Юнкер : другие произведения.

Дорога в пустоту

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    История эта произошла давно. Так давно, что трудно припомнить, когда именно. Возможно, ее вообще не было

   []
  
  
I
  
  История эта произошла давно. Так давно, что трудно припомнить, когда именно. Возможно, ее вообще не было, и члену Географического Общества Вениамину Шокурову все пригрезилось. После таких снов долго ковыряешься в сознании, выуживая из него ошметки чудных видений. Складываешь их, как мозаику, но цельной картины не получается — что-то обязательно выпадает, оставляя пробелы. На душе от этого становится неуютно, будто потерял ценную вещицу и не можешь ее найти. А может, это было в прошлой жизни, и какие-то осколки остались в памяти?
  Любовь к культуре Китая занесла Шокурова на берега Хуанхэ или, как называют ее местные жители, «реки тысячи огорчений». Большое количество ила окрашивало воду в грязно-желтый цвет. Даже в самую жаркую погоду испить из нее не возникало ни малейшего желания. Необузданным и строптивым нравом обладала Хуанхэ. На протяжении многих столетий разрушительные разливы несли голод, эпидемии, смерть. Сколько ни пытались люди усмирить реку, она шутя сносила преграды, возводимые на ее пути.
  Шокуров добрался до пыльного, запущенного Ланьчжоу, остановился в недорогой гостинице с двускатной крышей. Кроме железной кровати с набалдашниками в виде львиных голов, в номере имелись зеркало в деревянной раме да колченогая тумбочка. По стенам и застеленному циновкой полу бесконечными шеренгами сновали отряды красных муравьев. Стоило уронить кусочек сахара или хлеба, как его тут же облепляла армия насекомых. Шторы в номере отсутствовали, и Вениамину приходилось просыпаться с первыми лучами солнца.
  Целыми днями он бродил по городу, выискивая следы канувших в лету эпох. Особых достопримечательностей в Ланчьжоу не было, если не считать многочисленных рикш и многоярусных пагод. Шокуров особо не расстраивался, перед ним стояла определенная цель — в сотне километров на юго-запад, в стене горного ущелья размещался храмовый комплекс Бинлин Сы — пещеры с буддийскими скульптурами. Cобственно, этот памятник истории манил Вениамина к себе. Именно его жаждал изучить и запечатлеть на рисунках путешественник из России.
  Худосочная проститутка, чьей услугой Вениамин воспользовался в первый же день пребывания, свела его с китайцем Лю Фа, сносно говорящим по-русски.
  Китаец, узнав, как зовут Шокурова, пришел в восторг и за десяток серебряных лянов согласился проводить до нужного места. Он нараспев произносил имя с ударением на гласные буквы, отчего оно звучало не иначе как Вень Нья Мин.
  Низкорослый сухощавый Лю Фа постоянно улыбался, показывая черные гнилые зубы. Он торопился исполнить все, о чем Вениамин еще не успел подумать. Не теряя времени, Шокуров купил на рынке ишака и в сопровождении услужливого китайца отправился в путь. Можно было совершить путешествие по Хуанхэ, но Вениамин плохо плавал. Большая вода внушала ему страх.
  То поднимаясь, то спускаясь по горному серпантину, Шокуров быстро выдохся. Чтобы облегчить свою участь, он держался за веревку, привязанную к жилистой шее ишака. Бедному животному приходилось тащить не только тюки с провиантом, запасами воды и спальными мешками, но и буксировать неподготовленного к длительным переходам европейца. Китаец был слеплен из другого вещества. Постоянно сплевывая, он шел легко, опережая запыхавшегося Вень Нья Мина. Изредка останавливаясь, дожидался его и снова продолжал путь. К вечеру ноги Шокурова отекли и гудели, как телеграфные столбы.
  Солнце почти скатилось за горные вершины, когда впереди показалось небольшое селение. На ночлег остановились в фанзе с соломенной крышей и земляным полом. Сбросив с плеч кожаный ранец, набитый средствами для личной гигиены и необходимыми в путешествии принадлежностями, Шокуров мечтал вытянуть уставшее тело и заснуть.
  Хозяин жилища — скуластый китаец с куцей бородкой — приветствовал гостей поклоном. О чем-то болтая с Лю Фа, он провел их на отгороженную бамбуком кухню, где предложил по чашке риса. После ужина Шокурова отвели в комнату с широкими теплыми нарами, отапливаемыми специальной печкой снаружи дома.
  Не успел Вениамин лечь, как хозяин фанзы снова предстал перед глазами и протянул деревянную трубку, набитую табаком. Шокуров стал отказываться, но китаец не отставал. На ломаном английском он объяснил, что табак, пропитанный маковой росой, подарит яркие сновидения, снимет усталость и восстановит силы. Шокуров не предполагал, какие приключения ждут его впереди. Лежа на циновке, он раскурил трубку. Едкий дым ободрал глотку и выдавил слезы. После третьей затяжки Шокуров почувствовал легкое помутнение. Такое случается, когда не злоупотребляющий алкоголем человек выпивает граммов сто чистого спирта. Шокуров лег на спину и провалился в бездну. Снилось ему что-нибудь или нет, он не помнил. Ночь закончилась — не начавшись.
  — Вень Нья Мин, фстафай! Вень Нья Мин! — по-лакейски улыбаясь, Лю Фа осторожно тряс его за плечо. — Пора в дорогу!
  От былой усталости не осталось и следа. Расплатившись, путники покинули фанзу. Хозяин проводил их до дороги и протянул Шокурову табакерку, за которую попросил незначительную сумму. Вениамин полез за кошельком. Приняв деньги, китаец сложил ладони лодочкой и согнулся в поклоне. Он стоял так до тех пор, пока ночные гости не скрылись за поворотом.
  Новый день в точности повторил предыдущий. Все та же бесконечная дорога, утесы из песчаника и облака, заблудившиеся среди горных вершин. Куда ни глянь, всюду скалы. Они возвышались кривыми пирамидами, тянулись отвесными волнообразными стенами, срывались в пропасть и вырастали сказочными исполинами. Склоны одних скал были совершенно голые, склоны других поросли чахлыми деревьями. Зелень радовала утомленные однотипным пейзажем глаза. Все чаще навстречу попадались такие же авантюристы, как и Шокуров. Любители путешествий приветствовали друг друга кивком, иногда заводили короткие разговоры и расходились в разные стороны. Сумерки застали паломников вдали от селений. Лю Фа развел костер.
  — Вень Нья Мин, ощень скоро. Ощень! — скалясь, он объяснил, что до Бинлин Сы остался день пути.
  Швыряя вверх искры, весело трещали охваченные огнем сучья. Отблески пламени плясали на лице свернувшегося калачиком китайца. Шокуров хоть и вымотался, но заснуть не мог. Посторонние мысли навязчиво лезли в голову. Вспоминалась Россия с густыми перелесками и степями; плотно сбитые деревенские бабы с коромыслами и обязательно в сарафанах и кокошниках. Почему в сарафанах и кокошниках, понять он не мог. Видимо, ностальгия рисовала в мозгах устоявшийся образ русской женщины.
  Шокуров выбрался из спальника, порылся в ранце и достал табакерку. Сомневаясь в правильности выбранного решения, все же скрутил козью ножку. Дым с примесью тлеющей бумаги вызвал кашель. Млечный путь стал отчетливее и ближе. Шокурову чудилось, будто тысячи светлячков зависли над ним, и стоит протянуть руку, как они облепят ее своими мерцающими телами. Насладившись необычным зрелищем, Вениамин забрался в «кокон» и сомкнул глаза. Проснулся он от причитаний. Около мешка с провиантом сидел Лю Фа и страдальчески гримасничал. Оказалось, ночью грызуны уничтожили сыр и галеты, оставив только консервы да чай в жестяной банке. Вскипятив в котелке воду, Шокуров с китайцем взбодрились крутой заваркой, после чего продолжили путь.
  Поднимаемая башмаками пыль тут же оседала на них бежевой пудрой. Мелкие камушки скрипели под ногами и норовили впиться в подошвы. Очерчивая в небе невидимые границы, парили орлы. Раскинув крылья, гордые птицы наблюдали за людьми, плетущимися по извилистой дороге. Куда они идут и зачем, хозяевам небес было безразлично. Все чаще встречались возвращающиеся из Бинлин Сы туристы, все явственнее чувствовался дух ушедшей эпохи. Под вечер, обогнув каменистый выступ, Шокуров увидел утес с огромной расщелиной. Доселе неизведанное чувство вызвало в душе волнение и осознание собственной ничтожности. Лю Фа упал на колени. Вытянув вперед руки, он забормотал то ли молитвы, то ли заклинания. Даже ишак замер, превратившись на время в чучело.
  За многовековую историю Бинлин Сы не единожды менял название. Нынешнее он получил в период правления династии Мин. Наверное, поэтому Лю Фа с таким трепетом обращался к Вень Нья Мину, подразумевая его родство с великими правителями. Шокуров об этом не догадывался. Он вел себя, как простой смертный, давая повод Лю Фа чувствовать себя на равных с императорским отпрыском.
  Темнело быстро. Выбрав место для ночлега, Шокуров привычно свернул цигарку, покурил и забрался в спальник. Размышления о дне грядущем лишали покоя, в воображении возникали и таяли фантастические картинки. Вениамин долго ворочался, выбирая удобное положение, но заснул только под утро, когда над горами показалось марево рассвета.
  Бинлин Сы включал в себя около двухсот пещер и ниш, приютивших почти тысячу статуй. Чтобы тщательно осмотреть все, Шокурову понадобилось бы не менее месяца. Таким временем он не располагал и очень переживал по этому поводу. Взяв альбом для рисования, он с Лю Фа отправился в самую старую часть храмового комплекса.
  По преданиям, первые буддистские монахи добирались туда с помощью веревок. Потом к пещерам проложили лестницы и мосты. Любуясь росписями на стенах, Шокуров делал карандашные наброски. Он так увлекся, что Лю Фа начал поторапливать его, обещая показать нечто более интересное. За одной нишей следовала другая. Почти во всех находились статуи Будды Шакьямуни с учениками. Кое-где компанию им составляли бодхисатвы — существа, готовые отказаться от достижения Нирваны с целью спасения всех живых, и небесные цари, перекрывающие в храм путь агрессии и склокам. Потолки ниш украшали изображения апсар — духов облаков или воды в виде восхитительных женщин. От всей этой красоты у Вениамина захватывало дух. Хотелось задержаться возле скульптур, прикоснуться к ним и даже поцеловать. Но Лю Фа тащил Шокурова все дальше и дальше. Он привел его к гигантской статуе сидящего Будды. Божество с плотно сжатыми губами не обращало внимания на Вениамина, букашкой ползающего возле его ног.
  Застывший взгляд изваяния вызывал трепет. Шокуров с трудом сдерживался, чтобы не пасть на колени. Все, что имело ценность в прежней жизни, рядом с Буддой казалось недостойным внимания. Полученный в университете багаж знаний не давал полного представления о законах жизни. Не находя объяснения посетившим его мыслям, Шокуров был уверен, что тайное знание есть — и он его непременно получит.
  Незаметно наступил вечер. Влюбленный или увлеченный чем-то человек не замечает бег времени, он словно пребывает в другом измерении. Не испытывает ни голода, ни жажды, проявляет небывалую выдержку, не присущую ему. То же самое происходило и с Вениамином. Потребовалось усилие воли, чтобы покинуть общество статуи и вернуться к месту ночлега.
  «Завтра непременно сделаю наброски и пояснительные записи. А сейчас спать, спать, спать», — Шокуров выкурил больше обычного и погрузился в дрему. Зуд вынудил его проснуться. «Чертовы муравьи!» — Вениамин с неохотой открыл глаза. На фоне черного неба возвышалось божество и пристально смотрело на Шокурова. Заметив, что тот проснулся, Будда, как чревовещатель, не размыкая губ, повел разговор.
  — Не смотри на меня как на Бога. Нет ничего могущественнее Великой Пустоты, другими словами — мирового разума. В Пустоте человеческая мысль создает все, в чем нуждается цивилизация. Создает, а потом перешагивает, как через изжившее себя, и двигается вперед.
  — А как же совесть? Ведь она постоянна и является гласом Божьим! — робко возразил Шокуров.
  — Совесть, как мораль и другие принципы, прививается человеку обществом, в котором он живет. А значит, исходит от нравов и обычаев, царящих в данной среде. Представь себе ребенка, воспитанного дикими зверями. Будет ли он знать, что ценно в человеческом мире? Будет ли он почтителен к возрасту и положению людей, в чье окружение попадет по воле случая? Воспитанный животными и не имеющий понятия о нравственности, он будет вести себя как животное. Хотя создан по образу и подобию Божьему, как уверяют некоторые религии. Что тогда ты скажешь относительно совести? Есть ли она, или Бог забыл вложить ее в душу?
  Шокуров не знал, что ответить. Его потряхивало, к тому же беспокоили муравьи. Он старался не чесаться, но зуд донимал настолько сильно, что терпеть его не было возможности. Будда являл собой образец спокойствия и снисходительно относился к телодвижениям собеседника, будто и не замечал их. В какой-то момент Вениамин подумал, уж не кажется ли ему все? Он протер глаза, но ничего не изменилось: Будда висел в воздухе, презирая законы тяготения.
  — То, что я тебе говорю — выводы, сделанные мной в процессе созерцания жизни. Ты можешь с ними соглашаться или нет. Можешь оспаривать и выдвигать свои версии относительно того или иного вопроса. Но все останется так, как есть. Жизнь слишком коротка, чтобы прозреть и достигнуть истины. Не верь тому, кто уверяет, что он знает все. Такое может сказать глупец. Не верь тому, кто говорит, что он познал истинного Бога, ибо невозможно постигнуть то, о чем не имеешь ни малейшего представления. Всю жизнь человек учится. Опираясь на полученные знания, стремится сделать шаг в развитии, опередить время и заглянуть в будущее. Он не понимает, что для этого достаточно умереть! — Будда замолчал, превратился в облако пыли и опал на землю.
  Шокуров проснулся поздно. Возле костра суетился Лю Фа. Дым разъедал глаза китайца, и тот смешно корчился. Вениамин подошел к тому месту, где находился ночной собеседник, присел, сжал в пригоршне пыль и мысленно прокрутил состоявшийся накануне разговор. Оставив трудолюбивого Лю Фа, он весь день провел возле статуи; высчитывал ее высоту, записывал в блокнот наблюдения. Не было ничего, что до сей поры заставляло его с таким усердием относиться к работе. Подобного рвения он не проявлял сроду, если не считать детства, когда любопытство толкало его на необдуманные поступки. Однажды маленький Веня лизнул чугунный утюг. Лизнул, потому что нянька запретила ему приближаться к предмету, похожему на корабль, который бороздил моря белоснежных простыней. Последствия оказались плачевными — рев подрастающего естествоиспытателя оглушил дом. Мало того, что Веню не стали жалеть, отец за непослушание еще и всыпал ему по первое число.
  Получив урок, Шокуров хорошо усвоил: излишняя тяга к знаниям способна привести к неожиданным результатам. Но Будда требовал к себе именно такого отношения. Чиркая карандашом в альбоме, Шокуров с нетерпением ждал ночи. Он был уверен, что Просветленный явится снова.
  Лю Фа дни напролет отирался в компании других проводников, не забывая, однако, об обязанностях. Приготовив еду, он с неизменной улыбкой желал приятного аппетита. Раскатав свернутый в рулон спальник Вень Нья Мина, проверял: не заползла ли в него змея, и после этого готовился к ночлегу сам.
  Вечерний воздух пропах запеченным на углях мясом. Повсюду слышались разговоры на разных языках. Шокуров отказался от ужина и свернул самокрутку. Чтобы заснуть, ему требовалось все больше табака. Он понимал, что привык и без него уже не уснет. Но это не особо беспокоило. Важнее было встретиться с Буддой. Ради этого он готов был на все. Шокуров напрасно вглядывался в темноту — вчерашнего гостя не было. Вениамин ощущал себя так, словно пришел на долгожданную встречу, а его обманули, украв время и заставив нервничать.
  Он выкурил «козью ножку», поудобнее лег и закрыл глаза.
  Шорох травы стал сильнее и напоминал знакомый голос.
  — Не пытайся увидеть то, чего не можешь — в силу своей ограниченности! Запомни: жизнь — это порог, за которым находится другое измерение. Переступив его, ты освободишься от страданий, вожделений и суеты. Твой разум сольется с Великой Пустотой. Покой и способность созерцания будут наградой за жизнь.
  Шокуров напряг слух, в надежде услышать что-нибудь еще. Но напрасно: храп Лю Фа заглушил посторонние звуки.
  Утром китаец растолкал Шокурова.
  — Вень Нья Мин, домой пора!
  Он вытряхнул из мешка остатки провианта, показывая, что их едва ли хватит на обратный путь.
  Попрощавшись с Бинлин Сы, Шокуров и Лю Фа направились в Ланьчжоу. Дорога назад изматывала сильнее. Казалось, что все силы остались там, в нишах и пещерах храмового комплекса.
  Из головы Вениамина не выходил образ Будды, его слова о великой пустоте и покое. Каждую ночь он курил табак, пропитанный опиумом, и ожидал встречи с Учителем. Но вместо него появлялись мужики с топорами, православные священники, говорящие о заблуждениях буддизма, или китайская проститутка с неразвитой детской грудью и грязными лодыжками. Шокуров думал, что дорога к Ланчьжоу никогда не кончится, и он умрет на пыльной обочине, в тени высоких скал.
  Добравшись до знакомой фанзы, Вениамин вытащил портмоне, отсчитал хозяину деньги и попросил табака; вялой походкой направился в комнату. Китаец проводил его взглядом, недовольно покачал головой. Что было дальше, Шокуров не помнил. Его знобило, он кутался в дерюгу, курил и забывался.
  Вениамин открыл глаза. Перед ним на циновке сидела знакомая проститутка. Заметив, что он пришел в себя, китаянка подскочила. Потрогала лоб Шокурова, улыбнулась и ласково погладила его по заросшей щеке.
  — Лихоратка! Фсе хорошо! — Девушка заставила Вениамина выпить горькую настойку и стала возиться с примусом.
  Болезнь сделала движения Шокурова неуверенными. Он облизал сухие губы и попросил принести ранец. Положив на кровать походную сумку, китаянка с любопытством наблюдала за Вениамином. Тот вытащил альбом, раскрыл его и — ничего не понял.
  — Где мои рисунки?
  Девушка испуганно втянула голову в плечи.
  — Я не знай! Я ничего не брала! Лю Фа сказал, что по дороге в
  Бинлин Сы твоя заболел. Немножко твоя лежал в фанзе у знакомый. Потом Лю Фа привез твоя обратно. Я нашла доктора. Твоя много бредила. Доктор говорил, что нужны покой и лекарства. Думала, умрешь! — Она потрогала лоб Шокурова. — Спать. Твоя надо спать!
  Не совсем оклемавшись, Шокуров покинул Ланьчжоу. Всю дорогу он так и не мог поверить в то, что путешествие в Бинлин Сы оборвалось на полпути. И не было никаких ниш с бодхисатвами и небесными царями, ни самого Будды, приходящего по ночам и ведущего беседы. Возвращение на Родину было изнурительным. Шокурова лихорадило, пришлось месяц проваляться на больничной койке в Самарканде, слушать завывания муэдзина, любоваться красавицами-медсестрами, снующими не в белых халатах, а в шароварах и куйнаках.
  
  
II
  
  Ближе к вечеру уличные звуки сменили тональность. На смену визжащим тормозами автомобилям пришли тихие обрывки бесед, сонные свистки регулировщика и плач ребенка, загоняемого домой крикливой мамашей. Шокуров отложил в сторону отчет о поездке и смотрел на оседающее за крыши домов солнце. Перламутровые облака окрасились в пурпур и сбились у горизонта в кучу. Постояв у растворенного окна, Вениамин задернул занавеску и достал из секретера табакерку. Ветерок еле-еле колыхал прозрачный тюль, сквозь который в комнату заползала белая ночь. Вениамин присел на диван, набил трубку и раскурил ее.
  Эйфория не заставила себя ждать. Приятный сквозняк обласкал лицо и заполз под расстегнутый ворот рубахи. Казалось, что это не ветер, а женская рука гладит его. Вениамин открыл глаза. Над ним висело светящееся марево. Оно медленно поплыло в центр комнаты и приняло облик восточной красавицы. Облаченная в шаровары и бюстгальтер из шелковой паутины дева поклонилась. Длинные ресницы ее дрогнули и застенчиво опустились. Девушка подошла ближе. Звон невидимых колокольчиков стал громче и незаметно превратился в волшебный мотив. Гостья загадочно улыбнулась и стала исполнять танец живота. Стараясь лучше рассмотреть ее, Вениамин приподнялся на локтях, изумление усилилось. Девушка, грациозно двигаясь, раздвоилась. Теперь дуэт очаровательных созданий извивался в полумраке и обольщал его. Танцовщицы парили в воздухе, едва касаясь пола. Шокуров поднялся с дивана и хотел присоединиться, но девушки жестами показали, что не стоит спешить — всему свое время. Они избавлялись от невесомых одежд, поражали откровенными, доходящими до непристойности движениями. В предвкушении любовных игрищ Шокуров разомлел. Его ожидания нарушил резкий порыв ветра. Он расшвырял по комнате исписанные листы, в беспорядке лежащие на столе, и превратил сказочных женщин в дым.
  Вениамин ловил молочные струи, но они просачивались сквозь пальцы. Тщетность усилий заставила Шокурова обреченно взмахнуть руками. К вящему удивлению он взмыл подобно птице и вылетел в проем окна. Под ним, в россыпях огней, спал город. Вениамин полетел к озеру. Огромная луна отражалась в амальгаме водоема. Восхищаясь ее приглушенным светом, покачивали метелками соцветий камыши. Белоснежные кувшинки с сомкнутыми лепестками дополняли красоту летней ночи. Шокуров парил над озером и искал пропавших соблазнительниц. Тихий всплеск привлек внимание Вениамина. Абсолютно не стесняясь своей наготы, девушки манили его к себе. Их мокрые тела переливались, словно выточенные из горного хрусталя. Груди выглядели до того соблазнительно, что Шокуров захотел припасть к ним губами. Смутное предчувствие беды подсказывало, что это лишнее. Начинало светать. Вениамин сделал прощальный круг и полетел обратно.
  Располосованный лентами дорог город встречал утро. Фонари погасли, по улицам ползли похожие на огромных жуков поливальные машины. Вениамин без труда отыскал свой дом, влетел в распахнутое окно и рухнул на диван. На какое-то мгновение он провалился в небытие, но быстро пришел в себя. Глядя в потолок, воскресил в памяти яркие образы и ощущения, испытанные ночью. «В мире нет ничего, кроме Великой Пустоты. В ней человеческое воображение рисует все, в чем нуждается» — вспомнил он слова Будды. Хотелось валяться и фантазировать, рисовать в воображении сцены продолжения изумительной ночи, но дела принуждали к другому — банальному и утомительному.
  Шокуров принял душ и решил закончить отчет. Собрав с пола разбросанные ветром листы, он сел за стол к печатной машинке.
  Дело не клеилось. Мысли о ночных красавицах мешали сосредоточиться. Вениамин открыл коробочку, взял щепоть табака; не раздумывая, набил трубку и чиркнул спичкой.
  За окнами, пугая пешеходов кряканьем клаксонов, мчались машины. Дуя в свисток, их движением руководил постовой.
  С каждым глотком дыма Вениамин погружался в мир иллюзий. Опьяненный мозг балансировал на грани реальности и галлюцинаций. Потолок комнаты принял форму расписанного причудливыми арабесками купола. «Началось!» — Шокуров ждал продолжения ночи. Настойчивый стук в дверь развеял видения. Подниматься не хотелось, и Вениамин продолжал лежать. Скрипнули дверные петли, и по квартире пробежался сквозняк. «Вроде на ключ запирал. Как же так?» — мелькнула мысль. Из прихожей в комнату вошел мужик в полосатом халате и тюбетейке.
  — Кто вы? — Шокуров еле ворочал пересохшим языком.
  — Хозяин грез, — пошутил незнакомец.
  Подвинув ноги Вениамина, он присел на краешек дивана.
  — Не утруждайте себя, лежите. Я ненадолго.
  — Чем обязан? — вяло поинтересовался Шокуров.
  — Я, собственно, вот по какому вопросу: Вы ночью воспользовались услугами моих наложниц. Рассчитаться бы надо!
  — О чем вы? — Шокуров скорчил гримасу непонимания.
  — Не стоит делать удивленное лицо и корчить из себя праведника! Танцы смотрели? Смотрели! Вас ласкали? Ласкали! Ну чего вы выкаблучиваетесь?
  Шокуров присел, голова тут же налилась свинцом.
  — Какие ласки? Подумаешь, погладила по руке!
  Мужчина снял тюбетейку и скомкал ее в кулаке.
  — Я вам верю, верю. Но Зара уверяет, что было не только это! Ее слова подтверждает Фатима!
  — Врут обе! Они сбежали, как только я хотел...
  — Так все-таки хотели! Драгоценные мои, идите сюда! — позвал незнакомец.
  В ту же секунду появились излишне раскрепощенные накануне красавицы и встали возле секретера.
  — Скажи, Зара, что происходило здесь накануне?
  — Мы танцевали для этого господина. Он нас ловил, хватал за все, за что можно ухватить. Повалил на диван и... — девушка осеклась и прикрыла руками пунцовое лицо.
  — Статьей попахивает! Вам не кажется? — Не мигая, мужчина посмотрел на растерянного члена Географического Общества.
  — Как не стыдно оговаривать уважаемого человека? — Шокуров ринулся в атаку. — Я жаловаться буду!
  Зара скинула бретельки. На ее груди сияли два засоса.
  — Это я сама поставила? — нахально спросила она. — Может, пройти медицинское освидетельствование и поставить вас перед фактом изнасилования?
  Резкий поворот событий вызвал у Вениамина мандраж. «Вдруг, действительно, переборщил? — в душе Шокурова заворочалось сомнение. — Не дай бог общественность узнает, начнут сплетничать. Очень некрасиво получится!»
  — Назовите сумму, я заплачу! — произнес он, желая покончить с нелепой историей раз и навсегда.
  — Что вы, сударь! Какие деньги? Зачем они обитателям грез? Мы питаемся чужими эмоциями, — мужчина очистил трубку от пепла, набил ее заново и протянул Вениамину. — Курите!
  Пока Шокуров давился дымом, гость осмотрелся. Недовольно покачав головой, он щелкнул пальцами. Комната вновь приобрела форму шатра. Вениамин сидел на ковре в красных шароварах и атласном архалыге. Его голову украшала расшитая золотом феска. Трубку заменил кальян. Изумившись перевоплощению, Шокуров взглянул на гостя. Тот совершенно не отреагировал на волшебство и жестом руки успокоил его.
  — Теперь, уважаемый Вениамин-ага, ты у нас в гостях! Проси, чего душа пожелает. Восток щедр и богат на услады!
  Не понятно где зазвенели колокольчики, подкрепленные боем дарбука и плачем зурны. Полуобнаженная Зара поставила перед Шокуровым поднос с фруктами и начала извиваться змеей. Дотрагиваясь до Вениамина, она кокетливо стреляла глазами. Шокуров испытывал непреодолимое желание обладать ею и готов был отдать жизнь за ночь любви.
  Густой патокой тьма стекала с небес. Мужик в полосатом халате исчез, оставив Вениамина наедине с наложницами. Музыка еще звучала, но танцы прекратились. Одалиски зажгли благовония и прилегли рядом с Вениамином. Их ловкие пальцы умело раздевали нового повелителя. Млея от наслаждения, Шокуров перестал контролировать ситуацию, закрыл глаза и погрузился в негу. Девушки отлично знали, о чем мечтал их господин.
  
  
III
  
  Председатель Географического Общества нервно постукивал по столу огрызком карандаша.
  — Черт побери, куда запропастился Шокуров?! — Он повернулся к секретарше. — Возьми служебное авто. Слетай к этому землепроходцу. Может, в запой ушел?! Если так, то забери отчет.
  К полудню небо выплакалось. Посветлев, оно смотрелось в зеркало из собственных слез. Пропитанная влагой листва отяжелела и вяло реагировала на дыхание улицы. Бездомная собака с лишаем на боку торопливо лакала из лужи. Внезапно она подняла морду, прислушалась к приближающимся голосам. Как-то нелепо, боком, дворняга побежала прочь.
  — В домоуправлении запасные ключи должны быть! — на ходу говорила участковому женщина в строгой блузке.
  Милиционер постучал в дверь носком сапога и прислушался.
  — Тихо, как в могиле. Открывай! — распорядился он и пропустил вперед дворника с запасными ключами.
  Секретарша и приглашенные в качестве понятых соседки с нетерпением ждали развязки. Дворник отпер дверь. Отстранив его, участковый первым вошел в квартиру. Шокуров лежал на диване, возле него на полу валялась курительная трубка.
  — Ай-ай-ай! Дрыхнет и плюет на весь коллектив! — съязвила секретарша, грубо тряхнула его за плечо и отдернула руку. — Он это, кажется, того...
  Милиционер убедился в отсутствии пульса, повернулся к дворнику. Тот все понял без слов и убежал вызывать труповозку.
  «Господи! Почему так холодно и жестко?» — Вениамин свесил с каталки ноги. Вокруг стояли передвижные лежанки со спящими людьми. «Где это я? Неужели опять лихорадка?» — он спустился на кафельный пол и на цыпочках подошел к соседу. Осторожно приподнял край простыни. Из-под нее выглянуло заостренное лицо мертвеца. Шокуров в ужасе отпрянул. Стуча зубами, выскочил в коридор. Как он оказался в морге, было непонятно. Все, что отложилось в памяти, так это оргия в богато украшенном шатре.
  Вениамин закоулками добрался до дома. Его встретила опечатанная бумажной лентой дверь. За притолокой был запасной ключ. Оторвав проштампованную бумажку, Шокуров проник в квартиру, бросил в папку недописанный отчет. «Боже, что же председателю наврать?» — морща лоб, он спустился во двор и прошмыгнул мимо дворника. Тот продолжал мести, будто никого и не заметил.
  Фойе Географического Общества встретило скорбной тишиной и до боли знакомым портретом в траурной рамке. Под ним лежали свежие цветы. Шокурову стало тоскливо, будто собрались хоронить не его, а более близкого и дорогого ему человека. Уборщица не обращала внимания на усопшего, лично явившегося проститься с коллективом, и продолжала болтать с какой-то женщиной.
  — Царствие ему небесное! — прошептала она.
  — Да уж! Заснул и не проснулся. Легкая смерть! А председатель как отреагировал? Столько денег вбухали в командировку, а он даже не отчитался.
  Уборщица оперлась на швабру, как на посох.
  — А что председатель? Уволили его давеча! Плохо справлялся с обязанностями, приписками занимался. Посадят, наверное! Вместо него другого прислали. Строгий, взгляд холодный, рыбий! — Ее невольно передернуло. — На нерусского похож.
  Шокуров перестал слушать бабий треп и поднялся по лестнице. У кабинета он причесался и с опаской толкнул дверь. Новенькая секретарша поливала цветы. Вениамин хотел обратиться к ней, но раздумал. «Будь что будет!» — он собрал силу воли в кулак и шагнул навстречу судьбе.
  В кабинете за столом председателя сидел мужчина восточного типа. Он грыз карандаш и просматривал прессу. Шокуров поднес к губам кулак и кхекнул. Мужчина оторвался от чтения, окинул вошедшего взглядом.
  У Вениамина создалось впечатление, что они уже встречались.
  — Простите, мы с вами не знакомы? — спросил он, изучая лицо нового председателя.
  — Ну что вы?! Я только заступил на должность. А вас, как я понимаю, готовят к встрече с вечностью?! — Он засмеялся.
  Вениамин протянул руку и представился:
  — Шокуров! Я определенно где-то вас встречал!
  — Ах, оставьте домыслы!
  Вместо ответа на рукопожатие мужчина позвонил в колокольчик и крикнул в пустоту:
  — Зара, сделай кофе!


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"