Аннотация: Рассказ про долг человека перед своим и чужим будущим.
Прошлое - это пролог.
После смерти отца прошло больше года и я наконец-то решился разобрать его стол.
Не было особой причины так тянуть с его вещами. Одежду убрала мать, что еще останется после мужчины? Его дом или квартира, в которой мы сейчас проживаем, сын, проще говоря я сам, и дерево, если верить поговорке. Не знаю, свое дерево я посадил еще в школе, не думаю, что у отца было как-то иначе. Еще после него остался его стол и бумаги.
Теперь пришла пора расстаться и с ними.
Старые коммунальные книжки. Уже не нужные. Не только потому что все учтено и заплачено. Сейчас все расчеты идут через карту или телефон. Зачем было их хранить?
Ладно, за дом отвечает мать, ей и разбираться. Отложим в сторону.
Несколько пустых записных книжек и стопка оборванных бумажек под ними. Ага, вот его записи и все подарки на день варенья - отец патологически не выносил записных книжек и хранил всю информацию на случайных клочках бумаги. Записки регулярно терялись, телефоны и адреса забывались, важные встречи могли быть пропущены, но ничто не заставит его изменить своим убеждениям.
Значит, пустые книжечки для записей с просроченными календарями ему служили как пресс-папье. Куда же их? Хорошо, пусть полежат пока. Хотя зачем они мне?
Что там еще?
Несколько тонких папок с одинокими листками.
Так, что это у нас?
Портрет матери карандашом. Мать еще молодая, в уголках глаз хитрая искринка. Надо же, прическа все еще та самая. Неужели она сохранила ее ради памяти отца?
На свету на листе видны тонкие вдавленные линии карандашом, сплетающиеся в сетку по которой и рисовался портрет.
Это кладем отдельно. Не стоит лишний раз бередить рану родной матери.
Следующая папка. Напечатанная статья. Отец был ученым и по работе часто заставляли писать в журналы. Все равно о чем, лишь бы издавался, а твоя работа и дело твоей жизни мало кого волнует.
В сторону, не будет лень, может прочту. Его было интересно читать, пусть даже писал он о вещах далеких от жизни.
Дальше.
Оставленный на углу комода телефон издал тонкую трель.
Мельком глянув на экран, я заговорил первым:
- Привет, солнце. Соскучилась?
- Мы только пару часов как расстались. Надежда Ивановна не ругала?
Надежда Ивановна - это моя мать, а солнце - моя девушка, Инга, с которой я сегодня виделся сегодня на парах в институте.
- Мама до сих пор убеждена, что у нас по восемь занятий в день, - рассмеялся я. - Как ты?
- Нормально. Чем занимаешься?
Вот за что я люблю Ингу, так это за легкий характер. Прогулять пары? Пожалуйста. На выходных зарубиться шумной компанией в страйкболл? С удовольствием. Резаться до утра вдвоем на приставке в зубодробительный шутер? Легко. И с ней самой было легко. Словно лег спиной на поверхность воды и тебя несет течением, все равно куда, лишь бы вместе.
- Ничем особенным. Хочешь сегодня в клуб? - закинул удочку я.
- Ты же не забыл наш уговор? - на другом конце города усмехнулась девушка. - Мы просто друзья.
Машинально я раскрыл следующую папку отца. Какая-то докладная. Ничего важного. Это в мусорку, однозначно.
Все-таки ей удалось меня зацепить.
В наших отношениях нас считали парой все, кроме нее самой. Не сказать, что она отваживала моих однокурсниц, но те на меня не слишком заглядывались. Да и целовались мы с Ингой почти как дети - то в щеку, то в лоб.
В дверь заглянула мать.
- Максим, ты закончил? Иди есть.
- Мам, не хочу, - отмахнулся я раздосадовано от нее, стремясь продолжить щекотливый разговор с Ингой. - Потом.
- Это Инга? - Не отставала мать. - Пригласи ее к нам на ужин. Я же знаю, что она сама живет, ну чем она там питается? Только встреть ее, сейчас рано темнеет.
На этом моменте я не вытерпел и всем корпусом развернулся к матери, сделав страшные и умоляющие глаза, показывая пальцем на телефон. Непонятно, что она решила, но дверь за собой закрыла.
- Инга, слушай, а в самом деле... - я остановился, поняв, что мы рассоединились.
В расстроенных чувствах, я положил телефон на место.
Видимо испорченное настроение послужило тем спусковым крючком, который позволил мне быстро рассортировать немногие оставшиеся записи отца. Дальше был сам ящик и боковая тумба с запасом кофе, сахара, грязными чашками, а также запрятанным ото всех сторонних глаз пузатым коньком. Правда сам ящик не был пустым после уборки - мелкие бумажки, какая-то грязь, табачные крошки, пустые ампулы авторучек и скрепки, короче все что постепенно скапливается на дне любого ящика.
С этими остатками я поступил подобно Александру Македонскому с узлом - вытащив ящик, я перевернул его над мусорным ведром и решительно вытряс.
Правда уже второй удар о бок мусорки вышел намного слабее. На пластиковом дне ящика с наружной стороны явственно проступала нарисованная жирным карандашом электронная схема непонятного мне устройства.
* * *
Чтобы вы понимали, где мой отец, а где различные электронные примбамбасы.
Это примерно как моя недавняя служба в армии и балет. Практически нигде.
Но несомненно одно - эту схему рисовал мой отец. Это его почерк. Это он продолжал пользоваться карандашом вместо ноутбука и стилуса.
Его специальность была астрофизика. При чем здесь эта электронная схема?
Ни при чем. Ему просто она была не нужна. Ее негде было применить.
Но она была. Прямо здесь, перед моими глазами.
Чисто машинально я фоткнул ее на телефон и вставил очищенный ящик стола на место.
Что же она означает, мучительно размышлял я, пережевывая ужин на кухне вместе с матерью. Для чего-то важного она слишком проста. И это не профиль занятий отца, важно это не упускать из виду. Значит, послание? Шутка, чтобы напомнить о себе?
- Мам? - не выдержал я. - Чем последним отец занимался?
- Мы ведь решили, что наука не твое, - невпопад ответила она.
- Не, серьезно. Он рассказывал о своей работе?
- Что такое? - рассердилась мать.
- Ничего, прости, - сдался я, решив разобраться с этой проблемой самостоятельно.
Проще всего было бы выложить обнаруженную схему в интернет, но именно этого я делать не стал. С другой стороны, прежде чем просить знакомых ее воссоздать, надо хотя бы приблизительно понять для чего она.
К счастью этот вопрос решался проще всего - завтра снова на занятия, а там полно преподавателей, готовых помочь бедным студентам, которые так редко интересуются чем-то еще кроме своей личной жизни.
Надо сказать, что ответ на мой вопрос ничего не разъяснил - схема оказалась простым пульсатором, посылавшем сигнал на наушники и светодиоды с периодичностью раз в пятнадцать минут. Даже не было смены режима, хоть в ее устройстве был использован какой-то допотопный процессор. Не было обратной связи. Был только регулятор громкости. Настолько примитивным оказалось это устройство.
Сдавшись, я рассказал о находке Инге.
Мы как раз шли с пар, догорало бабье лето, последние в этом году порции мороженного казались необыкновенно вкусными.
- Квест, - выдала авторитетное мнение девушка. - Только пройдя его до конца, ты узнаешь всю правду.
- Ладно, признаю, - согласился я, - сам так думал. А смысл?
Быстро несколько раз лизнув мороженное, Инга с удивлением посмотрела на меня:
- Тебе что, совсем не интересно? - осторожно балансируя эскимо в одной руке, другой она отвела назад перекинутую через плечо сумку и поправила волосы, отвлекающие от вкусняшки.
Не говорить же ей, что мне элементарно страшно? Эта схема словно завязка крутой шпионской истории. Будь я подростком, то это был бы детектив, но мне-то не тринадцать лет! И как сказать об этом девушке, которая тебе нравится? Никак. Не врать же ей.
- Мне интересно, что будет с нами через десять лет, - наконец выдавил я из себя, не дав паузе затянуться. - Что ты думаешь?
Инга проницательно взглянула на меня из-под опущенного лба:
- Пытаешься увести разговор в сторону? - Она внезапно дернула меня за рукав. - Давай свернем, не хочу через парк идти.
Я послушно пошел за ней. Девушка не отпускала меня, а потом взяла под руку.
- Итак, что же нас ожидает? - задумчиво протянула она, показно морща крутой лобик. - Тебя уже пригласили на работу стажером в фирме, там ты и останешься. Через два года получишь повышение, а еще через год станешь начальником отдела. Потом будет ипотека, опостылая жена, двое нелюбимых детей, собака, постоянно грызущая твои тапки.
- Прямо сказка, - пробормотал я.
Не сказать, что именно этого я хотел, но чем плоха обычная спокойная жизнь? Об этом я и сказал ей. Добавив что-то про здоровый эгоизм и желание регулярно кушать, привитое со службы в армии.
- Давай зайдем, - предложила она, совсем некультурно ткнув пальцем в сервисный центр, спрятавшийся между ларьком с шавермой и стендом дешевой косметики.
- Что если заглянуть дальше? - она по-домашнему вытащила из моего кармана телефон и пальцем стала листать вкладки. - Где же она... а вот, нашла. Сможете сделать такое? - без прелюдий спросила она работника.
Когда Инга улыбалась, ей место на лавочке уступали даже бабушки. Ни работник сервиса, ни я сам, ни мой кошелек не стали в данном случае исключением. Я заплатил за создание схемы и вместо талончика получил обещание готовой на завтра к работе схемы.
Пообещав зайти завтра в два, мы пошли домой болтая о разной ерунде.
Уже дома, глубоким вечером, листая работу отца по астрофизике, я вдруг некстати вспомнил, что не говорил Инге про фотографию схемы. Хотя с другой стороны, наш мобильный это практически мы сами - средство связи для влюбленных, будильник для студентов, записная книга для работников, фотоаппарат для лентяев.
А еще я подумал, что Инга никогда не станет для меня постылой.
Она... настоящая. Она никогда не предаст, ей безразличны цацки или фотки в инстаграмме, она для меня не просто любимая, она мой лучший друг. Неожиданно для себя самого я подумал, что именно с нею я хотел бы встретить старость.
Мне не спалось.
Распахнув окно навстречу осенней прохладе, я сел на подоконник.
Здесь же хранилась моя тайная от родных заначка - сигареты и зажигалка к ним. Не сказать, что я любил курить, но иногда дым помогал прочистить мозги или, как сейчас, мог помочь успокоиться и заснуть.
Пожалуй, зря я начал втирать ей про эгоизм. Да, он хорош, для личного выживания, но человек животное стайное, поэтому такая штука как альтруизм ему просто необходима для выживания как вида. Я ведь сам так не думаю. Словно оговорил себя, хотел казаться плохишом. А куда мне себя приложить?
Космос мы просрали на виртуальные игрушки, под толщей океанов ничего не оказалось, войны за светлое будущее нет и не предвидится. Может быть поэтому люди спиваются и уходят в вирт, потому что не могут найти себя здесь? Нет, к черту! Раз нет людей, ради которых мне нет смысла жить и бороться, я сам найду их в своей семье, своей любимой, своих будущих детях.
Я посмотрел в ночное небо, затянутое над городом сплошной светящейся пеленой испарений и блеклого света. Здесь, практически под самым небосводом шестнадцать этажей дома-свечки мне казались ракетой, готовой нести меня к звездам.
Но будем практичны, как говорил один персонаж из злодеев. Завтра на учебу, а еще... еще надо с утра зайти, забрать готовую схему. Удивим эту задаваку, к тому же пора уже наконец расставить все точки в наших отношениях.
* * *
Я стоял оглушенный.
Как пыльным мешком.
Как двумя пыльными мешками.
Сервисный центр сгорел.
Вместе со всем содержимым, разбитыми мобильными, отказавшими микросхемами и чертежом одной дурацкой схемы, доставшейся мне в наследство от отца. Владельца нигде не было видно, только пена остывала на черных обрубках стенок будки.
Глупо, но первое что я подумал, как сказать Инге, что не смогу показать ей работающее устройство.
Похоже не зря у меня на душе скребли кошки от всего этого. События начали развиваться, но вот я к ним как-то не готов. Одно дело смотреть подобное на экране телевизора или по компу в качестве постановок и совсем другое самому в них участвовать. С другой стороны ведь ничего не случилось. Сгорел киоск и сгорел, мало ли бывает совпадений. Вот помню как-то в выпускном классе... хотя об этом лучше в другой раз, а то на пары опоздаю.
На пары я опоздал.
Меня остановил седой преподаватель по схемотехнике, которому я показывал эту злополучную схему. Он назвал мою фамилию и, держа за пуговицу на рубашке, начал задумчиво выводить свои размышления вслух:
- Вы не родственник Петра Трофимыча? Ну конечно же родственник, отчество и похожи... Знаете, его работы по исследованию вакуума всегда поражали своей остротой. Впрочем, я не об этом... Вы схему которую показывали давеча никуда не девали? Я вот все думал для чего там два вывода сигналов - один на наушники, а второй на светодиоды... ну это знаете что-то вроде фонариков, вы же другая специальность... я все пытался вспомнить где мог ее видеть...
- Знаете, - я попытался отстраниться в надежде, что он отпустит мою пуговицу, та натянулась, а я так и остался в западне, - у меня сейчас занятия...
- Да, так вот французы делали аналогичный прибор... правда там была обратная связь. Для тестового образца это правда не обязательно... Да, так вот французы что-то там со сном делали... знаете, когда спишь, лампочки не нужны. Вы кому-то показывали еще этот чертеж? - словно невзначай и даже как-то по-детски неожиданно поинтересовался он.
- Нет, - пролепетал я, покрываясь холодным потом в своих худших подозрениях. - У меня телефон слетел... понимаете...
- Жалко-жалко, правда, очень жаль, - как-то разом утратив ко мне интерес, преподаватель устало зашаркал по коридору, что-то обреченно бормоча себе под нос.
Я на пары не просто опоздал.
Я их пропустил полностью.
Вернувшись домой, я первым делом кинулся к ящику на котором была начертана схема. Но дно ящика было идеально чистым. Схему не просто стерли, а соскребли с использованием всех находящихся в доме чистящих средств.
Возможно, я не понимал что происходит, не видел картины в целом, не знал, что делать, но мне было предельно ясно - чтобы сейчас не происходило, в центре всего этого крутится эта странная пугающе простая схема отца.
Что я говорил вчера?
Мне нет ради чего сражаться?
Ничего не изменилось - этот чертеж как был непонятным начертанием линий, так им и оставался. Пусть даже наследие отца, что он нам дал в конце-концов? Кучу никому ненужной макулатуры, статьи про которые забудут уже завтра, нищету ученого вместо достатка вузовского преподавателя?
Почему я чувствую себя так, словно предаю его?
Да, Инга. У меня есть она, мое солнце.
Если я хочу спокойной мирной жизни, чтобы мои дети получили хорошее образование, чтобы у меня и моей семьи было будущее, то я знаю что делать.
Положив свой телефон рядом с допотопным проводным аппаратом, чувствуя себя ужасно глупо я встал посередине комнаты и произнес насколько мог четко и внятно в пустоту комнаты:
- Схема отца на моем телефоне. Это единственный экземпляр. Я готов его отдать в любое удобное время, только оставьте меня в покое.
Наступила тишина. Было настолько тихо, что я различил тиканье настенных часов.
Раздалась трель мобильного. Раздалась и сорвалась, едва начавшись. Мне она словно причудилась, но затем телефон уверенно набрал голос, заставив меня вздрогнуть.
- И где ты запропал? - рассмеялся тонкий голосок Инги.
Это было так неожиданно, что вместо того чтобы растеряться, я словно лицом прорвал пленку вокруг себя, застилавшую все это время мне глаза.
- Давай закончим с этим, - выдавил я из себя.
Девушка на той стороне замолчала и потом решительно выдохнула:
- Прямо сейчас, подходи к парку.
Я безвольно опустил отключившийся мобильный телефон.
Все было так странно и одновременно понятно. Кажется, такое состояние называют 'моментом истины' - нет ни злости, ни радости, это не проигрыш, но и не победа, все дороги схлопываются в одну-единственную и нет других путей перед тобою, кроме истинного.
Что же взять с собой?
Документы легли на тумбочку в прихожей - они не понадобятся.
Бумажник с визитками и несколькими купюрами лег рядом. Во истину, есть вещи которых нельзя купить за деньги, усмехнулся я про себя.
Мелочь из карманов ссыпана в ближайшую вазу.
Мятый билет с похода в кино вместе с Ингой, попал в мусорку.
Мне подумалось, что я сейчас разбираю свои вещи также как до этого разбирал вещи отца. Так как их разбирал бы после меня работник морга. И связка ключей легла рядом с остальной дребеденью.
На секунду остановившись, я машинально вынул из кухонной стойки широкий нож для мяса. Лезвие блестящей каруселью прокрутилось в ладони и я без сожалений отправил его в прежнее гнездо, к остальным столовым приборам.
Я был готов.
И сама Инга была так же готова - в короткой куртке из плотной ткани, так подходящей для наступающей осени и так хорошо способной дать завязнуть в себе лезвию ножа и не мешающей движениям, как и ее джинсы или берцы на толстой подошве, очень подходящие к ее точеной фигуре и походам в горах.
Не зная как начать, я молча встал перед ней и тогда к нам одновременно с разных сторон придвинулось несколько мужчин, взяв в кольцо. Я не большой физиономист, но ощущая чужое присутствие за своей спиной, нездоровым дыханием упирающееся в затылок, понимал, что это не группа захвата. И даже не гопники - слишком жесткие, слишком обветренные, слишком грубые для двух студентов перед ними. Слишком похожие друг на друга.
- Что встали, кузнечики? Пошли вперед.
Парк. Чертов парк. Я только сейчас вспомнил, что там в последнее время стало опасно - кого-то шугали, кого-то щупали, шумели, ничего криминального, но достаточно для того чтобы подготовить это место к предстоящим событиям.
Нас не трогали, но и приказов мы не могли ослушаться - всегда кто-то был позади и рядом, всегда в руке то и дело мелькало масляным отблеском лезвие ножа или бритвы.
- Стоять. - Новый приказ.
Что же, стоять так стоять. Мы с Ингой развернулись к ним почти одновременно.
Вперед вышел один из них. Хотя он сам был выше меня, создавалось впечатление, что он смотрит как-то из-под низу, словно пытается что-то разглядеть. Вряд ли главный, скорее всего самый наглый, который будет говорить от лица группы, пока остальные наблюдают за жертвами. Похоже я допустил распространенную ошибку, взглянув ему прямо в глаза, потому что почти сразу получил удар под дых.
- Ты смотри, - обрадовался 'переговорщик', обернувшись чуть назад к одному из товарищей сбоку. - Он нас не боится!
Инга чуть слышно хмыкнула.
Не испытывай я к ней таких чувств, этот звук мог бы остаться мной не услышан, как и остальными присутствующими, но я его услышал, а ее слова после этого услышали и они:
- Теперь я знаю.
Просто и без затей она вогнала средний палец в глазницу того к кому обращался 'переговорщик', а затем провернула сжатый кулак как ключ в замке зажигания авто.
- Он включенный! - выкрикнул что-то непонятное самый сообразительный из них, потянувшись за пазуху.
С отвратительным чмоканьем вырвав руку из оседающего тела, Инга отмахнулась от него, резанув каплями крови и остатками мозговой ткани по глазам кричавшего и тот на мгновение ослеп. А девушка слегка присев, одним движением скользнула под его рукой с пистолетом и запястьем ткнула его в ключицу, от чего его рука сразу же ослабела и Инга спокойно вынула оружие из его ладони.
Еще не понимая толком происходящего, я решил вмешаться на стороне единственного знакомого мне человека и ладонью ткнул обалдевшего переговорщика в шею, от чего тот свалился, трясясь как в припадке. Два выстрела раздалось практически одновременно и еще два тела легли на землю. Несостоявшийся стрелок упал на задницу, испуганно пятясь от девушки, которая не торопливо прицелилась в него и выстрелила еще раз, прикрыв лицо ладонью от брызг крови в момент попадания пули.
- Хороший удар, - прокомментировала она, присев рядом с единственным выжившим, постепенно приходящим в себя, - но не точный. Адамово яблоко не разбито, поэтому он еще жив.
Инга аккуратно и как-то даже бережно опустила руги на его голову и рывком свернула ему шею. Когда голова человека глухо стукнулась об асфальт, тот был уже мертв.
* * *
У вас бывало такое состояние, что вы ясно понимали все происходящее, но не хватало ни слов ни знаний выразить это достаточно ясно?
- Значит, ты использовал его, - устало произнесла Инга, привычным жестом убирая прядь за ухо.
Мы сидели в моей комнате. Окно было распахнуто. Сигареты и банка под окурки лежали рядом со мной, но я не курил. Мысли были четкими как черный силуэт девушки на фоне такого густого синего небо, что оно казалось лужей разлившихся чернил. До этого она ни разу не задерживалась так долго у меня в гостях. Жаль, что все произошло именно так, а не проще, как и должно быть в нормальной жизни.
- Как я мог его использовать, если ларек сгорел вместе с прибором? - проворчал я, невольно отворачивая лицо, чтобы не показывать Инге своих эмоций и мыслей.
- Ты ведь и сам уже все знаешь, зачем скрываться? - ответила она вопросом на вопрос и кинула мне на колени небольшой пакет с упакованным прибором. - Думай вслух, так ты быстрее научишься им пользоваться.
- Включусь? - задал я риторический вопрос. - Вроде как я здесь самый не осведомленный в происходящем, может ты мне расскажешь что к чему?
- Начинай, - приказала она безоговорочно.
Только из желания ее немного позлить, я взял сигарету, разминая в пальцах.
Откуда эта привычка вдруг взялась? С армии не держал в руках эрзац-сигарет.
- Ты знала про схему на моем телефоне, иначе не достала бы так уверенно его в сервисе из моего кармана. Да и настаивала ты слишком на том чтобы его испытать.
- Сейчас все пользуются мобильными, - повторила Инга мои старые мысли. - Естественно, что я подумала в первую очередь про фотку на нем.
- А тот факт, что ты сразу меня набрала после моих слов о сдаче? - возразил я. - И если память мне не изменяет, то и игру свою ты сразу забросила.
- Совпадение. К тому же нападавшие могли заставить меня силой тебя набрать, чтобы выманить в ловушку.
Я недоверчиво посмотрел на нее:
- Ты же прокололась, зачем мозги пудрить?
Довольно потянувшись всем телом, как сытая кошечка, Инга почти промурлыкала с удовольствием:
- Как-то ты ведь должен понять принцип работы. Заодно отсеешь сомнения от правды. - Она резко уронила руки на колени, сразу сгорбившись и став взрослее. - Хорошо, не буду перебивать, продолжай.
Заметив, что сигарета в пальцах почти сломалась, я бросил ее в банку с окурками.
- Когда ты осознал? - неожиданно спросила она.
- Как раз после твоего звонка.
- Ох, как тяжело! - простонала девушка, откидываясь на откос окна позади себя. - Ты в самом деле полюбил меня?
Несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем я первый нарушил молчание:
- Откуда ты?
- Говори! - снова оживилась она. - Думай!
- Я знаю к чему ты ведешь, - отрезал я. - Только сама играй в эти игры.
- Тебе совсем не интересно? Итак, что же нас ожидает? - задумчиво прислонив палец к носу, Инга блеснула в наступающей темноте белками глаз. - Знаешь, что меня расстраивает? Никто не позаботится о моей дочке, когда я умру.
Впервые за день я ошарашено уставился на нее:
- У тебя есть ребенок?
- Да, у нас, демонов, это так и работает. Или ты думал, что все произойдет прямо здесь и сейчас? - несколько напряженно рассмеялась она. - Что если заглянуть дальше?
Это был вирус.
Даже не боевой, а специально выполненный одной из корпораций для повышения спроса на предоставляемые ими услуги.
Что-то пошло не так.
Первая волна зараженных просто погибли, спутанные полупрозрачными нитями, выделяемыми с поверхности их кожи. Наверное они были еще живы, всего лишь парализованы, но некому стало убирать тела с улиц.
Вторая волна инфекции среди выживших привела к окукливанию зараженного.
По прошествии некоторого времени из кокона выходили ангелы. Самые настоящие - с крыльями, покрытые белой отсохшей кожей, с жесткими желтыми волосами и бессмертные. Они были сильны, нечеловечески быстры и полностью безумны. Видимо боль, испытываемая при преобразовании структуры клеток, полностью уничтожала сознание носителя.
Было испытано все - боевые роботы, атомные атаки, ракеты со спутников. И в тоже время массовые самоубийства на религиозной почве целыми городами и поселками, новые культы приносящие 'посланцам' людские жертвы и собственных детей, мирные демонстрации голодных заливаемые напалмом.
Мир обрел хрупкое равновесие, когда люди, вытесненные на острова, начали заново отстраивать свою цивилизацию, потому что все производственные мощности остались на материках. Выжили только те, кто считал ангелов врагами. Остальные были просто съедены заживо или служили игрушками для взрослых особей, пока не умирали от истощения или не сходили с ума. Конечно, в обществе остались те, кто верил в ангелов, но они не представляли опасности и не могли навредить пока ангелы не начали эволюционировать.
Ангелы стали строить гнезда из собственных выделений и остатков тел людей и животных. Ученые сделали вывод, что они либо начали обретать собственный разум, либо готовятся к размножению. И то и другое было одинаково опасно.
Разум означал организованные атаки на людские форпосты береговой линии, откуда засылались группы разведчиков за ресурсами и технологиями.
Размножение подразумевает новый вид, способный рано или поздно в результате отбора пересечь водное пространство и добраться до поселений.
Такое не могло долго оставаться в тайне и, чтобы снизить социальное напряжение, было разрешено практически все, как в свое время в чумные века - оргии, наркотики, религия. Самое странное, что такое решение и позволило дать человечеству надежду. Одна из форм бегства от реальности была в собственные сны. Приборы для управления снами были разработаны еще в двадцатом веке, но там же и оставлены как бесполезная игрушка.
Сейчас же выяснилось, что они убирали неврозы из перегруженной психики. А при дальнейшем использовании даже позволяли менять собственное будущее.
Именно так, человек на каком-то этапе начинал осознавать происходящее и знал исход событий. Проявлялось это по-разному - и как предчувствие, и как случайные мысли, и даже как озарение. Или как у меня в моменте истины полноценным знанием.
Следующий шаг - генетическая память. Следовательно, полноценный перенос сознания человека из будущего в прошлое. Про свое будущее никто из оставшихся уже и не задумывался. Всем было понятно, что его больше нет и мир людей стоит на пороге судного дня.
- Спаси нас, - были последние слова, которые я услышал от Инги.
Закончив рассказ, она также точно и обыденно как делала со мной уроки, как вместе со мной резалась в игрушки, как убивала людей в парке, перегнулась назад через подоконник, рухнув в пустоту колодца высокоэтажки.
Все чего я хотел и стремился ранее оказалось ложью.
У этого мира нет будущего. Не было надежды на спасение. Все делалось зря.
Так было пока я прикреплял датчики прибора к собственной голове.
Так было пока я отвечал на вопросы следователя про самоубийство Инги.
Так было пока я успокаивал мать, стремящуюся убрать память об отце из нашей жизни.
Так было когда я забирал документы из вуза и собирал свои вещи.