Третий День Декады начался безо всяких происшествий. Никто из Кураторозавров не явился утром к началу "свободного" времени, не напомнил о Дисциплинарном Мониторинге - Реципиенты оказались предоставленными самим себе. Но они не ощущали по этому поводу благодарных чувств. Лица их казались измученными, с застывшей миной неудовольствия, раздражения и усталости. Видно было, что вчерашние события (причем не только сам Эксперимент, но и явления рыла фавна чрез физиономию Кураторозаврихи Хаживупы) произвели чересчур сильное действие на них, хотя об этом не вспоминали и впечатлениями не делились. Даже прекрасное, солнечное сентябрьское утро и начинавшаяся золотая осень не вдохновляли Реципиентов. "Боже, какая погода! - думала про себя Валерия Александровна. - Как перед концом света! Такая была и осенью в ту войну, когда все мои дорогие погибли. Наверно, скоро помру...".
Прямо перед широкими панорамными окнами холла росли два дерева - береза, листья которой уже начинали желтеть, и зацветший вследствие радиации и глобального потепления второй раз в этом году каштан - наглядное свидетельство того непорядка, который имел место в природе и головах людей. Председательствовал Вольдемар. Но даже он, несмотря на всю свою бесшабашность, чувствовал себя не в своей тарелке и не очень представлял, как повести заседание. Петро Кондратович устроился рядом с Александрой Валерьяновной и что-то нашептывал ей, а она рассеянно внимала ему, машинально покачивая головою и слабо улыбаясь. Светлана казалась еще более отстраненной, чем прежде. Товарищ Маузер и Сократ Панасович молча сидели рядом. Алена тихо устроилась возле Валерии Александровны. Даже мадам Рюкк-Зак - Феня то есть, сидела с заспанным видом, не выказывая своего обычного жизнелюбия. Самое большое неудовольствие демонстрировал пан Хватанюк, который с сосредоточенным видом прохаживался вокруг фонтана, бормоча себе что-то под нос и нервно жестикулируя. "Вот с этого живчика и начнем!" - сказал себе Вольдемар и, обратился ко всему обществу с такою речью:
- Дамы и господа! Как выражаются Кураторозавры, надеюсь, вы хорошо "провели" время в гостеприимной Зоне Эксперимента, которая предоставила вам навалом необходимого комфорта? Надеюсь, что у вас за отчетный период не возникло проблем научно-интимного, частно-бытового, а также лично-производственного характера? А как у "нас из вамы" обстоят дела с Дисциплинарным Мониторингом? Тоже все в полном порядке? Ан, нет, кажется у Хватанюка какие-то научно-интимные проблемы. Маркиян Рахваилович! Как вам спалось? С большим успехом? Поделитесь с народом!
- Слухай, Вольдемар, чи як тебе там, - недовольно отозвался пан Хватанюк, - вiдчеписи ти вiд мене!*
• Послушай, Вольдемар, или как тебя там, отстань ты от меня! (Укр.)
- Дорогие друзья! - как ни в чем не бывало, продолжил Вольдемар, - если Маркиян так просит, то, думаю, нужно и ему дать слово. Мы ведь демократы! Аленушка, вы как считаете?
Алена засмущалась, как это случалось с нею всегда, когда к ней обращался Вольдемар, но на выручку пришла бабушка Валерия, которая с первого же дня решила во всем поддерживать понравившуюся ей юную девушку:
- Володенька, вы сегодня прекрасно выглядите. А вам как спалось?
- Намек понял, Валерия Александровна! - отозвался нахал. - Начинаю функционировать в пределах своих функций, не выходя за их пределы.
- Дорогие друзья! - как ни в чем не бывало, продолжил Вольдемар, - если Маркиян так просит, то, думаю, нужно и ему дать слово. Мы ведь демократы! Аленушка, вы как считаете?
Алена засмущалась, как это случалось с нею всегда, когда к ней обращался Вольдемар, но на выручку пришла бабушка Валерия, которая с первого же дня решила во всем поддерживать понравившуюся ей юную девушку:
- Володенька, вы сегодня прекрасно выглядите. А вам как спалось?
- Намек понял, Валерия Александровна! - отозвался нахал. - Начинаю функционировать в пределах своих функций, не выходя за их пределы.
- У вас прекрасный слог, Володенька! - улыбнулась Валерия Александровна. - Вы не пробовали писать?
- Не пробовал, - соврал Вольдемар, - но думаю, что после нашей феноменально-экспериментальной эпопеи попробую. А может и раньше. Особенно, если Маркиян Рахваилович нам сейчас сообщит что-то интересненькое. Мы тогда изложим это в литературной форме.
- Ну добре, Вольдемар, чи як тебе там! - отозвался пан Хватанюк, - А також i всi ви. Бачу, що тут си зiбрало дуже багато рiжних народiв. То зараз я вам i розповiм мiстерiю "про дружбу мєжду народiв", як каже Буряк. Але щоб нiхто потiм не обiжавси. Згода?*
* Ну хорошо, Вольдемар, или как тебя там! - отозвался пан Хватанюк, - А также и все вы. Вижу, что тут собралося очень много разных народов. То сейчас я вам и расскажу мистерию "про дружбу между народов", как говорит Буряк. Но чтоб никто потом не обижался. Согласны? (Зап. Укр.)
Все согласились и Маркиян Рахваилович приступил к изложению своей истории - принципиально на родном галичанском диалекте.
Здесь надо заметить, что все архивы, с трудом собранные после многозначной победы над Феноменом, как то характерно для демократического общества еще с трипольскими корнями, были частично утрачены, а частично переданы Общественным организациям, слившимся в Единую и Неделимую Комиссию по Расследованию Злодеяний Феномена против Народа. Аббревиатура при поименовании этой Комиссии не допускалась по причине того, что, будучи названа сокращенно по первым буквам слов, входивших в название (ЕНКОРЗЛОФЕПНА), она звучала несколько зловеще, и даже ругательно.
После углубленного и возвышенного анализа этих материалов Комиссией было принято решение, что некоторые из них не актуальны и вряд ли когда-нибудь станут таковыми. По каковой причине оные материалы были засекречены на неопределенное в человеческом измерении время. Такая же участь постигла и некоторые из Мистерий, прозвучавших в те судьбоносные и злопамятные дни. В частности, и нижеследующей, от которой остался лишь конец.
Мистерия десятая.
Предпринимающая попытку донести до слушателей взгляды
Маркияна Рахваиловича, пана Хватанюка,
на "дружбу между народов"
Засекречено ЕНКОРЗЛОФЕПНОЙ
по инициативе
Общества
"Дружбы между Народов"
И Хватанюк рассказал притихшему обществу несколько леденящих душу историй о зверствах НКВД в Западной Украине (опустив, правда, истории о зверствах гестапо). Мы, щадя ваши нервы, дорогие читатели, не будем приводить здесь их описание. Скажем только, что речь Хватанюка была дослушана присутствующими в совершенно полной тишине. И когда он закончил, некоторое время все продолжали молчать. Наконец Петро Кондратович, который во время Хватанюкового рассказа сидел, опустивши свою большую седую голову, поднял ее и взял слово.
- Ну, "люби друзи", шо тут скажеш? Действительно страшные вещи рассказал Маркиян. Но я-то знаю и что-то совершенно другое. Послушайте немного и вы меня. Тоже украинца, но, так сказать, с другой стороны - настоящего, а не галычанского. Я длинной и всемирной истории рассказывать вам не буду, а расскажу то, шо было в моей жизни.
И Петро Кондратович приступил к своей повести, как-то незаметно для общества перейдя на родной украинский язык, и поведал обществу о зверских пытках и муках, которым были подвергнуты бандеровцами его отец и брат - советские партизаны, попавшие в бандеровский плен.
...Все общество оторопело уставилось на Хватанюка, не зная, что ему ответить. Наконец Вольдемар вспомнил, что он председатель и озадаченно произнес:
- Ну, коллеги, и дела тут у нас с вами творятся. Такое ощущение, что с дружбой "между народов" у нас что-то не складывается.
- Конечно, конечно, Вольдемар! Чего ж вы от него хотите? Разве вы не знаете, что "москалi хочуть забрати нашу свободу i наше сало"? А вы, любезный Хватанюк, скажите-ка мне на милость, можно ли вообще хоть десять дней в этом мире прожить без вашего национального вопроса? Да и вы тоже хороши, Петр Кондратьевич! С виду такой рассудительный... Вы же видите, что он здоровье на этом потерять может, а заводите его. Еще только третий день начался.... И что у нас других тем нету? Что нас сюда ваши национальные проблемы решать ... посадили? - по праву старшинства с материнскими нотками в голосе начала было журить самых активных участников дискуссии Валерия Александровна.
- Та я шо, дорогая Валерия Александровна! Я ж ничего ни против никого не имею! - начал было оправдываться Буряк, но тут из угла послышался необычный звук: "сссссУки....". Все обернулись на источник этого завораживающе-свистящего звука, таящего в себе некую еще непонятную опасность не только для активистов противостояния по вопросу "дружбы между народов", но и для всех присутствующих. Светлана, уставившись на снятые с лица очки, нежно протирала их бархатной тряпочкой и при этом выговаривала, словно сама себе: "Ну, этот пидор - понятно, его уже не вылечишь. Но другой... старый хер, а туда же. Господи, когда же все это кончится! Политики, патриоты....". Выражение лица ее добрым никак нельзя было назвать. Казалось, что в следующий момент она вскочит с кресла и бросится на присутствующих - на всех, безотносительно их позиции по национальному вопросу. Алена заметно покраснела, что с ней происходило всякий раз, когда Светлана обнажала свое лицо. Все замерли. Успокаивать Светлану не имело смысла, она должна была закончить процедуру, после чего все успокаивалось само собой.
- Светочка, лапка, ну разве так можно, ведь мы же ж... - какой такой магической формулой хотела умиротворить Светлану Александра Валерьяновна, осталось не выясненным, так как момент для умиротворения был избран явно неудачный. Светлана метнула в ее сторону сумрачный взгляд и процедила:
- Ты хоть сидела бы себе, комсомолка, тихо в тряпочку! Пой лучше песни свои ... у костра... Про ракету, что из лона вылетает. Поэтесса сраная!
Надо заметить, что благодаря непринужденной атмосфере, которая создавалась, в частности, и столь нетривиальной особенностью поведения Светланы, практически все Реципиенты уже чувствовали себя почти родными, во всяком случае, как минимум, близкими людьми. Поэтому они, и даже "сраная поэтесса", и даже Хватанюк вдруг ни с того ни с сего как-то смущенно-доверительно улыбнулись друг другу и почувствовали, что благодаря Светланиной инициативе общая обстановка неожиданно для всех разрядилась. Госпожа Рюк-Зак - так уж точно почувствовала, что она может быть просто Феней, в связи с чем чисто конкретно подвела черту:
- Вот шо я вам скажу: надо кончать эти дурные разборки и делать один одному беременную голову. Тоже мине бизнес нашли - "дружба между народов"! А вас всех лечить надо. Всех! - и после паузы добавила: - И меня, конечно, тоже, в натуре!
- Так мы ж для того здесь и собрались, госпожа... Феня! А не возражаете ли, чтоб я мог так к вам попроще? - пан Буряк, устыдившись своего публичного всплеска эмоций касательно "дружбы между народов", попытался вернуться к уравновешенности, более приличествующей его возрасту.
- Не возражаю, - буркнула, теперь уже просто Феня. - Было б у меня наше "ноу-хау" здесь, я бы вас быстро на ноги поставила и на ум направила.
- Это чем же, не изволите ли пояснить, уважаемая... гм...гм... Феня, - живо отреагировал пан Буряк.
- Зараз я вам все расскажу. Только шоб Хватанюк сидел ровно и не морочил мине интеллект и прочие органы внутренней секреции. Ты, Вольдемарчик, если шо, то притормози его.
Вольдемар без лишних слов дал ей отмашку и Феня начала свое новое повествование.
Мистерия одиннадцатая. Изъясняющая вопросы Мифологической Медицины и смежные с нею вопросы
"Занятия наши понятные были всеќгда - упражнение на выживание называется. Про то и говорить неќинтересно. Но вот, когда Феномен и до наших Одессов докатился, решили мы з этой самой Феноменологией уплотную разобраться.
И шо-то на ней наварить, раз все равно блевать надо. Но не просто сибе так наварить, а конкретно - из научной точки. А научную идею мой Изя реально выдвинул и обосновал. Говорит, идея ему на уроке химии пришла, когда училка шо-то про едрит-ангидрит бухтела. Это как раз было, когда он от обязанностей Уполномоченного Ангела освободился и вже мог перейти до других актуальных вопросов. Идея была такая: шо, мол, надо лекарство психоделическое сварить от Феномена, шоб такое же действие, как он, оказывало и даже еще сильнее. А дальше - кто кого переблюет: лекарство Феномена или наоборот. Гомеопатия, одним словом, психоанализ! И вже на этом лекарстве запустить массовый бизнес-процесс из применением современного менеджемента и сетевой логистики. Нашел Изя для этого дела какого-то ученого кадра серед бомжей, шо он им в аренду мусорники сдавал. У раньшее время той бомж научным сотрудником НИИ Мифологической Медицины чисќлился - НИИМИМЕ. Был даже кандидатом каких-то свинтопрульных наук. Умный, блин, в натуре! К тому времени, когда Изя решил Феноменологией заняться, этот НИИМИМЕ уже добре и уверенно так сыграл у ящик и той сотрудник у бомжах ходил. Потому что его дом где-то в центре стоял (не знаю точно где), а потому его - дом то есть - какие-то шустрые пацаны прихватизнули бикицер* и он, сотрудник то есть, не только без работы, но и без места жительства остался и аккуратно так у бомжи переквалифицировался. До Изиного актива перешел. Но несмотря ни на какие жизненные потрясения науку свою помнил туго. Все говорил: "К Мифам, коллеги, надо серьезнее относиться. Реальность, коллеги, еще можно поправить. А Миф - никогда. Его приходится, коллеги, заново изобретать. А Медицинский Миф - тем более, коллеги. Той вообще, знаете шо такое? О!". И пальцем в небо показывает по-научному. "А Изина идея, говорит, все системные черты Медицинского Мифа имеет. Так шо вопрос стоит за ее практическую реализацию. И смежные, говорит, вопросы". Отакó! ("Вот так вот!").
* Напоминаем читателям, что на одесском языке "бикицер" обозначает "быстро", "на скорую руку", "как попало". В данном контексте наиболее подходящим его эквивалентом будет, как нам кажется, "быстренько" (Сост.)
- А как его звали, простите? Какое имя у него в науке было? - проявила профессиональную заинтересованность Алена.
- А я знаю? Он у тое время вже на любое имя отзывался, лишь бы кормили. А мы его для ясности Мичурином звали. Изя назвал. Так вот, засомневались мы сначала. Я Изе говорю: "Изя, а ну как нас за этот научный прорыв "для людей, а не для власти" начальство за бейцы возьмет, у кого они еще есть, а? Шо тогда будет? На твоего Уполномоченного Ангела будем показывать, да?". А он: "А ничего не будет. Шо там бояться! Все равно уже никакой медицины, кроме мифологической, не осталося. И всем всё до лампады. Так кто нас тогда за бейцы брать будет? Никто".
Подумали мы, взвесили риски, перетерли тему из своими Заками и Копытманами и под Изин Медицинский Миф, сразу после Софочкиной из Зюнькой свадьбы скинулись, кто сколько мог плюс то, шо з Израиловки на свадьбу прислали, и купили на самом берегу моря на Лузановке "Рыбацкую Хазу" - развалюху, под идею, шо у ней типа питейно-развлекательное заведение оборудуем из садо-мазо-салоном. Под эти смежные вопросы и с хорошей "смазкой" всегда легче разрешение в начальства получить. А медицина - она всегда подозрение вызывает. Ну, не теряя дорогоценного времени, бикицер оборудовали у "Рыбацкой Хазе" лаболаторию. На научное руководство Мичурина зарядили. Сырье какое-никакое достали. И начали варить лекарство. Тоже, конечно, бикицер. Когда сварили, расклеили повсюду объявления, шо: "По новейшей израильской технологии изобретен отечественный препарат от Феномена, очень сильно эффективно действующий на любой организм и показавший блестящие результаты вже при испытаниях. Отличное средство также от головы и геморроя при респираторных вирусах. Цена договорная".
- А что и вправду испытывали?
- Та шо там его испытывать? За геморрой - не знаю, нехай вам Сократ за геморрой расскажет. А от респираторного вируса все, шо хочешь, помогает.
- Да нет, я про Феномен!
- Так мы на Мичурине этом и провели испытания. Он как принял - после того часа два блевал, наизнанку его выворачивало так шо мы даже перепугалися - а ну, как он у ящик сыграет, шо тогда? Но Мичурин только из нужника выйдет на минутку - хапен свежий воздух, сам весь зеленый, но довольный. Подморгнет нам весело и - опять до нужника. И так от часа три. Подвижник науки. А потом вышел, полежал немного и говорит: "А ну, заводи телевизор!" Ну, мы включили, а сами руки в ноги и тудой-сюдой - за дверь. Только слушаем, как он там каналы переключает. То дон Педро, то Петросян, то еще какое-нибудь народное "гоца-гоца-гоца" курлыкает у шароварах. А потом вдруг за валовый продукт заговорили, за "бандитам тюрьмы", за национальне видродження з розбудовою державности и прочую фетяску. Ну, думаем, - цэ вже попал наш хлопец. Зараз все там обрыгает. И ждем. Уже самих от одних только слов нудить начинает, а из комнаты никаких привычных звуков, шо тибе будто бы кто-то унитаз дразнит. Тогда выскочили мы до берега морского, глотнули свежий воздух - и до комнаты посмотреть, шо там за Медицинский Миф такой происходит. Видим, Мичурин на диване разлегся, все еще бледноватый, как моя жизнь, но смотрит у телик безо всяких эмоций.
- Так что, выходит, вы и в правду препарат изобрели?
- Изобрели! А как же! Правда, не окончательный.
- Это как, простите, уважаемая Феня?
- Ну, три дня и три ночи он у телевизор смотрел. Мы только хавчик ему подавали. Гордый он такой стал, из ресторана заставил нас разную "деликатесную группу" возить. Да, дежурных еще выставляли, шоб не спал и порнухой эффект не затемнял. А на четвертый день выскочил Мичурин - и снова до нужника. Опять по новой вся Феномеќноќлогия закрутилась. Потребовали мы, шоб он еще два сеанса лечения через прием препарата поимел. Он не то, чтобы отказывался, но, говоќрит, я еще и десять раз испытания пройду, люди вы, говорит, сильно душевные и не жадные, хотя и маланцы, кормите хорошо, но без сна я не могу. Ну, выделили мы ему время на сон. Только с каждым разом время действия сокращалось. Но, в конце концов, на двух днях сокраќщаться перестало. Эффект налицо, стало быть. Мы целую неделю успех праздновали. Гудели. А в конце недели Изя и говорит, рано радуетесь мол. Таки сейчас вже и начнется самое сложное. Мы насторожились. А он продолжает, раньше мы из вамы как бы по-семейному все решали, а теперь нам до системного бизнеса переходить надо. Это как? - спраќшиваем. А он говорит: а как, вы думали, мы будем товар наш на рынок продвигать? Кто за него шо слышал? Ну, один наш, из графьев бывќших, то есть в роду они у него когда-то были, Матвеем звать...
- Ну, да, мабуть, точно, що Матвiєм! Ти, Хвеню, бреши-бреши, але не забрiхуйси. Ти справжнє iм"є кажи! Щось я не чув, щоби серед ваших Матвiї водилиси. Скажи ще, що Йваном! Та ще з грахвiв! Нi, ви чули про таке?* - съехидничал на ровном месте Хватанюк.
* Ну да, наверно, точно, что Матвеем! Ты, Хвеня, бреши-бреши, но не забрехивайся. Ты настоящее имя говори! Что-то я не слышал, чтобы среди ваших Матвеи водились. Скажи еще, что Иваном! Да еще из графов! Нет, вы слышали про такое?
Феня посмотрела на Маркияна Рахваиловича насмешливым взором и ответила:
- Знаешь, Хватанюк, это у вас там, у патриотов национальность как заноза в одном сильно интересном месте. А за Матвея - вспомни, кто ваше первое евангелие написал, а? Може Марко Вовчок? А четвертое, а? Може, Иван Франко? Чи Леся Украинка?
- Да, Маркиян Рафаилович, ну просто некрасиво так, - попыталась смягчить выпад Хватанюка Валерия Александровна. И правда получается, как заноза у вас какая-то в ... в голове.
- Да не в голове у него заноза... Знает он где... Вон, смотрите как тухесом** заерзал, - не пошла на уступки Феня. Хватанюк промолчал.
** ТУХЕС - ЗАДНИЦА (ИДИШ).
- Так вот, Матвей - человек с раньшего времени, - когда мы его подобрали... ну то есть, пригласили к нам до Компании, он у "Гамбринусе" манерами торговал.
- Чем? Чем? - выразила общее непонимание термина "манеры" в данном контексте Александра Валерьяновна.
- Ну, приходил туда и вел себя красиво. А администрация его за это подкармливала. Ну и частные уроки еще давал.
- И что пользовался... успехом?
- А то! Народ туда валил не бедный... "Бабла" нахваталися выше горлы, а манер как не было так и нет. А как без манер у высшему обществу? А Матвей, как он в нас з графьев, то это в него у крови. Говорил, шо его еще бабушка-старушка за манеры учила. Даже по плечу себя похлопать не позволял! А вещи-то, вещи как носил! Мать моя женщина! Даром, шо не из бутиков, а так - рвань всякая. А он как оденет - просто заглядишься. Шляпа на нем сидела - ну просто-прямо как типа сдвинутая крышка гроба. Красота! Один только в него недостаток был. Из-за которого он сам не мог до высшего общества попасть. Болезнь у него была ... такая ... типа, космическая...
- Какая же это космическая болезнь, Феня Боруховна? - поинтересовалась медицинская студентка Алена. - Он у вас что - и в космос летал?
- Да нет! Какой там космос! Такая, знаете, космическая болезнь ... метеоризм называется...
Все заулыбались.
- Мы, кажется, отвлеклись, хотя тема, безусловно, прелюбопытная. Как нибудь, возможно, Феничка, ты нам ее еще разовьешь по свободе. А теперь не вернуться ли нам к вашей панацее? - попросил сказительницу Вольдемар.
- Да, извиняюся! Так вот Матвей и говорит, шо там раздумывать, да еще двигать куда-то. Наймем бабок, гадалок там разных, которые по домам народ от денег лечат и через них и будем ... Но Изя его даже не дослушал. Фи, говорит, Матвей, разве ж это бизнес? Бабки! Шмабки! Ты еще "Дедки" скажи. Мы же не кустари, какие. Нам надо начать с концепции - вот с чего нам надо начать! Слово мы, конечно, такое знали, но что в Изи на уме - здесь мы уверены не были. А он продолжает. Нам, говорит, надо ... сейчас, минутку... ага! вот так: "...обоснованное и впирающееся на теоретические положения и практический опыт концептуальное представление за то, какой такой товар наш новый, типа, есть и каким потребностям, типа, отвечает, в натуре". Мы, говорит, будем не только прогнозировать, но и чисто конкретно формировать новые потребности "нашого из вамы" потребителя. А для этого нужно сначала товар наш запатентовать. Имя ему дать и имя это привязать до нашей Компании, а потом рекламную кампанию провести, шоб население знало, шо, куда и почем. Упаковать его надо так, шоб глаз оторвать от него нельзя было. Изя все больше увлекался, разгорячился, как футуролог-серпантолог какой-нибудь. Мы тоже загорелись, сидим, варежки пораскрывали - с таким Президентом - Компании, я имею в виду, - мы таких делов наворочаем! Но тут граф-Матвей пригасил наш энтузиазм, самое шо ни на есть утилитарное сомнение выразил, все это, он говорит, очень мило, Изя, только когда же до нас "пети-мети" в виде бакинской зелени рекою потекут? Тут мы приуныли, и глаза свои прятать начали от Изи.
Бакинская зелень - баксы (доллары). Сост.
А он все это заметил и так строго говорит: никого неволить не буду, но другого пути в нас нет. Тут он достает из-под себя папку толстую... Красивая такая папка... У воздухе нею так помахал, вот, говорит, Бизнес-план это! Все здесь есть. Тех, кто со мной, убедительно попрошу ознакомиться. Приуныли мы еще больше. Только Матвей так жалостливо говорит, Изя, может, обмоем это дело сперва? Что "обмоем"? - спрашивает Изя. Ну, как же, "Бизнес-план" этот, отвечает Матвей. Но на обмывку Изя "Вето" наложил. Пытались, конечно, горлой "Вето" преодолеть, но Изю на горлу не возьмешь. Кончай, говорит, понты гнать! За работу, говорит, братья и сестры, не покладая рук, азохем вей! Шалом, миряне! И все будут гезунд*! А Феномену - полный абзац!
* ЗДОРОВЫ (ИДИШ) * ЗДОРОВЫ (ИДИШ)
Тиснули мы статью сначала до местной газеты, о том, шо сотрудником НИИ Мифологической Медицины изобретен очень эффективный препарат антиФеноменального действия, показавший блестящие результаты при испытаниях, но не внедряется в практику из-за антинародной позиции Минздрава. Более того, высокоталантливого того сотрудника из института уволили безо всякого КЗОТа и продолжают всячески прессовать за инакомыслие. Не дают качать прав человека и свободы слова. Ту статью потом разные газеты и журналы перепечатывать стали. Даже по телику один раз показали у неФеноменальной передаче. Ну и тут началось!
Народ повалил до нашей "Рыбацкой Хазы", ночевали прямо на берегу, костры жгли - по ночам вже прохладно было. Всех мы сразу удовлетворить не могли - мощностей не хватало. Днем наш "персонал" занимался выработкой препарата, а ночью при свете костров выдавали его ожидающим. С рекомендациями, конечно. Надо, мол, перед употреблением его взболтать и согреть своим личным индивидуальным дыханием. Это называлося научным словом "инсталляция". Применять строго с пяти до семи утра по Гринвичу. Курс три недели подряд, ну, через день там, кажется, можно было. Не помню всего, я ж не Мичурин вам. А Мичурин - той даже специальный язык придумал для тех, кто препарат принимал, чтобы они могли по научному зафиксировать и осознать эффект в себе от употребления. А то если на нашему языку все это говорить да думать, то фигня фигней получалась.
До оформления кабинета нашего мы очень серьезно отнеслися. На стенках разные дипломы из золотыми обрезами поразвешивали, кучу инструментов разных непонятных, но блестящих-никелированных по столам и даже на подоконниках разложили. Приборы разные гудели з иностранными надписями американскими буквами. Организовали благодарные письма пациентов за заботу за их здоровье и развесили на информационных стендах. В общем - полный абажур.
А тут вдруг Комиссия подоспела, тоже много ученых разных в очках понаехало. И экспертов. Ходили смотрели, спрашивали, расспрашивали. Нос свой совали у все дыры. Мичурин с ними по-научному общался. Потом клинические испытания срочно провели за наш счет. Водки много выпили. А нам бумажку, суки, выдали, что ни фига это не средство, а какой-то рвотный раствор непонятного состава, но у принципе безвредный. То есть, с составом они разобрались, но кому взбрело в голову все это смешивать и для чего - понять так и не смогли. Не доросли еще своей головой до нашей Национальной Мифологической Идеи. Ну, вот, и прикрыть нас через это хотели. Другие разные Комиссии засылали. Спрашивали, почему мы заместо кабака - ресторана, то есть, как у проекте при покупке "Рыбацкой Хазы" заявлено было, - медицинское учреждение выдумали. Ну и всякое такое. Но было уже поздно - народ нас отстоял. Никого их выводы не убедили - доходы наши нарастали, так шо мы даже по просьбе населения уменьшили цену за препарат.
- Так вы ж "наш из вамы" Электорат потравить могли! - возмутился Фригодный.
- Та ты шо, Пифагорович! Мы - честные контрабандисты. Как говорит Изя, наша банда ... то есть это, блин, структура, ну, организация, короче, единственная, кто сберегла традиции еще с раньшего времени. Как Михаил Юрьевич говорил, мы честные контрабандисты. На здоровье людей - никогда не покушались! А тибе, вообще, какая разница?
- Кто говорил, простите? - снова проявила любопытство Валерия Александровна. Феня сверкнула глазками:
- Лермонтов, вот кто!
- О, да вы, Феня Боруховна, вовсе не так просты, как себя преподносили до сих пор! - подхватила Валерия Александровна.
- Не, куда нам! Это ж вы у нас такие умные, шо просто шухер. Так вам меня легче воспринимать.
- Мы здесь все не такие простые, как сначала могло показаться, - задумчиво, как бы самому себе тихо произнес Семен Никифорович.
- Ну и чего ж вы после такого успеха делаете теперь? - спросила Александра.
- Почекай, дорогая, это еще не конец. Потому что дальше началися смежные вопросы. Приходим мы как-то один раз после выходных на работу, смотрим - а у нашей лаболатории-клинике - раз! - и совсем даже совершенно не то заведение. Таки ресторан. Но не "Рыбацкая Хаза", как мы в своей самой первой заявке писали, а совсем тибе другой - "24 удовольствия": из расслабляющей сауной, гуманитарным садо-мазо-салоном, спецмассажем эротическим-демо-кратическим, пляжем нудическим и всякими-разными другими прибамбасами. Как это все могло случиться таким блиц-кригом - загадка природы и темное дело. Одним словом - мистерия! Мы туда - а там охрана: куда это вы? позвольте вас обслужить, дорогая клиентура! Мы говорим, стоп!, а кто тут у вас отвечает за базар? Ведь это же ж наша точка! А те: какая ваша? И с каких это уёв? И кто это вам такого сказал? И скудова вы это узяли? Изя было полез у канистру, но тут вышел - кто бы вы думали? - наш Мичурин! И Боже ж мой! Его же ж не узнать! Весь у смокинге, бомжара. На пальцах гайки золотые, на шее цепура з рыжья. Изя ему: "Ты шё, Мичурин, на цирк вырядился чи куда? Или тибе вже на Привозе будут водить-показывать за бабки?" А тот: "Я вас не вполне понимаю, господа. Ви шё, пришли сюда отдыхнуть после воскресенья или пришли сюда еще больше устать? Или желаете исделать заказ на все двадцать четыре удовольствия или желаете исделать из отсюдова ноги?". А я ему говорю: "Мичурин, говорю, и как же это так, шо токо шо тут была, в натуре, наша лаболатория-клиника з Мифологической Медицины, а теперь вже вот это - совсем другое"? А тот: "Ой, мадам Проницательман, ви знаете, шо ви совершенно правы - таки да, вже совсем другое!". А я: "Какое я тибе Проницательман! Ты шо, вже и мине не узнаешь?". А он: "Ой, пардон, мадам Рюкк-Зак! Я вас, ей-бо, не узнал! - таки точно, шо богатыми будете". А Изя - тот сразу понял, шо дело наше вже - клямка, лоханулись мы, кинули, рейдернули нас, и говорит: "Послушай, Мичурин! Нам вже с тибе ничего такого сверхъестественного не надо. Ты только мине по старой дружбе скажи по секрету, а кто тут у тибе банкует, такой одаренный? Шоб мы знали, за кого нам при благоприятном стечении обстоятельств свечку поставить у синагоге?" А Мичурин ему: "Дорогой мой Исаак Шлёмович! Я вас умоляю, не надо так резко за свечку. И зачем вам этих благоприятных обстоятельств? Ви же ж знаете, как я и без того вас глыбоко уважаю. Но в данном конкретном случае ви ведете себя как самый забацанный лох. Киньте этих глупостей! Ну скажите, и для чего вам этой совершенно излишней для вас информации? Поверьте, даже если ви будете ее иметь, никакого облегчения она вам не принесет. И вообще: меньше знаешь - крепче спишь. Ведь ви еще так молоды! Так что советую вам абстрагироваться за данной тематики и перейти до текущих делов и - как можно дальше отсюдова. Шоб мы вас долго искали!".
Вот вам и вопросы Мифологической Медицины, а также и все смежные вопросы. Правда, после этого выдающего бизнес-проекта нас всех на обследование до мединститута вызывали, долго по разным кабинетам водили, горлышко смотрели, кров з пальчика брали. Мужикам "Сулико" у жопе крутили, бабам у Гинекологической Нише колупалися. Генеральную клизьму всем по самые гланды засадили. А мине - вот до Эксперимента разом-вместе из вамы пристроили".
- Ну и какая, Феничка, мораль из этой твоей истории? - спросил Вольдемар.
- А хрен ее знает, какая тут мораль..., - задумчиво ответила Феня. - А тибе шо, Вольдемарчик, так вже сильно морали захотелося? - метнула она на него лукавый взгляд. - Так ты, оказывается, в нас, таки да, сильно моральный? Морали хотишь? И без морали, в натуре, не могишь? Или, таки да, трохи могишь?
- Могу, могу, когда надо, солнце мое золотое! - возразил Вольдемар. - А в твоем, Феничка, рассказе и на самом деле есть мораль. Причем совершенно неожиданная. Связанная с тем, как вы лоханулись.
Все поняли, что Вольдемар собирается рассказать какую-то новую историю, и навострили ушки.
Мистерия двенадцатая.
Репрезентирующая, поелику возможно, актуальную концепцию о лохах (Homo Lohus)
" Мне хотелось бы, коллеги, обсудить с вами сегодня одну тему. Ни-как она, знаете, покоя мне не дает. -
начал свой рассказ Вольдемар. - Сейчас вы все поймете. Дело вот в чем. Думаю, каждый из вас задумы-
вался над тем, почему это у разных людей такие разные судьбы. Причем не только в высшем, таком несколько литературном значении слова "судьба", а даже, в бытовом, житейском. Одному человеку, понимаете ли, везет буквально во всем. Или даже просто всегда удается быть эдаким солидным, положительным, обстоятельным. А другой - вечно вляпается во что-нибудь. Или обдурят его на совершенно ровном месте. Или на голову ему на улице с балкона какая-нибудь бяка свалится. И уж если случится, не дай Бог, с кем-либо неприятная, но маловероятная неожиданность, то все знают, что это точно в очередной раз наш "Федя" втюхался.
Именно таких людей раньше называли неудачниками, а теперь обычно именуют лохами. В послереволюционное время этот, с позволения сказать, термин - "лох" - приобрел какую-то совершенно сумасшедшую популярность. Наверно, в связи с распространением самого явления лохизма. Потому что в одночасье лохами оказались почти все мы, дорогие сограждане, как ни прискорбно нам это сознавать. О синдроме лохизма уже диссертации пишут и поэмы сочиняют. Homo Lohus - Человека Лоховатого - антропологи-людоведы уже, кажется, выделяют чуть ли не в отдельный подвид человеческого рода наряду с Homo Sapiens sapiens!
И "лохаются" иногда даже очень изощренные люди. Вспомним, например, Фениного Изю - насколько я понял из ее рассказа - это очень непростой парень, а вот - надо же, как лоханулся!
И вот решил и я как-то понаблюдать и поисследовать лохизм в его, так сказать, родной стихии. Тем более, что мне однажды представился совершенно идеальный для этой цели случай.
А именно, случилось мне некоторое время побыть бомжом. И произошло это следующим образом. В начале эпохи Великого Дерибана я одно время имел статус олигарха квартального масштаба. Дела у меня шли по нарастающей и понемногу жители нашего квартала стали уже именовать меня Вованом Кириллычем. Бизнес я тогда имел довольно и до смешного разнообразный. Кое о чем некоторые из вас может даже и слыхали. Например, если кто помнит, была сеть киосков всякого барахла под названием "Секонд-Хэнд Элит". Так это - моя работа. Или вот, например, Бюро ритуальных услуг "Хэппи Энд". Тоже наше дело. Или, скажем, экспедиционные и складские услуги для товаров неизвестного происхождения - "Атас-Логистика". Ну, и так далее - в том же бодром духе ограниченной ответственности. Я уже подумывал, грешным делом, о том, как бы нам из Швейцарии наладить импорт дырок для производства Элитного сыра... Эпоха тогда, вы помните, была переходная, закладывались основы "общества употребления", как я его тогда называл. А также постиндустриального общества - это такого, когда индустрии уже нет, а вот барахла - пожалуйста вам! - полны базары. И откуда что берется, никто в те времена особенно не спрашивал. Зато в части распределения и всяких товарно-денежных отношений, ему сопутствующих, тогда происходили различные коллизии. Накопление первоначального капитала сопровождалось разгулом страстей - почти античных. Но только, разумеется, на нашем родном, так сказать, субстанциальном и лексическом субстрате. Многие тогда подзалетали как фанера над Парижем. И всё же на этом фоне мне удавалось каким-то замысловатым образом находиться на гребне финансовой волны и коммерческого успеха довольно длительное время - а ну, как чуть ли не девять или даже десять месяцев!
Но вот, однажды, и я, как говорится, "попал под раздачу". Не буду рассказывать о ее деталях - дело было совершенно тривиальное. Просто одним пацанам очень понравилось то, что было у меня, и они настоятельно попросили меня, чтобы я им это отдал. Но поскольку у меня были на это совершенно другие виды, у нас с этими пацанами консенсуса не вышло, а наоборот - завязалась дискуссия, которая очень быстро приобрела исключительно острые формы, с драками, погромами, стрельбой и другими атрибутами нашей отечественной методологии решения деловых вопросов. Так я оказался в самом фокусе проблемы, для решения которой моим оппонентам (я их понимал!) уже не оставалось иных средств, как "пиф-паф! - ой-ой-ой!". Короче, и у меня не осталось другого выхода, как на время скрыться, лечь на дно, законспирироваться. Но так, чтобы от своего дела все-таки далеко не удаляться, держать его в поле зрения, и чтобы никто даже не догадывался о том, где я нахожусь.
Провел я сам с собою мозговой штурм: как же мне добиться такого идеально-незаметного состояния? Какую шапку-невидимку себе изобрести? И через некоторое время пришел я к парадоксальному выводу: мне на некоторое время ну просто необходимо превратиться в бомжа!
А что такое бомж?
Бомж, дорогие коллеги - субстанция, я бы сказал, трансцендентальная. Существование его иллюзорно. Некоторый опыт общения с этим сословием я имел. И был этот опыт аналогичным тому, чем занимался умный и талантливый Фенин Изя. Только, разумеется, не с Софочкой, а с бомжами.
Тут, как всегда безо всякого предисловия, в разговор вмешалась Феня:
- Вольдемар, а шё, такого опыта, как в Изи из Софочкой ты не имеешь? Не крути нам динаму - все равно тибе никто не поверит!
- Не сбивай меня, Феничка, а то я сам собьюсь! - ответствовал Вольдемар и, не ответив по существу на Фенин выпад, продолжил свой рассказ. - Мы заряжали бомжей на ответственную работу по анализу мусорников в нашем районе, который был разбит на участки. Все мусорники в нем были пронумерованы, все пункты приема бутылок нами контролировались, а все бомжи находились у нас на учете. Если появлялся кто-то новый (а это случалось довольно часто - ведь в то время социальная динамика была просто фантастической), мы его "интегрировали" в нашу систему. А кто не соглашался сразу - проводили с ним интенсивную воспитательную работу, добиваясь "правильного понимания политики партии".
Короче, коллеги, стал я готовиться к новой жизни в качестве бомжа. Самое сложное для меня в этом деле было - это внешний вид. Если кто из вас вызовет в памяти образ бомжа, то согласится со мной, что бомж в своей внешности имеет нечто чрезвычайно характерное, что отличает его от других людей".
В этом месте мы опять должны прерваться и сознаться, что это практически все, что осталось от рассказанной Вольдемаром Мистерии про Homo Lohus (как мы понимаем, про Человека Лоховатого - новый, по мнению Вольдемара, антропоидный вид). Вообще, Третий День оказался каким-то неудачным в смысле полноты его представления в Отчете.
" ... физического насилия над собою я не боялся - владение восточными единоборствами делало меня почти неуязвимым в базарно-уличных конфликтах...", - эта, несколько загадочная, строчка, оставшаяся от Homo Lohus"а также была присоединена к материалам данной Мистерии, отнюдь не проясняя ее, а наоборот, привнося дополнительную интригу.
Далее текст был в основном утрачен, хотя злые языки утверждают, что его вырезали и засекретили во время изучения Экспериментального Наследия Комиссией согласно доброжелательной рекомендации Спилки Свидомого Большинства, которой (Спилке) он увиделся непатриотичным в те дни после судьбоносной победы над Феноменом и небывалого подъема гармоничного развития общества (как в одной отдельно взятой незалежной, суверенной, соборной, демократичной, правовой державе, так, возможно, и во всем остальном цивилизованном мире, исключая, понятно, москалей).
Случайно ли, с умыслом ли, но остались также некоторые отдельные листки, по содержанию которых можно было, правда, лишь догадываться о глубоком научном анализе Вопроса о Homo Lohus, освещенного Вольдемаром. Так, на одном из оставшихся листков было нечто вроде перечисления аспектов проблемы без пояснений и примечаний. Исследователи пришли к выводу, что эта страница отражает, что-то вроде плана, которому следовал повествователь:
ГОМО ЛОХУС.
Homo Lohus.
Время лохов.
Лох - как философская, социальная, психологическая, экономическая, этническая и т.д. категориальная единица.
Лох в исторической традиции и дискурсе постмодерна.
Топология, типология, таксономия и классификация лохов.
Как определить лоха?
Лохи и нелохи - их релятивизм.
Все лохи неплохи!
Лохи и кидалы; Кинуть лоха - святое (символ веры кидалы).
Лохотрон.
Образ и Понятие Лохотрона.
Место под Лохотроном.
Роль Лохотрона в мировой истории.
Вселенский Лохотрон.
Второй листок, также написанный от руки неровным почерком, привел в смятение самые глубокие умы нашего постФеноменального времени. Начертано на нем было следующее:
Я лоханулся и лоханусь
Ты лоханулся и лоханешься
Он лоханулся и лоханется
Она лоханулась и лоханется
Оно лоханулось и лоханется
Мы лоханулись и лоханемся
Вы лоханулись и лоханетесь
Они лоханулись и лоханутся
ВСЕ ЛОХАНУЛИСЬ И ЛОХАНУТСЯ !
Данная Парадигма была проанализирована выдающимися мыслителями, патриотами и другими органами с использованием самой современной методологии. В результате чего никакого мнения выработано не было. Но наиболее авторитетные склонялись к выводу, что именно в этой короткой Парадигме сокрыт шифр величайшей тайны нашего социального бытия. Некоторые, наирадикальнейшие, с пеной у рта отстаивали мнение, что здесь в афористической форме зашифрованы ответы на практически все вызовы нашего прошлого, настоящего, будущего, а также далекого плюсквамперфекта.
Как следует из того, что оказалось доступным более широкой Общественности, история о лохах и на самом деле оказалась актуальной для Реципиентов. Об этом можно судить по живейшему обсуждению самых разных ее аспектов, которое она вызвала у присутствующих. Большинство склонялось к мысли, что, как ни крути, а лохом все-таки надо родиться. И никакие ни высшие образования, ни защита диссертаций, ни приобретение звания "человек года" (или даже минуты) не помогут, знаете, по-настоящему, как следует, стать лохом, если не имеешь к этому генетической предрасположенности. Были высказаны и совершенно противоположные мнения, не менее убедительно аргументированные и достойно сформулированные. То есть, фактически было признано, что никакой опыт - ни исторический, ни житейский - оставшихся в живых ничему не учит.
Дискуссия о лохах и живые, непосредственные воспоминания и впечатления наших героев о сем занимательном предмете настолько захватили общество, что оно и не заметило, как наступил обеденный час. Только рассудительный и методичный Петро Кондратович, молча показав Вольдемару свои наручные часы и выразительно постучав по стеклу указательным пальцем, возвратил того к выполнению его непосредственных начальнических функций и Реципиенты, дискутируя на ходу о так заинтересовавшем их предмете, стали расходиться по своим помещениям.