|
|
||
Тем более, садиться разрешали в плавках и бикини, босиком, а если взять напрокат браслет безопасности, то можно было и встать на сиденье, когда карусель наберёт ход, и кайфовать на приличной высоте.
А ещё прикольнее, если просто щёлкнуть браслетиком, не приковываясь. Осознание того, что можешь по-настоящему сорваться, добавляет адреналину, ни с чем другим этот аттракцион не сравнить. Так бы и носилась в воздухе весь день.
Конечно, Ева потом рассказала ближайшей подруге всё. История вышла занятная.
Когда наша героиня была ещё младшеклассницей, несколько семей-соседей, в том числе и её, собрались съездить в областной центр за покупками. Табором, как у них говорили. Время от времени так выезжали почти все. Распределяли между собой обязанности, и получалось всё быстро и легко, лучше, чем если ездить в одиночку.
Брали и детей, чтоб на город посмотрели, побродили, мороженого покушали, лимонаду попили. Из уст в уста передавался рассказ о большом парке культуры и отдыха с абалденными аттракционами. Музеи, даже кинотеатры сравнение с ним проигрывали.
Конечно, если б ехали надолго, то успели бы и туда, и туда. Но когда времени маловато, парк вне всякой конкуренции. Тем более, что там и мороженое, и лимонад, и всё остальное городское привлекательное.
В тот раз из детей женского пола, кроме самой Евы, была ещё только соседская Василина, остальные мальчики. Возраста и телосложения она была таких, когда на девочку-подростка в бикини приятно взглянуть. Уже есть формы, но ещё не зрелые женские, есть куда расти и поспевать. Рядом с Евой она смотрелась старшей сестрой, была общительна и неконфликтна.
Когда группка сельских детей прошла в ворота парка, мальчишки сразу же умчались в тир и на берег пруда - купаться. "Сестрички" остались одни и немножко растерялись. Но старшая Вася быстро поняла, что она должна подавать пример и оказывать заботу, паниковать, выказывать растерянность нельзя. Решила для начала обойти парк, посмотреть, где что, а уж потом решать, где веселиться.
Обошли, держась за руки. Часть парка занимал пруд, который узнавали не столько по водной глади, сколько по визгу купающихся. Почему-то тихо купаться не получалось, словно в первый раз все воду увидели.
А день жаркий, июньский. Вода манит...
- Скупнёмся? - спросила Вася.
Ева покосилась на её маленькую сумочку.
- Купальник на мне, - поймала та её взгляд. - А на тебе - есть?
Вот на Еве-то как раз и не было. Мало того, что трусы белые, х/б, с завязочками по бокам, так ещё и лифчика нет. Из-за жары надела (то есть мама велела) одно тоненькое платье на "молнии" сзади, хорошо продувается. Не подумала как-то о купании.
А Василина, небось, слышала, что здесь пруд. Может, мальчишки сказали.
- Ты искупайся, я посторожу вещи, - предложила Ева.
Но спутница отказалась. Солидарность - слово нашей малышке не очень понятное. Наверное, просто не хочет расставаться, думает, убегу куда, пока она там сажёнками деревенскими гоняется.
Но пруд, хоть и не искупавший наших девчат, свою роль всё-таки сыграл. Василина обратила внимание, что на аттракционах вокруг него толпится народ в купальных костюмах, запросто, в то время как ближе ко входу, с "сухопутной" стороны, форма одежды летняя, но не купальная. Этим не грех воспользоваться.
- Будем принимать воздушные ванны! - сказала девушка громковато и вроде как торжественно.
По малолетству своему Ева не поняла, что сказано это не столько ей, сколько окружающим, чтобы обосновать своё поведение, и не столько даже окружающим, а чтобы подбодрить саму себя. Всё-таки они в черте города и без взрослых.
И Василина, подбодрив себя, стащила сарафан, перекинула через руку. Под ним оказалось чёрное бикини... впрочем, Ева видела его уже, жили-то они у соседских родственников, набившись, как сельди в банку. Хорошо, мальчиков и девочек по разным комнатам развести удалось.
Вася вообще предпочитала чёрное бельё, потому что оно верно передаёт рельеф зрительно, ничего не прибавляет и не убавляет. Кроме того, чёрный цвет всегда к месту, особенно когда яркость и пестрота нежелательны.
Незадолго до "паркования" вся их компания, взрослые и дети, нагруженные покупками (для детей покупали, вот и взяли их с собой для примерки), перебиралась с одной оживлённой и "магазинной" улицы на другую такую же, параллельную. Поперечная улица, по которой они шли, местами теряла свой городской характер, а посмотрев вдоль пересекающих её улиц (переулков?), Ева увидела местность прямо-таки деревенскую: одноэтажные дома, деревянные заборы, сады-огороды, лаяли собаки, даже петушиный крик слышала. Не хватало только коровьего мычания. Тротуара не было, мостовая ничем не мощёная. Просто удивительно видеть такое в центре города.
На перекрёстке с одной из таких "сельских" улиц, чуть поодаль по ней, красовался предмет тоже не вполне городской - водоразборная колонка. Она обратила на себя внимание погромыхиванием вёдер. Возле колонки стояли двое - полная женщина средних лет в выцветшем, некогда цветастом платье, и молодая девушка во вьетнамках и чёрном бикини. Они деловито переговаривались, давя на рычаг, и еле взглянули на плетущуюся компанию.
Строгое чёрное бикини как-то гармонично отвечало обстановке, никто из наших сельчан не ругнулся, даже не нахмурился. А ведь по городским улицам так не ходят.
Словно ветерок сельскости веял из той улицы и оправдывал не вполне приличную лёгкость туалета.
Позже, когда они возвращались в поезде домой, Василина объяснила Еве смысл различия в одежде женщин. У той, что в возрасте, тело полное, рыхлое, кожа немолодая и всё такое - выставлять это напоказ не след, вот и надела лёгкое просторное платье, уличный вариант домашнего халата. Линялость подчёркивает рабочую обстановку и не создаёт ненужного контраста с одеждой молодой. А у той с кожей и фигурой всё в порядке, можно не прятать, зато как следует укрыть сугубо женское, что чёрный цвет и делает. Ещё трикотажность какая-то чувствуется, нет блеска лайкры или этого, как его... эластана. Нет стремления быть в облипочку, подчёркивать то, что якобы скрываешь. Поэтому и впечатление хорошее, благоприятное.
И вот на Василине такой же почти купальник, и тоже в сельско-городской обстановке. Еве осталась роль не снимающей платья взрослой женщины (ха-ха!).
Не успела она осмотреть фигурку спутницы, как внимание отвлеклось другим. Часть трассы воздушной карусели пролегала над озером, и с карусели какие-то мальчишки прыгали в воду. Метров пять уж точно было, а то и выше. Картинно, эффектно прыгали, брызги поднимали, нарочно, наверное.
- Это местные, - пояснила Василина, видя Евин интерес. - Есть такое слово, как их... ах да, завсегдатаи. Без тренировки тут не выйдет, и ещё надо знать, в какое место можно сигать, где глубина подходящая. А ты думала - кто первый раз на карусель сел?
- Я.. да нет... интересно просто.
- Значит, на карусель пускают в купальных костюмах. Давай прокатимся, а? Не бойся, прыгать никого не заставляют. Вид сверху, должно быть, замечательный. Видишь вывеску: "Морской ветерок"? Это они пруд в море возвели. Но ветерок должен быть хорошим. Пошли!
Но на их пути вдруг попался киоск с напитками и мороженым. Ева благоразумно отложила еду и питьё до конца кружения, а Василина не утерпела, выпила стакан чего-то бурого и шипучего, типа кока-колы. Поморщилась, потёрла живот и пошла к карусели уже медленнее.
У будки оказалось, что билет сразу на два тура дешевле, чем два билета по одному, и в наших девчатах взыграл сельский прагматизм. Взяли два по два и отправились на перрон.
Это был такой деревянный помост, к которому спускалась и от которого поднималась вверх трасса. Старый карусельщик рубильником снижал ход до "самый малый" (полный морской антураж), двойные сиденья медленно плыли вдоль перрона, давая выскочить окончившим тур. А те, кто только начинал, бежали за этими сиденьями и запрыгивали в них. Тут как поезд, не успел - жди следующего, останавливать или давать задний ход ради одной тебя никто не будет.
- Смотри, смотри, - сказала одна из девочек другой,
По перрону за пустым сиденьем бежал молодой мужчина с маленьким мальчиком за руку. Вдруг папа руку отпустил, ловко запрыгнул в "сани", продвинулся дальше, повернулся, протянул руки...
А сынишка отстал. Похоже, так быстро бежать он мог только влекомым за руку, а своим ходом двигался куда медленнее.
- Давай, догоняй, подхвачу тебя, да скорей же! - орал папа.
Но сыночек стоял и только удивлялся, чего это папка от него уплывает. А когда тот сообразил, что к чему, и захотел спрыгнуть, перрон уже кончился и трасса пошла вверх. Потерял сынка папашка.
К начавшему хныкать мальчику подошёл старый карусельщик, погладил по головке, обнял за плечи и повёл к себе в будку.
- Учтём их опыт, - сказала Василина и отдала Еве сумочку, завёрнутую в сарафан. - Держи крепче. Ага, вон свободные места, бежим за ними. Ты первая.
Они припустились бежать. Уравняв бег с санями, Василина вдруг схватила свою маленькую спутницу и прямо-таки всадила её в сиденье, та аж ахнула.
- Двигайся, двигайся, - кричала ей.
Ева не сразу поняла, затем отодвинулась от края, но с другой стороны помоста не было, и от взгляда вниз закружилась голова. Василина запрыгнула уже на самом конце перрона, её ноги сразу поплыли над бездной. Рыгнула кока-кольным газом, поправила сдвинувшиеся трусы и опустила перед собой и Евой какую-то планку.
- Это чтоб мы не вывалились, - пояснила она. - Я уже каталась, знаю.
Карусель ещё некоторое время медленно плыла в посадочном режиме, а потом...
- Отдать швартовы! Полный ход! Морской ветерок! - донеслось со стороны будки.
Начался тур. "Сани" двигались по замысловатой траектории, напоминающей американские горки. Сидящие испытывали перегрузки и "разгрузки" сродни лифтовым, с которыми наши сельчане уже успели познакомиться в городе. В лицо бил ветерок, развевал волосы, воздух становился упругим, вдыхать его стало трудно, но тем сладостнее казались вдохи. И щемление под ложечкой.
Снизу всё мелькало, сверху, впрочем, тоже. Огромные дубы как бы ходили кругами вокруг развлекающихся, люди же внизу выглядели маленькими. Потом трасса пошла над прудом, зарябили в глазах солнечные блики на воде. Ева чуть не вывихнула шею, глядя и туда, и сюда - не будет ли кто спрыгивать. Прыжки снизу она видела, хотелось бы теперь полюбоваться на них сверху, представить, что и ты сейчас прыгнешь... хочешь прыгнуть, то-то сердечко заскачет.
Но никто не прыгал. Хотя мальчишки в плавках сидели кое-где. Наверное, не местные это, а гулящие. Или уставшие прыгать.
Вертя головой туда и сюда, Ева совсем забыла о спутнице. А та сидела чего-то тихо, без всегдашних "смотри-смотри". Похоже, грустила.
Тур состоял из нескольких кругов. Круги, кроме первого и последнего, проходили высоко над помостом. Было весело и радостно, опущенная почти на колени планка гарантировала безопасность, Ева и не беспокоилась ничуть.
Вот она с сожалением заметила, что движение замедлилось и "сани" одни за другими начали нырять к перрону. Тур заканчивался.
Ева обернулась к Василине:
- Мы же не выходим, у нас ещё... - и осеклась.
Её спутница сидела согнувшись, ладошками прикрывая рот, по горлу ходили волны, что-то глухо булькало. Стошнило девочку. И очень даже может быть, подумала Ева, что она сглатывает вырывающееся, больше-то некуда.
Дело в том, что на селе рвота означает большой позор. Раз душа не принимает, значит, не умеет готовить, чья была еда. Или ты сама не можешь отличить полезное от несъедобного, скажем, грибы. Фу, как не стыдно!
Того, кого вырвало на людях, не кормили вволю и в гости не звали. Это и многое другое заставляло сельчан скрывать друг от друга желудочные спазмы, сколь возможно. Вот и Василина так же. Городская поплевывала бы вниз и не заморачивалась.
Морщась и сглатывая, она отрывисто говорила:
- Не могу... сойду... ты... дальше... встретимся... потом.
С этими объяснениями чуть не упустила высадку. Выскочила, вернее, вывалилась почти на самом краю перрона.
Ева, посмотрев вниз-назад, увидела, как незадачливая кока-кольщица, согнувшись вперёд и зажимая ладошками рот, бежит к выходу. Вот она чуть не столкнулась о мальчика, обнимающего своего сбежавшего на карусели папашу. Нашли они друг друга, хорошо-то как!
Нет, правильно они купили два тура, одним никак не обойдёшься. Только сейчас стал приходить аппетит, "во время еды". И Ева приготовилась отдаться во власть лихого движения и яростного ветра.
Вдруг она почувствовала, что сани перекашиваются, её как бы поднимает вверх. Девочка повернулась и с удивлением увидела две ладони, вцепившиеся в спинку сиденья, откуда только что вывалилась Василина. Через несколько секунд хозяин ладоней подтянулся, перевалился через спинку, перебросил ноги, сначала встал на сиденье, а потом сел, бросив ноги под планку. Ева с удивлением смотрела на него.
Это был мальчик, постарше её, возрастом, наверное, на полпути между нею и Василиной. Коротко стриженый, загорелый, босой, в одних плавках-шортах, похоже, мокрых. Наверное, побывал в пруду. Купался или... прыгал?
Потом уже нашей героине объяснили, что эти "зайцы" забираются на край перрона сбоку, минуя турникет, лежат там на спине и ждут, пока над ними не станут проходить свободные или полусвободные сани. Цепляются за них снизу, повисают, опасное, прямо скажем, дело. Потом карабкаются вверх и перелезают через спинку. Если не разобьются, то прокатятся тур даром. А и поймают, что с сорванца возьмёшь, не плавки же в уплату стаскивать!
Ева в немом недоумении глядела на новоявленного соседа. А тот так вольготно, раскинув руки, расположился на сиденье, будто это его место, по купленному билету. Даже подмигнул слегка.
- Это Васино место, - каким-то сиплым, не своим голосом проговорила девочка.
- А я и есть Вася, - беспечно откликнулся малец. Напрягся, перевернулся, встав коленками на сиденье, и снова - верк! - полный оборот совершил. - Не похож разве?
Она не нашлась, что ответить. Не объяснять же, что имела в виду девочку Василину. Вообще, говорить поменьше надо, а то голос дрожать будет, сразу почувствуется неуверенность и страх. А им кружить ещё ого-го. Это прошлый тур промелькнул быстро, потому что приятно было, а теперь, скорее всего, настроение совсем другим будет. И время потянется дольше.
Впрочем, это, может быть, обычный заяц. Безобидный, сам боящийся. Как бы это выяснить побыстрее? А то обидно будет, если боишься-боишься, портишь-портишь себе полёт, а потом только выяснится, что человек смирный.
- Ва-ся... А здесь ты зачем? - сейчас прояснится.
- Чтоб помочь тебе исполнить наказ сестры.
- Какой наказ? - О "сестре" не стала спорить.
- Она же наказала тебе принимать воздушные ванны. Я слышал! А ты разве принимаешь?
- Но ведь... воздух же вокруг. Ветерок, - растерялась Ева. Что-то не то говорит, он молчит. - А - как надо?
- Да как и сестра - в бикини.
- Но... у меня нет бикини. Здесь нет.
- Нет? Ну, тогда посмотрим, что можно сделать, чем горю помочь.
Он внимательно осмотрел её с головы до ног. Тогда наша крошка ещё не знала выражения "раздел взглядом", но что-то нехорошее почуяла. Ясно, он не из тех, кто выискивает в облике хорошее, чтобы похвалить ("Какой у Евочки бант красивый!" - говорила порой мама или ещё кто), скорее что-то другое высматривает и с целями тоже другими. Покраснела, даже нахмурилась чуток, чтоб такой уж рохлей не казаться.
- Ну вот, начнём с этого.
Он вдруг дёрнул её за волосы. Хулиган! Рука уже замахнулась оттолкнуть или даже ударить... шлёпнуть, конечно, девочкин аналог удара. Но Ева уже почуяла, как рассыпались и затрепетали на ветру волосы. Сорвал стяжку, сорванец! Да, вот держит её двумя пальцами, показывает.
Ева улыбнулась и потянулась рукой. Но парень медленно отводил и отводил руку в сторону, не давая схватить стяжку. В локте выпрямил, не дотянешься.
И вдруг демонстративно разжал пальцы. Девичья волосяная резинка полетела вниз.
- А-ай! Зачем ты?
- Молчи, не жалей. Лучше вчувствуйся в волосы. Здорово трепещут, правда? Вот это и есть воздушная для них ванна. А то что, стянуты недуром, какой там воздух, и у тебя голова в напряжении.
Наша героиня согласилась бы - да, здорово, как это она сама раньше не сообразила - если б он не выбросил стяжку, да ещё так демонстративно. В ней началась борьба, и ничего она самозванному спутнику не сказала. Ехали рядом и молча.
Прошло полкруга. Вася говорит:
- Привыкла, да? Теперь обратим внимание на ноги. Зачем на них туфли? Ходить - понятно, но здесь-то ноги на весу. И ступни парятся, нет для них воздушных ванн. Нехорошо это.
- Что же делать? - это был не совсем вопрос, это было такое мягкое утверждение "делать-то нечего", но при желании можно было принять и за вопрос. А желание было, и огромное, как оказалось.
- Что делать? - переспросил он, а на самом деле зафиксировал то, что к нему обратились с вопросом. - А вот что. Только ты не ахай, не кричи, не нырну. Не время ещё мне нырять.
Сани резко качнулись. Ева вздрогнула и тихо всё-таки ахнула. Ей показалось, что мальчишка крутнулся через передние перила и ухнул вниз, не зря предупреждал. Нет, налёг животом на перила, повис, ногами зацепился за сиденье снизу, вниз головой завис, руки свободны.
Кто-то в санях по соседству тоже ахнул, но громко.
Девочка с испугом посмотрела на попу и бёдра акробата - то, что осталось видимого. В глаза бросились, а в память врезались серые плавки-шорты, груботрикотажные, с широкими кантами, мокрые. Их хозяин широко расставил для надёжности ноги, и в промежности отчётливо виднелась шишка, облепленная мокрым трикотажем, Еве даже показалось, что похоже на небольшой кулак.
Вообще-то она никогда не смотрела парням в то место, но сейчас ей его сунули под нос. Невозможно глядеть на воздушного акробата в этом ракурсе и не видеть его мальчишеской анатомии. Тем более, зырила она с испугом за него, а не просто чтоб рассмотреть срамное.
Тем временем висящий вниз головой, пользуясь свободными руками, быстро расстегнул Евины сандалии и стащил их с ног. Р-раз! - качнулись снова сани, и вот он уже сидит на прежнем месте, улыбается и... бросает трофей вниз.
- Ты что?! Зачем?! - Чуть не вырвалось: "Подними!"
- Не боись, трасса знакома, внизу по ней мои друзья рыщут. Получишь опосля всё в целости и сохранности. Э-э, да на тебе ещё носочки... Ну, погоди!
Он снова "нырнул", и так быстро "вынырнул", что Еве показалось, что крутнулся вокруг планки. Мигом сорвал носочки и не стал их сжимать, вернулся с пустыми руками.
- Пошевели пальчиками. Ощущают ступняшки ветерок? То-то же! Правда, так лучше?
Если б не беспокойство за обувь, так и надо было бы признать - да, лучше гораздо. Тем более, сколько можно было видеть, многие каруселили именно босиком, выставляли голые ступни напоказ. Но бросать-то зачем? Постояли бы сандалики на сиденье, и ей спокойнее, и приземляться сподручнее, перрон-то из не очень обструганных досок.
Мальчишка откинулся назад, раскинул руки и, казалось, стал наслаждаться полётом. Ева стрельнула глазами на его промежность. Когда ноги не расставлены, там не очень шишковато, не очень кулачно, просто вытянуто вниз поболее, чем у девочек, и выдаётся чуть посильнее.
Интересно, кайфует всерьёз или притворяется? Притворяется, наверное. Впрочем, кайф от раздевания беззащитной девочки может и не мешать наслаждению полётом, ветерком в лицо, видами с высоты. Всему своё время.
Ева решила в разговор не вступать и вести себя с ним, как с нейтральным соседом. Ну, как вот если рядом незнакомые люди и каруселят независимо, друг другу не мешают. Лучше поищу-ка я взглядом Василину, оклемалась она, интересно?
Чтоб осмотреть землю, наша карусельщица стала вертеться туда и сюда, отворачиваться от соседа. И быстро поняла, что зря, потому что отвернуться - это значит повернуться спиной, а на спине у неё...
- Вж-жик!
Охват платьем тела ослаб. Ей расстегнули "молнию"! И сразу же под ухом прозвучал угрожающий голос:
- Упри ладошки в сиденье, приподнимись! Попу оторви. Или хочешь лоскутков?
От угрожающего тона по коже поползли мурашки и захотелось в туалет. Даже не очень поняв про "лоскутки", а просто подчиняясь силе, девочка приподнялась, и из-под неё сразу же вытянули платье.
- Опустись!
Она покорно села. С её ослабшими ручонками совладать было совсем просто, тем более, безрукавным было платье. Оно целиком очутилось в руках пацана. Он намотал его на предплечье, снял моток, перегнувшись через перила, что-то высмотрел внизу и метнул туда девичью одёжку.
- Что ты сделал? Зачем?
У нашей крошки ещё не было привычки при резком обнажении прикрывать руками груди - как и самих грудей. Но она где-то видела и знала, что взрослые тёти так поступают. Потянулись и её ручонки, но... лучше ведь прикрыть трусики, они ведь белые, бельевые, не купальные, нехорошо так, на виду у всех.
- Не боись! - снова прозвучало ободряюще. - Вон, бегут уже за твоим платьем, сейчас подберут. Зато всё тело теперь воздухом обдувается. Это и есть настоящая воздушная ванна. Правда, здорово?
Обнажённая не ответила - она прислушивалась к биению сердца и к голосам с соседних саней. Там стали проявлять интерес: "Что, девочка топлесс катается?" - "Она же маленькая" - "Но на ней что-то же было, куда делось?" - "А рядом кто, её брат?" - "Это не он сейчас чего-то кинул?" - "Бу-бу-бу".
- Лифчика не носишь, - с оттенком одобрения прервал её оцепенение парень. - А то многие малолетки нацепят на себя треугольнички и выпендриваются. Искупаются, и под мышками у них болтаются тряпочки. И воздушную ванну так не примешь. То ли дело твоя сестра, ей верх нужен, ой, нужен! А ты молодец.
- Стыдно мне, - пролепетала Ева. - Зачем ты так сделал?
- Стыдно только поверху, - возразил пацан. - А из души пробивается ликование. Тебе же сейчас хорошо, правда? Ты же всегда в уголке души хотела покрасоваться на людях нагой. Сны свои вспомни, сколько раз ты в них голой оставалась. Это твои потаённые желания ночью на прогулку выходят, словно узники какие. Ну, вспомни же!
Он был прав - отчасти. Действительно, сны с обнажением девочке снились, и от них даже оставалось радостное чувство - но по просыпании, от осознания того, что это всего лишь сон был. А внутри самого сна съедало острое чувство стыда. Зачем же тогда эти сны всё-таки снились? Значит, было что-то такое в подсознании, что подталкивало?
Она, конечно, мыслила без слова "подсознание", как-то иначе в ней эта мысль провернулась.
- Бросать-то зачем? Отдал бы мне, - сказала она почти примирительно. Да, раз снились такие сны, возмущаться наяву не совсем честно. Угадал этот негодяй, куда нажать, чтоб обезоружить.
- Чтоб ты не смалодушничала и не оделась, - объяснил мальчик. - Я бы не стал с тобой драться, а то лоскутки полетели бы. Тебе такой случай, можно сказать, раз в жизни выпадает, зачем же портить? Потом век себе не простишь. Теперь мы с тобой на равных, оба в трусах. Да не закрывайся ты, я же от тебя не прячу, хотя есть что, - он даже чуть прираздвинул ноги.
- С соседних же саней заметно, - перевела девочка опасный разговор на другое.
- А что они нам сделают? Близок локоть, да не укусишь. А ты потом всё вали на меня, он, мол, меня разнагишил, никто и не узнает, что в душе ты кайфовала и не сопротивлялась. А я - могила!
Действительно, мысль о том, что к ней сейчас быстро не подойдут и не осмеют, успокаивала. Видно обнажённое девичье тельце только сзади, но низ скрыт спинкой сиденья, и ещё со встречных саней, но те далековато, на полном размахе карусельного круга. Если те, кто спереди, не обернутся, если их внимание не привлекать, то всё не так уж и плохо. Хотя надёжнее всё-таки иметь платье под рукой.
Скоро Ева перестала прикрывать трусики, лучше держаться за перила или край сиденья, всё же сани то вверх, то вниз с ускорением идут. А мой низ и так не видно. Вот только при высадке... Ладно, свалю всё на него, раз он сам так хочет, куда он денется?
Покаруселили ещё немного. Действительно, в одних трусах очень хорошо крутиться... хотя лучше бы в купальных. Если б Василину не стошнило, она бы, верно, догадалась прираздеть подружку, чтоб не одной в своём бикини кайфовать. А вот теперь на её месте этот пацан.
Не то чтобы она безусловно одобряла все его действия (вниз мог бы и не швырять), но осознала, что хотя сперва пугаешься и стыдишься, но через короткое время всё кажется не таким уж ужасным и даже приятным... стыдно подумать, но действительно неплохо же. Может, не умирать раньше времени, не пугаться, а подождать немного, тогда уж и испытывать чувства - более взвешенно, что ли.
Вертясь и наблюдая за землёй, Ева даже забыла о своём решении держать ноги сомкнутыми и вела себя естественно, словно в купальнике будучи.
Она не заметила, как изменилось лицо соседа. Перегнувшись через перила, он напряжённо всматривался вниз, стреляя глазами туда и сюда, чего-то прикидывая и выжидая. Что-то решил проделать с точным расчётом времени, что-то к чему-то приурочить.
- Давай примем полную воздушную ванну, - наконец сказал он.
- А? - повернулась к нему девочка.
- Вот так.
Он перегнулся через разделяющие их перила и сильно дёрнул за боковые завязки трусиков. Развязались мгновенно! На этот раз он не стал просить её приподняться, а одной рукой упёрся в сиденье, а другой крепко ухватился за передний треугольник и неспешно, больше мощно, чем быстро, потянул. А поскольку задок был крепко попой прижат к сиденью, его выдёргивание сильно потянуло в промежность и нижние краешки ягодиц, подвернув их под хозяйку. Ягодицы судорожно сжались, зажали задок между собой, и он, вытягиваемый недуром, как следует подтёр ей попку. Судорожно наклонив голову, Ева увидела, что материя вылезает из промежности с отчётливой коричневой полосой. В первый момент именно это позорнуло её наиболее сильно. Заср...ка! Испуганно взглянув, она с округлением глаз увидела, что всё её сокровенное сместилось из промежности вверх и очень хорошо видно. Даже приподнялась, уперев руки, чтоб низы ягодиц вернулись назад, "утянули" в промежность срамное. Инстинктивно привстала, без раздумий.
Превратившиеся в грязную тряпку трусы, крутясь, полетели вниз.
- Какие люди некультурные, ну, осталась у тебя обёртка, так подожди конца тура и брось в урну. Нет, обязательно с высоты надо кинуть, на голову кому-нибудь. И ведь не в первый раз бросает, я видел. Что же сестричка-то его не остановит, девочка вроде культурная, - послышалось с соседних саней.
У этой культурной девочки оказался зажат рот. И правильно, она уже готова была учинить крик. А так приходилось лишь слушать шёпот на ухо:
- Не плачь, так ты никогда больше не покатаешься. Лови момент. Вали всё на меня. Извини, если что не так, - рука освободила ей рот.
Очень, ну очень круглые глаза, рот приоткрыт, но не для крика. Руки скользят вниз, стремясь прикрыть...
Не веря, что с ней это происходит, девочка пропустила слова парня:
- Пожми мне на прощанье руку.
Только пялилась, моргала и зажималась.
- Не хочешь? Ну, хотя бы пальчик.
Он перегнулся к ней, бесцеремонно отодвинул стыдливые ладошки и ткнул... Нет, не так. Чуть согнув указательный палец, он словно крючок в рыбий рот, дуговым движением вогнал его в тело ниже... ну, используемой дырочки. Там никогда ещё не раздвигалось, там нежно всё и больно.
Ева непроизвольно вскрикнула, палец мигом исчез.
Много позже, уже после начала кровавых критических дней, наша героиня имитировала то самое "пожатие пальчика", на этот раз собственного, и убеждалась, что чуть было не лишилась девственности тогда. Или же этот гад знал, насколько входить, чтоб безопасно. Наверное, не первая она у него.
А в тот раз, не успела она набрать воздух для второго крика, как почуяла на щеке поцелуй и услышала:
- Чао!
Вслед за этим он резко поднял страховочную планку. Ева ахнула. Она сидела, свесив ноги, а под ней на большой высоте проходила водная гладь, и свалиться туда было ох как легко! Страх высоты вытеснил даже чувство срама.
Мальчик встал, быстро, но без толчков, поднял над головой сложенные в ладонях руки и... плавно оттолкнулся. Головой вниз, рыбкой, полетел в воду. Девочка вцепилась в подлокотники до побеления костяшек пальцев, но через секунду со стуком упала страховочная планка, и снизу донёсся всплеск. "Вася" благополучно приводнился.
Последующее Ева помнила плохо. Вроде, она зарыдала... Но сразу ли? Вот она сидит одна в остановившихся санях и плачет. Карусель, должно быть, остановили только ради неё, обычно посадка-высадка шла на малой скорости. Вот подбежавшая Василина без раздумий окутывает её своим сарафаном и кажется прямо-таки мамочкой, всевидящей и всевыручающей.
Вот что-то колет ей ступни - это они уходят от карусели. Пытается приблизиться какой-то мальчишка с пакетом, не тот, конечно, другой. Василина начинает на него ругаться и замахиваться. Он отбегает подальше, вынимает из пакета и что-то швыряет в их сторону. Евины сандалии. Василина хватает с земли палку... или камень, бросается к этому сообщнику, он убегает, забыв бросить по дороге пакет. Платье безвозвратно пропало, трофеем осталось разбойникам. Дальше Ева идёт в великоватом Васином сарафане, с отчётливым ощущением "без трусов", хорошо, хоть обутая. Правда, без носочков.
Потом она кое-как отошла, сидя на скамеечке у ворот парка. Василина пересилила себя и в одном бикини пошла в одёжный магазин поблизости. Вина - не вина, но если бы она не пила ту кока-колу, всё иначе было бы.
Конечно, скудных карманных денег на платье не хватило. Находчивая девушка купила детское бикини - их тех, что так высмеивал воздушный раздеватель. Оно спасало от полной срамоты и одновременно подводило базу для легенды: мол, увидели в парке пруд с купающимися, соблазнились, купили Еве бикини, пошли купаться, там её платье без присмотра и утащили.
Денег ещё осталось на лёгкое парео - тоненький платочек, обёртываемый вокруг бёдер, намёк на юбочку. Всё не голые трусы, не так неприлично по городу идти. Ещё сумочку Васину на манер портупеи, и несколько украдкой сорванных в парке цветов заткнули за заднюю планку лифчика, чтоб узостью своей глаза людям не резала.
Добрались до дому кое-как. Мужественно выдержали ахи, охи и стенания. А утром под дверью нашли пакет с платьем, новыми носочками, новой стяжкой для волос и набором разноразмерных трусиков "Погодки". Что-нибудь да подойдёт. Самые большие вон даже Василине подошли.
Следили за ними, видно. Не такие уж и бессовестные эти мальчишки. Но в парк к ним больше не пойдём.
И только перед отъездом, когда вещи и покупки паковали и перепаковывали, девочки обратили внимание на пластиковый пакет, в котором им возвратили платье. На одной стороне была надпись ручкой: "Извини, если что не так". А на другой: "В тебе что-то есть..."