Аннотация: Я - Смерть... И нет не одного человека, который бы не познал меня. И хочу я рассказать вам историю, которая осветила мое тоскливое существование...
Я - Смерть...
И нет ни одного человека, который бы не познал меня. Многие, очень многие боятся нашей встречи. Но страх бывает разный. Одни боятся до дрожи, ползая на животе и забиваясь в дальний угол, но это мало спасает их. Другие, на людях бравируют, но мой приход все же встречают с неохотой, почтительно поднимаясь с кресла и склоняя голову. Кто-то зовет меня, молит придти, избавить от мук, душевных, телесных. Но не мне отмерять человеческий срок, и для них я прихожу всегда слишком поздно...
Есть те, кто играют со мной, стоят, балансируя на тонком лезвии, между этим миром и тем. Что ж... Вечность скучна, и я не против немного поиграть... Пока мне не надоест...
Меня зовут, проклинают, встречают с улыбкой, когда я прихожу не к ним, с равнодушием проходят мимо, старясь не замечать... И все они боятся, подсознательно, напоказ, - это неважно. Страх я могу видеть не только в глазах, но и в сердцах, а сердца не лгут.
Ко всем я прихожу разная: кому-то машу рукой на перекрестке, кого-то целую во сне в разгоряченный лоб.
Кто-то долго смотрит в мои прозрачные глаза, когда я становлюсь у него на пороге, а потом спешит попрощаться с родными.
Блаженные... Ничего, я подожду, мне некуда спешить...
К художникам я прихожу в образе старухи с косой, чернокрылого ангела и терпеливо жду, пока они закончат свою последнюю картину.
Дети видят перед собой ребенка, ровесника и доверчиво протягивают ему руку. Детей я увожу с собой по лунной дороге...
Иногда я плачу...
Плачу, когда забираю покинутых, не нужных, но чистых и любящих, беззащитных и верящих.
Плачу, потому что понимаю, что не в моих силах что-то изменить. Я плачу у постели больной матери, которая ждет единственного сына, отказавшегося от нее... Плачу, когда забираю младенца, доверчиво тянущего ко мне ладошки. Младенца, которого мать бросила на улице в мороз... Плачу, приходя за бездомным, умирающим от побоев под окнами собственной квартиры, из которой его выгнала родная дочь....
Я плачу, часто плачу над этим миром.
Только вот от слез моих ничего не изменить, не я выбираю, кому умирать и когда...
Но я могу выбрать как.
Ибо последнее, что видит каждый - это я....
Изверги, садисты, убийцы... Я являюсь к ним в образе их жертв, замученных и зверски убитых. Но нет прощения в мертвых глазах, лишь черви могильные сыплются из истлевших глазниц. И тогда я спускаю с цепей своих Псов: Безумие, Панику, Обреченность и Ужас. И смотрю, как выгрызается жизнь из агонизирующего тела. И смеюсь....
Ибо вечность так однообразна...
Но Смерть не только приходит за обреченными, она обязана помнить... Помнит все: каждую душу, каждое горе и радость этой души, чем она жила и как умирала... И хочу я рассказать вам историю, которая осветила мое тоскливое существование...
Жил на свете один старик. Так называла его я, а для вас он будет Профессор. Профессор был одинок, беден и никому не нужен, когда пришел его черед. Но, так было не всегда.
Еще полтора года назад у него были большая семья, уважение и работа. И все рухнуло в один миг. Случилось так, что его жена заболела, и Профессор бросил работу, чтоб увезти ее другую страну на лечение. Но чуда не случилось, и я забрала ее в срок.
Спустя 8 месяцев я снова пришла в его дом. На этот раз за его сыном, невесткой и их маленькой дочкой...
Они разбились на машине, и именно я целовала их холодеющие губы.
У старика осталась вторая внучка, близнец погибшей. Она целыми днями лежала неподвижно, скрючившись как ссохшийся цветок... Хотя еще совсем недавно ее веселый смех звенел в этих стенах такой пустой ныне квартиры.
И я уже знала, что скоро вернусь сюда...
И тогда старик в первые позвал меня для... своей Аленушки... Но что я могла сделать, ведь не я выбираю срок...
С тех пор он часто меня звал... И я часто приходила... И привычно ждала упреков, но он лишь просил, смиренно...
А потом я забрала девочку, во сне.
Он долго плакал, сжимая хрупкое тельце,.. а потом снова позвал меня. Я снова ждала упреков или просьб забрать и его.... Но он просто говорил, говорил со мной, рассказывал мне обо всем и... не боялся...
Он жалел меня. "Ведь ты так одинока, а я хоть не долго, но все же был счастлив".
Постепенно я привязалась к нему, - он был не плохим рассказчиком. И ошалевшие оба: он - от горя, в пустынной квартире, я - от вечности, мы могли говорить не о чем и обо всем целыми ночами и днями. Он все пытался объяснить мне что такое людское счастье, что значит любить и быть любимым. Он очень удивлялся, что я не знала, как пахнут цветы, какого цвета трава, не ощущала вкуса и не слышала музыки. Он не мог представить, мою вечность, где нет ничего кроме пустоты, тишины и серости.
И вот сегодня я пришла к нему в последний раз.
Я поднялась по лестнице на нужный этаж, толкнула открытую для меня дверь. Нам давно уже не надо было играть, притворяться. Спецэффекты здесь были неуместны. Он знал, кто я. А я... Я впервые захотела немного побыть человеком, хотя бы частично.
Я прошлась по квартире. Просто прошлась, не думая ни о чем. Зашла в комнату девочки и долго смотрела на застеленную кровать, хмурилась, пыталась понять, что чувствовал старик. Но слово "боль" было для меня только сочетанием звуков, слепым. Я была лишь Смертью, чувствовавшей несправедливость, как любое изначальное создание, но не более того.
-Ты здесь? - прокричал старик из своего кабинета. - Чего ж ты медлишь, девочка?
- Еще рано, старик, - прошелестел мой голос, бесцветный как истлевшая бумага. - Ты же знаешь, не мне выбирать срок.
- Тогда может, расскажешь мне о вечности? Что ждет меня ТАМ?
И мы снова сидели за столом в просторной комнате его кабинета, я рассказывала, а он слушал. И когда говорил он, то молчала я. Сквозь открытое окно падали косые лучи бесцветного солнца, но старик говорил, что они золотые. Старый приемник крутил кассету, и Профессор рассказывал про бархатный голос певца. А я изо всех сил пыталась представить вкус чая, которым он меня поил. Профессор говорил, что он с мятой...
-Пора, - я отставила чашку. Была уже глубокая ночь и косые окна лунного света застелили пол.
Старик молча встал с кресла и протянул мне руку. Помедлив, я подала свою...
Уже на рассвете я вернулась в квартиру Профессора. Приоткрыла пошире дверь, чтобы любопытная соседка "ненароком" заглянула в гости. Прошла в кабинет и остановилась перед опустевшей оболочкой, над которой так любят плакать люди. В последний раз я посмотрела в остановившиеся глаза единственного смертного, полусумасшедшего старика, который привечал саму Смерть.
В груди медленно заворочалась пустота и обреченность. Почти обида из-за того, что я больше не услышу его таких необычных историй... И так и не узнаю, каково это - быть человеком...
Но тут ветер раздул занавески, принося с собой колокольчики птичьих голосов... и запах мяты...
Оказывается, она пахнет так, как описывал старик: прохладно и чуть терпковато...