Мне ужасно холодно, несмотря на то, что в комнате усердно работает доисторический радиатор. Время от времени по телу волнами пробегает ледяной озноб. Что поделаешь - экзамен. Сейчас мне хочется только одного - провалиться сквозь землю, но эта перспектива врятли устроит комиссию или мою учительницу по музыке. Хотя было бы очень забавно посмотреть на их лица, если бы я вдруг исчезла, так сказать, непосредственно перед выступлением.
С поистине философской грустью я смотрю на свои дрожащие пальцы и в тайне проклинаю того, кто изобрел фортепьяно. Он-то точно не сдавал зачет по специальности.
Очередная ученица басовитым заключающим аккордом в последний раз угрожает барабанным перепонкам слушателей, и с гордым видом встает из-за еще гудящего инструмента. Могу поклясться, в этот момент я заметила, как пожилые, продавшие музыкальному гению сердца и души, дамы вздохнули с искренним облегченьем.
Громким, немного гнусавым голосом называется моя фамилия, потом имя, после чего вариации Глинки на тему русской народной песни "Среди долины ровныя". Во время того, как я покорно иду к роялю, мне вспоминается "Слепой музыкант", которого мы недавно проходили по литературе. Честно говоря, я его не читала, только смотрела фильм, и помню только то, что, он родился слепым, играть на фортепьяно ему все равно было очень даже приятно. Везет.
Я сажусь на неудобный стул перед роялем, и некоторое время гипнотизирую клавиши, но они упорно отказываются играть. Отчаявшись в попытках получить, таким образом, хоть какой-то звук, я прибегаю к более стандартному методу. Несмотря на то, что мои пальцы из кожи вон лезут, чтобы мне помешать, по экзаменационному классу спокойно и ровно льется раздольная русская песенка.
Мне не нужно смотреть на клавиши, чтобы что-то играть, поэтому я украдкой поглядываю на комиссию и, чтобы предать вариациям некоторую долю радости и света, представляю, как на нее с грохотом сваливается метеорит.
Во время самого звучного момента, мне на глаза падает именно та прядь волос, которую я с таким упорством укладывала утром...
Но, слова небесам, все на свете когда-нибудь заканчивается, и вот я уже сижу на стуле рядом с другими учениками, измученная, с колотящимся сердцем. Впереди меня раскинулась, втиснутая в черный, с дыркой на рукаве пиджак, спина. Ее обладательница сурово буравит взглядом играющую пианистку, и мне становится и радостно и грустно одновременно. Грустно, из-за того что, проворачивая эту нехитрую операцию, коммисионерша , загораживает мне рояль. А радостно, от понимания: в данный момент черные глазки-бусинки прожигают не меня.
Ну что еще сказать? "Браво! Браво! Браво!" Экзамен закончился. Осталось протерпеть в следующем месяце еще два и "фьють", ноги мои в этой школе не будет. Девять лет тупого нахождения перед инструментом и монотонного вдалбливания в пальцы пыльных и дряхлых классических мелодий ради одной бумажки-диплома, пусть даже с отличием. Устрашающе звучит, не правда ли? Хотя почему только ради бумажки, а как же эта заметка?