Аннотация: 15 апреля 2007 г. События на Пионерской площади и у Витебского вокзала. С иллюстрациями
Зачем я это пишу? Просто хочу рассказать, как вроде бы непредвзятый очевидец, об этих событиях.
Как я туда попала? Очень просто - за несколько дней в телефонном разговоре мой старинный знакомый, либеральный демократ и бывший диссидент, упомянул о том, что намечается такое мероприятие, и спросил, не хочу ли я туда пойти. "Почему бы и нет?" - подумала я. Про то, что после митинга намечается несанкционированный марш и можно во что-то вляпаться, меня предупредили. Проводить вечер в милиции не хотелось - нет на это лишнего времени, но я решила, что буду правильной девочкой и буду вести себя тихо. И таки с утра в воскресенье я проснулась по не обыкновению пораньше, закинула в сумку фотик и мобильник и поперлась выражать протест против власти.
Конечно, участвовать в оранжевой акции мне не хотелось. Но я не думала, что акция будет настолько оранжевой. В конце концов, разве могут национал-большевики быть оранжевыми? Где логика, где здравый смысл? Наивная...
Митинг в городе Санкт-Петербурге проводился на Пионерской площади, которая располагается перед ТЮЗом. Туда мы подошли к двенадцати часам дня. В нашей компании было человек шесть. К двенадцати часам вся площадь уже была полна народу. Мы стояли за загородками, потому как внутрь загородок было уже не пройти. По самой скромной оценке, на площади было не меньше четырех тысяч человек - люди плотно заняли все пространство от Загородного до ТЮЗа, и многие еще стояли на тротуаре Загородного проспекта. Народу было очень много, стоял он очень тесно, и я боялась скорее Ходынки, нежели нападения ОМОНа. Подобную картину я видела, пожалуй, только на недоброй памяти Дне города.
"И была та гора оцеплена двойным оцеплением". Загородный проспект был перегорожен милицейскими автобусами и пожарными машинами. Но кольцо ОМОНа сомкнулось, видимо, вокруг той самой загородки с металлоискателями - куда, наверно, и поместились те 500 человек, вошедшие в официальную статистику (неофициальная упорно называет цифры не больше 1,5-2 тысяч).
Мобильники брали на удивление хорошо. У Мегафона был полный прием. Удивительно, что сеть справилась с таким наплывом народа, так что говорить о том, что кто-то намеренно глушил прием, не приходится.
Митинг начался лишь в половине первого. Полчаса народ маялся, смотрел на маячивший в небе неизвестно для какой надобности вертолет, вяло ругал власть и так же вяло ругал устроителей митинга, не торопившихся начинать - чай не рок-звезды. Народ был самый разношерстный - в основном все же пенсионеры, которые в России традиционно составляют самую политически активную часть населения. Интеллигенты-маргиналы, соскучившиеся по веселым восьмидесятым. Молодежь подросткового возраста, пришедшая в выходной на забавный экшен. Влюбленные пары, решившие для поднятия тонуса так своеобразно провести воскресный день.
Столь же разнообразны были и флаги, развевавшиеся у подножия памятника Грибоедову. Больше всего, пожалуй, было яблочных флагов. После них шли флаги партии НБП. Кое-где виднелись также андреевские флаги и флаги с совсем уж непонятной символикой.
С какого-то момента в толпе начала появляться ментовская цепь. Это были курсанты из школы милиции - молоденькие мальчики, стоявшие с виноватыми лицами. Но сказать с уверенностью, что вся толпа была оцеплена по периферии, я не могу.
Но наконец-то долгожданный митинг начался. Признаюсь сразу - слышно с периферии было хреновасто. Да я особо и не вслушивалась - поняла лишь, что всех пришедших поблагодарили за гражданское мужество и заверили, что они являются гордостью нации. Затем выступал Лимонов - удивило то, что он постоянно поминал Березовского. У меня почему-то было ощущение, что Березовского он кроет как главного олигарха. Потом оказалось, что он просто уверял всех собравшихся, что не имеет к Березовскому, пообещавшему проспонсировать революцию в России, никакого отношения...
Дальше пошло что-то более конструктивное. Долго рассказывали про то, что финансирование строительства комплекса на Охте, где будут жить топ-менеджеры Газпрома, это нехорошо есть весьма. Потому что топ-менеджеры и так могут купить на месячную зарплату квартиру (дели в десять раз), а финансировать их квартиры из городского бюджета - свинство. Конечно, свинство, кто ж спорит. После чего народу было предложено проскандировать: "Город наш!" А теперь хором... подпевайте... танцуют все!!!
Далее рассказали, что враг все же будет разбит и победа будет за нами. Потому как вон сколько нас, и добьемся мы таки от этих сволочей, узурпировавших власть, правды. Нашей, народной. Она же... сермяжная, она же посконная, она же домотканая.
Народ в это время не дремал, а вносил свой активный вклад в достижение светлого будущего. По толпе шныряли бабульки и дедульки, а также люди средних лет, вертевшие во все стороны плакаты самого разнообразного содержания. "Кто Жилищный кодекс принимал, должен отправиться на лесоповал" - сии поэтические строки, думаю, затронут сердечные глубины каждого простого русского, владеющего хоть какой-то недвижимой собственностью. Но не все требования к власти были столь глобальны - один дедушка воздевал к небу плакат с душераздирающей надписью, сделанной от руки: "Проспект Испытателей, д. 33. Нет уплотнительной застройки!" (сохранена авторская орфография). Забавно, что при фотографировании многие плакатоносители старались отвернуться или прикрыть лицо - видимо, боясь преследований со стороны властей... В основном пожелания россиян крутились вокруг вечного жилищного вопроса. Кто-то задавал в плакатной форме риторический вопрос: где же прячется от народа законодательная исполнительная власть? Но были и более оригинальные требования - например, вернуть народу бани... Одна супружеская пара весьма преклонных лет собирала подписи в защиту чего-то. Оказалось, что подписаться надо в защиту какой-то радиостанции "Слово", кем-то почему-то закрытой. Народ подписывался за "Слово" неохотно, и пара очень экспансивно объясняла молодежи, что если они будут так политически неактивны, то до их лет точно не доживут в стране, где власть занимается геноцидом собственного народа.
Кто-то из выступавших крыл нехорошими словами Матвиенко. Кто-то скандировал "Путин - враг народа!" Но чем дальше, тем скучнее все это становилось. ОМОН и менты вели себя на удивление спокойно. А выступающие по сути - если убрать налет экстремизма - орали все то же самое, что не так давно можно было при желании прочесть в любой листовке любой партии, не являющейся "Единой Россией". Этими листовками перед выборами у нас были забиты все почтовые ящики, и все их, не читая, выкидывали в мусоропровод или использовали как наполнитель для кошачьего туалета. Все то же самое - произвол чиновников, вертикаль власти, проваленные реформы. Как будто кто-то этого не знал, и одураченному народу наконец открывают глаза.
Посидев на той самой загородке, пофотографировав толпу, ментов и вертолет со всех сторон, я уже сильно заскучала. Если вначале количество охраны еще поражало и пугало, то теперь уже стало ясно, что ничего особо интересного не намечается, и никто вроде расстреливать толпу из автоматов Калашникова не собирается. Народ из моей компании, посовещавшись, большинством голосов постановил, что смотреть тут уже не на что. Жаждавшие выразить протест его уже выразили, и мы отправились в кафе "Сладкарница", что на Загородном, неподалеку от Витебского вокзала.
До кафе дошли не все. Н., подруга того самого убежденного либерального демократа Д., журналистка, не выдержала и вернулась обратно. До нее дошли слухи, что марш все же состоится, и героическому прорыву цепи ОМОНа быть, а она, как журналист, не может пропустить такое зрелище. Д. поругался, но у него желания участвовать в данном экшене не было ни малейшего, так что отряд, потеряв одного бойца, все же дошел до кафе.
В кафе народу было не так много, как мы ожидали, и даже были свободные столики. Девушки, стоявшие за нами, не понимали, что такое творится на Загородном и почему он закрыт для движения. "Это мы против Путина", - объяснили им. "Да, это серьезно", хмыкнули девушки.
Тут опять позвонила Н. Д. совсем помрачнел, сказал, что у Витебского вокзала все-таки началась заварушка, и побежал спасать подругу.
Мы же сели за столики и повели светские беседы. Кому-то интуиция подсказывала, что режиму осталось не больше года, кому-то та же интуиция нашептывала, что доллар вот-вот обвалится.
Вдруг за окном раздался какой-то топот. Рекогнесцировка местности показала, что Загородный как раз рядом с кафе перегорожен цепью омоновцев и отряд ОМОНа бежит к Витебскому вокзалу. Мне вспомнились воспоминания белого офицера, который в ночь с 25 на 26 октября 1917 года пьянствовал на Невском. Сначала гулял с друзьями в ресторане, потом пошел ночевать в "Асторию". Когда проснулся, узнал, что Зимний взяли.
Пожелав все же запечатлеть исторический момент, я пошла фотографировать. Вышла вовремя - как раз побежал второй эшелон ОМОНа. Красиво бежали, не меньше сотни. Зрелище, достойное богов.
Нафотографировавшись, вернулась допивать кофе. Узнала, что пару раз звонил Д. Он сказал, что там, у Витебского вокзала, "Марш несогласных" пошел на прорыв. Они хотели выйти на Московский проспект. Но доблестный ОМОН этого не позволил. А теперь там творится непонятно что, приближаться к вокзалу опасно, а бедная Н. сидит в вокзале и выйти не может.
Ну, что делать. Все пошли к Витебскому вокзалу. За вокзалом площадь была перегорожена ОМОНом. Над площадью реял все тот же вертолет, противно гудевший над головой. Толпа (мне кажется, всего около тысячи людей, но никак не меньше пятисот) бродила туда-сюда по проезжей части. Время от времени кто-то кричал в матюгальник настоятельную просьбу освободить проезжую часть, на каковую просьбу никто не реагировал. Д. сказал, что к вокзалу подходить опасно. Я все-таки подошла - не к самому вокзалу, а к разделительной полосе посередине площади, где скопилось уже много желающих посмотреть на то, что происходит у вокзала. Но ничего интересного видно не было. На тумбе у вокзала сидели три представителя прессы, снимавшие оттуда все бесчинства ОМОНа. Но бесчинств пока заметно не было. ОМОН прямо перед нами производил какие-то странные манипуляции, выстраиваясь уголком. Перед этим уголком ходил, видимо, начальник и что-то своим подчиненным втолковывал.
Люди толпились на разделительной полосе и маниакально все это снимали. Мобильник с фотоаппаратом, камера или видео были в руках у каждого второго.
Но вот началось нечто интересное. ОМОН кого-то потащил, и я первый и последний раз увидела жертву произвола, потому что тащили человека действительно грубовато.
Толпа людей оживилась и фотографировать стала значительно активней. Самые смелые пошли к вокзалу. Я дефилировала между вокзалом и разделительной полосой, готовая в любой момент вернуться на исходные позиции. Но больше ничего страшного увидеть не удалось - ОМОН просто время от времени приводил к автобусу кого-то и довольно вежливо (для ОМОНа) туда сажал. За что вели туда этих людей и чем они отличались от всех остальных, кто бродил по площади и у вокзала, я не знаю. Все они (из тех, кого я видела) были молодыми мужчинами.
Но наконец ОМОНу бардак надоел, и он оттеснил людей обратно на разделительную полосу. Проехали машины ГАИ с очередным призывом сойти с проезжей части.
Затем, видя, что призывы сойти с проезжей части не действуют, ОМОН перешел к мерам решительным.
Омоновцы выстроились на разделительной полосе. Затем сатрапы режима двинулись на борцов с режимом. Они шли плотным сомкнутым строем, прикрываясь щитами, аки римские легионеры. Борцы с режимом кричали "Фашисты!", но все же вынуждены были отступить на тротуар. Кое-кого даже прижали щитами у пивного ларька - правда, не больно...
Н. звонила Д. еще несколько раз, истерически прося выручать. Где она, было не совсем ясно, но судя по всему сидела где-то внутри вокзала. Мы прошли по скверику, обошли цепь омоновцев и пошли к вокзалу. Когда мы уже дошли до вокзала, оказалось, что Н. уже в сквере. Матюкнувшись, все пошли назад той же дорогой.
Наконец все воссоединились и пошли обратно в "Сладкарницу". За кофе я принялась расспрашивать Н., что же произошло. Оказалось, что где-то у Витебского вокзала группа активистов решила прорывать цепь ОМОНа, чтобы выйти на Московский проспект. Особенную активность проявляли молодые нацболы. Они кидали бутылки и вообще вели себя невежливо. А под конец начали поливать ОМОН красной краской. ОМОНу это наконец не понравилось, и он перешел в наступление, не очень уже разбирая, кого бьет и почему. А Н. какой-то омоновец пожалел и запихнул в вокзал. Посидеть там... с бабищами... Кто такие "бабищи", я не очень поняла, но русский интеллигент, а особенно демократических убеждений, всегда отличался исключительным уважением к другим категориям граждан.
На этом все закончилось. Мы пошли на метро - кто на "Техноложку", кто к "Владимирской", потому что "Пушкинская" до сих пор была закрыта. На площади уже было спокойно, и уезжали последние автобусы.