Кигель Владимир А. : другие произведения.

Фребеличка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  КНЯГИНЯ-ФРЕБЕЛИЧКА
  
  Кто же, если не я, расскажет вам эту историю?
  Забудется ведь. А было.
  ...Кажется, еще совсем недавно.
  Да, совсем недавно она была княгиней. Из знаменитого княжьего грузинского рода Лордкипанизде- Месхи.
  Княжна Кессария...
  Так назвал ее отец, Баак Лордкипанидзе-Месхи, чей род прославил себя еще в 1486 корониконе, защищая Ацкурийскую крепость от Якуб-хана.
  Горькая ирония... Сейчас она, потомственная княгиня, сидит в общем, вонючем туалете, на своей собственной "досточке" - четвертый гвоздь слева - в коммунальной квартире, "всего" на 5 семей, где ей выделили 11 кв. метров жилплощади и глядит на висящий слева мешочек, выкроенный ею из, увы, отжившего свое гобелена с милой швейцарской деревушкой... В нем, в мешочке, она знает, сама заполняла, аккуратно разрезанные пополам ненужные теперь уже, но все еще хранившиеся в чемодане под кроватью, "керенки" - ну мало ли, а вдруг... Половинки "керенок" - это ее молчаливый протест. Можно сказать, политико-гигиенический протест против ненавистной и пачкающейся типографской краской "Правды", которую соседский повар Сергей, из какой-то морской столовки, носит с работы и зачитывает от корки до корки, оставляя повсюду маслянистые отпечатки пальцев.
  Кессария Бааковна старается не заходить после него в туалет. Но если очень нужно... Она, глубоко вдохнув, задерживает дыхание, и быстро, насколько возможно быстро, в свои семьдесят два, влетает в туалет, распахивает настежь окно, выходящее на захламленную лестницу черного хода, и пулей - во всяком случае ей так кажется - выскакивает наружу.
  Запах застоялой кошачьей мочи, что так свойственен старым одесским домам, медленно, но уверенно вытесняет запахи морского повара Сергея. И уже минут через десять-пятнадцать, Кессария Бааковна может, осторожно дыша, зайти внутрь.
   Газовую плиту на кухне, на четыре конфорки, она делит пополам с Натальей Ивановной. А поскольку Наталия Ивановна "графинь" не очень жалует, то конфорка той досталась одна, слева сзади. Посему, когда борщи и котлеты Натальи Ивановны заполняют своими кастрюлями, сковородками и запахами все выделенное советской властью на двоих пространство кухонной плиты, княгиня на кухне старается не показываться вовсе.
  Да и положенную ей часть кухонного столика отобрали для нужд отсидевшей в лагерях Дины Михайловны, реабилитированной, но не успокаивающейся.
  Пусть.Много ли ей надо? Чай. Хлеб.
  Она костиста и худа.
  Лицо. Лицо ее, это в первую очередь нос. Настоящий, грузинский. Острый, чуть с горбинкой. Уже потом - тонкие губы. Все остальное скрыто под темным платком, на грузинско-церковный манер, покрывающим голову. Так что и седых волос не видать.
  Одежда под стать. Строгая, пуговиц на 12, обтягивающая черная кофта-корсет, коричневая, длинная до пят шерстяная, суконная ли? юбка, выглядывающие из-под нее черные носки сапожек - как сохранились? - какие "благородные девицы" носили в далеком гимназическом прошлом.
  Еще была шубка, уж не знаю каких мехов и муфточка. Из лисы.
  Это я видел, это я знаю. Ибо голова лисы, со вставленными красными стеклянными глазами, от которых не спрятаться никуда, преследовала нас, малышей, все время, пока мы гуляли со своей фребеличкой.
  Да-да. Княгиня Месхи-Лордкипанидзе зарабатывала на жизнь, "пася" трех-четырех детишек, пока их родители созидали от гудка до гудка, а иногда и в ночную смену, светлое коммунистическое будущее.
  Только теперь, заинтересовавшись, я узнал, что фребеличка - это воспитательница детей дошкольного возраста, следующая методике Фрёбеля.
  Сомневаюсь, что Кессария Бааковна, которую, кстати, детишки, да и родители, для простоты звучания, называли Кися Баковна, была досконально знакома с этой методикой. Хотя, кто знает.
  Взамен, она давала нам возможность побегать, покопаться в земле, в поисках дождевых червей, крутобоких блестящих каштанов, даже подраться, а затем рассказывала сказки нам, выдохшимся.
  Братья Гримм, Андерсен, Шарль Перро.
  Когда заканчивала, вынимала из сумочки - ридикюля стершейся кожи - книгу стихов, как теперь знаю, Чавчавадзе, и тихо, вполголоса, читала:
  О далекие, полные света года!
  Отлетела, как сон, ваших дней череда.
  Я же, верно, не стану иным никогда,
  Не гонюсь я за сменой времен.
  Я все тот же всегда.
  Я ушел от людей, суетой утомлен.
  Вы дивитесь, что жив я, как встарь, как тогда?
  Я все тот же всегда.
  Я печальной судьбою своей заклеймен,
  О, да будет щитом мне надежды звезда!
  Я все тот же всегда.
  Убегает надежда, напрасен мой стон...
  Лучше смерть, если нет упований следа.
  Я все тот же всегда.
  Я единой единожды отдан в полон,
  Я служу ей, не ведая рабства стыда.
  Я все тот же всегда.
  Жаль мне тех, кто за верность, как я, осужден.
  Эта преданность наша не стоит труда.
  Я все тот же всегда.
  А она обо мне и не помнит, горда.
  Все же, где бы я ни был, я с ней навсегда.
  Я все тот же, пусть годы бегут, как вода.
  Не гонюсь я за сменой времен.
  Я все тот же всегда.
  Не знаю, не знаю... Я не запомнил этих стихов, только сейчас вернулся к ним, не понимал, но тоскливо становилось, даже плакать хотелось.
  Вот и она, достав платочек с затейливым вензелем, промокала краешек глаза, и мы знали - идем домой.
  Я приходил домой последним, ведь мы жили в одной квартире, дверь в дверь. До этого, отводили Славика, Свету, Мишку...
  И домой.
  Перед дверью в парадное (ую) сидел в брезентовом шезлонге дворник явно "из раньшего времени" Гаврилыч. Было ему, как мне казалось, лет сто. Он с трудом приподымался, снимал в знак почтения соломенную почему-то шляпу.
  На третий этаж, по мраморной лестнице под витражным "фонарем".
  Дверь с вензелем. Пять электрозвонков с фамилиями под каждым. Один - её - не электрический, механический. Она приподнимала меня, с трудом, кстати, я был малыш упитанный, и разрешала покрутить металлическую скобку.
  Дзинь-дзинь, как звонок на "Школьнике".
  И сама же открывала дверь снаружи.
  - До свидания Кессария Бааковна, - должен был сказать я учтиво.
  - Бз-з-бз, Кися Баковна - вылетало из меня.
  Всё. Для нее я переставал существовать.
   До завтра.
  К себе не звала, не пускала. Что там, за ее дверью - всегда было тайной. Манящей, загадочной.
  Ни с кем из соседей не разговаривала. Даже, если сталкивалась невзначай в длинном, загогулистом коридоре, по пути в ванную или в туалет, она демонстративно вздергивала голову и проходила, словно не замечая.
   А потом я слегка вырос. И пошел в школу. Фребеличка уже была не нужна. Ни мне, ни Славику, ни Мишке... Может поэтому она вскоре умерла?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"