Так за нерадивость ссыльного Иосифа Бродского называл тракторист, у которого он был напарником-прицепщиком, обслуживающим сеялку...
А. Буров - тракторист - и я,
сельскохозяйственный рабочий Бродский,
мы сеяли озимые - шесть га.
Я созерцал лесистые края
и небо с реактивною полоской,
и мой сапог касался рычага.
Топорщилось зерно под бороной,
и двигатель окрестность оглашал.
Пилот меж туч закручивал свой почерк.
Лицом в поля, к движению спиной,
я сеялку собою украшал,
припудренный землицею как Моцарт.
1964
Напарник-прицепщик
- Вот именно, что 6 га при норме выработки 10. А с ним - точно, шесть выходило. Соответственно, ползарплаты мне и начисляли, - вспоминал Булов. - И все через него, лентяя. Пока он с Норенской до работы дойдет три километра - опоздает; потом, если сеялку на поле заклинит, от Иосифа пользы никакой. И всё время перекурить звал. Мёрзнуть будет, лишь бы не вспотеть. Мешки поворочает, сеялку кое-как затарит зерном, а больше ни-ни. Получал Иосиф в совхозе рублей по пятнадцать в месяц - за что больше, если не работал?..
- Жаль вообще мужика было, - вспоминает Булов. - Придет на работу, с собой - три пряника, и вся еда. Брал Иосифа с собой домой, подкармливал. Не пили, нет. Как его к нам в район сослали, госбезопасность приезжала: мою хозяйку с самого начала предупредили, чтобы я с ним не снюхался. Я и не снюхивался...
- С ним я год всего поработал, - говорит Александр Булов, - да и то старался, если можно было, не брать его. И скрытный он был: занавески задернуты все время, свечи, машинка печатная. Он, когда я к Пестеревым (хозяевам, где Бродский снимал комнату) заходил, свои листочки закрывал или переворачивал...
Он разнорабочим был, так его гоняли, куда ни попадя: навоз разгребать, каменюку с полей выкорчевывать. Телятницы от него отказывались: ходит рядом, посвистывает, а то и в лес уйдет, за малиной - любил он это дело. Бабы плюнут да сами навоз разгребут...
Особенности психики и творчества Й. Бродского
Йосиф Бродский, русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, педагог. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года. Почётный гражданин Санкт-Петербурга (1995).
О Йосифе Бродском написано много и многими. Написано комплиментарно. Его друзья рассказывают о нём объективней. Феномен Бродского мне видится в особом складе ума и типе нервной системы. Он от природы неустанно продуцировал идеи и образы, находил связи между вещами и явлениями, обладал безграничной фантазией, блестящей памятью. В дальнейшем стал эрудирован прежде всего во всём, что касается поэзии - в литературе, религии, философии.
С юных лет он ощущал в себе тогда никак не востребованный интеллектуальный потенциал. Именно отсюда - наличие больших способностей сначала против понимания "для чего они", а затем против возможности раскрыть их - именно отсюда, я бы сказал, не соответствующая реальному положению, вымученная недооценённостью самоуверенность. Это типичный внутренний невротический конфликт, когда сильное желание наталкивается на невозможность реализации.
В судьбах Йосифа Бродского и Ван Гога есть некоторые параллели. Оба были туговаты в учёбе. В процессе долгих поисков свого места в жизни статус обоих не соответствовал достижениям отцов. А когда они нашли себя, то не смогли монетизировать свою деятельность и оба сидели на шее у любящих их родственников.
И наконец, останься Бродский в Советском Союзе, то получил бы признание (если ещё получил бы) только посмертно, как и Ван Гог.
А что не так с нервной системой? Почему он так плохо учился и остался недоучкой? Ларчик открывается очень просто - ребёнок не мог себя организовать, не мог сосредоточиться, в силу некоторой лабильности и недостаточном для такой психики побуждении. И его с детства чувство вольницы вызвано не каким-то там протестом против советчины, а элементарным недостатком адаптации.
Это потом, на пороге зрелости он смог последовательно и упорно заняться самообучением, когда он открыл для себя мощнейший мотиватор - всеувлекающее стремление к замаячившей звезде всемирного признания.
Но и в зрелом возрасте его грубость, и агрессия во внешнем кругу общения (не в кругу друзей) проявлялась как реакция на неуважительность к ранимому комплексующему.
По воспоминанию Людмилы Штерн "он был одновременно задирист и очень застенчив", что естественно для человека, ощущающего в себе при весьма скромном реальном положении некий интеллектуальный заряд, значимость которого нужно ещё отстаивать, т.к. она была далеко не очевидна для многих, и даже его друзья видели в нём равного, а отнюдь не будущего гения.
Не получив не только широкого академического, но даже среднего образования, Бродский грешил эрудиционными лакунами. Кроме того он был слабоват в артикуляции мысли, т.е. далеко не всегда был логически строг в мышлении.
То, что в логике будет непоследовательно, то в поэзии может являться отрывом от земных реалий и взлётом воображения.
Поэт может позволить себе мыслить и излагать не дедуктивно, не индуктивно, а интуитивно.
При таком подходе поэт "не стесняется говорить о высоких материях - смерти, времени, космосе - с видом знатока, постигшего тайны вселенной, даже не задумываясь о том, насколько он понятен", - из воспоминаний Эллендеи Проффер.
Свой индивидуализм он обосновывает боязнью раствориться в группе и т.о. легко стать частью пагубной системы. Это некорректная мысль - индивидуализм не выбирают. Быть индивидуалистом - это удел талантливых, смелых, авантюрных, амбициозных и уверенных в себе. Таким в сущности и был Бродский.
Бродского часто упрекают в том, что он пишет сложно. Солженицын говорил, что из поэзии его стихи переходят в "интеллектуально-риторическую гимнастику" и что нет в них "душевной доступности".
Из воспоминаний Ильи Резника: "... Анна Ахматова сказала в 1966: если бы Бродского не сослали, он был бы такой, как Виктор Соснора, Александр Кушнир - вот мозговые поэты-умницы. У них сложные, многоходовые, метафоричные стихи. Но эти стихи для маргиналов. Их же надо понять, расшифровать. А почему поэзию надо расшифровывать? Зачем эти коды? Поэзия должна же будоражить, в сердце войти. А не кроссворды, не криптограммы. Это может быть, но это другое искусство".
Это безусловно гениальное виртуозное стихоплётство (попробуйте найти другое слово), т.к. дефиниция "поэзия" для подавляющего числа людей несёт смыслы весьма далёкие от тех, что заложены в значительной части стихотворного творчества Й. Бродского.
Его любовная лирика, посвящённая М.Б. не выдерживает критики.
Она не волнует. Внутренние опиаты не попадают в кровь - стрелы заумного Амура не нацелены в сердце.
Бродский блестяще владеет языком, обильно используя анжамбема́ны. А. Ахматова говорила с Бродским как с равным: "Йосиф, мы с вами знаем все рифмы русского языка".
Большинством людей, не безразличных к поэзии, Иосиф Бродский воспринимается, примерно как Пауль Хиндемит дилетантами, а то и профессионалами, в музыке.
Однако же, позвольте излагать ab ovo usque ad mala.
Образование и трудовая 'карьера'
Бродский родился в Ленинграде 24 мая 1940 года. Он был единственным сыном в еврейской интеллигентной семье (отец - морской офицер, капитан 3-го ранга, географ и фотокорреспондент, мать - бухгалтер). Родители несколько не сходились характерами. Мать отличалась некоторой резкостью и прямотой, отец был более сдержан. Тем не менее, они нередко ссорились.
С детства у Оси было не всё ладно со здоровьем: он был раним, переносил логоневроз, не мог учиться как все, ему не давалось даже начальное образование. В седьмом классе он проторчал два года из-за годовой двойки по английскому.
Поступал в военно-морское училище (школа подводников), но не был принят, как он считал из-за 5-й графы.
Пришлось вернуться в школу, но он не усваивал не только гуманитарные, но и точные науки, и отец, для лучшего втолковывания сыну труднодоступных тригонометрических закономерностей, использовал простую, проверенную веками эффективную методику, снимая офицерский ремень с бляхой.
Затем он пытался сдать экзамены на аттестат экстерном, но завалил астрономию и окончательно охладел, как он говорил, к "детским играм".
В пятнадцать лет, так и оставшись неучем, этот юный балбес, ходячий позор еврейской семьи, пошёл работать на военный завод "Арсенал" учеником фрезеровщика.
Ося рифмовал:
"В автобусе утром я еду туда,
Где ждёт меня страшная рожа труда.
В конце ноября, в темень, слякоть и грязь,
Спросонья в нем едут, вахтеров боясь,
Угрюмые толпы с гнилыми зубами.
Полощется ветер, злорадно смеясь".
В шестнадцать лет он загорелся идеей стать врачом. Однако, поработав месяц помощником прозектора в морге, где нужно было обмывать трупы, вскрывать их, вынимать внутренности, он потерял всяческий интерес к медицине.
Какое-то время он работал матросом на маяке.
Определённым "достижением" его трудовой "карьеры" является пятилетняя работа кочегаром в угольной котельной в отопительные периоды. А летом он выезжал с 1957-го по 1961-й год на работу в геолого-разведывательной экспедиции. В 1957 и 1958 годах - на Белом море, в 1959 и 1961 годах - в Восточной Сибири и в Северной Якутии, на Анабарском щите. Летом 1961 года в якутском посёлке Нелькан в период вынужденного безделья (не было оленей для дальнейшего похода) у него произошёл нервный срыв, и ему разрешили вернуться в Ленинград. В экспедициях он начал "пописывать стишата".
В то время он много, но хаотично читал - в первую очередь поэзию, философскую и религиозную литературу, начал изучать английский и польский языки.
Знакомство с поэтами-ленинградцами
В 1959 году знакомится с Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Владимиром Уфляндом, Булатом Окуджавой, Сергеем Довлатовым. В 1959-60 гг. он близко сходится с молодыми поэтами, входившими до этого в "промку" - литературное объединение при Дворце Культуры Промкооперации (позднее Ленсовета).
Рейн так описывает знакомство с Бродским:
- Я пришёл на новоселье к Ефиму Славинскому (в 1976-ом выехал в Лондон и работал на BBC). К тому времени я был известен в Ленинграде, как молодой поэт. Ефим встречает меня в прихожей и говорит, что в комнате среди гостей молодой парень уже два часа кряду читает стихи. И просит меня сказать ему, чтобы он этого не делал...
Попытка террора
Во время поездки в Самарканд в декабре 1960 года Бродский и его друг, бывший лётчик Олег Шахматов, разработали и начали реализовывать план захвата и угона самолёта, чтобы улететь в Афганистан. Согласно этому плану в сумке Бродского был булыжник, чтобы оглушить пилота. Но, представив себе его вывалившиеся мозги, уже в ожидании рейса с купленными билетами в кармане Бродский отказался от этой убийственной уголовщины, преступной авантюрной затеи - впечатлительный был мальчик. Позднее Шахматов был арестован за незаконное хранение оружия и сообщил в КГБ об этом плане, а также о другом своём друге, Александре Уманском, и его "антисоветской" рукописи, которую Шахматов и Бродский пытались передать случайно встреченному американцу. 29 января 1961 года Бродский был задержан КГБ, "взят на карандаш", но через двое суток был освобождён.
Сироты Ахматовой
В начале 60-х Бродский приобрёл известность на ленинградской литературной сцене, читая свои стихи в студенческих общежитиях, клубах, в квартирах друзей.
В августе 1961 года в Комарове Евгений Рейн знакомит Бродского с Анной Ахматовой. В то время Бродский ещё не был достаточно компетентным - он думал, что Ахматова умерла до революции.
Возле поэтессы группируются четвёрка молодых поэтов, т.н. "сироты Ахматовой" - Евгений Рейн, Анатолий Найман, Дмитрий Бобышев и Йосиф Бродский, которого Ахматова выделяла, как лучшего.
Ахматова большое влияние оказала на формирование человеческих качеств Бродского, но не была его учителем поэзии. Своими учителями Бродский считал Марину Цветаеву и Александра Введенского. В целом Бродский не знал и не признавал ни советских писателей (Платонова, Бабеля, Булгакова и др.), ни советских поэтов-шестидесятников.
Марина Басманова
В 1962 году двадцатидвухлетний Бродский встретил молодую художницу, дочь художника П. И. Басманова.
М.Б. - эта аббревиатура в большинстве стихов поэта. Их количество, посвященное одному человеку, не имеет аналогов в мировой поэзии (больше 1000). Марина Басманова - так звали первую любовь поэта.
"Бродский был столь ревнив, что однажды человеку, положившему руку на плечо Басмановой, проткнул руку вилкой", - из воспоминаний Якова Гордина.
- Питерская художница с глазами-изумрудами была представлена Бродскому на новогодней вечеринке в 1962 году, - рассказывает Евгений Рейн. - Они очень скоро начали встречаться, всегда были вместе. Казалось, что эти люди совершенно не созданы друг для друга: она молчалива, он шумный, говорливый. Но вместе выглядели очень органично, он называл ее "невестой".
Однако, ни родители Басмановой, ни родители Бродского не были в восторге от их отношений. Сама Марина Басманова также не стремилась к браку, что приводило к размолвкам с Бродским.
В начале 60-х годов он пытается заработать в Москве на переводах (русский-английский). Но "доходы" от переводов смехотворны (вообще он до 32-х лет жил на пенсию родителей, почти беспрерывно покуривая всегда имевшиеся у него "заморские" сигареты, и по тогдашним нравам определённо был дармоедом).
Яков Лернер
А в те времена в технологическом институте был такой человек - Яков Лернер, - продолжает рассказывать Евгений Рейн. - Этот человек имел явное отношение к КГБ: был в профкоме, потом возглавлял народную дружину. А однажды пришел к секретарю обкома и заявил: "А давайте будем бороться не с тунеядцами, а с антисоветчиками, врагами идеологии".
Нужно было устроить показательный процесс, начали искать подходящего человека. Приходили и ко мне. Меня вызвали в отдел кадров, и там этот Лернер задавал какие-то вопросы. Но я им не подошел, потому что имел работу.
И тогда они обратили внимание на Бродского. Он подходил идеально: сидел дома, немножко зарабатывал стихами. Когда дошел слух, что его могут арестовать, мы помогли ему скрыться в Москве. Договорились, что на время отправим его в психушку, но через две недели я навестил его и услышал: "Куда вы меня упекли? Я же тут стану психом точно, заберите меня!". Но оказалось, что это не так просто. Тогда мы придумали хитрый ход - главному врачу больницы достали два билета на Утесова, через день Бродского выпустили. В это время вышла газета "Вечерний Ленинград", где появилась статья "Окололитературный трутень", в ней Бродский клеймился за "паразитический образ жизни". Было очевидно, что статья - сигнал к преследованиям и, возможно, аресту.
Окружением Бродского была богема. Но в отличии от него, большинство её представителей имело высшее образование, многие закончили ленинградский технологический институт, горный институт, где были литературные кружки, и где-то работали. Беднягам-родителям было горько и стыдно за великовозрастного сына. И они ему как мальчишке ставили в пример старшего товарища поэта Евгения Рейна, который, дескать, выучился и работает. Был ли Бродский всё же тунеядцем? По советским меркам - да. А по общечеловеческим?..
Кащенко
Говоря подробнее, спасением Бродского от ареста озаботилось несколько весьма уважаемых людей. В конце 1963 года его устраивают, используя целый ряд знакомых, через письмо Ахматовой к Ардову, в сопровождении Рейна, через связи Ардова с заведующим в больницу им. Кащенко, где его не лечили, а через месяц должны были выдать "охранную" справку в том, что он не буйный, но некоторые отклонения от нормы в психике не позволяют ему как другим трудиться во благо Отчизны, что было близко к истине.
Но, узнав об измене любимой женщины, Марины Басмановой, с его лучшим другом поэтом Дмитрием Бобышевым (об этом ему намекнула его приятельница Людмила Штерн - как говориться, "мир не без добрых людей"), которому он доверил присматривать за Мариной, чтобы она не унывала, об измене в новогоднюю ночь на даче, где вся богемная компания перепилась, он по сути сбежал с психбольницы и срочно ночью помчался в Ленинград выяснять отношения.
Любовь зла - с таким 'суицидом' чуть не умер
После разговора с Мариной Йосиф в состоянии сильного стресса зашёл в здание Эрмитажа, прошёл в туалет и куском стекла вскрыл себе вены. И тут же, испугавшись содеянного, побежал в медпункт. Когда с перевязанной рукой он пришёл к своему приятелю Владимиру Уфлянду, тот сразу догадался обо всём и сказал:
- Если ты действительно захочешь покончить самоубийством, спроси меня - я расскажу тебе как это делается.
А мне это напомнило старый анекдот, когда мужик решил повеситься. Вышел на мост, привязал верёвку, прыгнул вниз. Вдруг верёвка рвётся, мужик падает в воду. Отчаянно барахтается, с трудом выплывает на берег. Откашливается и говорит: 'Твою мать, с этим вешанием чуть не утонул'...
Судилище
Вскоре Бродский был арестован по обвинению в тунеядстве и осуждён на пять лет принудительных работ в архангельской области (район Коноша, деревня Норинская). Ход суда тайком и с трудом записывала, т.к. не владела техникой стенографирования, писательница и журналистка Фрида Вигдорова. Запись под названием "Судилище" широко распространялась в самиздате, была многократно опубликована в разных странах на русском и английском языках и вызвала широкое движение западных интеллектуалов левой ориентации в защиту Бродского.
Ссылка
В ссылке Бродский получал посылки. Евгений Рейн часто отсылал ему лекарства, особенно часто пирамидон. Бродский считал себя компетентным в медицине и этим пирамидоном лечил всю деревню. К нему приезжал его отец, были Басманова и Найман. Был Михаил Мейлах с секретным поручением от Л. К. Чуковской и Ф. А. Вигдоровой с рекомендацией отложить публикацию стихов Бродского в нью-йорском издательстве до его освобождения. Однажды приехал Бобышев мириться, оправдывая себя любовью к Басмановой. Кончился этот разговор тем, что Бродский схватился за топор...
Годы в ссылке сам Бродский считал самыми счастливыми в своей жизни. По словам Рейна именно в ссылке Бродский как поэт достиг уже определённых высот. Здесь он вёл здоровый образ жизни, много гулял, учил английский, много читал, писал стихи.
Как я уже упоминал, Бродский снимал комнату в доме Пестеревых. Кроме тракториста Булова, остальные селяне относились к Бродскому спокойно.
Владимир Черномордик
В Коноше у Бродского появился влиятельный покровитель, капитан запаса Владимир Черномордик, рассказывавший:
- Лично меня применительно к Иосифу волновал только один вопрос: чтобы он тут дуба не дал. Во-первых, с сердцем у него скверно было уже тогда. Во-вторых, Иосиф, при всем его огромном таланте, был пацаном с авантюрными замашками, что в его положении было чревато...
На "пацана" морщиться не стоит. Владимир Черномордик - похоже, единственный из коношан, сохранивший дружбу с поэтом после его ссылки - был старше Бродского на 16 лет. Человек одесский, войну прошел в армейской разведке: отступал до Сталинграда, наступал до Берлина, звание - капитан. Далее, как вспоминает Евгений Рейн: "Черномордик участвовал в охране Потсдамской конференции. После разъезда "Большой тройки" он решил вместе с товарищами отдохнуть. С целью отдыха в огромный "хорьх" они запрягли два десятка молодых немок, и таким образом получились бурлаки на Эльбе. Немки катили "хорьх" по Потсдаму, а Черномордик со товарищи специально для них пели про Стеньку Разина и персидскую княжну. Все, как уверял впоследствии Черномордик, были чрезвычайно довольны и не имели друг к другу никаких претензий.
И вдруг эта история попала в какую-то английскую газету. Черномордика неохотно судили и дали десятку. После лагеря домой в Одессу он не вернулся. Он стал начальником АХО Коношского района, заведовал банями и парикмахерскими, был там человек влиятельный и приметный и действенно покровительствовал Бродскому.
Черномордик вспоминал:
- Стихи Иосифа я знал и раньше, считал их очень значительными. А познакомились так: кто-то мне сказал, что по району ходит некто в джинсах - случай в те годы весьма редкий. Не то, чтобы я специально хотел взглянуть. Но мне также сказали, - Черномордик оглядывает читальный зал библиотеки им. Бродского, - что этот человек пришел сюда, и тут ему не дают книг.
- И правильно, - вмешиваются библиотекари. - И сейчас бы не дали, потому что у него прописка нездешняя.
- Я подошел, познакомился с ним и сказал Розе Павловне, заведующей, пару слов, - продолжает Черномордик. - Книги Иосифу дали...
Первая книга, которую он взял в коношской библиотеке - сборник персидского поэта Саади. Дальше были Мопассан, Флобер, Ремарк, Фолкнер, Фейхтвангер, Бабель.
- Тяжелой работой в "Даниловском" Иосифа не загружали: я хорошо знал Русакова, директора совхоза, и кое-что ему сказал, - говорит Черномордик. - Был здесь Эрих Андрэ - немец, терапевт из ссыльных. Ему я тоже шепнул, хотя тут картина была ясная: Андрэ осмотрел его и сразу сказал "сердце ни к черту". О чем и написал справку, по которой Иосифа удалось перебросить с сельской работы на городскую.
- В моей памяти Бродский остается порядочным человеком, скромным, трудолюбивым, - свидетельствует Николай Милютин из Коношского КБО. - Он работал у меня разъездным фотографом. По рекомендации Черномордика. Жалоб на работу Иосифа Бродского со стороны клиентов не было...
- Иосиф был очень высокого мнения о себе. Не как о фотографе, конечно, - вспоминает Владимир Черномордик. - Говорил: "Обо мне еще вспомнят". Я совершенно этому не удивлялся и отвечал: "Вполне возможно. Если до этого тебя еще раз не посадят".
Посадили, однако, раньше. Как раз перед двадцатипятилетием поэта, в конце его "сельской работы". За что? Историки утверждают, что Бродскому дали краткий отпуск в Ленинград, и он опоздал в ссылку на пару дней. У Анны Щипуновой, возглавлявшей в то время Коношский райсуд, есть иная версия:
- Мне очень хорошо помнится, что высланный Бродский был осужден за отказ собирать камни с поля совхоза "Даниловский" на 15 суток ареста. Когда Бродский отбывал срок наказания в камере Коношского РОВД, у него был юбилей. В его адрес поступило 75 поздравительных телеграмм; мне стало известно об этом от работницы отделения связи, она была народным заседателем в нашем суде. Мы, конечно, удивились - что это за личность такая? Потом мне стало известно, что к нему на юбилей прибыло из Ленинграда очень много людей с цветами, подарками. Коллектив поздравляющих направился ко второму секретарю райкома партии Нефедову - с тем, чтобы он повлиял на суд. Нефедов мне позвонил: "Может, освободите его на время, пока люди из Ленинграда здесь?" Мы, конечно, вопрос рассмотрели и освободили Бродского насовсем. В камере он больше не появлялся. Лично его я не видела, оба приговора вынесены заочно...
"Очень много людей" - это поэты Евгений Рейн и Анатолий Найман. "Коллектив" - Найман и, разумеется, Владимир Черномордик. Редкий случай, когда телефонное право сработало во благо.
Освобождение
В защиту освобождения Бродского выступили Жан-Поль Сартр, Ахматова, Чуковский, Маршак, Шостакович и др. В 1965-ом, проведя в ссылке полтора года, Бродский был освобождён по амнистии.
- Мне кажется, что в Ленинграде после ссылки он чувствовал себя гораздо хуже, чем здесь; я был у него там несколько раз, и могу судить об этом, - утверждает Черномордик. - Стихи Иосифа все так же не печатали. Дали ему статус переводчика в профкоме союза писателей; копейки...
В Ленинграде я имел честь перепечатывать стихи Иосифа под его диктовку. При мне были созданы "Прощайте, мадемуазель Вероника" и "Речь о пролитом молоке". У меня такое впечатление, что ему их кто-то говорил сбоку - почти диктовал, как потом он мне; так быстро все это писалось...
Одно стихотворение Бродский и Черномордик написали вместе - "Лили Марлен", на известный мотив. Лирический герой - солдат вермахта на Восточном фронте. Куплет
"Лупят ураганным, Боже, помоги,
Я отдам Ивану шлем и сапоги,
Только б разрешили мне
взамен
Под фонарем вдвоем с тобой стоять, Лили Марлен"
принадлежит старшему автору.
Из Америки Бродский позвонил Черномордику лишь пару раз. Ни о нем, ни о других жителях Коноши и Норенской (кроме Пестеревых) публично он почти не вспоминал.
Ничего как о человеке - только как о поэте
В дальнейшем в Америке, получив признание, поэт воспользовался своим правом на автобиографический миф: как и Ахматова, ластиком подправившая знаменитую горбинку на своем портрете работы Александра Тышлера, он точно знал, какой из своих обликов следует канонизировать и, став нобелистом, предчувствуя свою возможно скорую смерть в связи с проблемами сердца, разослал письма всем своим друзьям и приятелям с просьбой после его смерти в течении 20-и лет ничего не рассказывать о нём как о человеке, только как о поэте (это был психологический промах - все, кроме его жены "вывалили" о Йосифе всё что знали до пикантных мелочей, уж очень соблазнительно несколько "заземлить" гения и одновременно войти в историю его жизни).
Бродский-Евтушенко
Из ссылки Бродский приехал в Москву к Рейну. Чтобы Бродскому принять ванну, поехали к Аксёнову. От него Рейн позвонил Евгению Евтушенко, благодаря которому их пустили в воскресенье в ночь в уже закрытый ресторан "Арагви". Евтушенко хотел дружить с Бродским, но Бродский не любил тех, кто заигрывал с советской властью, а Евтушенко пользовался её поддержкой, побывал в 150-ти странах. В ресторане он увидел, что Бродский слабо одет и пообещал подарить ему старый немецкий костюм. Бродскому это очень не понравилось, и он ушёл. А остальные остались...
Муза. 27 лет любви
8 октября 1967 года у Марианны Басмановой и Иосифа Бродского родился сын, Андрей Осипович Басманов. Т. е. Марина, чтобы потрафить родителям, не выносившим Йосифа Бродского, дала сыну отчество Осипович. Даже такое событие не привело к узакониванию их отношений. Как сильно Марина любила Йосифа? Думаю, ввиду своей рассудочности, она не видела в неустроенном с неустойчивой нервной системой Бродском надёжной опоры по жизни.
Перед эмиграцией отношения Бродского с Басмановой испортились совсем. Однако, как писал в своих стихах Бродский, он долго не мог забыть Марину. Только к 1989 году любовь поэта к музе прошла окончательно. И он, как "настоящий мужчина", судя по всему для красного словца, написал той, которой боготворив посвятил более тысячи стихов: "... судя по письмам ты чудовищно поглупела".
Мария Соцсани
В 1990 году он начинает встречаться с итальянской переводчицей Марией Соццани. В Сорбонне она была его студенткой, моложе на тридцать лет, изучала историю русской литературы. Многие отмечали поразительное сходство Марины и Марии. С Соццани у Бродского родилась дочь Анна, дома просто Нюша. Поэт говорил с ней исключительно на английском языке - так было заведено дома. Сыну он помогал деньгами, однажды Андрей даже приезжал к отцу в гости в Нью-Йорк. Бродскому сын не понравился, т.к. он интересовался не библиотекой, а исключительно видеотекой. В Ленинграде сын какое-то время работал кондуктором трамвая, вёл праздный образ жизни. Марина Басманова вела замкнутый образ жизни.
Выезд из страны
Однако вернёмся в переломный для жизни Бродского 1972 год, когда Бродскому вручили визу на выезд в Израиль.
Вена была хабом, откуда можно было легко вылететь в Израиль, или выждать проверку на возможность выезда в США, Канаду и т.п.
В Вене его встретили Карл и Эллендея Проффер. В 1971 году в Мичигане они организовали знаменитое издательство "Ардис", в котором издавали Набокова, Бродского и других авторов, запрещённых в СССР. Выяснилось, что Бродского не хотят пускать в США, ввиду "хвоста", попытки вступить в фиктивный брак с американкой. Профферы связались с корреспонденомт журнала "Тайм" (будущий 1-й заместитель госсекретаря) Строубом Тэлботтом. Он прервал свою рабочую командировку в Белград и вместе с женой приехал в Вену, чтобы не только записать первое западное интервью с Бродским, но и помочь поэту получить разрешение на въезд в Америку. Ему удалось в Посольстве обосновать, что Бродский не обычный человек и может стать украшением Америки, и т.о. Бродский получил американскую визу.