Кирюхин Олег Вячеславович : другие произведения.

В лесу зафронтовом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.26*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сознание нашего соотечественника в лейтенанте РККА. На дворе конец июня 41го. Сразу предупреждаю, произведение вымысел автора, потому могут не стыковаться виды местности. А так же все герои вымышлены. И по возможности, если читаете, оставляйте комментарий. Спасибо.
   Как болит голова... Да она не болит, она походу раскалывается...
  - Товарищ командир, вы как?
   К кому это?
  - товарищ командир не молчите, целы?
   Наконец - то фокусирую взгляд, передо мной парень лет 19-20 в старой советской форме, даже еще без погон, - однако... - ...командир, а ведь это он мне, перевожу взгляд на себя, да уж на мне форма командира РККА, потянул рукой воротник, в петлицах кубари - лейтенант. На поясе кобура с наганом, по принадлежности походу танкист, определил я, рассмотрев танк над кубарями. Так стоп надо попытаться все осмыслить. Где я, и самое главное когда. Хотя вопрос когда, по всей видимости, не стоит. Так как вокруг меня, на сколько, хватает взгляд, вижу следы разрушения. Двух этажное здание, наверное, казарма, щериться полуразрушенным вторым этажом, и полностью выбитыми стеклами, вероятно, попала бомба. Но она взорвалась, не пробив перекрытие, между этажами. Около провала дверей, лежит человек, чуть в стороне валяется винтовка, вроде трехлинейка, я такие видел в музее оружия, да и помню по множеству фильмов. Справа в сторонке лежит мотоцикл, за ним виднеются несколько невысоких деревьев, слева от здания в зоне прямой видимости видны остатки спортгородка, покореженные гимнастические брусья, турник, в результате близкого взрыва потерявший одну из подпорок, и только немного стоявшие в стороне щиты, полосы препятствия, выглядели на первый взгляд относительно целыми. Приблизительно в 15-20 метрах напротив здания казармы находился плац, в данный момент, хорошенько перепаханный в результате бомбардировки. Один только флагшток казалось на перекор всему радовал глаз серпасто - молоткастым стягом.
   - Товарищ лейтенант?
   Это снова ко мне обращается красноармеец, вот он протягивает мне фуражку и командирскую сумку.
   - Когда Вас взрывом откинуло, она как то за мотоцикл зацепилась, вроде не порвалась... Перевожу на него взгляд, беря одновременно протягиваемые предметы, и невольно задаю вопрос
  - а ты кто?
   - Как это кто, удивляется стоявший возле меня военный.
  - Ефрейтор Патрикеев я, посыльный за Вами товарищ лейтенант, меня за Вами командир роты, капитан Артюша отправил, мы только на мотоцикл, а тут немцы бомбють... Бомбють, эк как он выразился... Так, ладно все это лирика, а мне надо поскорее все осмыслить.
   - Дай воды обращаюсь к Патрикееву, на что он снимает с пояса флягу и протягивает мне. Пью, остатки выливаю на голову и отправляю бойца раздобыть еще воды, во первых не помешает умыться, во вторых и это главное находясь рядом со мной, он мешает сосредоточиться и понять ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО?!! Так спокойно еще раз, что я помню....
   Лето, Испания, мы с женой, наконец, вырвались в отпуск, правда, поехали одни, ребят оставили дома, дальше, дальше помню огромный аквапарк с очень большой горкой, если не ошибаюсь у нее еще название японское, о точно вспомнил - 'камикадзе', говорили что она самая большая в Европе. Жена, прокатившись один раз, больше на нее не полезла, а я решил еще разок испытать адреналиновый всплеск, когда летишь практически отвесно в потоке воды почти с 30 метровой высоты. Девушка, выпускающая, придержав меня на старте убрала руку, отталкиваюсь в положении лежа, там по - другому нельзя, техника безопасности, ВЗРЫВ, и вот я здесь. Скорее всего, очередной теракт, сумасшедшие фанатики никак не могут успокоиться, их раз за разом разгоняют (Афганистан, Ирак, Сирия), а они все тихой сапой, портят людям жизнь, устраивая теракты. Снова фокусирую мысль на взрыве на территории аквапарка в Испании, это что же выходит при взрыве ТАМ, меня перебросило сюда. Да влип, однако нечего не скажешь. Судя по форме и по тому, что идет война сейчас 1941-1942, скорее 41. Лето, теперь бы понять где?
  В правом кармане гимнастерки нащупал, какие - то бумаги, достаю, так я теперь судя по документам, лейтенант автобронетанковых войск, короче танкист, командир взвода разведки N-ской танковой бригады. Бригады? Насколько помню из прочитанной как художественной, так и документальной литературы по этому времени в СССР перед войной стоял вопрос об укрупнении соединений, а здесь бригада... Ладно, это я отвлекся, так фамилия моя теперь Стогов зовут Степан, отчество Митрофанович. Хорошо, что не ДАЗДРАВСТВУЕТТОВАРИЩСТАЛИН СЛАВАКАПЕЭССЕСОВИЧ, это у меня такой юмор прорезался, вспомнив какие имена давали новорожденным в это время. ХА, если юмор значит не все потеряно, голова начинает соображать. Значит, по вопросу попадания будем считать, что разобрался с вопросом 'как?', более или менее имею представление с вопросом 'когда?', остается немаловажный вопрос 'ЗАЧЕМ?'. За неимением на него ответа, в ближайшее обозримое время, по крайней мере, отложим его на потом, и вернемся к ревизии того, что имеем.
   В этот момент подбежал запыхавшийся Патрикеев, фляга была у него на поясе, за спиной автомат. Я в них, раритетных, не особо разбираюсь то ли ППШ, то ли ППД, а может вообще трофейный с Финской компании СУОМИ, по мне они все приблизительно похожи, а в руке ефрейтор нес простое металлическое ведро, на две трети наполненное водой. Здорово, сейчас приведу себя в порядок (головная боль к этому времени начала проходить) и будем посмотреть дальше.
   Мысль соскакивает на жену, как она не пострадала ли при взрыве, хотя вероятно нет, он был со стороны горки, а она прошла к полоске бассейна, изображающего русло реки и петляющего между невысокой посадкой, что было относительно в стороне. Жаль, наверно больше ее не увижу, как и мальчишек, у нас двое, оставшихся дома в России в 2016 году. Так СТОП! Не раскисать, для чего, для чего, а для рефлексии сейчас абсолютно не подходящее время.
  Сказать, что я паниковал, или ужасался случившемуся со мною, таки ж нет, как говорят в Одессе, просто у меня бывало много свободного времени, которое я с удовольствием уделял чтению книг, и так совпало, что большая часть тех книг была по популярному в моем времени жанру - альтернативной истории. Исходя из сказанного выше, перенос в лейтенанта красной армии я воспринял достаточно спокойно. Хотя в свое время служил в ПВО, да и выше младшего сержанта по воинской карьерной лестнице не поднимался, и то был дважды разжалован обратно в рядовые, ну скажем, не совсем получалось у меня уживаться с дисциплиной. Вернее первый раз после учебки, сержанта из за залета мне не присвоили, на самоходе попалился, а когда уже в части его получил, сразу и отметил с ребятами из ремроты, в которой служил, кстати, на прапорщицкой должности, мастером по ремонту стрелкового вооружения. Ну и опять чистая совесть, как у нас говорили (чистый погон - чистая совесть). Почему спросите такие коллизии, ПВО, ремрота, да еще и мастер по вооружению, так ответ прост, в ПВО также имеется стрелковка, в зенитноракетных бригадах есть ремонтные роты, а кому за исправность автоматов отвечать, как ни мне, после Тульского механического техникума им С. И. Мосина. В связи с отмеченным мною ранее могу заявить, что успел еще послужить в Советской Армии. Под конец, перед развалом, но свои два года я ей отдал. До сих пор помню, как в последние месяцы службы очень ждали перехода на новую форму одежды, афганку, так у нас называли эту форму, но не сложилось к нам ее так и не завезли до моего дембеля. Черт, куда то меня не туда понесло все ж взрыв наверное сказался на восприятии действительности, и мышлении. Еще раз мысленно даю себе команду собраться, после чего откинув все левые мысли, начинаю приводить себя в порядок. Ефрейтор поливает мне воду на подставленные ладони. Одновременно докладывает, о том, что ему удалось увидеть, во время поиска воды. При бомбежке погибло два человека, это виденный мной ранее красноармеец, лежащий у входа в здание и старшина, которого накрыло на втором этаже в каптерке прямым попаданием авиабомбы. Можно сказать, что повезло. В казарме личного состава практически и не было. Да и бомбежка была не особенно и насыщенная, три лаптежника (Ю87) скинули по несколько бомб, вероятно, остались после подавления основной цели.
   Пока Патрикеев сливал мне воду, еще раз оглядел его. Рост порядка 172-175, сбит плотно, но не толстый, а именно крепкий такой на вид, как гриб боровик. Волосы русые, нос немного картошкой, скулы довольно широкие, если б не форма, то ощущение, что паренек, из какой ни будь бригады механизаторов.
   Минут через семь, приведя себя полностью в порядок, заодно перекурив, в кармане галифе обнаружилась пачка папирос "ПУШКИ", улыбнула надпись на лицевой стороне - остерегайтесь подражаний, во как, у них, что в начале сороковых папиросы контрафактные изготавливали, однако. Кстати отметил очень не плохое качество папирос, хотя возможно, что, просто, в наше время чистого табака практически нет, весь со всевозможными ароматизаторами и иже с ними.
  Как бы там не было мы с Патрикеевым оседлали железного коня и отправились пред светлы очи капитана Артюша, как я понял он являлся моим непосредственным начальником, командиром роты разведки. До него мы добрались минут за сорок, немного пропетляв по городку, все ж я правильно определил, что очутился в военном городке, затем проехались немного по дороге, идущей сквозь сад, или, что более вероятно, сады, так как ехали мы через них минут двадцать, да и деревья менялись, яблони, сливы, груши. Затем проскочив кромкой поля, на котором отчетливо виднелась рожь, мы выехали на луг, где и увидели палатки и замаскированную технику. Взвыв мотором, выскакиваем на небольшой холм, на котором стоят две палатки.
   Из одной из них выходят двое мужчин в форме командиров РККА. У одного на петлицах вижу шпалу, высокий светловолосый, так и хочется добавить, нордический тип, характер уверенный твердый, в связях порочащих не замечен. Так, это уже не из этой оперы. Наверное, это и есть капитан Артюша, второй не высокого роста, немного угловатый, в идеально сидящем начсоставовсом обмундировании, с ромбом в петлицах. На голове фуражка с черным околышем, но середине эмалевая красная звезда. В голове сразу заработало - ромб - генерал, нет скорее комбриг, да точно в это время как раз шла переаттестация званий.
  - А вот и твой взводный произнес невысокий, обращаясь к капитану.
  - В общем, ты все понял, действуй, если, что я буду во втором батальоне.
   С этими словами комбриг прошел к стоявшим с торца палаток двум БА10, сел в одну из них, после чего они тут же тронулись, не ответив на мое воинское приветствие, и не дав даже доложить о прибытии.
   - Твоя задача силами своего взвода выдвинуться к городу Иваново и прощупать там обстановку, бригада получила приказ о наступлении, завтра, 26 июня мы должны совершить марш западнее города Иваново и ударом схода опрокинуть вражеские войска. После чего должна подтянуться пехота, для закрепления на рубеже, до подхода основных сил. Но точной информацией о противнике, ни кто не располагает, посему бери свои БТшки, мотоциклистов, и еще тебе прикомандирую лейтенанта Каролелько на радийном Т26, для связи. Сразу взял быка, за рога капитан.
  В голове сразу промелькнуло БТшки, интересно какие, если разведвзвод, то, скорее всего скоростные БТ7М, но они были насколько помню из прочитанного о ВОВ в большинстве радиофицированы, зачем тогда Т26Р, для связи, ладно поживем, увидим.
   Махнул рукой Патрикееву, во взвод, и сам полез на двухколесного зверя. Еще по дороге из военного городка выяснил в разговоре, что перемещаемся мы на замечательной со слов Патрикеева машине, Серпуховском Л8. А еще во взводе есть одноместный Ленинградского завода Л6 и два Таганрогских ТИЗ АМ600, которые с пулеметной коляской под ДТ, жесткого крепления, на кронштейне.
   Минут через пятнадцать мы подкатили к колхозному стану, там как раз размещался мой взвод. Ну что сказать ситуация по поводу Т26Р стала абсолютна ясна, мой взвод состоял из трех БТ2 (пулеметных) плюс четыре перечисленных ранее мотоцикла.
   Как говорили в одном виденном мною сериале - Картина маслом...
  Только мы остановились возле скучковавшихся БТшек как, рыча и пованивая низкосортным бензином, подкатил, если можно так выразиться, не смотря на гусеничный ход танк, высокую, клепаную башню, которою оплетала антенна, закрепленная на специально под нее смонтированных подпорках, от чего появлялось ощущение, что над боевой машиной подняли каркас зонтика.
  Из верхнего люка, остановившегося танка вылез на броню, после чего спрыгнул на землю человек в танковом комбинезоне, и, улыбнувшись белозубой улыбкой, прогрохотал, так не вяжущимся к его фигуре басом.
  - Здорова Степка, получил приказ сопровождать Вашу пулеметную команду, и обеспечивать бесперебойную связь с командованием, ну не считая возможности прикрытия тебя огнем и броней, как говориться. Комроты передал кроки карт, на возьми.
   Протягивает мне несколько листов, себе я тоже оставил, да и там чуть переиграли, велели оставить один мотоцикл на случай фельдъегерской связи, как высказался ротный.
   - Ты со мой или в своей коробочке поедешь?
  Задумался над ответом, по идеи надо ехать на своем БТ, но тут возникает проблема, подчиненных не знаю, навыков управления танком не имею, и куды спасаться, пронеслись не веселые думки.
   Даю команду Патрикееву собрать всех командиров машин. Стоим с Кароленко, курим, подбегают младший лейтенант два старших сержанта и старшина. У лейтенанта и сержантов на ремнях кобура с наганом, у старшины за плечом автомат с круглым магазином, как у Патрикеева, так с этим понятно командир отделения мотоциклистов, а остальные командиры танков, танкистам кроме наганов из стрелкового оружия больше ничего не выдавали, считалось, что из них можно отстреливаться сквозь смотровую щель танка, а к примеру тот же ТТ (Тульский Токарев), которым в основном были вооружены красные командиры, в смотровую щель не пролезал.
   Подбежав военнослужащие стали докладывать, в результате доклада ситуацию увидел следующим образом.
   Младший лейтенант носил гордую фамилию Суворов, хотя внешне на невысокого генералиссимуса совсем не походил, это был парень лет 24-25 среднего роста, с довольно крупным костяком, непроизвольно думалось, что младший лейтенант занимается гиревым спортом. Он являлся моим заместителем и по совместительству командиром одной из БТ2. Мотоциклы все на ходу, заправлены, готовы к движению, а вот на одном из танков возникли проблемы с коробкой, мехвод занимается, но, сколько это продлиться сказать пока, что, ни кто не может.
   Усмехаюсь не весело, только прибыл, а уже потери техники, правда, вслух это не произношу. Принял решение выдвигаться в составе двух БТ2, Т26Р, и трех мотоциклах, при чем сам решил перемещаться пока с Патрикеевым. Вперед отравив два мотоцикла с пулеметными колясками, следом БТ, мы с ефрейтором и замыкающим процессию танк Кароленко.
   Под колесами стелилась грунтовка, немного приотстав от впереди едущих танков, что бы ни глотать пыль, мы ехали в заданном направлении. Проскочили небольшой поселок, стоящий на берегу реки, ну как реки, если только из-за названия, а так широкий ручей. Погода стояла жаркая и сухая, вследствие чего было не удивительно, что реки мелели, небольшие пруды и болотца пересыхали. Сразу за поселком втянулись в лесополосу, расположенную по обочинам дороги. Здесь произошла очередная поломка, один из едущих передо мной танков потерял гусеницу. Возле танка уже вовсю кипела работа, в которой был задействован и второй экипаж. У меня сначала промелькнула мысль, отказаться от гусеничного хода и идти дальше на колесах, благо едем по дороге, но поразмыслив, решил этого не делать, да скорость по дороге увеличиться, но мы в разведке, и неизвестно, куда нам нужно будет заехать, а проходимость колес и гусениц несравнима. Отремонтировались с помощью молотка, зубила и какой - то матери, минут за сорок. После починки решили сразу перекусить, благо в Т26Р отправляя его к нам во взвод, загрузили сухим пайком (тушенка, сухари).
  Уже начинало смеркаться, и мы приняли решение добраться до городка Иваново, благо до него оставалось верст 15-17, там заночевать и рано утром выдвинуться дальше. Доложили в расположение части, там возражений не возникло, единственно получили приказ доложить об обстановке в городе. При въезде в город остановил взвод и решил выслать вперед два мотоцикла с коляской под командованием старшины, а остальные силы сосредоточил на небольшом лугу, не в прямой видимости с окраины, так как нас закрывали растущие здесь деревья.
   Старшина с тремя бойцами уехали, мы остались их ждать, заодно проверяя и обслуживая технику. Патрикеев, даже раздобыв в одном из танков ведро и набрав воды в маленьком ставке на краю луга, занялся помывкой своего двухколесного скакуна. Глядя на него, приходила все время мысль, о том, что не повезло ему с родом войск, ему бы в кавалерии служить, как он заботливо относился к вверенному под его ответственность агрегату. Сам же вместе с Кароленко и Суворовым прилег под тенью машины прикомандированного лейтенанта и с удовольствием затянулся папиросой, про себя отмечая, что в своем времени курить практически бросил, а здесь тянет.
   Кароленко начал разглагольствовать о том, что вот сейчас наша бригада и другие подошедшие части, так ударят по немцам, что от тех только пыль пойдет. Суворов с ним соглашался, мотивируя удар врага внезапностью, а отступление временной мерой для выравнивания позиции по всей ширине боестолкновения. Так и подмывало сказать им что ни будь не очень приятное, но в душе я понимал, что вся идеология того времени строилась на якобы несокрушимости Красной Армии.
   В голову постоянно лезла мысль - для чего я здесь? И сменялась другой, что могу сделать, как помочь, что исправить? Однако чем больше думал, тем явственнее понимал, что запас знаний у меня, далеко не академический. Дат сражений и мест сосредоточения армий я не помню, и все эти мои знания подчеркнуты большей частью из художественной литературы, фильмов о ВОВ, и частично из автобиографических воспоминаний фронтовиков, но в голове все так намешано, что вытянуть, что - то ценное, скорее всего не удастся. И вопрос что я смогу сделать вставал, в моей голове, с каждым разом все более весомо...
  Вернулись из города посланные бойцы, и то о чем они поведали, заставило призадуматься. В городе войск не было. Нет, конечно, если прочесать весь город может человек десять, а может и пятнадцать набралось бы, но это, ни о чем. Стало быть, части РККА сдерживающие на этом направлении немцев, должны быть западнее, там, куда было приказано выдвинуться нашей бригаде. О чем мы и доложили командованию, получив приказ переночевать, а с рассветом продолжить движение по заданному маршруту. Закончили обслуживание техники, поели из остатков продуктов взятых с собой и, выставив боевое охранение, на чем, как ни странно пришлось настаивать легли отдыхать.
   Проснулся как то внезапно. Было ощущение, что утренняя прохлада забралась под гимнастерку. Легкий туман окутывал расположенную рядом технику. Светлое пятно на горизонте разрасталось и из него как бы проклевывалось солнечное зарево, совсем не большое, но очень яркое.
  Услышав доклад дежурившей смены, два бойца с Т26Р, об отсутствии происшествий, и похвалив их за заваренный кипяток, побежал легкой трусцой, чтобы согреться к ставочку, заодно и принять водные процедуры.
  В течение получаса все во взводе проснулись и привели себя в порядок. Уточнил у Суворова время, удивительно, но часы были у него и еще старшины, у остальных они отсутствовали как класс. Чуть сошел туман, выдвинулись в путь.
   Город проскочили не останавливаясь. Впереди по - прежнему катили три мотоцикла. Танки шли с некоторым отрывом сзади нас. Дорога постоянно петляла. Поднимаясь на довольно большой холм, мы увидели вдали, на вершине холма пыль. Приказав остановиться, отправил один АМ600 вперед.
   Нас в тот момент спасло лишь то, что солнце поднималось раскаленным диском все выше, и идущие нам на встречу немецкие танки, были в какой-то степени ослеплены его лучами.
   Раскатисто бабахнул выстрел сорокапятки танка Кароленко, через несколько секунд снова и еще раз. Передняя машина немцев, а это был чешский LT35, который при зачислении в вермахт переименовали, в 35T остановилась и окуталась дымом. Но из-за нее сразу выскочило четыре танка, и сразу рассыпались по спуску, образовав строй. Это были такой же, как и подбитый 35Т, два 38Т (LT38) и один Т3. Прошло от силы несколько минут и вот уже горит чадящим пламенем еще один 35Т. Враг тоже не остался в долгу, одна наша БТшка и Т26Р получили свое.
  А отправленный вперед мотоцикл лежал перевернутым. Снаряд немецкой 37мм пушки разорвался прямо под передним колесом. Живых там, разумеется, не было.
   Последний БТ2 уползал задним ходом, заливаясь лаем своих спаренных ДТ, но было уже ясно что немецким пушечным танкам он не противник и его уничтожение вопрос времени, к сожалению очень короткого.
   Вскочив на мотоциклы, мы попытались оторваться от врага, при этом нам удалось подобрать механика водителя с Т26Р, единственного уцелевшего из двух подбитых танков. Он примостился за старшиной на ТИЗе.
   В этот момент сразу несколько снарядов накрыли последний БТ2, который от попаданий даже как бы подпрыгнул на месте, после чего вспыхнул ярким факелом. По всей видимости, один из снарядов попал в бензобак. Из танка ни кто не выбрался.
   А у немцев вслед за появившимися первыми танками, из - за горящего 35Т показались два колесно-гусеничных ганомага Sd kfz 251 и вслед за ними опять танки.
   После десяти минутной гонки остановились перевести дух. Как назло, водитель подбитого танка не знал, удалось ли лейтенанту доложить в бригаду о немцах. Слишком скоротечным произошло боестолкновение. Да и разглядели друг друга можно сказать на дистанции пистолетного выстрела, для танка 150-200 метров, это практически стрельба в упор.
   Снова под наши мотоциклы, набегает дорога. Перед городом она делает такую замысловатую петлю, объезжая овраг. Вот с этого оврага по нам и ударил пулемет. Первые же выстрелы прошлись по мотоциклетной коляске и механику-водителю, выжившему в первой скоротечной сшибке с врагом и сидевшему за водителем чуда таганрогского мотопроизводства.
  Мотоцикл вильнул и съехал с дороги. Несколько пуль ударили и по нашему стальному коню. Патрикеев глухо матюгнулся, пуля обожгла ему предплечье. Дернувшись, он опрокинул подвластную ему технику, что в прочем, скорее всего нас и спасло, так как из оврага стрельба не прекращалась. Мотоцикл завалился на правый бок, в небольшой придорожный кювет.
   Высвободившись, из под придавившего мою ногу стального коня, я огляделся.
  В этот момент пулемет замолчал, то ли закончилась лента, а возможно просто посчитал, что цели поражены.
   Помог, чертыхающемуся ефрейтору, вылезти из под мотоцикла, после чего с удивлением обнаружил подползающего к нам старшину.
  Кривонос, всплыла у меня в мозгу информация, фамилия старшины - Кривонос. Вспомнил еще вчера при докладе командиров отделений, обратил внимание на интересную фамилию, еще специально оглядел тогда старшину на соответствие фамилии и лица данного военнослужащего. Вид старшины, опроверг мои измышления, на вид лет 27-28 спортивного телосложения, с правильными чертами. Еще вчера на привале узнал, что старшина сверхсрочник, а сам он родом из пид Винницы, как он выразился, на сложно передаваемом словами украинско - русском суржике.
   - Вот жеж курвы, была его первая фраза, когда, но подполз к нам.
  - Да нет, прохрипел я, очень болели плечо и бок после падения
  Во рту было сухо, и говорил я с небольшим трудом.
   - Это далеко не курвы, это похуже.
   То, что здесь была засада это как говориться, к гадалки не ходи, в это время в наших тылах резвились птенчики подразделения BRANDENBURG800. В последствии ставшего дивизией. Мужикам я сказал просто
  - Немцы, и скорее всего переодетые в нашу форму.
   Объяснять, что перед нами, скорее всего группа элитных солдат - диверсантов, не было никакого смысла. Перед нами был враг, его надо уничтожить. Минута ушла на общее осмысление дальнейших действий.
   Ефрейтор, как наиболее травмированный, получил команду оставаться на месте и прикрыть наше перемещение огнем своего автомата, а мы со старшиной поползли к противнику, по чуть, чуть смещаясь в право, лево относительно Патрикеева.
   Начиная движение Кривонос, напомнил ефрейтору, чтобы стрелял только короткими очередями, чуть вверх и не забывал перекатываться после одной двух очередей.
   А старшина стреляный воробей сразу пришла ко мне мысль, когда я достав чудо оружие под названием "Револьвер системы Нагана", причем на моем стояло клеймо"ИМПЕРАТОРСКiИ Тульский оружейный заводъ" а ниже цифры 1909-33, стал очень осторожно выбираться из придорожной канавы.
   И все же старшина действительно профи, мало того, что через пару мгновений он практически слился с дорогой и пересек ее, нырнул в придорожную траву, ведущую к оврагу, так он и немцев уничтожил. Тех оказалось двое, как я и думал в форме бойцов НКВД.
   Они допустили непростительную ошибку ввязавшись в перестрелку с Патрикеевым, надеясь подавить вдруг возникшее на дороге сопротивление, и не уследили за правым флангом, с которого ужом подполз Кривонос, и расстрелял врагов из своего автомата. Скажу честно, я безнадежно отстал в этом переползании, да и страшно было до чертиков. Все что произошло раньше, и даже обстрел этими же немцами, или кто они там, сейчас хрен разберешь, западные хохлы или лабусы, в принципе не важно, не вызвал у меня такого чувства тревоги, да чего там тревоги, СТРАХА, как при пересечении дороги и прилегающей до оврага травы.
   Чуть позже я понял причину, я был один, и хотя действовал в непосредственной близости от других бойцов, но на данном направлении я был один... Когда я приблизился к позиции вражеского пулеметчика, там уже хозяйничал старшина. У врага оказались пулемет ДП27 и ППД. В пулемете был полупустой диск, второй пустой лежал чуть в стороне, все же я угадал, когда они стреляли по нам на дороге, у них кончились патроны, и им пришлось менять диск. Еще у каждого присутствовала кобура в которой находился пистолет ТТ с запасным магазином.
  - Возьмите командир, протянул мне Кривонос ППД, и к нему еще два рожка
   - И возьмите ще с ТТех патроны.
   На мой вопрос, что он не пополнит свой боезапас, старшина просто повернул ко мне свой автомат, или если быть совсем точным пистолет - пулемет, где на ствольной коробке красовалась надпись "SUOMI" и выбиты цифры не то 36, не то 38 я что, то не разглядел. Да особенно и не приглядывался, мазнул взглядом и все.
   - А мени товарищу лейтенант патрончики от паррабелума треба, да и есть у мени трохи еще, в сидоре, я его возле Патрикеева оставил.
  Ну а мне патроны от ТТ пошли в самый раз, один из двадцати пяти патронных рожков, был больше чем на половину пуст. Правда до полного я его добивать не стал, оставил минус один патрон, так как помнил что вроде на наших пистолетах - пулеметах были проблемы с магазинами. Мало того, что они могли не подходить один к другому от разных пистолет - пулеметов, так еще и нежелательно было набивать их полностью патронами, так как проседала пружина, да и перекос патрона случался довольно часто. Я не помнил точно относилось это к ППД или к ППШ, и были ли проблемы у рожковых магазинов, но решил как говориться перебдеть ..
  Удивительно, но кроме оружия у немцев с собой ничего не было, и это говорило о том, что они явно не одни, просто их поставили перекрыть въезд в город с этого направления. Вернувшись к Патрикееву, узнали у того, что в результате перестрелки у него остался один магазин, у него тоже был SUOMI, доставшиеся разведроте бригады еще с Финской зимней кампании, и признанные очень удобными, были официально зачислены штатным оружием стрелков разведроты.
  Эту проблему решил старшина, растреся свой сидор.
  Ефрейтор боле менее оклемался после ДТП, в плечо ему чиркнуло по касательной, так что там была просто глубокая царапина, которая правда сильно кровоточила. Из того же, очень полезного сидора был вытащен индпакет, которым пострадавшего бойца и перевязали.
   Осмотр техники привел к интересным выводам - Л8 умер, пули пробили моторную часть, а вот не смотря на то, что ему досталось больше АМ600, был на ходу, повреждения, конечно, были но, они относились больше к интерьеру, и как говориться, на скорость не влияли.
  Извлекли аккуратно из коляски труп красноармейца и затерев кровь, мехвод упал сам, когда его подстрелили, стали проводить, в меру возможности ТО мотоцикла.
   Засунув в бензобак, какой - то стебелек, старшина удовлетворенно хмыкнул, сообщив нам, что бак полон на треть, а это примерно на 100 километров пробега.
   Да чуть не забыл у бойца, которого извлекли из коляски тоже оказался финский пистолет - пулемет, правда в нерабочем состоянии. В него угодила пуля диверсантов и повредила ствол, но зато было два целых барабанных магазина, полных патронов, а это не много, немало, а 142 штуки, которые ефрейтор со старшиной, сразу разделили между собой. А вот сидор его ни чем не порадовал, мало того он еще и весь пропитался кровью, потому его решили не трогать.
   Проверив надежность камер, постучав ногой по покрышкам, старшина предложил грузиться в транспортное средство, согласно заранее купленным билетам, шутит, однако. Мы и загрузились, Патрикеев занял место в коляске, за пулеметом, а я за спиной Кривоноса.
   Начинало припекать, солнечный июньский день вступал в свои права. До города больше происшествий не было, да и ехать там оставалось, с Гулькин нос, а вот сам город нас насторожил.
   Народа почти нет, изредка кто ни будь, мелькнет, а так тишина.
   Проехав второй перекресток от въезда, обратили внимание на трехэтажное здание с красным флагом над входом. Возле него стояла полуторка и были видны бойцы.
   Что меня зацепило сначала не понял, а потом вот оно - форма, на увиденных бойцах была форма НКВД, а за спиной виднелись автоматы (я прекрасно знаю, что все это оружие : ППД, SUOMI, MP38 и иже с ними являются пистолет - пулеметом, просто название 'автомат', как то укоренилось в голове и намного привычнее) ППД с рожковыми магазинами.
  В голове как пазл сложился, я много читал о действиях бранденбургцев на начальном этапе войны, и помнил, что они в основном действовали группами в пятнадцать, двадцать человек, как раз в форме НКВД, используя общий страх перед этой организацией в то время. Причем старались перемещаться на автомобилях, в основном как раз полуторках.
   - Ваня огонь по НКВДешникам, это враги, крикнул я, перекидывая свой ППД с плеча в руки и передергивая затвор.
   Еще когда въезжали в город познакомились поближе. Патрикеев оказался, что и не удивительно Иваном, а вот старшина аж Назаром Григорьевичем, как он отрекомендовался. Несколько человек из находившегося доброго десятка, перед входом в здание упали, после дробного перестука ДП, да и моя очередь влилась, куда - то в ту сторону.
   - Назар газу! Нам в бригаду нужно.
  От переодетых диверсантов оторвались легко, те и не преследовали, огрызнулись вдогон автоматным огнем, благо ни кого не задело, и успокоились, вероятно, были какие - то дела в здании. Проехав еще улицу, поняли, что не туда свернули, но разворачиваться не стали, решив выехать из города и объехать его, если потребуется.
  Оставив, за спиной водокачку, мы выехали из города, и согласно поговорке прикинув определенную вещь к носу, повернули вправо, надеясь, что данный объезд будет удобен, быстр и безопасен, на сколько, такое возможно на войне.
   Обстреляли нас только один раз, когда мы съезжали на дорогу, по которой ехали предыдущим днем. Как раз, недалеко от места ночевки, из-за деревьев по нам ударила пулеметная очередь, но толи пулеметчик был не айс, толи фарт нам выпал, но в нас она не попала, хотя одно попадание было, и случилось, оно в нижнюю часть бензобака нашей боевой повозки. Вот таким Макаром мы и остались безлошадными, хорошо, еще мотоцикл не загорелся.
  Время было около 13 часов, мы сидели возле ставка, в котором умывались и брали воду для помывки техники накануне. По идее части бригады уже должны быть, где то неподалеку, но пока ничего не слышно и не видно.
   Над нами только раз прошла группа вражеских самолетов, большая, машин двадцать не меньше, но они видимо пошли на цели в глубине нашей территории, так как, взрывов слышно не было, и назад они еще не пролетели. Путем мозгового штурма приняли решение, подождать подход частей бригады здесь. Ведь город был в полосе наступления нашей части, а без колес много не наперемещаешься. Потому со спокойной совестью добивали последние пищевые запасы, из такого замечательного сидора старшины, огромное спасибо его запасливому хозяину.
   Солнышко уже стояло в зените, и нас начало подкумаривать.
  Принял решение, об отдыхе личного состава, с обязательным боевым охранением. Первым дежурит Кривонос, через час его сменю я, а затем еще через час если не подойдут наши подразделения, то меня сменит ефрейтор.
   Ощущение, что и глаза не закрывал, а час уже пошел, и меня поднял старшина, тут же, расположившись на моем месте, в малюсенькой ложбинке прямо на берегу пруда. А еще минут через сорок, пришлось делать экстренный подъем, обоим моим подчиненным. Из города выехали три мотоцикла и маленький бронеавтомобильчик, который немцы презрительно именовали корыто (Kfz13). Байкеры в фельдграу, гордо восседали на своих BMW. Стрелки осматривали окрестности, из мотоциклетных колясок, периодически поворачивая свои MG34, в сторону чего либо, вызывающего их обеспокоенность.
  - Здравствуйте девочки.
  А наших, как не было, так и нет. Соваться на дорогу нельзя, решаем по лесополосе углубиться в посадку и под прикрытием деревьев, следовать на соединение с основными силами бригады. Решить решили, а как оно выйдет на деле, ладно война план покажет. Часа, через полтора наше выдвижение навстречу Советским войскам, чуть не окончилось, в прямом и переносном смысле.
   Сначала мы услышали рев моторов, затем над нами стали проходить немецкие самолеты. Это были довольно большие, не сравнивать же с современными А320, Boeing737,не говоря уже про, Boeing767 или Руслан самолеты с двумя двигателями. Они плавно, можно сказать по хозяйски пролетали, на не очень большой высоте. И их было много. Шли самолеты ромбами, по двенадцать машин, разбитыми на тройки, таких ромбов мы насчитали четыре. А чуть в стороне и выше летели небольшие тонконосые одномоторные машины. Первая эскадрилья бомбардировщиков уже прошла над нами, потянулись следующие.
  И вот на это скопление вражеской техники, откуда то, как чертик из табакерки выскочили шесть краснозвездных ястребков. По широкой части перед пропеллером, и однорядному порядку крыльев, легко угадались И16. Ишачки, как летчики тогда называли И16, сразу ворвались в строй первой группы немецких бомберов. Небо расцвело вспышками и окрасилось яркими сполохами от работы бортового вооружения. За считанные мгновения один из бомбардировщиков просто взорвался, а второй выбросив клубы черного дыма, устремился к земле.
   Видя гибель своего лидера, а взорвавшейся машиной был ведущий первой девятки самолетов врага, остальные машины этой, наверное эскадрильи, или как их немцы называли, да в принципе и не важно, начали открывать бомболюки, освобождаясь от своего смертоносного груза, облегчая машину для маневрирования.
  Сказать, что нам в очередной раз повезло...
   Бомбы сброшенные самолетами, пролетающими над нами падали с большим удалением по курсу движения бомберов, а те которые только подлетали к точке нашего нахождения, бомбы пока не сбросили.
   Подняв головы вверх, после серии взрывов, в небе мы увидели уже другую картину. Отбомбившиеся вражеские машины совершив разворот уходили в сторону своего аэродрома, не сбросившие бомбы две группы продолжали движение по заданному курсу, а на краснозвездные истребители, навалились как стая хищных ос, Мессершмитты прикрытия, отсекая наши самолеты от тяжело груженных смертоносным металлом бомбардировщиков. И то, что мы видели, нас больше не радовало. Мало того, что Мессеров было больше, они были более скоростные, и ужалив наши истребители из своего вооружения, успевали выскочить из под огня, более вертких, но тихоходных И16. При выполнении фигур воздушного боя от наших троек, отвалился сначала один ведомый, которого тут же подожгла пронесшаяся рядом пара немецких истребителей, а затем и другой ведомый, уже второго звена оторвался от своего ведущего и тоже был сбит. Еще несколько минут боя и у Сталинских соколов осталось только два аппарата, враг потерял один истребитель. С невероятным трудом мне кажется с помощью запредельных фигур высшего пилотажа, ястребкам удалось оторваться от Мессершмиттов, и уйти в сторону своего места базирования.
   Я не хочу умирать, билась в голове мысль. Но тогда надо что - то делать, вопрос 'ЧТО ДЕЛАТЬ?', он как всегда актуален для Русского человека.
  Немного в стороне сухо щелкнул выстрел, еще один, затем еще несколько выстрелов, но уже из другого оружия, что было легко различить по звуку. Призывно махнув рукой своим бойцам, побежал в сторону выстрелов.
   Там снова раздалось несколько, и опять из разного оружия. Пробежав метров сто, справа за деревом заметил человека в светлом парусиновом комбинезоне, выцеливающего кого - то из пистолета, рядом с ним метрах в пяти, шести на земле лежал еще один человек, только он был одет еще в кожаную куртку. Глядя на него первая мысль которая сформировалась - стрелок радист, а второй из немцев, то, что это они сомнений не вызывало, количество, форма, да и оружие из которого стрелял первый немец, вероятно пилот или штурман.
  Недолго думая вскинул автомат, ну и опустил его обратно, так как немца перечеркнули сразу две очереди, Патрикеев со старшиной отличились.
   Видя как упал убитый враг, и то что, взяв оружие на изготовку, мы подходили к лежащему немцу, из за одного из деревьев показался человек одетый в утепленный комбинезон темного цвета, даже скорее черный, но выгоревший, с кожаным шлемом на голове и пистолетом ТТ в руках. Вышедший военный откозырял и представился. - Старший сержант Чевлидзе Анзор.
   Проверив лежащего немца, он был убит, представились в ответ, после чего сели перекурить и прикинуть ситуацию, кто как ее видит.
  Летчик сидел, привалившись спиной к дереву, и разглядывал оружие немца, которого подстрелили мои бойцы. Пистолетик оказался очень занимательным, Mauser HSc, под девятимиллиметрового коротыша. Единственный минус совсем мало патронов, а второй немец оказался вообще безоружным, видать где - то выронил.
  Главный вопрос истребителю был один, видел ли он, пролетая со стороны нашего военного городка, части бригады, и приданные ей пехотные соединения, про которые мне еще говорил капитан Артюша. На что Сталинский сокол, нас 'порадовал', что вчера был прорыв левее нашего места базирования, и скорее всего задачу части поменяли.
   Кривонос как-то по стариковски, и это парень в расцвете лет, повздыхал, что не стали снимать ДТ с мотоцикла, сейчас бы пригодился. Патрикеев предложил сбегать глянуть, благо ушли не далеко, а то, что немцы по дороге ездили, так им и не до пулемета может. Иван ушел, а старшина насел на сержанта с вопросами о том, где, дескать, наши прославленные пилоты, на лучших в мире аэропланах, одни немцы в небе.
   Чевлидзе посмотрел сначала на старшину, затем на меня, и в его взгляде просто сквозила неприкрытая, все застилающая боль.
   - Нэту, совсем почти нэту у нас самолетов, те которых вы видели, это все, что от истребительного авиаполка осталось
  - А тэперь и не осталось, махнул он рукой подразумевая исход крайнего своего сражения в небе.
  Знать постфактум или читать в литературе, это одно, но когда тебе об этом говорит совсем молодой летчик, с поседевшими висками на антрацитово черной шевелюре, и видеть то, что у него плескается в глазах, это разные вещи. Даже старшина после слов пилота, опустил голову, отворачиваясь к ближайшему дереву, памятуя свою неизменную курву. Я тоже отвернулся, и для снятия напряжения в разговоре потянулся за папиросами.
   - Кто будет? подцепив за бумажный мундштук одну, спросил у Назара с Анзором. Покурив Кривонос выдал идею, что, дескать, мы в окружение попали, открыл глаза называется.
   - Та ни, я про шо гаворю, треба парашутики прибрать, валяться им не гоже, а нам сподобяться, чи на портянки, чи обменять на шо треба будет, увидев наше с сержантом переглядывание выдал запасливый хохол.
   Предложение было принято. Из покушать у нас осталась только две плитки шоколада, оказавшаяся в полетной сумке пилота, а как нас встретит мирное население, совсем недавно и почти добровольно, сопротивляться то было особо некому, присоединенное к СССР мы не знали. Причем из прочитанной в мое время литературы, я вынес очень большую неоднородность отношения к бойцам РККА на начальном этапе войны. Примерно часа через полтора вернулся Патрикеев, с пулеметом на плече и двумя запасными дисками, которые он убрал в вещмешок.
   - Владейте товарищ старший сержант, сказал он, протягивая пулемет и запасные диски летчику.
   - Я подошел, никого, как наш мотоцикл стоял, чуть закатанный в кусты у дороги, так и стоит.
   Ё, думаю, а струмент то, где брать, потом подумал, дай проверю, полез рукой под сиденье, и точно нашел.
  - Уже когда снял, по дороге колонна прошла, здоровая, танки грузовики с пушками и пехотой, много.
  Мы все переглянулись, слова были излишни.
   Потихоньку, после полуденной жары, солнце, склонилось к горизонту. Наступал летний вечер. Легкий ветерок игрался зелеными листочками на ближайших деревьях, в траве шуршали кузнечики, пели птицы. А перед ними вставал извечный РУССКИЙ ВОПРОС. Решили сегодня остаться в лесочке, вдруг все же наши ударят, но было не слышно выстрелов не то, что винтовок, но и орудий, и это навевало неприятные мысли.
   Кривонос затеял чистку оружия, к нему присоединился ефрейтор, а мы с Анзором сидели у дерева и предавались раздумьям. Не знаю о чем, были мысли старшего сержанта, а мои возвращались в прошлое, или правильнее в будущее, тьфу без бутылки не разберешься.
   В голове проскакивали картинки жены, детей, престарелой матушки, да много чего мелькало в голове.
  Но была действительность и она неумолима. И в этой действительности, я не Дубровский Кирилл Юрьевич, а Стогов Степан Митрофанович, мне не 46, а где то 23-24, да и вешу я, не свои 110-115кг. с пивным брюшком, а килограмм 80-85, и довольно подтянут.
  Решили выдвигаться по темноте, и постараться добраться до близлежащего поселка или вернее деревеньки, которая находилась примерно в 10-12 километрах за лесом.
   Оружие у нас было, патронов пока хватало, хотя про принцип, что патронов много не бывает, походу здесь знали все, не взирая, на то, что это была поговорка из моего времени.
   Проблема была в другом, в отсутствие продуктов. Шоколад летуна мы заточили в четыре рыла перед выходом, и не сказать что наелись, но все ж калорийность хорошая, хотя и что там вышло по двадцать пять грамм на человека. Одну плитку разделили между собой мои разведчики, вторую мы со старшим сержантом. Но, что есть, то и есть. Вернее что было, то и съели.
   Хоть и вечер, но толпой не ломились, впереди головным дозором двигался ефрейтор, как наиболее молодой и глазастый, за ним метров через тридцать мы со старшиной, замыкал с отставанием метров на пятнадцать Чевлидзе, прикрывая с пулеметом наш тыл. К чему такая перестраховка, если немцы только заняли территорию и двигаются в основном по дрогам, не знаю, но как говориться береженного Бог бережет, там дальше про монашку, но это можно опустить.
   К деревне подошли ночью, входить не стали, решили ждать рассвет, осмотреться. Добрав по несколько часов сна, стали наблюдать.
   Вроде все, как и должно быть, немцев не видно, решились на поход до близлижайших домов, с учетом зоны видимости, на всякий случай.
   Пошли Назар с Иваном. Мы с Анзором устроились на бугорке, прикрывая товарищей. Утро было несколько прохладным, но мы этого практически не замечали, указывалось напряжение.
  Добравшись до первого с нашего конца деревни дома, одноэтажного, с покрашенным, точнее побеленным в грязно белый цвет цоколем, и крышей под сорок пять градусов. Не высокий штакетник забора с нашей стороны начинался только от торца здания и, захватив метров тридцать, изгибался вправо. С нашей стороны в доме было два окна, к одному из которых и подошли разведчики.
   На стук отреагировали не сразу, но все, же через пару минут занавеска дернулась, и в окне мелькнуло лицо. Калитка была с другой стороны дома, и вероятно туда пригласили пройти наших бойцов.
  Какие коллизии там происходили, нам было не видно, но спустя минут пятнадцать мы снова увидели ефрейтора со старшиной, которые уверенно направлялись в нашу сторону. Причем скатанного парашюта, который с собой брал старшина, мы не видели, зато за спиной каждого из разведчиков виднелись явно не пустые вещмешки. Подойдя к нам, старшина с ефрейтором рассказали о своем походе.
  Немцы в деревне не появлялись, вероятно, продвигаются пока только по дорогам, но это ненадолго.
   В остальном особо то и сказать им было нечего, разве, что поделиться продуктами дородная хозяйка отказалась наотрез. На предложенные ей Советские деньги тоже не повелась, потребовав если нет германских грошей, то хоть польские злотые. Но увидев парашют, не устояла, ну а дальше была борьба цен между жадноватой жительницей деревни и старшиной Красной Армии.
   Кто победил сказать трудно, но мы получили большой шмат сала, десяток яиц, два каравая хлеба и ведро картошки. Да здравствуют советские старшины, прародители доблестного племени прапорщиков в Советской Армии.
   После плотного завтрака, выдвинулись вокруг деревни в направлении военного городка нашей бригады, но в обход дорог.
   Километраж увеличивался, конечно, но и опасность нарваться на немцев, или как сказали ребята, активизировавшихся последнее время белопольских бандитов была меньше. Солнышко уже взошло и потихонечку начинало припекать. В паре тройке километрах от деревни наткнулись на лесопилку и решили посмотреть, что так да как.
  Самое удивительное, что работа там шла своим чередом. Ни о каких немцах работающие там два мужичка лет под пятьдесят и парнишка лет шестнадцати, семнадцати как бы и не слышали, а на наши вопросы отвечали с большой не охотой, по всему показывая, что нам не рады, и мы им мешаем заниматься делом. Однако.
  Немного отойдя от лесопилки, старшина мне пояснил, что в принципе тем работникам, все равно кто у власти. Они живут в своем мирке, а власть, сегодня Красные Советы, вчера Польские Паны, завтра Великая Германия, а работа она есть работа, надеются пересидеть, по типу моя хата с краю. Ничего вы еще хлебнете немецкий ordnung, подумал я, но вслух ничего говорить не стал.
   Часа через три, неспешного, хода, все - таки, старались особо не маячить на видных местах, остановились перекусить возле ручейка, и только разложились, услышали одиночные выстрелы винтовок, их ни с чем не спутаешь, а затем пролаял пулемет, потом еще раз и все смолкло. Быстро собрались и максимально осторожно выдвинулись в сторону стрельбы, готовые в любой момент залечь и принять бой, если врагов окажется не очень много. В противном случае хотели просто понаблюдать за обстановкой.
   То, что мы увидели, нам совсем не понравилось. Перед нами была небольшая дорога, по которой двигалась колонна немецкой техники, грузовики, бронетранспортеры, несколько танкеток Т1, мотоциклы, опять грузовики, и это все направлялось в попутную нам сторону.
   А на обочине лежало насколько трупов в зеленой форме РККА. Видимо ребята попытались пересечь дорогу, но нарвались на немцев.
  Спустя порядка, минут сорок, колонна прошла, и наступило временное затишье.
   Быстро пересекли дорогу, и, углубившись в кустарник, сразу постарались от нее удалиться. Как гриться день обещал быть томным.... Кустарник сменился не густым лесным массивом, а затем перед нами оказалось поле.
   Выходить на открытую местность не хотелось, перед глазами еще были убитые на дороге красноармейцы. Очень аккуратно, перебежками, попарно преодолев поле, снова углубились в лесополосу, выйдя из которой наткнулись на еще одну деревню.
  Из деревни доносился захлебывающийся лай собак, и каркающие хлопки немецких маузеров. Ясно новая власть устанавливает свой порядок и первыми под раздачу, походу попали дворняги.
   У второго от околицы дома стояло несколько грузовиков 'Opel Blitz'. А доблестные германские зольдаты, ходили по домам, собирая людей к зданию сельсовета, заодно и отстреливая облаивающих их собак. Ну и по ходу курка, яйки, шпиг, тоже не забывали. Понаблюдав за действиями врага минут пятнадцать, и поняв, что ловить в данной деревне нам нечего, периодически к грузовикам подъезжали немецкие байкеры, и что-то докладывали сидевшему в кабине одного из них офицеру, мы тихо отступили обратно в посадку и стали обходить деревню вокруг.
   Нет конечно мелькали мысли причесать немцев из всех стволов, но практически тут же реально оценивая обстановку понимали, что это просто смертный приговор себе, без нанесения противнику серьезного урона.
  И потому стиснув зубы, мы уходили от деревни прочь. Обойдя деревню по элепсу, максимально осторожно преодолев луг, углубились в небольшой лесок, пройдя который вышли к реке. Узнав у сержанта время, у него, как и у старшины были часы, решил сделать привал с перекусом.
   Для этого нам очень удачно подвернулся маленький овражек со стороны более высокого берега реки. Большое удовольствие доставило просто умывание, в проточной воде, которая, была хоть немного прохладной. Мы уже заканчивали кушать, когда сверху от луга донеслись звуки моторов, причем явно не одного.
  Правее нас в сторону речки двигались мотоцикл с коляской и уже виденные нами в деревне два грузовика гитлеровцев. До врагов было метров 100 - 120 и они приближались. Где - то в 30 метрах от нас был удобный съезд к речке, и вероятно доблестные завоеватели, хотели освежиться и помыть технику.
   - Сами пришли курвы, выдал реплику старшина.
   У нас образовалась отличная позиция, мы были в овражке, и разглядеть нас немцы сразу не могли, а вот мы, подпустив поближе, могли их очень порадовать из всех стволов. Что собственно мы и сделали. С чувством, с толком, с расстановкой, и довольно приличным расходом патронов.
   Во впереди едущем мотоцикле, как ни странно оказался один водитель, а вот, ОПЕЛИ были затарины врагами под завязку.
   Заранее распределив цели, мы открыли огонь. На мне были мотоциклист и водитель первой машины, только в обратной последовательности. На летчике кузов первого BLITZ, на ефрейторе кузов второго, а старшина, начиная с кабины второго автомобиля, должен был перенести огонь на тент кузова. Ну, и я, как первый отстрелявшийся, по плану, должен был подчищать за всеми, если кто из немцев успеет выпрыгнуть из кузова.
  Самое удивительное, что план сработал. То ли господа завоеватели расслабились и не ожидали сюрпризов, а возможно у нас просто получилось очень четко отработать. Но не суть главное результат, а он был, и был выше всяких похвал. Даже сами удивились.
   Более, сорока гитлеровцев, во главе с оберлейтенантом отправили на тот свет. Да и трофеи нас порадовали. Не буду говорить за миномет, нам его не утащить, но четыре MG34, и шесть MP40, не считая карабинов и пистолетов.
  И самое главное НИ КТО из нас не получил даже царапины.
  Быстро провели сортировку трофеев. Анзор взял вместо ПД машиненгевер, благо к нему патронов было завались по сравнению с отечественным аппаратом. Старшина с ефрейтором затарились патронами, по принципу мало, но больше не утащишь, ну и мы все постарались по максимому взять провиант.
   Оставаться на берегу после нашего сольного выступления, долго был опасно, мало ли кто, услышав стрельбу, пожалует в гости.
   Река была не глубокой, и мы ее форсировали без проблем, после чего проскочив колхозное поле, углубились в следующий за ним лес.
   Перед переправой возникла мысль попробовать заминировать, оставляемую вражескую технику, но немецкие колотушки, для этого не годились, а другими гранатами нам разжиться не удалось. Зато этих М24, каждый взял не менее чем по пять, шесть штук. Иван с Назаром, несли за спиной набитые сидоры, а мы с сержантом раздобыли себе немецкие рюкзаки, и они у нас тоже совсем не пустовали.
   Уже начинало темнеть, когда мы устроили очередной привал. Посмотрел на часы, после уничтожения немецкого взвода, я обзавелся данным девайсом, время было уже больше десяти часов вечера. Решили остаться на ночевку, на месте привала, благо место было удобное. И распределив очередность охранения, произвели отбой.
  Заснуть сразу не мог, за последние дни произошло столько всего, но меня удивило то, что такое ощущение, будто я стал к этому привыкать, и все перипетии происходящие со мной, мне уже не казались бредом сивой кобылы, более того я начал ощущать себя действительно бойцом Красной Армии. Так и заснул.
   Утро красит, ну до утра еще было часа два, три, когда меня разбудили, настало время моего дежурства. В ямке уже давно потух бездымный костерок, а деревья в темноте, казались сказочными исполинами. Но темнота властвовала не долго. Сначала один робкий, затем еще, и еще более настырные лучики солнца начали пробивать мрак леса. Выждав отмеренные мне два часа, и дав товарищам по скитаниям доспать последние сладкие минуты, уходящей ночи, сделал общую побудку.
   Зябко поеживаясь, бойцы поднялись и стали совершать утренний моцион. Запалили снова маленький костерок, следя за тем, чтобы в костер шли только сухие дровишки. Перекусили, перекурили, благо трофейных сигарет хватало, удивительно, но у немцев были сигареты 'Gauloises', короткие, но в то - же время толстые, я такие курил в свое время. Заразы очень крепкие. Но, что я помнил абсолютно точно, сигареты эти были французскими. Вот оно, к нам в гости пожаловали покорители Европы.
   Спустя час мы выдвинулись, в поход, держа за конец маршрута, военный городок бригады, но с каждой минутой вера в то, что мы сможем влиться в свою часть, постепенно угасала.
  По пути попалась избушка лесника, но мы решили ограничить контакты с местным населением, необходимостью и заходить не стали.
  Через какое - то время услышали работу моторов, а подойдя ближе, увидели дорогу. По дороге безостановочно перла немецкая техника. Иногда ее сменяли маршевые роты пехотинцев, иногда телеги с запряженными в них лошадьми, но все это были враги, и их было много.
   Провалявшись на пузе около четырех часов и так и не дождавшись большого промежутка в движении гитлеровцем, мы оттянулись обратно в лес и решили переждать до вечера. Безделье выматывало, к этому добавлялась близость немцев и полная наша неопределенность.
   Старшина по второму разу затеял чистить оружие, ефрейтор мастерил себе что-то типа мундштука, под трофейные папиросы, а мы с сержантом разговорились.
   Он рассказал, как окончил летное училище под Ростовом в городе Ейске, как получил назначение и прибыл в свой ИАП. Как, патрулировали небо в районе государственной границы, имея четкий приказ к границе не подлетать, по самолетам нарушителям, огня не открывать, и в то же время оберегать рубежи нашей Советской Родины. Рассказал, как утром 22 июня люфтваффе расчихвостило их аэродром, да так, что из имеющихся штатных 34 боевых самолетов И16, в результате налета осталось 14 машин, ко всему прочему взорвали склад ГСМ, и отбомбились по поселку, где квартировали летчики. И как на зло досталось все старичкам И16, да обоим связным У2, а новенькие только приехавшие в часть ЯК1, в количестве шести машин абсолютно не пострадали.
   - Вот только ни одна тварь на них летать не умела, со злостью выдохнул Чевлидзе. Техники, для отладки новых машин, вместе с пилотами инструкторами должны были прибыть в часть к 28 июня. Так, САМИ И СОЖГЛИ, новейшие боевые машины, чтоб не достались наступающему врагу.
   - В общем, сменили аэродром, наш немцы уже 23 июня захватили, летали на сопровождение бомбардировщиков, и на прикрытие наземных войск. За несколько дней от полка осталось только 6 машин, ну а последний бой...
  Невесело, ничего тут больше не скажешь. Сидя в спокойной обстановке, начал сожалеть, что не придумал как испортить технику врага, оставленную нами у реки, и что не озаботились о схроне для трофейного оружия. Просто в тот момент при неожиданной, быстротечной схватке, и что неожиданно с таким блестящим результатом чувство эйфории в тот момент взяло верх, над земноводным живущим в душе каждого из нас. А говоря попросту, все заглушило, и в отличие от старшины. Тот четко отобрал патроны, от MP40 и пистолетов, благо, что они были, 9*19 парабеллум, и по всем параметрам подходили ему и ефрейтору. Я же впал в некую прострацию и все дальнейшие действия в тот момент шли как бы на автопилоте, без детального осмысления.
   Подошел Патрикеев, с предложением снова переместиться к дороге, так как уже скоро будет вечер, и должна появиться возможность переправиться через дорогу и продолжить наше движение. Кивнув головой, поддерживая начинание ефрейтора, стал размышлять о дальнейших планах.
  То, что бригады в городке не окажется это 99 и 9 периоде, а что дальше. Просто сейчас движение к пункту постоянной дислокации, подменяет собой все мысли о неустроенности завтрашнего дня. Да, у нас есть оружие, есть запас патронов, не большой, но в данный момент нам достаточный, так же мы имеем продовольствие, и имеем цель, дойти до ППД, и в отличие от меня мои бойцы надеются. На что? А я и сам не знаю на что, судя по толпам немцев прущих на восток, и моему послезнанию, что 28 июня был сдан Минск. Нет, ничего перекраивать не буду. Выйдем к городку, благо до него не так далеко и осталось, а там уже будем принимать решение.
   Дорога опустела только через пару часов, когда уже начало темнеть. Видно у гитлеровцев был приказ о перемещении только в светлое время суток. Утверждать с уверенностью не буду, сам не помню, но что - то такое было.
   Воспользовавшись кроками карт, что мне передал еще лейтенант Кароленко, убедился, в правильности маршрута, и мы двинулись дальше. Конечно, движение в темное время суток отличается, от движения в дневное время. Но для нас это не было проблемой номер один, оставалось пройти порядка 20-25 километров, и для нас полных сил, день ничегонеделанья пошел нам на пользу, в плане поправки здоровья.
   Во время движения обратил внимание на окружающий пейзаж. Ночь была по - своему красива. Полотно неба, украшали сияющие осколки далеких звезд, луна была полупикрыта тенью, но все равно отбрасывала свет, который отражаясь от деревьев, превращал те в сказочные исполины, нависшие над нами. Не сильный ветерок шуршал травой под ногами. И если бы не война, да ключевое слово 'если'...
   Как бы там ни было, но на рассвете мы были уже в непосредственной близости от военного городка. Причем мы не ломились сломя голову, а по дороге даже делали получасовой привал.
  И шо мы имеем с гуся? Как и ожидалось геморрой на обе половинки.
  К чему это я? А все просто, к тому, что на въезде в военный городок нашей бригады, как и положено, стоял шлагбаум. Только совсем не обязательно, чтобы за ним прохаживался часовой в ненавистной мышиной форме. А чуть дальше, справа от будки охраны, на пяточке, стоял мотоцикл цундап, водитель которого расположился в люльке, накрывшись тентом, досыпал какой - то там сон. Здесь только и напрашивается, что сказать - Здравствуйте девочки, из бородатого анекдота моего времени. Но факт есть факт. И против него не попрешь. ППД бригады захвачен противником, и наши надежды о соединение здесь основными силами Красной Армии, рухнули.
  В таком случаи - Король умер. Да здравствует новый король! Или переходя к нашим реалиям, цель достигнута, до бригадного военного городка мы добрались. Но в связи с тем, что он занят врагом, нужно ставить перед собой следующую задачу.
  Не в таких выражениях, боюсь, предки меня не поняли бы, но такую информацию я донес до своих товарищей по несчастью. А находились мы в тех самых садах, которые проезжали еще 25 июня, выдвигаясь на разведку. Почему в садах, да все просто, во первых недалеко от места куда мы вышли, во вторых нужно было место, где можно было бы относительно спокойно обмозговать создавшуюся ситуацию. Да и место было довольно удобным, большое количество фруктовых деревьев, надежно прикрывало нас от лишних, даже сказал бы не нужных нам взглядов кого бы там ни было.
  Конечно, у сада должен быть сторож, но идет война, поселок с военным городком захватил враг, так что кого - либо встретить мы там не рассчитывали. Самое интересное, что наши выводы были не совсем верны. Но обо всем по порядку.
  Оттянувшись в сад, и убедившись, что с дороги нас не видно, а все тропки от места нашей лежки мы контролируем, устроились под двумя растущими рядом яблонями, и немного покидали на зуб. Типа мозгового стимулятора. Допинг помог.
   Начался конструктивный диалог, по вопросу наших дальнейших действий. Сержант, чуть не захлебываясь в словах, со своим грузинским акцентом, ратовал за движение на восток, до пересечения линии фронта. Иван, немного смущаясь тем, что спросили его мнение, предлагал поискать наших в этом районе. Он ни как не мог себе представить, что бригады нет, она для него была чем - то идеалистическим.
   В принципе его понять не трудно. Молодой парнишка, только попав в ряды РККА начал чувствовать себя человеком. Не знаю, как у них в колхозе было с продуктами, думаю не очень, а здесь для него открылись все дороги. Служи главное, исполняй все требования командиров, и все для тебя. Об этом даже говорило то, с какой заботой он относился к своему мотоциклу.
  Старшина молчал.
   Я тоже пока молчал, не зная, что предложить, даже не что, в голове для себя я решил, идти на восток глупо. Фронт мы если и догоним, то это будет далеко не завтра, да и, догнав, что мы поимеем? Проверку НКВД. Бог с ней, будем считать, что прошли ее успешно. А дальше? Бросят нас с трехлинейками, останавливать фашистские танки. И опять окружение, опять выходить к своим, это еще если выживем. В чем я очень и очень сомневался. Но как, черт побери, довести это до этих простых Советских парней? Как сказать им то, что драпать нам до самой Москвы. Да меня ефрейтор с Назаром порвут за такое как Тузик грелку, не говоря уже про горячего Анзора.
   Или попробовать им сказать, что я из 2016 и типа самый умный. Смешно, аж плакать хочется. Ясное дело, что о своем иновременном разуме, я промолчу, не объяснишь же ребятам, что того лейтенанта Стогова С. М. больше нет, что есть просто его тело. А вот уже в голове этого тела поселился совсем другой человек, из далекого будущего. Нет ни о каком варианте печки и жинки под боком, на каком либо хуторе, даже в мыслях не было. Врага надо уничтожать. Но это не значит, что надо выскочить на дорогу, пристрелить, первого попавшегося вражеского солдата, и лечь смертью храбрых. Пусть простят меня потомки, но по моему это смерть не храбрых, а глупых.
  Вариантов нет ребята со мной отличные, надо убеждать. В наступившей тишине, повисшей после вопроса ефрейтора, о том, что думает делать командир?
   Неспешно раскуривая 'Gauloises', поинтересовался, как бы, не в некуда, давно ли кто слышал артиллерию? Все удивленно посмотрели на меня.
   - А зачем вона Вам надо? Спросил старшина.
   По мелькнувшей в его глазах искорке, мне показалось, что он сразу понял, что я хочу сказать, и своим вопросом просто подводит к этому остальных. Если это так, то Кривонос, не просто матерая рыбина, а Акула, при чем обязательно с большой буквы.
   Патрикеев с Чевлидзе переглянулись и неуверенно просветили нас, о том, что не стреляет уже давненько.
  - В виду удаленности линии фронта предлагаю, да Вы не ослышались, предлагаю, а не приказываю, углубиться в более лесистый район, и до подхода Красной Армии, бить врага из засад, уменьшая его численность и наносить ему любой возможный вред, для ускорения прихода нашей победы.
   Во загнул, даже сам с себя прихренел малясь.
  - Почему в лесистый, ответ прост, нам нужна какая -то база, доверять мирному населению на 100 процентов нельзя, здесь много еще панских недобитков, от этого и пляшем. А место для диверсий мы всегда подберем.
   - Так нэльзя товарищ лейтенант, опять горячиться Анзор. - Мы присягу давали, нам в части надо, мне в небо нужно.
   - Погоди дорогой, только выслушай спокойно, останавливаю разошедшегося грузина.
  И сразу задаю ему вопрос, много ли он видел наших самолетов, пока шел с нами?
  Мнется, это - то понятно, сказать нечего.
   - А, что ты будешь делать, если самолета не будет?
  - Как что? Винтовку возьму, пулемет вот, э, кинжалом рэзать буду!
  - Так кто ж тебе мешает это делать чудак человек здесь и сейчас, не дожидаясь пока ты еще выйдешь в расположение наших войск?
  Смотрю, как сверкнули глаза, горячего финского, тьфу, это из другой оперы, грузинского парня. По психуй, думаю, погоняй в голове ситуацию, мужик ты не глупый, должен правильно приоритеты поставить, а то, что хочешь в небо это понятно, летчик - это навсегда.
   Посмотрел в сторону своих разведчиков, старшина, что - то негромко втолковывает ефрейтору. Так, наверное, и тут толк будет. Посмотрим.
  - Всем час на обдумывание и принятие решения, пригвоздил я все разговоры.
  Пока мои товарищи погрузились в раздумья по поводу своей дальнейшей судьбы, я попытался из глубин памяти вытащить все, что помнил о Западной Белоруссии за данный отрезок времени. К сожалению не много.
   Освободительный поход по территории Западной Белоруссии называли в кулуарах прогулкой. За пять дней практически без боев было пройдено порядка 500 километров. Другой вопрос в том, что население данной местности было очень не однозначно. И приход Красной Армии, трактовался ими точно так же не однозначно. Конечно, здесь играла свою роль то, что восприятие Красной Армии, а с ней и всего Советского народа, шло через призму исторического опыта, стойкие ассоциации, а так же через личные отношения к тем или иным людям.
   Перед началом войны на территории Западной Белоруссии действовало порядка семнадцати бандформирований, основная цель которых была борьба с Советской властью. Насколько помню как раз в июне 1941 года, ощущая усиление напряженности в отношениях с Германией, из Западной Белоруссии было выслано более двадцати двух тысяч человек. Отсюда и такой разброс в отношениях людей. Зайдя в одну избу и попросив кусок хлеба, наши бойцы могли получить последние крохи, а из другой еще на подходе к дому очередь из пулемета.
   По поводу партизанского движения вспомнить особо ничего не смог, но вроде оно начало зарождаться сразу после оккупации края немцами. Хотелось бы вспомнить что - то еще. Увы, память это такая интересная штука, что сравнить ее можно только с кошкой, та тоже гуляет сама по себе.
  Опа, возле ближайшего дерева материализовался дедок, лет эдак шестидесяти с охотничьей берданкой за плечом. Как же мы его просмотрели, видать все сильно увлеклись обдумыванием сложившейся ситуации, но как бы оно не было, это залет, причем очень серьезный. Вместо деда могли и немцы пожаловать. Вот они бы обрадовались, сидят четыре бойца РККА и в ус не дуют. Бери не хочу их тепленькими. Да, по краю прошли.
   А дедок меж тем подошел еще поближе, и сняв картуз произнес
   - Здравствуйте сынкi.
   Мы в разнобой поздоровались в ответ. После чего старшина сразу задал деду вопрос
   - А, шо ты тут дида робишь?
  На что дедок поправив винтовку, и по возможности принимая бравый вид, ответил
   - Я тут за садам сачу.
  И вероятно почувствовав, что мы его не все поняли, пояснил уже по-русски
  - За садом я тут смотрю.
   Постепенно разговорились, угостили деда трофейными сигаретами. Деда звали Якуб Иванович, или по-простому дед Якуб. Особо ничего интересного дед не рассказал, жили, работали на пана, потом пришла Червона армия, опять работали, только в колхозе.
   - Ну а сейчас германец пришел, будем на него працаваць, подвел итог Якоб Иванович.
   - Ты б дед берданку то свою не таскал, бы обратился к деду Патрикеев.
  - Не равен час на фашистов наскочишь, они тебя сразу шлепнут, и разбираться не будут, сад ты охраняешь, или за ними охотишься.
   - Сюды яни покуль не совацца, попробовал отбояриться дед.
  На что ему уже практически все в один голос сказали, что все бывает впервые, а в его случае одного раза как говориться необходимо и достаточно.
   Покряхтел и нехотя признал нашу правоту.
  - Вообще - то германец вояка добры, тут i сказаць нема чаго, усё у их по командзе.
  Затем как то хитро взглянул на меня и поинтересовался моей должностью. После ответа, который по всему видать его удовлетворил, уточнил
  - Так ты афицэр?
   - Не совсем батя, офицеров у нас нет, я красный командир в звании лейтенанта.
   Деда Якуба это тоже устроило, и он предложил пройти с ним в его сторожку. Анзор сперва было хотел отказаться, но старшина просто сказал
  - Если командир идет, значит идут все, после чего посмотрел на меня.
   Кивнув старшине, подтверждая правильность его действий, пошел следом за дедом. Чуть отстав меня, страховали остальные боевые товарищи. Шли не сказать, чтобы долго, но минут тридцать проплутали по хитросплетениям тропинок. Дошли.
  В прогале между деревьев виднелась небольшая изба, порядка четыре на пять, в один этаж, но без печки.
   - Еще пан Тадэуш расстарался, дозволил выстроить, и видя что не понимаем пояснил
  - Сей бывший господарь. Идзём у дом.
  В дом пошли я и ефрейтор, а старшина с Чевлидзе нас прикрывали.
   Зашли, при входе Иван перекрестился на красный угол, после чего уже прошел дальше. Изба как изба, единственное, что я уже отметит, без печи, но как пояснил дед Якуб, она, печь, особо, то и не нужна, это же не постоянное жилище, а вот если б печь сложили, то и налог надо было бы хозяину платить. Про убранство сказать особо ничего не могу, так как не понимал нормально, оно для этого времени или чего не хватает. Как сказал, сразу при входе взгляд цепляется за противоположный угол, в котором стоит икона. Деревянные стены ни чем не отделаны. Посреди комнаты стоит стол, к нему придвинуты два табурета. За столом видно не большое окно, еще одно в соседней стене под ним лежак, накрытый дерюжным покрывалом. На полу возле стола, лежит, что-то напоминающее коврик, из той же дерюги. Вдоль одной из стен стоит лавка, а над ней полка с посудой и разной утварью. - Идзи до мяне, проговорил дед, откидывая псевдо ковер с пола, и поднимая открывшийся под ним вход в подвал.
  Спустившись вниз моим глазам, предстало помещение два на полтора метра, и в высоту примерно те же полтора, так, как мне приходилось нагибаться. Вдоль одной из стенок стоял сундук, накрытый тем же материалом, что и вход в подвал.
   На данном произведении деревянного искусства лежал человек. Человек спал, или был без сознания. На нем была одета коверкотовая гимнастерка. На петлицах были видны перекрещенные пушки, под ними два кубаря. Лейтенант подумал я, но тут, же мой глаз зацепился за рукав гимнастерки. На рукаве алела красная звезда с вышитым внутри золотым серпом и молотом. Младший политрук поправил я сам себя, и тут же спросил деда.
   - Что с ним?
  Тот минуту подумал, смешно пожевывая губы, затем ответил.
  - Прихварал ен. Замерз, або праблисьне.
   Видя по мне, что я его не понимаю пояснил.
   - Замерз, или просквозило.
   - Как тут можно замерзнуть, жара стоит постоянно, удивился я.
   - Может на траве спал, по росе продрог, а может речку вплавь переходил, или просто надуло. Уже практически по-русски пояснил дед и добавил.
   - Я не фельчар, Вашия яго i кинули памираць. Но ён здоровее. Второй день ляжыць, жар уже спал, яшче два, три дня и поправицца.
   Ну, что шок это по - нашему? Вот и я так себя почувствовал.
   - Нам отец надо обдумать как быть дальше, сказал я старику и вылез из подпола.
  Позвав усевшегося на табурет Патрикеева, с собой вышел из дома. Нас сразу встретили две пары вопросительных глаз. Парни сразу все поняли. Вопрос оставлять ли политрука немцам не стоял. Вот только и нести его нам было не сподручно, потому решили спросить деда о возможности у него перекантоваться несколько дней.
   Якоб Иванович не возражал, только помня о начале нашего с ним разговора, когда мы его предупреждали про немцев, попросил без нужды из сторожки лишний раз не выходить, и если что прятаться в погребе. Туда же он убрал свое охотничье ружье, переделанное из боевой винтовки, аж 1887 года выпуска, что было выбито на стволе его оружия. Старик ушел, передоверив присмотр за политруком нам.
  А тот спал. Видно организм все свои силы бросил на борьбу с болезнью, получил определенные плюсы по здоровью, а теперь отключив политрука, восстанавливается.
  - Кто, что решил?
   Сразу задал я вопрос, ответ на который помешал получить дед Якоб. Мои разведчики, переглянувшись, просто сказали, что у них есть командир, и значит, вопрос отпадает сам собой. Летчик весь подобрался, как перед дракой, уж больно ему хотелось за линию фронта, а вдруг дадут самолет. Но постояв так минуту, выдохнул, из себя решение остаться с нами, но оговорил возможность покинуть группу, если появиться возможность выйти к своим.
   Вот и хорошо, пронеслось у меня в голове, уж очень не хотелось расставаться с этими ребятами, с которыми за несколько дней пережил, больше, чем за всю прошлую жизнь. Про следующие два дня сказать можно только, что мы отдыхали в избушке сторожа, который в обязательном порядке раз в день нас навещал. Нет, про боевое охранение мы больше не забывали. Один из нас постоянно был в карауле в саду. Благо избушка располагалась так, что один охранник мог контролировать обе тропинки подходящие к строению.
  А сзади был искусственно вырытый, точнее наверно расширенный и углубленный прудик. Сейчас, правда, немного обмелевший, но от этого не переставший хранить довольно большой запас воды.
   Политрук, наконец - то проснулся, как не удивительно, он проспал больше суток. И нам удалось познакомиться, хотя он был еще, довольно слаб. И мы его долго разговорами не докучали.
  Звали его Сорокин Андрей Петрович, и был он 1917 года рождения. Как он выразился, ровесник революции, и родился в ее колыбели городе Ленинграде.
   Говоря про революцию, даже слабый голос Андрея Петровича, становился звонче. Я же себе в мозгах сделал отметку, либо фанатик, с засевшими вместо мозгов лозунгами, либо просто у человека пунктик, про родной город. Второе, крайне предпочтительно. Ну а дальше у Сорокина было все как у большинства населения того времени.
   Учился, работал, вступил в комсомол. Здесь, правда, отметился, стал секретарем ячейки. Ну а дальше вступление в партию и первых числах января 1941года направление в город Ош, на курсы младшего политического состава. Окончил пятимесячные курсы 25 мая, после чего получил двухнедельный отпуск домой. После отпуска, назначен дублером заместителя командира в артиллерийскую батарею.
   Воевал с 23 июня. Хотя понятие воевал, к нему подходило двояко. Находился в действующей армии. Так сложилось, что за все дни войны Сорокин, ни сделал по врагу, ни одного выстрела, о чем постоянно сожалел в нашей беседе.
  23 июня утром получив приказ перекрыть танкоопасное направление, их батарея, совершая марш, бросок на 20 километров, попала под бомбежку. В результате от батареи осталось одно орудие, командный состав весь выведен из строя. Политрук получил сильнейшую контузию, и без сознания был отправлен в медсанбат.
  Дальше помнил с провалами. Лежал в палатке, телега переправляющаяся, через реку. Немецкий самолет, расстреливающий, переправляющихся людей из пулеметов и скидывающий на них набольшие бомбы. Затем лицо Якоба Ивановича, и уже мы беседуем с ним, периодически давая попить настой, принесенный садовым сторожем.
  Продукты, добытые с уничтоженных гитлеровцев, у нас уже подходили к концу, и мы обратились к деду Якобу с просьбой посодействовать в обмене на них, оставшегося у нас парашюта, один пришлось бросить, когда затаривались боеприпасами.
   Старик обещал аккуратно все исполнить.
   На третий день нашего добровольного заточения, ожидая садового сторожа, занимались разными делами. Анзор был в охранение, мы с Назаром помогали выйти на крыльцо начавшему подниматься Сорокину, а Иван брился, с помощью отличного бритвенного набора, оказавшегося конечно в сидоре старшины.
  Солнце перевалило полдень, когда по одной из тропинок появился дед Якоб. За спиной у него находился обычный солдатский сидор, а в руках он нес картофельный мешок, заполненный где - то на треть. Подойдя к нам ближе, сторож поздоровался, протянул мешок.
   - Тут, трохи бульбы, после, чего скинул с плеча сидор со словами
  - А у гетым, сало, хлеб i агурочка свежыя, тильки пайшли.
   Подождав пока старшина примет продукты, чуть с запинкой продолжил
   - Гетая, яшчэ хлопцы да вас тут.
   Мы сразу насторожились, и я спросил, недобро поглядывая на дедка
   - Какие хлопцы дед?
   - Так Ваши, зараз покличу, сказал сторож, отойдя на пару метров по тропинке, и махнув призывно рукой.
   На отмашку сторожа на тропинке, ведущей к избушке, появился один, а следом за ним еще один человек. На обоих была надета форма РККА, только вместо пилотки их головы украшали фуражки. И верх фуражек был зеленым.
  Пограничники, если эти парни, те, в чьей они форме, ребята должны быть серьезными прикинул я, разглядывая приближающихся к нам бойцов. Обратил внимание, что подходящие к нам военнослужащие шли довольно уверенно, к нам с политруком, стоящим на крыльце избы, не особо обращая внимания на Анзора с MG, который контролировал их приближение.
   Впереди шел боец с перевязанным бинтом предплечьем левой руки. Ростом приблизительно 172-175 сантиметров, с накачанной, как у ребят из моего времени, которые уделяли большое время, посещению всевозможных качалок грудью, которую украшала медаль ' За боевые заслуги'. Со вполне симпатичным лицом, которое по большому счету не портил шрам, рассекший верх левой щеки, и уходящий к виску. На плече у него висел, точно такой же, как у меня ППД, с рожковым магазином. Причем висел стволом вниз. Что придавало ему сходство с бойцами всевозможных групп 'антитеррор' моего времени. На поясе была кобура с наганом и в чехле нож.
   Самое интересное, то, что этот человек излучал собой какую - то уверенность, которая растекалась вокруг него. Хотя по возрасту он, вряд ли пересек четверть вековой рубеж. На петлицах у него, как и Кривоноса имелось четыре треугольника.
  Второй подходящий был помоложе. Думаю, что ему было года 22-23 и это самое большее, насколько он выглядел, здесь могла сказаться усталость от переходов и стычек, с немцами, а они у них, по всей видимости, были. Не высокий, не широкий, какой - то усредненный. Ему бы в семерке работать мелькнула мысль. На плече висела самого обычного вида мосинка. По званию рядовой. На ремне патронные подсумки, противогазная сумка. Глядя на это, рождалась уверенность, что за спиной данного бойца, в специальном чехле приторочена малая пехотная лопатка.
   Пограничники приближались, за ними шел дед Якоб.
   Но мой глаз заметил одну нестыковку, и, похоже, не только мой, так, как старшина подобрался, незаметно смещая автомат, в более удобное положение, для открытия огня. Эти парни шли издалека, прошли наверняка сбоями более сотни километров, и у них с собой не было больше никаких вещей. Ни сидора, ни скатки - ничего.
  Первым к нам с политруком, подошел старшина, вскинув руку фуражке, представился.
   - Временно исполняющий обязанности командира взвода тяжелого вооружения, резервной заставы ?ской комендатуры, старшина Брынза Богдан Адамович. Ну и Сырок однако, пронеслось в голове.
  Второй подошедший, тоже вскинул руку к козырьку фуражки и назвался.
   - Пограничник, рядовой Есипов.
   От жеж, опять сыграло мое подсознание, люди удивляются, откуда, что берется, 2 августа, и так далее, да, вот же пример гордости за свой род войск. Не просто рядовой, а пограничник, рядовой, да уж.
   Представившись в ответ, предложил продолжить разговор в избе. Пропустил вперед вновь пришедших, дед в избу заходить не стал, после чего помог Сорокину, он еще не до конца оправился от контузии и болезни, зашел сам, а сзади меня в дверь прямо ввинтился Назар, как - то у него это так получилось.
  Уложив политрука на кровать, сам занял табурет, предложив второй старшине пограничнику.
   В это время второй пограничник стоял у стола, а Кривонос занял позицию возле двери, прикрывая нас с политруком.
   Приблизительно секунд на тридцать замерев, как бы принимая решение, Брынза извинился, и попросил разрешение, отправить рядового Есипова, за еще одним его бойцом, который страховал их, чуть в стороне, как выразился пограничник
   - на всякий, всякий.
   После этих его слов меня попустило, пропала незавершенность ситуации.
  С Есиповым отправился мой старшина, и буквально через пару минут они вернулись в сопровождении еще одного пограничника, с пулеметом ДП, противотанковой винтовкой, и двумя вещмешками.
   Вновь подошедший пограничник представился рядовым Аманом Ивановым. На наши вопросительные взгляды он очень чисто на русском языке пояснил, что он Уйгур, а у них нет фамилий, вот и фамилию Иванов ему дали призывая в армию. Опаньки, о таком я раньше не слышал.
  Что можно было сказать про Иванова, на вид молодой, а сколько ему, по его азиатскому типу лица, я определить не смог. По фактуре, не Брюс Ли, но и не Боло Йен.
   Больше меня заинтересовало ПТР, которую принесли вдвоем Иванов и Есипов. Это на тот момент редкое оружие, особенно для частей РККА, в связи с тем, что начальник главного артиллерийского управления РККА Г. И. Кулик, 26 августа 1940 года исключил ПТР, из состава вооружения РККА. Но вернемся к нашим баранам, пардон, к принесенному бойцами ПТР.
  Это было ружье образца 1939 года. ПТРР - противотанковое ружье Рукавишникова, или как оно получило обозначение после приемки госкомиссией ПТР-39. Конечно, вес этой бандуры был очень приличный, двадцать три с лишним килограмма, но при этом минусе у нее было много плюсов. Во первых 14,5 миллиметровый патрон, которым из этого ружья на расстоянии 200 метров пробивалась 50 миллиметровая броня. Во вторых ружье было самозарядным, магазинным, на 5 патронов. И в минуту оно делало до 15 выстрелов, что по тому времени было хорошим показателем. Ну и в четвертых оно состояло из меньшего количества деталей, по сравнению с аналогами, в то время, что увеличивало надежность данного вооружения.
  Что? Я пропустил в третьих? Ну и бог с ним, как там в мое время сатирики прикалывались, про поросят и американцев. Ладушки, посмеялся и хватит.
   Пока предложил пограничникам покушать. Сам же вышел к деду Якобу, так и не вошедшему в избу.
   Поблагодарил его за продукты, поинтересовался, откуда люди. Он рассказал, что они искали провиант, и заглянули в дом его дочери, ну а дальше все ясно. Еще раз поблагодарив деда, извинился, что вынуждены еще день, два побыть у него в гостях, политрук еще не до конца выздоровел и пускаться ему в таком виде в путь, совсем не желательно.
  Пограничников покормили, благо продуктами, дедок нас затарил. Все кроме деда и Патрикеева собрались в избе.
  Якуб ушел домой, а Иван заступил на охрану, сменив Чевлидзе.
   Политрук попросил вновь прибывших, рассказать о своем боевом пути. Рассказывать взялся пограничный старшина, ну это и понятно, он старший. А рассказал он следующее. Последние перед войной дни обстановка на границе накалялась постоянно. Вечером 21 июня к ним поступил приказ на ведение усиленного порядка охраны границы. Их резервная застава была поднята в ружье в 2 часа ночи и выдвинута на боевые позиции. Никаких долговременных укрытий не было, просто окоп полного профиля, с возможностью на местах расширения разойтись двум бойцам, с обустроенными огневыми точками, для тяжелого вооружения. Так, что в этом им повезло. Врага они встретили во всеоружии, в отличие от многих погранзастав, которые просто были стерты с лица земли бомбами и артиллерией. В 4 часа 30 минут немцы перешли границу. Надолго ли хватит сорок, шестьдесят человек против дивизии вермахта....
   Застава продержалась до 9 утра. Отступили, кто остался жив, по приказу, на соединение с пограничной комендатурой. Только комендатуры уже не было.
   И опять отступление. Встреча с регулярной частью, влились в ее состав, снова бой, снова отступление, и так много, много раз. Затем блуждание по фашистским тылам, держа направление на восток, и последний бой два дня назад, в котором разгромили колонну немцев, но и сами, к сожалению, опять понесли потери.
   А в сухом остатке, их трое, оружие, патроны имеются, с продовольствие хуже. Готовы рассмотреть варианты совместных действий. Ух, ты как загнул, подумалось мне, рассмотрят они варианты, ну, ну.
   С политруком еще не разговаривал, о дальнейших планах, ну может и к лучшему, почему - то была уверенность, что погранцы, меня поддержат, из мемуаров, я знал, что уходить от границы они в большинстве не хотели. Вплоть до войны чуть ли не в одиночку, против всего вермахта, но возле полосатого столба с надписью СССР.
   - Товарищи военнослужащие, начал я.
   - Ситуация у нас сложная, фронт откатился далеко на восток, и догнать его нам будет тяжело.
  Сорокин попытался что - то сказать, но я, положив, ему руку на плечо продолжил.
   - Да догнать сейчас его нам будет тяжело, но нужно ли догонять?
  Какова наша цель в рядах РККА? Бить врага. Так, что нам мешает это делать здесь. Отрыв от командования, а так ли это сейчас важно, все наши бои, практически у всех, были в отрыва от командования. Но от этого мы, же не перестали бить немцев? Так давайте не бежать за фронтом, а устроим врагу здесь, еще один фронт, и тем самым приблизим возвращение Красной Армии. Лозунги говорить не буду, думайте до утра, утром говорите ответ, после чего решаем в отношении дальнейших действий.
  Выдав на гора данный спич, ушел на воздух покурить, да и своим присутствием не хотел малейшего давления на людей, хотя бы сейчас, пока мои слова крутятся у них в мозгу. Ведь очень важно было то, чтобы решение уйти или остаться принял каждый сам. Солнце постепенно клонилось к горизонту, ефрейтора в карауле уже сменил Кривонос. Пограничники скучковавшись сидели возле стола, при двух табуретах, одному приходилось сидеть на корточках, я не удивился, что это был Иванов.
  Младший политрук лежал на кровати, отвернувшись к стене, и толи на всех обиделся, толи просто обдумывал ситуацию, но, ни с кем не общался, хотя и не спал.
   Через пару часов, сменил старшину разведчиков, на охране объекта 'изба', попутно вежливо отказавшись на сегодня от помощи в карауле пограничниками. Пусть сначала для себя все решат. С нами - одно, по своему - другое, вот когда определяться, тогда и о карауле поговорим.
  Утро красит, а может и не красит, а все уже покрашено до нас, но это опять не туда. А утро в любом случае настает. Сразу совершаю короткий забег до водоема, с целью приведения себя любимого в порядок, и тут же обнаруживаю возле себя старшину пограничников.
   - Один вопрос товарищ лейтенант, обращается он ко мне.
   - Вы предлагаете не отсиживаться, пассивно наблюдая за врагом, и дожидаясь наших частей, а создав базу вступить с ним в бой?
   - Вы абсолютно точны Богдан Абрамович, ответил я на заданный вопрос.
  - В таком случае мы с вами. Готов получить распоряжение, по-гусарски щелкнул каблуками пограничник.
  - Это очень хорошо товарищ Брынза, через двадцать минут поставьте из своих караульного вместо Кривоноса. Потом через два часа следующего сказал я, глянув на свой трофей.
   - Есть, четко ответил старшина и направился к избушке.
  А к месту водных процедур уже подходил ефрейтор. Закончив с утренним моционом, я отправился в дом. Пришло время узнать ответ политрука.
   Сорокин спал. Немного подумав, решил его все же не будить. Состояние у него было еще не самое лучшее, да и заснул он, видать, под утро. Слишком сильно выбило его из привычных канонов мое предложение. Ну да проснется, поговорим.
   А отсюда надо уходить. Очень долго виснем в одной точке. Дедок конечно молодец, но у него семья, не дай бог, что. Захвати кто моих близких, я бы не выдержал. А у немцев, гадов, это было отработано, чуть, что сразу заложников хватать. Но по любому сегодня объявлю парковохозяйственный день, надо чтобы все привели себя в порядок, проверить оружие и другое снаряжение.
  Вышел опять на воздух, решил покурить, утренняя сигаретка самый смак.
  Прикурил, нет, все хорошо, но ведь действительно крепкие сигареты нам достались, помню, когда был в свое время на Кубе, пробовал сигару в затяжку потянуть. Ощущения чем - то схожи. Интересно как в это время французы их делали, вероятно, из натуральных листьев.
   Пока предавался пороку курения, обратил внимание на двух старшин. Ну, то, что наш Сырок, он еще об этом не знает, но для себя я его уже окрестил, приведя смену нашему бравому хохлу, устроился под деревце перекурить это норма. Но ведь и сменившийся старшина Кривонос, не пошел отдыхать, а присел рядом с Брынзой и о чем - то дискутируют. Хотя это хорошо. Есть у меня чуйка, что два эти товарища с четырьмя треугольниками на лычках, у каждого, стоят всего остального нашего небольшого подразделения.
   А, что не так, если политрук вольется, а куда он из колеи то денется, нас будет почти отделение, а в дальнейшем может и взвод. Хотя в увеличении численности есть свои негативные моменты. Для нас с нашими задачами оптимальной была бы группа человек в пятнадцать, двадцать.
  Для диверсионно-разведывательной деятельности важнее обучение людей, нужны специалисты, а не просто большое количество стрелков. Вот что - то на подобии ДРГ мне и захотелось организовать.
   Неспешно подойдя, к общающимся старшинам, извинившись, что прерываю их беседу, велел устроить бойцам ПХД. И сказав, что вечером буду доводить боевой приказ, направился к дому. Старшины резко подобрались и отравились раздавать, соответствующие указания бойцам.
   А мне осталось переговорить с представителем партии коммунистов в нашем импровизированном отряде, хотя в это время и в этом месте представителей других партий, быть не могло.
   Политрук проснулся через примерно час. Выглядел он явно лучше, и у меня появилась уверенность, что не большой переход на следующий день будет ему уже по плечу. Дал ему спокойно оправиться, только после этого подошел и ни чего не говоря, стал ждать.
   - Что решили пограничники?
   Задал он первый вопрос.
   - Они вливаются в отряд, ответил я ему, протягивая сигарету.
   По не малому опыту прошлой жизни знаю, иногда пара затяжек помогает взять себя в руки, или сформулировать ту или иную мысль более доходчиво. Сорокин закурил, и молчал.
  - Но ведь это, это же, дезертирство, сказал он, докурив короткую сигарету.
  - Какое к чертям собачьим дезертирство, не выдержал я.
   - Мы, что к мамке на печку собираемся, или поступило предложение сховаться до подхода наших частей? Что молчишь, я это предлагал? В ответ опять ничего не прозвучало.
  - Да поймите те же Вы товарищ младший политрук, попробовал более официально обратиться к нему.
  - Ведь у нас организовывается войсковое подразделение, а в любом подразделении уставом положен заместитель по политической части, разве не так?
   Вовремя вспомнил, что комиссары появились позже, если память не изменяет в середине июля, чуть не прокололся. Опять молчит, вот черт упертый.
   - Ваше решение товарищ Сорокин, должно быть не просто решением воина великой Красной Армии, а в первую очередь решением политработника, присутствие которого в подразделении этой самой Красной Армии необходимо.
   Во загнул, второй раз так не получиться, да и по правде не факт, что от замполитов было много толку, но это так сугубо мое мнение, а на данный период времени, без комиссара никуда. На несколько минут опять повисла тишина. Неужели он такой упертый фанатик, проскочило у меня в голове. Да нет, дури хватает, но вроде все - таки должен быть боли менее адекватным. И вот тут политрук сдался.
   - Я готов взять на себя обязанности заместителя командира подразделения по политической части. Необходимо собрать по бойцам сведения по принадлежности к ВКП(б) и комсомолу, после чего провести в подразделении партийное собрание. Вот жеж его понесло, но нет надо маленько осадить, чтобы не зарывался. А ведь это он еще не совсем оправился от болезни. Силен.
   - По первому вопросу с Вами полностью согласен. По второму рекомендовал бы отложить до момента передислокации в пункт ППД. И вот еще, возьмите, вы же остались без оружия. Сказал и протянул ему кобуру с наганом.
   - Оружие знакомо? Увидев его кивок, продолжил
  - Тогда владейте, уточнитесь по людям отдохните, вечером переговорим, а утром в путь. После чего зашагал в направление пруда, дико захотелось окунуться, снять напряжение, слишком уж тяжело прошел разговор. Но факт есть факт, политрук с нами, и это хорошо, хотя нервы он мне поделает, усмехнулся я про себя.
  Рассудив, что оружие у меня почищено, форма в порядке, немного покивал своему земноводному, что не захватил плащ - палатку, по утрам роса, да и накрыться, чтоб. Ну, да и бог с ней с немецкой плащ - палаткой, да и со всеми немцами в придачу, с ними вернее свинский пес, как они выражаются. А я, пока взяв что - то типа коврика из избы, подстелить на травку, прикемарю на солнышке минуток шестьдесят. Один фиг разбудят, меняя караульного.
  Часа поспать не получилось.
   - Стой! Кто идет?
   Окрик караульного, выдернул меня из объятья морфея, быстрее пробки из бутылки теплого шампанского, со сдернутым проволочным предохранителем.
   - Лежать! Оружие на землю! Это Иванов продолжает отдавать команды.
   Молодец уйгур промелькнуло в голове, не тушуется. Рывком поднялся, одновременно поднимая находившийся рядом автомат, а с ним, я не расставался, увидел двух старшин. Один сместился к углу избы, держа все пространство перед домом на прицеле ПД, второй залег со своим SUOMI с другой стороны от крыльца, тоже контролируя ситуацию. Остальных не увидел, но думаю, что она тоже были готовы огнем встретить нежданных визитеров.
   А на тропинке было, как бы по литературней высказаться, просто все как то уходит на русский командный. На тропинке лежали два революционных матроса.
  ДА, да, я не шучу и не потерял крышу, улетевшую шурша шифером. На тропинке лежали два матроса, перетянутые крест, накрест пулеметными лентами. Единственное что в виде их выбивалось из революционной действительности, так это лежащие возле них автоматические винтовки.
   - Встать, кто вы такие?
  Требовательно спросил я, делая пару шагов на встречу. Матросы поднялись, и без своих винтовок, продолжавших лежать на земле, снова начали навивать ощущение déjà vu. Посмотреть было на что. Черные штаны, синяя роба, в вырезе на груди видна тельняшка. На поясе ремень с золотистым якорем. Бескозырка, с надписью ' Пинская флотилия'. И пулеметные ленты, обхватывающие обоих краснофлотцев. У одного обычный солдатский сидор. У второго еще одна пулеметная лента по, над ремнем.
   Никаких петлиц на форме не было. Отчего я сначала начал впадать в непонятку, а потом вспомнил и посмотрел на обшлага рукавов, потом выше. У одного на рукаве была нашивка с маленькой алой пятиконечной звездой, у второго такая же звезда, только под ней четыре золотые полоски. Насиловать память дальше не пришлось, краснофлотец со звездой и полосками представился.
   - Краснофлотцы Пинской флотилии мичман Кротов и матрос Еремин.
   Из дальнейшего расспроса краснофлотцев выяснилось, что ребятам тоже достался свой фунт изюму. Они были с одного бронекатера. В общем, весь его живой личный состав можно сказать так. Только вчера похоронили, здесь же в саду своего командира, которого несли четыре дня, надеясь добраться до частей Красной Армии.
  Наутро 22 июня, катер стоял на ремонте, и весь личный состав отправили в морскую пехоту. Все шесть человек, экипаж катера, под командованием командира катера лейтенанта Краюхина, были оставлены на охране одного из перекрестков дороги. С задачей удерживать до подхода основных сил. Силы подошли, правда в форме мышиного цвета.
   А много навоюешь с одним максимом, ТТ, лейтенанта и четырьмя светками, это они так про СВТ40. В результате бой, отступление, опять бой, в этот раз втроем, оставшиеся живые, после первого боя, из засады обстреляли колонну немцев, мотоцикл охранения сняли, что ехал первым, а в четырех машинах оказались солдаты. Там лейтенант свою пулю и словил.
   Разрешив, мореманам, точнее речникам забрать свое оружие и предложив перекусить, дальше разговор прервался приходом садового сторожа. Он поведал о новостях.
   Немцы вспомнили, что на захваченной территории надо наводить свой порядок, ну и написали распоряжения о сдачи оружия, приемников, а так же выдачи бойцов и командиров Красной Армии, а так же коммунистов, и их семей.
   Поблагодарив деда Якоба, за информацию, и за принесенные, им еще треть мешка картошки, постарались успокоить тем, что с утра нас в саду уже не будет.
   Не знаю, но мне показалось, что после этих слов дед, аж вздохнул свободнее что ли. Проводив деда, проверил результаты приведения бойцами себя в порядок, в общем, не до жиру, но ничего. С оружием даже близко к хорошо. Патронов бы поболе, да ведь и мы не вьючные животные.
  Порадовал мичман, мало того, что у него оказались карты Белоруссии, забрал у погибшего командира, так он без всяких вопросов, что, да куда попросил разрешения, примкнуть к нашему отряду.
  Однако у нас и воинство набирается, еще пару музыкантов, да кого ни будь из конвойных войск, до кучи усмехнулся я не веселым мыслям. Самое смешное, что нет ни одного пехотинца, а это же основной род войск, прикол однако.
  Попросив у Кротова карту, сверился со своими мыслями, в общем все верно, оттягиваться надо в район поселка Телеханы, там хороший лесной массив, да и озера с болотами имеются. Для базы небольшого отряда должно подойти. От места, где мы сейчас находимся, не далеко меньше пятидесяти километров, за две, три ночи должны дойти. Вызвал Кривоноса, Сорокина, Брынзу и Кротова, довел до них свое решение. Возражений не последовало.
   Приказав Кривоносу контролировать смены охранения, велел до вечера отдыхать, чтобы уйти не утром, как сказал деду, а в ночь. Почему, да пусть будет, правильное выражение сказал Сырок, на всякий, всякий.
  Выступам на рассвете, над Сахарой дует ветер...Стоп какой, на фиг, рассвет, какая Сахара. Хотя, да выступаем, правда не на рассвете, а в ночь, да и ветер дует не над Сахарой, а в Белоруссии, но ведь дует же. Вот только у нас знамени нет, непорядок. Стоять! Это я себе. А то опять понесло куда - то не туда. Мысленно конечно.
   Ну, а шагаем мы нормально, 'правильной дорогой'. Впереди мои разведчики, в авангарде, сзади мореманы, в арьергарде, ну и Брынза с Ивановым, боковое охранение. Бандуру, которая ПТР39 Есипову по очереди помогали нести мы с Чевлидзе, политрук не помогал, уже то, что он шел сам, без помощи, было хорошо.
   Расстояние до места предполагаемого базового лагеря, вроде и не большое, но был один минус если идти напрямую, от места, где мы организовались в отряд, то возникает проблема отсутствия лесов. А для нас, лес сейчас как дом родной. Потому мы немного забираем в сторону Логишина, а уж там втянувшись в лесной массив, повернем на Телеханы. Крюк не большой, но нам спокойней. Единственная серьезная водная преграда, река Ясельда, ну уж скрытно форсировать ее я думаю, сможем.
  К реке вышли еще затемно. Берег реки порадовал обилием кустов и деревьев. С лежкой на световой день проблем быть было не должно.
   Назначив парные караулы, приказал людям отдыхать. Мне даже показалось, что после данного приказа политрук посмотрел на меня с благодарностью. Но это лирика, да и темно еще было, навыдумывал наверно. Хотя Сорокин молодец. За весь переход, а что ему тяжело идти было видно, он ни разу не пожаловался, не попросил снизить темп или еще какие послабления. Как, там, у товарища Маяковского, про гвозди, хотя переводить ценный ресурс комиссаров, пардон, пока еще заместителей по политической части, на стройматериалы. Ну, да опять левые мысли полезли, но по любому пока, во всяком случае, комиссар молодцом.
   Ладно, сейчас отдых, затем по возможности аккуратно, прочесывание близлежащей местности в поисках средств переправы. Последнее время, ну как последнее, после переноса, скажем дня через два, потому, как первые дни все ж я был малость шальной, начал воспринимать все окружающее меня с довольно большой долей иронии. Нет, я не принимал данную действительность как какую - то ММОRРGшку, а схватки с немцами, ее PvP составляющей. Нет и еще раз нет. Мне даже было практически без разницы прошлое ли это моего мира или параллельная реальность. Для меня вторгшиеся в пределы нашей Родины, да Союз Советских Социалистических Республик - моя Родина, причем получается как тут, так и до переноса, немцы были однозначно врагами. А с врагом что делают, если он не сдается. И я о том. Но все равно периодически накатывала, какая - то веселость, нет, она не мешало моему восприятию действительности, даже, наверное, помогала, не давая напряжению навалиться на меня. Может то, что со мной происходило, я привел несколько сумбурно, но как, то так, не знаю как выразиться точнее, да и нужно ли?
  Утро красит, а ведь действительно красит. С места нашей лежки, открывался изумительный вид на восход солнца над рекой. Слева по руслу реки, по линии горизонта, нижняя темная полоса, сменялась ярко красной, переходящей, в коричневатую. Коричневая полоска неба, в свою очередь сменялась желтой полосой, далее цвет обзаводился бирюзовым оттенком. Впоследствии, переходя в синий цвет, являющийся основным. Ярко желтый полукруг самого светила величественно выплывал над рекой, имею внутри себя еще один полукруг, только меньшего диаметра, источающий из своих внутренностей, ослепительно белый свет, который отбрасывал на воде причудливое изображение, поднимающейся из глубины сияющей золотисто - белым цветом, водочной бутылки. Вода вдали имела сильный фиолетовый оттенок, который терялся при приближении к берегу, с которого мы наблюдали за восходом, происходящим на наших глазах. Ветер нагонял небольшую, едва заметную глазу волну, сопровождая звуками накатывания ее на берег. Сам же берег, находившийся ближе всего к нашим взглядам, пока еще представлял собой темный силуэт. Зрелище было завораживающее своей красотой.
   Но, у всего есть свое, но. Солнце поднялось выше. Ветерок усилился, берег потерял свои размывчатые очертания, и превратился в единую целостную картину. Утро вступало в свои права, а значит и нас ждала наша работа. А как же иначе, война ведь это тоже работа, которую надо выполнять, и выполнять хорошо.
  На берегу старались особо не отсвечивать, хотя спасибо реке, по берегу хватало деревьев и кустарников, так, что с маскировкой было вполне приемлемо.
   Еще не было обеда, а вернувшийся из разведки Патрикеев, доложил об отсутствии, в зоне видимости немцев, но о присутствии лодки, класс - плоскодонка, не много подгнившей, но еще довольно крепкой на вид. Лодка была вытащена на берег, метров в четырехстах от нас вниз по течению.
   Лежала она возле поставленного прямо на берегу шалашика, построенного по типу индейского народного жилища, как его понимал кот Матроскин, шутка, просто трех жердей, обложенных, ветками. ' Фигвам ', был бесхозным, весла или шест в лодке тоже отсутствовали. Для нас это было не критично, главное, чтобы не набирала много воды. В планах сразу нарисовалось перемещение на лодке всего вооружении, вместе с политруком. Ну а остальные рядышком вплавь, благо река в этом месте совсем не широкая. Мерно текли смены боевого охранения, день клонился к своему закату. Неожиданно возле меня появился, один из пограничников, Есипов, он вместе с Ивановым обеспечивал в этот момент охрану нашего отряда.
   - Товарищ лейтенант, там, это, баба идет. Доложил он, немного, сбиваясь.
   - Какая БАБА?- сразу насторожился я.
   - По виду наша в форме. Ей еще метром 100 до нашей стоянки идти, продолжил пограничник.
  Очень интересно. Поглядел на Кривоноса, привалившегося возле меня к дереву, махнув ему рукой, следуй за мной, аккуратно, пригнувшись, побежал в сторону лежки боевого дозора, вслед за пограничником.
  Старшина следовал за мной, метрах в семи, восьми сзади. Не наступая на пятки, но и подстраховывая, одновременно.
  То, что предстало нашему взгляду, мне очень не понравилось. Особо не скрываясь, хотя как я и говорил выше, местность изобиловала деревьями и кустарником, в сторону реки, причем практически к месту нашей лежки шла женщина в форме РККА. Одета она была в гимнастерку и юбку защитного цвета, на плече висела большая сумка с красным крестом, на боку, сумка от противогаза. На ногах черные чулки и хромовые офицерские сапожки. Оружия я у нее не разглядел, хотя, его выдавали только командному составу (от военфельдшера).
  На вид лет 25 по - своему наверно симпатичная, лицо овальной формы, большие, я бы сказал красивые глаза, небольшой рот, но в тоже время довольно короткая шея, и ширококостная фигура. Подождав пока женщина окажется шагах в семи, восьми я ее тихо окликнул, странно, оружие штатное быть должно, на петлицах три кубаря и чашка со змеей. Ну, чашка то понятно для чего, опять в голове мелькнул Задорнов.
   Мой тихий оклик не возымел никакого действия, окликну, чуть громче, результата нет. Махнув бойцам рукой, чтобы не высовывались, сместился чуть в сторону и, привстав снова, ее окликнул.
  - Девушка!
  В это раз она услышала. Вздрогнула, отшатнулась, потом вероятно разглядев форму, немного успокоилась и, приблизившись, ко мне неожиданно, четко сказала.
   - Старший военфельдшер Зотова, представьтесь товарищ лейтенант.
   Опа, пронеслось в голове, цаца та еще походу. То идет по принципу море по колено, а как увидела на один кубик меньше, так представьтесь лейтенант. А с другой, стороны обычная вежливость, это возможно как раз я косяка то и упорол, мало того, что она старше по званию, пусть и не боевой род войск, так к тому же еще и девушка, а представилась первой, нехорошо, однако.
   Все эти мысли заняли не более пары секунд, после чего я четко представился, одновременно увлекая девушку под прикрытие дерева. Где и задал вопрос о конечном пункте движения старшего военфельдшера. Вот тут то, старший военфельдшер, превратился в обычную девчонку, как превратился, очень просто, ее конкретно пробило на слезы. И периодически всхлипывая, она рассказала свою историю.
  25 июня их медсанбат находился восточнее местечка Дрогичин, поступила информация о прорыве немцев. Раненых было решено отправлять в тыл, на подводах в сопровождении медперсонала. На одной из подвод с тремя тяжелоранеными отправили и ее. Подводой управлял ездовой, а она шла рядом, на случай оказания помощи. Даже большую фельдшерскую сумку взяла. Мало ли, что в дороге случиться. Когда они пересекали большую автодорогу, прямо на них выскочили немецкие танки. Ее накрыло взрывной волной, она и сейчас все слышит, через какой - то белый шум. Правда с каждым днем постепенно отпускает. Пришла в себя там же на дороге, немцев не было, перевернутая подвода лежала на обочине. О выживших говорить не приходилось. Сколько и куда она шла, она не помнила, помнила только, как наткнувшись на деревню, подошла к какому - то дому попросила покушать.
  Хозяйка лет сорока, сорока пяти накормила ее, после чего оставила переночевать. А утром военфельдшер, ее, кстати, звали Галиной, не смогла подняться, дала о себе знать контузия. Два дня ничего не происходило, Галина постепенно восстанавливалась, а на третий в деревню появились немцы. Ну как, появились, просто ехали по своему маршруту, да и заехали в село, типа, яйки, млеко, курка. Ну и как у них водилось, а заехало всего два мотоцикла и легковая машина, весь народ к зданию сельсовета и давай вещать про непобедимый рейх, и далее по программе. Речь толкнули, слегка по - мародерничали, гавкающих собак постреляли, и укатили, своей дорогой. А уж хозяйка, где отлеживалась Галина, услышав о возможных карах, за пособничество бойцам РККА, как, только немцы уехали, спровадила военфельдшера со двора на всякий случай. Спасибо, что не выдала и покушать с собой дала. Вот она и идет уже второй или третий день, сама не помнит. В надежде встретить нашу часть.
  Разумеется, старшему военфельдшеру, было предложено присоединиться к нашему небольшому отряду, с чем она, практически не раздумывая, согласилась. Вопрос о ее оружии, даже ввел ее в стопор, где ее наган она просто не помнила. Ну да это как раз наименьшее из зол. Галина призналась, что очень плохо стреляет. Из винтовки еще иногда попадала, а из нагана девять из десяти в молоко.
  Ну а минутная стрелка часов делала свои вращательные движения, утаскивая за собой по кругу, более не спешную, часовую. Проще говоря, дождавшись вечера, подтянули, причем по воде, надо было проверить на протечку лодку к месту перехода. Порадовало то, что лодка хоть и старая, но почти воду не пропускала.
  Переправляться решили в два захода. Одна часть бойцов, под командованием нашего мичмана, пойдет вплавь, сложив оружие и амуницию в лодку, туда же посадят и младшего политрука, как не оправившегося еще от болезни, вручив ему трехметровую жердь, заготовленную бойцами специально, для переправы. Лодку, будут толкать руками, ну а если что, за нее можно, и подержаться, политрук должен просто помогать жердью.
  Группа переправилась без эксцессов, через некоторое время Кротов мастерски управляясь шестом, вернул лодку на наш берег.
  Вторым рейсом все повторилось, только плыла уже вторая часть отряда, а в лодке находился теперь уже наш, старший военфельдшер.
  На этот раз без происшествий не обошлось, у горячего грузинского парня свело ногу, почти на середине реки, но все, то хорошо, что хорошо кончается, вроде все выплыли. После переправы лодку на всякий случай утопили, сделав зарубку на дереве, что бы потом быстро найти. Ну а сами, марш, марш вперед, рабочий народ. По моим прогнозам за оставшуюся часть ночи мы должны били дойти места, где можно остановиться на первое время.
  ППД отряда, я планировал сделать в лесах за поселком Телеханы, но предварительно сделать временный лагерь в лесах в треугольнике Колонск, Клетная, Ольшанка.
   Про переход особо сказать нечего, добрались нормально. Основным неудобством была, мокрая одежда, которая по - началу немного сковывала движения, и сильно раздражала, но потом освоились и с этой бедой.
  Углубившись в лес, и выслав разведку, остановились на отдых. Позже, убедившись в отсутствии противника в зоне нескольких километров, дальше полутора часа ходьбы, я разведчикам удаляться, не разрешил. Занялись обустройством лагеря, и приготовлением пищи.
   Еще раз добрым словом вспомнился дед Яким, у которого с его разрешения мы взяли хорошую штыковую лопату, двуручную пилу и два топора, сунув отказывающемуся, деду все наличные деньги, что были у меня и у ефрейтора Патрикеева, находящегося в тот момент со мною рядом. Ну а уж кастрюлю, хорошую такую, литров на 10-12, вероятно в ней рабочие готовили обед, во время сбора урожая, мы прихватили без спросу, просто попалась на глаза Кривоносу в момент перед выходом. Будем надеяться, что садовый сторож, во многом нам помогший, на это не обидеться.
   Да еще ходившие на разведчику в одном из направлений, Иванов с Есиповым отличились. В разведку, они ходили налегке, с ППД и мосинкой, вот из нее родимой они и завалили встретившегося им по пути кабанчика, ну как кабанчика, секача килограмм на восемьдесят. Как они его умудрились, притащить в лагерь ума не приложу.
  Вот сижу и думаю, с одной стороны - залет, открыли стрельбу в незнакомой местности, могли привлечь к себе внимание, с другой война, мало - ли, кто где пальнул из винтовки, а мясо оно ВОТ. И проблемный вопрос пропитания уже не такого уж и маленького, отряда на какое - то время решен. Еще немного подумав, принял Соломоново решение. Ни поощрять, ни наказывать пограничников не стал, сделав вид, что так и должно быть, но еще раз предупредив об осторожности.
  Кипучую деятельность развел политрук, переписал, весь состав, уточнил, принадлежность каждого к ВКП(б), и ВЛКСМ, а после еще устроил, что - то типа митинга, с одним выступающим. Правда, из этого тоже удалось выжать определенный плюс.
   После выступления представителя партии в нашем отряде, что удивительно коммунистом, был только один политрук. Выступил и я, поздравив бойцов с прибытием в пункт временной дислокации. Сказал пару слов, о подходе наших войск в ближайшее время, сам то конечно я знал, что никаких войск не будет, но сказать своим людям об этом не мог, меня бы сначала просто не поняли бы, а потом вероятнее всего посчитали предателем и провокатором. И напомнив всем собравшимся, только без штампов, которыми сыпал политрук, что в столь трудное время отсиживаться не есть гут, поставил первую боевую задачу.
   Задачу больше как боевое слаживание отряда. Выходим к дороге Пинск - Ивацевичи, и устраиваем там засаду. Дожидаемся небольшой колонны противника и уничтожаем. Первой мыслью было взять с собой, своих разведчиков и пограничников, потом решил взять и моряков. Оставив во временном лагере на хозяйстве летчика, политрука и военфельдшера.
   Пришлось целый бой выдержать с политическим руководителем отряда, ну и с горячим грузинским парнем. Один еще не крепко, стоя на ногах, пытался доказать, что он должен быть обязательно в первых рядах, и чтобы своим примером, и так далее.
  Его осадил, может быть немного жестко, но доходчиво. Объяснив на пальцах с помощью русского командного, что не восстановившийся боец, это полбойца, а полбойца, это обуза для товарищей. Похоже, обиделся, но замолчал, ничего, он мужик умный, поймет.
   Со вторым было несколько проще, ему просто объяснил, что оставить женщину одну, я не могу, политрук болен, так кто же если не он, я бы и сам остался, но надо вести народ. Худо, бедно решили вопрос с людьми, уходящими в рейд и остающимися на базе.
  Встал вопрос вооружения уходящей группы.
  Почесав волосы на макушке, вспомнился анекдот, ну и конечно заслушав группу товарищей, ум хорошо, а на троих мало, пришел к выводу, что в распоряжении остающихся на базе, будет ПД, Анзора, наган, политрука, и ТТ, его наш Сталинский сокол, преподнес в подарок старшему военфельдшеру. Он сначала хотел ей преподнести трофейный пистолет, убитого немецкого летчика.
   Мы ему его отдали, еще в день знакомства. Но я его отговорил, вспомнив, что немцы не брали в плен пойманных с трофейным оружием. Хотя, к нам все это по большому счету почти не относилось. Партизан немцы считали бандитами и если, кто из них попадал в их руки, того ждали жестокие допросы и расстрел.
  Слава богу, хоть военфельдшер с нами в налет на немцев не рвалась.
  Лес был нами разведан, неприятностей особо мы не ждали, нет, это не значит, что расслабились, просто пошли на операцию в светлое время суток, точнее с тем расчетом, чтобы подойти к предполагаемому месту засады под утро. Вышли с временным запасом, по принципу нашего старшины пограничника, это я про всякий, всякий.
  Прибыли на место предполагаемой засады очень удачно, с самыми первыми лучами солнца, а как же иначе, мы перед этим три часа отдыхали, восстанавливаясь после перехода, и поджидая рассвет.
  Ну не суть важно, а важно то что, за неимением противотанковых гранат и мин, у нас первой скрипкой становился Есипов со своим ПТР39, в этот выход с собой взяли, правда, только 10 патронов к его слонобою. Я хотел ограничиться пятью, но тут дуэт старшин, аж взвыл, типа, маловато будет, и выклянчили вторую обойму. Но Есипов от меня получил максимально четкие инструкции по расходу невосполнимого боеприпаса. Стрелять по броневикам в моторный отсек, если танк, то в борт. Но с танками мы связываться очень не хотели. Надеялись подкараулить колонну грузовиков, пусть и с охранением бронетранспортеров.
   Рассчитав позиции для стрельбы по колонне техники, в плане было устроить немцам огненный мешок, благо средств подавления хватало от и до. Расставив людей с винтовками, подобрали место для бронебойщика, а также лежки пулеметчика и автоматчиков.
  План был прост, застопорить колонну, после чего уничтожить, используя автоматический огонь, плюс гранаты. А Иванов должен был с мосинки отстреливать водителей. Одномоментно, суммарная мощь наших огневых средств, впечатляла, в бою даже должен был участвовать Есипов, после выстрела из ПТР, должен был уничтожать врага из СВТ40, на которую временно поменял свой ППД, отдав его Кротову.
   Ждать долго не пришлось. Сначала по дороге проскочил мотоциклист, через минут двадцать, одинокая полуторка, с намалеванными крестами на будке, затем был небольшой перерыв, и на сцену вышли главные действующие лица. По дороге в сторону Ивацевичи двигалась колонна грузовиков, с охранением из трех мотоциклов и двух тяжелых угловатых восьмиколесных бронеавтомобилей, с парой пулеметов винтовочного калибра, один в маске броневика, другой в башне с крупнокалиберным пулеметом.
  Первым ехали как всегда байкеры, за ними броневик, следом четыре тентованных грузовика 'ман' с той лишь разницей, что три из них были просто укрыты тентом по бортам. Четвертый, замыкающий грузовик имел натянутый на каркас тент с вставленными маленькими окошками, по четыре с каждого борта, и вероятно перевозил живую силу противника. Замыкал шествие еще один броневик. Как шепнул мне Брынза, это были австрийские тяжелые бронемашины марки 'ADGZ'.
  Быстро разобрали цели. Есипов, как и планировалось броню, Брынза, последний из грузовиков, кузов. Иванов брал на себя водителей всех четырех манов, все остальные первый залп по мотоциклистам, потому как три MG34, это не фига не шутка. Основная тяжесть ложилась на плечи нашего бронебойщика в связи с тем, что бронеавтомобили, по которым он должен стрелять закрытые, и брошенная граната там погоды не делала. Оставался только расстрел из ПТР39.
  Взмах руки Патрикеева и немецкая колотушка, летит к представителям нации производителя данного изделия, и летит не одна, вслед за ней отправились еще две ее товарки, брошенные Кривоносом и Кротовым. Дружный залп из автоматического оружия поставил точку в карьере немецких мотоциклистов.
   Красава Есипов сначала остановил с первого же выстрела передний бронеавтомобиль, а затем перенес огонь на второй. Здесь понадобились все оставшиеся в обойме четыре выстрела, для уничтожения цели. Больше он из ПТР не стрелял.
  Экипаж первым подстреленного бронеавтомобиля допустил смертельную, для себя ошибку. Они попытались покинуть подбитую технику, опасаясь возгорания. Попытались и попытались, вот только встречи с роем пуль калибров 7,62 и 9 миллиметров они ни как не ожидали.
   Ну а наш Сырок, резвился с перевозимыми в MANе военнослужащими рейха, правда, веселье было односторонним.
   Иванов же очень спокойно отстрелял всех водителей машин, однако чуть не упустил немецкого офицера, вероятно старшего колонны, который ужом вывернулся из кабины, но попал на прицел нашему второму морячку, Еремину.
   Колонна приказала долго жить, быстрее чем я надеялся, и это очень хорошо, особенно то, что в ответ по нам не стреляли, что значит элемент внезапности и точный расчет. Теперь самое вкусное, но и опасное. Шмон, сбор трофеев, отход.
  В обе стороны метров на 150-200 отбежали по паре человек, на случай появления противника, остальные шустро провели контроль убитых врагов, еще не хватало, схлопотать пулю в спину, после успешно проведенной операции. После быстрого контроля началась мародерка.
   С мотоциклистами обошлись не очень аккуратно, еще бы три гранаты, и шквал автоматного огня. Один MG34 покорежило перевернувшимся мотоциклом, второй, получил осколок гранаты в ствол, и только MG34 с третьего мотоцикла практически не пострадал. Патронов, правда, было много.
   В грузовике, перевозившем личный состав, оказалось отделение саперов. Там то и случился казус, чуть не стоявший жизни Кротову. Один из гитлеровцев был всего лишь ранен, и когда мичман откинул сзади тент, намериваясь залезть в машину, прозвучал выстрел. Каким чудом пуля, выпущенная из немецкого карабина, не снесла моряку полчерепа, а просто сбила с головы бескозырку, сказать не возьмусь. Говорить про результат очереди из ППД с расстояние двух метров, я думаю излишне. Чудеса случаются, но не дважды подряд.
   У саперов забрали не только патроны и саперные топорики, но и две двуручных пилы, которые лежали в грузовике. И несколько саперных сумок, со всякой амуницией.
   Экипажи 'ADGZ', поделились с нами четырьмя интересными пистолет - пулеметами под стандартную девятку парабеллум. Интерес к данному оружию вызвало наличие сразу двух спусковых крючков. Из недостатков, для нас, но удобства нахождения в бронемашине, коробчатый магазин на десять патронов, правда в подсумках мы нашли еще по два магазина к каждому автомату, но с набивкой по тридцать патронов.
   Винтовки саперов нас не заинтересовали, и были брошены внутрь одной из бронемашин, а вот пистолеты остальных членов экипажей 'ADGZ' быстро поменяли своих владельцев. Машины с грузом, нас несколько удивили. В стоявшей первой, находились какие - то ящики. Вскрыв которые мы обнаружили станки. Во второй машине груз, был идентичен первому, а вот третья была заставлена ящиками с нашими круглыми противотанковыми минами, как было написано на ящиках 'ПМЗ40', мин было много, но все без взрывателей. Понимая, что с каждой минутой вероятность нарваться на гитлеровцев увеличивается, дал команду разложить мины по машинам и броневикам, облить бензином и поджечь. Забирать с собой мины не стали, в связи с отсутствием взрывателей и тем более без сапера, толку от них было как от опасной для собственной жизни игрушки. Только начали обливать технику найденным в одной из машин бензином, было шесть канистр, как слева в отдалении заработал ДП. Хорошо, что это был одинокий мотоцикл. Опытный пограничник отправил к праотцам еще двух немцев, ехавших по дороге на мотоцикле, правда, у этих пулемета не было. Выстрелив в воздух, а что делать, раций и ракетниц у нас не было, потому была договоренность, отход по одиночному выстрелу, или через посыльного. Быстро подожгли бензиновые дорожки, ведущие к технике, и отступили в рядом начинающийся лес, в котором нас быстро догнали пары выступавшие охранением на дороге.
   Уходили мы конечно груженные, не как гужевой транспорт, но патронов набрали в достатке, да пулемет и четыре автомата в дальнейшем думаю, послужат свою службу. Вперед опять ушли мои разведчики, а наш тыл прикрывали моряки, отстав метров на пятьдесят.
  Фортуна, к нам благосклонно отнеслась в очередной раз. Колонна врага, пусть и не большая, уничтожена, мы потерь не имеем. И что самое ценное, начинаем приобретать опыт ведения партизанской войны. Когда мы удалились в лес примерно метров на 250 - 300, сзади прогремел взрыв. За тем второй взрыв, а следом бабахнуло намного более знатно, не знаю, взорвалась ли вся техника, оставленная нами на дороге, но думаю, что мы ее уничтожили, потому как даже если по какой причине и не произошло взрыва, то пожар еще, ни кто не отменял.
   А наша рейдовая группа уходила все дальше в лес. Через некоторое время, прибыв в место, используемое отрядом под временный лагерь.
  В лагере нас ждали, нет ЖДАЛИ!
   Увидев нас, все остававшиеся в лагере, бросились на встречу, чуть ли не по головам пытаясь нас сосчитать. А когда им это удалось сделать, на лицах людей появились счастливые улыбки.
  Сказать, что это меня задело, да еще как, по сути незнакомые люди соединившиеся всего несколько дней назад в подобие отряда Так, переживали дуг за друга. И мне на ум пришла реплика главного героя, из известного в мое время фильма о летчиках - Споемся!
  День после входа был очередным днем ППХ. Но только после обеда, до обеда мы отдыхали.
  Про несение боевого дежурства уточнять больше не буду, оно было априори.
  Проводя чистку оружия, определили название, трофейных автоматов 'MAB38'. Это было выбито на фрезерованной ствольной коробке, как позже я узнал, полное название гласило 'Moschetto Automatico Beretta 1938'. Очень качественный автомат для того времени. Плюсом для него в нашей ситуации являлось использование патронов, аналогичных МP40.
  После короткого раздумья было решено автоматы и пулеметы отечественного производства, пока отложить, сделав схрон, а использовать трофейное оружие, патроны к которому не были в дефиците.
  Таким образом, у нас поменяли личное оружие пограничники и я. Винтовки СВТ40, решили не менять, на пистолет - пулеметы в связи с большей дистанцией огня.
  Теперь у нас комиссар, Иванов и даже военфельдшер, были вооружены автоматическим оружием.
  У нас даже образовался один MG34 в запасе, плюс один запасной ствол, нашелся в коляску одного из уничтоженных немецких мотоциклов.
  Лично мне Итальянский автомат понравился, он был легче и ухватистее ППД, в тоже время имел больший ствол, но меньшую скорострельность, а с учетом второго спуска, проблема одиночных выстрелов, вообще не стояла. Да и по останавливающему действию пуля в 9мм, сильно превосходит пулю 7, 62.
  Но все хорошо, что хорошо. На следующий день я был просто атакован нашим замполитом, или точнее помполитом, помощником по политической части, так правильно называлась его должность до 19 июля 1941года.
  - Когда я смогу отправиться в рейд? Это было начало нашего разговора.
  - Как ты не понимаешь, я должен в самое ближайшее время совершить нападение на врага. Мне нужно постоянно поддерживать престиж Коммунистической партии. И везде подавать пример.
  Да тяжелый человек, но что у него есть, так это вера в то, что он должен быть везде одним из первых, и вести за собой остальных. И вполне это может быть совсем даже не плохо. Жаль таких людей почти не оказалось в 1991 , когда развалили СССР. Скорее всего, эти честные партийцы остались в своем большинстве на полях и весях войны. А жаль.
  Объяснил политруку, что сегодня высылаю разведчиков, в направление деревни Соколовка, что находиться в двух километрах от дороги, на которой мы отметились, только деревня находиться немного южнее, места нашего выступления, придут и будем планировать боевой выход.
  В разведку и на этот раз ушли Кривонос с Патрикеевым. Почему они? Ответ прост - они разведчики. Как всегда, перед выходом, придирчиво проверив амуницию и взятые с собой боеприпасы, старшина с ефрейтором растворились в зелени деревьев, летнего леса.
  - Ждем разведку, а пока потихонечку занимаемся маскировкой лагеря. Отдал команду, остальным бойцам отряда.
  То, что нас заметят с воздуха, я не рассматривал, лагерь в этом плане уже был хорошо замаскирован, просто я понимал, что еще одна, две, максимум три диверсии и нам отсюда надо будет уходить. В принципе по карте уже был намечен путь отхода, да и после следующей вылазки по немецкие зипуны, планировал отправить по тому маршруту разведчиков. Но я очень хотел, чтобы наш труд по созданию этого, временного лагеря, тоже не прошел втуне. Потому и хотелось замаскировать здесь все по максимальной для нас возможности. В надежде, что немцы, лагерь не обнаружат. И через какое-то время мы опять сможем им воспользоваться.
  Работали все с огоньком, не обращая внимания на жару. Даже в тени леса было очень жарко. Потому время от времени, то один то другой боец отряда, отходили к протекающему не подалеку, широкому ручью. Все обратили внимание на то, что, из-за жары ручей стал значительно мельче, чем был до этого, на что указывали его подсохшие берега. Зной начинал спадать только после обеда, да и то не сразу, а часам к пяти дня.
  Так до вечера этот день и проработали на камуфлирование лагеря под лес.
  Вечером снова имел беседу с политруком, в этот раз мирно посидели под деревом, добивая остатки трофейных сигарет. Немного поговорили, о возможностях расширения отряда, и о желательности связи с нашим командованием.
  Продукты тоже постепенно заканчивались, и перед нами вставала задача удара по немцам, с возможностью захвата трофейного продовольствия.
  - Доброе утро последний герой, тьфу, опять заносит.
   Но утро наступило, а будет ли оно добрым, поживем, увидим. От небольшого костерка потянуло ароматом жарящегося мяса. Сам костерок был разведен в ямке из под корней большой и толстой сосны, ствол которой частично пошел на перекрытие одной из землянок, а также на хозяйственные нужды. Утренний ветерок шелестел зеленой травкой, и не произвольно как бы нашептывал, что все будет хорошо.
  Как раз происходила смена боевого охранения нашего маленького отряда и мимо меня прошли, Чевлидзе и наш политрук, который настоял на использовании его в дозорах, пока наш отряд малочислен, к тому же отсутствуют разведчики.
  Посмотрел ему вслед и невольно улыбнулся, все - таки этот человек старается делать то во, что верит. И вполне возможно он в 37 или 38 годах так же уверенно клеймил своих товарищей названных Ежовской карательной бандой, врагами народа. Просто глядя на него, понимаешь, что это человек Идеи, и этой Идеи он предан по гробовую доску. И НИКАКИХ СОМНЕНИЙ в своей вере у него не было, нет и быть не может.
  Разведка вернулась прилично после обеда. В деревне были немцы. Возле здания сельсовета стояла вражеская техника, машины, мотоциклы. Общую численность немецкого гарнизона выяснить не удалось. Одни немцы приезжали, другие уезжали, круговорот врагов в деревне. Но можно сказать однозначно, нам туда лезть не желательно, потому как рядом дорога и вероятно немцы используют деревню как пункт отдыха на маршруте.
  Отправил разведчиков отдыхать, до ночи, ночью пойдут, проверят еще одну деревушку Бусса, недалеко от другой дороги. Я как бы прощупывал другую сторону треугольника, в котором мы временно остановились.
  Ночью оправил бойцов своего бывшего взвода, как и планировал, заодно отправил по предполагаемому маршруту отхода пару пограничников, в составе Сырка, и Иванова, причем старшина оставил в лагере свой пулемет, взяв у Есипова, его MAB38. А наш политрук, хотел отправиться глянуть в каком состоянии Огинский канал, но туда я отправил моряков Пинской флотилии, проинструктировав их держаться всю дорогу леса, пусть так путь был длиннее, но безопаснее. Так, что опять ждать вестей от разведки, и по полученным новым сведениям, принимать решение о дальнейших наших шагах.
  В ожидании возвращения первой группы прошло два дня. Это время было контрольным, потому никаких волнений мы, оставшиеся в лагере, не испытывали. Утром следующего дня начало появляться беспокойство, переходящее с каждым часом ожидания, во все усиливающуюся тревогу. И только к вечеру третьего дня, политрук, находящийся в этот момент в охранении лагеря, увидел возвращающихся разведчиков.
  Вернулись разведчики не одни. С ними пришло еще два человека. Оставив новоприбывших с Патрикеевым, Кривонос зашел ко мне в штабную землянку, как именовали мы ее с политруком. По виду старшина выглядел довольным, хотя и заметно уставшим.
  - Садись, рассказывай, начал я разговор со старшиной, придвигая к нему свою кружку, от немецкой фляги, с эрзац-кофе, добытым нами еще в первое нападение на немецкий взвод у реки.
  Старшина не стал отказываться, и устроился на пеньке, который заменял у нас табурет.
  Осторожно отхлебнув горячий напиток, странно, но кофе кроме меня в отряде почти, ни кто не пил, предпочитая ему при наличие заварки чай, или просто кипяток, если ее не было.
  А между маленькими глоточками кофе, старшина доложил о результатах разведки.
  Немцев в дерене не было. Они туда периодически заскакивали, но на долго не оставались.
  Правда это не помешало им повесить над сельсоветом флаг со свастикой, и расстрелять председателя сельсовета, на которого указали, что он коммунист. Главным в деревне, новая власть поставила старосту, бывшего бухгалтера колхоза, чудом не севшего перед войной в тюрьму, проворовался. Но каким-то образом сумевшим избежать наказания. Господа Новая Власть, уехали по своим делам, ну а деревня осталась на старосту, в обязанность которого вменили, сбор по домам оружия, боеприпасов, радиоприемников, а так же розыск коммунистов. Обязав еще произвести перепись евреев, с обязательным сообщением тем, что нахождение на улице без нашитой звезды Давида, желтого цвета, будет караться расстрелом на месте. В прочем за другие прегрешения новая власть обещала ту же кару. Староста, угодливо совсем соглашался, что требовала от него новая власть, но и лететь впереди паровозного дыма не летел, чем показал себя достаточно продуманным человеком. Вслед немецким частям в деревне появился и их в прошлом земляк Михась, который по разным слухам состоял в националистической партии Белоруссии, и во время захвата данной области Красной Армией в 1939 году бесследно исчез. Данный индивид расхаживал гоголем по деревне и проповедовал, о скорой победе Непобедимой германской армии, которая наконец-то принесет освобождение Белорусам от жидов и коммунистов, с панами. И что вот теперь Белоруссия будет действительно свободной страной, под протекторатом Великого Рейха. Ну и одновременно этот Михась пытался подбить клинья к одной вдове, ее муж погиб в Финскую кампанию.
  А вдова в эти дни прятала в подполе своего дома раненого красного командира. Вот эта вдова то и повстречалась моим разведчикам, в лесочке возле деревни, куда она ходила собирать травы, для приготовления отвара, укрепляющего организм. Сначала, то она испугалась вышедшего из тени деревьев старшину, а потом, разглядев форму, рассказала, что происходит в деревне, и упомянула красного командира, которого хорошо бы из деревни вывести, но он еще довольно слаб.
  Подумав, Назар решил командира выводить, и договорился с женщиной, ее кстати звали Ульяной, что вечером аккуратно подойдет к дому, как пройти, она старшине объяснила, и постарается вывести командира, скрывающегося в погребе.
  Все бы хорошо, но раздосадованный неудачей на любовном фронте Михась, решил этим вечером предпринять решительный штурм, неподдающегося бастиона. И когда
  добравшись до окошка старшина, хотел постучать, услышал из дома звуки борьбы. Приподнявшись на носки, Назар, заглянул в мутноватое стекло, в доме здоровый мужик избивал хозяйку. Кривоносу хватило буквально пары минут, для того, чтобы оказаться в доме, благо дверь была не заперта. На шум открывающейся двери, мужчина, уже заваливший женщину на кровать, и порвавший на ней платье, повернул голову, в сторону вновь вошедшего, что и было его последним осмысленным действием, так, как спустя мгновение в его тело вошел финский нож, с которым старшина не расставался с зимы 1940.
  Понимая, что убийство пронемецки настроенного поддонка, в деревне не утаишь, и что Михась заявился к Ульяне в подпитии, а значит пил наверняка не один, и скорее всего, сказал, куда идет, Назар принял решение, забрать Ульяну вместе с красным командиром.
   Велико же было удивление старшины, когда отставив тяжелый сундук, и спустившись в погреб, обнаружил там целого полковника РККА.
  - Ну пойдем, пообщаемся с настоящим полковником, сказал я Кривошеину, с трудом сдерживаю усмешку, нет не в плане общения с командиром высокого звания, напомню, что я и лейтенант то липовый, вернее, да впрочем сам запутался.
  Небо в просветах деревьев уже приобретало свинцовый оттенок. Под деревьями потемнели тени. Изредка, но ритмично постукивал дятел. Дневная жара уже отступила, ветер не сильно шевелил листвой, создавая не чем не передаваемый фон, в который вплетались звуки птиц, которые перелетали с ветки на ветку в поисках всевозможных жучков и личинок.
  Справа в паре метров от входа в землянку стояло два человека. Первый в форме командира РККА. На голове фуражка, на петлицах четыре прямоугольника, а над ними циркуль с ключом, если не ошибаюсь, интендант 1 ранга. Гимнастерка сияет медалью 20 лет РККА. И немного ошарашивает, полупустой рукав левой руки, подвязанный к предплечью. На вид стоящему передо мной мужчине лет сорок пять, сорок семь, из под фуражки на висках виднеются седые волосы. Взгляд много повидавшего человека, с каким - то затаенным ожиданием чего либо, причем ощущение, что данный человек готов как хорошему, так и к плохому.
   Рядом с ним, при моем выходе из землянки замерла женщина. Да какая женщина, девчонка от силы лет двадцати, очень стройная и миловидная, одетая в простое платье в мелкую белочерную шахматную клетку немного ниже колен с белым воротничком и манжетами. На ногах у нее были одеты кожаные полуботиночки на маленьком каблучке круглом носке и шнуровке в верхней части. А в руке она сжимала небольшой узелок, видно с собранными в спешке пожитками.
  Подошел к стоящим мужчине и женщине, и четко отдав воинское приветствие представился.
  - Интендант 1 ранга Воскобойников Петр Фролович, представился мужчина.
  - Назарова Ульяна Тимофеевна, следом за ним произнесла женщина.
  Видя, что переход дался им не просто, решил отложить более полное знакомство, с пришедшими товарищами, до утра. Отправив Ульяну отдыхать в землянку, специально обустроенную для нашего старшего военфельдшера, а полковника, тьфу интенданта 1 ранга пригласил располагаться в нашей с политруком землянке.
  Кривоноса и Патрикеева так же отправил спать, оставив чередование охраны по протоколу предыдущего дня.
  Нас утро встречает прохладой, а ведь действительно под утро немного похолодало, и было ощущение, что вот, вот пойдет дождь. Сильный, но теплый, летний дождь. Однако распогодилось, но свежесть осталась. Выходя из землянки, обратил внимание на интенданта, спокойно спящего на нарах, как будто он снял номер люкс в Метрополе.
  Взял это себе на заметочку, интересный товарищ.
  Не прошло и пары часов с подъема, прибыли из разведки наши мореманы.
  Мы с Кротовым прохаживались по территории лагеря, не хотелось с одной стороны беспокоить, все еще спавшего Воскобойникова, да и с другой обсуждать при нем какую либо информацию. А мичман докладывал о результатах разведки. По каналу немцы начали налаживать судоходство, во всяком случае, по нему в обе стороны перемещались небольшие самоходные суда, и периодически проскакивали канонерские лодки или бронекатера под немецким флагом.
  Сразу после разговора с моряком состоялся разговор Ульяной. Она сама подошла ко мне и теребя в руках платок, спросила разрешения остаться в отряде. Тут видимо, не обошлось без ее общения с нашим военфельдшером, Галиной, потому, как она сразу стала приводить примеры своей полезности отряду. От сбора лечебных трав, которые она немного знала от своей прабабки, до умения хорошо готовить, было бы из чего, талант к чему у нее открылся практически с детства, под руководством бабушки.
  В результате беседы я выяснил, что она сирота, мать с отцом погибли, когда ей было всего несколько лет, при налете банды. В 1922 году в этой местности это было рядовым явлением. Воспитывали ее бабушка и прабабушка по материнской линии, которые, до данного времени не дожили, и больше родни у нее нет. Так как родня мужа, в 1939 осенью вышла замуж, но мужа сразу призвали в армию, где он зимой 1940 и погиб, ее не признала. Детей заиметь не успели. С тех пор Ульяна жила в своей деревне, в доме оставшимся ей от родителей. Полковника, вернее интенданта 1 ранга у нее оставили, эвакуирующие медсанбат две женщины врачихи, по званиям, она не разбиралась. В связи с нехваткой транспорта, намериваясь за ним вернуться чуть позже. Они везли на двух подводах, четырех человек, которые были тяжело ранены, и с ними пешком шли еще несколько бойцов. А интендант идти еще не мог, но и опасения за его жизнь рана уже не вызывала. Просто требовался покой и уход. Так он у нее в доме и остался, а когда пришли немцы, она помогла ему переместиться в погреб.
  Дальнейшую историю я знал от разведчиков, потому остановил ее рассказ, разрешив остаться в отряде, и прикомандировав, в помощники к нашему старшему военфельдшеру, с дополнительной нагрузкой по готовке на наше воинство.
  День перевалил свой экватор, опять выглянуло солнышко, восстановив на небе свой статус - кво. Его лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, приятно ласкали взор. Щебетали беззаботные птицы, прыгали кузнечики. Но в это, же время шла самая ужасная война двадцатого века.
  Воскобойников подошел ко мне ближе к вечеру, когда я вернулся, после обхода охранения, так, как народу у нас прибавилось, посты снова увеличили до двух, до этого, пока люди были в разведке обходились одним человеком на охране, патрулирующим периметр.
  - Товарищ лейтенант окликнул он меня.
  - Слушаю ВАС товарищ интендант первого ранга.
  - Не тянитесь, не на плацу, да и Вы здесь командир отряда, а не я, бросил фразу Воскобойников. И зовите меня наверно просто Петр Фролович.
  - Хорошо Петр Фролович, я Вас слушаю.
  - Вы не могли бы мне вкратце пояснить цели созданного Вами отряда.
  -Так цель одна, бить врага, приближать приход Красной Армии.
  - Интересно, стало быть, Вы допускаете, что отступление наших войск, может носить, не эпизодический характер, но в тоже время верите в отвоевание нашей армией потерянной территории. Я правильно сформулировал? И пристальный взгляд на меня.
  - Говорить про сроки возвращения Нашей армии, товарищ интендант 1 ранга, слегка поддел я его, выпячивая звание хозяйственного субъекта армии, я не готов, да мне это не важно. Есть враг, есть подразделение Красной Армии, пусть и сводное, и на временно захваченной врагом территории, но это, же не значит, что надо затаиться и ждать. Нет, Петр Фролович, этим обращением, как бы показывая интенданту, что не ищу с ним конфронтации, мы войсковая единица, пусть сейчас и в виде партизанского отряда, но у нас в руках оружие и мы будем воевать. А, то, что здесь в немецком тылу, а не на передовой в окопах, какая собственно разница. До окопов еще нужно добраться, а здесь до врага мы точно дотянемся, чуть усмехнулся я.
  - Интересно излагаете, товарищ лейтенант, бросил он мне как бы шпильку в ответ, показывая типа, птица ты маленькая, а чирикаешь. Вы знаете, поговорив с Вами, пять минут, у меня возникло впечатление, что общаюсь не с двадцатипятилетним парнем, а человеком моего возраста, да и знаний, интересно. Не подскажите, какое у Вас образование?
  Влезать на скользкую тему, да хоть убейте, я не знал какое образование у Стогова, а образование Дубровского, здесь не канало. Нет, наверное, оно считалось бы на то время очень хорошим, благо и Тульский механический техникум имени С.И. Мосина. существовал в то время, но ведь Стогов то там точно не учился. Поэтому я попробовал свернуть беседу с этого русла.
  - Да сейчас уже не важно, уважаемый Петр Фролович, что я заканчивал, вести в бой небольшую группу людей, неся за них ответственность, в первую очередь перед своей совестью, я смогу. На большое подразделение знаний не хватит. Потому предлагаю Вам остаться в отряде и взять на себя все тыловое обеспечение. Как командир думаю, я не совсем плох, но вот как хозяйственник просто никакой.
  Теперь уже усмехнулся интендант первого ранга. О чем-то подумал, постукивая веточкой о голенище сапога, после чего попросил немного времени на осмысление обстановки, попросив разрешение походить по лагерю, поговорить с народом. Удовлетворившись моим кивком, и коротким - Хорошо, он пошел в сторону показавшегося в этот момент на тропинке младшего политрука Сорокина.
  Сам же достав из нагрудного кармана уже одну из последних трофейных сигарет, закурил, привалившись к дереву, и попытался просто расслабиться. Впереди, в ближайшее время нужно было дождаться крайнюю группу разведки, посланную к месту нашего в будущем постоянного базирования, и планирование в ближайшие дни очередной диверсии на вражеских дорогах.
  Сам не заметил, как сомлел, и очнулся осторожного прикосновения к плечу. Ульяна, звала есцi. Она очень чисто говорила по-русски, но иногда у нее проскакивали словечки местного лексикона. У нас в то время ощущался страшный голод по части всевозможных скобяных изделий, гвоздей и так далее, но стол мы сколотить умудрились, и теперь, когда позволяла погода, кушали все вместе, за одним столом, в тенечке большой разлапистой сосны. На обед у нас опять было мясо. Спасибо Белорусской природе и меткости Есипова.
  Сытно покушав, и попив травяного настоя, чая у нас не было, да и эрзац-кофе тоже закончился, все разошлись по своим делам, а ко мне подошел политрук и начал интересоваться моим мнением об интенданте 1 ранга.
  Ответив в общих чертах, сказал, о сделанном тому предложении. На что Сорокин, неожиданно выказал некую озабоченность в части главенства в отряде, если у нас будет целый полковник, а именно этому званию приравнивался интендант 1 ранга, заниматься службой тыла. Успокоив своего уже вот, вот комиссара, приказ о реорганизации политсостава должен был быть подписан уже на днях, конечно об этом не знал Сорокин, да и я ему разумеется ничего не говорил, тем, что во первых Воскобойников прекрасно понимает, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, а во вторых оставшись без руки ему будет очень тяжело возглавлять какие либо боевые операции.
  Не знаю, развеял ли я сомнения комиссара (в дальнейшем буду именовать его так), но он, задумавшись, пошел в сторону землянки выделенной нашим разведчикам. Глядя вслед уходящему Сорокину, невольно пришла мысль, а ведь у нас в отряде, походу появился еще один реальный член ВКП(б), командир такого ранга, априори должен был быть в то время партийным, и теперь партийные собрания в отряде могут проходить , собираю кворум аж из двух коммунистов. Как выяснилось позже, я ошибался.
  Петр Фролович подошел ко мне, когда солнце уже начало уходить с неба, уступая его ночному светилу.
  - Товарищ лейтенант! - окликнул он меня.
  Я подошел к нему и поинтересовался, что он хотел мне сказать.
  Ну а дальше я услышал такую историю :
  Воскобойников Петр Фролович, родился в 1899 году в городе Саратов, в семье смотрителя одной из Саратовских пристаней, там у него пошло почти все детство, из которого особенно яркими впечатлениями было посещение Саратовского цирка, куда после начала представления иногда бесплатно пускали ребят. Наступил 1917 год. Окончил гимназию, не смотря на говоры отца, к тому времени отошедшему от дел по возрасту, поступил в школу прапорщиков, а как же иначе ведь на дворе во всю громыхала война. В городе периодически возникали перебои с продуктами питания. По городу постоянно слонялись толпы солдат. Постоянно проходили какие-то митинги. В общем, жизнь била ключом, и все по темечку. Школа прапорщиков уже готовила выпуск роты, в которой учился тогда еще Петька Воскобойников, когда грянула Революция. В этой Революционной вакханалии школу прапорщиков кинули на защиты Саратовской думы, где произошли столкновения с Революционно настроенными массами. Петру повезло, буквально за два дня до этого он свалился с большой температурой, и его отцу разрешили забрать сына домой до выздоровления. Когда Петр выздоровел, а проболел он больше месяца, власть в городе и области полностью перешла в руки Революционных советов. Полностью оправившись от болезни, в конце 1917 года Петр пришел в военный комиссариат города Саратова, и попросил отправить его в действующую армию. Как не странно, но пожелание молодого человека было выполнено, и с нового 1918 года он становиться красным командиром рабочего отряда, направленного на поддержание порядка в городе и области. В дальнейшем участие в гражданской войне, которую он закончил, заместителем командира батальона красных стрелков. Вступление в партию. Дальнейшая служба в рядах РККА, обучение в академии в Ленинграде, опять служба. И 1938 ГОД. В этот год его Петра Фроловича Воскобойникова, арестовали, и обвинили в шпионаже на румынскую разведку. Почему на румынскую, да наверно, потому, что псам Ежова было абсолютно все равно, в чем бы не обвинить человека. Спасло его только то, что он молчал на допросах, а против него показания дал только один человек, как не бились представители НКВД. После прихода Берии, начались некоторые пересмотры дел, под один из которых попало дело Воскобойникова. В результате в январе 1941 года, отсидев в лагере по 58 статье два года из восьми, был реабилитирован и восстановлен в звании. После месячного отпуска, на восстановление здоровья, был отправлен в Nскую дивизию. 22 июня попал под бомбежку. В результате остался без руки. Находился в медсанбате в районе местечка Дрогичин. Отступал с медсанбатом, в результате очередного налета немецких бомбардировщиков, медсанбат лишился нескольких лошадей, и раненых вывозили, на чем придется, так, как его жизни ранение не угрожало, но как раз требовался покой, его временно оставили в деревне, мимо которой перемещались. Единственный сложный вопрос который остался не закрыт после ареста, это то, что в ВКП(б) Петра Фроловича не восстановили.
  Рассказав мне все это Воскобойников, вопросительно посмотрел на меня.
  - Так Вы принимаете мое предложение возглавить тыл отряда или нет?
  - Если оно еще в силе то да, был ответ интенданта 1 ранга.
  - В таком случае принимайте хозяйство, старшина Кривошеин Вас введет в курс дела.
  Утром вернулись из разведрейда пограничники. Если быть точным, они вернулись ночью, но политрук, находящийся в тот момент в охранении отправил их отдыхать, отложив доклад до утра, давая мне выспаться, да и пограничникам отдохнуть перед докладом. Так, что все трое вернувшихся и разведки были направлены отдыхать. Почему спросите трое, если уходили старшина Брынза и рядовой Иванов. Так уж у них получилось.
  Утро для меня началось с общения с комиссаром, я знал, что ночью он отстоял один отрезок времени в карауле, но с утра был первый кого я увидел, идя умываться.
  - Командир, пришли разведчики, с местным, говорят можно доверять, я его пока к ним в землянку спать отправил, ну и второй пост, поглядывать попросил, мало ли.
  - Что за местный, то хоть рассказали?
  - Без тебя особо расспрашивать не стал, только поинтересовался, насколько можно доверять товарищу. Брынза сказал, что человек на его взгляд надежный.
  - Ладно, проснуться пообщаемся, закруглил я беседу с Сорокиным, направляясь к недалеко журчащему ручейку.
  Поговорить со старшиной Брынза, удалось примерно часа через два, ребята порядком устали, и даже шум проснувшегося лагеря, их не разбудил. Доклад Сырка был предельно лаконичен. Прошли по отведенному маршруту, убедились в возможности спокойной передислокации, обследовали, подходы к деревням, повстречали местного товарища, прибыли в расположение.
  Если краткость, доклада по основным пунктам меня устраивала, то в отношение пришедшего с ними гражданского, захотелось более развернутой информации.
  Старшина немного замялся, что на него было не похоже, после рассказал:
   - Гражданского зовут Мойша, фамилия - Фриш, сам он с хутора недалеко от Великой Гати. Когда мы наблюдали за дорогой Телеханы - Ивацевичи, обратили внимание, что не далеко от нас, в кустах еще кто - то прячется. Затаились. По дороге ехала техника, провели достаточно большую колонну наших пленных, дергаться мы не рискнули, охраны было под взвод, да еще и с собаками. Затем небольшая заминка, и машина, немецкая, но типа нашей полуторки. В кабине двое, водитель и наверно сопровождающий, кузов под тентом, что там не видно. Вдруг метрах в пятнадцати от нас, вскочил человек, как раз в увиденном нами месте лежки, и с колена по подъезжающей машина выстрелил из охотничьего ружья. Водителя снял первым выстрелом, но машина не успела притормозить, а он уже пальнул второй раз, в сопровождающего, и тоже труп, без вариантов. Только в кузове было еще человек шесть немцев. Машина остановилась, они и посыпались на дорогу, как горох, правда тот не стреляет из маузера 98к. Эти же стреляли, вернее пытались. Открывший на немцев охоту парень очень быстро сумел перезарядить свое охотничье ружье, и в результате двух выстрелов, еже один немецкий солдат уткнулся в Белорусскую землю. Видя, что он один гитлеровцы начали его окружать. Ну и вышли на нас с Ивановым, потупившись, проговорил старшина.
   - Все - таки в бой ввязались, по-тихому ни как. Сквозь зубы выдавил я.
  Очень мне не хотелось пока привлекать к отряду внимание в районе Телехан, хотелось, пошумев здесь уйти туда тихо. Ну, человек предполагает, а шулер передергивает, вроде так звучит народная мудрость. Будем играть тем, что сдали.
  - Товарищ лейтенант, по своему интерпретировав мою пауза продолжил свой рассказ Сырок.
  - Если б не влезли, ему кирдык был бы, у него как потом выяснили, всего пять патронов с пулями было. Ну а мы в два ствола, гады, даже не дернулись, и сразу тикать в лес. Ну и парень с нами, только винтарь он взял, да патронов. Меньше пяти минут буянили. Да мы там еще ящик гранат прихватили, нам всяко пригодиться. И дальше до базы. Прибыли я товарищу младшему политруку доложил, а он нас спать отправил.
  - Ладно, решил я, идем, познакомишь с товарищем Мойшей.
  После того как произнес имя, скорее всего нового члена нашего отряда, в голове, сразу возник картавый голос напевающий - Евреи, евреи, кругом одни евреи.
  Даже головой затряс, сгоняя наваждение. Мотив с голосом у меня в голове сопротивлялись, и избавится от него, у меня получилось только у палатки пограничников, возле которой на бревне сидели Есипов, и чистящий трофейный маузер98к парень.
  Был он среднего роста, средней фигуры, то есть, далеко не толстый, но и не сказать, что худой, скорее жилистый. Лицо слегка вытянутой формы, прямой нос, черные волосы, виднеющиеся над повязкой скрывающей лоб и часть головы. Одет парень был в черный, или скорее очень темный сюртук и брюки. На ногах сапоги. С винтовкой он обходился умело, сразу видно имел опыт в этом деле.
  Подойдя поближе услышал концовку разговора, между сидящими на бревне, вернее реплику вновь прибывшего товарища.
  - Вот и думай сам, ты говоришь, жиды. Я же с тобой поспорю, есть разница, и она ощутима. Есть жиды, всевозможные ростовщики, откупщики, арендаторы и так далее, которым все равно на ком наживаться, а есть евреи, которые также как и все остальные работают с утра до вечера, чтобы прокормить свою семью. И одних с другими путать не надо. Из за тех первых к нашей нации и отношение такое, хоть их и меньшинство.
  Когда сидящие возле землянки увидели меня со старшиной, разговор тут же прервался, и оба встали по стойке смирно, докладывая по форме, кто, где и чем занимается. И если доклад Есипова я остановил, то парня с винтовкой мне было интересно послушать.
  - Пан, лейтенант, капрал 79 имени Льва Сапеги пехотного пока, 20 пехотной дивизии Фриш, заканчиваю чистку Маузер98к.
  Только формы с конфедераткой не хватает, пронеслось в голове.
  - Товарищ Фриш, вы не могли бы прогуляться со мной, хотелось бы пообщаться тет а тет.
  - В Вашем распоряжении пан лейтенант.
  Углубившись немного в лес, чтобы не быть на виду занимающихся своими делами бойцов, присел на сваленное дерево, пригласив капрала присесть рядом.
  - Капрал, Вы понимаете, что сейчас очень сложное время, и я не могу допустить ошибки, поставив на кон жизнь людей доверившихся мне.
  В ответ мне было молчание, и только напряженно внимательный взгляд выдавал в парне, находившемся рядом со мной, что он ждет от меня более конкретных слов. И в принципе готов к любому моему решению.
  - Расскажите о себе, это мне нужно для правильного принятия решения. Если Вы хотите примкнуть к нашему отряду, разумеется, проговорил я, глядя капралу в глаза.
  - Хорошо пан лейтенант, простите, я понимаю, война 39го, и все остальное. Я местный, пан лейтенант, мой отец служил еще в гвардии Пилсудского, в 1926 году, он был ранен и уволился со службы. Мы не бедствовали. У нас был свой хутор. Из rodziny, семьи, простите, не часто говорил по-русски, нас было четыре человека. Отец, мама, сестра и я. Я не считаю pracownik, простите, работников, они постоянно менялись от сезона к сезону. Я старший, с 1918 года, сестра с 1924 года. Мне отец дал хорошее образование. Я может и не идеально, но знаю русский, немецкий, польский, белорусский, не считая идиша. В 1933 умерла мама, нас осталось трое. В 1936 я пошел в Польскую армию. Дослужился, до капрала. Воевал с бошами. В 1939, когда армии не стало, остался в Лодзи. Я видел, что было в городе по отношению к евреям. Бежал к Советам. В 1940 помог друг отца, сделал документы, что был студентом, и учился в Люблине, потом вернулся, через границу домой. Мне не надо было говорить, что военный. Вы меня понимаете, пан лейтенант? Дома было спокойно, мы не любили Советы, но и не вредили им. Я еще рассказал дома про то, что творят боши. Мы жили и никому не мешали. Но боши пришли и сюда. Когда они приехали на хутор, в доме мы были втроем, они выгнали нас из дома, переворачивая там все, их было не много где то взвод, они разбежались по хутору как саранча. Солдат, стоявший возле нас, начал задирать сестре платье, я стоял спиной, но отец увидел, кинулся на него. Отца застрелили в спину. Я повернулся на выстрел, и получил прикладом в голову, упал, но все слышал. Прибежал лейтенант, ему доложили, что евреи бунтуют. Тогда он вытащил пистолет и со словами - ferfluchteen schvein - выстрелил еще раз в отца, в живот сестре и мне в голову. Я не знаю, как случилось, но его выстрел просто сорвал у меня с головы, кусок скальпа. Было страшно на вид, много крови и все. Я просто потерял сознание. Когда очнулся, немцы уже уехали, подпалив хутор. Разумеется, они его предварительно весь по возможности разграбили. Отец и сестра были мертвы. Пока еще не все сгорело, я прополз в дом, сначала идти не мог, все крутилось перед глазами, вернее глазом, второй сначала не открывался, был залит кровью. Но нашел ведро с водой. Оно мне помогло. Я сумел встать, нашел отцово ружье, правда, было только пять патронов с пулей. На мне был долг пан лейтенант. Я его шел получить. Выживу, нет, я тогда об этом не думал. Но теперь думаю пан лейтенант. Я хочу быть в Вашем отряде. Мне надо убивать бошей. Если нельзя с Вами, я уйду, но все равно буду их убивать.
  Парень замолчал, молчал и я, гоняя мысли. Будь на моем месте любой нормальный красный командир, с парнем ни кто не стал бы связываться. Но я, то не совсем нормальный, мдаа, дела. А с другой стороны, местный житель, люто ненавидящий немцев, знающий все в округе, да еще говорящий не только на языках проживающего здесь населения, но и знающий язык врага. Да и попадаться немцам ему совсем не с руки, значит, не предаст процентов на 99. До разногласий с Армией Крайовой еще далеко, до них дожить нужно. Похоже, я сам себя уговорил.
  - Капрал, ступайте к пограничнику Есипову, будете у него вторым номером.
  - Jestem, пан лейтенант ответил Фриш, и, повернувшись через левое плечо, зашагал в сторону землянки.
  Для себя, пока возвращался в лагерь, решил, Сорокину историю Мойши Фриш, если и рассказывать, то в урезанном варианте, он для себя походу еще с Воскобойниковым не определился. Не укладывается у него в голове беспартийный красный полковник. А как его уложишь, голова небольшая, а полковник - здоровый, не порядок.
  Вечером в землянке собрал обоих старшин, мичмана, политрука и интенданта.
  Обсуждался план очередного налета на врага. Решили в этот раз атаковать не на больших дорогах, а на маленьких проходящих мимо деревень. Нам нужен гужевой транспорт, на себе все не потаскаешь. Через некоторое время, решили в ночь отправить пару разведчиков во главе с Кривоносом, в сторону села Соколовка. Остальной части отряда выдвигаться в ту же сторону с утра, оставив лагерь на попечение интенданта и женской части отряда.
  Гуляет солнце в дремлющем лесу,
  Лучами тонкими касаясь веток,
  И смахивает раннюю росу,
  Листочки, согревая ярким светом.
  
  
  Екатерина Кирилова
  
  А мы не обращая внимания, на красоту леса идем заданным маршрутом. Через некоторое время уже будем в выбранной точке, где нас должны встретить Кривонос и Патрикеев. Встреча прошла штатно. Разведчики доложили, что движение по дороге есть, но оно эпизодическое. В основном мотоциклы и машины.
   Только мы начали готовиться к засаде, как появилась колонна пленных солдат РКККА. Количеством примерно со взвод, они уверенно шли по дороге, неся в руках пилы и топоры. Самое интересное, что конвоировали их всего четверо немцев, которые, не удосужились даже снять с плеч винтовки. Подконвойные, на это внимания не обращали, все выглядело так, что они идут работать с большой охотой. Данная колонна меня несколько насторожила, в свое время я читал, о сдававшихся немцам целыми полками, и с удовольствием выполнявших их приказы. Но большей частью считал это дерьмократской пропагандой.
  Как бы там ни было, колонна лесозаготовителей прошла мимо, а мы остались по-прежнему выпасать цель.
  ПТР мы в этот выход брать не стали, Есипов вооружился запанным MG34.
  У немцев было много машин. Но они были в основном в передовых частях, или даже правильнее сказать частях прорыва. Танковые клинья рвут оборону, и туда сразу же врывались стрелковые части. На автотранспорте, при поддержке бронетранспортеров, и другой техники усиления. А в обычных пехотных, а тем более охранных подразделениях правила бал ее величество лошадь, ну или, проще говоря, гужевой транспорт. Вот на него в первую очередь и была наша сегодняшняя засада.
  Однако, сегодня нам пока не везло, мы уже долго сидели в засаде, но по дороге проскакивали только мотоциклы, или очень редко одинокие грузовики.
  Война идет уже почти месяц, вроде должен у немцев быть запрет на одиночное перемещение, хотя возможно я путаю с запретом на движение в темное время суток.
  Как бы там ни было, но пока наша засада поставленной задачи решить не могла. Надо сказать, что по дороге периодически перемещались подводы, но лошадками управляли местные жители, да и одна лошадь нам погоды не делала.
  И все же госпожа фортуна перевернула и на нашей улице грузовик с печенюшками. По дороге двигался небольшой конный обоз, состоящий из четырех подвод. Все повозки были груженые. Каждую кроме возницы, сопровождал еще один солдат. Грубо говоря, против нас было восемь немецких солдат, вооруженных винтовками. А на нашей стороне выступал еще и фактор внезапности.
  С немцами разобрались меньше чем за минуту, никто даже оружие в боевое положение перевести не успел. Дальше был осмотр, сбор трофеев.
  Лошади освобождаются от телег, по нашим тропинкам они не проедут. Как бы то ни было, а восемь лошадей, это уже хорошо. Телеги грузом порадовали более умеренно.
  Похоже, мы разгромили обоз немецкой полковой швальни. С чего так решили, а три телеги были загружены брезентом, какими - то полосами и рулонами ткани, бобинами ниток, и прочими портновскими причиндалами. На одной подводе, было несколько швейных машин, ну а последнюю господа в серомышиной форме загрузили продовольствием, вероятно по пути наведавшись в одну или несколько деревень, и перегрузив часть груза на другие подводы.
  На дороге долго оставаться было нельзя, потому, быстро уводим лошадей, и по возможности, но без фанатизма набираем брезента и несколько рулонов ткани. Разумеется, забрали и оружие, бравых германских портняжек, им оно больше не понадобиться. Естественно не забыв про продовольствие, не оставлять же врагу. После чего только нас и видели.
  Снова лагерь. Лошадки, это хорошо, но и очень хорошо, что мы разжились брезентом. Из него для лошадей делают вьюки, а это значит, что каждая лошадка сможет унести килограмм по восемьдесят веса, а это уже действительно хорошо.
  День отдыха, после чего делимся, на две группы и выходим на дороги Пинск - Мотоль, в группе комиссар, пограничники и моряки, итого шесть человек, старший Сорокин. Вторая идет на дорогу Пинск - Ивацевичи, где мы уже один раз набедокурили. Старшим иду я, со мной разведчики, Чевлидзе и Фриш. Нас пятеро. Также в каждой группе по три лошади, с пошитыми вьючными сумками. Идем же не просто так, идем бить врага, ну и за хабаром. Куда без него по нашей жизни. Мы теперь к Адольфу Алоисовичу, или у немцев по матери, Адольфу Кларе, да и неважно в принципе, главное к нему на полное довольствие поступаем.
  Ушли на следующую ночь. У нас рейд прошел без особого напряга, уничтожили легковушку, с парой офицеров, и броневичок прикрытия. Жаль пленных не взяли, увлеклись боем, оп, а немцы и кончились, но ничего. Хорошо поимели патронов, да и офицеры поделились не только пистолетами, но и очень хорошей картой Белоруссии. До кучи сняли с одного гаупмана форму, благо она не пострадала, в хозяйстве все пригодиться.
  А вот выход Сорокина, оказался не удачным. Нет немцев, как и планировали, подловили из засады, ехало два 'Opel Blitz'. Четко отстрелялись, но когда полезли смотреть трофеи, нарвались на встречную колонну, да еще мотоциклистов, со стороны первой. В результате боя убиты водители и сопровождающие грузовиков, уничтожен один мотоцикл, сразу закидали двумя гранатами. И первая потеря в отряде, при отходе слепая пуля догнала матроса Ерохина. И ведь что самое обидное, уже отошли из зоны видимости немцев, и на тебе. Жаль.
  Сорокин просто не находил себе место, первая операция под его руководством, и неудача, да еще и бойца потерял. Подходил несколько раз ко мне, общался с Воскобойниковым, но как таковой ошибки не находил. Так легли карты. Глядя на него, я понял, что надо срочно провести удачную операцию, даже не особенно важно, что мы сможем захватить у противника. Вплоть до того, чтобы просто из засады обстрелять немецкую колонну, и отойти. Важна победа, любая, даже самая маленькая.
  Этот день отдыхали, но вечером вызвал к себе Кривоноса с Брынзой. Пообщались. Наутро отправил одну группу свободную охоту. Возглавил группу комиссар, в нее вошли Кривонос, Патрикеев, Брынза, Иванов и Фриш. Наметив маршрут в сторону села Соколовка. Туда по данным разведки, постоянно заезжали немцы, и была возможность их укусить. А остальной отряд начинал перемещение в ППД. С задержкой в районе отрезка между селами Колонск - Краглевичи, для воссоединения с рейдовой группой. С одной стороны, понимая, что действия маленькими группами весьма рискованны, я просто не мог не отправить Сорокина, во главе такой группы. Постаравшись со своей стороны выделить ему самых опытных бойцов.
  Рейдовая группа ушла на рассвете, остальные ближе к обеду. Сбор планировали провести на следующий день.
  Наш переход прошел штатно. Мы расположились в точке встречи, на небольшой полянке, окруженной со всех сторон смешанным лесом, не доходя нескольких километров до небольшой дороги, между поселками, которую нам нужно будет пересечь, уходя в выбранный нами ППД.
  Пока все наши козни немцам сходили нам с рук. Еще ни разу вслед за нашими рейдовыми группами в лес не посылались карательные отряды, не велись и прочесывания местности.
  По всей видимости, наши действия списывались на работу разрозненный групп окруженцев, хотя мы тоже являлись такими, стремящихся уйти к свои войскам и устраивающих налеты по дороге с целью завладения боеприпасами и продовольствием.
  Возможно, что в распоряжении немецкого командования на данном участке, просто еще не находилось людских и технических резервов, для нашего поиска. Но с каждым днем у меня крепло ощущение, что из того места где мы расположились, нужно уходить. Потому весь наш переход в заранее намеченный для базирования квадрат являлся скорее плановым, и особых сложностей не вызывал, тем более, что разведка как самой дороги, так и местности предстающего базирования была проведена.
  Наши диверсанты подтянулись к вечеру. Группа обзавелась еще двумя лошадьми и четырьмя велосипедами. Но и в количественном составе группы произошли изменения. Она выросла практически вдвое. Правда один из шести вновь прибывших, был серьезно ранен и его несли на импровизированных носилках, на основе немецких Mauser98k. У бойцов нашего отряда потерь не было.
  Сорокина было не узнать, еще день назад, человек испытывал какую-то неуверенность в себе, сейчас же передо мной был командир, который уверенно смотрит вперед, и не боится любых задач, которые перед ним не ставились. Остальные наши ребята тоже выглядели весьма довольными, проведенной операцией, наверное, даже не, сколько операцией, сколько ее итогом.
  А удача в этот раз действительно сопутствовала группе комиссара. Засаду они организовали с раннего утра, но по дороге в основном двигались колонны усиленные тяжелой бронетехникой, или отдельные мотоциклисты или машины, на которые не хотелось размениваться. И вот ближе к обеду, на дороге появилась колонна наших военнопленных порядка пары взводов. В охранении колонны впереди ехали четыре немецких туриста на велосипедах. Оружие у них, конечно, было, но оно висело за спиной. По бокам, правда со снятыми со спины и взятыми в руки винтовками еще по четыре гитлеровца пешком. Ну и в конце колонны, гвоздем программы, ехали две обычные деревенские подводы, которые господа завоеватели, скорее всего затрофеили в каком-то селе. На каждой подводе кроме водителя кобылы, возможно и коня, я не рассматривал, находилось еще по три дойче зольдата, которые с комфортом перемещались по дороге. Причем вся их амуниция была сложена на телегах. Эта восьмерка, скорее всего периодически менялась с восьмеркой, совершающей пешее конвоирование пленных бойцов РККА.
  Того, что кто-то посмеет на них напасть немцы просто не ожидали, обращая необходимый минимум внимания на пленных, и не ожидая от дороги неприятностей. Потому и нападение для них произошло неожиданно. Если не размазывать масло по бутерброду можно сказать, что положили всю конвойную команду в течение пары минут. Немного подпортили победу два вражеских байкера, на цундапах с пулеметчиками в люльках. Но в этот раз, к какой либо бяке Сорокин был готов, отрядив в сторону боевое охранение. С немецкими мотоциклистами разобрались тоже очень быстро, единственное, что они успели сделать это несколько очередей из пулемета в сторону военнопленных, не успевших на тот момент отбежать с дороги. Правда и сами военнопленные повели себя по-разному.
  Часть при первых же выстрелах бросилась бежать, в противоположную от засады сторону. Другая часть просто упала на землю, как бы стараясь вжаться в дорогу и переждать внезапно возникшее боесталкновение. Третья же часть при начале стрельбы сама кинулась на гитлеровцев, в рукопашную, стремясь захватить оружие. К сожалению, им ну и еще немного лежащим на земле и прилетело от мотоциклистов врага. Трое из пленных военнослужащих Красной Армии кинувшихся на врага были убиты, двое ранены, один из них серьезно.
  Когда с врагом было покончено, Сорокин, выйдя на дорогу, предложил людям вступить в наш отряд. В это время его страховал Кривошеин, остальные, кроме пары пограничников разобравшихся с мотоциклистами занимались быстрым сбором трофеев. С ним согласилось уйти только шесть человек, включая тяжелораненого капитана артиллериста, которого принесли, соорудив из подручных средств носилки.
  Как бы там ни было, но наш отряд пополнился сразу на треть, и хотя люди при их освобождении проявили себя геройски, бросившись без оружия на оккупантов, с ними требовалось познакомиться поближе и по возможности прощупать кто, чем дышит.
  Отправив капитана артиллериста на попечение нашему уважаемому старшему военфельдшеру Галеньке свет Михайловне Зотовой, которой сразу пришла на помощь еще одна наша красавица, Ульяна, занялись остальными бывшими военнопленными.
  Кроме капитана артиллериста, их было пятеро.
   Младший лейтенант Павлюченко Георгий Сергеевич, 1919 года рождения. Родом с Харьковской области. Закончил семь классов. Отучился на слесаря, устроился на завод, откуда по комсомольской линии был направлен в Харьковское военно-пехотное училище, которое окончил, весной 1941года. Получив назначение в N-скую дивизию, был назначен на должность командира пулеметного взвода. В войну вступил 24 июня. 25 июня часть, в которой служил Павлюченко, практически была уничтожена. Младшему лейтенанту повезло, он с еще несколькими бойцами сумел отступить и снова влиться в ряды РККА. Правда, ненадолго. Уже 3 июля, после очередного прорыва немцев, Павлюченко со своими бойцами оказался в окружении. Приняв решение идти на соединение с основными частями РККА, он и еще трое бойцов, попытались предпринять скрытное движение на восток. Но 12 июля, при дневном переходе, нарвались на группу немцев, приблизительно с взвод. В результате скоротечной перестрелки, двое бойцов погибли, а младшего лейтенанта и рядового Нургалиева, совсем молоденького узбека, немцы взяли в плен. Надо отметить, что Нугалиев Явваш, отечество я так не запомнил, в связи с проблемой произношения данного отчества, был с младлеем, вместе с самого начала войны, и всячески старался не расставаться с младшим лейтенантом. Который являлся его командиром, взвода, в первой части, как и потом командиром роты, после выхода из котла 25 июня.
  Еще двое были весьма степенными мужиками, по виду, лет тридцати с хвостиком, они были из мобилизованных с начала войны, и призванных в саперные части, оба до граждаки в тридцатых годах служили в РККА один простым сапером, его кстати звали Коршуновым Степан Силовичем, 1910 года рождения уроженцем Смоленска, откуда, и был призван в ряды РККА в 1930. Где отслужив два года срочной службы, остался, как младший специалист, еще на два года. Уволившись в запас, только, в феврале 1935, в должности старшего сапера-подрывника и звании младшего сержанта. А 23 июня 1941 года был призван обратно, в непобедимую и легендарную. В плен попал, при попытке подрыва моста, после отхода наших частей, при не удачном наступлении на Бобруйск. Пока, он с двумя напарниками закладывали взрывчатку под опоры моста, подъехали на мотоциклах немцы. Как, так получилось, что у саперов не оказалось боевого охранения, сказать он не мог, да в принципе в начальный период войны, случалось всякое. Убив одного из красноармейцев пулеметной очередью, выпущенной с короткого расстояния, Степана, же с оставшимся бойцом, гитлеровцы взяли в плен. Оказать какое либо сопротивление, фактически безоружные люди, просто не могли, под наведенными на них MG 34.
  Второй числился тоже сапером, хотя профиль у него был весьма специфичен. Но раз уж начал по порядку, то продолжу. Брыль Панкрат, батюшку его звали Алесь, так, что даже не знаю, как правильно звучит его имя отчество. Панкрат, являлся коренным белорусом, сам был родом из Борисова, что находиться недалеко от Минска. Родившись в 1913году, в семье путейского рабочего, позже погибшего в рядах Красной Армии в 1919 году, при наступлении панской Польши в Белоруссии. Закончив рабфак, был в 1934 году призван в ряды РККА, где отслужив два года, остался на сверхсрочную службу, и летом 1936 года попал в диверсионную спецшколу. К тому времени у него на воротнике гимнастерки красовалось два красных треугольничка. Про школу Брыль рассказал, что, в конце декабря 1934, начале января 1935 года, в районе подмосковного Монино, проводились испытания собак, обученных для диверсионной деятельности. Собаки должны были сбрасываться с парашютом, в специальных ящиках, точнее коробах, которые специально конструировались для этой цели. В дальнейшем собаки должны были доставить взрывчатку, размещенную у них на спине в специальных седлах, тоже сконструированных под эту задачу, к самолетам противника, полотну железной дороги или отдельно стоящим бензоцистернам. По задумке, собаки не являлись диверсантом-смертником так, как в седлах был установлен специальный механизм, с помощью которого собака освобождалась от смертоносного груза. Что там, за механизм, Пакрат точно не помнил, но, что-то по типу отстреливания колпака кабины в самолете, который летчик при подбитии откидывал одним движением. Сначала испытания прошли на аэродроме, где целью был выбран списанный самолет. С низко летящего самолета, что-то порядка 300 метров, сбросили двух немецких овчарок, эти собаки считались более обучаемыми. Парашюты и короба сработали штатно, после чего собаки уверенно пошли на цель. Одну собаку звали Альма, вторую Арго. Альма все сделала четко, сбросила седло и убежала, а вот у Арго, сбросить седло не получилось из-за неисправности системы отброса седла. На следующий день испытание повторили, с двумя другими собаками, которые, также удачно приземлившись пробежали порядка четырехсот метров по глубокому снегу, и сбросили седла со взрывчаткой, на железнодорожное полотно, которое в этот день являлось целью эксперимента. При этом они проявили поистине высочайшую сообразительность, у одной из собак, при освобождении из короба, после приземления с парашютом, седло упало на землю, так она схватила его зубами и отнесла на железнодорожное полотно.
  Руководитель испытаний, заместитель начальника Штаба ВВС Красной Армии, в то время, Лавров В. К., в своем докладе, направленном в начале января 1935 года М. Н. Тухачевскому, Я. И. Алкснису и А. И. Егорову написал, что проведенные испытания показали пригодность собак, для выполнения актов диверсионного порядка. Предложив в 1935 году организовать школу специального назначения. Вот в этой - то школе и обучался, отделенный командир сухопутных войск РККА. Демобилизовавшись уже в 1938 году, Панкрат вернулся в свой родной город, из которого ушел ранним утром 26 июня 1941 года, призванный в лихую годину войны, снова в строй. Повоевать у него долго не получилось. Старший сержант, а именно такое звание было сейчас у Брыля, попал немцам в плен после контузии. Осколок разорвавшегося невдалеке снаряда угодил Панкрату в каску, а взрывная волна присыпала потерявшего сознание старшего сержанта землей. Наши бойцы отходили с занимаемой позиции и вероятно просто посчитали, что он убит. Когда - же Брыль очнулся, первое что он увидел, это были немецкие солдаты, занявшие, позиции, которые он оборонял. И в тот момент, когда он ворочался, пытаясь подняться, Панкрат вероятно привлек им внимание. Возле его ячейки находилось сразу несколько гитлеровцев, внимательно отслеживающих все его телодвижения.
   Последним из шестерки бывших пленных, присоединившихся к группе младшего политрука, был высокий, примерно метр девяносто, возможно выше, мужчина, одетый в гимнастерку из темно-синего хб и брюки бриджи так же синего цвета. На петлицах на бирюзовом фоне, два маленьких синих треугольника. Не сразу, но до меня дошло, что это милиционер, точнее старший милиционер, если у него два треугольника в петлицах. На вид лет 26, может чуть больше. Страж порядка представился Ковылем Иваном Устиновичем. Родился и вырос в Пинске, там же получил начальное образование. С четырнадцати лет начал работать в Пинских судостроительных мастерских. С приходом Красной Армии 1939 году, на их базе был основан судостроительный завод, только, Ивана, как грамотного и поддерживающего Советскую власть, направили работать в милицию. Почему направили, а просто в городе процентов девяносто населения составляли евреи и поляки, вот местная Советская администрация и крутилась, как могла. Сначала служил в Пинске, а потом в 1940 осенью, с повышением в должности отправили в Молотковичи, что в 10-12 километрах от Пинска. Там он войну и встретил. Недалеко от Молотковичей находился военный аэродром. Поэтому начало войны жители деревни ощутили еще до начала гитлеровцами, сухопутной операции. Несколько домов в деревне были уничтожены, появились убитые и раненные. Так, как специальных директив не приходило, а был только приказ соблюдать социалистическую законность на вверенной территории, а Ковыль в деревне являлся единственным представителем сил правопорядка, Иван продолжал выполнять свои функции до прихода немцев. Когда 4 июля он увидел колонну немецких солдат входящих в деревню, сумел незаметно уйти в сторону Логишина. Зная местность, особых проблем у него не возникло. Убедившись, что и Логишин захвачен немецкими войсками, Иван принял решение пробираться на восток, за частями Красной Армии. Во время ночевки в одной из деревень его выдали немцам. Те сначала даже вроде задумались, что с ним делать. Немного зная немецкий, Иван понимал разговор двух офицеров, на допрос, к которым его приводили. Из их слов следовало, что он ни собака, ни свинья, и его проще пристрелить, чем думать как, с ним быть дальше. Но его не расстреляли, а закинули в какой-то сарай, после чего передали в колонну военнопленных, проходящую поблизости. Опять какой-то сарай, только на этот раз он сидел там вместе с красноармейцами, потом очередной перегон, на котором доблестные немецкие солдаты недолго думая стреляли в ослабевших людей, если они падали. За несколько дней в плену их покормили один только раз. Затем новая колонна пленных, и счастливое освобождение группой младшего политрука.
  Документов ни у кого с собой не было, приходилось верить на слово, в принципе за людей активно вступался комиссар, рассказывая об их действиях при нападении на колонну военнопленных.
  Хотел поговорить с раненым капитаном артиллеристом, но тот к этому моменту потерял сознание. Поинтересовался его состоянием у нашего доктора, но она ничего конкретного сказать не смогла. Раны серьезные, кровопотеря большая, будет делать все возможное, а возможностей то и не особо много.
   Гуляет ветер, порхает снег.
   Идут двенадцать человек.
   Винтовок черные ремни...
  О, очередной выверт мозга, Блока вспомнил, хотя ветер действительно, что-то разгулялся, а мы выполняем переход на основное место базирования. Но снега в последней декаде июля не может быть по определению, во всяком случае, в Белоруссии, винтовок, у нас с собой не так и много, в основном автоматическое оружие, да и идет совсем не двенадцать человек. После засады проведенной группой Сорокина нас стало девятнадцать человек, с так и не приходящим в сознание артиллерийским капитаном, которого, посменно несут на сделанных из трофейного брезента носилках. Да за последнее время народа, да и хозяйства у нас прибавилось, последний раз при готовке пищи на весть отряд, даже возникла проблема кастрюль. Звучит смешно, но еду пришлось готовить дважды, из-за нехватки тары. Нам бы у господ гитлеровцев полевую кухню позаимствовать бы, да вот сомневаюсь, протащим ли мы, сей ценный предмет по лесным тропинкам, коими мы стараемся перемещаться.
  Переход прошел, без каких либо проблем и мы стали обустраиваться, на новом месте. Сразу же по прибытии в место ППД в близлежащие населенные пункты была выслана разведка. Ну, здесь особо не мудрили. Ушли как всегда, Кривонос, Патрикеев, и второй группой, Брынза с Фриш. Почему он заменил в этой двойке Иванова, на данном задании, так ответ прост, Фриш родом из этих мест, и если уж кому было идти в этот район то, разумеется, ему.
  Остальные ударным трудом взялись за постройку нового лагеря для отряда.
  Место для лагеря мы подобрали довольно удачное, дорог к нам практически никаких не было, если не считать тропы, проложенные зверьем, ну и возможно охотниками на это зверье. С трех сторон нас окружали водные препятствия, два канала, и озеро, и хотя наш возможный отход в пешем порядке значительно сужался, но и появление противника, в основном ожидалось с одного направления, а проработкой путей возможного отступления мы начали заниматься сразу по прибытии в ППД. Оказаться, зажатыми врагом без возможности огрызнуться и отойти, в крайнем случае, просто отойти, не было никакого желания. Честно говоря, по еще той своей жизни я помнил, что в этих местах во время Великой Отечественной Войны действовало несколько партизанских бригад, поддерживающих связь с Большой землей. Собственно говоря, от этого в первую очередь и отталкивался, намечая место ППД. Да и минимальное количество в округе населенных пунктов, в этом решении тоже играло, свою положительную роль.
  Артиллерист умер. Жаль. По всему смелый был человек. Он первый тогда бросился на немецкий конвой на дороге, при их освобождении, группой комиссара. Я так и не узнал ни его имени, ни из какой он части.
  Похоронили капитана на небольшой возвышенности, возле высокой сосны. Речей не было, я еще перед самими похоронами сказал нашему младшему политруку, чтобы он постарался обойтись без митинга. Сорокин внял, и как не странно после холостого щелканья спусковым механизмом из трех трофейных Маузер98к, он сказал известные в мое время слова - Салютов не будет, будем салютовать по врагу! - На чем как бы и закончились сами похороны.
  Выдергивая периодически - то одного, то другого вновь вступившего в отряд бойца, я все больше узнавал, о содержании наших военнопленных в плену у немцев, причем старался, чтобы на этих беседах присутствовал комиссар. Прекрасно понимая, что чем больше у нас людей чего, кстати говоря, я не очень хотел, тем все больше возрастает его роль в нашем отряде, и очень важно было то, чтобы комиссар меня поддерживал по максимуму. А не выстраивал свою, отличную от моей, цепочку руководства отрядом. Это могло привести просто к гибели отряда, и я это понимал. Хотя какие к чертям лысым цепочки, нужно просто, чтобы Сорокин не тянул на себя руководство отрядом, а то его периодически заносило, с передовой ролью партии и так далее. Но вроде пока все хорошо, а значит надо действовать дальше по намеченным планам.
  А из рассказов бывших военнопленных вырисовывалась картина того, что немцы не ставили перед собой целей, в издевательствах над пленными, нет комиссаров и евреев, согласно полученным ими приказам вышестоящего командования, расстреливали сразу, а вот остальных бойцов и командиров, особенно не прессовали, нет, даже скорее относились к ним как вещам. Есть для военнопленных еда, значит, покормят, нет, перетопчутся и так. Упал во время транспортировки из одного пункта в другой, и не встал сразу, застрелят, чтобы не тормозил колонну, а так идут и идут, чего их трогать. На первоначальном этапе даже не проходило разделения на рядовой и начальственный состав.
  Из разведки вернулась пара, Кривонос Патрикеев, у них было задание разведать населенный пункт, расположившийся непосредственно на берегу озера находящегося в нескольких километрах от нашей стоянки.
  Данные принесенные ими были весьма оптимистичны. Немцы до сих пор в деревеньку не заглядывали. Хотя местные отнеслись к появлению разведчиков весьма настороженно, без враждебности, но не сказать, что были им рады.
  Рабочих рук на возведении лагеря не хватало, приходилось постоянно выставлять дозоры, потому, разведчиков после отдыха оставил пока в отряде.
  Вечером следующего дня вернулись Брынза и Фриш. Их маршрут пролегал значительно дальше в район дороги Телеханы - Ивацевичи. Но вернулись они не одни, между впереди идущим Брынзой и замыкающим Фриш, двигался мужчина среднего роста, лет тридцати пяти или даже сорока. По его лицу было трудно определить его возраст. Одет он был в обычную одежду сельского жителя, которая правда сидела на нем не очень хорошо, выдавая, что она принадлежала ранее другому человеку. В руках он нес три кастрюли, две довольно большие, одну поменьше, а за спиной у него раздувался сильно чем-то набитый, простой солдатский сидор.
  Какого либо оружия у него не было. Что еще показалось странным то это, отличного качества комсоставовские сапоги, одетые на этом человеке, в которые были заправлены абсолютно гражданского покроя брюки.
  Об их прибытии меня уже уведомили находившиеся в карауле бойцы. Мы с комиссаром и находившимся неподалеку старшиной Кривоносом, встретили возвращающихся из разведки бойцов при входе в лагерь.
  Брынза отдал команду следовавшим за ним людям остановиться, а сам подошел к нам с докладом. Из его доклада следовало, что по дороге, на разведку которой они ходили, постоянно, кроме темного времени суток перемещаются колонны врага. В населенных пунктах возле дорог находятся немецкие части. Установить постоянный это состав, или просто отдыхающая по дороге часть, они не смогли. Причем такое было не в одном населенном пункте, а в нескольких. В одном из поселков видели виселицу, с висящими на ней мужчиной и женщиной. Посетили пару отдаленных от дороги хуторов, там немцев не было. На одном из хуторов им повстречался пришедший с ними мужчина, который пытался выдать себя за местного. Но его говор, и построение фраз явно выдавали в нем не того за кого он себя выдает. Ну а после разговора, с хозяйкой хутора, вернее после обмена у нее на продукты небольшого рулона ткани, добытого в свое время у гитлеровцев, выяснилось, что данный человек появился на хуторе дней десять назад, попросившись на постой, да так и остался. Немцы на хуторе не появлялись, кроме одного раза, но это было еще до прихода постояльца. А тот попросил ее, если появятся немцы говорить, что он ее родственник, подарив часы и золотое кольцо. Брынза принял решение забрать подозрительного гражданина с собой. А чтобы тот чего не натворил, нагрузил его выменянными у хозяйки хутора кастрюлями и мешком со всевозможными овощами: огурцами, салатом, петрушкой, всем, чем поделилась хозяйка в обмен на ткань, она даже раннюю капусту дала, как раз у нее на огороде поспела. Вот это все, утрамбовав, в сидор, кроме картошки, ее нес в своем вещевом мешке сам Брынза, и поручили нести подозрительному гражданину, а чтобы не возникло эксцессов, сзади с заряженным карабином и снятым предохранителем шел Фриш.
  В это время к нам подошел наш начальник тыла с одним из красноармейцев, которому и были переданы все принесенные разведгруппой продукты питания, а также предметы хозяйственного обихода. После чего боец ушел, а вот Петра Фроловича Воскобойникова я попросил задержаться, собираясь допросить приведенного разведчиками человека. Что-то мне подсказывало, что его опыт при общении с тем человеком будет явно не лишним, я еще подумал позвать нашего милиционера Ковыля, но потом решил не отрывать человека от работы.
  - Зови этого индивида, обратился я к Брынзе.
  Брынза отошел от нас и буквально чрез полторы минуты подвел к нам приведенного им в отряд человека. Тот шел не особо охотно, посему пограничный старшина придал ему некое ускорение с помощью приклада своей Беретты.
  - Как вы смеете! - Первое, что услышал я и стоявшие возле меня члены отряда.
  - Лейтенант Стогов, командир отряда Красной Армии, представился я, - для начала разговора.
  - Подполковник Резун. - произнес человек одетый в цивильный костюм.
  - Предъявите, пожалуйста, ваши документы. - Продолжил я, снова обращаясь к стоящему передо мной человеку.
  - Лейтенант, ты дурак? С тобой разговаривает подполковник. - На упитанном лице явно читалось удивление, от того, что я не стою во фрунт, и не ем его глазами.
  - Предъявите, пожалуйста, ваши документы, - уже с нажимом в голосе произнес я.
  - Откуда у меня документы! Я начальник штаба N-ского полка. Полк разгромлен, я чудом спасся.
  - А Вы член партии? - Это уже влезает в разговор Сорокин.
  - Разумеется.
  - Предъявите, пожалуйста, партийный билет.
  - Вы тут, что все белены обелись? О каких документах может идти речь, НАШУ ЧАСТЬ РАЗГРОМИЛИ! - вскричал якобы подполковник.
  - Значит, у вас нет ни формы, ни документов, ни партийного билета, но вы называете себя подполковником Красной Армии. - Снова, беру нить разговора в свои руки.
  - Разумеется, форму пришлось снять, а документы уничтожить, чтобы не попали к врагу.
  - Интересное решение вопроса. Петр Фролович, у Вас документы есть, обращаюсь к стоящему за моей спиной однорукому интенданту 1 ранга.
  - Конечно, Степан Митрофанович, - отвечает Воскобойников.
  - А у Вас товарищ комиссар? - Обращаюсь к Сорокину.
  - Все, как и должно быть товарищ командир. - Тут же отвечает комиссар.
  - Почему же у вас нет? - Снова обращаюсь к допрашиваемому.
  - Перестаньте Ваньку валять, лейтенант, - слово лейтенант из уст штатского полковника, точнее якобы полковника, в штатском прикиде, звучит как оскорбление.
  - Я, ТУТ, простите, никого не валяю, а командую, боевым отрядом Красной Армии, о причастности к которой, вы только, что заявили, но подтвердить данное заявление, ни чем не можете.
  - Немедленно дайте команду меня отпустить, я старше вас по званию.
  Разговор с Резуном, оставлял после себя мерзкий осадок, так как было понятно, подполковник он или нет, это не суть важно, а вот, что он сбежал с поля боя, бросив форму и спрятал, или сжег документы, это то как раз и не вызывало сомнений.
  - Уведите этого, - кивнув на Резуна, приказал я Брынзе.
  - Вот уж экземпляр, - произнес задумчиво Воскобойников.
  - Но ведь как, же это можно партбилет сжечь? Это, это же все для коммуниста. - В некой даже растерянности произнес младший политрук. Знавший о приказе гитлеровцев, о расстреле комиссаров и евреев на месте, и даже не помысливший, снять свою форму, с пятиконечной звездой на рукаве.
  - Я тут дюже звиняюсь, ну, а шо тут не ясно, шкура он трусливая, курва. - Закончил своим любимым ругательством свое высказывание Кривонос.
  Комиссар с интендантом взглянули на старшину, но ничего не сказали, да и правильно, у нас конечно боевой отряд Красной Армии, но и свою специфику, тоже имеет. Потому высказывание старшины воспринялось с пониманием.
  - Мне тоже все ясно, - произнес я. - За трусость, и измену Родине, предлагаю расстрел.
   Сорокин посмотрев мне в глаза просто кивнул, подтверждая мое решение.
  - Вы уверенны в необходимости столь строгого наказания? - спросил Воскобойников
  - Да Петр Фролович уверен, в отряде должна быть железная дисциплина, и расстрел труса и паникера, поможет ее укрепить.
  - Это конечно жестко, но, пожалуй, Вы правы Степан Митрофанович. - Произнес наш интендант 1 ранга.
  Взглянув на Кривоноса, после секундного раздутия велел ему сразу после ужина, чтобы сейчас не отрывать людей от обустройства лагеря, собрать новичков. И под командой нашего капрала, как между собой периодически именовался у нас в отряде Фриш, расстрелять Резуна, но перед этим, чтобы Назар сам зарядил ружья расстрельной команде, через одного, и сказал об этом бойцам, не говоря конечно у кого, есть в стволе патрон, у кого нет. Так и людям проще, да и шуму меньше. Ну и сам чтоб подстраховал на всякий, всякий со своим Суоми. Поговорка Брынзы, завладела практически всеми старожилами отряда, если слово старожилы можно употребить в нашей ситуации.
  Сразу после ужина провели построение отряда, на котором комиссар зачитал приговор гражданину Резуну, которого, не смотря на его вопли, оттащили к дереву чуть в стороне от лагеря, и шесть человек вскинув винтовки, произвели выстрел. Кривоносу контролировать не понадобилось. В бывшего подполковника попали все три пули, разом перечеркнув всю его жизнь.
  Зачем я так поступил? Для этого у меня было несколько причин. Начну с того, что залп трех винтовок, тише залпа шести. Три патрона это меньший расход, чем шесть. И самое главное мне нужно было устроить проверку новому пополнению. Жестоко, но пардонте я не дерьмократ, и никогда им не был. Сказать, что имел симпатии к коммунистам, после двадцати пяти лет жизни без оных, это тоже погрешить против истины. Хотя в 1982 году в десятилетнем возрасте, услышав о смерти горячо любимого Леонида Ильича, плакал, так как в то время не представлял себе, как может быть по другому, без направляющей руки МНОГОКРАТНОГО Героя СССР. Потом лидеры, менялись как перчатки, пока не появился Хрен с пятном, разваливший наше государство. Во время правления Бориса ди ерсте, когда казалось стране катиться уже некуда, пересмотрел многие свои взгляды на жизнь. Слава богу, что в стране сейчас что-то начало налаживаться, и как бы Запад не пыркался, ему этого не изменить. Но это я опять увлекся, по вопросу Резуна, у меня даже не мелькнула другая мысль. А, что за счет этого проверил людей, ну так с возрастом начинаешь мыслить более рационально, избавляясь от разных розовых соплей.
  С утра снова работа в лагере, сказывалась нехватка топоров, пил, лопат, да практически всего, что необходимо при строительстве. Несмотря на это лагерь обустраивался. Все необходимые землянки были уже выкопаны и накрыты перекрытиями, оставалась только внутренняя отделка. Ближе к обеду, в лагере раздался веселый смех. Как позже выяснилось Патрикеев, немного неловко, попытался сделать Ульяне комплимент. Однако нарвался, на ее остренький язычек. Отбрила она его знатно, да еще на беду Ивана, это слышали некоторые бойцы отряда. Так, что Ваня попал. Став на какое - то время чемпионом по сыпавшимся на него подколкам.
  - Ух, горазда, Ульяна языком молоть, как что скажет, так хоть стой, хоть падай. - Проговорил подошедший ко мне Воскобойников.
  - Да, сильна дивчина, - поддержал я беседу с интендантом.
  - Степан Митрофанович, я, что хотел сказать то, - немного замялся интендант 1 ранга.
  - Я Вас внимательно слушаю, Петр Фролович.
  - Когда меня назначили начальником интендантской службы дивизии, в моем ведомстве оказалось много складов. От складов с обмундированием, до складов боепитания вверенного мне подразделения. Стояла наша дивизия в районе - Вулька Обровская - Великая Гать. К чему я это все веду, да просто некоторые склады разместили в немецких блиндажах, первой мировой войны, линия которых как раз проходила по окрестностям Великой Гати. Склады эти являлись резервными. И что - то мне подсказывает, что спрятанные там склады, скорее всего еще не разграблены, в связи с трудностью обнаружения.
  - Да, Петр Фролович, умеете Вы удивить. А что там за склады?
  - В основном амуниция и продовольствие для сухих пайков.
  - Спасибо Петр Фролович, это для нас может быть очень ценно, - сказал я и, извинившись перед нашим начтыла, пошел искать Кривоноса и Брынзу.
  Конечно, у меня был, комиссар, и его я собирался в обязательном порядке поставить в известность о возможном наличии складов, в паре десятков километров от нас. Но сейчас, для меня было важнее мнение Кривоноса и Брынзы, так, как кому-то из них придется идти на разведку этих складов.
  Увидев Назара с Патрикеевым, отправил последнего на розыск пограничника, с приглашением старшины в штабную землянку, сам со старшиной разведвзвода направился туда же. Возле землянки остановились, поджидая Брынзу, и закурили. 'Gauloises', у нас давно кончились, но германская армия, понимая, что от вредных привычек, так сразу не избавишься, продолжала регулярно снабжать нас сигаретами. В это раз нам любезно пожаловали сигареты в красной пачке с надписью 'Rheni', являющихся одними из основных сигарет вермахта. Еще раз поймал себя на мысли, о необходимости бросить курить, или хотя бы сократить потребление сигарет. При чем я обратил внимание, что тот же Кривонос курит очень мало и только тогда, когда не предвидится никакого боевого выхода, а вот получив задание, о табаке, даже не думает. На мой вопрос по этому поводу, он пояснил, во первых его не выдает запах, а во вторых обостряется обоняние, и увеличивается шанс не влипнуть в передрягу. Ну, тут то и сказать нечего, старшина и здесь как говорилось молодежью в мое время, рубил фишку.
  Быстрым шагом к нам подошел старшина пограничник, и мы вошли в землянку, где достав карту, я стал ставить задачу. В этот раз решили идти не уже излюбленным вариантом в пару разведчиков, а тройкой. С Кривоносом и Патрикеевым, решили отправить капрала. Во первых он очень хорошо знал ту местность, даже мог если понадобиться выйти на контакт с кем либо из знакомых, во вторых его знание языка противника, да и определенный опыт, который он уже не однократно демонстрировал, делали его далеко не лишним в этом походе. Попросил Богдана пригласить в землянку, Воскобойникова, и Мойшу Фриш.
  Петр Фролович сначала попытался продавить решение отправить его с группой. Нет в чем - то он прав, правая рука у него действует, если, что с пистолетом вполне справиться, вот только нам, этого было не нужно. Если в разведке прогремел выстрел, считай, разведка провалена, потому в планах было скрытно подобраться к складам, по возможности проверив их целостность и отступить в расположение отряда. На том и порешили, в это время как раз раздалось два удара металла о металл, так у нас начали скликать воинство на прием пищи, и мы, договорившись о ночном выходе группы, что само собой подразумевало ее послеобеденную подготовку и отдых, отправились обедать. Война войной, а каша стынет.
  Поздно вечером после ухода разведчиков, сидя у небольшого костерка, я пытался наметить планы на ближайшее время по действиям нашего отряда. Все дело в том, что когда-то, еще в детстве, я посещал шахматный кружок. Больших успехов не добился, да собственно к ним особо, то и не стремился, увлечение было больше по принципу, для себя, пусть будет. Так на занятиях секции, а вел ее в то время ветеран Великой Отечественной Войны, он учил нас составлять план на партию. По принципу, быстро разыграв дебют, остановись, и обдумай, в какую сторону, ты будешь развиваться, взвесь, что для этого нужно и так далее. Вот и сейчас находясь в лесу в Белоруссии летом 1941 года, я пытался накидать для себя, что-то по типу такого плана. Если конечно выгорит тема со складами дивизионного резерва, для нас это будет тот еще, рояль в кустах. Но почему-то всегда хочется верить в лучшее, вероятно, так устроена природа человека. Прогоняя в голове возможные действия отряда, даже не заметил, как возле костерка, появилась Ульяна.
  - Можно к Вам присесть, товарищ командир? - Обратилась она, ко мне, встав по правую руку, что бы легкий ветерок, гуляющий в это время по лесу, сносил легкий дымок от костра в противоположную от нее сторону.
  Не говоря лишних слов, я просто чуть передвинулся, чтобы девушке было удобно присесть на небольшой обрубок ствола, используемый мной в качестве табурета, и привалиться спиной к растущему рядом дереву.
  Постепенно ночь приходила на смену позднему вечеру. В прорехах между кронами деревьев виднелось звездное небо. Слабо потрескивали дрова в костерке, который периодически отбрасывал неровные, светлые блики, на сидящую рядом девушку. Было полное ощущения какой-то своеобразной гармонии. Гармонии, которая властвовала в этот момент над лесом. Я сидел и просто получал удовольствие, от самого процесса нахождения в этом месте здесь и сейчас. Та же война отошла, казалось на второй план, тот же перенос моего сознания во времени, практически не волновал, все мысли по предстоящим действиям отряда, тоже отходили куда-то назад. Я просто сидел у костра, рядом сидела и молчала красивая девушка, при этом мы просто сидели и получали удовольствие от ночи и тишины.
  Но все хорошее рано или поздно заканчивается, подошел комиссар, и позвал прогуляться с ним, проверить караульных.
  Утром после завтрака, собрал в палатке интенданта, комиссара и Брынзу.
  - Товарищи Вам нужно до завтрашнего утра каждому предоставить план действий отряда, как Вы, его видите. Обустройство лагеря заканчивается, пора переходить к активной фазе борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
  Конечно, я понимал, что звучит это несколько высокопарно, но в, то время очень часто именно так и выражались, причем могли в одной фразе, быть переходы от литературно агитационного до русского командного.
  День прошел незаметно. В лагере постепенно заканчивались работы по обустройству. И ничего заслуживающего внимания, больше не происходило.
  Утром пришли разведчики. По довольному лицу Кривоноса, можно было сразу сказать, что нам выпала козырная карта. Так оно и оказалось. Склад был, и был не обнаружен противником. То, что и охраны у склада не было, это не беда, вероятно солдаты просто ушли, а место где склад находился, было довольно безлюдное. Немцам в том районе тоже делать было нечего, если не устраивать экскурсии по объектам прошедшей войны, но я думаю им сейчас не до этого.
  Доклад Кривоноса, мы слушали вместе с комиссаром и Воскобойниковым, которые, кстати, принесли свои предложения по действию отряда. Брынза свою записку передал чуть позже, ближе к обеду. Но как бы там, ни было, все это откладывалось, так, как мы шли чистить клад. Меня можно поправить и сказать, что идем чистить склад. Но для нас этот склад, был действительно равносилен кладу.
  Решили выходить на следующий день, после обеда. Разведчикам нужно было отдохнуть, а нам собраться. Да и по времени рассчитывали, появиться на складе как стемнеет и, загрузившись по максимуму, уйти еще в темноте. Была полная уверенность, что все мы за один заход не вывезем, потому требовалось все делать крайне аккуратно и со стороны не заметно.
  В лагере в этот раз с нашими девушками остался комиссар, а с ним младший лейтенант Павлюченко с рядовым Нургалиевым, а также Анзор Чевлидзе и мичман Кротов, я вообще последнее время стал замечать, что Кротов, старается побольше времени находиться возле нашего старшего военфельдшера. Не знаю, какие между ними отношения, но если Галине требовалось что - либо сделать, или нужна была какая помощь, мичман вызывался первым.
  Мы же, не перечисленные мной выше, Воскобойникова в этот раз оставить в лагере не получилось, он в принципе объяснил очень доходчиво, с использованием великого и могущего русского языка, что без него мы на складе можем толком не разобраться, а отсутствие, левой руки, на его скорость перемещения не влияет. Нет, оно конечно, леди покидающая экипаж, способствует увеличению скорости рыси кобылы, но не в этот раз. Если положить руку на сердце, интендант был прав, а нежелание его брать с собой возникало, только в связи с его ранением. Поэтому выслушав Петра Фроловича, я включил его в нашу мародерскую группу.
  Вышли, как и планировалось, взяв с собой всех наших лошадок. Тяжелое вооружение с собой брать не стали, ограничившись, на всякий, всякий одним MG34.
  Спокойно, без каких либо происшествий, прошли большую часть пути, сделали привал, нужно было убить некоторое количество времени, взятое на резерв, до наступления вечера. После чего вышли к складу. Не зная, что там находиться резервный склад дивизии, никогда бы не подумал о его возможности размещения в старом, с частично обсыпавшейся с боков землей, фортификационном сооружении двадцати шестилетней давности. Перед нами находился старый немецкий дот.
  Над землей немного возвышалась маленькая наблюдательная башенка, возможно в свое время вооруженная пулеметом, о чем говорит, проделанная в ней продольная амбразура. Примерно через семь восемь метров находилась еще одна такая же башня, но больше пострадавшая от времени. Сам дот имел два входа, с одной стороны был небольшой лаз, практически полностью засыпанный землей, но в нескольких местах проглядывало что-то похожее на броневой люк, только прямоугольной конфигурации, закрытый изнутри. С другой стороны дота имелась дверь, тоже бронированная, она находилась на большом углублении, так, что рассмотреть ее можно было, только подойдя к доту очень близко. Вызывали уважение своей толщиной стены сооружения, он были ни как не меньше полутора, двух метров. На двери висел амбарный замок, что вызывало некоторую улыбку, еще бабулька с винтовкой нужна, пролетело в голове. А то ведь даже дорогу до библиотеки в три часа ночи, спросить не у кого.
  Поковырявшись с замком минут десять, профессиональных медвежатников в отряде не обнаружилось, дверь удалось открыть, не ломая замок. Перед нами предстал маленький тамбур, из которого начинались два помещения. Каждое из помещений было довольно большим, так что по центру, для поддержания свода стояло по колонне. Самое интересное, было в том, что по верхней части стен и колонн, в виде украшения, шел замысловатый узор. Воскобойников пояснил, что такое обычно делалось немцами в штабных дотах. Господа германские офицеры, считали себя ценителями прекрасного, и по возможности украшали свой быт.
   Одно помещение было практически заставлено всевозможными матерчатыми тюками, очень большого объема, я бы их сравнил, с квадратными тонными емкостями, часто продаваемыми вдоль дорог, в моем времени, конечно, без крышки и крана. А так же некоторого количества обычных мешков и ящиков. В них находились пилотки, шинели, гимнастерки, галифе, большое количество портянок и кальсон. Ну и, разумеется, гвоздем программы в этом помещении являлись сапоги, правда только солдатские, яловые, ремни и плащ-палатки. Там же находились тюки с одеялами, простынями, полотенцами. Отдельно в углу складировались фляжки, сумки с противогазами и малые пехотные лопатки.
   Второе помещение, хотя по размерам не уступало первому, было заставлено меньше. Там как раз преобладали обычные деревянные ящики, хотя возле одной из стен, обнаружились десять ящиков с противопехотными минами МПК40. И, что самое удачное, в бакелитовом корпусе, чаще всего эта мина производилась из картона, пропитанного олифой, и была по этой причине очень не долговечной, дал справку по данной мине кто-то из наших саперов. А также, несколько ящиков с ручными гранатами. Как потом выяснили, это были польские О-23, поначалу принятые мной за нашу Ф1(лимонку). Из вооружения здесь больше ничего не было, кроме ящиков с минами и гранатами, здесь находились в основном продукты. В основном это были своеобразные таблетки-концентраты горохового и перлового супа, а также концентрированная пшенная каша, в брикетах. Кроме этого из продуктов были ящики с банками без маркировки, как установили, методом вскрытия, с тушенкой, а также мешки с вяленой рыбой, и с чаем, причем чай был прессованный в своеобразных толстых плитках с китайскими иероглифами на обертке. В ассортименте были еще мешки с сухарями и несколько мешков с сахаром. Завершили это продовольственное изобилие ящики с сухим киселем из ягодных соков, так было написано на бумажных обертках и несколько мешков с солью.
  Как на этот склад попали мины с гранатами сказать трудно, Воскобойников, во всяком случае, ответа на это не имел. А нам было все равно, откуда оно там взялось, есть и хорошо, было бы его больше, было б еще лучше.
  Сказать, что мы загрузились по полной, это пошутить. Мы затарились под завязку, единственно, кто шел налегке, про загрузку коняшек, я молчу, были наши разведчики, выполнявшие функцию авангарда группы, и Брынза с Есиповым, они замыкали нашу колонну, но у Есипова был пулемет, который сам по себе весил не мало. Даже Петр Фролович нес сидор битком набитый продуктами.
  Короче говоря, операция 'КЛАД', прошла успешно. На склад было сделано еще два набега, в которых частично вирировался личный состав участников, за исключением наших непарнокопытных, которые являлись бессменными участниками этих рейдов. На складе осталось малое количество, формы РККА, и нижнего белья, остальное практически все было вывезено. Теперь уже у себя в лагере специально обустраивали несколько землянок, под принесенные материальные ценности.
  Дав народу, день отдохнуть после трудов тяжких, повел группу из восьми человек и четырех лошадок, в очередной рейд за зипунами. В группу вошли мои разведчики, Анзор, мичман, младший лейтенант, со своим Санчо Панса, простите, оговорился, с Нургалиевым, и наш представитель органов охраны порядка. Засаду планировали совершить на дорогу в районе Телехан. Конечно, оборудовав недалеко стационарный лагерь отряда, пакостить немцам, желательно было уходить подальше. Но в этот раз решили побеспокоить их там, рассчитывая на то, что по лету 1941, егерских команд в Белоруссии в распоряжении гитлеровцев еще не было, если я точно помнил из прочитанного в своем времени, они появились только осенью 1941 года, когда партизанское движение начало набирать силу.
   Группа имела с собой два MG34, у младлея и Чевлидзе, пару карабинов Маузера, СВТ мичмана, и три автомата, не считая хорошего запаса гранат, как немецких колотушек, так и польских О-23.
  Уходя на охоту на завоевателей, отправил Брынзу с Ивановым в район города Гранцевичи, нужно было наметить пути подходов к железной дороге, заодно проведя там полную разведку местности, и озадачил наших саперов минированием подходов к лагерю, обговорив заранее, выделенный коридор, очень уж нам не хотелось проводить на себе испытание противопехотных мин.
  Вышли к дороге с первыми лучами солнышка, заняли позицию, Кривонос с Патрикеевым отойдя от группы метров на 150, в разные стороны, страховали.
  Долго ждать не пришлось, в наши распростертые объятья въехало два автомобиля. В кабинах сидело по двое. Вероятно, водителей отправляли со старшим машины. Решения вопроса с этими четырьмя немцами много времени не заняло. Сдвоенный залп по водителю и сопровождающему одной машины, в исполнении дуэта, Нургалиев, Ковыль, а со второй очередью с тридцати метров решил все вопросы младший лейтенант Павлюченко. Обе машины оказались очень вкусными в плане трофеев, одна везла снаряды к ахт ахт, и ящик патронов 7,92мм к винтовкам, но они же подходили и к MG34. Вторая везла продовольствие. В данном случае немцы нас порадовали несколькими мешками с макаронами, ящиками с рыбными консервами, двумя большими связками колбасы, явно из каково-то нашего магазина или склада, коробкой с джемом и небольшим ящиком кофе и ванночкой с маргарином. В отдельной коробке лежали сигареты.
  Пока мы занимались мародеркой, ни кто не появился, скорее всего
   эта пара машин где-то заночевала, так как немцы старались по ночам не ездить, а с утра тронулась в путь, для них в последний.
  Забрав полностью продукты и винтовочные патроны, не обделили вниманием и убитых в машинах немцев, как итог две винтовки, MP40 и люгер. После некоторого раздумья, правда, очень быстрого, надо было пятки мазать, взяли пяток зенитных снарядов. В отряде два сапера, глядишь, к делу пристроят.
  Пробив бензобаки машин, перед отходом их подожгли.
  Как бы там ни было, первый укус гитлеровцев с новой базы прошел успешно. Все живы, трофеи имеют место быть, как и хорошее настроение в группе. А в нашем деле, что главное, правильно, чтобы костюмчик сидел, главное не деревянный, а если без хохмы, то урон, хоть и не большой, противнику наносим, сами несем минимальные потери, к счастью чаще вообще обходимся без них. Да и лагерь обустроили. Осталось наладить работу с местным населением, хотя в этой местности это пока трудно сделать. Вот когда чуть пройдет время и живущий здесь народ вкусит прелести правления господ оккупантов, с их ordnung uber alles, тогда, у немцев начнет гореть под ногами землица. А пока народ больше выжидает, оно и понятно очередная смена власти за несколько лет.
  В лагерь вернулись ближе к вечеру. Трофеи принял наш начальник тыла, посетовав на то, что патронов парабеллум 9*19мм, в этот раз почти не досталось, а у нас все автоматы под этот стандарт. Утешил его шуткой про ДТП грузовика с печенюшками на нашей улице. Воскобойников, сначала не понял, а потом минут пять смеялся.
  До утра разошлись отдыхать, ну а утром, снова собрали совет стаи. После недолгого обсуждения, отправили капрала с милиционером, пройтись по маленьким хуторкам, в радиусе километров 20 от ППД. Целью этого турпохода, в боевых условиях, было полное прояснения обстановки в данном квадрате, благо на одном из хуторов Фриш имел родственников. И еще две пары покинули лагерь, это Кротов с Чевлидзе, ушедшие посмотреть обстановку на Огинский канал, в районе озера Выгонощанское, а вот Кривоноса с Патрикеевым отправил проверить не появились ли немцы в деревеньке перед другим озером, Бобровичевским, самым близлежащим к нашему месту расположения населенному пунктом. Ну, если бравые немецкие вояки туда по - прежнему еще не добирались, попробовать наладить контакт с местным населением, чего в первый приход разведчиков в данный населенный пункт, сделать не удалось. В голове появилась мысль попробовать надавать немного люлей немцам, с заманиванием преследования в минную ловушку. Мысль мне понравилась, потому пошел искать наших саперов, чтобы понять имеем мы такую возможность или нет.
  Первым мне на глаза попался Коршунов.
  - Силыч, окликнул - я сапера. Несмотря на свой возраст, всего 31 год. Коршунов своей основательностью и если можно применить это слово, степенностью, вызывал у видящих его стойкое ощущение, что он намного старше своего возраста.
  - Я, - не взирая на не уставной окрик четко откликнулся Коршунов.
  - Не тянись, не на плацу.
  - Слушаю Вас, товарищ командир.
  - Найди Брыля, и подойдите вместе с ним ко мне в землянку.
  Минут через десять, в нашей с комиссаром землянке вместе со мной сидели оба сапера, и смотря на карту, обдумывали поставленную задачу.
  Нет, ну на самом деле, очень хотелось укусить немцев, на каком ни будь участке, после чего имитировав отход, заманить на минное поле и по возможности уничтожить преследователей. Здесь самым главным моментом становилась проблема расчета сил. Как, бы не вышло, как у того охотника, что поймал медведя, да тот его не пускал. А в нашем случае, что раззадоренные фрицы, могут использовать в преследовании столько сил, что никакое из возможных нами минных полей их не сдержит. Вот и приходилось, как в том анекдоте, чесать затылок.
  Ну, да ладно, задача саперам поставлена, пусть мозгуют, в любом случае, какую бы операцию мы сейчас бы не планировали, она возможна, только после полного сбора отряда та точке.
  - Помозгуйте на досуге, сказал я, - отпуская саперов, а сам решил на счет этой операции послушать мнение комиссара и Воскобойникова.
  Как бы на первый взгляд, не казалась, авантюрна идея, выманить немцев, после чего заманив в минную ловушку, уничтожить, Сорокин и Петр Фролович идею поддержали. Младшего политрука идея больно ужалить немцев сразу захватила, интендант высказался более спокойно, акцентируя момент отхода отряда, при столкновении с большими силами противника.
  Часовые стрелки с положенной им скоростью обегали круг циферблата. Из разведки постепенно возвращались ушедшие в нее люди.
  Первыми вернулись мои танкисты разведчики. В деревне немцы по прежнему не появлялись. Это было не удивительно в силу того, что деревенька была небольшой, и проехать к ней можно было с большим трудом по узкой грунтовой дороге ведущей в такую же удаленную деревню на берегу Выгонощанского озера. Было ощущение, что эти приозерные деревни, отделившись от остального мира преградой из воды и леса, стараются блюсти свой исконный первозданный нрав. Хотя большое количество старых фортификационных сооружений, оставшихся после первой мировой войны, свидетельствовало о простой истине - от войны уйти невозможно.
  Но это я опять отвлекаюсь, а по поводу разведки, Кривонос доложил о положительном решении вопроса, с жителями деревни. Я даже грешным делом порадовался, что в деревеньку, для налаживания отношений отправил пробивного старшину, а не нашего комиссара, как раз хотевшего идти туда с этой целью. Далеко не факт, что агитация, от имени партии, принесла бы больше пользы, чем нормальное человеческое общение, простых людей.
  Через некоторое время вернулась пара разведчиков Огинского канала.
  Мичман был краток, по каналу ко входу в озеро периодически подходят бронекатера противника. Но пронаблюдав двое суток , какого либо определенного графика прохождения немецких кораблей они не выявили, что и не удивительно. Для этого просто не хватало затраченного разведчиками времени. В деревне Выгонощи, гитлеровцы так же пока не появлялись, было впечатление, что они, контролируя водную артерию, на близлежащий берег пока не суются.
  А вот пара Фриш, Ковыль, преподнесла некий сюрприз. Из разведки они вернулись с пополнением. В количестве, аж трех щенков кавказской овчарки.
  Могу сказать, что все обалдели, увидев, как Фриш, достал из за пазухи шерстяной комочек, похожий на маленького медвежонка палевого цвета. На довольно большой голове выделялся небольшой черной картофелиной нос, над которым внимательно нас разглядывали два черных глаза уголька. Мойша поставил щенка на лапы, и снял со спины сидор, одновременно с ним эту же операцию проделывал и наш представитель социалистической законности. У каждого из вещмешка торчало по голове щенка.
  Когда все щенки оказались на земле, их удалось рассмотреть.
  Первый как я уже говорил, представлял собой маленький комочек, рыжевато-бежевого цвета, на лохматых но, не смотря на маленький возраст, не более полутора, двух месяцев, уже довольно внушительных лапках, с высунутым языком, и умными глазами. Два других щенка от первого отличались чуть меньшими размерами и окрасом. Оба щенка были темного цвета, близкого к черному, но один из них выделялся белыми передними лапами и грудкой.
  Увидев на земле посреди лагеря щенков, проходящая мимо Галина, тут же устремилась к ним. В принципе к этому шоу подтягивались и остальные свободные бойцы отряда.
  Представив, что сейчас начнется всеобщее тисканье собак, дал жесткую команду к щенкам никому не подходить. А самому Мойше следовать за мной в землянку, где как раз находился комиссар, оставив своих подопечных на милиционера.
  Как только капрал вошел в землянку, я потребовал от него подробного доклада, о проведенной разведке.
  Из доклада капрала стало понятно, что немцы занялись установкой своего порядка на оккупированной территории. В больших селах стали появляться, немецкие части, расквартированные там, в деревнях враги обходились старостами, с приданием им некоторого числа полицейских, из жителей этих же сел недовольных Советской властью. В одном из сел расквартировалась команда полицейских из Прибалтики, которые взяли на себя всю грязную часть работы, по поддержанию оккупационного порядка. На их счету уже несколько уничтоженных хуторов, со всеми жителями, заподозренных в укрывательстве бойцов и командиров Красной Армии. По поводу собак, Мойша рассказал, что забрал их на хуторе у одного знакомого поляка. Во время приезда гитлеровцев на хутор, мать щенков, а им действительно чуть меньше двух месяцев, предприняла попытку охраны своей территории, разумеется, была застрелена. Хозяин же хутора, завзятый собачник, он в свое время заказывал через знакомых суку из Жешува. В дальнейшем когда в Западную Белоруссию вошла Красная Армия, он долго искал, кобеля, и не мог найти подходящего, пока кто-то из Восточников, так называли приехавших из центральной части страны людей, знакомый с его проблемой сделал ему подарок на первое мая, организовал случку живущей у поляка суки с чистокровным кобелем. Радость поляка длилась не долго, началась война, и залетные немецкие солдаты, походя, убили недавно ощенившуюся мамашу. Опасаясь, что щенки разделят судьбу матери, он отдал их Мойше, как только узнал, что тот скрывается от немцев в лесу, о чем ему в разговоре сообщил капрал, без сообщения естественно точных координат. Благо он хорошо знал как младшего, так и старшего Фриш. Вот таким нетривиальным образом у нас в лагере объявились три щенка кавказской овчарки. Кобелек, светленький и две темные сучки. Чуть забегая вперед скажу, что они получили довольно своеобразные имена, на основе старой азбуки. Мальчик получил имя Аз, а девочки Буки и Веди.
  Вечером, обходя лагерь, обратил внимание, что возле госпитальной землянки был сооружен не большой шалаш, в котором решили поселить наше четвероногое пополнение. Заботу, о котором взял на себя наш подрывник-диверсант, а так же Галина с Ульяной. Последних, я имею в виду девушек, вообще было тяжело оторвать от смешно переваливающихся при ходьбе и тявкающих меховых комочков. Немудрено, что и собачий шалаш, они попросили построить возле их землянки.
  Проходя мимо, не удержался и подошел к ' Фигваму' щенков. На что кобелек тут же среагировал, побежав в мою сторону, смешно виляя задней часть тулова, в такт перестановки лап. Подбежав и уткнувшись носом в сапог, попробовал издать горловое тяв, на что как по команде выскочили его две сестрицы, и тоже устремились ко мне.
  - Вот, жеж курва. - донесся довольный голос Кривоноса, наблюдавшего данную сцену.
  - Вы не меня искали, товарищ лейтенант? - Раздался от землянки голос Ульяны.
  Нет, конечно, сказать, что она мне не нравилась, это погрешить против истины процентов на 199, но уж как - то все тут...
  - Вас тоже, Ульяна Тимофеевна. Не подскажите, что у нас по индпакетам? - Ничего умнее мне в голову не пришло, уж больно хорошо выглядела Ульяна, хотя и не пользовалась абсолютно никакой косметикой, а возможно все дело просто в гормонах, я тут двадцатипятилетний мужик, который уже больше месяца обходиться без женщины...
  - У каждого по два немецких, и еще у нас в землянке есть запас, не считая сумки Галины Михайловны.
  Ульяна, проговорив это, перевела взгляд на светлый меховой шарик, пытающийся в этот момент прокусить мне сапог, и улыбнулась. После чего я сразу кивнул ей, бросив короткое - спасибо - и направился к штабной землянке, оставив Аза, без возможности поточить зубки на моей обуви. А в голове в это время крутились эпизоды из ' Свадьба в Малиновке', где артиллерист Яшка высказывается по поводу трехдюймовых глаз и метких орудийных попаданий, короче БАЦ, БАЦ...
  Мда, срочно надо заняться делами отряда. И желательно влезть в эти дела с головой, чтобы не думать о помощнице нашего военфельдшера.
  Увидев Петра Фроловича, обрадовался ему как родному, тут же утащив инвентаризировать запасы мин, и польских гранат, была мысль привнести в этот мир, нечто здесь еще пока не используемое, гранатные растяжки. Во время инспекции взрывающегося железа к нам присоединился комиссар, у него было несколько вопросов, в общем, провозился со всем до вечера. А там, как раз вернулись Иванов с Брынзой. Их доклад дал много поводов к размышлению. Во первых, железную дорогу немцы не охраняли! Причем от слова СОВСЕМ. Разведчики специально выходили к железке в нескольких местах, и не то, что часовых, даже дрезин, с вооруженными гитлеровцами по ним не проезжало. В отличие от эшелонов, которые шли с завидной периодичностью. Во вторых, в населенных пунктах приближенных к железной дороге находились немецкие солдаты. Но это обуславливалось не наличием железки, а тем, что она, в этих местах проходила в непосредственной близости от обычных дорог. Точнее шла практически параллельно дороги Лунинец - Барановичи. Причем дорога в основном шла с нашей стороны, требуя ее пересечения. В третьих, прямая дорога от места нашего базирования до объекта разведки была просто отвратительной, точнее ее не было. Имелась возможность пройти туда пешком, преодолевая топкие участки, благо год сухой, и болотины подсохли, а так же требовалось переправиться через Огинский канал, который хоть и не регулярно, как выяснили разведчики, хотя данные не совсем точные, разведка была не долгой, но патрулируется немцами. Из всего перечисленного следовало, что устроить немцам диверсии на железнодорожных путях конечно заманчиво, но нам это пока сделать будет трудно. Придя к этим не совсем радостным мыслям, понял, что раз железка нам пока не доступна, будем бить врага на автодорогах. Тут же вспомнился рассказ Мойши о прибалтийских полицаях, появившихся недалеко от нашего отряда и уже отметившихся карательными акциями против мирного населения. Переговорив с комиссаром, решили начать с лабусов. Не гоже им пакостить на нашей земле. Кто-то сейчас скажет, что для меня эта земля не является своей, что я житель России и тд, и тп, шиш ВАМ, я постарался культурно выразиться, напомню я родился в СССР, и воспринимал, и воспринимаю, то, что твориться на его пределах через определенную призму, не отделяя Россию, Белоруссию, Казахстан, да и ту же Украину, не взирая, на то что там сейчас прорвалась во власть всякая шваль, пропагандирующая идеалы УПА, и считающая фашистских прихвостней из дивизии СС ' Галичина' национальными героями. Нет, я не говорю про объединение, в подобие СССР, понимая, что после четверти века, у всех появились свои национальные интересы, но если бы появилась возможность, сделал бы конечно максимум возможного, для не допущения развала Советского Союза, раз Российская Империя в 1917 году приказала долго жить... Опять выверты мозга, я сейчас в 1941, на дворе первые дни августа, и враг захватывающий нашу землю. Которого в ней, в земле надо и оставить. Само собой получилось так, что в обсуждении предстоящего налета на полицаев приняли участие комиссар, Брынза, Кривонос, Фриш, как, знающий местность и я. Решение приняли простое, выдвигаемся к селу, где засели каратели. Ночью осторожно, снимаем их боевое охранение и производим полную зачистку. Предварительно понаблюдав за селом со стороны. Так, как общего количества, полицейских мы не знали, имея лишь непроверенные сведения о порядка двух десятков человек, вооруженных нашими винтовками, при одном ручном пулемете. Упоминание о пулемете меня слегка удивило, поскольку из мемуаров партизан, помнил, что предателям автоматическое оружие немцы старались не давать. Возможно, к лабусам это не относилось. Не зря же потом в Прибалтике сформировали столько дивизий СС. Скорее всего, костяком этих дивизий и становились, такие карательные отряды. Ну, ничего мы очень постараемся, на один их сделать меньше. Подготовка много времени не заняла. Уже на следующее утро отряд вышел в рейд с целью уничтожения литовских карателей. В базовом лагере осталось пятеро. Это Петр Фролович, Ульяна, наши саперы и Анзор. Хотя последний попытался подойти ко мне и попробовал возмутиться тем, что люди идут на бой, а он отсиживается. Но после окрика, что он в боевом подразделении и охраняет наш тыл, успокоился. Горячий южный парень... В этот раз с нами шла в поход даже Галина, настояв, на своем присутствии, на случай ранения бойцов. Хотел ее оставить, мотивируя, что перевязать, не дай бог, мы и сами с усами, но не стал, решив, что при захвате села, может быть, она сможет раздобыть необходимые лекарственные препараты, с которыми у нас была большая напряженка, кроме индпакетов, у немцев ничего не попадалось. По уже сложившейся традиции, первыми ушли Кривонос и Патрикеев, в их задачу входило наблюдение за селом, выявление караулов, а так же мест проживания карателей. За ними примерно часов через шесть выдвинулась основная часть отряда. До села добрались без приключений. Встретивший нас старшина показал места постоя полицаев, они расположились в двух местах. В здании сельской школы, и в небольшом двухэтажном доме, используемом не так давно как здание сельсовета. Было и одно плохое известие, карателей было порядка взвода, человек 35-40, вооружены в основном винтовками Мосина при двух ручных пулеметах. Разведчикам удалось увидеть построение литовских вояк, воюющих с мирным безоружным населением. Почему именно литовских, так на многих была литовская военная форма, с элементами полицейской формы немцев, с трехцветной желто-зелено-красной эмблемой. У некоторых на эмблеме еще и присутствовала надпись 'LIETUVA', хотя некоторые были в гражданской одежде, с широкой белой повязкой на рукаве, с которой на мир глядела свастика. То, что полицаев оказалось больше, чем мы имели первоначальные сведения, было конечно плохо, но мы все же решили, дождавшись темноты, до которой оставалось несколько часов, напасть на врага. Основной упор мы, конечно, делали на внезапность, гранаты и большое количество автоматического оружия, которым мы были вооружены, по сравнению с лабусами. С охранением у них, скажем прямо, было не очень. Один парный патруль, прохаживающийся по главной улице села, а так же два одиночных поста, перед местами расквартирования полицейских. В налете участвовали все, кроме Галины ее с огромным трудом удалось уговорить побыть с лошадьми в лесочке за околицей села. Благо этот лес чуть ли не упирался в последние дома этого населенного пункта. Как закончим с полицаями, так за ней и отрядим посыльного, ну и за коняшками конечно, война, войной, а трофеи, если их удается захватить, надо уносить, а на себе много не натаскаешь. Но пока делить шкуру медведя, или уж точнее шкур карателей, еще рановато. Их еще надо добыть. Патруль, неспешно бредущий по улице, взяли в ножи Сырок с Ивановым. После чего разделившись на две группы, мы кинулись к местам ночевки врагов. Я где-то читал, что при нормальном атакующем бое для захвата, какого либо опорного пункта, нужно иметь минимум трехкратное преимущество в живой силе перед противником. В нашем случае все было с точностью наоборот, противник нас по живой силе превосходил раза в три. Но, невзирая на это, мы были полны уверенности, что врага уничтожим. Приблизившись к цели, Кротов взял часового в прицел, но не стрелял, по договоренности с комиссаром первой начинала его группа. Остальные приготовили гранаты. Решено было пока использовать немецкие колотушки, так как на О-23, имелись определенные планы в дальнейшем. Недалеко каркает Маузер 98к, это сигнал, что группа комиссара начала действовать. Не успел рассеяться звук выстрела, как ударил сдвоенный выстрел из СВТ40, это уже наш мичман, и мы, побросав гранаты в окна, кинулись на штурм здания. Пора сказать карателям laba noktis. Штурмовали мы впятером, а мичман старался отследить в окнах любые перемещения противника, ну и пресечь с помощью своей ' Светочки ', предварительно пока мы преодолевали несколько метров, до дверей здания, добавив в окна несколько гранат. Сейчас, конечно, кто - то скажет, что все мы делали не правильно, нужно было тихо вырезать спящих полицаев холодным оружием, страхуя с нескольких точек через окна огнем автоматов или пулемета. Не спорю, может и так, только мы ни хрена не спецназовцы, и этим действиям ни меня, ни моих бойцов, ни кто не обучал, а потому делали так, как могли сделать. И хочу заметить, у нас получилось. Захваченные в прямом смысле этого слова, без порток, каратели не смогли нам оказать какого либо сопротивления. И были уничтожены. В нашей группе досталось только мне, да и то, как досталось, один из полицейских, уже под конец нашей акции успел пальнуть в меня из винтовки. Но в это раз мне чертовски повезло, пуля прошла практически впритирку с шеей, оставив на ней, царапину и небольшой ожег, стрелял, то литовец буквально с пары метров. У комиссара сначала тоже все было гладко, ворвались в школу, одноэтажное здание, с небольшой 3*4 пристройкой. Страховали атаку у Сорокина, младший лейтенант Павлюченко, и рядовой Нургалиев. Когда уже группа производила зачистку помещений школы, из пристройки выскочили трое полицейских. У двоих были обычные винтовки, у третьего пистолет ТТ, вероятно он являлся командиром этой команды. Нургалиев, оторвавшись от контроля за окнами школы, начал стрелять по вновь появившимся противникам. Однако добиться результата не сумел, получив сразу несколько пуль, одна из которых попала в сердце. Павлюченко, увидев гибель боевого товарища, перенес огонь на эту тройку. Да так удачно, что одной длинной очередью срезал всех троих. Посчитав, что врага он уничтожил, младлей подбежал к Нургалиеву, в надежде, что тот только ранен, здесь его и настигла пуля одного из полицаев, который не был убит, а только ранен, но видя, что по ним ведет огонь пулеметчик, упав, притворился мертвым. Когда же Павлюченко отвлекся, то он спокойно выцелил младшего лейтенанта из винтовки и застрелил. Возможно, даже литовцу удалось бы и скрыться, тем более, что одет он был в гражданскую одежду, скинул бы повязку, и попытался бы затеряться в селе. Но ему не повезло, основная часть группы Сорокина закончила зачищать здание школы, там и было - то всего четыре комнаты, три большие, где вероятно шли уроки и одна маленькая, типа учительская. Так, что вышедший в это время на улицу Есипов, увидел как падает застреленный Павлюченко и, видя, кто по нему стрелял, из своего пулемета, поставил точку в жизни карателя. Конечно, радость победы омрачала гибель боевых соратников. Но мы были, черт возьми, на войне, и пули летели в обе стороны. Проведя быстрый сбор трофеев, а нам досталось 36 винтовок системы Мосина 1891/30 два ручных пулемета ДП27 и несколько пистолетов ТТ. В одной из комнат нашли шесть деревянных ящиков с патронами. Ящики имели на боковине желтую полосу, справа от которой вверху стояла маркировка 7,62 Д ГЖ, а внизу цифры 880. По какой причине литовцы использовали тяжелые, пулеметные патроны в винтовках и ручных пулеметах, не знаю, возможно, просто такие получили от немцев, хотя зная то, что последние старались во всем придерживаться всевозможных инструкций и правил, это несколько удивительно. Пленных мы не брали, потому просветить нас на этот вопрос никто не смог. К нашему сожалению, медикаментами разжиться не удалось. Перепало нам и некоторое количества продовольствия, не сказать что много, но на пару лошадей навьючили, похоже немецкие приспешники, в вопросе провианта, полагались больше на грабеж местного населения. С собой забирали и большое количество форменной одежды полицаев, благо они почти все были в исподнем, когда мы пришли к ним в гости. Увозили мы и тела наших боевых товарищей, планируя похоронить их в лагере. При отходе подпалили две полуторки, что стояли недалеко от школы, вероятно, были приписаны к отряду карателей. По дороге в лагерь, в арьергардном охранении, заметили, что за нами кто-то идет. Доложили по цепочке, а сами сделали засаду, спрятавшись за густо растущим кустарником рядом с тропою, по которой уходил отряд. Позволив, преследователям пройти мимо засады, бойцы, что в ней находились, а это были Есипов и Фриш, покинули свое место схрона, выйдя позади преследователей. Как оказалось, следом за отрядом шли парнишка, лет 14-15 и невысокая девушка с длинной русой косой, спускающейся ей до поясницы. На вид ей было лет 17-18. Отряд останавливать не стали, только я и комиссар переместились в хвост колонны глянуть на остановленных арьергардом подростков. Видя, что они обнаружены, парнишка вышел вперед, как бы прикрывая собой девушку, от вооруженных людей. Когда мы с Сорокиным к ним подошли, паренек несколько задергался, пытаясь оценить, от кого может исходить больше угрозы. От нас с комиссаром и Есиповым, которого Фриш, посылал к нам с докладом о задержанных. Или от капрала, который перекрывал им возможность повернуть назад. После некоторого раздутия, он двинулся навстречу нашей тройке. - Здравствуйте товарищи командиры. - Начал он диалог, разглядев нашу с младшим политруком форму. - И тебе не хворать хлопец. - Поздоровался я, и тут же задал вопрос. - Зачем за нами идете? - Возьмите нас с собой до Чырвонай Армии. Побьют нас тут. Переглянувшись с комиссаром, дал команду продолжить движение, сам же по пути общаясь с пареньком. Парнишку звали Антоном Санько, его сестру, а именно ей являлась сопровождающая паренька девушка, Анной. Их история была обычной для того времени, хотя не становилась от этого менее горькой. Родились ребята в том селе, которое мы зачищали от карателей. Отец был председателем сельсовета, мама учительницей. В первый же день прихода немцев, их и еще одну еврейскую семью расстреляли гитлеровцы. Анне с Антоном повезло, в этот момент их не было дома, что и спасло им жизнь. Немцы долго не задержались и уехали. Вернувшись в село и узнав о гибели родителей, ребята поселились у бабушки на другом краю села. А через неделю немцы появились снова, на этот раз собрали всех жителей на площади перед сельсоветом, зачитали указы новой власти, а так же представили старосту, появившегося, после прихода немцев, бывшего панского управляющего в этих местах. Немцы снова уехали, в селе им было нечего делать, и первое время вроде ничего не происходило. Но затем появились литовские каратели, начались грабежи, изнасилования и убийства, мирных людей. Ребят пока не трогали, но они понимали, что вот, вот и на них донесут. Потому, когда на село напал наш отряд они, не раздумывая, последовали за нами, в чем их, кстати, поддержала бабушка, у которой они в это время жили. Возвращение в лагерь прошло почти триумфально, почему почти, горькую ложку в этот бочонок меда вносили две лошадки, перевозившие трупы наших погибших боевых товарищей. Сразу по возвращению, а вернулись мы ближе к вечеру, распустил людей на отдых, назначив общее построение отряда на утро следующего дня. По поводу брата и сестры Санько, вопрос особо не стаял. Девушку забрали к себе в землянку, Галина с Ульяной, Антона пригласил к себе Петр Фролович. Наутро было общее построение, на котором мы подвели итоги рейда. В целом рейд был нами признан успешным. После построения прошли похороны погибших бойцов. Комиссар сказал речь, и она не выглядела какими-то избитыми фразами-лозунгами, это действительно были слова бойца о дравшихся с ним плечом к плечу и погибших товарищах. В этой речи говорилось о том, что это далеко не последние жертвы гремящей вокруг войны. Но врагу нас не сломить, и наш БОЕВОЙ, комиссар, подчеркнул это слово, отряд, продолжит наносить противнику урон, любой, какой только сможет. Слова младшего политрука, сказанные перед павшими бойцами отряда, проникали куда-то в само подсознание стоявших в строю людей, и не побоюсь этого слова, у каждого из них, находили отклик в душе. Народ рвался в бой, и тема с нападением на колонну немцев, с последующим заманиванием их на минное поле, вставала на первый план. Хотя кидаться, очертя голову не зная брода, мы не собирались, потому уже на следующий день после построения и траурного митинга в разведку ушли Фриш с Сырком. Разгром карателей все же заставил немцев немного активизироваться в плане контрпартизанской борьбы. И если налеты на отдельно идущие конвои они связывали с действием солдат окруженцев, выбирающихся из глубокого немецкого тыла к передовой, хотя фронт давно уже ушел на многие сотни километров. То нападение на своих выкормышей, они посчитали действием бандитов. Так в их лексиконе именовались партизаны. После чего, усилили охрану конвоев на дорогах приближенных к месту нападения на карательный отряд полиции. Свободных войск на прочесывание большого лесного массива они в тот момент не имели, потому ограничились полумерами. Откуда мы это узнали, так наши разведчики смогли взять языка, причем не просто, захватить, но и разговорить его. А языком оказался немецкий гаупман, служащий при комендатуре данного района. Он как раз развозил приказы об усилении, но сам при этом перемещался вдвоем с водителем на легковой машине, да еще по проселочной дороге, по которой передвигались в основном крестьянские подводы и изредка колонны грузовиков вермахта. Выслушав вернувшихся разведчиков, пленного они тащить не стали. Взялись обдумывать сложившуюся ситуацию. Да забыл сказать у Антона Сашко, оказался очень хороший почерк, и по совету Воскобойникова ему поручили вести дневник отряда, записывая туда по поручению командира или комиссара, действия отряда день за днем, дабы, как выразился, Петр Фролович нам не вменили дезертирство и укрывательство от войны в Белорусских лесах. У Анны тоже нашлось занятие, как выяснили девушки, она в село к родителям приехала на каникулы, а так уже год обучалась в Пинске, в фельдшерско-акушерской школе. И все же прикинув наши силы, мы решили пока воздержаться от идеи атаки с ловушкой, а направить свои усилия на увеличение численности боевого состава. Я понимал, что мое первоначальное желание не раздувать штат партизанского отряда, идет прахом, но в данной ситуации манипулировать маленькой группой было чревато, если не полным разгромом, то большими потерями, так как у нас в отряде уже насчитывалось под тридцать процентов небоеспособного состава. Не принимать в отряд гражданских, обрекая их на смерть, мы не могли, потому вставал серьезный вопрос о том, чтобы не скатиться из боевого отряда в табор лиц прячущихся от немцев, на повестке дня которого, стоит только два вопроса, выживание и пропитание. Была правда еще одна идея поискать в округе другие партизанские отряды. Напрягая память, вспомнил, что в районе Коссово в то время действовал отряд приблизительно по численности равный нашему, но активные действия в этот период они не вели, сосредоточившись на поиске оружия, в местах боев. В Озаричах был лагерь смерти, но кажется это уже году так в 43м, потом вспоминается священник из Ружан, когда впервые месяцы войны на территории церкви фашисты устроили тюрьму для пленных, он сумел организовать в храме лазарет, где даже оперировали раненых бойцов. Блин, все близко, но не совсем то, что нужно. Что еще? Так про прячущихся на одном из островов руководителях подполья, нет тоже не то. Да, память не поможет, нужно находить варианты самим. Мелькнула мысль послать Мойшу, по знакомым, но вовремя сам себя остановил. Кого он может позвать? Евреев, так их к этому времени уже сгоняли в гетто, поляков, а где гарантия, что они не выстрелят в спину. Нет, это тоже не вариант. От раздумий отвлек взрыв. Когда похватав оружие, все были готовы занять оборону, появившийся один из караульных успокоил, на наше минное поле, перед проходом в лагерь забрел лось. В результате взрыва, животное лишилось ноги, и было добито нашей охраной. Однако свежее мясо. В общем, так ничего и, не придумав с увеличением отряда, решили провести задуманную операцию не на основных дорогах немецких войск, как хотели первоначально, а на одной из небольших дорог между населенными пунктами в месте временного лагеря отряда. Для этого сил у нас должно было хватить, естественно, если подвернется там, подходящая для нас колонна противника. Снова разведка. Дороги гитлеровцами используются, но не с той активностью, как основные. Ну, ничего, если что посидим в засаде подольше подождем. Просто после гибели людей нужно было в ближайшее время устроить немцам большую бяку, для поднятия боевого духа. Минную ловушку делать не будем, там большие колонны сейчас не ездят, а вот пулеметную засаду организуем обязательно. Вышедшая группа из десяти человек, под командованием комиссара, вернулась в лагерь через день без потерь и с трофеями. В результате засады было уничтожено три грузовых автомашины гитлеровцев, а также до пятнадцати человек живой силы. Из трофеев порадовали большим количеством так необходимых нам патронов 9*19 парабеллум. Целых пять больших деревянных ящиков, в которых лежали картонные коробки с укупорками, маленькими бумажными упаковками по 16 патронов, в каждой коробке по 52 укупорки. Еще нам достались 10 ящиков 7,92 по 1500 патронов, а также 6 ящиков с минами для ротного миномета. В третьей машине везли какие-то запчасти, для чего Сорокин не вникал. Минами ребята пожертвовали, для уничтожения техники, патроны же и оружие гитлеровцев, а это 12 винтовок, два MP38/40 (автор знает правильное название MP.38 Gemischt ) и пистолет LP08, артиллерийскую модель люггера с деревянной кобурой - прикладом, который решили презентовать Воскобойникову. Хорошо, что политрук взял с собой 6 лошадей, а то пришлось бы тяжко с таким грузом. Бонусом от немцев были две четверти самогона, в кабине машины с солдатами. На что комиссар сразу наложил свою руку, объявив лекарственным препаратом с обязательной передачей старшему военфельдшеру. Хоть какое-то обезболивающее и дезинфицирующее средство. Я же в то время пока Сорокин проводил рейд, с оставшимися бойцами озаботился подготовкой двух схронов с отечественным вооружением. Один малый, на 10 винтовок Мосина с 30 патронами к каждой, второй большой, с остальными винтовками, доставшимися от литовских карателей, а также 2 пулеметами ДП. В результате этих действий наш отряд заимел уже 3 нычки с оружием, на непредвиденный случай. Кто-то подумает, что я не люблю отечественное вооружение, оставляя в постоянном ношении трофейное. Вовсе нет, та же наша СВТ, на порядок превосходила все используемые немцами винтовки, но дело не в этом. Патроны. Если те же 7,92 худо, бедно но мы могли пополнять, за счет самих гитлеровцев, то по 7,62 мы были ограничены местами боев, первых дней войны. А это могло вызвать патронный голод. Исключительно из-за этого отряд полностью перешел на трофейное вооружение, за исключением нескольких наганов, и СВТ40 Кротова, который отказался менять свою 'Свету', на что- либо другое. Ну, одну то винтовку, пусть и такую прожорливую в плане патронов, мы прокормим. После некоторого раздумья в схроны, два последних, было добавлено по коробке перлового концентрата, завернутого для сохранности в плащ палатки, на всякий, всякий. Во время крайней закладки, Кривонос, находившийся со мной вместе с Патрикеевым, и занимавшийся обеспечением нашей безопасности во время закладки оружия и продовольствия, остановил идущую в нашем направлении группу людей в составе четырех человек. Впереди шел крепкий такой на вид дедок, держащий в руках Берданку, за ним шли двое детей, мальчишка лет 13, и девочка на два, три года постарше. Замыкала эту группу, женщина лет 40. Оружие, было только у мужчины, все остальные перемещались по лесу с небольшими узелками, вероятно с одеждой и продуктами. Освободившись, переговорил с беженцами, это слово как-то более емко отражало суть данных людей. Мария Серафимовна, являлась женой командира Красной Армии, Константин и Люба, ее дети. Иван Герасимович, так звали дедка, был местным смотрителем леса, до прихода Советских войск, позже переселился в одну из деревень стоящую почти на дороге Пинск-Иванцевичи. Семью Кириловых, такую фамилию носили Мария Серафимовна с детьми, Иван Герасимович встретил когда, те попросились к нему в дом переночевать, еще в конце июня. Немцы уже несколько раз наведывались в его деревеньку, в результате чего были расстреляны две семьи, переехавшие в деревню из центра России, а также выведена под корень вся домашняя птица, господам несущим Новый Порядок, захотелось ее отведать. Поговорив с постояльцами, он узнал, что они семья красного командира, муж Марии Серафимовны был полковником Красной Армии. Они пытались эвакуироваться на машине, полуторке, еще с двумя семьями. Но, почему-то всегда есть но. Машина сломалась, и они уже несколько дней шли пешком. Семьи других командиров РККА, остались в одном из сел, у дальних родственников одной семьи, предлагали остаться и им, но Мария Серафимовна, решила продолжить путь, не хотелось стеснять людей, да и подспудное чувство опасности, толкало ее на продолжение маршрута. Узнав данную информацию, и прекрасно понимая, чем семье красного командира грозит встреча с немцами, старый ротмистр, а именно такой чин носил еще молодой Иван Герасимович в царской армии, решил вывести семью Кириловых на озера. Там, в охотничьем домике, можно было переждать нашествие немцев, то, что оно долго не продлиться все время говорила Мария Серафимовна, хотя у старого ротмистра, были и свои думки на этот счет. Но, опять возникло, но. По дороге заболел младший ребенок Кириловой, Костя. Повезло, что недалеко, находился старый домик лесника, так и не используемый ни кем при Советской власти, хотя, как слышал Иван Герасимович, должность лесника была. Ну да на нет и суда нет. После выздоровления Константина, а в отсутствии лекарств, болезнь затянулась, Иван Герасимович повел Кириловых дальше, в результате чего произошла встреча с Кривоносом. Сначала немного настороженный, и ждущий от нас подвоха Иван Герасимович, после некоторого раздумья, узнав, что мы не просто отсиживаемся в лесу, предложил включить его в наш отряд. Поставив, правда, при этом два условия. Позаботиться о семье Кириловых и если есть на что, то поменять его стреляющий раритет. Пообещав выполнить обе его просьбы - условия, мы получили в отряде знатока, здешнего леса, о котором могли только мечтать, знающего все прилегающие окрестности. На мой провокационный вопрос, по поводу, того, что он бывший царский офицер, и вместе с бойцами Красной Армии, будет бить немцев. Бывший ротмистр усмехнувшись, ответил, что, в моей речи главное, это заключительные слова. По поводу уничтожения германца, а все остальное, преходяще - уходящее, кроме Родины. А германец, Иван Герасимович так упорно, вероятно в силу привычки, именовал немцев, он враг, что в 14, что в 41. Придя в лагерь, мы как раз застали возвращение группы Сорокина. То, что он увидел, старый ротмистр, его явно удовлетворило. Тем более ему был презентован один Маузер 98к с полусотней патронов. А я, глядя на наше пополнение, все больше и больше переживал за нашу боеспособность. Отряду явно не хватало бойцов, но вместо них шел прирост гражданского населения, за которое мы несли моральную ответственность. И опять в месте нашего лагеря пищат пилы и стучат топоры, увеличивая количество жилых землянок, стараясь все это делать так, чтобы с пролетающего самолета, не обратили бы внимание на вырубки. Прошло несколько дней. Семья Кириловых полностью освоилась в отряде. Мария Серафимовна взяла на себя приготовление пищи, задействовав в помощницы, дочку Любу. Чему наша Ульяна была очень рада, сосредоточившись на сборе лекарственных трав. В течении следующей недели, разбившись на две группы по шесть человек, нанесли визиты в десяток близлежащий сел и деревень, в которых не стояли немецкие гарнизоны. В результате наших действий, было уничтожено четверо полицейских, и расстреляно два сельских старосты, отличившихся перед немцами, выдавая на смерть сельских коммунистов, евреев, а также, в одном селе, сдавших немцам трех раненых красноармейцев, которых фашисты сразу и застрелили. В остальных деревнях и селах, с представителями Новой власти, из местного населения, которых в основном просто назначили, либо как фольксдойче, или посчитав людей потерпевшими от Советской власти, провели профилактические беседы. В которых, потребовали не обижать народ, и не забывать, что Красная Армия, хоть и отступила, перед превосходящими силами врага, но она еще вернется. А когда она вернется, со всех по их деяниям будет и спрос. Так же в результате этих рейдов наш личный состав увеличился на пять человек, но об этом чуть поподробнее. Двух красноармейцев, молодые ребята, только весной призванные в армию, группа Сорокина встретила на одном из хуторов, вдали от дорог, на который еще даже не заглядывали немцы. Увидев политрука, в форме РККА, да с ним еще двоих пехотинцев и трех пограничников, эти ребята сами подошли к комиссару. Одеты они были в гражданскую одежду, предоставленную им хозяином хутора, где за еду и кров, они работали, но их форма и оружие, две мосинские винтовки, с тремя патронами на двоих, были припрятаны на том, же хуторе. На вопрос как они там оказались, и почему отстали от части, Сергей Ухтомский и Михаил Снегирев, честно признались, что когда их часть бросили останавливать немецкие танки, забыв как всегда, а возможно просто было нечем, усилить кроме станкового пулемета, какими либо средствами борьбы с бронированными целями, все побежали. Когда прошел первый страх, Сергей с Михаилом были уже далеко от места обороны их подразделения, правда, не одни, с ними было еще четверо военнослужащих. На извечный русский вопрос было предложено три варианта ответа. Сдаться немцам в плен, как и решило, поступить большинство, пытаться пробиться к своим, от чего усиленно отговаривали, решившие сдаться, мотивируя возможным расстрелом, за оставление без приказа места обороны, или попробовать отсидеться до подхода наших войск в какой ни будь деревне, или отдаленном хуторе. Что данные бойцы и сделали. Правда при виде комиссара, сразу вышли к нему и обо всем доложили. Сорокин, выслушав красноармейцев, отобрал у них оружие, сообщив, что решение по их вопросу будет принято в отряде. После чего переодев бойцов обратно в форму РККА, привел их в наш лагерь. Увидев, что двоих молодых парнишек в форме, но без оружия комиссар привел в лагерь, я было подумал, узнав их историю, что Сорокин будет требовать для них максимального наказания. Однако младший политрук меня неожиданно приятно удивил, пытаясь передо мной заступиться за приведенных пареньков. Вероятно, он думал, что я захочу поступить с ними так же как и с Резуном. Но выслушав комиссара, я поддержал его идею зачислить обоих бойцов в отряд, как бы с испытательным сроком. Сорокин сообщил это решение Ухтомскому и Снегиреву, вызвав, как мне кажется вздох облегчения у обоих. Бойцы заверили нас, что больше трусости и малодушия они не допустят, и мы, ни сколько не пожалеем, что поверили им. Еще два человека, это брат и сестра Давид и Роза Айзерман. Давиду было двадцать, Розе восемнадцать лет. Их практически выгнали в лес родители, понимая, какую опасность для них несет Новый порядок. Оружия у них не было, они просто искали место, где переждать неприятности, сгустившиеся над ними, и грозящие летальным исходом. Наткнувшись на нашу группу, они упросили меня взять их в отряд, более того, Давид очень просил оружие, чтобы биться с ненавистным врагом. Роза же, стала помогать по хозяйству Марии Серафимовне. С последним из этой пятерки вышло довольно интересно. Зайдя в одно из сел, оно было уже далеко не первое, и потому действия были отработаны: Узнаем о наличии полицейских. Опрашиваем местных жителей о старосте. Проводим беседу или приводим в исполнение приговор. В этом селе полицейских не оказалось. О назначенном немцами старосте, люди отзывались уважительно. Нет, конечно, сбор продовольствия, оружия и радиоприемников в селе прошел, но в принципе на этом и все. Старостой был назначен бывший сельский ветеринар, которого незадолго до войны, исключили из партии и уволили с работы. По всей видимости, должны были арестовать, или просто выслать, но этого по какой-то причине не произошло. Подойдя к дому старосты, постучали в окно, предварительно окружив на всякий случай дом. Нам открыл высокий статный мужчина с заметной сединой, лет 45. Увидев нашу форму, не удивился и не испугался. Внимательно нас выслушав, попросил, после того как мы покинем село оставить кого ни будь до вечера за околицей. На наш резонный вопрос для чего это нужно сделать, просто сказал, что у него в сарае скрывается раненый человек, но днем он его выводить не будет, опасаясь доноса от местного населения. - Кто-то же на меня в НКВД донос написал, могут и немцам доложить. Я и про Ваше появление немцев в известность поставлю, Вы уж не взыщите. И если можно оставьте мне на лице синяк. Мне так спокойнее будет с ними, потом разговаривать. Скажу, дескать, приходили бандиты угрожали, требовали.... И да, возьмите немного продуктов из погреба. Прогнав в голове разговор со старостой, отметил железную выдержку этого человека. Он ни в чем не винился, не пытался оправдаться обстоятельствами, он просто нас выслушал, и когда для себя решил, что с нами можно иметь дело, рассказал про раненого, которого прятал от немцев, заодно порекомендовав проведение некоторых мер, для своей собственной безопасности. Более того, узнав, что у партизанского отряда проблемы с медикаментами, он поделился ими с ними из своего запаса, который сумел сделать, на свои деньги, при начале войны. На всякий, всякий ждать старосту с раненым оставили Кривоноса с Патрикеевым, а сами организовали неподалеку засаду. Вдруг в человеке ошиблись. Слава богу, нет. Как и было оговорено, когда стемнело, староста привел на место встречи сильно хромающего человека. Самое большее, что нас удивило, так это его форма, форма командира НКГБ. Чего-чего, а этого мы не ожидали. Чтобы человек, которого чуть не арестовали карательные органы страны, спасал представителя этих самых органов.... Картина маслом. Младший лейтенант НКГБ Илюшин Савелий Архипович, всегда считал, что жизнь у него удалась. Родившись в 1915 году в городе Москве, в семье служащего почтового ведомства. Савелий с детства был немного избалован вниманием окружающих его родственников. Этому ни сколько не помешали сначала февральская, а, затем и октябрьская революции. Семья была не из богатых, но определенный достаток имела. Его мама Авдотья Кузьминична, не работала, и все свое время уделяла сыну. В чем ей помогали обе бабушки. Получив некоторое домашнее образование, Илюшин пошел в школу, где был один из первых пионерских отрядов. Еще в школе юный Савелий, начал отлично рисовать. Это его увлечение всячески поддерживали и дома. После школы поступил в Московский институт изобразительных искусств. Здесь начали возникать первые трудности, между учеником и педагогами появилось недопонимание. Встал вопрос о прекращении учебы, но в это время по всем институтам шел набор в школы НКВД. И Савелий не долго думая по комсомольской путевке переводиться в одну из таких школ. В это время все школы данной системы преобразовывались в военные училища. Окончив училище в 1940 году, срок обучения при преобразовании школы в училище увеличили на один год, Илюшин получил звание сержанта НКГБ, что в армейской классификации приравнивалось к лейтенанту. И был направлен в Западную Белоруссию, в поселок Дрогочин. Участвовал, в нескольких операциях по уничтожению бандформирований в районе. Был легко ранен. В мае 1941 получил звание младший лейтенант НКГБ. На третий день войны немцы были уже под Дрогочином. Савелию и старшему лейтенанту НКГБ Золотарю было приказано на легковой машине эвакуировать документы по его ведомству в Минск. Сделать это не удалось. За одинокой легковушкой начал гоняться немецкий истребитель. В результате машина с документами сгорела, старший лейтенант НКГБ Злотарь погиб, а Савелий получил ранение бедра и контузию, при взрыве машины, от который раненый не успел далеко отползти. Сколько он пролежал без памяти, неизвестно, но этого времени хватило, чтобы кто-то, вероятно посчитав его мертвым, забрали у него документы и табельный ТТ. Вот как раз в таком состоянии его и обнаружил, будущий сельский староста поселка. Убедившись, что чекист жив, он его скрытно перевез к себе в сарай, где все это время и выхаживал. Сама по себе рана Илюшина была не так опасна, но он потерял много крови. Как бы то ни было, Савелий поправился, осталась только некоторая хромота, которая со временем тоже должна была пройти. Но тут появилась другая проблема, местность была захвачена немцами, А снимать форму и переодеваться в гражданскую одежду, даже после утери документов Савелий не хотел. Приблизительно такую историю услышал сначала я, а потом и комиссар отряда. Не скрою меня, немного напрягал представитель ведомства товарища Берии в отряде. Но познакомившись с Илюшиным поближе я изменил свое к нему отношение. После некоторого сомнения мы с Сорокиным кроме функций бойца в отряде, не смотря на хромоту, гебист стал сразу проситься на операции против немцев, поручили младшему лейтенанту НКГБ проверку новых людей, хотя и понимали, что в средствах для этого мы очень ограничены. Вот таким Макаром мы заполучили своего контрразведчика. Который, с первых же дней в отряде старался доказать свою полезность. Причем делал это не за счет других. Довольно интересно проявила себя в отряде Роза Айзерман. У этой девушки был определенно талант дизайнера. В связи с неудобством ходить в платьях по лесу, наша женская часть коллектива, постепенно переоделась в красноармейскую форму. Которой у нас было в избытке, кстати, мы с комиссаром приняли решение переодеть в нее весь личный состав отряда, включая гражданских лиц, посчитав это дополнительным пунктом укрепления дисциплины. Решив переодеться в форму, Роза подошла к этому моменту творчески. Ушила парусность брюк, на гимнастерке сделала выточки, и бесформенная одежда, стала очень даже смотреться. Увидев, что сделала со своей одеждой Айзерман, женская часть отряда заразилась дизайнерской лихорадкой по подгонке формы под себя. До этого просто об этом ни кто из женщин не задумывался. Для гражданских не знакомых с оружием, мы устроили что-то типа стрелковых курсов, убедившись что в округе порядка пятнадцати, двадцати километров нет немцев, начали обучать стрельбе из трофейных винтовок, наше пополнение. Учеников оказалось четверо. Антон Сашко, Давид Айзерман, упросивший нас не смотря на его возраст, с разрешения мамы Константин Кирилов и, что удивительно Ульяна, которая очень хотела освоить стрельбу из винтовки. В один из дней ко мне подошел наш мичман с просьбой зарегистрировать брак между ним и нашим старшим военфельдшером. На вопрос, как он это себе представляет, Кротов ничуть не смутившись, пояснил, что командир части вправе выдать такое удостоверение. Все мои попытки отмазаться успеха не приносили, моя же подколка по поводу, тебе, что нужно ехать или шашечки, вообще вызвала озадаченность мичмана. После этого до меня дошло, что анекдот про такси, здесь еще не актуален, так как те же шашечки появились на победах в пятидесятые годы. Пообещав решить данный вопрос, отправился на поиск комиссара, советоваться, как это лучше сделать. Но как бы там, ни было у нас в отряде, образовалась первая партизанская семья. Еще через день отправил Кривоноса с Патрикеевым к деревеньке возле озера. С ними пошел и Иван Герасимович, пояснив, что в селе имеет много знакомцев. В задачу Кривоноса, входило раздобыть старых, рваных сетей, ну и если удаться разнообразить наш рацион рыбкой. На обмен взяли с собой несколько пар сапог и пяток одеял. Навьючив все на одну из лошадок. Разведчики вернулись быстро, принесли десяток сильно порванных сетей, и вещмешок рыбы, однако и сапоги с одеялами вернули тоже. На вопрос, не являются ли принесенные вещи экспроприированными у местного населения, дал пояснение бывший ротмистр. - Мужики просили пару винтовок, - и увидев, что я хочу что-то возразить добавил, - патроны у них есть. Решение я принял сразу, отправив Патрикеева назад с парой винтовок Мосина, которые были у пехотинцев, тех что привел комиссар, и были заменены на Маузер 98к. Рыбу сразу забрала Мария Серафимовна, и уже через пару минут раздавались ее командирские указания девушкам по поводу чистки и потрошения, даров лесного озера. Сети, же я велел сложить у штабной землянки. Как раз на глаза попался Костик Кирилов, которого сразу загрузил поиском Розы Айзерман. Появившейся в землянке, минут через десять Розе, была поставлена задача по созданию масккостюмов , по типу современных мне 'Леших'. Хотя название костюма может быть и другим, я в их классификации не разбирался абсолютно, просто слово леший в нашем лесном крае выглядело довольно к месту. В качестве первоначального материала мной были избраны куски сети порядка 1,5 на 3,5-4 метра. От немецкой швальни у нас оставалась тесьма нескольких видов, большое количество разных ниток, а также очень нам пригодившаяся шнуровка. На лоскуты так же пошла некоторая часть литовской формы. Хорошо, что мне вспомнилась просьба сына, в моем времени о том, чтобы сделать ему маскировочный костюм. Они с ребятами играли в Counter-Strike, решив попробовать сие действие на улице с привлечением подручной маскировки. Вот и полопатил тогда интернет в поисках простого варианта, тогда, правда обошелся мочалой и надерганной из обычного мешка, мешковиной, обшив его старую куртку сеткой от старого верша, и навязав на нее перечисленные ингредиенты. Сейчас решил не обшивать одежду сеткой, а собирать лоскуты на накидке типа пончо, с отдельно привязанными рукавами, так масккостюм становился более удобным. Отдельно обшивалась кусками сетки пилотка, что делалось с большим запуском, позволяя сетке прикрывать шею и часть лица. Быстро поняв, что к чему Роза взялась за работу, и через непродолжительное время первый из произведенных нашей фирмой масккостюмов был готов. Вызвав Кривоноса, отдал ему творение нашей дизайнерской мысли, поставив задачу покинув лагерь, надеть данное одеяние и замаскироваться на ближайшей поляне, выделив на все про все 7 минут. После ухода старшины нашел комиссара и контрразведчика, велев им собрать по 3-4 человека, прочесать полянку, находившуюся непосредственно возле лагеря отряда, с целью обнаружения условного противника. Потом секунду подумав, уточнил, что огня по обнаруженному, дабы такой будет не в коим случае не открывать. Хрен его знает, какие ассоциации у них в головах вызовет видок старшины. Через тридцать минут на краю поляны Сорокин с Илюшиным докладывали мне об отсутствии на данной поляне условного вражеского разведчика. После этого доклада, я просто прокричал Назару, чтобы он подошел к нам. Нужно было видеть лица младшего политрука и нашего гебиста, когда из небольшой ямки практически на середине поляны, мимо которой они проходили не один раз поднялось, что то бесформенное, по цвету сливающееся с травой и приблизившись к нам говором Кривоноса доложило о выполнении задания. Удачные испытания маскировочного костюма, снова навели на сидевшую в голове мысль про минную засаду. Собрав в землянке Сорокина, Воскобойникова, Кривоноса, Брынзу и Илюшина, озвучил свое предложение. Было принято решение выслать группу на участок дороги Иванцевичи-Барановичи, с целью разведки обстановки и подготовки места засады. В этот раз на разведку ушла не только пара моих подчиненных по танковой бригаде, но и сопровождающие их лица. Старшим был Кривонос. Кроме Назара с Иваном, Патрикеевым, в группу вошли оба наших сапера. Остальной отряд тоже не бездействовал, под командованием Ивана Герасимовича, осваивали науку скрытного перемещения по лесу. Давид, Антон и Костя с Ульяной оттачивали стрелковое мастерство. Надо сказать, что в этой компании выделялась Ульяна, и не только аппетитными пропорциями во время стрельбы из положения, лежа, но и завидной частотой попаданий в выбранные мишени. Надо сказать, что и наши с ней отношения все же имели некоторые подвижки, ну а куда здесь было деваться, в небольшом замкнутом коллективе. По возвращению разведчиков, дал им полдня на отдых. С утра же собрал в землянке комиссара с интендантом и Кривоноса с саперами. Доклад разведгруппы дал хорошие предпосылки на успех задуманной операции. Было найдено хорошее место для засады. Дав на подготовку людей и снаряжения сутки, назначил выход саперов, под охраной моих разведчиков и пары Брынза Иванов. С собой передовой наш отряд взял двух лошадок, хорошо загруженных минами и гранатами О-23. Не зря же я потратил некоторое количество времени, показывая нашим саперам варианты изготовления растяжек, из одной или пары гранат. Основная часть отряда ушла строго через сутки, дав саперам время подготовить гитлеровцем взрывающиеся сюрпрайзы. Местечко, которое выбрали для засады саперы, казалось просто идеальным, для наших целей. Получалось от дороги на ширину пять - семь метров вела луговина очерченная границами оврага с одной стороны и лесом с другой. С узким горлом и широким, но не очень глубоким основанием, которое за счет края оврага захватывало земли с одной стороны, с другой несколько отступая под натиском лесного массива. С противоположной от дороги стороны данная луговина, опять сужалась, оставляя небольшой проход, очерченный все тем же лесом и заболоченным ставком, примыкавшим к ней в плотную. И далее переходя в еще один овраг. Эту конфигурацию местности и было решено использовать. План был прост. Отряд делился на несколько групп. В наблюдении и прикрытии с одной стороны были Анзор с милиционером, по огневой мощи MG34 и карабин, отход этой пары планировался через овраг, с оборудованной огневой позицией, на его краю, включающую в сектор обстрела широкую часть луговины. Для этой пары зарание приготовили длинные двухметровые шесты, так как их последующий отход планировался по заболоченному участку местности. Перед операцией они его прошли несколько раз в обе стороны, наметив ориентиры. С противоположной стороны основную группу страховали Брынза с Кротовым. Пограничник имел немецкий пулемет, Кротов был с неизменной 'Светкой'. Только отход их намечался в лес, без смещения к основной группе, так как в их дальнейшую задачу входило прикрытие действий наших саперов. Саперам вообще было много работы, это минирование сужения луговины с дальней от дороги стороны. Минирование кромки леса, начиная от дороги и ведя это мини минное поле вдоль всего лесного отрезка, до места закладки предыдущих мин. Но на этом их роль в данной боевой вылазке не исчерпывалась. В их задачу также входило, после прохода вражеского преследования к широкой части луга, установка растяжек, на примыкающем к дороге его узком участке. Что в принципе сделать было возможно так как этот отрезок порядочно извивался по прихоти того же оврага, что делало проблематичным видимость с дороги всего узкого участка луга. Отход же их планировался совместно с Сырком и мичманом, через лесной массив в противоположную от дороги сторону, для соединения с основной частью отряда. На эту боевую операцию из стрелкового оружия Коршунов и Брыль взяли немецкие MP38/40, как наиболее компактные. Основной ударной силой у нас снова выступал Есипов. Вернее не один, а в дуэте с ПТРР-39. В это раз, не смотря на невозможность пополнения боекомплекта, он имел при себе три обоймы, целых пятнадцать патронов к своему чудо оружию. Нет, конечно, дорогу он должен был обстреливать не один, в данном виде развлечения под название грохни вражескую колонну, участвовали я с разведчиками, вооруженные автоматами, комиссар, Фриш и Иванов с MG34, а также Снегирев и Ульяна, настоявшая на участие в операции вооруженные немецкими карабинами. В резервной группе, оттянувшись назад с лошадьми, нас страховали Давид и Ухтомский вооруженные маузерами. Саперам же действовать при нападении на колонну на дороге запретил категорически, ни дай бог шальная пуля, некому будет замыкать минную ловушку. Перед засадой обговорили вариант полного уничтожения вражеской колонны на дороге, в этом случае решили по возможности, передав трофеи группе Ухтомского, если успеем собрать, ждать следующую немецкую часть. Хотя это было крайне маловероятно, в связи с тем, что планировалось нападение на какое либо приличное воинское соединение примерно из расчета роты вермахта. Тут была палка о двух концах, отдельные машины или даже какой либо взвод мы вполне могли уничтожить, что-то близкое к батальону просто не потянули бы. Они задавили бы нас массой, оставалась рота. Не жирно ли мы разгубастились, да пожалуй, нет. Опыт засад нами уже был набран, сконцентрированный суммарный огонь мы могли поддерживать довольно плотный, к тому же мы учитывали, минные поля и растяжки, на пути возможного отхода противника или наоборот подхода к нему подкрепления. В этом случае на группу Брынзы, куда включались, и саперы ложилась задача по недопущению подкреплений к атакующей нас части гитлеровцев. Для этого старшина с мичманом набрали с собой большое количество трофейных гранат, чуть ли не треть от оставшихся у нас. У каждого было их штук по семь восемь. По плану же после обстрела колонны, по возможности нанеся врагу максимальный урон, мы должны были отступить, в дальнюю от дороги часть луга, где при его очередном сужении, за местом установки мин, были подготовлены огневые позиции, для встречи дорогих гостей в фельдгау. Где все мы, должны были залечь в засаду нумбер цвай, даже Есипов со своим слонобоем, вдруг немцы смогут съехать с дороги на чем-то бронированном, а не пойдут по нашим следам на одиннадцатом номере. Это было маловероятно, но на всякий всякий. Да забыл сказать, весь наш отряд красовался в новеньких, из старых рыболовных сетей, маскировочных костюмах. В засаду сели с самого утра, но время уже перевалило за полдень, а подходящей цели пока не попадалось. Нет, движение по дороге было, и довольно оживленное, но это были либо одиночные машины, либо колонны автомобилей под 15-20 с большим вкраплением броневиков. Нам, желательно было, что-либо поменьше. Примерно около 14 часов со стороны Иванцевич показалась очередная колонна, в голове которой ехали пара Цундапп KS 750 следом, за ними тяжелый колесный бронеавтомобиль Sd.Kfz.231. Следом, за которым двигались два автобуса W39, на базе Опеля, затем четыре наших Зис5, с полными кузовами истинных арийцев. За Зисами шла пара стандартных бортовых 'Бюссинг-НАГ' типа '4500S', полные солдат. Из-за жаркой погоды тенты на машинах были сняты. Замыкали колонну еще один предшественник 'Пумы', Sd.Kfz.231, следом за которым ехал наш БА10, вероятно очередной трофей, который бережливые тевтоны поставили себе на службу. И уже в самом конце катила еще одна пара Цундаппов. По поверхностным прикидкам, если в кузовах Зис5 и Бюсингов вмещалось порядка 27 человек, плюс двое в кабинах, да еще человек по тридцать в автобусах, нам противостояло примерно человек 250, считая экипажи броневиков и цундаппов. Подсчет конечно весьма приблизительный плюс минус километр, но для примерного определения сил противника, имеет место быть. По заранее согласованному плану начинал концерт Есипов по первому из бронеавтомобилей. Потом его целью становился замыкающий, ну и дальше по возможности. Находясь от дороги, а она здесь имела ровный отрезок примерно метрах в 150, разумеется, если брать по прямой, все бронемашины немцев, должны были оказаться в зоне действенного огня его ПТРР. По впереди едущим байкерам работали Анзор с Ковылем, задних на себя брали старшина пограничник и мореман. Остальная же колонна попадала под огонь центральной засадной группы. Теперь все зависело от слаженности наших действий, так как такое количество фрицев, сразу уничтожить не реально, а вступать в затяжной бой, для нас чревато напрасными потерями. Исходя из этого соображения, одной из моих задач было вовремя дать команду на отход, выстрелив в воздух из ракетницы, добытой нами в одном из нападений на гитлеровцев, зеленой ракетой. Выстрел ПТРР хлестко разорвал воздух. Первый Sd.Kfz.231, следующий за мотоциклетным дозором, как бы споткнулся, получив 14,5*114 в моторную часть. Есипов повторил, для гарантии и перенес огонь на замыкающий БА10. После выстрела противотанкового ружья дорога стала преображаться в филиал ада, поскольку, мы на нее выплескивали, огромное количество смертоносного металла. Мотоциклисты практически сразу перестали существовать как класс, снятые нашими боковыми дозорами. По грузовикам с солдатами и автобусам, перевозящих как выяснилось офицеров одной из немецких танковых частей, которые, как и солдаты, молниеносно сориентировавшись, покинули расстреливаемые машины, вели огонь все остальные. Нет, бесспорно, какое-то количество немецких солдат и офицеров уже никогда не сможет покинуть расстреливаемую технику, но, к сожалению, количество живых врагов было много больше убитых нами. Тут еще как назло совсем не хотел подбиваться БА10. Удивительно но, его броня в каких-то 10 мм, отразила уже три выстрела Есипова, проблема была в патронах с пулей со стальным сердечником БС-32. Более того, пока пограничник пытался подбить бывший Советский бронеавтомобиль, его месторасположение засекли из Sd.Kfz.231 и ввалили на радостях приблизительно в это место очередь 20 мм гостинцев. Есипов не пострадал, но погиб Снегирев, лежавший со своим Маузером недалеко от Есипова. Отстреляв полностью двадцати патронный магазин береты, и понимая опасность продолжения засады, дал ракету на отход. К этому времени Есипов успел перезарядить свое ружье и парой выстрелов добил БА10. Правда не поджог, а лишил хода и возможности вести огонь из орудия, позволив с места огрызаться только из пулемета. Увидев ракету, наши бойцы начали спланированный отход. К сожалению, тело Снегирева забрать не представлялось возможным. Видя, что напавший на них противник почти прекратил огонь, через некоторое время гитлеровцы организовали наше преследование, в принципе чего мы и добивались. Первой очень осторожно шел Sd.Kfz.231, как бы прощупывая дорогу. За ним тянулся пехотный контингент преследователей. На дороге осталась лишь небольшая часть офицеров танкистов, те, кого не успели перестрелять в начале налета, и подбитый БА10, готовый поддержать немецкую атаку из пулемета с места. Наступала вторая часть Марлезонского балета. Кроме погибшего Снегирева у нас пока ни кто не пострадал. Быстро но аккуратно отбежав на подготовленные для встречи дорогих гостей позиции, главное было обойти свои мины, мы заняли оборону. Немцы, поймав кураж, как же отбили нападение и гонят во всю нападавших, рванули за нами, постепенно все дальше уходя от дороги. Применение маскировочных костюмов сыграло свою положительную роль. Немцы нас не видели и приблизились к нам на расстояние метров 100. Здесь-то снова заговорило наше противотанковое ружье. Лобовая 8 мм броня, двигавшегося первым Sd.Kfz.231, успешно капитулировала, не выдержав 14,5 мм пули. И снова, как и при первой попытке засады на немцах сосредотачивается максимально возможный по плотности огонь из всего имеющегося у нас стреляющего железа. В начале, потеряв последний броневик и немалую часть его команды поддержки, немцы замешкались, пытаясь найти на широкой части луговины, куда они вышли, преследуя нас всевозможные маломальские укрытия от того ливня патронов который летел в их сторону. И надо заметить не просто в сторону, а выкашивая их боевые порядки. Но как я уже говорил, всегда есть но. Кто-то, у немцев оценив обстановку, что их прижали к земле и постепенно уничтожают, а до противника не более сотни метров, смог поднять оставшихся в живых в атаку. И надо заметить она имела все шансы на успех, не будь прямо перед гитлеровцами минного заграждения, установленного нашими саперами. Что такое, близок локоток, да не укусишь, враги начали понимать, когда первые из них стали подрываться на приготовленных для дорогих гостей подарках. Все это происходило под непрекращающимся ружейно-пулеметном огне с нашей стороны. В этот момент бравые белокурые парни, несущие истинно арийский порядок недочеловеком, дрогнули. Ну а как же иначе, они считали убийство для достижения своих целей собственной прерогативой, а тут убивали их. В другой стороне луга, тоже шло интересное действо. Как и было рассчитано, саперы успели заминировать с помощью растяжек некоторою часть луга, в участке, не просматривающемся с дороги. По которой, в этот момент шла еще одна колонна врага, к счастью для нас не большая, два ' Opel Blitz', с солдатами в кузове при сопровождении трех Цундапов. Эти мотоциклы и чуть не подпортили наш молебен. Съехав с дороги, немецкие мотоциклисты устремились к месту повторной засады. Чуть позже их маневр повторили и грузовики с солдатами. Видя нежелательных гостей, Брынза с Кротовым, забросали мотоциклы гранатами, не подпустив те, к линии растяжек, на пути возможного, если получиться, отступления прошедшей вперед части гитлеровцев. Мотоциклисты были уничтожены, а из остановившихся в отдалении грузовиков, посыпались на землю солдаты, явно не горя желанием быть закиданными в автомобиле ручными гранатами, тем более, что тенты с машин были сняты, и подарок от засевших в засаде унтерменьшей, мог придти по самому назначению. В этот момент оставшиеся в живых носители истинно арийского порядка, выжившие в результате атаки на минном поле, попытались отойти обратно к дороге, и что не удивительно встретили очередной саперский сюрпрайз. После первых же взрывов, оставшиеся в живых, а таких особенно не раненых, было очень мало, просто залегли на землю пытаясь отстреливаться, по принципу на кого бог пошлет. Видя такое дело, подошедшая на подкрепление немецкая часть, тоже не стала предпринимать активных действий, сосредоточившись на охране участка прилегающего к дороге. По всей видимости, стала ждать дополнительные силы со средствами усиления. Могли запросить и авиацию, у немцев с этим в 41 проблем не стояло, хотя вероятность этого мала, если только по близости был какой перегонный аэродром, бои то велись далеко на востоке, и держать здесь боевые самолеты особой необходимости немцам не было. О чем бы дойче зольдаты не думали, это не так уж и важно. Важно то, что в результате успешно проведенной, хотя пока про полный успех говорить рано, до ППД отряда мы еще не добрались, немцам нанесен довольно чувствительный урон. К тому же, особо мы не увлекались, обходясь только ближней ко второй засаде широкой частью луговины, собрано большое количество трофеев. Так что земноводное, живущее в душе почти каждого, тихо радовалось, лишь изредка попискивая, мол, может еще чего, прихватим. Но от этого удерживало чувство самосохранения, риск того не стоил. И вновь ввысь летит зеленая ракета. Команда на отход. Точка сбора была в километре, от места засады, на небольшой лесной полянке. Пришли все кроме Чевлидзе, во время уничтожения немцев во второй засаде пуля попала Анзору в голову. Ковыль принес его MG34. Эта была не последняя ложка дегтя, в нашей вазочке меда, принесли тяжелораненого Сырка. Богдан словил пулю уже при отходе с места засады. У нас на случай ранения были заготовлены носилки, привязанные к одной из лошадок, вот на них мы и поместили старшину пограничника. Сам отход в лагерь неприятных сюрпризов не принес, радовало и то, что Брынза был жив и оставался в сознании, дай бог выкарабкается.
Оценка: 6.26*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"