Примерно за месяц до праздника по-декабрьски серые города страны преображаются. Покрытые слоем влажной пыли фасады зданий украшаются разноцветными гирляндами. Вывешиваются стилизованные символы грядущего года по китайскому гороскопу. А на городских площадях массово появляются ёлки и инсталляции. Ну и конечно же, в каждом городе ставят главную ёлку - самую большую и дорогую. Рядом с ней ещё обычно находится либо администрация, либо памятник Ленину, а иногда и то, и другое одновременно.

В этих приготовлениях порой наблюдается такое рьяное усердие, что кажется, будто от количества размещённых праздничных фонариков зависит зарплата всей мэрии в будущем году. В этом есть нечто мистически-ироничное, не правда ли?

Но и простой народ не отстаёт. Каждый норовит украсить окна своей квартирки максимально ярко, чтоб все видели, что ты тоже празднуешь. Короче, экономить на этом не принято - особенно, когда в семье имеются детишки. Правда иногда экономить нечего, и тогда, ради более глубокой атмосферы, люди даже идут на преступление, срубая новогодние деревья в лесу. Но в последнее время подобное случается всё реже, ибо мы всё же европейцы, ёпты-нах! Не то что какие-нибудь китайцы, готовые варварски потреблять российский лес, изготавливая из него палочки для еды.

На фоне этой новогодней суеты в небольшом районном городишке под названием Переднепоповск разыгрывалась неприятнейшая и, в некотором роде, драматичная история. На фабрике по производству скатертей и прочих схожих текстильных изделий резко менялась ситуация. Ранее фабрика успешно производила продукцию для армии. Но в высших эшелонах военной знати в какой-то момент решили, что скатерти им более без надобности, и таким образом предприятие лишилось львиной доли своих доходов. Конечно же, больше всех последствия кризиса ощутили на себе рабочие.

Переднепоповск - представлял собой печальную глушь. Тут не то что Москва была далеко, областной центр находился в нескольких сотнях километров, поэтому местные жители полностью зависели от благополучия немногочисленных предприятий и структур городка; как говорится: некуда бежать с подводной лодки. И тут, как назло, перед самыми праздниками возникла такая вот проблема.

И всё бы ничего, русский народ привык к экономическим потрясениям, но масла в огонь подливала молодая руководительница фабрики, которая к тому моменту занимала должность всего несколько месяцев. Против неё изначально были настроены все, в том числе часть высших начальников, но последние быстро переменили своё мнение, когда получили на руки уведомления о сокращении, - без даты, но с подписью новоиспечённой боссихи.

Дело в том, что Иннеса Вячеславовна Антонова - так звали руководительницу - была бездушной сукой, но амбициозной сукой. Именно так она зарекомендовала себя, ещё будучи на должности одного из многочисленных замов сего предприятия. Но это ей ничуть не мешало строить свою карьерную лестницу - напротив, даже помогало. Ну и конечно же, она входила в нужную политическую партию, где деловая леди заимела множество полезных знакомств и связей, в том числе и половых, ибо имела вполне себе симпотную внешность.

Помимо всего прочего, при Антоновой доходы рабочих поползли вниз, причём это случилось ещё до ситуации с оборонзаказами. Просто Инесса Вячеславовна решила таким образом проучить нерадивых работяг за "плохие показатели", критерии которых находились в её голове. Она моментально провела некоторые реформы, в результате чего нагрузка на рабочих возросла, а денег у работяг поубавилось. Когда же ушли заказы, то заработки пролетариата окончательно пробили дно.

Поэтому Анька Чубакова - тридцатипятилетняя швея фабрики - проживала сей декабрь со смешанными чувствами: с одной стороны приближался праздник, и вроде надо было бы этому радоваться; а с другой - чёрная туча, нависшая над фабрикой, которая вот-вот должна была пролиться слезами разбитых надежд на спокойное и сытое существование одинокой разведёнки, которая рада была, что хотя бы в браке не родила, - а то бы вообще была пизда. И это все понимали, ибо таких "Анек" на фабрике было много.

Однако, несмотря на постепенно накатывающий ком серьёзных проблем, Анька всё же ещё на что-то надеялась. Сложно сказать на что конкретно, она и сама не знала, но заглядывая наперёд, Анька отчего-то видела смутные образы светлого будущего и верила в них слепо, как верят глубоко религиозные люди. Увы, но швеи не особо требовательны к качеству собственных прозрений. Её денежные резервы стремительно утекали, а она спокойно ждала предновогоднюю премию, считая, что это поможет ей оставаться на плаву. И это, в общем-то, было отчасти правдой.

Как бы там ни было, но уже в первых числах месяца Анька, подобно маленькой наивной девочке, мечтательно планировала новогодний вечерок: искала новые рецепты салатов, потому что оливье надоел и стал зашкварным; думала, какой ликёр лучше зайдёт подругам, дабы они потом не сплетничали, что хозяйка поила их дерьмовым бухлом; выбирала основное мясное блюдо, прикидывая, стоит ли покупать дорогую говядину, когда можно, например, вкусно приготовить свинину по-восточному; - стандартная процедура для миллионов хозяек по всей стране. Её грёзы непременно ассоциировались с весельем - она не допускала мысли, что Новый год может получиться невесёлым, или не получится вообще.

Но иногда, в дни, когда отсутствовало настроение, на Аньку накатывало чувство безысходности. Ей начинало казаться, что вся эта новогодняя свистопляска есть демоническое извращение, - как пир во время чумы. Она просто не находила логики во всём этом. Мир становился бессмысленным и чужим. И от этих тяжёлых мыслей к горлу подкатывало дикое отвращение, будто сама жизнь отравляла её душу. А от души, как известно, всё и исходит. Если душа болит, то и человек нездоров.

В такие моменты ей хотелось бросить всё, в том числе и своё тело, - бросить с высоты многоэтажного дома вниз, на промёрзлый асфальт, чтоб мозги вылетели на обозрение любопытных прохожих и спецслужб. Но вскоре Анька осознавала, что столь смелый ход ей не по плечу, и тогда становилось совсем тоскливо. Она шла в магазин, покупала бутылку отечественного полусладкого вина и, выкуривая одну за одной тонкие сигаретки, одиноко накидывалась на кухне, глядя в окно на депрессивные пейзажи двора.

Крупные хлопья снежинок, гонимые ветром, медленно падали с неба, гипнотизируя наблюдателя.

***

Во время обеденного перерыва в столовой весело, но осторожно позвякивала посуда. Работники переговаривались тихо, будто боясь, что кто-то будет подслушивать их бытовые сплетни. Почти все столы были заняты.

- Ань, а Ань? На корпоратив идёшь? - спросила тучная немолодая Ленка, на мгновение оторвавшись от жиденького борща.

Анька была погружена в раздумья, поэтому не сразу сообразила, о чём её спрашивают. Более того, она сначала даже не поняла, что вопрос был адресован именно к ней. Просто она по-прежнему одержимо пыталась осмыслить текущую ситуацию, но в голову отчего-то просачивалась сплошная импульсивная ерундистика. Это злило Анну, но она упорствовала, не прекращая попыток найти достойное разрешение. Только вот разрешение чего именно она искала, осознать было сложно. Это походило на долгое и бессмысленное биение головой о кирпичную стену.

Ленка не отставала:

- Алё! Ань, ты чё, язык проглотила? - она демонстративно помахала рукой перед Анькиными глазами.

Уловка сработала.

- А?.. Что?.. - мгновенно вернулась к реальности Анька, - какой корпоратив?

- Ты чего, правда не в курсе чтоль? - удивилась Жанка - вторая подруга, сидевшая за столом, которая всегда носила пышную причёску и немного гундосила.

- Не-а, - как-то совсем без интереса ответила Анька.

- Ну ты даёшь, подруга, так можно вообще захрястнуть. Надо как-то проявлять активность. Разминать свои чресла, а то в бабку раньше времени превратишься и будешь жить с кошками, - не без сочувствия издевалась Жанка.

- Да ну их, эти корпоративы. Настроения нет, - отмахнулась Анька и, как-то жадно откусив от куска хлеба, набросилась на пюрешку с капустой.

- Не, так дело не пойдёт. Во-первых, на тебя уже давно Мишка Нефёдов засматривается, непьющий холостой мужик, и при деньгах. Ну, относительно. А массовая пьянка - хороший повод пересечься с ним; во-вторых, халява же! - самодовольно перечислила преимущества умудрёная опытом Ленка.

- Халява? - не понимала Анька.

- Конечно! Ты что, объявление не видала? - всё более дивилась Ленка.

- Нет. А подробнее можно? - всё же заинтересовалась Анька.

- Эх ты. Руководство наше, любимое, устраивает всеобщий новогодний банкет. Все приглашены. А она в танке. Так можно и счастье своё проспать. - Ленка протёрла очки и встала из-за стола. Взяв поднос, перед уходом она добавила: - Иди почитай, на доске уже три дня висит. Жанка подтверждающе закивала, отвечая на сосредоточенный взгляд Аньки.

Объявление действительно имелось. Вернее даже не объявление, а приглашение. Однако Аньке отчего-то сразу не понравился набранный жирным курсивом текст. Вроде ничего особенного в нём не было, но формулировки казались какими-то чересчур официальными. Впрочем, тут даже не в оборотах было дело, просто, читая сообщение, Анька чувствовала нечто нехорошее. Ей казалось странным, что Антонова выступила с подобной инициативой, ведь это мало соответствовало предыдущим её деяниям. И тут вдруг такая щедрость. Врождённая русская подозрительность била тревогу.

Дни пролетали быстро. Не успела Анька оглянуться, как день банкета настал. Конечно же она решила посетить его, причём это решение далось ей легко. Она рассудила, что ничего не потеряет, если сходит; это как в старом мемасе про свидание: "Сходи поешь, чё ты". И она пошла.

Расфуфыренная, надухарённая и наряженная в красное платье, которое лет десять назад она купила, чтобы сходить на свадьбу младшей сестры, Анна явилась в ресторан. Её сопровождали не менее расфуфыренные Ленка и Жанка, миссия которых заключалась в том, чтобы контролировать действия потенциального жениха, в том случае, если Анька потеряет голову от нахлынувшей страсти и дозволит ему нарушить негласные понятия приличия, перейдя сразу к сексу. Со слов Ленки, так довольно часто случается после нескольких бокалов шампанского. Сама же Анна считала, что это лишнее, - она была уверенна, что Нефёдов не сможет разжечь в ней огонь юношеской беззаботной любви, от которой обычно рождаются нежданные детишки.

Начинался корпоратив скучно. В зале играла популярная музыка, которой с угла сцены управлял усталого вида староватый ди-джей. Работяги вели себя скованно: тихонько сидели за длинными столами и любезничали. Начальство сидело чуть поодаль - за отдельным столом. Все чего-то ождали.

Опоздавший и уже успевший где-то накидаться тамада, немного разбавил атмосферу стандартным набором нарочито неловких конкурсов, в которых поначалу никто не хотел участвовать по причине трезвости, но со временем забавы пошли на ура. Мероприятие оживилось и зашумело. Руководство же продолжало оставаться в стороне от всего этого и с интересом наблюдало за происходящим трешем.

Анька в конкурсах не участвовала, у неё на повестке дня стояли вполне конкретные задачи. Правда внутренне она ещё не решила, нужен ли ей этот Нефёдов. В конце концов ей его навязали, а не она сама его выбрала. Да и выглядел Михаил сегодня как-то особенно отталкивающе: в своих огромных очках и с прилизанной детской причёской он походил на конченного задрота. К тому же он не проявлял должной активности, лишь всё время украдкой поглядывал на Анну, глупо улыбался и налягал на спиртное. Анна скучала, ей было грустно... но вкусно.

Нефёдову помогло предложение тамады потанцевать медляк. "Хоть здесь догадался", - подумала Анна, видя, как Михаил, всё с той же улыбочкой, неуверенно направляется в её сторону.

- Разрешите вас пригласить на танец, - торжественно произнёс он, поглядывая на Анькину грудь и нервозно подёргивая ногой.

- Ну давай, давай, хули ты сидишь? - полушёпотом подбодрила подругу Жанка, видя её ступор.

Анька медленно поднялась со стула и подала руку Нефёдову. Тот, как клешнями, обхватил её своими потными пальцами и потащил на танцпол.

Пар сформировалось немного, собственно, больше на танцполе и не поместилось бы. Зато, под ликование и задорный свист публики, на танец вышла Инесса Вячеславовна, властно прихватив с собой одного из своих замов. Заиграла романтическая песня и пары начали медленно топтаться, постепенно вертясь вокруг своей оси.

Ни Анна, ни Михаил не имели навыков подобного танца, поэтому выходило скверно. Оба молчали, тупо смотря друг на друга. Анька старалась сделать вид, что всё отлично, что ей нравится сие времяпровождение. Нефёдов же словно доселе не касался ничего, связанного с женщинами, поэтому своим странным вниманием смахивал на учёного, который тщательно изучает выбранный объект. При этом он даже не пытался показать своих мужских намерений, - как только музыка умолкла, Анька поспешно поблагодарила горе-кавалера и вернулась в компанию своих подруг, которые не могли нарадоваться данному событию. Нефёдов ей не препятствовал ни секунды.

В следующий час не произошло ничего принципиально нового. Анька ещё пару раз выходила на мучительно-муторные танцульки с Михаилом, а потом он просто-напросто не смог встать на ноги, потому что нализался, как говорится, в очко, - чему Анна несказанно обрадовалась. У неё даже на душе полегчало, как это бывает, когда узнаёшь, что тебя вдруг освободили от каких-нибудь ненавистных обязанностей. В связи с этим, Анька, неожиданно для себя, дала волю эмоциям и наконец-то расслабилась. Тут, конечно, и винцо давало о себе знать, но нельзя было сказать, что она прямо-таки была пьяна, так - немного навеселе. Зато ее подруги в этом деле преуспели и стали столь навязчивыми, что и их общество теперь стремительно надоедало. Анька сначала думала, что можно бы подпить ещё, дабы догнать подруг, так сказать, но ей не хотелось.

Мероприятие подходило к логическому концу. На сцену начали подниматься различные люди и толкать разной степени адекватности речи - в основном поздравления, где зачастую высказывались надежды, что в новом году с фабрикой всё будет хорошо. Некоторые даже за что-то благодарили Антонову и руководство в целом. В перерывах между речами всё также ставилась танцевальная музыка и на танцполе начиналась настоящая дискотека, иногда перероставшая в мордобой каких-нибудь двух борзых товарищей, которых быстро разнимали и выводили на улицу, где, скорее всего, разборки продолжались.

Анька, вдоволь наслушавшись за столом всякого дерьма, полностью отдалась танцам. К подругам она больше не возвращалась, а они этого и не замечали. Анька, впрочем, не обижалась, ведь энергично двигая телом, она чувствовала себя счастливой, потому что существовала только здесь и сейчас - в танце, всё остальное было неважно.

Наконец слово взяла сама Антонова. Наполовину опустевший к тому моменту ресторан в пьяном угаре громко и весело приветствовал. Руководительница поднялась на сцену. На лице её была натянутая, ради приличия, улыбка, но выглядела она при этом, как всегда, неотразимо. Инесса Вячеславовна сразу дала знак, призывавший к тишине и, убедившись, что её хорошо будет слышно, начала вещать.

- Дорогие коллеги! Этот год был очень непростым для всех нас. Мы столкнулись с массой проблем и сложностей, но я, со своей стороны, прилагала все усилия, чтобы оптимизировать работу нашего производства. Конечно, в связи с этим, возникало недопонимание со стороны рабочих и некоторых моих помощников, - она грозно посмотрела в сторону начальничьего стола, где кто-то смущённо кашлянул. - Но я уверяю вас, что всё это делалось исключительно на наше общее благо.

В Новом году нас ждёт ещё много значительных перемен. Придётся пересмотреть приоритеты и пойти на ряд жертвенных меры. Например, мы планируем выплачивать часть заработной платы нереализованной продукцией, которую вы сможете самостоятельно продавать по удобным для вас ценам. Это сложное решение, но лучше уж заплатить так, чем не заплатить никак. Только таким образом мы сможем пережить тяжёлые времена и, в будущем, вновьм твёрдо встать на ноги.

Кстати, на счёт продажи продукции, Андрей Васильевич, поднимитесь пожалуйста на сцену.

Из-за стола руководителей вышел никому не знакомый пухлый дядька в модном костюме светло-серого цвета и с поблёскивающими золотыми часами на руке. У него были добрые, какие-то совсем бесцветные глаза и матовая кожа, будто его кто-то специально напудрил для выступления. Он более походил на куклу, нежели на живого человека. Встав подле Антоновой, он кивком поздоровался с народом и вроде что-то тихо буркнул себе под нос.

- Андрей Васильевич, - продолжила Инесса Вячеславовна, - человек, который любезно согласился помочь. Он готов скупить... эм.. взять на реализацию продукцию у тех лиц, для кого будет затруднительно продать её своими силами. Это очень замечательно, учитывая сложившуюся ситуацию. Хотите что-то добавить? - спросила Антонова у матового. Андрей Николаевич лишь неопределённо развёл руками, давая понять, что сказать ему нечего.

Матовый снова кивнул и удалился со сцены.

- И в заключение данного мероприятия, хочу сообщить, что в этом году не будет праздничной премии. Наша фабрика решила передать эти средства благотворительному фонду. Согласитесь, людям, попавшим в сложные жизненные ситуации, эти средства нужнее.

Поздравлю вас с наступающими праздниками и желаю вам счастья в будущем году! - последние слова Антонова произнесла с невероятным воодушевлением и торжественностью, словно и не говорила ничего прежде.

В зале на мгновения воцарилась гробовая тишина. Люди переваривали полученную информацию и постепенно начинали бормотать - всё громче и громче. Но тут вновь заиграла весёлая музыка и всё заглушила.

Анька услышала месседж, но слова Инессы Вячеславовны не тронули её. Ей было совершенно без разницы, что там говорила эта хорошо одетая особа. Но тут подоспели озабоченные подруги, которые словно отрезвели от услышанного.

- Слыхала? Пиздец нашей фабрике! - орала на ухо Аньке Ленка.

- Похуй! Танцуем! - отозвалась Анна и махнула рукой. В остервенелом расколбасе, она стала напевать знакомую песню. Ей хотелось плясать до упаду и не думать ни о чём плохом. Остальной народ тоже потихоньку подтянулся. Корпоратив удался.

Декабрь 2019 года