В зале ожидания космолифта 'Арцутанов', напротив широкой стеклянной двери юго-восточного сектора прибытия сидели в креслах двое - толстый и тонкий. Их строгие костюмы заметно выделялись на фоне одеяний туристического и делового люда, поэтому только что прибывший с орбиты пассажир сразу выхватил взглядом невзрачную пару в пёстрой толпе. Он медленно спускался на ленте эскалатора с приёмного пандуса и не сводил глаз с серьезных лиц.
Прозрачная панель беззвучно уплыла в стену. Двое поднялись с кресел и шагнули навстречу одинокому пассажиру грузового рейса.
- Технический дознаватель Оливер Данилов?
Тонкий вытащил из кармана металлопластовые браслеты, но тут же понял, что такая мера будет излишней, и спрятал их обратно.
- Вы арестованы за превышение служебных полномочий. Следуйте за нами...
За неделю до 'торжественной' встречи, в зале отправления никто не провожал Данилова в командировку. Дознаватель, подчиняясь общему течению толпы, через открытые мембраны шлюза прошел в кабину лифта, где пассажиров на свои ступени принял винтовой эскалатор и, спиралью огибая тросовую шахту, неторопливо развез по местам. Нумерованные светящимися цифрами кресла, десяток на этаж, располагались вдоль стенки внешнего сектора кабины, напротив иллюминаторов. Глухую часть периметра занимали модули санузлов, ячейки для ручной клади, пост стюардессы и автоматы с напитками и едой. Оливер, глянув в посадочный талон, поднялся до шестого уровня и прошел к своему месту, отделенному от соседних прозрачными переборками.
Деловитые бортпроводницы помогали пассажирам застегнуть привязные ремни и улыбчиво отвечали на вопросы. Оливер управился сам, не дожидаясь 'доброй феи' космосервиса, глянул мельком в иллюминатор, за которым в трёх метрах от кабины серебрилась кварцевыми блестками стена пятикилометрового колодца, вырубленного в базальтовом 'теле' Кении. Рассеянный свет прожекторов позволял рассмотреть справа выпуклую кромку одного из рёбер центральной крестообразной башни - основной несущей конструкции лифта. В её углом сходящихся гранях, ориентированных по сторонам света, как в направляющих полозьях и двигались кабины, словно бусины, нанизанные на сверхпрочные тросы из углеродных нанотрубок.
Отрегулировав спинку кресла, Данилов поставил на откидной столик миниатюрный дипломат-коммуникатор, откинул крышку и вызвал на экран монитора досье профессора Чарльза Бейли. С трехмерного фото на дознавателя смотрели карие глаза доктора археологии. Оливер повернул изображение в профиль, поочередно в обе стороны, вернул анфас и всмотрелся в глаза на снимке. Казалось, молодой профессор о чём-то спрашивает его, будто силится проникнуть взглядом сквозь экран, но понимает, что это бесполезно.
Данилов свернул фото и принялся читать биографические данные. Он пробегал глазами строчки, откладывал в памяти сухие цифры дат и не видел за ними человека. В общем-то, пока ему и не нужен был человек. Он лишь хотел изучить до прибытия на место всю имеющуюся информацию о напарнике другого археолога, Игоря Крестовского, погибшего три дня назад на руинах древнего марсианского города, и о проводимой ими работе. Досье Крестовского дознаватель проштудировал ещё перед отъездом.
- Вы прекрасно справились, мистер Данилов, - отвлекла его подошедшая стюардесса, подняв взгляд с нагрудного бейджика пассажира. - Как переносите невесомость?
- Нормально, благодарю, - ответил Оливер. - Когда мы отправляемся?
- Через десять минут. При движении лифта пользоваться мобильной связью будет невозможно, электромагнитное поле двигателей создает сильные помехи. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку вызова. Желаю приятного подъёма!
Данилов кивнул машинально и вновь погрузился в чтение, 'перелистав' экспедиционные отчеты до последнего номера в списке. Документ начинался с таблицы параметров марсианской научной станции: сила тяжести, температура на борту в жилых и подсобных отсеках, содержание основных компонентов и давление воздуха, данные о работе очистных и регенерационных аэро- и аква-сооружений, рабочие характеристики энергосистемы... - заполнялась она автоматически бортовым компьютером. Далее шёл список производственных механизмов, с пометками об их работоспособности и местонахождении. Данилов открыл для сравнения предыдущую страницу файла, пробежал глазами аналогичные строки. Расхождение обнаружилось в количестве робо-манипуляторов, задействованных на раскопках - за день до несчастного случая, когда на площадке руководил Бейли, значилось три единицы, а после смерти Крестовского осталось только две. Третья 'перешла' в графу 'Ремонт'. Оливер отметил этот пока необъяснённый факт, глянул на часы и тут же нажатием клавиши связи послал вызов в Бюро технического дознания.
- Да, Оливер, - откликнулся голос в ушной микрокапсуле. - Ты уже поднимаешься?
- Стартуем через шесть минут и с этого момента мы не сможем держать связь, пока я не прибуду на орбиту. Поэтому сразу к делу: в досье отсутствуют рабочие отчёты экспедиции за трое суток после несчастного случая. Прошу срочно отправить их мне. Отбой.
- Мы не думали, что тебе понадобится... Хорошо, сейчас вышлю. Отбой.
Коллеге, что вышел на связь с Даниловым, на поиск и отправку недостающей информации понадобилась целых две минуты. Оливер продолжил скрупулёзное сравнение таблиц в отчетах, ожидая почту, но зуммер о поступившем сообщении пискнул одновременно с раздавшимся из стенных динамиков гонгом отправления, что помешало дотошному клерку сразу же ознакомиться с последними данными.
Спустя несколько мгновений лёгкая перегрузка, сопровождаемая нарастающим гулом, вдавила тела пассажиров в упругие объятья сидений. Пятикилометровую 'трубу' колодца лифт преодолел за три минуты и, вырвавшись в открытое небо сквозь легкий хлопок звукового барьера, продолжил уверенно набирать скорость.
Электромагнитная тяга разгоняла кабину с ускорением в десятые доли 'же', что нисколько не мешало Данилову окинуть взглядом открывшуюся великолепную панораму. Прямо перед ним, за стеклом иллюминатора, в кристальном воздухе мелькнула и канула вниз ослепительно-белая вершина Килиманджаро. Сверкающий на солнце ледяной остров скрылся из глаз в дымке тропосферы, и внимание Оливера переключилось на линию горизонта, сначала ощутимо приподнимающуюся, словно край гигантского блюдца, а затем стремительно изогнувшуюся дугой, очертившей выпуклую поверхность океана.
Земля на глазах принимала вид глобуса, подсвеченного с запада солнечными лучами, а вверху над головами пассажиров выцветшее небо стало наливаться чернотой, густеющей с каждой секундой. Звёзд ещё не было видно. Вместо них в открывшейся космической дали из зенита на восток и запад протянулась цепочка ярких пятен - ожерелье орбитальных станций, солнечных батарей и радиотелескопов, соединенных паутиной коммуникаций. И совсем близко, рукой подать - как показалось Данилову, с орбиты в атмосферу вонзилась токая игла лифта Кларка, со строительства которой от станции 'Ашока' к острову Тапробани восемьдесят лет назад и началась эра освоения ближнего космоса.
Оливер не стал дожидаться пока 'включатся' звёзды. Коммуникатор напомнил ему писком зуммера о непрочитанном сообщении из Бюро, и дознаватель вернулся к работе.
Последние отчёты Бейли не содержали ничего нового, в стандартной информации изменилось только местонахождение неисправного робота. Его перевезли с рабочей площадки на базу два дня назад и подготовили к отправке на ремонт попутным грузовым челноком. Это было сделано в соответствии с инструкцией завода-изготовителя, но такая исполнительность не устраивала Данилова. Поэтому он тут же написал сообщение для учёного, предписывая ему оставить робо-манипулятор до своего прибытия, и 'прицепил' к файлу красный флажок срочной пересылки при восстановлении связи. Затем ещё раз перечитал информацию о несчастном случае, внимательно рассмотрел карту-схему площадки раскопа и взялся штудировать историю вопроса и описание сделанных находок.
Древнейшее марсианское поселение, возраст которого оценивался в четыре с половиной миллиарда лет, нашли совершенно случайно на заре освоения красной планеты. Изыскательский отряд, ведущий работы в Лабиринтах Ночи, обнаружил при разведочном бурении в отобранном из скважин керне глиняные черепки. Оказалось, что 'дно' долин, расположенное на три километра ниже условной нулевой отметки, на самом деле является поверхностью гигантских барханов, спрессованных минувшими тысячелетиями в стометровый слой песчаника, скрывающий развалины домов, улицы и площади, вымощенные керамикой.
Город, как и другие постройки марсианской цивилизации, погиб вместе с обитателями в момент страшной катастрофы, постигшей Марс, когда в него врезался гигантский астероид, и радикально изменившей климат на планете. В месте падения астероида остался кратер Виктория, поражающий размерами - около трех тысяч километров в диаметре. 'Выплеснувшийся' в результате космического удара грунт и похоронил под собой все следы разума на Красной планете, а смещение полюсов, разломы коры и 'заработавшие' следом исполинские вулканы довершили дело.
Эпохальное открытие поставило точку в многовековом споре ученых на тему 'есть ли жизнь на Марсе', но первоначальный ажиотаж через пару лет интенсивных раскопок почти сошёл на нет. Отряды археологов-добровольцев, 'вооружённые' робо-манипуляторами, извлекли на свет божий четырнадцать восьмиугольных фундаментов, погребенных под грудами битого кирпича, хрустального стекла и черепицы. Но при тщательной разборке завалов, кроме осколков глиняной посуды и нескольких примитивных бронзовых инструментов, напоминающих лезвия ножей, других предметов быта, искусства или украшений марсианских жителей не нашли, как и останков разумных существ. И постепенно интересная работа превратилась в рутину, заниматься которой остались лишь двое энтузиастов. Они продолжали раскопки посменно, систематизировали находки, составляли отчёты и изо дня в день видели только друг друга, общаясь с внешним миром через посредничество коммуникаторов...
Данилов читал экспедиционные документы, просматривал видео и фотоматериалы, голограммы древностей и не заметил, как пролетело время рейса. Отвлёкся, только когда почувствовал снижение скорости кабины, к тому же дипломат совсем перестал давить на колени и норовил выскользнуть из-под рук. Двигатели погасили скорость точно в момент совмещения входных отсеков лифта и орбитальной станции 'Кинте'. Электромагнитные захваты намертво притянули бортики шлюзовых камер друг к другу, давление воздуха уравнялось, диафрагмы разошлись, и пилот по громкой связи поздравил всех с благополучным прибытием на орбиту, не забыв напомнить о невесомости.
Дознаватель, убедившись, что его сообщение для Бейли отправилось по назначению, первым отстегнул ремни, включил магнитные 'подмётки' на ботинках и потопал к эскалатору. На десятом уровне Оливер миновал шлюз, попав из него в длинный кольцевой коридор со светящимися указателями на стенах, и, сориентировавшись, поспешил в соседний посадочный сектор. Ему нужно было подниматься дальше, на последний 'этаж' лифтовой башни, отстоящий от синхронной орбиты ещё на четыре тысячи километров. Там на самом 'верху', гигантским наконечником тончайшего шпиля, в открытом космосе парила стартовая площадка, откуда скоро отправлялся очередной грузовой рейс к Марсу.
На этом участке 'башни' кабины были гораздо меньше, всего на десять человек в два уровня, и располагались относительно горизонтальной плоскости станции 'вверх ногами'. Переместившись, словно муха, по округлой стене на 'потолок', Данилов прошёл в полупустой салон и занял место рядом с тремя космонавтами - пилотами внутренних рейсов, судя по эмблемам на форменных лёгких скафандрах. Один из космолётчиков, после того как лифт набрал разгон, обратил внимание на бейджик Данилова, сверился тут же с данными наручного дисплея и кивнул приветственно:
- Вы летите с нами, техдознаватель. Капитан Штефан Кнут, к вашим услугам.
- Спасибо, капитан. Рад нашей встрече.
- Сегодня у нас нет других пассажиров, поэтому не будет и бортпроводников, и вам придётся куковать в одиночестве.
- Ничего, я найду, чем заняться, - ответил Оливер, - к тому же, перелёт будет не долгим.
- Да, около девяти часов. Чуть больше часа на каждый десяток миллионов километров - столько мы пройдём от арцутановского марса до самого Марса.
Данилов не сразу понял профессиональный каламбур капитана, улыбнулся запоздало и кивнул.
- Вы летите к археологам в связи с недавним случаем? - снова обратился к дознавателю пилот.
- Да, капитан. Дело, вроде бы, ясное, но необходимо разобраться в деталях.
Данилов не страдал комплексами Пиркса, поэтому осведомлённость пилота не вызвала у него приступа гордыни за свою миссию, но разговор они прервали, так как лифт, развивший скорость в два раза большую, чем на первом участке, начал тормозить и через пару минут мягко состыковался с причально-пусковым комплексом. Здесь ощущалась тяжесть примерно лунной величины, вызванная центробежной силой, действующей на станцию.
На выходе из кабины Данилов расстался с пилотами, попав во власть спецов из службы перевозок. Они коротко проинструктировали клиента, упаковали его в эластичный скафандр и проводили до распахнутой мембраны шлюза межпланетного транспорта.
Весь полет Оливер сидел в одиночестве в маленьком пассажирском кубрике, лишенном иллюминаторов, закрыв глаза, и крутил в мыслях полученную информацию. Очнулся он от раздумий только в момент стыковки корабля к станции Моргана, соединенной башней лифта с куполом вулкана Павонис. На Марсе это была пока единственная связка между синхронной орбитой и поверхностью планеты. Спуск занял не более тридцати минут, а внизу дознавателя уже ждал аэрочелнок, ежедневно доставляющий грузы на трассу строительства экваториальной магистрали, проходящей по краю Долины Маринера. Сменив в очередной раз средство транспорта, через полтора часа дознаватель высадился, наконец, в месте своего назначения.
Доктор Бейли ожидал гостя у внутренней диафрагмы шлюза. Одет он был в зелёный спортивный костюм с жёлтыми лампасами и обут в голубые кроссовки. Оливер не выдал удивления столь яркой экипировкой встречающего, а просто пожал его мягкую руку. Знакомое по голограмме лицо выражало минимально-необходимую степень доброжелательности, ведь прибытие техдознавателя на станцию нельзя было назвать подарком для хозяина. Его глаза настороженно взглянули из-под бровей на Данилова.
- Вы - русский? - первым делом неожиданно поинтересовался Бейли.
- Нет, - слегка опешил Оливер и невольно улыбнулся, - скорее всего, нет.
- Извините меня, пожалуйста, за некорректный вопрос, - доктор смешался и жестом пригласил дознавателя пройти внутрь станции. - Сейчас не принято интересоваться национальностью, да это, в самом деле, и не имеет значения. Просто, мой бывший напарник был русским, и ваша фамилия показалась мне...
Он резко замолчал, болезненно скривившись из-за пришедшей в голову мысли, сжал губы, но тут же заставил себя говорить снова.
- Надеюсь, вы не сочли мои слова намёком? Вы должны понять правильно - его смерть совершенно выбила меня из колеи, и те незначительные расхождения в наших..., как бы это сказать, - мировоззрениях, не должны оказать влияния на ход ваших мыслей и дальнейшие выводы.
- Можете быть абсолютно уверены, никакие соображения второго или третьего порядка не уведут в сторону от главной цели дознания - выяснения причины несчастного случая и...
- И наказания виновного! - перебил Оливера доктор, вспыхнув взглядом.
Данилову его нервозность не показалась странной. Мало ли чего надумает человек в одиночестве после смерти коллеги. Трое суток - один на один со своими мыслями - вполне достаточный срок, чтобы обвинить себя во всех грехах.
- Нет, вы ошибаетесь. Мы вместе должны определить меры для исключения подобных ситуаций в будущем. Если же в произошедшем и обнаружится чья-то косвенная вина, то в любом случае степень её определять будут юристы, при необходимости, - попытался успокоить археолога техдознаватель. - Где я могу оставить вещи?
Профессор остановился и несколько секунд тупо смотрел в стену невидящим взглядом, затем обречённо повернул голову.
- Ах да, извините! Прошу сюда, - он указал на дверь с табличкой 'Кубрик ?3' и повернул рукоятку. - Располагайтесь. Вам, наверное, нужно отдохнуть с дороги.
- Достаточно пяти минут. Потом, если не возражаете, я хотел бы уточнить с вами некоторые детали происшествия и обсудить план дальнейших действий.
- Подходите в рубку, я буду там.
Данилов не заставил себя ждать. Скинул скафандр, убрал его в стенной шкаф и, снова подхватив дипломат, направился в отсек управления, на ходу приноравливаясь к малой силе тяжести.
Бейли сидел перед центральным пультом, наблюдая на мониторе за перемещением громоздкого механизма по какой-то блестящей поверхности. Данилов остановился позади археолога, присмотрелся к изображению и узнал в нём полевой робо-манипулятор 'ПРМ-356' на колёсном ходу - отличного помощника геологов и строителей. 'Машинку с мозгами' не очень умную, но зато умеющую выполнять любые работы посредством комплекта сменных инструментов. Робот на экране занимался методичным обрушением песчаника с вертикальной стены.
- Что у него 'под ногами'? - с интересом спросил дознаватель.
- Керамическая мостовая, покрытая глазурью, одна из местных загадок, - откликнулся доктор. - Роботы находятся на раскопе круглосуточно. Они действуют совершенно самостоятельно, конечно, в пределах заданной программы - разрушают пескоструйными пушками спрессованный грунт над руинами, отвозят песок в соседний каньон и затем обнажают сжатым воздухом культурный слой. За их действиями можно наблюдать отсюда, из рубки, переключая изображение с внешних камер, расположенных на крыше камерального блока, на видеодатчики роботов и обратно. А вот сбор образцов, их обмер, описание и съёмку выполняли непосредственно мы, ежедневно по-очереди выезжая на площадку.
Бейли продемонстрировал смену 'картинок' с раскопа.
- Где ещё установлены камеры? - спросил Данилов.
- Во всех помещениях станции, кроме жилых, - начал перечислять доктор, - в камералке, на лётном поле... да, ещё на мачте связи.
- Все сигналы записываются?
- Да, расчетный объём видео составляет пятнадцать сол, обновление - через каждый час.
- Включите, пожалуйста, запись с утра тех суток.
Профессор пробежал пальцами по экрану - изображение смазалось, "перематываясь" назад с огромной скоростью, и внезапно сменилось "белым шумом".
Бейли судорожно сжал кулаки, резко встал, снова сел, не поднимая взгляда на Данилова.
- Извините... похоже, я случайно стёр всю информацию. Сохранились только последние два дня... Этому нет объяснения, но это так!
Дознаватель пожал плечами и сказал успокаивающе:
- Не казните себя, доктор... Можно как-то восстановить данные?
- Нет, - помотал головой археолог.
- Ясно. Значит, посмотреть, чем занимался в последние дни ваш коллега, не удастся. Тогда просто расскажите мне немного о нём. Что это был за человек? В первый момент нашей встречи, вы говорили что-то о различиях в ваших мировоззрениях, в чём это выражалось?
- Ну, это только моё личное мнение и впечатление, - немного смутился доктор и, помолчав, продолжил: - Понимаете, мы оба работали здесь на голом энтузиазме. Ведь новых результатов, хотя бы чуть-чуть проливающих свет на то, какими были марсиане, какова была их цивилизация - индустрия, культура, искусство, мы не могли найти. Но при этом, Крестовский вечно бормотал о какой-то пользе обществу, о высоких материях бескорыстного служения человечеству, о самопожертвовании во имя великой цели... Немного странные рассуждения для взрослого человека, вы не находите? К тому же он частенько разбрасывался по мелочам, увлекался разными идеями и всё норовил отвлечь роботов на бессистемный поиск неизвестно чего по краям раскопа, вместо того чтобы спокойно двигаться вглубь долины.
Я относился к его чудачествам с усмешкой, подшучивал над ним в разговорах, и он воспринимал мои подковырки с юмором и в свою очередь иногда называл меня адептом единоличного счастья. В какой-то степени это задевало мои чувства. Да, я говорил ему, что надеюсь всё-таки откопать что-нибудь стоящее - и это будет настоящее открытие, сенсационное, и что в мою честь назовут место раскопок. Конечно, открытие такого масштаба подразумевает и соответствующее вознаграждение... Нормальное желание любого здравомыслящего человека. Не вечно же прозябать здесь, в окружении скал и песка, питаться и дышать консервированной дрянью, общаться только с бездушными железяками и фанатичным упрямцем... Для меня всё это не более чем ступенька к настоящей жизни, он же, по-моему, только так и умел жить. 'И вечный бой, покой нам только снится...' - вот строчка из его любимой песенки. Наглядно, да?
Бейли замолчал, ожидая реакции собеседника.
- Интересно... - неопределённо протянул Оливер. - Что ж, мне это говорит, прежде всего, о некоторой неуравновешенности его характера, импульсивности и, одновременно, о целеустремлённости. Которой и вам не занимать. Скорее всего, вы оба подспудно соревновались друг с другом, не так ли?
- Было дело, - подтвердил археолог. - Мы даже поспорили с год назад, кто первым найдёт артефакт, но спор тот быстро забылся. Вы вот сказали, и я только сейчас вспомнил.
- И что же, кому-то из вас повезло?
- Мы так и не поняли, пока... Гигантская, как бы вдавленная в грунт площадь между двумя зданиями, сплошное кварцевое стекло метровой толщины - вы видели только что на экране. Что это - солнечные часы, обсерватория, марсианский Стоун-Хэндж?.. Не знаю.
- Но кто выиграл пари?
- Теперь никто... - Бейли ушёл от ответа, замкнулся, будто сжался в комок.
- Благодарю вас за рассказ, - дознаватель не стал настаивать. - Думаю, с таким характером он мог просто забыть сменить баллоны перед выездом. Вот только... куда Крестовский ездил в тот день? Он говорил о своих планах?
- Хотел подняться по ущелью на северную стену, чтобы оттуда взглянуть на раскоп.
- Поднялся?
- Да. Он выходил на связь, сказал, что возвращается. И всё... - археолог замолчал, но Оливер видел, что он готовится сказать ещё что-то.
- Он не забыл сменить баллоны. Просто взял по ошибке не те, что нужно, неисправные, - проговорил, наконец, Бейли.
- Вы не отбраковали неисправные баллоны?! - удивлённо воскликнул дознаватель. - И сколько их было?
- Отбраковали, две штуки. Они стояли в том же ящике, что и остальные, в последнем ряду. Но иногда мы брали их, когда кто-нибудь забывал после смены вернуть исправные на место.
- Что же это за неисправность, если баллоном можно пользоваться?
- На клапане западает флажок на указателе 'Полный'. При разрядке он возвращается в положение 'Пустой' только вручную, а не автоматически. Видимо, дело в пружине. Один из нас не перевёл флажки на пустых баллонах и, в итоге, Игорь взял их с собой в тот роковой день.
Теперь Данилов понял, что же всё время так мучило археолога - конечно, он винил в смерти напарника только себя. Выговорившись, он вздохнул с явным облегчением. Дознаватель, желая помочь ему забыть неприятные мысли, увёл разговор чуть в сторону:
- Вездеход вы пригнали на базу. Где он сейчас?
- Где и должен быть, в ангаре - прямо по коридору. Я оставил внутри всё, как было. Да, и разбившийся робот находится там же.
- Спасибо. Что с ним случилось?
- Крестовский взял его с собой, на всякий случай. У этих многоруких работяг мозги на уровне собаки - выполняют пару десятков команд и набор запрограммированных действий. Большего от них и не требуется, но три своих закона помнят намертво. Поэтому, когда Игорь стал задыхаться, робот 'решил' срочно доставить его на базу. Вырвал кресло из салона вездехода, уложил на него человека, подхватил и... по кратчайшему пути сиганул вниз с двухсотметровой скалы. В итоге - ходовая часть в дребезги, процессор отключился, и что вообще у него осталось целым внутри, одному богу известно. Крестовский не пострадал. Один из роботов, находившийся близко к месту падения, получив сигнал тревоги, 'перехватил' человека у разбившегося 'напарника' и помчался к станции, но даже у него ушло на дорогу больше тридцати минут...
- Этой информации не было в отчёте, - заметил дознаватель, - но я понимаю вас. И робота тоже. А теперь...
- А теперь предлагаю поужинать, а дальнейшие разговоры и дела отложить до утра - ночь на дворе, - довольно бесцеремонно оборвал тираду Оливера доктор.
Похоже, он уже полностью взял себя в руки и спокойно смотрел на техдознавателя, не пряча укоризны в усталых глазах. Тот воспринял предложение с одобрением, кивнул.
- Извините, профессор. В своих перемещениях я совсем потерял счёт времени. Кофейку я бы, пожалуй, хлебнул, а вот есть что-то не хочется.
Они перешли в кают-компанию. Не торопясь, выпили по чашке кофе, Бейли перекусил бутербродами. Договорились на завтра о времени выезда на раскоп, после чего Данилов попросил проводить его до каюты Крестовского, у двери которой они распрощались. Но дознаватель не стал входить, а направился дальше по коридору, в технический ангар.
Там он сразу увидел робо-манипулятор, внешне напоминающий гигантскую черепаху, чей стальной панцирь опирался на восемь широких колёс с независимой подвеской. Сейчас робот покоился брюхом на бетонном полу, колёса и оси, вывернутые и покорёженные, - рядом. С боков механизма из корпуса выпирали две пары тяжелых гидравлических захватов, уложенные в транспортное положение на 'крыше', а между ними, в самом центре возвышался бронированный 'глаз' видеокамеры. Оливер присел, откинул крышку лючка на кормовой обшивке робота и подключил к специальному разъёму свой коммуникатор.
Объём памяти ПРМ-356 не позволяет сохранять текущую информацию за столь продолжительный срок, как это делает ЦПУ станции, но последние десять часов функционирования робота, обновляясь с пятиминутным интервалом, постоянно записываются его процессором. Пригодится ли ему эта запись, дознаватель не знал, но скачать и просмотреть её, в любом случае, было необходимо.
Затем он поднялся в кабину вездехода и внимательно осмотрел скафандр, в котором находился тогда Крестовский, ранец с кислородным баллоном и два запасных баллона, вставленные в настенную кассету. Зарядные флажки их находились в различных положениях, один светился красным, другой - зелёным цветом. Данилов нажал рычажок пальцем - блинкер легко повернулся, сменив цвет на красный - и вернул его обратно. С соседним баллоном такую операцию повторить не удалось, а вот с тем, что находился в ранце, без усилия.
Засняв выносным объективом коммуникатора 'вещдоки' в кабине, дознаватель обогнул вездеход и подошёл к кислородному агрегату, возле которого стоял пластиковый контейнер с запасными баллонами. Три ячейки из десяти в нём были пусты, в том числе и две последние, у стены ангара.
Покончив с осмотром техники, Оливер вернулся в жилую часть станции, к двери в каюту Крестовского. Он вошёл в просторную комнату, переделанную из трёхместной. Включил свет, окинул взглядом спартанскую обстановку, отметив обилие аудиокниг на полках и на столе. Отодвинул в сторону несколько коробок с фамилиями Арсеньева, Хэмингуэя, Экзюпери и Лема на обложках, поставил рядом коммуникатор и присел к столу.
Файл с видеозаписью последних часов жизни Крестовского открылся нормально. Данилов запустил просмотр на большой скорости, так как робот двигался позади вездехода, постоянно держа его в поле зрения, и кроме пыли, поднимающейся из-под гусениц, и мелькания окружающего дикого, скованного морозом ландшафта, ничего видно не было. Археолог появился в объективе в самом конце записи, ступив из кабины на широкую скальную площадку, с которой открывался великолепный вид на долину, раскинувшуюся далеко внизу, с другой стороны просматривалась цепочка из трех вулканических конусов. Над средним, горой Павонис, блестела на солнце игла орбитального лифта.
Робот, по команде Крестовского очистил площадку струей сжатого воздуха от песка и пыли, и на её поверхности чётко проступили идеально круглые углубления, словно оспины метеоритных кратеров. Археолог несколько минут расхаживал по скале, пару раз осторожно глянул за край обрыва, затем поспешил к вездеходу. Больше он не появился на экране, пока робот, повинуясь команде Бейли, наблюдавшего за происходящим из рубки, не заглянул в распахнутый люк. Дальше он уже действовал самостоятельно.
Последний кадр записи оборвался в момент удара о стылую землю.
Данилов поднялся, погасил светильник и встал у окна, врезанного в покатую стену. За толстым тройным стеклом горела звёздами ночь. Разрежённая атмосфера была почти спокойна и прозрачна, давая возможность новичку отыскать на небосклоне тусклые огоньки марсианских спутников.
Желтоватая капля Деймоса неподвижно висела на востоке, зато более крупный Фобос передвигался с запада с заметной скоростью, одновременно его 'анфас' менялся на глазах - тоненький голубой серп расширялся с каждой минутой. Чтобы за три с небольшим часа достичь 'полнолуния' и, подмигнув наблюдателю, спрятаться за близким горизонтом, едва не задев по дороге тонкую серебристую ниточку лифта над куполом Павонис. Оливер долго следил за эволюциями 'шустрого' спутника, выстраивая в уме собранные факты в одну цепочку. На передний план снова выходил человеческий фактор.
Люди гибли всегда. Каждое новое дело - словно восхождение на вершину, а любая вершина собирает дань с тех, кто её штурмует. Освоение Марса не стало исключением, счёт погибшим давно перевалил за сотню человек, были и пропавшие без вести, которых, в отличие от Земли, без сомнений относили к погибшим, как только заканчивался расчётный срок кислородного запаса. И каждый раз, когда происходило чрезвычайное происшествие - это был именно несчастный случай, обусловленный стечением обстоятельств, технической неисправностью или ошибкой человека...
Вернувшись к столу, Оливер начал машинально складывать книжные диски в стопку, пробежав взглядом корешки на полках. Его слегка удивило обилие художественной и музыкальной классики в 'библиотеке' археолога вместо профессиональных 'манускриптов'. К тому же, в каюте не было видеоаппаратуры, то есть хозяин не смотрел ни телепередач с Земли, ни фильмов в записи. Хотя, для этого ему бы хватило возможностей и собственного коммуникатора, но ведь и аудиокниги, в таком случае, совсем ни к чему было таскать с собой.
Да, Крестовский был очень разносторонней натурой с чудаческими замашками, о чём свидетельствовала и его биография - учёба в техническом и, следом, в гуманитарном университете. Участие в экспедициях по Крайнему Северу России и Америки, в строительстве научного комплекса на 'берегу' лунного Моря Ясности, восхождение на марсианский Олимпус...
Он, на самом деле, никогда не давал себе покоя, а сделанные 'по ходу пьесы' открытия и изобретения щедро делил с друзьями и коллегами, оказываясь чуть ли не в конце авторских списков и премиальных ведомостей. Но ведь рядом с ним всегда были настоящие люди, работавшие в удовольствие и думавшие о собственном благе в последнюю очередь, в коротких перерывах между экспедициями и другими большими делами...
Наутро Бейли с Даниловым выехали к раскопу сразу после завтрака, заправив все исправные баллоны и облачившись в скафандры. Оливер, надевая ранец, обратил внимание, что весит он гораздо больше, чем вчерашний, Крестовского, с пустой ёмкостью. Сжатая дыхательная смесь имела ощутимый вес, этого нельзя было не заметить. Вывод из новой информации напрашивался сам собой, но дознаватель пока отложил его, на потом.
Дорога от купола шла под уклон, обочины её отмечали метровые алюминиевые вешки с катафотами на макушках. Раскоп находился на сотню метров ниже и в десяти километрах от базы. Солнце выглянуло справа из-за горизонта и пронизало долину насквозь. Ясная штилевая погода, установившаяся с вечера, позволяла водителю и пассажиру видеть сквозь ветровой колпак фигуры двух роботов, трудившихся на краю отливающей чёрным глянцем площади. Они расчищали кучу песка у основания отвесной скалы, верхний край которой затягивала красноватая дымка.
Территория раскопа вблизи оказалась настолько огромной, что Данилов теперь ни за что не назвал бы её площадкой. Ещё перед командировкой, разбирая первые материалы, он обратил внимание на масштаб карты-схемы, но сухие цифры лишь отложились в памяти, а об их истинном значении он получил представление только сейчас. Расчищенная от песчаника часть древнего городища тянулась вглубь каньона на восемь километров, в ширину - на все пять. Слева от сквозной 'улицы', между двумя огромными фундаментами, раскинулась отливающая чёрным блеском полуокружность. Её оплавленная поверхность 'стекала' к скальному выступу по вогнутой дуге.
Археолог с дознавателем покинули вездеход и спустились вниз. Основание вертикальной скалы оказалось сплошь изрыто идеально круглыми отверстиями, от нескольких дециметров до полутора метров в диаметре. Бейли первым подбежал к странным 'норам', заглянул в одну, другую, обернулся. Лицо его, даже сквозь шлем было видно, светилось неподдельной радостью.
- Что там? - спросил Данилов.
- Похоже на трубы, тянутся в теле скалы до самого верха! - оживлённо откликнулся Бейли. - Не представляю, как они могли просверлить идеальные отверстия такой глубины, да ещё и 'завернуть' их у самого основания! И, главное, для чего?!
- Со временем, наверное, вы найдёте ключ к разгадке...
Дознаватель внимательно следил за поведением археолога, в то же время о чём-то раздумывая.
- А я, видимо, уже нашёл, - вполголоса добавил он.
Оливер вспомнил о своих сомнениях и вновь прокрутил их в голове. Перепутать заправленные и пустые баллоны невозможно, они существенно различаются по весу. Следовательно, их можно только оставить, случайно или нарочно, в кабине вездехода. Крестовский мог сам сделать это и не проверить баллоны наутро, спеша поскорее выехать, что маловероятно. Ведь в предыдущую смену на раскопе находился Бейли, он и ставил машину в ангар вечером. Он же мог и сказать напарнику, что баллоны уже заправлены. Мог или сделал?..
Данилов внезапно круто развернулся и поспешил к вездеходу. Усевшись прямо на полу кабины, он открыл коммуникатор и запустил видеозапись, сделанную робо-манипулятором, 'перемотав' её почти до конца. Он нисколько не сомневался в том, что увидит, но по привычке больше доверял своим глазам, чем памяти. Так и есть - флажки баллонов на экране в момент, когда робот 'заглянул' в кабину, светились одинаково, одним цветом, красным! А ведь Бейли говорил, что оставил всё, как было. Данилов тут же переключился на собственную съёмку и убедился - вчера вечером на клапанах горели разные указатели - красный и зелёный.
Вот тут-то хитроумный доктор и перестарался - он просто не запомнил положения флажков, а запись с центрального пульта уже стёр, и только для подстраховки перевёл индикатор. Вполне резонно полагая, что Крестовский потерял сознание сразу после того, как подключил первый неисправный баллон. Но Игорь успел заменить и его и, конечно, сразу повернул флажок в истинное положение - 'Пусто'. В тот момент он уже наверняка осознал подлый замысел напарника и надеялся только на чудо - на то, что хоть один из баллонов окажется разряженным не полностью.
Сомнений у дознавателя больше не осталось - это умышленное убийство, за которое на родине археолога до сих пор полагался электрический стул. И в то же время, поверить, что он мог решиться на такое, было невозможно.
Данилов закрыл коммуникатор и вышел из кабины на площадь.
Вдоль раскопа потянул сильный ветер, гнал по улице между фундаментами тонкие пыльные струи. Они стекали к центру площади, закручивались в смерч, делая стремительный поток видимым и плотным. Пылевая воронка разрасталась на глазах, вытягивалась вверх, стараясь дотянуться к низко летящим розоватым облакам и покачиваясь из стороны в сторону. Затем одним махом 'шагнула' на макушку скалы, и сразу же струи позёмки заскользили к отверстиям в базальтовой стене. Ветер набирал скорость в ложбине каньона, устремлялся в вертикальные трубы и вырывался из них на высоте, подчиняясь необоримой тяге, создаваемой гигантским смерчем.
Бейли, склоняясь к земле, побрёл навстречу воздушному потоку, кое-как переставляя ноги. А за его спиной вдруг возник и начал нарастать гулкий вибрирующий звук. Сначала он менял тональность хаотично, словно невидимый оркестр настраивал инструменты, но скоро набрал силу и стройность протяжных аккордов и мощным басом заполнил окружающее пространство. Мелодия была непривычна для людского слуха и, в то же время, обволакивала все чувства гармонией прекрасной музыки, сродни органным концертам Баха...
- Это... это настоящее открытие! - крикнул Бейли срывающимся голосом, остановившись рядом с Даниловым.
Тот лишь кивнул в ответ, развернулся и скрылся в проеме люка вездехода.
На обратном пути они молчали. Археолог вёл машину, изредка взглядывая на сидящего рядом дознавателя, но не решался заговорить. Оливер смотрел на дорогу, стиснув зубы и крепко задумавшись. Он не знал, как поступить: гибель Крестовского нельзя было оставлять безнаказанной, но это неизбежно повлечёт за собой смерть Бейли...
Внутреннее смятение захватило все мысли Данилова, хотя внешне это никак не отражалось на его лице. А Бейли терялся в догадках, улавливая неясную угрозу для себя, о которой свидетельствовало странное поведение приезжего спеца.
По возвращении на базу дознаватель, всё так же ни слова не говоря археологу, дождался, пока тот уйдёт из ангара, и подошёл к разбитому ПРМ-356. Глядя на безжизненные останки робота, Оливер пытался представить, о чём мог думать в момент прыжка этот стальной уродец. Знал ли, что его ждёт 'смерть'? И сам ответил: он думал только о спасении человеческой жизни, остальное не имело значения.
Тогда, решившись окончательно, Данилов подключил коммуникатор к процессору робота и начисто стёр его память. Следом удалил копию видеофайла вместе со своей записью и с жёсткого диска коммуникатора. После чего прошёл в рубку и вызвал из купола Павонис дежурный челнок.
В ожидании транспорта техдознаватель подготовил краткий отчёт о проведённом расследовании, написал заключение и отправил документы в Бюро. А распечатанную копию с официальным разрешением на вывоз и утилизацию вышедшего из строя оборудования - робо-манипулятора и двух кислородных баллонов, скрепленную личной электронной подписью, оставил для Бейли на видном месте.
Толстый и тонкий сидели в креслах скоростного поезда, мчавшегося над эстакадой монорельса с севера к экватору.
Они разговаривали и не смотрели друг на друга. Реплики звучали фальшиво и натянуто, как будто собеседники волею случая принимали участие в постыдном, грязном деле.
- Чем же можно объяснить такое вопиющее нарушение закона дознавателем, чьи мозги, кроме технических знаний напичканы ещё и статьями уголовного и процессуального кодексов? - спрашивал толстый своего напарника, глядя в окно на стелющуюся понизу саванну.
- Ты забыл ещё один свод, 'зашитый' в память любого робота. А здесь-то, как мне думается, и допущена главная ошибка создателей Данилова - вопрос в приоритете законов роботов над человеческими законами.
- Ты хочешь сказать?..
- Именно. Сделав вывод на основе полученных фактов, Оливер понял, что его заключение может грозить археологу электрическим стулом, и первый закон робототехники не оставил ему выбора... Однако его память сама теперь будет 'вещдоком', стереть её он не может из-за программного запрета. А вот ребята из техобеспечения прокуратуры церемониться, наверняка, не станут, - изымут всё до последнего бита. И думаю, его мозги затем ожидает полная 'переделка'.
Толстого передёрнуло от этих слов.
- Ведь Оливер почти настоящий человек, - тихо проговорил он, - личность...
- Тем не менее, это всего лишь робот, - пожал плечами тонкий, стараясь говорить с безразличием.
- Ладно, с поведением Данилова всё ясно, - кивнул толстый, вынужденно принимая объяснения, и воскликнул, театрально вскинув руки: - Но как Бейли смог решиться на убийство?! Вот ещё что не укладывается у меня в голове!
- Тут остаётся только предполагать, - сдержанно пояснил его коллега. - Представь: неуютная, если не сказать - враждебная, планета; мрачная, стылая атмосфера и окружающий пейзаж не лучше; замкнутое пространство купола с одной стороны и дикая безграничность природы с другой; одиночество, от которого не спасает даже напарник, так как характер его несносен; неутолённая жажда совершить великое открытие и беспросветная череда рутинных обязанностей. И вдруг, после долгих месяцев безнадежности, - странная находка, обещающая 'обернуться' настоящим артефактом, но сделанная другим человеком.
- Так ведь они работали вместе, вместе бы и разделили все лавры.
- Бейли хотелось быть первым и единственным. Правда, он не учёл одно обстоятельство.
- Какое?
- Географическим объектам и историческим памятникам дают имена людей только после их смерти. Так что, музыкальное сооружение марсиан в Лабиринтах Ночи, при любом исходе судебного разбирательства, получит имя, например - 'Фата-Органа Крестовского', даже если Бейли будет числиться в справочниках первооткрывателем.
Тонкий глянул на часы и поднялся, толстый поспешил за ним к выходу из вагона.
Кабина лифта приближалась к Земле. Отсюда, с экватора, из поднебесной высоты, жёлто-бурые саванны Танзании не были видны сквозь дымку атмосферы, и величественная гора вырастала из голубоватой пелены одиноким, сверкающим на солнце ледяным островом.
На память Оливеру пришли слова из книги: '...там, впереди, он увидел заслоняющую всё перед глазами, заслоняющую весь мир, громадную, уходящую ввысь, немыслимо белую под солнцем, квадратную вершину Килиманджаро. И тогда он понял, что это и есть то место, куда он держит путь'.
Наверное, сердце его должно было вздрогнуть в этот момент, в предчувствии того, что случится скоро с ним самим. Если бы у него было сердце.
Но, по крайней мере, он думал, что законы тут совершенно ни при чём, и он испытал то же, что и настоящий человек, археолог Игорь Крестовский, - удовлетворение от хорошо сделанной работы и чувство прощения.
