В трехкомнатной квартире, где они жили с Лилькой, царила разруха. Все, что только могло отвалиться: двери, крышки, розетки, сантехника, - отвалилось. На кухне стены и потолки из серых превратились в черные, как в коптильне. Краска в некоторых местах облупилась, облезла. Разруха, грязь, тараканы...
   Я вспомнил, как когда-то давно Колюня устроил Сему в реставрационную бригаду. Там надо было вкалывать - таскать доски, мешать раствор, сколачивать леса, отмывать стены. У Семы все валилось из рук - падало, разливалось, взрывалось. Тогда ребята ему сказали: Толку от тебя мало. Ходи на рынок, закупай продукты, готовь жратву.
   После очередного своего ухода из ресторана. (Уходил Сема систематически, и всегда с громким хлопаньем дверей). Получив на руки трудовую книжку, он тут же громогласно обличал бывших своих сослуживцев, включая начальство во всех жульнических делах и посылал на их ошарашенные головы вселенские беды и будущие разорения. Но, если разобраться, Сема не оттого на них собаку спускал, что сам он, дескать, такой честный праведник, а те жили неправедно, подворовывали, а часто из простой зависти. Как-то он мне признался: Тридцать лет по ресторанам работаю, а даже на машину не заработал, а у некоторых аж по три лимузина на рыло...
   Так вот, после очередного своего ухода, когда безработица стала увеличиваться бешеными темпами, Сема подался на стройку. Больше двух месяцев он там не продержался. Там же опять вкалывать надо и уметь кое-что руками делать. А тут еще Лилька ему родила ребенка...
И тогда Сема стал играть. Про себя, видно, он решил так: Не может Небо оставить великого поэта без средств существования. Он действительно считал себя великим поэтом с единственным призванием - сочинять стихи. Из его убеждения следовало, что мир должен был давать ему все необходимое для физического удовлетворения. И это, с виду, безобидное убеждение, в дальнейшем сыграло с ним зловещую шутку. Сема назанимал у всех денег (по Володькиному примеру) и просадил в автоматы две тысячи баксов. Занял еще, опять просадил. В результате у него осталась одна только полуразрушенная квартира и масса долгов. Он пришел ко мне: Небо от меня отвернулось. Выхода нет. Продаю свою квартиру, отдаю долги и уезжаю в Комовск к отцу Никодиму, будем жить при приходе. Он давно нас туда звал! Куплю там себе деревянный дом. Я его попытался отговорить: Ты, Сема, подумай. Крепко подумай. У Колюни особо не разгуляешься! Сема на меня зашикал: Какой он тебе Колюня? Он батюшка, отец Никодим. Не кощунствуй. Не ожидал я от Семы такого поворота. Уже заранее он начал исполнять роль ревнителя церковных догматов, наивно рассчитав, что будет жить при храме, и что батюшка Колюня будет его кормить за красивые глазки и чудесные стихи. Продал Сема квартиру и пожаловался:
   - Маклеры, сволочи, волки на мне руки нагрели, недоплатили.
   - Как это?
   - А я у них денег занял в долг. И пришлось мне квартиру продавать на их условиях, дешевле.
   - А зачем же ты у них занимал?
   - Жить-то как-то надо? Вы же никто больше не даете.
   Уехал Сема с Лилькой и малышом в Комовск. Опять несчастье. Дом, который он купил, на вырученные за московскую квартиру деньги, оказался старым, гнилым, требовал ремонта. Работы в Комовске никакой. В следующий свой приезд голодный Сема, уписывал на кухне у Наташки, сестры Психолога, украинский борщ и рассказывал о своем Комовском бытии:
   ... Я церковным сторожем работаю. Церковь по ночам охраняю. У меня там будка рядом с воротами стоит, строители когда-то оставили, вот ее под сторожку и приспособили. У меня эта будка прямо в литературный салон превратилась. И кто только сюда не заходил. И милиционеры бывшие, и партаппаратчики, и технократы, но в основном бомжи. Все талантливые, собаки. Как работу потеряли, так все в поэты подались. Много я там всего насмотрелся.
   Приезжает батюшка о.Михаил на своей Волге новой. Покрутился, уходить собирается, зашел ко мне в будку: Семен, я на ночь машину здесь оставлю. Так ты присмотри за ней, дорогой. Тоже мне, деятель, как будто я из Москвы в Комовск ехал, квартиру московскую продавал, чтобы его машину здесь стеречь. Чудак. Эта машина, возьми ночью, да загуди. Как пошла она на всю округу бесовскими голосами выть. А у нас там рабочая окраина. Народ бедный. Ни у кого велосипеда-то нет, не то что машины. Ну и обозлились. На следующий день настоятелю нажаловались. Настоятель о.Михаила на ковер вызвал. Во крику-то было. Но волгу с церковного двора убрали.
   А то, помню, ночь. Дождь идет. Вышел я из своей сторожки, смотрю машина стоит, а в ней свет горит, сидит кто-то. Я подкрадываюсь, вижу сидит о.Михаил и что-то внимательно изучает. Я подумал: Точно, священное Писание читает. Присмотрелся, а у него в руках игра электронная, там где зайца гоняют. И вот он ее наяривает...
   Однажды праздник церковный был. Собрались настоятель, игумен, дьякон. Отслужили они и в трапезную. Покушали там плотно. Выпили, не без того. И, слышу, запели. Да так славно. Дьяк басом выводит, остальные задушевно так: Поедем, красотка, кататься. Вот где русский дух-то. На следующий день видел я их на службе. Совсем другие лица.
   Приходил один зек бывший. Кем он только не работал. Я ему стих написал, посвятил. Так он прямо обалдел от счастья. Сема, - говорит, - я тебя навозом завалю. Он машины с удобрением на поля развозил. Вот он меня решил этим навозом завалить. У нас огородик во дворе небольшой. Тоже неплохо, может чего и вырастет, лучок там, морковка, сельдерей...
   Еще был я свидетелем очень светлого момента. На крещенье стоял крепкий мороз. Но народу много разного собралось. Батюшка у проруби стоит, льет воду на морозе. От проруби пар валит. Руки у него от холода аж красные, но сам он радостный. Да и все вокруг радостные. Настоящий народный праздник...
   Рассказывал Сема о своем житии при Комовском приходе вдохновенно и особенно меня его рассказ о Крещенском празднике пробил, когда он рассказывал, какие у священника руки красные от мороза были, будто ошпаренные. Как-то я ясно припомнил случай, который на БАМе приключился. Такой же мороз был, может быть даже и покруче. Ночью растворный узел загорелся. Стояла деревянная вышка с агрегатом и сараем внизу. Вот эта конструкция и заполыхала. Когда мы на пожар примчались, там уже народу полно было. Тушить пробовали, да куда там? Разгорается все сильнее. Бульдозер подогнали. Рядом горка песка была насыпана. Бульдозерист Петя на тракторе ковшом песок поддевал, пытался огонь засыпать. Рисковал до тех пор, пока на нем телогрейка не задымилась. И тут еще одна напасть обнаружилась. Рядом с пожаром цистерна находилась тонны на две для солярки. Кто-то туда заглянул: Полная! Огонь прямо к ней подбирался. Тут уж все в один голос заорали: Атас! Ща рванет! Разбежались. Но потом самые отчаянные к цистерне возвратились. Лопаты похватали, стали канаву отводную быстро копать, чтобы солярку слить в другую сторону от пожара. Вместо крана в цистерне затычка деревянная. Кто-то ее выбил и поток солярки по канавке потек. И тут оказалось, что в темноте не разобрали, канаву прокопали в сторону возвышенности. Солярка собралась в здоровенную лужу и назад к цистерне потекла. Надо было снова цистерну срочно перекрывать, иначе солярка вспыхнет и огонь на поселок пойдет. Но затычку деревянную в темноте кто-то зашвырнул в кусты.
И тогда Федя Мостовой руками голыми эту струю закрыл. Ему кто-то варежки сунул, но он руки уже на таком морозе обжег. Потом его Рома Башкир сменил, потом я, после меня еще кто-то. Пока новую затычку не вытесали, мы по очереди из своих рук кран изображали. Больше 20 секунд никто этого потока обжигающего вытерпеть не мог. Руки потом у всех красные, как у поросенка ошпаренного. Пообжигались соляркой до волдырей. Пожар все-таки потушили. Штук пять бульдозеров подкатило и дружно горой песка догорающий растворный узел засыпали... Вот такая история приключилась. К чему я ее рассказал? Просто ясно представил, каково батюшке было на морозе воду разливать. Терпел, но дело свое делал. А это о чем-то говорит...
   Через полгода я получил от Семы три письма. Первое (отрывок) ...Все, абсолютно все, до мелочей мы продали на толкучке. Нам грозит настоящий голод. Поверь, нелегко мне писать такое. Порой, я не совсем понимаю, как я здесь оказался... За грехи, наверное... Помоги!... Мы насобирали денег, кто сколько мог, отослали ему. Через месяц пришло второе письмо (отрывок) ...Огромное спасибо вам всем за сердечное участие в наших скорбях. Передали нам деньги и ваши добрые напутствия. Но не так деньги дороги (хотя они и пришлись как нельзя к месту), а отклик ваш с большой земли...В январе приедем в Москву. Наши знакомые нам снимут зал на Смоленской для празднования юбилея Семена Кротова. Готовьтесь петь песни и читать воспоминания о днях минувших... Наша здешняя жизнь непрерывно одаривает нас текстами...
В январе Сема приехал в Москву на празднование своего пятидесятилетия. Знакомая чета бизнесменов, почитателей его творчества, сняли в центре Москвы зал, устроили банкет. Звонит мне Сема: Давай на банкет. Мне полтинник стукнул. Круглая дата. Всем обзвонил, всех пригласил. А я в этот раз валялся с очередной простудой и температурой. Впрочем, что греха таить, мог бы себя переломать и пойти. Но его приколов я больше не понимал. После умираем с голоду такие номера откалывать? Я не пошел. Да и никто из наших Верных не пошел. (Очень хотел попасть на Семин юбилей Шура Николаев, наш старый друг по религиозным поискам. Шура хотел попасть туда чисто из спортивного интереса. Дело в том, что чета предпринимателей, организовавшая Семин банкет, в свое время создала финансовую пирамиду, на чем и озолотилась. И Шура умудрился влететь именно в их аферу. Потеряв свои последние сбережения, а заодно и сбережения своей тещи, он, чисто символически, хотел попасть на это шоу, которое, как он справедливо считал, было устроено на его кровные деньги. Но, видно, не судьба. Шура перепутал адрес, пролетел мимо.) Сема, конечно, обиделся. В результате я получил третье его послание: Вы - людишки! Я знать вас не знаю и знать не хочу. Всюду, на всех перекрестках судьбы, тем более литературных (если ты высунешься со своим бредом на публику) я буду обличать тебя... Всем вам никогда не бывать на моих вечерах, я об этом позабочусь, а тебе, гаду, особенно.... Так я потерял друга... Ольга Чудо грустно высказалась по поводу третьего послания: Это надо было целый год при церкви прожить, чтобы такое проклятие послать. Чему же их там учили?" Через полгода Сема, как ни в чем ни бывало, заявился ко мне: Вот пришел поговорить, выяснить... За это время боль внутри у меня кое-как уже притупилась, перегорела: Нечего нам выяснять. Будь здоров! Сема замялся у выхода и бросил напоследок театральную фразу: Значит ты победил! Глупость какая. Выходило, что 25 лет между нами была не тесная дружба, а глухая вражда. Ну что же, каждый человек (особенно крайне эгоцентричный) волен понимать мир как ему желается. Переубеждать его, что в этом мире находятся другие люди, как и ты сам, с болями, переживаниями, заботами - бесполезное занятие. Последнее время Сема часто отмахивался: Что мне до других! Кто бы обо мне позаботился! Пришло время, он так же отмахнулся и от меня. Что было дальше? Сема расстался с Колюней, потому что тот, хоть и приходской священник, но не бездонная бочка, помощь безвозмездную в виде продуктов оказывать без конца не мог, прихожане начинали роптать. Сема продал дом в Комовске и переселился в сельскую местность. Новый дом оказался получше, участок земли побогаче. Лилька устроилась учительницей в деревенскую школу. Но беды их не кончились. Зарплату учителям не выдавали. Огород требовал ухода, умелых рук...
  
   " Самое гнусное и мерзкое в аналогичных историях, - вместо того чтобы обратить весь свой гнев на истинных виновников и грабителей, нынешних нуворишей, люди Семиного типа будут принимать от них подачки, сочинять им заказные оды, а тех, кто делится с ними последним куском, проклинать.
  
   Вот - две судьбы. Две игры наудачу. Один метнул - выиграл, получил все удобства и погиб. Другой - метнул, проиграл, стал нищим, но получил условия для выживания, и, возможно, выживет. Жизнь, как это не противоречиво звучит, поставила Сему в самые благоприятные условия. Если ты ничего не умеешь делать руками, научишься. Ты просто вынужден будешь научиться, чтобы выжить. А время для стихов всегда найдется...
   Что же... к концу подходит третья моя новелла о таинствах творчества...
   Искусство это всего лишь один из многих этапов постижения. Начальный этап человек проходит, когда, как зверь, борется за место под солнцем, отвоевывает право на жизнь. Потом приходит более сложное испытание - власть, слава... Момент испытать порыв истинного творчества, это тоже этап прохождения эволюции, только на более высоком уровне. Пройдя его, появится следующее, более высокое испытание...
   В человеческом творчестве повторить то, что создал Бог невозможно. Ты не сможешь сделать живое дерево, чтобы оно росло, не сможешь, как Бог, по молекулам его слепить, соединить и самое главное оживить. В твоих работах могут отражаться иногда, как от зеркала, лучи живые. Вот Ангелы, Архангелы, они, наверно, могут дерево создать живое, а человек, пока нет...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

0x01 graphic

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   Володька Психолог хотел написать роман. Надо думать, с его могучей башкой, оригинальными идеями, со знанием трех языков, а главное необыкновенной собранностью и работоспособностью, он бы создал классическое произведение. Беда в том, что силы свои Володька направил не в ту степь...
   Сема тоже мечтал написать роман. Этот груз перешел к нему от отца. Отец его всю дорогу повторял: Я напишу книгу про свою горькую жизнь! Она будет называться Любовь и чифир! Семин отец ничего не написал. И Сема со своей разболтанностью вряд ли потянет крупную прозу. Мой отец после войны хотел стать писателем. Даже тетрадка его где-то завалялась с двумя исписанными страницами: Военные корабли входили в изумрудную гавань... Не получилось. Потому что легко придумываются только красивые, оригинальные названия. Это пенки со сливок. Все остальное (наполнение содержанием), как я прочувствовал на собственной шкуре - ломовая пахота...

1986-1998 год.

  

0x01 graphic

Новелла четвертая

   Предисловие к четвертой новелле
   Зачем я начал писать Базар-вокзал? Первой мыслью было - зафиксировать интересные события своей жизни желательно без искажений и наиболее объективно. До этого я несколько раз давал интервью журналистам, был снят фильм на ТВ. Интервью я давал честные, открытые, но прочтя в дальнейшем, что эти писцы накатали, я пришел к выводу, что вся пресса и СМИ являются сознательно искажающим действительность аппаратом. Им всем совершенно до лампочки твое мировоззрение, твои мысли и идеи. Они берут твой текст, кромсают его до неузнаваемости, и в результате появляется им нужная информация, часто совершенно противоположная твоим идеям."
  
   " Одна журналистка, после моего рассказа о болгарском братстве, выдала - Виктор - болгарин!
  
   Отсюда вывод: если хочешь передать объективную информацию, делай это сам, без посредников. Что я и делаю...
   Прежде, чем приступить к последующему описанию событий, необходимо подытожить предыдущее повествование.
   Базар-вокзал был издан небольшим тиражом. Первые две новеллы Базар-вокзала помещены в Интернете в библиотеке Машкова. Благодаря Интернету я получил кучу (именно кучу) отзывов, которые помогли мне сделать некоторые выводы. Примерно две трети из этих отзывов - сплошная похвала душевно..., пробивает..., написано простым языком..., читается на одном дыхании...,чудесное описание природы, и т.п. Я так понял, что эти отзывы принадлежат простым обывателям, которые лежат на диване, жуют шоколадку или хрустят вафелькой, то есть все те, против кого и была направлена основная идея романа. Сами они никуда не лезут, ни в какие горы и тундры, лежат на мягкой тахте - ноги кверху, в тепле, в уюте и с садистским удовольствием смакуют переживания несчастных героев Базар-вокзала: как эти бедолаги замерзают на снегу, как бедные мучаются в поисках непонятно чего, как на свою задницу приключения наматывают, как им всем погано живется.
   Остальная часть отзывов (где-то одна треть) - это люди религиозно настроенные, меньшей частью ищущие, большей частью упертые. Автор затронул спорные темы..., не могу согласиться, Ветхий завет не отделим от Нового завета, поэтому вы занимаетесь разрушением уставов и т.п.
   И только двое уразумели в чем суть. Вы написали опасную книгу, в которой вскрыли методику действия сатанинских сил. Вы затронули прародителя зла. Берегитесь..., эта вещь показала в каком дерьме мы находимся. Но самое главное, благодаря вам, я нашел ответ, как из этого дерьма вылезти....
   Отсюда я сделал вывод, что четвертую новеллу я напишу в двух вариантах - одну для обывателей, а другую для посвященных. Первый вариант будет естественным продолжением Базар-вокзала и он будет доступен каждому. Во втором варианте, я раскрою все тайны, откровения, знания, которые мне посчастливилось получить. И уж будьте уверены, что второй вариант в руки обывателя не попадет.
   Для кого я пишу? Честно признаюсь - для себя. С моей стороны это чисто эгоистический процесс. Меня не волнуют гонорары, успех, признание, земная слава, цену которой я хорошо знаю. Я давно избавился от юношеских иллюзий, что этот мир можно преобразить, улучшить добрыми мыслями, книгами, произведениями. Этот мир (я имею в виду его материальную сучность) действует по своим законам испытательного полигона. И не мне и никому другому менять и искажать эти законы.
   Так почему я продолжаю писать Базар-вокзал? Просто во время писательского процесса многие скрытые вещи начинают проявляться, происходит анализ мыслей, поступков, и как бы все становится на свои места. Этот процесс напоминает уборку в грязной квартире. Подмел, убрал мусор, разложил предметы по полкам, глядишь, и легче дышится и дальше можно жить...
   В Базар-вокзале я ничего не сочиняю, все эпизоды абсолютно реальные, вымысла здесь нет. Разве что немного в некоторых местах приходится смягчить, чуть приукрасить, но в меру. Это все-таки не хроника, а художественная вещь. Вообще сочинять, писать фантастические романы, на мой взгляд - полная чушь. Мир и так искривлен нашими нелепыми мыслями, желаниями и искажать его вольными фантазиями по меньшей мере глупо. Сама жизнь, в которой мы живем, намного интересней любого фантазерского бреда. Надо только уметь наблюдать и фиксировать.
   Очень часто мои читатели отождествляют меня с главным героем Витькой. Процентов на 70 это действительно я. В оправдание скажу - каждому автору хочется своего главного героя усовершенствовать, облагородить. Здесь можно сказать, что Витька - это на 30 процентов облагороженный автор. Я мог бы назвать главного героя другим именем, чтобы не возникало путаницы, но извините, привык.

Нынешнее состояние героев

СЕМА

   Приступая к четвертой новелле в первую очередь расскажу, что стало с главными героями, где они теперь, чем занимаются, что полезного сотворили.
   Семен Кротов - он же в жизни Сергей Коротков семь лет вместе со своей супругой поэтессой Еленой и с маленьким сыном прожил в Ивановской области." Наконец-то его признали, как поэта и включили в антологию Ивановской русской литературы. Теперь он по праву занимает свое место наряду с Лесковым и другими классиками. В Москве они третий год снимают комнату в коммуналке. Тесных контактов мы не поддерживаем. Хотя по приезде из Иванова он заходил ко мне. У нас случился длинный разговор. Сергей показал мне новую эротическую поэму, еще раз подтвердив этим свои гениальные способности поэта. Он прочел Базар-вокзал и полностью согласился с изложенными там фактами, кроме одного. Сергей обиделся, что вместо него Во втором путешествии на Полярный Урал я вставил другое лицо - Володьку Засвоижеденьги. Теперь исправляю свою ошибку. Во втором путешествии в Заполярье Сергей, вместе со своим старшим сыном Сашей, был весь поход с нами и разделял поровну все наши тяготы и лишения.
  
   " В четвертой новелле я решил раскрыть многие настоящие имена своих героев. Кстати все документы, письма, фотографии, магнитофонные записи, подтверждающие истинность моего повествования, во избежание недоразумений, хранятся в надежных местах.
  
   25 лет мы дружили душами. За этот четвертьвековой период у меня скопился целый архив его стихотворений и поэм. За год я привел его в порядок, прокомментировал некоторые его стихи, (в какое время писались, истории с ними связанные). Фактически получилась новая книга - сборник стихов Сергея Короткова с моими комментариями История Матвеевского поэта. Из Базар-вокзала я убрал монологи Сергея и его отца. Включил их в новый сборник...
   Сергей прочел его и дал разрешение делать со своим архивом, который я собрал, все что угодно. Я тебе доверяю - его слова.
   Что касается наших личных отношений - тут каждый остался при своем. Как я понял, за свое сволочное послание из Иванова (...вы - людишки, я знать вас не знаю... Всем вам никогда не бывать на моих вечерах, а тебе, гаду, особенно...) он нисколько не раскаялся, как с гуся вода. Да никому его раскаяние и не нужно. Пришел бы ко мне, сказал по старой дружбе: Витюха, бес попутал. Психоз проклятый...
Я бы понял. Но он пришел, как мне показалось, внутренне убежденный в своей правоте, что мы здесь зажравшиеся москвичи, пора революцию делать, раскулачивать и вешать. Хотя прямо он своих мыслей не высказывал, но во всяком случае дистанция в нем чувствовалась.

КОЛЮНЯ

   Следующий герой Колюня (он же батюшка Никодим), ознакомившись с Базар-вокзалом ничего не придумал лучшего, как всем нашим матвеевским друзьям через своего сексота Лидку разложить в почтовые ящики рецензии-анонимки следующего содержания (выдержки):
  
   РЕЦЕНЗИЯ.
   Глубокоуважаемому автору книги База-вокзал. Отзыв от любящих читателей.
   ...С терпением и вниманием добросовестно прочитали Вашу книгу...
   ...Хотелось бы и Ваш труд увидеть не сгоревшим, а огнем очищенным, ибо в нем самое бедственное в главном, в сути - удаленность от Истины, ибо, где Истина, там настоящее смирение и кротость, подобная Ей (Истине). Потому что Она есть Христос, который, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным нам человеком, чтобы мы возвысились. Гордость и эгоизм - одни из самых вредных пороков. В них пал Денница, дерзостно самовозвысившись...
   ...Рука автора не гнушается смело обличать (в неведении), побивая камнями и тех, кого Сам Христос отметил особой частью и славой, возвысил и подставил на подсвечник..."
   ...Во многих местах уличный жаргон не просто неуместен, но, к сожалению, опошляет все благородное в книге...
   ...Хороший жизненный пример мальчика, оставленного в горах без попечения родителей, объяснившими это тем, что он не был один, а с автором книги. А если бы и не так, то ангел был бы рядом. И это верно, ибо в этом Вера Божественного Промысла. Но ведь и Авраам отдает жену, зная наверняка (ибо в том и вера - знание непреложной помощи - так и не иначе), что к ней (его жене) не посмеет никто прикоснуться, ибо верен Бог, и Своих не оставляет...

(подпись отсутствует).

  
   " Это он что, себя и Аммония имеет в виду?
  
   Вот такая анонимка от батюшки Никодима.
   В главном Колюня оказался прав, что вещь эгоистическая. Да я и сам никогда этого не скрывал. И еще одна важная деталь в рецензии. Совершенно новый необычный взгляд, на то как Авраам обманом подкладывал в постель царям свою верную Сару. По Колюниной версии, оказывается, если верить, то Бог не допустит, чтобы с Сарой блудили.
А как же Не искушай Господа Бога Своего?
   В остальном не рецензия а дремучая, маниакально-депрессивная казуистика.
   Ну и поскольку она без подписи, автор, тем не менее, не раскрывает подлинное имя анонимщика. Истинный Колюня остался на горном перевале Донгуз-Орун, пусть там и остается.
   Кстати, в наше время иконописец Илгиз навестил Колюню, то бишь, отца Никодима в его Комовском приходе. Пробыл там несколько дней. Беседовал, пил чай. Подарил батюшке Никодиму (по его просьбе) две книжки сусального золота, каждая долларов по 300. Тепло попрощались и Илгиз укатил в Москву. А по приезде получил от Никодима вдогонку письмо вот такого содержания (выдержки):
   Игорь, брат.
   ...Не чиста вера твоя, крива. Сколько же в тебе закрытой гордости и тщеславия. На нашем языке это называется прелестью. Когда ложь принимают за истину и в грязи мыслят чистоту, презирая истинную святость. Пишешь Лики Тех, кто презирал поклоняемых тобою... Меня ты не хочешь принять и не напоив даже чаем проводил из своего дома. Я тебя и на ночь оставил во святая святых, а ты мне и присесть не предложил...
   Сказать, что Илгиз был в шоке - это ничего не сказать. Он никак не мог понять, что не напоил чаем и не предложил сесть - простая Колюнина метафора, в которой он подсознательно себя отождествляет со Спасителем. Больше всего Илгиза ошарашило это письмо. Три дня у него был, что же он мне тогда ничего не сказал? Здесь все просто. Тут тактика, дипломатия. Книжечки золотые подарил? Пока дарил, был нужен, а как подарил - привет, знай свое место, раб... Божий.
   Но о приключениях Илгиза рассказ отдельный...
   С моими бамовскими друзьями я давно потерял связь. Перестройка раскидала всех во времени и пространстве. Как сказал поэт Сергей Коротков:
   Раскидает нас время по ямам,
   Соберет, словно крошки в ладонь.
   И по нашим слепым оравам
   Поведут беспощадный огонь.
   Сережка, сводный брат, попал под каблук жены, переехал в другой район и пропал в бытовом тумане.
   Володя Волынский (Вольдемар) - балагур и весельчак умер в задымленной Москве от сердечного приступа в 2001 году.
   Боря Борин остался большим, но теперь уже капризным ребенком. Продолжает жить холостяком в своей однокомнатной квартирке. Последнее время он вместо книг стал коллекционировать колокольчики, накопил их аж тысячу штук. Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не горевало. Раз в три месяца Боря срывается в запои. Затем долго болеет, кается и снова продолжает собирать колокольчики...
   Но довольно о грустном...
   Таежная романтическая эпопея осталась в моей памяти святым, поэтому неприкосновенным.
   Мы все - герои, покорители Сибири - светлые неразумные души, чистые, как дети, остались там, в далекой тайге, под тем морозным звездным небом, на каменных сопках, на студеной реке Геткан...
   И не в моих силах вытащить их оттуда, описывая, кем они теперь стали после тридцати лет крутых горьких перемен...
   О своей семейной жизни особо распространяться не хочется. Не то, чтобы она не сложилась, просто потекла как у всех. Кончились путешествия, приключения. Кончилась романтика. Впрочем, даже из неудач можно извлекать высокие озарения. Возьмем к примеру русские народные сказки. Большинство сказок повествуют нам о героических подвигах жениха, которые направлены на поиски и освобождения своей суженной. Тут тебе и борьба Ивана Царевича с Кащеем Бессмертным, и со Змеем Горынычем, и с кознями Бабы Яги. Накручено - будь здоров! Интересно, захватывающе, динамично. В результате добро всегда побеждает зло. Краса-девица попадает в объятья доброго молодца и идет тут пир на весь мир. И начинают они жить-поживать и добра наживать.
На этом счастливом месте сказки кончаются...
   И вот я подумал: Сколько, интересно, длятся романтические подвиги жениха? Ну - год. От силы - два! Дальше начинается семейная жизнь сказочных героев, которая длится и 25 лет, и 50 лет (от юбилея к юбилею). Но сказок о семейной жизни фактически не сочиняют. Не о чем сочинять. Романтика кончилась, началась обыденная скучная жизнь. Здесь пробел в народных сказаниях. А дальше идут сказки о глубокой старости - жили-были старик и старуха и была у них курочка Ряба, или старое корыто, или испекли они Колобок, или слепили Снегурочку. О целом громадном временном интервале супружеской жизни народ сказок не слагает. Потому что это время не сказок а кропотливой супружеской работы по притирке характеров, взглядов, уступок, капризов и прочих нудных вещей. Эти долгие годы брака - есть тайная борьба супруги за навязывание супругу своего мировоззрения (укрепление домашнего очага, забота о потомстве, приобретение стабильности).
И тайное сопротивление супруга инерционности и его мечтательное стремление к новым подвигам. Это есть закон жизни - в единстве борьба противоположностей!
   И лично мне в этой борьбе повезло больше чем другим. Я сумел на 7 лет продлить романтическое время подвигов и приключений, таская свою молодую семью по горам и по тундрам. И именно за эти 7 лет я в неоплатном долгу перед своей, как теперь оказалось, обыкновенной супругой.
   Последний свой семейный поход я совершил уже со своим 20-ти летним сыном Ильей (естественно, без жены и дочки) на Терский берег Белого моря.

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ТЕРСКИЙ БЕРЕГ

   На Белое море мы поехали втроем. Я, мой сын Илюха и его ровесник Дима, по прозвищу Димон, недавно вернувшийся из трехмесячной поездки в Штаты. Три месяца он кантовался в Америке, учил язык, а заодно и подрабатывал мелкой торговлей и малярным промыслом. Настроить Димона на Русский Север стоило для меня больших трудов. Пришлось долго уговаривать его отказаться от американозных стереотипов, тщательно распотрошить его рюкзак от всяких рекламных принадлежностей, как то: бейсбольные перчатки, жилет модный, мази и тюбики парфюмерные 2 пакета, супы, каши суррогатные быстрорастворимые, рубашки, свитера, с запасом на две зимовки и т.д. и т.п. На мои резонные доводы, что придется долго идти, следовали ответы типа. Зачем идти. Машину поймаем. Доедем. На катере доплывем куда надо. Ядовитый американо-нахалявный дух еще не успел в нем выветриться. К тому же он оказался упертым, самоуверенным человеком. И это хорошо, в крайних ситуациях, такие люди редко отчаиваются...
   Приехали на вокзал ночью, за час до отхода поезда. Куча торговых палаток, бомжи снуют, криминал, грязь, тоска. Мы купили билеты, сели в поезд и покатили. Меня, как старого странника, не покидала тревожная мысль. Дело в том, что если ты едешь в светлое место, и что-нибудь чудесное там должно с тобой случиться, перед этим придется пострадать. Этот закон действовал всегда, без исключений, как аксиома. Но молодые видно, об этом законе не слыхали. И поэтому в поезде для них начался кайф. Ехали мы в плацкарте. Полупустой вагон. Я полез спать на верхнюю полку. И тут к молодым примазывается девка, которая путешествует автостопом. Есть такое хобби у нынешней молодежи - путешествовать бесплатно. Даже брошюры справочные продаются: как бегать от контры, как останавливать сердобольных водителей, расписание всех российских электричек и прочие тонкости. И объездила она таким способом чуть ли не весь мир. Пока у нас проверяли билеты, она с ловкостью профессионалки прошмыгнула в вагон и теперь пристроилась к молодым: Можно с вами посидеть. И пошли ля-ля тополя. Ночью я проснулся, они внизу дружно галдели, распивали под разговоры тверскую водочку. Ни дать, ни взять - пикничок. Спать, конечно, не дали. С нами в вагоне ехали еще человек десять десантников с Североморска. Первый день они вели себя смирно, дисциплинированно. А на вторую ночь не выдержали и пустились в загул. Напились, закадрили проводниц и пустились буйный разврат с оргазными воплями. Илюха с Димоном, не спавшие первую ночь, дрыхли счастливые. Я тоже до поры до времени закемарил, пока к нам не ввалился в полной отключке бравый морской пехотинец. Он уставился на моих молодых немигающими глазами. И тут я понял, что ему чудится, будто он в своей части, салаги спят и нужно их за это обязательно отметелить. Он полез стаскивать с них одеяло. Хорошо днем я познакомился с армейскими соседями, которые меня окрестили мужик с бородой. Я встал между десантником и молодыми. Десантник уставился на меня и потихоньку стал что-то вспоминать: Борода, а ты как в казарму попал? Пришлось объяснить, что мы едем в поезде, и что до Мурманска еще ехать целую ночь и день. Когда он малость протрезвел и сообразил что к чему, полез ко мне целоваться: Прости, отец. И в эту ночь мне поспать не удалось.
   Утром мы приехали в Кандалакшу. Сели на попутку и покатили в Умбу.
   Аккуратное, еще не разбитое перестройкой шоссе (что значит пограничная зона). За окном мелькают бурые сопки, синий залив с зелеными островами. Начало сентября. Деревья желтые, оранжевые, багровые, сливаются в один ковер. Белый, как снег мох. Отчего кажется, что в лесу стоит снег. Все северные прелести.
   В Умбу прибыли в полдень. Умба - маленький районный городок с деревянными мостовыми, расположенный в глубоком морском заливе. Часть домиков раскинулось на сопках.
   Купили продуктов и, не задерживаясь, рванули к открытому морю. Чтобы увидеть морской горизонт, мы отмахали километров пять по пустынному шоссе, пока нас не подобрала легковушка. Я тормознул машину. Рядом с шофером сидела молодая женщина.
   - Подбросьте до моря.
   - Не по пути, - ответила женщина, - мы едем в поселок, через километр сворачиваем.
   - Извините, - сказал я и добавил, - красивые у вас места. Просто фантастические.
   Машина тронулась, но неожиданно остановилась. Женщина вышла на шоссе, махнула нам рукой: Садитесь!
   Мы с рюкзаками втиснулись в легковушку.
   - Отвези их на Черную речку, - дала женщина указание шоферу, - потом вернешься за мной.
   Мы поехали, она осталась ждать на пустынном шоссе. Как сообщил нам шофер, женщина была председателем местного совета.
   Через 15 километров сопки расступились и мы увидели открытое море. Шофер высадил нас возле небольшой прозрачной речушки, быстро укатил.
   Мы вышли на песчаный берег. Был отлив. А дальше произошел удар...
   Мы были одни. Солнце. Бездонное небо. Пронзительный ветер. Фантастическая синева моря. Идеально ровный мокрый песок, до слепоты блестящий на солнце радужными лужами. Белоснежные буруны волн. Морской дух соли и водорослей.
   Мы отключились. Мы забыли все на свете. Как зачарованные пошли по этому зеркальному ослепительному песку на встречу ветру и волнам.
   Мгновенно мы полностью забыли, что где-то есть Москва, цивилизация, люди. Мы попали в другую реальность. Причем резко попали, без плавных переходов. Нас, все равно как кротов, привыкших к подземному миру, некая сила вдруг резко выбросила на солнечный свет. И мы растерялись. Мы оказались детьми. Забыли напрочь свой возраст.
И от счастливого возбуждения долго беспечно бродили по соленым лужам между небом, морем и берегом...

ДНЕВНИК (расшифровка) сентябрь с 5 по 11 2001 год

   5 сентября.
   Море. Ветер. Волны. Широта необъятная. Ни одного человека. Берег песчаный. Дальше от берега ковер из мха и лишайника с низкими сосенками и можжевельником. Пронзительный сосновый аромат. На ковре мха море грибов - белые, моховики, подберезовики. И ягоды - брусника, шикша, черника. Глазам не верится, что такое может быть. Молодые дорвались.
   - Где у нас котелок?
   Набили котелок грибами. Зачерпнули из речушки воды.
   Речка Черная. Вода прозрачная и соленая. Димон уходит в верховье речки, чтобы набрать пресной воды. Мы с Илюхой разводим костер.
   Сварили один котелок - немного риса, остальное грибы. Сожрали. Мало. Сварили еще. Заели брусникой. Полежали на солнышке. Потопали по берегу в сторону Варзуги.
   Пейзажи меняются каждую секунду. Бесполезно описывать. Вокруг сплошное движение. Все в динамике. Идем по песку, затем по скользким камням, по мху, по траве, затем опять по песку. Отлив. Море отступает, обнажается дно, подводные камни. Идем уже по морским водорослям (ламинарии). Свежий запах соли и йода. На берегу лежат просоленные белые бревна, выброшенные при шторме. Выходим на гладкие скалы - идем, как по мостовой. Прямо на скалах, из трещин растут карликовые березки и сосенки. Опять выходим на песок. Впереди маячат домики. Проходим маленький поселочек рыбацкий без людей. Время к вечеру. Заморосил дождь. Надо искать стоянку. Находим потрясающее место. В 50-ти метрах от моря - сосновый лесок, переходящий в скальную возвышенность. Между скал - горная речушка. Старый разрушенный мост через нее. В лесочке разбили палатки, переночевали.
  
   6 сентября.
   Утро. Солнце. Идем по берегу. Опять все меняется. Хочется пить. Воды нет, даже в лужах. Падаем в мох. Горстями набиваем рот брусникой или черникой. Кому что нравится. Димон налегает на чернику. Илюха на бруснику. Я на то и другое. Через 15 минут набиваем желудки ягодами. Утоляем одновременно голод и жажду. По самому берегу идет старая проселочная дорога, вся в белых грибах. Где такое увидишь? Море спокойное - синее зеркало. Прилив скрывает обнаженные камни.
   Темнеет. Накрапывает дождь. Ставим палатки. У меня неприятность - потерялся полиэтилен. Дождь усиливается. Молодые ныряют в свою палатку, забывают про свои рюкзаки, которые мокнут. Резко стемнело. Начался ливень. Я заношу рюкзаки в свою палатку, залезаю в спальник, от усталости мгновенно засыпаю. Через час просыпаюсь. Без тента сверху льет. Спальник, штормовка мокрые насквозь. Холодно. Сухой кашель. Дико болят при кашле легкие. По всем признакам температура. Понятно - накопились бессонные ночи, тело ослабло, не выдержало нагрузки. Сухих вещей для переодевания нет. Первая мысль: Больница! И вторая мысль: Какая здесь, на хрен, больница?
   Заставил себя встать. Вышел на берег. Темно. Дождь не прекращается. На берегу много бревен. Стал стаскивать небольшие бревнышки, обрубки в одно место. Раскладываю большой костер. Дико знобит. Температура под сорок. 3 часа ночи. Сложил большой костер с человеческий рост. В рюкзаке бутылка перцовки на крайний случай. Как раз тот самый случай. Прополоскал горло. Зажгло. Встал вплотную к костру, стал греться, вернее гореть. От штормовки идет пар. С меня тоже. Сначала пар, потом пот... Через час стал откашливаться, то есть сухой кашель прошел.
   Восход. Дождь кончился. Из-за деревьев просвечивает солнце. Золотые лучи на осенних желтеющих листьях, на мокрых травинках. Ветер прохладный, но от костра сильный жар. Светлеет с каждой минутой. Море спокойно с сиреневым отливом. Кричат белые чайки. Вдруг гогот в небе. Прямо на до мной клин в воздухе. Гуси полетели на юг. Осень.
   8 утра. Чудо! Абсолютно здоров. Вытащил рюкзаки, спальник, палатку. Просушил у костра. Молодые продолжают сладко дрыхнуть. В 11 проснулись. Выползли. Пришли в себя. Плотно поели. Пошли дальше по берегу.
   Каменный холм на берегу, поросший соснами. Забираемся. Вид ошеломляющий. Отлив. На добрый километр от берега дно обнажилось - песок, камни, водоросли, а дальше опять бирюзовое море. На Байкале такого нет. Там статика. Там все, вроде так же, но отсутствует эта сумасшедшая динамика. То прилив, то отлив, то волны, то штиль, то дно моря обнажится, то опять нахлынет белыми бурунчиками, все скроет. Каждую секунду все меняется. Все в постоянном движении.
  
  
   7 сентября.
   Перед селом Оленница берег метров на десять приподнимается над морем, образуя ровное плато, поросшее стелющемся можжевельником, шиповником, багульником. Фантастика.
  
   8 сентября.
   Ручей Лодочный. Протекает в каньоне, в сосновом лесу. На берегу две избушки рыбаков. Стоит старый москвич. В избушке рыбаки. Идет семга.
   Мы набираем коричневой от корней воды в ручье, идем дальше. Проходим с километр, выходим на прибрежный простор. Справа свинцовое море, слева глухой лес, тайга. Перед нами широкая в пол-километра песчаная полоса. Кое где торчат сосенки с можжевельником, островки мха и травы. Внезапно с моря надвигается туман. Темно-серое марево наползает на берег. Не по себе.
   Ставим палатки. Цепляем их за маленькие кустики можжевельника.
   Разожгли костер на песке, поели. Задул сильный ветер. Забросали головешки костра песком, залезли в палатки спать. Молодые сразу отключились. Мне опять не спится. На этот раз чувство опасности, даже страха. Вылез, прошелся по берегу. Ветрено, марево прошло. Выглянула полная луна. Беспокойство не проходит. Разжигаю костер, курю. Место открытое, все видно. Вдали чернеет глухой лес. С другой стороны море. Никого нет. Пусто, только ветер. Все равно чувствую опасность. Залезаю в палатку, начинаю молиться, засыпаю...
   Просыпаюсь в 7 утра с рассветом. Солнышко. С вечера договорились встать в 7 утра и идти смотреть мыс Кораблик, где когда-то добывали аметисты. Бужу молодых. Те в ответ: Встаем, не шуми!
   Выхожу к морю умыться. На мокром песке свежие медвежьи следы. Всю ночь вокруг палаток бродил медведь! (Местный охотник нас потом успокоил: Медведей здесь полно. Осенью они сытые, потому неопасные. Только любопытные).
   Опять бужу молодых. Те: Встаем! Через пять минут из их палатки раздается сладкий храп.
   Иду на мыс Кораблик один. Одному идти просто кайф. Абсолютная свобода. Нетронутая земля. Ни одного следа человеческого. Полное растворение с морем, с берегом, с небом...
   Мыс Кораблик. Остатки старой избушки. Торчат бревна. Ржавые старинные весы. Разбитая деревянная лодка. Чугунный якорь на берегу. Часть берега - сплошное ровное каменное плато. Необычный красный монолит с ровными трещинами в форме абсолютно равносторонних треугольников. Чувство, что строение искусственное. Странное ощущение, будто идешь по мостовой. Волны чуть накатывают, лениво. Вдруг под ногами блеснуло. Поднимаю каменный ежик. Друз с сиреневыми кристалликами аметистов.
   Подошли молодые. Стали сниматься на фотокамеру. Назад, к палаткам шли вместе. По дороге собирали ракушки при отливе, рассматривали водоросли, медуз, крабов.
   Собрали рюкзаки, вышли на трассу. Идем назад в Умбу.
   Идеально ровная гравийная дорога проходит в лесу, в километре от берега. Дорога ухоженная, постоянно выравнивается грейдером. Километровые столбики вдоль дороги. Непонятно зачем ее содержат в таком порядке в глуши?
   В день по дороге проходит две, три машины. До Умбы около 120 км. Говорю молодым: Надо идти. Пройдем километров двадцать, отработаем, только тогда получим попутку. Такие здесь невидимые законы действуют. Димон протестует: Какая разница. Лучше сядем, подождем, все равно же эта самая машина нас и подберет.
   Я забыл рассказать. В поезде с Димоном произошел интересный случай. Пока мы ехали, будущий экономист мне доказывал, что с человеком все случается стихийно, по закону вероятности. Я возражал, объяснял, что с людьми часто происходят странные вещи не попадающие под теорию случайностей. В частности приводил пример: Встречаешь к примеру своего друга, которого не видел 10 лет. На следующий день ты куда-то уезжаешь и в поезде опять встречаешь своего друга. Многие могут привести подобные примеры из своей жизни. Такого никогда не бывает - заключил самоуверенный Димон.
   От скуки молодые пошли по поезду искать вагон-ресторан. Их не было часа два. Я начал беспокоиться, тут они объявились. У Димона горели глаза. Представляете! Встретил в поезде своего друга, однокашника, которого 5 лет не видел. Он едет в Апатиты на охоту. Бывает же такое. Димон, как и я вел дневник, где кратко описывал каждый день.
Я ему посоветовал сделать запись крупным шрифтом: Дядя Витя мне сказал, что есть теория сверхвероятности, а я, баран, ему не поверил.
   И даже после этого случая наш поход молодых мало чему научил. Дело в том, что на дикой природе человек после встряски попадает в другое состояние сознания. Во время встряски с тебя счищается весь городской негатив, вся грязь. В моем случае кризис произошел во время ночной болезни. После этого ты начинаешь чувствовать ритмику окружающей чистой среды. Чувствуешь опасность, можешь предчувствовать некоторые события. Потому что ты в резонансе с природой. Тебе возвращается состояние, которое человек испытывал в раю, и которое мы впоследствии утеряли - слияние с живой природой!
   Именно поэтому я Димону сказал, что мы должны пройти 20 км и после этого нас подберет попутка.
   Какое-то время посидели. Машин нет. Решили идти. Я иду чуть впереди. Дорога ровная, гладкая. Тянется прямая лента в хвойном лесу. Немного нудновато после морских пейзажей. У молодых разговоры о компьютерах, о рок-группах.
   Чего-то важного они недопонимают. Идем уже часа 4. За это время проезжают две легковушки, но обе набитые народом. Неожиданно мимо проскакивает жигуленок, тормозит. За рулем парень. Едет как раз до Умбы. Я показываю Димону на километровый столб. На нем 102-й км. Когда выходили, был 121-й км.
   - Димон, считать умеешь? 19 километров прошли.
   Сели в машину. Димон в растерянности: Что-то в этом есть. Что-то есть...
  
   11 сентября.
   Едем в поезде. Завтра Москва. Народ в волнении. Какие-то башни в Нью-Йорке взорвали. Мы как будто из другого мира. Мало чего волнует.
  

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   На Кольском полуострове есть места, где нога человека ни разу не ступала. До революции это был совершенно глухой край. Жили там лопари. Лопари гоняли своих оленей по известным им дорогам, где есть мох и трава. Им не надо было бродить по скалам, по острым каменным площадям, где олени ломают ноги. Там сохранились места, где не ступала нога ни аборигена, ни геолога, ни туриста. К примеру Кейвы.
   Во времена Советской власти Кольский полуостров являлся пограничной зоной. Сюда людей без особых пропусков не пускали. В наше время эти места немного приоткрылись.
   Если человек проходит по нехоженым местам, или даже если он окинет их своим взглядом, место это, считай, уже не чистое. Там человек оставляет свой отпечаток. Он это место оценил и природа это зафиксировала. И другому человеку это присутствие чувствуется. А где ни разу не было людей там есть Божие творение в чистом неприкосновенном виде. Многие великие мистики утверждали: Ищите места, где не ступала нога человека. На этом месте твоя душа может обновиться. Ты попадаешь в Божье творение, которое человек не согрешил своим взглядом. Конечно, после тебя оно становится таким же загрязненным. Но в данный момент ты созерцаешь самого Бога. Это понимание я вытащил из похода по Терскому берегу. Я там испытал этот истинный момент слияния с природой. Я несколько мгновений опять побывал в раю, в Эдеме. Тело твое здесь может страдать от холода, болеть. А душа поет. Это рай для души. Место, где она успокаивается, растворяется. Это ее среда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

0x01 graphic

   СОЛОВКИ
   Зимой 2002 года ко мне неожиданно заявился ошарашенный Илгиз. До этого мы не виделись полгода.
   Передо мной стояла жертва Бухенвальда, так он осунулся и похудел.
   - Витюха, посмотри по своим таблицам, не помру я в этом году? - тоскливо произнес он.
   - Расскажи, что случилось?
   Он мне поведал, что с лета пишет иконостас - заказ на 120 икон Соловецкому монастырю. А поскольку такая грандиозная работа случается один раз в жизни, а сам Илгиз по натуре - трудоголик, то спит он по два часа и практически ничего не ест, весь охваченный творческой страстью: написать один из самых больших иконостасов в мире, и не где-нибудь, а в самом Соловецком кремле. Ну и, конечно, оплату за такую гигантскую работу обещали нешуточную.
   Илгиз работал в своей мастерской на Сретенке не один. Собрал бригаду простых случайных мужиков, показал, что надо делать. На подготовленных досках Илгиз без отдыха писал лики святых. И так без остановки четыре месяца.
   И вот теперь он сидел передо мной весь уставший и потухший.
   - Понимаешь, - объяснил он - к лету надо успеть написать весь иконостас. Так договорились. Работа на износ.
   Как мог, я успокоил его, уверив, что в ближайшее время коньки он не откинет, если не будет дураком. А это значит, что свою жадность как на творческую работу, так и на денежную необходимо держать под контролем. После моих уверений Илгиз, несколько успокоился и укатил в мастерскую пахать по-ударному и держать себя под контролем...
   К концу июля все иконы были написаны. 1 августа бригада, создававшая иконостас, погрузила его на грузовик и повезла на Соловки. Благополучно доставили иконы на место. Возвели леса и стали монтировать, то есть собирать иконостас воедино.
   Сам Илгиз оставался пока в Москве. В конце августа он пригласил меня съездить на Соловки, посмотреть собранный иконостас.
   - Понимаешь, Витюха, - сказал он, - я боюсь ехать один. Я писал по отдельной иконе. Как все это будет смотреться в собранном виде - не знаю. Оттого и боюсь.
   Что касается меня, то я давно хотел побывать на Соловках, увидеть места, где сидел мой отец."
  
   " Читай главу Рассказы отца о войне.
   Теперь сама судьба звала в путь.
   - Едем!
   За час до отхода поезда я приехал на Ленинградский вокзал. Зашел в переполненный пассажирами зал ожидания и услышал крик: Витюха, братуха, мы тут! Я обернулся на голос и остолбенел от неожиданности. Рядом с Илгизом стояли два молодца и держали четыре здоровенных наполовину упакованных иконы. Надо понять, что мы условились с Илгизом ехать налегке - рюкзак, спальник, палатка. Все свое ношу с собой.
   Первая моя мысль была, как мы эти иконы в вагон затащим? Илгиз радостный: Витюха, все отлично. Едем. Заодно четыре последние иконы отвезем. Я немного приуныл. У меня свои заморочки со здоровьем, болячки всякие, особо тяжести не поворочаешь. У Илгиза, как я знал, тоже проблемы в этой области. Илгиз мне: С Божьей помощью, доедем. А куда ж мы, на фиг, денемся - уныло промычал я ему в ответ.
   Понесли иконы в вагон. Груз негабаритный. Да еще все смотрят. Иконы наполовину замотаны в холст. Позолота светится. Что это мы такое несем? Илгиз нас оставил: Пойду с проводницей договорюсь. Денежку ей дам. Договорился. Покорячились в узких проходах, пронесли иконы, уложили их на верхнюю полку. Попрощались с молодцами. Поехали.
   Был конец августа, но жара стояла дикая, аномальная. Ехали в купе, валялись на верхних полках. Обливались потом, угорали, как в бане на полатях. Поезд, по распоряжению очередного идиота-начальника был уже подготовлен к зиме. Все окна задраены, законопачены. Не продохнуть. Ночью, через каждый час мы просыпались, бежали в умывальник ополаскиваться водичкой. А там уже очередь. Ни одни мы такие умные. Одно утешение - едем на Север. А там попрохладней, по прогнозам около 8 градусов. Проводница утешает: Проедем Вологду, а там все уже в пальто ходят.
   Но на следующий день, как оказалось, стало еще жарче. Мы с Илгизом в тамбуре, напротив туалета, умудрились приоткрыть окно. Поковыряли, повинтили, крепко нажали - чуть сдвинули. Из узкой щелочки получили порцию кислорода. А после нас весь вагон к этой щелочке в очередь выстроился.
   Едем, едем. За окном мелькает лес, реже луга, еще реже - деревни. Вологодская область. Я поймал себя на мысли, что с возрастом мне стало скучно ехать в поезде. Даже в окно смотреть. Я вспомнил, как ребенком меня родители возили на юг. За вагонным окошком мир бесконечного движения, сказочных перемен - не оторвешься. А здесь скучно. Тупеем с возрастом помаленьку. Грустно.
   Илгиз на верхней полке усиленно штудировал мантры. Интересный человек мой друг. От рождения он мусульманин. Будучи взрослым - крестился. По крещению получил имя Игорь. Православный иконописец. Батюшки его так и называли - Игорь! Игорь!, что страшно резало слух и не сочеталось с его внешними данными. А по убеждениям Илгиз - буддист! Как это все может сочетаться в одном человеке, непостижимо. Однако, в Илгизе это все сочеталось.
   - Слезай, - сказал я ему. - Хватит бубнить заклинания свои.
   Илгиз скатился с полки.
   - Где мы?
   - Где ты, не знаю. А я Вологду час назад проехал.
   Разговорились.
   Я ему: Чего ты такой путанный? Вечно тебя кидает из крайности в крайность. Зачем ты эти мантры буддийские заучиваешь? Своих молитв мало?
   И тут он мне выдает: Церковь, Витюха, это большой лохотрон. Попы под страхом ада заманивают туда простых людей и используют их по полной программе. А Бог один для всех. И для мусульман, и для православных, и для буддистов. Нет буддийского бога, или католического, или православного. На данном этапе мне интересен буддизм. Это самая приемлемая малокровная религия, лишенная всякой агрессии.
   И тут мы начали спорить с ним на всю катушку. Я утверждал, что любая религия, возникающая на нашей грешной земле, со временем искажается и перевирается, порой, до абсолютного абсурда. И чтобы разобраться во всей этой религиозной путанице необходимо изучать религию, которая близка тебе хотя бы по родному языку, (для нас это православие), а не повторять, как попугай непонятные иностранные слова: Ом мане падме хум, или Кришна, Кришна, хари Кришна.
   - Что такое мане? Что такое падме? - набрасывался я на него.
   Илгиз отбивался, уверял, что не обязательно понимать значение этих слов. Их дали нам посвященные, которые разбирались в этих вещах лучше нас. Главное эти мантры произносить от чистого сердца. Этим самым ты очищаешь себя и окружающее пространство.
   Я ему: Тогда можно просто мычать коровой, или выть белугой от чистого сердца. Какая разница?
   Так за разговорами время пролетало незаметно и к часу ночи мы прибыли в Кемь.
   Поезд стоял 20 минут. Не спеша, покорячившись, мы вытащили на перрон иконы, рюкзаки. Илгиз тут же побежал на привокзальную площадь ловить машину. Я остался стеречь драгоценный груз. От Кеми до причала откуда отходят кораблик на Соловки километров 15. Я сидел на перроне и наблюдал интересную картину: из нашего поезда вылезла приличная толпа народа. И сразу как-то вокзал ожил, пришел в движение. Не успел я удивиться, подскочил Илгиз: Витюха, начинаем грузиться. Он поймал грузовой микроавтобус, без окон. По одиночке мы перетащили в него иконы и только загрузились, как тут в наш рафик битком набиваются туристы. Скидывают рюкзаки на железный пол, сами сверху. Закрываются двери и мы, как кильки в банке покатили на причал. Потряслись прилично в этой железной коробке, прикатили. Вылезаем. 2 часа ночи. Ночь светлая, как в Москве вечер. Холодно. Ветер с моря сильный, свежий. Просто рай после душного вагона. Перед нами пристань деревянная, старинная. Пахнет солью, дегтем и селедкой. Кораблик у причала стоит покачивается, маленький вроде трамвайчика речного, только с высоким носом. Название Косяков. В море видны крупные острова. А само море темно-синее, в бурунчиках и барашках.
   На пристани стоит вагончик. В вагончике буфет, столики деревянные с лавочками под старину. Народу полно. Все ждут утра, когда кораблик на Соловки пойдет. Мы свою поклажу пристроили, по стакану кофе выпили, вышли на свежий воздух. Заметно посветлело. Илгиз мне: Братуха, чего-то холодно, пойдем в вагон. А я не могу ждать, если на одном месте торчишь.
   - Время есть, Илгиз. Пойду прогуляюсь.
   - Валяй.
   И я пошел между берегом и поселком. На берегу катерочки, лодочки разные. Местное население как и тысячу лет назад кормится рыбой. Все спят, народу никого. Тишина, только море шумит, вернее не шумит а нашептывает. С километр где-то я прошел и вышел на насыпь от старой железной дороги. Шпалы лежат прогнившие. Иду дальше по этой дороге вдоль берега. И вдруг эта дорога выходит на большой старый полуразрушенный причал с деревянными сваями, бетонными плитами. Часть бетонных пролетов обрушилось. Я понял: сюда подгоняли вагон с людьми, прямо к барже. Грузили на нее зеков и везли на Соловки. Точно. Поворачиваюсь и вижу лагерь. Сплошняком столбы, колючая проволока, вышки. Все в сохранности. Только от бараков остался фундамент и кое-где облезлые стены. Лагерь закрылся в 1939 году. Как раз моего отца в это время в дисбат на Соловки отправляли и скорее всего с этого самого причала. Больше 60-ти лет прошло, а проволока колючая не проржавела. Я хотел подольше здесь походить, но время поджимало, пора было возвращаться.
   На пристани столпилась огромная толпа людей - туристы, паломники, иностранцы. Для такой оравы как минимум три корабля подавать надо. Я Илгиза спросил: Слушай, а как мы все на этот кораблик поместимся? Илгиз только плечами пожал. Объявили посадку. И тут началось. Толпа рванулась к трапу. Нас с иконами в этой толпе затерли наглухо. В основном напирали женщины-паломницы. Я им ору: Иконы для храма везем! Дайте пройти! Какое там! Хорошо нас матросик в телогреечке с кормы увидел. Помахал нам: Давай сюда! Мы со своим драгоценным грузом прямо с борта погрузились на корму. Сели на лавочку возле самой воды. Народ все прибывал и прибывал. И кораблик все оседал и оседал. Основная масса людей полезла в трюм. Матросик нам так весело говорит: Ишь, в трюм набились. В море выйдем, болтанка начнется, крен 30 градусов. Все на палубу вывалят.
   Где-то под нами заработал винт, пошли буруны. Мы отчалили и поплыли. Пока плыли мимо островов, качки не чувствовалось.
   Смотрю я на острова гранитные, на воду темно-синюю, свинцовую, на небо низкое, пронзительное и вспоминаю сон, который еще зимой мне приснился. Яркий, отчетливый сон. Будто плывем мы, как сейчас, между островами. Солнце светит яркое, море синее и только в море открытое выходим, начинается буря. Интересно, - подумал я, - сбудется или нет?
   На кораблике нашем полно народа всякого. Половина иностранцев - финны, англичане, эстонцы. Все в пестрых курточках, с видеокамерами. Поместились на наш пароходик почти все. Кораблик наш осел по самое основание. Явный перегруз. Но коммерция свое берет. 250 р. с человека - за рейс штука зеленых набегает. Туристическая индустрия в действии.
   Только мы между островами прошли, вышли в открытое море, задуло крепко и закачало.
   Мы с Илгизом на все молнии застегнулись. Капюшоны на куртках завязали. Закупорились наглухо. Но все равно продувало - будь здоров! Да еще соленые брызги до нас долетали. Весело. И действительно нам стало по-настоящему весело.
   Море потрясающее. Чистое. Заряды дождевые через каждые 5 минут. То дождь, то солнце.
   Я о поручни облокотился на воду посмотрел, глазам не поверил. Чистота нереальная. Видно, как из-под винта пузыри воздуха в глубину ныряют, а потом эта пена за кормой стелется и тянется за кораблем розовой нитью.
   Качало прилично. Народ из трюма стал выползать по бортам выстраиваться, травить помаленьку.
   Я Илгизу: У тебя вестибулярный аппарат в порядке? Не тошнит? Он мне: Нормально, Витюха, класс, я балдю.
   Нас с Илгизом в этот момент какая-то дикая радость захлестнула. Стали мы по палубе бегать, резвиться, прямо дети. Кораблик качает, то вверх, то вниз. И мы как на качелях. Кач-кач! Кач-кач! Тебя швыряет из стороны в сторону, брызги, ветер, а нам смешно, мы дурачимся. Илгиз даже зарядку стал делать, упражнения йоговские, отжиматься на палубе. Нас мотает из стороны в сторону, а он - раз, два, три, четыре... Представление устроили, прям как клоуны в цирке.
   Сзади стая чаек в кильватер пристроилась. Близко пролетают, не боятся, хоть руками их хватай. У меня в кармане кусок лаваша. Мы им по кусочку стали кидать. Зрелище потрясающее. Какие только пируэты в воздухе они не вытворяли в погоне за хлебом насущным. А кораблик тем временем в волну здоровую шарахнул. Нас брызгами ледяными обдало, дыханье захватило. Ух! Хорошо! Как из бани - в чистый снег.
   Часа три мы плыли. И где-то вдали из-за туч завиделись большие острова - Соловки.
   Подплываем ближе. Кремль виднеется, как игрушечный. Мимо островов поплыли. Сразу стало тихо. Качать перестало. Море успокоилось, солнце выглянуло. Вошли в монастырскую бухту. Вода синяя, что зеркало. И тут с моим сознанием что-то произошло. Такое чувство, словно я попал через машину времени в прошлое. Море синее, трава зеленая, кремль огромный, стены каменные, а вокруг домики деревянные, старинные. Такое чувство будто попал в 17 век.
   На деревянном причале народ встречает. И нас встречают. Вся бригада собралась и мой сын Илюха наш приезд на камеру снимает.
(Я забыл сказать, что мой парень тоже в бригаде работал. Кстати, он заснял документальный фильм, как они день за днем иконостас монтировали. Редкий фильм получился, с интересными подробностями, чего в обычном припудренном кино не увидишь и не прочувствуешь).
   Мужики подхватили иконы и мы прямиком отправились в кремль. Через арку в монолитной стене, как через туннель попадаем во внутренний двор. Я вновь оказываюсь в другом мире. По чувству - на душе мрачно. Камни уложенные под ногами, как мостовая. Нет ни моря синего, ни зеленой травы. Внешний мир от тебя закрывают огромные стены, сложенные из каменных валунов, некоторые размером с крестьянскую избу.
   Илгиз мне показывает на эти монолитные стены: Это все татары строили, а монахи ими руководили!
   Сел, приятель, на своего любимого национального конька. Я ему: Ты сделал историческое открытие. Конкретно укажи - откуда у тебя такие познания? Он сразу на попятную: Я не говорю, что одни татары. Просто - пленные, крепостные. Я ему: Ты, Илгиз, думай, прежде, чем ляпать такое. Поаккуратней в своих формулировочках. А то у тебя русские опять во всем виноваты. Ты вспомни, откуда татары на Руси появились? Про татаро-монгольское нашествие слыхал? Их сюда звали? Так что сопи в две ноздри и не рыпайся, если крыть нечем. Илгиз действительно обиженно засопел.
   Зашли внутрь пятиглавого центрального храма. Стали подниматься по старинной каменной лестнице. Открылась здоровая, как ворота, деревянная дверь и мы очутились в громаднейшем белом зале с двумя толстенными каменными колоннами посредине. И прямо перед нами висит красочное панно во всю стену 15 на 25 метров. Иконостас!
   Всю дорогу, пока мы ехали, Илгиз находился в состоянии беспокойства. Он же писал по отдельной иконе. А как это все вместе будет смотреться он не знал. Потому и волновался.
   Мы вошли. Илгиз громко выдохнул: Все! Я попал в точку!
   И он, действительно, попал. Но здесь я могу передать только свои личные ощущения. Это такое состояние, будто смотришь и видишь, как звучит огромный орган, только не музыкой, а цветовой гаммой. Такая цветомузыка вибрирует. И все сочетается, складывается по краскам, как по нотам. Ну, точно попал в самую точку.
   Илгиз вошел в состоянии буйства, стал орать: Есть! Есть! Мы победили! А мы находились в огромном помещении со странной акустикой. Я потом убедился, что даже шепот был слышен в другом конце зала. Местные старожилы рассказывали, что во время репрессий, когда Соловки были тюрьмой, в этом зале нары для заключенных стояли в четыре яруса. И если кто-то кашлял, акустика зала настолько усиливала звук, что многие просто не выдерживали постоянного шума, сходили с ума.
   Я оглянулся. Монашенки покорно терли швабрами неровный шероховатый, каменный пол, не обращали на возгласы Илгиза никакого внимания.
   Постояли, пообсуждали, потом вспомнили, что обед наступил. Ребята повели нас в монастырскую трапезную. Трапезная находилась во дворе, в двухэтажном каменном строении. Зашли внутрь. Стены толстенные - 2-3 метра. Потолки низкие, своды полукруглые. Столы деревянные длинные стоят с лавками. Сели. Девчонки молодые в платочках, послушницы, поставили перед каждым тарелку с постным рыбным супом. Как раз пост очередной был. На второе - каша с голубикой. На третье - кисель из местных ягод. Все чисто, аккуратно. Батюшка пришел. Все встали. Батюшка молитву прочел. Перекрестились, принялись за еду. Все очень просто, естественно. Мне понравилось.
   После обеда мы с Ильей пошли осматривать монастырь. Как раз во дворе археологи вели раскопки рядом с туалетом. Вижу: стоят биотуалеты голубенькие. На одном надпись крупным каллиграфическим почерком: Братья и сестры! Вразумитесь ради Христа, православные. Ради уважения к убирающим место сие, убедительно просим ходить по большой нужде в другой нужник. Или вообще закрыть придется.
   Рядом вход в гарнизонный туалет. Остался, должно быть, с лагерных времен. Потолки закопченные. Его, конечно, чистят, моют, но за столетия вся эта грязь и запах в стены всосались намертво, ничем ее не выскоблишь.
   Илюха повел меня дальше осматривать монастырь. Водил меня по самым скрытым закоулкам.
   Я уже говорил, что Соловецкий монастырь произвел на меня чувство давления. Но это естественно. Ты закрыт от мира глухими стенами. И внутри этих стен свой, годами установленный порядок. Но внутри этого мира, в архитектурных конструкциях я уловил некую странность. Непонятное впечатление на меня произвели высокие строения - церкви, колокольни. Я сто раз видел различные церкви и колокольни, но здесь, на Соловках, эти сооружения чем-то отличались от стандартов. Я стал присматриваться и обнаружил, что стены здесь не прямые, как в обычных зданиях. Основания этих башен были чуть шире (на 1 метр) и к верху они незаметно дугообразно сужались. То есть они напоминали ствол живого дерева. Комель у дерева толстый, к верху ствол постепенно сужается. Эту живую пропорцию древние строители использовали при строительстве. Отчего храмы ожили. Простым глазом это утоньшение незаметно. Но на подсознательном уровне ты это ощущаешь.
   Пропутешествовали мы по монастырю допоздна. Отправились почивать. Бригаду разместили в бывшей монастырской библиотеке. В небольшой комнате поставили десять коек. Здесь ребята и спали и ужинали.
   Поужинали. Все улеглись. Я тоже лег. Две ночи до этого мы с Илгизом почти не спали. Первую ночь в поезде от жары мучились. Следующую - провели в Кеми на пристани. Илгиз заснул сном младенца.
Я тоже хотел, но не тут-то было. Не могу заснуть, хоть убей. Полежал, помучился бессонницей и понял. Не могу уснуть от тишины. Стены толстенные 2 метра толщиной, с улицы ни одного звука не пропускают, ни шороха. В комнате окошко. Так вот, чтобы закрыть форточку, тебе придется два метра по подоконнику проползти. Непривычная тишина. Давящая...
   Но настоящую причину своей бессонницы я осознал гораздо позже...
   Камень - загадочный предмет. Он каким-то непостижимым образом хранит в себе информацию, обладает памятью. На этом самом монастырском дворе почти 350 лет назад замучили, а потом казнили несколько сотен монахов, которые не приняли никоновской реформы. Несколько лет царские войска осаждали эту крепость. Взять не могли, пока один монах не предал. Показал противнику подземный ход. Когда войска в монастырь ворвались, устроили на площади расправу: кто тремя перстами не захотел креститься (щепотью), того пытали - сдирали кожу, жгли, вешали на крючьях. Весь двор внутри монастыря был залит кровью. Никто не раскаялся, от старой веры не отрекся. Все приняли мученическую смерть...
   И камни помнили эти события.
   В 30-е годы нынешнего века сатанинская власть создала здесь самый страшный концлагерь. И в том зале, где Илгизов иконостас висел, как я уже рассказывал, нары стояли в четыре яруса. И в этом помещении люди мучились, страдали, умирали. И каменные стены все это помнили.
   Соловки - особое место. Здесь ты, если полностью душа тебя не покинула, попадаешь в другое состояние сознания. Это состояние в корне отличается, например, от состояния посещения богатых столичных храмов.
   Эти камни- монолиты хранят в себе память человеческих страданий и молитв. Они - свидетели. Отнюдь не молчаливые, во всяком случае не для меня.
   Соловки - символическое место. Страдания Руси сконцентрировались в этом центре. Это центр Креста. Это не ад, не Бухенвальд, как представляется некоторым. Это центр непостижимой трансформации. Это преодоление земной жизни. (Когда у человека забирают все: имущество, родных, еду, тело, - он становится свободен. Потому что ему нечего больше терять в этой земной жизни).
   И еще здесь Север. Небо здесь низкое, как в Гималаях. Раз - и рукой достал. Море чистое, синее, студеное. Холод и редкое тепло, как редкая благодать, утешение. Оттого оно и ценится здесь выше всякого золота...
   Следующий целый день я путешествовал по острову. Пошел по утоптанной лесной дороге на берег моря, посмотреть древний лабиринт. Прошел мимо грандиозного строительства - гостиницы для туристов строят. Иду дальше. Табличка-стрелка аккуратная До лабиринта 500 м. Навстречу одна за другой группы туристов.
   Вышел на берег моря. Тишина, солнце. Под ногами песок с камушками. Народу пока никого нет. Повезло. На песке - лабиринт. Древнее языческое сооружение. Камнями выложены вращающиеся дорожки. Зашел я в эту дорожку лабиринтовую и пошел спирали наматывать. Хитрость в том, что если с тропки между наложенных камней не сворачивать, то в том месте, где вошел, там же и выйдешь, не смотря на всякие немыслимые зигзаги. Только я из лабиринта благополучно вышел, толпа туристов подвалила. Экскурсовод им объясняет: Существует теория, что древние поморы строили на берегу макет сетевых ловушек. Затем они ставили в море сети точно по рисунку лабиринта. Рыба туда заплывала и выбраться уже не могла.
   Ну полную чушь несла баба. Ведь если по этой схеме сети ставить, выход из лабиринта надо закрывать. Да и городить такие замысловатые зигзаги для рыбы - никаких сетей не хватит. Наверное, древние рыболовы аттракцион для рыбы придумали. Скучно ей в море живется, пусть поразвлекается немного...
   В дальнейшем я нашел точный ответ: зачем и как древние предки создавали такие конструкции. Это делается элементарно. Такой лабиринт может с помощью простого предмета сделать любой ребенок.
И зачем создавали древние такие конструкции я тоже понял. Но, извините, это не для всех. Об этой тайне читайте новеллу Для посвященных.
   До обеда я бродил по Соловкам. Сходил посмотреть на новый причал бетонный. Прошел по поселку мимо заводика деревянного с черной трубой. На заводике морскую капусту из ламинарии готовили. Запах не из ароматов. У бетонного причала два корабля здоровенных стояли. Конечно не океанские лайнеры, но тоже впечатляющие, трехпалубные с каютами люкс. Туристов иностранных - толпы.
   Самое поганое, что сегодня Соловки хотят окультурить. Сделать из них туристический центр. Качать с туристов хорошие деньги. Все на продажу! Поэтому и строят комфортабельные гостиницы, кемпинги, сауны, бетонные причалы, аэропорт. И мне стало ясно, что угробят Соловецкий дух не лагерями, которые там были, а именно этими туристическими нашествиями сытых обывателей, прибывающих сюда на белых, комфортабельных лайнерах. Сплюнул, побрел назад к монастырю.
   Иду по дороге между Святым озером и монолитной стеной монастырской. Само озеро меня не впечатлило. Домики, огородики на берегу. Бывшая кузница деревянная у самой воды. На дальнем конце озера - лесок. Правда вода в озере чистая, студеная. Дно видно. Но красоты особой я в этом озере не узрел. Иду дальше. Смотрю, впереди народ толпится на дороге, между стеной и озером. Подхожу ближе - люди стоят и батюшка среди них молитву читает. Обряд крещения. Крестят некрещеных прямо в озере. Трое взрослых стоят в простыни завернуты. А прохладно на воздухе, градусов 15, да еще с моря ветер.
   Батюшка интересный. Лицо простое, крестьянское. Ряса на нем светлая, явно не новая, сильно потертая, парча потускневшая. Но чистая ряса, стиранная.
   Отчитал батюшка молитву. Первый парень скинул с себя простыню, в плавках, не голый, подошел к каменным ступенькам. Даже не ступеньки - два валуна друг на друга положены, чтобы легче в воду войти. Берег озера камнями выложен. Батюшка крещеного за руку придерживает. Парень с камня в воду шагнул - и сразу по грудь. Батюшка руку на голову ему опустил и три раза парень с головой окунулся. Вода - восемь градусов. Выскочил, в простыню закутался. То же самое батюшка с другим парнем проделал и с женщиной. Я не видел, чтобы крещеные испугались или визжали от холода. Все чинно, серьезно. А дальше батюшка взял у них крестики, которые они с собой принесли. Сложил крестики эти в одну руку, окунул с берега в водичку, побултыхал их там - освятил! Меня это поразило. Обычно такие вещи светят в церкви на алтарном столе, ладаном обкуривают, святой водой брызжут и молитву торжественно читают. Здесь же - всякое отсутствие торжественности - полная естественность.
   Мне рассказывали местные жители, что во время соловецкого лагеря, здесь, в этом самом озере зеки-батюшки крестили заключенных, своих же братьев по несчастью. Здесь же мордухаи-охранники в наказание и топили заключенных. Прорубь зимой вырубали и топили... Жизнь и смерть - все здесь, в одном месте.
   И я понял: тут - без лукавства. Озеро на святость практикой проверено.
   И захотелось мне в этом озере искупаться. Подхожу к священнику: Простите, батюшка! Он мне: Да, да. Слушаю.
   - Понимаете, я уже крещеный, можно мне просто окунуться?
   Он заулыбался: Конечно, конечно. Только осторожно. Не застудитесь. Вода холодная. Три раза окунитесь и достаточно.
   То есть он мне как бы благословение дал этими простыми словами. А я разрешение спросил, потому что понял, что озеро и впрямь святое, не нарушу ли я какой обычай незримый своим купанием.
   Прибежал в нашу келью-библиотеку. Там Илгиз сидит.
   - Пошли в Святом озере купаться!
   Илгиза уговаривать не пришлось. Он на такие процедуры падок. Схватили полотенца - понеслись. Прибегаем - группа туристов с экскурсоводом мимо чешет. Подождали, пока прошли. Разделись до гола. В воду бултыхнулись. Холодом обожгло. Нырнули по три раза. Выскочили.
   Свежесть необыкновенная. Не знаю, толи я себе внушил, толи действительно вода волшебная. Только я обтерся, почувствовал, что этой самой водой вся моя усталость бессонных ночей и тошнотворное состояние мигом улетучились. Свежесть необыкновенная и облегчение...
   В этот день мы с Илгизом должны были уезжать. Илгиз улетал самолетом через Архангельск (у него в Москве вечно срочные дела), а я ночным катером местным хотел доехать до Кеми и пройтись пару дней берегом в одиночку по тундре. (Все-таки достали меня туристы). А бригада еще на три дня решила остаться, крестный ход освящения посмотреть и отдохнуть заодно. Законно. Они же целый месяц без выходных пахали. Иконостас приняли. Все довольны. Подарили им церковные власти за их честный вдохновенный труд бутылку заморского ликера в красивой упаковке. Не имен, ни фамилий народных мастеров никто в летописи не записал.
   В 11 вечера ребята посадили меня на буксир. Илюха заснял на камеру мой отъезд. Помахали руками друг другу и катерок поплыл в открытое море.
   Море было абсолютно спокойным. Не было ни волн, ни ряби.
И ночи не было. Светилась на горизонте лимонная полоска выше переходящая в густую синеву. Черная вода за бортом. Фырканье мотора - Чух-чух. Чух-чух. А в воздухе уже чувствовался морозец.
   На катерке вместе со мной ехали несколько туристов с рюкзаками и трое местных мужиков в телогрейках. Сначала мы были на палубе. Но потихоньку ночной холод загнал всех в маленький трюм с деревянными лавочками. В трюме подсел ко мне бородатый мужичок, бичеватого вида, в шапке ушанке, в потрепанном ватнике с котомкой в руках. Достал из котомки бутылку:
   - Давай по маленькой.
   - Спасибо, неохота.
   Тогда он сам отхлебнул из горлышка. Залез опять в котомку пошарил там и вытащил пачку одинаковых белых книжек. Протянул мне одну:
   - На, возьми. От чистого сердца. Подарок.
   Я взял. Анзер и его святыни. В книгу была вложена иконка преподобного Иова, Анзерского чудотворца.
   Мужичок мне рассказал, что на острове Анзер он работает сторожем и теперь едет в Кемь повидать брата, которого не видел три месяца. И еще что-то он мне рассказывал, не забывая отхлебывать из горлышка. Но я уже не слышал, я уже спал, как и все остальные паломники на этом маленьком кораблике.
   Причалили мы в 2 часа ночи к знакомой рабочей пристани. Тут же стоял автобус. Все с катера побежали к нему. А я остался. У меня маршрут другой. Пойду по берегу далеко, близко - сам не знаю. Куда-нибудь, да приду. Палатка легкая у меня с собой, кружка, кирпич хлеба и пара пакетов сухих супов. Что еще нужно? Полный набор для свободного путешествия. И потопал я через поселок по направлению к бывшему лагерю, который посетил перед отплытием на Соловки. Он на берегу стоял, ну никак мне его не миновать. Прошел мимо поселка. Дым уютный от печек в воздухе морозном. Окна не светятся. Ночь. Тишина. Катерочки, лодочки на берегу. Морем пахнет, водорослями. Насыпь знакомая железнодорожная без рельсов. В полутьме проступают очертания лагеря: вышки, столбы с колючей проволокой, полуразрушенные бараки. Иду по дороге, выхожу на берег к бетонному разрушенному причалу. Дальше иду. Дорога кончилась. Мох под ногами, камни, кустики ивовые низкие, полярные березки. Упираюсь в колючую проволоку. Пролез под нее в темноте и уперся в другой ряд колючки. Вылез с трудом назад. Попытался обойти. Поднялся чуть выше и вышел на плоский, здоровенный, гранитный камень, метров 100 длиной. Прошел по нему, как по асфальту, опять в темноте в проволоку уперся. Не понял юмора! Пошел назад - опять проволока. Заблудился в темноте. Лагерь меня поймал. Стал ходить туда-сюда, выход искать. С одной стороны болотце, с другой - море и ряды колючки прямо в воду уходят. Не проскочишь. Короче - попался!
   Понял, что в темноте мне из этой ловушки не выбраться, надо ждать рассвета. Сел я на самой середине этого здоровенного гранитного камня, приму достал, закурил, стал ждать рассвета. Курю, присматриваюсь к очертаниям местности. И вижу: остатки кладки от фундамента на краю моего камня. И начинаю догадываться, что на этом камне был построен когда-то барак. То есть барак стоял на естественной плоскости, сэкономили на фундаменте при строительстве. И что-то мне стало не по себе. Нет, это не страх был, просто непонятное чувство тревоги, беспокойство внутреннее. Кругом тишина, сумерки густые и я один сидел в этой абсолютной тишине. А дальше я совершенно реально узрел, что камни хранят в себе память. Тут и представлять ничего не надо. Услышал какие-то голоса. Голоса не снаружи шли, а изнутри звучали, обрывки разговоров каких-то. И я очутился в странном состоянии. Я как бы сам почувствовал себя одним из заключенных. И переживание у меня было одно: Почему? За что? Невиновен! То есть я начал испытывать состояние этих несчастных людей, которые здесь очутились по роковой судьбе. За что? Почему? Несправедливость! Вот, попали сюда без вины, в эти бараки, а завтра отвезут на барже неизвестно куда - в смерть, в страдания. Я реально переживал их состояние, ощущал себя на их месте. Было -все. Работа, семья, увлечения. И ничего больше нет. Ни родных, ни близких. Есть вот этот переполненный людьми барак. И впереди - полная неизвестность. За что? Почему такое случилось? Несправедливо! Почему так устроен мир?
   Прогнать это состояние я не мог. Выйти отсюда до рассвета я тоже не мог. Если какая-то сила меня сюда завела, значит это кому-то нужно. Не случайно я оказался здесь, - так я думал.
   Камни вспоминали. Камни говорили. Можно в это верить, можно нет. Но я там сидел, на этом гранитном монолите, слышал мольбы этих людей и сам, пусть в мизерной степени, испытывал их состояние.
   Меня лагерь поймал, и я оказался заключенным на короткое время. Иные скажут: Это мистика. Нет здесь никакой мистики, никаких чудес. Здесь все осознавалось с особой ясностью. Этот Север, это низкое небо, эта лимонная полоса, это плещущееся море, запах соли, исходящий от него. Эти гранитные камни с остатками барачных стен. Эти страдания, исходящие от камней, когда каждый камень возопиет. Все это проникает в душу до озноба. Думаешь: Вот она какая жизнь - страшная, голая, настоящая, реальная, а никакая-то там показная, припудренная... И мой отец отплывал когда-то на Соловки с этого места в заточение...
   Чем я мог утешить этих несчастных? Что сказать им?
   Стал читать стихи своего друга, которые тот написал об отце, побывавшем на Соловках и выжившем.
   ...Мне отец говорил, сатанея от радиофраз:
   Эх бы вас бы туда, протокольные морды!
   Я боялся его, истекающих горечью глаз
   И ладоней его, словно камень, шершавых и твердых...
   ...И как странно прошедшее он вспоминал иногда:
   Ни собак там, ни стонов ночами в бараках промерзлых.
   А светили нам звезды в сиянии вечного льда,
   Словно с сахаром куль прохудился, чтоб слаще был воздух...
   И молитвы его не забыть мне сухой пересказ. (Он тогда занемог). -
   Если выберусь, Господи, сделай, быть может, ты можешь!
   Попрошу свою мать мне картошки сварить котелок.
   И бутылку открыть, и селедку очистить от кожи...
   ...И мне на душе стало легче. И постепенно небо на Северо-востоке начинало светлеть. Все ярче, ярче...И стали проступать вокруг очертания березок, травы, камней... Облака рассеялись. Стало совсем светло.
Я мог идти дальше. И тут оказалось, что прямо в трех метрах от меня большущая дыра в колючей проволоке, которую в темноте я не различил. Я спокойно вышел из лагеря и пошел по берегу дальше, на Север...
   Иду по берегу. То мох, то скалы, то песок, вода морская прозрачная. Вышел на ровные скалы, будто на высокую набережную. На гранитной плоскости торчат кусты можжевеловые, сосенки низкие. Начинает солнце светить, просто сиять. Синее море, залитое солнцем. И острова в море, как огромные киты разноцветные - то черные, то зеленые, то серые. Запах листьев, сосен, моря. Полная свобода, вольная воля.
   Все меняется вокруг, с каждым шагом - новая картина.
   После четырехчасовой ходьбы вышел я на большущий каменный мыс. Встал на краю этого самого мыса, как на носу корабля, совершенно ошарашенный. Дальше дороги нет. Со всех сторон море.
   Разбил я палатку на этом каменном плато возле кустиков можжевеловых, посреди моря синего. Стал хворост собирать и буквально в двух шагах от меня - серый комочек. Присмотрелся - заяц. Ушки прижал, думает я его не вижу. Я с ним заговорил ласково. Он немножко ушками повел. Хотел погладить его. Только руку протянул, заяц - шмыг-шмыг, отбежал, застыл на задних лапах. Ушки торчком. Поговорил я с ним по душам, собрал дров, костерок разжег. Из каменной лужи воды дождевой в алюминиевую кружку нацедил. Заварил чая крепкого. Попил с хлебом - благодать! Солнце сильно припекать стало. Мошка проснулась. Разморило меня. Залез в палатку, провалился в сон. Недолго проспал. Разбудили меня голоса. Выглянул - вдалеке от меня детишки местные, ягоды собирают. Не заметили мою палатку за кустиками. Собачка у детей лайка, та сразу меня просекла. Подбежала. Не лает, хвостом машет. Подошла ближе, рюкзак понюхала и разочарованная убежала. Стихли голоса. Ушли дети. Посидел я еще немного на этом мысу, на живопись полюбовался. Как не печально, надо возвращаться. Потопал назад.
   И вовремя. За какие-то пять минут небо резко заволокло и пошел дождь, по всем признакам затяжной, беспросветный. Мгновенно на Севере погода меняется. Вовремя я назад повернул. Дождь льет не переставая. Трава, кусты, мох - сплошная мокрая губка. Пелена дождевая над морем зависла, спрятала красоту полярную. Бреду назад, и уже никакого удовольствия. Скорее бы до пристани дойти. Тем более получил впечатлений - на полжизни хватит. Прошел по лагерю. И уже нет того ночного впечатления. Все мокрое, в тумане сыром. Жигуленок какой-то с рыбаками сюда заехал. Сети мужики из багажника достают. Прошел мимо поселка, и у пристани как раз автобус до Кеми. Кончилось мое очередное северное путешествие...
   На этом месте можно было поставить точку, но не тут-то было.
   В Москве мы встретились с Илгизом. Он давно хотел побывать у меня в деревне близ Тарусы. Посмотреть наши светлые места. Он прикатил ко мне на белом форде с двуглавым орлом на передних дверцах. Машину эту Илгиз по случаю приобрел у какого-то крупного тайного начальника. Сели и через полтора часа уже купались в Оке. Погуляли, отдохнули, двинулись назад. И тут меня Илгиз, малость, удивил: Поехали назад через Калугу!
   - Это еще зачем такой крюк делать?
   - Заскочим по дороге в Тихонов монастырь. Там мне работу обещали. Иконостас расписывать.
   Мы покатили с бешенной скоростью. Быстро доехали. Подъезжаем, видим указатель: Святой источник. Заехали. Асфальтная площадка - современная стоянка для машин. Автобусы, автомобили разных марок. Территория источника обнесена забором кованным фирменным. Киоски, ларьки. Торгуют крестиками, иконками, кассетами с церковной музыкой. Подходим к воротам. Народ туда-сюда беспрерывным потоком. Туда с пустыми канистрами, бутылками, оттуда с полными. Монах в воротах стоит. Женщин в брюках не пропускает. Каждой выдает юбку накладную. Заходим внутрь, идем по асфальтовой дорожке вместе с народом. Среди деревьев церковь стоит. Рядом с церковью деревянная часовенка резная святой источник. Очередь у часовенки человек в 30. Между деревцами ручеек бежит, весь заросший осокой. Болотом попахивает.
   Илгиз стал меня уговаривать в источнике искупаться.
   - Чего-то спина ноет. Окунемся - все пройдет.
   А мне чего-то неохота в этой очереди стоять, а скорее всего память о Соловках не выветрилась. Ведь буквально две недели назад мы в Святое озеро ныряли.
   Но тут нам повезло. Женщины, стоящие в очереди нас пропустили.
   - Идите, пока там мужчины. А то нас много, два часа простоите.
   Мы рванули. Зашли в деревянный предбанник. Воняло в этом предбаннике похлеще, чем в армейской бане - мочой, потом и еще какой-то гнилью. Жуть.
   Разделись быстро, по-армейски до гола. Зашли в купель. Ванна кафельная. Вода чистая, холодная. Но запах с предбанника и сюда доходит и все ощущение святости отбивает. Нырнули мы, выскочили, быстро оделись, вышли на свет Божий. Я Илгизу: Ну что, полегчало?
Он мне: Чего-то не того, Витюха!
   - А я что говорил!
   Сели в машину, поехали в монастырь. И в монастыре этом я себя как-то неуютно чувствовал. Строения церковные ровные, чистые, без пятнышка. Стены - кирпичик к кирпичику. Все ровненько, аккуратно выложено. Монахи идут - одежда без складочки, глаженная, новенькая. Дорожки ровной плиткой выложены. На газоне каждая травинка пострижена. Деревце стоит - ствол белой краской выкрашен от короедов, вокруг деревца решетка железная. Ни одной соринки кругом.
   И впечатление у меня от этой стерильной чистоты было тусклое. То есть я, конечно, не за то, чтобы в храмах было грязно, грубо, несовершенно. Здесь другое. Просто я попал в резкий контраст. В памяти моей еще крепко хранилось видение: беломорские камни в крепостной стене, поросшие мхом и лишайником, батюшка в потертой рясе с простой крестьянской улыбкой, озеро с синей студеной водой и низкое небо...
   Мы возвращались в Москву расстроенные, только каждый по своему поводу. Илгиз оттого, что работа с очередным иконостасом накрылась. Подряд отдали другой бригаде. А я расстроился оттого, что на Соловках сегодня делают тоже самое, что и в этом подмосковном монастыре. То что не удалось сделать большевикам, разрушая храмы и преследуя людей за веру, делают нынешние правители только более изощренно - всей этой показухой, туризмом, торговлей вытравливают из храмов Дух Правды.
   Если ты, страстно ищущий веру приезжаешь на дикий, суровый Север со своими сомнениями - есть Бог или его нет? То там, на Соловках, ты или поверишь, или умрешь. Других вариантов нет. Концентрация, собранных там страданий, выправит тебя, вытряхнет из тебя всю обывательскую припудренную чепуху.
   И испытаешь чистую правду, пусть и горькую...
   То здесь, в столичных храмах, что-то явно не то. Много золота - правды мало, или совсем нет. Система здесь работает сегодня на обывателя - молись, не думай особо, пей святую воду, плати взносы, то есть на благоустройство храма не забывай давать и все будет о-кей. И не заметишь, как твоя вера станет частью твоей обыденной жизни. Такой же частью, как твоя квартира, дача, машина и прочие земные удовольствия.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К СОЛОВКАМ

   Прежде, чем подвести черту, я должен объяснить читателю, как пишется икона.
   Икона - это не картина для музея или выставки. Ее цели совершенно другие. Икона является предметом, на котором человек может сосредоточить свое внимание, сконцентрироваться при общении с Небом.
   Отсюда ответственность на иконописце лежит громадная. Он должен прийти к такому состоянию, где отбрасывается все его земное, личное, субъективное. Поэтому в древности иконы писались монахами. Как правило людьми подготовленными. Действительно, монах многие годы проходил духовное испытание, боролся с внутренними соблазнами, сосредотачивал свое сознание на Небесном. И только пройдя эту школу и ощутив Божие вдохновение, иконописец приступал с написанию икон. И даже у древних мастеров получалось все не идеально. Часто личное мироощущение иконописца преобладало над объективностью. Например, монах, пишущий икону, настроен агрессивно к мирской жизни, погрязшей в грехах. Он ждет с нетерпением Божьего суда. Отсюда лики святых из-под его кисти выходят строгие, осуждающие, беспощадные. Другой монах, наоборот, по характеру миролюбив, даже в жестоких окружающих условиях. И отсюда лики на иконах у него выражают мягкость, нежность, милосердие. То есть, даже у древних иконописцев преобладали личные настроения в работе. Каждый может убедиться в правоте моих слов, просмотрев хотя бы репродукции старых мастеров Новгородской, Тверской, Ярославской и других школ.
   А теперь представьте - каково создавать иконы в наше время. Время бездуховное, продажное, алчущее...
   Процесс написания настоящей иконы (я имею в виду техническую часть) неимоверно сложный. Кратко это выглядит так: Прежде всего необходимо подготовить доску, которая сохла в определенных условиях не меньше 20-ти лет. Вырезать из этой доски нужную форму (ковчег). Затем несколько раз покрыть икону левкасом (мел с осетровым клеем). Потом загрунтовать. Следующий этап - перетереть самоцветные камни в порошок, чтобы получить натуральные краски. Пигменты смешивают с яичным желтком. Краска готова.
   Далее углем наносится рисунок, контуры изображения. И начинается самая ответственная часть работы - написание лика...
   Это я вкратце напомнил, как пишется настоящая икона. А теперь раскрою некоторые тайны написания современных икон. В наши дни этот процесс намного упрощен. Особенно конечная стадия. Чтобы перенести лик святого на доску, художник вставляет в проекционный фонарь любую, нужную ему, репродукцию из книги, открытку, иконку. Копирует ее карандашом на доску. И получив контуры изображения, соответствующие канону, раскрашивает. Аналогичный процесс производит ребенок, когда раскрашивает книгу-раскраску. Не все художники используют такую технику, но многие. Поскольку в наши дни, при возникновении и возрождении огромного числа храмов, заказы на иконы и иконостасы неиссякаемы, включается конвейер. Дело денежное, прибыльное. Заказы большие, времени на исполнение мало, - тут не до тонкостей и не до особой святости. Поэтому и успел Илгиз за восемь месяцев написать 120 икон размером в 2,5 метра. Никакого чуда здесь нет, ничего сверхъестественного...
   Иконостас создается не одним человеком, а целым коллективом людей, бригадой. Это есть совместное производство реализации творческой идеи, где каждый делает свою определенную работу. Кто-то стругает доски, кто-то их левкасит, кто-то перетирает пигменты, кто-то грунтует фон, кто-то золотит и т.д. Илгиз, безусловно, в этой совместной работе выполнял основную задачу, как художник - выписывал лики, как руководитель - экономический директор. Но так несправедливо устроен наш мир, что все основные финансы и конечная слава достаются одному человеку. Бригадира вешают на стенку почета, выдают ему премию - слава, почет, уважение, а об остальных - ни слова. И хорошо, если бригадир не зазнается и свою премию распределяет равно каждому члену коллектива. Но такое случается редко. Это исключение. И Илгиз в это исключение, к великому сожалению, не попадал. Мало того, он серьезно считал себя благодетелем. Ну кто был Петя, кто был Вася до встречи со мной? Бомжи! Я им дал работу, кров, научил, приобщил к святому делу. А они, неблагодарные, по окончанию работы бросают меня недовольные.
   После очередного иконостаса бригада распадалась. Илгиз, в очередной раз наступивший на грабли, жаловался, что остался опять один, что люди неблагодарные и прочее в таком духе. На самом деле выходило, что выигрывал больше всех именно он. Илгиз получал круглую сумму, приобретал славу, рекламу, брал следующий заказ, собирал новых людей, обещал им хорошие заработки, то есть подготавливал для своей души новые грабли. Я ни в коем случае не укоряю его. Так устроен этот мир. Все помнят имя архитектора, а не его подручных, учеников, возможно, даже более талантливых, чем сам автор. Это сложившаяся веками система. Сам Илгиз говорил мне: Витюха, а как иначе жить в волчьей среде? Если не станешь волком - тебя сожрут!
   Мне бы помалкивать. Но уж больно надоели со стороны Илгиза все эти сказки о небесной помощи, об озарении горних миров. В последние годы Илгиза заносило и занесло. Человек взалкал, захотел славы, денег, почета, уважения, рекламы и прочих земных благ. Ничего противозаконного здесь нет. Но ты или молчи или так и говори, что пишешь иконы ради денег, славы, а не прикрывайся божьим вдохновением, озарениями небесными. Ведь врешь и себе и другим. Смотрю фильм про Илгиза, где он нудит: Написание икон для меня - это окно в горний мир. Кому ты лапшу на уши вешаешь, друг? Куда телегу гонишь? Ты уж определись в своих взглядах. В последнюю нашу встречу он меня ошарашил своими откровениями: Могила Христа находится в Индии и там все об этом знают. 30 иконостасов человек написал с такими откровениями в голове. А когда-то этот человек висел на скале между смертью и жизнью," сказал правду, пусть наивную: Хочу лаваша с помидорами, помиловало человека Небо. Значит, по правде человек дальше жить собирался. А сказал бы - 30 иконостасов напишу, тут же сорвался бы. Вышло все наоборот - вранье и путаница в жизни.
   Я не виню и не осуждаю своего друга. Наступила эпоха великих соблазнов и здесь мало кто устоит. Самое время вспомнить еще об одном герое Базар-вокзала - Властителе...
  
   " Читай Второе путешествие на Кавказ.

ВЛАСТИТЕЛЬ

   Базар- вокзал книга многоплановая, состоящая не только из одних хохм. Многие читатели не улавливают сути повествования. Поэтому специально для них должен разъяснить некоторые важные вещи. Напомню еще раз историю появления Властителя.
   Он возникает в романе после Витькиных бамовских приключений. Витька, главный герой, возвратился из Сибири чистым материалистом и атеистом. И когда его прижало бедой, когда с ним произошла внутренняя трагедия, мир, который он до этого создал в самом себе, рухнул. Потому что оказался несправедливым. Для Витьки такой мир должен был умереть. И вот, когда его ложный мир рухнул, взамен ему пришел другой мир - живой, где есть Бог, есть Христос и есть Властитель. Он оказался в реальном мире. До этого Витька жил в мертвом мире ложных иллюзий, человеческих правил, ортодоксальных установок. То есть в мире безбожном, не вечном, отсюда обреченном. Потому что мир безбожия ОГРАНИЧЕН, он не бесконечен.
   После перенесенных потрясений, Витька проснулся, вылез на свет Божий, и первым делом вспомнил загадочный эпизод из своего детства, когда мир казался ребенку искусственным, наполненный неживыми людьми-манекенами. Ребенку казалось, что сделало этот человеческий мир некое разумное высшее существо, которое люди звали богом, а ребенок стал звать Властителем. То есть тот, кто создал все эти декорации, запустил ребенка в свой театр абсурда, и пытался посредством всяких сюжетов разнообразить, раскрасить существование ребенка, завлечь навсегда в свой искусственный мертвый мир. А мир для ребенка ожил, когда он увидел голову жующей лошади. Каким-то внутренним озарением он понял, что голова живая, и это ЖИВОЕ чувство стало переходить на другие вещи. Это вдохновение быстро прошло, но память о нем осталась на всю жизнь. И только в зрелом возрасте, после перенесенных потрясений, Витька вновь переживает это истинное детское откровение. Только теперь, благодаря жизненному опыту он чувствует в этом мире и Бога и другое существо - Властителя, иначе - соблазнителя. А дальше Витька все начинает раскладывать по полкам. Начинает отделять плевелы от пшеницы. Начинает проявлять, чтобы получить ясность. Потому что самое сильное оружие Властителя - это обман, это охмурение, туманность, беспробудность. Чем туманнее, чем мутнее, тем для него лучше. Суета, хаос, беспорядок, бардак, разрушение, - это среда Властителя.
   У Витьки начался процесс духовного познания. Процесс не книжный, а практический. Он с жадностью начинает изучать религии, применять духовные практики, попадать в различные секты, ашрамы... Он проходит через обманы, соблазны, часто разочаровывается, но процесс познания не останавливается. В результате этого процесса Витька начинает видеть скрытые действия Властителя, начинает постигать его методику охмурения. Почему, - спросите вы, - Витька не изучает Бога, не рассказывает о Нем, а основное внимание уделяет Властителю? Отвечаю.
   О БОГЕ НЕВОЗМОЖНО ЧТО-ЛИБО ГОВОРИТЬ, ПИСАТЬ, РАССУЖДАТЬ. ЛЮБОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ О БОГЕ БУДЕТ НЕПОЛНЫМ,СЛЕДОВАТЕЛЬНО ЛОЖНЫМ. БОГ НЕПОСТИЖИМ. ОН НЕ НУЖДАЕТСЯ В НАШИХ КОММЕНТАРИЯХ И ОЦЕНКАХ.
   Властитель - другое дело. Властитель конечен, он сам является продуктом Всевышнего.
   В Базар-вокзале Властитель является одним из героев романа, правда, не физически реальным, но присутствующим героем. Наш физический мир для Властителя-режиссера представляется театром, в котором люди - актеры. Чтобы усиливать динамику пьесы, он начинает показывать чудеса - всякие НЛО, гуманоиды, снежные люди и прочая чепуха. В конце он обещает своим приближенным грандиозный катарсис. Христос предрек его действия и предупредил, что князь мира сего будет показывать и соблазнять чудесами. Так оно и выходит. События в мире действительно проходят по сценарию Властителя. Прошло каких-то 10 лет, а уже начинает прочитываться финал его спектакля.
   И России отведена в этой пьесе роль трагическая, роль жертвы.
   Для Властителя русская нация представляет самую серьезную опасность. Для него это самый непокорный, не поддающийся дрессировке, непредсказуемый народ. Его не раз подводили к грани уничтожения, лишали всех земных благ, унижали, обманывали, приносили в жертву за другие народы, - все напрасно. Ну не поддается этот народ дрессировке. Как медведь в цирке. Играет, играет на арене, а потом в самый разгар представления, плюнет, порвет цепи и пойдет подальше от сытных пайков, от теплых вольеров на голодную, холодную волю. Вот такой неблагодарный. Ну что ему в клетке, то бишь на сцене не живется? Другие же живут и неплохо? Непонятно? Объясняю.
   В романе Базар-вокзал я описал, как на Байкале испытал сильное переживание, слился с душой своего русского народа. И пожелал разделить горькую судьбу своего народа. Теперь я делаю маленькое пояснение. Я с народом, а не с толпой. Толпа и народ две противоположные вещи, как душа и тело. Я давно наплевал на политику, на этот сатанинский спектакль связанный с толпой. Толпа - это тело, которое хочет удовольствий - жратвы и зрелищ. Толпа за кусок удовольствия готова продать свою свободу, Бога, растерзать любого, кто не согласен с ней в данную минуту. Толпой можно управлять, что и делалось всегда в политике с незапамятных времен. Толпа изменчива, продажна, непостоянна. Это толпа орала Христу Осанна, когда Он входил в Иерусалим, и те же самые люди на следующий день орали Распни Его.
   Народ - это душа. Это память предков, обычаи, устои. Это язык, который тебе дается от рождения и на котором ты думаешь и живешь в нем, черпая информацию из глубин перворода. Это пословицы, поговорки, притчи, сказки... Это народное творчество, прикладное искусство (а не академические школы), музыка, песни (пускай часто блатные, как их называют). Это религия, которая, если даже принесена из-за кордона, приспосабливается к местным условиям, обычаям, а не наоборот. Ни одна религия принесенная из других мест не может изменить душу народа. Можно физически истребить народ, но душу его истребить нельзя, ее забирает Бог к себе в вечность....
   Властитель прекрасно это понимает. Вот почему основной его удар приходится по душе народной. Он понимает, что истребить физически он ее не может. Наоборот, когда он подводит народ к пропасти, отбирает у него все земное, рассчитывать этому народу не на что, кроме Бога. Ну, действительно, поставят тебя к стенке, будь ты атеист, злодей, грешник, волей неволей из себя выдавишь: Спаси Бог! Потому что тебя подвели к краю, за которым кончается все земное, никакой надежды, не за что зацепиться, не схитрить, не убежать, не подкупить палачей и остается одна, последняя надежда, но самая верная - Спаси Бог!
   Развратить душу - вот основная задача Властителя.
   Русский дух - это зерно Божие, которое врагу необходимо удалить с земли. Как удалить? Насадить плевелы, сорняки, иными словами исказить, создать хаос, невыносимые условия... И этот сценарий сегодня разыгрывается полным ходом. По счастью, финал этого спектакля мы тоже знаем из евангельской притчи.
   Чем эта притча заканчивается? Приходит жнец в конце - плевелы сжигает, пшеницу - в житницу. И без всяких катарсисов...
   Время соблазнов набирает обороты. В очередное доказательство подтверждения своих слов приведу удивительный рассказ моего друга Сергея П-ка о его поездке в Индию.

ПУТЕШЕСТВИЕ В ИСПОДНЮЮ

   Рассказ Сергея П-ка о посещении ашрама Саи Бабы.
   (Распечатка с магнитной ленты)
   Как я попал в Индию и что там делал?
   Старый мой знакомый, поляк Эдмонд, вот уже несколько лет звонил и сообщал, что он ездит в Индию к Сай Бабе, что это вообще святой из святых, что лучше этого человека нет... И каждый год он так звонил мне и соблазнял на поездку. А я привык доверять Эдмонту, все-таки столько лет знакомы... Но все как-то откладывалось, то работа держала, то денег нет. И тут ко мне приехал дружок из Ленинграда Саша Петров, который поведал, что у него друг один поехал к Сай Бабе и через пару месяцев стал миллионером, деньги гребет лопатой, правда, не очень духовный (как всех обманывал, так и продолжает), но при этом в Сай Бабу верит одержимо. Тут я своему другу Саше и предложил: Давай съездим, надо бы взглянуть.
   Хотя на самом деле в душе я как-то сомневался, у меня тогда обострилась боль в пояснице, я еле шевелился. Ходить невозможно, только на машине и ездил, как в инвалидке. Из машины выйдешь, кое-как доковыляешь до работы, там полулежа промучаешься и обратно в машину.
А тут надо ехать в Индию дикарем. Но все решилось в несколько дней...
   Позвонил Эдмонт, сказал что едет к Сай Бабе, ждет меня там.
Я связался с Сашей Петровым, и дальше все, как по маслу, - визы, билеты, оформление буквально за два дня.
   Поехали. Первое что меня удивило, когда мы прилетели, запах индийский своеобразный. Если в первый мой приезд (ездил в турпоездку) все меня раздражало, как будто все вокруг чужеродное. То в этот приезд, толи я настроился, что будет еще хуже, но меня не только окружение не раздражало, я мог спокойно пить даже воду местную. В первый приезд у нас дико расстроились желудки, хотя мы толком ничего не ели и не пили из того, что там есть. А в этот приезд, как бы окружающий мир настраивал нас на то, что мы должны добраться в этот ашрам. Как будто нам дали прямую дорогу, держать только туда, без поворотов и задержек. Хотя эти хитрые индусы норовят тебя направить каждый раз не туда, а завлечь к себе в лавочку, чтобы ты что-нибудь у них купил. Но это меня не очень смущало, я чувствовал в себе некую силу, что меня просто так не проведешь, видно и они это чувствовали и не очень приставали. Там у нас пример был. Две голландки от аэропорта до вокзала железнодорожного ехали, три раза их высаживали, три раза брали по максимуму, по триста рупий. Мы же просто поторговались, договорились за 150 рупий, то есть за три доллара. Доехали до вокзала, а на вокзале у них сплошное разгильдяйство. По-английски я еще достаточно сносно с ними изъяснялся, но вот что-то объявляют по громкоговорителю, блом-блом, блом-блом, тарабарщина. Я хочу отметить, чем Индия убивает, так это своими толпами. В отличие от нашей толпы, например в метро, все идут, текут, как река, с одинаково смурными лицами. А в Индии толпа, где каждый человек живет своей неуправляемой жизнью, орет, кричит, толкается. Один, извините, мочится тут же за углом, другой ср...т у всех на глазах, нисколько не смущаясь. Ты идешь, за него смущаешься, а он сидит спиной, но видно как-то неудобно сел, и неудобно не потому что стыдно, а потому что он сел задом ко всем и ему не видно что там за его спиной делается. Так он весь аж ужом извивается, чтобы посмотреть, что там интересного происходит.
   Потом, что еще убивает в Индии. Индусы совершенно не любят животных. Глядя на собак, понимаешь, что это самые несчастные животные здесь. Их там все бьют. Они все какие-то покалеченные, хромые, гонимые. Вечно боятся, что их сейчас ударят. Никому и в голову не придет их покормить. Так же гоняют и обезьян. Даже к коровам священным странное отношение. Их палками никто не бьет, но при этом и особенной любви к ним никто не испытывает.
   Мы подошли к поезду. Когда брали билеты, боялись, что попадем в общий вагон. У них есть такие вагоны, где нет окон, где одни прокаженные ездят, где стоит приподняться, посмотреть, что там за станция, которую проезжаешь, а на твоем месте уже сидят. Мы переживали, что попадем в такой вагон, но попали в вагон типа нашего плацкартного. Но сначала надо было найти этот вагон. Нашей нумерации там нет. Спрашиваешь - где? Один показывает в одну сторону, другой в другую. Кое-как нашли и теперь надо было найти себя в списках, которые вывешиваются рядом с вагоном. Все, вроде, уладили, заходим в свой плацкарт, в нашем закутке сидят две русские красавицы. Ну красавицами их сложно назвать, просто наши женщины от 50-и до 60-и лет. Едут с чемоданами, больше, чем сама спальная полка. Едут к Сай Бабе на год. Одна помоложе Ира из Екатеринбурга, а вторая постарше Света из Уренгоя, которая на прямом контакте с Сай Бабой. Которая вечером, залезая на верхнюю полку, говорила: Сейчас пойду получать инструкции, как дальше жить.
   Два дня мы таким образом тряслись в поезде. Выдали нам постели. Такое ощущение от этих постелей, что проводники передают это белье раз в год от одного больного к другому. Но если настроен на худшее, то когда получается лучшее, кажется, что жить можно. Первое время я ничего не ел, потому что напуган был, что съем что-нибудь неудобоваримое и взлечу, как ракета Циолковского. Чай разносят в пластиковых стаканчиках. Стоит он 5 рупий, настоящий чифир с молоком. Сами индусы его пьют без меры. Чай на их языке, как и по нашему - чай. Только и слышишь от разносчиков - Цай, цай, цай, цай, цая. Кофе подороже, но на вкус еще хуже, чем чай. Разносят какую-то свою местную еду, от которой потом выпьешь этого чая кружек 10 и все равно будет очень хотеться пить. Все очень перченое.
   За окном унылый пейзаж. Никаких джунглей в Индии нет и в помине. Индия - это холмистое унылое место. С какой-то единственной одной пальмой на 10 км видимости. С буйволом, который пасется с несчастным бедным индусом.
   Вот так мы едем, а женщины нас всю дорогу лечат, какой Сай Баба замечательный, какие там классные люди годами живут и оттуда не вылезают. Что сам Леонтьев там два года прожил и еще кто-то из знаменитостей.
   За разговорами время прошло и мы приехали на маленький полустаночек. От полустаночка за час на машине и мы приехали в городок Сай Бабы. Сразу городок поражает тем, что в отличие от бедной Индии, стоят дворцы, только не в европейском понимании. То есть внешне он восточный, но по-европейски достаточно примитивный, но все же дворец. Госпиталь, музей, планетарий. Тут небольшой аэропорт для Сай Бабы, где только он летает. Чистый культурный городок.
   Мы вошли на территорию ашрама, так называемый инсайд. Регистрируемся. Нам дают номер в гостинице. Этих гостиниц там штук сто, потому что огромное количество народа. Толпы, тысячи людей со всех концов света. Мужики ходят в основном (если по-нашему)в исподнем, - белая рубаха, белые штаны, не хватает только завязочек внизу. А женщины все в сари.
   Люди там объединяются в группы и заветная мечта каждого приезжего - попасть на интервью к Сай Бабе. А он на интервью (беседа у него в доме, в тесном кругу) в основном берет группами. Каждая группа чем-то выделяется, платочками, эмблемами определенного цвета - Испания, Греция, Эквадор, Малазия, Чили, - люди со всего мира. Если знать эту символику, можно понять, откуда ты. Первое, что бросается в глаза - женщины и мужчины отдельно. Магазины, супермаркеты - женщины отдельно, мужчины отдельно. В столовой - отдельно. Молиться - отдельно. Все отдельно. В свободное время можно подойти, пообщаться. Но все общение в основном на почве любви к Сай Бабе. Как я люблю Сай Бабу и как без него мне свет не мил.
   Нам надо было найти Эдмонта. И тут какая-то женщина объявляется и вопит - О чудо, чудо! Я Эдмонта знаю, он говорил про вас. Вы из России. Спасибо Сай Бабе, что он свел нас вместе. Причем, чтобы сказать Сай Бабе спасибо, не надо к нему бежать, потому что на каждом шагу по сотне его фотографий, где он и с боку, и в анфас, и в профиль, и ручкой, и ножкой... - везде, если только в туалете не висит. Такое ощущение, что всегда находишься под его пристальным вниманием.
   Городок закрывается в 9 часов. Прожить там можно только месяц, а дальше ты должен искать на стороне жилье, работу. Весь этот городок живет за счет Сай Бабы. Магазины Сай Бабы, Баба - заправка, Сай Баба ксерокс, Интернет, ресторан - все Баба. Живет неплохо. Иностранцы валом валят, и дают большие деньги. Вокруг городка нищие, но на территории городка их нет.
   На территории ашрама нельзя пить и курить. А я туда привез 6 бутылок водки. Но скажу честно, не выпил ни одной, и взял водку только для того чтобы дезинфицировать желудок. Но поскольку у меня не было никаких расстройств. Я решил раздарить ее индусам. Даришь ее индусам, а они тебя тут же спрашивает: Сколько это стоит? Не понимают, что можно такие дорогие подарки дарить.
   Мы с другом разместились в номере - большая комната, две кровати, отдельно душ, туалет - идеальные условия всего за 1 доллар в сутки. Для Индии дешево. У тех, кто сюда приезжает, волосы дыбом встают, не могут понять почему такая дешевизна, как будто в коммунизм попали, после чего отдают все свои деньги за любовь к Сай Бабе.
   Мы стали в номере размещаться и тут появляется Эдмонд. Восторг, крики радости. Стал нам рассказывать перспективы: Как я рад, что вы приехали. У нас тут группа со всей Европы, трое мужчин и 14 женщин. Вас двое, вы будете представлять Россию. Все здесь объединяются по странам. Но мы самые хитрые, сделали себе нашивочки - Объединенная Европа. И поэтому Сай Баба нас точно возьмет на интервью. (Нашел кого обманывать!)
   После обеда мы пошли на даршинг. Данршинг - это два раза в день в храме (площадка размером с футбольное поле, под крышей с алтарем) происходит посиделка, где появляется Сай Баба. Он проходит определенным маршрутом, и по дороге, то пеплом священным посыплет в каком-то углу, то колечко материализует.
   Все эти вещи, что он может материализовывать предметы, оказались не выдумкой. Но смысл заключается не в этом. Все просто бредят, что сейчас Сай Баба обратит внимание, пригласит, поможет, снимет проблемы, или навесит проблем, перепишет судьбу заново и в таком духе...
   Первая посиделка происходит рано утром. Надо в 3 ч.15 м. встать, занять многотысячную очередь. Мы приходим, еще темно, рассаживаемся. Где-то в 5 утра начинают нас формировать. Те несколько тысяч, которые пришли первыми, сажают рядами, и уже среди этих рядов происходит жеребьевка. То есть можно прийти самым первым, а оказаться пятитысячным. В чем заключается задача? Чтобы первым войти и занять то самое место, где Сай Баба будет проходить, и тогда есть шанс передать ему письмо, схватить его за ногу, попросить интервью (это предел мечтаний каждого здесь верующего). Впоследствии я заметил, что у большинства, кто там живет, это рассаживание по рядам, и эта ежедневная лотерея два раза в день превращается в смысл жизни.
Ты каждый день участвуешь в каком-то розыгрыше, и каждый день ты то ближе, то дальше. Считается, что если ты обратился к Сай Бабе мысленно с любовью - попал ближе, мало о нем думал - попал дальше. Какая-то своя хитрая игра. Шла какая-то незаметная обработка. Она, конечно, здесь существует.
   Но мы с первых дней приняли правила игры, были совершенно раскрыты для принятия чудес. Как я уже говорил, мы попали в группу Эдмонта. Эдмонд гуру в этой группе. Все читают какие-то мантры и взахлеб рассказывают, как они любят Сай Бабу и как Сай Баба им помогает жить.
   Мы встречали очень много просто оголтелых людей, которые там живут не один год. Все они агрессивно фанатичны. Каждый рвется рассказать сказку про очередное чудо, которое совершил Сай Баба, и что Сай Баба это бог, воплощение бога и в таком духе. Но поскольку мы не могли не проверить, ни согласиться с этими объяснениями, мы внимательно слушали. Мало того, мы были настроены на то, что неплохо было бы, если бы все эти рассказы подтвердились.
   Первый день был для нас ознакомительный. Мы находились под впечатлением, оттого что здесь тысячи людей со всех стран мира. Настоящий демократизм - все ходят, общаются. Но впоследствии стали понимать, что все общения здесь могут быть только на одну тему: Как я люблю Сай Бабу!
   Группа Эдмонта каждый вечер собиралась и, как в наши советские времена, каждый отсчитывался перед всеми по очереди, как он любил Сай Бабу, как он провел этот день в мыслях о Сай Бабе. Потом читаются какие-то мантры. Короче, полнейшее театральное представление. Эдмонт там просто угорает. И как я потом убедился, он далеко не дурак. Он там зарабатывает на жизнь. Чем зарабатывает? Лечит новомодным явлением - поднятием кундалини. По его рецепту, все болезни излечиваются, если раскрутить кундалини. А это кундалини вещь малопонятная. Ее можно годами раскручивать. И если плохо раскручивается, можно всегда сказать, что, мол, мало любишь Сай Бабу, мало думаешь о нем, оттого и не вылечиваешься. И к Эдмонту идет постоянный поток людей и он спокойно живет за их счет. Сай Баба это просто находка для него. И он сам настолько зашорен этим Сай Бабой, что я был просто расстроен, потому что всегда считал его трезвомыслящим человеком.
   Еще я заметил, что иностранцы, в отличие от русских, очень поверхностны. Я задумывался, почему на них так сильно действуют эти чудеса, эта материализация - колечко золотое из воздуха, или же пепел. Для иностранцев - это основное доказательство, что Сай Баба - бог.
Я понял, что они настолько живут в материальном мире, что все что на халяву не падает с неба, это уже божественное доказательство. А уж если что-то большее! Например, вылечили их на халяву от какого-нибудь насморка. Они тут же калькулируют (подсчитывают) со скоростью света в голове, сколько они сэкономили, и после этих подсчетов они готовы поверить во что угодно. Для них вера в Бога ассоциируется только с теми чудесами, которые должны приносить земные блага.
А задуматься над тем, для чего вера нужна? Что это вообще такое? Что Бог из себя представляет? Мне кажется, что для них это не главное.
   Но расскажу про себя. Мы сидим в первый день на этой посиделке. Все пишут письма. Мы с вопросом: На каком языке писать? Нам отвечают: Пиши на любом. Сай Баба все поймет, знает все языки, все насквозь видит. Я пишу в письме: Здравствуйте дорой Сай Баба... приехали к вам... хотели бы пообщаться с вами...в Бога я верю головой, но у меня не было на психическом уровне доказательств божественных явлений...сердцем я не испытал этой веры....
   После жеребьевки мы попали в пятый ряд. Расстояние небольшое, где он проходит, метра три, но шансов обратиться к нему при этом меньше, чем у тех, кто попал в первый ряд. Но было интересно. Мы сели. Заиграла музыка индийская. Все очень декорировано, срежиссировано, красиво. На всех фотографиях Сай Баба молодой, кучерявый, а на самом деле, он уже в возрасте, больше на дедушку похож. Мы с другом прозвали его старик Хоттабыч, или почтальон Печкин, потому что он шел не спеша и все время собирал письма, которые ему совали.
   От всего этого местного культа нас спасал юмор. Мы с другом каждый вечер просто ухахатывались в своем номере. У нас это называлось - разбор полетов. Но если серьезно, надо сказать, что мы приехали сюда с ясным осознанием определенной миссии. Это осознание постоянно нас преследовало. Мы явно ехали за какой-то целью. Как будто какая-то сила толкала меня в спину. Я четко знал, что что-то должно произойти.
   Конечно, мы все глядим в Наполеоны, каждый думает, сейчас Сай Баба выйдет, пальцем тебе в лоб ткнет и скажет: Вот, это он! (Это он, это он, Ленинабадский почтальон). Это примитивно, но на самом деле в душе, в глубине хочется определения своей роли в спектакле.
   После завтрака вся наша группа решила пойти в планетарий. Планетарий находился на краю городка. Планетарий - современное здание, чуть меньше нашего московского, человек на 500.
   Начинается представление, фильм, играет ситара, индийская музыка, и в этот момент со мной происходят такие ощущения, которые я в жизни никогда не испытывал. Меня пробивает. Я начинаю рыдать.
Я даже не знаю что это было. Как только музыка заиграла меня пробивает настолько, что я сижу и рыдаю. Но рыдаю я один. Вокруг меня все уткнулись и смотрят эту программу. Так бы я бы подумал, что-то в воздух подмешали, наркотик, но все сидят, как в кинотеатре, а я настолько отрешен от всего, испытываю самый настоящий религиозный экстаз.
И это происходит какими-то волнами. Сначала одна сильная волна, не знаю с чем можно сравнить это ощущение, причем оно идет не с внешней стороны, а изнутри меня. Меня просто прошибает. Это такой кайф, что я подумал: Вот ради этого я и приехал. Естественно все это состояния я ассоциировал с Сай Бабой. Причем это не какие-то искусственные ощущения, как от анестезии, здесь просто индивидуальное состояние.
   Когда сеанс в планетарии закончился, я просто вышел оттуда на полусогнутых, ни с кем не мог общаться. Отошел в сторону. И тут происходит интересная вещь. У меня такое чувство, что я получил какое-то посвящение. Как будто меня там, на небе пометили. И продолжая быть в этом экстазе, я подошел к цветам, и достаточно мне было посмотреть на какой-то конкретный цветок, он начинал меня поздравлять, то есть кивать. Я подумал, что наверно мне кажется. Но ветра нет, полный штиль. Я смотрю на другой цветок и он тоже начинает кивать. Причем, внутри я понимаю, что это он меня поздравляет с моим состоянием экстаза. Посмотрел на дерево. То же самое. Ветка начинает кивать... У меня внутри появился свой секрет, свое внутреннее переживание. Я как будто в новом теле, как будто другой человек.
   Я рассказал о своем состоянии Эдмонту. Тот сразу побежал и стал всем рассказывать, какое очередное чудо совершил Сай Баба.
   Дальше больше. Мы пошли на эти посиделки. Я уже настроен на встречу с Сай Бабой. Я естественно рассчитывал, что он выйдет, подойдет ко мне, обнимет, скажет: Пошли со мной. Я тебе сделаю счастливую жизнь.
   Пока мы сидели в очереди, я настолько был отрешен, что не мог ни с кем разговаривать. Происходило какое-то постоянное внутреннее общение со мной. Загадочный голос, который вещает, что меня ждет впереди что-то огромное, чудесное...чуть ли не миссия вселенская...
   Причем, я хочу сказать, что начал понимать, как работает потусторонний мир. Когда с тобой общаются на этом уровне, ты приобретаешь опыт. Ты можешь отделить свои мысли, от чужих мыслей...
   Мы приходим, садимся в очередь, ждем, нас запускают и мы можем выбирать ряды до жеребьевки - куда сесть? И тут мне этот голос, который со мной начал общаться подсказывает - садись за этим парнем, этот ряд будет первым.
   И наш ряд оказывается первым. Я на таком подъеме, сижу и думаю, что сейчас произойдет что-то необычное. И настроен на то, что сейчас Сай Баба появится, я его просто чувствую, хотя его еще нет.
Я вздыхаю воздух и снова на меня наплывает чувство, которое я испытывал в планетарии, я как бы его искусственно вызывал. Опять меня прошибает. И я усилием воли, сдерживаю себя за коленки, чтобы не разрыдаться, потому что вокруг тысячи людей. У меня в руках письмо, которое я написал еще в первый раз, но это чувство переворачивает меня с ног на голову и письмо становится для меня неважным. Мне казалось, что если Сай Баба обладает такой божественной силой, причем тут письма, причем тут интервью? Все общение должно происходить совершенно на другом уровне. Выходит Сай Баба и чем ближе он подходит, я оказываюсь в каком-то ступоре. Он подходит, встает и смотрит мне в глаза и в этот момент я просто замираю. Он передо мной останавливается. Мой друг меня в бок толкает, что бы я как-то с ним заговорил. А я просто остолбенел, как будто меня выключили. В этот момент Сай Баба просто наклоняется, что просто не случалось никогда в ашраме, и, буквально, выдергивает мое письмо из рук. Я сижу и даже глазами не хлопаю, как статуя. Он постоял и пошел с моим письмом дальше.
   После этого я находился некоторое время в эйфории, как и любой человек который осознает свою роль в истории человечества. И думал, что вот теперь все должно встать на свои места.
   Вся группа на меня немного обиделась, за то что я не воспользовался случаем и не попросился на интервью, тогда всю группу пригласили бы на собеседование. А поскольку у всех там эта идея фикс - попасть на интервью, все только и рассказывают, какие там чудеса происходят.
   Один друг рассказывал, например, такую историю: Вызывает Сай Баба одного из Австралии и говорит: Ты чего здесь сидишь, у тебя отец умирает.
   Тот в ответ: Ах! Ох! Папа в Австралии а я здесь? Как же я успею?
   Сай Баба - хлобысь ладонью по стене - там карта! Хлобысь по карте - там город! Хлобысь по городу - там его дом! Хлобысь по дому - там дверь! Дверь открылась и Сай Баба туда его и толкнул...
   Когда рассказчик рассказывал эту историю, я в первый момент просто умирал от интереса, челюсть открылась. А у рассказчика, судя по всему, это была его сто первая страшная рассказка, он уже всем ее рассказывал, поэтому он тут же добавляет: А вещи отправили с группой!
   Я ни о каких вещах не мог подумать, но судя по всему, наверно, были любопытные, спрашивали, что там, мол, с его вещами и рассказчик заранее, не дожидаясь моего вопроса, заключал: А вещи отправили с группой!
   Я начал покупаться на чудеса. Мне конечно не пепел насыпали, не колечко золотое подарили. Очень много таких, кстати, которым Сай Баба давал кольца с брильянтами. И все настоящие, не искусственные.
Я не знаю откуда он их брал, доставал ли из воздуха, занимался ли департацией вещей, но факт оставался фактом. На наших глазах, на расстоянии с метр сыпался пепел. Где у него склад этого пепла? Это не суть важно. И то что он его сыпет, не в этом же суть.
   Но позже я подумал, что он ничего просто так не делает. Все которые его любят, говорят про него, что он такой демократ, может пошутить, он может над тобой посмеяться, но я почувствовал в нем достаточное пренебрежение к людям. Он тех, которые к нему по несколько лет тянутся, как Эдмонт, просто уже не замечает и в упор не видит.
А одна из его основных задач наверняка является обращение в веру в себя. Причем там такие ходят байки, что это он послал Христа на землю. Все подводится к тому, что Сай Баба есть в святой троице - бог отец. И, мало того, сам Сай Баба это говорит о себе. Это не то что: Меня назвали богом, ну что же не буду разочаровывать трудящихся. По просьбе трудящихся - я бог отец! Нет, у Сай Бабы своя доктрина, где он все объясняет для непонятливых, кто он есть. В книжном магазине я купил брошюрку на русском языке Потолок желаний, где изложена его основная доктрина: Каждый человек должен ограничивать свои желания. Чем больше ты сдерживаешь желания, тем выше у тебя духовный потолок. А так эти желания на тебя давят и делают твою жизнь несносной. Все беды человека оттого, что никто не может регулировать свои желания... Все очень складно. И вывод - экономь побольше, а деньги переводи на добрые дела, а Сай Баба найдет им применение. Тысячи людей в ашраме, включая самых богатых, которые бы за счастье посчитали отдать ему все до последнего. Очередь выстраивается. Да он еще не у каждого возьмет...
   Плюс к этому я нисколько не сомневаюсь, что он видит судьбу человека. Он, конечно, выделяет тех, кому чего-то дано. Да, может быть, он какой-нибудь сверхчеловек, обладающий уникальными способностями, но это же не Бог!
   Все эти логические рассуждения приходят потом, а пока я ехал на эмоциях, купился, но не на колечко, а на сверхчувство. Каждый человек говорит, что не подвержен гипнозу, но при этом, когда его обрабатывают, не может оценить свое состояние. Даже когда он очнется, скажет: Видите, как я крепко держался! Хотя при этом, извините, ел говно с земли. Но он же этого не видел!
   Надо отдать должное моему другу, с которым не произошло эмоционального взрыва, как со мной, который каждый вечер меня приземлял. Мы каждый вечер просто плакали со смеху, когда пересказывали друг другу свои впечатления от увиденного. И когда с юмором смотришь на эти вещи, видишь все накладки и психологическую обработку, которая конечно здесь существовала. И начинает возникать в душе вопрос: с одной стороны, если ты столкнулся с Богом во плоти, то к чему этот цирк и балаган? К чему явные психотропные воздействия на толпу, зомбирование? Почему надо вставать в 3 15, ведь это же самое время, чтобы спать. Зачем надо сдвигать все биологические часы? Почему во всех храмах Индии женщины сидят слева, поскольку это женское место, то в этом храме все наоборот. То есть начинаешь видеть эти несостыковки. Иногда думаешь, получается что есть толпа, которая просто хочет к себе такого отношения, чтоб их зомбировали и водили как бычков на веревочке. Но если смотреть в суть - Бог не может так поступать! Бог не может не любить людей, воспринимать их за какое-то стадо.
   А концерт продолжался. Следующий раз, мы заняли очередь и все смотрели на меня. Что, мол, сейчас я посажу всех в первый ряд. Я выбираю жребий и мы с группой опять оказываемся в первом ряду. Но в душе я уже чувствую, что здесь что-то не так и не проявляю активности, не прошу интервью.
   Проходили дни и мы начали, благодаря моему другу, потихоньку прозревать. По эмоциям я испытал за эту неделю больше, чем за несколько лет. Настолько быстро все менялось. Сегодня веришь, через час гложет червь сомнения...
   Началось все с портретов. Мы почувствовали, что они у нас в номере, да и везде, не случайно висят. Через них идет воздействие. Мы у себя в номере сняли все портреты, забросили их под кровать. В комнате совершенно другая атмосфера.
   А игра продолжается. Только мы с другом до двух часов прогогочем, на следующий день к нам подходит очередной очевидец, парень из Магнитогорска и говорит примерно так: Ребята я был на Памире, Бабаджи видел. Человеку 1850 лет. Я шел в группе с альпинистами. Смотрю, бля, облако, а там, бля, сидит... Я сначала подумал, может, это какая-то восточная присказка у него, может он что-то недоговаривает. А он продолжает: Я говорю своему корешу - смотри, бля, сидит мужик какой-то в облаке. Потом пришли на озеро. Все ушли на х..., а я, бля, разделся. Вода минус 20. Я бух туда! Вода, бля, парное молоко. Час просидел. А потом у меня учитель появился. Сижу я, медитирую в келье. А у учителя была такая оранжевая накидка. Я сижу, голову наклонил, смотрю кто-то подошел, а у него другая накидка, я поднял голову, так это ж, бля, тот мужик в облаке. Он говорит: Я тебя люблю, покажу тебе твои воплощения. И показывает мне, что я в шкуре иду с любимой женщиной по снегу. Я воин такой конкретный...А Бабаджи несколько раз видел. Лечу из Америки, смотрю на крыло, бля, а там на крыле сидит этот мужик, которому 1850 лет... Сай Баба - это то что тебе нужно. Я сюда приехал. Я здесь уже три года. Он два раза время останавливал. Я, бля, выхожу он мне говорит: Ну ты чего здесь торчишь-то, работать надо. И раз - время остановил. Как в сказке про спящую, как его, красавицу. Все замерли, только мы вдвоем с ним шевелимся. Ну я вам, бля, скажу это ощущение еще то на х...
   Самое любопытное, что этот парень не отходил от нас ни на шаг.
И мы поняли, что против нас началась работа. Каждый человек, кого не встречали, начинал рассказывать в таком духе: Я сижу в первом ряду и Сай Баба проходит. И я думаю: дай я дотронусь до ног. Хвать! А ног-то нету! И в день по 50 таких историй. Волей не волей крыша поедет. Или, например, такая история: Мы приезжаем с группой. У нас в группе два инвалида и один больной, при смерти, на последней стадии туберкулеза. Проходит Сай Баба, говорит, чтобы инвалидов и туберкулезника доставить к нему на интервью. Через пять минут смотрим - два инвалида катят перед собой коляски, а тот, который с туберкулезом, идет, танцует...
   Каждый раз на посиделках мы попадаем в первый или во второй ряд. (Чудеса, да и только). Правда, голос уже пропал.
   Я стал чаще выходить за территорию ашрама. Однажды вышел, весь под впечатлениями. И тут ко мне подходит один индус и говорит: Ты знаешь, тебе нельзя курить. Это очень вредно. Мой папа умер от того, что курил. Дай-ка свою руку. Сай Баба мне сейчас говорит, что снимет все твои проблемы. И стал мне этот индус лапшу на уши вешать, повел на то место, где Сай Баба родился, где он жил и под конец говорит: Слушай, я же нигде не работаю. Дай денег! И я, как последней цыганке, даю ему триста рупий. И тут когда я пришел домой, прозрел, вот как это все происходит, вот как тебя обрабатывают. Маленькая проекция, но конкретная. Я еще в первый свой приезд понял, что Индия это - духовность на экспорт. Нефти, газа нету, надо же чем-то торговать. В туризме конкуренция большая, а вот духовный туризм самое то. Индия - это просто страна цыган.
   Что я в Индии приобрел, так это у меня здесь обострилось чувство вибраций, влияний. Я стал чувствовать, когда с тобой начинают работать на энергетическом уровне. И наблюдая за действиями Сай Бабы, я увидел, что он поначалу как бы тебя выделяет из сидящей толпы, потом отворачивается и ты чувствуешь, что он начал с тобой работать, на тебя пошло воздействие. Не только со мной это было. Я и за другими наблюдал. Вот он проходит мимо, бросит взгляд, отвернется и начинает что-то делать, как бы накачивает, как будто он на вес что-то взвешивает. И это все не случайно.
   Мой друг стал канючить: Не могу! Сейчас Сай Баба превратит нас в лягушку или карася. Надо отсюда ноги рвать! Это же смертельно опасно!
   Это он сказал на полном серьезе, потому что мы видели, что Баба обладает всеми этими возможностями. Он все видит, чувствует, слышит и знает о чем ты думаешь.
   И каждый день мой друг начал настраивать меня, что надо отсюда бежать. А меня прямо что-то держит. При этом я в душе как бы уже понял, не до конца конечно, что все что здесь происходит не божественного происхождения. Но я хочу какой-то развязки. Я понимаю, что приехал сюда не ради того, чтобы несколько часов поплакать в планетарии. И вот мы в очередной раз измотанные бессонными ночами в 3.15 утра плетемся на эти посиделки. И я увидел одного парня и говорю своему другу: Смотри! Вот идет человек - прямая походка, наглаженный, с сознанием дела. А мы с тобой, как два оборвыша еле ноги передвигаем. И когда мы садимся в ряды, то оказываемся вместе с этим парнем. Он приехал с Украины. Мы разговорились, спрашиваем: Как ты сюда попал? Он нам: Да чего-то мне здесь не нравится. Темное место. Мы рады любому подтверждению наших опасений.
   - Почему темное?
   - Нет тут девочек. Выпить нельзя. Никакого веселья.
   - А чего ты тогда здесь делаешь?
   - Да я неделю назад приехал сюда, день побыл, смотался на море, покупался. Все побережье объездил, везде побывал.
   Мы слушаем его и локти кусаем от зависти. Ведь могли бы тоже также отдохнуть за это время.
   - А как ты к Сай Бабе относишься?
   - Что мне, Баба? Он что думает, если кольцо мне даст, или пепла килограмм насыплет, то я поверю, что это бог? Я ему сам кольцо могу дать. У меня хорошее предприятие в Киеве. Я грузоперевозками занимаюсь.
   В это время наш ряд оказывается первым, мы проходим, а этот парень попадает аж в 12-ый ряд. И идет Баба и пальцем - хлобысь! Конкретно на этого парня указал, что бывает очень редко. И мы про себя тут же решили, что если Баба его завербует, то надо точно отсюда быстро сваливать.
   На следующий день мы впервые не пошли на утреннюю посиделку, хотя хотели сходить, чтобы показать дедушке: Шиш тебе! Мы уезжаем!
   Но решили прогулять. И тут нам встречается это парень украинец. Мы к нему бросаемся: Расскажи!!! Он нам: Ну я вам, ребята, скажу... Он точно бог!
   Пришли мы к нему. Я сажусь. Он еще одного негра с Кении пригласил. Он с этим негром разговаривает. А я ж по-английски ни бум-бум, а тут все слова понимаю. Там еще вентилятор жужжал. Я только подумал, а Сай Баба поворачивается ко мне: Что, вентилятор мешает? Сейчас выключим. Представляете какой класс! Мысли читает. А негра он спрашивает: Ты куда пропал-то? Где кольцо, которое я тебе 14 лет назад подарил? Почему не носишь? И часов у тебя нет?
   Потом руку подставил и тут ему на руку - бах! Золотые часы с неба свалились, в камнях, с золотым браслетом килограммчика на 2-3.
И повесил часы негру на руку. Смотри, - говорит, - и время совпадает, и по руке точно твоего размера. Класс...
   Мы все поняли, пошли в номер укладываться. А у меня такое чувство, что мы не можем уехать просто так. Чувствую, какая-то незавершенность. Если сейчас уедем, придется приезжать в следующий раз. Потому что я ощущал, что пошла просто борьба на высоких энергетических уровнях. И я понял, что мы должны пойти последний раз на эти посиделки, чтобы поставить все точки над и. Мой друг испугался не на шутку: Ты, что? Он нас сейчас в лягушек превратит!
   Я ему: А вещи пришлют с группой! Посмеялись, сбросили напряжение и стали рассуждать как быть дальше: Вот Бог на землю послал Христа. А выше Христа никого не было и не будет. Значит мы должны защититься Христом. И мой друг достает махонькую иконку освещенную и дает мне. Потом мы стали молиться. И тут выяснилось, что молитв мы, кроме Отче наш не знаем. Сели мы с ним, задумались. Я никогда серьезно не молился, не медитировал, а тут стал с такой силой представлять образ Христа. Спаси Христос, защити, сохрани! Стал вспоминать иконы, которые видел и реально их представлять в своем воображении. И так сильно накачал себя, что стал чувствовать, что от лика Христа исходит любовь. И я реально почувствовал, что Он здесь, рядом. Это состояние продолжалось часа три, и как раз подошло время идти на посиделки. И мы пошли. Я еще представил четырех архангелов вокруг нас. Мы идем и эти преданные сподвижники Сай Бабы буквально расступаются. Я вообще-то не из самых смелых людей. А тут такое чувство, полное состояние спокойствия и чувство мощной защиты. Я чувствую, что иду не один. Мы приходим, садимся, оказываемся во втором ряду. Перед нами дети. И в руке у меня иконка. Когда мы присели во втором ряду, я опять представил облик Христа и Он как бы вырос до огромных размеров. И я как бы сидел у основания его ног.
И тут пошел Сай Баба. Я почувствовал, что то, ради чего приехал - наступило. У меня абсолютное спокойствие, как будто это вовсе не я сижу. Сай Баба приближается и я чувствую, что он тоже знает, что пошла борьба. Вот Сай Баба подходит и встает прямо напротив меня. И в этот момент он энергетически бьет в меня, но я этого не чувствую, потому что во мне кто-то другой сидит. Он бьет. Все, кто сидит вокруг меня завывают. А мужик сзади просто начинает биться, как в эпилепсии и выть. Но Баба коротким взмахом руки - раз! Выключил его. Эта невидимая дуэль происходила где-то минуты три. Она была не моя дуэль, а дуэль того, кто был со мной. Не знаю, может они общались на высоком уровне. Сай Баба повернулся и пошел дальше, ушел к себе, в свой домик.
   Посмотрел я вокруг себя и увидел, что окружающие сидят, закативши глаза, совершенно в экстазно-охмуренном состоянии. То есть Сай Баба такую мощную энергетическую волну послал, что многие просто не выдержали. И только тут я почувствовал, что свою миссию выполнил.
   Дорогого стоит. Хотя обидно, конечно. Я принимал участие в том, чего не могу объяснить, и не могу понять всех взаимодействий. Но что это было важное и нужное, в этом нисколько не сомневаюсь.
   Я потом размышлял и понял, что не мог Сай Баба на три минуты остановиться, он мог остановиться на секунду, пеплом посыпать, все это у него как бы мимоходом происходило, на ходу, плавно. А тут конкретно встал передо мной и три минуты стоял и это была дуэль, к сожалению, не моя, потому что я сидел, как истукан и что происходило на самом деле, какие силы боролись, я не могу точно сказать, могу только догадываться.
   Мы возвратились в свой номер, быстро собрали пожитки и буквально на ночь глядя смотались...

ВСТРЕЧА С МИЛАНОВСКИМ И МАНСУРОМ

   С Сашкой Милановским мы близко не сталкивались лет 15, хотя жили оба в Матвеевском (так судьбе угодно было устроить). Виделись, конечно, перезванивались раз в месяц, но каждый был занят своим делом. Во времена перестройки, когда вся государственная геология накрылась медным тазом, Сашка, вместе с другими друзьями-геологами открыли небольшую фирму. Закупили станки камнерезные, прочие инструменты, занялись обработкой самоцветных камней. Но дело у них не пошло, потихоньку стало разваливаться. И вот спустя 15 лет с нашей эпопеи на Кольском, мы встретились... Причиной этой судьбоносной встречи послужила моя книга Базар-вокзал, попавшая в Аэрологию. Сашка ее прочел и его прошибло. Он мне тут же позвонил и сообщил:
   - Слушай, Вить, я тут твою книгу прочел, страшно интересная вещь. Ничего, если сейчас я к тебе со своим другом зайду? Заодно покажем тебе кое-что интересное.
   - Заходи, только ненадолго. Я тут приболел немного.
   Дело в том, что я дико простудился и торчал дома с температурой и соплями. В таком состоянии не до особых встреч.
   Через полчаса они заваливают: толстый Сашка в своем безразмерном свитере, с всклоченной бородой на круглом лице и с холщевой сумкой на боку, и рядом с ним худощавый человек вида интеллигентного в костюме, в галстучке, в жилетке. Их вид представлял резкий контраст, как будто они только что возникли из двух разных фильмов типа Дворянское гнездо и Босиком по России.
   Познакомились: Мансур, геолог. Сашка тут же добавил: В прошлом.
   Сели. Пошел обычный треп: Кого куда из знакомых занесло лихое время, кто где сейчас обитает, чем дышит. Потом перешли на Базар-вокзал. Сашка излил дифирамбы по поводу книги. Базар-вокзал ему явно пришелся по душе. Особенно глава Поэма о Кольском, где изложены все наши похождения на Шуурурте. Со всеми фактами, приведенными в книге, он безоговорочно согласился и тут же рассказал, со свойственным только ему артистизмом, несколько невероятных историй из жизни на Кольском полуострове.
   Мансур также охотно принял участие в разговоре. Этот человек оказывается, 10 лет проработал на сверхглубокой Кольской скважине в качестве заведующего лаборатории. Кстати Кольский много лет назад их свел вместе.
   Пока я их слушал, мне совсем поплохело. Голова еле соображала, была налита гриппозным чугуном, из носа обильно текло, в глазах стояла слезливая муть. А ребята, охваченные вдохновенными воспоминаниями дикого Заполярья, перебивая друг друга, уточняя детали эпизодов, неслись по волнам своей памяти все дальше на Север, не замечая на пути препятствий. И я ощущал присутствие этих двух людей, как бы со стороны, и кусочком последнего незатуманенного сознания понимал, что передо мной сидят двое сумасшедших, слава Богу, пока не буйных..."
   Мансур, разгоряченный разговором попросил меня подарить книгу. Я достал экземпляр Базар-вокзала, подписал, всучил ему.""
  
   " Это много позже я понял, что меня, как правило, окружают люди с сумасшедшинкой, одержимые разными идеями, не стандартные, то есть не как все. Скорее всего, потому что я сам такой.
   "" Кстати книгу мою он за пять лет так и не удосужился прочитать. Предпочитаю слушать твою живую речь, - каждый раз заявлял этот деятель.
  
   После дарения книги, я решил, что наконец-то ребята собираются отчаливать и я спокойно смогу поболеть. Но не тут-то было. Сашка полез в свою холщевую сумку и вынул из нее картонную коробочку.
   - Сейчас мы тебе покажем кое-что, - загадочно произнес он.
   Я еще подумал: Что это они такое могут мне показать? Бриллиант, самородок? Мне и так плохо.
   Сашка раскрыл коробочку и достал из нее какие-то ржавые железки.
   - На, подержи.
   Взял я в руку этот бесформенный кусок ржавого металла. И тут Сашка торжественно провозгласил: Знаешь что ты держишь?
   - Что?
   - В твоей руке космический посланец. Четыре с половиной миллиарда лет этот кусок железа летал в Космосе и теперь ты держишь его в своей руке. Это метеорит!
   И в меня, как в легковнушаемого, ослабленного болезнью, субъекта, эта информация стала проникать в самое нутро: вот я держу в руках кусочек материи, который миллиарды лет летал в космосе, а перед этим являлся осколком неведомой планеты, непостижимо. Как-то не умещалась такая глобальная информация в мою мизерную голову.
   Тем временем Сашка достал из коробочки другой метеорит, каменный, оплавленный. И пошли они мне, два друга-геолога наперебой рассказывать удивительные вещи о звездных камнях, упавших на нашу грешную землю. Я слушал с жадным интересом, с любопытством рассматривал небесные камни, трогал их руками, ощупывал пальцами и через некоторое время с удивлением обнаружил, что нос мой прочистился, насморк каким-то чудом исчез, голова прояснилась, да и температура по всем признакам спала. Фантастика. Пришли друзья с метеоритами и вылечили. Метеоритами вылечили. Да нет, скорее всего рассказами о них. Я, раскрывши рот, слушал их фантастические истории про метеориты, про их происхождение, возраст, состав и прочие интереснейшие вещи, о которых я до сего времени и понятия не имел. Причем, будучи сами возбужденные, они свое возбуждение с легкостью передали и мне. Таким образом со мной произошел процесс охмурения метеоритикой. С этого момента между нами завязалась тесная дружба. По вечерам мы, чуть ли не каждый день, собирались на моей кухне, обсуждали и разрабатывали планы грядущих экспедиций, поисков и будущих находок...
   По ходу бесед, каждый из нас вспоминал различные истории из наших прошлых, полных приключений экспедиционных жизней. Больше всех в своих воспоминаниях преуспел Сашка. Истории его оказывались особенно невероятными, оттого и захватывающими. В дальнейшем я приучил ребят к диктофону. Во время наших встреч, включал его и записывал все наши беседы. Поэтому предоставляю слово непосредственным участникам Базар-вокзала Саше Милановскому и Мансуру.

МЕТЕОРИТНАЯ ЛИХОРАДКА

(по мотивам бесед с А. Милановским и Мансуром)

   Необходимое авторское предисловие.
   В конце 19 века мир затрясся в очередном ознобе золотой лихорадки. Тысячи людей, побросав свои привычные занятия устремились на Аляску в поисках блестящего желтого вещества. С точки зрения науки это вещество не представляло особого интереса. Единственное его достоинство заключалось, пожалуй, в том что оно не ржавело. Просто во всем мире люди условились считать этот желтый металл основным эквивалентом товарообмена. Обнаруженные залежи золота на Аляске произвели шокирующий эффект разорвавшегося склада боеприпасов... Но история золотой лихорадки была описана бесчисленное число раз и повторять ее не имеет смысла. Просто я хочу обратить внимание на другое. Повезло немногим. Большинство старателей не нашли там ни одной золотой крупицы. К одним из таких неудачников принадлежал и знаменитый Джек Лондон. Он пробыл на Аляске около года и покинул ее без гроша в кармане и с кучей болезней. Тем не менее половина его произведений посвящена Северу. То есть золото оказалось для него не конечной целью, а вспомогательной, на пути к более совершенным источникам познания. Сам процесс поиска оказался намного ценнее находки золотого самородка.
   А теперь переметнемся из прошлого в настоящее. Небеса преподносят нам чудесный подарок в виде очередной, теперь уже метеоритной лихорадки. Симптомы этой благородной болезни охватывают все большие слои населения. Почему она не могла возникнуть раньше? Ведь во все века люди поражались феерическими зрелищами падения небесных звезд. Но то что находили на земле, после падения звездных посланцев, несколько разочаровывало, охлаждало пыл воображения. На земле валялся обычный черный, обгоревший булыжник, без всяких признаков недавнего ослепительного свечения. Его пытались обожествлять, но бесформенная темная масса особо не вдохновляла, это не ангельский лик, не кусок хрусталя, не сияющий самородок На религиозное пособие метеорит явно не тянул. Хотя были исключения - священный камень Кааба, шаманские амулеты из метеоритного железа. В промышленных целях метеориты не применялись, за исключением редких случаев. Один из которых - нержавеющая колонна в Дели (в обычное земное железо, вероятно, был добавлен железоникелевый метеорит), отчего полученный сплав с никелем препятствовал коррозии. Для древней науки метеориты тоже не представляли особого интереса, потому что не были еще изобретены микроскопы, анализаторы, спектрографы, способные осмыслить ценность небесной находки. И в дальнейшем с метеоритами происходили разного рода земные метаморфозы. В 17 веке французская академия наук вообще отказалась рассматривать находки, упавшие с неба, поскольку некоторые ученые доказали, что с неба, кроме дождя, града и снега никакие камни падать не могут.
   Но каждому овощу, как говорят, свой срок. Плод созрел. Наконец-то у человека появились современные научные средства, способные расшифровать тайны звездного вещества... Метеоритная лихорадка началась!!!
   Мне повезло. После длительных депрессий, апатий, разочарований и всей прочей обывательской чепухи, судьба свела меня с одержимыми людьми, которым нескучно жилось в наш ожиревший от безделья век.
С одним из них Сашей Милановским мы не виделись пятнадцать долгих лет, с тех пор как закончилась экспедиция в центре Кольского полуострова. За это время я успел написать здоровенную книгу о своих похождениях, где в частности описал и нашу жизнь на Кольском, на Шуурурте.
   Из Сашки вышел, не книжный, кабинетный, а настоящий - ученый-практик. Он знал геологию, как свои пять пальцев, потому что каждый найденный образец держал в руках, исследовал, прочитывал и отправлял в кладовую своей памяти. И если посчитать, этих образцов прошло через его руки не один десяток тонн.
   Мы встретились у меня в маленькой комнатке. Он приехал со своим другом Мансуром, таким же как и он профессиональным ученым геологом, таким же одержимым страстным поисковиком звездного вещества.
   В непринужденной беседе они сумели объяснить автору этих строк простым, доходчивым языком невероятно сложные вещи, понятные лишь специалисту. И не просто объяснить, но и заразить автора идеей поиска небесных камней. И будучи по натуре людьми не жадными, великодушно разрешили поделиться своими тайными радостями первооткрывателей с широким кругом читателей.
   А теперь предоставим слово непосредственно главном героям метеоритной лихорадки.
   Вот их рассказы с моей минимальной литературной и корректорской правкой. Орфография по возможности сохранена.

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О МЕТЕОРИТАХ

  
   (Из бесед с Милановским)
   ... Я никогда не интересовался метеоритами. Но три года назад, меня как свернуло. Идея поиска метеоритов возникла, как из пальца. Я о них ничего не знал, а тут стал постоянно думать. Набрал кое-какой литературы. На русском языке о метеоритах почти ничего нет. Стал читать, изучать, ходить в музей, глазеть на них живьем. Все оказалось совсем непросто. Во всей этой истории безусловно присутствовал мистический судьбоносный налет. У меня был друг Оскар Шарматов, чистый узбек. Геолог еще советских времен. Мы 10 лет очень крепко дружили. Отчасти у нас были общие дела, иногда работали как компаньоны. Ездили на ярмарки самоцветных камней. А последнее время я просто не мог этими камнями заниматься, чувствую что прямо дико сворачивает меня на эти метеориты. Тут очередная ярмарка в Питере. И в последний день просыпаемся в гостиничном номере. Встали рано.
У меня привычка была рано вставать. У него тоже. Накануне пьянка-гулянка была. Праздновали удачные сделки. Но я особо не пил. Не хотелось. А Оскар вообще малопьющий, можно сказать совсем непьющий.
И у нас с ним в то ясное утро первый разговор состоялся и как оказалось - последний. Мы решили, что надо бросать эти ярмарочные дела и заниматься метеоритами. И он дико загорелся этой идеей. На следующий день его убили. Причем до сих пор абсолютно непонятно почему и за что...
   ...Чем интересны метеориты? Каждый метеорит несет что-то новое. Для геолога, это особый интерес. Когда имеешь дело с земными породами, их дикое разнообразие. Но все они одно и то же, все они возникают на одной планете, в одних и тех же условиях. А метеориты возникли по крайнем мере на тысячах различных планет, когда планеты после своей смерти разрушались, дробились на мелкие массы.
   Когда нам попадает метеорит, фактически мы держим в руках живой осколок неведомой планеты. А ведь любая планета развивалась индивидуально, неповторимо. Поэтому в каждом осколке метеоритчик находит всегда что-то новое, порой невероятное...
   Земные породы по сравнению с космическими, это такое однообразие, такая скука...
   То ли дело, космические породы - здесь каждый кусок индивидуален, нет двух одинаковых, каждый неповторим...
   Как метеориты попадают в космос? По разному. Вот существовали когда-то небольшие планеты, разнесло их внутренними силами в мелкие массы. Далее летят эти глыбы в космосе, миллионы лет летят, никуда не падают, и за это безграничное время сталкиваются с осколками других планет, разбиваются на более мелкие куски. В момент ударов при сильном разогреве некоторые спаиваются воедино, на некоторых налипает частицы другой породы. Поэтому четверть всех метеоритов это кентавры, которые состоят из абсолютно разных пород, с разных небесных тел, спаянных воедино. И когда начинаешь эти метеориты исследовать, находишь в них информацию о совершенно разных космических телах. Этот осколок, как машина времени. В нем можно читать историю возникновения галактик, звезд, планет, катастроф, рождения и смерти...
   Метеорит к нам приносит информацию, например, какой Земля была в самом начале, с чего это все начиналось. Причем можно это потрогать, подержать. Ядро земли - это один огромный железный метеорит. Оно хитро устроено. У ядра земли внешняя оболочка жидкая, внутренняя твердая. И есть еще одна внешняя часть - железокаменная, тоже твердая. И жизнь Земли, как живой планеты связана с состоянием жидкого ядра. Когда ядро полностью твердеет, планета умирает. Исчезает вулканизм, замедляются геологические процессы. Луна, Марс, Венера - мертвые планеты.
   Метеорит может прилететь с астероида. Но все астероиды образовались примерно в одно время 4,5 млрд. лет назад.
   Дальше есть Земля, которая не остыла до сих пор и Венера. Марс остыл сравнительно недавно - 800 млн. лет назад. Из Земли и Венеры в космос ничего выбито быть не может по простой причине.
   Как может быть выбита в космос порода планеты? За счет метеоритного удара, осколки планеты выбиваются в пространство. Но по теории ни один осколок не может быть выкинут взрывом меньшим, чем распространение ударной волны. Скорость распространения ударной волны в горных породах примерно 7 км/сек. Для Земли и Венеры это меньше, чем первая космическая скорость. А на Луне вторая космическая скорость (астрономы называют ее скоростью убегания) которая позволяет навсегда покинуть Луну и ее орбиту примерно 2,7 км/сек. Для Земли вторая космическая скорость - 11 км/сек, для Венеры - аналогично. Для Марса - 5 км/сек. Для Меркурия 4 км/сек. Теоретически метеориты еще могут быть выбиты со спутников Юпитера, но они сразу попадают в сферу притяжения Юпитера.
   Луну мы знаем достаточно хорошо. Лунный грунт, доставленный с Луны, изучен.
   Лунные породы, оказались настолько другими, чем ожидалось, чем современная наука имела о них представление. Выяснилось, что Луна не похожа на Землю, и в тоже время не похожа на астероиды и метеориты.
   У Марса мы знаем изотопный состав атмосферы и отчасти состав пород.
   На Луне все процессы застывания закончились 2,8 млрд. лет назад. Все что моложе 2,8 млрд. лет теоретически может появиться только с Марса или с Меркурия. Но Меркурий не намного моложе Луны по процессу остывания магматических процессов. А с Марса есть метеорит с возрастом 900 млн. лет.
   Метеориты, которые мы видим в музее - ни что иное, как фрагменты ядра планет. На рубеже 4,3-4,5 млрд. лет в огромном количестве образовались мелкие планетки. Диаметр которых удается посчитать по скорости остывания. В среднем их диаметр был около 100 км. Затем эти планетки стали очень быстро разрушаться. Образовался пояс астероидов. Но интересно, что некоторые планетки разрушились, а некоторые сохранились в первозданном виде. Есть такой астероид Веста с которого приходят масса интересных метеоритов, которые показывают, что Веста обладает железным ядром. Железным ядром обладают некоторые спутники Юпитера - Ио, Ганнимед. И у самого Юпитера под слоем газовых оболочек есть железное ядро.
   ...Основной минерал метеоритов никелистое железо. На Земле оно не встречается никогда, потому что никель и железо давным-давно уже полностью геохимически разделились в земных условиях. Самородное железо встречается, но оно без никеля.
   Самые странные метеориты - это хандриты. Они недефферинцированы. Хандриты состоят из силиката и зерен никелистого железа. Если не брать в учет благородные газы - гелий, водород, то хандриты имеют солнечный состав. Он равен составу Солнца. Если происходит плавление такой породы, то происходит дифференциация. Простой процесс, вроде образования сливок в молоке. Две несмешивающиеся жидкости, силикатный расплав и железо не смешиваются. Железный расплав стекает вниз, силикатный остается наверху. Земля же полностью продифференцированная планета. Здесь все давно разделено. А хандриты недифференцированы.
   В целом Земля имеет не солнечный состав. Она тяжелее солнечного состава. В ней, грубо говоря, больше железа. А Луна наоборот легче солнечного состава. Если Землю и Луну сложить то полученный результат (с небольшим дефицитом) окажется почти солнечного состава. Луна, это капля отделившаяся от Земли...

КАК УСТАНОВИТЬ МЕТЕОРИТ

   Как можно определить, метеорит у тебя в руках или кусок железа? Все железоникелевые метеориты имеют кристаллическую структуру, в отличие от земного железа.
   Как можно увидеть кристаллическую структуру железного метеорита? Очень просто. Прошлифовать, а затем протравить полученную поверхность слабым раствором кислоты. В месте травления железо становится более тусклым. Кристаллическая структура будет выделяться по цвету.
   В музее Ферсмана можно наглядно в этом убедиться. Там имеются метеориты с кристаллами от долей мм, до десятков см.
   Каким образом можно установить откуда к нам прилетел метеорит, с какой планеты?
   Российский ученый Куликов рассчитал теоретически среднее количество метеоритов с Марса и Луны, которые могли падать на Землю и соответственно которые могли быть найдены. Эти соотношения известны. И лунные и марсианские метеориты в эту статистику с некоторыми оговорками плюс-минус 20 проц. укладываются. Но по этой статистике уже должно быть найдено 2 меркурианских метеорита. Они, может и найдены, но их сложно классифицировать и установить.
   Все вещество, которое мы находим из Солнечной системы подчиняется определенной классификации (за исключением нескольких десятков минеральных зерен).
   Есть такая штука, которая называется трендон. Как он устроен?
   Берем кусок породы. В нем определенное соотношение химических элементов. Подвергнем его неким преобразованиям, скажем, выделим из него легкие минералы, оставим только тяжелые. В легких минералах соотношение химических элементов будет меньше, в тяжелых - больше.
   Если мы теперь вынесем содержание части элементов, скажем, железа и марганца на график для первоначальной породы - для легкой и для тяжелой, они лягут на одну линию. Как бы мы не преобразовывали их, они лягут на одну линию, которая называется трендон.
   Если изначальный состав вещества другой, то график будет под другим углом.
   Солнечная система имеет свой определенный тренд. Но внутри нее все планеты имеют свои трендоны. И тренд лунной коры, марсианской, земной (они известны) совершенно разные. Но в целом, если усреднить тренд астероидов (мы знаем астероидные метеориты) он равен тренду Солнца и солнечной системе в целом.
   Мы не знаем трендов, которые не укладывались бы на трендон Солнечной системы за одним исключением. Если взять определенный тип метеорита - углистый хандрит, причем большой массы, растворить его в сильных кислотах, то в нерастворенных остатках мы обнаружим мельчайшие зерна тугоплавких минералов алмаза, графита, мосанита.
И в этом остатке тренд уже другой, в Тренд Солнечной системы он не укладывается. Считается, что это частицы досолнечные, фактически это досолнечное вещество.
   Все эти работы обоснованы, но они упираются в недостаток метеоритного вещества. Отсюда метеориты представляют не только научную, но и коммерческую стоимость.
  
  

КОММЕРЧЕСКАЯ СТОИМОСТЬ МЕТЕОРИТОВ

   Коммерческая стоимость метеоритов довольно высока. Она колеблется примерно от 1 до 40000 долларов за 1 грамм. Почему такая разница? Есть очень крупные находки - например, Сихотеолинский метеорит. Он уже достаточно изучен и для науки особой ценности не представляет. И как коллекционный, также не котируется, потому что его кусков найдено несколько тонн. А вот, допустим, лунник (метеорит с Луны) имеет одну из самых высоких цен на рынке. Это фактически лунный грунт. Если посчитать во сколько обошлась доставка лунного грунта с Луны, можно себе представить стоимость лунного метеорита. Еще один интересный факт. Многие люди коллекционируют антиквариат, картины, старинные иконы и пр. На этом рынке присутствуют масса подделок. Коллекционеры платят огромные деньги, чтобы установить подлинность антиквариата. С метеоритами все намного проще. Ни один метеорит невозможно подделать, поскольку он в корне отличается от любой земной породы, и каждый неповторим сам по себе уникален.
И установить их подлинность изначально можно простым нехитрым анализом. Просто дальше анализ проходит более сложные дорогостоящие операции, чтобы расшифровать информацию, содержащуюся в метеорите. Эти дорогостоящие анализы научные академии разных стран, НАСА часто проводят бесплатно, заносят новые находки в каталог и накапливают таким образом научную информацию.
   Преимущество собирателя метеоритов, от коллекционера картин заключается в том, что при нужде, полном отсутствием средств, ты можешь продать редкую картину целиком, тем самым навсегда лишиться ее. А метеорит ты можешь продавать частями, отпилил кусок, выручил необходимую сумму и живи дальше. От этого ценность твоего метеорита не теряется.

КАК НАЙТИ МЕТЕОРИТ

   Основной вопрос заключается в том, как найти метеорит?
   Я пытаюсь своей деятельностью ответить на этот вопрос.
   Во-первых для этого нужно четко представлять внешнюю форму метеорита. Здесь есть явное отличие от прочих земных камней. На них надо очень долго смотреть, настраиваться, на живые метеориты, чтобы потом искать. Это визуальный поиск.
   Во-вторых, надо выбрать место, достаточно обширное по площади, но с таким учетом, чтобы там не было наслоений многолетних земляных наслоений. Например древнее каменное плато. Желательно светлого фона (известняковое) на котором легче просматриваются темные камни. Метеориты до 10 кг не оставляют никакой воронки. Условно считается, что они падают на поверхность земли равномерно. Если взять метеорит со средним весом в 2,2 кг, то можно рассчитать, что такой камень падает на площадь в 10000 кв. метров 1 раз в год за миллион лет. За один миллион лет один камень падает на один гектар. Если у нас есть некая поверхность с минимальным травяным покровом . Например в Крыму практически нет поверхностного грунта и там бывают морозы. Достаточно одного мороза в минус 10 градусов. Тогда сработает свойство мерзлого грунта: все более плотные объекты начнут выдавливаться. Это явление известно, оно связано с изменением плотности веществ.
   Железоникелевые метеориты можно искать с помощью металлоискателя. Но спецы говорят, что площадь в 1 км кв. обследуется металлоискателем 1 месяц, причем на поверхности пашни, без учета глубины.
   Третий способ искать метеориты по болиду, светящемуся следу. Когда падает крупный метеорит, многие очевидцы видят направление его движения по световому следу. Опросив массу свидетелей, создается некий треугольник приблизительного его падения. И здесь важно найти один, хотя бы самый маленький осколок, чтобы по нему вычислить эллипсоид рассеивания. Как образуется эллипсоид рассеивания? На большой высоте метеорит тормозится в атмосфере и раскалывается на множество кусков. Это связано с тем, что разница фронтального давления метеорита в 700 раз выше его тыловой части. Железные метеориты выдерживают такое давление, а каменные обычно разваливаются. И дальше этот рой на высоте примерно 10 км полностью теряет космическую скорость и падает с этой высоты, как кирпичи с крыши. Если нанести схему их падения на карту, то они образуют так называемый эллипсоид рассеивания. По форме это будет эллипс. Во фронтальной части эллипса по направлению полета будут лежать самые крупные куски (за счет инерционности они пролетели дальше) а в тыловой части - самые мелкие. Таким образом, если зацепиться за один метеорит, далее находишь второй, третий, строишь эллипс падения, подкатывай грузовик и набивай его метеоритами.
   Первый, кому удалось найти метеориты по болиду был немецкий ученый Отто Вегенер. Человек очень известный. Он придумал дрейф континентов, движение материков. Он был безупречный ученый и прославился своей героической смертью. В 20-х годах немцы готовились к войне, организовали экспедицию в Гренландию. Он был начальником экспедиции. У них была серьезная научная программа. Он забросил первую в истории зимнюю метеостанцию на центр полярного щита. При заброске произошла авария, что-то не рассчитали и он понял, что если останется с остальными членами экспедиции, то им не хватит до весны пропитания. И тогда он вдвоем с лично преданным ему эскимосом ушел назад пешком, практически на верную смерть. По дороге он погиб от лишений и голода. Проводник его похоронил и сам исчез во льдах, тоже скорее всего погиб. 10 лет спустя американцы нашли тело Вегенера абсолютно нетронутое, целое. Самое ужасное, что произошла ошибка и еды у экспедиции хватило, даже осталось.
   В Первую мировую войну Вегенер был немецким офицером. Был тяжело ранен в ногу и полтора года лежал в госпитале. Чувствовал себя здоровым, но ходить не мог. И ужасно скучал по поводу своей малоподвижности. В 15-м году в Баварии упал метеорит. Вся Бавария наблюдала болид, светящийся след. Он заинтересовался и решил найти этот метеорит. Вегенер попросил принести ему все уездные баварские газеты. В Германии чуть ли не в каждой деревне своя газета. Падение случилось при ясной погоде. Газеты писали, в каком направлении пролетел болид. Вегенер взял карту, вынес все направления, описанные в газетах, получил неплохой треугольник ошибок около 20-и км. Выяснил - что там за поместье, лесничество и написал помещикам. Те в свою очередь накрутили хвост управляющим, крестьянам, лесничим. И спустя полгода какой-то лесник нашел 200кг железного метеорита.
   У нас в России наблюдался клинский болид. Его наблюдали на протяжении 3000 км. Имеется около 300 наблюдений. И треугольник ошибок уникально маленький, всего 10 кв. км в трех км севернее Клина. Прямо на следующей железнодорожной станции после Клина. Если это был каменный дождь, нашли бы. Скорее всего это железяка. Вероятность того, что такой болид закончил падение и оказался на земле 95 процентов. Но место там лесистое и болотистое...
   Самое интересное в поисках метеоритов это то, что чем больше находишь, тем больше шансов найти что-то невероятное. В США поисками метеоритов занимаются уже около 10 тыс. человек. У нас - пока единицы. А ведь это же страшно интересно искать куски звезд...
   В Штатах ты можешь за 2 доллара купить тоненькую пластиночку. Америкосы такой народ, они все могут купить, создать коллекцию и сидеть, любоваться. А тут важен процесс поиска. Может быть он и есть самое важное в этом деле, важнее даже самой удачной находки...
   Я однажды метеоритикой заразил своего приятеля Диму Куравлева. До перестройки он был неплохой аналитик. Прошлой осенью он у себя на улице Народного Ополчения в песочнице у пятилетнего сына отобрал метеорит!
   Одна из самых лучших историй безграничного служения метеоритному делу, это история человека по фамилии Кулик.
   На фотографии у него донкихотовское лицо с точеным носом и горящими глазами.
   По образованию он был геолог. Я читал его отсчеты. Геолог он был не очень хороший, можно сказать плохой, ничего не доделывал до конца. Но он запал на метеоритах и метеоритике и рыцарственно ей служил с 17 года и до самой смерти. На этом поприще он приобрел мировую известность. Началась Отечественная война и он простым ополченцем ушел на фронт. Попал в плен. Сидел в лагере. Но из лагеря его выпустили и разрешили поселиться в городе. Говорили ему: Вы мировая величина. Чего вам по пленам-то мыкаться? Поехали в Германию, мы создадим вам условия.
   Он сказал им: Да пошли вы к е... матери!
   Первый раз его по хорошему уговаривали. Второй раз посадили опять в лагерь, где он умер от голода и дизентерии. Сильный был человек.
   Как у ученого геолога я вижу в нем определенные недостатки, но метеоритчик он был непревзойденный. С ним связана одна изумительная история про метеорит Кашин.
   Метеориты часто находят по болиду, по светящемуся следу. Как можно по следу найти метеорит? Опрашивая Петю, Колю, Васю в каком направлении он летел. Петя, Коля, Вася показывают - примерно так. Это направление засекается компасом. Если опросить тысячу рыл - траектория сходится, треугольник ошибок достаточно мал. И таким образом устанавливается примерное место, где упал метеорит. Кашин упал в 1919-м году. И тем не менее нашлось достаточно Петь, Коль, Вась которые определили примерно место его падения, что он упал где-то на юге Тверской губернии. Там еще банды гуляли. Время смутное, 19-й год на календаре. И Кулик с мандатом ЧК в одиночку поехал искать этот метеорит. Дали ему шинельку, маузер, паек на три дня. Продукты у него быстро закончились. Ходил он, шатаясь от голода по деревням и спрашивал: Не падало ли что с неба? Как-то вечером пришел в одну деревню. У одной девчушки местной спросил: А не падало ли что с неба?
   - Да, говорит, - дяденька, - надысь прошлую неделю падало, а нынче мужики нашли.
   Ну мужики подумали, что с неба ничего плохого не упадет. Значит что-то ценное, что надо поделить по честности, по справедливости.
А никакого инструмента по камню у них не было. Они этот небесный камень тогда стали топором разрубать. Увлеклись. И надо представить, что в этот момент врывается такой дух, с горящими глазами, в шинели, с маузером: Именем революции, руки прочь от народного метеорита, всех порешу! Мужики в ужасе разбежались. А Кулик, угрожая маузером, добыл где-то лошадь, телегу и шатаясь от голода 100 верст вез в Москву этот метеорит. Сейчас он стоит в витрине в музее Ферстмана, весь мелкоотбитый и следы от топора на нем видны. Можно посмотреть. Огромный метеорит, почти 80 кг и весь мелкоотбитый.
   Тогда в 20-х годах нашли массу метеоритов. У Кулика было по 15-20 публикаций в Правде, в Известиях, в Красном следопыте, по поводу того, что вся страна должна искать метеориты! И благодаря его призывам, их находили.
   Случилось падение метеорита в Первомайский поселок. Кулик опять вычислил его по болиду. Вычислил очень точно, это у него получалось классно. Падение случилось на новый 33-й год. Кулик мгновенно нашел эту деревню, где упал метеорит и за три дня нашел два больших камня - 10 и 8 кг. Камень в 10 кг упал в 2-х метрах от мужика, который ехал на лошади. Уже стемнело. Шесть часов вечера. Тут в метре падает что-то с неба, обдает снегом. Мужик подошел, увидел, что это булыжник, сел на лошадь, погнал ее карьером в деревню, посадил на телегу всю семью и навсегда уехал в город Иваново. Это был 33-й год. Мужик понял: ладно, хрен с ним, сплошная коллективизация. Хрен с вами, головокружение от успехов. Но когда еще камни начинают с неба падать, это значит, что здесь уже ловить нечего.
   На следующий день после случая с мужиком, два пьяных охотника под вечер пошли в лес. И увидели - нечто темное торчит из снежного наста. Они решили, что это зверь и стали долбить по нему из ружей.
И когда поняли свою ошибку, никому не рассказали, чтобы не стать посмешищем. Но правду в деревне не утаишь. После тщательных расспросов Кулик поехал и нашел метеорит и на нем действительно оказались следы от дробинок. А потом он приехал туда в начале мая, когда снег сошел и мобилизовал всю сельскую пионерию. Накрутил им хвосты, сказал, что Стране Советов нужны метеориты, страна без них пропадет. И пионеры за неделю насобирали 50 кг метеоритов. У меня в архиве есть фотография: Кулик в обнимку с пионерией. Дети страшные. Истощенные скелеты. На фото они приодеты, в чистых рубашечках, но истощенность видна даже не по щекам, а по вискам. Когда человек недоедает у него впалые виски. Я специально ездил, в этот район, говорил с начальником местной администрации. Она краевед, энтузиаст родного края. Мы пытались кого-нибудь найти, кто на фотографии был. Нет - говорит, - похоже никого в живых уже не осталось. Мы не нашли даже следов Первомайского поселка. Исчез начисто. Что после этого можно сказать? Только два слова - вымирающая нация...
   А сам метеорит лежит в музее Ферсмана, со следами дробинок. Он так и называется по месту находки - Первомайский поселок...
   У меня есть приятель, Андрей. Он как-то поехал искать метеорит Царев в Капустин Яр. Там действительно есть хандрит, 1,5 тонны уже нашли. В 20-х годах он дождем выпал, а находить осколки стали где-то в 60-х.
   В наши дни мужик один на поле нашел 600 кг этого Царева, к себе домой привез и стал в Академию Наук писать. А они ему: Пошел на хрен! Нечего морочить нам головы, такого не бывает.
   Он три года им туда писал, и его три года посылали. Потом все-таки проверили кусок килограммовый, который им мужик по почте переслал. Убедились - точно метеорит! Тут же послали туда своего человека.
   Человек приехал, зашел во двор и обалдел! У крыльца лежит целая груда ржавых глыб.
   Так вот мой приятель Андрей в наши дни туда смотался искать этот самый Царев или то что от него еще осталось. Царева не нашел. Дожди начались. Он вышел на одного пастушка местного, стал его поить. Поил, поил - и пытал: нет ли камней таких-то и таких-то. Пастух ему: Есть одно место. Поехали туда. Нашли черте-что, но только не Царев.
   И этот Андрей потыркался, потыркался и отдал мне на исследование, то что он там нашел. Я с этим образцом уже 2 года мыкаюсь. Он не похож ни на одну земную породу, ни на что искусственное, ни на один метеорит. Возраст его плавления 2,5 млрд. лет. Серое вещество - полукристаллическая горная порода - половина из хромита, половина из силиката. Вкрапления - шарики металлические, блестящие, ровные от 0,1 до5 мм в диаметре. По составу в шариках- 2/3 железа, 1/3 хрома и от 1% до 7% никеля. ...В больших шариках есть твердое ядрышко с высоким содержанием никеля - 7% а дальше оно постепенно падает. Такое ощущение, что хром поступал извне. Капли сплава, как бы росли, как живые. И когда росли, они расталкивали менее твердую среду. Абсолютно непонятная вещь. Дело в том, что метеоритов с хромом по всем метеоритным теориям не может существовать. Возраст его 2,5 млрд. лет.
   Я ходил к специалисту по металлургии Шмакову, тот смеется: Не, ребята, эта штука к современной металлургии не имеет никакого отношения. В земных условиях создать ее невозможно.
   Найден этот образец в степи, в безлюдном месте, на поверхности земли. Треть его находилась в земле. Он был покрыт корой плавления, стеклянной коркой...

ПЛАТО УСТЮРТ

   (Из бесед с Мансуром).
   ...Мы решили ехать этим летом искать метеориты в Казахстан, на плато Устюрт. Нас было трое - я, Саша Милановский и молодой парень Тимур. Нашли спонсора, который частично финансировал нашу экспедицию. Это место мы выбрали не случайно. Перед поездкой Саша долго колдовал над рельефными картами, выбирал подходящую почву и остановился на Западном Казахстане. По его представлениям плато Устюрт это хорошая эрозия, светлый слой осадочного известняка. Ледник там не проходил и не натаскивал кучу всякого хлама. Если представить, что там все равномерно разрушалось, то тяжелые, плотные камни должны остаться на поверхности, а известняк должен раствориться, тем более он беловатый и на его фоне должны быть отчетливо видны темные метеоритные породы.
   И вот мы прибыли на Устюрт, и сразу с огорчением констатировали, что немножко ошиблись в расчетах. Там оказался слой двухметровых глин. И скорее всего метеориты в этих глинах должны были просто тонуть. Когда я все это увидел, сразу Саше сказал, что мы здесь вообще ни хрена не найдем, что это место пустое. Но деваться некуда. Поставили первый лагерь, немного адаптировались и отправились на поиски. После первого маршрута я убедился окончательно, что ловить здесь нечего...
   Тем не менее мы каждое утро выходили на поиски и честно делали свое дело. Особенно усердствовал Тимур. Он хоть молодой, но упорный. И своей упертостью, терпением, одержимостью он заводил себя и других. Он страшно верил в Сашину теорию и бороздил плато до бесконечности. Когда я ему со скепсисом говорил, что здесь ни хрена нету, он сразу на меня обижался и говорил, что я, провокатор и враг народа.
   Через три дня я ушел в очень дальний маршрут и возвращался назад уже поздно вечером. Возвращаюсь, смотрю на горизонте Саша и Тимур на одном месте пляшут. Подхожу ближе, и они мне загадочным тоном говорят: Мы метеорит нашли!
   Я им говорю, что, мол, хватит меня разыгрывать. И тут они меня подводят, показывают - лежит свежий камень. Кругом светлые известняки. И на их фоне лежит темный камень, явно магматическая порода. Нашел его неутомимый Тимур. Вот так он своим упорством поймал успех и нашел в принципе на абсолютно безнадежном месте здоровый кусок магматической породы, то есть по всем внешним признакам метеорит! Каждый день Тимур ходил по 12 часов без перекуров, не останавливаясь. Бороздил участок, как трактор. Я со своей видеокамерой встану, сниму интересное место, покурю, увижу развалины древние, сбегаю туда. Саша со своей комплекцией ходил близко от стоянки и медленно. А Тимур каждый день по 30 км это плато беспрерывно сканировал и нашел!
   Своей находкой он сделал еще одну важную вещь - зарядил нас оптимизмом. Значит искать надо и можно найти, не смотря на то, что вокруг толстый слой глин. И мы стали искать и... находили массу черных предметов, но все это оказывалось фуфло - кремневые древние орудия, гвозди, пивные пробки...
   Каждый рабочий день мы проделывали по 12 часов ходьбы без остановки. Три недели мы так ишачили безрезультатно. Никаких метеоритов в помине.
   Следующая находка случилась где-то через три недели наших безуспешных поисков. Оптимизм к тому времени резко пошел на спад. Решили переменить лагерь. Сели в рафик поехали на новое место. Периодически останавливаемся, чтобы сориентироваться. Я забыл сказать, что в этот день у меня ни с того ни с сего возникло на голом месте чувство везения. Так вот, въехали мы на какую-то горушку, остановились определяться. Я вышел и сразу увидел этот зеленый камень, лежащий на кусте. Видимость такая, как будто его куст с земли поднял и камень прямо повис на кусте. Я говорю в шутку: Ребята, а вон метеорит лежит!
   Те выскакивают, подлетают. И действительно на камне все признаки метеорита. Бульник бульником, но если присмотреться, на нем есть признаки черного стекла. Он когда летел, оплавлялся. Можно, конечно, спутать его с вулканической породой, если дело происходит где-то на Камчатке. А если ты находишься на осадочном чехле и находишь камень с остатками на всех гранях оплавленного стекла, то это повышает шанс на то, что ты действительно нашел метеорит.
   В дальнейшем мы еще два лагеря ставили, ходили, высматривали, но так ничего больше не обнаружили .
   В последний день, когда мы должны были уезжать. Казалось бы полная безнадега найти еще что-то. Тимур до последней минуты бороздил местность и, возвращаясь с маршрута, шел прямо по дорожной колее и нашел как раз то, что нам было необходимо - два маленьких кусочка хандритов, в которых явно торчали металлы. А это безусловно означало, что он нашел метеорит. То что он нашел эти кусочки железные в колее дороги в последний час не вписывалось ни в какие теории. Это чистая мистика.
  
  

ЗЕМЛЯ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ МЕТЕОРИТИКИ

  
   (Из бесед с Милановским).
   ...Как ни странно это звучит, но занимаясь метеоритами, изучая их состав, классифицируя их, я для себя сделал противоречивый вывод.
Я полюбил Землю! Всю жизнь занимался земными породами и они мне жутко надоели. Поиск метеоритов дал надежду найти нечто необыкновенное, феноменальное в геологии. Но пока - увы!
   Когда приходишь в музей Ферсмана, в прихожей лежат метеориты и они выглядят по сравнению с разноцветными богатыми земными минералами очень бледно. Возникает такое ощущение, что проходишь между метеоритов, как через чистилище. Они мрачные, черные, неприятные породы. Проходишь это чистилище и заходись в громадный зал земных минералов, попадаешь в цветущий сад. Благодаря наличию воды на Земле мы получаем невероятное разнообразие минералов. Ведь Марс, Луна, все остальные планеты довольно скучные, там мало минеральных форм. В чем заключается чудо Земли? И с точки зрения геологии это тоже чудо. Эти огромные кристаллические друзы, которые видишь здесь в любых формах, в любых составах, красивейших, неповторимых. Такого ты ни хрена не найдешь ни на каком Марсе, ни на какой Луне. Космических минералов известно всего 200 видов, по сравнению с 4,5 тысячами основных земных видов и плюс еще около 10 тысяч подвидов. Надо признать, что космические породы найденные на сегодняшний день довольно скудные по составу. Может быть в дальнейшем повезет и кто-то найдет какой-нибудь необыкновенный по красоте и по составу метеорит. Но на сегодняшний день обнаруженные космические образцы чрезвычайно бедные по сравнению с земным многообразием.
   Площадь Земли в 400 раз меньше площади Юпитера. А суммарная площадь зеленых листьев на Земле в несколько сот раз больше площади Юпитера. А каждый листок - уловитель солнечной энергии. Значит Земля ловит эту энергию во много раз больше, чем Юпитер. Это происходит за счет жизни, живого. Живое образует карбонатные породы, известняки, которых нет больше ни на одной планете. Живые организмы, растения после своего существования образуют своеобразную биохимическую среду, в которой тоже откладываются осадки. Все это за счет геологической деятельности многократно погружается, складывается, трамбуется , прессуется на глубину. Таким образом на 20 километров вся оболочка земли переработана жизнью. Жизнь проела землю! Земля изначально живая планета. Она никогда не была мертвой, как например, Венера. Если и Марс был живой, то очень недолго, очень короткое время и в небольшой степени. Мы знаем 15 марсианских метеоритов, в них есть некоторые намеки на карбонаты.
   По сравнению с другими, известными нам планетами, Земля просто одухотворенная планета. Как будто были девушки на выданье. И вот одну выдали, осеменили 4,5 млрд лет назад и она стала рожать, а остальные так и остались старыми девами.

ЗАГАДОЧНЫЕ МИНЕРАЛЫ

  
   (Из бесед с Милановским)
   ...Почему ученые открещиваются от астрологии? Ученый жив своей репутацией. По идее ученый должен быть белее снега. Его слову должны верить. Вот почему часто отвергаются гениальные идеи, проекты, изобретения... Часто доходит до идиотизма, но это определенный способ защиты собственной репутации. Ученому неохота путаться в чем-то сомнительном. Конечно, в науке полно и шарлатанов (типа академика Фоменко). Вот эти ничего не боятся.
   Что такое астрология в моем понимании? Влияние космоса на Землю и ее обитателей в широком плане. Ничего запретного здесь нет. Наоборот есть масса фактов, данных. Например, зависимость самочувствия от широты, на которой находишься, влияние солнечной активности, магнитной, гравитация Луны... Мы знаем, что фазы Луны оказывают на очень многих людей достаточно сильное влияние, а на некоторых просто жесткое.
   Влияния существуют, но они почти не изучены. Но перед тем, как эти влияния осмыслить, необходимо сначала рассмотреть влияния земных минералов на человека, их микрофизические воздействия. Это идея достаточно древняя. Например, если ты больное место гладишь камнем, боль уходит. Эти верования слишком прочны, чтобы от них отмахиваться. Они подтверждаются историческими данными. В некоторых микрофизических воздействиях легко убедиться. Возьмем кристаллический горный хрусталь. Вырежем из большого монокристалла шар и вырежем такой же шар из обычного плавленого кварца. Химически это одно и тоже вещество. Но большинство людей безошибочно их различают, подержав в руках. Из истории до нас дошли интересные факты. Некоторые древнеримские и восточные правители имели шар из горного хрусталя. И во время судов держали его в руках. Считалось, что такой шар успокаивает, забирает гнев, плохое настроение и поэтому позволяет беспристрастно разобраться в судебных делах.
   Я столкнулся с очень интересным явлением, связанным с кристаллическим кварцем. Для многих кристаллов характерны явления двойникования. Суть этого явления заключается в том, что два кристалла растут друг сквозь друга. Они могут скрещиваться (ставролиты), а возможны полностью совпадающие двойники, то есть по геометрическим контурам прорастают друг в друга. Их можно заметить по двойному набору граней. Например, вместо шестигранника, вдруг встречаешь двенадцатигранник со смещенными гранями, значит попался двойник. Но в большинстве случаев их невозможно отличить от нормальных кристаллов, потому что меньший кристалл врастает в больший и его по граням не обнаружишь.
   Однажды на ювелирной ярмарке в Пятигорске я познакомился с одним пенсионером-любителем. Он мне показал какие-то убогие кристаллики. А затем продемонстрировал, как один кристалл качается на нитке прямо, а другой по восьмерке. Я не поверил, попробовал сам, и у меня получилось то же самое. Это были игольчатые кристаллы горного хрусталя толщиной с палец. Я увидел, что нормальный кристалл качается прямо в одной плоскости, а двойниковый пишет восьмерку. Когда я рассказал эту историю своим специалистам-геологам, они меня подняли на смех. Но потом сами убедились.
   Это явление показывает, что кристалл имеет способность внутреннего резонирования.
   Почему кварц резонирует? Способность резонировать связана со строением кристаллической решетки. Кристаллическая решетка идеального кварца представляет собой правильные тетраэдры (треугольные пирамиды, по форме похожие на пакеты молока, когда-то продававшиеся в советских магазинах). И поскольку в кристаллической решетке абсолютно стабильные расстояния, то естественный правильный кристалл резонирует на определенной частоте и на ее гармониках. Частота резонанса зависит от количества связей, которые находятся в толщине данной пластины.
   Кварцевый генератор представляет собой тонкую пластину кварца (своего рода конденсатор с диэлектриком из кварца), которая вырезается абсолютно точно поперек удлинения кристаллов, то есть по определенному кристаллографическому направлению. Пропускается ток и пластина начинает равномерно колебаться. В радиотехнике в основном используется выращенный синтетический кварц. Любые дефекты кристаллической структуры вызывают отклонение резонанса. При этом двойниковые кристаллы в дело не идут из-за своих наслоений.
   У человека нервная активность имеет электрическую природу и регулируется ритмами определенной частоты. Характерны крайне низкие частоты от 1 до 10 гц или СВЧ в диапазоне см и мм волн. Отсюда вывод: наибольшее воздействие на человека должны оказывать крайне крупнокристаллические структуры, поскольку чем больше размер кристалла, тем ниже резонансная частота. И крайне микрозернистые структуры резонирующие в диапазоне СВЧ. Главное, что эти наблюдения подтверждаются..."
  
   " Они не только подтверждаются, но давно уже применяется на практике. Воздействие генераторов СВЧ на психику людей используется вот уже несколько десятков лет. По ЦТ несколько лет назад проскочило сообщение, что американцы собрались запустить спутник с мощным инфранизким генератором над Россией, чтобы воздействовать на психику людей. Делать этого не стали. Мы пообещали в отместку запустить аналогичную систему. Опыты с инфранизкими частотами НКВД проводило на людях еще в тридцатых годах. Ставили такой генератор в кинотеатре, врубали во время сеанса и люди в панике разбегались.
  
   ...Классически лечебным камнем считается кварц, топаз или драгоценные камни, у которых кристаллы достаточно крупных размеров. С другой стороны камни со скрытокристаллической, мелкой структурой - халцедон, агат, нефрит, жадеит.
   А вот о горных породах с размером кристаллов от 1 мм до десятых и сотых долей мм ни в одном справочнике не найдешь информации о их целебных или других воздействующих на человека свойствах. Потому что они попадают в тот спектр частот, который не оказывает на человека ощутимого воздействия.
   Во время войны в одном из Уральских госпиталей было предложено лечить гнойные раны, когда уже вставал вопрос об ампутации, пластинками сердолика. И эта методика оказалась настолько чудодейственна, эффективна, что не смотря на всю косность военной медицины, тем более в условиях абсолютного атеизма, была принята, как метод лечения. Она не отменена до сих пор.
   Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, если эти влияния существуют, они вне области чувствительности современных измерительных приборов. Измерить эти физические воздействия мы не можем, не хватает точности.
   Точно так же, возвращаясь к влияниям космических факторов, если мы, допустим, гравитационное влияние Луны на отдельного человека еще можем померить, хотя не очень точно, то изменение солнечной активности уже нет. Тем более мы не можем измерить гравитационные влияния других планет Солнечной системы на отдельного человека.
   Но это не мешает нам исследовать эти воздействия эмпирически.
   Вернемся к кристаллам. Идеальная кристаллическая структура, штука в природе редкая. Дефекты могут возникать после того, как кристалл сформирован, за счет тепловых или механических воздействий.
А так же за счет радиоактивных излучений. Метанитные кристаллы в результате нагрева или постоянного радиационного облучения теряют кристаллическую структуру и превращаются со временем в стекло, сохраняя внешнюю форму. Отличить идеальный кристалл от разрушенного визуально очень сложно, точно также, как различить двойниковый кристалл от совершенного. Но двойникование физиологически каким-то образом все-таки различимо. Каким - непонятно. До середины 60-х годов источником кварца для радиотехники были природные месторождения. Добывали кварц старатели. Среди них были асы, которые факт двойникования определяли так: подержат в руках, почувствуют, - не то, и выбрасывают. То есть человек способен различать. Значит воздействие на нас кристаллы оказывают.
   Теперь попробуем разобраться с метеоритами. Метеориты встречаются двух видов: 80% каменных и 20% железные. Каменные метеориты, в отличие от земных пород, представляют собой горную породу с крайней мелкозернистостью. Магматические земные породы бывают крупнозернистые: монолит основания Медного всадника, цоколь Госдумы, - в этих породах есть кристаллы по 3-4 см. В каменных метеоритах ничего подобного нет. Они представляют собой мелкозернистую магматическую породу, совсем не похожую на земную, как правило очень сильно шокированную, то есть пережившую ряд ударов, тепловых воздействий и проч.
   Мы уже упоминали, что горные породы с размером зерна от сотых мм до 1 мм, по видимому, на человека не оказывают особого воздействия.
   Другое дело железные метеориты. Железные метеориты содержат 97% металла и представляют собой сплав железа и никеля.
   Содержание никеля в метеоритах от 5% до 25%.
   При содержании никеля от 4% до 5% кристаллическая решетка состоит из огромных, гигантских кристаллов, имеющую вид октаэдра (пирамида, в основании которой квадрат и восемью равносторонними треугольниками по сторонам). Как правило, размеры таких октаэдров - десятки сантиметров.
   Следующая группа железоникелевых метеоритов та, где содержание никеля выше 5%. В этом случае у метеорита мелкокристаллическая структура.
   Таким образом можно с большой вероятностью предположить, что метеориты, благодаря своему уникальному строению кристаллической решетки могут вызывать резонансы и таким образом воздействовать на человека...

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА К МЕТЕОРИТНОЙ ЛИХОРАДКЕ

   Даже за короткое время изучения метеоритного вещества, автор реально убедился, что метеориты оказывают воздействие на человека сильнее, чем любая земная порода?
   Любое физическое явление содержит в себе действие трех сил: активная, пассивная и нейтрализующая (управляющая). Эти знания древних нам передал знаменитый мистик Гурджиев. Современная наука подтвердила этот факт. В научной среде действие трех сил называется триггером.
   В одной из своих бесед Гурджиев передал интересную информацию, относительно влияния планет на Землю. Из его утверждения следует: на Земле действие трех сил связано следующим образом: пассивная сила - минералы, камни (твердая оболочка Земли), активная сила - атмосфера земли, управляющая сила - влияние планет на Землю. Действительно атмосфера, воздействуя на твердые породы осадками, температурой, давлением, не дает поверхности Земли погрузиться в вечный сон, застыть навечно. Представим, что в течении сотен миллионов лет эти три силы создали постоянную уравновешенную систему.
   Вдруг в эту уравновешенную систему попадает инородное тело, которое создавалось абсолютно в иных условиях, в других системах трех сил. Что делает организм с инородным телом? В одном случае, если тело вредное, организм начинает болеть и выталкивать его из себя, как тело выталкивает занозу. В другом случае, если инородное тело полезное, оно вылечивает организм, как лекарство, как необходимый витамин.
   История нам говорит, что ни один метеорит не погубил человека. Был случай, когда при падении метеорита погибла лошадь, собака, но на человека он не падал. (Здесь есть своя мистика, поскольку людей на Земном шаре во много сот раз больше, чем лошадей и собак).
   Метеориты абсолютно нерадиоактивны, не содержат в себе ядовитых и опасных соединений. Хотя на Земле есть несколько земных пород, которые могут убить человека. Например радиоактивные породы, бериллиевые минералы, соли мышьяка. 20 граммами порошка малахита можно смертельно отравиться.
   ...У меня сложилось впечатление, что фазы жизни на Земле меняли падения реперных метеоритов. Что значит реперные метеориты? Это такие метеориты, которые, как правило, в каталогах не отражены. Это как раз те необыкновенные метеориты, которые оказывают ощутимое воздействие на человеческий организм.
   За реперным метеоритом в 20-х годах Дзержинский организовал экспедицию на Кольский п-ов во главе с профессором Барченко. По слухам местных лопарей туда упал камень с неба, с Ориона, который сильнейшим образом воздействовал на психику человека. Откуда такой интерес к саамской легенде? Можно предположить, что ни один реперный метеорит был найден и исследован в тайных лабораториях секретных служб.

Метеориты-талисманы

   Люди, особенно женщины, носят сегодня разные золотые, серебряные, бриллиантовые и прочие украшения. Понятно, что носят они эти ювелирные изделия, что бы быть еще более привлекательной, изящной, неподражаемой.
   Золота, серебра, всякого рода драгоценных камней еще предостаточно содержит наша матушка Земля.
   Люди также носят амулеты, талисманы, обереги, крестики, иконки и прочую атрибутику. Для чего? Считается, что эти предметы предохраняют человека от неприятностей, вредных влияний, негативных воздействий.
   Безусловно здесь есть рациональное зерно. Если бы эти предметы не обладали вышеперечисленными свойствами, человечество давно бы отказалось от их применения.
   В наш век мы получили новое удивительное вещество - метеориты. О метеоритах было известно и раньше. Немногие великие люди носили украшения из этого звездного вещества. Из легенд известен перстень Соломона из метеорита, корона Александра Македонского. Великая мусульманская реликвия в городе Мекке, знаменитый черный камень, вставленный в стену храма Кааба, вероятно также является метеоритом.
   На земле метеорит большая и строго ограниченная редкость. Метеоритные находки в отличии от бесчисленных залежей драгметаллов и драгкамней мизерны. В наши дни интерес к метеоритам возрос неимоверно. В чем причина такого ажиотажа? Вероятно, сегодня человечество подготовлено принять информацию, которую несут звездные камни.
   Что такое метеорит? Возраст метеорита 4 миллиарда лет! То есть
4 миллиарда лет этот кусочек материи путешествовал по звездным мирам в бескрайнем Космосе, собирал и фиксировал информацию. Во время своего путешествия, метеорит сталкивается с осколками других метеоритов, с кометным веществом, со звездной пылью, пронизывается всякого рода космическими излучениями. Поэтому он представляет наибольший интерес в первую очередь для ученых. Сегодняшние современные приборы уже позволяют достаточно полно исследовать метеоритное вещество. Изучая небесного пришельца, ученый делает грандиозные открытия, получает ответы на вопросы - о строении планет, звезд, да и самой Земли.
   Научный факт - вещество метеорита, все его элементы представляют из себя солнце в твердом состоянии!!!
   То есть, если ты держишь в своей руке метеорит, по сути ты держишь в руке кусочек твердого Солнца. Иными словами кусочек солнца из которого испарились летучие вещества.
   Все метеориты имеют кристаллическую структуру. А такая структура имеет способность накапливать информацию. Эта информация о путешествии звездного странника каким-то образом фиксируется и сохраняется в кристаллической структуре. (Наука нам подтверждает такой факт - метеорит копит информацию в изотопах элементов).
   А теперь представьте, что этот метеорит (не важно какую форму ему придал мастер-ювелир - крестик, кулон, браслет) ты носишь на себе. В результате звездная информация, накопленная метеоритом, постепенно начинает пронизывать тебя. Информация не твоей земной, привычной жизни, а небесная информация Вселенной. Метеорит не меняет человека. Он только чуть-чуть приподнимает его сознание над нашими земными делами, проблемами, бытом.
   Как метеорит влияет на здоровье? Этот вопрос пока предстоит изучать. За всю историю человечества не зафиксировано ни одного случая, чтобы от метеорита кто-нибудь заболел, пострадал. Метеорит абсолютно не обладает радиоактивностью. Он менее радиоактивен, чем земной гранит. Еще один исторический факт - метеорит при падении не убил и не покалечил ни одного человека.
   Последнее время люди изобрели смертельные вещи, окружили себя всякого рода электронной техникой, которая постоянным воздействием разрушает магнитное биополе человека. Сегодня почти каждый человек носит с собой смертельную игрушку - мобильный телефон. Неумно!
   Человек сегодня растворяется в бытовом, потребительском, лжеинформационном хаосе. И чтобы выскочить из этого технократического искусственного водоворота, почувствовать живые звезды, живое небо, звездную бесконечность, человеку предоставляется очередной подарок в виде метеорита...

История находки метеорита Палласовка

   В 1990 году, в степи, на границе Волгоградской области и Казахстана, в 30 км от небольшого городка Палласовка был найден странный кусок железа.
   История находки удивительна. В 1978 году местные жители решили вырыть водоем для скота. Почва плотная - сплошная глина, ломом не возьмешь. С помощью техники вырыли траншею длиной в полкилометра, глубиной два метра. Заложили в эту траншею селитры (удобрение), рванули. В 1990 году, в образовавшемся котловане местным жителем Николаем Харитоновым и была найдена необычная находка - кусок железа весом около 200 кг. С 2003 года эта находка хранилась у него дома.
   Краткая библиографическая справка.
   Паллас Петр Симон (1741-1811) выдающийся немецкий ученый. Долгие годы работал в России. В частности исследовал озеро Эльтон. За заслуги перед Россией царское правительство в 1904 году, в честь Палласа назвало станцию, где он проводил исследования, Палласовка (впоследствии районный центр). Несколько лет спустя в этом городке был уставлен памятник Палласу.
   Путешествуя по Сибири, под Красноярском Паллас обнаружил у местных жителей странную железную глыбу весом около 600 кг. По инициативе Палласа в 1772 году находка была доставлена в Петербург. Паллас первый в мире исследовал и описал необычные свойства железной породы, впоследствии названной Палласово железо. 20 лет спустя ученый Эрнст Хладни, благодаря исследованиям Палласа, установил, что Палласово железо является метеоритом, положив начало новой науки - метеоритики. Таким образом Палласово железо является первым метеоритом, найденным в России.
   В дальнейшем целую группу метеоритов назвали в честь Палласа - палласиты (метеориты в составе которых преобладает железо и оливин. Палласово железо также относится к этой группе).
   Первый современный ученый, кто столкнулся с железной находкой из Палласовки, был Александр Милановский, талантливый геолог, который последние годы посвятил себя исследованию метеоритов. Из Волгоградской области по почте он получил для установления образец предполагаемого метеорита. Сразу понял, что перед ним палласит, но чтобы не возбуждать ажиотаж и не привлекать пиратов (есть и такие), он временно скрыл эту информацию, сам отправился на место находки. Данные подтвердились. Это была невероятная, мистическая удача - рядом с Палласовкой найти палласит.
   Самое удивительное, что метеорит Палласовка проявился на земле после техногенного взрыва. Обычно метеориты падают с неба, а этот метеорит пришел к нам снизу в результате искусственного взрыва. Когда Милановский услышал эту историю, он, со свойственной ему чувством юмора, произнес: Страна чудес! Такое возможно только в России!
   Дальнейшее исследование метеорита производили высококвалифицированные специалисты из ГЕОХИ РАН. Исследование подтвердило - Палласовка является метеоритом группы палласитов.
   Проследим еще раз всю цепочку мистических (иначе не назовешь) совпадений, связанных с удивительной находкой метеорита Палласовка.
   Первое. Несколько тысяч лет назад в глухой степи с неба упал метеорит. (Как впоследствии установлено - палласит. Что само по себе редкость. На Земле известны всего около 80 находок палласитов).
Со временем земные наносы скрыли этот метеорит от людских глаз.
   Второе. В 18 веке в районе падения этого палласита работал ученый Паллас, который исследовал первый, найденный в России, метеорит Палласово железо. В честь Палласа впоследствии называют целую группу метеоритов - палласиты.
   Третье. В 1904 году, фактически на месте будущей находки появляется населенный пункт Палласовка, где впоследствии Палласу ставят памятник.
   Четвертое. В 1978 году при строительстве водоема на месте падения метеорита производится взрыв, который выбрасывает метеорит на поверхность.
   Пятое. Только в 1990 году местный житель Николай Харитонов на берегу водоема находит палласит. Единственный в мире метеорит, открывшийся людям в результате техногенного взрыва.
   Шестое. В 2004 году поселку Палласовка исполняется ровно 100 лет. В канун юбилея метеорит Палласовка становится известным широкому кругу общественности.
   История действительно фантастическая. Несколько невероятных совпадений соединяются в одной точке! Теория вероятности в нашем случае малоприменима.
   Теперь понятно, почему ученые, не верящие во всякого рода чудеса, мистические совпадения, отказывались поначалу регистрировать этот метеорит. Но факт есть факт!
  
  

РАССКАЗЫ О КОЛЬСКОМ

  
   (Из рассказов Саши Милановского).
  

КРУГИ

   Эта штука встречается на всех Кейвах довольно часто - круги выложенные из кварца. Иногда они расположены по какой-то системе. Их видно даже на мелкомасштабных аэроснимках. Сверху они выглядят, как белый кружок с точкой посредине. Совершенно явно искусственного происхождения. От трех до пяти метров. Выложены они из крупных глыб кварца, удлиненных и сложенных с некоторым наклоном в центр. Эти глыбы на одну треть закопаны. Внутри у них пустое пространство. Явно культовые сооружения.
   В одном месте я обнаружил, что одна такая круглая штука служила печкой. В ней плавили самородную медь.
   Это место находится..."
   По поводу кругов. Эта культура существовала 2 тыс. лет до н. э.
В Карелии доказали, что этот древний народ умел плавить медь.
А здесь, на Кольском археологи мне сказали, что ничего похожего быть не может, поскольку нет здесь самородной меди. Они меня, профессионального геолога еще учить будут. Показываю им образцы самородной меди, а они не верят. Дурдом! В образцах куски этих перферитов в мелком малахите и лазурите. Колешь их и у тебя вторая половина камня повисает, как бы на проволоке медной. Медь в образцах имеет проволочную структуру. Я не поленился, набрал мешок камней, истолок, перетряс, и осталась медь в форме медной губки.
   Причем эта медь удивительной чистоты, абсолютно не окисляется. Я из нее перстень сделал. Он пролежал у меня три года и не потускнел, только в отличии от золота эта медь более красного цвета. Такое возможно, если медь абсолютно чистая, без примесей.
  
   " Читай новеллу Для посвященных.
  
  

КОМАРИНАЯ ПЛЕШЬ

   У меня на Кейвах лагерь стоял на комариной плеши.
   Там есть участок,20 на 20 метров примерно, где растет трава., мох, но нету комаров. Вроде на здоровье это не влияет. Мы по лагерю ходили голые, ели спокойно. Ну, были комары, но это полтора комара называется. За водой идешь на речку в маечке, только выходишь за пределы этой комариной плеши и вдруг на тебя - бум! Падает вся стая. Солдаты с радиорелейки приходили к нам в гости. Они на Длинном хребте стояли, на самой верхотуре. У них флаг с флагштоком на вышке вывешен, так во время ветра за этим флагштоком второй флаг из комаров развивался. Вояки все удивлялись: Что у тебя за лагерь? Комаров нет. Мы сами удивлялись. Просто самое настоящее заколдованное место нам попалось... Но на Кейвах и не такие чудеса встречались...
  

ПРИЛИПАЛА

   Одно место есть странное... ты как бы прилипаешь в этом месте, идешь и никуда не приходишь. Ты идешь, а местность не приближается, идешь как бы на месте. Очень странное ощущение. Ты шагаешь, видишь дорогу перед собой: то что вдалеке - резко, а то что метрах в 50-ти, какое-то смутное, расплывчатое... И нервное состояние непонятное такое - плакать хочется. Я пробовал быстрым шагом идти, чтобы скорее проскочить это место, тот же самый эффект. Время ведет себя там очень странно. Субъективно прошло минут 20, а объективно, смотришь на часы прошла всего минута. Куда эти 20 минут теряются? Я один раз так приклеился в этом месте, что несколько часов выходил...
   Дело было так. Мы сплавлялись по притоку Лосинги. А в предыдущем полевом сезоне я забыл в балке мешок с образцами. Повесил его на стенку и когда самолет прилетел в спешке забыл его. И теперь я решил сходить за ним. Идти было км 20. Надел новые сапоги, а в них оказался брак - внутри шип резиновый выпирал. Он мне страшно набил пятку. Пришел я в балок, посидел, забрал эти образцы, они в цельности сохранности провисели почти год, и пошел назад. А пятка уже болела невыносимо. И тут я приклеился капитально. И выходил из этого места несколько часов, фактически шел на месте. Ну хоть плачь - идешь и никуда не приходишь. Я четко знал, что все эти чудеса здесь происходят, мне бы обойти это место, а я понадеялся на авось, и прилип...
И другие там также прилипали. Особенно это интенсивно происходит, когда ты голодный... Малопонятное явление...
   Или бывает такое, что сотни раз по одному и тому же месту проходишь, знаешь его, как облупленное, а тут неожиданно все забываешь и оказываешься в совершенно незнакомой местности...
   Мы должны были сплавляться по Лосинге и высадились в ее верховьях. Я до этого плавал по этой речке вполне нормально, довольно полноводная река. Но тут лето случилось аномальное. Жуткая засуха. Если бы сразу кинулись, мы бы конечно бы сплыли. А тут задержались на две недели, все посохло, плыть не по чему, одни камни. Волочили, волочили, порвали все лодки. Я сходил км на 15 вниз по реке. Бесполезно. На себе проще все тащить. Не получается маршрут. Я взял одного пацана и мы отправились в Каневку. Хотя Краснощелье ближе, но там болот по дороге полно, поэтому пошли в Каневку. Я и места знаю. Потом там дайки есть. Дайки - это застывшие лавы в трещинах. Они образуются в рельефных грядах, некоторые длиной км по 10, абсолютно ровные. По дайкам великолепно ходить. Вокруг болота, мелколесье, а ты идешь по ровной дороге. И вот подходим мы к Лебяжьей реке, которую я как родную знаю, потому что исходил эти места вдоль и поперек... и тут абсолютно незнакомая картина. Вокруг какой-то незнакомый мелкий рельеф, которого и на карте-то нет. Исчезли ориентиры, прям хоть садись и рыдай. Плутали, плутали мы, и... вдруг словно озарение какое-то, опять местность узнавать стали. Прямо наваждение какое-то на нас нашло...
  

ШАР

   Я рассказывал мистическую историю про шар? Она, пожалуй будет покруче истории про лопаренка (см. Поэму о Кольском). В этой истории с виду ничего страшного. Однажды я пошел в дальний маршрут, на Север от Шуурурты. На 25-м километре там начинались граниты, невысокие гранитные скальные выходы. Дело было летом, стояла жара, засуха, несмотря на то что здесь Заполярный круг. В одном месте обнаружил ручеек, со скал вода еле капала таким микроводопадиком. Под водопадиком была чаша гранитная выдолблена. И в чаше лежал идеально круглый гранитный шар!!!
   Но ничего удивительного в этом нет. Попал более-менее крупный валун, равномерный обломок и его весенними мощными водами по этой чаше катало. И обкатался он за сотни лет до идеальной формы. Весил он килограмм 7-8. Я подумал, что надо этот шар забрать. Хотя тяжелый и идти далеко, но такой шар классный, прямо полированный.
   Я еще на этом месте посидел, на каменной полочке с ягелем, пожевал, кое-что записал в полевой дневник. А мне еще надо было пройти 4 км.
Я решил этот шар с собой не таскать, и забрать на обратном пути. Был полдень. Собрался и пошел. Ближе ко второй половине дня я возвращаюсь. Нашел то место, место приметное. Вот водопадик, спускаюсь - шара нет!!!
   Ну не может такого быть. Там даже лопари не ходят, оленей не пасут, потому что не климат, там граниты выступают, обрывчики крутые, валуны и ягеля мало. Такой марсианский пейзаж. Вот место, где я сидел, ел, курил. Бумажки мои валяются, окурки, фольга от мяса. Опять спустился к этой чаше. Шара нет. Так и не понял в чем дело. Не было меня от силы часов пять. Шар лежал там, может, не одну тысячу лет, а потом за 5 часов его кто-то подобрал? Ха-ха!

ЗАБЛУДШИЙ

   Самые большие глюки там были у одного одноглазого бедолаги. Это случилось северо-западнее Шуурурты, в 40 км, на озере Вороньем. Дело было в сентябре, заморозки наступили. Я спал. Перед палаткой горел костер и был очень сильный ветер. Головешки при сильном порыве ярко вспыхивали. И вдруг я сквозь сон слышу странные звуки, типа подвывание: Ы-ы, ы-ы! И не человеческий вой и не звериный.
Я грешным делом перепугался немного. В сапоги влез, взял ружье, выскочил. И как раз в этот момент порыв ветра дунул и костер вспыхнул и вижу: стоит какое-то существо на четвереньках - не зверь, не человек. Потом костер опять вспыхнул, я пригляделся - человек стоит на четвереньках.
   - Что такое? Ты кто?
   Он нечленораздельно провыл: Ты-вы-и! Я с трудом разобрал. Он говорил: товарищи.
   Я его приподнял, посадил, но он не в себе был.
   - Кто ты? Откуда?
   Он: Ы-ол!
   Я опять разобрал: я шел.
   Меня учили в свое время, как отпаивать оголодавших. Вид у него абсолютно дикий - щеки впали, трясется, ну, полный доходяга. У него был рюкзак на плечах пустой. А в рюкзаке лежало штук пять шляпок от огромных грибов. В это время новые грибы не появляются, холодно, а старые огромные подосиновики продолжают расти. На них даже лед намерзает по ночам. И этот бедолага шел и по дороге запасался этими шляпками. Я вскипятил на костре большую кастрюлю кипятка. Вылил туда банку сгущенки и дал ему пить. Сначала человека блевать тянет, а потом это пойло начинает приживаться. И этим отваром я его целый день отпаивал. На второй день ему стало получше и он уже сухари размоченные ел. Бульон ему сварил из оленины. Потом сбегал к лопарям-оленеводам за 30 км. Вызвал вертолет. К тому времени этот малый совсем оклемался, пришел в себя и все рассказал. Я потом по карте определил, где он бродил.
   А дело было так. На Поное этот бедолага, работал в каком-то геофизическом отряде. Их, трех работяг, послали за продуктами. И толи он отстал, то ли те его бросили. Он, чувствовалось, какой-то по жизни невезучий был, какой-то заплеванный, к тому же одноглазый, одним словом - бедолага. Я даже забыл как его зовут. Сколько он ходил, как заблудился, трудно сказать, может три недели, может четыре. Это случилось в 20-х числах сентября. Подмораживать уже начинало. А он к тому же некурящий, спичек у него не было. Жевал всю дорогу только эти грибы перемороженные. Если судить по карте, то он прошел где-то километров70-80 на чистый Север. Но он же шел зигзагами, плутал, поэтому на самом деле все 300-400 км пропахал, пока на меня не наткнулся. А дальше, еще 40 км и Баренцево море, и там в помине никого нет.
   Этот бедолага рассказал, что на третий день у него начались сплошные глюки. Он уже жил в выдуманном мире. Он рассказывал - Большие города видел, машины ходят, троллейбусы. Поначалу я поселок увидал, лампы в домах горели. Подхожу, а он то близко, то опять убегает. Потом пропал совсем. Мужик на лошади мимо меня проехал. Богородицу видел. Она мне говорит: Я по тебе соскучилась. Пойдем со мной! Зверей всяких странных видел...
   Я знал, что он был в таком состоянии, когда не врут. Я давно усвоил, что Кольский это такое место, где стоит только ослабеть и ты попадаешь в какую-то сказку. Из его рассказа я понял, что он собирался пройти мимо меня. Он видел, что костер горел, но не поверил в это. Подумал, что опять обманка. Но когда на него ветром нанесло дым, он отрезвел...
   На Кольском потеряться - пара пустяков. Как-то меня вывозили с Семиостровья. Прилетел вертолет. Экипаж знакомый. А я как раз суп олений варил. Я им: Ребята, у вас время есть?
   - Немного есть.
   - Давайте суп поедим горячий, не выливать же?
   Они заглушили вертушку, принялись за суп. И вдруг появился в небе АН-2. Явно нас заметил и стал делать над нами восьмерки, крыльями махать. И до меня дошло, что ему что-то надо. Пилоты - к вертушке, связались с ним. В рации истошный крик: Мы заблудились! Где площадка Семиостровья?
   Я сходил за ракетницей и в сторону площадки две красные ракеты выпустил. Он покачал крыльями. Спасибо! И ушел. Так что здесь даже летчики блуждают, которым сверху видно все. А о пешеходах и речи нет.

РОБИНЗОН

   На Кольском есть одно озеро. Это за 30 км от..." Там довольно много островов. Мы надули лодку и поплыли на один. Нашли там жилище. Причем жил кто-то сравнительно недавно, потому что угли еще не успели разложиться. Может лет 30 назад. Но что поразительно. Там кое-какая утварь была, но все не железное - глиняное и деревянное. Горшки, тарелки, ложки деревянные. И там лежали оперенные стрелы, неплохо сохранившиеся, аккуратно выструганные, даже ошкуренные и с перьями. Причем перья были привязаны не нитками, а жилкой.
И жилка уже закостеневшая. Концы этих стрел просто обожжены.
  
   " Глава для посвященных.
  
   Мы сделали вывод, что кто-то там жил совершенно первобытной жизнью и совсем недавно.
   В связи с этим есть потрясающая история про одного парня, который из разбитого истребителя в тайге построил свою цивилизацию.
   Он работал инженером, его прислали в командировку в поселок. Там случилась драка и кого-то убили. А он в свое время сидел по малолетке, здесь перепугался, что снова посадят, бзик такой напал, и убежал в тайгу. Долго бедствовал, а потом нашел разбившийся истребитель и на базе этого истребителя построил целую цивилизацию. Он из его обломков делал все - ножи, топоры, капканы, инструменты, утварь и даже умудрился сделать ружье из 12-ти миллиметрового пулемета и стрелял из него, охотился. Только через 8 лет у него возникли какие-то отношения с охотниками. Он стал обменивать соль, крупу на шкуры. А потом его приметил один местный журналист и понемножку приручил. И парень этот стал с ним на час, на два встречаться, кое-что ему рассказал. Говорил он с трудом, по слогам, потому что говорить в одиночестве почти разучился. И журналист понял, что этот парень выжил, благодаря разбитому истребителю. У этого парня даже бинокль был в виде подзорной трубы переделанный из фотопулемета. Он этот истребитель творчески освоил.

СЕЙДОЗЕРО

   Сколько раз я у местных жителей спрашивал про чудеса эти самые. Больше всего про эти кольца. Меня они всерьез интересовали. Явно выложенное из кварцевых глыб сооружения. Их там очень много, чуть ли не на каждом километре, в основном в районе Кейв. На хребте их нет.
С местными говоришь про все эти поверья, они начинают уходить от этих разговоров: Старики болтают всякое, да мы сами не местные...
   Кстати, точно также ведут себя эвенки в Сибири. Начинаешь с ними выяснять про шаманство - то, да се. Они не говорят, что это страшная тайна веков, но как-то лениво уходят от этих разговоров, шлангами прикидываются: Старики всякое молвили, а нам в школе говорили, что это вредные суеверия, начинают задом крутить.
   Расспрашиваешь их про повадки зверей, про волков, про росомаху, они подробно все досконально рассказывают. Но спроси их про духов, про поверья - начинают крутить. У меня создалось впечатление, что они сами не любят об этом думать. Не то что они от белого человека свои тайны скрывают. Им самим проще об этом не задумываться. Если что они и знают, то на подсознательном уровне. И сами они своими древними поверьями не интересуются. Ну что-то есть, но принцип у них такой : не трожь говна, вонять не будет.
   Любой мужик, который ходит без дела по Ловозеру, это бессмысленный человек - бич. Он не в бригаде, не на работе, бич одним словом. Его напои и он тебе такое расскажет! Ты ему только наливай, он тебе такие легенды накрутит, тем более он знает, что ему еще нальют, если продолжит. Замолкнет на полуслове, ты ему - буль-буль в стакан.
Он тебе: Вот еще есть одно место, где духи водятся...
   Был я на Ловозере не раз и никаких духов не видел. И на Сейдозере был, про которого все уши прожужжали. Я там как-то две недели простоял. Там знаменитая история произошла. Это самая мистическая история Сейдозера. Я поехал туда с одним аспирантом из лаборатории охраны природы. У него был вид библейского пророка. Он маленького роста, страшно худой и борода у него черная, почти до пояса. Фамилия у него банальная - Иванов. Взял он в экспедицию сорокалетнюю лаборантку Галю и еще одного семнадцатилетнего студента рабочим партии оформил. Эта сорокалетняя лаборантка сразу оприходовала студента.
И они по ночам на берегу Сейдозера стали заниматься любовью. При этом, когда у нее до оргазма доходило, она страшно кричала на всю округу. Спать нам было совершенно невозможно. Иванов не выдерживал. Он к тому же еще был страшно верующим человеком, христианин в облике научного работника. Его дико мучило поведение своей лаборантки. Он в конце концов не выдерживал, выскакивал. А я выглядывал из палатки и видел такое зрелище: Мороз, под нами Сейдозеро, и лунища в небе огромная, полная. Иванов в длинной рубахе и в подштанниках простирал руки к небу и протяжно кричал: Галя, опомнись! Галя!
   А из палатки в ответ кошачьи вопли: А-а-а!
   Вот самая страшная история, которая происходила на Сейдозере в полнолуние.

ЩУКА

   Была еще история, как у студентки в одной экспедиции руку щука откусила. Она рассказывала:
   Я мыла посуду и полоскала ложку в воде. Кинулась щука и выдернула ложку и я от неожиданности дико закричала. Прибежали мужики. Выматерили меня...
   А дальше эта история развивалась следующим образом... Прошло время и укоренилась легенда, что вместе с ложкой у студентки щука откусила руку. И распространяли ее три очевидца. Я встретился с теми тремя людьми, свидетелями, объяснил что недавно беседовал с живой и невредимой студенткой. Они на меня набросились, чуть не разорвали на куски: Нас трое, мы же помним, как было дело!
   И тогда я подумал - что же происходит? 3 человека в здравом уме и твердой памяти, рассказывают очевидную небылицу. Любой суд на основании показаний трех свидетелей примет их сторону. И я тогда понял, что так можно совершенно спокойно целенаправленно искажать факты...

ПИСТОЛЕТ

   Эта история, когда я был близок к широкому помешательству. Меня сделали начальником партии. По молодости это мне нравилось. Большой начальник 25 лет с пистолетом. Был у меня по должности револьвер, Наган с барабаном с важными документами лежал в полевой сумке. Короче, вооружен и очень опасен. База у нас находилась в Бодайбо.
У меня кое-какие дела оказались в Мамино, такой поселок полузековский. Туда летал АН-2. Я слетал в Маму по делам и вечером там зашел в местный ресторанчик поужинать. Там долго пил, гулял и что было дальше плохо помню. Короче, очнулся. Глаза страшно открыть, потому что боюсь голова взорвется. Но все-таки открыл. Понял, что лежу в номере какой-то деревянной гостиницы. То что было вчера помню плохо. Первая мысль - полевая сумка. Там документы, деньги и пистолет. Нашариваю под кроватью, нащупываю ее. У меня сразу отлегло. Вытаскиваю. Тяжелая. Ну, думаю, все нормально. Открываю, вытаскиваю пистолет и вижу пистолет не тот. Это не револьвер-наган, а пистолет ТТ.
И у меня начинает со страшной силой съезжать крыша.
   Пистолет ты можешь потерять, у тебя его могут украсть, но подменить его не могут. Такого не бывает. Я понял, что передо мной пистолет ТТ. Тогда я оттянул затвор, посмотрел - полный магазин. Надо сказать, что все это происходило на уровне дикого похмелья и я мощным усилием воли себе приказал: Тихо, надо разобраться. Может все еще не так страшно. Достал пакет со своими документами, открыл паспорт. Почему-то в моем паспорте женская фотография. Бумажка в паспорт вложена - командировочное удостоверение типа - Петрова Мария Сергеевна... Иркутское геологическое управление... Начальник отряда... разрешено ношение пистолета ТТ, номер и т. д.
   У меня немного отлегло. Тогда я судорожно сунул руку снова под кровать. Нащупал вторую сумку. Вытащил ее за ремень, открываю - мой наган!
   И тогда все стало потихоньку становиться на свои места. Я подумал: Второе, последнее. А где же эта Мария Сергевна-то?
   Поворачиваю голову к стене - а вот она!!! И у меня мир повернулся и купол встал окончательно на место.
   Но некий урок я извлек и всю геологическую карьеру следовал ему.
   Неделей позже я выпивал в Иркутске с каким-то майором. Когда он отрубился, я спер у него звезду с погона. И звезду эту вставил потом в крышку своей полевой сумки, чтоб не спутать с другими, они же все с виду одинаковые...

ЛОШАДЬ

   Но вернемся на Кольский. В 1998 году была ярмарка ювелирных камней в Архангельске. Я туда специально поехал, и на обратном пути решил себя побаловать - совершить путешествие, о котором всегда мечтал, на пароходе из Архангельска в Мурманск. Роскошно. Круиз почти на двое суток.
   Мы вышли из Архангельска вечером. Я полюбовался на Белое море, ушел спать. Ночью мы зашли в Соловки. А утром, когда мы проходили горло Белого моря, я впервые увидел белух. Это что-то невероятное. Огромные дельфины, с тонну весом. Почему они белухой называются? Потому что в 10 раз белее снега. Невероятно белый свет. Играют эти белоснежные сверкающие пятна в волнах - полное ощущение нереальности. Потом мы подошли к устью Поноя. И тут я планы поменял, договорился с моряками и они меня в Усть-Поной доставили на катере. А в Усть-Поное каневские знакомые сидят. Вверх по Поною до Каневки плыть нельзя. Там крупный порог Горбылевский. Местные на моторке до него доходят. Бросают ее (там никто не крадет), а выше по течению за порогом, у них другая.
   В Усть-Поное еще как-то теплится жизнь, АН-2 иногда прилетает. Несколько вояк в нем живут, дед смотритель маяка, и изба каневских рыболовов стоит. А в центре Кольского живут только в Краснощелье и в Каневке. В 80-х годах жило там человек 100. Сколько сейчас живет - не знаю. Летом в Краснощелье можно попасть только самолетом, а зимой по вездеходной дороге машина ходит. Когда надо в Каневку что-то тяжелое доставить, то груз привозили по зимнику в Краснощелье, а потом на плотах трактора везли его в Каневку. Вот так и доставляли.
   У меня дружба была с одной женщиной из Каневского сельсовета, с лопаркой одной. У нее с детства был бзик. Любила лошадей. Лошадь ей хотелось. Я ей как-то привез и подарил седло. У нее огромная библиотека была по коневодству. Причем она лошадь видела всего один раз в жизни. И вот она, секретарь сельсовета, воспользовалась своим положением... Каким-то образом одну лошадь пригнали в Краснощелье своим ходом, а потом, бедную, привязали к плоту, чтоб не соскочила, трое суток везли по реке. По Поною спустили ее в Каневку. И как только ее привезли в поселок, собаки местные сошли просто с ума. Они, видно, впервые такого зверя увидели и в итоге не давали ей, бедняжке, покоя. Ей тогда на крышу сарая сделали трап. Она всходила по этому трапу на крышу и трап от собак убирали. Потом ей набрасывали туда корм, сена давали. А собаки сидели кружком вокруг сарая и лаяли...

БЕЛОЕ МОРЕ

   Я рассказывал, как я погибал в Белом море?
   Первый раз в жизни прощался с этим светом, предсмертную молитву читал. А дело было так. Я собирался съездить на остров Медвежий, посмотреть самородное серебро... Есть такая история, что в 17 веке на этом острове один купец собрал несколько тонн самородного серебра и подарил Екатерине Императрице. За что та наградила его подарками ценными. И эта история документально подтверждена. Вот я и решил проверить этот Медвежий остров, потому что после истории с купцом никто здесь больше серебра не находил ни кусочка. Вот я и решил проверить - быль это или небыль.
   В Колвицах договорился с местным дедом, что он отвезет меня на Медвежий. Дед первым делом стал вымогать у меня деньги. Целый день вымогал и целый день пил портвейн. Дело было в сентябре, ночи уже темные. И к вечеру мы поплыли. В дороге выяснилось, что он, напившись портвейна, не заправил бак и канистру не взял. А мы как раз вышли из Колвицкой губы и шли по широкому заливу. Ровно на полдороге мотор заглох и все. Ветерок свежий поднялся. Дед сказал: Да, херня, сейчас кто-нибудь проедет, возьмет на буксир. Такой спокойный.
У него еще бутылка оставалась. Я ему тогда: Все. Ты попил, хватит.
   Отнял у него бутылку, выпил ее сам, оставил ему два глотка. Так веселее было. Никто, конечно, нас не заметил. Стало темнеть и начался настоящий шторм. У меня смыло половину вещей и лодка несколько раз до краев наполнялась водой. И я так эту воду вычерпывал, что по существу не замерз. Лодку боком повернет -бух! - пол-лодки воды. До следующего девятого вала ты успеваешь десяток ведер выкинуть, уровень понизить. Потом - бух! - опять доверху. И так эта болтанка до свету продолжалась. У меня была полная уверенность, что мы погибнем, потому что периодически лодку круто заливало и она уже не держалась носом к волне и долго продолжаться так не могло. Темнота вокруг, свистящий ветер и дикая мокрота.
   Только к утру стало чуть-чуть утихать. Но тут начал холод наваливаться. И вдруг стук мотора! Рыбачки! Стали им орать. Они прошли мимо нас в 50-ти метрах и не заметили. И тогда я понял, что это уже последний п...ц. Все. Единственный шанс пролетел.
   Моторка отошла от нас на полкилометра и вдруг повернула. Они там оглянулись и увидели, что какая-то дура дрейфует. Подошли, взяли на буксир и отвезли назад в Колвицу. Пока шли на буксире, вычерпывать не надо было, море улеглось. Идем нормально, кормой к волне.
И тут я замерз до того, что не мог соединить ноги и руки. Ночью-то я, как одержимый, ведром махал, от движения разогревался, а здесь в неподвижности застыл. Но слава Богу до берега благополучно добрались, где я и вылечился портвейном.
   Но на Медвежий больше не поплыл, потому что спальник утонул, мешок с продуктами, да и честно сказать, после таких переживаний совсем пропала охота по морю на лодке плавать...

АРИЯ

   Мне надо было двух браконьеров, начальство какое-то, на точку забросить. Я тогда хорошо дружил с летунами, у меня договор с ними был заключен на аренду малой авиации. Но в этот день вертолета МИ-8 не оказалось и мне тогда всучили гаишный КА-26, соосный. Я забросил на нем начальство и на обратном пути мы сели в Умбе, заправиться. Там я встретил знакомого геолога, производственника, который был пьяней пьяного. Подходит он ко мне: Слушай, забери меня отсюда, не могу больше. Должна быть машина, но уже третий день нету. У меня уже денег нет отсюда выбраться. Я здесь спиваюсь. Спаси. Вывези отсюда!
   Я ему тогда говорю: Ладно, садись.
   Он сел. А на гаишном вертолете есть матюгальник, который с неба слышно. Полетели. Он спрашивает: Это у вас аппаратура громкой связи?
   Пилот ему: Да. Сверху кричать. Тогда он так скромно попросил: А можно я по ней что-нибудь спою.
   Пилот ему: Ну, спой.
   И у него оказался довольно приличный голос и он запел оперные арии. (Как в последствии оказалось он закончил консерваторию, но карьера певца не пошла). Пилот специально спустился метров на 150. Мы пошли над Мурманской трассой и этот пьяный геолог чисто по оперному запел и такой мощный репертуар задвинул, что внизу все машины останавливались, люди выбегали и в небо глазели на такое диво. Лету у нас было минут 40. И все сорок минут он беспрерывно пел арии. К концу полета он окончательно протрезвел и нам признался: Ну такой аудитории я в жизни не имел. Спасибо.

ВАЛИДОЛ

   При коммунистах к радиосвязи относились очень серьезно. У каждого радиста должен быть допуск. Кэгэбешники, слухачи сидели, эфир прослушивали, и засорение эфира, всякие неподобающие разговоры, штрафовали, лишали допуска. И поэтому народ шифровался кто как умел...
   И вот в одной обычной геолого-съемочной партии с одной поварихой в годах случился сердечный приступ. Стали ее лечить, выяснилось что в аптечке ничего сердечного нет. Начальник партии естественно всем устроил разгон: Б-дь!Дожили. Валидола простого в партии нет! Что же у нас тогда в аптечке вообще есть? Один йод и бинты? Да я вместо них подорожник приложу, если надо. Чтобы был валидол!
   Напуганный завхоз трясет радиста, радист посылает радиограмму на базу: База - партии. Срочно пришлите 10 упаковок валидола.
   На следующий день садится вертолет на вертолетную площадку в полукилометре от лагеря, выкидывает ящик и улетает. Они приходят, видят лежит ящик портвейна и записка: Извините, ребята, водки сейчас в поселке нет.
   Лично я к радиосвязи относился специфически. Мне дали в партию рацию. Но по рации ведь каждый день в определенное время надо с начальством связываться, докладывать где ты, что да как. И когда я был на Кейвах, я делал все очень просто. В течении трех дней я аккуратно связывался с базой и каждый раз микрофон ото рта относил все дальше и дальше. И в конце третьего дня на вопрос: Что так плохо слышно?
   Орал: Аккумуляторы садятся, аккумуляторы...
   После чего связь прекращал. Потому что знал, что в случае необходимости свяжусь, а каждый день пусть не достают.
   Каждое утро я хулиганил. У меня рядом с койкой стояла плитка из консервной банки с сухим спиртом. Я ставил на нее вечером кружку воды. Утром, не вылезая из спальника, поджигал, сыпал растворимый кофе и включал рацию, слушал переговоры.
   - Трубы на 450 и 16 фланцев...
   - Забойщик-17, Забойщик-17, вас не понял. Чего послать? Ранцев?
   - Фланцев! Фланцев!
   - Забойщик-17, не понял, не понял, повторите...
   Тут я включаюсь в их разговоры и ору: Забойщик17, никакой ты на хрен не забойщик, если у тебя фланцы кончились!
   - А ты кто? Кто вышел на связь?
   - Борт-инженер космического корабля Восход-231 полковник Рабинович! Прием!
   И каждое утро я чувствовал себя не каким-нибудь бродягой занюханным, а настоящим гражданином, причастным к большой сложной жизни.
   Свое нынешнее положение Сашка объяснял так: Я могу найти работу. Зовут на 500 долларов в месяц. Правда надо сидеть в козлиной конторе, заниматься козлиными бумагами. У меня достаточно друзей, которые могут предложить мне такие условия. Но на самом деле там никакой работы, а принцип делай мое плохое, а не свое хорошее. Пожалуйста, у тебя будет нормальная еда, сейчас по этому поводу никаких проблем. 500 долларов в месяц сейчас обеспечивают вполне сладкое существование. Ну противно тебе, обрыдла эта рутина, выйди, купи четвертинку, прими в подъезде, оно и вроде ничего, дальше терпеть можно. Беда, что не интересно. Если не интересно мне, значит не интересно никому. А если неинтересно никому, то не интересно и Богу...
  
  

СКАЗКИ ДЕДУШКИ МАНСУРА

   (Конечно это никакие не сказки, а, что называется, факт налицо. Но уж больно название красивое Сказки дедушки Мансура Звучит? Звучит! Ну значит так и оставим).
  

МАЛЬЧИК

   Отец и мать у меня были геологами. Отец один из первых осваивал Север. Поэтому мне дико повезло. С самого детства они таскали меня с собой по глухим Северным районам. Наиболее сильное впечатление осталось от Чукотки. Мы жили на берегу Пензенской губы в маленьком поселочке домов в двадцать. Перед глазами синее Охотское море, а позади бескрайние просторы Чукотки - тундра на тысячи километров. Связь с материком редкая - трактор пройдет, самолет раз в месяц прилетит. Тундра доходит до самого берега и огромными обрывами срывается в море. За поселком виднелся высокий Крестовый хребет с одинокой Вершиной посредине. Представьте себе девятилетнего мальчика, который смотрит на эту далекую Вершину. От нее исходила какая-то необычная, таинственная, притягательная сила. Каждое утро она неудержимо манила меня. Может быть потому что за хребтом расстилалась другая долина, которую я никогда не видел. Там была другая страна. По легенде за хребтом жили поринские коряки со своими загадками, поверьями, бытом. И мне страстно желалось заглянуть за эту стену.
На своей стороне я уже все облазил - тундру, берег, утесы, обрывы, речки. Все исследовал, все познал...
   И вот однажды, не знаю что в голову стукнуло, я пошел. Встал рано утром, взял поесть и потопал через эту дикую тундру один. Никого не предупредил. Идти к подножию хребта надо было километров 15.
Я пошел напрямую по тундре, по мху, по ивовым кустикам. Никаких тропинок, ни дорожек к этой вершине никто не проложил. Была весна, конец мая, тепло, птички поют. По тундре снег почти растаял. Я шагал очень довольный и счастливый. Так незаметно подошел к подножию хребта и стал забираться на пологую сопку. Забрался и оказался у подножия Вершины. Эта гора своими очертаниями была похожа на пирамиду. Она вся оказалась покрыта льдом и снегом, как будто бронирована ледником. Высота ее где-то с километр. И я полез. Не помню, как карабкался по этому леднику, но забрался. Поднялся и заглянул на ту сторону хребта...
   А там расстилалась громадная заснеженная долина. Весна там и не начиналась. Полная зима. Все в снегу. От хребта убегали вдаль небольшие долины, которые, по моим понятиям, должны были впадать в огромную реку. Долго я смотрел, насыщался. У меня была палка. К ней я привязал носовой платок и воткнул глубоко в лед, как это делали большинство первооткрывателей. Незаметно наступил вечер и пора было возвращаться. За светло я успел спуститься и, когда вышел к подножию, резко стемнело. Пришла ночь. По тундре я уже шел в полной темноте. Но ориентир у меня был - это свет от поселка, всполохи в чистом черном небе. Идти мне было еще часа 3. Шагаю в темноте - ни тропинок, ни дорог. Дикая ночная тундра вокруг, по которой гуси летают в огромном количестве, песцы бегают, медведи бродят. Страшновато. Где-то через час ходьбы я увидел отсвет от факелов. Оказалось целая толпа людей меня искала. Мать с отцом потеряли 9-ти летнего ребенка, подняли поселок и все вышли с фонарями и факелами на поиски. Я им прокричал, помахал. Они ко мне подбежали. Обнимают. Нашли. Живой. Как ни странно, меня не наказали, видно, от радости, что нашли...
   В школе мои одноклассники не верили, что я был на Вершине.
Я им сказал: Я там воткнул палку и привязал к ней носовой платок. Сходите, проверьте.
   До сих пор, наверно, там мой флаг развевается...

КОЛЬСКИЙ

   Почему я поехал работать на Кольскую сверхглубокую? Потому что у меня был свой стимул. Я увлекался подводным плаваньем.
   Я работал на Кольской сверхглубокой скважине, начальником лаборатории института.
   ...Наш Институт из города был вынесен в тундру. Когда работаешь в Москве, надо ехать на службу на автобусе, в метро, порой через весь город. Можно выйти в этом шумном городе в любом месте. Зайти в магазин, в столовую. Вокруг масса людей, суета, потоки машин.
   А на Кольском мы просыпались в городке, садились на автобус и он нас вез через рудник, а дальше - бесконечность: заснеженное озеро и никаких признаков жилья. Стоит посреди тундры этакая полуфантастическая желтая башня - Кольская сверхглубокая и к ней пристройка - трехэтажное здание. Заходишь туда - там институт, лаборатория. Ты сидишь в кабинете, занимаешься наукой. Посмотришь в окно и не видишь урбанизированный столичный пейзаж, а видишь северную природу. Весной солнце на сутки повисает на горизонте, немыслимое сверканье снегов. Зимой - пурга, полярные сияния, все время природное движение... Первое, на что я обратил внимание, что люди здесь какие-то странные. Разговаривают с тобой с ненормальным возбуждением. Поначалу такое впечатление, что у всех слегка съехала крыша. Это не у местных, а у таких же как я, сотрудников, которых сюда пригласили работать. После московской обстановки я никак не мог понять, что происходит здесь с моими коллегами? Почему они так странно ведут себя, словно пьяные? А потом, проработав год, я понял в чем дело. Это странное поведение сотрудников происходило в основном зимой. Утром все приезжают на работу в полусонном состоянии. Потом, попив чайку, потихоньку просыпаются. И тут начинаются разговоры, как будто все под кайфом. Я понял, что на нас сильнейшим образом влияют магнитные бури. Зимой, постоянно, практически каждый день в небе полярные сияния. В городке не видишь полярного сияния. Городской свет идет вверх, и как бы слепит, гасит, всполохи. А там, где менее ярко, сияние пробивается.
   Ночью я очень любил ходить на лыжах по заснеженной тундре.
Я надевал охотничьи лыжи и уходил из городка в тундру. Идешь при свете звезд совершенно один на один с космосом. В полночь начинает сверкать небо. Видишь его отчетливо и близко, что в городе абсолютно невозможно из-за искусственного света.
   По поводу магнитного воздействия полярного сияния я консультировался с биологами. Оно воздействуют на клетки, которые как, своего рода, клапаны, пропускают электромагнитное воздействие, но при этом нарушаются клеточные функции. Вся система дестабилизируется, и вызывает своего рода опьянение. Человек находится под легким кайфом. Когда ты там проживешь несколько лет, ты не замечаешь этого изменения и ведешь себя, как все остальные, с таким же возбуждением, особенно в период, когда бывают магнитные бури. В целом это вредно, если долго здесь жить. Врачи мне говорили, если лет 20 здесь прожил и здесь не родился, то в дальнейшем наступает саморазрушение организма. Я замечал, люди, которым за пятьдесят, ветераны скважины, после начала перестройки стали умирать, как мухи. Буквально месяца не пройдет - кого-то хороним. На сегодня весь коллектив сверхглубокой состарился. А тут еще так совпало, при перестройке зарплату выплачивали с перебоями (если вообще выплачивали) и стрессы эти наложились на облученный космосом организм. Много добрых людей на моих глазах просто ушло. Раньше было просто золотое время. Мы жили в комфортных условиях. Все учились в аспирантуре, получали большие зарплаты, чувствовали себя свободно, не надо было вкалывать, как на конвейере, это же не производство, это институт.
   По выходным я выбирался на Баренцево море. Кстати, открыл его для себя и для местных. Городок Заполярный находится в 20-и км от побережья, но многие жители и не знали, что рядом море. Я им: А куда вы по выходным ездите отдыхать?
   - Ходим на речку, семгу ловить. За грибами в тундру...
   - Там же неинтересно, комары, мошка, скучно... А на море, как выйдешь, - фантастика. Все в движении, все меняется на глазах. Простор, красотища дикая.
   С моря у меня началась история подводного плавания? До этого я имел корочки аквалангиста. Первый раз я попал на открытое Баренцево море в бухте Немецкая. В бухту спускается дорога. Мы приехали на ГАЗ-66. С нами был геолог Миша Русанов, ныне, к сожалению, покойный. Вот он решил покрасоваться перед нашими институтскими девицами. Здоровый, стройный мужчина был. Он надел шерстяную шапочку, шерстяные плавки, выпил стакан спирта. Одел маску, трубку...
А вода 7-8 градусов. И - плюх! - в воду. Стал плавать, нырять, доставать со дна морские звезды, ежи, выбрасывать потом все это на берег.
И так он плавал полчаса. Потом вышел, хорошо растерся... и нормально себя чувствует. Я подумал: Мы тоже не лыком шиты. Попробую.
   С трудом себя заставил шерстяную шапку мокрую, плавки надеть. Холодина дикая. Солнца нет. Изморось. Надел маску, выпил первый раз спирта и плюхнулся в эту воду ледяную. Думал, что, как пробка, выскочу. Но когда я вниз глянул... там такая красотища! Джунгли из водорослей-ламинарий колышутся метров по пять высотой. Вода зелено-перламутровая, сверкает и дно усыпано морскими звездами. Рыбины всякие плавают. Я нырнул и тут сработал эффект йога. Задержал дыхание и почувствовал: пошло дикое тепло по телу. И холода уже нет. Стало просто тепло. Я, как и Миша, полчаса нырял, выбрасывал на берег звезды, прочую живность. Потом вышел, вытерся, оделся. Чая из термоса хлебнул. И меня начал бить дикий колотун. Но я испытал такой кайф!
   Наш лагерь целый месяц стоял на этом месте. И я уже каждый день, без всякого спирта, стал нырять. У меня тепло шло уже не через минуту, как в первый раз, а в первые секунды. То есть я себя психологически заставлял нырять и ловил от этого кайф похлеще всякого наркомана. Самый дискомфорт ты испытываешь тогда, когда уже вышел, оделся во все сухое, укутался в ватник и тогда начинает бить колотун. Но колотун кончается через 20 минут и у тебя наступает нирвана! Чуть ли не до глюков доходит. Ты начинаешь, как бы парить. Сознание отделяется от всего остального.
   А потом я связался с местным клубом аквалангистов.
   Мы периодически выезжали на море с накачанными аквалангами. Опускались в гидрокостюмах метров на 30. Видимость под водой лучше, чем в Красном море. Видишь вокруг себя метров на 40, совершенно прозрачная вода. Это Север и в воде нет взвесей, присущей южным морям. Вода холодная и совершенно идеальная прозрачность. И цвета совершенно поразительные. Там присутствует интерференция цвета - зеленое переливается с голубым и на эти цвета накладываются буро-зеленые водоросли. Огромные подвижные листья поднимаются со дна на толстых стволах - чистые джунгли. Между ними лежат совершенно пурпурно-красные звезды, не только пентаграммы и многолучевые и морские ежи самые разнообразные, ракушки. Иногда кораллы попадаются. Полно гребешков. Приходишь на берег, надеваешь гидрокостюм - плюх в воду и полную сетку набиваешь гребешками. Гребешок - красная раковина, размером с кулачок, в ней большой белый мускул, как пельмень. Его можно есть сырым, можно жарить, варить. Можно по всякому есть - с уксусом, с перцем, с соусом. Одним словом - дико сытный деликатес.
   Меня он однажды спас, восстановил утерянные силы.
   Я возвращался в одиночку из бухты Амбарная. Мне надо было пройти 18 км через два хребта и попасть на вечерний автобус. А накануне я приплыл в Амбарную на катере с группой аквалангистов. Они остались на неделю, а мне нужно было на работу.
   Губа Амбарная - это длинный фиорд, в котором, как бы два озера-лагуны. Они соединяются узкими проливами с сильным течением. Интересное явление - сами лагуны глубоководные, совершенно круглые, типичные озера, а вода в них соленая и живность в них водится всякая морская: гребешки, крабы.
   Мне надо было пройти вдоль сопок, обрывов, вдоль этих двух лагун, а дальше через перевал идти наверх к дороге. Была весна и лед в последней лагуне частью растаял. Я одел гидрокостюм, понырял, набрал гребешков домой. Всю добычу положил в рюкзак и под вечер пошел на трассу. Иду и, наверно, впервые я увидел наяву следы снежного человека. Когда я стал подниматься на перевал, увидел два следа, довольно свежих. Мне показалось, что медвежьи (я тогда про снежного человека еще не знал), но медвежьи следы я видел на Камчатке. И эти похожие, но длиннее и пятка была явно вмята. Я еще помню, подумал, странные здесь, однако, кольские медведи? Мне просто в голову не могло прийти, что это босой человеческий след, в голове такое просто не укладывалось. Некоторое время я шел по этим следам, потом они ушли в сторону, а я двинулся дальше через перевалы, между озер, которых там множество. Это было в начале мая. Озера замерзшие, но ближе к краю подтаявшие. И вот на одном из таких озер я провалился. Я стал подходить к берегу, а там подтаяло и я ушел под лед вместе с лыжами. Я лыжами, как ластами поработал и вылез. Одна лыжа соскочила и ушла под лед. Я попытался ее достать и опять провалился. Выполз, понял, что лыжа пропала с концами. Надо было выбираться на берег. Я нашел место и вышел на твердую почву. Думаю: Что делать? Мороз минус 5. Я насквозь мокрый. Снял с себя все, одел гидрокостюм. Гидрокостюм желтого цвета, - ну вылитый инопланетянин. Снаружи он резиновый, а внутри поддевка, вклеенная ткань. И в нем все-таки тепло, когда двигаешься. Этот гидрокостюм меня фактически спас, потому что снег дальше попадался, как каша. Он совершенно не держал и я без лыж проваливался по пояс. Дико устал, потому что приходилось откидываться на спину, вытаскивать одну ногу, потом другую, как бы перекатываться. Местами попадались проталины, где я отдыхал. Потом снова переходил языки снега. Намучался я без лыж, а надо было пройти еще 10 км. И в конце я брел уже, как Мересьев, только вместо шишек ел гребешки. Разбивал и ел их сырыми. И они давали дикий приток сил. Где-то к середине ночи я выбрался на военно-морскую базу Спутник. Снял с себя гидрокостюм. Подумал, что в нем арестуют, за диверсанта примут. Оделся опять в мокрое, зашел на КП. Говорю: Ребята мне надо согреться. Они меня к батарее пустили: Жди утра. Утром автобус пойдет. Я к этим батареям прислонился и задремал. А утром попутку поймал. Доехал до города и даже на работу успел во время.
   Был еще такой случай. Мы с другом путешествовали целую неделю вдоль берега на лодке и шли в сторону Рыбачьего. Погода весной прекрасная. Останавливались, разжигали костер, плавника навалом. На последней точке, на подходе к Рыбачьему, мы оставили вещи в палатке и отправились на лодке обследовать последний участок. Возвращаемся назад, смотрим, два дыма. Первый дым, мы знаем, от нашего костра, а второй дым метрах в 50. Что-то подозрительно? Подходим ближе - второй дым на месте нашей палатки. Палатку мы поставили на деревянном настиле. Там были наши спальники, паспорта, фотоаппарат - весь скарб. Первое, что мы увидели - от нашего костра идет аккуратненькая дорожка прямо к нашей палатке и от палатки остался черный квадрат. Порылись на пепелище, но ничего не нашли. Мы остались в легкой одежде. Дальше на лодке дошли до бухты Амбарной, которая оказалась не замерзшей. Там стояла избушка с печкой. Печку растопили, согрелись. Еще день там погрелись и двинулись пешком на трассу в легкой одежде. В легких штормовках мы прошли 18 км. И ровно через неделю я проваливаюсь на лыжах под лед на том же самом маршруте, о чем я уже рассказывал.
   Первое, что бросается в глаза, когда находишься на берегу, это разнообразие предметов, которое выкидывает море. Там наблюдаются наслоения всяких вещей выброшенных морем за века. Море постепенно отступало и образовались древние террасы, различные наслоения. Однажды мы шли и нашли сундук - правильный деревянный куб, сцепленный железными скобами. Главное, что сундук с корабля и там явно внутри что-то было, может даже сокровище. Я попытался железкой расковырять эти скобы - ничего не вышло. И мы вожделенно загорелись, что нашли клад. Уехали на работу. Неделю, до следующих выходных грезили этим сундуком, уже думали, что с кладом делать будем. Через неделю, я вооружился пилой, ломом и мы поехали вскрывать сокровище. Приехали в Лианахамари на автобусе, прошли 10 км до этого сундука. Только к ночи добрались до места. И не дожидаясь утра, в нетерпении, я пилой, как в известном романе пилите, Шура, пилите вожделенно стал распиливать этот толстый куб размером метр на метр. Он оказался... сплошной, из целого дерева. Какое-то непонятное приспособление с корабля...
   Но мы находили и более ценные вещи. Однажды виски полную бутылку нашли 30-и летней давности. Как-то монету нашли - шиллинг 1800 года...
   В эти фиорды в древние времена заходили викинги, поморы. А на Рыбачьем в губе Вайда было место, где состоялись торги и туда с Запада съезжались варяги, а с Руси - поморы. Они там встречались, торговали, обменивались. Поэтому в этих местах можно найти все что угодно. Теперь на месте старого поморского поселка построили радиолокационную систему. А после перестройки она развалилась. Мы заехали туда в 1995 году - маленький воинский городок Озерки. Стоят три пятиэтажки пустых и две собаки бегают. От ветра только ставни хлопают. Никого! Проехали с километр на склад ГСМ (нам для машины запчасть была нужна). Выходят три бородатых мужика навстречу. Мы с ними разговорились. Оказалось - офицеры. Их оставили охранять ГСМ и забыли.
И они превратились в типичных бичей, на все плюнули, только пили и спали. Спирта у них навалом на складе. Жратва кое-какая была, охота, рыбалка. Все обросшие - типичные бичи.
   Мы для них свежие люди. Они сразу на нас набросились: Давайте выпьем, посидим, поговорим.
   Посидели, поговорили...

ФИОРД

   Однажды я попал в Фиорд", где предположительно находилась аномальная зона. Длиной он около 5 км. К открытому морю он сужается. Кругом дымка, низкие облака, а на Фиорд приходишь - дырка в небе и всегда светит солнце. Поразительно. Там все время чувствуешь себя в каком-то приподнятом состоянии. Позади Фиорда, на плоскогорье находились развалины старого немецкого концлагеря. Здесь был свинцово-цинковый рудник и, скорее всего, здесь же добывали самородное серебро, иначе зачем было городить такое производство. На этом плато озера странного цвета. Есть синие, а есть с зеленой купоросной водой.
  
   " Точные координаты этого места указаны в новелле Для посвященных.
  
   В этом месте чувствовалась дикая аномалия. Сколько туда народу не попадало, все начинали блуждать. Однажды и с нами такое случилось. Мы приехали туда на двух машинах ГАЗ-66 на один день. Мы,
12 человек геологов разошлось по этому плато, чтобы вечером встретиться, но встретились мы только через три дня. Заблудились!!! Все геологи, профессионалы, абсолютно трезвые, у нас были карты, компасы. Мы не могли найти два ГАЗ-66. Когда через три дня встретились, оказалось, что двое самых неопытных ребят пропало. Я думал, что они погибли. Но мы их потом разыскали в землянке живых и голодных.
   Там была война. Когда-то здесь стояла егерская дивизия. После штурма Рыбачьего, ударила зима и все законсервировала на многие годы. В 70-х годах еще можно было найти в блиндаже скелет, пулемет.
   У немцев в скалах были пробиты всякие подземные коммуникации мотоциклетные, танковые дороги. Были выбиты на скалах маркировки частей, знаки дивизий и другие.
   Поразительное место. Только после перестройки повалила туда толпа мародеров. Стали продавать найденные трофеи, самолеты сбитые. Там их много в озерах лежит...
   На этом плато какая-то отрицательная гибельная аномалия. Если его пройти дальше к морю, начинаются скалы, и если и их преодолеть, то попадаешь на Фиорд. А там абсолютно противоположное состояние. Это берег счастья.
   Здесь, на берегу Фиорда я познакомился с местными ребятами, которые этим морем жили. Они работали в городе на руднике, по выходным забирались сюда, в этот самый Фиорд, и здесь преображались, превращались в других людей.
   Действительно, стоит очутиться на Фиорде, попадаешь в другой век, в первобытную природу. Тюлени плавают. Касатки подплывают, особенно летом в полярный день. Там солнце висит на одном уровне к морю. Забираешься на скалу. Сидишь на ней, а под тобой птицы летают и твое сознание отрывается в океан. И так можно до бесконечности сидеть, смотреть. Для художника, для мистика там полная фантастика.
   По выходным мы просто стихийно здесь встречались и оказывались в другом мире и на другом уровне общались.
   Потом я немного разобрался в загадке этого места. Там находятся как бы два полюса. Отрицательный полюс, где все теряются. А как только ты спускаешься к месту, где Фиорд впадает в открытое море, там все время дырка в небе, ясная погода и всегда чудесно себя чувствуешь. Там - положительный полюс. Получается такой своеобразный магнит.
   В конце Фиорда стояли две избушки. Чтобы добраться до них, с правой стороны надо переплывать на лодке. Весь Фиорд в ширину в среднем 1км, а в горле он немного сужается. И это узкое место ты переплываешь на лодке. На левую сторону поэтому мало народу попадало. Можно пройти и по западной стороне, но надо долго идти все время вверх, вниз, по обрывам, по скалам. Есть вероятность сорваться. Поэтому по левой стороне мало кто ходил из-за трудности пути.
   На Фиорде, как было рассказано, я сдружился с местными ребятами, никельчанами (они из Никеля): Валерка Бем, Володька Бурлаков и другие. Эти избушки они построили сами. Материал под рукой. Полно плавника, бревен просоленных. Море их столетиями на берег выкидывало. Ребята когда-то еще давно нашли это глухое сказочное место и обустроили его для отдыха. Построили домики. Одна избушка примыкала к берегу моря. Ребята сложили внутри ее камин, вырезали из дерева кресла, затащили широкие автомобильные стекла и вставили их в переднюю стенку избы. Получилось огромное окно. Ты сидишь в кресле, а перед тобой Ледовитый океан! Топится камин, тепло, уютно, а за окном шторм, ветер, волны в скалы бьют...
   Бем притащил на Фиорд горные лыжи и спускался со скал по узкому ущелью, где еще лежал снег. Только он один мог скатиться с этого рискованного места.
   У меня там лежал лодочный мотор. Я приходил, ставил его на резиновую лодку и уходил в открытое море на рыбалку, или просто так покататься, душу отвести. Все свое снаряжение, спальники, куртки, ружье, продукты мы там оставляли без опаски. Потому что из-за недоступности Фиорда, посторонний народ туда не попадал.
   Эта избушка с камином была нашим летним вариантом. Когда приходила зима, ее заметало до крыши. Поэтому чуть дальше от моря, в глубине берега на террасе стояла другая изба - зимний вариант.
   Ребята в этой избе устраивали баню. Там было два помещения - прихожая и парилка. Мне очень нравилось там осенью, когда заряды снега валят, холодно кругом, а у тебя в домике полный комфорт. Ты попарился, по снегу походил, опять попарился. Весь дом от ветра ходуном ходит, трещит, а тебе тепло, уютно.
   Зимой ребята, когда приходили на Фиорд, ночевали в этой теплой бане.

БУРЛАКОВ

   Там, на Фиорде с нами случались всякие мистические истории.
   Как-то я ребятам рассказал о снежном человеке. Надо сказать, что отнеслись они к моему рассказу по разному, кто-то задумался, кто-то с иронией. Один парень Володька Бурлаков абсолютно скептически эти истории воспринял.
   Два месяца спустя ребята пошли в избушку-баню встречать Новый год. Здесь был некий риск - перейти зимой Фиорд. В Новый год очень тяжело было туда пробиться. Их пошло 4 человека. Они разделились. Одни пошли по левому берегу, который практически непроходим. Надо было подниматься очень высоко, карабкаться по скалам. А у двоих других была лодка запрятана. Фиорд, где вода выходит в открытое море, не замерзает. Там всю дорогу течение, как в горной реке. Прилив - отлив, вода то в одну, то в другую сторону несется. Жуткое, бурное течение. Зимой страшно переплавляться - шторм, ледяной ветер.
   Ну вот эти двое Бурлаков и Валерка Бем прошли по левой стороне, по дороге среди скал непроходимых. Дошли до избы. Печку в ней можно топить бесконечно, потому что вокруг полно плавника. И вот они туда зимой пришли Новый год праздновать. В предбаннике разложили рюкзаки и Бем стал печку разжигать. А Володька Бурлаков сидел лицом к двери. И когда Бем обернулся, увидел, что Володька бормочет что-то нечленораздельное, ну явно не в себе. И тут подходят как раз эти двое, которые по морю на лодке приплыли и рассказывают: Слушайте, такая картина! Мы идем, видим, от избы идут следы. Мы думаем куда же вы пошли? В горы? Прошли по этому следу, потом вернулись. Не можем понять - следы идут от избы, а обратных нету.
   А к Володьке в этот момент дар речи вернулся. Он говорит: Пока там Бем возился возле печки, дверь открылась и я лицо видел.
   А он же скептик, который ни во что такое никогда не верил. И после этого Володька стал полным мистиком, сошелся с контактерами. Организовывал сенсационные экспедиции искать аномальные следы.
   Я сам в этих местах потом несколько раз следы видел странные. Следы голой ступни на снегу, больше, чем у человека. Сначала подумал, что это местные кольские медведи специфические. А потом, когда присмотрелся, увидел, что пятка у следа ярко выражена и глубоко в снег уходит. У медведей такого не наблюдается. Иногда, вдруг, неожиданно в некоторых местах нападало чувство страха и тогда я слышал характерный свист... Странные места...

История Бурлакова рассказанная им самим

  
   (Расшифровка с магнитной записи. Орфография сохранена).
   История, которая со мной произошла интересна. Мне как раз исполнилось 33 года. А когда-то, еще в детстве, мне какая-то тетка предсказала, что в 33 года произойдет событие, которое в корне изменит мою жизнь. Под Новый год мы решили пойти на море в Фиорд. Когда-то мы случайно натолкнулись на это место, и с тех пор стали систематически его посещать. Фиорд - это зона. Живая зона. Это самое красивое место на Севере. Самое непосещаемое ни пограничниками, ни туристами, ни экспедициями. Мы, четверо друзей, открыли его еще в дремучие советские времена, когда еще не было понятия сталкер, зона. В этом месте недалеко проходит северная граница, запретное место для посторонних и для местных. К тому же ядерные склады секретные. Короче прохода туда никому нет. И мы открыли это место случайно. На Фиорд можно пройти двумя путями. Один путь очень сложный - по крутым скалам, по каменным мешкам. Ты идешь, идешь и попадаешь в каменный мешок - стена. Обходишь ее и оказываешься на той же самой скале, только с другой стороны. Расстояние в три прыжка, а по другому на эту сторону не попадешь. Если не знать дороги, меток - точно заблудишься. Второй путь на Фиорд - с другой стороны по пологому берегу. Но там надо переходить пролив на лодке. Течение там сильное, может спокойно опрокинуть. На скалистом берегу Фиорда стоит старая избушка, а дальше Ледовитый океан. В этом месте почти всегда солнце. Такой пятак в небе среди облаков. Странное место. И мы туда часто приходили и отрывались. Топили избу, устраивали баню, парились, отдыхали...И в этот раз мы решили там справить Старый новый год. Мы с Валерой Бемом пошли по скалам, а Старков и Коля Шубин пошли пологим берегом, у них там лодка была припрятана. Договорились в избушке встретиться. Идем мы с Бемом, подходим к Фиорду, видим следы на снегу. Странно. Там людей нет. Летом никого нет. Зимой вообще никого не может быть, потому что там просто не пройти. Видим нормальные следы человека по берегу. И мы с Валеркой говорим: Ни хрена себе? Как это ребята быстрее нас пришли сюда? Что это могли быть посторонние следы нам и в голову не могло прийти. Этого просто не могло быть физически. Подходим к домику. Дом занесен снегом. Раскапываем. Заходим внутрь, растапливаем печку, готовим ужин праздничный, ждем ребят...Я сижу у печки лицом к входной двери. Там сначала тамбур небольшой, а потом вход в основное помещение. Сидим, рассуждаем: куда ребята делись, вроде уже время им появиться. Валера подкладывает дрова и что-то мне рассказывает. И в этот момент я вижу: Открывается дверь. А дверь в наш домик открывалась со скрипом, стуком. Здесь она открывается бесшумно. Это первое мое удивление было. Я естественно ожидал, что пришли ребята. Валера чего-то рассказывает, но я уже его не слышу. И в этот момент дверь приоткрылась и заглядывает лицо. Лик молодой, юношеский. Глаза, источающие глубину какую-то, доброту, спокойствие. Тонкие черты лица. Абсолютно реальный. Мы смотрим друг другу в глаза. Я про себя отмечаю: Ну все! Доходился. Шиза. Может видение? Галлюцинация? Думаю: Мало ли что. Мы шли, устали. Я смотрю в глаза и что-то такое чувствую, какой-то знак. Будто этот лик что-то мне говорит. И потом он пропадает и дверь также бесшумно закрывается. И при этом я не отметил у этого лица пара изо рта. Все реально осознавал. Сижу и перевариваю в голове, что это было? Спиртного мы не пили. Валерке вообще нельзя. Валерка спиной к двери стоял, продолжал мне что-то рассказывать. Фон его разговора не прерывался, то есть я полностью не отключался. Валерка о чем-то меня спросил. А я молчу. Что с тобой случилось? Я ему в ответ что-то начинаю шепелявить. Не чистая речь: Ы...ы! Не могу говорить. А он посчитал, что я его передразниваю. Обиделся на меня крупно. Вообще с тобой разговаривать не буду.
Я сижу. Что делать? Говорить не могу. Что это было - видение, галлюцинация? Я посидел, посидел, потом сказал: Валера, я пойду, полежу. Первый раз заговорил, получилось. Я лег, полежал. Вроде очухался. Потом ребята пришли - Коля со Старковым. Праздник. Сели за стол.
Я рассказываю им эту историю - ноль внимания, не слушают. Все о своем что-то тарабанят. Я и не стал дальше говорить. Потом легли, заснули. И все в одно и тоже время просыпаются. И все начинают спрашивать: Слушай, а что ты вчера рассказывал?
   Я им: Пошли вы на фиг. Мало ли что пригрезилось?
   И в этот год у меня в жизни произошли крутые перемены. Я все бросил. Уехал в Свердловск. В Свердловске мы организовали экспедиционный центр. Потом перебрались в Москву, стали организовывать экстремальные экспедиции, походы.

ИСТОРИЯ С БЕМОМ

   (Продолжение рассказов Мансура).
   С Валеркой Бемом другая загадочная история случилась. Он как-то летом пришел один на Фиорд. Был уже поздний вечер. Он сбросил рюкзак, растопил печь, лег на нары и вроде заснул. И дальше он нам рассказывал: Вдруг среди ночи в окне огромное сияние, в виде светящегося шара, как солнце. И какой-то голос внутри меня зазвучал. Я ничего понять не могу. И в следующий момент, что-то со мной произошло и вот я стою босой голый на берегу моря. Изба сзади, на каменной террасе, а я на берегу моря. Чтобы оказаться у воды, надо выйти из избы, пролезть через бревна, морем наваленные, потом пройти пляж. А тут я мгновенно осознаю, что стою босой у самого моря. И это светящееся существо как бы стало отдаляться и пропало. Я потопал назад, в избушку и даже испугаться не успел.
   Бем мог что-то присочинить, не без этого. Но попадая на Фиорд, мы все, независимо от званий, возраста, пола испытывали непонятное состояние. Забывали земные заботы, что где-то там работа, люди, цивилизация. Мы попадали в абсолютно другое пространство. И это факт.

ВАЛЕРКА БЕМ

   Он до сих пор остался романтиком по природе. С детства мечтал мир посмотреть. Нашел с ребятами Фиорд, где они стали проводить свободное время, отрываться от мира. Они работали на Никелевском комбинате. Володька Бурлаков работал инженером. Валерка - техником. И там Бем заболел раком легких. На комбинате везде дикая отрава. Если ветер с комбината на город дует - дышать нечем.
   Валерка заболел раком. Ему оттяпали пол-легкого и врачи сказали, чтобы готовился к самому худшему исходу, шансов никаких. Бем подумал, подумал: Что я еще хочу в этой жизни? На серфинге покататься!
   Пришел в секцию серфингистов. Быстро научился и стал с Фиорда уходить в открытый океан плавать.
   Однажды, когда у Бема был день рождения, я решил его поздравить. Взял выпивку и отправился на Фиорд, знал, что там его встречу. Подхожу к Фиорду, забираюсь на скалу: высоко, весь океан передо мной, птицы где-то внизу летают. Смотрю в бинокль и вижу далеко в море парус. Бем на серфинге катается. Присмотрелся, а рядом с белым парусом - черный парус. Плавник касатки! Бем галсами рулит к берегу, а касатка, как приклеенная идет вместе с ним параллельным курсом. Белый парус и черный плавник! Так они и доплыли до самого берега. Потом касатка отвернула...
   Через год Валерка полностью выздоровел, чем страшно удивил медицину.
   Самая авантюрная история с ним произошла позже, два года спустя. Это был 89-й год.
   Они с одним парнем Васькой решили на байдарке сплавать в Норвегию. В самом деле, чего не сплавать? Всю жизнь прожить в 40 км от границы и ни разу за границей не побывать? В хорошую погоду Норвегию видно. Положились на удачу.
   Стали готовиться. В байдарку насовали пенопласт, чтобы была непотопляема. По бокам смастерили рейки с пенопластовыми поплавками, чтобы на хорошей волне не перевернуло. Одели брюки, белые рубашки с галстуками, а поверх всего этого натянули гидрокостюмы. Версия для всех, легенда такая: Мы плыли на рыбалку, заблудились! Хороша рыбалка! Под гидрокостюмами, чуть ли не фраки одели. Да еще взяли с собой бутылку дорогого коньяка. Ну чисто русская авантюра.
   Сели они в эту непотопляемую байдарку и поплыли вдоль берега в сторону Норвегии. Плывут и ожидают, когда их пограничники остановят. У нас же граница на замке. Там же постоянно море бороздят пограничные катера. Тем более времена еще советские.
   Плывут, плывут - никто не останавливает.
   А дело в том, что в 15-ти км от границы, в бухте Базарной стоял лагерь геологов моего друга Леши К. И Леша пригласил к себе пограничников с катера, который там курсировал на свой день рожденья.
И они там жрали водку как раз в тот момент, когда Бем с Васей плыли в Норвегию.
   Ребята плывут, плывут, никто их не останавливает и они уже потеряли ориентацию. Не знают - наш берег или заграничный. Долго они уже плыли и захотелось им отлить. А поскольку при качке в гидрокостюмах это дело делать неудобно, решили пристать к берегу. Пристали, отлили. Смотрят - остатки пикника. Костер горел, ящик с продуктами. Проверили - все продукты импортные. И только тут они поняли, что находятся в Норвегии. Коньяк свой заветный достали, выпили в честь благополучного прибытия за рубеж, продуктами иноземными закусили. Потом оставили байдарку на берегу и очень довольные в этих желтых гидрокостюмах пошли искать людей. Идут, идут, по берегу, по сопкам каменным, то спуск, то подъем. В одном месте забираются на сопку, видят: Внизу бухта. Там стоит бунгало, явно не русская изба. Моторка. Два человека возле лодки возятся. (Я забыл сказать, что Бем еще с собой захватил горн пионерский. Он был музыкантом самоучкой. Вешал на себя гитару, горн, сбоку барабан, прям человек-оркестр. Сам сочинял песни и устраивал нам часто на Фиорде рок-концерты. Мог часами петь). И вот Бем в эту поездку зачем-то взял с собой горн. И когда ребята увидели бунгало и первых иностранных людей, Бем решил им просигналить, что мы, мол, идем, встречайте! И со всей силы он задул в эту трубу. Люди снизу посмотрели на них. Видят две фигуры в гидрокостюмах и с горном. Быстро помчались в свое бунгало и там заперлись.
А наши друзья спустились с сопки и стали туда стучаться. На ломаном английском что-то объяснять типа: Сэр, мы бедные мореплаватели. Потерпели кораблекрушение. Пустите нас погреться! А народ заперся, не открывает и на таком же ломаном английском им вещает: Идите в деревню, что в десяти километрах. Там вам окажут помощь. А мы вас не пустим! Перепугался народ.
   И Бем с Васей потопали уставшие дальше. Тут 10 км, там 10 км, до этого гребли целый день. Часа два они шли по пересеченной местности и вышли на норвежский поселок на берегу моря. Заходят туда. Думали, что сейчас их окружит толпа со всех сторон: Откуда? Кто такие? Но никто на них никакого внимания не обращает. Ну хиппи и есть хиппи. Тогда они сами спрашивают на своем ломаном английском: Где здесь у вас полиция? Полиции в поселке не оказалось. Указали им дом, где жила женщина, исполняющая обязанности префекта. Они нашли эту женщину, объяснили ей, что нас, мол, занесло ветром, потеряли ориентировку. Она им: Что вы хотите? Они: Хотим обратно. Она: Хорошо. Я сейчас позвоню в Киркинес. Там полиция. Сообщу, что вы здесь. Они завтра приедут. А пока располагайтесь. И предоставила она ребятам комнату. Они сняли гидрокостюмы, остались в костюмчиках. И тут Бем этой женщине говорит: Можете молодежь собрать. Я хорошо пою. Дам концерт в честь дружбы. И действительно он дал им классный концерт. Все это мероприятие прошло на ура. Со многими они там подружились.
   На утро на вольво приехали полицейские. Отвезли их в Киркинес. Сняли с них показания. Спросили: Может хотите остаться? Те: Нет, мы домой хотим, на родину. Полицейские: Ну как хотите. Мы вас до границы добросим и там передадим. Давайте вам, хоть Киркинес покажем.
   Повозили полицейские их по городу. Показали достопримечательности. Подарки им всучили два пакета. И на этом вольво привезли ребят к границе, к самому шлагбауму. С нашей стороны их ждет черная волга и газик. Ребята довольные, счастливые с пакетами прошли шлагбаум. И тут их - херак в газик. Потом - херак в обезьянник. А в Никеле - херак в одиночные камеры и целую неделю перекрестного допроса им устраивают. Хорошо еще не посадили, выпустили. А то запросто могли срок дать. Но начиналась оттепель, перестройка. А у ребят еще корочки были друзья пограничников, они же местные.
   Правда у Бема нашли пленку непроявленную, где он с вертолета снимал разбитые самолеты военных времен. Он еще в патриотическом клубе состоял. Они искали остатки бойцов и по благородному с почестями их перезахороняли. А Кольский с воздуха запрещено снимать. Чекисты у Бема нашли эту пленку, но слава Богу непроявленную. И когда они ее проявили, схватились за голову.
   - Ты, сволочь, с воздуха секретные объекты снимал и хотел натовской стране передать?
   Бем им: Не передавал. Она же не проявлена!
   -А как вы вообще в Норвегию попали?
   Бем им: Мы плывем на байдарке. Волны, море. Потом смотрим, что-то белое зависло над нами. И мы потеряли сознание. У меня было такое чувство, что мое сознание перенеслось на это облако. И я смотрю на себя вниз и вижу два человека плывут на байдарке...
   Но его быстро успокоили.
   - Хватит нам эти басни рассказывать...
   Но самое интересное версию Бема органы взяли на вооружение.
В конечном протоколе было зафиксировано (чтобы всех отмазать), что нарушители пересекли границу в момент действия аномального явления. Большой участок прибрежной полосы оказался вне зоны видимости радаров и прочей техники.
   А через месяц пограничники высадились на Фиорд и сожгли избушки, построенные ребятами. Просто облили бензином и сожгли.
И мотор мой лодочный, и ружье и прочий наш скарб - все сгорело.
   А Бем сдружился с норвежцами. И три года спустя стал ездить к ним по приглашениям. Выучил норвежский язык и стал давать им концерты на их родном языке. Друзей у него там полно. Даже в море с ними ходил...

Конец четвертой новеллы. Весна. 2006 год.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Только море"

   Я не помню, чтобы кто-нибудь назвал его по имени. Все звали его Туман.
   Каждый раз, проходя по набережной мимо разбитого фонаря, где он сидел, я бросал в его засаленную фетровую шляпу очередную монетку. Он никогда никого не благодарил. Неподвижный взгляд его был всегда устремлен вдаль, туда, где ровная линия морского горизонта сливалась с туманным небосводом.
  
   " Рассказ был написан в 1970 году. Нашел я его в своих старых тетрадках.
  
   Местные мальчишки считали его сумасшедшим и в открытую посмеивались и издевались над ним. Но постепенно это занятие им надоедало, скорее всего их охлаждало его невозмутимое спокойствие и терпение с каким он сносил издевательства, и дети убегали искать новые приключения.
   Люди привыкли к Туману. Никто не помнил, когда он занял свой пост у разбитого фонаря. Казалось, что он был здесь всегда. В сознании горожан он давно отождествился с этим разбитым фонарем, стал его неотъемлемой атрибутикой и, казалось, убери фонарь и только тогда люди заметят его существование, или убери его самого и разбитому фонарю будет чего-то не хватать. Люди привыкли к Туману, как привыкают к домашней вещи. Никто не слышал, чтобы он когда-нибудь заговорил. Он даже ни на кого не смотрел. Такой немой бродяга с сумасшедшим взглядом, устремленным в одну точку. Одним словом - тихий сумасшедший. Что еще сказать о нем? На вид ему было лет 30, а может и все 50. Длинные нечесаные волосы спадали до плеч. Глаза... не могу вспомнить цвет его глаз, но это не важно. И вообще, все что я рассказываю не важно. Дело в том, что Туман не был сумасшедшим! Вот о чем я должен рассказать...
   Случай свел нас вместе. В тот день на море был сильный шторм, дул ветер, хлестал дождь. Люди сидели в теплых домах и выходить из них не собирались. Не знаю, что выгнало меня в то мерзкое утро на улицу. Какое-то необъяснимое чувство беспокойства, от которого возникает долгая, продолжительная бессонница. Чтобы избавиться от этого состояния я решил прогуляться. Надел плащ и побрел к морю...
   А море было серым и страшным. Море кипело. Один за другим на берег накатывали белые буруны и заливали весь пляж. Стоял сильный грохот от перекатывающихся в воде камней. Небо было хмурым, свинцовым. Соленые брызги взлетали вверх, ветер смешивал их с дождем и бросал на землю. Я прикрыл рукавом глаза и вдруг увидел на берегу еще одного человека. Он стоял и волны докатывали до его ног. Пьяный - первое что пришло в голову. Подойдя ближе, я был поражен - Туман! Он стоял неподвижно. Ветер разметал его длинные мокрые волосы. Волны заливали ботинки, но он совершенно не обращал на это внимания. Я еще подумал: Сумасшедший проснулся! Мне стало любопытно. Я подошел ближе и встал за его спиной. Интересно, долго он собирается так стоять?
   Прошло минут десять, потом еще, еще... Он все также стоял неподвижно и я мысленно стал ругать себя: Какого черта я вместе с этим сумасшедшим? Зачем я вообще пришел сюда? Все нормальные люди сидят дома, радуются теплу, спят, досматривают счастливые сны. Нет, я решительно ничем не отличаюсь от этого сумасшедшего. Остается только сесть рядом с Туманом у разбитого фонаря. Хорошо, что меня никто не видит. Хватит глупостей. Домой! Я уже повернулся, чтобы незаметно удалиться, как вдруг услышал: Не уходи!
   Мне показалось, что рядом взорвалась молния. Немой заговорил!
Я был просто ошарашен. Вой ветра, грохот бурунов, шипенье пены перешли в какую-то дикую музыку и в этой музыке зазвучала бессвязная речь Тумана. Казалось он продолжал давно начатый разговор:
   ...Мы не можем жить без любви. Мужчина любит женщину, мать любит своих детей, хозяин свою собаку, богач свое золото. А я люблю море...
   Оно никогда не бывает одинаковым, оно всегда разное. Оно может разговаривать, может молчать, может злиться, ненавидеть, ласкать и любить. Оно бесконечно. Оно никогда не перестает, даже если высыхает - уходит в небо, чтобы вернуться... Это совсем не страшно уйти, раствориться в нем...
   С этими словами Туман пошел навстречу бушующим бурунам.
Я стоял в оцепенении. Его речь, его поведение шокировали меня. Он уходил все дальше. И вот очередная волна, накатила на берег, раскрыла свою пасть и накрыла его. И только тут я очнулся. Он же утонет!
   Скорей, скорей. Я скинул свой плащ, сапоги и кинулся вслед за ним. Я неплохо нырял, мне приходилось плавать в штормовом море.
Я хорошо знаю, какую опасность таят в себе белые буруны. Попав в них, человека начинает крутить, вертеть, трясти, он теряет полный контроль над собой. В такой момент его может стукнуть о каменное дно. Поэтому я, не дожидаясь удара, пронырнул пенистый гребень, готовый разбить меня и сразу очутился на другом конце водного хребта. Навстречу двигалась другая водяная гора. Она казалась гигантской. Вершина ее клокотала белой пеной. Я нырнул, достал дно, но все равно был задет бурлящей пеной. Как будто живые щупальца прошлись по моей спине. Я оттолкнулся от дна и вынырнул между гребнями. Пришел страх, до этого заглушенный чувством спасения человека.
   Зачем я полез за ним? Надо было позвать людей, спасателей. Как я теперь сам выберусь? Утону!
   От этой жуткой мысли силы стали быстро покидать меня. Я уже с трудом подныривал под буруны, не успевал отдышаться и несколько раз глотнул соленой горькой воды...
   Не помню, как я добрался до берега. Меня вынесло на песок.
   Я стоял и смотрел. Перед моими ногами разбивались белые буруны. И где-то там вдали у горизонта, сквозь серые облака уже пробивались лохматые пятаки синего неба.
   Я стоял и смотрел, надеясь, что Туман не утонул. Но его не было. Было ТОЛЬКО МОРЕ.
   Послесловие
   Я никому не рассказывал эту историю, потому что исчезновения Тумана, кроме меня, так никто и не заметил. О нем напоминал лишь разбитый фонарь на набережной. Но и его вскоре убрали, заменив новым, исправным.

Лето 1970 год.

Туман

  
   Предисловие от автора.
   (...Надоело мне бороться с тупостью в этом мире. Дерьмо все мои картины, песни, стихи, романы - все дерьмо.
   Ничего я не понял в этой жизни, ничего не постиг. Жизнь зря проходит. Совсем тоска. Ни озарений, ни вдохновений. Как-то оказался в поле один. Стал молиться...)
   ...Туман открыл глаза - перед ним расстилался океан. Он знал, что попал на остров. Океан не принял его. Океан выбросил его опять на твердую землю. Но Туману не было страшно, не было одиноко.
   Того мига, пока он был растворен в океане, хватило на то, чтобы навсегда избавиться от одиночества. За этот миг он испытал состояние самого океана. Туман не был частью его. Растворившись в нем, он стал самим океаном. Туман действительно умер. Он действительно утонул на том дальнем берегу во время шторма. И свидетель тому, тот странный чудак, который в непогоду вышел погулять из теплого дома...
   Целую вечность безбрежный океан носил Тумана в себе, пока не выплеснул на этот остров. Но это был уже не Туман, который сидел когда-то у разбитого фонаря, наслаждался морем и имел одно желание - раствориться в нем. Потому что понял: море живое. Есть только море и больше ничего. Это вечное море, вечно живой океан - это то, что каждый человек всегда ищет в своей мгновенной земной жизни. И в конечном счете рано или поздно растворяется в нем.
   И Туман ушел в это море. Он растворился в нем и был там целую вечность. Он пережил состояние слияния с океаном, когда это был уже не он, а нечто огромное, бесконечное, всепонимающее... И то что вечность не растворила его в себе, а выплеснула опять в мир людей, на этот остров, он воспринял без страха, без крика новорожденного младенца.
   Он был уже другой. Он знал, что весь мир, это не одиночество, а бескрайний живой океан, который есть Бог. Каждая капелька в этом океане, каждая травинка пропитана жизнью, пронзена живым Духом. И он также являлся частицей живого Духа...
   ...Он захотел пить. В глубине острова виднелась скала. Дождевая вода скопилась в углублении этого каменного монолита. Он утолил жажду. Он не искал воду. Он просто пришел туда где она есть. Он знал, что она там будет. Он знал, что Бог естественен. И он жил в этом естестве...

17 августа 2006 год.

Новелла пятая (для посвященных)

Астрология

   Рассмотрим символику астрологии. Между собой планеты образуют углы. Если угол кратный трем 60®, 120®, то такое положение между планетами считается гармоничным." Приведу пример с Юпитером. На орбите Юпитера, на расстоянии в 60® по обе стороны от него вращаются сгустки астероидных скоплений именуемые Греками (восточными) и Греками (западными). То есть в процессе миллионов лет астероидные частицы заняли наиболее удобное для себя место, а именно место образующее два равносторонних треугольника. Равносторонний треугольник с вершинами - Солнце, Юпитер, Греки (вост.) и точно такой же с вершинами Солнце, Юпитер, Греки (зап.).""

0x01 graphic

   Равносторонний треугольник в геометрии самая гармоничная фигура. Все высоты, медианы, биссектрисы соединяются в этом треугольнике в одной точке (1/3 высоты).
  
   " Когда ты жаришь гренки на сковородке, начинаешь их встряхивать - они занимают самое удобное, оптимальное положение. Так же и в космосе каждое тело занимает оптимальное положение посредством закона гармонии и движения.
   "" Пропорция золотого сечения. Пример с Юпитером и астероидами на его орбите Северные греки и Южные греки. Сгустки этих астероидов отстоят от Юпитера ровно на 60 градусов. На орбите Земли также имеются две таких точки. Их рассчитал французский математик Жозеф Луи Ланграж в 1772 году. Они находятся на орбите Земли на 60 градусов позади и впереди нашей планеты, если говорить о ее движении по кругу. В этих точках все силы в системе Земля-Солнце уравновешивают друг друга.
  

Символика креста

   Рассмотрим угол между планетами кратный двум (90®, 180®).
В этом случае планеты между собой образуют прямоугольный треугольник или крест. Исследуем символику креста. В движении по кругу главную роль играют перпендикулярные направления движения. Вспомним элементарную физику. Планета, вращающаяся вокруг Солнца, желает оторваться - вектор силы направлен от Солнца. Солнце не пускает - другой вектор направлен к Солнцу. Эти два вектора складываем, получаем третий вектор, направление движения планеты. Этот третий вектор силы всегда будет направлен перпендикулярно, то есть иметь угол 90®.

0x01 graphic

   Возьмем, к примеру, положение Земли, Солнца и Венеры. Поскольку в движении по кругу основную роль играют перпендикуляры, в треугольнике это будут высоты.

0x01 graphic

   Если угол в треугольнике Земля, Солнце, Венера равен 90®, получаем прямоугольный треугольник. Точка пересечения высот в этом треугольнике будет находиться на Солнце.
   А вот дальше идет самое любопытное. Если угол в треугольнике будет меньше 90®, то точка пересечения высот будет находиться внутри треугольника.

0x01 graphic

   Но стоит только углу стать больше 90®, точка пересечения высот будет находиться уже вне треугольника. То есть внутренняя точка равновесия выйдет наружу, на свободу.

0x01 graphic

   И только в прямоугольном треугольнике (положение креста) точка пересечения будет находиться одновременно и внутри и снаружи системы. Крест - это переходная точка из внутреннего состояния в внешнее. Это момент перехода из тела во внешнюю жизнь, своего рода точка физической смерти. Крест символизирует собой переход из замкнутой системы (внутри треугольника) в бесконечность. Это символ смерти, но не смерти с концами, а смерти, как освобождения из ограниченной сферы (из тела). Это самая напряженная точка, точка наивысшего страдания, точка крестной смерти, которая проходит в нашей планетной системе через Солнце, то есть через чистый огонь!

Система музыкального прогнозирования

   Образно планеты можно рассматривать, как пальцы, которые нажимают клавиши. Солнце - пианист, играющий на своем инструменте, а знаки Зодиака - ноты. Поместим условно ноту ДО в знак Водолея, Хотя правильнее будет начать отсчет от того направления, где находится центр нашей галактики. Получим: Водолей - ДО, Рыбы - ДО ДИЕЗ, Овен - РЕ, Телец - РЕ ДИЕЗ, Близнецы - МИ, Рак - ФА, Лев - ФА ДИЕЗ, Дева - СОЛЬ, Весы - СОЛЬ ДИЕЗ, Скорпион - ЛЯ, Стрелец - ЛЯ ДИЕЗ, Козерог - СИ. Клавиши солнечного инструмента нажимаются тогда, когда планета проходит через знак Зодиака. Орбита, с движущейся по ней планетой, имеет собственную частоту колебаний. Каждая планетная орбита представляет собой, как бы натянутую струну. Басовая струна будет соответствовать орбите Плутона, так, как у него самая медленная скорость, отсюда самая низкая частота колебаний. Самой высокой струне будет соответствовать орбита Меркурия. Для воспроизведения музыки Солнечной системы нам понадобится пока 9 октав (по числу планет). На самом деле вокруг Солнца вращается большее число планет. Некоторые еще не открыты или пока только рождаются, некоторые разрушились." Применяя нотную систему, мы теперь можем проиграть, скажем, на органе-синтезаторе любую музыку Солнечной системы за любой период времени. И по ее характеру (минорная она, мажорная, гармоничная, режущая, взрывная), установить, когда в планетной системе происходили напряжения, а когда все шло гладко. Можно прослушать просто аккорд на один определенный день. Например, возьмем 26 апреля 1986 года, день Чернобыльской катастрофы. В этот день Солнце, Земля и Плутон выстроились ровно на одной линии в Скорпионе (случайно?). Аккорд будет таков: Меркурий - СИ 5-й октавы. Венера - ФА 4-ой октавы. Земля - ЛЯ 3-ей октавы. Марс - ЛЯ ДИЕЗ 2-ой октавы. Юпитер - ДО ДИЕЗ 1-ой октавы. Сатурн - ЛЯ ДИЕЗ малой октавы. Уран - ЛЯ ДИЕЗ большой октавы. Нептун - СИ контроктавы. Плутон - ЛЯ субконтроктавы. В музыкальном прогнозировании можно прослушать печальные или радостные ноты в определенный период развития. Этот метод основан на чистом творческом начале. Ни один религиозный ортодокс не сможет наложить табу на музыку. А теперь самое важное. Ключ к музыкальной системе. Начальную точку отсчета знаков зодиака надо помещать в Центр галактики - 26 град. Стрельца, а не 0 градусов Овна.
  
   " Между орбитой Марса и Юпитера вращается пояс астероидов. Многие астрономы придерживаются гипотезы, что здесь когда-то находилась планета, впоследствии взорвавшаяся.

0x01 graphic

Теория невероятности

   Некоторые эпизоды в жизни людей не возможно объяснить с точки зрения теории вероятности. Например: ты встречаешь старого друга, которого не видел 20 лет. И неожиданно на следующий день встречаешь его где-то на улице. Такие примеры, или похожие, каждый может привести сколько угодно.
   На самом деле все гораздо проще. Людей нельзя рассматривать как каждую отдельную единицу пребывающую в безграничном космосе. Сообщество людей - это дерево, листики которого каждый человек. Дерево - это живая гармоничная система. В дереве все взаимосвязано, соки текут по строго определенным каналам, каждый отдельный лист получает солнечный свет и преобразует его в энергию, которая уходит в дерево. То есть люди между собой связаны невидимыми нитями, каналами. Здесь тронул кого-то, на другом конце отозвалось. Поэтому судьба, то есть разумная программа есть в каждом из нас. Прогнозировать жизнь человека можно исходя из этих условий. Человек живет в особых закономерностях, а не в хаосе. В хаосе действует теория вероятности, случайностей. Человек живет в живой гармоничной системе, примерно так же, как лист на дереве. У меня есть символическая картина Солнцеворот. Там изображено дерево, на котором одновременно проявляются четыре времени года - зима, весна, лето, осень. В природе такого дерева существовать не может. Листья не могут одновременно, и рождаться, и цвести, и опадать. Дело в том, что это дерево представляет собой дерево жизни людей. Вот, сейчас в это мгновенье кто-то родился, кто-то умер, кто-то расцвел... Это человеческое древо.

Климатические условия России

   С точки зрения эволюции климатические условия в России самые благоприятные. За год русские проходят четыре стадии эволюции. Зима - (умирание), холод, минеральное царство, кристаллы, снежинки, лед. Царство Кощея. Аид - царство холода, мрака и ледяной кристаллической красоты. Действительно, зимой находишься в минеральном царстве, идешь по снежной улице, по кристаллам.
   Весной (рождение) минеральное царство растапливается. Оживает природа. Рождается абсолютно иная форма жизни - растительная. Растительный мир привязан к определенному месту, мало динамики.
   В конце весны в начале лета (зрелость) начинает пробуждаться царство динамической жизни, насекомые, бабочки, жуки, многие звери просыпаются от спячки (хотя это происходит весной). Но я говорю о движении, динамике. Лето - это пик динамики растительной и животной жизни. Рай. Праздник жизни.
   Осень (старость) - сбор урожая, итог жизни. Старость, мудрость. Проявление, подведение итогов. То, что листья впитали в себя солнечный спектр, теперь проявляют, как на фотографии.
   И дальше опять зама и т. д.
   Все четыре времени года длятся примерно одинаково по 3 месяца. Смерть - зима, весна - рождение, детство, юность, лето - зрелость, осень - старость и смерть... Таким образом, каждый год мы проживаем цикл одной годичной жизни со всеми фазами развития!

* * *

   Надо представить или вспомнить.
   Первый вздох - иголки в легких, ощущение тяжести тела - скафандра, стресс. Отсюда и крик, только не крик радости, а крик отчаяния ...
   Миг рождения - это момент, когда тело выходит из оболочки матери, получает самостоятельность. В Космосе появляется совершенно новое тело, новая микропланетка, которая тут же попадает под зависимость Земли, (магнитного поля), Солнца, Луны. Новое тело мгновенно фиксируется в планетной системе, запоминаются напряжения между планетами и новой микропланеткой, резонансы, диссонансы, угловые значения, создается программа соответствующая окружающим космическим влияниям. Все это происходит мгновенно и незримо (а может и зримо, кто знает, может еще не изобрели такие чувствительные приборы, способные фиксировать тонкие величины)...
   Можно представить астероид, летящий в космосе. На него действуют различные силы - притяжение ближайших планет, солнца, других астероидов. Астероид не свободен, он подвержен различным внешним влияниям. И вдруг от этого астероида откалывается кусок и становится отдельным телом-метеоритом. В момент откола и отрыва от астероида на этот осколок действуют космические силы, но уже не так, как на большой астероид, а совершенно индивидуально. Потому что осколок обладает другой массой, другой скоростью, другими качествами. Получается совершенно отдельное индивидуальное тело в космосе. Рождение человека, это тот же откол и отрыв от материнского тела. В космосе, в пространстве возникает совершенно новый осколок, который получает самостоятельную орбиту, и различные космические воздействия. Эти начальные параметры фиксируются в гипоталамусе и в клетках человека...

* * *

   Шумерская астрология отличалась известной точностью вычислений. Шумеры знали, например, что начало весеннего равноденствия передвигается каждые 72 года на 1 градус, что движение большого небосклона образует космические века.

Приход Христа

   Апостолы были уверены, что Христос придет на землю и свершится Божий суд очень скоро. Не прейдет род сей, как все это будет, не успеете обойти всех городов Израиля, как явится Сын Человеческий... Но Христос говорил так же и о том, что Евангелие будет проповедано по всей Вселенной (разумей по всей земле). А это должно случиться только за долгое время. Действительно только в наши дни почти все народы получили знание о Христе...

Время ускоряется

   Время ускоряется за счет механической цивилизации. Каким образом? Если сто лет назад человек жил в естественном темпе. Захотел поехать на Дальний Восток, едешь три месяца, постепенно адаптируешься к местности, к условиям, то есть находишься в естественном природном ритме. (Происходит естественная миграция) Или пишешь письмо в другой город, через неделю получаешь ответ. В этом случае время течет естественно. Сегодня благодаря достижениям цивилизации время искусственно сжимается. Как? Сегодня на Дальний Восток можно долететь за 8 часов. Этим самым время отведенное природой на поездку сокращается в несколько раз. Сегодня любую информацию можно за секунды переслать в любой конец земли. То есть время, отведенное природой на естественный ход событий, высвобождается и тут же заполняется всей этой сумасшедшей суетой. Фактически время сжимается. События начинают происходить быстрее... Мир наводнили избытком информации, которую человек неспособен переработать. Отсюда стрессы, нервные срывы, потрясения.
   Природу также начинает лихорадить (колбасить - по современному сленгу). Если природа действует на настроение большинства людей. (Пасмурный день - тоскливо. Солнечный - радость возбуждение). То существует и обратная связь. Людей через средства массовой информации, через зомбирование настраивают на негатив - все плохо, пасмурно, тоскливо. Отсюда резкая смена настроения от апатии до агрессии. Точно так же реагирует природа - за короткий промежуток времени резкие перепады давления, температуры.....

* * *

   Каждый человек может оценить свое развитие и осознанно вмешаться в него. При этом он должен знать свою программу, свою судьбу. Деревья, животные не могут, у них нет самосознания. Дерево не может убежать от садовника, который пришел срезать бесплодные ветви. Человек может. Но нужно ли ему это делать? Человек может избежать страданий, и не дать себя очистить, и тем самым стать еще более дремучим, окончательно одичать...
   Человек может вмешаться в свою программу, в план Божий. Вот почему во всех религиях запрет на предсказание судьбы. Чтобы проявлялась воля Божия, а не своеволие человека...
   Человек за счет механической цивилизации уже вмешался в план Божий - ускорилось время, даже не ускорилось а пошло рывками, хаотично. Ни к чему доброму это не приведет.
   На личную судьбу человека (программу) воздействуют многие более мощные стихии, которые могут перекрывать личную программу:
   1. Природные стихии - потопы, землетрясения, эпидемии... (отсюда слушай голос Бога и исполняй Его волю, будешь предупрежден, как Ной).
   2. Механическая цивилизация, ускоряет естественный ход событий, вносит хаос, разбаланс, отсюда стихийные депрессии, нервные срывы, обострения болезней.
   3. Город, где ты живешь. Если это мегаполис, например Москва, считай крупно не повезло. Негативная энергия, агрессия, накапливается в биосфере и как в банке с тухлой водой начинает убивать все живое. Достаточно пересечь границу негативного купола, проехать 80-85 километров от Москвы, и оказаться совершенно в другой среде. Каждый может сейчас в этом убедиться наглядно.
   4. Страна, где ты живешь. Войны, революции способны повлиять на твою судьбу, например закрыть школы, институты на несколько лет и тем самым лишить тебя возможности образования. Хотя потом экстерном все эти процессы нагоняются и выравниваются во времени.

Россия

   В России, похоже, действует цикл 72 года. То есть все события повторяются через 72 года.1917 год - смена политической системы, плюс 72 года -1989 год. 1929 год - укрепление диктатуры, ввод цензуры, однопартийность, плюс 72 года - 2001 год - то же самое. Так что где-то в 2009 году можем получить 1937 год с репрессиями против тех, кто эту власть создавал. А в 2013 году можем получить великую отечественную, как в 1941.
   Можно рассмотреть эту схему через октавы (по Гурджиеву):
   ДО (1917 г) - 12 лет - РЕ (1929 г) - 12 лет - МИ (1941 г) - толчок между ми и фа послужила война - ФА (1953 г) - 12 лет - СОЛЬ (1965 г) - 12 лет - ЛЯ (1977 г) - 12 лет - СИ (1989 г) - толчком между си и до служит смена системы - ДО (2001 г) и т. д.
   Зимой планетные влияния слабее из-за отсутствия листвы и травы (органическая оболочка увеличивающая площадь в несколько сот раз и производящая фотосинтез, т.е. преобразование солнечной энергии). Рельеф поверхности земли более сглаженный из-за снега. Снег отражает солнечный, лунный и звездный свет.
   Судьбоносные влияния оказывают на политическую жизнь России планеты Сатурн и Нептун. Год соединения Сатурна и Нептуна (угол
0 градусов) приходится (ноябрь 1917 г), (1953 г), (май 1989 г), (2025 г) - смена власти, правительства, революции и т.д.
   Оппозиция Сатурна и Нептуна (угол 180 градусов) приходится на следующие года (1937 г), (1972 г), (2006 г) - укрепление власти, введение цензуры, преследование инакомыслия и пр.

Календарь

   Долгие годы я изучал различные древние и современные системы прогнозирования. Изучал всякие астрологические школы - европейские, восточные, изучал хиромантию, каббалистику и пр. ненаучные дисциплины. В процессе этой работы я копил статистику, проверял, как различные системы предугадывания работают на практике и пришел к интересным результатам. Безусловно во многих случаях имеется определенные закономерности, удивительные совпадения, но ни одна система в астрологии продуктивно не работает, то есть какая-то незначительная часть ее приносит ощутимые результаты, а все остальное - вода в ступе. Например, то что большинство суеверных людей огромное значение уделяют нумерологии - чисто, месяц, год, когда родился человек, сумма букв его имени и т. д. не выдерживает никакой критики. Календари изобретали люди и ничего общего с точными природными законами они не имеют. Мало того в течении тысячи лет они менялись, переставлялись числа в угоду политическим и религиозным амбициям и теперь, например, по нашему календарю невозможно установить точные даты рождения известных древних мыслителей или исторических событий.
   Самый точный и простой календарь следующий. Берешь дату, например, 30 июня 1908 года - дата падения Тунгусского метеорита. Рисуешь дерево. Плоды на нем - планеты. Располагаешь их по гелиоцентрической системе точно в таком положении, которое они занимали
30 июня 1908 года. И все. Любой инопланетянин, незнакомый с человеческой цивилизацией сможет разобраться и определить эту дату и привязать ее к своей системе. Почему плоды на дереве? Да потому что любая звездная система живая. Она развивается по законам золотого сечения, точно также, как обычное дерево.

Влияние Космоса на Землю

   Из многих прогнозирующих систем я собрал именно те части, которые приносят реальные результаты и создал свою, универсальную систему. Эта система довольно сносно работает, дает 70-80% удачных прогнозов. Основные реальные, довольно точные результаты приносит система планетных аспектов. Что такое аспект? Определенное угловое значение между планетами. В астрологии рассматривается в основном геоцентрическая система, где все угловые сочетания рассматриваются с позиции Земли, то есть Земля - вершина угла. Например, когда образуется угол Венера, Земля, Марс равный 90 град. или 180 град. было замечено и статистика это подтверждает, что в этот момент на Земле происходят негативные, агрессивные явления - землетрясения, катастрофы, неустойчивость политических систем и т. д. Действительно, крест - это самое сильное напряжение в геометрии, кристаллографии (гимнаст делает крест на кольцах).
   Когда угол Венера, Земля, Марс равен 60 град. или 120 град. - наоборот - спокойствие, гармония, мир...
   Все остальные угловые значения, как правило оказывают незначительные влияния.

* * *

   Метеориты, которые падают на Землю имеют кристаллическую структуру в виде октаэдра. (Пирамида типа Египетской. В основании квадрат, стороны - равносторонние треугольники).
   На поверхности Земли нет металлов со структурой оксаэдра. Они все в переплавленном состоянии. Железные метеориты - это куски ядра других планет. Можно с большой вероятностью предположить, что и наше земное ядро имеет железоникелевое ядро с точно такой же кристаллической структурой, состоящих из октаэдров. Из геометрии очевидно, что силовые поля могут распространяться в октаэдре только по плоскостям с углами 60 град. или 90 град. Из примера, приведенного выше, на ядро нашей Земли при угле Венера, Земля, Марс равным
90 град. начнут действовать напряжения по силовым плоскостям кристаллической решетки. Будут задействованы квадраты в октаэдрах, которые начнут резонировать. Как правило, такой резонанс 90 град. приносит отрицательные воздействия (возбуждение социальной среды, революции, конфликты, катастрофы, землетрясения, извержения и т.д.)
   При угле Венера, Земля, Марс равным 60 град. начнут резонировать равносторонние треугольники в октаэдрах.
   Древние цивилизации Майя, египтяне, по видимому, знали этот закон и строили свои пирамиды в форме октаэдров, ориентируя их строго на Север (отклонение пирамиды Хеопса от Северного полюса составляет всего лишь 4 минуты). Египетские пирамиды стоят на широте
30 град. от экватора, что довольно интересно для наших дальнейших исследований. Это значит, что плоскость эклиптики, в которой вращаются планеты Солнечной системы напрямую постоянно воздействует на треугольные стороны пирамиды и резонирует ее только в положительном резонансе 60 град. Может отсюда и берутся всякие непонятные феномены, происходящие внутри пирамиды (на 1/3 высоте находится комната, в которой не портится мясо, не скисает молоко и т. д.) Но стоит такую пирамиду поместить, к примеру, на Северном полюсе, то резонировать на аспекты планет в этом случае начнет квадратное основание, в этом случае мы получим отрицательный резонанс 90 град.
   Кресты, находящиеся на наших церквях ориентированы тоже по сторонам света. Но что любопытно, древние христианские кресты имели вот такую форму - крест вписывался в треугольник, направленные вершиной вверх. В дальнейшем, вместо перекладин в вершине креста, этот отдельный треугольник вынесли и поместили над крестом (глаз Божий). Дома на Руси с глубокой древности строили с треугольной крышей. Современным дачникам непонятно: зачем такое огромное пространство отдавать под ненужный чердак, гораздо лучше строить ломаную крышу, неужели наши предки об этом не догадывались? Но по каким-то внутренним наитиям они строили треугольные крыши, проигрывая в площади. А часто строили крыши покатые с четырех сторон.
В таких домах человек находиться в состоянии внутренней гармонии, в покое. Что нельзя сказать о наших городских домах в форме кубов, где постоянно испытываешь отрицательный планетный резонанс 90 град.
   Мы рассмотрели воздействие резонанса планет на Землю. Попробуем теперь разобраться с отдельным человеком. Можно с уверенностью утверждать, что любая природная структура имеет свою программу, можно называть ее как угодно - генетический код, кристаллическая память и т. д. Такая программа есть у дерева, иначе оно росло бы в хаосе корнями вверх, у человека, даже у кристалла. Для примера приведу рассказ геолога Саши Милановского.
   ...Была такая история про аметисты интересная. Мне позвонил мой старый приятель, он работал в одной лаборатории, растил кристаллы.
   - Ты за аметистами на Кольский собираешься?
   Я ему: Тебе нужны?
   Он мне: Нет, мне аметисты не нужны. Мне нужны щетки вчистую отбитые, совсем без кристаллов.
   - Зачем?
   Он мне: Увидишь потом.
   Я уехал на Кольский, вспомнил о его просьбе, и привез ему килограмм 20, насмерть убитых, сколотых кристаллов, фактически одни каменные подошвы. Приехал в Москву, отдал ему. Он мне потом позвонил: Хочешь посмотреть, что получилось? Заходи.
   Я зашел в его лабораторию. Увидел те же камни, которые ему привез, а на них растут густофиолетовые кристаллы в палец длинной. Он их нарастил. В этой подошве осталась память у корней кристаллов, которые должны вырасти. И вот мой приятель в автоклаве при высокой температуре и давлении, в гидротермальных условиях выращивает кристаллы в питательном растворе. Но для этого подложка (подошва) должна быть натуральная, в ней существует программа, она помнит...
   Что касается человека и его программы, здесь все намного сложнее. В момент рождения человека, его выхода из чрева матери происходит как бы запуск, рождение нового тела в Космосе, рождение отдельной микропланеты. В первый миг своего появления он мгновенно испытывает (стресс) все угловые космические напряжения планет и организм фиксирует этот миг определенных угловых планетных напряжений и запоминает его на всю жизнь. Каждая клеточка запоминает космическую динамику данного мига и сохраняет ее всю жизнь. В дальнейшем эта программа отпечатывается на ладонях рук (хиромантия), ушных раковинах, радужной оболочки. Специалисты могут считывать некоторые участки будущего развития человека (болезни, стрессы, спады, подъемы). Можно еще добавить, что в момент смерти человека линии на ладонях рук стираются. Так что, рождаясь, человек получает некие качества полностью зависимые от расположения планет в момент рождения. Конечно, кроме этих качеств у него существует генетическая программа расы, к которой он принадлежит, предков, ближайших родственников и т.д.
   Пойдем дальше. Если сложить общие угловые векторы направлений планет в момент рождения человека, мы получим один суммарный вектор, который будет для каждого человека строго индивидуален.
И дальше рассматривать каково нынешнее положение планет относительно этого суммарного вектора. Относительно этого индивидуального суммарного вектора идет точно такое же воздействие как и на отдельную планету. Планеты точно также резонируют относительно этого вектора при углах 60 град., 120 град., 90 град. и 180 град.

* * *

   Чувствуют ли животные космические влияния? Лунные и солнечные воздействия животные чувствуют в моменты затмений. Когда во время солнечного, даже частичного затмения, днем становится темно, животные впадают в панику, испытывают беспокойство. Но ведь часто подобное затемнение можно наблюдать во время темных грозовых туч - резко темнеет, однако при этом животные в панику не впадают.

* * *

   Дату своей смерти узнать невозможно! Тайна сия велика есть. Бодрствуйте, ибо не знаете в какое время враг приходит. Если в этом изречении слово враг заменить на слово смерть, многое проясняется.

* * *

   Живя в большом городе человек подвергается опасности потерять свою личную судьбоносную программу. В городах существует масса энергетических сообществ. Своего рода коллективный организм. Собирается группа людей, устанавливают свои законы, порядки (служба, семья, секты, политические партии, бандформирования и т.п.) Если человек попадает в такой организм, его личная программа духовного роста перестает действовать. В сельской местности программу человека в основном меняют природные условия - бури, катаклизмы, наводнения, засуха и т.п.
   То есть более мощные программы могут повлиять на судьбу отдельного человека, изменить его индивидуальное, неповторимое развитие данное Богом.

Влияния метеоритов

   Когда у нас в руках кусок железного метеорита с кристаллической структурой в форме октаэдров, мы держим в руках как бы микрорезанатор, который в определенных направлениях может гасить или усиливать резонансное напряжение планет.
   Почему метеориты на человека оказывают воздействие сильнее, чем любая земная порода?
   Попробуем разобраться. Любое физическое явление содержит в себе действие трех сил: активная, пассивная и нейтрализующая (управляющая). Эти знания древних нам передал знаменитый мистик Гурджиев. Современная наука подтвердила этот факт. В научной среде действие трех сил называется триггером.
   В одной из своих бесед Гурджиев передал интересную информацию, относительно влияния планет на Землю. Из его утверждения следует: на Земле действие трех сил связано следующим образом: пассивная сила - минералы, камни (твердая оболочка Земли), активная сила - атмосфера земли, управляющая сила - влияние планет на Землю. Действительно атмосфера, воздействуя на твердые породы осадками, температурой, давлением, не дает поверхности Земли погрузиться в вечный сон, застыть навечно. Представим, что в течении сотен миллионов лет эти три силы создали постоянную уравновешенную систему.
   Вдруг в эту уравновешенную систему попадает инородное тело, которое создавалось абсолютно в иных условиях, в других системах трех сил. Что делает организм с инородным телом? В одном случае, если тело вредное, организм начинает болеть и выталкивать его из себя, как тело выталкивает занозу. В другом случае, если инородное тело полезное, оно вылечивает организм, как лекарство, как необходимый витамин.
   Метеориты абсолютно нерадиоактивны, не содержат в себе ядовитых и опасных соединений. Хотя на Земле есть несколько земных пород, которые могут убить человека. Например радиоактивные породы, бериллиевые минералы, соли мышьяка. 20 граммами порошка малахита можно смертельно отравиться.
   ...У меня сложилось впечатление, что фазы жизни на Земле меняли падения реперных метеоритов. Что значит реперные метеориты? Это такие метеориты, которые, как правило, в каталогах не отражены. Это как раз те необыкновенные метеориты, которые оказывают ощутимое воздействие на человеческий организм. За реперным метеоритом в 20-х годах НКВД организовало экспедицию на Кольский п-ов. По слухам местных лопарей туда упал камень с неба, который сильнейшим образом воздействовал на психику человека. Камень не нашли, хотя искали постоянно и до войны и после, вероятно ищут и по сей день.
   Надо понять, что на Земле присутствуют некие силы, своего рода, тайные жрецы, обладающие скрытыми знаниями, которые управляют народами, знают все геометрические тонкости резонансных систем. Мало того эти силы давно используют резонансные системы, способные возбуждать толпы людей и таким образом управлять этими людьми.
   Воздействие генераторов СВЧ на психику людей используется вот уже несколько десятков лет. Задайте себе вопрос: Что это за шары громоздятся на крышах некоторых домов в Москве, возникших в семидесятых годах? Никто не даст вразумительного ответа. В 80-х годах проскочило сообщение, что американцы собрались запустить спутник с мощным инфранизким генератором над Россией, чтобы воздействовать на психику людей. Делать этого не стали, потому что СССР пригрозил, что в отместку запустит аналогичную систему. В России опыты с инфранизкими генераторами проводились на людях еще в тридцатых годах. Ставили такой генератор в кинотеатре во время сеанса, врубали и люди в панике разбегались.

Мысли, наития, выводы

   Не все священники такие долболобы!
   В 2004 году по московскому каналу в прямом эфире выступал сельский священник. Деньги отпущенные на строительство храма он использовал на строительство детского дома. На вопрос почему? Ответил русской пословицей: Лучше, чем храм построить, сироту пристроить! Ходит с беспризорными детьми на Эльбрус. Вот такой батюшка! К сожалению в нашем земном мире, похоже, ему не долго в священниках ходить - разжалуют.

Реинкарнация

   Если есть какой-то смысл в этой теории, то скорее всего последний эпизод в жизни человека формирует характер следующего воплощения.

* * *

   В Ветхом завете Бог Элохим, Бог сотворивший вселенную превращается в местного еврейского божка Иегову. Все обращаются к нему Господь, то есть господин, хозяин над рабами. Пришел Христос и восстановил правду: Ваш Бог - Отец Небесный. Христос пришел в самое опасное место на земле, он не пришел к китайцам, к индусам, к индейцам, он пришел к евреям, которые поклонялись антибогу, чтобы попытаться их вылечить. Я пришел к погибшим овцам Израиля. Естественно Он прекрасно знал их религию и книжникам и фарисеям, которые пытались его поймать на неправильной трактовке законов Торы, отвечал цитатами Ветхого завета. Ветхий завет составляли люди вдохновленные Иеговой. Вот почему когда Христа искушал сатана в пустыне, задавал ему всякие соблазнительные предложения, Иисус отвечал ему цитатами из торы. То есть сатана действовал по всем правилам Ветхого завета, скорее всего сам принимал участие в его составлении и поэтому в ответ от Христа получал то, что трактовал сам. В этом искушении Христос показал высшую мудрость и неуязвимость.....

* * *

   В романе Базар-вокзал я описал, как на Байкале испытал сильное переживание, слился с душой своего русского народа. И пожелал разделить горькую судьбу своего народа. Теперь я делаю маленькое объяснение. Я с народом, а не с толпой. Толпа и народ две противоположные вещи, как душа и тело. Я давно наплевал на политику, на этот сатанинский спектакль связанный с толпой. Толпа - это тело, которое хочет удовольствий - жратвы и зрелищ. Толпа за кусок удовольствия готова продать свою свободу, Бога, растерзать любого, кто не согласен с ней в данную минуту. Толпой можно управлять, что и делалось всегда в политике с незапамятных времен. Толпа изменчива, продажна, непостоянна. Это толпа орала Христу Осанна, когда Он входил в Иерусалим, и те же самые люди в эти же дни орали: Распни Его.
   Народ - это душа. Это память предков, обычаи, устои. Это язык, который тебе дается от рождения и на котором ты думаешь и живешь в нем, черпая информацию из глубин перворода. Это пословицы, поговорки, притчи, сказки... Это народное творчество, прикладное искусство (а не академические школы), музыка, песни (пускай часто блатные, как их называют) Это религия, которая если даже принесенная из-за кордона, приспосабливается к местным условиям и правилам, обычаям, а не наоборот. Ни одна религия принесенная из других мест не может изменить душу народа. Можно физически истребить народ, но душу его истребить нельзя, ее забирает Бог к себе в вечность....

* * *

   Церковникам надо глубоко задуматься - почему их сегодня не преследуют в земном мире? Может они перестали нести Христову правду? Христос предупреждал, что будет вас преследовать за имя Мое, то есть за Его правду, за Его убеждения.

* * *

   Трагедия Сергея Короткова, как впрочем и многих других талантливых людей, на мой взгляд, заключается в том, что он не отделил свой Божий дар поэта от своей личности. Но с другой стороны, если бы отделил, стал бы пророком (в древней Руси поэтов считали пророками) и Князь мира сего попытался бы Сергея быстренько из этого мира убрать, как сделал это со многими талантами (вспомним песню Высоцкого На цифре 37 - один шагнул под пистолет, другой же в петлю слазил в Англетере). Другой путь - пойти на компромисс с дьяволом. Продать ему свой талант. Тогда будешь жить в земной славе, в богатстве и доживешь до старости. Но существует и третий путь. Разделить по Христу Богу -богово, кесарю-кесарево. Не требовать за свой талант славы, денег, власти, удовольствий. Молча делать свое дело.

Как объяснить сказку о курочке Рябе?

   Сказка эта состоит из сплошных противоречий. Снесла курочка яичко золотое и дед с бабкой били его и не разбили. Мышка хвостиком вильнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед и бабка. Чего они плачут? Сами же хотели его разбить? Абсурд! И как же их курочка утешает? Снесу вам яичко простое, а не золотое. Опять абсурд.
   Мое объяснение здесь такое:
   Жили в деревне дед и бабка. Жили тихо мирно, скромно. И вдруг на голову падает богатство - миллион. Допустим выигрывают. И сразу их жизнь резко меняется. Куда этот миллион потратить? Начинаются скандалы, разборки. Соседи начинают завидовать, злобиться. Спокойная жизнь кончилась. А тут приходит новость, что ошибка вышла. Никакого миллиона они не выиграли. Ах, жалость какая, обидно до слез!
   Вот тут курочка их и утешает: Не плачьте, все будет по старому - тихо, мирно, скромно.
   А теперь спросите любого, что он будет делать, если ему сейчас подарят миллион, даже не миллион а сто миллионов? Никто не даст вразумительного ответа. Я спрашивал у многих - кто говорил про путешествия по миру (но на это дело хватит 100 000). Кто-то твердил про замок на Гавайях (на это дело уйдет полмиллиона), а что с остальными деньгами делать. В основном все склонялись к одному, чтобы не работать, жрать деликатесы, сексуальные утехи у мужчин, супернаряды у женщин и прочая чепуха. Большинство провозглашало: ты дай нам сто миллионов, а мы уж найдем что с ними делать. То есть не хватило мозгов даже временно представить, куда потратить такие деньги. Ни у кого не хватило фантазии использовать сто миллионов на что-то оригинальное, я уж не говорю дельное. Поэтому, граждане, хрен вам, а не миллион!

* * *

   Нашу жизнь на земле можно сравнить еще с тюрьмой (как я в Базар-вокзале сравнивал с театром, с туалетом). Каждый отсиживает здесь свой положенный срок. Охранники, мордухаи, тюремщики, тоже находятся при тюрьме, только питаются получше, и живут чуть посвободней. Отсюда смысл всех революций в следующем: осужденные хотят занять место охранников! Но все равно тюрьма остается тюрьмой. Если совершаешь побег (самоубийство) то же не выход. Рано или поздно поймают и добавят срок...

* * *

   Еще раз перечитав Территорию Олега Куваева я пришел к выводу, что Куваев во времена гласности написал бы другой роман, более открытый и правдивый. Ушла бы на второй план тема производства, которую он использовал, чтобы обойти цензуру. Но основная идея в романе есть. Что бы человек не делал, где бы не работал, он живет ради познания нового, неизведанного...

* * *

   Мой друг, морской геолог, на острове Колгуев нашел залежи первоклассного янтаря...(из рассказов Мансура).

* * *

   До 12 лет ребенка воспитывает земной отец. (Современная психология с этим согласна). После 12 лет земной отец передает незримо свое чадо Отцу Небесному. Именно в 12 лет Иисус оставшись в храме удивил своих родителей объяснением: Разве вы не видите что я нахожусь в доме Отца моего.

* * *

   О пришествии страшного суда Христос сказал: О дне и часе никто не знает, кроме Отца Небесного.
   Значит Отец хочет, чтобы мы всегда находились в бдительности, в состоянии пробуждения. Это наша задача. А если знать час страшного суда, то до того времени будешь по слабости творить все что угодно, но только не исполнять волю Отца.

* * *

   Стихи, как молитвы надо читать в одиночестве, только тогда ты с автором один на один.

* * *

   Будущее можно прогнозировать через новое зарождающееся поколение, познавая его возможности.

* * *

   От избытка лжи люди изобрели Интернет (воображаемое пространство).

* * *

   Если ты знаешь, как этот мир сделать лучше, а людей осчастливить - беги к психиатру. Ты тяжело заболел.
   На автодроме испытывают машины на прочность, на износ и т.д. Никому и в голову не приходит делать на автодроме щадящие условия - наклон горок сделать ровным, ямы так же заровнять, бетонные шипы для проверки подвесок - сгладить...

* * *

   В Евангелии от Иоанна Христос еще раз напомнил, что с Его казнью князь мира сего осужден.

* * *

   Свет летит в бесконечность огромное количество времени. Наблюдатель с другой звезды может видеть наше прошлое. Интересно, а будущее? А у Бога время мгновенно.

* * *

   Подсознание человека связано с толпой (стадное чувство). Толпой управляют через подсознание.
   Сознание связано с индивидуальностью.

* * *

   Древние славяне не возводили грандиозных храмов и церквей. Они молились природе, естественным природным храмам - гора, река, камень...

* * *

   Рождество Христа многие люди воспринимают по земным меркам. Бог, Создатель, Творец родился на земле человеком. Для самого Бога это тяжелая работа, это сошествие в ад. В рождество следует благодарить Бога за то, что он пришел сюда, на тяжелую работу, а не радоваться, что родился младенец.
   Любой ребенок, родившись на земле начинает орать, а не смеяться от счастья. Его исторгли из свободного пространства в плотный мир...

* * *

   Царство Небесное - свобода, избавление от материального тела, вливание в свободное пространство.
   Избавиться от плотного мира ты хочешь, когда страдаешь, только тогда ты чувствуешь разницу между духовным и плотским миром.
   Богатый человек сглаживает эту границу. Он создает для своего тела комфортабельные условия, к которым привыкает душа. И душа зацикливается после смерти на земле...

* * *

   Исследования ученых показали, что в момент смерти в мозг умирающего впрыскивается вещество радости, своеобразный наркотик. По мнению психологов организм это делает для того, чтобы переход в ничто произошел без стресса.
   Возникает вопрос - а зачем природе такие сложности? Какая разница - все равно живой организм превращается в прах со стрессом или без стресса...

* * *

   Каменные скрижали Моисея скорее всего были глиняными табличками шумеров. Почти все свое библейское бытие евреи содрали у вавилонцев и шумеров, которые жили за 2000 лет до них...

* * *

   Сказок про семейную жизнь практически нет. Действительно большинство сказок повествуют о том, как добрый молодец завоевывал девицу, проходил испытания, убивал врагов, творил всяческие подвиги ради достижения любимой. Цель достигнута. Пир, свадьба, гулянка и конец. А дальше сказок о совместной жизни нет. В самом деле странно. Сколько длятся подвиги молодца, чтобы заполучить суженную? От силы полгода, год. А совместная жизнь семейная лет 50. И о семейной жизни сказок нет! Почему? Потому что самое чудесное время в жизни человека это юная любовь, полная приключений, романтики и басшабашного счастья. А семейная жизнь - это рутина, однообразность, скучность о которой сказок не слагают. Пропускается полсотни лет семейной жизни и сказка продолжается: Жили были старик со старухой... Кто имеет уши, да слышит!

* * *

   Любить Бога, это значит любить Его творения - небо, звезды, лес, река, горы...
   Как можно любить творение рук человеческих?

* * *

   Что значит Христово изречение: Милости хочу, а не жертвы. Чтоб помиловать свою жертву, хотя бы того же самого жертвенного козла. Не убивать его, а пожалеть, отпустить с миром.

* * *

   Сердце, печень, легкие, почки и прочие органы самые настоящие труженики. Пашут без перекуров, без отдыха, без выходных. А мы даже этого не замечаем, не благодарим. Как будто так и надо...

* * *

   Нет смысла искать точную дату рождения Иисуса Христа. Бесполезно. Бог вечен!!!

* * *

   Не помню кто сказал ищите места, где не ступала нога человека. А я бы дополнил: Ищите места, куда не падал даже взгляд человека. Потому что там ты видишь истинно Божие творение не оскверненное взглядом человека, не оцененное, а следовательно неразделенное.
   Вот почему, найдя драгоценный камень человек испытывает двойную радость - одну плотскую (прибыль), а другую Божью (подсознательную), что до тебя его не держа и не видел ни один человек, а следовательно он напрямую - от Бога!
   Так же и с метеоритом. Надо постараться найти свой метеорит. Сашка Милановский ошибался... К нему приносили метеориты, он их определял и оценивал. Это - коммерция. Найти нетронутый метеорит - вот Божий подарок!
   И еще. Иисус своим взглядом все оживлял, даже мертвое, потому что Он был в Боге и Он был Бог. В этом заключалось Его главное чудо!

Вера

   Христос сказал: Если имеете веру с горчичное зерно, скажете горе: переместись! - гора передвинется.
   Вера есть загадочная волшебная сила. Бог сделал человека по образу и подобию своему. Бог - Творец. А следовательно творческие способности Бог вложил и в человека. Из ничего Бог создал Вселенную. Так же из ничего человек может создавать, имея в себе эту волшебную силу - веру.
   Но человек эту силу не использует (может и к лучшему, а то такое бы напортачил!). Иногда эта сила проявляется спонтанно. Как? Все знают историю о Лох-Несском чудовище. Многие очевидцы видели в озере Лох-Несс вымершего плезиозавра. Сохранились фотографии этого зверя, сделанные наблюдателями. Когда провели научные исследования, прощупали каждый метр озера - ничего не обнаружили. Как такое может быть?
   Представим себе, что один человек искренне, с полной уверенностью поверил в это чудо. И своей уверенностью заразил еще несколько людей, которые так же искренне поверили в этот феномен. И вот уже целая группа людей с искренней верой смотрят на это озеро и происходит чудо - на какое-то мгновенье их вера материализует сказочный объект. То есть силы веры одного человека было явно недостаточно. А объединившись и настроившись на определенное видение, сила веры увеличилась и объект материализовался, правда ненадолго, на несколько минут, а затем опять бесследно исчез.
   Таких феноменов можно привести тысячи. Взять хотя бы чудо мироточение икон. Сама по себе икона никогда не будет мироточить. Лежит где-нибудь утерянная древняя икона в старинном храме в потаенном месте и мироточит... Вряд ли такое может случиться. Нет вокруг молящихся.
   Другое дело икона, к которой обращаются много людей. Люди искренне верят, что она поможет, излечит, облегчит. Человек стоит перед иконой разговаривает с ней, как с живым существом, обращается к ней со своими бедами, горестями, с самыми сокровенными мыслями и икона оживает - отвечает человеку мироточением. Значит люди своей верой оживляют икону... Это благородная вера!
   Но часто наша вера используется нами во вред. Ведь большинство людей и не подозревают, что у каждого есть эта волшебная сила. Большинство считают это выдумкой, сказкой. А поскольку ты обладаешь богатством, не используешь его и знать не хочешь о нем, то его используют другие тайные негативные силы.
   Например веру очень хорошо научились использовать в политике. Представляют нам нового президента какого-нибудь. Всячески превозвышают его. Соловьями поют, расхваливая его достоинства. И потихоньку люди, не использующие личную веру, начинают верить в сказки о добром царе. А поскольку вера - это энергия, творческая сила, то эти бараны отдают ее добровольно в руки проходимца. (Какой из любого политика может быть честный нормальный человек? Одно то, что он сознательно пришел в политику, в сферу чистого обмана и надувательства говорит о том, что нормальный человек туда не пойдет. Туда не пойдет честный человек, он просто не сможет выжить в обманной среде).
   Проходимец будет спокойно сидеть на троне до тех пор, пока бараны будут верить в него. Потому что проходимца держит на троне сила веры баранов. Как только эта вера иссякнет, проходимец исчезнет.
   Вот почему Христос часто предупреждал, чтобы мы не отдавали веру, эту силу, всяким ложным идолам. Ведь вера и любовь действуют, как правило вместе. Как в нашем земном обманном мире действуют соблазнители? Они показывают некий объект, восхваляют его и заставляют тебя в него незаметно влюбиться. В религии они подсунут тебе идола, и ты вместо поисков истинного Бога направишь все свои силы и любовь на этот ложный объект, который выкачает из тебя душу до последней капли. Вот что значит потерять душу! Это похлеще всякой физической смерти.
   На бытовом уровне подсунут тебе смазливую накрашенную девицу с круглой попой и обворожительной искусственной улыбкой, потому что демонический механизм, установка (смотреть на внешность) давно запущен всеми СМИ. И ты отдашь этой накрашенной пустышке свою душу. Почему? Да потому что ты никогда не искал и не постигал своими мозгами и сердцем, что есть ВЕРА, что есть ЛЮБОВЬ, что есть БОГ! О том здесь и речь, что за тебя это решали другие...
   В Евангелие от Иоанна Христос сказал: Кто сохранит свою душу для этого мира - потеряет ее. Истина!

Теория пузырей

   Когда умерла моя мать, я написал Базар-вокзал. Смерть близких сильно воздействует. Начинаешь задумываться - а чего ты здесь, зачем?
   В Базар-вокзале я попытался ответить в первую очередь для себя на эти каверзные вопросы. Книга эта содержит в себе глубокий смысл, часто скрытый за шутейским изложением.
   Когда умер мой отец, я испытал глубокое переживание. И даже не от смерти отца. В 84 года смерть от старости естественна. Человек прожил наполненное событиями время, прошел войну, интересно работал, учился, учил других. Меня поразило другое. Когда я выгребал его комнату, выкинул целый контейнер старого хлама, с том числе огромное количество банок с прокисшим вареньем, килограмм 20 спрессованной от старости муки, мешки с пыльной крупой и много чего еще затхлого, гнилого, протухшего.
   Я понимаю, что отец жил в свое время, и у его поколения, прошедшего голод, войну, бедность выработалась привычка копить про запас. Вот этот самый запас я и выкинул. Вроде ничего удивительного в этом нет. Я и сам такой, отложил небольшую сумму про запас - мало ли куда поехать срочно придется или заболеешь, надо будет раскошелиться (не люблю занимать у других).
   Меня поразило другое. А где же ВЕЧНОСТЬ? Вот так прожить жизнь и уйти? Куда? В ничто? В пустоту? И есть ли она вообще, эта ВЕЧНОСТЬ?
   Я художник. Художник жив в своих творениях. Поэт жив в своих стихах. Человек жив в памяти людей. И прочая чепуха... Ну сколько это будет продолжаться? Ну лет 100, пусть 200. А потом напрочь забудут и твои стихи и картины. А через 5000 лет никто и знать не будет, что был такой город Москва, так же как и мы сейчас ничего не знаем о древних шумерских городах. А через 10000 лет никто и понятия не будет иметь, что была такая чудная страна Россия.
   Я спрашивал у многих людей - в чем твой смысл жизни?, в частности у женщин. Как правило смысл жизни у женщины в детях. В детях для нее заключена ВЕЧНОСТЬ. За детьми идут внуки, правнуки и т.д. Род наш не кончается, уходит в вечность. Своего рода очередная иллюзия, потому что через несколько миллионов лет скорее всего не останется на земле ни одного человека - грохнет какое-нибудь сверхземлетрясение, комета упадет, все что угодно - шансов выжить мало. Все на земле пропадает, стирается, исчезает. Следовательно на земле нет вечности.
   Пойдем в открытый космос. Посмотрим на вечные звезды. Оказывается жизнь звезды длится 15-20 млрд. лет. За это время все элементы в ней сгорают в термоядерной реакции. Остается несгораемый шлак. Звезда превращается в карлика, сжимается и от колоссального давления сжатия - взрывается. По космосу разносится мусор звезды, так называемая звездная пыль. Так что звезда имеет тоже свою кончину.
   А что же дальше. Где же ВЕЧНОСТЬ? А дальше происходит поразительная вещь. Вся вселенная находится в постоянном движении и динамические силы закручивают эту звездную пыль, из которой получается сгусток, который вбирает в себя все новый и новый мусор. Когда он набирает определенную плотность, он вспыхивает и рождается новая звезда...
   Таким образом происходит безостановочный ВЕЧНЫЙ процесс. Тогда возникает вопрос. Кто это движение запустил? Кто за этим процессом стоит? Кто этот процесс создал? Потому что Создавший этот Вечный процесс, Сам Вечный. Вечный Бог! Непостижимый. Та Неведомая Сила, познать которую не хватит ни одних человеческих мозгов.
   Вечный Бог создал вечную динамику, в процессе которой творятся новые формы от атомов до галактик...
   Но вернемся на землю. В Базар-вокзале были приведены доказательства, в первую очередь доказательства Иисуса Христа, что земля не является райским местом.
   Каждый понимает явления Христа по своему. Я понимаю это так: Иисус Христос - это Тот Самый Неведомый Бог, сотворивший Вечную Вселенную. Неведомое Свехразумное Существо. Когда людям стало совсем туго, когда они опустились во тьму - Он, Творец Вселенной, превратился в человека и пришел на землю. Я не буду ломать голову, каким образом Он сделал это чудо. То ли Дух Бога вселился в обыкновенного человека, то ли Он создал (материализовал) тело для себя, мне это абсолютно не важно. Мне важно понять чему Бог Христос учил, что Он пытался нам передать, объяснить.
   Христос объяснил, что этот мир, в котором мы живем, не есть Царство Божие. Царство Божие находится где-то в другом месте, на небесах. А что же из себя представляет наш мир? Это мир, где правит князь мира сего. Некое существо, которое установило здесь свои порядки, правила, законы. Для чего? Неясно. Скорее всего этот мир является своеобразным полигоном для испытаний. Поскольку здесь не совсем уютно живется, многие хотят изменить этот мир, сделать из него конфетку.
   Поясняю: Если ты знаешь, как этот мир сделать лучше, а людей осчастливить - беги к психиатру. Ты тяжело заболел. На автодроме, где испытывают машины на прочность, на износ никому и в голову не придет создать щадящие условия - наклон горок сделать более пологим, ямы заровнять, бетонные шипы для проверки подвесок - сгладить...
   Христос ничего не говорил о том, что этот мир надо изменить в лучшую сторону. Он объяснил, что этот мир из себя представляет, как в этом мире надо жить и что искать.
   Наша земля представляет собой некое искажающее пространство. Любая светлая мысль, идея, истина, пришедшая из Царства Божьего, в нашем мире начинает меняться и через некоторое время искажается полностью.
   Бог знает это и постоянно посылает к нам на землю своих посланников, которые показывают нам правильное направление к Богу. Из их учений возникают впоследствии религии, которые со временем также искажаются.
   Суть каждой новой религии заключена в том, что она вновь восстанавливает истинное направление к Богу.
   Например иудаизм. В начале Ветхого завета эта религия объясняет, как единый Бог Элохим (Алохим) сотворил весь мир, в том числе и человека, поместил его в рай и т. д. Затем происходят искажения, (приписки) и единый Бог превращается в местного божка Иегову (в переводе - Господин, Господь), который выделяет один еврейский народ, а на все народы плюет и предлагает их сделать рабами евреев, кто против, того - безжалостно истребить. Явный перебор и отклонения. Когда такие отклонения достигли своего пика и стали представлять угрозу для всех людей (что-то вроде заразной болезни), тогда на смену иудаизму приходит христианство. Почему Христос, сам Бог, пришел к евреям. Потому что Он сам объясняет: Я пришел к погибшим овцам Израиля и не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Он же не пришел, например, к китайцам или к индусам. Он, как врач, пришел в самое больное место, которое представляло угрозу в будущем для всего организма (что, кстати, в наши дни явно проявилось).
   Своим Учением Христос опять показывает правильное направление к Богу. Выправляет вектор. Называет Бога не господом (господином), а Отцом и призывает так обращаться к Нему в молитвах все народы. Своим учением показывает, где находится истинный Бог, как к Нему придти...
   Опять проходит какое-то время и религия Христа в этом мире начинает искажаться. Новый Завет соединяется с Ветхим заветом, (две несоединимые вещи), начинается путаница, хаос. Появляются масса толкователей слов Христа. Направление к Живому Единому Богу, указанное Христом, опять искажается. В молитвах возвращается Господин. Вопреки словам Христа и отцом себе никого не называйте, один у вас Отец, Который на небесах каждый служитель церкви начинает себя называть отцом, батюшкой, падре, папой. Христианство дробится на различные направления (католицизм, православие и т.д.). Появляются храмы с изображениями Бога, Христа, ангелов, архангелов. И Живой Непостижимый Бог в сознании людей приобретает форму и вид, исходящий от икон.
   Проходит еще 500 лет и приходит небесный посланник, Мухаммед. Он опять выправляет исказившееся направление к Богу. Бог есть Единый Непознаваемый Аллах. Изображать Его великий грех. Любое его изображение будет ложью. Потому что невозможно изобразить Необъятное, Непостижимое. Но проходит какое-то время и с исламом повторяется та же история, что и с христианством. Он начинает распадаться на различные направления - сунниты, шииты и т. д.
   Кстати, атеизм это тоже своеобразная религия, задача которой разрушать ложные, исказившееся векторы. Своего рода метла, без разбора сметающее ложное и истинное (Что Бог не делает, все к лучшему).
   И так мы установили, что каждая новая религия на начальном этапе указывает нам прямой путь к Богу, к ВЕЧНОСТИ...
   Человек имеет все инстинкты животного - поесть, поспать, поспариваться и пр. Единственно, чем он отличается от животного, тем что у него есть способность осмыслить этот мир. Животное живет в естественном мире, оно не задумывается - зачем дует ветер, или идет снег , зачем оно рождается, зачем умирает - в мире животных все естественно - так и должно быть - хочешь ты этого или не хочешь. В мире человека все по другому. Холод - это плохо, тепло - хорошо, рождение - это хорошо, а вот смерть - плохо. Человек этот мир оценивает, разделяет на плохое и хорошее. В этом заключается его осмысление. Поэтому, осознав себя, как личность, каждый человек получает страшную душевную травму - что однажды родившись, он должен умереть, т. е. превратиться в ничто. С этим скрытым стрессом (проклятием) он живет всю жизнь. Я родился в этом красочном, чудесном мире, но в один прекрасный момент все это должно пропасть. С того света не возвращаются...
   Чтобы сгладить этот стресс, люди начинают выдумывать реинкарнацию (перевоплощения), собирать впечатления больных переживших клиническую смерть (жизнь после смерти) и т.д. Но ответа пока не находят. Тайна сия велика есть. Потому что ответ на этот вопрос, что будет с нашим сознанием после смерти прямиком ведет в БЕССМЕРТИЕ."
   За способность осмысления этого мира человек получил проклятие - страх смерти.
   В Библии есть очень тонкий намек на то, как человек получил дар осмысления.
   Когда Бог создал человека Адама и Еву, поместил их в рай. То есть люди жили ни в чем не нуждаясь, находились под
   Божьим благословением. Адам и Ева находились в раю с сознанием ребенка. За ними ухаживали, о них заботились. Сознание их находилось в вечной радости, поскольку было растворено в Божьем сознании, в океане блаженства и любви. И вдруг в один печальный момент змей соблазнил Еву, предложив ей откушать плод от дерева познания добра и зла. Бог запретил нам есть плод от этого дерева. Мы умрем - сказала Ева. На что змей ответил: Не умрете, а станете, как Бог! (то есть будете понимать этот мир, как Бог) И змей оказался прав. Они не умерли, но у них возникло самоосознание. Они самоосознали себя. Они стали понимать этот мир отдельно от Бога. У каждого из них создался свой индивидуальный мир, где они стали хозяевами. У каждого появился свой пузырь мироздания, свой микрокосмос, свое солнце, своя личная оценка всего виденного и происходящего. Адам и Ева действительно стали подобны Богу. Но они уже не могли видеть мир глазами абсолютной истины, глазами Бога. Они стали своего рода микробогами. Каждый в своем индивидуальном мире. Мир в их осознании разделился на плохое и
   хорошее. Первым делом осознав себя, они обнаружили, что они голые и срочно прикрыли срамные места.""
  
   " С телом все ясно - глина или прах.
   "" Собаке или кошке вряд ли придет в голову прикрыть штанишками свои гениталии. Животные не знают греха соития, потому что они не осознают. Еще и детям не ведом грех секса, отсюда их есть Царство Небесное.
  
   С самоосознанием человеку в раю уже нечего было делать. Он уже не мог видеть мир глазами Бога, поскольку у него появился свой собственный мир, где он стал частным хозяином.
   Ну а дальше пошло и поехало - цепная реакция...
   Сегодня земля насчитывает примерно 6 млрд. людей, то есть
6 млрд. индивидуальных микромиров - пузыриков.
   А теперь опять вспомним о БЕССМЕРИИ.
   В момент смерти куда денется этот наш индивидуальный пузырик, то есть моя индивидуальность, мое это самое я, которое все осознает?
   По идее, когда человек умирает, этот пузырик лопается и твое сознание опять растворяется в океане Божьего сознания. Подобно капельке, которая летает по небу, испытывает разные приключения, а затем падает в океан и растворяется, а до этого она сама была микроокеаном со всеми его свойствами.
   Следовательно в момент смерти, самосознание, твое я, твоя личность полностью самоуничтожается, растворившись в океане Бога.
   Эту теорию я как-то рассказал своей подруге, детскому психологу, которая на днях пережила клиническую смерть. (Поэтому разговор получился полным и искренним).
   На мое радостное известие, что смерти нет и наше сознание растворится в Боге, следовательно мы обретем утерянный рай, нирвану, она глубоко заметила: Но все равно это страшно! МЕНЯ - то все равно не будет. Не будет моего личного Я. Чем я буду радоваться?
   Пришла моя очередь призадуматься...
   И тут меня осенила удивительная мысль. Когда мы занимаемся сексом и испытываем несколько секунд состояние оргазма, - где находится наше сознание, наше личное я? В эти мгновенья мы себя осознаем? Нет! Мы испытываем чувство сказочного блаженства, БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО восторга. Наше сознание в этот миг отсутствует! Оно РАСТВОРЯЕТСЯ...
   Наверно Фрейд был прав, что все явления на земле связаны с энергией секса, с либидо. Наверно эта сила толкает человека друг к другу. Но почему природа эту силу не ограничивает во времени? (Создал потомство, и секс прекращается, как у животных). Почему человек испытывает тягу к сексу всю жизнь, когда и потомство уже производить не в состоянии? Да потому что за эти три секунды оргазма человек испытывает состояние, которое когда-то испытывал в раю. И всю свою жизнь он рвется именно туда, потому что в глубинах памяти человек помнит Рай, свою истинную родину откуда вышел. Замечено, что большинство наркоманов перестают заниматься сексом, потому что аналогичное состояние блаженства получают от наркотиков."
   Если зерно падшее в землю погибнет (ради Меня), то принесет много плода говорил Христос.""
   И так наше личностное сознание растворяется после смерти. Интересно, а есть случаи, когда оно не растворяется? Похоже, что есть. Оно не растворяется у тех, кто свою душу привязывает к земным богатствам. Не ищите богатства земные... ибо там где ваши богатства там будет и сердце ваше - говорит Христос.
   К примеру, все жизнь человек вместо поисков Царствия Небесного занимался накопительством денег. Собрал целую кучу, зарыл клад.
И после смерти его пузырь не лопается, потому что у него другая задача, он рядом с этим земным богатством, он привязан к нему. Вот почему возле кладов, как правило торчит призрак (полуразложившаяся астральная оболочка). В замках часто люди видят привидения. Это души тех, кто привязался к земной роскоши, богатству.""" Пузырь убийцы так же вряд ли растворяется, так как убийцей нарушается один из важнейших законов мироздания, уничтожить себе подобного, который тебе не принадлежит, которого ты не создавал. А следовательно будь добр пройти его путь страданий, а затем и свой, и только тогда получи нирвану.
  
   " Может мой пример с сексом покажется безнравственным, но у меня, к сожалению, под рукой пока нет других примеров. С сексом вообще много неясного.
Ни одна религия не дает четких объяснений в этой области - одни запреты, часто обоснованные. Человек получает от соития удовольствие, он сознает и стремится продлить этот кайф, ищет разнообразные варианты. И в получении этого удовольствия он не знает меры. Это своего рода сексуальная наркомания.
   "" У Иисуса Христа не было своего личного пузыря. Его сознание было полностью растворено в сознании Бога. Следовательно Он сам является Богом. Я и Отец Небесный - одно - говорил Он.
   """ У нас сегодня спроси любого молодого барана, или телку: О чем ты мечтаешь? - Замок хочу на Канарах! Много денег хочу. Готовые кандидаты в привидения.
  
   В Нагорной проповеди Христос дал понять, что после смерти каждого ждут разные состояния. Блаженны кроткие - ибо наследуют землю. Кто такой кроткий человек. Это человек исполнительный, незлобивый, который не жалуется на плохие условия, молча тянет свою лямку. Здесь, возможно, подразумевается идея реинкарнации. То есть такой человек снова приходит на землю и опять молча, не ропща, делает свою работу, тянет свой жребий, не претендуя на лучшие условия.
   Или блаженны миротворцы, ибо они нарекутся сынами Божьими. Миротворцы - это те, которые всех примиряют, утихомиривают конфликты. Не совсем понятно, почему они нарекутся сынами Божьими. Возможно в переводах этого изречения вкралась ошибка и под миротворцами следует понимать тех, которые создают миры, то есть творческих людей - художников, поэтов, изобретателей. В этом случае это действительно первые соработники и сыновья Бога Творца. Ангелы и архангелы по воле Божьей творят звезды, планеты... Следовательно творческая душа также может принимать участие в Божьем Творении.
   Иногда Божественную ВЕЧНОСТЬ мы пытаемся в фантазиях заменить вечностью земной. Что может быть страшнее, чем вечно царство князя мира сего! Бог смилостивился над нами и подарил нам сон, систему отключения от этого мира хотя бы раз в сутки. Иначе долго без отключения здесь не выдержишь. Человеку необходимо спать, отключаться. Самая страшная пытка, как известно, пытка сном, не давать человеку спать. Через 7 дней он умирает. Отсюда становится понятна притча о вечном жиде (на мой взгляд самая страшная кара)...
  
   Послесловие
   В конце данного изложения должен честно признать, что не смотря ни на какие успокоительные вещания о загробной жизни, каждый человек с тупым упорством пытается продлить свою физическую жизнь (лучше воробей в кармане, чем журавль в небе), цепляется за нее до последней возможности и я здесь не являюсь исключением. Я так же цепляюсь за нее, потому что все описанное выше - поиск, но не НАХОДКА."
  
   " В момент оргазма (соития мужчина и женщины) скорее всего в пузыре образуется дыра в которую входит Божия субстанция в виде будущего ребенка...
  

Продолжение. Мысли, наития....

   Почему человек стремится путешествовать, открывать иные миры? Когда он видит что-то новое, необычное, необъяснимое, его сознание в первые мгновенья не успевает описывать это явление в собственном пузыре. Значит в первые мгновенья человек видит новые вещи глазами младенца, то есть глазами самого Бога.

* * *

   Человеческий пузырь ограничен в своем понимании и познании мира. У человека узкий ограниченный диапазон слышимости уха, определенная частота света, воспринимаемая глазом и т. д. Мы живем в очень ограниченном для восприятия диапазоне. Мир, окружающий нас неимоверно шире и полнее.

* * *

   Маленький ребенок пугается летящего от ветра пакета, потому что не знает что это? Когда узнает, перестает пугаться. Точно также каждый человек боится смерти, потому что не знает - что это?

* * *

   Любите врагов ваших. Как это понимать? Когда появляется враг, он является врагом только в твоем пузыре восприятия. Ты начинаешь с ним мысленно воевать, то есть вести с ним мысленный спор, диалог.
В этой работе ты с ним воюешь, испытываешь к нему ненависть, злобу и растрачиваешь впустую свои силы. Чтобы убрать врага из своего пузыря, нужно его возлюбить. Никаким другим способом он из твоего пузыря не уйдет. Как возлюбить? Можно представить, что для тебя он враг, а для других друг. И еще, даже в самом отъявленном злодее есть искра Божия. Надо найти эту искру и сосредоточиться на ней. То же происходит и с другой заповедью не судите и судимы не будете. Не надо путать путь с исследованием, с изучением. Перед тобой человек. Ты хочешь его понять. Начинаешь изучать его поступки, стороны характера, и позитивные и негативные. Этот процесс не есть суд. Суд - это приговор, а перед судом идет следствие, познание. Исследовать ты можешь. А вот судить и выносить приговор - нет. Потому что суд происходит в твоем пузыре. Божий суд - это нечто другое.

* * *

   Если хочешь выжить в этом мире увеличивающейся агрессии и лжи, покупай более чистые продукты, налегай на каши, которые сложно, по сравнению с другими продуктами, подделать. Откажись от аптечных лекарств. Собери летом в чистом поле лечебные травы. Если хочешь выпить. Достань хорошо очищенный спирт медицинский, наложи туда дубовых опилок, через три года получишь коньяк, пусть не марочный, зато с гарантией, что не отравишься.

* * *

   Когда мы рождаемся, приходим в эту жизнь, мы знаем что нам делать. Нас учат ходить, есть, говорить. Затем нас учат в школе в ВУЗе. Мы эту жизнь изучаем. И более или менее уверены в сегодняшнем дне. А когда приходит смерть, мы абсолютно растеряны, потому что профаны. Мы о ней ничего не знаем и боимся ее изучать. От незнания нас посещают сумасшедшие дикие мысли,, в чем мы будем лежать в гробу, что будут переживать наши родные, друзья. А ведь, если подумать трезво, после смерти будет абсолютно наплевать в каком гробу ты будешь лежать - в дубовом или сосновом...

* * *

   Кастанеда, Гурджиев не знали куда идут. Они не знали конечной цели своего путешествия. Они были исследователями других миров.
И эти миры были, как и для каждого исследователя, страшными, опасными, волшебными. Единственный, кто пришел к нам из тех миров и объяснил их - это Иисус Христос. Для Него тот мир, Царство Божие не был ни страшным, ни опасным, ни волшебным, он был реальным и добрым. И Творца этого мира Христос называл не орлом сияющим, который поедает человека, как светящееся яйцо, а Отцом. Кто такой отец знает каждый человек. Это доброе, ласковое, заботливое, любящее своих детей существо. Отец заботится о своем ребенке, оберегает его, учит его, делает себе подобным...

* * *

   Дон Хуан и толтеки описывали Бога, как пожирающего души, Орла. Христос называл Бога - Отцом Небесным. Во время своей земной жизни Христос проповедовал свое учение. Учение Христа можно разделить на три условных части. Первое учение Он проповедовал ортодоксальным иудеям, книжникам и фарисеям. Вернее не проповедовал, а мудро отбивался от их каверзных вопросов. Потому что они искали доказательств погубить Его. И на вопрос о наипервейшей заповеди, Христос отвечал цитатами из торы. Возлюби Господа Бога своего..., далее ...возлюби ближнего.... Надо понять, что ближний для еврея в те времена, да и в нынешние - это только свой брат еврей. Остальные люди для них как скот. И господь бог для них был не Отец, а хозяин, с которым можно заключать разные сделки.
   Второе учение Христос проповедовал простым людям. Называл Бога отцом. Говорил народу притчами, давая этим возможность им самим искать истину, не навязывая конкретные образы.
   Третья часть учения была тайной, которую Он излагал посвященным, своим ученикам.
   В наши дни все смешали в кучу и получили суррогат, полный противоречий и искажений.
   Христос говорил для всех. Его учение многоплановое. С фарисеями он говорил языком торы. Для всего народа он говорил языком притч. Своим ученикам Он раскрывал самые сокровенные тайны.

* * *

   Дон Хуан и толтеки заманивали учеников насильно - хитростью и страхом. У них не было другого пути. Их культура была такова. Только безжалостный к себе и другим воин мог выжить в дикой природе в жестоких условиях борьбы за существование. Славянин по культуре и характеру - другой. Он не воин! Он страдалец! Поэтому славяне приняли и поняли учение Христа сердцем. Страдалец хочет правды и справедливости - в этом его свобода и утешение. Поэтому любое давление, хитрость, обман, ради высших целей, ради всеобщего блага для его души не приемлемы.

* * *

   Парадокс. Если Бог - Океан, а мы капельки этого Океана (микроокеаны, со всеми свойствами большого океана), то для Бога исход капельки из океана является потерей. Для человека - это радость рождения в земной жизни. Смерть для человека - это возвращение в океан и растворение в нем. Для Бога - это приобретение, радость. А для человека смерть - трагедия...
   Испарившись из океана капелька путешествует, выпадает вместе с дождем, выступает росой. Ее гонит ветер, загрязняет пыль. За время своего нелегкого путешествия она накапливает знания, опыт и снова падает в океан. Но чистый океан не впустит в себя грязную или зараженную каплю, иначе рискует заразиться весь океан. Поэтому перед растворением в океане каплю пропускают через фильтр (чистилище).

* * *

   В июне 2006 года я соткал картину Дорога на Балабаново. Мы ехали на машине по пустому загородному шоссе с внучками. Внучка Настя (4 года), посмотрев на картину, спросила: Дорога видна, а почему не видно машины, на которой мы едем?
   Я объяснил: Наши глаза так устроены, что человек не может видеть одновременно и себя и то что перед ним. И добавил: Когда ты вырастишь, я расскажу тебе о некоторых волшебных способах, как можно выйти из своего тела и видеть одновременно и себя и то что вокруг.
   Настя: - А я и так умею.
   - Как это? - опешил я.
   - Дедушка, это же очень легко. Надо просто посмотреть на себя в зеркало!!!

* * *

   Первая половина жизни у меня ушла на то, чтобы усвоить ложность земных, человеческих учений, правил, положений. Вторая половина жизни уходит на разоблачение всей этой лжи!

Лабиринт

   ...Следующий целый день я путешествовал по острову. Пошел по утоптанной лесной дороге на берег моря, посмотреть древний лабиринт. Прошел мимо грандиозного строительства - гостиницы для туристов строят. Иду дальше. Табличка-стрелка аккуратная До лабиринта 500 м. Навстречу одна за другой группы туристов.
   Вышел на берег моря. Тишина, солнце. Под ногами песок с камушками. Народу пока никого нет. Повезло. На песке - лабиринт. Древнее языческое сооружение. Камнями выложены вращающиеся дорожки. Зашел я в эту дорожку лабиринтовую и пошел спирали наматывать. Хитрость в том, что если с тропки между наложенных камней не сворачивать, то в том месте, где вошел, там же и выйдешь, не смотря на всякие немыслимые зигзаги. Только я из лабиринта благополучно вышел, толпа туристов подвалила. Экскурсовод им объясняет: Существует теория, что древние поморы строили на берегу макет сетевых ловушек. Затем они ставили в море сети точно по рисунку лабиринта. Рыба туда заплывала и выбраться уже не могла.
   Ну полную чушь несла баба. Ведь если по этой схеме сети ставить, выход из лабиринта надо закрывать. Да и городить такие замысловатые зигзаги для рыбы - никаких сетей не хватит. Наверно древние рыболовы аттракцион для рыбы придумали. Скучно ей в море живется, пусть поразвлекается маленько...
   В дальнейшем я нашел точный ответ: зачем и как древние предки создавали такие конструкции. Это делается элементарно. Такой лабиринт может с помощью простого предмета сделать любой ребенок.
И зачем создавали древние такие конструкции я тоже понял. Но, извините, это не для всех. Об этой тайне читайте новеллу Для посвященных.

(Базар-вокзал. 4 новелла)

0x01 graphic

   Лабиринт строился так: Брали длинную веревку. Связывали концы. Получалась огромная петля. А затем из этой петли на земле выкладывали ходы (узоры) лабиринта. Веревка укладывалась так, чтобы не перехлестывалась. Если тоже самое проделать с ниткой в домашних условиях, можно получить невероятные, фантастические узоры. Это своего рода новая техника в прикладном творчестве, вернее добрая забытая старина. Примерно таким же способом вероятно создавались загадочные рисунки в пустыне Наска (уж больно похожи).
   Для чего это делалось? Безусловно, это магический ритуальный обряд. Весь лабиринт представляет из себя нашу земную жизнь. Человек приходит на эту землю из вечности, из вне. Рождается, вступает в начало лабиринта. Иными словами начинает жить земной, ограниченной во времени и пространстве жизнью. Идет по лабиринту. Судьба заносит в самые немыслимые положения, зигзаги. В результате в конце пути человек оказывается в той точке, где родился (выход из лабиринта).
   19. Ученики сказали Иисусу: Скажи нам, каким будет наш конец? Иисус сказал: Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти. Евангелие от Фомы.
   Вероятно сраженных горем людей древние маги заставляли проходить каменный лабиринт и человек после такой процедуры получал облегчение.

* * *

   Среда в которой я живу в настоящее время становится все более агрессивна. Бездуховность, пошлость, грубость, безлюбие набирают силу. Как полевые сорняки заглушают последние остатки добрых всходов. Очень сложно становится противостоять этой сатанинской агрессии. Плевелы вплетаются в душу, в разум... Одна надежда на скорый приход Садовника...

3.08.2006 год.

* * *

   Рождение, как и смерть, есть акт возвышенный! (Из фильма Мунздог)

* * *

   Каждый человек должен принести плод. Для одних - это познание. Для других - творчество, изобретение, поиск. Для женщины в основном - это дети. Если женщина не развивает свою духовность, детей могут забрать.......

* * *

   Если едешь на Кольский к примеру искать метеорит, не найдешь его. Но Кольский подарит тебе другую находку, которая окажется дороже всех метеоритов. Вот такое свойство этого места. Получаешь подарок выше, чем ты ожидал.

* * *

   Разбойник всю жизнь грабил и на кресте с Христом раскаялся. Христос сказал, что он окажется с Ним в раю. Явное противоречие. Всю жизнь грабил, убивал и в секунду получил Царство Божие? По логике разбойник должен в первую очередь раскаяться в своих преступлениях. Хотя он и признал, что он разбойник и несет заслуженное наказание в отличие от праведника Иисуса...
   Но кто мог слышать этот разговор? Явно, что это легенда, выдумка. В Евангелии много фантазий, приписок. Есть совсем наивные апокрифические сказания, например Детство Иисуса Христа.
   Церковники за 2000 лет смешали все в кучу и утвердили, канонизировали, что все это правда. Своего рода приказ: Всем верить! Кто не верит - анафема. Хочешь, не хочешь, с этими догмами приходится считаться...
   Необходимо отделять явные выдумки от настоящего. В этом случае поможет одно - читать прямую речь Христа! Выписать только его слова, изречения. И тогда увидишь явно, что с тобой говорит Бог...

* * *

   Христианство пришло на Русь 1000 лет назад. То есть 1000 лет спустя после ухода Христа. До этого 1000 лет христианство искажалось на Востоке, затем на Западе. И фактически на Русь пришло не учение Христа, а учение ортодоксов и церковников. Но вот в чем чудо. Попав на добрую почву, учение Христа опять восстановилось, приобрело свой первоначальный смысл...

* * *

   Мы не хотим жить вечно. Мы просто не хотим умирать. Станислав Лем.

* * *

   Каждый метеорит имеет запах. Метеориты можно искать с помощью собак!

* * *

   События, которые совпадают с твоей волей и волей Бога - это чудо. Пример: Хочешь разогнать облака в пасмурную погоду. Ты думаешь, что разогнал облака? Просто ты оказался в нужное время в нужной точке и твои желания совпали с желанием Бога...

* * *

   Если, например, трамвай разогнать до скорости света, то окружающий вид (дома, деревья) превратятся в туннель. Очень напоминает воспоминания очевидцев испытавших клиническую смерть.

* * *

   В евангелие от Фомы Иисус сказал: Богу - Богово, кесарю - кесарево, а то что мое, дайте мне. Этими словами Иисус не отождествил себя с Богом.

* * *

   Люди придумывают богов, религии по образу и подобию своему, как им удобно. Их бог ничего общего не имеет с Тем Всепроникающим, Непознаваемым, вечно Жизнедвижимым Родителем бесконечных миров!

* * *

   Если ты перестаешь искать Бога, включается механизм самоуничтожения!

* * *

   В Мастере и Маргарите Булгакова есть интересный эпизод: Иешуа стоит перед Пилатом и Пилат спрашивает: Что есть истина? Иешуа отвечает: Истина в том, что у тебя болит голова...и т.д.
   То есть Иешуа без всяких высокопарных изъяснений и философий сказал правду, что в данный момент испытывал Пилат. Здесь Булгаков попал в точку!

Нагорная проповедь

   Нагорную проповедь по евангелию от Матфея Иисус объяснил только своим ученикам, а не всему народу, как принято считать. Попытаемся разобраться в Его изречениях. Заранее предупреждаю, что это исследование мое личное. Я могу ошибаться...
   То, что говорил Иисус в нагорной проповеди относится к тому, что нас ждет после смерти.
   Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. (Духом было вставлено позже переписчиками. На мой взгляд это разумная вставка. Иначе выходит, что нищий, готовый за кусок хлеба, ограбить, убить и т. д. Тоже получает Царство Божие, то есть после смерти душа его растворяется в Боге. Абсурд. Только тот, чей дух хочет наполниться Богом, может наполниться).
   Блаженны плачущие, ибо они утешатся. (Здесь все понятно. Постоянно испытывающий земное горе -утешится. В Царствии Бога возрадуется...)
   Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. (Кто такой кроткий? Человек, который не ропщет на свою судьбу. Со всем примиряется. Молча тянет свою лямку. Он не получает Царствия (растворения в Боге), он наследует землю, то есть по всем понятиям приходит сюда и опять тянет лямку. Идея реинкорнации налицо. (Стою у тюрьмы на рыночной площади. Из фильма Дом, который построил Свифт))
   Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. (Опять они не растворяются в Царствии, а получают правду, видят высшую справедливость, высший суд).
   Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. (То есть те, кто жалеет приговоренных, желает им облегчения участи от наказания. Милостивые не получают растворения в Царстве. Они могут грешить в этой жизни. Но живя в принципе милосердия, пытаясь смягчить наказание другим, сами получают прощение).
   Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. (Что значит чистые сердцем? Это люди, которые очистила сердце от земных страстей, желаний, от гнева, ненависти, суеты. Здесь же не сказано, что пустые сердцем. Сказано - чистые сердцем. То есть как мутное озеро очистить от грязи и создать там прозрачную воду. Потому что Бог пребывает в идеальной чистоте... Бога нельзя увидеть человеческими глазами. Именно почувствовать, узреть, этот глагол подразумевает увидеть духовным зрением).
   Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими. (Скорее всего не совсем верный перевод. Ведь миротворцы и милостивые очень похожие по смыслу понятия. Скорее всего здесь под миротворцами подразумевается следующее: те люди, которые изучаю и создают творческие вещи. Это творцы - художники, музыканты, поэты. Они изучают Божественную гармонию, законы Божественного мира - отсюда и нарекутся после смерти сынами Божьими. То есть вместе с ангелами будут творить звезды, планеты и прочие вселенские вещи, потому что уже изучили азы творческой науки).
   Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. (Наш физический мир, где правит князь мира сего, это мир лжи. Естественно, кто изобличает этот мир, для этого князя - враг. И сатана пытается всячески избавиться от правдолюбцев. Они ему мешают. Правдолюбцы в результате получают Царствие, растворяются в мире правды и истины).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Ганозис

0x01 graphic

   Универсальное вещество покрытия любых поверхностей - металла, камня, дерева и т.д. Живая пленка. Применялся несколько тысяч лет назад еще египтянами. В дальнейшем рецепт утерян. Восстановлен в 70-х годах 20 века ученым Хвостенко. До сих пор состав держится в тайне...

Фиорд

   Приложение к 4-й новелле. Фиорд, место на Кольском, где происходят всякие чудеса.

0x01 graphic

Семиостровье

   Приложение к 4-й новелле. Семиостровье - центральная часть Кольского, где А. Милановский обнаружил залежи самородной меди и древние кольца, сложенные из кварца.

0x01 graphic

  
  
  
  
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В конце должен предостеречь, что если какая-либо личность, не смотря на копирайт, захочет заняться плагиатом, то есть воровством авторских прав, а также воровством мыслей, идей, фраз, изложенных в настоящей книге, а также добавлениями, искажениями, клеветой и прочими скверными вещами, должен честно предупредить, что им займутся Неземные Силы всерьез и основательно. Если у этой личности вдруг начнутся крупные неприятности (неизлечимые болезни, материальные потери, горькие утраты), пусть не сваливает потом на меня, поскольку он был честно предупрежден. Аминь!
  
  
  
  
  
  
  
   Содержание
   Новелла первая_________________________________________4
   Новелла вторая_________________________________________54
   Новелла третья_________________________________________210
   Новелла четвертая______________________________________281
   Новелла пятая_________________________________________ 361
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"