Аннотация: В тексте использованы материалы Википедии об эвакуации "Союздетфильма" в Сталинабад во время ВОВ
К утру начало моросить. Лев Сергеевич Осмыслов в брезентовой плащ-палатке и резиновых сапогах брёл успевшей стать привычной дорогой. От временного пристанища, претенциозно названного правительственными дачами, до павильонов Объединённых Сталинабадской киностудии и московского "Союздетфильма", на котором он трудился заместителем директора. На дачах поселили в основном московское начальство и ведущих артистов, за исключением директора, которому выделили служебную квартиру рядом с киностудией. Остальных эвакуированных сотрудников "Союздетфильма" разбросали по общежитиям, в кинотеатре и в филармонии. Поближе к месту работы. Хотя в Сталинабаде ничего не близко, расстояния между домами непривычно большие.
Жизнь коллектива "Союздетфильма" сосредоточилась вокруг радиоточки и карты - последние сводки боёв под Москвой, где развернулось наше контрнаступление на Западном фронте. И общая мечта - поскорей вернуться в Москву.
В Москву! В Москву! В Москву!
Лев Сергеевич не присоединялся к общему порыву, просто ему было не до этого. Эвакуация "СоюзДетфильма" в Сталинабад на площадку в четверть московской студии; да ещё туда же оборудование и декорации со съёмочных площадок Одессы, Ялты, Уфы, Ульяновска, даже из Тбилиси; да в условиях военного времени, где ты отвечаешь за сохранность государственного имущества сами знаете чем.... Только от Уфы до таджикской столицы добирались больше месяца, железные дороги переполнены поездами - одни едут на фронт, другие от фронта. Вся огромная страна стронулась с места и пришла в движение.
Кроме того, на "Таджикфильме" кустарная лаборатория с ручной проявкой, развернуть там полноценный съёмочный процесс практически невозможно, нужно строить новое помещение, завозить лес из-за пределов республики....
К жизни в Азии москвичи привыкали с трудом. Хлеба в городе почти не было. Люди голодали, начались болезни. Руководство с огромным трудом сумело организовать столовую для работников кино, где еда выдавалась по продовольственным карточкам. Жёсткую трудовую дисциплину специально поддерживать не было необходимости - увольнение означало угрозу голодной смерти.
Экономили практически на всём: сберегая каждый дюйм плёнки, съёмки вели в один дубль, репетируя сцены до автоматизма; костюмы перешивали со старых фильмов; вместо декораций художники расписывали фанерные задники... Эх...
Внезапно Лев Сергеевич ощутил накопившуюся усталость, и у него невольно вырвалось.
- В Москву! Поскорее бы в Москву!
И тут его осветил свет фар едущей навстречу машины. Для городского транспорта рановато. Рядом остановился "ГАЗ-03-30", единственный автобус объединённой киностудии - всегда нарасхват. Бывало, на нём подвозили сотрудников на работу, но это удавалось не всегда.
- Здравствуй, Егорыч! Случилось чего? - Лев Сергеевич поприветствовал седого насупленного водителя без особой надежды на ответ - чего-чего, а держать язык за зубами жизнь деда научила.
Захар Егорович, водитель "Таджикфильма", родом из Псковской области, приехал в своё время строить таджикскую столицу и осел тут. Жил он в сохранившейся части старого кишлака с высокими глинобитными заборами вдоль запутанных улочек. Широкие штаны, кожаная водительская куртка, на голове тюбетейка с чёрно-белой вышивкой. Вид весьма колоритный!
- Директор за вами послал. - буркнул вместо приветствия водитель.
До начала рабочего дня оставалось больше двух часов - Осмыслов вышел пораньше, чтобы подготовить чертежи для передачи строителям - а директор Олег Игоревич не тот человек, чтобы по пустякам людей напрягать. С нехорошим предчувствием Осмыслов забрался в автобус, скинул плащ-палатку, смущённо посмотрел на мокрые следы от сапог на чистом полу салона, устроился поудобнее на дерматиновом сидении и прикрыл глаза, пытаясь хоть чуток добрать короткого ночного сна.
Директора они застали мрачнее тучи. Но, казалось, быстрый приезд доверенного зама его приободрил.
- Пойдём, Лев Сергеевич, сейчас всё сам увидишь. Без тебя ничего не трогали.
Они протиснулись мимо швейного цеха и гримёрок, подсыхающей росписи Вестминстерского аббатства на фанерных щитах в коридоре; через большой зал съёмочного павильона вышли к складским помещениям. У дверей сидел напуганный до смерти охранник Рустам Гафаров, выделенный им руководством Сталинабадской киностудии и отрекомендованный самым лучшим образом. Увидев высокое начальство, он вскочил и суетливо принялся отпирать двухстворчатую дверь, не попав спервоначалу ключом в замочную скважину.
Первое, что неприятно поразило Льва Сергеевича - с таким трудом добытые, внесённые в помещение склада для просушки и аккуратно сложенные около стены штабелями с распорками брусья и прекрасные строганые доски лежали вповалку на полу. Нехорошо, конечно, но ущерб невелик. Что это Иван Дмитриевич так переживает.... И лишь потом он увидел ноги, торчащие из-под груды брусьев. Стройные женские ноги в шерстяных чулках и в блестящих чёрных лакированных резиновых ботах на кнопочках и с каблучками. Предмет зависти женской части студийцев. Сомнений быть не могло - Роза Уманская, только у неё была такая шикарная по нынешней погоде обувь - мамина, признавалась Роза. Понятно, почему директор не в себе.
Роза - честь и совесть детской киностудии. Головная боль и ходячий кошмар руководства. Когда-то она была инструктором комитета комсомола, и теперь каждую неделю организовывала общие собрания, где призывала изнеможённых коллег отдать последнее для фронта. Она пересказывала последние сводки с фронта, которые все уже и так знали, читала новые стихи, даже пела довольно приятным голосом ободряющие песни.
Гремя огнём, сверкая блеском стали
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас бой пошлёт товарищ Сталин...
Что-что, а зажечь своим энтузиазмом Роза могла. Но людей поопытней, давно подписавшихся на все военные займы, сдавших тёплые вещи для бойцов и кровь для эвакуированных с фронта раненых, раздражала её излишняя экзальтация. Их больше волновал вопрос, как они оказались там, где оказались. Беженцами в своей стране, эвакуированными. И как тут выжить. И можно ли верить, что это скоро кончится. Но об этом на митинге не поговоришь, а связываться с Розой не хотел никто.
Деятельность Льва Сергеевича по организации столовой она не ценила - её идеал был ленинский нарком продовольствия, упавший в голодный обморок в кабинете вождя. Лев Сергеевич стараниями Розы был уже близок к этому идеалу. Он приехал в эвакуацию с женой Леной и с маленьким сыном. Лена устроилась работать на киностудию костюмершей. Роза закатила по этому поводу дикий скандал, обвиняя Осмыслова в семейственности в это трудное для страны время. Лене пришлось уволиться, и, поскольку костюмерш остро не хватало, продолжать дома шить бархатные королевские мантии из плюшевого занавеса, ажурные жабо из накрахмаленной марли... На сына выдали детскую продовольственную карточку - половина взрослой. Неработающие карточек не получали. Семья перешла бы на полуголодное существование по милости Розы, а она как ни в чём не бывало выражала Льву Сергеевичу сочувствие и моральную поддержку. Даже предлагала поделиться сушёным урюком - таджикские коллеги подарили москвичам целый мешок, который те по-честному разделили на всех. Естественно, Осмыслов отказался, ещё не хватало! Директор Олег Игоревич, давний коллега и друг, сумел специальным приказом выбить дополнительный паёк для Лены. Голодный обморок отодвинулся.
Но это мелочи по сравнению с той травлей, которую Роза развязала против режиссера Эраста Ларина, завершавшего в почти невозможных условиях сьёмки детской сказки. Как! В это тяжёлое время, когда необходимо мобилизовать все силы на отпор врагу, снимать сказочку! Ещё и иностранного автора! Про принца, к тому же, про доброго принца - где они видели таких принцев! Да это вредительство! Размывание боевого духа нашего народа! Надо немедленно остановить съёмки! Она не желала понимать, что на объединенной студии снимаются и другие фильмы - про наших разведчиков, например; что многим хотелось бы снимать боевую кинохронику, но не все имеют такую возможность, по крайней мере детская киностудия не имеет. Каждый должен заниматься своим делом - этого Роза принять не могла. Дело должно быть у всех одно - помощь фронту.
Роза сражалась в гордом одиночестве. Пикантность ситуации состояла в том, что секретарь парторганизации актриса травести Мария Баранова играла в фильме-сказке две главные роли, поэтому оказать поддержку Уманской в этом вопросе не хотела. А Роза видела, как сотрудники студии полюбили эту сказку, радовались каждому удачно снятому эпизоду, каждому повороту сценария, боготворили Ларина и к артистам, занятым в съёмке, относились с большой теплотой. Всё это приводило её в негодование.
Доносы в разные инстанции Роза писала с завидной регулярностью. Видимо, кто-то наверху защищал Ларина от нападок Розы, или горячность её доносов показалась там не вполне адекватной, но съёмки не прекращались. Хотя Дамоклов меч над Лариным был занесён. Кто знает, к кому попадёт очередной донос.
* *
Лев Сергеевич позвал Рустама Гафарова и вместе они, решительно пресекая попытки Олега Игоревича с его больным сердцем помочь, переложили часть досок, накрывающих тело Розы, к стене. На полу валялась женская сумка - Розина - там паспорт, чистый носовой платок, расчёска, записная книжка...
Осмыслов присел на корточки возле Розы, лежащей на спине и уставившейся невидящими глазами в потолок. Все молчали. Война, уже принесшая огромные бедствия и обещавшая принести ещё большие, ожесточила сердца. Горевать по погибшей они не могли.
Что тут произошло? Несчастный случай? Лев Сергеевич отбросил мысль, что за несчастный случай ответственность могут возложить на него, и пытался объективно разобраться в ситуации. Положим, да, это несчастный случай. Но что здесь, на складе, забыла Роза, и откуда взялся этот запах керосина, пробивающийся сквозь дивный запах струганных досок. Не сильный, но и не полностью выветрившийся через приоткрытое окно?
- Кто обнаружил тело?
Олег Игоревич кивнул на Гафарова.
- А как ты оказался на складе? У тебя вон какая огромная территория под охраной, ещё забор, ворота, двор. Расскажи со всеми подробностями.
Гафарова, опытного бойца охраны, хорошо владевшего русским языком, вопрос не смутил. Он обстоятельно изложил свои действия.
- Я делал вечерний обход территории. Сначала вдоль забора, потом пошёл к воротам, открыл - наш автобус выезжал - выпустил, ворота запер, потом зашёл в главный корпус, там дежурил Бабаев, обсудили с ним обстановку. Примерно через час пошёл к воротам, там расходились люди с вечерней сьёмки. Уже под утро опять пошёл по территории, фонариком посветил, а окно на складе чёрное, торцов досок не видно. Раньше из-за них оно казалось заколоченным. Решил, надо посмотреть, в чём дело.
Как Гафаров вошёл на склад спрашивать не было смысла, ключи от всех помещений висели на стенде в дежурке.
- А автобус куда поехал? Путевой лист был?
Гафаров смутился.
- Сейчас ему редко путевой лист выписывают. Это раньше, когда было несколько машин... А сейчас он один, куда успевает, туда и едет.
От "Союздетфильма" никаких заявок на автобус не было, но, может, таджики что-то попросили, в конце концов это их автобус.
- А шум от падения брусьев? Что-нибудь слышал?
- Не слышал. Территория большая, я мог быть в это время в другом конце.
Что ж, резонно. Да и шум от падения досок невелик, не сравнить с грохотом падения металлических конструкций.
- Когда вошёл на склад, запаха не почувствовал?
Гафаров насупился и с досадой признался.
- Я запахов никаких не чувствую. Этот... гайморит у меня, хронический.
Но запах керосина со счетов не скинешь, это, между прочим, горючее. Откуда оно могло появиться? Положим, Роза зашла на склад с керосиновой лампой. Отбросим пока вопрос зачем, оставим почему. Почему она зашла с керосиновой лампой? Склад худо-бедно освещается электрической лампочкой под потолком. Уж что-что, а про освещение Роза знала всё, она работала осветителем, помогала оператору ставить свет на площадке. Значит, она хотела попасть туда, где света не было? Разве что во двор? Но как тогда она оказалась на складе? Через склад, конечно, можно попасть во двор, но это самый неудобный путь. И потом, а где сейчас эта лампа? Лампы нет, а запах керосина остался. Даже если предположить невероятное, что Роза неожиданно сошла с ума и захотела поджечь доски, всё равно ничего не сходится. Керосин в ладонях не принесёшь, нужна какая-нибудь банка, или на худой конец тряпка, пропитанная керосином. А ничего похожего рядом нет.
- Рустам, - спросил Лев Сергеевич Гафарова, - а где на студии хранится керосин?
- Так в кладовой при гараже.
Гараж - самоё близкое к съёмочному павильону строение на территории объединённой киностудии.
- Кладовая запирается?
- Запирается.
- А ключ в дежурке?
- Один в дежурке, другой у Захара Егоровича. Он запирает, когда уезжает.
Надо переложить труп на брезент. Вместе с Гафаровым начали приподнимать вдвоём, как давеча доски. Вдруг на пол откуда-то вывалился коробок спичек...
Даже спина похолодела. Но это не всё. На затылке женщины зияла глубокая рана. Никакой доской такую не нанесёшь - тут либо топор, либо острый камень.
Версия несчастного случая отпала сама собой. И в чём бы ни был керосин - в лампе, в банке или на тряпке, - унёс его убийца.
Тело Розы обернули брезентом, а Гафарова выставили снаружи, чтобы не пускал никого на склад вплоть до особого распоряжения.
- А не стоит ему сказать, чтобы молчал о случившемся? - обеспокоенно спросил Лев Сергеевич.
- Ну, скажи. Но видно же, что он не из болтливых, и на дурака не похож... - с досадой проговорил директор и добавил.
- Лёва, тут такое дело... Надо сообщить в милицию и в министерство. Пойдём позвоним из кабинета.
С трудом через коммутатор дозвонились в местную милицию, где им вежливо разъяснили, что свободных сотрудников нет. Это понятно, в город эвакуировали фабрики, военные заводы, госпиталя... население увеличилось чуть ли не вдвое, а людей милиции не прибавилось, наоборот, часть состава отправили на фронт. Предложили разобраться самим - люди грамотные и служба охраны имеется - но разрешили тело поместить в больничный морг, а потом похоронить на местном кладбище. Если потребуется помощь, обращайтесь. Звонок в министерство удалось заказать только на поздний вечер.
- Ну, что Лёва, придётся действительно самим разбираться. Насколько я знаю среди наших работников бывших сыщиков нет. Какие у тебя предложения?
Лев Сергеевич ответил не сразу, сегодня строители должны начать работы для новой кинолаборатории - оборудование уже сгружено в главный корпус - да ещё теперь придётся договариваться с таджиками, кто заменит Розу на площадке до весны - а у них свои графики. Весной нужно будет ехать на натурные съёмки в кишлак Симиганч - уже пора готовиться... Вот совсем не вовремя это убийство.
- Олег Игоревич, давай, я поговорю с ребятами, которые вчера вечером работали в студии. И попробую разобраться, что там с керосином. Узнаю, что смогу. А вечером всё передадим в министерство. Как они скажут, так и поступим.
- Давай! - одобрил директор.
* * *
В съёмочном павильоне царила суета. Лорд - хранитель печати на карачках пробирался среди реквизита, заглядывая под трон, кресла и столы. Один из придворных тряс перевернутые рыцарские доспехи из папье-маше. Лорд-канцлер громко вопрошал, кто последний раз колол орехи большой королевской печатью. Режиссёр Ларин разъяснял, что после смены династии Тюдоров печать не представляет никакой юридической силы, и просил вернуть по-хорошему, подозрительно покосившись на своего помощника Вавилова. В общем, каждый развлекался как мог, не обращая внимания на странное поведения Вавилова, который то исчезал из студии, потом появлялся с виноватым видом и нервно поправляя очки, и через некоторое время опять исчезал.
Оказывается, пропала королевская печать, отлитая из чугуна специально для съёмок фильма скульптором - другом Ларина. Сегодня должна сниматься сцена, где она задействована, и её должны показать крупным планом. Массивная круглая печать на толстой ручке.
- Идеальное орудие убийства, - подумал Лев Сергеевич.
Режиссёр Эраст Ларин, весельчак и остроумец, приятной внешности высокий крупный мужчина. Физически такому не составит труда огреть по голове несчастную Розу хотя бы той же королевской печатью, невольно подумал Осмыслов. И сам устыдился своей мысли. Он прекрасно знал, что Ларин просто паталогически не способен на жестокий поступок.
Основной чертой характера режиссёра была слабость. Выдавала Ларина манера вести разговор - слишком внимательная к собеседнику - пристально вглядываясь в него после каждого слова. Из-за этой слабости он постоянно попадал в зависимость от бытовых обстоятельств, даже простая покупка билетов становилась проблемой. Только во время работы он раскрепощался, но и тут слабость не позволяла ему полностью осознать свои силы.
Лев Сергеевич часто думал о Ларине, его занимало несоответствие выдающегося таланта и невысокой самооценки режиссёра. И пришёл к парадоксальному выводу - именно слабость помогла Ларину, любимому ученику Мейерхольда, пережить все театральные (и не только) пертурбации бурного века. Возможно, потому что из-за неё никто не принимал его всерьёз в качестве оппонента?
Но нельзя сбрасывать со счетов, что Роза представляла серьёзную угрозу для Ларина. А даже заяц, загнанный в угол, кусается. Лев Сергеевич на себе ощутил, что такое быть обвинённым, пусть и безосновательно, в чём-либо в военное время. Претензии Розы к работе Лены на студии были вопиюще несправедливы и абсурдны - швей критически не хватало, тем более такой высокой квалификации, как у Лены. Но они с Леной не рискнули связываться с Розой. Время такое, все на нервах... А против Ларина её обвинения посерьёзней будут.
И всё же... Нельзя было всерьёз ненавидеть Розу, так искренне и горячо болевшую за страну, так остро желавшую быть ей полезной, внести свой посильный вклад в победу над врагом. Киношники - тёртые калачи - не замечали в ней ни грамма фальши. Ларин ответил ей тогда словами сказочника - "Умоляю вас, молчите, принцесса! Вы так невинны, что можете сказать совершенно страшные вещи!".
Роза цитату не узнала и на принцессу обиделась.
- Видишь, Лев Сергеевич, какая у нас неприятность приключилась. Куда-то подевалась королевская печать, - пожаловался Ларин. - И Розы до сих пор нет... А ведь сегодня должны снимать.
Видимо, Ларин ещё ничего не знает. Тот факт, что охранник сидит под дверью склада его не насторожил - там же хранятся драгоценные доски. Надо сказать Ларину о Розе, да и остальным тоже можно объявить. Такую новость на небольшом пространстве в тайне долго не сохранишь. К тому же, тело Розы пора везти в морг и заниматься похоронами. И, потом, вдруг кто-нибудь заметил что-то подозрительное, что поможет разобраться с её убийством.
Известие о гибели Розы коллектив встретил гробовым молчанием, никаких охов -ахов, но и без злорадства. Бедная - бедная девочка, такая прямая, такая наивная, такая неудобная! И справится ли теперь один старик Михалыч со светом на площадке?
- Я прошу всех, кто принимал участие в вечерней репетиции, пройти в кабинет директора. Оставшимся искать печать!
Небольшую комнату с солидной табличкой "Кабинет директора" Олег Игоревич и Осмыслов делили на двоих. Два стола - большой директорский и поменьше - шкаф, сейф, два кресла и несколько стульев. Больше там ничего не помещалось. Двоим придворным пришлось устроиться на широком подоконнике. За директорским столом Олег Игоревич просматривал личные дела сотрудников, возможно, ещё надеясь найти среди них бывшего милиционера.
Как и ожидал Осмыслов, никто ничего необычного во время вчерашней репетиции не заметил. Помощнику режиссёра Вавилову показалось, что Роза куда-то спешила. В чём это выражалось?
-Последний этап репетиции - сцену прогоняют со светом. Она спросила, нельзя ли пораньше проверить свет. Нет, больше она ничего такого не говорила и не отпрашивалась. Просто спросила.
- И как? Поставили свет пораньше?
- Да. Ненамного, примерно на полчаса или чуть больше.
То есть, когда Розина работа закончилась, репетиция ещё продолжалась... Но почему же она не ушла сразу, как только освободилась? Почему задержалась?
- Кто-нибудь знает, куда она могла спешить? Может, у неё было назначено свидание с кем-то?
Хозяйка Двора Объедков, которой очень шли лохмотья оборванки, удивительным образом подчеркивающие её своеобразную красоту, актриса Юдина фыркнула.
- В чём дело?
- Роза и свидание - смешно...
Странно. Это действительно казалось смешным и нереальным. А ведь Роза - девушка довольно миловидная.
Одна из придворных дам нерешительно, смущаясь, что приходится лезть не в своё дело, сказала.
- Она постоянно куда-то пропадала по вечерам.
- Куда?
- Не знаю. Мне это сказала её соседка по комнате. Может, она знает.
Придётся поговорить с этой соседкой.
Да, а ещё пальто! Розу нашли, одетой в юбку и свитер. А на улице холодно, где же её пальто? Гардероба в павильоне не было, только вешалки вдоль стены.
- Кто помнит, когда уходили, на вешалке оставалось её пальто?
- Вроде что-то висело, - пытались вспоминать сотрудники.
- Нет, пальто не было, - твёрдо заявил Вавилов, - там висел только стёганый таджикский халат, который подарили Олегу Игоревичу, может, поэтому вам и кажется, что было. А я последний уходил, я бы точно заметил.
Эраст Ларин вдруг сказал.
- Какое-то очень личностное убийство...
- Что вы имеете ввиду? - тут же заинтересовался Лев Сергеевич.
- Многое чего, так сразу и не выскажешь... Вот, например, зачем она пошла на слад?
Тот самый вопрос, который Осмыслов сразу отложил на потом, как пока безответный.
Когда приглашённые ушли, Олег Игоревич кивнул на папку с личным делом Розы и сказал.
- Отец на фронте, мать в Москве, работает на почте. Есть младшая сестрёнка... Эх, жалко девчонку...
Строители уже готовы приступить к работе, надо срочно отвезти тело в морг. Помочь вызвались Вавилов и один из придворных, с ними Осмыслов прошёл на склад. Откинул брезент с тела Розы. Попытался мысленно зафиксировать картину и понять, наконец, почему ему всё время кажется, что что-то не так. Во-первых, поза трупа когда его обнаружили. Роза лежала на спине, значит, она уже была мертва, когда на неё свалились доски, иначе непременно сделала бы движение, от них увернуться, хотя бы на бок. И потом, для такой глубокой раны слишком мало крови на полу ... Он не знал, сколько крови бывает в таком случае, но тут всего несколько капель и небольшие кровавые мазки. И опять этот запах керосина...
Автобус подъехал прямо к двери склада. Вынесли брезент с телом Розы. Настроение водителя с утра не улучшилось, но он всё-таки помог занести скорбную ношу в салон и уложить на пол между сидениями. Не так уж он стар, подумал Лев Сергеевич, глядя на его уверенные движения, просто жизнь мужика потрепала. В последний момент в автобус забралась запыхавшаяся Юдина. Что ж, её право....
Доехали быстро, минут двадцать. Лев Сергеевич переговорил сначала с охраной, потом с местным начальством, ссылаясь на разрешение милиции, в конце концов уладил все формальности. Вавилов позаботился захватить с собой паспорт Розы, очень кстати. Наконец, санитар подогнал к ним тележку- каталку.
Лишь только переложили тело с брезента на каталку, санитар вдруг изменился в лице и воскликнул.
- Это же Роза!
- Ты её знаешь? - удивился Лев Сергеевич.
Но санитар уже кричал кому-то.
- Это наша Роза! Я же говорил вчера, раз она не пришла, значит, что-то с ней случилось!
Новость распространялась как пожар, и вскоре уже несколько человек - санитары, врачи - собрались вокруг тележки с телом Розы.
Осмыслов ничего не понимал, столько людей здесь хорошо знали Розу.
- Она приходила сюда каждый вечер, безотказно выполняла самую тяжёлую работу, выносила судна за лежачими, подмывала, драила полы, письма от раненых писала, подбадривала... - объяснил мужчина в белом халате.
Ах, Роза! Стойкий оловянный солдатик! Ничего не жалевшая для раненых, для фронта, где воевал отец, для страны...
Подходили ещё люди - раненые с перебинтованными головами, с перевязями на руках, на костылях... Под моросящим дождём они вставали вокруг больничной каталки с телом Розы. Пока санитар не закрыл ей глаза, мелкий дождь капал в них, оживляя мокрым блеском. Её лицо казалось прекрасным.
Никто не плакал. Плакало только небо. Скупыми мужскими слезами.
Льва Сергеевича увиденная сцена потрясла, и он вдруг ясно понял две вещи. Первая, он просто обязан найти убийцу Розы, чтобы избавиться от чувства вины за то, что он не может, не умеет быть таким самоотверженным и безоглядно преданным, как она. За свою высокомерную снисходительность по отношению к ней. Теперь расследование стало для него делом чести.
Но больше его поразила вторая мысль - он уже знает всё, что необходимо: почему на складе было мало крови, откуда взялся запах бензина... Нужно только уточнить некоторые детали и связать концы. Оказывается, ничего сложного в расследовании преступления нет, надо только собрать воедино все детали. Но как же всё просто, и как подло!
- Поехали уже? - спросил Егорыч.
- Подожди. Я сейчас, быстро.
Лев Сергеевич догнал мужчину в белом халате, врача, знавшего Розу.
- Простите, я пытаюсь разобраться, что случилось с Розой. Скажите, от такой раны, как у неё, бывает много крови?
Врач, казалось, удивился вопросу, но ответил.
- Думаю, да. Рана зацепила наружную артерию.
- А может быть несколько капель?
- Нет, это исключено.
Значит, Розу убили не на складе, а с какой-то целью принесли туда потом.
- Скажите, а мог удар быть нанесён чугунной болванкой?
- Смотря какой формы болванка. Чем-то острым, это точно. Топор, монтировка...
Из дверей морга вышел давешний санитар, в руках он нёс чёрные блестящие боты, на пуговках и с каблучками.
- Вот, заберите, может, родные захотят получить, - он протянул свою ношу Осмыслову. - Я её переобул в тапочки.
- Спасибо.
Осмыслов поставил Розины ботики на пол автобуса под сиденье.
- Лев Сергеевич! - вкрадчивый женский голос. Юдина. - Мне так жалко Розу.
Осмыслов молчал, ожидая продолжения, может, она чего-то полезное для расследования вспомнила.
- А можно мне забрать ботики? Розе они больше не понадобятся, а у нас один размер.
Так вот зачем Юдина забралась в автобус! Льва Сергеевича даже передёрнуло от отвращения. Вот две девушки, обе молодые, обе симпатичные, обе москвички. А какая разница!
- Кажется, это называется мародёрство, - с трудом сдерживая ярость,отрезал Осмыслов.
Повернулся к ней спиной, чувствуя её хищный взгляд и с досадой подумал, сейчас она решила, что он ботики забрал для своей жены. Такие как она по-другому не мыслят. И ничем их не проймёшь.
Стоп. Ведь что-то его заинтересовало, до того, как его отвлекла Юдина. Он посмотрел на ботики под сиденьем и понял что. Древесные опилки на полу. Совсем немного, но достаточно, чтобы вызвать большие подозрения.
Большая королевская печать нашлась. В коробке с реквизитом, которую перерывали уже не раз. Никто особо не удивился. Видно, не один Лев Сергеевич вспомнил, как виновато теребил очочки Вавилов. У него друг работает на фильме о разведчиках в другом павильоне и для придания фактурности съёмкам очень пригодилась королевская печать. Герой-разведчик достает из вражеского сейфа не только документы, но и печать, удостоверяющую аусвайсы. Беспокоить по этому поводу режиссёра Вавилов постеснялся. А тут, вишь, как получилось...
- Дело с лабораторией движется, прораб уже начал подготовительные работы, - Олег Игоревич был удовлетворён, но тут же озабоченно добавил.
- А что с расследованием? Удалось что-нибудь узнать?
- Практически всё, - с горечью, но и с долей гордости ответил Осмыслов. - Пойдём, попробую всё тебе показать.
Сначала они подошли к фанерным щитам с видами Вестминстерского аббатства. Краска уже подсохла, но ещё оставалась мягкой на ощупь.
- Видишь, коридор довольно узкий. Думаю, здесь Роза заметила, что зацепила рукавом краску. И отсюда она поспешила в гараж, чтобы замыть пятно керосином, который хранился в кладовой.
Они тоже пошли туда. Просторный гаражный ангар был не заперт, и автобуса там не было. Кладовая тоже была открыта. Лев Сергеевич внимательно осматривал всё вокруг, бормоча про себя: - "Это должно быть где-то здесь"
- Чего ты ищешь?
Осмыслов сдвинул запасную шину, стоящую очень неудачно на проходе. Вот оно! Под ней открылось размазанное бурое пятно. Кровь!
- А, вот, кстати, ещё, если тебе показалось мало, - проговорил он, поднимая сложенный вчетверо розовый с синей каёмочкой носовой платочек, пропахший керосином.
- Ты думаешь, её убили здесь?
- Всё говорит за это. Врач сказал, что от такой раны крови должно быть много, а на складе её чуть-чуть. А керосином пах её свитер, который она здесь зачистила с помощью носового платка. Где-то здесь должна быть монтировка, или топор.
Монтировку со следами крови нашли сразу, она стояла в углу у выхода из гаража. Но лев Сергеевич этим не удовлетворился, он продолжал искать пальто. Оно было в кладовой - лежало на полу, небрежно свёрнутое, все пропитанное застывшей кровью.
Находки поразили не только Олега Игоревича, но и самого Осмыслова.
- Но кто убийца? Я так понимаю, сюда может попасть кто угодно. Вот, даже сейчас мы свободно зашли - спросил директор.
- Убийца водитель. Захар Егорович.
- Боже мой, но ему это зачем?
- Ты видел когда-нибудь таджикский дом в кишлаке? Стены из глинобитного кирпича, а каркас - деревянные брёвна или толстые брусья, примерно такие, как наши. Егорыч строитель, а дома ветхие. Он воровал у нас брусья.
- Откуда ты знаешь?
- На полу в автобусе остались опилки, совсем мелкие, такие оставляет строганый брус. Он, похоже, сам не обратил на них внимание. Но брус и доски нам привезли на грузовике. Откуда же опилки взялись в автобусе?
Олег Игоревич согласно кивнул, но всё же засомневался.
- Но разве можно из-за этого убить?
- Ты же знал Розу, если она увидела доски в автобусе, то молчать точно не стала бы. И Егорыч это прекрасно понимал. Он боялся потерять работу, у него же здесь семья.
- А зачем он отнёс её тело на склад?
- Чтобы отвести от себя подозрение. Он занервничал, не хотел привлекать внимание к гаражу. Взял ключи в дежурке, отрыл павильон, и пронёс через него тело на склад, это чтобы охранник во дворе его не заметил. Доски разбросал, чтобы не было заметно недостачу. Думаю, он очень злился на Розу, и, чтобы бросить тень подозрения на неё, подбросил коробок спичек. Но перестарался, именно доски и привлекли к нему внимание.
Но что же теперь с этим делать, как поступить? Егорыча надо задержать и изолировать, а потом сдать милиции. Решили рассказать обо всем директору Сталинабадской киностудии Бердееву, в конце концов это их водитель.
Бердеев уже слышал о произошедшем у коллег и готов был оказать любую помощь. Он внимательно выслушал все аргументы, но никак не мог поверить в вину Егорыча, тот работал у них уже десять лет, всякое бывало, но человек он порядочный. Тогда Лев Сергеевич предложил, хорошо бы, пока Егорыч уехал на задание, съездить к нему домой и посмотреть; если брусья там, вопрос можно считать закрытым.
Бердиев договорился насчёт машины и сам поехал вместе с Осмысловым. Хорошо, что поехал, в этих закоулках Лев Сергеевич скорее всего заблудился бы. В доме были только женщины и дети, таджикские и русские - кто кому кем приходится, так и не успели разобраться. Сразу стало понятно, что ни брусьев, ни досок здесь нет, и никакого следа их пребывания тоже нет. И больше того, необходимости укреплять дом тоже не проглядывалось. Неловко объяснив свой визит желанием гостя увидеть традиционный таджикский дом - чем порадовали гостеприимных домочадцев Егорыча - смущённо удалились.
- Вот видите, я же говорил, - Бердеев казался довольным результатом проверки. - Кстати, вечером он ездил на вокзал по моему поручению, встречал наших командировочных.
Но Осмыслов не спешил отбрасывать такую аргументированную версию. Егорыч мог эти доски продать кому-нибудь. Хотя уверенность куда-то затерялась.
В директорском кабинете Лев Сергеевич застал Олега Игоревича и Ларина за разработкой программы натурных съёмок на весну. Сроки уже поджимали, а на киностудии ещё конь не валялся. Но все дела по боку, первое внимание расследованию.
- Что? Нашли доски?
Пришлось признать, что доски не нашли, и что поздно вечером Егорыч выезжал по приказу Бердеева.
Помолчали, обдумывая информацию. Потом Ларин, которого директор уже ввёл в курс дела, спросил
- А доски точно украли? Можно это как-то установить?
- Теперь уже довольно сложно. Украли явно немного - несколько досок. Если бы они оставались в штабелях, то было бы заметно, а так...и строители, наверное, уже начали их использовать. И вряд ли у Егорыча было время их кому-то продать в интервале между приказом ехать за командировочными и встречей их на вокзале. Час назад всё казалось таким ясным, а сейчас голова идёт кругом. Но для чего же тогда разбросали доски, если не скрыть хищение?
В глазах Ларина блеснул азартный огонёк
- А что, если их разбросали, чтобы скрыть факт, что хищения не было?
- Это неожиданный поворот! А как же опилки на полу автобуса? И как же все убийственные неопровержимые улики в гараже?
- А не кажется ли вам, Лев Сергеевич, что улик получается многовато? Вы серьёзно думаете, что Егорыч, рискуя быть замеченным, потащил тело на склад, чтобы отвести от себя подозрение; и в то же время разложил орудие убийства, пальто в крови, даже платок с бензином прямо у себя в гараже? Скорее его кто-то специально подставляет, - вслух размышлял директор.
Трудно спорить с такими уже кажущимися очевидными фактами, Осмыслов немного подумал и предложил новую версию
- Но тогда получается... Розу могли на самом деле убить монтировкой, но на складе, а не в гараже, а кровь собрать, подложив под рану пальто. Потом убийца выбил распорки между досок и повалил их на тело. Потом прошёл в гараж, намазал кровавым пальто пол, прикрыл шиной, поставил монтировку в угол. Потом пропитал платок керосином, вернулся на склад, промокнул им свитер Ролы, собрал с пола древесную крошку. Потом опять возвращается в гараж и подбрасывает туда платок. А потом ещё подсыпал деревянные крошки в автобус.
- Стоп! - прервал своего зама Олег Игоревич. - Он не мог подсыпать крошки в автобус, потому что автобуса в гараже тогда не было. Со слов Гафарова мы знаем, что автобус уехал примерно за час до того, как народ стал расходиться с вечерней сьёмки. Известно также, что Роза ушла на полчаса раньше других. Этот интервал мог использовать убийца. Он должен был покинуть киностудию вместе со всеми. После них никто с территории студии не выходил. Получается, что он один из наших?
Неприятное предположение, но ничего лучшего никому не приходило в голову.
- А ведь ещё надо было Розу заманить на склад! К примеру, сказать ей, что Егорыч ворует доски и его можно застукать на месте преступления. Это уже не выглядит, как спонтанное убийство, а хорошо продуманное и подготовленное. Кто мог срежиссировать такой дьявольский спектакль? Это какая-то изощрённая логика! Мстительная и безжалостная. Скорее даже женская. - пробормотал режиссёр.
- Почему женская? - удивились расследователи.
- Такое, знаете, ощущение от деталей - платочек, аккуратно сложенный и пропитанный керосином; свитер, который будто бы зачищали от краски; пальто под рану быстро догадаться подложить...
- А ещё насчёт платка! - воскликнул Олег Игоревич, - У Розы в сумке был простой тиснёный носовой платочек. А в гараже был другой женский платок. Это, возможно, ничего не значит, но всё-таки странно, зачем Розе носить с собой два платка!
- Вот-вот... - кивнул Ларин. - Тоже след женщины.
Тут и Льва Сергеевича осенило. Деревянные крошки! Когда он утром ехал в автобусе, их не было; значит, убийца должен был подбросить их, когда вернулся со склада. Но тогда в гараже не было автобуса. Когда загружали тело Розы, крошек на полу тоже не было, а потом они появились.
- Юдина!!! - одновременно воскликнули Лев Сергеевич и Ларин.
- Почему Юдина? - удивился директор.
- Потому, что она могла подсыпать крошки на пол автобуса, когда увязалась с нами в морг. Она сначала взбесила меня своей меркантильностью, чтобы отвлечь внимание от появления крошек. Ей не повезло, что я поставил Розины ботики на то место, куда она насыпала крошки. Иначе я мог не обратить на них внимания. - ответил Осмыслов.
- Потому, что она ненавидела Розу - ответил Ларин. - Она боялась, что из-за Розиных жалоб отменят съёмки фильма.
Лев Сергеевич смущенно откашлялся и спросил Ларина напрямик.
- Простите, Эраст, но у вас было гораздо больше оснований бояться отмены съёмок...
Ларин даже не возмутился, только тяжело вздохнул.
- Конечно, это очень неприятно. Роза нам здорово мешала. Но для меня это стало бы очередным отменённым фильмом, печальным фактом биографии. А для Юдиной перекрывалась возможность блеснуть, создать себе имя. У неё в фильме острохарактерная роль, очень подходящая ей по типажу. Такие выпадают актрисам не часто, бывает, что и никогда. Она дождалась, когда отснимут все кадры с её участием, чтобы не рисковать, и после этого убрала Розу. Чтобы быть уверенной, что съёмки завершатся, фильм выйдет на экраны, и её триумф состоится.
- А что же теперь будет? Будете переснимать кадры с её участием?
- Это не мне решать. Но лучше неё сыграть эту роль трудно.
Министерство посчитало, раз официального расследования не было, ничего кардинально не менять. Розу похоронить, фильм закончить, Юдину куда-нибудь отправить.
За суматохой куда-то подевались вещи Розы - сумка и ботики на каблучках....
* *
В дверь московской квартиры на Маросейке позвонили.
Вероника Уманская пошла открывать, но дочка Ксюша её опередила. На пороге стояла красивая дама в шляпке и с коробкой в руках. Ксюша захлопала в ладоши и даже взвизгнула от восторга и затараторила.
- О! Вы же Юдина! Вот это да, сама Юдина! А мы вас вчера видели, нам прислали билеты на закрытый показ фильма в доме Кино. Это, наверное, вы прислали? А знаете, там в титрах указана и моя сестра Роза, помощник оператора. Она погибла на сьёмках, несчастный случай. Вы, наверное, её знали?
- Как тебя зовут? - улыбнулась дама.
- Ксения, - представилась дочка.
- Так вот, Ксения, я хорошо знала твою сестру, мы были подругами. У тебя была замечательная сестра.
Ксюша осталась довольной.
- Я собрала и привезла вам кое-какие вещи Розы, -Юдина протянула коробку Веронике.
- Что ж мы стоим в дверях, проходите, - пригласила та.
Из коробки извлекли Розину сумку, чёрные резиновые ботики на каблучках, упаковку урюка и какой-то пакет.
- А это - мой подарок Ксюше!
Юдина извлекла из пакета очаровательную куклу в костюме принца.
- Вот ещё письмо вам от главного врача военного госпиталя, Роза там помогала ухаживать за ранеными.
Вероника была тронута до глубины души.
- Знаете, моя Роза была непростым человеком, иногда с ней бывало трудно. Но как хорошо, что у неё была такая замечательная подруга!
Вероника и Юдина обнялись. И Вероника добавила.
- И как замечательно, что ваш фильм вышел на экраны. Война. Столько горя. И вдруг это замечательное доброе кино! Благодаря фильму я почувствовала, что мы все преодолеем, раз не разучились снимать такие фильмы. И мы обязательно победим. Спасибо вам за этот фильм.
-
Звезда Юдиной после роли Хозяйки Двора объедков стремительно взлетела на кинематографическом небосклоне. Слухи о её каком-то неблаговидном поступке в Сталинабаде угасли в самом зародыше.