Викентий не вошел, и не ворвался в кабинет главного редактора, а просочился, между дверью и косяком, воровато оглядываясь и недоуменно улыбаясь. Главный, не понимая в чем собственно дело, молча смотрел на телодвижения своего подчиненного, и в то же время приятеля по жизни, являющегося к тому же еще прекрасным репортером журнала, который он, главный, и возглавлял. Журнал, надо сказать, был своеобразный. В нем не было липких сплетен, отдающих неприятным запахом конкурентной борьбы, не было заказных статеек, предвыборной и прочей шумихи,... в общем, цвет журнала не был, ни желтым, ни голубым, ни красным, ни... Страницы журнала пестрели курьезами в научной среде, опусами свободных путешественников, мелькали страницы с рыбацкими байками и прочими советами в этой интереснейшей области существования большинства части мужского населения, нет-нет, да и публиковались статьи о духовном возрождении рода людского, в которых излагали свои мысли, довольно-таки продвинутые отцы церкви, которые не завлекали в храмы Божии, а объясняли простым смертным взгляды верующего мира, на бытие наше мирское. И надо признаться, выступления их были не догматичными нравоучениями, а доходчивыми, прямо-таки логически выверенными, определениями о месте человека в теперешнем мире, да и вообще во вселенной. Не чурался главный редактор публикаций и об успехах в мире спорта. Одного он не любил, прямо-таки терпеть не мог, - это, книги рекордов Гиннеса. Он ее на дух не переносил. Раньше он еще худо-бедно мог ее критиковать, но последнее время, она вызывала у него, просто отвращение. Успехи и достижения, в определенных видах деятельности, касающиеся нашей жизни в целом, его устраивали, но извращения человеческих возможностей, с его точки зрения, не имели права на существование. Хотя, может быть, он и ошибался. Ну, с кем не бывает. А в целом, он был приличный малый. Не зануда, ни въедливая вредина. Он был сторонник прогресса во всех видах деятельности, от военных и до ученых. Хотя между ними, расстояние не очень большое, если идти по прямой. Можно сказать, что этого расстояния почти не видно. Но если идти окружным путем, то разрыв оказывается огромным, и все по тому, что одни хотят уничтожить все вокруг, мешающее их мировоззрению утвердиться и возглавить..., в то время как другие, наоборот, хотят улучшить, а в некоторых местах и облагородить, окружающий нас мир. Правда, глядя со своих высот, научных, не всегда это у них получается. И все потому, что ни в низу, ни на верху, у них нет ни достаточной поддержки, ни достаточного понимания их устремлений. Да плюс любители цвета хаки, тут как тут. Ведь они же часть нашего общества, и к тому же часть, довольно многочисленная, властолюбивая и наделенная к тому же очень серьезными полномочиями. Стоп, кажется, мы немного увлеклись, а ведь наше повествование не об этом, хотя и в эту сторону мы еще обернемся, и не раз. А пока продолжим путь в том направлении, где, скорее всего и будут развиваться интереснейшие события. Ну, так вот, журнал сей, был, по большому счету, демократической направленности, имеются в виду области человеческой деятельности, и ни как не политические взгляды и т.п. В нем можно было найти всего понемногу, без лишних профессиональных уклонов, но с должной углубленностью и корректностью в содержании печатающегося материала. Это было не большое, но востребованное, научно-популярное издание, под названием "КОНТРАСТ".
И так, главный редактор, а у него было звучное имя, его звали Валерий Ордальонович. Для друзей, просто Валера, или, если фамильярно, то, главный. Ну, так вот, главный тупо смотрел на своего приятеля-подчиненного, не понимая, что собственно происходит. Вроде бы день только что начался, и Викентий попросту не мог быть пьян. Справедливости ради надо заметить, что Викентий и не грешил забавами с зеленым змием. Да и не нужно ему это было по причине его неугомонного характера, который, к стати сказать, и давал ему такую возможность, как нахождение, как он любил выражаться "сразу в нескольких местах", забрасывая-таки материалами своего руководителя. И материалы-то у него были, не из пальца высосаны, а сплошь с пылу, с жару, да еще и комментарии какие, что любому дадут фору, работающему в тех же условиях и за те же деньги. Нет, главный был не жмот, но все-таки различал, за что можно и похвалить, а за что и звонкой монетой, как любил выражаться Викентий. Правда, Кеша, всегда предпочитал после первого, второе и редко наоборот.
Так, вот, мало помалу, Викентий добрался-таки до стола главного и тихо так, сказал:
--
- У нас гости...
--
- Какие, - не понял главный.
--
- Гости из будущего, - мило улыбаясь, прошептал Викентий.
--
- Факты, - в тон ему, вяло ответил главный, внутренне напрягаясь и чувствуя, что Кеша, либо спятил, что само по себе уже наводило на нехорошие размышления, либо действительно случилось, что-то из ряда вон выходящее.
--
- Вот, - и Викентий протянул главному дивиди-диск в пластике.
--
- Не тяни резину, начни лучше с хорошего. И, кстати, что это за диск
--
- В общем так, включай и смотри, а я тем временем начну с начала, что бы ты не подумал, что я спятил, - сказал Викентий, постепенно успокаиваясь, наверное на него благоприятно подействовала знакомая обстановка и полу-деловой тон главного, который уже смотрел, что принес ему Викентий. Это была знакомая комедия Гайдая "Кавказская пленница", ну и про Шурика кое-что. И не успел Викентий раскрыть рот, чтобы приступить к своему рассказу, как главный спросил его, указывая пальцем на экран, где на ишаке, вместо Шурика, восседал незнакомец приятной наружности:
--
- - Кто это, - удивленно спросил главный, но в ответ он услышал вежливое обращение незнакомца к Викентию.
--
- - Уважаемый Викентий Павлович, прошу Вас, не придавайте сверхъестественное значение происходящему. Мое присутствие перед вами обусловлено необходимостью объяснить, Вам то, что для Вас является, не столько неожиданностью, сколько, можно сказать, чудом. И, все-таки полагаясь на Ваше здравомыслие, определенную широту мышления, а так же учитывая Вашу профессию, надеюсь, что Вы сохраните достаточное количество хладнокровия и сможете осознать все, что мы Вам хотим сказать.
--
- - Что это, - по слогам спросил, репортера, главный редактор, машинально останавливая запись.
--
- - Я же говорю, - начал Викентий, почти успокоившись и видя, как главный, не совсем еще пришедший в себя, наливает воду в стакан.
--
- - Я же говорю, - продолжил он, - Еду вчера с выставки, ну ты знаешь, эта, как ее, а, вот - "Летаем только на своем", так вот, еду и думаю, как бы из этого "на своем" выписать, что летать надо на всем доступном и т.д., и чувствую, что вырисовывается, что-то приличное, но не знакомое, по сути, и мысли какие то стройные, не скачут с одного на другое, а текут, как по маслу. Ну, в общем, не так, как всегда и главное, не известно, откуда. Ну, думаю, не иначе, как муза посетила. В кои-то веки, и на тебе. Вот только бы по дольше задержалась, что бы успеть закрепить полученное, а то такую красоту потом сразу и не вспомнишь. И с таким милым настроением, да еще и с такими вот мыслями, естественно ничего вокруг себя не замечаю. И иду себе прямиком к лифту. Захожу и вдруг чувствую, что я в лифте не один, а сообразить сразу ничего не могу, уж больно складно все вытанцовывалось у меня в голове. Ну, так вот, я под этим наркозом и спрашиваю, "Вам на какой этаж", а в ответ не голос, а опять, у меня в голове, ясно так, слышу, " А я к вам в гости Викентий Павлович". Представляешь, слышу, а отчета себе никак дать не могу, так меня захлестнуло присутствие этой самой музы. Нажимаю свой седьмой этаж, и уже, где-то к четвертому этажу, начинаю осознавать, что надо повернуться и посмотреть, кто это ко мне в гости, в такое позднее время. И, ты знаешь, нет ни какого в лифте, ну конечно кроме меня, и ни страха тебе, ни волнения никакого не чувствую, как будто, так и должно быть. Все так обыденно, что теперь просто диву даешься, как так могло случиться, что на меня даже мондраж не напал. И вот в таком благодушии, к шестому этажу, я все-таки начинаю осознавать, что я в лифте один-одинешенек, хотя могу поклясться, что, входя в лифт, боковым зрением, я точно кого-то видел.
--
- Кого, - хрипло спросил главный редактор.
--
- Как, кого, того, кто на осле едет и пытается наладить дружественные отношения, - сострил Викентий, - А ты, что же дальше не смотришь. Давай уж вместе до конца досмотрим, а то мне одному слишком многовато будет, да еще, если учесть, что речь пойдет обо всем человечестве... Нет, одному мне не потянуть, - продолжал он в том же духе, - Так что уж, Валера, ты напрягись и нажми на воспроизведение, а я, с твоего позволения, тоже водички выпью, а то на сухую, как-то очень туго такая информация впитывается, хотя с точки зрения физики, должно быть на оборот.
--
- Ну, если у тебя включился юмор, то думаю, не все так безнадежно, как казалось в первые минуты твоего появления, - сказал главный.
--
- Тогда поехали, и умоляю, скажи своему верному стражу, что тебя не будет ровно столько, сколько нам с тобой потребуется, что бы понять, во что мы еще вляпались.
--
Надо сказать, что верным стражем Валерия Ордальоновича, была Рита. Уважаемая всеми, без исключения, работниками журнала, за непреклонность характера. И, в то же время, за отзывчивость натуры. И не известно как соединялись в этой миловидной и хрупкой девушке, эти два противоречивых качества. И дело, даже не в том, что она безукоризненно выполняла, практически все распоряжения шефа, который, как мы уже отметили, был профи в своем деле, а в том, что ее слово для всех входящих и жаждущих получить доступ к телу главного, как она выражалась, так вот ее слово, было законом, законом, подкрепленным полной уверенностью в том, что время, которое определяла Рита, было практически точным. В том плане, что она с точностью до минуты определяла, когда главный был действительно свободен и не разрывался между несколькими делами одновременно. И это, как раз и давало возможность решать все вопросы с достаточной степенью точности, и, не побоюсь этого слова, оперативности. В редакции до сих пор помнят первый рабочий день Маргариты, ознаменованный несколькими оплеухами, доставшимися не в меру ретивому посетителю, который со словами, - " Привет крошка", - прошагал в кабинет главного, не обратив на нее никакого внимания. Рита, нисколько не смутившись, спокойно вошла за ним и ни слова не говоря, отхлестала, как потом она объяснила, хама по щекам. И только после этого она принесла свои извинения, ни кому, ни будь, а главному, за хамское поведение того, кто, обалдев от такого напора секретарши, сидел в кресле перед столом главного. И только потом выяснилось, что этот самый хам, ни кто иной, как один из издателей, сотрудничающих с редакцией журнала. Ну и, что бы загладить вину перед ним, главный вынужден был послать копию приказа о наложении взыскания на секретаря, но в тот же день выписал ей несказанно большую премию, за ответственное отношение к своим обязанностям.
--
Это, так сказать к слову, что бы читатель имел представление, что слова Викентия не были пустым звуком, когда он просил главного о том, что бы их не беспокоили, пока они не примут решения по поводу необычного послания. А тем временем в дверь тихо, но уверенно постучали...
--
- Не успел предупредить Риту, - простонал главный редактор.
--
- И не надо, - спокойно сказал вошедший, вернее появившийся не известно, как и откуда, практически не открывая двери. И оба журналиста тут же узнали в нем того, кто еще несколько минут назад сидел верхом на осле и хотел что-то сказать Викентию. Все в нем было естественно, но все же что-то не вписывалось, в канву сегодняшнего дня. И это что-то была его одежда.
--
- Вы правы, она действительно не обычна, - услышал где-то внутри, знакомые, текущие, как масло слова, Викентий. И то же самое услышал и главный редактор, надо полагать с теми же ощущениями.
--
- Она действительно не обычна, так как это часть моего существа, точнее, обычная сознательная материя.
--
- А, вы собственно кто, - одними губами прошептал главный, непроизвольно опускаясь в кресло, в то время как Викентий продолжал стоять, как вкопанный, ощущающий в голове полнейший вакуум, вместо мыслей, имеющих там постоянную прописку.
--
- А я тот, вернее один из тех, ради которых и существует в настоящее время ваш мир. Я, один из потомков человечества, но живу, как это не покажется вам странным, на одной с вами планете, именуемой - Земля. И живу с вами в одно время. Только вы нас пока не видите, вернее не можете видеть. Вам мешает ваше ментальное сознание, или, проще говоря, ваш интеллект, эмоции, чувства, физический разум. В общем, на вашем языке, это целый букет того, с чем вы живете и о чем совсем ничего не знаете. Я, конечно, обобщаю, некоторые, безусловно, знают и работают в этой области, но их единицы, по сравнению со всем человечеством.
--
Все это прозвучало в головах ошеломленных журналистов, так ясно и отчетливо, что нельзя было и сомневаться, что вошедший, вернее появившийся, обращается именно к ним, а ни к кому, ни будь другому. Хотя в кабинете никого и не было, кроме них. Но в то же время посетитель, назовем его так, не открывал и рта, за это наши друзья ручались. Но, так как мысли у них были одни и те же, то они могли дать свои головы на отсечение, что незнакомец не проронил ни слова. Однако же информация, выданная гостем, все же усвоилась, и надо сказать попала на благодатную, хотя и не удобренную почву. Судя по всему, на это и было рассчитано. Через несколько секунд, окончательно придя в себя, это было видно по слегка проявившемуся румянцу, на щеках главного, и профессиональной бледности репортера, почувствовавшего сенсацию, разговор, вернее общение, так как говорили только наши современники, общение было продолжено.
--
- Вас, вероятно, удивляет мое появление и обращение, именно к вам, - продолжил незнакомец, все так же, не открывая рта, но донося каждую букву до сознания слушающих, вернее внимающих ему.
--
- Видите ли, наше параллельное существование, не обременяет ни вас, ни нас, так как мы живем в тонко-физическом мире, т.е. в наиболее тонкой и светлой его части и, тем не менее, мы вынуждены в настоящий момент вступить с вами в прямой контакт, так как этого требуют обстоятельства вашего будущего существования. А, в контакт с вашим миром мы обычно входим на уровне физической материи, в чистом ее виде, без вмешательства разума, который, как это не покажется парадоксальным, все искажает. Так вот, в моем появлении нет ничего сверхъестественного, и если заглянуть в суть вещей и природу мира, а не идти на поводу, у все искажающего ума, то вы непременно придете к заключению, что едина не только материальная часть мироздания, но и ее тонкие составляющие, которые занимают куда как большие пространства, если так можно выразиться. А сейчас настал такой момент, когда определенная часть людей готова принять, или скорее усвоить и осознать, те процессы, которые ведут человечество в будущее, минуя надвигающиеся катаклизмы, и вместо того, что бы ходить по кругу, отрицая Божественную жизнь на земле, как это в большинстве своем делают спиритуалисты, все-таки сделать шаг в правильном направлении. Ведь даже научный мир, по большей части, идет ложным путем, уповая лишь на плоды рук своих и под руководством и в результате интеллектуальной деятельности части ментального плана сознания. Ведь, все, к чему так стремится человечество, это лишь удовлетворение собственных желаний, в результате чего на место одних желаний, приходят другие, с более мощным потенциалом воздействия, на личность в целом. И все с чем соприкасается ум, а он в этом мире имеет отношения буквально ко всему, становится искаженным до неузнаваемости, превращаясь из одного в другое, и так до бесконечности. В этом есть основа его деятельности, его принцип проявления в физическом мире. Ну, а на вас пал выбор, потому, что вы не являясь ни учеными, ни, простите, религиозными деятелями, а по существу лишь отражаете их потуги выведения человечества, с их точки зрения, на верную дорогу, по которой оно, т.е. человечество, повинуясь интуитивному призыву, все-таки, идет. Правда, время от времени, сворачивая то в одну, то в другую канаву, под руководством все того же ума-благодетеля. Но сейчас настал такой момент, когда силы неведения и не сознания, почувствовали приближение своего конца, т.е. либо трансформироваться и стать сотрудниками Всевышнего, либо исчезнуть, распавшись на отдельные составляющие нижних уровней, тонких миров. Третьего не дано. А такое положение вещей, их не устраивает, и что бы не ввергнуть Землю в очередную катастрофу, а в ее истории они уже случались, и не раз, то человечеству, на данном этапе развития, необходима помощь Свыше. Для этого оно, в некоторой своей части, уже готово. Ваша же задача, с той долей участия, на которую вы способны, будет заключаться в том, что бы отражать печатным словом тот путь, который, на данный момент является самым безопасным и безболезненным, для той части людей, которые в состоянии идти этой дорогой. Ведь чудеса, для подавляющего числа людей, начинаются там, где заканчивается их понимание сути вещей, а оно заканчивается там, где интеллектуальная часть ментального плана сознания сужена, до степени невозможности проникновения высшей истины Надразума, в эту самую интеллектуальную область человека. И так, потихоньку, через некоторые публикации вашего журнала, через дискуссии с оппонентами, а таких будет предостаточно, через отражение тематических конференций и т.д., будет освещаться, и расширяться сознание тех, кто поможет удержать мир от глобальной катастрофы. Хочу вам заметить, что существует и другая, более многочисленная часть людей, которая не готова к прямой Божественной деятельности и являющаяся инструментом в руках темных сил неведения. Это самое неведение, назовем его так, так же считает свою деятельность необходимой. Ну, в какой то степени так оно и есть, если смотреть на вещи с позиции созидания и эволюции, а не с высот разрушения. Так вот эти самые силы, повергая сегодняшний мир в войны, катастрофы, глобальные погодные катаклизмы и прочее и будут по существу препятствовать нашей с вами работе. И если говорить вашим языком, то для них, чем хуже, тем лучше. Вот, в принципе, причина моего обращения к вам. Хочу еще добавить, что помощь в вашей работе, и других вещах, будет в высшей степени корректна и не навязчива. На земле еще существует несколько, так называемых активных мест, подобных вашему, так что вы не будете одиноки и, я вас уверяю, будущее вас не разочарует.
--
Главный редактор и Викентий были просто ошарашены услышанным. Лавина не известной им до сих пор информации, просто-таки придавила их. Они готовы были поклясться, что это произошло не с ними, а с кем-то другим, из очередного фантастического сериала, но профессионализм брал свое, и постепенно они начали осознавать действительность. А действительность была такова, что последние слова их гостя, прозвучали уже после того, как он попросту растаял, прямо у них на глазах.
--
Первым опомнился Викентий. Он почему-то встал и, уперев руки в бока, пристально посмотрел на главного редактора. Тот, наконец, пришел в себя и, осушив очередной стакан воды, мирно, но с угрожающими нотками в голосе, обратился к репортеру.
--
- Ну что, любитель острых ощущений? А все твоя метафизика. Как и с чего думаешь начать? Простыми опусами здесь не отделаешься.
--
- Уж скорей можно обделаться, - острота у Викентия вышла корявой и не к месту, да он и сам это понял и продолжил, - Где же брать материал. Я даже толком и не понял, о чем здесь шла речь. Мы ведь только слушали, ни черта не понимая, а делать то нам придется, хотя и не известно, что делать.
- Ну, не будем уж так сгущать краски, а то прямо ночь без просветная получается. В конце концов, нам ведь обещали помощь и участие.
--
- И эта помощь и участие, будут не навязчивы, а значит, активных действий нам никак не избежать, - пробурчал Викентий, и вдруг в сердцах добавил, - И, ведь ты посмотри, ушел и не попрощался.
- Друзья мои, я всегда буду в нужное время и в нужном, для вас, месте. Вы только не спешите с опрометчивыми решениями, и все будет складываться для вас наилучшим образом. А "до свидания" у нас не принято, так как мы всегда и везде присутствуем одновременно. Ведь едина не только материя... - прозвучало в мозгу у обоих.
- А ведь речь то шла не о заказе, а о нашей позиции в данном вопросе, - задумчиво произнес Викентий, - И похоже это даже и не вопрос, а в перспективе, и до гробовой доски, наш образ жизни. Вот, что он хотел сказать. А, знаешь, у меня внутри, нет ни капли сопротивления. Как будто все легло туда, куда и должно было... Вот только пока еще не осознанно.
- О, господи. Мне бы твои заботы, - буркнул беззлобно главный, скорее по инерции, отработанной долгими годами совместной работы. И это говорило о том, что они сварят хорошую "кашу" с подачи, и на масле, неожиданного и загадочного гостя.
--
--
П Р О Б У Ж Д Е Н И Е
--
Легкость, с которой проснулся Сева, не поддавалась ни какому описанию. Легкость не в самом пробуждении, а в состоянии, которое овладело Севой, помимо его желания и воли. Хотя ни того, ни другого он и не собирался прилагать и справедливости ради надо заметить, что коли речь, зашла о желании, то воля в этом случае, является всего лишь движущей силой, этого самого желания, которое, как правило, всегда тянуло Севу, еще немного поваляться в постели, потянуться, сладко жмурясь на солнечный свет, падающий через окно, прямо на его постель, согревая и освещая ее, в эти ранние утренние часы. Но воля высших уровней сознания, нежели желания, с присущей им силой, всегда тянула его вон из постели, сопровождая этот призыв - не валяться, всегда всплывающей при этом мыслью, что подобные слабости, в будущем доставят ему много хлопот. Но сегодня, всего этого набора, с разборками между желанием и уровнями воли - не было. Сегодня не было ничего. Он просто лежал с закрытыми глазами и пытался осознать, не понять, создавая еще одну мысле-форму или ее конструкцию, а именно осознать причину теперешнего состояния, т.е. получить определенного рода опыт, которого до сих пор у него не было, и который, несомненно, способен был вывести его из, как ему казалось, приятного неведения. И вот лежа в постели, Сева, молодой еще человек, физически крепок, без вредных привычек, как сказал бы любой практикующий врач, лежал, находясь в состоянии, которого с ним не было еще никогда. Он чувствовал или скорее ощущал, удивительные перемены, происходящие с ним. Точнее было бы сказать, начинающие происходить, но суть от этого не меняется. Эти перемены не касались его физического состояния, вернее, пока не касались, и как потом мы с вами увидим, что они так таки и коснутся, и еще как коснутся, как раз самого что ни наесть физического... И так, пока эти самые перемены не коснулись его физического состояния, переживания были скорее психологического характера, и описать их довольно таки сложно. Но мы попробуем.
--
Первое, что было не обычным, так это широта сознания, просто таки безграничное восприятие окружающего мира, и мира не только физического, но об этом после, а пока... Не было больше ни каких барьеров, не было ни стен, ни дверей, ни самих зданий, ничего, что могло бы ограничивать пространство, если смотреть на вещи с позиции обычного человеческого мышления. Был только мир, покой, тишина и ощущение все поглощающей радости, радости самого существования. И в этом состоянии можно было находиться сколь угодно долго, так как границ времени тоже не было. Можно было сказать, что исчезло и само время. Все испарилось, улетучилось в один момент. Была только радость существования и беспредельность мира. Мира, в котором он существует, вернее в котором ему предстоит еще существовать, и жить, полной, а не урезанной, как еще недавно, жизнью. Хотя с точки зрения стороннего наблюдателя, ровным счетом ничего не изменилось. Изменился только внутренний мир, его состояние, его ощущение происходящего с ним. А происходило с ним следующее:
--
Ощущение радости и покоя не покидало его по-прежнему, оставалась та же беспредельность окружающего его мира, и в то же время, в эту беспредельность стала вливаться, не входить - входить это слишком жестко и грубо, а именно вливаться, безграничная сила и мощь. Вернулись физические ощущения, но теперь они были совершенно другими, и их грандиозность была просто таки фантастической. Сева ощущал безграничность собственного тела (да и было ли теперь это тело его собственным) и он был в состоянии обнять всю землю, а сила и мощь, наполняющие это тело, только усиливали эти ощущения. И самое интересное, что не было никакого желания опробовать на практике эти вновь обретенные возможности, потому, что и желаний то никаких не было. Была только грандиозность события.
--
Но вот одна, маленькая, мысль, проплывающая мимо молчащего ума, или через него, это уже не имеет никакого значения, все же приостановилась и оформилась в некоторое напоминание, что вот, мол, сейчас прозвонит будильник и все фантастические грезы исчезнут, как по мановению волшебной палочки. И тут же раздался знакомый щелчок, говорящий о том, что будильник выключен и ни какого звонка не будет... и не нужная мысль проплыла дальше, растворившись, где-то в беспредельности, осталась лишь уверенность в том, что было произведено действие, без физического участия со стороны Севы. Это его и не удивило, и не заинтересовало, и даже не обеспокоило. Почему, мол, вдруг, будильник отключился сам. И в тот же миг в его уме оформилось определенное знание, что это всего лишь одна из многих, начинающих свое проявление, способностей или вернее возможностей его теперешнего состояния. А возможность воздействия на физические предметы, только первая ласточка, в этой нескончаемой цепи проявлений. Но за всем этим, в его сознании присутствовала уверенность в том, что все это возможно лишь в том случае, когда все обращено к Нему и для Него. И эта уверенность всплыла и утвердилась, так же, не шелохнув тишины его разума.
--
И все же надо было вставать и это Надо, похоже, теперь стало его неотъемлемым побудительным мотивом к действию и исходило откуда-то с верху, являя собой суть вещей и действий, которые должны быть исполнены. И задумываться об этом не имело никакого смысла, так как все это шло не от его личных устремлений, а он был всего лишь исполнителем, инструментом в руках Высшей силы, которой теперь и принадлежал всецело. И эта уверенность, позволяла ему благодарить Всевышнее за предстоящую, ему, работу, о которой он, справедливости ради надо заметить, не имел ни малейшего представления, но знал, что она будет им выполнена с искренним доверием к Тому, Кто ему ее поручил. Вот так, можно сказать, без затей, начался новый день в новой жизни Всеволода Запольского.
--
И выйдя из дома, он был уже уверен, что и идет он в нужном направлении, и в нужное место, да и уверенность эта была просто знанием того, что необходимо сделать в данный момент и в данное время. А память, меж тем, как чистый и послушный инструмент, уже высветила, перед его внутренним взором информацию о прочитанном им недавно журнале, под названием "КОНТРАСТ". И этот журнал, заинтересовал его, угадывающейся, редкой в наше время, позицией руководства. Порядочность, искренняя убежденность в том, что хамству, лжи, сплетням и тому подобным изыскам, нет места на его страницах, пришлись ему по душе, еще тогда. Теперь же Сева был уверен в том, что именно с этим журналом, вернее с одним из его сотрудников, а именно с репортером Викентием Иверневым, ему предстояла интереснейшая работа. И была, так же убежденность в том, что именно с этого издательства начнется то, о чем в последствии будут говорить люди всей планеты.
--
-Так, адрес нам сейчас не нужен, а нужен телефон, - пропела мысль и...
- Будьте любезны, пригласите пожалусто к телефону господина Ивернева, - стоя на краю тротуара, попросил Сева, дозвонившись до издательства по мобильному.
--
- Викентий Павлович на выезде, - услышал он в ответ. И тут же за спиной его прозвучал вопрос:
- Простите, а зачем вам собственно понадобился Викентий Ивернев, - вопрос прозвучал скорее грустно, чем не дружелюбно, но Сева уже знал, что задававший его человек и есть, никто иной, как сам Викентий Павлович Ивернев, репортер и не заурядный журналист, одним словом сотрудник журнала "КОНТРАСТ".
--
Викентий обернулся и увидел перед собой опрятно одетого, молодого человека, он был одет скорее спортивно, нежели обыденно, правда, выражение его лица было несколько грустным. И, как тут же выяснилось, грустить ему было о чем. У обочины, как раз рядом с тем местом, где стоял Сева, шагах в трех, была припаркована, не новая, но еще достаточно крепкая "ВОЛЬВО", со спущенным правым передним колесом.
--
- Здравствуйте Викенти Павлович, - ответил Сева, - Я к вам, скорее с предложением, нежели по делу. Меня зовут Всеволод Запольский, можно просто Сева. И для начала, давайте, устраним те сложности, с которыми вы сейчас столкнулись. Я имею в виду колесо. Доставайте запаску, а остальное я все сам сделаю, - сказал Сева и, подойдя к машине, присел около спущенного колеса.
- Подождите, - огорченно сказал Викентий, - спасибо конечно за ваше участие, но у меня нет домкрата, да и времени тоже в обрез...
--
- Да вы не переживайте, через две минуты, все будет исправлено, - и с этими словами, Сева спокойно, без всякого напряжения, можно сказать двумя пальцами, стал отворачивать гайки крепящие колесо, одну за другой. Викентий даже рот от удивления открыл, а потом тихо пробормотал:
--
- Неужели я с таким колесом еще и ехать мог, слава богу, что вовремя проколол, а то бы...
--
- Викентий Павлович, - улыбаясь, посмотрел на него Сева, - крепление было затянуто на совесть, наверное, сами обжимали, так как даже немного перетянули, но это бывает, ведь делаешь то для себя, - с этими словами Сева левой рукой, без видимых усилий, приподнял машину, а правой, снял проколотое колесо и отложил его в сторону. Викентий стоял не шевелясь, забыв, что главный срочно требовал его к себе и что Рита уже трижды звонила ему, уточняя, где он находится. Он стоял и смотрел на происходящее, как ребенок у клеток с дикими животными, с удивлением, восхищением, но без эмоциональных всплесков. Наконец он опомнился, и бросился к багажнику своего авто. Ни слова не говоря, он судорожно подкатил запаску к Севе, который, так же спокойно, можно сказать даже нежно установил ее на штатное место и опять таки двумя пальцами завернул гайки, которые даже поскрипывали при обжатии.
--
- Надо бы покрепче, - ошалело предложил Викентий, не совсем еще понимая, что произошло, но все же протягивая Севе баллонный ключ, с хорошим рычагом.
--
- Нет нужды Викентий Павлович, - ответил Сева, - Видите ли, дело в том, что тело само знает, что и как нужно делать. Главное только ему не мешать, я имею в виду интеллект, эмоциональный ум, чувственный, физический, не говоря уже о том, что над всем этим есть еще и эго. А сила, так она проявляется только тогда, когда вся эта надстройка чиста и не зыблема в своей устремленности к Свету.
--
Викентий стоял, остолбенев, не в силах совладать с тем, что он увидел, услышал, а главное вспомнил. Впрочем, это воспоминание и вывело его из оцепенения.
--
- Послушайте, - радостно воскликнул он, - ведь вы тот, кто нам и нужен. Сбываются слова нашего недавнего гостя. Теперь я знаю, зачем и почему вы меня искали.
--
- - Как ни странно это прозвучит, но теперь и я знаю зачем, а главное для чего я вас искал, - спокойно ответил Сева, в очередной раз, удивив, еще не пришедшего в себя, Викентия.
--
- Мы ведь с вами так еще и не познакомились, - дружелюбно сказал Викентий и представился, - Ивернев Викентий Павлович, можно просто Викентий.
--
- - А меня зовут Всеволод Запольский, я не привык к отчеству, так что зовите Сева.
--
- Тогда вперед, к главному, он ведь нас ждет, вернее вас, просто, как манну небесную. Впрочем, так оно, наверное, и есть, - последнюю часть фразы Викентий произнес исключительно для себя.
--
- Из ваших слов можно сделать вывод, что о моем появлении, вернее, о нашей встрече вы были уже информированы, - спросил Сева.
--
- И, да и нет, спокойно ответил Викентий, не отрывая взгляд от дороги, - Вернее обещали оказывать помощь, но в чем заключается эта помощь, с чего и как начинать, мы так с главным ничего и не поняли. Была только уверенность, что появление гостя, можно с точностью сказать из будущего, не с проста и что за этим обязательно что-то последует. Вот и последовало, - улыбаясь, он посмотрел на Севу, и уже серьезно добавил, - Такими вещами, мне кажется, не шутят.
--
- Пожалуй, и мне становится ясно, в каком направлении мы с вами будем сотрудничать и что наша совместная деятельность будет не только интересной, но порой она будет казаться до такой степени опасной, что атавистические пережитки существа человеческого, нет-нет, да и будут давать о себе знать и не только неприятным холодком, но и... Впрочем, справедливости ради надо сказать, что опасность, это всего лишь ситуация, имеющая отражение в нашем сознании и способствующая возникновению страха, как отклика, как ответной реакции на саму ситуацию. А корень всего этого лежит в нашей не сознательной части существа. В ее нижних и самых темных местах. И вот, когда свет Всевышнего пробьет туда брешь, страх неизбежно уступит место ровности и покою. А, следовательно, исчезнет и сама ситуация, так как ее внешняя форма проявления будет направлена в другую сторону и уже с другим потенциалом. Так, что пока есть страх, есть и ситуация, но не наоборот.
--
Ответ Севы, заставил Викентия, в очередной раз, пережить удивление от услышанного, но, повинуясь какому-то без отчетному любопытству, он спросил Севу:
--
- Скажите, а живете вы где, у нас или...
--
- Живу я в ста метрах от того места, где мы с вами встретились. Пока один, но, наверное, это и к лучшему, судя по тому, с какой скоростью меняются события, благодаря изменению сознания в целом, и в частности изменению физического существа, во внутренней его части, - уже совсем не понятно, для Викентия, ответил Сева.
--
- Ну, вот мы и приехали, - сказал Викентий, останавливаясь у одного из зданий, стоящего несколько особняком, в группе других на немноголюдной улице.
--
На фасаде здания, в котором размещались издательство и редакция, как раз на уровне второго этажа, Сева прочитал, неброско выглядевшее название "КОНТРАСТ". Название действительно стоило бы освежить, так как краска уже имела все признаки окончания своего жизненного пути. Но за названием стояло нечто большее, что мог увидеть непосвященный. И это большее придало Севе уверенность в том, что его действительно ведет по жизни неведомая, до сегодняшнего дня, сила. И не только ведет, но и помогает осуществлять то, что ему пока еще не известно, но в чем он уверен и готов выполнить любую, возложенную на него миссию.
--
Минуя вестибюль и пройдя некоторые формальности пропускного режима, они поднялись на второй этаж, где в коридоре не было той толчеи и сутолоки, которая присуща издательствам, специализирующимся или попросту живущим - жареным и с душком, и прочим в том же духе. Деловая и спокойная атмосфера ощущалась буквально во всем. В воздухе просто таки витал, неуловимый дух атмосферы, небольшого, но дружного и сплоченного коллектива, который возглавлял, действительно грамотный руководитель, (это мы вскользь польстили Валерию Ордальоновичу), вокруг которого, только и могли собраться и выжить, в наше трудное время, эти беззаветно преданные своему делу, люди.
--
И так, на второй этаж, по коридору, налево в приемную, где они и услышали, невозмутимый голос Риты:
--
- Валерий Ордальонович освободится через пять минут, - и это означало, что торг здесь не уместен, да собственно никто и не собирался спорить с Ритой. Викентий уже шел к своему любимому креслу, как вдруг услышал:
--
-Через четыре минуты, - машинально поправил Сева очаровательную секретаршу, которая в свою очередь, не вступая в ненужную, с ее точки зрения дискуссию, взглянула на огромные напольные часы, наверное, еще с прошлого века стоящие в углу, а про себя отметила:
--
- Посмотрим, - другая бы на ее месте ответила, какой ни будь колкостью, но Рита знала свою работу и здраво рассудила, что ее час еще не пробил.
--
- Рита, ну где же Викентий, - услышали, ровно через четыре минуты, все присутствовавшие, голос главного редактора. Но эту точность отметила про себя только Рита, взглянув на часы и, подумав о необычном посетителе несколько теплее, чем позволял ее статус. А впрочем, необычного здесь ничего нет, так как, как раз эти двое, в нашем повествовании будут одними из главных героев, хотя Сева уже таковым является, но Рита...
--
- Викентий Павлович, - мило улыбаясь, кивнула Рита в сторону двери, ведущей в кабинет главного редактора, - вас ждут с большим нетерпение. Разве вы не слышите?
--
Викентий, выдержал, как ему показалось, необходимую паузу, достаточную для того, что бы подчеркнуть свою значимость и учтиво, но с ехидством поклонившись Рите, пригласил Севу пройти первым. И как только они скрылись за дверью, мысли Риты опять вернулись к незнакомцу, которого, как мы знаем, зовут Всеволод. Оставим же ее с этими душевными увлечениями, которых, кстати, в ее жизни еще и не было вовсе, а раз так, то и мы не станем ей в этом мешать. Тем более что вскоре мы с ней встретимся опять и уж тогда Рите, будет не отвертеться от нашего назойливого внимания.
--
- Кеша, я весь извелся, а о тебе ни слуху, ни духу, - с места в карьер, начал главный, не давая Викентию даже вставить приветственное восклицание или что ни будь еще, в свое оправдание, - Со всей текучкой, я, слава Богу, и сам, как нибудь разберусь. Ты мне скажи, что у нас с тобой имеется по главному вопросу? Я с самого утра, как на иголках. Чувствую, что что-то есть, а что, никак не могу понять. Может ты, мне поможешь, в этом разобраться, - съязвил, в конце этой тирады, главный, ни сколько не смущаясь присутствию в кабинете постороннего, для него человека, т.е. Севы. Правда, внутренний голос ему подсказывал, что у Викентия что-то есть, и это что-то, не иначе как продолжение недавней встречи с незнакомцем.
--
- Валерий Ордальонович, - начал торжественно Викентий, - позвольте вам представить, Всеволода Запольского, это тот человек, без которого, мы теперь и шагу не сможем сделать...
--
- Можно просто Сева, или Всеволод, если вам так будет удобнее, - спокойно проговорил Сева, не дав Викентию закончить, или вернее развить, то, что его так и распирало. И не в обиду будет ему сказано, но Кеша, по правде сказать, действительно любил, нет-нет, да и развернуть знамена, ну и...
--
- Валерий Ордальонович, - протягивая руку Севе, уже спокойно, проговорил главный. Надо заметить, что лихость Викентия, почему-то всегда действовала на него, как успокоительное средство, причем моментально.
--
- Сева, - невозмутимо, проговорил наш герой, пожав протянутую ему руку.
--
- Вы знаете, Всеволод, мы тут с Викентием, в несколько затруднительном положении и характер этого положения, удивительнее всего, в том, что я, как это не странно, не владею ни только информацией, но и сама ситуация вышла из под контроля, что со мной произошло впервые. Но раз Викентий утверждает, что вы и есть тот самый человек, который вернет все на круги своя, то мне только и остается, с ним согласиться и согласовать наши дальнейшие действия, с вами.
--
- Простите, - начал Сева, - но я, право, не совсем в курсе. Так как Викентий, мне не успел ничего, рассказать. И если вас не затруднит, вкратце, объясните, что же все-таки произошло.
--
И главный, не то что бы вкратце, но с выражением и в красках, описал ту, вчерашнюю, встречу с ними неизвестного гостя. И особо уточнил, что ничего конкретного, им, т.е. ему и Викентию, так и не было сказано. Вот почему они, а главное он, главный, находятся в таком подвешенном состоянии.
--
- Да, я вас понимаю, - спокойно проговорил Сева, - И уж если ход событий складывается именно так, а не иначе, то исходя из рассказанного вами, можно сделать только один вывод. И он примерно таков, что если Провидению угодно использовать в своей работе именно вас, то вы, и только вы должны будете выполнить то, что кроме вас, выполнить это, с достаточной степенью точности, пока некому.
--
- А, что делать-то, - вскакивая, и опережая главного, удивился Викентий.
--
- Наверное, освещать во всеуслышание, если так можно выразиться, - продолжил Сева, - И не просто освещать, а постараться, как можно доходчивее донести до тех, кто уже готов и кто только на подходе к этому, то есть донести до людей, появление нового человека, можно сказать, сверхчеловека. Люди должны осознать, то, что настало время и им меняться. Не внешне, конечно, а внутренне, так как внешность будет изменяться в последнюю очередь. И как это не грустно, но остаток жизни нам, все же придется доживать именно в этом теле. Но внутренние, психологические изменения, мы должны начать делать уже сейчас, и именно в этом теле. Для этого оно нам и дано Всевышним. А мы его используем, к сожалению и по неведению, как инструмент для удовлетворения наших желаний и т.п.
--
- Да, но ведь душой и тому подобными вопросами, занимается церковь. И это скорее вопросы религиозного характера, нежели...появление сверхчеловека, - возразил главный редактор.
--
- Вот в этом, то вы как раз и ошибаетесь, уважаемый Валерий Ордальонович, - продолжил Сева, - Душой то, как раз заниматься и не надо. Ей, по определению, уже занимается, и ни кто иной, как сам Господь Бог. И Она всегда с Ним неразделима. И ни спасать Ее, ни очищать Ее, как того требуют, в частности приверженцы христианства, не требуется. Путаница, к сожалению, в том, что они, по неведению или с умыслом, считают, что душа человеческая, это то, что обладает страстями, эмоциями, желаниями и еще рядом инструментов жизненного уровня существа человеческого. Или просто, витального существа. Вот его то, конечно, очищать необходимо. Ну, а если нет, то так человеком и останешься, до скончания веков. И уж если, кто из рода человеческого, все же дошел до того уровня, когда в человеческом обличии ему и тесно, и не уютно, и все вокруг стало костным и жестким, то тому прямая дорога в нарождающееся общество сверх человека. Вот, пожалуй, то, что, в ближайшее время, должно появиться на страницах вашего журнала. Но это только вступительное слово, к тому, что за ним последует. А последует, или вернее пойдет к нему в параллель, следующее..., - все это Сева говорил, а сам, где-то глубоко внутри или за тем, что внутри, осознавал и смотрел на все происходящее, как на то, что происходит вовсе и не с ним. И говорит, и действует, и столько еще всего, и все не с ним, а он где-то в стороне, как свидетель над всем происходящим. Но еще вчера это его бы удивило, а позавчера, скорее всего, напугало бы, а сегодня, все, что с ним происходило, было ни чем иным, как работой, прямой работой, чистых инструментов, его существа. И работа эта происходила, под непосредственным руководством Всевышнего. И начало этой работы, предвещало, ту грандиозность замыслов и возможностей, на которые только Всевышний и способен.
--
- Представьте себе, например, какие ни будь спортивные соревнования, международного уровня, на которых кто-либо, обладая сверхчеловеческими возможностями, покажет то, что для простых людей будет, ни чем иным, как чудом. Между прочим, Викентий кое-что уже видел и может подтвердить. А впечатление от увиденного у него чуть дар речи не отняло, - и Сева с улыбкой поглядел в сторону заерзавшего в кресле Викентия, которого, так и подмывало рассказать главному, кто такой Сева, но Сева жестом попросил его повременить с рассказом об увиденном, и продолжил, - Так вот, вы не только будете отражать сами факты, как это будет осуществляться на практике, но комментировать происходящее, объяснять людям, что все это не чудеса, а физически возможные факты.
--
- Да, но, для начала, все же нужны факты, - неуверенно начал было главный, но Викентий не выдержал и, до тех пор, плотина, сдерживающая его эмоции, рухнула, наконец, и...
--
- Ордальоныч, да ты ведь не знаешь еще ничего, - завопил он и пустился нарезать круги по кабинету главного, благо места было предостаточно, - Ведь Сева и есть, тот самый, сверхчеловек, неужели ты до сих пор этого не понял? Я тебе такое расскажу, ты просто ахнешь, - Кеша имел вид триумфатора, да и как иначе, если на твоих глазах происходит такое... и ты, первый, кто сообщает об этом... ну и т.д.
--
- Викентий, возьми себя в руки, - внутренне торжествуя, пропел главный.
--
- Ты не понимаешь, - продолжал, но уже более спокойно Ивернев, - Ведь Всеволод, как раз и имел в виду то, что он, как раз, и сможет показать людям то, о чем он сейчас рассказывал. Я ведь правильно излагаю, Сева, - и Викентий, почти с мольбой во взоре, посмотрел на улыбающегося Всеволода.
--
- В общих чертах, все это верно, - сказал Сева, - Видите ли, друзья, дело в том, что на сегодняшний день, все имеющиеся рекорды спортивного мира, это всего лишь физические возможности закомплексованного и связанного умом, по рукам и ногам тела. Уберите эти путы, и вы получите свободу, дающую вам возможность превзойти все имеющиеся, на сегодняшний день рекорды, в любом виде спорта. Только ведь это не самоцель. Это всего лишь показатель безграничных возможностей, которые начинаются, когда человек перешагнет власть эго, т.е. временного объединяющего центра, я подчеркиваю, временного, и позволит таким образом снизойти чистым силам Всевышнего, в инструменты ментального плана сознания, витального и физического. И проявлять все эти фантастические способности будет не само тело, а Сознание-сила, которая, в неподготовленный инструмент, просто не может спуститься, не разрушив его. А я, как раз сейчас и нахожусь в том состоянии, когда власть эго ослабила свои узы настолько, что Сознание-сила в состоянии снизойти и проявиться через это тело. И освобождение от эго во всех частях моего существа происходит настолько стремительно, что все эти сверхъестественные способности начинают существовать еще до того, как на них отреагирует интеллектуальная часть моего существа. Правда моя речь, вернее ее форма, не может об этом свидетельствовать, но это уже издержки человеческого общения, которое, кстати сказать, и возникло под воздействием все того же эго, т.е. временного объединяющего центра. Так вот, если говорить о задачах, которые стоят перед нами, дело в том, что спортивные соревнования, это самые массовые мероприятия проводимы на планете, не считая, конечно же, вооруженных конфликтов. И сфальсифицировать, то, что видели миллионы, практически не возможно, а, следовательно, и информация будет доходить до всех уголков земли с наименьшими искажениями. Ну, а какие к этому будут прилагаться комментарии, то это уже будет зависеть от степени чистоты сознания тех, кто и будет заниматься непосредственным комментированием того, что видят миллионы. Я имею в виду то, что не все, скорее даже большинство, из пишущих, говорящих, показывающих, одним словом медийных организаций, обладают в полной мере свободой выбора излагать то, что они думают на самом деле. И дело здесь совсем не в том, что кто-то хочет или не хочет, знает или не знает, а в том, что все это относится к области не проявленного мира, а силы того самого, витального мира, как раз и проявляются или реализуются в нашем проявленном, физическом и материальном мире, в основном через людей. И, как им кажется, еще не пришло время, что бы они перестали вовлекать человечество в бесконечную круговерть неведения. И примеров тому предостаточно, возьмем хотя бы Христа. Он ведь тоже пришел, дабы показать на личном примере, и объяснить, пусть через или посредством притч, и личного опыта, тот путь и то направление, которое действительно ведет человечество к воплощению Божественного на земле. Подчеркиваю, на нашей с вами земле, а не в заоблачных мирах, как то трактуют религиозные мистики, верующие меж тем в одного и того же Бога. Он ведь Един во всем - Сущий. Правда и предстает перед нами, смертными в разных обличиях и с разными лицами, как того мы и заслуживаем. И так историю с Христом вы помните, и красочнее примера думаю, вряд ли можно найти. И кстати, не далек тот день, когда нам придется вплотную общаться с представителями разных конфессий и разных же вероисповеданий и уверяю вас, что большинство из них будет настроено к нам не дружелюбно, т.к. все это для них будет непонятно. А непонимание порождает либо веру в возможность предлагаемого, либо отрицание и агрессию, и корнем всего является не сам человек, как он считает, а те силы, которые реализуются в этом мире, через него. Вот и выходит, что человек является либо полем для реализации, либо препятствием, для ее осуществления. А препятствие надо или устранить, или трансформировать.
--
- Да, перспектива не богатая, - тихо проговорил главный редактор, но, спохватившись, тут же добавил, - Прошу меня извинить, за столь откровенное невежество, но то о чем вы нам рассказываете, это же неподъемно для обыкновенного человека.
--
- А обычному человеку это совсем и не нужно, - просто ответил Сева...
--
- Но, как же...это же ведь люди, - искренне удивился главный, - Им ведь не безразлично...
--
- Как раз обычному то человеку это и безразлично, как ни странно это звучит, - продолжил Сева, - они либо верят, либо не верят, либо любят, либо ненавидят. Середина их не интересует, так как, по их мнению, она индеферентна, безвкусна, там нет страстей, она пуста с их точки зрения. Но когда обычный человек пресыщается или просто сильно устает, он неизбежно оказывается именно в этой середине, хотя и не осознает этого. Так что все, что начинает осуществляться, и мы тому не только свидетели, но и участники этого, осуществляется для тех, кто..., как это в писании - "Имеющий уши, да слышит, имеющий очи, да видит". А раз есть видящие и слышащие, то все происходящее делается для всей земли, ведь должен же быть кто-то первым, пусть ему и труднее, чем остальным. А там глядишь, и простые смертные, со временем прозреют и начнут слышать не только лож и прелесть, но и восприятие истинного Света, им будет под силу.
--
- Но ведь мы с Викентием, тоже обычные люди, - продолжал, настаивать на своем редактор.
--
- В том то все и дело, что обычными вы были вчера, - ласково, как ребенку, сказал Сева, - И раз на сегодняшний день, на вас пал выбор, то это означает только одно, что путь, пройденный вами и опыт, полученный в прошлых воплощениях, достаточны для того, что бы вы стали непосредственными работниками на стороне Света.
--
- Сопротивление бесполезно, - улыбаясь, оптимистично сказал Викентий.
--
- Да я и не сопротивляюсь, - продолжал главный серьезно, - Меня волнуют масштабы будущей работы. И, что немаловажно, так это сопротивление с разных сторон. Как ни как, имеется непосредственный опыт в этой жизни. Тебя, Кеша, это тоже касается, думаю напоминать не надо.
--
- Что, верно, то верно, - помрачнев, сказал Викентий, - Хлебнули мы с Валерием, можно сказать, через край. Видишь ли, Сева, было у нас...
--
- Я вас прошу, не надо вспоминать о пройденном, - тихо, с дружеской ноткой в голосе, сказал Сева, - Тем более что это опыт только этого воплощения, и он бы не случился, не будь на то воля Свыше.
--
- Это верно, - согласился главный.
--
- А, что касается безопасности, так пусть этот вопрос вас не тревожит. С того момента, как вы стали прямыми соработниками Всевышнего, ваша безопасность и безопасность ваших близких, находится в прямой Его компетенции. И надо сказать, что обеспечиваться она будет с пользой и во благо для обеих сторон.
--
- Не совсем понятно ваше последнее высказывание, - все же засомневался главный редактор.
--
- Ну, это просто, - начал Сева, - К примеру, как только искаженные вибрации в сознании оппонента начнут принимать форму, ведущую к их реализации, то у него тут же начнутся позывы к испражнению. И чем сильнее будет вибрация или попросту, желание сделать вам гадость, тем сильнее и неотвратимее будет результат позывов.
--
- А эта мера действительно состоятельна, - поинтересовался, улыбаясь Викентий, - А то по меркам сегодняшнего дня, это..., - он не договорил, не найдя нужных слов, как ни странно.
--
- Ну, напрягите ваше воображение господа журналисты, - и Сева расплылся в улыбке.
--
- Не переживай Кеша, - сказал главный, до которого наконец-то дошли слова Севы, - Как только кто ни будь возжелает сделать тебе гадость, то моментально окажется в дерьме, и будет в нем пребывать, пока не забудет о твоем существовании. Скорее всего, он и переадресовать-то никому его не сможет, что бы тебя наказали за излишнее рвение, ведь..., - и главный залился хохотом, представляя себе некоего недоброжелателя, который находился в интереснейшем положении, а, отсмеявшись, он уже серьезно, но, все еще всхлипывая, сказал, - Да, это действительно, Божественный юмор. Ну, а почему же раньше то до этого не доходило. К чему все эти войны и тому подобное, а?
--
- Да потому что, - начал Сева, - что бы исчезло эго, нужны страдания, которые неминуемо влекут страдальца к Богу. Вспомните строчки, - "Блажен, кто посетил, сей мир в его минуты роковые". А так же заповеди блаженства, данные человечеству Христом. Правда, некоторых страдания тянут и к дьяволу, у которого статус несколько ниже, но это тема, я думаю для другого раза, а сейчас пришло время, что бы включить в игру Божественного, другие инструменты, и они, как вы поняли, еще и с юмором.
--
- Ну, тогда можно перейти и к основному вопросу, - деловито, поерзав в своем кресле, заметил главный редактор.
--
- Не совсем понятно, к какому, - осведомился Викентий.
--
- То есть, как к какому, - удивленно воскликнул главный редактор, - Я имею в виду крупные международные соревнования в индивидуальных видах спорта. Это первое, а вот второе, - и главный задумчиво посмотрел на Севу, который, как будто ждал этого вопросительного взгляда.
--
- Мне думается, что можно предложить какой ни будь, очень маленькой, стране участие в спортивных соревнованиях вне зачета, т.к. отборочные состязания нам не нужны, то проще всего ограничиться показательными выступлениями, во всех возможных видах. Для страны, предоставившей нам свой статус, лишний раз заявить о себе на международной арене, будет только плюсом, а для нас, демонстрация возможностей и освещение их в прессе. Думается, что у вас найдутся возможности подобрать тот или иной регион мира, не задетый спортивными достижениями. А демонстрация рекордных достижений может быть продемонстрирована незамедлительно и где угодно. Так, что, включайтесь в работу. И еще, похоже, что я уже могу оказывать помощь в перемещении в любое место, куда вам будет угодно, если это, конечно, не будет идти в разрез с устремлением к Всевышнему.
--
- Не совсем понятно, что, значит, - идти в разрез с устремлением к Всевышнему, - поинтересовался Викентий.
--
- А, это значит, - спокойно ответил ему Сева, - Что если ты опаздываешь на свидание к любимой девушке, тебе будет оказана помощь, а если спешишь на рандеву с пассией, то, увы. Что же касательно перемещений, связанных с нашей общей целью, то здесь вам надо только подумать об этом и помощь будет оказана незамедлительно.
--
- Поверить не могу, - удивление Викентия было столь искренним, что он едва не сел мимо кресла, - Что ни шаг, то новые возможности.
--
- Эти возможности, судя по всему, проявляются по мере того насколько необходимо, то или иное действие, в работе Высших Сил для этого мира.
--
- У меня к вам просьба, - умоляюще попросил Викентий, перешедший от волнения на вы, - В виде исключения... Срывается репортаж, который я подготавливал целую неделю, и человек ждет меня уже пол часа. Но в связи с нашей встречей, я думал, что отменю все, но раз есть возможность...
--
- Пожалуйста, - спокойно ответил Сева, - Где у вас назначена встреча?
--
- Пулково-2, ВИП зал, - только и успел произнести Кеша.
--
Посреди кабинета медленно высветилось, что-то вроде галлограммы, это была часть зала ожидания для ВИП персон аэропорта Пулково-2, где не многочисленные пассажиры, были заняты своими делами, им и в голову не могло придти, что некто может сейчас появиться, прямо из воздуха.
--
- Вот, он еще здесь, - воскликнул Викентий, указывая на того, кто стоял к ним спиной, заложив руки за спину и, глядя сквозь стекло окна на взлетное поле, - Как мне к нему попасть, - волнение Викентия было не поддельным и Сева успокоил его, сказав:
--
- Всего один шаг и ты уже там
--
- Не забудь о главном, - успел сказать ему вслед Валерий Ордальонович.
--
И с этими словами, Кеша шагнул в зал ожидания, а галлограмма исчезла так же, как и появилась.
--
- Ничего подобного в жизни не видел, - изумленно сказал главный редактор.
--
- Ну что, наверное, на сегодня хватит сюрпризов, - сказал, вставая, Сева.
--
- Да, пожалуй. Сейчас разгребу текучку и приступлю к нашему основному вопросу, да и Викентий, надеюсь, прольет свет на все это. У него ведь встреча с международным обозревателем, так, что он своего не упустит.
--
- Тогда до завтра, - спокойно сказал Сева, протягивая руку главному редактору. И уже после этого, как показалось Валерию Ордальоновичу, шагнул в никуда.