В конце века преобладают апокалиптические настроения, особенно в среде творческой интеллигенции. Кроме того, в такое время трудно удержаться от подражаний и цитат. Яркий пример такого творчества конца века яволяет собой повесть "Чилсы".
Написана повесть в стиле "Война с саламандрами", когда в повествование о размеренном ритме жизни обывателя начинает врываться - сначала в виде газетных статей и телевизионных репортажей, а потом и вживую - некая флуктуация. Только на этот раз изменение коснулось не саламандр в Полинезии, а наших собственных детей.
Наверняка автор пытался обратить внимание читателя на отсылки, щедро разбросанные по тексту - даже нарочито списанное с "Гадких лебедей" начало - сцена с дочерью Ириной у открытого окна. Безусловно это произведение Стругацких следует считать в значительной степени идейным вдохновителем автора "Чилсов".
Надо сказать - это довольно примитивный прием - использование формы повествования, заимствованный у Карела Чапека и морали, почерпнутых у АБС. Хотя автор это в преамбуле и признает, но указывает на совсем другое происхождение идеи произведения. Процитируем (в некоторых изданиях авторское слово опущено): "Идея родилась из детских страхов - мы жили на пятом этаже блочной хрущевки и, особенно в ветренную погоду, - колыхание теней, создаваемых ветвями деревьев, и неритмичных покачиваний единственного во дворе фонаря, порождали видения чьих-то голов, заглядывающих в стекла, фигур, стремительно проносившихся мимо окна в акрбатических пируэтах, а звуки и шорохи колеблемого ветром полиэтилена, которым обычно было закрыто барахло на балконе, усугубляли эффект. Если не ошибаюсь, это называется гипногогические галлюцинации. Накладываясь на удивительную советскую действительность и на воспоминания о детских играх, я видел сны о безумно ловких и злобных мальчишках, которые воровали банки с балкона."
Имеет смысл напомнить фабулу произведения. Повествование ведется от лица средних лет советского мещанина, который, как и все отцы, испытывает проблемы при воспитании девочки-подростка. Подростки - всегда головная боль для родителей и никто не замечает грозных симптомов, хотя и раздаются голоса, что "дети совсем отбились от рук" и отмечают рост немотвировнных проступков у многих школьников - но такие голоса раздаются всегда и им не придают особого значения - пока не происходит катастрофа: в течение недели все подростки покидают свои дома, а округе появляются банды неуловимых "балконных воришек".
Большая часть произведения посвящена именно постепеному нарастанию ощущуения надвигающейся катастрофы - непонятное поведение дочери, открытое окно, сообщения в прессе о странных городских животных, более всего напоминающих молчаливых обезьян. В теплых странах поначалу просто сообщают о нашествии обезьян в города, но в Москве это явление необъяснимо и потому замалчивается. Несмотря на советские ограничения свободы прессы, отдельные заметки прорываются - чаще под рубрикой сообщений из-за рубежа или под маркой курьезов. Сообщения рассчитаны на умение советских людей читать между строк.
Через какое-то время чилсы (автор прослеживает происхождение термина "chieles" от английских слов children, child - с одной стороноы и chilling - с другой) становятся явлением общеизвестным и почти повседеневным. Следуют в самом деле холодящие кровь описания стай детей-подростков с глазами хищников, не использующих для общения речь, которые двигаются с нечеловеческой скоростью и обладают ловкостью обезьян. Это позволяет им легко перемещатьсмя между балконами по стенам многоквартирных домов, ускользать от попыток милиции прекратить хулиганства, срывать занятия в школах и доводить до обморока родителей, иногда признающих в полудиком существе с пустым взглядом свою кровинушку. Узнавание, что характерно, зачастую происходит по любимому шарфику, которыми чилсы - все поголовно - туго обвязывают себе голову (извините за тавтологию).
Надо сказать, что эта фигура - силуэт подростка с непомерно длинными руками, на голове которого туго повязан шарф или косынка со свободно болтающимися сзади концами - описывается автором сначала как бы походя, но по ходу повествования обрастает все более жуткими деталями - мертвенный взгляд, гробовое молчание слаженно действующей стаи, молниеносные и бесшумные перемещения - так что в конце повести эта фигура вызывает у читателя уважительный ужас. Даже сам шарф становится мистическим атрибутом и ритмично появляется в каждой главе - начиная с первой страницы и заканчивая сухой и нелепой, по моему мнению, развязкой.
Развязка написана в стиле выдержек из научных отчетов с цифрами, процентами -сколько детей и какого возраста проявили какие аномальные реакции. "Отмечается отчетливая корреляция чилс-трансформации с возрастом и временем полового созревания в форме классической гауссианы. В области точек перехода в асимптоту, соответствующих возрастному периоду 8 - 12 и 17 - 20 лет наблюдались реакции в виде торможения и снижения умственной активности и нарастания агрессивности, соответственно". Все родительские трагедии, связанные со снижением успеваемости и беспрерывными кровавыми драками "в соответствующих возрастных категориях", описанные в середине повести - переведены здесь в язык цифр и психологических терминов. Разгадка же явления чилсов проста - это некое космическое явление, источник мощного и случайно зарегистрированного излучения неопознанного галактического объекта, движущегося вне плоскости эклиптики. "После проведения многофакторного анализа группой Иванова в Москве и Джонсона в Сан-Франциско" выявляется и эта корреляция. Также сыграла роль неблагоприятная экологичекая обстановка и прочее, прочее... По мере движения объекта и изменения спектра излучения, явление постепенно сходит на нет, часть чилсов отлавливают и сажают под колпак для защиты от излучения, но, в основном, дети по прошествии какого-то времени все чаще возвращаются домой и постепенно перестают исчезать через открытые окна. Все это автор довольно скучно описывает от лица своего героя. Заметки в газетах про возникновение молодежной моды "под чилса", возмущение героя легкомысленным отношением к постигшему всех потрясению, с одной стороны, и радость по поводу возвращения бытия в обычные рамки - с другой...
После эмоциональных и ярких описаний нашествия чилсов, развязка читается как поздняя приписка. Возможно, автор и не собирался писать эту концовку и всячески старается показать читателю, что это - лишь формальная отписка в соответвии с правилами написания советской фантастики, которые подразумевают научное объяснение и благополучное разрешение проблемы усилиями партии и правительства. Контраст в стиле и эмоциональности заставляют полностью разотождествлять автора и героя повести. Автору, безусловно, ближе чилсы. Хотя, с другой стороны, сама идея произведения несомненно указывают на банальный страх автора перед детьми и замешательство перед новым поколением. Он может с этим спорить, но с дедушкой Фрейдом спорить сложно.
В любом случае, если вы ознакомились с этим опусом, то произведение можно и не читать. Но можно и прочитать, особенно если вы поклонник жанра horror - ибо, хотя автор и относит себя к фантастам, но научно-фантастическая часть произведения, мягко говоря, убога. Драматичекая же - иногда воистину великолепна.
Если вы решили не читать - раскрою, кстати, тайну шарфа.
"- Ира, а шарф, ты можешь объяснить мне на кой черт нужен был тебе этот шарф!?
- Па, я же гооворю - я толком ничего не помню. Только вот это ощущение единения и просто физического счастья...
- Я читал, что вы... то есть чилсы, как-то очень болезненно реагировали на утерю своего шарфа и стремились как можно скорее повязать что-нибудь вокруг головы...
Ира пожимат плечами. Как она вытянулась и загорела! Девица - просто на зависть всем...
- Ну, ладно. Я ужасно рад, что все позади и ты в норме. Отдохни, почитай... Я тоже прилягу - опять начинает гудеть башка. И так весь этот месяц - я съел тонну анальгина! - я смотрю на дочь с некоторой укоризной , у нее - отсутствующий взглад. - Впрочем, извини, ты в этом не виновата...
- Я вспомнила! Точно - еще одно ощущение - все время жутко болит голова! А когда ее перетянешь - то как будто легче становилось!"
Вслед за автором повторю и я - не пытайтесь ничего объяснять - станет скучно и неприятно.