Киницик Карбарн : другие произведения.

Стивен Эриксон Полуночный Прилив

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Малазанская Книга Павших - 5. Роман переносит читателя на далекий восточный континент, семьдесят тысяч лет назад потерявший связь с основной цивилизацией планеты. Здесь поклоняются богам, давно забытым в других странах, здесь все еще пользуются примитивным волшебством "Оплотов". Но есть свойства, в которых местные культуры не уступят государствам запада: алчность, жестокость и стремление к неограниченной власти. Жители королевства Летер верят, что их правителю суждено возродить могущество Первой Империи людей. Какая же империя обойдется без множества подъяремных народов? И вот "полудикие" племена одно за другим становятся жертвами военной и экономической экспансии летерийцев. Независимость сохранили только живущие на севере шесть кланов Тисте Эдур, Народа Тени. Король Эзгара уже осудил их на покорение и рабство; как кажется, вопрос только в выборе подходящего повода для новой войны... Как кажется. Ведь объединивший шесть эдурских племен ведун Ханнан Мосаг нашел себе загадочного и весьма сильного друга, открывшего ему секреты убийственной магии и пославшего неожиданных союзников. Не удовлетворившись этим, Мосаг просит даровать ему могучее оружие. Таинственный благодетель согласился, и вот четверо братьев из знатного рода отправляются в ледяные поля на поиски артефакта. Увы, "друг" решил вручить дар не Мосагу, а кому-нибудь менее умному, а значит, более управляемому. Теперь сами Эдур готовы основать империю и сокрушить лежащий на юге Летер. Всем, вовлеченным в водоворот войны, придется решить: есть ли границы у верности родному государству, если его правители перешли всякие границы вероломства и жестокости? Всем, сохранившим честь и гордость, придется либо бросить открытый вызов новому тирану, либо бежать, посвятив себя поискам выхода из безвыходной ситуации. Ибо как убить того, кто черпает силу из собственной смерти? Действие романа "Полуночный Прилив" начинается немного ранее событий, описанных в первом романе ("Сады Луны"), и потому его сюжет напрямую почти не связан с предыдущими книгами серии; так что отсутствие в русском переводе четвертого романа не помешает читателю понимать содержание романа пятого. Следует лишь упомянуть, что в четвертом романе, "Дом Цепей", рассказывается, как молодого воина из племени Эдур, Тралла Сенгара, соплеменники прокляли и бросили на медленную смерть в мире, подвергшемся опустошительному наводнению. Однако его спасает случайно очутившийся в этом же фрагменте Куральд Эмурланна одинокий Имасс по имени Онрек. Вдвоем им удается покинуть умирающий мир. После множества приключений Онрек и Тралл сдружились. В конце романа, когда друзья готовятся защищать сокрытый трон Первой Империи от посягательств злодея, известного как Скованный Бог, Тралл обещает начать рассказ о причине своего изгнания из племени. Очевидно, этим рассказом и является роман "Полуночный Прилив"...
  
  
  ***
  
  Действующие лица:
  
  Тисте Эдур
  
  Томад, патриарх семейства Сенгар
  Уруфь, матерь семейства Сенгар
  Фир Сенгар, Старший сын, Мастер Оружия племени Хирот
  Тралл Сенгар, второй сын
  Бинадас Сенгар, третий сын
  Рулад Сенгар, младший сын
  Майен, нареченная Фира
  Ханнан Мосаг, Король- Ведун Союза шести племен
  Зерадас Бун, Старший сын семейства Бун
  Мидик Бун, второй сын
  Ханради Халаг, вождь племени Меруде
  Алрада Ан,
  Ретриал,
  Канарт, воины
  Бадар,
  Чорам Ирард,
  Хольб Харат,
  Матра Бриф, не омытые кровью
  Халед,
  Ирим,
  Виррик,
  Удинаас, рабы - летерийцы
  Пернатая Ведьма, рабыня - летерийка
  
  Дворец
  Эзгара Дисканар, Король Летерийский
  Джаналь, Королева
  Квиллас Дисканар, Принц, наследник трона
  Уннаталь Хебаз, Преда (командующая) летерийской армии
  Брюс Беддикт, финед (капитан) и Поборник короля, младший из братьев Беддикт
  Мороч Неват, финед, телохранитель принца Квилласа Дисканара
  Куру Кан, Цеда (волшебник) короля
  Низаль, Первая Наложница короля
  Турадал Бризед, Первый Консорт королевы
  Нифадас, Первый Евнух
  Герун Эберикт, финед Королевской Гвардии
  Трайбан Гнол, канцлер
  Лаэрдас, маг из свиты принца
  
  Север
  Бурак Преграда, купец
  Серен Педак, аквитор (проводник - посредник) Бурака
  Халл Беддикт, бывший Блюститель Рубежей, старший из братьев Беддикт
  Некил Бара, чародейка
  Арахафан, маг
  Энедиктал, маг
  Яни Товис (Полутьма), Атрипреда города Фент-на-Косе
  
  Город Летерас
  Теол Беддикт, горожанин, средний из братьев Беддикт
  Багг, слуга Теола
  Хеджан,
  Риссарх,
  Шенд, нанимательницы Теола
  Чалас, охранник
  Бири, купец
  Хальдо, богатый собственник
  Урал, главный официант у Хальдо
  Аблала Сани, преступник
  Харлест, охранник дома
  Бабирд,
  Глистен,
  Рубин,
  Оникс,
  Скинт, из Гильдии Крысоловов
  Ормли, Поборник Гильдии Крысоловов
  Ракет, главный следователь Гильдии Крысоловов
  Чашка, ребенок
  Шерк Элалле, воровка
  Селаш, Одевающая мертвых
  Паддерант, ее помощник
  Вершок,
  Хальбат,
  Турбл, горожане
  Унн, бедняк - полукровка
  Делисп, матрона в Храмовом борделе
  Прист, садовник
  Толстый Дрын, головорез
  Зеленый Свин, печально знаменитый маг прошлого
  
  Прочие
  Вифал, оружейник из мекросов
  Хруст,
  Писк,
  Шлеп, нахты
  Скованный
  Сильхас Руин, Тисте Анди Элайнт - Солтейкен
  Скабандари Кровавый Глаз, Тисте Эдур Элайнт - Солтейкен
  Шелтата Лор, дочь Скабандари
  Оссерк, Тисте Лиосан Элайнт - Солтейкен
  Менандора,
  Сакуль Анкаду, дочери Оссерка
  Сендалат Друкорлат, воскрешенная Тисте Анди
  Тлен, теневой дух
  Готос, Джагут
  Маэл, Старший Бог морей
  Рад Элалле, ребенок
  Корло, маг
  Железный Клин, солдат
  Полмеры, солдат
  Ульшан Праль, Имасс
  
  
  
  
  Пролог
  
  Первые дни разрушения Эмурланна
  Вторжение Эдур, век Скабандари Кровавого Глаза
  Времена Старших Богов
  
  
  Кровь лилась дождем из скрытых дымом облаков. Падали вниз последние небесные крепости, объятые пламенем, окруженные черными клубами. Земля расступалась оврагами, когда они с рокочущим гулом ударялись о почву, разбрасывали окровавленные утесы на покрывший всю равнину слой трупов.
  Великие города - ульи превращались в испепеленные руины. В небе над развалинами встали башни дыма. Клубящиеся тучи были полны обломков, кусков мяса и рассыпавшейся в порошок крови. Окрестности изнывали от нестерпимого жара.
  Легионы победителей собирались в центре равнины, попирая остатки поверженных армий. Там, где упавшие крепости не пропахали глубокие борозды, под ногами лежали тщательно прилаженные плиты - хотя их рисунок разглядеть было трудно. Мешали бесчисленные остовы врагов. И усталость. Эти легионы принадлежали двум разным армиям, и было ясно - одна пострадала гораздо меньше, чем вторая.
  Алая морось покрывала широкие, стального оттенка крылья Скабандари. Дракон, мигнув глазными мембранами, нырнул в бурлящие тучи. Повел головой, оглядывая своих победоносных детей. Серые знамена Тисте Эдур развевались над марширующими воинами; Скабандари решил, что в живых осталось не менее восемнадцати тысяч его темных сородичей. Сегодня ночью в шатрах Первой Высадки будет великий траур. В начале дня на равнину вышло более ста тысяч. И все же... осталось достаточно.
  Эдур напали на восточный фланг полчищ К'чайн Че'малле. Столкновение предваряли волны разрушительной магии. Строй врагов готовился отражать прямую атаку; роковая медлительность не дала им отразить боковой удар. Легионы Эдур, как кинжал, врезались в сердце враждебной армии.
  Подлетев поближе, Скабандари смог различить внизу разбросанные тут и там полуночные стяги Тисте Анди. Осталось тысяча воинов, может, и меньше. Вряд ли измолоченные союзники могут говорить о победе. Они сошлись с Охотниками К"эл, элитной армией трех Матрон. Четыреста тысяч Тисте Анди против шестидесяти тысяч Охотников. Были еще отряды Эдур и Анди, осаждавшие небесные крепости; но все они знали, что идут на смерть и что их жертва станет поворотной точкой битвы - небесные города не смогут придти на выручку сражающимся внизу. Хотя Короткохвостых было сравнительно немного, боевой яростью они устрашали всех. И все же осада была тактическим маневром, позволившим Скабандари и его Солтейкенам - драконам подлететь к крепостям близко, обрушить на них силы сразу трех садков - Старвальд Демелайна, Куральд Галайна и Эмурланна.
  Дракон скользнул вниз, туда, где гора содрогающихся тел К'чайн Че'малле отмечала место последнего боя одной из Матрон. Стоявших в обороне уничтожил Куральд Эмурланн, и дикие тени все еще скользили по склонам ужасной кучи. Скабандари распахнул крылья, погнав горячий воздух, и сел на вершину кургана трупов.
  Миг - и он перетек в форму Тисте Эдур. Кожа цвета кованого железа, длинные седые волосы, узкое орлиное лицо, суровые, близко посаженные глаза. Высокий, чистый лоб, наискось пересеченный белой линией шрама. На кожаной перевязи висел двуручный меч, на поясе несколько ножей. На кольчугу он накинул кожу Матроны, все еще блестящую от жира.
  Он стоял - высокая фигура, покрытая брызгами крови - и осматривал собравшиеся легионы. Офицеры поглядели в его сторону и начали отдавать приказы частям.
  Скабандари обратил взор на северо-запад, на клубы туч. Прищурился. Еще миг - и сквозь облака прорвался снежно-белый дракон, больше самого Скабандари - дракона. Тоже покрыт кровью... по большей части собственной - Сильхас Руин вместе со своими воинами сражался против Охотников К"эл.
  Скабандари смотрел на явление союзника; отступил на несколько шагов, когда дракон приземлился на холм и быстро обратился. На голову выше Скабандари, ужасно худой. Мышцы, словно веревки, вздувались под прозрачной кожей. В длинных белоснежных волосах блестели когти какого-то хищника. Красные очи казались глазами лихорадящего, так сильно они светились. Тело Сильхаса Руина покрывали раны от мечей. Большая часть доспехов отвалилась, показывая змеящиеся под тонкой, лишенной волос кожей голубые вены. Руки и ноги сплошь покрылись кровью. Ножны на поясе пусты - он сломал оба меча, хотя в них и были вложены чары. Отчаянный бой.
  Скабандари склонил голову: - Сильхас Руин, брат по духу. Самый стойкий из союзников. Погляди на равнину. Мы победили.
  Бледное лицо Тисте Анди исказила гримаса.
  - Мои легионы опоздали тебе на подмогу, - продолжал Скабандари. - Мое сердце разрывается от ваших потерь. И все же мы удержали врата, разве нет? Путь в этот мир перед нами, и сам мир будет нашим... Чтобы разграбить его, чтобы создать империи, достойные наших племен.
  Руин сжал тонкие пальцы, оглядывая пространство внизу. Войска Эдур формировали неровное кольцо вокруг выживших Анди. - Воздух пахнет смертью, - прорычал он. - Не могу вдохнуть, трудно говорить.
  - Будет много времени, чтобы обговорить наши планы.
  - Мой народ вырезан. Вы окружили нас, но ваша защита запоздала.
  - Символ, дорогой брат. В этом мире есть еще Тисте Анди. Ты сам так говорил. Нужно лишь найти эту первую волну, и сила твоего рода вернется. Лучше того, придут и другие. И мой род, и твой. Теперь уже не проигравшие.
  Сильхас Руин нахмурился. - Сегодняшняя победа - горькая альтернатива.
  - К'чайн Че'малле конец - мы знаем. Мы видели много мертвых городов. Остался Морн на далеком континенте, но там Короткохвостые сейчас рвут свои цепи, поднимая жестокое восстание. Враг разделенный - враг слабый, о мой друг. Кто еще в этом мире сможет нам противостоять? Джагуты? Их мало, они разбросаны. Имассы? Что может оружие из камня против стали? - Он запнулся на миг, продолжил: - Форкрул Ассейлы не горят желанием нас судить. В любом случае, с каждым годом их все меньше. Нет, друг мой, победа сегодняшнего дня положила мир к нашим ногам. Здесь ты не станешь страдать от сотрясавших Куральд Галайн гражданских войн. А я и мои сторонники избежим захватившего Куральд Эмурланн соперничества...
  Сильхас Руин фыркнул: - Тобою же поднятого соперничества, Скабандари.
  Он все еще смотрел на силы Анди и не заметил вспышки гнева, ставшей ответом на его слова. Вспышки, мгновенно подавленной - лицо Скабандари вернуло свою прежнюю невозмутимость. - Новый мир для нас, брат.
  - На горе к северу стоит Джагут, - сказал Руин. - Свидетель войны. Я не подлетал к нему, ибо почувствовал начало ритуала Омтозе Феллака.
  - Ты боишься этого Джагута, Сильхас Руин?
  - Я сам не знаю, чего боюсь, Скабандари... Кровавый Глаз. Многое нам придется выучить об этом мире и его путях.
  - Кровавый Глаз.
  - Ты не можешь видеть себя, - сказал Руин, - но я дал тебе это имя, потому что кровь запятнала твое... видение.
  - Щедро, когда исходит от тебя, Руин. - Скабандари пожал плечами и отошел на северную сторону кургана, осторожно ступая по телам. - Джагут, говоришь... - Он повернулся. Сильхас Руин стоял к нему спиной, все смотрел на немногих выживших Тисте Анди.
  - Омтозе Феллак, Садок Льда, - сказал, не оборачиваясь, Руин. - Что он замышляет, о Кровавый Глаз? Я думаю...
  Эдур - Солтейкен приближался к Сильхасу Руину. Запустил руку в голенище сапога, вытащил покрытый гравировкой кинжал. Вокруг железа плясала дымка магии.
  Еще один шаг - и кинжал вонзился в спину Руина.
  Тисте Анди содрогнулся, застонал...
  ... и тотчас же легионы Эдур бросились на Анди, сжимая их в кольце последней бойни этого дня.
  Магия сплела вокруг Сильхаса Руина призрачные цепи. Тисте Анди упал.
  Скабандари Кровавый Глаз склонился над ним. - Так всегда между братьями, - пробормотал он. - Править должен один. Двое - не могут. Ты знаешь эту истину. Как ни велик мир, Руин, рано или поздно между Эдур и Анди вспыхнет война. Явит себя истина нашей крови. Потому вратами должен повелевать один. Пройдут лишь Тисте Эдур. Мы выследим тех Анди, что уже оказались здесь - кто тот поборник, что посмеет бросить мне вызов? Все они почитай что мертвы. И да будет так. Один народ. Один вождь. - Он выпрямился. По равнине разносились предсмертные вопли последних Анди. - Да, я не смогу убить тебя сейчас. Ты слишком силен. Но я помещу тебя в подходящее место, оставлю корням, земле и камню...
  Он перетек в обличье дракона. Громадная когтистая лапа обхватила неподвижное тело Сильхаса Руина. Скабандари Кровавый Глаз махнул крыльями, взмыл в небо.
  Эта башня стояла в нескольких сотнях лиг к югу. От нее остались лишь нижние части разрушенных стен, показывавшие, что построена она не Джагутами, что она выросла подле трех джагутских башен по своей воле, по призыву закона, неизмеримого для богов и для смертных. Выросла... в ожидании тех, кого сможет навеки лишить свободы. Созданий устрашающей мощи.
  Таких, как Солтейкен - Тисте Анди, Сильхас Руин, младший из трех детей Матери Тьмы.
  Азат освободит путь Скабандари Кровавого Глаза от последнего достойного противника из числа Анди.
  Три сына Тьмы.
  Три имени...
   "Андарист, так давно отдавший свою силу из-за неисцелимого горя. Ему невдомек, что я был причиной того горя...
  Аномандарис Рейк, порвавший с матерью и всем родом. Пропавший прежде, чем я смог разобраться с ним. Пропавший, чтобы, возможно, никогда не появиться снова.
  И теперь Сильхас Руин, который через невеликое время станет узником Азата".
  Скабандари Кровавый Глаз доволен. Своим народом. Собой. Миром, который сможет захватить. Бросить вызов его притязаниям смогут лишь первопоселенцы - Анди.
   "Могучий воитель Тисте Анди? В этих землях? Ни могу припомнить ни одного... никого, кто смог бы устоять передо мной..."
  Ему никогда не приходило на разум полюбопытствовать - куда же мог пропасть средний из сыновей Матери Тьмы.
  Но величайшая его ошибка была не в этом...
  Стоявший на ледяной горе Джагут начал сплетать магию Омтозе Феллака. Он стал свидетелем разрушений, причиненных Солтейкенами - Элайнтами и их армиями. К'чайн Че'малле не вызывают у него особой симпатии. Они все равно вымирают, по тысяче причин, и ни одна не беспокоит Джагута. Не тревожат его и захватчики. Уже давно он исчерпал свои запасы тревог. Как и страхов. А теперь, нужно признать это, и способности удивляться.
  Он сразу почуял предательство - далекую вспышку магии, брызги крови Властителя. Два дракона спустились, один поднялся.
   "Обычное дело"...
  Но вскоре, отдыхая между двумя стадиями ритуала, он почувствовал - кто-то приближается сзади. Старший Бог явился, услышав грохот разрывающего границы двух царств разлома. Как и ожидалось. Но кто из них? К'рул? Драконус? Сестра Холодных Ночей? Оссерк? Килмандарос? Сечул Лат? Как ни равнодушен был Джагут, любопытство наконец заставило его повернуться лицом к пришельцу.
   "Ах. Неожиданно... но интересно".
  Маэл, Старший Бог - повелитель морей, широкоплечий и коренастый. Темно-синяя кожа на шее и животе принимает золотистый оттенок. Спутанные светлые волосы спадают по сторонам широкого, плоского лица. В глазах Маэла - кипящий гнев.
  - Готос, - прошипел бог, - что за ритуал ты начал в ответ на это?
  Джагут скривился: - Здесь такая неразбериха. Я хочу все очистить.
  - Лед, - фыркнул Маэл. - Ваш ответ на все.
  - А каков будет твой, Маэл? Потоп и... потоп?
  Старший Бог поглядел на юг. Мышцы его лица напряглись. - Мне нужен союзник. Килмандарос. Она идет с той стороны разрыва.
  - Остался лишь один Солтейкен - Тисте, - сказал Готос. - Кажется, он ударил сотоварища и теперь несет в объятия тесного двора Башни Азата.
  - Преждевременно. Он думает, что К'чайн Че'малле - единственные его враги в этом мире?
  - Возможно, - пожал плечами Джагут.
  Маэл помолчал и вздохнул. - Не уничтожай все своим льдом, Готос. Вместо этого, я попрошу тебя... сохранить.
  - Зачем?
  - У меня есть причины.
  - Я рад за тебя. И какие?
  Старший Бог метнул темный взгляд. - Бесстыдный ублюдок.
  - Так какие?
  - В морях, Джагут, время раскрывает себя. В глубине движутся потоки седой древности. На мелководьях шепчет будущее. Между ними снуют вечно переменчивые течения. Таково мое королевство. Таково мое знание. Запечатай разрушения проклятым льдом, Готос. В этом месте заморозь само время. Сделай это, и я признаю за собой любой долг... все, что ты когда - либо решишь потребовать.
  Готос обдумывал слова Старшего. - Я могу так сделать. Хорошо, Маэл. Иди к Килмандарос. Прихлопни этого Солтейкена, рассей его племя. Но поспеши.
  Глаза Маэла сузились. - Почему?
  - Потому что я чувствую далекое пробуждение - но, увы, не такое далекое, как тебе бы хотелось.
  - Аномандер Рейк.
  Готос кивнул.
  Маэл пожал плечами: - Предсказуемо. Оссерк идет, чтобы заступить ему путь.
  Джагут обнажил массивные клыки: - Снова?
  В ответ Старший Бог лишь усмехнулся.
  Но, хотя усмехались они, мало было веселья на ледяном уступе.
  
  ***
  
  1159 год Сна Бёрн
  Год "Белых Прожилок в Слоновой кости"
  Три года до Седьмого Завершения (Летер)
  
  
  Он очнулся голым, наполовину заваленным белым песком и обломками дерева. Живот был полон морской воды. Сверху кричали чайки, их тени мелькали по неровному пляжу. Содрогаясь, постанывая, он медленно перевернулся.
  Увидел рядом другие тела. И обломки крушения. Палки, плоты, куски тающего льда колыхались на мелководье. Крабы тысячами влезали на них.
  Грузный человек встал на четвереньки. Изверг на песок горькое содержимое желудка. В голове пульсировала такая сильная боль, что он плохо различал окружающее. Немало времени минуло, пока он наконец смог сесть и оглядеться.
  Берег - там, где не должно быть берега.
  Прошлой ночью ледяные горы поднялись из глубин. Одна - самая громадная - всплыла прямо под большим плавучим городом мекросов. Разломила его на части, словно плоты были построены из щепок. История мекросов не помнила ничего, хоть отдаленно похожего на эту катастрофу. Внезапное и мгновенное уничтожение города, бывшего домом для двадцати тысяч. Его все еще терзало недоверие, словно память предлагала невозможные, вызванные лихорадочным бредом картины.
  Но он знал, что ничего не выдумал. Он видел все это наяву.
  И как-то выжил.
  Солнце грело, но не опаляло. Небо казалось скорее молочно-белым, чем голубым.
  Теперь он заметил, что и чайки совсем иные. Более походят на ящериц с бледными крыльями.
  Он неуверенно встал на ноги. Боль стихала, то теперь его сотрясали судороги. Жажда терзала, словно в горло вцепился когтистый демон.
  Крылатые рептилии закричали как-то иначе. Он обернулся в сторону побережья.
  Три твари приближались к нему, перепрыгивая покрытые белесой травой кочки. Ростом по пояс человеку, чернокожие, безволосые, с совершенно круглыми головами и острыми ушами. Бхока"ралы - он помнил их с детства, тогда еще вернулся торговый корабль из Немила... но эти казались вдвое больше привезенных купцом, и гораздо более мускулистыми.
  Они двигались прямо к нему. Он огляделся в поисках подходящего оружия и нашел кусок вымоченного морем дерева. Сойдет за дубину. Подняв ее, он ожидал тварей.
  Те остановились, вылупили желтые глазищи. Затем стоявшая в середине махнула лапой.
  Идем. Не было сомнения в смысле этого слишком человеческого жеста.
  Выживший снова осмотрел берег. Ни одно из замеченных им тел не шевелилось, и крабы уже безнаказанно объедали их. Он снова поглядел на непривычное небо и пошел за животными.
  Обезьяны развернулись и повели его через высокие травы. Растения были невиданного им ранее типа - длинные треугольные стебли с краями, острыми как ножи - он оценил их остроту, едва голени стали покрываться порезами. За полосой прибоя расстилалась равнина, кое-где отмеченная кочками той же травы, но почва по большей части представляла голые солончаки. Виднелись также куски камня, все странно прямоугольные и гладкие, хотя ни один не был похож на другой. Вдалеке стояла палатка. Бхок"аралы вели его к ней.
  Подойдя ближе, он различил струйки дыма, тянущиеся из-под входного клапана и вьющиеся над крышей.
  Его эскорт остановился. Еще один жест в сторону палатки. Пожав плечами, он согнулся и пролез внутрь.
  В полутьме виднелась сидящая фигура, закутанная в лохмотья. Черты лица скрывал капюшон. Из стоявшей перед ней жаровни поднимался тяжелый дым. Рядом стояли хрустальная бутыль, какие-то сушеные фрукты и кусок темного хлеба.
  - В бутыли родниковая вода, - прохрипело существо на языке мекросов. - Пожалуйста, отдохни после всех испытаний.
  Мекрос что-то благодарно прошептал и живо схватил бутыль. Утолив жажду благословенной влагой, потянулся к хлебу. - Спасибо тебе, незнакомец, - прогудел он и покачал головой. - От этого дыма ты двоишься у меня в глазах.
  Резкий кашель, который, вероятно, означал смех, потом неловкое движение плечами. - Это лучше, чем тонуть. Увы, моя боль слабеет. Так что надолго я тебя не задержу. Ты Вифал, изготовитель мечей.
  Спасенный уставился на него. Наморщил широкий лоб. - Да, я Вифал из Третьего Мекроса. Которого больше нет.
  - Трагическое происшествие. Ты единственный уцелел... благодаря моим усилиям, хотя для этого мне пришлось напрячь все силы.
  - Что это за место?
  - Нигде. Самое сердце нигде. Обломок, склонный к блужданиям. Я придал ему жизнь, как уж смог. Извлек из воспоминаний о доме. Мои силы возвращаются, хотя страдания тела не облегчить. Но послушай! Я столько говорю - и не кашляю. Это что-то. - Из рваного рукава показалась изломанная рука, разбросала по углям какие-то семена. Они зашипели, полопались. Дым пошел еще гуще.
  - Кто ты? - вопросил Вифал.
  - Павший бог... которому нужно твое мастерство. Я приготовился к твоему появлению, Вифал. Жилье, кузница, все нужные материалы. Одежда, еда, вода. И три преданных слуги - ты уже их встретил...
  - Эти бхок"аралы? - фыркнул Вифал. - На что...
  - Не бхок"аралы, смертный. Хотя раньше они ими, наверное, были. Это нахты. Я назвал их Хруст, Писк и Шлёп. Они джагутского изготовления, способны выучиться всему, чего ты потребуешь.
  Вифал начал было вставать: - Спасибо за спасение, Павший, но я намерен уйти от тебя. Я вернусь в свой мир...
  - Ты не понял, Вифал, - зашипел увечный. - Или ты сделаешь, что я скажу, или будешь молить о смерти. Ты мой, Мастер мечей. Ты мой раб, а я твой хозяин. Мекросы знают, что такое рабы? Несчастные, похищенные вашими пиратами из прибрежных деревень. Это слово тебе знакомо. Но не отчаивайся: едва ты выполнишь задание, я тебя освобожу.
  Дубина Вифала лежала у него на коленях. Он колебался.
  Кашель, затем смех, снова приступ кашля. Бог поднял искривленную руку. Прокашлявшись, заговорил: - Не советую предпринимать ничего отчаянного, Вифал. Ради этой задачи я вытащил тебя из моря. Неужели ты потерял честь? Обяжи меня, или пожалеешь, испытав на себе мой гнев.
  - Чего ты хочешь?
  - Уже лучше. Что мне нужно, Вифал? Ну, лишь то, что ты умеешь лучше всех. Сделай мне меч.
  Вифал хмыкнул: - И все?
  Увечный склонился к нему: - Ну да. Хотя я задумал совершенно особенный меч...
  
  
  
  КНИГА ПЕРВАЯ
  
  ЗАМЕРЗШАЯ КРОВЬ
  
  
  И вот, копье ледяное ныне вонзено в самое сердце земли. Жаждет убийства заключенная в нем душа. Взявший сие копье познает смерть. Снова и снова будет он познавать смерть.
  
  Видение Ханнана Мосага
  
  
  Глава 1
  
  
  Слушай! Моря шепчут и грезят об истинах, пробужденных в крошащемся камне!
  
  Хантеллит из Рудничного Шлюза
  
  
  Год Поздних Холодов
  Один год до Седьмого Завершения Летера
  Восхождение Пустого Оплота
  
  
   "И здесь таится сказка. Между шипением приливов, когда гиганты склоняют колени и становятся горами. Когда они то там, то тут падают на землю, словно балластные камни неба, но не могут устоять перед грядущей зарей. Между шипением приливов мы поговорим об одном таком гиганте. Потому что в нем самом сказка.
  И потому что она развлечет нас.
  Итак".
  
  В темноте он закрыл глаза. Он решил открывать их только днем, рассудив таким образом: ночь отвергает видение и потому зачем напрягать взор, если мало что увидишь сквозь сумрак?
  Поймите еще вот что. Он пришел на край земли и узрел море, и был восхищен его загадочным течением. Восхищение, ставшее редкой силы одержимостью - на весь тот роковой день. Теперь он мог видеть, как играют волны, движутся вверх и вниз у берега. Бесконечное движение, всегда угрожающее поглотить всю землю, но никогда не делающее этого. Он смотрел на море сквозь сильные ветра полудня, видел, как вихри ударяют по побережью, иногда забираясь далеко, но всегда разгневанно возвращаясь назад.
  Когда пришла ночь, он закрыл глаза и лег спать. Завтра, решил он, я снова погляжу на море.
  В темноте он закрыл глаза.
  А ночью пришел прилив, захлопотал вокруг гиганта. Прилив пришел и утопил его во сне. Вода внедрила в тело минералы, пока оно не стало камнем, кривым прибрежным утесом. И каждую ночь тысячи лет приходили приливы, чтобы его смыть форму. Украсть его величину.
  Но не полностью. Чтобы увидеть его, настоящего, нужно смотреть сквозь тьму. Или закрыть глаза, сузить их в щелки, как при ярчайшем свете. Поглядеть искоса, сосредоточиться на чем угодно, кроме самого камня.
  
   "Изо всего, дарованного Отцом Тень детям своим, этот талант выше всех. Смотреть и видеть. Верь в него, и придешь в Тень. Где таятся все истины.
  Смотреть и видеть.
  Теперь посмотри".
  
  Мыши разбежались, когда плотная тень накрыла посиневший в сумерках снег. Они бежали в слепой панике; но судьба одной уже была предрешена. Мохнатая когтистая лапа ударила, проткнув мех и сломав крошечные кости.
  На краю поляны бесшумно сорвалась с ветки сова, пролетела над осевшим, усыпанным семенами настом. В нижней части дуги мгновенно схватила со снега мышь и начала подниматься, тяжело захлопав крыльями. Приземлилась на ближайшее дерево, поджав одну лапу, и сразу же начала есть.
  Тот, кто появился на прогалине десять ударов сердца спустя, не увидел ничего неприглядного. Мыши разбежались, снег был достаточно плотным и не сохранил их следов, а сова недвижно замерла в тени еловых веток. Она широко раскрыла глаза, следя за продвижением постороннего по поляне. Едва он прошел, птица возобновила ужин.
  Сумрак принадлежит охотникам, и крылатая хищница еще не закончила свой поиск.
  Пробираясь по замерзшей почве тропинки, Тралл Сенгар думал совсем об ином месте, совершенно позабыв о наблюдении за лесом и всеми имеющимися в нем знаками и деталями. Он даже не остановился для ритуального приветствия Шелтаты Лор, Дочери Сумерек, самой уважаемой из трех Дочерей Отца Тень - впрочем, он сможет исправить свое небрежение завтрашним вечером. А еще раньше он необдуманно наступил на запятнавшие тропу полосы закатного света, рискуя привлечь внимание переменчивой Сакуль Анкаду, Дочери Обмана, также известной как Пеструха. Лежбища Келеча кишели тюленями. Они приплыли слишком рано, поразив Тралла, намеревавшегося собирать на берегу куски нефрита. Само по себе преждевременное прибытие тюленей уже могло удивить молодого Эдур, но там нашлись и другие гости - бухту заполнили корабли, и сошедшие с них люди начали промысел.
  Летерийцы, белокожие с юга.
  Он мог вообразить гнев, который поднимется в селении, едва он донесет эту новость. И он сам разделял этот гнев. Открытое и наглое вторжение на территорию Тисте Эдур. Похищение неоспоримо принадлежащих им тюленей станет нарушением древнего перемирия.
  Есть дураки среди летерийцев, как есть они и среди Эдур. Тралл был уверен, что нарушение является плодом недомыслия. До Большой Встречи осталось едва два лунных круга, и кровопролитие не было нужно ни одной из сторон. Конечно, Эдур имели право напасть на вторгшиеся суда и уничтожить их; но делегация летерийцев придет в ярость, едва заслышав о гибели сородичей, пусть и браконьеров. Шансы заключить новое соглашение станут мизерными.
  Это тревожило Тралла Сенгара. Эдур только что окончили долгую и жестокую войну; трудно будет вынести еще одну.
  Он не опозорил братьев во время объединительной войны; на его широком поясе виднелись двадцать и одна красная бляшка, обозначавшие победу, и пять из них были обведены белым, что показывало смерть врага. Среди потомков Томада Сенгара один лишь старший брат Тралла носил больше знаков отличия, и по праву, если учесть вес Фира среди воинов племени Хирот.
  Конечно же, битвы против пяти других племен Эдур велись по строгим правилам и ограничениям, и даже после больших и длительных сражений оставалась едва пригоршня убитых по-настоящему. Завоевание все равно далось нелегко. А вот в войне против летерийцев никакие правила не ограничивали воинов Эдур. Не надо считать удары. Просто убивай. Врагу не обязательно иметь оружие - даже раненые и невиновные могли познать укус меча. Такая бойня марает и воина, и его жертву.
  Но Тралл понимал: хотя он готов отрицать грядущие убийства, но лишь в глубине души. Он зашагает бок о бок с братьями, чтобы отплатить летерийским захватчикам. Выбора нет. Отвернись от этого преступления - последуют другие, словно нарастающая волна.
  Размеренным шагом он миновал опушку леса, прошел он мимо корыт и каменных колодцев сыромятни. Несколько рабов - летерийцев поглядели на него и торопливо склонили головы. В конце расчищенного пространства виднелись высокие кедровые бревна изгороди, над ними поднимались струйки дыма. Зима еще только начинала разжимать свою ледяную хватку, и оставались недели до начала первых полевых работ. К середине лета поля заполнят тридцать видов полезных растений, обеспечивая село пищей, лекарствами, тканями и кормом для скотины. Некоторые из этих тридцати растений зацветут, вскармливая пчел, приносящих мед и воск. Женщины племени будут следить за обрабатывающими урожай рабами. Мужчины небольшими группами отправятся в лес, рубить деревья или охотиться, а другие сядут на ладьи кнарри - собирать урожай с берегов и отмелей.
  Или так будет, если племена проживут мирно. За последние двенадцать лет формировались в основном военные отряды, так что жители зачастую испытывали нехватку необходимого. До войны голод никогда не угрожал народу Эдур. Ханнан Мосаг, Король-Ведун Хирота, ныне стал господином всех племен. Из сонмища враждующих родов родился союз, хотя Тралл хорошо понимал, что это всего лишь название. Ханнан Мосаг держит в заложниках старших сыновей подчиненных вождей - это его Отряд К'риснан - и правит как диктатор. Мир на кончике меча, но тем не менее мир.
  Из ворот палисада показалась знакомая фигура, приблизилась к развилке троп, на которой остановился Тралл. - Привет тебе, Бинадас, - сказал он.
  На спине младшего брата было закреплено копье, с пояса свисали кожаный мешок и длинный меч в обернутых кожей деревянных ножнах. Бинадас выше Тралла на полголовы, с обветренным лицом, в потрепанной одежде. Из трех братьев Тралла он самый замкнутый, уклончивый. Бывало трудно предугадать его поступки, еще труднее понять его стремления. Он появлялся в селе редко, явно предпочитая уединение западных лесов и южных гор. Бинадас не всегда присоединялся к набегам рода, но часто появлялся с трофеями и знаками побед, так что никто не сомневался в его храбрости.
  - Ты кого-то выследил, Тралл, - заметил Бинадас. - Я вижу на твоем лице следы тревоги.
  - На отмелях Келеча бросили якоря летерийцы.
  Бинадас нахмурился: - Тогда не буду тебя задерживать.
  - Ты уходишь надолго, братец?
  Брат пожал плечами, прошел мимо Тралла, ступив на западную тропу.
  Тралл Сенгар вошел в ворота селения.
  Внутри обширного вала, вместившего в себя все село, доминировали четыре кузни. Каждая была окружена канавой, соединенной с подземным каналом, выходящим за пределы поселка. Долгие годы кузни безостановочно трудились над изготовлением оружия, и воздух давно заполнился кислым запахом, ближайшие деревья покрылись сизым, черным и белесым налетом. Сейчас, как заметил проходивший мимо Тралл, работали лишь две кузницы: в них виднелись рабы, дюжина или чуть больше, без особой спешки что-то ковавшие.
  За кузнями располагались длинные кирпичные склады: ряды похожих на ульи зданий, содержавших зерно, копченую рыбу и вяленую тюленину, китовый жир и волокнистые травы. Подобные строения имелись и в лесах поблизости от села, хотя сейчас, ввиду военного времени, они были пусты.
  Когда Тралл прошел за склады, вокруг поднялись дома ткачей, горшечников, резчиков, писцов, оружейников и прочих мастеров селения. Его приветствовали, на что он отвечал самым легким из жестов приветствия, почти на грани невежливости. Мол, он их видит, но поговорить не может.
  Сейчас воин - Эдур шагал по улицам королевской части. Летерийские рабы звали подобные селения городами, но никто из местных жителей не видел смысла менять название - это было селом при своем рождении, селом оно и будет, пусть в нем живут сейчас двадцать тысяч Эдур и в три раза больше рабов - летерийцев.
  Капища в честь Отца и его Возлюбленных Дочерей возносились над резиденцией - платформы стояли на столбах среди живых деревьев священного Чернолеса, бока каменных дисков покрывали письмена и картины. В круге деревьев непрестанно играл Куральд Эмурланн, нечеткими тенями плясал на пиктограммах - колдовская эманация, пробужденная сопровождавшими наступление сумерек молебнами.
  Тралл Сенгар вышел на Улицу Ведуна, святой подход в большой цитадели, и храму и дворцу, престолу Короля - Ведуна Ханнана Мосага. По сторонам высились чернокорые кедры. Тысячелетние древа затеняли весь поселок. На них почти не осталось ветвей, разве только на великой высоте, у верхушек. В каждое годовое кольцо этих стволов вложена магия, сочащаяся наружу, наполняющая сумраком всю улицу.
  Вдали палисад меньшей высоты окружал подножие цитадели. Бревна черного дерева были покрыты резьбой охранительных чар. Главный вход - тоннель из живых деревьев. Бессонные тени сторожат перекинутый над каналом пешеходный мост. Внизу несколько быстроходных ладей к'орфан. Мост ведет в открытый двор, окруженный складами и казармами. Дальше - каменные и бревенчатые дома именитых фамилий, кровной родни самого Ханнана Мосага. Их крытые дранкой крыши и рощи Чернолеса почти смыкаются над продолжением улицы, подводящей к другому мосту и собственно цитадели.
  Во дворе тренировались воины, и Тралл увидел высокую, широкоплечую фигуру старшего брата, Фира. Стоит, наблюдая за учебными поединками; рядом - несколько помощников. Тралла кольнуло сочувствие к этим юным воинам. Он сам немало выстрадал, все годы учения проведя под неусыпным, строгим взором братца.
  Его приветствовал знакомый голос. Тралл оглянулся и увидел младшего из братьев, Рулада, и с ним Мидика Буна. Кажется, они только что сражались, и Тралл сразу заметил причину этого необычайного прилежания - показалась Майен, нареченная Фира. Наверное, она шла на рынок, судя по свите из стайки молодых знатных девушек и дюжины рабынь с корзинами. Им пришлось остановиться и поглядеть на поединок - следовало учитывать все сложные правила этикета. От Майен ожидали одинакового уважения ко всем трем братьям Фира.
  Хотя в этой сцене не было ничего неподобающего, Тралл ощутил слабую дрожь неудовольствия. Желание Рулада покрасоваться перед девушкой, готовящейся стать женой старшего брата, почти выходит за рамки приличия. По мнению Тралла, Фир выказывает Руладу слишком много снисхождения.
   "Как и все мы". Конечно, для этого были причины.
  Рулад, без сомнения, превзошел своего сверстника в этом шутливом состязании, отчего все его миловидное лицо светилось. - Тралл! - Он махнул мечом. - Сегодня я дважды пустил кровь, и жажду третьего раза! Иди, соскребем ржу с твоего клинка!
  - Как-нибудь в другой раз, братец, - отвечал Тралл. - Мне нужно немедленно поговорить с отцом.
  Улыбка Рулада была достаточно дружеской, но даже с десяти шагов Тралл разглядел торжествующую вспышку в светло - серых глазах. - Ну, в другое время, - сказал он, снова взмахнув мечом и поворачиваясь к женщинам.
  Однако Майен уже подала знак своей свите, и вся женская компания уже направилась восвояси.
  Рулад открыл рот, чтобы что-то крикнуть ей вслед, но Тралл заговорил первым. - Брат, я приглашаю тебя со мной. Весть, что я несу отцу, очень важна, и я хочу, чтобы и твой голос вплетался в предстоящее обсуждение. - Такое приглашение обыкновенно делалось лишь воинам, прошедшим годы боев, и Тралл увидел внезапный блеск гордости в глазах брата.
  - Почту за честь, Тралл, - ответил он, вкладывая меч в ножны.
  Оставив одиноко стоящего Мидика завязывать порез на руке, Рулад присоединился к Траллу и вошел в Длинный Дом своей семьи.
  Наружную стену покрывали трофейные щиты, некоторые совсем почерневшие от времени. Китовая кость вздымалась до крыши. Украденные у соперничающих родов тотемы хаотически висели по сторонам двери - полоски меха, кожа с жемчугами, ракушки, когти и зубы. Словно гнездо сороки.
  Они прошли внутрь.
  Воздух был холодным и кислым от копоти. В нишах вдоль стен, между гобеленами и шкурами, стояли масляные лампы. Традиционный очаг в середине комнаты, на котором предки готовили пищу, оставался полным трута, хотя сейчас рабы трудились в кухне позади самого Дома, чтобы не вызывать пожаров. Перегородок в здании не было, комнаты обозначались мебелью из черного дерева. Со вбитых в перекрытия крюков свисали десятки мечей; некоторые дошли из древнейших времен, когда, сразу после исчезновения Отца Тень, было утеряно искусство ковки железа. Бронзовые лезвия этих мечей покрылись патиной и были выщерблены.
  Прямо около очага поднимался ствол живого Черного дерева, из которого на уровне головы взрослого Эдур торчала верхняя треть меча: истинное эмурланнское железо, обработанное способом, до сих пор не возрожденным местными кузнецами. Меч линии Сенгаров, знак древности их благородного семейства. Обыкновенно такие мечи привязывали к дереву, когда оно было еще саженцем; за сотни лет лезвие врастало в самую сердцевину, исчезая из вида. Однако какой-то дефект ствола позволил черно - серебристому лезвию выскользнуть и частью остаться на виду. Необычно, но такое бывало и раньше.
  Проходя мимо, оба брата подняли руки и коснулись меча.
  Они увидели свою мать Уруфь. В окружении рабынь она трудилась над фамильным гобеленом, оканчивая новую сцену: участие Сенгаров в Войне Объединения. Вся уйдя в работу, она не заметила появления сыновей.
  Томад Сенгар вместе с тремя другими старейшинами сидел за игральной доской, сделанной из широкого рога. Игральные фигурки были из слоновой кости и нефрита.
  Тралл остановился около круга. Положил правую руку на рукоять меча, показывая, что принесенные им вести важны и потенциально опасны. Услышал сзади изумленный выдох брата.
  Гости Томада сразу поднялись, хотя и не взглянули на подошедшего юнца. Томад начал собирать игральные фигурки. Трое старейшин молча вышли. Через миг Томад Сенгар отложил в сторону доску и уселся скрестив ноги.
  Тралл сел напротив него. - Привет тебе, Отец. Флот летерийцев опустошает бухту Келеча. Стада пришли рано и сейчас уничтожаются. Я увидел это собственными глазами и не замедлил вернуться домой.
  Томад кивнул. - Значит, ты бежал три дня и две ночи.
  - Да.
  - И долго ли продолжается налет летерийцев?
  - Отец, этим утром Дочь Менандора узрит их корабли наполненными до отказа. Они поймают ветер, и за каждым судном потянется багряный след.
  - И новые суда придут занять их место! - прошипел Рулад.
  Томад нахмурился дерзким словам младшего сына и выразил недовольство в словах: - Рулад, донеси эту весть до Ханнана Мосага.
  Тралл почувствовал, как вздрогнул его брат. Рулад кивнул: - Как прикажешь, Отец. - Он развернулся и зашагал из Дома.
  Томад нахмурился еще больше. - Ты пригласил на этот разговор не омытого кровью?
  - Да, Отец.
  - Почему?
  Тралл предпочел промолчать. Ему не хотелось рассказывать о недостойном внимании брата к нареченной Фира.
  Спустя миг Томад вздохнул. Казалось, он с трудом заставляет руки неподвижно лежать на коленях. - Ты стал самодовольным, - пробурчал он.
  - Отец, это самодовольство - считать достойными тех, с кем ведешь переговоры?
  - Да, учитывая прошлое.
  - Тогда почему Король - Ведун согласился на встречу с летерийцами?
  Черные глаза Томада впились в лицо Тралла. Среди его сыновей лишь Фир способен был бестрепетно выдерживать взор отца. Тралл невольно почувствовал себя поникшим под этим презрительным взором.
  - Я беру назад свой глупый вопрос, - сказал он, маскируя тревогу. "Оценить врага. Это нечестие, ради чего бы оно не предпринималось, станет обоюдоострым лезвием. Ведь ответный удар Эдур неизбежен. Меч, что заденет оба народа". - Не омытые кровью должны радоваться.
  - Не омытые кровью однажды воссядут в совете, Тралл.
  - Отец, и это награда за нашу приверженность миру?
  Томад не ответил. - Ханнан Мосаг созовет совет. Готовься доложить о виденном. Кстати, Король - Ведун обратился ко мне, попросил моих сыновей для выполнения особого задания. Не думаю, что новость изменит его намерения.
  Тралл не показал, что удивлен. - Я видел Бинадаса на пути из села...
  - Ему уже сообщили. Вернется через лунный круг.
  - А Рулад знает?
  - Нет, хотя он пойдет с тобой. Не омытый кровью - он и есть не омытый.
  - Как скажешь, Отец.
  - Постой. Тебя разбудят перед советом.
  
  ***
  
  Белый ворон спрыгнул с кучи выбеленного плавника и начал копаться в куче мусора. Вначале Тралл подумал, что это чайка, задержавшаяся на берегу после прихода ночи... но тут он каркнул и, зажав в бледном клюве устрицу, поскакал боком к линии прибоя.
  Спать некогда - совет назначен в полночь. Тралл пошел к берегу, на север от села и устья реки. Его нервы трепетали под уставшими мышцами.
  И вот, в темноте, среди рокота сонных волн, он обнаружил себя в обществе белого ворона. Он подскочил к воде и окунул устрицу в море. Шесть раз.
  Привередливая тварь, подумал Тралл, смотревший, как ворон взлетел на скалу и начал ковырять раковину.
  Конечно, это знак зла. Очевидное всем знание. Блеск кости, ненавистный рассвет Менандоры. Так же белы и паруса летерийцев. Ясно. Чистые воды залива покажут блеск белого, костей тысяч и тысяч убитых тюленей.
  Нынешний год должен был оказаться для шести племен прибыльным, должен был начать восполнение запасов после голода. Эта мысль заставила его поглядеть на незаконный лов тюленей с другой стороны. Хорошо подгаданная мера, чтобы ослабить союз; заговор, предназначенный для подрыва позиций Эдур на Встрече. Аргумент неотвратимости. Тот же, который бросили им в лицо при основании города Фент. "Королевство Летер растет, его нужды увеличиваются. Ваши лагеря у Косы были временными, и после войны они обезлюдели".
  Неизбежно, что все новые корабли станут приходить и грабить богатые воды северного побережья. За всеми не уследишь.
  Эдур стоит присмотреться к другим племенам, жившим подле прежних границ Летера, к богатому вознаграждению за вассальные клятвы королю Эзгаре Дисканару Летерийскому.
   "Но мы не таковы, как прочие племена".
  Ворон каркнул со своего каменного престола, махнул головой, отбрасывая пустую ракушку, раскрыл темные крылья и скрылся в ночи. Из темноты донесся последний крик. Тралл сделал жест, охраняющий от зла.
  Позади застучали камни под чьими-то ногами. Он обернулся, увидел старшего брата.
  - Привет тебе, Тралл, - спокойно сказал Фир. - Доставленные тобою вести взбудоражили воинов.
  - А что Король - Ведун?
  - Ничего не сказал.
  Тралл снова поглядел на шипящие у берега темные волны. - Их взоры прикованы к тем судам.
  - Ханнан Мосаг знает, как смотреть далеко.
  - Он просил к себе сыновей Томада Сенгара. Что тебе известно?
  Фир был уже рядом. Тралл смог разглядеть, как он пожимает плечами. - Видения ведут Короля - Ведуна с самого детства, - ответил он, немного помедлив. - Он несет память крови, восходящую к Темным Временам. В любом пути рядом с ним шагает сам Отец Тень.
   Разговор о видениях обеспокоил Тралла. Он не сомневался в их силе - скорее наоборот. Темные Времена наступили после раздоров среди Тисте Эдур, столкновений с магией и армиями чужаков, исчезновения самого Отца Тень. Хотя магия Куральд Эмурланна еще доступна племенам, садок для них закрыт. Он разрушен, его фрагментами правят ложные боги и короли. Тралл подозревал, что амбиции Ханнана Мосага простираются гораздо дальше простого объединения шести племен.
  - В тебе есть нерешительность, Тралл. Ты успешно прячешь ее, но я вижу недоступное другим. Ты воин, который предпочитает не драться.
  - Это не преступление, - буркнул Тралл. И добавил: - Среди Сенгаров лишь у тебя и Отца больше трофеев.
  - Я не сомневаюсь в твоей храбрости, братец. Но смелость - наименьшая из наших опор. Мы Эдур. Когда-то мы повелевали Гончими. Мы владели троном Куральд Эмурланна. Владели бы им и посейчас, если бы не предательство. Сначала родичи Скабандари Кровавого Глаза, затем Тисте Анди, пришедшие с этот мир вместе с нами. Наш народ в осаде, Тралл. Летер - лишь один из наших врагов. Король - Ведун это понимает.
  Тралл созерцал блеск звездного света на тихой воде залива. - Я не премину сразиться с нашими врагами, Фир.
  - Хорошо, брат. И пускай Рулад заткнется.
  Тралл застыл. - Он говорит против меня? Этот не омытый кровью... щенок?
  - Где он видит слабость...
  - Что он видит и что есть на самом деле - большая разница.
  - Так покажи это ему, - тихо и спокойно ответил Фир.
  Тралл промолчал. Он слишком потакает бесконечным наглостям и вызовам Рулада, и он прав, называя его не омытым кровью. Однако важнее всего, что Тралл строит защитную стену вокруг девицы, готовой стать женою Фира. Но говорить об этом именно сейчас -неправильно. Это вызовет злобу и подозрение между родичами. В конце концов, Майен - возлюбленная Фира, а не Тралла, и опекать ее подобает старшему брату.
  Было бы проще, уныло подумал он, если бы ему удалось понять саму Майен. Она не провоцировала Рулада, но и не отворачивалась от него. Она самоуверенно шла по самому краю дозволенного. Так могла бы - и должна была бы - чувствовать любая девица, которой выпало стать нареченной Мастера Оружия племени Хирот. "Это не мое дело" , - снова повторил он себе. - Я не покажу Руладу того, что он и так должен видеть, - пробурчал Тралл вслух. - Он ничем не заслужил дар моего уважения.
  - Рулад лишен тонкости, потому видит в твоей нерешительности трусость...
  - Его ошибка, не моя!
  - Ты думаешь, что слепец может перейти брод без помощи? Нет, Тралл, ты ведешь его, пока он наконец не увидит очами ума то, что все давно видят обычными глазами.
  - Если все это видят, - ответил Тралл, - тогда слова Рулада лишены силы, и я могу не обращать на них внимания.
  - Брат, не один Рулад лишен тонкости.
  - Ты хочешь, Фир, чтобы среди сыновей Томада Сенгара родилась вражда?
  - Рулад не враг, ни тебе, ни другим Эдур. Он молод и горяч. Ты сам был таким, так что прошу - вспомни себя прежнего. Не время наносить кровоточащие раны. А для не вкусившего крови воина презрение - самая жестокая рана.
  Тралл скривился. - Вижу твою правоту. Постараюсь умерить свое неравнодушие.
  Брат не ответил на сарказм. - Совет собирается в цитадели, брат мой. Войдем в Зал Короля бок о бок?
  Тралл смягчился. - Почту за честь, Фир.
  Они отвернулись от черной воды и не заметили смутно различимую крылатую массу, скользящую по ленивым волнам неподалеку от берега.
  
  ***
  
  Тринадцать лет назад Удинаас был юным матросом, служившим купцу Интаросу из Трейта, самого северного города Летера. Третий год по семейному контракту. Он тогда возвращался из вод племени Бенеда на борту китобоя "Ударный". Они убили трех маток под покровом ночи и тянули их тела в нейтральное Корыто, к западу от залива Келеч, когда сзади увязались пять Хиротовых ладей к'орфан.
  Жадность капитана накликала неудачу, и его гибель оказалась неизбежной.
  Удинаас отлично помнил лица офицеров китобоя, в том числе самого капитана, когда их привязывали к китовой туше, оставляя на корм акулам и дхенраби. Простых матросов забрали на берег, вместе с кусками железа и вообще всем, что привлекло Эдур. Затем на "Ударный" спустили теневых духов, чтобы те сожрали и разрушили остатки летерийского корабля. Две туши потащились вслед за сделанными из черного дерева ладьями к'орфан, а третья досталась глубинным хищникам.
  Удинаас остался равнодушен к жестокой участи капитана и его помощников. Он родился должником, как и его отец, и дед. Контракт и рабство - по сути, одно и то же. Жизнь в невольниках у хиротов оказалась не особенно тяжелой. Покорность вознаграждалась, хижины и одежда защищали от дождя и снега, хватало и пищи. До последнего времени.
  Среди множества обязанностей Удинааса значилась починка сетей для принадлежащих знатному семейству Сенгар четырех рыболовных ладей кнарри. Он был моряком, поэтому покидать сушу ему не разрешали. Штопать сети и привешивать к ним камни - грузила приходилось на южном берегу реки, в некотором отдалении от морского простора. Хотя он не особенно мечтал бежать от Эдур. В селении было много рабов - все летерийцы, конечно - и компании соотечественников, пусть жалкой, ему хватало. С другой стороны, роскошь городов Летера не стимулировала на невозможно трудный побег - он помнил эту роскошь, но не помнил, чтобы ему дозволялось припадать к ней. И, наконец, Удинаас ненавидел море всеми силами души, с самых первых дней матросской службы.
  В наступающем сумраке он разглядел на другом берегу реки двух старших сыновей Сенгара и не удивился, смутно расслышав их спор. Летерийские суда снова напали - новость пронеслась среди рабов раньше, чем юный Рулад вошел в ворота цитадели. Созван совет, как и ожидалось. Удинаас решил, что недолго осталось ждать резни, смертельной и ужасающей схватки стали и магии, всегда отмечавшей столкновения Эдур с южанами. По правде говоря, Удинаас желал им доброй охоты. Украденные летерийцами тюлени означали голод среди Эдур, а от нехватки пищи первыми страдают рабы.
  Удинаас хорошо понимал свой народ. Для летерийцев имело значение лишь золото. Золото и обладание им определяли всю их жизнь. Сила, статус, самоуважение - все можно было купить за звонкую монету. Воистину только долги связывали королевство, определяя все отношения между людьми, мотивы поведения, каждое действие и решение. Эта авантюра с тюленями - лишь первый шаг игры, в которую Летер много раз играл с племенами на границах. Для летерийцев Тисте Эдур ничем не отличались от прочих народностей. "Но они другие, о глупцы!"
  Следующий ход должен быть сделан на Большой Встрече. Удинаас подозревал, что Король - Ведун и его советники, несмотря на весь свой ум, попадутся в ловушку, как слепые старцы. Что его тревожило - так это последствия.
  Народы двух стран готовы были упасть в глубокие и опасные воды. Словно несмышленые черепашки, только что вышедшие из яиц.
  Мимо прошагали трое рабов из дома Бун, тащившие связки сухих водорослей. Один крикнул Удинаасу: - Ночью будет вещать Пернатая Ведьма! Сразу после начала хозяйского сборища.
  Удинаас начал сворачивать сеть вокруг сушильного шеста. - Я буду там, Халед.
  Рабы прошли, и Удинаас снова остался один. Поглядев на север, он увидел, что Фир и Тралл идут к задним воротам селения.
  Закончив с сетями, он сложил инструменты в корзину, приладил крышку и встал.
  Услышал сверху хлопанье крыльев и задрал голову, удивившись птице, летящей так поздно ночью. Смутная тень пронеслась над водой и пропала.
  Удинаас мигнул, стараясь увидеть ее снова, говоря себе: "это совсем не то. Что угодно, кроме этого". Шагнул влево, на ровный клочок песка. Согнулся, левой рукой торопливо нарисовал на песке оберег, правую руку поднял к лицу, двумя пальцами закрыл веки, прошептал молитву: - Вниз Костяшки, Спаситель да узрит меня сей ночью. Странник! Взгляни на всех нас с высоты!
  Опустив правую руку, он посмотрел на сделанный им на песке знак.
  - Прочь, Ворон!
  Вздохи ветра, шепот волн. Затем карканье издалека. Удинаас задрожал, подскочив на месте. Схватил корзину и пустился бежать к воротам.
  
  ***
  
  Королевское Присутствие было просторным круглым залом. Черные балки перекрытий сходились у закопченного центрального просвета. Не омытые кровью из знатных родов расположились по краям зала, составляя внешний круг допущенных на совет. Перед ними сидели на скамьях матери семейств, замужние женщины и вдовицы. Далее располагались девицы и невесты - эти сидели на кожах, скрестив ноги. Пространство в середине понижалось на локоть, и в этом углублении восседали воины. В самом центре было возвышение, шириной в пятнадцать шагов. Там стоял Ханнан Мосаг, Король - Ведун, а кресла вокруг него занимали сидевшие лицами к присутствующим пятеро принцев - заложников.
  Тралл и Фир спустились в центральную яму, чтобы занять место среди омывших себя кровью. Тралл взглянул на своего короля. На первый взгляд Ханнан Мосаг, Эдур среднего роста и обычного сложения, казался ничем не примечательным. Его лицо было правильным, более светлым, чем у большинства Эдур; широко расставленные глаза придавали ему вечно удивленное выражение. Значит, его сила была не во внешней красоте. Она целиком принадлежала его голосу. Густой и глубокий, этот голос заставлял себя слушать, какой бы длинной ни была речь.
  Когда Ханнан Мосаг стоял вот так, молча, его роль в объединении племен казалась случайным стечением обстоятельств. Словно он по ошибке зашел в этот зал и теперь удивленно оглядывается, гадая, куда попал. Одет он так же, как большинство воинов, отличаясь только отсутствием трофеев - его трофеи, конечно же, сидят вокруг него. Пятеро сыновей пяти подчинившихся вождей.
  Более внимательный взгляд на Короля обнаруживал и другие признаки его силы. Тень позади. Широкая, длинная. Закрытые перчатками руки, в каждой смутно видимый, но тем не менее смертельно опасный меч. Голова в шлеме, на плечах пластины лат. Призрачный телохранитель Ханнана Мосага никогда не спит. ВОТ ЭТОТ стоит уверенно и явно ничему не удивляется, подумал Тралл.
  Немногие ведуны могли создать такую тварь, вытягивая силу из собственных теней. За молчаливым и бдительным часовым стоял Куральд Эмурланн, грубый и жестокий.
  Теперь Тралл поглядел на смотрящих на него заложников. К'риснан ы. Не просто представители своих отцов. Они стали учениками Ханнана Мосага в магии. Их имена отняты у них, а новые держатся в тайне, окружены чарами. Однажды они вернутся в свои племена - вождями. Их верность государю будет абсолютной.
  Прямо напротив Тралла сидел заложник из племени Меруде. Это племя было самым большим и сдалось позднее всех. Они всегда считали неколебимой свою роль главных среди Эдур - с их-то сотней тысяч мужчин, из которых не менее сорока тысяч омыты кровью или готовы ей омыться. Больше воинов, больше кораблей, вождь, на чьем поясе больше трофеев, чем видывали отцы и деды. Преимущество принадлежало Меруде.
  Принадлежало бы, если бы не чрезвычайное мастерство Ханнана Мосага в обращении с теми остатками Куральд Эмурлана, из которых можно вытягивать силу. Магические умения вождя племени Ханради Халага далеко уступали его воинским доблестям.
  Лишь сами Мосаг и Халаг знали условия капитуляции. Меруде стойко держались против Хирота и отрядов из племен Арапай, Соланта, Ден-Рафа и Бенеда. Вскоре ограничения честной войны были позабыты, их место заняла порожденная отчаянием жестокость. Древние законы готовы были пасть.
  Но однажды ночью Ханнан Мосаг, как-то ускользнув от всех взоров, явился в селение вождя, в его собственный Длинный Дом. И с первым лучом жестокого пробуждения Менандоры Ханради Халаг сдался.
  Тралл не знал, кто первым пустил сказку о Ханради, больше не отбрасывающем тени. Сам он никогда не видел вождя Меруде.
  Сейчас перед ним сидел старший сын вождя. Он сбрил волосы в знак сдачи своей кровной линии; линии глубоких и широких шрамов бороздили его лицо, словно тени. Юноша всматривался в собравшихся строгими и бесстрастными глазами, словно ожидал покушения на жизнь Короля в его собственном зале.
  Свисающие с потолка масляные светильники одновременно мигнули; все устремили взоры на Ханнана Мосага.
  Хотя король говорил негромко, глубокий тембр его голоса раскатился по просторному помещению, так что и крайним не приходилось напрягать слух. - Рулад, не омытый кровью воин, сын Томада Сенгара, принес мне весть от своего брата, Тралла Сенгара. Этот воин дошел до Келеча в поисках нефрита. Он стал свидетелем ужасающего события и бежал к нам три дня и две ночи. - Глаза Ханнана Мосага обратились к Траллу. - Поднимись и встань рядом со мной, Тралл Сенгар. Передай нам свой рассказ.
  Воины расступались перед ним. Он вспрыгнул на помост, ухитрившись скрыть свою усталость, из-за которой его ноги чуть было не прогнулись от усилия. Выпрямился, прошел между двумя к'риснан ами и встал одесную от Короля - Ведуна. Поглядев на обращенные к нему лица, Тралл понял, что принесенная им новость уже известна большинству присутствующих. Всюду выражения темного гнева и алчной мстительности. Тут и там люди наморщили лбы в раздумьях и подозрениях.
  - Я приношу на совет следующее. Клыкастые тюлени рано пришли на брачные лежбища. За отмелями я видел несчетное множество акул. А среди них девятнадцать летерийских судов...
  - Девятнадцать!!!
  Полсотни голосов закричали одновременно. Нарушение прав собственности, необычное, но тем не менее понятное. Тралл помедлил и продолжал: - Их трюмы почти полны, ибо суда низко сидели в воде, а вокруг все было красным от крови и требухи. Лодки промысловиков стояли у бортов больших кораблей. За пятьдесят ударов сердца я увидел сотни тюленьих туш, поднимавшихся на крюках и попадавших в руки команды. На самом берегу ждали двадцать лодок, между тюленями я насчитал семьдесят человек...
  - Они видели тебя? - спросил один из воинов.
  Казалось, Ханнан Мосаг был готов терпеть нарушение обычаев, по крайней мере сейчас.
  - Видели и прекратили бойню... не надолго. Я видел, как шевелятся их губы, хотя из-за тюленьих криков не смог различить слова; я видел, как они смеются...
  Собрание забурлило от ярости. Воины повскакали с мест. Ханнан Мосаг взмахнул рукой. Внезапная тишина.
  - Тралл Сенгар не окончил свой рассказ.
  Откашлявшись, Тралл кивнул: - Вы уже знаете меня, воины, вы знаете, что мое любимое оружие - копье. Появлялся ли я где - либо без верного, окованного сталью губителя вражьих душ? Увы, я оставил его... в груди того, что засмеялся первым.
  Ответом на его слова стал дружный рев.
  Ханнан Мосаг положил руку на плечо Тралла. Молодой воин отошел на шаг. Король - Ведун поглядел на лица воинов и продолжил: - Тралл Сенгар сделал то, что должен был сделать любой воин Эдур. Меня взволновали его деяния. Но сейчас он стоит перед нами без оружия.
  Тралл застыл под весом этой руки.
  - И если рассудить здраво, как и следует рассуждать Королю, - говорил Ханнан Мосаг, - я должен отринуть гордость и поглядеть дальше. Понять, что сие значит. Брошенное копье. Мертвый летериец. Безоружный Эдур. Сейчас я вижу в глазах моих воинов тысячу брошенных копий, тысячу мертвых летерийцев. Тысячу безоружных Эдур.
  Никто не ответил. Никто не стал говорить очевидное: У нас много копий.
  - Я вижу, как жаждете вы отмщения. Налетчики - летерийцы должны быть убиты. Даже перед Большой Встречей, потому что такая резня была желанна им. Наш ответ был предсказуем, ибо все это игры летерийцев, ради которых они не щадят собственных жизней. Сделаем ли мы то, чего они хотят? Конечно. На их преступление возможен только один ответ. И тогда мы предсказуемо послужим неведомому замыслу, который, несомненно, будет раскрыт на Встрече.
  Глубокие морщины на лбах. Всеобщее замешательство. Ханнан Мосаг завел их на непонятную территорию сложных решений. Он поставил их на самом краю неведомой тропы и сейчас шаг за шагом, осторожно, подтолкнет на нее.
  - Налетчики умрут, - подытожил Король - Ведун, - но ни один из вас не прольет их кровь. Мы поступим предсказуемо, но способом, которого они и вообразить не смогут. Будет время для резни летерийцев; но не сейчас. Не сегодня. Налетчики не познают чести умереть от ваших рук. Их судьбу решит Куральд Эмурланн.
  Тралл невольно вздрогнул.
  В зале снова повисло молчание.
  - Полное открытие, - продолжил король среди нарастающего ропота, - совершенное моим К'риснан ом. Летерийцев не спасут оружие и доспехи. Их маги оглохнут и ослепнут, неспособные понять, что случилось. Их налетчики погибнут в муках и ужасе. Меченые страхом, они заплачут как малые дети - и рок отпечатается на их лицах, рок, явный всем, кто найдет их тела.
  Сердце Тралла тяжело застучало, во рту пересохло. Полное открытие. На какие давно забытые силы наткнулся Ханнан Мосаг? Последнее полное открытие свершено самим Скабандари Кровавым Глазом, Отцом Тень. Перед разрушением садка. И это разрушение не исцелить. Оно, подозревал Тралл, НИКОГДА не будет исцелено.
  Тем не менее, некоторые фрагменты больше и сильнее других. Не нашел ли Король - Ведун еще один?
  
  ***
  
  Перед Пернатой Ведьмой лежали выцветшие, потертые, поцарапанные глиняные плитки. Когда Удинаас вошел в полный мошек сарай, чтобы сообщить о знамении, удержать молодую женщину от исследования Оплотов, разброс был уже сделан. Слишком поздно. "Слишком поздно". Поглазеть на событие пришла сотня рабов - меньше обычного, потому что многие воины - Эдур заставили своих невольников готовиться к вероятной вылазке.
  Когда Удинаас вошел в круг, сидевшие повернули к нему головы. Но сам он смотрел только на Ведьму.
  Ее душа уже брела по Тропе Оплотов. Голова склонилась, подбородок врезался между торчащими ключицами, копна желтых волос упала на грудь. Все тщедушное, словно бы детское тельце ритмически сотрясалось. Пернатая Ведьма родилась девятнадцать лет назад - редкие роды зимней поры - и дар проявил себя в четыре года. Ее сны ушли в прошлое и заговорили голосами предков. Старые Плитки были выкопаны из могилы последнего летерийца, имевшего талант, и переданы девочке. Некому было передать ей все таинства этих табличек, но, как оказалось, сведения от смертных ей и не были нужны - призраки предков предвидели все.
  Она служанка Майен и после брака Майен с Фиром должна войти в хозяйство Сенгаров. Удинаас был в нее влюблен. Конечно, безнадежно. Пернатую Ведьму выдадут за одного из самых знатных рабов - летерийцев, того, чья кровная линия несет титулы и власть. Должник, такой, как Удинаас, не может рассчитывать на брак.
  Он встал, уставившись на нее. Друг, Халед, взял его за руку. Мягко усадил среди прочих участников. - Что с тобой, Удинаас?
  - Она бросила...
  - Да, и мы ждем, пока ее дух странствует.
  - Я видел белого ворона.
  Халед отпрянул.
  - Там, на берегу. Я воззвал к Страннику, но напрасно. Ворон посмеялся моим словам.
  Их услышали. Среди рабов поднялся ропот.
  Внезапное мычание Пернатой Ведьмы заставило всех замолчать. Свидетели устремили взоры на колдунью, медленно поднимавшую голову.
  Глаза стали пустыми - склеры белы, как горный лед, зрачки сократились так, словно их и не было. И сквозь эти бельма мерцала двойная спираль слабого света, расползшаяся над тьмою Бездны.
  Ужас исказил прежде прекрасные черты, ужас Начал, души, представшей перед забвением. В месте такого одиночества, что отчаяние кажется единственным ответом. Но это же и место, где сила есть мысль, и мысль проносится через не ведающую Творцов Бездну, мысль, рожденная от еще не существующей плоти - ибо лишь разум может идти в прошлое, лишь его мысли могут жить там. Она во времени до миров, и она должна идти вперед.
  Стать свидетельницей подъема Оплотов.
  Удинаас, как и все летерийцы, знал последовательности и формы. Первыми должны придти три Фулькра, Точки Опоры, известные также как Кузнецы Владычества. Огонь, беззвучный крик света, сплетение самих звезд. Затем Дольмен, холодный и не знающий корней, бессмысленно плывущий в пустоте. И на пути этих двух сил - Странник. Носитель своих непостижимых законов, он вовлечет Огонь и Дольмен в яростные войны. Великие поля уничтожения, ступень за ступенью взаимного истребления. Но иногда, хоть и редко, между соперниками заключается мир. Тогда Огонь омывает, но не жжет, а Дольмен прекращает блуждания и пускает корни.
  Но Странник плетет свою загадочную пряжу, выковывает сами Оплоты. Лед. Элайнт. Азат. Зверь. И между ними являются остальные Фулькры: Секира, Костяшки, Лезвие, Свора, Находящий Форму и Белый Ворон.
  Затем, после того как оформятся эти королевства, световая спираль станет ярче, и явится последний Оплот. Оплот, что незримо существовал уже во времена Начал. Пустой Оплот - сердце поклонения Летера - тот, что находится в самом центре широкой спирали королевств. Дом Трона, что не ведает Короля, дом Странствующего Рыцаря и Госпожи, одинокой в своей постели снов. Дом Сторожа, видящего все, и Ходока, блюдущего границы, которые даже он не в силах обойти. Спасителя, чью протянутую руку никто не пожимает. И наконец, Предателя, чьи любящие объятия уничтожают все, что попадает в них.
  - Идите со мной к Оплотам.
  Слушатели вздохнули, все как один. Они не в силах противостоять этому приглашению, и страстному и вялому.
  - Мы стоим на Дольмене. Разрушенная скала, изъязвленная касаниями ее поверженных сородичей. Поверхность кишит жизнью столь малой, что она ускользает от наших глаз. Жизнь, охваченная вечными войнами. Лезвие и Костяшки. Мы среди Зверей. Я могу видеть Костяной Престол, скользкий от крови, покрытый слоями воспоминаний о бесчисленных узурпаторах. Я вижу Старейшего, все еще безликого, все еще слепого. И Каргу, измеряющую цену небрежным движением чудовищ. Провидца, говорящего с равнодушными. Зрю Шамана, искателя истины среди мертвых. Охотника, живущего одним мигом - о, ему не интересны последствия резни. И Ловца, видящего знаки неведомого и шагающего бесконечными тропами трагедии. Оплот Зверя здесь, в этой долине, в одной из трещин на жесткой коже Дольмена. Никого нет на Костяном Престоле. Хаос точит свои орудия, и убийства длятся и длятся. Из мальстрима выходят могучие создания, и резня распространяется без всякой меры.
  Должен быть ответ их силам. Возвращается Странник и бросает семена на залитую кровью почву. И вот - восходит Оплот Азата.
  Смертельное убежище тиранов. О, как легко их заманить! Так достигается равновесие. Но это мрачное равновесие, о да! Нет конца войнам, хотя число их уменьшается и, наконец, все их жестокие пути сходятся в один.
  Ее голос - словно неуправляемое волшебство. Эти грубо слепленные заклинания вводили в транс, поглощали всех, кто внимал, открывая их умам неведомые перспективы. Пернатая Ведьма ушла от ужаса Начал, и в ее словах больше не было страха.
  - Но нить времени - сама себе тюрьма. Мы скованы его движением. И потому вновь приходит Странник и возвышает Оплот Льда. Бдительные его служители странствуют сквозь миры, ведя войну против времени. Ходок, Охотница, Делатель, Носитель, Дитя и Семя. И на Троне Льда воссела Смерть, клобуком укрытая, инеем окруженная, и расшатывает она суетливые оковы смертной жизни. Это дар, но сколь холоден он!
  Чтобы снова обрести равновесие, рожден Элайнт, и хаос дает ему форму, и форма эта - драконья. Правит Оплотом Королева, та, что должна быть убита каждым новым своим ребенком, убита снова и снова. И ее Консорт, любящий лишь самого себя. Затем Вассал, слуга и страж, обреченный на вечные неудачи. Рыцарь, истинный меч самого хаоса - не стой на пути его! И Врата, что есть Дыхание. Вайвел, отродье драконов, и Леди, Сестра, Кровопийца и Пролагающий Пути. Павшие Драконы.
  Один Оплот остается...
  Удинаас выдохнул вместе во всеми: - Пустой Оплот.
  Пернатая Ведьма внезапно склонила набок голову. Ее лоб перерезали морщины. - Нечто кружит около Пустого Трона. Я не могу его видеть, но... оно кружит. Бледная рука, отделенная от тела... нет, это...
  Она замолчала. Потом из ран на плечах брызнули красные струйки, и колдунья была поднята с земли.
  Все видевшие это с воплями вскочили, протянули к ней руки, спеша на помощь.
  Но слишком поздно. Невидимые когти впились еще крепче, невидимые крылья взмели клубы пыли. Нечто уносило Пернатую Ведьму в тени между балками потолка. Она завопила.
  Удинаас - сердце тяжело бухало в его груди - протолкался между мечущимися рабами, взбежал на лестницу, ведущую на сеновал. Он торопливо карабкался по неровным, грубым доскам; ладони усеялись острыми щепками. Вопли Ведьмы заполнили весь сарай. Она дергалась в невидимых когтях. Но у ворона не бывает таких когтей...
  Он вылез на сеновал, споткнулся о неровный настил, не сводя взора с Пернатой Ведьмы. И прыгнул с самого края. Вытянув руки, пролетел над толпой.
  Его целью был кипящий над женщиной воздух - там скрывалась невидимая тварь. Он долетел до этого места и столкнулся с большим чешуйчатым телом. Кожаные крылья бешено замолотили его, когда Удинаас обхватил липкое, покрытое могучими мышцами туловище. Он услышал дикое шипение, и в левое плечо впились челюсти. Острые как иголки зубы проткнули кожу, вгрызлись в тело.
  Удинаас крякнул.
   "Вайвел, отродье Элайнтов..."
  Левой рукой он сорвал с пояса кривое шило, служившее для латания сетей.
  Тварь еще раз вцепилась в плечо. Брызнула кровь.
  Он сжал потертую деревянную рукоятку, отвел крючковидное лезвие. Внутренний край был остро заточен - он служит для разрезания узлов. Сжав зубы, стараясь не замечать, как челюсти ящера снова и снова терзают его плечо, оставляя одни ошметки, он согнул руку, ударив туда, где ожидал найти ногу вайвела. Шило встретило сопротивление. Он повел внутренним лезвием по жилам.
  Тварь закричала.
  Отпустила Пернатую Ведьму.
  Женщина плюхнулась в море поднятых рук.
  В грудь Удинааса ударили когти. Пробили тело до костей.
  Он снова взмахнул оружием, глубоко разрезав ногу. Нога отдернулась. Челюсти теперь ухватили его за шею. Шило выпало из ослабевшей руки. Во рту и носу оказалась кровь. Зрение затуманилось. Он услышал, как вайвел снова закричал, на этот раз от страха и боли. Горячее дыхание вырвалось из ноздрей твари, обжигая спину. Челюсти разжались.
  Удинаас начал падать.
  И больше ничего не чувствовал.
  
  ***
  
  Когда все стали выходить, Ханнан Мосаг положил руку на плечо Тралла. - Стоять, - прошептал он. - И твоим братьям тоже.
  Тралл смотрел, как его собратья - воины выходят, собираясь в небольшие группы. Они тревожились, и не один последний взгляд, брошенный на Короля - Ведуна и его К'риснан , выражал недовольство. Фир подошел ближе, Рулад за ним. Лицо старшего брата было непроницаемо - ничего странного - тогда как Рулад не мог стоять спокойно; он крутил головой туда и сюда, нервно сжав правой рукой рукоять меча. Еще дюжина ударов сердца - и они остались одни.
  Ханнан Мосаг заговорил: - Погляди на меня, Тралл Сенгар. Надеюсь, что ты понял - я не намеревался критиковать твои поступки. В ответ на насмешку я тоже вонзил бы копье в того летерийца. Я использовал тебя, и за это должен извиниться...
  - Нет нужды, повелитель, - ответил Тралл. - Я польщен, что вы сделали мой поступок точкой опоры, с помощью которой повернули настроение совета.
  Король - Ведун дернул головой. - Точкой Опоры. - Он усмехнулся, но деланно. - Тогда больше не будем говорить об этом, Тралл Сенгар. - Владыка перевел взор на Рулада, и его голос отвердел: - Рулад Сенгар, не омытый кровью, ты здесь потому, что ты сын Томада... и мне нужны все его сыновья. Я жду, что ты станешь слушать, а не говорить.
  Рулад кивнул, вдруг побледнев.
  Ханнан Мосаг встал между двумя к'риснан ами - они лишь сейчас ослабили свое напряженное внимание - и свел троих сыновей рода Сенгар с помоста. - Я так понимаю, что Бинадас снова странствует. У него же нет якоря, а? Но это не стыдно. Вы должны будете пересказать брату все, что я расскажу вам сегодня ночью.
  Они вошли в личные покои короля. Там не было ни жены, ни рабов. Ханнан Мосаг жил скромно, и компанию ему составлял лишь призрачный страж. Комната была небольшой и просто обставленной.
  - Три месяца назад, - начал Король, смотря им в глаза, - моя душа странствовала во сне и узрела видение. Это была равнина льда и снега. За землями арапаев, к востоку и северу от Голодного озера. Но на равнине этой внезапно нечто поднялось к небу. Яростное рождение, требовательное и строгое присутствие. Ледяной шпиль. Или копье. Я не подходил к нему - но оно воздвиглось над снегами, сверкающее, ослепляющее пойманным светом солнца. А в самом его сердце ждет нечто темное. - Его глаза уставились в пустоту. Тралл содрогнулся, поняв, что король снова стоит в том холодном, всеми забытом месте. - Дар. Дар Эдур. Дар Королю - Ведуну. - И он замолк.
  Воцарилось молчание.
  Внезапно Ханнан Мосаг схватил Фира за плечо, уставился ему прямо в глаза. - Четверо сыновей Томада Сенгара пойдут в то место. Чтобы забрать дар. Можете пригласить еще двоих - в видении я заметил шесть пар следов, уходящих к ледяному шпилю.
  - Зерадас и Мидик Буны, - сказал Фир.
  Король кивнул: - Хороший выбор. Фир Сенгар, назначаю тебя вождем экспедиции. Ты - моя воля, и тебе будут подчиняться, как мне. Ни ты и никто из вашего отряда не должны касаться дара. Ваша плоть не должна войти с ним в контакт, понятно? Извлеките его изо льда, заверните в шкуры и доставьте сюда.
  Фир кивнул: - Как прикажете, повелитель.
  - Хорошо. - Он еще раз оглядел троих братьев. - Многие верят - возможно, и вы сами - что объединение шести племен под лидерством Хирота есть единственная моя цель. Сыны Томада, знайте: это было лишь начало.
  Внезапно кто-то вошел в комнату, и его присутствие заставило братьев и короля повернуться к двери.
  На пороге стоял к'риснан .
  Ханнан Мосаг кивнул. - Рабам, - шепнул он, - выпала трудная ночь. Идемте со мной.
  
  ***
  
  Темные духи собрались вокруг его души, ибо от него осталась только душа. Беззащитная и ранимая, без глаз видящая, без плоти чувствующая, как собираются смутные звероподобные твари, тянутся к ней, кружат, словно псы вокруг черепахи.
  Они голодны, эти духи - тени. Но что-то их удерживает, какой-то глубоко укоренившийся запрет. Они подскакивали к нему и тыкались носами, но ничего больше.
  Затем они неохотно отошли, когда нечто, некто, какое-то теплое присутствие оказалось возле Удинааса.
  Пернатая Ведьма. Невредимая, во плоти. Ее лицо сияло, серые глаза озадаченно смотрели на мужчину. - Сын Долга, - сказала она и вздохнула. - Они говорят, ты сражался и освободил меня. Даже когда вайвел вгрызся в тебя. Ты ничего не пожалел ради этого... - Еще немного поглядев на него, она закончила так: - Твоя любовь жжет мне глаза, Удинаас. Что мне делать с этой истиной?
  Он смог заговорить. - Ничего, Пернатая Ведьма. Я знаю, чему никогда не бывать. Но не хотел бы сбросить это бремя.
  - Нет. Я вижу.
  - Что случилось? Я умираю?
  - Умирал. Уруфь, жена Томада Сенгара, пришла ответить на наши... тревоги. Она потянулась к Куральд Эмурланну и отогнала вайвела. Сейчас она старается исцелить нас обоих. Удинаас, мы лежим бок о бок на политой кровью земле. Без сознания. Она удивляется нашему нежеланию возвращаться.
  - Нежеланию?
  - Ей приходится бороться, чтобы исцелить наши раны. Я сопротивляюсь, за себя и за тебя.
  - Почему?
  - Потому что я смущена. Уруфь ничего не видит. Сила кажется ей чистой. Но она... запятнана.
  - Не понимаю. Ты сказала, Куральд Эмурланн...
  - Да. Но он потерял свою чистоту. Не знаю почему, и как, но он изменился. Он у всех Эдур изменился.
  - Что же делать?
  Она вздохнула: - Сейчас - вернуться. Сдаться ее настоянию. Поблагодарить за вмешательство, за исцеление порванной плоти. Но мы скажем немного в ответ на все ее вопросы. Все смешалось. Битва с неведомым демоном. Хаос. Ничего не рассказывай об этом разговоре, Удинаас. Понимаешь?
  - Понимаю.
  Она протянула руку, и он ощутил ее ладонь в своей. Он вдруг стал целым, и их соединила теплота. Он сейчас мог слышать стук ее сердца, участившийся в ответ на касание рук. И другое сердце, быстро приближающееся. Оно билось неровно. Это было не её сердце, и Удинаас почувствовал ужас.
  
  ***
  
  Мать отступила. Ее сердито наморщенный лоб начинал разглаживаться.
  - Они возвращаются.
  Тралл уставился на лежащих рабов. Удинаас из его дома. Другая - одна из служанок Майен, прозванная Пернатой Ведьмой за дар предсказания. Кровь все еще окаймляла дыры в их одеждах, но сами раны закрылись. По груди Удинааса был разбрызган и другой вид крови, золотистой и все еще мерцающей.
  - Нужно запретить эти гадания, - пробормотал Ханнан Мосаг. - Летерийская магия в сердцевине нашей страны - опасное попустительство.
  - Но в этом есть ценность, Верховный Король, - возразила Уруфь. Тралл видел, что она все еще обеспокоена.
  - И какая же, жена Томада?
  - Сигнальная труба, Верховный Король, к которой нам следует прислушаться.
  Ханнан Мосаг скривил губы: - На груди этого мужчины кровь вайвела. Он заразился?
  - Возможно, - согласилась Уруфь. - Многое из происходящего в душах летерийцев сокрыто от моего искусства, Верховный Король.
  - Слабость, пятнающая нас всех, Уруфь, - сказал король, оказав ей великую честь упоминанием истинного имени. - Этого следует держать под присмотром, - продолжал он, глядя на Удинааса. - Если в нем кровь вайвела, истина вскоре выяснится. Чей он?
  Томад Сенгар прокашлялся: - Мой, Король - Ведун.
  Ханнан Мосаг нахмурился. Тралл понял, что он думает о своем сне и о решении вплести в эту историю нить Сенгаров. В мире мало случайных совпадений. Король - Ведун заговорил суровым голосом: - А Пернатая Ведьма принадлежит Майен? Скажи мне, Уруфь, во время исцеления ты ощутила ее силу?
  Мать Тралла покачала головой: - Не впечатляет. Или...
  - Или что?
  Уруфь пожала плечами: - Или она успешно ее скрыла. Но если это так, то она сильнее меня.
   "Невозможно. Она летерийка, рабыня, да вдобавок еще девственница".
  Ухмылка Ханнана Мосага разоблачила похожие мысли. - На нее напал вайвел, существо явно превосходящее ее способности к сопротивлению. Нет, дитя просто оцепенело. Она плохо обучена, невежественна, не понимает того, с чем имеет дело. Гляди, она едва приходит в себя.
  Глаза Пернатой Ведьмы открылись, явив не разум, а одержимость животным ужасом.
  Ханнан Мосаг вздохнул: - Пока что от нее не будет толку. Оставим ее на попечение Уруфи и прочих жен. - Он повернулся к Томаду Сенгару. - Когда вернется Бинадас...
  Томад кивнул.
  Тралл оглянулся на Фира. За ним стояли на коленях рабы, склонив головы в ожидании приказа. Они не поднимали голов с момента прихода Уруфи. Казалось, строгий взор Фира сосредоточен на ком-то, кого больше никто не видит.
   "Когда вернется Бинадас... сыновья Томада отправятся в путь. В ледяные пустоши".
  Удинаас жалко застонал.
  Король - Ведун не обернулся. Он уже выходил из сарая, к'риснан ы по бокам, дух - хранитель на шаг позади. На пороге жуткий призрак помедлил и оглянулся - хотя никто не мог бы сказать, на кого упал взгляд его невидимых глаз.
  Удинаас снова застонал. Тралл увидел, что он весь трясется.
  Призрак исчез с порога.
  
  
  
  Глава 2
  
  
  Любовница на тропе
  И Любящий вслед за нею
  Идет по своим следам
  Тропа их странствия вечно
  Вьется нас посреди.
  
  Сладостный вкус потери
  Кормит горный поток
  И плавится лед, устремляясь
  К теплым как кровь морям
  Стали тонкими сны.
  
  Куда он ее ведет
  Пропали и сами кости
  Тропа, по которой шагают
  Лишенная жизни плоть
  Моря ничего не помнят.
  
  Песнь о Древних Оплотах,
  Рыбак Кел Тат
  
  
  Взгляд назад. В тумане далеко внизу мерцал ближний затон уходящего далеко на запад Залива Косы. Бледное отражение неба маскировало черноту его бездонных глубин. Со всех остальных сторон возвышались рваные горы, покрытые снегом пики покрылись позолотой солнечного света. Хотя самого солнца Серен Педак не могла видеть - она стояла в нижней части котловины.
  Свистевший вокруг нее ветер пахнул льдом, дыханием задержавшейся зимы, холодным увяданием. Поплотнее подоткнув полы шубы, Серен обернулась, оценивая продвижение поезда по нижней дороге.
  Три скрипучих фургона на сплошных колесах. Вокруг копошатся полуголые люди из племени нерек, окружившие каждый фургон - одни тянут веревки, другие переставляют тормозные колодки, не давая неуклюжим фурам покатиться назад.
  В каждом фургоне, помимо прочего товара, лежали тридцать железных слитков. Не знаменитая летерийская сталь, конечно же, ведь ее продажа за границу запрещена; но материал почти того же класса, отпущенный в угле и почти лишенный примесей. Каждый слиток длиной в руку Серен и вдвое толще.
  Воздух был разреженным и холодным. Однако эти нереки работали полуобнаженными, и пар поднимался с потных спин. Если колодки вывернутся, ближайшие к фуре люди бросят под колеса собственные тела. За это Бурак Преграда платит им два дока в день. Серен Педак была аквитором Бурака, его пропуском в земли Эдур, одной из семерых, кому последний договор разрешал этим зарабатывать. Ни один купец не мог входить на территории Эдур без аквитора. Ставки Серен Педак и других шести проводников всегда высоки. Преграда дал много больше, и теперь она принадлежала купцу. Или, скорее, ему принадлежали ее услуги проводника и следопыта. Различие, в которое она не особенно вникала.
  Уже шесть лет контракта. Осталось всего четыре.
   "Может быть".
  Она отвернулась, оглядела лежащий впереди проход. Осталось не более ста шагов восхождения от линии леса. Кривую дорогу окаймляли столетние дубы и ели, высотой по колено человеку. Мох и лишайники покрывали громадные валуны, вынесенные сюда древними ледяными реками. Виднелись островки снега, льнувшие к затененным местам. Ветер не колыхал ни скрюченных ветвей карликовых дубов, ни даже еловых лап.
  Он может лишь выть, встречая такую неколебимую прочность.
  Первый фургон заскрежетал, въезжая на ровную дорогу у нее за спиной. Нереки закричали по - своему, когда он быстро проехал мимо Серен Педек и остановился на нужном месте. Туземцы пошли назад, помогать своим товарищам на въезде.
  Скрип двери - это Бурак Преграда выкарабкался из головного фургона. Он широко расставил ноги, словно стараясь обрести равновесие, поморщился, отвернулся от ледяного ветра, нахлобучил меховую шапку. Блеснул глазами, увидев Серен Педак.
  - Клянусь, я выгравирую это видение прямо на костях своего черепа! Аквитор! Ожидающая сонм ведомых, конечно же. Умбра меховой шубы, стать, первобытная грация. Ах, как вы стоите! Что за обветренный, но благородный профиль, словно вырезанный на диких высотах. Эй! Нерек! Найди главного - мы разобьем лагерь здесь. Готовьте ужин. Снимите дрова с третьего фургона. Огонь разожгите в положенном месте. И будьте там!
  Серен Педак положила мешок и прошла по дороге. Ветер быстро унес слова Бурака. Тридцать шагов - и она набрела на остатки первого капища, расширение тропы, где склоны горы были вертикально срублены, а осколки горной породы тщательно разровнены. На обеих боковых площадках выложены из камней контуры кораблей, каждый с вертикальными менгирами вместо носа и кормы. Камни в носовой части кораблей обтесаны в форме эдурского бога, Отца Тень; но ветра стерли все детали. То, что некогда находилось внутри кораблей, давно исчезло, хотя камни все еще хранили странные пятна.
  Лишь плоские каменные стены ущелья сохранили нечто от древней силы. Гладкие, черные, они просвечивали, словно тонкий дымчатый обсидиан. И за ними мелькали какие-то очертания. Слово горы внутри полые, и каждый склон - подобие окна, открывающего тайный, вечный внутренний мир. Мир, не ведающий обо всем, что снаружи, за границами нерушимого камня; словно эти склоны слепы или равнодушны.
  Мерцающий обсидиан сопротивлялся попыткам Серен разглядеть формы по ту сторону. Как и в дюжину прошлых ее посещений. Впрочем, сама эта тайна стала для нее неотразимым соблазном, притягивала ее снова и снова.
  Осторожно обойдя корму каменного корабля, она приблизилась к восточному склону. Сняв меховую перчатку с правой руки, коснулась гладкой панели. Тепло, вытягивающее усталость из пальцев, забирающее ломоту из суставов. Это ее тайна - целительная сила, обнаруженная, когда она в первый раз коснулась скалы.
  Жизнь в суровых землях похитила гибкость тела. Кости стали хрупкими, искривленными и постоянно ныли. Бесконечный жесткий камень под ногами - с каждым шагом по позвоночнику проходила стрела боли. Нереки, прежде чем склониться перед королем Летера, обитали в самых восточных ущельях. Они верили, что родились от женщины и змея, и что змей живет в их телах: гибкие обводы спинного хребта, позвонок на позвонке, поддерживающие голову, средоточие мозга. Но горы презирают этого змея, мечтают бросить его на землю, вернуть на брюхо, заставить ползать в трещинах и свиваться между камней. Так что в течение жизни змей вынужден склоняться, гнуться и извиваться.
  Нереки хоронили своих мертвых под плоскими камнями.
  Или делали это, пока королевский эдикт не повелел им принять веру Оплотов.
  Теперь они кидают своих соплеменников там, где те умерли. Даже в самих хижинах. Это было годы назад... но Серен с болезненной ясностью помнила осмотр большого плато, где обитали нереки. Деревни потеряли свои границы, смешались в хаотическом, подавленном однообразии. Каждая третья или четвертая хижина была в руинах - жалкие склепы для умерших от старости, болезней, избытка спиртного, белого нектара и дурханга. Дети бродили без присмотра. За ними крались злобные, без меры расплодившиеся горные крысы.
  Народ нерек уничтожен, и из этой ямы не выбраться. Их родина стала разросшимся кладбищем, а летерийские города сулили им лишь долги и растворение. Они не заслуживали сочувствия. Жизнь Летера сурова, но это правильная жизнь, путь цивилизации. Доказательства? Империя процветает, тогда как прочие племена слабеют, гниют в высокомерии и глупости.
  Серен Педек стала недоступной для горного ветра. По жилам текло тепло камня. Закрыв глаза, она придала лоб к приветливой глади.
  Кто бродит за ней? Это предки Эдур, как говорят хироты? Если так, ясно ли они видят саму Серен? Смутные формы, движущиеся туда и сюда, потерянные, как дети нереков в умирающих деревнях.
  Она имела собственное мнение и держалась за него - хотя мысль была неприятной. "Это стражи тщеты. Проводники в абсурд. Отражения самих себя, пойманные в ловушку бессмысленного повторения. Вечная нечеткость. То, что мы видим, пытаясь разглядеть себя, свои жизни. Чувства, воспоминания и опыт, тучная земля, на которой растет наша мысль. Бледные цветы под опустевшим небом".
  Если бы она смогла - утонула бы в каменной глади. Чтобы идти в вечности рядом с бесформенными силуэтами, видя, наверное, вовсе не погнутые деревья, мох, лишайник и случайных прохожих. Нет, она видела бы только ветер. Вечно воющий ветер.
  Она услышала шаги намного раньше, чем он вышел в трепещущий круг света. Звуки шагов пробудили и нереков, лежавших вокруг костра неровным полукругом. Они быстро поднялись, откинув служившие одеялами рваные шкуры, и скучились перед пришельцем. Серен Педак не отрывала взора от костра - непокорных языков пламени на куче дров, которые щедро набросал опьяневший от смеси вина и белого нектара Бурак Преграда. Смотрела, сражаясь с морщинками в углах рта, с непрошенной и нежеланной иронической улыбкой, выразившей горькую радость от неизбежной встречи двух разбитых сердец.
  Бурак вез с собой тайные инструкции, список, достаточно большой, чтобы заполнить целый лист. От других торговцев, перекупщиков и чиновников - там были, подозревала она, приказы от самого Королевского Семейства. Что бы в них не содержалось, эти инструкции убивали купца. Он всегда любил выпить, но раньше не смел подмешивать в вино белый нектар, этот чарующий разрушитель. Для путешествия требовалось новое топливо - оно подстегивало гаснущие огни души Бурака, и оно же должно было утопить его. Так же надежно, как могли бы это сделать глубокие воды Залива.
   "Еще четыре года. Может быть".
  Нереки обступили пришедшего. Десятки голосов слились в странное бормотание - словно верующие вымаливали милости у порядком смущенного божества. Хотя происходящее скрывала тьма, Серен Педак ясно видела все в воображении. Он пытался (лишь глаза выдавали смущение перед всеми этими объятиями и протянутыми руками) произнести ответ, который не звучал бы благословением. Он хотел бы сказать, что не является человеком, достойным подобного почитания. Он хотел бы сказать, что является скопищем мерзких грехов - как и все они. Что все мы потеряны в этом мире холодного сердца. Он хотел бы сказать... но нет, Халл Беддикт ничего не скажет. Во всяком случае, таких... ранящих слов.
  Бурак Преграда дернул головой, слепо замигал. - Кто идет?
  - Халл Беддикт, - ответила Серен.
  Он облизал губы. - Старый Блюститель?
  - Да. Но не советую его так звать. Он уже давно вернул Королевскую Трость.
  - И предал летерийцев. Да. - Бурак засмеялся. - Бедный, горделивый глупец. Честь влечет бесчестие, не забавно ли? Вечно высматривает ледяные горы в море. Вечно топчется у соленой пасти прибоя. И все. - Он приложился к бутылке. Серен видела, как вздулся кадык.
  - Бесчестие вызывает у вас жажду, Бурак?
  Он опустил бутылку, взглянул на нее и слабо улыбнулся: - Печет, аквитор. Словно утопающий вбирает воздух.
  - Только это оказывается не воздух, а вода.
  Он дернул плечом: - Удивится на миг...
  - И ему конец.
  - Да. И в эти последние мгновения звезды задрожат в незримых течениях.
  Халл Беддикт наконец смог отбиться от нереков и вступил в круг света. Высокий, почти как Эдур. Закутан в шкуру белого волка, и его длинные косы почти так же белы. Ветра и солнце состарили его лицо, приобретшее цвет дубленой кожи. Глаза были бледно - синими; казалось, что душа за ними ушла в совсем другое место. Серен Педак отлично знала, что это место - не его родной дом.
   "Нет. Его душа так же потеряна, как и стоящие перед нами плоть и кости". - Согрейся, Халл, - сказала она.
  Он изучал ее отсутствующим взглядом - очевидное противоречие, которое умел разрешать лишь он один.
  Бурак засмеялся: - К чему? Тепло никогда не проберется сквозь эти шкуры. Голоден, Беддикт? Хочешь пить? Не думаю. Как насчет женщины? Могу одолжить тебе одну из полукровок - эти красотки сидят в моем фургоне. - Он шумно допил бутылку и резко ее опустил. - Хоть чего-то? Поглядите, да он едва сдерживает отвращение.
  Не сводя взора со старого Блюстителя, Серен спросила: - Ты прошел через ущелье? Снег сошел?
  Халл Беддикт оглянулся на поезд. Заговорил неловко, словно давно не пользовался словами: - Должен был.
  - Куда же ты?
  Он снова оглянулся. - С вами.
  Серен подняла брови.
  Бурак Преграда со смехом взмахнул бутылкой - в ней оставались едва несколько капель, с шипением упавших в костер. - О, чудный попутчик! По любому! Нереки будут в восторге. - Он порывисто вскочил, чуть не упав в костер, еще раз пошатнулся и заковылял в свой фургон.
  Серн и Халл смотрели ему в спину. Серен заметила, что нереки вернулись на свои места у огня, но не легли спать, а чего-то ждали - глаза их сверкали в свете пламени. Все туземцы глядели на Блюстителя, который медленно подошел к костру, уселся и протянул морщинистые руки к огню.
  Они могут быть мягче, чем кажутся, помнила Серен. Однако такие воспоминания лишь ворошат давно угасшие уголья. Она подбросила полено в жадное пламя и стала смотреть на летящие во тьму искры.
  - Он хочет гостить у хиротов до Большой Встречи?
  Она метнула на него взор и пожала плечами: - Похоже. Поэтому ты решил к нам присоединиться?
  - Эта встреча будет не похожа на прежние, - ответил он. - Эдур больше не разделены. Король - Ведун правит без соперников.
  - Да, все меняется.
  - И вот Дисканар посылает Бурака Преграду.
  Она фыркнула, толкнула ногой в костер выпавшее было полено. - Жалкий выбор. Сомневаюсь, что он протрезвеет настолько, чтобы шпионить.
  - Семь торговых домов на двадцати восьми судах зашли в бухту Келеча, - сказал Халл, сжимая пальцы.
  - Знаю.
  - Делегация Дисканара заявит, что охота была незаконной. Осудит бойню. Использует все это, чтобы сказать - старый договор плох, нужно его обновить. Сделает великодушный жест - бросит к ногам Ханнана Мосага золото за убитых тюленей.
  Она промолчала. Ведь он прав. Халл Беддикт хорошо знал ум Эзгары Дисканара - или, скорее, Королевского Семейства, что одно и то же. - За этим нечто большее, так?
  - То есть?
  - Понимаю. Ты не слышал, кто возглавит делегацию.
  Он хмыкнул: - Горы промолчали на сей счет.
  - Представляет королевские интересы Нифадас.
  - Хорошо. Первый Евнух не дурак.
  - Нифадас разделяет командование с принцем Квилласом Дисканаром.
  Халл Беддикт медленно повернулся к ней. - Она поднялась высоко, вот как.
  - Точно. За все эти годы, с тех пор как твои пути пересеклись с ее сыном... ну, Квиллас мало изменился... Королева держит его на коротком поводке, и Канцлер наготове, чтобы ублажать его причуды. Ходят слухи, что первый дольщик в прибылях семи торговых домов, что выступают против договора - ни кто иная, как сама Королева Джаналь.
  - И Канцлер не смеет покинуть дворец, - сказал Халл Беддикт. Она услышала его смешок. - Так что послал Квилласа. Ошибка. Принцу недостает тонкости. Зная свои глупость и невежество, он видит их и в остальных, особенно когда они говорят то, чего он не понимает. Нельзя вести переговоры, если несешься на волне эмоций.
  - Это не секрет, - ответила Серен. И замолкла, ожидая ответа.
  Халл Беддикт сплюнул в огонь. - Им все равно. Королева спускает его с поводка. Позволит ему молотить как попало, чтобы нанести обиду Ханнану Мосагу. Простая наглость? Или они действительно хотят войны?
  - Я не знаю.
  - А Бурак - какие приказы он везет?
  - Не знаю точно. Но он им не рад.
  Повисло молчание.
  Двенадцать лет назад король Эзгара Дисканар назначил излюбленного Преду своей Гвардии Халла Беддикта на должность Блюстителя Рубежей. Ему предстояло поехать на северную границу, а затем и за нее. Задача - изучать племена, что все еще живут в горах и горных лесах. Халл Беддикт был талантливым воином, но наивным человеком. То, что он принял за путешествие ради поисков знания и налаживания путей к мирному сосуществованию, на самом деле было прелюдией к войне. Подробные доклады о племенах нереков, фараэдов и Тартеналов тщательно анализировались приспешниками канцлера Трайбана Гнола. Из описаний Халла были извлечены сведения о слабостях врага. И вскоре эти сведения были цинично использованы в череде завоевательных операций.
  Халл Беддикт, связавший себя узами родства с этими племенами, увидел, к чему привел его энтузиазм. Дары, что были совсем не дарами - за них требовали проценты, их меняли на земли. Гибельный лабиринт торговцев и купцов, соблазнявших туземцев ненужными услугами, распространявших опасные яды. На протест отвечали уничтожением. Разрушением их гордости, чести и самоуважения. В общем - война столь циническая, холодная и бессердечная в своей методичности, что ни одна честная душа не смогла бы ее вынести. Особенно душа, ответственная за многое. "За все это".
  Но нереки до сего дня поклонялись Халлу Беддикту. Как и полдюжины обремененных долгами нищих, что остались от племени фараэдов. А разрозненные Тартеналы сидели, неуклюжие, пьяные и сломленные, в притонах южных городов. У каждого на левом плече до сих пор можно было разглядеть татуировки в виде трех полос - такая же украшала и плечо Беддикта.
  Сейчас он сидел рядом, уставившись на умирающее пламя костра. Один из его стражников вернулся в столицу, неся с собой Королевскую Трость. Блюститель больше не был Блюстителем. Он не вернулся на юг. Он ушел в горы.
  Впервые она его встретила восемь лет назад, невдалеке от Высокого Форта; он был не краше дикого животного, блуждающего в чащобе. И привела его назад. По крайней мере, частично. "Ох, это было не так возвышенно, как могло показаться. Было бы возвышенно, если бы я не воспользовалась им в таких низких целях".
  Она поддалась своим самолюбивым нуждам, и в этом не было ничего достойного.
  Серен гадали, простит ли он ее. Простит ли она себя.
  - Бурак Преграда знает то, что я хочу узнать, - сказал Халл Беддикт.
  - Возможно.
  - Он скажет мне.
   "Если по своей воле - не скажет". - Несмотря на все тайные приказы, он остается в этой игре мелким игроком. Глава торгового дома из Трейта, с некоторым опытом в делах с хиротами и арапаями. "И, как мне думается, у него есть право свободного прохода на земли Эдур".
  - Ханнан Мосаг пошлет воинов к нашим судам, - сказал Халл Беддикт. - Торговые интересы королевы, кажется, будут ущемлены.
  - Думаю, она предвидит потери.
  Сидевший рядом больше не был наивным юнцом. Но он слишком долго оставался в стороне от хитроумных интриг и ужасающей ловкости рук, бывших для большинства летерийцев чем-то, заменяющим кровь. Она могла ощутить, как он пытается совладать со слоями сошедшихся здесь планов и намерений. - Я начинаю видеть ее тропу, - заявил он вскоре, и в голосе прозвучала такая отчаянная горечь, что она заморгала и отвернулась.
  - Это же проклятие, - продолжал он, - что мы склонны глядеть вперед и только вперед. Словно тропа впереди совсем другая, чем позади.
   "Да, мне стоит воспоминать это каждый раз, когда я оглядываюсь. Пора с этим заканчивать. В самом деле".
  
  ***
  
  - Пять крыльев купят вам почитание, - пробурчал лежавший в постели Теол Беддикт. - Ты не думал, как это все странно? Конечно, каждый бог должен иметь трон; но разве из этого следует, что каждый трон должен быть занят каким-то богом? А если это не так, кто в здравом уме может посчитать, что пустой трон достоин поклонения?
  Сидевший рядом с постелью на трехногом табурете Багг прекратил двигать спицами. Скептически прищурив один глаз, внимательно осмотрел рубашку из грубой шерсти.
  Теол покосился на слугу. - Убежден, что моя левая рука почти такой же длины, как и правая. Даже совершенно такой же. Зачем ты так упорно создаешь оптический обман? Впрочем, среди твоих талантов не числится талант к вдохновенному самооправданию. За это тебя и люблю, Багг.
  - Вполовину меньше, чем себя самого, - ответил старик, возобновляя вязание.
  - Не вижу смысла разубеждать. - Он вздохнул, пошевелил пальцами ног под холщовой простыней. Южный ветер становился все сильнее, он был благословенно холодным и почти не содержал привычного "аромата" Вонючих Равнин. Кровать и табурет - вот единственная обстановка крыши Теолова дома. Багг все равно спал внизу, не обращая внимания на удушающую жару. Наверх он приходил, когда вязанье требовало достаточного света, чтобы различать узор. Бережет масло, подумал Теол - масло для ламп стоит весьма дорого при нынешнем скудном улове китобоев.
  Он пошарил в поисках блюда, поставленного для него Баггом. Обнаружил на нем шесть сушеных фиг.
  - Еще один урок скромности перед ожидающим меня выходом в свет? - Теол начал рассеянно жевать, наблюдая за ловкими как обезьяны рабочими, облепившими купол Вечной Резиденции. Чистая случайность, что ему выпал ничем не загражденный вид на далекий дворец, сердце Летераса, и на окружившие его башни и мосты Третьей Высоты. Прекрасное обрамление королевского самомнения. - Поистине это Вечная Резиденция. Вечно недостроенная.
  Купол стал таким вызовом для королевских архитекторов, что за время строительства уже третий зодчий покончил самоубийством, а еще один умер трагически (и довольно загадочно), попав в дренажную трубу.
  - Семнадцать лет с добавкою. Кажется, они совсем провалились с пятым крылом. Жду твоего компетентного суждения, Багг.
  Компетентности Багга хватало, чтобы переделать печь на кухне. Двадцать три обожженных кирпича, сложенные в форме куба. По меньшей мере три явно были притащены с развалин мавзолея на ближайшем кладбище. Строители склепов держатся особого размера кирпича. Очень уж эти ублюдки благочестивы.
  Выполняя требование Теола, Багг глянул вниз, скосив оба глаза.
  Дворец из пяти крыльев, купол в середине. Каждое крыло из пяти уступов (выходящее к побережью пока что имело только два). Стройка замерла, когда обнаружилось, что глина ползет из-под фундаментов во все стороны. Словно кулаком надавили на кусок масла. Пятое крыло тонуло.
  - Гравий, - произнес Багг и вернулся к спицам.
  - Что?
  - Гравий, - повторил старик. - Просверлить глубокие колодцы в глине, через каждые пять шагов, и забить их гравием. И бревна вложить. Накройте сверху и ставьте на этом основании фундамент. Не давит на глину - глина не потечет.
  Теол уставился на слугу: - Отлично. Откуда ты узнал, во имя Странника? И не рассказывай, что сам догадался, когда укреплял печку.
  Багг покачал головой: - Нет, она не такая тяжелая. Но если бы была, так и надо было бы делать.
  - Высверлить дыры? Насколько глубоко?
  - До скалы, конечно. Иначе не сработает.
  - И заполнить гравием.
  - Да, хорошенько утрамбованным.
  Теол схватил с блюда еще одну фигу, стер с нее пыль. Багг снова совершил налет на рыночные отбросы. Перехитрил крыс и собак. - Хороший очаг бы вышел.
  - Точно так.
  - Ты мог бы готовить в безопасности, зная, что кладка не поползет. Разве что землетрясение...
  - О нет. Это и с землетрясением справится. Гравий изогнется...
  - Необычайно. - Он сплюнул косточки. - Багг, как думаешь? Смогу я сегодня встать?
  - Не вижу причин... - Слуга запнулся. Склонил голову набок, размышляя. - Знаете, может, и придется.
  - Да? Тогда не трать мое время.
  - Утром вас посетили три женщины.
  - Три женщины. - Теол поглядел на ближайший из мостов Третьей Высоты, на движущиеся по нему повозки. - Я не знаком с тремя женщинами. А если бы был знаком... одновременный приход всех трех стал бы катастрофой. Это тебе не "случайно забежала".
  - Да, вы их не знаете. Ни одной из них. Точно. Совершенно новые лица.
  - Новые? Никогда их не видел? Даже на рынке или набережной?
  - Нет. Наверно, из других городов или деревень. Странные акценты.
  - И они называли меня по имени?
  - Ну, не совсем. Они спрашивали, не это ли дом человека, спящего на крыше.
  - Если они такое спрашивали, значит, поистине пришли из деревни Давижабу. Что они еще спрашивали? Цвет твоих волос? Что ты надеваешь, когда выходишь к ним? Может, свои собственные имена? Скажи, они сестры? У них одинаковые брови?
  - Не заметил. Привлекательные женщины. Молодые, пышные. Полагаю, вам не интересно?
  - Слуге не следует полагать. Привлекательные, молодые пышечки. Ты уверен, что они женщины?
  - О да, совершенно уверен. Даже евнухи не имеют таких пышных грудей, совершенных, вздымающихся столь высоко, что милашки могут класть на них подбородки...
  Теол не заметил, как встал с постели. Непонятно когда, но он выздоровел. - Ты закончил рубаху?
  Багг снова поглядел на нее. - Только закатаю рукава.
  - Наконец-то я смогу показаться на людях. Срежь нитки, или что там с ними надо делать, и неси рубашку сюда.
  - Но брюки я еще даже не начал...
  - Неважно, - отрезал Теол, дважды и трижды обертывая простыню вокруг бедер. Затем помедлил; на лице появилось странное выражение. - Багг. Во имя Странника, не надо больше фиг, а? Где же твои всхолмленные спереди сестры?
  - Красная Аллея. "У Хальдо".
  - Номера или двор?
  - Двор.
  - Хоть что-то. Думаешь, Хальдо мог позабыть?
  - Нет. Но он проводит много времени на Топляках.
  Теол улыбнулся, потер зубы пальцем. - Выигрывал или проигрывал?
  - Второе.
  - Ха! - он прочесал волосы пятерней, принял импозантную позу. - Ну как?
  Багг протянул рубаху. - Как вам удалось сохранить такие мышцы, если ничего не делаете? Вот чему дивлюсь.
  - Фамильная черта Беддиктов, мой милый, грустный приспешник. Видел бы ты Брюса во всем вооружении. Но даже он заморыш в сравнении с Халлом. Как средний сын, я представляю их идеальный баланс. Ум, физическая сила, множество талантов и красота в придачу. Учтем также необычайную способность просаживать все это впустую - и вот перед тобой великолепная кульминация нашего рода.
  - Чудесная, прочувствованная речь, - низко поклонился Багг.
  - А что, нет? Теперь я встаю на путь. - Теол взмахнул рукой, шествуя к лестнице. - Ах, да, тебе еще нужно связать брюки. Шерсти достаточно?
  - Ну, я могу сделать одну штанину полностью или обе до...
  - До колен?
  - Гораздо выше.
  - Вяжи одну штанину.
  - Слушаюсь, господин. Затем нужно будет найти какую-нибудь еду. И питье.
  Теол упер руки в боки: - Разве мы не продали буквально все, кроме одной кровати и одной табуретки? Что же нам еще выгрести?
  Багг глянул искоса. - Нечего, - согласился он. - Чего бы вы желали отведать сегодня ночью?
  - Того, что нуждается в приготовлении.
  - Предпочитаете то, что при приготовлении улучшается, или то, что просто поддается приготовлению?
  - Сойдет и то, и это.
  - Как насчет дров?
  - Я не ем...
  - Для печи.
  - О, понятно. Ну, найди что-нибудь. Погляди на свой табурет - ему ведь не нужны все три ноги? Если воровство не окупается, приходит время импровизаций. Я иду навстречу трем судьбам, Багг. Молись, чтобы Странник смотрел в другую сторону.
  - Непременно.
  Теол спустился по лесенке, с внезапной паникой осознав, что в ней осталась одна ступенька из трех.
  Комната внизу была пуста, если не считать нескольких тонких матрацев, свернутых у стены. На печи у единственного окна стоял глиняный кувшин, рядом валялись несколько деревянных ложек и чашек. Во всем элегантность простоты, подумал Теол.
  Он отвел рукой драную занавеску, служившую вместо двери, напомнив себе приказать Баггу, чтобы вытащил дверное полотно из - под очага. Немного полировки - и можно получить у Каспа - жестянщика пару доков.
  Теол вышел из дома. Он стоял в узком проходе, таком узком, что к улице пришлось идти боком, отталкивая ногами всякий мусор. "Пышечки... хотел бы я, чтобы такие всегда ломились в эту дверь" . Ему было необходимо приглашение на обед. Такой опытный гость, как он, сумеет придать себе достойный вид, сумеет нести радость одним своим появлением. Они клюнут.
  На улочке были только трое нереков - мать с двумя детьми - полукровками. Они спали в нише напротив нового дома. Он прошел мимо скрюченных тел, отпихнул подошедшую близко крысу и начал пробираться между гор ящиков, почти заслонивших выход на большую улицу. Склады Бири вечно переполнены, и Бири давно рассматривает эти улочки (рядом с улицей Куль на канале Квилласа) как подсобный двор.
  Охранник двора, Чалас, развалился на скамейке на другой стороне улицы, где та открывалась на Площадь Прыща. Он был голым, лишь чресла прикрывала обернутая кожей дубина. - Чудесная рубашка, - сказал стражник, уставившись на Теола покрасневшими глазами.
  - Ты меня окрылил, Чалас.
  - Счастлив помочь.
  Теол остановился, упер руки в бока и поглядел на заполненную народом площадь. - Город процветает.
  - А здесь без перемен... разве что в последнее время.
  - Ох, да это рывок веслом против мощного течения.
  - Не услышал бы Бири. Он все еще хочет видеть твою голову засоленной в бочке и плывущей по морям.
  - Бири всегда не того хочет.
  Чалас хмыкнул. - Твой первый выход за недели. Особый случай?
  - У меня встреча с тремя женщинами.
  - Хочешь мою дубину?
  Теол глянул на потрепанную вещь. - Не хочу оставить тебя беззащитным.
  - Их пугает мое резаное лицо. Всех, кроме нереков. Прошли мимо, не заметив.
  - Проблемы?
  - Нет. Это же подвальные крысы. Но ты знаешь Бири.
  - Лучше, чем он сам себя знает. Напомни ему об этом, Чалас, если он задумает причинить им вред.- Ладно.
  Теол вышел на площадь, вклинившись в толпу. По трем сторонам располагались мелочные рынки - самая бесполезная коллекция ненужной дряни, какую видывал Теол. А люди раскупают все без устали, день за днем. "Наша цивилизация процветает на тупости. Немного нужно ума, чтобы проколоть эту вену и сосать из ее богатств. Удобно, хотя и несколько убого. Путь к самым мрачным откровениям".
  Он пересек площадь, вошел на Красную Аллею. Тридцать шагов - и он напротив арки входа "У Хальдо". Внутрь, под сень прохода и снова на солнечный свет, во двор. Полдюжины столиков, все заняты. Благодать для недотеп, не имеющих монеты на посещение внутреннего святилища Хальдо - номеров, или "ям", в которых днем и ночью кипела нечистая деятельность, в своем артистизме доведенная до абсурда. Еще один пример того, за что готовы платить люди, дай им возможность.
  Три женщины за столиком в дальнем углу выделялись сразу - не только потому, что они были здесь единственными женщинами, но и множеством более тонких деталей. "Привлекательные... это то самое слово" . Сестры они разве только по оружию - учитывая явную склонность к некоей форме солдатской удали и сваленные около стола доспехи и мечи в ножнах.
  Сидевшая слева была огненно - рыжей. Буйные, выцветшие на солнце локоны беспорядочно разметались по плечам. Она пила из глиняной бутыли, пренебрегая стоявшими на столе кубками - а может быть, даже не зная их назначения. Ее лицо словно принадлежало венчающей дворец статуе героини - сильное, гладкое, совершенное. Синие глаза взирали с безмятежным равнодушием - тоже свойство каменных статуй. Рядом с ней, облокотившись на стол обеими руками, сидела женщина с явной примесью фараэдской крови в жилах - медовый оттенок кожи, раскосые черные глаза. Волосы ее были темно-каштановыми, почти черными - она туго стянула их заколкой, открывая взорам красивое лицо сердечком. Третья откинулась в кресле; одну ногу она вытянула, другой все время нетерпеливо постукивала. Красивые ноги, подметил Теол, и красивые обтягивающие лосины из почти отбеленной кожи. Она полностью обрила голову; бледная кожа блестела на солнце. Широко расставленные светлые глаза лениво оглядывали гостей Хальдо, в конце концов остановившись на стоявшем у входа Теоле.
  Он улыбнулся. Она фыркнула.
  Урал, главный официант Хальдо, появился из тени, поманил Теола к себе.
  Он подошел так близко, как только осмелился. - Хорошо... выглядишь, Урал. Хальдо здесь?
  Неопрятность этого типа вошла в легенды. Гости делали заказы с предельной быстротой и редко подзывали Урала до окончания обеда. Он стоял перед Теолом, блестя потным лбом, теребя масляными пальцами длинный фартук. - Хальдо? Нет, слава Страннику. Он в Нижнем Проходе, у Топляков. Теол, те женщины... они здесь все утро! Они пугают меня, так на меня зыркают - не подойти!
  - Предоставь их мне, Урал, - отозвался Теол, рискнув коснуться влажного плеча официанта.
  - Тебе?
  - Почему бы нет? - Теол одернул рубашку, поправил рукава и пошел между столиками. Остановившись пред тремя женщинами, оглянулся в поисках стула; подтащил ближайшее кресло и со вздохом в него уселся.
  - Чего тебе? - спросила бритая.
  - Это мой вопрос. Слуга сообщил, что вы утром посетили мою резиденцию. Я Теол Беддикт... тот, кто спит на крыше.
  На него уставились три пары глаз.
   "От такого поникнет могучий полководец... а я? Только мигну".
  - Ты?
  Теол состроил бритой гримасу: - Почему все это спрашивают? Да, я. По вашему акценту я понял, что вы с островов. Я никого не знаю на островах. Значит, и вас не знаю. Конечно, я не имел в виду "не хочу знать". По крайней мере, я так думаю.
  Рыжая со звоном поставила бутылку на стол. - Мы ошиблись.
  - Печально слышать...
  - Нет, - прервала ее бритая подруга. - Это притворство. Мы должны были предвидеть некоторую степень... шутовства.
  - У него нет штанов.
  - И руки кривые, - добавила темноволосая.
  - Не совсем точно, - сказал ей Теол. - Это всего лишь неравные рукава.
  - Мне он не нравится, - заявила она, скрестив руки на груди.
  - Он и не должен нравиться, - возразила бритая. - Видит Странник, нам с ним не в койку ложиться. Ведь так?
  - Я раздавлен.
  - Еще бы, - с неприятной ухмылкой сказала рыжая.
  - С ним? На крыше? Ты сошла с ума, Шенд.
  - Почему это он не должен нравиться?
  Бритая женщина, чье имя было, очевидно, Шенд, вздохнула и потерла глаза. - Слушай меня, Хеджан. Это дело. В делах не нужны сантименты - я тебе не раз говорила.
  Хеджан покачала головой: - Нельзя доверять тому, кто тебе не по нраву.
  - Можно! - сказала Шенд, подмигнув.
  - Мне его репутация не нравится, - сказала третья женщина, чье имя еще не звучало.
  - Риссарх, - сказала с новым вздохом Шенд, - именно эта репутация нас сюда и привела.
  Теол хлопнул в ладоши. Один раз, очень громко, так что все три женщины вздрогнули. - Чудно. Риссарх с рыжими волосами. Хеджан с кровью фараэдов. И Шенд, вообще без волос. Ну, - он оперся руками о стол и поднялся, - с меня довольно. Прощайте...
  - Сидеть!
  Это было столь угрожающее рычание, что Теол непроизвольно шлепнулся в кресло. По спине потекла струйка пота.
  - Так-то лучше, - продолжала Шенд более любезным тоном. Она склонилась к нему: - Теол Беддикт. Мы все о тебе знаем.
  - О?
  - Мы даже знаем, почему случилось то, что случилось.
  - Да ну.
  - И мы хотим, чтобы ты сделал это снова.
  - Хотите?
  - Да. Но в этот раз ты наберешься смелости. Пройти весь путь.
  - О?
  - Потому что мы - я, Риссарх и Хеджан - будем твоей смелостью. В этот раз. А теперь давайте выйдем, пока тот слуга снова не приперся. Мы сняли дом. Там поговорим. Там не воняет.
  - Что за облегчение, - отозвался Теол.
  Трое поднялись. Но не он.
  - Говорила тебе, не сработает, - обратилась Хеджан к Шенд. - Ничего не осталось. Только погляди на него.
  - Сработает.
  - Хеджан права, очень извиняюсь, - сказал Теол. - Не сработает.
  - Мы знаем, куда ушли денежки, - сказала Шенд.
  - Не секрет. Я потерял все. Богатство в клочья.
  Шенд качала головой. - Нет, не так. Я же сказала, мы ЗНАЕМ ВСЁ. И когда поговорим...
  - Вы все твердите, что что-то узнали, - дернул плечом Теол.
  - Точно так, - ответила она, улыбаясь. - Мы же с островов.
  - Не с тех островов.
  - Конечно, не с тех. Кто там бывал? Так что учти.
  Теол встал. - Как говорят, пять крыльев купят вам почитание.
  - Ты это сделаешь, - настаивала Шенд. - Потому что если все выйдет наружу, Халл тебя убьет.
  - Халл? - Теол выдавил улыбку. - Мой брат ничего об этом не знает.
  Он ощутил вкус удовольствия, увидев, что все три женщины заколебались. "Как вам это?.."
  
  ***
  
  - Халл может стать проблемой.
  Брюс Беддикт не мог удержать взгляд на стоявшем перед ним человеке. Эти маленькие спокойные глазки в окружении складок розовой плоти казались не вполне человеческими, столь неподвижными, что финед Королевской Гвардии чувствовал, будто глядит в глаза змеи. "Яркошейка, в сухой день свернувшаяся в середине приречной дороги. Длиной в трех человек, голова над кольцами тела толщиной в руку. Берегись, гужевой скот. Берегись, неосторожный путник. Не подходи".
  - Финед?
  Брюс с трудом заставил себя снова поглядеть на толстяка. - Первый Евнух, не знаю, что и ответить. Не видел брата многие годы, тем более не беседовал с ним. Я же не еду с делегацией.
  Первый Евнух Нифадас отвернулся и неслышно обошел доминирующий в его кабинете тяжелый стол, направляясь к креслу с высокой спинкой. Его движения были медленны и точны. - Спокойно, финад Беддикт. Я питаю к вашему брату Халлу великое уважение. Восхищаюсь стойкостью его убеждений и понимаю всю подоплеку его решений... его выбора прошлых лет.
  - Тогда простите меня, Первый Евнух - вы зашли много дальше, чем я. В моем брате - в моих братьях - я совершенно не разбираюсь. Увы. Всегда так было.
  Нифадас сонно моргнул и закивал головою: - Семья - странная штука, верно. Конечно, мой личный опыт исключает понимание многих тонкостей этого вопроса. Но, если позволите сказать, он же позволяет мне некоторую объективность. Я часто созерцаю механизмы семейных взаимоотношений незамутненным взором. - Он снова поймал Брюса в прицел внимательных глаз. - Можно добавить пару комментариев?
  - Первый Евнух, я...
  Нифадас махнул пухлой рукой, призывая его к молчанию. - Не нужно. Я был дерзок. И мне не удалось понятно объясниться. Как вы знаете, приготовления начаты уже давно. Большая Встреча надвигается. Мне известно, что Халл Беддикт присоединился к Бураку и Серен Педак на пути в землю хиротов. Далее. Я заключаю, что Бурак обременен множеством инструкций - не от меня, хочу особо заметить. Иными словами, эти инструкции не только не отражают интересы короля, но фактически противоречат желаниям Его Величества. - Он снова заморгал, медленно и размеренно. - Согласен, все это неустойчиво. И нежелательно. Вот моя забота. Халл может... неправильно понять...
  - Подумав, что Бурак Преграда действует от имени Короля.
  - Точно так.
  - И тогда захочет помешать торговцу.
  Нифанас вздохнул, оглашаясь.
  - Что, - продолжал Брюс, - не обязательно будет плохо.
  - Этот точно. Не обязательно будет плохо.
  - Если только вы не намерены, в качестве официального главы нашей делегации, помешать планам купца своим способом. Изменить направление действий Бурака в стране Эдур.
  Лицо Первого Евнуха выразило намек на улыбку.
  Не более того. Но Брюс понял. Он поглядел в окно за спиной Нифадаса. Смутные облака проплывали за волнистым, нечистым стеклом. - Это не конек Халла.
  - Ну, тут мы согласны. Скажите, финед, что вы знаете об аквиторе, этой Серен Педак?
  - Только репутацию. Также слышал, что у нее есть резиденция в столице. Хотя ни разу не слышал, чтобы она приезжала.
  - Редко. Последний раз шесть лет назад.
  - Ее имя не запятнано.
  - Точно. Стоит подивиться... ведь она же не слепая. Думаю, и не глупая.
  - Полагаю, Первый Евнух, что это не свойственно аквиторам.
  - Правильно. Ну, благодарю, что уделили мне время. Скажите, - добавил он, медленно поднимаясь и всем видом показывая, что аудиенция окончена, - вы освоились с ролью Королевского Поборника?
  - Гм... достаточно хорошо, Первый Евнух.
  - Это бремя легче переносить молодым, как вы?
  - Не легче. Но я не жалуюсь.
  - Не очень удобно, но терпимо.
  - Весьма правильное определение.
  - Вы достойный человек, Брюс. Как один из королевских советников, я доволен выбором.
   "И чувствуешь, что нужно напомнить. К чему бы?" - Я весьма польщен выбором Короля, и вашим тоже, Первый Евнух.
  - Больше вас не задерживаю, финед.
  Брюс кивнул, развернулся кругом и вышел из кабинета.
  Часть его души печалилась по старым временам, когда он был простым офицером в Гвардии. Нес мало политических забот, а король присутствовал в отдалении, пока Брюс и его сослуживцы стояли вдоль стен на торжественных приемах и пирах. Опять - таки, понял он, едва выйдя от Первого Евнуха, тот вызывал его по причине кровного родства, не как королевского Поборника.
  Халл Беддикт. Словно беспокойный призрак, чье присутствие отравляет ему жизнь, куда бы ни пошел он и что бы ни делал. Брюс помнил старшего брата в форме Блюстителя, с Королевской Тростью за поясом. Последнее впечатление юного, чувствительного подростка, каким он был много лет назад. Этот миг остался с ним - блуждал ли он в воспоминаниях или задумывался о прошлом - словно замерзшая во льду картина. Картина. Братья - мужчина и ребенок - потрескавшиеся краски под слоем пыли. Он мог словно со стороны видеть восторженные, широко распахнутые очи подростка, мог проследить его взор и ощутить свои нынешние сомнения и подозрения к этому солдату в чистом мундире.
  Невинность. Лезвие славы, слепяще-яркое с обеих сторон.
  Он сказал Нифадасу, что не понимает Халла. Но он понимал. Очень хорошо.
  Он понимал Теола, хотя и не так четко. Награда за безмерное богатство оказалась холодной; только жадное желание палит огнем. Такова истина мира летерийцев, хрупкий излом в сердцевине золотого меча. Теол насадил себя на золотое лезвие и был рад истечь кровью, медленно и с веселой уверенностью. Какого бы последнего дара не ждал он от смерти, это было напрасно: никто не поглядит на него, когда придет тот день. Никто не осмелится. "Вот почему, думаю я, он и смеется".
  Его братья взошли на свои вершины, уж давно - и слишком легко, как оказалось - и ныне скользили вниз, к забвению и смерти. Каждый своей дорогой. "А я? Меня назвали Королевским Поборником. Что означает - лучшим фехтовальщиком королевства. Думаю, сейчас я стою на верхнем своем пределе". Дальше думать не хотелось.
  Он свернул направо, в другой коридор. В десятка шагов впереди открытая дверь испускала сноп света. Когда он поравнялся с дверью, голос воззвал: - Финед! Быстрее сюда.
  Брюс незаметно усмехнулся и вошел в дверь. Комната с низким потолком полнилась ароматами благовоний. Бесчисленные источники света спорили за право ярче озарить стол, загроможденный аппаратами, склянками и свитками.
  - Цеда?
  - Вверх. Подойди, посмотри, что я сделал.
  Брюс обошел книжный шкаф, стоящий боком к стене, и обнаружил за ним Королевского Волшебника. Он сидел на стуле, наклонный стол с ровной нижней полкой рядом с ним был заставлен дисками из полированного стекла.
  - Твоя походка изменилась, финед, - сказал Куру Кан, - едва ты стал Поборником.
  - Я и не заметил, Цеда.
  Куру Кан дернулся на стуле и поднес к лицу странный предмет. Две стеклянные линзы, связанные между собой проволокой. Увеличивающий эффект линз подчеркивал его резкие черты. Куру Кан приблизил устройство к глазам, подкрутил проволоку и замигал казавшимися огромными глазами на Брюса.
  - Таким я тебя и представлял. Превосходно. Муть уменьшала твою импозантность. Восходит ясность, занимая первое место среди прочих значимых вещей. Теперь важнее, что я вижу, а не что слышу. Перспективы меняются. Мир меняется. Важно, финед, очень важно.
  - Эти линзы подарили вам зрение? Чудо, о Цеда!
  - Ключ был в отыскании решения, противоположного магии. Наблюдение за Пустым Оплотом украло мое зрение. Я не мог совершать изменения, используя прежние пути. Теперь это не так важно. Молюсь, чтобы никогда и не стало.
  Цеда Куру Кан вечно вел сразу несколько разговоров. По крайней мере, так он объяснял. Многих это раздражало. А вот Брюс был очарован.
  - Вы мне первому показываете свое открытие, Цеда?
  - Ты лучше других сможешь оценить его значение. Мечник, танцующий с местом, расстоянием и рассчитывающий время, и все одинаково важно. Нужно кое-что исправить. - Он стащил устройство с носа, склонился над ним, взяв в руки миниатюрные инструменты. - Ты был в приемной Первого Евнуха. Не очень приятный разговор. Но сейчас это неважно.
  - Меня вызывают в тронный зал, Цеда.
  - Верно. Но не очень срочно. Преда представит тебя, и времени это займет... немного. Первый Евнух спрашивал о брате?
  Брюс вздохнул.
  - Я так и догадался, - сказал Куру Кан, вскидывая глаза и широко улыбаясь. - Примесь беспокойства в запахе пота. Нифадас очень, очень озабочен. - Он снова приблизил линзы к глазам. Сфокусировал взгляд на финеде - непривычно, раньше такого не случалось. - К чему шпионы, если истина достигается кончиком носа?
  - Я надеюсь, Цеда, что с этим изобретением вы не потеряете свой талант.
  - А, вижу! Действительно фехтовальщик. Тебе понятна важность всякого чувства! Какой ощутимый восторг - сюда, позволь тебе показать. - Он соскользнул со стула и подошел к столу. Налил чистой жидкости в прозрачный сосуд. Прищурился, отмеряя уровень, и кивнул: - Ощутимо и измеримо, как я и подозревал. - Он снял сосуд со штатива и выпил содержимое. Облизал губы. - Так тебя беспокоят оба брата.
  - Я не защищен от сомнений.
  - Надеюсь, что нет! Какое важное допущение. Когда Преда закончит с тобою - это не долго - вернись сюда. Для нас двоих есть важная задача.
  - Хорошо, Цеда.
  - Время кое-что менять. - Колдун снова стащил линзы. - Для нас двоих, - повторил он.
  Брюс подумал и кивнул. - До скорого, Цеда.
  Он направился к выходу.
   "Нифадас и Куру Кан... Они стоят на стороне Короля Дисканара... Не будь другой стороны..."
  
  ***
  
  Тронный зал назывался так не по праву - с тех пор, как починили высокие крыши Вечной Резиденции, король начал переносить свое присутствие туда. Здесь оставалось лишь несколько атрибутов власти - древний ковер, устилающий возвышение трона, и стилизованные врата, возвышающиеся над местом, где недавно стоял сам трон.
  Когда прибыл Брюс, зале находилась только его командир, Преда Уннаталь Хебаз. Она всегда привлекала взоры, каким бы роскошным не было окружение. Выше большинства женщин, почти одного роста с Брюсом. Белокожая блондинка с глазами цвета темного миндаля повернулась при его приближении. В сорок лет воительница сохранила необычайную красоту, лишь подчеркнутую мелкими морщинками. - Финед Беддикт, вы опоздали.
  - Неожиданные аудиенции у Первого Евнуха и Цеды...
  - У нас несколько секунд, - прервала она. - Займите место у стены, как стоит страж. Они могут узнать вас, или могут решить, что это всего лишь один из моих порученцев - особенно сейчас, когда унесли канделябры и освещение плохое. В любом случае стойте смирно и не говорите ничего.
  Нахмурившийся Брюс занял привычную нишу охранника, оглядел зал, затем попятился в тень, пока плечи не уткнулись в холодный камень стены. Преда мельком поглядела на него и обратила все внимание на маленькую дверцу в углу за тронным возвышением.
   "А! это встреча с другой стороной..."
  Дверь распахнулась под облаченной в латную перчатку рукой гвардейца свиты Принца. Воин осторожно шагнул в зал. Меч находился в ножнах, однако Брюс знал, что Мороч Неват способен извлечь его за одно биение сердца. Он знал также, что Мороч был кандидатом Принца на пост Королевского Поборника. "Он это заслужил. Мороч Неват не только мастер меча, но и обладает присутствием духа..." Хотя наглые манеры гвардейца раздражали Брюса, он невольно ему позавидовал.
  Страж Принца изучил помещение, заглядывая во все углы и ниши, включая и ту, где стоял Брюс - мгновенное внимание, просто чтобы удостовериться в присутствии одного из охранников Преды. Затем Мороч поглядел на Уннаталь Хебаз. Короткий кивок узнавания, и он отошел в сторону.
  Появился Принц Квиллас Дисканар. За ним шел канцлер Трайбан Гнол. Следующие фигуры заставили Брюса вздрогнуть. Королева Джаналь и ее Первый Консорт, Турадал Бризед.
   "Клянусь Странником, все их гнусное гнездо".
  Квиллас оскалился на Уннаталь Хебаз, словно цепной пес. - Ты отправила финеда Геруна Эберикта в свиту Нифадаса. Я хочу вернуть его. Преда, выбери кого-нибудь другого.
  Ответ Уннатали был спокойным: - Компетенция Геруна Эберикта выше всех похвал, Принц Квиллас. Я слышала, что Первый Евнух доволен его появлением.
  Канцлер Трайбан Гнол заговорил столь же увещевающим тоном: - Ваш принц думает иначе, Преда. Вам подобает уважать его мнение.
  - Мнения принца - это его заботы. В таких вопросах я подчиняюсь лишь его отцу. Что же касается ваших мнений о том, что я уважаю и чего не уважаю - Канцлер, советую вам не бросать мне вызов.
  Мороч Неват что-то пробурчал и выступил вперед.
  Рука Преды взметнулась, останавливая - не Мороча, а ее стража, Брюса, который успел сделать шаг из ниши. Он уже выхватил меч из ножен, быстро и бесшумно.
  Мороч метнул на Брюса взор, показывавший, что гвардеец удивлен его присутствием. Его меч был еще наполовину в ножнах.
  Сухое покашливание со стороны королевы. - Ах, решение Преды относительно... одного из гвардейцев разъяснилось. Выйдите вперед, Поборник, если вы не против.
  - Это не обязательно, - сказала Уннаталь.
  Брюс кивнул и вернулся в нишу, вкладывая меч в ножны.
  Брови королевы Джанали поднялись при резком возражении Преды. - Дорогая Уннаталь Хебаз, вы вышли за рамки чина.
  - Это не моя вольность, Королева. Королевский Страж подчиняется Королю и никому другому.
  - Ну, простите меня за недовольство этим устаревшим обычаем. - Джаналь взмахнула тонкой ручкой. - Сила вечно стоит на грани превращения в слабость. - Она подошла к сыну. - Послушай совет матери, Квиллас. Было глупо рубить по пьедесталу Преды, пока он еще не обратился в пыль. Терпение, любимый мой.
  Канцлер вздохнул: - Совет королевы...
  - ...следует уважать, - скорчил гримасу Квиллас. - Как угодно. Как пожелаете. Мороч!
  Принц вышел из зала, сопровождаемый гвардейцем.
  Королева нежно улыбнулась, сказав: - Преда Уннаталь Хебаз, просим вашего прощения. Эта встреча состоялась по настоянию сына. С самого начала и я, и Канцлер старались его отговорить.
  - Но без результата, - вздохнул канцлер.
  Выражение лица Преды не изменилось. - Мы кончили?
  Королева Джаналь подняла пальчик в молчаливом предостережении, сделала знак Первому Консорту. Он принял ее руку, и пара удалилась.
  Канцлер на миг задержался. - Мои поздравления, Преда. Финед Герун Эберикт - исключительный выбор.
  Уннаталь ничего не ответила. Еще пять ударов сердца - и они с Брюсом остались в зале взвоем.
  - Ваша скорость заставляет замирать мое сердце, Поборник. Я не слышала вас, но... предчувствовала. Иначе Мороч был бы уже мертв.
  - Возможно, Преда. Но только потому, что он не ожидал меня встретить.
  - Квилласу пришлось бы винить одного себя.
  Брюс промолчал.
  - Не нужно было вас останавливать.
  Он смотрел ей в спину. "Герун Эберикт, бедный ты ублюдок".
  Вспомнив, что его ждет Цеда, Брюс поспешил из зала. Крови за спиной не осталось. Он понимал, что Королевский Волшебник ощутит его облегчение в каждом шаге.
  Цеда стоял перед своей дверью, кажется, практикуясь в танцевальных па. - Было нелегко? - спросил он, не поднимая глаз. - Неважно. Пока что. Пойдем.
  Пятьдесят шагов вниз по каменной лестнице, затем пыльный коридор. Брюс догадался о цели прогулки. Сердце упало. Он слышал об этом месте, но раньше в нем не бывал. Кажется, королевскому Поборнику дозволено то, что не дозволено всякому там финеду. Сейчас привилегия казалась сомнительной.
  Они дошли до двойной, окованной медью двери. Дверь была лишена украшений, покрыта патиной и мхом; замка видно не было. Цеда надавил всем телом - створки с противным скрежетом разошлись.
  Открылись узкие ступени, ведущие к мостику, подвешенному на цепях, опущенных с потолка. Круглая комната; пол - светящиеся плитки, выложенные по спирали. Мостик оканчивался платформой на другой стороне комнаты.
  - Трепещешь, финед? И правильно. - Куру Кан показал жестом на мостик.
  Он подозрительно шатался.
  - Являет собой потребность в равновесии, - сказал Цеда, схватившийся руками за перила. - Чтобы идти, нужно отыскать особый ритм. Это важно - и трудно, когда нас двое. Нет, не смотри на плитки - мы еще не готовы. Вначале на платформу. Мы здесь. Стой рядом, финед. Смотри на первую плитку в спирали. Что видишь?
  Брюс поглядел на светящуюся плитку. Она была широкой - весь размах рук - и не вполне ровной.
  Оплоты. Цедансия. Гадательная комната Куру Кана. Среди летерийцев были гадатели по плиткам, чтецы Оплотов. Конечно же, они пользовались уменьшенными плитками, размером с плоскую кость. Лишь Королевский Волшебник обладал плитками такого размера. С вечно изменчивыми поверхностями. - Вижу курган, огражденный стеной.
  - Ах, ты видишь верно. Хорошо. Ум неуравновешенный уже явил бы себя видениями, отягченными страхом и злобой. Курган, третья из плиток Оплота Азат. Скажи, что от нее исходит.
  Брюс нахмурился. - Нетерпение.
  - Да. Беспокоится, точно?
  - Точно.
  - Но Курган силен, так ведь? Он не поддается давлению. Теперь подумай. Нечто беспокоится под землей. Каждый раз за весь последний месяц спираль начинается с этой плитки.
  - Или кончается ею.
  Куру Кан склонил голову: - Возможно. Неожиданный выпад фехтовальщика. Важно? Увидим еще. Да? Начинается или кончается? Итак. Если Курган под угрозой сдачи, почему он присутствует постоянно? Может быть, нам придется стать свидетелями обещанного события. Опасно.
  - Цеда, вы посетили место Азата?
  - Да. Башня и земля вокруг не изменились. Присутствие Оплота остается сильным и постоянным. Теперь переведи взор, финед. Что дальше?
  - Ворота в виде распахнутой драконьей пасти.
  - Пятая в Оплоте Драконов. Как она связана с Курганом Азата? Врата впереди или позади? За все время моей жизни я первый раз вижу в схеме плитку Драконов. Мы свидетели - или будем свидетелями - важнейшего события.
  Брюс глянул на Цеду: - Мы близки к Седьмому Завершению. Это важно. Должна возродиться Первая Империя. Король Дисканар преобразится - он возвысится и примет древний титул Первого Императора.
  Куру Кан обхватил себя руками: - Таково популярное толкование. Но настоящее пророчество, финед, гораздо... темнее.
  Брюса тревожила реакция Цеды. Он и не знал, что обычное толкование неточно.
  - Темное? Почему? "Король, что правит при Седьмом Завершении, преобразится и станет возрожденным Первым Императором".
  - Точно. Но есть вопросы. Преобразится - как? Возродится - во плоти? Первый Император был уничтожен вместе с Первой Империей, в далекой стране. Его колонии остались без поддержки. Мы уже долго живем в изоляции, финед. Дольше, чем ты можешь вообразить.
  - Семь тысяч лет.
  Цеда улыбнулся: - Языки меняются со временем. Искажаются значения слов. Ошибки нарастают при каждом переписывании книг. Даже стойкие поборники точности - числа - могут измениться в один беззаботный миг. Открыть ли тебе мои подозрения, финед? Что ты скажешь, если я считаю: один или несколько нулей выпали в самом начале Седьмой Эпохи.
  - Семьдесят тысяч лет? Семьсот тысяч?
  - Описывай следующие четыре плитки.
  Чувствуя беспокойство, Брюс заставил себя вернуться в полу. - Узнаю вот эту. Предатель из Пустого Оплота. И следующую: Белый Ворон из Точек Опоры. Третью не знаю. Осколки льда, один из которых выпирает вверх и блестит под лучами солнца.
  Куру Кан вздохнул и закивал головой: - Семя, последняя в Оплоте Льда. Снова непредвиденное появление. А четвертая?
  Брюс покачал головой: - Она пуста.
  - Именно так. Гадание закончено. Возможно, его блокировали события, еще не произошедшие, решения, еще не принятые. Или это означает, что данный миг - миг перемены, нового начала. Ведущего к концу, который - Курган. Необычайная тайна. Я теряюсь.
  - Кто-то еще видел все это, Цеда? Вы обсуждали свои затруднения с другими?
  - Был извещен Первый Евнух, чтобы он не вышел на Большую Встречу слепым и не ведающим о возможных осложнениях. А теперь - ты. Нас трое, финед.
  - Почему я?
  - Ты Королевский Поборник. Твоя задача - защищать его жизнь.
  Брюс вздохнул: - Он меня отсылает.
  - Я снова напомню о тебе, - сказал Куру Кан. - Он должен отказаться от любви к одиночеству, привычки не видеть никого рядом. Теперь скажи, к чему королева подстрекала сына, там, в тронном зале?
  - Подстрекала? Она говорила нечто совсем иное.
  - Неважно. Расскажи, что ты видел, что слышали твои уши. Скажи мне, Брюс Беддикт, что прошептало тебе сердце.
  Брюс уставился на пустую плитку. - Халл может стать проблемой, - сказал он уныло.
  - Это и шепчет сердце?
  - Да.
  - На Большой Встрече?
  Он кивнул.
  - Почему?
  - Цеда, я боюсь, что он может убить принца Квилласа.
  
  ***
  
  На первом этаже здания прежде помещалась лавка плотника, на втором, до которого можно было добраться по подвижной лестнице - несколько скромных комнат для сдачи жильцам. Перед фасадом, обращенным на канал Квилласа, находился причал, служивший, вероятно, для снабжения плотника необходимыми материалами.
  Теол Беддикт прошелся по просторной мастерской, заметил в полу отверстия, в которых некогда укреплялись станки, а на стенах крючки для инструментов - форма некоторых еще угадывалась по выцветшим силуэтам на штукатурке. Вдоль одной из стен сохранился очень длинный верстак. Воздух пах стружкой и замазкой. Еще он подметил, что вся передняя стена сложена из съемных панелей. - Вы купили все? - спросил он, оглянувшись на троих женщин, стоявших у подъема на второй этаж.
  - Дело владельца расширялось, - сказала Шенд, - как и его семейство.
  - Выход на канал... дом должен был немало стоить...
  - Две тысячи долей. Мы купили и большую часть обстановки в верхних комнатах. Сегодня ночью доставили заказанный нами стол. - Шенд повела рукой. - Это твое место. Советую соорудить комнату - или две - оставив коридор к лестнице. Та глиняная труба - слив кухни. Мы обрезали секцию, ведущую наверх, потому что решили - твой слуга будет готовить на четверых. Туалет во дворе, опорожняется в канал. Есть также холодный подвал с ледником достаточного размера, чтобы уместилась целая семья нереков.
  - Богатый был плотник, и жил здесь долго, - заметил Теол.
  - У него талант, - дернула плечами Шенд. - Теперь за мной. Контора будет вверху. Надо кое-что обсудить.
  - Не нравится мне, как это звучит. Словно вы уже все обсудили и решили. Могу вообразить, насколько Багг обрадуется. Вы любите фиги?
  - Можешь занять крышу, - сладко улыбнулась Риссарх.
  Теол скрестил руки на груди, покачался на пятках. - Дайте-ка скажу, как мне все видится. Вы угрожаете раскрыть мои ужасные тайны, потом предлагаете соучастие в авантюре, суть которой не потрудились объяснить. Да, такое сотрудничество обречено пустить глубокие корни и принести обильные плоды.
  Шенд скривилась. - Давайте отлупим его до бесчувствия, - предложила Хеджан.
  - Все просто, - заявила Шенд, проигнорировав предложение Хеджан. - У нас есть тридцать тысяч долей, и с твоей помощью мы хотим сделать десять.
  - Десять тысяч долей?
  - Десять пиков.
  Теол уставился ей в лицо: - Десять пиков. Десять миллионов долей. Ясненько. И что же вы намерены свершить с таким количеством монеты?
  - Хотим, чтобы ты купил остальную часть островов.
  Теол шагал взад и вперед, схватившись рукой за волосы. - Вы сумасшедшие. Я начинал с сотни доков и чуть не погиб, делая один пик...
  - Только потому, что вел себя несерьезно, Теол Беддикт. Ты сделал пик за год, но работал едва день или два в месяц.
  - Ну, это были убийственные дни.
  - Лжец. Ты ни разу не ошибся. Ты вкладывал и вынимал, и все плелись у тебя в хвосте. Они тебя благословляли за намек.
  - Пока ты их не срубил, - усмехнулась Риссарх.
  - Рубашка задралась, - сказала Хеджан.
  Теол поправил одежду. - Ну не то чтобы срубил. Что за ужасные образы. Всего один пик. Я не первый, кто сделал пик. Разве что быстрее всех.
  - Из одной сотни доков. Может, хотя бы из сотни сум? Я зарабатывала сотню доков за три месяца, когда в детстве продавала апельсины и оливки. Никто не начинает с доков. Кроме тебя.
  - А сейчас мы даем тридцать тысяч долей, - прибавила Риссарх. - Расчерти табличку. Десять миллионов ПИКОВ? Почему бы нет?
  - Если вы считаете, что это так просто, почему самим не заняться?
  - Ума нам не хватает, - сказала Шенд. - С другой стороны, мы не склонны расслабляться. Мы напали на твой след, и вот мы здесь.
  - Я не оставлял следов.
  - Таких, какие может заметить кто угодно - нет. Но я же говорю, мы не расслабляемся.
  Теол все ходил взад и вперед. - Палата Торговых Сборов насчитывает во всем летерасском богатстве около двенадцати или пятнадцати пиков. Возможно, еще пять в тени...
  - Эти пять включают твой один?
  - Помню, меня забыли вписАть.
  - Ну, ты же долго кровью пИсал. Десять тысяч кошелей затоплены в нижней части канала, и на каждом твое имя.
  Хеджан удивилась: - Да ну, Шенд? Может, проще купить право на водолазные работы?
  - Поздно, - сказал Теол. - Бири уже их провел.
  - Бири - человек для прикрытия, - сказала Шенд. - ТЫ купил эти права, Теол. Бири даже не знал, что трудится на тебя.
  - Ну, плодами того дела я еще не воспользовался.
  - Почему?
  Он пожал плечами. И вдруг замер на месте: - Вам неоткуда было это узнать.
  - Ты прав. Я догадалась.
  Его глаза расширились: - С таким чутьем ты сама можешь сделать десять пиков, Шенд.
  - Ты обвел всех вокруг пальца, потому что не сделал ни одного неверного хода. Они не думают, что ты зарыл свой пик - уже не думают, ведь ты так долго жил как крыса в трущобах. Ты на самом деле все потерял. Никто не знает как, но потерял. Потому тебе и списали долги?
  - Деньги - это ловкость рук, - кивнул Теол. - Вот бриллианты - иное дело. Тогда у тебя в руках не просто символ. Хотите знать, где главное мошенничество всей денежной игры? Оно вот в чем: даже намек на деньги - это сила. Но это не реальная сила. Только обещание силы. Однако оно действует, пока кто-то верит в его реальность. Прекрати делать вид - и все рассыплется.
  - Если нет бриллиантов на руках, - сказала Шенд.
  - Точно. Тогда это реальная сила.
  - Ты догадался об этом, так? Сходил и проверил. И все само пошло в руки - а потом рассыпалось.
  Теол засмеялся: - Вообразите мое неудовольствие.
  - Ты был доволен, - возразила она. - Но ты понял, какой опасной может стать идея в дурных руках.
  - Она всегда в дурных руках, Шенд. Включая сюда и мои руки.
  - И ты ушел в сторону.
  - Я не вернусь. Делайте все, что сможете. Известите Халла. Донесите. Что списано, может быть вновь начислено. Палата на такое горазда. Начнется бум. Все облегченно вздохнут, поняв, что это лишь игра.
  - Не этого мы хотим, - ответила Шенд. - Ты все еще не понял. Когда мы выкупим остаток островов... Теол, мы сделаем то же, что и ты. Десять пиков исчезнут.
  - Обрушится вся экономика!
  Три женщины согласно кивнули.
  - Вы фанатички!
  - Хуже, - заявила Риссарх. - Мы мстительницы.
  - Вы все полукровки? - Ему не нужно было слышать ответ. Всё очевидно. Не каждая полукровка выглядит как полукровка. - Хеджан из фараэдов. А вы? Тартеналки?
  - Тартеналки. Летер нас уничтожил. Теперь мы готовы уничтожить Летер.
  Риссарх снова улыбалась: - И ты покажешь, как.
  - Ибо ты ненавидишь свой народ, - прибавила Шенд. - Всех этих хладнокровных хищников. Нам нужны острова, Теол Беддикт. Мы знаем о тех остатках племен, что поселились на купленном тобою. Знаем, что они таятся там, стараясь восстановить потерянное. Но этого недостаточно. Пройдись по улицам, и истина станет очевидной. Ты сделал это ради Халла. Я не знала, что он не информирован. Ты меня удивил. Знаешь, лучше ему рассказать.
  - Почему?
  - Потому что ему нужно исцеление.
  - Не смогу.
  Шенд подошла ближе и положила руку на плечо Теола. Контакт заставил его колени ослабеть, так неожиданно было сочувствие. - Правильно, не сможешь. Потому что мы с тобой знаем: этого было недостаточно.
  - Скажи ему по-нашему, - предложила Хейжан. - Теол Беддикт, сделай все правильно. Вторая попытка.
  Он отошел и поглядел на женщин издали. - Проклятие Странника - все время ходить по прежним тропам. Но эти ваши планы - боюсь, они повредят обеим сторонам.
  - То есть?
  - Я имел в виду, Шенд, что Летер вот-вот упадет - и не по моей вине. Найдите Халла и спросите его - думаю, он где-то там, на севере. Знаете, даже забавно - он яростно сражался за каждый из пожранных Летером народов. А теперь, узнав то, что он узнал, он станет сражаться снова. Однако уже не за какое-то племя, не за Тисте Эдур. На этот раз - за Летер. Друзья мои, он знает, что наши шансы и шансы проклятых ублюдков сравнялись. На этот раз Тисте Эдур станут хищниками.
  - Почему ты так думаешь? - спросила Шенд с явным недоверием в голосе.
  - Потому что они не играют в игры.
  - А что, если ты ошибаешься?
  - Может быть. По любому, близится кровопролитие.
  - Тогда давай облегчим участь Тисте Эдур.
  - Шенд, ты говоришь об измене. - Она плотно сжала губы. Риссарх грубо захохотала: - Идиот. Ты все время совершал такую измену.
   "Возьми меня Странник, она права". - Не уверен, что победа варваров - Эдур будет полезна.
  - Мы говорим не о пользе, а о мести, - возразила Шенд. - Подумай о Халле. О том, что с ним сотворили. Сделай это снова, Теол.
   "Не думаю, что Халл увидит все в том же свете. Не совсем. Не сразу". - Вы же понимаете, что я старательно культивировал в себе апатию. Кажется, она уже принесла вечно свежие плоды.
  - Да, эта рубашка не все закрывает.
  - Мои инстинкты, наверное, притупились.
  - Лжец. Они просто ждут применения. Ты это знаешь. Когда начнем, Теол Беддикт?
  Он вздохнул. - Ладно. Для начала мы сдадим этот этаж. Бири нужен склад.
  - А ты?
  - Мне мое убежище по нраву, и я остаюсь там. Нужно, чтобы все были уверены: я вне игры. Вы трое - инвесторы. Так что уберите свои жуткие мечи; теперь перед нами война много жутче. Около моего дома живет семья нереков. Мать и двое детей. Наймите их как повариху и посыльных. Потом идите в Торговую Палату и зарегистрируйтесь. Вы работаете в недвижимости, строительстве и транспорте. Никаких других сделок. Пока. Сейчас продаются семь объектов около пятого крыла Вечной Резиденции. Пойдут дешево.
  - Потому что тонут.
  - Верно. И мы готовы решить проблему. А когда мы это сделаем - готовьтесь к визиту Королевского Землемера и сборища обнадеженных архитекторов. Дамы, готовьтесь стать богатыми.
   "Ищете прочного грунта? Ваш ответ - конструкция Багга.
  Пока не утонет весь мир. Но это к слову".
  - Можно купить тебе одежду?
  Теол заморгал. - Зачем?
  
  ***
  
  Серен смотрела вниз. Долина тянулась далеко, по ее склонам стояли леса - густая, неподвижная зелень. В нижней части ущелья сверкала струйка горного потока. Кровь Гор, так называют реку Эдур. Тис"форандал. Ее воды красны от примеси железа.
  Ожидающая их дорога не раз пересечет реку.
  Одинокий Тисте Эдур внизу, казалось, вынырнул из багряного потока. Он поднял голову, смотря на восходящую часть дороги.
   "Словно знает, что мы здесь".
  Бурак Преграда спешил, поэтому приказал сделать остановку только пополудни. И все равно фургоны одолеют подъем по каменистому грунту лишь к следующему утру. Хоть спеши, хоть беззаботно пей - результат будет тот же.
  Халл стоял рядом. Следил, как подбирается Тисте Эдур.
  - Серен.
  - Что?
  - Ты плакала ночью.
  - Я думала, ты спишь.
  Он помолчал. - Твои рыдания всегда меня будят.
   "Ближе не рискнешь, не так ли?" - Если бы я могла сказать то же о себе...
  - Если бы я рыдал, Серен, ты проснулась бы. Я уверен.
   "Что, моя вина стала бы меньше?" Она кивнула в сторону Эдур. - Ты знаешь его?
  - Да.
  - Он нам помешает?
  - Не думаю. Похоже, он будет нас сопровождать в земли хиротов.
  - Знатный?
  Халл кивнул. - Бинадас Сенгар.
  Она помедлила. - Ты резал кожу для него?
  - Да. Как и он для меня.
  Серен Педак плотнее застегнула шубу. Ветер не стихал, но он хотя бы разогнал затхлую вонь из нижних болот. - Халл, ты боишься предстоящей Большой Встречи?
  - Нужно лишь поглядеть назад - и поймешь, что ждет впереди.
  - Ты так уверен?
  - Мы купим мир, но для Тисте Эдур это будет гибельный мир.
  - И все же мир.
  - Аквитор, ты сама все знаешь, и потому меня поймешь. Я намерен сорвать встречу. Я намерен подтолкнуть Эдур к войне с Летером.
  Она изумленно уставилась на собеседника.
  Халл Беддикт отвернулся. - Теперь ты знаешь... и делай с этим что хочешь.
  
  
  
  Глава 3
  
  Лицом к Свету
  Тьмой преданному
  Лежит Отец Тень
  Кровью исходит.
  Незрим и незряч он
  Пока его Дети
  Тропу не отыщут
  На дальней пустоши
  Отца не пробудят.
  
  Молитва Тисте Эдур
  
  
  
  Густой, непроницаемый для взоров туман казался обителью мертвой тишины. Весла из черного дерева были вытащены из густой, словно кровь, воды, которая стекла с полированной древесины сначала струйками, потом отдельными каплями, оставив патину соли. Холодный, неподвижный воздух. Придется ждать.
  Дочь Менандора принесла зловещее знамение. Тело воина из племени Бенеда. Вздутый труп, обугленный магией, ободранный зубами бесчисленных морских падальщиков. Шепотки стали рокотом возмущения, когда пришел тот Эдур, чьи рабы обнаружили тело.
  Летерийское колдовство. Воин без оружия и доспехов. Он просто рыбачил.
  Сразу после открытия из устья реки вышли четыре ладьи к'орфан. В передней ехали Ханнан Мосаг и его боевые маги - к'риснан ы, а также семьдесят омытых кровью воинов. В других ладьях находились по сто человек.
  Отлив быстро вынес их в море. Вскоре стало ясно, что ветра нет; они опустили треугольные паруса и начали грести - по тридцать пять воинов опустили весла с каждого борта. Наконец Король - Ведун приказал остановиться.
  Туман охватил четыре ладьи. Видимость составляла не более двенадцати длин весла. Тралл Сенгар сидел на банке сразу за Фиром, опустив весло и сжимая подаренное отцом новое, окованное железом копье.
  Он знал, что летерийские суда находились поблизости, дрейфуя, как и к'орфаны Эдур. Они полагались исключительно на паруса и ничего не могли сделать, пока не поднимется ветер. А Ханнан Мосаг позаботился, чтобы ветра не было. Теневые духи мерцали над палубой, на четвереньках носились туда и сюда. Они словно стремились вырваться за пределы судна. Тралл никогда не видел так много призраков сразу, и он сознавал, что на других ладьях их не меньше. Однако не они будут убийцами летерийцев. Для этой задачи Король - Ведун призвал что-то иное.
  Он мог чувствовать это. Ожидание в глубинах. Терпеливое, молчаливое.
  Стоявший на носу Ханнан Мосаг медленно поднял руку, и за его спиной Тралл увидел выплывающую из тумана громаду летерийского китобоя. Паруса были спущены, вынесенные за борта на длинных шестах фонари сочили тусклый желтый свет.
  Второе судно, привязанное к первому толстым канатом. Вокруг показались акульи плавники. И вдруг - все плавники исчезли. То, что ждало внизу, начало подъем. Незримо заскользило под содрогнувшейся водой. Еще миг. Смутные пятна. И потом - вопли.
  Тралл уронил копье и закрыл уши ладонями - и не он один, ибо вопли становились все громче, превращаясь в предсмертные взвизги. Краткая вспышка магии в тумане - и тишина.
  Теперь летерийские суда виднелись повсюду. Но что на них творится - не разглядеть. Туман вокруг их корпусов сгустился, почернел как дым, и через его непроницаемую мглу проходили лишь крики. Покрывало ужаса, клубы душ.
  Звуки царили у Тралла в голове, несмотря на все его попытки защититься. Сотни голосов. Сотни сотен. А потом - тишина. Жесткая, абсолютная. Ханнан Мосаг сделал жест руками.
  Серый плащ тумана внезапно исчез.
  Спокойное море начинало волноваться под сильным ветром. Солнце яро светило с безоблачного неба. Пропали и темные эманации, окружавшие летерийские суда. Корабли качались, вывешенные фонари дико плясали над бортами.
  - На весла.
  Голос Ханнана Мосага, казалось, раздавался прямо позади Тралла. Он вздрогнул, схватился за рукоять весла. Как и все вокруг. Тралл напряг плечи, налег на весло. Ладья ринулась вперед.
  Через несколько мгновений они уже табанили, поравнявшись с кормой одного из кораблей.
  На окрашенных красным бортах клубились темные духи.
  Тралл заметил, как изменилась ватерлиния. Теперь трюмы были пусты.
  - Фир, - прошипел он, - что случилось? Что все это значит?
  Бра обернулся, и Тралл ужаснулся бледности его лица. - Не наше дело, Тралл, - сказал брат и отвел глаза.
   "Не наше дело. Что он имел в виду? Что не так?"
  Волны носили тела мертвых акул. Трупы были выпотрошены, словно взорвались изнутри. Вода пенилась от кровавых потрохов.
  - Возвращаемся, - сказал Ханнан Мосаг. - Ставьте паруса, мои воины. Вы были свидетелями. А теперь пора уходить.
   "Свидетелями... чего же, во имя Отца Тень?"
  Над летерийскими кораблями захлопали и вздулись паруса.
   "Духи доставят их. Клянусь Сумерками, это не просто демонстрация силы. Это - это вызов. Вызов такой наглости, которая навсегда превзойдет глупые выходки китобоев, их самоубийственный набег на наши лежбища". В разум Тралла, смотревшего, как воины ставят паруса, прокралась новая мысль. "Кто среди летерийцев мог осознанно послать на гибель экипажи девятнадцати судов? Были ли моряки добровольцами?"
  Говорят, что для летерийца важно только золото. Но кто в здравом уме станет искать выгоды в смерти? Они должны были сознавать, что спасения не будет. "А если бы я не набрел на них? Если бы не стал искать нефрит на берегу Келеча?" Но нет, это слишком. Не он, так другой. Такое преступление не могло остаться незамеченным. Его специально выставляли напоказ.
  Он разделял смущение большинства воинов. "Здесь что-то неправильное. И с летерийцами, и с нами. С Ханнаном Мосагом. С нашим Королем. Наши духи танцевали танец с Летером и Эдур. Но я не смог узнать фигур танца. Прости меня, Отец Тень, но я испуган".
  Девятнадцать кораблей смерти направились к югу, а четыре к'орфана - на восток. Четыреста воинов Эдур плыли в тяжелом молчании.
  
  ***
  
  На долю рабов выпало подготавливать церемонию. Тело воина Бенеды было принесено с пляжа и положено на каменную плиту около цитадели - подсыхать. Глазницы, ноздри и рот запечатаны мягким воском. Раны на теле замазаны смесью глины и масла.
  Под присмотром шести воинов Эдур большие железные носилки были помещены над рвом, который уже заполнили горячим углем. Медные монетки шипели и дребезжали, пока не высохли последние влажные пятна на железе.
  Удинаас присел за рвом, удостоверившись, что находится достаточно далеко и его пот не упадет на монеты - святотатство, караемое немедленной смертью. Раб смотрел, как монеты коптятся на огне, становясь почти черными. Когда на кругляшах появлялась красноватая точка каления, он доставал их с железного листа при помощи щипцов и укладывал на ряд глиняных плиток. По одной монете для каждой вдовы.
  Стоявшие на коленях перед плитками вдовы подхватывали свои монетки тонкими щипчиками, переворачивали и возлагали на труп мужчины.
  Сначала - на левую глазницу. Треск, шипение, струйки дыма, словно червяки, ползущие из-под монеты. Вдовы решительно вдавливали кругляши, припаивая их к плоти, чтобы они потом не выпадали. Затем последовали правая глазница. Нос и лоб. Щеки. Каждая монета должна касаться соседних.
  Когда монеты усеяли всю поверхность тела, включая конечности, пришел черед воска. Расплавленный воск тек на защищенную монетами кожу. Когда масса застыла, тело перевернули, и все началось снова. Много монет, чтобы покрыть тело полностью, исключая ладони и ступни; новый слой воска.
  Обряд "одевания" занял большую часть дня; лишь на закате Удинаас наконец отошел от рва и встал, позволяя холодному ветерку пройтись по вспотевшей коже. Сплюнул, стараясь убрать дурной привкус изо рта. Жженая, гниющая плоть в тесной и горячей как очаг оболочке. Вонь спаленных волос. Никакое масло, никакие притирания не смогут извлечь следы обряда из его пор. Должны пройти дни, прежде чем Удинаас освободится от мерзкого, ужасного запаха.
  Он смотрел на землю под ногами. Плечи все еще болели после поспешного исцеления Уруфи. За все это время ему не удалось оговорить с Пернатой Ведьмой.
  Он ничего не объяснил хозяевам. Да они и не напирали слишком настойчиво. Несколько вопросов - и, казалось, их удовлетворили его неловкие, глупые ответы. Удинаас гадал, была ли Уруфь беспристрастна, когда выпытывала про Ведьму. Тисте Эдур редко выказывали интерес с невольникам, плохо понимали их жизнь. Конечно, это привилегия любых захватчиков, и это всеобщая участь пленных - терпеть подобное пренебрежение.
  Но все они равны. На уровне личностей. Свобода - немногим более, чем потрепанная сеть, натянутая над множеством крошечных, утлых домишек. Прорви ее - мало что изменишь, разве что приобретешь уютную иллюзию победы. "Разум прикован к душе, душа - к плоти, плоть - к костям. По велению Странника мы представляем собой путаницу клеток, и то, что бьет крыльями внутри них, знает лишь одну свободу. В смерти".
  Победители всегда считали, что берут в плен личность. Но истина в том, что личность можно убить только изнутри, хотя даже это химера. У одиночества много детей, и распад - лишь одно из них. Каждый идет в смерть свою собственной тропой, оставляя личность позади.
  Из здания донеслись эдурские причитания, погребальная песнь. Унх, унх, унх, унх... Эти звуки всегда пугали Удинааса. "Словно чувство бьется в стену, раз за разом, раз за разом. Голоса запертых, плененных. Голоса, ошеломленные истиной мира". Эдур скорбят скорее о своих потерях, чем о судьбе потерянных.
  "Так случается, когда ты проживешь сотню тысяч лет?"
  Вдовы выходили из здания, окружив тело, несомое густыми клубами призраков. Фигура из медных монет. Единственное употребление денег среди Эдур. Медь, олово, железо, бронза, серебро и золото - доспехи мертвецов.
   "По крайней мере - честно. Летерийцы используют монеты, чтобы купить нечто противоположное. Не совсем. Скорее иллюзию противоположного. Богатство как доспех жизни. Крепость, цитадель, вечно бдительная армия. Но врагу все это нипочем. Он знает, что вы беззащитны".
  - Унх, унх, унх, унх...
  Был час Дочери Шелтаты Лор, когда все материальное становится нереальным, смазывается уходом света, и воздух теряет прозрачность, показывает пылинки и кристаллы, несовершенство, то, что так ловко скрывают и свет, и тьма во все иные часы. Час, когда видно: трон пуст.
  Почему бы не поклоняться деньгам? В конце концов, награда будет немедленной и явной. Но это слишком просто. Культ Летера был более изысканным - его этика поощряла привычки и поступки, служащие приобретению богатства. Прилежание, дисциплина, любовь к тяжкому труду, оптимизм, почитание удачи и славы. И соответствующие пороки: лень, отчаяние и все разновидности бесславных неудач. Мир достаточно жесток, чтобы отсеять одно от другого, не оставив места сомнениям и рыхлой нерешительности. Так почитание стадо прагматизмом, а прагматизм - холодный бог.
  "Странник дал нам холодного бога, чтобы мы не ведали ограничений". Расхожая летерийская молитва, хотя никто не смел повторять ее всуе. Пернатая Ведьма говорит, что каждое деяние есть молитва, и таким образом каждый день мы служим множеству богов. Вино, белый нектар и ржавый лист и прочие снадобья - это молитва к смерти, говорила она. Любовь - молитва к жизни. Месть - молитва демонам справедливости. Подпись под деловым документом, сказала она со слабой улыбкой, есть мольба к посылающему иллюзии. Ведь достижение для одного означает потерю для другого... В любую игру играют две руки.
  Унх, унх, унх, унх...
  Он вздрогнул. Мокрый плащ окутывал тело леденящим холодом.
  
  Крик с моря. Вернулись ладьи к'орфан. Удинаас побрел мимо погребального здания к усадьбе Сенгаров. Заметив Томада Сенгара и его жену Уруфь, упал на колени и вдавливал лоб в песок, пока они не прошли. Потом вскочил и побежал в длинный дом.
  Покрытое монетами тело положат в выдолбленное бревно Черного дерева, концы запечатают дисками из кедра. Через шесть дней гроб сожгут в одной из дюжины священных рощиц. До того часа панихида будет продолжаться. Все вдовы по очереди примут участие в монотонном, наводящем ужас пении.
  Он пробрался в нишу, где ожидал соломенный тюфяк. Сумрак сгущается. Ладьи войдут в канал, одна за другой. Они не могли проиграть. Никогда. Команды девятнадцати летерийских судов мертвы - на этот раз не будет новых рабов. Стоявшие по берегам канала высокородные мужи и жены молча приветствовали своих бойцов.
   "Молча.
  Ибо произошло что-то ужасное".
  Он улегся на спину, уставился в низкий потолок. В горле чувствовалось странное, беспокоящее жжение. Он мог расслышать второй ритм за стуком своего сердца. Слабое эхо в крови - унх, унх, ху, ху... Унх, унх, ху, ху... "Кто ты? Чего тебе нужно? Чего ты ждешь от меня?"
  
  ***
  
  Тралл прыгнул на причал, держа холодное копье в правой руке. Окованное железом основание высекло искры из каменных плит, когда он пошагал к краю причала, остановившись за спиной Фира. Перед ними в пяти шагах были Томад и Уруфь. Рулада нигде не видно.
  Как и Майен, вдруг сообразил он.
  Тралл скосил глаза: Фир обыскивал толпу взглядом. Не меняя выражения лица, пошагал навстречу отцу.
  - Сын мой. - Уруфь ступила ему навстречу, пристально смотря в очи. - Что он сделал?
  Фир покачал головой.
  - Они умерли без чести, - сказал Тралл. - Мы не могли видеть принесшую смерть руку, но она была... чудовищной.
  - А урожай? - спросил Томад.
  - Собран, Отец. Той же рукой.
  В глазах Уруфи блеснул гнев. - Это не было полное открытие. Это было призывание демонов.
  Тралл нахмурил лоб: - Не понимаю, Мать. Там были тени...
  - И тьма, - отрезал Фир. - Тьма из глубин.
  Мать скрестила руки на груди и отвернулась. Тралл никогда не видел ее так встревоженной.
  И его собственное беспокойство только нарастало. Почти три пятых из числа Эдур использовали магию множества осколков разорванного садка Куральд Эмурланн. Сила теней имела мириады оттенков. Среди сынов Уруфи только Бинадас шел путями магии. Но слова Фира тем не менее всколыхнули в Тралле понимание. Каждый Тисте Эдур понимает пути своего рода, пользуется он колдовством или нет.
  - Мать, магия Ханнана Мосага исходила не от Эмурланна. - По лицам родичей явно читалось, что до этой истины он дошел последним. Тралл скривился. - Простите мне глупые слова...
  - Глупость была в произнесении их вслух, - ответила Уруфь. - Фир, возьми Тралла и Рулада. Идите к Каменному Кубку...
  - Не время. - Голос Томада был суров, лицо мрачно. - Фир. Тралл. Вернитесь в дом и ждите меня. Уруфь, окажи помощь вдовам. Павшему воину предстоит первая ночь Умиротворения среди родни.
  На миг Траллу показалось, что она хочет возразить. Однако мать сжала губы и ушла.
  Фир махнул Траллу, и они пошли к длинному дому, оставив отца в одиночестве стоять у канала.
  - Неловко все это.
  - Есть ли нужда, - спросил Фир, - тебе стоять между Майен и Руладом?
  Тралл поперхнулся. Слишком обеспокоен он сейчас был, чтобы выдумать легкую, отвлекающую реплику. Фир принял молчание за ответ. - Когда ты стоишь между ними, что ты видишь?
  - Я... прости, Фир. Я не ожидал вопроса. Есть ли нужда? Ну, не знаю.
  - Ясно.
  - Его напыщенность меня... раздражает.
  Фир не ответил.
  Они подошли к дверям. Тралл поглядел на брата: - Фир, что такое Каменный Кубок? Никогда не слышал...
  - Не важно, - ответил брат и вошел в дом.
  Тралл остался на пороге. Он провел пятерней по волосам, оглянулся на двор. Встречавшие воинов разошлись, как и сами воины. Ханнана Мосага и его магического Отряда нигде не было видно. Оставался один Томад Сенгар.
   "Мы так отличаемся от всех других?
  Да. Ибо Король - Ведун просил сыновей Томада. Чтобы преследовать видение.
  Он сделал нас слугами. Но сам... он ли владыка?"
  
  ***
  
  Во сне Удинаас упал на колени посреди пепла. Он был изрублен, истекал кровью. Болели руки. Ноги. Казалось, пепел с живой алчностью вгрызается в раны. Горло пекло так, что он не мог вдохнуть. Он вцепился руками в воздух, встал на ноги и стоял, пошатываясь - а небо ревело и кружилось.
  Огонь. Огненная буря.
  Он закричал.
  И снова обнаружил себя на коленях.
  Ни звука, кроме хриплого дыхания. Удинаас поднял голову. Буря прошла.
  Фигуры на равнине. Идут, прах вьется за ними по ветру, словно саваны. В телах торчат мечи и стрелы. На костях лишь обрывки мышц и сухожилий. Пустые орбиты, искаженные страхом лица - словно они увидели собственную смерть.
  Слепые к присутствию живого человека, они прошли мимо. Вместе с ними двигалось ощущение великой потери. Горе, горький шепот об изменах.
  Кто-то заплатит. Кто-то заплатит за это.
  Не его слова, не его мысли, но голос, звучавший в сердцевине черепа - голос был его собственным.
  Один мертвый воин подошел ближе. Высокий, чернокожий. Меч срубил большую часть лица. Сверкали кости, покрытые сетью красных трещин. След великой битвы.
  Быстрое, как молния, движение. Металл руки врезался в висок Удинааса. Поток крови. Он лежал в туче серой пыли. Веки горели огнем.
  Пальцы в железной перчатке схватились за левую лодыжку. Нога немилосердно дернулась. Воин потащил его за собой.
  - Что ты делаешь?
  - Леди жестока.
  - Леди?
  - Жестока.
  - Она ждет в конце пути?
  - Она не из тех, кто ждет.
  Он извернулся в руке воина, заметил, что смотрит на собственный след в пыли. Борозда тянулась до горизонта. И вся была полна черной кровью. "Как давно он меня тащит? Кого я ранил?"
  Грохот копыт.
  - Она грядет.
  Удинаас снова повернулся, попытался поднять голову.
  Пронзительный вопль.
  Через тело тащившего Удинааса воина прошел меч. Разрубил напополам. Рука отпустила ногу раба; он перекатился на бок. Копыта простучали мимо.
  Она пылала нестерпимо - ярко. В одной руке меч, мерцающий словно молния. В другой - двулезвийный топор, с которого что-то стекает. Конь - одни кости, связанные языками пламени.
  Громадный зверь - скелет мотал головой. На сидящей на его спине женщине была плоская золотая маска без всяких деталей. Над головой вздымался, как грива, убор из зазубренных чешуй. Она подняла топор и меч.
  Удинаас посмотрел в глаза - прорези в маске. Отпрянул, вскочил на ноги, побежал прочь.
  За спиной затопали копыта.
   "Дочь Зари, Менандора..."
  Под его ногами были воины, которые недавно прошли мимо. Пламя лизало раны, с тел поднимался мутный дымок. Никто не шевелился. "Они привыкли умирать, не так ли? Снова и снова. Привыкли умирать..."
  Он бежал.
  Удар. Словно усеянная костями стена упала на правое плечо. Он полетел по воздуху. Ударился о почву и покатился, взмахивая руками. Глаза взирали на клубы пыли, на крутящееся небо.
  В поле зрения возник силуэт. Тяжелый сапог уперся ему в грудь.
  Когда она заговорила, голос прозвучал словно шипение тысячи змей: - Кровь Локви Вайвела... в теле раба. Какое сердце ты выбрал, смертный?
  Он не мог вздохнуть. Сапог давил на грудь, ломал ребра. Он царапал его ногтями.
  - Дай душе ответить. Прежде чем умрешь.
  - Я выбираю... то, что всегда выбирал.
  - Ответ труса.
  - Да.
  - Даю еще миг. Пораскинь умишком.
  Вокруг смыкалась тьма. Рот наполнила пена, он ощутил вкус крови. - Вайвел! Выбираю вайвела!
  Сапог скользнул в сторону. Рука схватилась за веревку, которой он подпоясывался. Пальцы сжались - он поднялся в воздух, изогнувшись дугой, мотая головой. Мир перевернулся перед глазами. Он поднимался, пока не ощутил себя сидящим между ее бедер.
  Почувствовал, что с него сорвали плащ. Рука стащила набедренную повязку, холодные железные пальцы сомкнулись на...
  Он зарычал.
  И был пронзен. Огонь в крови. Пламя в чреслах и спине, когда она снова и снова втыкала руку, тянула...
  Наконец он забился в судорогах.
  Рука ослабила хватку; раб с грохотом упал на землю.
  Как она ушла, он не слышал. Вообще ничего не слышал. Ничего, кроме ритмов двух своих сердец. Их биение нарастало. Ближе и ближе...
  Некоторое время спустя кто-то уселся рядом с Удинаасом.
  - Должник.
   "Кто-то заплатит". Он чуть не засмеялся.
  Рука на плече. - Удинаас. Где это место?
  - Не знаю. - Он повернул голову, уставился в испуганные очи Пернатой Ведьмы. - Что тебе сказали плитки?
  - У меня их нет.
  - Подумай о них. Брось их в уме.
  - Что ты знаешь об этом, Удинаас?
  Он медленно сел. Боль ушла. Никаких ран и даже царапин, лишь слой пыли. Он потянулся за плащом, чтобы прикрыться. - Ничего.
  - Тебе не нужно гадание, - ответила она, - чтобы знать, что случилось с тобой.
  Он горько улыбнулся: - Я знаю. Заря. Самая страшная Дочь Тисте Эдур. Менандора. Она была здесь.
  - Боги Тисте Эдур не навещают летерийцев...
  - А меня да. - Он поглядел вдаль. - Она... гм... использовала меня.
  Пернатая Ведьма встала. - Тебя забирает кровь вайвела. Ты отравлен видениями, Должник. Безумие. Мнится, будто видишь то, что недоступно другим.
  - Погляди на землю вокруг, Пернатая Ведьма. Она их зарубила.
  - Они уже давно мертвы.
  - Но они двигались. Видишь эту борозду - один из них тащил меня. Это след моего тела. Вон следы от копыт ее коня.
  Но она не смотрела. Ее взор был сфокусирован на Удинаасе. - Это мир твоего собственного воображения. Ум осажден ложными видениями.
  - Брось плитки.
  - Нет. Это мертвое место.
  - Кровь вайвела жива, Пернатая Ведьма. Кровь вайвела - вот что связывает нас с Тисте Эдур.
  - Невозможно. Вайвелы - отродье Элайнтов. Они драконья помесь, и даже сами драконы их не контролируют. Они из Оплота, но они дики.
  - Я видел белого ворона. На берегу. Вот почему я поспешил к тебе, надеялся предупредить, прежде чем ты бросишь плитки. Я хотел прогнать его, но в ответ услышал смех. Когда на тебя напали - я думал, это Белый Ворон. Но разве не видишь? Белое, лик Менандоры, лик зари. Именно это и показал Фулькр.
  - Твое безумие не коснется меня, Должник.
  - Ты просила солгать Уруфи и другим Эдур. Я сделал, как ты сказала, Пернатая Ведьма.
  - Но теперь тебя забрал вайвел. Скоро ты умрешь, и даже Эдур бессильны помочь. Едва они поймут, что ты заражен, они вырежут сердце из твоей груди.
  - Ты страшишься, что я становлюсь вайвелом? Такова моя участь?
  Она качала головой. - Это же не поцелуй Солтейкена. Это болезнь, атакующая твой мозг. Яд, замутняющий твои мысли.
  - Ты действительно здесь? В моем сне?
  После этого вопроса ее силуэт стал прозрачным, заколебался и рассеялся, словно унесенный ветром песок. Он снова был один.
   "Я никогда не проснусь?"
  Движение в небе заставило его повернуться.
  Драконы. Два десятка тварей, несущихся прямо над зыбким горизонтом. Вокруг них скопище вайвелов - словно мушки.
  Внезапно Удинаас понял кое-что.
   "Они идут на войну".
  
  ***
  
  Труп умершего покрыли листьями морока. В следующие несколько дней листья начнут гнить, пятная янтарный воск синеватыми прожилками, пока усеянное монетами тело не станет смутной формой, словно в ледяной глыбе.
  Тени в воске, навсегда обернувшие павшего из племени Бенеда. Гавань для блуждающих духов в выдолбленном стволе.
  Тралл стоял подле тела. Ствол Черного дерева все еще выдалбливали в неосвещенном помещении около цитадели. Живое древо сопротивляется попыткам придать ему иную форму; но оно любит смерть, и потому его можно "уговорить".
  Далекие крики в деревне - голоса, поднявшиеся в последней молитве к Дочери Сумрака. Несколько мгновений до прихода ночи. Пустые часы, когда даже самая вера должна застыть, просто сохраниться. Ночь принадлежит Предателю. Тому, кто желал убить Отца Тень в момент наивысшего триумфа и почти преуспел.
  Серьезные разговоры в это время суток запрещены. Темнотой правит обман, незримое дыхание, которое каждый может втянуть в себя и заразиться. Сейчас не куют мечей, не входят в дом, где живут девушки. Заключить в такой час брак - значит накликать злую судьбу. Рожденный в этот час ребенок подлежит смерти. Любящие не касаются друг друга. День умер.
  Вскоре взойдет луна, и тени снова вернутся. Как Скабандари Кровавый Глаз явился из тьмы, так явится и мир. "Предателя ждет провал". Иначе не может быть, или миры падут в хаос.
  Он глядел на кучу листьев, среди которых скрылось тело воина. Он сам вызвался стоять на страже первую ночь. Нельзя оставлять тело Эдур в час, когда подкрадывается темнота, ибо ей все равно, просочиться в дыхание горячее или холодное. Труп может вызвать жестокие ссоры так же легко, как любой живой. Ему нет нужды самому говорить или делать оскорбительные жесты. Другие охотно сделают это за него, вытащат мечи или ножи.
  Ханнан Мосаг объявил это гнуснейшим пороком Эдур. Старики и мертвецы первыми шепчут слово "месть". Старики и мертвецы - у одной стены, и если мертвецы стоят к ней лицом, старики стоят спинами. За той стеной забвение. Они говорят о прошлом и чувствуют потребность вести юнцов старыми путями, только чтобы придать значение всему, что они узнали и совершили.
  Отныне кровная месть запрещена. Месть - преступление, ведущее всю кровную линию к безжалостной казни.
  Тралл Сенгар стоял над трупом в тени дерева и видел, как его брат Рулад идет в лес. Незаметно крался он от окраины села в этот темный час, скользя словно призрак.
  В лес, на северную дорогу. Ту, что ведет на кладбище, избранное для погребения воина племени Бенеда.
  Туда, где стоит в ночном бдении одинокая девушка.
   "Это может быть попыткой... обреченной на провал. Или очередной встречей из многих. Ее не предсказать. Все женщины непредсказуемы. Но не он. Он опоздал на войну, потому его пояс пуст. Видно, решил омыться кровью иным путем.
  Потому что Рулад должен выигрывать. Во всем. Это вершина его жизни, узкий путь, который он сам себе проложил. Каждый косой взгляд - не важно, настоящий или вымышленный - рождает в нем дикий крик о собственной второсортности.
  Рулад. Все, достойное борьбы, достигнуто без борьбы. Всякая борьба - это сражение с собственной мнительностью. Честь не нужно преследовать, как все другие блага жизни; она сама ищет встречи. Миг столкновения - вот миг познания истинного себя".
  Попытка. Которую она отвергнет с гневным блеском в очах.
  Или... сплетение рук, горячий пот в темноте. Измена.
  А он не смеет пошевелиться, не может оставить свой пост над безымянным воином из Бенеды.
  По обычаю брат Фир сковал меч. Он встал перед Майен, положив клинок на тыл предплечий. И она на глазах у всех ступила вперед, чтобы принять оружие. Унесла в свой дом.
  Обручение.
  Через год после этого дня - осталось пять недель - она должна выйти из дома с этим мечом. Затем выкопает клинком канавку у порога, закопает меч в землю. Железо и почва, оружие и дом. Мужчина и женщина.
  Брак.
  До того дня, как Фир предложил меч Майен, Рулад даже не глядел на нее. Был слишком молод? Нет, ведь Эдур отличаются от летерийцев. Год для Эдур - что день для летерийца. Среди дочерей высокородных семейств было немало красавиц. Однако он положил глаз на нее - только после того, как это сделал старший брат.
  И все пошло не так.
  Он мог оставить пост. Воин Бенеды - не то, что воин Хирота. Пережеванный морем труп, покрытый медью, не золотом. Он мог бы встать на след, прокрасться под покровом ночи.
  Чтобы обнаружить что? Именно этот вопрос вгрызался в его разум, словно острый зуб.
   "Стоит ли? В такой темный час..."
  Глаза Тралла медленно расширялись. Из леса показалась фигура. Он уставился на нее. Тяжело застучало сердце.
  Существо приближалось. На губах его черная кровь. Кожа бледна и слабо отражает лунный свет, испачкана грязью, покрыта какой-то плесенью. У каждого бедра пустые ножны из полированного дерева. На груди обрывки доспехов. Оно было высоким, но сутулым, словно рост стал для него наказанием.
  Глаза - как горящие уголья.
  - Ах, - пробормотал пришелец, оглядывая груду листьев, - что здесь такое? - Он говорил на языке ночи, близком наречию Эдур.
  Дрожащий Тралл заставил себя шагнуть вперед, перехватить копье обеими руками. Железное лезвие нависло над трупом. - Он не для тебя, - проговорил воин; в горле саднило, и оно как будто стало слишком узким.
  Бледное привидение глянуло на Тралла, и его глаза на миг вспыхнули еще ярче. - Тисте Эдур, ты меня знаешь?
  Тралл кивнул: - Призрак тьмы. Предатель.
  Желто - черная улыбка.
  Тралл отпрянул, когда пришелец шагнул к нему, а затем склонился над листьями. - Изыди прочь, дух, - сказал Эдур.
  - Или что?
  - Я подниму тревогу.
  - Как? Твой голос сейчас - лишь слабый сип. Горло прихватило? Ты с трудом дышишь. Это не предательство ли делает тебя больным? Ладно. Я забрел далеко и не намерен забирать себе доспехи этого мужа. - Существо выпрямилось. - Отойди, воин, если не хочешь задохнуться.
  Трелл остался на месте. Воздух с шипением сочился сквозь перехваченное горло; он чувствовал, как начинают слабеть ноги.
  - Ну - ну, среди Эдур никогда не было трусов. Держись, воин. - Пришелец отвернулся и пошагал к лесу.
  Благословенный вдох, затем другой. Голова кружилась. Тралл оперся на копье. - Стой!
  Предатель снова повернулся к нему лицом.
  - Это... такого раньше не бывало. Стража...
  - Сталкивалась лишь со злыми духами земли, - кивнул Предатель. - Или, говоря более патетично, с духами лишенных корней деревьев Чернолеса, спаянных с плотью ради... чего же? Ради ничего. Такова жизнь. В мире мириады сил, Тисте Эдур, и большинство из них слабо.
  - Отец Тень заключил тебя...
  - Да, и там я остаюсь. - Дух снова жутко ухмыльнулся. - Но не во снах. Невольный дар Матери Тьмы, напоминание, что она ничего не забывает. Напоминание, что и я ничего не должен забыть.
  - Это не сон, - сказал Трелл.
  - Он был разрушен, - произнес Предатель. - Очень давно. Осколки, разбросанные по полю битвы. Почему кто-то желает их? Эти куски никогда не соединить. Каждый из них ныне замкнут в себе. Так что я удивляюсь, что он с ними сделал?
  Дух скрылся в лесу. - Это, - прошептал Тралл, - был не сон.
  
  ***
  
  Удинаас открыл глаза. Во рту и в носу оставался густой дух трупа, в горле скопилась мерзкая слизь. Над головой длинный, скошенный потолок хозяйского дома, грубая черная кора, сквозь щели проглядывает желтоватый свет. Он неподвижно лежал на одеяле.
  Уже утро? Он ничего не слышал. Ни голоса из соседних комнат. Но это мало о чем говорило. Часы перед подъемом луны молчаливы, ведь это часы сна. Завтра предстоит починка сетей. И надо свить несколько веревок.
   "Может быть, это истина безумия: разуму нечем заняться, кроме составления списка мирских забот, хилых доказательств собственного здоровья. Чини сети. Вей канаты. Видишь? Я не потерял смысл жизни".
  Кровь вайвела ни горяча, ни холодна. Она не ярится. Удинаас не чувствовал перемен в теле. "Но чистая кровь моих мыслей, о да, она загрязнилась". Он откинул одеяла и сел. "Тогда это тропа, и я стою на ней. Пока не придет миг".
  Чини сети. Вей канаты.
   "Вырой яму для воина Бенеды, который открыл бы глаза, будь они у него. Увидь не черноту сковавших его монет. Не синий воск, не спаявшиеся с ним листья морока, их мокрые черные пятна. Вместо этого увидь... нечто совсем иное".
  Вайвелы вились вокруг драконов. Он это видел. Словно гончие вокруг хозяев, ждущие, когда их спустят с поводков. "Теперь я знаю, зачем был там, где был. И где ответ на вопрос, который только шепчет ночь - нет, это не шепот, это вой. Охотничий клич самой Тьмы".
  Удинаас понял, что вокруг враги. Не как летериец, обреченный на пожизненную неволю. Не эту угрозу чуяла новая кровь здесь, среди Эдур, близ Куральд Эмурланна.
   "Подозреваю, Пернатая Ведьма подошла бы лучше. Но Мать Тьма действует непостижимо, даже в таких делах".
  Он прошел в большую комнату.
  И лицом к лицу столкнулся с Уруфью.
  - Не время бродить, раб.
  Он видел, что она трепещет.
  Удинаас упал на пол, уткнул лоб в истертые доски.
  - Приготовь плащи для Фира, Рулада и Тралла, они уйдут ночью. Успей до восхода луны. Еда, питье на завтрак.
  Раб мигом вскочил на ноги, но она остановила его движением руки. - Удинаас, сделай это сам, никому не говори.
  Он кивнул.
  
  ***
  
  Тени уползали из леса. Взошла луна, мир - тюрьма для истинного отца Менандоры. Он заперт внутри. Древние битвы Отца Тень сотворили этот мир, выковали многие его черты. Скабандари Кровавый Глаз, стойкий защитник от фанатичных слуг жестокой веры, рядись та вера в поглощающее черное или в ослепляющее белое. Его победы - а им погребен Брат Тьма и заключен под стражу Брат Свет, там, в далеком, обнесенном решеткой небесном мире - это дары не только Эдур, но всем, кто живет хотя бы один день, чтобы умереть на закате.
  Дар свободы, дар воли, не скованной ничем, кроме свободно налагаемых самоограничений. Громадная толпа предложений, и каждое шепотом обещает спасти от неудач, и обертывает обещаниями, словно панцирем.
  Тралл Сенгар видел цепи летерийцев. Видел сплошную сеть, что их связала, звенья рассуждений, сплетенные в хаотическую массу - не найти начал и концов. Он понимал, почему они молятся пустому трону. Он знал способы, которыми они оправдывают все свои деяния. Прогресс, необходимость, рост и процветание. Взаимная выгода - удел глупцов; долги - вот связующая сила природы, каждого народа, каждой цивилизации.
  У долгов свой язык, каждое слово которого - уговор, оправдание и обещание; закон стал спутанным клубком, заслоняющим очи правосудия.
  Пустой трон. На вершине золотой горы.
  Отец Тень нашел мир, в котором неопределенность способна вливать свой хитрый яд в избирающих оружием непримиримость, в не слышащих гласа мудрости. Мир, в котором каждая крепость рушится внутрь себя под самим весом цепей, созданных быть нерушимыми.
  Он мысленно спорил с тем духом, Предателем. Тем, кто тысячи лет назад пытался убить Отца Тень. Он говорил, что именно определенность и есть пустой трон. Что все, знающие одну тропу, неизбежно придут восхвалять его, хотя трон стоит на шатком уступе. Он подыскивал слова, и в тишине равнодушия того духа к любым его словам осознал, что говорит - яростно и непримиримо - от подножия пустого трона.
  Скабандари Кровавый Глаз не сотворил этот мир. Он исчез в нем, потерявшись на тропе, по которой никто больше не смог пройти.
  Тралл Сенгар стоял над курганом из гнилых листьев и чувствовал опустошенность своего сердца. Множество путей лежало впереди, и все они были грязны и залиты отчаянием.
  По тропе застучали подошвы. Он повернулся.
  Приближались Фир и Рулад. В руках они несли плащи. Фир тащил одежду для Тралла, а также небольшой мешок. Лицо Рулада пылало, и Тралл не смог определить, тревога это или торжество.
  - Привет тебе, Тралл, - сказал Фир и передал ему вещи.
  - Куда мы идем?
  - Отец этой ночью был в храме, молился за помощь в пути.
  - Каменный Кубок, - сказал, сверкнув глазами, Рулад. - Мать послала нас к Каменному Кубку.
  - Зачем?
  Рулад пожал плечами. Тралл обратился к Фиру: - Что такое Кубок? Никогда о нем не слышал.
  - Старое место. Во Рву Кашенов.
  - Ты знаешь это место, Рулад?
  Младший брат покачал головой: - Узнал только этой ночью, когда Мать рассказала. Мы ходили до конца Рва. Конечно, внутри его непроницаемая тьма - как можно было угадать, что там сокрыто святое место?
  - Святое место? А абсолютной тьме?
  - Суть этого станет вскоре понятна, - ответил Фир.
  Старший брат двинулся вперед, двое других пошли следом. В лес, на северо-западную тропу. - Фир, - сказал Тралл, - Уруфь раньше говорила тебе о Каменном Кубке?
  - Я Мастер Оружия, - ответил брат. - Нужно было соблюдать обычаи.
  Тралл припомнил, что среди этих обычаев было памятование обо всех битвах Эдур. Он подивился, почему именно это вспомнилось ему в ответ на слова брата. Какие скрытые связи пытается отыскать его разум, и почему он оказывается бессилен?
  Они шли, стараясь избегать освещенных луной, лишенных тени полян. - Томад запретил нам этот поход, - сказал Тралл некоторое время спустя.
  - В вопросах магии, - ответил Фир, - Уруфь главнее Отца.
  - А это дело магии?
  Рулад фыркнул за спиной: - Ты же был с нами в ладье Короля - Ведуна.
  - Был, - согласился Тралл. - Фир, одобрит ли Ханнан Мосаг наш поход по желанию Уруфи?
  Фир промолчал.
  - Ты слишком часто сомневаешься, брат, - отозвался Рулад. - Это тебя связывает...
  - Я видел тебя на тропе к кладбищу. После ухода Сумерек и перед восходом луны.
  Если Фир и расслышал, то никак этого не показал. Даже не споткнулся.
  - И что? - спросил Рулад очень уж спокойным и равнодушным тоном.
  - Не надо отвечать на мои слова пустой болтовней, братец.
  - Я знал, что Фир слишком занят, возвращая оружие на склад, - сказал Рулад. - Я чувствовал злодейство в приближавшейся Тьме. Так что я встал на тайной страже его нареченной, оставшейся на далеком кладбище. Я хотя и не омыт кровью, братец, но не лишен смелости. Знаю, ты считаешь, что неопытность вскармливает ростки ложной смелости. Но я не фальшив, что бы ты не думал. Для меня неопытность - это целина, еще не проросшая корнями. Я стоял на месте брата.
  - Злодейство, Рулад? Чье же?
  - Не уверен, но я чувствовал.
  - Фир, - сказал Тралл, - у тебя нет вопросов к Руладу?
  - Нет, - сухо отвечал брат. - В вопросах нет нужды... когда вы рядом.
  Тралл захлопнул рот, благодаря ночь, скрывшую румянец стыда на его щеках.
  Долгое время они молчали.
  Тропа пошла в гору, извиваясь между поросшими лишайником глыбами гранита. Тут и там приходилось перелезать через упавшие деревья, забираться на крутые склоны. Свет луны стал мутным, и Тралл понял, что к моменту, когда они доберутся до гребня, наступит заря.
  Тропа сейчас вела их к востоку - вглубь материка - между рядами сухих деревьев и разломанных валунов. Запертая в углублениях камня вода сформировала непроницаемо - черные пруды, текла ручьями поперек тропы. Небо начинало светлеть.
  Затем Фир сошел с тропы к северу, повел братьев по каменной осыпи, между скрюченных деревьев. Немного спустя им открылся Ров Кашенов.
  Широкое ущелье, словно ножевая рана в утесах, с крутыми, покрытыми ручьями стенами, оно начиналось с залива Хасен (полдня пути к западу) и извивалось, в конце концов исчезая в сплошной скале более чем в дне пути к востоку. Они стояли у самой широкой - не менее ста шагов - части. Противоположный край был немного выше, но в остальном похож на этот - беспорядочно лежащие, словно вытолкнутые из ущелья наружу глыбы, кривые деревца, будто заболевшие от каких-то глубинных испарений.
  Фир расстегнул плащ, положил мешок и взобрался на груду булыжников. Он сбросил с нее наваленные сучья, и Тралл понял, что это нечто вроде гробницы. Фир снял верхний камень и спустился в углубление. Вытащил моток узловатой веревки.
  - Снимите плащи и оружие, - сказал он, таща веревку в краю обрыва.
  Фир привязал одежду и оружие к концу веревки. Тралл и Рулад подошли ближе со своими вещами, и все тоже было привязано. Фир начал спускать веревку за край.
  - Тралл, возьми второй конец и принеси его в тень. Туда, где тени останутся даже после восхода.
  Тралл взял веревку и подошел к большому склоненному камню. Он поместил конец в тень за камнем - и почувствовал, как за нее ухватились бесчисленные руки. Отступил. Веревка натянулась.
  Вернувшись к краю, он увидел, что Фир уже спускается. Рулад смотрел вниз.
  - Ждем, пока он не долезет до низа. Тогда он потрясет веревку. Он сказал, что я должен идти следующим.
  - Хорошо.
  - У нее такие сладкие губы, - прошептал Рулад. Встретил взгляд Тралла. - Ты хотел, чтобы я сказал так? Подтвердил твои подозрения?
  - У меня много подозрений, братец. Есть думы, сожженные солнцем, и есть думы, проглоченные ночной тьмой. А вот думы теней крадутся, как воры, подходят к самому краю этих царств - лишь чтобы поглядеть, что же там творится.
  - А если они ничего не увидят?
  - Им всегда есть что увидеть, Рулад.
  - Тогда это иллюзии? Что, если они видят лишь плоды своего же воображения? Ложные игры света? Сгущения тьмы? Не так ли подозрения становятся ядом? Ядом, похожим на белый нектар - каждый глоток заставляет тебя жаждать все больше.
  Тралл надолго замолчал. Затем сказал: - Фир недавно говорил о том, как мы воспринимаем человека, и каков он на самом деле. Как сила первого может превозмочь истину второго. Как восприятие заставляет истину замереть, словно волны в камне.
  - Чего тебе нужно, Тралл?
  Тралл взглянул брату в глаза: - Прекрати заигрывать с Майен.
  Последовала странная улыбка. - Ладно, ладно, братец.
  Глаза Тралла слегка расширились. И тут веревка дернулась три раза. - Моя очередь, - сказал Рулад. Он схватил веревку и вскоре исчез из вида.
   "Слова со множеством тугих узлов" . Тралл перевел дыхание, заставил себя успокоиться, гадая о смысле той улыбки. Ее необычайности... Улыбка, которая могла быть знаком боли, улыбка, рожденная страданием.
  Затем он обратил внутренний взор на себя, проверил свои чувства. Трудно понять, но... "Прости меня Отец Тень. Я чувствую себя... запачканным".
  Три рывка заставили его вздрогнуть. Тралл взялся за тугую веревку, почувствовал гладкий воск, втертый в ее волокна, чтобы предотвратить гниение. Без узлов для рук и ног спуск стал бы опасным. Он подошел к обрыву, встал к нему спиной и начал спускаться.
  По грубому камню бежали струйки воды. Тут и там поверхность покрывали красноватые кристаллы. Вокруг клубились мелкие мошки. В угасающем свете виднелись борозды, проделанные ногами Фира и Рулада, рваные раны на прилепившемся к скале лишайнике.
  Узел за узлом он спускался по веревке, и вокруг сгущалась тьма. Воздух стал прохладным и сырым, потом совсем холодным. Наконец он ощутил под ногами мшистые булыжники. Руки братьев подхватили его.
  Глаза не могли различить их силуэты. - Нужно было взять фонари.
  - От Каменного Кубка исходит свет, - отозвался голос Фира. - Садок Старших. Кашен.
  - Этот садок мертв, - сказал Тралл. - Уничтожен собственными руками Отца Тень.
  - Его дети мертвы, но волшебство дремлет. Глаза приноровились? Ты видишь почву под ногами?
  Груда валунов, блеск ручейка. - Да, я вижу.
  - Иди за мной.
  Они отошли от стены. Путь оказался сложным, ноги скользили. Сухие ветки, покрытые грибами и лишайниками. Тралл увидел, как какой-то бледный голый грызун прячется в щель, волоча за собою скользкий хвост. - Это царство Предателя.
  Фир хмыкнул: - Больше, чем тебе кажется, брат.
  - Там что-то впереди, - прошептал Рулад.
  Большие, нависшие над головами камни. Лишенные мха и лишайника, со странной структурой поверхности - сделаны в подражание коре черного дерева, сообразил Тралл, когда подошел ближе. От основания каждого обелиска отходили толстые корни, сплетавшиеся с корнями соседних камней. За ними почва шла под уклон, и оттуда лился свет, словно туман.
  Фир провел их между камнями, и все трое встали на краю ямы.
  Корни уходили вниз, и между их извивов лежали кости. Тысячи и тысячи. Тралл видел зубастые рыла рептилий - Кашенов, ужасных древних врагов Эдур. И кости, явно принадлежавшие Тисте. Среди них изящно выгнутые крылья вайвелов, а в самой середине массивный череп Элайнта. Толстая и плоская кость лба была проломлена словно ударом гигантской латной перчатки.
  Над хаотическим сплетением склонов возвышались лишенные листьев кусты, их серые ветви смыкались между собой. Тут Тралл невольно вздохнул: кусты были каменными, но росли не как кристаллы, а как живые растения.
  - Магия Кашенов, - сказал Фир, - рождена из неслышимых звуков, формирующих слова, что ослабляют связи, держащие все материальное вместе, дающие ему почву. Звуков, изгибающих и растягивающих свет, как прилив останавливает и обращает вспять воды реки. При помощи такой магии они сооружали летающие крепости и носились по небу, как облака. При помощи магии они обратили тьму на себя саму, даровав ей голод, от которого не убежать никому подошедшему слишком близко, всепожирающий голод, который питается прежде всего самим собой. - Его голос был странно глухим. - Кашены послали свою магию в садок Матери Тьмы, словно яд. Он запечатал врата из Куральд Галайна во все иные царства. Так Мать Тьма оказалась в самой сердцевине Бездны, стала созерцать бесконечные течения света - все, что она в один ужасный день сможет сожрать, пока последняя долька материи не исчезнет в ней. Уничтожив саму Тьму. Таким образом уже давно мертвые Кашены наслали на Мать Тьму ритуал, который окончится ее гибелью. Когда пропадет весь Свет, когда нечему будет отбрасывать Тень, умрет и Тьма.
  Скабандари Кровавый Глаз узнал, что они сотворили, но было слишком поздно. Конец - смерть Бездны - не предотвратить. Путь сущего повторяется на каждом уровне, братья. От миров, слишком маленьких, чтобы их увидеть, до самой Бездны. Кашены привязали всякую тварь к смерти, заставили бесповоротно шагать к уничтожению. Такова их месть. Дело, порожденное отчаянием. Или самым ярым из возможных видов злобы. Видя свое вымирание, они позаботились о том, чтобы все живое разделило их судьбу.
  Братья молчали. Глухое эхо слов Фира быстро смолкло вдали.
  Затем Рулад заворчал: - Я не вижу знаков этого конечного схождения.
  - Да, гибель далека. Дальше, чем мы можем вообразить. Но она придет.
  - И при чем тут мы?
  - Именно вторжение Тисте заставило Кашенов произвести свой ритуал. Отец Тень вызвал ненависть всех Старших Богов, всех властителей. Из-за кашенского ритуала вечная игра между Тьмой, Светом и Тенью однажды прекратится. И с ней - все существование. - Он оглядел братьев. - Я передал вам тайное знание, чтобы вы смогли лучше разобраться, что тут случилось, что было содеяно. И почему Ханнан Мосаг говорил о врагах далеко за границами смертных Летера.
  Ум Тралл озарили первые проблески понимания. Он отвел взор от суровых, одержимых глаз Фира и поглядел вниз. На череп убитого дракона. - Они сразили его.
  - Уничтожили физическое тело, да. И заключили душу в узилище.
  - Скабандари Кровавый Глаз. - Рулад встряхнул головой, словно желая отвергнуть все, что увидел. - Этот череп не...
  - Это он, - ответил Фир. - Они убили нашего бога.
  - Кто? - спросил Тралл.
  - Все они. Старшие Боги. И Элайнты. Боги отворили кровь своих вен. Драконы породили выводок неописуемого ужаса, чтобы отыскать и выследить Скабандари Кровавого Глаза. Отец Тень был сброшен вниз. Старший Бог по имени Килмандарос разбил его череп. Затем они соорудили для Кровавого Глаза темницу вечной боли, безмерного страдания до той поры, когда Бездна пожрет себя.
  - Ханнан Мосаг жаждет отомстить за нашего бога.
  Тралл нахмурился: - Старшие Боги ушли, Фир. Как и Элайнты. Ханнан Мосаг повелевает шестью племенами Эдур и куском разбитого садка.
  - Четыреста двадцать тысяч Тисте Эдур, - продолжил Рулад. - И, за все годы исследований, мы не нашли родичей во фрагментах Куральд Эмурланна. Фир, Ханнан Мосаг одержим порчеными мыслями. Одно дело - бросать вызов гегемонии Летера, с помощью демонов или с помощью клинков. Другое - вести войну против всех богов этого мира!
  Фир медленно кивнул. - Вы здесь, - сказал он, - и вы услышали все. Не для того, чтобы пасть на одно колено и восхвалять имя Короля - Ведуна. Братья, он ищет силу. Ему нужна сила, и его не заботит ее источник и ее оттенок.
  - Это слова измены, - ответил Рулад, и Тралл уловил в голосе брата странный восторг.
  - Разве? - спросил Фир. - Ханнан Мосаг избрал нас для тяжелого путешествия. Найти его дар. Доставить ему в руки. Дар от кого, братья?
  - Мы не можем отказаться, - заявил Тралл. - Он просто выберет других. А нас изгонят или еще хуже.
  - Конечно, мы не должны ему отказывать. Но мы и не должны странствовать вслепую.
  - А как Бинадас? Что он знает об этом?
  - Все, - ответил Руладу Фир. - Может быть, больше самой Уруфи.
  Тралл снова уставился на волглый череп в середине ямы. - Почему ты уверен, что это Скабандари Кровавый Глаз?
  - Потому что вдовы положили его сюда. Это знание передавалось среди женщин из поколения в поколение.
  - А Ханнан Мосаг?
  - Уруфь узнала, что он побывал на этом месте. Как он его нашел - остается тайной. Уруфь рассказала все мне и Бинадасу только от отчаяния. Король - Ведун играет с мрачными силами. Его мысли порчены? Сейчас это именно так.
  Тралл не отрывал взора от черепа дракона. "Какая жестокая, тупая казнь - удар бронированным кулаком". - Лучше нам надеяться, - прошептал он, - что Старшие Боги действительно ушли.
  
  
  
  Глава 4
  
  
  Есть течения под каждым течением, и не поверхность воды держит вес.
  
  Пословица Эдур
  
  
  Нереки верили, что Тисте Эдур - дети демонов. В их крови пепел, как и на их коже. Погляди в глаза Эдур - и увидишь, как сереет мир, размывается лик солнца и бледнеет грубая кожа ночи.
  Едва воин - хирот по имени Бинадас вошел в лагерь, нереки подняли вой. Упали на колени, ударяя себя кулаками в грудь и лицо.
  Бурак Преграда прошел среди них, выкрикивая проклятия и приказы, но они казались глухими. Наконец купец со смехом повернулся к Серен Педак и Халлу Беддикту.
  Халл нахмурился: - Это пройдет, Бурак.
  - О, да неужели? Как и сам бренный мир? Как ветер смерти, и наши души взовьются на его струях, словно пыль? И останемся мы лежать на следах его, мертвые, бесчувственные - и наше нынешнее глупое кривляние потеряет всякий смысл? Ха! Будь так, я нанял бы фараэдов!
  Серен Педак всматривалась в приближающегося Эдур. Охотник. Убийца. Возможно, еще один, склонный к долгому молчанию. Она могла вообразить, как этот Бинадас сидит у костерка с Халлом, где-то в запустении. За весь вечер, ночь и следующее утро он обменялся со старым солдатом едва десятком слов. Однако Серен подозревала, что так рождается искренняя, бездонная дружба. В мужчинах есть тайны, и это раздражает женщин. Почему молчание становится началом совместного пути. Почему горсть несвязных слов стягивает души неразрывным союзом. Игра сил, которые она могла ощутить, даже увидеть, оставаясь, однако, вне поля игры. Раздражение, недовольство, почти недоверие.
  Слова сплетают сеть вокруг и внутри женщин. Язык жестов, выражений лица - все это сращивает ткани, которые, как знает любая хозяйка, можно разорвать, но лишь с большим усилием. Дружба женщин знает лишь одного врага, и этот враг - злоба.
  Так что, чем больше слов, тем прочнее плетение.
  Серен Педак провела большую часть жизни в мужских компаниях; сейчас, когда она изредка возвращалась в Летерас, знакомые женщины относились к ней с тревогой. Словно ее выбор сделал недоказуемой ее верность, породил поводы для подозрений. И сама она ощущала неловкость и недовольство в их обществе. Они ткали разными нитями, на разных станках, в разных ритмах. Она ощущала себя неуклюжей и грубой, пойманной в ловушку молчаливости.
  Это всегда приводило к бегству из города, от прошлого. От женщин.
  И все же в первый момент она отступила от двух мужчин с их почти равнодушными приветствиями друг другу, отступила почти шокированная - ее словно бы отбросила физическая сила. Они здесь, на одной с ней почве, у тех же скал и деревьев - и они далеко.
  Слишком просто - сказать с презрительным фырканьем, что все мужики просты. Если бы она раньше не знала их, могла бы сказать, что они готовятся встать на четвереньки и обнюхать друг дружку под хвостами. Отмести все мысли о сложности ситуации, заменить их сонмом удобных обобщений. Но она знала этих двоих, этих давних друзей - и это прогоняло возможность абстрактных обобщений, неумолимо вызывая в женщине гнев. И странное, завистливое желание стать между ними.
   "На скалистом берегу мужчина смотрит вниз и видит одну скалу, затем другую и третью. А женщина смотрит вниз и видит... скалы. Может быть, это большое упрощение. Мужчины - единственное число, женщины - множественное. Скорее, мы совмещаем и то, и другое, кусочек одного рода есть в другом.
  Хотя признавать все это мы не любим".
  Он был даже выше Халла - плечи на уровне глаз летерийца. Темные волосы заплетены в косички длиной с палец. Глаза цвета мокрого песка. Кожа - как влажный пепел. Молодое лицо, вытянутое, но с широким ртом.
  Серен Педак знала имя Сенгар. Похоже, этот юноша - родич того вождя, с которым она трижды встречалась во время визитов летерийских делегаций к Тисте Эдур.
  - Воин племени Хирот, - сказал Бурак Преграда, выкрикивая слова, чтобы превзойти ноющих нереков, - я приветствую тебя как гостя. Я...
  - Я знаю твое имя, - прервал его Бинадас.
  При звуках его голоса нереки прекратили причитать, и только ветер завывал над дорогой да капала талая вода с верхних уступов.
  - Я привез для хиротов, - снова заговорил Бурак, - слитки железа...
  - И он хочет исследовать толщину льда, - вмешался Халл Беддикт.
  - Весна близко, - ответил Халлу Бинадас. - Лед покрылся трещинами. Произошел нелегальный забой клыкастых тюленей. Ханнан Мосаг должен будет ответить.
  Серен Педак повернулась к торговцу, всмотрелась ему в лицо. Алкоголь, белый нектар и холодный ветер приблизили кровеносные сосуды прямо к поверхности кожи на носу и щеках. Глаза были красными и слезились. Он не выказал никакой реакции на слова Эдур.
  - Достойно сожаления. Какое невезенье: среди моих братьев - купцов нашлись желающие нарушить договоры. Жажда золота. Прилив, перед которым никто не устоит.
  - То же самое можно сказать о мести, - подчеркнул Бинадас.
  Бурак кивнул. - Да, нужно платить долги.
  - Золото и кровь - не одно и то же, - фыркнул Халл.
  - Да ну? - бросил Бурак. - Воин Хирота, представляемые мной интересы всецело и полностью совпадают с договоренностями. Увы, Летер - многоглавый зверь. Полный контроль над хищническими элементами может быть достигнут в союзе между Тисте Эдур и теми летерийцами, что держатся буквы договоров, связавших два наших народа.
  Бинадас отвернулся. - Приберегите слова для Короля - Ведуна. Я провожу вас в селение. Пусть все, что следует прояснить, будет прояснено.
  Бурак Преграда дернул плечом и поплелся в свой фургон. - На ноги, нереки! Дорога пойдет в гору. Придется потрудиться!
  Торговец влез в дверку в задней стороне фургона. Когда он скрылся из вида, нереки засуетились. Серен бросила взгляд на Халла и Бинадаса - они снова глядели друг на друга. Ветер донес их слова. - Я буду обличать ложь Бурака, - говорил Халл. - Он хочет поймать вас в капкан обещаний и уверений, ни одно из которых не стоит и дока.
  Бинадас пожал плечами: - Мы видели, какие капканы вы расставили нерекам и Тартеналам. Любое слово - узел незримой сети. Мечи нереков оказались слишком тупыми против нее. А Тартеналы слишком медленно приходят в ярость. Фараэды привыкли смеяться над своими промахами. Мы не такие.
  - Знаю, - отозвался Халл. - Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другой, все выше и выше, к величественной высоте. Подъем означает прогресс, а прогресс - естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, это мировоззрение, из которого вытекает понятие судьбы. Летерийцы верят в судьбу - свою собственную. Они обладают всеми возможными добродетелями и заслужили все, что захотят. Пустой трон - это такой трон, который всегда можно занять.
  Бинадас засмеялся словам Халла, но невесело. Внезапно воин повернулся к Серен Педак. - Аквитор, прошу, присоединяйтесь к нам. Не искажают ли старые раны взгляд Халла на Летер?
  - Судьба свела нас вместе, - ответила она, - а летерийцы носят шрамы с гордостью. Большинство, - добавила она, бросив взгляд на Халла.
  - Одна из ваших добродетелей?
  - Да, если можно так назвать. Мы имеем талант прикрывать жадность одеяниями свободы. Что до пороков прошлого, их мы предпочитаем игнорировать. Прогресс означает, что нужно смотреть только вперед, а все ошибки прошлого простить и забыть.
  - Тогда прогресс не имеет конца. - Бинадас все еще улыбался.
  - А вот наши фургоны катятся вниз с холма, Бинадас. Все быстрее и быстрее.
  - Пока не уткнутся в стену.
  - Скорее всего, мы ее проломим.
  Улыбка угасла. Серен показалось, что во взоре Эдур блеснула грусть. Он отвернулся. - Мы живем в разных мирах.
  - И я предпочел бы ваш, - сказал Беддикт.
  Бинадас метнул на него удивленный взгляд. - Точно ли, друг?
  Нечто в тоне хирота заставило подняться волоски на шее Серен.
  Халл нахмурился. Значит, и он почуял в вопросе нечто странное.
  Больше слов не прозвучало. Серен Педак позволила Халлу и Бинадасу идти впереди поезда, на расстоянии, обеспечивающем их уединение. Но все равно не казалось, что они жаждут завести разговор. Она смотрела им в спины - широкие шаги, одинаковое покачивание плеч. И размышляла.
  Халл, совершенно очевидно, конченый человек. Он ищет способы сделать земли Эдур ареной личной мести. Он вовлек бы их в войну, если бы смог. Борьба влечет за собой лишь разрушение; попытка этого мужчины найти душевный покой на пепелище резни и кровопролития наполняла душу Серен острой жалостью. Тем не менее она не могла позволить чувствам ослепить себя перед опасностью, которую он представляет.
  Серен Педак не питала любви к своему народу. Алчная жадность летерийцев, их неспособность представить себе любую перспективу, которая не влечет немедленной выгоды, приводили к кровавым стычкам с любым иноземным племенем. В один прекрасный день они столкнутся с равными себе. "Фургон разобьется о небывало крепкую стену".
  Будут ли это Тисте Эдур? Такое казалось маловероятным. Да, они обладают замечательной магией, и летерийцы еще не встречались со столь яростными воинами. Но объединенные племена не насчитают и четверти миллиона бойцов. Тогда как в одной столице живет более ста тысяч, и в Летере еще шесть городов с подобным населением. Учитывая протектораты Драконова моря и востока, гегемония сможет собрать шестьсот тысяч солдат или больше. При каждом легионе будет маг, обученный лично Цедой Куру Каном. Тисте Эдур сокрушат. Уничтожат.
   "А Халл Беддикт..."
  Она с усилием прогнала мысли о нем. В конце концов, выбор делать ему. К тому же она подозревала, что он не станет слушать советов.
  Серен Педак знала свою нерешительность, склонность к сомнениям. Станет ли она адвокатом мира любой ценой? Каковы будут награды за капитуляцию? Доступ Летера к ресурсам Эдур. И Чернолес...
   "Конечно. Именно живого леса мы жаждем, источника кораблей, которые смогут сами себя исцелять, разрезать волны быстрее лучших наших галер, противостоять боевой магии. Вот сердце нашей игры".
  Но король Дисканар не дурак. Не он взлелеял такие амбиции. Куру Кан проследил бы за этим. Нет, гамбит разыгран королевой. Нелепый самообман - думать, что летерийцы смогут управлять живым деревом. Что Тисте Эдур так легко сдадут свои секреты, тайные искусства управления волей Чернолеса, слияния его силы со своею собственной.
  Забой тюленей был уловкой. Потеря доходов - часть более широкой схемы, инвестиция в расчете на политические дивиденды, которые, в свою очередь, сторицей возместят потерю денег. Лишь некто столь богатый, как королева или канцлер Трайбал Гнол, сможет пережить такие траты. Суда, команды Должников, которым обещано списание всех долгов по факту смерти. Жизни, отданные ради благополучия детей и внуков. В наборе экипажей трудностей явно не возникало. Деньги и кровь. Итак...
  Она не могла подтвердить свои подозрения, но все сходилось, и все это было ей до горечи неприятно - как и купцу Бураку. Тисте Эдур не сдадут Чернолес. Не надо быть великим предсказателем - грядет война. "И Халл Беддикт делается ее главным проповедником. Невольный агент королевы. Не удивительно, что Бурак терпит его присутствие".
  А ее роль? "Сопровождение науськанных безумцев. Не более того. Держись в сторонке, Серен Педак". Она - аквитор. Сделает то, для чего нанята. Доставит Бурака Преграду.
   "Ничего не решится. Нами. Игра отложена до Большой Встречи".
  И почему такая мысль ее не удовлетворяет?
  Впереди, в двадцати шагах, лес проглатывал Халла Беддикта и Бинадаса Сенгара. Тьма и тени тянулись все ближе к ней, с каждым ее шагом.
  
  ***
  
  Любой преступник, которому удастся переплыть канал с мешком доков на спине, получит свободу. Вес монеты зависит от тяжести прегрешения. Воровство, похищение, неуплата долгов, повреждение собственности и убийство карались пятью сотнями доков. Растрату, беспричинное буйство, публичное поругание имен Пустого Трона, Короля и Королевы требовалось очистить тремя сотнями доков. Самый малый вес - одна сотня - полагался за безделье, неуважение, появление на людях в голом виде.
  Это для мужчин. Для женщин вес облегчался вдвое.
  Если кто-то мог уплатить штраф, его имя вычеркивали из позорного списка. Канал - для тех, кто не смог уплатить.
  Топляки были более чем общественным развлечением. Они были главным из событий, на которые в Летерасе каждый день делались ставки. Мало кому из преступников удавалось одолеть канал с таким весом; дистанция и число взмахов руками определяли размер ставок. Здесь гадали на Прорыв, Молочение, Бульканье и Камень.
  К негодяям привязывали веревку, чтобы иметь возможность достать монеты и подтвердить утопление. Труп бросали обратно. "Виновен как грязь".
  Брюс Беддикт нашел финеда Геруна Эберикта на Втором Ярусе. Тот смотрел на канал в окружении толпы привилегированных зрителей утреннего утопления. Через давку проталкивались букмекеры, принимая ставки и делая записи на глиняных табличках. Их голоса вздымались над возбужденным гулом собравшихся. Какая-то женщина взвизгнула и захохотала. Ей ответили мужские голоса.
  - Финед.
  К Брюсу повернулось спокойное, покрытое шрамами лицо, хорошо известное почти всем горожанам. Брови поднялись: - Поборник Короля. Вы как раз вовремя. Аблала Сани готов поплыть. Я поставил на ублюдка восемьсот доков.
  Брюс Беддикт склонился над ограждением. Оглядел стражников и чиновников, толпившихся внизу. - Я слышал это имя, но не могу припомнить преступления. Вон тот Аблала? - Он ткнул пальцем в накрытого плащом и капюшоном человека, возвышавшегося над окружающими.
  - Он. Полукровка - Тартенал. Поэтому к штрафному весу добавили две сотни доков.
  - Что он натворил?
  - Чего только не натворил. Три убийства, повреждение собственности, нападение, два похищения, проклятия, мошенничество, неспособность платить долги и хождение в голом виде. И все за один день.
  - А, заварушка в квартале ростовщика Урума?
  Преступник скинул капюшон. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки. Кожа исполосована шрамами от кнута. Бугры впечатляющих мышц.
  - Вот это да.
  - Сколько же он понесет?
  - Сорок три сотни.
  Брюс и сам разглядел огромный мешок, привязанный к широкой спине. - Благослови Странник, он и двух гребков не сделает.
  - В этом все согласны, - ответил Герун. - Все ставят на Молочение, Бульканье или Камень. Ни ставки на Прорыв.
  - А ваша?
  - Семьдесят к одному.
  Брюс нахмурился. Такие ставки означают лишь одно. - Вы верите, что он прорвется!
  При этом выкрике все головы повернулись к ним, шум стал еще громче.
  Герун оперся на парапет, протяжно вздохнул, не разжимая зубов, так что раздался неприятный свистящий звук. - Большинство полукровок берут от Тартеналов худшие черты, - тихо пробурчал он. И усмехнулся: - Но не Аблала Сани.
  Гул голосов раздался на всех ярусах, донесся и с другой стороны. Стража вела преступника к старту. Аблала сгорбился, сражаясь с весом мешка. У края канала оттолкнул стражников и повернулся.
  Сбросил повязку. И пустил тугую струю.
  Где-то вскрикнула женщина.
  - Это тело подберут внизу, у Водоворотов, - благоговейно прошептал какой-то купец. - Я слышал, хирурги могут...
  - Не хочешь заплатить за него пик, Вершок? - вмешался его компаньон.
  - Я не нуждаюсь, Хальбат. На свой посмотри! Я к слову...
  - А десять тысяч баб просто мечтают...
  Внезапное шиканье. Аблала Сани повернулся к каналу. Вошел в воду. По колено. По грудь. По плечи.
  Еще миг - и голова скрылась под грязной, вонючей водой.
  Ни бульканья, ни молочения руками. Все, кто ставил на Камень, смотрели воронами. Толпа забурлила, люди собрались у букмекеров.
  - Брюс Беддикт, каково расстояние?
  - Сто шагов.
  - Да.
  Они все склонялись над парапетом. Еще миг - Брюс метнул на финеда недоумевающий взгляд. Герун кивнул на поверхность канала. - Следи за веревкой, приятель.
  Веревка внезапно задергалась. Брюс увидел - как и все остальные, судя по гулу голосов - что она все еще разматывалась. - Он идет по дну!
  Брюс понял, что не может оторвать глаз от мотков веревки. Дюжина ударов сердца. Две дюжины. Полсотни. А веревка все змеится, уходя в воду.
  Крики и вопли достигли оглушающей громкости. Голуби взлетали с ближайших крыш, впав в панику. Любители ставок дрались с букмекерами, выхватывали таблички. Кто-то упал с Третьего Яруса и, к несчастью, разминулся с каналом на два жалких шага. Его тело недвижимо простерлось на камнях; подбежали очевидцы.
  - Вот и все, - вздохнул Герун Эберикт.
  На той стороне из воды показалась фигура. Грязь стекала ручьями.
  - Четыре легких, приятель.
   "Восемьсот доков. Семьдесят к одному". - Финед, вы богач, который стал еще богаче.
  - А Сани стал свободным. О, я только что видел вашего братца. Теола. На той стороне канала. Он был в одной рубашке.
  
  ***
  
  - Не стой так близко - нет, поближе, Шенд, чтобы ты смогла меня слышать, но не слишком близко. Мы же не знакомы.
  - Ты совсем разум потерял, - ответила та.
  - Может быть. Но ты его видела?
  - Кого?
  - Преступника, конечно. Полукровку, который все разгромил у Урума. Этот вымогатель сам напросился...
  - У Тартеналов четыре легких.
  - И у этого тоже. Надеюсь, ты не ставила?
  - Презираю игру.
  - Смешно, подруга.
  - Так что с ним?
  - Наймите его.
  - С удовольствием.
  - И купите одежду.
  - А зачем?
  - Мы нанимаем его не за телесные достоинства... хотя и за них тоже. Вам нужен телохранитель.
  - Пусть хранит мое тело днем и ночью.
  - Точно, Шенд. И на сегодня беседа окончена.
  - Нет, не окончена, Теол. В полночь, в мастерской. Приведи Багга.
  - Но все идет как надо. Нет нужды...
  - Будьте там.
  
  ***
  
  Четыре года назад финед Герун Эберикт в одиночку сорвал попытку покушения на короля Дисканара. Возвращаясь во дворец очень поздно, он наткнулся на тела двух стражников, охранявших дверь личных покоев короля. Магическая атака заполнила их легкие песком, вызвав асфиксию. Тела были еще теплыми. Дверь стояла нараспашку.
  Финед дворцовой стражи выхватил меч. Рванулся в спальню короля и обнаружил над телом спящего Эзгары Дисканара трех человек. Маг и двое убийц. Герун убил волшебника первым - ударил по шее, разрубив позвоночник. Затем отразил нападение ближайшего ассасина, вогнал кончик меча тому в грудь прямо под левую ключицу. Рана оказалась смертельной. Второй убийца ударил кинжалом в лицо Геруну. Возможно, он целил в глаз, но финед отдернул голову, и острие вошло в рот, прорезав обе губы, и остановилось между передними зубами. Выбив зубы, кинжал застрял. Герун рубанул мечом, отсекая протянутую руку ассасина, и добил его тремя бешеными взмахами.
  Последний этап схватки созерцали изумленно распахнутые очи короля.
  Через две недели финед Герун Эберикт, тихо посвистывая при каждом вздохе сквозь щель на месте передних зубов, опустился на колено перед троном Эзгары Дисканара и посреди толпы зрителей получил Королевскую Вольность. На весь остаток солдатской жизни он наделен иммунитетом против судебного преследования. Иначе говоря, ему позволяется делать что хочется, даже убивать любого человека, кроме членов Высочайшей Семьи.
  Личность человека, стоявшего за убийцами, установить не удалось.
  И с той поры Герун Эберикт выступил в личный поход. Одинокий и бдительный страж. Известно было, что он собственноручно убил тридцать одного горожанина, включая двух богатых, политически влиятельных и весьма уважаемых купцов. Ему приписывали еще дюжину таинственных убийств. Короче говоря, он стал одним из самых страшных жителей Летераса.
  Кроме того, за это время он разбогател.
  Все же он оставался членом Королевской Гвардии, несущим должностные обязанности. Брюс Беддикт подозревал, что решение послать Геруна с делегацией вызвало не только недовольство королевы и ее сына, но и всеобщее облегчение подданных. И еще он гадал, не раскаивается ли Эзгара в своем даре.
  Двое дворцовых стражей бок о бок шли через Суланский мост, направляясь в Квартал Казначеев. Жаркий день, сверкающее солнце за редкой сеткой облаков. Они вошли в "Рильд", заведение, славное отличной кухней, а также алкогольным напитком, сделанным из меда, апельсиновых корок и семени клыкастого тюленя. Уселись во внутреннем дворике за личный столик Геруна.
  Заказав обед, Герун Эберикт откинулся в кресле и с любопытством посмотрел на Брюса. - Сегодня мой гость - Королевский Поборник?
  - Учитывая тему беседы, да, - сказал Брюс. - Мой брат Халл сопровождает Бурака Преграду. Считается, что Преграда останется гостем Тисте Эдур до самой Встречи. Я беспокоюсь о Халле.
  - О чем именно?
  - Ну, вы же давно его знаете.
  - Знал. Признаю, достаточно хорошо. После моего повышения мы с ним надрались у Порула и, похоже, зачали дюжину ублюдков с заезжей труппой Танца Цветов из Трейта. В любом случае, та труппа через девять месяцев удвоилась...
  - Ладно, ладно. Он уже другой человек.
  - Неужели?
  Принесли напитки - янтарное вино для Брюса и "Клыкастое молочко" для Эберикта.
  - Знаете, я не уверен, - признался Брюс в ответ.
  - Халл верит в одно, и это - преданность. Верит, что она единственный дар, достойный сохранения. Конечно, его жестоко использовали, и результатом явился список в голове вашего брата. В нем имена всех предавших его, мужчин и женщин. - Герун выпил смесь и приказал подать еще. - Единственное отличие между ним и мной: я МОГУ вычеркивать имена из СВОЕГО списка.
  - А что, если, - спокойно сказал Брюс, - в списке Халла - сам король?
  Глаза Геруна остекленели. - Как я только что сказал, лишь мне дозволено вычеркивать.
  - Тогда зачем Халл привязался к Бураку Преграде?
  - Бурак - не человек короля. Совсем наоборот. И это выяснится при нашей встрече.
  По спине Брюса пробежал холодок.
  - В любом случае, - продолжал Герун, - меня больше занимает другой ваш брат.
  - Теол? Не говорите, что он в вашем списке!
  Герун усмехнулся, обнажая прореху в верхнем ряде зубов. - А я сказал бы? Успокойтесь, его там нет. Пока. Но он что-то затевает.
  - Трудно поверить. Теол уже давно прекратил делать хоть что-то.
  - Так вы думаете.
  - У меня нет причин подозревать иное. А у вас есть?
  Прибыл второй бокал Геруна. - Вы знали, - сказал финед, помешав пальцем густой, вязкий напиток, - что Теол все еще имеет множество интересов в области собственности, откупов, торговых инвестиций и транспорта? Он поднял достаточно плотную завесу, чтобы быть уверенным - никто не знает о его скрытой активности.
  - Похоже, недостаточно плотную.
  Герун пожал плечами: - Во многих смыслах Теол получил Королевскую Вольность задолго до меня, причем без формального разрешения.
  - Теол никогда никого не убивал...
  Улыбка Геруна стала жесткой: - День краха Торговой Палаты, когда дюжина финансистов покончила с собой. Этот крах был инспирирован исключительно рукой Теола. Идеально, поистине ювелирно подгаданное время. У него свой список, хотя он не режет ножом по горлу; вместо этого сделал их торговыми партнерами и в один прекрасный день утопил...
  - И сам пошел ко дну.
  - Но не совершил самоубийство, не так ли? Вам это ни о чем не говорит? Мне - да.
  - Только, что он беззаботен.
  - Точно. Брюс, скажите мне, кто главный поклонник Теола?
  - Вы?
  - Нет. О, я очень впечатлен, клянусь Пяткой Странника. Настолько, чтобы крепко заподозрить, что он снова мутит воду. Нет. Кто-то другой.
  Брюс поглядел в сторону, пытаясь решить, нравится ли ему собеседник. Достаточно, чтобы продолжать беседу. Хотя тема ему отвратительна.
  Прибыл обед.
  Герун Эберикт сосредоточил все внимание на серебряном блюде с жареным филеем и заказал третий бокал "Клыкастого молочка". Брюсу пришло в голову, что он никогда не видел женщин, пьющих такую смесь.
  - С Теолом я давно не говорил, - произнес он некоторое время спустя, сосредоточенно отрывая кусок белого мяса. Обнажились ряд ребер и спинных позвонков.
  - Вам не нравилась его деятельность?
  Брюс скривился, замотал головой. - Нет, мне не нравится то, что он делал потом.
  - То есть?
  - Ничего.
  - Нужно, чтобы вода устоялась. Тогда он осмотрится и разглядит, что осталось на дне.
  - Вы подразумеваете чертов гений, финед.
  - Да. У Теола есть то, чего недостает Халлу. Знаний недостаточно. Никогда. Важнее способность что-то сделать с этими знаниями. Сделать совершенно, точно рассчитав время. С разрушительными последствиями. Это есть у Теола. Халл не таков, храни его Странник.
  Брюс встретился взглядом с бледными глазами Геруна. - Вы хотите намекнуть, что главный поклонник Теола - Халл?
  - У Халла свои вдохновения. Вот почему он с Бураком Преградой.
  - Вы готовитесь встать на его пути, на Большой Встрече?
  - К тому времени может быть поздно, Брюс. Если допустить, что таков мой план.
  - А он не таков?
  - Еще не решил.
  - Вы хотите войны?
  Взор Геруна остался невыразителен. - Это течение поднимет самую глубокую грязь. Ослепит всех. Человек, имеющий цель, многое может натворить в мутной водичке. А потом муть осядет.
  - И вот, - не скрывая горечи, подхватил Брюс, - изменился весь мир.
  - Возможно.
  - Война как средство...
  - ...достижения мира...
  - ...такого, какой порадует ваш взор.
  Герун отодвинул блюдо и откинулся в кресле. - Что за жизнь без амбиций, приятель?
  Брюс поднялся. Его порция, хаос мелких кусков, осталась на блюде. - Теол смог бы ответить лучше меня, финед.
  Герун улыбнулся. - Сообщите Куру Кану и Нифадасу, что я осведомлен о сложностях предстоящей Большой Встречи. Сознаю и то, что меня решили на время выкинуть из города. Я, конечно, постараюсь компенсировать свое отсутствие после триумфального возвращения.
  - Доведу ваши слова в точности, финед.
  - Жаль, что вы потеряли аппетит. Мясо было превосходно. В следующий раз побеседуем о посторонних предметах. Я вас уважаю, я восхищаюсь вами, Поборник.
  - Ах, так меня тоже нет в списке.
  - Еще нет. Шутка, Брюс, - добавил он, видя выражение лица Поборника. - Да вы же меня на куски порубите. Как не восхищаться? Я так скажу: историю последнего десятилетия Летераса лучше всего понять, если пересказать истории трех братьев Беддикт. И они еще не окончены.
   "Так кажется". - Спасибо, финед, за компанию и за приглашение.
  Герун склонился, нависая над блюдом Поборника. - Пройдите задним ходом, если изволите, - сказал он, подавая блюдо. - На заднем дворе живет голодающий парень. Надо, чтобы он вернул серебро - жестко намекните ему об этом. Скажите, что вы были моим гостем.
  - Хорошо, финед.
  
  ***
  
  - Попробуйте эти.
  Теол уставился на шерстяные штаны, принял их. - Скажи, Багг, есть ли хоть какой смысл в продолжении?
  - Вы имеете в виду вязание брюк или мое скорбное существование?
  - Ты нанял команду? - Теол задрал рубаху и стал натягивать штаны.
  - Двадцать самых жалких мятежников, каких смог найти.
  - Недовольны?
  - Каждый, и я уверен - у них есть законные причины. К сожалению, большинство лишены права на торговлю.
  - Большинство запретов политически обусловлено, Багг. Просто убедись, что все они компетентны. Все, что нам от них нужно - умение хранить тайну. А стремление нагадить гильдиям - лучшая мотивация.
  - Я не убежден. Ведь нам уже поступили угрозы из гильдий.
  - Личные визиты?
  - Письма. Пока. Ваше колено будет в тепле.
  - Тепле? На улице жарко, Багг. Или ревматические кости говорят обратное?
  - Ну, у них есть штаны на каждый сезон.
  - Вот как? Уверяй гильдии, что мы не хотим сбивать цены. Скорее наоборот. И платить наймитам большое жалование не будем. Никаких прибылей, пока...
  - Кроме наших акций.
  - Об этом молчи, Багг. Погляди на волоски на моем правом бедре. Они стоят дыбом.
  - Им не нравится контраст.
  - Что, гильдиям?
  - Нет, вашим волосам. Гильдии просто хотели узнать, от какого Странника я выполз. И как смею регистрировать компанию.
  - Об этом не тревожься, Багг. Как только они узнают, что ты обещаешь делать, подумают, что ты непременно проиграешь. И будут игнорировать. Пока у тебя дело не выгорит.
  - Я вот тут подумал.
  - О чем?
  - Дайте-ка рубашку назад.
  - Я готов согласиться. Найди еще шерсти. Лучше того же цвета, хотя необязательно. В любом случае, сегодня вечер встречи с тремя подружками.
  - Риск.
  - Мы должны быть осторожными.
  - Как всегда. Шерсть я украду.
  Теол закатал рукава до локтя. - Я вернусь и заберу тебя. Пока почисти в доме.
  - Если времени хватит.
  Теол поднялся на крышу.
  Солнце стало красноватым, уходя за горизонт, и мягким сиянием омыло окружающие его дом здания. На Третьем Ярусе двое художников установили мольберты, соревнуясь в отображении Теола и его кровати. Он помахал рукой, что вызвало жаркие споры, затем развалился на согретый солнцем матрац. Уставился в темнеющее небо.
  Сегодня на Топляках он видел брата. На другой стороне канала, беседующего с Геруном Эбериктом. Прошли слухи, что Герун поедет с делегацией к Тисте Эдур. Король желал удалить буйного подданного из города.
  Проблема золота - в том, как оно умеет красться. Туда, куда не проникнет ничто иное. Оно сочится из тайн, заливает то, что казалось безжизненными трещинами. Оно блестит именно тогда, когда должно бы остаться незамеченным. Нагло, как сорняк между камней мостовой; и если кто-то желает, он сможет проследить корни до самых глубин. Неожиданные траты сотоварищей убитых наемников, за которыми вскоре - но не очень скоро - последовали необъяснимые закрытия предприятий. Странные уходы, когда королевским следователям некого стало допрашивать, пытать, выявляя истоки заговора. Попытка покушения - сложное дело, особенно когда объектом становится сам король. Необычный, почти необъяснимый успех - дойти до самой спальни Дисканара, встать над его телом. Один миг до причинения смерти. Тот волшебник никогда прежде не показывал выдающихся умений в магических искусствах. Заговорить песок, заполнить им легкие двух человек - это вершина магии.
  Природное любопытство и поиск возможной выгоды - вот что толкало Теола. Он здорово опередил королевских следователей. Обнаружив, что целое состояние было потрачено на конспирацию, сокрытие следов.
  Ясно, что только сам Герун Эберикт знал полную схему. Его наемники не могли подумать, что наниматель нападет на них. Убьет их. Они отбивались, и одному почти удалось. Финед все еще носит шрамы - рваные губы, выбитые зубы - чтобы всем показывать близость смерти.
  Иммунитет от преследования. Теперь Эберикт может сделать что хочет с кем хочет. Судья и палач для преступлений реальных и вымышленных, для грехов и больших и малых. Теол почти восхищался этим человеком. Его решимостью, но не методами. Изобретение и реализация такой схемы требовало такой дерзости, что дух захватывает.
  Нет сомнения, у Брюса было к нему официальное дело. Королевский Поборник.
   "Но даже это тревожит. Не хочу видеть младшего брата рядом с Эбериктом".
  Ибо если Теол и имел настоящего врага, противника, равного по уму - так казалось - и превосходящего в подлости, это был финед Герун Эберикт, обладатель Королевской Вольности.
  А он вынюхивает, простирает руки. Безопаснее считать - Герун знает, что Теол не так беспомощен, как кажется всем остальным. Не совсем... инертен.
  Еще одна складка на мятом, запутанном гобелене. Надо обдумать.
  Герун неуязвим для закона. Но враги у него есть. К своему счастью, он чертовски хорош с мечом, а сон его охраняют двенадцать тертых охранников, дальних его родственников. Говорили, что особняк финеда неприступен, имеет арсенал, аптеку с опытным алхимиком, составляющим яды и противоядия, а также большие конюшни и собственный источник воды. Судя по всему, Герун спланировал защиту от любых неожиданностей.
   "Кроме особого склада ума Теола Беддикта".
  Иногда самое лучшее решение - самое простое и очевидное. Увидел сорняк между плит... выдери его.
  - Багг!
  Снизу отозвался слабый голос: - Чего?
  - Кто поддержал ставку Геруна?
  Всклокоченная голова слуги показалась из люка. - Вы уже знаете, ведь это ваш человек. Турбл. Если только он еще не умер... от сердечного приступа или самоубийства.
  - Турбл? Даже не мечтай. Догадываюсь, он собирает вещички. Срочная поездка на Внешние Острова.
  - Он не выйдет за ворота города.
  - Ты думаешь, Герун у него на хвосте?
  - А разве нет? С таким выигрышем?
  Теол нахмурился. - Я все же склонен полагать, что самоубийство покажется Турблу лучшим выходом. Неожиданно, да, но тут такое потрясение. Припоминаю, родни у него нет. Так что долги умрут вместе с ним.
  - А у Геруна не будет восьми сотен доков.
  - От такого он только раз моргнет. Этот человек стоит пик, а может, больше.
  - Вы не знаете?
  - Ну, я говорил абстрактно. Конечно, знаю до последнего дока. Нет, до последнего кроша. В любом случае я говорю, или, скорее, предрекаю, что его потрясет не потеря восьми сотен, а бегство. Единственный путь, по которому Герун не поспешит в погоню - по крайней мере, добровольно. Самоубийство. Итак, Турбл убьет себя.
  - Сомневаюсь, что он решится.
  - Нет, возможно, нет. Мы ему поможем, Багг. Иди к Водоворотам. Найди подходящий труп. Свежий, еще не высосанный. Возьми у Турбла две бутыли крови и поменяй...
  - Что это будет? Огонь? Кто же кончает с собой сжиганием?
  - Огонь будет неожиданным следствием разлития масла из упавшей лампы. Упавшей при самоубийстве. Тело обгорит до неузнаваемости, но скрайверы вынюхают владельца крови. Ведь так они работают?
  - Вены человека не лгут.
  - Точно. Значит, они смогут.
  - Нет, если вы достаточно безумны, чтобы выкачать из трупа кровь и залить другую.
  - Жуткое занятие. Готовься, Багг.
  Сухое лицо в люке скривилось. - А Турбл?
  - Мы вывезем его обычным путем. Он всегда мечтал съездить на рыбалку. Посади в подкоп кого-нибудь на случай, если он сорвется раньше времени. Стражники Геруна станут нашими лучшими свидетелями. Ах, финед завертится, как на шампуре.
  - Думаете, это разумно?
  - Выбора нет. Лишь он может меня остановить. Так что я должен сделать это первым.
  - Если он почует, откуда...
  - Тогда я мертвец.
  - А я безработный.
  - Чепуха. Подружки тебя поддержат. К тому же ты мой бенефициарий. Негласный.
  - Следовало ли мне об этом говорить?
  - Почему нет? Да я соврал.
  Голова Багга исчезла из вида. Теол снова улегся. "А теперь мне нужен вор. Хороший. И я такого знаю. Бедные девочки..."
  - Багг!
  
  ***
  
  Судьба Шерк Элалле показала себя с худшей стороны. В этом не была виновата ее профессия - навыки Шерк в воровском деле стали легендой среди собратьев по классу негодяев. Спор с домохозяином, к сожалению, перешел в попытку убийства (с его стороны), на что она, на вполне резонных основаниях, ответила выбрасыванием хозяина из окна. К еще большему сожалению, его полет прервало столкновение с гулявшим по улице торговцем. Шея домохозяина сломалась. Как и шея торговца.
  Неумеренная самооборона, повлекшая смерть невиновного - это состав преступления. Четыреста доков, пополам. Вообще-то Шерк могла бы заплатить штраф и покончить с делом. Увы, суть спора с хозяином была в солидном запасе золота, таинственно пропавшем из комнаты Шерк. Больше ни дока за душой - и она торжественно прошествовала к каналу.
  Она женщина крепкая. Двести доков - приемлемый вес... если бы веревка на зацепилась за костистую спину рыбы люп, весившей стоунов сорок. Эта рыбка выскочила на поверхность, только чтобы посмотреть на пловца - и потянула Шерк на дно.
  Рыба люп, довольно редкая, питалась только мужчинами. Женщин не ела. Никто не знал причину такой разборчивости.
  Шерк Элалле утонула.
  Но, как оказалось на деле, бывают мертвецы и мертвецы. Шерк только потом узнала, что одна из ее давних жертв наслала проклятие. Проклятие, сполна оплаченное и освященное Пустым Храмом. Так что хотя легкие заполнила вонючая вода, хотя сердце остановилось, как прекратились и все иные функции тела и разума, вскоре она стояла там, где смогла выбраться из канала. С тела стекала грязь, глаза стали тусклыми, склеры побурели от полопавшихся сосудов. Невыразимо жалкий и озадаченный полутруп.
  Теперь ее сторонились даже бездомные и беззаконные. Все живые. Проходили мимо, словно она стала призраком, мертвым воспоминанием.
  Плоть не гнила, хотя кожа стала явственно бледной. Сохранились также старые привычки и умения. Она могла говорить. Видеть. Слышать. Думать. Все это не исправляло ее настроения.
  Багг нашел ее именно там, где указал Теол. В аллее за борделем. Как и каждую ночь, она слушала доносившиеся из окон звуки удовольствия - истинного и наигранного.
  - Шерк Элалле.
  Вялый, мрачный взор обратился к нему. - Я не подарю тебе удовольствия, - сказала она.
  - Увы, как и я, в мои - то годы. Я здесь, чтобы предложить контракт на неопределенное время.
  - И кто твой хозяин?
  - Пока не скажу. Воровская работа, Шерк.
  - К чему мне ценности?
  - Ну, это зависит от их сущности. Я так думаю.
  Она вышла из темной ниши, в которой скрывалась. - И что твой хозяин вообразил о моих желаниях?
  - Это предмет переговоров.
  - Он знает, что я мертва?
  - Конечно. Шлет слова сочувствия.
  - Да ну?
  - Нет, я сам их прибавил.
  - Никто меня не нанимает.
  - Вот оттого - то он и понял, что ты сейчас свободна.
  - Никому не нравится мое общество.
  - Ну, ванна тебе не повредила бы... но он готов потерпеть.
  - Я поговорю с ним.
  - Очень хорошо. Он предугадывает твои желания. Полночь.
  - Где?
  - На крыше. Где кровать.
  - ОН?
  - Да.
  - В кровати?
  - Гм, я не уверен, что он именно это задумал...
  - Рада слышать. Я мертвая, но брезгливая. Буду там. В полночь. Ненадолго. Если он сможет убедить за четверть часа - хорошо. Если нет, плохо.
  - Четверти будет более чем достаточно.
  - Глупо так вот полагаться.
  Багг усмехнулся: - А что, я не глуп на вид?
  
  ***
  
  - Где Багг?
  - Он встретит нас здесь. - Теол прошел к кровати и сел, вытянув ноги во всю длину. Поглядел на трех женщин. - Ну, что там такого срочного, чтобы я рисковал все раскрыть? К чему безрассудная встреча?
  Шенд провела мозолистой рукой по бритому затылку. - Мы желаем знать, что ты задумал, Теол.
  - Верно, - добавила Риссарх.
  Руки Хеджан были скрещены, на лице ухмылка. - Нам не нужен телохранитель.
  - Ой, я и забыл. Он здесь?
  - Сказал, что должен собрать вещички, - ответила Шенд - Прибудет очень скоро. Нет, мои подруги его еще не видели.
  - А, вот откуда скепсис к твоему энтузиазму.
  - Она склонна перевозбуждаться, - объяснила Риссарх.
  - И потом, - встряла Хеджан, - что нам делать с телохранителем. Какой бы у него ни был...
  Скрипнула дверь мастерской. Они вскинули головы. Круглое лицо Аблалы боязливо выглянуло из-под притолоки.
  - Дорогой господин! - позвал Теол. - Прошу, входите!
  Полукровка колебался. Бледные глаза оглядели Шенд, Риссарх, Хеджан. - Тут... трое баб, - сказал он.
  - Трое кого?
  - Женщин.
  - Да, точно. И..?
  Аблала нахмурился, губы сложились в нечто, напоминающее гримасу недовольства. - Не волнуйтесь, - махнул рукой Теол, - обещаю защищать от них.
  - Точно?
  - Абсолютно. Входите, Аблала Сани. Привет вам.
  Вещички Аблалы, как оказалось, не включали брюк или полотенца. Он был так же гол, как на канале. Хотя любые брюки не скрыли бы особенностей его телосложения, решил Теол миг спустя. "Ладно, не обращай внимания". - Голодны? Жажда? Успокойтесь, друг. Положите мешок... да, как раз туда. Садитесь - нет, не на стул, на скамейку - и вам в конце концов придется одеться... нет, не то чтобы меня это очень стесняло... Аблала, этим женщинам нужен телохранитель. Я полагаю, вы приняли предложение Шенд.
  - Я думал, ей одной.
  - А в чем разница?
  - Сложнее работать.
  - Понятно. Но большую часть времени вы будете здесь... - Голос Теола увял, когда он заметил, что с самого появления Аблалы Шенд, Риссарх и Хеджан не шевелились. "Ох, ну нет..."
  
  ***
  
  Низаль уже три года была Первой Наложницей короля. К этому титулу не прилагалось официальной власти, кроме той, которой потребовала бы личность получившей его женщины. История знала значительные вариации, зависящие от силы короля, королевы и канцлера.
  Сейчас было всего шесть наложниц. Пять остальных - младшие дочери из влиятельных фамилий. Потенциальные инвестиции в будущее - привлечь внимание короля или принца. Подобно жилищам четырех консортов королевы, их дома расположились в уединенном, изолированном квартале дворца. Лишь Первому Консорту Турадалу Бризеду и Первой Наложнице был позволен контакт с кем-либо, кроме самих монархов.
  Брюс Беддикт поклонился Низали и отдал честь Преде Уннатали Хебаз. Он не удивился, застав Наложницу в конторе Преды. Низаль давно решила, кому отдать верность.
  - Поборник, - улыбнулась молодая женщина. - Уннаталь и я говорили о вас.
  - Точнее, - продолжила Преда, - мы гадали о предметах вашего разговора с финедом Геруном Эбериктом.
  - Преда, сожалею, что не успел доложить.
  - Это будет отлично подготовленный доклад, - сказала Низаль, - учитывая, что вы должны были уже отчитаться перед Первым Евнухом и Цедой. Так что мы простим вам некоторый недостаток горячности при пересказе.
  Брюс нахмурился и взглянул на командира. - Преда, мне пришло на ум, что финед остается вашим подчиненным, несмотря на Королевскую Вольность. Удивлен, что он до сих пор не доложил вам все детали.
  - А кто сказал, что не доложил? - ответила Уннаталь. И повела рукой: - Слишком жестоко с моей стороны. Извиняюсь, Брюс. Действительно очень долгий день.
  - Не надо извинений, Преда. Кратко говоря...
  - Брюс, - прервала его Низаль. - Вы сейчас Поборник Короля. Вам не следует говорить кратко. Ни перед самим Эзгарой, ни перед Предой. Простите ей резкость. Общение с Геруном взволнует любого.
  - В нем есть такая надменность.
  - Наглость, - бросила Уннаталь. - Он не дал повода для дуэли?
  - Нет.
  - Как неудачно, - вздохнула Низаль.
  - Хотя думаю, что он меня предупреждал.
  Взоры женщин скрестились на нем. Брюс пожал плечами: - Напомнил, что его список постоянно расширяется.
  - Он имеет в виду убить Бурака Преграду.
  - Думаю, так. Первый Евнух извещен о такой возможности...
  - Теперь, - заговорила Низаль, начав шагать взад - вперед по комнате, - если король узнает о таком развитии событий, он может отозвать Геруна из делегации. Что канцлер и королева воспримут как победу.
  - Восприятия можно сделать основой стратегии, - сказал Брюс.
  - Слова дуэлянта, - ответила Низаль. - Но выгоды, получаемые королевой от выезда Геруна, возможно, превосходят все наши догадки. Кстати говоря, Бурак получал инструкции из ее лагеря, так что его смерть нам не повредит.
  Брюс обдумал это, приходя в замешательство от столь небрежного обращения с жизнью человека. - Как-то Бурак несет этот вес?
  - Конечно, у нас есть рядом шпион, - сказала Преда. - Этого человека мучает совесть. Он прячется в белом нектаре, алкоголе и распутстве.
  - Королева...
  - Хочет войны, - закончила за него Низаль, резко кивнув. - Безответственная, алчная, близорукая морская корова. Отличная партнерша самому тупому канцлеру за всю историю Летера. И глупый, легко управляемый принц, жаждущий трона.
  Брюс беспокойно пошевелился: - Если Бурака так мучает совесть, он может свернуть на другой путь.
  - Под ястребиным взором Мороча Невата? Вряд ли.
  Глаза смотревшего на Низаль Поборника сузились. Все это к чему-то ведет. Он не понимал, к чему именно.
  Преда вздохнула: - Герун хочет добавить в список еще имя.
  - Мороч Неват?
  - Это будет трудно.
  - Да. Это особенный человек. При любом подходе. Неподкупный, что доказано всей его жизнью.
  - И кому он присягнул?
  - Ну, принцу, конечно. Ведь Вольность не разрешает убийство королевских особ.
  - А история его жизни вовсе не так ясна.
  Низаль добавила: - Герун не сможет действовать прямо против принца. Ему придется провести косвенную атаку.
  - Первая Наложница, я мало понимаю мотивы Геруна Эберикта. Не представляю причин этих событий.
  - А я представляю, - отозвалась Преда. - Точно знаю, на что он замахнулся. Думаю, мы увидим, как удлиняется его список.
  - Проблема в том, - сказала Низаль, - какую роль он позволит играть старому финеду Халлу Беддикту.
  Брюс отвернулся. Он начинал чувствовать, что оказался под обстрелом. Не один брат, так другой. - Я уделю этому место в своих размышлениях.
  - Не очень затягивайте, финед, - ответила Уннаталь Хебаз.
  - День, два.
  - Да. До встречи, Брюс.
  - Доброй ночи, Преда. Прощайте, Первая Наложница.
  В пяти шагах от охраняемой двумя стражами двери он резко остановился. Не обращая внимания на любопытствующие глаза за спиной, Поборник Короля задумался.
  В умах стражников мелькнули три титула. Мастер Меча, Финед и Королевский Поборник - всё повод для восторга или зависти. В данный момент они восхищались. Тем, как он стоял, словно был совсем один в громадном, ошеломляющем мире. Взор, ясное дело, обращен к пейзажам важных размышлений. Усталость в плечах. Они сочувствовали ему - мгновенное чувство, быстро уступившее чувствам более жестоким - восхищению и зависти. И пошлому допущению, что особые способности даруют многое, в том числе уединение. И что этому мужчине живется чертовски хорошо.
  
  ***
  
  - Тут не место чувствам, - сказал Теол. - Как ни грустно. Летерас ничего не прощает. Мы не можем позволить себе ошибки. Ради Странника, расслабься, Аблала. Ты позеленел. Шенд, я уже говорил, что безрассудство есть безрассудство. То есть мы не можем встречаться вот так.
  - Ты упражняешься? - спросила Риссарх.
  - Над чем?
  Багг прокашлялся: - Завтра встреча с королевскими строителями.
  - Наконец! - Шенд шумно вздохнула и протерла глаза тылом ладони. - Пока что мы могли бы сказать, что всецело заняты ничем.
  - Да, - ответил Теол, - именно такое впечатление мы хотим производить.
  - Прекрасно. Но это впечатление внешнее. Сами мы должны чувствовать себя иначе, идиот. Если мы не в схеме, то кто в ней?
  - Приготовление. Закладка фундамента. Спешить не нужно. А теперь мне пора.
  - Что?
  - Поздно. Кроватка зовет. Найдите комнату для Аблалы. Дайте ему одежку. Может быть, и оружие, каким он умеет пользоваться.
  - Не оставляйте меня здесь! - заныл Аблала.
  - Работа, - утешил его Теол. - Тебе здесь безопаснее. Разве нет, Шенд?
  - Конечно, - процедила та.
  - Кончай ныть, Сани. Или придется нанять телохранителя для телохранителя?
  - Может, у него есть брат.
  Теол вышел, сделав Баггу приглашающий жест. - Подозреваю, подобные встречи полезны. Именно сейчас.
  - Не сомневаюсь.
  Они вышли на улицу. Даже ночью там суетилась толпа. Летом давки закрывались поздно, чтобы собрать урожай с сезонной лихорадки. Жара побуждала к беспокойству, становившемуся ненасытной жаждой. Позже, когда спадет зной, последует утомление. И подсчет долгов.
  Теол и его слуга покинули широкую улицу у канала и углубились в паутину аллей, постепенно оставляя шум и суету за спиной. Они шли теперь по городскому "дну". Из теней взывали голоса. За путниками увязались растрепанные дети, некоторые хватали Теола за рубаху и со смехом убегали. Вскоре и они остались позади. Переулок опустел.
  - Ах, приветственное молчание наших окрестностей, - сказал Теол, когда они повернули к дому. - Эти прогулки меня утомляют. Как будто настоящее время растянулось до бесконечности.
  - Это ваш способ созерцания?
  - Был. Теперь все кончено. И хорошо.
  Они вошли в дом. Теол прямиком направился к лесенке. - Очисти место для завтрашней встречи.
  - Помните, что у вас посетительница сегодня ночью.
  - Не только во сне?
  Теол забрался на крышу. Закрыл люк, остановился и смотрел на звезды, пока она не появилась из темноты. - Ты опоздала.
  - Нет. Полночь. Еще четверть часа.
  - Ну? Ох...
  - Как жизнь, Шерк? Извини, с языка соскочило.
  - Никогда не слышала столь остроумной шутки. Что за жалкое существование. День за днем, ночь за ночью. Шаг за шагом, а идти некуда.
  - А до смерти все было иначе?
  - Не смеши, Теол Беддикт. Я давлюсь водой, когда хохочу. Ты хотел предложить контракт. Какой?
  - Ну, с предварительной оплатой.
  - Временная работа. Я отказывалась от такой, когда была жива; почему сейчас делать иначе?
  - Страховка, вот почему. Ты же уже не молода. - Он уселся на кровать, лицом к ней. - Ладно. Обдумай, что я предлагаю. У меня на уме цель, какую не достал до сих пор ни один вор на свете. Ведь лишь верховный маг или мертвец сможет проникнуть за охранные чары и не оставить следов. Магам не доверяю, остаешься ты.
  - Есть и другие.
  - Две других, если точнее. Ни одна не вор - профессионал.
  - Откуда знаешь, что их двое?
  - Я много чего знаю, Шерк. Одна - женщина, обманывавшая мужа, который в свой через истратил все состояние на проклятие. Другая - дитя, живет в подземелье старой башни за дворцом. Причина проклятия неизвестна.
  - Да. Я иногда ее навещаю. Она не знает, кто ее проклял. Вообще дитя не сохранило воспоминаний о прошлом.
  - Может быть, довесок к проклятию, - подумал вслух Теол. - Это действительно интересно.
  - Да уж. За такое берут половину пика. А сколько за похищение памяти?
  - Думаю, вторую половину. Слишком для десятилетней девочки. Почему просто не убить и закопать, или швырнуть в канал? - Он сел поудобнее. - Тогда скажу тебе, Шерк, что мы включим разгадку тайны в контракт. Думаю, личный интерес тебе важнее, чем что-либо иное.
  - Я не преминула бы воткнуть нож в глаз тому, кто проклинает детей. Но нет зацепки.
  - А, так ты не совсем лишилась страстей.
  - Никогда не говорила иного, Теол. Но, совсем не найдя следов, я утратила пыл.
  - Увидим, что смогу я.
  Мертвая женщина склонила голову набок и молча изучала его. - Ты прежде был гением.
  - Совершенно верно.
  - И все потерял.
  - Правильно.
  - И, думаю, вместе с деньгами потерял и уверенность.
  - О, вряд ли, Шерк Элалле.
  - Все - часть дьявольского плана?
  - Любой стоящий план пахнет дьяволом.
  - Не смеши меня.
  - Стараюсь, Шерк. Сделка заключена?
  - Тайна проклятия не была заранее заготовленной оплатой. Что еще?
  - Предлагай. Хочешь снять проклятие? Стремишься к вечной ночи? К финальному уходу скользкой душонки? Или к полному возрождению? Хочешь повторной жизни, отмщения тем, кто наложил заклятие?
  - Я уже отомстила.
  - Отлично. Я даже не удивлен. Кого в этом обвинили?
  - Геруна Эберикта.
  - Как умно. Кстати о нем...
  - Он одна из твоих целей?
  - Очень может быть.
  - Не люблю убийств. Кроме того, он зарубил не одного ловкача...
  - Не нужно его убивать, Шерк. Стащи его состояние.
  - Герун Эберикт становится все наглее, это правда.
  - Какая связь?
  - Поддержание статуса вседозволенности требует расходов.
  - Не делай допущений, Шерк. Важнее вопрос, кто же может обеспечить разрушение этого статус кво. Финед потерял контроль над своими аппетитами.
  - Ты одна из его целей, Теол?
  - Не то чтобы я был уверен... Надеюсь, что нет.
  - Это вызов - побороть защиту его поместья.
  - Уверен, что так и будет.
  - Что до гонорара - я не хочу оживать. И не хочу умирать совсем. Нет, я хочу быть вознагражденной подобием жизни.
  Брови Теола поднялись.
  - Хочу, чтобы моя кожа светилась ощутимым здоровьем. Хочу, чтобы глаза сверкали темным огнем. Уложить волосы. Новую одежду, цветочный аромат, распространяющийся по моем проходе. Хочу снова ощущать удовольствия.
  - Удовольствия?
  - Сексуальные.
  - Может так быть, что ты попала куда надо.
  - Не смеши меня.
  - Да, ты начнешь давиться мокротой.
  - Тебе лучше этого не видеть, Теол Беддикт. Может быть, и с этим можно что-то сделать. Речной воде уже три года.
  - Интересно. Как ты ухитряешься говорить не дыша?
  - Не знаю. Я могу вдыхать воздух в горло. Через некоторое время оно пересыхает.
  - Я заметил. Ладно, ладно, некоторые из этих вещей обеспечить довольно легко, хотя нам надо соблюдать осторожность. Другие, очевидно, станут проблемой, особенно возвращение сексуальных удовольствий. Но думаю, что-то сделать можно и тут...
  - Я не торгуюсь.
  - Уверен, Герун Эберикт будет счастлив расплатиться по твоим счетам.
  - Что, если потребуется все его богатство?
  - Теол пожал плечами: - Дорогая, деньги не главная трудность. Вообще-то я намерен топить их в реке.
  Она долго смотрела ему в глаза. - Могу захватить с собой.
  - Не смеши МЕНЯ, Шерк. Я серьезно.
  - Почему?
  - Потому что мой смех заразен.
  - А. Просекла.
  - А предоплата?
  - Принимаю. Думаю, тебе не нужно, чтобы я ошивалась рядом.
  - Подойдут встречи в полночь. Приходи завтра, и мы сделаем из тебя другую женщину.
  - Хочу пахнуть по-новому.
  - Не тревожься. У меня под рукой есть кандидатура и для такой работы.
  Воровка спустилась по внешней стене здания. Теол наблюдал с крыши ее продвижение. Когда она достигла улочки, он позволил себе отвести глаза. Повернулся и пошел к постели. Но услышал голоса снизу. Багг говорил удивленно, но не испуганно. И достаточно долго, чтобы позволить Теолу выпроводить Шерк.
  Он вздохнул. Всего неделю назад жизнь была лучше, проще. Без всяких планов, схем и целей. Короче, без смысла. Чуть пошевелился, и вот, все горят желанием его видеть.
  Лестница затрещала. В поле его зрения появилась темная фигура.
  Через миг Теол узнал пришельца. Его брови взлетели вверх. - Ну, тебя не ожидал.
  - Твой лакей сказал, что ты проснулся. Как это он узнал?
  - Дорогой брат, таланты Багга просто сверхъестественны.
  Брюс подошел к кровати и стал оглядываться. - А что, если пойдет дождь?
  - Увы, мне придется скрываться в нижней комнате. И терпеть бесконечное нытье Багга.
  - Это и заставляет тебя спать на крыше?
  Теол улыбнулся, но понял, что Брюс не разглядит улыбку в потемках. И решил, что это к лучшему. - Поборник Короля. Забыл тебя поздравить. Так что поздравляю.
  Брюс не пошевелился. - Как часто ты посещаешь крипту? Вообще посещаешь?
  Теол скрестил руки на груди и отвернулся, устремив взор на канал. Жирный блеск отраженных звезд, крадущиеся по городу тени. - Прошли годы, Брюс.
  - С последнего твоего визита?
  - Со дня смерти. У нас разные способы чтить их память. Семейный склеп? - Он пожал плечами. - Утонувшая в земле комната, каменные стены, не содержащие ничего важного.
  - Понятно. Интересно, Теол, как именно ты почтил их память в эти дни?
  - Ты не представляешь.
  - Нет.
  Теол потер глаза и только сейчас понял, как устал. Мышление жадно пожирало его энергию, заставляя признать, что он давно его не практиковал. Конечно, не простое мышление. Его мозг делал и другие вещи, еще более утомительные. Посещение брата, связи с которым давно угасли, заставляло надевать старые, потускневшие латы, снова готовить оружие, вспоминать боевые стойки. Все это мнилось утраченным - но оно просто спало в уголке. - Сегодня радостный праздник, Брюс? Я что-то запамятовал? Будь у нас кузины, дяди и тети, племянники и племянницы, мы могли бы объединиться и пройти по семейным колеям. Снова и снова вокруг пустых кресел, в которых некогда восседали отец и мать. Мы могли бы освоить язык жестов, подражая другой истине - что мертвые говорят тишиной и поэтому никогда не оставляют нас в покое...
  - Мне нужна помощь, Теол.
  Он метнул взор на брата, но не смог разглядеть в темноте выражение его лица.
  - Это Халл, - продолжал Брюс. - Он идет к собственной смерти. Его убьют.
  - Скажи, - ответил Теол, - ты не удивлялся, почему ни у одного из нас нет жены?
  - Я говорю о...
  - Это же просто. Виновата мама. Она была слишком умной. Возьми нас Странник, это еще преуменьшение. Не отец же делал инвестиции.
  - И ты ее сын, Теол. Больше, чем я или Халл. Каждый раз я смотрю на тебя, слушаю и пытаюсь уследить за ходом твоей мысли. Но не понимаю, как...
  - Наши надежды на облаках писаны, Брюс. О, мы пытаемся. Каждый ведь пытался, а?
  - Проклятие, о чем ты?
  - О Халле, конечно. Ведь об этом ты и пришел говорить? Он встретил женщину. Такую же умную, как наша мать - в некотором смысле. Или скорее она его нашла. Величайший подарок Халлу... но он даже не понял, что это дар, хотя тот был уже в руках.
  Брюс ступил к нему, взмахнул руками, словно собирался ухватить брата за горло. - Ты не понимаешь, - захрипел он, клокоча от эмоций. Но руки отвел. - Принц хочет его смерти. Если не Принц, то Первый Евнух - как только Халл посмеет заговорить против короля. Ой, погоди! - Он безрадостно рассмеялся. - Еще и Герун Эберикт! Целая очередь! Я всех упомянул? Не уверен. Это важно? Халл будет на переговорах. Единственный, чьи мотивы неясны для всех. Ты не можешь играть свою игру, если вмешивается посторонний. Так ведь?
  - Успокойся, брат. Я собираюсь объяснить.
  - Ну, давай же!
  - Тихо, пожалуйста. Халл ее нашел. Потом потерял. Но она все еще там - это же ясно. Серен Педак, Брюс. Она защитит его...
  Брюс фыркнул и отвернулся. - Как мама защитила папу?
  Теол моргнул и вздохнул. - Непреодолимые обстоятельства...
  - Халл - сын нашего отца!
  - Ты спросил миг назад, как я почитаю память родителей. Я тебе скажу. Когда я вижу тебя - как ты стоишь, эту смертельную грацию, умение, созданное тобою самим - мне не надо почитать память. Он сейчас стоит передо мной. Скорее в тебе, не в Халле. Намного больше. А я, согласен, более похож на нее. Итак, - он беспомощно взмахнул руками, - Ты просишь помощи, но не слышишь, что я тебе отвечаю. Стоит ли напоминать судьбу родителей? Ты сам все помнишь, Брюс. Мы стоим здесь и снова разыгрываем старую семейную пытку.
  Ты описал наш рок, - продолжал он, вдруг охрипнув. - Она могла спасти его. Если бы не мы. Ее страх за нас. Вся эта игра с долгами, так искусно проведенная ради уловления отца - она могла бы порвать эти сети, но она не видела, что же сможет подняться из пепла. И, ничего не видя, она боялась... Не будь нас, она спасла бы его - уберегла от мига наивысшей трусости?
  Брюс взирал на него с горящими глазами.
  - Я в это верю, - ответил сам себе Теол. - И из этого следует жизненный урок. Ты выбрал защиту Королевской Гвардии, и теперь ты Поборник. Там тебя долги никогда не отыщут. А Халл ушел - от золота, от смертельных ловушек - и искал чести в спасении людей. Даже когда он провалился... ты действительно уверен, что Халл сможет помыслить о самоубийстве? Трусость отца была предательством. Худшего сорта.
  - А как насчет тебя, Теол? Какие уроки ты повторяешь сейчас?
  - Разница между мною и матерью в том, что я не отягощен. У меня нет детей. Так что, братец, я думаю, что смогу достигнуть того, чего не смогла она. Хотя и любила отца...
  - Для этого ты носишь рванье и спишь на крыше?
  - Видимость подтверждает ожидания, Брюс. - Ему показалось, что брат сухо усмехнулся.
  - Даже сейчас Герун Эберикт не так обманывается, как обманывался я.
  - До сегодняшней ночи?
  - Думаю, да.
  - Иди домой, Брюс. Серен Педак защищает спину Халла и будет это делать, даже не соглашаясь с его планами. Она не сможет переломить себя. Даже у гениев есть слабости.
  Еще одна гримаса. - Даже у тебя, Теол?
  - Ну, я обобщал, чтобы тебя успокоить. Себя я никогда не включаю в обобщения. Я вечное исключение из правил.
  - И как ты этого достиг?
  - Как? Определяя правила, конечно. Это моя любимая игра.
  - Клянусь Странником, иногда я тебя ненавижу. Слушай. Не надо недооценивать Геруна Эберикта...
  - Я позабочусь о Геруне. Кстати, наверное, за тобой следили?
  - Я об этом не подумал. Да, возможно. Ты думаешь, наши голоса были слышны?
  - Не через чары, которые каждую ночь выставляет Багг.
  - Багг?
  Теол шлепнул брата по плечу и повел к люку. - Он не всегда бесполезен. Мы оба отыскиваем скрытые таланты, и это упражнение приносит множество сюрпризов. Мне - точно.
  - Не он ли бальзамировал родителей? Это имя...
  - Это был Багг. Тогда я первый раз его встретил, и сразу заметил упущенные возможности. За входом можно следить лишь из одного тайного места. Обычно сюда нельзя приблизиться, не будучи замеченным. Тебе предстоит погоня, и в конце ты, похоже, провалишь дело. Тебе надо убить этого человека - он, очевидно, от Геруна. И не в поединке. Простая ликвидация, Брюс. Ты готов?
  - Конечно. Но ты сказал, что все входы и выходы...
  - Ах да, я забыл по тоннель.
  Брюс задержался у лестницы. - У тебя есть тоннель.
  - Надо же было чем-то занять Багга.
  В пяти шагах от темной стены склада - единственного пункта возможной тайной слежки за домом брата - Брюс Беддикт остановился. Глаза уже привыкли к тьме, и он не видел в тени никого.
  Но ощущал кровь. Металлический, густой запах.
  Вытянув меч, он приблизился.
  Человек не мог выжить от такой кровопотери. Камни мостовой залила темная жидкость, сочившаяся во все щели. Горло было перерезано размашистым ударом; прежде чем тащить тело, убийца подождал, пока не вытечет кровь. След пяток тянулся вдоль стены склада, исчезая за углом.
  Финед поразмыслил. Увидел еще один отпечаток в сухой пыли. И переменил решение.
  Отпечаток детской ноги. Мертвеца тащил ребенок.
  В каждом городе есть своя тьма, люди, выползающие лишь ночами ради охоты и хищничества. Брюс знал, что это не его мир, и не желал вникать в его тайны. Эти часы принадлежат белому ворону, и да будет так.
  Он пошел другим путем, направляясь к дворцу.
  Казалось, что удивительный ум брата не заржавел. Его равнодушие - лишь уловка. Это делает Теола очень опасным. "Слава Страннику, что он на моей стороне...
  Он на моей стороне, разве нет?"
  
  ***
  
  Старый дворец, который вскоре ожидало полное опустошение в пользу Вечной Резиденции, громоздился на приземистом холме, расположенном всего в ста шагах от нестабильного русла реки. Участки высоких стен показывали, что между берегом и дворцом было огороженное пространство, позволявшее надежно скрывать своих обитателей от остального города.
  Никто не мог предъявить права на эту территорию, ибо строения превосходили возрастом даже Первую Империю. Возможно первые строители почитали за этими стенами нечто священное; но само место, конечно же, не было свято для колонизаторов. А может быть, первые летерийцы обладали большими познаниями в мистериях, в давно потерянных тайнах. Но что-то заставило их отдать должное постройкам Джагутов и странному сооружению посреди их селения.
  Истина раскрошилась у стен, и нельзя получить ответов, сидя в пыли разломанных камней и перебирая чешуйки древнего сланца. Это место давно не было закрыто, но посещать его не любили. Земля ничего не стоила - шесть столетий назад король запретил снос древних зданий и новое строительство. Любая просьба или судебный иск отклонялись немедленно - сутяг даже не вызывали на аудиенцию придворных чинов.
  И к счастью. Опытные практики гадания по Оплотам знали значение этой приземистой квадратной башни и ее смятых земляных фундаментов. Как и ценность строений Джагутов, представляющих Оплот Льда. Многие полагали, что эта башня Азата является первой истинной структурой Азата в целом мире.
  Новое положение сделало Шерк Элалле менее скептической особой. Окружающие полуразрушенные каменные стены башни земляные насыпи неодолимо тянули к себе мертвую воровку. Здесь обитала родня, хотя и не по духу. Нет, это была семья неупокоенных, неспособных или нежелающих сдаться забвению. Для этих закопанных под неровной глинистой почвой могилы стали тюрьмами. Азат не отпускает своих детей.
  Она ясно ощущала, что под землей есть живые существа, и большинство из них сошло с ума за столетия, проведенные между цепких корней. Другие зловеще молчали и сохраняли неподвижность, словно дожидаясь конца вечности.
  Воровка приблизилась к запретной территории за дворцом. Она уже видела башню Азата - ее верхний, третий этаж немного возвышался над закругленными стенами джагутских построек. Все строения давно, на разный фасон покосились: то ли подземные ручьи вымыли большие линзы песка под фундаментами, то ли глина просела под тяжким весом. Лианы хаотической паутиной оплели стены. Впрочем, те, что достигали Азата, гибли и свисали жухлыми плетями на желтую траву у подножия.
  Ей не нужно было видеть кровавый след, чтобы идти по нему. Запах долго висел в тяжелом, душном воздухе ночи, невидимые струйки текли по легкому ветерку. Она шла по следу, пока не достигла низкого кривого вала, окружающего башню Азата.
  Прямо под ним, у основания скрюченного дерева, сидела девочка по прозвищу Чашка. Девяти или десяти лет от роду... и навеки. Нагая, бледная, кожа испачкана, волосы слиплись от крови. Лежащее перед ней тело уже наполовину скрылось под землей, затянутое во тьму.
  Кормит Азат? Или некоторых его прожорливых жильцов? Шерк не знала. И не хотела узнать. Земля глотала трупы, и это было полезно.
  Чашка подняла голову, блеснув черными глазами. Их покрывала толстая пленка, в углах завелась плесень, которую необходимо стереть, иначе она может вызвать слепоту. Девочка медленно встала и пошла навстречу.
  - Почему ты не можешь быть моей матерью?
  - Я уже говорила, Чашка. Я никому не мать.
  - Я шла за тобой сегодня.
  - Ты всегда за мной ходишь.
  - Как только ты покинула крышу, пришел другой человек, солдат. И за ним следили.
  - И кого из этих двоих ты убила?
  - Ну, того, кто следил, конечно же. Я хорошая девочка. Забочусь о тебе. Как ты обо мне...
  - Я ни о ком не забочусь, Чашка. Ты была мертва задолго до того, как я стала топтать эту землю. Я привыкла приносить тебе трупы.
  - Их всегда не хватает.
  - Не люблю убивать. Только когда нет выбора. И я же не единственная твоя помощница.
  - Единственная.
  Шерк удивленно воззрилась на девочку: - Да ну?
  - Да. И ты хотела услышать мою историю. Все другие бегут от меня, как теперь от тебя. Кроме того, на крыше. Он тоже не такой, как все?
  - Чашка, я не знаю. Но сейчас на него работаю.
  - Я рада. Взрослые должны работать. Это помогает занять ум. Пустой ум - плохо. Опасно. Он заполняется дурными вещами. Никому не хорошо.
  Шерк склонила набок голову: - Кому не хорошо?
  Чашка махнула грязной рукой в сторону изрытого двора. - Беспокойным. Всем им. Не знаю, почему так. Башня теперь все время потеет.
  - Я принесу тебе соленой воды, - сказала Шерк. - Для глаз. Пора их промыть.
  - Я очень хорошо вижу. Уже не только глазами. Кожей. Чувствами. И снами света.
  - Что, что?
  Чашка отвела окровавленные волосы ото лба. Открылось лицо сердечком. - Пятеро пытаются выйти наружу. Я их не люблю - почти никого из них не люблю, но особенно этих. Корни умирают. Не знаю, что делать. Они шепчут, что разорвут меня на кусочки. Скоро. Не хочу, чтобы меня рвали на кусочки. Что же делать?
  Шерк промолчала. Потом: - Как именно ты чувствуешь Похороненных, дитя?
  - Большинство со мной не говорят. Они сошли с ума. Остальные ненавидят, потому что я им не помогаю. Другие просят и жалуются. Говорят через корни.
  - А есть такие, что ничего не просят?
  - Некоторые вечно молчат.
  - Поговори с ними. Найди кого - то нового для бесед, Чашка. Кого-то, кто сможет тебе помочь. Кого-то другого, способного стать тебе матерью... или отцом. Спроси их мнения или еще что. Если найдется такой, что не старается уговорить тебя, не пытается исказить твои желания и заставить себя освободить, такой, что не хранит верность остальным - расскажи мне о нем. Все, что узнаешь. И я помогу чем смогу - не как мать, а как советница.
  - Хорошо.
  - Отлично. Но я пришла сюда по другой причине. Хочу узнать, как ты убила шпиона.
  - Перерезала горло. Это самое быстрое. И еще я люблю кровь.
  - А почему любишь?
  - Чтобы мазать волосы и лицо. Она пахнет жизнью. Разве нет? Люблю этот запах.
  - Скольких ты убила?
  - Много. Земля жаждет.
  - Почему?
  - Она умирает.
  - Умирает? И что будет, если она умрет, Чашка?
  - Все выйдут наружу.
  - Ох.
  - Лучше, когда они здесь.
  - Чашка, отныне я буду говорить тебе, кого убивать. Не тревожься, таких будет много.
  - Согласна. Очень мило с твоей стороны.
  Среди сотен населяющих Азат тварей только одна была способна слышать разговор двух неупокоенных. Азат ослаблял хватку на этом пленнике, не от слабости, но по необходимости. Страж явно не готов. Правду говоря, она может никогда не вступить в должность. Первичный выбор был ошибочен - еще один признак тающей силы, наступления времени, желающего заявить права на самое старое строение королевства.
  Азат действительно умирал. Отчаяние заставило его искать непроторенные пути. Был выбран один из узников. Уже шли приготовления, медленные, как рост корней сквозь камень, но столь же неумолимые. А времени осталось мало.
  Спешка - вот тот беззвучный крик, что точил кровь из башни Азата. Пять родичей, плененных еще во времена К'чайн Че'малле, почти достигли поверхности.
  Не к добру это было, ведь они - Тоблакаи.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  
  
  
  ...Удар, подобный грому
  Туда, где дышит разум
  Между глазами зверя
  И кости раскололись
  Душа, покинув тело
  Уж корчилась в захвате
  Неутоленной мести...
  
  Последняя ночь Кровавого Глаза,
  
  Неизвестный автор
  (из сборника, составленного учеными Тисте Анди в Черном Коралле)
  
  
  
  Смех тени был тихим, и звук его сулил безумие всем услышавшим. Удинаас выронил сеть из ослабевших пальцев и склонился на согретый солнцем камень. Покосился на яркое небо. Он был один на берегу; перед глазами расстилались невысокие волны реки. Один - не считая духа, который ныне досаждал ему в каждый миг пробуждения.
  - Скованный магией и забытый. Блуждающий, вечное бегство от солнца, ведь всегда есть где спрятаться.
  - Прекрати, - сказал Удинаас, смыкая веки.
  - Почему бы? Я чую твою кровь, раб. Она холодеет. Некогда я видел мир льда. А потом был убит, да, потом. Даже у тьмы есть слабые места, и потому меня украли. Но я сохранил мечты.
  - Ты вечно твердишь одно и то же. Иди за мечтами, призрак, и оставь меня.
  - Я грежу, а ты ничего не понял, раб. Нравилось ли мне служить? Никогда. Никогда всегда и снова никогда. Я буду идти за тобой.
  Удинаас открыл глаза и уставился на темную трещину между камнями. Голос исходил оттуда. Камень облепили мошки, но самого духа видно не было. - Почему?
  - А почему всё? Меня манит то, что ты отбрасываешь, раб. Ты - обещание славного странствия. Тебе снятся сады, смертный? Знаю, снятся - я чую это. Полумертвые, заросшие, почему бы? Выхода нет. Так что мечты служат моему служению. Служат служению. Не был ли я Тисте Анди? Думаю, да. Убитый и брошенный в грязь, пока не пришел лед. Потом вырванный, много - много веков спустя, служить убийцам. Моим убийцам, вскоре потерявшим бдительность. Поговорить ли о предательстве, раб?
  - Тебе будет приятно?
  - Зови меня отныне Тлен. Попал я грезам в плен. Дай мне то, что ты отбрасываешь. Дай мне свою тень, и я стану твоим. Очами буду позади очей, которые никто не сможет видеть. Хотя они догадливы и сильны, но как им догадаться? Ты слабый раб. Ты вещь. Казаться пробуй вещью, раб, ползи как краб до самого измены мига. Сбросив иго...
  - Я думал, Тисте Анди были жалкими и злыми. И пожалуйста, Тлен, не надо говорить в рифму.
  - Прекращу, когда дашь свою тень.
  - Другие духи видят тебя? У Ханнана Мосага...
  - Этот болван? Я сокроюсь в твоей природной тени. Никто не отыщет. Смотри, никаких стихов. В те дни мы были смелыми, раб. Солдаты на войне, захватчики. Вымокнув в крови К'чайн Че'малле, мы шли за самым молодым из сыновей Матери Тьмы. И мы увидели.
  - Что?
  - Предательство. Кровавый Глаз предал нашего вождя. Вогнал ему кинжал в спину. Я сам пал от лезвия Тисте Эдур. Неожиданно. Внезапная резня. Не было шансов. Никаких шансов.
  Удинаас потер лицо руками, поглядел на шипящие волны залива, сражавшиеся с течением реки. - Эдур толкуют все наоборот, Тлен.
  - Тогда почему я мертв, а они живы? Если мы тогда сидели в засаде?
  - Я откуда знаю? Если ты желаешь таиться в моей тени, Тлен, ты должен научиться молчанию. Пока я не заговорю с тобой. Молчание и бдительность, ничего более.
  - Во-первых, раб, ты мне кое-что должен отдать.
  Удинаас вздохнул. Большинство высокородных Эдур были на погребении убитого рыбака, и с ними полдюжины гостей из племени Бенеда (личность павшего наконец была установлена). В здании, у которого он сидел, оставались несколько воинов. Теневые духи в такие моменты становились дерзкими и ползали по земле между домами и вдоль палисада.
  Он часто удивлялся этому. Но теперь он узнал ответ... если Тлен не соврал. Эти духи - древняя родня смертных Эдур. Они Тисте Анди, связанные души убитых. А ему отчаянно нужны союзники... - Ладно. Что от меня требуется, Тлен?
  - Прежде чем море пришло в это место, раб, залив Хасен был озером. К югу и западу простиралась земля до самой западной оконечности Косы. Обширная равнина, на которой были зарезаны последние из моего народа. Пройди по линии прибоя, раб. К югу. Там есть нечто мое - ты должен отыскать.
  Удинаас встал и отряхнул песок с мятых шерстяных штанов. Огляделся. Вдалеке три рабыни из цитадели Короля - Ведуна стирали одежды. В море виднелся одинокий рыбак, довольно далеко. - Далеко мне идти?
  - Это близко.
  - Если меня заметят слишком далеко от Дома, я буду убит.
  - Недалеко, раб...
  - Меня звать Удинаас. Так и обращайся.
  - Ты претендуешь на гордость?
  - Я не простой раб, Тлен. Ты сам знаешь.
  - Но ты должен себя вести как простой раб. Я зову тебя так, чтобы напоминать. Провались твой обман, и тебя ждет невыносимая боль. Они будут искать все, что ты пытался скрыть...
  - Хватит. - Он пошел вдоль линии прибоя. Солнце светило сзади, отбрасывая длинную, чудовищную тень.
  Волны сложили у берега вал песка и камней, на котором лежали рваные водоросли и всяческие обломки. За валом была борозда, полная мокрой гальки. - Что я ищу?
  - Среди камней. Дальше. Там. Два шага. Да. Вот.
  Удинаас вгляделся в грунт. - Ничего не вижу.
  - Копай. Нет, слева - сдвинь тот камень. И тот. Глубже. Вот. Тяни.
  Бесформенный кусок оказался необычно тяжелым. Длиной в палец, суженный к одному краю. Металл, покрытый толстым слоем извести. - И что это?
  - Наконечник стрелы, раб. Сотни тысячелетий он полз по берегу. Прохождение веков измеряется случайностью. Глубокие борозды приливов и отливов, следы яростных бурь. Так движется сам мир...
  - Сотни тысяч лет? Ничего не могло остаться...
  - Да, простое лезвие без магических чар могло исчезнуть. А наконечник остался, раб, потому что он не сдается. Скалывай все, что на нем наросло. Восстанови его.
  - Зачем?
  - Есть причины, раб.
  Ничего приятного в этом не было. Удинаас выпрямился и спрятал обломок в карман на поясе. И вернулся к сетям. - Я не стану орудием твоей мести, - пробормотал он.
  В хрусте гальки под ногами ему слышался смех Тлена.
  
  ***
  
  Над прибрежными землями висел дым, словно тучи сели слишком низко и порвали подбрюшья о вершины деревьев.
  - Похороны, - сказал Бинадас.
  Серен Педак кивнула. Грозовых туч в последнее время не было, а лес сейчас слишком влажен, чтобы гореть. Обычаи Тисте Эдур включали постройку кургана, на который клали бревна, формируя погребальный костер. Сильный жар обжигал покрытое монетами тело до консистенции глины, докрасна раскалял камни могилы. Между языками пламени плясали теневые духи, взвивались с дымом к небу и оставались вокруг погребения после ухода плакальщиков.
  Выпрямившись, она протерла лезвие кинжала пальцами и вложила его в ножны.
  Настроение присутствующих было неважным. Бурак Преграда не показывался из фургона уже два дня, как и три его нерекские наложницы. Однако поезду наконец удалось спуститься, и впереди лежал широкий, почти ровный тракт к селу Ханнана Мосага.
  Бинадас стоял, нетерпеливо ожидая, когда все фургоны въедут на ровное пространство. Она понимала его: ведь кто-то умер в родном селении! От Халла Беддикта не исходило ничего. Он ушел глубоко в себя, словно отыскивая резервы силы перед предстоящими встречами. А может быть, старался вернуть утраченную решимость. Казалось, она утратила свою способность видеть его насквозь. Сама эта постоянная и привычная боль могла стать лишь маской.
  - Бинадас, - сказала Серен, - нерекам нужен отдых. Дорога впереди прямая, и тебе не надо оставаться с нами. Иди к своему народу.
  Воин подозрительно прищурил глаза. Она замолчала. Пусть думает что думает, неважно, ведь ее порыв был подлинным.
  - Она правильно сказала, - отозвался Халл. - Мы не должны тебе мешать, Бинадас.
  - Хорошо. Я сообщу Ханнану Мосагу о предстоящем визите.
  Тисте Эдур отправился к селу. Несколько мгновений - и его скрыли деревья.
  - Видела?
  - Я вижу лишь конфликт желаний и обязательств, - ответила Серен и отвернулась.
  - Вопрос - что выберешь ты.
  Она устало пожала плечами: - О, Халл, это вопрос ко всем нам.
  Он подошел ближе. - Но так и должно быть, аквитор.
  Удивившись, она отыскала его взор и поразилась неожиданно вспыхнувшей в нем искре. - И как мне нужно ответить? Мы все как солдаты - прячемся за нами же выкопанными валами и рвами. Ты будешь делать то, что считаешь нужным, Халл.
  - А ты, Серен Педак? Каков твой курс?
   "Всегда один и тот же". - Тисте Эдур не твои игрушки. Они могут выслушать, но не склониться к твоим просьбам.
  Он отвернулся. - У меня нет надежд, Серен, только страхи. Пора продолжить путь.
  Аквитор оглянулась на нереков. Они сидели или лежали около колес. Со спин поднимался пар. Выглядели они подавленными, но странно равнодушными к судьбе недавно умершего товарища, чья неглубокая могила осталась позади, в мутной грязи, среди корней и камней. Сколько пренебрежения нужно выказать людям, чтобы они сами начали пренебрегать собой? Падение начинается с одного неверного шага, а дальше - нарастающая скорость, вниз по склону, к гибели.
  Летерийцы верили в хладнокровные истины. Толчок порождает лавину, и никто не наделен привилегией отойти в сторону. Грань между жизнью и смертью определяется умением находить себе место в потоке всепоглощающего прогресса. Никто не заслуживает сочувствия. И, соответственно, не ждет его от окружающих.
   "Мы живем во времена враждебности. Но время всегда враждебно нам".
  Снова пошел дождь.
  Далеко на юге, за горами, которые они только что перешли, падение Эдур стало предметом тщательного планирования. Она подозревала, что жизнь Халла Беддикта уже принесена в жертву. Там не могли смириться с риском, который он несет, с угрозой измены. Он же сам болтает о ней. Что за ирония - их желания совпали. Все ищут войны. Различие лишь в образе будущего победителя.
  У Халла недостанет практической сметки, чтобы провести такую игру и выжить. Она начинала гадать, стоит ли пытаться защищать его...
  Крик от фургона Бурака. Нереки устало поднимались. Серен подоткнула плащ, осмотрела лежащую впереди дорогу. Ощутила, что Халл подошел к ней, но не повернула головы.
  - В каком храме ты училась?
  Она фыркнула. - Храм Турлас, Сокрытые Сестры Пустого Трона.
  - Напротив Малого канала. Помню его. Какой ученицей ты была, Серен?
  Украдкой глянув в его сторону, она сказала: - Старательной. Даже чрезмерно. Жадной до знаний.
  Есть ведомости, в которых отмечают необычных воспитанников. Ты мог бы найти меня в них, и не раз. Например, я держала рекорд по числу наказаний в год. Двести семьдесят одно. Мне была более знакома Темная Комната, чем собственная келья. Меня также обвиняли в соблазнении странствующего жреца. Не спрашивай - да, я была в этом виновна. Но жрец поклялся в противоположном, чтобы защитить меня. Его отлучили. Позже я слышала, что он лишил себя жизни. Но свою невинность я потеряла задолго до этого случая.
  Он повернулся к ней лицом. Нереки тронули с места первый фургон. Серен нехотя взглянула Халлу в глаза, выдавила сухую улыбку. - Я шокировала тебя, Беддикт?
  - Подо мною треснул лед.
  Вспышка гнева... но она осознала, что в его признании кроется насмешка над самим собой. - Мы рождены не невинными, а лишь не знающими меры.
  - Полагаю, нас и не удастся измерить.
  - По крайней мере в ближайшие годы. Пока внешнее не вторгнется во внутреннее, начав жестокую войну. Мы не рождены для сочувствия - широко открытые глаза и вместе с тем сладкие манеры.
  - И ты слишком рано осознала свою войну.
  Серен пожала плечами: - Моим врагом был не авторитет, хотя иногда так казалось. Им было само детство. Снисходительность взрослых, стремление все простить. Меня это бесило...
  - Потому что это несправедливо.
  - Детское чувство справедливости всегда самолюбиво. Я гневалась, но не могла одурачить саму себя. Но к чему все это?
  - Вопросы, которые я забыл задать... тогда. Думаю, в те дни я сам был большим ребенком. Весь внутри.
  Она промолчала, лишь подняла брови.
  Халл все же понял: - Ты, может, и права. В некоторых вещах. Но не в делах, касающихся Эдур.
  Мимо протащился второй фургон. Серен не сводила глаз с мужчины. - Почему ты так уверен? Я вижу, что тебя толкают собственные побуждения. Тисте - меч, но он в руке человека по имени Халл. Где же тут сострадание?
  - Ты ошибаешься. Я хочу быть МЕЧОМ.
  Ее кости словно мгновенно промерзли. - Как это?
  Но он покачал головой: - Я не могу тебе верить, Серен. Как и всем, тебе придется подождать. Еще одно. Не стой на моем пути. Пожалуйста.
  "Не могу тебе верить". Слова, ударяющие как нож. Но ведь суть доверия - взаимность, не так ли?
  Третий фургон встал рядом с ними. Занавеска на дверце откинулась, явив мертвенно - бледную физиономию Бурака. - И это проводник? Кто указует путь? Нам суждено заблудиться? Не говорите, что вы снова влюбились друг в дружку! Серен, вы выглядите взятой в плен. Таково проклятие любви. О, мое сердце рыдает о вашей участи!
  - Хватит, Бурак, - ответила Серен. Стерла капли с лица, двинулась, обходя Халла. Нереки расступились, давая ей пройти к началу поезда.
  Лесная дорога была окружена стволами Черного дерева, посаженными, чтобы указать права Эдур на эти земли. Грубая черная кора, покрытая ужасными рисунками и причудливыми письменами, темные духи, кишащие в каждой трещине и впадине. Эти духи стали видимыми, чтобы сопровождать Серен и ее спутников.
  Казалось, их больше, чем обычно. Они беспокойно сновали между великанами - деревьями. Десятки, сотни привидений толпились на каждой стороне дороги. Серен замедлила шаг. Сзади она слышала бормотание нереков. Фургоны поехали тише и со скрипом встали.
  Халл встал рядом. - Они подняли армию, - прошептал он.
  В голосе звучало мрачное удовлетворение.
  - Действительно ли это предки Эдур?
  Горящий взор уперся в ее глаза: - Конечно. Кем же им еще быть?
  Аквитор вздрогнула. - Прикажи нерекам идти. Тебя они послушаются. Осталось два дня, и... - Тут она замолчала.
  На пути появилась фигура. Высокая как Эдур, кожа цвета отбеленного льна, лицо покрыто темными полосками, словно измазано окровавленными пальцами. В глубинах мертвых орбит светились красные как угли глаза. С гнилых доспехов свисали клочья мха. У бедер пустые ножны.
  Духи столпились у ног привидения, словно поклонялись ему.
  Щелкнула дверца фургона, появился кутавшийся в шубу Бурак. Полы волочились по грязной земле. - Курган и Корень! - прошипел он. - Плитки не солгали!
  Серен сделала шаг вперед. Халл схватил ее за руку. - Не...
  - Ты встал здесь навечно? - бросила она, сбрасывая руку. Несмотря на смелые слова, сердце ее охватил ужас. Духи присутствовали в детских сказках и легендах, в темных слухах, иногда проносившихся по столице. Она не очень верила в привидения, хотя идея засела глубоко. Шепот истории, сказы о вестнике, о молчаливом предупреждении. Сейчас символ стал реальностью.
  Все же она ожидала увидеть нечто более... эфемерное. Смутный абрис, лицо из бледных намеков, пятно, лишенное определенных черт. Один миг в полутьме, и вот, призрак исчезает в воздушных токах.
  Но представшее им зачарованное создание было вполне различимым. Почти физическое присутствие. Высокий рост, изъеденная кожа вытянутого, бесцветного лица, покрытые пленками глаза, видящие ее и светящиеся пробужденным разумом.
   "Он словно сейчас выкарабкался из одного из лесных курганов. Но это не ... Тисте Эдур".
  - Дракон, - сказало привидение на эдурском языке, - однажды прополз этим путем. Тогда не было леса. Только запустение. Кровь на пустой земле. Смертная, этот путь ПРОЛОЖИЛ дракон. Ты чуешь? Под тобой рассеянная память, оттолкнувшая корни, склонившая деревья по сторонам. Дракон. - Призрак повернулся, поглядел на дорогу за спиной. - Эдур. Он бежал, невидимый, забытый. Родич того, кто предал меня. Но... невиновный. - Он снова глядел на нее. - А ты, смертная, вовсе не невинна. Ведь так?
  Серен в замешательстве промолчала.
  Заговорил Халл Беддикт. - В чем ты обвиняешь ее, дух?
  - Тысяча обвинений. Тысячи тысяч злодейств. Твоих. Ее. Вашего рода. Боги - ничто. Демоны - что дети. Любой Властитель - бормочущий придурок в сравнении с вами. Интересно, всегда ли бывает так? Порок тайно размножается в лепестках цветка, когда приходит пора цветения. Тайные семена упадка под бутонами величия. Все мы ничто перед вами.
  - Чего ты хочешь? - вопросил Халл.
  Духи разлетелись под сень деревьев. Однако новая волна начала пресмыкаться у порванных сапог привидения. На дороге кишели мыши. Лодыжки Серен исчезли под бурой массой, приливом бездумного бегства. "Сонм маленьких личностей, захваченных непостижимым и непреодолимым порывом. Отсюда - туда".
  В них было что-то пугающее, даже ужасающее. Тысячи, десятки тысяч - весь видимый тракт был покрыт мышами.
  - Земля разверзлась, - продолжал дух. - Ни одно дерево не устояло. Везде трупы. И мелкие твари, пирующие на них. Легион самого Худа. Гнойный прилив смерти, смертный, покрытый мехом. Вздымающийся. Казалось, так просто... - Неупокоенный словно одернул себя. - От вас я ничего не хочу. Все странствия в самом начале. Вы думали, дорога под вашими ногами еще не ведала стука сапог?
  - Мы не так слепы, как ты вообразил, - сказала Серен, сражаясь с желанием сбить мышей, вцепившихся в ноги, боясь впасть в истерику. - Если ты не хочешь или не можешь освободить путь, нам придется...
  Привидение склонило голову. - Вы уничтожите бесчисленное множество жизней? Хотя и мелких. Во имя чего? Удобства?
  - Твоим тварям не видно конца.
  - Моим? Они не мои, смертная. Они принадлежат моему времени. Эпохе их господства над этой землей. Сонм тиранов, правивших прахом и пеплом, что оставили мы. В моем духе им мнится обещание.
  - А мы, - пробурчал Халл, - должны увидеть тот же знак?
  Призрак начал исчезать, как бы выцветая в воздухе. - Если хотите, - пришел плохо различимый ответ. - Может быть, они видели не мой дух, а ваши?
  И привидение растаяло.
  Мыши бросились в лес по обе стороны дороги, словно ослепнув, смешавшись, потеряв ту силу, что сплачивала их. Они закапывались в перегной, в тень гнилых стволов и опавших листьев. Еще миг - и их не стало.
  Серен повернулась к Бураку Преграде. - Что вы имели в иду, говоря "Плитки не лгали"? Курган и Корень, это плитки Оплота Азат. Вы видели разброс, прежде чем отправиться в путь. В Трейте. Станете отрицать?
  Он не посмел встретить ее взгляд. Лицо стало еще бледнее: - Аквитор, Оплоты пробудились. Все.
  - Кто же он? - спросил Халл.
  - Не знаю. - Бурак состроил гримасу и отвернулся. - Какое мне дело? Грязь шевелится, и сокрытое в ней появляется. Вот и все. Седьмое Завершение близко - а я боюсь, что оно будет не тем, чего все мы ждали. Рождение империи, да. Но кто станет ею править? Пророчество зловеще смутно. Путь свободен - пора ехать.
  Он залез в фургон.
  - И что мы поняли из всего этого? - спросил Халл.
  Серен пожала плечами: - Пророчества похожи на плитки, Халл. Увидишь все, чего тебе самому хочется. - От перенесенного страха саднило в горле, ноги и руки тряслись. Чувствуя утомление, она отстегнула шлем, сняла его. Мелкий дождь обжег лицо, словно лед. Глаза закрылись.
   "Я не смогу спасти его. Никого из нас".
  Халл Беддикт заговорил с нереками. Серен заморгала, мысленно одернув себя. Привязала шлем к мешку.
  Путешествие продолжилось. Стонущие, стучащие фургоны, резкое дыхание нереков. Неподвижный воздух, туман, сочащийся сквозь него, будто дыхание утомленного бога.
   "Два дня. И все кончится".
  В тридцати футах сверху невидимая ими сова пролетела над дорогой, неслышно взмахивая широкими черными крыльями. На клюве, на острых когтях была кровь.
  Она не задавала вопросов про неожиданное изобилие. Экстравагантность не стоит восхищения. Охотница знала лишь охоту и была равнодушна к воплям жертв. Равнодушна и к летевшему вслед за ней белому ворону.
  
  ***
  
  Случайные порывы ветра заносили клубы погребального костра в село. Костер пылал день и ночь. Тралл Сенгар, вышедший из Длинного Дома на следующее утро, обнаружил, что ползущий по улице туман горчит от пепла.
  Он не принимал нового мира, в котором очутился. Откровений не отменишь. Теперь он разделял тайны и истины, от которых с радостью избавился бы. Привычные с детства лица изменились. Что они знали? Как широко распространены обман и лицемерие? Скольких воинов Ханнан Мосаг вовлек в свои амбициозные планы? До какой степени женщины готовы ему сопротивляться?
  С момента разговора в яме братья не перекинулись и словом; сухой драконий череп остался единственным свидетелем того, что вполне можно было считать изменой. Подготовка к скорому путешествию продолжалась. Ведь их не будут сопровождать рабы. Ханнан Мосаг послал духов в села, лежащие между их селением и северными льдами, так что провизию им подготовят, облегчая вес клади. По крайней мере, до последнего отрезка пути.
  Посередине моста в окружении полудюжины рабов стоял фургон, содержавший новое оружие. В нем стояли связками стальные копья, с древками, до половины окованными медью. Виднелись также мечи с широкими перекрестьями эфесов и рукоятями в полторы ладони. Их облегали обшитые кожей ножны. Крючья для всадников, ездящих без стремян, колчаны с длинными стрелами; метательные секиры, какие любят арапаи. Широкие сабли в стиле Меруде.
  Кузни снова вызванивали набат войны.
  Тралл увидел Фира и Рулада, влезающих в фургон. Старший брат немедленно начал осматривать оружие, отдавать указания рабам.
  Рулад оглянулся на подходящего Тралла. - Тебе нужны еще копья, брат?
  - Нет, Рулад. Я вижу оружие арапаев и меруде - и племен Бенеда, Ден-Рафа...
  - Да, от каждого рода. Так делается сейчас в каждой кузнице, в каждом селе. Обмен навыками.
  Тралл оглянулся на Фира. - Ты думал об этом? Ты обучаешь воинов Хирота новым вооружениям?
  - Я учил, как от них защищаться, Тралл. Намерение Короля - Ведуна - создать настоящую армию, как у Летера. Это потребует создания специальных отрядов. - Фир чуть помедлил. - Я Мастер Оружия племени Хирот, а теперь и всех племен. По приказу Ханнана Мосага.
  - Ты поведешь эту армию?
  - Если время придет, да, я поведу их в бой.
  - Такой почет оказан Сенгарам, - сказал Рулад. Лицо его было непроницаемым, голос бесцветным. - Так мы НАГРАЖДЕНЫ.
  - Бинадас вернулся ранним утром, - добавил Фир. - Ему нужен день отдыха. Завтра отправимся.
  Тралл кивнул.
  - Прибывает караван летерийцев, - сказал Рулад. - Бинадас встретил их на пути. Аквитор - Серен Педак. С ними Халл Беддикт.
  Халл Беддикт, Блюститель Рубежей, что предал нереков, фараэдов и Тартеналов. Чего он хочет? Не все летерийцы одинаковы, знал Тралл. Различие мнений выражается лязгом мечей. Предательство процветает в алчных многонаселенных городах и в самом дворце короля, если молва не обманывает. Купец должен донести слова того, кто его купил. А Серен Педак, как истинный аквитор, станет скрывать свои мысли и не вмешиваться в дела торговца. Он не был в селе во время их прошлых визитов, так что не мог судить о большем.
  Но Халл, бывший Блюститель - говорят, этот однажды преданный человек недоступен подкупу.
  Тралл смотрел, как толпа рабов вынимает оружие из повозки и переносит в арсенал.
  Даже его браться выглядели... какими-то другими. Словно между ними пролегла никому не видимая тень, словно воздух гудел от напряженного трепетания. Тьма в крови братьев. Все это не на пользу готовящемуся путешествию. Все это.
   "Стоило бы беспокоиться еще сильнее. Я вижу немногое, и это плохо. Так что вина за ошибку во мне самом. Нужно не забывать об этом. Как и о подозрениях насчет Рулада и Майен. Дурные дела, дурные мысли... лишь они, кажется, неутомимы".
  - Бинадас сказал, Бурак привез летерийское железо, - прервал Рулад размышления Тралла. - Это будет на пользу. Видит Пеструха, летерийцы полные дураки...
  - Не так, - ответил Фир. - Они равнодушны к этому. Для них нет противоречия в продаже нам оружия накануне войны.
  - Как и в охоте на клыкастых тюленей, - отозвался, кивая, Тралл. - Это нация десяти тысяч загребущих рук, и никто вам не скажет, какая рука сильнее, какая принадлежит власти.
  - Король Эзгара Дисканар не похож на Ханнана Мосага, - ответил Фир. - Он не абсолютный владыка...
  Тралл оглянулся, потому что голос брата угас. Фир не глядел ему в глаза. - Сегодня ночью придет в гости Майен. Мать может пригласить вас на ужин.
  - И мы придем, - ответил Рулад, на миг встретив взгляд Тралла и тут же отвернувшись в сторону рабов.
   "Абсолютная власть... нет, мы избавились от нее, не так ли? А может, ее никогда и не было. Женщины..."
  
  ***
  
  Рабы были заняты в доме, стремглав проносясь туда и сюда по циновкам. Удинаас прокрался в свой закуток. Он должен прислуживать ночью, так что имеет право на короткий отдых. Увидел Уруфь, стоявшую около очага, но смог миновать ее незамеченным - еще один раб в полумраке.
  Советы Пернатой Ведьмы звучали в нем, сдавливали грудь. Если Тисте Эдур узнают истину о том, что течет в его крови, они убьют его. Он знал, что нужно скрыться, только вот как - не знал.
  Уселся на матрац. Вокруг плыли звуки и запахи внутренних комнат дома. Он лег на спину, сомкнул глаза.
  Этой ночью он должен работать рядом с Пернатой Ведьмой. Она однажды навестила его сон. Больше случаев поговорить не было. Он подозревал, что она и не захочет обмениваться словами. Даже не учитывая разницу в сословном положении, она видела в нем кровь вайвела - так она сказала во сне. "Если это была она. А может, лишь вымысел моего разума, форма из праха..." Он заговорит с ней, с дозволения или нет.
  Ковры из чулана унесли, чтобы выбить. Стук рабьих колотушек отдавался далеким громом.
  Ускользающая мысль, смутное удивление, куда пропал теневой дух. Им овладел сон.
  Он не имел формы - невещественная связка чувств. Во льду. Синий, мрачный мир, полосы зеленого, земли и грязи, запах инея. Вдалеке ворчание и стоны, словно отвердевшие реки трутся друг о дружку. Солнце согревало глубины сквозь ледяные линзы... и вдруг весь мир сотрясся от грохочущего треска.
  Удинаас плыл сквозь ледяные просторы, всему свету казавшиеся прочными и недвижными. Не было видно ни давления, ни действия разнонаправленных сил, пока не наступил последний миг - миг разрушения пространства.
  Во льду появились формы, тела. Они всплывали снизу и застывали в нелепых позах. Во плоти, с полуоткрытыми глазами. Над ранами неподвижно застыли кровавые цветки. Всюду потеки желчи и кала. Удинаас оказался прохожим на бойне. Темнокожие родичи Эдур. Громадные рептилии, у некоторых вместо рук лезвия. Их число не поддавалось подсчету.
  Он приблизился к месту, где тела рептилий образовали целый курган. И внезапно завертелся. Из - подо льда поднималась вертикальная струя теплой воды, расталкивала наваленные тела. Вода была розовой и грязной, она пульсировала, словно исходила из незримого подземного сердца. Он понесся вверх, все выше, и тьма поглотила его.
  Большие создания в коричневой шерсти. Пойманные в стоячем положении, с травой во ртах. Стадо, застывшее на поверхности земли. Бивни, блестящие глаза. Кочки, объеденная трава. Длинные силуэты - волки, сутулые и серые - пойманные в момент прыжка на гигантских рогатых зверей. Еще одна бойня, жизни, украденные за мгновение катастрофической перемены - мир перекосился, полились потоки морской воды, пронизывающий холод сразу проморозил их до костей.
   "Мир... сам мир предает нас. О Странник, как такое может быть?"
  Удинаас знал многих, не ведавших сомнений в существовании бога (хотя им самим не доводилось видеть его лик). Он понимал, что такая вера делает мир проще, позволяет кромсать все сущее острым лезвием морального суждения, после которого не остается возможности исправлений. Он видел их уверенность, но никогда ее не разделял.
  Однако всегда верил, что мир... несомненен. Не статичен, да, изменчив - но вполне познаваем. По временам предвидение бывает страшным и холодным, но... ты всегда знаешь, что будет. Твари, вмороженные в лед. На ходу, с травой, свисающей изо ртов. Это за пределами понимания. Магия. Должно быть, она. Но ее сила виделась неимоверной, ведь всеобщее убеждение заключается в том, что мир и все его части способны сопротивляться магии. Это самоочевидно. Иначе маги и боги давно перекроили бы мир и расшатали равновесие. Так что мир ДОЛЖЕН сопротивляться. Потоки воздуха, ручейки, растущие травы и насекомые - все должно сопротивляться.
   "Но им не удалось".
  Еще форма в глубине. Прилепившаяся к скале каменная башня. Узкий проем в стене был входом, и Удинаас обнаружил, что его несет туда через сплошной лед.
  В черный портал.
  Что-то изменилось. Внезапно обретя вещественность, он рухнул на колени. Камень так холоден, что сорвал кожу с ладоней и подошв. Он встал, толкнув плечом нечто, отпрянувшее от толчка.
  Холод сделал воздух жестоким, сжигающим легкие. Сквозь замерзающие слезы он увидел высокую, окруженную дымкой фигуру. Кожа как мелованный пергамент, конечности, слишком длинные и снабженные лишними суставами. Черные, мерзлые глаза, выражение слабого удивления на узком, треугольном лице. Вся его одежда - кожаные повязки. Никакого оружия. Мужчина, но явно не человек.
  А потом Удинаас увидел на полу вокруг существа изувеченные смертью тела. Темно - зеленая кожа, клыки. Мужчина, женщина, два ребенка. Их тела были изломаны, из рваной плоти торчали сломанные кости. Положение трупов указывало, что белый мужчина был их убийцей.
  Удинааса трясло. Руки онемели, покрылись потом. - Тлен? Теневой дух? Ты со мной?
  Молчание.
  Сердце застучало молотом. Это уже не сон. Слишком все реально. Он не чувствовал смешения, успокаивающего шепота тела, лежащего на подстилке в длинном доме Эдур.
  Он здесь, и он замерзает. Умирает.
  Здесь. В глубинах льда, тайном мире остановленного времени.
  Он повернулся к двери. И только тут заметил следы на покрытых инеем камнях. Они вели наружу. Следы босых детских ног.
  За входом льда не было видно. Лишь опаловое серебро, будто поперек входа натянули завесу.
  Удинаас чувствовал, что конечности перестают его ослушаться. Он проследил путь детских ног. Из-за стоящего. Крайне поразившись, увидел, что затылок существа вскрыт. Волосы и кожа все еще держались на разбитых, свисавших на шею костях черепа. В голову мужчины ударило нечто вроде кулака, раздавив серое вещество мозга.
  Рана казалась непостижимо свежей.
  Маленькие следы показывали, что ребенок стоял позади нелюдя - нет, он ПОЯВИЛСЯ за ним, потому что ведущих к телу следов не было. "Появился... чтобы сделать что? Залезть в развороченный череп?" Но мужчина был ростом с Эдур. Ребенку пришлось бы карабкаться.
  Его мысли текли все медленнее. Размышления об этой ужасной тайне вводили разум в приятное оцепенение. Он засыпал. Забавляясь. "Сон, делающий меня сонным. Сон, который убьет меня. Найдут ли замерзшее тело на соломенном матраце? Примут ли это за знак?
  Ох, ладно... пройду - ка я за следами, в тот серебряный мир. А что еще делать?"
  Бросив последний взгляд на сцену давнего убийства и недавнего осквернения трупа, Удинаас не спеша пошагал к дверной щели.
  Серебро окутало его, со всех сторон обрушились звуки. Битва. Вопли, лязг оружия. Но он ничего не видел. Слева донеслась волна жара, принесшая с собой какофонию нечеловеческих взвизгов.
  Прервался контакт с землей под онемевшими ногами, а звуки стихли, уносясь куда-то вдаль. Взвыли ветра, и Удинаас понял, что летит, держится за воздух кожистыми крыльями. Другие из его рода одолевали мятежные течения ветров - он видел их, показавшихся из облака. Серочешуйчатые туши с быка величиной, мускулистые шеи, когти на ногах и лапах. Длинные скошенные головы, челюсти - два ряда кинжалов, бледные десны, держащие эти устрашающие зубы. Глаза цвета глины, с вертикальными зрачками.
   "Локви Вайвелы. Таково наше имя. Отродье Старвальд Демелайна, неуклюжие дети, которых никто не спешит признавать своими. Мы как мухи вокруг пиршества гнили, поражающей одно королевство за другим. Д"исталы, эн"каралы, тролы, мы проклятие демонов в тысяче пантеонов".
  Дикарское возбуждение. Для процветания есть пути помимо любви.
  Поток воздуха снес в сторону и его, и его сородичей. Твари разразились дикими криками, когда нечто появилось в поле зрения Удинааса.
   "Элайнт - Солтейкен... но, о, как много в нем драконьей крови. Из самой Тиам".
  Чешуйки оттенка слоновой кости, покрытые брызгами крови, словно смутным рисунком. Непостижимо громадный дракон, за которым решили следовать вайвелы, летел неподалеку.
  И Удинаас знал его имя.
   "Сильхас Руин. Тисте Анди, рожденный сразу после брата - он питался кровью Тиам, и выпил ее много. Больше, чем Аномандер Рейк. Тьма и хаос. Он принял бы бремя божественности... если бы выпал шанс".
  Теперь Удинас понял, свидетелем чего ему предстоит стать. Встреча на холме из трупов. Предательство. Гордыня, удар Тени, разрыв всех клятв. Нож в спину, крики вайвелов, кружащих над полем брани. Теневой дух не соврал. Владычество Тисте Эдур над духами Анди - наследие совершенного тогда деяния. Вера оказалась ложью, в незнании обнаружилась слабость. Система ценностей Эдур опирается на зыбучий песок.
  Сильхас Руин. Оружие тех времен обладало ужасающей силой, но его мечи сломались. После предсмертного вопля Матроны К'чайн Че'малле.
  Серебряный свет замигал. Его дернуло, и внезапно он обнаружил себя лежащим на полу каморки Длинного Дома Сенгаров. С ладоней и подошв содрана кожа. Одежды мокры, на них до сих пор тает иней.
  Из тени раздался голос: - Я хотел следовать за тобой, но не смог. Далекое путешествие.
   "Тлен". Удинаас перекатился на бок. - Место вашего истребления, - прошептал раб. - Я был там. Чего ты от меня хочешь?
  - Чего хотят все, раб? Бегства. От прошлого, ИХ прошлого. Я поставлю тебя на тропу. Кровь вайвела защитит тебя...
  - От Эдур?
  - Оставь угрозу Эдур на меня. А теперь готовься. Этой ночью тебе предстоят дела.
  Сон, сделавший его истощенным и израненным. Скривившись, он поднялся на ноги.
  
  ***
  
  Майен в сопровождении двух любимых рабынь переступила порог дома и встала, сделав еще два шага. Тоненькая как ива, с очень темной для Эдур кожей. Зеленые глаза в обрамлении янтарных волос с нитками жемчуга. Традиционная туника из серебристой тюленьей кожи и пояс, украшенный перламутром. Браслеты из китовой кости.
  Тралл Сенгар различил в ее взоре крайнюю уверенность в собственной красоте; и была в этих больших глазах некая темнота, словно Майен с удовольствием готова использовать свою красоту для достижения господства и обретения свободы исполнения самых жарких своих желаний.
  Много есть таких, потенциально опасных желаний, и жадное стремление к ним говорит не о добродетели, но о порочности. Тралл снова терзался сомнениями, наблюдая, как мать радушно подходит к девушке, приветствуя ее в семейном доме. Возможно, все это тени, отбрасываемые им самим...
  Опершись спиной о стену, он отыскал глазами Фира. Неуверенная гордость. Во взоре старшего брата было еще что-то неотчетливое - хотя это могло быть просто беспокойство за завтрашнее путешествие или тревога о судьбах Эдур. За его спиной стоял Рулад, пожирающий Майен глазами, словно само ее присутствие удовлетворяло жесточайшие желания брата.
  Сама Майен не сводила взора с Уруфи.
   "Поглощает. Все эти трепещущие волны внимания, она их притягивает и поглощает. Храните меня Сумерки, неужели я сошел с ума? Неужели эти думы сочатся из темных тайников моей души?"
  Положенное приветствие окончилось. Уруфь отступила, и Майен скользнула к столу из черного дерева, на котором уже стояла первая перемена блюд. Она должна занять ближайшее место, напротив Томада. Слева от нее сядет Фир, справа Уруфь. Бинадас за Уруфью, Тралл - за Фиром. Рулад сядет справа от Бинадаса.
  - Майен, - заговорил Томад, когда все расселись, - приветствую тебя у очага Сенгаров. Горько, что эта ночь станет также последней ночью присутствия дома моих сыновей. Они совершат путешествие по приказу Короля - Ведуна, и я молюсь за их счастливое возвращение.
  - Я полагаю, что северные ледяные поля не представят большой угрозы для воинов Эдур, - ответила Майен. - Но в ваших глазах тревога и огорчение, Томад Сенгар.
  - Беспокойство старого отца, ничего более.
  Заговорил Рулад: - Арапаи редко выходят в ледяные поля, страшась злобных духов. Кроме того, лед может ослепить, а мороз крадет жизнь, словно ты сочишься кровью из незримой раны. Как говорят, там есть и звери...
  Фир прервал его: - Мой брат ищет в неведомом громкой славы, Майен, так что можешь взирать на нас с восторгом и восхищением.
  - Боюсь, его слова породили во мне только страх, - ответила она. - Мне придется беспокоиться о ваших судьбах.
  - Мы все равны перед грозящими бедами, - торопливо вставил Рулад.
   "Не считая болтливого языка одного не омытого кровью идиота". Все наполнили кубки вином, и через некоторое время заговорила Уруфь: - Если не заешь, чего искать, лучшей броней послужит осторожность. - Она поглядела на Бинадаса. - Среди вас ты один странствовал за восточные границы арапаев. Каковы опасности ледяных полей?
  Бинадас нахмурил брови: - Древнее волшебство, о Мать. Но оно, кажется, дремлет. - Он помолчал, размышляя. - Племена охотников, что живут во льдах - я видел только следы. Арапаи говорят, они охотятся ночью.
  - На кого? - спросил Фир. Брат пожал плечами.
  - Нас будет шестеро, - сказал Рулад. - Зерадас и Мидик Буны. Ведь всем известно мастерство Зерадаса. Хотя Мидик не омыт кровью, он почти равен мне в искусстве боя на мечах. Ханнан Мосаг верно выбрал, послав воинственных сыновей Томада Сенгара.
  Его заявление, перенасыщенное скрытыми значениями, повисло в воздухе, словно каждый старался уразуметь его на свой лад. Таков яд подозрительности. Тралл прекрасно знал, что у женщин есть свои верования, и теперь они явно смотрят на шестерых перечисленных с сомнением, гадая, почему Король выбрал именно их. "А Фир, в свою очередь, думает о своем, зная то, что знаем и мы. Все сыновья Томада Сенгара".
  Тралл уловил общее замешательство и начал размышлять о себе. Ведь Фир стал Мастером Оружия всего Союза и должен заботиться о переделке военной структуры Эдур. От Мастера Оружия - к Владыке Войны. Рисковать Фиром - это кажется капризом. А Бинадас считается одним из способнейших колдунов всех племен. Они двое станут основой успеха завоевательной кампании. Зерадас - непревзойденный вожак морских набегов. "Пожертвовать в нашей экспедиции можно лишь мною, Руладом и Мидиком. Стало быть, дело в недоверии?
  Что же за дар мы должны раздобыть?"
  - В последнее время произошли зловещие события. - Майен метнула взгляд на Уруфь.
  Тралл заметил, как поморщился отец, но Майен, должно быть, уловила одобрение во взоре Уруфи, ибо продолжила: - В ночь бдения во тьме бродили духи, недобрые по сути своей. Они вторглись в святые места, и наши призраки бежали.
  - Я в первый раз об этом слышу, - отозвался Томад.
  Уруфь взяла кубок и подала рабу, чтобы тот наполнил его. - Тем не менее о них слышали, муж. Ханнан Мосаг и его Отряд К'риснан растревожили темные глубины. Вздымается прилив перемен. Боюсь, вскоре он смоет всех нас.
  - Нет, это мы взнесемся на приливной волне, - потемнев лицом, сказал Томад. - Одно дело - тревожиться о поражении; но сейчас, жена, ты сомневаешься в победе.
  - Я говорю о грядущей Большой Встрече. Не наши ли сыновья рассказали о призывании из глубин и похищении душ летерийских моряков? Когда те суда придут в гавань Трейта, как ты думаешь, чем ответит Летер? Мы начали танец войны.
  - Если так, - резко отозвался Томад, - мало будет толка в переговорах.
  - Может, мы только хотели оценить их, - сказал Тралл, припомнив слова отца, сказанные в день его возвращения из залива Келеч.
  - Мы уже давно оценили их, - ответил Фир. - Летерийцы станут делать с нами то же, что сотворили с нереками и Тартеналами. Большинство из них не помнят о своих ошибках и грехах. А те, что помнят, не могут или не желают обсуждать принципы, только методы их исполнения, и потому осуждены повторять ужасы прошлого. Любой неудачный результат для них - лишь подтверждение необходимости твердо держаться незыблемых основ. Если вокруг прольются реки крови, они будут исследовать детали. Поколебать основные убеждения такого народа нельзя, потому что они не слушают вас.
  - Тогда будет война, - прошептал Тралл.
  - Она идет вечно, - ответил брат. - Веры, слова и мечи. История полнится их бесконечным звоном.
  - И хрустом костей, - сказал Рулад, улыбнувшись, словно хранил некую тайну.
  Глупая ошибка с его стороны. Томад все заметил и склонился к младшему сыну: - Рулад Сенгар, ты говоришь, как слепой старик с вязанкой злых духов. Я чувствую побуждение протащить тебя по столу и сбить ухмылку с лица!
  Тралл ощутил, что по спине течет пот. Кровь отхлынула от лица Рулада. "Ох, Отец, ты нанес рану более глубокую, чем можешь представить!" Оглянувшись на Майен, он с удивлением заметил в ее взоре какую-то алчность, злобу, едва прикрытый восторг.
  - Я уже не малыш, Отец, - прошипел Рулад, - да и ты не так стар, чтобы бездумно швырять слова...
  Томад ударил кулаком по столу так, что зазвенели тарелки и кубки. - Тогда говори как взрослый, Рулад! Раскрой нам всем те тайные знания, которые уже недели заставляют тебя извиваться при каждом шаге! Или ты думаешь, что эти бабьи манеры раздвинут перед тобой хотя одни славные ножки? Думаешь, ты первый воин, погнавшийся за женской юбкой? Сынок, жалость - плохой путь к ублажению похоти...
  Рулад в ярости вскочил на ноги. - А что за шлюху ты приготовил мне, Отец? Ту, которой я обещан? Во чье имя? Приковал к селу и смеешься над всеми моими потугами сбросить цепи! - Он сверкнул глазами на сотрапезников, напоследок остановив взор на Тралле. - Когда начнется война, Ханнан Мосаг принесет жертву. Он должен сделать это. Нужно пролить кровь на нос главной ладьи. Не меня ли он выберет?
  - Рулад, - сказал Тралл, - я о таком не слышал...
  - Он сделает это! Я разделю постель с тремя дочерьми! Шелтатой Лор, Сакуль Анкаду и Менандорой!
  Из рук одного из рабов вылетела тарелка, разбилась о стол, обрызгав гостей мидиями. Когда невольник рванулся убирать следы ошибки, Уруфь схватила его за руку и вывернула ладонь. С нее была сорвана кожа. Красная, потрескавшаяся плоть сочилась сукровицей.
  - Что это, Удинаас? - спросила Уруфь. Встала и подтянула его поближе.
  - Я упал... - задохнулся словами летериец.
  - Пачкаешь кровью ран нашу пищу? Ты сошел с ума?
  - Госпожа! - вскрикнул другой раб, выступая из тени. - Я видел его сегодня утром - этих ран не было, клянусь!
  - Это сражавшийся с вайвелом! - завопил другой, отпрянув во внезапном ужасе.
  - Удинаас одержим! - закричал третий раб.
  - Молчать! - Уруфь положила ладонь на лоб Удинааса, сильно толкнув его. Он застонал от боли. Вокруг раба заклубилась магия. Он судорожно задрожал и осел к ногам Уруфи.
  - В нем ничего нет, - сказала она, отстранив дрожащую руку.
  Заговорила Майен. - Пернатая Ведьма, позаботься о рабе Уруфи.
  Рабыня рванулась вперед. Другой раб помог ей вытащить бесчувственное тело из комнаты.
  - Не вижу оскорбления в поступке раба, - продолжила Майен. - Раны действительно сочились, но он замотал их тряпками. - Она протянула руку, подняла тарелку, показывая кусок льна, который использовал Удинаас.
  Уруфь что-то буркнула и медленно села. - Тем не менее он должен был сказать мне. За небрежение следует наказать.
  - Вы только что изнасиловали его разум, - ответила Майен. - Недостаточно?
  Молчание.
   "Возьмите нас Дочери, предстоящий год будет интересным". Еще год, как требует традиция, и Фир с Майен смогут поселиться в собственном доме.
  Уруфь поглядела на девушку и, к удивлению Тралла, кивнула. - Хорошо, Майен. Ты сегодня гостья, и я удовлетворю твои желания.
  Все еще стоявший Рулад медленно сел.
  Томад сказал: - Рулад, я не знаю о планах восстановить старые обычаи жертвоприношений. Ханнан Мосаг бережет жизни воинов, даже не омытых кровью. Не могу вообразить, как ты придумал себе такую судьбину. Может быть, предстоящее странствие предоставит тебе возможность омыть себя кровью в битве и гордо встать рядом с братьями. Молюсь об этом.
  Это пожелание славы было очевидной попыткой примирения, и Рулад показал нехарактерную мудрость, простым кивком приняв ее.
  Даже без Удинааса и Ведьмы рабов для обслуживания последней части ужина хватило.
  Тралл никак не мог понять, что представляет из себя Майен, нареченная Фира.
  
  ***
  
  Шлепок по щеке. Он открыл глаза.
  Увидел над собой лицо Пернатой Ведьмы. Лицо, полное ярости. - Проклятый дурак!
  Удинаас моргал, стараясь оглядеться. Они оказались в его нише. За развешенными тряпками слышались голоса и звон посуды.
  Удинаас улыбнулся. Ведьма скривилась: - Она...
  - Знаю, - бросил он. - И ничего не нашла.
  Ее прекрасные глаза распахнулись. - Так это правда?
  - Должно быть.
  - Лжешь, Удинаас. Вайвел скрылся. Как-то и где-то, скрылся от Уруфи.
  - Почему ты так уверена?
  Она резко отодвинулась. - Неважно...
  - У тебя были сны?
  Она вздрогнула и отвернулась: - Ты сын Должника. Для меня ты никто.
  - А ты для меня все, Пернатая Ведьма.
  - Не будь идиотом, Удинаас! Мне легче выйти замуж за крысу! А теперь тихо. Я думаю.
  Он осторожно сел, и лица их снова сблизились. - Не надо. Я верю тебе, и объясню, почему. Она действительно заглянула в меня, но вайвел ушел. Все оказалось бы иначе, осмотри Уруфь мою тень.
  Она заморгала, внезапно все поняв. - Не может быть. Ты летериец. Призраки служат Эдур...
  - Призраки склоняют колени, потому что им приходится. Они такие же рабы, как и мы, Пернатая Ведьма. Я нашел союзника...
  - Для чего, Удинаас?
  Он снова улыбнулся, но теперь это была темная улыбка. - Я кое-что понял, и понял очень хорошо. Долги надо выплатить. Полностью.
  
  
  
  КНИГА ВТОРАЯ
  
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРАБЛЕЙ
  
  
  С детства мы
  Обречены
  По камням ступать избитым
  Вами пройденных дорог
  По костям стучат
  Копыта
  И по брошенным желаньям
  Каждый миг напоминая
  Участь горькую холмов
  Где засеивали вы
  Землю мертвую своими
  Ледяными семенами
  Прах жуем
  И пыль глотаем
  На дороге одинокой
  К небесам подходы сгнили
  Одиноко мы несемся
  И стальные звезды
  Градом
  От подков взошедших прежде
  Сыплются на нас
  Угрозой
  Устрашающим намеком
  Бешеных укусов встречи.
  
  Боевые жеребцы (Сыны - Отцам)
  Рыбак Кел Тат
  
  
  
  Глава 6
  
  
  Странник судьбу сгибает
  словно незримый щит
  поднят затупить клинки
  на поле битвы
  где слепая толпа
  топчет выбитые глаза
  и в нужде великой
  дураки танцуют на плитках
  и копье поднимает случай
  на красную бронзу
  как черепа нанизать миры
  один за другим
  пока моря на древко
  не прольются
  не скуют стальных рук
  знайте, что может Странник
  должную участь нацелить
  без отклонений
  в людские сердца.
  
  Бросок Плиток,
  Цеда Анкарен Кан (1059 г. Сна Бёрн)
  
  
  Башня Таранцеде поднимается над южной оконечностью гавани Трейта. Эта неприглядная постройка, словно уродливая рука, возносит над каменистым островком семь этажей черного базальта. У подножия грохочут волны, сталкиваясь и взметая в воздух клубы водяной пыли. В башне нет ни окон, ни дверей, только на верхнем уровне установлены диски из блестящего обсидиана, высотой с человека и почти такой же ширины.
  Вдоль северной границы выстроены девять подобных башен, но лишь Таранцеде стоит над суровым ледяным морем.
  Солнце тускло отсвечивало в обсидиане, а гавань уже была проглочена сумраком. За пределами гавани плясал на волне, собирая улов с мелководий, десяток рыбацких лодочек. Рыбаки не обратили особого внимания на три корабля, появившихся с севера. Расправленные паруса несли их к причалам. Вокруг корпусов кружили тучи чаек.
  Когда корабли приблизились, от главного пирса отчалил ялик лоцмана.
  Три промысловых судна отразились в обсидиановых зеркалах башни, искаженные, странно полосатые, с точками мечущихся чаек.
  Весла вдруг бешено забили по волнам, разворачивая ялик.
  На такелаже переднего суда появились силуэты. Резкий ветер туго надул паруса, затем они опали, словно корабль выдохнул. Брезент заполоскал по вантам. Смутно - человекоподобные фигуры слетели на палубу, будто черные стяги, и растаяли в наступающих сумерках. Птицы, пронзительно крича, уступали им дорогу.
  Сидевший в ялике начал бить тревогу. Колокол звенел неровно, какофонией паники.
  Всякий живой и желающий жить дальше моряк уважает голод морских глубин. Древние духи носятся в течениях тьмы далеко от досягаемости света, разрывают ил, вороша покрытую бесконечными слоями равнодушного молчания историю мира. Их силы невероятны, их алчность неутолима. В их объятия попадает все, ушедшее от пронизанных светом поверхностных вод.
  Всякий мореход понимает, что морская гладь эфемерна - причудливые наброски на вечно - изменчивой слюде. Жизни людей что искры, так легко гасимые демонами, всегда готовыми подняться из пропасти, погреть звериные шкуры и положить конец миру.
  Умиротворение напрасно, молитвы о легком плавании не будут услышаны, мольбы о спасении - проигнорированы. Кровь на носу корабля, плевок по ветру, дельфины по правому борту... Причесывайся левой рукой, утирай рот правой. Тряпички, привязанные к якорной цепи. Не вытягивай ее против солнца! Десятки примет, не подвергаемых сомнению и хранимых традицией - знаки защиты от гневливого моря.
  Никто не пытался призывать непонятных духов, скрывающихся вдали от солнца, на дне раздавленных весом воды впадин. Их же не свяжешь. С ними не договоришься. Их сердца стучат в такт циклам луны, их голоса - ревущий шторм, их крылья простираются от горизонта к горизонту, они шествуют всесокрушающими столбами водяных смерчей.
  Скованный дух несся на холодных течениях к гавани Трейта, и три мертвых корабля были плавниками на его спине. Последние лучи заходящего солнца пронзали его, как копья, слабое давление позволило твари вырасти, тяжело врезавшись в теплые воды гавани. Рыбы и моллюски отмелей заплясали на волнах, показывая раздавленные створки и выбитые потроха, подарив чайкам и крабам нежданный пир.
  Дух поднял корабли, дико ускорившись, обратившись ударившей по побережью громадной волной. Причалы, минутой раньше заполненные зеваками, стали скопищем бегущих людей; ближайшие к берегу улицы забились задыхающейся, топчущей саму себя массой.
  Волна наползала все ближе - и внезапно опала. Корпуса судов ударились о землю, треснули шпангоуты. На третьем корабле обрушилась, подняв клубы щепок, главная мачта. Грохоча, разбрасывая обломки, промысловые суда сели на причал.
  Сдувшийся дух пополз в глубины, оставляя за собой опустошение.
  Мерцая в обводе обсидианового зеркала, первый корабль развалился, пополз по пирсу и лег на покой. С палубы взвились искорки чаек, начав новый пир. Башня Таранцеде видела все, гладкие плитки ее верхушки впитали каждое движение, пусть и не хватало света.
  В комнате под старым дворцом Летераса, далеко к югу, смотрел на происходящее Цеда Куру Кан. Перед ним лежала плитка, по форме и размеру равная находящейся в башне Трейта, и он взирал, как невозможно огромная черная тень заполнила гавань и большую часть залива и теперь медленно отходила. Волшебник отер пот со лба и заставил себя снова посмотреть на три судна, валявшиеся сейчас у причалов.
  Чайки и наступившая ночь мешали взору - можно было разглядеть лишь скрюченные трупы на палубах и последних теневых духов.
  Но Куру Кан увидел достаточно.
  
  ***
  
  У Вечной Резиденции пять крыльев, и только три закончены. Длинные коридоры с высокими, покрытыми золотым листом потолками; вдоль всей длины крыла между изящно оформленными пилонами открываются двери в залы, которые станут конторами и квартирами многочисленной армии чиновников Королевского Семейства. Ближайшие к центру комнаты вместят гвардейские казармы и арсеналы. Тайные проходы позволят спускаться на подземный уровень, простирающийся под всем дворцом, сердцем вечной Резиденции.
  Увы, в данный момент эти проходы по грудь залиты грязной водой, по которой плавают крысы. Для чего плавают - неясно, разве что ради удовольствия. Брюс Беддикт стоял на помосте, на три ступени выше потопа, созерцая рассекающие воду крысиные головки. Рядом был дворцовый Архитектор, по горло перепачканный грязью.
  - Насосы почти бесполезны, - говорил он. - Мы ставили и большие рукава, и малые - без толку. Едва вода потечет, как в трубу забивается крыса, или целый десяток, и готово. Да и вода сочится без перерыва. Хотя плюмберы клянутся, что мы еще выше уровня.
  - Уверен, Цеда согласится придать вашим командам волшебника.
  - Давно жду, финед. Все, что там нужно - на время задержать поток, чтобы вычерпать воду и запустить в тоннели крысоловов. Вчера ночью мы потеряли Ормли, лучшего ловца в резиденции. Кажись, утонул - дуралей не умел плавать. Да посмотрит Странник косо - хорошо бы найти одни кости. Знаете, крысы знают, когда им на зуб попадается крысолов.
  - Тоннели необходимы для поддержания безопасности коро...
  - Ну, вряд ли их используют, пока не кончится потоп...
  - ... а не для прохода крысоловов, - резко закончил Брюс. - Они требуются для быстрого перемещения стражи к месту прорыва врагов.
  - Да, да. Я просто пошутил, финед. Конечно, вы можете набрать в Гвардию умелых пловцов... ладно, ладно, молчу. Дайте нам мага, пусть вынюхает, что там не так и остановит воду, а мы уж закончим все остальное.
  - Очевидно, - сказал Брюс, - это не признак начала обрушения...
  - Как в тех крыльях? Нет, не проседает - насколько можно судить. Да, прошел слух, что те два переделают. Там работает новая строительная компания. Какие-то идиоты скупили окружающие земли. Шепчутся, что они придумали способ закрепить здания.
  - Неужели? Ничего такого не слышал.
  - Гильдии ими недовольны, как пить дать, ведь те наняли Нежелательных, всяких бунтарей из Списка. Платят им меньше обычного, это да. Ну, им и того не светило. Гильдии не могут их прижать пока что. - Строитель пожал плечами и начал соскребать с рук куски засохшей глины, вздрагивая, когда приходилось выдирать волоски. - Конечно, если королевские зодчие примут эту конструкцию Багга, их акции взлетят до небес.
  Брюс медленно повернулся к строителю. - Какую конструкцию?
  - Пора помыться. Да, конструкция Багга. Должен быть какой-то Багг, так? Иначе почему компания зовется "Конструкцией Багга"?
  Послышался крик одного из рабочих, шум на нижних ступенях. Рабочие побежали от кучи крыс, катившейся вверх по лестнице. Они заполнили почти все пространство платформы. В середине освещенной мерцающими фонарями груды - осознание этого вызвало новые вопли строителей - плыла человеческая голова. Серебристые с желтизной волосы, бледное морщинистое лицо. Под высоким лбом сверкали близко посаженные глаза.
  Крысы начали разбегаться, и скопище осело на нижней ступени.
  - Возьми нас Странник, это же Ормли! - ахнул один из рабочих.
  Глаза сверкнули, голова начала подниматься, захватывая ближайших крыс. С плеч потекла мутная вода. - Кто же еще может быть, Оплота ради? - фыркнуло привидение, выхаркав сгусток мокроты и сплюнув его в поток под ногами. - Нравятся трофеи? - добавило оно, поднимая в руках сверток с крысами. - Хвосты и хребты. Чертовски тяжелые, когда мокрые.
  - Мы думали, ты покойник, - пробормотал строитель тоном, намекающим, что лучше бы так и было.
  - Вы думали. Ты всегда думаешь, так, Грюм? Может быть, наверно, так или эдак, ха - ха! Думал, меня крысы пугают? Думал, я утону? Веселая яма Оплота, я ловец и даже не старый. Они меня знают. Каждая крыса в проклятом городе знает Ормли Крысолова! А это кто?
  - Финед Брюс Беддикт, - представился Поборник Короля. - Вы собрали впечатляющую коллекцию трофеев, Ловец.
  Мужчина повеселел. - Разве не так! Но пока мешок плыл, было легче. Чертовски тяжелые, пока мокрые!
  - Я поговорю с Цедой относительно вашего запроса.
  - Спасибо, господин.
  Брюс покинул подвал. Казалось совершенно невозможным, чтобы Вечная Резиденция оказалось готова к началу Восьмой Эры.
  Население проявляло весьма малый энтузиазм по поводу празднования. В истории много пророчеств о великой империи, готовой вновь подняться в ближайший год; но, по правде говоря, в эти дни мало было подтверждений экономического или военного возрождения. Всеми чувствовалось легкое беспокойство по поводу исхода неизбежных переговоров с племенами Тисте Эдур. Риск и удобный случай: для летерийцев это синонимы. Но ведь война всегда неприятна, хотя ее итоги весьма полезны. Риск вел к возможностям, ведь о возможности поражения мало кто помышлял.
  С одной стороны, племена Эдур объединились. С другой, подобные альянсы против притязаний Летераса никогда не обнаруживали особой прочности перед политикой разделения. Золото снова и снова покупало измены. Союзы разваливались, враги гибли. Почему в этот раз будет по иному?
  Брюс дивился присущему его народу самодовольству. Ему было ясны настроения в королевстве. Нервы взведены, но лишь чуть-чуть. Рынки стоят неколебимо. Ежедневная унылая суета людишек, для которых имеет значение лишь прибыль и обладание.
  Во дворце, конечно, переживания более утонченные. Гадания Цеды сулят Летеру глобальные перемены. Куру Кан в своей извилистой и насмешливой манере говорит о некой форме Восхождения. Преображения... от короля к императору, хотя как такая перемена проявится, остается непонятным. Аннексия Тисте Эдур и их богатейших земель действительно породит пробуждение величия, необузданную выгоду. Победа явит доказательства своей правомочности, правоты Летера и его путей.
  Брюс вышел из Второго крыла и направился ко Второму каналу. Скоро полдень. Утром он тренировался в фехтовании с другими свободными от службы офицерами, в здании позади казарм, потом завтракал в ресторане у канала Квилласа. Он был благодарен за это краткое время одиночества, хотя удаление от дворца (Король находился в покоях Первой Наложницы, и его не ждали раньше вечера) стало незримой привязью, постепенно натягивающейся, пока он не почувствовал необходимость приступить к обязанностям. Посетить Резиденцию и ознакомиться с ходом строительства, потом вернуться в старый дворец.
  Когда он входил в главные врата и шагал к Великому Залу, дворец полнился гулом. Сердце тяжело застучало в груди. Брюс подошел к ближайшему стражу. - Капрал, что случилось?
  Солдат отдал честь. - Не уверен, финед. Кажется, новости из Трейта. Эдур уничтожили каких-то наших моряков. Ужаснейшая магия.
  - Король?
  - Созывает совет через два звона.
  - Благодарю, капрал.
  Брюс вошел во дворец. Среди бегающих по главному коридору вестовых и слуг заметил Канцлера Трайбана Гнола, что-то оживленным шепотом обсуждающего с группой своих прихвостней. Черные глаза придворного чина сверкнули на проходящего мимо Брюса, но губы продолжали двигаться. За его спиной финед увидел Консорта Турадала Бризеда: он лениво привалился к стене, на мягких, женственных губах играла притворная улыбочка.
  Брюс всегда находил этого человека странно раздражающим, и это не имело ничего общего с его функцией любовника королевы Джанали. Он молча присутствовал на самых важных и тайных совещаниях, изображая равнодушие, но всегда внимательно слушая. Всем известно, что он делит постель не только с королевой, хотя знает ли об этом Джаналь - вечная тема пересудов при дворе. Ходили слухи, что среди его любовников и Канцлер Гнол.
  Грязное гнездо, один лучше другого.
  Дверь в покои Первого Евнуха была закрыта и охранялась двумя лучшими рулитами, стражами - евнухами Нифадаса, людьми высокого роста, не имевшими привычного для кастратов избытка жира. Темная краска удлиняла углы их глаз, красная помада обводила контуры губ, придавая лицам гримасу вечного недовольства. Их оружием были связки крючковатых ножей, висящих на поясах; если они носили доспехи, их отлично скрывали малиновые шелка рубашек и панталон. Ноги были босы.
  Оба кивнули и расступились, пропуская Брюса к двери.
  Он потянул за косичку звонка и расслышал слабый звук из внутренних комнат.
  Дверь открылась.
  Нифадас был один. Он стоял спиной к гостю у стола, заваленного свитками и картами. Казалось, он созерцает стену. - Королевский Поборник. Я ожидал вас.
  - Это казалось самым важным, Первый Евнух.
  - Правильно. - Мгновение помолчав, Нифадас продолжил: - Есть верования, составляющие официальную религию нации, но эти верования и эта религия на самом деле лишь тонкая позолота на очень старых костях. Ни одна нация не живет одна и независимо от других, да это и к лучшему. Очень опасно провозглашать чистоту, крови ли, происхождения ли. Немногие признают, что Летер обогащается от присутствия поглощаемых им меньшинств, и важно, чтобы переваривание это никогда не завершилось.
  Но я должен признаться вам, финед, в некотором невежестве. Дворец изолирует нас, пойманных в его покоях, и наши корни плохо питаются. Я хочу знать о тайных верованиях народа.
  Брюс немного подумал. - Вы можете уточнить, Первый Евнух?
  Нифадас все еще стоял к нему спиной. - Моря, Брюс. Обитатели глубин. Демоны, старые боги. Тисте Эдур зовут темные воды королевством Галайн, оно принадлежит их живущим во Тьме родичам. Я слышал, Тартеналы видят в море единого зверя со множеством рук - включая те, что простираются в глубь суши, реки и ручьи. Нереки страшатся моря как загробного мира, места вечного утопления, участи предателей и убийц. А летерийцы?
  Брюс дернул плечом: - Куру Кан знает больше меня, Первый Евнух. Моряки боятся, но не поклоняются. Они приносят жертвы, надеясь остаться незамеченными. В море смельчак страдает, выживает лишь робкий, хотя говорят - излишняя робость делает глубинный голод раздражительным и злым. Течения и приливы являют рисунок, которому должно следовать. Все это в какой-то мере объясняет предрассудки и ритуалы странствующих по морям.
  - Глубинный голод... У него нет места в Оплотах?
  - Нет, насколько я знаю.
  Нифадас наконец-то повернулся, смотря на Брюса полузакрытыми глазами. - Это не кажется вам странным, финед Беддикт? Летер создан колонистами из Первой Империи. Эту Первую Империю затем уничтожили, обратили рай в сожженную пустыню. Однако именно та Империя впервые отыскала Оплоты. Да, Пустой Оплот явился позднее, по крайней мере в открытой нам форме. Итак, следует ли нам счесть, что самые древние верования выжили и перенеслись сюда в те давние тысячелетия? Или же каждая земля - и прилегающее море - порождают свой собственный набор верований? Если так, это сильный аргумент в пользу существования физически реальных, неоспоримых богов.
  - Но даже если так, - ответил Брюс, - нет доказательств, что эти боги заинтересованы мирскими делами. Не думаю, что моряки видят в описанном мной голоде бога. Скорее демона.
  - Ответить на то, на что ответить невозможно, вот всеобщая нужда, - вздохнул Нифадас. - Финед, все свободные промысловики убиты. Три их судна пережили путь к Трейту, доведенные до самих причалов командами духов. Но их несло не простое море. Демон, как раз такой, о каких судачат моряки... да, и еще нечто большее, как считает Цеда. Вы знакомы с суевериями фараэдов? У них есть устная традиция и если прилагаемый к ней список передачи не просто поэтический вымысел - это воистину древняя традиция. Мифы фараэдов сосредоточены вокруг Старших Богов. Каждый наделен именем и свойствами - целый пантеон весьма неприятных персон. Во всяком случае среди них есть Старший Повелитель морей, Обитающий Внизу. Его зовут Маэл. Более того, фараэды особо выделяют Маэла в самых старых сказаниях. Финед, он однажды прошел по нашей земле в физическом воплощении, и последовал конец Эпохи.
  - Эпохи? Какой именно?
  - Думаю, времени до фараэдов. Там есть... противоречия и темные места.
  - Цеда Куру Кан считает, что принесший корабли демон и есть Маэл?
  - Если так, этот Маэл сильно деградировал. Почти неразумный, вздувшийся водоворот неуправляемых эмоций. Хотя сильный.
  - Но ведь Тисте Эдур сковали его?
  Тонкие брови Нифадаса взлетели: - Расчистите просеку через лес, и все звери побегут по ней. Нечто вроде этого.
  - Ханнан Мосаг старался произвести впечатление.
  - Да, финед, и ему удалось. Интересно, это утверждение силы или фальшивая бравада?
  Брюс покачал головой. Он не знал ответа.
  Нифадас вновь отвернулся. - Король придает этому важное значение. Цеда уже готовит... меры. Тем не менее, вы заслужили право выслушивать просьбы, а не приказы.
  - И о чем меня просят, Первый Евнух?
  Легкое движение плечами. - Пробудить Старшего Бога.
  
  ***
  
  - В этом составе сильное бурление. Важно? Не думаю. - Цеда Куру Кан насадил связанные проволокой линзы на нос и уставился на Брюса. - Это странствие ума, Королевский Поборник, но ты рискуешь по настоящему проследовать в загробный мир. Если сражен разум, возврата нет. Увы, крайняя необходимость. Нужно исполнить волю короля.
  - Я не воображаю, что там нет опасностей, Цеда. Скажите, пригодятся ли воинские умения?
  - Непонятно. Но ты молод, умен и стоек. - Волшебник повернулся и осмотрел рабочий стол. - Великое бурление. Увы, остается только одно. - Он взял кубок рукой. Помедлил, подозрительно рассмотрел на свет, осторожно попробовал. - Ах, как я и думал. Все бурление связано со свернувшимся молоком. Брюс Беддикт, ты готов?
  Поборник пожал плечами. Куру Кан кивнул: - Ты должен это выпить.
  - Свернувшееся молоко мне не повредит, - сказал Брюс, принимая кубок. Быстро выпил и поставил серебро на стол. - Долго?
  - Что долго?
  - Когда наступит эффект.
  - От питья? Идем со мной. Для странствия нежна Цедансия.
  Брюс пошел за старым магом. У двери оглянулся на кубок: пахнущая лимоном и кислым молоком микстура, кажется, зловеще бурлила в животе. - Я так понимаю, в питье особого смысла не было.
  - Новый напиток. Один из моих экспериментов. Я надеялся, что тебе понравится... но судя по бледному лбу, произошло обратное.
  - Боюсь, вы правы.
  - Ах, ладно, если питье окажется враждебным, ты от него избавишься.
  - Какое утешительное знание, Цеда.
  Остаток путешествия в глубины дворца оказался милосердно бедным на события. Цеда ввел Брюса в просторную комнату, где ждали плитки Оплотов. - Мы попытаемся использовать плитку Фулькра. Дольмен.
  Они прошли по мостику к центральному диску. Большие плитки простирались во все стороны. Бурчание в животе Брюса стихло. Он ждал, когда заговорит Цеда.
  - Некоторые вещи важны, некоторые нет. Но все привлекают внимание смертного. Никто из нас не способен всегда оставаться бдительным, приобретая мудрость из переплетения возможностей. Брюс Беддикт, это наша общая беда - невнимательность ведет человека в мир случайностей. Радуемся мигу, забывая о будущем. Старые истории о Первой Империи пали жертвами такой невнимательности. Богатые порты в устьях рек, покинутые триста лет назад - заиление, причиной которому вырубка лесов и плохие методы орошения. Гавани, которые ты сейчас нашел бы в миле от берега. Земля сползает в море, и всегда так было. Но мы, люди, способны сильно ускорить этот процесс.
  Это важно? Думаю, отчасти. Я неохотно признаю многое, признаю и это. Есть природные изменения, перед действием которых блекнут опустошения древности. Этот мир очень, очень стар, и был старым даже до появления человечества. Так-то, Брюс Беддикт.
  Куру Кан взмахнул рукой. Брюс поглядел вниз, куда указал волшебник, и увидел плитку Дольмена. Раскрашенный барельеф изображал одинокий монолит, полузакопанный в мертвой глине. Небо над ним было лишено черт, бесцветно.
  - Даже моря рождены, чтобы потом умереть, - говорил Куру Кан. - Но земля держится за память, и все пережитое отпечатано на ее лице. Напротив, лишь в глубочайшей бездне глубочайшего океане ты найдешь следы времен, когда его воды плескались под солнцем. Брюс, мы можем использовать это знание.
  - Нифадас туманно говорил о моей задаче. Я должен пробудить Маэла, очевидно, чтобы сообщить Старшему Богу, что им управляли. Но я не его поклонник, и нет среди летерийцев ни одной женщины, ни одного мужчины, которые могли бы сказать обратное. Почему Маэл должен послушать меня?
  - Не малейшего понятия, Брюс. Импровизируй.
  - А если этот бог воистину и полностью пал, превратился в безмозглого зверя, что тогда?
  Куру Кан моргнул за линзами и промолчал. Брюс неловко поежился: - Если в путь отправится только мой разум, как это будет выглядеть для меня? Я смогу носить оружие?
  - Какой ты вообразишь свою защиту, зависит только от тебя. Я почти уверен, что ты найдешь себя таким же, каков ты здесь. В доспехах и при оружии. Конечно, все это обман, но не важно. Начнем?
  - Да.
  Куру Кан сделал шаг, выбросил руку, хватая Брюса за перевязь. Этот дикий и неожиданно мощный рывок поднял его над краем диска. Тревожно вскрикнув, офицер замолотил ногами и плюхнулся на плитку Дольмена.
  
  ***
  
  - Даже лучшие предприятия не избавлены от запинок.
  Багг смотрел на Теола молча, тусклыми глазами; лицо его было непроницаемо.
  - Да к тому же это лишь маленькое препятствие. Что до меня, так я счастлив. Честно. Твое совершенно непонятное недовольство и, осмелюсь сказать, слегка ослабшее доверие к себе исходит единственно из недопонимания. Причина не в результате трудов, уверяю тебя. - В качестве доказательства он не спеша повернулся на месте. - Видишь? Штанины действительно одинаковой длины. Мне будет тепло, какими бы холодными ни стали ночи. К счастью, холодных ночей здесь не бывает. Легче вообразить жару, но что мне до излишка пота в... между... гм, ног?
  - Хозяин, сочетание этого грязно - серого оттенка с желтым - худшая комбинация, какую я изготавливал, - ответил Багг. - Меня тошнит от одного взгляда.
  - Но что можно сделать с брюками?
  - Сознаюсь, мало что. Я казню себя из принципа.
  - Не могу поспорить. А теперь расскажи о делах дня, да поспеши, у меня в полночь встреча с мертвячкой.
  - Широта вашего безрассудства не перестает меня удивлять, хозяин.
  - Наш любимый выжига покончил с собой, как и ожидалось?
  - Да, сразу, не петлял.
  - А мне казалось, он как раз полез в петлю?
  - Трудно сказать, ведь потом по его дому прошел пожар. Невезуха.
  - А что слышно о реакции финеда Геруна Эберикта?
  - Хозяин, он приуныл.
  - Никаких ненужных подозрений?
  - Кто знает? Его агенты расследовали, но больше искали припрятанную сумму выигрыша, надеясь возместить потери. Увы, никаких сокровищ не нашли.
  - И очень хорошо. Эберикту придется проглотить эту потерю, или, точнее, потерю возможной прибыли. Ставку ему возместят. А теперь кончай болтовню, я должен подумать. - Теол поддернул брюки, сморщившись при виде гримасы Багга. - Нужно сбросить вес, - сказал он и начал шагать взад - вперед.
  Четыре шага - и вот он, край крыши. Теол повернулся к Баггу. - Что это такое ты носишь?
  - Последняя мода каменщиков и тому подобных.
  - Пыльной Команды.
  - Точно так.
  - Широкий кожаный пояс с карманами и петельками.
  Багг кивнул.
  - Очевидно, в них следует помещать инструменты и материалы. Все, что нужно каменщикам.
  - Ну, я оделся за компанию. Инструментами не пользовался.
  - Но пояс тебе нужен.
  - Чтобы сойти за своего. Да.
  - О, это важно. Все должным образом внесено в расходы?
  - Конечно. И еще деревянная шляпа.
  - Ты имел в виду такую красную штуку?
  - Точно так.
  - Почему же она не на тебе?
  - Я же сейчас не работаю. По крайней мере, не главным и единственным хозяином "Конструкций Багга".
  - А пояс не снял.
  - Удобно, хозяин. Думаю, мне понравилось бы носить пояс с мечом. В чувстве тяжести у бедра есть что-то ободряющее.
  - Словно ты непрерывно сражаешься со стройматериалами.
  - Да, хозяин. Вы кончили думать?
  - Да.
  - Хорошо. - Багг снял пояс и бросил на крышу. - Меня на сторону перекашивает. Ходил кругами.
  - Как насчет травяного чая?
  - Хотелось бы.
  - Превосходно.
  Несколько мгновений они взирали друг на друга; затем Багг кивнул и пошел к лестнице. Едва он показал спину, Теол снова начал подтягивать штаны. Кинул взгляд на пояс, явно заколебался, но покачал головой. - Слишком вольное допущение...
  Багг спустился по ступеням. Теол подошел к кровати и улегся, громко заскрипев. Уставился в сумрачное небо. Приближался праздник, один из посвященных Страннику, вечному и таинственному подателю удачи, несчастливых обстоятельств и дурных побуждений. Как-то так. Теол не знал точно. Оплоты и все множество их обитателей придуманы как неистощимый источник бранных слов и клятвенных уверений. Так подозревал Теол. Кажется, все живые создания склонны увиливать от ответственности.
  Это будет широкое и бессмысленное празднество. Повод - ничто, процесс - всё. Бесноватые игроки ждут Особых Топляков, когда к каналу выйдут самые знаменитые преступники. Люди, которым нравится внимание, найдут повод показать себя. Развлечения - это инвестиции в дозволенное безделье, а такое безделье говорит о богатстве. А тем временем стража опустевших имений будет чесать языки и дремать на посту.
  Что-то заскреблось справа. Теол вгляделся в сумрак. - Ты рано.
  Шерк Элалле подошла ближе. - Ты сказал, в полночь.
  - До которой еще два звона.
  - О? И точно.
  Теол сел. - Ладно, ты здесь. Уже нет смысла отсылать. Но мы не пойдем к Селаш до больших курантов.
  - Можем и пораньше.
  - Могли бы, но не хочу ее тревожить. Она же сказала, что потребуется куча ингредиентов.
  - Чем я хуже других трупов?
  - Ну, для начала... другие трупы не дают сдачи.
  Неупокоенная подошла поближе. - Почему бы мне захотеть драться? Разве она не просто украсит меня?
  - Конечно. Я просто болтал. А ты что делала, Шерк Элалле?
  - То же самое.
  - То есть?
  - Я хочу стать лучше. Хотя многие считают постоянство добродетелью. Что за чудные штаны.
  - Согласен. Увы, не во вкусе большинства...
  - У меня нет вкуса.
  - Ах. Это следствие мертвого состояния или врожденное свойство?
  Безжизненные запавшие глаза уставились на Теола. Раньше женщина старалась избегать прямого взгляда. - Я думаю... о празднике Странника.
  Теол улыбнулся: - Ты предвосхитила меня, Шерк.
  - Там шестнадцать стражников, и еще восемь спят или играют в казарме, стоящей около главного дома усадьбы. Соединяется она с домом переходом длиной в девятнадцать двойных шагов. Все наружные двери закрыты на два засова. В углах крыши стоит по стражнику, и все окна опутаны чарами. Стены имения высотой в два роста.
  - Звучит солидно.
  Шерк Элалле пожала плечами, отчего раздался хлюпающий звук, то ли от одежды, то ли откуда - то изнутри тела.
  Снова показался Багг. Он поднимался, держась одной рукой - в другой был поднос, сделанный из крышки ящика. На нем стояли две глиняные чашки. Их содержимое испускало пар. Слуга медленно взошел на крышу, увидел их двоих и вздрогнул от испуга. - Извините. Шерк Элалле, привет тебе. Хочешь чашку чая?
  - Не глупи.
  - Ах, да. Я не подумал. Прошу прощения. - Багг подошел с подносом. Теол выбрал чашку и осторожно понюхал. И нахмурился на слугу.
  Тот пожал плечами: - У нас не осталось трав, хозяин. Пришлось импровизировать.
  - Из чего? Мокрой овчины?
  Брови Багга взлетели: - Почти что. У меня были очески.
  - Серые или желтые?
  - Серые.
  - Ну, тогда ладно. - Он глотнул. - Мягко.
  - Да, наверное.
  - Мы травим себя?
  - Чуть - чуть, хозяин.
  - Бывают дни, - сказала Шерк, - когда я жалею, что мертва. Но не сегодня.
  Мужчины задумчиво созерцали ее, попивая чаек.
  - В идеале, - продолжала женщина, - мне следовало бы откашляться, чтобы скрыть неловкость. Но в теперешнем состоянии я всегда чувствую себя неловко. К тому же, кашель повлечет неприятные последствия.
  - А, ведь Селаш изобрела насосик, - ответил Теол. - Операция... гмм, будет не деликатная. Но вскоре ты станешь источать ароматы роз.
  - И как она это устроит?
  - Думаю, при помощи роз.
  Шерк вздернула тонкую бровь: - Меня набьют сушеными розами?
  - Ну, не всю же.
  - Практический вопрос, Теол Беддикт. Как я смогу красться, если скриплю при каждом шаге?
  - Отличный вопрос. Советую задать его Селаш.
  - Кажется, вопросов будет море. Можно продолжить о доме возможной жертвы? Надеюсь, твой лакей достоин доверия.
  - Совершенно, - ответил Теол. - Продолжай.
  - Финед Герун Эберикт, как ожидается, будет на Особых Топляках до конца, а потом примет участие в приеме у Турадала Бризеда...
  - Первого Консорта?
  - Да. Я однажды обокрала его.
  - Неужели? И как это удалось?
  - Его девственность. Мы были очень молоды - ну, он был. Задолго до того, как он станцевал во дворце и вызвал интерес Королевы.
  - Это интересная деталь. Он был твоей настоящей любовью, прости за личный вопрос?
  - Настоящая любовь Турадала - он сам. Как я сказала, он был юн, я постарше. Теперь он старше меня, что за глупость. Хотя смешно. В любом случае, у него и тогда не было недостатка в женщинах и мужчинах. Воображаю, он думал, что сам завоевал меня. Может, и сейчас думает. Мера совершенства кражи - когда жертва не догадывается, что и как у него украли.
  - Я думаю, - вставил Багг, - что Турадал Бризед не сожалел о своей сдаче.
  - Наверное. - Она помолчала. - В мире нет ничего, чего нельзя украсть.
  - И, с этой мыслью, кружащейся в животах как овечий жир, - сказал, поставив кружку. Теол, - мы с тобой пойдем гулять.
  - Как далеко до Селаш?
  - Мы растянем удовольствие. Спасибо, дорогой Багг, за необычайное и уникальное взбадривание. Ты тут уберешься?
  - Если будет время.
  Шерк колебалась. - Мне слезть по стене и следовать за тобой незаметно?
  - Если хочешь, - нахмурился Теол. - Можно просто натянуть капюшон, и будешь неузнанной.
  - Ладно. Встретимся на улице, чтобы я не вышла из дома, в который не входила.
  - Там все еще шпионят?
  - Кажется, нет, но нужно поосторожничать.
  - Хорошо. Скоро увидимся.
  Теол слез с крыши. Единственная комната провоняла сырой шерстью, жар от очага стоял невыносимый. Он поспешил наружу, повернул направо, а не налево, как обычно, и подошел к заброшенным конюшням, сейчас забитым мусором и обрезками досок. Двери были забиты или заложены кирпичом. Шерк Элалле появилась из темноты, натянув на голову капюшон. - Расскажи об этой Селаш.
  Они пошли не спеша, друг за другом пробираясь по узкой улочке. - Давняя приятельница Багга. Бальзамировщики и прочие "служители" мертвых, кажется, все между собой в родстве. Они обмениваются технологиями и частями тел. Похоже, это целое искусство. Можно развернуть историю тела, словно свиток, исследуя ряд деталей.
  - Что за смысл собирать список пороков, когда их носитель уже помер?
  - Болезненное пристрастие. Или страстная болезнь.
  - Ты пытаешься шутить?
  - Что ты, Шерк Элалле. Я принял твои предостережения близко к сердцу.
  - Теол Беддикт, ты для меня очень опасен. Но меня к тебе тянет, словно к белому нектару интеллекта. Я жажду этого сражения, борьбы с опасностью рассмеяться.
  - Ну, если Селаш преуспеет в своих замыслах, риск смеха исчезнет. Сможешь хохотать без страха.
  - И жива была, никогда не ХОХОТАЛА. Не жди этого и от мертвой. Но твои намеки... пугают. Избавление от борьбы - исчезновение искры. Меня охватывает уныние.
  - Это риск достижения любой мечты, - ответил Теол, кивнув на Траншейный канал. Они свернули на его вонючую набережную. - Я преувеличиваю, Шерк. Но таковы горькие следствия успеха.
  - Скажи, что ты знаешь о старой башне на запретной земле у дворца?
  - Немного, разве что там проживает твоя немертвая подруга. Девочка.
  - Да, она там. Я назвала ее Чашка.
  - Мы перейдем здесь. - Теол показал на пешеходный мостик. - Она что-то значит для тебя?
  - Трудно ответить. Может быть. Возможно, она будет что-то значить для всех нас, Теол Беддикт.
  - Ага. И я могу чем - то помочь?
  - Твое предложение удивляет.
  - Стараюсь всегда удивлять, Шерк Элалле.
  - Я пыталась установить ее... историю. Думаю, это важно. Кажется, старая башня населена духами, и это связано с Чашкой. Она испытывает отчаянную нужду.
  - В чем?
  - В человеческой плоти.
  - Ух ты!
  - Ведь именно поэтому Герун потерял шпиона, следившего за тобой.
  Теол остановился. - Извини?
  - Чашка его убила.
  
  ***
  
  Вверх, к свету, уходили уступы черной каменной стены. Течения с неослабевающей яростью проносились по рифленой поверхности, и все твари, умевшие прикрепляться и находить на ней пропитание, были приземистыми, упрямыми и покрытыми жесткими панцирями. От основания утесов расходились выскобленные до скального основания равнины. Громадные острова мусора, поломанного и спрессованного невообразимым давлением, ползли по равнине - словно левиафаны мигрировали в потоках черной воды.
  Брюс стоял на равнине, смотря на ползущую мимо массу. Он понимал, что стал свидетелем картин, недоступных прежде ни одному смертному. Здесь обыкновенные глаза узрели бы только тьму, здесь давление давно расплющило бы смертную плоть, спустившуюся с поверхности моря в его тайную глубь. Он был в одежде, в доспехах, рука сжимала меч. Холодные воды, быстрые течения ощущались смутно, не мешая сохранять равновесие, не сбивая с ног. Ледяная стужа не крала тепло из ног и рук.
  Финед перевел дыхание - вдохнул сырой, холодный воздух. Понял, что это все тот же воздух подземной комнаты, Цедансии.
  Понимание успокоило сердце, уменьшило тревогу. "В этом месте живет бог". Оно казалось вполне соответствующим. Первобытное, полное крайностей царство дикого насилия и столкновения безмерных сил стихии.
  Еще одна масса детрита проплыла мимо него; Брюс увидел среди бледных, скелетированных сучьев и чего-то, казавшегося бухтами троса, расплющенные куски металла. С краев этих пластин поднимались тонкие белые щупальца. "Клянусь Странником, это же латы, а щупальца..."
  Куча мусора проползла мимо. За ней Брюс увидел... нечто. Неподвижное, прямоугольное, торчащее из дна.
  Он пошел к нему.
  Дольмен.
  Непостижимое открытие. Казалось невозможным, что лежащая перед ним равнина когда-то знала солнце, свежий воздух и сухой ветер.
  Затем он увидел, что торчащая башня сделана из того же материала, что и вся плоская равнина, что она является ее выростом. Подойдя поближе, различил на поверхности резные глифы, хорошо сохранившиеся письмена.
  Шесть дольменов, стоящие в ряд, уходящие линией от края обрыва. Он остановился у ближайшего.
  Знаки покрыли черный камень серебристой решеткой, и в неровной поверхности под знаками он угадал намек на фигуру. Множество конечностей, плоская и маленькая голова, узкий лоб, массивные надбровья, единственная глазница. Широкий рот сомкнут и похож на гребень - окружен щупальцами, кончающимися острыми, тонкими клыками. Да, шесть суставчатых рук, две или четыре ноги, смутно различимых в неровностях камня.
  Знаки покрывали фигуру, словно саван - Брюс подозревал, что они составили нечто вроде тюрьмы, барьера, мешавшего твари вырваться.
  Серебро, казалось, течет по извивам знаков.
  Брюс обошел дольмен и увидел на каждой грани сонм кошмарных демонических зверей, ни один не был похож на другого. Еще миг - и он пошел к следующему монолиту. Нашел еще знаки и барельефы.
  Четвертый дольмен был иным. С одной из сторон были соскоблены все знаки, серебро угасло, а там, где могла быть фигура, глаз нечетко различал углубление, след тяжелой, громоздкой твари со щупальцами вместо ног.
  Молчаливое отсутствие леденило кровь. Что-то вырвалось, и Брюс не думал, что оно - бог.
   "Маэл, где ты? Это твои слуги?
  Или трофеи?"
  Он уставился на углубление. Вокруг ощущалось другое, большее отсутствие. Душа прошептала... "запустение" . Маэл ушел. Этот мир оставлен слепым, темным течениям и стадам мусорных груд.
  - Пришел за следующим?
  Брюс рывком развернулся. В десяти шагах стояла закованная в латы фигура. Черное, покрытое патиной железо, зеленая медянка на местах заклепок. Широкий шлем закрывал лицо до подбородка; забрало выступало острым углом, узкие глазные прорези завешивались частой кольчужной решеткой, спускавшейся по шлему на шею и плечи. Сочленения на руках и ногах облюбовали морские уточки; развевались по течению прилепившиеся к доспехам яркие водоросли. Руки в боевых перчатках, покрытых слоями серебряных пластин, сжимали двуручный меч с лезвием шириной в ладонь Брюса. Затупленный конец меча покоился на дне. Финед увидел, что из-под перчаток сочится кровь.
  Летериец вытянул собственный меч. Течения внезапно ударили по телу, словно то, что хранило его от ярости подводного мира, вдруг исчезло. Лезвие меча дергалось и колыхалось в руках в такт движению потоков воды. Чтобы встретить тяжелый меч незнакомца, ему нужна скорость. Он выберет тактику ухода от прямого столкновения. Летерийская сталь не сломается при скрещении мечей, но рука может треснуть.
  Увы, сейчас его били и ломали течения, вырывали меч. Он не надеялся победить эту тварь.
  Воин говорил на неведомом Брюсу языке, но он как-то понял смысл.
  - Пришел за следующим? Я здесь не для того, чтобы освобождать демонов из волшебных клеток...
  Привидение сделало шаг. - Демонов? Здесь нет демонов. Только боги. Забытые боги. Ты считаешь тюрьмой сплетение слов?
  - Я не знаю, что считать. Я не знаю этих слов...
  - Сила есть вспоминание. Сила есть призыв - бог умирает, когда лишается имени. Поэтому Маэл и предложил им этот дар, это убежище. Боги гибнут без своих имен. Совершенное здесь преступление безмерно. Стирание имени, связывание новым именем, создание раба. Безмерно, смертный. В ответ был создан я, страж тем, кто остался. Это моя задача. - Воин сделал еще один шаг. Поднял меч.
  Некоторые воители умеют наносить незримые раны еще до начала схватки. Эти раны как тень, как обещание уязвимости. Они тянут кровь, ослабляют волю. Брюс уже встречался с наделенными таким талантом мужчинами и женщинами. И отвечал им... насмешками.
  Страж с ощутимой силой сулил ему смерть. Еще один тяжкий шаг. Сила, равная мощи бурлящих вод. Брюс засмеялся, вдруг поняв всё.
  Зловредные течения прекратили нападать. Сила и ловкость вернулись, будто и не уходили.
  Широкий меч нанес боковой удар. Брюс отпрыгнул, выбросив свой меч к единственной находившейся в пределах досягаемости цели.
  Летерийская сталь проскользнула между серебряными пластинами левой перчатки и погрузилась в руку.
  Сзади задрожал дольмен, затряслись скалы под ногами. Воин зашатался, взмахнул клинком и обрушил его на голову Брюса. Тот упал, перекатился и встал на ноги, низко присев.
  Меч противника вошел в базальт на четверть длины. И накрепко застрял.
  Брюс метнулся вперед и ударил стража в грудь обеими руками, и сразу после этого попытался подставить подножку.
  Попытка не удалась - воин схватился за торчащий из дна меч и устоял.
  Брюс развернулся, ударив правым локтем в забрало. Его руку пронзила боль, голова дернулась. Летериец отскочил, перебрасывая меч из быстро немеющей правой руки.
  Воин тащил свой громадный меч из донного камня, даже не пошевелившись от удара.
  Брюс снова подскочил к нему, что есть силы пнув левой ногой по лодыжке.
  Древнее железо хрустнуло. Как и кости. Воин осел, но не упал, по-прежнему цепляясь за застрявший в камне меч.
  Брюс быстро отошел. - Хватит. Я не хочу убивать богов.
  Голова в шлеме поднялась, повернулась в его сторону. - Я побежден. Мы проиграли.
  Летериец долго смотрел на стража. - Из твоей руки сочилась кровь - она принадлежала оставшимся богам?
  - Уже почти вся вытекла.
  - Они могут исцелить тебя?
  - Нет. У нас ничего не осталось.
  - Почему сочилась кровь? Что станется, если она вытечет вся?
  - Это сила. Крадет смелость - с тобой так не получилось. Ожидалось, что кровь поверженного врага сможет... теперь не важно.
  - Как насчет Маэла? Ты можешь получить его помощь?
  - Он не являлся тысячи лет.
  Брюс нахмурился. Куру Кан говорил: следуй инстинктам. Ему не нравилось творящееся здесь. - Я могу помочь. То есть я дам тебе свою кровь.
  Страж долго молчал. Наконец: - Ты не знаешь, смертный, что предложил.
  - Ну, я не собираюсь умирать. Намерен выжить в этом испытании. Части моей крови хватит?
  - Кровь умирающего или мертвого дает силу. Но эта сила ничтожна пред кровью живого. Скажу снова: ты не знаешь, что предложил.
  - У меня еще кое-что на уме, Страж. Могу я подойти?
  - Мы бессильны перед тобой.
  - Твой меч не высвободить даже при моей помощи. Я дам тебе свой. Его не сломать - так мне обещали. "Действительно, никогда не видел, чтобы ломалась летерийская сталь". Твой двуручник эффективен, только если противник трусит и оттого становится медлительным и неуклюжим.
  - Кажется, так.
  Брюс был удовлетворен сухим тоном воина. Не любил он слышать, как побежденные хнычут и жалеют себя. Перевернув меч, финед протянул его стражу эфесом вперед. - Вот.
  - Если я отпущу руки, упаду.
  - Возьми одной.
  Страж протянул руку. - Клянусь Бездной, он невесом!
  - Тайное искусство кузнецов, известное только среди моего народа. Он не подведет.
  - Ты обращался так со всеми побежденными врагами?
  - Нет, лишь с теми, с кем с самого начала не хотел сражаться.
  - Скажи, смертный, среди твоего народа ты слывешь опытным фехтовальщиком?
  - Возможно. - Брюс стянул перчатку с правой руки, достал кинжал. - Рука все еще немеет...
  - Рад за тебя. Хотел бы сказать то же самое о своем лице.
  Брюс разрезал ладонь и увидел, что кровь распустилась красным бутоном и унеслась по течению. Положил ладонь на левую руку воина, все еще державшуюся за воткнутый в дно меч. Почувствовал, как кровь сочится под серебряные пластины.
  Рука воина повернулась кверху, сжав его ладонь в каменном объятии. Дернулась. Страж начал выпрямляться.
  Брюс бросил взгляд вниз: сломанная нога срасталась. Судорожно и даже на вид болезненно дергались мышцы, соединяясь, несмотря на тяжкий вес тела.
  Его самого охватила внезапная слабость. - Отпусти руку, - сказал воин, - или умрешь.
  Брюс кивнул, отнял руку и зашатался.
  - Ты выживешь?
  - Надеюсь, - прохрипел он, борясь с головокружением. - Прежде чем я уйду, скажи мне их имена.
  - Что?
  - У меня хорошая память, Страж. Не будет больше рабства, пока я жив. А после окончания моей жизни... я позабочусь, чтобы их имена не забылись...
  - Мы древние боги, смертный. Ты рискуешь...
  - Вы заслужили покой, я в этом убежден. В следующий раз вы будете готовы к приходу Тисте Эдур - тех, что сковали вашего собрата. Моя жизнь в добавление к вашей силе; надеюсь, этого хватит, чтобы выстоять.
  Страж выпрямился. - Хорошо, смертный. Твоя жертва не будет забыта.
  - Имена! Я чувствую... я уплываю...
  Слова наполнили его разум - ошеломляющая лавина имен, и каждое клеймом выжигалось в памяти. Он застонал от силы этой атаки, от бесчисленных слоев горя, мечтаний, жизней и смертей, от невероятных королевств, от цивилизаций, ставших руинами и прахом.
  "Истории. Так много историй... ах, Странник..."
  - Спаси нас Странник, ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО!
  Брюс обнаружил, что лежит на спине. Ощутил спиной твердый, гладкий пол. Глаза мигнули. Над ним склонялось сухое лицо Куру Кана.
  - Я не смог найти Маэла, - сказал Поборник Короля. Он чувствовал невероятную слабость, едва смог бы поднести руку к лицу.
  - В тебе едва ли осталась капля крови, финед. Расскажи, что случилось.
   "Простите меня Оплоты, историям не будет конца..." - Я открыл, что сотворили Тисте Эдур. Цеда, это древний бог, лишенный имен и связанный новым. Теперь он слуга Эдур.
  Глаза Куру Кана посуровели за толстыми линзами. - Лишенный имен. Важно? Может быть. Как найти одно из его имен? Поможет ли это ослабить хватку Ханнана Мосага?
  Глаза Брюса закрылись. "Все эти имена, оставшиеся внутри. Различит ли хотя бы один бог имя... именно этого сородича?" - У меня они, кажется, есть, но требуется время.
  - Ты вернулся с тайнами, финед Брюс Беддикт.
  - И едва ли с пригоршней ответов.
  Цеда отодвинулся. - Юный мой друг, тебе надо придти в себя. Еда, вино, много и того и другого. Можешь встать?
  - Попытаюсь...
  
  ***
  
  Скромный слуга Багг шел сквозь черноту Последней Дороги Шерпа, названной так потому, что бедняга Шерп умер там несколько десятков лет назад. Он был непременной принадлежностью округи, вспоминал Багг. Старый, полуслепой, он вечно бормотал про таинственный "треснувший алтарь", что лежит глубоко в глине под улицами. Точнее, под этой самой улочкой.
  Его тело было найдено в очерченном по пыли круге, среди рваных тряпок и нескольких крыс со свернутыми шеями. Все это странно, но мало кто стал интересоваться и удивляться. Люди же мрут на улицах и в аллеях очень часто.
  Багг не хватало старика Шерпа даже столько лет спустя. Но некоторые события не отменишь.
  Он проснулся от треска циновки, служившей дверью в жалкую резиденцию Теола. Грязная девчонка доставила срочную записку. Сейчас она скакала в нескольких шагах впереди, то и дело оглядываясь и удостоверяясь, что он не отстал.
  В конце Дороги Шерпа находилась другая узкая улочка. Поверни налево - и окажешься у провала, прозванного Пяткой Странника, в который сваливали городские отходы; поверни направо, и через пятьдесят шагов уткнешься в старое здание под проваленной крышей. Девочка вела Багга именно в эти руины.
  В доме оставалась одна довольно хорошо сохранившаяся жилая комната, и в ней ютилось семейство. Нереки: шесть детей и бабка, прибредшая с далекого севера после того, как родители детей умерли от Вялой Лихорадки. Само по себе несправедливо - летерийские целители легко избавляли от этой лихорадки, была бы монета.
  Багг не знал их, но знал о них; и они, конечно, тоже слышали о службе, которую он мог им предложить.
  Тоненькая рука схватила его руку; девочка повела его в дверь и в коридор. Баггу пришлось пригнуться - потолок свисал рваными кусками. Три шага, и показалась створка другой двери, а за ней забитая людьми комнатушка.
  Запах смерти.
  Входящего Багга встретили склоненные головы и неразборчивые приветствия. Он устремил взор на неподвижное тело, лежащее на окровавленном одеяле в центре комнаты. Еще миг, и его взгляд скользнул навстречу стоящей в середине группы - девочке лет десяти или одиннадцати. Хотя, возможно, она была старше, просто изнурена плохим питанием. Или моложе, но опухла по той же причине. Его встретили строгие, большие глаза.
  - Где вы ее обнаружили?
  - Она сделала ЭТО дома, - деревянным тоном отвечала девочка.
  Багг снова осмотрел умершую бабку. - Откуда шла?
  - Скрытый Круг.
  - Значит, она говорила перед смертью. - Мышцы Багга напряглись. Скрытый Круг находился в двух или трех сотнях шагов. Необычайная для старухи воля - пройти такое расстояние с двумя смертельными ранами от меча в груди. - Похоже, ей было очень нужно.
  - Да, сказать, кто ее убил.
   "Не исчезнуть, как многие обездоленные, оставляя призрачную надежду, что она "просто пропала без вести". Дети обойдутся без лишнего шрама".
  - Так кто?
  - Она пересекала Круг и оказалась на пути кортежа. Семь человек за хозяином, все при оружии. Хозяин сердился, потому что пропал один из его шпионов. Бабушка попросила монетку. Хозяин потерял голову от злости и приказал страже ее убить. Они так и сделали.
  - И кто же этот хозяин?
  - Вы найдете его лицо на новых доках.
   Ах. Багг склонился над женщиной. Положил руку на холодный, твердый лоб, отыскивая остатки жизни. - Урузан из клана, известного как Клан Совы. Ее сила была рождена любовью. К внукам. Она ушла, но недалеко. - Подняв голову, он встретил взоры всех шести детей. - Слышу стук тяжких камней, скрежет давно захлопнутой двери. Там холодная глина, но она не принимает ее. - Он глубоко вздохнул. - Я приготовлю плоть для нерекского погребения...
  - Благословите нас, - сказала старшая.
  Багг поднял брови: - Вас? Я не нерек, даже не жрец...
  - Но нам нужно ваше благословение.
  Слуга колебался. Вздохнул: - Ладно. Но скажите, чем вы теперь будете жить?
  Словно ответом прозвучал стук в дверь. В комнату вползла грузная фигура, казалось, заполнив ее без остатка. Парень был очень молод, в чертах лица отражалась кровь Тартеналов и нереков. Маленькие глазки отыскали бабушку, и пришелец помрачнел.
  - А это кто? - спросил Багг. "Движение тяжких камней - теперь здесь... словно откинута в сторону целая гора. Что тут началось?"
  - Наш двоюродный брат, - ответила девочка, смотревшая на молодого человека широко раскрытыми глазами, с восторгом и обожанием. - Он работает в гавани. Зовут Унн. Унн, этот человек - Багг. Одевающий мертвых.
  Голос Унна оказался таким низким, что ухо едва ловило его. - Кто это сделал?
   "Ох, финед Герун Эберикт, на твой безумный кровавый пир явится незваный гость, и что-то мне подсказывает: ты пожалеешь".
  
  ***
  
  Селаш из Вонючего Дома была высока и хорошо сложена; но самой замечательной чертой ее внешности оказались волосы. Двадцать семь коротких вороных косичек торчали во все стороны, каждая была заплетена на особый манер и намотана на рожок антилопы. Ей было лет тридцать пять или пятьдесят - неясность проистекала из великого умения скрывать телесные пороки. Фиолетовые глаза, окрашенные чернилами особых песчаных червей, обитающих на островах далекого юга, красные губы, каждое утро обрабатываемые ядом некоего вида умеренно ядовитых змей.
  Он предстала вставшим на пороге скромного и некрасиво названного жилища Теолу и Шерк Элалле одетой в тонкие обтягивающие шелка; Теол против своей воли начал изучать соски под золотистым лифом - и не сразу поднял глаза на ее озабоченное лицо.
  - Вы рано! Я не ждала. О! Я вся на нервах. Теол, вам лучше знать, каково встречаться с неожиданностями. Это мертвая женщина?
  - Если нет, - ответила Шерк, - то у меня даже бОльшие проблемы, чем я считала.
  Селаш подошла ближе. - Худшая бальзамировка, какую я видела.
  - Меня не бальзамировали.
  - Ох! Безобразие. Как вы умерли?
  Шерк вздернула сухую бровь. - Вот интересно: как часто ваши клиенты отвечают на такой вопрос?
  Селаш моргнула. - Входите, если хотите. Как рано!
  - Дорогая моя, - вразумляющее сказал Теол, - едва ли две сотни ударов сердца до полуночного звона.
  - Точно! Видите, как вы меня затормошили! Быстро внутрь, надо закрыть дверь. Туда! Ох, темнота улиц пугает. Теперь, сладенькая моя, дайте получше рассмотреть. Мой слуга против обыкновения был сдержан. - Она резко склонилась к Шерк, почти коснувшись носом ее губ.
  Теол вздрогнул. По счастью, ни одна из женщин этого не заметила.
  - Вы утонули.
  - Точно.
  - В канале Квилласа. Вниз по течению от Мясорубок Ветрогона, в последний день летнего месяца. Но какого? Странствующего? Сторожа?
  - Предателя.
  - О! Ветрогон, должно быть, собрал в тот месяц особо щедрую добычу. Скажите, люди визжат, когда вас видят?
  - Иногда.
  - И со мной такое.
  - Вам отпускают комплименты по поводу волос?
  - Никогда.
  - Да, беседа замечательная, - торопливо встрял Теол. - Увы, у нас не вся ночь впереди...
  - Как раз вся, глупый человек, - ответила Селаш.
  - О, точно. Извините. В любом случае, Шерк стала жертвой Топляков и, как выяснилось, длительного проклятия.
  - Не все ли мы таковы? - вздохнула Селаш, направляясь к длинному столу у дальней стены.
  - Теол упоминал розы, - сказала идущая за ней Шерк.
  - Розы? Нет уж, дорогая моя. Советую корицу и пачули. Но сперва нужно что-то сделать со всей этой плесенью и мхом в ноздрях. А потом утулу...
  - Что потом? - одновременно спросили Теол и Шерк.
  - Живет в горячих источниках гор Синей Розы. - Бальзамировщица обошла вокруг Шерк. - Тайна женщин. Я удивляюсь, что вы никогда о ней не слышали.
  - Кажется, в моем образовании нашлись пробелы.
  - Ну, утулу - это маленькая мягкая тварь, питающаяся через щелку, заменяющую рот. Тело ее покрыто ресничками с необычной воспринимающей силой. Реснички могут укореняться в мембранах...
  - Погодите, - мрачно сказал Теол. - Вы же не намерены...
  - Многие мужчины не видят разницы, но это усиливает удовольствие в несколько раз... я в этом почти уверена. Никогда такую не приглашала в себя, ведь внедрение утулу не отменить, и ей нужно постоянное питание...
  - Насколько частое? - спросила Шерк, и Теол различил в ее тоне понятную тревогу.
  - Ежедневное.
  - Но нервы Шерк мертвы - как она почувствует, что ощущает инородная тварь?
  - Не мертвы, Теол Беддикт, просто не разбужены. Кроме того вскоре реснички утулу пронижут все тело, и чем здоровее организм, тем более довольна и ярка ее мерцающая плоть!
  - Ясно. А как насчет мозгов? В них тоже корни прорастут?
  - Ну, мы не можем этого допустить, иначе остаток нежизни вы проведете, пуская горячие слюни. Нет, мы наполним мозг ядом... ну, не совсем ядом, а выделением маленькой твари, живущей в тех источниках вместе с утулу. Эти выделения для нее нестерпимы. Разве не чудесна природа?
  
  ***
  
  Багг взобрался по ступеням хозяйского дома. В глазах саднило. Остался час до рассвета. Он чувствовал себя выжатым - скорее произнесенным недавно благословением, нежели похоронными хлопотами. Два шага по комнате - и он резко остановился.
  На полу, прижавшись спиной к стене, сидела Шенд. - Багг, где наш ублюдок?
  - Работает, хотя я понимаю ваш скептицизм. Я не спал всю ночь и не склонен к беседам, Шенд...
  - А мне плевать. Что за работа? Что такое надо делать, когда все люди спят?
  - Шенд, я...
  - Отвечай!
  Багг прошел к горшку, стоящему на остывшем очаге. Нацедил кружку чуть теплого, спитого чая. - Двенадцать линий инвестирования, словно незримые ручьи под фундаментом - грызут почву, но не вызывают землетрясения. В любой экономике есть главные опоры, на которых держатся прочие.
  - Такими делами нельзя заниматься в полночь.
  - Да, такими нельзя. Но, Шенд, есть угрозы. Опасности. С ними нужно разбираться. Кстати, что вы делаете здесь ночью без телохранителя?
  - Аблалы? Этого тупицы? Он в койке Риссарх. Или Хеджан. Не в моей, не в эту ночь. Это точно. Мы составили очередь.
  Багг уставился на нее. Допил остатки чая и поставил кружку.
  - Все это правда? - спросила Шенд, помедлив. - Все инвестиции?
  - Да.
  - А нам почему не рассказывает?
  - Потому что ваши инвестиции должны казаться не связанными. Не должно быть единого рисунка. Вывод: точно следуйте его инструкциям. Вскоре все разъяснится.
  - Ненавижу гениев.
  - Вполне понятно. Все, что он творит, смущает. Это точно. Нужно привыкнуть.
  - А как дела у "Конструкций Багга"?
  - Отлично.
  - К чему это? Только ради денег?
  - Нет. Наше намерение - заключить контракт на Вечную Резиденцию.
  Шенд вытаращила глаза: - Зачем?
  Багг улыбнулся.
  
  ***
  
  Дезинфекция, отбеливание, выщипывание, вычесывание. Втирание ароматных масел в кожу и одежду. И сохраняющих масел в другие области. Чистка наслоений на глазах, носу, ушах и в углах рта. Затем пришло время для насосика.
  На этом этапе Теол вышел подышать свежим воздухом.
  Небо на востоке бледнело, самые неблагоразумные горожане уже встали и спешили по делам. Стук повозок по мостовой. Где-то заорал петух, и сразу же заткнулся, оставив оглушающую после страстного крика тишину. Радостно залаяла собака.
  Шаги. Справа от Теола. - Вы еще здесь?
  - А, помощник Селаш. Как вам это хмурое утро, Паддерант?
  На лице старика навечно застыло угрюмое выражение, но от шутливого вопроса Теола оно все пошло морщинами. - Как? Я не спал! Вот как оно мне, клятый змей! Они всё там? Безнадежный случай, я сразу сказал. Безнадежный. Как вы, Теол Беддикт. Я знал вашу мать - что бы она сказала, увидев вас сейчас?
  - Ты знал ее труп, старый дурак. До того вы не встречались.
  - Думаете, она не рассказала мне все о себе? Думаете, я не увидел, что было видно? Душа лепит свое тело. О, она все мне рассказала.
  Теол вскинул брови: - Душа лепит тело? Это точно, - прибавил он, глядя на лицо Паддеранта - сморщенную сливу.
  - О, что за мудрое замечание! Да, вот что происходит, когда достойного человека лишают сна!
  На мостовой рядом с ними рассыпался осколками упавший глиняный горшок. Последовала брань из окна стоящего напротив здания.
  - Эй там! - заорал Паддерант, схватившись за голову и кружась на месте. - Ты сделал соседей нашими врагами! Не тебе здесь жить, а?
  - Успокойтесь, - ответил Теол. - Я просто спросил, как вам утро. Не забыли? От вас ожидался такой же пустой и ни к чему не обязывающий ответ. Я не желал списка ваших жалоб. Точно не желал. А кто пожелал бы... Всего лишь безвредная вежливость, Паддерант. Никаких грязных намеков.
  - Да ну? Ха, мне откуда было знать? Идемте, тут неподалеку есть место, где готовят отличные кексы. И чай из ржавого листа, поднимет мертвого.
  Они пошли по улице.
  - Вы пробовали? - спросил Теол.
  - Что пробовал?
  - Поднимать мертвых ржавым листом.
  - Может сработать.
  - Но не работает, увы.
  - Почему бы нет? Отвар удваивает частоту биения сердца и позволяет желудку переварить что угодно.
  - Мне не терпится.
  -Привыкнете не сразу. Лист также насекомых убивает. Только плесни на пол - пол потрескается. Не могу рекомендовать с полной уверенностью.
  - Большинство людей курят ржавый лист, а не пьют.
  - Варвары. Вот и пришли. Вы платите, ладно?
  - С чего бы?
  - Тогда пусть идет на счет Селаш. То есть оплатите потом.
  - Отлично.
  
  ***
  
  Шерк Элалле стояла перед высоким серебряным зеркалом. Инстинкт заставил её прежде всего оценить вероятную стоимость всего этого серебра, а уже потом рассмотреть отраженный образ. Здоровая бледность кожи, но на щеках румянец. Волосы были впервые за несколько лет вычесаны и пострижены, смочены ароматным маслом пачулей. Склеры стали белыми, в зрачках блестело отраженное пламя светильников.
  Гнилая кожа и лен старой одежды сменились черным шелковым платьем и коротким жакетом из черной телячьей кожи. Новый пояс для оружия, дубленые лосины, высокие сапоги. Узкие кожаные перчатки. - Выгляжу как шлюха.
  - Но не старая шлюха, правда? - отозвалась Селаш.
  - Точно. Отдавай деньги или убью. Так я выгляжу.
  - В мире много мужчин, которые на такое согласятся. Сама знаешь.
  - Быть убитыми?
  - Абсолютно. В любом случае, мне сказали, что это не твоя профессия. Хотя подозреваю, ты можешь попробовать что-то новое. Кстати, как поживает утулу?
  - Голодна. Нельзя ли кормить ее, гм, как-нибудь иначе?
  Селаш сверкнула глазами: - Эксперимент - вот суть новизны!
  Некоторые комментарии, отметила неупокоенная, не требуют ответа.
  Шерк Элалле напрягла дыхательные мышцы - она очень давно не пользовалась ими, и было странно ощущать, как воздух проходит через горло и наполняет легкие. Кроме насосика, были употреблены и инъекции. Ее дыхание пахло корицей и миррой. Лучше, чем вечная вонь речной грязи.
  - Приемлемая работа, - сказала она вслух.
  - Какое облегчение! Уже утро, я умираю от голода. Дорогая, мы будем тебя испытывать? Полагаю, Теол и мой помощник в местном заведении, завтракают. Присоединимся?
  - Думаю, я не расположена есть или пить.
  - Точно. Но ты же можешь завлекать и соблазнять?
  Шерк уставилась на бальзамировщицу. Та усмехнулась. Томно прикрыла глаза, отвернулась. - Где моя шаль?
  
  ***
  
  Куру Кан ушел и вскоре привел двух помощников. Они перенесли Брюса в комнаты Цеды, положили на диван и оставили рядом еду и питье. Но силы возвращались медленно. Он лежал на спине, откинув голову на подушки, когда отворилась дверь и явился Первый Евнух Нифадас.
  Его маленькие глазки сверкнули на Брюса. - Королевский Поборник, вы готовы встретиться с королем? Он будет здесь очень скоро.
  Брюс попытался сесть. - Как неудачно. В данный момент я не готов выполнять обязанности...
  - Это неважно, финед. Король всего лишь желает убедиться, что вы оправились от испытания. Эзгарой Дисканаром движет подлинная забота. Прошу, оставайтесь где лежите. Никогда не видел вас таким бледным.
  - Нечто питалось его кровью, - сказал Куру Кан, - но он не рассказал, что это было.
  Нифадас поджал губы и поглядел на Брюса. - Не могу представить, что бог способен на такое.
  - Там не было Маэла, Первый Евнух, - ответил Брюс. - Тисте Эдур нашли кое-кого другого и принудили служить себе.
  - Можете рассказать, что это за тварь?
  - Некий забытый бог, это все, что я знаю. Не ведаю его природы, как и полной меры его сил. Он стар, старше даже самого океана. Ему поклонялись не люди.
  Послышался голос от дверей: - Я никогда не заботился о своей казне, хотя Странник избавил меня от худших последствий этого. Слава ему.
  Куру Кан и Нифадас низко склонились, когда Король Эзгара вошел в комнату. Лицо шестидесятилетнего короля оставалось на удивление молодым. Он был среднего роста, несколько худого телосложения; в движениях сквозила кажущаяся неисчерпаемой энергия. Кости выглядели прочными, но позвоночник был искривлен - следствие падения с норовистой лошади в детстве. Правая скула и глазница были более плоскими, чем левые, отчего правый глаз казался большим и круглым. Глаз этот плохо видел и имел обыкновение вращаться, когда король сердился или сильно уставал. Целители могли бы исправить повреждения, но Эзгара запрещал - даже в детстве он был упрям и своеволен, и ни малейшего внимания не уделял своей внешности.
  Дополнительным доказательством этой черты характера служила скромная одежда, подобающая скорее обычному горожанину с рынка, нежели королю.
  Брюс сумел изобразить легкий поклон даже лежа. - Извините, Ваше Величество...
  - Не нужно, финед, - оборвал его Эзгара Дисканар, махнув рукой. - На самом деле это я должен перед вами извиниться. Неприятная задача, отвлекшая вас от придворных обязанностей. Мой юный Поборник, я жестоко использовал вас. Вы пострадали.
  Поправлюсь, Ваше Величество, - сказал Брюс.
  Эзгара улыбнулся и поглядел на других присутствующих. - Отлично, это же полное собрание. Нам нужно радоваться, что моя дражайшая супруга впала в забытье под утомленным консортом, так что самые ретивые ее шпионы не смеют войти с докладами. Надеюсь, когда это случится, будет уже поздно.
  Нифадас отвечал: - Мой Король, если позволите, я уйду первым. Приближается час моего отбытия из дворца, и приготовления почти закончены.
  Перекошенная улыбка Эзгары стала шире: - Первый Евнух, ваше старание стало легендарным, так что я сомневаюсь, что вы умеете опаздывать. Тем не менее, даю свое позволение - если только это даст вам убедиться, что ваши шпионы узнают, когда ее шпионы доложатся ей, чтобы в свою очередь доложиться вам... каковой доклад, не сомневаюсь, дойдет до меня, доказав, что вызвавшее такой шквал докладов событие является ничем иным, чем происходящей в этой комнате встречей.
  Нифадас поклонился: - Этот танец не знает перерывов, Ваше Величество. Вы сами это понимаете.
  Улыбка короля стала скованной. - Воистину так, Первый Евнух. Можете нас покинуть.
  Брюс посмотрел вслед Нифадасу. Едва дверь захлопнулась, король обратился к Куру Кану. - Цеда, Канцлер продолжает жаловаться на присутствие финеда Эберикта в делегации. Его аргументы убедительны.
  - Он боится за жизнь вашего сына, Ваше Величество.
  Эзгара кивнул: - Финед стал так несдержан, что готов покуситься на жизнь наследника?
  - Надеюсь, что нет, Ваше Величество.
  - Вы полагаете, мой сын сознает риск и потому станет действовать достойно и осторожно?
  - Принц Квиллас предупрежден об угрозе, Ваше Величество, - осторожно ответил Куру Кан. - Он собрал вокруг себя самых преданных стражей под командой Мороча Невада.
  - Надеюсь, этот Мороч окажется способным справиться с задачей защиты принца. - Эзгара повернулся к Брюсу, требовательно поглядел ему в глаза.
  - Мороч весьма опытен, Ваше Величество, - сказал, миг помедлив, Брюс. - Могу догадываться, он посадит за столом дегустаторов и магов с кучей заклинаний.
  - Это последнее я могу обеспечить, Ваше Величество, - отозвался Куру Кан. - Королева отобрала у меня множество способных учеников.
  - Итак, - сказал Эзгара Дисканар, - мы видим балансирование над пропастью и надеемся на мудрость игроков. Но если какая-то из партий решится на преждевременные действия, баланс нарушится.
  - Так точно, Ваше Величество.
  - Финед Брюс Беддикт, Мороч Неват способен внять совету быть сдержанным?
  - Думаю, что да, Ваше Величество.
  - Весь вопрос в том, - продолжил король, - способен ли на это мой сын.
  Ни Цеда, и Брюс не ответили.
  Король долго смотрел им в глаза. Перевел взор на одного Брюса. - Я жду вашего возвращения к службе, Поборник, и рад, что вы оправляетесь от недавнего приключения.
  Эзгара Дисканар вышел из комнаты. На пороге повернулся и сказал, без всякого перехода: - Думаю, Геруну Эберикту придется уменьшить свой эскорт...
  Один из помощников Кана закрыл двери. Оставшиеся вдвоем Цеда и Поборник поглядели в глаза друг другу. Куру Кан пожал плечами.
  - Если бы казна была бессмертной добродетелью... - рискнул начать Брюс.
  - ... наш король был бы богом, - кивнул Куру Кан.
  - И на это мы ставим свои жизни.
  Линзы на носу блеснули отраженным светом. - Забавное замечание, в это время. Думаю, весьма пророческое. Брюс Беддикт, расскажешь мне о странствии?
  - Скажу лишь, что старался исправить вред, и вследствие этого Тисте Эдур не смогут захватить других забытых богов.
  - Это важное деяние.
  - Надеюсь.
  - Что обычно болтают старые ведьмы на рынке? "Конец света будет объявлен королевским указом".
  Брюс минул.
  - Конечно, - рассеянно продолжал Цеда, - они говорят так, чтобы оправдать суровость к докучным старикам.
  - У них есть и другая пословица, Цеда, - сказал, чуть помолчав, Брюс. - "Истина скрывается под блеклыми одеждами".
  - Те же самые ведьмы? Если не так, то они величайшие на свете лгуньи!
  Брюс усмехнулся шутке. Но во рту чувствовалась горечь, как от пепла. Словно первый шепот ужаса.
  
  
  Глава 7
  
  
   Вы видите лишь плоть
  В занятных строчках танца
  Причудливый рисунок
  Узоры возвышенья -
  Привычный ритуал
  Для жизней, что вольны
  Искать оттенки смысла
  Как будто мы стоим
  Перед столом накрытым
  И заткан гобелен
  Деяньями простыми
  Вот то, что нас зовет
  Вот то, к чему взываем
  Как будто вздута плоть
  Не кровью, не нуждою.
  Виденье же моё
  Не столь приятно: кости
  Колышутся в тумане
  И кости те - рабы
  Нездешней паутиной
  Свивают прочный мир
  При каждом вашем шаге.
  
  Ниже рабов,
  Рыбак Кел Тат
  
  
  Аквитор Серен Педак смотрела, как играют эдурские дети между священных деревьев. Извивающиеся в трещинах коры тени сплели вокруг играющих хаотическую шевелящуюся сеть, но дети не обращали на это никакого внимания. По какой-то необъяснимой причине это соприкосновение ужаснуло ее.
  Много лет назад она видела детей нереков, играющих среди разбросанных костей своих предков, и это потрясло ее больше, чем любые виданные поля сражений. Нынешняя сцена живо напоминала ту, давнюю. Она была здесь, в селе Короля-Ведуна, и среди толпы народа, среди давки и криков чувствовала себя одинокой и потерянной.
  Священная роща была окружена широкой тропой; среди беспорядочно разбросанных щепок поднимались грубо сколоченные деревянные скамьи. В десяти шагах слева от Серен сидел Халл Беддикт, уставившись в землю, подперев голову руками и опустив локти на колени. Уже давно он не шевелился и не заговаривал; обыденная небрежность взаимных приветствий давно растаяла в воздухе, оставив саднящую грусть взаимно неловкого молчания.
  Тисте Эдур игнорировали затесавшихся между ними иноземцев. Для них были отведены отдельные жилища. Первая встреча с Ханнаном Мосагом должна состояться этой ночью, хотя их компания ожидала уже пять дней. Они думали, что ждать придется день или два, как обычно. Было ясно, что нарочитая задержка является неким посланием от Короля-Ведуна.
  Другим, еще более зловещим намеком явилось присутствие в селении множества Эдур из других племен. Она видела между хиротами арапаев, меруде, бенедов и соллантов. Обитающее на самой крайнем северном рубеже племя Ден-Рафа славилось упрямым нежеланием покидать свои пределы. Но даже без них идея объединения не могла быть подана более наглядно и солидно; истина, прежде бывшая абстракцией, предстала ей в конкретной и леденящей душу утвердительности. Нет больше старого разделения, нет слабости. Все изменилось.
  Нереки подвинули фуры к помещениям для гостей и сейчас сновали между ними, страшась войти в селение. Тисте Эдур имели обыкновение смотреть сквозь тех, кого считали представителями низших народов. Это весьма пугало нереков, словно равнодушие Эдур умаляло сам факт их существования. С момента прибытия они, казалось, усохли и почти не реагировали на понукания Преграды. Они едва ли не забывали есть.
  Серен искала Халла, надеясь, что он поговорит с работниками. Когда нашла, принялась гадать, не охватила ли его болезнь, сходная с упадком духа нереков. Халл Беддикт выглядел постаревшим, будто путь сюда дался ему великой ценой, а впереди ожидали горшие испытания.
  Серен Педак оторвала взор от играющих детей и вернулась к сидящему Халлу. Мужчины легко строят и долго удерживают свои барьеры - но с нее довольно. - Нереки умрут, если не станут есть.
  Он, казалось, не услышал ее.
  - Отлично, - фыркнула она. - Что там еще несколько померших нереков. Счет у тебя большой...
  Она ждала гнева. Ярости. Лучше было видеть его в гневе - это подтвердило бы, что кровь еще течет в его жилах. Но он лишь поднял голову и тихо улыбнулся в ответ на оскорбительные слова: - Серен Педак. Нереки ждут от Эдур признания - как и мы. Хотя мы, летерийцы, менее чувствительны к духовному урону, который желают причинить Эдур. Наши шкуры толсты...
  - Это объясняется верой в так называемую "не ведающую ошибок судьбу". И что?
  - Я привык считать, - отвечал он, снова увядая, - что толщина наших... доспехов лишь иллюзия. Хвастовство и самолюбивая наглость, скрывающие под собой неуверенность. Что мы живем при вечном кризисе, ибо придуманные нами для себя судьбы носят тысячи масок и ни одна не подходит...
  - Как они могут не подходить, Халл, если изготовлены по совершенной модели?
  Он пожал плечами и начал изучать свои руки. - Но во многих случаях наши доспехи воистину толсты. Непроницаемы для нюансов, слепы перед тонкостями. Вот почему мы так подозрительны к тонкости, особенно когда ее обнаруживают чужеземцы, инородцы.
  - Мы, летерийцы, хорошо знаем игры обмана, - ответила Серен. - Ты рисуешь нас неловкими тупицами...
  - Мы такие и есть, во многих смыслах. О, свои цели мы воображаем весьма отчетливо. Но предпочитаем игнорировать тот факт, что каждый шаг сокрушает кого-то, что-то, где-то.
  - Даже нас самих.
  - Да, именно так. - Он встал и Серен Педак вновь поразилась его стати. Громадный, но сломленный мужчина. - Я попытаюсь облегчить волнение нереков. Но ответ таится в реакции Тисте Эдур.
  - Очень хорошо. - Она отвернулась. Дети все играли среди потерянных теней. Тихие шаги мокасин Халла стихали вдали.
   "Очень хорошо".
  Она направилась в село, на главную улицу, через мостик, к открытым воротам, во внутреннюю крепость, где строили дома знатные Эдур. Сразу за ними стоял Длинный Дом Ханнана Мосага. Серен помедлила на расчищенном пространстве перед палисадом. Здесь детей не видно - только рабы, спешащие по повседневным делам, и несколько воинов Эдур, тренирующихся с разнообразным оружием. Никто не обращал внимания на аквитора, по крайней мере не проявлял интереса, хотя она была уверена, что ее появление было замечено и каждый шаг отслеживается.
  Неподалеку появились два раба - летерийца, несшие большую корзину мидий. Серен подошла к ним.
  - Я должна поговорить с эдурской госпожой.
  - Она идет, - ответил один из рабов, не поднимая головы.
  Серен обернулась.
  К ней подходила женщина - Эдур в окружении слуг. Выглядела она молодой, но ведь их возраст не различишь. Привлекательная, что вовсе не редкость. Одета в длинное платье полночно - синего цвета со вставками из парчи и золотой вышивки. Длинные каштановые волосы распущены.
  - Аквитор, - сказала она на своем языке, - ты потерялась?
  - Нет, госпожа. Я хотела поговорить с вами в защиту нереков.
  Тонкие брови высоко взлетели на лице сердечком: - Со мной?
  - С одной из Эдур, - ответила Серен.
  - А. И что ты желаешь сказать?
  - До тех пор, пока Тисте Эдур не примут нереков официально, они будут голодать и мучиться духовными переживаниями. Прошу оказать им милость.
  - Думаю, аквитор, это всего лишь недоразумение. Разве не правда, что ваша аудиенция у Короля - Ведуна произойдет этой ночью?
  - Да. Но разве это не гарантирует, что мы будем объявлены гостями?
  - Ты хочешь требовать особого отношения?
  - Не для себя. Для нереков.
  Женщина помолчала, глядя на нее. - Скажи мне, если можешь, кто или что эти нереки?
  Последовало несколько мгновений - Серен пыталась приноровиться к внезапно обнаруженному невежеству. Неожиданно, говорила она себе, но не удивительно - она всего лишь стала жертвой собственных допущений. Кажется, летерийцы не уникальны в своей самовлюбленности. Или наглости. - Прошу прощения, госпожа...
  - Меня зовут Майен.
  - Прошу прощения, Майен. Нереки - это слуги Бурака Преграды. По статусу равны вашим рабам. Они из племени, поглощенного Летером некоторое время назад, и теперь отрабатывают долги.
  - Присоединение к Летеру влечет долги?
  Серен сощурилась. - Не прямо... нет, нет, Майен. Тогда случились особенные обстоятельства.
  - Да, конечно. Обстоятельства всегда случаются, так ведь? - Эдур слегка коснулась пальцами губ. Казалось, она принимает решение. - Тогда веди меня к этим нерекам, аквитор.
  - Извините... Сейчас?
  - Да, чем быстрее освободится их дух, тем лучше. Или я не поняла тебя?
  - Нет.
  - Думаю, благословения любой Эдур хватит для твоих несчастных дикарей. Я не вижу, как это может помешать тому, что будет с вами делать Король - Ведун. Я уверена, не помешает. - Она бросила одной из служанок: - Пернатая Ведьма, сообщи, пожалуйста, Уруфи Сенгар, что я задержусь, и уверь ее, что это ненадолго.
  Девушка по имени Пернатая Ведьма поклонилась и поспешила к длинному дому. Серен уставилась ей вслед. - Майен, могу ли спросить - кто дал ей такое имя?
  - Пернатая Ведьма? Разве это не летерийское имя? Рабы - летерийцы, родившиеся здесь, получают имена от своих матерей. Или бабок? Какие среди вас приняты обычаи? Я об этом особенно не размышляла. Зачем?
  Серен пожала плечами. - Старинное имя. Не слышала, чтобы его использовали, разве только в книгах по истории.
  - Мы идем, аквитор?
  
  ***
  
  Удинаас сидел на скамейке у входа, выбирая чешую из корзины с сушеной рыбой. Руки покраснели, отекли и потрескались от соленого клея, которым заливали рыбу. Он видел прибытие аквитора, ее уход с Майен; а теперь сюда приближалась Пернатая Ведьма. На ее лице была озабоченность. - Должник, - бросила девушка, - здесь ли Уруфь?
  - Да, но тебе нужно подождать.
  - Почему?
  - Она беседует со знатными вдовами. Они сидят там уже давно. Не знаю, в чем дело.
  - Ты думал, я тебя спрошу?
   - Как твои сны, Пернатая Ведьма?
  Она побледнела и огляделась, будто хотела встать в другом месте. Но начал накрапывать дождь, и сухо было лишь под крышей дома. - Ты ничего не знаешь о моих снах, Должник.
  - Как я могу не знать? Ты приходишь ко мне каждую ночь, мы говорим. Спорим. Ты требуешь у меня ответов. Проклинаешь взгляд моих глаз. И всегда убегаешь.
  Она не хотела встречать его взор. - Ты не можешь быть там, в моем уме. Ты для меня ничто.
  - Мы просто павшие, Пернатая Ведьма. Ты, я, духи. Все мы. Мы пыль под ногами завоевателей, шагающих к славе. Иногда пыль вздымается посреди бесконечных драк и мешает дышать сражающимся, но разве это не скудная месть?
  - Ты говоришь не так, как раньше, Удинаас. Я не знаю, кто говорит через тебя.
  Он бросил взгляд на покрытые клеем руки. - И что мне ответить? Что я не изменился? Вряд ли. Разве это значит, что изменился не я? Я сражался с Белым Вороном, я вырвал тебя из его лап. А теперь ты клянешь меня?
  - Думаешь, я решила расплатиться своей жизнью?
  Он моргнул, постарался улыбнуться. Поднял голову и обнаружил, что она на него смотрит. Девушка немедленно отвернулась. - Ах, теперь я вижу. Ты находишь себя... не задолжавшей. Передо мной.
  - Чушь, - зашипела она. - Меня спасла бы Уруфь. Ты ничего не сделал, разве что выставил себя дураком.
  - Она пришла поздно, Пернатая Ведьма. И ты упорно называешь меня Должником, словно это прозвище решает...
  - Тихо! Не хочу иметь с тобой ничего общего!
  - У тебя нет выбора, хотя если станешь так кричать, наши головы украсят палисад. Чего аквитор хочет от Майен?
  Она нервно дернулась, и сказала, поколебавшись: - Приветить нереков. Они умирают.
  Удинаас дернул головой: - Такой дар подобает Королю.
  - Ты так думаешь. А вот Майен решила выступить от его имени.
  Его глаза расширились: - Точно? Она разум потеряла?
  - Тихо, идиот! - Пернатая Ведьма отскочила. - Ее голова заполнена предстоящей свадьбой. Воображает себя королевой и потому стала невыносима. А теперь она благословит нереков...
  - Благословит?
  - Да, это ее слова. Думаю, даже аквитор поразилась.
  - А это была Серен Педак?
  Пернатая Ведьма кивнула. Они помолчали. - И что дает такое благословение, как думаешь?
  - Наверное, ничего. Нереки - сломанный народ. Их боги умерли, духи предков рассеялись. О, один или два духа могут слететься на освященную землю...
  - А эдурское благословение может это сделать? Освятить землю?
  - Может быть. Не знаю. Но случится связывание Судеб, что зависит от чистоты крови Майен... от того, что ждет ее в жизни, или от того... - Ведьма сердито махнула рукой и замолкла.
   "От того, девственница ли она. Но какие могут быть сомнения. Она не замужем, а Тисте Эдур соблюдают правила..." - Мы об этом не говорили, - сказал Удинаас. - Я сказал тебе, что надо ждать, потому что так мне велено. Ты не имела повода думать, что весть от Майен нужно доставить срочно. Мы же рабы. Не думаем сами, а о путях Эдур ничего не знаем.
  Наконец она сплела свой взор с его взором. - Да. - И, миг спустя: - Ханнан Мосаг встречается с летерийцами сегодня ночью.
  - Знаю.
  - Бурак Преграда. Серен Педак. Халл Беддикт.
  Удинаас улыбнулся, но безрадостно: - Если ты решишь бросить Плитки, то к чьим ногам?
  - Среди этих троих? Странник знает. - Будто почувствовав, что смягчилась, девушка скорчила гримасу и выпрямила спину. - Я постою здесь. Подожду.
  - Ты же решила бросить Плитки сегодня ночью?
  Она резким кивком признала это и отошла в другой угол, встав у самой дождевой капели. Удинаас вернулся к чешуе. Обдумал свои слова. Павшие. "Интересно, кто идет по нашему следу? Мы - забытые, нас списали со счетов и не принимают в внимание. Никто добровольно не выбирает тропу к неудаче. Павшие. Почему сердце плачет по ним? Не по ним, а по нам - ведь себя я должен причесть к их сонму. Рабы, крепостные, безымянные крестьяне и батраки, смазанные лица в толпе - грязь памяти, сор под ногами славной истории.
  Кто остановится, кто повернется и заставит себя пронзить взглядом тьму? Увидит павших? Можно ли вообще увидеть павших? Если да, какая эмоция рождается в такой миг?"
  По щекам его текли слезы, капая на покоробленные солью руки. Он нашел ответ на свой вопрос, острый, как воткнутый в тело нож. И ответ нес в себе... узнавание.
  
  ***
  
  Халл Беддикт подошел к Серен Педак, едва удалилась Майен. Позади него разговаривали на своем языке нереки - резкие, отрывистые звуки, звенящие недоверием. Шипели под дождем гаснущие костры.
  - Не надо было ей так поступать, - сказал Халл.
  - Да, - согласилась Серен, - не надо было. Я все еще не поняла, что же случилось. Это же просто слова. Разве нет?
  - Она не пригласила их в гости, Серен, она благословила их приход.
  Аквитор взглянула на нереков и нахмурилась, увидев их нервозность и замкнутость. - О чем они галдят?
  - Старый говор - в нем есть слова торговцев, понятные мне, но еще больше слов непонятных.
  - Не думала, что у нереков два языка.
  - Имя их племени упоминается в анналах Первой Высадки, - отвечал Халл. - Они были аборигенами, и территории их простирались далеко на юг. Нереки стояли на берегу, созерцая первые корабли. Нереки приветствовали первых летерийцев, ступивших на континент. Нереки торговали с ними, учили колонизаторов, как выжить в этих землях, дарили им лекарства против лихорадок. Они здесь давно, очень давно. Два языка? Удивляюсь, что не тысяча.
  - Отлично, - сказала, чуть помедлив, Серен, - они хотя бы снова оживились. Поедят, начнут выполнять приказы Бурака...
  - Да. Но я чувствую, что их объял новый страх - влекущий не паралич воли, а тревожные думы. Кажется, они сами не понимают все значение благословения.
  - Эта земля никогда не принадлежала им?
  - Не знаю. Эдур, конечно, заявляют, что жили здесь всегда, со времен первого отступления льдов.
  - О да, я и забыла. Их странные мифы о сотворении. Ящерицы, драконы и лед, преданный король - бог.
  Она оглянулась и заметила, что Халл уставился на нее.
  - Что такое?
  - Откуда ты знаешь такое? Прошли годы, прежде чем Бинадас Сенгар открыл мне эти сведения, и это был щедрый дар, сопроводивший наше единение.
  Серен моргнула. - Я слышала... как-то. Насколько помню. - Пожала плечами, стерла дождевую влагу с лица. - У всех есть мифы творения. Обычно чепуховые. Или подлинные воспоминания, но спутанные и пронизанные магией и чудесами.
  - Удивительное вольнодумство, аквитор.
  - Так во что верят нереки?
  - Что были рождены одной женщиной, множество поколений назад. Она была похитительницей огня и странствовала сквозь время, ища то, что могло ответить на снедавшую ее нужду, хотя никогда не могла определить, что же это за нужда. Однажды она приняла в себя святое семя и родила дитя, девочку. Внешне это дитя ничем не отличалось от матери, ибо святость ее была сокрыта и остается сокрытой до сего дня. Как и сила нереков, потомков той девочки.
  - И на этом нереки основали свою сугубую патриархальность.
  - Может быть, - заключил Халл. - Хотя именно женская линия наследования считается у их самой чистой.
  - А было имя у матери этой матери?
  - Ага, ты заметила странное смешение этих персонажей, словно это роли, а не личности. Дева, мать и бабка, движение сквозь время...
  - Это облегчает жизнь, состоящую из тяжкого труда. Мудрость, процветшая в куче дерьма...
  Он метнул ей резкий взгляд. - Во всяком случае, она известна под схожими именами, что также намекает на вариации историй об одной личности. Эрес, Н"ерес, Эрес"ал.
  - Это лежит в сердцевине нерекского культа предков?
  - Лежало, Серен Педак. Не забывай, их культура уничтожена.
  - Культуры могут умирать, Халл Беддикт, но народы живут и несут в себе семя возрождения...
  - Заблуждение, Серен Педак. Из этого семени может родиться лишь что-то кривое, слабое, насмешка на самое себя.
  - Даже камни меняются. Ничто не может устоять...
  - Кроме нас. Разве нет? О, мы толкуем о прогрессе, но реально желаем вечного повторения настоящего. Со всеми его бесконечными излишествами, ненасытными аппетитами. Всегда одни и те же правила. Одна игра.
  Серен Педак дернула плечом: - Мы обсуждали нереков. Благородная женщина из племени Хирот благословила их...
  - Прежде, чем нам высказали хотя бы формальное приветствие.
  Она вздернула брови. - Думаешь, это еще одно завуалированное оскорбление? Интрига самого Ханнана Мосага? Халл, похоже, тебя победило собственное воображение.
  - Думай что хочешь.
  Она отвернулась. - Пойду прогуляюсь.
  
  ***
  
  Уруфь перехватила Майен на мосту. Произошедший разговор оказался коротким и лишенным напряжения, по крайней мере насколько Удинаас мог понять со своей позиции у Длинного Дома. Пернатая Ведьма следовала за хозяйкой и сейчас стояла в пяти шагах от эдурских женщин, следовательно, вполне могла слышать их слова. Уруфь и Майен пошли к дому. Эскорт рабов следовал за ними.
  Услышав тихий смех, Удинаас застыл, скрючился на скамейке. - Тише, Тлен! - прошипел он.
  - Есть королевства, дорогой раб, - прошелестел дух, - где воспоминания принимают форму забвения, делая из давно прошедших веков мир, ничуть не менее реальный, чем вот этот. Таким образом побеждается время. Отвергается смерть. Иногда, Удинаас Должник, эти миры приближаются. Очень близко.
  - Прекрати, прошу. Мне не нужны твои дурацкие загадки....
  - Ты видишь то, что вижу я? Сейчас? Могу ли я послать завесу Тени, чтобы она скользнула по твоим глазам и открыла незримые прошлые времена?
  - Не сейчас...
  - Поздно.
  Перед очами раба развернулись слои, тонкие как паутина; казалось, селение ушло назад, замерцало и потеряло цвет под атакой теней. Удинаас с трудом сосредоточился. Поляна пропала, сменившись высоченными деревьями, подстилкой из смятых мхов, падающей стеной ливня. Море значительно приблизилось; серые волны яростно бились о скалистый, черный берег, пена взлетала к небу.
  Удинаас отскочил от гневных волн - и они сразу померкли. Перед взором раба развернулась другая сцена. Море отошло к западному окоему, оставив ямы, канавы и рваные скалы. Холодный воздух вонял гнилью.
  Мимо Удинааса скользнули фигуры в мехах (или собственных толстых шкурах?), взлохмаченные, пестро - коричневые и черные. Они были на удивление высокими, тела сложены непропорционально - широкие плечи и маленькие головы с выступающими челюстями. Одно существо имело на бедрах тростниковый пояс, к которому были прикреплены мертвые выдры, другие несли мотки свитых из водорослей веревок.
  Все они молчали, однако Удинаас ощутил их страх. Они вдруг уставились в небо, в направлении севера.
  Раб покосился и увидел причину их ужаса.
  Гора черного камня, висевшая в воздухе над низкими, покрытыми битым льдом склонами. Она придвигалась, и Удинаас почувствовал исходящую от громадины невозможно злобную магию - как почуяли ее и эти высокие волосатые существа.
  Еще миг - и они бросились в бегство. Пронеслись мимо - и сцена снова изменилась.
  Неровная скальная поверхность, камни, стертые в порошок; клубы тумана. Показались две высокие фигуры. Между собой они тащили третью. Это существо было мертво или без сознания; бурые волосы свисали до земли. Удинаас вздрогнул, узнав одну из явившихся - сверкающие латы, подкованные сталью сапоги, железная маска под капюшоном. Менандора. Дочь Зари. Он попытался бежать - она не сможет не заметить его - но не сумел даже пошевелиться.
  Он узнал и вторую женщину - в лесу около села хиротов стояли наполовину погрузившиеся в суглинок, устрашающего вида статуи. Пегая кожа, серая и черная, делала лицо похожим на боевую маску. Кираса из тусклого, заплатанного железа. Кольчужный воротник, кожаные наголенники, длинный плащ из кожи тюленя.
  Пеструха, переменчивая сестрица. Сакуль Анкаду.
  Теперь он понял, кого они тащат. Дочь Сумерек, Шелтата Лор. Самая почитаемая дочь Скабандари, Покровительница Тисте Эдур.
  Женщины остановились, отпустив слабые руки третьей Дочери, и она упала на камни, словно мертвая. На Удинааса уставились две пары больших глаз, снабженных складкой эпиканта, как у Тисте Эдур.
  Менандора заговорила первой. - Не ожидала увидеть тебя здесь.
  Удинаас силился придумать ответ, когда рядом с ним раздался мужской голос: - Что вы сделали с ней?
  Раб повернулся и увидел еще одного Тисте, стоявшего на расстоянии локтя от его скамейки. Выше женщин, в полностью покрытых эмалью доспехах, которые были изрублены, забрызганы кровью. Разбитый шлем висел у пояса. Кожа его была белой как кость. Засохшая кровь украсила левый висок подобием ветвистой молнии. Пламя уничтожило большую часть волос, кожа на темени стала красной, потрескавшейся и зловонной.
  На спине висели два длинных меча, их рукояти высовывались из-за широких плеч.
  - Только то, чего она заслужила, - ответила Менандора.
  Вторая женщина оскалилась: - Добрый дяденька имеет планы на нашу прелестную кузину. Но пришел ли он, когда она вопила в отчаянии?
  Покрытый следами битвы муж прошел мимо Удинааса. Его внимание было приковано к Шелтате. - Что за жуткое месиво. Я готов умыть руки. Я не при чем.
  - Но ты не можешь, - с какой-то странной радостью ответила Менандора. - Мы все отравлены кровью матери.
  При этих словах Сакуль Анкаду повернулась к сестре. - Ее дочери заслужили не только яд! Личности расщеплены, и нет равновесия. Погляди на нас! Злобные суки - визжащие головы Тиам, отрастающие вновь и вновь, поколение за поколением! - Она ткнула пальцем в Тисте. - А ты, Отец? Эта кошмарина вылетела на оперенных крыльях из иного мира, так широко расставив ноги, приглашая, и не ты ли первым встал в очередь? Чистый Оссерк, Первенец Света и Тьмы, такой изысканный! Но ты был там, слил свою кровь с кровью шлюхи - скажи, ты назвал ее сестрой перед тем, как поиметь?
  Если ядовитые слова и оказали какой-то эффект, внешне это не проявилось. Названный Оссерком просто улыбнулся и отвернулся. - Не следует говорить о матери таким тоном, Сакуль. Она ведь умерла, давая тебе жизнь...
  - Она умирала, давая жизнь каждому из нас! - рука Сакуль Анкаду сжалась в кулак, будто схватив за гриву воздух. - Умирала и возрождалась. Тиам и ее дети. Тиам и ее любовники. Тысяча смертей, и НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ!
  Менандора заговорила более спокойным тоном: - С кем ты переведался, Оссерк?
  Тот скривился: - Аномандер. В этот раз он оказался лучше. Если подумать, - продолжил он, на миг замешкавшись, - так ничего удивительного. Оружие гнева часто оказывается сильнее доспехов холодного разума. - Он пожал плечами: - Даже если так, я на достаточное время задержал его...
  - Чтобы дать уйти Скабандари? - спросила Менандора. - Почему? Родич он тебе или нет, но показал себя истинного. Предатель и убийца.
  Брови Оссерка изогнулись в насмешке. Он поглядел на лежавшую между его дочерьми женщину. - Очевидно, ваша кузина, хотя и пострадала от ваших рук, но не умерла. Могу указать, что и Скабандари не убил Сильхаса Руина...
  - Точно, - фыркнула Сакуль, - случилось нечто худшее. Или ты думаешь, что вечно пожирать грязь - лучшая судьба?
  - Избавьте меня от приступов ярости, - вздохнул Оссерк. - Вы же часто говорите, дочурки, что предательство и измена - главные и излюбленные, самые популярные свойства нашего рода. В любом случае я с вами закончил. Что вы намерены сделать с ней?
  - Думаем, Сильхасу понравится ее компания.
  Оссерк окаменел: - Два Властителя - дракона в одной земле? Жестокое испытание для Дома Азата, дочурки.
  - Захочет ли Скабандари освободить ее?
  - Скабандари не в состоянии освободить кого бы то ни было, - ответил Оссерк. - Включая себя самого.
  Женщины явственно вздрогнули при этих словах. Помедлив, Менандора спросила: - Кто сумел сделать это?
  Мужчина пожал плечами: - Какая разница? Скабандари заблуждался, думая, что у здешних богов нет сил помешать ему. - Задумчиво оглядев дочерей, он добавил: - Примите это за предостережение, дорогие мои. ПЕРВЫЕ дети Матери Тьмы рождались без всякого отца. И что бы там не твердил Аномандер, это были НЕ Тисте Анди.
  - Этого мы не знали, - сказала Менандора.
  - Ну, теперь знаете. Прядите осторожно, девочки.
  Удинаас увидел, как мужчина отворачивается. Вздохнул, когда тот замерцал, изменился, сложился, обретая иную форму. Блеснули широкие серебристые чешуи, когда распахнулись крылья. Прилив силы, и гигантский дракон взмыл в небо.
  Сакуль Анкаду и Менандора смотрели ему вслед, пока дракон не уменьшился, став блестящим янтарем в тусклом небе, и не пропал из вида.
  Сакуль вздохнула и сказала: - Странно, что Аномандер не убил его.
  - Нечто связывает их, сестра, и ни мы, ни кто-то другой не ведает об этом. Уверена.
  - Может быть. А может, все гораздо проще.
  - То есть?
  - Они хотят продолжать игру, - сказала Сакуль с натянутой улыбкой. - Какая радость убить противника сразу же?
  Взор Менандоры упал на неподвижное тело Шелтаты. - Вот она. Взяла в любовники одного из местных богов. Разве нет?
  - На время. Зачала двух ужасных детей.
  - Ужасных? Значит, дочерей.
  Сакуль кивнула: - Их отец видел это с самого начала, потому дал им подходящие имена.
  - Ох. Какие же имена, сестра?
  - Зависть и Злоба.
  Менандора усмехнулась: - Этот бог... Думаю, мне было бы приятно однажды встретиться с ним.
  - Возможно, он захочет помешать тому, что мы сделаем с Шелтатой. Может быть, он уже идет по следу, надеясь помешать нашей мести. Так что надо поспешить. Оссерк посоветовал бы именно это.
  Удинаас увидел, что женщины отошли, оставив кузину лежать без сознания. Менандора повернула лицо к сестре: - Любовник Шелтаты. Этот бог - как его имя?
  Голос Сакуль, казалось, исходил с большого расстояния. - Драконус.
  И тут обе превратились в дракониц размерами почти с Оссерка. Одна пестрая, другая ослепительно белая.
  Пестрая тварь поднялась в воздух, скользнула к земле, к телу Шелтаты Лор. Когтистая лапа протянулась и схватила ее. Драконица направилась к поднявшейся в воздух сестре. Они полетели на юг.
  Сцена в глазах Удинааса быстро меркла. Он вновь нашел себя у дома Сенгаров, с красными, потрескавшимися, покрытыми чешуей руками. Он держал рыбу - ее глаза смотрели на раба с тревожащим выражением бездумного удивления. Глаза, которые он видел каждое утро и каждый вечер, с минимальными вариациями; и сейчас, когда сгущался сумрак, они снова смотрели на него, как всегда пустые и безжизненные. Словно это была вовсе не рыба.
  Просто глаза. Мертвые, бесчувственные глаза... Но даже мертвецы умеют обвинять.
  - Ты сделал достаточно, раб.
  Он поглядел вверх.
  Над ним стояли Уруфь и Майен, две эдурские женщины, не пестрые, не сверкающие. Просто тени в случайных сочетаниях.
  За ними были Пернатая Ведьма и несколько ждущих приказаний рабов. Горящие глаза девушки обращались к нему с безмолвным предостережением.
  Удинаас поклонился Уруфи. - Да, госпожа.
  - Найди мазь для рук, - сказала Уруфь.
  - Спасибо, госпожа.
  Процессия проследовала в дом.
  Удинаас уставился на рыбу. Поглядел на глаз... и выковырял его ногтем.
  
  ***
  
  Серен Педак стояла на пляже под дождем, созерцала непрестанное движение воды, способы, какими ливень превращал поверхность моря в покрытую колючками кожу, серую и подобную паучьей; смотрела, как вздувшаяся волна набегает на берег, шипит на гладких валунах, а потом, сердясь, отходит.
  Настала ночь, подкралась под маской тихих теней. Наступили черные часы, селение позади нее укуталось покрывалом тишины. Она думала о рабах - летерийцах.
  Кажется, ее народ весьма склонен сдаваться. Свобода... молящиеся перед алтарем стараются достичь его, царапают гладкие камни, пока кровь не заливает сияющий, безупречный пол храма; но истина в том, что алтаря этого до сих пор не коснулся ни один смертный. Бесчисленные жертвы приносятся во славное имя ее. А вот она думала, что богохульство - пустое слово. Свобода - не бог, а если бы она стала им, если бы повернула свое лицо к молящимся, на лице была бы написана насмешка. Оковы раба крадут у него то, чего он - или она - никогда и не имели.
  Летерийские рабы в этом селе не делали долгов. Они исполняли необходимые работы и получали в награду пищу и кров. Они могли вступать в брак. Производить потомков, не наследующих семейные долги. Каждый день - определенная порция заданий, без прогресса, без пожирания всей жизни. Короче говоря, "потеря свободы" была для здешних соотечественников пустым звуком.
  Девочка по имени Пернатая Ведьма. Будто ведьма из далекого прошлого, нелепо одетая, неуклюжая и усвоившая манеры, вылезшие из древней истории. Прирожденная бросательница плиток, практикующая искусство гадания скорее на благо общины, чем ради наполнения кошеля. Наверное, это имя потеряло значение среди рабов. Может быть, никто и не находил старых плиток, не было торжественных ночей, когда собирались, шли по грязной, растрескавшейся тропе сУдьбы и ужасная мозаика наделений представала перед всеми и каждым - под горящим взором юной женщины, из-под капюшона наблюдающей за страшным обрядом.
  Услышав шелест гравия слева, со стороны речного устья, Серен повернулась и обнаружила раба, скорчившегося у линии прибоя. Он опустил руки в холодную, свежую воду, словно искал освобождения или бегства в ледяное онемение.
  Серен из любопытства подошла к нему.
  Он метнул на нее осторожный, недоверчивый взгляд. - Аквитор, эти часы для Тисте Эдур преисполнены рока. Лучше не произносить слов.
  - Мы же не Эдур, - ответила она, - не так ли?
  Он вытащил руки из воды, и она увидела, что они покраснели и опухли. - Из земли здесь сочится Эмурланн, аквитор.
  - Тем не менее, мы летерийцы.
  - Аквитор, я раб, - произнес он с сухой улыбкой.
  - Я думала об этом. Рабство. И свобода от долгов. Как тебе цена обмена?
  Он уселся на корточки. Вода стекала с рук. Казалось, он наблюдает за движением чистых волн. Дождь прекратился, от леса наползал туман. - Долги остаются, аквитор. Долг правит каждым рабом Тисте Эдур, но это долг, который никогда не может быть выплачен.
  Она неверующе поглядела на него: - Но это безумие!
  Он снова улыбнулся. - Мы все созданы по одной мерке. Почему вы думаете, что рабство может нас изменить?
  Серен помолчала, смотря на скрючившегося у моря мужчину. Вовсе не урод, да; но теперь она видела его задолженность, привычный груз на плечах; и правда в том, что ни он, ни дети, которых он может породить, не избавятся от клейма. Это было жестоко. Это было... по-летерийски. - Есть рабыня, - произнесла она, - которую зовут Пернатой Ведьмой.
  Он почему-то вздрогнул. - Да, наша признанная бросательница плиток.
  - Ах, я как раз гадала... гм. Как много поколений ее рода родились в рабстве?
  - Может быть, два десятка.
  - Но талант сохранился? В мире Куральд Эмурланна? Необычайно.
  - Неужто? - Он встал, пожимая плечами. - Когда вы и ваши компаньоны будете гостями Ханнана Мосага, она разбросит плитки.
  Серен Педак охватил внезапный холод. Она судорожно вздохнула и постаралась выдохнуть спокойно. - В этом есть ... риск.
  - Это все знают, аквитор.
  - Да, я вижу.
  - Я должен вернуться к работе, - ответил он, отводя глаза.
  - Конечно. Надеюсь, я не причинила вам неприятностей, задерживая своей болтовней.
   Он опять улыбнулся. Пошел к обрыву.
  
  ***
  
  Бурак Преграда стоял перед костром нереков, закутавшись в плащ. Неподалеку, чуть позади торговца, стоял Халл, накинувший капюшон и ушедший в себя. Серен подошла к Бураку, встала, поглядела на гаснущее пламя, дым от которого поднимался, чтобы повиснуть тусклым и неподвижным покрывалом над их головами. Ночная стужа проникла в кости Педак, ее мышцы окоченели. В голове громоздилась боль.
  - Серен Педак, - вздохнул Бурак. - Мне нехорошо.
  Она сама услышала это в слабом, дрожащем голосе. - Вы ехали долго и трудно.
  - Только чтобы обнаружить себя стоящим перед чахоточным костром. Не так я глуп, чтобы не сознавать моих преступлений.
  Сзади него заворчал Халл: - Эти преступления уже совершены или только готовятся, Бурак Преграда?
  - Такое различие не имеет значения, - отвечал купец. - Сегодня, - продолжил он, встряхиваясь, - мы будем гостями Ханнана Мосага. Вы готовы?
  - Формальности, - сказала Серен, - самое меньшее, что сулит встреча. Король - Ведун хочет сделать свою позицию недвусмысленной. Мы услышим предостережения, которые должны будем довести до прибывающий делегации.
  - Намерения также не имеют значения, аквитор. Я не питаю ожиданий, а вот один из нас только ими и горит. Отрепетированные позы, грозные намеки, все в ожидании предстоящего визита. - Бурак повернул лицо к Халлу Беддикту. - Ты все еще мыслишь как ребенок? Глиняные статуэтки, по щиколотку увязшие в песке, одна здесь, другая там, расставленные так и сяк. Одна говорит одно, другая другое... а потом ты наклоняешься, расставляешь их по порядку. Сцены, виды, полная уверенность. Бедный Халл Беддикт, так давно носящий кинжал в сердце и каждый день его поворачивающий, чтобы убедиться: он еще там.
  - Если ты видишь во мне ребенка, - пробурчал тот в ответ, - это твое заблуждение.
  - Любезное предупреждение, - ответил торговец, - что ты не из числа детей. - Он взмахнул рукой, приглашая их следовать в цитадель.
  Двигаясь на шаг позади Халла - торговец ушел шагов на двенадцать вперед, став почти неразличимым во мгле - Серен спросила: - Ты уже видел этого Мосага?
  - Я гостил здесь прежде, Серен.
  - У Короля - Ведуна?
  - Нет, в доме Сенгаров. Они близки к королевской крови. Старший сын - Фир - служит Мосагу Маршалом Войны. Это не настоящий титул, а приблизительный перевод.
  Серен обдумала это и нахмурилась: - Так ты предвидишь, что там окажутся друзья.
  - Я так думал, но выходит по иному. В селении остались только отец семейства, Томад, и его супруга Уруфь. Сыновья ушли.
  - Ушли? Куда?
  Халл качал головой: - Не знаю. Это... странно. Следует заключить, что Фир и братья успеют вернуться к началу Встречи.
  - Король - Ведун знает о связавшем тебя с Бинадасом побратимстве на крови?
  - Конечно.
  Бурак Преграда уже дошел до мостика, ведущего во внутренний двор. Туман сгустился, закрыв от летерийцев весь мир. Никого вокруг, ни звука, кроме хруста гравия под их ногами. Впереди поднималась массивная глыба цитадели.
  Широкая арка проезда тускло светилась.
  - У него нет охраны, - прошептала Педак.
  - Видимой - нет, - ответил Халл Беддикт.
  Бурак поднялся на два шага, помедлил, расстегивая плащ, и вошел внутрь. Через мгновение за ним последовали Серен Педак и Халл Беддикт.
  Длинный зал оказался почти пустым. Центр занимал обеденный стол, гораздо меньший, чем обыкновенно здесь ставился, на что указывали вытертые пятна на покрывавшем деревянный пол большом ковре. Тот стол стоял правее, поняла Серен, и был почти прислонен к увешанной гобеленами стене.
  В дальнем конце зала поперек длинного стола поместили еще один, поменьше; за ним ждали летерийцев три стула с высокими спинками. Напротив восседал Король - Ведун, уже начавший ужинать. В тени за спиной короля стояли пять неподвижных Эдур.
   "Это должны быть к'риснан ы. Выглядят юными".
  Король - Ведун подождал, пока они снимают верхнюю одежду, и подозвал жестом, сказав на сносном летерийском языке: - Присоединяйтесь ко мне, прошу. Не люблю остывшее, так что вы застали меня набивающим желудок по - дикарски.
  Бурак Преграда отвесил поясной поклон. - Не думал, что мы опоздаем, Ваше Величество...
  - Точно, но я не придаю значения формальностям. На самом деле придворные любезности часто меня сердят. Простите королевское нетерпение, если изволите.
  - Аппетит не обращает внимания на приличия, Ваше Величество, - ответил Бурак, подходя к столу.
  - Я был уверен, что летерийцы меня поймут. А теперь, - король внезапно встал, жестом остановив гостей, - я провозглашаю своими гостями Бурака Преграду, аквитора Серен Педак и Блюстителя Халла Беддикта. Прошу садиться. Я съел лишь приготовленное поварами лично для меня.
  Это был голос, который можно слушать часами, позабыв про усталость и не возражая. Серен поняла, что Ханнан Мосаг действительно опасный король.
  Бурак Преграда занял центральный стул, Серен решила сесть слева от него, а Халл справа. Когда они заняли кресла, сделанные из черного дерева, Король - Ведун тоже уселся и потянулся за кубком. - Вино из Трейта, - провозгласил он, - чтобы почтить дорогих гостей.
  - Смею надеяться, получено мирным обменом, - сказал Бурак.
  - Увы, полагаю, что нет, - отозвался Мосаг, довольно равнодушно посмотрев купцу в глаза и сейчас же отведя взор. - Но за этим столом люди крепкие... надеюсь.
  Бурак поднял кубок, пригубил. Демонстративно помедлил, оценивая. Вздохнул: - Ваше Величество, происхождение сделало его слегка горьковатым.
  Король - Ведун нахмурил брови: - Я полагал, так и было задумано.
  - Не удивительно, Ваше Величество, ведь вы к такому привыкли.
  -Близкое знакомство, Бурак Преграда, снова показало себя могущественным и снисходительным судьей.
  - Летерийцы зачастую становятся навязчивыми при близком знакомстве, увы. И поэтому видят в нем уменьшение качества.
  - Какое-то слишком уж сложное замечание, Бурак, - ответит Ханнан Мосаг. - Мы еще не выпили столько, чтобы танцевать со словами. Или вы уже утолили жажду в своем доме? Такое я сочту за неуважение.
  Бурак уже подцепил кусок копченой рыбы. - Боюсь, я до ужаса трезв. Если проявлено неуважение, то к нам.
  - То есть?
  - Ну, Ваше Величество, вы предложили нам вино, смешанное с кровью - весьма неуравновешенный жест. Более того, мы прослышали о резне среди летерийских промысловиков. Столько крови, что мы боимся утонуть.
   "Кажется, Бурак не собирался обмениваться скрытыми намеками. Забавная тактика", подумала Серен. "Король Эзгара Дисканар, пожалуй, ее не предвидел".
  - Полагаю, немногие уцелевшие тюлени, если их вытащить из прибрежной волны, скажут то же самое, - насмешливым тоном отозвался Мосаг.
  - До нас также дошли вести, - продолжал Бурак, - о судах, вернувшихся в гавань Трейта. Трюмы, которые должны были содержать достойную добычу, оказались необъяснимо опустошенными.
  - Опустошенными? Какая небрежность.
  Бурак откинулся на спинку, сомкнув руки на кубке и внимательно изучая темное содержимое.
  Внезапно заговорил Халл: - Король - Ведун, лично я не огорчен таким разрешением предательских событий. Браконьеры нарушили давние договоры и тем самым навлекли на себя рок.
  - Блюститель, - ответил король более серьезно, - сомневаюсь, что скорбящие родственники согласятся с вами. Ваши слова холодны. Мне довелось понять, что упоминание о долгах обладает для вашего племени неотразимой силой. Несчастные промысловики были Должниками, не так ли? Отчаяние сделало их добычей хозяев, столь же бессердечных, как вы сейчас. - Он внимательно оглядел троих летерийцев. - Я одинок в своей скорби?
  - Потенциальные последствия резни обещают еще большую скорбь, Ваше Величество, - ответил Бурак.
  - Этого не избежать, купец?
  Бурак моргнул.
  - Да, - ответил за него Халл. Он наклонился вперед. - Король - Ведун, разве есть сомнения, кто должен был испытать скорбь? В говорите о бессердечных хозяевах, и да, следовало бы пролить ИХ кровь. Но даже они стали хозяевами лишь потому, что должники принимают их в этой роли. Это яд золота, ставшего единственным мерилом достоинства. Промысловики тоже виновны, виновны в отчаянии своих слуг. Ваше Величество, они участники той же игры.
  - Халл Беддикт, - вмешался Бурак, - говорит лишь от своего имени.
  - А разве не все мы говорим только за себя? - спросил Мосаг.
  - Было бы хорошо, если бы это было так, Ваше Величество. Но делать такое заявление значит солгать, по крайней мере в моем случае.
  Король - Ведун отодвинул тарелку и откинулся в кресле. - А что вы, аквитор? Вы совсем ничего не сказали. - На нее уставились спокойные, ясные глаза. - Вы сопровождали этих людей, Серен Педак...
  - Так точно, Ваше Величество, и на этом моя роль кончилась.
  - И молчанием вы хотите отделить себя от всего, что случится на встрече.
  - Такова роль аквитора, Ваше Величество.
  - В отличие от роли, скажем, Блюстителя Рубежей.
  Халл Беддикт вспыхнул. - Ваше Величество, я перестал быть им много лет назад.
  - Неужели? Тогда почему, позвольте спросить, вы здесь?
  - Он вызвался сам, - сказал Бурак. - Не мне его отсылать.
  - Верно. Ответственность за это, насколько я понимаю, лежит на аквиторе. - Ханнан Мосаг замолчал, разглядывая Серен.
  - Я не чувствовала нужды отказывать Халлу Беддикту в визите с нами, Ваше Величество.
  - Разве это не любопытно? - отозвался король.
  По спине Серен потек пот. - Позвольте поправить себя, Ваше Величество. Я полагала, что не смогу отговорить или отослать Халла Беддикта. И решила поддержать иллюзию своего авторитета.
  Ханнан Мосаг внезапно и обезоруживающе улыбнулся: - Честный ответ. Прекрасно, аквитор. Можете удалиться.
  Она неуверенно встала, поклонилась. - Было приятно с вами увидеться, Ваше Величество.
  - Скажу то же самое, аквитор. Хотелось бы переговорить наедине, позже.
  - Жду вашего приказа.
  Не глядя в глаза спутникам, Серен вышла из-за стола и покинула зал.
  Король - Ведун лишил ее груза свидетельства всего, что произойдет между ним, Бураком и Халлом. Это казалось обидой, но она прекрасно понимала, что это может спасти ей жизнь.
  В любом случае, все, что нужно было сказать, было сказано. Интересно, понял ли это Халл. В том, что Бурак все понял, сомнений не было.
   "Мы действительно потеряли всякое равновесие. Ханнан Мосаг, Король - Ведун, желает мира".
  Возобновился дождь. Она натянула плащ на плечи. "Бедный Халл".
  
  ***
  
  Кто-то встал рядом. Удинаас оглянулся - то был Халед, его лицо вытянулось, выглядело усталым и озабоченным. - С тобой все в порядке?
  Халед пожал плечами. - Я припомнил прошлое гадание. У меня тогда все нервы оборвались.
  Удинаас промолчал. Удивительно, но сам он не испытывал ничего подобного. Он изменился, это яснее ясного. Он слышал, что Пернатая Ведьма пал жертвой недовольства Майен. Кажется, ярость Уруфи по поводу благословения нереков была хоть и краткой, но емкой. Майен, соответственно, постаралась переложить свое недовольство на спину рабыни.
  Когда дело доходит до рабов, о справедливости речь не идет.
  Он смотрел, как Пернатая Ведьма выходит на середину комнаты. На этот раз в большом сарае собралось еще больше рабов. Нет сомнения, их привлекли страшные рассказы о последнем гадании. "Не хуже Топляков".
  Пернатая Ведьма уселась на жесткий пол, и все последовали ее примеру, двигаясь с резвостью, которой, недавно побитая, она не могла проявить. Удинаас видел напряженность ее движений, и гадал, не винит ли она саму себя за свои страдания. Майен была не более жестока, чем прочие Эдур. Побои были, к счастью, редким делом - почти все обнаруженные преступления рабов карались быстрой смертью. Если не хочешь убить раба, зачем делать его негодным для работы?
  Прошлое гадание не продвинулось дальше простого разбрасывания плиток. Внезапное нападение вайвела вырвало Ведьму из царства проявлений Оплотов. Удинаас почувствовал первую дрожь предвкушения в груди.
  Внезапно наступила тишина: Пернатая Ведьма закрыла глаза и опустила голову, желтые волосы сомкнулись, словно занавес. Задрожав, она испустила глубокий вздох, поглядела вверх пустыми глазами, в которых медленно вздымалась черная гуща лишенного звезд ночного неба, будто рассеивался тонкий туман. Появилась спираль рассеянного света.
  Начала прошли через нее, превратив лицо в маску ужаса, первобытного и пугающего. Удинаас знал: сейчас она смотрит в Бездну, подвешенная в великом, подпирающем звезды забвении. Еще не было ни Творцов, ни созданных ими миров.
  А теперь Фулькры. Огонь, Дольмен и Странник. Странник, давший форму Оплотам...
  - Идите со мной к Оплотам.
  Летерийские рабы затаили дыхание.
  - Мы стоим на Дольмене, и все таково, каким должно быть. - Но в ее голосе нарастало напряжение. - Жить - значит вести войну против Бездны. В нашем росте - завоевание, в стагнации мы найдем себя под осадой, умирая, мы теряем последние укрепления. Это истины Звериного Оплота. Лезвие и Костяшки, война, которой не избежать нам. Века исцарапали лик и вырвали очи Старейшего. Он истерзан в битвах. Карга кудахчет от горькой злобы, дергается во снах о бегстве. Уста Провидца двигаются, но ничего не слышно. Шаман воет на костяных полях над утком мертвецов, но думает, что ни один из его узоров, из трупов выложенных, не останется надолго. Охотник ступает твердо и хитро, делая вид, что заблудился.
  Она замолчала.
  Толпа глухо бормотала. Это было холодное приглашение в Оплоты.
   "Храни нас Странник, мы в беде. Ужасной беде".
  Халед всплеснул руками, показывая на дальнюю стену, где тени падали на грязную лужу. Там стояла женщина, прислонившись спиной к грязной штукатурке. Аквитор. Серен Педак.
  Пернатая Ведьма все молчала. Нарастало всеобщее беспокойство.
  Удинаас вскочил на ноги и начал пробираться через толпу, игнорируя возмущенные взгляды. Дойдя до стены, он направился к аквитору.
  - Что пошло не так? - спросила она.
  - Не знаю...
  Ведьма заговорила снова: - Костяной Престол стоит троном, который никто не займет, ибо форма его стала враждебна прикосновению. Спинка трона искривилась, ребра опущены вниз, лопатки стали узкими и изогнутыми. Подлокотники, на которых должны лежать руки правителя, подняты, и на каждом образ волка, и очи волков горят дикой жизнью. - Она помедлила и повысила голос: - Оплот Зверя нашел Двоих Правителей...
  - Невозможно, - пробормотала Серен Педак.
  - А теперь перед нами... оплот Азата. Его камни кровоточат. Земля вздымается и парит. Тихие, нескончаемые вопли сотрясают ветви древних деревьев. Азат под осадой.
  Рабы зашевелились, забормотали в недоверии.
  - Оплот Льда! - крикнула Ведьма, изогнув спину, оскалив зубы.
  Снова воцарилось молчание. Все глаза были устремлены на нее.
  - Расколотая могила! Трупы лежат на разрушенном пороге. Уруквалл джагутан таэзмалаз. Их нет здесь, некому исправить ущерб. Они забыты, и сам лед не помнит тяжести их ног.
  - Что это за язык? - спросила Серен Педак.
  - Джагутский, - ответил Удинаас и чуть не прикусил собственный язык.
  - Кто такие джагуты?
  Он пожал плечами: - Кузнецы льда, аквитор. Неважно. Они пропали.
  Она схватила его за руку, повернула к себе. - Откуда ты знаешь?
  - Оплот Драконов, - говорила Пернатая Ведьма (ее кожа блестела от пота), - Элайнт Тиам пурейк сеторам н"браэль бурас...
  - Драконийские слова, - бросил Удинаас, внезапно опьянившись своим тайным знанием. - Дети Матери Тиам затеряны в том, что сдали. Ну, более или менее так. Поэзия страдает при переводе...
  - Элайнты уничтожат всё на пути мщения, - сказала скрежещущим голосом Пернатая Ведьма. - Мы все увидим это однажды ночью. Королева лежит мертвая и может никогда не подняться. Консорт извивается на древе и шепчет о времени освобождения. Вассал потерян, он влачит цепи в мире, где идти значит страдать, а остановиться значит быть сожранным. Рыцарь ступил на роковую тропу, и вскоре скрестит он клинки со своим мщением. Врата ярятся диким огнем... Вайвел...
  Ее голова откинулась назад, словно получив удар. Кровь брызнула из носа и губ. Она захрипела, улыбнулась кровавыми устами: - Локви Вайвел ждет. Леди и Сестра танцуют вдвоем, каждая на своей половине мира. Кровопийца тоже ждет, ждет, когда будет найден. Пролагающий Пути чувствует жар в крови и балансирует на краю пропасти.
  "Да! Все Оплоты, кроме одного..."
  - Что-то ее остановило, - прошипела Серен Педак, отпуская руку Удинааса.
  Но теперь он сам повернулся к ней и схватил за руку. Она метнула гневный взгляд, попытавшись вырваться. Он подтащил ее к себе. - Это не твой мир, аквитор. Тебя никто не звал. Так что стой и молчи... или уходи.
  - Пустой Оплот, - заговорила Ведьма, широко улыбаясь, - воистину переполнен. Бойтесь братьев! Слушайте! Кровь свила сеть, что уловит весь мир! Никто не убежит, никто не найдет убежища! - Правая ее рука дернулась, разбрасывая старинные плитки по полу. С балок под крышей сорвались голуби - дикое, хаотическое биение крыльев. Они безумно кружили, дождем роняя перья.
  - Сторожа стоят на месте, словно стали камнем! Их лица - маски ужаса. Госпожи танцуют танец расстроенных желаний. - Глаза ее оставались закрытыми, но тем не менее она показывала на ту или иную плитку, хрипло объявляя их принадлежность. - Рыцари пробились сквозь лед и холодная тьма грядет, раскрывая гибельные объятия. Ходоки не могут остановиться, растущий поток несет их вперед. Спасители...
  - Что такое? - вопросила Серен Педак. - Она сделала их множественными - игроки в Оплоте Пустого Трона - бессмысленно...
  - ... видят друг друга, и оба обречены, и подобно им стоят Предатели, и вот что лежит перед нами, пред всеми нами. - С этими словами голос Ведьмы угас, подбородок вновь опустился, голова склонилась на грудь, длинные волосы завесили лицо.
  Голуби всё летали по кругу - единственные звуки в обширном пространстве сарая.
  - Претенденты на Пустой Трон, - прошептала Пернатая Ведьма горестным тоном. - Кровь и безумие...
  Удинаас медленно разжал хватку на руке Педак. Она не шевелилась, замерев на месте, как и все присутствовавшие. Удинаас удивленно хмыкнул и сказал аквитору: - Види...те ли, она вчера плохо спала.
  Серен Педак рванулась наружу, под холодную стену ливня. Шипящий поток на гравии дорожки, крошечные речки, прорывающие русла в песке. Дальний лес, казалось, опутан сетью веревок и нитей. Море и река гневно ворчали. Словно весь мир тает, обращаясь в воду.
  Она замигала - на глаза набежали холодные слезы. Вспомнила игры эдурских детей, беззаботное щебетание - тысячу мгновений назад, так давно для ее памяти, словно это были чужие воспоминания. О временах, когда все было скользким и бесформенным.
  Воспоминания, бегущие и бегущие к морю.
  Словно испуганные дети.
  
  
  
  Глава 8
  
  
   Куда делись дни, что так смело мы
  Сжимали твердой рукой?
  Как вешние воды смогли проточить
  Пещеры под нашей стопой?
  Когда зашатался под нами помост
  И видимой сделалась ложь?
  Вокруг молодая ликует толпа,
  Знакомых же лиц не найдешь.
  Рассеялся гордый наш сон, и теперь
  Закрыта в прошлое дверь.
  
  Граффити на стене Колокольни К'рула, г. Даруджистан
  
  
  В той битве, когда Зерадас Бун омыл себя кровью, сабля меруде раскроила ему правую щеку, рассекла скуловую кость, верхнюю челюсть и часть нижней. Жестокая рана долго не заживала, потому что нить, которой зашили зияющую дыру во рту, вызвала воспаление, прежде чем товарищи сумели донести воина в ближайший лагерь хиротов. Целитель сделал все, что смог - вытянул заразу, срастил кости; но извитый шрам, следы неровных стежков и втяжение плоти, вызвавшее некоторое смещение правого глаза книзу, остались навсегда. Лицо обрело странно унылое выражение, будто намекая, что некоторые раны души тоже остаются неисцелимыми.
  Тралл Сенгар находился вместе с пятерыми товарищами у края ледника, смотрел на Зерадаса, мерявшего шагами просевший снег, на то, как вьется по ветру рыжий лисий мех его плаща. Позади остались земли арапаев, а вместе с ними - и ворчливое гостеприимство подъяремных эдурских племен. Воины - хироты оказались в одиночестве, и перед ними простерся белый, неровный простор.
  Он выглядел безлюдным, однако арапаи рассказывали о ночных охотниках, больших, облаченных в меха убийцах, что выскакивали из тьмы, сжимая в руках лезвия из черного железа. Они забирали в качестве трофеев члены тел, оставляя на снегу туловища без рук, ног и голов. Они не брали пленных и не оставляли тел своих собратьев, павших в схватке. Но обычно они нападали на одного или двоих охотников, обходя большие группы. Арапаи прозвали их Жекки, что приблизительно переводилось как "двуногие волки".
  - За нами следят, - низким, сиплым голосом заявил Зерадас.
  Фир Сенгар пожал плечами: - Ледяные пустоши не так пусты, как это кажется. Зайцы, волки, лисы, совы, медведи, эранаги...
  - Арапаи говорили о громадных зверях, - бросил Рулад. - В буром меху, с клыками - мы видели слоновую кость....
  - Старую кость, Рулад, - ответил Фир. - Найденную во льду. Похоже, таких зверей больше нет.
  - Арапаи думают иначе.
  Зерадас хмыкнул. - Они страшатся этих ледников, Рулад, и потому населили их кошмарными зверями и демонами. Суть вот в чем: мы увидим, что увидим. Вы пообедали? Теряем день.
  - Да, - согласился Фир, вставая, - надо идти.
  Рулад и Мидик Бун пошли по сторонам. Оба носили медвежьи шкуры, черные, с серебром у горла. В каждой руке, защищенной меховой рукавицей (подарки арапаев) было по копью, применяемому в качестве слег - при каждом шаге воины проверяли прочность снега. Зерадас двигался впереди, в пятнадцати шагах, а Тралл, Фир и Бинадас составляли ядро. Они волокли двое саней, загруженных тюками со снаряжением.
  Говорили, что дальше на север подо льдами есть вода, остатки древнего внутреннего моря, а также схороненные под тонким снегом карманы и каверны. Внизу поджидало предательство, вынуждая их ступать медленно.
  Ветер усиливался, кусая открытые участки кожи, им приходилось склоняться вперед, защищаясь от резких, ледяных порывов.
  Несмотря на все схоронившие его под собой меха, Тралл чувствовал трепет перед силой холода, равнодушной и безмозглой, но всегда готовой похищать. Враг вторгался в него при каждом вдохе. Знобящее онемение, поток со слабым привкусом смерти.
  Эдур намотали на лица куски шерстяной ткани, оставив лишь узкие просветы для глаз. Разговоры вскоре прекратились, они шли молча; даже хруст снега под меховыми мокасинами казался далеким и глухим.
  Солнечное тепло, приход лета не одерживали побед в этих места. Снег и лед вздымались по ветру над головами, окружая насмешливыми миражами само солнце; это заставило Тралла подозревать, что метель движется над самой землей, а выше ледяные кристаллы висят недвижно целые сезоны, целые годы.
  Он ненадолго поднял лицо, посмотрев вверх, гадая, уже не содержит ли блестящее, почти непрозрачное покрывало над головами замороженные воспоминания прошлого, мгновенные образы, запертые в каждом кристалле, носителей свидетельств всего, что случалось снизу. Множество судеб, может быть, доходящих до тех времен, когда тут было море вместо льда. Какие неведомые создания бороздили воды в загадочных долбленых каноэ тысячи лет назад? Не они ли стали Жекками?
  Летерийцы говорят о Оплотах, странном пантеоне стихий, и среди этих Оплотов есть Ледяной. Будто бы зима рождена магией, будто снег и лед - орудия злокозненного уничтожения. Кое-какие намеки на это присутствовали и в легендах Эдур. Ледник, устремившийся, чтобы похитить землю, омытую кровью Тисте, наглая кража тяжело доставшихся территорий как акт мести. Может быть, ледяное произрастание какого-то заклятья, брошенного при последнем издыхании, предсмертный вызов.
  Если тут существовало какое-либо чувство, то чувство старой вражды. Лед - вор жизни, земли и справедливой награды. Вечная тюрьма, скованная смертью и кровью. По всему этому он заслуживает ненависти.
  Весь день они продолжали медленно, но уверенно идти через беспорядочное нагромождение торчащих ввысь ледяных обломков, что на расстоянии кажутся чисто-белыми, но вблизи открывают бесчисленные оттенки зеленого, синего и коричневого. Пересекали поля выветренного, плотного снега, лежащего волнами, как песчаные дюны. Переступали странные неровные полосы - там незримые силы вздыбили лед, толкая один край на другой, выгрызая проломы, будто твердый мир под ногами на самом деле бесцельно смещался.
  Вскоре пополудни их остановил приглушенный возглас Зерадаса. Тралл, шедший, не отводя глаз от льда под ногами, вскинул голову и увидел, что Зерадас встал перед чем-то и призывно машет им меховой рукой. Еще несколько мгновений - и они подошли к нему.
  Попрек пути пролегла трещина не менее пятнадцати шагов в ширину. Отвесные стены уходили в темноту, из которой поднимался незнакомый запах.
  - Соль, - сказал Бинадас, освободив лицо от слоев ткани. - Приливные бассейны.
  Рулад и Мидик подошел к самой трещине. - Кажется, идет до самого горизонта, - сказал Рулад.
  - Разлом выглядит свежим, - заметил Бинадас, склоняясь над обрывом. - Будто поверхность ледника сжали.
  - Наверное, лето произвело некоторые изменения даже на пустошах, - предположил Фир. - Мы проходили забитые снегом разломы, они могут быть следами таких же, но старых ран.
  - Как перейти? - спросил Мидик.
  - Я могу вытащить снизу тени, - предложил Бинадас, но сразу же покачал головой: - Однако это предложение тревожит меня самого. Если в них окажутся духи, они могут быть неуправляемыми. Тут, в снегу и льдах, слои колдовства, и они не дружественны Эмурланну.
  - Достанем веревки, - сказал Фир.
  - Наступает сумрак.
  - Если нужно, разобьем лагерь внизу.
  Тралл бросил взгляд на Фира: - А что, если она сомкнется, когда мы будем внизу?
  - Не думаю, что такое возможно. К тому же в этих глубинах мы укроемся на ночь. Если тут действительно водятся звери - хотя мы ни разу не видели следов - я готов воспользоваться любой возможностью избежать встречи.
  
  ***
  
  Влажная галька захрустела под мокасинами, когда Тралл отпустил веревку. Он огляделся, удивился слабому свечению, позволявшему ему видеть окрестности. Воистину они на дне морском. Соль разъела основания ледника, создав просторные пещеры, заполненные сверкающими колоннами. Воздух был холодным, спертым и вонючим.
  Слева от него Мидик и Рулад доставали из тюка дрова и разводили костер. Бинадас и Фир рылись в санях, чтобы поднять свертки к едой над влажным полом. Зерадас отправился исследовать пещеры.
  Тралл подошел к мелкой луже, склонился над ней. Соленая вода кишела серыми креветками. У поверхности крепились морские уточки.
  - Лед умирает.
  Услышав Фира, Тралл повернулся к нему. - Почему ты так говоришь?
  - Соль грызет его плоть. Думаю, мы на самом низком уровне старого моря. Тут скопились и медленно испаряются последние воды. Эти соляные колонны - все, что осталось. Если весь бассейн был похож на это место, ледяной покров просто осел.
  - Возможно, это случалось не раз, - поддержал его подошедший Бинадас. - Циклы длиной в тысячи лет. Проседание, затем соль снова начинает свою работу.
  Тралл глядел в мрачные карманы. - Не могу поверить, что эти колонны могут поддерживать весь ледник. Должны быть циклы проседания, как говорит Бинадас. - Он краем глаза уловил движение. Подошел Зерадас, и в его руке был обнаженный меч.
  - Там тропа, - сказа Зерадас, - и место собраний. Мы не первыми сюда попали.
  Рулад и Мидик подбежали к ним. Некоторое время все молчали. Наконец Фир кивнул: - Насколько свежи следы, Зерадас?
  - Несколько дней.
  - Бинадас и Тралл, идите за Зерадасом к этому месту собраний, а я остаюсь с не омытыми кровью.
  Тропа начиналась в двадцати шагах от края трещины - очищенный от камней и мусора путь, вившийся между грубыми кристаллами соляных колонн. Талая вода непрерывно капала с потолка. Зерадас прошел еще тридцать шагов, и тропа окончилась на пороге куполообразной пещеры, свободной от колонн.
  В середине возвышался низкий, уродливый алтарь. Его окружали приношения - по большей части раковины, среди которых виднелись несколько кусков старой резной кости. Но Тралл уделил алтарю лишь миг внимания - его взор приковала дальняя стена.
  Плоская стена льда с наплывами сверху, стена, за которой пойманы в миг паники, стремительного бега бесчисленные звери. Из льда торчали рога, головы и плечи - твердые, неподвижные - и множество задранных или согнутых ног. Тускло отсвечивали в свете льда замороженные глаза. В неясных глубинах угадывались еще сотни силуэтов.
  Пораженный зрелищем Тралл медленно подходил ближе, обходя алтарь, почти уверенный, что в любой момент звери сорвутся в стремительное движение, помчатся, сокрушая его бесчисленными копытами.
  Приблизившись, он обнаружил за алтарем зверей, что выпали из тающего льда. Они превратились почти что в лужи слизи. Мелкие черные мушки тучей поднялись над гнилыми кожами и мышцами, направляясь к Траллу, словно решив защищать свой пир. Он остановился, замахал руками, пока насекомые не рассеялись и не начали возвращаться к гниющим остовам. Звери - карибу - бежали по снегу, плотному насту, на локоть засыпавшему морское дно. Он видел панику в их глазах - а рядом, мутные за слоем льда, голову и плечи большого волка, серебряную шкуру, янтарные глаза. Тот бежал за карибу, почти плечом к плечу. Голова волка поднята, челюсти раскрыты, приближаются к шее жертвы. За бледными деснами блестят клыки, длиной в палец Тралла.
  Драма природы, жизнь, не обратившая внимания на катаклизм, разразившийся позади нее - или над ней. Грубая рука бога, равнодушная к судьбе зверей.
  Подошел Бинадас. - Это сделано с помощью садка.
  Тралл кивнул. "Магия. Что же может быть иное?" - Бог.
  - Возможно, но не обязательно. Брат, существуют силы, которые нужно лишь развязать. Дальше будет действовать естественный импульс.
  - Оплот Льда, - сказал Тралл. - Как описывают в своих суевериях летерийцы.
  - Рука Сторожа, - ответил Бинадас. - Он ждал, пока не кончится война, а потом простер руку и явил свою силу.
  Тралл считал себя бОльшим знатоком старых преданий, чем прочие воины Эдур. Но слова Бинадаса породили в его уме эхо горького незнания. - Кто сделал это? - вопросил он. - Что за древние силы? Почему мы живем, будто мы... одни в мире?
  Брат пожал плечами, как всегда, неохотно нарушая свое чуткое, благоразумное молчание. - Мы остались одни, - наконец проговорил он, - чтобы блюсти святость прошлого.
  Тралл обдумал его слова, обводя взором картину во льду, все эти темные, мрачные жизни, не сумевшие сбежать от своей судьбы. - Наши возлюбленные истины хрупки.
  - Да, если бросать вызов.
  - И соль выгрызает каверны подо льдом, пока однажды мир не провалится под ногами.
  - Пока не оттает замерзшее.
  Тралл ступил к одному из бегущих карибу. - То, что тает, ломается и падает на землю. И гниет, Бинадас. Прошлое покрыто слоем мух.
  Брат зашел за алтарь. - Преклонявшиеся перед ним были здесь несколько дней назад.
  - Они прошли не нашим путем.
  - Не сомневаюсь, в подземный мир ведут многие тропы.
  Тралл оглянулся, только сейчас ощутив присутствие Зерадаса. Воин стоял на пороге, дыхание плюмажем вырывалось изо рта.
  - Нужно вернуться к товарищам, - сказал Бинадас. - Завтра предстоит пройти много.
  
  ***
  
  Прошла ночь, сырая, холодная, в неустанном шепоте тающей воды. Каждый Эдур по очереди стоял на страже, завернувшись в меха и приготовив оружие. Но ничего не было видно в тусклом, опаловом свете. Лед, вода, камень; смерть, голодное движение и мерзлые кости - слепой триумвират этого студеного королевства.
  Перед рассветом отряд поднялся, быстро перекусил; затем Рулад вскарабкался по веревкам, привязанным к ряду вбитых в лед колышков. Примерно в двух третях высоты стены трещина сужалась настолько, что было возможно дотянуться до северной стороны. Рулад вбил новые колышки в лед. Некоторое время падали вниз осколки и сосульки, потом послышался окрик Рулада. Мидик схватил веревку и начал карабкаться, а Фир с Траллом привязывали тюки к кожаным ремням. Сани решено было поднять в последнюю очередь.
  - Сегодня, - произнес Бинадас, - нужно проявить осторожность. Они узнают, что мы здесь побывали, нашли их капище.
  Тралл оглянулся на него: - Мы же не осквернили их храм.
  - Брат, возможно, само наше присутствие стало достаточным оскорблением.
  Солнце стояло довольно высоко, когда браться оказались на северной стороне расселины и уложили вещи на сани. День выдался ясным, ветра не было, но все равно стоял жуткий холод. Сверкающий шар солнца окружали два уменьшенных подобия - более яркие и четкие, чем в прошлый раз, словно за поведенную внизу ночь мир закончил трансформацию, став каким-то незнакомым, странным, запретным, враждебным жизни.
  Они отправились в путь, вновь под водительством Зерадаса.
  Лед с хрустом и треском ломался под сделанными из рогов полозьями, и еще был какой-то звук, сразу и далекий, и близкий, будто стала слышимой сама тишина - звук, который, наконец понял Тралл, есть биение его собственной крови, вплетенное в ритм дыхания и стук сердца. Отраженный свет слепил глаза. Легкие вздрагивали с каждым морозным вдохом.
  Эдур не привыкли к таким просторам. "Оплот Льда. Страх летерийцев. Похититель жизни. Зачем Ханнан Мосаг послал нас сюда?"
  Зерадас внезапно остановился и обернулся. - Волчьи следы, - сказал он. - Достаточно тяжелые звери, чтобы проломить твердый наст.
  Остальные сгрудились за ним, остановили сани. Тралл сбросил ремень с горящего плеча.
  Следы шли наискосок, забирая к западу. Действительно, громадные.
  - Они принадлежат таким тварям, каких мы заметили прошлой ночью, - сказал Бинадас. - На кого они охотятся? Мы никого не видели.
  Фир хмыкнул. - Брат, это не удивительно. Мы издаем много шума, ведь идем с санями.
  - Даже если так, - ответил Бинадас, - добыча оставляет следы. Должны же мы были найти хоть что-то?
  Странствие продолжилось.
  Вскоре после полудня Фир объявил остановку на обед. Ледяная равнина простиралась во все стороны, одинаково пустая и безжизненная.
  - Здесь нечего опасаться, - сказал Рулад, присаживаясь на сани. - Мы увидим, когда кто-то... или что-то подойдет. Скажи, Фир, как далеко нам идти? Где ждет своего нахождения дар Ханнана Мосага?
  - Еще день на север.
  - Если это действительно дар, кто предлагает его? - спросил Тралл.
  - Я не знаю.
  Остальные промолчали.
  Тралл с нарастающим беспокойством смотрел на плотный снег под ногами. В неподвижном, холодном воздухе висело какое-то предзнаменование. Одиночество вдруг стало угрожающим, отсутствие следов - обещанием неведомой опасности. Но он же среди родичей, воинов Хирота.
   "Так что... И все же почему дар пахнет смертью?"
  Еще одна ночевка. Натянуты шатры, приготовлен ужин, выставлена охрана. Первым выпало стоять Траллу. Он обходил периметр лагеря, держа в руке копье - непрерывное движение, чтобы не заснуть. Набитый желудок навевал дремоту, тупая пустынность окружающих ледяных полей, казалось, излучала крадущую бдительность силу. Небо над головой наполнилось странными движущимися полотнищами, вздымавшимися и опадавшими, образуя беспорядочные узоры. Он видел такое прежде, на самом севере земель племени Хирот, но никогда - таким четким, бурным, напевающим неземную шипящую песню, словно звук крошащегося под стопой льда.
  Когда окончился срок, Тралл разбудил Зерадаса. Воин вылез из шатра, подогнал шубу, пока не укутался плотно и надежно, затем обнажил меч. Поглядел в живое небо, но ничего не сказал.
  Тралл забрался под полог. Воздух был спертым, сырым, на стенках шатра скопился иней, нарисовав на пропитанной воском ткани карты неведомых земель. Снаружи доносилась твердая поступь обходящего лагерь Зерадаса. Звук сопровождал отход Тралла ко сну.
  Сны оказались бессвязными. Он увидел Майен: голой в лесу, сидящей на спине мужчины, а затем извивающейся в алчном сладострастии. Он подбирался ближе, желая заглянуть в лицо мужчине, понять, кто это - но вместо этого нашел себя потерявшимся, лес непостижимым и неузнаваемым; чувство, которого он никогда прежде не ведал. Оно оставило ощущение ужаса. Он стоял на коленях, на сырой глине, а откуда-то издалека разносились вопли удовольствия, звериные и ритмичные.
  И в нем родилось желание. Не Майен, но того, что она нашла, этого дикого освобождения, слияния с мигом, с настоящим, когда прошлое и будущее ничего не значат. Миг, равнодушный к своим последствиям. Алчущее чувство росло, становилось болью, словно вонзенный в грудь сломанный нож, оно ранило с каждым вдохом, и он кричал во сне, словно отвечая крикам Майен, и слышал ее понимающий смех. Смех, зовущий влиться в ее мир.
  Майен, нареченная брата. Некая часть разума оставалась холодной и беспристрастной, почти сардонически блюдя его целостность. Понимающей природу этой сети, зависти и навалившихся страстей.
  Эдур - мужчины медленно дорастали до такого. Вот почему обручение и брак происходили лет через десять или более после срока, в который их женщины обретали свой голод. Среди мужчин ходили слухи, что женщины часто пользуются рабами - летерийцами, но Тралл сомневался. Это казалось невообразимым.
  Холодная часть разума презрительно потешалась над такой наивностью.
  Он проснулся заледеневшим, слабым от сомнений и стыда, и долго лежал в предрассветном сумраке, созерцая, как выходящее изо рта дыхание становится белым плюмажем. Его что-то грызло, но не сразу он сумел понять, что же. Не слышно шагов.
  Была очередь Рулада. Вот, у ближайшего костра - скорченная, неловкая фигура младшего брата, закутавшегося в шубу и капюшон.
  Тралл подошел, встал позади. От осознания того, что тот просто спит, его охватила внезапная ярость. Он поднял обеими руками копье и опустил тупой конец на голову брата.
  Глухой стук - и Рулад повалился на бок. Испустив дикий визг, распластался на снегу, перекатился на спину, ища рукой меч.
  Кончик копья был у его шеи. - Ты спал на посту! - зашипел Тралл.
  - Нет!
  - Я видел это! Я подошел к тебе!
  - Не спал я! - Рулад встал на ноги, держась рукой за висок.
  Все выскочили из шатров. Фир уставился на братьев, и сразу отвернулся к саням.
  Тралл дрожал, дыхание с трудом вырывалось из груди. На миг он подумал, что такая ярость непропорциональна преступлению, но потом мысль о риске снова воспламенила его кровь.
  - У нас были гости, - объявил Фир, осматривавший наст. - Они не оставили следов...
  - Так откуда же ты знаешь? - спросил Рулад.
  - Пропала вся еда, Рулад. Похоже, нам придется голодать.
  Зерадас выругался и начал ходить вокруг лагеря, отыскивая следы.
   "Они были среди нас. Жекки. Могли перебить во сне... Все потому, что Рулад так и не понял, что значит быть воином". Сказать было нечего, все это понимали.
  Кроме Рулада. - Я не спал. Клянусь! Фир, поверь! Просто я на миг уселся погреть ноги. Никого не было видно!
  - Если веки закрыты, - пробурчал Зерадас, - такое случается.
  - Думаешь, я лгу! Нет! Клянусь, я говорю правду!
  - Ладно, - сказал Фир. - Что сделано... Отныне будем стоять на страже по двое.
  Рулад подошел к Мидику. - Но ты мне веришь?
  Мидик Бун отвернулся. - Это была битва - просто разбудить тебя на дежурство, - сказал он горько и устало.
  Рулад стоял как ударенный. Боль от того, что показалось ему предательством, ясно читалась на лице. Губы сжались, мышцы напряглись. Он отвернулся.
   "Ублюдки пробрались в лагерь. Вера Ханнана Мосага в нас..."
  - Давайте складывать шатры, и в путь, - сказал Фир.
  Тралл заметил, что непроизвольно оглядывает бесконечный простор. Ощущение уязвимости перешло все границы. За ними следят, их загоняют. Пустота окрестностей оказалась ложью. Каким-то видением. Может быть, работа магии, хотя это не оправдывает - не должно оправдывать - небрежности Рулада.
  Доверие потеряно. Тралл знал, что будущее Рулада заполнится попытками его вернуть. Один промах - и молодец вступил на широкий, неотвратимый путь. Одинокое странствие в битвах, каждый шаг осажден войском сомнений, подлинных и воображаемых - отныне разницы нет. Рулад будет видеть в лицах братьев и друзей лишь бесконечную череду обвинений и сомнений. В каждом жесте, каждом взгляде. Каждом слове. В том и трагедия, что он будет недалек от истины.
  Селение узнает. К позору Сенгаров, но рассказ достигнет всех, и будет встречен радостью соперников и врагов. Дайте малейшую возможность, и таких найдется достаточно. Пятно, что запачкает всю кровную линию Сенгаров.
  Они шли и шли к северу, весь пустой день.
  Ближе к вечеру Зерадас заметил вдали что-то; вскоре это увидели и остальные. Блеск отраженного света, высокий, острый, узкий объект, вздымающийся среди плоской равнины. Трудно было понять его высоту, но Тралл чувствовал, что этот столб реален и сотворен не природой.
  - Вот то место, - заговорил Фир. - Видения Ханнана Мосага оказались истиной. Мы найдем дар.
  - Тогда идемте, добудем его, - ответил Зерадас.
  Шпиль виднелся все яснее. Лед вокруг потрескался, дорога пошла вверх. Этот осколок вышел из глубины. Катастрофа, внезапный удар, поднявший в воздух куски льда размером с телегу - они валялись повсюду. Угловатые куски ила, схваченные инеем и льдом, окружали место прорыва широким кольцом.
  Острые грани и призмы ловили, преломляли свет солнца. Шпиль сделан изо льда, чистого и белого.
  У подножия ледяного завала - до острия оставалось шагов тридцать - группа остановилась. Тралл сбросил кожаную лямку саней. То же сделал Бинадас.
  - Зерадас, Мидик, сторожите сани, - приказал Фир. - Тралл, вытащи копье. Бинадас, Рулад, встаньте по бокам. Идемте...
  Они вскарабкались по склону, прокладывая путь между груд снега и грязи.
  Воздух заполняла мерзкая вонь, запах соли и гнили. Бинадас что-то прошипел, потом проговорил: - Здесь, подо льдом, был дух, которого Ханнан Мосаг вызвал из океана. Его работа, и магия еще сохранилась.
  - Эмурланн? - спросил Тралл.
  - Нет.
  Они подошли к основанию шпиля. Толщина его превосходила обхват тысячелетнего Черного дерева. Множество плоских граней, острые, гладкие поверхности, в которых заходящее солнце отразилось, будто окрашенное кровью.
  Фир ткнул пальцем: - Вот. Дар.
  Теперь его увидел и Тралл. Смутная, нечеткая форма: двуручный меч с полусферической гардой. Лезвие было странным образом раздроблено и запятнано - хотя, наверное, это впечатление создавал толстый слой льда.
  - Бинадас, завей Эмурланн на копье Тралла. Сколько сможешь - это возьмет много, много теней.
  Его брат нахмурился: - Возьмет? Как?
  - Разрушение льда их убьет. Уничтожение необходимо для высвобождения дара. Помни, не приближай к рукояти голую руку, когда оружие выпадет. Не давай и духам делать это. Они могут попытаться, и с отчаянной решимостью.
  - Что же это за меч? - прошептал Тралл.
  - Если надо разбить лед, - помедлил, сказал Бинадас, - лучше всем вам встать подальше.
  - Мы не пострадаем, - ответил Фир. - Видение Ханнана Мосага было недвусмысленно.
  - И как далеко простерлось видение, брат? - спросил Тралл. - Он видел наше возвращение?
  Фир качнул головой: - До разрушения, до падения последних кусков льда. Дальше ничего не было.
  - Интересно, почему бы?
  - Не время для сомнений, Тралл.
  - Разве? Кажется, сейчас раз самое время усомниться.
  Фир уставился ему в лицо. Тралл отвернулся: - Все неправильно.
  - Ты потерял смелость? - прошипел Рулад. - Мы шли столько времени, чтобы выслушать твои сомнения?
  - Что это за дареное оружие? Кто его сработал? Мы не знаем, что именно готовы освободить!
  - Наш Король нам приказал, - помрачнел лицом Фир. - Что ты предлагаешь сделать?
  - Не знаю. - Тралл повернулся к Бинадасу. - Нет ли способа узнать его тайну?
  - Я узнаю больше, когда мы освободим меч.
  Фир буркнул: - Тогда начинай, Бинадас.
  Их прервал крик Зерадаса. - Волк! - Он указал рукой на юг.
  Зверь был едва различим. Он неподвижно стоял в тысяче шагов, белый на белом снегу, и наблюдал за ними.
  - Не теряй времени, - сказал Фир Бинадасу.
  От Бинадаса потекли тени, синие пятна на снегу, завивающиеся вокруг копья в руке Тралла. Казалось, они впитываются в черное дерево. Дерево казалось прежним, но Тралл чувствовал даже через толстую меховую рукавицу нечто новое - острый звук, отдававшийся в самих костях. Он звучал воплем ужаса.
  - Хватит, - шепнул Бинадас.
  Тралл поглядел на брата и увидел бледное лицо, пекущий по лбу пот. - Они сопротивляются?
  Бинадас кивнул. - Они чувствуют, что скоро умрут.
  - Как могут призраки умереть? - спросил Рулад. - Разве они уже не духи? Духи наших предков?
  - Не наших, - ответил Бинадас, но не пояснил своих слов. Вместо этого он подал знак Траллу: - Ударь по льду, брат.
  Тралл колебался. Оглянулся через левое плечо, поискал глазами волка. Тот опустил голову, прижался к снегу. - Дочь Сумерек, - прошептал он, - он готов прыгнуть.
  Стоящие ниже Фир и Зерадас подняли копья.
  - Давай, Тралл!
  Крик Фира заставил его вздрогнуть, чуть ли не выронить копье. Сжав челюсти, он опустил взор на древко и резанул железным острием по льду шпиля.
  Едва копье двинулось вперед, Тралл заметил периферическим зрением движение со всех сторон. Фигуры словно выросли из-под снега.
  И тут ледяной штырь взорвался, превратился в слепящий белый туман.
  Внезапные крики.
  Тралл почувствовал, что копье в его руках бешено задергалось; черное дерево зазвенело, когда освободились многочисленные призраки. Их предсмертные вопли заполнили череп. Оглушенный, он сжал пальцы на оружии и постарался разглядеть хоть что-то.
  Вокруг сталкивались лезвия.
  К лицу метнулся рог антилопы, усиленный с конца зазубренным осколком кварцита. Тралл отпрянул, поставив на пути вражеского оружия свое копье. Отклонил рог. Повернул копье, перехватив его руками, и тем заставил врага бросить оружие. Оно, кувыркаясь, полетело в сторону. Ударил копьем снизу вверх, почувствовав, как железное лезвие прорезало кожу и плоть, застучало по ребрам, вырвалось и ударило врага в челюсть.
  Происходящее вокруг стало видеться яснее. Их осаждали дикари, невысокие и звероподобные, в белых кожах и белых масках. Жекки наседали со всех сторон, размахивая рогами и короткими острыми копьями. Блестели каменные лезвия.
  Фир задерживал троих, а за его спиной возвышался меч, освобожденный ото льда; его конец застрял в холодной почве. Казалось, Жекки обезумели от желания завладеть им.
  Тралл напал на ближайшего противника Фира, глубоко проткнув копьем его шею. Брызнула кровь, потекла по древку. Он выдернул оружие и увидел, как пал последний враг Фира, смертельно раненый мечом.
  Воин развернулся и заметил Бинадаса, повалившегося под напором целой кучи Жекков. Затем извивающиеся фигуры облепили тени.
  Рулада не было видно.
  Внизу Зерадас и Мидик встретили нападавшего волка. Большой зверь упал на бок, пронизанный копьями, и задергал ногами. Зерадас подскочил к нему, размахнувшись широкой саблей. Приближались еще два волка, а между ними полдюжины Жекков.
  По склону поднималось еще десятка два дикарей. Тралл приготовил копье.
  Бинадас вылез из-под кучи трупов. Он был залит кровью и явно щадил правый бок.
  - Стань сзади, Бинадас, - скомандовал Фир. - Тралл, налево. Скорее.
  - Где Рулад?
  Фир покачал головой.
  Тралл передвинулся по левую сторону от брата и стал осматривать лежащие на снегу тела. Одни Жекки. И тем не менее понимание ударило его в грудь, будто молот. Они пришли сюда на смерть. Им не устоять.
  Напали подошедшие по склону. Из их рук полетели рога, сверкающие острыми наконечниками. Эти метательные копья крутились в воздухе.
  Тралл завопил, загородился древком, ныряя под смертоносный поток. Одно копье прошло незамеченным и ударило по колену. Он задохнулся от резкой боли и ощутил, как кровь потекла в штанину. Однако ноги остались твердыми и выдерживали движения.
  Метнув копья, Жекки рванулись в бой всей массой.
  Несколько мгновений они защищались; но вдруг все четверо Тисте Эдур нашли "окна" для контратаки. Ударили копья и мечи, двое Жекков упали.
  Сзади Тралла и Фира раздался клич, дикари отпрянули и одновременно рванулись направо...
  ... когда Рулад прыгнул в их гущу, размахивая мечом с гардой в форме полусферы.
  Яростный удар, и голова одного из Жекков слетела с плеч и закувыркалась вниз по склону.
  Еще удар - и новый поток крови.
  Тралл и Фир рванулись в бой...
  ... и со всех сторон в Рулада полетели метательные копья. Он завопил, взмахнул над головой окровавленным лезвием. И осел. Удар одного из копий опрокинул его на спину. Меч остался в руках.
  Окружившие его Жекки отскочили и понеслись по склону, во внезапной панике бросая оружие.
  Тралл подбежал, скользя по залитому кровью снегу, забыв про рану в колене. Склонился над братом.
  - Они отступают, - сказал, тяжело выдыхая, Фир, и встал на защиту Тралла и Рулада.
  Онемевший Тралл сорвал рукавицу и положил ладонь на шею брата, отыскивая пульс.
  Бинадас подбежал к ним, остановился напротив Тралла. - Как он, брат?
  Тралл поднял глаза; Бинадас не сразу взглянул ему в лицо.
  - Рулад мертв, - произнес Тралл, опуская глаза и только теперь разглядев все широкие раны, изрешетившие тело брата, блеск замерзающей на мехах крови, почувствовав тяжелый запах мочи и кала.
  - Зерадас и Мидик сейчас подойдут, - промолвил Фир. - Жекки бежали. - Он поворотился, оглядывая окрестности, и отошел.
   "Но это бессмысленно. Они могли нас раздавить. Их было слишком много. Все лишено смысла. Рулад. Он умер. Наш брат мертв".
  Вскоре вернулся Фир, склонился над братом и осторожно потянулся взять меч. Тралл смотрел, как Фир сомкнул обе руки на пальцах Рулада, все еще сжимающих кожаную оплетку рукояти. Видел, как брат попытался разжать пальцы...
  И не смог.
  Тралл изучал ужасное оружие. Лезвие было действительно пестрым, словно сделанным из полированного железа и кусков другого, более твердого и прозрачного материала; поверхность обоих составных элементов была потрескавшейся и неровной. К нему примерзли брызги крови - будто по лезвию быстро распространялась ржавчина.
  Фир все старался освободить меч.
  Но Рулад не хотел его отдавать.
  - Ханнан Мосаг нас предупредил, - сказал Бинадас, - разве нет? Не позволяй своей плоти коснуться дара.
  - Но он умер, - шепнул Тралл.
  Вокруг быстро темнело, воздух становился все холоднее.
  Подошли Зерадас и Мидик. Оба ранены, но не тяжело. Он молча взирали на тело Рулада.
  Фир отодвинулся, видимо, приняв решение. Помолчал, медленно натягивая рукавицы. Выпрямил спину. - Несите его - и меч - вниз по склону. Мы завернем вместе тело и оружие. Думаю, освобождение дара из хватки моего брата - задача Ханнана Мосага.
  Никто не возразил.
  Фир оглядел каждого по очереди. - Мы будем идти ночью. Я хочу, чтобы мы вышли из пустошей как можно скорее. - Снова поглядел на Рулада: - Наш брат омылся кровью. Он умер как воин - Хирот. Ему устроят воинские похороны, такие, что все племя запомнит его надолго.
  После онемение пришли... другие ощущения. Вопросы. Но к чему все это? Любые ответы, которые можно найти, станут лишь предположениями, рожденными от неуверенности. Уже сейчас ум Тралла осаждал рой сомнений, вливая в него бесчисленные яды. Куда пропадал Рулад? Чего хотел достичь, атакуя толпу Жекков? Он отлично понимал запрет касаться дара, но тем не менее его нарушил.
   "Так много произошло... бессмысленного".
  Даже последним отчаянным действием Рулад не ответил на потерю доверия, которая так мучила его. В этом жесте не было ясности. Фир назвал его героем, но Тралл подозревал за этим заявлением тайный мотив. Сын Томада Сенгара не устоял на страже, нарушил долг. А теперь умер, но сама его смерть испорчена непонятностью намерений.
  Эти вопросы никуда не вели Тралла, и вскоре уступили место новой волне, утомившей его, свившей гнездо страдания где-то в кишках. В этом последнем акте была смелость. Или что-то еще. Удивительная смелость, когда Тралл ожидал от брата... совсем иного. "Я сомневался в нем. В каждом случае сомневался".
  В сердце шептала... вина, дух с призрачным голосом, он рос, превращался в чудище, вонзал острые когти, пока душа не застонала. Пронзительный стон, который слышал лишь Тралл; но этот звук грозил свести его с ума.
  И над всем этим еще более глубокое чувство, растущая пустота. Потеря брата. Лицо, которое никогда больше не озарится улыбкой, голос, который больше не прозвучит. Громоздящимся слоям жестокой и тяжелой утраты не виделось конца.
  Он помог Фиру завернуть тело и меч в просмоленную парусину, как бы с расстояния слыша причитания Мидика, заклинания Бинадаса, который осматривал раны и вливал в них Эмурланн, ускоряя заживление. Когда тугие складки ткани закрыли лицо Рулада, дыхание Тралла прервалось, он отпрянул.
  Фир потуже затягивал ремни на этом саване. - Готово, - пробормотал он. - Со смертью не поборешься, брат. Она приходит всегда, смеясь над любым убежищем, над любой дерзкой попыткой бегства. Смерть - это тень каждого смертного, истинная тень, а время - ее слуга, медленно протягивающий тень, пока все, что лежало впереди, не окажется позади.
  - Ты назвал его героем.
  - Да, и это не пустые слова. Он стоял на другой стороне насыпи, потому мы его не видели, и заметил, как Жекки стараются тайком вытащить меч.
  Тралл уставился на него.
  - Мне тоже нужны были ответы, брат. Он убил двоих на той стороне холма, но потерял свое оружие. Думаю, приближались другие враги, и Рулад решил, что шансов нет. Жекки хотели меч. Они готовы были его убить за меч. Тралл, все кончено. Он умер омытым кровью, храбрецом. Я сам нашел трупы на той стороне, прежде чем вернулся к вам.
   "Все мои сомнения... яд подозрительности, все его поганые оттенки - возьми меня Дочь Сумерек, я выпил чашу до дна".
  - Тралл, нам нужен ты и твое мастерство с копьем. Пойдешь позади, - сказал Фир. - Бинадас и Рулад будут на санях, Зерадас и я их потащим. Мидик пойдет впереди.
  Тралл удивленно заморгал: - Бинадас не может идти?
  - Бедро сломано, у него нет сил, чтобы исцелиться.
  Тралл выпрямил спину: - Думаешь, они будут преследовать?
  - Да, - ответил Фир.
  Отступление началось. Над головами сомкнулась тьма, поднялся ветер, вздымая тонкий снег, пока небо не стало казаться серым и низким. Температура все падала, словно намереваясь их заморозить; вскоре даже меха не спасали от холода.
  Щадивший раненую ногу Тралл ковылял в двадцати шагах за волокушами - их с трудом можно было разглядеть сквозь взметенный ветром снег. Леденящее кровь копье крепко сжато в руках - это он проверял очень часто, потому что пальцы онемели. Но оружие не вдохновляло. Враги могли находиться совсем рядом, сразу за пеленой снега, ступать во тьме, готовя мгновенное нападение.
  Ему могло не хватить времени для ответа; крики и предупреждения об опасности унесет ветер, и товарищи не услышат ничего. Как и не вернутся за трупом. Дар необходимо доставить.
  Тралл спешил вперед, постоянно оглядываясь по сторонам, иногда назад, но не видел ничего, кроме белесого сумрака. Ритмические уколы боли в ноге прорывались сквозь растущее, невыносимое утомление; смертельная слабость просачивалась под меха, заставляла дрожать и спотыкаться.
  Приход дня угадывался лишь по медленному, неохотному отступлению всепроникающей темноты - не было ни просвета в жестокой метели, ни уменьшения мороза. Тралл сдался. Бдительность стала невозможной, он просто ковылял. Один шаг, другой... Покрытые льдом мокасины - до них сузился круг его зрения. Руки стали странно теплыми под рукавицами - отдаленное тепло, разливавшееся над запястьями. Оно почему-то беспокоило его.
  Голод стихал, как и боль в ноге.
  Укус тревоги. Тралл огляделся.
  Саней видно не было. Он вдохнул кусачий воздух, замедлил шаг, мигнул, стараясь избавиться от кристалликов льда на ресницах. Мутный свет угасал. Он прошагал весь день, бездумно, как камень. Приближалась следующая ночь. И он...
  Тралл бросил копье. Закричал от боли, задергал руками, стараясь закачать кровь в холодные, тугие мышцы. Стал складывать пальцы в кулаки, не снимая рукавиц - и был испуган невозможностью столь простого действия. Тепло быстро перешло в жар, и пальцы словно ожгло огнем. Он сражался со страданием, колотя себя кулаками по бедрам, сопротивляясь волнам палящей боли.
  Вокруг была белизна, будто физический мир стерт снегом и ветром, опрокинулся в забвение. В голове зашептал ужас: он ощутил, что не один здесь.
  Тралл подхватил копье. Огляделся. Снег везде. Одно направление казалось более темным - вероятно, восток - и он понял, что двигался на запад. Вслед невидимому солнцу. Теперь же решил повернуть к югу.
  Пока преследователям не надоела игра.
  Он двинулся в путь.
  Сотня шагов. Тралл оглянулся, увидел, как из метели показались два волка. Он рывком повернулся. Звери снова пропали.
  Застучало сердце. Тралл вытащил меч и воткнул в твердый наст перед собой. Затем прошел шесть шагов и поднял копье.
  На этот раз они сразу ринулись в атаку.
  Он успел упереть тыльную часть копья в землю и присесть. Первый волк прыгнул, и острие копья ударило его прямо в центр грудины. Кость и черное дерево сломались одновременно, и в Тралла словно булыжник ударил. Он упал назад, ударился левым плечом в землю и покатился, подняв тучу снега. Мельком увидел левое предплечье, из которого торчали черные щепки и текла кровь. Движение остановил меч.
  Тралл уцепился за него и начал подниматься, оглядываясь.
  Куча белого меха, темные десны, широко раскрытые челюсти.
  Зарычав, Тралл косо махнул мечом, упав от отчаянного движения.
  Железное лезвие заскрежетало по костям - один раз, другой.
  Волк упал сверху. Его лапы были почти отсечены, из ран текла кровь.
  Зубы бешено залязгали по стали меча.
  Тралл пинками скинул тушу, вытащил меч из пасти волка. Кровь хлынула из глотки потоком, язык выпал, лизнув иней на нижней челюсти. Волк задергался, упрямо сопротивляясь смерти. Тралл встал на четвереньки, подобрался к зверю и вонзил кончик меча в шею.
  Волк закашлял, забил задними ногами, будто стараясь убежать, и недвижно замер на красном снегу.
  Тралл отпрянул. Увидел первого зверя, лежавшего там, где сломавшееся копье украло его жизнь. За ним были трое Жекков, которые мигом скрылись в белизне метели.
  По левой руке Тралла текла кровь, заполняла рукавицу. Он поднял руку и покрепче прижал к животу. Осколки дерева подождут. Тяжело дыша, он опустил меч и стал обматывать предплечье ремнями. Затем поднял меч и пустился в путь.
  Забвение со всех сторон. В нем могли процветать кошмары, внезапно и беспрепятственно нападать, едва пораженный страхом разум успевал придать им форму; один за другим, бесконечная последовательность, пока смерть не заберет его - пока белизна не сокроется из глаз.
  Он ковылял, гадая, не приснилась ли ему схватка - не желая поглядеть вниз, на раненую руку, страшась увидеть, что ран нет. Он не смог бы убить двух волков. Он не смог бы выбрать верное положение копья, просто не посмел бы встать лицом к волку. Он не смог бы верно рассчитать расстояние до воткнутого меча, словно наперед зная, как далеко отбросит его столкновение. Нет, он извлек весь бой из воображения. Другого объяснения нет.
  Наконец он поглядел на руку.
  Из предплечья торчала масса осколков, словно черные шипы. Черный меч в правой руке, на лезвии мерзлая кровь и клочки белого меха. Копья не было.
   "Я брежу. Воля к мысли испарилась из мозга, а с ней и истина видимого. Даже боль в руке - иллюзия".
  Шорох шагов позади.
  Тралл со стоном развернулся, свистнув мечом.
  Лезвие врезалось в висок дикаря прямо над ухом. Треснула кость, полилась кровь из уха и глаза. Жекк упал.
  Еще один низенький враг бросился справа. Тралл отскочил, защищаясь мечом. Увидел - движения казались ужасающе медленными - как Жекк повернул тупое копье, парируя удар. Увидел, как его меч нырнул под древко и сделал выпад. Проткнул грудь под ключицей.
  Третий атакующий подскочил слева, целясь копьем в глаз Траллу. Он сделал шаг назад, провернулся на правой ноге, сделав полный круг. Лезвие перерезало горло дикаря. Кровавый поток хлынул тому на грудь.
  Тралл завершил разворот. Пошел дальше. Никого, только снег жалил глаза.
  Всего лишь кошмары.
  Он лежал неподвижно, и снег медленно покрывал его. Только разум двигался снова и снова, убегая от этой лжи, этого пустого, но не пустого мира, этой густой белизны, опять и опять взрывающейся сполохами цвета.
  Нападающие из тьмы и летящего снега. Мгновенные яростные схватки, искры от железного лезвия, укусы дерева и камня. Засады, казавшиеся нескончаемыми, убедившие Тралла, что он действительно бредит. Каждый раз Жекки появлялись тройками, ни больше, ни меньше. Хирот начал подозревать, что это одна и та же тройка, умирающая, и немедленно воскресающая - и что это может длиться до тех пор, пока они не преуспеют, не убьют его.
  И все же он бился, оставляя за собой кровь и трупы.
  Бежал, круша мокасинами снег.
  А потом ветер утих, став легким дыханием.
  Впереди полосы темной земли. Взорвался незримый барьер: тусклый сет заходящего солнца справа, вялые потоки холодного и сырого воздуха, запах грязи.
  И крики. Силуэты в тысяче шагов слева от него. Братья родного очага. Мертвецы приветствуют его приход.
  Чувствуя радость в сердце, Тралл пошагал им навстречу. Теперь он не одинокий дух, блуждающий во тьме. С ним будут родичи. Фир, Бинадас и Рулад.
  К нему подбегали Зерадас и Мидик Буны.
   "Мои братья. Все они..."
  Солнечный свет замигал, пошел волнами, как вода. Всепожирающим потоком хлынула темнота.
  
  ***
  
  Рядом стоят сани, их полозья залеплены грязью. На одних спеленутая фигура, к которой примотаны куски льда. На других лежит Бинадас, его глаза закрыты, лицо искажено болью.
  Тралл осторожно сел, чувствуя головокружение и странную неловкость. Меха попадали на стороны. Он поднялся на ноги, зашатался и изумленно оглядел окрестности. К западу лежало озеро, серая равнина под облачным небом. Дул слабый, теплый ветерок.
  Горел костер, на огне жарился тощий заяц, и Мидик Бун вращал его. Рядом стояли Фир и Зерадас, оглядывая ледяные поля на западе и негромко беседуя.
  Запах жаркого тянул Тралла к огню. Мидик Бун быстро глянул на него и столь же быстро отвернулся, словно застыдившись чего-то.
  Пальцы Тралла нестерпимо чесались. Он поднял их к глазам. Красная кожа шелушилась, но все же он их не отморозил. Он вообще чувствовал себя здоровым, хотя кожаные доспехи были изрезаны вдоль и поперек, на стеганом ватнике виднелись красные полосы, а кожу саднило от неглубоких ран.
  Так эти бесконечные атаки не были кошмаром. Он пошарил в поисках меча и обнаружил, что пояса и ножен нет. Миг спустя он увидел свой клинок лежащим на одном из тюков. Он согнулся, лезвие затупилось так, что оружие годилось скорее в дубинки.
  Зашуршали шаги. Тралл обернулся.
  Фир положил руку ему на плечо: - Тралл Сенгар, мы не чаяли увидеть тебя. Увести Жекков с нашего пути - смелая тактика, она спасла нам жизни. - Он кивнул на меч. - Оружие рассказало все за тебя. Ты знаешь, скольких срубил?
  Тралл покачал головой: - Нет, Фир, я не намеревался отводить их от вас. Я просто потерялся в буре.
  Брат улыбнулся и промолчал.
  Тралл поглядел на Зерадаса. - Я потерялся, Зерадас Бун.
  - Это не важно, - пробурчал тот.
  - Я думал, что умер. - Тралл отвел глаза, потер лоб. - Увидел вас, и подумал, что мы едины в смерти. Я ожидал.... - Он запнулся. - Рулад...
  - Он был настоящим воином, Тралл, - произнес Фир. - Все кончено. Нам нужно идти. Впереди арапаи - Бинадас привлек на помощь их шаманов. Они отвезут нас домой.
  Тралл рассеянно кивнул. Поглядел на далекие ледники. Припомнил ощущение снега под ногами, скрип мокасин, свист ветра, одуряющий холод. Ужасные Жекки, молчаливые охотники, заявляющие права на ледяной мир. Они хотели меч. Почему?
  Как много Жекков может прокормить ледяное поле? Скольких он убил? Сколько жен и детей обрек на горе и голод?
   "Нас должно было быть пять сотен. Тогда они оставили бы нас в покое".
  - Глядите!
  При крике младшего из Бунов Тралл резко повернулся и уставился туда, куда указывал палец Мидика. На севере, спускаясь со льда, двигалась дюжина больших зверей. Четвероногие, покрытые рыжим мехом, по сторонам от толстого хобота пары длинных клыков.
  Тяжеловесные, величественные, громадные создания направлялись к озеру.
   "Это не наш мир".
  Меч затаился в крепкой хватке трупа, покрытый промасленными тряпками, скованный льдом. Оружие, которому привычно необоримое объятие холода. Оно не принадлежит руке Ханнана Мосага.
  Или Король - Ведун изменился?
   "Возможно, это так".
  - Иди поешь, Тралл Сенгар, - позвал брат.
   "Сжальтесь над нами, Сестры. Мы идем и идем по этому пути. Лучше бы мы умерли в ледяных пустошах. Лучше бы мы проиграли".
  
  
  
  Глава 9
  
  
  
   Тебя так опишу я
  Замотан в паутины
  Кровавые полоски
  Завернут в складки ночи
  Ты, что дитем когда-то
  Был. Видишь краем глаза
  Скопились злые духи
  Паучьи ножки тянут
  Чтобы связать покрепче
  Того, кто станет пищей.
  Тебя так опишу я
  Валяешься недвижно
  В канаве у дороги
  Подстережен и пойман
  Не видишь краем глаза
  Как память истекает
  Неисправимым прошлым
  И всем, что быть могло бы
  На грязь. Ужасный жребий!
  Но кто тебя опишет
  Когда сломать посмеешь
  Ты клетку, и решишься
  Освободить дитя?
  
  Подстереженный,
  Ярисс Урат
  
  
  
  Выброшенный волнами на берег серокожий юноша неподвижно лежал на песке. Длинные каштановые волосы спутались, к ним прицепились сучки и волокна водорослей. Вокруг нагого тела скакали чешуйчатые птицы, щелкали зубастыми клювами, вдыхая жаркий воздух полудня.
  Когда подошел Вифал, они захлопали крыльями и взмыли вверх. Когда же с берега спрыгнули трое нахтов, птицы завопили и понеслись над морем.
  Вифал склонился над юношей, осмотрел его, затем протянул руки и перевернул его на спину.
  - Проснись, парень.
  Глаза распахнулись, внезапно наполнившись страхом и болью. Рот раскрылся, издал пронзительный визг, разнесшийся по всему пляжу. Юноша задергался, колотя ногами по песку, схватился руками за голову.
  Вифал присел на корточки и стал ждать.
  Крики стали хриплыми и вскоре перешли в рыдания. Судороги стали содроганиями. Молодой человек медленно сел.
  - Надеемся, тебе уже легче? - произнес Вифал.
  Голова дернулась, к нему обратились широко раскрытые, мокрые глаза. - Что... где...
  - Ну, парень, на такие вопросы я хотя бы могу ответить. Давай пока что коротко. Я Вифал, живший прежде в Третьем городе мекросов. Ты здесь - где бы это здесь ни было - потому что так захотел мой хозяин. - Он с кряхтеньем встал. - Ты можешь подняться? Он ожидает на берегу. Недалеко.
  Глаза юноши дернулись и сфокусировались на нахтах. - А что это такое? Что они делают?
  - Бхок"аралы. Нахты. Называй как хочешь. Как я. Тот, что делает гнездо, зовется Писк. Это молодой самец. Гнездо отняло у него уже неделю - смотри, как он одержим, как заботливо прилаживает сучья, вплетает водоросли, ходит кругом с видом критика. А тот самец постарше, что сидит и наблюдает за ним - Хруст. Как видишь, он всегда рад повеселиться. А там, на утесе, прихорашивается Шлеп, самочка. Ты прибыл в самое удачное время, паренек. Смотри.
  Гнездостроитель Писк попятился от возведенной им на кромке обрыва сложной конструкции, размахивая черным хвостом и качая головой. Шагах в пятнадцати внезапно сел, сложив руки, и начал вглядываться в мутное небо.
  Самка Шлеп кончила прихорашиваться, помедлила и с вальяжным видом направилась к гнезду.
  Писк напрягся, с явным усилием стараясь не оторвать взора от неба.
  У гнезда Шлеп немного поколебалась, затем атаковала. Во все стороны полетели куски и клочья. За несколько мгновений дикой ярости гнездо было уничтожено. Шлеп раскорячилась и помочилась на развалины.
  Хруст катался по земле в неудержимом веселье. Писк выказывал очевидное уныние.
  - Так происходило больше раз, чем я могу сосчитать, - вздохнул Вифал.
  - Как это ты начал говорить на моем языке?
  - Кое-чему нахватался у купцов. А мой хозяин, очевидно, улучшил мои знания. Можно сказать, дар, один из множества, о которых я не просил. Подозреваю, парень, ты почувствуешь то же самое. Пора идти.
  Вифал смотрел, как юноша неуклюже поднимается на ноги. - Высокий, - заметил он, - но я видал и повыше.
  Лицо молодого человека вновь исказила боль. Он оперся о подскочившего Вифала, иначе бы упал.
  - Это фантомная боль, парень. Призрак боли, призрак страха. Борись.
  - Нет! Это реально! Реально, ублюдок!
  Вифал напрягся, когда юноша надавил на него всем своим весом. - Хватит! Стой прямо!
  - Плохо. Я УМИРАЮ!
  - Стой на ногах, проклятие!
  Вифал грубо встряхнул его и отпустил руки.
  Парень зашатался, но удержался на ногах. Он глубоко и шумно вздыхал, начал дрожать. - Как холодно...
  - Дыханье Худа, здесь палящий зной. И с каждым днем все горячее.
  Юноша изучал Вифала, обвив себя руками. - Как долго ты жил... живешь здесь?
  - Дольше, чем хотелось бы. Иногда все решают за тебя. И за тебя, и за меня. Наш хозяин теряет терпение. Следуй за мной.
  Юноша заковылял за ним. - Ты сказал "наш".
  - Разве?
  - Где моя одежда? Где мои... нет, не надо - так тяжело вспоминать. Ничего.
  Они взобрались на обрыв, рассекая высокие сухие травы. Сзади прыгали и семенили нахты, пища и фыркая, стараясь не отстать.
  В двух сотнях шагов впереди виднелась палатка, рваная, выцветшая и грязная. Над широким входом поднимались струйки серо - бурого дыма; полотнище клапана было откинуто, позволяя заглянуть внутрь.
  Где сгорбилась фигура под капюшоном.
  - Это он? - спросил юнец. - Твой хозяин? Так ты раб?
  - Я служу, - ответил Вифал, - но не принадлежу.
  - И кто он?
  Вифал бросил взгляд на собеседника: - Бог. - На лице паренька было написано недоверие. Вифал сухо улыбнулся: - Он знавал лучшие дни.
  Нахты остановились и сцепились в кучу.
  Вифал остановился через несколько шагов. - Я нашел его на берегу, - сказал он сидящему, - за несколько мгновений до ящериц.
  Как и всегда во время аудиенций, лицо Увечного Бога скрывал сумрак. Дым жаровни заполнил палатку, истекая наружу и уносясь по ветру. Кривая, высохшая рука показалась из тряпок. Бог сделал жест. - Ближе, - прошипел он. - Сядьте.
  - Ты не мой бог, - сказал юноша.
  - Сядь. Я не мелочен и не особо обидчив, юный воин.
  Вифал видел, что парень колеблется. Он осторожно опустился на землю, скрестил ноги, схватив себя руками за дрожащие плечи. - Холодно.
  - Принеси меха гостю, Вифал.
  - Меха? У нас нет.. - Он замолчал, увидев лежащую рядом медвежью шкуру. Поднял ее, протянул юноше.
  Увечный Бог кинул на угли жаровни немного семян. Послышался треск, дым повалил еще гуще. - Мир. Грейся, воин, пока я рассказываю тебе о мире. История не ошибается, что может заметить даже самый ненаблюдательный из смертных. Вечные повторения. Ты видишь в мире всего лишь отсутствие войны? Может быть, на поверхностном уровне это так. Но позволь, мой юный друг, описать тебе свойства мира. Нарастающее отупение всех чувств; упадок, поражающий культуру; растущая одержимость малозначимыми вещами. Великие доблести - честь, верность, жертвенность - подняты ввысь, словно дешевые образы, награда за скучнейший из трудов. Чем дольше длится мир, тем больше используется высоких слов, и тем слабее они становятся. Повседневная жизнь пронизана сентиментальностью. Все становится пародией на себя, и дух... не знает покоя.
  Тут Увечный Бог прервался, задохнувшись. - Это мой личный пессимизм? Позволь продолжить, описав то, что последует за периодом мира. Старые воины сидят в кабаках, болтая о славной юности, когда все было чище и проще. Они не слепы к окружившему их упадку, не избавлены от чувства потери своего достоинства, ведь они отдали все за короля, за страну, за народ.
  Нельзя оставлять юность на расправу забывчивости. Всегда есть враги за границами, если не настоящие, то придуманные. Старые преступления, выкопанные из равнодушной земли. Тайные и явные обиды, или молва о таковых. Внезапно обнаруженная угроза - там, где все было спокойно. Причины не имеют значения - что нам до того, будто война была задумана в мирное время? Путешествие началось, неотразимый импульс дан.
  Старые воины довольны. Молодые пламенеют. Короли освобождаются от оков быта. Армии заказывают смазку и точильные камни. Кузницы сверкают брызгами расплавленного железа, наковальни звенят, как храмовые гонги. Торговцы зерном, оружием, одеждой, лошадьми и мириадами других припасов радуются, подсчитывая грядущие богатства. Королевство охвачено новой энергией, немногие голоса поднявших протест быстро заглушаются. Обвинения в измене, массовые казни убеждают даже самых недовольных.
  Увечный Бог простер руки. - Мир, мой юный воин, родится из облегчения, продолжается утомлением и умирает от ложных воспоминаний. Ложных? Ах, может быть, я слишком циничен. Слишком стар, слишком многое повидал. Существуют ли честь, верность и жертвенность? Рождаются ли эти доблести лишь в крайних обстоятельствах? Что преображает их в пустые слова, слова, изношенные от частого употребления? Каковы законы экономии духа, постоянно высмеиваемые и искажаемые цивилизацией?
  Бог слегка подвинулся; Вифал ощутил на себе его взгляд. - Вифал из Третьего Мекроса. Ты прошел через войны. Ты ковал оружие. Ты видел верность и честь. Видел храбрость и жертвенность. Что ты скажешь обо всем этом?
  - Ничего, - отвечал кузнец.
  Лающий смех. - Боишься меня рассердить, так? Не надо. Разрешаю говорить что думаешь.
  - Да, я отсидел свой срок в кабаках, - ответил Вифал, - в компании друзей - ветеранов. Может быть, они были особенной компанией, не настолько сильно ослепленной сентиментальностью, чтобы времена ужаса и страха вызывали ностальгию. Отринули ли мы дни нашей юности? Нет. Говорим ли мы о войне? Нет, если этого можно избежать. Мы всегда стараемся, чтобы о войне речь не заходила.
  - Почему же?
  - Почему? Потому что из прошлого приходят лица. Такие юные, одно за другим. Вспышка жизни, вечность смерти - все это в ваших умах. Потому что преданность не высказать словами. Честь нужно доказывать. Храбрость нужно переживать. Эти добродетели, Скованный, принадлежат молчанию.
  - Действительно, - прохрипел бог, склоняясь к нему. - Но как они процветут во время мира? О них снова и снова каркают, будто бы торжественное провозглашение слов наделяет болтуна нужными качествами. Разве не моргаешь ты каждый раз, когда слышишь такие речи? Разве не переворачиваются они в твоих кишках, не застревают в горле? Не чувствуешь ли ты нарастающую ярость...
  - Да, - пробурчал Вифал, - когда я слышу, как этими словами народы призывают к новым войнам...
  Скованный Бог замолчал на миг, потом отстранился, отметая слова Вифала небрежным взмахом руки. Сосредоточил внимание на юном воине. - Я говорил о мире как проклятии. Яде, ослабляющем дух. Скажи, воин, ты проливал кровь?
  Юноша задрожал под своими мехами. По лицу пробежала дрожь тревоги. И страха. - Проливал кровь? Да, очень много, постоянно. Я участвовал... нет! О, Дочери, прокляните меня...
  - Не надо, - зашипел Увечный Бог, - не надо о Дочерях. Я взял ТЕБЯ. Избрал ТЕБЯ. Ибо твой король меня предал! Он алкал предложенной мною силы, но не завоеваний! Нет, он просто хотел сделать себя и свой народ неуязвимыми. - Уродливые руки сжались в кулаки. - НЕ ХВАТИТ ЛИ?
  Бог, казалось, извивался под рваными тряпками. Затем он зашелся в отчаянном кашле.
  Прошло немало времени, пока кашель не утих. Еще семян на угли. Клубы дыма. Потом: - Я избрал тебя, Рулад Сенгар, для моего дара. Помнишь?
  Юный воин затрясся. Лицо его, бледное и синюшное, выразило все стадии беспокойства, закончив откровенным ужасом. Он кивнул: - Я умер.
  - Что ж, - промурлыкал Скованный Бог, - всякий дар имеет свою цену. В этом мече сокрыты силы, Рулад Сенгар. Невообразимые силы. Но их нелегко подчинить. Ты должен за них платить. Смертью в битве. Нет, нужно сказать еще точнее. ТВОЕЙ смертью, Рулад Сенгар.
  Одно движение руки - и пестрый меч оказался у Скованного Бога. Он швырнул его перед юношей. - Твоя первая смерть свершилась, и вследствие этого твоя сила - твои умения - возросли. Но это лишь начало. Прими свое оружие, Рулад Сенгар. Будет ли следующая смерть более легкой? Может быть, и нет. Но со временем ты привыкнешь. Наверное...
  Вифал увидел на лице воина выражение ужаса, но под ним отсвет... честолюбия.
   "Худ, не отворачивайся".
  Один невыносимо длинный, словно замороженный миг... честолюбие сгущалось в зрачках глаз Тисте Эдур, словно разгоралось пламя.
   "Ах. Увечный выбрал хорошо. И не отрицай, Вифал - ты тоже приложил к этому руку, и крепко. Так крепко..."
  Дым сгустился и ударил Вифалу в лицо, скрывая момент, в который Рулад Сенгар коснулся меча.
  Милость божья? Он не был в этом уверен.
  
  ***
  
  Через четыре дня должна прибыть летерийская делегация. С ночи, когда Король - Ведун пригласил Серен, Халла и Бурака на ужин - аудиенцию, прошло еще две ночи. Настроение Бурака держалось на высоте, что совсем не удивляло Серен Педак. Купцы, достаточно мудрые, чтобы умерять страсть к выгоде, предпочитают готовить почву для будущих спекуляций без спешки. Конечно, бывают "хищники", предпочитающие борьбу и споры и зачастую извлекающие из них выгоду; но Бурак Преграда не из таких.
  Чего бы ни желали от него оставшиеся в Летерасе наниматели, Бурак не стремился к войне. Когда сам Ханнан Мосаг ясно намекнул, что Эдур будут искать мира, буря в душе купца улеглась. Теперь эту проблему решать другим, а его руки останутся чистыми.
  Если Король - Ведун хочет мира, ему придется за это повоевать. Но Серен Педак все сильнее верила в Мосага. Лидер Тисте Эдур был наделен умом и твердостью. При заключении договора не должно быть ни тайных манипуляций, но измены, вшитой в ткань торжественных обещаний.
  С ее плеч словно свалилась великая тяжесть. Если бы не Халл Беддикт... Он начал понимать, что его желания не найдут сочувствия. По крайней, мере, у Ханнана Мосага. Если он хочет, чтобы война началась, повод должен исходить от летерийцев. А чтобы пройти по этой тропе, ему придется переменить союзников. Он больше не должен брать сторону Тисте, но вступить в сговор хотя бы с одним из делегатов Летера. С представителем какой-то изменнической и жадной до власти группировки.
  Сейчас Халл ушел из села и скрывался где-то в лесу. Она знала, что он вернется к началу встречи, но, наверное, не раньше. И она не завидовала его дилемме.
  Вновь переполненный энергией Бурак Преграда решил распродать железо, а для этого требовалось присутствие аквитора. Они направились к кузням. Сзади брели трое нереков, у каждого в руках слиток.
  С самой встречи в Длинном Доме короля лил дождь. Вода потоками текла по мощеным улочкам. Над кузнями нависли едкие облака, покрывавшие стены и листья деревьев липкой копотью. По узким проходам между складов сновали рабы, облаченные в мешковатые плащи.
  Серен села бурака к приземистому зданию с высокими и узкими окнами - щелями. Вход на три ступени поднимался над уровнем земли и был обрамлен двумя колоннами черного дерева, резьба на которых искусно имитировала бронзовые листы, вплоть до наличия заклепок и зубцов. Дверь была также из черного дерева; ее обили листами посеребренного железа, выгравировали на ней стилизованные старинные знаки, которые, как подозревала Серен, несли в себе охранные чары.
  Она повернулась к Бураку: - Я должна войти одна и начать...
  Дверь широко распахнулась (она даже вздрогнула), и наружу стремительно выбежали трое Эдур. Лица их были озабоченными. По спине пробежал холодок страха. - Отошлите нереков, - сказала она Бураку. - Что-то случилось.
  Купец не стал спорить. Махнул рукой - и трое нереков поспешили убежать.
  Серен и Бурак не стали входить в здание, а пошли на центральную улицу. Все больше Эдур выбегало из домов и переулков и направлялось в сторону квартала аристократии. Все они молчали.
  - Что происходит, аквитор?
  Она покачала головой. - Тут будет удобно. - Им была видна улица на протяжении по меньшей мере двухсот шагов. В конце ее показалась процессия. Она насчитала четверых воинов. Один прихрамывал и пользовался палкой. Двое других тащили волокуши, дребезжавшие по камням мостовой. Четвертый шел несколько впереди остальных.
  - Это Бинадас Сенгар? - спросил Бурак. - Тот, что с палкой?
  Серен кивнула. Было очевидным: этот Эдур страдает от боли и истощен множеством попыток колдовского исцеления. Шедшие сзади казались явными его родственниками. Итак, это вернулась группа, зачем-то посланная Ханнаном Мосагом.
  Теперь она увидела на санях большой сверток - шкуры, обернутые вокруг куска льда, сочащиеся по краям струйки воды. Форма куска была зловещей. Ее ни с чем не перепутать.
  - Они везут тело, - прошептал Бурак.
   "Куда они уходили? Все эти шкуры, меха - значит, на север. Но там ничего нет, кроме льда. Чего хотел от них Король - Ведун?"
  Внезапно, неожиданно вернулось воспоминание о прорицаниях Пернатой Ведьмы; по самим костям пробежал мороз. - Идемте, - спокойно произнесла она. - Во внутренний двор. Я хочу все увидеть. - Она выскользнула из толпы и направилась к дворцу.
  - Если нас пустят, - буркнул, пробираясь за ней, Бурак.
  - Встанем у стены и будем молчать, - проинструктировала она купца. - Похоже, у них будет слишком много забот, чтобы обращать внимание на нас.
  - Мне все это не нравится, аквитор. Совсем не нравится.
  Она промолчала, хотя и разделяла его страхи.
  Они пересекли мост задолго до процессии, хотя слухи опередили и их. Благородные семьи вышли во двор и неподвижно стояли под дождем. Впереди всех, на значительном расстоянии от прочих Эдур и рабов, были Томад и Уруфь.
  - Это один из братьев Сенгар, - шепнула Серен.
  Бурак ее услышал. - Томад Сенгар прежде был соперником Мосага в борьбе за трон, - тихо ответил он. - Как он примет все это, вот интересно?..
  Она метнула на него взгляд: - Откуда вы узнали?
  - Аквитор, я получил инструкции. Почему вас это удивляет?
  Процессия достигла мостика.
  - Ах, - вздохнул Бурак, - из цитадели показались Король и его Отряд К'риснан .
  
  ***
  
  Удинаас стоял справа за плечом Уруфи. Капли дождя стекали по лицу.
  Рулад Сенгар мертв.
  Ему было все равно. Юный Эдур, жадный до насилия - таких много, и потеря одного мало что значит. Он из Сенгаров - Удинаасу гарантировано участие в "одевании" мертвеца. Не особенно приятная перспектива.
  Три дня обрядов, включая бдения и "одевание". В уме пробегали разрозненные предположения; по щекам текли струи дождя, без сомнения, собираясь в капюшоне, который он не потрудился накинуть на голову. Если Рулад остался не омытым кровью, монеты будут медными, на глазах - каменные кругляши. Если омыт и убит в битве, используют золотые монеты. По большей части летерийские. Сумма, достаточная, чтобы выкупить принца. Экстравагантные траты, которые он готовился созерцать со странным удовольствием.
  И все равно, уже сейчас он ощущал вонь горелой плоти.
  Он смотрел на группу, двигающуюся по мосту. Фир тащил волокуши, на которых лежало завернутое тело Рулада. Бинадас жестоко хромал - сильное, должно быть, повреждение, чтобы противостоять уже примененному им к себе магическому целению. Зерадас и Мидик Буны. И Тралл Сенгар во главе. Без непременного своего копья. "Итак, действительно битва".
  - Удинаас, у тебя есть всё необходимое? - убитым голосом спросила Уруфь.
  - Да, госпожа, есть, - ответил он, засовывая руку в кожаный мешок на плече.
  - Хорошо. Мы не будем терять времени. Ты станешь его одевать. Никто иной.
  - Да, госпожа. Угли уже раскалены.
  - Ты усердный раб, Удинаас. Я рада, что ты в моем хозяйстве.
  Он с трудом удержался и не кинул на нее взор, тревожный и опасливый. "Какое великодушие. А если бы ты нашла во мне кровь вайвела, сломала бы шею не раздумывая". - Спасибо вам, госпожа.
  - Он умер омытым кровью воином, - произнес Томад. - Я вижу гордость Фира.
  Король - Ведун и пятеро его учеников - магов выступили навстречу прибывшим, едва те спустились с моста. Удинаас услышал возмущенный вздох Уруфи. Томад успокоил ее, положив руку на плечо. - Я должен быть там, - сказал он. - Идем.
  Приказа оставаться сзади не было, так что Удинаас и все прочие рабы Сенгаров шагнули за хозяевами.
  Ханнан Мосаг и к'риснан ы подошли к братьям первыми. Фир и король перебросились парой тихих слов. Вопрос, ответ - и Ханнан Мосаг, казалось, споткнулся на ровном месте. Все пятеро магов встали вокруг него, не отрывая глаз от спеленутого тела Рулада. Удинаас различил в глазах юношей суровость, тревогу и страх.
  Взор Фира скользнул за спину Короля - Ведуна, туда, где встали подошедшие члены его семьи. - Я подвел тебя, Отец, - произнес он. - Твой младший сын мертв.
  - Он держит дар, - бросил Ханнан Мосаг, и голос его был на удивление груб. - Дар нужен мне, но он в руке другого. Мои приказы были недостаточно ясными, Фир Сенгар?
  Лицо воина потемнело. - На нас напали, Король - Ведун. Жекки. Думаю, вы знаете, кто они и что умеют...
  Заговорил Бинадас. - Отец, они Солтейкены. Способны принимать обличье волков. Они намеревались захватить меч...
  - Какой меч? - крикнула Уруфь. - Что за...
  - Хватит об этом! - бросил Мосаг.
  - Король - Ведун, - заговорил Томад Сенгар. - Рулад мертв. Вы можете взять дар себе...
  - Это не так просто, - резко сказал Фир. - Рулад все еще держит меч - я не могу разжать его хватку на рукояти.
  - Тогда нужно отрезать! - завопил Мосаг.
  Уруфь что-то прошипела, дернула головой. - Нет, Король - Ведун. Вам воспрещается уродовать моего сына. Фир, Рулад умер омытым кровью?
  - Да.
  - Тогда запрет еще строже. - Она скрестила руки на груди.
  - Мне НУЖЕН этот меч!
  Последовало долгое, испуганное молчание. И раздался голос Тралла: - Король - Ведун. Тело Рулада все еще заморожено. Возможно, после оттаивания хватка ослабнет. Во всяком случае ясно, что дело требует спокойного, внимательного обдумывания. Может так оказаться, что противоречивые интересы удастся свести к компромиссу. - Он обратился к матери и отцу: - Нашей задачей, приказом Короля - Ведуна, было доставить дар, и этот дар в руке Рулада. Мать, мы должны завершить свое задание. Меч должен попасть в руку Ханнана Мосага.
  В голосе матери слышались ужас и потрясение: - Ты отрубишь руку мертвому брату? Мой ли ты сын? Я...
  Супруг остановил ее яростным жестом. - Тралл, я понимаю трудность ситуации и согласен с тобой, что решение должно быть принято некоторое время спустя. Король - Ведун, нужно приготовить тело Рулада. При этом руки не будет затронуты. Ведь у нас есть время для достижения согласия?
  Ханнан Мосаг ответил вежливым кивком.
  Тралл подошел к Удинаасу. Раб заметил, что воин утомлен, на рваных доспехах его - пятна засохшей крови из множества ран. - Позаботься о теле, - сказал тот спокойно. - Перенесите его в Дом Мертвых, как делается всегда. Однако не позволяй присутствовать вдовам - эта стадия будет отложена, пока не разрешатся некоторые проблемы.
  - Да, господин, - Ответил Удинаас. Повернулся, выбрал в помощники Халеда и еще одного невольника. - Помогите мне с волокушами. Медленно и торжественно, как полагается.
  Оба мужчины были явно испуганы. Открытый конфликт между членами семьи Сенгаров - дело невиданное. Казалось, они на грани паники. Впрочем, слова Удинааса почему-то успокоили их. В ритуалах таятся благие вещи, и одна из них - самоконтроль.
  Удинаас миновал Тралла и провел рабов к саням.
  Промасленная парусина несколько замедлила таяние льда. Основание саней было молочно - белым, полозья стерлись.
  Фир передал Удинаасу ремни. Вместе с помощниками он начал тянуть сани к большому зданию, в котором Эдур готовили тела к похоронам. Их никто не останавливал.
  
  ***
  
  Серен Педак схватила Бурака за руку и потащила к мосту. Он метнул на нее дикий взгляд, но мудро промолчал.
  Они не могли миновать переход незамеченными; когда Серен вела купца в лагерь, по ее спине и лицу катились капли пота. Их не приветствовали, но, нет сомнений, об их присутствии будут помнить. Последствия предсказать невозможно, пока не разрешится конфликт, свидетелями коего они были.
  Нереки натянули между фургонами парусину, чтобы защитить свой негасимый костер. Едва прибыли Серен и Бурак, они торопливо исчезли в дыму и попрятались по палаткам.
  - Похоже, это, - пробурчал Бурак, подойдя к костру и вырывая у нее свою руку, - серьезная проблема. Король казался потрясенным. И мне не понравились разговоры про дар. Меч? Какая-то разновидность меча, так? Дар от кого? Конечно, это не союз с Жекками...
  - Нет, - согласилась Серен, - если верить, что именно с Жекками они сражались. Ничего особенного не произошло, Бурак. Совсем ничего.
  Она снова обдумала сцену, произошедшую на спуске с моста. Брат Фира, не Бинадас, другой, тот, что предложил совет... он заинтересовал ее. Конечно, он физически красив. Как большинство Эдур. Но в нем было что-то еще. Какая-то разумность. И страдание. Серен скривилась. Вечно ее влекут к себе страдальцы.
  - Меч, - размышлял вслух глядящий на огонь Бурак, - такой ценности, что король готов был обезобразить омытого кровью воина...
  - Это не кажется вам странным? - спросила Серен. - Тело, держащее клинок так крепко, что даже Фир Сенгар не смог его вытянуть?
  - Может быть, замороженное?
  - С момента смерти?
  Он хмыкнул: - Вряд ли. Разве что братьям пришлось долго до него добираться.
  - День, не менее. Конечно, мы не знаем обстоятельств, но такое кажется невероятным.
  - Точно так, - дернул плечом Бурак. - Проклятые похороны Эдур. Король - Ведун будет в дурном настроении. Делегация прибудет в самое неподходящее время.
  - Думаю, нет, - возразила Серен. - Эдур все это выведет из равновесия. Особенно Ханнана Мосага. Если трудности не разрешатся быстро, мы будем говорить с разделенным народом.
  Быстрая, горькая ухмылка. - Мы?
  - Летерийцы. Я не участник делегации. Как и вы, строго говоря.
  - Как и Халл Беддикт, - кивнул он. - Но что-то мне шепчет, что мы трое безнадежно запутались в сети, идем за ней, поднимается ли она к свету дня или тонет в глубинах.
  Она промолчала, потому что он был прав.
  
  ***
  
  Волокуши легко скользнули по прелой соломе, так что Удинаасу пришлось зацепить их раму носком сапога, останавливая у стены. Рабы молча начали отвязывать ремни вокруг тела. Затем подняли полотнище. Куски льда под ним подтаяли и образовали прозрачный саркофаг, сквозь который было видно завернутое в шкуры тело. Они увидели, что рот Рулада широко раскрыт, словно он так и кричит после смерти, молча и нескончаемо.
  Халед отступил на шаг. - Сохрани нас Странник, - вырвалось у него.
  - Обычное дело, Халед, - сказал Удинаас. - Вы можете идти, только подтащите вон тот сундук и поставьте на катки.
  - Там золотые монеты?
  - Думаю, что они, - ответил Удинаас. - Рулад умер как омытый кровью воин. Он благороднорожденный. Так что должен быть озолочен.
  - Какая трата денег, - вздохнул Халед.
  Второй раб, Ирим, ухмыльнулся: - Когда Эдур завоюют, нам троим нужно создать компанию по очистке курганов. - Он и Халед поставили сундук на деревянные катки и толкали к яме.
  Угли раскалились, железные носилки опаляли сухим жаром.
  Удинаас засмеялся: - На курганах чары. Их охраняют теневые духи.
  - Тогда наймем мага, который сможет всё расколдовать. Духи сами уйдут вместе с проклятыми Эдур. Останутся гнилые кости. Мне уже снится тот день.
  Удинаас оглянулся на него через плечо. - И сколько ты задолжал, Ирим?
  Улыбка увяла. - И правда. Я смогу все выплатить. За внуков, что все еще в Трейте. Все заплачу. Удинаас, разве ты не мечтаешь о том же?
  - Некоторые долги не оплатить золотом. Мои мечты - не о богатстве.
  - Точно. - Улыбка вернулась. - Ты просто желаешь сердца той, что настолько тебя выше - даже Странник завладеть не поможет. Бедняга Удинаас, мы все с грустью качаем головами, взирая на тебя.
  - Скорее не с грустью, а с жалостью, - пожал плечами Удинаас. - Достаточно. Можете идти.
  - Вонь держится до сих пор. Как ты выдерживаешь?
  - Скажите Уруфи, что я начал.
  
  ***
  
  Не время было уединяться, однако Тралл Сенгар застал себя именно за этим занятием. Внезапное понимание - он заморгал, осознавая, где находится. В Длинном Доме, месте своего рождения, стоит перед центральной опорой и ее кривым мечом. Казалось, жар очага неспособен поникнуть в кости. Одежды его были влажны.
  Он оставил снаружи родню, сцепившуюся в тихой борьбе воль. Король - Ведун со своей нуждой в мече - против Томада и Уруфи, настаивающих на должном погребении омытого кровью воина, воина, бывшего их сыном. Конфликт, в котором Ханнан Мосаг мог потерять авторитет среди Тисте Эдур.
   "Королю - Ведуну стоило бы явить сдержанность. Решать дело с полным спокойствием, недоступным никому иному. Трудно ли это - вырывать меч из руки павшего? А если вовлечена магия - а она явно вовлечена - Ханнан Мосаг оказывается в родной стихии. К тому же у него есть К'риснан . А не получится магией... тогда отрубите ему пальцы. Тело больше не принадлежит духу. Смерть оборвала всякую связь". Тралл ничего не ощущал под слоем льда. "Это больше не Рулад".
  Но теперь тайны не сохранить. Ссору видели многие; и, в соответствии с традицией, многие должны узреть и ее разрешение.
   "Но... есть ли во всем хоть какой-то смысл?
  Я не доверял Руладу Сенгару. Задолго до того, как он провалил ночное дежурство. Вот истина. Я познал... сомнения".
  Его мысль не смогла остаться холодной. Страдание затопило его, обожгло, как кислота. Будто бы он пробудил своего личного демона, сильного и голодного, и теперь может лишь смотреть, как тот питается его душой. Грызущие сожаления, алчное чувство вины, раскаяние - что за щедрый пир.
   "Мы обречены теперь отвечать на его смерть, снова и снова. Бессчетные ответы, окружающие одинокий вопрос его жизни. Такова ли наша участь - страдать под осадой того, чего никто и никогда не познает?"
  Ту сцены наблюдали иноземцы. Он осознал это внезапно, и был поражен. Торговец и его аквитор. Летерийские гости. Передовые шпионы грядущей делегации.
  Противостояние Мосага с Сенгарами было гибельной ошибкой, по многим причинам. Пострадало великое уважение, которое Тралл прежде испытывал к Королю - Ведуну. Он был обижен и мечтал вернуться в мирные времена до путешествия. До того, как обнажились все слабости и пороки.
  Он шагал тогда по лесу, ум был заполнен срочными и тревожными вестями. Оставленное позади копье, железное острие в груди летерийца. Уставшие ноги несли его сквозь тени, мокрые мокасины стучали по пестрой тропе. Ощущение, будто нечто не замечено, какое - то знамение. Будто входишь в комнату, из которой кто-то только что вышел; хотя в его случае комнатой был храм леса, священная земля племени Хирот, и он не заметил следов, подтвердивших бы смутные опасения.
  Сейчас то ощущение вернулось. Они прошли через судьбоносные события, не понимая их значения, скрытого смысла. Необходимость выживать сделала их слишком невнимательными.
  Внутри Тралла поднималась ледяная волна уверенности, и он знал совершенно точно, словно в сердце вонзился нож: скоро случится что-то ужасное.
  Он одиноко стоял в доме. Созерцал очаг и перекрученный меч.
  И не мог пошевелиться.
  
  ***
  
  Тело Рулада Сенгара замерзло. Бледно - серая, окоченевшая фигура в середине каменной платформы. Голова откинута, глаза закрыты, рот распахнут, будто в поиске недоступного вздоха. Руки воина были сомкнуты на рукояти необычного, пестрого и прямого меча, чье лезвие обрамлено инеем и покрыто высохшей кровью.
  Удинаас заполнил ноздри и ушные проходы воском.
  Взял щипцы, ожидая, когда первая золотая монета нагреется на стальном листе до нужной температуры. Спустя двенадцать ударов сердца он положил на костер вторую монету. Порядок положения монет на тело знатного Эдур был строго расписан, на весь ритуал отводилось определенное время. Удинаасу приходилось ждать, тупо и утомленно отсчитывая моменты.
  Но раба можно принудить к любому труду. Жестокая истина, открываемая по мере осквернения твоей души - если ты захочешь ее познавать. "Если ты хочешь самооправдания. Например, перед убийством или иным злодеянием.
  Возьмем вот это тело. Юный воин, чья плоть стала прокламацией смерти. Эдур используют монеты. Летерийцы используют лен, свинец и камни. В обоих случаях им нужно укрыть, переодеть, чтобы спрятать страшное отсутствие, написанное на неподвижном лице.
  Открыто оно или закрыто, все начинается с лица".
  Удинаас подхватил щипцами летерийскую монетку. Две первые должны быть холоднее остальных, иначе глазные яблоки взорвутся. Он однажды видел такое, когда был учеником старого раба, начавшего терять чувство времени. Шипение и взрыв, брызги мертвой крови, вонючей и гнилой; кругляши, ушедшие в орбиты слишком глубоко, шкворчание, дымок, пузыри на почерневшей коже.
  Он развернулся на скамейке, стараясь не уронить монету, и склонился над лицом Рулада. Опустил горячий золотой диск.
  Тихое шипение, и кожа века растаяла, из - под нее выступила жидкость. Схватила монетку, чтобы крепко припаять.
  Он повторил действие с другим глазом.
  Жар костра быстро оттаивал тело. Когда Удинаас начал покрывать золотом грудь, его то и дело заставляли вздрагивать внезапные движения трупа. Локоть упал на плиту с тупым стуком, прогнулась спина; во все стороны побежали струйки талой воды, словно все тело рыдало.
  В спертом воздухе повис густой запах жженой плоти. Тело Рулада Сенгара претерпевало трансформацию. Становилось чем - то иным, нежели Эдур. Для разума Удинааса он переставал существовать как живой объект, погребальная работа стала мало отличаться от починки сетей.
  От груди на живот. Каждую рану обработать глиной и маслом, окружить и запечатать монетами. Таз, бедра, колени, голени, лодыжки, тыл стоп. Плечи, предплечья, локти, тыл ладоней.
  Сто шестьдесят три монеты.
  Пропотевший Удинаас встал, вытер лицо, обошел вокруг котла, в котором варился воск. Руки и ноги ныли. Вонь лишала всякого аппетита, но он несколько раз наполнял желудок холодной водой. Снаружи продолжался дождь, стучал по крыше, тек по земле. Село скорбит - никто не помешает ему, пока не придет время выйти наружу самому.
  Он предпочел бы, чтобы монеты укладывало полдюжины эдурских вдов, а сам он, как обычно, находился бы на посту у костра. Последний раз, когда он работал в одиночестве, дело касалось отца Уруфи, убитого в войне с арапаями. Тогда он, молодой, был потрясен обрядом и своей ролью в нем.
  Подняв котел за ручки, Удинаас осторожно подтащил его к трупу. Следует плотно обмазать верх и бока тела. Немного подождать, пока воск застынет, перевернуть труп и снова укладывать золотые.
  Удинаас помедлил, взглянул сверху на мертвого Эдур. - Ах, Рулад, - вздохнул он. - Тебе бы сейчас хотелось пройтись павлином перед бабами, как обычно?..
  
  ***
  
  - Обряд начался.
  Тралл вздрогнул и заметил рядом Фира. - Что? О. Так что решили?
  - Ничего. - Брат отвернулся и прошел к очагу. Скривился, смотря на угасающее пламя. - Король - Ведун объявил задание проваленным. Хуже того, он считает, что мы его предали. Он старался скрыть подозрения, но я все же понял.
  Тралл ответил не сразу. - Интересно, когда же началось предательство, - прошептал он наконец. - И кто его начал?
  - Ты сомневался в "даре" с самого начала.
  - А сейчас сомневаюсь вдвойне. Меч, что не отпускает мертвого воина. Что это за оружие такое, Фир? Что за магия в нем ярится? - Он встретил взгляд брата. - Ты смотрел на него вблизи? Да, сделано искусно, но в железе... осколки. Какой-то иной металл, не поддавшийся плавке и ковке. Любой ученик кузнеца скажет тебе, что такое оружие разлетится при первом ударе.
  - Нет сомнения, что это предотвратит вложенная магия.
  - Так, - вздохнул Тралл, - тело Рулада уже приготовляется.
  - Да, ритуал начат. Король - Ведун уединился в Доме с родителями. Прочие остались снаружи. Входить нельзя - готовятся... переговоры.
  - Отрубить руки младшего сына. В обмен на что?
  - Не знаю. Конечно, о решении объявят перед всеми. А пока нам остается лишь гадать.
  - А где Бинадас?
  Фир пожал плечами: - Его забрали целители. Пройдут дни, прежде чем мы снова его увидим. Магов лечить трудно, особенно если сломаны кости. Знахари - арапаи сказали, что в мякоти бедра сидят двадцать обломков. Нужно сшивать сухожилия и мышцы, сосуды, выгонять мертвую кровь.
  Тралл пошел к скамьей у стены, уселся, опустив голову на руки. Сейчас все их странствие казалось нереальным, все, кроме рубцов на теле и порезов на доспехах, все, кроме грубой очевидности мертвого тела, которое уже готовят к похоронам.
  Жекки были Солтейкенами. Он и не понял. Эти волки...
  Быть Солтейкеном - дар, которым владели Отец Тень и его род. Он принадлежит небесам, созданиям великой мощи. Что за бессмыслица: владеющие замечательной, святой силой дикари, примитивные и невежественные.
  Солтейкены. Сейчас это слово... стало грязным. Оружием, таким же пошлым и простым, как каменный топор. Он не понимал, как такое могло случиться.
  - Нас ждет тяжкое испытание, брат.
  Тралл замигал, вскинув взгляд на Фира. - Ты тоже это чуешь. Нечто грядет, не так ли?
  - Я не привычен к... к таким чувствам. К беспомощности. К непониманию. - Он потер лицо, словно пытаясь добыть верное слово из - под кожи, из крови и костей. Словно оно всегда жило внутри, напрасное и скучающее, мечтая обрести слышимый всеми голос.
  Тралл кольнуло сочувствие, и он опустил взор, не желая больше видеть стеснение брата. - Со мной то же, - сказал он, хотя это было не вполне верно. Он не был незнаком с беспомощностью; он привык жить с тонкими переживаниями. Он был лишен природных, естественных талантов Фира, лишен его самоуверенности. Казалось, что единственным его даром была способность к непрестанному самонаблюдению, склонность к темным фантазиям. - Нам нужно поспать, - добавил Тралл. - Утомление не годится для такого момента. Без нас ничего не начнут.
  - Это верно, брат. - Фир колебался; затем подошел и положил руку на плечо Траллу. - Хотел бы я, чтобы ты всегда был рядом, чтобы не давал мне ошибаться. - Рука отдернулась; Фир побрел в глубину дома, в спальни. Тралл смотрел ему вслед, пораженный признанием, почти не верящий своим ушам. "Я сказал слова утешения. Но как он сумел утешить меня?"
  Зерадас сказал ему, что они снова и снова слышали звуки битвы в завывании метели и шуме ветра. Они слышали звериный визг боли, волчий вой отчаявшихся смертных. Слышали, как он уводит Жекков с верной тропы. Слышали, пока расстояние не украло возможность получить весть о его судьбе. Потом они стали ожидать возвращения врагов. Не вернувшихся.
  Тралл уже забыл большинство стычек, множество их слилось в одну: хаотический нескончаемый кошмар, выпавший из времени, обмотанный витками снегов, порванный порывами ветра и замотанный снова, еще туже. Его пеленало, несло, словно он навеки был отрезан от мира. "Так ли сохраняются самые ужасные моменты жизни? Всем ли нам... выжившим... случается пережить такое болезненное отъединение? Курган разума, тропа, вьющаяся между насыпями, скрывающими в себе тяжкие камни, пещеры тьмы с расписанными кровью, обожженными огнем стенами - последыши жизни, забытые под серым небом. По этой тропе можно пройти лишь один раз. Затем ты лишь смотришь назад и ужасаешься пустоте, в которой громоздятся все новые курганы. Все больше и больше".
  Он встал и пошел к постели, утомленный думами о тех, кому поклонялись Эдур, о проживших десятки и десятки тысяч лет, и перед ним простерся весь неистребимый ужас лежавшего позади. Бесконечная дорога деяний и сожалений, кости и жизни ставших прахом, покрывающим ржавый металл - ничего больше, ибо несомое нами бремя жизни так мало, ибо жизнь идет вперед и только вперед, оставляя после себя всего лишь взметенную над тропой пыль.
  Горе перешло в горькое отчаяние. Тралл опустился на тонкие перины, сомкнул глаза. Это лишь растравило его воображение. Образ за образом, рыдая, поднимались к жизни, голову заполнили крики, которым не суждено найти успокоения.
  Он задрожал под атакой и, словно воин, теряющий сознание от череды безжалостных ударов, провалился за пределы ума, в темноту забвения.
  
  ***
  
  Будто золотое дно в горной реке, мелькали перед глазами пятна света. Удинаас отпрянул, лишь сейчас осознав свинцовый вес утомленных мышц, повисших на костях словно цепи. Вонь горелой плоти раскрасила изнутри его легкие, закоптила внутренности, влила медленный яд в вены. Его плоть была осквернена копотью.
  Он уставился на усеянную золотыми спину Рулада Сенгара. Воск остывал, становясь все мутнее.
   "Богатство принадлежит мертвым, так бывает с подобными мне. Не дотянешься". Он обдумал эти мысли, лениво плывущие в тумане рассудка. Задолженность и бедность. Пределы большинства жизней. Лишь немногие летерийцы знавали достаток, могли забыться в тратах. Это был особый мирок, незримый рай, огражденный непонятными окружающим интересами и заботами.
  Удиннас нахмурился, удивляясь своим же чувствам. Это не зависть. Всего лишь горе, ощущение, что нечто остается вне его досягаемости и всегда останется таким. Странным образом богатые летерийцы стали для него столь же чуждыми, как Эдур. Он был отъединен от них: разделение такое же четкое и абсолютное, как вот в этой ситуации - потрепанный раб и лежащее перед ним позолоченное тело. Живой и мертвый, движения смертного тела в темноте и совершенство неподвижности Сенгара.
  Он готовился к последней работе, после которой мог уходить. Воск затвердел достаточно, чтобы позволить перевернуть труп. Входя в здание, родители Рулада захотят увидеть сына лежащим на спине, хотя лицо его будет неразличимо под монетами и воском. Будет находиться словно в саркофаге, отдаленное, уже начавшее странствие меж теней.
   "Возьми меня Странник, остались ли силы?"
  Тело лежало на деревянной подставке, позволявшей его переворачивать. Удинаас обеими руками налег на рычаг из черного дерева, подняв верхнюю часть тела. Помедлил, опустив лоб на руки.
  Теневой дух молчал. Уже несколько дней ни одного шепотка. Кровь вайвела спала. Он остался один.
  Он ждал, когда процедура будет прервана. Когда в дверь застучат Ханнан Мосаг и его к'риснан ы. Отрубят у Рулада пальцы, а то и целую руку. Не получив конкретных приказов, Удинаас покрыл воском и меч, косо торчащий у бедра.
  Переведя дыхание, он снова налег на рычаг. Немного поднял тело. Хруст воска, паутина трещин. Этого он и ожидал. Легко исправить. Удинаас напрягся, увидев, что тело начинает переворачиваться. Тяжелый меч преодолел сопротивление воскового футляра, его кончик звякнул о камень, потянув за собой руки. Удинаас чертыхнулся, смахнул пот с глаз. Отвалились куски воска размером с тарелку. Но, по крайней мере - он увидел это с облегчением - монеты держались прочно.
  Закрепив рычаг специальной веревкой, он подошел к телу. Поместил меч в прежнее положение, рывками потянул тяжелое тело, пока не изменил равновесие. Тело шлепнулось на спину.
  Удинаас не сразу перевел дыхание. Чтобы исправить повреждение, требуется еще слой воска. И только потом ему удастся выбраться из этого кошмара.
  Раб не должен думать. Работу надо завершить. Слишком много мыслей ползло сквозь его разум, мешая сконцентрироваться.
  Он пошел назад к костру, чтобы взять котел с расплавленным воском.
  Странный щелкающий звук позади. Удинаас повернулся. Посмотрел на труп, отыскивая место, с которого сыплется воск. Вон там, у разинутого рта, вдоль челюсти. Припомнил искаженное выражение лица воина, которое обнаружил, впервые сняв повязки. Возможно, придется зашить рот.
  Подхватив котел, он поковылял к телу.
  И увидел, как дернулась голова.
  Услышал шумный вздох.
  Труп завопил.
  
  ***
  
  Родившись из ничего, сцена постепенно обрела ясность: Тралл снова увидел себя стоящим посреди жгучего ветра и мятущегося снега. Он был окружен. Кольцо темных и смутных силуэтов. На него уставились мутные янтарные глаза; Тралл схватился за меч - но обнаружил, что ножны пусты.
  Жекки наконец нашли его, и теперь спасения не будет. Тралл повернулся кругом, и снова, пока громадные волки сжимали кольцо. В ушах стоял вой ветра.
  Он искал кинжал - хоть что-то - но не находил ничего. Руки онемели от холода, метель слепила глаза.
  Еще ближе. Они со всех сторон. В голове застучало. Тралл был полон ужаса, как тонущий заполняется потоками губительной воды. Шок отрицания, внезапная потеря силы, а с ней и воли.
  Волки начали атаку.
  Челюсти схватились за руки и ноги, клыки прорвали кожу. Он упал под весом нападающих. Один из волков сомкнул пасть на шее. Мышцы задрожали от грызущих движений страшных зубов. Хрустнули кости. Рот заполнился горячей кровью и желчью. Он обмяк, не способный даже сжаться в комок: волки тянули его за конечности, вгрызались в живот.
  Он ничего не слышал, кроме бесконечно возрастающего визга метели.
  Тралл открыл глаза. Он лежал, распростершись на матраце, мышцы тупо болели - память о призрачных клыках диких зверей.
  И услышал крики.
  В проеме двери показался Фир. Его глаза были красны, он мигал от потрясения. - Тралл?
  - Это снаружи, - ответил он, быстро вскакивая на ноги.
  Братья выскочили из дверей, обнаружив, что все спешат к Дому Мертвых.
  - Что случилось?
  Тралл покачал головой. - Может быть, Удинаас...
  Они побежали.
  Из двери здания выскочили двое рабов. Один дико заорал, и оба куда-то метнулись в панике. Братья поднажали. Тралл увидел на мосту аквитора и ее торговца; они осторожно, с колебаниями шли вперед, а мимо пробегали встревоженные Эдур.
  Крики не прекращались. В них слышались боль и ужас. Звук начинался снова и снова после короткого вздоха, и кровь оледенела в венах Тралла. Он почти уз...
  К распахнутой двери подошла Майен. За ней стояла рабыня, Пернатая Ведьма. Обе застыли на пороге.
  Фир и Тралл встали за ними.
  Пернатая Ведьма повернула голову, обвела полубезумными глазами сначала Тралла, потом Фира.
  Фир встал на пороге, рядом с нареченной. Заглянул внутрь, вздрагивая от каждого крика. - Майен, - сказал он, - не пускай никого. Кроме Томада и Уруфи и Короля - когда они придут. Тралл... - он произнес это имя как обвинение.
  Майен отступила на шаг. Тралл прошел на ее место.
  Двое братьев одновременно вошли в дом Мертвых.
  Масса, скорченная фигура, покрытая воском, будто линяющей кожей, смутно сверкающая золотыми монетами, сидела у края каменной платформы, опустив голову на колени, обхватив их руками, в которых все еще был зажат меч. Масса, скорченная фигура, издающая бесконечный вопль.
  Рядом стоял раб Удинаас. Очевидно, он подносил котел с воском. Котел опрокинулся и лежал в двух шагах слева, разлив на солому и сучья свое содержимое.
  Удинаас что-то бормотал. Успокаивающие слова, плохо различимые из-за воплей. Шаг за шагом он осторожно приближался к фигуре.
  Фир попытался шагнуть вперед, но Тралл схватил его за руку и удержал. Он расслышал нечто в этих криках. Они отвечали на спокойные слова раба - вначале злым отрицанием, но вскоре голос стал тонким и жалобным. Его то и дело прерывали спазмы животного отчаяния. А Удинаас все говорил и говорил.
   "Благословите Сестры, это же Рулад. Наш брат.
  Который был мертв".
  Раб медленно склонился перед жуткой формой, и Тралл смог расслышать, как он говорит: - Это монеты на ваших глазах, Рулад Сенгар. Вот почему вы ничего не видите. Я смогу их снять. Здесь ваши братья. Фир и Рулад. Они здесь.
  Крики сменились жалобным плачем.
  Уставившийся на Удинааса Тралл видел, как тот сделал нечто невероятное. Раб протянул руки и обнял голову Рулада - так мать утешает заплаканного ребенка. Нежно, но крепко эти руки подняли уткнувшееся в колени лицо Рулада.
  Фир издал скулящий звук и замолчал. Но Тралл чувствовал, что брат весь трясется.
   "Лицо... ох, Отец Тень, его лицо..."
  Безумная восковая маска в трещинах и рубцах. А под ней впаянные в плоть золотые кругляши - ни один не отпал - покрывшие дергающие челюсти, перекошенный рот, словно чешуйки доспеха.
  Удинаас склонился еще ближе и зашептал Руладу в ухо.
  На слова пришел ответ - содрогание, спазм, от которого зазвенели монеты. Звук, вполне отчетливый, хотя и заглушенный слоем воска. Нога заскребла по каменным плитам, поджалась к животу.
  Фир задергался, но не выпускавший его руки Тралл держал крепко, не давая двигаться вперед. Удинаас пошарил у пояса и снял рабочий нож.
  Шепот, ритмический, почти как музыка. Раб приблизил нож к лицу Рулада. Осторожно подвел кончик под край одной из монет на глазах.
  Голова дернулась; однако Удинаас крепко обхватил шею, склонился еще ближе, не прекращая бормотания. Легкое нажатие, мгновенное движение, монета блеснула, словно отклеившись с одного края. И через миг упала.
  Глаз остался сомкнутым - красная, сырая рана. Рулад, вероятно, хотел его раскрыть, потому что Удинаас коснулся пальцев верхнего века. Тралл увидел, как он покачал губами, сказал что-то, и снова повторил эти же слова.
  Голова Рулада странно дернулась; Тралл понял, что это был кивок.
  Удинаас переменил руки и коснулся ножом края правого глаза Рулада.
  Снаружи уже шумела целая толпа, но Тралл не оборачивался. Не мог отвести взора от летерийца, от своего брата.
   "Он был мертв. Мертвее не бывает. Это точно".
  Раб, который трудился над "одеванием" Рулада день и ночь, покрывал смертную плоть воском, припаивал горячие монеты, видел, как тот возвратился к жизни, теперь склонялся перед Эдур. Голос его удерживал безумие в границах, а руки вели Рулада назад к жизни.
   "Летерийский раб.
  Отец Тень, нам ли такое делать?"
  Вторая монета отпала.
  Тралл шагнул к ним, таща за собой Фира. Он молчал. Пока.
  Удинаас вставил нож в ножны. Распрямил спину, одной рукой схватил Рулада за плечо. Повернулся, оглядываясь на Тралла. - Он не готов говорить. Крики утомили его. Учтите и вес монет на груди. - Раб начал подниматься, намереваясь уйти; однако правая рука Рулада захрустела, отрываясь от рукояти меча. Зазвенели монеты, когда начали сгибаться пальцы; рука схватила Удинааса, сжала его ладонь.
  Удинас почти улыбался. Тралл впервые разглядел все его утомление, следы тяжких испытаний, через которые тот прошел. Он снова сел на корточки. - Ваши братья, Рулад. Тралл и Фир. Они здесь, и они позаботятся о вас. Я простой раб...
  Две монеты отвалились от руки Рулада, когда он усилил хватку.
  - Ты останешься, Удинаас, - сказал Тралл. - Ты нужен нашему брату. Всем нам.
  Летериец кивнул. - Как скажете, хозяин. Только... я устал, у меня в глазах темнеет. Кончаю говорить и сразу засыпаю. - Он беспомощно качал головой. - Я даже не знаю, что говорил вашему брату...
  - Неважно, - вмешался Фир. - Ты сделал такое... - Слова застыли на устах, и на миг показалось, что лицо его рассыплется на куски. Тралл видел, как напряглись мышцы на шее Фира; брат сомкнул веки, глубоко вздохнул и снова стал самим собой. Покачал головой, не в силах говорить.
  Тралл присел около Удинааса и Рулада. - Удинаас, я понимаю. Тебе нужен отдых. Но продержись еще немного, если сумеешь.
  Раб кивнул.
  Тралл перевел взор на обезображенное лицо Рулада. Веки были плотно сомкнуты, но глаза на ними двигались. - Рулад. Это Тралл. Слушай меня, брат мой. Держи глаза закрытыми. Мы должны снять с тебя это... эти доспехи...
  Тут Рулад замотал головой.
  - Это погребальные монеты, Рулад...
  - Д...да. Знаю.
  Слова тяжело и с жестоким хрипом вырвались из стесненной груди. Тралл колебался. - Удинаас был подле тебя, подготавливая...
  - Да.
  - Он вымотан, брат.
  - Да. Скажи Матери. Я хочу. Хочу его.
  - Конечно. Но сейчас дай ему уйти, прошу...
  Рука бросила ладонь Удинааса, тяжко, бесчувственно звякнув о камень. Вторая, все еще сжимавшая меч, внезапно дернулась.
  И на лице Рулада появилась наводящая ужас улыбка. - Да. Я все еще держу. Крепко. Это он имел в виду.
  Тралл подался назад.
  Удинаас отполз, оперся спиной на сундук с монетами. Скорчился так же, как сидел Рулад. Прежде чем отвести глаза, Тралл увидел, как его лицо исказилось страданием.
  Утомление это или нет, но для Удинааса мир и покой остались за тысячу шагов позади - Тралл ясно понимал это, видел грубую истину. "У Рулада появился личный раб, но кто появился у Удинааса?"
  Мысль, не типичная для Тисте Эдур.
  Но ничто - ничто - не останется прежним. Тралл встал, подобрался поближе к Фиру, но, чуть подумав, пошел к выходу. Там еще стояли Майен и Пернатая Ведьма. Тралл махнул рабыне рукой, указав туда, где скорчился Удинаас.
  Увидел, что ее лицо исказил страх. Увидел, как она качает головой.
  Рабыня выбежала из здания. Тралл скривился. Майен, вздрогнув, тоже покинула их.
  В пустом проеме показались Томад и Уруфь.
  А за ними, так же медленно, шествовал Ханнан Мосаг.
   "Ох. О, нет. Меч. Проклятый меч..."
  
  
  Глава 10
  
  
   Белые перышки вьются, кружатся, летят
  Книзу, в бездонное море.
  Дама с корзиной, и алым рука проблеснет,
  Быстрым движением эти рассеет
  Чистые перья, вольному ветру даря.
  Вся она - словно богини полет, забытой и сбитой
  В самом начале, у персей могучей реки.
  Птицы в корзине, и им суждено утонуть.
  Зри, как рыдает она здесь, в тени, у замшелой стены -
  Только рука против воли все движется,
  Мертвые когти вонзает
  Дама, несущая смерть, и в очах ее ужас живущих.
  
  Леди Элассара из Трейта,
  Кормор Фюрал
  
  
  Раскаты грома, тяжелое дребезжание дождя по крыше. Буря шла по течению реки, на север, и одним крылом захватила Летерас - нежданная, необычная в это время года буря, сделавшая единственную комнату обиталища Теола тесной и сырой. Теперь тут имелись еще два табурета, найденные Баггом в какой-то куче мусора. На одном из них, в углу, сидел Аблала Сани и рыдал.
  Это продолжалось уже звон без перерыва. Тяжелое тело дрожало в такт рыданиям, табурет угрожающе потрескивал. По центру комнатушки ходил взад и вперед Теол.
  Снаружи захлюпали по луже ноги, занавеска откинулась и появился Багг. С плеч его стекала вода. Слуга кашлянул. - Что горит в очаге?
  Теол дернул плечом: - Ну, то, что было свалено рядом.
  - Это же была ваша шляпа от дождя. Я сплел ее самолично, вот этими двумя руками.
  - Шляпа от дождя? В ту соломку заворачивали гнилую рыбу...
  - Ну да, она воняла. - Багг кивнул, вытирая глаза. - А вообще-то "гнилая" - понятие относительное, хозяин.
  - То есть?
  - Фараэды почитают гнилую рыбу деликатесом.
  - Да ты просто хотел, чтобы я вонял рыбой.
  - Лучше вы, чем весь дом, - отвечал Багг. Он перевел взор на Аблалу. - Что у него не так?
  - Ни малейшего понятия. Какие новости?
  - Я ее нашел.
  - Отлично.
  - Но нам придется за ней сходить.
  - Идти наружу?
  - Да.
  - Под дождь?
  - Да.
  - Ну, - сказал Теол, возобновляя прогулки от стены к стене, - мне это не нравится. Слишком рискованно.
  - Рискованно?
  - Да, да. Я могу промокнуть. Особенно теперь, когда лишился шляпы от дождя.
  - Вот интересно, чья в том вина?
  - Она уже курилась, потому что лежала слишком близко к огню. Я с трудом затоптал ногами. Потом кинул в огонь остатки.
  - Я ее сушил.
  Теол замер на середине комнаты, глянул на Багга и зашагал снова. - Возлюбленный телохранитель, что случилось?
  Здоровяк поднял красные глаза. - Вам не интересно. Никому вообще не интересно.
  - Конечно же, мне интересно. Багг, разве мне не интересно? Разве любопытство не в моей натуре?
  - Точно так, хозяин. Почти всегда.
  - Это женщины, Аблала, не так ли? Скажи. - Великан жалко кивнул.
  - Они дерутся за тебя?
  Аблала замотал головой.
  - Ты предпочел одну из троих?
  - Нет. В том и дело. Ни шанса.
  Теол метнул взгляд на Багга. - Ни шанса. Что за странное заявление. Можешь объяснить?
  - Это нечестно, вот как оно. Нечестно. Вы не понимаете. У вас такого не бывает. То есть, кто я такой? Разве я игрушка? Только потому, что у меня большой...
  - Постой, - прервал его Теол. - Давай посмотрим, верно ли я тебя понял, Аблала. Ты чувствуешь, что они тобой пользуются. Интересуются лишь одним... гмм, атрибутом. Все, чего им нужно - секс. Ни обязательств, ни верности. Они берут тебя по очереди, не думая о чувствах твоей нежной натуры. Наверное, они даже не говорят с тобой до и не обнимаются после?
  Аблала кивнул.
  - И все это делает тебя несчастным?
  Он снова кивнул, засопел. Нижняя губа выпятилась, уголки рта начали опускаться, задергались мышцы на правой щеке.
  Теол воззрился на него и взмахнул руками: - Аблала? Ты что, не понимаешь? Ты в раю для мужиков! Остальные о таком могут лишь мечтать!
  - Но мне нужно чего-то большего!
  - Нет! Не нужно. Верь мне! Багг, ты не согласен? Скажи ему!
  Багг нахмурился и произнес: - Все верно Теол говорит. Точно, это горькая истина, точно, в природе хозяина открывать горькие истины, которые большинству покажутся необычными, даже извращенными...
  - Спасибо за поддержку, Багг, - прервал состроивший гримасу Теол. - Давай иди убирайся. - Он снова обратился к Аблале: - Дружище, ты на пике мужских достижений. Погоди! Почему ты сказал, что у меня такого не бывает. Как это?
  Аблала заморгал: - Что? Разве вы не на том же пике, и даже выше?
  Багг фыркнул: - Он на этом пике месяцами не бывает.
  - Да уж! - Теол метнулся к очагу, вытащил остатки гнилого тростника. Сбив пламя, водрузил прожаренный предмет на голову. - Отлично, Багг, пойдем к ней. Что до нашего безмозглого гиганта, пусть сам приберется. Интересно, как много оскорблений способен вынести чувствительный человек вроде меня?
  Над головой его поднимался дымок.
  - Она готова вспыхнуть, хозяин.
  - Ну, там же дождь. Разве нет? Идем.
  Узкая улочка была по лодыжки залита водой, лившейся к водостоку в нижней части. Он был замусорен, и вокруг образовался целый пруд. Багг пошел впереди, с плеском пролагая путь по пузырящимся под ливнем лужам.
  - Хозяин, могли бы вы быть повежливее с Аблалой? - сказал он через плечо. - Он человек очень несчастливый.
  - Жалость должны вызывать недомерки. Разве нет? От Аблалы у трех баб слюнки текут, или ты забыл?
  - Неаппетитный образ.
  - Дорогой слуга, ты слишком долго живешь один. В ТАКОМ слюнотечении нет ничего неприятного. - Он помолчал. - Ну ладно, может, и есть. Нам надо говорить о сексе? Эта тема вызывает ностальгию...
  - Странник избави.
  - Итак, где она?
  - В борделе.
  - О, как это патетично.
  - Скорее дело в новом приобретении. Чем больше она ее кормит, тем голоднее та становится.
  Они пересекли Дорогу Турола и углубились в квартал Проституток. Ливень стихал, над головами проносились рваные облака, остатки бури. - Ну, - заметил Теол, - это не самое приемлемое состояние для моей высокооплачиваемой работницы. Особенно если учесть, что новые ее пристрастия не связаны с красивым, элегантным боссом. Что-то во мне шепчет, что это не Аблала должен рыдать в углу, а я сам.
  - Может быть, Шерк не желает смешивать дело с удовольствием.
  - Багг, ты говорил, что она в борделе.
  - О. да. Простите.
  - Теперь я действительно жалок. Утром я не был жалким. Если тенденция продолжится, к ночи я поплыву через канал с грузом монет на шее.
  - Пришли.
  Они стояли перед узким четырехэтажным зданием, немного выступавшим между соседними домами. Казалось, оно на несколько столетий древнее окружающей застройки. Две колонны из пятнистого синего мрамора были покрыты резьбой. Демоны, очевидно женского пола, извивающиеся и содрогающиеся в групповой оргии; на вершинах колонн скорчились горгульи с огромными грудями, которые они призывно сжимали каменными руками.
  Теол повернулся к Баггу: - Это Храм. Она в Храме?
  - Вас это удивляет?
  - Мне не дозволено сделать и шага внутрь. Даже Королева Джаналь посещает это место едва несколько раз в год. Членство стоит тысячу доков. Я слышал... желающих много. Знаю одного, что десять раз платил.
  - Да, Матрона Делисп наверняка довольна своим новейшим приобретением.
  - Бьюсь об заклад, что довольна. Итак, как же извлечь оттуда Шерк Элалле, если она, очевидно, попала туда, куда и хотела? А у Матроны тут не меньше тридцати громил, и они захотят нам помешать. Следует ли нам счесть случай безнадежным и продолжить путь?
  Багг пожал плечами: - Вам решать, хозяин.
  - Отлично. - Он поразмыслил. - Я желал бы с ней хоть одним словом перекинуться.
  - Возможно, двух слов вам сказать не дадут.
  - Не будь нелепым, Багг. Пара слов ее не напряжет.
  - Хозяин, сейчас она и взгляд просто так не кинет. Наша покойная воровка процвела...
  - Благодаря мне! Кто заказал обновление? Починку в сухом доке, новую краску на борта? Мы потратили...
  - Говорите это ей, не мне. Хозяин, я отлично знаю, как далеко вы способны зайти в ублажении личных аппетитов.
  - Даже не стану спрашивать, что ты имел виду. Звучит мерзко, а мои мерзости - мое личное дело.
  - Точно так, хозяин, точно так. Хорошо, что вы не склонны к ностальгии.
  Теол внимательно посмотрел на Багга, потом снова повернулся к Храму. Самый старый бордель в этой стране. Некоторые говорят, что он старше города, что город рос вокруг него, и рос именно по причине существования здесь борделя. Это кажется не особо вероятным, но любовь со всеми ее хитрыми, завлекающими нюансами вообще невероятна. Он поднял голову, любуясь горгульями, и кусок почерневшего тростника шляпы шлепнулся на мостовую. - Ну, это все решает. Или стоять и мокнуть под дождем, или войти внутрь.
  - Смею заявить, хозяин, что и в том и в другом случае моя шляпа принесет несчастье.
  - Багг, твоя сверхкритичность тебя погубит. Иди за мной!
  Теол с решительным видом пошел по ступеням. Едва он поднялся к дверям, их створки раскрылись и показался грузный мужчина в черном плаще с капюшоном. В покрытых крагами руках он держал двойную секиру.
  Теол побледнел и встал на месте. Багг споткнулся, ударился ему в спину.
  - Извините, - выдавил Теол, отступая в сторону и хватая Багга за воротник. - Идете на отсечение головы? - Он взмахнул рукой, приглашая человека проходить.
  Из тьмы капюшона блеснули глазки. - Благодарю, господин, - ответил мужчина хриплым голосом. - Вы очень любезны. - Он шагнул на крыльцо, помедлил. - Дождь идет.
  - Вообще-то почти кончился, готов поспорить. Видите синеву над головой?
  Гигант - носитель секиры глянул Теолу в глаза: - Если кто-то спросит, господин, вы меня не видели.
  - Даю слово.
  - Большое спасибо. - Человек начал осторожно спускаться вниз.
  - Ох, - пробурчал он, - как мокро! Ох!
  Теол и Багг смотрели, как он спешит прочь, ссутулившись и огибая самые глубокие лужи.
  Багг вздохнул: - Клянусь, я порядком испугался его внезапного явления.
  Теол внимательно оглядел слугу. - В самом деле? Бедняга Багг, тебе нужно полечить нервишки. Идем же. Ничего не бойся, пока я рядом.
  Они вошли в Храм.
  Теолу пришлось замереть на месте снова, на этот раз по причине ножа, блеснувшего лезвием прямо у края его правого глаза. Багг сумел избежать повторного толчка в спину хозяина. От благодарности у Теола ослабли колени.
  Около уха промурлыкал тихий женский голос: - Вы не переодеты, господин. Что означает... ну, мы с вами хорошо понимаем, что это означает?
  - Я пришел за моей дочкой...
  - Очень дурной вкус. Мы не дозволяем столь мерзкие, извращенные желания в...
  - Вы не поняли... то есть не поняли со всей ясностью. Я хотел сказать, я пришел ее вернуть, потому что уже поздно.
  - Имя?
  - Шерк Элалле.
  - Да, слишком поздно.
  - Вы имели в виду, что она мертва? Я знаю. Видите ли, ее предки требуют, чтобы она вернулась в склеп. Они отчаянно скучают, некоторые стали ужасно раздраженными. Призраки могут причинить много неприятностей - не только вам и вашему заведению, но и мне. Понимаете мои затруднения?
  Нож отодвинулся от щеки. Из темноты вышла невысокая, изящная женщина. Облегающая шелковая одежда рыжеватого оттенка, широкий пояс на тонкой талии, туфли с загнутыми носками на миниатюрных ножках. Милое лицо сердечком, глаза, кажущиеся слишком большими. Сейчас они были прищурены. - Вы закончили?
  Теол скромно улыбнулся: - Наверное, вы слышите такое постоянно. Извините. А вы не Матрона Делисп?
  Женщина развернулась кругом. - Идите за мной. Ненавижу эту комнату.
  Теперь он впервые огляделся. Два шага в ширину, четыре в длину. Дверь в дальнем конце, стены завешены броскими гобеленами, изображающими совокупления самых разных видов. - Кажется завлекательным, - сказал он в спину женщине.
  - Это запах истощения.
  - Истощения? Ага, понятно.
  - Запах... сожаления. Ненавижу этот запах. Все это ненавижу. - Она скользнула в дверь. Теол и Багг поспешили следом.
  В одном шаге от двери начиналась широкая лестница. Женщина провела их в комнату ожидания - плюшевые стены, мягкие диваны, а в дальнем конце кресло с высокой спинкой. Хозяйка сразу уселась в него. - Садитесь. Что там такое про духов? Да ладно. Вам же, получается, было лет десять во время усыновления Шерк Элалле. Не удивляюсь, что она про вас слова не молвила. Даже когда была жива. Скажите, вас разочаровало ее решение пойти по стезе воровства?
  - По вашему тону, - ответил Теол, - я догадываюсь, что вы усомнились в моем рассказе.
  - И что меня выдало?
  - Но тем не менее я не такой простак, как вам кажется. Отсюда этот облик.
  Женщина моргнула. - Ваш облик - мужчина за тридцать в мокрой, дурно связанной шерстяной одежде.
  Багг выпрямился: - Дурно связанной? Ну держитесь...
  Теол резко ткнул слугу локтем под ребра. Тот что-то булькнул и замолк.
  - Все верно, - сказал Теол.
  - Значит, вы здорово потратились на чары. Сколько же вам лет?
  - Шестьдесят девять, дорогуша.
  - Впечатляет. Так что с духами?
  - Боюсь, все правда. Матрона, это кошмарные призраки. Мстительные, равнодушные к логике убеждений. До сих пор я умел удерживать их в стенах фамильного склепа, но рано или поздно они вырвутся. Помчатся по улицам, круша все вокруг - боюсь, горожан ожидает ночь страха - а потом подберутся сюда. Что будет дальше... я уже дрожу от ужаса.
  - Я тоже дрожу, хотя по совершенно иным причинам. И все же перед нами дилемма. Личная моя дилемма, с которой я сражаюсь уже довольно долго.
  - О?
  - К счастью, ваше появление помогло мне ее решить.
  - Я рад.
  Женщина склонилась вперед: - Верхний этаж. Там всего одна комната. Изгоните оттуда проклятую демоницу! Иначе девочки меня освежуют живьем!
  Ступени лестницы были выстланы тканью; перила скользили под их ладонями, словно мягкие изгибы резных грудей, смазанные и отполированные тысячами потных рук. Не встретив по пути никого, они прибыли на верхний уровень запыхавшимися. От подъема, конечно же, сказал себе Теол, вытирая ладони о мокрые штаны.
  Согнувшийся, задыхающийся Багг пробормотал: - Возьми меня Странник! Что они втирают в дерево?
  - Я не знаю, - признался Теол. - Но я едва могу стоять.
  - Может быть, нам подождать немного, - предложил Багг, отирая пот со лба.
  - Хорошая идея. Ждем.
  Недолгое время спустя Теол выпрямил спину, кивнул и подмигнул Баггу. Тот состроил в ответ гримасу. Теол поднял руку и постучал в толстую дверь.
  - Войдите, - раздалась заглушенная деревом команда.
  Теол открыл дверь и ступил в комнату. Сзади него прошипел Багг: - Возьми меня Странник! Гляньте на все эти сиськи!
  Панели стен и потолка продолжали тему, заданную лестницей. Повсюду дерзко торчали непомерные груди. Даже пол горбился под толстым ковром.
  - Мономания... - начал Теол.
  - О, - прервал ее голос из широченной кровати. - Это ты.
  Теол откашлялся. - Шерк Элалле.
  - Если ты пришел ради моих услуг, - сказала женщина, - тебя может утешить знание, что большая секира палача - всего лишь жалкая компенсация.
  - Он вымок под дождем, - вмешался Багг. Теол бросил взгляд за спину.
  - И что? - спросила Шерк.
  - Не знаю, но думаю, тебя это может утешить.
  - Я не ухожу отсюда, вот почему вы пришли сюда.
  - Ты должна уйти. Матрона требует, - сказал Теол.
  Шерк уселась в постели. - Это жирные коровы снизу? Я украла у них всех клиентов, и они бунтуют!
  - Воображаю, - пожал плечами Теол. - Но разве это удивительно? Слушай, Шерк. Мы же заключили договор, а?
  Ее лицо потемнело: - Я должна вести себя достойно? Хорошо, но у меня проблема с неким неумеренным аппетитом...
  - Думаю, я смогу помочь.
  Она подняла брови.
  - Гм... я имел... о, я не знаю, что я имел в виду. - Он помолчал и просиял: - Но я познакомлю тебя с Аблалой, несчастным охранником, мечтающим о прочной связи.
  Она подняла брови еще выше.
  - Почему бы нет? Не надо ему рассказывать, что ты мертва! Он не заметит, в этом я уверен. Что до аппетита, сомневаюсь, что это останется проблемой. Вот три других женщины могут стать очень недовольными, но я все улажу. Смотри - ка, какое блестящее решение!
  - Думаю, что попробовать могу, но ничего не обещаю. А теперь уйдите, мне надо одеться.
  Бросив взгляды друг на дружку, Теол с Баггом исполнили ее просьбу и закрыли за собой дверь. Багг воззрился на хозяина. - Я очень впечатлен, - сказал он миг спустя. - Я думал, ситуация не имеет решения. Хозяин, мое восхищение вздымается словно...
  - Прекрати опираться на перила.
  - Ох, да. Вы и здесь правы.
  Матрона Делисп ожидала их на ступенях внизу. Когда она увидела идущую за Баггом Шерк Элалле, недовольно перекосилась: - Благослови вас Странник, Теол Беддикт. Я ваша должница.
  Теол вздохнул: - Я же чувствовал, что вы не поверили моей сказке.
  - Шерстяные штаны. Я слышала, теперь их заказывают буквально все.
  Теол бросил Баггу взгляд, но слуга лишь удивленно вздернул брови. - Не мне хвала, хозяин. Это было бы самонадеянно. Надеюсь, что их версии станут всего лишь жалкими подражаниями.
  - А может, Матрона Делисп, - сказал Теол, - я просто переоделся Теолом. Разве это не было бы умно?
  - Слишком умно для вас.
  - Ну, тут вы правы.
  - Но вы желаете получить долг или нет?
  Шерк Элалле протиснулась мимо Багга. - Не люблю, когда меня игнорируют. Все вы, как будто я ...
  - Мертвая? - спросила Делисп.
  - Я просто желаю объяснить причины, по которым оставляю ваш дом. Они в том, что я в долгу перед Теолом Беддиктом. Я, может, и мертвая, но не бесчестная. Но по-всякому, Делисп, ты мне сейчас должна солидную сумму. Припоминаю, речь шла о шестидесяти процентах...
  - К чему тебе такие деньги? - спросила Матрона. - Сколько еще есть в мире нарядов, разящих мужиков наповал? Сколько еще мешков с травками ты сможешь распотрошить? Нет, стой - я не желаю знать ответы. Шестьдесят. Отлично. Но дай мне день или два - я не держу здесь такие суммы. Куда можно доставить?
  - Подойдет резиденция Теола Беддикта.
  - Постойте, - начал возражать Теол. - У меня не безопасно...
  - Лично я намерена спустить все очень быстро.
  - Ох. Ладно, ладно, хотя я не очень рад. Слишком много приходов и уходов. Неизбежно возникнут подозрения...
  - Не опирайтесь на перила, хозяин.
  - Сны Странника! Идем отсюда.
  Непогода прошла. По улице все еще несся поток дождевой воды, но жители ближайших домов уже начали выходить по делам. Было уже за полдень. Шерк Элалле помедлила у основания лестницы в Храм. - Сегодня в полночь я буду у тебя на крыше, Теол Беддикт. В полночь.
  - Как насчет Аблалы?
  - Признаю, мне эта мысль не понравилась.
  - Шерк, Аблала Сани пережил Топляки. Он прошел по дну канала. Подумай, как много у вас общего.
  - И у него массивный довесок, - встрял Багг.
  Теол состроил гримасу. - Как ты груб...
  - Приведите его ночью на крышу.
  - Эта конспирация делает меня жалким. Оставьте меня, ты и ты. Я пойду прогуляюсь. Багг, когда вернешься домой, уберись. Не сомневаюсь, очень скоро примчится Шенд. Скажи ей, что я поспешил по очень важным делам...
  - Каким именно делам?
  - Не знаю. Я что-нибудь придумаю. Тебе надо заботиться о другом - как там идут работы на фундаментах.
  - Забивают.
  - Так взбодри работников.
  - Вы не поняли, хозяин. Идем по графику.
  - Я не "не понял". Просто я упрямый. А теперь хочу найти более приятных собеседников. Где - нибудь там. - Он хотел сказать несколько слов Шерк, но та исчезла. - Клятая воровка. Иди же, Багг. Стой! Что на ужин?
  - Банановые листья.
  - Надеюсь, в них не рыбу заворачивали.
  - Конечно нет, хозяин.
  - Тогда что?
  - Материал, вокруг которого они были обернуты, определению не поддался. Если подумать, это и к лучшему.
  - И как мы выживаем на такой дряни?
  - Отличный вопрос, хозяин. Я воистину озадачен.
  Теол уставился на слугу и махнул рукой, приказывая уходить. Багг повернул налево, так что его хозяин пошел направо. Воздух был еще сырым после дождя, но уже согревался. Мокрые собаки рылись носами в грудах отбросов. Коты ловили тараканов, в изобилии собиравшихся вокруг луж. Какой-то нищий нашел кусок мыла и разделся догола, встав под струей воды с крыши; намыливая себя мутной пеной, он напевал причитание, бывшее популярным лет сто назад. Местные обитатели старались извлечь всю возможную выгоду из нежданного ливня - выливали ночные горшки прямо из окон, вместо того чтобы донести их до ближайшей сточной канавы. Вследствие этого многие потоки несли то, что никогда не тонет, и в углублениях мостовой формировались плавучие желто - бурые островки, становившиеся гнездами множества жужжащих мух.
  Отличный вечерок для града Летераса, подумал Теол, понюхал воздух, глубоко вздохнул и испустил вздох удовлетворения. Он шел вниз по улице, пока не достиг канала Квилласа, а потом направился по его набережной к реке. Справа возвышался лес мачт - рыбацкие лодки собрались переждать бурю. Уже натягивались паруса, команды яростно бранились, спеша выйти на морской простор до заката. Неподалеку несколько стражников вытаскивали из мутной воды тело утопленника. Толпа зевак выкрикивала советы, стражи порядка махали баграми. Над всем этим летали чайки.
  Теол прошел неподалеку от старого дворца, свернул на улицу, ведущую от канала, и по запутанным, извитым переулкам добрался до земли вокруг Башни. Уже наступал вечерний сумрак, делающий все вокруг зернисто - нечетким, когда Теол наконец увидел полуразваленную стену и изрытую землю внутреннего двора, а за ним остов башни, отличавшейся от всех прочих строений - она была квадратной, а не круглой.
  Необычные треугольные окна, темные и закрытые мертвыми лозами. Вдавленная в стену черная дверь терялась под саваном теней. Теол подивился, как деревянная дверь смогла устоять, не сгнив за все долгие века.
  Он никого не видел во дворе. - Чашка! Дитя, ты здесь?
  Из-под дерева выступила оборванная девочка. Теол вздрогнул. - Ловкий трюк, подружка.
  Она приблизилась. - Там художник. Рисовальщик. Пришел рисовать башню. Хотел и меня нарисовать, да я стала за деревьями. Он очень сердился. Ты человек, спящий на крыше своего дома. За тобой многие шпионят.
  - Да, знаю. Шерк мне рассказала, что ты... гм, заботишься о них.
  - Она сказала, ты можешь помочь мне узнать, кто я такая.
  Он внимательно поглядел на нее. - Ты давно видела Шерк?
  - Только раз. Она теперь раскрасавица. Едва ее узнала.
  - Ну что ж, подружка, мы можем и для тебя такое сделать. Если хочешь.
  Грязное, заплесневелое лицо сморщилось в удивлении: - Зачем?
  - Зачем? Ну, предположим, чтобы ты стала менее заметной. Разве ты не радуешься, видя, какова теперь Шерк?
  - Радуюсь?
  - Ну, хотя бы думаешь об этом?
  - Хорошо. Ты мне нравишься. Мне кажется, ты мне показался. Мне немногие люди кажутся хорошими, но ты показался. Можно звать тебя Отцом? Шерк - моя Мама. Не взаправду, но я так ее зову. Я хочу еще братьев и сестер. - Помолчав, она продолжила: - Ты мне поможешь?
  - Постараюсь, Чашка. Шерк говорит, что Башня беседует с тобой.
  - Не словами. Мыслями. Чувствами. Она боится. В земле есть кто-то, кто идет на помощь. Едва он высвободится, как нам поможет. Он мне дядя. А другие, злые дядьки меня пугают.
  - Злые дядьки? Кто они? Тоже в земле?
  Она кивнула.
  - Есть вероятность, что они вылезут из земли раньше твоего дяди?
  - Если вылезут, всех нас истребят. Меня, дядю и башню. Они так сказали. И от этого освободятся все остальные.
  - А они тоже злые?
  Девочка пожала плечами: - Они много не говорят. Кроме одной. Та говорит, что сделает меня императрицей. Я хотела бы стать императрицей.
  - Знаешь, я не стал бы ей доверять. Это лишь мое мнение, Чашка, но такого рода обещания звучат подозрительно.
  - Вот и Шерк так сказала. Но звучит приятно. Она желает дать мне много богатств и развлечений.
  - Осторожнее, девочка.
  - Отец, ты видишь сны о драконах?
  - Драконах?
  Снова пожав плечами, она отвернулась. - Становится темно, - бросила неупокоенная через плечо. - Мне нужно кого-то убить... Может, того художника?
  
  ***
  
  Турадал Бризед, консорт Королевы Джанали, стоял, прислонившись к стене. Перед ним Брюс вел своих учеников через последнее на сегодня упражнение - контратаку.
  Тренировки личной гвардии короля часто посещались любопытствующими, хотя Брюс был несколько удивлен, увидев среди них Турадала - большинство гостей были опытными бойцами и собрались посмотреть, как он учит стражей владеть излюбленными ими видами оружия. Консорт же широко известный любитель праздности - привилегии, которой во времена Брюсова деда молодым и годным к войне мужчинам не предоставляли. Для всех были обязательны четыре года военной службы, начиная с семнадцати лет. Те времена знали много внешних угроз. Синяя Роза на севере, независимые и буйные города - государства архипелагов Моря Драконов, разные племена с восточных равнин - все давили на Летер, напирали на границы, побуждаемые очередным расширением далекого и воинственного Колансе.
  Теперь Синяя Роза платит Эзгаре Дисканару дань, города сокрушены, на архипелаге остались лишь немногочисленные рыбаки и козопасы; Колансе десяток лет назад впало в гражданскую войну и самоизолировалось.
  Брюс с трудом мог себе представить человека в полном расцвете мужских сил, совершенно не способного защитить себя; однако Турадал Бризед именно таков. Консорт даже высказывал мнение, что он предвестник, пионер того состояния цивилизации, в котором война станет уделом Должников и умственно отсталых людей. Брюс Беддикт поначалу смеялся, слыша пересказы речей Бризеда; но постепенно он начинал находить в них все больше смысла. Армия Летера все еще была сильной, однако все больше привязывалась к экономике. Каждая кампания становилась возможностью обогатиться. Немногие среди класса купцов, торговцев и всех служителей бесчисленных потребностей цивилизации брали на себя труд военной тренировки. В их взглядах на солдат читалось тайное презрение.
   "Конечно, до тех пор, пока мы им не понадобимся. Или пока они не почуют выгоду в наших действиях".
  Он закончил упражнения и помедлил, наблюдая, кто уйдет, а кто останется тренироваться самостоятельно. Большинство осталось, и Брюс был этим доволен. Он знал - ушли шпионы королевы в гвардии. Самое забавное, что это понимали все вокруг.
  Брюс вложил меч в ножны и подошел к Турадалу Бризеду. - Консорт?
  Небрежный кивок. - Финед.
  - Вас спустили с поводка? Ни разу не видел вас здесь.
  - Вам не кажется, что дворец странным образом опустел?
  - Ну... - протянул Брюс. - Похоже, вокруг гораздо меньше шума.
  Турадал Бризед засмеялся: - Принц молод, финед. Как тут избежать известных излишеств. У Канцлера к вам есть несколько слов. Надеюсь, вы полностью оправились после таинственного задания?
  - Королевские целители, как обычно, показали себя с лучшей стороны. Спасибо за заботу, Консорт. О чем Канцлер желает поговорить?
  Его собеседник пожал плечами: - Не меня надо спрашивать. В этом деле я только вестник.
  Брюс некоторое время рассматривал собеседника, затем коротко кивнул: - Я принимаю приглашение Трайбана Гнола. Через один звон?
  - Подойдет. Давайте от всей души понадеемся, что это не станет знаком обострения долгой вражды между Канцлером и Цедой.
  Брюс удивился: - Между ними вражда? Даже не слышал. То есть, я имею в виду... я думал, это обычное столкновение мнений. - Поразмыслив, он добавил: - Разделяю ваши тревоги, Консорт.
  - Финед, вам не приходило в голову, что долгий мир приучает к упорной борьбе?
  - Нет, ведь это же нелепость. Противоположность мира - война, именно она - высшее выражение борьбы. По вашему мнению, жизнь - это колебания между борьбой мирной и борьбой военной?
  - Ну, смысл в этом есть, - сказал Турадал Бризед. - Мы существуем в состоянии вечного напряжения. Как внутри себя, так и в отношениях с внешним миром. - Он пожал плечами: - Мы можем твердить о жажде равновесия, но наши души пылают страстью к раздорам.
  - Если ваша душа пылает страстью, - отвечал Брюс, - то вы хорошо это скрываете.
  - Никто из нас не лишен такого таланта, финед.
  Брюс склонил голову набок: - Не имею желания оправдывать борьбу. Кажется, я все еще не согласен с вашими идеями. А теперь вынужден откланяться, Консорт.
  По пути к своим покоям Брюс размышлял над словами Бризеда. Похоже, в них могло таиться предостережение; но, кроме банального указания, что всё вокруг не такое, каким кажется - а во дворце это всякому очевидный факт - он ничего не мог извлечь из слишком тонких намеков Консорта.
  Напряжение есть свойство разума - так это понимал Брюс. Природа и воспитание определяют угол воззрения и оттенки, в которых человеку видится мир. Может быть, на самом примитивном уровне борьба за жизнь и вызывает некое напряжение, но оно не сравнимо со стрессами, порожденными умом. Мириады штормов - желания, эмоции, заботы и страхи, бесконечный диалог со смертью.
  Брюс давно понял, что же привлекает его в воинских искусствах. Весь мир военных дел, от дуэлей до сражений, упрощает жизнь, делает диалог со смертью прямым и однозначным. Опасности, достижения и компромиссы определяются длиной стального летерийского клинка. Самодисциплина становится способом контроля личной судьбы, и это уменьшает тревожность - следствие напряжения. Особенно когда фехтовальщик уясняет, что смерть любит ставить на слепой случай и человеку приходится лишь смиряться с возможными последствиями схватки, какими бы мрачными они ни были. Простые мысли, которые можно гнать от себя в минуты безделья - но не в миг столкновения с врагом, когда сверкают вынутые из ножен мечи.
  Законы природы налагают на нас известные ограничения; Брюс был доволен, что в его жизни всегда есть нечто предсказуемое, и строил на нем свои ожидания.
  Жизнь Турадала Бризеда была гораздо менее определенной. Главное его качество - внешняя привлекательность, и никакие средства не смогут уничтожить угрозу течения лет, способного ослабить физическое совершенство. Конечно, есть алхимики и волшебники, они смогут что-то противопоставить надвигающейся дряхлости; однако темный прилив нелегко обратить вспять, он подчиняется лишь своим собственным законам, которых никому не отменить. Что еще хуже, позиция Бризеда зависит от капризов окружающих. Пусть он профессионал высшей пробы, но каждая партнерша - потенциально - является бездонным колодцем диких эмоций, способных захватить Бризеда в плен. Разумеется, есть правила внешнего приличия - он же Консорт, в конце концов. У королевы есть законный супруг. Консорт не наделен никакими правами: его дети не унаследуют имени и политического влияния - на самом деле королева должна заботиться о том, чтобы детей не было, и до сих пор она с этим справляется.
  Но Брюс слышал, что Джаналь отдала Турадалу Бризеду сердце. Трайбан Гнол, согласно древним законам, не имеет права связывать себя с любой женщиной и любым мужчиной; но, как кажется, его сердце тоже отдано ей. Положение, способное разорвать старый союз между королевой и канцлером. Если так, то Бризед становится невольной "точкой опоры" нового конфликта. Неудивительно, что его снедает напряжение.
  Но каковы его личные амбиции? Отдал ли он свое сердце, и если да, то кому?
  Брюс вошел в свои комнаты. Освободился от перевязи и доспехов, затем стащил пропитанную потом одежду. Натерся ароматным маслом, которое сразу же счистил деревянным гребешком. Облачившись в новую одежду, он начал надевать форменные латы. Заменил тяжелый учебный меч на клинок более узкий и длинный. Быстрый взгляд на убранство скромной комнаты позволил заметить, что пояс с ножами на полке у кровати сдвинут - у него побывал еще один шпион. Не то чтобы он был небрежен и положил ножи на неправильное место - скорее это был шпион, шпионивший за другим шпионом, и намеренной ошибкой он позволял заметить, что комнату обыскивали, тщательно и осторожно, до него самого.
  Брюс передвинул пояс на прежнее место и вышел.
  
  ***
  
  - Войдите.
  Брюс перешагнул порог и замер, пытаясь рассмотреть волшебника в беспорядочно забитой вещами комнате.
  - Сюда, Поборник Короля.
  Проследив, откуда раздается голос, он наконец нашел Цеду под потолком. Повисший в кожаных ремнях лицом к полу Куру Кан надел на голову странный металлический шлем с многочисленными линзами, укрепленными в металлических оправах перед лицом. На полу лежала старинная, пожелтевшая карта.
  - У меня мало времени, Цеда. Канцлер повелел, чтобы я как можно скорее встретился с ним. Что вы делаете?
  - Это важно, юноша?
  - Чтобы я знал? Думаю, нет. Просто любопытно.
  - Нет. Я о приказе Канцлера.
  - Не уверен. Мне кажется, что меня все больше рассматривают как ключевого игрока в игре, которая мне непонятна. Король редко спрашивает моего совета в государственных делах, за что я благодарен, ибо не желаю о подобных вещах даже размышлять. Я не имею возможности влиять на решения Его Величества, и не желаю на них влиять.
  - С помощью этого устройства, - заявил Куру Кан, - я доказал, что мир круглый.
  - Правда? Разве колонисты Первой Империи не доказали это уже давно? Они же обогнули земной шар.
  - Ах, это было доказательство практическое. Я хотел доказать то же самое посредством гипотез и теорий.
  - Чтобы проверить точность метода?
  - О нет. Скажем так, точность уже доказана. Нет, дружок, я хотел доказать истинность практических доказательств. Можно ли доверять свидетельствам очевидцев? Если математическая очевидность поддерживает практические наблюдения, мы кое-чего достигли.
  Брюс огляделся. - Где ваши помощники?
  - Я послал их к королевскому изготовителю линз за новыми линзами.
  - Когда?
  - Кажется, утром. Да, сразу после завтрака.
  - Так вы висите тут весь день?
  - Да, и вращаюсь туда и сюда против своей воли. Дружок, есть силы, незримые силы, что толкают нас в каждый миг существования. Силы, которые, как я думаю, вступают в конфликт.
  - Конфликт? Какой?
  - Почва под нашими ногами обладает неодолимой силой, это заметно по приливу крови к лицу, легкости в затылке, незримым рукам, что хотят притянуть меня вниз - я уже пережил весьма необычные галлюцинации. Но есть и противоположная, более слабая сила, желающая меня притянуть - иной мир, что странствует по небу вокруг этого...
  - Луна?
  - Молодой человек, на самом деле есть не менее четырех лун, но все остальные не только отдалены, но постоянно заслонены и не отражают свет солнца. Причины их тусклости не вполне понятны; я полагаю, что тут играет некую роль величина нашего мира. С другой стороны, они могут быть не отдаленными, а весьма близкими, однако слишком малыми. Относительно.
  Брюс изучал карту на полу. - Это оригинал? Какие перспективы открылись вам с новыми линзами?
  - Важный вопрос? Возможно, но не прямым образом. Карта была у меня в руках, но потом выпала. Тем не менее я был вознагражден озарением. Континенты некогда были соединены. Какие же силы разорвали их, можно спросить? Кто передал приглашение Канцлера?
  - Что? О, Турадал Бризед.
  - Ах так. Что за странный и заблудший парень. В его глазах столько горя - или в позе, по крайней мере.
  - Неужели?
  - И он сказал?..
  - Он говорил о вражде между вами и Канцлером. Гм, о новой вражде.
  - Вот как. Первый раз слышу.
  - Так вражды нет!
  - Нет, нет, юноша. Уверен, что-то есть. Постарайся выведать все об это, ладно? Для меня.
  Брюс кивнул: - Конечно, Цеда. Если смогу. Это все ваши советы?
  - Похоже, так.
  - Я хотя бы могу помочь вам спуститься?
  - Не надо, дружок. Как знать, сколько озарений я еще испытаю?
  - Но вы можете потерять руки или ноги.
  - У меня все еще есть руки и ноги?
  Брюс подошел к волшебнику, подставил плечо под бок Куру Кана. - Я высвобожу вас из ремней.
  - Будь уверен в моей благодарности, юноша.
  - И мне есть что сказать вашим помощникам. Вот только вернусь от канцлера...
  - Будь с ними мягок. Прошу. Они ужасно забывчивы.
  - Ну, меня они вовек не забудут.
  
  ***
  
  Трайбан Гнол вышагивал, заложив руки за спину. - Какова готовность армии, финед?
  Брюс наморщил лоб: - Канцлер, на такой вопрос могла бы лучше ответить Преда Уннаталь Хебаз.
  - Она сейчас недосягаема, поэтому спрашиваю вас.
  Они остались в приемной Канцлера вдвоем. Стража ждала снаружи. Ритуальные свечи испускали дым редких пряностей из Колансе, отчего атмосфера комнаты отдавала чем-то религиозным. "Храм Златой Монеты, и этой человек - ее жрец..." - Канцлер, имеется распоряжение, по которому армия и флот должны поддерживать состояние постоянной боеготовности. Припасов и снаряжения достаточно для годичной кампании. Как вам известно, контракты по снабжению предусматривают пункт, согласно коему в военное время требования армии превалируют над любыми другими. Конечно же, эти контракты соблюдаются, и неукоснительно.
  - Да, да, финед. Но я хотел узнать мнение солдата. Готовы ли воины короля к битве и способны ли они биться?
  - Полагаю, Канцлер, что да.
  Трайбан Гнол замер на месте, уставившись на Брюса блестящими глазами. - Я ловлю вас на слове, финед.
  - Я не высказываю мнений, за которые не могу поручиться.
  Резкая улыбка. - Великолепно. Скажите, вы нашли себе жену? Думаю, что нет - хотя уверен, что ни одна девушка из знати не откажется от такой пары. Многие наследия достались нам, финед, и способы, какими мы отвечаем на их призывы, определяют черты жизни мужчины или женщины.
  - Простите, Канцлер... О чем это вы?
  - История вашей семьи широко известна, финед, и я с великой симпатией отношусь к вам и вашим несчастным братьям. В особенности к Халлу, который вызывает особую мою тревогу, учитывая его страсть встревать в важные дела, которые, собственно, совсем не относятся к сфере его компетенции. Признаюсь, что испытываю насчет него великое беспокойство... не хотелось бы видеть ваш род в горе.
  - Мне сдается, Канцлер, что вы слишком великодушны в составлении списка личных забот. Что до наследий - ну, это мое личное дело, и вы это, конечно же, понимаете. Если мое мнение важно... я сказал бы, что вы придаете Халлу слишком большое значение, не соответствующее его силе.
  - Вообразили, что я произнес скрытое предупреждение? - Гнол небрежно повел рукой и снова зашагал по комнате. - Меня оскорбляет ваше мнение. Думаете, я так груб? Предупреждает ли охотник тюленя, что вокруг него смыкается сеть? Вряд ли. Финед, я с вами закончил. Будьте покойны: я не стану особенно щедро тратить симпатию на вас и ваших братьев.
  - Рад слышать, - отвечал Брюс.
  Ядовитый взгляд. - Прошу, закройте за собой дверь, финед.
  - Конечно, Канцлер.
  Оказавшись в коридоре, Брюс вздохнул. Он ничего не вызнал о предполагаемой вражде между Цедой и Гнолом. Кажется, все, чего он достиг - Канцлер внес его в список личных врагов.
  Второй, еще более глубокий вздох. У него нет упрямой решительности Халла. Нет хитрости Теола. Все, что есть - некоторое умение махать мечом. Что от этого толку, если противники сражаются оскорблениями и угрозами, бросая не ножи, а слова? Желают нанести раны, которые не исцелят и годы?
  Он неохотно признался себе, что нуждается в совете. Что означает новую дуэль - на этот раз с братом.
  По крайней мере, Теол не желает его поранить. Благослови его Странник, у него вообще нет желаний.
  
  ***
  
  - Чего я хочу, - скривился Теол, - так это трапезы, которая включает настоящую пищу. Благодатного допущения, что едомое приносит пользу самым глубинным уровням моего бытия. - Подняв один из темных, сморщенных листьев, он немного поизучал его и неохотно отправил в рот. Начал жевать, сердито взирая на Багга.
  - Хозяин, есть такие обезьяны, для которых банановые листья составляют основу питания.
  - Неужели? И они еще не вымерли?
  - Не знаю. Просто пересказал историю, которую однажды слышал от моряка в баре.
  - Это был пьяница и врун.
  - О, так вы его знавали.
  Теол огляделся. - Где Аблала? Он мне нужен - Шерк Элалле должна оценить его...
  - Длину?
  - Достоинство. Где же он?
  - На крыше. Чахнет.
  - О. На крыше - это хорошо. Чахнет - это плохо. Думаешь, с ним опять нужно поговорить?
  - Вам, хозяин? Нет.
  - Дай, пожалуйста, еще листьев. И не экономь на подливе, или что это такое...
  - Верно второе.
  - Не подлива, а "что это"? Ты сам не знаешь?
  - Нет, хозяин. Это просто натекло. То ли из листьев, то ли еще откуда. Припоминаю...
  - Красильный цех?
  - Да, точно. Спасибо за подсказку.
  Теол побледнел и медленно опустил стакан. - Первое, что на ум пришло.
  Багг широко раскрыл глаза и тоже опустил кубок: - Прошу, хозяин, больше не думайте!
  - Идет обратно.
  - Мысль?
  - Нет, обед. - Он порывисто вскочил: - Пора прогуляться.
  - Я с вами?
  - Нет, Багг, не надо. Ясно, что ты тяжко потрудился над приготовлением обеда, особенно над изгнанием неподобающих ассоциаций. Полагаю, ты совсем изнемог от усилий. А если не изнемог, так должен бы.
  Они обернулись, заслышав звук с улицы. Тряпка, висевшая вместо двери, откинулась на сторону.
  - А Шенд. Мы гадали, когда же ты придешь.
  - Ты вор и лжец, Теол Беддикт.
  - Люблю такую компанию, - пробормотал Багг.
  За бурей влетевшей в комнату Шенд последовали Риссарх и Хеджан. Теол оперся спиной о дальнюю стену. Увы, та была слишком уж близко. - Нет нужды говорить, - произнес он, - что я впечатлен.
  Шенд запнулась. - Чем это?
  Он увидел, как сжались ее кулаки. - Конечно, вашей решительностью. С другой стороны, признаю, что не преуспел в попытках придать вашей замечательной энергии нужное направление. Теперь мне ясно, что вы - все трое - нуждаетесь в более откровенном вовлечении в наши неблаговидные делишки.
  - Опять он за свое, - буркнула Риссарх.
  - Мы хотели тебя поколотить прямо сейчас, - добавила Хеджан. - Поглядите, чем он занимается! Шенд, ты же ползвона назад говорила...
  - Помолчи о том, что я говорила. Ты сказал, откровенном вовлечении. Наконец-то. Время пришло, и брось свои уловки, скользкий ублюдок. Говори во имя спасения своей жизни.
  - Ясно, - с улыбкой отвечал Теол. - Прошу, устраивайтесь поудобнее...
  - Нам и тут хорошо. Говори.
  - Но вы не выглядите довольными...
  - Теол.
  - Как угодно. Сейчас я намерен снабдить вас списком имен, которые нужно запомнить. Хорал Эстеррикт из "Карго Оливес". Миррик Тупарь, старший из Тупарей, владелец "Летерийской стали" и "Оружейни Тупаря". Ступль Ротт, зерновой магнат из Трясучего Форта. Его брат Пюрист, производитель пива. Эрудинаас, королева плантаций ржавого листа из Раздора. Финансисты Брак Крахмаль, Хорал Риннесикт, Грейт Чизев из Летераса, Хепар Проситель из Трейта. Держатели долгов Драз Зенникт, Пралит Пефф, Барракта Ильк, Устер Тарен, Люстри Мауликт, все из Летераса. Тарав Сокрытый из номера одиннадцатого в Доме Чобора на Тюленьей улице в Трейте. Запомнили?
  Глаза Шенд остекленели. - Есть еще?
  - Где-то дюжина.
  - Ты хочешь, чтобы они умерли? - спросила Хейжан.
  - Нет, во имя Странника! Хочу, чтобы вы начали скупать доли в их предприятиях. Разумеется, под разными именами. Старайтесь довести до сорока девяти процентов. После этого мы готовы будем нанести удар. Конечная цель - контрольные пакеты, но эта задача может быть достигнута лишь тайным путем. Тут важен точный расчет времени. Во всяком случае, когда вы все сделаете - то есть скупите доли - больше ничего не предпринимайте, просто вернитесь ко мне.
  - И как нам все это совершить?
  - О, - махнул рукой Теол, - у нас прибыль. Деньги, которые вы в меня вложили, принесли значительный доход. Пора его использовать.
  - И сколько мы получили?
  - Более чем достаточно...
  - Сколько?..
  - Ну, я точно не считал...
  - Около пика, - вмешался Багг.
  - Благослови Странник! - Шенд уставилась на Теола. - Но я не видела, чтобы ты хоть рукой пошевелил!
  - Если бы ты, Шенд, это увидела - значит, я был бы неосторожен. А теперь лучше займитесь персонами, которые я перечислил. Позднее будет и другой список. На эту ночь у меня назначены и другие встречи...
  - Что за встречи?
  - О, разного рода. И еще умоляю - больше не надо врываться в дверь. Рано или поздно вас заметят, и это будет нехорошо.
  - Идемте, - обратилась Шенд к подругам. - Домой. Может, Аблала уже вернулся.
  - Уверен, что да, - улыбнулся Теол, проводя трех женщин к двери. - Давайте немного поспим. У нас много дел.
  Хеджан обернулась: - "Карго Оливес"? Хорал как его там?
  Шенд протянула руку и потащила Хеджан на улицу.
  Все еще улыбаясь, Теол поправил полотнище, пока оно не закрыло внутренность комнаты. Повернулся кругом. - Отлично все прошло.
  - У Риссарх был нож, - сказал Багг. - Держала его в рукаве.
  - Да ну? Спрятала нож?
  - Точно, хозяин.
  Теол пошел к лестнице. - Надеюсь, у тебя тоже есть ножи под рукой.
  - Не ношу ножей.
  Теол помедлил, схватившись рукой за перила. - Что? Где же все твое оружие?
  - У нас вообще нет оружия, хозяин.
  - Нет? Никогда не было?
  - Нет. Правда, есть деревянные ложки...
  - И ты мастер обращения с ними?
  - Лучший.
  - Ну, тогда все хорошо. Идешь?
  - Погодите минутку, хозяин.
  - Точно, сначала уберись. В комнате жуткий беспорядок.
  - Если найду время.
  Аблала Сани лежал на крыше лицом в пол.
  - Аблала, - спросил, подходя к нему, Теол. - Что-то не так?
  - Нет, - фыркнул тот сквозь слезы.
  - Тогда что ты тут делаешь?
  - Ничего.
  - А у меня скоро будет гость.
  - Отлично.
  - Было бы хорошо, если бы ты постарался произвести впечатление, - продолжал Теол.
  - Ладно.
  - Это может оказаться трудно, Аблала, если ты будешь вот так валяться. Когда я вышел на крышу, в первый момент подумал, что ты умер. - Он помедлил, поразмыслил и просиял: - А знаешь, это может быть и полезным...
  Послышался стук сапожек, и из теней выступила Шерк Элалле. - Этот, что ли?
  - Как ты рано.
  - Рано? Ох. Так ты ждешь некроманта, чтобы его оживить? Или как?
  - Если бы он умер, я так бы и сделал. Аблала, встань, пожалуйста. Хочу представить тебя Шерк Эла...
  - Это та мертвячка? - спросил Тартенал, не поднимая головы. - Утонувшая воровка?
  - И ты уже настроен против меня, - унылым тоном сказала Шерк.
  - Не надо так, - вмешался Теол. - Аблала, встань. У Шерк есть нужда. Удовлетвори ее, и избавишься от Шенд, Риссарх и Хеджан...
  - А они отпустят? - всхлипнул Аблала.
  - Шерк им скажет.
  - Я?
  - Погляжу я, - раздраженно сказал Теол, - здесь никто не желает сотрудничать. Встань на ноги, Аблала.
  - Не обязательно, - буркнула Шерк. - Просто перекати его на спину.
  - О, вот это чудно. Просто, но ловко. - Теол склонился над телом Аблалы, протянул руки и приподнял грузного мужчину. Ноги Теола чуть не расползлись. Он пыхтел и кряхтел, старался снова и снова - без видимого эффекта.
  - Хватит, - сказала Шерк странным тоном. - Не то я засмеюсь, а теперь это дорого обойдется.
  Раскорячившийся над Аблалой Теол глянул на нее: - Дорого?
  - Все эти специи. Скажи, Аблала, что ты видел, когда шел по дну канала?
  - Грязь?
  - А еще?
  - Мусор.
  - А еще? По чему ты шел?
  - Трупы. Кости. Крабы, раки. Старые сети. Черепки, обломки мебели...
  - Обломки? - спросил Теол. - Стоящие?
  - Ну, там было кресло. Но я в нем не сидел.
  - Трупы, - сказала Шерк. - Да. Трупов там много. Как глубок был канал в начале?
  В это время вернулся Багг. Теол взглянул на слугу. - Ну? Ты должен знать, ведь ты же строитель.
  - Я только кажусь строителем, - отметил Багг.
  - Так покажи, будто знаешь ответ!
  - Говорят, что если бы семь человек встали на плечи друг другу, последний смог бы дотянуться до водной глади. Нужно было, чтобы большие торговые суда проходили по всей длине.
  - До поверхности было недалеко, - сказал, переворачиваясь, Аблала. Придавленный Теол взвизгнул и упал. - Я почти доставал головой, - прибавил Тартенал, вставая и отряхиваясь.
  - Да, многовато мусора, - заметил Багг.
  - Я не вру.
  - Я не говорю, что врешь.
  - Так кто убил такое множество народа? - спросила Шерк.
  - Неважно это, - сказал, поднявшись на ноги, Теол. - Шерк Элалле, позволь представить Аблалу Сани. Канал прекрасен по ночам, не так ли? Я не имел в виду - внизу. Для разнообразия пройдитесь по набережной. Идеальный променад...
  - Я намерена ограбить дворец Геруна Эберикта, - обратилась к Аблале Шерк. - Но придется сначала позаботиться о наружной охране. Аблала Сани, ты сможешь совершить отвлекающий маневр?
  Великан поскреб челюсть. - Не знаю я. Они мне ничего плохого не делали...
  - Они тебя не любят.
  - Да ну? Почему?
  - Без причины. Просто не любят.
  - Так ты говоришь, а доказательств нету.
  - Нужны доказательства? Идем. Ты их получишь.
  Шерк подхватила Абалау под руку и потащила к краю крыши. - Надо перепрыгнуть на другую крышу. Не думаю, Аблала, что ты сможешь. Во всяком случае, тихо.
  - Я смогу! Я всем вам покажу.
  - Поглядим...
  Теол удивленно глядел им в спины. Повернулся к Баггу. Слуга пожал плечами: - Вот так сложен наш мужской ум, хозяин.
  
  ***
  
  Прошедший днем дождь сделал ночь благословенно прохладной. Брюс Беддикт вышел из дворца через боковую дверь и кружным путем направился к дому брата. На улицах было полно народа, хотя уже наступила полночь.
  Он никогда не чувствовал себя своим в грязном, забитом людьми лабиринте, каким являлся Летерас. Лицо богатства почти всегда сокрыто, хорошо видны лишь злобные гримасы нищеты; и ее ухмылка временами становилась просто невыносимой. Ниже Должников находятся пропащие, те, что сдались полностью, и среди них можно увидеть не только выходцев из исчезающих племен, но и коренных летерийцев - больше, чем он раньше себе представлял. Королевство росло как на дрожжах, и все больше и больше людей оставалось за спиной его взрывного роста. Это наводило на тревожные мысли.
  На какой стадии истории Летараса, думал он, звериная жадность стала добродетелью? Уровень потребной для этого самовлюбленности столь высок, что путается в сложности всех своих слоев, и сам местный язык, кажется, становится надежным щитом против здравого смысла.
  Ряды армии все больше пополнялись выходцами из низших классов. Обучение, приличное жалованье и полный желудок являются стимулами, но новые солдаты совсем не любят цивилизацию, которую клянутся защищать. Да, многих привели в строй грезы о добыче, грабеже чужих богатств и стяжании славы. Но все это приходит только вместе с агрессией, и притом удачной агрессией. Что, если армии придется вести оборонительную войну? "Они будут драться за родной очаг, за жизни любимых. Конечно, будут. Нет повода для тревоги. Ведь нет?"
  Он свернул на улочку, ведущую к "резиденции" Теола, и услышал из-за широкого здания звуки громкой ссоры. Послышался ужасный грохот, за ним вопль.
  Брюс заколебался. Отсюда он не мог видеть место драки, но крыша Теолова дома могла предоставить нужный угол обзора той улицы. Он продолжил путь. Вынул кинжал и концом рукояти постучал в дверной косяк. Ответа не было. Брюс откинул полотнище и вошел. Единственная мигающая лампа, слабое свечение очага. Сверху донеслись голоса.
  Брюс вошел в комнату и полез по шаткой лесенке.
  Достигнув крыши, он нашел Теола и его слугу, стоящих на краю и смотрящих вниз - наверное, как раз на ту улицу, где происходила драка.
  - Теол, - воззвал Брюс, - это дело стоит внимания городской стражи?
  Его брат резво обернулся, покачал головой: - Не думаю. Все решится само собой через несколько мгновений. Согласен, Багг?
  - Думаю, да. Он почти вылез, а у старухи не осталось, чем кидаться.
  Брюс подошел к ним и глянул вниз. Грузный мужчина озабоченно извлекал себя из груды пыльных обломков, приседая, когда со стороны стоявшей в воротах здания женщины в него летели какие-то предметы.
  - Что случилось? - спросил Брюс.
  - Мой партнер прыгнул на крышу и провалился в комнату внизу. Приземлился он вполне удачно. Как мне кажется. Чудо, что он не ранен.
  - Зачем было прыгать с крыши, Теол?
  - Это был вызов.
  - Твой?
  - О нет, я такого не бросил бы.
  - Тогда чей? Конечно, не твоего слуги.
  Багг взвился: - Мой? Совсем нет, финед!
  - Другой гость, - объяснил Теол. - Он уже ушел, хотя и недалеко. Таится где-то в тенях, ждет Аблалу.
  - Аблалу? Сани? О, да, теперь я его узнал. Партнер? Теол, это же преступник...
  - Доказавший свою невиновность в канале...
  - Это не невиновность, - ответил Брюс, - а упрямство и воля.
  - Воля, которую Странник непременно ослабил бы, если бы Аблала действительно был виновен во всем том, что ему приписали.
  - Теол, да ладно...
  Брат поглядел на него, вздернув брови: - Ты, солдат короля, клеветнически сомневаешься в системе нашего правосудия?
  - Теол, сам король сомневается в нашей системе правосудия!
  - И тем не менее... Брюс, а что ты здесь делаешь?
  - Пришел искать твоего совета.
  - Ох. Ну, не удалиться ли нам в более уединенную часть крыши? Идем за мной вон туда - тот угол идеально подходит.
  - Не лучше ли вниз?
  - Ну, может и так, если Багг позаботился об уборке. Обычное состояние моего обиталища - нестерпимый беспорядок. Сегодня я не смогу там сосредоточиться. Желудок бунтует при одной мысли о...
  - Это будет ужин, - сказал сзади Багг.
  Хозяин резко повернулся к нему. Слуга состроил овечью рожу. - Тогда я спущусь первым.
  Они смотрели, как он исчезает в люке. Брюс откашлялся: - Во дворце есть фракции. Плетутся интриги. Кажется, некоторые люди желают вовлечь в них и меня. А все, чего я хочу - сохранить верность Королю.
  - Ага, а некоторые из этих фракций такой верностью не отличаются?
  - Так, что этого не доказать. Скорее это просто интерпретации - что может лучше всего служить интересам короля и его королевства.
  - Но это совершенно разные вещи. Королевские интересы - против интересов королевства. По крайней мере, так они думают - и кто знает, может это и правильно.
  - Может, и так, Теол. Но я полон сомнений.
  Теол сложил руки на груди, глядя на панораму города. - Итак, - сказал он, - есть фракция королевы, в которую входят Принц Квиллас, Канцлер Трайбан Гнол, Первый Консорт Турадал Бризед. Я кого-то упустил?
  Брюс уставился на брата. Покачал головой: - Офицеры, гвардейцы, разные шпионы.
  - И фракция самого Короля. Цеда Куру Кан, Первый Евнух Нифадас, Преда Уннаталь Хебаз и, возможно, Наложница Низаль. И ты, конечно же.
  - Но я не желаю быть членом никаких фракций...
  - Братец, ты Королевский Поборник. У тебя почти нет выбора.
  - Теол, я безнадежен для игр и интриг.
  - Так молчи. Всегда.
  - И что в этом хорошего?
  - Убедишь всех, что ты умнее их. Хуже того, что ты все знаешь. Ты видишь сквозь их фасады...
  - Но я ничего такого не вижу. И я не особенно умен.
  - Конечно, ты умнее их. Просто думай об этом, как о дуэли. Вообще всё воспринимай как поединок. Выпад, парирование, отход - все эти сложные приемы.
  - Сказать просто, - буркнул брат.
  Они замолчали, вглядываясь в темный город. Масляные лампы освещали набережную, однако сама вода канала была черной как чернила, лентой забвения вилась между приземистых, громоздких зданий. Другие огоньки двигались вдоль улиц - это горожане спешили по своим делам. И все же царствовала здесь темнота.
  Брюс уставился на ближайший ярус, видя, как несколько светильников ползут по нему, словно маленькие луны. - Я думал насчет Халла, - сказал он.
  - У меня мало надежды, - ответил Теол. - Желания нашего брата не имеют ничего общего с самосохранением. Думаю, он вбил себе в голову, что вскоре должен умереть.
  Брюс кивнул.
  - И, - продолжал Теол, - если получится, он заберет с собой так много летерийцев, сколько сумеет. По одной этой причине кто-то должен его остановить. Решительно.
  - А от меня будут ждать мести этим убийцам.
  - Не обязательно, - ответил Теол. - Ведь важнее всего для тебя верность королю.
  - Важнее даже семьи?
  - Ну... да.
  - Ничего не делать - прослыть трусом. Хуже, я не думаю, что смогу видеть убийц Халла и не вытаскивать меча.
  - Тебе придется сдерживаться, Брюс. Конечно, ЛИЧНО Я не связан такими условностями, - добавил Теол.
  Брюс долго смотрел на брата. - Ты отомстишь за Халла?
  - Рассчитывай на меня.
  Наконец-то Брюс улыбнулся.
  Теол заметил это и кивнул: - Все отлично, братец. Когда встретишься с ними, удерживай на лице такую вот улыбку. Она наполнит их сердца ужасом.
  Брюс со вздохом перевел взор на небо. - Внешне мы трое кажемся такими разными.
  - Мы и есть разные, - отозвался Теол. - Дело в методах. Каждый из нас идет своей тропой. В то же время, к сожалению, нам приходится жить одним и тем же весьма неприятным наследством. - Он пожал плечами и поддернул мешковатые штаны. - Три камня в потоке. Они в одной и той же реке, но каждый приобрел свою форму, в зависимости от внутренней природы.
  - И кто из нас мягкий песчаник?
  - Халл. Он уже давно и глубоко сточен. Ты, братец - ты базальтовый валун.
  - А ты?
  - Может быть, смесь того и другого, жалкое уродство формы. Но я смогу это пережить.
  - Возможно, ты сможешь, - заметил Брюс. - А как насчет двух других?
  - Брат, есть дело, в котором ты мог бы мне помочь.
  - О?
  - Подозреваю, что во дворце есть люди, записывающие темные слухи. Те, кто подсчитывают возможности, тенденции и тому подобное.
  - Их там целая армия, Теол.
  - Верно. Можешь ли ты произвести небольшое расследование, лично для меня?
  - Относительно?..
  - Относительно пропажи людей в Летерасе. Среднее число за год, все такое.
  - Если нужно - да. А зачем?
  - На данный момент мне просто любопытно.
  - К чему ты клонишь, Теол?
  - К тому и сему.
  Брюс поморщился: - Брат, будь осторожен.
  - Буду. Чувствуешь запах? Багг заварил чай.
  - Пахнет не чаем.
  - Да, он полон сюрпризов. Идем вниз. Лично я очень хочу пить.
  
  ***
  
  Шерк Элалле следила, как Аблала подходит все ближе к двум охранникам, как раз завернувшим за угол внешней стены имения. Они успели поднять головы, прежде чем получили по удару кулачищем. У одного стража сломана челюсть, у другого разбит висок. Аблала помедлил, глядя на лежащих людей - и пошел искать следующих.
  Шерк вышла из теней, подбираясь к стене. В охряный камень были вложены чары, но она знала: они рассчитаны на вторжение живого. На жар тела, влажное дыхание, стук сердца. Заклинания, рассчитанные на обнаружение движений, стоят гораздо дороже - ими оснащены стены главного здания.
  Она подошла к стене, коротко оглянулась по сторонам и быстро полезла вверх.
  Верхний край был усеян осколками железных лезвий, глубоко врезавшихся в складки ее упрочненных перчаток. Когда она подтянулась на руках, осколки прошли сквозь все слои кожи и впились в ладони, чем укрепили захват. Позже она заштопает раны, чтобы не допустить появления в них грязи и насекомых, которые могут пожелать поселиться в разрезах.
  Держась на руках, она оглядывала внутренний двор. Не заметила ни души. Оттолкнулась ногами от стены, перевернулась в полете и шлепнулась животом о внутренний край стены, снова поранив ладони о шипы. Избавив от захвата лезвий сначала левую, потом правую руку, Шерк быстро поползла вниз по стене, держась в тени.
  Между ней и целью находятся десятки стражников. Мужики... нет, сейчас ей нельзя думать об этом. Позднее, с этим Аблалой. Увы, безмозглая гостья в ее теле ничего не ведала о важности симпатии. Она знала голод, и голод нужно было утолять. Природа живых, размышляла воровка, противоположна природе мертвых. Неотложные нужды, неудовлетворенность, груз желаний. Она уже стала забывать.
  У входа в здание четверо стражей, двое по сторонам массивной двери, еще двое внизу широкой лестницы. Все выглядят усталыми. В нижнем этаже есть окна, но все закрыты ставнями. На втором этаже балконы - их маленькие двери наверняка под охранительными чарами. Верхний этаж состоял из трех комнат с крутыми А-образными крышами, покрытыми черной черепицей. За этими выступами крыша здания была плоской и ограждалась низким парапетом. Ее усеивали горшки с цветами и карликовыми деревьями. А также скрытые стражи.
  Поистине неприступная крепость. Как раз по ее вкусу.
  Она прокралась к ближайшей смотрящей во двор служебной постройке с покатой крышей - осторожные беззвучные шаги. Затем прижалась к стене. И стала ждать.
  Громкий стук у входа.
  Четверо охранников выпрямились, обмениваясь взглядами. По меньшей мере восемь их товарищей патрулировали улицу и аллеи около усадьбы. Слишком позднее время для гостей; к тому же хозяин, Герун Эберикт, не дома. Возможно, он прислал вестника. Но тогда патрульные должны были подать сигнал. Нет, дело необычное - она видела, как охранники совещались, принимая решение.
  Двое от лестницы пошли к воротам, сжимая в руках мечи.
  Грохот прекратился, когда они были на полпути. Стражники замедлили шаг, подняли оружие.
  Два шага до ворот.
  Тяжелые створки взорвались, влетая внутрь, похоронив под своей древесиной и бронзой обоих. Импульс удара протащил Аблалу на несколько шагов во двор. Он шагал по упавшим дверям и лежащим под ними людям.
  Двое стоявших на верху лестницы охранников тревожно закричали, бросившись навстречу гиганту.
  - Я вам ничего не сделал! - выкрикнул Аблала (по крайней мере так показалось Шерк - слова вышли скомканными из-за его яростного негодования). Тартенал атаковал стражников.
  На миг Шерк испытала беспокойство - ведь ее помощник был не вооружен.
  Блеснули мечи. Аблала, кажется, ударил по их плоскостям ладонями. Один из мечей, кувыркаясь, полетел через двор, второй шлепнулся на камни под ногами великана. Удар левой - и один из охранников рухнул. Второй завопил, отступая. Аблала протянул руку, схватил его и прижал к себе.
  - Не смей меня обижать!
  Или "сумей-ка руку разжать"?
  Стражник потерял равновесие и потащился вслед за гигантом, стуком доспехов и невнятным мычанием подтверждая, что разжать руку не сумел. Конечности несчастного беспорядочно дергались. Аблала бросил его и огляделся.
  Со всех сторон усадьбы сбегалась стража.
  Он тревожно хмыкнул, развернулся и поспешил к зияющему выходу.
  Шерк глянула на крышу. Там стояли четверо; двое готовили дротики, остальные просто смотрели в спину убегающему. Но тот уже миновал арку.
  Шерк скользнула вдоль пристройки и метнулась через узкий проход к стене главного дома. Пробежала по ступеням, достигнув неохраняемой в этот миг платформы перед дверью. Позади кто-то выкрикивал приказы, веля охране осмотреть двор; а вот посмотреть на главный вход никто, конечно, не озаботился.
  Воровка обнаружила, что попала в приемную. Стены были покрыты фресками с изображением сцен отчаянной защиты Геруном Эбериктом королевского ложа. Она задержалась, вытянув нож и пририсовав усы к мужественному, искаженному гримасой торжества лицу финеда, затем проследовала через арку в большую комнату, сделанную похожей на тронный зал, хотя трон - резное чудище с высокой спинкой - просто стоял в конце стола, вместо того чтобы возвышаться на подножии.
  По всем сторонам двери с искусной резьбой. Пятая дверь, узкая и вдавленная в стену, очевидно, служила для входа слуг.
  Нет сомнений, что все обитатели дома проснулись. Но, Должники они или нет, слуги предпочтут переждать тревогу, дрожа под своими матрацами.
  Шерк направилась к этой последней двери. Коридор за ней оказался узким и плохо освещенным. По сторонам тянулись завешанные циновками ниши - жалкие обиталища персонала. Из - под завес не пробивалось ни лучика света - но Шерк уловила кашель в одной из комнатенок, а в другой, слева, сдавленный вздох.
  Ее рука в перчатке крепко сжала рукоять длинного ножа. Тупым краем Шерк решительно отвела в сторону жалкую циновку. Последовали новые вздохи, а затем - и вопль ужаса.
  Еще несколько шагов вдоль прохода - остановки здесь и там... но не настолько длительные, чтобы кто- либо успел закричать. Наконец она уперлась в разветвление. Справа проход в кухню. Слева - ступеньки, ведущие вверх и вниз, в погреба и кладовые. Шерк развернулась, посмотрев в проход, который только что миновала. Подделывая голос под мужской, прошипела: - Спите. Просто обход и все. Никого здесь нет, милашки. Тише.
  - Что там было? - простонал чей-то голос.
  - Какое дело? - ответил ему другой. - Сказал же он, иди спать, Прист.
  Но Прист продолжал: - Я вот его не узнал чтой-то...
  - Да, - отозвался второй, - и ты ж не садовник, а великий герой и все такое?
  - Я ж просто сказал...
  Шерк прошла назад, встав у входа в каморку Приста. Слышалось шевеление, но мужчина больше не заговаривал. Она отодвинула льняную занавеску и скользнула в комнатушку. В углу смогла рассмотреть большую фигуру, скорчившуюся под натянутым до подбородка одеялом.
  - Ах, Прист, - прошептала она едва слышно и подошла поближе, - ты умеешь сидеть тихо? Надеюсь, потому как решила провести некоторое время с тобой. Не тревожься, - добавила она, расстегивая пояс, - это будет даже весело.
  
  ***
  
  Через два звона Шерк подняла голову с мускулистого плеча садовника и прислушалась, стараясь не обращать внимания на раскатистый храп. Бедняга выдохся почти стразу - она надеялась, что Аблала окажется получше - и все его последующие сонные стоны и бурчания оказались весьма неприятны. Отзвучали звонкие удары колокола и воцарилась полная тишина.
  Стражники вернулись сразу же после того, как воровка укрылась в каморке Приста. Они громко и зло спорили, тем самым доказывая, что Аблале удалось успешно ускользнуть; призывы к дворцовому лекарю открыли, что перед этим случилось несколько стычек. После все успокоилось. Имение поспешно обыскали, но не комнаты слуг - значит, подозрений, что кто-то проник внутрь, у стражи не возникло. Все как она и ожидала. Эффект "сильномогучего" хозяина. Инициатива здесь опасна, ибо легко входит в столкновение с раздутым эго Эберикта.
  Шерк выползла из по-детски слабых объятий утомленного Приста, осторожно натянула одежду, взяла оружие. У Геруна должен быть рабочий кабинет, а рядом личные комнаты. Люди такого типа всегда имеют кабинет. Они служит доказательством легитимности их власти.
  Кабинет должен быть хорошо защищен - дорогая и усердно наложенная сеть заклинаний. Но не настолько сложная, чтобы затруднять хозяина. Значит, механизмы деактивации должны быть простыми. Другая забота - то, что Герун отсутствует. И возможно, что там есть и ряд чар, которые нельзя отключить. Шерк полагала, что они настроены на живое - иначе их легко активировал бы любой объект.
  Она спокойно шагнула в коридор. Звуки спящих людей, ничего больше. Удовлетворенная этим Шерк вернулась к дальнему концу коридора и свернула налево. Поднимаясь по лестнице, она старалась ставить ноги рядом с краями ступеней, там, где они не должны были скрипеть, прогибаясь. Дойдя до следующего этажа, подошла к двери, прислушалась. И замерла. Вдоль косяка последним проходившим здесь слугой натянута проволочка. Иногда простейшие приспособления помогают там, где не работают сложные; ведь вор зачастую ожидает ухищренных ловушек. Она отцепила конец проволоки и открыла дверь.
  Другой коридор для слуг, идущий так же, как и нижний - план дворца не отличался разнообразием. Она обнаружила дверь в дальнем конце коридора, как и ожидала. Еще одна проволочка. Дверь открылась. Неосвещенный проход - очень умно. Три двери вдоль стены, ни за одной не видно света.
  Она уверилась, что нашла личные апартаменты Геруна Эберикта. Над ближайшей дверью - плохо различимая в темноте масса охранных знаков.
  Шерк подошла поближе, чтобы изучить символы. И замерла от звука скучного голоса, раздавшегося из коридора: - Некомпетентность. Или он так сказал. И теперь я, кажется, должен ему служить.
  Воровка медленно повернулась. Сидящая фигура, откинутая назад спина, вытянутые ноги. Голова склонена к плечу.
  - Ты мертва, - сказал мужчина.
  - Это обещание или наблюдение?
  - Просто то, что мы с тобой разделяем. Давно мне не случалось говорить.
  - Понимаю, что ты чувствуешь. Герун посадил тебя охранять комнаты.
  - Это мое наказание.
  - За некомпетентность.
  - Да. Герун не сжигает людей, знаешь ли. Он их убивает, а потом... или хоронит, или оставляет на время при себе, смотря насколько зол. Надеюсь, когда-нибудь он меня зароет.
  - Не освобождая души?
  - Об этом он частенько забывает.
  - Я здесь, чтобы украсть у него всё.
  - Будь ты живой, я, конечно, убил бы тебя каким-либо ужасным, зверским способом. Я встал бы со стула, простирая руки, щупая пальцами воздух. Я издал бы страшные завывания, стоны и бормотания, и жадно погрузил бы зубы в твое горло.
  - Этим можно было бы отпугнуть любого вора. То есть живого вора.
  - Да. И меня бы это развлекло.
  - Но я же не живая?
  - Да. У меня есть к тебе вопрос, и это важный вопрос.
  - Отлично. Задавай.
  - Почему ты так хороша собой, раз умерла? Кто подстригает тебе волосы? Почему ты не гниешь, как я? Тебя набили травами, так ведь? Ты применяешь макияж? Почему белки твоих глаз так белы? Губы так сочны?
  Шерк помолчала. - Это и есть твой вопрос?
  - Да.
  - Если хочешь, я познакомлю тебя с людьми, сделавшими меня новой. Уверена, они сделают то же и для тебя.
  - Точно? И маникюр?
  - Точно.
  - А как насчет подпиливания зубов? Знаешь, сделать их острыми и страшными.
  - Ну, не знаю, будешь ли ты страшным в макияже, с сочными губами и красивыми ногтями.
  - Но острые зубы? Разве они не пугают людей?
  - Тогда почему бы тебе не оставаться прежним? Большинство людей боятся гниющих трупов, кишащих червями и воняющих, словно вскрытая могила. Желтых зубов, отросших словно когти ногтей.
  - Мне это нравится. Такой образ мыслей.
  - Рада слышать. Кстати, как мне разобраться с чарами?
  - Да ладно. Я могу тебе показать все охранные механизмы.
  - А это тебя не выдаст?
  - Выдаст? Я же пойду с тобой. Если верить, что ты сможешь нас вытащить наружу.
  - О, понятно. Уверена, что мы справимся. Как тебя зовут?
  - Харлест Эберикт.
  Шерк склонила голову набок. - О! Но ты же умер десять лет назад - так твой брат объявил.
  - Десять лет? Всего-то?
  - Он сказал, что ты упал с лестницы. Кажется, так.
  - С лестницы. Или с балкона выпал. Может, все сразу.
  - И чем ты заслужил такое наказание?
  - Сам не помню. Вот разве что был некомпетентным.
  - Это случилось задолго до спасения Геруном жизни короля. Как он смог оплатить магию, способную привязать тебя к телу?
  - Думаю, выпросил в долг.
  Шерк обернула голову к двери. - Эта ведет в кабинет?
  - Нет, в комнату для любовных утех. Не хочешь заглянуть?
  - Есть ли вероятность, Харлест, что наш разговор кто-то слышит?
  - Нет. Стены толстые.
  - И последнее, - сказала Шерк, не сводя глаз с Харлеста. - Почему Герун не навел на тебя чары верности?
  На бледном, покрытом пятнами лице выразилось недоумение: - Как же? Мы братья!
  
  ***
  
  Сняв чары, неупокоенные встали на пороге кабинета Геруна Эберикта. - Здесь он не хранит много денег, - сказал Харлест. - Все больше акции и доли. Распределяет свое богатство, чтобы обезопасить.
  - Очень мудро. А где его печать?
  - На столе.
  - Не очень мудро. Сделай одолжение, собери все бумаги. - Воровка подошла к столу и схватила тяжелую резную печать, а также лежавшие рядом листы воска. - У этого воска особенный цвет?
  - О да. Он много заплатил за него. - Харлест стоял у стены, отодвигая тяжелый гобелен. За ним обнаружился встроенный шкаф. Отцепив несколько "тревожных проволочек", он открыл дверцу. Внутри лежали груды свитков и маленькая шкатулка, усыпанная каменьями.
  - Что в ней? - спросила Шерк.
  Харлест бросил ей шкатулку. - Наличность. Я же говорю, он много при себе не держит.
  Воровка изучила замочек. Уверившись, что тут нет ловушки для дураков, она откинула крючок и сдвинула крышку. - Немного? Харлест, она полна бриллиантов.
  Неупокоенный подошел, прижимая к груди кучу свитков. - Да ну?
  - Похоже, он реализовал часть своих акций.
  - Должно быть. Но почему?
  - Чтобы использовать на что-то очень дорогостоящее. Но придется ему без этого обойтись.
  - Герун так разозлится, - закачал головой Харлест. - Да он с ума сойдет. Начнет нас выслеживать, и не остановится, пока не отыщет.
  - А потом что? Будет пытать? Мы не чувствуем боли. Убьет? Мы уже мертвые...
  - Отберет сокровище...
  - Не сможет, если оно исчезнет.
  Харлест нахмурился. Улыбающаяся Шерк задвинула крышку и закрыла замок. - Похоже, таким, как мы, сокровища без надобности. Но скажу тебе: это все равно что сбросить Геруна с балкона или спустить с лестницы, хотя скорее финансово, чем физически.
  - Он же мой брат.
  - Который тебя убил и на этом не успокоился.
  - Тоже верно.
  - Так что - давай уходить через балкон. Мой компаньон готов начать вторую диверсию. Ты со мной, Харлест?
  - Так я получу клыки?
  - Заметано.
  - Отлично. Тогда идем.
  
  ***
  
  Было уже раннее утро. Земля парила. Чашка сидела на горбатом корне, смотрела, как дергается человеческая нога, медленно погружаясь в грунт. В пылу борьбы сапог слез с ноги, и девочка увидела пальцы - за миг до того, как темная земля проглотила все.
  Он сражался храбро; но когда оторвана нижняя челюсть и рот полон крови, долго сопротивляться нельзя. Чашка лизнула свою руку.
  Хорошо, что дерево все еще испытывает голод.
  Плохие начали подземную охоту, роясь, ползая и убивая всех, кто слабее. Скоро их останется горстка, но это будет горстка самых отъявленных злодеев. И тогда они выйдут наружу.
  Она не хотела дождаться такого. Всю ночь искала на улицах жертву, кого-нибудь, замышляющего недоброе, кого-нибудь, шляющегося там, где люди с хорошими помыслами не появляются.
  Найти такого было все труднее. Она только сейчас поняла. Девочка откинулась назад и провела грязными пальцами по волосам, гадая, куда же подевались все преступники и шпионы. Странно это и тревожно.
  Ее друг, тот, что похоронен под самым старым деревом, сказал, что он в ловушке. Не может пройти дальше, даже с ее помощью. Однако спасение было близко, хотя он сам сомневался, поспеет ли оно вовремя.
  Она подумала о том мужчине, Теоле, что приходил сюда прошлой ночью. Приятный человек. Она надеялась, что он появится вновь. Может, он знает, что делать - она повернулась на корне и поглядела на старую башню - да, вдруг он знает, что делать теперь, когда башня умерла.
  
  
  
  Глава 11
  
  
   На горизонте тусклый парус
  Так далеко, что не прочесть
  Письмен ужасных
  Пятнающих собою выцветшую ткань.
  Я знаю те слова, они мои
  Они мои,
  Следы, оставленные зверем
  Что мною был тогда, сейчас, и завтра,
  Во все мгновенья между. Паруса
  Вдали летят на ветре онемелом
  Что вновь окружит сердце - камень
  Ураганом слез -
  Которых никогда мне не пролить.
  Горят глаза
  От вида парусов
  Что рвутся выше
  Пределы мира заслоняя, ведь
  Я одинок и не смогу ответить
  Идут суда ко мне или бегут
  Идут или бегут в бессчетный раз.
  А брюхо моря полнится
  Неслышным криком
  Так далека, так далека та даль.
  
  
  Слепое желание,
  Избарат (из Брега)
  
  
  Берег притягивает, словно среди сонмищ неписанных истин, скрываемых смертной душой, можно отыскать и понимание того, что это значит - стоять на краю земли, вглядываясь в бездонную непостижимость моря. Податливый песок и камни под ногами что-то невнятно шепчут, хрипло обещают растворение и истирание всего, что было твердым.
  В мире можно обнаружить явные символы, соответствующие человеческому духу, и в диалоге между ними отыщутся все значения, оттенки и тонкости, легионами встанут перед очами. Заставляя свидетеля принимать решения: приятие - выбор, неприятие - тоже выбор.
  Удинаас уселся на полузакопанное в песке дерево, и тихий прибой лизал носки его мокасин. Он не слеп, и в данном случае нет возможности для неприятия. Он видел море таким, каким оно было: растворенные воспоминания прошлого, свидетельства настоящего и плодородная пища для грядущего. Самое лицо Времени. Он слышал неумолчный шепот приливов и отливов, размашистые движения, словно кровь течет по холодному сердцу луны; биение времени, измеренное и оттого ставшее постижимым. Приливы и отливы, которых не удержать никому.
  Каждый год какой-нибудь летерийский раб, зайдя по грудь в воду, чтобы забросить сети, попадал в придонные течения и похищался морем. Некоторых волны позднее приносили обратно - мертвых, вздувшихся, объеденных крабами. А иногда море доставляло трупы, скелеты и обломки неведомых кораблекрушений. От жизни в смерть; обширные вольные просторы открытого моря раз за разом приносили все то же послание.
  Он сгорбился от изнеможения, уставился на далекие буруны рифов, пенные валы, катящиеся в ритме биения сердца, раз за разом. Со всех сторон обрушивались на него приливы понимания. С серого, нависшего над головой неба. Из пронзительных криков чаек. Из тумана и дождя, носимых бормочущим ветром. Даже из мокрого песка, расползавшегося под ветхими мокасинами. Начала и концы, самый край известного мира.
  Она убежала из Дома Мертвых. Девушка, к чьим ногам он швырнул свое сердце. Он надеялся, что она бросил на него взгляд... возьми его Странник, даже что она схватит его и сожрет, словно дикий зверь. Надеялся на все, на все... кроме бегства.
  Он потерял сознание в Доме Мертвых - "ах, есть ли в этом тайный смысл?" - и был вынесен прочь, вероятно, сразу сюда, на свою постель в закутке дома Сенгаров. Сколько он был без сознания, неясно - очнулся он в одиночестве. Ни одного раба во всем здании. Ни готовой пищи, ни грязной посуды - никаких признаков, что обитатели ели. Очаг - курган белого пепла, в котором еще остались маленькие янтарные угольки. Снаружи тишина, если не считать слабого свиста ветра и тихой капели.
  Голова была как в тумане, движения медленными и неловкими; однако он сумел разжечь очаг. Отыскал дождевик, вышел на улицу. Никого там не встретив, он прошел к побережью. Чтобы взирать на пустое, намекающее небо и пустое, намекающее море. Чтобы выдерживать напор тишины, шум ветров, крики чаек, плюющий в лицо дождь. Один на пляже, посреди этих беснующихся легионов.
  Мертвый воин, который стал живым.
  Летерийская жрица, что бежала перед лицом призыва собрата - летерийца о милосердии, помощи, утешении.
  Удинаас подозревал, что в цитадели Короля - Ведуна собрались все Эдур. Жестокое столкновение воль, а посреди - будто остров среди гневливых бурь - уродливая фигура Рулада Сенгара, восставшего из Дома Смерти. Золотые доспехи, восковые одежды - он, вероятно, не может ходить под таким весом. Но монеты скоро удалят.
  Труд Удинааса будет... отменен.
  Это должно доставить боль. Мучительную боль. Но убрать их необходимо, и как можно быстрее. Пока плоть и кожа не примут в себя тяжелые кругляши.
  Рулад не труп, не живой мертвец - ведь неупокоенные не кричат. Он вновь живет. Его нервы проснулись, его мозг снова пылает. В темнице золота.
   "Как я, раньше. Как все летерийцы. Общая ловушка. О, этот Рулад наделен поэтическим даром, но его слова предназначены для Летера, не для Тисте Эдур".
  Лишь одно понимание выбивалось из дикого хора, нарушало его слаженность. Рулад близок к сумасшествию. Разум Удинааса не питал сомнений по этому поводу. Умереть, чтобы вернуться в тело, которое больше не твое, тело, принадлежащее лесу, листьям и могильному кургану. Что это было за странствие? Кто открыл ему путь, и зачем?
   "Все из-за меча. Должно быть, так. Меч, не желающий покидать его руку. Ибо с Руладом Сенгаром еще не покончено. Для меча смерть - ничто. Ничего не кончается".
  Дар, который предназначался Ханнну Мосагу. Кажется. Кто предложил его?
   "Но Ханнан Мосаг не получит меч. Вместо него он избрал Рулада. Теперь сила меча нависла над головой Короля".
  Это может разорвать союз племен. Подкосить Ханнана Мосага и его К'риснан . Разумеется, если Рулад не подчинится королевскому авторитету.
  С Фиром или Траллом было бы легче. Даже с Бинадасом. Но нет, меч выбрал Рулада, не омытого кровью, жаждущего драки юнца, парня с бегающими глазами и мятежной душой. Возможно, он сломлен. Однако Удинаас подозревал, что это не так. "Я сумел привести его назад, утишить вопли. Отсрочка безумия, за время которой он смог собраться и припомнить, кем был".
  Удинаасу пришло в голову, что он совершил ошибку. Большим милосердием было бы не вмешиваться, позволить быстро соскользнуть к безумию.
   "А теперь он станет моим хозяином".
  Вокруг лодыжек кипела пена. Наступал прилив.
  
  ***
  
  - Как будто деревня населена духами, - произнес Бурак Преграда, носком сапога пододвигая полено к костру. Он скривился, вдохнув исходящий от сырых березовых дров дым.
  Серен Педак еще мгновение смотрела на него, затем пожала плечами и потянулась за помятым чайником, стоявшим на плоском камне неподалеку от костра. Наливая чай, она почувствовала жар даже сквозь кожаную перчатку. Чай несвежий, но она не поморщилась бы, выпив и более горькую жижу. "По крайней мере тепло".
  - Как долго все это тянется?
  - Умерьте нетерпение, Бурак, - посоветовала Серен. - Разрешение нынешних проблем не принесет облегчения... если верить, что разрешение вообще возможно. Мы видели его своими собственными глазами. Мертвец ожил, да слишком поздно.
  - Тогда Ханнан Мосаг должен просто срубить ему голову - и конец всему.
  На это она промолчала. В некоторой степени Бурак прав. Традиции и табу доходят лишь до этой грани; нет - и не могло быть - прецедентов случившемуся. Она видела, как двое братьев Сенгар выносят из дверей своего родича. Слипшаяся масса воска и золота. То, что было Руладом. Красные рубцы вокруг глаз, сомкнутые веки, голова, слепо поднимающаяся к серому небу, чтобы миг спустя упасть снова. Навощенные косы, висящие, будто клочья порванных парусов. Когда они несли его в дом, из раскрытого рта текли полоски вязкой слюны.
  Эдур собрались у моста, на стороне села. Все больше их появлялось из-за стоящих на том конце домов благородных семейств. Сотни Эдур, и еще больше летерийских рабов. Свидетели. Молчаливые, онемевшие и полные ужаса. Она видела, как большинство Эдур вошло в цитадель. Рабы, казалось, просто испарились. Серен подозревала, что Пернатая Ведьма бросает Плитки в месте менее известном, чем большой сарай, в котором она проводила ритуал прошлый раз. Во всяком случае, в сарае не было никого - она ходила поглядеть.
  Время ползло слишком медленно. Лагерь Бурака со скучившимися в палатках нереками стал островом в тумане, и его окружало Неведомое.
  Серен гадала, куда подевался Халл. В лесу есть руины; говорят также о странных артефактах, древних, как здешний лес, огромных и полуразрушенных, которые находятся за много дней пути на северо-восток. Местная земля щедро напитана историей. Каждый цикл кончается разрушением и растворением; и юная заря оставляет утомленному миру скопище кусков, чтобы собирать новую целостность.
  Но... исцеление гарантировано лишь земле. Не тем, кто на ней обитает. Народы приходят к финалу; последний зверь, последний человек из рода, и каждый некоторое время шагает в одиночку. Пока не закроются глаза последнего из рода, не угаснет их последнее видение.
  Серен стремилась сохранять такой взгляд на вещи, взгляд из широкой перспективы. Отчаянно жаждала спокойной мудрости, которое он обещал; ведь широкая перспектива означает мир. На достаточном расстоянии даже горная гряда кажется плоской, а провалы долин между пиками вообще незаметны. Таким же образом можно нивелировать пики и провалы нашей жизни - рождение, умирание. Такие мысли не давали возникнуть панике.
  Сейчас это становилось все важнее.
  - И где наша делегация, во имя Странника? - спросил Бурак.
  - По пути из Трейта они то и дело ожидали прибытия новых членов. Уже близко.
  - Лучше бы они прибыли до всего этого.
  - Вы боитесь, что Рулад Сенгар представляет угрозу договору?
  Бурак не отрывал взора от пламени. - Его поднял тот меч, - сказал он тихо. - Или тот, кто его сделал и отдал Эдур. Вы хоть мельком видели лезвие? Оно пестрое. Я припоминаю об одной из почитаемых ими Дочерей, пестрой. Как там ее?
  - Сакуль Анкаду.
  - Может, она есть на самом деле. Эдурская богиня...
  - Тогда это подозрительный дар, ведь Эдур видят в Сакуль Анкаду существо переменчивое. Ее боятся. Поклоняются отцу Тень и Дочери Сумерек, Шелтате Лор. И в повседневной жизни скорее ей, чем ему. - Серен допила чай и снова наполнила оловянную чашку. - Сакуль Анкаду. Верю, что такое возможно, хотя не помню историй, в которых эти боги и богини являли себя столь прямым образом. Скорее это культ предков, основателей племен, ставших святыми. - Она отпила из чашки и сморщилась.
  - От этого у вас кишки сгорят, аквитор.
  - Слишком поздно заботиться о здоровье.
  - Если не Анкаду, тогда кто? Меч откуда-то пришел.
  - Не знаю.
  - Звучит так, словно вам и не интересно. Равнодушие не вяжется с работой аквитора.
  - Это не равнодушие, Бурак, это мудрость. Удивляюсь, что вы не почуяли разницу.
  - Эта мудрость украла жизнь из ваших глаз, остроту из разума? Мудрость сделала вас безразличной к пережитому вчера кошмару?
  - Точно так. Что же еще?
  - Отчаяние?
  - И от чего же мне отчаиваться?
  - Не мне отвечать...
  - Верно.
  - ...но я попытаюсь. - Он вытащил фляжку, откупорил и запрокинул голову. Два быстрых глотка - и купец вздохнул, подался назад. - Я вдруг понял, что вы человек чувствительный, и для профессии аквитора это - преимущество. Однако вам не удается отделять деловое от личного. А ведь чувствительность - это штука, приводящая к ранимости. Вы становитесь легко уязвимой, ваши шрамы открываются и кровоточат от малейшего толчка.
  Купец глотнул еще. Его лицо под влиянием крепкого напитка и белого нектара становилось расслабленным, а в дальнейших словах слышалась нарастающая беззаботность: - Халл Беддикт. Он оттолкнул вас, но вы слишком хорошо его понимаете. Он бежит по прямой, не разбирая пути, к избранной им судьбе; и она либо убьет его, либо раздавит. Вы хотели бы сделать хоть что-то, остановить его... но не можете. Не знаете, как, и считаете это личной неудачей. Личным грехом. Слабостью. Поэтому за выпавшую Халлу участь вы готовы винить не его, а себя. Почему бы нет? Так легче.
  Уже в середине излияний Бурака она начала упорно смотреть на сжатую в руках чашку, на горький осадок на дне. Взор скользил вдоль выщербленных краев, затем перешел на собственные кисти. Грязная, изношенная кожа, многочисленные рубцы. Потемневшие подушечки пальцев, морщины. Костяшки - разбитые, опухшие. Под кожей - мышцы, сухожилия, связки. И кости. Какой необыкновенный инструмент наши руки, подумала она. Инструмент, оружие, неловкое и умелое, тупое и чувствительное. Охотники диких племен могли вести безмолвную, но яростную беседу на языке жестов. Однако руки не могут чувствовать вкус. Слышать. Плакать. А вот убивать очень даже могут!
  Она наконец поняла, что устала. От всего. Мир царит в тишине, внутренней и внешней, в изоляции и истощении.
  - Почему молчите, аквитор?
  
  ***
  
  Он сидел отдельно, молча, накинув на плечи шубу из медвежьего меха; меч стоял между облаченных в золото ног, упершись острием в пол. Рядов лежали обвитые тканью ножны и широкий пояс. Каким-то образом он сумел разомкнуть веки: в тени капюшонами нависших над глазницами, слипшихся бровей угадывался блеск глаз. Выспренняя беседа между Томадом Сенгаром и Ханнаном Мосагом угасла, и единственным звуком во всей длинной комнате осталось его хриплое и грубое дыхание.
  Слова оставили после себя ощущение полнейшей беспомощности. Никто из сотен присутствовавших Эдур не решался заговорить и даже пошевелиться.
  Томад больше не мог защищать сына. Какая-то тонкая сила украла его авторитет, и сила та исходила, с ужасом понял Томад, от скорченной фигуры, золотой под черным мехом, от зияющих черных дыр очей. От неподвижного меча.
  Король - Ведун стоял на возвышении в центре зала. Взор его суровых глаз переместился с Томада на Рулада, и был этот взор холодным и оценивающим.
  Необходимо освободить меч. Ханнан Мосаг послал их на поиски меча, и эту задачу нельзя считать выполненной, пока Рулад Сенгар не передаст его в руки Королю. До этого мгновения Фир, Бинадас, Тралл, Зерадас и Мидик Буны находятся в немилости.
  На долю Рулада, наконец, выпала возможность сделать жест, исцелить кровоточащую рану.
  Но он не шевелился.
  Тралл не был даже уверен, что брат сохраняет способность говорить, ведь на грудь его давит такой страшный вес. Дыхание звучало затрудненно, каждый вздох дается ему с болью. Необычайно уже то, что Рулад может держать руки на весу, сжимать ладони вокруг рукояти. Из слабого, податливого юноши он превратился в какую-то громоздкую бестию.
  Воздух в зале стал влажным и несвежим. Между дымов от факелов и очага витали миазмы страха и едва сдерживаемой паники. Снаружи лил нескончаемый дождь, ветер стучал в толстые доски стен.
  Хриплое дыхание прервалось, и раздался тонкий, сломанный голос: - Меч мой.
  В глазах Мосага мелькнул огонек страха. - Он должен быть моим, Рулад Сенгар.
  - Мой. Он дал его мне. Сказал, он для меня, не для тебя. Потому что ты слаб.
  Король - Ведун отпрянул, словно ударенный в лицо.
   "Кто?" Тралл метнут вопрошающий взгляд на Фира. Глаза их встретились, и брат покачал головой.
  Отец снова уставился на Рулада. По лицу пробежали мгновенные переживания. Казалось, он вдруг постарел на целые века. - Кто дал тебе меч, Рулад?
  Нечто вроде улыбки: - Тот, кто ныне правит нами, Отец. Тот, с кем Ханнан Мосаг заключил договор. Нет, это не один из потерянных предков. Новый... союзник.
  - Не тебе говорить об этом, - трепещущим от гнева голосом произнес Король. - Договор...
  - ... был тем, что ты намеревался предать, Ханнан Мосаг, - яростно отрезал Рулад, склоняясь вперед и сверкая очами над сложенными на рукояти меча ладонями. - Но это же не путь Эдур, верно? Ты должен был вести нас. Тебе нет веры. Пришло время перемены, Король - Ведун.
  Тралл видел, как Рулад поднимается на ноги. Стоит, твердо и уверенно, выпрямив спину и вскинув голову. Шуба соскользнула за спину, обнажив движущиеся монеты. Золотая масса Руладова лица исказилась: - Меч мой, Ханнан Мосаг! Я равен ему. Ты - нет. Говори же, если хочешь открыть тайны этого оружия пред всеми! Обнажи самую древнюю из неправд! Говори, Король - Ведун!
  - Не стану.
  Шаг Рулада сопровождался скрежетом. - Тогда... на колени?
  - Рулад!
  - Молчи, отец! Склонись передо мной, Ханнан Мосаг, и назови меня братом. Не думай, что я просто отброшу тебя в сторону: ты мне нужен. Ты нужен нам всем. И твой Отряд К'риснан .
  - Нужен? - Лицо Мосага перекосилось, словно от физической боли.
  Рулад повернул голову, сверкающими глазами по очереди оглядел троих братьев. -Идите ко мне, братья, и выразите готовность служить. Я будущее Эдур. Зерадас Бун. Мидик Бун. Подойдите, назовите меня братом вашим. Привяжите себя ко мне. Сила ждет нас всех, сила, которую вы не сможете вообразить. Идите. Я Рулад, младший из сыновей Томада Сенгара. Омытый кровью в битве. И я ПОЗНАЛ СМЕРТЬ!
  Он резко развернулся, царапая пол концом клинка. - Смерть, - пробормотал словно бы для себя. - Вера - это иллюзия. Мир не таков, каким видится. Мы дураки, все мы. Такая... глупость. - Тем же спокойным тоном он продолжил: - Преклони колена передо мною, Ханнан Мосаг. Эта сдача не так уж страшна, разве не видишь? Мы познаем мощь. Мы будем такими, какими были раньше, такими, какими должны быть. Преклони колена, Король - Ведун, и прими мое благословение.
  Голова снова вдернулась - еще один золотой проблеск. - Бинадас. Ты чувствуешь боль, твоя рана неисцелима. Выйди вперед, и я избавлю тебя от боли. Исправлю повреждение.
  Бинадас нахмурился: - Ты ничего не знаешь о магии, Рулад...
  - СЮДА! - Вопль раскатился по залу.
  Бинадас дернулся и неуклюже подступил к брату. Золотые руки метнулись, коснувшись груди брата. Легчайшее из касаний, и Бинадас начал оседать. Фир бросился, чтобы поддержать его. Но Бинадас выпрямился сам. Широко раскрыл глаза. Он молчал, но всем было очевидно, что боль в колене пропала. Он содрогнулся, еще и еще.
  - Итак, - шепотом сказал Рулад, - подойдите, братья. Настало время.
  Тралл прокашлялся. Нужно было что-то сказать. Нужно было задать вопросы, сказать то, чего не скажут остальные. - Ты был мертв.
  - И вернулся.
  - Но что за сила в твоем мече, Рулад? Почему этот союзник дает Эдур такое оружие? Что он надеется выиграть? Брат, племена объединились. Мы завоевали себе мир...
  - Ты слабейший из нас, Тралл. Ты выдаешь себя словами. Мы Тисте Эдур. Ты забыл, что это значит? Думаю, да. - Он огляделся. - Думаю, вы все это забыли. Шесть жалких племен, шесть жалких королей. У Ханнана Мосага были куда большие амбиции. Достаточные, чтобы завоевывать. Он был необходим, но он не справится с тем, что грядет.
  В этих словах Тралл различал своего брата, но в него было вплетено и нечто иное. Чуждые, ядовитые корни - был ли это голос его силы?
  Тихое клацанье монет - Рулад оглядывает безмолвную толпу за внутренним кругом. - Эдур потеряли правильное воззрение на свою судьбу. Король - Ведун уведет вас с необходимого пути. Братья и сестры мои - все вы родные мне, и даже более того. Я стану вашим голосом. Вашей волей. Тисте Эдур более не нуждаются в королях и ведунах. Нас ожидает то, чем мы уже владели, давным - давно. О чем я говорю, братья и сестры? Я отвечу вам. Об Империи.
  Тралл уставился на брата. "Империя. А в каждой империи есть... император".
  "Склоните колени", требовал Рулад. От Короля - Ведуна. От всех. Тисте Эдур не склоняются перед простыми королями...
  Заговорил Фир: - Ты станешь императором, Рулад?
  Брат обернул к нему лицо, поднял руки в неодобрительном жесте: - Я заставляю тебя отворачиваться, Фир? Отворачиваться в ужасе и негодовании? О, но разве раб не постарался? Разве я не чудо красоты?
  В его голосе слышалась истерия.
  Фир промолчал.
  Рулад улыбнулся, продолжив: - Должен тебе сказать, что весь этот вес больше не давит на меня. Я чувствую себя... неотягощенным. Да, брат мой, я нахожу в себе радость. Тебя это поразило? Почему? Неужели не видишь мое богатство? Мой доспех? Разве я не верный образ воина Эдур?
  - Я не уверен, - отвечал Фир, - что же именно вижу. Подлинно ли Рулад живет в этом теле?
  - Умри, Фир, и процарапай себе путь назад. Затем спроси, не изменило ли тебя путешествие.
  - Ты находился среди предков? - спросил Фир.
  Ответный смех Рулада был груб. Он взмахнул мечом, повернул лезвие в диком подобии воинского приветствия, обнаруживая такое мастерство владения оружием, какого Тралл никогда в нем не замечал. - Наши предки! Гордые духи. Они стояли строем в десять тысяч рядов! Они ревели, приветствуя меня! Я был омыт кровью и достоин присоединиться к упорной защите славной памяти рода. А против них строилась великая армия невежества. О да, Фир, это было время великой славы.
  - По твоему тону, Рулад, я понимаю: ты бросаешь вызов всему, что нам дорого. Ты отвергаешь наши верования...
  - И кто же среди вас рискнет отвергнуть меня?
  - Теневые духи...
  - Были племенем Тисте Анди, брат. Рабы нашей воли. Скажу тебе вот что: служащие нам умерли от нашей руки.
  - Но где же наши предки?
  - Где? - Голос Рулада стал еще жестче. - Где? Нигде, братец. Нигде. Души уходят из тел, из этого мира, ибо мы не принадлежим ему. Мы никогда не были от этого мира.
  - И ты поведешь нас домой, Рулад Сенгар?
  Сверкание очей. - Мудрый брат. Я знал, что ты первым найдешь тропу.
  - Почему ты хочешь, чтобы мы склоняли колени?
  Рулад склонил голову к плечу: - Я хочу, чтобы вы признали свою новую судьбу. Судьбу, к которой я поведу Тисте Эдур.
  - Ты возьмешь нас домой.
  - Да.
  Фир шагнул вперед, опустился на колено, склонил голову: - Веди нас домой, Император.
  Тралл услышал звучавший где-то в уме треск. Словно сломался становой хребет.
  Он, как и многие в зале, обернулся, чтобы посмотреть на Ханнана Мосага и его магов. И увидел, как Король спускается с тронного помоста. Увидел, как он становился на колено перед Руладом Сенгаром, императором Тисте Эдур.
  Словно треснул становой хребет.
  
  ***
  
  Удинаас старался устоять. Вода била его по голеням, кружила у онемелых ног. Волны качали и шатали его. За заливом - корабли. Четыре корабля. Движутся сквозь туман, темные носы раздвигают серую воду, будто мигрирующие левиафаны, разрезают буруны. Он уже мог расслышать тупой плеск десятков весел. На палубе виднелись уменьшенные расстоянием фигуры в капюшонах. Прибыла делегация.
  Он чувствовал, будто стоит на ледяных кольях, и зазубренные их концы втыкаются в колени. Казалось, он утратил способность ходить. Действительно, какие-то мгновения отделяли его от падения в пенящуюся воду, от утопления. Так легко: подхваченный течениями, с холодной водой в легких, которая проникает в мозг, насылая тьму. В совершенном спокойствии принимая неизбежность, ожидая, пока все не закончится,.
  Когти впились в плечи, подняли над водой. Проникли сквозь мокрый плащ, вонзились в трепещущую плоть. Слишком пораженный, чтобы кричать, он чувствовал себя летящим по воздуху. Ноги разрезали пыль водяных гребней.
  Вниз, на каменное ложе шагах в пятнадцати от линии прилива.
  Поднявший его скрылся, хотя огонь все бурлил в груди и раненых когтями плечах. Чувствуя странную беспомощность, Удинаас начал барахтаться, пока не перевернулся на спину, смотря в бесцветное небо, чувствуя дождь на лице.
   "Локви Вайвел. Похоже, не хочет, чтобы я умер".
  Он поднял руки и ощутил мокрую ткань плаща. Проколов нет. Отлично. Не придется объяснять, откуда отверстия.
  К ногам возвращалась чувствительность. Он оперся на руки и ноги. Мокрый, дрожащий. Рулада ждет неласковый прием, это ясно. Король - Ведун должен будет его убить. "Если это сработает".
  Убить или сдаться. Что может заставить Ханнана Мосага сдаться едва омытому кровью щенку? Нет, изрубит его на кусочки, отделит голову и растопчет в блин. Что останется, сожжет. Уничтожит монстра, ведь Рулад Сенгар именно монстром и стал.
  Сзади зашуршали шаги. Удинаас сел на карачки, смахнул капли со лба. Увидел, что подошел Халед.
  - Удинаас, что ты здесь делаешь?
  - Она бросила плитки? Да?
  - Пыталась.
  - Пыталась?
  - Ей не удалось. Оплоты были закрыты; они стала как слепая. Испугалась. Никогда не видел ее такой напуганной.
  - Еще что стряслось?
  - Не знаю. Эдур всё сидят в цитадели.
  - Не все же они там.
  - Нет, лишь благородные. Остальные по домам. Рабам запретили входить. Большинству идти некуда, спрятались в лесу. Промокли с головы до пят. Конца ливню не видать. - Он протянул руку, помогая Удинаасу встать. - Идем в Длинный Дом. Согреемся, обсохнем.
  Удинаас позволил Халеду вести себя в дом Сенгаров. - Халед, видел корабли? - спросил он на ходу. - Видел ты их?
  - Да. Они спускают шлюпки, но радостной встречи не жди.
  - Интересно, они готовы к такому?
  Халед не ответил.
  Он вошли в дом. Внезапная теплота, единственный звук - треск пламени. Халед помог ему снять волглый плащ. Судорожно вздохнул, схватив Удинааса за рубаху. - Где ты их получил?
  Удинаас нахмурил брови, поглядел на почти черные синяки в местах, где его обхватывали когти Вайвела. - Сам не знаю.
  - Похожи на раны Пернатой, от того демона. Как есть они. Удинаас, что стряслось с тобой?
  - Ничего. Пойду спать.
  Халед больше не заговаривал. Удинаас прошел через длинный зал к своей каморке.
  
  ***
  
  Сражаясь с течением, три шлюпки подходили к южному берегу реки. На каждом было примерно по дюжине летерийцев - в большинстве телохранители в полном вооружении, с опущенными забралами шлемов.
  Серен следовала к берегу в четырех шагах позади Бурака Преграды. Кажется, они станут единственными членами "комитета по встрече", по крайней мере поначалу. - Что вы решили им рассказать? - спросила она.
  Бурак оглянулся, и капли полетели с краев капюшона его плаща. - Я надеялся, что расскажете вы. Хоть что-то.
  Она ему не поверила, но поддержала игру: - Я не разбираюсь в протоколе. Глава делегации - Нифадас, но там будет и принц. Кого приветствовать первым?
  Бурак пожал плечами: - Любой из них разозлится на вас, если первым поклонитесь другому.
  - Будем надеяться, - продолжала она, - что это не примут за рассчитанное оскорбление.
  - Ну, будем. Аквитора все полагают лицом нейтральным.
  - Тогда мне нужно будет поклониться середине между ними?
  - Тогда они оба почувствуют себя обиженными.
  - По крайней мере, никто не будет обойден.
  - Юмор. Это уже лучше, аквитор. Не нужно злиться.
  К этому времени они достигли полосы прибоя и встали, ожидая прибытия шлюпок. Дождь решился припустить еще сильнее, заливая камни, с громким плеском падая на волнуемую приливом морскую воду. Суденышки почти пропали за серой пеленой дождя, а потом внезапно обнаружились вновь. Первое задрожало и зашуршало, ударившись о песок. Команда прекратила грести - взметнулись к небо и сразу же опали весла. Охранники с плеском спрыгнула на берег. Один махнул рукой Бураку и Серен. Лицо, насколько видно за шлемом с носовой пластиной, было угрюмым.
  - Я финед Мороч Неват, из Гвардии Принца. Где Эдур?
  Казалось, Мороч смотрит на Серен, так что она ответила: - В цитадели, финед. Случилось... событие.
  - Что это значит, во имя Странника?
  Позади финеда и его подчиненных слуги несли над водой Принца Квилласа Дисканара. Первый Евнух Нифадас отказался от подобных услуг и брел к берегу самостоятельно.
  - Дело довольно сложное, - сказала Серен. - Лагерь Бурака на другой стороне моста. Мы сможем укрыться от дождя...
  - Наплевать на дождь, - фыркнул Мороч. Обернувшись, он отдал честь принцу, под зонтом в руках двух слуг двигавшемуся к Бураку и Серен. - Мой Принц, - хрипло произнес финед, - кажется, Тисте Эдур решили, что в такой миг им лучше показаться занятыми.
  - Едва ли благоприятное начало, - бросил Квиллас и с ухмылкой обратился к Серен. - Аквитор. Избрал ли Халл Беддикт верный курс, уехал ли из этой деревни?
  Она заморгала, стараясь скрыть тревогу¸ вызываемую вниманием высоких персон к Халлу. "Неужели они так его боятся?" - Он поблизости, мой Принц.
  - Я намерен его изгнать, аквитор.
  - Я полагаю, - сказала она медленно, - что он тоже будет приглашен к Королю - Ведуну.
  - О? И Халл станет говорить в пользу Эдур?
  Наконец в разговор вступил Бурак. - Мой Принц, этот вопрос интересует всех нас.
  Квиллас перевел все внимание на него: - Ты торговец из Трейта. Бурак Преграда. - Бурак поклонился так низко, что с трудом выпрямился.
  - К тому же пьяный торговец.
  Серен прокашлялась: - Вы прибыли внезапно, мой Принц. Эдур заперлись в цитадели уже полтора дня назад. Нам оставалось лишь ждать.
  Первый Евнух стоял на шаг позади принца, видимо, не очень интересуясь происходящей беседой. Его маленькие блестящие глазки смотрели на цитадель. Казалось, он не обращает внимания и на ливень, колотящий по капюшону и покрытым плащом плечам. Серен пришло в голову, что это иная разновидность силы, молча и незаметно крадущая значимость принца Дисканара.
  Доказательство этой мысли последовало незамедлительно. Принц повернулся к Нифадасу и сказал: - Что вы поняли из всего этого, Первый Евнух?
  Ответный взгляд был невыразительным. - Мой Принц, мы прибыли в момент кризиса. Аквитор и купец что-то знают, и нам нужно выслушать их объяснения.
  - Действительно, - сказал принц. - Аквитор, сообщите о сути кризиса.
   "Да, пока ты стоишь под зонтиком, а мы мокнем до костей" . - Конечно, мой Принц. Король - Ведун направил отряд воинов в ледяные пустоши, чтобы принести нечто, оказавшееся мечом. Однако в пути их осадили Жекки - Солтейкены. Один из воинов, тот, что нес меч, был сражен. Остальные принесли его для похорон, однако тело не выпускало меча из рук. Король - Ведун был весьма разгневан этим, и решительно заявил права на оружие. Случилось публичное столкновение между ним и отцом погибшего.
  - Почему бы просто не отрезать пальцы? - спросил принц, поднимая брови в сердитом удивлении.
  - Потому что, - лаконично и как-то слишком спокойно отвечал Нифадас, - Эдур традиционно оказывают телам павших воинов великое почтение. Прошу вас, аквитор, продолжайте. Трудно поверить, что такая трудность так и не нашла разрешения.
  Она кивнула: - Это было лишь начало, ставшее предметом спора местных жителей. А потом тело вернулось к жизни.
  Квиллас фыркнул: - Что за шутки, женщина?
  - Не шутки, ответил Бурак. - Мой Принц, я видел все своими глазами. Он был жив. Истина обнаружилась по его крикам, таким ужасным крикам, ибо он был "одет"...
  - Одет? - спросил принц, оглядываясь. Первый Евнух широко раскрыл глаза: - Как далеко это зашло, купец Бурак?
  - Монеты, Первый Евнух. И воск.
  - Храни Странник, - прошептал Нифадас. - А тот меч - он так и не отдал его?
  Серен покачала головой: - Мы не знаем, Первый Евнух.
  - Опишите оружие, аквитор, насколько сумеете.
  - Меч двуручный, но с тонким лезвием. Некий сплав, плохо соединяющийся. В нем есть железо и какой-то черный металл, имеющий вид длинных осколков.
  - Происхождение? Можете определить стиль?
  - С трудом, Первый Евнух. Гарда в виде колокола несколько напоминает манеру ковки, используемую мекросами...
  - Мекросы? - спросил Квиллас. - Торговцы из плавучих городов?
  - Да, хотя рисунок на рукояти изображал какие-то цепи.
  Бурак кисло глянул на нее: - У вас острые глаза, аквитор. Я видел просто меч.
  - Полагаю, - произнес Нифадас, - мы пойдем в лагерь купца.
  - Вы проглотите оскорбление, Первый Евнух? - прошипел принц.
  - Тут нет оскорбления, - быстро сказал Нифадас. Он подошел к удивленной Серен Педак, подцепив ее под руку. - Сопроводите меня, пожалуйста.
  - Конечно, Первый Евнух.
  Остальным пришлось тащиться сзади.
  Нифадас шел быстро. Дюжину шагов спустя он произнес тихим, вежливым голосом: - А Халл Беддикт видел все это?
  - Нет. По крайней мере, я так не думаю. Его не было какое-то время.
  - Но он вернется.
  - Да.
  - Я оставил большинство телохранителей на "Могучей Крепи", в том числе и финеда Геруна Эберикта.
  - Геруна... о!
  - Да уж. Будет ли благоразумно послать за ним?
  - Я ... я не знаю, Первый Евнух. Полагаю, это зависит от того, чего вы ожидаете.
  - Может быть, обмена парой слов с Халлом по его возвращении?
  - А финед - человек, умеющий убеждать?
  - Не силой слова, а...
  Она кивнула, силясь подавить дрожь. Увы, не очень успешно.
  - Продрогли, аквитор?
  - Дождь.
  - Конечно. Полагаю, слуги Бурака развели хоть какой - то костер?
  - Даже слишком усердно.
  - Ну, не думаю, что кто-то станет жаловаться. Кажется, вы с бураком прождали нас... некоторое время.
  - Да, некоторое. Была аудиенция у Короля - Ведуна, но я держалась в рамках полномочий и была отослана до начала серьезной беседы. Из того, что было сказано, слова не слышала ни от Бурака, ни от Халла.
  - Так Халл там был? - Слабая улыбка. - И ничего важного вам не выдал? Признаюсь в сомнениях на сей счет, аквитор.
  Серен Педак колебалась. - Аквитор, - произнес Нифадас тихо, - привилегий нейтралитета больше не существует. Делайте выбор.
  - Все не так, Первый Евнух, - ответила она, сознавая шаткость своих слов. - Боюсь, какие бы решения не принят тогда Король - Ведун, сейчас это уже не важно. Не думаю, что Рулад Сенгар отдаст меч.
  - Рулад. Что скажете об этом Руладе?
  - Младший сын благородной фамилии.
  - Сенгар? Старший у них Фир, не так ли? Командир воинов Эдур. Весьма почтенная кровь.
  - Да. Другой брат - Бинадас, кровный побратим Халла.
  - Интересно. Начинаю представлять ожидающие нас сложности, аквитор.
   "Кажется, я тоже. Кажется, и выбор я сделала.
  Будто Нифадас даст мне возможность увильнуть, будто он уже не держит меня за руку..."
  
  ***
  
  - Проснись, Удинаас.
  Веки обнажили горящие, воспаленные глаза. Удинаас уставился в балки крыши. - Нет. Мне нужно поспать...
  - Не так громко. Что тебе нужно, глупец, так это идти в цитадель.
  - Почему? Они перережут мне горло...
  - Нет, не перережут. Рулад не даст - ведь ты теперь ЕГО раб, и ничей больше. Нужно сказать. Делегация Летера ждет.
  - Оставь меня, Тлен.
  - Император Тисте Эдур ожидает тебя. Немедленно.
  - Точно. А сам он это знает?
  - Пока нет.
  - Как я и думал. - Он снова сомкнул веки. - Изыди, дух.
  - В этом мы согласны с вайвелом, Удинаас. Пора тебе выйти в передний ряд. Пора сделаться незаменимым для Рулада. Скажи, ты хочешь, чтобы Пернатая Ведьма стала твоей, или нет?
  Удинаас мигнул и сел: - Что?
  - Иди, и увидишь.
  - Сначала объяснись, Тлен.
  - Не стану, раб. Иди в цитадель. Служи императору Эдур.
  Удинаас откинул одеяла и потянулся за все еще мокрыми мокасинами. - Почему бы не оставить меня одного?..
  - Она изнасиловала тебя, Удинаас. Взяла твое семя. Зачем бы это?
  Он застыл - один мокасин на ноге, другой в руках. Невыразимо холодный.
  - Сучка имеет собственные планы, о да. Уж она не любит ни Эдур, ни Анди.
  - И какая связь? - Призрак не отвечал. Удинаас поскреб лицо, натянул второй мокасин и взялся за волглые шнурки. - Тлен, я же раб. Рабов не выдают за рабынь, а только таким путем я смогу получить Пернатую Ведьму. Или ты решил влезть ей в мозги и исказить волю? Но в этом случае она не будет Пернатой Ведьмой, понимаешь?
  - Не приписывай мне сил, которыми не владею.
  - Просто подчеркиваю абсурдность обещаний. А теперь тихо. Я иду. - Он поднялся, проковылял по каморке. Снаружи у очага сгорбился Халед. Он разогревал что-то - суп или чай.
  - Ты говорил сам с собой. Не надо так делать.
  - Я сам себе это говорю, - отозвался Удинаас, направляясь к двери и на ходу сдергивая с крючка плащ. Снаружи был не дождь, а потоп. Он едва смог различить в гавани стоящие на якорях суда. На берегу силуэты. Солдаты.
  Накинув капюшон, он пошлепал по направлению к цитадели, которая недавно принадлежала Королю - Ведуну.
   "Служить императору Эдур. Куда ты пошлешь свой народ, Рулад Сенгар?"
  Сторожившие вход теневые духи не препятствовали рабу войти. Поднявшись по ступеням, он положил руки на дверь и раскрыл створки, внося внутрь водяную пыль. "Сюда, клятые Эдур. Проведите лезвием по горлу. По груди". Но внутри не было охраны, завеса в тронный зал опущена.
  Он стряхнул воду с дождевика и продолжил путь. К завесе. Откинул ее.
  И увидел Эдур на коленях. Все они склонились перед мерцающим Руладом, который стоял на возвышении, подняв меч над головой. На плечах медвежья шуба, лик - зыбкая золотая маска, окружающая темные провалы орбит.
  Но он не слепой. Не увечный. А если в нем есть безумие, сейчас оно густыми потоками льется по всему залу.
  Удинаас почуял, как глаза Императора остановились на нем - будто когти впились в мозг. - Подойди, раб, - проскрежетал он.
  Головы поднимались, пока Удинаас проходил сквозь толпу к тронному помосту. Летериец не глядел в глаза присутствующих: его взор не отрывался от глазниц Рулада Сенгара. Он мельком заметил Ханнана Мосага, на коленях и с опущенной головой, а за ним, в аналогичных позах - всех к'риснан ов.
  - Говори, Удинаас.
  - Прибыла делегация, Император.
  - Мы связаны, Удинаас, ведь так? Раб и владыка. Ты услышал мои призывы.
  - Да, хозяин. - Он понял, что лгать всегда легче.
  - Делегация ожидает в лагере торговца. Веди их сюда, Удинаас.
  - Как прикажете. - Он поклонился и начал с трудом проталкиваться наружу, не поворачиваясь.
  - В этом нет нужды, Удинаас. Я не оскорбляюсь видом человеческой спины. Иди и скажи им, что ныне их примет правитель Эдур.
  Удинаас развернулся и вышел из зала. Снова дождь, снова через мост. Одиночество могло бы побудить к раздумьям, однако Удинаас поборол это побуждение. Мир был погружен в туман, и подобие этого тумана воцарилось в его уме. Он раб. Рабы выполняют приказы.
  Около купеческих фургонов было натянуто широкое полотнище, из - под него валил дым. Аквитор Серен Педак повернулась и первой увидела его. "Да. В ней есть большее, чем она сама сознает. Духи, чем-то родственные ей - роятся, будто мошки вокруг пламени свечи. А она их даже не видит". Он видел, как она что-то произнесла. Другие люди стали оборачиваться в его сторону.
  Удинаас встал как раз около полога. Он не поднимал глаз. - Правитель Эдур просит вас придти в цитадель.
  Один из воинов заворчал: - Ты стоишь перед Принцем, летериец. Падай на колени или я снесу твою голову с плеч.
  - Тогда вытаскивайте меч, - ответил Удинаас. - Мои хозяева - Тисте Эдур.
  - Он никто, - произнес молодой человек в роскошных одеждах. Вяло махнул рукой: - Наконец-то нас пригласили. Первый Евнух, вы пойдете во главе?
  Грузный широкоплечий мужчина с лицом столь же темным, как его платье, вышел к Удинаасу. - Аквитор, прошу вас идти с нами.
  Серен Педак кивнула, натягивая на голову капюшон, и присоединилась к Первому Евнуху.
  Удинаас повел их через мост. Ветер рвал дождевые струи, и те с силой хлестали по тропе под их ногами. Мимо домов знати, к лестнице.
  Перед дверями кишели теневые духи.
  Удинаас взглянул на Квилласа Дисканара: - Принц, ваши телохранители не приглашены.
  Юнец скривил губы. - Финед, ждите снаружи вместе со всеми вашими людьми. - Мороч Неват хмыкнул и жестами приказал охране расположиться вдоль внешней стены цитадели.
  Духи отступили, формируя проход к двойным дверям.
  Удинаас прошел вперед и широко распахнул их. Потом обернулся. В одном шаге стояли Нифадас и аквитор; принц, с кислым лицом, встал немного ниже их.
  Первый Евнух нахмурился, взглянув на завесу в дальнем конце коридора. - Тронный зал полон эдурской знати? Почему же я ничего не слышу?
  - Они ожидают вашего появления, - ответил Удинаас. - Правитель Тисте Эдур стоит на центральном помосте. Его внешность может вас поразить...
  - Раб, - подчеркнуто презрительно сказал Квиллас, - мы не ожидаем, что переговоры начнутся немедленно. Мы пока всего лишь званые гости...
  - Не гарантирую ничего, - невозмутимо ответил Удинаас. - Советую быть готовыми к любому повороту.
  - Но это нелепо...
  - Давайте же войдем, - прервал их Нифадас.
  Принц, не привыкший, чтобы его речи прерывали, покраснел.
  Заговорила аквитор Педак: - Удинаас, по твоим словам я заключаю, что Ханнан Мосаг свергнут.
  - Да.
  - И Рулад Сенгар объявил себя новым королем Эдур.
  - Нет, аквитор. Императором.
  На несколько ударов сердца все замолчали. Принц недоверчиво хрюкнул. - Какой империи? Шести племен охотников на тюленей? Этот дурак сошел с ума.
  - Одно дело, - медленно произнес Нифадас, - провозгласить себя императором. Другое - заставить благородных Эдур склониться перед такими претензиями. Удинаас, они приняли его?
  - Да, Первый Евнух.
  - Это... поразительно.
  - А Ханнан Мосаг? - спросила Серен Педак.
  - Он также склонил колени и выразил покорность, аквитор.
  И снова все замолчали.
  Затем Первый Евнух кивнул Удинаасу: - Благодарю. Теперь я готов предстать перед императором.
  Удинаас кивнул и пошел к завесе. Отодвинув ее, ступил в тронный зал. Знать расположилась так, чтобы освободить проход к центральному возвышению. Все стояли. Рулад Сенгар на своем помосте оперся на меч. Движения сместили с мест некоторые монеты, обнажив полоски обгоревшей кожи. Влажность, жар от масляных светильников сделали воздух тяжелым и горьким. Удинаас старался взглянуть на сцену глазами постороннего - и поразился ее грубому варварству. "Это павший народ.
  Который поднимается вновь".
  Первый Евнух и аквитор появились на пороге. Нифадас шагнул влево, открывая взорам Принца.
  Удинаас возвысил голос: - Император. Первый Евнух Нифадас и Принц Квиллас Дисканар. Официальная делегация Летера.
  - Подойдите, - хрипло, но приветливо сказал император. - Я Рулад Сенгар, и я объявляю вас гостями Империи Тисте Эдур.
  Нифадас склонил голову: - Мы благодарны Вашему Величеству за гостеприимство.
  - Желание короля летерийцев - установить с нами формальные отношения, - произнес Рулад. И дернул плечом: - Я почему-то думал, что у нас уже есть договор. Мы его почитаем, а ваш народ - нет. Какой же прок в новых соглашениях?
  Едва Первый Евнух собрался ответить, принц шагнул вперед. - Вы конфисковали собранных нами клыкастых тюленей. Да будет так. Сделанного не отменишь, это верно. Однако остается вопрос долга.
  Удинаас усмехнулся. Ему не было нужды поднимать голову, чтобы представить возникшее на лицах знати удивление.
  - Ханнан Мосаг, - чуть помедлив, сказал Рулад, - будет говорить об этом от лица Эдур.
  Удинаас бросил взгляд на экс - короля. Тот вышел вперед, встав у края помоста. Лицо его было непроницаемо. - Принц, вам придется объяснить, каким именно образом летерийцы пришли к заключению о нашей задолженности. Забой был незаконным. Вы это отрицаете?
  - Нисколько. Нет, Нифадас, говорить буду я. Как я только что сказал вам, Ханнан Мосаг, мы не спорим о нелегальности забоя. Но нелегальность не может отменить реальности произошедшего. Плоды охоты Летера попали в руки Тисте Эдур. Вы можете припомнить, что нынешний договор устанавливает рыночную цену на клыкастых тюленей, и мы желаем возмещения.
  - Удивительная логика, принц, - рокочущим голосом произнес Мосаг.
  - К счастью, - продолжил Квиллас, - мы приготовили компромисс.
  - Неужто?
  Удинаас удивлялся, почему Нифадас безмолвствует. Такое безмолвие можно толковать лишь как лояльность принцу и провозглашаемой им позиции.
  - О да, компромисс. Долг можно списать в обмен на землю. А именно, остаток залива Трейт. Мы все знаем, что для вашего народа он служит всего лишь временной стоянкой на период охоты. Конечно же, такие стоянки не будут запрещены. Они останутся доступными за скромный процент от ваших уловов.
  - Мне очевидно, - ответил Ханнан Мосаг, - что вы начинаете переговоры о долгах.
  - Именно.
  - Основываясь на допущении, что украденный улов в наших руках.
  - Безусловно. А...
  - Но мы не владеем им, принц Квиллас Дисканар.
  - Как? Вы должны!..
  - Мы приглашаем вас посетить все склады, - увещевающее говорил Ханнан Мосаг. - Мы наказали охотников, и это было наше право. Но мы не забирали улов.
  - Прибывшие в Трейт суда пусты!
  - Наверное, они сбросили груз, стараясь улизнуть от нашего возмездия. Увы, ускорить ход кораблей так и не удалось. - Принц таращился на Ханнана Мосага, который продолжал: - Поэтому мы ничего вам не должны. А вот вы имеете долг. В рыночной цене забитых тюленей. На данный момент мы не определили природу потребного возмещения. Ведь монета нам не нужна.
  - Мы предлагаем вам дар! - крикнул Квиллас.
  - За который после назначите процент? Принц, мы изучили ваши методы культурного проникновения к пограничным племенам. Мы со всей симпатией относимся к вашим планам, но как вы говорите, дело есть дело.
  Нифадас наконец подал голос: - Кажется, нам обоим есть о чем поразмыслить, император. Увы, наше странствие оказалось долгим и трудным. Может быть, вы позволите нам на время удалиться, подготовиться к утренней встрече?
  - Превосходная идея, - сказал Рулад и улыбнулся, перекосив монеты на лице. - Удинаас, проведи делегацию в Длинный Дом для гостей. Потом вернись сюда. Нас ожидает долгая ночь.
  Принц стоял, словно кукла, которой перерезали веревочки. Однако выражения лиц аквитора и Первого Евнуха оставались спокойными.
   "И все равно, кажется, мы все здесь марионетки..."
  
  ***
  
  Тралл Сенгар смотрел, как раб выводит аквитора и делегацию из зала. Мир не крошился, он разрушался полностью, и перед его глазами были рваные куски - комната в сетке трещин, тысячи осколков, и в каждом бесконечные отражения. Лица Эдур, ломаные силуэты, клубы дыма. Беспорядочные движения, бред бормочущих звуков, жидкий блеск золота... и меч, такой же пестрый и фрагментированный, как и все вокруг.
  Будто сумасшедшая мозаика, медленно собираемая руками идиота. Он не понимал, какому миру принадлежит, куда годится. "Брат императора. Это Рулад, да не он. Я не знаю его. И я знаю его слишком хорошо. Возьмите меня Дочери, это больше всего и пугает".
  Ханнан Мосаг вел тихую беседу с Руладом - он легко сжился с новой ролью, но Тралл понимал, что это делается для успокоения гостей. Тралл гадал, какой ценой дается Королю - Ведуну спокойствие.
  Кивок и движение руки - приказ Ханнану Мосагу удалиться. Он отошел и встал позади к'риснан ов. По распоряжению Рулада на помост было принесено тяжелое кресло, и император сел, обнаруживая, на взгляд Тралла, крайнюю усталость. Требуется время, чтобы получить силу, позволяющую выдерживать столь тяжкий и ужасный вес хотя бы недолгое время. Император прислонил спину к спинке трона и оглядел знать. Его внимание быстро прекратило всякие разговоры.
  - Я познал смерть, - произнес Рулад грубым голосом. - Я вернулся, и я не тот, что прежде, не юный воин, которого вы видели отправляющимся в ледяные пустоши. Я вернулся, чтобы принести вам память о судьбе. Чтобы повести вас. - Тут он замолчал, словно чувствуя потребность отдохнуть после краткой речи. Еще дюжина ударов сердца - и он продолжал: - Фир Сенгар. Брат. Выйди вперед.
  Фир исполнил повеление, встав во внутреннем круге, у подножия помоста. Рулад поглядел вниз, и Тралл узрел в больных глазах внезапную алчность.
  - Ты второй после Ханнана Мосага, Фир, и твоя верность нужна мне более всего.
  Фир поражено взглянул на него, словно тут нечего было обсуждать.
  Раб Удинаас вернулся, но встал позади всех. Воспаленные его глаза оглядывали собрание. Тралл поразился, насколько суровым стал взор невольника.
  - Император, чего ты желаешь от меня? - спросил Фир.
  - Дара, брат.
  - Все, что я имею - твое...
  - Верно ли твое заявление, Фир? - склонился к нему Рулад.
  - Иначе я бы так не говорил.
   "О нет, Рулад. Нет..."
  - Императору, - Рулад снова откинулся на спинку кресла, - нужна императрица.
  Понимание заставило Фира побледнеть.
  - Жена. Фир Сенгар, дашь ли ты мне жену?
   "Нелепый уродец..." Тралл сделал шаг.
  Рулад вскинул руку, останавливая его. - Осторожно, Тралл. Это не твоего ума дело. - Он обнажил почерневшие зубы. - И никогда не было твоим делом.
  - Ты хочешь сломить тех, кто следует за тобой?
  - Еще одно слово! - взвизгнул Рулад. - Еще слово, Тралл, и я велю освежевать тебя заживо!
  Тралл яростно отступил, впав в безмолвие.
  Монета упала к подножию трона, когда Рулад поднял руку с лицу и потер его, обуреваемый страстью; затем он выпрямил руку, держа перед лицом и наблюдая, как пальцы сжимаются в кулак. - Убейте меня. Всего лишь один удар. Ради доказательства. Да, убейте меня. Снова. - Сверкающие глаза уставились на Тралла. - Ты знал, что я в одиночестве охранял задний склон. Знал, Тралл, и оставил меня судьбе.
  - Что? Я ничего не знал, Рулад...
  - Хватит лжи, братец. Фир, отдай мне свою нареченную. Отдай Майен. Встанешь ли ты между ней и титулом императрицы? Скажи, ты настолько самолюбив?
  В тело Фира словно вонзались ножи, один за другим. Рвали в клочья. Вот в такое уродство превратился Рулад. Ребенок с брутальной алчностью, с порочным желаниями. "Скажи нам, неужели ты так самолюбив?"
  - Она твоя, Император.
  Слова, которыми кровоточила сама жизнь; слова, которые сами по себе являлись даром для познавшего смерть. Однако Руладу недоставало душевной тонкости, чтобы это понять.
  Его лицо просто наполнилось радостью и торжеством, искривилось под монетами широкой ухмылкой. Взор отыскал в толпе место, где стояли невесты. - Майен, - крикнул он, - все готово. Выйди вперед. Соединись с императором.
  Высокая, царственная женщина шагнула вперед, будто тысячу раз репетировала тот миг.
   "Но такое невозможно".
  Она прошла мимо Фира, не бросив на него и взгляда, и встала по левую сторону трона, глядя в зал. Рулад схватил ее за руку с привычной фамильярностью. Этот жест поразил Фира будто удар в грудь. Он качнулся назад.
  - Спасибо, Фир, - сказал Рулад, - за твой дар. Я уверился в твоей преданности, я рад звать тебя братом. Вы, Бинадас, Мидик и Зерадас, Ханнан Мосаг... и, - его взор скользнул в сторону, - конечно же, Тралл. Ближайшие мои братья. Мы связаны кровью предков...
  Он продолжал речь, но Тралл больше не слушал. Его глаза не отрывались от лица Майен. От написанного на нем ужаса, который невозможно сокрыть. Тралл мысленно закричал Фиру: "Смотри, брат! Она не желала такого предательства! Смотри!"
  Понадобилось усилие, чтобы оторваться от лица Майен и увидеть, что Фир тоже понял это. Увидел то, что увидели уже все, кроме Рулада.
  Это спасло их всех. Спасло от отчаяния. Она показала им, что некоторые истины невозможно сломать, что даже безумная вещь на троне неспособна сокрушить внутреннюю честь рода Тисте Эдур. И ее лицо обещало кое-что еще. Она станет свидетельницей его злодеяний, потому что нет выбора. Обещание, ставшее одновременно и уроком. "Перенести. Вытерпеть. Жить, как приходится жить. Однажды на все будет найден ответ".
  Но Тралл гадал: кто же даст ответ? Кто ожидает за пределами знакомого им мира, достаточно сильный, чтобы бросить вызов такому уродству? И как долго придется ждать? "Мы были павшими; император возгласил, что мы поднимемся вновь. Он безумец, ибо мы не поднимаемся. Мы падаем, и боюсь, этому падению не будет конца".
  Пока некто не даст ответ.
  Рулад замолчал, словно осознав, что между его сторонниками происходит что-то непонятное, что-то не имеющее отношения к нему и его новой силе. Он резко поднялся к трона. - Собрание окончено. Ханнан Мосаг, ты и твой Отряд остаетесь со мной и императрицей, ибо нам многое предстоит обсудить. Удинаас, приведи к Майен ее рабынь, чтобы они служили ей. Остальные - уйдите. Разносите весть о рождении новой Империи Эдур. И, братья и сестры, готовьте оружие...
   "Умоляю, пусть кто-то даст на это ответ".
  
  ***
  
  В десяти шагах от цитадели кто-то поджидал Удинааса среди дождевых струй. Аквитор. - Что он сделал?
  Удинаас мельком глянул на нее и пожал плечами: - Он украл невесту у брата. У нас есть императрица, и она делает веселое лицо, хотя дело дрянь.
  - У Эдур появился узурпатор. На трон воссел тиран.
  Удинаас колебался, однако сказал: - Передайте Первому Евнуху. Пора готовиться к войне.
  Эти слова не удивили женщину; скорее, в глазах ее появилась усталая грусть. Она отвернулась и пропала за стеной ливня.
   "Да, я воистину приношу высокий прилив. А теперь настал черед Пернатой Ведьмы..."
  Дождь обрушивался с небес, ослепляющий и слепой, равнодушный и безмозглый, и в его поступках не было смысла. Откуда? Это просто ливень, поток воды из легиона скорбящих туч. А свист ветра - голос законов природы, рожденных высоко в горах или среди океана. Голос, не обещающий ничего.
  Нет никакого смысла в неживой погоде, в пульсе приливов и отливов, в наступлении сезона перемен.
  Как нет смысла в жизни и смерти.
  Тиран облачен в золото, и будущее смердит кровью.
  Ничего это не значит.
  
  
  
  КНИГА ТРЕТЬЯ
  
  НЕЗРИМОЕ И СОКРЫТОЕ
  
  
  
   Тот, кто не смеется никогда
  Глубоко закинул невода
  Мы попались и хвостами бьем
  Задыхаясь в воздухе густом
  Голоса его ужасный звук
  Словно грохот молотов вокруг
  О спасении вещает он
  Пир горой, коль соблюден закон
  Стол заставят чередою блюд
  Все, что пожелаем, подадут
  Милость вечную, блаженство и добро
  Только лезвие ножа остро
  И рыбарь движеньем мастерским
  Одного кромсает за другим.
  
  В Королевстве Благих Пожеланий,
  Рыбак Кел Тат
  
  
  
  Глава 12
  
  
  
   С вершины золотой горы и лягушка не спрыгнет.
  
  Шутки Бедного Умура
  
  
  
  - "Пять крыльев купят вам почитание". Признаюсь, хозяин, смысл этой пословицы от меня так и ускользнул.
  Теол провел по волосам обеими ладонями, обнаруживая множество колтунов. - Ух. Это про Вечную Резиденцию. Крыльев у нее пять, и все распростерлись у ног Странника, у ног судьбы. Империя восстает. Летер просыпается ко дню новой славы.
  Они бок о бок стояли на крыше.
  - Но пятое крыло тонет. Как насчет четырех?
  - Смотри, Багг, чайки дерутся. О боги, денек будет жаркий, словно в печи. Какие дела ожидают тебя сегодня?
  - Первая встреча - с Королевским Архитектором Грюмом. Наши способы закрепления почвы под складами его, кажется, впечатлили.
  - Хорошо. - Теол еще мгновение смотрел на город, затем повернулся лицом к слуге. - Этого будет достаточно?
  - Его впечатленности? Гм... ну, полы не проседают и сухие, как костная мука. На новой штукатурке ни трещинки. Хозяева в восторге...
  - Я думал, что склады мои.
  - А вы не в восторге?
  - Ну, ты прав. Я в восторге. Каждая моя часть.
  - Именно это я и писал Королевскому Архитектору в ответе на его послание.
  - А как насчет желающих перехватить мои контракты?
  - Они тоже в восторге.
  - Отлично. Денек что надо, а?
  Багг кивнул: - Должен быть, хозяин.
  - И это все, что ты запланировал? На целый день?
  - Нет. Придется украсть что-то на еду. Затем посетить Шенд и ее подружек, снова продиктовать ваш список. Он слишком длинный.
  - Ты запомнил его наизусть?
  - Да. Пюрист Ротт по кличке Пиво. Этот мне особенно нравится.
  - Спасибо.
  - Но не все же они фальшивые?
  - Нет, это они бы разоблачили быстро. Все местные фигуры - настоящие. По крайней мере на время они будут при деле. Надеюсь. Что еще?
  - Еще встреча с гильдиями. Могут понадобиться деньги на подкуп.
  - Чушь. Держись крепко - скоро они получат удар с другого направления.
  - Удар? Ничего не слышал...
  - Конечно нет. Еще не случился тот инцидент, что вызовет лавину. Ты знаешь, что Королевский Архитектор имеет право нанимать лишь членов гильдий. Нужно разрешить этот конфликт прежде, чем он нам помешает.
  - Ладно. Еще нужно проверить убежище для Шерк и ее нового друга.
  - Харлест Эберикт. Вот так сюрприз. Сколько же всего немертвых слоняется по городу?
  - Очевидно, что больше известного нам числа, хозяин.
  - Да половина населения может быть неупокена - вон те нам мосту, и те, и эти, что тащат корзины - все они могут быть ходячими мертвецами.
  - Могут, хозяин, - согласился Багг. - Вы имели в виду мертвецов натуральных или иносказательных?
  - О да, какая-то разница есть. Прости, отвлекся. Как там ладят Шерк и Аблала?
  - Как будто в одном канале родились.
  - Весьма веселая шутка, Багг. Итак, ты должен проверить их тайное логово. На сегодня все?
  - Только на утро. В полдень...
  - Сможешь выкроить время на короткий визит?
  - Куда?
  - Гильдия Крысоловов.
  - Чешуйчатый Дом?
  Теол кивнул. - У меня есть для них контракт. Мне нужна встреча - тайная - с Мастерами. Если можно, завтра ночью.
  Багг смотрел озабоченно. - Эта гильдия...
  - Сам знаю.
  - Могу заскочить к ним по пути на гравийный карьер.
  - Превосходно. А что ты там позабыл?
  - Любопытствую. Они разрыли новый холм, чтобы обеспечить мои заказы, и кое-что нашли.
  - Что же?
  - Не знаю точно. Они наняли некроманта, а бедняга испарился, остались только волосы и ногти с пальцев ног.
  - Гм, это интересно. Расскажешь мне.
  - Как всегда, хозяин. А для себя вы что запланировали?
  - Лечь в постель.
  
  ***
  
  Брюс оторвал взгляд от аккуратного почерка свитка и взглянул на сидящего напротив писца. - Тут должна быть ошибка.
  - Нет, господин. Никогда, господин.
  - Но... если это лишь отмеченные исчезновения, сколько же было неотмеченных?
  - Я сказал бы, что тридцать - пятьдесят процентов, господин. Прибавьте это к нашей цифре. Но эти сведения должны быть в свитках с синей каймой. На Выступающей Полке.
  - Какой?
  - Выступающей. Вон той, торчащей из стены.
  - И каково значение синих краев?
  - Господин, это реальность, не укладывающаяся в статистику. Статистику мы используем для публичных, формальных заявлений, но работаем мы на основании реальности - предполагаемой, а лучше, если и поддающейся измерению.
  - Разные наборы данных?
  - Да, господин. Единственный способ эффективного государственного управления. Альтернативы привели бы к анархии. Мятежи, всякое такое. На этой полке в - основном реальность предполагаемая и, конечно, не вполне точная.
  - Но... - Брюс снова уставился в свиток, - семь тысяч исчезнувших в Летерасе за один год?!
  - Шесть тысяч девятьсот двадцать один, господин.
  - С возможной добавкой в тридцать пять сотен?
  - В три тысячи четыреста шестьдесят пять, господин.
  - И кто-то назначен расследовать все эти исчезновения?
  - Такой контракт был заключен, господин.
  - Очевидно, пустая трата средств...
  - О нет. Деньги потрачены с пользой.
  - Какой именно?
  - Солидная сумма, которой мы сможем козырять в официальной отчетности и публичных заявлениях.
  - Так кто выполняет контракт?
  - Господин, это не та контора. Информация имеется в Палате Контрактов и Королевских Грамот.
  - Никогда о такой не слышал. Где находится?
  Писец встал и пошел к маленькой двери, плотно окруженной полками. - Здесь. Следуйте за мной, господин.
  Комната за дверью оказалась едва ли больше шкафа. В стенах от пола до потолка имелись ниши, забитые синими свитками. Порывшись в одной из ниш у дальней стены, писец вытащил и развернул свиток. - Вот оно. Контракт сравнительно новый. Три года. Постоянные расследования, отчеты дважды в год - подаются с отменной точностью, не оставляющей вопросов. Каждый отчет признан безупречным и объективным.
  - От кого?
  - Гильдии Крысоловов.
  Брюс нахмурил лоб:- Вот теперь я сбит с толку.
  Писец пожал плечами и скатал свиток. Помещая его на прежнее место, бросил из-за плеча: - Не нужно беспокоиться, господин. Гильдия компетентна и проверена во множестве предприятий...
  - Мне кажется, что компетентностью тут не пахнет.
  - Не согласен. Пунктуальные отчеты. Никаких вопросов. Дважды возобновленный контракт, без всяких сомнений. Посмею сказать, господин, это признаки высшей компетентности.
  - А вот уменьшения количества крыс в городе не заметно, в чем может убедиться любой, пройдясь по улицам.
  - Они управляют поголовьем, господин. Страшно подумать, что случилось бы без Гильдии.
  Брюс промолчал. Смотревший на него чиновник сделал обиженное лицо. - О Гильдии Крысоловов имеем только хвалебные отзывы.
  - Благодарю за старания, - ответил Брюс. - Дорогу наружу я найду сам. Всего хорошего.
  - И вам, господин. Рад был оказать посильную помощь.
  В коридоре Брюс остановился и протер глаза. Архивы полны пыли. Финед желал выйти на свежий воздух, если в Летерасе еще есть таковой.
  Семь тысяч исчезновений каждый год. Он был напуган.
   "Интересно, на что же наткнулся Теол?" Брат оставался для Брюса загадкой. Ясно, что Теол чем-то занят, несмотря на видимость безделья. Каким-то образом он умудряется действовать скрытно и эффективно. За сценой - или под сценой? Ведь все слишком открытое проваливается в финансовую яму; теперь Брюс был уверен, что брат вынашивает грандиозные планы.
  Его тревожила сама мысль о существовании планов такого масштаба. Временами брат выказывает невероятную эффективность - и безжалостность. Теол не предан никому. Способен на все.
  Здраво размышляя, чем меньше Брюс знает о деятельности Теола, тем лучше. Он не хотел подвергать испытанию свою собственную преданность, а брат мог бросить ей вызов. "Как и Халл. О мама, это благословение Странника, что ты умерла и не видишь сейчас своих детей. Хотя... сколько же в нас того, что вложила именно ты?"
  Вопросы без ответов. В эти дни их стало слишком много.
  Он шел в более знакомую часть дворца. Впереди были тренировки с оружием, и он поймал себя на мысли, что ожидает физического утомления как блага. Пусть утихомирит какофонию мыслей.
  
  ***
  
  Багг размышлял о том, что в существовании мертвеца есть очевидные преимущества. Подняв камень с люка в полу склада, он открыл зияющую черную дыру, в которой виднелось первое кольцо ветхой бронзовой лестницы. Беглецы - мертвецы не нуждаются в пище и воде. Да даже и в воздухе. Спрятать таких почти не стоит труда.
  Отсчитав все двадцать три ступени лестницы, Багг вышел в тоннель, грубо вырубленный в твердой глине и затем обожженный до крепости кирпича. В дюжине шагов впереди виднелась кривая каменная арка с каменной же дверью, покрытой трещинами и знаками. Древние могилы вроде этой - редкость. Большинство просели под весом города или просто так глубоко ушли с грунт, что стали недосягаемы. Ученые старались расшифровать странные письмена на дверях и могилах, простые люди просто дивились, зачем склепам двери. Язык знаков был ясен лишь настолько, чтобы понять - они содержат проклятия и как-то обращены к Страннику. И то и другое - достаточный повод, чтобы их избегать. К тому же после взлома нескольких гробниц стало известно, что ничего особенно ценного там нет. Особенно странно, что все каменные, лишенные резьбы и украшений саркофаги оказываются пустыми. Ходили также недоказанные слухи, что расхитителей гробниц постигала ужасная участь.
  Дверь этой могилы лишилась защитных чар в результате неравномерного проседания камней. Теперь ее можно было открыть легким толчком.
  Багг зажег лампу, используя коробочку с углями, и поставил светильник на порог. Затем толкнул створку плечом.
  - Это ты? - донесся из внутренней тьмы голос Шерк.
  - Кому же еще?
  - Лжец. Это не ты, это Багг. Где Теол? Хочу говорить с Теолом.
  - Он не расположен, - ответил Багг. Распахнув дверь, он вошел в могилу и занес туда лампу.
  - Где Харлест?
  - В саркофаге.
  Здоровенный каменный гроб стоял без крышки. Багг заглянул внутрь. - Что ты делаешь, Харлест? - Он поставил дампу на край.
  - Прежний жилец был высоким. Очень высоким. Привет, Багг. Что я делаю? Лежу.
  - Это я вижу. Но зачем?
  - Тут нет кресел.
  Багг повернулся к Шерк Элалле. - Где бриллианты?
  - Здесь. Ты нашел то, что мне нужно?
  - Да. Умеренная цена, большая часть сокровища останется при тебе.
  - Пусть все, что осталось в шкатулке, возьмет Теол. Себе оставлю добычу со складов.
  - Ты уверена, что не желаешь часть добычи? Теол будет счастлив получить половину. Ведь весь риск был твой.
  - Нет. Я воровка. Всегда смогу найти еще.
  Багг оглядывался. - Потерпите здесь еще немного?
  - Почему бы нет? По крайней мере, сухо. И тихо, по большей части. Но мне нужен Аблала Сани.
  Из гроба донесся голоса Харлеста: - А мне нужны острые зубы и клыки. Шерк сказала, что вы сможете их достать.
  - Уже начали работать над этим.
  - Хочу быть страшным. Мне это очень важно. Практикуюсь в рычании и шипении.
  - Можешь не беспокоиться, - ответил Багг. - Ты будешь воистину устрашающ. Во всяком случае, это...
  - Не спеши, - бросила Шерк. - Есть слухи о грабеже в поместье Геруна Эберикта?
  - Нет. Не удивительно, если подумать. Исчез неупокоенный брат Геруна, в ту же ночь, когда некий великан побил большую часть охраны. Кроме этого, что можно проверить? Неужели кто-то осмелится влезть в кабинет с его чарами?
  - Если я сожру человеческую плоть, - сказал Харлест, - она будет гнить в желудке? То есть я буду вонять. Мне это нравится. Люблю думать о таких вещах. Смрад судьбы.
  - Чего? Шерк, они даже могут не знать о том, что грабеж состоялся. А даже если и знают, ничего не сделают до возвращения хозяина.
  - Надеюсь, ты прав. Но все равно пошли за Аблалой. Скажи, что мне его не хватает. Его и его...
  - Скажу. Обещаю. Что-нибудь еще?
  - Сама не заню. Дай подумать.
  Багг ждал. - Ох, да, - произнесла она. - Что насчет этих могил? В саркофаге был труп.
  - Ты уверена? Откуда?
  На него уставились мертвые глаза. - Мы это знаем.
  - О. Ладно, ладно.
  - Так что ты знаешь?
  - Не очень много. Язык дверей принадлежит вымершему народу, называвшемуся Форкрул Ассейлами. Они коллективно отражены в персонаже, известном как Фулькр Странник. Сами могилы построены для Джагутов,другой вымершей расы, которую мы почитаем под именем Оплота Льда. Чары должны были помешать усилиям третьей расы, Т'лан Имассов, заклятых врагов Джагутов. Они преследовали их самым жестоким образом, включая и тех, что решили освободить свое место в мире - к примеру, выбрав нечто близкое к смерти. Их души уходили в Оплот, оставляя тела замороженными, и тела хранились в могилах вроде этой. Т'лан Имассам это не нравилось. Так или иначе, Форкрул Ассейлы считали себя независимыми арбитрами этой войны и очень долго вмешивались в нее. Кроме этого, - пожал Багг плечами, - сказать особо нечего.
  Харлест Эберикт во время монолога слуги медленно поднимался из гроба. Сейчас он смотрел на него. Шерк Элалле стояла неподвижно, как это умеют мертвые. Затем произнесла: - Еще вопрос.
  - Давай.
  - Об этом все слуги знают?
  - Насколько понимаю, нет. Я просто ловил слух здесь, слух там.
  - Такие слухи, о которых даже ученые Летераса не слыхивали? Или ты все по ходу дела придумал?
  - Стараюсь избегать выдумок.
  - И получается?
  - Не всегда.
  - Багг, пора тебе уходить.
  - Да, так будет лучше. Прикажу Аблале навестить вас ночью.
  - А нужно ли? - сказал Харлест. - Я по натуре не вуайерист...
  - Лжец. Конечно, ты тот самый.
  - Ладно, я соврал. Это ложь полезная, и я буду ее придерживаться.
  - Неубедительная позиция...
  - Громкое заявление, учитывая, кто ты и чем скоро займешься...
  Багг поднял лампу и осторожно отступил. Спор разгорался. Он сместил дверь на место, стряхнул с рук пыль и вернулся к лестнице.
  Оказавшись на складе, Багг закрыл провал камнем, подобрал свои чертежи и поспешил на ближайший строительный объект. Последнее приобретение "Конструкций Багга" некогда было красивой школой, в которую ходили лишь дети самых богатых горожан. Там были и жилые помещения - школа относилась к учебным заведениям "тюремного" типа, очень популярного в столице. Какие бы темные дела не творились в ее стенах, им пришел конец, когда одной особенно сырой весной обвалилась стена подвала, вывалив в грязную жижу кучу маленьких человеческих костей. А во время следующего собрания учащихся провалился пол главной аудитории, похоронив в заполнившей черную яму вонючей грязи треть преподавателей и детишек. Больше половины тел так и не удалось достать. Хлипкость конструкции вызвала громкий скандал.
  После тех событий уже пятнадцать лет здание стояло пустым, надежно охраняемым слухами о призраках озверевших прокторов и одичавших сторожей.
  Цена, разумеется, была достаточно скромной.
  Верхние этажи имели весьма странную структуру, и первой задачей Багга стал надзор за установкой распорок и скреп; вслед за этим его команда смогла приступить к расчистке центральной ямы. Когда был обнажен пол - а кости перенесены на кладбище - начали прорывать глубокие шурфы через слои глины и песка до твердого гравийного основания. В колодцы, укрепленные рядами железных прутьев, залили цемент, а сверху этой "подушки" до середины навалили смесь цемента и гравия. Все это служило опорами для колонн из песчаника. После этого начались более стандартные мероприятия - установка опор, контрфорсов и ложных арок, вся та рутина, к которой Багг питал мало интереса.
  Старая школа превращалась в пансион "дворцового" типа. Его продадут какому-нибудь богатому торговцу, лишенному художественного вкуса. Учитывая, что таких в столице множество, инвестиции следовало признать весьма перспективными.
  Багг провел на объекте не особенно много времени, хотя мастера, тыкавшие ему в лицо свитками и кричащие о необходимости неотложных изменений и согласований в чертежах, успели ему надоесть. Через один звон ему удалось решить вопросы с чертежами и улизнуть.
  Улица, ставшая дорогой к гравийному карьеру, была широкой и шла около канала. Один из самых старых торговых путей в городе. Здания, построенные вдоль засыпанного речного русла, где гряды гальки и валунов закрепляли песчаный грунт, избежали проседания, свойственного другим районам Летераса. Многим было по двести лет, и старомодный архитектурный стиль уже казался творением рук иностранцев.
  Чешуйчатый Дом был высоким и узким. Он с трудом втиснулся между двумя тяжелыми зданиями: храмовым архивом и сложенной из мегалитов конторой Гильдии Уличных Инспекторов. Несколько поколений назад некий весьма талантливый скульптор украсил известняк фасада и строгие колонны входа любовно изображенными крысами. Число их не поддается подсчету. Крысы скачущие, крысы танцующие, крысы совокупляющиеся. Крысы на войне, на отдыхе, крысы, пирующие на трупах, заполонившие ломящиеся от снеди столы среди спящих псов и пьяных слуг. Границы изображений формировали искусно вырезанные чешуйчатые хвосты. Баггу казалось, что, пока он взбирается по ступеням, крысы движутся на самом краю зрения - шевелятся, извиваются, ухмыляются.
  Стряхнув нахлынувшую тревогу, он помедлил у входа, затем открыл дверь и шагнул внутрь.
  - Сколько, насколько плохо, насколько давно?
  Стол из солидного серого мрамора, работы земель Синей Розы, почти преграждал проход в приемную, оставляя лишь узкую щель вдоль правого края. Сидевший за ним секретарь не торопился отрывать глаз от гроссбухов. Через миг он снова заговорил: - Ответьте на вопросы, затем скажите, когда и как собираетесь оплачивать, и требуются ли вам разовые услуги или ежемесячное посещение. Знайте также, что в настоящее время мы не заключаем контрактов.
  - Нет.
  Секретарь положил перо и поднял взор. Маленькие черные глазки под сросшимися бровями смотрели подозрительно. Испачканные в чернилах пальцы ухватились за нос, который зашевелился, словно человек собирался чихнуть. - Мы не отвечаем.
  - За что?
  - Ни за что. - Он сильнее потянул себя за нос. - И петиций больше не принимаем, так что если вы принесли именно ее, можете смело поворачиваться и уходить.
  - О какого сорта петиции вы говорите?
  - Любого сорта. Одуревшие товарищества жильцов должны стоять в очереди, как все прочие.
  - У меня не петиция.
  - Тогда мы этого не делали, мы там не были, вы неправильно поняли, это был кто-то совсем другой.
  - Я по поручению хозяина, желающего встретиться с гильдией, обсудить контракт.
  - Мы завалены ими. Никаких больше контрактов...
  - Цена - не вопрос, - сказал Багг и улыбнулся. - В разумных пределах.
  - Ах, тогда есть о чем подумать. Мы можем иметь в виду как раз неразумные пределы. Знаете, часто так и случается.
  - Не думаю, что моего хозяина интересуют крысы.
  - Тогда он безумен... но интересен. Сегодня ночью состоится собрание, по другому вопросу. Вашему хозяину выделят небольшое время в конце, что я отмечу в повестке дня. Еще что-то?
  - Нет. В какое время ночью?
  - Не позднее девятого звона. Придет позднее - очутится перед закрытыми дверьми. Убедитесь, что он хорошо понял.
  - Мой хозяин всегда пунктуален.
  Секретарь скорчил рожу: - Он уж такой - сякой, да? Бедняга ты. Теперь иди. Я занят.
  Багг резко шагнул вперед, воткнул пальцы секретарю в глаза. И не ощутил сопротивления. Чинуша скривился и дернул головой.
  - Хитро, - произнес Багг, отступая. - Мои поздравления волшебнику гильдии.
  - Что меня выдало? - спросил секретарь в спину Баггу.
  Тот оглянулся: - Вы слишком похожи на крысу, что выдает манию вашего создателя. Но все равно иллюзия совершенна.
  - Меня не разоблачали уже десять лет. Кто вы, во имя Странника?
  - Чтобы получить ответ на этот вопрос, - сказал Багг, отворачиваясь, - подайте петицию.
  - Стойте! Кто ваш хозяин?
  Багг махнул рукой и ушел. Спустившись с крыльца, повернул направо. Его ожидал долгий путь в карьеры, а день, как и предсказывал Теол, становился все жарче.
  
  ***
  
  Призванный Цедой в комнату плиток Брюс спустился к платформе и шагнул на мостик. Куру Кан кружил по дальней платформе, рассеянно бормоча под нос.
  - Цеда, - позвал подошедший Брюс. - Вы хотели меня видеть?
  - Неприятно, финед, все очень неприятно. За пределами понимания. Мне нужен более ясный ум. То есть не мой. Может, твой? Иди сюда. Слушай.
  Брюс никогда прежде не слышал, чтобы волшебник говорил таким ломким от страха тоном. - Что стряслось?
  - Все Оплоты, финед. Хаос. Я стал свидетелем трансформации. Сам смотри. Плитка Фулькра, Дольмен. Видишь? Фигура, прильнувшая к основанию монолита. Прикованная цепями. Скрытая дымом, оглушающим мой разум. Дольмен ЗАХВАЧЕН.
  Брюс уставился на плитку. Фигура была смутной, и чем дольше он смотрел на нее, чем сильнее туманилось зрение. - Кем?
  - Чужаком. Извне.
  - Богом?
  Куру Кан продолжал ходить, потирая тонкие брови пальцем. - Да. Нет. Мы не особенно ценим богов. Выскочки, которым не сравниться с Оплотами. Большинство из них вообще не реальны, являются проекциями людских желаний. Страхов. Надежд. Конечно, - добавил он, - иногда этого достаточно.
  - Что вы имели в виду?
  - Куру Кан потряс головой. - Особенно меня тревожит Оплот Азата. Главная плитка, Сердце Камня... ты можешь ощутить ее? Сердце Азата умерло, друг мой. Прочие плитки собрались вокруг нее, как у смертного ложа, как будто кровь пролилась из раны. Гробница разрыта. Портал стоит без охраны. Ты должен навестить главную башню, финед. Для меня. И вооружись.
  - Что мне искать?
  - Все, что выглядит необычно. Провалы почвы. Но будь осторожен - живущие внутри гробницы не мертвы.
  - Хорошо. - Брюс изучил соседние плитки. - Что еще?
  Куру Кан резко остановился, вздернув брови. - Еще? Проснулся Оплот Драконов. Вайвел. Кровопийца. Врата. Консорт. Среди Фулькров в сердце всего находится Странник. Свора подбирается ближе, а Находящий Форму стал химерой. Охотница из Ледяного Оплота идет тропой мороза. Дитя и Семя шевелятся. Пустой Оплот - сам можешь видеть - стал темным. Каждая плитка. За Пустым Троном встала тень. Смотри, Спаситель и Предатель, они слились. Они одно и то же. Как такое возможно? Рыцарь, Сторож, Ходок и Госпожа - все скрыты, смазаны, в загадочном движении. Я устрашен, финед.
  - Цеда, есть вести от делегации?
  - Делегации? Нет. С момента прибытия в село Короля - Ведуна потерян всякий контакт. Заблокирован эдурской магией, таким видом, с которым мы еще не сталкивались. Есть еще более тревожные вещи. Намного более.
  - Я должен идти, пока не погас дневной свет.
  - Очень хорошо.
  
  ***
  
  Ведущая в карьер дорога петляет по изрытым склонам холмов. Рощицы молодых деревьев запорошены серой пылью. В тени кашляют козы.
  Багг остановился, стер пот со лба и продолжил путь.
  Немного ранее навстречу ему попались два фургона с рабочими, и злой бригадир донес неприятную весть: команда отказывается работать в карьере, по крайней мере пока не прояснится ситуация.
  Там неожиданно была вскрыта каверна, в которой заключена странная тварь, явно очень древняя. Троих каменотесов затянуло внутрь, и кричали они громко, но недолго. Наемный некромант продержался не дольше.
  Багг достиг выемки и смотрел вниз, на геометрически четкие края карьера, глубоко въевшегося в известняковый холм. В зоне недавних работ отчетливо виднелась пасть пещеры.
  Он спустился, остановившись в дюжине шагов от провала.
  Воздух стал на удивление холодным. Нахмурившийся Багг отступил в сторону, уселся на камень. Он увидел в левой части каверны вмерзшую в лед форму, дальний конец ее скрывался в измороси. Послышался хруст льда под ногами, и словно ниоткуда у выхода возникла фигура. Высокая, обнаженная выше пояса, серо - зеленая. Длинные белые волосы свешиваются на плечи и вдоль спины. Светло - серые глаза с вертикальными зрачками. Клыки в капсулах из серебра. Женщина, с тяжелыми грудями. На ней была только юбка и кожаные сандалии, на широком поясе полдюжины ножен с длинными кинжалами.
  Все ее внимание было обращено на пещеру. Уперев руки в бока, она громко вздохнула.
  - Он не выходит, - сказал Багг.
  Она глянула вверх. - Конечно нет, теперь, когда я здесь.
  - Что это за демон?
  - Злой и безумный, однако трусливый.
  - Ты поместила его сюда?
  Она кивнула. - Проклятые смертные. Не могут оставить одинокие вещи в покое.
  - Джагута, они же не знали.
  - Это не извинение. Они вечно копают. Тут и там. Никак не остановятся.
  Багг кивнул. - И что теперь?
  Она снова вздохнула.
  Воздух у ее ног стал плотным льдом, поползшим к устью пещеры. Лед быстро нарастал, заполняя полость. Камень трещал и скрипел, затем начал трескаться, показывая, что под ним тоже лед. Песчаная почва и куски известняка сыпались вниз.
  Багг сузил глаза, рассмотрев нелепую фигуру в центре ледника. - Калибарал? Храни нас Странник. Охотница, я рад, что ты решила вернуться.
  - Теперь мне надо найти ему иное место. Есть предложения?
  Багг подумал - и улыбнулся.
  
  ***
  
  Брюс пробирался между двумя полуразрушенными круглыми башнями, осторожно обходя глыбы, наполовину скрытые желтой и жесткой словно проволока травой. Воздух был сухим и горячим, солнечный свет золотом стекал по стенам башен. С его пути панически вспархивали кузнечики; Брюс услышал под ногами тихое шуршание и поглядел вниз. Земля кишела мелкой живностью - насекомые, по большей части непривычного вида, слишком большие, неуклюжие, какие-то блеклые. Они разбегались во все стороны, заслышав шум его шагов. Они убегали, так что он не особенно озаботился их появлением.
  В пределах видимости показалась квадратная башня. Азат. Если не считать архаичного стиля постройки, в ней не было ничего необыкновенного. Уверенность Цеды, будто строение из дерева и камня может чувствовать, может дышать своей собственной жизнью, казалось ему забавным. Строение предполагает строителя, однако Куру Кан говорит, будто Азат просто вырос, собрался по собственной воле. Какая мина под все законы случайности, принимаемые бесчисленными поколениями ученых за непреложную истину!
  Окружающая местность была гораздо менее загадочной, но гораздо более опасной. Ни с чем нельзя спутать силуэты горбатых могильников внутреннего двора. Тут и там поднимались кривые, уродливые, мертвые деревья. Иногда они росли на вершинах курганов, но чаще вокруг их оснований. Он двери в башню начиналась извитая мощеная дорожка, отмеченная рядами пилонов из грубого, не скрепленного раствором камня; по ним ползли лозы и побеги древогубцев. Вся территория замыкалась полуразваленной стеной.
  Брюс дошел до середины двора - башня стояла слева от него, а ворота справа. Отсюда он увидел, что большинство курганов скособочились, словно выпотрошенные с боков. Покрывающие их сорняки сухи и черны, будто медленно сгнили.
  Он еще немного посмотрел на местность и начал пробираться вдоль стены к главным воротам. Шагнул между пилонов на дорогу, и первый же камень мостовой просел, с треском сместившись в сторону. Брюс зашатался, взмахнул руками. Удалось не упасть.
  От входа в башню раздался тонкий голосок. Смех.
  Он поглядел туда. Из отброшенной башней тени показалась девочка. - Я тебя знаю. Я шла за тем, кто шел за тобой. И убила его.
  - Что тут случилось?
  - Плохое. - Девочка, растрепанная и покрытая плесенью, подходила ближе. - Ты мне друг? Полагается, чтобы я удерживала его в живых. Но он все равно умер, и твари сейчас убивают друг дружку. Кроме того, кого выбрала башня. Он хочет говорить с тобой.
  - Со мной?
  - С одним из моих взрослых друзей.
  - Кто? - спросил Брюс, - другие твои друзья?
  - Мама Шерк, папа Теол, дядя Аблала, дядя Багг.
  - Брюс помолчал. - Как тебя зовут?
  - Чашка.
  - Чашка, сколько людей ты убила за прошлый год?
  Она склонила голову набок. - Я умею считать только до два по восемь.
  - Ох.
  - Много раз два по восемь.
  - И где их тела?
  - Я принесла их сюда и затолкала под землю.
  - Всех?
  Она кивнула.
  - Где твой друг? Тот, что хотел потолковать со мной?
  - Я не знаю, друг ли он. Иди за мной. Шаг в шаг.
  Она взяла его за руку; Брюс с трудом удержался от дрожи при влажном липком касании. От дорожки, между курганами, где земля проседает под каждым осторожным шагом. Насекомых тут было еще больше, но почти все одного вида - будто сама почва Азата истощилась. - Никогда не видел жуков такого рода, - сказал Брюс. - Они такие... большие.
  - Старые, тех времен, когда родилась башня, - отвечала Чашка. - Яйца в портящейся почве. Эти вот коричневые, как палочки, с головами спереди и сзади - самые жалкие. Едят мои пальцы, когда я слишком долго сижу. Их трудно раздавить.
  - А вот те желтые, колючие?
  - Они меня не тревожат. Едят только мышей и птиц. Сюда.
  Она остановилась около кривого кургана, на котором росло одно из самых больших во дворе деревьев. Кора была необычной - серые и белые полосы; сучья не торчали, а извивались в разных направлениях.
  По бокам могильника ползли извилистые корни, покрытые корой, более походившей на змеиную чешую.
  Брюс нахмурился: - И как мы будем общаться, если я тут, а он там?
  - Он в ловушке. Он говорит, что ты должен подойти поближе и думать ни о чем. Говорит, как во время боя.
  Брюс вздрогнул. - Он говорит с тобой СЕЙЧАС?
  - Да, но он говорит, что этого недостаточно, что я не знаю достаточно... слов. Слов и вещей. Он должен тебе показать. Говорит, ты уже такое делал.
  - Кажется, я должен раскрывать свои тайны?
  - Нет, немного тайн. Он говорит, что сделает то же в ответ. Чтобы вы могли доверять друг другу. Хоть как-то.
  - Хоть как-то. Дает слово?
  Она кивнула.
  Брюс улыбнулся: - Хорошо, я сочту его честным. Попробую сделать, как он требует. - Он сомкнул глаза. Рука Чашки оставалась в его ладони - маленькая, плоть странным образом отделена от костей. Он заставил себя оторваться от этих мыслей. Ум сражающегося на самом деле не пуст, скорее одновременно отстранен и задумчив. Концентрация определенной структуры, зависящей, в свою очередь, он законов прагматической необходимости. Зоркая, расчетливая, полностью лишенная эмоций, когда обостряется каждое из чувств.
  Он сразу же почуял себя на знакомой, ободряющей почве.
  И был поражен мощью потянувшей его воли, сражаясь с нарастающей паникой, понимая, что перед такой силой он бессилен. Затем он сдался.
  Небо над головой преобразилось. Тошнотворный, крутящийся зеленый свет окружал рваную черную рану, достаточно широкую, чтобы проглотить луну. Облака извивались, мучимые прорывающимися через них объектами, бесчисленным множеством тел, каждое из которых, казалось, сражается с воздухом - словно сам мир деятельно боролся с вторжением. Эти тела вылетали из раны, пронизывая слои неба.
  Перед ним стоял богатый город, возвышавший над равниной ярусы террасных садов и мостов. Группа башен в дальнем конце достигала неимоверной высоты. От городских стен во все стороны, насколько видел глаз, тянулись фермы и поля; и повсюду Брюс видел плывущие над землей странные тени.
  Оторвав взор от этой сцены, он заметил, что стоит на платформе из красного песчаника. Вниз шли, сотня за сотней, широкие ступени, достигавшие обширного пространства, окруженного множеством раскрашенных синей краской колонн. Взгляд направо - и Брюс узрел крутой обрыв: он был на пирамиде с плоской вершиной. Вздрогнув, финед осознал, что рядом, слева от него, появилось что-то. Призрачная, едва видимая фигура, никаких деталей. Стоявший был высок; казалось, внимание его приковано к небу, к ужасной темной язве.
  Объекты сейчас достигли земли и ударялись, тяжко, однако не со скоростью свободного падения. С нижней площади послышался громкий треск; Брюс увидел, что туда приземлился массивный камень - скульптура. Нелепый, звероподобный мужчина, бугрящийся толстыми мышцами, держащийся обеими руками за свой член, будто за меч. Плечи и голова были бычьими. Вокруг его бедер обернута другая пара ног, женских; теперь Брюс разглядел, что со спины у существа имелось и женское тело, раздробившееся при падении о мостовую. Рядом валялись десятки ломаных глиняных табличек - слишком далеко, чтобы различить, есть ли на них письмена, но Брюс подозревал, что они там есть. Таблички были раскиданы сместившимися рядами, так, будто их аккуратно раскладывали в воздухе, в полете.
  Куски зданий - отесанные блоки камня, балки, стены из кирпича, штукатурка и обрешетка. За ними - оторванные конечности, лишенные крови куски коров и лошадей, стадо каких - то коз, каждая вывернула наизнанку, окружена облаком кишок. Темнокожие люди - или, по крайней мере, части человеческих тел и конечностей.
  Небо полнилось большими, бледными фрагментами, падающими медленно, как снег.
  А через рану проходило нечто огромное. Оно извивалось среди молний и, казалось, вопило от боли. Нескончаемые, оглушающие вопли.
  В разуме Брюса раздались тихие слова: - Мой дух, отпущенный, чтобы блуждать и, наверное, чтобы быть свидетелем. Они воевали с Каллором; это была достойная причина. Но... то, что они совершили...
  Брюс не смог оторвать глаз от воющей, сверкающей молниями сферы. Он мог различить в ней руки, и ноги, и пылающие арки, окружившие их, словно цепи. - Что - что это такое?
  - Бог, Брюс Беддикт. В своем королевстве он вел войну. Там были боги - соперники. Искушение...
  - Это было видение прошлого?
  - Прошлое живет, - отвечала фигура. - Нет способа узнать... находясь здесь. Так мы меряем концы и начала - для всех нас день вчерашний был сегодняшним днем, и завтра будет то же. Мы не сознаем. Или сознаем, но выбираем - ради спокойствия души, ради удобства - не видеть. Не думать. - Рука сделала смутно различимый жест. - Кто-то говорит, было двенадцать магов, кто-то - что семь. Неважно, ведь они сейчас станут прахом.
  Тяжелая сфера теперь завывала, с ужасающей скоростью несясь к земле. Брюс понял, что она раздавит город.
  - Вот так в попытке изменить положение дел они истребили себя и свою цивилизацию.
  - Значит, они проиграли.
  Фигура промолчала.
  А падающий бог ударил; ослепительная вспышка, сотрясение, пославшее трещины через всю площадь и заставившее задрожать пирамиду. Дым, поднявшийся столбом и сразу простершийся во все стороны, поглотивший своей тенью мир. Ветра ринулись от места падения, пригибая к земле деревья, ломая ряды колонн. Окрестные леса запылали.
  - В ответ на растущее отчаяние, смешанное с бурлящей злобой, они призвали бога. И умерли от усилия. Значит ли это, что они проиграли? Нет, я говорю не о Каллоре. Я говорю об их беспомощности, родившей желание перемен. Брюс Беддикт, если бы их духи стояли бы рядом с нами, там, в мире будущего, где осталась наша плоть - видя, что принесли их деяния - признали бы они, что лучше было обречь гибели все самое дорогое им?
  Тот, кто прикован к земле, расшатал стены своей темницы. Исказил выше пределов узнавания. Его яд распространился, заразил мир и всех, кто обитает в нем.
  - Ты не оставляешь мне надежды, - прошептал Брюс.
  - Мне жаль. Не ищи свою надежду среди ваших вождей. Они - вместилища яда. Их интерес к тебе вызван только желанием тебя контролировать. Они ждут от тебя покорности и повиновения, они улещивают тебя языком деятельной веры. Им нужны последователи; но горе тем, кто задает вопросы или бросает вызов.
  Цивилизация за цивилизацией - всегда одно и то же. Мир даже шепотом не протестует против тирании. Испуганные всегда готовы кланяться необходимости, веря, будто она порождает единство, а единство гарантирует уверенность. Хотя бы относительную. В погруженном в единство мире несогласные стоят отдельно, их легко заклеймить и сломить. Нет множества перспектив, нет диалога. Жертвы приемлют образ тирана, самоуверенного и непреклонного, и войны процветают, как паразиты. Народы умирают.
  Брюс видел, как былой прекрасный город погрузился в огненную бурю. Он не знал его названия, ни породившей его цивилизации, и ему вдруг стало ясно, что это и не важно.
  - В твоем мире, - сказала фигура, - пророчество входит в апогей. Поднимется император. Твоя цивилизация видит в войне продолжение экономики. Груды костей мостят торговые тракты, и вам это не кажется неподобающим...
  - Некоторым - да.
  - Неважно. Ваше наследство - наследство сломленных цивилизаций - говорит само за себя. Вы решили завоевать Тисте Эдур. Вы твердите, что каждый случай уникален, нестандартен, но он всегда стандартен и одинаков. Одно и тоже. Армия докажет ваше превосходство. Но я говорю тебе, Брюс Беддикт, что нет такой вещи, как судьба. Победа не предопределена. Ваш враг таится среди вас, он ждет. Он не нуждается в маскировке - ведь воинственность и надуманные угрозы отвели вам глаза. Он говорит на вашем языке, он берет ваши слова и оборачивает их против вас. Он смеется над верой в истины, ибо сам сделал себя судьей истинности этих истин.
  - Летер не тирания...
  - Ты думаешь, что дух цивилизации воплотился в вашем добром короле. Не так. Король жив потому, что его сочли безобидным. Вами правит алчность - жуткий тиран в сиянии золотого нимба. Его нельзя победить - можно лишь уничтожить. - Он снова взмахнул рукой, указывая на ярый хаос вокруг. - Вот ваша единственная надежда на спасение. Брюс Беддикт. Алчность уничтожает сама себя, когда нечего больше расхищать, когда миллионы тружеников пали грудами костей, когда жестокое лицо голода отражается в каждом зеркале.
  Бог пал. Теперь он крадется, ища разрушения. Подъем и падение, подъем и падение, и с каждым разом путеводный дух слабее, тусклее, он все крепче прикован к видению мира, в котором нет надежд.
  - Почему этот бог творит такое?
  - Потому что не знает ничего, кроме боли, и жаждет разделить ее, передать всему живому и дышащему.
  - Зачем ты показал мне это?
  - Брюс Беддикт, я сделал тебя свидетелем вашей погибели.
  - Зачем?
  Существо помолчало. - Я советовал тебе не питать надежды на вождей, ибо они питают вас ложью и только ложью. Но надежда есть. Ищи ее, Брюс Беддикт, у того, кто стоит рядом, у чужака на другой стороне улицы. Обрети мужество, чтобы пересечь улицу. Не смотри на небо и на землю. Надежда упорна, и глас ее - глас сострадания и честного сомнения.
  Видение начало гаснуть.
  Стоящий рядом заговорил в последний раз. - Это все, что я должен был сказать тебе. Все, что мог сказать.
  Брюс открыл глаза и вновь обнаружил себя у кургана. Смеркалось. Холодная рука Чашки все еще цеплялась за его ладонь.
  - Теперь ты мне поможешь? - спросила она.
  - Обитатель могилы ничего об этом не говорил.
  - Он и не скажет.
  - Он почти ничего не открыл мне о себе самом. Я даже не понял, кто или что он.
  - Да.
  - Он не пытался меня убеждать. Ни в чем. Но я увидел... - Брюс покачал головой.
  - Ему нужна помощь, чтобы выйти из могилы. Другие пытаются вылезти. И вылезут. Думаю, уже скоро. Они хотят навредить мне и всем другим.
  - А тот, кому мы хотим помочь, остановит их?
  - Да.
  - Что я могу сделать?
  - Ему нужны два меча. Из лучшего железа. Прямые лезвия, заточенные с двух сторон, с острием. Тонкие, но прочные. Узкие эфесы, тяжелые головки.
  Брюс подумал. - Я сумею найти на оружейных складах чего-то подобное. Принести сюда?
  Чашка закивала.
   "Ему нужна помощь. Но он не просил" . - Хорошо. Я сделаю это. Но сначала поговорю с Цедой.
  - Ты ему веришь? Он хочет узнать, ты веришь своему Цеде?
  Брюс открыл рот, чтобы сказать "да", но остановился. Обитатель могильника - тварь могущественная, возможно, слишком могущественная, чтобы контролировать ее. Это явно не порадует Куру Кана. Но есть ли выбор? Цеда послал его выведать, что случилось с Азатом.... Он оглянулся на башню. - Азат умер?
  - Да. Он был слишком стар, слишком слаб. Он слишком долго боролся.
  - Чашка, ты продолжаешь убивать горожан?
  - Немного. Только плохих. Одного - двух за ночь. Некоторые деревья еще живут, но не могут больше питаться кровью башни. Я даю им людскую кровь, и они могут удерживать плохих чудищ. Но деревья тоже умирают.
  Брюс вздохнул. - Понятно. Я приду снова, Чашка. С мечами.
  - Я знала, что ты мне понравишься. Знала, что ты будешь милым. У тебя такой брат.
  Этот комментарий вызвал еще один мрачный вздох. Он осторожно высвободил руку и руки мертвой девочки. - Осторожней, Чашка.
  
  ***
  
  - Вот это был поистине здоровый сон! - сказал Теол, шедший рядом с Баггом.
  - Хозяин, я не сомневаюсь. Но вы просили о встрече.
  - Я не ждал такого быстрого ответа. Ты сказал или сделал что-то, живо их заинтересовавшее?
  - Конечно да, иначе аудиенция не выгорела бы.
  - О, это же плохо. Ты выдал мое имя?
  - Нет.
  - Но ты же раскрыл хоть часть великой схемы?
  - Нет.
  - Тогда что ты сказал?
  - Я сказал, что цена не имеет значения.
  - Не имеет значения? - Теол замедлил шаг, схватив Багга за руку и разворачивая к себе. - Ты что, думаешь, я вообще собираюсь им платить?
  - Не знаю я, - ответил слуга. - Не имею представления о сути контракта, который вы намерены заключить с Гильдией Крысоловов.
  - Это потому, что я сам еще не решил!
  - Как, хозяин? До сих пор?
  - Как раз размышляю. И надеюсь изобрести что-нибудь как раз ко времени подхода к их дому.
  - Это может обойтись дорого...
  Лицо Теола просияло: - Ты прав, действительно может. Тем более что деньги нас не волнуют.
  - Это точно.
  - Рад, что мы пришли к согласию. Ты лучший из лакеев, Багг.
  - Благодарю вас, хозяин.
  Они продолжили путь, вскоре достигнув Чешуйчатого Дома. Теол уставился на заполнивших фасад буйных грызунов. - А они смотрят на меня.
  - Да уж, именно такое впечатление.
  - Не люблю, когда тысячи крыс делают меня объектом пристального внимания. Они это знают?
  - Не особенно четко, учитывая размеры мозгов.
  Теол еще немного поглядел вверх, затем моргнул и не спеша перевел взор на Багга. Пять ударов сердца. Десять.
  Слуга оставался невозмутимым. Затем кашлянул, прочистил горло. - Ну, нам же пора входить? А?
  Секретарь сидел в том же положении, работая над тем, что показалось Баггу тем же гроссбухом. И снова он не потрудился поднять головы. - Вы рано. Я ожидал точности.
  - Мы не рано, - ответил Теол.
  - Почему?
  - Потому что если колокол уже отзванивает, это будет поздно.
  - Я не стыжу вас. Совсем нет. Во все время этого нелепого разговора. Вверх. На самый верх. Там только одна дверь. Постучите один раз и входите. И да поможет вам Странник. Ах да, ваш лакей может подождать здесь. Если не станет снова тыкать мне в глаза.
  - Он здесь не останется.
  - Не останется?..
  - Нет.
  - Чудно. Прочь с глаз моих. Оба.
  Теол прошел миом стола, намереваясь подниматься. - Ты ткнул ему в глаза? - спросил он.
  - Я решил, что будет полезно привлечь его внимание.
  - Я доволен, хотя и несколько встревожен.
  - Обстоятельства обусловили такую крайность в моих поступках.
  - И часто так бывает?
  - Боюсь, что да.
  Они достигли площадки перед дверью. Теол подошел и стукнул. Еще раз подозрительно и недоверчиво оглянулся на Багга, затем распахнул дверь.
  Они вошли в комнату. Она кишела крысами. Покрывавшими пол, столешницу, полки, карабкавшимися по хрустальным канделябрам. Сидевшими на плечах и выглядывавшими из карманов шести членов правления, находившихся по другую сторону стола.
  Тысячи глаз - бусинок уставились на Теола и Багга; в это число включены также глаза трех мужчин и трех женщин, бывших сердцем Гильдии Крысоловов.
  Теол поддернул штаны. - Благодарю вас, всех и каждого в...
  - Ты Теол Беддикт, - бросила в ответ женщина из крайнего левого кресла. Она представляла собой коллекцию сфер различной величины: лицо, голова, торс, груди. Крошечные глазки блестели, словно загустевший деготь. В торчащих во все стороны волосах находились по меньшей мере три крысы.
  - И мне любопытно, - улыбнулся Теол, - что тут делают все эти крысы?
  - Нездоровый вопрос, - фыркнул сидевший рядом с шаровидной женщиной. - Мы Гильдия Крысоловов. Что еще нам делать с пленниками?
  - Я думал, вы их давите.
  - Только если они отвергнут присягу, - отвечал мужчина, подчеркивая свои слова необъяснимым смешком.
  - Присягу? Чем могут клясться крысы?
  - Не твое дело, - сказала женщина. - Я Оникс. Рядом со мной Скинт. Далее, соответственно, Поборник Ормли, Глистен, Бабирд и Рубин. Теол Беддикт, благодаря тебе мы потерпели убытки.
  - От коих, несомненно, уже оправились.
  - Неважно! - сказала названная Глистен. Она была блондинка, такая миниатюрная и худая, что из-за стола виднелась лишь макушка. Своры крыс метались по столешнице, то и дело заставляя ее скашивать глаза и вертеть головой, чтобы увидеть собеседника.
  - Насколько помню, - урезонивающе сказал Теол, - вы потеряли менее половины пика.
  - Ты откуда знаешь? - вопросил Скинт. - Никто не знал, кроме нас!
  - Просто догадался, уверяю вас. Но ведь мой контракт будет на ту же сумму.
  - Полпика!
  Улыбка Теола стала еще шире. - Ага, теперь я привлек все ваше внимание. Отлично!
  - Это абсурдная сумма, - в первый раз подал голос Ормли. - Чего ты хочешь - завоевать Колансе?
  - А вы сможете?
  Ормли перекосило. - Зачем тебе это нужно, Теол Беддикт?
  - Это будет нелегко, - торопливо вмешалась Глистен. - Потребуются все наши людские резервы...
  - Трудно, - бросил Скинт, - но все же возможно. Придется рекрутировать людей из островных ячеек...
  - Погодите! - сказал Теол. - Я не желаю завоевания Колансе!
  - Ты из тех, что вечно меняют планы, - ответила Оникс. Она резко откинулась в кресле; крыса с визгом выскочила из ее прически и шлепнулась на пол. - Не могу работать с таким народом.
  - Ничего я не менял. Не я заговорил про Колансе. В действительности это был Поборник Ормли...
  - Ну, он тоже собственным умом не управляет. Вы созданы друг для друга...
  Теол повернулся к Баггу: - Я решительный, не так ли? Скажи им, Багг - ты видел меня нерешительным? - Багг нахмурился. - Багг!
  - Я думаю! - раздался из-за особенно высокой груды крыс голосок Глистен. - И пока не вижу никакого смысла.
  - Совершенно с вами согласен, - спокойно произнес Теол.
  - Опиши твои предложения, - приказал Ормли. - Но знай, что мы не исполняем частные функции.
  - И что это должно означать?
  - Не хочу сбивать дыхание, так что объяснять не стану... пока действительно не потребуется.
  - Не понял. Как я узнаю, когда...
  - Ну, это моя забота. Каковы условия?
  - Ладно, - ответил Теол. - Только учите, дело сложное.
  Глистен произнесла плаксивым тоном: - О, мне уже не нравится!..
  Теол попытался ее увидеть, но вскоре сдался. Крысиная свора на столе все увеличивалась. - Вы удивляете меня, Глистен. Мне казалось, что Гильдия процветает на сложностях. Ведь вы же не только ловите крыс, совсем нет! Фактически главная ваша функция - неофициальные убийства. Потому неофициальные, что работа ассасинов запрещена и вдобавок неприятна. В вас также есть что-то от гильдии воров, хотя вы не достигли полного подчинения всех независимых преступников. Кроме того, вы взяли на себе необычайно благородную работу помощи бегству задолжавших бедняков из числа покоренных племен. Затем...
  - Стоп! - завизжала Оникс. Затем сказала тоном менее резким: - Бабирд, пригласи Главного Следователя. Видит Странник, если кто-то нуждается в следствии, это Теол Беддикт.
  Брови Теола поползли вверх. - Это будет больно?
  Оникс скосила глаза и прошептала: - Умерь нетерпение, Теол Беддикт. Очень скоро ты получишь ответ.
  - Разумно ли угрожать потенциальному нанимателю?
  - Почему бы нет?
  - Тревожат твои знания о наших делах, - сказал Ормли. - Нам это не по нраву.
  - Поверьте, я питаю к вам лишь восхищение. На самом деле мой контракт требует использования всего спектра ваших способностей. Я не мог его разработать, не узнав все наперед. Разве не так?
  - Нам откуда знать? - ответил вопросом Ормли. - Но скоро мы все услышим.
  - Посмотрим.
  Дверь открылась, и женщина с типичными повадками Главного Следователя прошла за спинами Теола и Багга, не спеша встав у правого края стола и скрестив руки на груди.
  Заговорила Оникс: - Следователь Ракет, мы предстали перед тревожной помехой.
  Высокая и изящная женщина была облачена в серую кожу. Стиль одежды и рыжие волосы выдавали ее происхождение от южных нереков. Она как будто сейчас вышла из степей - вот только ближайшая степь находится в сотне лиг к востоку. Оружия при ней заметно не было. Глаза необычайного желтоватого оттенка, скорее свойственного кошкам, медленно сфокусировались на Теоле. - Им?
  - Кем же еще? - фыркнула Оникс. - Не слугой же его!
  - Почему бы нет? - растягивая слова, ответила Ракет. - Он выглядит более опасным типом.
  - Согласен, - прошипел Бабирд. - Он проткнул глаза моему секретарю.
  Скинт вздрогнул. - Точно? Прямо так и ткнул? - Он выпрямил руку, построил из пальцев "козу" и потыкал перед собой. - Так вот? А?
  - Да, - ответил, сверкнув очами на Багга, Бабирд. - Он обнаружил иллюзию! Какой смысл создавать иллюзии, если всякие подходят и тычут пальцами! Дырки проделывают!
  Теол посмотрел на слугу. - Багг, мы выйдем отсюда живыми?
  - Трудно сказать, хозяин.
  - И все потому, что ты ткнул в глаза секретарю? - Багг пожал плечами.
  - Мастерски, а?
  - Кажется, нет, хозяин. Не лучше ли поскорее перейти к предложениям?
  - Хорошая идея. Отвлечь внимание.
  - Что за идиоты, - сказала Оникс. - Мы же слышим.
  - И превосходно! - Теол сделал шаг вперед, осторожно, чтобы не раздавить кишащих на ковре крыс. Будет достаточно вежливых толчков носком туфли. - К делу. Я хочу, чтобы все беглецы из племен были выведены из города. Пункт назначения? Острова. Определенные острова, детали будут позднее. Хочу, чтобы заранее были завезены все необходимые припасы, которые я же оплачу. По вопросам снабжения можете работать с Баггом. Во-вторых, я знаю, что вы проводили для Короны расследование по поводу исчезновений. Не сомневаюсь, что вы им ничего не открыли. А вот я хочу знать все. В-третьих, хочу, чтобы прикрыли мою спину. В скором времени возникнут люди, желающие меня убить. Вы должны их остановить. Вот основы моего предложения. Полпика и список надежных инвестиций. Что до последнего, советую следовать моим указаниям - это поможет уменьшить расходы...
  - Ты решил быть нашим финансовым советником? - недоверчиво спросила Оникс. - После всех потерь...
  - Каковых удалось бы избежать, будь мы в отношениях более тесных... таких, в какие намереваемся войти сейчас.
  - Как насчет беглецов - Должников? - спросил Ормли. - Если все они пропадут, случится новый крах Палаты.
  - Не случится, потому что утекать они будут тонкой струйкой, никто не заметит...
  - Почему не заметят?
  - Их... отвлекут.
  - Теол Беддикт, ты спланировал нечто гадкое? - Глазки Ормли блестели. - Что означает, что и прошлый крах был не случаен. Он не вызван некомпетентностью. Ты сидел, держа в руке нить, тянул за нее и смотрел, насколько глубоко расползется ткань. Знаешь, что ты сейчас нам сказал? Ты сказал, что являешься самым опасным человеком в Летерасе. Зачем же позволять тебе выходить отсюда?
  - Это просто. На этот раз я вытяну за собой своих друзей. Так что весь вопрос: друзья ли вы мне?
  - А что, если наш Главный Следователь прямо здесь и сейчас сделает с тобой что следует?
  - Мой план уже действует, Поборник, независимо от того, жив я или нет. Все случится скоро. Конечно, если я буду мертв, никто вам не поможет выпутаться.
  - Постой, - сказала Оникс. - Ты говорил что-то насчет расходов. Финансовые услуги будут не бесплатными?
  - Разумеется.
  - Сколько?
  - Четверть пика. Или около того.
  - Так ты платишь нам половину, а мы отдаем тебе половину от нее?
  - И столько же достается вам.
  - Смысл есть, - буркнул Скинт, беря со стола крысу и откусывая ей голову.
  Все уставились на него - включая и крысиное сообщество.
  Скинт пожевал, издавая хрустящие звуки, заметил внимание и невнятно пробормотал: - Извините. Отвлекся. - Поглядел на обезглавленное тельце в руке и сунул под рубашку, подальше от глаз.
  Со стороны Глистен донеслись звуки рыданий. Затем: - Что тебе сделала эта крыса, Скинти?
  - Я извинился! - сглотнул Скинт.
  Теол склонился к Баггу, прошептав: - Если ты ткнешь всем им в глаза...
  - Думаю, трое запротестуют, хозяин.
  - Могу угадать?
  - Давайте.
  - Ормли, Бабирд и Ракет.
  - Я потрясен.
  - О чем вы там шептались? - крикнула Оникс.
  Теол улыбнулся ей: - Принимаете предложение?
  
  ***
  
  Брюс нашел Цеду в рабочей комнате, у стола. Он скорчился над перевернутым крабом. Отсоединив плоский щиток, волшебник при помощи пары тонких медных щупов вытаскивал внутренние органы. Краб, казалось, уже умер.
  Под стоявшим за его спиной котлом пылала топка, крышка дребезжала, испуская струи пара.
  - Финед, расположение органов удивительное. Но я совсем отвлекся. Не годится в момент самого ответственного события. - Он положил инструменты и перевернул краба. - Что можешь сказать?
  Брюс наблюдал, как Цеда открывает крышку котла и кидает краба в варево. - Башня Азата умерла.
  Куру Кан опустил крышку на котел и уселся в кресло. Потер глаза. - Каковы физические проявления?
  - Невеликие. Но на той земле живет девочка. Башня была некоторым образом связана с ней.
  - Роль Хранителя? Странно, что Азат избрал ребенка. Разве что настоящий Хранитель умер. И все равно... странно.
  - Есть еще кое-что, - продолжал Брюс. - Обитатель одного из могильников взял на себя роль защитника. Девочка - Чашка - верит, что этот тип сможет уничтожить остальных. Всех, кто стремится сбежать из темниц.
  - Итак, доведенный до отчаяния Оплот заключил сделку. Что еще Чашка знает о нем?
  - Он постоянно говорит с ней. А также через нее. В настоящее время он в ловушке. Не может пройти дальше. Нет, я не знаю, чем разрешится эта ситуация. Цеда, я тоже говорил с чужаком.
  Куру Кан поднял глаза. - Он дотянулся до твоего разума? И что показал?
  Брюс покачал головой: - Цеда, он не пытался убеждать. Не произносил аргументов в свою защиту. Вместо этого, он сделал меня свидетелем события давно минувших дней. Я так думаю.
  - Что за событие?
  - Низведение бога на землю. Отрядом магов, из которых никто не пережил ритуала.
  При этих словах глаза Куру Кана широко раскрылись. - Важно? Благослови Странник, надеюсь, что нет.
  - Вы знаете об этом, Цеда?
  - Немного. Финед, я испуган. Этот чужак был свидетелем ужасной сцены?
  - Был. Говорит, что не по своей воле.
  - Тогда он прожил очень долгую жизнь.
  - Он опасен?
  - Конечно. Полагаю, здесь никто не сравнится с ним с силе. Если признать, что он преуспеет в истреблении прочих обитателей двора, следует рассмотреть вопрос: что будет дальше?
  - Мне это кажется слишком смелым допущением. Насчет истребления. Зачем ему соблюдать договор с мертвым Азатом?
  - Нужно верить, что Оплот выбирает мудро. Финед, ты все еще в сомнениях?
  - Не знаю. Он просил оружие. Два меча. Я склоняюсь к тому, чтобы удовлетворить просьбу.
  Цеда медленно кивнул: - Согласен. Не сомневаюсь, ты хотел отыскать что-то в арсеналах. Но для такого индивидуума не годится обычное оружие, даже из летерийской стали. Нет, поищем в моей личной коллекции.
  - Я и не знал о ней.
  - Естественно. Один момент. - Куру Кан поднялся и отошел к котлу. При помощи больших щипцов вытащил краба, теперь ставшего кроваво - красным. - Ага. Совершенство. Конечно, надо еще охладить. Итак, за мной.
  Брюс думал, что знает буквально все помещения старого дворца; однако серия подземных комнат, которой шел Куру Кан, была ему совсем незнакома. Они миновали немало дверей с потайными замками. По внутренней карте финеда, они сейчас шли под рекой.
  Наконец - комната с низким потолком, заполненная стойками с сотнями образцов оружия. По пути Брюс подобрал фонарь и теперь повесил его на потолочную балку. Прошел вдоль стоек. - Почему личная коллекция, Цеда?
  - По большей части они любопытны. Древности. Я живо интересуюсь техникой ковки, особенно используемой иностранными народами. Также в эти лезвия вложены чары.
  - Во все? - Брюс снял один особенно причудливый меч, близко подходивший под описание Чашки.
  - Да. Но это положи назад. Проклято.
  Брюс вернул оружие на место.
  - Фактически, - произнес Куру Кан дрогнувшим голосом, - они все прокляты. Да, это может составить проблему.
  - Может, пойти в обычный арсенал...
  - Терпение, финед. Природа проклятий такова, что мы можем найти приемлемое решение. Два меча?
  - Зачем волшебники проклинают оружие?
  - О, по большей части это не намеренный акт. Просто следствие некомпетентности. Зачастую чары отказываются работать. Железо противится вложению, и чем совершеннее техника ковки, тем сильнее сопротивление оружия. Магия процветает на пороках, будь то пороки структурные - в физическом смысле - или метафорические в смысле основ. Ах, да ты стреляешь глазами по сторонам, финед. Неважно. Давай - ка внимательно изучим весь мой антиквариат!
  Цеда провел его к дальней стене, и там Брюс немедленно приметил идеальное оружие: длинный, узкий клинок с двусторонней заточкой, скромная рукоять. - Летерийская сталь, - сказал он, хватая его.
  - Да, техника Сини, характерная для самых ранних этапов обработки стали. Ты сам это прекрасно знаешь. В некотором смысле Синь давала изделия более совершенные, чем нынешние методы. Недостатки кроются в иной области.
  Брюс взвешивал клинок в руке. - Шар следует заменить, но в остальном... - Он бросил взгляд на старика: - Он тоже проклят?
  - Лишь в том смысле, что проклята вся Синь. Ты слышал, что сердцевина клинка сделана из витой проволоки, пять шнуров из шестидесяти проволочек каждый. Острия изготовлены из пяти приваренных полос стали. Синяя сталь очень гибка и практически не ломается. Один недочет. Финед, коснись любого другого клинка. Слегка. Давай же.
  Брюс сделал, что просил волшебник. Лезвие Синего меча издало странный, долго не стихающий звук. Крик, что длится и длится.
  - В зависимости от того, какой частью клинка ты ударишь, звук будет разным, хотя всегда соответствующим тону сердцевины. Эффект со временем усиливается.
  - Блеет, словно умирающий козел.
  - У основания клинка выгравировано имя. Тайные знаки. Сможешь прочесть?
  Брюс напряг глаза, сражаясь с причудливыми буквами. И улыбнулся. - "Славный Козел". Ну, похоже, это самое безобидное из проклятий. Или тут есть еще чары?
  - Полагаю, лезвие самозатачивается. Царапины и зазубрины исцеляются, хотя часть материала пропадает. Некоторые законы не обхитришь. - Цеда поднял другой меч. - Этот что-то слишком велик. Советую...
  - Нет, он хорош. Чужак показался мне высоким.
  - И воочию таким будет, думаешь ты?
  Брюс кивнул, беря первый меч в левую руку и принимая найденный Каном второй в правую. - Странник! Этим будет нелегко ворочать. То есть мне.
  - "Плач Сарата". Примерно пять поколений. Один из последних из Сини. Принадлежал тогдашнему Поборнику Короля.
  Брюс нахмурился. - Урудату?
  - Прекрасно.
  - Я видел его портреты на фресках и гобеленах. Здоровяк...
  - О да. Но притом очень быстрый.
  - Удивительно, если учесть вес меча. - Брюс держал меч в вытянутой руке. - Лезвие тянет. Центр тяжести смещен вперед, на волосок. Оружие для левой руки.
  - Да.
  - Итак, - сказал Брюс, - чужак сражается двумя руками, привык к двум мечам. Значит...
  - Хорошо владеет обеими руками.
  - Чары?
  - Он расколется по смерти владельца.
  - Но...
  - Да, еще один непродуманный опыт. Значит, мы нашли два прекрасных клинка стиля Сини. Подходит?
  Брюс еще раз изучил мечи, сверкающие в свете лампа, как аквамарины. - Оба красивы и превосходно сделаны. Да, полагаю, они подойдут.
  - Когда ты их отнесешь?
  - Утром. Не хочу заходить туда ночью. - Он подумал о Чашке, снова как бы ощутив ее холодное прикосновение. И не подумал, что надо было сообщить Цеде еще одну примечательную деталь своего визита к Азату. Ему это показалось не очень важным.
  Чашка была не просто девочкой, но мертвой девочкой.
  Благодаря его забывчивости Цеда боялся далеко не так сильно, как следовало бы. Благодаря забывчивости миг прощания финеда с Куру Каном обратился в перекресток, на котором неосознанно и неумолимо был избран путь в будущее.
  
  ***
  
  Воздух ночи был приятен. Теплый ветерок шевелил грязь в канаве, когда Теол с Баггом стояли у ступеней Чешуйчатого Дома.
  - Как утомительно. Думаю, пора в постель.
  - Не желаете, хозяин, вначале поесть?
  - Ты что-то накопал?
  - Нет.
  - Тогда нам нечего есть.
  - Точно.
  - Зачем же спрашивать о еде?
  - Я любопытен.
  Теол упер руки в бока, уставился на слугу: - Ведь не я чуть не довел нас до следствия?
  - Не вы?
  - Ну, не только я. Ты тоже. Тыкал в глаза и все такое.
  - Хозяин, вы меня туда послали. Вы придумали идею с контрактом.
  - Ткнуть в глаза!
  - Ладно, ладно. Поверьте, хозяин, я глубоко раскаиваюсь!
  - Глубоко?
  - Глубоко и искренне.
  - Мне все равно пора в постель. Смотри на эту улицу. Куча мусора!
  - Я приберусь, если будет время.
  - Багг, разве это проблема? Чем ты вообще занимаешься?!
  - Пустяками. Все верно.
  - Я согласен. - Теол подтянул штаны. - Не обращай внимания. Идем, пока не случилось страшное.
  
  
  
  Глава 13
  
  
   Белый мир,
  Холоден и солнца свет -
  Мы как тени в темноте,
  Мы загонщики судьбы.
  Белый мир,
  От ветров пощады нет -
  Мы как призраки в ночи,
  Мы загонщики судьбы.
  Белый мир
  Вечностью в снега одет -
  Мы загонщики меча,
  Волчья стая злой судьбы.
  
  Походная песня Жекков
  
  
  Не более пятнадцати шагов - от императора до раба. Полотнище летерийского ковра, добыча походов вековой давности. Поверх героических сцен пролегли тропы - разноцветная карта, выдавленная шагами Тисте Эдур. Короли в венцах. Торжествующие победители. Образы истории, по которым ходили Эдур, равнодушные, занятые своими повседневными делами.
  Удинаас не готов был описывать смысл всех деталей ковра. Он занял привычное место на узоре: взор прямой и непреклонный, разум за ним отключен, бездонная глубина под ровной поверхностью.
  Так безопаснее. Он мог стоять здесь, между двумя подставками для факелов, ни один из которых не сможет опалить кожу, и из этого относительного центра молча наблюдать за Руладом, скинувшем медвежью шубу, представшим обнаженным перед новообретенной женой.
  Если бы Удинаас позволил себе проявление эмоций, он повеселился бы, наблюдая, как приваренные к пенису Рулада монеты начали отрываться - она, две, четыре - когда его желание стало очевидным. Кругляши ударялись о ковер, подпрыгивали, затем описывали круг и, наконец, ложились на пол. С другой стороны, он мог бы ужаснуться, видя красные глаза манящего к себе Майен Рулада. Симпатия к беспомощной девушке, конечно же, оставалась абстрактной.
  Раб сохранял неподвижность, внутреннюю и внешнюю, созерцая жуткую и вместе смешную сцену. Нелепая реальность мира говорила сама за себя.
  Вначале ее самоконтроль был абсолютен. Он схватил ее за руку, потянул, притягивая поближе. - Майен, - прохрипел император. Голос, старавшийся выразить нежность, но выказавший только грубую похоть. - Поведать ли тебе мои грезы? - Резкий смех. - Не сейчас. Не так. Не в... таких деталях.
  - Ты уже выразил свои мечты, Рулад. Недавно.
  - О да, зови меня Рулад. Как прежде. Между нами ничего не изменилось.
  - Но я твоя императрица.
  - Моя жена.
  - Мы не можем делать вид, будто ничего не изменилось.
  - Я научу тебя, Майен. Я прежний Рулад. - Он заключил ее в объятия - по детски неловкие. Золотое кольцо рук. - Майен, ты его дар. Его доказательство преданности. Он сделал то, что должен был сделать брат.
  - Я обручена...
  - А я император! Я могу сломать законы, правящие Эдур! Прошлое мертво, Майен, и именно я кузнец грядущего! И ты, рядом со мной. День за днем я ловил твои взоры и все яснее чувствовал желание в твоих глазах. О, мы знали, что в конце концов тебя возьмет Фир. Что можно было сделать? Ничего. Но я все изменил. - Он отступил на шаг, но не выпустил ее руки. - Майен, жена моя. - И принялся ее раздевать.
  Реальность. Миг за мигом, ковыляющие вперед. Нескладные необходимости. Руладовы мечты о миге близости, каковы бы ни были их детали, обернулись набором земных неудобств. Одежду сорвать нелегко, если она скроена не твоими собственными руками. Пассивность женщины прибавляла неловкости его действиям, пока всякий налет романтичности не улетучился.
  Удинаас видел, что его похоть гаснет. Конечно, не надолго - ведь Рулад молод. Чувства объекта желаний не интересны, а ведь Майен стала именно объектом. Трофеем.
  Император снова заговорил, показав тем самым, что чувствует полнейшее несовпадение их желаний: - Я вижу по твоим глазам, как ты меня хочешь. Теперь никто не встанет между нами, Майен.
   "Встанет, Рулад. Хуже того: уродство стало частью твоей плоти. Летерийское золото обратилось к выполнению своих естественных наклонностей. Летериийское золото овладело этим Эдур. Ха".
  Страсть императора вернулась. Он убедил себя своими же словами.
  И потащил женщину к постели. Постель принадлежала Ханнану Мосагу и потому была узкой. Места для двоих не хватало, что не показалось Руладу препятствием. Он завалил Майен на спину. Поглядел сверху вниз и произнес: - Нет, так я тебя раздавлю. Вставай, любовь моя. Ты возляжешь сверху. Я подарю тебе детей. Обещаю. Много детей, которые приведут тебя в восторг. Наследников. Много наследников.
  Удинаас расслышал в этих словах голос чистого инстинкта. Предвкушение грядущего возмездия. Повод перенести ужас настоящего.
  Рулад улегся на кровать. Раскинул руки.
  Она уставилась на него. Попыталась оседлать эту бесформенную кучу золота. Опустилась...
  Игра смертных, сексуальный акт. Десятилетия жизни кажутся мигом. Пробуждение, пир ошеломительных ощущений, короткий выброс энергии, должный порождать другую жизнь, быстрое утомление... и смерть. Рулад юн. Он еще недостаточно ублажил свое эго.
  В те секунды, когда Рулад задергался под телом Майен, когда его рык стал тоненьким взвизгом, Удинаас успел различить, как ломается ее самоконтроль. Словно внутри разгорелась искорка, способная стать истинным желанием, возможно, даже наслаждением. Затем, когда он кончил, искра замигала и угасла.
  В этом миг Удинаас поверил, что Майен стала Императрицей и Супругой Императора. В этот миг умерла вера ее духа - если "вера" правильное слово для тайной войны между предчувствием и надеждой. Имейся в его душе сострадание, он понял бы это и выразил сочувствие. Но сострадание - это доблесть, понимание, выходящее за рамки простого наблюдения; а всего этого Рулад лишен.
  Услышав тихие всхлипы из другого угла комнаты, Удинаас осторожно повернул голову и увидел последнего, четвертого обитателя комнаты. Как и он сам, ставшего свидетелем насилия во всей его метафорической широте. Но этот свидетель попал в ловушку чувств.
  К ней вела одна из вытоптанных в ковре тропинок.
  Пернатая Ведьма прижалась к стене, закрыв лицо трясущимися руками.
  Еще немного шума - и ее могут казнить. Рулад слишком близко познакомился с процессом умирания. Он не желал вспоминать, чего оно стоило ему и всем его близким. Хуже того, он лишился тормозов.
  Удинаас собрался прокрасться к ней, чтобы сказать: "Потише". Однако взор его упал на тропки ковра, и раб понял - дистанция слишком велика.
  Сидящая на Руладе Майен опустила голову.
  - Еще, - сказал император.
  Она выпрямилась и возобновила ерзанье; Удинаас видел, как отчаянно ищет она искру удовольствия. И находит.
  Желаешь хорошего, смиряешься с самым плохим. Так ли все просто? Не втоптана ли эта запутанная, неточная карта в рассудки всех мужчин и женщин? Вопрос, не стоящий раздумий, решил Удинаас. Он и так слишком многое потерял.
  - Заткни эту суку!
  Раб подпрыгнул от резкого крика императора.
  Рыдания стали еще громче, возможно, как ответ на пыхтение Майен. Удинаас рванулся через ковер, туда, где скорчилась в полумраке Пернатая Ведьма.
  - Выведи ее! Убирайтесь оба!
  Девушка не сопротивлялась, когда Удинаас поднял ее за руку. Он склонился к уху. - Послушай, Пернатая. Ты чего ожидала?
  Ее голова дернулась, во взоре мелькнула ненависть. - От тебя, - прорычала она, - ничего.
  - От нее. Не отвечай - нам надо уходить.
  Он провел ее к боковой двери, затем в коридор для слуг. Закрыв за собой дверь, протащил девушку шагов на пять по проходу. - Нет причин для плача. Майен попала в ловушку, Пернатая Ведьма. Как все мы. Не тебе рыдать о ней, ищущей и умеющей найти удовольствие.
  - Должник, я поняла, к чему ты клонишь. - Она вырвала руку. - Этого ты хочешь? Моей сдачи? Чтобы я получила удовольствие, пока ты мною пользуешься?
  - Я именно таков, Пернатая. Я Должник. Чего я хочу? Мои хотения ничего не значат. Они безмолвно умирают в моем рассудке. Думаешь, я стану преследовать тебя? Домогаться любви? - Раб покачал головой. Она смотрела в его глаза. - Ты права. К чему это?
  - Не хочу иметь с тобой ничего общего.
  - Да. Знаю. Но ты служанка Майен. А я, кажется, стал личным рабом Рулада. Император и императрица. Взглянем в лицо реальности. У нас же сносные отношения.
  - Были. Как я понимаю, больше не так.
  - Ладно. Тогда давай общаться лишь при необходимости.
  Он кивнул.
  Ее глаза сузились: - Не верю.
  - Мне все равно.
  Неуверенность. Неловкость. - Что за игру ты начал, Удинаас? Кто говорит твоими устами? - Она сделала шаг назад. - Надо рассказать ей. О том, кто таится в тебе.
  - Если сделаешь это, Пернатая, разрушишь свои же шансы.
  - Какие шансы?
  - На освобождение.
  Ее лицо исказилось: - И этим ты решил купить молчание? Должник, ты глуп. Я рождена рабыней. У меня нет осаждающих тебя воспоминаний...
  - Воспоминаний? Пернатая, память о свободе - сама как должник, запертый в мире, из которого не освободит даже смерть. Моя память - это память отца, и она же станет памятью моих детей. Если у меня будут дети. Ты не поняла. Я говорю не о своей свободе. Лишь о твоей. О том, что не находится, а рождается впервые.
  - И какой у тебя план освобождения, Удинаас?
  - Мы пойдем на войну, Пернатая. Тисте Эдур начнут войну с Летером.
  Девушка скривилась: - И что? Войны уже были...
  - Но не такие. Рулада интересуют не набеги. Это будет завоевание.
  - Завоевание Летера? Они проиграют...
  - Да, может быть. Суть в том, что когда Эдур пойдут на юг, мы будем среди них.
  - Почему ты уверен? Война? Завоевание?
  - Потому что император поднимает теневых духов. Всех.
  - Тебе ли знать о подобном?
  Он промолчал.
  - Ты не можешь знать, - подтвердила Пернатая Ведьма. Отвернулась и пошла по коридору.
  Удинаас вернулся к двери. Ожидать приказаний, которые вскоре последуют - он твердо это знал.
  Император и раб. Десяток шагов, тысяча лиг. Разум не сможет исчислить дистанцию между приказом и беспрекословным повиновением. Однако эта тропа давно стала торной. Так было и так будет всегда.
  Призраки нестройными отрядами собираются в окружающих лесах; среди них тяжеловесные демоны в цепях чар, словно в блестящих кольчугах. Со дна моря поднята тварь, способная нести на спине четыреста ладей к'орфан; она жаждет плыть на юг. Во всех селах всех племен ведуны слышат приказы нового владыки.
   "Слышат призыв к войне".
  Через вытертый ковер.
  Герои торжествуют.
  Из-за деревянной двери раздался крик Майен.
  
  ***
  
  Он вышел из леса - лицо бледно, словно у одержимого духами - и удивленно остановился, увидев запряженные фургоны, бранящегося Бурака и бегающих взад и вперед нереков. Серен Педак как раз надела кожаные доспехи и сейчас прилаживала ремень.
  Она заметила его приход. - Ужасные события, Халл Беддикт.
  - Вы уезжаете?
  - Приказ Бурака.
  - Как насчет железа, которое хотели продать?
  - Поедет обратно. - Оглянувшись, она произнесла: - Отойдем. Нужно в последний раз поговорить с Первым Евнухом.
  Халл кивнул: - Хорошо. Мне нужно многое тебе рассказать.
  Ее улыбка вышла вымученной. - Я как раз хотела сказать то же самое.
  Они пошли в гостевой домик рядом с цитаделью. Снова через кольца эдурского поселения. Но на этот раз их встречали жители мрачные и безмолвные. Серен и Халл двигались, словно духи.
  - Я посетил древние места, - заговорил Халл. - И нашел признаки активности.
  - Что за места?
  - К северу от пропасти. Под пологом леса некогда был большой город, простиравшийся на лиги. Весь из камня, такого типа, что я раньше не видел. Он не ломается, и лишь давление корней смогло сдвинуть плиты мостовых.
  - Откуда в таком месте активность? Разве только духи и привидения?
  Халл метнул на нее взор и сразу же отвернулся. - Это... места убийства. Кучи костей, за давностью лет ставшие камнем. Скелеты Тисте. Рядом с ними кости каких-то рептилий...
  - Да, я такие видела. Нереки их собирают и перемалывают в лечебную муку.
  - Именно. Аквитор, город потревожен, и я нашел весьма поразительные следы. Думаю, они принадлежат драконам...
  - Она взглянула недоверчиво: - Согласно разбросам плиток, Оплот Драконов остается спящим тысячи лет.
  - Когда ты в последний раз говорила с гадателем?
  Серен поколебалась, вспомнив о попытках Пернатой Ведьмы. Судя по ее словам, в Оплотах все пришло в движение. - Хорошо, хорошо. Драконы... - Мысль о явившихся в мир драконах ужасала. - Но я не поняла, как это связано с Эдур...
  - Серен, ты уже должна была осознать, что Тисте Эдур поклоняются драконам. Отец Тень, три Дочери - все они драконы. Или Солтейкены. В глубинах пропасти, совсем недалеко отсюда, можно найти разбитый череп дракона. Я думаю, что это Отец Тень. Тот, кого Эдур зовут Кровавым Глазом. Возможно, там коренятся истоки предательства, вера в которое стала самым сердцем их религии. И я нашел следы. Эдурские следы.
  - И какой во всем этом смысл, Халл Беддикт?
  - Будет война. Роковая война, порожденная обостренным чувством судьбы. Я боюсь за Ханнана Мосага. Он схватил дракона за хвост - и боюсь, что не только иносказательно. Это может быть слишком опасно, даже для него и к'риснан ов.
  - Халл, ими теперь правит не Король - Ведун.
  Шок. Лицо собеседника потемнело. - Делегация привезла с собой ассасинов?
  - Его низвергли перед прибытием делегации. О, как все началось, я не знаю. Брат Бинадаса, Рулад. Он умер и восстал, и у него был меч - дар, которого искал Ханнан Мосаг. Рулад провозгласил себя императором. И Мосаг встал перед ним на колени.
  Глаза Халла сияли. - Я же говорил! Судьба.
  - Ты решил называть этот так?
  - В твоем голосе гнев, аквитор.
  - Судьба - ложь. Судьба - это оправдание жестокости. Это доспехи, которыми убийцы закрываются от укоров совести. Это слово, желающее заменить собой мораль, отвергающее все этические толкования. Халл, ты предался лжи, и не по неведению.
  Они уже дошли до мостика. Халл Беддикт резко встал, поворачиваясь к ней лицом. - Ты давно меня знаешь, Серен Педак. Все было слишком давно, чтобы я мог вернуться к жизни. Я не слеп к этой истине, равно как к истине о тебе. Ты человек чести в мире, уничтожившем честь. Если бы я мог заимствовать у тебя твои черты, я стал бы таким же. Я присоединился бы к тебе на всю жизнь. Но мне не хватает твоей силы. Я не могу переделать себя самого. - Он замолчал, смотря на нее, и вновь заговорил, не дав собеседнице раскрыть рта: - Ты права, я не слепец. Я понимаю, что значит "принять судьбу". Я пытаюсь сказать только вот что: это лучшее, на что я способен!
  Она отступила, будто подчиняясь граду ударов. Вперила в него взор и поняла: он говорит искренне. Она хотела закричать, выразить отчаяние и гнев - пусть звук прокатится по городу, словно окончательный и откровенный ответ случившемуся здесь.
   "Но нет. Я дура, если думаю, что другие чувствуют то же. Прилив наступает, и мало кто способен противостоять этому".
  С разрывающей сердце нежностью Халл Беддикт коснулся ее руки. - Идем, нанесем визит Первому Евнуху.
  - По крайней мере, - начала Серен, пока они шагали по мосту, - твоя позиция стала менее важной, и потому ты кажешься им менее опасным.
  - Думаешь?
  - А ты нет?
  - Это зависит... Рулад может не принять мое предложение союза. Он может не поверить мне.
  - Что ты сделаешь тогда?
  - Не знаю.
  Гостевой дом был переполнен. Прибыл финед Герун Эберикт с телохранителем Первого Евнуха, Рулитом, и дюжиной других стражей и чиновников. Войдя, Серен и Халл обнаружили себя под огнем гневных тирад принца Квилласа.
  - ... волшебники обоих наших лагерей. Если ударить сейчас, мы можем разрушить самое сердце мерзкой тирании! - Он повернулся. - Финед Мороч Неват, ваши маги здесь?
  - Трое из четырех, мой Принц, - ответил воин. - Лаэрдас остался при кораблях.
  - Очень хорошо. Ну, Первый Евнух?
  Нифадас стоял неподвижно, внимательно смотрел на принца. Не отвечая, он обратился к пришедшим: - Аквитор, дождь все идет?
  - Нет, Первый Евнух.
  - А Бурак Преграда готов отбыть?
  Она кивнула.
  - Я задал вопрос, Нифадас! - зарычал мрачный Квиллас.
  - Ответить на него, - медленно произнес Первый Евнух, уставившись на принца маленькими глазками, - значит признать важность вопроса. Он не важен. Перед нами не только Ханнан Мосаг и его К'риснан . Император и меч. Вместе они стали... чем-то иным. Сопровождающие меня полностью мне преданы, я уверен. Скажите, Принц, сколько убийц вы привезли под видом волшебников?
  Квиллас не ответил.
  Нифадас обратился к Геруну Эберикту: - Финед?
  - Двоих, - отвечал тот. - Оба здесь, в комнате.
  Нифадас кивнул и, видимо, решил сменить тему. - Халл Беддикт, я не знаю, принимать ли ваше приветствие.
  - Я не огорчен вашим замешательством, Первый Евнух.
  - Аквитор ввела вас в курс дела?
  - Да.
  - И?
  - Ради всего благого советую вам уехать. Как можно скорее.
  - А что сделаете вы?
  Халл нахмурился: - Не вижу причин отвечать.
  - Предатель! - зашипел Квиллас. - Финед Мороч, арестовать его!
  Лицо Первого Евнуха тронула гримаса неудовольствия, едва Неват вытянул меч и шагнул к Халлу.
  - Вы не смеете, - сказала Серен Педак. Сердце тяжело билось у нее в груди.
  Все лица обратились к ней.
  - Прошу прощения, мой Принц, - продолжала она, стараясь говорить спокойным тоном. - Халл Беддикт находится под защитой Тисте Эдур. Этот статус ему обеспечивает родство с Бинадасом Сенгаром, братом Императора.
  - Он летериец!
  - Эдур такие тонкости не заинтересуют.
  - Закончим на этом, - сказал Нифадас. - Арестов не будет. Принц Квиллас, время дорого.
  - Мы будем бегать по команде этого "императора", Первый Евнух? - Квиллас трясся от злости. - Он звал нас? Отлично - пусть ублюдок подождет. - Он дернулся, разворачиваясь к Халлу. - Знай, что я намерен объявить тебя предателем и врагом Летера. Ты поплатишься жизнью.
  Единственным ответом Халла стала усталая улыбка.
  Нифадас обратился к Серен: - Аквитор, вы сопроводите нас на аудиенцию к императору?
  Это приглашение ее удивило и не на шутку встревожило. - Первый Евнух?..
  - Конечно, если Бурак согласится обождать. Лично я уверен, что согласится. Пошлите кого-нибудь известить его. - Он взмахнул рукой, и один из слуг поспешно вышел. - Халл Беддикт, я полагаю, вы также намерены говорить с Императором Руладом? Сопроводите нас хотя бы до цитадели. Сомневаюсь, что кто-то поймет наше совместное появление превратно.
  Серен не смогла угадать мотивы, лежавшие за приглашением Нифадаса. Она чувствовала себя выбитой из равновесия.
  - Как пожелаете, - дернул плечом Халл.
  Четверо летерийцев во главе с Нифадасом оставили гостевой дом и направились к крепости. Серен потянула Халла назад, на шаг отставая от принца и Первого Евнуха. - Не уверена, что мне это нравится, - прошептала она.
  Халл хмыкнул. Серен не сразу поняла, что это был смешок.
  - Что тут смешного?
  - Твоя способность понимания. Всегда восхищался твоей способностью сохранять спокойствие.
  - Нерешительность считается пороком...
  - Если ты жаждешь решительности, Серен, присоединяйся ко мне.
  Этот призыв прозвучал шепотом, на пределе слышимости. Она вздохнула: - Не люблю уверенность. По правде говоря, уверенность - та вещь, что мне страшнее всего на свете.
  - Как ждал такого ответа.
  Двое к'риснан ов встретили делегацию у входа и проводили в тронный зал.
  Император Рулад снова сидел, слева от него стояла новообретенная жена. Больше никого не было. Хотя лицо Майен было холодным и замкнутым, нечто невыразимое ничем, кроме особым языком женщин, подсказывало Серен, что состоялось завершение, связывание, отражавшееся и в черных глазах Рулада - светом торжества и высшего доверия.
  - Халл Беддикт, - прохрипел он. - Кровный брат Бинадаса, ты прибыл в сомнительной компании.
  - Император, вера вашего брата не обманута.
  - Вижу. И каково твоему принцу?
  - Он мне больше не принц. Его чувства для меня ничто.
  Рулад засмеялся. - Тогда советую отойти в сторону. Сейчас я буду говорить с официальной делегацией Летера.
  Халл поклонился и отошел на три шага вправо.
  - Аквитор?
  - Император, я пришла сообщить, что готова отбыть с поездом Бурака Преграды.
  - Польщен любезностью, аквитор. Если это все, что связывает тебя с ними, лучше отойди к Халлу.
  Она низко поклонилась и отошла. "Зачем это Нифадасу?"
  - Император Рулад, могу я говорить? - вопросил Нифадас.
  Эдур смотрел на евнуха, полуприкрыв глаза. - Мы позволяем.
  - Королевство Летерийское готово вступить в переговоры по возмещению ущерба, причиненного незаконным промыслом тюленей.
  Квиллас зашипел, словно змея, которой наступили на хвост, и презрительно плюнул.
  - Вопрос долга, - ответил Рулад, не обращая внимания на принца, - более не важен. Нам не интересно ваше золото, Первый Евнух. Вы вообще нам не интересны.
  - Если вы желаете изоляции...
  - Мы этого не говорили, Первый Евнух.
  Принц Квиллас внезапно засмеялся, но обрел над собой контроль. - Между двумя народами наступила открытая вражда, Император? Хочу предостеречь вас от подобной тактики, хотя не говорю, что не готов ее приветствовать.
  - Как это, Принц Квиллас?
  - Грубо говоря, мы желаем ваших ресурсов. Теперь вы даете возможность захватить их. Мирное решение находится в признании вашей задолженности Летеру. А вы вместо этого возгласили наглую ложь, будто это мы вам должны!
  Рулад помолчал, потом кивнул: - Кажется, Принц Квиллас, летерийская экономика основана на необычных принципах.
  - Необычных? Не думаю. Природные, неотменяемые законы даровали нам преимущества. Результаты вы вскоре ощутите и пожалеете об этом.
  - Первый Евнух, принц говорит от имени Летера?
  Нифадас пожал плечами: - Это важно, император?
  - Ах, ты достаточно умен. Ты явно более достоин беседы с нами, чем напыщенный дурак, благородство коего основано лишь на том факте, что он вылез между ног у королевы. Ты совершенно прав, Первый Евнух. Это не важно. Мы просто любопытствовали.
  - Не вижу необходимости удовлетворять ваше любопытство, Император.
  - Наконец ты распрямился, Нифадас. Мы в восторге. Донеси до своего короля следующее. Тисте Эдур более не питают уважения к вашему народу. Равно не заинтересованы мы в продолжении лживых игр и выслушивании заготовленных для нас ядовитых слов. - Внезапная необъяснимая пауза; по лицу императора промелькнул призрак какого-то спазма. Замигав, нахмурившись, он осел на троне. Глаза на миг стали бессмысленными... Но тут сознание вернулось к Руладу. - Более того, - продолжил он, - мы решили вступиться за порабощенные вами племена, уничтоженные вами народы. Пришло время ответить за преступления.
  Нифадас осторожно склонил голову набок. - Это объявление войны? - спросил он спокойно.
  - О своих намерениях мы объявим делами, а не словами. Первый Евнух, мы сказали все. Делегация может удалиться. Сожалеем, что вы путешествовали столь далеко ради столь краткого визита. Возможно, в будущем мы снова поговорим - хотя, как нам кажется, в совершенно иных обстоятельствах.
  Нифадас поклонился. - Тогда, Император, если позволите, мы подготовимся к отбытию.
  - Можете идти. Халл Беддикт, аквитор! Подождите немного.
  Серен следила за тем, как Квиллас и Нифадас церемонно покидали тронный зал. И все вспоминала о том, что увидела в Руладе. "Трещина, разрыв. Думаю, внутри я увидела его настоящего - юношу Рулада".
  - Аквитор, - сказал Рулад, едва закрылся полог выхода, - передай Бураку, что он получает право уехать. Однако привилегия дается на краткое время. Путь поторопится.
  - Император, фургоны...
  - Боимся, что у него нет времени и фургоны придется оставить.
  Она моргнула. - Вы ждете, что он оставит вам железо?
  - Аквитор, торговля всегда сопряжена с риском. Вы, летерийцы, всегда напоминаете об этом, если выгодно вам. Увы, теперь ситуация перевернулась.
  - Сколько дней вы нам выделяете?
  - Три. Еще кое-что. Нереки останутся.
  - Нереки?
  - Они Должники Бурака. Да, мы это понимаем. Еще один каприз экономики, от которого придется пострадать бедняге. Выражаем сочувствие.
  - Бурак - купец, о Император. Он привык странствовать в фургонах. Три дня на обратный путь - это за пределами его физических сил.
  - Какое невезение. - Холодный, мертвый взор переместился. - Халл Беддикт, что ты хочешь нам предложить?
  Халл опустился на колено. - Приношу присягу верности, Император.
  Рулад усмехнулся: - Ты совсем не знаешь нас, Халл Беддикт.
  - Полагаю, Ваше Величество, я знаю больше, чем вы можете предположить.
  - Правда?
  - И остаюсь с вами.
  Император снова глядел на Серен. - Тебе лучше уходить сейчас, аквитор. Этот разговор не для тебя.
  Серен встретила взор Халла. Хотя они стояли неподвижно, ей показалось, что он отступает, становясь еще более отстраненным, еще более далеким. Теперь их разделяет обширное пространство, пролив, через который не навести мост.
   "Итак, я потеряла тебя.
  Ради этой... твари".
  Мысли у нее закончились. "Будущее пусто, вокруг лежит только забвение, и мы погружаемся в него все глубже..." - Прощай, Халл Беддикт.
  - Добрый путь, Серен Педак.
  На подгибающихся ногах Серен вышла за завесу входа.
  Герун Эберикт прохаживался в десяти шагах от дверей. На лице играла самодовольная ухмылка. - Он остался внутри? На сколько?
  Серен постаралась собраться. - Чего вы хотите, финед?
  - Трудно ответить, аквитор. Брюс Беддикт просил меня поговорить с братом. Однако возможность кажется весьма отдаленной.
   "Если я скажу, что Халл для нас потерян, что он сделает?"
  Герун Эберикт ухмыльнулся, словно прочитал ее мысли. Серен отвернулась. - Халл Беддикт находится под защитой императора.
  - Рад за него.
  Она метнула на него взгляд: - Вы не поняли. Оглянитесь, финед. Деревня полна призраков, это духи - рабы Эдур.
  Он вздернул брови: - Думаете, я решил его убить? Откуда такие подозрения, аквитор? Я сказал "поговорить" или нет? Я не люблю выражаться иносказательно.
  - Повод для тревоги - ваша репутация, финед.
  - Не вижу причин объявлять Халла личным врагом, невзирая на его политические взгляды. В конце концов, если он окажется изменником, у государства есть свои способы наказания. В такие дела не вмешиваюсь. Я хотел всего лишь выполнить обещание, данное Брюсу.
  - И чего надеется добиться Брюс?
  - Не знаю точно. Возможно, раньше знал, но все так изменилось.
  Серен молча смотрела на него.
  - А как насчет вас? Вы сопроводите торговца в Трейт. А потом?
  Она пожала плечами. Причин таиться не было. - Поеду домой, финед.
  - В Летерас? Вас там редко видят.
  - Похоже, все действительно изменится.
  Он кивал. - В обозримом будущем работы для аквиторов не предвидится. Сочту за честь, если вы решите работать на меня.
  - Работать?
  - В моем имении. Я вовлечен в... затратные мероприятия, аквитор. В вас есть цельность. Вы - та, кому можно доверять. - Поколебавшись, он добавил: - Не считайте нужным решать здесь и сейчас. Прошу только подумать. В Летерасе я найду вас.
  - Полагаю, финед, - сказала Серен, - что вы будете слишком заняты делами службы. Видите же, что происходит.
  - Мое место - во дворце. Я не командую армиями. - Оглядевшись, он снова широко заулыбался. - Эти дикари не дойдут до Летераса. Пусть радуются, если пересекут границу. Аквитор, вы забыли, что у нас уже были подобные враги. Нереки с их духовной богиней - как ее там?
  - Эрес"ал.
  - Точно, Эрес"ал. И Тартеналы с их пятью Серегалами, Властелинами Гнева. Ведуны и ведьмы, проклятия и демоны - мы стерли в порошок все и вся. Цеда и его кадровые маги едва успели вспотеть.
  - Боюсь, на этот раз все иначе.
  Он склонил голову: - Аквитор, когда вы думаете о Торговой Палате, что вы представляете?
  - Не поняла...
  - Ядро коммерции, сердце финансовой системы, движущей всем в Летере - каждым гражданином, даже самим его способом понимания мира. Палата - это не просто столбики монет, сложенные в некоем тайном месте. Не просто маклеры, выкрикивающие свои цифры до закрытия торгов. Палата - корни нашей цивилизации, жилы, принизывающие всё. ВСЁ.
  - И что?
  - Вы же умнее, чем хотите казаться. Вы все прекрасно поняли. Это сердце питается и лучшими, и худшими свойствами человеческой натуры. Вдохновение и стремление к успеху, амбициозность и алчность - все играет один концерт, концерт служения самому себе. Четыре грани натуры, и ни одна не терпит ограничения, умаления. Мы побеждаем не одними войсками, аквитор. Мы побеждаем потому, что система использует худшее и лучшее всего народа, не отдельных людей.
  - Судьба.
  Он пожал плечами: - Как скажете. Но мы сделали ее неизбежной и всепоглощающей...
  - В наших делах я не вижу вдохновения и стремления к успеху. Финед, мне кажется, что равновесие нарушается все сильнее...
  Он оборвал ее смехом. - Это истина свободы, Серен Педак.
  Серен чувствовала растущую ярость. - Я всегда полагала свободу правом быть не такими, как все, не опасаясь репрессий.
  - Высокопарно. Но такого вы не найдете в реальном мире. Мы перековали свободу в меч. И если вы не будете ПОХОЖИМИ на нас, мы используем меч, убивая вас, одного за другим, пока ваш дух не сломается.
  - Финед, что, если Тисте Эдур вас удивят? Выберете ли вы смерть ради защиты этих ценностей?
  - Кое-кто умрет. Наверняка. Поистине могут умереть все, как это не маловероятно. Однако сердце будет продолжать биться - разве что победители оставят за собой одни уголья. Его корни найдут новую плоть. Император может повелевать морскими демонами, но у нас есть монстр гораздо больше и прожорливее. Что он не съест, то задавит или уморит голодом. Победят или проиграют Тисте Эдур, они уже проиграли.
  Серен отступила на шаг. - Финед Герун Эберикт, мне нечего делать в вашем мире. Не надо ждать ответа - я уже его дала.
  - Как хотите. Знайте, что когда вы перемените решение, я не стану думать о вас хуже.
  - Не переменю.
  Он отвернулся. - Каждому надо зарабатывать на еду, дорогуша. Увидимся в Летерасе.
  
  ***
  
  Во время приема делегации Удинаас недвижимо стоял в темноте. Знакомые - летерийцы его не заметили. А если бы и заметили - неважно, ведь здесь все решает император. После ухода делегатов и аквитора Рулад поманил к себе Халла Беддикта.
  - Ты поклялся в верности нам, - промурлыкал он, словно смаковал каждое покидающее уродливые губы слово.
  - Я знаю необходимые вам детали, Император. Расположение и состав каждого гарнизона, каждого пограничного лагеря. Знаю их тактику, способы, которыми войско готовит к битве. Способы использования магов. Знаю, где спрятаны запасы воды и пищи - их армейские склады велики.
  Рулад склонился к нему: - Ты хочешь предать свой народ. Зачем?
  - Месть, - ответил Халл.
  Это слово словно заморозило Удинааса.
  - Ваше Величество, - продолжал Халл, - мой народ предал меня. Давно. Я долго искал подобной возможности.
  - Итак, месть. Достойное чувство?
  - Император, во мне больше ничего не осталось.
  - Скажи нам, Халл Беддикт, выйдет ли могучий флот Летера в море, чтобы бросить нам вызов?
  - Нет. По крайней мере, не сразу.
  - А их армии?
  - Доктрина предусматривает для начала подвижную оборону, чтобы заманить ваши силы вглубь. Затем будет контратака. Глубокие рейды для нарушения линий снабжения. Нападение и отступление, снова и снова. В третьей фазе ваши армии окружат и последует разгром. Флот будет избегать столкновения, ибо летерийцы знают: для завоевания вам придется высадиться на сушу. Думаю, они вначале отошлют корабли далеко на юг, за пределы досягаемости, чтобы впоследствии атаковать ваши родные земли. Эти села будут сожжены начисто. Все найденные там Тисте Эдур, старые или молодые, будут вырезаны.
  Рулад хмыкнул. - Они считают нас идиотами.
  - Армия Летера гибка, Император. Солдат учат быстро адаптироваться, когда этого требуют обстоятельства. Удивительно опасная сила, хорошо обученная и весьма мобильная - ведь они будут пользоваться специально построенными трактами. Что еще хуже, у них численное превосходство...
  - Едва ли, - бросил улыбавшийся Рулад. - У Эдур есть новые союзники, Халл Беддикт, и ты вскоре их узнаешь. Хорошо, мы довольны и заключаем, что ты окажешься нам полезен. Теперь иди в дом нашего отца и приветствуй Бинадаса. Он будет рад тебя видеть.
  Летериец склонился в поклоне и вышел из зала.
  Отодвинулась боковая завеса; Удинаас увидел, как вошел экс-король.
  - Как кажется, - сказал Рулад, - твое изучение летерийской армии было точным и тщательным. Его описание их стратегии и тактики вполне совпадает с твоим.
  - Скоро, Император?
  - Племена готовятся?
  - Усердно.
  - Тогда воистину скоро. Передай нам свои мысли о Нифадасе и принце.
  - Нифадас быстро понял, что все потеряно, а вот принц увидел это поражение как победу. В то же время оба уверены в могуществе своих армий. Нифадас печалится о нас, Император.
  - Несчастный. Возможно, он заслужил милосердие этим напрасным сожалением.
  - Согласно курсу, который вы задаете нашему народу, Император, милосердие кажется опасным делом. Нужно быть уверенным, что никто нас не разжалобит.
  Руладом овладел еще один спазм, такой же, как виденный Удинаасом недавно. Раб подумал, что понимает причину. Умственное здравие Рулада стянуто тысячами скреп, но безумие атакует и защита поддается все сильнее. Совсем недавно это был младший сын знатной семьи, еще не омытый кровью, хотя и вышагивающий с надменным видом. Панорамные видения славы величаво кружились вокруг него, словно вокруг оси. Видения юнца, полные сцен, в которых Рулад мог свободно доказывать свою силу и право на своеволие.
  А теперь этот мальчик сидит на троне Эдур.
  Просто умереть - и попасть на трон.
  Внезапное воплощение мечтаний о славе и величии все еще питало его, позволяло мыслям и чувствам принять имперскую форму - будто бы августейшее "мы" свойственно ему с рождения. Но он едва удерживает контроль. Несовершенный фасад, поддерживаемый искусным плетением словес; род неловкой выспренности, соответствующий полудетским представлениям о том, как должен говорить император. Игра на убеждение, и убеждение не только аудитории, но и самого себя.
  Однако Удинаас был уверен, что у Рулада остались и другие мысли - словно бледные черви, подгрызающие корни и ползущие по недрам омертвелой души. Все лежащее внутри исказилось, чтобы поддерживать фасад.
  Раб постиг все это за один миг, в который длился приступ Рулада, и при этом смог сохранить неподвижность. Перевел взор на Майен - но ее лицо не выражало ничего, даже понимания, что с мужем происходит нечто странное.
  А вот в лице Ханнана Мосага Удинаас заметил проблеск страха, сразу сокрытого притворным подобострастием.
  Мгновенное размышление - и Удинаасу показалось, что он понял причину страха. Мосагу нужно, чтобы император сохранял здравый рассудок и самоконтроль. Самая опасная сила не заставит его склоняться перед безумцем. Вероятно, бывший Король - Ведун тоже понял, какая битва происходит в Руладе, и решил оказать разумной стороне императора всю посильную помощь.
  А если битва будет проиграна, если Рулад окончательно сойдет с ума - что предпримет Ханнан Мосаг?
  Взор летерийца обратился к мечу, который Рулад держал словно посох, уперев кончик в подножие трона. "Ответ таится в мече. Ханнан Мосаг знает о нем - и его создателе - много больше, чем показывает.
  Впрочем, как и я сам". Тлен, взявший Удинааса под покровительство теневой дух, прошептал ему некоторые истины. Сила меча позволяет Руладу повелевать духами. Призраками Тисте Анди.
  Тлен каким-то образом избежал его влияния и выражал победную радость хихиканьем, катавшимся внутри головы Удинааса. Ум летерийца ощущал присутствие духа по неподдельному удовольствию. Тот видел все через его глаза.
  - Император, - произнес Мосаг, едва Рулад обрел контроль, - ведуны арапаев...
  - Да. Не нужно перечить им. Выразите наше уважение.
  - А нереки, которых вы забрали у торговца?
  - У меня есть планы. - В темных глазах Рулада промелькнуло беспокойство. - Их также не нужно тревожить. Оказывайте всяческое почтение.
  - Их очаг и окрестная земля благословлены, - кивнул Мосаг. - Конечно, нужно оказывать почтение. Но в этом благословении я чую мало силы.
  - Пусть это тебя не обманывает. Духи, которым они поклоняются - самые древние из духов этого мира. Они проявляются способом, который трудно распознать.
  - Ах. Император, вы одарены недоступным мне знанием.
  - Да, Ханнан Мосаг. С нереками нужно соблюдать крайнюю осторожность. Не желаю видеть восстание их духов.
  Экс-король хмурился: - Колдуны Летера без особого труда сладили с силами этих духов, даже уничтожили их. Иначе нереки не сдались бы так быстро.
  - Обнаруженная перед летерийцами слабость проявлена смертными нереками, а не их духами. Мы верим, Ханнан Мосаг, что Эрес"ал тогда пробудилась не полностью. Она не встала на защиту поклоняющихся ей.
  - Но что-то изменилось.
  Рулад кивнул. - Что-то. - И бросил взгляд на Майен. - С момента благословления нереков женщиной, которая ныне стала мне женой.
  Та вспыхнула, не смея встретиться глазами ни с Руладом, ни с Мосагом. Император пожал плечами: - Что сделано, то сделано. Нужно ли сожалеть?
  - Нет. Возможно, мы никогда не пожалеем о случившемся. Тем не менее бдительность проявлять нужно.
  Удинаас подавил желание расхохотаться. Бдительность, рожденная страхом. Приятно сознавать, что император Тисте Эдур все еще поддается этому чувству. "А может, я неверно прочитал Рулада - может быть, страх является самым ядром этого чудовища..." Важно ли это? Только если Удинаас рискнет начать игру в предсказание.
   "Стоит ли?"
  - Племя Ден-Рафа находится к западу от Родного Залива, - сказал Мосаг. - Меруде могут видеть дымы горящих сел.
  Сколько пришли с моря?
  - Все суда. Около восьми тысяч. По большей части воины. Прочие идут сушей. Первые группы уже должны пересекать границу Солланта.
  - Припасы?
  - Их достаточно.
  - Ничего не оставили позади?
  - Только угли, Ваше Величество.
  - Отлично.
  Удинаас видел, что Ханнан Мосаг колеблется. - Все уже началось. Пути назад нет.
  - Не причин тревожиться, - ответил Рулад. - Я уже послал духов в приграничье. Они ждут. Скоро они перейдут на земли Летера.
  - Их встретят пограничные маги Цеды.
  - Вероятно. Но духи не станут сражаться. Просто убегут. Не хочу, чтобы они показывали свои силы. Я желаю вызвать во враге самоуверенность.
  Двое Эдур обсуждали стратегию. Удинаас - еще один дух в темноте - внимал.
  
  ***
  
  Тралл понимал, что его отец с дотошной решимостью переделывает образ своей веры. Склеивает слова, произносимые громко и торжественно, но по сути пустые. Жена его смотрелась старухой. Смерть пришла, только чтобы выкинуть фортель и устроить оживление, и ничего радостного не было в таком оживлении. Король повержен, на его трон взошел император. Мир перекосился. Тралл чувствовал отстраненность, онемение, созерцал свои бесконечные, мучительные попытки примириться с произошедшим: все они кончались утомленной немотой, во время которой крадучись возвращалось напряжение, шептало о неудаче.
  Они все, как один, преклонились перед новым владыкой. Братом и сыном, родным покойником, ныне восседающим в золотой оболочке. Голос его груб, но вполне узнаваем. Глаза - те же, принадлежавшие знакомому им человеку - но сейчас из них светит лихорадочная сила и проглядывают многочисленные, неисцелимые раны ужаса.
  Фир отдал невесту.
  Ужасная вещь произошла.
  Рулад потребовал ее. Это было... непотребство.
  Тралл никогда не чувствовал такой беспомощности. Оторвав глаза от отца, он увидел Бинадаса, тихо беседующего с Халлом Беддиктом. Летериец, поклявшийся Руладу в верности, предавший свой народ в преддверии неизбежной войны. "Кто принес нам все это? Как остановить неумолимую поступь?"
  - Не сопротивляйся, брат.
  Тралл поглядел на Фира, сидевшего на скамье неподалеку от него. - Чему?
  Брат смотрел сурово, почти что гневно. - Он несет меч, Тралл.
  - Этому оружию не место у Тисте Эдур. Оно чужое, оно желает сделать своего носителя нашим богом. Отец Тень и его Дочери - мы отбросим их?
  - Меч - лишь средство. Нам, окружающим Рулада, выпало доказать святость веры, поддержать ее устойчивость - и тем самым помочь Руладу.
  Тралл уставился на брата: - Он украл твою нареченную.
  - Скажи это снова, брат, и я убью тебя.
  Он отвел глаза, чувствуя тяжелые, частые удары сердца в груди. - Рулад не примет помощи и руководства, Фир. Ни от нас, ни от кого иного. Сейчас им руководят меч и его изготовитель. И безумие.
  - Безумие - его ты предпочитаешь видеть?
  Тралл проворчал: - Может быть, ты прав. Тогда скажи, что видишь ты.
  - Боль. То, что чувствуешь и ты.
  Тралл потер лицо, осторожно вздохнул. - Как сопротивляться, Фир? Шансов нет. - Он поднял глаза. - Но разве тебе не интересно, кто манипулирует нами так долго? Ты назвал меч средством - разве мы нечто иное?
  - Мы Тисте Эдур. Однажды мы правили целым миром. Скрещивали мечи с богами этого мира...
  - И проиграли.
  - Были преданы.
  - Мне помнится, раньше ты разделял сомнения матери.
  - Я был неправ. Впал в слабость. Как и все мы. Тралл, пора отбросить слабости. Бинадас понимает. Как и отец. Зерадас и Мидик - тоже, как и все, кого император провозгласил кровными братьями. Чорам Ирард, Хольб Харат и Матра Бриф...
  - Его закадычные, не омытые кровью дружки, - сухо бросил Тралл. Вымученно улыбнулся. - Троица, вечно побеждаемая им в учебных поединках. Они и Мидик.
  - И что?
  - Они ничего не заслужили, Фир. Никакие возглашения этого не изменят. Но Рулад желает, чтобы мы слушались приказов подобных...
  - Не мы. Мы тоже кровные братья, не забывай об этом. И я все еще командующий войском шести племен...
  - Как ты думаешь, что чувствуют благородные воины? Все они прошли тропой крови и подвигов битвы. Сейчас они чувствуют, будто их обокрали...
  - Первый из моих воинов, кто пожалуется, отведает острия меча.
  - Того и гляди, острие затупится и запачкается.
  - Нет. Восстания не случится.
  Тралл не сразу кивнул. - Может быть, ты прав. Тогда это сама грустная истина этого дня.
  Фир встал. - Ты мне брат, Тралл Сенгар, ты человек, которым я восхищаюсь. Но такими словами ты ставишь себя на грань измены. Будь предо мной кто-то другой, я уже заставил бы его замолчать. Навсегда. Хватит, Тралл. Теперь мы в империи. Возрожденной империи. Нас ожидает война. Я хочу знать - будешь ли ты биться бок о бок с братьями своими?
  Тралл отстранился, упершись спиной в неровную стену. Еще миг смотрел на Фира. - Разве я когда - либо поступал иначе?
  Лицо брата смягчилось. - Нет, никогда. Ты спас нас всех при возвращении из ледяных пустошей, и все знают об этом деянии, смотрят на тебя восхищенно и почтительно. Они видят в этом знак, они ждут от тебя руководства. Многие будут принимать решения, наблюдая за твоими поступками. Если в твоих глазах им привидится сомнение...
  - Они ничего не увидят. Не в моих глазах. Равно не найдут они повода для сомнений и в моих делах.
  - Я рад. Император вскоре позовет нас. Кровных братьев.
  Тралл тоже поднялся. - Очень хорошо. Но сейчас, брат, я чувствую потребность в уединении.
  - Что означает опасную компанию?
   "Если так, то я все равно что мертв". - Не бойся за меня, Фир.
  
  ***
  
  - Теперь оставь нас, Ханнан Мосаг, - произнес император. Голос вдруг выдал его усталость. - И забери к'риснан ов. Все прочь... не ты, раб. Майен, жена моя, ты тоже уходи. Идите. Прошу.
  Внезапный приказ вызвал некоторое замешательство, но через несколько мгновений в зале остались лишь Рулад и Удинаас. На взгляд невольника, уход Майен скорее походил на бегство. Походка выдала, что она близка к истерике.
  Он подозревал, что таких мгновений будет все больше. Внезапные нарушения привычных процедур. Так что его не удивило, что Рулад подзывает его. В глазах императора Удинаас увидел прилив ужаса и отчаяния.
  - Встань рядом, раб, - прохрипел Рулад дрожащим голосом. - Напомни мне! Прошу! Удинаас...
  Раб подумал и ответил: - Вы умерли. Ваше тело облачили как подобает для похорон омытого кровью воина - хирота. А потом вы вернулись. С помощью меча, что сейчас в вашей руке, вы живете снова.
  - Да, так. Да. - Смех перерос в пронзительный вопль, остановленный внезапным содроганием тела. Рулад захрипел, как от боли, потом пробормотал: - Раны...
  - Император?
  - Ладно. Просто воспоминание. Холодное железо вонзается в тело. Холодный огонь. Я пытался, пытался свиться клубком вокруг этих ран. Плотно, чтобы защитить все, что осталось. Я помню...
  Удинаас молчал. Пока император не смотрит на него, он свободен наблюдать и делать выводы.
   "Юноши не должны умирать. Финальный миг принадлежит старцам. Некоторые правила не следует нарушать никогда, по стремлению ли души или трезвому расчету. Рулад был мертв слишком долго, слишком долго, чтобы избежать повреждения духа. Если император - инструмент, тогда он инструмент с пороком. Какой от него прок?"
  - Мы несовершенны. - Удинаас вздрогнул. - Ты понимаешь это, Удинаас.
  - Да, Император.
  - Как? Почему ты понимаешь?
  - Я раб.
  Рулад кивнул. Левая его рука в золотой "перчатке" присоединилась к правой, сжимающей рукоять меча. - Да, конечно. Да. Несовершенны. Никогда не равны брошенным нам идеям. Это бремя смертных. - Он страдальчески искривил рот. - Не только смертных. - На миг блестящий взор скрестился со взором раба - и отпрянул. - Он шепчет в моей разуме. Говорит, что произносить. Делает меня умнее меня самого. Чем это делает меня, Удинаас? Чем это делает меня?
  - Рабом.
  - Но я Тисте Эдур.
  - Да, Император.
  Тот ухмыльнулся. - Дар возвращенной жизни.
  - Вы Должник.
  Рулад дернулся в кресле, глаза вдруг вспыхнули злобой: - Мы не равны, раб! Понял? Я не один из ваших Должников, я не летериец. - Он осел, монеты заскрежетали. - Возьмите меня Дочери. Весь этот вес...
  - Прошу прощения, Император. Все верно. Вы не один из Должников. Наверное, вы и не раб. Хотя иногда чувствуете себя им. Когда одолевает усталость...
  - Да, так и есть. Я устал. Вот и все. Устал.
  Удинаас колебался. - Император, он говорит через вас сейчас?
  Эдур нервно дернул головой. - Нет. Он не говорит через меня. Только шепчет советы, помогает найти слова. Повелевает мыслями - но мысли мои. Должно быть. Я не дурак. У меня есть разум. Да, так! Он просто просит ДОВЕРИЯ.
  - Вы давно не ели, - сказал Удинаас. - И ничего не пили. Вы знаете голод и жажду, Император? Могу я принести что-то, чтобы поддержать ваши силы?
  - Да, я поел бы. И... вина. Найди слуг.
  - Сейчас же, хозяин.
  Удинаас подошел к завесе, скрывавшей вход на кухню. В дюжине шагов по коридору обнаружил скорчившегося у стены слугу. Блеснули испуганные глаза. - Вставай, Виррик. Император желает вина. И еды.
  - Бог будет есть?
  - Он не бог. Еду и вино, Виррик. Подобающие императору. И поскорее.
  Слуга подскочил, будто ударенный молнией.
  - Ты в этом понимаешь, - сказал Удинаас спокойным тоном. - Тебя как раз этому учили.
  - Я напуган...
  - Слушай меня. Я расскажу тебе тайну. Ты всегда обожал тайны, а, Виррик?
  Тот робко кивнул.
  - Вот она. Рабам нет нужды бояться. Это Эдур есть чего бояться - что дает нам право смеяться им в спину. Помнишь, как ты делал это? Твоя излюбленная игра.
  - Я... я помню, Удинаас.
  - Хорошо. Теперь иди на кухню и расскажи остальным. Ваша тайна. Скажи им, и они последуют за тобой. Еда и вино. Когда все приготовите, принесите сюда и свистните, только тихо. Все как обычно. Виррик, нужно, чтобы все шло как обычно. Понял? И эта задача выпала нам, рабам.
  - Пернатая Ведьма выбежала...
  - Пернатая Ведьма молода и делает глупости. Я ей это говорил и еще скажу.
  - Да, Удинаас. Ты раб императора. Ты имеешь на это право. В твоих словах мудрость. Думаю, мы будет тебя слушаться, хоть ты и Должник. Тебя... возвысили. - Он кивнул. - Пернатая Ведьма обманула нас...
  - Не будь с ней суров, Виррик. Иди же.
  Проследив за слугой, в спешке бросившимся по коридору, Удинаас повернулся и вошел в тронный зал.
  - Почему ты долго? - почти панически выкрикнул Рулад. - Я слышал голоса.
  - Доводил до Варрика ваши требования, Император.
  - Ты слишком медлителен. Нужно быть быстрее, раб.
  - Буду, хозяин.
  - Нужно всем сказать, что они должны делать. Кажется, никто сам за себя думать не умеет. - - Удинаас промолчал и даже не улыбнулся, хотя в уме понеслись неуместные сравнения.
  - Ты полезен нам, раб. Нужно будет... напоминать... снова. В неожиданные моменты. Это ты и будешь делать для нас. Это, а также в положенное время заказывать еду и питье.
  - Слушаюсь, хозяин.
  - Теперь ожидай, пока мы подремлем.
  - Конечно, хозяин.
  Он встал в дюжине шагов, ожидающий, бдительный.
  Дистанция между императором и рабом.
  
  ***
  
  На мосту Тралл увидел аквитора. Она стояла на середине, недвижимая, как испуганная лань. Взор ее не отрывался от главной дороги. Тралл не видел, что там могло привлечь ее внимание.
  Он колебался. Но тут она повернула голову и встретила его взор. Для промелькнувшего между ними в этот миг не создано слов. Взор, который вначале был ищущим, а потом резко и неотвратимо выразил нечто совсем иное. Этот контакт прервался всего через мгновение - инстинктивная реакция с обеих сторон.
  В следующие секунды они неловко молчали. Тралл ощущал где-то глубоко в груди полнейшую пустоту, и сражался против этого чувства.
  Серен Педак заговорила первой: - Места не осталось, Тралл Сенгар?
  Он понял. - Да, аквитор. Места нет.
  - Думаешь, мог бы устроить все по - иному?
  Вопрос прошелся слишком близко к бессловесному пониманию, которое они разделили всего миг назад. Он уловил в ее глазах проблеск... чего-то. Он чуть не пошатнулся, вымолвив "правильный" ответ.
  - Я служу моему Императору.
  Искра погасла, сменившись холодным оценивающим взором, без труда проникшим через его защитные стены. Словно нож в грудь. - Понятно. Простите меня. Слишком поздно для таких вопросов. Мне пора уезжать, сопровождать Бурака Преграду в Трейт.
  Каждое слово будто проворачивало тот нож, хотя внешне они были невинными. Он не понял, почему слова - и ее взгляд - смогли ранить его так глубоко, что хотелось плакать. Отречения. Признания. Вместо всего этого он подчеркнул разрыв эфемерной симпатии небрежным движением плеч. - Добрый путь, аквитор.
  И все. Он чувствовал себя трусом.
  Она уходила. Он смотрел вслед, думая о пути своей жизни и жизни аквитора, о препятствиях, о ямах - возможно, бездонных. Равновесие восстановлено, но сам путь изменился.
  Сделанный выбор не отменить. Сколько было этих моментов... Тралл гадал, не присутствует ли он при одном из таких.
  
  
  
  Глава 14
  
  
   Где была эта тьма
  В миновавшие дни
  Когда солнце ласкало
  Нас лучами, как чудом
  Дотемна загоревших
  В восхождении юном
  Мы восторженным криком
  И смехом веселым
  Подгоняли потоки
  Золотистого света
  Так неслись наши дни
  Даже тени ночные
  Прижигало клеймом
  Негасимое пламя
  Где же пряталась тьма
  Что по смерти солнца
  Проползла и прокралась
  Провещала злорадно
  О палящем упадке
  О тропе, что ведет нас
  К повседневности мигу?
  
  Негасимое пламя,
  Рыбак Кел Тат
  
  
  Из темноты раздался голос: - Старик, не ходил бы ты этой улицей...
  Багг оглянулся. - Спасибо за совет, - ответил он, не сбавляя шага.
  В десятке шагов впереди он учуял запах свежепролитой крови. Шаги позади предупредили, что дозорный встал за спиной, вероятно, чтобы отрезать путь к отступлению.
  - Я тебя предупредил.
  - Я тот, за кем посылали, - сказал Багг.
  Из темноты вынырнули еще четверо - все явные головорезы. Хотя испуганные.
  Дозорный обошел Багга, чтобы поглядеть ему в глаза. - Ты Ждущий? Ты не такой, как я думал.
  - Что тут стряслось? Кто убит, и кто его убил?
  - Не "кто" убил, скорее "что", - буркнул один из четырех. - Мы сами не понимаем. Только что большое, спина черная как вода в канале, на руках шипы. Глаза как у змеи, и светятся серым.
  Багг понюхал воздух, стараясь выделить что-то помимо запаха крови.
  - Оно порвало Толстого Дрына на куски, вон как. Потом влезло в дом.
  Слуга обратил взор туда, куда указывала рука говорившего. Заброшенный храм, осевший с одного угла, черепитчатая крыша накренилась на сторону. Багг хмыкнул. - Это был последний храм Точек Опоры?
  - Не нас спрашивай.
  - Культ выдохся уже сотню лет назад, - продолжал слуга, щурясь на развалины. Широкий, зияющий вход, перекрытый длинной каменной балкой, когда - то стоял на три ступени выше улицы. Которая тогда была проспектом. Сейчас же он с трудом различил на поверхности угол верхней ступени. Наваленные за годы кучи мусора кто-то, кажется, перерыл совсем недавно. Багг оглянулся на пятерых негодяев: - А вы чего здесь ошивались, а?
  Последовал обмен взглядами. Дозорный вздохнул: - Прятались.
  - Прятались?
  - Девочка... ну, она...
  - А. Понятно. - Багг снова уставился на вход.
  - Погоди, старик, - сказал дозорный. - Ты ж не пойдешь прям туда?
  - Ну, а чего вы от меня ждете?
  - Мы ждали, чтобы ты... гм... позвал стражу или кого-то. Может, мага. Или трех.
  - Я могу это сделать. Но вначале нужно узнать, с чем мы имеем дело. - Багг вошел в брошенный храм. Густой, сырой воздух, почти абсолютная тьма. Запах свежевскопанной земли, а потом - тихое дыхание. Тихое, глубокое, медленное. Слуга сосредоточился на источнике звука. - Хорошо, - промурлыкал он, - давно ты не вдыхал свежего воздуха. Но это не дает права рвать на куски несчастных людей. Я не прав?
  Тяжелое существо пошевелилось у дальней стены. - Не делай мне больно. Я не вернусь назад. Они убивают всех.
  Багг вздохнул: - Лучше бы тебе оставаться там.
  Неясная форма, казалось, разлетелась на части. Багга обдал горячий воздух. Перед ним маячили по крайней мере шесть существ меньших размеров, длинных и тонких. Вдоль всей стены светились глаза рептилий.
  - Вот почему ты выбрал этот храм. Увы, твои поклонники давно исчезли.
  - Ты так думаешь, - шепотом ответил хор в полудюжину голосов. - Но ты ошибаешься.
  - Зачем ты убил этого человека?
  - Он загородил вход.
  - Ну, теперь ты внутри...
  - Я подожду.
  Багг подумал о вытекающих из подобного заявления следствиях. Лицо его нахмурилось. - Отлично. Но без убийств. Оставайся тут.
  - Согласен. Пока.
  - Пока не придут... те, кого ты ждешь.
  - Да. Тогда поохотимся.
  Багг отвернулся. - Ты так думаешь, - прошептал он себе под нос.
  Выйдя из темного храма, он различил пять испуганных лиц. - Расскажите всем, что в храм входить нельзя.
  - И все? Как насчет стражи? Магов? Как же Толстый Дрын?
  - Ну, если вы настроились на месть, советую запастись тысячей подельников. Тогда выйдет равная драка.
  Дозорный фыркнул: - Ждущий советует нам подождать.
  Багг пожал плечами: - Лучшее, на что я способен. Чтобы изгнать этого зверя, сюда должен явиться сам Цеда.
  - Так пошлем за ним.
  - Боюсь, моей записки он не послушается. Идите по домам.
  Багг прошел мимо них. "Дела осложняются. Это нехорошо". Он гадал, сколько тварей смогло вырваться из курганов. Судя по словам Своры, немного. Что радует.
  В любом случае, решил он, важнее позаботиться о себе. Ожидающие встречи подождут еще немного. Придется распутывать кучу сплетен и обвинений, но ничего не поделаешь. Седьмое Завершение будет богатым на события. Он думал: не связано ли пророчество о возрождении империи со смертью Азата? И надеялся, что нет.
  Ночь выдалась на удивление спокойная. Толпы, высыпающие на улицу после окончания дневной жары, уже рассосались. Багг шел вдоль канала Квилласа. Вдали показалась Вечная Резиденция. Ну, вздохнул он, по крайней мере тут у нас успех.
  Королевский Архитектор, носивший подходящее ему имя Грюм, без всякого восторга подрядил "Конструкции Багга" на укрепление грунтов под злосчастным крылом дворца. С еще меньшей радостью встретил он требование к старой команде собирать вещички и уходить. Багг потратил целый день, бродя по затопленным тоннелям, просто чтобы ощутить масштаб предстоящей работы.
  В соответствии с пророчеством Теола скромная фирма Багга ужасающе быстро взбиралась на вершины списков Торговой Палаты. Со дня открытия торгов Багг успел продать четыре тысячи двадцать два процента пакета акций и при этом сохранил за собой контрольный пятьдесят один процент. Конечно, если жульничество вскроется, его отправят к Топлякам. "Но тут я готов рискнуть", - широко улыбаясь, заявил Теол. Веселый у него хозяин.
  Он прошел мимо старого дворца, углубился в лабиринт забытых улочек и аллей. Эта часть города казалась практически заброшенной. Никто не выходил из дверей домов; бродячие псы поднимали голову от куч мусора, пока он проходил мимо. Крысы разбегались из-под ног.
  Он достиг стены, ограждающей квадратную башню, дошел до ворот. Помедлил, подавляя беспокойство, прежде чем вступил на землю Азата. Он же мертв! Глубоко вздыхая, Багг шел вперед.
  Курганы по сторонам тропы странно скособочились, однако он не видел зияющих дыр. Еще не видел. Он сошел с тропы. Под ногами хрустели и извивались насекомые. Кочки казались набухшими и кишели жизнью.
  Багг подошел к могильнику, одна сторона которого исчезла. Мертвое дерево, упав, закрыло широкий черный провал. Из-за него слышались скребущие звуки.
  Чашка показалась из провала. С ее всклокоченных, тусклых волос свисали клубки белых червей, падавших и на плечи. Подтянувшись за корень, она стряхнула червяков - странно изящное и волнующее движение. - Он ушел, - сказала она. - Дядя Багг, он ушел.
  - Знаю.
  - Я его не вижу. А должна бы.
  Он покачал головой. - Он очень скрытный, Чашка. И быстрый. Повернись спиной на один миг - и ему этого хватит. Всего один миг. Но я его встретил, и пока он не повредит никому.
  - Ничего не работает. Дядя Багг, мне нужен тот, что внизу. Нужно его вытащить.
  - Что же ему мешает?
  Она качала головой. Черви сыпались дождем. - Хотя бы мечи он получил. Их принес дядя Брюс. А я затолкала в курган.
  - Брюс Беддикт? Девочка, ты нашла ценного союзника. Цеда приходил?
  - Не знаю никакого Цеды.
  - Я удивлен. Он должен придти, едва только узнает о тебе.
  - Обо мне?
  - Точнее говоря, о твоем сердце.
  Она склонила голову к плечу. - Слышу стук. В груди. Это сердце?
  - Да. Как часто оно стучит?
  - Может, восемь раз в день. А вчера, может, четыре раза. В начале было один раз. Громко, так что голова болит.
  - Болит? Девочка, ты чувствуешь боль?
  - Пока не сильно. Уколы. Временами. Так я понимаю, что со мной что-то не в порядке. Привыкла, что вообще ничего не чувствую.
  Багг провел рукой по редеющим волосам. Осмотрелся, вгляделся в ночное небо. Облачно, но облака высокие, плоские - рваное одеяло, сквозь которое тут и там видны звезды. Вздохнул: - Ладно, девчушка. Покажи, куда ты положила мечи.
  Он проследовал за ней к одному из могильников около башни.
  - Вот в этот.
  Однако слуга смотрел на такой же курган слева. - Интересно, что делает тот, кто в этом?
  - Она всегда мне обещает хорошее. Награду. Пятеро, что убивают всех, к ней не подходят. Иногда ее гнев жжет меня как огнем. Она очень сердита, но не на меня. Сама так сказала. Эти сучки, говорит она, когда спит, и только тогда, когда спит, такое говорит. Когда не спит, она шепчет мне приятное.
  Багг медленно кивал. - Звучит нелепо, - сказал он скорее себе самому. - Нелепо и приземленно.
  - Что звучит, дядя?
  - Она схватила его за лодыжки. Звучит смешно, но поэтому он и не может вылезти. Она держит его за лодыжки.
  - Чтобы оставить его там, где он сейчас?
  - Нет. Чтобы наверняка последовать за ним.
  - Она жульничает!
  Багг улыбнулся, несмотря на свое беспокойство: - Такая уж она. Конечно, все это кончится тем, что они оба останутся в западне.
  - О нет! У него же мечи. Нужно только поработать. Так он сказал. Раньше я не поняла, а теперь поняла. Он говорит, что нужно кое-что отпилить.
  Багг заморгал. Нахмурился. - А те пятеро, близки ли они к выходу?
  Чашка пожала плечами: - Они убили почти всех. Не знаю я. Скоро. Они говорят, что сделают со мной что-то страшное.
  - Успей позвать на помощь, прежде чем они вылезут.
  - Ладно.
  - Мне пора.
  - Да. До свидания, дядя.
  
  ***
  
  Разбуженный одним из капралов Преды Брюс быстро оделся и проследовал за юным солдатом в Комнату Кампаний, где обнаружил Короля Эзгару Дисканара, Цеду, Уннаталь Хебаз и Первую Наложницу Низаль. Король с подругой стояли за столом с картами напротив Преды. Цеда ходил кругами, то и дело снимая с носа свои необычайные линзы и протирая их.
  - Финед, - сказала Уннаталь Хебаз, - просим присоединиться к нам.
  - Что случилось? - спросил Брюс в ответ.
  - Кажется, мы в состоянии войны, - ответила Преда. - Я готовлюсь сообщить королю о текущем расположении войск.
  - Простите за то, что помешал докладу.
  Эзгара повел рукой: - Я желал видеть вас, Брюс. Продолжайте, Уннаталь.
  - Дивизии, батальоны и бригады, - сказала она. - Гарнизоны. Все наши сухопутные силы. О флотах я скажу позднее. Итак, с запада на восток по линии фронта. На Косе - форт Первая Дева, строительство которого еще далеко не окончено. Я сочла его не подлежащим защите и послала гарнизон на усиление Фента-на-Косе. Вторая Дева имеет гарнизон из шестисот штрафников, проходящих перевоспитание. Вы знаете, что на этом острове тюремный режим. Конечно, готовность штрафников идти в бой находится под большим сомнением. Тем не менее советую оставить их на месте. Третья Дева остается действующим фортом, но с минимальным гарнизоном - лишь чтобы следить, не обогнет ли эдурский флот остров, собираясь напасть на город Шило.
  - В котором у нас армия, - вставил король.
  - Да, Ваше Величество. Батальон Змеиных Поясов. Ниже по побережью в Туламеше стоит бригада Багряных Львов. Теперь к востоку от Косы. Город Трейт. Там батальон Холодной Глины и Трейтов Легион, а в Старом Кеттере - Взрывная бригада и Кеттерийский Легион. В предгорьях находятся гарнизон Высокого Форта и бригада Травяных Курток. Обычно там же расположен и батальон Искателей Белизны, но сейчас они проводят тренировки около Первого Предела. Конечно, они будут срочно переброшены на север.
  Дальше к востоку ситуация получше. У Трясучего Форта стоит бригада Харридикта, батальон Ремесленников расположился лагерем у Мызы. Тоже на учениях.
  - Как скоро Искатели Белизны дойдут до Высокого Форта?
  - Дороги к Пределу и Зетилу в хорошем состоянии, Ваше Величество. Пять дней. Выступают завтра. Снова подчеркну, что маги Цеды представляют для нас большое тактическое преимущество. Мгновенная связь.
  - Но я хочу большего, - прогудел Эзгара. - Преда, нужны опережающие действия. Нужно, что бы они раздумали начинать проклятую войну.
  Уннаталь отыскала взглядом Куру Кана. - Цеда?
  - Важно? Меньше, чем мы предполагаем. Вы хотите удара по их селениям? За горами? Очень хорошо.
  - Как скоро вы сможете их организовать?
  - Боевые маги собираются в Трейте, Ваше Величество. Наутро, через три дня.
  - Молю Странника, чтобы он их вразумил. - Король вымучено улыбнулся. Волшебник возобновил свои хождения. - Но вы, Куру Кан, не верите в их благоразумие?
  - Нет, Ваше Величество. К счастью, даже Халл не подозревает, что мы способны атаковать их села.
  Брюс заледенел. - Цеда? Мой брат...
  Скорбная улыбка. - Халл Беддикт уже очень давно идет этим путем. Финед, никто не удивится.
  Брюс сглотнул и с трудом выговорил: - Я думал... подозревал... учитывая всё...
  - Что его убьют? - вставил король. - Нет, Брюс. Его присутствие - НАША тактическая выгода, не их выскочки - императора. Мы сознаем, что он передал Эдур наши способы ведения войны, и готовы использовать это. - Король помедлил, огляделся. - Поступки Халла не порочат вас в наших глазах, Брюс. Будьте уверены.
  - Благодарю, Ваше Величество. "Вы пригласили меня на совещание, чтобы доказать правоту этих слов". - Какое невезение, что миссия Нифадаса провалилась. Что мы знаем об упомянутом императоре - выскочке?
  - В его руках сильная магия, - рассеянно сказал Куру Кан. - Более почти ничего не известно.
  Первая Наложница отошла от короля в явном расстройстве.
  - Для нас самое важное то, - добавила Преда, - что все племена Эдур абсолютно покорны ему. И, хотя Король - Ведун свергнут, ныне он стоит по правую руку императора как его главный советник.
  Брюс даже вздрогнул: - Король - Ведун просто отошел в сторону? Это же... необыкновенно.
  Преда кивнула: - Этого достаточно, чтобы дать нам время. Передовые посты докладывают о разведке врага. Духи движутся в ночи.
  - Эти духи, - кисло сказал Цеда. - Конечно, мы уже имели с ними дело, и успешно отгоняли. Тем не менее их присутствие раздражает.
  - У Тисте Эдур есть священные места? - спросила севшая в кресло у дальней стены Низаль. Все обернулись к ней. Она скрестила руки на груди, дернула плечиком: - Уничтожение этих святилищ магией поможет ослабить силу духов. Разве нечто подобное не проделали с нереками и Тартеналами?
  Цеда, казалось, огорчился при этих словах. Тем не менее он кивнул согласно. - Интересное замечание, Первая Наложница. Эдур очень тщательно таят сведения о святилищах. Хотя, кажется, в их случае сама земля под селениями священна. Таким образом, если мы уничтожим села, результат может превзойти всякие ожидания. Все это стоит размышления. Что до священных рощ и прочего - можно разузнать у аквиторов, знакомых с местностью.
  - Скоро ли делегация достигнет Гедры? - спросил Брюс у Преды.
  Та кивнула на Куру Кана. - Их корабли подгоняют. Неделя, не более того.
   "Затем три дня вверх по реке. Война уже будет в разгаре". - Ваше Величество, могу я задать вопрос?
  - Конечно, Брюс.
  - Где батальон Королевы?
  Последовала пауза. Преда откашлялась. - Если позволите, Ваше...
  Король кивнул. Губы его сжались в полоску.
  - Финед, королева приняла личное командование над своими силами и над бригадой Квилласа. Она настаивала на независимости. Поэтому мы не учитывали эти силы в плане.
  - Моя дражайшая супруга всегда желала иметь личную армию, - сказал Эзгара Дисканар. - Да будет так. Лучше пусть ищут удачи на поле брани, чем в Летерасе.
  - Говоря так, - добавила Уннаталь Хебаз, - мы верим сведениям, что они менее чем в лиге от Высокого Форта и движутся на север, чтобы встретить Эдур на перевалах. Кажется, ее доктрина - ударить первыми, и ударить крепко. Она прикажет своим магам убрать с дороги духов... что, без сомнения, лишит ее преимущества неожиданности.
  - Она лично ведет их?
  - Отбыла со свитой три дня назад, - сказал король.
  Брюс подумал. - Визит в крепость Непохожую?
  - Таков был предлог.
  - Принц Квиллас сделает попытку отбыть к ней?
  - Мой сын отделился от делегации и направил судно к Трейту.
  - В каких пределах ее силы используют местные запасы? - поинтересовался Брюс.
  - Зная ее, - фыркнул король, - думаю, она опустошит все склады.
  - Мы спешим пополнить недостающие запасы, - сказала Уннаталь Хебаз. - И соответственно изменить тактику. Мы начнем с обороны, с соответствии с доктриной; этого Эдур и будут ждать. Но мы не откатимся, не будем имитировать отступление. Вместо этого после первого столкновения будем наращивать давление. Полагаю, это будет жестокая война - может быть, самая тяжелая со времен завоевания Лиги Герцогств Синей Розы.
  - Теперь, - заявил король, - я намерен выслушать детали обороны прифронтовых городов Кеттерского моря. Как и диспозицию флотов...
  Брюс слышал последующие речи словно невнятное бормотание, плавающее где-то на задворках сознания. Он думал о брате, вместе с армией Тисте идущем войной на родные земли. На королевство, когда-то жестоко его предавшее. Королева и принц ждут его с нетерпением... по крайней мере, его голову. Через преступление Халла они станут отыскивать способ ударить по Брюсу, защитнику августейшей персоны. Они могут послать солдат и за Теолом - повод сфабриковать нетрудно. Дополнительное удовольствие: месть за финансовые потери, возникшие в результате Теолова блестящего хаоса. Думается, времени они терять не станут.
  Ему было необходимо повидать Теола.
  
  ***
  
  Главный Следователь Гильдии Крысоловов сидела за столом во дворике, прямо под факелом. На ее широкой тарелке осталась лишь груда тонких косточек; под рукой имелся графин с белым вином. Напротив пустого стула ожидал второй кубок.
  - Ты не Теол, - сказала она появившемуся Баггу. - Где Теол и его позорные штаны?
  - Увы, не здесь, Главный Следователь. Но будьте уверены: где бы они ни были, он и штаны неразлучны.
  - Ага, так он встречается с людьми поважнее меня? Ведь если бы он дрых, он бы разлучился со штанами, так?
  - Ракет, мне сие неведомо. Перейдем к делу. Вы просили встречи?
  - С Теолом.
  - А, это была бы романтическая встреча?
  Она фыркнула и украдкой оглянулась на единственных гостей полночного ресторана - мужчину и женщину, очевидно, не состоящих в браке друг с другом. Те также бросали вокруг подозрительные взгляды, склоняя головы и перешептываясь. - Проклятие, это место для особых клиентов. Как там твое имя?
  - Багг.
  - Ах, да. Помнится, оно мне показалось смутно знакомым и в первый раз. Ну, червяк, ты заставил меня ждать. И что за запах такой!
  Багг поднял сморщенную полосу плоти длиной чуть более ладони. - Угорь. Нашел на рыбном рынке. Подумал, что смогу сварить суп для хозяина и себя.
  - Наш финансовый советник ест рыбу из отбросов?
  - Скупость - достоинство финансистов. - Он снова спрятал сушеную рыбу под куртку. - Как вино? Могу я...
  - Почему бы нет? Не желаешь взять эти кости?
  - Возможно. Кем они были в начале?
  - Кошкой, конечно.
  - Кошкой. Да, конечно. Или котом. Никогда не любил котов. У них волосатые яйца. - Он подтянул к себе тарелку и принялся изучать содержимое.
  - Тебе более по вкусу гениталии кошки? Отвратительно. Хотя я слыхала кое-что похуже. Один из младших ловцов пытался соединиться с кошкой. Признаюсь, мне было очень интересно.
  - Очень мило, - отозвался Багг, закладывая в рот позвонок. Он намеревался высосать остатки костного мозга.
  - А тебе бы не интересно было?
  - Нет, - пробормотал он через кость. - К чему?
  Ракет медленно склонялась вперед, словно увидела Багга в первый раз. - Ты... меня заинтересовал. Признаю. Хочешь узнать почему?
  - Почему признаете? Хорошо.
  - Строго говоря, я личность очень вольная.
  - Ну... тщательно обдумав все это, я в свою очередь признаю, что несколько удивлен.
  - А меня это, Багг, не удивляет ни в малейшей степени. Что ты делал ночью и что это за насекомое? На плече.
  Старик вытащил позвонок изо рта и потянулся за другим. - У этого две головы. Весьма редкая разновидность - надеюсь, понятно, почему. Я подумал, хозяину он понравится.
  - И поэтому позволяешь ползать по себе?
  - Это займет дни. За час он прополз с середины плеча до локтя.
  - Что за жалкое создание.
  - Думаю, у него неладно с соображением.
  - А ты забавный, Багг. У меня к таким слабость. Почему бы не пойти вместе, когда здесь закончим?
  - Вы уверены, что не сможете ничего со мной обсудить? Дела? Может, нужно что-то передать Теолу?
  - Ну, в городе есть малолетка - убийца, неупокоенная девочка. Она убила массу народа, хотя в последнее время убивает меньше. А Герун Эберикт гораздо активнее, чем может показаться.
  - Правда? Почему он старается скрыть свою деятельность?
  - Потому что эти убийства не мотивированы политически.
  - Ох! И каковы же его мотивации?
  - Трудно сказать. Думаем, он просто любит убивать.
  - И скольких он убил за год?
  - Мы полагаем, около двух - трех тысяч.
  Багг поспешно потянулся за кубком. Отпил глоток и закашлялся. - Сохрани нас Странник!
  - Так идешь со мной или нет? У меня ковры из львиных шкур...
  - Ах, дорогая моя, я принял обет безбрачия.
  - Давно ли?
  - О, тысячи лет назад... кажется.
  - Не удивляюсь. Но заинтригована.
  - Просто соблазн недостижимого.
  - Ты правда недостижим?
  - Необычайно, но это так.
  - Какая ужасная потеря для всех женщин мира.
  - Теперь ВЫ стали забавной.
  - Нет, Багг, я серьезно. Думаю, ты был бы чудесным любовником.
  - Да, - произнес он не спеша, - даже океаны меняются. Мы можем перейти к другим темам? Не желаете еще вина? Нет? Великолепно. - Он взял графин, достал из - под одежды фляжку и начал тонкую процедуру переливания жидкости без воронки.
  - Это для супа из угря?
  - Точно.
  - Что же будет теперь, когда ты мне понравился? Не просто понравился, Багг - признаюсь, я от тебя без ума.
  - Понятия не имею, Ракет. Могу я забрать кости?
  - Конечно же. Не желаешь, чтобы я отрыгнула свою порцию ужина? Я готова, ибо мысль, что ты возьмешь в себя то, что было во мне...
  Багг замахал руками: - Прошу, не выворачивайтесь ради меня наизнанку!
  - Не надо тревожиться. Телесные функции - вещь чудесная и поистине сексуальная. Даже простое сморкание таит в себе потенциал экстаза, нужно лишь поймать его флегматичный ритм...
  - Лучше мне уйти, Ракет. - Он торопливо поднялся. - Доброй ночи, Главный Следователь.
  Оставшись в одиночестве, Ракет потянулась и откинулась на спинку стула. - Ну, - довольно вздохнула она, - это лучший способ избавиться от нежелательной компании. - Она громко крикнула: - Официант! Еще вина! - Насчет сморкания вышло особенно хорошо, подумала женщина. Она гордилась находкой, и прежде всего ловкостью, с которой скрыла собственный позыв к тошноте.
   "Всякий, готовящий суп из этого... угря... заслуживает вечного безбрачия".
  Около ресторана Багг проверил содержимое потайных карманов. Угорь, вино, кошачьи кости. И еще удачная встреча. Он оценил представление. "Думаю, Теолу бы отчаянно понравилось. Есть над чем подумать".
  Он постоял еще, позволив себе тихий смех.
   "По любому, пора домой".
  
  ***
  
  Теол Беддикт оглядывал трех унылых, жалких женщин, беспорядочно распределившихся по комнате. Шенд почти упала на стол, ее лысая макушка выглядит тусклой и грязной; Риссарх сидит на жесткой скамье, словно решив медитировать на тему дискомфорта, ее рыжие волосы распущены и падают почти до пола; Хеджан с больным и пустым взором полулежит в кресле, набивая трубку. - Мамочки мои, - произнес он, вздохнув и уперев руки в бока, - что за трагическая сцена.
  Шенд вяло подняла голову. - О, это ты.
  - Не таких приветствий ожидал я! - Теол вошел в комнату.
  - Он ушел, - ответила Хеджан. Скривив лицо, она швырнула в треножник - жаровню ленту для волос. - Это вина Шенд.
  - Как и твоя, - отрезала Шенд. - И не забудь Риссарх! "О, Аблала! Прокати меня! Прокати!" Не говори мне об излишествах!
  - Неужто причиной всего вашего отчаяния стал уход Аблалы? - Теол качал головой. - Дорогие мои, вы действительно вытолкнули его. - Помедлив, он с удовольствием добавил: - Потому что ни одна не пожелала себя связать. Отвратительная демонстрация самолюбия. Жестокость, свойственная каждой из вас и всем вместе.
  - Ладно, ладно, Теол, - пробурчала Шенд. - Мы могли быть более... сочувствующими.
  - Вежливыми, - сказала Риссарх.
  - Да. - Это была Хеджан. - Как можно не уважать Аблалу?
  - Видите? - вопросил Теол, взмахнув руками. - Я сам впадаю в отчаяние!
  - Ты в хорошей компании.
  - Он должен был быть вашими телохранителем. Таково было намерение. А вы использовали его...
  - Нет! - бросила Хеджан. - Ну, только самую малость. Ради удовольствия, не ради чего иного!
  - Теперь придется искать нового телохранителя.
  - О, нет, - сказала Шенд, усевшись прямо. - Даже не думай. Мы и так развратились...
  Теол поднял брови: - Во всяком случае, Аблала сейчас нашел ту, которая очень нуждается в нем...
  - Идиот. Она мертва. Она неспособна на чувства.
  - Неправда. Или, скорее, нуждается в нем нечто внутри нее. Очень нуждается. Я к тому, что пора о нем забыть. Дела не ждут.
  - Мы пытались следовать твоему списку. Половины компаний не существует. Ты нас надул, Теол. Мы подумали, что вообще все - большая ложь.
  - Что за вздорные обвинения. Да, я кое-что присочинил, но лишь чтобы занять вас. К тому же мы теперь богаты. Так ведь? Богатство за пределами самых диких ваших грез. До сих пор мои советы были безупречными. Акции скольких ссудных касс вы держите?
  - Всех крупных, - признала Шенд. - Но не контрольные пакеты...
  - Неверно. Сорока процентов достаточно, вы сами понимаете.
  - Как это?
  - Потому что у меня по двадцать. Или у моих агентов, включая Багга. Мы готовы посеять хаос в Палате, дорогие мои.
  Он увидел, что привлек их внимание. Даже Риссарх села прямо. В обращенных на него взорах забрезжила заря понимания.
  - Когда? - спросила Хеджан.
  - Так - то лучше. Это совсем другой вопрос. Ветерок новости принес, и если бы вы были в нормальном состоянии, вы уже уловили бы их. Подруги мои, кажется, Летер начал войну.
  - Тисте Эдур?
  - Точно.
  - Отлично! - Шенд застучала кулаком по столу. - Ударим сейчас, и все повалится!
  - Вероятно. И катастрофично. Вы хотите, чтобы Эдур прошли маршем, сжигая все на пути?
  - Почему бы нет? Тут все и так прогнило!
  - Потому, Шенд, что как ни плохи дела - а они плохи, согласен - они могут пойти еще хуже. Например, если Тисте Эдур выиграют войну.
  - Постой-ка, Теол! План в том и состоял, чтобы устроить коллапс! А теперь ты на попятную пошел. Неужели ты настолько глуп, что думаешь - Эдур выиграют войну без нашей помощи? Никто не побеждал Летер. Никто и никогда. Но если мы ударим сейчас...
  - Все это хорошо, Шенд. Но лично я не верю, что Эдур окажутся идеальными завоевателями. Что помешает им насадить каждого летерийца на меч или обратить нас всех в рабство? Что помешает им разорить все города, села и деревни? Одно дело - обрушить экономику, тем вызвав некие реформы, переоценку ценностей и все такое. Совсем другое дело - вести Летер к геноциду.
  - Почему? - бросила Риссарх. - Они - то не колебались, развязывать ли геноцид. Сколько тартенальских сел сожжено напрочь? Скольких детей нереков и фараэдов насадили на копья, скольких угнали в рабство?
  - Ты желаешь опуститься до их уровня? Зачем подражать худшим проявлениям этой культуры, если ты сама от такого приходишь в ужас? Дети корчатся на копьях - ты намерена в отместку устроить то же самое? - Он оглядел каждую по очереди; женщины молчали. Теол провел пятерней по волосам. - Обдумайте противоположную ситуацию. Если хотите, гипотезу. Летерас объявляет войну во имя свободы и тем оказывается на уровне высокой морали. Как вы на это посмотрите?
  - С отвращением, - сказала Хеджан, разжигая трубку. Лицо ее скрыли клубы дыма.
  - Почему?
  - У них нет никакого "уровня морали", потому что они совершали акты геноцида. Что до тираний - Летер осуждает их лишь тогда, когда тирании действуют вразрез с торговыми интересами летерийцев. Поэтому все призывы к чести и достоинству вызывают недоверие.
  - Очень хорошо. Я обдумал все ваши аргументы, и могу сказать лишь одно: летерийцы для вас прокляты, если что-то делают, и прокляты, если ничего не делают. Иными словами, дело в доверии. Прошлое располагает к спонтанной подозрительности. В настоящем мы можем предпринять попытки восстановить доверие, а будущее ожидает доказательств искренности этих попыток.
  - Гипотезы, Теол, - устало отозвалась Шенд. - Нам-то что делать?
  - Наша ситуация проста, как и казалось вначале. Парадигмы редко меняются волевым усилием. Они меняются вследствие наступающего хаоса, когда рушатся пороги и самые мерзкие черты нашей натуры нападают толпой, стремясь придать нужную форму переделке существующего порядка. Каждому из нас следует быть бдительным к себе.
  - О чем ты толкуешь, во имя Странника? - спросила Шенд.
  - О том, Шенд, что разумные основания не позволяют нам устроить коллапс Летера прямо сейчас. Надо понять, к чему склонится ход войны.
  - Разумные основания? Кому это нужно? Наш мотив - МЕСТЬ. Летер желает уничтожить еще одно племя. Я хочу помешать.
  - Не считай Тисте Эдур слабыми. Сейчас нашим приоритетом должна быть тайная эвакуация несчастных Должников - нереков, фараэдов и Тартеналов. На острова. На мои острова. Остальное может подождать, должно подождать - и подождет. Пока я не скажу иного.
  - Ты предаешь нас.
  - Нет. У меня даже нет задней мысли. Я сознаю влияние алчности, на котором построена родная цивилизация, сознаю подоплеку речей о справедливой судьбе и неколебимом единстве.
  - Почему ты думаешь, - спросила Хеджан, - что Тисте Эдур могут выиграть там, где проиграли все другие?
  - Выиграть? Это слово меня тревожит. Могут они оказаться трудным и даже грозным врагом? Думаю, да. Их цивилизация стара. Намного старее нашей. Их золотой век давно, давно миновал. Они живут в страхе, видя в растущем влиянии и богатстве Летера угрозу, некое неофициальное соревнование культур. Летер - яд, развращающее влияние; как следствие, Эдур стали окапываться и готовиться к войне. Чувствуя отвращение к видимому будущему, они повернулись к нему спиной и ныне грезят только о прошлом. О возвращении былой славы. Даже если Летер предложит руку помощи, они увидят в этом предложение сдачи. Гордость не даст им согласиться. Или иначе: эта рука означает для них нападение, ее нужно отрубить и сплясать на крови. Самое худшее для Эдур - выиграть войну. Как-то завоевать нас, стать оккупантами.
  - Этого не будет. А если и будет - они не хуже нынешних.
  Теол бросил короткий взгляд на Хеджан, пожал плечами: - Вопросы ожидают разрешения. Пока - оставайтесь бдительными. У нас еще много дел. Что случилось с той женщиной из нереков и ее детьми?
  - Мы отправили их на острова, - ответила Шенд. - Они ели больше, чем она могла приготовить. Толстели. Грустная картина.
  - Ну, уже поздно. Я голоден, так извините - ухожу.
  - А что с Аблалой? - спросила Риссарх.
  - А именно?
  - Мы хотим его назад.
  - Боюсь, слишком поздно. Вот что бывает, если потеряна бдительность.
  И Теол поспешил убраться.
  Проходя по тихим улочкам к дому, он обдумывал свои слова. Признавался себе, что испытывает колебания. Слухи содержали немало загадок, что и позволило ему предвещать: эта война будет не похожа на другие войны Летера. Столкновение воль и желаний, а под их покровом - орда сомнительных допущений и подозрительных сантиментов. В этом война походит на все предыдущие. Но сейчас исход неясен, речи о победе звучат уклончиво и смущенно.
  Он миновал площадь Прыща и подошел ко входу в район складов. Отсюда недалеко до его дома. Теол хмурился, поддергивая штаны и поправляя кривые рукава. "Худею? Трудно сказать. Шерсть ведь растягивается".
  Из теней выступила фигура. - Ты опоздал.
  Теол вздрогнул. - К чему?
  Шерк Элалле подошла на два шага. - Я ждала. Багг сварил суп. Где ты был?
  - Что ты здесь делаешь? Тебя уже могли продырявить. Тут опасно...
  - Нужно потолковать, - прервала Шерк Теола. - О Харлесте.
  - Что с ним?
  - Он хочет заточенные зубы и ногти. Только и слышу: "клыки и когти, клыки и когти". Мы с Баггом уже устали от него. Где Селаш? Почему ты не договорился? Для тебя мы всего лишь трупы, но даже мертвецы имеют потребности!
  - Ну, нет, я так о вас не думаю. Скажи Харлесту, что Селаш уже работает над его заказом. Может быть, прямо сейчас. Готовит отточенные решения.
  - Не смеши.
  - Извини. Тебе нужно пополнение?
  - Что?
  - Ну, э... я о травах и прочей набивке.
  - Сама не знаю. Я пахну или что?
  - Нет, нет. Запах сладкий, Шерк. Будь уверена.
  - Теол Беддикт, чем дальше, тем меньше меня успокаивают твои заверения. Когда возвращается Герун Эберикт?
  - Вскоре. Чувствую, он сильно возбудится.
  - Меня возбуждает только одно, и это не Эберикт. Впрочем, еще одно: я хочу воровать. Хоть у кого, хоть что. Задай мне направление. Любое.
  - Гм, всегда есть что взять в хранилище Палаты. Но оно явно неприступно. Еще - королевская казна. Тоже безнадежный случай.
  - Палата. Да, звучит как вызов.
  - Тебе не суметь. Никому не удавалось, даже Зеленому Свину, который был волшебником не хуже Цеды....
  - Я знала Зеленого Свина. Он пострадал от излишней доверчивости.
  - И в результате был разорван по суставам.
  - Что следует украсть из Хранилища?
  - Шерк...
  - Что?
  Теол оглянулся. - Ладно. Я хочу узнать, кто из ростовщиков держит наибольшие долги короля. Король живет не по средствам, и заимствует не только в казне. Итак: кто, сколько? То же самое насчет королевы Джанали. И что она делает от имени сына.
  - И все? Ни золота, ни бриллиантов?
  - Именно. Ни золота, ни бриллиантов, и никаких свидетельств взлома.
  - Я смогу.
  - Нет, не сможешь. Тебя схватят. И расчленят.
  - О, это будет неприятно.
  - Может и нет, но жить... гм... станет неудобно.
  - Не поймают меня. Теперь о том, чего ты хочешь из королевской сокровищницы.
  - Полный счет.
  - Ты хочешь знать состояние казны.
  - Да.
  - Я смогу.
  - Нет, не можешь.
  - Почему?
  - Потому что к тому времени тебя уже расчленят.
  - И тогда я смогу проползать в места, иным способом недоступные.
  - Шерк, они же заберут голову. Самым последним актом казни.
  - Да ну? Варварство!
  - Я же сказал, тебе будет неудобно.
  - Рискну. Постараюсь не попасться. Подумай, ведь и голова может вести счет.
  - И чего от меня потребуется? Принести голову в сокровищницу? Привязать веревку, чтобы потом вытащить?
  - Звучит сомнительно.
  - Точно, а?
  - Теол Беддикт, ты не можешь придумать план получше? Моя вера в тебя слабеет.
  - Думаю, этому горю не поможешь. А что там насчет покупки морского судна?
  - Предполагалось, что это секрет. Багг обещал не говорить нико...
  - Он и не сказал. У меня свои источники. Особенно когда купленное судно принадлежит мне. Не официально, а...
  - Понятно. Я, Аблала и Харлест решили стать пиратами.
  - Не смеши меня, Шерк.
  - Да ты жесток.
  - Извини. Пиратами. Ну, все трое почти непотопляемы. Может сработать.
  - Меня ошеломляют доверие и поддержка.
  - И когда вы планируете пуститься на поиски приключений?
  - Разумеется, когда закончим дела с тобой.
  Теол поддернул штаны. - Еще одна поучительная беседа. Шерк, я учуял запах чего-то, что может оказаться супом. А тебе пора в могилу.
  - Иногда я тебя реально ненавижу.
  
  ***
  
  Он вел ее за руку вниз, по выкрошившимся ступеням. Ей нравились эти странствия, хотя места, в которые он водил ее, бывали... тревожащими. На этот раз они спускались в перевернутую пирамиду - по крайней мере, он так ее назвал. Четыре стороны вокруг широкой ямы, и в основании - маленький квадрат тьмы.
  Воздух был очень сырым, на руках оседала роса. Высоко вверху - небо, белое и бесформенное. Она не знала, горячее ли оно - память о подобных ощущениях слабела, как и память о многих иных вещах.
  Они достигла темного основания. Девочка поглядела на высокую, бледную фигуру рядом. Лицо стало более четким, черты почти различимыми. Красивое, но суровое. - Как жаль, - сказала она, - что та хватает тебя за лодыжки.
  - У всех у нас свое бремя, Чашка.
  - Где мы?
  - Ты не узнаешь места?
  - Нет. Может...
  - Тогда спустимся дальше.
  Во мрак. Три витка, площадка, далее снова спираль черного камня.
  - Кругом и кругом, - хихикнула Чашка.
  Вскоре они достигли дна - лестница привела в просторную комнату с высоким потолком. Темнота не служила для Чашки преградой - как, подозревала она, и для ее спутника. Она смогла различить у правой стены разваленный могильник и пошла было к нему. Рука удержала ее. - Нет, подружка. Не туда.
  Он повел ее прямо. Три дверных прохода, каждый обрамлен изящной аркой. Между горельефами колонн виднелись резные изображения.
  - Как можешь видеть, - произнес он, - здесь обратная перспектива. То, что ближе, вырезано глубже. Все это не случайно.
  - Где же мы?
  - Ради достижения мира совершено разрушение. Ради дара свободы обещано вечное заточение. Приговор избавляет от необходимости поиска справедливости. Это тщательно продуманное приятие диаметральных противоположностей. Это вера в равновесие, вера, ставшая религией. Однако в данном случае доказательство божьего могущества лежит не в причинах, а в следствиях. Поэтому в этом мире и всех прочих доказательства добывают действием, и все действия - в том числе действие выбора бездействия - являются моральными. Ни одно деяние не избавлено от морального контекста. С другой стороны, самое морально безупречное действие - противоположное предпринятым ранее.
  - На что похожи комнаты за теми дверями?
  - Эта цивилизация, - продолжал он, - привязала своих граждан к действиям крайне жестоким. Под поверхностью земли строились большие города. Каждое здание, каждое помещение физически выражает качество отсутствия. Твердость камня равняется пустоте. В этих местах не жили. Они собирались тут - и выходили наводить порядок.
  Казалось, он не намерен вести ее за двери. Она сосредоточилась на картинах. - Нет лиц.
  - Да, Чашка. Противоположность личности.
  - А тела такие странные.
  - Уникальное строение. Во многих смыслах примитивное, но оттого менее... специализированное и знающее меньше ограничений. Весьма долгий жизненный срок, больше, чем у других существ. Очень трудно убить - а нужно тебе сказать, что их НУЖНО БЫЛО убивать. Так решал любой, вступивший с ними в контакт. Почти всегда. Они заключали временные союзы. Например, с Джагутами. Но это лишь вид тактики, направленной на поддержание равновесия, и все их союзы в конце концов гибли. Как и сама их цивилизация.
  Чашка повернулась, заметив вдали какую-то груду. - Это же тела...
  - Кости. Обрывки одежд, тех ремней, что они носили.
  - Кто их убил?
  - Тебе нужно понять, Чашка. Той, что в тебе, нужно понять. Мой отказ от веры Форкрул Ассейлов в равновесие - абсолютен. Я не слеп к тем способам, какими сталкиваются силы, к пути, которым мир стремится к балансу. Но в этом стремлении я вижу не доказательство могущества бога; я не вижу за этими силами ничьей руководящей руки. Да и существуй она на деле, я не увидел бы в этом явного одобрения дел самоизбранного народа, для которого хаос являлся единственным ответом порядку. Хаосу не нужны союзники, ибо он живет в каждом из нас, словно яд. Я признаю единственную борьбу за порядок - борьбу внутреннюю. Выход вовне предполагает внутреннее совершенство. Будто бы вечный бой окончен и одержана победа.
  - Их убил ты.
  - Этих - да. Остальных - нет. Я прибыл слишком поздно и слишком мало был на свободе. И все равно - уже тогда оставалось лишь несколько анклавов. Об этом позаботились мои родичи - драконы, потому что никто иной не обладал достаточной силой. Я уже сказал, что их чертовски трудно убить.
  Чашка пожала плечами и услышала, как он вздыхает.
  - Подружка, есть места, в которых остались Форкрул Ассейлы. По большей части заточенные, но неугомонные. Что еще тревожнее, во многих местах обманутые смертные поклоняются им. - Он заколебался. - Ты не имеешь представления, Чашка, в какой крайности очутился Азат. Выбрать душу вроде твоей... словно влезть в середину вражьего лагеря. Интересно, испытал ли он раскаяние в последний миг? Опасение? Видит Мать, у меня полно опасений.
  - О какой душе внутри меня ты говоришь?
  - Может быть, он пытался использовать силу души, не пробуждая ее полностью? Нам никогда не узнать. Но теперь ты отпущена в мир. Выбрана солдатом в войне против хаоса. Можно ли разрешить этот внутренний конфликт? Твоя душа? Это Форкрул Ассейл.
  - Так ты привел меня домой?
  Рука выдала его внезапное содрогание. - Дитя, ты была также и смертной. Тут великая тайна. Кто родил тебя? Кто забрал жизнь и почему? Было ли это приготовление тела к принятию души Ассейла? Если так - или Азат был обманут кем-то, способным говорить с ним, или он не имеет отношения к твоему созданию.
  - Почему же Азат не говорил мне правды?
  - Он считал тебя опасной.
  - О. - Через несколько мгновений она сказала: - Ты готов убить меня, если я окажусь опасной?
  - Я убиваю только плохих, - ответил он. - Разве ты хочешь стать плохой? Я буду очень сердиться! Ну, теперь ты не боишься?
  - Ты пришел ко мне, потому что могло понадобиться меня уничтожить.
  Он показал рукой на груду костей: - Не думаю, что ты ляжешь там. Будем надеяться, что до такого не дойдет. Будем надеяться, что душа в тебе не пробудится.
  - Не пробудится. Вот отчего все это неважно.
  - Почему ты так уверена?
  - Башня сказала.
  - Сказала? Что сказала? Попытайся припомнить точные слова.
  - Она говорит не словами. Показывает вещи. Мое тело, обвязанное. Плачущие люди. Но я могу видеть сквозь ткань. Я пробудилась. Вижу все двумя парами глаз. Очень странно. Одними глазами из-под савана, другими - откуда-то рядом.
  - Что еще показал Азат?
  - Глазами снаружи. Было еще пятеро. Мы стоим на улице, смотрим на семью, несущую тело. Мое тело. Нас шестеро. Мы прошли долгий путь, и все из-за сна. Мы ждали в городе неделями, ждали, пока Азат выберет. Но я была не такая, как остальные, хотя мы ждали одного и странствовали вместе. Это были ведьмы нереков, и они подготовили меня. Ту, что снаружи, не ту, что в саване.
  - Та, что снаружи. Чашка, это была девочка?
  - О нет. Я была высокой. Не такой высокой, как ты. Мне пришлось надеть капюшон, чтобы никто не увидел, какая я особенная. Я пришла издалека. В юности я брела по пескам - пескам, что покрыли Первую Империю. А что это такое?
  - Что сказали тебе ведьмы? Они называли имя?
  - Нет.
  - Титул?
  Она пожала плечами: - Я все такое позабыла. Они называли меня безымянной. Это важно?
  - Думаю, да. Хотя я не очень знаком с предметом. Многое остается для меня неведомым. Я попал в тюрьму молодым. Ты уверена, что это был титул? Что нереки не просто звали тебя так, не зная имени?
  - Это был титул. Они говорили, я готова для рождения. Что я настоящая дочь Эрес. Что я ответ на Седьмое Завершение, ибо я кровь рода.
  - "Кровь рода". Что бы это значило?
  - Думаю, эта Эрес была моей настоящей матерью.
  - Да.
  - А ты сможешь узнать, кто мой отец?
  - Да, я узнаю его кровь. Хотя бы это.
  - Интересно, жив ли он.
  - Зная, как играет Эрес - он может еще и не быть твоим отцом. Чашка, она странствует во времени, и этот способ никто не смог понять и тем более - повторить. Этот мир - ее мир. Она его негаснущее пламя. - Помолчав, он добавил: - Она выбрала - или выберет - с большим тщанием. Твой отец был - или будет - кем-то весьма значительным.
  - Так сколько во мне душ?
  - Две, разделяющие тело умершего ребенка. Дитя, мы должны найти способ вывести тебя из этого тела.
  - Зачем?
  - Ты заслужила чего-то большего.
  - Я хочу назад. Ты выведешь меня? Поскорее!
  
  ***
  
  - Угря не кладу, - сказал Багг, разливая суп. - Он все еще жесткий.
  - Тем не менее, дорогой лакей, пахнет он великолепно.
  - Наверное, это от вина. Любезность Главного Следователя Ракет, чей интерес к вашей особе подогревается не только служебным рвением.
  - И чем ты мне помог?
  - Я заставил ее интерес углубиться, хозяин.
  - Методом от противного?
  - Точно.
  - А хорошо ли это? Я имел в виду: она меня малость пугает.
  - Вы и половины ее ужасности не познали. Тем не менее, она исключительно умна.
  - Ох, вот это мне совсем не нравится. Знаешь, я действительно чую рыбный вкус. Слабый намек. Этот угорь был совсем сухим?
  Слуга поднес к губам половник и вытащил из него некий кусок - черный, сморщенный и настолько непривлекательный, насколько можно вообразить.
  Теол склонился поближе. - Багг...
  - Да, хозяин?
  - Это подошва.
  - Разве? Ох. Я - то гадал, почему с одной стороны он тоньше, чем с другой.
  Теол сделал еще глоток. - Знаешь, все еще отдает рыбой. Могу заключить, что носитель сандалии работал на рыбном рынке и наступил на угря, а потом потерял подошву.
  - Я с трудом заставляю себя подумать о том, на что еще он - или она? - мог наступить.
  - Да, нёбо ощущает вкусовую гамму, намекающую на сложную и длинную историю приготовленного. Ладно. Как прошли день и вечер?
  - Без особых происшествий. Ракет сообщила, что Герун убил за год почти три тысячи горожан.
  - Три тысячи? Явный излишек.
  - Я тоже так подумал. Еще супа, хозяин?
  - Да, спасибо. Так в чем его проблемы?
  - Геруна? Побьюсь об заклад, просто кровожадность.
  - Так просто? Ужас. Думаю, нам надо что-то делать.
  - А как прошли ваши день и вечер?
  - В делах. Я утомился.
  - Вы были на крыше?
  - По большей части. Хотя припоминаю, один раз сошел вниз. Зачем - не помню. Кажется, я и тогда не понял, зачем - и пошел спать.
  Багг склонил голову набок: - Кто-то приближается к двери. - На улице послышался стук сапок, слабый лязг стали.
  - Кажется, мой брат, - отозвался Теол. Повернув голову к входной завесе, он возвысил голос: - Брюс, входи.
  Занавеска откинулась, вошел Брюс. - Что за интересный запах, - сказал он первым делом.
  - Рыбный суп. Не хочешь?
  - Нет, спасибо. Я уже поел, как раз после второго звона. Надеюсь, ты слышал молву.
  - О войне?
  - Да.
  - Очень мало, - сказал Теол.
  Брюс колебался. Он со вздохом покосился на Багга. - Среди Тисте Эдур явился новый император. Халл присягнул ему на верность.
  - Да, это поистине нехорошо.
  - Так что ты под угрозой.
  - Ареста?
  - Скорее убийства. Все во имя патриотизма.
  Теол отодвинул миску. - Мне кажется, Брюс, что ты в большей опасности, чем я.
  - Меня хорошо охраняют, а тебя - нет.
  - Чепуха! У меня есть Багг!
  Слуга поглядел на Брюса с тупой улыбкой.
  - Теол! Не время для шуток...
  - Багг обиделся!
  - Я?
  - Разве нет? Я бы обиделся, если бы был на твоем месте...
  - Кажется, вы и сидите на моем месте.
  - Приношу извинения за неуклюжий речевой оборот.
  - Великодушно прощаю, хозяин.
  - Ты наполнил меня облегчением...
  - Прекратите! - Брюс вскочил, взмахнув руками. Измерил шагами тесное пространство комнаты. - Угроза весьма реальна. Агенты королевы не ведают колебаний. Вы оба в серьезной опасности.
  - Как мое убийство изменит факт предательства Халлом родной страны?
  - Никак, конечно же. Но твоя история, Теол, заставляет многих тебя ненавидеть. Инвестиции королевы пострадали по твоей вине, а она не забывает и не прощает.
  - И что ты предлагаешь?
  - Во - первых, прекрати спать на крыше. Позволь мне нанять нескольких охранников...
  - Нескольких? О скольких ты думаешь?
  - По меньшей мере четверых.
  - Одного.
  - Одного?
  - Одного, не больше. Знаешь, Брюс, я не люблю толпу.
  - Толпу? Ты всегда ее любил.
  - Теперь - нет.
  Брюс посмотрел сердито, потом вздохнул: - Ладно. Одного.
  - И ты будешь счастлив? Отлично...
  - И больше не спать на крыше.
  - Боюсь брат, это невозможно.
  - Почему?
  Теол взмахнул рукой: - Погляди на комнату! Это полный беспорядок! К тому же Багг храпит. И мы говорим не о тихом храпе. Вообрази, что ты прикован к полу пещеры, и в нее врывается прилив, с ревом, ревом, РЕВОМ...
  - У меня на примете трое телохранителей, родных братьев. Один из них всегда будет на посту, даже когда ты спишь крыше.
  - Если он не храпит...
  - Они не будут спать! Они будут стоять на страже!
  - Хорошо, хорошо. Успокойся. Я же согласился. Так как насчет супа? Хоть перекусишь до завтрашнего завтрака.
  Брюс глянул на горшок. - В нем ведь вино?
  - Точно. И самое лучшее.
  - Ладно. Налей полмиски.
  Теол и Багг обменялись радостными улыбками.
  
  
  
  Глава 15
  
  
   Между нами черное стекло
  Непохожести нечеткий лик
  И все дальше разбегаются
  Эти братские миры
  Напрямик не в силах ты пройти
  И рукою не пронижешь тень
  На себя ты смотришь в зеркало
  Только видишь чужака
  Черное стекло встает до неба
  Ничего важнее вовсе нет
  Промежуток между нами
  Странствием не сократить
  Ни увидеть четко, ни понять
  Мы не можем этот промежуток
  И к завесе смутной тьмы
  Поворачиваем спины
  Что же это значит? Просто
  Больше мы не смотрим на себя.
  
  Предисловие к "Избавлению нереков",
  Миркас Преадикт
  
  
  
  Свет и жар сочились из скалы, безжалостно кружили над узкой дорогой. Призраки устремились к трещинам и расселинам и теперь сидели в них, как ожидающие сумерек летучие мыши. Серен Педак ждала Бурака. Опустила на землю тюк, одернула пропитавшийся потом ватник под доспехами - он пополз по спине, будто слезающая кожа. Она сложила часть доспехов в тюк, что, естественно, не облегчало карабканье к верхней точке перевала.
  Сзади не доносилось ни звука; она уже решила вернуться на дюжину шагов и поглядеть, что творится за гребнем. Но тут послышались тихие проклятия и неровные шаги.
   "Бедняга".
  На всем пути их осаждали духи. Призрачные твари сделали сам воздух возбужденным и неспокойным. Было трудно спать, в поле зрения постоянно что-то мелькало, стоянка оглашалась скрежетом и шепотом. Нервы натянулись до предела.
  Взглянув на солнце, она стерла со лба смешанный с песком пот и прошла несколько шагов по тропе. Уже почти кончились земли Эдур. Еще тысяча шагов. Потом день пути вниз, к реке. С ними нет фургонов, так что можно просто нанять лодку и проделать остаток пути в Трейт по воде. Еще день.
   "А потом? Сохранит ли он мой контракт"? Это казалось бессмысленным, так что она думала - ее просто отпустят. Свобода, возможность добраться до Летераса. Но Бурак Преграда помалкивал. По правде говоря, за весь путь от селения хиротов он ни произнес ни слова.
  Она обернулась поглядеть, как купец вылезает на плоскую середину перевала. Одежда и брюки порваны, в пыли и полосках пота, лицо и шея краснеют нездоровым румянцем. Серен пошла назад. - Здесь мы немного передохнем.
  Он кашлянул. - Зачем? - Голос походил на хриплый лай.
  - Потому что нужно отдохнуть.
  - Вам не нужно. Тогда зачем отдыхать мне? Аквитор, я в полном порядке. Просто ведите к реке.
  Ее тюк содержал припасы на двоих. Она срубила деревце и превратила его ствол в клюку. Это все, что он держал в руках.
  Купец, задыхаясь, встал, тяжело оперся на палку. - Я намерена отдыхать, Бурак, - произнесла Серен резко. - А вы можете делать что хотите.
  - Не могу терпеть шпионов! - внезапно завизжал купец. - Везде! Проклятые тени! Хватит! - Он поковылял по тропе.
  Серен вернулась к мешку, снова вскинула его на плечи. Одно чувство она разделяла с торговцем искренне и полностью: чем скорее кончится путешествие, тем лучше.
  Теперь она шла сзади него. Но быстро нагнала и обогнала.
  Вскоре Серен достигла прогалины, по которой проходила установленная сотню лет назад граница. Бурак Преграда снова оказался сзади, вне прямой видимости. Серен сбросила тюк и подошла к полированным черным стенам, вспоминая, как недавно касалась странной - и странно гостеприимной - поверхности камня.
  Некоторые тайны лучше не разгадывать. Когда зловещие обстоятельства срывают тонкую кожицу загадки, явившиеся на свет истины по большей части оказываются горькими.
  Она прикоснулась ладонями к теплому, гладкому камню и почувствовала, как в тело струится целительная сила. За гранью - фигуры в бесконечном движении, как всегда, не обратившие на нее внимания. Как всегда. Серен уперлась в стену лбом, закрыла глаза.
  И услышала шепот.
  Язык, родственный эдурскому. Серен попыталась перевести. И ей открылся смысл сказанного.
  - ... когда повелителя нельзя сокрушить. Нельзя победить.
  - И теперь он питается нашим гневом. Нашим отчаянием.
  - Из троих вернется один. Наше спасение...
  - Глупцы. Каждая смерть увеличивает силу. Победа невозможна.
  - Для нас нет места. Мы лишь слуги. Мы сочимся страхом и начинается уничтожение...
  - Это уничтожает и нас.
  - Да, и нас тоже.
  - Вы думаете, она придет снова? Кто-нибудь верит в это? Я уверен - она вернется. Воздев свой сверкающий меч. Она - поднимающееся солнце, а солнце приходит всегда, обращая нас в бегство, разрывая на кусочки жестким и беспощадным светом...
  - ... уничтожение поработило нас. Превратило в мертвые осколки. Чтобы покончить...
  - Рядом кто-то есть.
  - Кто?
  - Смертная. Две Госпожи в одном Оплоте. Одна здесь. Она здесь, она слушает наши речи.
  - Украдем ее разум!
  - Возьмем ее душу!
  - Надо вырваться!
  Серен отскочила от черной стены. Задрожала, затрясла головой, закрывая уши ладонями. - Хватит, - простонала она. - Прошу, не надо. Не надо. - Женщина опустилась на колени и замерла. Голоса стихали, вопли слышались чуть слышно, издалека. - Госпожа? - прошептала она. - Я никому не госпожа. "Просто еще одна невольная ценительница одиночества. Во мне нет места для голосов, нет места для суровых решений. Нет яростного огня".
  Одни уголья, как в Халле. Липкие остатки возможностей. Однако, в отличие от мужчины, которого она когда-то любила - или думала, что любит - Серен не склонилась перед новым образом уверенности. Не видела надобности в усыпляющей, словно наркотик, иллюзии, в сладкой гарантии нового рабства.
  Ее жизни не нужен новый хозяин. Ей не нужно бремени дружбы.
  Позади раздался хриплый голос: - Что такое с вами?
  - Ничего, Бурак. - Серен устало поднялась. - Мы дошли до границы.
  - Аквитор, я не слепой.
  - Можно пройти еще немного и разбить лагерь.
  - Думаете, мы так слабы?
  Она оглянулась. - Бурак, вы шатаетесь от утомления. Как и я. К чему бравада?
  Он отвернулся, пряча выражение внезапной боли. - Вскоре увидите, к чему.
  - Как насчет моего контракта?
  Он не смотрел ей в глаза. - Окончен. Когда доберемся до Трейта, я освобожу вас от дальнейших обязательств.
  - Да будет так, - ответила она, направляясь к тюку.
  Они разожгли небольшой костер. Казалось, духи ничего не знают о границе - они так и порхали в мечущихся тенях. Живой интерес. Серен думала, что знает причину. Те призраки в каменной стене. Она отмечена.
   "Госпожа Оплота. Госпожи. Их две, и духи считают, что я одна из них. Ложь, ошибка.
  Что за Оплот?"
  - Вы были молодой, - неожиданно произнес смотревший на огонь Бурак, - когда мы повстречались в первый раз.
  - А вы, Бурак, были счастливым. И где все это?
  - Счастье. Теперь это привычная маска. Да, я часто ношу ее. Радуюсь, шпионя и раз за разом предавая, обманывая. Радуюсь, снова и снова видя кровь на своих руках.
  - О чем вы?
  - Мои долги. О да, я кажусь преуспевающим торговцем... средней руки.
  - А на самом деле?
  - Я оттуда, где гибнут мечты. Я разрушенное здание, по которому ковыляет, спотыкаясь, самоуважение. Ты стоишь, слишком испуганный, чтобы убежать, и видишь, как твои собственные руки пачкают мечты, марают подлинный твой лик за прилипшей личиной. Говорить правду нелегко, и слова не освобождают.
  Она подумала. Нахмурилась. - Вас шантажировали. - Он не возразил. Серен продолжала: - Так вы Должник?
  - Долги начинаются с малого. Едва заметного. Временного. В качестве возмещения тебя просят нечто сделать. Что-то мерзкое, предательское. И тут они получают тебя всего. Ты снова должен, ты на крючке тайны, хочешь, чтобы твои преступления не разоблачались, а преступлений ты совершаешь все больше и больше. Так бывает, если ты наделен совестью. - Бурак вздохнул и добавил: - Не завидую тем, у кого нет совести.
  - Разве нельзя вырваться?
  Купец не отрывал глаз от языков огня. - Конечно, можно, - легко признал он.
  Этот тон, столь не совпадающий со смыслом слов, испугал Серен. - Бурак, вы можете сделать себя... бесполезным.
  - Да, это возможно. Я усердно добиваюсь именно этого. - Он встал. - Пора спать. А завтра вниз, к реке, где мы сможем омочить сбитые ноги в холодной водице. На всем пути до Трейта.
  Серен заснула не сразу. Слишком утомленная, чтобы думать, слишком отупевшая, чтобы бояться.
  
  ***
  
  В сумерках следующего дня странники добрались до Причала Крейга, чьи обветшалые здания были окружены палатками военных. Повсюду солдаты; к пристани пришвартована большая, искусно украшенная барка с развевающимся королевским флагом. Прямо под флагом виднелось копье со шлемом, знак Цеды.
  - Здесь отряд боевых магов, - сказал Бурак. Они шагали к лагерю, чтобы пройти через него к гостинице и причалам.
  Серен кивнула: - А солдаты - их эскорт. Вроде бы боев еще не было.
  Купец пожал плечами. - Может, на море. Думаю, война начата.
  Серен схватила Бурака за руку. - Смотрите. Те трое.
  Купец хмыкнул.
  Те, на кого она указала, вынырнули из-за ряда палаток. Солдаты держались от них на почтительном расстоянии. Трое магов вышли и встали между лагерем и путниками.
  - Та, в синем... узнаете, аквитор?
  Она кивнула: - Некил Бара, главная волшебница Трейта, по силе почти не уступает самому Цеде. Слева, мужчина в черных мехах - это Арахафан, командир магов батальона Холодной Глины. Третьего не знаю.
  - Энедиктал, - отозвался Бурак. - Коллега Арахафана, батальон Змеиных Поясов. Перед нами трое самых сильных магов севера. Они готовят ритуал.
  Серен направилась к троице.
  - Аквитор! Стойте!
  Не обращая внимания на Бурака, Серен сняла с плеча тюк, опустила на землю. Маги заметили ее. Некил Бара насмешливо приподняла бровь: - Аквитор Серен Педак. Воистину над вами посмеялся Странник.
  - Вы готовите атаку. Не делайте этого.
  - Нам ваши приказы не нужны, - пробурчал Энедиктал.
  - Вы же хотите ударить по селениям?
  - Только по ближайшим к границе, - сказала Некил Бара. - Достаточно далеко, чтобы без помех произвести полное открытие. Они же за горами. А если Странник поможет, там окажутся и армии Эдур.
  - Мы сотрем наглых ублюдков, - сказал Энедиктал. - Прекратим дурацкую войну еще до начала.
  - Там дети...
  - Плохо. Для них.
  Без дальнейших разглагольствований маги заняли позиции в двадцати шагах друг от друга. Обратились лицами к склону холма и далеким горам за ним.
  - Нет! - закричала Серен.
  Ее окружили солдаты - их лица под ободками шлемов были мрачны. Один сказал: - Или так, женщина, или на поле битвы, где умрут многие. Не двигайся. Не говори ничего.
  Бурак встал рядом. - Не вмешивайтесь, аквитор.
  Серен воззрилась на него: - Вы не подумали, что он ответит? Он отразит атаку, Бурак. Вы же знаете: он может.
  - У него может не хватить времени, - ответил купец. - Может, родное село он защитит, а вот другие?
  Ее внимание привлекла вспышка света. Серен обернулась и обнаружила, что рядом осталась лишь Некил Бара. Фигура Бенедиктала виднелась в двухстах шагах. Обернувшись, она смогла найти и Арахафана, стоявшего в двухстах шагах по другую сторону от Бары. Новые вспышки; маги исчезли и появились уже в четырехстах шагах.
  - Они расширяют поле, - заметил Бурак. - Ритуал будет большой.
  Солдат отозвался: - Сегодня работает и сам Цеда. Через этих троих и прочих магов, расположившихся в лиге отсюда. Скоро от четырех сел останутся угли.
  - Ошибка, - ответила Серен.
  Между застывших волшебников формировалось нечто: синие и зеленые лучи, спутанные молнии связали магов, словно таинственной веревкой. Сияние росло, как пенный прибой, начинавший потрескивать, выбрасывая искры и извивающиеся в воздухе щупальца.
  Звук перешел в шипящий рев. Свет ослеплял, щупальца молотили по краям тускло светящегося пенного купола. Скрученные "веревки" бились и дергались между неподвижными магами, давали ответвления к невидимым за холмами участникам ритуала.
  Она видела, как копится сила. Бешеное бурление, щупальца, хлещущие воздух, будто отростки сорванной волнами морской анемоны.
  Натянувшаяся цепь порвалась, и гул освобождения сотряс землю под ногами Серен. Маги зашатались, когда волна ринулась в небо, превращая ночь в день. Гребень ее сверкал зеленым, несущаяся вслед масса отливала охрой, стряхивала клочья пены.
  Вал уже закрыл северный горизонт, а волна все вздымалась, наливаясь мощью. Трава у ног магов почернела и взвилась пеплом в мятущийся воздух.
  Среди гула возник крик, перешедший в вопль. Серен увидела, как один из солдат споткнулся и шагнул к мерцающей стене. Она захватила его, порвала доспехи, одежду, волосы и кожу; плоть взорвалась, выбросив струи крови. Кости полезли из тела несчастного... и от солдата остался только сапог, стоявший на выжженной земле у края пенящегося вала. Кровавая полоса, бледнея, потянулась вверх, почти сразу пропав из вида. Воздух заскворчал, обдавая жутким холодом.
  Серен упала - единственный возможный ответ на дикое сотрясение почвы - и впилась пальцами в землю. Окружающие делали то же самое. Среди всеобщей паники еще один солдат в воплем полетел в сторону волны.
  Рев внезапно прекратился - словно у урагана перехватило горло - и Серен увидела, как основание купола поднялось, скаталось громадным занавесом, снова открывая взорам потрепанные холмы, тракт и древние, приплюснутые веками горы за ним.
  Двигаясь на север, волна уменьшалась; ее яростный свет по временам поблескивал в зеркалах озер и луж. Снег на склонах гор озарился подобием неожиданного рассвета - блеклым золотом и зеленью.
  Вскоре горы снова стали лишь темными силуэтами. За ними от горизонта до горизонта опадала, исчезала за гребнями волна.
  Уголком глаза Серен заметила Некил Бару. Та стояла на коленях. И вдруг по северному краю мира блеснул свет, словно штормовое море взорвалось, ударившись о скалы. На этот раз поразившее небо свечение напоминало бешено тянущиеся ввысь руки с громадными отростками - щупальцами.
  Серен заметила на фоне черных гор быстро распространяющееся серое мерцание. И внезапно ощутила угрозу. - На землю! Плашмя! Скорее! - Рябь ударилась в подножие склона. Несколько с трудом державшихся в каменистой почве деревьев одновременно упали, будто подкошенные взмахом ладони гиганта. Шум ударил по ушам.
  И перекатился над лежавшими, как-то слишком быстро стихнув.
  Ошеломленная Серен подняла голову. Темные черепицы близлежащего строения танцевали в воздухе. Обращенная к северу стена задрожала и осела, захватывая за собой крышу.
  Аквитор медленно встала на четвереньки. Рядом была Некил Бара. Ее волосы и одежду пронесшийся шторм не затронул. Тихий дождь увлажнил странно густой воздух. Прибил к земле запахи горелого дерева и раскрошенного камня.
  Вскоре ветер стих, а дождь хлынул потопом. Вернулась темнота. Если за горами все еще горел огонь, признаков его видно не было.
  Рядом заворочался Бурак, стирая грязь с лица. - Он не заблокировал это! Как я и говорил - не было времени приготовиться.
  - Сохрани Странник! Что за сила! - крикнул солдат.
  Для вечных побед Летера есть весомые причины. Даже Ониксовые Ведуны Синей Розы сокрушены кадровыми магами Цеды. Архижрецы, шаманы, ведьмы и первобытные колдуны - никому не удавалось долго противостоять подобному напору.
  Серен чувствовала тошноту. Тошноту и тоску. "Это не война. Что же это? Спаси Странник, я не могу ответить. Как описать величину подобной резни? Безумие. Проклятие. Словно мы позабыли о благородстве. Своем и чужом. Самого мира. Нет различий между виной и невинностью, само существование стало приговором. Люди против своей воли становятся просто символами, грубыми набросками, вместилищами всего зла, всех разочарований...
  Так ли нужно? Наделять врага всеми возможными хворобами, отравить ядом самое дыхание, чтобы получить повод к уничтожению источника заразы?.."
  - Сомневаюсь, - деревянным голосом сказал Бурак, - что у них было время ощутить боль.
   "Какое облегчение для нас..."
  Их ничто не могло спасти. Ханнан Мосаг, Рулад, рабы, Пернатая Ведьма. Халл Беддикт. Имена проносились в голове, мелькали лица... Удивительно, но дольше всего задержалось лицо Тралла Сенгара. "Нет. Я должна думать о Халле. Почему этот? О, все одинаково мертвы".
  - Все мертвы, - произнес сзади Бурак. - Хочу выпить.
  Он шлепнул рукой по плечу Серен.
  Она не пошевелилась. - Некуда идти.
  - Аквитор. Таверна под гостиницей построена достаточно прочной, чтобы выдерживать осады. Думаю, сейчас туда набиваются солдаты, поминают погибших товарищей. Бедняги. Это я о погибших. Идемте, Серен. Я хочу сорить деньгами.
  Она оглянулась, заморгала. Магов видно не было.
  - Дождь хлещет. Идемте, аквитор.
  Он ухватил ее за руку. Женщина позволила себя повести.
  
  ***
  
  - Что случилось?
  - Вы были в шоке. Не удивительно. Сюда, у меня есть чай. От самого капитана. Наслаждайтесь солнцем - его в последнее время было маловато.
  Быстрое течение весело тянуло барку. Заходящее солнце закрывала медная дымка, однако веявший с берега бриз приятно согревал.
  Она приняла чашку из его рук.
  - Мы прибудем к закату, - сказал Бурак. - Очень скоро будут видны очертания крыш или хотя бы дым.
  - Дым. Да, его будет достаточно.
  - Думайте по-другому, Серен. Скоро вы избавитесь от меня.
  - Нет, если война не начнется.
  - Я намерен разорвать контракт в любом случае.
  Серен с трудом сфокусировала взгляд. "Была ночь. Магическая атака. Таверна. Взволнованные солдаты. Разведчики пойдут к северу утром". Она припоминала детали, странное возбуждение, такое же тусклое, как свет фонарей таверны. Кто-то отнимает кружку. "Вы слишком пьяны"... - Почему?
  - Вы мне больше не нужны, аквитор.
  Чувствуя некоторое раскаяние, она произнесла: - Не надо зарекаться. Ведь вам, возможно, еще придется выполнять известные обязательства...
  Купец выглядел более серьезным, чем обычно. - Нет. Со шпионажем покончено.
  - Ах. Найдете более чистый источник, Бурак?
  - Не сомневайтесь.
  - Полагаю, Эдур вскоре запросят мира. - Она отпила чай. Мята, что - то еще, горчащее на языке. - Вы остановитесь в Трейте?
  - В Трейте. Это же, в конце концов, мой дом.
  Голову Серен внезапно заполнила тупая боль. Слова с трудом пробились сквозь нарастающий туман: - Что это? Уж не отравил ли ты чай, Бурак?
  - Я должен был... С той ночи... Я позабочусь о вашей безопасности. Помните, аквитор - вы всегда владели моим сердцем... И помните - вы ничем не сможете мне помочь...
  Голос раздавался как будто издалека. Она оседала. Воротник платья сдавил шею. Треск и покачивание дали понять, что барка вставала к причалу.
  
  ***
  
  Какой-то шум рядом. Перед лицом возникла кружка. - Выпей, дочка.
  Серен не узнала голоса. Попыталась отстраниться.
  - Не надо так. Тот человек сказал, ты выпила слишком много. Видишь ли, дочка, бужу тебя уже целый звон. Я давно не видел жены. Мы плавали слишком долго. Бедняжка заждалась. А теперь повернись...
  Серен заворочалась. Мышцы шеи нестерпимо ныли, в голове пульсировала тупая боль. Седовласый человек протянул ей плащ: - Вот, я починил застежку. Знаешь, у меня была дочь. Высокая, как и ты. Один благородный забрал ее с собой в Летерас. Больше мы ее не видели. Да и как? Мы люди бедные. Разве что тело проплыло бы по реке, как это бывает... На, выпей эля.
  Она приняла кружку, быстро сделала три глотка.
  - Вот так будет лучше.
  - Мне надо идти. И вам - к жене.
  - Отлично, дочка. Ты можешь встать?
  - Где мой тюк?
  - Он унес с собой, сказал, что можно будет забрать из сарая рядом с его домом. Он особенно настаивал насчет сарая. Не входи в дом, сказал он. Очень настаивал...
  Она повернулась к трапу. - Спасибо. Помогите.
  Грубые ладони подхватили ее под руки, затем, по мере того как она поднималась, уперлись в бедра. - Все, что мог, - выдохнул старик, когда она оказалась наверху.
  Серен выбралась на причал. - Еще раз спасибо, господин.
  Город был тихим, разве что пара собак лаяла где-то за складами. Спеша по улице, Серен то и дело спотыкалась. Однако, как и говорил матрос, эль смягчил головную боль. Мысли стали даже слишком ясными.
  Она добрела до дома Бурака. Старое, но хорошо сохранившееся здание на полпути от складов. Ни огонька за закрытыми ставнями.
  Взойдя по ступеням крыльца, она ударила ногой по двери.
  Четыре удара - и замок поддался. Пробудились соседи. Кто-то звал стражу. Неподалеку зазвонил колокол.
  По дверному полотнищу Серен вошла в прихожую. Ни звуков, ни выскакивающих слуг. Внутрь, по темному коридору, на верхний этаж. Еще переход. Все ближе к спальне Бурака. Открыть дверь. Внутрь.
  Он висел на потолочной балке. Синее лицо в полутьме. Под ногами упавший стул. Узкая кровать рядом.
  Из горла Серен вырвался крик ярости.
  Внизу забухали ноги. Она снова закричала, и крик перешел в рыдание.
   "Вы всегда владели моим сердцем..."
  
  ***
  
  Огромные плюмажи дыма поднимались в серое небо, чтобы тут же припасть к земле, серыми змеями поползти над сожженной травой. Облака дыма закрыли весь север. Морщинистое лицо смотревшего на картину разрушения Ханради, вождя племени Меруде, было совершенно непроницаемым. Тралл Сенгар гадал, почему Ханради стоит рядом с ним, когда все его воины разбивают лагерь на лесистых склонах.
  - Халл Беддикт говорил правду, - проскрипел вождь. - Они ударили преждевременно. По селам хиротов, бенеда и арапаев.
  Всю ночь на севере полыхало алое пламя. Не менее четырех сел, среди которых родное селение Тралла, уничтожены.
  Тралл повернулся, чтобы посмотреть на облепивших склоны воинов. С ними работают женщины и невольники, старики и дети. "Теперь нет пути назад. Магия летерийцев стерла наши дома... но они были пусты. В селениях оставались одни вороны. И горстка несчастных нереков. Все они стали пеплом".
  - Тралл Сенгар, - сказал Ханради Халаг, - утром подошли наши союзники. Три тысячи. Тебя заметили; кажется, ты им хорошо известен, хотя и понаслышке. Они знают сыновей Томада Сенгара, но тебя - особенно. Их вожак зовется Доминантом. Здоровенный человек, особенно для этого народа. Волосы почти седые. Его личное имя Б"нагга...
  - Вождь, меня не это интересует, - бросил Тралл. - Однажды я пойму вас, Ханради Халаг. Вашу так хорошо сокрытую суть. Ханнан Мосаг согнул вас, подчинив своей воле. А теперь вы склоняетесь перед моим братцем - императором. Узурпатором. Не ради ли этого затевалось объединение племен? Такого будущего вы желали?
  - Узурпатор. За такие слова тебя убьют или изгонят.
  Тралл хмыкнул: - Рулад с западной армией...
  - Но духи теперь служат ему.
  - Ага, теперь среди нас шпионы? Император, страшащийся своих подданных. Император, не терпящий критики. Кто-то должен говорить во имя разума.
  - Не говори больше об этом. Не со мной. Я отвергаю сказанное тобой. Ты глупец, Тралл Сенгар. Глупец. Твой гнев рожден завистью. Всего-то. - Халаг отвернулся и пошел вниз по узкой тропе, вновь оставляя Тралла стоять в одиночестве у нависающей над долиной пропасти. Он позабыл посмотреть, взаправду ли вождь потерял свою тень.
  Пропасть. Он может заглянуть в нее и увидеть тысячи, копошащиеся между деревьев.
  Три армии и четыре флота включают в себя весь народ Тисте Эдур. Лагерь внизу имеет лигу в ширину и две в длину. Никогда Тралл не видел так много Эдур в одном месте. Хироты, арапаи, солланты, бенеда.
  Он уловил на краю лагеря, находящемся под началом Фира, движение иного рода. Приземистые фигуры в мехах. По коже прополз озноб. "Наши... союзники".
  Жекки.
  Призванные тем, кого они убили. Поклонники меча.
  Ночь пролетела незаметно, скрытая кошмарными проявлениями колдовства. Летерийские маги высвободили невообразимые силы, являя свою ужасающую и намеренную жестокость. Это будет война, не знающая пощады; для летерийцев завоевание и уничтожение стали синонимами. Тралл гадал, ответит ли Рулад в такой же манере.
   "Однако у нас нет домов, чтобы вернуться назад. Мы обречены оккупировать юг. Весь Летер. Мы не станем равнять с землей города. Или станем?" Он глубоко вздохнул. Нужно снова поговорить с Фиром. Но брат с головой ушел в командование армией. Вышедшие полдня назад передовые части уже подбираются к Высокому Форту. Армия должна пересечь реку Кеттер у Узкой Стремнины, где стоит древний каменный мост, и присоединиться к передовым отрядам.
  Там будет битва.
  Для Фира время вопросов миновало.
   "Но почему я сам не могу избавиться от вопросов?" Неуверенность - его фатальный порок. Разум не может избавиться от мучительных раздумий, от беспокойства о грядущем.
  Тралл побрел вниз, к тракту. "Жекки находятся под командой Фира. Мне не обязательно говорить с ними".
  Эдур дружно готовили доспехи, точили оружие. Женщины пели заклинания, чтобы сплести сеть невидимости по всему лагерю. Между деревьями носились духи - большинство направлялось к югу, на перевал и к равнинам. Тут и там виднелись туши демонических созданий, неподвижно нависающие над недавно протоптанными тропами. Демоны были в тяжелых латах, позеленевших от старости; круглые шлемы, опущенные забрала, длинные нащечные пластины вдоль выступающих челюстей... Палицы, копья, двойные топоры - все виды оружия для ближнего боя. Еще недавно призывание демонов было редкостью. Ритуал проводится женщинами - привлечение, ложные обещания и обман в итоге. Твари скованы, принуждены воевать не ради своих интересов. Единственным видом освобождения станет гибель. В новой армии Фира их насчитываются сотни. Тралл почувствовал себя плохо, осознав последствия.
  Дети помогают ставить палатки. Оторваны от привычной жизни, приобретают новую форму. Если игра провалится...
  Фир стоял около почти погасшего костра. Дымок обвивал его ноги. Рядом были двое присланных императором к'риснан ов и Ханради Халаг.
  К ним подходил Жекк: копна волос, пронизанная седыми прядями, будто полосами железа, на плоском лице следы бесчисленных ранений. На безрукавку из кожи тюленя нашиты раковины. С пояса свисают и другие трофеи - куски эдурских доспехов, каменья. Славная память о победах. Как там его назвал Ханради? Б"нагга - доминант.
  Радужки Жекка были желтоватыми, на серых склерах виднелись синие жилки сосудов. В этих глазах светилось что-то безумное. Подпиленные зубы оскалились в дерзкой ухмылке. - Тот, кого не смогли победить!
  Тралл оскалился: - На юге не будет ледяных полей, Жекк.
  - Привет, Убийца! Чесотка и лишай - вот единственное, что нас страшит. - Широкая улыбка подчеркнула шутливость слов. - Фир Сенгар, можешь гордиться своим братом. Снова и снова мои воины стремились превзойти его в поединках, в том и ином обличье - он не отступал. Он побил всех. Никогда прежде мы не видели такого упорства, такого мастерства.
  - Среди всех, кого я учил, Б"нагга, - отозвался Фир, - Тралл остается лучшим.
  Тралл уставился на брата. Лицо его омрачилось недоверием. - Достаточно. Наш император говорит через духов? Он выразил удовлетворение неудачей летерийцев? Он плюет на наши потери?
  Ему ответил один из к'риснан ов: - Тралл Сенгар, мы не потеряли ни одного Эдур. Благодаря Халлу Беддикту.
  - О да, предателю. А как насчет оставшихся в селе нереков?
  Ведун пожал плечами: - Мы не командуем ими.
  - Остуди гнев, брат, - произнес Фир. - Опустошение причинили летерийцы, не мы сами.
  - Да. И теперь наш черед?
  - Да. Духи сообщили, что к перевалам приближается армия.
   "Так скоро!"
  Б"нагга захохотал. - Устроим засаду? Мне послать волков?
  - Они не дошли до моста, - ответил Фир. - Но полагаю, они захотят помешать нам его перейти. Надо успеть раньше. Хотя сейчас они идут медленно и, кажется, не ждут сопротивления.
  - Пока все ясно, - сказал Ханради. - Какой командир решится искать боя с врагом, засевшим сверху? Это пробное наступление. Одна атака - и они отступят. В Высокий Форт. Фир, нужно все время пускать им кровь.
  - Б"нагга, пошли вперед половину своих. Пусть наблюдают за врагом, оставаясь незамеченными.
  Снова вмешался к'риснан : - Фир, к этой армии должны быть приставлены маги.
  Фир кивнул: - Отзовите призраков, кроме дюжины или около того. Я хочу внушить мысль, что это просто обитатели здешних земель. Пусть враг ничего не подозревает. Ханради Халаг, воины должны быть готовы к походу. Их поведешь ты.
  - Мы сможем выйти к полудню.
  Тралл посмотрел в спину уходящему меруде. - Те маги могут стать проблемой.
  К'риснан хмыкнул: - Тралл Сенгар, мы равны им.
  Тралл поглядел на молодых колдунов. Сыновья вождей. Погодки Рулада. Улыбка к'риснан а была понимающей. - Мы связаны с Ханнаном Мосагом и через него с самим Императором. Тралл Сенгар, послушная нам сила мощнее и опаснее всего, что было ранее доступно народу Эдур.
  - И это вас не заботит? Каковы аспекты новой силы? Что о ней знаете вы? Ханнан Мосаг? Рулад?
  - Сила приходит к императору через меч, - ответил к'риснан .
  - Это не ответ...
  - Тралл! - крикнул Фир. - Хватит. Я повелел тебе собрать отряд из жителей нашего села. Ты сделал это?
  Тралл кивнул.
  - Веди их к мосту. Займи удобную позицию на том берегу и жди подхода сил Ханради. Они не замедлят.
  - А если летерийцы послали вперед разведку?
  - Оцени их силы и действуй по обстановке. Но, Тралл - не надо "смертельных битв". Врага остановит и простой набег, особенно если он не знает величины твоих сил. Теперь собери воинов и иди.
  - Слушаюсь.
  Возвращаясь к своему отряду, Тралл повторял себе: смысла спорить не было. Никто не желает слушать. Независимость мышления отброшена с ужасающей покорностью - так ему казалось - и вместо нее родилась тупая готовность не задавать вопросов. Тралл чувствовал себя беспомощным. Он не мог молчать, хотя видел в лицах окружающих гнев - гнев, которому он может бросить вызов, заявить, что смеет думать не так, как они все и тем поколебать их уверенность...
  В нем нарастало побуждение действовать, и чем сильнее он сопротивлялся ему, тем сильнее становилось желание. Ему казалось, что они стали "реакционерами", а он - участником "крайней оппозиции". И еще ему казалось, что он проигрывает битву против всеобщей упрямой косности.
  В несогласии нет ничего ценного. Единственным итогом станет изоляция и потеря доверия.
  Его воины уже готовы: снаряжение упаковано, оружие проверено. Тралл знал каждого по имени и полагал, что достиг власти благодаря не умению, а положению в племени. Поэтому, помнил он, многие принимают его командование неохотно. К тому же его недовольство грядущей войной стало широко известным. Но все-таки они пойдут за ним.
  Среди них нет ни одного благороднорожденного.
  Тралл подошел к воину, которого выбрал в капитаны. Алрада Ан тренировался вместе с Траллом, избрав излюбленным оружием саблю меруде. Он был левшой - редкость среди Эдур - и в правой руке обычно держал короткий широкий нож для ближнего боя. Эфес его сабли был унизан шипами, предназначенными для захвата вражеских клинков и копий. Постоянные упражнения над такой тактикой боя сделали левую руку почти в два раза толще правой. Тралл не раз наблюдал, как учебные копья громко щелкают, ломаясь при провороте сабли Алрады.
  Воин его ненавидел, и причины этого Траллу так и не довелось узнать. Он подумал, что сейчас Алрада, несомненно, нашел новую причину.
  - Капитан.
  Серые глаза не желали встречать его взгляд. Как и всегда. Кожа у Алрады более темная, чем у всех знакомых Траллу Эдур. В длинных, свободно висящих волосах видны белые пряди. Вокруг кишат теневые духи - еще одна странность этого мужа. - Вожак, - ответил он.
  - Сообщите сержантам, что мы выходим. Брать минимум снаряжения - нужна скорость.
  - Все уже готовы. Ждем вас.
  Тралл прошел к своим припасам, взвалил на плечо тюк, выбрал из связки четыре копья. Все оставленное позади подберут рабы - летерийцы, принесут в главный лагерь. Он будет осторожно переноситься к югу, вслед наступающим силам Тралла и Ханради.
  Тралл обернулся и увидел, что на него устремлены глаза всех воинов.
  - Воины, нам придется бежать. После прохождения перевала каждый взвод сойдет с тракта и выберет свой путь к мосту. Поэтому вы должны быть и быстрыми, и молчаливыми.
  Отозвался сержант: - Вожак, если мы сойдем с тракта, мы замедлимся.
  - Тогда надо выйти поскорее.
  - Вожак, - настаивал сержант, - мы потеряем скорость...
  - Канарт, я не доверяю дорогам за перевалами. А теперь в путь. - Он мысленно проклял себя. Вожак не должен разъяснять причин. Достаточно приказа. Как и сержант не должен открыто возражать командиру, добавил он. Начало неудачное.
  Один взвод шел впереди, за ним Тралл, за ним остальные взводы. Алрада занял место в арьергарде. Отряд пустился бегом. Лагерь быстро исчез сзади. Затем они миновали и силы Ханради (его воины заблаговременно расступились, образовав коридор).
  Тралл нашел удовлетворение и облегчение в быстром беге. Рассудок смог затеряться в энергичном ритме; леса проносились мимо, деревья становились все ниже и тоньше - они приближались к гребню перевала. Солнце светило с безоблачного неба.
  Где-то в середине утренних часов они остановились на южном склоне. Тралл с радостью увидел, что никто из воинов не сбил дыхания. Наоборот, они вздыхали глубоко и ритмично, чтобы успокоить биение сердец. Жара и усталость покрыли всех коркой пота. Воины попили воды, съели немного сушеного лосося и хлебцев с кедровой пастой.
  Отдохнув и подкрепившись, воины снова разошлись повзводно и, не дожидаясь приказа, рассеялись по лесу в обе стороны от дороги.
  Тралл решил сопровождать взвод Канарта. Они сошли в лес к западу от тракта и начали медленно и тихо спускаться, оставаясь шагах в тридцати от главной дороги. К западу шел другой взвод, в пятнадцати шагах; третий двигался в тридцати шагах сзади, в середине расстояния между ними. Подобное же построение сформировалось и на восточной стороне.
  Сержант Канарт открыто выражал недовольство: он постепенно вырывался вперед, пока не стал наступать на пятки идущему впереди воину. Тралл хотел было жестом отослать его назад, но Канарт намеренно не замечал командира.
  На середине пути к долине передовое звено остановилось и прижалось к земле. Кто-то обернулся, заставив остановиться и Канарта.
  Тралл и другие воины замерли на своих местах. Лес тут стал густым, войско черных сосновых стволов затрудняло обзор уже в пятнадцати шагах. Подлеска было немного, и все же замшелые валуны и гнилые стволы делали склон неровным и опасным. Командир метнул взгляд вправо: ближайший воин соседнего взвода стоял, подняв руку и не сводя глаз с Тралла.
  Передовой воин что-то шептал Канарту. Миг спустя сержант развернулся и двинулся назад, туда, где находились Тралл и другие.
  - На краю тракта находится дозорный. Фараэд, похоже, из армии Летера. Ему хорошо виден сам тракт и полоса по сторонам - всего около семидесяти шагов.
  Тралл оглянулся на взводы. Выделил одного воина и поманил к себе. - Бадар, иди к третьему взводу. Пусть выделят кого-то, чтобы подняться вверх на полторы сотни шагов и выйти на главную дорогу. Затем пусть он спускается, делая вид, что является передовым большого отряда. Когда доставишь этот приказ, вернись сюда.
  Бадар кивнул и поспешил прочь.
  - А мы? - спросил Канарт.
  - Мы ждем, затем присоединимся к западному взводу. Пройдем ниже позиции дозорного и устроим ловушку.
  - А взводы к востоку от тракта?
  Хороший вопрос. Он разделил силы - и не предусмотрел способов сообщения частей отряда. Ошибка. - Будем надеяться, что они заметят шпиона. И придут к правильному выводу, что не смогут незаметно подкрасться к фараэду.
  Сержант молча кивнул. Ему не нужно было указывать на ошибку Тралла. Как и на свою собственную ошибку. "Оба промахнулись. Боевая ничья".
  Вскоре вернулся Бадар, небрежно кивнув командирам. Тралл жестом приказал взводу двигаться на запад, чтобы соединиться с краем отряда.
  Там он быстро изложил свой план. Пятнадцать воинов устремились вниз по склону.
  Когда они прошли шестьдесят шагов, Тралл приказал двигаться к тракту. Они достигли пункта прямо за поворотом дороги. Воины вытаскивали мечи, готовили луки.
  Канарт махнул рукой: - На позиции. Возьмем его, когда поравняемся.
  Тралл отсчитывал удары сердца. С небес пекло солнце, гравий дороги добавлял жару. Жужжали насекомые.
  Вот послышалось тихое, быстро нарастающее топанье. Уже прямо над ними.
  Фараэд молнией промелькнул на повороте.
  Полетели копья. Разведчик уклонился от них.
  Мимо Тралла пролетело проклятие, а за ним копье; железное лезвие ударило фараэда в спину, вонзившись между лопаток. Захрустели позвонки. Наблюдатель вскинул руки и упал, задергав ногами. Успокоился в десяти шагах вниз по тропе.
  Опадающая пыль. Тишина.
  Тралл спустился к скорченному телу. Он видел: дозорный был мальчишкой. Четырнадцать, пятнадцать лет от роду. На лице застыло удивленное выражение. А рот успел исказиться гримасой ужаса.
  - Мы убили ребенка.
  - Врага, - произнес вставший рядом Канарт. - Смотрите же на летерийцев, Вожак. Они кидают в бой детей. - Он поднял голову, поглядел на верхний участок дороги: - Хороший бросок, Бадар. Ты омылся кровью.
  Бадар спрыгнул и подобрал копье.
  На повороте показался третий взвод. Один из воинов сказал: - Я его даже не заметил.
  - Наше первое убийство, Вожак, - произнес Алрада Ан.
  Трелл чувствовал себя больным. - Оттащите тело с дороги, сержант Канарт. Присыпьте кровь пылью. Пора двигаться.
  
  ***
  
  Мост был совсем не мостом. Тралл однажды уже бывал около него - и не вынес из посещения ничего, кроме вопросов. Казалось, он представляет собой диск, высеченный из единой каменной глыбы. Ширина ребристого обода позволяла свободно пройти шеренге из восьми широкоплечих воинов. Диск перекрывал широкое ущелье, по дну которого с ревом неслась река Кеттер. Нижняя часть этого "колеса" скрывалась в полутьме пропасти, заполненной взлетающими над потоком брызгами. Чтобы перейти на другую сторону, придется шагать по ненадежному, скользкому ободу. Внизу, на расстоянии более чем в три раза превышающем рост человека, виднелась гигантская ступица. Из нее выходила прямая как древко копья ось, сделанная из полированного камня. Видно было, как она входит в скалу на южной стороне ущелья.
  Отряд собрался на северной стороне, изучая лес южной кромки. Двое Эдур уже перешли мост. Один вернулся с докладом. Никаких признаков наличия дозорных, никаких признаков лагеря. Получалось, что убитый ими фараэд был единственным разведчиком, то ли посланным очень далеко от основных сил, то ли решившим предпринять вылазку на свой страх и риск. Смелость и любопытство стоили ему жизни.
  Тралл подошел к самому краю колеса, туда, где его поверхность отходила под углом от массы обрыва. Как и в прошлый раз, заметил тонкую молочно - белую пленку между грубым камнем обрыва и совершенной формой диска. Как и тогда, он пальцами стер эту затвердевшую пену, открывая разграничительную линию, ровную и такую тонкую, что в нее нельзя просунуть острие ножа. Это поистине диск, вставленный в трещину горного ущелья.
  Страннее всего было то, что диск движется. Медленно поворачивается на месте. Сегодня он касался стенки ущелья серединой между двумя ровными бороздами, проведенными поперек обода. Он знал, что можно встать на одну из канавок - и, если сумеешь простоять неподвижно неделю или две, очутишься на южной стороне.
  Тайна, не находящая ответа. Тралл подозревал, что эта штука сделана не как мост. Скорее ради некоей иной цели. В первое посещение в его ум закралась мысль, вскоре показавшаяся совершенно нелепой... Бывают же более простые способы отмерять движение времени!
  Тралл выпрямился и приказал воинам переходить. Алрада пошел первым.
  Миновав мост, воины рассеялись в поисках укрытий. Склон продолжал неспешно спускаться к югу. Воины осторожно крались между камней и кривых дубов, отыскивая позиции, позволяющие видеть тракт и при необходимости занимать оборону.
  Тралл пригнулся рядом с Алрадой и принялся изучать окрестности; вдруг воин что-то пробормотал и сделал шаг в сторону. Глухо ругнулся.
  - Что такое, капитан?
  - Я почувствовал, что камень... шевелится. Вон тот.
  Тралл поглядел на место, на котором прежде стоял капитан. Каменная плита с немного закругленными краями, сидящая ниже окружающего грунта. Она была покрыта пылью и гравием, но все равно казалась слишком ровной для природного образования. Он склонился и протер поверхность. Увидел высеченные на ней таинственные символы, строчки на неизвестном языке. Строки обрамляла рамка из глубоких борозд. Из земли выходила лишь часть надписи.
  Тралл оглянулся на мост, снова взглянул на заваленную плиту. - Она двигалась?
  - Да, я уверен. Немного, но двигалась.
  - Был ли звук?
  - Скорее дрожь, чем звук. Вожак, под ней словно бы что-то большое... шевелится.
  Тралл уставился на плиту, повел пальцами по линиям письмен. - Ты узнаешь язык?
  Алрада пожал плечами, отвернулся. - Вожак, нам пора двигаться.
  - Вы уже видели такие знаки.
  - Не на камне. На льду. Какая разница?
  - Лед?
  - Однажды я жил и охотился на северном побережье, у племени Ден-Рафа. Север и восток, глубоко в ледяных пустошах. Там есть стена, покрытая такими вот письменами. Айсберг, мешавший нам пройти. Высотой в двадцать мужчин, шириной в лигу. Но к следующему лету он пропал, погрузился в море.
  Тралл знал, что Алрада странствовал много и далеко; подобно Бинадасу, он связал себя узами побратимства со многими Эдур из соперничающих родов. Как и сам Тралл, он сопротивлялся войне объединения, затеянной Ханнаном Мосагом. По всему они должны бы быть друзьями. - Что сказали о нем твои товарищи из Ден-Рафа?
  - Говорили, это писал Клыкастый. - Он снова дернул плечом. - Чепуха. Сказка.
  - Мужчина с клыками?
  - Его... видели. Поколение за поколением видят его, снова и снова. Кожа серо - зеленая. Клыки, белые как кость кита. Он всегда появляется на севере, стоит на ледяной горе. Вожак, нет времени.
  Тралл вздохнул. - Посылайте взводы вниз.
  Вскоре Канарт доложил, что чует запах падали.
  Но это оказалась всего лишь мертвая сова.
  
  ***
  
  - ...да, духи открыли мне многое из нашего прошлого, - сказал раб. И начал декламировать, вспоминая недавнее видение:
  - Очень, очень давно наступили темные времена для Летера, Первой Империи, разославшей корабли, чтобы нанести на карту весь мир. Были описаны берега всех шести континентов, всех восьмисот и одиннадцати рассеянных по океанам островов; были открыты руины, сокровища и древнее волшебство. Найдены яростные, дикие племена. Другие народы, нелюди, но у всех была красная кровь, и она потекла рекой. Баргасты, Трелли, Тартено, Фенны, Маре, Джаги, Кринны, Жекки... Были основаны колонии на чужих берегах. Войны и завоевания, вечные завоевания. Пока... все не пало, пока все не разрушилось. Первая Империя провалилась сама в себя, Зверь восстал в сердце ее городов, кошмар распространился, будто чума.
  Единственный император стал Семью, и Семь рассеялись в безумии. Загорелись великие столицы. Весь народ погиб в...
  - Я хочу попасть туда. Мне нужно увидеть самой.
  - Нет. Я не знаю, как...
  - Идиот. Я могу открыть тропу. Я искусна в открытии троп.
  - И что потом?
  - Тогда ты выберешь путь. Удинаас, веди меня к духам.
  - Здесь не лучшее место...
  В ее руке было что-то зажато; и теперь Пернатая Ведьма прижала руку к его плечу. Удинаас почувствовал, будто их соединила плитка.
  И появился огонь.
  Яростный, ослепляющий. Повсюду.
  Удинаас почувствовал, как что-то надавило ему на спину - и сделал шаг. Через огонь. В мире, который он оставлял, он должен был шагнуть с утеса и после краткого падения удариться о каменную осыпь, покатиться по лесистому склону. Однако его мокасины зашлепали по плоскому, пыльному грунту.
  Он упал на колено. Показалась Пернатая Ведьма, подобно ему, невредимо миновавшая стену пламени. Он резко повернулся к ней: - Что ты наделала?
  Чья-то рука схватила его за шею, приподняв над землей. Бросила на спину. К шее прижалось холодное каменное лезвие. Послышался вопль Пернатой Ведьмы.
  Удинаас моргал, стараясь увидеть сквозь клубы пыли.
  Над ним стоял мужчина. Невысокий, но весь в глыбах мышц. Широкие плечи, слишком длинные руки, медово - желтая кожа почти лишена волос. Черная шевелюра свисала по бокам широкого, с грубыми чертами лица. Темные глазки блестели из под выступающих надбровных дуг. Одет он был в неуклюже сшитые шкуры и меха - пестрота оттенков и форм, изрядно потрепанных и выцветших.
  - Пет тол оол хавра д"ара. - Слова произносились тягуче и как-то отрывисто, как будто горло существа было лишено нормальной для человека подвижности.
  - Я тебя не понимаю, - отозвался Удинаас. Он чувствовал, что рядом собрались и другие чужаки. Пернатая Ведьма ругалась - похоже, ее тоже бросили на землю.
  - Арад хавра"д ара. Ен"аралак хавра д"даг.
  Бесчисленные шрамы. Руки явно были сломаны и плохо сращены - узлы костных мозолей выступали из-под тугих мускулов. Левая скула вдавлена внутрь, нос сплющен на сторону. Все травмы казались давними.
  - Я не говорю на твоем языке.
  Кончик меча отодвинулся от шеи. Воин отступил и сделал какой-то жест.
  Удинаас встал.
  Еще фигуры в мехах.
  Низина, по трем сторонам ярусы каменных стен. В стенах широкие трещины, некоторые достаточно большие, чтобы пролезть. Видимо, в них и живут эти люди.
  С четвертой стороны, слева от Удинааса, стены не было. Вдалеке можно было разглядеть разрушенный город. Глаза раба расширились. Словно город оторвали от земли, вместе с фундаментами, и уронили. Камни мостовых над грудами балок. Приземистые дома, скособоченные под самыми разными углами. Осевшие колонны, дома, разорванные пополам - виднелись комнаты, многие с полной обстановкой. В центре города лежали кучи тающего льда.
  - Что это за место? - спросила Пернатая Ведьма.
  Он повернулся и нашел ее в нескольких шагах. Она тоже глядела на него.
  - Удинаас, куда ты нас притащил? Кто эти дикари?
  - Виз вол"раэле абси"арад.
  Он поглядел на говорившего воина, пожал плечами. Снова обратил взор на погибший город. - Я хочу сходить и посмотреть.
  - Они не пустят.
   "Есть лишь один способ проверить". Удинаас двинулся к равнине.
  Воины просто наблюдали за ним.
  Вскоре Пернатая Ведьма догнала его, пошла рядом. - Выглядит так, словно все это... бросили. Уронили.
  - Это город мекросов, - сказал он. - Дерево в основании. Есть виды, что никогда не гниют и не тонут. Смотри туда, он ткнул пальцем, - это остатки доков. Причалы. Вон то, покривившееся - рельсы для подъема судов. Я никогда не видел города мекросов, но слышал достаточно. Это он. Вытащенный из моря. С ним пришел и лед.
  - Вон там недавно насыпанные курганы. Ты видел?
  Вокруг руин поднимались кучи сырой, черной земли. Каждый могильник окружали ряды валунов. - Дикари похоронили мертвых мекросов.
  - Тут сотни...
  - И каждый достаточно высокий, чтобы скрыть сотни тел.
  - Они боялись болезней.
  - Или же они сострадательный народ, несмотря на грубую внешность.
  - Не глупи, Должник. Эта работа должна была занять месяцы.
  Он сказал, поколебавшись: - Пернатая, там стоит один клан. На равнине их почти четыре тысячи.
  Она резко остановилась, схватила его за руку. - Объясни мне!
  Он вырвал руку и продолжил путь. - Эти духи хранят много воспоминаний. О своих жизнях, о своей плоти. Поэтому они могут представать в видимой, почти телесной форме. Их называют Т'лан Имассы...
  Ее дыхание прервалось. - Оплот Зверя.
  Он метнул на нее взгляд: - Что?
  - Костяной Престол. Старейший, Карга, Провидец, Шаман, Охотник и Ловец. Похитители Огня, украденного у Эрес"ал.
  - Эрес"ал. Это богиня нереков. Ложная богиня, как говорили наши ученые и маги, чтобы оправдать завоевание. Я потрясен, узрев их собственную лживость. Но разве на плитках Оплота Зверя изображены не звери?
  - Лишь на самых дешевых. Кожи зверей на темных, низких дикарях, именно это можно увидеть на самых старых, правильных плитках. Не изображай невежество. Удинаас, ты же сам принес нас сюда.
  Они подошли к ближайшему кургану и увидели множество воткнутых в землю мелких предметов. Черепки, камни, железные орудия, золото, серебро, деревянные идолы, обрывки одежд. Остатки была похороненных здесь людей.
  Пернатая Ведьма издала что-то вроде смеха: - Они оставляют сокровища на земле, вместо того чтобы зарыть с мертвецами. Что за странный обычай.
  - Может быть, так грабители не станут разрывать могил и тревожить тела.
  - О да, тут полно грабителей.
  - Я недостаточно знаю это королевство, чтобы согласиться или не согласиться с тобой. - Удинаас пожал плечами.
  Брошенный ей взгляд казался неуверенным.
  Разоренный город навис над их головами. Массивные балки были покрыты коростой раковин и соли, черными сухими водорослями. Перекрещивающиеся конструкции поддерживали мостовые и дома. А в глыбах серого, пористого льда виднелись кучи гниющих трупов. Не человеческих. Длинные конечности в тусклой чешуе. Удлиненные головы рептилий свисают с разрубленных шей. Из распоротых животов торчат внутренности. Когти на трехпалых лапах. Зазубренные хвосты. Искореженные доспехи, кожаные перевязи, куски тканей, ярких как шелка.
  - Что же это за твари?
  Удинаас покачал головой: - Город был разрушен льдом и вырван из мира. Ясно, что лед таил свои, старинные секреты.
  - Зачем ты принес нас сюда?
  Он с трудом удержался от проявления гнева. Испустил вымученный вздох. - Пернатая Ведьма, что ты держала в руке?
  - Одну из Точек Опоры. Огонь. - Она запнулась. - Когда я видела тебя в первый раз... я солгала, что ничего больше не видела.
  - Ты видела ее? Так?
  - Сестру Зари... в пламени...
  - И что она сотворила со мной.
  - Да. - Это был шепот.
  Удинаас отвернулся. - Тогда все это не воображение, - буркнул он. - Не плоды...безумия.
  - Это нечестно. Ты... ты ничто. Должник. Раб. Вайвел был нужен мне. Мне, Удинаас!
  Он покраснел от силы ее гнева. И все понял. Смех был горьким: - Ты призвала его. Вайвела. Ты хотела его крови, чтобы он заразил тебя. Но он не стал. Вместо тебя он избрал меня. Пернатая Ведьма, я рад бы передать его дар тебе. С радостью... нет, не так. Нечему тут радоваться. Благодари, что его кровь не бежит в твоих венах. Это действительно проклятие, как ты тогда и сказала.
  - Лучше проклятие, чем...- Она отвернулась.
  Он смотрел на бледное лицо в обрамлении спутавшихся светлых волос, дрожавших под касаниями слабого, какого-то безжизненного ветра. - Чем что, Пернатая? Рабыня, рожденная среди рабов. Обреченная на вечные грезы о свободе - но этого слова ты не понимаешь и, наверное, никогда не поймешь. Плитки были твоим путем вовне? Они служили не твоим друзьям летерийцам. Служили тебе самой. Там, глубоко в плитках, ты ловила шепот свободы? Или того, что ты мнишь свободой? Но знай, Пернатая Ведьма, что проклятие не дает освобождения. Любая тропа - капкан, ловушка, загоняющая тебя в игры сил, которых тебе не понять. Возможно, эти силы предпочитают рабов в качестве смертных орудий - ведь рабы в точности понимают суть предлагаемой связи.
  Девушка взирала на него. - Тогда почему ты?
  - А не ты? - Он отвернулся. - Потому что я не грезил о свободе. Может быть. Прежде чем стать рабом, я был Должником. Ты же сама напоминаешь об этом при каждой возможности. Долги создали собственную систему рабства, и она должна удерживать тебя внутри с того момента, как ты впервые коснешься ее цепей.
  Она подняла руки и уставилась на них. - Мы на самом деле здесь? Все так реально...
  - Сомневаюсь, - ответил Удинаас.
  - Мы сможем остаться...
  - В мире Плиток? Это ты должна сказать, Пернатая Ведьма.
  - Это не мир ТВОИХ снов, не так ли?
  Он мрачно усмехнулся, различив в ее вопросе плохо скрытый подтекст. - Нет. Я предупреждал.
  - Я ожидала этих слов. Но не такого печального тона.
  - Скорее гневного? - Она кивнула.
  - Я гневался, - признался Удинаас, - но все уже ушло.
  - Как? Как тебе удается прогнать гнев?
  Он посмотрел ей в глаза - и просто покачал головой. И снова отвернулся к руинам. - Такое разрушение, такое смертоубийство. Страшно свершить подобное.
  - Может, они заслужили. Может, они сделали...
  - Пернатая Ведьма, вопрос о том, кто что заслужил, следует задавать как можно реже. Задаешь его - и приходишь к суровым суждениям, за которым следуют и жестокие дела. Жестокость во имя справедливости порождает все новую жестокость. Мы, летерийцы, достаточно прокляты сознанием всегдашней правоты. Не накликивай большего.
  - Ты живешь тихо в очень суровом мире.
  - Я же говорил, что не избавлен от гнева.
  - Но ты умеешь удалять его из крови прежде, чем причинишь вред другим. Как?
  - Я привычен к кровопусканиям, не так ли?
  - Боюсь, что так.
  Он вздохнул: - Давай пойдем обратно.
  Рука об руку они шли к дикарям, ожидавшим их в каменном селении.
  - Хорошо бы нам понимать их язык, - сказала Пернатая Ведьма.
  - Их шаман умер.
  - Проклятие, Удинаас!
  В долине кое-что изменилось. Прибыли четыре женщины, с ними молодой паренек. Человек.
  Говоривший с рабами воин теперь обратился к мальчишке, и он отвечал ему на том же языке. Потом оглянулся на Удинааса и Пернатую, ткнул в них пальцем и хмуро произнес: - Летерийцы.
  - Ты меня понимаешь? - спросил Удинаас.
  - Вроде.
  - Ты мекрос?
  - Вроде. Летерийцы - Должники. Должники. И мать и отец. Бежали жить к мекросам. Жить свободно, на воле. Свобода.
  Удинаас показал на мертвый город: - Твой дом.
  - Вроде. - Он взял за руку одну из женщин. - Здесь.
  - Как тебя звать?
  - Рад Элалле.
  Удинаас глянул на Пернатую. "Рад" на торговом наречии мекросов означало "найденыш". Но ведь она этого не знает, тут же подумал он. - Найденыш Элалле, - сказал он на языке мекросов, - так ты понимаешь лучше?
  Лицо мальчика просияло. - Да! Отлично! Ты моряк, как мой отец. Да.
  - Эти люди спасли тебя из города?
  - Да. Они зовутся Бентракт. Или звались, что бы это не значило. А ты знаешь?
  Удинаас покачал головой. - Найденыш, где другие уцелевшие?
  - Нет. Все умерли. Некоторые не сразу, но умерли.
  - А ты как выжил?
  - Я играл. Услышал ужасные шумы и вопли, улица поднялась да упала, и моего дома нет. Я покатился к большой трещине, в которой было много ледяных зубьев. Я почти что умер. Как и все. Но ударился о ноги. Стояла, она стояла, словно улица была ровной.
  - Она?
  - Это язык торговцев, да? - спросила Пернатая Ведьма. - Я начинаю понимать. На таком вы говорите с Халедом.
  - Она была белый огонь, - продолжал мальчик. - Высокая, очень высокая, она склонилась и схватила меня. - Он изобразил, как его хватают за воротник куртки. - И она говорит "о нет, этот не должен". И мы пошли. По воздуху. Плыли надо всем, пока не пришли сюда. И она ругалась. Всю дорогу.
  - Она сказала что-то кроме ругательств?
  - Сказала, что потрудилась над этим зачатием и проклятый безногий ублюдок не сорвет ее планы. Никаких шансов, о нет, никаких шансов, и он еще поплатится. А что такое "зачатие"?
  - Похоже на то, - пробормотала Пернатая Ведьма.
   "Нет".
  - Необычные глаза. Должно быть, ее. Твои гораздо темнее. Тусклее. Зато рот...
   "Нет". - Найденыш, - выдавил Удинаас, - сколько тебе лет?
  - Не помню.
  - Сколько тебе было, когда погиб город?
  - Семь...
  Удинаас торжествующе оглянулся на Ведьму.
  - ... недель, - договорил мальчик. - Мама говорила, что я расту слишком быстро и буду очень высоким.
  Улыбка у Пернатой Ведьмы вышла кривой.
  Снова заговорил воин - Бентракт. Мальчик кивнул в ответ. - Ульшан Праль сказал, что хочет задать вам вопрос.
  - Давай, - промычал Удинаас.
  - Ра"эд, Веб энтаре тог"рудд н"лан н"вис фай? Лист ва олар н"лан? Сте шабин?
  - Женщины хотят узнать, что я буду есть, когда повзрослею. Они хотят знать, что едят драконы. Хотят знать, нужно ли бояться. Ничего не понимаю, что они хотят.
  - Как их можно есть? Они же... - Удинаас осекся. "Возьми меня Странник, они даже не знают, что мертвы!" - Скажи, чтобы не беспокоились.
  - Ки"бри арестешабин бри пор"толь тун логдара куль абси.
  - Ульшан Праль говорит, они обещали меня беречь, пока не вернется она.
  - Энтаре тог"рудд ав?
  Мальчик покачал головой и ответил на языке воина.
  - О чем он?
  - Ульшан Праль желает знать, ты ли мой отец. Я сказал, что мой отец умер. Сказал, что ты не он. Моим отцом был Арак Элалле. Он умер.
  - Скажи ему, Удинаас, - предложила Пернатая Ведьма на летерийском языке.
  - Нет. Что тут говорить?
  - Ты оставишь его этой... женщине?
  Он резко повернулся: - А что ты предложишь? Взять его с собой? Мы даже не здесь!
  - Т"ун хавре"ад евентара. "Тун веб воль"раэле бри реа хан ден"ев?
  - Ульшан Праль понял тебя. Вроде. Он говорит, здесь есть дыры. Вы хотите к ним?
  - Дыры? - удивился Удинаас.
  Пернатая Ведьма фыркнула: - Врата. Он имел в виду врата. Я их чувствую. Здесь есть врата, Удинаас. Могучие.
  - - Веди, - сказал Удинаас найденышу.
  - Не люблю того места. Но пойду с вами. Тут недалеко.
  Они зашагали к устью одной из самых больших пещер. В темноте коридор начал подниматься, затем, через двадцать шагов, снова повел вниз. Там были каверны со стенами, покрытыми рисунками красной и желтой охрой - черные линии изображали разных зверей, стоящих или бегущих, или падающих с копьями в боках. Далее были пещеры поменьше с черными фигурками - старательными попытками Т'лан Имассов изобразить самих себя. На стенах и потолках красные пятна - призрачные отпечатки рук. Затем тропа сузилась, начался медленный подъем. Показалась вертикальная щель, из которой вырывался свет, свет, полный переливающихся оттенков. Будто там полыхало неземное пламя.
  Они ступила на просторную и по большей части ровную площадку. На черной поверхности были рядами расставлены камни, формирующие проход. Он вел по широкой спирали в направлении центра этой площади. Сверху мерцало меняющимися цветами - будто осколками радуг - небо. В середине площади виднелась каменная статуя, грубые формы: ноги из двух вертикальных неровных пилонов, поясница из одной глыбы, торс - три глыбы одна на другой, руки - выступающие по сторонам клинья, голова - продолговатый, поросший мхом валун. Нелепая фигура стояла рядом с пирамидой о двенадцати гранях. Грани эти были очень гладкими, полированными, словно фацеты природного кристалла. Под каждой поверхностью блестели бесчисленные цвета - полосы, сворачивающиеся в спираль вокруг черной дыры.
  Удинаас мог ощутить в воздухе давление, будто здесь балансировали могучие силы. Вся конструкция казалась очень хрупкой.
  - Ви хан онральмашалле. С"рил к"ул хавра эн"еев. Н"вист. Лан"те.
  - Ульшан сказал, что его народ вошел сюда с гадающей по костям. Это было королевство штормов. И звери, множество зверей входило через эти дыры. Они не знали, куда попали, но приходилось много сражаться.
  Т'лан Имасс заговорил снова, и говорил долго.
  - Их гадающая поняла, что разрывы нужно запечатать, и потянула силу из камня и земли, создала себе это вечное тело, чтобы стоять перед ранами. Удерживать в покое. Она стоит здесь сейчас и будет стоять вечно.
  - Но ее жертвоприношение закрыло Т'лан Имассов здесь, не так ли?
  - Да. Но Ульшан и его народ довольны.
  - Ви тру ларпахаль. Ранаг, бхед, тенаг толларапал. Куль хавра фелар. Куль.
  - Эта страна есть путь, мы можем назвать это дорогой, - Найденыш морщил лоб, стараясь понять слова Ульшана. - Стада кочуют взад и вперед. Кажется, они идут ниоткуда, но они приходят.
   "Потому что они лишь призрачные воспоминания. Как и сами Т'лан Имассы".
  - Дорога ведет сюда? - спросила Пернатая Ведьма на ломаном языке мекросов.
  - Да.
  - И приходит откуда?
  - "Эпал ен. Воль"сав фелан.
  Мальчик вздохнул и беспомощно развел руками. - Ульшан сказал, мы в... переливе? Оттуда, откуда идут дороги, изливается избыток того, что есть суть дорог. Окружает это место. За ним нет ничего. Забвение. Несуществование.
  - Так мы в ином мире? - спросила Пернатая Ведьма. - К какому Оплоту он относится?
  - А эвброкс"л лист Тев. Старвальд Демелайн Тев.
  - Ульшан рад, что ты знаешь Оплоты. У него даже глаза засветились. Он рад и удивлен. Он назвал этот Оплот Старвальд Демелайн.
  - Не знаю такого, - сказала она с гримасой. Т'лан Имасс заговорил снова, и в его речи Удинаас уловил список. Потом начался еще один, и в нем он различил знакомые имена.
  Мальчик пожимал плечами: - Тиам, Кальсе, Силанна, Эмпелас, Окарос, Карозис, Соррит, Атраал, Элот, Антрас, Кессобан, Алькенд, Караталлид, Корбас... Олар. Элайнт. Дракониды. Драконы. Чистые Драконы. Место, из которого идут дороги, закрыто. Смешанной кровью, собравшейся давным - давно ради этого. Драконус, К'рул, Аномандарис, Оссерк, Сильхас Руин, Скабандари, Шелтата Лор, Сакуль Анкаду и Менандора. Он сказал, меня спасла Менандора. - Глаза мальчика широко раскрылись: - Она непохожа на дракона!
  Удинаас что-то сказал. Найденыш кивнул: - Ладно. Он сказал, вы сможете выйти отсюда. Он будет ждать вашего возвращения. Они приготовят вам пир. Теленка тенага. Ведь вы же вернетесь?
  - Если сумеем, - ответила Пернатая Ведьма. Повернулась к Удинаасу: - Мы же вернемся?
  Он поморщился: - Откуда мне знать?
  - Будь великодушен.
  - К тебе или к ним?
  - Ко всем, особенно к сыну.
  Он не желал слышать об этом, и потому принялся изучать пирамиду. "Итак, не одна тропа, а много путей. По меньшей мере двенадцать. Двенадцать иных миров? На что они похожи? Что за создания их населяют? Демоны. Может быть, это и есть смысл слова "демоны". Твари, вырванные из родного мира. Как рабы, прикованные к новому хозяину, которому не важна их жизнь, их благополучие. Который просто хочет их использовать, подобно другим инструментам. Когда они станут не нужны, их выбросят.
  Но я устал от сочувствия. От необходимости сочувствовать, по меньшей мере. Лучше бы сочувствовали мне. Будь великодушен, говорит она. Очень щедро - для нее". - Он оглянулся на мальчика. - "Мой сын. Нет, просто мое семя. Она взяла только его, ей больше ничего от меня не нужно. Ее привлекла кровь вайвела. Должно быть. Ничего больше. Не мой сын. Мое семя.
  Слишком быстро растет. Это свойство драконов? Неудивительно, что женщины Т'лан Имассов напуганы". - Он вздохнул: - Найденыш, спасибо тебе. И передай нашу благодарность Ульшану Пралю. Мы будем мечтать о пире из теленка тенага. - Повернулся к Пернатой Ведьме. - Ты сумеешь выбрать правильный путь?
  - Наша плоть притянет нас обратно. Идем. Мы не знаем даже, сколько времени протекло в нашем мире. - Взяв его за руку, она двинулась к каменной фигуре. - Миры мечты. Вообрази, что мы можем увидеть! Что сможем выбрать...
  - Это не миры мечты. Они реальны. В тех местах мы будем духами.
  Пернатая Ведьма фыркнула, но не сказала ничего.
  Удинаас повернулся, чтобы бросить последний взгляд. Мальчишка найденыш, сын раба и драконицы, воспитанный не отцом и не матерью. А рядом с ним дикарь с уродливым лицом. Он верит, что все еще жив. Верит, что имеет плоть и кровь, что он охотник и вождь. Что у него есть желания и аппетиты, что ему есть куда идти. Удинаас не мог решить, кто больше достоин жалости. Вид каждого разбивал ему сердце, и не было способа разделить старого и молодого. "Если бы у горя были оттенки..."
  Он отвернулся. - Давай, веди нас назад.
  Ее рука отвердела. Пернатая Ведьма потянула его за собой. Он увидел, как он проходит сквозь стену мерцающего пламени. Затем прошел за ней.
  
  ***
  
  Атрипреда Яни Товис стояла на широкой стене, примыкающей к Северной Прибрежной башне, и смотрела на воды Непахского моря. Те солдаты, что несли в своих жилах частицу крови давно исчезнувших аборигенных рыбаков Косы, звали начальницу Полутьма - так переводилось с древнего языка ее имя.
  За спиной широкая и прямая дорога на насыпи выходила из ворот башни, на протяжении двух лиг прорезала старый лес, затем миновала фермы и упиралась створки Внутренних ворот крепости Фент.
  Она собиралась проехать по этой дороге. Как можно быстрее.
  Рядом стоял местный финед, тощий как ива, угрюмого вида мужчина с почти бесцветной кожей. Он уже третий раз за двенадцать секунд кашлянул.
  - Да, да, финед, - отозвалась Полутьма.
  Мужчина вздохнул с нескрываемым облегчением: - Я соберу взводы, Атрипреда.
  - Момент. Вы еще можете выбирать.
  - Атрипреда?
  - Сколько эдурских судов перед нами, как считаете?
  Финед прищурился, глядя на север. - Думаю, восемь - девять сотен рейдеров. Меруде, Ден-Рафа, Бенеда. А таких, вон тех перегруженных, я раньше не видел. Пятьсот?
  - Они скопированы с наших кораблей, - сказала Полутьма. - Наши вмещают по пятьсот солдат, и к каждым пяти кораблям придается один для грузов. Примем для этих ту же оценку. Четыреста транспортов, набитых воинами Эдур. Двести тысяч. Рейдеры несут от восьмидесяти до ста человек. Скажем, по сто. Тогда их девяносто тысяч. Итого: сойти на берег готовы почти триста тысяч человек.
  - Да, Атрипреда.
  - Утром пять тысяч Эдур высадились у форта Первая Дева. Тамошний худосочный гарнизон оседлал всех доступных лошадей и скачет к Фенту-на-Косе. Где стоит мой гарнизон.
  - Можно заключить, - отозвался финед, - что это главные силы эдурского флота. Даже главные силы всего пошедшего на самоубийственное вторжение народа.
  Она оглянулась. - Нет, ничего подобного мы заключать не вправе. Мы никогда не знали, сколько народа в землях Эдур.
  - Атрипреда, мы сможем удерживать Фент неделями. За это время подоспеет армия освобождения и мы раздавим серокожих уродов.
  - Мои магические кадры, - продолжала она, - состоят из троих сомнительных волшебников. Один вечно пьян, а двое других готовы убить друг дружку за косой взгляд. Финед, вы видите темноту моря за судами Эдур? Жители Фента хорошо знают такую черноту и что под ней таится.
  - О чем вы, Атрипреда?
  - Любым способом успейте вернуться с солдатами, финед. Или оставайтесь и сдайтесь первым сошедшим на берег врагам.
  Тот удивленно распахнул рот.
  Полутьма отвернулась и пошла к лестнице, ведущей во двор. - Финед, я сдаю Фент-на-Косе.
  - Но, Атрипреда! Мы можем отступить к Трейту! Все мы!
  Она остановилась на ступенях: - Появился третий флот. В море Кеттер. Мы уже отрезаны.
  - Возьми нас Странник!
  Полутьма продолжила спуск, пробормотав себе под нос: - Если бы он только мог...
  Сомнений больше нет. Началось вторжение. "Мой город скоро захватят. Снова".
  
  
  Глава 16
  
  
   Старая канава некогда была потоком, задолго до того как разрушили хижины и на их месте начали возводить каменные дворцы богачей. Грязь и мусор обрамляют кишащие паразитами вонючие воды. Но где-то глубоко в груди моей пылает темное пламя, тихо ярится, когда я иду по следу забытого голоса, голоса того вольного потока. Ныне галька сдавила его горло. О, я хорошо знаю эти гладкие камешки, детское сокровище приятных форм - если они высохнут, одна капля слез или дождя вновь воскресит богатство красок, вернет воспоминания о доме. Этим ребенком был я, и детское сокровище принадлежало мне, и это моего ребенка обнаружил я сегодня стоящим на коленях у гниющего берега - но в руках его были лишь осколки горшков, не знающие цвета иного, кроме серого, какие обильные слезы не проливай над ними.
  
  Под Трейтом,
  Безымянный фент
  
  
  Сны могут промелькнуть за одно мгновение глаз, и за ними следуют потрясение, дезориентация и неуправляемый потоп эмоций. Удинаас нашел себя лежащим на самом краю утеса. Ноги и руки ломило. Солнце опустилось к горизонту, но совсем ненамного. Перед ним смятая куча одежды медленно становилась Пернатой Ведьмой - из одной ее руки выпала сломанная плитка и звякнула по камню, немедленно скользнув в пропасть, к скалам внизу. Волосы скрыли ее лицо и все написанные на нем чувства.
  Удинаасу хотелось вопить, высвобождая горе и скрытый под ним беспричинный гнев. Но что нового в положении игрушки? Что нового в положении, когда тебе не за что ухватиться, не за что бороться? Он отполз от края обрыва и огляделся.
  Армия пришла в движение. Что-то изменилось. Он видел спешку воинов. - Пора вернуться.
  - К чему? - Ее тон был горьким и грубым.
  - К тому, чем мы были раньше.
  - Мы рабы, Удинаас!
  - Да.
  - Теперь я поняла вкус рабства. Поняла!
  Он оглянулся и увидел, что девушка сидит с выпрямленной спиной, убрав волосы с лица, и взор ее пылает яростью. - Ты не можешь так жить!
  - Так?
  Она отвернулась. Но не потому, что не желала видеть. Потому, что не желала понять.
  - Пернатая, нам идти к Трейту.
  - Чтобы завоевывать. Чтобы... порабощать.
  - Детали, - буркнул он, осторожно вставая. Протянул ей руку. - Тебя ждет Майен.
  - Теперь она бьет меня.
  - Знаю. Ты не смогла закрасить синяки.
  - Она срывает с меня одежду. Использует меня. Больно. У меня все болит.
  - Ну, он с ней обращается получше. Хотя никакой такой ... нежности. Думаю, он слишком молод. И у нее нет сил вынести содеянное. Учить его. Она... разочарована.
  - Хватит о том, как ты понимаешь то и сё. Хватит, Должник! Мне плевать на твои точки зрения, я не желаю идти в ее тени, не желаю видеть мир так, как она его видит. К чему все это, если она тискает, давит, щиплет... Просто помолчи, Удинаас. Хватит.
  - Возьми меня за руку, Пернатая Ведьма. Пора.
  - Лучше я ее оторву.
   "Знаю". Он промолчал.
  - Значит, он не бьет ее?
  - Физически - нет.
  - Да. То, что он делает с ней... - она искала его глаза, - я делаю с тобой.
  - Но ты еще злее.
  Девушка промолчала. В глазах ее что-то блеснуло, и она отвернулась, беря его за руку.
  Удинаас поднял ее на ноги. Пернатая Ведьма все отворачивалась.
  - Я пойду первым. Погоди немного.
  - Ладно.
  Армия спешила, лилась через густой лес. К северу - родное пепелище. К югу - Трейт. Будет... мщение. "Детали..."
  ***
  
  Что-то задвигалось внизу. Нет, никого.
  Тралл Сенгар еще немного понаблюдал и уселся на ствол дерева. - Нас обнаружили.
  Алрада Ан хмыкнул:- И что теперь?
  Тралл поглядел по сторонам. Даже он с трудом различил неподвижно засевших в укрытиях ближайших воинов. - Это зависит от того, придут ли они в силе.
  Они ждали. День двигался к закату.
  Где-то внизу, в лесу, засела летерийская бригада, с ней маги, уже обнаружившие эдурскую засаду у моста. Среди ее офицеров, верно, царит удивление, возможно, и страх. Маги трудятся, определяя точное число врагов - но это будет сложно сделать. Нечто в самой крови Тисте Эдур отвергает колдовскую силу, ускользает от нее. Решение будет сильно зависеть от личности командира. Приблизиться осторожно и медленно, войти в прямой контакт. Серия стычек покажет мощь врага. Но в таких действиях таится риск. Приблизься к врагу, чтобы проверить остроту его клыков - и нарвешься на яростную контратаку, где все преимущества будут у Эдур. Отражение атаки сверху стоит дорого. Даже отступление потребует немалой крови. Хуже того, возможно попасть в клещи, и бой обернется бойней.
  Но командир может приказать своим волшебникам начать атаку магией, повалить лес. Конечно, такое откроет позиции магов для ведунов, которых могут иметь при себе Эдур. Для демонов и темных духов. Если атака сорвется, маги окажутся под угрозой.
  Наконец, командир может выбрать отступление. Сдать мост, вернуться под надежную защиту Высокого Форта, приглашая к битве более традиционной - такой, к каким за столетия привыкли летерийцы, в каких они почти никогда не проигрывают.
  Окажется ли командир самоуверенным и решительным? Если да, то Тралл Сенгар и пятьдесят его воинов будут либо убиты, либо оттеснены на ту сторону моста. И то и другое тактически гибельно для подступающих сил Ханради. Сражение за мост заставит Фира и Ханради Халага открыть всю силу сопровождающих армию ведунов - а эта сила должна разрушить форт. А вот командир трусливый может отступить и тем упрочить успех Тисте Эдур.
  Тралл переместился, чтобы посмотреть из-за упавшего ствола. Никакого движения. Воздух необычайно спокоен.
  - Если они не подойдут быстро, - вполголоса произнес Алрада, - они потеряют преимущество.
  Тралл кивнул. Достаточно забот, чтобы занять ум, притянуть к себе все внимание. Думать о других вещах - слишком большая роскошь. Лучше уж так, решил он. Облегчение. "Теперь я смогу оставаться здесь, в тугом сплетении забот. Пронесу их через всю войну. Должен. Умоляю, пусть такие мысли сопровождают меня всю войну".
  Тени далеко протянулись по склону, упали на дорогу. Облачка пыли пятнали золотые лучи солнца там, где взлетали насекомые.
  Шепоток - сзади, потом со всех сторон.
  Духи устремились вниз, вползая в скопившуюся в низине мглу.
  - Они пришли, - сказал Алрада.
  Тралл соскользнул за дерево, оборотился. Внизу между кустами и деревьями мелькали серые волки. Полдюжины, два десятка. Сверкающие глаза светятся на опущенных к земле мордах.
  Один подбежал к Траллу. Внезапно замерцал, воздух наполнился жгучим запахом пряности. Миг - и Тралл смотрел в янтарные очи Б"нагги.
  Жекк оскалился: - Тысяча шагов вниз, Тралл Сенгар. Они отходят.
  - Ты как раз вовремя, - сказал Алрада.
  Улыбка стала еще шире: - Они были всего в двух тысячах шагов от моста. Мои братья нашли тело в листьях. Ваша работа.
  - Одиночный разведчик.
  - Маги протянули к нему нить. Они узнали о вашем подходе. Не сомневаюсь, это еще больше их задержало.
  - Так мы будем мешать их отходу? - спросил Алрада.
  - Я было решил так. Но нет, духи станут лишь тревожить их. Подгонять, наступая на пятки. Пусть идут с двойной скоростью - у Форта они устанут и начнут спотыкаться. Времени отдыхать мы им не дадим. - Солтейкен присел на корточки. - Есть новости. Первая Дева пала - битвы не было - гарнизон уже ушел к Фенту.
  - Как и предполагали, - отозвался Тралл.
  - Да. Если летерийцы решат удерживать Фент - осада выйдет короткой. Уже сейчас суда причаливают, воины маршируют к городу.
  - Контактов с флотами Летера не было? - Тралл удивился. Эдурские транспорты весьма уязвимы.
  - Никаких. Силы императора обложили Трейт, но их еще не заметили. В ближайшие дни нам предстоят четыре больших битвы, друзья мои. И, если будет воля меча, северные границы падут.
   "По меньшей мере мы привлечем их полное внимание".
  
  ***
  
  Мертвецки пьяная. Серен Педак старалась уяснить смысл этого выражения со всем тупым упорством отравленного алкоголем рассудка. Но почему - то не преуспевала. Она была не мертвой, а слишком живой - ведь мелькание людей рядом с ее столиком, бессвязное жужжание множества голосов больно било по нервам. Мертвенное бесчувствие еще не пришло, а может, и не придет никогда. Упрямая трезвость окопалась и никак не желала уходить, несмотря на бесчисленное количество выпитых женщиной кружек вина.
  Лихорадочное возбуждение, со всех сторон бормотание вроде "а я вам говорил". Скопление кивающих голов. Воззвания, предсказания, хвастливые слова, порожденные алчной яростью. Ее сможет утолить лишь вид поля брани, заваленного трупами Тисте Эдур. - Отдали им форт Первая Дева. Почему бы нет? Заманивать ублюдков, заманивать. Видели, что прошлой ночью сотворили боевые маги? Они сделают это вновь, на этот раз против всех пепельнолицых уродов. Я снял насест наверху маяка. Заплатил состояние, но зато все сам увижу.
  Все кончится под Фентом. Они там носы поразбивают. А магические кадры сожгут эдурский флот в море Кеттер. У меня права на разбор остатков кораблекрушений, там, у Большого Побережья. Как только все кончится, поскачу прямо туда.
  Они позволяют себя окружить, уж поверьте. Полутьма просто ждет, когда установится осада. Зачем это? Ты говоришь, она сдалась? Возьми нас Странник, парень, что за плитки ты здесь кидаешь? Ты изменник, ты проклятый Халл Беддикт? Заткни поганый рот, или я сам заткну...
  ... а я помогу, Крайбал. Обещаю. Сошью ему губы, как две парусины. Я годами паруса шью.
  Куда он побежал?
  Тьфу на него, Крайбал!
  Предателям нужен урок, Фелюда. Идем, я вижу, как он открывает дверь...
  - Женщине не стоит сидеть здесь одной, сладкая моя. Позволь достойному человеку увести тебя отсюда...
  Серен Педак нахмурила лоб, уставившись над нависшую фигуру. Разум отозвался "Веди!", хотя она тут же покачала головой и отвернулась.
  - Девочка, здесь не услышишь ничего стоящего. Ты хочешь пить. Ладно, просто сиди и пей. Я просто предлагал более уютное местечко для пьянки...
  - Уйди.
  Однако человек уселся рядом. - Весь вечер за тобой слежу. Простая летерийка? Я задал себе такой вопрос один только раз. Нет, ответил я, не простая. Я спросил, и мне ответили: "Это аквитор Серен Педак. Была на той кислой Встрече. Была связана контрактом с Бураком Преградой, который удавился. Возьмите меня демоны, если не она его нашла с выпавшим языком и выпученными, что у рака, глазами". Да, подумал я, это нелегко. Не удивляюсь, что она сидит и пытается надраться, да не выходит.
  Впервые ей удалось разглядеть говорившего отчетливо. Чисто выбрит, лицо в шрамах, волосы оттенка полированной стали свисают до плеч. Она припомнила звук его голоса, и это подтвердило возникшую догадку. - Ты не летериец.
  Широкая улыбка обнажила ровные, белоснежные зубы. - В точку. И, правду сказать, я рад разоблачению.
  - Ты не фараэд. Не Тартенал, даже не фент или мекрос...
  - О таких, как я, ты никогда не слышала. Уж поверь. Очень далеко от дома.
  - Чего тебе нужно?
  - Хочу сделать предложение. Но для этого нужно тихое, уединенное место...
  - Я уверена, что...
  - Не насчет этого, девочка. Хотя я уже оценивал свои шансы, если дойдет до того, о чем ты подумала. Нет. - Он склонился к ней еще ближе.
  Иронически ухмыльнувшись, она подалась вперед, так что их носы почти соприкоснулись. - Хватит тянуть.
  Он чуть отодвинулся. - Девочка, ты дышишь как винный погреб. Ладно, слушай. Мы нашли судно...
  - Вы?
  - Судно, и готовы покинуть это Худом целованное королевство.
  - Куда? В Коршенн? Пилотт, Трюс? Колансе?
  - Какой смысл? Первые три из тобой названных платят дань Летеру, а в Колансе, как мы слышали, та еще неразбериха. Аквитор, мир больше, чем вы привыкли думать...
  - Да ну? Я-то думала, что он стал куда меньше.
  - Другие помойки, тот же мусор? Может, ты и права. Может, и нет.
  - Кто вы?
  - Просто кое-кто далеко от дома. Я же говорил. Мы выкарабкались с Ассейла, чтобы оказаться здесь. Задолжали кучу денег даже за дырявую шлюпку. За починку в доке задолжали вдвое больше. Уже семь месяцев - мы в таких долгах, что сам Принц К"азз не вытащит. Побираемся, делаем самую черную работу. Совсем одурели уже...
  - Ты был солдатом.
  - Им и остаюсь, милашка.
  - Так вступи в бригаду.
  Он поскреб лицо, на миг сомкнув веки. Казалось, принял какое-то решение. Холодные синие глаза уставились на женщину: - Это как кричать в Бездну. Ни один летериец не слушает. Твой народ в беде. Серьезной беде. Фент-на-Косе сдался. Полутьма - командир умелый, рассудительный. Так что она сделает дальше? Подумай, аквитор.
  - Увидит, что дело безнадежное. Увидит, что город не удержать и путей отступления нет.
  Он кивнул. - Тебя здесь не было, когда вернулись промысловые суда. Ты не видела, что их притащило. Мы видели. Если у дхенраби есть бог, в гавани побывал именно он.
  - Кто такие дхенраби?
  Он покачал головой: - Мы ценим людей бывалых. И ты здесь не единственная женщина...
  - Так зачем звать меня, а?
  - Потому что ты не слепа, Серен Педак.
  Она улыбнулась и посмотрела в сторону. "Так и не напилась". - Кто ты?
  - Это не важно...
  - Все равно скажи.
  - Железный Клин, из Второго Клинка Пятой Роты Багряной Гвардии. Был в подчинении у Командора Кел-Бринна, пока нас не разбросало у врат Худа.
  - Бессмысленно, НО длинно. Клин, я впечатлилась.
  - Девочка, у тебя зубы острее, чем у энкар"ала с дюжиной ризан во рту. Может, потому ты мне так люба.
   "Ладно же..." - Мне ваши предложения не интересны, Железный Клин.
  - Подумай. Время есть - если успеешь поскорее смыться из Трейта.
  Она взглянула пристальнее. - В этом нет смысла.
  - Не было бы, будь наша ладья здесь. Но она в Летерасе. Мы подрядились как матросы для одного купца. - Он пожал плечами. - Но едва выйдем в море...
  - ... убьете капитана, команду и станете пиратами.
  - Мы никого не убьем, если будет иной выход. И мы не пираты. Просто хотим домой. Нам НУЖНО домой. - Он еще немного посмотрел на нее и встал. - Если все сработает, увидимся в Летерасе.
   "Ладно же..." - Вы зря теряете время.
  Он снова пожал плечами: - Между сейчас и потом многое изменится, аквитор. Дорогуша, уходи из города. Едва протрезвеешь. Просто уходи...
  И он сам ушел.
  - Они поймали его, утащили в проулок и пасть зашили. Пойдем, позырим...
  Просто рот? Он же клятый предатель. Слишком легко для урода. Зашьем его везде, поглядим, как запоет...
  Вот бы Халл Беддикт мне попался, вот бы...
  Помяни мои слова, они сделают с ним еще того хуже. Пойдем позырим...
  
  ***
  
  Синие шелка развевались под ударами ветра. Некил Бара стояла на вершине башни маяка и глядела на море. Все не по плану. Преждевременная атака уничтожила пустые села; весь народ Тисте Эдур уже был в движении. "И они пришли к самым нашим дверям".
  Появившийся в море Кеттер флот, предназначенный для пресечения попыток эвакуации гарнизона Полутьмы, ушел после сдачи города. Кроваво - красные паруса пятисот рейдеров сверхъестественно быстро оказались у гавани Трейта. А в воде под ними кралось... нечто. Древнее, страшное, дико голодное. Оно знало свое дело. Оно уже бывало здесь.
  Уже давно Бара под руководством Цеды с головой ушла в поиски знаний о прирученной Тисте Эдур твари. Гавань и залив некогда были сушей. Массивной плитой известняка, под которой текут подземные реки. Эрозия обрушила там и сям эту плиту, образовав глубокие круглые колодцы. Иногда на дне колодца продолжался ток реки; но иногда отверстие засорялось солями извести, и вода становилась спокойной и темной.
  Одно из таких мест давно стало местом поклонения. В бездну кидали сокровища. Золото, нефрит, серебро и даже людей. Холодная вода звенела от воплей утопающих, кости и плоть упокаивались на дне колодца.
  Там появился дух. Питаемый отчаянием и кровью, бессильными молитвами, жестокими жертвоприношениями живых душ. Она понимала, что во всем этом скрыта тайна. Жил ли дух до начала культа, его просто привлекли дары? Или древние поклонники вызвали его к бытию? Так или иначе, итог один. Живет эта тварь, приученная к голоду... и к удовлетворению голода. Пристрастилась к горю, ужасу и пролитой крови.
  Поклонники ее пропали. Умерли, выселены, или сами принесли себя в жертву? Невозможно сказать, как глубок слой костей на дне колодца. Но толщина его ужаснет любого...
  Дух был обречен на скорую смерть. Если бы море не поднялось, проглотив землю, если бы не пали внезапно стены этого мирка, выпустив на свободу все, что таилось внутри.
  Побережье во всех странах мира является местом поклонения. Об этом раз за разом твердят еще анналы Первой Империи, ее отчеты о вновь открытых народах. Грань между морем и сущей является манифестацией символической грани между ведомым и неведомым. Между жизнью и смертью, духом и разумом, между необозримой армией элементов и сил, противоположных, но работающих сообща. Морю отдают жизни людей, в его глубины швыряют сокровища. А в самих морях корабли и команды то и дело погружаются в бездну.
  Поэтому дух ведал... соперников. И питался плохо, как подозревала Некил Бара. Слабеющий, страдающий, он вернулся в свою нору, ныне сокрытую под водой. Вернулся, чтобы умереть.
  Невозможно понять, каким образом ведуны Тисте Эдур нашли его, постигли его природу и таящиеся силы. Но они его нашли, связали, кормили кровью, пока к нему не вернулись силы - а вместе с силами растущий голод.
   "Теперь мне нужно найти способ его убить".
  Она ощущала его приближение под килями эдурского флота. По защитным линиям гавани суетились солдаты, заполняли укрепления. Команды готовили баллисты и требушеты. Пылали костры, распаковывались связки тяжелых дротиков.
  Носящий тяжелую шубу Арахафан расположился на главном пирсе и, как она, смотрел на набегающий флот. Он постарается блокировать атаку духа, разъярить его, чтобы Некил Бара подобралась поближе к его сущности и нанесла удар в самое сердце.
  Ей хотелось бы, чтобы в городе оставался Энедиктал. Но он вернулся в свой батальон под Шилом. Еще ей хотелось бы, чтобы сюда маршировали Змеиные Пояса.
  Пока внимание духа отвлечено, Энедиктал смог бы разбить флот Эдур. Бара не знала, скольких сил лишатся она и Арахафан, убивая духа, останется ли хоть кроха для удара по флоту. Может дойти до рукопашной схватки в гавани.
   "Вот абсурдность применения магии в войне. Мы можем всего лишь нейтрализовать друг друга. Но если одна из боевых команд имеет численный перевес..."
  Под ее началом состояли шесть младших волшебников, рассеявшихся в рядах солдат батальона Холодной Глины. Их должно оказаться достаточно против сопровождающих флот ведунов. Бара тревожилась, но не особенно сильно.
  Красные паруса затрепетали. Уже видны носящиеся по палубам и снастям команды. Флот готов к нападению. Под передовым кораблем вздулась темная волна, полночным синяком распространяясь по всей гавани.
  Вдруг ее обуял страх. "Оно... слишком большое".
  Взгляд вниз, на одинокую меховую фигуру на конце пирса. Руки волшебника были воздеты.
  Дух рванулся под гребнем волны прямо к гавани, набирая скорость. Солдаты в доках подняли щиты. Над строем взметнулись наконечники копий. Кто-то пустил из требушета огненный шар. Некил Бара смотрела, как он описывает дугу, оставляя хвост дыма, как приближается к волне. Исчезает в облаке копоти.
  Послышался рев Арахафана; она увидела, как замерцала полоса воды перед доками, поднялась к небесам стеной пара. Как раз в этот миг дух нырнул ко дну. Момент до столкновения.
  Удар заставил маяк затрястись под ее ногами. Бара взмахнула руками, удержав равновесие. Сидевшие на узком железном балкончике зеваки с воплями полетели на камни. Балкон задрожал, словно проволочка в руках кузнеца. Крепления отрывались, испуская облачка пыли. По башне пронесся тяжкий стон, когда балкон начал падать к подножию.
  Пар и темная волна сошлись в схватке, все выше вздымаясь над Арахафаном. Колдуна поглотила тень. Башня маяка оседала. Некил Бара обратилась лицом к гавани, взмахнула руками и слетела с края.
  Исчезла в трепещущем магическом луче. Спланировала к земле, окруженная сверкающей белой скорлупой, вокруг которой вились ленты синего огня.
  Словно копье бога, луч врезался в бок духа. Пробил светящийся синим огнем путь в мрачной кипящей воде.
   "Странник! Он проиграл! Проиграл!" Она сначала ощутила, а уж потом увидела Арахафана. Плоть кусками отваливалась от костей, чернея, словно ее слизывал бурный вихрь. Она видела, как пропали губы и зубы, превратив лицо в отвратительную маску. Глаза сморщились, почернели, потом запали внутрь орбит.
  Она еще чуяла его удивление, его неверие...
  Обнажилась плоть духа: слои и слои темной свернувшейся крови, тусклые волосы, тонкие полоски костей. Обросшие ракушками драгоценности, смятые монетки. Слои высохших младенческих трупиков, завернутых в кожу. У каждого пробит лоб, лицо искажено агонией боли и недоумения. "Слои. О Госпожа, что делаем мы, смертные? Снова, и снова, и снова!"
  Каменные топоры, жемчуга, куски раковин...
  Скользнула к сердцевине...
  ... чтобы понять, что они ошибались. Гибельно ошибались.
  Дух - просто раковина, склеенные воспоминаниями кости, зубы и волосы. Просто воспоминания.
  А внутри...
  Некил Бара поняла, что сейчас умрет. Против поднявшегося ей навстречу нет защиты. Никакой. Она не сможет - никто бы...
  - Цеда! Куру Кан! Услышь меня! Смотри...
  
  ***
  
  Серен Педак сидела у стены. Ее задевали ногами, толкали, роняли бегущие люди.
  Недавно она очнулась в темном погребе, окруженная разбитыми винными бочками. Ограбленная, без большей части доспехов. Меч и нож также пропали. Боль между ног намекнула ей, что случилось и худшее. Губы вспухли и ныли от поцелуев, которых она не помнила; спутанные волосы окрасились кровью. Она кое-как выбралась из-под земли, проползла по грязным камням до ближайшей стенки и скрючилась, тупо глядя на картину паники.
  Город скрылся в дыму. Бурый полумрак, звуки далеких схваток - в гавани, слева от нее, около северной и восточной стен справа. Горожане беспорядочно носились по улице. Напротив двое мужчин сошлись в смертной драке: один пытался проколоть другого, потом начал колотить его головой о мостовую. Гулкий стук сменился влажным хрустом. Победитель откатился от содрогающейся жертвы, встал и, шатаясь, побрел восвояси.
  Другие выбивали двери. Внутри вопили обнаруженные налетчиками женщины.
  Тисте Эдур видно не было.
  Справа появились трое мужчин - явных мародеров. Один нес окровавленную дубинку, другой размахивал серпом. Третий тащил за ногу тело мертвой или потерявшей сознание девочки.
  Они заметили ее. Хозяин дубинки ухмыльнулся: - Мы пришли тебя подобрать, аквитор. Очнулась и еще захотелось, ась?
  Она не узнавала их, но в глядящих на нее глазах было что-то ужасно знакомое.
  - Город пал, - продолжил мужчина, подходя все ближе. - Но у нас есть путь наружу, и мы хотим и тебя захватить.
  - Решили оставить для себя, дорогуша, - загоготал человек с серпом. - Не беспокойсь, мы тебе не повредим.
  Серен прижалась к стене.
  - Стоять!
  Новый голос. Троица оглянулась.
  Синие очи, металлического оттенка волосы - этого она знала. Может быть. Она не была уверена. Никогда не видела подобного доспеха, а ведь кольчуга пурпурного цвета запомнилась бы любому. У бедра незнакомца висел широкий меч. Он не спешил его вытаскивать из ножен.
  - Это тот иноземный ублюдок, - сказал тип с дубинкой. - Найди себе другую.
  - Уже нашел. Два дня ее ищу...
  - Она наша, - крикнул носящий серп.
  - Не подходи, - прорычал третий, поднимая тело ребенка над головой, словно собирался сражаться им.
  Серен поняла, что он уже использовал его подобным образом. "О дитя, лучше тебе быть мертвой. Лучше бы тебе умереть сразу..."
  - Ты нас знаешь, чужак, - сказал человек с дубинкой.
  - О да! Вы ужас этого городишки. Я многое слышал о ваших подвигах. Это дает мне преимущество.
  - Как так?
  Иноземец медленно подходил ближе. Что - то блеснуло в его глазах, когда он ответил: - Потому что ВЫ ни черта обо мне не знаете.
  Взметнулась дубина. Блеснул серп. Тело вспороло воздух.
  И было поймано рукой иноземца. Одновременно он поднял другую руку, ладонью кверху, и вроде бы слегка коснулся подбородка первого бандита.
  Она не поняла.
  Человек с дубинкой валялся на земле. Второй смотрел на торчащий из груди собственный серп. Медленно оседал.
  Треск. Фонтан кровавых брызг.
  Чужеземец отступил, неся тело девочки под мышкой. Левая рука держала нижнюю челюсть третьего бандита - будто кожаную ручку ведра.
  Справа от нее слышались отвратительные хлюпающие звуки. Мужчина выпучил глаза и хрипел.
  Незнакомец отбросил челюсть с висевшими на ней нёбом и куском языка. Положив девочку на землю, шагнул к противнику. - Мне не нравится, что вы делали. Ничего мне не понравилось, а меньше всего сделанное с этой женщиной и этой девочкой. Так что я решил тебя изуродовать. Очень сильно.
  Бандит повернулся, как будто собирался бежать. Затем ноги ему отказали, и он шлепнулся на брюхо, распластался по мостовой.
  Незнакомец торжественно и медленно склонился над ним. Два коротких тычка пальцами в основание шеи, справа и слева - и она услышала треск позвонков. Вокруг головы собиралась лужица крови.
  Мужчина переместил внимание на промежность врага.
  - Хватит.
  Он оглянулся, поднимая брови.
  - Хватит. Убей его. Просто убей, Железный Клин.
  - Уверена?
  Из окна здания напротив выглядывали горожане. Не отрывали от них взоров.
  - Достаточно, - прохрипела она.
  - Хорошо.
  Он слегка распрямил спину. Тычок в затылок. Кость проломилась. Тело замерло.
  Железный Клин выпрямился. - Так лучше?
   "Да уж. Все лучше и лучше..."
  Багряный гвардеец подошел к ней. - Моя вина. Я заснул, думал, что ты в безопасности. Ошибка. Извини.
  - Девочка?
  Взгляд наполнился болью: - Думаю, затоптана лошадью. Уже довольно давно.
  - Что случилось?
  - Трейт пал. Эдурский флот отошел. Когда с Некил Барой и Арахафаном было покончено, корабли вернулись. Защитников смяли темные духи. Воины сошли на берег. Плохо дело, аквитор. - Он оглянулся через плечо. - Тем временем подошла армия с суши. Взяла плохо охраняемые стены. Десять ударов сердца - и северные ворота достались им. Эдур убивали каждого встреченного солдата. Не грабили. Кстати, безоружных они пока не трогают. Но никаких гарантий, ты же понимаешь?
  Он помог ей встать. Она вздрогнула, когда ее коснулись руки - орудия кровавого убийства.
  Если он и заметил, то не подал вида. - Мой Клинок ждет. Корло удалось найти садок в этой Худом клятой дыре. Первый раз за наши два года здесь. Его принесли Эдур, сказал он. Вот почему.
  Она поняла, что движется. Они шли, избирая кривые переулки, не показываясь на больших улицах. Со всех сторон слышались звуки резни. Внезапно Клин покачал головой: - Проклятие, нас отрезали.
  
  ***
  
  Они оказалась втянутыми в резню - озадаченные свидетели убийства несчастных дезорганизованных солдат. Они гадали, не станут ли следующими ростовщики.
  Удинаас брел в хвосте охраны Императора - двенадцати разъяренных воинов, режущих плоть, рубящих врагов напропалую, словно они пробивались через тростники.
  Рулад показывал не ему принадлежащее мастерство. Его руки были размытыми пятнами, однако каждое движение казалось выверенным и безошибочным. Он что-то бормотал - маниакальный бред, раз за разом прерываемый взвизгами, в которых было страха не меньше, чем гнева. Это не торжествующий воин. Не берсерк, не боец в ореоле самоубийственной храбрости. Убийца... Мясник.
  Стоявший рядом воин упал под отчаянным ударом летерийца. Император завизжал, бросаясь к врагу. Пестрый меч поднялся, кровь брызнула будто вода. Он чуть не задохнулся от смеха. Телохранители украдкой косились на одичавшего правителя.
  Далее по улице, через некое подобие заслона. Удинаас спотыкался о трупы, об извивающиеся, стонущие тела. Обезумевшие перед смертью люди звали матерей. Таким раб клал ладонь на лоб или касался плеча, бормоча: - Я здесь, мальчик мой. Все хорошо. Можешь идти.
  Милосердный жрец волочится на цепи, шаг за шагом, шепчет пустые утешения, смиренную ложь, прощает и сам взывает к кому-то - чему-то - умоляя простить себя. Но никто не касается его, ничьей ладони не ощущает он на своем лбу.
   "Расплата за сожженные села. Где тут ростовщики? Война ведь выгодна им".
  Еще сотня шагов. Еще трое павших Эдур. Рулад и восемь братьев. "Сражаются. Где вся армия?
  Где-то в другом месте".
  Если уметь выбирать верные вопросы, ответы станут очевидными. Ясное откровение: он здесь ради чего-то...
  Еще один воин завопил, взмахнул руками и упал, ударившись лицом о мостовую.
  Рулад убил еще двоих солдат, и вдруг противников не осталось.
  Он застыл в странной нерешительности посреди перекрестка, среди полос дыма.
  Справа возник еще кто-то.
  Двое Эдур отпрянули и упали, смертельно раненые.
  Нападающий выбросил перед собой левую руку: голова воина Эдур треснула с громким щелчком.
  Лязг мечей, еще кровь, еще один падающий воин. Нападающий прорвал строй и развернулся.
  Рулад шагнул ему навстречу. Мечи - один тяжелый и пестрый, другой самый обычный на вид - столкнулись и при помощи странного приема незнакомца, проворота руки, будто склеились. Другая его рука метнулась над клинками, основание ладони врезалось в лоб Рулада.
  С громким треском сломалась шея императора.
  Пестрый меч соскользнул с меча незнакомца. Тот уже отступил, кончик его клинка уже выходил из груди очередного Эдур.
  Еще удар сердца - и пали двое последних телохранителей, щедро разбрызгивая кровь по мостовой. Словно плата.
  Чужак огляделся, заметил Удинааса и кивнул. Махнул рукой в сторону улочки, и оттуда вышла женщина.
  Успела пройти полдюжины шагов, прежде чем Удинаас ее узнал.
   "Ее жестоко осквернили.
  Но такого больше не будет. Пока жив этот человек..."
  Серен Педак не обратила внимания ни на него, ни на умирающих Эдур. Чужак взял ее за руку.
  Удинаас смотрел вслед им двоим, идущим вниз по улице, сворачивающим за угол.
  Где-то позади послышались крики Эдур, шум топающих ног.
  Раб обнаружил себя стоящим у трупа Рулада. Смотрящим на свернутую под нелепым углом голову, на руки, крепко держащие меч.
  Он ждал, когда рот распахнется и снова раздастся безумный смех.
  
  ***
  
  - Самое странное оружие, мною виденное. Проклятие!
  Серен мигнула. - Что?
  - Но он был хорош, с таким-то мечом. Еще пять лет - и приобрел бы умение, делающее его ходячей смертью. Достаточно, чтобы смутить любого. Искру, Синяка, даже самого Шкуродера. А доспехи! Скажу - мне чертовски повезло. Будь у нас время...
  - Что?
  - Тисте Эдур.
  - Эдур?
  - Ладно. Вот и они.
  В дальнем конце аллеи прятались шестеро. Две женщины, четверо мужчин. Все в багряных кольчугах. С обнаженными клинками. С кровью на клинках. Один, в более легких, чем у других, доспехах и с какой-то диадемой в левой руке, выступил вперед.
  Что-то произнес на никогда не слышанном аквитором языке.
  Железный Клин ответил неразборчивым рыком. Подтащил Серен поближе. Говоривший, казалось, перешел на язык жестов. Воздух вокруг него замерцал.
  - Подружка, Корло открывает садок. Мы пройдем через него и при удаче ни на кого не наткнемся. Не спрашивай, далеко ли мы уйдем. Достаточно далеко. Надеюсь.
  - Куда? Куда мы пойдем?
  На месте глухой стены распахнулась черная пасть.
  - В Летерас, аквитор. Помнишь, я говорил о ждущей нас ладье?
   "Самое странное оружие... Чертовское везение".
  - Он умер?
  - Кто?
  - Он умер? Ты убил его? Того Тисте Эдур?
  - Точно, подружка. Он нам мешал. Могли подойти другие.
   "О, нет".
  
  ***
  
  Рвота полилась на песок.
  По крайней мере вопить перестал, подумал Вифал. Он ждал, восседая на травке как раз у линии пляжа, а молодой Эдур, стоя на четвереньках, дергался, извивался, кашлял и плевал.
  Неподалеку нахты - Писк и Хруст - дрались за кусок плавника, который уже рассыпался на крошки от их усердия. В последнее время их игры стали слишком разрушительными, так что кузнец стал подозревать, не ощущают ли они его настроение. Или это одиночество сделало их безумными? Похоже, и то и то правда.
  Он презирал религию. Не шел по пути всяких там богов. Властители хуже бешеных зверей. Хватает и того, что на ужасающие зверства способны смертные; он не желал иметь ничего общего с их бессмертными и неизмеримо более сильными подобиями.
  Этот сломанный божок в кривой палатке, вечная его боль, одуряющий дым от разбросанных по жаровне семян... все та же песня. Страдание стало знаменем, знаком желания погрузить в пучину собственного убожества весь мир. Нет, все миры. Ничтожество и ложное бегство, боль и безумная сдача. Все та же песня.
  Вифал потерялся на этом островке посреди пустого океана. Окруженный множеством ликов, которые были им самим, он лишался способности к различению. Мысль и естество рассыпались, теряли форму и внутреннюю связь. Он бродит по воспоминаниям чужака, по спутанному миру.
  Построй гнездо.
  И яростно развали.
  Обезьяньи морды скалились в молчаливом, судорожном хохоте.
  Трое шутов повторяли свое представление много, много раз. Какой в нем смысл? Какой очевидный урок он не в силах постичь, будучи слишком слепым и тупым?
  Эдурский парень опустошил желудок. Поднял голову. Глаза словно прилипли к костям, их полнили боль и страх. - Нет, - прошептал он,
  Вифал отвернулся, глядя на берег.
  - Хватит... больше не надо...
  - Увы, здесь не хватает закатов, - пробормотал кузнец. - Или рассветов?
  - Ты не знаешь, на что это похоже!!!
  Ветер унес крик Эдур. - Гнезда стали более изящными. Думаю, он стремится к совершенству формы. Ровные стены, треугольный вход. Шлеп все разрушает. А мне что делать?
  - Пусть заберет проклятый меч. Я не вернусь. Туда. Не вернусь, и даже не думай уговорить.
  - Ничего не могу сделать. НИЧЕГО.
  Рулад полз к нему. - Ты сделал меч! - прошептал он обвиняюще.
  - Огонь, молот, наковальня, корыто с водой. Я сделал мечей больше, чем могу сосчитать. Просто железо и пот. Думаю, это были сломанные лезвия. Те полоски. От какого-то узкого, длинного ножа. Два куска, черных, хрупких. Просто обломки. Интересно, где он их раздобыл?
  - Все ломается, - отозвался Рулад.
  Вифал оглянулся: - Да, парень. Все ломается.
  - Ты сможешь.
  - Что смогу?
  - Сломать меч.
  - Нет. Не смогу.
  - Все ломается!
  - И люди в том числе.
  - Это нехорошо.
  Вифал пожал плечами: - Давно не видывал ничего хорошего. Думаю, он обкрадывает мой разум. Говорит, он мой бог. Говорит, я должен всего лишь преклониться пред ним. И все станет ясно. Скажи, Рулад Сенгар, для тебя все ясно?
  - Это зло - оно твоей работы!
  - Разве? Может, и так. Я принял эту сделку. А он солгал. Видишь ли, он обещал меня освободить, едва я окончу меч. Рулад, он лжет. Постоянно. Теперь я знаю. Этот бог лжет.
  - У меня есть сила. Я император. Я взял жену. Мы начали войну. Летер падет.
  Вифал махнул рукой в сторону суши. - И он ждет тебя.
  - Они страшатся меня.
  - Страх рождает подобие преданности. Они пойдут за тобой, парень. Они прямо сейчас ожидают твоего возвращения.
  Рулад вцепился ногтями в собственное лицо. Плечи его задрожали. - Он убил меня. Человек - не летериец, совсем не летериец. Он убил нас. Семерых моих братьев. И меня. Он слишком... быстрый. Кажется, едва пошевелился, а семеро наших уже вопят и умирают.
  - В следующий раз ты будешь тверже. Трудновато будет найти того, кто сможет тебя убить. В следующий раз. И в послеследующий. Парень, это ты понимаешь? Это самая сущность того уродского бога, что ждет тебя.
  - КТО ОН?
  - Бог? Жалкий кусок дерьма, Рулад. Держащий в руке твою душу.
  - Отец Тень оставил нас.
  - Отец Тень умер. Или все равно что умер.
  - Ты откуда знаешь?
  - Будь иначе, он не позволил бы Увечному Богу украсть тебя. Твой народ. Он вышел бы на берег... - Тут Вифал запнулся.
  Вот на что я натолкнулся, подумал он. Истина, сочащаяся кровью.
  Он ненавидит религию, ненавидит всех богов. И остается в одиночестве.
  - Я убью его. Этим мечом.
  - Дурак. На этом острове он все слышит, все видит, все знает.
   "Разве кроме того, что у меня на уме. А если и узнает - как остановит меня? Нет, не знает. Нужно в это верить. Если бы знал, уже убил бы меня. Прямо сейчас и убил бы".
  Рулад поднялся на ноги. - Я готов к встрече.
  - Да ну?
  - Точно.
  Вифал вздохнул. Бросил взор в сторону нахтов. Между ними лежала груда щепок - остатки спорного бревна. Оба зверя удивленно взирали на обломки, совали в кучу пальцы.
  Мекрос встал: - Ладно, парень. Идем.
  
  ***
  
  Она находилась за черным стеклом, внутри тоннеля из прозрачного обсидиана, и рядом не было духов.
  - Куральд Галайн, - прошептал Корло, бросив на них взгляд из-за плеча. - Неожиданно. Это гнилое завоевание. Или сами Эдур не знают, не понимают, что именно используют.
  Воздух пах смертью. Дыхание гробницы, тлен иссохшей плоти. Темный камень под ногами выглядел смутным и грязным. Сверху неровный потолок, едва на локоть выше головы Железного Клина (он был самым высоким из отряда).
  - Чертов крысиный лабиринт, - заявил замявшийся у перекрестка маг.
  - Просто веди к югу, - гулко отозвался Клин.
  - Ага. Но вот где он?
  Солдаты столпились, переглядываясь и ругаясь на своем странном языке.
  Корло поглядел на Серен Педак. Лицо его было замкнутым. - Предложения, аквитор?
  - Что?
  Маг что-то проговорил Клину на родном языке. Тот сморщился. - Хватит вам. По-летерийски. Давно ли грубость стала принципом Багряной Гвардии?
  - Аквитор, это Оплот Тьмы...
  - Нет никакого Оплота Тьмы.
  - Ну, я стараюсь говорить понятным для вас образом.
  Она молча воззрилась на него. Маг потер шею. Она увидела, что его ладонь блестит от пота. - Это же Тисте Эдур? Не Тисте Анди. Оплот Тьмы - это Тисте Анди. Эдур были от... гм... Оплота Тени. Так что я ожидал казаться в садке Куральд Эмурланн. Но это не он. Это Куральд Галайн, но взломанный. Забитый. Он переполнен духами Тисте Анди.
  - Их здесь нет, - отозвалась она. - Их я видела. Тех духов. Они не здесь.
  - Здесь, аквитор. Я просто их отгнал. Прямо сейчас...
  - Но это оказалось непросто.
  Маг неохотно кивнул.
  - И вы потерялись.
  Второй кивок.
  Она попыталась думать, пробиться через онемение. Казалось, лишь оно одно удерживает в стороне боль раненой плоти. - Вы сказали, эти духи не Эдур.
  - Точно. Тисте Анди.
  - Какая между ними связь? Они союзники?
  Глаза Корло сузились. - Союзники?
  - Духи, - вмешался Железный Клин.
  Маг метнул взгляд на командира и снова обратился к Серен. - Эти духи связаны. Закляты сражаться за Эдур. Это духи Анди? Дыханье Худа, в этом может быть смысл. Кем бы им еще быть? Это не духи Эдур, ведь тогда связующая магия б не потребовалась. Так?
  Клин подошел к Серен. - На что ты намекаешь?
  Она припомнила контакт с призраками, их голод. - Маг Корло, вы сказали, что удерживаете их. Они хотят напасть?
  - Я не уверен.
  - Пустите одного. Может, мы поговорим, может, попросим помощи.
  - С чего бы им помогать нам?
  - Заключим сделку.
  - И что предложим?
  Она дернула плечом: - Подумайте.
  Он вымолвил немало иностранных слов, которые походили на ругательства.
  - Пусти одного, - приказал Клин.
  Еще ругательства. Корло отошел от остальных. - Приготовьте оружие. На случай, если он не будет заинтересован в переговорах.
  Миг спустя воздух перед магом задрожал и что-то черное плеснулось вперед, словно пролитые чернила. Появилась размытая фигура.
  Женщина, высокая как Эдур, но с черной кожей. Длинные, спутанные, ярко - рыжие волосы. Глаза раскосые и большие, зеленые, лицо более изящное, чем Серен ожидала увидеть у женщины такой комплекции. На ней были брюки, кожаная перевязь, с плеч свисала белая меховая накидка. Оружия не видно.
  Взор женщины был суровым. Она заговорила, и в ее языке Серен различила много эдурских слов.
  - Не люблю, когда так случается, - сказал Корло.
  Серен попробовала ответить по-эдурски: - Привет. Мы извиняемся за вторжение в ваш мир. Мы не намерены задерживаться надолго.
  Лицо женщины оставалось неприветливым. - Предатели всегда лгут.
  - Я говорю на языке Эдур, но они нам не союзники. Может быть, в этом мы близки с вами?
  - Я умерла на войне одной из первых. Потому не привязана к Эдур. Они не могут меня использовать, не могут заставить сражаться за себя. Я и мне подобные недостижимы для их рук.
  - Но твой дух в плену, - ответила Серен. - Здесь, в этом месте.
  - Что вам нужно?
  Серен повернулась к Железному Клину. - Она спрашивает, чего нам нужно.
  - Корло?
  Маг пожал плечами: - Мы хотим избежать влияния Эдур. Выйти за пределы их власти. Потом вернуться в свой мир.
  Серен перевела заявления Корло женщине. - Вы смертные, - отвечала та. - Сможете пойти там, где не сможем мы.
  - Вы проведете нас?
  - И какова будет награда?
  - А чего вы хотите?
  Собеседница колебалась. Покачала головой: - Нет. Нечестная сделка. Моя услуга не стоит того, чего я запрошу. Вам нужен проводник к границе. Я не обману. Это недалеко. Вы и сами найдете.
  Серен перевела все сказанное Гвардейцу, добавив: - Это странно...
  Железный Клин усмехнулся: - Что? Честная торговля?
  Серен сухо кивнула: - Я же летерийка. Честность делает меня подозрительной.
  - Спроси, чего она хочет от нас.
  Серен Педак спросила, и призрачная женщина подняла правую руку. В ней было зажато нечто маленькое, покрытое солью и ржавчиной. - Контратака К'чайн Че'малле прижала многих из нас к берегу, загнала в волны. Я плохой боец. Я умерла в морской пене, мое тело утащил прибой, зарыл в мокрый песок. - Она глянула на объект в ладони. - Это мое кольцо. Его вернул мне дух. Многие пленные духи делают это для нас, недоступных влиянию Эдур. Я попрошу вас вернуть меня к костям, к тому немногому, что от них осталось. Так я смогу найти забвение. Но столь щедрый дар за столь скромную услугу...
  - Как нам это сделать?
  - Я укроюсь в сущности этого кольца. Вы меня больше не увидите. А вам придется придти к побережью и кинуть кольцо в волны.
  - Это кажется нетрудным.
  - Наверное. Неравность обмена кроется в несоизмеримости ценностей...
  Серен качала головой. - Не видим несоизмеримости. Ваше желание равно нашему. Мы принимаем сделку.
  - Откуда мне знать, что вы не обманете?
  Летерийка повернулась к Клину: - Она нам не верит.
  Мужчина шагнул к Тисте Анди. - Аквитор, скажи ей, что я Чтящий из Багряной Гвардии. Если хочет, она может узнать все значение этого титула. Положив руку мне на грудь. Скажи, что я засвидетельствую честность соглашения.
  - Я еще не все вам передала. Она хочет, чтобы мы бросили в море то, что она держит в руке.
  - И что?
  - Это проложит конец ее существованию. Кажется, она этого желает.
  - Скажи, пусть испытает мою душу.
  - Хорошо.
  Женщина глянула подозрительно, но все же шагнула и положила руку на грудь солдата.
  Рука отдернулась. На лице отскочившей назад женщины читался ужас. - Как... как можешь ты... зачем...
  Серен сказала: - Не думаю, что ты ждал такого ответа. Она... устрашена.
  - Это не беда, - отозвался мужчина. - Она принимает мое слово?
  Услышав вопрос Серен, женщина выпрямилась и закивала. - Я не могу отказать. Но... я забыла... то чувство.
  - Какое?
  - Горе.
  - Железный Клин! Что бы ни значило это слово "Чтящий", она переполнилась... жалостью.
  - Отлично, - сказал он, отворачиваясь. - Все мы делаем ошибки.
  - Я поведу вас, - произнесла Тисте Анди.
  - А как вас зовут?
  - Сендалат Друкорлат.
  - Благодарим, Сендалат. Мне тяжко сознавать, что вы желаете забвения как дара.
  Та пожала плечами: - Те, кого я любила, те, кто любил меня... считают, что я давно умерла. Нет нужды горевать.
   "Нет нужды горевать. Тогда откуда жалость?"
  - Вставайте, парни, - крикнул Клин. - Она проложит нам путь.
  
  ***
  
  Шлеп валялась на холмике словно мертвая; но голова нахты медленно повернулась, едва показались Вифал и Рулад. Недавно она стащила молот из кузницы, чтобы с большим удобством рушить гнезда Писка, и теперь всюду носила его с собой. Кузнец краем глаза заметил, что уродливая черная тварь, не сводя с подошедших взора, поднесла к носу молот. Словно обдумывает убийство.
  Из троих нахтов именно Шлеп пугала его больше всего. Слишком много интеллекта в черных блестящих глазках, слишком часто на сморщенном личике появляется что-то вроде улыбки. Присущая этим животным сила заставит нервничать любого человека. Он понимал, что если Шлеп захочет оторвать ему руки - труда ей это не составит.
  Может быть, Увечный Бог связал их магией, как связывают демонов, и только его воля удерживает тварей от попытки вцепиться Вифалу в горло? Неприятная мысль.
  - Что мне помешает, - прорычал Рулад, - провести лезвие меча прямо через его впалую грудь?
  - Не задавай мне таких вопросов, Эдур. На них может ответить лишь сам Увечный. Не думаю, что это будет так вот легко. Он умный ублюдок, и в этой палатке его сила абсолютна.
  - Весь простор его королевства, - ухмыльнулся Рулад.
   "Да. Почему это твои слова меня заинтересовали? Или в них какой-то намек?"
  Рваное убежище бога было прямо перед ними. Из откинутого полога ввалил дым. Чем ближе они подходили, тем горячее и суше делался воздух. Пожухлая трава хрустела под ногами. Сама земля казалась пораженной болезнью.
  Они встали напротив входа. Увидели внутри палатки скорченную фигуру бога. От медной жаровни поднимались щупальца дыма.
  Кашель. Затем: - Что за гнев. Полагаю, он неразумен. Ведь мой дар оказался весьма эффективным.
  - Не желаю возвращаться, - сказал Рулад. - Оставь меня здесь. Найди кого-то еще.
  - Невольный исполнитель нашей воли явился... из неожиданных мест. Представь себе: Чтящий Багряной Гвардии! Радуйся, что это был не Шкуродер или сам Ков! Они могли бы разглядеть в тебе больше, и это было бы совсем некстати. Мы не готовы. - Новая порция покашливаний. - Пока не готовы.
  - Я не вернусь.
  - Ты отвергаешь дарованную плоть. Понимаю. Но, Рулад Сенгар, эта золотая мантия есть плата. За искомую тобой силу.
  - Я больше не желаю этой силы.
  - Нет, желаешь, - весело произнес бог. - Подумай об уже пожатой награде. Трон Тисте Эдур, женщина, которую ты вожделел многие годы - все в твоей власти, делай что хочешь. Братья отбивают перед тобой поклоны. А растущее умение владеть мечом...
  - Оно же не мое! Все, что я могу - держать рукоять! Это не мое мастерство - и все это видят. Я ничего не ЗАСЛУЖИЛ...
  - И какой прок в искомой тобой гордости, в чести, о Рулад Сенгар? Смертные меня забавляют. Проклятие дураков - измерять свое достоинство и вечно находить недостатки. Не мне вести тебя путем управления империей. Это задача твоя и только твоя. Сделай это местом приложения своей гордости. И разве сила твоя не прирастает? Теперь у тебя мышцы толще, чем у братца Фира. Кончай хныкать, Эдур.
  - Ты используешь меня!
  Увечный Бог засмеялся: - А Скабандари Кровавый Глаз делал иначе? О, я знаю эту песню. Не ваши сказки. Море шепчет древние истины, Рулад Сенгар. Почтенный Отец Тень! О, что за нелепость вымысла. Убийца, втыкающий нож в спину...
  - Ложь!
  - ... приведший вас всех к предательству. Вы изменили прежним союзникам, Тисте Анди. Напали на них по приказу Кровавого Глаза. Убили сражавшихся бок о бок с вами. Вот подлинное наследие Тисте Эдур. Спроси Ханнана Мосага, Рулад Сенгар. Спроси своего брата Фира. Мать. Женщины знают. Их память оказалась менее... избирательной.
  - Хватит, - взмолился Эдур, впиваясь ногтями в собственное лицо. - Ты отравляешь меня бесчестием - вот цель... всего сказанного тобой.
  - Может быть, я предлагаю освобождение, - прошептал Увечный Бог. - Возможность все возместить. Она внутри тебя, Рулад Сенгар. У тебя есть сила перестроить все по своей воле. Империя будет твоим отражением, ничьим иным. Ты сбежишь от нее? Если таков твой выбор - мне поистине придется искать другого. Такого, что окажется менее... щепетильным.
  Меч зазвенел, выпав из руки Рулада.
  - Делай выбор.
  Вифал видел, как меняется лицо Рулада. С воплем Эдур склонился, подхватил меч - и пропал.
  Грубый смех. - Вифал, сколь немногое способно меня удивить!
  Мекрос в отвращении отвернулся.
  - Погоди, Вифал. Я вижу твое недовольство, твою усталость. Что тебя так мучает? Я задаю себе именно этот вопрос.
  - Парень не заслужил такого...
  - Он нет, как раз заслужил. Все они заслужили.
  - Да, - ответил Вифал, смело посмотрев на Скованного Бога, - кажется, это единственное доступное тебе суждение. Но разве оно чисто?
  - Осторожнее. Моей благодарности остается все меньше.
  - Благодарности? - Вифал засмеялся не менее грубо. - Ты с благодарностью втянул меня в свои интриги. Прелестно. Может быть, вскоре ты с признательностью меня убьешь? - Он всмотрелся в скрытую плащом фигуру. - Я же понимаю твои трудности. Теперь понимаю, и проклинаю себя за то, что не понял сразу. У тебя нет владений, нет подданных, как у других богов. Ты сидишь в палатке, и это все твое королевство. Так? Больная плоть, вонючий, спертый воздух. Стены тоньше кожи, и за ними - жар старых и бессильных желаний. Твой мир - и ты в нем один... ирония в том, что ты не можешь повелевать даже своим телом.
  Приступ кашля. - Избавь меня от сочувствия, мекрос. Я основательно поразмыслил над твоими проблемами и нашел приемлемое решение. Ты скоро увидишь. Тогда сам обдумай сказанное мне сегодня. А сейчас уходи.
  - Ты так и не понял? Чем больше боли ты причиняешь окружающим, бог, тем больше боли возвращается к тебе. Ты сам посеял семена своего ничтожества. Ты сам отметаешь заслуженное сочувствие.
  - Я сказал - уходи. Построй свое гнездо, Вифал. Шлеп заждалась.
  
  ***
  
  Они вышли на иссушенный ветрами лужок. Справа морские волны набегали на берег, слева виднелась дельта широкой реки. Вверх по реке находился обнесенный стенами город.
  Серен Педак поглядела на далекие строения. Высокие и узкие башни, казалось, клонились в сторону моря. - Старый Кеттер. Тридцать лиг к югу от Трейта. Как такое возможно?
  - Садок, - пробормотал сгорбившийся Корло. И сел на землю. - Гнилой, зараженный, но все же садок.
  Аквитор пошла к пляжу. Солнце жарко пылало над головой. "Надо помыться. Отмыться. Море..."
  За ней шел Железный Клин, державший в руке просоленное вместилище души Тисте Анди.
  Серен вошла в море. Пенистая вода покрыла лодыжки.
  Чтящий метнул штучку над ее головой. Слабый всплеск.
  Голени. Бедра.
   "Отмыться. Очиститься".
  По грудь. Накатила волна, оторвав ее ото дна, покатив к берегу. Замолотив руками, Серен восстановила равновесие и снова направилась на глубину. Холодная соленая вода покрыла лицо. Светлая, прогретая солнцем вода плеснула в глаза. Вода кусала ссадины и ранки, вода наполняла рот, просила пустить себя и дальше.
   "Вот так".
  Руки схватили ее, потянули вверх. Она не смогла вырваться.
   "Чистота!"
  Лицо обжег холодный ветер. Свет больно ударил по глазам. Она дергалась, кашляя и плача, но руки безжалостно влекли ее на берег. Бросили на песок. Когда она попыталась вырваться, руки очень туго сжали предплечья; в ушах зазвенел голос: - Я знаю, милая. Знаю, каково это. Но не таким путем...
  Теперь она лишь бессильно всхлипывала.
  А он все не отпускал ее.
  - Исцели ее, Корло.
  - Проклятие, я выдохся...
  - Сейчас. И спать. Заставь ее уснуть...
  
  ***
  
   "Нет, ты не можешь умереть. Опять. Ты нужна мне".
  Как много слоев спрессовано на окаменелых остатках... Миг сильного давления, кожа, какая толстая кожа, несущая следы бесчисленных мелких смертей. И жизнь была голосом, не словами, но звуком, движением. А все остальное - молчание, тишина. За пределами последнего эха ждет забвение.
  Нужно было умереть в первый раз. Этот мир ей чужд. Врата запечатаны, стерты. Ее муж - если он еще жив - давно окончил траур. Ее дочь сейчас, наверное, уже стала матерью и бабкой. Она пила драконью кровь, сразу за Аномандером. Где-то она жила, жила свободной от горя.
  Необходимо думать именно так. Единственное оружие против безумия.
  Смерть предлагает лишь один дар.
  Но что-то не отпускало ее.
  Какой-то голос. "Это воистину беспокойные моря. Не думал, что мой поиск окончится так...легко. Да, ты не смертная... но сойдешь. Сойдешь".
  Останки вдруг зашевелились, тяжело задвигались. Стягивались воедино кусочки слишком мелкие, чтобы разглядеть их. Будто припоминали, что когда-то были целым. В море, в донном иле ожидало все необходимое для плоти, крови и костей. Все более громкое эхо, возрождение, поиск формы. Она огляделась в ужасе.
  Увидела, как тело - знакомое, но такое странное - выбирается из ила. Ил сгустился, набух и взорвался, отдавшись на волю течений. Взметнулись руки, тело явилось целиком.
  Она блуждала рядом, побуждаемая подойти ближе. Войти. Но она знала, что еще слишком рано.
  Тело, покинутое так давно. Это неправильно. Нечестно.
  Оно бездумно ползет по морскому дну. По сторонам мечутся причудливые создания, привлеченные взметенными осадками, испуганные молотящей руками фигурой. Многоногие крабы разбегаются с ее пути.
  Набежало странное облачко; над головой замерцал свет. Руки пробили поверхность. Плотный песок под ногами начал подниматься.
  Лицо омыл воздух.
  И она шагнула, влезла в тело, подобно огню пронеслась по мышцам и костям.
  Ощущения. Холод, ветер, запах соли и гниющих водорослей.
   "Мать Тьма, я... жива".
  
  ***
  
  Глас возвращения прозвучал не смехом, но стоном.
  Все собрались, едва разнеслась весть о смерти императора. Город взят, но Рулад Сенгар убит. Ему свернули шею, словно цыпленку. Тело лежало там, где пало; раб Удинаас стоял на страже - мрачный часовой, не узнающий никого, просто взирающий на облаченный в золото труп.
  Ханнан Мосаг. Майен с плетущейся сзади Пернатой Ведьмой. Мидик Бун, ныне омытый кровью воин. Сотни Эдур, обрызганных кровавыми ошметками славы и убийства.
  Молчаливые и бледные горожане, устрашенные повисшим в воздухе тугим напряжением.
  Все стали свидетелями внезапно начавшихся конвульсий дико вопящего тела. Еще один ужасный миг шея Рулада оставалась свернутой и голова моталась под невозможными углами. Он встал на ноги. Кости срослись, голова выпрямилась, внезапный свет полыхнул в запавших глазницах.
  Раздались новые крики, теперь на летерийском языке. Бегущие фигуры.
  Вопли самого Рулада стихли. Он стоял, шатаясь, и меч плясал в дрожащей руке.
  Удинаас заговорил: - Император. Трейт твой.
  Внезапный спазм. Рулад, кажется, уже может видеть окружающих. - Ханнан Мосаг, создай гарнизон. Остальная армия должна расположиться вне города. Пошли слово к к'риснан у при флоте: пусть идут под Старый Кеттер.
  Король - Ведун подошел ближе и прошептал: - Так это правда. Ты не можешь умереть.
  Рулад отпрянул. - Я умер, Ханнан Мосаг. Только умирание я и знаю. Оставь нас. Удинаас?
  - Император.
  - Я... мне нужно... я был...
  - Ваш шатер ожидает вас и Майен.
  - Да.
  Заговорил Мидик Бун: - Император, я возглавлю ваш эскорт.
  Рулад недоумевающее посмотрел на свое тело, на тусклые, влажные монеты, на грязные меха. - Да, брат Мидик. Эскорт.
  - И мы найдем того, кто посмел сделать... это... с вами, Император.
  Глаза Рулада блеснули. - Его не победить. Мы бессильны перед ним. Он лжет...
  Мидик нахмурился и оглянулся на Удинааса.
  - Император, - сказал раб, - он имел в виду того, кто убил вас и ваших родичей. Здесь, на улице.
  Рулад схватился за лицо и отвернулся. - Конечно. Он носил... алое.
  Удинаас сказал Мидику: - Я дам детальное описание.
  Тот коротко кивнул. - Да. Мы обыщем город.
   "Но он сбежал, дурачье. Нет, я не знаю, как. И все же тот человек ушел. С Серен Педак". - Конечно.
  - Удинаас! - Это прозвучало как отчаянный всхлип.
  - Я здесь, Император.
  - Забери меня отсюда!
  Итак, все видели ЭТО и скоро Цеда узнает обо всем. Но поймет ли он? Как? Это невозможно, это звучит бредом.
   "Он ничего не может. Но сможет ли он это осознать?"
  Воин в золотых доспехах тащил за собой Удинааса. Шаг за шагом. Майен и Пернатая Ведьма шли следом. По бокам шагали, с оружием наготове, Мидик Бун и еще дюжина воинов. Им никто не мешал.
  
  ***
  
  Вифал уселся на скамью в кузне. Простые стены - камень и штукатурка; холодный, полный золы горн. Плиты пола. Рабочее помещение открывалось на огороженный двор, в котором стояли каменный колодец и лохань для закалки, лежали дрова, хворост и кучки шлака. Напротив виднелась хижина, в которой помещалась лишь его кровать. Весь мирок. Насмешка над профессией, над способом пропитания.
  В уме зашептал голос Увечного Бога. - Вифал. Мой дар. Я не лишен сочувствия, что бы ты не думал. Я понял тебя. Нахты - негодная компания для человека. Иди к берегу, Вифал. Обрети мой дар.
  Он заинтересованно встал. "Лодка? Плот? Клятое бревно, на котором я уплыву отсюда?" Кузнец пошел к берегу.
  Услышал возбужденно верещащих у кромки прибоя нахтов.
  Подошел к обрыву, уставился вниз.
  Из воды вылезала женщина. Высокая, чернокожая, голая. Волосы проблескивали рыжим.
  Мекрос отвернулся и побежал.
  - Ублюдок...
  Ответ Увечного был деланно обеспокоенным: - Этого ты жаждал? Или она слишком высока? Слишком странные глаза? Вифал, я не понимаю...
  - Как ты смеешь такое делать? Обрети дар, сказал ты. Это все, что ты ведаешь? Обретение, владение. Используешь вещи. Людей. Жизни.
  - Ей нужна твоя помощь, Вифал. Она теряется, ее напугали нахты. Она с трудом вспоминает плоть.
  - Позже. Оставь меня одного. Оставь нас одних.
  Тихий смех. Кашель. - Как пожелаешь. Я разочарован отсутствием благодарности.
  - Провались в Бездну.
  Ответа не было.
  Вифал вошел в хижину. Постоял лицом к постели, убеждаясь, что Увечный Бог не затаился в уголке его черепа. Затем пал на колени, склонил голову.
  Он ненавидит религию. Отрицает богов. Но гнездо пусто. Гнездо надо разрушить. И построить заново.
  Мекрос имеет выбор из множества богов. Но один старше остальных, и он повелевает морем.
  Вифал начал молитву.
  Воззвал к имени Маэла.
  
  
  
  Глава 17
  
  
   Никто подобного не видел. Мельница - запруда
  Слыла в Чоруме инженерным чудом:
  Из камня жернова, и тормоза, и оси,
  Огромных шестерней железные колеса.
  В четыре этажа (от крыши и до пола)
  Машина нам муку тончайшую молола...
  Иные говорят, что дождевой поток
  Подмыл опоры мельничьих гранитных ног,
  Иные - что всему причиной сложность,
  Конструкций человечьих вечная ничтожность,
  А кто-то - что сам Странник локтем подтолкнул,
  Иль дунул. Так или иначе - ранним утром гул
  Послышался, и камня треск, и визг железа,
  Колеса через стены вдруг полезли,
  И прачки, что коленками стояли в мыльной пене,
  Едва успели удивиться жуткой сцене -
  Гранитный рок на них свой бег направил,
  Ни пятнышка, ни складки не оставил.
  Вниз по тропинке Старца вез преумный Мул,
  Через колодец он одним прыжком скакнул,
  Да бедный Старец зацепился за ведро
  И по веревке вниз слетел, сломав ребро;
  Бранился громко он и, падая, хрипел,
  И смертью вслед за ним летел его Удел -
  Зубчатый храповик, размером с Мужика,
  А Старца выше (вовсе не слегка,
  Пусть даже он опять усядется на Мула);
  Его из нашей сказки ветром сдуло,
  Но все бы ладно, если бы не крыса...
  О, я забыл вам рассказать про крысу?
  
  Крысиный Хвост (что вовсе был не прост),
  Чент Прип
  
  
  Пьяный споткнулся в темноте и полетел в канал. Теолу с крыши его было уже не видно; но он мог слышать плеск, проклятия и шлепанье ладоней по вделанным в каменную стенку кольцам.
  Теол вздохнул и обратил взор на присланного Брюсом безымянного стража. На одного из них. Стражей было трое, они были братьями - близнецами, и ни один не потрудился назвать своего имени. В них не было ничего, способного внушить явный страх, но вот немигающие глаза на сухих лицах не делали их приятной компанией.
  - Приятели видят в тебе единицу или треть? - вопросил Теол. И нахмурился: - Что за странный вопрос задаю я человеку. Но ты должен уже привыкнуть к странным вопросам, ведь люди полагают, что ты был там, где тебя не было... или, скорее, не ты, но другие ты, каждый из которых может быть везде. Мне пришло в голову, что лучший метод решения таких трудностей - ничего не говорить, и что каждый из вас согласен с совершенством такого ответа... или же вы одинаковы между собой, и в таком случае вы пришли к согласию без прений. Что лучше всего.
  Пьяный внизу вылез из канала, бранясь на большем количестве языков, чем Теол полагал теоретически возможным. - Ты слушаешь? Ужасно. Услышать все эти, без сомнения, бранные слова, высказанные с подобной горячностью... но постой! Это не пьяница, это мой лакей! - Теол помахал рукой. - Багг! Что ты тут делаешь? Я за это тебе плачу?
  Мокрый слуга поднял голову и выкрикнул нечто нечленораздельное. - Что? Что ты лопочешь?
  - Вы - не платите - мне!
  - О, не надо рассказывать при всех!
  Теол проследил за идущим по мосту слугой. Тот исчез за ближайшими строениями. - Какое затруднение. Пришло время серьезно потолковать со старым милым Баггом.
  Снизу послышались звуки новых проклятий. Затрещала лесенка.
  Взору открылось мокрое, грязное лицо Багга.
  - Итак, - упер Теол руки в боки, - я уверен, что отсылал тебя по важному делу. И что же ты творишь? Падаешь в канал. Было такое в списке заданий? Думаю, что нет.
  - Вы меня браните, хозяин?
  - Да. А ты что подумал?
  - Думаю, было бы более полезным действительно отослать меня по важному делу. Иначе я брожу по улицам, поддаваясь гипнозу лунного света...
  - Не входи! Назад! Назад!
  Встревоженный Багг замер и сделал шаг назад.
  - Ты чуть не раздавил Эзгару! Мог ли он отползти? Думаю, что нет! - Теол склонился над насекомым, медленно ковыляющим через неровности пола. - Ох, ты же напугал его!
  - Вам откуда знать?
  - Не надо. Оно ползет в обратном направлении. Разве не доказательство?
  - Хозяин, это просто диковинка. Не думал я, что вы сделаете из него домашнего любимца.
  - Это от свойственного тебе недостатка чувствительности, Багг. Ведь этот Эзгара весьма...
  - Яйцевиден?
  - Очарователен. - Теол оглянулся на охранника. Тот пялился на него, как и всегда. - И наш парень согласен. Если не он, то его брат. Смотри, недавно он позволил Эзгаре проползти по лицу и даже не поморщился!
  - Хозяин, как Эзгаре удалось влезть ему на лицо?
  - И под куртку заполз. Все равно стоял смирно. Багг, это мягкосердечные люди. Учись.
  - Слушаюсь, хозяин.
  - Тебе понравилось купание?
  - Не особенно.
  - Говоришь, оступился?
  - Мне показалось, что кто-то шепчет мое имя...
  - Шерк Элалле?
  - Нет.
  - Харлест Эберикт? Чашка? Главный Следователь Ракет? Поборник Ормли?
  - Нет.
  - Может, ты все вообразил?
  - Вполне возможно. К примеру, мне кажется: меня преследуют крысы.
  - Может и так, Багг. Может, твое имя прошептала одна из них.
  - Весьма неприятное предположение, хозяин.
  - Точно. Думаешь, меня порадует, что слуга связался с крысами?
  - А вы не настолько голодны? - Багг порылся под рубахой.
  - У тебя там не они?
  - Нет, это кошка, - ответил слуга, вытаскивая освежеванное тельце без головы и лап. - Увы, вымокшая в канале.
  - Еще один дар Ракет?
  - Нет, как ни странно. Дар канала.
  - Гмм.
  - Пахнет хорошо...
  - А что за проволока из него тянется?
  Лакей поднял труп повыше, перехватил скрученную проволоку пальцами, проследив ее путь в недра плоти. Потянул, хмыкнул.
  - Что?
  - Проволочка ведет к большому зазубренному крючку.
  - О.
  - На другом конце отсечена. Похоже, кто-то копался в моей ловушке. - Он оторвал кусочек мяса от кошачьей ноги, разломил пополам и положил по сторонам насекомого, именуемого Эзгарой. Оно начало есть. - Тем не менее, короткий нырок - и мы обеспечены едой на два, даже три ужина. Хозяин, последнее время удача нам улыбается.
  - Да. Я уже нервничаю. Так есть новости?
  - Представляете, хозяин, что Герун Эберикт должен был убивать по десять - пятнадцать человек в день, чтобы достичь годового уровня? И как он время находит на что-то еще?
  - Может быть, его безумные аппетиты удовлетворяют наемники - головорезы.
  - Наверное. А вот Шерк Элалле тоже пропала - Харлест и Аблала вне себя...
  - Почему Харлест?
  - Ему приходится показывать свои новые клыки и когти Аблале, а тот не впечатляется. Более того, он запихнул Харлеста в саркофаг и запер.
  - Бедняга Харлест.
  - Он быстро привык, - возразил Багг, - и теперь предвкушает драматическое воскрешение. Когда бы оно не случилось.
  - Неладно дело с Шерк Элалле.
  - Почему?
  - Значит, она не передумала. Значит, она готовится вломиться в хранилище Палаты. Может, прямо этой ночью.
  Багг оглянулся на стража. - Хозяин...
  - Оп, это безрассудно. А? - Теол встал, прошелся по крыше. - Он все слышит, это верно. Друг мой, хотя бы в одном мы согласны?
  Охранник блеснул на Теола глазами.
  - Любой посягнувший на Хранилище вор все равно что мертвец. Верно? - Улыбнувшись, он отвернулся.
  Багг снимал промокшую одежду. - Похоже, я простудился.
  - Канал пользуется печальной славой...
  - Нет, хозяин. Раньше. В Пятом крыле. Мне удалось надежно закрепить основания...
  - Уже? Ого, это необычайно.
  - А разве нет? Но теперь в тех тоннелях... холодно.
  - Могу я спросить, почему?
  Багг стоял голый, подняв глаза к звездам. - Лучше не надо, хозяин.
  - Как насчет Четвертого крыла?
  - Там сейчас моя команда и трудится. Неделя, может, и десять дней. Под ним пролегает старая дренажная канава. Мы не засыпаем ее, а помещаем в кирпичный тоннель...
  - Канализацию.
  - На профессиональном языке это кирпичный тоннель.
  - Мы потом забьем его гравием. Не знаю, почему Грюм не сделал это сам. Но теперь нам прибыль, ему потери.
  - Ты уже высох, Багг? Скажи, что высох! Глянь на стража. Он в ужасе. Язык потерял.
  - Но я могу говорить. И теперь извиняюсь.
  - Не думал, что на одном человеке может быть столько шрамов. Что ты делаешь на досуге? Борешься со злобными кактусами?
  - Не понял. Почему бы кактусам быть злобными?
  - А ты бы не злился, если бы на тебя нападали без всякой причины? Ага, надо задать этот вопрос нашему стражу!
  - Только если он - или они - бывали в подобной ситуации, хозяин.
  - Хороший ответ. А ты обнажился, чтобы натолкнуть нас на раздумья.
  - Неужели?
  - Да уж. Багг, вот моя рубашка. Возьми и будь благодарен за эту жертву в твою пользу.
  - Спасибо, хозяин.
  - Хорошо. Готово? Пора идти.
  - Куда?
  - На территорию, хорошо тебе знакомую. Я с удивлением в этом убедился. Багг, ты человек множества загадок. По случаю жрец, целитель, Ждущий, приятель демонам и еще кое-кому похуже. Я бы удивлялся, не будь я сосредоточен только на своей особе.
  - Я всегда благодарен вам за самовлюбленность, хозяин.
  - И правильно. Ну, полагаю, молчаливый страж нас сопроводит. Идем втроем. Направляемся в ночную тьму с важной целью. Ну, решились?
  
  ***
  
  Скопище лачуг на восточном конце Летераса. Воздух был горяч, сперт и полон запахов. Какие-то твари носились по кучам мусора, стаи нервных псов слонялись по пустырям, напрашиваясь на неприятности. Они выглядели достаточно опасными - телохранитель даже вытащил меч. Вида обнаженного клинка хватило, чтобы заставить собак разбежаться.
  Немногие слишком смелые или слишком отчаявшиеся обитатели недобрых улочек и аллей строили из отбросов целые баррикады. Другие скучились на проседающих крышах и во дворах кособоких хибар, забывшись тревожным сном - или только притворяясь спящими. Теол видел следящие за ними глаза, много глаз. Они все глубже погружались на городское "дно".
  Теол говорил на ходу: - ... притворство есть краеугольный камень летерийского социума - может быть, и всех обществ мира. Я говорю, друзья мои, о неравенстве. Из какового неравенства вытекает идея ценности, измеряемая деньгами или другим способом оценить значимость человека. Много их придумано. А проще говоря, в каждом из нас живет неистребимая вера, будто голодные и бедные каким-то образом заслужили свою участь. То есть бедняки будут всегда. Трюизм, поощряющий систему вечного сравнивания, стабилизация посредством отыскания не наших сходств, но наших сущностных различий.
  Я знаю, о чем вы оба думаете, и не имею иного выбора, как бросить вам вызов. Например: вообразите, что мы шагаем по улице и разбрасываем тысячи монет. Наконец каждый обитатель становится обладателем богатства. Решение? Нет, скажете вы, ибо среди внезапно обогатившегося народа немного окажется таких, что не проявят расточительность, разврат или небрежение, вскоре снова став бедняками. К тому же, если раздавать богатства таким образом, деньги вскоре утратят всякую ценность - они окажутся бесполезными. А без этой ценности вся нежно любимая нами социальная структура рухнет.
  Ах, но к чему я веду? Есть иные способы оценки своего достоинства. На что вы оба с горячностью крикнете: без ценности, связанной с трудом, пропадет всякое основание оценки! На что я просто усмехнусь и покачаю головой. Труд и его произведения стали расхожим товаром. Постой, заметите вы, ценность снова прокралась к нам! Потому что делающий кирпичи несравним с, например, пишущим портреты. Материал по существу своему связан с ценностью, он дает основание нашим попыткам провести сравнение - но ах, разве не бросил я вызов самой возможности разобраться в столь сложной структуре ценностей?
  И тогда вы спросите: какова твоя точка зрения, Теол? На что я отвечу пожатием плеч. Сказал ли я, что это рассуждение было ценным способом провести время? Нет, не сказал. Нет, это ВЫ рассудили так. Вот доказательство!
  - Извините, хозяин, - сказал Багг, - но доказательство чего?
  - Забыл. Но мы уже пришли. Господа, воззрите на Бедность.
  Они стояли посреди площади старого рынка, ныне застроенной кишащими народом трущобами. Дымились очаги. По периферии кольцом лежал мусор - преимущественно кости собак и кошек - и в нем копошились крысы. Дети бродили с унылым и отупелым видом, который свойственен недокормленным с рождения. Без всякого присмотра лежали спеленутые младенцы. Кто-то бранился, с противоположной стороны слышались звуки драки. Полукровки, нереки, фараэды, Тартеналы, даже один фент. Имелись здесь и немногочисленные летерийцы, беглецы от долгов.
  Багг молча озирался, потом заговорил: - Хозяин, переправка их на острова ничего не решит.
  - Да?
  - Это сломанные души.
  - И нет надежды на починку?
  - Ну, это зависит от того, насколько большим патерналистом вы будете. Честь и гордость старой жизни ими потеряна. Мы упустили поколение - или два. Умения древних к ним не вернутся, новое общество будет по сути своей гнилым. Оно породит насилие и равнодушие, ничего больше.
  - Я понимаю, к чему ты клонишь. Ты скажешь, что бывают ночки и получше, что время прошло, что ты простужен и хочешь в постель.
  - Спасибо, хозяин. Я просто думал вслух.
  - Намек насчет патернализма ценен, признаю это. - Теол упер руки в бока, рассматривая грязные трущобы. - То есть у тебя есть точка зрения. Все равно на это унылое место готов обрушиться рок. Багг, Летер вступил в войну. Будут наборы рекрутов.
  - Насильственная вербовка, - мрачно кивнул слуга.
  - Да, всю злобу и недовольство направят в общественно полезную сторону. Конечно, такие жалкие солдаты станут фуражом войны. Суровое решение вечной проблемы, но такому имеется много примеров в истории.
  - А вы что планируете, хозяин?
  - Мне и острым умам Гильдии Крысоловов брошен вызов; как ты уже заметил, мы должны переделать общество целиком. Как можно превратить все эти превосходные примеры жажды выживания в социально позитивную силу? Ясно, что мы должны следовать прекрасно налаженному, весьма успешному примеру вдохновляющей социальной системы...
  - .. крыс.
  - Отлично, Багг. Я знал, на тебя можно положиться. Итак, мы решили начать с нужды в лидере. Могучем, динамичном, харизматичном, опасном.
  - Криминальном гении с толпой головорезов, достаточной, чтобы навязать его - или ее - волю.
  Теол нахмурился. - Твой выбор слов меня разочаровал.
  - Вас-то?
  - Ну, вообще-то нет. То есть не напрямую. По настоящему успешный лидер - это лидер, не желающий лидерства. Не такой, каждое слово которого встречают буйные восторги. Ведь что происходит в уме вождя, если подобные сцены повторяются снова и снова? Растет самоуверенность, вера в свою непогрешимость, а это верный путь к катастрофе. Нет, Багг, я не хочу, чтобы мне лобызали ноги...
  - Я рад, хозяин, ведь эти ноги не знают мыла уже очень, очень давно.
  - Багг, тело способно выработать собственный механизм очищения.
  - Например, потение?
  - Верно. Но я говорю о лидерстве с общей точки зрения...
  - О ком же, хозяин?
  - Как? Конечно, о Ждущем. По случаю жрец, целитель, приятель демонов...
  - Наверное, хозяин, это не очень удачная идея. - Багг потер заросший подбородок. - В данный момент я... немного занят.
  - Лидер должен быть занятым. Отвлеченным. Озабоченным. Готовым передать часть...
  - Хозяин, я действительно не думаю, что это удачная идея. Действительно.
  - Совершенное нежелание. Превосходно! И смотри! тебя заметили! Видишь эти лица, озаренные надеждой...
  - Это голод.
  - Надежда на спасение! Ты же знаешь, какие слухи поползли. Они готовы к тебе, Багг. Они ждут...
  - И очень плохо, хозяин.
  - Идеальное поведение. Страдающий и опустошенный заботами о народе, глубоко встревоженный и напряженный. О да. Я сам не сумел бы изобразить лучше.
  - Хозяин...
  - Иди же к стаду своему, Багг. Скажи им - пусть готовятся. Завтра ночью отправка. Всех. Их ожидает лучшее место, лучшая жизнь. Иди, Багг.
  - Так давно никто мне не поклонялся, - вздохнул слуга. - Я не люблю поклонения.
  - Просто оставайся простым, - ответил Теол.
  Багг метнул на него странный взгляд и пошел к лачугам.
  
  ***
  
  - Благодарю что пришел, Брюс.
  Куру Кан сидел в пухлом кресле у стены библиотеки. Держа в руке выпуклые линзы, он все протирал и протирал их тряпочкой. Взор уставился на нечто, невидимое Брюсу.
  - Новые вести из Трейта, Цеда?
  - Кое-что, да, но это мы обсудим позднее. Все равно город можно считать потерянным.
  - Оккупированным.
  - Да. Неминуема другая битва, у Высокого Форта.
  - Королева и принц отвели свои силы? Я так понимал, что они хотели защитить перевал.
  - Поздно. Эдур уже перешли его.
  - Вы поможете в защите? - спросил Брюс, входя в комнатку и усаживаясь на скамью слева от Цеды.
  - Нет.
  Удивленный Брюс замолчал. Большую часть вечера он провел в компании короля и Уннатали Хебаз, изучая сведения о передвижении армий врага, погрузившись в мучительные попытки предсказать природу советов, которые дает эдурскому императору Халл. Очевидно, что брат предвидел скороспелую атаку на селения. По мнению Брюса, обитатели лагеря королевы и принца позорят себя, столь явно показывая алчность. Джаналь, Квиллас и их вкладчики уже начали делить возможную добычу, проявляя желание "молниеносной войны". Им нужно было застать Тисте Эдур врасплох, уничтожить их сразу. Однако марш Джанали к перевалу демонстрирует перемену позиции. И вот теперь - отступление.
  Эдур перехватили инициативу. Их появление над Высоким Фортом, сдача Фента и падение Трейта - признаки быстрого продвижения по меньшей мере двух армий и флотов.
  - Цеда, вы узнали что-то о вошедшем в гавань Трейта демоне?
  - Опасность исходит не от него одного. Я побывал в Цеданции и к ужасу своему обнаружил, что она неполная.
  - Неполная? Как это понимать?
  Цеда все протирал линзы. - Я должен хранить свою силу до необходимого мига. Нужно освободить море. Это совершенно ясно.
  Брюс подождал, но Куру Кан больше ничего не сказал.
  - Цеда, у вас есть задание для меня?
  - Я посоветовал бы сдачу Высокого Форта, но ведь король не послушает?
  Брюс покачал головой: - Правильное предположение. Даже военная катастрофа может принести... дивиденды.
  - Устранение жены и сына. Да. Трагическое положение дел, не правда ли, юный мой друг? Сердце Цеданции постоянно являет нам отречение. Я лишь сейчас понял это. А от ее сердца зависит все остальное. Наш образ жизни, воззрение на мир. Мы посылаем солдат на смерть, и как мы видим их смерть? Как славное жертвоприношение. Мертвый враг? Жертва нашей несомненной правоты. А вот конец жизни в грязных переулках нашего города - всего лишь трагическая неудача. Так о каком отречении я толкую?
  - О смерти.
  Куру Кан наконец поместил свои линзы на нос. Уставился на Брюса. - Ты понимаешь. Я знал, что ты поймешь. Но, Брюс, не существует Оплота Смерти. Твое задание? Всего лишь составить компанию старику. На всю ночь.
  Поборник Короля потер переносицу. В глаза словно песок набился, по телу растекался холод. "Я переутомился", подумал он.
  - Наше маниакальное накопление богатств, - продолжал Цеда, - наш бесконечный прогресс. Как будто движение есть цель, а цель всегда правомерна. Неумение сочувствовать, которое мы зовем "реализмом". Крайность наших суждений, наша самоуверенность - все это бегство от смерти. Великое отречение, замаскированное пышными словесами и эвфемизмами. Храбрость и жертвенность, пафос и неудача, как будто жизнь - это соревнование, в котором можно выиграть. Как будто смерть - арбитр смысла, миг последнего суда... а ведь его решение выносится, но не вручается подсудимому.
  - Вы хотели бы культа смерти, Цеда?
  - Тоже бесполезно. Не имеющий веры в смерть все равно умрет. Я говорил о систематическом отречении, поистине систематическом. Сам ткань нашего мира, в Летере и, может быть, повсюду, искажена этом... отсутствием. Оплот Смерти должен существовать, ты понимаешь? Важно? Лишь это и важно. Он должен был существовать раньше. Может быть, один бог, скелет на костяном троне, и вместо короны мелькание холодных мошек над его черепом. Но вот мы? Мы, не придавшие ему никакой формы, никакого места в схеме сущего.
  - Может быть, потому, что это самая противоположность существования...
  - Не так, Брюс, не так. Возьми меня Странник! Смерть окружает нас повсюду. Мы ходим по ней, вдыхаем ее, пьем ее суть. Она в наших легких, она в крови. Мы ежедневно вкушаем ее. Мы процветаем в разгар упадка и разложения.
  Брюс не отрывал взора от Цеды. - Я подумал, - сказал он медленно, - что сама жизнь есть праздник отречения. Отречения от ваших слов, Куру Кан. Наше бегство - да, это освобождение от костей, от праха, от павших.
  - Бегство КУДА?
  - Неважно. Никуда, но куда угодно. Возможно, проявлением ваших слов являются существа вроде Чашки и той воровки, Элалле...
  Голова волшебника дернулась, глаза за толстыми линзами блеснули: - Извини? Что ты сказал?
  - Ну, я говорил о тех, кто по настоящему отрицает смерть. Девочка Чашка...
  - Хранитель Азата? Она неупокоенная?
  - Да. Уверен, что уже упоминал..
  Куру Кан вскочил. - Ты уверен? Брюс Беддикт, она неупокоенная?
  - Точно. Но я не понимаю...
  - Вставай, Брюс. Мы идем немедленно.
  
  ***
  
  - Это все павшие, - говорила Чашка. - Они хотят ответов. Не уходят, пока не получат ответов.
  Шерк Элалле щелчком сбросила с сапога насекомое.
  - Ответов о чем?
  - Почему они умерли.
  - На это нет ответа. Это свойство людей - умирать. Люди всегда умирают.
  - Но не мы.
  - Нет. Мы умерли.
  - Ну, все же не ушли.
  - Судя по всему, Чашка, они тоже здесь.
  - И верно. Удивляюсь, почему сама не подумала.
  - Потому что ты умерла в десять лет.
  - Ну, что мне сделать?
  Шерк обвела взором заросший двор. - Я здесь потому, что ты подала мне идею. Сказала, что мертвые собираются. Собираются у этого места, вокруг стен. Ты можешь с ними говорить?
  - Зачем мне это? Они никогда ничего интересного не говорят.
  - Но ты сумеешь, если нужно.
  Чашка пожала плечами: - Думаю, да.
  - Хорошо. Поищи добровольцев.
  - На что?
  - Я хочу, чтобы они пошли со мной. Прогулялись. Этой ночью, и следующей тоже.
  - Мама, а они захотят?
  - Скажи им, что увидят больше золота, чем могут вообразить. Узнают тайну, которую мало кто знает в целом королевстве. Скажи, что я возьму их на прогулку в хранилище Палаты и в королевскую сокровищницу. Скажи, пришло время повеселиться. Напугать живых.
  - К чему духам пугать живых?
  - Знаю, это кажется странным... но я предсказываю: они скоро заметят, что просто призваны к этому делу. Более того, они найдут в нем радость.
  - Но как они сумеют? Это же духи. Живые их даже не увидят.
  Шерк Элалле повернулась, оглядывая толпу призраков. - Чашка, они видны нам достаточно четко?
  - Но мы мертвые...
  - Тогда почему неделю назад мы их не видели? Так, было какое-то мелькание, заметное краем глаза - и то не всегда. Что же изменилось? Откуда к ним пришла сила? Почему она растет?
  - Не знаю.
  Шерк улыбнулась: - А я знаю.
  Чашка прошла вдоль низкой стены к духам.
  Воровка следила за беседой. "Интересно, понимает ли она. Знает ли, что стала скорее живой, чем мертвой. Знает ли, что возвращается к жизни".
  Вскоре девочка пошла обратно, на ходу расчесывая рукой спутанные волосы. - Ты такая умная, мама. Я так рада, что у меня такая мама.
  - Есть добровольцы?
  - Они все пойдут. Они хотят видеть золото. Они хотят пугать людей.
  - Мне нужны такие, что могут читать и считать.
  - Найдутся. Скажи, мама, почему они стали сильнее? Что изменилось?
  Шерк оглянулась на приземистый квадрат башни. - Он, Чашка.
  - Азат?
  - Да.
  - О, я поняла! - воскликнула девочка. - Он умер.
  - Да, кивнула Шерк. - Он умер.
  "Мама" ушла, ведя за собой полчище привидений. Чашка подошла ко входу в башню. Поглядев на плиты мостовой, она выбрала одну и склонилась к ней. Ломая ногти, вытащила камень из кладки. Удивительно - ее руки пронзила боль, потекла кровь!
  Девочка не рассказала Шерк, как трудно было говорить с духами. Последние два дня их многоголосое бормотание стихло, словно она оглохла, хотя прочие звуки - свист ветра, шелест мертвых листьев, шорох насекомых и шум города - слышались по - прежнему ясно и отчетливо. С ней что-то происходило. Это содрогание в груди звучит все чаще. Теперь шесть, семь раз в день. Давние ссадины на коже зарастают свежей розовой плотью. Вчера она почувствовала жажду. Потребовалось время, чтобы понять - или припомнить - что такое жажда, что она означает. Глоток стоячей воды из выбоины посредине двора показался блаженством. Столь многое меняется, и это пугает ее.
  Она поставила камень у стены и села рядом. Стерла пыль с полированной поверхности. Подивилась на забавные узоры: ракушки, отпечатки растений - похожие на луковицы корни тростника - и округлые срезы кораллов. Тонкие кости. Некто потратил много времени, вырезая столь подробную картину омертвения.
  Девочка подняла голову, созерцая врата и начало улицы. Так странно видеть их пустыми. Но это ненадолго, понимала она.
  И ждала.
  Кровотечение из-под ногтей уже прекратилось¸ когда она услышала шаги. Улыбнулась, завидев дядю Брюса и старика со стеклянными глазами. Она никогда его не видела, и все же знала.
  Они тоже заметили ее. Брюс прошел через ворота, старик нервно и осторожно шагал следом.
  - Привет, дядя.
  - Чашка. Ты выглядишь... лучше, чем раньше. Я привел гостя. Цеда Куру Кан.
  - Да, это он, тот, что вечно смотрит на меня и не видит, но все равно смотрит.
  - Я не знал об этом, - ответил Цеда.
  - Теперь-то не так. Теперь, когда у тебя на носу эти штуки.
  - Ты имела в виду Цеданцию? Там я смотрел на тебя и не видел?
  Она кивнула.
  - Оплот Азата ушел, дитя, но ты осталась. Ты была Хранителем, когда Азат был живым, а ты нет. А теперь - ты все еще Хранитель? Когда он умер, а ты жива?
  - Я не мертва?
  - Не совсем. В тебя помещено сердце. Оно было заморожено, но теперь... оттаивает. Я не понимаю его силы, но признаюсь: оно меня пугает.
  - У меня есть друг, он обещал меня убить, если что, - улыбнулась Чашка. - Но он говорит, что, верно, не придется этого делать.
  - Почему же?
  - Говорит, сердце не проснется. Не полностью. Вот почему Безымянная взяла мое тело.
  Губы старика двигались, но слов не было. Дядя Брюс подошел к нему, лицо его было обеспокоенным.
  - Цеда? Вы в порядке?
  - Безымянная? - Старый волшебник дрожал. - Это место - это теперь Оплот Смерти? Оно стало Оплотом Смерти.
  Чашка склонилась, подняла плиту. Тяжелая, словно труп. Ей пришлось использовать всю свою силу. - Это для твоей Цеданции. Положи туда, куда ты не видя смотрел на меня.
  - Плитка. - Куру Кан озирался. Она положила плиту прямо перед ним.
  - Цеда, - сказал дядя Брюс. - Я не понимаю. Что происходит?
  - Наша история... оказалась во многом искаженной. Безымянные были в Первой Империи. Культ. Его истребили. Разогнали. Он не мог выжить... но кажется, произошло именно это. Кажется, он пережил саму Империю.
  - Они были культом смерти?
  - Нет. Они были слугами Азата.
  - Тогда почему получается, что они ждали его смерти?
  - Куру Кан покачал головой.- Вероятно, она была неизбежной. И они решили противодействовать выходу тех, кто может вырваться из курганов после смерти башни. Возможно, появление Оплота Смерти с этим не связано.
  - Но почему она осталась хранителем?
  - Может, она больше не Хранитель. Она ждет встречи с беглецами из-под земли. - Цеда обратил взор на Чашку. - Дитя, ты поэтому осталась?
  Та пожала плечами: - Недолго осталось.
  - А тот, что должен появиться, поможет тебе?
  - Не знаю. Надеюсь.
  - Как и я, - ответил Куру Кан. - Спасибо за плитку, дитя. Я все еще удивляюсь твоему знанию о новом Оплоте.
  Чашка вытащила жучка из волос, отбросила в сторону. - Мне все рассказал красавчик.
  - Еще один посетитель?
  - Он подходил лишь однажды. Все больше стоял в тени, на той стороне улицы. Иногда ходил за мной, когда я охотилась, но не заговаривал. Вот только сегодня заговорил.
  - И назвал свое имя?
  - Нет. Он очень красивый. Сказал, что у него есть подружки. Много. И приятели. Не отдавай свое сердце, вот что он сказал. Он сам никогда не отдает. Совсем никогда.
  - И этот человек рассказал тебе об Оплоте Смерти?
  - Да, дедушка. Он все о нем знает. Сказал, ему не нужен хранитель, потому что трон уже занят. Где-то не здесь. Но скоро и здесь. Я устала говорить.
  - Конечно, Чашка, - отозвался Куру Кан. - Тогда позволь откланяться.
  - Прощайте. О, не забудь плитку!
  - Мы пришлем людей ее принести.
  - Ладно.
  Они скрылись за поворотом. Чашка подошла к кургану друга и почувствовала, что он близко. - Куда ты возьмешь меня в этот раз?
  Он взял ее за руку. Она оказалась на невысоком холме. Перед ними простиралась широкая равнина, заполненная телами.
  Было темно. Вокруг плыли полосы дыма. Над горизонтом пылала висящая в воздухе гора черного камня; от ее боков вздымались дымные столбы. Трупы в долине по большей части принадлежали большим рептилиям в странных доспехах. Их серые туши были искорежены, покрыты сетью ран. Тут и там между этих груд лежали и тела иных существ - высоких, с серой или черной кожей.
  Друг заговорил: - Более четырехсот тысяч, Чашка. В одной этой долине, а есть и еще.
  Справа от них показались несколько десятков тварей на кожистых крыльях.
  - О! это драконы?
  - Их отродье. Вайвелы ищут хозяина. Когда поймут, что он ушел, решат ждать. Это будет долгое ожидание.
  - Они всё ждут?
  - Да.
  - Когда случилась эта битва?
  - Много тысяч лет тому назад. Но останки сохранились. Вскоре наполз лед, сохраняя все, что ты видишь. Сохраняя все в застое - магия неизмеримой силы, столь могучая, что стала преградой для самой смерти. Их духи не смогли уйти. Я гадаю, планировал ли это Джагут. Да или нет, но эта страна испорчена магией. Смерть... задержалась. И здесь, на севере, и на юге, и в вашем Летерасе. Помнится, не обошлось без вмешательства Старшего Бога. Но никому не дано предвидеть все последствия, даже Старшему.
  - Поэтому башня стала Оплотом Смерти?
  - Стала? Я не знал. Так вот что случилось, когда магия, наконец, кончилась и мир оттаял! Восстановление баланса.
  - Шерк Элалле сказала, что мы воюем. Сказала, Тисте Эдур вторглись в Летер.
  - Будем надеяться, что они не придут до моего освобождения.
  - Почему?
  - Потому что они постараются меня убить.
  - Зачем?
  - Из страха, что я постараюсь убить их.
  - А ты...
  - Есть много причин сделать это, - отвечал он. - Но нет, разве что они окажутся на моем пути. Мы с тобой знаем, что настоящая угроза таится в курганах.
  - Я не думаю, что Эдур выиграют войну.
  - Да, для них проигрыш будет идеальным выходом.
  - Так что ты мне хотел показать?
  Бледная рука указала на равнину: - В этом есть нечто странное. Ты видишь? Точнее, чего ты не видишь?
  - Не вижу духов.
  - Да. Духи пропали. Вопрос, где же они?
  
  ***
  
  В сопровождении воплей ужаса Шерк Элалле шагала под высокими сводами коридора к Главному залу Хранилища Торговой Палаты. Стражники, чиновники, клерки и прислуга - все поддались вполне понятной панике. Нет ничего хуже, думала она, чем неожиданный визит покойных родственников.
  Обе створки дверей в конце широкого коридора широко распахнуты, фонари в расположенном за ними громадном зале дергаются под ударами не в меру ретивых привидений.
  Воровка вошла в зал.
  К ней кинулся какой-то уродливый дух. Его гнилое лицо сморщилось в дикой улыбке. - Я коснулся ее! Последняя моя монетка! Я нашел ее в куче! И коснулся!
  - Я рада за тебя, - отвечала Шерк. - А где писцы и учетчики?
  - Э?
  Шерк прошла мимо. Комната кишела шастающими туда и сюда духами. Некоторые сгибались над грудами свитков, другие летали вдоль полок. Сундуки с золотом раскрыты, блистающие монеты разбросаны по мрамору пола. Бормочущие призраки попирали их ногами.
  - Я работал здесь!
  Шерк отыскала недавнего духа. - Правда?
  - О да. Они притащили новые полки, и смотри на те угловатые фонари - просто ловушки для пыли! Пыль - это опасность пожара. Случайный пожар ужасен. Я же всегда твердил им про это. Теперь смогу подтвердить слова делом. Один толчок, легкий толчок лампы - и...
  - Отойди назад! Ничего не жечь. Понял?
  - Как скажешь. Отлично. Я просто дурачился.
  - Вы просмотрели гроссбухи?
  - Да, да, все подсчитано. И запомнено. Я всегда хорошо запоминал; за это меня и наняли. Я считал, считал, и никогда не терял места. Но пыль! Эти углы! Все может вспыхнуть! Ужасно вспыхнуть...
  - Хватит про пожары. Мы взяли все, что хотели. Пора уходить. Всем.
  Ей ответил хор дрожащих голосов: - Мы не хотим!
  - Придут жрецы. Наверное, они уже спешат сюда. И маги, желающие навечно поработить побольше духов.
  - Мы уходим!
  - Ты, - сказала Шерк летающему перед ней духу, - пойдешь со мной. Расскажешь все детали.
  - Да, да, конечно.
  - Не трогай фонарь, проклятый!
  - Извини. Ужасная пожароопасность. Пламя. Пламя - и все эти чернила, краски, бумаги!..
  - Слушайте все! - выкрикнула воровка. - Мы уходим! Эй ты, кончай катить монету. Она останется здесь!
  
  ***
  
  - Седьмое Завершение, - бормотал Куру Кан, возвращаясь в дворец. - Это как скручивающаяся спираль. Как сложно проследить все детали. Азат умирает, появляется Оплот Смерти. Возникают Безымянные и каким-то образом завладевают детским телом, затем соединяют его с одним из обитателей курганов. Самозванец провозглашает себя императором Тисте Эдур и начинает вторжение. Среди его союзников морской демон с силой, достаточной для уничтожения моих лучших магов. А если верны слухи, император может оказаться существом с множеством жизней...
  Брюс оглянулся: - Какие слухи?
  - Горожане Трейта видели его смерть. Эдурский император был сражен в битве. Однако он... вернулся. Может быть, преувеличение, но мысли об этом заставляют меня нервничать. Впрочем, у Тисте Эдур есть сильные целители. Возможно, какое-то связующее заклинание, прицепляющее душу к плоти до их прихода... необходимо обдумать такую возможность.
  - Цеда, вы верите, что все это как-то связано с Седьмым Завершением?
  - Возрождение нашей империи. В этом и страх, Поборник. Я боюсь, что мы фатально ошиблись в истолковании древнего пророчества. Возможно, империя уже возродилась.
  - Тисте Эдур? Разве летерийское пророчество может иметь отношение к ним?
  Куру Кан качал головой. - Пророчество явилось в последние дни Первой Империи. Брюс, мы столь многое утратили. Знание мира той поры. Волшебство развернулось в неожиданную сторону, рождая ужасных зверей, армии неупокоенных, которые свершили резню нашего народа и потом просто испарились. Загадочные сказания о магическом царстве, разорванном на куски. Могла ли роль целого народа проскользнуть в одну из щелей нашего незнания? Да. А как насчет других наций, от которых нам остались лишь имена без описаний? Баргасты, Джаги, Трелли. Соседние племена? Никогда нам не узнать всего.
  Огни подходили к воротам. Сонные стражники узнали их и открыли малую дверцу. Нижний этаж дворца был тих и безлюден. Цеда задержался, смотря на туманные звезды над головой.
  Брюс молчал. Ждал, стоя рядом, смотря, как ночное небо отражается в толстых линзах Куру Кана. Гадал, о чем же думает волшебник.
  
  ***
  
  Теол Беддикт ухмыльнулся, завидев, как она расталкивает толпу, стремясь подойти поближе. - Главный Следователь Ракет, рад возможности увидеться вновь!
  - Нет, не рад, - отвечала та. - Просто пытаешься поставить меня в невыгодную позицию.
  - Как моя радость делает невыгодной вашу позицию?
  - Потому что я становлюсь подозрительной. Ты не обманешь меня всеми этими дурацкими штанами и идиотскими насекомыми на плечах.
  Теол удивленно поглядел на плечо: - Эзгара? Я думал, что оставил тебя на крыше.
  - Ты назвал его Эзгарой? Он не похож на короля, совсем не похож. Если бы у короля были две головы, я углядела бы некое сходство. А так просто глупость.
  - Итак, мы - все трое - недовольны. Как и мой охранник, и его два брата, где бы они ни были. Итак, уже шестеро. Глубоко недовольных.
  - А где Багг?
  - Полагаю, где-то в толпе позади вас.
  - Ну нет. Я вижу все лица.
  - О, но он был там миг назад.
  - Но больше его там нет. А люди что-то орут.
  - Нет не орут, Ракет. Они дерутся молча.
  - Теперь ты бросил вызов моей уверенности. Не сомневаюсь, ты решил, что противоречия сексуально привлекательны. Может, для некоторых женщин это и так. Готова спорить, что такие тебе и нравятся. Но я исключение из любого твоего умозаключения.
  - И кто теперь противоречив?
  Она поморщилась. - Я хотела пригласить тебя на поздний перекус. Недалеко есть ресторан с двориком...
  - "Давленый Павлин".
  - Ну да. Мне не нравится, что ты его хорошо знаешь. Мне приходит на ум - по очевидным резонам - что для тебя тайные встречи обычное дело; что, в свою очередь, подразумевает с твоей стороны неряшливость и неразборчивость. Сама не знаю, почему это меня так задело. Нужно было ожидать. Так что не желаю иметь с тобой ничего общего.
  - Я там ни разу не был.
  - Не был? Так откуда ты знаешь о нем?
   "Он мой". - Думаю, по репутации. Хотел бы быть более точным: кто и когда сказал... но это было давно, и даже я не припомню всех деталей.
  - Ну, ты голоден?
  - Всегда. О, вот и мой лакей. Ты слышал, Багг? Главный Следователь Ракет пригласила нас отужинать!
  - Отлично. Кошка обождет.
  Ракет воззрилась на Теола. - А кто упоминал его?!
  - Я всюду хожу с лакеем. И с охранником.
  - Всюду? Даже на свидания?
  - Багг, - сказал Теол, - ты всё здесь закончил? Не пора ли отпустить бедняг в постельки?
  - Давным - давно пора, хозяин.
  - Мы приглашены в "Давленый Павлин"!
  - А это хорошая идея, хозяин?
  - Ну, это не моя идея. Но так уж случилось. Прошу, Ракет, указывайте путь.
  - О, чудесно. Предвижу ночь бурных атак на мою гордость. Идемте скорее, мы теряем время.
  Теол взмахнул руками, едва они вошли во двор. - Необычайно! Багг, посмотри, кто здесь! Это же Шенд, Риссарх и Хеджан! Давай сдвинем наши столики и устроим веселое празднество со-заговорщиков!
  - Меня потрясло такое совпадение, - отозвался слуга.
  - Кто эти женщины, во имя Странника? - требовательно спросила Ракет. - И почему они смотрят так зло?
  - Это не злоба, - ответил вышедший вперед Теол, - это узнавание. Милые дамы, как вы тут? Вижу, питаетесь неплохо. Мы решили к вам присоединиться.
  - Что за нелепое создание у тебя сбоку? - ответила Шенд. - И где шляпа?
  - Думай, кого назвала созданием, гологоловая, - зашипела Ракет.
  - Теол нашел бабу, - фыркнула Риссарх. - Типично. Он украл у нас мужика и нашел себе бабу...
  Хеджан прорычала: - Я начинаю подозревать и его самого, и его мертвую суку.
  - Мертвую? - Рекет дико озиралась. - Он любится с мертвой собакой?
  - Просто нелепый инцидент, - начал Теол.
  - Если бы ты брила голову, - Шенд чуть не брызгала слюной от ярости, - все бы увидели твое уродство!
  Страж выглядел обеспокоенным. Посетители за другими столиками бешено махали руками официантам.
  - Ты своё умело скрыла, не так ли? - отвечала Ракет. - Теол, что такое насчет кражи их мужика? Они делили одного на троих? Он выжил? И не сошел с ума? Или он согласился на это вместо Топляков?
  - Не желаешь увидеть, чем я зарабатываю? - Шенд вставала и тянулась к ножнам у бедра.
  - О, как волнующе, - ответила Ракет. - Ну-ка, померяемся рапирами.
  - Сделай ее! - Риссарх рванулась прямо через стол. Он сложился, но женщине все же удалось обвить руками бедра Ракет. Главный Следователь издала странный возглас, когда ее потянуло вперед. Рапира вылетела из ножен и ударила по вытянутой руке Шенд. Ее меч полетел, кувыркаясь. Тут Хеджан повисла на руке Ракет, заставив выпустить клинок. Изящный сапожок ударил Хеджан в живот. Она застонала и осела.
  Теол оттащил Багга на шаг. - Похоже, ты был прав: это не самая хорошая идея.
  Хрюканье, сочные удары, летающие кулаки. Гости разбежались, на кухне заорали коты.
  Теол вздохнул: - Нам пора. Но сначала закажи распорядителю четыре бутылки хорошего вина. Когда-то они ведь перестанут драться. Предсказываю: к рассвету станут лучшими подругами.
  - В этом не уверен...
  - Чепуха, Багг. Таков ход вещей. Идем, пока они не добрались до нас.
  Телохранитель возглавил их отступление, что было не удивительно.
  Снаружи Теол стряхнул с рук воображаемую пыль. - Все же чудный вечер, не так ли? Поглядим, удастся ли нам стянуть дровишек - по крайней мере того, что горит - на обратном пути. Манит жареная кошка.
  Внезапно из ресторана донесся громкий треск.
  Теол колебался. - Соблазняет мысль собрать дрова прямо здесь.
  - Не глупите, хозяин.
  - Может, ты и прав. Веди нас, Багг. Домой.
  
  
  
  Глава 18
  
  
   Упованье всегда одиноко
  Заполняет собой пустоту
  Вечно запертой тронной палаты
  Где полы крыты ложной надеждой
  И на сбитом надежно помосте
  Установлен недвижный престол
  Ожидаемой в будущем славы
  И охотники тихо выходят
  Из сведенных лесов полутьмы
  Знать, готовы преследовать рьяно
  Претендентов и мощных владык
  Но он явит ко всем равнодушье
  Ожидать и терпеть - бесполезно
  Упованье стоит одиноко
  Перед троном, слишком пустым
  Перед троном, навеки пустым.
  
  Оплот Пустого Трона,
  Керруликт
  
  
  Пепел кружился со всех сторон, река змейкой густой грязи вливалась в мертвый залив. Юный нерек сидел у края освященной земли. Позади него другие юноши спорили, расположившись вокруг драгоценного костра. Юный нерек был достаточно умен, чтобы ждать.
  Освященная почва. Они укрылись на ней, пока бушевал магический шторм, уничтожая селение хиротов и распластывая леса. Пылавшие много дней пожары не смогли коснуться их своим огнем. Теперь уголья остыли, ветер не разносил огненных искр; вздувшиеся трупы диких зверей прошлой ночью были унесены вздувшейся рекой в море, в пасти ожидающих акул.
  К нему склонился брат по ножу. - Их удерживает страх, - произнес он, - и этот же страх заставит их согласиться. Нет выбора.
  - Знаю.
  - Когда ты в первый раз рассказал о сне, я поверил.
  - Да.
  - Наш народ не видел снов со дня летерийского завоевания. Ночи опустели, и мы верили, что так будет всегда, пока не умрет последний нерек и прекратится наш род. Но я узрел истину в твоих глазах. Мы разделили нож, ты и я. Я не ведал сомнений.
  - Знаю, брат мой.
  Позади них грубым от гнева голосом заговорил старик: - Решено. Вы двое пойдете. По старым путям, чтобы странствие было быстрым.
  Юноши быстро встали и повернулись.
  Старейшина кивнул: - Идите. Найдите Халла Беддикта.
  Двое нереков ступили на посыпанный пеплом песок и направились к югу. Рождение снов снова сделало доступными старые пути, пути между мирами и через миры. Дорога будет недолгой.
  
  ***
  
  Фир Сенгар вел его на отдаленную поляну. Шум собирающейся армии затих вдали. Едва Тралл сделал первый шаг по прогалине, как брат резко повернулся. Надавил рукой на горло, всем весом оттеснил назад, прижал к стволу дерева.
  - ТЫ ЗАМОЛЧИШЬ! Довольно сомнений, довольно и для меня и для всех. Ты мне брат, и только поэтому я не убил тебя. Слышишь, Тралл?
  Тралл задыхался, но сохранял неподвижность. Глаза его не отрывались от глаз Фира.
  - Почему не отвечаешь?!
  Он молчал.
  Фир с рычанием отвел руки, отошел на шаг.
  - Убьешь меня, вот как? - Тралл по - прежнему упирался спиной в дерево. Он улыбнулся: - Значит, со спины? Ножом. Застав врасплох. Иначе, братец, я тебя отгоню.
  Фир отвернулся. И кивнул: - Да.
  - Ножом в спину.
  - Да.
  - Потому что, если при мне будет копье, умереть придется не мне, а тебе.
  Фир сверкнул очами. Гнев медленно покидал его. - Нужно прекратить все это. Мы должны готовиться к битве...
  - Ты сомневаешься в моей готовности?
  - Нет. Только в твоем желании.
  - Ну да, ты прав. Но я выполню твои приказы. Буду убивать для тебя летерийцев.
  - Для императора. Ради нашего народа...
  - Нет. Ради тебя, Фир. Иначе тебе посоветуют усомниться в моей пригодности. Отстранить от командования. От всей этой нелепой войны. Отослать меня в дальние селения Ден-Рафа, где собрались те несколько тысяч Эдур, что решили остаться позади.
  - Таких нет.
  - Конечно, такие есть.
  - Горстка.
  - Больше, чем ты воображаешь. Да, я испытывал искушение присоединиться к ним.
  - Рулад не позволил бы. Ему пришлось бы убить тебя.
  - Знаю.
  Фир начал шагать взад и вперед по поляне. - К'риснан ы. Они сказали, что Рулад был убит вчера. В Трейте. Потом он вернулся. Брат, не может быть сомнений. Нашего Императора не остановить. Его сила будет прибывать и прибывать...
  - Ты смотришь на это неправильно, Фир.
  Тот запнулся. - Почему?
  - "Нашего Императора не остановить". Я вижу все иначе.
  - Ладно, ладно. Как ты все видишь?
  - Наш брат приговорен к несметному числу смертей. Умирать, вставать и снова умирать. Наш брат, Фир, младший среди нас. Вот как я это вижу. Теперь - мне следует обнять силу, сделавшую такое с Руладом? Подарить ей мое мастерство боя с копьем? Создать для нее империю?
  Умирает ли Рулад без боли? Без ужаса? На нем не остается рубцов? Сколько продержится здравие его ума, Фир? Вот он стоит, юный воин в золотом кошмаре. Его плоть искорежена и изуродована, и оружие готово пронзить его - он это сознает, он понимает, что его убьют еще и еще раз.
  - Хватит, Тралл! - Фир закрыл уши руками и отвернулся, совсем как ребенок. - Хватит.
  - Кто сделал такое с ним?
  - Хватит!
  Тралл сдался. "Скажи-ка, братец, ты чувствуешь ту же беспомощность?"
  Фир снова поглядел ему в глаза. Лицо его ожесточилось. - Высказывай свои сомнения, Тралл, но лишь при мне. Тайно.
  - Хорошо.
  - Нас ждет битва.
  - И это верно.
  
  ***
  
  Олени целым стадом выскочили из леска южнее реки Кеттер, запрыгали и заметались по расчищенному пространству перед стеной. Мороч Неват стоял рядом с королевой и принцем на одном из земляных бастионов снаружи Высокого Форта. Впереди недвижным рядом встали четверо магов из батальона Джанали; утренний холодок заставил их закутаться в плащи. Тяжелая пехота ожидала боя вдоль всей линии валов. Роты разделяются тяжелыми повозками, на каждой из которых водружена дрешская баллиста, способная давать залп тридцатью шестью дротами. Рядом лежат запасные обоймы, вспомогательные команды в толстых доспехах скучились у машин, тревожно всматриваются в линию северного леса.
  - Эдур уже спустились, - сказа принц Квиллас. - Скоро мы должны их увидеть.
  Олени остались на поле и начали щипать травку.
  Мороч бросил взгляд на восточные, менее значительные укрепления. Там располагались еще две роты. Проход между валами был узким, с крутыми стенками, и вел прямо к угловому бастиону городской стены. Его баллисты и мангонели контролировали все подходы.
  Собственные магические кадры принца - четверо волшебников более низкого уровня с небольшой охраной - расположились сразу за Сухим Рвом, в треугольном углублении городских стен. Сухой Ров, часть старой дренажной системы, вился по равнине до ближайшей гряды холмов в тысяче шагах на север. Параллельно ему шли три дополнительных вала - за ними расположились передовые части бригады Травяных Курток. Восточный, самый мощный вал включал в себя каменный форт. Там расположились маги, приписанные к бригаде.
  Остальную часть Высокого Форта окружили несколько невысоких валов, и на них заняли позиции резервные подразделения, включая тяжелую кавалерию. Гарнизон Форта занял городскую стену.
  По мнению Мороча, грядущая битва будет иметь решающее значение. Предательские замашки Эдур, явленные под Трейтом, здесь не имеют шанса на повторение. Еще бы, с одиннадцатью летерийскими магами!
  - Призраки!
  Это закричал один из офицеров королевы. Мороч Неват снова всмотрелся в далекую опушку.
  Олени тоже подняли головы, уставились на край леса. Еще миг - и они бросились в бегство, на этот раз на юго - запад. Выйдя на дорогу лесорубов, они быстро пропали из вида, скрывшись в тумане.
  На том конце "мертвого пространства" - которое недавно было мирным пастбищем - текли между древесных стволов смутно человекоподобные формы духов, скапливались плотной массой, вскоре сформировавшейся в неровный строй. Он растянулся на триста шагов в длину и многие сажени в глубину. Наконец показались и воины: Тисте Эдур на правом фланге, орда мелкорослых дикарей в меховых одеждах далеко слева.
  - Кто это? - спросил принц Квиллас. - Те, на фланге - они не Эдур.
  Королева пожала плечами: - Возможно, заблудшая банда нереков. По моему мнению, их не более тысячи, и все плохо вооружены и защищены.
  - Расходный материал, - отозвался Неват. - Похоже, Эдур многому у нас научились.
  Похожий строй формировался и на севере, напротив меньшего вала. Там оба фланга занимали Тисте Эдур.
  - Духи ринутся первыми, - предсказал Мороч Неват, - и демоны с ними. Будут стараться прорвать наш строй. А, вот сигнал от Травяных Курток. Они заметили своих противников, сомнений быть не может.
  - Будь ты эдурским командиром, - сказал Квиллас, - что бы ты сделал? Атака не будет столь прямолинейной, как кажется сейчас?
  - Если командир у них дурак - будет, - ответила ему Джаналь.
  - Маги нейтрализуют друг друга, как это обычно бывает. Начнется битва стали против стали. - Мороч подумал и добавил: - Я использовал бы Ров. И постарался бы внезапно атаковать ваших магов, Принц.
  - Они станут заметны - и уязвимы - на последних пятидесяти или шестидесяти шагах. Бастионы их уничтожат, а если не уничтожат - Травяные Куртки могут спуститься по склонам валов и ударить им во фланги.
  - Тем самым ослабляя оборону своих валов. Сухой Ров станет приманкой, а их резервы тем временем возьмут внешние бастионы.
  - Валы расположены в тени самой высокой башни Форта, финед. Эдур будут уничтожены обстрелом.
  Мороч еще подумал и кивнул: - Как скажете, Принц. Признаю, положение Эдур не кажется мне выигрышным.
  - Согласен, - отозвался Квиллас.
  - Странная тишина, - подумал вслух Мороч некоторое время спустя. Враги не спеша сплачивали ряды.
  - Финед, это все призраки и демоны. Ни один солдат не любит таких союзников.
  - Маги сотрут их, - провозгласила Джаналь. Она была облачена в изящные доспехи, шлем украшен серебряной и золотой филигранью. Меч королевы был сделан из лучшей летерийской стали; рукоять обвивала золотая нить, на набалдашнике эфеса красовались оправленные в серебро жемчужины. Плащ расшит бисером. Мороч знал, что под ним скрыта стальная кольчуга. Он не думал, что ей придется вытаскивать меч. Даже если... Финед поглядел по сторонам, призывающее махнул рукой оруженосцу. - Готовь королевских коней. Поставь их за южной стеной западного бастиона.
  - Да, господин.
  Что-то не так. Мороч ощутил это, едва оруженосец помчался выполнять приказ. Он поглядел на небо. Серое. То ли солнце прожжет себе путь, то ли быть дождю. Он вернулся на первоначальную позицию и осмотрел далекие ряды. - Они готовы. Где же песни? Призывы? Ритуальные оскорбления?
  - Они видят ожидающую их судьбину, - ответила Джаналь. - Они молчат от ужаса.
  Ее маги вдруг зашевелились. Боевая готовность. Джаналь заметила это: - Держать строй. Эдур начли магическую атаку.
  - Какого рода? - спросил Мороч.
  Королева качала головой.
  - Яйца Предателя, - пробормотал финед. Он чувствовал неправильность. Ужасающую неправильность.
  
  ***
  
  Алрада Ан вытащил саблю. Ухмыльнулся: - Никогда не понимал вас, копьеносцев. Это будет рукопашная, Тралл Сенгар. Они выбьют древко из ваших рук...
  - Пусть попробуют. Как известно, черное дерево несокрушимо. Как и моя хватка.
  Один из к'риснан ов стоял позади клина демонов. Его приятель - ведун находился в соседней роте, также позади демонической когорты. Там командовал Ханради Халаг, и его ведун был ему сыном.
  Б"нагга и его тысяча Жекков едва видны на западе, в распадке. Другая тысяча продвигалась по рву, а третья сопровождала восточные отряды. Там же шли другие демоны и духи.
  Траллу пришло в голову, что он почти ничего не знает о неуклюжих громадинах, призванных на войну Отрядом К'риснан . Даже как они зовут себя.
  Воины - арапаи и хироты сосредоточились вдоль опушки. Враг видел едва треть от их числа. Ему должно было казаться, что главной армией является центральная - восемнадцать тысяч Ханради Халага, племена Хирот и Меруде - но на самом деле Фир прятал в лесу почти тридцать три тысячи Эдур. Кроме того, среди них распределилось бессчетное количество духов.
  Щупальца серого тумана вились вокруг ближайшего к'риснан а, формируя тонкую сеть. Она начала расти и уплотняться. Подобие нитей протянулось к ближайшим рядам воинов. Они ветвились словно корни, оплетали всех, кроме демонов и призраков. Магия нарастала, словно серая стена. Тралл чувствовал, как она играет с ним: касание силы вызвало у него тошноту, с которой трудно было бороться. Летерийские боевые маги в ответ поднимали стену яростного огня. Она возникла прямо напротив земляных бастионов, затем быстро и бешено плеснула через пустое пространство.
  Так, внезапно, началась битва.
  Тралл смотрел, как плотная завеса огня летит к нему. В последний миг вперед ринулась серая сеть, столкнулась с атакующей волной, подняв ввысь колонны взрывов, столпы, змеящиеся серебряным пламенем.
  И Тралл увидел среди пламени блеск костей. Тысячи, сотни тысяч - словно преобразилось сама основа огня. Громоздящаяся башня - пятьдесят ростов человека, сотня, две сотни, до самого неба.
  Затем соединившиеся волны начали опадать. Неустойчивые столбы обрушились на укрепления Летера.
  Едва они склонились к земле, призраки из леса и передовых построений рванулись в атаку. Клин демонов исчез из вида за их массой.
  Именно этого сигнала ожидали Тралл и прочие командиры. - Готовь оружие! - Ему пришлось заорать, чтобы расслышать хотя бы самого себя.
  Волна упала. Вначале ударила по "мертвому пространству", и грунт как будто взорвался, закипел, словно тысячи рудокопов ударили кирками, отрывая большие куски камня, взлетевшие на воздух. Пыль и огонь, хруст ломающихся костей заполнили равнину - похоже, что град забарабанил в железные листы. Вперед, на склоны бастионов. За этим потоком шло море духов.
  - В атаку!
  Эдур бежали по сокрушенной, дымящейся почве. Позади них все новые сотни вырывались из - под полога леса.
  Тралл слишком хорошо разглядел, как волна пылающих, стучащих костей достигла окопов. Алые брызги и куски плоти полетели вверх, по воздуху пронеслись оторванные руки и ноги, куски доспехов, щепки от бревен, кожа и волосы.
  Костяной дождь обрушился на укрытие, в котором находились маги королевы. Через миг массу обломков отбросило; но на месте четверых осталось двое. Они шатались, покрытые кровью.
  К ним рванулся демон, вздымавший над головой палицу. Казалось, одного из магов намотало на эту палицу, словно в нем не оставалось костей. Тело подбросило в воздух. Последняя - это была женщина - с трудом отступила, едва ускользнув от размаха страшного оружия. Она махнула рукой - и в грудь демона полетел пук тяжелых стрел.
  Тралл услышал вопль боли.
  Магические искры облепили демона, осевшего и заскользившего по залитому кровью склону. Палица выпала из его руки.
  Другие демоны сновали среди остатков летерийской пехоты; изрубленные тела разлетались при каждом неумолимом их шаге.
  Еще одна волна магии, на этот раз откуда-то с юго-запада: вертящаяся колонна, трещащая от молний. Она неслась через поле, врезаясь в передовые ряды духов. Сотни их, попавших на пути волшебства, просто растаяли.
  Затем магическая колонна ударила в строй воинов Халага - словно серп прошел по рядам колосьев.
  Сын вождя Меруде контратаковал - еще одна куча серых катящихся костей. Восточный бастион исчез под громоподобный звук взрыва; однако сотни Эдур уже умирали на земле.
  Тралл, оглушенный, почти ослепший от дыма и пыли, довел своих воинов до склона, вскарабкался на гребень и ввалился в первый окоп.
  Перед ними лежала длинная яма, заполненная не опознаваемыми обрывками плоти, обломками костей и кусками органов, полосами кожи и частицами доспехов. Воздух смердел горелым мясом и содержимым распоротых кишок. Тралл зажал рот. Пошел вперед. Его мокасины проваливались в теплое, покрывались кровью и желчью.
  Перед ними яростная схватка. Духи набрасывались на солдат, демоны с палицами и дубинами окружали их со всех сторон; другие - с двойными секирами - крушили всех на своем пути. Но одного за другим их протыкали стрелы баллист. Тралл видел: один из демонов, дважды пронзенный стрелами, зашатался, и солдаты набежали на него, рубя мечами.
  Тут его отряд сошелся с врагом.
  
  ***
  
  Мороч Неват проталкивался через пыль, вопящих солдат, спотыкался о тела павших, выкрикивал имя принца. Но Квилласа нигде не было. Как и Джанали. Последняя волшебница ее отряда посылала удар за ударом какому-то далекому противнику. Ее окружала рота тяжеловооруженных пехотинцев, быстро редевшая под атаками Тисте Эдур.
  После столкновения с волной костей из уха финеда текла кровь; но меч все еще был в его руке. Рискнувшие подойти поближе духи падали от удара летерийской стали. Он заметил эдурского воина, ведущего десяток сородичей к волшебнице. Копье казалось размытым пятном в его руках.
  Но Мороч был слишком далеко. Слишком много трупов преграждало ему путь. Он смог лишь смотреть, как этот воин прорвал последнее кольцо обороны, подскочил к волшебнице, вонзил копье ей в грудь и поднял на древке тело женщины. Сбросил содрогающийся труп на сторону, обнажив кровавый наконечник.
  Мороч Неват отшатнулся и начал искать путь к южному склону. Нужна лошадь. Нужно подвести скакуна - для принца, для королевы.
  Раздался рев откуда-то с востока, земля под ногами содрогнулась. Он зашатался, левая нога подвернулась и заскользила по жиже; нечто ударило финеда в пах. Тело пронзила боль. Он выругался и увидел, что падает - или почва становится стеной? - и ударился о землю. Ногу, низ живота и позвоночник пронзили жуткие спазмы. Не прекращая браниться, он пополз. Меч остался где-то сзади.
  Кости. Горящие, громоздящиеся до небес. Тела взрываются на бегу. Сокрушающее давление, воздух бурлит и визжит, словно живая тварь. Внезапно все звуки стихли, умерла вся какофония предсмертных воплей и земного гула. Этот звук Морочу Невату не забыть никогда. "Что же такое высвободил ублюдок?"
  
  ***
  
  Сломленные летерийцы удирали по склонам укрепления. Духи хватали их за пятки. Тисте Эдур срубали головы и рассекали спины. Тралл Сенгар вскарабкался на кучу тел в поисках удобного пункта наблюдения. Насколько он смог увидеть, два укрепления на востоке пали. Жекки превратились в серебристых волков и толпой неслись по склонам бок о бок с призраками, брали в осаду последние очаги сопротивления. Магического огня больше не было.
  По другую сторону Б"нагга вел свой звериный отряд к югу, огибая передовой редут. Он намеревался атаковать позиции резерва у городских стен. Там стояла вражеская кавалерия; но кони впали в панику, едва громадные звери ворвались в их ряды. К Жеккам присоединился десяток демонов. Летерийцы обратились в хаотичное отступление, сливаясь с толпами беглецов с юга. За Б"наггой спешили отряды арапаев.
  Тралл взглянул на север. На краю прогала увидел брата, одиноко стоявшего над чьим - то телом.
   "К'риснан ".
  - Тралл.
  Он резко обернулся. - Алрада Ан. Вы ранены!
  - Я набежал на меч в руке мертвеца.
  Длинная и узкая рана начиналась у локтя и тянулась до самого плеча. - Найдите целительницу, - сказал Тралл. - Иначе кровью истечете.
  - Найду. Я видел, как вы убили ведьму. - Алрада замолчал.
  - Где Канарт? Я не вижу своих воинов.
  - Рассеялись. Я видел, как Канарт тащил из кучи Бадара. Он умирал.
  Тралл смотрел на кровь и кусочки плоти, усеявшие острие его копья. - Бадар был так молод.
  - Он омылся кровью, Тралл.
  Тралл обратил взор к стенам Высокого Форта. Увидел стоявших на страже солдат. Гарнизон, созерцавший гибель летерийских сил на внешних бастионах. Из последнего укрепления еще летели стрелы, находя цель в шеренге демонов.
  - Я должен пойти к брату, Алрада. Посмотрим, сможете ли вы собрать мой отряд. Впереди новые битвы.
  
  ***
  
  Притаившись под защитой западной стены, Мороч Неват следил за дюжиной волков, перебегавших от одной груды трупов к другой. Зверей покрывала кровь. Они собрались вокруг агонизирующего солдата; резкое рычание, и тело прекратило дергаться.
   "Все слишком... быстро. Воистину решительный день".
  Он так и не нашел лошадей.
  В двадцати шагах отсюда, внутри одного из бастионов, отряд Тисте Эдур застал принца Квилласа, растрепанного, но живого. Мороч гадал, не лежит ли тело королевы под ближайшей горой мертвой плоти. Ссыпался с ниток жемчуг, украшенный каменьями меч не покинул ножен, властный свет в очах потух, зрачки померкли и стали равнодушны к этому свету.
  Это казалось невозможным.
  Как и вид всех павших летерийцев, всех уничтоженных батальонов и бригад.
  Взаимопогашения магий не случилось. Одиннадцать магов сокрушены ответным ударом. Битва обратилась избиением; именно неравенство сил более всего поражало Невата.
  Он и его народ всегда стояли на стороне большей силы, так давно, что это стало казаться естественным и правильным. "Что-то пошло не так. Измена. Верное течение мировых дел... перевернуто". Слова звучали в его уме, все более и более горькие слова. "Не наш удел - смиряться. Никогда. Неудача приведет к десятикратной победе. Все исправится. Будет так. Мы не отречемся от своей судьбы".
  Пошел дождь.
  Один из Эдур обнаружил его и приближался, держа наготове клинок. Едва он подошел к Морочу Невату, хлынул настоящий потоп. - Я не вижу на тебе ран, солдат, - произнес воин на торговом диалекте.
  - Думаю, порвано сухожилие.
  - Болезненно.
  - Ты решил убить меня?
  Враг явно удивился: - Ты не понимаешь? Гарнизон сдался. Высокий Форт пал.
  - И что?
  - Солдат, мы пришли как завоеватели. Какой смысл убивать подданных?
  Мороч отвернулся. - Завоевывает Летер. Мы никогда не сдавались. Думаешь, эта битва что-то решила? Вы показали свою тактику. Такое не повторится, и вскоре бы, а не мы, окажетесь под пятой.
  Воин пожал плечами: - Тогда иди восвояси. Но знай вот что: граница пала. Трейт, Высокий Форт, Трясучий Форт. Ваши знаменитые бригады разбежались, ваши лучшие маги убиты. Королева и принц в плену. Мы начинаем марш на Летерас.
  Тисте Эдур отошел.
  Мороч Неват пялился ему вслед. Потом огляделся. Увидел летериийских солдат, лишенных оружия, но невредимых - они брели прочь с поля боя. На торговую дорогу, к югу, к Кеттерийскому тракту. Просто брели прочь. Он не понимал. "Мы соберемся. Добудем новое вооружение. Так и будет. Почему бы нет?" Сморщившись, он попытался оторваться от стены...
  Знакомый голос, выкрикнувший его имя. Он узнал офицера из окружения королевы. На нем были только мелкие раны. Офицер быстро приблизился: - Финед, рад видеть вас живым...
  - Мне нужен конь.
  - У нас они есть...
  - Как королева попала в плен? - вопросил Мороч. "Почему вы не умерли, защищая ее?"
  - Демон. В мгновение ока очутился между нас. Он схватил ее - и мы не смогли помешать. Финед, мы пытались, так пытались...
  - Ладно. Помогите встать. Нужно скакать на юг... мне нужен целитель...
  
  ***
  
  Тралл Сенгар брел по полю брани. Ливень обратил землю в топкое болото. Магические кости пропали. Он помедлил, расслышав откуда-то справа жалобные стоны. Дюжина шагов - и он наткнулся на демона.
  Его пронзили четыре тяжелые стрелы. Тварь лежала на боку, звероподобное лицо скривилось от соли.
  Тралл склонился над измазанной грязью головой демона. - Ты понимаешь меня?
  Синие глазки задергались за веками, открылись. - Судия жизни. Отрицатель милосердия. Я умру здесь.
  Голос оказался на удивление тоненьким, как у ребенка.
  - Позову целителя...
  - Зачем? Снова драться? Возродиться к горю и ужасу?
  - В своем мире ты не был воином?
  - Я бросал сети. Теплые отмели, желтое небо. Мы бросали сети.
  - Все вы?
  - Что у вас за война? За что меня убили? Почему мне никогда не увидеть своей реки? Моей подруги и детей? Мы хоть победили?
  - Осталось недолго. Я вернусь. Обещаю. - Тралл выпрямился и пошел туда, где стоял Фир и еще дюжина Эдур. К'риснан был еще жив, его окружили целительницы. Казалось, ни одна из них не может помочь извивающейся в грязи фигуре.
  Подошедший ближе Тралл смог яснее разглядеть молодого ведуна. Искореженный, изуродованный, с содранной полосами кожей... но глаза полны разумом.
  Фир ступил навстречу Траллу. - Это магия меча - волшба самого Дарителя, переданная через клинок Руладу, а от него ко всем, кому он смог. Но... - Он заколебался. - Тело не выдерживает. Сила разрушает врага, но и меняет носителя. Так рассказали мне женщины.
  Лицо брата было бледно, и Тралл не смог различить и следа торжества или гордости одержанной сегодня победой.
  - Он выживет?
  - Так считают целители. В этот раз. Но ущерб не отменить. Тралл, сын Ханради мертв. Мы потеряли к'риснан а.
  - Из-за него? Из-за силы меча?
  - Отчасти. Скорее это сделали летерийские маги - учитывая, как он был обожжен. Они сопротивлялись дольше, чем мы ожидали.
  Тралл посмотрел на Форт. - Сдался?
  - Да, совсем недавно. Делегация. Гарнизон складывает оружие. Думаю оставить Ханради губернатором. Его боевой дух сломлен.
  Тралл не ответил. Прошел мимо Фира к женщинам, обступившим к'риснан а. - Прошу вас, - сказал он. - Мне нужна одна целительница.
  Женщина из арапаев кивнула: - Раненые воины. Да, это важно. Веди меня к ним.
  - Не Эдур. Демон.
  Она резко остановилась: - Не будь дураком. Многим Эдур требуется моя помощь - нет времени на демонов. Пусть помирает. Мы всегда найдем новых.
  Нечто треснуло в Тралле; даже не успев осознать своего движения, он резким тычком правой руки толкнул женщину на землю. Кровь выступила на ошеломленном лице, в глазах сверкнула ярость.
  Фир оттолкнул Тралла. - Что ты творишь?
  - Я хочу, чтобы демон был исцелен, - ответил Тралл. Он дрожал, страдая от отсутствия стыда перед вставшей из грязи женщиной. - Я желаю, чтобы его исцелили, затем освободили и отправили в родной мир.
  - Тралл...
  Целительница фыркнула и прошипела: - Императрица услышит об этом! Я увижу, как тебя изгонят! - Ее подруги собрались в круг, глядя на Тралла с животной ненавистью.
  Он понял, что его жест разбудил злобу и в них. "Неудачно..."
  - Насколько сильно он поврежден? - спросил Фир.
  - Умирает...
  - Тогда, верно, он уже умер. Хватит об этом, брат. - Он повернулся к женщинам: - Идите к нашим воинам. Я прослежу, чтобы к'риснан а принесли в лагерь.
  - Мы будем говорить с Императрицей, - отозвалась целительница, утирая лицо.
  - Разумеется. Как и должно.
  Они исчезли за пеленой дождя.
  - Битва не отпускает тебя, брат...
  - Нет, не так...
  - Слушай меня. Так ты оправдаешь свой поступок. Будешь просить прощения, обещать загладить вину.
  Тралл отвернулся: - Мне нужно целение.
  Фир грубо схватил его за плечо, но Тралл вырвался. Побежал прочь. Нужна целительница. Из хиротов, знакомая матери. Пока не разошлись вести.
  Демону нужно исцеление. Это же так просто!
  
  ***
  
  Через неопределенный промежуток времени он обнаружил себя бродящим среди тел. Мертвые Эдур, сраженные магической атакой. Он помнил ее. Обугленные, горевшие так сильно, что лица расплавились до костей. Незнакомцы, неопознаваемые. Он ходил между ними, а дождь хлестал по земле, создавая иллюзию движения. Тут, там. Но вокруг одни мертвецы.
  Кто-то неподвижно и одиноко стоял поблизости от него. Женщина. Ее руки бессильно повисли. Он уже встречал эту почтенную мать семейства. Старшая сестра Ханради Халага, высокая, с ястребиным лицом и пронзительными ониксовыми очами. Он встал рядом. - Мне нужно, чтобы вы исцелили демона.
  Казалось, она не видит его. - Я ничего не могу сделать. Мой сын. Я даже не могу отыскать его.
  Он крепко взял ее за руку. - Идемте со мной.
  Она не сопротивлялась, когда Тралл потащил ее прочь от распростертых тел. - Демона?
  - Да. Я не знаю, как они именуют себя.
  - Кенилл"рах. Это значит "Мирно спящие" или что-то подобное. Меруде изготовили для них оружие.
  - Их жестоко использовали.
  - Не их одних, воин.
  Он оглянулся и увидел, как ясное сознание возвращается в ее глаза. Теперь она сильно сжимала его ладонь. - Ты брат императора, Тралл Сенгар.
  - Точно.
  - Ты ударил женщину из арапаев.
  - Точно. Кажется, эти новости расходятся быстро - необыкновенно быстро.
  - Среди женщин? Да.
  - Но вы поможете мне.
  - Исцелить демона? Если он жив, помогу.
  - Но почему?
  Она не дала ответа.
  Им пришлось поплутать, но в конце концов тварь отыскалась. Демон больше не кричал. Однако женщина высвободила руку из ладони тралла и склонилась над созданием: - Тралл Сенгар, он еще дышит. - Она положила руку на широкую грудь демона и сомкнула веки.
  Тралл смотрел, как капли дождя стекают по ее лицу. Словно мир плачет, силясь помочь.
  - Вытащи первую стрелу. Тяни осторожно, а я буду толкать. По одному разу.
  - Я хочу, чтобы его освободили.
  - Не могу. Это не разрешено.
  - Тогда пусть он служит мне.
  - Ты брат императора. Никто не посмеет тебе отказать.
  - Разве что другой брат императора. - Его порадовала тень улыбки на ее губах.
  - Это твои трудности, Тралл Сенгар, не мои. Теперь тащи. Осторожно.
  Демон открыл глазки. Провел ручищами по местам, где были раны, и вздохнул.
  Целительница отошла. - Я закончила. Нужно собирать тела.
  - Спасибо вам, - отозвался Тралл.
  Она не ответила. Стряхнула капли со лба и ушла.
  Демон медленно вставал на ноги. - Я готов сражаться.
  - Нет, если это будет зависеть от меня, - ответил Тралл. - Я беру тебя в услужение.
  - Не сражаться? Это будет нечестно, Отрицатель. Я узрю смерть родичей, но не разделю с ними риск и судьбу. Как грустно умирать вдалеке от дома!
  - Тогда один из вас должен остаться, чтобы помнить. И это будешь ты. Как тебя зовут?
  - Сирень.
  Тралл посмотрел в небо. Казалось, ливню не будет конца. - Или за мной. Я должен говорить с братом.
  Воины Тисте входили в город. На стенах и бастионах не было видно летериийских солдат. Ворота упали довольно давно, в ходе одного из магических ударов. Искореженные обломки бронзы и дерева усеяли грязный проход, смешавшись с трупами защитников.
  Демон подобрал двойную секиру с тела одного из сородичей и взвалил ее на плечо. Несмотря на ее тяжесть, Сирень двигался легко, явно сдерживая шаг, чтобы не обгонять Тралла. Эдур подметил странность его дыхательного ритма. После глубокого вдоха следовал второй вдох, покороче, затем существо долго, со свистом выдыхало - причем, казалось, звук идет не из плоского носа.
  - Сирень, ты исцелен полностью?
  - Да.
  Впереди показался вал, за которым укрывались те четверо магов. Трое были уничтожены при первой магической атаке. На вившейся по вершине вала узкой тропке столпились офицеры Эдур, в том числе Фир. И двое пленников.
  Тралл и демон зашагали по предательски скользкому склону. Потоки красной глины и крови, медленно сползающие тела. С запада донесся низкий грохот грома.
  Наконец они взошли на гребень земляного вала. Тралл понял, что один из пленников -принц Квиллас. Второй была женщина в перепачканных доспехах. Она была без шлема, на голове зияла рана, отчего левая половина лица покрылась струйками крови. Глаза остекленели от шока.
  Фир повернулся и поглядел на Тралла и демона. Лицо его было мрачным. - Брат, - сказал он ровным тоном, - кажется, мы захватили двух особ королевской семьи.
  - Это Королева Джаналь?
  - Принц ожидает требования выкупа, - продолжал Фир. - Кажется, он не разобрался в ситуации.
  - И какова же ситуация?
  - Наш Император желает этих двоих для себя лично.
  - Фир, у нас нет обычая устраивать парад пленных.
  В глазах Фира сверкнул огонек гнева, но голос остался спокойным. - Вижу, ты исцелил демона. Чего ты хочешь?
  - Хочу, чтобы этот Кенилл"рах служил мне.
  Фир уставился на громадное создание. Но вскоре он пожал плечами и отвернулся. - Как пожелаешь. Теперь оставь нас, Тралл. Потом я тебя найду... перемолвиться словечком.
  Тралл отпрянул. - Отлично.
  Мир казался ему сломанным, непоправимо сломанным.
  - Иди.
  - Пойдем, Сирень. - Тралл помедлил, оглядываясь на принца Квилласа, и разглядел ужас на юном лице. "Рулад желает его и Джаналь. Зачем?"
  Они прошли поле под стенами города. Тихо шипящий дождь, разрушение и смерть со всех сторон. Там и тут двигались силуэты. Тисте Эдур искали павших товарищей, призраки ходили дозором. Гром звучал все ближе.
  - Тут есть река, - сказал Сирень. - Она пахла, когда я пришел сюда в первый раз. Та же река, что текла под мостом.
  - Да, - ответил Тралл. - Река Кеттер.
  - Я хочу ее увидеть.
  - Почему бы нет?
  Они свернули на северо-запад. Достигли дороги лесорубов, шедшей параллельно опушке, и зашагали вдоль тройной колеи, пока деревья не поредели и справа не обнаружилась река.
  - Ах, - промурлыкал Сирень, - она такая узкая...
  Трелл поглядел на быструю воду, на блестящие шкуры валунов. - Бросающий сети, - произнес он.
  - Мой дом, Отрицатель.
  Тисте Эдур спустился к самой реке. Опустил окровавленную руку, зачерпнул пригоршню ледяной воды.
  - Тут нет рыбы?
  - Уверен, что рыба здесь есть. И что?
  - В реке, у которой я живу, водится н"пурель, усатая рыба. Она может проглотить юного Кенилл"раха целиком; в глубоких затонах есть такие, что смогут проглотить и взрослого. Конечно же, мы никогда не выходим на глубокие места. А здесь нет таких тварей?
  - В морях, - ответил Тралл, - водятся акулы. Разумеется, существуют сказания о гораздо больших чудищах, способных топить суда.
  - Н"пурель потом вылезает на сушу и сбрасывает кожу. И живет на земле.
  - Странное существо. - Тралл оглянулся на демона. - Полагаю, забрасывание сетей - занятие опасное.
  Сирень пожал плечами: - Не более опасное, чем ловля пауков, Отрицатель.
  - Зови меня Тралл.
  - Ты Судия Жизни, Отрицатель Свободы. Ты Похититель моей Смерти...
  - Ладно, ладно. Забудем.
  - Что у вас за война?
  - Бесцельная.
  - Отрицатель, все войны бесцельны. Подчинение и поражение рождают ненависть и обиду, а от такого просто так не отделаешься.
  - Но если дух побежденных сокрушен? - отвечал Тралл. - Совершенно сокрушен, как у нереков, фараэдов и Тартеналов?
  - Я не знаком с этими народами, Отрицатель.
  - Они среди тех, кого покорили летерийцы - наши враги в этой войне.
  - Ты думаешь, они сломались?
  - Точно так, Сирень.
  - Все может быть не таким, каким кажется.
  Тралл дернул плечом: - Может, ты и прав.
  - Их положение изменится под вашей властью?
  - Подозреваю, что нет.
  - Если вы все понимаете, Отрицатель, почему вы воюете?
  Сзади заскрипели мокасины. Тралл резко повернулся и увидел приближающегося Фира. В его руке был обнаженный летерийский меч.
  Тралл подумал было, что надо снять копье с плеча, но решил ничего не делать. Чего бы он раньше не наговорил, но сражаться против брата не готов.
  - Это оружие, - сказал Фир, останавливаясь рядом, - из летерийской стали. Я следил за полем боя. Оно отвергает магию к'риснан ов, хотя все иное ей уничтожается. Мечи и наконечники копий - целы и невредимы.
  Тралл изучал лицо брата. - И что из этого?
  Фир колебался. Оглянулся на реку. - Я не понимаю. Как они вложили это в сталь? Тралл, они же порочные, павшие люди. Они не заслужили подобного мастерства в ремесле.
  - Почему они, а не мы? - Тралл засмеялся. - Фир, летерийцы - народ, смотрящий в будущее, и потому активный. Мы, Эдур, никогда не обладали подобной силой воли. У нас есть Черное дерево - но мы всегда владели им. Предки принесли его из Эмурланна. Брат, мы смотрим назад...
  - Во времена, когда нами правил Отец Тень. - Лицо Фира потемнело. - Ханнан Мосаг говорит истину. Мы должны поглотить всех летерийцев, наложить на них ярмо, и тем самым извлечь из их активности силу перемен.
  - Брат, и что это даст? Мы сопротивляемся переменам, мы не поклоняемся им, пути Летера не для нас. Я не уверен, что их образ жизни правильный. Я подозреваю, что вера в прогресс гораздо более хрупка, чем кажется снаружи. В конце концов и им придется защищать приобретенное. - Тралл показал на кончик меча. - Вот этим.
  - Мы поведем их, Тралл. Ханнан Мосаг это понял...
  - Фир, ты исправляешь прошлое. Он не желал войны с Летером...
  - Да, не немедленной; но война должна была случиться. Он это понимал. Так говорили мне к'риснан ы. Отец Тень потерян. Нам нужно найти новый источник веры.
  - Безликий?
  - Проклятие, Тралл! Ты склонился пред ним - как и все мы? Ты такой же!
  - До сих пор не пойму, почему. Как насчет тебя? Ты удивляешься, почему сделал то, что сделал?
  Брат отвернулся. Его сотрясала видимая дрожь. - Я не сомневаюсь.
  - Ты верил Ханнану Мосагу. И пошел за ним. Как и все мы. Все как один склонились пред Руладом, и каждый верил, что у соседа есть уверенность, которой не хватает ему самому...
  Фир зарычал и развернулся. Меч взлетел над головой. Упал вниз...
  ... и внезапно был остановлен демоном. Тяжелая рука схватила Фира за предплечье и держала крепко.
  - Отпусти!
  - Нет, - ответил Сирень. - Этот воин украл мою смерть. В ответ я украл его. - Фир еще немного поборолся, увидел, что дело это безнадежное, и опустил плечи.
  - Теперь ты можешь его отпустить, - сказал Тралл.
  - Если он нападет снова, я его убью, - ответил демон, отпуская руку Фира.
  - Мы шли за Мосагом, - продолжил Тралл, - но что мы знали о его замысле? Он был Королем - Ведуном, потому мы шли за ним. Подумай, Фир. Он отрицал Отца Тень и искал новый источник силы. Да, он знал, как узнали мы, что Скабандари Кровавый Глаз мертв - в лучшем случае дух его жив, но потерян для нас. И он заключил пакт с... кем-то еще. Послал тебя и меня, Бинадаса и Рулада, и Бунов принести дар, обещанный ему этой... тварью. Наша ошибка в том, Фир, что мы не задали вопросов, не бросили вызов Королю - Ведуну. Мы были глупцами; все, что случилось сейчас и все, что придет - наша вина.
  - Он Король, Тралл.
  - Получивший абсолютную власть над всеми Тисте Эдур. Он владел ей и желал удержать, все равно как. И он продал свою душу. Как сделали и мы, склонившись перед Руладом.
  Глаза Фира сузились: - Ты говоришь как предатель.
  - Предатель чего? Предатель кого? Расскажи мне, я очень хочу знать. Ты видел лик нашего нового бога?
  - Стой на моем месте Бинадас, - прошипел Фир, - ты был бы уже мертв.
  - В твоей чудной империи это будет судьбой всех, говорящих несогласно?
  Фир поглядел на меч в своей руке. Опустил его. - Твои воины ждут, Тралл. Через два дня мы начнем марш к югу. На Летерас. - Отвернувшись, он зашагал прочь.
  Тралл смотрел ему вслед. Потом перевел взор на реку. Несмотря на водовороты, омуты у камней и бухточки берега, река бежит, рабыня непреложных законов. Когда он опустил руку в воду, ладонь сразу онемела. - В конечном счете, Сирень, мы найдем свою цель.
  Демон промолчал.
  Тралл опустился на ближайший валун. Уронил голову на руки. Начал рыдать.
  Через некоторое время демон подошел поближе. Затем на плечо воина опустилась тяжелая рука.
  
  
  
  Глава 19
  
  
   Неделимое во всех частях
  Толстокожее нечто имеет пределы
  Недоступные для часовых
  Патрулей географии и
  Случайных определений, но все же
  Горы стерлись во прах
  Угасли огни и потоки
  Черное море песка
  Полоса одиноких прогулок
  Я бреду и срезаю углы
  Между выводов - острых клыков
  Все потеряно или забыло
  В этой пыли, не знающей света
  Мы сами уже не те
  И уже нам не стать никогда
  Молодыми побегами, соком
  Свежей жизни, поднявшейся
  На обломках исчезновений
  (Это молодо, а это - старо)
  Самовлюбленным блаженством
  Но отсутствие света незримо
  И крадется черный поток
  Назревает желанным итогом
  Не имеет значения место
  Алогичное, без всякой связи
  Струн и теней
  Протянувших отсюда туда
  Линии, швы
  Отыскавшее это в том...
  
  Отрывок из "Черных песков Времени",
  Коллекция сочинений Суицидальных Поэтов Даруджистана (под редакцией Хароака)
  
  
  Труп около пирса был еле виден: бледная полоска, сопротивляющаяся накатам волн. Мелькнувшая рядом акула была из самых больших, каких видел Удинаас за время ожидания в гавани. Он сидел у самой воды, свесив ноги с мола.
  Чайки и акулы - пир на все утро. Раб, словно зритель в театре, созерцал бесконечное представление Природы, и неумолимость спектакля доставляла ему странное удовольствие. Он был заинтересован. Должники. Те, кто дает в долг. Те и эти одинаково сладки для брюха падальщиков. Вещь, достойная удивления.
  Удинаас знал, что скоро император позовет его. Армия перемещалась где-то в глубине суши, за разбитыми воротами Трейта. В городе остался большой гарнизон племени Меруде. Эдур пытались восстановить порядок и спокойствие. Прежнему вождю племени Ден-Рафа даровали титул губернатора. И не случайно подчиненные принадлежали к другому племени. За успехами всегда следует подозрительность.
  Работа Ханнана Мосага. Император последнее время был... уязвим. Рассеян. Несчастен. Слишком часто в его очах проглядывало безумие.
  Майен избила Пернатую Ведьму до бесчувствия, едва не доведя дело до убийства. В большом шатре, украденном из обоза батальона Холодной Глины и ставшим эдурским штабом, происходило насилие. Рабыни, пленницы. Может быть, Майен просто свершала с другими то, что Рулад свершил с ней? Если имеешь жалость, можно так подумать. Сотни знатных женщин вернулись от эдурских воинов в подчинение губернатора, и, похоже, многие несли во чревах будущих полукровок.
  Вскоре губернатор начнет удовлетворять петиции от многочисленных гильдий и торговых союзов. Так образуется новый рисунок быта.
  Конечно, если приграничные города не будут освобождены победоносной контратакой Летера. Ходило много слухов. Столкновения флотов Эдур и Летераса. Тысячи упокоились в пучине моря. Ночная буря далеко к западу означала битву магов. Цеда Куру Кан наконец-то явился во всей своей ужасающей мощи. Тела летерийцев заполняли гавань, тела Эдур - пространства внешних морей.
  Самый странный слух: тюремный остров с фортом Вторая Дева успешно отразил эдурские атаки и еще держится. Среди полутысячи осужденных солдат оказался маг, некогда бывший достойным соперником самому Цеде. Вот почему армия Эдур остановилась лагерем здесь - они не хотят оставить за спиной живых врагов.
  Удинаас знал, что все не так. Да, сзади могло происходить сопротивление, но император был к этому безразличен. И его флот еще покажется. Корабли Эдур контролировали море вплоть до южного города Шило.
  Он подобрал ноги, встал, прошелся по длинному пирсу. Улицы тихи. Следы битвы - тела, ломаная мебель, битые горшки - были по большей части убраны; прошедший ночью дождик смыл кровавые потеки. Однако воздух все еще смердел дымом, здания были покрыты пятнами жирной копоти. Ни огонька в распахнутых окнах, выбитых ударом ноги дверях.
  Он никогда не жаловал Трейт. Скопище бандитов, опустившихся нереков и фентов. Рыночные ларьки забиты некогда святыми иконами и реликвиями, предметами ритуального искусства, ставшими потехой для любопытных. Говорящие посохи вождей, сумки шаманов - целителей. Фентские "сундуки предков", в которых все еще лежат кости. Улицы около гавани забиты детьми нереков, продающими себя... И над всем этим - дымка некоей самоуспокоенности: таков извечный порядок мира, роли распределены так, как должно. Летерийцы повелевают, окруженные угодливыми недочеловеками, чьи культуры превратились в развлечение.
  Вера в рок имеет вполне определенные последствия.
  Но сюда прибыли дикари и установился новый порядок. Доказательство, что рок - это иллюзия. Город пребывал в шоке, хотя особо пронырливые купцы уже суетились, веря, что новые пути - это всего лишь хорошо забытые старые пути, что законы естества превосходят любой отдельный народ. В то же время они верили и в то, что никому не сравниться с летерийцем в игре богатств, и вскоре он победит - варвары обнаружат, что стали цивилизованными. Доказательство, что рок - отнюдь не иллюзия.
  Удинаас гадал, не окажутся ли они правы. Ведь существуют смягчающие факторы. Жизненный срок Тисте Эдур необычайно долог. Их культура гибка, но имеет прочные корни. Консервативна. "Или так было. До Рулада. До того, как им овладел меч".
  Через некоторое время он миновал ворота города и углубился в эдурский лагерь. Множество палаток, рассыпанных без ясного плана. Это не просто армия - это переселение целого народа. Способ жизни, к которому они не привыкли.
  Периметр патрулировали призраки. Они не обращали на него внимания. Он давно не слышал Тлена, таящегося в тени дружка, но знал: тот не пропал. Залег, стережет свои тайны. Иногда он слышал отзвук его смеха, как будто издалека. Всякий раз в неподходящее время.
  Шатер Рулада находился в центре. Вход сторожили демоны в доспехах из черной вареной кожи. Тяжелые палицы отдыхали, уронив головы на землю. Лица тварей скрывали забрала шлемов.
  - Сколько тел вытащили сегодня? - спросил он.
  Ответа не было.
  В шатре было четыре комнаты, разделенных висящими на бронзовых опорах войлочными стенками. Передняя была узкой, но вытянувшейся вдоль всего шатра. У стен скамейки. Справа навалены припасы, фляги и кувшины, глиняные горшки. Полог на входе в главную комнату раздвинут.
  Удинаас прошел внутрь и увидел императора, стоявшего перед троном. Майен возлежала на трофейном диванчике на правой стороне помоста. На лице застыло тупое упрямство. В тени подле хозяйки Пернатая Ведьма - ее лицо так покрыто синяками и кровоподтеками, что девушку трудно узнать. Перед императором находились Ханнан Мосаг и Халл Беддикт - Удинаас видел только их спины. Дух - хранитель Короля - Ведуна отсутствовал.
  Ханнан Мосаг говорил: - ... в чем не может быть сомнения, Ваше Величество.
  Со лба Рулада в том месте, куда угодила ладонь убившего его солдата, слетели монеты. Обнажились сплошные рубцы, вмятины в том месте, где проломилась кость. Внутренние повреждения мозга явно были исцелены, острые края переломов пропали. Глаза так налиты кровью, что казались мутными красными пятнами. Он смотрел на Мосага, видимо, не осознавая, что по лицу пробегают волны спазмов. - Потерянный род? Что это значит?
  - Тисте Эдур, - мягко ответил король. - Выжившие с той поры смятения, когда был потерян Отец Тень.
  - Почему ты так уверен?
  - Они снились мне, Император. Я странствовал умом в иные королевства, другие миры, лежащие параллельно этому...
  - Куральд Эмурланн.
  - Этот мир разломан на куски... но да, я видел его фрагменты. В одном из них обитают Кенилл"рахи, демоны, которых мы связываем. В других - призраки наших прошлых побед.
  Халл Беддикт откашлялся: - Король - Ведун, эти королевства - Оплоты моего народа?
  - Возможно, но думаю, что нет.
  - Это не имеет значения, - сказал Рулад Халлу. Он начал расхаживать по комнате. - Ханнан Мосаг, как поживают наши пропавшие родичи?
  - Плохо, Ваше Величество. Некоторые потеряли память о прошлом величии. Другие покорены...
  Император дернул головой: - Покорены?
  - Да.
  - Мы должны привести их, - сказал Рулад, возобновляя хождение из угла в угол. Мрачное щелканье задевавших одна за другую монет - единственный сопровождавший его движения звук.
  Удинаас без помех добрался до трона и встал позади. В легкости, с которой Король - Ведун манипулирует Руладом, таится нечто патетическое. Под всеми слоями монет, за пестрым мечом скрывается порочный и слабый юнец. Ханнан Мосаг мог сдать трон, видя силу Рулада, но он не желал отказываться от властных амбиций.
  - Мы будем строить корабли, - вскоре сказал император. - Думаю, в летерийском стиле. Большие, для открытых морей. Ты сказал, сохранились и анклавы Тисте Анди? Мы завоюем их, обратим в рабов для флота. Мы начнем путешествия, едва падет Летер, едва победит наша империя.
  - Ваше Величество, те миры, о которых я говорю - некоторые позволят нам ускорить странствия. Это... врата. Я ищу способы открывать их, контролировать. Если в тех королевствах есть моря - мы сможем быстро плавать...
  - Моря? - Рулад захохотал. - Если там нет морей, Ханнан Мосаг, ты сделаешь их!
  - Ваше Величество?
  - Откроешь одно царство в другое. Мир океана в мир пустыни.
  Глаза Короля-Ведуна чуть расширились. - Разрушение будет... страшным.
  - Очищение, ты хотел сказать. К чему империи Эдур ограничиваться одним миром? Ты должен изменить точку зрения, Ханнан Мосаг. Твое видение слишком зашорено. - Он помедлил, моргнул, словно в ответ на внутреннюю дрожь, и продолжил напряженным тоном: - Вот следствие силы. Да, силы. Видеть объем... всего. Потенциалы, множество возможностей. Кто посмеет противостоять нам? - Он повернулся. - Удинаас! Где ты был?
  - У входа в гавань, император.
  - Что делал?
  - Смотрел, как кормятся акулы.
  - Ха! Слышал, Ханнан Мосаг? Халл Беддикт? Он холоднокровен, не так ли, этот наш раб? Мы воистину сделали верный выбор. Скажи нам, Удинаас, ты веришь в тайные царства?
  - Разве мы слепы к сокрытым истинам, Император? Не могу противоречить вам.
  Ханнан Мосаг вздрогнул, сузил глаза.
  Внезапно Майен сказала, растягивая слова: - Пернатая Ведьма говорит, он одержим.
  На десять ударов сердца повисло молчание. Рулад медленно приблизился к Удинаасу. - Одержим? Кем, же, Майен? Рабыня не утаила этого?
  - Вайвелом. Ты помнишь то происшествие?
  - Уруфь Сенгар исследовала его, Императрица.
  - Да. И ничего не нашла. В крови его нет яда.
  Рулад отыскал глаза раба. - Удинаас?
  - Я тот, кого вы видите, хозяин. Если во мне яд, я ничего о нем не знаю. Госпожа Уруфь была уверена в своих выводах, иначе она убила бы меня.
  - Тогда почему Пернатая обвиняет тебя?
  Удинаас пожал плечами: - Возможно, хочет отвлечь внимание и тем уменьшить силу побоев.
  Рулад еще немного всматривался в него. Отвернулся. - Побои? Не было никаких побоев. Случайный магический удар...
  - И кто теперь желает отвлечь внимание? - улыбнулась Майен. - Ты послушаешь раба, а не свою жену?
  Император запнулся. - Конечно нет, Майен. Что ты сказал, Ханнан Мосаг?
  Король - Ведун недоумевающе нахмурился - идеальный баланс озабоченности и смущения. - О каком предмете желаете говорить, Ваше Величество? О присутствии яда вайвела в Удинаасе или о том, что ваша жена бьет рабыню?
  Майен грубо рассмеялась: - О, Рулад, на самом деле я думала, что ты мне доверяешь. Рабыня рассердила меня. Да, я думала отыскать другую, менее неловкую, менее... неприятную. Как будто рабыня вообще имеет право быть неприятной.
  - Неприятной? Почему? В чем?
  - Таится вайвел в Удинаасе или нет? - Майен села. - Исследуй раба, Ханнан Мосаг.
  - КТО ЗДЕСЬ ПРАВИТ? - глас Рулада заставил всех застыть. Его меч был поднят и блестел, когда судороги пробегали по руке. - Почему все играют со мной?
  Майен отползла в угол дивана. В ее глазах воцарился темный ужас.
  Яростный взор императора прошелся по ней, затем по Ханнану Мосагу. Снова вернулся к жене. - Все прочь! - прошипел Рулад. - Все, кроме Удинааса. Быстро.
  Ханнан Мосаг открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Король пошагал к выходу, таща за собой Халла. Завернувшаяся в расшитое шелковое покрывало Майен поспешила за ними. Пернатая Ведьма ковыляла в хвосте процессии.
  - Жена.
  Майен встала.
  - Семейство Сенгаров никогда не находило смысла в битье рабов. Ты прекратишь это. Если она некомпетентна, найди другую. Я понят?
  - Да, Ваше Величество, - ответила она.
  - Оставь нас.
  Едва все вышли, Рулад опустил меч и вгляделся в Удинааса. - Мы не слепы ко всем, кто ищет нашего расположения. Король - Ведун видит нас слишком юным, слишком невежественным; но он ничего не ведает об истинах, нам открытых. Майен - она как мертвая подо мной. Нужно было нам оставить ее Фиру. Это была ошибка. - Он моргнул, словно просыпаясь, и поглядел на Удинааса с явным подозрением: - Теперь ты, раб. Какие секреты ты скрываешь?
  Удинаас упал на колено и промолчал.
  - Ничего не сокроется от нас, - сказал Рулад. - Посмотри на нас, Удинаас.
  Невольник поднял голову и увидел рядом скрюченного духа.
  - Эта тень исследует тебя, раб. Она увидит, есть ли в тебе яд.
  Удинаас кивнул. "Да, давай, Рулад. Я устал. Я хочу покончить со всем".
  Дух рванулся вперед, обволок его.
  - О, какие тайны!
  Он знал этот голос. Облегченно закрыл глаза, подумав: "Умно, Тлен. Похоже, ты вызвался добровольцем?"
  - Так много наших пропало, так много сокрушено. Мерзавец жестоко обращается с нами. Думаешь, мы с готовностью откликаемся на его команды? Я не связан и потому полезен: ведь я работаю добровольно, не по принуждению, как мои родичи. Есть ли различие? Очевидно, что для него - нет. - Раздался заливистый, почти маниакальный смех. - И что же я обнаружу? Удинаас, ты должен стоять рядом с нашим безумцем. Он идет на Летерас, так что ты должен быть там.
  Удинаас вздохнул. "Почему?"
  - Всему свое время. Ага, тебе не нравятся мелодрамы? Хе, хе. Разгадай мою тайну, если сумеешь. Ты же знаешь - тебе это по силам.
  "Нет. Иди прочь".
  Тлен отступил и снова принял смутно - человеческую форму.
  Рулад снял руку с меча и почесал лицо. Прокрутился на месте, шагнул, заревел в ярости: - Почему они лгут нам!? Мы не можем им верить! Ни одному! - Он подошел к трону и уселся. - Нам нужно подумать. Нам нужно понять смысл всего этого. Ханнан Мосаг... он завидует нашей силе, не так ли?
  Удинаас помешкал. - Да, Ваше Величество. Завидует.
  Глаза Рулада полыхнули красным. - Говори, раб.
  - Я не в том положении...
  - Мы решаем, в каком ты положении. Говори.
  - Вы украли его трон, Император. И меч, который он полагал своим по праву.
  - Он все еще хочет его? - Внезапный смех, грубый и холодный. - О, мы будем рады! Нет, не так. Мы не должны. Невозможно. А что насчет нашей жены?
  - Майен сломана. Заигрывая с вами, она не имела в виду ничего серьезного. Вы были младшим братом возможного жениха. Она искала союзников в семье Сенгаров. - Он остановился, видя, что Руладом снова овладели спазмы. "Накал эмоций достиг предела, края пропасти, и не мне посылать хозяина в пропасть. Не сегодня. Возможно, никогда. Это яд во мне - такая жажда мести, такая... злобность. Не мои мысли, не мои наклонности. Помни, Удинаас, иначе станешь хуже Ханнана Мосага". - Ваше Величество, - сказал он спокойно, - Майен потерялась. Она страдает. Лишь вам дано помочь ей.
  - Ты говоришь, чтобы спасти рабыню, - прошипел император.
  - Пернатая Ведьма питает ко мне лишь ненависть, Ваше Величество. Я Должник, а она - нет. Мое желание - наглость, и она готова меня покарать.
  - Ты желаешь ее.
  Удинаас кивнул. - Хочу ли я спасти ее от побоев? Конечно, Ваше Величество. Как и вы. Как вы и сделали миг назад.
  - Потому что это... мерзко. Что мне сделать с тобой, Удинаас? Раб. Должник... как будто это умаляет тебя в глазах других рабов.
  - Летерийцы ничего не упускают, даже став рабами. Ваше Величество, этой истины никогда не понять Тисте Эдур. Бедные или богатые, свободные или невольники, мы вечно восстанавливаем старые дома и разыгрываем прежние драмы. В конечном счете, не важно, ласкает нас судьба или пожирает - будет что должно быть, и лишь Странник решает нашу участь.
  Рулад внимательно следил за ним. Дрожь его тела угасала. - Халл Беддикт пытался выразить то же самое, но он не красноречив и потому не преуспел. Итак, Удинаас, мы можем их завоевать, можем повелевать плотью так же, как командуем тобою и твоими приятелями - рабами... но веру, что ведет их всех, нам не победить?
  - Поможет разве что уничтожение, Ваше Величество.
  - А этот Странник, он наделяет судьбами?
  - Точно так, Ваше Величество.
  - И он существует?
  - Физически? Не знаю. Это не важно.
  Рулад кивнул. - Ты прав, раб, это не важно.
  - Завоюйте Летер, и он сожрет вас, Ваше Величество. Ваш дух. Вашу... невинность.
  Странная ухмылка перекосила лицо Рулада. - Невинность. И это от короткоживущего создания вроде тебя. Мы готовы разгневаться. Мы готовы увидеть, как твою голову сорвут с плеч. Ты заявляешь, что нам не выиграть войны; но что мы сами думаем об этом?
  - Ответ лежит на вашей плоти, Император.
  Рулад глянул вниз. Его ногти отросли, стали кривыми и желтыми. Он содрал с груди одну монетку. - Довести до предела... идею богатства. Денег. Сокрушить иллюзию процветания.
  Удинаас замер. "Он может быть юным и почти сумасшедшим, но он не дурак".
  - Ах, - продолжал император, - Мы видим твое... удивление. Кажется, нас недооценивали даже наши рабы. Но ты не глуп, Удинаас. Слава Сестрам, что ты не Король Эзгара Дисканар - ведь в этом случае нас ждал бы серьезный противник.
  - Ваше Величество, Эзгара может быть мягким, но его окружают опасные люди.
  - Да, его Цеда Куру Кан. Почему он не действует?
  Удинаас покачал головой: - Я и сам удивляюсь, Ваше Величество.
  - Мы еще поговорим, Удинаас. И пусть никто не знает об этом. В конце концов, что все подумают: император и раб сообща строят новую Империю? Ведь нам надо оставить тебя в рабах, не так ли? Рабом в глазах всех. Мы подозреваем, что если мы тебя освободим, ты покинешь нас.
  При этих словах он вздрогнул.
   "Возьми меня Странник, этому мужчине нужен друг". - Ваше Величество, я не покину вас. Ведь именно я поместил монеты на ваше тело. Этому нет прощения, этого не исправить. Но я БУДУ стоять рядом, что бы не случилось.
  Ужасные глаза Рулада, кроваво-красные и воспаленные, прекратили сверлить лицо Удинааса. - Ты понял? - прошептал он. - Я так...
   "Испуган". - Да, Ваше Величество, я понял.
  Император закрыл глаза рукой. - Она тонет в белом нектаре.
  - Да, Ваше Величество.
  - Я мог бы освободить ее... но не могу. Удинаас, ты знаешь причину?
  - Она понесла вашего ребенка.
  - В тебе ДОЛЖЕН быть яд. Удинаас, ты слишком много знаешь...
  - Ваше Величество, может быть, стоит послать за Уруфью? За вашей матушкой. Майен нужен... кто-то.
  Рулад кивнул, не отрывая уродливой руки от лица. - Вскоре мы соединимся с армией Фира. Пять, шесть дней. Уруфь будет здесь. Тогда... да, я поговорю с Матерью. Мое дитя...
   "Мое дитя. Нет, это невозможно. Мекросский приблудыш. Нет смысла думать о нем. Совсем нет.
  Я не злодей... но я поклялся быть на его стороне. Возьми меня Странник, что я натворил?"
  
  ***
  
  В долине пылала ферма, но она не видела, чтобы кто-то боролся с огнем. Все убежали. Серен Педак снова принялась подрезать волосы, настолько коротко, насколько это возможно при помощи складного ножа, который одолжил один из солдат Железного Клина.
  Чтящий стоял неподалеку, а рядом с ним взводный маг Корло. Они тихо переговаривались, изучая пожар внизу.
  Где-то к югу и востоку от Дреша, полдня пути от моря. Она не могла представить, что Тисте Эдур смогли сюда добраться; однако дороги забиты беженцами, все бредут на восток, в Летерас. В толпе мелькали многочисленные дезертиры, по обочинам встречались тела ограбленных или ставших жертвами зверского насилия.
  Казалось, для идущих по следу беженцев банд насилие стало излюбленным способом провести время. Серен понимала: путешествуй она в одиночку, была бы уже мертва. В некотором смысле это было бы облегчением. Концом озлобленного унижения, мучительного чувства нечистоты. Мысленно она раз за разом вспоминала, как Железный Клин убивает тех мужчин. Его желание свершить достойное возмездие. И свой голос, хрипло останавливающий его во имя милосердия.
  Видит Странник, теперь она об этом сожалеет. Пусть бы он поработал над тем ублюдком. Еще лучше, если бы они увезли его с собой. С выколотыми глазами, отрезанным носом, вырванным изо рта языком. Она бы сжимала в руке нож, отрезая куски его кожи. Она слышала историю о торговом агенте в одной отдаленной деревушке: он взял в обычай насиловать молоденьких девушек, пока наконец местные женщины не поймали его. Сначала его избили и высекли, потом в тугую повязку на чреслах набили колючек и шипов, привязали мужика к спине лошади. Уколы довели животное до бешенства. Оно сбросило хозяина в лесной чаще, но к тому времени он успел истечь кровью. Говорили, что на лице мертвеца отпечатались следы всех перенесенных им мук, а что до паха...
  Срезав последнюю прядь сальных волос, она швырнула ее в огонь. Поднялась мерзкая вонь; но ведь лесные кудесники и старцы - шаманы умеют использовать человеческие волосы в самых ужасных целях. Увы, если дело доходит до возможности связать чужую душу, мало кто устоит перед искушением.
  Корло крикнул солдатам, и они вдруг понеслись вниз по склону к ферме, оставив позади лишь Серен и Клина. Багряный гвардеец подошел к ней. - Слышишь, подруга?
  - Что?
  - Лошади в стойле. Огонь дошел до потолка. Фермер оставил коней внутри.
  - Он не стал бы этого делать.
  Он покосился на нее и сгорбился, чтобы оказаться на уровне глаз. - Да, скорее всего хозяин мертв. Странно, но большинство местных не умеют ездить.
  Она снова взглянула на ферму. - Может быть, это коннозаводчик, работавший для нужд армии. Сама идея кавалерии пришла из Синей Розы - как и многое иное. До этого лошадь не была частью нашей культуры. Ты хоть раз видел парад кавалерии в Летерасе? Хаос. И это после... гм, шестидесяти лет? А ведь немало офицеров из Синей Розы тренируют наших солдат.
  - Вам нужно бы пригласить конников Синей Розы как вспомогательные войска. Если они умелые, используйте их. Чужой образ жизни не займешь.
  - Может и так. Но вы-то умеете ездить.
  - Да. А ты?
  Она кивнула, спрятала нож и встала. - Меня учил один из тех офицеров Синей Розы.
  - Ты служила в армии?
  - Нет, он был моим любовником. На время.
  Железный Клин тоже встал. - Смотри - они успели вовремя. Идем.
  Серен колебалась. - Я забыла тебя поблагодарить, Железный Клин.
  - Ну, ты же еще не утонула...
  - Да. Я просто не готова благодарить. Ты сделал с теми людьми такое...
  - У меня есть праправнучка в Гризе, долина Д"Аворе. Сейчас ей столько же лет, как тебе. Идем, девочка.
  Она зашагала вслед ему по склону. "Праправнучка. Что за нелепость. Он не настолько стар. У Чтящего странное чувство юмора".
  Корло и его взвод уже вывели из конюшни дюжину лошадей, вынесли упряжь и даже крюки. Когда подошли Серен и Клин, одни из солдат бранился: - Поглядите на их стремена! Не удивляюсь, что ублюдки ездить не умеют!
  - Вы просто вдеваете ногу в петлю, ставите на планку, - объяснила Серен.
  - А если нога выскользнет? - спросил солдат.
  - Тогда вы падаете.
  - Чтящий, нам придется переделать эти штуки - если нашить прочную кожу...
  - Разрежьте запасное седло, - ответил Железный Клин, - посмотрим, что получится. Но чтобы к закату мы могли скакать.
  - Слушаюсь, господин.
  - Более надежное стремя, - объяснил он Серен, - это нечто вроде половины башмака. Ты вставляешь в него носок сапога, опираешь вес на поперечную полосу. Я согласен с Полмеры. Ваши всадники из Синей Розы упустили вещь и очевидную, и необходимую. Они не окажутся очень быстрыми наездниками...
  Серен нахмурилась. - Мой приятель как-то обронил, что вся упряжь создана специально для Летера. У себя дома они используют совсем другую модель.
  Чтящий прищурился, резко хохотнул.
  Не дождавшись комментария, она вздохнула: - Неудивительно, что наша кавалерия почти бесполезна. Я всегда с трудом удерживала ногу в стремени, оно вихлялось туда и сюда.
  - То есть они перекручиваются?
  - Боюсь, что так.
  - Охотно переведался бы с этими всадниками Синей Розы.
  - Они странный народ, Железный Клин. Поклоняются какому-то Чернокрылому Лорду.
  - А они похожи на летерийцев?
  - Нет. Гораздо выше. Очень черная кожа.
  Он посмотрел на нее и не сразу спросил:- Лицами подобны Тисте Эдур?
  - Нет, гораздо изящнее.
  - Живут долго?
  - Не думаю, хотя, честно говоря, я мало о них знаю. Как и большинство в Летере. Нашим это не интересно. Синяя Роза была покорена. Побеждена. Они никогда не были особенно многочисленны. Во всяком случае, они предпочитают уединение. Маленькие города, как я слышала. Мрачные.
  - И почему закончилась ваша связь?
  - Думаю, как раз по причине мрачности. Он редко в чем видел хорошее. Я устала от его скепсиса, цинизма, его поступков - как будто он все уже видел тысячу раз...
  Теперь пылало все поместье, им пришлось отойти от нестерпимого жара. На ближайшем лугу обнаружилось полдюжины тел - коннозаводчик и вся его семья. Последние звоны их жизни оказались нелегкими. Осмотрев трупы, солдаты ничего не сказали, но лица их посуровели.
  Железный Клин махнул рукой, отзывая Серен в сторону. Трое солдат начали рыть могилы. - Мы обнаружили след, - сказал он. - Если ты не против, девочка, мы пойдем по нему. Перекинемся словечком с убийцами семьи.
  - Покажите следы, - ответила она.
  Он сделал жест, и Корло отвел ее к опушке леса на юго-востоке. Серен изучила россыпь отпечатков на тропе лесорубов. - Их двадцать или больше, - вскоре объявила она.
  Маг кивнул: - Дезертиры. В доспехах.
  - Да, или отягощенные добычей.
  - Похоже, и то и другое.
  Она оглянулась на мужчину: - Вы, Багряные гвардейцы - вы так уверены в себе?
  - Если дело идет о схватке, подружка... да, уверены.
  - Я видела Железного Клина в Трейте. Думаю, он особенный...
  - Да, он особенный, но не среди Чтящих. С Джуп-Алатом ему пришлось бы нелегко. Или с Попкой. Если и другие, из иных рот. Хальфдан, Синяк, Черный Старик...
  - Еще Чтящие?
  - Да.
  - И что это значит? Что они чтят?
  - Это значит, что они дали клятву вернуть принцу его страну. Видишь, ли, его изгнал проклятый император Келланвед. Нам еще не удалось. Но так будет, однажды... Скоро.
  - И это он чтит? Ладно. Кажется, вашему принцу хватает умелых солдат.
  - О да, подружка, ведь клятва удерживает их в живых по сию пору.
  - Что это значит?
  Маг, казалось, занервничал. - Я говорю слишком много. Не обращай внимания. Ты видела следы ублюдков - они не стараются спрятаться, значит, самоуверенны. - Он невесело усмехнулся. - Мы настигнем их и покажем, на что способна настоящая кавалерия. На настоящих стременах, я имел в виду. Мы не часто сражаемся на скаку, но и в этом не новички.
  - Да уж, вы меня заинтриговали.
  - Просто любопытно, подружка? Никакой жажды мести?
  Серен отвернулась. - Надо осмотреться. Пойду одна, если ты не против.
  Маг пожал плечами: - Не заходи слишком далеко. Похоже, Чтящий к тебе привязался.
   "Это... неудачно". - Не зайду.
  Серен направилась к леску. Его вырубали десятки лет - среди деревьев виднелось множество пней и прогалин. Она слышала, как Корло зашагал обратно к опушке. Едва ее обволокла тишина, как Серен пожалела, что осталась одна. Накатили желания, все как одно нездоровые, все неприятные. Никогда ей не отмыться... эта истина послала мысли в совсем ином направлении - как будто некая ее часть хотела испоганить плоть еще сильнее, до возможного предела. Почему бы нет? Она потерялась темноте, и так просто покрыть душу черными пятнами. Пропитать насквозь.
  Одинокая и испуганная собой, своими побуждениями - она брела, не заботясь о направлении. Все глубже в лес, где все меньше пней, старых и гнилых, все больше бурелома. Даже полуденный свет едва пробивался сюда.
  Боль - ничто. Она не имеет значения. Но нет, в ней есть смысл: напоминание, что ты еще жива. Если к нормальной жизни никогда не вернуться - ну, можно обрести иные услады. Разум и тело обучатся находить восторг в темном напряжении.
  Впереди, на поляне, показались какие-то фигуры.
  Серен встала.
  Неподвижные, вросшие в землю, беспорядочно разбросанные среди высоких трав. Статуи. Она вспомнила, что это были земли Тартеналов. Потом пришли летерийцы и сокрушили племена. Дреш - тартенальское название, как и имена ближайших деревень - Деннер, Лен и Броус.
  Серен подошла к краю поляны.
  Всего было пять статуй, смутно человекообразных, так выветренных временем, что на гранитных лицах остались лишь следы глазниц. Они находились в почве по пояс; было понятно, что в полный рост статуи не уступают самим Тартеналам. Какой-то пантеон, подумала она. Имена и лица, унесенные десятками столетий, прошедших со дня ухода с поляны последних почитателей.
  Летер почти стер Тартеналов с лика земли. Такого полного геноцида не достигалось в других войнах. Она припомнила строчки из истории, записанные очевидцем давних событий. "Они бились в защиту своих святых мест с искаженными страхом лицами - как будто не решались призвать нечто великое и ужасное..." Серен огляделась. "Великим и ужасным" здесь было разве что запустение.
  Эти темные моменты истории обычно замалчивались - она понимала это - и не играли особой роли в восприятии летерийской культуры как носителя прогресса, свободы от оков примитивной жизни, зверских обычаев и жестоких ритуалов. Освободители, назначенные судьбой спасти несчастные жертвы из лап варварских тиранов. Во имя цивилизации. Мало кто понимал, что Летер налагал свои собственные узы. Ведь есть одна - единственная дорога к процветанию и успеху, вымощенная золотом и охраняемая сборщиками налогов - и лишь свободный достоин идти по ней.
   "Свобода извлекать выгоду из этой игры. Свобода обнаруживать свои наследственные ограничения. Свобода быть обманутым. Свобода быть эксплуатируемым. Свобода попадать в кабалу за долги. Свобода насилия".
  Свобода страдания. Естественная норма, что некоторые идут по той дороге быстрее всех других. Всегда найдутся способные лишь ползти. Или падать на обочине. Ведь основные законы естества всегда жестоки.
  Для статуй все это ничего не значит. Их поклонники умерли, защищая их. Умерли ни за что. Память равнодушна к прошлому, ее волнуют лишь нужды настоящего. Ей стало интересно, так ли воспринимают мир Тисте Эдур. Многое ли они сознательно забыли в своем прошлом, сколько неприятных истин они превратили в хитрую, самоуспокаивающую ложь? Страдают ли они от тех же пороков, от нужды переписывать историю ради ублажения глубоко сокрытой неуверенности, пустоты в сердце, внутри которой отдается эхо жалкого сомнения? Не является ли стремление к прогрессу всего лишь безнадежным поиском удовлетворения? Не таится ли на уровне инстинктов темное понимание, осознание, что игра не имеет смысла, что победа ничего не значит?
  Это понимание должно быть темным, ведь ясность жестка, а Летер не любит ничего жесткого и редко решается размышлять о жесткости. Лучше всего простейшие эмоции; сложные суждения встречаются с гневом и подозрением.
  Она положила руку на плечо ближайшей статуи и с удивлением ощутила, что камень под ладонью нагрет. Может быть, вбирает тепло солнца? Но нет, слишком здесь темно. Серен отдернула руку - еще немного, и кожа будет сожжена.
  В груди родилось беспокойство. Ее пробрал озноб. Отступив, она впервые заметила у основания фигуры мертвую, иссушенную жаром траву.
  Кажется, тартенальские боги вовсе не мертвы. "Иногда прошлое воскресает, чтобы обличить ложь. Ложь, держащуюся всего лишь на силе воли, всеобщего заблуждения. Иногда такое откровение проливает кровь". Иллюзии взывают к саморазрушению. Могущество Летера. Наглость Тисте Эдур. "Святость моей плоти".
  Сзади раздался звук. Она обернулась.
  На краю поляны стоял Железный Клин. - Корло сказал, что что-то... не угомонилось... в этих лесах.
  Она вздохнула: - Лучше, если это окажусь всего лишь я.
  Он склонил голову и сухо улыбнулся.
  Она подошла ближе. - Тартеналы. Я думала, что знаю их земли. Каждый тракт, каждый старый курган и святилище. Я же профессиональный аквитор.
  - Мы надеемся извлечь пользу из твоих знаний, - сказал Чтящий. - Я не желаю входить в Летерас под фанфары.
  - Согласна. Вы выделяетесь даже среди толпы беженцев. Нужно найти одежды, менее похожие на форму.
  - Сомневаюсь, что это будет заметно. Либо мы скажемся дезертирами и вольемся в ряды защитников. Однако это не наша война, и мы не хотим участвовать в ней. Вопрос в том, сможешь ли ты провести нас в город тайно?
  - Да.
  - Хорошо. Парни почти закончили новые стремена.
  Она поглядела на статуи.
  - Удивляешься, девочка?
  - Чему?
  - Старый гнев никогда не кончается.
  Серен поглядела ему в лицо. - Гнев. Похоже, с ним ты хорошо знаком.
  Он нахмурился: - Корло разболтался.
  - Если вы хотите вернуть принцу его страну, почему околачиваетесь здесь? Никогда не слышала об императоре Келланведе, так что его империя далеко отсюда.
  - О, это точно. Идем, пора.
  - Извини, - сказала она, углубляясь вслед за ним в лес. - Я лезу не в свое дело.
  - Уж точно.
  - Да. В отместку можешь и меня спросить о чем захочешь.
  - А ты ответишь?
  - Может быть.
  - То, что случилось в Трейте, на тебя не похоже. Так тот купец убил себя? Он был тебе любовником или как?
  - Нет. Да, на меня это не похоже. Дело совсем не в Бураке Преграде - хотя я должна была предвидеть, что он задумал. Он же намекал мне дюжину раз. Просто я не желала услышать. У императора Тисте Эдур есть летерийский советник...
  - Халл Беддикт.
  - Да.
  - Ты знала его.
  Она кивнула.
  - И теперь чувствуешь, будто тебя предали? Не просто как летериийку, но как личность. Ну, это тяжелый случай...
  - Здесь ты не прав, Железный Клин. Я не чувствую себя преданной. В том и проблема. Я слишком хорошо его понимаю, я понимаю его решимость.
  - И хотела бы быть с ним?
  - Нет. Я видела Рулада Сенгара - императора - я видела, как он вернулся к жизни. Будь это Ханнан Мосаг, Король- Ведун, я... да, я решились бы забросить лот в те воды. Но не с императором...
  - Он вернулся к жизни? Что ты имеешь в виду?
  - Он был мертв. Мертвее не бывает. Убит, добывая меч для Мосага - какой-то проклятый меч. Который не желал покидать его руки.
  - Почему они просто не отрубили руку?
  - Полагаю, этим бы все окончилось; но он вернулся.
  - Ловкий трюк. Интересно, будет ли он столь же удачлив в следующий раз.
  Они вышли на опушку и увидели, что все уже в седлах. Серен вымученно улыбнулась: - Судя по слухам, он удачлив.
  - Его снова убили?
  - Да, Железный Клин. В Трейте. Какой-то солдат не из Летера. Просто подошел и сломал ему шею. Даже не потрудился снять золотые монеты с тела...
  - Дыханье Худа, - пробормотал он. - Никому не говори.
  - Почему?
  - У меня репутация человека, умеющего находить опасных врагов. Вот почему.
  
  ***
  
  На расстоянии дневного пути от поляны статуй жило одиннадцать Тартеналов. Горбун Арбэт давно был избран для задачи, которую угрюмо, но честно исполнял. Каждый месяц объезжать округу с двухколесной тележкой, от одной семьи Должников землевладельца из Дреша к другой. Ни на одной ферме не оставалось чистокровных Тартеналов. Дети - полукровки сбегались, чтобы встретить старого Горбуна Арбэта, поприветствовать его, кидая гнилые фрукты в спину. Он забрасывал лопаты дерьма из выгребных ям в свою тачку, а дети смеялись и выкрикивали оскорбления.
  Среди Тартеналов все существующее в физическом мире имело символическое значение, и эти значения соединялись, образуя секретный язык.
  Дерьмо означало золото, моча - эль. Полукровки забыли большинство шифров, но старая традиция сопровождать путешествия Горбуна Арбэта по округе сохранилась, хотя мало кто понимал его смысл.
  Когда он набирал полную телегу, оставалось последнее путешествие: вонючая повозка со столбом вьющихся мух направлялась по редко используемой тропе через лес Заводчика, к поляне, на которой стояли почти скрытые землей статуи.
  Едва он прибыл, на закате солнца, как ощутил: что-то изменилось. А ведь место это не менялось за всю его долгую жизнь!
  Тут побывали чужаки, может быть, в тот же день; но это самое малое. Старик Арбэт уставился на статуи, на круг выжженной травы, на слабое сияние, исходящее от гранита. Он сморщился, показав пеньки гнилых зубов - все, что осталось после десятилетий поедания летерийских леденцов - и схватился за лопату дрожащими руками.
  Захватив побольше, он пошел к подножию статуи. Бросил дерьмо на выветренную поверхность.
  - Шлеп, - сказал он, кивнув.
  Зашипело, поднялся темный дымок. Полетел вниз пепел.
  - Ох. Бывает ли хуже? Спроси себя, старый Горбун Арбэт. Бывает ли хуже? Нет, скажет старый Горбун Арбэт, не думаю так. Ты не думаешь так? Ты не уверен, старый Горбун Арбэт? Старик подумает, но не долго. Нет, скажу я, хуже не бывает.
  Золото. Золото и эль. Клятое золото, клятый эль, все и ничего. Проклятье. - Ругательства всегда облегчали ему душу. - Да ладно. - Он пошел к повозке. - Поглядим, хватит ли целой телеги. И, старик Горбун Арбэт, твой пузырь полон. Как всегда, вовремя. Возлияние. Работа, старик Арбэт, работа.
  А если это не поможет, старик Арбэт, что тогда?
  Как, отвечу я, тогда я брошу слово - если они станут слушать. А если станут? Ну, скажу я, тогда мы сбежим.
  А если не станут?
  Как, отвечу я, тогда я один сбегу.
  Он набрал еще лопату дерьма. - Золото. Золото и эль...
  
  ***
  
  - Сендалат Друкорлат. Это мое имя. И я не призрак. Теперь. По меньшей мере ты мог бы признать мое существование. Даже у нахтов манеры лучше. Если ты по-прежнему будешь сидеть и молиться, я тебя побью.
  Она приставала к нему с самого утра. Периодически мешала его усилиям. Он желал бы послать ее подальше, но это не работало. Вифал уже позабыл, насколько раздражающим может быть общество другого человека. Незваная, нежеланная, постоянная свидетельница его бессилия. А теперь она еще и бить его хочет.
  Вифал вздохнул и открыл наконец глаза. Первый раз за день. Даже в полумраке его хижины свет заставил его болезненно заморгать. Она стояла перед ним: силуэт с безошибочными признаками женственности. Скованный Бог не обращает внимания на наготу своих "избранных", хотя сам вечно кутается в одеяла.
   "Избранные. Где он отыскал ее, во имя Худа? Не призрак, сказала она. Теперь. Так и сказала. Так что раньше она была призраком. Типично. Он не может найти живых. Милосердие не для них. Кто лучший партнер для изголодавшегося по общению, чем та, что невесть сколько времени была мертвой? Услышь меня. Я схожу с ума".
  Она подняла руку, чтобы нанести удар. Он отпрянул. - Ладно, ладно! Сендалат как-то там. Рад встрече...
  - Сендалат Друкорлат. Я Тисте Анди...
  - Очень мило. Если ты еще не заметила, я погружен в молитву...
  - Ты вечно погружен в молитву, уже два дня. По меньшей мере два: нахты спали два раза.
  - Спали? Удивительно.
  - Так кто ты?
  - Я? Кузнец. Мекрос. Единственный уцелевший при катастрофе моего города...
  - Твое имя!
  - Вифал. Не надо орать. Тут никто не орет. Ну ладно, кое-кто визжит, но не я. Пока не я...
  - Замолчи. У меня есть вопросы, и тебе придется отвечать.
  Она не первой молодости, заметил Вифал, когда привык к полумраку. Да и сам он... Это нехорошо. Заводить друзей лучше в юности. Юным нечего терять. - Ты малость надменна, Сендалат.
  - О, это ранит твои чувства? Ужасно сожалею. Где мне взять одежду?
  - У бога, где же еще?
  - Какого бога?
  - У того, что в палатке. В глубине острова. Ты не пройдешь мимо. Сколько там - два дня? Чем ты занималась все это время? Два шага отсюда...
  - Тихо. - Она провела руками по волосам.
  Вифал предпочел бы, чтобы она оставалась силуэтом. Он отвернулся. - Я думал, тебе нужны ответы. Иди и спроси его...
  - Я не знала, что он бог. Ты показался лучшей компанией, ведь от него я дождалась лишь кашля и смеха - ну, я думаю, это был смех...
  - Смех, не сомневайся. Он больной.
  - Больной?
  - Ненормальный.
  - Так. Ненормальный бог с кашлем и мускулистый лысый кандидат в боги. Еще трое нахтов. Всё? Больше никого на целом острове?
  - Еще чайки - ящерицы, и ползучие ящерицы, скальные ящерицы, крысы - ящерицы в кузнице...
  - Так откуда берется пища?
  Он оглянулся на мраморный столик. - Бог обеспечивает.
  - Неужели. И что еще он обеспечивает?
   "Например, тебя". - Все, что служит его прихотям.
  - Твоя одежда.
  - Да?
  - Я хочу одежду.
  - Да.
  - И что мне в твоих "да"? Достань одежду.
  - Я попрошу.
  - Думаешь, я буду стоять тут, голая, пред лицом незнакомца? Даже нахты смеются.
  - А я не смеюсь.
  - Неужели?
  - Не намеренно. Я просто заметил: ты говоришь на торговом языке Летера, как и я.
  - Ты так умен?
  - Скорее опытен. - Он встал. - Кажется, ты не намерена позволить мне молиться. По крайней мере, пока я не раздобуду одежку. Ладно, пойдем поговорим с богом.
  - Ты иди. Я не пойду. Просто принеси одежду, Вифал.
  Он уставился на нее: - Это поможет тебе... расслабиться?
  Тут она ударила - таки его, шлепнула ладонью по виску.
  Поймала неготовым, подумал он миг спустя, освобождаясь от обломков проломленной в падении стены. Он встал и зашатался. Мир вокруг начал дикое кружение. Сверкающая очами женщина, подходящая с явным намерением ударить еще раз, трое нахтов, катающихся по травке в безмолвном хохоте.
  Он поплелся к морю.
  - Куда ты? - раздалось сзади.
  - К богу.
  - Он в другой стороне.
  Вифал повернулся. - Еще советует, будто я острова не знаю. Хочет одежды. На, возьми мою. - Он стянул рубаху через голову...
  ... и понял, что лежит на спине, смотрит через отбеленное полотно на слепящее солнце...
  ... а солнце вдруг погасло. Она говорила: - просто полежи еще немного, Вифал. Я не хотела бить так сильно. Кажется, у тебя треснул череп.
   "Нет, нет, он прочен как наковальня. Все будет хорошо. Смотри, я встаю... о, к чему тревога. Как хорошо на солнышке. Рубаха пахнет морем. Словно пляж, отлив - вся гниль разлагается в тухлых затонах. Точно Внутренняя Гавань. Я не дам мальчишкам в ней купаться. Скажу им... о, они умерли. Все мертвы, мои детишки, мои ученики.
  Лучше бы ты ответил поскорее, Маэл".
  - Вифал?
  - Это палатка. Вот что пытаются сказать нахты. Что-то о палатке...
  - Вифал?
   "Думаю, пора поспать".
  
  ***
  
  След вел к востоку, сначала примерно вдоль дороги на Броус, затем отклонился к югу, в сторону тракта. Лес поредел. Бандитам попалась еще одна деревня, но там уже никого не было. Виднелись следы грабежа; кажется, они еще прихватили телегу с деревянными колесами. Полмеры считал, что мародеры недалеко, Багряная Гвардия настигнет их к утру.
  Серен Педак скакала бок о бок с Железным Клином. Новые стремена надежно удерживали сапоги. Никогда она так хорошо не ощущала себя на лошади. Очевидно, что Синяя Роза долго обманывала Летер; Серен думала, не являет ли это некий прирожденный и нераспознанный порок ее народа. Излишняя доверчивость, рожденная из несчастной смеси наивности и наглости. Если Летер переживет нашествие Эдур и правда о лжи Синей Розы всплывет, их ответ будет ребяческим, подозревала она - чувство глубокой и тайной обиды, долгое озлобление. Синяя Роза будет наказана, жестоко и неоднократно, самыми разными способами.
  На ферме две женщины из отряда развернули кожаный пакет с наконечниками и, используя найденные шесты, изготовили грубые копья длиной в полчеловека. Закаленные острия были снабжены зазубринами и толстыми крючьями, отгибающимися к древку. Концы копий покрыли кровью фермера и его близких, чтобы скрепить намерение отомстить.
  Они скакали всю ночь, останавливаясь дать отдых коням; при этом все, кроме часового, спали по четверти звона - этому солдатскому таланту Серен не смогла научиться так скоро. Наконец небо на востоке посветлело, обнаруживая скопившийся в низине туман. Серен дремала на ходу, глаза ее покраснели. Они проехали мимо лагеря беженцев на Броусской дороге, и старуха рассказала, что грабители побывали здесь недавно, украли все ценное, взяли двух девушек и их мать.
  Еще двести шагов - и они увидели мародеров. Фургон стоял в середине дорожной насыпи; два быка недавно стянули с дороги в южную канаву кривой, толстый дуб и оставались привязанными к нему. От одного из колес тянулись цепи, рядом виднелись три маленькие, скорчившиеся во сне фигурки. Прямо за вагоном курился, потухая, большой костер.
  Багряные гвардейцы встали в отдалении, изучая бандитов.
  - Все спят, - сказал один.
  Железный Клин ответил: - Наши лошади плохо обучены для такой атаки. Строй по четыре человека. Аквитор, ты поедешь сразу за первым рядом, одна.
  Она кивнула. Не хотелось возражать. Ей дали запасной меч, и она знала, как с ним управляться. Все равно битву решат копья.
  Солдаты закрепил ремешки шлемов, надели латные перчатки, покрепче перехватили копья, в трети от задних концов. Серен извлекла меч из ножен.
  - Хорошо, - сказал Клин. - Корло, держи их сонными, пока не подойдем на тридцать шагов. Тогда буди, и добавь побольше паники.
  - Да, Чтящий. Дело недолгое, не так ли?
  - Оставить кого в живых, сэр? - спросил Полмеры.
  - Нет.
  Железный Клин, Полмеры и две женщины были первой шеренгой. Они перешли на рысь, затем на быстрый галоп. Пятьдесят шагов. Среди дезертиров ни шевеления. Серен оглянулась на Корло; он усмехнулся, поднял руку и повел бронированными пальцами.
  Она увидела, что трое бандитов в фургоне сели, потом быстро залезли под сиденье.
  Копья поднялись, лошади ускорили бег.
  Среди спящих поднялась суматоха. Они вскакивали на ноги, дико кричали, кто-то визжал.
  Передняя шеренга разделилась, чтобы объехать фургон; Серен после некоторого колебания поехала влево. Из-под днища сверкали перепуганные глаза. Она поравнялась с высоким колесом.
  Впереди нее четыре копья нашли себе мишени. Трое мужчин были пронзены со спины - они пытались бежать.
  Дезертир рванулся к Серен. Она ударила мечом, разрубив плечо. Он развернулся, разбрызгивая кровь. Ругнув себя за неловкий удар, она переместилась поближе к холке и встала в стременах, снова поднимая меч.
  Четверо гвардейцев остановили коней, вытащили клинки. Вторая шеренга, шедшая позади Серен, рванулась преследовать врагов, разбегавшихся в канавы по сторонам дороги. Они резали их с холодной расчетливостью.
  В правый бок Серен ударилось копье. Она отбила его, дернулась, когда лошадь рванулась вперед. Меч зазвенел, соприкоснувшись с чужим шлемом. Кончик его застрял, она резко дернула, стянув шлем с головы солдата. Вмятый с одной стороны шлем слетел с клинка и ударился о дорогу, окропив ее кровью.
  Она мельком увидела Железного Клина, в дюжине шагов впереди. Он убивал в леденящей душу легкостью, держась за узду одной рукой. Меч выделывал коленца пляски смерти.
  Кто-то рванулся к ней, налетел на руку с мечом, тяжело ударив по плечу. Она закричала от боли и обнаружила, что ее тащат из седла.
  Казалось, искаженная бородатая рожа накатывает на нее приливной волной, пытаясь сорвать грубый поцелуй. Но тут лицо бандита обмякло. Глаза налились красным. Вены синими веревками выступили на висках. Из ноздрей полилась кровь. Отпустив руку, он упал на спину.
  Держащий в руке тонкий кинжал Корло пододвинулся ближе. - Вставай, подружка! Держись за мое плечо...
  Она ухватилась обеими ладонями за эфес меча и выпрямилась. - Спасибо, Корло...
  - Бери поводья, мы почти закончили.
  Серен оглянулась. Трое гвардейцев спешились и вместе с Железным Клином обходили раненых и умирающих, деловито втыкая в них клинки. - Тот человек - что с ним?
  - Я вскипятил его мозги, аквитор. Грубо, признаю - но Чтящий приказал хранить тебя в безопасности.
  Она уставилась на мага: - Что за вид волшебства способен на такое?
  - Может, потом расскажу. А тот удар в голову был мастерским. Негодяй почти достал тебя копьем.
   "Да уж". Она вдруг затряслась. - И это твое ремесло, Корло? Отвратительно...
  - Да, аквитор, так и есть.
  Подошел Железный Клин. - Все хорошо?
  - Да, мы в порядке, сэр. Все убиты?
  - Двадцать один.
  - Это все, - кивнул маг.
  - Едва пятеро сумели вытащить оружие. Ты отлично их обманул, Корло. Прекрасная работа.
  - Вот так ваши солдаты выигрывают битвы? - спросила Серен.
  - Мы здесь не ради битв, аквитор, - отозвался Клин. - Девочка, это казнь. Среди них были маги, Корло?
  - Один малый адепт. Я сразу его отключил.
   "Казнь. Да. Лучше думать вот так. Не резня. Это же убийцы и насильники". - Вы не оставили одного живого для меня, Чтящий?
  Он покосился на нее. - Нет, ни одного.
  - Ты не хотел позволить мне сделать... это. Так?
  - Точно так, подружка. Не хотел.
  - Почему?
  - Потому что тебе могло понравиться.
  - А твое ли это дело, Железный Клин?
  - Это не доброе дело, вот и все. - Он отвернулся. - Корло, осмотри пленников под фургоном. Исцели, если это требуется.
   "Он прав. Ублюдок прав. Я могла бы наслаждаться этим. Пытать беспомощных. Это не доброе дело, точно, потому что я могла бы возжаждать большего". Она припомнила чувство, возникшее в душе, когда кончик меча прикоснулся к шлему разбойника. Тошнота, но и удовольствие. Смесь.
   "Мне плохо. Но я могу делать плохо и другим. Одно отвечает другому, порождая... покой. Точно ли? Покой? Или какое-то ожесточение, бесчувственное и холодное".
  - Ладно, Клин, - произнесла она. - Не допускай меня. Но только, - она поглядела на него с высоты седла, - это не поможет. Ничто не поможет.
  - Да. То есть пока не поможет.
  - Никогда. Я знаю, ты думаешь, что время лечит. Видишь ли, Чтящий, я буду оживлять все это. Каждый миг. Это случилось не несколько дней назад. Это случилось только что и случается ещё и ещё.
  Она увидела в его глазах сочувствие и почему-то возненавидела за это. - Дай мне всё обдумать, девочка.
  - До каких пор?
  - Не знаю.
  Серен поглядела на меч в своей руке, увидев кровь и завитки волос на лезвии, выщербленном в том месте, где оно коснулось головы бандита. "Гадость. Но они ждут, что я сотру всё это. Чтобы железо снова сверкало, чистое, как будто это всего лишь металлическая полоска. Отделенная от своей истории, своих деяний, от самого своего предназначения". Ей не хотелось счищать кровавую грязь. Ей нравился ее вид.
  Тела остались там, где лежали. Копья все так же торчали из похолодевших трупов. Остался фургон - они взяли только еду, сколько смогли увезти. Позднее все остальное подберут беженцы. Среди убитых оказалось пятеро подростков не старше пятнадцати лет. Их путь оказался коротким... но, как заметил Полмеры, это был дурной путь, и это главное.
  Серен не жалела никого.
  
  
  
  КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  ПОЛУНОЧНЫЙ ПРИЛИВ
  
  
   Печалятся родичи, в прах обратилась любовь
  Вырыта яма, у черного зева сложены грудою камни
  Плиты готовы, и серые стены растут
  Грудой имущество около смертного ложа
  Здесь вся округа, весь день стучат барабаны
  Пеплом покрытые лица, ногти на них прочертили
  Долгой печали дорожки, хлещут по коже бичи
  Память о жизни моей слишком скоро уходит
  Под опахалами грязи с широких лопат
  Если бы духом стоял я над свежей моею могилой
  На братьев взирал и сестер, что убиты тоской
  Будь часовыми у гроба предки в истлевших покровах -
  Я бы безмолвно ушел, очи сомкнув в темноте
  Вечность объяв, погружался бы в бездну забвенья...
  Но горяча моя плоть, кровь не исчезла из вен
  Воздух вдыхаю, слышу фальшивые крики
  Изгнан я, и никому из толпы я не нужен
  Делают вид, что не видят, и лица воротят
  Мрачно вздыхают - в прах обратилась любовь.
  Я одиноко бреду, никому не желанный, из жизни
  Вырезан, и громоздится курган, серые стены растут.
  
  Изганный,
  Келлан Адара
  
  
  
  Глава 20
  
  
   Казалось, ночь войны в Сар Трелле никогда не кончится. Перед появлением Нашего Великого Императора, Дессимбелакиса, наши легионы были вытеснены с поля боя, и не в первый раз. Наши сыновья и дочери рыдали кровью на зеленой земле, и громом накатывал гул вражеских колесниц. Ни ничем не запятнана была наша вера, она сияла яростнее, чем прежде, непокорнее, чем когда-либо. Мы теснее сомкнули ряды, сдвинули щиты, сверкавшие подобиями алых солнц, и тот из нас, в ком мы нуждались, кому предназначено было сжать в руке орошенную кровью рукоять верного Меча Империи, возвысил голос и собрал силу свою, чтобы повести нас в ответную атаку против утробного рычания воинов Сар Трелла, против сотрясавшего камни земные грохота их боевых колесниц. Победа была предопределена, ее видели в сверкавших подобно кузнечному горну очах Его, Владыки Семи Священных городов, в лихорадочном кипении Его воли; и в тот день, девятнадцатый день месяца Лет-ара года Аренбал, на равнине к югу от Ят-Гатана повержена была армия Сар Трелла. На ее костях мы проложили дорогу Империи, замостили путь ее черепами...
  
  Дессилан,
  Вилара
  
  
  Где-то впереди - королевская колоннада Вечной Резиденции. Арки с темно - синими, словно полночь, сводами, расчерченными золотыми полосами, покрытыми каскадом блестящих как капли росы бриллиантов. Столпы прохода, ведущего к тронному залу, украшены резьбой, широкими спиралями на фоне цвета морской волны. Проемы между колоннами и стеной достаточно широки, чтобы вооруженная стража шествовала, не опасаясь поцарапать фрески; главный проход вместит десять человек в ряд. У внешней стены находится комната - приемная. Ее стены украшает живопись Первой Империи, копии копий, за века стилизованные до потери смысла изображенного. Скобы для факелов держат пропитанные магией кристаллы, бросающие вокруг себя слабый голубоватый свет. За внутренней стеной, за двойными, тяжелыми, украшенными каменьями дверями начинается узкий и низкий коридор длиной в пятнадцать шагов, который открывается в самый тронный зал.
  Воздух здесь пахнет краской и мраморной пылью. Через три дня ожидается церемония - Король Эзгара Дисканар в торжественных одеяниях проследует вдоль Колоннады и войдет в Тронный Зал. Королева пойдет на шаг позади него, а сын, Наследный Принц, на два шага позади. Или, скорее, так должно будет случиться.
  Брюс дошел до приемной, следуя внешне беспорядочному маршруту Цеды Куру Кана - путеводными указаниями послужили советы слуг и стражей. Странная пустота Вечной Резиденции, ее внутренних помещений нервировала финеда. Его сапоги громко стучали по голым плитам пола, эхо разносилось по комнатам.
  Он обнаружил Цеду прямо на полу, стоящим на четвереньках.
  Куру Кан что-то бормотал под нос, проводя пальцами по стыкам плит. Рядом стояла забрызганная краской корзинка, полная кистей, палочек, закупоренных баночек.
  - Цеда?
  Старик поднял голову, скосился, смотря через линзы. Хитроумное устройство немедленно сползло на кончик носа. - Брюс Беддикт? Я гадал, где ты.
  - Я был в тронном зале. Старом зале, где все еще восседает наш король. Уцелевшие батальоны и бригады собираются на защиту Летераса. Дела творятся... слишком жаркие.
  - Не сомневаюсь. Важно? Конечно же. Говорят сами за себя. Теперь, если не против, сосчитай плиты в комнате. В ширину, потом в длину.
  - Что? Цеда, король зовет вас.
  Но Куру Кан уже не слушал. Он начал ползать, бормоча, смахивая рукавом оставленную строителями пыль.
  Брюс постоял, подумав... и начал считать плиты.
  Окончив подсчет, он вернулся к волшебнику. Куру Кан теперь просто сидел, совершенно погрузившись в чистку линз. Он заговорил, не поднимая головы: - Батальоны и бригады. Да, так и должно. Собираются на холмах вокруг Отрубной Крепости. Полезно? Последние мои маги. Укажи центральный камень, Брюс. Останется ли Купеческий батальон в городе? Думаю, нет. Его бросят на холмы. Все силы. Центр, Брюс Беддикт?
  - Вон тот, перед вами, Цеда.
  - Ах да. Хорошо. И сколько армий у нас осталось? Как дела флота? О, моря нынче негостеприимны, не так ли? Лучше быть далеко. Море Драконов, хотя протектораты поднимут шум. Коршенн, Пилотт, Десцент - они подумают, что получили шанс.
  Брюс прокашлялся. - Батальон Ремесленников покинул Мызу и марширует к Пяти Точкам. Взрывная бригада отступила из Старого Кеттера с минимумом потерь. Батальон Змеиных Поясов покинул Шило, бригада Багряных Львов вышла из Туламеша - все северные приморские города сданы. Дреш пал ночью, гарнизон вырезан. Батальон Искателей Белизны отходит от Первой Косы, выжигая все за собой, и вскоре будет под Отрубной. Преда Уннаталь Хебаз выведет Купеческий батальон из города через три дня. Предполагается, Цеда, что вы присоединитесь к ней.
  - Присоединюсь? Чепуха. Я слишком занят. Слишком. Так много всего надо успеть. Она получит моих магов. Да, моих магов.
  - Осталось всего четырнадцать.
  - Четырнадцать? Важно? Я должен обдумать.
  Брюс глядел на своего старого друга, Куру Кана, и боролся с приступом жалости. - Как долго вы планируете оставаться здесь, на полу, Цеда?
  - Это совсем не пустяк, финед, совсем не пустяк. Боюсь, я слишком медлил. Но еще увидим.
  - Сколько королю ждать вас?
  - Увы, теперь мы не знаем, чего ждать. Разве что немногие истины сверкают еще ярче среди хаоса. Седьмое Завершение, да - ничего хорошего не сулит нынешний поворот событий. Теперь иди. Позаботься о брате, Брюс. Хорошенько позаботься.
  - О котором?
  Куру Кан снова прочищал линзы. Ответа не прозвучало.
  Брюс повернулся кругом и вышел из комнаты.
  Цеда сказал ему в спину: - Финед. Что бы не случилось, не убивай его.
  Он резко встал, оглянулся: - Кого же?
  - Не убивай. Нельзя его убивать. Иди, финед.
  
  ***
  
  В Летерасе так много улиц, не знающих света дня. Узкие, с балконами, лоджиями и широкими выступами, будто крышами над мостовой; кривые проходы сдавлены грудами мусора. Владения крыс, пауков и больших жуков, именуемых "подошвами". А иногда - и владения неупокоенных.
  Шерк Элалле стояла в полутьме - сейчас, как и прошлой ночью. Ждала. Окрестности проснулись к жизни, хотя толпа стала заметно более пугливой и напряженной. Две ночи тому назад у западных ворот случился бунт, жестоко подавленный солдатами Купеческого батальона. Введен комендантский час. Тут-то обнаружилось, что низшие касты, кажется, почти полностью исчезли из города. Это вызвало замешательство и неясное беспокойство.
  Прямо напротив нее были боковые ворота имения Геруна Эберикта. Финед не любил возвращаться с помпой. Но не из скромности. Большую роль играло то, что главный вход в поместье окружали многочисленные позиции, подходящие для вероятных убийц.
  И все же появление Геруна не обходилось без некоторой суматохи. Прошедшие по улице телохранители возвестили о скором приходе финеда. Шерк скрылась в темноте, пока они осматривали окрестности. Заняв оборону вокруг входа, стража замерла в ожидании. Вскоре явился командир, прошагал к воротам и распахнул створки, обнажив узкий проход в залитый солнечным светом двор. Количество прохожих сразу же стало уменьшаться, будто по заранее поданному знаку; вскоре в поле зрения Шерк остались только стражи Геруна.
  - Не смешите меня, - проворчала она чуть слышно.
  Тут показался и сам Герун Эберикт, одной рукой державшийся за рукоять вложенного в ножны меча. Не замедляя шага, он проследовал в проход. Стража полилась за ним. Последним вошел командир, захлопнув ворота.
  Шерк еще подождала в переулке, а затем пошла к ржавой лестнице, кое-как держащейся на стене здания справа от поместья. Не обращая на стоны и скрежет усталого металла, она вскарабкалась на крышу. На самый верх, пробуя на прочность каждый кусок серой черепицы. Прошла по гребню, пока не смогла увидеть передний вход в дом Геруна и часть двора. Легла вдоль противоположного ската, так что над гребнем виднелись лишь пальцы, глаза и лоб - вряд ли теперь ее заметит страж, которому взбредет в голову взглянуть наверх.
  Герун Эберикт стоял во дворе, выслушивая доклад командира внутренней охраны. Тот говорил долго, подчеркивая каждой заявление жестами недоумения.
  Рапорт был прерван правой рукой Эберикта, сдавившей стражнику шею.
  Даже с такого расстояния она заметила, что лицо стражника приобрело изысканно бирюзовый оттенок.
  Конечно, любой сколько - нибудь смелый человек не вынес бы подобного. Она не удивилась, когда в руке стражника блеснул нож.
  Герун ждал этого, зажав свой нож в ладони; он ударил командира охраны в грудину, вогнав лезвие по самую рукоять.
  Стражник обмяк. Финед отпустил его шею и наблюдал, как человек оседает на камни.
  - Всего лишь монета, Герун, - спокойно сказала Шерк. - И пропавший брат, которого ты убил много лет назад. Ты теряешь контроль над собой, это тревожный знак ... для твоих служащих. А для меня это... да, всего лишь подтверждение давних подозрений.
  Сегодня ночью, или завтра ночью, случится кровавая баня. Бесчисленные шпики и доносчики - те, что остались - придут в бешеную активность, и начнется великая охота на вора.
  Не очень приятно.
  Геруновы богатства оплатили исход городской нищеты; это означает, что его жертвами станут не нереки, фараэды и Тартеналы, а летерийцы. Хотя поиск жертв может оказаться трудным. Кроме того, идет война, и у финеда может оказаться много иных забот. Приступ ярости не ко времени пришелся.
  Она смотрела, как финед бурей влетает в дом и стража семенит за ним. Перекатившись на спину, Шерк спустилась к нижнему краю крыши.
  Прямо внизу балкон...
  ... нет, его уже нет.
  Она упала, задела за веревку с бельем, спружинившую под ее весом, шлепнулась на край изрядно загаженной птицами лоджии и наконец приземлилась в кучу мусора. Где некоторое время пролежала неподвижно.
  С городом вечная проблема: здесь все меняется. Изучая поместье, она пользовалась балконом не менее дюжины раз. Воровка подняла руку. Потом вторую. Выпрямила ноги. Переломов вроде нет. Изучив себя внимательнее, она поняла, что серьезных повреждений не получила. Удачно, что мертвецы не страдают от уязвленной гордости - ведь все более существенное цело.
  И тут она обнаружила, что изо лба торчит кусок ржавого железа. Парфюмы вытекали, затрудняя зрение. Она ощупала нежеланный объект пальцами, подергала в разных направлениях. Если судить по скрежету, железяка воткнулась до затылочной кости.
  - Я превратила мозги в кашу, - сказала она. - Но пользуюсь ли я ими? Наверное, нет. А была ли у меня привычка болтать с самой собой? Кажется, нет.
  Стоя по колено в мусоре, она пыталась вытащить брусок. Но вытащить никак не получалось. В конце концов, он торчит на длину ладони. Трудно не заметить, и выглядит ужасно... но было бы хуже, если бы торчал на длину руки. Необходим визит к Теолу Беддикту, хотя бы ради его бесконечных советов, которые она с удовольствием отвергнет.
  Увы, подумала она, придется ждать ночи, или не удастся остаться незамеченной. Давно прошли времена, когда ей нравилось привлекать внимание. Восторженные взоры и все такое, возможность вставить напоказ свои достоинства. Но кусок железа во лбу - это при любом рассмотрении слишком. Люди заметят и не насладятся зрелищем.
  Безутешная Шерк Элалле уселась на мусор. Ожидать прихода ночи.
  
  ***
  
  - Что стало с ножками кровати?
  - Нам нужны дрова, хозяин.
  - Да, но почему только три?
  - Одну оставил на потом. Я нашел пакет чего-то, что может быть чаем.
  - Отлично. - Теол сел. - Интересно, как я спал на этом?
  - Хозяин, вы, верно, очень устали.
  - Да, и это нетрудно понять, учитывая занятость. Я ведь очень занят?
  - Не могу судить, ибо сам слишком занят и не обратил внимания. Но я верю вашим заявлениям, хозяин. Вы спали именно как человек слишком занятой.
  - Похоже, это истинное доказательство. Я убежден. Теперь к делу. Пока я зарабатывался до потери чувств, ты, кажется, положил много чего и на свой стол. Давай послушаем.
  - Очень хорошо. Хозяин. Мы почти закончили с крыльями Вечной Резиденции. Осушены, фундаменты восстановлены, мои люди все очищают. Есть разговоры о холодных сквозняках в Пятом Крыле... но, строго говоря, это не мои заботы.
  - Откуда сквозняки, Багг?
  - Очевидно, от моих методов укрепления свай, но они этого не узнают.
  - И с чего бы эти методы вызывают холод? Багг, в твоих гримасах я уловил недовольство?
  - Недовольство, хозяин? Вовсе нет. Вы уверены, что хотите знать детали дела?
  - Если так ставить вопрос - нет. Так это все твои достижения?
  - Я также был тут и там, прислушивался ко всем шепоткам, вылавливая истину. И наконец собрал список фактов.
  - Список. Интересно. Люблю списки. Они так... упорядочены.
  - Точно, хозяин. Могу продолжать? Итак, северная граница принадлежит Тисте Эдур, как и побережье до Высоты и, может быть, Старой Гедуры. Слышно, что эдурский флот находится в Море Отверженных, напротив Ленфа и, таким образом, около Гедрийского залива. Можно умозаключить, что они намерены войти в реку Летер. Наверное, хотят подойти одновременно с сухопутными силами. Ясно, что Эдур идут на Летерас и планируют завоевание, захват трона. Приведет ли это к обвалу всего государства, капитуляции - еще предстоит увидеть. Лично я думаю - приведет. Думаю также, что протектораты не осмелятся выйти за пределы обычного недовольства. Иное - самоубийственно.
  - Как скажешь, Багг. Эти Эдур так замечательны?
  Слуга провел рукой по редким волосам, оглянулся на вечно молчащего охранника у люка. - И снова множество слухов, хозяин. Я осмелюсь изложить собственные заключения. В распоряжении их нового императора ужасная сила, но магия Эдур идет не из традиционного источника. Это не Куральд Эмурланн, хотя он остается в их арсенале. Они бросили в битву теневых духов и демонов Кенилл"рах, но и те и другие участвуют не по своей воле.
  - Куральд что? Кенил как? И кто тебе такое нашептал?
  - Ах, это приводит меня к третьей линии наблюдений. Относительно мертвых.
  - Мертвых. Конечно же! Продолжай.
  - Этот субконтинент, регион от земель Тисте Эдур на севере до Синей Розы и Овл'дана на востоке и Десцента и Д"алибана на юге - совершенно особый регион, хозяин, и так было с... гм, с ранних времен. Здесь нет... троп. Для мертвых, я имею в виду. Для их духов.
  - Я не понимаю, Багг, - ответил Теол, вскакивая с колченогой кровати и меряя шагами крышу. Страж следил за ним взглядом. - Мертвые просто мертвы. Духи остаются, потому что некуда идти, а осмотр достопримечательностей им быстро надоедает. О каких тропах ты толкуешь?
  - К тому, что можно назвать Оплотом Смерти.
  - Нет никакого Оплота Смерти.
  - Это и необычно. Он должен был быть. Всегда. Жители Колансе, например, включают в свой культ поклонение Повелителю Смерти. Нечто подобное вы можете найти в королевстве Болкандо...
  - Королевстве Болкандо? Багг, никто НИЧЕГО не знает о королевстве Болкандо. И не хочет знать. Дорогой лакей, ты начинаешь поражать и пугать обширностью своих познаний. Или ты все выдумал?
  - Точно, хозяин. Продолжаю. Нет Оплота Смерти. Некогда он был. То есть оригинальные Плитки Оплотов из Первой Империи включали и такую. Как и другие Оплоты, которые постепенно выпали из набора. Желал бы я, чтобы ученые разъяснили столь необычную тенденцию. С движением веков культура стремится к сложности, не к упрощению. Разве что некие катастрофы вызывают цепную реакцию развала - но единственной травмой, от которой пострадал Летер, было первоначальное падение Империи и последующая изоляция здешних колоний. В первое время была некая деградация, приведшая к краткому периоду независимых городов - государств. Потом случались войны с племенами востока и юга Крюна, с последними Тисте Анди Синей Розы. Но все это не затрагивало культуру. Возможно, потому что Оплот Смерти не имел здесь физического проявления. В любом случае, факт закрытия путей мертвых вморожен в самую землю региона. Хуже того, это была случайность...
  - Постой, Багг. У меня накопилось много своевременных вопросов.
  - Ваши вопросы всегда своевременны, хозяин.
  - Знаю, но эти особенно своевременны.
  - Больше обычного?
  - Ты пытаешься намекнуть, что я нетерпелив больше обычной нетерпеливости?
  - Конечно нет, хозяин. О чем это я? О да. Случайность. В ранних текстах - пришедших с летерийцами из Первой Империи - есть мимолетное упоминание о расе, называемой Джагуты...
  - Есть? Ты говоришь с человеком, чья голова едва не лопнула от классического образования. И он никогда не слышал о Джагутах.
  - Ладно, их упоминали один раз и не по имени.
  - Ха, я так и знал. Не пробуй на мне эти дешевые фокусы.
  - Извините, хозяин. В любом случае Джагуты некоторым образом представлены плохими, стилизованными изображениями на плитках Оплота Льда...
  - Те карлики, похожие на жаб?
  - Увы, верно передана лишь зеленая кожа. Джагуты на самом деле были высокими и ничуть не похожими на жаб. Суть в том, что их магия основана на льде и холоде. Ныне принято различать всего лишь четыре элемента природы. Воздух, Огонь, Земля и Вода. Какая абсолютная чепуха.
  - Конечно.
  - Есть Свет, Тьма, Тень, Жизнь, Смерть и Лед. Может быть, и больше, но к чему путаться? Суть в том, хозяин, что очень давно один Джагут сотворил нечто с нашей землей. Образно говоря, запечатал ее. Использовал особую магию. Эффект был весьма глубоким.
  - И пути мертвых занесло снегом, как перевалы в горах зимой?
  - Да, что - то вроде этого.
  - Итак, мертвецы околачиваются в Летере. Духи, привидения, народ вроде Чашки и Шерк Элалле.
  - Точно. Но все меняется.
  Теол прекратил движение. - То есть?
  - Увы, да. Магия... тает. Оплот Смерти явил себя. Ситуация распутывается. Быстро.
  - Это значит, что Шерк в беде?
  - Нет. Подозреваю, что заклятие на ее душе сохранится. Но сама эффективность этих заклятий основана на том, что Оплот Смерти не проявлялся в наших краях.
  - Ладно. Все распутывается. Ты посещал Чашку?
  - Любопытно, что вы спросили, хозяин. Именно на месте башни умершего Азата проявил себя Оплот Смерти. Из этого можно бы заключить, что Чашка как-то связана с этим событием. Но это не так. Фактически она не мертва. Не так мертва, какой была. Теперь ясно, что ее задача... в чем-то ином. Как вы знаете, из курганов происходит опасность.
  - Что за дым, вон там?
  Багг метнул взгляд. - Думаю, еще один бунт. Квартал Учетчиков.
  - Ну, они стали малость рассеянными с тех пор, как духи посетили Хранилище Торговой Палаты. К тому же и сама палата просела от дурных вестей с севера. Я даже удивлен, что так поздно.
  Теперь они слышали звон - гарнизон отвечал на сигналы тревоги с наблюдательных вышек.
  - Это не надолго, - предсказал Багг.
  - Да, но я кое-что вспомнил. Думаю, пришло время увидеть Шенд, Риссарх и Хеджан.
  - Думаете, они будут недовольны?
  - Меньше, чем можно было ожидать. В городе нервно. Немногие оставшиеся не-летерийцы стали объектами притеснений, и не только со стороны толпы. Власти проявили свои расистские привычки, всех подозревая и стремясь урезать с трудом заработанные права.
  - Это доказывает, что вольности, дарованные инородцам, проистекали из патернализма и эгоистичного желания покрасоваться в роли благих попечителей. Что дадим, то и отнять можем. Вот и всё.
  - Точно, Багг. Ты думаешь, все потому, что в самой сердцевине наших человеческих натур таится лживость и хвастливость?
  - Возможно.
  - И нет надежды хоть когда-то преодолеть инстинктивную испорченность?
  - Трудно сказать. Не зашли ли мы слишком далеко?
  - Это неверно. Нет, это совершенно верно. Но это же ничего хорошего не сулит?
  - Мало что сулит хорошее, хозяин.
  - Ну, это мрачность, для тебя малохарактерная.
  - Увы, я боюсь, что Тисте Эдур окажутся не лучше. Ведь деньги - яд, отравляющий независимо от расы.
  - Как я и подозревал, - задумчиво произнес Теол, - сейчас неподходящее время для обрушения экономики?
  - Опять в точку, хозяин.
  - Конечно, я точен. Более того, кажется несомненным, что в данный момент нам вообще ничего нельзя предпринимать. Ни в каких делах. Гильдия Крысоловов проделала отличную работу; тут исправлять нечего. Я получил из Хранилища Торговой Палаты сведения, кто чем владеет. Шерк всё достала с завидной легкостью. Мы узнали об ужасном состоянии королевской казны. Тебе оплатили работы на Вечной Резиденции, не так ли?
  - Вчера, хозяин.
  - Отлично. Уф, как все тяжело. Думаю, пора спать.
  - Отличная мысль, хозяин.
  - Вообще эта крыша, как кажется, сегодня самое безопасное место Летераса.
  - Точно. Лучше остаться здесь.
  - А ты, Багг?
  - Думаю, пора прогуляться.
  - Снова ловля слухов?
  - Вроде того, хозяин.
  - Осторожнее, Багг. Они набирают рекрутов весьма крутыми методами.
  - Я уже думал об этом, хозяин. Никого не ждете?
  - Ну, кое-кто приходил. Но наш молчаливый телохранитель отослал всех прочь.
  - Он что-то им сказал?
  - Нет, думаю, хватило одного его вида. Все разбежались.
  - Впечатляет. Что до меня, хозяин, у меня есть способы стать недоступным даже для самых отчаянных вербовщиков.
  - Ты всегда недоступен, верно, - заявил Теол, осторожно вытягиваясь на кровати. - Даже мухи к тебе не липнут. Еще одна из вечных тайн, которые так влекут меня к тебе. Или тебя ко мне?
  - Скорее первое, хозяин.
  - О, нет. Ты не любишь меня! Я только теперь это понял!
  - Я всего лишь прокомментировал ваше употребление соответствующей фразы в контексте ваших заявлений и тех чувств, которые оно, вероятно, было призвано выразить. Конечно же, я вас люблю, хозяин. Как же иначе?
  - Тут ты прав, Багг. В любом случае, я отхожу ко сну и если я тебе не нужен для чего-то еще...
  - Верно, хозяин. Увидимся позднее.
  
  ***
  
  Турадал Бризед прислонился к колонне сразу за дверями тронного зала. Руки его были скрещены на груди. Брюс кивнул ему на ходу; но Первый Консорт поманил финеда к себе. Брюс приблизился, немного поколебавшись.
  Турадал улыбался: - Расслабьтесь. Я уже не так опасен, как раньше, Брюс Беддикт. Если полагать, что вообще был опасен.
  - Первый Консорт, позвольте мне выразить сочувствие...
  - Благодарю, - прервал его Турадал, - но не нужно. В королевской семье принц не был единственным безрассудным человеком. Моя дорогая королева - стоит ли говорить? - была первой среди призывающих к войне с Эдур. В конце концов, она воплотила в себе наглость ее народа...
  - А это не ваш народ, Первый Консорт?
  Улыбка придворного стала еще шире. - По большей части мою жизнь - здесь, во дворце - можно охарактеризовать как исполнение роли объективного наблюдателя политики государства, как и экономических процессов, от которых, надо упомянуть, зависит и мое состояние. Скорее, зависело. В этом я подобен моему дубликату, Первой Наложнице. Мы же являемся символами. И ведем себя в соответствии с этим.
  - И теперь вы оказались без роли.
  - Я оказался еще более объективным в наблюдениях, финед, чем когда-либо раньше.
  - До какого предела?
  - Ну, в этом весь вопрос! Предела нет. Совсем нет. Я уже забыл вкус такой свободы. Вы уже поняли, что Тисте Эдур завоюют это королевство?
  - Первый Консорт, наши силы до сих пор были раздроблены.
  - Как и их силы, финед.
  Брюс смотрел на стоявшего пред ним мужчину, удивляясь, что же такого в нем странного... выражение вялой индифферентности - или еще что-то?.. - Почему она желала войны, Турадал Бризед?
  Тот подал плечами: - Мотивы летерийцев в конце концов сводятся к одному. Богатство. Военная провокация как приглашение. Приглашение как законная претензия. Претензия как судьба, как предопределение. - В его глазах заблестело что-то темное. - Судьба как победа, победа как завоевание, завоевание как богатство. Но во всей этой совершенной схеме вы не найдете упоминания о поражении. Все неудачи временны, их причины в мелких деталях. Измените мелочи - и в следующий раз победа будет за вами.
  - Пока не случится так, что следующего раза не будет.
  - И будущие ученые рассекут каждый миг нынешних дней, составляя списки деталей, характеристики, из которых нельзя будет извлечь ни одного вывода, угрожающего первичным предубеждениям. По сути это изысканная парадигма, идеальный механизм, обеспечивающий вечное выживание всей орды ужасных и грубых верований.
  - Вы не кажетесь беспристрастным наблюдателем, Турадал Бризед.
  - Вы знаете, как погибла Первая Империя, Брюс Беддикт? Я не имею в виду урезанные версии, которые вдалбливают учителя детишкам. Я имею в виду истину. Наши предки открыли дорогу собственному уничтожению. Цивилизация разорвала себя через вырвавшийся из-под контроля ритуал. Конечно, наша версия превращает тех, что пришли после, чтобы все очистить, в агрессоров, внешнюю силу, принесшую гибель империи. И здесь вторая истина: наши колонии не оказались изолированными от последствий того дикого ритуала. Хотя мы сумели вытеснить угрозу так далеко, как это возможно, в ледяные поля севера. Мы надеялись, что там ублюдки вымрут сами. Но они выжили. И теперь они возвращаются, Брюс Беддикт!
  - Кто? Тисте Эдур? У нас с ними ничего общего...
  - Нет, не Эдур, хотя многое в их истории - особенно пути колдовства - связаны с чередой несчастий, что пали на Первую Империю. Нет, финед, я говорил об их союзниках, дикарях с ледяных пустошей, Жекках.
  - Интересная история, - произнес Брюс миг спустя, - но, боюсь, я не понял ее значения.
  - Я предлагал объяснение, финед, - сказал Первый Консорт, отрываясь от колонны и проходя мимо Брюса.
  - Чему?
  - Неминуемой неудаче моего объективизма, - бросил тот, не оборачиваясь.
  
  ***
  
  Приблизившись к воротам, Мороч Неват осадил взмыленного коня. Обе стороны дороги были опустошены: на месте беспорядочного скопища лачуг и хижин виднелись лишь грязь, черепки и обломки досок. Все, что осталось от множества строений, прижавшихся к городской стене в описках защиты - темные пятна.
  Толпы беженцев вдоль тракта поредели - Мороч обогнал основные группы. Он замечал среди них дезертиров и боролся с побуждением свершить над трусами немедленный суд; но для этого найдется время и после. Ворота впереди были открыты, на страже стоял взвод из Купеческого батальона.
  Мороч натянул удила. - К закату дорога будет запружена, - сказал он. - Вам нужно не меньше четырех взводов, чтобы справиться с потоком.
  Сержант скривился: - А ты кто таков, во имя Странника?
  - Еще один дезертир, - бросил другой солдат.
  Форма Мороча покрылась пятнами засохшей крови и пылью. На щеках отросла щетина, волосы лежали в полном беспорядке. И все равно он гневно уставился на сержанта, поражаясь, что его не узнали. Зубы оскалились: - Да, там будут дезертиры. Их надо отвести в сторону, а всех пригодных среди беженцев поверстать в солдаты. Сержант, я финед Мороч Неват. Я вел выживших от Высокого Форта к Отрубной крепости, где передал их в батальон Ремесленников. Сейчас направляюсь с рапортом к Преде.
  Внезапно появившееся на лицах почтение его порадовало.
  Сержант отдал честь. - Так это верно, господин? Принц и королева - пленники Эдур?
  - Чудо, что они вообще уцелели.
  Сержант постарался скрыть странное выражение, мелькнувшее на его лице, но Неват понял. "Почему ты не пал, защищая их, финед? Сбежал, как и все..."
  - Мы вернем их, господин, - сказал сержант, чуть подумав.
  - Пошлите за помощью, - сказал Мороч, ударив коня шпорами. "Вы правы. Я должен был умереть. Но ведь вас там не было, так?"
  Он въехал в город.
  
  ***
  
  Поборник Ормли и Главный Следователь Ракет сидели на ступенях здания Гильдии Крысоловов, попивая из одной бутылки. Увидев подходящего Багга, оба скривились.
  - Мы знаем о тебе все, - сказала Ракет. Усмехнувшись, она многозначительно замолчала.
  - Отлично, - отозвался Багг. - Какое облегчение. Что нового от агентов в оккупированных городах?
  - О, - сказал Ормли, - и мы откроем тебе все разведданные просто потому, что ты попросил?
  - Почему бы нет?
  - Он в чем-то прав, хотя и ублюдок, - сказала Поборнику Ракет.
  Тот посмотрел недоуменно: - Нет! Тебя же били, разве не так? Теол и его слуга - оба!
  - Не глупи. Это есть в контракте. Мы делимся сведениями...
  - Отлично, но что нам дал он? Ничего. Ждущий. Чего он ждет? Вот что хотелось бы узнать.
  - Ты пьян.
  Багг вмешался: - Вы ничего не слышали?
  - Конечно, слышали! - фыркнул Ормли. - Воцарился мир. Снова открылись магазины. Монеты катятся, морские пути свободны.
  - Гарнизоны?
  - Разоружены. В том числе местная стража. Защиту и помощь обеспечивают Эдур. Брошенные поместья заняли знатные Эдур - в их племенах тоже есть благородные. Никакой разницы.
  - Забавно. Сопротивления нет?
  - Проклятые тени повсюду. Даже крысы не решаются мешать им.
  - И насколько близка к Летерасу эдурская армия?
  - Этого не знаем. Может, несколько дней. Ситуация на севере превратилась в хаос. На этом вопросы кончены, и точка. - Ормли выхватил бутылку из рук Ракет и сделал большой глоток.
  Багг огляделся. Улица казалась спокойной. - В воздухе носится...
  - Знаем, - ответила Ракет.
  Молчание затянулось. Багг почесал шею и ушел.
  Через краткое время он наведался в башню Азата. Перед воротами некто вышел к нему из боковой аллеи. Багг остановился.
  - Удивлен, увидев здесь тебя, - сказал мужчина, подойдя ближе. - Но не очень. Если подумать... кто же это еще мог быть?
  Багг буркнул: - Удивлен, что ты наконец проснулся. Если.
  - Лучше поздно, чем никогда.
  - Пришел подтолкнуть события?
  - Можно и так сказать. А ты?
  - Ну, - подумал вслух Багг, - это зависит...
  - От чего?
  - Похоже, от тебя.
  - О, я же просто мимо шел.
  Багг долго смотрел на него. Склонил набок голову: - Так насколько ты виноват во всем? Подогревал алчность королевы, стимулировал разобщенность принца с королем. Что же, тема Седьмого Завершения тебя просто забавляет?
  - Я просто следил, - пожал плечами собеседник. - Как всегда, во всем виновата человеческая натура. Это бремя я на плечи не приму, особенно от тебя.
  - Ладно. Но ты здесь, ищешь более активной роли...
  - Все дело в прошлом, старик. Эдур или люди - я не желаю повторного визита Т'лан Имассов.
  Подумав, Багг кивнул: - Свора. Ясно. Я никогда тебя особенно не любил, но, боюсь, в этот раз вынужден согласиться.
  - Это согреет мне сердце.
  - Столь милосердное сужение? Да, оно того стоит.
  Мужчина засмеялся и, небрежно взмахнув рукой, прошел мимо.
  Проблема с богами, думал Багг, в том, что их вечно таскают. Туда, куда пойдут поклонники. Вот этот исчез из памяти человечества, как и сами Оплоты. Остался лишь здесь.
  Итак. Т'лан Имассы, Свора и приход Жекков. Солтейкены - поклонники древнего бога, и следствием возрождения их культа может стать визит Имассов - чтобы изгнать безумие.
  Что же заставило его действовать? Что в этом особенного? Ответ пришел к Баггу, заставив улыбнуться. "Это можно назвать виной".
  
  ***
  
  Теола Беддикта пробудил металлический стук. Он сел и огляделся. Было за полдень. Стук повторился. Он увидел, что телохранитель обнажил клинок, встал у края крыши, обращенного к аллее. Поманил его к себе.
  Осторожно встав с кровати, Теол присоединился к стражнику.
  Внизу некая фигура, закутанная в кусок грязного брезента, жалась к углу их дома.
  - Признаюсь, - сказал Теол, - это странно. Но стоило ли меня будить? Ах, у меня большие сомнения. Город полон ползучих тварей. Ну, в обычное время. Может быть, будет забавно проследить за ее мучительным путем?
  Существо обогнуло угол.
  Теол и его охранник следили сверху. Вдоль стены, к переулку, ведущему ко входу.
  - Ага, оно наносит визит нам. Что бы оно ни продавало, сомневаюсь, что захочу купить. Друг мой, это головоломка. Ты знаешь, как я не люблю быть грубым. Но, с другой стороны, что если оно продает заразную болезнь?
  Существо дошло до двери и скрылось внутри.
  Стражник подошел к люку и посмотрел вниз. Вскоре к нему присоединился и Теол. Едва он опустил глаза, раздался знакомый голос.
  - Теол. Иди вниз.
  - Шерк?
  Существо в сумраке махнуло рукой.
  - Лучше подожди здесь, - сказал Теол охраннику. - Похоже, ей нужна приватность. Следи за входом, ладно? Отлично. Я рад, когда мы в согласии. - Он спустился по лестнице.
  - У меня проблема.
  - Все, что смогу, сделаю, о Шерк. Ты знаешь, что во лбу у тебя торчит какая-то пика?
  - В этом и проблема, идиот.
  - А! Ты хочешь, чтобы я вытащил ее?
  - Не думаю, что это хорошая идея.
  - Не хуже, чем идея оставить все как есть.
  - Вопрос не так-то прост, - сказала Шерк. - Ее что-то держит. Она почти не шатается, а хотелось бы.
  - Ты так озабочена этой малостью?
  Молчание.
  - Может, согнулась внутри, - сказал он торопливо.
  - Она идет прямо до затылка. Может быть, боковая ветвь?
  - Почему не протолкнуть насквозь?
  - И раскрошить затылок?
  - Гм, есть еще одна возможность. Я подумал: что, если вытянуть немного, обрезать и втолкнуть внутрь? Конечно, останется дырка - но ты можешь ее скрыть банданой или каким - нибудь шарфом, пока не сходим к Селаш.
  - Неплохо. Но если она начнет стучать в голове? К тому же банданы давно вышли из моды. Не канает. Я умру, но не выйду на публику...
  - Шерк, Селаш найдет решение. Затычка из бриллианта, или шов по коже...
  - Пробка, усаженная бриллиантами. Мне нравится.
  - Ты станешь провозвестницей новой моды.
  - Думаешь, Аблале понравится?
  - Конечно! Что до звяканья - это серьезная проблема. Но уверен, что ты не пользуешься мозгом. То есть физически, веществом внутри черепа. Твоя душа просто пользуется телом? Возможно, из чувства давнего знакомства. Если подумать, может быть, мы сможем вытащить...
  - Нет. Мне понравилось насчет спиливания. И алмазной пробки. Звучит хорошо. Ты можешь привести Селаш сюда?
  - Прямо сейчас?
  - Ну, как можно скорее. Мне не нравится идея идти к ней по городу. Скажи, что я плачу за спешность.
  - Я попробую.
  - Нужно ли рассказывать, как мне плохо?
  - Я все понимаю, Шерк.
  - И мне нужен Аблала. Немедленно.
  - Я понимаю...
  - Нет, не понимаешь. Я сказала, он мне нужен. Но его нет. Так что сойдешь и ты.
  - Я? Мамочки мои. Она кусается?
  - Есть лишь один способ узнать. Теол Беддикт, скидывай дурацкие одежки.
  - А ты мне глаз не выдавишь?
  - Не смеши... да ладно. Я буду осторожна. Обещаю.
  - Как ты понимаешь, Шерк, обыкновенно я не занимаюсь этим с наемными работниками. Особенно с мертвыми.
  - Не понимаю, зачем нужны такие принципы. И ничем не могу помочь.
  - Знаю. Но это...
  - Противно?
  - Ты прекрасна и все такое, Шерк... Селаш была в ударе - это ее лучшая работа...
  - А как я себя чувствую, подумал? Видит Странник, ты не Аблала.
  - Ну спасибо...
  - Снимай одежки. Похоже, это тебя не затруднит.
  
  ***
  
  Улицы были по большей части пустыми, что позволило Невату быстро достичь старого дворца. Его конь, вероятно, никогда не оправится после скачки из Высокого Форта. Говорят, в дворце есть объездчик лошадей, который может исцелять. Хотя сам Неват его не встречал. Если найдется время, можно будет поискать...
  Кто-то встал посреди улицы.
  Мороч остановил коня. Он знал этого человека.
  - Турадал Бризед.
  - Финед. Я едва вас узнал.
  - Вы не одиноки в этом, Первый Консорт. Я с докладом к Преде.
  - Вы найдете ее в Тронном зале. Финед, вскоре вы можете мне понадобиться.
  - Мороч скривился: - Для чего?
  Собеседник улыбнулся: - Все из-за вашего мастерства в фехтовании.
  - Кого мне придется убить, Бризед? Озлобленного мужа? Обиженную жену? Думаю, для ваших нужд скорее подойдет Герун Эберикт.
  - Если бы все было так просто! В идеале мне нужен Брюс Беддикт, но у него иные задачи...
  - Как и у меня.
  - Преда поручит вам охрану Королевского Имения, и тогда...
  - Думаю, это работа Поборника.
  - Да. То есть у вас найдется свободное время.
  Губы Мороча скривились еще сильнее. - Я намерен сопровождать Преду на марше, Первый Консорт.
  Турадал вздохнул: - Боюсь, финед, вы вышли из доверия. Вы потеряли сразу принца и королеву. Было бы лучше умереть, защищая их у Форта...
  - Я был ранен. Отстал от охраняемых. Я даже не мог отыскать их среди беспорядка...
  - Трагические неудачи, финед - но замерзшее озеро не всколыхнешь камнем. Я же предлагаю возможность вписать ваше имя в историю. Уверен, Мороч Неват, такого предложения вы не получите ни от кого иного.
  Финед уставился на придворного. Он всегда заставлял его нервничать. Слишком красивый. Слишком напомаженный. Слишком скользкий. Особенно сегодня. - Вы ничего не можете мне...
  - Финед, мне нужно, чтобы вы убили бога.
  Мороч молча оскалился.
  Турадал Бризед улыбнулся: - Бога Жекков. И где найти этого бога? Да здесь, в городе. Он ждет прибытия своих диких поклонников.
  - Откуда вы узнали?
  - Убейте бога, Мороч Неват, и Тисте Эдур потеряют союзников.
  - Мы еще поговорим, - проворчал финед, - а пока мне нужно спешить.
  - Конечно. Кстати, примите мое почтение. Я знаю, вы ничего не могли сделать для спасения Джанали и Квилласа...
  - Поберегите дыхание, Консорт. - Мороч дернул за поводья, послав коня вперед. Турадалу Бризеду пришлось торопливо сойти с его пути.
  
  ***
  
  Багг нашел Чашку напротив двери в Башню. Она дрожала, сжавшись и обняв себя руками.
  - Дитя?
  - Иди прочь. - Ответ вышел неразборчивым.
  Он склонился над ней: - Так плохо?
  - Я голодна. Живот болит. Блохи кусают.
  - Так ты жива. - Багг увидел, что она кивнула. - А лучше быть мертвой. - Еще один кивок. - Нужно найти тебе новую одежду. Еду, воду. Нужно найти убежище - здесь нельзя оставаться.
  Багг встал.
  - Пройдусь - ка по двору.
  - Не надо. Слишком опасно.
  - Все буден хорошо, девочка. Не тревожься о дедушке Багге. А когда я вернусь, мы с тобой пройдемся по Нижнему Рынку.
  Она подняла голову, поглядела на него красными глазами. Они казались много старше ее лица. - У меня нет денег.
  - У меня тоже, - улыбнулся Багг. - Но мне многие задолжали.
  Он прошел во двор. Земля была теплой под его поношенными сандалиями. Большинство насекомых умерло или сбросило оболочки, хрустевшие под ногами. Иссохшие корни простерлись по поверхности почвы. Там и тут виднелись куски костей - черепа, бедра, огромные позвонки. Все курганы скособочились или провалились.
  Так много исторических моментов забыто и попирается ныне его стопами. И хорошо - по большей части это были дурные истории. Хотя часть древних кошмаров выжила. Малая часть.
  И один выходец поклялся помогать борьбе с остальными.
  Все же ситуация не вдохновляющая, подумал Багг.
  - Среди нас чужой.
  Он нахмурился и встал на месте. - Кто тут?
  - Мои братья приветствуют тебя. И я. Иди сюда. Протяни правую руку. Тебя ждет бесконечная награда.
  - Сожалею. Нет. Боюсь, Тоблакай, что мне не нужно твоих благодеяний.
  - Ты сделал лишний шаг, чужак. Слишком поздно. Мы используем тебя...
  Поток силы ворвался в разум Багга, пытаясь овладеть им - и отступил.
  - Нет. Не тебя. Не подходи ближе.
  - Извини, что я такой недоступный.
  - Пошел прочь.
  - Тебя и твоих братьев ждет бой, - сказал Багг. - Ты понимаешь?
  - Мы непобедимы!
  - О, как часто слышал я эти слова. Как часто твои приятели - пленники говорили их друг другу. Вечный самообман.
  - Относи все это к себе самому.
  - Да, вы правы. Однако имейте в виду: нельзя причинять вред девочке Чашке.
  - Она нам никто.
  - Отлично. Думайте именно так.
  - Осторожнее с угрозами, чужак.
  - Ах. Вы не поняли? Нападите на дитя, и ждущий внутри нее проснется. Он уничтожит и вас, и, наверное, все вокруг.
  - И кто же таится в ребенке?
  - Его имя? Я не знаю. Но это Форкрул Ассейл.
  - Ты лжешь.
  Слуга пожал плечами, отвернулся и пошел туда, где ожидала его Чашка. Пора делать покупки, подумал он.
  
  ***
  
  Король Эзгара Дисканар восседал на троне, неподвижный, бледный как запыленный мрамор; он прикрыл глаза, рассматривая Первого Евнуха Нифадаса. Брюс подумал, что эта сцена требует художника. Подавляющая серьезность, насыщенные, темные тона, ощущение неминуемой катастрофы. "Канун Седьмого Завершения" - так мог бы назвать ее живописец, тихо восхищаясь множеству скрытых в этих словах смыслов.
  Но здесь нет художников, нет красноглазых клекочущих стервятников, восседающих на зашатавшейся пирамиде цивилизации. На аудиенции присутствуют лишь Брюс, Первая Наложница Низаль, Преда Уннаталь Хебаз и четверо королевских гвардейцев.
  Солнце уже стояло достаточно низко, чтобы посылать тусклые лучи через грязные стекла купола, раскрашивая полчища пылинок неприятными оттенками. Воздух вонял потом и лампадной гарью.
  - И это, - наконец сказал король, - ожидает мой народ.
  Глазки Первого Евнуха мигнули. - Ваше Величество, солдатам не нравится мысль о новом повелителе. Они станут драться за вас.
  - До сих пор я не видел тому доказательств, Нифадас.
  На это ответила Преда: - Ваше Величество, мы быстро поняли, что не можем состязаться с врагом традиционными способами. Учтите силу магии, которой он наделен. Тактическая необходимость - отступление, уклонение от боев...
  - Преда, наши спины уже прижаты к стенам города.
  - Было время приготовиться, что мы и делаем с тех пор, как первые части прибыли к Отрубной. Ваше Величество, мы никогда раньше не выводили в поле такую большую армию. Более двух тысяч требушетов, пятнадцать сотен манголетов, триста дрешских баллист. Мы роем ямы, траншеи, ловушки. Маги сплели ритуал по всему полю будущего боя. Одних вспомогательных сил более десяти тысяч...
  - Необученный "фураж", Преда. Ужасная трата подданных. Их хотя бы вооружили?
  - Копья и щиты, Ваше Величество. Кожаные доспехи.
  Короь оперся о спинку трона. - Нифадас. Нет вестей о моем сыне и жене?
  - Наши посланники не вернулись, Ваше Величество.
  - Чего он хочет от них?
  - Я теряюсь, - признал Первый Евнух. - Император Тисте Эдур... непредсказуем. Ваше Величество, невзирая на оптимизм Преды, я полагаю мудрым начать строить планы Вашего временного перемещения...
  - Моего что?!
  - Покинуть Летерас, Ваше Величество. Может быть, уехать на юго-восток. В Островной Таллис или Трюс.
  - Нет.
  - Ваше...
  - Нифадас, если я паду, это случится здесь. Я не понесу разрушение другим городам, ибо именно разрушение принесет им мой визит. В случае моего падения протектораты сдадутся мирно, без потери жизней. Император Тисте Эдур обретет свою империю. Я желаю умереть здесь, на своем троне. Или, скорее, - прибавил он с сухой усмешкой, - на троне Вечной Резиденции.
  Молчание. Преда медленно повернулась к Брюсу.
  Он хладнокровно встретил ее взор. Король изъявил свои желания. Если он умрет на троне, перед этим погибнет и Поборник. К королю Дисканару можно подойти лишь через него.
  - Мое намерение сделать так, Ваше Величество, - произнесла Уннаталь Хебаз, - чтобы описанное вами не произошло. Тисте Эдур будут отброшены. Сломлены, разбиты.
  - Как скажете, - отвечал король.
  Брюс не впервые думал об этом. С первых поражений на севере он размышлял о последней защите короля. Проход в Тронный зал Вечной Резиденции сравнительно узок. При помощи четверых лучших стражей он сумеет надолго его удержать. Однако без подмоги гибель неизбежна. Самая неприятная мысль - о возможности смерти под ударом магии. Против волшебства у него нет защиты. Ощущение, что Цеда сходит с ума, стало самым мучительным изо всех. Если враг дойдет до дворца, отсутствие Куру Кана станет решающим фактором.
  Брюс желал умереть со славой; но выбора нет, и это мучительно.
  Сзади распахнулась дверь. Брюс повернул голову и увидел входящего стража.
  - Что еще? - сказал король.
  - Финед Герун Эберикт, мой повелитель! - объявил страж.
  - Проси.
  Финед вошел и поклонился королю. - Ваше Величество, я прошу прощения за поздний визит. Меня задержали домашние дела...
  - И они оказались важнее приема у короля, финед?
  - Ваше Величество, в мое отсутствие поместье было ограблено.
  - Печально слышать.
  - Украдена значительная часть моего состояния, Ваше Величество.
  - Безрассудно, Герун. Опасно скапливать деньги в одном месте.
  - Я принимал повышенные меры безопасности...
  - Кажется, недостаточные. У вас есть зацепки относительно личности наглого вора?
  Герун Эберикт метнул взор на Брюса. - Есть, Ваше Величество. Полагаю, вскоре я верну потери.
  - Надеюсь, ваши старания не станут причиной больших беспорядков.
  - Уверен, Ваше Величество.
  - И насколько все это помешает выполнению ваших обязанностей во Дворце?
  - Совсем никак, Ваше Величество. Я готов вновь принять командование своей ротой.
  - Отлично. Они заняты подавлением мятежей.
  - Я намерен положить этому конец, Ваше Величество. Уже вечером в Летерасе воцарится мир.
  - У вас мало времени, Финед. Идите же. Но предупреждаю: я не потерплю кровавой резни.
  - Конечно, Ваше Величество. - Герун Эберикт вновь склонился пред королем, отдал честь Преде и ушел.
  Дверь закрылась. Эзгара обратился к Брюсу: - Приготовьте две сотни солдат для очистки. До исхода ночи ожидается минимум одна кровавая резня.
  - Спешу, Ваше...
  - Погодите. Почему Герун посмотрел на вас, когда рассказывал о краже в имении?
  - Я не знаю, Ваше Величество. Я сам удивился.
  - Надеюсь, ваш городской брат не пал в новые бездны?
  - Я так не думаю.
  - Ибо Герун Эберикт весьма опасный враг.
  Брюс согласно кивнул.
  Ваше Величество, - сказала Преда, - мне пора присоединиться к армии.
  - Идите же, и пусть Странник коснется вас милосердно.
  Когда Уннаталь поклонилась и вышла из зала, Брюс заявил королю: - Я также прошу разрешения удалиться, Ваше Величество.
  - Идите, Поборник. Когда расставите солдат, возвращайтесь. Я желаю иметь вас поблизости.
  - Слушаюсь.
  Уннаталь Хебаз ожидала его в приемной. - Он подозревает Теола.
  - Знаю.
  - Почему?
  Брюс покачал головой.
  - Вам лучше предупредить брата.
  - Благодарю за заботу, Преда.
  Она улыбнулась, но грустной вышла эта улыбка. - Признаю, что неравнодушна к Теолу.
  - Я и не знал.
  - Ему нужны охранники.
  - Они у него уже есть, Преда. Шаванкраты.
  Она вздернула брови: - Тройняшки? - И снова нахмурилась. - Если подумать, я давно их не вижу. Похоже, вы опередили Геруна Эберикта, и он подумал, что вам известно больше, чем вы открыли королю.
  - Я тревожусь не об Эберикте, Преда.
  - Ах, ясно. Прикажете братьям - стражникам удвоить бдительность, хотя не думаю, что такое возможно.
  - Согласен, Преда.
  Она молча смотрела на него. - Хотела бы я видеть вас на поле боя, Брюс.
  - Спасибо за доверие, Преда. Да будет с вами Странник.
  - Предпочла бы Цеду, - бросила она. - Извините. Я знаю, он был вашим другом.
  - Им и остается.
  Она кивнула и ушла. Стук сапог разнесся по коридорам.
  Брюс поглядел вслед. "Еще несколько дней - и она может умереть.
  Как и я".
  
  
  Глава 21
  
  
   Предатель встал в тени Пустого Трона. Вот почему он пуст.
  
  Разброс Плиток,
  Цеда Паруду Эрридикт
  
  
  Толпа беженцев вытеснила их с тракта; но Серен Педак знала все старые пути, вьющиеся по округе - маршруты пастухов, дороги к карьерам и лесосекам, тропки контрабандистов. Они огибали большой известняковый карьер в четырех лигах к северу от Броуса. Солнце опускалось в ветви деревьев справа от них.
  Аквитор обнаружила, что скачет рядом с магом, Корло. - Я удивляюсь вашему волшебству, - сказала она. - Я никогда не слышала о магии, крадущей волю жертвы, проникающей в ее разум.
  - Не удивительно, - буркнул маг. - На ваших задворках вся магия груба и сыра. Никакой тонкости, никакого очищения сил. В вашей земле большинство дверей закрытые. Сомневаюсь, были ли за последние десять тысяч лет улучшения в искусстве волшебства.
  - Спасибо за восхищение, Корло. Может быть, ты решишься разъяснить кое-что мне, туземке невежественной?
  Он вздохнул. - С чего начать?
  - Манипулирование разумом.
  - Мокра. Это название садка.
  - Ладно, я ошиблась. Пойдем глубже. Что есть "садок"?
  - Ну, подружка, на это нелегко ответить. Это путь магии. Правящие сущим силы имеют определенные аспекты. То есть...
  - Аспекты. Так же, как наделены аспектами Оплоты?
  - Оплоты. - Маг качал головой. - Сидим в фургоне с квадратными колесами и толкуем друг дружке об удобстве езды. Вот что такое Оплоты, аквитор. Они созданы в давно ушедшем мире, в мире, где силы были грубее, вольнее, смешаннее. Садки... ну, это колеса без углов.
  - Не очень помогает, Корло.
  Маг почесал подбородок. - Проклятые мухи. Ладно. Пути определенной магии. Силы подобные и не подобные. Правильно? Ясно, что разные силы воюют, а подобные соединяются. Как вода в реке - все струи текут в одном направлении. Конечно, есть водовороты, заводи и прочее, но все равно все стекает вниз. Об этих водоворотах поговорим позже. Итак, садки есть реки, только что ты не можешь их видеть. Течение незримо, и ты видишь только следствия. Посмотри на толпу на площади - разумы отдельных людей сливаются в один. Мятежи, публичные казни или битвы - все это намеки на Мокра, это то, что все могут заметить. Но маг, нашедший путь в садок Мокра, может идти глубже, в толщу воды. Как бы говоря, он может броситься в воду и поплыть по течению. Найти водоворот и выйти в другом месте, не в том, в котором вошел.
  - Говоря "путь", ты имеешь в виду физический смысл.
  - Лишь когда мы решили использовать его в таком качестве. Мокра - не лучший пример: его водовороты по большей части ведут в никуда. Возьмем Меанас, другой садок. Он связан с тенями и иллюзиями, он дитя Тюра, пути Света. Отделен, но связан. Открой врата в Меанас и сможешь странствовать среди теней. Невидимой и быстрой как мысль... или почти. А иллюзии - ну, это показывает его родство с Мокра. Все это пути манипулирования умом, или, по меньшей мере, его восприятием - хитрое смешение света, тьмы и теней.
  - Тисте Эдур используют этот Меанас?
  - Гм, нет. Не совсем. Их садок обычно недоступен людям. Куральд Эмурланн. Это тень, Тень скорее как Оплот, чем как садок. К тому же Куральд Эмурланн разрушен. Разбит на части. Тисте Эдур владеют одним фрагментом, и всё.
  - Ладно. Мокра, Тюр и Меанас. Есть и еще?
  - О, множество. Рашан, Рюз, Теннес, Худ...
  - Худ. Вы им бранитесь, не так ли?
  - Да, это садок Смерти. И это имя самого бога смерти. Но это уже иной аспект садков. Они могут быть целыми королевствами, мирами - пройди в них и окажешься в мире с десятью лунами и созвездиями, которых ты никогда прежде не видела. Местах с двумя солнцами. Или местах, переполненных духами покойников - хотя, пройдя во врата Королевства Худа, ты не вернешься назад. Ну, не должна вернуться. Как бы то ни было, маг находит садок в соответствии с его или ее натурой, по природному сродству. Посредством упорного учения и дисциплины ты можешь выявить пути использования таящихся в нем сил. Конечно, некоторые рождены с талантом, что значит - им не приходиться работать так тяжко.
  - Итак, ты входишь в этот Мокра, и он приводит тебя в мозги других людей.
  - Вроде того. Я использую их склонности. Делаю воду похожей на облака или наполняю ее страшными тенями. А тело жертвы делает все остальное.
  - Тело? Что это значит?
  - Представь, что ведешь двух коров на бойню. Одну ты убиваешь сразу, так что она не знает даже, что случилось. А другую ты тащишь по дороге, окруженной запахами смерти, криками умирающих животных. Наконец корова, как она не глупа, понимает, что к чему. Она исполняется ужаса. И тогда ты ее убиваешь. Отрежь кусок от каждой туши - они будут иметь одинаковый вкус?
  - Ни малейшего понятия.
  - Не будут. Потому что тело испуганной коровы наполнено горькими флюидами. Это делает страх. Горькие, вредоносные флюиды. Само мясо становится негодное в пищу. Я имею в виду: ты играешь с разумом, наполняешь его незримыми страхами, необоснованными подозрениями - и кровь становится порченая, эта порча усиливает страх, превращает подозрение в уверенность.
  - Вроде как бойня для второй коровы - иллюзия, и на самом деле она гуляет по лугу.
  - Точно так.
  Серен молча уставилась в спину скачущего впереди Железного Клина.
  - Ну ладно, - вздохнул вскоре Корло, - а теперь, девочка, расскажи, что тебя волнует на самом деле.
  Она колебалась. Затем спросила: - Корло, ты можешь сделать что-то с воспоминаниями? - Серен искоса поглядела на спутника. - Можешь забрать их?
  Железный Клин на миг задержался, оглянулся на Серен - и снова поскакал вперед.
  - Ах, - прошептал Корло. - Ты уверена, что хочешь этого?
  - А ты можешь?
  - Я могу сделать тебя слепой и глухой к ним; но в твоей натуре будет интересоваться причиной странной пустоты внутри. Как будто ты готова что-то понять, но так и не понимаешь. Аквитор, это будет тебя отвлекать. И само тело будет помнить. Ты будешь реагировать на увиденное, на звуки и запахи, не понимающая, почему так. Ты будешь терзаться. Изменится вся личность.
  - Ты уже делал это?
  Он кивнул. И сказал с сомнением: - Есть и другой способ, девочка.
  - Какой?
  - Аквитор, терзают не воспоминания, а чувства относительно них. Это ты сражаешься сама с собой. Не могу сказать яснее...
  - Нет, я поняла.
  - Ну, я могу изменить твои чувства.
  - То есть?
  - Окончить войну.
  - И что я буду чувствовать, Корло?
  - Я могу заставить тебя выплакать их, Серен. Всё вовне. - Он поглядел в ее глаза. - И когда все кончится, тебе станет лучше. Ты высвободишь всё, за раз. Обещаю тебе. Но есть опасность в таком выплакивании. Оно может навредить, как и само изнасилование. Однако ты выберешься из ловушки бесконечных повторений. Повторение соблазняет. Становится привычкой, вредной, как и все остальные. Повторяй выражение гнева - и он потеряет смысл, станет гнилым, фальшивым, игрой самообмана и самооправдания. Это путь вечного неизбавления от чего-либо.
  - Слишком сложно.
  - Так и есть. Ты остановишь войну одним выстрелом, и потом воспоминания станут... пустотой для чувств. Может быть, останется легкий стыд. Как при воспоминании об обычных ошибках, делаемых в жизни. Сожаление, но не самообвинение. Оно - твой настоящий враг. Понятно? Часть тебя думает, будто заслужила это.
  Серен кивнула и не решилась ответить.
  - Заставляет тебя желать наказания.
  Еще кивок.
  Корло крикнул: - Чтящий, мы можем...
  - Да, - ответил тот, поднимая руку в перчатке.
  Отряд встал.
  Корло протянул руки, помогая ей сойти с коня. Она метнула на него взгляд:- Ты уже начал?
  - Нет, девочка. Ты начала. Помнишь, что я сказал о природном таланте? У тебя его целое ведро.
  - Я никогда не плачу, - возразила она. Маг вел ее к лесной опушке.
  - Конечно, - ответил он. - Садок прямо у тебя в голове, и ты провела большую часть жизни, манипулируя им не хуже Верховного Мага. Так чего же бояться?
  Она остановилась поглядеть назад.
  Железный Клин стоял на краю дороги и наблюдал за ними.
  - Не беспокойся о нем, он просто боится за тебя. Его не будет там, где ты...
  - Нет. Он идет с нами.
  - Аквитор?
  - Если я начну биться у тебя на груди, Корло, могу сломать пару ребер. Клин покрепче будет.
  Глаза мага расширились. Потом он улыбнулся: - Чтящий! Хватит прятаться. Прошу сюда.
  
  ***
  
  Садки. Потом, много позже, Серен пришло в голову, что эти штуки трудно описать, но легко понять. Силы природы, склонности и шаблоны. Объяснения Корло помогли пролить свет на эти сокрытые от нее силы, но, по правде говоря, знание уже дремало внутри нее и ожидало откровения.
  В упрощенном мире выделяют четыре элемента, и на этом процесс постижения заканчивается. Как будто вселенную можно свести к четырем видимым, понятным явлениям. Но Корло упомянул и другие, и от этого словно бы мир стал шире, словно засияли всей своей жестокой красотой новые цвета.
  Она понимала сейчас, что одним из элементов является время. Протяженность сущего между событиями, состоящая из бесконечного числа других событий, связанных воедино сложной сетью причин и следствий. Как картинки, вытканные на гобелене, одна за другой: отойди подальше, и увидишь, что все они сосуществуют, все представлены одновременно.
  Она повторяет одни и те же сцены. Ужасное открытие. Вся жизнь - повторение сцен. Она соткала свой узор, лишенный нюансов, и видела в отчаянии разумный ответ - наверное, единственно разумный ответ. Заблуждение, что ты разумна, почти сверхъестественно сведуща во всем множестве перспектив. И это ловушка, бесконечное шаманское призывание, именуемое горем - призывание демонов самоуничижения. Во всех сценах ее гобелена мелькают одни и те же ухмыляющиеся лица.
  Раскрутка ритуала оказалась пугающе легкой - будто вытянуть одну нить из клубка. Если это работа Корло, то до невероятия тонкая: казалось, действует только она сама. Он сидел напротив на полянке, в тридцати шагах от тракта, с лицом одновременно отрешенным и внимательным... и, как ни странно, она совсем не стыдилась, рыдая перед ним.
  Железный Клин вначале нетерпеливо ходил по поляне, а когда появились первые слезы, движения его замедлились, и она неожиданно поняла, что прижимается лицом к его груди, а воин обнимает ее одной рукой.
  В других обстоятельствах это показалось бы пошлым. Критическая часть рассудка хихикала над нелепостью затеи - как будто наши искренние жесты непременно должны быть скрытными, должны избегать свидетелей. Как будто честность принадлежит одиночеству, ибо быть увиденной - значит играть на публику, а игра всегда фальшива, потому что рассчитана на чужую реакцию.
  Во время утомительных последствий краткого периода покоя, когда она казалась себе пустой, выпотрошенной, ей удалось исследовать то, что еще осталось, без оков страстей. Она решила поверить Бураку Преграде, считая - так было легче всего - что он не способен лишить себя жизни. Ведь сама она не склонна к самоубийству... Она сделалась слепой к очевидности, к странной свободе его речей в последние дни. А он уже тогда принял решение. Он видел приближение войны - и решил вырезать из истории свою роль в подготовке войны. Вырезать себя из своего же гобелена. Ее самообман - это магия, путь гнева и горя, утешительная привычность обряда.
  Отсюда явилось и желание быть наказанной.
  Она не призывала к себе насильников. Никто в здравом уме не делает этого. Она лишь соткала всю сцену, во всем ее зловещем потенциале.
  Иногда увиденное в себе самой - невероятно.
  Итак, она оплакивала свои пороки, свою слабость и человечность. Перед двумя мужчинами, у которых, без всяких сомнений, есть свои поводы для горя, есть свои истории.
  Но теперь с этим покончено. Нет смысла в повторении именно этого ритуала. Утомление перешло в сон, и проснулась она только на заре. Отряд расположился на поляне, и все тоже спали - кроме Железного Клина, сидевшего перед очажком и пытавшегося вдохнуть в угасающее пламя новую жизнь.
  На нее кто-то набросил одеяло. Утренний воздух сыр и холоден. Серен села, натянув шерстяную ткань на плечи, затем встала и присоединилась к Чтящему около чадящего костерка.
  Он не поднял головы. - Аквитор. Отдохнула?
  - Да, спасибо. Не знаю, стоит ли извиняться...
  - За что? Я слышал лошадей, там, к югу.
  - Это, наверно, из Броуса. В нем был маленький гарнизон.
  - Броус - город?
  - Селение в середине древних руин. Прежде святое место Тартеналов, хотя не они строили его.
  - Ты откуда знаешь?
  - Размеры не соответствуют Тартеналам.
  - Все слишком маленькое?
  - Нет. Слишком большое.
  Он покосился на нее и встал. - Похоже, пора готовить завтрак.
  - Ты странный офицер, Клин, - улыбнулась Серен. - Готовишь пищу для солдат.
  - Просто всегда просыпаюсь раньше всех, - ответил он, протягивая руку к мешку.
  Она следила за его движениями и думала: как часто он делает все это? Сколько таких вот полян, сколько рассветов среди еще храпящих солдат? Так далеко от дома, от знакомых мест. Ей удалось полнее постичь его с такой точки зрения. Людям его натуры соответствуют два проявления Пустого Оплота. Странствующий Рыцарь и Ходок. Разница между ними - в тонкостях мотивации.
  Этого Чтящего совсем нетрудно понять.
  Корло закашлялся, скинул одеяла и неуверенно встал на ноги. - Где же чай?
  - Почти готов, - ответил Клин.
  - У меня голова болит. Что - то назревает.
  - Недавно слышал лошадей, - ответил Клин. - И крики.
  - По мне, уже заварилось.
  Чтящий засунул черпак в котел и наполнил чашку Корло.
  Серен видела, что его руки трясутся.
  - Сэр, мне может понадобиться венец.
  - Гм, скорее нет. Давайте избегать их, если возможно.
  - Да.
  - Венец? - спросила Серен. - Тот, что ты использовал, открывая путь в Трейте?
  Корло метнул на нее острый взгляд и кивнул. - Но он не только для этого. В него вплетены и другие ритуалы. Всего сорок. То, что я намерен использовать, подстегнет нас, придаст необычайную скорость. Но мы редко так делаем, потому что потом нас трясет, и чем дальше, тем сильней.
  - Потому ты дрожишь?
  Он глотнул чая и опустил взор на руки. - Нет. Это другое.
  - В Броусе что-то происходит.
  - Я догадался.
  - Буди всех, Корло. Аквитор, нам лучше обойти Броус?
  - Это трудновато. К востоку всхолмье. Никаких троп. Потеряем день или два.
  - Ясно.
  - Я поищу лошадей, - сказала Серен, чуть помедлив.
  Чтящий кивнул: - Потом возвращайся и поешь.
  - Да, сэр.
  Ответная улыбка, пусть и слабая, порадовала ее.
  
  ***
  
  Они уже долго пробирались среди развалин. Большая часть зданий вросла в землю и казалась горбами лесной подстилки. Древние корни обвили камни, но явно не сумели врасти в странный материал. Некогда возвышавшиеся над местностью дороги и дамбы превратились в путаницу каменных троп, засыпанных сухой листвой, но почти не поврежденных. Выйдя из леса, они смогли увидеть беспорядочно расположенные купола, а за ними палисад Броуса. Над селением сердито вздымались столбы дыма.
  Древние дома имели порталы и ведущие внутрь коридоры - шириной и высотой в три человеческих роста.
  - Дыханье Худа, - прошипел Корло. - Перед этим кажутся карликами даже гробницы К'чайн Че'малле.
  - Никогда даже не слышала о...
  Маг прервал Серен: - Теперь я удивленный, ведь в ваших землях полно их останков. Они были каким - то средним между ящерицами и драконами, ходили на двух ногах. Масса острых зубов - на рынке Трейта видел лавку, торгующую старыми костями и клыками. К'чайн Че'малле... К'чайн Че'малле, девочка, правили всем континентом. Задолго до появления людей. Их гробницы чем-то похожие на эти, но меньше.
  - Ох. Я уже почти думала, что это тартенальские. А внутри ничего не находят.
  - У К'чайн Че'малле не было шанса использовать их, вот что. Почти не было.
  Они молча прошли мимо строений и увидели сотню или больше солдат и рабочих около стены городка. Казалось, они раскапывают невысокий, длинный холм. Курган. Лошади тащили плиты перекрытий с вершины холма, рабочие вгрызались в бока.
  - Не желаю участвовать в этом, сэр, - объявил Корло.
  Они натянули поводья.
  - Что там внутри? - спросил Железный Клин.
  - Думаю, там погрёбано не то, что погрёбано в старых могилах.
  - Я бы сказала, что наш язык вы учили у портовых крыс, - пробурчала Серен.
  - И верно, - помрачнел Корло. - Я хочу сказать, что низкие могилы содержат что-то иное. И насыпали их в спешности. Много охранительных чар. Чтящий, в той роте есть маг. Он занимается снятием заклинаний.
  - Всех?
  - Почти всех. Оставил пару. Полагаю, он хочет связать находящееся внутри.
  - Нас заметили, - сказала Серен.
  К ним скакала группа всадников во главе с офицером.
  - Узнаете его?
  - Финед Арлидас Таллид. Командир гарнизона Броуса.
  Железный Клин покосился на нее. - И?
  - Не особо приятный человек.
  В отряде финеда насчитывалось шестнадцать солдат. Они остановились. Арлидас кивнул Серен: - Аквитор. Я так и думал. Вы пришли откуда?
  - Из Трейта.
  - Далекий путь. Полагаю, вы ушли до сдачи?
  Она не стала противоречить.
  Финед осмотрел Багряных гвардейцев, и они явно ему не понравились. - Вы приехали как раз ко времени. Мы набираем рекрутов.
  - Они уже рекрутированы в мой эскорт, - ответила Серен. - Я скачу в Летерас, на прием к королю.
  Арлидас скривился: - Нет смысла, аквитор. Этот человек просто сидит, съежившись, на троне. А Цеда разум потерял. Поэтому я решил объявить независимость. Мы намерены оборонить себя от проклятых серокожих.
  Серен резко захохотала - и тут же пожалела об этом. - Независимость, финед? Деревни Броус? С вами во главе? Тоже стали императором?
  - Войдя на нашу территорию, аквитор, вы и ваше окружение стали моими подданными. Я рад видеть вас вооруженными - нам запасного оружия не хватает.
  - Вы нас не поверстаете, - заявил Клин. - И не рекомендую настаивать, финед, или вскоре вы обнаружите, что у вас слишком маленькая армия.
  Арлидас ухмыльнулся: - Шестеро и аквитор...
  - Финед! - Одни из свиты Арлидаса послал коня вперед, подъехав к командиру. Толстый, волосатый мужчина с маленькими глазками, весь в грязи после копания тоннеля. - Это маг. - Он ткнул пальцем в Корло.
  - Как и ты, клятый полукровка - нерек, - бросил финед.
  - Скажи ему, - предложил Корло собрату. - Тебя звать Ургер, так? Скажи своему финеду, Ургер.
  Полукровка облизал губы. - Он убьет нас всех, господин. Каждого. И даже не вспотеет. А начнет он с вас, финед. Выдерет мозги из башки и взамен нальет кипящего масла.
  - Вам лучше вернуться к могиле, Ургер, - посоветовал Корло. - Демон пытается выйти, и может суметь. Не упустите шанс связать его.
  Маг извернулся в седле, поглядел назад: - Возьми меня Странник, он прав! Финед, надо скакать! Немедленно! - Он развернул коня и вогнал пятки ему в бока.
  Арлидас злобно оглядел Серен, Железного Клина и Корло, зарычал и махнул рукой солдатам: - Назад к кургану. Скорее, проклятые!
  Отряд ускакал.
  Серен поглядела на Корло: - Ты сделал себя очень страшным, так?
  Маг усмехнулся.
  - Пора убираться, пока они не собрались с мыслями, - сказал Клин.
  - Хотелось бы научиться такому, Корло.
  Он расплылся в улыбке. - Ты ведь можешь, не так ли?
  
  ***
  
  - Тебе не кажется, что в поднимающейся над дальней дорогой пыли всегда есть что-то зловещее?
  Тралл Сенгар покосился на восток. "Ну, опять взялся болтать". - Не о чем беспокоиться, Сирень. Думаю, это армия моего отца. Та часть, что захватила недавно Мызу.
  - Там была битва, - вздохнул демон. - Двое моих родичей погибли.
  - Сочувствую.
  Они стояли лагерем около Зетила, готовясь к скорому и трудному маршу к Первой Косе, где их армия должна соединиться с частями императора. Далее - на Летерас. Армия Томада пойдет по Тракту Чертежников, чтобы окружить столицу с севера. Войска летерийцев бежали, не вступая с столкновения. И все же впереди еще одна битва, вероятно, под самыми стенами Летераса.
  Тралл оглянулся на свою роту. Дюжина воинов столпилась вокруг сержанта Канарта, который что-то говорил, яростно жестикулируя. Капитан Тралла Алрада Ан стоял поодаль, но прислушивался.
  С тех пор, как Тралл обзавелся демоном - телохранителем, прочие воины держались в отдалении. Командиры взводов вставали с явной неохотой, даже когда он сам подходил к ним с приказом. Есть что-то неправильное в выделении одного демона, в явном наделении этой твари умом и индивидуальностью. Это понятно, если учитывать обычные способы обращения Эдур - хозяев с Кенилл"рахами. Но в этом есть и кое-что еще, понимал он.
  Во время марша из-под Высокого Форта Тралл Сенгар обнаружил, что его сторонятся и воины, и женщины. Не было никаких официальных приговоров, но суд свершился. Это бессловесные формы наказания, призванные поддерживать сплоченность эдурских племен - все должны видеть осуждение неприемлемых поступков, участвовать в этом осуждении. Пусть устрашатся все, таящие подобные опасные побуждения. Тралл хорошо понимал все это и не пытался возражать.
  Не будь рядом демона, ему было бы более одиноко, он более мучительно переживал бы свое положение. Но даже с Сиренью правда обжигает. Демон не свободен, иначе его не было бы рядом. Это товарищество изначально порочно, и Тралл не мог заставить себя думать иначе.
  Фир не говорил с ним с самого Форта. Приказы передавал Б"нагга, равнодушный к трениям между Траллом и сородичами, а может, даже не знающий о них.
  Рядом сидели пленники, Королева и Принц - Тралл и его отряд сопровождали их от Высокого Форта. Их везли в большом фургоне, запряженном волами; раны принца перевязывал раб - летериец, королеве оставили служанку, готовящую еду и выполняющую другие мелкие требования. Милость, позволившая жене короля вернуть себя надменный вид. Но и пленники редко заговаривали с ним.
  Алрада пошел к командиру. Тралл заговорил первым: - Капитан, чем так разгорячен сержант Канарт?
  Темнокожий воин нахмурился: - Вами, Тралл Сенгар.
  - И вы пришли сообщить о восстании?
  Такое предположение обидело воина. - Я вам не союзник, - сказал он. - Не в этом деле. Канарт хочет пойти к Фиру и потребовать другого командира.
  - Да, это было бы облегчением. А чего хотите вы?
  - Я хочу, чтобы вы оправдались, пока Канарт не отправился к Фиру.
  Тралл отвернулся. К югу лежали окрестные селения Зетила. Ни скота, ни работников на полях. Прошли дожди, и все покрылось свежей зеленой травой. - Она была рабыней из Синей Розы? Ваша мать. Вот почему вы держитесь в стороне от нас.
  - Я не стыжусь, Тралл Сенгар. Если вы хотели обидеть меня...
  Он посмотрел в суровые очи Алрады. - Нет, совсем наоборот. Я знаю, что вы меня не любите. Никогда не любили - даже когда я не бил... женщин. Странно, но я вами всегда восхищался. Вашей силой, решимостью подняться над низким рождением...
  - Подняться? - Улыбка Алрады была холодной. - У меня нет подобных побуждений, Тралл Сенгар. Перед смертью мать открыла мне много тайн. Народ Синей Розы - выжившие после битвы, в которой, как полагают, никто не выжил. Видите ли, считается, что Эдур убили всех. Им самим было нужно в это верить.
  - Вы говорите непонятно, Алрада Ан. О чем этот рассказ?
  - Я говорю о Предательстве. Когда Тисте Эдур и Тисте Анди сражались против К'чайн Че'малле как союзники. Предательство, совсем не такое, о каком говорят эдурские легенды. Скабандари Кровавый Глаз ударил Сильхаса Руина. В спину. Все, что вы учили ребенком, было ложью. - Он усмехнулся еще холоднее. - А теперь вы обвиняете меня во лжи.
  - Синяя Роза - Тисте Анди?
  - Кровь разбавлена, но она та же.
  Тралл снова отвернулся. И кивнул своим мыслям. - Не вижу причин звать вас лжецом, Алрада Ан. Ваша версия кажется правдоподобнее. Если бы предали нас, это мы были бы на месте нынешних Анди - остатками сломленного народа...
  - Не такого уж сломленного, - возразил Алрада.
  - Вы думаете, Синяя Роза не капитулирует? Разве она уже не стала протекторатом Летера? Нацией подъяремных?
  - Они ожидали этого, Тралл Сенгар. В конце концов истину не скроешь - едва Эдур займут Синюю Розу, они поймут, что правящий класс обладает кровью Анди.
  - Может быть.
  Некоторое время они молчали.
  - Я ненавижу не лично вас, Тралл Сенгар, - сказал наконец Алрада Ан. - Моя ненависть касается всех Эдур.
  - Я понял.
  - Точно? Поглядите на этих теневых духов. Призраки, привязанные к Эдур, принужденные воевать за них. Чтобы находить забвение под клинками летериийской стали, рокового железа, от которого у них нет защиты. Они Тисте Анди, тени тех, кого вы так давно предали.
  - Это правда, Тралл Сенгар, - заговорил демон Сирень. - Эти духи связаны чарами, как и Кенилл"рахи. Они - не ваши предки.
  - Со всем этим, - отозвался Тралл, - я ничего не могу поделать.
  С этими словами он отошел. Через лагерь, ловко не замечаемый всеми - путь его казался лишенным всяких препятствий, как будто его пролагала волшебная рука. Тралл не был избавлен от сожалений. Ему хотелось бы вернуться в тот миг, когда он потерял контроль над собой, выказал свою ярость - и отменить всё. Он подозревал, что женщина была права. Первая забота - раны Эдур. Не было времени на демонов. Не надо было бить ее.
  Никому не интересны его причины. Они видели непростительное деяние, и всё тут.
  Он подошел к шатру командира. Увидел ранее прибывших всадников, среди которых была и Уруфь, его мать.
  Она стояла около лошади. Из шатра вышел Фир, присоединился к матери.
  Когда Тралл подошел, Уруфь говорила: - ... я едва стою. Если на пути к югу будет так мало пищи, я первая предложу забить лошадей. - Заметив Тралла, она повернулась к нему. - Ты совершил ужасные ошибки, сынок. Тем не менее, излишняя горячность части женщин в лагере недопустима. Твое наказание - только моя обязанность. - Она вновь обратилась к Фиру: - Твои воины подобны детям? Они все еще таскаются за юбками матерей? Разве твой брат Тралл выказал трусость на поле брани?
  - Нет, это не вопрос его смелости...
  - Тебя и твоих воинов ничто иное не должно касаться. Старший сын, я думала о тебе лучше. Брат желал исцелить раненого товарища...
  - Демона...
  - А разве демоны не сражались за Высокий Форт? Разве они не погибли, добывая нам победу? Целительницы должны слушать просьбы воинов. Не им судить, кто достоин лечения. Будь я там, я сама ударила бы ее за заносчивость. Или каждая женщина среди Эдур приобрела пороки императрицы Майен? Нет, если это зависит от меня. А теперь, Фир - ты должен исправить поведение своих воинов. Напомнить им о подвигах Тралла во время поисков императорского меча. Прикажи им вспомнить, что именно он принес весь о забое тюленей. Самое главное, Фир - не отворачивайся от братьев своих. Ты посмеешь ослушаться материнских слов?
  Казалось, с плеч Фира скатился тяжкий груз. Он криво улыбнулся: - Не посмею.
  Фир сказал, поколебавшись: - Мать, Фир гневается за мое несогласие с необходимостью войны. Я безрассудно высказывал сомнения...
  - Кризис преданности императору - опасная штука. Фир был прав в своем гневе, и мне самой не приятны твои слова. Только император может остановить завоевание, а он не сделает этого. Ни Фир, ни я, никто иной не смеет отвечать на твои сомнения. Только Рулад, а его здесь нет.
  - Понимаю, - ответил Тралл. - Брат, извини меня. Я оставлю слова для Рулада...
  - Ему они не интересны, - сказал Фир.
  - Тем не менее.
  Они уставились друг на друга.
  Уруфь вздохнула: - Хватит уже. Тралл, это именно тот демон?
  Тралл повернулся к стоявшему в пяти шагах Сирени. - Да.
  Мать направилась к демону. - Кенилл"рах, ваши сородичи все еще правят в вашем мире?
  Церемонный кивок. - Тираны остались, госпожа, ибо идет война.
  - Но ты не солдат.
  Сирень пожал плечами. - Даже Кенрилл"ахи должны есть, госпожа.
  - Среди призванных мы находим мало солдат.
  - Мы проигрываем войну. Пали четыре башни Кенрилл"ахов. Корабли Корваллараев видели на реке Чиранд.
  - Утром я должна отправиться к императору, - сказала Уруфь. - Так что у нас одна ночь.
  - Для чего? - спросил Тралл.
  - Для беседы с тираном Кенрилл"ахов, - сказала мать, не сводившая глаз с демона. - Возможно, настало время настоящего союза.
  Сирень ответил: - Тисте Эдур, они не особенно довольны вашими похищениями.
  Уруфь отвернулась. - Ты крестьянин, демон. Все, что от тебя требуется - путь в родное королевство. Мнения держи при себе.
  Тралл смотрел в спину матери, идущей к командирскому шатру. Поглядел на брата - тот тоже смотрел на него.
  - Ты хотел о чем-то поговорить?
  Тралл не сразу ответил: - Мои воины хотят просить нового командира. Я думал их опередить и подать в отставку.
  Фир засмеялся. - "Отставка". Похоже, у нас настоящая армия, на летерийский манер. Сержанты, лейтенанты, капитаны.
  - И командиры.
  - Никаких отставок, Тралл.
  - Очень хорошо. Жди Канарта, скоро он заявится.
  - Он получит мой ответ, хотя не получит от него удовлетворения. - Фир подошел поближе. - Скоро мы воссоединимся с братьями. Знаю, тебе есть что сказать Руладу. Тралл, будь осторожен. Все не так, как раньше. Наш народ изменился.
  - Я вижу, Фир.
  - Возможно; но ты не понимаешь.
  - А ты? - вызывающе сказал Тралл.
  Фир молча пожал плечами. Еще миг - и он уходил к шатру.
  - Твоя мать, - сказал Сирень, - играет в опасные игры.
  - Это игра императора. - Тралл поглядел на демона. - Твой народ сражается в родном мире?
  - Я просто рыбак.
  - Но если случится нужда, твои хозяева, тираны, призовут вас на военную службу.
  - Кенрилл"ахи правили очень долго, Тралл Сенгар. И стали слабыми от самодовольства. Не видят неминуемой перемены. Такая слепота - в порядке вещей. Не имеет значения, сколь долгий список погибших цивилизаций значится в исторических книгах: каждая существующая уверена, что ей суждена вечность, что она свободна от законов разрушения, правящих сущим. - Глазки демона спокойно смотрели на Тралла. - Я бросаю сети. Тираны и императоры поднимаются и падают. Распускаются и увядают цивилизации, но всегда кто-то бросает сети. Есть земледельцы на полях, пастухи на лугах. Мы там, где начинается цивилизация; а когда она умирает, мы начинаем ее снова.
   "Интересная речь", подумал Тралл. "Мудрость крестьянина редко когда излагается столь четко. И все же... требуется ясность". - А если все земледельцы и пастухи умрут, Сирень?
  - Я говорю не о нас, Тралл, но о наших задачах. Кенилл"рахи, Эдур, летерийцы - личности не вечны. Но задачи вечны.
  - Пока не умрут все.
  - Но жизнь вернется. Как и всегда. Если вода грязная, она найдет иную воду.
  - Моя мать сказала, ты нужен, чтобы проложить путь. Как такое возможно?
  - Меня принесут в жертву. Моя кровь проложит путь.
  - Я исцелил тебя не ради жертвоприношения, Сирень.
  - Тебе ничего не изменить, Тралл Сенгар.
  - Я должен. Как освободить тебя?
  Демон помолчал. - Твоя кровь может сотворить новую привязку. Меня к тебе, невзирая на все остальное. Тогда лишь ты станешь повелевать мной.
  - И смогу приказать вернуться домой?
  - Да.
  - И тебя призовут снова?
  - Только ты, Тралл Сенгар.
  - Ты готов принять меня как хозяина?
  - Альтернатива - смерть.
  - Ты сказал недавно, что предпочтешь ее рабству.
  - Если выбор - вести эту войну или умереть... да.
  - Но вернувшись домой...
  - Это лучше всего иного, Тралл Сенгар.
  Эдур вытащил нож. - Что сделать?
  
  ***
  
  Чуть позднее Тралл вошел в шатер командира. - Мать!
  Она повернулась и нахмурила лоб. - Что ты натворил?
  - Я отослал своего демона. Тебе придется искать другого.
  Она поглядела на его сжатую ладонь; кровь все еще капала из широкого пореза. - Ясно. Скажи, сынок, когда кончатся твои выходки?
  - Я заплатил высокую цену за спасение жизни этого демона.
  - И что?
  - Ты решила использовать его, чтобы создать путь в его мир...
  - И?
  - Для этого нужно было жертвоприношение...
  - Демон так сказал? Он соврал. По правде говоря, убийство отрезало бы его от родного королевства. Он обманул тебя, сынок. Но теперь вы связаны. Ты можешь призвать его и свершить наказание.
  Тралл склонил голову набок. И улыбнулся. - Знаешь, Мать, я думаю, что на его месте сделал бы то же самое. Нет, я отослал его домой, и на этом все конечно.
  - И там он может оказаться на другой войне.
  - Не мне решать, - пожал плечами Тралл.
  - Трудно тебя понять, - ответила Уруфь. - Я уже устала.
  - Извини. Союз, который ты пытаешься заключить с тираном демонов - этого хочет Рулад? Что он собирается отдать взамен?
  - Тебе на самом деле интересно?
  - Да.
  Уруфь бросила взгляд на Фира. Вздохнула. - Корваллараи - мореплаватели. Они входят в королевство Кенрилл"ахов по широкой реке, и как раз сейчас большой флот со всеми Корваллараями стремится в самое сердце страны. Сила Рулада такова, что он сможет на время повернуть реку. Флот вторжения будет уничтожен. Конечно, это дело послужит и нуждам Эдур. В ответ мы получим больше демонов, возможно, даже одного - двух младших Кенрилл"ахов, которые гораздо полезнее в битве, чем их рабы Кенилл"рахи. - Она обратилась к Фиру. - Мне нужен другой демон.
  - Хорошо.
  - И уединенное место.
  Фир кивнул. - Тралл, возвращайся в свою роту.
  
  ***
  
  Возвращаясь к стоянке своих воинов, Тралл невольно улыбался. На физиономии демона, за миг до исчезновения, была написана прямо-таки детская радость. Но Сирень не был слабоумным. Он должен был сознавать риск - обнаружив обман, Тралл мог вызвать его обратно и в припадке бешенства подвергнуть жестокой каре. Однако по неким признакам Сирень заключил, что такое маловероятно...
   "Моя слабость, столь явная и откровенная, что даже демон видит ее".
  Похоже, он вообще не воин. Не исполнитель приказов, способный отказаться от всех ненужных мыслей ради службы. Но и не лидер, готовый шагнуть в пламя и повести за собой всех.
  Хуже всего, что он сомневался в преображении Рулада. Фир с детства не обнаруживал ничего похожего на Руладову наглость, напыщенность, склонность к эффектным позам - хотя все это вполне идет вожаку воинов. Нет, Фир вел подчиненных совсем иным способом. Рулад - буйный ураган, тогда как Фир - спокойная уверенность. Тралл подозревал, что Рулад не избавился от основных черт своего характера.
   "Я не с ними".
  Эта мысль потрясла его, заставила остановиться. Он огляделся, чувствуя себя одиноким - здесь, среди своего народа.
   "Тисте Эдур изменились. Но не я".
  
  ***
  
  На юг. Через район, известный как Прокос, обширную вырубку, прежде бывшую частью Шумного леса, мимо сожженного города Долгая Осада, на Дозорный тракт, медленно взбирающийся на Дозорные холмы. Три дня по старым, тщательно вытоптанным козами холмам - и перед ними Моховая дорога. Переход к северо - востоку вдоль берегов Моховой реки, до брода у городка Рёбра.
  Отступая перед войском императора, летерийские армии разоряли страну. Известные Халлу Беддикту склады оружия и продовольствия опустели. Если бы не помощь темных духов, снабжение эдурской армии было бы невозможным. Тогда наступление захлебнулось бы. Недопустимо, полагал Рулад. Враг пятится. Надо на него давить.
  Удинаас припомнил копченых угрей из Моховой реки (как-то раз его судно стояло в доках Дреша). Вкусно, если приноровишься к волосатой коже, которую нужно жевать, но не глотать. Он слышал от другого раба, что этих угрей переселили в Дрешское озеро, и там они становились больше и злее. Так открылось, что речные угри были молодняком, редко достигавшим взрослого состояния - в реке водятся хищные рыбы с острыми как бритвы зубами. В озерах таких нет. Стали пропадать купавшиеся в озере дети, и вскоре обнаружилось - их едят угри. Из реки выловили "бритвенных рыб" и пустили в озеро. Но там их поведение изменилось. Они стали невероятно прожорливыми. Стали пропадать и взрослые пловцы. Рассказывавший всё это раб смеялся и повторял: - Так они испортили целое озеро, убили всех. Теперь никто не плавает в нем!
  Удинаас полагал, что из этого можно извлечь ценные уроки - если кому-то хочется извлекать мудрость из актов глупости.
  Они разбили лагерь у дороги, в дне пути от западных окраин Рёбер. Император страдал от какой-то лихорадки. Целительницы не отходили от него; насколько смог узнать Удинаас, сейчас император спал. День катился к закату, солнце украсило гладь реки красными и золотыми полосами.
  Удинаас прохаживался по каменистому берегу, там и тут бросая в воду гальки, разрушая мертвенную неподвижность поверхности. Сегодня он не чувствовал себя рабом, Должником. Он идет в тени императора, и все видят это, все удивляются.
  По гальке зашуршали сапоги. Он обернулся и увидел спускающегося к воде Халла Беддикта. Здоровяк. Кажется, каждая его мышца принесла приплод. В его глазах также светился жар, но, в отличие от Рулада, здесь и не пахло болезнью.
  - Удинаас.
  Раб следил за приближением Халла, борясь с инстинктом, требовавшим выразить почтение. Но это время прошло. Что пришло на его место - он сам еще не понимал.
  - Я искал тебя.
  - Зачем?
  - Состояние императора...
  Удинаас дернул плечом: - Походная лихорадка, ничего более.
  - Я не о том, раб.
  - Я не ваш раб, Халл Беддикт.
  - Извини. Ты прав.
  Удинаас подобрал еще один камень. Прежде чем швырнуть в реку, стер грязь с нижней его стороны. Они посмотрели на круги. Удинаас сказал: - Я понимаю ваше желание отличить себя от других летерийцев в армии. Но все равно, все мы невольники, и разница в уровне неволи не очень велика.
  - Возможно, ты прав. Но я не понимаю, к чему ты клонишь.
  Удинаас стер грязь с пальцев. - Кто сможет лучше обучить недавно захваченных летерийцев, чем настоящие летерийцы - рабы?
  - Значит, ты предвидишь новую роль для себя и своих приятелей?
  - Может быть. Как станут править Тисте Эдур? На многое еще предстоит искать ответы, Халл Беддикт. Думаю, вы намерены включиться в лепку грядущих перемен, если сумеете.
  Тот горько усмехнулся: - Кажется, у меня нет роли ни в чем.
  - Тогда Странник милостив к вам, - сказал Удинаас.
  - Я не удивлен, что ты так это видишь.
  - Халл Беддикт, строить хитроумные планы возмещения - пустая трата времени. Все вами совершенное - все ошибки, все неверные решения - всё это мертво для всех, кроме вас самого. Ни один поступок не купил вам грядущей славы, ни один ничему не научил вас.
  - Разве император не слушает моих советов?
  - На войне? Когда это ему удобно. Полагаю, вы не ожидаете ответной благодарности? - Удинаас встретился с Халлом взглядом. - Ах, похоже, ожидаете...
  - Взаимность, Удинаас. Уверен, что такое понятие знакомо Эдур, на нем основана их культура.
  - Глупо выражать надежду на взаимность, Халл Беддикт. Пуф! Все улетает. Об этом я и толкую: нам многому предстоит научить завоеванный Летер.
  - Я связан кровью с Бинадасом. И ты смеешь упрекать меня в незнании эдурских обычаев! - Он смотрел, набычившись. - Редко меня укоряли подобным образом. Ты напоминаешь Серен Пе...
  - Аквитора, что сопровождала вас? Я встречал ее в Трейте.
  Халл подошел поближе. Он весь обратился во внимание. - Во время боя?
  Удинаас кивнул. - Она была в плохом состоянии, но жива. Отыскала достойный эскорт. Не сомневаюсь, она жива до сих пор.
  - Эскорт? Из кого?
  - Не знаю. Иноземцы. Один из них убил Рулада и его избранных братьев. - Удинаас потянулся за камнем. - Смотрите, Халл Беддикт. Золотая река. Течет на закат. - Он швырнул камень, разрушив зеркальное совершенство. - Один миг...
  - Ты видел убийство.
  - Да. Кем бы ни был тот чужеземец, он страшен.
  - Страшнее, чем вернувшийся Рулад?
  Удинаас промолчал. Вступил в мутную воду, поглядел на кишащих у берега новорожденных угрей. - Вы понимаете, что нас ждет?
  - Нет. А ты?
  - Озеро Дреша. Вот что впереди.
  - Не понял.
  - Не важно. Не задумывайтесь, Халл Беддикт. Пора возвращаться. Император проснулся.
  Халл шел за ним по берегу. - Вот это. Он проснулся, а ты откуда знаешь?
  - Шевеление теней. Рулад заставил задрожать весь мир. Нет, - уточнил, он тут же, - лишь малую его часть. Но круги расходятся все шире. Во всяком случае, лихорадка прошла. Он слаб, но в ясном уме.
  - Расскажи о Пернатой Ведьме, - попросил Халл, пока они шагали к обширному лагерю Эдур.
  - Зачем? - скривился Удинаас.
  - Она больше не рабыня Майен. Она служит у целительниц. Это твоя заслуга?
  - Приказ императора.
  - Ты не имеешь на него влияния? Прости, трудно поверить.
  - Взаимность.
  - И что ты даешь Руладу в ответ?
   "Дружбу". - Я не его советник, Халл Беддикт. Я не ищу влияния. Я не могу ответить на ваш вопрос. "Скорее, не хочу".
  - Она выказывает к тебе лишь ненависть. Но я не уверен...
  - О, я уверен.
  - Думаю, она, может быть, уже отдала тебе сердце, но станет сопротивляться этому ради всех бессмысленных предубеждений нашего народа. Каков твой долг, Удинаас?
  - Мой? Долг моего отца. Семьсот двадцать два дока на день, когда я попал в рабство.
  Халл взмахнул руками и остановился. - Всего-то?
  - Сказано Беддиктом. Для большинства летерийцев это неподъемный долг. Особенно учитывая проценты.
  Халл снова пошел рядом с Удинаасом. - Кто его держит?
  - Незначительный ростовщик из Летераса. А что?
  - Его имя?
  - Хальдо.
  - Хальдо. - Миг спустя Халл фыркнул.
  - Вам забавно?
  - Да уж. Мой брат Теол владеет Хальдо.
  - Точнее, владел. Насколько я знаю, сегодня у Теола ни кроша.
  - Позволь рассказать одну историю про брата. Как помнится, ему было десять лет, когда семейные долги перекупил один особо наглый ростовщик. В его планы входило отнятие у нас некоей собственности. Мы не смогли бы заплатить сразу, и ростовщик, конечно, знал это. В это время Теол, как ему и полагалось, целые дни проводил в школе и ничего не знал о проблемах родителей - он был слишком молод для этого. Лишь много позже нам удалось пролить свет на некоторые факты. А именно: Теолу удалось искусно втянуть в долги своего наставника. Ничего серьезного, но долг заставлял учителя закрывать глаза на прогулы ученика. Теол в эти часы начал свое дело на выходе реки из города. Два работника - нерека, процеживавших сточные воды. Выше по течению находятся богатые особняки. Удивительно, каких только ценностей он не вылавливал. В основном ювелирные изделия. Кольца, серьги, жемчужины. Кажется, однажды в его сети притекла удача - очень богато отделанное ожерелье; в результате Теол и его нереки вдруг разбогатели...
  - Продав ожерелье?
  - Нет, получив награду. Они зарабатывали, возвращая потерянное. Вскоре после этого наседавший на семью ростовщик получил полную выплату наших долгов. Более того, после этого он разорился - всплыло множество сомнительных бумаг...
  Удинаас хмыкнул: - Неблагодарные сообщники?
  - Может быть. Мы не узнали. Теол так никогда и не объяснился. Понадобился год, чтобы мне удалось сложить части головоломки. К чему это я? Удинаас, гений Теола демонического сорта. Разорен? Никаких шансов. Удалился от дел? Невозможно. Видишь ли, я хорошо научился следовать за мыслью братца. Хальдо - не единственный ростовщик на побегушках у Теола.
  - Итак, - сказал Удинаас (они уже подходили к императорскому шатру), - я Должник Беддиктов.
  - Больше нет. Я очищаю тебя. Прямо сейчас. Уверен, Теол меня простит - если верить, что мне удастся загнать его в угол и рассказать о этом деле.
  Удинаас поглядел на него. Кивнул. - Понимаю. Взаимность.
  - Я ничего не ожидаю взамен, Удинаас.
  - Отлично. Я знал, что вы быстро учитесь.
  Халл Беддикт помедлил у входа. - Приятно было поговорить.
  Удинаас помялся - и улыбнулся.
  
  ***
  
  Восседавший на троне император трясся как бесноватый. Пот тек ручьем по закрывшим лицо, шею и грудь монетам, в глазах бушевало мрачное пламя. - Удинаас, - захрипел он. - Мы в порядке, можешь убедиться.
  - В южных землях есть странные болезни, Император...
  - Мы не были больны. Мы... странствовали.
  Они были вдвоем. Ханнан Мосаг проводил смотр воинов, потому что старые ссоры грозили разрушить единство племен. Майен была среди женщин - ожидалось прибытие Уруфи Сенгар, вызванной к'риснан ами.
  Воздух в шатре смердел кислым потом.
  - Долгое и трудное странствие, - сказал Удинаас. - Вы желаете вина? Еды?
  - Нет. Не сейчас. Мы сделали... кое-что. Ужасное. Чтобы скрепить союз. Когда мы ударим по армии около Летераса, ты увидишь, благодаря чему будет одержана победа. Мы... довольны. Да, довольны.
  - Но испуганы. Своею собственной силой.
  Глаза Рулада сверкнули. - Мало что мы можем сокрыть от тебя... Да, мы испуганы. Мы... я... затопили целый мир. Фрагмент Куральд Эмурланна, по которому скоро пойдут наши корабли. На поиски потерянных родичей. И... чемпионов. - Он вцепился ногтями в лицо. - Я УТОПИЛ МИР!
  Надо отвлечь его от этого сюжета, решил Удинаас. - Чемпионов? Поборников? Не разумею, Император.
  Император отозвался не сразу.- Достойных противников. Мастеров боя, способных нас убить. Это необходимо.
  - Чтобы ваша сила стала еще больше.
  - Да. Больше. Необходимо. Так много необходимых вещей...
  Удинаас рискнул и сказал, отводя глаза: - Страх оправдан, Император.
  - То есть? Объясни.
  - Страх говорит о мудрости. О понимании ответственности.
  - Мудрость. Да, это должно быть так. О таком мы еще не размышляли. Мы боимся, потому что становимся мудрее.
   "Ох, бедный парень. Как я могу так?" - Как вы призовете этих... чемпионов?
  Рулад вздрогнул, воздел меч в правой руке. - Кто среди них отвергнет подобный вызов? Тот, кто недостоин сражаться. О, если они станут колебаться, их заставят. Мир широк, Удинаас, гораздо шире, чем мы можем вообразить. Есть иные земли, иные империи. Множество удивительных народов и рас. Мы будем искать повсюду. Найдем полезных для нас. А в один прекрасный день завоюем. Каждое королевство. Каждый континент.
  - Вам придется обмануть ваших поборников, Император. Заставить поверить, что убивая вас, они побеждают. Создать видимость, будто бросать вызов вас заставляет горделивое эго. Они ничего не должны знать о силе меча, о его требованиях к вам.
  - Да, ты верно сказал, Удинаас. Вдвоем мы переделаем будущее. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
  - Император, я уже ничего не желаю. Не надо обещаний. Прошу, не думайте, что я противлюсь вам. Я лишь имел в виду, что обещания НЕ НУЖНЫ.
  Внезапная боль в темных глазах Рулада, горе и тоска. Удинаас почувствовал, что разрывается изнутри. Ему едва удавалось не отводить глаз от Рулада.
  - Теперь мы хотели бы немного вина, Удинаас. - Это было сказано тоном глубочайшего горя. - Два кубка, тебе и мне. Мы станем пить и ни о чем не думать. Может, поболтаем о пустяках.
  Удинаас прошел к столу, на котором нашелся кувшин летерийского. - Как-то раз я был в Дреше, - сказал он, наполняя кубки. И ел копченых угрей из Моховой реки. Не желаете ли услышать рассказ об угрях из той реки, Император? - И он поднес кубок сидевшему на троне Эдур.
  - Это о пустяках?
  Удинаас помедлил. - Да.
  - Тогда мы желаем рассказа, Удинаас.
  
  ***
  
  Серен Педак и Багряные гвардейцы скакали галопом. В половине лиги впереди город Раскол. Некогда он был обнесен стеной, но местные строители давно разобрали большую часть каменных укреплений. С тех пор город разрастался беспорядочным манером, поглощая пригороды и фермы. Но сегодня этот большой город сам был едва виден, проглочен лагерями трех армий.
  - Багряные Львы, - сказала Серен, изучив далекие стяги. - Змеиные Пояса и Взрывная бригада.
  - Мы можем проехать через них?
  Серен метнула взгляд на Железного Клина. - Думаю, да. Извини. Я малость потрясена, вот и все. Если это все, что осталось от пограничных армий...
  - Местность не идеальна для битвы, - рассудил Чтящий. - Удивлюсь, если король решил ждать Эдур именно здесь. Ты знаешь что-то, что находится поблизости и больше подходит для обороны?
  Отрубная Крепость, в холмах, в нескольких лигах к северо - востоку от Раскола.
  - А Раскол самый большой здешний город?
  - Второй после Летераса.
  - Тогда это временный лагерь. Когда Тисте Эдур подойдут, три армии переместятся к Отрубной Крепости. Это если допустить, что у ваших полководцев есть хоть капля мозгов. В любом случае, аквитор, остальные армии должны поджидать у Отрубной. Причина, что эти стоят здесь - в трудностях снабжения.
  - Надеюсь, ты прав. А еще - мне интересно, имеет ли все это смысл?
  - Мы далеко от моря, Серен, - ответил Железный Клин. - Скованный Эдур демон сюда не проникнет, и это несколько уравнивает силы.
   "Достойная увертка, Клин". - Еще день до Ближней Крепости, и к исходу второго дня мы увидим Летерас.
  - Мы сможем ускориться? Те солдаты в лагере - не согласятся ли они поменять нам лошадей?
  - Если я буду настаивать - согласятся.
  - Ты будешь говорить о встрече с королем?
  - Да.
  - А она будет на самом деле - эта встреча?
  - Нет.
  Он помолчал. Она ждала продолжения. - В Летерасе... Что ты сделаешь первым делом?
  - Думаю, надо вымести пыль.
  - Извини?
  - Мой дом стоит закрытым. Я не успела послать весточку двум своим слугам.
  - Звучит не очень обнадеживающе. Кто же охраняет твои владения?
  Серен засмеялась: - У меня нет ничего ценного. Воры, прошу пожаловать. Честно сказать, я была бы рада, если бы они избавили меня от рухляди. Жаль, соседи бдительны и не допустят этого...
  Чтящий некоторое время смотрел вперед. - Там мы вынуждены будем расстаться. Вступим в контакт с новым нанимателем. Ожидается скорое отплытие.
   "Пока город не захватят или не осадят". - Думаю, так и будет.
  - На борту найдется местечко...
  - Я летерийка, Железный Клин. - Серен покачала головой. - Похоже, мне пора заканчивать путешествия.
  - Понятно. Но предложение остается в силе.
  - Спасибо. "И вот я убегаю снова".
  Корло закричал сзади: - Осторожно, подружка. Мокра опасен, если ты не контролируешь его.
  Чтящий повернул голову, уставился на нее.
  Серен пожала плечами.
  
  
  
  Глава 22
  
  
   То ли старик поднялся из канавы, то ль отродье
  Ветров свистящих и осенней грязи. Заскакал,
  Как заяц меж камней. Но это ведь не камни,
  А память давней битвы, времени безумий,
  Тела, лежащие недвижно, скорченные смертью
  В подобье знаков древних и забытых языков,
  Косых письмен на погребальных плитах,
  Порушенных колонн сраженных самолюбий,
  Термитников, раздавленных стопой.
  Он дико заплясал и завопил в восторге,
  Спеша открыть ту истину, что удалось прочесть
  По мясокрасным письменам. - "Да будет мир"!
  Он восклицал. - "Да будет мир!" Ну, этому помочь
  Совсем не трудно, коль сижу на волчьей сыти,
  И поднят арбалет, и вставлена стрела,
  И так легко пришпилить болтуна, вогнать
  Обратно в глотку заявленья. - "Вот теперь",
  Сказал я тишине, "теперь тут точно мир".
  
  Песенка Шкуродера,
  Рыбак Кел Тат
  
  
  На ближних холмах - дымящиеся руины Первой Косы. На плоской равнине у холмов - две армии Эдур, сошедшиеся на расстояние взгляда. Духи кишат среди пепла, оружие колышется над головами, громкие крики радости сотрясают недавно спокойный утренний воздух.
  Конечно, сошлись не все. Самая восточная армия под руководством Томада Сенгара и Бинадаса все еще идет по дороге Чертежников к Белой Черте. Они встретятся с двумя армиями где-то под Отрубной. Тралл понимал, что после этого судьбу Летераса решит единственная битва.
  Он стоял, опершись на копье и не чувствуя побуждения присоединить свой голос к яростному шуму, окружившему его со всех сторон. Над северными руинами и заливными лугами кружились сотни скворцов. Их крики были заглушены, и отчего-то это придавало птичьему танцу характер кошмарного видения.
  Ряды находившихся напротив воинов расступились, освободив место для единственного штандарта; он поплыл вперед над фигурой, сверкающей золотом и держащей в руке меч.
  Воинственные крики усилились.
  Тралл вздрогнул от наплывающего оглушительного звука. Оторвал взор от Рулада - и заметил на плоской вершине холма приближающегося Фира.
  - Тралл! Б"нагга! Мы втроем едем к Императору! Кони ждут.
  Тралл кивнул, чувствуя беспокойство: уж слишком много ярости в глазах брата. - Веди, Фир.
  Скачка через лагерь Рулада стала настоящим испытанием. Тралл не особенно любил лошадей, еще меньше любил конную езду. Его подбрасывало и трепало в седле. Под копытами проносились груды пепла - остатки сожженных предместий. Вопли воинов словно набегающей волной толкали в спину.
  На полпути ощущения изменились: теперь возгласы бойцов императорской армии окружали его со всех сторон. Лошади заметались, и троице с трудом удалось продолжить путь.
  Въезжая на склон, Тралл сумел более отчетливо разглядеть младшего брата. Почти неузнаваем под тяжестью монет. Лоб открыт, являя кожу цвета талого снега, и контрастом темнеют провалы глазниц. Зубы оскалены, но это кажется не улыбкой, а скорее гримасой боли. Слева от императора стоит Ханнан Мосаг, справа - раб Удинаас. В тех шагах позади Рулада расположился Халл Беддикт. Майен нигде не видно.
  Трое спешились. Подошли рабы и забрали поводья коней.
  Фир зашагал вперед, склонился перед императором. По долине прокатился новый шквал воинских кличей.
  - Брат мой, - прохрипел Рулад. - Встань перед нами. - Император ступил к нему, положил на плечо усыпанную монетами руку. - Так много нужно тебе сказать - но это позже.
  - Как пожелаете, Император.
  Зловещие глаза Рулада завращались. - Тралл.
  Он упал на колени и уставился в землю. - Император.
  - Встань. У нас есть слова и для тебя.
   "Не сомневаюсь". - Матушка прибыла благополучно?
  Вспышка раздражения. - Да уж. - Казалось, Рулад хочет сказать Траллу что-то еще; но он переменил решение и обратился к Б"нагге. - В порядке ли Жекки, Доминант?
  Тот свирепо ухмыльнулся. - Всё отлично, Император.
  - Мы рады. Ханнан Мосаг хочет поговорить с тобой о надвигающейся битве. Для этого приготовлен шатер. Халл Беддикт нарисовал детальные карты.
  Б"нагга поклонился и пошел к Королю - Ведуну. Они отправились прочь в сопровождении Халла.
  - Братья наши, - произнес Рулад. Меч дрожал в его левой руке. - Идемте, примем пищу и выпьем в нашем личном шатре. Удинаас, веди нас.
  Раб пошел в толпу воинов. Круг Эдур словно таял вокруг этого непримечательного человека. За ним вышагивали император, Тралл и Фир.
  Вскоре они поравнялись с большим шатром. Вокруг - улица плоти и вздымающихся мечей, воинственные вопли. По сторонам входа стояли духи.
  Едва раб и трое братьев зашли в шатер, Рулад обернулся и схватил Тралла правой рукой. - Как долго ты намерен отталкивать нас?
  Тралл посмотрел на руку, давящую ему на грудь. - Кажется, как раз ты меня толкаешь, Рулад.
  Последовало натянутое молчание. Наконец брат резко хохотнул и отступил. - Слова из прошлого, а? Когда мы были вместе, до..., - он взмахнул мечом, - всего этого. - На Тралле остановился безумный взгляд. - Нам не хватало тебя. - Рулад улыбнулся, поглядев на Фира. - Не хватало вас обоих. Удинаас, найди нам вина!
  - Летерийский напиток, - отозвался Фир.
  - Братец, я приобрел к нему вкус.
  Тралл и Фир пошли за Руладом во внутренние покои, где раб уже успел нацедить темного вина в три отделанных золотом и серебром летерийских кубка. Траллу было не по себе. Его потрясло внезапное падение "фасадов" Рулада, глубоко ранило - по причинам, которые он сам не мг объяснить.
  Сторонясь торчащего в самой середине комнаты трона, император уселся на обитый кожей трехногий табурет около накрытого для пиршества стола. Рядом были еще два табурета. Рулад указал на них: - Прошу, браться, воссядьте с нами. Мы знаем, мы хорошо понимаем: прошлое кажется обращенным в уголья. Увы, наша давняя братская любовь так опасно истончилась...
  Тралл заметил, что при этих словах Фир чуть не сел мимо своего невысокого табурета.
  - Нельзя бежать от воспоминаний, - продолжал Рулад. Удинаас поднес ему кубок. - Не всегда должна кипеть кровь родства. Иногда наступают времена, когда она просто греет нас.
  Фир откашлялся. - Нам тоже... не хватало вас, Император...
  - Хватит! Не надо величаний. Рулад, так меня нарек отец, как и других своих сыновей - по именам славных предков рода Сенгар. Так легко забыть...
  Удинаас поместил кубок в руку Рулада. Пальцы сжались как будто по своей воле.
  Тралл метнул взгляд на раба, теперь подносившего кубок ему. И был потрясен тем, что увидел в глазах летерийца. Протянул руку. - Спасибо, Удинаас.
  Рулад дернулся. - Он мой, - сказал он напряженно.
  Глаза Тралла расширились. - Конечно, Рулад.
  - Хорошо. Да. Фир, я должен рассказать тебе о Майен.
  Тралл осторожно откинулся на табурете, заметив, как дрожит кубок в его руке. Взгляд раба, послание, которое тот передавал. "Все хорошо".
  - Я давно не видел ее, - неохотно отозвался Фир.
  - Майен была нездорова. - Рулад кинул брату тревожный взгляд. - Извини, братец. Я не должен был делать... что тогда сделал. А теперь, ну ты видишь... - Он осушил кубок одним глотком. - Удинаас, еще. Скажи им. Объясни, Удинаас, чтобы Фир понял.
  Невольник наполнил кубок хозяина и отошел на шаг. - Она носит ребенка, - сказал он, взглянув в глаза Фира. - И теперь нет сомнений, что сердце ее принадлежит вам. Рулад хотел бы, чтобы все было иначе. По крайней мере¸ вначале. Но сейчас - он её понял. Однако ребенок усложняет дело. Все запуталось.
  Кубок в руке Фира не покачнулся; но Тралл ощутил, что лишь внезапное онемение мышц помешало вину разлиться. - Продолжай, - вымолвил брат.
  - Этому нет прецедентов и правил среди вашего народа, - продолжил Удинаас. - Рулад мог бы расторгнуть брак, отменить все случившееся. Но для ребенка... понимаете, Фир Сенгар?
  - Дитя будет наследником...
  Рулад резко захохотал: - Не нужно наследников, Фир. Никогда. Разве не понятно? Трон стал моим вечным бременем.
   "Бременем. Во имя Сестер, что пробудило тебя? Кто заставил тебя очнуться?" Тралл метнул взор на Удинааса и чуть не отпрянул от внезапного понимания. "Удинаас? Этот... этот раб?"
  Удинаас кивал, не сводя взора с Фира. - Взрастивший дитя воин станет его отцом во всем, кроме имени. Не будет обмана. Все узнают. Если это клеймо...
  - То с ним разбираться мне, - отозвался Фир. - Если я решусь встать рядом с Майен, прежде женой императора, и вырастить чужое дитя как первенца своего.
  - Будет по вашему слову, Фир Сенгар. - Удинаас отступил еще на шаг. Тралл медленно встал и осторожно вынул кубок из руки Фира. Брат удивленно глянул на него. - Рулад, что на все это скажет Мать?
  - Майен карает себя белым нектаром. Нелегко будет побороть такую зависимость. Уруфь старается... - Фир тихо простонал и закрыл глаза.
  Тралл видел, как Рулад протягивает руку, словно бы коснуться Фира, как его одолевают сомнения. Он кинул на Тралл взгляд. Тот кивнул. "Да. Сейчас". Мгновенный контакт, казалось, ударил по Фиру. Он открыл глаза.
  - Брат, - сказал Рулад. - Мне жаль.
  Фир внимательно поглядел в лицо младшему брату. - Нам всем жаль, Рулад. Так... многого. Что говорит Мать о ребенке? Он здоров?
  - Физически - да. Но он познал ее голод. Это будет... трудно. Я знаю, ты не заслужил всего этого...
  - Может быть, Рулад. Но я приму бремя. Ради Майен. И ради тебя.
  После этого все молчали. Пили вино. Траллу казалось, что здесь присутствует то, та часть его жизни, которую он полагал не просто ушедшей, но словно никогда и не существовавшей. Они сидел втроем. Встреча братьев, и ничего больше.
  Снаружи наступила ночь. Удинаас подносил еду и подливал вина. Некоторое время спустя Тралл встал и направился к выходу. Алкоголь сделал все вокруг размытым. Кажется, братья даже не заметили его ухода.
  В помещении около внешней стены шатра он отыскал Удинааса. Раб сидел у столика и поглощал свой ужин. Он удивленно взглянул на внезапно появившегося Тралла.
  - Прошу, продолжай. Думаю, Удинаас, ты заслужил ужин.
  - Вы чего - то желаете от меня, Тралл Сенгар?
  - Нет. Да. Что ты сделал?
  Раб склонил голову набок. - Что это значит?
  - С... ним. Что ты сделал, Удинаас?
  - Немногое, Тралл Сенгар.
  - Нет, мне нужен ответ. Кто ты для него?
  Удинаас оторвался от тарелки и глотнул вина. - Думаю, тот, кто его не боится.
  - И всё? Стой, я понял. Но почему же? Почему ты его не боишься?
  Удинаас вздохнул. Тралл понял, насколько утомлен этот раб. - Вы, Эдур, вы видите меч. Или золото. Видите... власть. Ужасную и зверскую силу. - Он пожал плечами. - А я вижу, ЧТО она забирает у него, вижу, какую цену Рулад платит. Я же летериец, - добавил он, скривив губы. - Я понимаю, что означает долг. - Удинаас взглянул Траллу в глаза. - Я его друг. Вот и всё.
  Несколько ударов сердца Тралл не отрывал глаз от раба. - Не предавай его, Удинаас. Никогда.
  Взгляд летерийца скользнул в сторону. Он хлебнул вина.
  - Удинаас...
  - Я слышу вас, - прохрипел раб.
  Тралл повернулся к выходу. Помедлил и оглянулся. - Не хочу уходить с такими словами. Итак, Удинаас, благодарю тебя за все, что ты сделал, что ты дал ему.
  Раб кивнул, не поднимая глаз. Протянул руки к тарелке.
  Тралл вернулся в центральный зал, где обнаружил прибывшего Ханнана Мосага. Тот говорил с Руладом.
  - ... Халл думает, это недалеко от городка ниже по реке. Может, день пути. Но, император, тем не менее это необходимо.
  Рулад отвернулся и поглядел на дальнюю стену. - Армии должны продолжать марш. К Отрубной Крепости. Ни задержек, ни отклонений. Я пойду, пойдут Фир и Тралл. Халл Беддикт как проводник. И Удинаас, конечно же.
  - Один к'риснан , - добавил Король - Ведун, - и наши новые союзники демоны. Двое Кенрилл"ахов.
  - Да, да, пусть они идут тоже. Встретимся у Отрубной.
  - Что такое? - спросил Тралл. - Что стряслось?
  - Нечто было высвобождено, - ответил Мосаг. - И с ним надо разобраться.
  - Высвобождено кем, для чего?
  Король - Ведун дернул плечом: - Не знаю, кто за это отвечает. Но допускаю, что существо освободили, чтобы напасть на нас.
  - Какой-то демон?
  - Да. Я чувствую его присутствие. Его волю. Не могу понять, кто это. В городе Броус.
  Тралл медленно кивнул. - Вот бы Бинадас был с нами.
  Рулад поднял голову: - Почему?
  Тралл усмехнулся и промолчал.
  Миг спустя Фир что-то пробормотал и кивнул.
  Рулад изобразил подобие улыбки. - Да, был бы он здесь.
  Ханнан Мосаг оглядел всех по очереди. - Не понимаю.
  Смех императора вышел хриплым и лишь слегка горьким. - Ты посылаешь нас в новый поход, Король.
  Мосаг явственно побледнел.
  На этот раз Рулад захохотал искренне и весело.
  Через мгновение к нему присоединились Фир и Тралл. Ханнан Мосаг смотрел на них как на незнакомцев.
  Слишком много вина было выпито, подумал позднее Тралл. И всё.
  
  ***
  
  Серен Педак и Гвардейцы направили коней через придорожную канаву и выехали на луг. Из ворот города показался авангард Купеческого батальона - аквитор различила Преду Уннаталь Хебаз во главе, скачущую на синевато - серой, белогривой лошади. Животное нервно прядало и словно в нетерпении стучало копытами.
  - Если она не будет осторожна, - заметил Железный Клин, - лошадь начнет брыкаться, и госпожа окажется сидящей на заду в середине тракта.
  - Да, это будет поистине дурной знак, - сказала Серен.
  Тут Преда начала успокаивать лошадь.
  - Полагаю, нас ждет задержка.
  - Пройдут Королевский и Купеческий батальоны. Не знаю, какие силы еще остались в Летерасе. Не думаю, что южные батальоны и бригады успеют подойти, что весьма неудачно для нас. - Поразмыслив немного, она продолжила: - Если пересечь поле, мы сможем поехать по приречной дороге и войти через Рыбацкие ворота. Придется пересечь две трети города до моего дома; но нужный вам корабль, Чтящий, должен оказаться поблизости.
  Железный Клин пожал плечами. - Мы доставим тебя к дверям дома, аквитор.
  - Не нужно...
  - Даже если не нужно, именно это мы намерены сделать.
  - Тогда, если не возражаете...
  - Пусть будут Рыбацкие ворота. Веди, аквитор.
  
  ***
  
  Последние ряды Королевского батальона вышли на площадь перед Вечной Резиденцией и сейчас заворачивали на улицу Седьмого Завершения. Король Эзгара Дисканар, созерцавший с балкона Первого Крыла отправление Преды на войну, наконец отвернулся и направился вниз. Торжественная церемония должна было уже начаться, но Брюс Беддикт знал, что присутствие короля на ней потребуется позже.
  С ним стояли четверо лучших стражей. Брюс махнул им рукой: - Найдите вестового.
  - Да, господин!
  Брюс стал ждать, осматривая город. Воздух казался слишком горячим и влажным. После прохождения войск на площадь выбрели немногочисленные горожане. До битвы под Отрубной Крепостью осталось несколько дней, но жители - все, кто еще остался в городе - явно решили отсиживаться по домам.
  Появилась женщина - вестовой. Он часто имел с ней дело и привык доверять ей.
  - Доставьте послание в дом моего брата, Теола.
  - Он будет на крыше?
  - Думаю, там. В этом суть послания - пусть остается на крыше. Теперь дополнительное послание братьям Шаванкрат, охраняющим дом. Имя. Герун Эберикт. Это всё.
  - Ясно, господин.
  - Идите.
  Она быстро ушла. Брюс шагнул в узкий коридор, ведущий вдоль всего крыла на второй уровень. В конце коридора были ступени - переход к центральному купольному зданию. Там, на каменной скамье, сидел Мороч Неват.
  - Брюс, я ждал вас.
  - Надеюсь, недолго. Что вам угодно, финед?
  - Вы верите в богов?
  Удивленный Брюс ответил не сразу. - Боюсь, не вижу смысла в подобном вопросе.
  Мороч сунул руку в карман и вытащил потертую плитку, дешевую - такие можно увидеть у рыночных гадальщиков. - Когда вы в последний раз говорили с Турадалом Бризедом?
  - Первого Консорта не было во дворце - то есть в обоих дворцах - со вчерашнего дня. Первый Евнух Нифадас организовал поиски, и все пришли к заключению, что тот сбежал. Я не особенно удивлен...
  Мороч бросил плитку. Брюс машинально поймал ее левой рукой. Поглядел на керамическую поверхность. Пожелтевшее и покрытое паутиной трещин изображение было сильно стилизовано, но финед все же распознал его. - Плитка Странника. И что?
  Солдат вскочил. Он похудел, мельком заметил Брюс, и, кажется, постарел лет на десять со времени возвращения неудачливой делегации. - Он был здесь. Все время. Ублюдок скрывался прямо у нас под носом, Брюс Беддикт.
  - О ком вы говорите?
  - Странник. Первый Консорт. Турадал Бризед.
  - Это... смехотворно.
  - Брюс, я употребил бы более резкие слова.
  Поборник отвел взгляд от собеседника. - Как вы пришли к столь необыкновенному выводу, Мороч?
  - В каждом поколении были Турадалы Бризеды. О, разные имена, но это всё он. Сцены на гобеленах, картины. Поглядите королевскую коллекцию - все в коридорах, готово к вывозу. Это видно, любой может заметить - если имеет причину искать.
  - И какова ваша причина, Мороч?
  Тот состроил гримасу: - Он просил кое-что сделать.
  Брюс хмыкнул.
  - Он бог.
   "Может быть". - Зачем ему нужна ваша помощь?
  - Потому что... Он сказал, что будет слишком занят.
  Брюс припомнил последнюю беседу с Бризедом. "Неминуемая неудача моей объективности". Что-то такое сказал - и ушел. - Признаюсь в некотором... скепсисе, Мороч Неват.
  - Отложим это на время, Брюс. Я пришел просить совета. Допустим худшее.
  - Бог просит вашей помощи? Думаю, следует рассмотреть возможные мотивы и последствия отказа или согласия.
  - Да.
  - Пойдет ли желаемое им на пользу Летера?
  - Он сказал, да.
  - И где он сейчас?
  - Где-то в городе. Смотрит на последних беженцев, допущенных в город. Со стены. Так доносят мои солдаты.
  - Тогда я советую выполнить его просьбу, Мороч.
  - Вместо защиты короля?
  - Думаю, бог возлагает эту задачу на меня.
  - Мы почти равны, Брюс.
  - Знаю.
  - Вы можете полагать лучшим себя. Я думаю иначе.
  - Не нами решалось, Мороч.
  Мороч молча смотрел на него. Потом сказал: - Благодарю за совет, финед.
  - Не знаю, стоит ли так говорить... но да будет с вами Странник.
  - Не смешно, - буркнул мастер меча и пошагал прочь.
  Брюс вошел в центральный комплекс. Остановился в главном коридоре, сверяясь с планом. Стены здесь уже выскоблены, пыль и грязь выметены. Повсюду снуют чиновники и стражники, готовясь к церемонии. Многие бросали любопытные взоры на скорчившегося посреди прохода, на одной из плит, спящего человека.
  Брюс вздохнул и подошел к Куру Кану. - Цеда.
  Старик забормотал во сне и повернулся, так что теперь Брюс созерцал его спину.
  - Проснитесь, Цеда. Прошу.
  Куру Кан поднял голову, зашарил по полу в поисках свалившихся линз. Наконец надел их на нос. - Кто тут?
  - Это Брюс Беддикт.
  - А, финед. - Куру Кан изогнулся и перекатился на спину. - Хорошо выглядишь.
   "А вы - нет". - Цеда, церемония скоро начнется. Если не желаете, чтобы Эзгара Дисканар наступил на вас во время торжественного прохода - надо подвинуться.
  - Нет! - Старик растянулся на плите. - Мне нельзя! Это мое. Мое место.
  - Вы будете настаивать, чтобы он обогнул вас? Цеда, вы рискуете вызвать монарший гнев...
  - Важно? Вовсе нет. - Его пальцы вцепились в каменную поверхность. - Она моя. Предупреди его, финед. Предупреди короля.
  - О чем?
  - Нельзя меня перемещать. Попытавшийся будет обращен в пепел. В пепел, Брюс Беддикт.
  Финед огляделся. Их разговор слушала целая толпа. Брюс ощерился: - Займитесь своими делами, все вы! - Люди начали разбегаться.
  На время обеспечив уединение, финед склонился над Цедой. - Вы всё носили краски и кисти. Что с ними случилось?
  - Краски, кисти? - Глаза волшебника замигали за линзами. - Пропали. Пропали. Королю нужен ты, финед. Он готов к процессии. Придет Нифадас - он будет жаловаться, но это пустяки. Невеликое получится сборище. Важно? О да. Королю лучше меня не замечать. Объясни ему, Брюс.
  Финед выпрямился. - объясню, Цеда.
  - Отлично. Теперь иди.
  
  ***
  
  - Нехорошо пахнет.
  Тралл оглянулся на заговорившего Кенрил"аха. Демон возвышался даже над конными Эдур. Черты лица подобны внешности Сирени, но грубее, кожа черна словно отесанный базальт; серебристые, блестящие клыки выпирают изо рта. Меховой воротник над кирасой из потемневших от времени бронзовых пластин. Широкий кожаный пояс, на котором подвешена громадная кривая сабля. Кожаные брюки, серые с красными полосами. Второй демон отличался от сородича лишь выбором оружия: в скрытых латными перчатками руках была тяжелая палица.
  Второй Кенрил"ах оскалил зубы. - Хочется жрать.
  - Расщеплять кости, - подхватил первый, - высасывать мозг.
  Они толковали о запахе гниющих трупов. Маленький отряд достиг опушки леса, впереди показался палисад Броуса. Перед ним лежали древние курганы и свежевыкопанная траншея. И никого вокруг.
  - Братья, - сказал император. - Готовьте оружие.
  Тралл соскочил с коня. - К'риснан , ты что-то чувствуешь?
  Лицо юного ведуна - арапая побледнело. Он кивнул: - Думаю, это в городе. Оно знает, что мы здесь.
  Рулад крепко схватился обеими руками за рукоять меча, поднял его в оборонительную позицию. - Удинаас, останься с лошадьми. Фир, пойдешь слева. Тралл - справа. К'риснан ,
  Будь позади нас на пять шагов. Демоны - там же, по бокам.
  - А сначала пожрать нельзя?
  - Или погадить? Я хочу погадить.
  - Нужно было думать об этом раньше, до отъезда.
  - А тебе нужно было пожрать. Знаешь, у нас много запасных лошадей.
  - Молчать, оба! - зашипел император. - Мы слушаем это всю дорогу. Еще немного, и я решу убить вас первыми.
  - Это будет не умно, - ответил второй Кенрил"ах. - Я чувствую не только мясо. Я чую здесь живую тварь, и она мне не нравится.
  - Я чую ее, - добавил первый, - и меня блевать тянет.
  - Надо было поблевать до отъезда.
  - Мне хочется блевать каждый раз, как вижу тебя.
  - Хватит!
  - Прошу прощения за моего брата, - сказал первый демон.
  - И я за моего, - добавил второй.
   "Странные тираны". Тралл вынул копье из петли и пошел рядом с Руладом.
  Они миновали вырубку. У края ямы увидели первые тела. Сваленные в глубокую яму, порванные - словно общая могила. Воины, рабочие. Плоть уже вздулась и потемнела на такой жаре. Жужжали мухи.
  Обойдя яму, они направились к городку. Ворота были вдавлены внутрь, тяжелые створки расщепились. Где-то в городе лаяла собака.
  Прямо от стены улица завалена телами. Двери всех окрестных домов выбиты. Справа стоит фургон с проломленной крышей, впряженные в него клячи от утомления и тяжести упряжи неловко присели. Тралл поколебался - и пошел к ним, вытаскивая нож. Остальные смотрели, как он обрезает постромки. Животные не смогли убежать, просто поплелись прочь на подгибающихся ногах.
  Тралл вернулся к Руладу.
  - Оно идет, - заявил первый демон.
  В конце улицы показалась стая скворцов, заметалась между домами. Казалось, черная масса медленно течет к Эдур и Кенрил"ахам. В середине стаи - фигура. Невероятно белая кожа, бледно - желтые волосы свисают космами. Существо носило одежду из кожаных ремней, сморщенных и почерневших от времени. Руки и ноги были какими-то необычными.
  - Оно безоружно, - сказал Фир.
  - Да, - прошептал к'риснан , - но это именно оно.
  Скворцы взлетели и расселись по крышам. Существо остановилось в десяти шагах от группы.
  - Мир, покой, - сказало оно на летерийском. - Нет так ли?
  Рулад отвечал: - Я Император Тисте Эдур. Кто и что ты такое, чужак?
  - Я Форкрул Ассейл. Мое имя Безмятежный.
  - Так ты демон?
  Существо склонило голову набок. - Да?
  - Это не твой мир.
  - Не мой?
  Рулад повернул голову: - К'риснан , изгони его.
  - Не могу, император.
  - Шум от твоего присутствия приносит разлад, - сказал Безмятежный.
  Наблюдавший за движениями Форкрул Ассейла Тралл понял, что у него есть дополнительные суставы и нечто вроде сочленения между частями грудины. Движения казались необычно свободными.
  - Разлад? - переспросил Рулад.
  - Я желаю возвращения мира.
  - Если ты хочешь мира, Безмятежный, просто повернись и уходи, - сказал Фир. - Оставь нас.
  - Оставить вас - найти кого-то еще. Я не могу отступить от беспорядка, который неизбежно последует. Мир наступит, когда каждый найдет себя. Только после устранения раздора наступает мир. - Форкрул Ассейл сделал шаг вперед.
  - Берегись! - завопил один из демонов.
  Безмятежный ринулся к ним, и одновременно скворцы метнулись в небо.
  У Тралла было самое длинное оружие, но он не стал наносить по твари удар лезвием - она уже подняла руки для отражения его возможной атаки. Тралл решил подскочить и ударить древком, сбоку. Но правая рука Безмятежного, словно змея, метнулась и обвилась вокруг копья. Внезапный рывок - черное дерево затрещало и раскололось; стала видна алая сердцевина. Воин не успел почувствовать потрясение, а левая рука Форкрула уже двинулась к нему.
  Два пальца коснулись виска...
  Он успел отпрянуть в сторону, и все же от касания вражьих пальцев резко заболела шея. Если бы он стоял, пытаясь отразить удар, она была бы уже сломана. А так он упал, ударившись плечом, и покатился по земле.
  Фир низко присел и ударил сразу после Тралла, наискось резанув Форкрула по колену.
  Но нога сложилась, колено вывернулось кзади. Безмятежный тут же схватил лезвие меча голой рукой. Вырвал меч из руки Фира. Пальцы Форкрула смяли железо.
  Своими неудачными попытками Тралл и Фир все же сделали требовавшееся от них: подвели Форкрула под удар Рулада. Пестрый меч размытым пятном мелькнул в воздухе - но не достиг цели. Казалось, Форкрул просто обтек его.
  Отбросив в сторону покореженный меч Фира, Безмятежный шагнул вперед.
  Вонзил пальцы, как шипы, в грудь Рулада, расталкивая монеты, проникая между ребрами, протыкая сердце. И тут же вытащил руку.
  Император зашатался.
  Безмятежный повернулся навстречу Фиру.
  И отпрыгнул назад, сразу шагов на восемь, едва избежав удара палицы, с размаху пронесшейся до земли и застрявшей в уличной грязи.
  Безмятежный продолжал пятиться, потому что другой демон насел на него. Сабля порхала в его ручищах словно легкий стилет.
  Тралл с трудом встал на ноги. Попытался достать второе копье из связки на спине лошади...
  ... и обнаружил, что Удинаас уже бежит, подносит ему эту связку.
  Вытащив одно копье, он повернулся и прыгнул к телу Рулада. Форкрул Ассейл тем временем метнулся влево, избегая размаха сабли, взмахнул руками. Демон успел пнуть его в бок.
  Безмятежный с грохотом упал и дважды перекатился по земле, но тут же вскочил на ноги.
  Тралл расслышал хруст ребер.
  Демон снова подбирался к Форкрулу.
  За миг до их столкновения Тралл метнул копье.
  Безмятежный не заметил его подлета. Наконечник вошел под левую ключицу, развернув тварь. Сабля демона ударила ее по бедру, зазвенев о кость. Кенрилл"ах быстро освободил оружие.
  Тралл завел руку за спину - и Удинаас вложил в нее еще одно копье. Воин скакнул ближе к противнику.
  Форкрул Ассейл уже вытянул копье из плеча и отражал ладонями сабельные удары, пытаясь ухватиться за лезвие. Второй демон подбегал, вздымая палицу над головой.
  Безмятежный отпрыгнул назад, повернулся и побежал. Голубоватая кровь струилась из двух его ран.
  Кенрил"ахи приготовились преследовать его.
  - Стоять! - завопил Тралл. - Оставьте его!
  Удинаас встал у тела Рулада. Лицо стоявшего в двух шагах к'риснан а превратилось в маску ужаса. Он беспомощно тряс головой.
  - К'риснан .
  На Тралла уставились дикие глаза. - Оно... отбросило меня. Моя сила... когда император умер... она ушла...
  Подошли демоны.
  - Оставьте его нам, - сказал первый, вытирая кровь с сабли.
  - Да, - добавил второй. - Никогда не слышали мы о Форкрул Ассейлах, но уже все решили.
  - Они нам не нравятся.
  - Совсем.
  - Мы его догоним и скажем это в лицо.
  Фир пробормотал: - Удинаас, как долго... - Глаза его не отрывались от Рулада.
  - Недолго.
  - Мы будем ждать?
  - Думаю, так будет лучше всего.
  Фир побрел за своим мечом, утирая лицо. Поднял клинок, осмотрел - и бросил. Нашел взором Тралла.
  - Оно сломало черное дерево, - сказал тот.
  Гримаса. - Я видел. Второе копье... отличный бросок, брат.
  Но братья все понимали. Без Кенрилл"ахов они были бы уже мертвы.
  - Можно гнаться? - спросил первый демон.
  Фир помедлил. - Идите.
  Кенрилл"ахи поспешили по улице.
  - По пути пожрем.
  - Отличная мысль, брат.
  Где-то в городе все брехал пес.
  
  ***
  
  - Надо ему помочь, - сказала Сендалат Друкорлат.
  Вифал покосился на нее. Они стояли на кромке обрыва и смотрели на берег. В песке скорчился юный Эдур. Он все еще вопил. - Это не первый его визит, - ответил кузнец.
  - Как голова? - спросила она тут же.
  - Болит.
  Тисте Эдур замолк. Он дрожал. Затем поднял голову, уставился на мекроса и стоявшую рядом с ним женщину Тисте Анди. - Вифал!
  Кузнец наморщил лоб - и тут же скривился. - Обычно он не говорит со мной, - заметил он. - Рулад. Я не так жесток, чтобы сказать "рад твоему прибытию".
  - Кто это? Откуда эта... предательница?!
  Сендалат фыркнула: - Патетично. Это божий меченосец? Ошибка.
  - Если и так, - тихо ответил Вифал, - я не хотел бы ему это объяснять.
  Рулад встал. - Он убил меня.
  - Да, - отвечал Вифал. - Убил, кто бы "он" не был.
  - Форкрул Ассейл.
  Сендалат окаменела. - Эдур, нужно осторожнее выбирать себе врагов.
  Смех, похожий на истерику. Рулад поковылял с пляжа. - Выбирать, женщина? Я НИЧЕГО не выбираю.
  - Мало кому это удается, Эдур.
  - Что она здесь делает, Вифал?
  - Увечный Бог решил, что мне нужна компания. Троих безумных нахтов недостаточно.
  - Вы любовники?
  - Не глупи, - фыркнула Сендалат.
  - Верно сказано, - добавил Вифал.
  Рулад прошел мимо них. - Мне нужен мой меч, - пробурчал он, направляясь к центру острова.
  Они смотрели ему в спину.
  - Его меч, - пробормотала Сендалат. - Тот, что ты сделал для бога?
  Вифал кивнул. - Но это не моя вина.
  - Тебя принудили.
  - Да уж.
  - Зло не в оружии, а в том, кто его держит.
  Он покосился: - Мне плевать, что ты мне снова череп разобьешь. Начинаю тебя ненавидеть.
  - Уверяю, мои чувства идентичны.
  Вифал отвернулся. - Я пойду в хижину.
  - Конечно, - бросила женщина ему в спину. - Бормотать мольбы своему богу. Как будто кто-то захочет слушать жалкое хныканье.
  - Надеюсь, - ответил Вифал, - он сжалится надо мной.
  - С чего бы?
  Он смолчал и благоразумно утаил ответную усмешку.
  
  ***
  
  Стоявший в десяти шагах от трона Брюс Беддикт смотрел, как Король Эзгара Дисканар величественно входит в зал. На лице монарха застыла недовольная гримаса: во время шествия ему пришлось огибать скрючившееся и дрожащее тело Цеды. Однако неприятный момент был уже позади, и Брюс увидел, как лицо короля обретает привычное строгое выражение.
  В тронном зале его ожидали немногочисленные придворные и группа стражей. Первый Евнух Нифадас встал справа от трона, в руках он держал корону Летера, уложенную на кроваво-красную подушечку. Первая Наложница Низаль опустилась на колени по левую сторону тронного помоста. Посреди шести солдат Дворцовой Гвардии находился их командир, Герун Эберикт.
  И больше никого. Торжественное событие, день Седьмого Завершения - или день, достаточно близкий к нему, ибо никто не смог установить точную датировку - засвидетельствуют лишь немногие избранные. Конечно, не так планировалось изначально. Но произошли народные восстания, и последнее стало самым кровавым. Для горожан имя короля стало ругательством. Список приглашенных сильно сократили по соображениям безопасности. Брюса волновало, что в нем остался Герун Эберикт.
  Король подошел к подножию трона. Длинная мантия скользила по полированному мрамору пола.
  - В сей день, - возгласил Нифадас, - Летер стал империей.
  Гвардейцы отдали честь королю и замерли неподвижно, как статуи.
  Эзгара Дисканар взошел на помост тона и повернулся к присутствующим.
  Первый Евнух встал перед ним, поднимая подушку с короной.
  Король увенчал себя.
  - С сего дня, - воскликнул Нифадас, делая шаг назад, - Летером правит Император. - Он повернулся к группе придворных. - Император Эзгара Дисканар.
  Гвардейцы еще раз отдали честь.
   "Вот и всё".
  Эзгара уселся на трон.
  Он выглядел старым, хрупким и потерянным.
  
  ***
  
  Окна крепко затворены, дорожки заросли сорняками. Обе стороны стены у входа обвила дикая лоза. С улицы несло гарью, из квартала Ползунов, что около Озера, доносился шум очередного бунта.
  Серен Педак и Багряные гвардейцы пробивались сквозь плотную толпу от самых Рыбацких ворот. На улицах и площадях попадались следы грабежей; иногда им приходилось перешагивать через трупы людей или лошадей. Люди торопливо уходили с их пути. Выжженные дома, стаи одичавших голодных собак, сбежавшихся из окрестных деревень и лесов, тут и там кучки беженцев. Королевский город Летерас казался погрузившимся в первобытное варварство - а ведь враг еще далеко, в лигах за горизонтом!
  Серен онемела при виде того, как быстро все рушится. Она была очень испугана. Несмотря на отвращение к путям родного народа, в душе сохранилась вера в его природную стойкость. Но теперь перед глазами предстали доказательства внезапного и полного коллапса. Алчность породила озверение, страх и паника вызвали жестокость и циничное равнодушие.
  Им довелось проходить мимо умирающих - людей просто бросили истекать кровью на обочине дороги.
  По широкому проспекту около канала едва ли несколько звонов назад прошла толпа. Можно было догадаться, что солдаты пытались ее остановить, но были обращены в беспорядочное бегство.
  Все дома по сторонам проспекта выпотрошены грабителями. Мостовая покрылась липкой кровью, в которой виднелись следы колес: по крайней мере, солдаты гарнизона приходили собирать трупы.
  Железный Клин и его гвардейцы мало что говорили по пути к дому Серен. Они и сейчас оставались на конях и не опускали оружия.
  Серен спешилась.
  Следом за ней слезли с коней Клин и Корло.
  - Не похоже, что туда вламывались, - сказал маг.
  - Я же говорила, что внутри ничего ценного.
  - Мне всё это не нравится, - пробурчал Железный Клин. - Если бы проблемы стучались, прежде чем войти...
  - Ничего не будет, - ответила она. - Бунты долго не продлятся. Чем ближе будут Эдур, тем спокойнее станет внутри.
  - Не так было в Трейте.
  - Да. Но теперь все иначе.
  - Не понимаю, почему так, - покачал головой Клин.
  - Иди на корабль, Чтящий. - Серен обернулась к его людям. - Благодарю вас всех. Я сочла за честь познакомиться с вами и разделить ваш путь.
  - Береги себя, девочка, - отозвался Корло.
  Она положила руку ему на плечо. Молча поглядела в глаза.
  Он кивнул: - Полегче с этим.
  - Ты услышал?
  - Да. И у меня голова заболела.
  - Извини.
  - Всегда помни, Серен Педак: Мокра - садок деликатный.
  - Я постараюсь. - Серен повернулась к Железному Клину.
  - Найдя нашего нанимателя и разместив отряд, - сказал тот, - я приду к тебе еще раз. Так что сейчас не надо прощаться навек.
  - Ладно.
  - Аквитор, еще день, не больше, и мы увидимся снова.
  Серен кивнула.
  Чтящий и маг вставили ноги в стремена. Отряд ускакал.
  Серен несколько мгновений смотрела им вслед, потом отвернулась и пошарила по дорожке. Ключ к сложному замку ее дома лежал под второй плитой.
  Дверь завизжала на петлях. Ее окутал запах пыли. Аквитор вошла, закрыв дверь за собой.
  Полумрак, тишина.
  Некоторое время она медлила в коридоре. Дверь в конце его была отворена, и Серен видела часть комнаты, освещенной просочившимся сквозь матерчатую занавеску светом. Там стояло кресло, обтянутое муслиновым чехлом.
  Шаг, другой. Вдоль по коридору. У входа в комнату валялось полуразложившееся тельце совы, как будто птица залетела сюда и заснула. Обойдя сову, Серен ступила в комнату. От разбитого окна - наверное, через него проникла птица - дул ветерок.
  Кресло влекло ее к себе. Серен села на него, не снимая чехла, утонула в складках муслина и продавленном сиденье.
  Часто моргая, Серен осматривалась.
  Тени. Тишина. Слабый запах разложения. За порогом тушка мертвой совы.
  - Империя Серен Педак, - прошептала она.
  Никогда ей не доводилось чувствовать себя такой одинокой.
  
  ***
  
  В городе Летерасе, в тот миг, когда солдаты рот Геруна Эберикта, рубя направо и налево, врезались в толпу верных королю горожан, спешивших к Вечной Резиденции на церемонию и ныне отмечавших этот славный день, пятная мостовую собственной кровью, когда сотни и тысячи скворцов взвились над старой башней, некогда бывшей Домом Азата, а ныне ставшей Оплотом Смерти, когда Теол Беддикт сошел с крыши и держал путь к Селаш, намереваясь просить за Шерк Элалле, когда девочка по имени Чашка, что недавно была мертвой, а сейчас почти ожила, уселась на ступенях башни и замурлыкала под нос, свивая венок, когда солнечные лучи прорезали дым пожаров, зазвонил колокол.
  Он возвещал рождение империи.
  Конец Седьмого Завершения.
  Но ученые допустили ошибку. Седьмое Завершение еще не наступило.
  Еще два дня.
  Прислонившийся со скрещенными на груди руками к стене старого дворца Первый Консорт Турадал Бризед, он же бог по прозвищу Странник, поглядел на тучи скворцов. Вдели звенел колокол, гулко и тревожно.
  - Неприятные птицы, - пробормотал он себе под нос, - эти скворцы...
  Еще два дня.
   "Боюсь, это самая трагическая ошибка в подсчетах.
  Самая трагическая".
  
  
  Глава 23
  
  
  
   Под этой водной гладью скрыта обширная подземная пещера. Свод ее хрупок и порист. Если бы нам удалось оказаться в древней пещере, сверху непрерывно лилась бы вода. Процесс разрушения свода длился долго, однако наконец он проломился, что повлекло катастрофическое обмеление одиннадцати речек и множества болот, находившихся на том месте, где ныне стоит Летерас. Так что хотя Обжитое Озеро и невелико, следует помнить о его невероятной глубине. Оно - как бы люк, ведущий в громадную каверну внизу. Так что истории о рыбаке Бурдосе - единственном на Обжитом Озере - что закидывал самую большую сеть, но не достал дна, не должны нас удивлять. Как и то, что по кончине рыбака желающих продолжать его дело не нашлось. Я часто представляю себе внезапное слияние одиннадцати рек и вод всех болот, хотя оно явно произошло задолго до появления наших колонистов. Мои ученые собратья, что за драматическое зрелище это было!
  
  Отрывок из "Геологической истории Летераса", лекции, прочитанной королевским географом Тулой Красным Песком в Академии Скульптуры по случаю девятнадцатой годовщины ее основания (и за несколько мгновений до Великого Обрушения потолка Академии). Восстановлено по памяти единственным уцелевшим слушателем, Ибелом Дартом.
  
  
  Облако неестественной пыли чудищем вздулось над армией Тисте Эдур, сошедшей с северных холмов и выдвигавшейся на позиции около Отрубной Крепости. Охряное облако бурно волновалось, яростные ветра беспорядочно неслись на юг, поражая стоящие там летерийские войска темными, зловещими тучами пепла и содранной с полей почвы.
  Император Эдур снова обрел славу воскресения. Каждая смерть - ступень в его восхождении к неоспоримому господству. Возрождение не будет тихим и безболезненным, понимал Удинаас. Оно приходит с воплями, что разрывают воздух. Оно приходит ураганом страдания, рвет на части душевное здоровье Рулада - но разве не то же происходит со всяким, подвергшимся проклятию? Для раба не было сомнений в том, что меч проклят, и что стоящий за ним бог - если он действительно бог - является безумной тварью.
  На этот раз возвращение Рулада видели его братья. Удинаас не удивился появившемуся на их лицах выражению ужаса, когда император издал первый сдавленный стон, когда судороги сотрясли тело Рулада, когда холодный нездешний свет снова загорелся в его глазах - провалах среди золотых монет и засохшей крови. Он видел их - замерших на месте, не способных ни подойти поближе, ни бежать. Молчаливых свидетелей ужасающего откровения.
  Может быть, потом - когда они оттаяли, когда их сердца снова забились - родилось сочувствие. Рулад откровенно рыдал, и раб обнимал его рукой, стараясь утешить. А Тралл и Фир смотрели, и К'риснан сидел за ними, безмолвно скорчившись на земле, пока император снова не пришел в себя - юнец, брат, недавно омытый кровью воин - и найденный им меч жил в его руках, не ослабляя своей хватки.
  Они мало говорили между собой во время возвращения. Подхлестывали коней, и Удинаасу эта скачка напоминала бегство - не от Форкрул Ассейла, восторженного почитателя покоя остывших трупов, но от смерти и воскресения императора Тисте Эдур.
  Присоединившись к армии в пяти лигах от Отрубной, они выслушали доклад Ханнана Мосага: к'риснан ы двух других армий сообщают, что их силы приближаются к роковому полю, на котором, по данным духов - разведчиков, ожидают войска Летера.
  Детали, тревожные приготовления - Удинаасу все было безразлично. Шепоток о порядке в кипящем хаосе. Армия на марше - словно миграция зверей: каждая тварь движется инстинктом, потребностью рвать и убивать. Армии стремятся от сложности к простоте. Именно это движет их вперед. Впереди поле битвы, где все станет естественнее, где пыль, крики, потоки крови явят суровую ясность. Такова тайная жажда солдат и офицеров, правительств, королей и императоров. Простая механика победы или поражения, идеальное зрелище, интереснейшая игра для разума. Смотрите на весы. Отмеряйте, досыпайте, занимайте ум бесконечными поворотами жерновов, смотрите на кучи людей как на кучи монет... и время пройдет, и внешний мир останется смутным пятном... пока кто-то не перевернет игорный стол.
  Удинаас завидовал солдатам и вонам, их простой жизни. Для них не будет возвращения из смерти. Они объясняются на простом языке отрицаний. Сражаются за воина или солдата рядом с собой - и даже смерть приносит пользу. А это, полагал ныне Удинаас, самая редкая вещь на свете.
  Так должно быть; но раб понимал, что так не будет. В грядущей битве сражаться будет магия. Может быть, таково будущее всех войн. Бесчувственное уничтожение, стирание жизней в не поддающихся подсчету количествах. Логическое продолжение правительств, королей и императоров. Война как столкновение воль, состязание, равнодушное к потраченным средствам. Кто первый моргнет? - и не важно, что заставит противника моргнуть. Война, ничем не отличающаяся от подсчета монет в Торговой Палате. Весьма понятная всем.
  Тисте Эдур и союзники становились напротив сил Летера, и дневной свет тускнел, затуманенный поднявшимися клубами пыли. Иногда потрескивала магия, воздух сверкал - случайные выбросы приготовленной сторонами мощи. Удинаас гадал, переживет ли этот день хоть один участник. Извлекут ли выжившие урок из произошедшего?
   "Иногда игры заходят слишком далеко".
  Она стояла рядом, молчаливая, закутавшаяся в мягкую некрашеную шкуру оленя. Не предлагала никаких причин тому, что искала его. Он не знал ее мыслей, не догадывался, что у нее на душе. Непонятно, а может, и непознаваемо.
  Но сейчас он услышал ее прерывистый вздох.
  - Синяки почти прошли, - сказал он.
  Пернатая Ведьма оглянулась. - Благодаря тебе.
  - Не нужно.
  - И хорошо. - Казалось, она потеряла всегдашнюю горячность. - Я нет то сказала. Не знаю, что и думать.
  - О чем?
  Она закачала головой: - О чем. Он еще спрашивает. Во имя Странника, Удинаас! Летер вот-вот падет.
  - Может быть. Я внимательно смотрел на войска летерийцев. Видел, где могут быть маги. Но не видел Цеду.
  - Он должен быть там. Как его может не быть?
  Удинаас промолчал.
  - Ты больше не Должник.
  - Это имеет значение?
  - Сама не знаю.
  Они замолчали. Их позиция находилась на юго-западе поля будущей битвы. Им было видно стену Отрубной Крепости, мощной и приземистой твердыни, угнездившейся прямо в скале. По краям возвышались круглые башни. На каждой особая команда готовила баллисты. Кроме того, на каждой башне находилось по магу; по их высоко поднятым рукам было очевидно, что они соединяют свои силы посредством ритуала. Вероятно, они готовили защиту, потому что прямо под стенами располагался Королевский батальон.
  К западу от позиций батальона холмы выстраивались в линию; за этим гребнем укрывались отряды тяжелой пехоты, в том числе Разрывная бригада. Далее к западу находились роты Змеиных Поясов и Багряных Львов, чей флаг прикрывали Отрубные холмы. К югу текла река Раздорная.
  Восточные позиции летерийских сил осмотреть было труднее. Там имелся пруд, и за его кромкой стоял Купеческий батальон. По их правому флангу вилась широкая дренажная канава; было похоже, что окопавшиеся по ту сторону отряды решили использовать почти высохшее русло как рубеж обороны.
  Со стороны Эдур западную часть занимала армия Рулада, в центре стояла армия Фира, а дальше к востоку среди холмиков и высохших озер передвигалась армия Томада и Бинадаса, только что подошедшая от Пяти Точек.
  Вокруг гребня, на котором стояли Ведьма и Удинаас, расположились кольцом темные духи. Был очевидным, что их защитили чарами. За гребнем, не видимые армиям, находились женщины и дети. Где-то среди них Майен, в заточении, под личным присмотром Уруфи Сенгар.
  Он еще раз бросил взгляд на Пернатую Ведьму. - - Ты видела Майен?
  - Нет. Но я слышала...
  - Что же?
  - С ней нехорошо, Удинаас. Голод. Рабыню поймали с белым нектаром и казнили.
  - Кого?
  - Бетру.
  Удинаас вспомнил эту старушку, всю жизнь проведшую в рабстве у семейства Сенгаров.
  - Она понимала, что ее убьют. - Пернатая Ведьма пожала плечами. - Никто не выступил в ее защиту.
  - Представляю.
  - Нельзя отнимать белый нектар. Нужно действовать постепенно, как ребенка отучают от груди.
  - Знаю.
  - Но они тревожатся о ее дитяти.
  - Которое может страдать от такого обращения.
  Ведьма кивнула: - Но Уруфь не нуждается в советах рабынь. - Она посмотрела ему прямо в глаза: - Они все... изменились. Все как в лихорадке.
  - Да, огонь глубоко в глазах.
  - Кажется, сами они не видят этого.
  - Не все слепы.
  - Кто же?
  Он помедлил. - Тралл Сенгар.
  - Не обманывай себя. Они отравлены, все и каждый. Нас ожидает пришествие темной империи. Я имела видения... я знаю, Удинаас, что нас ждет.
  - Для этого видения не нужны.
  Она скривила губы, скрестила руки на груди. Взглянула вверх: - Что это за волшебство?
  - Не знаю. Старое.
  - Или... новое.
  - Что ты чуешь, Пернатая Ведьма?
  Она качала головой.
  - Оно исходит от Ханнана Мосага, - продолжил Удинаас миг спустя. - Ты видела к'риснан ов? Те, что идут с армией Фира Сенгара... изуродованы. Искорежены той магией, которой пользуются.
  - Уруфь и прочие женщины привязаны к силе Куральд Эмурланна. Они ведут себя так, словно устроили состязание воли. Не думаю...
  - Погоди, - Удинаас прищурился. - Началось.
  
  ***
  
  Стоявший позади него Алрада Ан оскалил зубы: - Теперь мы станем свидетелями, Тралл Сенгар. Вот что означает ныне быть воином Тисте Эдур.
  - Мы можем не только смотреть, - отозвался Тралл. "Мы можем также умереть".
  Темная пыль собралась в толстые колонны, двинувшиеся вперед, через разделяющее армии пустое пространство.
  Тралл бросил взгляд назад. Фир стоял посреди воинов племени Хирот. За его спиной находились двое к'риснан ов: один - тот, что был изувечен под Высоким Фортом, второй - присланный из войска Рулада. Над обоими ведунами поднимались облачка какой-то серой пыли, их лица исказились в гримасах безмолвного страдания.
  Внимание Тралла привлек громоподобный треск с другой стороны поля брани. Перед рассеянными в войсках летерийскими магами вздымались сверкающие волны ослепительно белого пламени, а сверху то и дело возникали вспышки молний.
  Рулад начал передвигать воинов правого фланга вперед, создавая большой клин на самом краю поля. Тралл видел брата - туманная, смазанная расстоянием золотая фигурка. Справа от него находился Ханнан Мосаг со своими ротами, а южнее выдвигались тысячи Солтейкенов - Жекков. Между ними двигались не менее десятка демонов Кенрилл"ах, каждый вел за собой два десятка крестьян подчиненной расы. Их выступление было замечено: силы Багряных Львов перемещались, готовясь встретить атаку.
  В этом бою не будет места тонкости. Никакого состязания блистательных гениев тактики. Летерийцы ждали, опершись на высокие холмы; Титсе Эдур и их союзники должны прорубиться сквозь них. Простая механика, неизбежная и неумолимая.
  Но главное слово оставалось за магией.
  Вертящиеся столбы пыли заслонили полнеба, основания их заострились. Ветер завыл столь пронзительно, что обе стороны начали искать укрытий.
  Летерийский белый огонь двинулся вперед, формируя стену управляемого разрушения.
  Траллу было трудно дышать. Он заметил несчастного ворона, по ошибке залетевшего между двух армий: его мигом расплющило о землю. Первая жертва ужасного дня. Его уму это показалось трагическим знамением. Хотя скорее подобали бы тысячи воронов. Нет, десятки тысяч.
  Колонны накренились и двинулись в атаку.
  Начали оседать.
  Ветер ударил Тралла и его отряд со спины, неожиданно влажный и теплый. Слабые крики со всех сторон, лязг вынимаемых из ножен мечей.
  Теневые духи внезапно ринулись через поле тёмной, низкой волной. Удинаас чувствовал их ужас и силу, принуждающую их идти вперед. "Фураж". Лишком рано для атаки. Они попадут под столкновение магий.
  Едва колонны склонились над полем, летерийский огонь рванулся им навстречу.
  Пернатая Ведьма прошипела: - Пустой Оплот. Чистейшее волшебство Летера. О Странник, я чувствую его даже отсюда!
  - Недостаточно, - буркнул Удинаас.
  
  ***
  
  Расположившаяся на позициях Королевского батальона Преда Уннаталь Хебаз увидела, как меркнет дневной свет: колонны обрушились на ряды солдат. Мужчины и женщины разинули рты, но криков слышно не было - гром гремел все ближе.
  Внезапно был завершен летерийский ритуал, и свистящие спирали пламени пролетели над головами солдат, встретившись с опускающимися столпами.
  Резкие разрывы, сотрясшие почву под ее ногами; по холмам пролегли трещины, со стороны крепости донесся глухой стон. Уннаталь развернуло и кинуло на землю. Невероятно! Вода лежавшего за крепостью озера поднялась в небо массой мутной, пенящейся жижи. Она видела, как накренилась наружу передняя стена крепости, отрываясь от краевых башен, взлетели гейзеры пыли. Ее заслонило облако дыма.
  Восточная башня зашаталась, так что стоявшая на вершине баллиста слетела вниз вместе с большей частью своей прислуги. И магом, Джирридом Аттарактом. Всё вперемешку ударилось о землю.
  Восточная башня клонилась назад, массивные фундаменты вывернулись. Внезапно башня пропала за облаком каменной крошки. С ней пропал и маг Несон Мезуда.
  Уннаталь извернулась, пытаясь встать. Теперь она смотрела в небо.
  Где увидела, как рассыпается и уменьшается белый огонь, раздвинутый эдурскими колоннами.
  Одна уперлась в середину позиций Купеческого батальона: темная пыль заклубилась и снова взметнулась над холмом.
  Некоторое время она ничего не могла различить. Потом колонна изменилась. Теперь спираль возносила вверх не пыль, а живых солдат.
  На ее глазах их плоть чернела и съеживалась.
  Они вопили, возносясь к небу, вопили, пока не слезла кожа с костей. Вопили...
  Тень над Уннаталью Хебаз сгустилась. Она глянула вверх...
  И закрыла глаза.
  
  ***
  
  Бешено крутящийся обрывок летерийской магической волны обогнул одну из колонн, скользнул вниз и проложил кровавый путь сквозь ряды меруде, в тысяче шагов от Тралла.
  Воины умирали стоя. Кровь брызгала до самого неба.
  Белый огонь, теперь приобретший розоватый оттенок, прокатился к стоявшему там к'риснан у. Юный волшебник воздел руки - и тут магия пожрала его.
  Волна опала и быстро исчезла. К'риснан а не стало, как и стоявших рядом с ним воинов. Лишь почерневшая, потрескавшаяся земля.
  На другой стороне поля колонны вертящихся тел возносились все выше. Масса дымящейся плоти бледнела, пока не остался лишь блеск белых костей и отполированного железа. Столпы все росли, вбирая новых и новых солдат - целые роты вырывало из окопов и затягивало в круглую пасть.
  Алрада Ан схватил Тралла за руку. - Он должен остановиться!!!
  Тралл бешено вырвался, дернул головой. - Это не Рулад! Это Король - Ведун!
   "Ханнан Мосаг, ты так жаждешь трона безумия"?
  Вокруг их самих бушевало безумие. Шипящие сферы летерийской магии падали здесь и там, разрывая строй Тисте Эдур, сотнями пожирая духов. Одна врезалась в отряд демонов и испепелила всех, включая командира - Кенрилл"аха.
  Другой шар упал вблизи склона, на котором стояла армия императора. Никто не мог помешать ему прокатиться вверх по склону и попасть в лагерь детей и женщин.
  Тралл рванулся туда, но Алрада Ан задержал его.
  Летерийские солдаты - нет, всего лишь их кости - летали над холмами. Купеческий батальон. Разрывная бригада. Батальон Змеиных Поясов. Королевский батальон. Все эти жизни. "Пропали".
  А колонны начали смещаться к западу и востоку, каждая по своей траектории, настигая ряды бросившихся в бегство солдат. Они пожирали. Неукротимый голод, ненасытная жадность.
   "Война? Это не война"!
  - Идем вперед!
  Тралл уставился на Алраду Ана.
  Воин потряс его: - Вперед, Тралл Сенгар!
  
  ***
  
  Удинаас смотрел, как смертоносное колдовство прокатилось сквозь ряды призраков, а затем направилось туда, где стояла Пернатая Ведьма. Бежать было некуда. И некогда. "Совершенное оружие..."
  Холодный ветер ударил его в спину - словно выдохнула сама Тень. Ветер пронесся и столкнулся с магией Летера шагах в двадцати ниже по склону. Словно сеть, тени поймали дикое пламя. Исчезли вместе с ним.
  Удинаас оглянулся.
  В пятнадцати шагах стояли Уруфь и еще четыре женщины. Две тотчас же упали, и Удинаас понял - они мертвы, кровь вскипела в венах. Уруфь зашаталась и медленно опустилась на колени.
   "Да, нет в мире совершенства".
  Он снова обратился к равнине. Император повел своих воинов по выжженной, лишенной жизни земле. Позиции врага выглядели совершенно пустыми. Тем не менее там и тут вспыхивали схватки. Или, скорее, резня. Там, куда не достали пыльные столпы, летерийские солдаты сами смешали ряды и ударились в бегство. Солтейкены валили их на землю, демоны били в спины; отряды Эдур преследовали их с остервенелой решимостью. На востоке союзники уже форсировали высохшую канаву, на западе обратили в отступление Багряных Львов.
  Устрашающая магия Ханнана Мосага продолжала бушевать; Удинаас подозревал, что она вышла из-под контроля, как ранее магия Летера. Колонны порождали отпрыски, похожие на них, хотя меньших размеров. Не имея доступа к плоти, они начали разрывать землю, вздымая в воздух камни и песок. Две колонны, полные костей, столкнулись над остатками Отрубного озера и, казалось, начали сражаться между собой - от громоподобных взрывов явственно тряслись окрестные холмы. Вскоре они порвали друг дружку на части.
  Многие колонны оторвались от оснований и, потеряв контакт с почвой, рассеялись дымными облаками.
  И тут же на поле, на головы наступающих Эдур повалились кости и куски доспехов. Ноги, руки, отполированные мечи, шлемы и черепа стучали по равнине убийственным дождем. Воины гибли под этим градом. Началась паника, замелькали бегущие.
  Внизу, в шестидесяти шагах, появился Халл Беддикт. Он держал в руке меч. Взгляд его стал диким.
  Прямо перед ним на тропу упал череп в шлеме, но без нижней челюсти. Казалось, Халл не заметил препятствия.
  Удинаас повернулся к Ведьме. - Во имя Странника! - бросил он. - Посмотри, что можно сделать для Уруфи и прочих!
  Она вытаращилась на него и задрожала.
  - Они только что спасли наши жизни, Пернатая Ведьма. - Замолчав, он оставил ее и спустился к Халлу.
  Кости все еще падали, хотя теперь это были малые фрагменты - пальцы, ребра. Зубы покрыли почву, словно градины; но этот внезапно начавшийся ливень столь же быстро прекратился.
  Удинаас подбирался все ближе к Беддикту.
  - Не ходи дальше, Халл! - крикнул он.
  Тот остановился и не спеша повернулся. Лицо его было расслаблено, как после удара. - Удинаас? Это ты, Удинаас?
  Раб схватил его за руку. - Идем. Все кончено, Халл Беддикт. Шестая часть звона - и битва выиграна.
  - Битва?
  - Ну, пусть резня. Неудачное вложение, а? В подготовку всей этой солдатни. Всякое оружие, доспехи. Похоже, старые дни прошли, не так ли? - Он потащил Халла наверх. - Десятки тысяч мертвых летерийцев; даже хоронить не нужно. Две, три тысячи мертвых Тисте Эдур. Никто не имел возможности поднять оружие. А сколько погибло духов? Пятьдесят, шестьдесят тысяч?
  - Нужно... остановиться. Ничего...
  - Халл, остановиться невозможно. Вперед на Летерас, словно волна. Нужно изрубить в куски арьергард. Снести ворота. Сражаться на улицах, за здания. А потом - дворец. И король. Его стража не сложит оружия, даже если прикажет он сам. Они же служат королевству, а не Эзгаре. Халл Беддикт, Летерас станет уродливым. Не таким, как сейчас, но намного хуже...
  - Стой, раб. Прекрати болтать, или я убью тебя.
  - Увы, Халл Беддикт, такая угроза мне больше не страшна.
  Они взошли на холм. Пернатая Ведьма и шесть других рабынь сновали между Эдур. Уруфь лежала навзничь, дергаясь в конвульсиях. Умерла еще одна женщина.
  - Что не так, Халл Беддикт? - Удинаас отпустил руку летерийца. - Не случилось лично повести войско на врага? На силой завербованных Должников и дураков, добровольно надевших форму? На твоего "заклятого врага".
  Халл Беддикт отвернулся. - Нужно отыскать императора. Я должен объяснить...
  Удинаас оставил его. Дождь из костей наконец прекратился, и только пыль затягивала небо. Разрушенная крепость пылала. Этот дымный столб должен быть виден из Летераса.
  Раб подошел к Пернатой Ведьме. - Уруфь выживет?
  Она подняла голову. Глаза ее были тусклыми. - Думаю, да.
  - Вот это был Куральд Эмурланн?
  - Да.
  Удинаас отвернулся, поглядел на равнину. Группы Эдур сновали между сгоревших тел, сверкающих костей и кусков железа. Поле битвы без крови. Жекки сторожили беглецов на окрестных холмах; однако кто не успел убежать, уже умер или умирал. Виднелось лишь несколько призраков.
  Он заметил Рулада, в окружении воинов марширующего по полю к позиции Ханнана Мосага. Раб устремился ему наперерез: он желал услышать то, что будет сейчас сказано.
  
  ***
  
  Тралл с воинами стоял на краю сухого русла. Весь противоположный берег, вплоть до гряды холмов, покрывали трупы. В нескольких сотнях шагов слева двигались передовые отряды армии Томада и Бинадаса Сенгаров. Было очевидным, что они тоже участвовали в битве - но битве традиционного образца, мечи против мечей.
  - Они захватили штандарт батальона Ремесленников, - ткнул пальцем Алрада Ан.
  Тралл поглядел в восточном направлении. - А какие силы были здесь?
  - Думаю, Искатели Белизны и Разрывная бригада. Они сломались, увидев судьбу Купеческого и Королевского батальонов. Особенно когда колонны двинулись сюда.
  Тралл почувствовал дурноту и отвернулся - но нигде не было зрелища, способного успокоить нервы. Со всех сторон медленно оседающая копоть безумия.
  - Тисте Эдур, - продолжал Алрада, - завоевали себе империю.
  Услышавший эти слова сержант Канарт поспешил к ним. - Ты отвергаешь половину своей крови? У победы горький вкус? Теперь я понимаю, почему ты идешь рядом с Траллом Сенгаром. Теперь я вижу, и все мы видим, - он обвел рукой свой взвод, - почему ты так защищаешь Тралла и не хочешь стоять рядом с нами. - Глаза Канарта уставились на Тралла. - О да, Тралл Сенгар, твой дружок наделен кровью Предателя. Потому вы двое так тесно подружились.
  Тралл ослабил крепление копья. - Ты мне надоел, Канарт. Бери свое.
  Глаза воина сузились. Он оскалился и потянулся за копьем. - Я видел, как ты сражался. Тралл, я видел твою слабость.
  - Освободите место, - сказал Тралл. Воины разошлись, формируя круг.
  Алрада Ан колебался. - Не надо. Тралл... Канарт, возьми назад свои обвинения. Они беспочвенны. Запрещено вызывать на бой командира...
  - Хватит, - фыркнул Канарт. - Тебя я убью следующим, Предатель.
  Тралл принял привычную боевую позу, ожидая нападения.
  Канарт отвел копье на локоть и сделал пробный выпад в область горла.
  Вместо ответного выпада Тралл перехватил копье, расставив руки пошире, и встретил оружие противника, отбивая его книзу и одновременно подходя на шаг. Канарт был вынужден отвести копье назад. Он быстро и умело приготовился отразить удар в грудь. Против его ожиданий Тралл еще сильнее вытянул руки, ударив сержанта древком копья в лоб.
  Канарт грохнулся на спину.
  Тралл встал над поверженным врагом, увидел, что тот ошалело моргает и кровь из рваной раны на лбу заливает разбитое лицо.
  Воины зашумели, изумляясь скорости Тралла, обманчивой простоте его удара. Он не поднял лица.
  Подошел Алрада Ан: - Прикончите его, Тралл Сенгар.
  Гнев уже покинул Тралла. - Не вижу нужды...
  - Тогда вы глупы. Он не забудет...
  - Надеюсь, не забудет.
  - Надо сказать Фиру. Надо наказать Канарта.
  - Нет, Алрада Ан. Ни слова. - Он поглядел вдаль. - Давайте приветствовать Бинадаса и моего Отца. Я хочу услышать сказания о подвигах, воинской доблести.
  Темнокожий воин потупился. - Возьмите меня Сестры! Тралл, я тоже хотел бы таких сказаний...
  
  ***
  
  Не бродили по этому полю старухи, срезающие кольца с пальцев и стягивающие запятнанные кровью одежды с коченеющих трупов. Не было здесь грифов, ворон и чаек, кружащих в ожидании богатого пира. Не было знаков битвы вообще: ни тел, пораженных со спины, ни следов стойкой обороны - жестоко иссеченных трупов, наваленных округлыми кучами, в центре которых возвышается знамя, удерживаемое лишь охладелой плотью. Не усмехались с разрубленных кирас значки подразделений. Здесь одни кости и отшлифованная сталь, белые зубы и яркие монетки.
  Тихо шептала оседающая пыль, покрывала тонким мягким слоем равно и эдурские, и человеческие останки.
  Удинаас догнал императора и его избранных братьев на склоне. Маршрут их прохода по низине отмечал столб белого праха, не спешащего осесть на землю. Рулад держал меч в левой руке. Лезвие качалось, едва заметное в тускнеющем свете. Неровная золотая броня покрылась потеками пота, медвежья шуба на плечах походила на серебристое облако.
  Удинаас видел по лицу Рулада, что им готово овладеть безумие. Разочарование породило гнев, способный выплеснуться куда угодно и на кого угодно. За спиной императора - он начал подниматься к стоявшему на гребне холма Мосагу - плелись Зерадас и Мидик Буны, Чорам Ирард, Хольб Харат и Матра Бриф. Все они, кроме Зерадаса, были давними приятелями Рулада, и Удинаасу их вид не доставил радости. Судя по мрачным взглядам, присутствие раба не приводило в восторг и их самих.
  Он чуть не засмеялся. "Словно здесь Летерасский двор. Рождаются фракции".
  Едва Удинаас попытался подойти к императору - тот его еще не заметил - как Зерадас Бун будто случайно оказался на его пути и толкнул рукой в грудь. Невольник пошатнулся, потерял равновесие и упал на тропу, покатившись вниз.
  Эдур захохотали.
  Ошибка. Император резко развернулся, повел глазами и узнал лежащего в облаке пыли Удинааса. Понять, что случилось, было не трудно. Рулад уставился на братьев. - Кто ударил моего раба?
  Все замерли. Наконец Зерадас пробормотал: - Мы случайно столкнулись, Ваше Величество. Так неудачно.
  - Удинаас?
  Раб поднялся и отряс пыль с рубахи. - Все было как сказал Зерадас, император.
  Рулад оскалился. - Предупреждение всем вам. Не надо искушать нас в сей день. - Отвернувшись, он продолжил подъем.
  Зерадас сверкнул глазами на Удинааса и прошептал: - Не думай, что я задолжал тебе, раб.
  - Вы скоро поймете, - ответил тот, отставая от воина, - что долги так просто не отменишь.
  Зерадас ухватился за саблю, но тотчас же с глухим рычанием опустил руку.
  Рулад был уже на вершине.
  Послышался сладкий голос Ханнана Мосага: - День победы, Император.
  - Мы не нашли себе противника!
  - Их королевство простирается у ваших ног, Император...
  - Тысячи Эдур мертвы, Король - Ведун! Демонов, духов! Сколько наших матерей и жен станут рыдать этой ночью? Какая слава осияет павших, Ханнан? Эту... пыль?
  Удинаас поднялся на холм и увидел: Рулад наступает на Короля - Ведуна, подняв меч.
  Внезапный ужас исказил лицо Мосага.
  - Император!
  Рулад вихрем повернулся и увидел Удинааса. - Наш собственный раб бросает вызов? - Меч с шипением прорезал воздух. Впрочем, их разделял десяток шагов.
  - Это не вызов, - спокойно сказал Удинаас и подошел ближе, встав прямо пред императором. - Я лишь хочу сообщить, что прибыли ваши братья. - Раб указал рукой в западном направлении. Там кто-то пересекал низину. - Фир, Бинадас и Тралл. И ваш отец, Томад.
  Эдур протер глаза. - Да, это хорошо. Наконец-то мы объединимся.
  - Ваше Величество, - продолжил Удинаас. - Во время боя осколок летерийской магии двигался в сторону лагеря женщин. Ваша мать и прочие отразили атаку. Уруфь ранена, но не смертельно. Три женщины из Хирота умерли.
  Император опустил меч. Ярость блестела в его налитых кровью очах - блестела, но постепенно гасла. - Мы искали битвы, Удинаас. Мы искали... смерти.
  - Я знаю, император. Может быть, в Летерасе...
  Неуверенный кивок: - Да, может. Да, Удинаас. - Рулад внезапно впился глазами в лицо раба. - Ты видел эти колонны костей? Бойня, плоть...
  Взор раба переместился за Рулада, туда, где стоял Король - Ведун. Тот смотрел в спину императору с темной ненавистью. - Ваше Величество, - Удинаас понизил голос, - ваше сердце не ошибается, укоряя Ханнана Мосага. Дождитесь подхода отца и братьев. Холодный гнев сильнее горячей ярости.
  - Да. Мы знаем, раб.
  - Битва кончена. Дело сделано. - Удинаас перевел взгляд на поле. - Ничего не... вернуть. Кажется, пришло время горя.
  - Мы знаем это чувство. Горе. Да. Но вот холодный гнев...
  - Да, он...
  Меч мелькнул словно легкое перышко, словно проснувшееся желание. Раб не увидел во взоре Рулада ничего холодного.
  - Император, он уже ощутил удар вашего гнева, - продолжил Удинаас. - Осталось лишь выразить формальное осуждение... всего, что произошло. Вы хорошо понимаете, что вашим братьям и отцу нужно это услышать. От них узнают все Эдур. Союзники. И Уруфь. - Понизив голос до хриплого шепота, он добавил: - Все собирающиеся вокруг Вашего Величества ради силы способны вас смутить. Но вы сами видите всё ясно и четко. Этот дар - гибельный дар боли.
  Рулад кивал, смотря на приближающихся родичей: - Да. Что за ужасный дар. Ясно и четко...
  - Ваше Величество! - возвысил голос Ханнан Мосаг.
  Единственным ответом стало небрежное движение меча. - Не сейчас, - прохрипел Рулад, не отрывая взора от отца.
  Король - Ведун замолчал. Лицо его одеревенело от унижения.
  Удинаас тоже стал смотреть на подходящих членов рода Сенгар. "Не сопротивляйся этой мысли, раб. Мерзавец Ханнан Мосаг должен быть убит. И поскорее".
  Тут заговорил стоявший неподалеку Зерадас Бун: - Великая победа, Ваше Величество.
  - Мы рады, - отвечал Рулад, - что ты можешь видеть произошедшее подобным образом.
   "Возьми меня Странник! Парень схватывает на лету".
  Взошедший на гребень холма Бинадас опустился на одно колено. - Император.
  - Бинадас, в сей день ты принадлежишь нам или Ханнану Мосагу?
   "Ясно и четко".
  Лицо Бинадаса было сконфуженным. - Ваше Величество, армии Томада Сенгара магия не потребовалась. Это было быстрое завоевание. Утренняя битва была яростной, исход ее казался неясным; но Эдур взяли верх. У нас есть потери - как мы и предвидели, хотя это не уменьшает скорби по павшим.
  - Встань, Бинадас. - Рулад тяжко вздохнул, всколыхнув золотой доспех.
  Удинаас заметил, что приближается Халл Беддикт. Вы глядел он не лучше, чем недавно - словно человек, потерявший разумение от удара по черепу. Удинаас чувствовал горечь от лицезрения столь жалкого летерийца - а ведь раньше этот человек был таким сильным!
  Заговорил Томад: - Император, мы получили весть от Уруфи. Она выздоравливает...
  - Мы рады слышать, - перебил его Рулад. - Отдать почести погибшим ее сестрам.
  Томад кивнул, удивленно вскинув брови.
  Император подошел к Фиру и Траллу. - Братья, вернулись ли демоны - Кенрилл"ахи?
  - Нет, Ваше Величество, - сказал Фир. - Не появлялся и Форкрул Ассейл. Полагаю, их охота продолжается.
  Удинаас подумал, что это к лучшему. Рулад заговорил о том, что было непонятно большинству присутствующих, тем подчеркивая и укрепляя связь с братьями. Наглядный урок их отцу Томаду. И Бинадасу, который должен чувствовать себя стоящим на тонкой тропке, качаясь между Руладом и Мосагом. Скоро ему придется сделать выбор.
   "Возьми нас Странник, что за каша заварилась среди Эдур!"
  Рулад коснулся плеча Фира и прошел мимо. - Халл Беддикт, слушай нас.
  Летериец выпрямился, заморгал и не сразу отыскал глазами императора. - Ваше Величество?
  - Мы оплакиваем сей день, Халл Беддикт. Эти... не принесшие чести смерти. Нам хотелось, чтобы это был день благородного триумфа, отмеченный доблестью и славой обеих сторон. Нам хотелось бы, Халл Беддикт, чтобы день этот был... чистым.
  Воистину холодный гнев. Публичная порка стала бы для Ханнана Мосага лучшим исходом. Сейчас творится будущее, понял Удинаас. "А чего хочу я? Лучше бы дать Руладу изрубить мерзавца на куски прямо здесь. Чисто и просто - тот дурак, кто поверит словам Рулада. Тут лучше подойдут слова "порочно и хитро".
  - Мы намерены отдохнуть до утра. Утром мы пойдем требовать Летерас и заслуженный нами трон. Удинаас, навести меня ночью. Томад, к полуночи погребальный курган должен быть готов для освящения. Убедись, что похороны проведены по всем правилам. И, Отец, - добавил он, - те летерйцы, что сражались с тобой... пусть они лягут в том же кургане.
  - Ваше...
  - Отец, разве летерийцы отныне не наши подданные?
  Удинаас встал в стороне и следил за покидавшими холм Эдур. Бинадас какое-то время беседовал с Королем - Ведуном, затем подошел к Халлу ради приветствия, подобающего связанным узами крови. Он куда-то увел летерийца.
  Фир и Томад отправились организовывать детали похорон. Зерадас Бун и другие "избранные братья" ушли в лагерь хиротов.
  Скоро тут остались только двое: Удинаас и Тралл Сенгар.
  Эдур уставился на него с расстояния в пятнадцать шагов, явно рассчитывая вывести раба из равновесия. Наконец Удинаас небрежно отвернулся и стал созерцать южные всхолмья.
  Еще дюжина ударов сердца - и Тралл встал позади него.
  - Кажется, - помолчав, начал он, - что ты, хотя и раб, наделен почти гениальными талантами.
  - Хозяин?
  - Хватит этого дерьма, Удинаас. "Хозяин". Ты теперь ... какой подходит титул? Государственный Канцлер? Главный Советник, или еще что?
  - Думаю, Первый Евнух.
  Тралл дернулся. - Я не знал, что...
  - Да нет. Считайте это символом...
  - Ладно, я понял. Кажется. Скажи мне, Удинаас - ты так уверен в себе, что встал между Руладом и Ханнаном Мосагом? Между Руладом и Зерадасом и всеми бешеными выродками, так называемыми "избранными братьями" императора? Не встанешь ли ты между Руладом и его безумием? Видят Сестры, я - то думал, что это Король - Ведун безрассуден.
  - Это не безрассудство, Тралл Сенгар. Будь я безрассуден, я действительно чувствовал бы себя уверенно. Но все не так. Думаете, я манипулирую событиями по своей воле? Сознательно? Имея выбор? Скажите, давно ли хоть один из нас имел возможность выбора, хоть самую ничтожную? В том числе и ваш брат?
  Эдур помолчал. И кивнул. - Отлично. Тем не менее я хочу знать твои намерения.
  Удинаас покачал головой: - Ничего сложного. Я не хочу, чтобы кто-то еще страдал.
  - В том числе и Мосаг?
  - Король - Ведун не пострадал. Но сегодня все видели, что он принес другим.
  - Рулад был... взволнован?
  - В ярости. "Но увы и ах, не по достойной причине. Он всего лишь хотел сражаться и умереть. Более благородные побуждения он заимствовал позже. У меня".
  - Твой ответ принес мне облегчение, Удинаас.
   "Потому я так и ответил".
  - Удинаас.
  - Да?
  - Я страшусь того, что грядет. В Летерасе.
  - И я.
  - Чувствую, что мир готов расколоться.
  "Да". - Тогда нам придется сделать все, чтобы удержать его в целости.
  Тисте Эдур не отводил от него глаз. Кивнул. - Берегись недругов, Удинаас.
  Раб не ответил. Он снова обозрел отдаленные холмы, истончившиеся столбы дыма над внутренностями крепости - как будто пародия на случившееся утром.
   "Все эти войны..."
  
  
  
  Глава 24
  
  
   Пять крыльев принесут вам поклоненье
  У Странника немытых ног
  Простерлась Резиденция в болоте
  Там, где когда - то реки быстрые текли
  Кровь королей струится чистым током
  Среди гнилых пеньков на месте леса
  Что потрясал величием весь мир.
  Пустой Оплот пять породил дорог
  Иди любой - всё ляжешь на алтарь
  И ритуальный нож тебя настигнет.
  Ушли под землю реки, подгрызают корни
  Промыв под спудом жадные пещеры
  Где кости королей стучат, катаясь
  В грязи, и пять дорог ведут туда
  И пять дорог оттуда вьются
  В пещерах запечатана душа
  Всех тех, кто сердце вольное отдал
  На волю дикости.
  
  День Резиденции,
  Финтротас Темный
  
  
  Свежая теплая вода реки стала кровью демона, сосудом, по которому струился он, расталкивая течения. Где-то наверху, знал он, лежит сердце, источник силы и странной, и знакомой. Ее владелец ничего не ведал о ней, иначе не позволил бы демону подбираться все ближе, ибо завладей он этой силой - немедленно сумеет сбросить оковы.
  Что-то ждет в сокрытых потоках, неутомимо снующих под городом на берегах большой реки. Демону поручили принести флот - неприятное присутствие, оскверняющее водную гладь - к городу. Это будет расстояние достаточно близкое, знал демон, чтобы сделать внезапный рывок, сжать ужасное сердце в многочисленных лапах. Напитаться и восстать, освободиться, завладев силой десяти богов. Восстать словно Старший посреди хаотического, неоформленного мира седой древности. Властительным, необоримым, пылающим яростью.
  Через темный ил реки, как громадный краб - процеживая столетия тайн, ибо дно древней реки записало множество сказаний на слоях и слоях осадков. Заросшие водорослями сети на снастях затонувших судов, всяческая рухлядь и россыпи балластных камней, ряды запечатанных сосудов, всё хранящих свое жалкое содержимое. Повсюду - гниющие кости, в особенности там, где завихрились течения, в омутах и еще глубже, в иле, поглощенном и спрессованном темнотой, кости, расплющенные давлением, превратившиеся в кристаллы, скелеты, ставшие узорным камнем.
  Даже в смерти, понимал демон, нет покоя. Глупцы - смертные, короткоживущие и одержимые яростью, думают иначе, проносясь с быстротою мысли над терпеливым танцем земли и камня. Конечно, вода умеет заполнять все разрывы и несоответствия ритмов сущего. Она может бежать, обгоняя все иное, а может казаться недвижной. Это выражение священной силы богов, хотя сама вода, конечно же, неразумна.
  Демон знал, что ее силу можно обуздать. Боги делали так, становясь владыками морей. Но моря питают реки. А их истоки - в скалистых родниках. Воистину морские боги подчинены богам рек и озер. Демон, древний дух - бог некоего родника - желал восстановить равновесие. Перед ожидающей его под городом силой склонятся даже боги морей.
  Он смаковал эти мысли с необычайной ясностью - ясностью, которой демон, казалось, давно уже лишился. Может быть, это вкус реки, быстрые течения, богатые выделения берегов? Его разумность возрастала.
  Какое наслаждение...
  
  ***
  
  - Чудная пробка.
  Она резко обернулась. Теол невинно улыбнулся.
  - Если ты соврал, Теол Беддикт...
  Он поднял брови: - Я никогда не посмел бы, Шерк. - Теол встал с пола и зашагал по тесной комнатушке. - Селаш, вы имеете право гордиться. Как вы загнули кожу около камня - ни складочки не заметно...
  - Пока я не нахмурюсь, - сказала Шерк.
  - Даже тогда, - отозвался он, - это будет скромная... морщинка.
  - Ну, тебе лучше знать.
  Селаш торопливо совала свои принадлежности в мешок. - Я так и знала, что кончится ссорой.
  - Вырази свою благодарность, Шерк, - посоветовал Теол.
  Потрогав пальцами камень в серебряной оправе, закрепленной во лбу, Шерк Элалле нерешительно вздохнула: - Спасибо, Селаш.
  - Я не о той ссоре, - сказала многокосая женщина. - О Тистеанцах. Они идут. Летер завоеван, и я боюсь перемен. Попомните мои слова - в моду войдет серая кожа. Но я должна действовать прагматично, - внезапно просияла она. - Я уже смешала множество красителей, чтобы добиться такого призрачного эффекта. - Помедлила, бросив взгляд на Шерк. - Работа над тобой была очень полезной. Так и просятся на язык стихи. "Мертвая воровка в темноте ночной..." Круто?
  - Мило.
  - Но не думай, что получила права на часть моих доходов, Шерк.
  - Мне и во сне не мерещилось.
  - Мне пора идти, - сказала Селаш, положив мешок на плечо. - Намерена спрятаться в подвале на несколько ближайших дней. Советую то же самое и вам двоим.
  Теол огляделся: - У меня нет подвала, Селаш.
  - Ну, главное - подать добрый совет. Прощайте. - Она исчезла, прошелестев занавеской.
  - Сколько сейчас?
  - Почти утро.
  - А где твой лакей?
  - Не знаю. Думаю, где-то.
  - Ты уверен?
  Теол хлопнул в ладоши. - Идем на крышу. Поглядим, не изменит ли моему молчаливому стражу спокойствие, когда он узрит твою красоту.
  - А что он там делает все это время?
  - Похоже, стоит прямо над люком, на тот случай, если появится нежелательный гость. Чего, к счастью, пока не случилось. Едва ли можно счесть таковым девушку - вестницу от Брюса.
  - И что он сможет сделать, если стоит сверху, а нападающие появятся внизу?
  - Думаю, спорхнет вниз в вихре мечей, ножей и дубинок, в мгновение ока забив пришельца до потери сознания. Или так, или же он завопит, начнет карабкаться вниз по лестнице - и поспеет как раз вовремя, чтобы отомстить врагу над нашими трупами.
  - Твоим трупом. Мой...
  - Да уж, моя ошибка.
  - Я не удивлена твоему смущению, Теол. - Шерк обеими руками откинула густые волосы за спину, отчего вызывающе выпятилась ее грудь. - Учитывая удовольствие, полученное тобой от моих прелестей.
  - Твоих прелестей. Отличное слово, ведь оно может значить много чего. Так пойдем приветствовать рассвет?
  - Если настаиваешь. Я долго не останусь. Аблала начнет беспокоиться.
  - Харлест ему расскажет, что мертвые не помнят времени. Нет нужды торопиться.
  - Последний раз он бормотал что-то о расчленении Харлеста.
  Они взбирались по лестнице. Шерк полезла первой.
  - Я думал, он заключен в саркофаге, - сказал Теол.
  - Но слышать его мы можем. Драматическое шипение и шуршание когтями по крышке. Пойми меня, оно так раздражает...
  - Ну, надо надеяться, что Аблала не успел сотворить ничего нехорошего...
  Небо побледнело на востоке, но воздух оставался холодным. Телохранитель молча смотрел на них, пока не привлек внимание. Тогда указал в сторону реки.
  Всю ее загородили эдурские суда. Сотни рейдеров и транспортов, темное море парусов. Передние корабли выпустили весла. Высадка сможет начаться уже через звон.
  Теол поглядел на них - и повернулся к северо-западу. Белые колонны дымов вчерашней битвы рассеялись, хотя от разоренной крепости еще тянулись облачка, окрашенные зарей в розовый цвет. Над западной дорогой клубилась пыль, вздымаясь все выше.
  Не сразу Теол и Шерк смогли заговорить.
  - Мне надо идти.
  - Затаись.
  Она помедлила на краю люка. - А ты, Теол Беддикт, оставайся здесь. На крыше. С телохранителем.
  - Звучит привлекательно.
  - Герун Эберикт придет за тобой, дай только шанс.
  - И за тобой.
  Отчаянный звон от далеких западных ворот возвестил о прибытии эдурской армии.
  Воровка скрылась в люке.
  Теол смотрел на запад. Спину уже припекало. Он понимал, что денек выдастся жаркий.
  
  ***
  
  Рука Низали оставалась на плече короля; но Брюс видел, что Первая Наложница близка к обмороку. Она стояла около Эзгары Дисканара всю ночь, как будто любовь способна сама собой защитить его от всех угроз. Утомление заставило короля уснуть. Он сидел на троне словно труп, съежившись, откинув голову. Упавшая корона уже давно валялась на тронном возвышении.
  Канцлер Трайбан Гнол ушел с последней сменой стражей. Столь внезапно потеряв королеву и принца, он за день стал казаться ужасно состарившимся и высохшим.
  Финед Мороч Неват куда-то исчез, хотя Брюс был уверен: в нужное время мастер меча объявится. Этот человек остался храбрым, несмотря на перенесенные испытания. Брюс считал, что все обвинения по поводу его действий у Высокого Форта не стоят слюны, потраченной на их произнесение.
  Первый Евнух Нифадас вместе с Брюсом принял ответственность за остатки дворцовой гвардии. Вход в каждое крыло забаррикадирован и охраняется не менее чем двумя солдатами - кроме Королевского Пути, в котором безумный Цеда Куру Кан запретил находиться всем, кроме себя самого. В самом городе расположились отряды Геруна Эберикта и солдаты гарнизона - их было слишком мало, чтобы защитить ворота и стены, но тем не менее они готовились к обороне. По крайней мере, Брюс на это надеялся. Сам он давно не выходил из Тронного зала, а Герун не появлялся с тех самых пор, как принял командование гарнизоном.
  По совету Нифадаса Брюс улегся отдохнуть на скамье и проспал несколько звонов на удивление сладким сном. Его разбудили принесшие завтрак слуги - день начался со странной в данных условиях нормальностью. Продрогший на утреннем холодке Брюс торопливо поел и подошел к сидевшему на другой скамье Нифадасу.
  - Первый Евнух, вам нужно отдохнуть.
  - Поборник, в этом нет нужды. Я сделал слишком мало и совсем не устал.
  Брюс поглядел ему в глаза. Они были ясными и блестящими - совсем непохоже на обычный сонный взор Нифадаса. - И ладно.
  Первый евнух улыбнулся: - Последний наш день, Поборник.
  Брюс нахмурился: - Никаких причин полагать, что Эдур хотят забрать вашу жизнь. Им понадобятся ваши знания. Как и Канцлера.
  - Да, знания. Разумное допущение, финед.
  Первый Евнух замолчал.
  Брюс глянул на трон, пошел к нему. Склонился к Низали: - Первая Наложница, он еще спит. - Он взял ее за руку. - Не тревожьтесь, - сказал он, когда она начала вырываться, - я веду вас всего лишь к ближайшей скамье. Недалеко.
  - Как, Брюс? Как могло все так обрушиться? Столь быстро? Не понимаю...
  Он припомнил недавнюю встречу, на которой Низаль, Уннаталь Хебаз, Нифадас и король планировали удары и контрудары во всепоглощающей игре дворцовых интриг. Казавшаяся непобедимой самоуверенность, блеск разума в глазах. Он припомнил, как видели летерийцы земли Тисте Эдур: жемчужина, созревшая для выковыривания из раковины. - Я тоже не понимаю, Низаль.
  Она позволила свести себя с подножия трона. - Как тихо. Уже начался день?
  - Да, взошло солнце.
  - Он не оставит трон.
  - Знаю.
  - Он ... испуган.
  - Сюда, Низаль. Ложитесь сюда. Вот подушки. Знаю, это не идеал...
  - Вполне сносно. Спасибо.
  Едва она легла, как сомкнула веки. Брюс увидел, что женщина уже спит.
  Отвернувшись, Поборник вышел через главный портал в коридор с низким потолком. Здесь будет его позиция. Прямо впереди, на одной из плит пола, виднелся скорчившийся во сне Цеда.
  А рядом с ним - Герун Эберикт. С мечом в руке. Смотрит на Цеду.
  Брюс подошел поближе. - Финед?
  Лицо Геруна осталось лишенным всякого выражения.
  - Королевская Вольность не дает вам разрешения на всё.
  Герун оскалился: - Он потерял разум, Брюс. Это будет милосердно.
  - Не тебе решать.
  Герун склонил голову набок: - Ты мне помешаешь?
  - Да.
  Миг спустя финед отступил и вложил меч в ножны. - В удачное время. Еще несколько мгновений...
  - Что ты здесь делал? - спросил Брюс.
  - Мои солдаты уже на позициях. Что мне еще делать?
  - Командовать ими.
  Тот вздохнул, присвистнув через щель в зубах: - Сегодня у меня другие дела.
  Брюс молчал. Прикидывал, следует ли убить этого человека.
  Кажется, Герун разгадал его мысли. Кривая ухмылка стала еще шире: - Помните о своих обязанностях, Брюс Беддикт. - По его знаку в коридор вошла дюжина охранников его поместья. - От вас ждут смерти при защите короля. В любом случае, - пробормотал он тише, - ты сейчас подтвердил все мои подозрения. На этом спасибо. - И он не спеша отошел.
  Кровь или честь... - Я знаю, что ты задумал. И предупреждаю: Вольность тебе не позволяет этого.
  - Ты говоришь за короля? Не слишком ли самонадеянно, Брюс Беддикт?
  - Король ожидает от тебя командования гарнизоном, защиты города, а не пренебрежения обязанностями ради личной мести.
  - Защиты города? Не будь глупцом, Брюс. Если гарнизон желает геройской смерти - скатертью дорога. Лично я намерен пережить проклятое завоевание. Тисте Эдур не так уж страшны. - Он отвернулся и вышел, забрав охрану.
  Кровь или честь. "У меня нет выбора, Теол. Прости".
  
  ***
  
  Багг не удивился, обнаружив, что оказался на стене почти один. Никто не препятствовал его восхождению, ибо солдаты отступили, выбрав для обороны различные "бутылочные горла" города. Конечно, надо еще посмотреть, станут ли они упорно вести безнадежный бой. Но сейчас улицы почти опустели.
  Опершись на зубец, слуга созерцал Эдур, подходящих к стене по западной дороге. Быстрый взгляд налево позволил увидеть приближение флота, а под ним присутствие громадного и ужасного демона. Существо, занявшее всю ширину реки и протянувшееся в длину на половину лиги. Жуткое создание, скованное магической цепью.
  Западные ворота стояли нараспашку. Передовые элементы эдурского войска подошли уже на тысячу шагов. Двигались они с осторожностью. По краям войска из полей и придорожных канав появились первые волки - Солтейкены.
  Багг вздохнул и глянул на второго стоявшего на стене. - Похоже, вам придется работать быстро.
  Этот художник был в Летерасе известной и уважаемой фигурой. Копна густых волос, сплетенных с дикой бородой, оставляла видимыми на его лице только глаза и короткий нос. Невысокий и жилистый мастер всегда рисовал нервно и возбужденно, пританцовывая и резко нанося краски на доску, казавшуюся слишком маленькой для его великих замыслов. Этот недостаток перспективы давно уже был переработан в прием, а прием стал признанным стилем (конечно, насколько может быть общепризнан стиль отдельного живописца). Услышав слова Багга, он скривил лицо и оперся на правую ногу, а ступню левой поставил на правое колено. - Сцена¸ идиот! Она запечатлевается в моем разуме, вот тут, под левым глазом. Я ничего не упускаю. Каждую деталь помню. Однажды историки восхвалят мой труд. Увидите! Восхвалят!
  - Так вы закончили?
  - Почти, почти что почти, почти всё. Каждую деталь. Я снова сделал это. Вот что они скажут. Да, я снова отличился.
  - Посмотреть можно?
  Внезапная подозрительность. - Я сам вроде историка, - объяснил Багг.
  - Точно? Я вас читал? Вы так известны?
  - Известен? Может быть. Но сомневаюсь, что вы меня читали, потому что я ничего еще не написал.
  - А, лектор!
  - Ученый, пловец в океане истории.
  - Мне нравится. Хотелось бы написать это.
  - Так могу я посмотреть вашу картину?
  Последовал приглашающий жест раскрашенной всеми цветами руки: - Подходи, старый друг. Узри мой гений своими глазами.
  Доска на мольберте была скорее широкой, чем высокой - вполне подходящей для пейзажа или зарисовки воистину важного исторического момента. Не менее двух саженей в ширину. Багг обошел мольберт и бросил взгляд на рисунок.
  Увидев два цвета, разделенных грубой диагональю. Справа кроваво - красный, слева грязно - коричневый. - Необычайно, - сказал Багг. - И что вы хотели выразить?
  - Как? Ты что, слеп? - Художник указал кистью. - Колонна! Приближение великой армии Эдур! Знамя, конечно, знамя!
  Багг прищурился и разглядел крошечный кусочек красного - флаг над эдурской колонной. - А, понятно. Теперь вижу.
  - Тебя ослепила моя гениальность?
  - О да, всякое понимание выбила.
  Художник умело переменил ноги и задумчиво уставился на войско Эдур. - О, теперь они ближе. Думаю, надо принести другую доску и проработать детали.
  - Ну, можно использовать и стену.
  Мастер вскинул кустистые брови: - Умно. Ты действительно ученый.
  - А мне пора.
  - Да, кончай меня отвлекать. Мне нужен фокус, да. Основная точка зрения.
  Багг спокойно спускался по ступеням. - Отличный урок, - бормотал он. - Детали. Так много деталей в сегодняшнем дне...
  Он шел по вымершим улицам, избегая главных перекрестков, где высились баррикады и нервно сновали солдаты. Иногда мимо пробегал какой-нибудь испуганный горожанин.
  Вскоре слуга обогнул угол, помедлил и пошел к разрушенному храму. Там стоял и ждал его Турадал Бризед.
  - Предложения? - спросил бог, известный как Странник.
  - О чем ты?
  - Смертный, которого я избрал для этого задания, не пришел.
  - Ох! Нехорошо, ибо Жекки уже подходят к воротам.
  - Да, и высадились первые Эдур с кораблей.
  - Почему бы тебе не сделать это самому?
  - Не могу. Мой аспект влечет некоторые... ограничения.
  - А, намеки. Потянуть - подтолкнуть.
  - Да, только так.
  - Ты будешь действовать так прямо, как только можешь.
  Странник кивнул.
  - Да, вижу твою дилемму, - протянул Багг.
  - Отсюда и вопрос: есть предложения?
  Слуга немного подумал (бог терпеливо ждал), вздохнул и сказал: - Может быть. Погоди здесь. Если мне повезет, я кое-кого пришлю.
  - Хорошо. Надеюсь, ты не задержишься.
  - Надеюсь, что нет. Все зависит от моей силы убеждения.
  - Я обнадежен.
  Не тратя больше слов, Багг поспешил прочь. Путь его лежал в район доков. К счастью, это было недалеко, так что, прибыв на Лобную улицу, он обнаружил, что воины Эдур контролируют лишь главные причалы. Они не спешат, заметил он. Знак самоуверенности. Никто им не препятствует. Багг поспешил вдоль улицы, подходя к малым причалам. Там находилась его цель: двухмачтовое суденышко, нуждавшееся в покраске, но в остальном выглядевшее вполне надежным. На палубе никого не было; но, подойдя к борту, он услышал шум голосов и стук сапог по трапу.
  Когда Багг взошел на главную палубу, дверь надстройки распахнулась, показались две вооруженные женщины.
  Багг встал и поднял руки.
  За расступившимися женщинами появились еще три фигуры. Высокий седоватый мужчина в багряном плаще и второй - по всем признакам маг. Вышедшую третьей женщину Багг узнал: - Доброе утро, Шенд. Так вот куда вас послал Теол.
  - Багг. Чего тебе нужно, во имя Странника?
  - Отлично сказано, милая. А эти бравые солдаты - новая команда Шерк Элалле?
  - Кто таков? - спросил седовласый.
  Она скривилась: - Слуга моего нанимателя. А ваша нанимательница служит моему. Его прибытие - знак проблем. Давай, Багг, выкладывай.
  - Может, сначала знакомство?
  Шенд закатила глаза: - Железный Клин...
  - Чтящий из Багряной Гвардии, - улыбнулся Багг. - Простите меня. Продолжайте.
  - Корло...
  - ... его Верховный Маг. Еще раз извините, но так надо. Мало времени. Мне нужны эти гвардейцы.
  - Зачем мы вам нужны? - спросил Железный Клин.
  - Вы должны убить бога Солтейкенов - Жекков.
  Лицо Чтящего помрачнело. - Солтейкены. Мы уже пересекали их пути.
  Багг кивнул: - Если Жекки найдут своего бога, они, разумеется, станут его защищать...
  - Далеко ли?
  - В нескольких улицах. Заброшенный храм.
  Железный Клин кивнул. - Этот бог - он Солтейкен или Д"айверс?
  - Д"айверс.
  Чтящий повернулся к Корло. Тот сказал: - Готовьтесь, солдаты. Нам предстоит схватка.
  Шенд выкатила глаза: - А что я скажу Шерк, если она покажется?
  - Мы не надолго, - отозвался Клин, вытягивая меч.
  - Стой! - Шенд поглядела на Багга: - Ты! Откуда ты узнал, кто они такие?
  Слуга пожал плечами: - Думаю¸ подсказка Странника. Прошу, Шенд, попрощайся от моего имени с Риссарх и Хеджан.
  
  ***
  
  Пятьдесят шагов по мостовой до разверстых ворот Летераса. Тралл Сенгар оперся на копье, бросил взгляд на Рулада.
  Широкоплечий, одетый в меха император приплясывал на месте, беспокойно, как зверь, и не сводил глаз с ворот. Ханнан Мосаг и выжившие члены К'риснан а подошли ко входу на десять шагов. Их окружало облако духов. Духи устремились вперед, достигли ворот и, чуть помедлив, ворвались в город.
  Ханнан Мосаг пошел назад, туда, где ждали император и его братья. - Все как мы предполагали, Император. Присутствия Цеды нигде не наблюдается. Среди гарнизона лишь горстка слабых магов. О них позаботятся призраки и демоны. К полудню мы сможем прорубиться сквозь баррикады и войти в Вечную Резиденцию. Подходящее время для вашего восшествия на престол.
  - Баррикады, - кивнул Рулад. - Отлично. Мы желаем драться. Удинаас!
  - Здесь! - Раб вышел вперед.
  - В этот раз, Удинаас, ты пойдешь с нашим Двором, под началом Уруфи.
  - Император?
  - Мы не станем рисковать тобой, Удинаас. Но если мы падем, за тобой немедля пошлют.
  Раб поклонился и отступил.
  Рулад повернулся к отцу и братьям: - Сейчас мы войдем в Летерас. Мы потребуем свою империю. Готовьте оружие, родные мои.
  Они начали продвижение.
  Тралл еще немного поглядел на Мосага, гадая, что тот скрывает, и пошел за братьями.
  Халл Беддикт двигался со второй ротой Эдур; в двадцати шагах за воротами он ступил в сторону и встал, следя за маршем воинов. Никто из них не обращал на него внимания. Бледные лица выглядывали из-за занавесок и неплотно закрытых ставней. Над гаванью кружили и панически вопили чайки. Где-то впереди, на главной улице, начался бой за первую баррикаду. Раздался грохот магического удара; последовали стоны.
  Бессмысленная трата жизней. Он уповал на то, что не все городские солдаты окажутся безрассудно храбрыми. Больше нет причин сражаться. Летер завоеван. Все, что осталось - лишить власти беспомощного короля и предателей - советников. По мнению Халла - это будет единственный поистине справедливый акт нынешней войны.
  Он уже оплакал брата Брюса. Хотя тот еще жив, его гибель кажется совершенно неизбежной. Поборник умрет, защищая своего Короля. Трагично и бессмысленно, но это будет исполнением последней летерийской традиции, и Халл не мог предотвратить этого - ни словом, ни делом.
  Пепел в душе Халла уже осел. Позади них резня, впереди убийство. Преданный, он сумел увидеть конец безумной коррупции своего народа. Победа требует смерти Брюса: это наложило на душу Халла последний слой савана. Нет ему прощения...
  Но даже сейчас у него осталось важное дело. Когда в город входила третья рота, он повернулся и скрылся в боковой улочке.
  Нужно поговорить с Теолом. Объяснить всё. Сказать брату, что он догадывался о его обманах, его схемах. Он надеялся, что Теол будет тем человеком, что не осудит Халла за свершенное им. Нужно лишь поговорить.
  Ему нужно нечто вроде прощения.
  За то, что он тогда не спас родителей.
  За то, что он сейчас не спасет Брюса.
  Прощение. Простая вещь.
  
  ***
  
  Удинаас стоял среди рабов из дома Сенгар, ожидая, когда придет их черед войти в Летерас. Уже дошли слухи о боях где-то впереди. Рядом стояла Уруфь, с ней Майен. Она куталась в тяжелый плащ, лицо ее выглядело сморщенным, глаза блестели как у одержимой. Уруфь не отходила от молодой женщины, словно ожидая побега. Они не сочувствует ей, нет. Ребенок - вот все, что ее заботит.
  Бедная Майен.
  Он знал, что она чувствует. Его самого охватила какая-то лихорадка, зуд в крови. Под курткой все пропиталось потом. Кожа горела огнем. Он держался, но боялся, что скоро потеряет контроль.
  Это пришло неожиданно, как волна паники, безликого ужаса. Все хуже...
  Закружилась голова. За миг до этого он понял, что случилось. И сдался потоку страха.
  Вайвел.
  Оживает внутри.
  
  ***
  
  Жекки во главе с Б"наггой ворвались в город, все в форме Солтейкенов. Опустив носы, они вынюхивали след своего бога. И находили его в завихрениях летерийского воздуха - нетерпение, смешанное с бешеным гневом.
  Радостные взвизги огласили город, отразились от стен. Почти девять тысяч волков. Среди затаившихся горожан родился ужас. Девять тысяч белоснежных волков отрядами по двадцать потоком озверелого безумия спешили к старому храму.
  Б"нагга присоединил свой вой к общему хору. Его сердце пылало дикой радостью. Свора ждет. Демоны, духи, Эдур и клятые императоры - что они теперь? Случайные, мимолетные союзники. В Летерасе ныне случится Возвышение Жекков. Империя Солтейкенов с богоимператором на троне. Рулад будет порван на куски, каждый Эдур станет кровавым, вкусным мясом. Сладкий мозг разгрызенных костей, мякоть, высасываемая из расколотых черепов!
  День окончится таким побоищем, которого не забудут выжившие.
   "Этот день, - сказал себе Б"нагга и тихо засмеялся, - принадлежит Жеккам".
  
  ***
  
  Семьдесят три лучших солдата его роты сформировали стену щитов за спиной Мороча Невата. Они заняли мост через Главный Канал - отличное место для предстоящей драмы. Особенно его радовало, что рядом возвышался Третий Ярус, и на нем собирались горожане. Зрелища - вожделение Летера. Нет сомнений, что там уже делаются ставки. Наконец-то финед Мороч Неват получил достойную аудиторию.
  Все шепотки и слухи о его трусости под Фортом ныне прекратятся. Немного, но и этого хватит.
  Он помнил, что обещал помощь Турадалу Бризеду; но хвастовство этого человека не убедило Невата. Сказки о богах и прочее такое, исходящее от разнаряженного консорта... да ладно, это подождет до другого дня, до другой жизни. Пусть фатоватый любовник свергнутой королевы и ее отвратительный канцлер сражаются сами за себя. А Мороч жаждет скрестить клинки с Тисте Эдур.
  Если они соизволят. Уродливая смерть под ударом магии - это кажется более вероятным.
  Один из солдат что-то проворчал.
  Мороч кивнул, сам увидев первых Эдур, появляющихся на улице. - Держать стену щитов, - прорычал он, выдвигаясь на пять шагов. - Это небольшая компания - пошлем их души Страннику в дырку!
  Ответом на его похвальбу стали крики солдат. Их голоса внезапно охрипли от жажды крови. Мечи застучали о щиты.
  Мороч улыбнулся. "Они нас услышали". - Поглядите на них, друзья - смотрите, как они колеблются!
  Солдаты проревели боевой клич.
  Тисте Эдур возобновили движение. Во главе их шел воин в золотой броне.
  Мороч знал его. - Благослови Странник, - прошептал он и повернулся к солдатам. - Император! Тот, в золоте! - Он отошел от строя еще дальше, встав на самом краю моста. Поднял меч. - Рулад Эдурский! - завопил он. - Выйди и встань передо мной! Выйди и умри!
  
  ***
  
  Багг указал пальцем: - Видите того человека? Это Турадал Бризед. Вы делаете это ради него. Если он окажется неблагодарным, задайте взбучку! Мне надо идти, но вскоре я вернусь...
  В воздухе внезапно повисли завывания, прозвучавшие и севера и запада.
  - О, проклятие, - сказал Багг. - Вам лучше бы начать. А мне лучше бы остаться, - добавил он, направившись к Страннику.
  - Корло, - бросил Железный Клин.
  - О, Чтящий, он порядком озадачен. И не может ничего слышать.
  Железный Клин кивнул. - Готовьте оружие. Не терять времени. Сколько там, Корло?
  - Шесть. Их излюбленное число.
  - Идем.
  Багг находился уже в пятнадцати шагах от Турадала, который поднял голову, готовясь его приветствовать, когда Чтящий и его отряд набрали скорость и тяжело протопали мимо него.
  Когда они поравнялись со Странником, бог, подняв брови, кивнул в сторону полуразрушенного храма.
  Гвардейцы изменили направление и побежали.
  Багг расслышал, что Клин бросил богу на ходу: - Рад-встрече-увидимся-позже, - и Багряные гвардейцы ворвались в темный коридор.
  Звериный вой, человеческие вопли, оглушающий грохот магии...
  
  ***
  
  - Он мой! - почти прорычал Рулад, поднимая меч и выступая навстречу летерийскому меченосцу одиноко стоящему на той стороне моста.
  Ханнан Мосаг крикнул: - Император! Оставьте его моим к'риснан ам...
  Рулад резко крутанулся на месте. - Нет! - взвизгнул он. - Мы будем драться! Мы воины! Этот летериец заслужил доблестной смерти! Не желаем больше слышать тебя! - И он снова повернулся к мосту. - О, вот этот смельчак. Я хочу его!
  Стоявший сзади Тралл Фир пробормотал: - Он хочет быть убитым. Я узнал летерийца. Он был с делегацией.
  Тралл кивнул. Финед, капитан и телохранитель принца Квилласа - он не мог припомнить его имени.
  Было ясно, что Рулад не узнал его.
  Выставив перед собой пестрый меч, император двинулся к противнику.
  Мороч Неват улыбнулся. Рулад Сенгар, умерший, чтобы вернуться к жизни. Если верить слухам, он умирал еще раз в Трейте. "Но в этот раз я оставлю тебя мертвецом. Я изрублю тебя на куски". Он спокойно ждал, следя за приближением императора.
  Выставляет вперед правое плечо, шагает правой ногой шире, чем левой. Эти детали подсказали Морочу, что Рулад обучался биться обычным мечом, а не таким вот двуручным чудищем, торчащим над его головой словно здоровенная палица.
  Он ожидал выпада - но не был готов к скорости, с которой меч сверкнул над головой. Мороч едва успел поднырнуть, присев на правую ногу, и тем спасти череп от разрубания на две части. Меч врага с сотрясшим все тело грохотом задел за навершие шлема и сорвал его с головы финеда.
  Мороч отпрянул, принимая самую низкую стойку, а затем выпрямился. Конец его собственного меча был в крови: он успел нанести ответный удар.
  Рулад зашатался. Из его бедра брызнула красная струйка.
  Правая нога, ведущая. Самая опасная рана.
   "Посмотрим, император, как ты потанцуешь".
  Мороч потряс головой, избавляясь от остатков головокружения. Мышцы и жилы у затылка стонали от тупой боли, и он понимал, что получил растяжение. Но сейчас обе руки двигались свободно, не затронутые травмой.
  Рулад атаковал вновь, пронзительно завопив.
  Он взмахнул мечом над головой, повел его вниз, замедлившись на миг - и тем избежав слишком поспешного ответа Мороча - и затем опустил оружие до предела.
  Финед сильно изогнулся, пытаясь уйти от лезвия. Разрывающая боль в пояснице - пестрый меч глубоко впился в тело. По боку полилась алая кровь. Но теперь он был рядом с врагом. Неват поднял меч вверх, вонзил в левую подмышку императора. Пробил золотой панцирь, почувствовал сопротивление ребра - и устремился дальше, отыскивая кончиком лезвия лопатку и позвоночник.
  Казалось, пестрый меч двигается по собственной воле. Руки Рулада поднялись, и лезвие начало ползти по телу финеда, пересекая сзади правое бедро, прорезая путь к паху.
  Рулад согнулся, налегая на рукоять; передняя часть лезвия прошла через кишки Мороча, и головка эфеса звякнула о мостовую. Император выпрямился и потянул меч на себя, через торс финеда, разрезая его надвое: сердце, левое легкое. Лезвие вышло над ключицей.
  Умирая, Мороч вложил последние силы в ответный удар. Спина императора с треском переломилась.
  Сплевывая кровь полным ртом и улыбаясь, Неват осел на скользкие камни. Рядом падал Рулад.
  Затем над ним нависла иная фигура. Кто-то из братьев императора...
  Его голос, казалось, донесся издалека: - Скажите нам свое имя, финед.
  Мороч пытался ответить, но захлебнулся. "Я Мороч Неват. Я убил вашего клятого императора".
  - Вы королевский Поборник, верно? Ваши солдаты на мосту так кричат - Королевский Поборник... этот о вас, финед?
   "Нет.
  Вы, уроды, с ним еще не сталкивались".
  С этой приятной мыслью Мороч Неват умер.
  
  ***
  
  Столь быстрое исцеление, столь быстрое возвращение. Окруженный волками, завывавшими на лицах Летераса, будто проклятые души, император восстал из мертвых и разорвал воздух собственным воплем.
  Солдаты на мосту замолчали, видя, как покрытый кровью Рулад встал, вытянул меч из тела финеда. Шагнул - и покачнулся на сторону. Глаза его наполнили ужас и безумие.
  - Удинаас!
  Так отчаянно одинок. Душа в смертной муке.
  - УДИНААС!!!
  Уруфь Сенгар услышала неистовый крик сына за две сотни шагов. Резко развернулась, отыскивая раба среди множества невольников. В этот момент Майен заорала и рванулась от прочих женщин, убегая на ближайшую улицу. И пропала за углом.
  Замерев от неожиданности, Уруфь продолжала выискивать этого раба.
  - Удинаас? Где ты?
  Ответами послужили тупые, испуганные взгляды. Всё знакомые лица, но среди них не было Удинааса. Раб пропал.
  Уруфь рванулась к ним, замолотила кулаками. - Найти его! Найти Удинааса! - По венам пробежал прилив внезапной ненависти. К Удинаасу. Ко всем летерийцам. "Предан. Мой сын предан" . О, как они заплатят!
  
  ***
  
  Она слышала звуки схваток со всех сторон - захватчики пробирались по улицам и встречались с отчаявшимися солдатами. Впавшая в ужас, плачущая Чашка металась между провалившимися курганами, ища убежища. Она была совсем одна.
  Пятеро убийц почти вышли. Их могильники вспучились, большие трещины змеились по сырой земле, изнутри слышался стук раздвигаемых камней. Пять голосов слились в мрачной песне - гул словно барабанов, все ближе к поверхности, все громче.
  - О, - простонала она, - где же все? Где мои друзья?
  Чашка доковыляла до кургана своего единственного друга. Он там, так близко... Она потянулась...
  ... и ее затащило внутрь. Мучительное продвижение сквозь горячую почву, на сырой берег. Перед ней простиралось вонючее болото. Небо над головой было серым.
  Почти рядом из воды кто-то выкарабкивался. Белокожий, со слипшимися волосами. - Чашка! - Его голос ломался от напряжения. - Сзади... дотянись...
  Она повернулась.
  Два меча, вонзенные в грязь.
  - Чашка... возьми их... дай...
  Протяжный всхлип сзади. Она обернула голову и увидела схватившиеся за лодыжки друга женские руки - жилистые, высохшие. Они тянули его назад. Друг неистово взмахнул рукой, вонзая локоть во внезапной поднявшееся над болотом искаженное, вымазанное грязью лицо. Из носа женщины брызнула кровь, однако рук она не разжала.
  Они вместе начали погружаться в пенящуюся грязь.
  Всхлипнув, Чашка схватила оба меча. Вытащила из грязи и побрела к берегу.
  Над поверхностью болота взлетели брызги, снова показались руки.
  Чашка ждала, дрожа всем телом.
  
  ***
  
  Так легко снова стать рабом - теперь, когда вайвел принизал все тело, подчинив своей воле каждый мускул, каждый орган, даже несущуюся по венам кровь. Удинаас едва мог видеть своими же глазами, как мелькают улица за улицей. Момент жестокой ясности - он пробегает между тремя Солтейкенами, обернувшимися к нему с рычанием и оскалив клыки - его руки ныне снабжены когтями длиной в палец, они терзают волчью плоть, вырывая ребра из-под кожи. Тяжелый костистый кулак - его кулак - ударяет по волчьей голове, ломая кости - волк внезапно покатился, глаза его остекленели - и снова быстрый бег.
  Хозяин нуждается в нем. Сейчас. Нельзя терять времени.
  Раб. Освобожденный от всякой ответственности, не более чем инструмент.
  А это, понял Удинаас, и есть яд смирения.
  Все ближе и ближе.
   "Ничего нет нового в том, что тебя используют. Поглядите на все эти лежащие тела. Бедные солдаты - летерийцы умерли без причины, защищая труп королевства и подтвердив свое гражданство. Недвижного королевства, владений бога пыли. Найдите его храм в заброшенных аллеях, среди трещин между камнями.
  Друзья мои, вы не найдете мира прелестнее, чем этот, где "честь", "вера" и "свобода" слились в комок, ничем не отличаясь от "ненависти", "зависти" и "измены". Где все понятия приклеились к земле или унесены ветром. Где никто не бросит вызов власти святого безразличия.
  Восстает во славе бог праха"...
  Впереди появилась дюжина волков - и рванула прямо к нему.
  Кажется, придется задержаться.
  Удинаас оскалился.
  
  ***
  
  - Как тебе это удается? - спросил Багг.
  Странник бросил на него взгляд. - Волки?
  - Они где угодно, только не здесь, а ведь уже давно должны были нас найти.
  Бог дернул плечом: - Я толкаю их в другие стороны. Оказалось не так сложно, как я боялся - хотя их вождь слишком умен, его труднее обмануть. К тому же звери встретили другого... противника.
  - Какого же?
  - Другого.
  Вопли из храма стихли. Тишина, никого в темных воротах. Пять ударов сердца - и звуки бранящихся голосов.
  Появился маг Корло, тянущий за собой тело. За телом оставалась полоса крови.
  Багг озабоченно ступил к нему. - Она жива?
  Корло, сам покрытый множеством синяков и ран, дико взглянул на слугу. - Нет, проклятие.
  - Мне очень жаль, - пробормотал Странник.
  Из проема показались остальные гвардейцы. Все ранены, один особенно тяжело - левая его рука болталась лишь на красных сухожилиях, глаза остекленели от шока.
  Корло метнул взгляд на Турадала Бризеда: - Вы можете исцелить? Пока все не истекли кровью...
  Из руин, вкладывая меч в ножны, вышел Железный Клин. Кровь на нем была только чужая. Лицо мрачнее тучи. - Мы ждали волков, черт дери, - прорычал он, глядя на Странника. Тот возложил руки на самого тяжелого раненого, наращивая новую плоть, присоединяя руку к телу. Лицо солдата кривилось от боли.
  Турада Бризед вздохнул: - Не хватало времени объяснять, с чем вам придется иметь дело. Если вы не забыли, Чтящий.
  - Клятые коты.
  - Котоящеры, - добавил один из солдат, плюясь кровью. - Иногда мне кажется, что Природа безумна.
  - Ты прав, Полмеры, - сказал Корло, закрывая веки лежащей перед ним женщине.
  Железный Клин вдруг метнулся мимо Странника, быстрый как молния. Поднял руки...
  ... когда громадный белый волк выскочил с улицы и склонив голову, скрежеща когтями, рванулся к Турадалу Бризеду. Тот не успел даже обернуться.
  Чтящий поймал волка в середине прыжка. Схватил левой рукой за переднюю лапу, правой сжал шею под челюстью. Поднял зверя над головой, повернул и ударил головой о камни, сокрушая морду, череп и плечи. Солтейкен упал на спину, ноги его спазматически задергались. Умирая, зверь обмочился и пустил из пасти желтую пену. Еще миг - и судороги окончились, тело застыло, хотя моча некоторое время продолжала бить ослабевающей струей.
  Железный Клин отошел.
  Полмеры вдруг захохотал: - Он помочился на тебя!
  - Молчи, - буркнул Клин и поглядел на мокрые ноги. - Возьми меня Худ, как воняет!
  - Нам нужно идти на корабль, - сказал Корло. - Волки повсюду, и не уверен, что смогу долго удерживать их.
  Турадал Бризед отозвался: - Зато я могу. Особенно теперь.
  - А что изменилось, если не считать, что Свора изрублен на куски? - спросил Багг.
  Странник показал на убитого Солтейкена: - Это был Б"нагга, вожак Жекков. - Его взгляд был недоумевающим, почти изумленным. - Ты выбрал верно, - добавил он.
  - Этот взвод сумел выбраться с Ассейла, - пожал плечами Багг.
  Глаза бога широко раскрылись. Он повернулся к Железному Клину. - Я расчищу вам путь до пристани...
  - О, проклятие! - внезапно дернулся Багг. - Они вырвались.
  - Новые проблемы? - оглянулся Клин. Его рука сжала рукоять меча.
  - Не здесь, - ответил Багг. - Но недалеко. - Он оценивающе поглядел на Клина.
  Чтящий нахмурился. - Корло, веди остальных к судну. Ладно, старик, показывай путь.
  - Ты не обязан этого делать...
  - Да. Но когда волк меня обгадил, я потерял всякое терпение. Нас ждет новая схватка?
  Багг кивнул: - Свора может показаться выводком котят.
  - Может? Точнее нельзя?
  - Ну, на этот раз мы вполне можем проиграть.
  - Отлично, - фыркнул Чтящий. - Пойдем разбираться.
  Слуга вздохнул. - Иди же за мной. Мы направимся в мертвый Дом Азата.
  - Мертвый? Возьми меня Худ, просто детский праздник.
   "Детский праздник? Чудеса, я уже люблю этого человека". - Да, а мы придем без приглашения. Все еще горишь желанием?
  Железный Клин оглянулся на Корло. Тот напряженно во что-то вслушивался, качая головой. Чтящий вздохнул: - Когда отведешь их, вернешься и отыщешь меня. И постарайся подойти вовремя.
  - Чтящий...
  - Иди.
  Багг оглянулся на Странника. - А ты придешь?
  - В духе. Боюсь, мне надо решить другой вопрос. О, - бросил он, когда Багг и Клин уходили, - благодарю тебя, любезный лакей. Как и вас, Чтящий. Скажите мне, Железный Клин, сколько Чтящих осталось в Багряной Гврадии?
  - Без понятия. Думаю, около сотни.
  - Рассеянных тут и там...
  Седовласый воин улыбнулся: - Это сейчас.
  - Думаю, нам придется спешить, - сказал Багг.
  - А ты сможешь бежать?
  - Я быстр, как штормовая волна.
  
  ***
  
  Брюс одиноко стоял в коридоре. К счастью, волчий вой стих. Никакой иной звук не мог проникнуть сквозь стены. Невозможно понять, сражается ли еще гарнизон за пределами Вечной Резиденции. Как все бессмысленно...
  Он вздохнул, расслышав странный звук. Опустил глаза и поглядел на Цеду, лежавшего свернувшись клубком на полу, спиной к Брюсу и тронному залу.
  Голова Куру Кана пошевелилась и слегка приподнялась над плитой пола.
  Волшебник тихо засмеялся.
  Тропа была открыта. Поскуливая от радости, демон втянулся в пещеру, сжимая свою громадную, вздутую плоть, отрываясь от простора реки. Внутрь, собравшись в комок, прокрадываясь через тоннели под городом, туда, где все еще текла сладкая и гнилая вода древнего болота - благоухающим нектаром казалась она демону.
  Наконец он готов к рывку, к бегству из хватки хозяина. Тот слишком занят сейчас, к ущербу для себя...
   "Да!"
  Как прилив, он наполнил каверну, ворвался в узкий, кривой тоннель.
  К сердцу. К чудесному, священному средоточию силы.
  Радость и голод пылали в нем, словно два очага. Близко, так близко!
  Путь все сужался, протискиваясь сквозь тяжко нависшие слои земли и камня. Еще немного...
  Внезапно он вырвался на простор, ощутил необычайную высоту и ширину, заплескался в окружившей его со всех сторон теплой воде.
  Взметнулась буря придонного ила, перед многочисленными глазами твари заплясали тени давно мертвых добыч пучины.
  Сердце. Громадная пещера под озером, истинная душа города - сила...
  И Брюс услышал голос Куру Кана: - Давай, дружище Багг.
  
  ***
  
  Багг резко остановился шагах в тридцати от заросшего двора Азата. Склонил голову набок и улыбнулся.
  Шедший впереди Железный Клин развернулся к нему. - Что такое?
  - Найди девочку, - ответил слуга. - Я подойду, как только смогу. Но сейчас, Чтящий, я должен сделать кое-что другое.
  Багряный гвардеец поколебался, затем кивнул и продолжил путь.
  Багг сомкнул веки. "Услышь меня, ведьма - Джагута. Помнишь мою помощь в карьере? Пришло время отдать долг".
  Она отозвалась эхом внутри разума, издалека, но быстро приближаясь. "Слышу тебя, человечек. Понимаю, чего ты хочешь. Ах, да ты умница"...
  "Спасибо, но сейчас не время для любезностей".
  Демон расширился, заполняя собой всю пещеру. Сердце было вокруг, его сила сочилась, оживляя плоть. Цепи чар таяли.
  Осталось лишь потянуться и схватить.
  Его ожидала сила тысячи богов.
  Тварь вытянула бесчисленные жадные щупальца.
  И нашла... ничто.
  И раздался голос смертного...
  .. еще три слова Цеды, сказанные ясно и спокойно. - Вот и попался.
  Ложь! Иллюзия! Обман! Демон взъярился, метнулся, вздымая облака ила, отыскивая путь назад - и обнаружил, что устье пещеры запечатано. Твердая гладь, холодная, обжигающая морозом. Демон отпрянул. Там, наверху, озеро. Вверх... быстрее...
  
  ***
  
  Урсто Хоботт и его временная подружка Пиношель напились, ожидая падения Летераса. Они пели, восхваляя конец эпохи долгов, развалившись на скользкой набережной Обжитого Озера. Соседями им были нервные крысы и дергающие шеями голуби.
  Прикончив все вино, они начали ругаться.
  Вначале Пиношель испустила долгий вздох и невинным тоном сказала: - Теперь можешь на мне жениться.
  Не сразу ее слова были осознаны. Наконец приятель поднял воспаленные глаза. - Жениться? А чё плохо нам сейчас, Мойтортик?
  - Чё плохо? Мне нужна распектабельность, блохастый ты жиряк - тупица. Я заслужила. Распектабельность. Ты возьмешь меня в жены, Урсто Хоботт, как только Эдурианцы кончат нас завоевывать. Женишься!
  - Ладно, ладно. Женюсь.
  - Когда? - вопросила она, чувствуя подвох.
  - Когда... когда... - Ха! У него был ответ...
  И в этот момент вонючая, покрытая водорослями поверхность озера раздвинулась перед ними и стала белой. С ледяной глади поднялись тучи.
  Над Урсто Хоботтом и Пиношелью повеял свежий ветерок.
  Из-под льда раздался глухой, мощный стук, но поверхность даже не треснула.
  Урсто Хоботт неверующе раззявил рот. И снова закрыл.
  Его плечи опустились. - Сегодня, милая. Женюсь на тебе сегодня же...
  
  
  
  Глава 25
  
  
   Когда боги праха были молоды, они плавали в крови.
  
  Вещий сон о Дне Седьмого Завершения,
  Ведьма Лихорадка
  
  
  Шерк Элалле шагала по коридору, вниз, к дверям гробницы. Она думала о Геруне Эберикте и тревожилась о Теоле Беддикте. Финед - человек самого безжалостного типа, а Теол кажется таким... беспомощным. О, он вполне способен при необходимости сбежать достаточно быстро и достаточно далеко. Но было ясно, что Теол Беддикт СЕЙЧАС бежать не намерен. Приданные ему Брюсом телохранители внушали некоторую надежду; но, зная методы Геруна, она подозревала, что он избавится от них без особого труда.
  Одного этого бы хватило - а тут еще зловещее молчание Чашки из мертвой башни Азата. Результат ли это ее возвращения к жизни? Ее нежелания общаться с мертвыми? Или случилось нечто ужасное?..
  Дойдя до двери, она широко распахнула их.
  Блеснул свет лампы, и она увидела сидящего на саркофаге Аблалу. Он прикручивал фитиль.
  Выражение лица Тартенала заставило Шерк нахмуриться. - Что не так, любовь моя?
  - Нет времени, - отозвался он, вставая и ударяясь головой о свод. - Плохо дело. Мне надо идти. - Он присел и поставил лампу на крышку гроба. - Не дождался бы тебя. Надо идти.
  - Куда?
  - Это Серегалы, - пробормотал он, стискивая руки. - Плохо.
  - Серегалы? Старые тартенальские боги? Аблала, о чем ты?
  - Пора. - Он направился к выходу.
  - Аблала, как насчет Харлеста? Куда ты?
  - К старой башне. - Он уже был в тоннеле. Слова быстро стихали. -Я люблю тебя, Шерк Элалле...
  Она уставилась на дверь. Любит? Звучит... как прощание.
  Шерк подошла к саркофагу и сдвинула крышку.
  - Аррр! Уу! Уу!
  - Хватит, Харлест! - Она ударила по тянущимся вверх когтям. - Выходи. Нам надо идти...
  - Куда? - Харлест медленно сел, не забыв обнажить длинные клыки и издать зловещий вой.
  Она глянула на него и ответила: - На кладбище.
  - О, - вздохнул Харлест, - идеально...
  
  ***
  
  Сидящий в луже темной крови император Тисте Эдур схватился одной рукой за лицо и, казалось, старался выцарапать собственные глаза. Он все еще вскрикивал - резкие, бессловесные выражения гнева и отвращения.
  Летерийские солдаты, прикрывшиеся щитами, тихо и неподвижно стояли в тридцати шагах, на мосту. Вдоль набережной канала скапливалось все больше горожан - целые ряды зрителей.
  Тралл Сенгар ощутил, как кто-то кладет руку ему на плечо. Обернулся, увидел Уруфь. Ее лицо было искажено беспокойством.
  - Сынок... что-то надо делать... он теряет рассудок...
  Удинаас, проклятый раб, ставший для Рулада таким полезным, просто необходимым - необходимым для сохранения душевного равновесия молодого Эдур - куда-то пропал. И теперь император буйствовал, никого не узнавая. На губах его виднелась пена, крики напоминали вой испуганного зверя. - Нужно отыскать его, - ответил Тралл. - Этого раба.
  - Есть и другая трудность...
  Ханнан Мосаг встал поближе к Руладу и заговорил громким голосом: - Император Рулад, услышь меня! Сей день - день темных истин. Твой раб Удинаас сделал то, что свойственно летерийцам. Их сердца полны измены, они служат лишь себе самим. Рулад, Удинаас сбежал... - Помедлив, он закончил: - От вас.
  Король - Ведун не мог скрыть своего торжества. - Он сделался вашим белым нектаром, и теперь оставил вас страдать, - продолжил он. - В этом мире нет веры, Император. Лишь своему народу можно верить...
  Рулад вскинул голову. Лицо его было искажено страданием, в провалах глаз пылал темный огонь. - Верить? Тебе, Ханнан Мосаг? Моим братьям? Майен? - Император встал. Сверкнуло измазанное кровью золото под медвежьей шубой, блеснуло лезвие меча, покрытое волокнами человеческой плоти и кишок. Он тяжко вздохнул. - Вы все НИЧТО для нас. Лжецы, подонки, предатели! Все вы! - Он взмахнул мечом, забрызгав мостовую и стоявших рядом с ним красным и розовым. Оскалился: - Император станет отражением своего народа! - Он заскрежетал зубами, зловеще ухмыльнувшись. - Отражением. Да будет так.
  Тралл увидел, как выходит вперед Фир. Он задержал рукой лезвие императорского меча и приставил его к своему горлу.
  - Он нет, братец, нам ничего от тебя не нужно. Ничего не нужно от всех вас. Кроме повиновения. Империю нужно вылепить, и это работа для рук императора. Король - Ведун!
  - Ваше Величество?
  Меч отодвинулся от горла Фира. Император небрежно махнул им в сторону солдат на мосту: - Избавься от них!
  К'риснан ы, среди которых был и Бинадас, по мановению руки короля выдвинулись вперед. За ними шли четверо рабов, тащивших по мостовой тяжелые мешки. Увидев их, король покачал головой: - Думаю, не здесь. Что-то... попроще. - Он обернулся к императору. - Момент, Ваше Величество. Нужно подготовиться. Я сделаю все сам.
  Уруфь снова потянула Тралла за плечо. - Не только Удинаас, - шепнула она. - Майен сбежала.
  Он недоумевающее посмотрел на нее: - Сбежала?
  - Нужно отыскать...
  - Она бежала... от нас? От родного племени?
  - Это голод. Тралл, пожалуйста.
  Чуть помедлив, он отошел и отыскал группу воинов во главе с Зерадасом и Мидиком Бунами.
  Когда Тралл подошел к ним, Зерадас оскалился: - Чего тебе, Тралл Сенгар?
  - Мать императора имеет в вас нужду, Зерадас.
  Воин стал менее свирепым, на его лице появилось выражение неуверенности. - Что она приказывает?
  - Майен потерялась где-то в городе. Нужно ее отыскать. Что до Удинааса... если его увидите...
  - Если мы увидим его, он умрет страшной смертью.
   "Он предал Рулада. Я же предупреждал его"... Тралл оглянулся на брата. Вернется ли он к здравому рассудку? Едва ли. - Как пожелаешь, Зерадас. Просто найди Майен.
  Проследив за их уходом, он обернулся и поглядел в глаза матери. Та кивнула.
  Солдаты на мосту поняли, что их ожидает. Тралл увидел, как они пригнулись за щитами. Бесполезно. Однако забавно встретить среди летерийцев храбрецов. "Удинаас, я не думал, что ты... что ты сможешь"...
  Внезапно у основания моста вздыбилась серая пенящаяся волна и взметнулась вверх.
  Стена щитов отпрянула.
  Волна плеснула к ним.
  Горожане по берегам канала завопили и заорали...
  ... а магия понеслась по мосту, ударив солдат, породив фонтаны крови и порванной на кусочки плоти. Еще миг - и она расширилась, захватывая разбегающихся горожан, пожирая их с ненасытной алчностью.
  Тралл видел, как она ударяется в стены зданий, выбивая двери и проникая через окна. Новые вопли.
  - Хватит! - зарычал Рулад, шагнув к Ханнану Мосагу. Тот опустил руки, казавшиеся искривленными и сморщенными.
  Волшебство пропало, оставив за собой кучи костей, полированных щитов и доспехов. В разоренных домах царило молчание. Ханнан Мосаг ссутулился, и Тралл даже через меховые одежды заметил, каким уродливым он стал.
  Император вдруг хихикнул: - Какой ретивый, Мосаг! Твой тайный бог такой ретивый!
   "Тайный бог"? Тралл поглядел на Фира. Тот поспешно отвернулся.
  - Братья, - закричал, махая мечом, император, - мы идем на Вечную Резиденцию! К трону! Никто не смеет отказать нам! А тому, кто осмелится, мы сдерем мясо с костей! Они познают боль. Они будет мучаться! Братья, этот день станет днем мучений... - казалось, он находил особый вкус в этом слове, - для всех, кто против нас! А теперь идите за Вашим Величеством!
   "Он... превратился. Потерян для нас. И все из-за измены раба"...
  
  ***
  
  За древними покосившимися воротами виднеется заросший двор. Над сухими, кривыми сучьями упавших деревьев струится какой-то пар. Никого не видно. Железный Клин замедлил шаг и оглянулся. Слуга так и не появился из-за угла, за который недавно так резво забежал.
  - Ну ладно, - буркнул под нос Чтящий, вытаскивая меч, - пойдем поглядим... - Он приблизился ко входу, шагнул на извивающуюся каменную дорожку. Напротив стояла приземистая квадратная башня - грязная, покосившаяся, выглядевшая мертвой. Слева донеслись звуки ломающихся камней, треск дерева, земля под ногами затряслась. "Так. Мне туда".
  Железный Клин вошел во двор.
  Обошел воняющий прахом курган, упавшее дерево, встал в десяти шагах от того, что некогда было длинным холмиком. Сейчас он развалился на части и дымился; из грязи выкарабкивались пять массивных существ. Их кожа почернела от торфа, покрылась следами множества корней, спутавшиеся волосы отливали медью. Они тащили за собой мечи - тяжелые двуручные мечи из полированного дерева.
  Все пятеро пели заклинания.
  Железный Клин крякнул: - Тартено Тоблакаи. Худом клятые Фенны. Да, это не праздник.
  Один из воинов услышал голос, остановил на Клине мутные черные глаза. Прекратил петь и проговорил: - Дитя, братья мои.
  - То, что говорило с нами через землю? - спросил один из братьев.
  - Не знаю. Это важно?
  - То дитя не хотело нам помогать. Мы обещали ему мучительную смерть.
  - Тогда давайте...
  Тоблакай оборвал себя, потому что Клин рванулся в атаку.
  Раздался рев. Острое деревянное лезвие рванулось навстречу мечу Чтящего, который повел своим оружием вслед за замахом вражьей руки, чтобы обратить себе на пользу инстинктивное обратное движение. Прорезав толстую, жесткую кожу, острие вонзилось в твердые словно дерево мышцы.
  Справа от Чтящего возник другой великан. Но Железный Клин продолжал двигаться вслед за первым Тоблакаем, поднырнув под его руку и сразу же резко развернувшись. Второй воин с силой врезался в первого. Освободив меч, Клин ударил вверх, отыскивая мягкое место под челюстью. Гигант дернул головой, и меч Чтящего пронзил правый глаз, породив фонтан жидкости, походившей на болотную воду.
  Вопль.
  Железный Клин сам не понял, как успел влезть на курган. Тоблакаи спотыкались, оборачиваясь и пытаясь догнать его - на пути валялось много камней и сучьев.
  Чтящий снова спрыгнул на уровень земли.
  Один из великанов держался рукой за правый глаз. Из руки текла черная кровь. Внезапно он зашатался.
  Прочие рассредоточились. Теперь они стали молчаливыми и внимательными.
  Пока они не оттеснят его от кургана, двигаться придется осторожно - почва под ногами ненадежна.
  Одним меньше. Клин порадовался...
  Но тут пятый Тоблакай выпрямился. Он смотрел на Чтящего одним глазом, но все же был в силах сражаться.
  - Ты повредил нашему брату, - произнес другой.
  - И еще добавлю.
  - Нехорошо вредить богам.
   "Богам"?
  - Мы Серегалы, - сказал главный Тоблакай. - Прежде чем повредил нам, ты мог бы просить нашей милости. Мог бы склониться перед нами, и, возможно, мы приняли бы твое поклонение. Но теперь - нет.
  - Нет, - согласился Чтящий. - Наверняка нет.
  - Больше сказать нечего?
  Он пожал плечами. - Что-то на ум не приходит ничего...
  - Ты хмуришься. Почему?
  - Ну, сегодня я уже убил одного бога. Если бы знал, что сегодня день уничтожения богов - выбрал бы другую дорогу.
  Пятеро помолчали. Наконец первый спросил: - И какого бога ты убил сегодня, чужак?
  - Свору.
  Стоявший справа зашипел: - Тот, что убежал от нас! Быстрый!
  - Они были быстрыми, - кивнул Клин. - Но, как оказалось, не слишком быстрыми.
  - Д"айверс.
  - Да. Шесть... а вас только пять.
  - Осторожнее с ним, - сказал братьям главный Тоблакай.
  - Мы свободны, - громыхнул одноглазый. - Мы должны убить этого, чтобы сохранить свободу.
  - Верно. Весомая причина.
  Они начали приближаться.
  Железный Клин незаметно вздохнул. По крайней мере заставил их нервничать. Может, это поможет подольше продержаться в живых. Ну да ладно, напомнил он себе, бывало и похуже.
   "Ну, может, и нет. Может? Кого я обманываю"?
  Он покачался, смещая центр тяжести, готовясь начать танец. Танец желающего остаться в живых.
  Пока не придет подмога.
   "Помощь... поспеши, коротышка лысый. О Худ! Железный Клин, просто оставайся на ногах так долго, как только сможешь - может, они помрут от утомления".
  - Смотрите, - пожаловался один, - он смеется!
  
  ***
  
  Незримые бури проносились сквозь город, сотрясали улицы. Голова Багга болела от столкновения воль, от хаоса сил.
  Он все еще чувствовал бессильную ярость пойманного в ловушку Озера древнего бога - западня Цеды сработала воистину отлично, и даже сейчас лед утолщался, смыкался вокруг твари, запечатывая пещеру. На закате она обнаружит себя спаянной в лед, почует, как неодолимый мороз просачивается в жилы, отнимая разумение и жизнь.
  Джагуты любят сложные, тонкие решения. Этого так и не поняли Т'лан Имассы.
  Багг направил шаги к улице, в конце которой находится башня Азата. Он надеялся, что Железный Клин не предпримет ничего отчаянного - например, не пойдет внутрь в одиночку. Чашка, конечно, его предупредит. Если повезет, погребенный друг девочки уже не погребен. От Чтящего требуется оказать помощь, и то только если она понадобится. В конце концов, это не его битва...
  Шаги Багга постепенно замедлились. По спине пробежал холодок ужаса. Он весь обратился в ощущения - и почуял движение там, где не должно быть движения. Пробуждение воль, яркое сияние намерений, сплетение нитей судьбы...
  Слуга повернулся и бросился бежать.
  
  ***
  
  К Геруну Эберикту приближались четверо его лучших киллеров. Финед поднял руку, останавливая тех, кто шел за ним.
  - Финед, - сказал вожак отряда, - нам повезло. Брат, стоявший на дальнем подступе, был пойман группой Эдур. Он взял с собой шестерых ублюдков. Когда остался только один Эдур, я послал Крилло убедиться, что он мертв...
  - Изрублен на куски, - ухмыльнулся Крилло.
  - ... и в этом он убедился, - продолжал вожак. Он бросил яростный взгляд на Крилло. Тот улыбнулся еще шире.
  - А другой? - Герун озирал окрестности. Они сами прямо сейчас могут нарваться на группу Эдур...
  Вожак ухмыльнулся: - Крилло его сделал. На редкость удачный бросок ножа...
  - Никакой удачи, - оборвал его Крилло. - Бедняга даже не понял, что стряслось...
  - Потому что следил за нами, остальными...
  - Оба мертвы? - Герун покачал головой. - Действительно удача. Могло бы быть труднее. Ладно, остается один на крыше. Он станет ждать сигналов от братьев - и не получит их. Значит, догадается, что мы близко...
  - Финед, это один человек...
  - Шаванкрат, Крилло. Не будь самоуверенным просто потому, что Странник тебя поманил. Ладно, пойдем вместе... - он замолчал и жестом приказал всем затаиться.
  В тридцати шагах с боковой улочки вышла одинокая женщина. Тисте Эдур. Она замерла, словно спугнутый олень, завертела головой. Прежде чем ей удалось заметить убийц, какой-то шум сзади заставил ее побежать. Металлический проблеск в правой руке указал, что она держит нож или иное лезвие.
  Герун Эберикт хмыкнул. Она бежит туда, куда им надо. Беззащитная Эдур. Он сможет насладиться ею, а потом убить. Конечно, когда закончит дела более важные. Может и парням ее отдать. Крилло первому, как награду за устранение двоих стражей.
  Финед встал: - За ней, потому что нам туда и нужно.
  Прислужники мрачно захихикали.
  - Иди вперед, Крилло.
  Лица за ставнями на третьих этажах - весь город таится, будто сборище мокрых крыс. Отвратительно. Но они показывают этим - не правда ли? - показывают, что не заслужили права на жизнь. Он подозревал, что новая империя Эдур станет несколько иной. Появится нужда в контролерах, носителях быстрого и неподкупного правосудия. Ведь народ останется диковатым. Люди по - прежнему будут мусорить на улицах. Всегда находятся подонки, заслуживающие удара Герунова ножа как милосердия. Он продолжит свои труды, превращая город в сад красоты...
  Они дошли до той улицы, с которой выбежала женщина. Крилло огляделся, указал куда-то и побежал. Тут же в голову ему ударило копье. Мужчина развернулся и упал грудой окровавленного мяса.
  С улицы показались более двадцати воинов Тисте.
  - Взять их! - приказал Герун Эберикт и с удовольствием увидел, что его люди бросились выполнять приказ.
  Сам финед отступил.
   "Новых людей набрать легко".
  Он бросился бежать.
  По следу женщины. Чистое совпадение. Настоящей его целью был Теол Беддикт. Но и ее он бы поймал по дороге, оставив связанной и с кляпом во рту ожидать своего возвращения. Теперь он оказался один, и это все усложняет. Телохранитель Теола может стать помехой... но одна сторона лезвия его меча смазана ядом, и даже малейшая рана сможет убить этого человека. И быстро.
  Вон там!
  Женщина притаилась в нише шагах в тридцати впереди. Заметив его, она рванулась прочь.
  Герун пустился за ней.
  О, теперь он желал ее. Такая красивая. Он увидел нож в ее руке и усмехнулся. Рыбацкий нож - он видел такие в селе хиротов.
  Он ускорил бег и быстро настигал ее. Еще одна улица...
  Теперь они близко от Теолова дома. Но он успеет ее схватить - еще пять шагов...
  
  ***
  
  - Проблемы.
  Теол Беддикт изумленно замер. - Так ты не немой... - Его речь увяла, едва Теол поглядел в глаза стражника. - Значит, серьезные проблемы.
  - Оба моих брата мертвы. Герун идет.
  - Город полнится Эдур, - ответил Теол, одним взмахом руки охватывая скопище крыш, мостов и улиц Летераса. - Они снуют как волки. Да и настоящие волки есть...
  - Это Герун.
  Теол всмотрелся в собеседника: - Ладно. Он намерен нанести нам визит. Что нужно делать?
  - Они могут влезть по стенам, как ваша подружка - воровка. Надо сойти вниз. Нужно место с одним входом и без окон.
  - Ну, напротив есть склад - я хорошо его изучил...
  - Тогда идем.
  Стражник опустился на колени около люка и внимательно осмотрел помещение внизу. Махнул рукой Теолу и начал спускаться.
  Миг спустя они были в комнате. Телохранитель подошел к двери, открыл ее на пядь и выглянул наружу. - Похоже, чисто. Я пойду впереди. К той стене...
  - Это стена склада. Там есть охранник, Чалас...
  - Если он все еще на посту, я очень удивлюсь.
  - Тут ты прав. Ладно. Идем вдоль стены, ты впереди. За углом дверь конторы, нам в нее. Сдвижная дверь самого склада будет заперта.
  - А если заперта и дверь конторы?
  - Я знаю, где искать ключ.
  Стражник кивнул. Они вышли в узкий коридор, свернули налево и оказались на улице.
  
  ***
  
  Еще три шага.
  Она отчаянно оглянулась на преследователя и внезапно рванулась вдвое быстрее.
  Герун зарычал и вытянул руку.
  Сдавленно вскрикнув, она подняла нож. И вонзила себе в грудь.
  Герун был уже на расстоянии руки от нее, между стенами двух складов, когда кто-то грубо схватил его, свалил с ног и затянул в темный коридор.
  Кулак ударил его в лицо, разбив нос. Он беспомощно наблюдал, как меч вырвали из его руки, стянули шлем с головы.
  Сильные руки подняли финеда и крепко приложили к стене. Раз, два, три раза, и при каждом ударе затылок Геруна стучал о камни. Затем он полетел на мостовую. Треснули правая ключица и плечо. Финед потерял сознание. Через миг оно вернулось, но все, что можно было разглядеть - это смутная фигура здоровяка, наклонившегося над ним в сумраке переулка.
  Враг замер, зажав рот Геруна широкой ладонью.
  Послышался стук бегущих ног - не менее чем дюжина человек - и лязг оружия. Потом стало тихо.
  Герун Эберикт моргал, вглядываясь в лицо незнакомца. Полукровка. Тартенал - нерек.
  Здоровяк склонился ниже. - За все, что ты сделал с ней, - свирепо зашептал он. - И не надейся, что это кончится быстро...
  Герун не мог ответить, потому что здоровяк все еще зажимал ему рот. Не мог задать вопросов. А вопросов у него возникло много.
  Однако также ясно было, что полукровка не намерен отвечать на вопросы.
  И это очень плохо, подумал Герун.
  
  ***
  
  Теол шел в трех шагах за спиной стражника. Они уже приближались к стене склада, когда внимание Теола привлек скребущий звук. Он оглянулся через правое плечо и увидел выходящую с улочки женщину - Эдур. В ее груди торчал нож, кровь лилась струей.
  В смотрящих на Теола глазах читалась тупое страдание. Протянув окровавленную руку, она упала и, немного подергавшись, замерла посреди мостовой.
  - Страж! - зашипел Теол, пойдя к ней. - Ее рани...
  - Нет! - донеслось от стены склада.
  Когда Теол дошел до лежащей женщины, он заметил спешащих к нему воинов Эдур. Полетело копье...
  ... перехваченное подскочившим слева телохранителем. Копье ударило его под левую руку, глубоко войдя в грудь. Страж с тихим стоном прошел еще шаг и упал, растянувшись. Из носа и рта потекла кровь.
  Теол замер.
  Эдур осторожно подошли и образовали круг около Теола и мертвой женщины. Один проверил, жив ли телохранитель, перевернув его носком сапога. Было очевидно, что тот мертв.
  Один из Эдур сказал на торговом языке: - Ты убил ее.
  Теол покачал головой: - Нет. Она пришла уже раненая. Я бросился... помочь. Мне жаль...
  Воин хмыкнул и сказал стоявшему рядом юноше: - Мидик, погляди, есть ли у этого летерийца оружие.
  Названный Мидиком подошел к Теолу. Ощупал его сверху донизу и фыркнул: - Он в тряпье, Зерадас. Тут нет места для тайного оружия.
  - Он убил Майен, - произнес третий воин. - Нужно отвести его...
  - Нет, - буркнул Зерадас. Вложив меч в ножны, он оттолкнул Мидика и приблизился к Теолу. - Поглядите на него, - прорычал он. - Видите наглость в его глазах?
  - Вы мало разбираетесь в выражениях наших лиц, - устало сказал Теол.
  - Тем хуже для тебя.
  - Да, воображаю...
  Зерадас ударил его закованной в железо рукой.
  Голова Теола откинулась назад, нос сломался с громким щелчком. Он скрючился, закрывая лицо руками; нога ударила его в голень, сломав обе кости. Он упал. Пятка опустилась на грудь, ломая ребра.
  Теол чувствовал, как его тело корчится, пытаясь уклониться от града пинков и ударов кулаками. Сапог прошелся по скуле, сокрушая кости и выдавливая глаз. В голове полыхнуло белое пламя, быстро угасшее до чернильной тьмы.
  Другой пинок вывихнул ему левое плечо.
  Сломался левый локоть. Он попытался прижать ноги к животу, когда носки сапог и мокасин впечатались в кишки, но вскоре и бедра оказались перебиты. Что-то лопнуло внутри. Он чувствовал, что блюет кровью.
  Наконец чья-то пятка опустилась ему на висок.
  В пятидесяти шагах появился Халл. Он увидел толпу Эдур; было ясно, что они кого-то бьют смертным боем. Он ускорил шаг, почувствовав тревогу где-то глубоко внутри. Заметил тела вне круга дерущихся: солдат в мундире дворцовой стражи, с копьем в боку, и женщина - Эдур.
  - О Странник, что тут стряслось?
  Он побежал было...
  ... и понял, что путь прегражден.
  Какой-то нерек. Мгновением позже Халл узнал его. Один из слуг Бурака Преграды.
  Нахмурившись и удивившись, каким путем его сюда занесло, Халл Беддикт пошел в обход. Но юноша снова заступил ему путь.
  - Что такое?
  - Ты осужден, Халл Беддикт, - произнес нерек. - Мне жаль.
  - Осужден? Прошу, мне надо...
  - Ты выбрал тропу императора Эдур. Ты выбрал... измену.
  - И конец для Летера. Что в этом? Больше не станет это проклятое королевство уничтожать народы, как нереков и Тартеналов...
  - Мы думали, что знаем твое сердце, Халл Беддикт; но теперь мы видим, что оно стало черным. Оно отравлено, ибо ты лишен дара прощения.
  - Прощения? - Он оттолкнул нерека. "Они кого-то бьют. До смерти. Похоже..."
  Два ножа вонзились ему в спину, под лопатки, и достигли сердца с двух сторон.
  Выгнувшийся Халл уставился на стоявшего перед ним нерека, увидел слезы на его глазах. - Что? Почему...
  Он поник, опустился на колени, погружаясь в слабость. Бури мыслей, переживаний и страстей, осаждавшие его много лет, угасли и превратились в серый, тихий туман. Туман вздымался все выше. Мышцы похолодели. "Это... так... так..."
  Халл Беддикт упал лицом вперед и уже не почувствовал удара о камни мостовой.
  
  ***
  
  - Прошу... прекратите...
  Тисте Эдур повернули головы и увидел, что какой-то летериец выбрался из укрытия за углом склада. Ничем не примечательный, хромой, опоясанный веревкой, с которой свисает плетка. Горожанин приблизился, продолжая говорить на торговом языке: - Он никогда никому не вредил. Не убивайте его, молю. Я все видел.
  - Ты что видел? - спросил Зерадас.
  - Эта женщина, она сама себя ударила. Поглядите на положение ножа. - Чалас заломил руки, не отрывая взора от окровавленного, недвижимого Теола. - Прошу, не уродуйте его больше.
  - Ты должен усвоить, - оскалился Зерадас, - что мы ревностно исполняем слово императора. Старик, сегодня день мучений. А теперь уходи или раздели его судьбу.
  Чалас удивил всех, закрыв Теола своим телом, стараясь растянуться сверху как можно сильнее, чтобы взять на себя предназначенные ему удары.
  Мидик Бун загоготал.
  Дождем посыпались удары, еще более жестокие. Вскоре Чалас потерял сознание. Несколькими пинками его отделили от Теола, и теперь оба лежали рядом. Потерявший терпение Зерадас наступил ему на голову, вдавив пятку с такой силой, что смог раздавить череп. Мозги потекли наружу.
  
  ***
  
  Стоявший на дальней стороне моста Турадал Бризед ощутил приближение волны злого волшебства. Мигом ранее защищавшие мост солдаты умерли в серой вспышке. Казалось, что теперь ужасная магия охватит весь город. Она просочилась к ближайшим зданиям... и Странник решил, что с него достаточно.
  Он коснулся необузданной силы, кружившей около зданий, и направил ее чуть ниже, провел мимо заселенных комнат, в землю, за тоннели Гильдии Крысоловов, в которых скрывалось много горожан, в бесчувственную грязь и песок древнего болота. Там не было места приложения для магии, и она слабела, попав в ловушку.
  Сразу стало ясно, что Король - Ведун не заметил его вмешательства. Он и сам остановил магическую атаку, ядовитая связь со Скованным Богом снова прервалась. Плоть Ханнан Мосага сегодня не пострадает. К счастью для него.
  Хотя это не важно.
  Он заметил, как двадцатка Эдур ворвалась в город, без сомнения, на поиски сбежавшей женщины. Странник знал, что из их поисков ничего хорошего не выйдет. Вскоре должна произойти весьма тяжелая ошибка, и он заранее сожалел о последствиях.
  Напрягая свои чувства, он создал видение заросшего, неопрятного двора у квадратной башни, с изумлением и страхом узрел, как одинокая фигура танцует смертельный танец посреди пятерых разъяренных богов. Необычайно. Этой сцены Страннику не забыть вовеки. Но он понимал, что скоро она окончится.
  Увы, все хорошее приходит ненадолго.
  Он мигнул и обнаружил, что император Тисте Эдур повел свой народ через мост. По пути к Вечной Резиденции.
  Турадал Бризед снова зашагал.
  Вечная Резиденция, сплетение предназначений, место новой череды трагедий. "Сегодня возродилась империя. В насилии и крови, таковы все роды. Но когда окончится день, что за дитя ляжет в наши руки? Кто откроет глаза в наш мир"?
  Странник пошел, держась впереди от Тисте Эдур. Он чувствовал глубоко внутри себя тихое и неровное течение времени, бесконечные сердцебиения, связывающие всё воедино - наконец нет нужды толкать и тянуть. Кажется, ни в чем нет нужды. Теперь он станет простым свидетелем. Он надеялся на это.
  
  ***
  
  Сидевший с поджатыми ногами посреди улицы Корло Оротос, единственный Верховный Маг Багряной Гвардии в этом павшем городе, человек, родившийся в далекой Анте незадолго до прихода иной империи, склонил голову к плечу, расслышав громкий стук ног. Он рискнул открыть глаза, затем поднял руку, приветствуя подходящего сзади незнакомца.
  - Здравствуй, полукровка, - сказал он. - Пришел поклониться богам?
  Гигант опустил к нему лицо: - А что, уже поздно?
  - Нет, они еще живы. Им противостоит один человек, и долго он не продержится. Я сделал что смог, но смутить богов непросто.
  Полукровка - Тартенал хмурился. - Ты знаешь, почему мы молимся Серегалам?
   "Странный вопрос". - Чтобы вымолить милости?
  - Нет, - ответил Аблала, - мы молим их оставаться в стороне. А теперь они здесь. Нехорошо.
  - И что ты намерен предпринять?
  Аблала молча глядел на Корло. Еще миг - и Верховный Маг кивнул: - Тогда иди.
  Он посмотрел в спину великана, ковыляющего к воротам. Войдя внутрь, тот потянулся к дереву, оторвал сук толщиной с бедро Корло, поднял его над головой обеими руками и бросился во двор.
  
  ***
  
  Его разрывало на части, как будто кто-то стремился вырваться из грудной клетки, избавиться от крошечных, истощенных мышц. Пройдя по Летерасу, они оставили за спиной не менее тридцати мертвых Солтейкенов, а также шестерых Тисте Эдур, выскочивших из гавани с явным намерением подраться.
  Они получили ранения - "Нет, я получил ранения", подумал остаток Удинааса. - "Я уже должен быть мертвым. Меня изрубили на куски. Но проклятый вайвел не сдается. Я еще нужен ему... на несколько мгновений".
  В поле затуманенного красной пеленой зрения показалась старая башня Азата. Его затопила пришедшая от вайвела волна нетерпения.
  Хозяину нужна помощь. Он еще жив.
  Одним скользящим прыжком Удинаас миновал странного человека, сидевшего на мостовой, уловив его изумленное движение. Еще миг - и он влетел в ворота.
  И во двор.
  Как раз вовремя, чтобы разглядеть полукровку - Тартенала, мчащегося в бой, и одинокого меченосца, готового пасть под градом ударов пятерых тоблакайских богов.
  Он пронесся мимо них.
  К кургану Хозяина. Обожженной, дымящейся земле. Ныряя вперед с пронзительным воплем ящера, в горячую тьму, вниз, размахивая когтями - вырываясь из смертной плоти, которую столь долго использовало тело вайвела - его настоящее тело, таившееся внутри человека, наконец вырвалось на свободу. Покрытые блестящей чешуей, снабженные когтями толстые лапы врезались в почву...
   Девочка Чашка взвизгнула, когда мимо нее промчалась тварь большая как бык, на четырех ногах и с крыльями. Громоподобный всплеск, рванувшиеся наружу волны - и пруд забурлил. Извивающийся красноватый хвост мелькнул в пене, пропав среди завихрений воды.
  Тут же она услышала стук сзади и повернулась, скользя по глине берега, удерживая в руках мечи...
  ... и увидела жестоко израненного человека. Он лежал вниз лицом; обломки костей торчали из-под кожи, кровь медленно текла из порванных вен. А на нем сидел призрак, словно душа, только что вышедшая из изувеченного тела. Составленное из теней лицо обратилось к Чашке, губы захрипели: - Дитя, нам нужна твоя помощь.
  Она оглянулась через плечо. Поверхность пруда снова успокоилась. - Ох, чего вам нужно? Все пошло не так...
  - Все не так плохо, как тебе кажется. Этот человек - летериец. Помоги ему, он умирает. Я не могу удержать его. Он умирает, и он не заслужил смерти.
  Она подобралась поближе. - Что я могу?
  - Кровь в тебе, дитя. Капля, две, не больше. Кровь, дитя, которая вернула тебе жизнь. Прошу...
  - Ты призрак. Почему просишь не за себя, а за этого человека?
  Красные глаза духа сузились. - Не искушай меня!
  Чашка опустила взор на мечи в руках. Воткнула один в землю, провела ладонью по сверкающей синей кромке второго. И отняла руку, рассматривая результат. Длинная кровавая полоска, глубокий, идеально ровный разрез. - О, какой острый.
  - Сюда. Переверни его на спину. Клади пораненную ладонь ему на грудь.
  Чашка сделала шаг.
  
  ***
  
  Левая рука была сломана. Резкая боль взорвалась в черепе вихрем белых искр. Железный Клин пробирался между завывающими Серегалами; наполовину ослепнув, он отражал удары чисто инстинктивно, раза за разом поднимая затупившийся меч - ему был нужен миг передышки, несколько ударов сердца, чтобы опомниться, заглушить боль...
  Но времени не было. Он пропустил второй удар: странное лезвие, деревянное, однако острое как стекло, прорезало мышцы левого бедра. Нога онемела. Он присел, через пелену пота увидел нависающего прямо над ним одноглазого Серегала. Тот уже радостно оскалил зубы.
  И тут толстый сук ударил бога в висок. Сила удара заставила голову сместиться к левому плечу. Улыбка застыла, Тоблакай зашатался. Его настиг второй удар, на этот раз в затылок. Сук разломился на несколько частей. Бог согнулся...
  ... но колено противника успело врезаться ему в пах; затем кулаки замолотили по спине, заставив согнуться еще сильнее. Снова появилось колено, на этот раз ударив бога в лицо.
  Железный Клин сумел заметить, что улыбка исчезла полностью.
  Чтящий перекатился на бок, и через миг Тартенал грохнулся на то место, на котором он только что лежал. Клин все катился и катился, пока не сумел привстать и развернуться. Преодолев ломоту в бедре, как и подобает носителю железного имени, он поднялся на ноги. Обернулся к Серегалам.
  Похоже, теперь с ними сражался муж их же расы. Смертный Тартенал схватил одного из богов со спины, заломив и сильно сжав руки. Остальные трое отступили, словно в потрясении; Чтящему показалось, что сцена внезапно застыла.
  Два, три удара сердца.
  Туман ушел из его глаз. Сила притекала в утомленные мышцы. Боль стихала.
  Смертный Тартенал был на краю гибели - трое богов пришли в себя и рванулись к нему.
  Железный Клин поспешил перехватить их.
  Шансы стали гораздо лучше.
  
  ***
  
  Две бесформенные кучи посреди улицы. Вокруг Эдур, они пинают их, ломают кости. Один подпрыгнул, из - под его ноги брызнули мозги.
  Багг замедлил шаг. Лицо его исказилось горем, а затем гневом.
  Он заревел.
  Эдур повернули головы.
  Слуга высвободил то, что столь долго оставалось глубоко сокрытым и усмиренным.
  Четырнадцать Тисте Эдур потянули руки к ушам, чтобы спастись от рева - но это движение не было закончено: тринадцать из них взорвались словно от высокого давления внутри тел. Плоть жутко раздулась, завибрировала, черепа вдавились внутрь себя...
  ... только чтобы миг спустя разлететься дождем кровавых ошметков, запачкав стены складов и камни мостовой.
  Последний Эдур, тот, что только что раздавил голову старика, был поднят в воздух. Он извивался, глаза страшно выпучились, по ногам текла моча.
  Багг сделал еще один шаг.
  И поглядел в лицо Зерадасу Буну из племени Хирот. Посмотрел на выпученные щеки, на выраженную во взоре смертную муку.
  Дрожа, Багг произнес: - Тебя... я пошлю тебя домой... не к тебе домой. Ко мне. - Движение руки, и Эдур исчез.
  В садок Багга, далеко, вниз, вниз, еще вниз.
  В бездонную пучину, где портал снова открылся, выплюнув Зерадаса Буна в ледяную, черную воду.
  И его приняло давление, неотвратимое и неизмеримое.
  Гибель.
  Дрожь Багга стихала. Он знал, что этот рев был услышан. Его слышали на другой стороне мира. Поворачивались головы. Бессмертные сердца застучали чаще.
  - Неважно, - прошептал он.
  И пошел к лежащим телам.
  Взял одно на руки. Поднялся и зашагал прочь.
  
  ***
  
  Вечная Резиденция. Наименование величайшего обмана, столь соответствующего наглости Летера, его вере в неизменность собственной судьбы. Заявление права на всё, на владение всем, что узрели глаза; права, даже не осознаваемого ими. Дерзкая претензия на этот мир - как будто за спиной летерийцев стоит тысяча богов, тяжко нагруженных дарами избранному народу.
  Тралл Сенгар мог лишь гадать: что же породило такую самоуверенность? Что сделало этот народ таким непримиримым и таким влюбленным в собственные "добродетели"? Возможно, все, что нужно для этого - сила. Ядовитая пелена, заполнившая воздух, просочившаяся во все поры каждого мужчины, каждой женщины и ребенка. Яд, что изменил прошлое для соответствия настоящему, порождая видение праведного и неизбежного будущего. Яд, сделавший разумное племя слепым к неприятным истинам о прошлых ошибках, о страшных злодеяниях, окровавивших руки предков. Яд, затаившийся в глупых и сомнительных традициях, принесших страдание и нищету бесконечному числу жертв.
   "Итак, сила. Та самая сила, которую готовы взять мы. Сестры, смилуйтесь над нашим родом".
  Император Тисте Эдур встал перед главным входом Резиденции. Пестрый меч в сверкающей руке. Пыльная шуба, покрывшая широкие от массы золота плечи. Потеки крови на спине, словно линии на карте - как будто он намеревался перекроить мир. Отросшие волосы, неровные, пропитанные грязью и салом.
  Тралл стоял позади и не мог видеть глаз Рулада. Однако он понимал: если взглянуть в эти глаза - увидишь ужасную участь, увидишь необузданный яд, увидишь безумие, порожденное изменой.
  Как мало, в сущности, нужно. Просто протянуть руки к ничем не примечательному, грустному невольнику, обняться - и Рулад вернется, пойдет назад, к душевному здравию. Всего лишь...
  Рулад повернулся к ним. - Двери не заперты.
  - Кто-то засел внутри, Ваше Величество, - отозвался Ханнан Мосаг. - Я чувствую... нечто.
  - Чего тебе нужно от нас, Король- Ведун?
  - Позволения идти первыми мне и к'риснан ам, разведать, что нас ожидает. В коридоре...
  Рулад сузил глаза - и махнул рукой. - Фир, Тралл, Бинадас, - сказал он, - будьте с нами. Мы пойдем сразу за ними.
  Ханнан Мосаг пошел впереди, за ним - к'риснан ы и рабы, волочащие два больших мешка; далее шагали Рулад и его братья. Двери Вечной Резиденции остались позади.
  
  ***
  
  Вставший около входа в тронный зал Брюс Беддикт заметил движение в коридоре, недалеко от неподвижно лежащего Цеды. Поборник потянулся за мечом, но опустил руку, когда из тени с независимым и равнодушным видом выступил Турадал Бризед, Первый Консорт.
  - Не ожидал увидеть вас снова, Первый Консорт, - тихо сказал Брюс.
   Спокойные глаза Турадала глядели в тронный зал за спиной финеда. - Кто там, Поборник?
  - Король с наложницей. Первый Евнух и Канцлер. И шестеро моих стражей.
  Турадал кивнул: - Да, долго ждать не придется. Тисте Эдур в нескольких шагах позади меня.
  - Как город?
  - Были бои, Брюс Беддикт. Верные короне солдаты лежат на улицах. Среди них Мороч Неват.
  - А Герун Эберикт? Что с ним?
  Турадал склонил голову набок, нахмурился: - Он преследует ... женщину.
  Брюс смотрел на собеседника. - Кто вы, Турадал Бризед?
  Тот встретил его взор: - Сегодня я - свидетель. Мы же достигли дня Седьмого Завершения. Конец - и начало...
  Брюс поднял руку, останавливая Консорта, и прошел за его спину.
  Цеда зашевелился на полу. Встал на ноги, одернул темные, мятые одежды, нацепил линзы на нос.
  Турадал Бризед подошел к Брюсу. - Ах, да.
  В открывшихся дальних дверях показались силуэты нескольких пришельцев.
  - Цеда...
  - Пока он делал все верно.
  Брюс метнул на Консорта озадаченный взгляд: - Что вы имели в виду? Он НИЧЕГО не делал.
  Брови поднялись: - Ничего? Он уничтожил морского бога, скованного Мосагом демона. Он готовился с этому мигу долгие дни. Видите, где он стоит? Видите плитку, которую он нарисовал под собой? Плитка, через которую вся сила Цедансии потечет в его руки.
  Полумрак коридора сменился рассеянным белым светом, пронизавшим пыльный воздух.
  В пятнадцати шагах от Цеды стояли в ряд Тисте Эдур.
  Тот, кто был в середине ряда, заговорил: - Цеда Куру Кан. Пало королевство, которому ты служил. Отойди. Император желает занять трон.
  - Пало? - После рыка Эдур голос Куру Кана казался тонким, почти писклявым. - Важно? Ни в коей мере. Я вижу тебя, Ханнан Мосаг, вижу твой К'риснан . Я чую, как вы собираете силу. Чтобы твой безумный император занял трон, вы должны пройти мимо меня.
  - Бесполезно, старик, - ответил Ханнан Мосаг. - Ты один, все твои приятели - маги мертвы. Погляди на себя. Полуслепой, не способный стоять на ногах...
  - Поищи скованного тобой демона, Король - Ведун.
  Тралл не мог разглядеть лица Мосага, но в голосе того вдруг прозвучал гнев: - Это сделал ты?
  - Летерийцы привыкли использовать алчность как ловушку. Ни сегодня, ни в грядущем тебе не видать его силы.
  - За это, - заревел Мосаг, - ты... - Белый туман взорвался, сотрясая громом стены и пол, и метнулся вперед, поразив эдурских ведунов.
  Стоявший в десяти шагах позади Мосага Тралл закричал и присел под ударом магии. Его братья сделали то же. Послышались быстро оборвавшиеся взвизги, по полу скользнуло тело, сбив Тралла с ног...
  Он увидел рядом с собою обожженного до неузнаваемости к'риснан а. С расколотых костей стекала черная жижа. Тралл встал на четвереньки и огляделся.
  Только двое Эдур продолжали отражать беснующуюся магию Цеды. Ханнан Мосаг и Бинадас. Все прочие к'риснан ы были мертвы, как и четверо рабов при мешках.
  Тралл увидел, что и Бинадас падает на пол, пораженный словно бы тысячью световых кулаков. Брызнула кровь...
  Фир присел и рванулся вперед, скользя по плиткам к брату. Схватив его за локоть и запястье, он потащил Бинадаса в сторону от пламени.
  Ханнан Мосаг заревел. Из пола выдвинулись извивающиеся серые щупальца, обняли огненные шары. Ослепительное сотрясение...
  И снова воцарилась тьма, медленно уступающая место полумраку.
  Ханнан Мосаг смотрел на Цеду.
  Удар сердца...
  Куру Кан ударил за миг до атаки ведуна. Две силы встретились в двух шагах от Мосага...
  ... и Тралл увидел, как покрытый кровью Ханнан Мосаг зашатался, протягивая руки назад. Левая рука нашарила один из мешков и крепко уцепилась за него. Затем он нащупал и второй мешок. Король - Ведун перестал шататься и выпрямился, несмотря на яростную магическую атаку.
  
  ***
  
  Текущее от Цеды волшебство покривило мраморные стены; они начали истекать белой жидкостью. Потолок просел, фрески сгорели, черная поверхность стала гладкой и скользкой. Брюс пораженно наблюдал, как магия сметает любые защитные чары, которые выставляют к'риснан ы, охватывает их и пожирает.
  Она все ближе продвигалась и к самому Ханнану Мосагу.
  Потом Король - Ведун ответил, и возросшее давление заставило Брюса и Турадала Бризеда сделать шаг назад. Еще шаг.
  И тут же противоборствующие силы нейтрализовали друг дружку. Вспышка, грохот взрыва - по полу пошли трещины, плиты взлетели на воздух - везде, но не тем, где сражались двое магов.
  Пыльное безмолвие.
  Мраморные колонны по сторонам коридора горели, плавились, словно гигантские белые свечи. Потолок потрескивал, явно готовясь обрушиться всем на головы.
  - Теперь, - хрипло прошептал Бризед, - мы увидим степень отчаяния и безрассудства Мосага...
  Магии снова пробудились. Брюс заметил, что Король - Ведун шатается.
  Цеда Куру Кан, крошечный старичок, стоял невредимый; непрерывно текущие от него волны магии заставили Брюса подумать, что этот человек равен богу.
  Король - Ведун не сможет выстоять. А когда он падет, это древнее, первичное волшебство растечется, забирая императора и его родичей, пожрет всех и каждого. Вырвется в город. Весь народ Эдур будет уничтожен - Брюс мог чувствовать этот голод, эту ярость, это холодное предвкушение мести - сила Летера, Цедансия, глас судьбы, ужасной превыше понимания...
  
  ***
  
  Тралл видел, что Король - Ведун готовится. Руки сжали мешки, из которых начала притекать сила. Он принялся медленно оттеснять магию Цеды.
  Руки ведуна искривились, превращаясь в кошмарные, уродливые придатки. Торс Ханнана Мосага начал сгибаться, спина пошла горбом, извиваясь, будто змея на горячих камнях; нарастали новые мускулы, кожа растягивалась от неведомых прежде костей. Он завопил от давления протекающей через тело мощи.
  Вздыбилась серая волна, ударилась о белый огонь, расщепляя его по краям, заполнив половину высокого прохода. Она надвигалась на Цеду, а тот стоял недвижимо, поблескивая странными линзами. Стоял так, словно изучал тянущий к нему когти шторм.
  
  ***
  
  Брюс в ужасе следил, как мерзостное волшебство Эдур движется все ближе к Цеде, нависает над невысоким стариком. Ближайшая колонна стала пористой, обрушилась, превращаясь в песок. Потолок над ней осыпался - и упал на пол тучей белой пыли.
  Куру Кан взглянул на беснующуюся, нависшую на головой волну.
  Брюс заметил наклон головы, легкий жест...
  Новый взрыв белого пламени распространился от него во все стороны, ударил молотом в серую стену.
  По ней прошли трещины, громадные куски откалывались, взлетая к кривому потолку, словно сорванные ветром паруса.
  Брюс услышал визг ведуна. Белые языки охватили его.
  
  ***
  
  Тралла кто-то поднял на ноги. Он повернулся и уставился в лицо Фира. Брат что-то кричит...
  ... но Король - Ведун проигрывает. Шатается под ударами. Какие бы энергии ни тянул он из мешков - их не хватало. Недостаточно, чтобы отразить Цеду. Король - Ведун вот - вот умрет...
   "А с ним и все мы".
  - Тралл! - Фир тряс его. - Вдоль стены. - Он ткнул пальцем. - Туда, по краю. Расстояние броска...
   "Броска"? Он уставился на копье в руках. На черном дереве блестели капли красного пота.
  - Из теней, Тралл, за колонной! Из ТЕНЕЙ, Тралл!
  Это бесполезно. Хуже, он даже пытаться не будет. А если удача? Что он приобретет?
  - Тралл! Сделай это, или все мы умрем! Мать, отец, Майен - и ее дитя! Все дети Эдур!
  Тралл поглядел в глаза Фира и не понял, что же видит. Брат снова затряс его, толкнул к стене, в жаркое пламя нависшей над Мосагом магии, за хрупкую колонну, недавно бывшую надежным мрамором.
  В холодную тень. Абсурдно холодную тень... Последний толчок Фира послал его к искривленной стене. Тралл захромал вперед. Отсюда он смог увидеть Цеду. Менее семи шагов. Его лицо запрокинуто, волшебник смотрит на волну неудачной атаки Мосага.
  Слезы затуманили глаза Тралла. Он не желал делать этого. "Но они убьют нас всех. Каждого. Ни одного Тисте Эдур не оставят. Я знаю. В сердце своем я знаю это. Они возьмут наши земли, богатства. Они засеют солью наши кладбища. Они сотрут нашу историю, ни оставят ни слова. Я... я знаю это".
  Он поднял копье, покачал его в правой руке. Задержал на миг дыхание, сделал два быстрых шага - и верное копье полетело прямо и безошибочно.
  Оно пронзило бок Цеды под нижним ребром; сильный замах Тралла заставил острие войти глубоко в плоть.
  Цеду развернуло. Левая нога подкосилась, он упал - слетел с раскрашенной плитки...
  ... и та сразу рассыпалась.
  Погас белый огонь, все объяла тьма.
  
  ***
  
  Онемевший Брюс шагнул...
  ... и его остановила рука Турадала Бризеда. - Нет, Поборник. Он ушел.
   "Цеда. Куру Кан. Мой друг".
  
  ***
  
  Чашка присела, вглядываясь в лицо лежащего в грязи человека. Оно казалось добрым, особенно с закрытыми глазами. Покрывавшие все худое тело шрамы бледнели. Это сделала кровь. Когда-то она была мертвой, а сегодня дарует жизнь.
  - Ты странная, - прошептал склонившийся над водой призрак.
  - Я Чашка.
  Он насмешливо хмыкнул: - Интересно, какой чаёк внутри тебя?
  - А ты не просто призрак, - ответила она.
  - Да.- Он был удивлен. - Я Тлен. Не правда ли, хорошее имя? Давным - давно я был Тисте Анди. Меня убили вместе со всеми сородичами. То есть теми, кто пережил битву.
  - Почему ты здесь, Тлен?
  - Чашка, я жду моего Лорда. - Дух внезапно выпрямился. Девочка и не подозревала, что он такой высокий. - И вот... он идет.
  Мутная вода взволновалась, из нее поднялась тощая фигура: мужчина, бледный, словно лишенный крови труп. Длинные белокурые волосы залепили ему лицо. Он кашлял, выбираясь на берег.
  - Мечи.
  Чашка подбежала и вложила оружие в длиннопалые ладони. Он подперся мечами, как костылями. Девочка подняла голову: он высок, даже выше призрака. И такие холодные, холодные глаза. Кроваво-красные. - Ты сказал, что поможешь нам, - сказала она, сжавшись под его взором.
  - Помогу?
  Дух преклонился перед своим повелителем: - Сильхас Руин, я был Килланзиром, третьим Верховным Магом Шестой Когорты...
  - Я помню тебя, Килланзир.
  - Мой Лорд, я избрал для себя новое имя - Тлен.
  - Как пожелаешь.
  Дух оглянулся: - Где вайвел?
  - Боюсь, ему не выжить. Однако он задержал ее. Славный зверь.
  - Прошу, - прошептала Чашка. - Они выбрались. Они хотят убить меня... ты обещал...
  - Мой Лорд, - произнес Тлен, - я готов помочь вайвелу. Возможно, вместе мы сможем отогнать ее. Даже вновь сковать. Если вы соизволите...
  Сильхас Руин помолчал, взирая на склонившегося духа. - Как пожелаешь, - сказал он наконец.
  Тлен склонил голову и бросил взгляд на Чашку. - Постереги мне этого летерийца. Он проспит некоторое время. - И призрак нырнул в кипящую воду.
  Сильхас Руин глубоко вздохнул и в первый раз поглядел на мечи. - Непривычные. Но я чувствую, смертный сделал хороший выбор. Дитя, иди позади меня. - Он взглянул на нее и кивнул: - Пришло время сдержать обещание.
  
  ***
  
  Корло не знал, чего ожидать. Даже Чтящий может умереть, если получит необратимые повреждения. Он полагал, что это скорее вопрос воли, нежели природы. Он знал Железного Клина достаточно давно, хотя некоторых Чтящих знал еще дольше. И, по его мнению, когда дело доходит до силы воли, равных Клину не найдется.
  Верховный Маг был измотан, лишился сил. Ему больше не удавалось искусно замедлять четверых богов; впрочем, по счастью, один из них попал в серьезную переделку - сумасшедший Тартенал сумел выжать из него жизнь. Невозможно! Вот и говори после этого об упорстве!
  Парня били и били, а он не ослаблял смертельной хватки. Железный Клин сражался с великим мастерством, постоянно отвлекая трех оставшихся богов, позволяя Тартеналу оставаться живым... но и сам Чтящий почти выдохся. Корло никогда еще не видел подобной битвы, ни разу не становился свидетелем полного раскрытия могущества Чтящих. Опытные Гвардейцы толковали, что Клин почти равен Шкуродеру. Теперь Корло верил им.
  Он порядком удивился, когда мимо прошествовали два трупа. Один из них шипел и хватал когтями воздух.
  Трупы остановились у входа во двор, и он услышал, как второй - женщина - яростно бранится. Потом она сказала: - Не знаю, чем мы можем помочь. Ох, Аблала, великан - дурачок.
  - Мы должны атаковать, Шерк Элалле, - ответил первый мертвец. - Ты же знаешь, у меня есть клыки и когти.
  - Ну, тогда давай.
   "Шерк Элалле? Капитан корабля, на который мы записались? Наш... наниматель"? Корло распрямил ноги, мигнув от боли, и встал. - Эй, вы.
  Шерк Элалле - она осталась одна - повернулась: - Ты это мне?
  Корло похромал поближе. - Корло, госпжа. Багряная Гвардия. Мы нанялись к вам...
  - Вы?
  - Да, мы с тем, кто помогает вашему большому, но неловкому другу. Это мой командир, Железный Клин.
  - Предполагалось, что вы ждете на борту!
  Он моргнул.
  Она скривила губы: - Твой командир вот - тот умрет.
  - Я знаю... погодите... - Он прошел к воротам. - Погодите. Кто-то приближается. Быстрее! - Он побежал во двор. Шерк Элалле побежала следом.
  Сжатый руками Аблалы Тоблакай опустил руки. Железный Клин услышал треск ребер - и в этот миг один из трех богов проскочил мимо него и плашмя ударил деревянным мечом по голове Тартенала. Великан упал, захватив с собой и умирающего бога.
  Вскоре контуженный Тартенал слабо зашевелился, пытаясь сбросить с себя тело.
  Напрягая последние силы, Железный Клин встал над ними, успев как раз вовремя, чтобы отбить удар меча. Ответный замах заставил противника отступить на шаг. Справа на него ринулся второй... но тут же повернулся, услышав грохот из ближайшего кургана.
  В облаке пыли явилась высокая, бледная фигура. В каждой руке пришелец держал по мечу.
  Отвлекшийся Чтящий даже не заметил движения деревянного клинка. Зацепившись за эфес его собственного клинка, меч ударил плашмя по правому плечу, словно весло, ломая все, что можно сломать. Сила удара заставила его полететь, врезавшись в землю. Оружие выпало из онемевшей руки. Он лежал на спине и пялился в небо сквозь кривые, черные сучья. Слишком израненный, чтобы двигаться. Слишком уставший, чтобы о чем-то заботиться.
  Откуда - то справа доносились звуки битвы. Потом раздался вопль, весьма похожий на предсмертный. Тоблакай повалился почти что на него; Чтящий распахнул глаза, видя, что из шеи бога двумя струями течет кровь, а в его левую голень вгрызается мертвец, запуская в плоть длинные зубы и когти.
  А он - то думал, что всё повидал... "ну, никогда не зарекайся"...
  Земля затряслась, когда на нее шлепнулось другое тело. Еще миг - и раздался второй предсмертный стон.
  Затем кто-то медленно подошел к лежащему Клину. Нависла тень. Чтящий заморгал и обнаружил над собой бледное, тощее лицо. Красные, очень красные глаза.
  - Ты сделал все, что смог.
  - А мой друг - Тартенал?
  - Поражен в череп. С ним все будет хорошо - думаю, не в голове у него главное. - Собеседник помедлил. - А ты что разлегся?
  
  ***
  
  Из темного коридора несло дым и пыль. Турадал Бризед затащил Брюса обратно в тронный зал. Поборник встал на пустом месте около тронного возвышения.
  С трона за его спиной раздался слабый голос: - Финед? Цеда...
  Брюс просто покачал головой. Он не мог говорить, он старался побороть горе.
  В темноте коридора повисло зловещее молчание.
  Брюс не спеша вытянул меч.
  Звук. Скрежет шагов по битому камню, лязг кончика меча, непонятные глухие звоны.
  Шаги стихли.
  Упала монетка. Зазвенела...
  ... вкатилась в тронный зал.
  Брюс следил за ее ленивым движением по плитам пола. Золотой, покрытый сухой кровью.
  Он все катился, позвякивая и, наконец, упал.
  Шаги в коридоре зазвучали снова. Из теней и туч оседающего дыма показалась громоздкая фигура.
  Никто в тронном зале не заговорил при явлении императора Тисте Эдур. Три шага, четыре, пять... наконец он был почти на расстоянии выпада от Поборника. За ним брел почти неузнаваемый Мосаг - таким уродливым и скрюченным стал Король - Ведун. Еще двое эдурских воинов, с лицами, застывшими от напряжения. Они тащили по большому мешку.
  Брюс уделил им лишь краткий взгляд, заметив окровавленное копье в руках одного воина. "Тот, что убил Цеду!" Он снова сфокусировал всё внимание на императоре. Меч слишком велик для него. Шагает, словно сражен болью. По закрытому монетами лицу пробегают судороги. Тусклые глаза смотрят мимо Брюса, на трон, на сидящего короля.
  Ханнан Мосаг хрипло закашлялся и упал на колени. Захрипел, не сразу сумев произнести: - Король Эзгара Дисканар. Мне есть... что показать тебе. Это... дар. - Он поднял уродливую руку - усилие заставило его задрожать - и махнул стоявшим сзади.
  Воины неуверенно взглянули друг на друга.
  Король - Ведун скривил губы: - Мешки. Развязать. Покажите королю то, что внутри. - Еще один хриплый кашель, и в углах рта Мосага начала пузыриться кровавая мокрота.
  Воины потянули за бечевки; стоявший слева развязал свой мешок на миг раньше второго. Увидев, что внутри, Эдур отпрянул, и на лице его Брюс прочитал ужас.
  В этот миг второй воин завопил и отпрыгнул назад.
  - ПОКАЖИТЕ ИМ! - захрипел ведун так, что вздрогнули все, даже император.
  Стоявший слева воин глубоко, неровно вздохнул и шагнул вперед, снова хватая горловину мешка. Странно осторожными движениями он стянул ткань.
  Крепко связанный летериец. Обожженная, покрытая сукровицей кожа, пальцы - обрубки, повсюду на обнаженном теле язвы и наросты. Он потерял почти все волосы, хотя кое-где торчали длинные пряди. Заморгав от яркого света, он попытался поднять голову, но из-за перестроенных сухожилий шеи движение вышло неестественным. Челюсть отпала, из зияющего горла вытекла струйка слюны.
  И тут Брюс узнал его.
  Принц Квиллас...
  Король издал ужасный, звериный вой.
  Был открыт другой мешок. Королева, изуродованная, как и ее сын. Как бы в ответ на крик мужа, она разразилась булькающим кашлем; затем из опухших, разбитых губ потоком безумия понеслась череда бессмысленных слов. Но в глазах ее виделось ужасающее присутствие рассудка.
  Ханнан Мосаг захохотал: - Я использовал их. Против Цеды. Я ИСПОЛЬЗОВАЛ ИХ! Летерийская кровь, летерийская плоть. Смотри, милый король, на славу грядущего дня!
  Император завопил: - Убрать их! Фир! Тралл! Уберите их ПРОЧЬ!
  Воины подошли к скорченным фигурам, натянули мешки на то, что некогда было плечами, и потащили королеву с сыном в коридор.
  Дрожащий император снова встретился глазами с королем. Он открыл рот, но заморгал и не произнес ни слова. Выпрямился и наконец хрипло заговорил: - Мы Рулад Сенгар, император Тисте Эдур. А теперь император Летера. Освободи трон, Дисканар. Пусти... нас.
  Слева от Брюса показался Первый Евнух, он нес в руках кувшин с вином и два кубка. Взойдя на возвышение, предложил один кубок королю. Налил вина.
  Удивленный Поборник сделал два шага к трону, чтобы посмотреть на Эзгару Дисканара.
  Тот покорно выпил кубок, сделав три быстрых глотка. Кто-то уже успел снова поместить корону на его макушку. Низаль стояла сразу за троном, не сводя глаз с Первого Евнуха; а тот выпил свое вино и сошел с помоста, возвращаясь к дальней стене, к Канцлеру.
  Эзгара Дисканар мутно глянул на Брюса. - Отойди, Поборник. Не умирай сегодня.
  - Я не могу выполнить приказ, Ваше Величество, - ответил Брюс. - Как вы и сами знаете.
  Король устало кивнул и отвел глаза: - Ясно.
  Заговорил Нифадас: - Поборник. Покажите дикарям меру мастерства летерийцев. Последний государственный акт этого темного дня.
  Нахмурившись, Брюс обратился к Руладу Сенгару: - Ты должен сразиться со мной, император. Или призвать воинов, чтобы они изрубили нас на части. - Метнул взор на стоящего на коленях Мосага. - Думаю, ваша магия на сегодня выдохлась.
  Рулад усмехнулся: - Магия? Мы не упустим возможности, Поборник. Нет, мы будем сражаться, один на один. - Отступив на несколько шагов, он воздел пестрый меч. - Подходи. Нам есть чему научить друг друга.
  Брюс не ответил. Он ждал.
  Император пошел в атаку. Неожиданно быстро он взмахнул мечом над головой и сразу рубанул наискосок, надеясь перехватить ожидаемый ответный удар Поборника и выбить у него оружие.
  Брюс отклонился, отставил назад левую ногу, выбрасывая вперед руку с мечом. Меч Рулада уже прошел вниз; Брюс сделал выпад над вражеским лезвием и глубоко проткнул левое предплечье Рулада, прорезав сухожилия у локтя.
  И сразу отпрыгнул, низко присев и вонзая острие меча в левую ногу Рулада.
  Хруст.
  Императора повело вперед, почти до помоста; но, как ни странно, он сумел выпрямиться и снова взмахнуть мечом над головой.
  Казалось, пестрое лезвие танцует по своей воле; меч отбил два выпада Брюса, и уже Поборнику пришлось левой рукой отражать ответный удар.
  Отлетели два пальца; Брюс поспешно отступил, пока не оказался на свободном пространстве. На этот раз Рулад оказался между ним и королевским троном.
  Сидевший на троне Эзгара улыбался.
  Рулад крутанулся, снова вставая лицом к противнику; когда он опустил меч, Брюс атаковал.
  Высоко поднял правую ногу и наступил на меч императора - не очень крепко, но этого хватило, чтобы помешать врагу. Он вонзил острие меча над правым коленом Рулада. Провел лезвие вниз, глубоко цепляя кости. Вытаскивая меч, он изогнул руку - и за клинком через рану вышла коленная чашечка. Рулад завопил, его нога изогнулась.
  Кость так и осталась висеть на острие меча Брюса. Он снова сделал прямой выпад (Рулад в это время оперся мечом о пол, стараясь избежать падения) и быстро провел по сухожилиям правой руки императора чуть повыше локтя.
  Рулад упал на спину - раздался тяжкий стук и монеты посыпались на плиты пола. Меч, казалось, должен был выпасть из его рук - но остался крепко зажатым в кулаках. Однако сражаться Рулад не мог.
  Выкатив налитые бешенством глаза, он попытался сесть и поднять меч выше. Брюс ударил мечом о пол, стряхивая коленную чашечку, подступил к Эдур и прорезал сухожилия на правом плече, провел лезвием по шее, затем таким же образом обездвижил левую руку. Встав над беспомощным противником, Брюс методично перерезал подколенные жилы, затем полоснул по животу, разделяя мышечную преграду. Пинком перевернул Рулала на спину.
  Рассек сухожилия над лопатками и - снова - на шее. Прошелся ниже, заботясь о повреждении каждой группы мышц, отыскивая цели под слоем золота. Монеты отрывались и звенели по каменным плитам.
  Затем Брюс отступил и опустил меч.
  Император завывал, лежа на спине, а мышцы его дергались и сокращались каждая по отдельности. Больше в зале ничто не шевелилось.
  Лишь оседала пыль из коридора.
  Один из Эдур выдохнул: - Возьмите меня Сестры...
  Король Эзгара Дисканар вздохнул, пьяно качнулся вперед. - Убей его. Убей.
  Брюс поднял голову. - Нет, Ваше Величество.
  На лице старика появилось недоверие. - Что?..
  - Цеда был особенно настойчив. Я не должен его убивать.
  - Он истечет кровью, - тускло сказал Нифадас.
  Но Брюс покачал головой: - Нет. Я не открывал главных сосудов, Первый Евнух.
  Названный Траллом воин заговорил: - Главных сосудов. Откуда... откуда ты можешь знать? Это невозможно... так быстро...
  Брюс промолчал.
  Король внезапно сник. Крики Рулада затихли. Теперь он рыдал. Внезапный вздох. - Братья, убейте меня!
  Тралл Сенгар отпрянул, услышав такой приказ. Покачал головой, взглянул на Фира - и увидел в его глазах отраженный ужас.
  Рулад не исцелялся. Истекал кровью на полированный мрамор. Его тело изуродовано - а исцеления нет. Тралл повернулся к Мосагу - и узрел на лице ведуна мрачное удовлетворение.
  - Ханнан Мосаг, - зашептал Тралл.
  - Не могу. Его плоть, Тралл Сенгар, мне недоступна. Как и всем нам. Лишь меч... и лишь через меч. Ты, Тралл Сенгар. Или Фир. - Он слабо махнул рукой. - О, призовите других, если лишились смелости...
   "Смелости".
  Фир захрипел, будто его ткнули мечом в грудь.
  Тралл следил за ним - но брат не сделал ни шага, он даже не шевелился. Отвел глаза, снова уставился на Рулада.
  - Братцы мои, - зарыдал Рулад. - Убейте меня. Один из вас... Прошу...
  Поборник - этот ужасающе умелый фехтовальщик - подошел туда, где остался сосуд с вином. Король выглядел полусонным, равнодушным; лицо его покраснело и обвисло. Тралл глубоко вздохнул. Он заметил, что Первый Евнух сел на пол, опершись спиной о стену. Рядом стоял человек постарше, он закрыл лицо руками - жест странный и трогательный. Женщина пятилась от трона, словно бы что-то внезапно поняв. Недавно тут был еще один человек - красивый, молодой мужчина... но он куда-то пропал.
  Стоявшие вдоль стен стражи вытащили мечи и подняли, держа перед грудью в салюте Поборнику. Тралл сам хотел бы отдать ему честь. Он снова поглядел на Брюса. "Такой скромный на вид... его лицо... Знакомое. Халл Беддикт. Так похож на Халла. Да, это его брат. Младший брат". Он увидел, что воин цедит вино в тот же кубок, из которого пил король.
   "Сестры, этот поборник - что он сделал! Он дал нам... нужный ответ. Решение". Рулад завопил: - Фир!
  Ханнан Мосаг прокашлялся: - Он ушел, Император. - Тралл начал озираться. "Ушел. Нет..."
  - Куда, Ханнан Мосаг? Куда?
  - Он... ушел прочь. - Улыбающееся лицо Короля - Ведуна было покрыто кровью. - Вот так, Тралл Сенгар. Ушел. Ты теперь понял?
  - Он позовет других, приведет их...
  - Нет, - оборвал его Мосаг. - Я так не думаю.
  Рулад заскулил и крикнул: - Тралл! Я повелеваю! Твой император приказывает! Добей меня копьем. Добей!
  Глаза Тралла залило слезами. "И как мне смотреть на него сейчас? Как? Как на императора или как на брата?" Он мялся на месте, почти скорчившись от приступа отвращения. "Фир. Ты сбежал. Бросил нас. Меня наедине с...этим".
  - Брат! Прошу!
  От входа послышался тихий кашель.
  Тралл обернулся, увидел связанных королеву и принца, прислоненных к стене, словно непотребные трофеи. Звук исходил от королевы; Тралл разглядел блеск ее глаз.
   "Что-то... что-то еще... здесь не все просто..."
  Он отвернулся. Поборник как раз выпрямился; в руке он держал кубок. Тралл смотрел, как воин подносит вино к губам.
  И снова на короля. Полузакрытые глаза. Тупое лицо. Голова Эдур резко повернулась, отыскивая Первого Евнуха. Неподвижен, опустил подбородок на грудь...
  - Нет!
  Поборник выпил, поднял голову. Еще два глотка. Он опустил кубок и хмуро поглядел на Тралла. - Тебе лучше уйти. И ведуна тащи с собой. Подойдите к императору - и я убью вас.
   "Поздно. Слишком поздно". - Что... что ты будешь делать?
  Поборник опустил взор на Рулада. - Мы унесем его... куда-нибудь. Вам его не найти.
  Королева снова кашлянула, заставив меченосца вздрогнуть.
  - Слишком поздно, - отозвался Тралл. - По крайней мере, для вас. Если в вас есть хоть капля жалости, отошлите стражу. Пусть возьмут с собой женщину. Мои сородичи могут оказаться здесь в любой миг. - Он тоже поглядел на Рулада. - С императором разбираться самим Эдур.
  Поборник смотрел на него все более удивленно. Затем он моргнул и потряс головой. - Что... что ты имел в виду? Я вижу, ты не хочешь убивать брата. А он должен умереть, не так ли? Чтобы исцелиться. Чтобы... вернуться.
  - Да, Поборник. Извините. Я не успел предупредить.
  Воин вдруг зашатался, схватившись окровавленной рукой за спинку трона. Зажатый в другой руке меч задрожал и опустился, так что кончик уперся в пол. - Что... почему...
  Тралл промолчал.
  Но не ведающий жалости Ханнан Мосаг захохотал: - Я понял твой жест, Поборник. Сравниться в хладнокровии с королем. Впрочем... - Он задохнулся, закашлялся. Сплюнул густую мокроту. - Впрочем, это не важно - жив ты или мертв. Так ведь казалось в тот торжественный, роковой момент?
  Поборник опускался на пол, тупо глядя на ведуна.
  - Меченосец, - повысил голос Мосаг. - Услышь мои последние слова. Ты проиграл. Твой король мертв. Он умер прежде, чем ты начал сражение. Ты сражался в защиту мертвеца!
  У летерийца широко раскрылись глаза. Он пытался повернуться, взглянуть на трон, на сидящего на троне короля. Но усилие оказалось слишком тяжелым: он упал на спину, голова бессильно закачалась.
  Король - Ведун все хохотал: - У него не было веры. Одно золото. Он не верил в тебя...
  Тралл рванулся к нему: - Молчать!
  Ханнан Мосаг оскалился: - Следи за собой, Тралл Сенгар. Ты для меня ничто.
  - Теперь ты потребуешь трон себе? - спросил Тралл.
  Со стороны Рулада послышалось яростное шипение.
  Ханнан Мосаг не ответил.
  Тралл поглядел через плечо. Поборник простерся у подножия трона, у туфель короля. Он лежал совершенно неподвижно, на юном лице застыли удивление и разочарование. Незрячие глаза. "Но ведь иного пути не было. Как иначе убить такого человека"?
  Тралл заставил себя посмотреть на Короля - Ведуна. - Кто-то выполнит его приказ... - сказал он тихо.
  - Ты на самом деле веришь?
  - Его избранные...
  - Ничего не сделают, Тралл, как и Бинадас. У них руки не поднимутся, как и у тебя. Это не милосердно. Вы же понимаете смысл слова "милосердие"?
  - А ты сделаешь его израненное тело последней ступенью к трону, Ханнан Мосаг?
  Ответ ясно читался в очах короля. "Трон мой".
  Рулад хрипло прошептал: - Умоляю, Тралл. Я тебе брат. Не... не оставь меня. Вот таким. Прошу.
  Внутри него все рушилось. Тралл отступил от Мосага и медленно опустился на колени. "Мне нужен Фир. Нужно найти его. Поговорить".
  - Прошу, Тралл... я никогда... никогда не хотел...
  Тралл смотрел на свои руки. Копья не было - он не помнил, когда бросил его. Тут шестеро стражей - нет, они ушли. Куда они пропали? Где старик, стоявший подле Евнуха? И женщина? Куда пропали все?
  
  ***
  
  Теол Беддикт открыл глаза. Один глаз, заметил он, плохо видит. Прищурился. Низкий потолок. Капель.
  Чья-то рука провела по лбу. Он повернул голову. "О, какая боль". Багг склонился и кивнул. Теол почти сумел кивнуть в ответ. - Где мы?
  - В крипте. Под рекой.
  - Мы... вымокли?
  - Немного.
  - Ох. - Он подумал. - Я должен был умереть.
  - Да, должны были. Но вы держались. Увы, того же не скажешь о бедном Чаласе.
  - Чаласе?
  - Он пытался вас защитить, и они убили его. Мне жаль, Теол. Я пришел слишком поздно.
  Он подумал и над этим. - Тисте Эдур?
  - Да. Я убил их.
  - Ты?
  Багг кивнул и отвернулся. - Боюсь, потерял выдержку.
  - А.
  Слуга снова смотрел ему в глаза. - Вы не удивлены?
  - Нет. Видел я, как ты давишь тараканов. Чудовище.
  - Все ради обеда.
  - Да, как раз насчет обеда. Мы ели слишком мало - а оставались здоровыми.
  - Тоже верно.
  Теол попытался сесть, но застонал и снова улегся. - Чувствую тину.
  - Да, тина. Соленый ил. Тут были отпечатки ног. Кто-то проходил мимо.
  - Как давно?
  - Недавно. Совсем...
  - Пока ты чинил мои кости...
  - И вставлял новый глаз, и новые органы. Да.
  - Глаз плохо работает.
  - Дайте ему время. Знаете, что ребенок не может видеть дальше соска?
  - Не знаю. Однако понимаю его чувства.
  Они помолчали.
  Наконец Теол вздохнул. - Но это все меняет.
  - Неужели? Почему?
  - Гм. Предполагается, что ты мой лакей. Как я смогу поддерживать это заблуждение?
  - Как и прежде.
  - Ха, ха.
  - Я могу заставить вас забыть.
  - Забыть что?
  - Очень смешно.
  - Нет, я спрашивал серьезно.
  - Ну, - Багг потер челюсть, - полагаю, события этого дня.
  - Так ты убил всех Эдур.
  - Боюсь, что так.
  - И перенес меня под реку.
  - Да.
  - Но твои одежды сухи.
  - Верно.
  - А имя твое не Багг.
  - Подозреваю, что нет.
  - Но мне имя нравится.
  - Мне тоже.
  - А настоящее?
  - Маэл.
  Теол нахмурился, изучил лицо слуги и покачал головой: - Не подходит. Багг гораздо лучше.
  - Согласен.
  - Итак, ты смог убить всех воинов. Исцелить меня. Пройти под водой. Ответь же на вопрос. Почему ты не убил их всех? Не остановил нашествие?
  - Были причины.
  - Хотел увидеть Летер павшим? Ты не любишь нас?
  - Летер? Не особенно. Вы назвали добродетелями свои природные пороки. Самый гадкий среди них - алчность. И еще готовность предавать. Кто же решил, что победа в соревновании всегда и везде является признаком истинного успеха? Это часть вашего патологического самопочитания? Поставить ногу на руку упавшего - это так славно? По моему, это ничего не стоит. Тщета. Любой памятник, простоявший больше мига - не важно, какому королю, императору или воину он посвящен - это монумент единству, сотрудничеству, завещание общего, а не частного.
  - Ах, - встрял Теол, сумев даже поднять палец в подтверждение своей решимости возражать, - без вождя монумента не построить.
  - Лишь потому, что смертные понимают лишь две возможности. Следовать или вести. Ничего иного.
  - Стой. Я видел консорциумы и кооперативы в деле. Кошмар!
  - Да. Питательная почва для всех пороков - алчности, зависти, предательства и так далее. Иными словами, каждый член группы желает стать вождем, а не ведомым. Упраздните привычную иерархию - получите состязание одиночек.
  - И где же решение?
  - Вы будете очень огорчены, услышав, что это не вы?
  - Не я?
  - Ваш род. Не огорчайтесь. Никакая иная раса не преуспела. Но кто знает, что принесет грядущее?
  - Ох, какое облегчение!
  - Не совсем. Знаете ли, я видел все это не раз. Бесчисленные поколения. Если сказать кратко - свалка, ужасная, неустранимая свалка!
  - Ты бог. Ты же бог, а?
  Слуга подал плечами: - Не делайте допущений. Никогда. Ни по какому вопросу. Друг мой, оставайся бдительным и разумным. Бдительным, но не впадающим в ужас от сложности проблем.
  - У меня тоже есть совет. Мы же всем делились...
  - И какой?
  - Живи в полную меру.
  Багг открыл было рот, чтобы возразить, но лишь нахмурился.
  Теол невинно улыбнулся.
  Неожиданно он припомнил все события дня. - Чалас, старый дурак.
  - У вас есть друзья, Теол Беддикт.
  - И тот несчастный стражник. Бросился на острия копий. Друзья - да, что с ними стряслось? Ты знаешь? В порядке ли Шерк? Чашка?
  Багг хмыкнул, явно отвлекшись на что-то, а потом ответил: - Думаю, они в полном порядке.
  - Не хочешь сходить и убедиться?
  Слуга глянул на Теола: - Не очень. По временам я эгоистичен.
  - Ну, не замечал. Но сознаюсь, у меня есть еще вопросы. Не знаю только, как задать.
  Багг долгий миг смотрел на него, потом фыркнул: - Вы не представляете, Теол, как это скучно... существовать вечно.
  - Отлично. Но... лакей?!
  Багг колебался. Медленно покачал головой: - Жизнь с вами, Теол Беддикт, была бесконечным восторгом. Вы воскресили меня к радости существования... вы сами не знаете, как редко это случалось.
  - Но... слуга!
  Багг перевел дыхание. - Думаю, пришла пора забыть, друг мой!
  - Забыть? Что? Тут хоть какая еда есть?
  
  ***
  
  Хотел бы он верить. Во всю возможную славу. Мир мог бы быть попроще. Зачем вся эта сложность? Так хотелось бы, чтобы он стал проще.
  Он брел по необычайно тихому городу. Там и тут знаки битвы. По большей части мертвые летерийцы. Лучше бы они сдались. Любой профессионал разумно оценил бы шансы и сдался... но сегодня явно не день профессионализма и разума. Этим днем владеет безумие, оно незримыми потоками циркулирует по городу.
  Проникло в несчастных летерийцев. И в Тисте Эдур.
  Фир Сенгар брел, не задумываясь, куда несут его ноги. Всю жизнь ему выпадали простые, благословенно однозначные роли. Тренировать воинов своего племени. Когда настанет нужда - вывести их на поле брани. Никакие трагедии не омрачили его детство; он легко и безмятежно дожил до юности.
  Никогда не оставался один. Одиноким. Что за пугающее слово. Он уединялся сознательно и с определенными целями, а потом возвращался. Рядом был Тралл. Бинадас. В конце концов, и Рулад. Но прежде всего Тралл. Несравненный воин, когда дело доходит до копейной схватки, но лишенный кровожадности... а он понимал, что кровожадность - это проклятие Эдур. Жажда, смывающая всякую дисциплину, превращающая опытного бойца в дикаря, без удержу машущего оружием. Лишившийся холодного течения мысли Эдур становился необычайно тихим. Среди других рас, знал он, такое превращение сопровождается воплями, взвизгами и криками. Странное отличие. Почему - то оно сильно тревожило Фира Сенгара.
  А еще он видел Поборника короля летерийцев, брата Халла Беддикта - Фир не мог припомнить его имени, а может, и никогда не слышал его. Само по себе преступление. Он должен был бы заучить имя такого человека. Это важно.
  Фир искусен во владении мечом. Один из лучших фехтовальщиков среди Тисте Эдур - он просто принимал эту истину, без гордости или чрезмерной скромности. Но теперь, повидав Поборника в тронном зале, он принял другую истину: он смог бы выстоять некоторое время. Может быть, сумел бы удивить летерийца. Но никаких иллюзий, кто остался бы в живых в конце боя.
  Ему хотелось рыдать. По Поборнику. По королю. По Руладу, брату, которого терял снова и снова. По Траллу, которого ныне бросил перед выбором, недостойным любого воина.
  Ибо он снова потерял Рулада. Тралл, конечно, заметит. Охватившую Фира трусость не сокрыть. Особенно от самого близкого, самого любимого брата. "Он озвучивал все мои сомнения, мои страхи, чтобы я смог отрицать их - чтобы все видели меня отрицающим слабость".
  Все это... вылеплено Ханнаном Мосагом. Теперь он понял. С самого начала, еще до грубого объединения племен, был заключен тайный пакт с неведомым богом. Теперь это так очевидно. Король - Ведун повернулся спиной к Отцу Тень. Почему бы нет, если Скабандари Кровавый Глаз пропал. Ушел, чтобы не вернуться.
   "Значит, не Ханнаном Мосагом все началось. Вот когда открылась эта тропа. Очень, очень давно".
  Был некогда миг, когда все было простым. Он уверен. До рокового выбора судеб. На все, свершенное после, может дать ответ лишь один - сам Отец Тень.
  Он шел по пыльным улицам, минуя трупы, валяющиеся тут и там словно остатки дикого ночного пира. Наступал на лужи крови, на сломанное оружие.
  Он был... потерян. Они слишком многого требовали от него. В тронном зале. "Мы принесли его тело. Через все ледяные пустоши. Я думал, что послал Тралла на смерть. Так много ошибок, и все они совершены мной. Должен быть иной путь... иной..."
  Он встал неподвижно, уставившись на одно из тел.
  Майен.
  Голод ушел с ее лица. Наконец оно выражало лишь покой. Он уже видел это выражение, когда она спала. И когда пела с другими девушками. И когда он поднес меч и вложил ей в руки, чтобы она похоронила его под порогом дома. Не хотелось вспоминать иные моменты, когда в очах виднелась тьма и он гадал о сложных путях ее разума - о том, чего не может и не должен понимать мужчина. Пугающие тайны, погружающие мужа в любовь, восхищение, а иногда и в благоговейный ужас.
  Сейчас ее лицо выражало лишь покой. Спит, как и дитя внутри нее.
  Фир нагнулся, встал на колени. Положил ладонь на костяную рукоять ножа, вытянул его из груди. Посмотрел на нож. Рабий инструмент. Около основания были вырезаны значки, и он узнал их.
  Нож принадлежал Удинаасу.
  Был ли это дар? Приношение мира? Или просто акт жестокой мести против поработившего его семейства? Тех, кто похитил его свободу? "Он покинул Рулада. Как и я. Потому у меня нет права на ненависть. Но... за это?"
  Он поднялся, засовывая нож за пояс.
  Майен мертва. Мертво дитя, которое он мог бы любить. Некая сила вмешалась и унесла все, что он любил.
  И он не понимал, что делать.
  
  ***
  
  Бесконечные рыдания, крики от лежащего на полу тронного зала покрытого кровью, скорченного тела. Стоявший на коленях в десяти шагах Тралл зажал уши руками, желая. Чтобы все кончилось, желая, чтобы кто-то пришел и положил всему конец. Этот миг... он был пойман и запечатан внутри себя самого. Конца не будет. вечный хор жалостных воплей, отдающихся эхом в черепе.
  Ханнану Мосагу пришлось ползти к трону, таким уродливым и согнутым он стал. Продвинувшись на несколько длин руки, он уставал и вынужден был отдыхать.
  В зале оставался один летериец. Непонятно как объявившись вновь, он стоял у дальней стены, с выражением спокойным, но внимательным. Молодой, миловидный и какой-то ... мягкий. Не солдат. Он молчал, видимо, довольный ролью наблюдателя.
  Где прочие Эдур? Тралл не понимал. Они оставили бесчувственного, но живого Бинадаса в конце коридора. Он посмотрел в том направлении, наткнувшись взглядом на скрюченные тела королевы и ее сына. Принц выглядел уснувшим или мертвым. Королева же следила за мучительным продвижением Мосага к тронному помосту, и зубы ее блестели в слюнявой улыбке.
   "Нужно найти Отца. Он знает, что делать... нет, тут нечего знать. Как и нечего... делать". Совсем нечего, вот в чем ужас.
  - Прошу... Тралл...
  Тралл затряс головой, стараясь не слушать.
  - Все, что мне нужно было... Ты, Фир и Бинадас. Я хотел, чтобы вы... приняли меня. Не как ребенка. Понимаешь? Вот и все, Тралл...
  Ханнан Мосаг захихикал: - Уважение, Тралл. Вот чего ему нужно. Так откуда это все? Меч? Сокровище, припаянное к коже? Титул? Претенциозное, дурацкое МЫ, которое он вечно использует? Все ни к чему? А как насчет кражи невесты брата?
  - Помолчи, - сказал Тралл.
  - Не говори с королем подобным образом, Тралл. Это тебе... дорого обойдется.
  - Я должен задрожать от ужаса, Король - Ведун?
  Тралл позволил рукам оторваться от ушей. Бесполезный жест. Комната проводила самый слабый шепот. К тому же, к чему глухота внешняя, если ты не глух внутренне? Он уловил движение летерийца - тот повернул голову, прислушиваясь к звукам из коридора. Лицо его стало озабоченным.
  Тралл и сам расслышал шаги. Тяжкие, шаркающие. Звяканье металла, вроде бы шум текущей воды.
  Ханнан Мосаг изогнулся. - Кто? Что идет? Тралл - найди оружие, быстрее!
  Тралл не двинулся с места.
  Рулад возобновил причитания. Его ничего вокруг не интересовало.
  Гулкие шаги приближались.
  Еще миг - и в комнате показался жуткий выходец. Кровь стекала с его латных перчаток. Муж ростом почти с Тартенала был покрыт черными, ржавыми железными пластинами, скрепленными между собой позеленевшими заклепками. Лицо скрывал высокий шлем с забралом, на грудь и плечи свисала кольчужная сетка. Руки и ноги существа обросли водорослями и ракушками. В руке оно держало летерийский меч, по которому потоком лилась кровь.
  Рулад прошипел: - Что это, Тралл? Кто пришел?
  Монстр помедлил у порога. Со скрипом огляделся, сфокусировав внимание на трупе Поборника. Пошел к нему, оставляя следы крови на полу.
  - Тралл! - завизжал Рулад.
  Монстр оглянулся на лежащего императора. Из шлема раздался гулкий голос: - Ты тяжело ранен.
  Трепещущий Рулад истерично засмеялся: - Ранен. О да. Порублен в куски!
  - Ты будешь жить.
  Ханнан Мосаг прогудел: - Изыди, демон. Иначе я изгоню тебя.
  - Попробуй. - Существо снова двинулось вперед. Встало над телом Поборника. - Я не вижу ран, но он мертв. Достойный смертный.
  - Яд, - сказал летериец.
  Существо оглянулось: - Я знаю тебя. Знаю все твои прозвища.
  - Думаю, что так, Страж.
  - Яд. Скажи, не ты ли... подтолкнул его в этом направлении?
  - Таков мой аспект, - пожал плечами летериец. - Я склонен к... едкости. Скажи мне, твой бог знает, что ты здесь?
  - Скоро я поговорю с ним. Произнесу слова укора.
  Человек засмеялся, скрестив руки на груди и опершись о стену. - Воображаю. Самое время.
  Страж вновь обратил взор на Поборника. - Он хранил имена тех, кто почти забыт. Это... это великая потеря.
  - Нет, - отозвался летериец, - имена не потеряны. Пока. Но скоро...
  - Тогда мне кто-то нужен.
  - И ты найдешь его.
  Страж поглядел на летерийца: - Ты... толкаешь меня?
  Тот снова подал плечами.
  Страж нагнулся и схватился рукой за пояс Поборника, поднял его с пола и перекинул через плечо. Вокруг разлилась лужа крови. Он стал поворачиваться.
  И вновь увидел Рулада. - Твои друзья не знают милосердия.
  - Нет? - Рулад закашлялся, пытаясь засмеяться. - Я начинаю думать... иначе...
  - Я научился милосердию. - Страж ударил мечом, пронзив Рулада до спины. Перебив позвоночник.
  Тралл Сенгар вскочил. Он не верил своим глазам...
  ... а летериец прошептал: - Снова.
  Страж пошагал к выходу, не обращая внимания на гневные вопли Ханнана Мосага.
  Тралл неуклюже обошел замершее тело брата, направляясь к Мосагу. Схватил его и поднял, приблизив к себе. - Трон? - прохрипел он. - Ты только что потерял его. Урод. - И он швырнул Мосага обратно на пол. - Я должен найти Фира. Скажи ему, - закончил он, уже выходя из зала, - скажи ему, что я пошел искать Фира. Пришлю кого-нибудь...
  Сзади задергался и завопил Рулад.
   "Да будет так".
  
  ***
  
  Вайвел прокопал путь из кургана, разбрызгал окровавленную грязь. Бока его тяжело вздымались. Миг спустя появился призрак, тащивший на плече потерявшего сознание человека.
  Шерк Элалле, хлопотавшая над Аблалой, вытирая его лоб и умиляясь глупой улыбке, встала и, скрестив руки на груди, осмотрела сцену. Пять простертых тел, поваленные деревья, вонь разрытой могилы. Ее работники скорчились у стены - маг перевязывает раны Чтящему. "Чтящий. Что за титул такой"?
  У ворот стояли Чашка и высокий бледный воин с двумя летерийскими мечами.
  Впечатляюще обнаженный, заметила она. - Если не ошибаюсь, - сказала Шерк, подойдя поближе, - вы той же крови, что и Тисте Эдур.
  Он слегка нахмурился: - Нет. Я Тисте Анди.
  - Как скажете. Теперь, когда вы завершили... все дела, ваша верность башне Азата подошла к концу?
  Он глянул странными, красными глазами. - Мы никогда не были... друзьями. - И он слабо улыбнулся. - Но она мертва. Теперь я не обязан служить никому, кроме себя. - Он снова внимательно поглядел на нее. - Есть дела, которые касаются только меня.
  Чашка заговорила: - Я могу пойти с тобой?
  - Я буду польщен, дитя, - отвечал воин.
  Шерк Элалле прищурилась: - Вы же дали обещание? Хотя башня и мертва, обещания надо держать.
  - Она в безопасности, пока держится рядом со мной, - кивнул воин.
  Шерк оглянулась. - Город покорился Тисте Эдур. Они плохо примут вас?
  - Думаю, да, особенно в компании вайвела, призрака и бесчувственного раба, которого тот хочет носить с собой.
  - Тогда лучше будет, если вы покинете Летерас незаметно.
  - Соглашусь. Есть предложения?
  - Пока нет...
  - У меня есть...
  Они повернулись к Чтящему. Он приближался, опираясь на плечо мага.
  - Ты, - сказала Шерк, - работаешь на меня. К другому на службу не отпущу.
  Тот усмехнулся: - Да, но я же имел в виду сопровождение. Кого-то, знающего тайные ходы города. Меньшее, что я могу сделать для Тисте Анди, спасшего мою жизнь.
  - Думать прежде хозяйки - не лучший путь установления должных отношений.
  - Извините, госпжа. Клянусь, больше не повторится.
  - Думаешь, я глупая милашка?
  - Никак нет. Вообще-то все мертвецы вовсе не милашки...
  Она скрестила руки на груди: - И точно! Видишь ту яму? Там таится мертвец по имени Харлест, он желает до смерти напугать всех когтями и клыками.
  Все повернули головы к указанной яме. Оттуда донеслось тихое пение.
  - Худовы яйца, - вздохнул Железный Клин. - Когда отплываем?
  Шерк Элалле дернула плечом: - Как только избавимся от них. А кто такой Худ?
  Белокожий воин рассеянно ответил: - Повелитель Смерти. Да, у него есть яйца.
  Теперь все уставились на него. Воин пожал плечами.
  Шерк хмыкнула. - Не смешите меня.
  Чашка ткнула пальцем: - А мне нравится. Вот та штука у тебя во лбу.
  - И пусть там и остается. - К счастью, никто не заметил поспешности ее ответа.
  Воин спросил у Клина: - есть предложения?
  Тот кивнул.
  
  ***
  
  Теол Беддикт спал на крышке саркофага. Багг задумчиво смотрел на него. Вдруг прямо позади послышалось шарканье ног. Он не спеша повернулся: через стену воды, отмечавшую вход в тоннель, прошел Страж.
  Существо несло на плече какого-то человека. Оно остановилось и молча уставилось на слугу.
  Здесь, в освобожденной от воды могиле, где все держалось лишь волей Старшего Бога, Страж не источал кровь.
  Багг вздохнул, ибо наконец узнал мертвеца на плече Стража. - О, он будет горевать.
  - Странник сказал, имена останутся с ним, - ответило создание.
  - Имена? А, понятно.
  - Ты бросил нас, Маэл.
  - Знаю. Простите.
  Страж прошел мимо и встал перед саркофагом. Шлем склонился - пришелец изучал Теола. - У этого та же кровь.
  - Да, его брат.
  - Тогда он понесет память имен. Ты будешь возражать?
  Багг качал головой: - Как я могу?
  - Верно. Не можешь. Ты потерял право.
  Слуга промолчал. Он следил за Стражем, а тот взялся за руку Брюса и положил ее на лоб Теола. Все было сделано за один миг. Существо направилось к водяной стене.
  - Подожди, прошу тебя.
  Страж помедлил.
  - Куда ты его уносишь?
  - В глубину. Куда же еще, Старший?
  Багг нахмурился: - В то место...
  - Да. Отныне и навеки там будет двое Стражей.
  - Думаешь, вечная служба его порадует?
  Существо склонило голову набок: - Не знаю. Радует ли она меня?
  Оставив двусмысленный вопрос висеть в сыром воздухе, Страж унес тело Брюса в море.
  Долгий миг спустя Багг оглянулся на Теола. Он знал: друг очнется с жуткой головной болью.
   "Но тут ничего не сделаешь. Разве что чай... У меня есть особо вонючая смесь, она заставит его позабыть о головной боли. Если уж есть на свете кто-то, способный ее оценить - это Теол Летерасец.
  Но сначала нужно вынести его из могилы..."
  
  ***
  
  В тронном зале лежали трупы. Тот, что валялся у самого престола, уткнувшись лицом в кровавые плиты, все еще заставлял Пернатую Ведьму задыхаться. Сердце тяжело стучало в груди. От страха или восторга - она сама не понимала. Может быть, и от того, и от другого. Сброшенный с трона король Эзгара Дисканар. На троне восседал Рулад Сенгар Эдурский, и тьма в его очах казалась бездонной.
  Комната познала боль - она еще ощущала повисшие у стен остатки горького страдания. И главным их источником был Рулад. Предательства, столько предательств, что не вынесет смертный. Она знала, знала все в сердце своем.
  Перед императором были Томад и Уруфь, окружившие трепещущую, скорченную тушу Ханнана Мосага - дорогой ценой заплатил тот за день триумфа. Казалось, он ожидает чего-то ужасного: глаза долу, спина покорно склонена. Но Рулад был доволен и не обращал на ведуна внимания. Позволял себе продлить горький триумф.
  Но где же Фир Сенгар? И Тралл? Пернатая Ведьма помогала Уруфи исцелять Бинадаса, который все еще оставался без сознания. Однако кроме родителей Рулада, на аудиенции присутствовала лишь троица его "избранных братьев" - Чорам Ирард, Хольб Харат и Матра Бриф. Не было Бунов, как и вожака Жекков Б"нагги.
  Остались двое летерийцев, не считая жалких обрубков - королевы Джанали и принца Квилласа. Канцлер Гнол уже склонился перед императором и поклялся в вечном служении. Второй летериец снова и снова привлекал взгляд Ведьмы. Консорт королевы Турадал Бризед казался почти равнодушным ко всему, что видел в Вечной Резиденции.
  Он красив, необыкновенно красив. Не один уже раз она ловила на себе его взор - даже через весь зал - и видела живой интерес, рождавший дрожь во всем теле.
  Она стояла на шаг позади новой госпожи, Уруфи, сохраняя готовность услужить. Входили и выходили командиры с незначительными, на ее вкус, докладами. Бой там, победа тут, пристани очищены. Первые послы из протекторатов нетерпеливо мялись в разрушенном коридоре, ожидая приема.
  Родилась империя.
  Она была свидетельницей, и не простой свидетельницей. Нож, вложенный в руку Майен... слухи, что ее нашли. Мертвой. Больше Пернатой Ведьме не съеживаться под ее яростью. Сука подохла.
  Первым приказом Рулада стало объявление охоты. На Удинааса. Каждый избранный брат получил команду воинов и был послан искать раба. Она понимала: поиски будут упорными, и в конце концов Удинааса схватят. Заставят заплатить за измену.
  Она не знала, что думать. Однако первой проскользнула горячая мысль - и быстро исчезла, смытая потоком событий - надежда, страстная мольба Страннику, чтобы Удинаас сумел скрыться. Чтобы никогда не был найден. Чтобы хоть один летериец смог противостоять императору, победить его. Его победа снова и снова будет разрывать сердце Рулада.
   "Мир затаил дыхание - и снова дышит. Так же глубоко и спокойно, как ритм приливов и отливов".
   Сквозь узкие, изящно украшенный окна купола над головой она могла видеть кусочки неба. Цвет его становился все более глубоким - день кончается.
  День, в который завоевано королевство; день, в который завоеванное королевство начало неумолимо разрушать завоевателей.
  Ибо таков ритм этих приливов. Сейчас, с приходом ночи, когда далеко протянулись тени и ускользнул весь остальной мир.
   "Не в это ли верят Тисте Эдур? До полуночи все уходит, впадая в безмолвие и покой. Ждет последнего прилива".
  Рулад восседает на троне, облаченный в золото Летера, и умирающий свет мерцает в мрачных глазах. Все темнее становятся пятна на упертом острием в пол мече.
  И тут Пернатая Ведьма, снова опустившая очи долу, как и требуется от рабыни, увидела на помосте трона отрубленный палец. Маленький, словно бы детский. Она уставилась на него, очарованная, полная внезапным вожделением. Завладеть им. В таких вещах таится сила. Сила, подвластная ведьме.
  Если личность, которой принадлежал палец, была значительной.
   "Ну, это мы скоро узнаем".
  Сумрак предъявил свои права на тронный зал. Кому-то придется зажечь фонари.
  
  ***
  
  Она не выходила из комнаты. Для этого не было причин. Сидела молча и неподвижно, не слушая звуков боя, волчьего воя, далекий воплей. Она все твердила себе, что ждет. В конце концов, разве конец одного не означает рождения другого?
  Жизни и любовь - игра существования всегда отмечена подобным. Обрывающийся путь, неуверенное ковыляние вперед. Кровь сохнет, обращается в пыль. Тела королей уложат в гробы и оставят темноте, предадут забвению. Для павших солдат выроют могилы, глубокие, как алчущие пасти самой земли, свалят трупы, и каждое всколыхнет облачно белой пыли. Как последний вздох. Выжившие погрустят немного и обратят взоры к пустым комнатам, пустым постелям, к ставшему ничьим имуществу; и будут гадать, что грядет, что будет написано на пустой аспидной доске. Будут думать: как мне жить дальше?
  Королевства и империи, войны и причины... как устала она от всего!
  Ей хотелось оказаться далеко. Так далеко, чтобы потеряли всякий смысл все события прошлой жизни. Чтобы утратились всякие воспоминания, чтобы не было понятно, куда теперь идти.
  Корло предостерег ее от бесконечных рыданий. Так что теперь она сидит с сухими глазами и позволяет городу рыдать над собой самим. Она покончила со всем этим.
  Стук в дверь.
  Серен Педак подняла голову. Сердце дернулось в груди.
  Стук повторился - сильный, настойчивый.
  Аквитор поднялась с кресла, дернулась, почувствовав ломоту в затекших ногах - она уже долго не шевелилась - и неуверенно пошла в коридор.
  Спускалась ночь. Она и не заметила. "Кто-то решился. Что-то закончит этот день. Зачем они беспокоят меня"?
  Нелепые мысли, словно проникшие в разум извне, окрашенные слабой иронией, похожие на непонятную шутку.
  Дверь. Она отпрянула, когда стук раздался прямо перед ее носом.
  И открыла.
  Обнаружив перед собой Фира и Тралла Сенгаров.
  
  ***
  
  Тралл не понимал, что же направляет его, с необоримой точностью толкает на улицу, на другую, в переулок - через обширный город, пока не увидел в темноте шагающего впереди брата. Тот решительно двигался по узкому мосту через канал. Фир удивленно обернулся, услышав хриплый возглас Тралла. Обождал, пока брат не догонит его.
  - Рулад воскрес, - сказал Тралл.
  Фир отвернулся, уставившись на темную и неподвижную воду канала. - От твоей руки?
  - Нет. Я... я не сумел. Кто-то другой. Демон. Он пришел за Поборником - не знаю зачем, но утащил его тело. А перед этим убил Рулада. Похоже, это виделось ему актом милосердия. - Тралл поморщился. - Дар неведающего. Фир...
  - Нет, я не вернусь.
  Тарлл уставился на брата. - Слушай меня. Прошу. Я верю, работая вместе, мы сможем вернуть его. Спасти от безумия. Ради милосердных Сестер, Фир, нужно попытаться. Ради нашего народа...
  - Нет.
  - Ты... ты оставишь меня одного?
  Лицо Фира исказила внезапная боль; но он не поднял глаз. - Я должен идти. Видишь ли, я кое-что понял. Все заварил не Рулад. Не Ханнан Мосаг. Это был Отец Тень.
  - Скабандари Кровавый Глаз мертв...
  - Не его дух. Он остается... где-то. Я намерен его отыскать.
  - Для чего?
  - Нас узурпировали. Всех нас. Это сделал тот, кто таится за мечом. Никто другой нас не спасет, Тралл. Я намерен найти Скабандари Кровавого Глаза. Если он связан, я намерен освободить его. Его дух. Мы вернемся вдвоем или не вернемся вообще.
  Тралл достаточно хорошо знал брата. Он прекратил спор. Фир нашел новую цель... преследуя ее, он хочет убежать от всего иного. От всех. - Как ты выйдешь из города? Они будут искать нас - наверное, уже ищут.
  - Халл сказал мне как-то, что здесь дом Серен Педак. - Фир потряс головой. - Я не знаю, не понимаю почему... но она может нам помочь.
  - Почему же?
  Фир снова затряс головой.
  - Откуда ты узнал, где они живет?
  - Я не знал. Но... это правильный путь.
  Он двинулся по мосту. Тралл быстро схватил его за руку. - Слушай... нет, я не намерен останавливать тебя. Просто послушай.
  - Ладно, ладно, поговорим на ходу.
  - Хорошо. Тебя все это не удивляет? Как я нашел тебя? Это же невозможно - но вот мы вместе. А теперь ты и ее дом - дом аквитора - Фир, кто-то ведет нас. Нами манипулируют...
  Брат сухо улыбнулся: - И что?
  Ответа у Тралла не нашлось. Он молча побрел рядом с братом. Вскоре они наткнулись на дюжину мертвых летерийцев, и Тралл подобрал себе меч в ножнах. Прицепил к поясу, игнорируя недоуменно вздернутую бровь Фира - ведь он и сам не понимал, зачем ему такое оружие.
  Они шли, пока не наткнулись на скромный домик.
  Грудь Тралла стиснуло, когда он увидел стоявшую на пороге Серен Педак. Непонятно почему - нет, он понимал, но это было абсурдом. Нелепостью. Он видел Педак лишь несколько раз. Обменялся едва дюжиной слов. И все же, смотря в ее лицо, видя написанное на нем потрясение, так не подходящее бездонной глубине глаз - он почувствовал, что как будто падает...
  - Что? - спросила она, переводя взор с Тралла на Фира. - Чего вам...
  - Я нуждаюсь в помощи, - ответил Фир.
  - Я не могу... что я могу...
   "Возьмите меня Сестры! Я готов отдать сердце этой женщине. Летерийке..."
  Фир продолжал: - Я убежал. Мой брат... император... Мне нужно пройти город незамеченным. Сегодня.
  - Как вы нашли меня?
  - Не знаю. Даже не знаю зачем... почему верю, что вы поможете.
  Серен глядела на Тралла, и глаза ее медленно расширялись. - А вы, Тралл Сенгар? Пойдете с вами?
   "С нами. Она сделает это. Почему? Что внутри нее породило такой ответ?" Вдруг тяжесть упала с его груди, ибо он произнес роковые слова: - Я не могу, аквитор. Я не помог Руладу. Сегодня. Попытаюсь снова. Попытаюсь его спасти.
  В ее взоре промелькнула покорность судьбе.
  Как будто он разбередил рану, уже заросшую тысячами рубцов.
  Траллу захотелось плакать. Однако он сказал: - Извините. Я буду ждать вашего возвращения - обоих...
  - Мы вернемся сюда? - Она поглядела на Фира. - Почему?
  - Чтобы положить конец.
  - Чему?
  - Этой ночью родилась тирания.
  - Вы убьете Рулада? Родного брата?
  - Убью? Вы же знаете, это не поможет. Нет. Я должен найти иной путь. И найду.
   "О, кто завладел моей душой? Что за ночь!" Он понял, что отстегивает меч, услышал свои же слова: - Не знаю, есть ли у вас оружие, аквитор... - и уловил свое неверие в нелепые слова, жалкие аргументы, - ... так что отдам свое... - И он протянул ей меч.
  Через порог ее дома.
  Фир смотрел на него, но Тралл не смог оторвать взора от глаз Серен даже для того, чтобы убедиться - брат все понимает.
  Серен, хотя и была летерийкой, тоже все поняла - глаза ее смущенно заморгали, но тут же засияли вновь. - Я принимаю. Просто оружие, для себя.
   "Нет". - Да... аквитор... оружие...
  Она приняла меч; но теперь этот жест лишился значения ритуала.
  Тралл невольно отступил. - Пора идти. Фир, я скажу Руладу, что видел тебя у доков.
  - Тебе его не спасти, - отозвался Фир.
  - Попытаюсь. Доброго пути, Фир.
  И Тралл ушел. К лучшему, подумал он, скрывая внезапные слезы. Наверное, они никогда не вернутся. И она не примет его меч. Вот почему она сказала так, прежде чем принять дар. Оружие. Просто оружие.
  Он был глупцом. Миг полного затмения, слабость, любовь, не имеющая смысла. Нет, лучше уйти от всего этого. Она поняла, потому и дала понять ему. Никакого иного смысла. Никаких обещаний. Просто передача оружия.
   "Для себя. Просто оружие".
  
  ***
  
  Они так и стояли на пороге. Тралл ушел, его шаги затихли в темноте. Фир смотрел на Серен, а та смотрела на меч в своих руках. Подняла голову, заметила молчаливый упрек и сухо улыбнулась.
  - Ваш брат... поразил меня. На миг я подумала... да ладно.
   "Тогда почему, Серен Педак, так много боли в твоих глазах"?
  Фир хотел было сказать это, но сзади раздался детский голосок: - Вы Серен Педак?
  Он резко крутанулся, свистнул вытащенный из ножен меч.
  Аквитор удержала его рукой. - Я знаю тебя? - спросила она стоявшую в дома девочку.
  - Я Чашка. Железный Клин сказал, ты можешь помочь. Нам нужно покинуть город. Чтобы никто не видел.
   - Вам?
  Девочка подошла поближе. За ней показалась высокая фигура, кутающаяся в широком плаще с капюшоном. Потом темный дух, несущий на плече тело.
  Серен удивленно присвистнула: - Сохрани Странник, это будет не очень легко.
  Фир отозвался: - Аквитор, я выбранил бы вас за излишнюю доброту, не обещай она и мое спасение. Вы все-таки сможете?
  Она поглядела на скрытного незнакомца и рассеянно ответила: - Возможно. Есть тоннели...
  Фир снова осмотрел девочку и ее приятелей. Обратился к духу: - Ты, почему ты не служишь императору?
  - Я не связан, Фир Сенгар. Вы бежите? Это... неожиданно.
  Ему не понравилось звучащее в призрачном голосе удовольствие. - А кого ты тащишь на себе?
  - Раба Удинааса.
  Фир сказал Серен: - Они будут особенно яро искать его. Этого раба.
  - Я помню его, - отозвалась она.
  - За предательство императора назначат высокую цену. Более того, я думаю, именно он убил Майен...
  - Думайте что хотите, - сказал призрак, - но вы неправы. Не забывайте, Фир Сенгар, что это раб. Вещь, которую используют - и его использовали. Я и вайвел, что кружит над нами во тьме. Ни падение Рулада, ни Майен - ни в чем Удинаас не виноват.
  "Как скажешь".
  - Поспорите позже, - сказала Серен. - Чашка, кто этот в плаще?
  Та начала было отвечать, но скрытый капюшоном сказал: - Я Селекис из башни Азата.
  - Из башни Азата? Забавно. Ну, вы высоки как Эдур, Селекис. Можно поглядеть на ваше лицо?
  - Думаю, что нет, Серен Педак. Пока что. - Казалось, его взор остановился на Фире. - Может быть, позже, когда мы покинем город и сможем обсудить наши цели. Вполне может оказаться, что мы будем какое-то время странствовать вместе.
  - Думаю, нет, - ответил Фир. - Я иду искать Отца Тень.
  - Неужели? Разве Скабандари Кровавый Глаз еще жив?
  Удивленный Фир замолчал. "Он, должно быть, из Эдур. Наверное, из другого племени. Тоже беглец. Значит, ничем не отличается от меня".
   - Все внутрь. Нам придется собрать пожитки, хотя уверена, что Гильдия Крысоловов нас снабдит всем... за хорошую плату.
  Дух тихо хохотнул: - Конечно. Это же путь Летера...
  
  ***
  
  Шерк Элалле ступила на крышу Теолова дома. Солнце село; по ярусам гуляли люди, хотя немного медленнее, чем обычно. Вероятно, они дрожали и оглядывались - ведь улицы патрулировали отряды Тисте Эдур. Другие группы захватчиков сновали по городу, словно искали кого-то.
  Теол Беддикт и его слуга стали на краю и смотрели на канал. Когда Шерк приблизилась, Теол оглянулся и послал ей радостную улыбку. Он выглядел... каким-то другим.
  - Теол Беддикт, - сказала она, - у тебя один глаз голубой.
  - Да ну? Похоже, какая-то зловредная инфекция. Временами я плохо им вижу.
  - Все исправится со временем, - вмешался Багг.
  - Итак, ты снова замышляешь устроить конец цивилизации, Теол Беддикт?
  - Точно. И это будет изысканный конец.
  Она хмыкнула: - Так пришлю Шенд, Риссарх и Хеджан...
  - Не смей. Отправь их на острова. Мне лучше работается одному.
  - Одному?
  - Ну, конечно, с Баггом. Ведь каждому нужен слуга.
  - Полагаю. Ну, я пришла сказать прощай.
  - Займетесь пиратством?
  - Почему нет? Намереваюсь сделать отличную карьеру.
  Теол подмигнул Баггу: - "Вор утонувший...
  - ... снова к солнцу выплыл", - закончил тот.
  Мужчины улыбнулись друг другу.
  Шерк Элалле отвернулась. - Ну, у меня еще одно дельце...
  Когда она ушла, Теол и Багг снова уставились на просыпающийся город Летерас. Трон узурпирован, город захвачен, но чужаки выглядят... потерянными на его улицах.
  На плечо Теола заползло двухголовое насекомое. И замерло. Вскоре Теол потер глаза и вздохнул: - Знаешь, Багг, я рад, что ты не сделал этого.
  - Чего?
  - Не заставил меня забыть.
  - Я подумал, что вы справитесь.
  - Ты прав. Справлюсь. По крайней мере, покручинюсь.
  - На свой манер.
  - Точно, на свой манер. Присущий только мне.
  - Знаю, хозяин.
  Через некоторое время Багг пошел к лестнице. - Скоро буду.
  - Ладно. А потом уберись внизу.
  Слуга помедлил у выхода, подумал. - Полагаю, найду время убраться прямо сейчас.
  - Отлично. Я иду в постель.
  - Отличная идея, хозяин.
  - Ну, как и все мои идеи. Не так ли?
  
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  
  В этот миг, друзья мои,
  Отвернуться надо нам,
  Чтобы обновился мир,
  Блестки распростер и грязь,
  Между светом лег и тьмой,
  Посредине заиграл
  Сутью бытия.
  
  Рыбак Кел Тат
  
  
  Дыра была широкой и глубокой. Два принца - Кенрилл"аха уже довольно долго стояли на краю, пялясь в нее.
  Наконец один сказал: - Как далеко они ведет, брат?
  - Подозреваю, брат, - отвечал второй, - если опустошить в нее мочевые пузыри, струи превратятся в пыль, не достигая дна.
  - Подозреваю, ты прав. И Форкрул Ассейл полетел в нее?
  - Точно. Головой вперед.
  - Не нужно было его туда бросать, брат.
  - Брат, ты не прав. Я просто бросил его не туда, куда нужно.
  - Или так, или мир вдруг повернулся.
  - Не похоже. В этом месте такие штуки не происходят.
  - Снова ты прав. Оно кажется изрядно скучным.
  - Чрезвычайно.
  - Ну, будем?
  - Почему бы нет?
  Демоны начали развязывать ремешки изукрашенных перевязей. Спустили штаны. Расставили ноги на одинаковую ширину.
  Так стояли они, пока вниз не хлынули две отменно синхронизированные струи.
  
  ***
  
  Внезапно поднялась буря, с устрашающей яростью обрушилась на море. Вифал стоял у берега - нахты скорчились у его колен - и чувствовал слабые порывы ветра, стремившегося преодолеть окруживший остров магический барьер. Ветерок гладил его лицо, словно дыхание женщины.
  Надо уточнить - милой женщины. Не такой, что стоит сейчас рядом. Не этой высоченной, железноглазой, грязноротой, лишенной юмора твари, что вечно следит за ним, очевидно, не нуждается во сне и - вполне очевидно - не даст уснуть ему. Проклятая ночь за проклятой ночью, все проходят зря. Вечные вопросы и вопросы. "Что ты будешь делать? Кроме молитвы?"
  Ну, а что ему еще остается?
  Рулад Сенгар приходит и уходит, с каждым разом он все безумнее. Вопли, стоны, визг и дикий хохот. Сколько раз может умереть человек?
   "Думаю, нам предстоит увидеть".
  - Эта буря, - произнесла Сендалат, - она хочет пробиться к нам?
  Он кивнул. Он мог чувствовать гнев бури - и ее бессилие.
  - Она чего - то ждет, - продолжали женщина. - Ждет, пока кто-то не сделает... что-то.
  Он подавил желание ударить ее - она бы его убила. Ждать. Ждать и ждать.
  - Постой, - прошептал он. - Я подумал о чем-то...
  - Чудо! - заорала она, вскидывая руки к небу. - О, я знаю! ДАВАЙ ПОМОЛИМСЯ!
  Теперь он это увидел, над самым краем беснующихся за рифом волн. Увидел и указал пальцем. - Вон! Лодка, черносердечная ведьма! Лодка!
  - И что? Что? Почему бы тебе не сделать ХОТЬ ЧТО-ТО!
  Он вскочил, поглядел на нахтов и бросился бежать.
  Гнев придавал его движениям все больше силы. О, какой гнев. Доставляющие страдания заслуживают кары, не так ли? О да, поистине заслуживают. Нахты показывали ему. Снова и снова. Эти кривомордые обезьяны. Снова и снова.
  Построй гнездо.
  Сверни его ногой.
  Построй гнездо.
  Сверни... его... ногой!
  Он увидел палатку, нелепую, уродливую хижину, вставшую над мертвой равниной. Почуял внезапное пробуждение Увечного Бога, вторжение в его разум. Но хо хо, засмеялся кузнец про себя, это не сработает. Бесконечное повторение заполнило его мозг.
  Построй гнездо! Сверни его!
  Добежал до палатки, не туда, где виднелась дверь, а с другой стороны. Всем своим весом кузнец ударил по хлипкой постройке.
  Она провалилась внутрь, Вифал упал следом, придавив задергавшееся существо. Оно шипело и плевалось от гнева и обиды.
  Вифал схватил руками гнилую парусину, встал, потащив палатку за собой. Затрещали шесты, захлопали веревки. Он тащил всё это, обнажая мерзкого божка.
  Тот завизжал. Жаровня упала, рассыпав угли, искры залетели в протухшие одежды бога, ткань начала тлеть...
  - Ты умрешь за это, смертный!
  Вифал отступал, громко смеясь.
  Сзади внезапно прилетел вихрь.
  Почти повалил его на землю.
  Он повернулся к берегу: штормовые тучи нависли, потянулись ближе, вздыбились башнями, затеняя весь островок.
  Низко склоняясь под напором шквала, Вифал поспешил обратно.
  Повсюду яростные, пенящиеся волны - но перед ними полоса спокойствия. Напротив Сендалат и пляшущих нахтов.
  Лодка мирно подошла к берегу, благополучно миновав рифы; полуспущенный парус слегка заполоскал, когда суденышко встало в пяти шагах от прибоя.
  Когда Вифал подбежал к морю, из лодки вылез непримечательный человек и побрел к суше.
   - Это, - произнес он на торговом языке, - для тебя. Бери друзей, ставь парус.
  - Кто ты? - спросила Сендалат.
  - Потише! - рявкнул Вифал. - Залезай, женщина!
  Нахты уже это сделали и карабкались по рангоуту.
  Состроив гримасу, Тисте Анди поспешила на борт.
  Вифал смотрел на пришельца.
  Тот тоже состроил гримасу. - Да, Вифал Мекросец, ты молился достаточно упорно...
  - Я знал.
  - Теперь иди. Путь будет свободен.
  - А ты, Маэл?
  - Я подсяду позже. У меня есть дела, Вифал. Для начала, - он повернулся к берегу, - изобью до бесчувствия одного бога...
  
  
  Приложение:
  
  Плитки Оплотов
  
  Первые Фулькры (Точки Опоры, Кузнецы Владычества):
  
  Огонь
  Дольмен
  Странник
  
  Прочие:
  
  Секира
  Костяшки
  Лезвие
  Свора
  Находящий Форму
  Белый Ворон
  
  Пустой Оплот:
  
  Трон без Короля
  Госпожа
  Странствующий Рыцарь
  Сторож
  Ходок
  Спаситель
  Предатель
  
  Оплот Зверя:
  
  Костяной Престол
  Старейший
  Карга
  Провидец
  Шаман
  Охотник
  Ловец
  
  Оплот Льда:
  
  Ледяной Трон
  Ходок
  Охотница
  Делатель
  Носитель
  Дитя
  Семя
  
  Оплот Азата:
  
  Сердце Камня
  Хранитель
  Портал
  Путь
  Каменщик
  Гробница
  Гость
  Курган
  Корень
  Стена
  
  Оплот Драконов:
  
  Королева
  Консорт
  Вассал
  Рыцарь
  Врата
  Локви Вайвел
  Леди
  Сестра
  Кровопийца
  Пролагающий Пути
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"