Кауфман Юрген Олегович : другие произведения.

Мертвые умеют танцевать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Широкий проспект выстрелил в горизонт: это восьмиполосная дорога, черная и гладкая, как оникс, окантованная грязно-серым тротуаром; стройные фонарные столбы, коронованные металлическими цилиндрами, выстроились вдоль проезжей части, невысокие дома с лепными узорами лениво глазеют в сумерки болезненно-желтого сияния фонарей. Дома, тротуар, дорога сходятся на горизонте в одну точку, будто проспект - стрела, а небо - цель, и из раны, куда угодила стрела-проспект, сочится белесая небесная кровь - туман. В проспекте не меньше пятнадцати километров, и мне нужно пройти его от начала до конца. Это моя работа - испытание новых моделей обуви, чей выход в продажу зависит прямо от меня. Фирма отрывает от себя кое-какие деньги, чтобы испытатель не протянул ноги с голоду, выдает ботинки и назначает километраж, который должно пройти, на правую ногу крепят одометр и открывают загон - вперед, на испытания.
  
   Но тогда, когда улица стреляла в небо, я весь день проторчал в баре, растратил все казенные деньги, и голова моя болела нестерпимо, а ноги совсем не шли, а километраж не был пройден и на четверть. И вот посреди ночи я топал по бетону, загребал ногами планету, а счетчик щелкал стрелочкой - метил сотые доли километров, ботинки впивались мне в ноги острыми браками - метили мои ноги гематомами. Я бы не сказал, что не люблю свою работу. Просто иногда лень.
  
   Я иду по улице и медленно погружаюсь в мечты. Я иду по улице и вижу не современный проспект, а ровную, как тарелка, равнину, вижу стоянки первобытных людей и расхаживающих тут и там мохнатых лошадей. Потом вижу первые деревянные строения, слепленные в небольшой город, оплетенный частоколом. Я мысленно ускоряю время и вижу, как дерево превращается в труху, и на месте примитивных строений появляются дома из камня. В какой-то момент я понимаю, что потерял контроль над своими мечтаниями, и теперь чья-то невидимая рука несет меня над древним городом, а ветер свистит в ушах. Я несусь над неопрятной, но довольно широкой улицей, и внезапно невидимая рука швыряет мое тело с силой прямо в горизонт, а мое сознание остается на месте и начинает стремительно падать прямо на брусчатку. Однако я не почувствовал удара. Я оказался в чьем-то теле.
   Тесно в чужом теле. Оно идет по совершенно незнакомой мне улице, по такой улице, которую можно увидеть в историческом фильме про средневековье. Я оглядываюсь и замечаю, что иду в толпе диковатого вида людей, их лица искажены гневом, некоторые держат в руках смердящие факелы, дым от которых режет глаза. И я заражаюсь их гневом и кричу что-то, но рев толпы и гулкое эхо сотен шагов мешают мне услышать собственный голос. Картина невероятная, но я не чувствую ни страха, ни сомнения, я уверен, что то, что скоро должно произойти - правильно и справедливо. Людская масса несет меня мимо кособоких грязных домов, и вскоре мы выходим на большую площадь, затянутую густым, зловонным то ли туманом, то ли дымом от костров и факелов, и сквозь мутное марево я могу разглядеть мерцающий контур громадного шара. Толпа остановилась.
  
   Я очнулся и обнаружил, что неподвижно стою рядом с витриной какого-то магазина. "Что же это со мной?" - подумал я. - И что это за сияние?" Ладно, к черту это, надо идти. Я делаю несколько осторожных шагов, затем уверенность вернулась ко мне, и я снова шагаю по бесконечному проспекту.
  
   Сколько прошло времени я не уверен. Ночь стала еще темнее, темнота сгустилась вокруг светлых островков, что отбрасывают уличные фонари, и темнота эта напоминает какой-то жуткий кисель. Мои ладони вспотели, страх царапает мои кишки. Я уже не узнаю место, где сейчас нахожусь. Мимо медленно, как во сне, проползают громадные дома, и ноги выносят меня на огромную квадратную площадь, на знаменитую площадь Города, на самое древнее его место с аутентичной брусчаткой, с единственным строением во всей стране, которому почти 800 лет. Но самая главная достопримечательность - необхватный каменный шар, отполированный до блеска, покоящийся на невысоком постаменте. Он стоит на этом самом месте со дня основания города. Легенды гласят, что этот камень свалился с небес, когда семь родов собирались покинуть эту равнину, после того как простояли здесь лагерем несколько месяцев. Они решили, что боги послали им знак, и поэтому основали город, который со временем все разрастался и разрастался. А камень водрузили на покатый курган, где он так и остался стоять, безмолвно наблюдая за бытом окружавших его людей.
  
   Я гляжу на шар издалека. Признаюсь, зрелище завораживающее: древний курган укрепили и обложили каменными плитами, теперь это не курган, а пирамидальный постамент, у каждой вершины мраморного восьмиугольника, в центре которого установлен постамент с шаром, стоят прожекторы, освещающие монумент в темное время суток. От шара веет приятным холодком и непонятной апатией. Люди, которые прогуливаются здесь, чувствуют усталость и полное спокойствие, а машины здесь давно не ездят, с тех пор, как на этой площади случилось несколько кровавых аварий - будто бы водителей слепили солнечные лучи, отраженные гладкими боками шара.
  
   Сейчас площадь пуста. Тишина звенит в ушах, и так хочется прилечь. Прохладный ветерок овевает мой вспотевший лоб, и я непроизвольно улыбаюсь. Хорошо. Вдруг я слышу, даже не слышу, а чувствую какое-то движение, и из-за шара, кружась в танце, появляется светловолосая девушка в длинном белом одеянии. Я не двигаюсь с места, наблюдаю за ней с расстояния. Она то кружится на месте, то пятиться назад, прыгает, вытягивая вперед ногу, то стоит на месте, описывая руками в воздухе замысловатые фигуры. Ее плавные красивые движения приковали мой взгляд, я прислоняюсь к стене и сползаю на землю. Я вытянул ноги, умиротворение и расслабленность обволокли мое тело, меня становится много, я - земля, и небо, и вода. Я вижу берег озера и небольшую хижину почти у самой воды, и вижу людей - мужчину и женщину, стоящих по колено в воде, держась за руки. Может, этот мужчина - я, а может и нет. Но я хочу, чтобы это был я. Затем видение меркнет, теряет четкость, его реальная с виду материя начинает лопаться, и в образовавшихся дырах проступает черное звездное небо.
  
   И я снова оказываюсь на площади. Я так и остался сидеть на тротуаре, просидел так, наверное, часа два, не в силах подняться, обдумывая всю мистику сегодняшней ночи. Я заставил себя подняться на ноги и подойти к монументу. Я подошел к самому его подножию: он навис надо мной подобно огромной, зловещей вампирской луне, безглазой уродливой луне, и вдруг, как мне тогда показалось, на гладкой поверхности выступили какие-то мерзкие грязно-серые разводы. Только я протянул руку, чтобы дотронуться до шара, меня как будто ударило током: мир ослепительно сверкнул, исчезнув на мгновение. Я отшатнулся от камня, и из-за него вытанцевала та самая девушка в белом. Я попятился, а она остановилась напротив меня. Теперь я смог разглядеть ее. Округлое бледное лицо, обрамленное длинными светлыми локонами, милый вздернутый носик. Ее большие, спокойные, миндалевидные карие глаза, влажные и слегка припухшие, светящиеся спокойствием и незаурядным умом, не без интереса изучали меня. Она стояла и смотрела на меня, а шар на ее фоне начал мягко светиться, и я заметил, что с каждой секундой его сияние все усиливается. А мигом позже прекрасное видение превратилось в кошмар.
  
   Я увидел, как ее стройное тело начинает сгибаться, будто под невидимым грузом, ее губы кривятся от боли, затем раскрываются в немом крике, и, внезапно, ее кожа покрывается жуткими волдырями, она начинает чернеть и трескаться, и девушка падает на землю бесформенной кучей. И тут же сияние шара усиливается многократно, буквально разрывая мое зрение на мелкие фрагменты, он начинает светить так сильно, что я перестаю видеть, слышать, я даже тела своего не чувствую. Мигом позже - тьма и звон в ушах.
  
   Я очнулся и понял, что лежу на земле. Я протер рукой лоб, провел пальцами под носом и увидел кровь. Я попытался встать на ноги, но колени подкосились, и я, падая лицом вперед, врезался боком в шар, заляпал его блестящую поверхность кровавой пятерней. Стоя на четвереньках, я перевел дыхание и снова попытался подняться, на этот раз удачно, и постоял на месте, балансируя в воздухе руками. Затем поковылял домой, время от времени сплевывая на асфальт сгустки крови.
  
   Переступив порог своего съемного жилья, я, не раздеваясь и не снимая обуви, прошлепал в комнату и упал на подушку. После того случая я проспал двое суток, и во сне мне являлась эта странная девушка. Она то танцевала свой гипнотический танец, а мимо нее проносились величественные пейзажи: высокие горы, увенчанные сверкающими снежными шапками, бескрайние леса, ощетинившиеся острыми, будто наконечники копий, верхушками хвойных деревьев, не менее бескрайние озера, поражающие гладкой и чистой поверхностью воды, а их покатые берега поросли узловатой растительностью, бурные горные реки, с легкостью несущие на себе массивные бревна, их волны яростно пенились, и над ними сверкала водяная пыль, то опадала на пол кучей обуглившихся костей и кожи, и тогда комнату заполнял отвратительный запах жженой плоти и волос, и слышались отдаленные людские голоса и потрескивание горящего дерева. И я на несколько минут просыпался, весь мокрый от пота.
  
   Я устал, у меня болит голова, и я потерял работу. Я не могу понять, что хочет от меня эта девушка. Но я хочу ей помочь. Во мне проснулся альтруист. Даже если помощь ей не нужна. Целую неделю я не выходил из квартиры. Я был пленен ее естественной красотой и со временем привык к тому ужасному концу, который неизменно следовал за прекрасным началом. Дни я проводил у телевизора, пожевывая нехитрую еду, а ночью купался в красоте этого милого привидения.
  
   Когда я пресытился видениями, я решил снова посетить площадь. Я нацепил свои старые удобные ботинки и вышел на улицу. Ночь тогда не была такой красивой, как та, когда я впервые встретился с призраком: небо заволокло разбухшими от воды облаками, пар от нагревшейся за день земли, из-за ночного холода образовал вязкий и липкий туман, он цеплялся за фонарные столбы и дома, залезал мне под рубашку и в волосы. Я поежился.
  
   Я двинулся в путь. Пока я проходил мимо роскошных трехэтажек, ветхих архитектурных памятников и шаблонных домов-коробок, и приземистых зданий с потрескавшейся штукатуркой и административных дворцов, я старался ни о чем не думать и не терять связь с реальностью. Я старался идти, как обычный прохожий, идти повседневно, не по середине проезжей части, представляя себя тем, кем я не являюсь, а по тротуару справа, представляя себя тем, кто я есть и всегда буду.
  
   Я вышел на площадь и, не медля ни секунды, быстро зашагал к шару. Девушка была там, танцевала так же умело и гармонично, как и в моих снах.
  
   - Мертвые умеют танцевать, - вместо приветствия сказал я.
  
   - Мертвые танцуют лучше всех, - тут же ответила девушка.
  
   - Как твое имя?
  
   - Называй, как хочешь.
  
   - Тогда я буду называть тебя "Эй, чмо", - я рисковал, мало ли как бы отреагировал призрак на такую фамильярность.
  
   Девушка рассмеялась.
  
   - А ты рискуешь, называя призрака чмом, - смешно исказив голос, ответила она и представилась.
  
   - И давно ты так танцуешь?
  
   - Лет пятьсот.
  
   - Ты не можешь уйти?
  
   - Не могу.
  
   Помолчали. Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась и села на мраморную ступеньку. Я остался на месте.
  
   - Расскажи мне о себе, - попросила девушка.
  
   И я начал рассказывать о себе: немного баек из детства, про свою школу, и про всякую ерунду, что шла в голову. Я хотел произвести на нее хорошее впечатление, потому что в ней было что-то такое, чего нет ни в одном знакомом мне человеке... живом человеке. Я спохватился только тогда, когда уже открыл рот, чтобы сболтнуть того лишнего, что портит все хорошее впечатление, и понял, что болтаю уже минут пятнадцать. Она так и сидела, глядя на меня и подперев подбородок ладонью.
  
   - Тебе не скучно?
  
   -Нет, все нормально. Со мной давно никто не разговаривал. Мне приятно.
  
   - Теперь, наверное, твоя очередь.
  
   -Нет. Я слишком часто рассказывала свою историю кому ни попадя, извини.
  
   - Но я ведь не "кто-то ни попадя", мы уже, считай, неделю знакомы.
  
   - Потом. Спи чаще. Пока.
  
   Сказала девушка и, поднявшись со ступеньки, начала обходить шар слева и вскоре скрылась из виду. Я побежал за ней, но за шаром никого не было. "Черт! Вот так всегда".
  
   Я вернулся домой под утро и завалился спать. Но обещанного сна не было. Как не было его и на следующую ночь. И на следующую тоже. Я расстроился и обиделся. Я ходил по квартире и бормотал, что я такое уже видел много раз, и мечтал поломать этот шар к чертовой матери. И когда я уже совсем успокоился и смирился, в ночь на выходных мне явилось видение. (Когда я потом старался припомнить, что же я делал, перед тем как лечь спать, мои мысли будто погружались в воду: перед глазами все плывет и никакой ясности. Куда ходил? Но я помню время. Очень четко помню красные цифры в темноте комнаты: 03:17).
  
   Комната. У стены - кровать, на которой лежит явно больной человек: он очень бледен, вокруг его глаз сочатся кровью жуткие нарывы и его губы что-то шепчут, но что именно услышать невозможно, так как я стою далеко от больного. Я стою в короткой шеренге, рядом со мной еще пять-шесть человек. Спиной к нам стоит высокая фигура в длинной черно-красной мантии, перед ним - светловолосая девушка, а у кровати - мужчина с полотенцем.
  
   - Нет, господин Пристав, я не могу вылечить Судью. Болезнь запустили, если бы месяцем раньше начать - все было бы иначе. Сейчас я могу только поддерживать в нем жизнь в надежде на чудо. Но не больше двух месяцев. Он обречен, - быстро произнесла девушка.
  
   - Вы меня разочаровываете, - высокомерно растягивая гласные, ответил красно-черный. - Выход должен быть. Вы должны найти его. Грядет война, и городу необходим как воздух сильный Судья, чтобы поддерживать порядок и командовать армией.
  
   - Я бессильна.
  
   - Неправда.
  
   - Я ничего не могу сделать. Ничего.
  
   - Можете, и я скажу вам, что. Оставьте нас, - обратился к нам господин Пристав.
  
   Наш отряд нехотя поплелся к дверям.
  
   - И ты тоже, - сказал Пристав мужчине с полотенцем.
  
   Мужчина кинул на девушку тревожный взгляд, та ему кивнула, и он направился к выходу. В этот миг мое сознание выстрелило из безымянного солдата в тело больного на кровати. Я попытался открыть глаза: я едва мог разглядеть расплывчатые очертания красно-черного и светловолосой девушки. Но я прекрасно их слышал.
  
   Когда за последним человеком закрылась дверь, Пристав возобновил разговор:
  
   - Итак, как я уже говорил, война неизбежна. Судья тяжело болен, возможно, смертельно. Преемника нет. Выборы нового Судьи - как минимум год споров и рассуждений в Сходе. Депутаты спорят, враги наступают, армия не может дать организованный отпор, ушлый дворянин заворачивает свою армию на город и требует поста Судьи, потом усобица, враги приходят в город, сжигают его дотла, кучи трупов, беспризорные дети и так далее. В общем, катастрофа.
  
   - Не думаю, что все так мрачно.
  
   - А я думаю. Да и кто хочет воевать? Я не хочу. А вы?
  
   - И я не хочу. К чему вы клоните?
  
   - А клоню я к тому, что предлагаю тебе уговор.
  
   Девушка ничего не ответила.
  
   - Сделай так, чтобы Судья не дожил до рассвета, и ты получишь столько золота, сколько вы вдвоем со своим муженьком сможете унести. Идет?
  
   - Нет.
  
   - Как нет? - Пристав не привык получать отказ. - Подумай о судьбе города. Ты понимаешь вообще, какими ужасами может обернуться для нас поражение в войне?! Подумай о детишках! Городу нужен Судья. Нужен завтра. Или этот здоровый, или новый. Иначе - конец всему.
  
   - Конец чему? Не думай, что если я живу в хижине у озера - я недалекая баба. Я прекрасно знаю тонкости нашего закона. Завтра - последний срок назначения преемника из числа приставов. Если имя не будет объявлено до заката - до рассвета следующего дня старший из приставов должен временно принять должность, и только потом проводятся выборы. И я не помню случая, чтобы депутаты выбрали какого-то другого пристава, а не того, кто уже занял лавочку. А старший из приставов - ты. Ты хочешь использовать меня.
  
   Пристав ехидно похлопал в ладоши.
  
   - Поздравляю. Ты меня разоблачила. Так ты принимаешь уговор?
  
   - Нет. Я не могу.
  
   - Можешь. Ты же целительница. Дай ему какого-нибудь порошка, а мы скажем, что он умер от болезни.
  
   - Я не буду убивать беспомощного человека.
  
   Пристав преобразился. Я разглядел, как он весь скорчился от гнева и как сжал кулаки и поднес их к лицу девушки. Пристав прошипел:
  
   - Твоя убогая мораль никому не нужна. Ты осознаешь, что, следуя своим никчемным, эгоистичным принципам, ты не только ставишь под угрозу существование нашего государства, которое мы с таким трудом построили, но и подписываешь себе смертный приговор?
  
   - Тебе видней.
  
   - Гвардия, - пристав захлебывался гневом, - Гвардия!
  
   В теле больного Судьи мне было совсем худо. Голова превратилась в колокол, который каждые несколько секунд грохотал у меня в ушах, и по всему тело прокатывалась болезненная судорога. Затянутыми белесой пленкой глазами я разглядел мутные фигуры пяти гвардейцев: трое держали давешнего мужчину с полотенцем за руки, а две других кинулись к девушке. На полу лежала толстобокая кожаная сумка, которую, вероятно, обронил мужчина. Пристав заметил ее и, пока гвардейцы кулаками успокаивали мужчину и заламывали руки девушке, поднял с пола сумку и грубо вывалил ее содержимое на стоящий рядом с кроватью столик.
  
   - Не делай этого. Неужели ты так сильно хочешь власти?
  
   - Сделаю. Не так сильно, как хочу жить, - тут пристав подскочил к девушке и склонился над ней, поднеся свое лицо очень близко к ее лицу, и буквально выплюнул: - Да не хочу я власти! Не хочу. Я военнообязанный. Мне придется пойти туда, где людям отрубают руки и ноги.
  
   - Ты просто трус, - спокойно ответила целительница. - Тебе плевать на детишек.
  
   - Тебе видней, - съерничал пристав. - Я тебя уничтожу. Ты мне надоела со своим спокойствием и мудростью. Ты у меня еще помучаешься.
  
   Он продолжил, подойдя к столу, где в беспорядке лежали разнообразные баночки и коробочки:
  
   - Итак, я собираюсь накормить нашего достопочтенного Судью ядом. Ты, конечно же, мне не скажешь, в какой он баночке? Да? Тогда мне придется использовать все.
  
   Девушка ничего не ответила. Мужчина попытался вырваться, но один из гвардейцев достал из-за пояса кинжал и приставил его мужчине к горлу. Пристав повернулся к ним:
  
   - А, это ты дергаешься, знахаркин суженный. Я кое-что придумал. Я дам тебе шанс. Я дам тебе выбор: или я тебя зарежу как свинью, потому что ты много знаешь и видел, - процедил пристав. Было заметно по голосу, что от всей этой ужасной ситуации он получает огромное удовольствие, он упивается своим злодейством, он купается в нем. В его голосе слышалось какое-то садистское мурлыканье. А по мужчине было заметно, что он дико боится.
  
   - Или я напишу тебе письмо, где будут все нужные слова, которые тебе надо будет сказать на Лавном суде.
  
   Девушка резко развернулась в сторону мужа. Он ненадолго притих, прекратил дергаться и хрипеть, несколько мгновений смотрел жене в глаза, а потом сдавленно вымолвил:
  
   - Письмо... письмо.
  
   После этого он старался не встречаться взглядами с девушкой.
  
   - Мудро. Отпустите его, - сказал черно-красный злодей, взял в пригоршню несколько баночек со стола и направился ко мне в теле больного Судьи.
  
   Вспоминая тот сон, я могу поклясться, что он был реальней любой реальности. Я чувствовал все, как наяву: кожей я ощущал затхлый и влажный воздух комнаты, я чувствовал навязчивый запах кожи сапог пристава и аммиачную вонь простыней, на которых я лежал. Пристав уселся на кровать, пальцами раздвинул мне челюсти и начал грубо засыпать мне в рот горькие порошки и заливать терпкие жидкости. Еще несколько флаконов - и мне показалось, что меня окунули в кипяток и что мои внутренности зашевелились под кожей, мои кости затрещали, готовые вот-вот взорваться мириадами осколков, а мой мозг начал плавиться, заливая ужасной болью и так полуслепые глаза. Сколько продолжалась эта пытка, я не помню. Но в одну минуту вязкое марево, что заливало мне глаза, вспыхнуло, в ушах лопнула тысяча гитарных струн, а потом все затихло, и мир погрузился во тьму.
  
   Секунду спустя я обнаружил себя сидящим на твердой лавке без спинки в дальнем углу какого-то просторного помещения. Передо мной на таких же лавках сидело еще десятка два человек. На свободном пятачке перед рядами лавок стоял жалкого вида мужчина и покупал свое спасение ценой жизни своей жены, утопив гордость и смелость в болоте трусости. Хотя кто я такой, чтобы в чем-то его обвинять. Он уверенно повествовал ложную историю под авторством пристава о событиях той страшной и странной ночи. Он рассказывал, что когда он вошел в покои Судьи, то увидел, как целительница поила судью каким-то черным отваром, очень похожим на отвар ядовитой пустырицы, он рассказал, как позвал господина Пристава (сам пристав восседал в первом ряду на элегантном резном кресле спиной ко мне), и как гвардейцы задержали убийцу и доставили ее в тюрьму.
  
   Картинка расплылась, и из смешения цветов сплелась новая. Я стою среди безликих зевак, столпившихся вокруг кругло камня, а перед самим камнем был сооружен икс-образный крест, вокруг которого громоздились вязанки сухих веток. На кресте я заметил ту девушку из сна, ее руки были прибиты гвоздями через ладони к грубому дереву креста. Она была совершенно спокойна, ее лицо не выражало ни боли, ни ненависти, она без страха глядела на толпу. Чей-то сильный голос начал громко зачитывать приговор, я поискал глазами говорящего и нисколько не удивился, узнав в нем господина пристава, теперь уже судью.
  
   Я перевел глаза на светловолосую девушку, стараясь поймать ее взгляд. Она заметила меня, узнала мое сознание и улыбнулась. Нарочито медленно к кресту зашагал пристав-судья, держа в руке факел, его новая, абсолютно черная судейская мантия зловеще развевалась на ветру. Он подошел к кресту и повернулся лицом к толпе, вскинув в воздух руку, призывая людей к тишине, и я с ужасом обнаружил, что судья выглядит точно как я, точнее не как я, а как мог бы выглядеть мой старший брат. "Так вот, чего она от меня хотела. Она хотела отомстить", - подумал я как раз в тот миг, когда мое сознание вырвалось из зеваки и влетело в девушку на кресте.
  
   Когда я проснулся, за окном все еще было темно. Я чувствовал себя ужасно: ломило кости, и болела голова, все мое тело горело, каждая пора кожи превратилась в доменную печь. Я поплелся в ванную и, проходя мимо часов, увидел, что со времени моего погружения в кошмар и до момента, когда я пришел в себя, прошло всего четыре минуты. В темноте комнаты красным горели цифры: 03:21. я улегся в ванну так, как был, и включил холодную воду.
  
   "Все встало на свои места. Этот демон, я уверен, преследовал всех моих предков по мужской линии и издевался над ними. И я - очередная жертва с лицом господина пристава, который не хотел идти на войну. Какая жалость".
  
   Мои джинсы набухли водой и противно липли к ногам.
  
   Я надеялся, что в моей жизни появилось что-то особенное, что я ей понравился. Хотя этот цирк с шаром и танцами заурядным назвать тяжело. Но этому голодному духу нужна была только моя боль.
  
   Майка собралась холодным влажным комом за спиной, и когда я расслаблялся, нажимая всем весом на него, серая вода выносила из-под моего тела разноцветные ниточки и лохматые ворсинки.
  
   Я думал, что обрел бессмертного друга, который может мне рассказать очень много. Я думал, что я сплю. Я думал, что сошел с ума. Я думал, что я умер. Я думал, что влюблен.
  
   От холодной воды мне полегчало. Боль в костях и голове поутихла. Я выбрался из ванны, разорвал отвратительный кокон мокрой одежды - теперь я имаго, теперь я бабочка, просветленная об опасности пламени и жаждущая последнего доказательства. Я взмахнул радужными сетчатыми крыльями, осыпая обстановку сверкающей, невесомой пыльцой, и выпорхнул в окно, направляясь к холодному пламени каменного монумента.
  
   - Эй! Где ты?! - крикнул я в каменный шар.
  
   - Здесь, - зазвенел сталью ее голос, и передо мной мелькали картинки из недавнего видения. Она танцевала вокруг шара, то скрываясь за ним, то снова появляясь.
  
   - Это была месть?
  
   - Называй, как хочешь.
  
   - Я тебе ничего плохого не сделал. Ты мне нравишься. Очень. Я ведь и грубого слова тебе не сказал.
  
   - Ты мне тоже нравишься.
  
   - Зачем ты мучаешь меня?
  
   - Глупенький. Я тебя не мучаю. Я не голодный дух, что питается болью других. Я показала тебе то, что чувствовала, когда была живой. Я была с тобой предельно открыта. Ты видел две крайности. Плюс и минус.
  
   - А середина?
  
   - Середина - здесь. Середина в танце и спокойной беседе. Середина в искренности и доверии.
  
   - Ты ведь не исчезнешь?
  
   - Нет.
  
   - Ты не будешь меня жечь?
  
   Она улыбнулась:
  
   - Ты же не пристав. Я это прекрасно понимаю.
  
   - Что случилось тогда с городом?
  
   - Его захватили. А пристава повесили. Нам принесли новую веру и новую справедливость. И я видела, как город рос и цвел, как ковалось новое, сильное государство. Я вижу, что эволюции нет предела, что очень скоро мир снова измениться до неузнаваемости. Настанет время новейшей веры и новейшей справедливости.
  
   - Что еще ты видишь?
  
   - Я вижу, что ты научишься танцевать.
  
   - Как мертвые?
  
   - Как мертвые.
  
   Солнце медленно вставало над огромным Городом. Великолепное зарево немилосердно било ранним прохожим в глаза и, отражаясь от сонма окон, сверлило кирпичные стены неровными пятнами света. Солнечные лучи вспороли мягкие животы ленивых облаков, и могло показаться, будто из рваных белоснежных волокон сочится переливчатый ихор, оставляющий на небе разноцветные разводы. Солнце поднималось все выше, выхватывая из темноты все больше домов и дорог, пока, наконец, не осветило идеальную квадратную площадь с каменным шаром идеальной формы в ее центре. Свет солнца отразился в нем, напитал его своей энергией, и величественный монумент превратился в небольшую копию самого солнца, яростно сверкающую; и только самый завзятый жаворонок, который каждое утро ни свет ни заря выскакивает из-под одеяла, мог заметить из своего окна высокого парня в грязно-синих джинсах и мешковатом свитере и светловолосую девушку в длинном белом платье. Они медленно и плавно танцевали, держась за руки, двигаясь по спирали, пока не скрылись за каменным монументом.
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"