Дума

***

Василий частенько гулял по улицам своего города. Он гулял в разную погоду, но теплую любил больше всего. Весна и лето вселяли в него какое-то позитивное настроение, добрый настрой, желание жить и радоваться. Несмотря на то, что он может прогуливаться в разное время года, осенняя погода вселяла в него лишь депрессию, скуку и уныние. Нередко случалось, что из-за такого он мог остаться сидеть дома. Чтож, с кем ни бывает. На своем пути он встречал разных людей: взрослых и детей; с детьми и без; влюбленных парочек и заядлых одиночек. Сам же он был, если его можно отнести к одной из этих категорий, скорее, заядлый одиночка. Да, у него были в свое время друзья. И в дошкольном возрасте, и будучи школьником он имел немало товарищей. Однако сейчас он один одинешенек. Гуляет себе свободной походкой и бед не чувствует. А что еще остается? Зато Василий много думал. О всяком он думал. Любил думать. Однако не всегда понятно, до чего наш разум может нас довести. Так и Василий, каждый раз выходя на прогулку, не знал, что выдаст его мозг. Порой то были совсем случайные мыслишки, порой были и такие, которые заставляли задуматься не на час и не на два, а, быть может даже на три. В общем и целом, он любил думать обо всем и в то же время ни о чем. Вот такой он человек.

Как было сказано ранее, на своем пути он видел немало разных людей. Но вдруг он заметил каких-то двух личностей в разное время и в разных местах. Почему-то именно эти два человека очень сильно запомнились Василию. С ним редко такое случалось, пожалуй даже впервые.

Одна из таковой являлась девушка. Стояла ясная, но не теплая и не холодная погода, которая предвещала некое однотонное спокойствие. По крайней мере так казалось Василию. В принципе и такая погода его устраивала. Главное, что не дождь, холод и сырость, - думал Василий. Девушка стояла рядом с каким-то зданием, на котором было написано РЕФОРМЫ РАЗУМА. Василий не знал предназначение этого здания, хотя, надо признать, людей, посещавших это здание, было не так уж и много. Неизвестно с чем это было связано, но таковое явление имело место быть. Это было немаленьких, можно даже сказать, больших размеров здание. Величественное и красивое, сделанное по европейскому стилю известным архитектором, который любил проектировать вычурные здания, коим это и являлось. Надо отдать должное: здание хоть и могло казаться странным, но в нем присутствовала некая эстетика, которая вдруг притянула взгляд Василия в этот день. Это сооружение казалось и строгим, и в то же время оно отдавало каким-то свободным стилем. После того, как Василий оторвал взгляд от этого здания, его тут же перехватила эта девушка. Она стояла в синем аккуратном пальто, на котором был вырез в районе шеи, на черных каблуках, в квадратных очках, грани которых отдавали темно-фиолетовым отблеском, будто бы то был едва заметный градиент, а в её руках имелась такая же синенькая сумочка, из которой выглядывала книжка. Однако на лице девушки не было косметики от слова совсем. Такой факт удивил Василия, ведь девушка казалась богато одетой. На руках её были заметны золотой тонкий браслетик, на котором, кажется, что-то было выгравировано, и такие же золотые часы, миниатюрные, но придающие вкусу девушке изысканности. Было в этой личности что-то необычное. Своим видом она напоминала какую-то богатую даму, и в то же время она казалось обычной молодой девушкой, которая, может быть, просто любит читать, поэтому носит с собой книгу. Взгляд её казался очень умным и внимательным, словно она решает какую-то трудную математическую загадку в голове. Что она делала рядом с этим зданием - неизвестно. Василий не стал тревожить человека, однако не мог не заострить внимание на этой особе. Казалось, что она не замечала Василия. Она почти что не производила никаких движений, лишь стояла, словно кого-то ждала. Василий долго думал, что это за здание, и что это за девушка такая интересная, но не стал ломать голову, ведь в этот момент неизвестно почему вокруг образовалось большое скопление людей. Дабы не толкаться в этой куче, Василий двинулся гулять дальше.

Через какое-то время, в другой день ему встретилась еще одна интересная личность. В этот раз это был мужчина. Стояла холодная, сырая погода. На место голубеньких облаков пришли тусклые тучи, которые не предвещали ничего хорошего. Василий хотел было идти домой, как вдруг заметил одного мужчину. Кажется, начинал накрапывать моросящий дождь. Он был в черном, длинным, но не до самых ног пальто, в черных ботинках, черных штанах и таком же черном свитерке, воротник которого закрывал шею неизвестного. Пальто было расстегнуто. Единственное украшение, которое можно было заметить на руках этой личности, были классические серебряные часы, на которые он временами поглядывал. Не вычурные, но придающие элемент мужественности. Мужчина так же стоял неподвижно, лицо его больше чем наполовину закрывала тень от фасада здания. По очертаниям тени можно было предположить, что волосы его не короткие, а взгляд его хоть и был виден не полностью, но Василий понял, что он был серьезным, твердым, пронзительным и в какой-то мере трагичным. Кажется, у мужчины так же имелась борода, не длинная, но и не короткая. Словно бы он был бескомпромиссным человеком, которой пойдет на все ради решения какой-то цели, которая у него на первой строчке важности. Личность стояла возле какого-то театра. Театр этот был не таких больших размеров, по крайней мере если сравнивать с тем зданием, возле которого стояла девушка. Однако театр выглядел менее строго. Если то здание вселяло какую-то серьезность, то эта постройка вселяла какую-то расслабленность. Создавалось такое чувство, будто театр этот строили свободной рукой, словно фантазия архитектора, построившего это сооружение, была полностью раскрыта. В этом театре Василий так же не был. Рядом с ним находилась доска объявлений, на которой было написаны представления, который должны проходить в те или иные числа. Одно из названия выступлений занимало центральную позицию среди всех остальных названий. Обведено оно было якобы золотой окантовкой. Видимо, это был эталон этого театра. Название этого выступления было ТРАГЕДИЯ ВСЕЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ. На этом постере были нарисованы так же всякие улыбающиеся маски, которые могут свидетельствовать о том, что это комедия. Мужчина медленно перевел взгляд на доску объявлений, так же медленно и как бы грустно улыбнулся. Надо сказать, мужчина этот произвел на Василия гнетущее впечатление, словно будь он знаком с этим человеком, он бы не давал ему форы.

Странных порой людей можно встретить на улице, - думал Василий. Странных и в то же время интересных. Порой любая странность человеку кажется интересной. Какое-то время Василий думал об этих личностях, но через какие-то несколько дней снова про них забыл, будто бы и не встречал вовсе.

1.Час дня

На улице стояла приятная, греющая не только тело но и душу, погода. Люди мерно прогуливались от одной точки до другой. Птички весело чирикали, напевая какие-то свои птичьи песни. Порой так хочется понять животных, понять их язык, понять, о чем они беспокоятся, о чем говорят, какие трудности их предостерегают... Но человек иного рода существо.

В квартире летала вечно жужжащая муха, залетевшая непонятно откуда: то ли из окна, то ли, ухитрившись и изловчившись, она попала через входную дверь. Полетав в зале, она не обнаружила ничего для себя интересного, полетав в прихожей - тоже. Кухня была для неё последней надеждой, но и тут её поджидала неудача: на столе ничего толкового и съедобного не было. Муха, видимо совсем отчаявшись, полетела снова в зал. Сначала она прилипла к люстре, потом на телевизор, а потом, заметив человека, она налипла на его щеку.

Человек этот мерно посапывал, иногда посвистывая носом. Рот был слегка приоткрыт, почти что все его тело было спрятано под одеялом, из-за чего своим видом он напоминал укутанную личинку. Одна его рука находилась рядом с щекой, другая же была под одеялом. Ноги немного торчали, как прутья. В квартире стояла мертвенная тишина, но вдруг - хлопок! Удар пришелся по щеке, но не по мухе. Та, едва опомнившись, уклонилась.

Еле-еле разлепив глаза, Василий проснулся, взглянув на старенькие, пыльные, в некоторых местах поцарапанные электронные часы, на которых время было: час дня. Василий как всегда проснулся в час дня. Он и не понял, отчего хлобыстнул себя по щеке, но спустя время заметил, что в комнате летала муха.

- От гадина! - сказал он. - И как вы сюда только прилетаете?

Муха, будто учуяв опасность, притаилась на оконной рамы, стараясь не высовываться.

Пролежав еще какое-то время на кровати с закрытыми глазами и вытянутыми руками, Василий наконец решил встать.

Ему захотелось есть.

Скинув с себя одеяло, он присел на край кровати, после чего лениво нацепил клетчатые тапки на свои ноги, и наконец встал и поплелся на кухню. На кухонном столе как всегда имелись различного вида крошки: не то хлебные, не то пойми какие; надкусанный кусок заплесневелого сыра и половинка засохшей хлебной булки. Видимо, эти крошки не представляли интересна даже для мухи. Отворив дверцу микроволновке, Василий обнаружил, что в ней находился бокал с уже холодной жидкостью, по цвету смутно напоминавшей кофе с молоком. Василий поставил бокал на стол.

Он громко зевнул и почесал макушку своей головы, вдруг ощутив легкий ожог на щеке. Почесав щеку, будто натирая её мазью, он проговорил:

- Ненавижу насекомых!

Василий заглянул в холодильник, в котором имелись: начатая бутылка пива, бутерброд неестественного цвета, который, очевидно, уже давно несъедобен, пару помидоров, находившихся на маленькой кругленькой тарелочке и некое подобие пиццы, превратившейся в какую-то разноцветную кашицу. Все это было, конечно, не слишком аппетитным на вид. Он опечалился отсутствием нормальной еды, вследствии чего решил пойти присесть на диван и посмотреть телевизор.

Василий включил телеканал, повествующий о последних новостях.

- В последнее время растет уровень инфляции, - тараторила ведущая программы с надетым строгим синим пиджаком вкупе с белой рубашкой и собранными в пучок темными волосами. - Однако несмотря на это уровень экономики продолжает расти, - на экране показался какой-то график, на котором показатели шли вверх, - к другим новостям... - ведущая взяла небольшую стопку бумаг. - Вчера, 16 июля, прошла акция благотворительности Помоги нуждающимся, нацеленная на помощь людям с ограниченными возможностями. Многие люди откликнулись на зов о помощи. Однако, если вы еще желаете помочь, то на экране вы увидите реквизиты, на которые можно будет перечислить денежные средства, способные спасти большое количество жизней. Будьте добрее друг к другу и помогайте нуждающимся,- после этих слов ведущая назвала какие-то неизвестные Василию имена. Наверняка, это была команда, работающая над новостями.

- Благотворительность это хорошо, - проговорил Василий, выключая телевизор. - Но голод сам себя не утолит, нужно сходить в магазин.

У Василия был гардероб, однако он не использовал его из-за ненадобности, ибо все его вещи обычно валялись где угодно, но они точно не висели строго в гардеробе. Обычно все его вещи находились на кровати, а случалось и такое, что каким-то неведомым образом они оказывались на люстре. После долгих поисков, Василий наконец находил эти вещи, удивляясь тому, как они оказались на том или ином месте.

Он напялил на себя мятую рубашку в красную клеточку, джинсы и черную кепку, на которой красными буквами было написано ДРУГ. Эту кепку подарил Василию друг, с которым он когда-то дружил будучи двенадцатилетнем мальчишкой. Василий ездил на лето в деревню к бабушке, куда и приезжал его друг. Там они вместе проводили время, лазая на различных заброшенных зданиях, катаясь на велосипедах, играя в футбол вдвоем а иногда и со случайными мальчишками из двора, купались на речке. Словом, Василий и его приятель весело и приятно проводили время. Как типичные мальчишки, чего они только не делали. Они были очень подвижными.

- Вот, держи, с днем рождения! - сказал однажды друг Василию, когда у второго был день рождения. После этих слов приятель отдал ему какую-то вещь, которую тот держал за спиной. Это и была как раз та самая черная кепка с надписью ДРУГ. Тогда Василий очень обрадовался подарку. По большей мере даже неизвестно, почему он обрадовался. Вроде бы подарок довольно простой, но чем-то он зацепил его. Возможно как раз своей простотой или же просто-напросто сыграла свою роль типичная детская наивная радость.

- Ого! Спасибо тебе большое, классный подарок! - улыбнувшись, Василий напялил на себя кепку. - Ну, как я выгляжу?

- Во! - показал большой палец друг Василия, обнажая улыбку.

- Ну, пошли тогда за стол! - предложил Василий. - Там бабушка уже накрывает, такие вкусные пирожки наделала - пальчики оближешь, - Василий показал жест пальцами правой руки, который, очевидно, должен был убедить его друга попробовать пирожки.

После этого они наслаждались различными блюдами, что приготовила бабушка. Там были не только пирожки, но и мятая картошка, вкуснейшие мясные котлеты, газировка, нарезанный треугольничком черный хлеб и несколько других вкусностей.

- Наслаждайтесь, ребятки, - сказала бабушка двум мальчишкам, после чего удалилась, не желая стеснять их.

- Уф, это было очень вкусно, - сидел уже с набитым животом Василий после трапезы.

- Да, согласен, - подтвердил друг.

После этого они начали играть в шашки и различные другие настольные игры.

Вот и вся история получения этой памятной кепки, которую Василий носит и до сих пор. Казалось, эта кепка на века. Она ни разу и ни в одном месте не порвалась и не имела какого-либо дефекта. Эту единственную кепку он любил больше всего, хоть у него и не было других.

- Интересно, обрадовался ли бы я этой кепке будучи повзрослевшим? - раздумывал Василий.

После всех манипуляций он взял небольшую мятую пачку денег и отправился в путь.

2.Парк

После посещения продуктового магазина, Василий вернулся домой. В магазине он купил некоторое количество продуктов: консервированный горошек, батон белого хлеба, парочку сосисок, десяток куриных яиц и любимые печенья, что так хорошо шли к чаю.

Он отправился на кухню, накалил сковороду, и пожарил 3 яйца с сосисками.

- По-моему я отличный повар! - оценил свои кулинарные навыки Василий.

После употребления яичницы с сосисками и чаем, он решил глянуть, что показывают по телевизору.

По телевизору показывали какую-то передачу, в которой рассказывали про жизнь животных.

- На данный момент вы можете наблюдать типичное поведение льва, - вещал женский голос. Лев находился в неприличной позе, развалившись на жухлой траве, совершая непотребные действия со своим достоинством.

Василий откашлялся.

На другом же показывали какой-то, по мнению Василия, дешевый боевик: всюду пули, взрывы, мужчины с автоматами в руках, непонятные причины конфликтов между воюющими сторонами.

Желание смотреть телевизор вдруг резко спало и он, выключив его, решил прогуляться на свежем воздухе.

Василий решил пройтись по парку, по которому он часто гулял, размышляя о тех или иных вещах; или же не размышляя, а лишь наслаждаясь местными, хоть и часто наблюдаемыми, но ничуть от этого не надоевшими видами. Не слишком длинные и не слишком толстые деревья, чьи кроны мерно качались при легком дуновении ветерка, приятный зеленый газон, что находился в середине кругообразного парка, раздвоенная дорожка, одна часть которой принадлежала велосипедам и самокатам, а другая - пешеходам. Однако иногда люди не обращали на эти дорожки внимания, и шли как им вздумается; гуляющие родители с детишками дополняли идиллическую атмосферу; в парке стоял приятный природный запах, который позволял задуматься о чем-то отдаленном. Василию нравился этот парк. Ему казалось, что этот он его понимает, будто бы он его друг, который поддерживает в любой тяжбе.

Василий, сидя на лавочке, наблюдал за проходившими мимо людьми. Два друга которые о чем-то импульсивно разговаривали, взмахивая иногда руками кверху. Один парень был в синей майке, оранжевых подвернутых шортах и в кроссовках, другой же имел при себе темно-синие джинсы, с подвернутыми рукавами кофту и кроссовки. Далее шел парень с короткой прической, высоким ростом и худощавым телосложением. Парень шел с девушкой, которую держал за руку. Девушка была среднего роста, такого же среднего телосложения, светлыми волосами и прямым носом. Парочка о чем-то мило беседовала. Вдруг послышалось легкое пение птиц. Василий так же заметил и двух бабушек, одна из которых немного качалась из стороны в сторону при ходьбе.

Василий вдруг призадумался: Жизнь удивительная штука. Такая разновидная. Хотя видел ли я её разновидности, все её грани? Жизнь, как мне кажется, слишком многогранна, слишком насыщенная, что бы увидеть все или хотя бы большую часть её разновидных элементов. Да и вообще, что такое жизнь? Интересный вопрос, - подумал он с улыбкой. - Однако одно точно можно сказать - жизнью можно насыщаться по-всякому: кто-то читает книги или же смотрит фильмы, пытаясь извлечь что-то для себя, кто-то путешествует, кто-то пытается взобраться по карьерной лестнице максимально высоко, кто-то пытается достичь высот в точных науках, а кто-то, кому безразлично все выше перечисленное, лишь прожигает свою молодость, а иногда и всю жизнь. Такие люди лишь рождаются и умирают, ничего не привнося в этот мир. А что такое мир? Тот ли мир, который мы ощущаем и есть тот самый мир? Все то, что мы видим каждый день? Но ведь не для всех мир такой какой он для нас. Для каких-нибудь букашек он совсем другой. Такой, который будет нам казаться совершенно чужеродным, странным, необъятным. Однако это мир букашек, не наш. Наш совсем иной. И что же получается, что мир у всех разный? Мир вроде бы вот он, никакого другого и быть не может. Однако ж получается, что может. У каждого свой мир, свой видение одного и того же предмета, который воспринимается людьми и букашками по-разному. Мир - интересная штука, как и жизнь.

- Мир. - Василий медленно проговорил это слово, словно пробуя его на вкус.

- Что? - послышался рядом женский голос. Василий и не заметил, как к нему подсела девушка, которая держала в руках книгу.

- Да я... размышлял тут... вот и всего, - будто не зная что ответить, промямлил Василий. - Кстати привет.

- Привет, - девушка легонько улыбнулась. Надо признать, что у неё была довольно приятная внешность: темные волнистые волосы, тоненький носик с узкими ноздрями, выпуклые щеки с высокими скулами. Девушка достала прямоугольные очки с черной оправой и продолжила читать.

- Что-то интересное? - спросил Василий.

- Да не то что бы... - ответила девушка, - Какой-то детектив. Мне его знакомая посоветовала, такая безвкусица.

- Зачем тогда читаете?

- Читать полезно. К тому же я с детства приучилась читать книги. Хотя тут вы правы, книга слишком бездарная, каких поискать следует. Дрянной вкус у моей знакомой, - снова показала улыбку девушка, после чего выкинула книгу в мусорку.

- Не жалко книгу?

- С чего бы? Она бесполезная, от таких нужно избавляться. Сами-то что любите читать? - взглянула девушка на Василия.

- Всякое. Фантастику, например, или утопии, антиутопии, иногда, но редко - историческую литературу. В общем, всего по чуть-чуть, что интересно, то и читаю, - пожал плечами Василий.

- Мне тоже фантастика нравится. Пофантазировать, что будет в будущем интересно и занимательно, а читать про то, что нафантазировали другие - еще занимательнее, если это, конечно, не переходит в бред сумасшедшего, согласны?

- А что лучше: бред сумасшедшего или детективы, которые нравятся вашей подруге?

Девушка посмеялась.

- Даже и не знаю, одно не лучше другого. Слушайте, вы ведь даже не сказали, как вас зовут.

- Василий.

- Очень приятно, Василий.

- Ну а вас?

- Давайте это останется тайной? - замялась девушка.

- Ну, мне же нужно как-то к вам обращаться, - сказал Василий. - К тому же свое имя я вам сказал, не плохо бы ответить взаимностью.

- Пускай тогда я буду Кана. Просто Кана.

- Ну хорошо, просто Кана, рад познакомиться. И все же, почему вы решили оставить свое имя в тайне ?

- Ну, я вас пока что плохо знаю, поэтому решила не говорить.

- Интересно... А вы так со всеми людьми?

- Только с теми, кого вижу впервые. Хотя погодите... - Девушка сняла очки и прищурилась. - Вы мне кажетесь подозрительно знакомым человеком. Я вас раньше где-то видела? - спросила она, чуть оттянув голову и надев очки обратно.

- Хм... - задумался Василий, почесывая щетинистый подбородок. - Если честно, вас я не помню... Да, вроде бы ни разу не видел. Впервые. А вы?.. Помните меня?

- Не знаю, - улыбнулась Кана. - Может и помню, а может и нет. Трудно сказать. Но да ладно, давайте сменим тему.

Пожав плечами, Василий спросил:

- И много людей узнало ваше настоящее имя?

- Нет, не много, - покачала головой Кана. Её волнистые волосы мягко дрогнули.

- Как вы думаете, есть ли у меня шанс?

- У всех есть, - улыбнулась Кана. - Все зависит лишь от нас, от нашего желания и стремления.

- Любите говорить загадками ?

- А что, видно?

- Что-то похожее проглядывается, да.

Взору Василий бросилась женская улыбка. Снова молчание.

- И все же, что это за тайны такие? Почему вы скрываете свое имя от незнакомцев?

- Скажем так... - Кана слегка призадумалась, отведя голову в сторону. - Это мои личные взгляды и я не очень понимаю людей, которые говорят свое настоящее имя незнакомцам. По крайней мере таких людей, как я. Для меня это чуждо. Я говорю свое имя только настоящим друзьям, в которых я уверена на сто процентов, никак иначе. А для этого должно пройти порядочное количество времени.

- Таких людей как вы? Это каких же?

- Скажем так... Перетерпевших некоторые потрясения в жизни. Переживших, если не апофеоз неприятностей, то что-то похожее, близкое к этому по значению.

- Хм. - задумался Василий. - Вы пережили много бед?

- Достаточное их количество, чтобы опустить руки...

- И вы опустили? - спросил Василий, глянув краем глаза на Кану.

- Старалась не опускать, - ответила она, потирая очки двумя пальцами. - И вроде бы не опустила.

- Что придавало вам сил?

- Слушайте, это долгая история, давайте я вам расскажу её в другой раз, при случае? - Было видно, что Кане говорить об этом не слишком приятно. Наверно, не хочется открываться какому-то доходяге, - думал Василий. - Оно и понятно, не нужно мне открываться. Кто я такой вообще, чтобы такие вопросы задавать?

- Ну хорошо, - ответил он. - Я не настаиваю.

Кана кивнула, не то ответив таким образом на слова Василия, не то утвердившись в каких-то своих раздумьях.

- А что сподвигло вас на это? - не унимался Василий. - На то, чтобы не говорить свое имя случайным людям.

Кана задумалась на какой-то промежуток времени:

- Трудно объяснить. Давайте я постараюсь сформулировать ответ и дать его позже.

- Хорошо.

Какое-то время Василий и Кана лишь молча сидели на лавочке, наслаждаясь погодой. Голубоватые облака, словно нанесенные кистью художника, мирно проплывали по бездонному небу, которому, казалось, нет конца, листья деревьев легонько шелестели, словно боясь кого-то побеспокоить, солнце приятно светило теплыми лучами. На дорожке не поодаль пробегало два парня.

- Классная у тебя кепка, - сказала Кана.

- Мы уже перешли на ты? - спросил Василий улыбнувшись.

- А ты против?

- Нет... Что ты, совсем наоборот. Мне нравится. А кепка да, - Василий снял кепку и посмотрел на неё оценивающем взглядом, - классная, с детства ношу. Мне её как-то друг подарил на день рождения, когда я еще был двенадцатилетнем пареньком.

- И ты с этой кепкой так давно не расстаешься?

- Ну, вообще да. Люблю её, не знаю даже почему. Вроде и простая на вид, ничего приметного, но что-то в ней есть. И это что-то притягивает меня и заслуживает мою любовь.

- Хорошо сказано.

- Спасибо. А у тебя как, со зрением хорошо? - спросил Василий, наблюдая, как Кана снимает очки.

- Да, у меня все в порядке со зрением - ответила она. - Просто надеваю очки ради красоты. Нравятся они мне. Почти также, как и твоя кепка тебе.

Василий слегка улыбнулся.

- Классные очки, - подметил он.

- Спасибо.

И снова минута задумчивого молчания.

- Слушай, ты никогда не задумывался о том, что люди иногда не делают того, что хотят сделать? - начала Кана.

- То есть? - не понял вопроса Василий.

- Ну, люди говорят, что надо сделать то, надо сделать се. Надо похудеть, надо заняться самообразованием, надо на этих выходных съездить к родителям, надо пойти работать, - будто процитировала многих людей Кана. - Люди лишь говорят, что в течении какого-то определенного или неопределенного времени им что-то необходимо сделать, заняться чем-то полезным, в общем тем, что они давно планировали и планируют, но никак не могут сделать. Вот у меня подруга была... Ну, как подруга, так, знакомая, но другая знакомая, общаться толком не общались. Все рассказывала и рассказывала, как она хотела на остров один слетать. Говорит: Остров! Очень мне нравится этот остров. А какое там солнце!.. А чего только стоят эти лазурные воды! Эх... Я обязательно когда-нибудь, рано или поздно побываю в этих местах. Когда-нибудь точно... Ну а в итоге всю свою жизнь проработала клерком. И работает до сих пор. Едва сводит концы с концами... А у неё на шеё два ребенка. И куда, спрашивается, рожала только. Любит их, говорит, и что дети - цветы жизни. - Посмеялась отрывисто Кана. - Нет, ну представляешь? Цветы жизни! Это ж надо до такого додуматься!

- Людям иногда не хватает силы воли, - Василий пожал плечами как бы невзначай.

- Причины наверняка разные, - Кана опять впала в короткое раздумье. - Да, пожалуй, многие просто слабы силой воли, ну или на их пути вдруг встает какая-то преграда, которую они никак не могут пересечь. Это могут быть проблемы со здоровьем, проблемы в отношениях, или же просто куча нахлынувших дел, из-за которых приходится все откладывать на потом. Моей знакомой как раз-таки наверно силы воли и не хватило.

- А иногда люди просто ленивы. Страшно ленивы.

- Ну да. Но ведь есть разные люди, так?

- Так.

- И у всех свои заботы... Вон, как у знакомой-то: дети да и только. - Мечтательно посмотрела она на небо, а потом и на Василия. Только сейчас он заметил, что глаза Каны имели необычный бирюзовый окрас, словно бездонное, чистейшее озеро, отсвечивающее взгляд. Глаза Каны очень понравились Василию. Он не мог оторвать свой взгляд от них. Они были чертовски красивы и глубоки.

- Эй, ты чего так застыл? - спросила девушка.

- Задумался, - ответил Василий очнувшись.

- О чем?

- Да... О всяком.

- Поделись?

- Даже не знаю, о чем.

- Не знаешь, о чем ты думал? - нахмурившись спросила девушка.

- Да, у меня такое бывает.

- Забавно...

- Ага, очень.

- Ладно, мне пора идти, - сказала Кана, вставая с лавочки. - Пока, Василий.

- Пока, - сказал Василий, уже и не надеявшись встретиться с ней.

- Слушай, ты приходи в этот парк, поболтаем. Я здесь периодически бываю с двенадцати часов дня.

- С радостью, - обнажил Василий улыбку.

3.Пища для ума

Василий проснулся в час дня. Сначала зажмурившись, а после разинув глаза, он сел на краю кровати. Посидев так какие-нибудь минут 10, он отправился на кухню завтракать.

За чашкой кофе он вдруг вспомнил свое детство. О своей тетушке, которая была очень к нему добра и щедра. Нередко она могла ему выдать целую горсть леденцов или шоколадных конфет. Покупала она ему и чипсы, и сухарики. Забирая его с сада покупала газировку или квас. Летом холодный квас самое то. Василий тогда любил квас, но сейчас он больше всего предпочитает кофе. Как-то и сам не заметил тот момент, как пересел на другой напиток.

Прожевывая медленно и монотонно бутерброд, Василий, хмурясь, вспоминал, как весело и задорно проводил свое детство на улице.

Впрочем, то было детство. Сейчас же это всего лишь воспоминания, дающие иногда улыбку, иногда повод задуматься, насколько в детстве некоторые беспечны, и могут завести себя в такие дебри, что выйти оказывается очень трудно.

И у Василия был как минимум один такой случай. В один прекрасный день он с тем самым другом, который подарил ему кепку, решил съездить на речку на велосипеде. И ничего не предвещало беды, но вот они с другом разогнались на спуске, и Василий, не заметив ямку, попадет в неё, теряет управление и падает. Друг, несясь на большой скорости и не сразу заметив, что Василий упал, несется прямо на него. Он начинает резко тормозить и перелетает через руль, и падает прямо на него! Велосипед же его задним колесом угодил прямо по ним. Неимоверно больно было обоим. У друга ободрались все руки, онемел один палец, и он чуть не сломал палец на ноги. Василию же повезло меньше... Он получил аж два перелома. Неизвестно, как так получилось: то ли из-за того, что он пытался удержать руль (когда тот начал кидаться из стороны в сторону), и упал как раз рукой на землю, то ли из-за того, что на него шлепнулся друг. Но он к тому же сломал еще и ногу. Для него это было вообще нонсенсом.

Впрочем, то было детство...

Василий позавтракал, оделся, и отправился в путь, в парк. Точное время он уже не помнил, но когда он одевался, было около часа дня.

На улице стояла теплая, сдержанная погода. Людей на улицах, как и в парке, не сказать, что было много.

Сначала Василий Кану не заметил, но пройдя 3 раза вокруг парка, на лавочке появилась знакомая фигура.

Она снова задумчиво читала какую-то книгу. Обложка была неприметная и скромная, но симпатичная. Она сидела в свободном белом платьице, в белых сандалиях, так же в очках. Перекинув ногу за ногу и поставив голову на руку, таким образом напоминая согнутый столб, она сидела неподвижно, лишь двигая глазами от строки к строке, от предложения к предложению. Иногда хмурила брови, иногда замедляла движение глаз, а потом снова ускоряла. В этот момент из-за хмурого неба выглянуло солнышко, из-за чего лучи его падали сквозь ветки деревьев на Кану таким образом, что казалось, будто сами небеса освещают её, таким образом говоря, что это особенный человек. Непростой. Будто бы знающий больше среднестатистического человека и мудрее его.

Так или иначе, Василий подошел к ней.

Первой заговорила она, плавно, но шустро отложив книгу и кинув взгляд на Василия.

- Ты пришел все-таки? - улыбнулась она.

- Еще бы, - кинул он, присаживаясь на лавку. - Что читаешь?

- Довольно неплохую книгу. Одного... юного философа.

- Почему юного?

- Ну, как тебе сказать... Как мне кажется, в философии он не совсем хорош в том плане, что есть писатели куда мудрее его.

- Ну, такие, я думаю, всегда есть, разве нет? - Василий глянул на Кану.

- Погоди, я не договорила, - Кана вильнула рукой и мечтательно глянула на деревья. - С тем, что всегда найдутся люди куда мудрее тебя я не совсем согласна, но об этом потом. Касательно писателя... Знаешь, он будто бы открывает примитивные вещи, которые все давно уже открыли, и только он восклицает: Ох! Представляете? Такое чувство, будто он один такое гений на всей нашей планете. Будто бы не вырос из своих каких-то максималистских представлений. В общем, не буду тебя запутывать. Юный этот писатель еще, юный. Но спросишь: зачем тогда я его читаю? Хоть он и юный, но, надо признать, умные вещи сказать умеет, и иногда его фразы действительно хороши.

- Я и не ожидал услышать такую рецензию от тебя.

- Бывает порой, - Кана повела головой так, как водят высокоинтеллектуальные люди, когда очень остроумно отвечают на заданные вопросы, довольствуясь своим ответом. И в то же время она была проста и незамысловата в общении. Проста, как камень. Но в камне в этом таится что-то умное и прогрессивное, явно с немалой силой воли и не бесхребетным характером.

- Кажется, ты еще хотела что-то сказать про мудрых людей.

- Да. Вот говорят: всегда найдется человек умнее тебя. Ну, а если, предположим, ты бог? - улыбнулась Кана. - Я понимаю, что это что-то вон выходящее, но предположим? Выходит, фраза это не до конца умна. Впрочем, может ты человек, который больше всех потратил часов на то или иное дело. И тогда вопрос: если кто-то умнее тебя? Может, это как-раз таки бог? - Кана совсем стала похожа на философа. И совсем не на юного... - Можно ли сказать, что эта фраза связана с чем-то высоким, с чем-то, что люди не могут постичь? - Кана задержала взгляд на чем-то абстрактном, будто бы представляя, как её мысли будут выглядят в живую, среди людей. И снова лицо её пришло в оживленное движение. - Конечно, нет. Просто мне кажется, что фраза эта... Ну, скажем так, слишком поверхностная.

Василий внимательно выслушивал каждое её слово, будто бы в голове расщепляя её фразы на атомы.

- Хм... Казалось бы, я просто спросил про книгу.

- Да, - улыбнулась она, - заносит порой, согласна.

- Да нет, что ты, продолжай. Хоть с кем-то пообщаюсь.

- А есть недостаток в этом? - она глянула на его лицо.

- Ну, просто я тоже частенько думаю.

- О чем? - девушка, очевидно, по-настоящему заинтересовалась.

- Да о всем и в то же время ни о чем существенном, - почесал он затылок. - Так, хаотичные мыслишки. Хотя бывает иногда знаешь как, хочешь подумать, а не о чем... Сразу так грустно становится.

- Ну, можно лишь сказать, что в жизни нужно быть конкретным, иначе тебя никто не пойме-ё-ё-т, - Кана стала внезапно серьезной. Теперь она была похожа на какого-то политика.

- То есть? - уточнил Василий.

Кана вздохнула, набрала воздуха в легкие, и сказала:

- Разве можно быть в нашей жизни абстрактным? Конечно, в абстракции видеть нашу жизнь проще, так виднее каждая деталька нашего мироздания, но нужно быть конкретным, я считаю. И в этом я убедилась на опыте.

- Наверно ты права, - Василий повел плечами. - Опыт дает многое. Опыт дает убеждение в тех или иных вопросах.

- Именно. Опыт - пожалуй, самый важный ресурс в нашей жизни. И зависит только от тебя то, как ты им распоряжаешься: рационально или же нет. Кто-то вобще этот опыт не замечает. А другой же собирает нежно, тщательно и внимательно, обходятся прямо как с алмазом.

- А как же эмоции?

- Эмоции это приходящее. Это тоже важно, но без опыта ты никуда не поедешь, - она отрицательно помахала руками. - Благодаря опыту ты как раз-таки получишь эмоции. Или в ходе получения этого опыта.

- Ну да...

Кана и Василий еще долго болтали о тех или иных вещах. О мироздании, о книгах, о том, как правильно нужно готовить какие-то блюда.

Василию казалось, что они очень хорошо сдружились за один единственный день. Надолго ли это? Непонятно. Но сейчас вдруг у них зашел разговор про жизнь Каны. Она задумалась, переминаясь с одного взгляда на другой, будто расценивая Василия. Только вот непонятно, что она расценивала.

- О чем задумалась?

- Да вот думаю... Ты точно хочешь услышать?

- Ну да, почему бы и нет?

- Это долгая история, - она сощурила глаза и посмотрела на небо. - Может, тебе станет скучно и начнешь жалеть, что согласился.

- Как бы то ни было, сейчас я хочу услышать.

- Уверен?

- Уверен, - кивнул Василий.

- Но там много рассказывать, за один раз вряд ли управлюсь.

- Ничего, я никуда не спешу, а ты?

- Да в принципе тоже нет. По крайней мере сейчас.

- Ну тогда давай.

Кана вдохнула, задержалась так, с наполненными легкими, и выдохнула.

- Ну ладно, давай расскажу.

4.Девушка, добившаяся успехов

Я была неказистой, неприметной, можно даже сказать, никчемной девушкой, которая что и любила делать, так это читать книги. Я носила очки с самого детства. Тогда это было обоснованно, потому что у меня были проблемы со зрением. Сейчас, спустя время, могу сказать, что со зрением все хорошо, чего не скажешь о другом...

У меня так же были проблемы с телосложением. Какое-то время я была очень худым ребёнком. В школе меня все дразнили и обзывали кривой ботаникой, или чем похуже. Почему кривой? Потому что если посмотреть со стороны, то могло показаться, что мое тело кривое. В общем всякие имена придумывали. Конечно же, они были неприятными. Это еще мягко говоря. В лучшем случае меня обзовут так, или, скажем, дурой. Но бывали обзывательства и побольнее... Но родители обещали мне, что это временно, моя худоба. И они сдержали слово. С каждым месяцем уход моей худобы был все ближе и ближе, и в конце концов, по чуть-чуть я начала набирать вес. Благо, родители хорошо кормили и следили за моим весом. Было тяжко, скажу честно, ведь иногда меня заставляли есть чуть ли не по несколько порций за раз. Нужно сказать, что это не решило всех проблем... Ну, хотя бы я теперь перестала быть слишком худой, и поводов для обзывательств, связанных с маленьким весом, стало гораздо меньше, если вообще остались таковые. Да и в целом я стала чувствовать себя гораздо лучше и свежее. В общем, так или иначе, проблем после этого под убавилось, однако, не сказать, что это сделало мою жизнь легкой, как у кисейной барышни.

В школе были по-прежнему оскорбления, ущемление, иногда даже попытка навалять мне... За что? Да поди, спроси этих агрессивных детей! Сейчас они уже не дети, но тогда были. Были злыми детьми. И знаешь, я вот, будучи взрослой все думаю, откуда у детей столько злости? Неужели они повидали столько гадости, чтобы друг друга так ненавидеть и лупасить? Не понимаю... Дети это же милые создания! - говорили мне в уже осознанном возрасте. Ага, милые, как же... Это тогда я ничего не понимала, а сейчас я вижу этих мамочек насквозь, ходят себе с сигаретками в одной руке, а в другой телефон. И идут, кое-как катят коляску. Как они дальше вообще жить собираются? Не представляю...

Впрочем, не об этих мамочках речь идет.

В школе я постоянно подвергалась нападкам. Даже не понимаю почему... То ли стрелка судьбы так упала, то ли я была для них настолько другой, что они решили, что я из другого мира, то ли еще что... Не знаю, но я точно понимала, что я с этого же мира, с этого же города, с этой же школы, с этого же класса... Я не понимала, просто не понимала за что... Почему меня так травили. Нет, конечно, если судить по кличкам, которые летели в мой адрес, понятно почему... Я казалась другим чересчур умной, хотя я просто любила читать книги, вот и все. Ну да, я носила очки, ну да, я была какое-то время слишком худой, но что в этом такого? Я ведь никому зла не желала.

В общем надо сказать, что всю мою жизнь, сколько я себя помню, меня преследовали одни неудачи, но, забегая наперед, скажу, что все-таки вопреки всем, я добилась какого-никакого успеха. Сама себя порой не узнаю.

Скажу тебе по секрету, я хотела стать бизнес-вумен. Странно такое слышать от девушки, которая все свое детство и юность провела за книгами, не так ли? Правда к этому я пришла не сразу, и на моем пути стояло немало преград.

Итак, по порядку.

После того, как я окончила школу, я пошла учиться в универ на экономиста. Поверишь ли? Опять же, вспоминая это, у самой в голове не укладывается. Но хоть я и была человеком, который глотал книги за день, но я не была отличницей. Да, я училась неплохо, но не идеально. Знала хорошо только те предметы, которые мне нужны были для поступления в универ. И, опять же, много странностей... Но математику я знала посредственно. Да, считала хорошо, да, имела хорошую оценку, и в целом училась по математике неплохо, но знания у меня были по большей степени поверхностные. Просто в случае с математикой сыграл тот фактор, что её вела понимающая меня учительница, которая относилась ко мне очень хорошо и даже с некоторой щепоткой заботы. В принципе она ко всем ученикам из моего класса относилась с пониманием и с должным подходом. Я видела, как тяжело это ей давалось, однако, как мне казалось, для учительницы эти труды окупались. Сидя на уроке, к нам время от времени приходили ей бывшие ученики, которые благодарили её за пройденные вместе годы учебы. Это была искренняя благодарность, сейчас я понимаю это сполна. Но к сожалению, не со всеми учителями мне так повезло. Были и такие, которые подобно агрессивным львам, с которыми я могу сравнить тех моих одноклассников, тоже пытались меня каким-то образом задеть, подцепить, знаешь, как какую-то рыбу крючком. Поймать и лишить меня воды. Понимаешь? Они хотели, чтобы я страдала. Наверно, так. Даже сейчас я не до конца понимаю. Вернее сказать, едва ли понимаю. Придя на урок, они меня спрашивали первой, задавали больше вопросов, чем остальным. Вопросы эти были сложнее, ответы на них неизвестно где нужно было искать. Ну, то есть, вроде бы нужно самому как-то импровизировать, но за эту импровизацию меня костерили и ставили плохую оценку, при этом не забывая сказать какое-нибудь обидное словечко на последок. Конечно, я плакала, жаловалась родителям, они всеми силами пытались меня успокоить, иногда даже было больно до такой степени, что, рассказав родителям, как меня унижают, они приходили в школу и пытались разобраться с недобросовестными учителями. Иногда после этого некоторые учителя стали держать себя в узде и относиться ко мне нейтрально, по крайней мере наравне со среднестатистическими учениками. По крайней мере, мне так казалось, за спиной-то они могли продолжать смеяться надо мной, считая дурочкой, словно бы что-то строившей из себя. Конечно же, я ничего не строила. Я просто мечтала... Была мечтателем в свое время. Но мои любимые в кавычках одноклассники пытались всячески препятствовать моим мечтаниям, пытаясь напомнить, какая же я никчемная и не такая как они. Хотя в тот же миг, попробуй ударь их - убегут и заплачут! Такие вот были обидчики... Ну, а остальная часть учителей, относилась ко мне нейтрально, как к обычному ученику. Без потакания, но и без унижений. Они будто б и не замечали того, как ко мне относятся другие. Они и не вмешивались. Порой это лучшая помощь. Хотя бы не добавлялись к числу обидчиков, и на том спасибо... Спросишь почему не жаловалась директору ? Жаловалась, как же... Директор приходил, ругался при мне на грубиянов, но в тот же миг, в своем кабинете он говорил им: просто не приставайте к ней, да, она, может быть, не такая как вы, но школе лишние проблемы не нужны, ясно ? Да и вашим родителям тоже, думаю, не нужны. Поэтому делайте что хотите, но только хотя бы не при ней. Я это говорю не придумывая. Просто однажды подслушала за дверью. И в тот момент мне стало еще больнее... Больнее от того, что, казалось, весь мир тебя не понимает, считает другой, какой-то прокаженной, хотя ты такой же человек как и все, с двумя ногами, с двумя руками, с одной головой и таким же мозгом. Было больно, очень больно... Конечно, мне было очень, невыносимо тяжело.

Но было кое-что, что хоть как-то держало меня на плаву. Это мои родители, и это моя мечта. Если ты не забыл, я хотел стать бизнес-вумен.

У меня даже были друзья. Ну, или по больше степени это были не друзья а змеюки и кровопийцы, которые строили мне добрые рожи, а за спиной нещадно смеялись... Была одна подружка, с которой я хоть какое-то продолжительное время дружила, но и она оказалась Брутом... Постепенно-постепенно, но со временем она все больше и больше общалась с теми, кто был против меня, и, сначала легонько как бы невзначай посмеиваясь надо мной, потом она встала на их сторону. Мне казалось тогда, что лучше вообще друзей не заводить, да и сейчас мне трудно заводить какие-либо знакомства. Напоровшись на одни грабли, трудно потом поверить, что другие грабли не нанесут тебе вред.

Но была и светлая полоса в моей серой жизни. Там, где я в детстве жила, не сказать, что было много увлечений, но если у тебя был хотя бы велосипед, это уже успех. К тому же кататься в одиночестве я уже тогда привыкла. Но в одно время я познакомилась с двумя ребятами. Это были родные брат и сестра. На каникулах они приезжали к бабушке с дедушкой отдыхать. Им было не с кем гулять, но так случилось, что они познакомились со мной, после чего мы начали дружить.

Случилось это так.

Как-то раз прогуливаясь летом на улице, я заметила их, брата и сестру, мило беседующих, и в то же время яростно спорящих друг с другом. Наверное, нам тогда было лет по двенадцать или четырнадцать. Кажется, они не могли что-то поделить. То ли упаковку чипсов, то ли что-то такое. Ну, они постоянно ссорились по всякой мелочи. Как ты мог догадаться, из-за всего, что мне удалось пережить за детство, я стала замкнутой девочкой, но тот был другой случай. Не знаю даже что, но что-то меня дернуло к ним подойти и спросить:

- А что вы никак не можете поделить?

Они, чуть ли дернувшись от вопроса неизвестной, медленно повернули головы в мою сторону, и сказали:

- Да вот она не хочет чипсы мои отдавать! - начал брат.

- Твои? Вообще-то куплены на мои деньги! - возразила сестра.

- Ага, а ты забыла, что ты мне за мороженое должна? Я вот все помню...

- И что? Ты сам сказал, что потом могу отдать. К тому же чипсы стоят дороже!

И снова ор, снова крики, снова споры... Тут я им сказала:

- Не можете решить спор? Скиньтесь на камень-ножницы-бумага.

Они, смекнув, почесали головы, пожали плечами и скинулись. Победил брат. Но вот одна из странностей. Победил он, но не слишком радуясь победе, он сказал сестре:

- Ладно, давай пополам съедим чипсы.

- Давай, - согласилась та, уже надувая щеки.

И они стали вместе есть эти чипсы. Сразу нельзя было так поступить? - подумала тогда я.

- Будешь? - предложила сестра мне чипсов. Я никак не ожидала такого предложения. Я помялась, поколебалась, и ответила:

- Наверное... нет.

- Ладно, не стесняйся, - добавил брат, поднося пачку к моим рукам.

Ну и в общем-то мы как-то разговорились, прогулялись немножко, нашли общий язык. Вообще я шла в магазин, из которого они как раз вышли, чтобы купить сливочное масло, молоко, муку, помидоров и себе мороженое. Ни того, ни этого я не приобрела - забыла! Пришла домой с пустыми руками, мама, пославшая меня в магазин, разведя руками, сказала:

- Не поняла...

- Ну, так получилось, мам, - виновато улыбнулась я. - Могу сходить в другой магазин, а то этот уже закрылся.

Мама, покачав разочарованно головой и вздохнув, сказала:

- Иди, а то тогда блинов мы не испекём.

- О, а сегодня на ужин у нас блины? - заинтригованно спросила я.

- Угу, - промычала мама.

- Это хорошо... Сейчас я, мигом.

Ну, конечно, хоть я и не сразу приобрела продукты, но зато встретила будущих друзей, с которыми, если говорить прямо, долго дружила, но ведь ты помнишь, что в моей жизни ничто не идет гладко? Случилось одно но, скажем так.

Брата, как оказалось, звали Виктор, а сестру - Лерой. Лера была девочкой с каштановыми волосами с прической каре, лицо у неё было круглых форм, нос коротенький, тело её было не толстым, ни чересчур худым, как у меня, а, скорее даже стройным. Виктор же был пареньком с темными щетинистыми волосами, со средней комплектацией. Тоже не толстый, не худой, обычный мальчишка. Все лето, да в принципе все каникулы мы проводили вместе, в компании трех человек, катаясь на велосипедах, посещая речку, небольшой парк в моем городе и различные другие места. В свое время мы весь мой небольшой город обследовали. И даже чуточку больше. Словом - чего мы только не творили. И красками на заборах рисовали, и трюки на велосипедах делали, и врезались в друг друга на этих самых велосипедах, и падали, и получали травмы, шрамы. И играли с другими ребятами во всякие игры навроде догонялок. В общем, мы весело и приятно проводили время. Как-то так получилось, что мы очень быстро сдружились, прям удивительно быстро. Сначала я боялась, что они также меня забудут и начнут надо мной смеяться, но, кажется, они вообще ничего необычного во мне не видели. Общались как ни в чем не бывало. А я даже и спрашивать про себя не хотела, но однажды, сидя только с Лерой на лавочке вечером, я спросила у неё:

- Слушай... я вам не мешаю?

- В смысле? - не поняла она. - Что значит мешаешь?

- Ну, может у вас там другие друзья есть, а я для вас как преграда.

Лера посмеялась, сказала:

- Ох и глупышка. Ну какие друзья-то? Там, где мы живем - да, есть друзья, и то не очень. Хуже тебя. Ну а тут тем более. Здесь у нас нет никого, кроме тебя. Раньше мы помирали со скуки, хоть и любили приезжать к бабушке с дедушкой. Но не с кем было гулять, а сейчас хорошо, есть у нас ты.

- То есть вам со мной хорошо?

- Да! Если бы не было хорошо, разве мы бы дружили с тобой? Ты наш лучший и единственный друг.

Замолчав не какие-то секунд двадцать, кинувшись в размышления, я сказала:

- Что, прям никого? Только я одна? Лучший друг?

- Ну конечно, - улыбнулась Лера. - Без тебя нам было бы о-о-о-очень скучно.

И вот тогда... Наверно, это был очень важный момент в моей жизни - я почувствовала, что кому-то нужна, что для кого-то я не ботаничка, не очкарик, не дура, не выскочка, а просто лучший друг. Не представляешь, как мне тогда было хорошо, в меня словно вдохнули жизнь, знаешь, вот как весной зелень появляется, словно возродившись, так и я тогда, возродилась, почувствовала себя зеленью что ли. Знаешь, которая будто бы после спячки вылезла и решила наконец погреться на солнышке, на лучиках душистых. Вот так вот... Прекрасное время было. Самое лучшее время наверное. Это были мои лучшие и единственные друзья. Если и случались какие-нибудь ссоры между нами, то они длились недолго, либо же имели шуточный и кратковременный эффект. Словом, можно сказать, мы и не ссорились вовсе. Друзья навеки, - тогда думала я.

Но опять же, если бы все было так просто...

Однажды ближе к концу летом они мне сообщили следующее.

- Привет, Кан... - грустно сказала Лера. Виктор в это время молчал. Его лицо выглядело угрюмо, хотя обычно он игривый и веселый. Я сразу заприметила, что что-то здесь не так, словно чувствуя, что их подменили.

Обнявшись с ними, мы пошли гулять. Надо сказать, что в тот момент, когда мы только начали прогулку, погода стояла неплохая, теплая, согревающая. Тогда нам уже было лет по 16-17. Были уже достаточно взрослыми.

- Как в школе? - спросил Виктор. Надо признать, что когда мы только познакомились, он был таким, ну, не сказать, что мощным пареньком, сейчас же он подрос, стал более мужественным, голос его приобрел какую-то басовитость. Однако не всегда его тело вязалось с его поведением. Он казался взрослым, но он по-прежнему дурачился, как дитя.

- Да как сказать... - вздохнув ответила я. - Не сказать, что плохо, но и не радуюсь жизни каждые пять минут. Вкратце - нормально.

- Не глумятся больше? - спросила Лера.

- Если и глумятся, то меня это не цепляет. Просто хочу поскорее выпуститься из школы и пойти в свободное плавание.

- Мм, - пробурчал Виктор. - Решила все-таки на экономиста идти?

- Да, наверное. А на кого еще?

- Ну, ты вроде хотела еще на филолога.

- Ну, путем размышлений и анализа я пришла к тому, что филолог не мое. А если говорить конкретно, то в этом деле я полный ноль. Да, я люблю читать книги, люблю порой поизучать культуру, историю нашей страны, но это не мое. Все это скорее любительское, не знаю как обозначить... Просто небольшое хобби для души, но профессию из этого никак не хочется делать. Я экономист и все тут. Не хочу занимать ячейки, которые могут занять более талантливые люди.

- Веришь в талант? - спросил Виктор, который словно бы выскочил из своих раздумий и решил навестить наш разговор.

- Хороший вопрос... - задумалась я. - Если честно, не знаю, ведь я не творческий человек, потому не могу сказать, как у них там все устроено. Если бы была, скажем, музыкантом, поэтессой, или, может, режиссером какого-нибудь фильма, то наверное ответила бы. А так... Не знаю.

- Но разве можно таланту научить? - словно не обращая внимания на мой вопрос, размышлял Виктор. Да, интересный он человек. Любит дурачиться, и с виду может показаться человеком недалеким, но как вдруг задумается о чем-нибудь эдаком, высоком, то все, держите его семеро, рассуждения его могут очень далеко зайти. Он прямо-таки философом каким-то становится. - Мне кажется, талант если и существует, то он спрятан где-то внутри, в самых наших глубинах. И ты даже можешь не знать, что эти глубины существуют, что к ним есть вход какой-то. Мне кажется, многие люди оттого и несчастливы, что не могут эти глубины разыскать. Везет тем, - вздыхая продолжал он, - кто эти самые глубины нашел. По счастливой случайности или же долгим и мучительным поискам. Хотя знаете, мне кажется, все-таки таланта не существует, - сморщился он. - Это все бред какой-то. Ну если только талант понимать как предрасположенность к чему-то. В этом смысле да, он существует. Но... - снова вздохнул он. - Не знаю.

Лера вдруг тоже задумалась, задержав свой взгляд на своих ногах.

- Ничего себе ты загнул... - сказала я. - Может, тебе писателем стать? Будешь там на всякие темы выдавать свои мысли.

- Какой писатель?! - посмеялся Виктор. - Писатель... Ага, скажешь тоже... Я иной раз забываю где мои носки, а тут писатель, - по-актерски он вскинул руки кверху.

Короче говоря, филологом уже не хочешь стать? - спросил Виктор.

Я отрицательно покачала головой.

- Хочешь все-таки в бизнес податься?

- Ну да. Разъезжать на шикарной красной машине, длинной машине. Ходить в изящных красивых костюмах, возможно, иметь успех у мужчин, но это не обязательно, это не самая важная цель. Приезжать на этой машине в свою фирму, где трудится куча совестливых и амбициозных ребят на благо фирмы. Буду иметь свой домик... На берегу реки! Точно, на берегу реки! Никак иначе. Мечтаю об этом, ох и мечтаю, - я со вздохом взглянула на небо, словно мысленно рисуя на нем свою жизнь. - Да уж... Мечта это важно. Мечта может быть губительна, как я вычитала в одной книге. Так же там же я вычитала: но мечта держит нас на плаву, дает нам сил, энергию для борьбы и достижения своих целей.

Молчание, которое натянулось на десять минут. В этот момент все задумчиво шагали. Но теперь у меня больше предположений о том, о чем же думали Лера с Виктором. Предположения эти не самого позитивного характера, но теперь уж нет смысла воротить прошлое.

Мы пришли к тихому местечку, где была одна лишь лавочка, сев на которую, можно узреть красивые виды: речушка, зелененькие поля, безграничная даль и ширь. Или это было озеро, уже не помню. Так или иначе это было очень приятное нашим глазам местечко, наводящее на всякого рода мысли. Мы любили это местечко, часто приходили отдохнуть там и насладиться свежим воздухом.

Мы редко когда просто молчали, думая о чем-то. Мы постоянно вели беседу, но этот день был другой, какой-то странный. Каждый будто бы решил уйти в свои раздумья, в свои мирок, закрывшись ото всех.

- Люблю лето, - вдруг проговорила я. - Гулять в теплое время с вами, болтая о всяком. О чем не попадя, о чем тольк пожелаешь. Таких друзей как вы очень трудно встретить. Я редко когда кому-то даю комплименты, не потому что я вся из себя такая гордая или еще что-то... А потому что таких людей мне попадается очень мало... Вернее, вообще не попадалось, кроме моих родителей и вас. Казалось бы... Еще недавно были маленькими, а сейчас уже вон, взрослые, все в раздумьях, кем становиться в будущем, чем жить, чем интересоваться, каждый своим делом занят. Каждый думает о своей жизни... Но так или иначе мы с вами вместе, надеюсь, что надолго, ибо мне с вами очень хорошо. Вы - мои настоящие друзья, которые ни разу еще меня не подвели и не оскорбили. Я... - вдруг засмущалась я, чувствуя, как краснею и невольно почесывая рукой шею. - Я... Люблю вас. Лучше вас у меня не было.

Да, надо сказать, они были ошеломлены таким признанием. Глаза их бегали по полю, головы их едва шевелились, а тела словно приросли к лавочке. Да, признать, я и сама от себя такого не ожидала... Как-то спонтанно все получилось. Но знаешь, я не жалею и не жалела, что сказала это. Я будто бы это долго держала в себе, все обдумывая и обдумывая. Не знаю, чего ожидала от них, наверное ничего...

Но то, что они сказали мне потом, меня поразило...

Вдруг Лера тихонечко заплакала, мне почему-то тоже захотелось, но я старалась держать в себе. Виктор в этот же момент, видимо, тоже старался держать в себе. Лучи солнца начали потихоньку пропадать, временами пробегал ветер из стороны в сторону, стало прохладнее.

- Кана, тут такое дело... - начал Виктор, не отрывая взгляд от полей. - Мы...

- Скоро не сможем видеться, - продолжила Лера, утирая слезы.

Я не знала, что сказать, не знала, как реагировать, лишь выдавила:

- Как?

- Бабушка с дедушкой решили перебраться в другой город, в наш, хотят купить дом там, получше. Хотят быть ближе к нам, - словно тараторила Лера, пытаясь все это сказать как можно быстрей, будто бы её кто-то спешил, подгонял. Со слезами на глазах она будто бы пробегала по заученному тексту. - Они решили продать этот дом... Понимаешь? Мы больше не сможем видеться, не сможем гулять, не сможет дружить... - Лицо Леры приобрело более влажный и жалостливый вид. Он отвернула свой взгляд вдаль, держа рукой рот.

Было видно, как тяжело было Виктору, однако, он, словно непоколебимый колосс, держался, не пролив и слезы.

- Но... Но как же другие родственники? Можно же к ним ездить? - растерянно спросила я.

Было видно, что Лере было трудно говорить, но она старались изо всех сил.

- Из родственников в этом городе только наши дедушка и бабушка. Они уже все давно решили... Других родных у нас здесь нет.

- Решили?

- Да... Теперь уже поздно что-то менять...

- Мы пытались их уговорить, но бес толку, - вдруг заговорил Виктор. - Но мы можем звонить друг другу.

- Да, наверно... - растерянно сказала я. - И тут до меня дошло: - Это что же, конец нашей дружбы, прямо вот так? Я и не думала, что оно будет вот так...

- Почему сразу конец? - сказал Виктор. - Рано или поздно, мы можем свидеться где-нибудь, ведь наш мир не вертится вокруг этого городка, он вертится вокруг всех городков. Мы уже немаленькие, можем и приехать на поезде, сложно что ли? Нет ведь...

В тот момент я и не знала, что сказать... Конец нашей дружбы, вот он. Не из-за ссоры, не из-за обиды, не из-за чего-то еще, а из-за того, что их бабушка с дедушкой решили просто-напросто переехать. Не знаю, что сподвигло их на это, но решение их было окончательным. Да, поначалу мы звонили друг другу, болтали, но как таковых друзей у меня больше не было. Это было последнее полноценное лето, которое мы провели вместе, отрываясь по полной. Но кто бы мог подумать, что конец столь близок и внезапен? Дружба наша драгоценная резко прервалась. После этого у каждого образовалась своя, другая жизнь. И у меня в том числе.

Вот так закончилась еще одна важная страница моей жизни. Белая, хорошая, качественная страница. Далее идут то ли заляпанные и порванные страницы, то ли очень качественные - не поймешь, потому что жизнь была насыщена огромными трудностями, и в то же время трудности эти вознаградились так или иначе. Но порой я думаю: не слишком ли высока цена?..

5.Пища для ума (продолжение)

- Не слишком ли много информации за раз? Давай продолжим в другой раз, а то, я боюсь, переутомила тебя. Не засыпаешь там?

- Нет, что ты, - сказал Василий. - Очень даже интересно, продолжай. Он сидел в такой позе: нога закинута за ногу, кулак подпирает его подбородок, иногда рука почесывает подбородок. С внемлющим взглядом он слушал Кану.

- Хватит уж тебе. Я не обижусь на то, если ты скажешь, что да, устал от моей истории. В этом нет ничего страшного, к тому же время уже позднее, - сказала Кана, кинув взгляд на часы Василия.

- И правда, - сказал он, глядя на часы. - Продолжим потом, при следующей встрече?

- Угу, - кивнула Кана, собираясь уходить из парка. - До встречи.

- Подожди, - Василий встал с лавочки, - может, тебя проводить? Темновато уже.

- Нет, что ты, - она улыбнулась. - Не нужно. Я сама.

- Ну хорошо, пока.

- До встречи, - повторила Кана.

Медленно, постепенно её фигура исчезала вдалеке, растворялась, как воск, пропадала, как туман, гасла, как свечка.

Василий и не заметил, как остался совсем один в парке. Ни единого живого человека.

- Ну дела... - произнес он сам для себя неожиданно вслух.

На следующий день Василию почему-то очень не хотелось просыпаться. То ли из-за дождливой, сырой и серой погоды, нахлынувшей точно наподобие потопа, то ли от чего-то еще. Но то было фактом. Он витал вроде бы не во снах, но в каких-то своих пространственных раздумьях. Он как бы думал, будучи не открывая глаз и не просыпаясь. У него порой, хоть и редко, но такое случалось. Относился он к этому неоднозначно. Порой Василию в таком состоянии приходили вполне хорошие и логичные мысли, от которых он вскакивал с кровати и шел воплощать их, а порой ему приходили в голову всякие бесполезные и случайные видения, которые не несли абсолютно никакой пользы. Иногда эти видения были даже страшны.

Так, одним дождливым днем, словом, такой сейчас и был на улице, Василию привиделось, как он вдруг стал космонавтом, залез в корабль, начал уж было взлетать, как вдруг телепортировался в непонятное место, которое находилось прямо в космосе! Василий даже в полудреме запаниковал каким-то своим внутренним нутром, его охватил страх, и он даже почувствовал холодные капельки пота на своем лице. Возможно, благодаря этим капелькам позже он и вскочил с кровати. Так или иначе, потом он начал в этом месте левитировать, обернувшись, он заметил, что за его спиной образовались детские игрушки: плюшевый медвежонок белого цвета, деревянная гоночная машинка красноватого цвета, на еле-еле крутящихся колесах (хотя казалось бы, как они вообще могут крутиться в космосе), небольшой мячик серого цвета и маленький розоватый сачок для ловли бабочек. Василий мало придал этому значения, ибо он не до конца осознавал, что это все сон. Далее он начал летать в космосе, рас расталкивая темное неощутимое пространство.

Такое волшебное, и в то же время мертвое, пустое, но способное отнять жизнь человека в два счета, - подумал он.

Он летал и летал до тех пор, пока вдруг перед ним не образовался какой-то большой человек, размеры которого превышали в тысячи раз любого другого нормального человека. Казалось, ему нет конца. Он будто бы стоял на галактике, как бы это странно не звучало. Василия окинул взглядом этого человека, а тот в ответ его.

- Ты! - сказал он очень громким, басовитым, даже грубым, расплывающимся, кажется, на всю галактику, голосом. - Идешь со мной!

Человек этот был похож на громадную тень. Трудно было разобрать черты его внешности, но одно было понятно точно: он был поразительным исполином.

- Кто ты? Я никуда с тобой не пойду! - крикнул Василий, но тут заметил, что он в скафандре, и этот гигант едва его слышит.

- Ха! - усмехнулся он. - Даже если бы я тебе слышал, думаешь, послушал бы? Нет, дружок, пойдем со мной.

- Нет! Нет! Нет! - Начал кричать Василий что есть сил.

Вдруг какая-то невидимая нить подцепила Василий и насильно потянула его за собой. У него не было шансов дать отпор. Вдруг эта теневая туша повернулась к нему спиной и пошла вперед, завлекая за собой Василия. На его спине показалась такая же огромная надпись во всю его спину ДУМА.

Тут Василия охватила дикая память и он проснулся.

Впрочем, то были мимолетные моменты. Обычно он резко или не очень вставал с кровати с выпученными глазами. Если что-то приплывало ему в голову совсем не укладывающееся или даже страшное, он мог проснуться с ощущением страха. В общем и целом, это было странный приключения внутри головы. Вроде бы и не сон, но и не реальность. Что-то между, что-то среднее. Василий не понимал, что это за ощущение такое, но иногда оно, словно назойливый гвоздь, лезло в голову и совсем не хотело вылезать, будто бы отлично устроившись там. Иногда Василий подолгу об этом задумывался, мог даже целыми днями, прокручивая то и дело в своих мыслях. Однако и до сей поры не понятно, что это за явление такое.

И вот в этот раз Василий хоть и не ощутил сего явления, но погода была пренеприятной.

Он с огромным трудом разлепил глаза, голова почему-то болела, словно треща по швам. На этот раз дома никакой мухи не оказалось - оно и к лучшему. Василий потрогал лицо, потом голову, словно нащупывая незримую опухоль.

Что тут может находиться? Да ничего, одна пустота в этой коробке, которая называется черепной, - подумал Василий.

У-у-у, - простонал Василий. - Как же плохо... Что со мной происходит? Не понимаю...

Он поднял спину, в голове будто бы что-то перевернулось, там словно громыхал какой-то тяжелый предмет, который задевал все возможные стенки.

Он зажмурился; раскрыл глаза, округлив их. Наконец лениво встал, пошел на кухню, посидел немного, будто бы наводя порядок в мозгу, расставляя там все по полочкам; навел себе чаю, хоть и любил кофе по утрам. Попил чаю с теми самыми печеньями, которые он приобрел в магазине.

Василий посмотрел в окно, оттянув штору.

На улице была ужасная погода. Гнетущая, ветреная, даже пугающая.

Василия пробрал озноб, от этого он даже вздрогнул, словно ощутив какого сейчас на улицу выходить.

Непутевый день... - подумал он.

В квартире стало почему-то холодно, а чай едва согрел. Он решил еще навести, поставил чайник и хотел было пойти в зал, как вдруг - звонок в дверь.

Кто это еще может быть? Да в такую погоду... - подумал Василий.

Он подошел к двери, посмотрел в глазок: почему-то никого не было видно.

Шутники, что ли? - подумал он, но все равно решил приоткрыть дверь.

За дверью показалась знакомая уже ранее девушка.

- Привет! - Жизнерадостно махнула рукой Кана, вся сырая, с мокрыми волосами и промерзшая.

- Привет... - проговорил Василий таким тоном, будто не рад видеть Кану. - А ты как здесь оказалась, да в такую погоду?

- Я вот... прогуливалась здесь рядом, а дождь как ливанул... Вот я и оказалась здесь, неподалеку от твоего дома.

- Да? Занимательно... - Василий все никак не мог проснуться и осознать, что напротив него стоит вся мокрая Кана. - А, извини, должно быть, показалось, что я не рад тебя видеть... Заходи конечно, - отворил он до конца дверь.

- Спасибо, - проговорила она.

- Стой, - вдруг остановил он её, когда та только приготовилась переступить порог. - А как ты узнала мой адрес? Я разве тебе его говорил?

- Ну... - замялась девушка. - Нет. Но давай я расскажу тебе чуть позже про это? А то я замерзла... Жуть... Мне бы погреться. Не хочу, конечно, навязываться, но...

- Проходи, конечно! Я просто что-то задумался. Я как раз ставил чайник и хотел попить чай. Вот и компания появилась.

Кана улыбнулась, сняла верхнюю одежду и прошла в дом.

Присев на стульчик, который стоит на кухне, она спросила:

- Ну, как жизнь?

Василий, расположившись спиной к ней, ответил скверным голосом:

- Тяжко... Погода не нравится.

- Мм, так сильно влияет на настрой?

- Как ты догадалась? - обернулся Василий.

- Предположила, - улыбнулась она.

- Слишком много точных предположений.

- У меня с детства неплохая интуиция.

- У меня тоже.

Кана посмеялась. Василий заварил чай, поставил две чашки на стол: одну перед собой, другую перед Каной. Так же на столе имелись те самые печенья. Благо, Василий купил достаточное их количество. Двум людям точно хватит наесться.

- А у тебя как жизнь? - в ответ спросил Василий, после чего хлебнул чая.

- Знаешь, а я наоборот, люблю дождливую погоду.

- Я заметил... - произнес Василий, окидывая взглядом сырую одежду Каны и такие же её сырые волосы.

- Да, - улыбнулась она. - Но промокать я не сильно люблю. Люблю тучную, прохладную погоду, но быть мокрой не люблю. Обычно я надеваю в такие моменты плащи, чтобы не промокать, но сегодня такой сумбурный день выдался, что я совсем забыла про него. - Волосы Каны теперь были не такими волнистыми, а больше походили на плоские щупальца осьминога, только без липких круглых элементов. - Поэтому попала под дождь... Слушай, у тебя есть фен?

Василий задумался. Сказал:

- Должен быть где-то... Сам им не пользуюсь, но мама как-то дала и вот он где-то валяется... Сейчас поищу.

Василий минут пять шебуршал предметами в шкафах в зале, и наконец нашел заветный фен.

- Держи, - протянул он пыльный фен Кане. - А, секунду. - Он взял тряпочку и протер его. - Вот, теперь держи.

- Спасибо, - улыбнулась Кана.

После того, как она просушила волосы, они снова принялись за разговоры.

- Возвращаясь к теме, хочу сказать, - начала Кана, - что люблю дождливую погоду. Но не люблю попадать под дождь. Да и вряд ли есть люди, которые любят, правда?

- Угу, - кивнул Василий.

- Ну, в любом случае, нам есть о чем поговорить, да?

- Да, я хотел бы услышать продолжение истории становления твоей жизни.

- Правда? - Василию показалось, что Кана хотела улыбнуться, но вдруг что-то её остановило.

- Ну да, правда, - он глотнул чая.

- Хорошо, я продолжу...

6.Девушка, добившаяся успехов (продолжение)

В скором времени я окончила школу. Трудно описать словами, сколько я пережила трудностей. Нет, меня уже не глумили, если ты вдруг подумал об этом, либо глумили за спиной, втихую, шушукаясь как мыши. За все это время у меня появился какой-никакой стержень, ну и вообще, в классе уже все повзрослели, некоторые, но не все, конечно же, поумнели. В общем такой проблемы по сути уже не было. Но были трудности с учебой. Как ты помнишь, я говорила, что хотела идти на экономиста.

Однако если бы все было так просто и наши желания исполнялись в миг... То я бы бед не знала.

В общем, городишко мой небольшой, поэтому там мало учебных заведений, если есть вообще, в принципе там мало каких достопримечательностей было. Что уж тут о достопримечательностях говорить, если там нету даже кинотеатра! Представляешь? Где такое видано? Ну да, город небольшой, но в нем не так уж и мало людей живет, чтобы не ходить в кино. Какая-никакая прибыль была бы. Тогда я все подсчитала, я же экономист тогда еще будущий. Ну и вот, в принципе я много что тогда считала. В основном это происходило в уме, в моей головушке. Золотой или нет - не знаю. Но я поняла одну очень важную врежь за свою короткую, молодую жизнь: не так важно, сколько ты читаешь, как то, как ты используешь прочитанный материал. Пояснять надо? Ну ладно, поясню, вижу, что не совсем понимаешь. Смотри. Ты можешь хоть миллиард книг прочитать, или даже пробежать глазами, но ни черта не понять ни одну из них, и смысл тогда в литературе? А можешь прочитать одну, но осознанно, если нужно - неспеша. Главное: понять главную мысль, концепцию, общую идею. Хотя, надо признать, часто одна большая идея покрывает тысячу других, не замечал такого, нет? Ну не суть важно. В общем, как всегда отхожу от темы.

Читала и считала я тогда много. Сейчас не так много я считаю, но читаю по-прежнему достаточно.

После школы нужно было куда-нибудь поступать, и оставаться в родном городе я не могла. В универах и колледжах, которые там размещались, едва можно увидеть хоть сколько-то полезные профессии. Ну, хорошо, я погорячилась, это слишком субъективно, но, скажем так, профессий более высокого уровня в этих учебных заведениях не имелось. Там были обычные, ремесленные дела. Это не для меня. Не то чтобы я такая умная фифа, но это просто не по мне. Я не умею работать руками. Я сейчас едва яичницу приготовлю без пожара, что уж там говорить о какой-нибудь швеи ? Нет, я умела работать только головой, и иногда давать указания. В этом я хоть что-то смыслила.

Опять отхожу... Извини. В общем то, что мне было нужно, найти в городе не представлялось возможным, поэтому я решил отправиться в другой город, где как раз можно выучиться на экономиста. Благо, один такой приятный городок был неподалеку, в часе езды на машине от моего. И универ там был неплохой, аккуратненький, чистенький, неплохие преподаватели, как мне тогда рассказывали. И это оказалось правдой. Конечно, и с ними были свои проблемы, но в целом ничего критичного. С ними я нашла общий язык. С учителями было труднее... Им вынь да положь, и не волнует вообщем, как ты эти знания будешь получать... Преподаватели же были чуткими, что ли. И в то же время, если ты не хотел учиться, они тебя не волновали лишний раз, понимая, что значит этот предмет тебе не сильно нужен в твоем деле, поэтому достаточно было иметь хоть каких-то познаний, чтобы от тебя отстали.

Сказать по правде... Я боялась, жутко даже боялась поступать в универ. Меня даже охватывали какие-то внезапные паники, с которыми я никак не могла совладать.

Но кое-как себя переборола. С помощью каких-то внутренних сил и с родительской поддержкой. Я их очень люблю... Если бы не они, не знаю, стала бы я сейчас такой, какая есть.

Это был первый звоночек, который говорил: Кана, не лезь в это дело! Оно опасное для тебя, для твоей головы, для твоих нервов. Не надо, побереги себя. Но не послушала... И может быть, хорошо. Иногда нужно посылать свои переживания к черту куда подальше! И просто идти и делать, сквозь слезы, пот, боль и стеснительность. Последнее вообще сильнее всего раздражает...

Но в итоге, объездив несколько учебных заведений, одно из них мне позвонило и обрадовало, сказав, что у них осталось одно единственное бюджетное место! Представляешь? Я уже и не надеялась... Не надеялась знаешь почему? Потому что остальные мне либо отказывали в связи с тем, что недостаточное количество баллов, либо предлагали идти на платное. Такой возможности у моей семьи не было. Мама с папой хоть и несли все в дом, в свой родной очаг, но у них не было таких деньжищ... Универы - то эти престижные, не абы какие. И да, свои способности я как-то переоценила... Думала, еще придется выбирать... Ага... Вон оно как бывает.

Но, благо, поступила. И вот, наступает новая ступень в моей жизни.

Про свои школьные обиды я уже забыла, хотя, надо признать шрамы остались... Сначала они стали затянувшимися, потом бледными, но они остались, их можно было четко проследить. Как бы то ни было, это мое детство со всеми вытекающими, и только мне с этим жить - никому иному, - думала тогда я.

Но подобное утешение мало помогало...

Сначала в универе все было просто, даже до однообразия скучно. Я подумала: и зачем я сюда пошла ? Лучше бы филологом стала... Ну ладно, что уж теперь. Со временем обжилась в группе, завела знакомства. Друзей как не было, так и не стало. Лишь знакомства. Тогда я стала почему-то очень замкнутой, словно чего-то боялась... И страшнее всего было то, что я не знала, чего боялась. То ли грядущего будущего, о котором я в глубинах сознания догадывалась, то ли черт знает о чем. Всякое лезло в голову, и это всякое в основном не было приятно.

Но знаешь, со временем я начала наблюдать, что у меня появился синдром Боязнь будущего и прошлого. Это я его так прозвала. Официально такой болезни, конечно же, не существует. Но иногда это и походило на биполярное расстройство. Но я думала, что все это само пройдет... Ага, если бы.

В один прекрасный момент, я начала на парах громко смеяться и плакать одновременно... День в принципе скверно начался. Меня обрызгала машина водой из лужи, потом я споткнулась и угодила правой своей стороной одежды в грязь, после - мой нос чуть не познакомился с дверью универа... В общем, весело. Пришла на пары, начала думать, какой же ужасный день, потом вспомнила какие-то веселые моменты из жизни, и все это смешалось с школьными воспоминаниями. Так, сначала по чуть-чуть, а после заражаясь громким смехом, начала плакать. Конечно же, все обратили на меня внимание, а я лишь повела руками, мол, не знаю, что со мной происходит. Я начала смеяться так сильно, что стала задыхаться, лицо мое покраснело и... Я смутно помню этот момент, но ясно помню то, как очнулась в больнице. Возможно, я потеряла сознание, не знаю... Но однокурсники и преподаватель доставили меня в больницу, где меня уже привели в адекватное состояние. И там мне сообщили ужасную весть... Меня, ты представляешь? Меня. Хотели положить в психбольницу. И положили...

Что тут говорить... Это было ужасно! По крайней мере, тогда я так думала. Положили меня на полтора месяца, но за это время я много поняла и начала работать в одном направлении. В каком, - спросишь меня? В направлении бизнеса. Плюс я начала писать стихи. Но это так, небольшое утешение. Писала о своих ощущениях на данный момент, о том, что я думаю. Так, развлекушки. За эти полтора месяца я накидала бизнес план. Надо сказать, я думала, что все провалится, но в скором времени многое изменилось. Ну, в относительно скором времени. Ведь в бизнесе редко когда что вспыхивает и стреляет. Мало того, коли уж стрельнуло, то выстрел этот надо удержать. И если не стрелять так же ярко и точно, то хотя бы не забывать перезаряжать обойму. В общем, надо уметь удержать скорый успех, если он имеется. Да и не скорый тоже. Может, психбольница мне и пошла на пользу - не знаю. А может моя жизнь могла повернуть в более правильном направлении. Хотя, знаешь, только мы решаем, в какую сторону повернута наша жизнь: в плохую или хорошую. И только нам крутить руль, если вдруг не нравится поворот, в который мы влетели. Я так считаю. Как-то внезапно за этот месяц с половиной я посерьезнела, хотя не сказать, что была какой-то легкомысленной девчонкой. Я почему-то стала думать холодным разумом, и после это холодное раздумье стало куда больше.

Я хотела сначала открыть пиццерию. Обычную пиццерию, в какие сама любили время от времени забегать. Хотя признаться, больше любила собственную пиццу, домашнюю, приготовленную своими руками.

Пиццу эту хорошо готовила моя мама, и что ты думаешь? Я предложила ей быть поваром в моем будущем ресторане. Ну, ресторан это громко сказано. Сначала это было скорее забегаловкой. Небольшой помещеньице, можно сказать передвижное. Такая, коробка два на два. Да, узко, тесно, но что поделать, приходилось уживаться. Спросишь: откуда же ты взяла деньги? Ух... Это отдельная история, но я не хочу тебя снова так сильно нагружать, поэтому скажу: накопления родителей. Сама я мало что накопила за это время, но это были резервные деньги, на самый худой случай, какой мог случиться.

Ах, я же не дорассказала момент с психушкой. Вот я значит выхожу, вся сияют, вся радостная, меня уж хотели из-за этого снова посадить обратно, но проведя пару тестов, поняли, что со мной все в порядке. Вышла я из психушки, и бегом сразу же к родителям, мол, смотрите, хочу бизнес делать. Они посмотрели на меня ошарашенно как ну душевнобольную. Ну, оно и не мудрено. Это оправданно. Я, если честно, в глубине души и не надеялась, так, мечтала... Но родители у меня громадные молодчинки... Если бы не они... Они долго мялись, не день и не два. Считали, что я свихнулась.

- Я не работаю сейчас, ты помнишь? - говорила мама.

- Память у меня вроде бы неплохая, зачем лишний раз уточнять? Именно поэтому я предлагаю тебе поработать у меня поваром. Не у меня, а у нас.

- Какой из меня повар...

- Мам, ну хватит, - я взяла её за руки, заглянув в её глаза, - если так говорить, то никогда и ничего не достигнешь, а тут можно решить две проблемы одним махом.

- Да? С чего это ты так уверена?

- Не уверена... Но хочу попробовать. Вдруг это то самое, к чему я иду? Может, это то семя, которое произрастет и даст своим сочные плоды? Я хочу просто попробовать... И поэтому мне не к кому обратиться, кроме вас. Вы всегда давали мне все, я думала, что, может, это последнее, о чем я прошу... Дальше я бы пошла сама, по своему пути.

- Начиталась своих книг, теперь говоришь загадками... - буркнула мама. - Ну а про универ не забыла? Тоже, знаешь ли, не так просто нам твое поступление обошлось. Хоть ты и попала на бюджет, но вспомни, какими усилиями.

Она говорила спокойно, понимая, что на меня нет смысла поднимать голос, она все прекрасно понимала, мы были с ней на одной волне, да и с папой тоже. Они всегда меня максимально идеально понимали, если так можно сказать. Поэтому они мне так дороги. Знаешь, некоторые недолюбливают своих родителей как раз из-за того, что старое поколение никогда не сходится мнениями с молодыми, а тут иной совсем случай... Я сама постоянно этому поражалась! Родители мои были какие-то вне поколений. Либо же они были и в том, и в ином, и в третьем поколениях сразу, знаешь, это как трехмерное измерение. Трехмерные родители, скажем так...

- Мам, там на время закрыли универ - проходит какое-то реконструирование, обучение проходит дистанционно, поэтому не переживай, все нормально. Сессию уже закрыла, есть время для отдыха и как раз с тобой и папой обсудить, что да как...

Мама надолго задумалась, я уж было хотела засыпать, как вдруг:

- Нужно с отцом обсудить.

- Спасибо! - я обняла её.

Трудно рассказать, о чем все это время я думала. Такие там чувства смешались...

Однако я получила положительный ответ. Не представляешь, как я радовалась этому...

Было много условий, однако ж - вот, стоим уже с мамой готовим пиццу и пирожки. Теплые, приятные и вкусные по демократичным ценам. Никогда не думала, что жизнь меня так занесет, как в метель машины заносят. Такой поворот судьбы не мог предугадать никто.

Сначала к нам никто не заходил - я думала, это конец... Профинтила родительские деньги и все, капут. Но удивительно, раз зашел какой-то студентик, решил купить парочку пирожков.

- Здравствуйте! - миловидно сказал он. - А что у вас продается?

- Здравствуйте! - радостно поприветствовала я, уже и не надеясь хоть на какого-то посетителя. Но вот он, живой и вроде бы здоровый.

Он подумал, почесал ухо, потеребил очки, сказал наконец:

- Можно мне... эээ... Вот этот пирог, - указал он пальцем, - и этот.

Я кивнула, взяла два пирожка с полочки и завернула в полиэтиленовый пакетик.

- Пожалуйста! - передала я ему. - Приходите еще!

- Спасибо, - расплатившись кивнул он, и ушел.

И удивительно, он пришел! И так еще несколько человек, таким образом у нас набралась какая-никакая клиентская база.

Чтобы не напрягать тебя скажу, было трудно, я изнемогалась до невозможности, и даже начала закалывать учебу, лишь изучала книги про бизнес, экономику и все в таком духе. Вот они мне действительно помогли, в универе же было слишком много воды порой, как мне казалось. Ну и универ, наверно, сыграл свою роль. Знаешь, в абстракции всегда проще смотреть, я это уже давно поняла... Но если подумать, что из чего вытекает, из-за чего ты поступаешь так-то и получаешь такие-то результаты, то выходит какая-никакая картина, глядя на которую понимаешь, что каждая, пусть и грубая или неприятная деталь имеет свое отношение. Каждая деталь вносит свой вклад в общее дело, в общую большую машина под названием жизнь. И, может, если бы мне было не так скучно в универе, то я бы продолжила в нем учиться и... Не достигла бы успеха в бизнесе? А может наоборот из-за бизнеса я получила только кучу болячек, мигрень и потерю нервов? Не знаю... И пойми, глупо рассуждать на такую тему. Ведь мы просто живем и все... В этом весь смысл. События и события, - пережил и пережил. Ну и хорошо. Вот они потихоньку складируются и ты копишь их, как коллекционер, скажем, картины, часы или что-то еще. Не знаю, что еще они там копят... Но важно это: главное идти вперед, а как приложится дорога - не столь важно. Ты шел вперед, и если потерпел неудачу, ну что ж... Нечего расстраиваться, ты сделал все, что мог, правильно? Значит тут уже повлияли неподвластные тебе события...

7.Пища для ума (продолжение)

Василий допил давно уже застывший чай. Он заслушался Каны, из-за чего несколько раз про него совсем забыл.

- Да уж... - сказал он. - Крепкая история, но я так понимаю, это не конец?

- Нет конечно, - проговорила Кана. - Продолжение ждет. Все зависит лишь от тебя.

- Ну да, я понимаю... И может стоило бы продолжить, по крайней мере я этого хотел бы, но может лучше отвлечься на время? Поговорить о чем-нибудь другом?

- Можно, - так же допила чай Кана. - Только о чем?

- Не знаю... - нахмурился Василий. - О фильмах?

- Да что тут о них говорить, - улыбнулась Кана. - Старые - класс, новые - туфта.

- Почему же ты так думаешь? Я видел парочку новых, и они ничего.

- Не спорю, - махнула рукой Кана. - Можно и среди новых найти ограненные алмазы, но они ведь редки и часто теряются в нечистотах однообразных фильмов, которые пытаются что-то скопировать с классики. Либо же произвести якобы что-то новое, но это новое ничто в себе не несет. Короче говоря, как по мне, новые фильмы бездушны и никчемны, старые же хоть и проще, но ведь от этого они лучше. Они искренние, простые, со смыслом и с моралью. А новые... ну что они несут? Да ничего. Одна развлекуха бесполезная. Причем скучная развлекуха, хорошо, если детям весело будет, если они еще не отупеют от новизны.

- Ну да, наверно, ты права.

- Советую тебе сперва классику посмотреть, а там уже строить свои вкусы как тебе угодно...

- Спасибо за совет, - попытался улыбнуться Василий, но почему-то не смог. - На улице дождик подуспокоился, - сказал он, отодвигая штору и глядя в окно. - Но все еще идет, так что беседуем.

Кана улыбнулась.

- Как к картинам относишься? - внезапно спросила она.

- Которые настоящие, на холсте? - глянул исподлобья Василий.

- Угу.

- Ну, как-то не увлекался, не интересовался, но наверно это классно и интересно.

- Я вот какое-то время увлекалась, - уперла взор Кана в потолок, мечтательно очерчивая там какие-то линии, - у меня подруга была, ну, это уже потом по истории моей, еще упомяну её. Так вот она действительно творец была, действительно заставляла кисть порхать. Знаешь, для меня это чуждо... Ну, искусство живописи. Я вообще ужасно рисую, - она сконфузилась. - Не умею и все тут. Даже не пытаюсь.

- И что рисовала твоя подруга? - спросил Василий, разминая кости пальцев руки.

- Да всякое. Что вдохновляло, что приходило в голову. Знаешь, иногда и меня рисовала.

- Веришь в вдохновение? - Василий свел две брови в одну.

- Ну, как тебе сказать. Знаю, что существует что-то, что толкает нас на создание каких-то художественных элементов нашей жизни. Будто книга, картина, музыка или еще что угодно. Что-то такое, внеземное, что ли...

- Да вы суеверны, - сказал Василий, чуть приподнял левый уголок губ.

- Ну, что ты... Сказал конечно. На протяжении своей жизни я поняла, что кроме меня мне никто не поможет. Нет, я не говорю, что пережила что-то неимоверно старшое или вроде того. Было трудно, - вот и все.

- И все же ты пережила все это...

- Ты еще не дослушал, - вскочила улыбка Каны.

- А уже делаю вывода? Вот негодяй.

- Да ты не то что негодяй, просто умей дослушать собеседника, вдруг там что-то очень важное, без чего ты суть рассказа не уловишь, согласен? - Лицо Каны теперь уже казалось максимально серьезным, хоть и вопросительным, дискутируемым.

- Согласен. Только что-то мы отошли от художницы.

- Ну, что тут сказать... Жила она бедно, никчемно, но была умной и начитанной девушкой. Порой и на книги не было денег, поэтому когда я более менее расширилась, я ей всячески помогала в том или ином деле. Рисовала она и животных, и природу, и людей. И что-то... Экстраординарное, выходящее из ряда вон. Она рисовала то, как представляла сознание и подсознание. То, как они взаимодействуют, какие нити у них существуют, какие мосты их соединяют, кто или что может жить в подсознании и сознании...

- И что, и что? - внимание Василий было максимально приковано на словах Каны. Он внимал, досуха иссушая смысл слов.

- Ну что-что... И все это можно проследить в одной картине, хоть и была не одна на эту тему. Не-е-ет, эта тема почему-то очень сильно её волновала. Она так просто её не отпускала. Говорила: это человеческий элемент, зачем же про него забывать? Мол, это важная наша часть, не думая про которую просто невозможно. Ну или, вернее говоря, нельзя просто так про это не думать, ну, то есть, забрасывать, не изучать. Человек всегда должен изучать себя, сосредотачивать внимание на своем Я. По крайней мере так говорила подруга. И я запомнила одну её фразу, которая до сих пор сидит в моей голове: Человек сам по себе является самым настоящим произведением искусства Конечно, порой я была шокирована, насколько глубоко она шарит в некоторых темах. Меня, хоть, и хвалят многие за ум, но тут и я была порой в перманентном шоке. Такие вести... Я словно галактику для себя открывала. Будешь удивлен... Казалось бы, художница, но она квантовую физику знала лучше, чем преподаватели моего универа, - Кана посмеялась отрывистым голоском. - Вот потеха была...

- Прям так хорошо знала? - чуть ли не полушепотом спрашивал Василий, будто бы боясь спугнуть удачу поговорить на эту тему.

- Ну да. Читала много, углублялась, сериалы документальные смотрела, фильмы. И художественные тоже. Научпоп например. Интересовался человек. А в школе до этого пичкали ненужным... Сама поражалась ей. Как начнет про квантовую физику затирать, так все... Хоть сразу укутывайся одеялом и ложись на боковую, и в то же время хочешь послушать - некрасиво человека прерывать, да и интересно вообще-то...

- Хм. Интересно.

- Очень. Тогда я вот задумалась: насколько велика у человека тяга к обучению, а у неё даже денег нет на книги... Приходилось выкручиваться, ходить в библиотеки, и так далее, и тому подобное. Поэтому я тогда поняла, что все зависит от тебя и лишь от тебя, от твоего желания, от твоей тяги, от твоей силы воли...

- Да, наверно... Это как мы с тобой тогда в парке говорили.

- Ну да, - согласилась Кана. - Можно сказать, я была горда, что такой человек имелся в моем окружении.

- Время позднее, - сказала Кана. - Мне пора. В общем, рассказала то, что рассказала. Воспринимай как хочешь: ни ругать, ни довольствоваться собой не буду. Сказала все как есть, как знаешь, с плеча рубя топором. Ну, еще будет последний этап истории моей жизни. Ну, а я пошла.

- Постой, - одернул её за руку Василий. - Как же ты в такую погоду ? Дождь, сырость.

- Ничего, - улыбнулась Кана. - Такси поймаю, не переживай.

- Точно? - взволнованно переспросил Василий. - Хоть там погода и плохая, но могу довести.

- Нет, что ты, - еще более дружелюбно улыбнулась Кана. Порой она казалась таким безвинным существом, что, кажется, чуть что, и этот хрупкий организм ты повредишь. И в то же время, была в ней какая-то спокойная, холодная уверенность в своих действиях, в своих шагах, которые проявляются, как следы на песке: ясно и четко.

- Т-точно? - переспросил максимально серьезно Василий.

- Василий, не переживай, я не впервой.

- Не впервой - что?

- Вызываю такси в такую погоду.

- Ну ладно, - наконец подуспокоился Василий.

Кана прошла к двери, обулась, оделась, улыбнулась в последний раз и, сказав До встречи!, покинула место жительства Василий.

Минуты 3 он стоял перед дверью и тихо думал, будто бы боясь испугать саму безмолвную тишину: Загадочный человек... Интересно все это, да только познавать и познавать мне людей.

Спустя еще пять минут он добавил: И себя тоже... Познавать.

На следующий день выдалась дождливая погода, и, надо сказать, Василий уж было совсем отчаялся, как вдруг выглянуло солнышко из-за туч, точно миссия, несущая только добро и мораль. Его это невероятно подбодрило. Пока он просыпался, завтракал и приводил себя в порядок, на улице немного подсохло, и кое-как все-таки можно было передвигаться. На улице сразу появились люди. Словно муравьишки, выползающие из своих муравейников, они потихоньку, по чуть-чуть выползали небольшими группками, небольшими количествами. Василий начал небольшими шажками приходить в себя, ведь дождь давит на него. У него порой создавалось чувство, будто это кара, посланная с небес злыми богами, когда те рассердились и решили покарать суетных людей. А солнце наоборот, - милость богов, обещающая расцвет, покой и благоденствие.

Василий вышел из дома, лучи сразу же ударили в глаза, отчего Василию пришлось зажмуриться на половину одного глаза, а другой закрыть рукой. Но как бы то ни было, это была та погода, что надо.

Василий прошелся в магазин, закупив там газировки, и пошел дальше. Он решил заглянуть в парк, как это обычно бывает. Но перед ним он решил прогуляться и в других местах. Надо признать, Василий и не знал, что в его городе построили новый кинотеатр.

Удивителен и внезапен порой мир, подумал он.

Новые люди, новые лица - все это сопровождало его до кинотеатра и после. Он решил заглянуть в него. Нужно отдать должное: выглядел он шикарно. Не блистательно, не чересчур вычурно, но в то же время очень приятно глазу. В некоторых моментах даже аскетично. И аскетичность эта шла к лицу кинотеатра. Глазу Василия было очень приятно любоваться этим. Зайдя в здание, он не нашел интересующих его фильмов. Хотел бы классику, как рекомендовала Кана, да только этого, видимо, отроду не было. Одни мультики да комедия, - ничего интеллектуального. Сплошь развлекуха.

Да, правильно Кана говорила..., подумал он.

Огорчившись этим событием, он двинулся дальше по своему пути, теперь уже до парка, до излюбленного им места.

Надо признать, вид у парка сейчас был особенный: сырые лавочки, старающиеся как можно быстрее обсохнуть, чтобы люди не брезговали примостить свои туловища на них, влажные листики деревьев, с которых сползали капельки воды, которые ветер подталкивает как семя цветов, такие же сырые площадки для детей. Весь парк, кажется, был сырым, но он старался изо всех сил засохнуть.

Василию повезло и он сразу же встретил Кану. Та была в кожаной чёрной куртке и серой кофте.

Они быстро разговорились, начали обсуждать всякие разные темы, на улице вдруг стало жарко и Кана сняла свою куртку. Спустя примерно полчаса, Кана сказала:

- А, ты забыл? Я тебе еще должна дорассказать свою историю. Если не интересно, я, как говорится...

- Интересно, - тут же прервал Василий.

- Ну, хорошо, - приглушенно улыбнулась Кана, готовясь и набирая воздуха в легкие.

8.Девушка, добившаяся успехов (продолжение)

Так, на чем мы там остановились? А, на бизнесе... Ага... Ну, на начальной стадии. В общем. Потихоньку наша металлическая коробочка набирала клиентскую базу, и люди начинали к нам ходить. То студентик тот, то бабулька, то девушка, которая любили наши пирожки покупать своему чаду, сыну с светлыми волосами. Надо признать: очень милый мальчик. Надеюсь, что он растет достойным человеком. Все-таки, злодеев и грубиянов в нашем мире всегда наберется. Люблю я от темы уходить, я думаю ты это давно понял. Но таков уже я человек. Начал бизнес продвигаться, и из серьезного минуса мы даже почти сравнялись расходы с доходами. Спустя небольшой период времени, каких-то месяца 4, мы даже чуть ли не в плюс пошли. Но он был мизерный, смехотворный. Однако это уже успех. Все начинается с маленьких побед, верно? Хотя в своем роде и эту победу можно считать большой.

Но так или иначе... Все вроде бы шло в гору, до того случая, как я приехала к маме. Поговорить насчет нашего общего дела. Приехав, поздоровавшись с ней, я заметил, что на ней нет лица, какая-то она грустная, что ли.

- Что случилось, мам? - спросила я, прожевывая рис с курицей. - На тебе лица нет. Побледнела, чтоли ?

Она все кивала и отмахивалась, но наконец сказала таким же бледным и растерянным тоном:

- Папа в коме...

- Как? - я разинула глаза, выронила вилку из руки. - В смысле в коме? Что случилось?

- Врач сказал, что-то с сердцем...

Сказать, что я была ошарашена - ничего не сказать... Поехали в больницу, где я провела долго время с папой, чуть ли не пол дня.

- Папа, папочка... - говорила я. - Только не переживай, слышишь? Не переживай, все будет хорошо, я с тобой, мама тут. Все будет нормально, заживешь как обычно, нормальной жизнью, и все будет просто отлично... Не переживай главное... Просто поправляйся... - я захватила его руку обеими своими.

- Извините, что прерываю, но...

- Да, да... Знаю, - говорила я. - Человеку нужен покой. Я уже все, ухожу.

Прикрыв за собой дверь, я вышла из его палаты. Надо сказать, это был очень тяжелый период. Спустя время я поняла, что депрессия только в наших головах, но тогда я сильно ей страдала. Ну или штукой, которую все зовут депрессией. Было очень тяжко. Я перестала учиться, я забыла про работу. И сейчас мне трудно сказать, что меня вытащило. Может, старые добрые книги?.. Может. А может и музыка. Тогда я почему-то всерьез начала её слушать. Любила спокойную, или рок, но тоже спокойный, идиллический, успокаивающий струнки моих нервишек. Или все сразу: и музыка, и книги, и какие-то мои раздумья, проникающие в мой собственный внутренний мир. Как бы чего не испортить в своей головешке, думала тогда я. Книги я тогда начала читать исключительно художественные. Там, о похождениях человека, который искал себя в этом мире, и в итоге не нашел и ушел из мира сего. Грустная, вероятно, история, но явно наводящая на некоторые размышления, и тогда она в каком-то роде меня вдохновила. Странно? Может быть. Я в принципе странный и не совсем однобокий человек. Сама себя порой не понимаю. Но почему-то я тогда подумала, что я - не тот человек, мне есть место в этом мире. Но книги не покидали меня тогда долго. Иногда я просто валялась подолгу на диване, хоть и понимала, что просто теряю время, ничего не делая полезного. Понимала и все равно... Страдала... Но были и другие книги. Был один писатель, философ эдакий. Ну и он... всякие воодушевляющие книги писал, такие, знаешь, прям заставляли меня взять и пойти делать что-то. Была какая-то магия в его литературе. Если бы у меня была золотая полочка для самых любимых книг самых любимых писателей, то он точно там бы оказался. Так я его любила... Прям растворялась в тихой и доброй, но в то же время учащий жизни, атмосфере.

Я все ною да ною, что ой, как же мне плохо было. Страдала я каким-то страдальческим синдромом. В какой-то степени да, это просто был детский лепет, который перерастал в лень, тоску, безнадегу. Но опять же: депрессия в наших головах. Моя голова не была исключением.

И вот значит выхожу я из этого состояния чудодейственным образом, при этом приободрившись, но чувствуя, что на душе какой-то якорь, который все тянул, тянул и тянул меня вниз... Якорем был тот факт, что папа в коме. Никогда особых проблем со здоровьем не было, - вот те нате. Единственное что - плоскостопие волновало, но это мелочь по сравнению с тем, что он попал в кому. Причем конкретной причины не объявлялось. Сердце, - лишь бросали врачи. От этого было еще страшней. Неизвестность всегда пугает, особенно в таких случаях, скажем так, опасных, крайних.

Надо добавить, что и маме было худо от этого. Она пыталась как-то приободрить меня, но я видела её. Самой её было очень тяжко и иной раз она натягивала улыбку. Папа действительно был нашей, что называется, крепостью, стеной...

Но вот кое-как я подняла свою тушу и пошла на работу, в свою металлическую коробочку, в которой обитали всякие хлебобулочные изделия. Проработав немного, повидав всего клиентов 5, я вернулась домой. А там мама радостная вся, сияющая. Обняла меня, и говорит:

- Папа наш с тобой почти выздоровел!

- Как?.. Выздоровел? Он же глаза не открывал.

- Так же чудодейственно, как и попал в больницу. Поехали к нему.

- Поехали, - сказала я с небольшим приятным шоком.

Приехали. И вот он, улыбается с щетинкой на лице, глаза посветлели, лицо налилось красным. Ну прямо как перчик, в который просачиваются лучики солнышка. Вытянул руки, чтобы мы обнялись. Обнялись, конечно же. Все радостные сразу стали, ну точно праздник какой. Это и правда был праздник. Разговорились, папа как ни в чем не бывало начал шутить. Он всегда такой был, по жизни. Какое бы ужасное не случалось, он всегда на позитиве. Это еще одна черта, за которую я люблю его. Может, это и мне передалось, хоть и не скажешь, исходя из моего рассказа. Ну так или иначе, сейчас, я думаю, что я не вялый кабачок в плане настроения. Так или иначе, стараюсь держать тонус. Болтали сидели, пили чай. Папа рассказывал, какие ему снились сны. Ну снились они уже ближе к восстановлению. Про какого-то космонавта, который пытался спасти свою семью, про сумчатых волков, которые исчезли уже из нашего мира. Всякое ему снилось.

Но я тогда задумалась о другом... О цене жизни, о том, как же эта вещь все-таки дорога. Дорога и хрупка. Хотя кажется, ну вот куда этот или тот человек денется, а вот раз! - и произошло что-то ужасное. И человека нет. Вот так вот, в одночасье, по щелчку пальцев. Взял, да исчез. Смерть штука внезапная, ждать не будет, - с людьми не считается. Делает, как сама считает нужным.

Но благо, с папой моим все было хорошо, однако этот случай здраво потрепал меня. И может, странно это слышать от меня, но может это к лучшему? Нет, не пойми меня превратно, что заболел папа - это ужасно... Но сама ситуация, то, что позволила она мне ощутить - это дало мне опыт и пищу для раздумья. Жизнь... Её надо ценить, а не бросаться ею, как листовкой. Все-таки она одна. Это драгоценнейшие алмаз. Пожалуй, самый ценный...

Но идем дальше. Мы с мамой возобновили работу, продолжили пышечки продавать. И дальше идет монотонная часть моего повествования.

Однако отмечу кое-что отдельно. Подруга, помнишь? Художница которая. Так вот, зашла к нам за пирожками одна девушка, приятная такая. Зашла, купила пару пирожков, и, вот совпадение! - через какое-то время я шла темным вечером домой - заработалась - иду, и сзади подходит хамоватый мужичок, начал сначала у меня выпрашивать мелочь, - уж не знаю на что, но, видимо, на алкоголь, ибо пасло от него неистово, - я ответила отказом. Он не унимался, говорил, мол, девушка, ну что же вы так бродягу обижаете? Вернуться ведь может... Но я человек не суеверный, мне все равно на все эти выдумки. А он все не отставал и не отставал, и в конечном счете давай дергать мою сумку! И вдруг какая-то девушка выбегает из-за угла, пытается вместе со мной отобрать мою сумку, достает из своей что-то. Как оказалось, перцовый балончик. И здраво так напшыкала тому уроду.

- В нашем городе, - сказала она, еще отходя от борьбы, - опасно ночью передвигаться. Лучше носить с собой средство защиты.

- Не спорю, - я пыталась отдышаться. - Но я всегда ходила и ничего, никто не трогал.

- А вот в один прекрасный момент тронут, - отрезала она. - А вы откуда вообще идете?

- Да вот, недалеко отсюда ларек, там выпечка... Я там работаю.

- Правда? Так это я у вас покупала сегодня пару пирожков.

- И? - я будто бы уже забыла о том бандюгане. - Как на вкус?

- Шикарные! - она чуть всплеснула руками. - Буду еще брать.

Мы с ней прогулялись. Ночью, казалось бы, и прогулки, да? И разболтались так хорошо. Разошлись на мирной территории.

И вот, спустя какие-нибудь полгода, мы - чуть ли не лучшие подруги. Да, с тех пор, как я дружила с Виктором и Лерой, у меня больше никого не было. Мы с ней очень быстро и хорошо сдружились. Но я все равно опасалась предательства или чего-нибудь такого - все-таки давали о себе знать школьные годы. Но, удивительно, спустя еще полгода, мы только крепче стали общаться, нашли общий язык, общие темы, и в то же время как-то дополняли друг друга всяким разными. Она рассказывала мне про то, чем я не интересовалась, но она так интересно рассказывала, что любо слушать. И наоборот, я рассказывала ей про свое. Как-то так дополняли мы друг друга.

Вскоре я поняла, что она еще оказывается художник, причем весьма неплохой и перспективный, но куда податься было ей - неизвестно. Я чуть ли не восхищалась её мастерством.

- Да? Правда считаешь, что это хороший рисунок? - спрашивала она меня, чуть измазав щеку зеленой краской и держа руку так, что она почти прижалась к плечу. Потом чуть вытянула.

- Ну конечно! - я трепетала.

Такие моменты её очень радовали, но меня угнетало то, что такое перспективное мастерство уходило куда-то далеко, где нет возможности показать это мастерство во всей красе. Обрезались все перспективы.

В тот момент я поняла, что дружба - это нечто большее, чем просто шуточки да прибауточки. Дружбу надо выстраивать. Одного фундамента недостаточно, надо еще построить и стены, и двери, и так далее. Дружба - это строение по кирпичам, чуть не так положишь и все, здание может развалится. Однако всегда есть возможность домик перестроить, другое дело - желание.

И, подводя к кульминации, скажу, что время шло, обучения в универе все ухудшалось и ухудшалось, и в итоге, не окончив последние полтора года, зато упорно трудилась в бизнесе. Ну, тогда бизнесом это трудно было назвать. Мама со мной из-за универа не разговаривала неделю, настолько обиделась. Не работала со мной тогда. Я за двоих трудилась. Приходила вся обессилевшая, уставшая, сразу валилась на кровать. Клиентов становилось больше, счета, счета и еще раз счета - повсюду счета. Но вот мама наконец восстановилась, вроде под утихла её обида. Вернулась на работу и мне стало полегче. И вот, я сама и не заметила, как начала расширяться, бизнес пошел очень бодро и весело. Но как же я изматывалась, да и мама тоже. Я полностью погрязла в этом. И вот, спустя еще три года, открываю предприятие побольше. Ларек оставила на маме - она наняла работников и продолжала этим заниматься. Я же погрязла в этом новом предприятии. Мы стали продавать кухонные приборы и посуду. Да, этот переход от маленького дела к большему был еще сложнее, чем продажа хлебобулочных изделий. Тут уже и уровень другой, и подход иной требуется, и ответственность больше. Шестеренок в механизме больше, одна заклинит, - и все, ищи свищи её. А весь механизм застынет, встанет. Шустрыми, но монотонными темпами мы наращиваем обороты, растем и прогнозируем, прогнозируем. Вообще анализа было очень много. Так же нужно четко планировать свое дело, но мы с тобой не о торговле и как это устроено говорим, верно? Фирма со временем разрослась, мы начинали все больше и больше товаров продавать, налаживая связи. Надо признать, тогда-то я и раскрылась как личность. Я прямо-таки начала чувствовать себя уверенно. Я стала крепка морально, крепка как личность. Знала, когда нужно атаковать, а когда - обороняться. А иногда нужно было вообще зарыться в окопах и не выглядывать. Но я не забыла про родителей, про подругу свою единственную. Более менее развившись, я наняла её как дизайнера. И совсем не зря. Махом убила двух зайцев - и она нашла себя, и у меня появился отменный дизайнер, который придавал определенную изысканность нашим стенам, нашим потолкам и нашему интерьеру. В общем изнутри наша база преобразилась.

- Господи, - говорила она. - Я никогда таких денег не получала...

На это я лишь улыбалась. Я была рада. Радость эта была тихая. Я гордилась подругой, своими родителями. Все они меня не посмели подвести. Все это досталось мне благодаря нашим общим усилиям. Они, когда нужно, поддерживали меня, когда нужно, подбадривали, придавали сил, когда хотелось упасть на колени и бросить все. Я не упоминала это? Хотелось бросить, очень хотелось. Но я не позволяла себе. Они не позволяли мне.

И вот, фирма эта начинает продавать не только посуду и кухонные приборы, но и канцелярские принадлежности, мебель. И все это и оптом, и в розницу. Фирма эта стала крупным поставщиком разного рода товаров. А в главе этой фирмы - девушка, которую все оскорбляли и гоняли в школе. Которая, казалось, ни на что не способна, кроме как читать свои скучные книжки и ненавидеть этот мир из-за несправедливости. А все это выросло из продажи булок. Вот так вот.

9.Пища для ума (продолжение)

- Но девушка эта не ненавидела мир, а приняла его, пересилила себя, верно? - сказал Василий, чувствуя, как солнце слепит его глаза.

- Можно и так сказать, - улыбнулась Кана.

- Думаю, думаю... Что это по истине история о девушке, добившейся успехов.

- Хм... - лишь мудрено изрекла она. - Кажется, ты говорил однажды, что, порой, тебе не о чем задуматься. Вот, будет тебе пища для ума. А я...

- Что? Уже уходишь? - глянул на неё Василий.

- Угу. Дела не ждут.

- Эх... Ну ладно, прощай.

- Пока, - она раскинула привычную доброжелательную улыбку.

Василий сам едва улыбнулся.

После этого он долго еще сидел в парке, раздумывая над тем или иным.

Да уж... Жизнь Каны - та еще рулетка. Глядя на эту историю, можно сказать, повидала она всякого. Однако взошла на верх. Не на самый, но на возможный. Наверное, верх может быть бесконечным. Люди сами ставят себе пунктиры, чтобы определиться, где им нужно остановиться, сойти со станции. Кана же достигла своего верха. Это... Это достижение. Даже вроде бы это не было её мечтой, или чем-то таким, что будоражило в ней кровь и заставляло идти к этому, но что-то тянуло её к созданию этого предприятия. Непонятно что, но оно было. Может, тяга доказать в первую очередь себе, что она может достичь того, чего хочет, может достигнуть той дальней остановки, которая находится в тумане ? Или, быть может, она всегда-навсего хотела сказать всему миру, что она не загнанная всеми и забитая в себе ботаничка? Что она такой же человек, как и все?..

10.День не задался сразу.

Как всегда проснувшись в час дня, Василий, после того, как открыл один глаз для того, чтобы посмотреть на часы, свалился с кровати, ударившись локтем. Зашипев от боли, он вскочил с пола, взглянул на руку и заметил небольшие ссадины на ней. Досадно. Но ничего страшного не произошло. Он надел домашние шорты и натянул на себя белую майку. После резкого пробуждения он поплелся на кухню, навел себе кофе и приготовил бутерброды.

Пока он жевал бутерброды и пил кофе, светлые лучи солнца прорывались сквозь занавески и падали на пол кухни Василия. За окном вдруг послышались детские голоса. Детишки, заключил Василий, выглянув в окно. Покончив с пищей, он решил сразу же прогуляться. Он почистил зубы, помыл голову, побрил бородку, которая так и мечтала вылезти. В общем, привел себя в полный порядок. После всех манипуляций он отправился в путь.

На улице стояла теплая, даже жаркая летняя погода. Василий любил теплую погоду. Осень, как примеру, он не любил, потому как в осеннее время погода особенно неприятная - дожди, сырость, холод, грязь - все это наводило его лишь на скуку, уныние, депрессию и непроглядную, словно тьма, окутавшая его настроение, лень. Осеннее настроение для него было слишком болезненным, бывало, он даже месяц мог не выходить из дома по причине простого нежелания видеть гадкую погоду. Перед этим он закупал кучу продуктов, и все равно их не хватало, и он перебивался чем мог, иногда и не питался вовсе. Василий мог голодать, лишь бы не видеть неприятнейшую осень, которая заставляет лишь грустить. Настолько сильно он не любил осень. А вот весну и лето он встречал с большой радостью. Весной начинает приятно теплеть, деревья начинают цвести, а бутоны цветов - распускаться. В такую погоду Василий начинал чувствовать жизнь на полную, он чувствовал приток сил, приток настроения творить и вершить, но все равно вечно чего-то не хватало...

Василий двигался в сторону парка, попутно наблюдая за светлым небом, из которого проглядывало солнце, словно сторонний, но постоянный наблюдатель.

И правда, а вдруг солнце - нечто больше, чем звезда? - начал размышлять Василий. - Некий наблюдатель, сторожила порядка, но тогда зачем ты, солнце, даешь волю осени, этой гремучей грусти? Кому вообще может нравиться такая погода? Я понимаю прохлада, но грязь, слякоть и дожди? Что в них хорошего? Не понимаю. Но раз уж тебе так угодно, светило всех светил, то так тому и быть

Дойдя до парка, он огляделся по сторонам, и не заметил ни одной души. Ни один человек не гулял в парке.

Странно, обычно люди здесь частенько гуляют. Не то чтобы куча людей, но сколько-то гуляет, а сейчас их нет совсем. Будем надеяться, что хоть Кана придет У василия не было с собой часов, но он точно помнил, что вышел с дома приблизительно в 13:30, а Кана сказала, что в парке бывает с 12:00 часов. Что же это получается? В парке не то чтобы нет Каны, здесь нет вообще ни единой живой души, хоть на улице и стояла теплая погода, которая прямо располагала лишний раз встать с дивана и прогуляться на улице. Казалось, будто люди разом решили не идти на улицу - решили показать свой протест.

Василий сидел на лавочке и размышлял о всяком, сложив руки в замок и положив на них свою голову, как вдруг он заметил какое-то движение. Движение происходило в траве, что росла в парке. Сначала Василий не придал этому особого значения, но это движение все происходило и не давало покоя, словно имея при себе желание всеми силами призвать его к себе, захватить его интерес.

Если так, то движению это удалось.

Василий встал с лавочки и медленным шагом направился к этой траве.

- Кто там? - спросил он

Ответа не последовало.

Василий приблизился к кустам максимально близко.

Ну, что бы или кто бы ты ни был, я готов, бодрил себя Василий. Резким движением он развел кусты в стороны и увидел там обычнейшего ежа, коих можно было заметить не слишком часто. Вот уж чего-чего, а ежа он не ожидал увидеть.

- Вау, привет, дружок, - проговорил он. - Приятно с тобой познакомиться.

Ежик словно боялся произвести хотя бы какое-либо движение. Он лишь скромно фыркал, слегка показав свою черную вытянутую мордочку с малюсеньким носиком. Казалось, что вооруженный своими беленькими иголками ежик был готов в любой момент свернуться.

- Знаешь, мне приятно знать, что хотя бы одна живая душа в этом парке все же есть. Кажется, будто все специально сговорились, решив оставить меня в этом парке одного.

Ежик лишь напряженно фыркнул.

- Ну, не буду тебя отвлекать, дружок, иди по своим делам, а я пойду по своим... Удачи тебе.

Ежик снова фыркнул.

Василий снова присел на лавочку.

Интересная, наверно, жизнь у ежа, хоть и трудная. Ходишь, собираешь себе потихоньку пропитание: грибочки, яблочки. Что они еще там едят? Листья? Может быть, но не уверен. Но ежам, наверное, трудно, ведь они медленные, и единственный способ их обороны - это иголки. Так человек вряд ли захочет иметь дело с ежами. Ежик просто закрывается, сворачивается в клубок, не желая видеть человека или какого-либо еще существа: враждебного или нет. И правильно, всегда нужно быть на

готове - никогда не знаешь, как повернется жизнь. Даже самое дружелюбное на первый взгляд существо может жестоко и беспощадно навредить тебе. Людям не помешало бы поучиться у ежей мастерству сворачиваться в клубок. Иногда это может пригодиться.

Тени деревьев падали на дорожку, что была в парке. Тени были устойчивы, не колыхались из стороны в сторону, а смиренно стояли, словно ожидая приказа.

А каково, интересно, живется деревьям? - снова начал размышлять Василий.- Нелегко, сказал бы я, люди ведь их не берегут, да и не только деревья, в целом природу: цветы, реки, озера, поля. Люди небрежно относятся к природе, бросая окурок где только-только распустило свои корни дерево, или выбрасывая различный мусор в реку, загрязняя её и мешая мирно жить морским жителям, выбрасывая отходы в реки. Все это вредит природе. Но зачем так люди поступают? Мне не понятно. Кому-нибудь это понятно вообще? Хотя... много ли людей об этом задумывается? Хотя стоило бы. Ведь других жителей на этой планете нет. Кто, если не мы? Мы же сами и губим свою жизнь, получается. А потому возмущаемся и спрашиваем у богов, почему же это мои родители так мало прожили. Да потому что ты чертовы окурки бросаешь где попало, болван! Бросаешь бутылки из-под пива в неугодных для этого местах... Человек, пожалуй, самый жестокий убийца. Столько лет эволюционируя, люди так и не научились следить за собой. Человек настолько жесток, что он готов убивать самого себя и свое будущее поколение

Василий вдруг решил покурить. Он никогда не курил сигареты, лишь захватывал дым от мимо проходящих людей, но сам он никогда этим не занимался. Ни с того ни с сего, у него вдруг возникло желание покурить. Почему? Неизвестно. Какое-то время он так и просидел на лавке, решив, что желание спадет само по себе, но этого не произошло.

Пришлось идти в магазин за пачкой сигарет.

Василий, снял пленку с упаковки сигарет, открыл её, взял одну сигарету, и, с неподдельным интересом взглянув на неё, поджег зажигалкой. Закурив её, он откашлялся. Он начал курить сигарету, которая начала отдавать знакомым запахом. Это запах не был ни противен Василию, ни приятен. Странное это дело, то людей в парке нет, то вдруг я закурить решил., думал он. В парке по-прежнему никого не было. Лишь Василий. Теперь уже курящий Василий, который все сидел и дымил, о чем-то в очередной раз задумавшись. Он и не заметил, как за короткий промежуток времени выкурил целую сигарету, учитывая, что никогда этого не делал. Выкинув окурок в урну, перед этим потушив его, он пытался понять, какие ощущения дала ему эта сигарета. Пожалуй, никаких. И почему люди так любят курить?, заключил он. Чувствуя во рту неприятную горечь, Василий закинул в рот жвачку с мятным вкусом, которая приятно охлаждала рот, словно очищая его от нечистот.

Несмотря на то, что парк был хорошим местом для раздумий, Василий решил отправиться домой.

Скучно как-то без людей. Хотя казалось бы, какая разница? Сиди себе и думай, греясь на солнышке. Но вот как-то не идет. Странное это дело

Не успел Василий встать с лавочки, как вдруг заметил странное свечение вдалеке.

Неужели это опять ежик?, иронизировал он про себя. Он направился к этому свечению. Оно отдавало синевато-голубым цветом, который напоминал пар или дым от горящего огня. Однако нечего, кроме этого свечения не было видно. Ни костра, ни чего еще либо. Лишь как бы цветной пар. Запаха от него тоже не шло. Это свечение находилось чуть дальше кустов с ежом, неподалеку от тропинки. Василий направился туда.

Придя на это место, он обнаружил, что первоисточник этого свечения загораживало дерево, посему увидеть, откуда оно шло не представлялось возможным. Если только не попробовать отвести в сторону ветки, что Василий и сделал.

После этих действий, он наконец добрался до свечения. Оказалось, что оно шло из-под земли, словно какое-то призрачное сотворение. Ничего, кроме обычной земли видно не было. Василий с минуту лишь тупо смотрел на эту область, откуда шла странная магия. После этого он аккуратным шагом решился наступить на эту область.

Он не успел опомниться, как вдруг провалился неизвестно куда. В неизведанную пропасть, которую, казалось, невозможно было обуздать. С неистово дикими криками он летел. Летел неизвестно куда. Пропасть была до ужаса странной. В глаза бросались темные, синие, яркие, белесые цвета, иногда даже попадались цвета радуги. Он летел настолько быстро, будто бы разогнался на максимальную скорость на мощнейшем мотоцикле. Однако здесь не было ничего. Ни ветра, ни тепла, ни холода. Лишь непонятная мрачная темнота, в которой иногда проглядывались различные символы, иероглифы, слова, странные картины, фотографии, различного рода видео. Вот, одно из них.

На этом видео какая-то девушка с карими глазами улыбалась мужчине, а тот ей. Они хотели обняться, как вдруг он со всей силой ударил эту девушке в лицо, отчего та истошно начала кричать. Звука не было слышно, однако по гримасе можно понять, что ей было до ужаса неприятно и она никак не ожидала такого предательского удара. Мужчина вдруг соскочил со стула, на котором сидел, взял рядом лежащую биту, которая неизвестно откуда взялась и начал дубасить девушку со всей силы. Кровь вишневым цветом плескалась в разные стороны, напоминая кляксы художника, тело девушки корчилось от наносимых ударов, но она не могла встать и уж тем более дать отпор. Василию стало тошно от такого зрелища, однако ролик продолжался и не смотреть было невозможно. Он хотел бы закрыть глаза, но каким-то неведомым образом он не мог, словно неведомая сила не давала ему этого сделать, заставляла смотреть этот ролик. Лицо мужчины выражало лишь злость и агрессию. Он был настолько зол, будто встретил человека, который испортил ему всю жизнь. Но разве эта милая девушка могла такое сотворить? У девушки было изуродовано все лицо, оно было все окровавлено, превратилось в абсолютный мясной фарш, где нельзя было разобрать ни одной черты лица. Лишь обрызганные кровью волосы было кое-как видно. Мужчина на миг прекратил безумие, но биту не отпустил, а продолжал стоять, держа её одной рукой, часто дышал, слегка вздымая плечи, пытаясь захлебнуть как можно больше воздуха. Девушка, очевидно, уже была мертва. Она не двигала ни одной частью тела и, кажется, не дышала. Василий лишь продолжал лететь сквозь бездонное темное море. Мужчина вновь принялся за биту, решив, видимо, сделать окончательный удар. Он ударил девушку прямо по солнечному сплетению, отчего та лишь резко дернулась и замерла на веки. Василий от такого жуткого зрелища прикусил верхнюю губу. Ему стало не по себе.

Вдруг включилось другое видео, на котором семья мирно проводила ужин за столом. Отец, мама и сын с дочкой мерно употребляли пищу. Они употребляли разную пищу и запивали это кто соком, а кто обычной водой. Болтали по-доброму о всяком. Вот, отец гладит сына по головке, кажется, хвалит его за что-то. Сын радостно улыбается, удовлетворившись отцовской похвалой. Мама переключилась на дочку, которая жевала какую-то булочку. Они начали о чем-то говорить, попутно употребляя пищу. Эта картина казалась идиллической. Люди сидели в добром семейном кругу и ужинают, попутно обмениваясь новостями. Но вдруг мама с отцом начали какую-то перепалку ни с того ни с сего. Эта перепалка представляла собой кучу перекрестных криков и яростных негодований. Что они не поделили - непонятно. Вдруг отец вскочил со стула, как и мама. Отец неведомым образом превратился в огромного скорпиона с острым жалом, а мама - в гигантскую паучиху с огромным брюхом. Они заполнили огромное пространство в масштабах дома. Начали бросаться друг на друга, сметать все, что можно на своем пути, боролись как дикие звери за единственный кусок еды. Дети в этот момент лишь держались за головы и ревели. Василий не слышал этого, но это было видно по их лицам, по которым бурно струились слезы, на которых была гримаса ужаса, перемешанного со страхом. Дети не понимали, что происходит, не понимали, что делать. Они лишь сидели на своих стульях. Детям было страшно, но родители, отнюдь, не переставали брататься, лишь стали еще яростнее наносить друг другу удары. Казалось, отчего возникла вся эта ссора? Непонятно. Ясно было лишь одно: дети испытывали невероятную боль. Не физическую, а душевную, моральную. Дочь с сыном обнялись и старались не видеть всего этого ужаса, но, как они не старались, этого не удавалось.

Василий все продолжал лететь неизвестно куда. Казалось, он уже смирился со своим положением и лишь наблюдал, не задавался вопросами куда он летит и зачем.

Видео переключилось на картину русского художника Апофеоз войны. Картина показывалась статичной, ничего больше заметить было нельзя. К чему это?, подумал бы Василий, но почему-то в этом странном пространстве у него не возникало никаких мыслей. Абсолютно никаких. Казалось, будто умение мыслить у него забрали. Он лишь бездумно летел, наблюдая всякое. Он мог лишь чувствовать, ощущать. На картине была изображена какая-то тускло - желтоватая пустошь, посреди которой валялась огромная куча человеческих черепов. У каких-то челюсть была странно открыта, у каких-то

закрыта, а у каких-то отсутствовала напрочь; у каких - то имелись различные трещины. В общем, черепа были в разном состоянии. По небу, над этими черепами, пролетала стая птиц. В?роны, кажется. Некоторое их количество сидело на этих самых черепах, словно считая это своей собственностью. На пустоши виднелись какие-то высохшие, старые деревья. Или, вернее было бы сказать, их безжизненные скелеты, глядя на которые нельзя было уловить и намека на присутствие какой-либо листвы, жизни. Эти деревья были мертвы. Это были лишь пустые остовы, ничего из себя не представляющие. Картина выглядела достаточно гармоничной, несмотря на мрачные ощущения, что возникали после её просмотра.

Далее взору Василия бросился снова видеоряд. Мальчик, у которого на спине свисал портфель, стоял в строгой школьной форме. Он находился в школе. Рядом проходило некоторое количество учителей, некоторые из которых имели очки разной формы. Мальчик стоял в одиночестве с грустью на лице. Возможно, он о чем-то размышлял или же просто у него было упадочное настроение. Рядом стояли, очевидно, его одноклассники. Стояли в кругу и смеялись. Иногда тыкали пальцами в этого мальчика и так же смеялись, дразнили его. Один из одноклассников подошел к этому мальчику, что-то сказал и дал ему по животу. Удар пришелся сильным. Это было видно по тому, как мальчик скорчился и от бессилия упал, опершись о коленку. Другие мальчики и девочки отнюдь не поинтересовались, как он себя чувствует, не помогли ему подняться, а лишь стояли и насмехались над ним, показывая на него своими пальцами. Мальчику, казалось, уже не в первой видеть школьные издевки. Ему было не по себе. Далее показано, как он смирно сидит на уроке, что-то пишет в тетрадь. Один из одноклассников, прицелившись, кинул шарик с водой в этого мальчика, отчего у второго намочилась вся одежда и одна половина волос на голове. Никак не это не отреагировав, мальчик продолжает спокойно что-то писать в тетрадь. Кадр переходит на тетрадь. Там нарисован тот самый парень, который не дает ему покоя, парень, который ударил его в живот. Он нарисован с испещренным ножевыми ударами животом. А на следующей странице показан весь класс, который был в непристойных позах. Кто-то был с оторванной ногой, кто-то с перерезанным горлом, кто-то с оторванным языком и все в таком духе. Казалось, мальчик был ужасно недоволен происходящем. Следующий кадр. Мальчик готовится к чему-то. В руках он держит нож и тренируется на манекене, разрезая его варварским способом. У мальчика на лица выражалась холодная злость, желание сотворить возмездие. Следующий кадр. Мальчик дарит цветы с шоколадкой девочке со светлыми, завязанными в косичку волосами. На лице мальчика выражается легкая мечтательная улыбка. Девочка сначала с такой же улыбкой взяла цветы, но вдруг её лицо переманилось в противоположную сторону, а цветы кинула на пол и беспощадно растоптала их своими туфлями, после чего, развернувшись, твердым шагом ушла в сторону. Мальчик был сильно огорчен таким исходом и из уголка его сильно зажмуренных глаз потекли скупые слезы. Он был в отчаянии. Следующий кадр. Мальчик идет в школу, одетый странным образом: широкие джинсы, белые с черным полосками кеды, майка с застегнутой поверху олимпийкой и темные очки. На лице мальчике нельзя было распознать ни одной эмоции. Его лицо выражало абсолютное спокойствие. Он зашел в кабинет, где скоро должен был начаться урок, огляделся вокруг, и, словно обдумав многое, достал пистолет и начал стрелять сначала в учительницу, а после и в одноклассников. Учитель выпучил удивленно глаза, после чего ему прилетела пуля прямо в лоб. Кажется, мальчик усердно тренировался. Одноклассники запаниковали, начали бежать кто куда. Мальчик стрелял. Стрелял и стрелял. Двум паренькам пули прилетели в разные части тела: одному в живот и плечо, а другому - в руки. Он начал корчиться и мальчик прекратил его страдания, пустив пулю прямо в сердце. Кровь летела в разные стороны, ученики кричали, паниковали, но не могли избежать свой смерти. Одному толстому ученику прострелили две ноги, после чего он упал лицом прямо в пол. Мальчик не унимался и стрелял из пистолета, которым он орудовал великолепно, словно всю жизнь тренировал навык стрельбы, будто киллер, который всю жизнь лишь убивал. Убивал и убивал. Казалось, патронов было бесконечно, гильзы летели во все стороны, а его лицо оставалось все таким же спокойным, но вдруг приобрело какую-то увлеченность процессом. Наконец, мальчик добрался до главного обидчика. Тот был настолько обескуражен, что не знал что и делать, кроме как прижаться к стене. Его лицо изображало ужасающую гримасу: рот был широко раскрыт, глаза выпучены, руки и ноги расставлены в сторону, а сам он со страхом в глазах смотрел на кровавые расстрелы только что живых одноклассников. Глядя на мальчика с пистолетом, он, казалось, молил его о пощаде. Он дрожал. Мальчик посмотрел ему прямо в лицо. Навел пистолет сначала на голову, после чего обидчик зажмурил глаза, но мальчик вдруг резко повернул пистолет на ногу и выстрелил. Тот закричал, схватив руками простреленную ногу. Его крики не прекращались. Мальчик подошел к нему, снял очки, надел их на обидчика, который посмотрел на него с недоумением, смешанным с болью. Мальчик завел пистолет за пояс, достал нож и начал быстрыми движениями наносить удары обидчику. У того потекла кровь изо рта. Один, два, три, четыре моментальных удара, которые образовывали глубокие порезы, из которых сочилась кровь. Удары не прекращались. Они наносились все с той же быстротой и ловкостью. Наконец, мальчик перестал орудовать ножом. Дыры в теле обидчике было сложно посчитать. Их было, казалось, бесконечное множество. Обидчик наконец упал лицом в пол, тело его обмякло, и из него потекла краснющая лужа крови. Мальчик снова достал пистолет, навел на голову, и сделал последний выстрел. Некоторые одноклассники уже выбежали из кабинета. А кто еще не успел этого сделать - получил очередную партию пуль в свое тело. Мальчик шел по школе, убивая на своем пути всех, кого только можно. Кровь была повсюду. Ей были перемазаны стены, парты, доски и пол. Он нашел ту самую девочку, которая его отвергла, он подошел к ней, грубо взял её слезливое лицо в руки, и на её глазах убил учителя, что был неподалеку. Девочка обильно начала кричать и еще сильнее заплакала. Мальчик лишь швырнул её куда подальше и ушел прочь. Он не прекращал свое дело, лишь иногда перезаряжал пистолет. Он перестрелял обильное количество людей. Их было трудно сосчитать. Мальчик достал гранату и кинул в один из кабинетов, после чего оттуда полетели кровавые человеческие ошметки, окропляя его кровавыми брызгами. Наконец, мальчик дошел до самого последнего этажа, залез на крышу, и, простояв так секунд 15, будто подводя итог, ловя попутный ветер и наслаждаясь свежим воздухом, прыгнул с неё и впечатался в асфальт. Теперь его больше никто не обидит.

Василий продолжал лететь, уже и не понимая, что он чувствует. Он просто летел в неизвестном пространстве в неизвестном направлении.

Теперь его взору упала какая-то картина. Автор не был указан. На картине была нарисована молодая девушка лет 16-18 со светло-русыми волосами, легкой улыбкой, мягким взглядом и голубенькими глазами. Девушка по-доброму смотрела на Василия, словно говоря ему: Василий, я счастлива! А ты? Ты счастлив? Если бы ему задали такой вопрос, ответить ему было бы не так то просто. На картине были видны плечики девушки, на которых восседала легкая кофточка, насыщенная разными яркими оттенками. Эта картина создавала некую идиллическую атмосферу, вселяя спокойствие и удовлетворение жизнью.

Василий продолжал лететь. Казалось, нет конца этому странному куску вселенной. Но теперь уже он видел не картины и не видео, а обрывки своих воспоминаний. Вот он маленький ползает по дому, а его мама с улыбкой на лице наблюдает за ним, вот его первые неловкие шаги, вот его поход в школу. Неведомым образом эти воспоминания оказались здесь. Василий уже не мог понять, жив он или нет, он не чувствовал протекающей в его теле жизни, он будто бы слился с этой странной частью мира; будто бы он был единым целым с этим пространством.

И он по-прежнему продолжал лететь, ловя бесконечное количество цветных вспышек.

11.День, которого не было.

Василий резко вскочил с кровати, выпучив глаза. Что это было? Сон или явь?, проскочило у него в голове. Ему ужасно хотелось спать, несмотря на то, что он, как и подобает его стилю, проснулся в час дня. Обычно так сильно ему не хотелось спать. Он обильно потер глаза, вытянул руки и зевнул. Наверное, это сон. Но можно ли как - то это проверить?.. Точно!-мелькнуло в голове Василия. Он взглянул на руку. На ней были ссадины. Взглянул на дату. Дата стояла та же, как и в тот день когда он заметил странное свечение. Оказывается... Это был не сон? Но откуда ссадины на руке? Во сне же он не мог упасть. Василий никогда не ходил во сне, да и не падал с кровати. Он всегда смирно спал. Все казалось так нереалистично, словно это был надуманный ужас художника - экспрессиониста. Да нет, наверняка это был сон.

- Да нет, чудес не бывает, - неожиданно для себя проговорил Василий вслух. Он надел домашние штаны, пошел на кухню и приготовил себе стандартный завтрак: яичница с двумя сосисками, бутерброд и чашечка кофе.

- А хотя что гадать, - продолжал он говорить себе с уже набитым ртом. - Ведь это все можно проверить. Парк ведь никуда не делся. К тому же, может хотя бы Кана вдруг объявится там - будет с кем поболтать, а то порой так хочется выговориться. А некому.

Василий доел свой завтрак, почистил зубы, умылся, причесался, и, нацепив на себя стандартный набор из шорт, футболки и кепки, отправился в путь. Он отправился в парк.

Только так я могу найти ответы на свои вопросы, думал он.

И все-таки, что же это было за явление такое? Какая-то магия. А существует ли магия вовсе? Трудно сказать. Вообще я никогда в это не верил. Это все чушь. Но сейчас я не уверен. Мне кажется за этот короткий срок я начинаю становиться душевнобольным человеком, - улыбнулся Василий, размышляя по пути. - Но как бы то ни было. Я все это видел. И помню. Каждый момент, как каменный осколочек, что четко влетел в дырочку. И дырочка эта называется память

Василий шел по улице, на которой, к его радости, как обычно стояла теплая погода. Он наслаждался ею сполна, хватая теплый воздух в легкие и подбирая каждый лучик солнца, что вставал на его пути. На улице гуляли мамы с детьми, молодежь, иногда прогуливались люди с собаками, давая им глоток свободы. Все как обычно. Ничего нового. Однако хотя бы сейчас было хоть какое-то скопление людей, не то что в том... сне? Вдруг Василий решил проверить свои карманы и тут же заметил какой-то предмет. Нет, даже два. Это оказались те самые сигареты Disease и белая зажигалка с красной надписью Strong. Что же это получается такое? На часах стоял тот день, когда Василий и обнаружил то самое свечение. До этого сигарет у него никак не могло оказаться, так же как и зажигалки и ссадин на руке. Странное это дело. Как такое могло произойти? То есть получается, что я сейчас, сегодня... Проснулся в тот самый день, когда все это и произошло... Когда я купил сигареты, зажигалку, встретил ежа. Если это был не сон, а по ощущениям это был не сон, то получается, этого дня не было вовсе? Но ведь зажигалка, сигареты и ссадины при мне. Да и дата часов не могла стоять неправильно. Ох... - У Василия вдруг резко заболела голова, отчего он схватился за неё руками. Я не верю в чудеса, но как это могло произойти? Квантовая физика может замешана в этом? Я что-то читал про это... Кот Шредингера - так, кажется, назывался эксперимент или кот, над которым ставили этот самый эксперимент. Суть этого эксперимента состояла в том, что его сажали в газовую клетку, где шансов на то, что он погибнет или выживет было равное количество. В итоге получалось так, что есть всего 2 реальности, в одной из которой кот погибал от удушения газом, а в другой - успешно выбирался живым. Вдруг... Это что-то схожее? Хотя трудно в это поверить, я всегда был плох в физике, хоть мой класс и был ориентирован на физмат. Нет - нет - нет - нет - нет, это все какая-то сумятица. А вдруг я сейчас снова сплю?.. - Василий щипнул себя за щеки, но ничего не изменилось. Он все так же находился в здравом уме и теперь уже ощутил легкую боль от щипка. - То есть получается, что я не сплю - Развел он руками в сторону, - Я жив и я здесь, не лечу непонятно где. Но... Ведь это невозможно. То есть этот день как бы пропал из моей жизни? И все же он как бы был. Есть сейчас. Он сейчас происходит. Этот день сегодня. Не мог же я попасть в две реальности сразу, - не унимался он. - Но что мне остается, кроме как двигаться в этот самый парк? Может хоть так что-либо прояснится. Или будет еще больше загадок... Осталось ли там это самое свечение

Все события, произошедшие за последнее время казались Василию чем-то нереальным, неосуществимым и непостижимым. Чем-то таким, что отнюдь не могло произойти. Пока он ломал голову над этим, не обращая внимания на происходящее вокруг, он двигался к парку.

Наконец, он дошел до парка. До своего любимого родного парка. Удивительная аура царила в нем. Василий не мог до конца познать эту ауру, но парк притягивал, манил его чем-то неосязаемым. Да, здесь было довольно мило, красиво, аккуратно и уютно. Но это не самое важное. В этом парке было что-то еще. Что-то, что заставляло Василия частенько думать, размышлять, понимать. Анализировать свою и не только жизнь. Постигать мир. Парк будто бы давал ему знания, силы, тягу к познанию. Давал наслаждаться жизнью просто сидя на скамейке, и в очередной раз рефлексируя над тем или иным явлением, случаем из жизни. Парк позволял погрузиться Василию в себя и выгрузиться обратно. Он не мог это объяснить. Он мог это лишь чувствовать. Ощущать.

На этот раз в парке гуляло приличное количество людей. Пройдя чуть дальше, Василий заметил сидящую за книжкой Кану. Она была одета в легкое светлое платьице, на котором были нанесены рисунки цветочков. Самых различных цветочков: желтых, синих, красноватых. На ногах у неё виднелись белые сандалии. Она задумчиво глядела на страницу в книге. Кана, закинув ногу на ногу, сидела как раз на той самой лавке, на которой они познакомились. Это была любимая лавка Василия. Он постоянно на ней сидел. Казалось, что эта лавка и Василий созданы друг для друга. Как единое целое. Как инь и янь.

Он подошел к Кане.

- Привет, - произнес он.

Кана, будто не заметив присутствия стоящего рядом человека, продолжала читать, но спустя несколько секунд, сказала:

- О, привет. Прости, просто нужно было дочитать - интересный момент. Присаживайся, - указала она на лавку.

Василий повиновался.

- Как дела? - поинтересовалась она.

- Да так... Знаешь, довольно неплохо. Пришел вот посидеть в парке. И хорошо что ты тут оказалась, - сказал Василий, бросив взгляд на Кану.

- Ага. Хоть теперь можем спокойно поболтать.

- Ну да. Слушай, а что это у тебя за книжка в руках? Интересная? - произнес Василий с легкой улыбкой на лице.

- Ну эта книга, признаюсь, - начала Кана, - интересная.

- То есть и эту книгу выбрасывать не собираешься? - спросил Василий.

- Нет, - сказала улыбчиво Кана. Её бирюзовые глаза снова притягивали его взгляд.

- Кстати говоря, я сказала знакомой, что у неё нет вкуса в выборе книги. Так она на меня обиделась, - сказала удивленно Кана. - Нельзя, мол, так прямо, в лоб говорить, что у кого-то плохие вкусы, - процитировала она.

- Ну ничего страшного, я думаю, не случилось. Обидится на какое - то время и потом снова заживете нормальной жизнью.

- Ну да, наверно. Хотя кому это под силу знать?

- Да, пожалуй, никому, - Василий кинул взгляд на небо, на лучезарное солнце, которое ослепляло. Кана посмотрела на него. Он не видел её, но чувствовал, как объектив её зрения направлен на него. Будто бы есть какой-то сигнал, который говорит: Внимание! Внимание! На вас смотрит Кана! Её взгляд направлен на вас! Повторяю: её взгляд направлен на вас!.

Василий посмотрел задумчиво на неё, на её волнистые волосы, доходящие чуть ли не до плеч, на её лицо.

- Знаешь, на самом деле не так уж и хорошо идут, - проговорил вдруг Василий.

- Что такое? - поинтересовалась слегка встревоженно Кана.

- Да... Как бы это объяснить...

- Объясняй как есть, - сказала она.

- Как объяснить то, чего сам не понимаешь?

- Ну ты уж постарайся.

- Ну... с чего бы начать...

В общем все началось с самого обычного утра. Я, как обычно, проснулся, поел, почистил зубы, привел себя в полный порядок. Проснулся я, кстати говоря, неудачно, упав с кровати. Да, не смейся. Я упал с кровати, заработал парочку ссадин и, как ты понимаешь, неудачно начал утро. Да, такое бывает, знаешь ли... Но суть не в этом. К сути мы плавно перейдем по мере рассказа. В общем, я, как обычно, отправился в парк. Мое любимое место, как ты можешь догадаться. Погодка как обычно радовала меня. День был довольной странным. В парке не было ни одной души, ни одного человека, представляешь? В такую-то погоду. Я весьма удивился этому. Но да ладно. Сидел, как обычно, думал о всяком, как вдруг вижу, за кустами что-то двигается. Напрягся я тогда немного. Не знаю почему, но странное чувство было. Никого в парке нет, а в кустах что-то шевелится. Нет, не смотри на меня так. Я не шизофреник. Честное слово. Все не так просто. Оказалось, что за кустами сидел всего лишь ежик, представляешь? Просто ежик. Сидел там себе, пыхтел, добывал пищу. Ну, я не мародер какой, оставил его в покое. Но, честно признать, я был рад хотя бы ежика увидеть в парке, хоть одна живая душа. Но, знаешь, хотя бы что-то. Лучше, чем ничего, правильно? Потом я снова пристыковался на лавку. Сидел, думал о всяком. Ну, как обычно. Люблю, знаешь, о всяком думать. Не знаю почему. Просто мне это нравится. Не могу остановиться, могу думать о чем угодно. Правду тебе говорю. Опять смеешься? Я же вижу. Может я и смешной парень, но думаю много. Дает ли мне это преимуществ? Не знаю. Не всегда людям нужны мозги, чтобы пробиться куда-то, достичь чего-то. Иногда достаточно сноровки, хитрости. Ну я вот даже историю одну слышал... Ладно, ладно, рассказываю дальше. В общем, думать я люблю. Просто думать, размышлять, анализировать. Такой вот я любитель поразмышлять. Такова моя природа. Ах, извини, совсем сбиваюсь с темы... В общем присел я обратно на лавку, начал снова думать и вдруг, понятия не имею почему, словно кто-то прям заставил, не оставил мне выбора, но я захотел покурить. Удивишься? Никогда в жизни не курил и не имел желания. Вообще ни разу. Но в итоге я пошел за сигаретами. Купил упаковку, покурил одну. Откашлялся от непривычки, наверное. Закинул жвачку. И снова сижу как ни в чем не бывало и знаешь, вдруг вижу какое-то голубоватое свечение. Ни с того ни с сего. Исходило от того места, вон, видишь? Только там чуть дальше надо пройти. Так просто не заметишь. И мы с тобой сегодня проверим это место. Но сейчас - слушай. Забыл сказать: я уже хотел уходить из парка домой, как вдруг заметил это свечение. Думал, делать здесь нечего, пойду домой. Но вдруг вижу это свечение. И, конечно, я двинулся к нему. Подхожу, там деревья. Раздвигаю ветки. Свечение исходило из-под земли. Просто из-под земли. Не веришь? Я тоже не верил... Да и сейчас не до конца осознаю... Просто знаешь, будто бы голубой пар, этакий дымок, исходящий прямо из земли. Ничего более. В общем, долго думать не стал. Решил наступить на это свечение. И знаешь, что? Какую-то долю секунды я просто стоял на этой земле одной ногой. Но потом вдруг...

- Что? Что вдруг? - спросила Кана. Все это время они с искусным вниманием слушала Василия, внимая каждому его слову. Иногда хмурила брови, иногда медленно-медленно кивала.

- Не знаю, как это объяснить, - замешкался Василий. - Это... Что-то нереальное, неосязаемое. В общем я куда-то провалился, но это не яма, не какая-то ловушка, а бездна... Что ли. Да, бездна, так более менее подходит, но все же до конца охарактеризовать я не могу. Понимаешь... Я как будто бы провалился в сознание. И не понятно, в свое или нет. Возможно слился с чьем-то сознанием. Не знаю, это очень трудно объяснить. Ты, наверно, уже считаешь меня каким-то шизофреником, который глаголет о своих бреднях? Если так, справедливо. Признаться, я и сам себе не верю.

Кана медленно перевела взгляд на небо, словно удостоверилась, что с ним все в порядке. После нескольких секунд она снова так же медленно перевела взгляд на Василия со словами:

- Продолжай, я слушаю. Псих ты или нет, но я слушаю, - лицо её было непоколебимым. Если в каких-то моментах она могла сотворить легкую улыбку, то сейчас она с максимальной серьезностью слушала Василия.

- В общем... - пытался он собраться с мыслями. - Назовем это пока что бездной. Я провалился в эту неприятнейшую бездну. Видел там всякое, признаюсь тебе. Там было что-то странное, неординарное, будто бред сумасшедшего, который познал мир, его сущность. Ну, или просто психом. Однако, как бы то ни было, я все это видел. Возможно этим самым сумасшедшим и был я сам. Вполне возможно, что где-то присутствует в моем сознании шкатулочка, которая хранит в себе страшные, далеко не приятные секреты о мире, о его устройстве; о его пороках. Или же просто мои бредовые мысли, размышления о чем-то. И возможно каким-то образом я открыл эту шкатулку, сам того не желая и не зная о её существовании. В общем, попал я в эту бездну. Я не знаю, как объяснить эту чувство. Я просто будто бы летел на просторах какого-то небытия. Своего или не своего. Я просто летел. И... Что самое интересное и в то же время страшное, я не мог думать, веришь? Я лишь мог чувствовать. И чувства эти, спешу тебе сообщить, были не самыми приятными. Это было... Мне показывалось всякое. Как будто бы кто-то хотел что-то донести до меня. И известия эти были какие-то... Страшные. Больные. Зараженные. Будто у этого кого-то было больное воображение. Больное видение мира. В общем... - На этом моменте Василий начал рассказывать, что конкретно он видел. Все то, что он успел повидать, почувствовать. Он рассказал все в мельчайших подробностях. Он рассказывал и рассказывал, а Кана на протяжении всего времени внимательно слушала его, будто стараясь разобрать все по полочкам, рассортировать весь тот бардак, что Василий выкладывал ей. На протяжении этого рассказа облака несколько раз затягивались и закрывали солнце, отчего лучи переставали падать, люди продолжали гулять по парку как ни в чем не бывало, дети продолжали играть, веселиться, радоваться жизни - двумя словами.

- Да-а-а-а-а-а уж... Не знаю, что и сказать, - протянула Кана.

- И знаешь, что самое интересное? - сказал Василий. - Смотри. - Он залез в карман, пошарил в нем и вытащил сигареты и зажигалку, и протянул их Кане.

- Сигареты, и?

- Это те самые, что я купил в этот день, когда заметил свечение, когда это все со мной произошло, представляешь ? - сказал возбужденно Василий. - И зажигалка тоже та же!

Кана как-то странно посмотрела на Василия, точно как на психа.

- Я же говорил. Я сам в это не верю, я просто тебе говорю, как есть. А еще смотри сюда, - Василий показал локоть, на котором имелись ссадины, которые он заработал после падения. Кана посмотрела на руку с еще более непонятливым взглядом. - Это я с кровати так упал. Понимаешь?

- Так... А это не мог быть... просто сон?

- Я тоже так думал... - сказал Василий, как будто погрустнев. - Но...

- Но?..

- Знаешь, какая дата сегодня?

- Знаю.

- Так вот, в тот день стояла сегодняшняя дата... - четко проговорил Василий.

Кана удивленно посмотрела на Василия, боязливо выпучив глаза и застыв в таком положении.

- Погоди... Ты же не хочешь сказать?.. - Кана сморщила брови.

- Да... Получается, что этот день сегодня. То есть все это должно произойти именно сегодня, хотя, как ты можешь понимать, сегодняшний день начался не так, как тот, в котором я решил вдруг закурить сигареты.

Кана секунд пятнадцать лишь молчала. Потом вдруг заговорила:

- Ну, это ведь сон, наверное. Ты мог упасть во сне, а сигареты купить до этого. Может, ты купил как-то их и забыл выложить, или еще что. Этому должно быть рациональное объяснение, - Кана смотрела прямо в глаза Василия.

- Я никогда сигареты не курил, уверяю тебя, - сказал, улыбаясь, и отрицательно качая головой, Василий. - Клянусь тебе. Они никак не могли у меня оказаться. Эти шорты я постоянно ношу. Я бы заметил. Не могли же мне эти сигареты подкинуть ночью, когда я спал. И я никогда не ходил во сне. Ни разу. Ни разу не ходил во сне, ни разу не курил, дату на часах не менял, да и ты тоже. Дата везде та же, понимаешь? Все люди нашей планеты не могли ошибиться одновременно, вот так, - Василий сделал щелчок двумя пальцами. - Это невозможно. Это что-то извне, что-то неосязаемое. Я сам не могу объяснить.

- А где ты видел это свечение? - вдруг спросила Кана с горящим энтузиазмом. - Давай посмотрим, вдруг оно до сих пор там.

- Пойдем, - без лишних вопросов согласился Василий.

Они сходили до места, откуда исходило свечение. На сей раз его там не оказалось. Кана и Василий тупо смотрели на точку, откуда свечение могло исходить.

- Тут? - спросила Кана. Сейчас Кана напоминала надсмотрщика.

- Да, - без лишних эмоций ответил Василий. - Нету. Видишь, все, все указывает на то, что это был сон, но дата... Дата стоит та же, если бы стояла другая, я бы и слова не сказал. Но по логике, все это должно произойти сегодня. Но, как ты видишь, события развиваются по-другому.

- А я была в этом... В этом дне? - спросила Кана.

- В том дне, - Василий медленно повернул голову в её сторону. - Практически совсем не было людей. Тебя в том числе.

Василий и Кана, простояв какой-то небольшой промежуток времени, глядя на потенциальное местонахождение свечения, двинулись обратно на лавку. Пока они шли, не было брошено ни одного слова, точно каждый находился в своем вакууме, в своих мыслях, в своей думе.

- То есть, - начала наконец Кана, присаживаясь на лавку. - Ты хочешь сказать, что по логике вещей это был день, которого не было?

- Вроде того, - задумчиво сказал Василий, пожав плечами.

Они сидели на лавочке, обдумывая все вышесказанное. Трудно во все эти россказни поверить.

- Но я рассказал тебе все, как есть, - уверял Василий. - Ни больше, ни меньше.

- Что ж, будем думать, - лишь произнесла Кана, слегка качнув головой вместе с волнистыми волосами.

- И да, повторюсь, - сказал Василий. - В этом всем, что произошло со мной в неизвестной вселенной, мало приятного.

Кана обратила на него внимание.

- Мда-а-а, - протянула она. - День, которого не было, - проговорила она медленно, но задумчиво.

12.И снова оно

Василий и Кана, которые сидели словно два ученых, что бились над очередной загадкой, пытаясь узнать ответ, так ничего и достигли и не пришли к общему выводу. Не то что к общему, они ни к какому выводу не пришли. Именно поэтому Василий, попрощавшись с Каной, решил вернуться домой. Проводить время с ней ему было приятно, но у неё появились неотложные дела, а у Василия уже просыпался голод.

Зайдя в квартиру, Василий сразу же направился на кухню. Там он сварганил себе простецкий ужин, состоящий из двух бутербродов с колбасой и сыром и кофе, который Василий так сильно любил. Кофе придавал ему сил, энергии, мантры. Эта мантра помогала ему думать, стимулировала его мозг. Случалось, что он мог выпить три или четыре чашки кофе за раз. Его организм хорошо принимал кофе и позволял насладиться им вдоволь, чем он и пользовался. Кофе - некий спутник Василия, что поддерживает его на протяжении всей жизни, его верный друг, который еще ни разу не подводил, некий источник сил, напиток, что придает бодрости. Василий словно солнечная батарея, что жадно поглощает солнечный свет.

Василий по-быстрому затолкал весь ужин в свой желудок и поплелся спать. Что еще ему оставалось делать ? На улице уже темновато, по телевизору наверняка показывают очередную брехню, да и в сон клонит. Неизвестно почему, но клонит. Хоть кофе и помогал Василию бодрствовать, но оно не мешало ему спокойно спать, а, скорее наоборот, неизвестно почему, но будто бы успокаивало его когда нужно. Когда нужно бодрствовать, кофе дает ему энергии, когда нужно отдыхать - кофе вселяет некое спокойствие, словно зная, что и в какой момент Василию нужно дать. Некоторые люди удивлялись тому явлению, что Василий пьет его перед сном. Ведь от него только давление подскакивает! Потом не уснешь!, говорили ему. Однако Василию это не мешало отлично бодрствовать или же сладко спать, поэтому кофе ему совершенно никак не мешал, а наоборот, помогал.

Не переодеваясь в домашнюю одежду, он завалился на кровать, скинув кепку на рядом стоящую полку, на которой так же стояли часы.

Заснул Василий удивительно быстро, приоткрыв рот, уткнувшись правой щекой в подушку и раскинув ноги в разные стороны. Василий часто забивал голову всякими, по большей степени бесполезными вещами, в очередной раз думая над тем или иным явлением. Он мог задуматься о том, как живется кошкам, для чего людям 2 руки и 2 ноги, или же он думал о том, как классно иметь огромный коттедж на краю города и сидеть на веранде и попивать виски со льдом. Всякое лезло в голову, и это всякое очень трудно выгнать из головы, особенно перед самым сном. Но на этот раз он уснул подозрительно быстро, не успев даже обмозговать что-либо.

Василию приснился сон.

***

В этом сне был звук, в отличие от тех явлений, что он мог наблюдать в парке после контакта со свечением.

В этом сне Василий был в красном кокошнике и в боевой амуниции, какая бывает у военных. Он стоял посреди какого-то коридора. Всюду мрак и стены. Белые, но плохо сохранившие свой цвет. За все время существования они потемнели настолько, что угадать, что они когда-то были белые, было чертовски трудно. Какими угодно, но точно не белыми. Они были испещрены похабными надписями, непонятными японскими иероглифами и были в плохом состоянии: вся краска уже давно отвалилась, в некоторых местах вместе со штукатуркой. Стены излучали неприятные, гнетущие ощущения, коридор не имел толкового освещения, лишь одну лампу на самом верху потолка, свисающую лишь на одном токопроводящим проводке. Ни одной двери не было видно. Лишь стены. Старые, посыпавшиеся стены, которые словно говорили Василию: Тебе здесь делать нечего, тут нечего искать. Иди-ка ты лучше в другое место. Стены всем своим видом показывали, как не рады Василию. Это и подтверждали кровавые надписи. Одна из таких гласила Думать - смертельно опасно. Рядом с этой надписью был нарисован таким же красным цветом мужской половой орган. К чему это? Непонятно. Весь сон Василия был непонятным, как, пожалуй, и вся его жизнь. Откуда-то из недр коридора доносились смешанные звуки. Не то звуки дождя, мерно бьющего по асфальту, не то ветра, который треплет ветви деревьев, качая их из стороны в сторону, не то гул машин. Но вдруг все притихло. Василий напряг слух. Снова звуки. На сей раз они были единичные и понять, что это за звуки, можно было сразу. Шаги. Это был чей-то медленный, размеренный шаг. Словно кто-то шел уверенной, но неспешной походкой. От этих шагов издавалось легкое эхо. Они были где-то во мраке, но приближались к Василию. Он не знал, как на это реагировать, поэтому просто ждал. Ждал неизвестно чего и неизвестно кого. Неизвестные человеческие шаги все наступали и наступали. Они приближались, но казалось, будто тут же удалялись. Василий ни двинулся с места. Он стоял как столб. И, наконец, из-за мрака показалось чье-то пальто, точнее, его кусочек, но по этому кусочку можно было сразу понять, что это пальто. Пальто старого типа, годов шестидесятых. На ногах были строгие штаны коричневато-горчичного цвета и такие же строгие темные туфли с острым носком. Из тени выглянула всего лишь часть лица, но уже можно было понять, что лицо было строгим, с квадратной формой челюсти и маленьким шрамом на подбородке. Волосы были аккуратно причесаны и уложены набок. Лицо было твердым, каменистым и не источало совершенно никаких эмоций. И так мужчина и стоял, глядя не то на Василия, не то сквозь него. После тридцати секунд молчания, он наконец произнес серьезным тоном:

- Почему ты в кокошнике?

- Что? - ответил Василий. - А... Сам не знаю. Очутился непонятно где, в кокошнике и военной форме. Самому непонятно.

Мужчина продолжал смотреть на него сверлящим взглядом.

- А почему ты в такой форме тоже не знаешь? - спросил мужчина.

- Нет... Тоже не знаю, - грустным тоном ответил Василий.

- Плохо, - произнес мужчина.

- А может быть кто-нибудь знает, почему я в таком прикиде? Быть может, есть кто-нибудь, кто ответит на мой вопрос? Вы, я так, понимаю, не в силах мне помочь, но может кто-нибудь другой в силах.

- Нет, - произнес мужчина твердым тоном. - Никто тебе не поможет кроме тебя самого. Только ты можешь ответить на свой вопрос. На все свои вопросы. Никто больше не должен разбираться в нашей думе кроме нас самих. Ни родители, ни друзья, ни тем более случайные прохожие не в силах постичь мир твоего разума. Никто не знает так хорошо твои мысли, как ты сам. Именно поэтому, что бы не путаться в своей голове, не забредать в запутанные лабиринты, ты должен быть максимально честен перед самим собой. Иначе никак. Только мы сами можем разобраться в своих проблемах, заботах, мыслях. Лишь мы сами, лично должны разгребать кашу, что наварили в своей голове. Иначе никак, - упорно твердил мужчина.

Василий не понимал, о чем он.

- Ну... Я не знаю.

- Плохо, - повторил мужчина. - Должен знать. Никто больше не может кроме тебя.

- Точно? Вы уверены в этом? - спросил Василий.

- Да, - ответил тот, даже не дрогнув.

Василий опустил взгляд и заметил, как на деревянном полу вдруг потекла вода. Её начинало становиться все больше и больше, стопы уже полностью погрузились под воду.

- Извините, - сказал Василий. - А вы не знаете, почему вдруг вода потекла ? У меня уже все ноги сырые.

- Знаешь только ты, - словно попугай, твердил мужчина.

Немного погодя, он снова заговорил:

- Если ты не знаешь, то я вынужден тебя убить. Прости, но иного выхода нет.

- Что?! - ужаснулся Василий. - Нет, не надо!

Но мужчина и слушать его не стал, вытащил пистолет из-под пальто, подошел чуть ближе к Василию, направил дуло между глаз, и выстрелил.

***

- Нет! - только и успел крикнуть Василий, вскочив с кровати. Он часто дышал, сердце шустро билось. Он всеми силами пытался его успокоить. На улице стояла кромешная, непроглядная тьма. Словно весь окружающий Василия мир спал. Он провел рукой по лицу. Правая рука почему-то онемела. Он пошел на кухню и налил себе обычной воды.

- Странный сон, - сказал он дрожащим, охрипшим голосом. - Не видел еще таких никогда.

Василий присел на кресло, постарался успокоиться, подумал и пришел к выводу:

- Мне надо снова увидеть сияние. Во что бы то ни стало. Не знаю почему, но мне кажется, что это даст мне хоть какие-то ответы на мои вопросы. К тому же, спать уже совершенно не хочется. Надо увидеть сияние. Нужно изучить его, вдруг оно существует только в определенное время - кто знает?

С этими словами Василий вскочил с кресла и начал одеваться. Хоть на улице и стояло лето, но была, как никак, ночь, поэтому он надел кофту черного цвета, накинул свободные, летние джинсы, нацепил кепку на свою голову и двинулся в путь, перед этим взглянув в зеркало. Глаза его источали что-то неизъяснимое доселе Василию. Что-то с ними было не так. Но что именно, понять было невозможно.

На улице было ужасно темно, поэтому Василий взял фонарик. Он не посмотрел на часы, но по ощущениям было часа два ночи. Все люди уже давно спят. Василий стремительным шагом приближался к парку и, наконец, словно пробежав весь путь, он достиг своей цели.

- А вот и ты, старый добрый парк, - произнес медленным и тихим голосом Василий.

Он пошел к тому месту, где нашел сияние в первый раз. Неужели ты пропало? Этого еще не хватало..., говорил про себя Василий. Неужели сияние и правда пропало?

Василий все искал и искал это сияние и, уже совсем отчаявшись, наконец заметил что-то. Приглядевшись получше, он понял, что это то самое сияние. В том же самом месте. Непонятно, конечно, почему он до этого его не замечал, но, наконец, оно появилось. Василий бегом направился туда.

- Ох... все как в первый раз, - произнес уже вслух он.

Оглядев это место, он сказал:

- Да, все точно так же, только непонятно, почему днем, когда я разговаривал с Каной, тебя здесь не было. Странное это дело, - почесав затылок произнес Василий. - Но да ладно. Что ж... интересно, что ты покажешь на сей раз.

После этих слов, Василий набрал воздух в легкие, как набирают перед тем, как нырнуть в воду и ступил на это сияние. Случилось все абсолютно то же, что и в первый раз.

Он снова попал на необитаемый остров реальности, в которой жил...

Снова те же ощущения. Снова яркие цвета бросались в глаза, снова Василий ничего не мог сказать, не мог подумать, но мог лишь почувствовать. Он снова летел в эту бездонную пропасть, которая непонятно каким образом образовалась. Василий был бы рад узнать ответ на вопросы Как это место вообще образовалась? И для чего?. До ответов добраться можно лишь одним способом - попробовать. Попробовать повторно окунуться в это престранное место, которое источает лишь голубоватое свечение. Это место снова поглотило Василия.

Его взору бросилось видео. Снова без звука. На этом видео была показана какая-то рок-группа, состоящая из трех парней, двое из которых были патлатыми, а третий был коротко подстриженным, и девушкой с длинными черными волосами. Группа репетировала песни, качая в такт головами и скользя пальцами рук по гитарам. Девушка, кажется, была вокалистом. Это можно было понять по тому, что она широко открывала рот и подносила к нему микрофон. Казалось, что девушка вкладывает в песни все свои эмоции, а парни вкладывали все свои старания. Показывали кадры, где они всей компанией весело проводят время за столом, распивая кто чай, кто газировку и поедая то пиццу, то чипсы, то еще что-то. Они о чем-то увлеченно болтали, улыбались друг другу, рассказывали что-то. Одним словом, весело проводили время. Они были не только лишь членами группы, а истинными товарищами, друзьями. Следующий кадр. Они дарят друг другу подарки, улыбаются друг другу. Кажется, они души не чаяли друг в друге. Всегда делились едой, вещами, советами. Казалось, их радости не было предела. Видно, что члены группы были не слишком богатые. Показывалось, как они питались дешевой едой и работали на разных работах, лишь бы заработать необходимое количество денег для того или иного инструмента. Но было видно, что они работали над общей, высоко стоящей, чрезвычайно тернистой, но благой мечтой. Каждый работал на благо каждого. Казалось, что вот-вот, и они достигнут, чего хотят. Рев гитар, играющих на огромных залах с кучей фанатов, перекрикивавших этот рёв - вот их мечта. Они хотели достичь чего-то в рок-индустрии, что-то, возможно, внести в него, комбинировать между разными стилями. Они хотели стать знаменитыми. Но не ради того, чтобы зарабатывать хорошие деньги, устраивать кошерные вечеринки, кататься на дорогих машинах и заказывать дорогущие отели. Нет. Они хотели, чтобы их услышали люди, чтобы обратили внимание. Их песни по-большей степени имели глубокий философский подтекст и поднимали важные социальные вопросы. И, конечно, все это было окутано в приятную музыку и четкий вокал, из-за чего песни хотелось и хотелось прослушивать повторно. Ребята хотели достичь высот, чтобы заявить миру о своих взглядах, мыслях, дать пищу для разума. Они хотели отнюдь не денег. Они хотели поправить этот кривой мир, что стоит словно на дыбах. Они хотели внести лепту в ремонт этого мира. И поначалу все шло не так уж и плохо. Хоть и медленными темпами, но люди их начинали замечать, начинали задумываться над их текстами, ходили на нечастые концерты. Группа потихоньку развивалась. Частенько они давали концерты в различных барах, где работала система добровольного пожертвования. Конечно, эти пожертвования были мизерными, но были. Им была важнее отдача людей, их увлеченность песнями группы. Им было важнее донести до людей, а не содрать с них последнюю копейку. Следующий кадр. В простенькой кафешке сидят два патлатых парня группы и изредка о чем-то переговариваются. Через какое-то время к столику подходит коротко стриженный член группы, а с ним и вокалистка. Они все сели за стол, начали о чем-то увлеченно разговаривать. Вероятно, об их успехах и о дальнейших действиях. Вдруг ни с того ни с сего, улыбки и дружелюбие с их лиц пропадает, они начинают о чем-то спорить. Сначала более-менее спокойно, но через какое-то время они начинают перекрикивать друг друга, после - начинают громко кричать, один из участников ударил рукой по столу, отчего он вздрогнул. Пытаясь друг друга перекричать и всплескивая резко руками, они никак не могли придти к какому-то общему итогу. Они продолжали и продолжали ссориться. Продолжали и еще раз продолжали. Наконец, они совсем обозлились друг на друга, один из патлатых участников взял тарелку, кинул в коротко стриженного, тот кое-как увернулся, взял нож со стола, начал кидаться на обидчика, тот пытался уворачиваться. И сначала получалось, но вот незадача... Пытаясь в очередной раз яростно атаковать, коротко стриженный парень резанул верткого противника в районе ребер. Тот, кажется, не заметил раны, взял стул и побежал на коротко стриженного. Тот стоял в остолбенении, не зная что делать. Но отлично работающие рефлексы дали о себе знать: парень с ножом пырнул участника со стулом прямо в живот, а потом, испугавшись содеянного поступка, бросил нож. Он снова остолбенел, его глаза расширились до неузнаваемых размеров, руки держались в стороне, из ладони медленно выскочил окровавленный, тонкий и острый, отсвечивающий свет, нож. Коротко стриженный был в школе от происходящего. По его лицу было видно, что он не хотел подобное сотворить. Ссоры ссорами, но убивать одного из немногих товарищей - это слишком. Он упал на колени, закрыл лицо руками и начал рыдать. Слезы текли ручьем, но он продолжал истово и больно рыдать. В это время, на протяжении этой битвы произошло другое. Девушка перекрикивалась с другим патлатым парнем. В определенный момент, ссора дошла до такой квинтэссенции, что патлатый парень дерзко перевернул стол. Девушка ужаснулась. Взяла с соседнего столика вилки и ложки и начала кидать в него. По-большей степени она промазывала, но что-то добиралось до своей цели. Одна вилка воткнулась прямо в предплечье парню, отчего тот истошно закричал, разинув рот и зажмурив глаза. Наконец, совсем потеряв рассудок, девушка взяла две вилки в руки и кинулась с ними на парня, тот уже не знал и что и делать, куда бежать, и он решил лишь просто закрыть свое лицо руками. Девушка настигла его с особой яростью, бросилась на него и повалила. Казалось бы, как девушка может повалить здорового парня. Но если разозлить человека, он может все. Она кинулась на парня, ткнула ему вилкой в руку, отчего тот обнажил лицо, и в этот же момент девушка, собрав, казалось, всю свою силу, всю свою злость, вонзила две вилки в глаза парню. Он замер. Из глаз потекла густая, бордовая кровь. Она текла не быстрым, но густым ручьем. Парень перестал шевелиться, словно превратился в каменную статую. На его лице выразилась ужасная гримаса: челюсть была сдвинута набок и так и застыла в крикливой мине, руки были раскинуты в разные стороны, ноги - тоже, а в глазах виднелись серебристые вилки, четко вошедшие в глазные яблоки и дошедшие до мозга. Девушка ужаснулась от увиденного. Вскочила с тела парня и побежала прочь из кафе. Другой же парень так и продолжал изливаться реками слез. Больше ему ничего не оставалось. Следующий кадр. Девушка бежит по улице, всюду спокойно идущие люди. Девушка, запыхавшись, продолжает бежать прочь. Прочь от содеянного, от увиденного. Постоянно оборачиваясь назад, она и не заметила, как вбежала на территорию, где шли постройки многоэтажных домов. Вбежав сюда, самое последнее, что она увидела, это непрекращающийся сигнал машины и летящую на неё сверху бетонную плиту. Девушка, никак не смогла отреагировать, чтобы хоть коим-то образом увернуться от настигшей её смерти. Плита придавила её целиком и полностью, были видны лишь некоторые брызги крови. Больше ничего. Следующий кадр. Парень продолжает реветь и рвать волосы на голове. Он уже начал злиться на самого себя, дышал очень часто. И вдруг, он хватается за грудь, а точнее за место, где у человека располагается сердце. Так и вцепившись рукой в эту область, он застыл, разинул рот, расширил глаза, и рухнул на пол в таком же положении. Он больше не дышал. Это был последний дружеский разговор среди участников этой группы. Их мечта так и не сбылась. Она осталась гнить на очередной мусорке мечтаний. Их жизни растворились, как пепел от сигареты, порхающий по ветру, ищущий где бы приземлиться...

Василий после просмотра этого видео почувствовал некоторую боль в груди. Лишь и всего.

Далее его глазам показались какие-то иероглифы. Какая-то японская школа, где учатся японцы, показались широкие и много килограммовые бойцы сумо, бросились взгляду так же и архитектура Японии, их высокоскоростные поезда, машины и вокзалы. Все это проскочило мельком, но несмотря на это, Япония вселяла в Василия какой-то уют, покой, доброту и идиллию.

Снова видео. Какой-то худощавый юноша, с сальными, доходящими до ушей светлыми волосами, перебирал мелочь. Находился этот юноша в чрезвычайно скромной, местами даже бедной квартирке. Квартирка была очень тесная - на двух человек едва хватило бы. Но юноша, кажется, был и этим доволен. Он перебирал мелочь, стоя перед каким-то комодом, на котором стояла круглая, пластиковая емкость, напоминая своей формой небольшой аквариум для одной рыбки. В этой емкости и находились железные монетки, которые считал парень. После просчетов, он закинул в эту емкость еще пару монет и закрыл синей пластиковый крышкой. После того, как парень отошел от своеобразной копилки, на ней можно было разглядеть прилепленную на скотч надпись: НА МЕЧТУ. Кажется, парень долго и кропотливо откладывал на что-то. Следующий кадр. Парень усердно работает лопатой. На голове у него выделяется испарина, он вытирает её тыльной стороной руки. Закончив повторять однотипные движения, он втыкает штык лопаты в землю. Тяжело и жадно дышит, глядя в небо и облизывая губы. Видно, парню было нелегко. Он берется за любую работу, пытаясь накопить на мечту. Кажется, на высокооплачиваемую работу его не берут, поэтому он перебивается тем, чем может. Берется за любую работу, что попадется под руку. Пока парень отдыхал, к нему подошел какой-то небольшого роста, с круглыми щеками, выпуклым животом и с несколькими волосинками на голове мужчина. Он достал кожаный кошелек из кармана, отсчитал пару бумажных купюр, и выдал их парню. Тот, видимо, поблагодарил его и пожал руку мужчины, пальцы которой напоминали сардельки. Руки парня были все черными. Такая, видимо, ему попадалась работа. Тоже черная. Следующие кадры. Парень работает то на каком-то производящем железные поезда заводе, то грузчиком, то сварщиком. Везде работает руками, отдавая все свои силы. Следующий кадр. Парень приходит домой, весь уставший, садится на старенькое, хиленькое кресло, кидает потертый портфель в сторону. Он задрал голову, закрыл глаза, его руки и ноги словно растеклись. Кажется, он начал впадать в дрему. К нему на ноги прыгает трехцветный кот. Черный, белый, оранжевый - цвета шерсти, которые можно было различить. Кот начинает ласкаться. Парень раскрыл глаза и начал гладить его. Довольный кот так и лез парню на плечо. Он был очень ласковым и добрым, словно истинный и единственный друг парня, который всегда его успокоит и поддержит в трудную минуту. Кот терся головой о руку парня и совершенно не хотел слезать с ног парня. Он словно говорил ему: Не волнуйся, дружище, да, работа сложная, жизнь несправедлива, но мы прорвемся, даже не сомневайся. Ведь я с тобой, мы вместе, а вместе мы покорим любые вершины, так что не переживай, лучше расслабься, отдохни немного, а я пока на твоих коленочках посижу, отдохну, согрею тебя. Так что не волнуйся. Парень улыбался, гладя кота. Кот казался очень умным и понимающим, поэтому когда у парня не хватало денег на корм, питомец не донимал его, а лишь смиренно ждал, когда этот самый корм появится. Не в один день, так в другой. Кот был истинным товарищем парня. У парня больше не было друзей. Кот, удовлетворившись вниманием хозяина, свернулся клубочком прямо на ногах парня и заснул. Парень не стал его тревожить, снова прикрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и так же заснул. Казалось бы, какая связь может быть между человеком и животным? О-о-о, гораздо больше, чем могли бы подумать люди, сказал бы Василий, если бы мог. Следующий кадр. Парень приходит с работы. На улице зима, парень весь сжался и трясся, на шее у него был накинут шарф, он сильно кашлял. Парень снял одежду, заварил себе чай, окунул ноги в тазик, наполненный теплой водой, сунул в подмышку градусник, через какое-то время вынул и его и взглянул. У парня была высокая температура. Он продолжал трястись. Кот в это время сидел рядом и всем своим взглядом показывал, как переживает за хозяина. Парень погладил его немного, условна пытаясь удостоверить его, что все в порядке, но у кота по-прежнему был потерянный взгляд. На следующее утро парню не похорошело, а, скорее наоборот, ему стало еще хуже, лицо его выглядело уставшим, обрюзгшим. Следующий кадр. Парень сидит в кабинете у врача, что-то рассказывая ему. Врач хмурил лицо и покусывал нижнюю губу. Через какое-то время, он с тяжелым и терпким взглядом что-то сказал парню. Тот обомлел. Поднял брови кверху от удивления или от ужаса. А может от одного и от другого одновременно. Он провел рукой по лицу, посмотрел в пол и снова на врача и что-то сказал ему. Тот лишь повертел головой. Парень тяжко вздохнул. Следующий кадр. Парень лежит в больнице, кашляет, к его руке прицеплена капельница, его лицо выглядело совсем нездоровым. К нему в палату зашла медсестра, предъявила счета за лечение. Парень посмотрел на них, после на медсестру и лишь вяло повертел головой. Медсестра понимающе закивала, пожала плечами и вышла из кабинета. Парень сильно зажмурил глаза и пустил прозрачную слезу. Следующий кадр. Парень приходит домой, садится на кресло. К нему прыгает на ноги кот. Парень начинает его гладить. Его лицо выражало лишь тоску и апатию. Казалось, душа парня была вывернута наизнанку. Кот сидел на ногах хозяина и смотрел на него таким взглядом, словно понимая, что от него что-то скрывают, но в какой-то момент спрыгивает с ног парня. Тот резко встал, поплелся к копилке, взял горсть монет в руки, и начал их раскидывать по дому со злостью. Монеты летели во все стороны. Парень словно выплескивал всю свою злость, что накопилась за всю его нищую жизнь. Он кидал и психовал, кричал, ударял, топтал эти монеты ногой. Он не унимался. И наконец, он, тяжело дыша, возвратившись к предыдущему упадочному состоянию, присел на кресло и отчаянно заплакал. Слезы не переставали течь с лица парня. Кот сидел на полу и глядел на хозяина. Следующий кадр. Могила. На надгробии виднеется фотография этого парня с улыбчивым и счастливым лицом. Рядом с ним виднеется небольшой бугорок. Напротив надгробия сидит кот. Тот самый кот. Он лишь сидел. Спустя какое-то количество времени, он свернулся клубочком, но не заснул, а продолжал смотреть на могилу хозяина тоскующими глазами и грустным взглядом...

Василий продолжал лететь. Он видел обрывки воспоминаний. На этот раз всплыл момент, как он познакомился с Каной в парке. Как впервые увидел её кристальные, бирюзовые глаза. Как заговорил с ней.

Снова видео. На этом видео было показано необъятное ромашковое поле. Солнце ярко светит, птички порхают крыльями, колосья травы словно пытаются достать до неба, виднеются ясные, проплывающие мимо белоснежные облака. С радостными улыбками бежит какой-то юноша с прелестной подружкой. Они держатся за руки. Улыбаются. Парень был в белых шортах и в рубашке с подвернутыми рукавами нежно-голубого цвета; девушка же была в легком, летнем красном платьице, на котором изредка виднелись разноцветные узоры. Эта картина вселяла в Василия что-то приятное, доброе. На душе вдруг сразу потеплело. Девушка с юношей остановились, плюхнулись на ромашки и, улыбаясь, мечтательно глядели в небо. Они по-прежнему держались за руки. Парень повернулся к девушке лицом и приобнял её. Они беззаботно валялись на ромашковом поле, греясь на солнышке и наслаждаясь присутствием друг друга. Следующий кадр. Тот же юноша и та же девушка гуляют по мощеной брусчатке. О чем-то разговаривают, улыбаются. Садятся на ближайшую лавочку. Юноша что-то рассказывает, а девушка внимательно слушает, иногда смеется. Следующий кадр. Уже наступил вечер, а девушка с юношей все сидели и сидели на лавочке, увлеченно обсуждая что-то. Пора расходиться по домам. Они встают с лавочки и уходят. Следующий кадр. Юноша проводил девушку до дома. Они говорят друг друга слова прощания и обнимаются. Прощай - можно было прочитать с губ юноши. Они разошлись в разные стороны. Следующий кадр. Юноша идет с довольным лицом, удовлетворившись временем, проведенном с любимой девушкой. Следующий кадр. Юноша дарит девушке цветы, та благосклонно их принимает, но, отвернувшись, строит недовольную и злую гримасу, закатывая глаза. Снова поворачивается к юноше и улыбается. Тот улыбается в ответ. Они обнимаются, начинают снова о чем-то болтать. Видео вдруг почему-то заглючило, картинка начала прерываться и дергаться, оно то ускорялось, то само ставилось на паузу, то, как ни в чем не бывало, продолжало идти. И вот, наконец, кажется, оно заработало. Какой-то отрезок видео Василию увидеть не удалось. Однако это уже другой кадр. Девушка начинает ругаться с юношей, импульсивно махая руками. Он стоит и слушает с ужасом на лице, его глаза округлились, рот приоткрылся, а брови поднялись максимально высоко, он замер. Его взгляд упал в пол, снова нацелился на девушку. Она продолжала причитать парню, а тот, остолбенев, не знал что и сказать. В чем же он так провинился? Он был в шоке. Девушка вдруг замолкла, лицо её словно кипело, как чайник. Парень медленным движением губ что-то произнес. То есть это всё было ложью? - можно было разобрать по его губам. Парень выговаривал слова очень четко и медленно, поэтому можно было понять, что он говорит. Девушка, спустя какое-то мгновение, тверда кивнула. У парня начала дрожать челюсть от ужаса, его глаза начали слезиться, он резко сел на пол, закрыв лицо руками. Из его глаз потекли ручьи прозрачных слез. Он не мог сдерживаться. Девушка, казалось, была очень раздражена таким результатом. Она лениво мотала головой и закатывала глаза, показывая, как ей все равно на парня. Ей все это надоело. Она просто не хотела его видеть. Он был обузой для неё. А он и не мог подозревать, что все их отношения - было лишь фикцией. Ни больше, ни меньше. Он продолжал страдать. Казалось, его страданиям нет предела. Девушка лишь стояла и лениво смотрела на парня. Отошла в сторону и искусно растоптала каблуком туфли цветы. Они превратились в непонятную, грязную, бесполезную кашицу. Парень наконец встал, решил было уйти прочь, но девушка достала из-за пазухи острый, как бритва, нож. Парень находился в прострации, смешанной с паникой и депрессией. Он ужаснулся, увидев нож. Стой, ты же не собираешься... - говорили его губы. Девушка не стала себя утруждать - она не сказала ни слова, подошла твердым, уверенным шагом к парню и, словно прощаясь с ним какую-то секунду, резко, с яростью на лице, вонзила нож в область, где находилось сердце. Парень вдруг остолбенел, лицо его застыло. Нет, кажется она попала точно в сердце. Лицо выражало испуг, смешанный с обидой. Его взгляд словно так и вопрошал: За что?. Он замер и рухнул на пол ничком. Ни одна часть его тела не дернулась. Руки и ноги раскинулись в стороны. Лицо девушки не шелохнулось. Она спокойно выбросила нож и таким же спокойным, удовлетворительным шагом пошла прочь, перед этим безразлично глянув на тело парня. Цветы, все испачканные и униженные, все так же продолжали валяться на полу, теперь уже рядом с парнем. Что-то было общее между парнем и этими цветами - они валялись на полу и были мертвы и ничтожны. Их растоптали в прямом и переносном смысле. Больше жизнь в их телах не течет...

13.Новое знакомство.

Василий вскочил с выпученными испуганными глазами. Его видения как будто бы прервались на полуслове. Он чувствовал, что ему как будто что-то не договорили, не дали дослушать диалог.

Впрочем, то был мимолетный момент, просочившийся сквозь поры разума Василия за секунду.

Он потер лоб тыльной стороной правой руки и попробовал понять, что с ним произошло. Голова болела. Она словно трещала по швам, разрывалась на клоки непонятных обрывков. Голова превратилась в воду, которая пробивает несметной, упрямой волной плотину.

Только сейчас, едва очухавшись, он понял, что валяется на холодной велосипедной дорожке посреди парка. Но не того парка, в котором он часто бывает, а в другом, доселе неизвестном ему. Время. Сколько сейчас времени ? - промелькнуло у него в голове. Часов на руке не оказалось. Неужели они сгинули неизвестно где, пропали, бросили Василия на произвол судьбы? Нет, только этого сейчас не хватало... Он окинул парк взглядом. Глаза были затуманены, словно на них налепили сизую пленку. Василий все никак не мог заметить своих часов, но спустя некоторое время поисков, он обратил внимание на какой-то предмет. Сощурил глаза, подполз поближе, и о, боги! Часы нашлись. Напряжение, что сопровождало Василия, наконец спало, но все еще оставалась недосказанность. Все тело почему-то ослабло, но Василий наконец-таки смог встать на ноги. В голову вдруг ударило тупой, тяжелой болью. Он пошатнулся. Боль потихоньку начала отходить.

Было раннее утро. На траве виднелись прозрачные капли росы, а дорога была слегка влажная. Солнце едва выглядывало. Деревья мертвенно стояли на своих местах, не издавая ни единого звука, они напоминали кошку, которая боится напугать добычу. Парк был пустынен, был пуст, прозрачен как колба. В нем не было ни единой живой души, кроме Василия. Он был один на один с этим парком, разговаривал на равных и задавал ему вопросы. Вопросы, ответа на которые он так жаждал получить. Вопросы, ответы на которые может дать только парк. По крайней мере, Василий так думал. Если не он, то кто?

Свечения снова не было видно. Оно словно знало, в какое время нужно появляться, а в какое бесследно исчезать. Оно словно было живое, будто бы читало мысли Василия. Но откуда же эти видения и что они под собой представляют? И должно ли это свечению быть в этом парке? Может между всеми парками существует какая-то связь?

Каким образом Василий оказался именно в этом парке? И почему в предыдущий раз он оказался дома? - эти вопросы не прекращали беспокоить его. Ответа он, конечно же, не знал. Неужели он всю ночь пролежал в парке? И если так, то почему? Почему он в этот раз пролежал в парке, а не очутился дома?

Вопросов было много, но нельзя было оставаться в парке и надеяться на то, что они найдутся сами по себе.

Нужно было добираться до дома.

Василий поплелся домой. Нога, почему-то, отдавала последовательной болью, будто бы по ней стучали молотком в такт метроному. Боль возрождалась с каждым шагом в коленке. Именно сейчас Василий задумался о том, что все человеческое тело - типичный механизм, за которым нужно следить, холить, лелеять, в нужное время смазывать. Не уследил, не досмотрел за одной шестеренкой - есть риск потерять весь механизм, или, в лучшем случае, большую его часть. Смазывать можно всячески - занимаясь спортом, питаясь по расписанию полезной пищей, или же, регулярно посещая врачей. Однако, можно сделать и так, что механизм нужно будет смазывать лишь изредка. Достаточно лишь относиться к нему с хоть каким-то трепетом, не рвать по швам, а использовать его по назначению, по мере его возможностей. Нужно понимать риски. Нужно понимать, что механизм изнашивается и чем сильнее, грубее и беспорядочнее ты его будешь использовать, тем меньше он проживет, тем меньше он тебе прослужит. Он даст сбой. И тогда уже будет слишком поздно, что бы чинить деталь. Она уже отмерла, её не починишь. В лучшем случае, деталь можно будет заменить, а в худшем - весь механизм полетит к чертям, развалится, отомрет, как в свое время динозавры...

Пока Василий шел, он услышал откуда-то издалека какие-то повторяющиеся звуки, отбивающие в такт. Музыка. По мере своего приближения, он улавливал эту музыку все сильней и сильней. Кажется, это был концерт какой-то группы или фестиваль, на котором присутствовало большое количество артистов. Василий заметил огромную толпу народа, которая представляла собой в большинстве своем подростков, молодых ребят, только-только окончивших школу или университет. И лишь изредка проглядывались взрослые люди, еще реже - с детьми. Музыка была стучащей, ударяющей по ушным перепонкам. Она была повторяющейся, иногда меняющейся на какие-то перемешанные звуки, и снова возвращающейся к изначальным ударам. Дум-дум-дум-дум-дум. Фестиваль хоть и был еще далековато от Василия, но слышал он эту музыку хорошо и четко. Трудно такое не услышать. Василий продолжал приближаться. Подростки двигались в такт музыке, по-змеиному извиваясь, по-крокодильи разевая пасти, повторяя короткие, в своем содержании имеющие пару слов, но много раз повторяющиеся, припевы. От этой музыки у Василия еще сильнее заболела голова. Кто-то поднимал руки к верху, кто-то подпевал, кто-то мирно стоял в сторонке, а кто-то пускался в адский пляс. Василий заметил, как один парень разорвал на своем теле футболку, влетая в хоровод людей, которые, услышав припев, начинали биться друг о друга. Как кегли, они раскидывались в разные стороны, и снова сближались, чтобы удушить друг друга и снова отлететь. Люди отдавались этой музыке полностью, жертвовали своей энергией до последней капли, иссушая свой источник. Так они раскрывали самые потайные уголки своей души, как раскрывается бутон цветов. Они выворачивались наизнанку, и после концерта снова сворачивались калачиком. Коленка Василия продолжала ныть, словно говорила ему: ну хватит, дай мне, пожалуйста, отдохнуть, я уже выдохлась. На черной сцене стояло несколько людей. Один из них ходил и что-то крякал в микрофон, другой сидел за микшерным пультом, двигая ползунки и качая головой в такт музыке. Один из худощавых парней с хохолком и бритыми боками на голове толкнул другого, лохматого, который распивал энергетик. Началась потасовка, лохматый ответил тому таким же толчком, после чего началась драка. Они утонули в толпе и, кажется, никто их даже и не заметил. Между тем куплет заканчивался и припев подходил все ближе, народ начал расходиться в стороны, создавая круг и расталкивая другой люд, не желающий в этом участвовать. Они разошлись в стороны и как только припев начался, люди полетели друг в друга, сталкиваясь, как рыцари на боевом поле. И снова все тот же припев, и снова мясорубка.

Василий пошел дальше.

И хотя было раннее утро, людей на улицах было немало и их становилось все больше. Все быстрей и обильней они заполняли улочки, подземные переходы, маршрутные транспортные средства и пешеходные переходы. Все спешили поскорее прожить очередной день. Кто-то с кричащем ребенком на руках куда-то спешил, кто-то с чемоданчиком в очёчках односложно разговаривал по телефону, прижатому к уху, кто-то боялся опоздать в школу или университет. А Василий между тем спокойно направлялся домой. Шел он по доселе неизвестному кварталу, но примерную дорогу до дома представлял. Иногда спрашивал у людей, в какую сторону та или иная улица. Медленными, но верными шагами Василий шел в нужном направлении.

Вдруг он забрел в какой-то тихий, безлюдный квартал. Людей здесь можно было по пальцам пересчитать. Один из них являлся бомжом, мерно посапывающем на разрисованной и исцарапанной автобусной остановке. Кажется, во сне он что-то бормотал. Что-то вроде Не, не трогай меня, поганая ящерица. Отстань! Я с тобой не дружу! или О-о-о, слушай, а мне сделаешь? Мне тоже шнурки нужны. Надо же чем-то воку пить. Ага.

По пути Василий встретил бродячего пса с чуть обкусанным ухом. Он был рыжевато-белого цвета. Лежа в полукруге неподалеку от автобусной остановки, пес, видно, скучал. Был он худощав, и, видимо, не ел уже давно. При виде Василия, пес вжал уши в голову и легонько завилял хвостом, словно так и прося любой малейшей помощи. Василий подошел к нему, погладил.

- Что же, дружище, ты совсем один? - спросил Василий у пса. Тот лишь грустно посмотрел в холодящий асфальт. - Ну, не отчаивайся. Я тоже один. Да, есть родственники, недавно вон познакомился с одной приятной девушкой, но в душе я один, одиночка, такой вот бродяга, как и ты, - он продолжал гладить пса, и вот его рука уже зашла за ушко. Пес нежился. - Слушай, а ты не хочешь со мной пожить? Ты меня, как бродяга бродягу, я думаю, понимаешь? Будем жить вместе, я за тобой буду заботиться, а ты за мной. Давай? Ну, не стесняйся, я не обижу, дружок.

Пес скромно склонил голову, жалобно взглянув на Василия, а после разинул рот, высунул язык и радостно зафыркал.

- Пойдем, пойдем за мной, - подозвал пса Василий.

И пес с энтузиазмом побрел за ним. Он был нечист, грязноват, в некоторых местах мотались прилипшие к его телу клоки шерсти, где-то намалевано какой-то грязью. Однако что-то было в этом псе. Какая-то душа, желание жить и процветать. Псу, кажется, не повезло по жизни. Он был один. Перебивался чем мог, редко когда ему удавалось быть сытым. Он далеко не был примером подражания. Однако он был уличным бродячим псом с нелегкой судьбой. Неизвестно, как он оказался на улице. Может, хозяева выгнали, объясняя это тем, мол: зачем мне этот пес нужен? У меня своих проблем хватает; или же он и не жил никогда в доме, родился на улице и всю жизнь так и существовал, питался кое-как и в целом чувствовал себя скверно. С людьми бывают схожие ситуации. Бывает, что как собак выгоняют друг друга из дома. Вот так вот, по велению щелчка пальца, берут, и выкидывают на улицу человека, и тот становится бомжом, ничего не имеющего за спиной..., думал Василий. Нет, оставлять этого пса на улице нельзя было. Да, всех псов к себе домой не пристроишь, всех не спасешь, но хотя бы одного осчастливить можно, сделать так, чтобы он провел оставшуюся жизнь в более благоприятных условиях. И подумать только... Если бы хотя бы одна шестнадцатая населения приручила всех таких бездомных собак, ну, или создала для них приюты, то, сдается мне, бродячих собак больше не осталось бы, или осталось бы чертовски мало. Все зависит от людей, как они будут себя вести, будут ли вышвыривать собак на улицу, как ненужную кожуру, оставшуюся после банана. Люди... И только люди виноваты во всех бедах мира..., снова рефлексировал Василий.

Через какое-то время он начал понимать, что забрел совсем неизвестно куда. Дорога привела его в неведомую чащу, где были сплошь развалины. Внутри Василия понемногу начинала развиваться паника, страх. Он хотел было уже опустить руки и упасть навзничь, и, наконец, расслабиться. А пес бы лакал его руку. Еще он хотел домой. Так хотел, что уже просто мечтал попить кофе в своем доме. Казалось бы, это рутинное дело, но сейчас, когда он забрел куда-то очень далеко, в неизведанные края, мысль эта не давала ему покоя. Он пытался себя как-то успокоить, говоря, что скоро куда-нибудь он точно придет. Уставший, но не сломавшийся, но с каждым шагом он чувствовал, как слабел. А псу, кажется, все было ни по чем. Видно было, что ему тоже нелегко, но вида он не подавал. Держался молодцом. Однако любого можно сломить. Вот и Василий присел на какую-то всю покоцанную и поцарапанную лавочку. Присел и сразу же расслабился, почувствовал, как мышцы его чуть размякли, будто бы он опустился в ванну, наполненную горячей водой. Василий откинул голову, отложил руки в сторону и просидел в таком положении минут пять. Пес же восседал рядом, высовывая язык и фыркая. Василий не знал уже что и делать - хоть бы один автобус какой проехал, так нет. Сплошь пустота и разруха. Ничего вокруг. И как только этот пес тут оказался. Неизвестно. Об этом месте вообще ничего неизвестно. Неизвестно и так же как добираться Василию до дома. Он уж было чуть ли не начал засыпать, как вдруг услышал звук какого-то мотоцикла. Басистый, режущий воздух рокот залетал в уши Василия. Он вскочил с лавочки, пытаясь понять, кто же это в этой глуши оказался. Какой невиданный странник потерялся так же, как и Василий. Или это какой-то местный житель? Да местные развалины с трудом можно назвать обителью жизни.

Но звук этот был все ближе и ближе, и Василий уже встал прям на дороге, желая поймать мотоцикл. Пес так же вооружился вниманием.

И вот, уже где-то не так уж и далеко, из-за небольшого бугорка показался мотоцикл. На нем возвышался какой-то мужик с черными распущенными волосами. Мотоцикл был достаточно широкий, просторный, и мужик этот, явно не чувствуя себя ущемленном, свободно рулил мотоциклом. Мотоцикл был бордового цвета. Очень приятный Василию цвет, надо признать. Мотоцикл этот не сказать, что чрезмерно быстро, но достаточно стремительно приближался к Василию. Он махал руками, и мужик, явно хотел остановиться. Более того, казалось, что только с этой целью он здесь и оказался.

Наконец, он подъехал, остановился, не заглушая мотоцикл. Василий хотел было сказать:

- Здравствуйте, я...

- Залезай, - лишь произнес мужик.

- В смысле?

- Залезай, - лицо его было непоколебимо и серьезно. - Я тебе помогу.

- Хорошо, - неуверенно произнес Василий. - Спасибо. Вы меня можете довести до...

- Довезу, - прервал его мужик. Казалось, что он знал многое и не любил растрачивать сил для слов, будто бы считая, что их нужно экономить, попросту лишнего не болтать. Мужик этот был серьезен, даже местами хмур. Странным он показался Василию, однако ж, неведомым образом он повиновался. А что еще ему оставалось делать? Не оставаться же одному в этом пустом месте. Да и к тому же в действиях мужика была некая уверенность и твердость. Наверняка он знал, что надо делать.

- А как же пес? - спросил Василий, уже залезая на заднее место.

- Куда он денется, - за спиной было трудно заметить, но кажется, лицо мужика блеснуло чем-то, что можно назвать улыбкой. Легкой, незаметной и короткой.

14.Колыбель человечества

Мотоцикл рокотал, неспешно порыкивал, Василий с мужиком мчали на скорости 120 километров в час. Хоть мотоцикл и был массивным, он был достаточно комфортным, удобным в управлении и, словно обещающим комфорт и безопасность. Но несмотря на все это, Василию было страшно передвигаться на такой скорости, учитывая, что на дороге было немало ям и колдобин, которые, к слову, мужик успевал искусно объезжать.

- Можно помедленнее? - крикнул он мужику.

Ветер лез в лицо, обтягивая его.

Мужик, кажется, не услышал Василия и не одарил ответом.

-Можно ехать помедленнее? Страшно ведь, - крикнул он еще громче, вложив почти что всю свою силу.

- А? - очнулся мужик, - Что ты там мямлишь?

- Можно ехать помедленнее? - в третий раз крикнул Василий,-страшно по такой дороге гнать.

Мужик снова на какое-то время замолк, Василий уж было подумал, нужно снова повторять свой вопрос, но тут мужик вдруг крикнул в ответ:

- Я эту дорогу знаю наизусть. Каждую кочку, каждую ямку я знаю как себя. Я здесь езжу далеко не первый год.

Мужик умело вилял мотоциклом из стороны в сторону, отчего Василий задумался о его мастерстве. Уверенности в движениях мужика было хоть отбавляй и капелька этой уверенности передалась и Василию. Не первый год здесь ездишь? Интересно, что ты забыл в этих глухих местах? Хотя на маньяка ты не похож, но и поводов доверять тебе у меня нет

Кругом было одно запустение, мрак да пустота. Брошенные, побитые и разрушенные здания, дома, магазины, уже давно запущенные дороги сулили лишь уныние, грусть и обиду. Изредка из темных уголков этого места выбегали дикие животные, совсем оголодавшие, жаждущие поживиться хоть чем-нибудь. На улицах можно было заметить кучу свободно гуляющих крыс, рыщущих в старых, замызганных и разорванных мусорных пакетах. Ни единой живой души нельзя было заметить в этом месте. Почему так? Неизвестно. Странный район, думал Василий. Да уж, как можно так сильно запустить место? Насколько должно быть все равно людям, чтобы они смогли создать такое запустенье?, размышлял Василий.

Временами мужик притормаживал и мотоцикл сбавлял обороты, а временами наоборот, повышал, и ручка газа шла до упора.

Ям вдруг стало поменьше, и вместо асфальта мотоциклетные колеса покатили по щебенке, скорость значительно сбавилась, но началась неприятная вибрация и подпрыгивания на сидушке.

- Это не долго продлится, - лишь отрезал мужик.

Василий промолчал.

Пока они ехали, он о многом задумался: об этом брошенном, никому не нужном, гибельном, загибающимся во всех смыслах месте; о тщетности бытия, о классном мотоцикле мужика, о том, какие цели преследует этот мужик и кто он вообще такой. Словом, Василия посещали разного рода мысли, совершенно неожиданные и иногда не совсем приятные.

Вдруг ему что-то прилетело в глаз. Не то муха, не то стрекоза, не то что-то совсем иное. Так или иначе, это что-то врезалось в глаз, из-за чего он сильно заболел. Василий попросил мужика остановиться, дабы проверить, что это такое было.

- Стой! Глаз... Остановись! - кричал Василий.

На этот раз мужик отреагировал оперативно и сразу же остановил мотоцикл, слез с него, подошел к Василию, спросил:

- Что там?

- Да вот... в глаз попало... - сказал Василий, открыв рот и обильно растирая глаз, отчего под ним уже начало проглядывать покраснение.

- Погоди, - сказал холодным голосом мужик, - не растирай - хуже будет, дай мне, - он начал вглядываться в глаз, сложив губы в две тонкие полосочки. Несмотря на то, что у мужика была густая борода, губы кое-как все же проглядывались.

Он расширил глаз Василия двумя пальцами, взял щипчики из кармана и умело вытащил из-под его глаза что-то черное и слегка мохнатое, повертел этим чем-то перед лицом, оглядывая со всех сторон, и сказал, едва кивая головой:

- Крапивница.

- Кто? - спросил Василий.

- Крапивница. Я их так называю. Это, как я понимаю, смесь мухи и комара. Не знаю, как такое существо имеет место быть в этом мире, но имеет. По крайней мере в этом месте, - сказал мужик, окидывая окрестности хмурым взглядом.

- Как такое может произойти, чтобы два насекомых создали одно, слились воедино?

- Биологию никогда не изучал что ли? Таких примеров в природе уйма: леопон, мул, лигр... Скрещивание двух видов животных.

- Ну, слышал, конечно... Но не думал, что такое может произойти и с насекомыми... Тем более между мухами и комарами...

- Плохо, значит, знаешь биологию, - спокойным тоном сказал мужик, взглянув как бы сбоку на Василия, - насекомые в этом плане ничуть не хуже животных.

- А почему крапивница? - поинтересовался Василий.

- Потому что такая же раздражающая, зудящая и вызывающая покраснения. Не только от чесотки. И тебе еще повезло, что её удалось так легко извлечь.

- Почему?

- Не почему, а для чего, - поправил его мужик, присаживаясь на мотоцикл спиной к рулю. - Влетают они в глаза и не только в глаза людей специально, для того, чтобы остаться в теле человека, развести там личинок и питаться человеческой кровью, медленно высушивая какой-то из, а иногда и несколько органов человека. Они - своеобразные камикадзе, впивающиеся в тело человека. Конечно, далеко не всегда удачно. Скорее наоборот, редко когда удачно. Но такова их природа. По-иному они жить не могут, это для них норма. Не попробуешь впиться - в любом случае погибнешь. Поэтому человеческий организм для них все. И все же тебе повезло, что это оказалось неживое тело, иначе неизвестно какие последствия могли бы тебя ожидать...

Василий ужаснулся от всего услышанного, задрал брови кверху, и протянул:

- Да-а-а-а уж... Слушай, а проверь-ка еще раз мой глаз, чтобы убедиться наверняка, что там не осталось и ни частички той нечисти.

Мужик еще раз досконально проверил глаз Василия и убедился, что ни частички крапивницы там не осталось.

- Все в порядке, - сказал он. - Ну все, времени и так много потеряли.

После этих слов мужик молча сел за руль.

Василий в это время стоял, тупо глядя на землю, обдумывая сказанное мужиком. Вот ведь как бывает... того и гляди сожрут тебя какие-то комары... Странная эта штука... Все в этом мире пытаются выехать за счет тебя, использовать и выбросить, как туалетную бумагу. Используют друг друга, как паразиты, сосуществуя за чужой счет, за чужую кровь... Да, жизнь порой заводит в страннейшие и страшнейшие колеи. Неизвестно, чего от неё ожидать. Хрупка и ничтожна порой мне кажется человеческая жизнь, будто бы она ни черта гроша ломаного не стоит...

- Долго будешь стоять? Или мне без тебя уехать? - спросил мужик, повернув голову на 45 градусов. - Времени у нас ни сколь не много.

- Иду, - лишь сказал Василий.

Василий уселся на мотоцикл, мужик плавно повернул ручку газа, и они двинулись дальше.

Наконец район с щебенкой был пройден и пошла более-менее гладкая дорога, на которой мотоцикл ускорился.

Больше Василий почему-то ни о чем думать не мог и не хотел. Он ловил попутный ветер, и, каким бы ужасным этот день не выдался, он наслаждался поездкой на мотоцикле.

15.Передышка.

- Приехали, - сказал мужик, заглушая мотоцикл и слезая с него.

Василий спешился с мотоцикла, окинул окрестности взглядом. Это место казалось уютным уголком среди того запустевшего пустыря, который неведомым образом оказался в этом мире. Аккуратное, красивое металлическое ограждение, калитка, простенькая тропинка - все это можно увидеть в этом удивительно уютном месте, спрятанном от всех. В центре огражденной металлическим забором территории находился кирпичный домик небольших размеров.

- Проходи, будь гостем, - сказал мужик, отворяя калитку и пропуская Василия на свою территорию.

В углу, неподалеку от входа в дом, стояло некоторое количество хозяйственных инструментов: метла, грабли, лопата. На верхушке черепичной крыше оранжевого цвета красовался флюгер, из окон проглядывали белоснежные занавески. Территория бросалась в глаза своим восхитительным убранством, какое, пожалуй, Василий видел первый раз в своей жизни.

Пока он любовался видами, мужик загонял мотоцикл на территорию.

- К тебе сюда часто забредают? - спросил Василий.

Мужик отрицательно покачал головой.

- А почему тогда сюда загоняешь? Все равно некому красть.

- Мне так спокойней. Это мой верный конь, мой друг, мой товарищ, он со мной уже давно, ни разу меня не подвел, поэтому хочется относиться к нему не как к груде металла, а как к существу с душой. Хочется относиться к нему с уважением и трепетом, поэтому не могу я его оставлять там, за забором, неуважительно это, будто бы бросаю его на улицу, как бросают бездомных. Но у него есть дом. Это наш общий дом. Не было б его - не было б и дома, - подытожил мужик, загнав боевого коня в гараж и оставив его на подножке.

- Кстати, очень красиво и уютно тут, -признался Василий.

Мужик промолчал, лишь слегка улыбнулся. Он открыл дверь дома, уступил Василию, пропустил его, и оставил дверь открытой. Внутри дом производил такие же впечатления, как и снаружи. Скромность, красота и уют, подумал Василий.

- Есть будешь? - спросил мужик.

Только сейчас Василий понял, что ужасно хочет есть. Он даже не помнил, когда последний раз принимал пищу.

- Ух... Если честно, очень сильно.

Мужик кивнул и они поплелись на кухню.

- Так... есть суп, вареники, - он начал шебуршать по кастрюлям, заглядывая внутрь их, - что еще... Хм...

Вдруг Василий услышал какое-то мяуканье. Это оказалась трёхцветная кошка, которая решила навестить Василия с мужиком.

- Твоя? - спросил Василий.

- А чья же еще? - вопросом ответил мужик.

Кошка сразу же подошла к хозяину, радостно мяукая, словно приветствовала его, расспрашивала, что он повидал. Кошка была трех цветов: черный, оранжевый и белый.

Мужик присел на корточки, погладил кошку, после снова принялся шебуршить по кастрюлям.

- Что у нас тут еще... А! Есть винегрет, овощной салат и сырники. Из напитков есть квас, могу заварить чай, кофе.

Василий принялся гладить кошку. Она оказалась очень доброжелательной, гостеприимной и ласковой.

- Как зовут кошку?, - спросил Василий.

- Изольда.

- Изольда?

- Да.

- Интересное имя...

- Что выбираешь?

- В смысле? - не понял Василий.

- Из еды. Все сразу или что-то одно?

- Ну, мне бы и вареников хватило, если можно.

- Нужно, - лишь отрезал мужик. - Из напитков?

- Кофе, пожалуй, - сказал Василий, посадив кошку на ноги.

Мужик кивнул и принялся разогревать вареники, закинув их в кастрюлю, поставил кипятиться чайник, сел за стол.

Василий окинул взглядом кухню, а после его взор пал на мужика. Тот ответил взаимностью и смотрел Василию прямо в глаза. Василию его лицо казалось непоколебимом, но не безэмоциональным. Просто эмоции эти проглядывались редко, нехотя, словно не желали вылезать из своего убежища. Они будто спрятались, укутались, им было комфортно себя не выдавать. Небольшой, неприметный шрам красовался на правой щеке мужика, свободные, длинные чёрные волосы спокойно сидели на голове мужика, занимая половину шеи. Брови были не слишком густые, но и не голые. Глаза были льдисто - голубыми, но не бирюзовыми, как у Каны. Нет, это были абсолютно разные глаза. Но в них было что-то общее. Что у Каны, что у мужика глаза отдавали необычайной глубиной, такой, нырнув в которую, есть шанс и не вынырнуть. Эти глаза выражали что-то помимо глубины, но что - Василию не было известно. Глаза - удивительная вещь. Они могут многое рассказать о человеке. И в то же время их можно и не заметить, как однажды он сказал. Руки мужика, кажется, повидали многое. Они не были огромными, не были массивными, но они были в некоторых местах грубоватыми, поцарапанными, испещренными маленькими шрамами, которые лежали змейками. Эти руки были жилистыми, в некоторых местах проглядывались вены, словно так и норовя вылезти наружу. Мужик, определенно, был силен. Не только своим телом, но и разумом.

- Что скажешь? - спросил вдруг мужик.

- Да... не знаю, - очнулся Василий. - Может, лучше ты расскажешь про это странное место?

- Про то, где мы с тобой крапивницу встретили? - спросил мужик, выключая чайник.

- Да, - Василий начал медленно и нежно гладить кошку.

Мужик на какое-то время замолчал, подумал о чем-то, почесал бороду и начал рассказывать:

- Ну, что я могу рассказать... Когда-то, давным-давно, это место было городом. Развивающимся, даже процветающим городом. В нём жило много людей. В этом городе находился отличный зоопарк, в который люди любили частенько заходить. В парке этом очень любили животных, давали им лучшие условия для жизни, любили их всей душой. Любили не только посетители, но и владельцы парка. Директор парка лично ухаживал за животными, представляешь? Где ты еще такое увидишь? В этом парке можно было встретить жирафов, зебр, бегемотов, и даже львов с тиграми. Нет, отнюдь, они не были злыми, чудовищными животными. Этот парк давал им лучшие условия для жизни, именно поэтому они были очень лояльны по отношению к посетителям, и тем более к хозяевам парка. С этими львами и тиграми мог сфотографироваться каждый желающий. И люди фотографировались, им нравился этот парк, как и весь город. Нет, зоопарк не был единственной достопримечательностью этого города, но являлся самой главной, которой можно было по истине гордиться. Были и бары, рестораны, кафе. Все они были оформлены оригинально, интересно. В них было приятно находиться. Это были места, в которые совсем не стыдно привести свою девушку, где можно было провести важную или не очень встречу. В городе был один, но современный университет. Все люди после школы шли учиться в этот университет и ничуть не жалели. Сети дорог и тротуаров были развиты. Уровень урбанистики был на высшем уровне. Город был очень красивым, в нем было некоторое количество фонтанов, парков и просто приятных мест. В городе стояла прекрасная, добрая и любвеобильная атмосфера, - мужик вдруг замолчал, глаза его застыли, взгляд упал куда-то вбок. - Но потом пришел он. Казалось бы, что может один человек против толпы? Но, как оказалось, может, если сильно захотеть... Этот человек сверг мэра, которого все любили. После чего тот подпольно вел с ним войну. Нет, он не доставал оружие и расстреливал людей, он рассказывал все как есть, рассказывал, почему теперь он не мэр, почему, как и зачем его свергли. Он рассказывал людям, настраивал их на борьбу. Нет, не заставлял, люди сами противились новому мэру, пытались с ним бороться, многое им не нравилось в новом правительстве...

- И к чему привела эта борьба? - спросил Василий, жаждая получить полную версию истории.

Вареники наконец сварились, теплая вода в чайнике уже давно ждала своей очереди.

- Дорасскажу попозже, - сказал мужик, стоя спиной к Василию, выключая плиту и накладывая вареники в тарелки.

- Ладно, - не стал спорить Василий. Есть хотелось ужасно, желудок, уже, казалось, высосал все соки.

Мужик поставил вареники на стол, навел Василию и себе кофе. От вареников исходил пар и восхитительный аромат, от кофе - не менее приятный.

- Сметаны? Майонеза? - спросил мужик.

- Сметаны, пожалуйста, - ответил Василий.

Мужик достал из холодильника вытянутый горшочек сметаны и поставил на стол.

Надо признать, мужик не поскупился на еду и навалил кучу вареников Василию.

Они оказались на вкус превосходными. Почему - то Василий подумал о том, что руки этого мужика могут не только управлять большим мотоциклом с характером, но и приготовить вкусную еду.

16.Ума палата.

Василий и мужик молча жевали вареники со сметаной.

- М-м-м, очень вкусно, -промычал Василий с набитым ртом.

Мужик лишь слегка ухмыльнулся.

Насытившись варениками, Василий с мужиком принялись за кофе.

- Очень вкусные,-сказал Василий, - я, наверное, никогда в своей жизни таких не пробовал. Спасибо большое.

- Не за чем благодарить, пей кофе лучше, - скромно ответил мужик.

Кошка подошла к столу и начала мяукать, задрав голову.

- Ох... Как же я про тебя мог забыть, моя дорогая Изольда, - сказал мужик, вскакивая со стула и заглядывая в шкафчик. Оттуда он достал сырую, порубленную рыбу. В одну миску он положил рыбу, а в другую налил воды.

- Кушай, дорогая, - сказал он.

Изольда удовлетворительно пошла к мискам и начала трапезничать.

Мужик обратно сел на стул с вопросом:

- Сырников?

- Ну... - замялся Василий.

Мужик поставил тарелку на стол и сказал:

- Не стесняйся.

Василий промолчал и принялся распробовать сырники.

- Да у тебя отличные кулинарные навыки!, - восхитился Василий, запивая сырники кофе.

- Сырники - это самое простое, - ответил мужик, пожав плечами.

- Да ну? А 3 жареных яйца с сосисками можно считать верхом кулинарии?

- Смотря как приготовить, - слегка ухмыльнулся мужик.

Остальные десять минут они молча ели сырники и пили кофе.

- Уф, давно я так сытно и вкусно не ел, спасибо огромное, - сказал Василий, откидываясь на спинку стула.

- Не за что.

Он поставил посуду в раковину и принялся её размывать.

- У тебя очень добрая кошка, - подметил Василий, - все это время она ела с нами в компании. Это забавно.

- Да, она такая, - глянул мужик краем глаза на Василия, - гостей не часто видит, если видит вообще.

Василий вдруг задумался о чем-то и в то же время ни о чем. Ни с того ни с сего его взор застыл на одном месте.

- Интересно... А кто решает, можно человека исправить или нет?

- Я бы сказал, что верю в человеческий разум, да только и здесь постигло меня разочарование, - пожав плечами ответил мужик.

- А во что же ты тогда веришь? - испытывающе спросил Василий.

- Ни во что, - легко ответил мужик.

- Интересно... - задумался Василий .

Мужик помыл всю посуду и сел за стол, сложив на нем руки.

- Моя очередь задавать вопросы. Знаешь ли ты, что такое справедливость? - спросил мужик.

- Это когда люди равны. Во всех смыслах. Да и не только, наверное, люди, - нахмурив лицо, сказал Василий.

- Ты хотя бы раз наблюдал это в нашем мире?

Василий снова замолчал и задумался.

- Трудно сказать...

Мужик на какое-то время замолчал, а после снова заговорил:

- Слушай, - он сузил взгляд, - а хочешь я тебе историю расскажу. Из моей любимой книги.

- Давай. А что за книга?

- Я уже не помню названия. Но она моя любимая - это я знаю точно.

- Как же так? Не помнишь название любимой книги? - удивленно спросил Василий, почесав левую руку.

- А это разве важно? Название-то? Главное то, что несет эта книга, верно?

Василий, поколебавшись, утвердительно кивнул

- Так вот, история... - причмокнув, сказал мужик.

16.1. Но жизнь распорядилась иначе...

Коля беззаботно спал на кровати, как вдруг внезапно раздались крики, как гром среди ясного неба. Коля дернулся, как после плохого сна, и разинул глаза. Он встал с кровати. Крики были нарастающими, словно желали привлечь как можно больше внимания. Они доносились откуда-то из кухни. Коля посмотрел на часы. Они показывали ровно час ночи. Он лениво протер сонные глаза и двинулся на кухню. По мере его приближения, он начал понимать, что это крики его родителей. Мамы и папы. Они как всегда ссорились. Скорее всего, как всегда из-за ерунды. Половицы скрипели под ногами. На улице стояла кромешная, неподвижная ночь, словно кто-то по велению волшебной палочки заморозил время; будто каждый зверек, каждый кустик, каждое деревцо, каждое дуновение ветра вдруг замерли, наблюдая за тем, что происходит в доме Коли. Непроглядная ночь даже немного напрягала, давила мнимым грузом.

Коля наконец добрался до кухни. Слегка взглянув из-за двери, он увидел, как его мама в очередной раз ссорится с отцом. То была перепалка двух взрослых людей. Они в очередной раз пытались перекричать друг друга из раза в раз обвиняя в нерациональной трате денег. Якобы отец снова тратит деньги на свою машину, колымагу - как говорит мама. А мама, в свою очередь якобы тратит их на бесполезное дело: на обустройство дома.

- Опять ты тратишь все деньги на свою колымагу поганую! Сколько уже можно? У нас в прихожей стоит диван, которому уже лет тридцать! Об этом ты не думаешь? - возмущалась мама.

Отец насупился.

- Колымагу? Я на этой колымаге вас и в школу, и на работу, и за грибами отвезу, если надо. Тебя не волнует, работает она или нет? Вам лишь бы добраться до точки назначения. Ты не думаешь, почему машина таких лет до сих пор работает? Потому что ваш папа за этой машиной, как за ребенком следит! Ты ни разу не спросила: муж, тебе не нужно что-то для машины? А то она что-то тарахтит, как трактор. Быть может, деталь какая? У меня тут вот завалялось немного денег. Я могла бы выделить тебе. Почини. НЕТ! тебе главное, чтобы ездила, и все равно, хорошо ли работают тормоза на этой машине или нет, залито в ней масло или нет, прошла ли она проверку на поломку в сервисном центре или нет. Тебя это не волнует! - ткнул отец пальцем в мать.

- Знаешь, что? Я на твоей машине редко езжу! То у тебя одна проблема, то другая. То одна поломка, то другая!

- Так потому и ломается, что ты жалеешь денег на ремонт! - рукоплескал отец руками.

- А то, что у нас диван скоро развалится, тебя не волнует! - Противостояла мама.

У мамы с папой постоянно происходят подобные бессмысленные споры. Коля никогда не понимал, в чем их смысл, они же ни к чему не приводили и до сих пор не приводят. И, сдается ему, в ближайшем времени уж точно, приводить не будут... Редко, но все же случалось, что ссоры доходили до драк. Не слишком болезненных, но как минимум тарелка другая разбиться могла. И порой не только тарелки летели в ход... В качестве оружия могли использоваться табуретки, и даже кулаки... Был один случай, как отец разбил маме нос. Все обошлось искривлением перегородки, из-за чего маме делали операцию. Неприятную, больную операцию. После такого я не мог смотреть на отце. Коля был зол, бесконечно зол на своего отца, не мог смотреть в его глаза, а отец не мог смотреть в его. Когда отец ударил мать и узнал, что искривил ей перегородку, он долго не появлялся дома. Он не отвечал на звонки сына. Казалось, он покинул Колю и маму насовсем. Они даже привыкли к отсутствию отца. В какой-то степени маме стало легче. Спустя месяц, отец наконец-то вернулся к семье. Весь заросший щетиной и бородой, с мешками под глазами, грязными руками и распухшими щеками он казался лесным чудовищем, который впервые явился и показался людям. Молча зайдя в дом, он лишь бросил сухое здрасьте, после чего сбросил всю одежду в стиральную машинку и отправился в душ, где пробыл полтора часа. Он побрился, привел себя в порядок и вышел из душа. Просидев полчаса в молчании, мы наконец заговорили. Отец начал оправдываться, объяснять, что он не хотел, чтобы так получилось, что он не желает зла, ему лишь надоела бедная жизнь. Денег и правда у семьи Коли было немного. Скорее наоборот, постоянная их нехватка тяготила, что мать с отцом, что Колю. Хоть мама с папой и старались его уберечь от всех бед, но он видел суть проблем, видел, почему они ссорятся, почему они постоянно делят деньги, считают каждую копеечку друг за другом. Отец со слезами на глазах умолял маму простить его. Он обещал, что больше не будет в их семье ни одной ссоры.

- Я обещаю, я клянусь вам, стоя на коленях, клянусь, что больше ни разу не заведу скандал! Я изменюсь к лучшему! - говорил он. На его лице можно было заметить искреннее раскаяние, истинную боль и желание исправиться.

Мама, в силу своей доброты, конечно же, простила отца. Большей ей ничего не оставалось. Идти им было больше некуда, кроме как дома, в котором они живут. Этот дом передался по наследству папе от бабушки. Дом был не самый современный, но семья Коли всегда стремилась хоть как-нибудь да улучшить жилищные условия. И хоть мама и папа часто ссорились по поводу необходимости покупать то или иное приспособление для дома, но они всегда делали все сами и сообща. Хотя бы ради своего сына, Коли.

На какое-то время отец и правда перестал скандалить. Начал по-доброму общаться с мамой, постоянно извинялся перед ней за сломанную перегородку носа, покупал разные вкусности Коле, возил их на речку, различные праздники, что проходили в их городе. Мама не верила своим глазам.

- Это последняя надежда, сынок, если отец и тут не изменится, -посмотрела она печальным взглядом в пол. - То он и не изменится никогда. Останется таким навсегда.

Казалось, отец и правда изменился. Но спустя 3 месяца спокойствия, он снова начал заводить ссоры. Первую из них он завел на ровном месте. Мама подала ему кофе с прокисшем молоком. Это произошло случайно, она и не заметила, что ей в магазине попалось прокисшее молоко.

- Это что такое? - спросил отец, скривив лицо, вопросительно посмотрев на маму. - Кофе кислое. Ты мне прокисшее молоко подсунула?

- Молоко прокисло ? Дай-ка попробую, - мама отхлебнула немного кофе. - И правда. Видимо, прокисшее молоко продали в магазине. Извини, я сейчас сделаю новый кофе.

- То есть ты мне суешь прокисшее молоко? Это как вообще понимать?! Вы меня тут совсем за человека не держите ? Даете мне протухшую еду?! - взбесился отец.

- Нет... Это получилось случайно, - как могла оправдывалась мама.

И снова по старому кругу... Скандалы снова возобновились, снова начало продолжаться это бессмысленное перекрикивание. Не успел Коля обрадоваться, как снова впал в тоску, грусть и депрессию. Казалось, родители действительно перестали ссориться, перестали эту бесконечную, бессмысленную дележку, но снова начали брататься. Коля не знал что и делать. Ему было больно. Было больно душевно, но иногда эта боль доходила до таких масштабов, что Коле становилось больно физически. Он мог часами напролет плакать в подушку, не желая совершенно ничего от жизни, кроме как прекращения ругани между родителями. Он винил жестокий, несправедливый мир во всех своих бедах. Он не верил ни в одного бога, ведь разве хоть один из них может допускать такую жестокую несправедливость? Окружающие Колю дети были счастливы, довольны жизнью, а он нет. Чем он хуже их? Коля не верил ни в одну из возможных магий, чудес света или навязчивую судьбу, которой так охотно грезят люди. Коле казалось, что такие люди всего лишь глупцы, предавшие себя бессмысленным мечтаниям, нежелающие видеть правду жизни.

Возможно, так оно даже и лучше, думал Коля. Иногда от ужаса не спрятаться, не убежать от несправедливости. С этим ничего не поделаешь. Но можно ведь зарыть голову в песок от всех этих проблем. И все. Проблем нет, если ты не думаешь о них. Легче всего на это закрыть глаза, чем принимать это и пропускать сквозь себя. Коля перестал чувствовать в себе жизнь. Он лишь бесконечно слышал крики родителей. От очередной ссоры, у него шла стойкая слеза, которую он так боялся обронить. Коля уже перестал пытаться разнимать родителей, он с этим смирился. Прока от того, что он пытался их мирить, нет никакого, они не слушали его. Он говорил им, что они как глупые дети ссорятся из-за ерунды, но они не слушали его, то ли принимая его за глупого неопытного ребенка, ничего не смыслящего в жизни, то ли просто не желая отступать от своих слов. Мама с папой пытались его успокаивать, но это ему совершенно не помогало.

- Сынок, ну не принимай ты так близко это к сердцу, - говорила мама. - Мы ведь просто старые дураки, а ты молод, не порть себе нервы. Не переживай за нас, ты лучше волнуйся об учебе, о том, кем ты хочешь стать. Мы постоянно ссоримся, это уже закономерность, видимо, мы не способны измениться. Считай, что это наша природа. Такова наша участь, но не твоя. Ты должен от этого отделиться. Старайся лучше себе найти хобби. Какое-то любимое дело, которое будет тебе приносить удовольствие и неплохой доход. А мы, дураки, уж как-нибудь сами справимся со своими проблемами, не переживай за нас. Старайся найти себя. Ведь по какой стезе пойдешь, к таком городу и придешь. И этот город должен быть тебе по нраву. Знаешь, стезя не всегда приятна. Можно даже сказать, мало когда приятна. Обычно она заполнена различного рода препятствиями. Она напичкана грязью, сорняками, лужами, колючими проволоками, но ты должен помнить всегда, - указала мама пальцем вверх, акцентируя внимание. - Что мечта не достигается без провалов. Однако нужно идти до конца, несмотря ни на что. Да, конечно, совсем уж твердолобым быть не нужно, нужно прислушиваться к адекватной критике. Но нужно всегда слушать лишь свое сердце и делать то, к чему душа лежит. Ну все, засыпай, сынок, я тебя очень люблю.

После этого мама целовала Колю в лобик, выключала свет в его комнате и уходила спать.

Отец успокаивал примерно так же.

- Слушай, сын, да, мы дураки, прости меня, я груб и невежественен, но ничего с этим не могу поделать, - развел он руками в стороны. - Прости, что не можем дать тебе лучших условий, ты достоин этого, но мы, к сожалению, не можем измениться... Словно это какое-то проклятие, хоть я и не верю в них... Прости меня, я всего лишь дурак. Не обращай на нас внимание, такие уж мы. Свелись два психопата, завели сына, умного сына, а сами глупые до ужаса. Я порой удивляюсь, как у меня сын такой умный вырос, сам ведь я дурак дураком, ни черта я не знаю... А ты вон, книжки любишь читать. Хорошее это дело. Увлекайся этим, сын. Сам я мало читал, оттого дураком и вырос, так что не обращай на нас внимания. Слушай только себя, не смотри на нас, мы уж как-нибудь сами, а ты должен двигаться вперед и только вперед.

Папа так же целовал сына иногда в лобик, иногда в щеку и уходил, оставляя Колю в раздумьях.

Колю мало что успокаивало в этой жизни. Он уже и не знал куда податься. Лишь только у него начинал появляться интерес, желание жить, творить и процветать, в этот же момент дома он начинал видеть очередные перепалки родителей. Любое желание сразу спадало на нет, а настроение падало донельзя, учеба не доставляла никакого удовольствия. Ссоры. Он видел лишь ссоры. Постоянно и отовсюду. И когда он лишний раз видел как на улице пытаются перекричать друг друга какие-то люди, ему сразу становилось плохо, тошно от происходящего бытия, от тленности жизни, от убийственной реальности.

Но одно спасало Колю - это его любимое дело. Он занимался музыкой. Играл на гитаре, писал текста к своим простеньким песням, иногда писал стихи. Наигрывая несложные аккорды, он исполнял свои песни, вкладывая в них всю свою душу, все свои мысли, всю свою рефлексию, всю надежду. Надежду спастись, убежать от жестокой жизни. Скрыться из её поля зрения. Коля не занимался музыкой профессионально, он занимался ею любительски, лишь для себя, иногда показывал свое творчество друзьям и родным.

Как-то раз, после прогулки, его пригласил к себе друг. Посидеть дома, попить чаю, поболтать. В общем, хорошо провести время. Коля согласился. С этим другом он дружит достаточно давно и ни разу не увидел его с плохой стороны. Они зашли домой, помыли руки и сели играть в монополию. После игры друг Коли сказал ему:

- Слушай, у меня гитара есть, хочешь я тебе сыграю что-нибудь простенькое? Я учусь потихоньку.

- Давай, - согласился Коля.

Друг достал спрятавшуюся гитару из-под шкафа, присел на стул и начал бренчать. Друг сыграл ему пару песен. Это были простенькие мелодии и песни. Но Коле очень понравилось и тогда он сказал своему другу:

- Слушай, у тебя очень хорошо получается. Наверно, есть еще куда расти, всегда есть куда расти, но вроде как уже неплохо.

- Спасибо, - слегка улыбнувшись, сказал друг, взяв гитару в одну руку. - А может ты сам хочешь попробовать? Давай, не стесняйся. Все с чего-то начинают.

- Ну... - Замешкался Коля. - Давай. Попробую, но ничего не обещаю.

Коля положил гитару на ногу, друг дал ему пару простеньких наставлений, после чего Коля начал пытаться что-нибудь сыграть. Конечно, не все получается с первого раза, скорее, даже, мало что получается с первого раза, но спустя час попыток, он все-таки смог сыграть что-то более менее разборчивое.

- Слушай, а у тебя неплохо получается, быстрее меня учишься, - оценивающе сказал друг.

- Спасибо, мне и самому понравилось, эх... Хотел бы я себе тоже приобрести гитару, да вот денег лишних нет.

Друг задумчиво отвел взгляд в сторону, нахмурился и сказал:

- Слушай, а бери эту.

- Что ? - удивился Коля. - Ты серьезно?

- Да... Отдаю тебе эту гитару. У меня пока что все равно лишнего времени нет, поиграть редко удается, а если вдруг приспичит - накоплю на новую, так что бери. Бери и пользуйся.

- Огромное тебе спасибо, дружище! - вскочил от радости Коля. - Я на ней постоянно буду играть.

- Только ты мне вот что пообещай: рано или поздно сыграй мне хотя бы одну свою авторскую песенку. Любую, главное - чтобы сам придумал и текст, и мелодию. Договорились? - друг протянул руку.

Коля посмотрел на руку и сказал:

- Договорились! - пожал он руку.

Спустя 6 месяцев проб и ошибок, Коля наконец смог сочинить простенькую песенку и исполнить её при друге. Он был вполне доволен и даже удивлен, что в такой относительно короткий срок Коля таки смог обучиться и сыграть что-то свое.

- Быстро учишься, - сказал друг.

- А то! - довольствовался собой Коля с улыбкой на лице.

После этого момента Коля очень часто стал играть на гитаре, уделял этому занятию много времени, совершенствуя свой навык. Он полюбил игру на гитаре сразу же, как друг дал ему попробовать поиграть на ней. Лишь музыка придавала Коле хоть каких-то сил, тяге к жизни.

Да, у него в жизни все не так уж и плохо по сравнению с другими людьми. Некоторые себе не могут и еды купить, не то чтобы там играть на гитаре. Некоторые люди живут в абсолютной бедности. И какая тогда может быть справедливость, если один человек может батрачить целыми днями на тяжелой работу, зарабатывая копеечку для семьи, а другой, может тратить сумму, в десять раз превышающую эту копеечку на бесполезное барахло, или выкидывая на ветер.. В прямом смысле на ветер. Коля сам наблюдал, как один богатенький, толстенький, с распухшими щеками дяденька, с лысиной на голове кидал деньги какой-то девушке, которая, кажется ему понравилась, ведь не просто так он кричал ей что-то вроде комплиментов, которые перерастали в похоть и разврат. Девушке был отвратителен этот мужчина и она сразу дала ему понять, что ей он не интересен, несмотря на деньги. Мужчина долго бегал за ней, но вскоре махнул рукой и пошел с двумя другими, длинноногими дамами наслаждаться джакузи. Деньги так и остались валяться на холодном, бездушном асфальте. Неизвестно, куда потом делись эти деньги, но какой-нибудь человек или, даже, вероятнее всего, не один точно подобрал их.

Коля понимал, что его жизнь не так плоха, как может быть. Еще не все потеряно, но как же тяготило душу то, что кто-то живет лучше, кто-то, кто совсем не хуже него. Но этот кто-то имеет все, а Коля - ничего, лишь простенькую гитару, подаренную другом, но от этого не менее приятной, греющей душу. Гитара была для Коли истинным, настоящим и верным другом, который всегда выслушает его и поддержит. Гитара еще ни разу не подвела Колю.

Мама Коли работала на тяжелой работе, где у неё был лишь один никчёмный выходной за неделю. Уставшей, с огрубевшими руками, ватными ногами и мешками под глазами его мама приходила домой, сразу валясь на кровать. На работе ей не давали продыху, выходной был всего один, а зарплаты едва хватало на еду. Но сменить работу она не могла, так как в их месте жительства лучших вариантов было найти чертовски сложно. Поэтому люди выживали как могли, цепляясь за любую возможность подзаработать. Люди довольствовались и такими условиями, потому что иначе они будут жить на улице. Другого выхода просто не было.

- Найди другую работу! Пожалуйста... - говорил со слезами на глазах Коля. - У тебя уже волосы начинают седеть. Я готов не питаться вообще, лишь бы ты не вредила своему здоровью на этой чертовой работе!

- Ну-ну-ну, не плачь, все не так плохо, видишь, я с тобой, - говорила мама. - Иди сюда, дай поцелую. Коля, ты же понимаешь, что иного выхода у нас нет... что другого варианта попросту нету, но скоро я точно сменю работу, не переживай. Все будет хорошо, хочешь я тебе шоколадку куплю? Нет, не хочешь? Ну ладно, мороженое тогда куплю.

Мама постоянно говорила, что скоро я сменю работу, но время шло, годы летели, жизнь не стояла на месте, но мама по-прежнему убивала свое здоровье на адской работе.

Работа отца была ничуть не лучше, зарабатывает он не намного больше мамы. Работу для мужчин в месте жительства семьи Коли почему-то найти еще труднее. Он не понимал, с чем это было связано, но такой явление имело место быть.

Отец имел старенькую машину, которую он приобрел по дешевке у знакомого. Машина, хоть и была вся скрипучая, местами нерабочая и грубая, но основную свою функцию выполняла - возить людей. Машина папы была как старая любвеобильная кошка, которая хоть и старая, но умирать не хочет. Она хочет жить, хочет выполнять свое предназначение, она хочет быть хоть чуточку полезной. Эта машина ломалась постоянно. Повезло, если за месяц она не сломается вообще, а если в течении двух или трех, то, считай, на тебя снизошло благословение бога. Часто, когда после холодной, жестокой зимы отец Коли садился и заводил машину, она неистово тарахтела, изо всех сил пытаясь заработать. Нередко случалось, что сгорали свечи зажигания и их приходилось в очередной раз менять. Свечи зажигания хоть и не были слишком дорогими, однако семье Коли лишние траты ни к чему. Они старались вкладывать деньги в свой дом и иногда, конечно, в машину. Хотя сильно ли ей это помогало - еще вопрос. Ведь что не день, то поломка. Однако не стоит отрицать, что папа Коли был отменным мастером. Любая задача была для него выполнима. Целыми выходными днями он мог просидеть за машиной, ковыряясь, например, в капоте. Благо, запчастей хватало. Хоть машина и старая, но на таких еще некоторое количество людей ездят, и у них нередко они ломаются, поэтому спрос на запчасти есть и суровой нехватки в них не было. К тому же, они отличались своей дешевизной. Несмотря на то, что машина могла раздражать всем своим существованием, папа Коли к ней относился понимающе, с некоторым трепетом и заботой, словно ухаживая за больным человеком. Папа Коли был так же и отменным водителем. Будучи таким, он отлично водил машину, и это не удивительно, ведь его стаж составляет свыше двадцати лет. Папа с детства приучился к технике, и уже будучи двенадцати - пятнадцатилетним мальчишкой, он мог спокойно рассекать по какому-нибудь полю. Его с детства учили водить. И если учитывать и этот возраст, то там будут все тридцать лет. Вот такой вот опыт у отца Коли. Именно поэтому он такой отменный мастер на все руки. И все же несмотря на то, что любой другой хозяин бы плюнул и дел бы куда-нибудь машину, то отец Коли старался залатать любые дыры в этой машине. И хоть отец Коли мастер, но это было трудно. Удивительная сила воли у отца Коли. Порой, он даже им восхищался, что тот еще не отчаялся, не повесил руки. Когда он совсем унывал, Коля старался его хоть как-то поддержать, и тот с упадническим настроением все же продолжал ремонтировать машину. И обычно в таких, самых отчаянных, самых тяжелых, самых, казалось бы, непреодолимых моментах, когда уже совсем хочется сдаться, но у отца Коли сразу в миг все ремонтировалось, точно по велению чужой магической руки. Вот тогда отец Коли широко и довольно улыбался.

- Да! Ха-ха! Заработало, сынок, заработало! - радовался отец.

Именно в такие моменты Коля наблюдал, как его отец набирал полные щёки радости. Коля хоть и понимал, что отец его несуразен, но все же он был не самым плохим человеком в мире, и, пожалуй, тем человеком, которого судьба обделила, недодала ему счастья, возможностей. Несмотря на то, что его папа творил много чего неприятного, на вопрос: Любишь ли ты его?, Коля ответил бы скорее да, чем нет. В самых суровых порывах ярости отца, Коля почему-то начинал чётко понимать, что отец не от злости такое творит, а, скорее, от недостатка счастья, от обиды на мир. Его отец вряд ли сам захотел таким стать, вряд ли бы захотел срываться на свою семью. Нет, он все же неплохой человек, просто ему не повезло... Мне его жалко... Жалко не так, как какого-нибудь дурака, а просто по-человечески жалко, думал порой Коля. Несмотря на все проблемы в семье, ему было не плевать на неё, он всеми своими фибрами души хотел, чтобы у его родителей было все хорошо, чтобы они были счастливы, не ходили по утрами с кислыми лицами на работу, не кричали в очередной раз из-за недостатка денег, а лишь радовались жизни, обнимались, говорили друг другу приятные комплименты, дарили друг другу подарки и они были бы счастливой семьей. Он хотел вместо очередного крика увидеть счастливые улыбающиеся лица родителей. Он хотел во что бы то ни стало осчастливить своих родителей, любой ценой. Коле иногда казалось, что он желал счастья родителей сильней, чем собственное. Он готов был отдать что угодно, лишь увидеть на их лицах сияющие улыбки. Но что он, подросток с обыкновеннейшей гитарой может сделать? Пожалуй, ничего, что могло бы кардинально изменить ситуацию. Он может лишь бренчать бренной жизни его семьи. Иногда он был готов выть на луну, словно желая достучаться до небес, достучаться до звезд. Да без разницы до кого, лишь бы хоть что-нибудь изменилось в положительную сторону. Иногда Коля от боли мог просто плакать в подушку.

- Почему, ну почему! Почему так несправедливо получается! - негодовал Коля. - У одних есть все, а у других - лишь горе, ненависть, разлука и упадок.

Коле казалось, что этот мир прогнил до мозга костей, что он отравлен, напоен убийственным ядом, что течет по всем его венам.

У Коли была мечта. Хоть папа и пользовался лишь никудышной машиной, но он понемногу интересовался и другими машинами. Конечно, возможности их купить и в помине не было.

- Знаешь, у каждой ведь машины есть свой характер, - говорил отец Коли. - Машины как люди. У каждой есть своя какая-то отличительная черта. У немецких машин, к примеру, присутствует какая-то педантичность, строгость, но в то же время верность. У японских - агрессивность, но покорность. Знаешь, они чем-то напоминают мне собак, не знаю, как их... Но есть такая порода в общем. Вся она злая, на чужих по приказу может кинуться, загрызть и не заметить, но к хозяину она верна на все сто. Вот и японские машины так же. У русских - простота, незамысловатость, открытость. Тут ничего сложного. А французская машина словно ждет от тебя приказа, точно как солдат... Эх... Коля... - погрустнел отец, закуривая сигарету. - Новая машина, конечно, хорошо, никто не спорит. Но где же нам взять деньги? - развел он руками с зажатой в пальцах сигаретой. - Поэтому остается лишь довольствоваться меньшим. Хотя бы такая есть и на том спасибо. С нашей-то удачей нужно радоваться и такой машине. Смотри, сколько она уже прожила, умирать не хочет, - грустно улыбнулся отец. - Видимо, хочет еще нам служить, чертовка. Поэтому, что мусолить эту тему и течь слюной на новехонькие машины? Толку нет от этого, только душа сильнее разрывается... Поэтому живем пока так, - отец сделал затяжку и выпустил дым из своего рта.

Папе Коли приглянулась одна не слишком дорогая машина, тоже старенькая, но чуть новее, современнее и комфортнее. В общем, все было на пол роста лучше. Даже такую простенькую машину он не мог себе позволить, поэтому лишь думал, где бы заработать денег да побольше. Он брался за любое дело, не отказывался никогда, даже если речь идет о работе в выходные. Он силился заработать денег для своей семьи. Что ни говоря, а все же он старался для семьи, несмотря на оры, что происходят ежедневно. Он не чурался за свое здоровье, ведь иного выхода не было... Денег в семье мало, нужно зарабатывать больше. Работенка была по большей мере мерзкая, тяжелая и не всегда достойно оплачиваемой, но опять же, иного выхода не было. Он не жалел себя, работал на все сто, когда это требовалось, и иногда здоровье начинало подводить. Например, могла спина неожиданно заболеть. Приходилось лечить, делать уколы.

Но несмотря на все потуги, отец так и не заработал на машину. Именно поэтому у Коли возникла четкая мечта: подарить отцу машину. Ту самую, о которой он мечтает, да не старую, а новую, с максимальной комплектацией, с новым блистательным видом, чтобы отец ездил радостным и ни одна кочка его не потревожила, ни одна задоринка не помешала ему насладиться новехонькой машиной. Но маму Коля так же не хотел обидеть. Её он хотел отправить на продолжительный отдых, чтобы она расслабилась по полной, набралась сил, поправила здоровье. Сделал бы все, что для этого надо. Возможен и такой исход, при котором мама с папой отправляются на дальнее путешествие на этой самой новой машине.

- Это было бы прекрасно... - мечтая думал Коля. - Когда-нибудь, уверяю вас, звезды, так и будет. Клянусь всем, что только у меня есть. Я сделаю все для этого. Расшибусь об камень, но сделаю. В первую очередь Коля пообещал самому себе такое достигнуть. Четкого плана как это осуществить у него не было, но он готов был практиковать и практиковать игру на гитаре, совершенствуя это занятие и стараясь этим заработать. Однажды, его вдруг даже попросили дать урок по первоначальным навыкам.

- Но я ведь сам новичок, - возражал Коля.

Но человек, который его просил это сделать лишь отвечал:

- Да ладно тебе, не скромничай, ты уже вон как мастерски играешь. Не просто же так мне тебя порекомендовали. Я знаю, что ты профи своего дела.

И правда, Колю порекомендовал друг своему знакомому, и тот обратился к нему. И, похоже что не прогадал. Коля кое-чему научил знакомого и тот сам увлекся гитарой. Коля получил свои заслуженные деньги и решил их отложить.

У коли были мечта, у него была цель, он имел гитару, а большего и не надо. Самое важное, что нужно иметь - это время. Время - самый ценный ресурс в мире, думал Коля. Поэтому он старался к нему относиться бережно.

- Самое главное - не отступать, - говорил сам себе Коля. - У меня есть все для достижения цели. Осталось лишь набраться сил и терпения.

С первого раза не получается ничего, но он старался изо всех сил и удача все же изредка попадала в его руки. Какую-то копеечка, но ему удавалось заработать. И так по чуть-чуть Коля шел к своей мечте.

Коля вырос и начал работать официантом, но о гитаре он не забывал. Да, сначала было трудно, но он не унывал, не сдавался и твердой поступью шел к своей цели. Обитал он в квартире тети. В ней никто не жил и её хотели продать, но за весь год её так и не купили. Поэтому пока что в ней жил Коля. Хотя бы на жилье не тратиться, и на том спасибо, думал Коля. Это был простенькая однокомнатная квартирка, не слишком близкая к центру города, но Коле и вполне хватало этого. В общему, работая в полную силу и тратя минимальные суммы на еду, проживание и одежду, Коля кое-как смог накопить четверть суммы от автомобиля. Уже он готов перевернуть горы от счастья. Все шло как по маслу. Он уже был очень хорош в гитарном мастерстве, многие люди его рекомендовали своим знакомым, а он давал уроки и зарабатывал деньги. В кафе, в котором он работал, порой ему давали чаевые. Это случалось довольно редко, но все его принимали за прелестного малого и некоторые люди старались не обижать лишней монетой. Он, несомненно, был этому очень рад.

И вот, в очередной раз придя домой счастливым, с улыбкой на лице, Коля решил позвонить маме, проведать, как они там с папой уживаются, может, им чем-то нужно помочь. Налив себе чашечку кофе, и набрав номер на телефоне, Коля начал звонить маме. Прерывистые гудки мерно доносились из телефона. Коля был полон сил и желания, он был близок к цели. Несомненно близок. Пока что рано родителям хвастаться, но они точно удивятся его широкой улыбке.

- Алло, - ответил женский голос.

- Мам, привет! Как поживаете? - спросил радостно Коля. - Как у вас там с папой? Все хорошо? Я вот подумываю к вам приехать на выходные, помочь может чем.

Молчание.

- Алло? - слегка встревожился Коля, встал со стула и поставил чашку кофе на стол.

Тихие всхлипывания.

- Сынок, ты вовремя позвонил... - сначала Коля и не заметил, что у мамы был дрожащий голос.

- Что? Что такое?!

Молчание. Всхлипывания. Кажется, уже слышен едва уловимый плач.

- Папа... Он...

- Что? - у Коли начало сильно стучать сердце, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди и убежит куда подальше.

- Умер. Он умер, - мамин голос разразился громом. Она начала бурно плакать. Это было отчетливо слышно.

Коля остолбенел. Его руки затрясло так, что он чуть не выронил трубку телефона из рук. Он не мог выдавать ни слова из себя. Он не мог поверить словам мамы.

- Как...

- Раб-о-о-та, - дрожащим голосом едва процедила мама. - Он... Умер на... работе. Прости... - чуть погодя сказала она.

Коля разинул рот, не зная что и сказать. Он не мог поверить словам мамы, но враньем это быть не может, это суровая реальность, не сон. Но Коля просто напросто не мог поверить. Казалось, будто из него вырвали все органы, скомкали, спрессовали и выкинули куда подальше, оставив лишь пустой скелет, без чувств и языка. Он продолжал стоять столбом.

- Нет. Быть не может, - сказал он хрипящим голосом.

- Послезавтра похороны. Приезжай, без тебя никак... - еле - еле удерживала поток слез мама. - Мне плохо... Пожалуйста, приезжай.

- Да. - только и сказал Коля.

Взглянув последний раз в лицо отцу, в его теперь уже побледневшее лицо, Коля разразился громким, больным, тяжелым плачем, который словно так и вырывал сердце из его тела. Он сел на коленки перед гробом, скрестил руки перед лицом и плакал, лишь плакал. Плакал и еще раз плакал. Все мечты Коли полетели в бездонную, морозную пустоту и такую же бледную, как и лицо отца. Коля чувствовал себя пустым остовом. Минут 30 Коля сидел в такой позе и плакал. Ему было больше нечего сказать. Боль пронзала все его тело. Если он хоть как-то смирился со скандалами, то со смертью отца он долго не смирится, если смирится вообще. Можно было бы сказать, что отец перестал мучаться, но он хотел жить, хотел видеть взрослого сына, за которого он и так уже гордился. Он мечтал увидеть внуков, но, жизнь распорядилась иначе...

Коля, с уже протертыми от слез глазами стоял, с минуту смотрел на лицо отца, прощаясь с ним. Ушел к маме, которая уже сама еле сдерживала слезы.

- Как, - дрожащим голосом спросил Коля, который он кое-как выдавил из себя.

- Коллеги сказали, что разрыв сердца. Ни с того ни с сего. У него никогда не было проблем с сердцем, и тут вдруг... Он... Ушел на очередную подработку, там тяжелая работа, но и платили хорошо. На машину хотел отложить, о которой так мечтал...

- Но жизнь распорядилась иначе... - сказал безжизненным голосом Коля. Он обнял маму. Она - единственная радость, что осталось в его жизни. Она - единственная нить, что сейчас держала его на этом свете. Дороже у него не было никого. Обнявшись, они оба пустили слезы.

Коля наблюдал, как гроб начали опускать в яму. После начали закидывать землей. Коля уже не плакал. Казалось, что он выплакал все, что только можно и нельзя. Он настолько иссяк, что не мог даже и всплакнуть. В его глазах была лишь пустота, он буквально смотрел в ничто. Его мечта оборвалась, как оборвалась бы цепь после сильного удара какой-нибудь кувалды. Нет, это не просто мечта, это цель, цель всей его жизни. Он был так близок к ней. Она исчезла, пропала. Весь смысл жизни, казалось, испарился, как дым от сигареты, что держал в руках Коля, открыв рот и скривив нижнюю часть челюсти. Его плоть была бездушным коконом, бездушным телом, какое остается от ос когда они высыхают. Коля думал, что отец не достоин такой смерти. Умереть, зарабатывая на какую-то машину. Что может быть хуже? Отец не достоин такой смерти. И что Коля видит? Вот, гроб отца уже почти что полностью погрузился под землей. Машину Коля уже точно не купит. К тому же, часть денег ушла на похороны. Коля хотел похоронить отца с должным вниманием, поэтому не жалел денег на памятник, ограду и территорию. Куда еще можно было потратить эти деньги? Они предназначались для исполнения цели жизни, для того, чтобы осчастливить маму и папу. Они предназначались для другого.

Но жизнь распорядилась иначе...

16.Ума палата (продолжение).

- Ух ты, даже и не знаю, что сказать... - Василий опустил глаза вниз.

Мужик встал и пошел в другую комнату. С минуты его не было.

Интересная история... Но очень... несправедливая? Как это назвать? Тяжела учесть Коли. Трудно кому-то такое пожелать

Мужик притащил какую-то квадратную бандуру.

- Кофе хочешь? - спросил он Василия. - Да только настоящий, хоть и этот неплохой, который мы с тобой пили, но настоящий кофе, он другой, в общем, действительно другой вкус. Я любитель, так что давай и тебя угощу.

- Это кофеварка что ли? - спросил Василий.

Мужик утвердительно кивнул. Он подключил кофеварку к электричеству, потыкал пару кнопок, и она заработала.

Василий не понял, почему мужик сразу не использовал кофеварку, но решил не спрашивать его об этом.

- 5 минут и вкуснейший кофе будет готов, - сказал мужик, присаживаясь за стол, снова складывая руки. - Ну, как тебе история? -спросил мужик, глядя точно меж глаз Василия. Взгляд его и не собирался смещаться, он твердой глыбой наседал на лицо Василия.

- Ну, что сказать, - начал Василий, сглотнув надоедливую слюну, - история полна трагизма. Вполне вероятно, что это история из реальной жизни, каких в нашем мире, наверняка, не мало. И это не может не печалить. Это боль. Боль, обида, - едва погодя, Василий продолжил. - Кто в этом виноват? Трудно сказать. Наверное, даже невозможно. Просто есть цепочка событий. Нет, не так. Цепочка людей, которые, в свою очередь, создают цепочку событий, что влекут за собой последствия, и эти последствия отражаются на жизнях других. В данном случае, эти последствия отразились на жизни Коли и его родителей. Да, можно винить всецело этих людей, что влекли цепочку событий, но какой в этом смысл? Что это даст? Ситуацию обвинениями не исправишь. Хотя кто знает, может что-то это и даст. Каждый сам выбирает свой путь. Эта история показывает, насколько сильным человек может быть, насколько сильно его может закалить жизнь. Я уверен, Коля был бы отличным парнем, который успел за свою жизнь почувствовать настоящую боль. Подобная боль закаляет. И иногда в отчаянности растет сила. Огромная сила. Но с другой стороны, эта боль и ослабляет. Такой вот диссонанс получается. Эта боль как дает тебе сил двигаться дальше, развиваться, дает тебе стимул желать стать хоть кем-то, достичь чего-то, показать этому миру, что вот он ты, есть, живой и здоровой. И так же эта боль может тебя ослабить, сломить, скрутить твой хребет. Наверняка, кто-то не справился бы с таким тяжким грузом и... В общем, не выдержал бы и все. Но Коля держался до последнего, настоящий титан, не падал духом, стоял твердо, не хотел прогибаться. Но... Как бы это ни было неприятно, противно, больно, но жизнь - чертовски сложная штука. Я сейчас говорю тривиальную фразу, которую много где можно услышать? Ну, в фильмах там, книгах, наверное, но да, я говорю эту фразу. Ведь она точно описывает то, о чем ты мне рассказал. Жизнь - чертовски сложная штука. Поэтому у каждого может случиться такое. Казалось бы, вот, ты прожил, наверное, самое тяжелое, перенёс тяжеленное бремя на своих плечах и тут на тебе, умирает отец... Жизнь сразу же ломается. Как тут устоять, выжить, продержаться твердо на ногах? Если и возможно, то... Я боюсь даже представить, сколько необходимо сил, насколько огромной должна быть чаша силы воли. Конечно, всегда нужно бороться, ибо какой тогда смысл в нашей жизни? Если мы не растем, то мы обрастаем жиром, становимся никому ненужными, бесполезными. Мы становится пустышками, ни в коем случае не личностями. Именно поэтому всегда нужно бороться. Бороться, и я понимаю, как тривиально звучат мои фразы, но бороться и идти до конца. Если уперся в стенку, то копай в другую сторону. Но попробуй это сказать таким людям, как Коля. Твои слова ему покажутся каким-то смехотворстом. Он начнет смеяться больной улыбкой. Уж он как никто другой расскажет тебе, как порой бывает тлетворна жизнь. Как она может быть отравлена, удушена... Чем? Наверное, людьми. Наш мир может сделать больно. Очень больно. Сами люди создают это. Все, что создано людьми, и есть жизнь. И кто-то может купаться в золоте, ездить на самых дорогих машинах, кутить с очень красивыми девушками, а кто-то себе и еду едва может позволить. Баланса в нашем мире нет. Это и смешно, и грустно. Кто-то смеется тому, как он может, в прямом смысле, разбрасывать деньги по воздуху, а другому эти деньги ох как пригодились бы, как утопающему воздух. Да, наш мир суров. Наш мир груб, не пропорционален и несуразен. Сумасшедший кретин, который непонятно чего хочет. Иногда хочется удушливо плакать и раскатисто смеяться одновременно над тем, какой перевес у одних людей и какой недовес у других. Но... такова жизнь. Что остается делать? Ну, кто-то борется, а кто-то мирится... Это человеческая сущность,-пожал плечами Василий, переводя дыхание. -Да, спасибо, что рассказал мне эту историю. Она открыла мне глаза, что ли. Знаешь, бывают у меня такие срывы и меня непонятно куда несет...

Мужик уже не один раз успел оторвать свой взгляд от взгляда Василия и перевести его обратно, но сейчас он смотрел задумчиво на Василия. И только сейчас Василий наконец понял, что выражают глаза мужика помимо глубины. Эти глаза выражали боль. Иногда они могли показать усталость. Усталость от прожитого, от прошедших лет. Взгляд мужика на данный момент показывал, что у него имелись еле зарубцевавшиеся шрамы от пережитых дней. В чем эти шрамы выражаются - неизвестно. Но то, что они были, - это факт.

Мужик набрал воздуха в легкие и начал говорить:

- Что ж, парень, ты меня поразил. Теперь я до конца убедился, насколько ты глубок. И не глуп. Но ты не всегда такой. Иногда будто бы прячешь свою сущность, то ли бережешь от людей, то ли просто лень раскрываться. Мне неизвестно. Но сказал ты хорошо. Давненько я таких речей не слышал. Молодец.

- Спасибо, - нейтрально сказал Василий. В чем-то они с мужиком были похожи. Оба прячут эмоции.

- Слушай, мы совсем забыли про кофе. Что-то память меня подводит в последнее время. То кошку не накормлю, то про кофе забуду.

Мужик встал, глянул на кофеварку и сказал:

- Да мы с тобой не слишком-то и опоздали. Кофе приготовилось всего 30 секунд назад, - он повернулся и широко улыбнулся Василию. Он улыбнулся в ответ.

- Аромат волшебный, - мечтательно сказал Василий.

- Да-а-а, - протянул мужик, - истории мы тут с тобой рассказываем друг другу уже не мало времени. За это время можно и проголодаться.

- Вкус такой же, как и аромат, - сказал Василий, хлебнув кофе из кружки. - Отличнейший. Ты же тут живешь?

- Да, а что? - сказал мужик, в ответ хлебнув кофе. - Мой дом. Здесь я не всю жизнь, но очень давно. Обосновался и живу себе один спокойной, размеренной жизнью.

- Давно? - спросил Василий.

Мужик зажмурил правый глаз и попытался вспомнить.

- Да уж лет 15 точно, - сказал он утвердительно кивая.

- То есть тебя можно считать отшельником?

- Не так сразу. Все-таки отшельник, наверное, немного другое. Хотя, может, и подходит. Но я не считаю себя отшельником.

- Почему же?

- У меня немного другие причины жить в дали от всех. К тому же людей я иногда встречаю.

- Отшельники тоже могут встречать людей, - уверенным тоном сказал Василий.

- Твоя правда, - махнул рукой мужик. - Однако как бы то ни было, я не приписываю себя к отшельникам. Долгая эта история, но это так.

Василий и мужик еще около получаса разговаривали о всяком, методично и размеренно распивая кофе.

- Слушай, мне кажется, кофе оказал свой эффект и теперь я вообще спать не хочу, - сказал Василий, протирая глаза.

- Настоящий, - с гордость сказал мужик. - Слушай, что-то уже есть захотелось. Кофе, это, конечно, хорошо, но нужно что-нибудь серьезное.

- Что предлагаешь? На этот раз попробуем винегрет? - с легкой иронией и улыбкой спросил Василий.

- Неа, - отмахнулся мужик. - Есть кое-что посерьезнее.

С этими словами он снова удалился в другую комнату.

Интересно, что на этот раз?, подумал Василий.

Мужик вернулся с большой пластмассовой тарой синего цвета.

- Ай-да на шашлычки? - он спросил с энтузиазмом.

- Шашлыки? Звучит заманчиво, - сказал Василий с неподдельным интересом.

- Ну тогда пойдем, - улыбнувшись на одну сторону, сказал мужик.

Василий с мужиком вышли во двор. Он никак не мог нарадоваться красотой и уютом двора. Повсюду чистота и порядок, все по полочкам. Все было максимально аккуратно. Легкий газончик, на котором проглядывалась скошенная, насыщенная зеленым цветом трава, которая словно так и тянулась к небесам, полу деревянная лавка, на которой виднелись металлические узоры, небольшой огородик, бочка с водой - чтобы этот огородик поливать. Лежак стоял на открытом месте. Прямо на него падают солнечные лучи, но сейчас погода была не та. Стоял теплый, безветренный вечер. Удобно примостившись, из угла поглядывал любимый и единственный мотоцикл мужика, напоминающий стороннего наблюдателя, который, в случае чего, никогда не оставит приятеля и заботливого хозяина в беде.

А вот и мангал. Неподалеку него мужик собирал дрова и бумагу для розжига. Пройдя мимо Василия, он, глянув на него, приподнял левый угол губ кверху, словно хотел улыбнуться, но вдруг передумал.

Через какое-то время мужик разжег костер, и огненное пламя захватило в свои щупальца воздух. Мужик подкинул пару дровишек, которые через какое-то время начали трещать и стрелять, поддаваясь огню.

Василий присел на стульчик, что стоял неподалеку. Мужик откуда-то из гаража притащил еще один, такой же, и поступил также. Какое-то время они молча сидели, глядя на полыхающее пламя.

- Все никак не могу понять, - начал Василий - почему у тебя тут так хорошо. Так спокойно, уютно. Не хочется никуда идти, кроме как во дворик, в домик. Хочется просто сидеть и наслаждаться жизнью, смотреть на огонь, ухаживать за мотоциклом, распивать кофе. В чем секрет этого места?

Мужик обернулся на Василия, снова слегка приподнял левую часть губ кверху, немного помолчал, и сказал:

- Наверное, весь секрет в том, что я здесь живу один.

- А что это дает? - с неподдельным интересом спросил Василий.

- Свободу, - насыщенно сказал мужик, словно вкладывая в это слово какое-то особое значение, особой смысл.

Василий на какое-то время задумался.

- Свобода... Свобода... Такое благородное слово, так и хочется сказать его по-доброму, не иначе. Такое... особое слово. Оно многое дает, но и порой многое просит, а иногда и забирает без спроса. Настолько много, что может потребовать твою жизнь. Вот так вот, по щелчку пальца. Иногда и кто-то может вломиться в твою зону комфорта и отобрать эту самую свободу. Будешь ли ты за неё бороться, пытаться забрать обратно? Зависит лишь от тебя. Твой выбор. Вот и все. А все-таки особое слово, не знаю почему. Но оно какое-то широкое, всеобъемлющее... А все-таки есть что-то в нём. Что-то неосязаемое. Или оно настолько широко, что притронуться, и уж тем более обнять его невозможно.

- Ты, особо, не утопай в своей голове, - глянув краем глаза, сказал мужик. - Давай себе отдых. Хотя бы иногда. Хорошо?

- Хорошо, - сказал Василий, кивнув головой, выпрямив ноги и сложив руки на животе. - А все-таки хорошо тут у тебя, - с довольным и мечтательным лицом выдохнул Василий.

- Я тебя не выгоняю, поэтому отдыхай сколько влезет. Наслаждайся.

Василий глянул в сапфирное небо, на котором, словно художественной кистью, были нанесены белые точки. Костер журчал, сверчки стрекотали, кофе все еще грело тело. А действительно, вселенная бесконечна?, с этой внезапной мыслью Василий и уснул, несмотря на то, что ему, вроде бы, совсем спать не хотелось. Возможно, обстановка была слишком убаюкивающая. Эта обстановка успокаивала Василия. Он даже забыл на некоторое время все то, что с ним произошло за последние деньки.

Василий проснулся, томно разлепив глаза. Костер до сих пор горел, от дров остались одни угли, куски шашлыка были нанизаны на шампуры, а те, в свою очередь, восседали на мангале. От огня шел очень приятный аромат.

- Сам мариновал? - откашлявшись спросил Василий.

- Конечно, - ответил он, проворачивая шампуры. - И мясо тоже свое.

- Охотишься? - снова поинтересовался Василий.

Мужик кивнул.

- Видимо, я закемарил, да?

- Угу, - промычал мужик. - Недолго спал. Сны не мучали?

- Нет.

Кстати о снах... Как же те самые видения из парка? Я до сих пор не нашел ответов ни на один из своих вопросов. Может, он может что-нибудь подсказать ?..

Вдруг - шорох, движение, посторонние звуки, возникающие за калиткой.

Мужик вскочил со стула, как оголтелый.

- Слышал? - только риторически бросив, сказал он, после чего побежал в дом.

- Да, - ответил Василий в спину убегающему.

Он подошел ближе к калитке. Движения на пару секунд прекратились, и после снова возникли. Василий напряг слух. У него создалось впечатление, что за калиткой кто-то дышит.

Мужик выбежал из дома с ружьем, подбежал к калитке, слегка прижался к ней и прошептал:

- Ты открываешь, я навожу прицел. Понял? - хмурым взглядом он посмотрел на Василия.

Тот кивнул.

Мужик отсчитал три секунды, отгибая пальцы, после чего Василий резко открыл калитку, и прижался к забору. Мужик шустро высунулся с ружьем и окинул взглядом территорию. Никого. Что-то тут нечисто. Кто-то наблюдает, кто-то следит. Если да, то кто? Кому именно это два человека могли понадобиться в столь поздний час?

Мужик максимально сконцентрировал свое внимание, покрепче взял рукоять ружья, снова окинул территорию. Никого.

На этот раз Василий решил проявить интерес и тоже высунулся из-за двора. Аналогично мужику, он никого не заметил. Странно.

Но тут они услышали приветственный собачий лай.

К ним настороженно начал подбегать тот самый пес, которого встретил Василий.

Мужик напряженно навел на него мушку, но пёс, видимо, не сильно боялся оружие, или попросту не понимал, чем рискует.

Василий узнал этого самого пса.

- Стой! Не стреляй! Видишь, это пес, тот самый. Иди сюда, дружище.

Мужик медленно опустил ствол к низу.

- Вдруг это приманка, - холодно бросил он.

- Кому мы нужны так поздно?

Мужик промолчал.

- Кстати, откуда у тебя ружье?

- Я охочусь, забыл? Ладно, сегодня у меня хорошее настроение, бери пса и заходим обратно.

- Дружище, как же ты меня нашел? - Василий гладил пса, а тот ласкался с высунутым языком. Он все никак не мог нарадоваться встречи. - Я и не ожидал, что ты меня найдешь. До чего ж умное животное! Ай да молодца! Хо-ррр-оший мой! Иди к нам.

Пес скромно осмотрелся, а потом не быстро, но радостно потрусил за Василием во двор.

Мужик поставил ружье не поодаль от мангала, облокотив его о стул.

- Еще бы чуть-чуть, и мы могли бы с тобой наблюдать куски угля на шампурах, - сказал мужик, снимая мясо с шампуров и накладывая их в тару.

- Благо - успели, - проговорил Василий.

Пес, пристроившись рядом с Василием, часто дышал, высунув язык, наблюдая за телодвижениями мужика. Застыв в сидячей позе, он учуял мясо, и с жалобным взглядом начал смотреть на мужика, но в наглую отбирать пищу не стал.

Мужик, косо глянув на него, дал ему сырого мясо со словами:

- Ты, верно, есть хочешь? Держи. Проголодался, дружочек, - проговорил мужик, заведя руку за загривок пса.

Пес был очень голодным, но несмотря на это, медленно смаковал каждый кусочек мяса.

- Я ему еще водички налью, хорошо? - спросил Василий, вставая со стула.

- Налей, - сказал мужик. - Чашка в шкафу на кухне, я думаю, ты знаешь, где.

Василий кивнул и двинулся в дом, принес наполненную водой чашку и сказал, вдыхая аромат шашлыков:

- Аромат волшебный. Слушай, у тебя что не блюдо, то кулинарный шедевр. Где ты обрел такие навыки?

- Как-то со временем интерес к кулинарии появился, - пожал плечами мужик, насаживая другую порцию мяса на железный штык, -скрепя, шипя и резонируя, но появился. Начиналось все с простейших блюд типа яичницы. И её мог сжечь, но через какое-то время освоился и помаленьку, потихоньку, но начал понимать, что к чему. Плюс жизнь заставила в некоторых ситуациях. В общем, со временем пришло. Ну и, конечно, не стоит обходить стороной тот факт, что я в какой-то степени гурман. Может, выглядит это странно, но это так.

- Да нет, нормально выглядит, - сказал Василий, гладя одной рукой пса, который уже покусывал косточки.

- Ну так что, попробуем мясцо? Может не такой уж я и хороший кулинар, - скромно сказал мужик, снова улыбнувшись на одну сторону. - А, совсем забыл...

С этими словами он удалился. Через какое-то время мужик притащил из дома небольшой столик, пару тарелок, одну тряпочку, порезанный черный и белый хлеб, кетчуп, майонез и сырный соус. Он разложил стол и поставил напротив Василия свой стул, на которой присел. Разложив все необходимые предметы, и положив мясо на общую, большую тарелку, он произнес:

- Ну, приступим? Ты не стесняйся. Пробуй.

И Василий вместе с ним начал пробовать.

- А ты неплохо подготовился. И соус, и хлебушек, прямо как во французском ресторане, - произнес Василий, прожевав первый кусочек. - Вкус нежнейший. Что за мясо? Я просто... не сильно разбираюсь.

- Мясо утки, - произнес мужик, откусывая хлеб.

- Очень нежное... - произнес Василий, макая мясо в кетчуп.

- А! Опять забыл... Что ж за память-то такая пошла...

С этими словами мужик снова шустрым шагом пошел домой и вынес из него бутылку вина, упаковку сока и 2 бокальчика.

- Не хочешь выпить? После всего пережитого-то? - спросил он Василия, откупоривая крышку. - Если хочешь, можешь и сока попить, натурального, не беспокойся.

- Можно и выпить вина, - сказал Василий, протирая руки тряпочкой.

- За вкусную еду! - предложил мужик в шутку тост, поднимая кверху наполненный на три четвертых бокал с алкоголем. Василий поступил так же.

- Хорошее вино, - сказал Василий, наполовину опустошив бокал. - Дай угадаю, тоже натуральное?

Мужик, макая хлеб в кетчуп, ответил:

- Собственное производство.

Пес, обрадовавшись новым порциям косточек, оставленных после съеденного Василием и мужиком мяса, сидел и обгладывал их. Лицо этого несчастного пса заметно повеселело. Видимо, его и правда редко кто кормил, если кормили вообще.

- Кушай, дорогой,-лишний раз приговаривал Василий, а иногда и что-то похожее говорил мужик. В общем, псу еды не жалели.

Успела поджариться и вторая порция, с которой мужик проделал те же процедуры, что и с первой.

Угольки отдавали маленькими красненькими импульсами, и пепел, подобно мыслям Василия, взмахивал вверх, словно птица, и пропадал, рассеивался в бездонном, холодном и неосязаемом воздухе.

Наступила уже ночь. Вокруг была одна темнота и лишь фонарики, что стояли во дворе мужика, освещали маленький кусочек местности, словно это был какой-то чудный островок, на котором мужик, Василий и пес восседали в добром здравии и приятной компании.

- Слушай, а мясо действительно очень вкусное... - проговорил Василий, доедая кусок шашлыка и чувствуя, как начинает пьянеть.

- Ну так невкусного не предлагаем, - сказал мужик, разведя в стороны руками. - У нас все по госту.

- Да? И кто этот гост придумал? - спросил Василий.

- Люди, - просто ответил мужик.

Пес, сильно насытившись мясом и костями, свернулся калачиком, прикрыл глаза и заснул.

Мужик снял последнюю порцию мяса с мангала, положил его в тару и сказал:

- Ну, это последняя порция. Пора тушить костер, - он покачивался из стороны в сторону, словно маятник.

- На улице уже что-то холодновато, да и темно, - проговорил Василий.

- Пора уже идти домой, - сказал мужик, залив мангал водой.

- А пес?

- Пес? - бросил мужик взгляд в сторону и на секунду-другую призадумался. - А заводи его домой. Все равно на грязнулю он не похож. Он же твой?

- Ну, пока он со мной, - ответил Василий. - Но он уличный.

- Ай и ладно, - махнул рукой мужик. - Пошли домой.

- Пошли, - сказал Василий, поднимаясь со стула. - Эй, дружок, - потеребил он собаку по шерсти.

Собака очнулась, лениво глянула на Василия, так же лениво поднялась и поплелась за ним.

- А стол? - спросил Василий мужика.

- А что стол?

- Домой его нужно отнести.

- Завтра. Никто его отсюда не украдет, - мужик, пошатываясь, пошел домой.

- Слушай, а ничего так у тебя винишко, - сказал Василий.

- Домашнее ведь, - довольно проговорил мужик.

- Я вот думаю... Не могло же нас со слабенького вина унести, ну, в смысле не могли же мы так от него опьянеть. Сколько там градусов, если не секрет? - спросил Василий, едва подбирая слова.

- Сорок, - сказал мужик после пятисекундного молчания.

- Сколько?! - округлил глаза Василий.

- Сорок, - повторил мужик.

- Да это ж, считай, водка!

- Водка, - повторил мужик, - но вино.

- А, ладно, пойдем домой.

На улице стояла полная темень и что-то разглядеть было крайне трудно. Но благо, во дворе все еще работали фонари, которые неплохо освещали путь. По крайней мере, лучше так, чем никак.

Пес вдруг остановился в двух шагах от входа в дом, свесив уши.

- Ну же, заходи, не стесняйся, - обратился мужик к псу.

Тот, словно понимая, что говорят люди, медленно переставил сначала одну лапу за порог, а потом и остальные.

- Можешь расположиться здесь, в прихожей, - указал мужик рукой.

Пес так и поступил.

Василий и мужик пошли на кухню.

- Кофейку? - после некоторого молчания спросил мужик.

- А давай, - согласился Василий.

Мужик снова потыкал какие-то кнопки на кофеварке, едва попадая по ним и, стоя, стал ждать кофе.

- Слушай, я очень тебе... благодарен, - проговорил Василий, путая слова. - Нет, правда. Ты и накормил восхитительными шашлыками, и напоил не менее восхитительным кофе, и рассказал много интересного. Приютил меня, словом, как своего. Ты очень добр ко мне, очень. Одной благодарности, наверно, будет мало, но что я могу дать тебе?

- Не стоит, - словно протрезвев, проговорил мужик. - Дай мне свою компанию, этого будет достаточно.

- Я лишь хотел сказать... Спасибо.

- Не стоит, - проговорил мужик, разливая по стаканам кофе.

Мужик и Василий, устремив взгляды в совершенно случайные стороны, в гробовой тишине распивали, хлюпая, кофе. Почему-то им было нечего сказать друг другу и они не произносили ни слова.

- Спать хочется ужасно, - сказал наконец Василий, оставив после себя пустой стакан. - Столько всего произошло за последнее время... Я, наверное, на полу расположусь, - проговорил Василий, вставая из-за стола.

- Не стоит, - остановил его мужик. - Я постелю тебе на своей кровати, будь как дома. А сам лягу на диване, неподалеку от окошка, а то жарковато мне.

Василий, кивнув, сказал:

- Ну ладно, как знаешь.

Мужик постелил кровать Василию, а сам лег на диване. Василий лег прямо, скрестив руки так, как скрещивают мертвым, когда их хоронят, а мужик повернулся набок, подложил одну руку под голову, а другую завел за спину. Они практически сразу уснули, да так, словно из них высосали последние силы. Возможно, оказало свой эффект и вино, а возможно они всего-навсего устали. Однако одно другому не мешает.

Наступило утро.

Василий медленно раскрыл глаза, поднялся с кровати, поежился и просидел минут пять с сонными взглядом.

На улице стоял день. В окна дерзко пробивались прозрачные лучи, ложась томной тенью на пол, за окном жизнерадостно чирикали птички, из другой комнаты исходил грохот посуды.

- Проснулся? - спросил мужик из-за кухни. Оттуда исходили звоны и стуки ложек и тарелок. Видимо, мужик мыл посуду.

- Угу, - промычал Василий. - Что-то пить хочется.

- Сок на столе.

Василий протер глаза, напялил одежду и пошел на кухню. Там он налил себе стакан сока и залпом выпил его. Вдруг он вспомнил, что что-то забыл.

- Где моя кепка? Не видел её? - Словно получив дозу адреналина, спросил он.

Мужик указал взглядом на стол, на котором эта кепка как раз и располагалась.

- Фух, спасибо, - поблагодарил Василий, - эта кепка мне очень дорога, поэтому терять крайне жалко. Сок, кстати говоря, ничего, а то я вчера его так и не попробовал.

Мужик одарил его не то хмурым, не то просто серьезным взглядом и сказал:

- Кепка валялась на улице возле мангала. Тщательнее следи за ней, если дорога?.

- Да, надо бы...

Кофеварка отдала оповещающим звуком, который говорил, что кофе готово.

Мужик закончил мыть посуду, разлил кофе по бокалам, поставил их на стол и присел на стул.

- Спасибо, - поблагодарил Василий.

Мужик привычным образом кивнул.

- Крепким оказалось вино, - сказал Василий, отпивая кофе. - Но отнюдь не противным. Сейчас, по крайней мере, я чувствую себя хорошо.

- Еще бы, - сказал мужик. - В этом прелесть домашнего. Никаких добавок и отрав. Только натуральные продукты, только сплошная польза.

- Ну да.

- Сырники? - предложил мужик.

- Было бы очень хорошо, - кивнул Василий.

Разжевывая завтрак, он вдруг спросил:

- И все-таки, что это за книга, ты таки и не вспомнил? Просто я бы сам хотел её почитать, заинтересовал уж больно меня твой рассказ.

Мужик взглянул на него исподлобья, поднеся чашку кофе ко рту, и сказал:

- Нет.

Василий потупил взгляд и продолжил есть сырники. Через какое-то время задал еще один вопрос.

- А чем ты любишь заниматься в свободное время?

Мужик, отпив немного кофе, ответил:

- Кататься на мотоцикле, смотреть фильмы...

- Фильмы? Я как раз видел, у тебя там в комнате телевизор стоит.

- Да.

- И какие предпочитаешь?

- Да абсолютно разные... Что интересно, то и смотрю. Но новые не люблю.

- Почему же? - спросил Василий, глядя на кошку, которая сначала потянулась, накренила свое тело, а после принялась за завтрак.

- Они какие-то ненастоящие, неестественные, будто бы знаешь... Искусственно созданы. Конечно, фильмы в любом случае выдумка или, как это еще называют, художественный замысел. Но дело в том, что эти фильмы совершенно ничего в себе не несут. Я имею ввиду новые. Никакого морального, социального или же какого угодно подтекста. Они пустышки. Причем пустышки, выдающие себя за что-то неимоверно прорывное. Мол, смотрите, мы сделали то, что никогда никто не делал! О, это по истине великое чудо! На самом же деле,-сказал мужик, снизив тон голоса на тихий и спокойный,-это все уже давно было придумано, разве что не было воплощено в жизнь. С одной стороны, конечно же, в этом абсолютно ничего плохого нет, даже хорошо, когда действительно хорошим, старым идеям дают жизнь, воплощают их в реальность, но воплощают их крайне посредственно. Для детей, может и очень даже неплохо, но для меня,-он указал на себя ладонью,-как для человека старой закалки и не то чтобы консервативных, но каких-то других взглядов, это видится каким-то мусором. Все же и детям нужно вталкивать что-то в головы, что-то, что они потому смогут в различных ситуациях использовать, как совет друга. Нет, не подумай, есть и отличные работы, которые даже хочется пересматривать, но их чертовски мало и нужно их выуживать среди прочего мусора, как большую и хорошую рыбу на рыбалке.

Мужик продолжил жевать откушенный сырник и запивать кофе.

- Интересно...

- Знаешь, ты никогда не задумывался, - мужик устремил свой взгляд прямо в глаза Василия, - что вся наша жизнь - сплошное кино?

- Не задумывался, но сейчас эта точка зрения кажется мне оправданной...

- У нашей жизни есть сюжет, сценарий, по которому мы идем. Есть и режиссер, который нам, как актеру, говорит, как, когда и зачем мы должны поступить в тех или иных ситуациях, в тех или иных сценах. Конечно, ты можешь исполнять свои роли и сам, так, как считаешь нужным. Есть и другие актеры, которые, как и в фильмах, могут покинуть нас, а могут пройти весь путь с нами до конца. И мы в этом кино играем, исполняем свои роли. Наша жизнь - кино. И оно может быть, как грустным и драматичным, так и веселым, комедийным, так и вовсе может быть сюрреализмом. По крайней мере, нам так может казаться. Оно может быть совершенно разным. Кино, как и наша жизнь, весьма и весьма гибкое, может менять свое агрегатное состояние, как вода, например, или же металл какой-нибудь. Оно может иметь совершенно разные формы. Как и наша жизнь, понимаешь? Так же нашу жизнь можно сравнить и с книгой. Это тот же самый фильм, но на бумаге. Конструкция, конечно же, отличается, но также есть и множество сходств. В каждой книге есть так же сюжет, и персонажи, и так далее. Иногда я смотрю на свою жизнь как на кино, будто бы сторонний зритель, какой-то другой человек, актер, исполняет в нем роль, будто бы это совсем не я... И вот я наблюдаю, что же этот актер, то есть я, будет делать дальше. И взираю так, со стороны. Знаешь, иногда чертовски интересно, как этот актер будет поступать дальше, сложно предугадать дальнейшие действия. Это будто бы игра... Игра, в которой нет победителей и нет проигравших, а есть люди... И их взаимоотношения или мозговые штурмы... Наблюдать за своей жизнью как за кино очень даже интересно, скажу я тебе,-мужик улыбнулся в пол лица. - Но ты можешь сказать, что книги и фильмы - это творчество. Именно, скажу я тебе, поэтому, таким нехитрым путем можно придти к тому, что творчество - это мы. Мы сами. Мы выражаем себя в творчестве, показываем свою рефлексию. И знаешь, к какому выводу можно придти еще?

- К какому же?

- К такому, что вся наша жизнь - это творчество, - сказал мужик, словно читая стих.

- То есть? - уточнил Василий, глотнув кофе.

- Вот смотри, - он расположил руки на столе и начал ими будто бы рисовать, очерчивать схему объяснения, - художник что делает? Правильно - рисует. Художник ведь творец. Он занимается творчеством. То есть получается, что мы, каждый человек, такие же художники, - сказал мужик, ткнув 3 раза в стол пальцем, акцентируя внимания на последних словах. - Мы так же, как и художники, рисуем. Нет, мы и есть такие же художники, понимаешь?

- Понимаю... - сказал, прозрев, Василий.

Мужик отпрянул и допил кофе.

- Знаешь, первое впечатление всегда так обманчиво...-проговорил Василий. - Ты мне казался совершенно другим человеком, и, возможно, я тебе тоже. Кожанка, байк, ружье... Кто бы мог подумать, что ты окажешься... таким. Совершенно другим.

Мужик ухмыльнулся.

- Это норма, - сказал он максимально спокойным тоном. - Ты такое далеко не первый раз видишь в своей жизни. В целом тебе много что еще предстоит увидеть.

- Да, наверно...

Спустя минуту молчания, на протяжении которой словно каждый постепенно уходил в сам себя, мужик решил начать первым.

- Хочешь, расскажу еще одну историю? - сказал он, пристально зыркнув на Василия.

- Да ты богат на истории, - пытался как мог отшутиться Василий.

- Да нет... Эта будет не такая длинная, - словно почему-то погрустнев, сказал мужик.

- Ну давай, расскажи.

- Она будет максимально краткая, так что не переживай. В общем. Жил-был человек, ученый. Был он чертовски неравнодушный. К чему - спросишь ты? К своей стране. Любил он её всеми своими фибрами души, несмотря на то, что она была чудовищно ужасна, до ужаса безобразна, словно её уродовали на протяжении всей её истории. В общем страшная была страна. Иногда её жители так и именовали её: Страшная страна. В общем, ученый мог, но не уехал в другую страну, более презентабельную, с хорошими условиями жизни. В общем, в страну, где все не так ужасно. Думал он думал, очень долго думал, и пришел к выводу, что со временем все само устаканится, будто страна самая себя вылечит. Ну или может у него было что-то другое в голове, кто его знает? Но в итоге решил стать бессмертным. Поверишь, нет? Думал, что страна сама вылечится, сама себя залатает. До конца непонятно, что им руководило, но он все-таки изобрел машину, способную сделать его бессмертным. И вот, значит, со словами Неужели? Получилось? Ха-ха! Я действительно бессмертен! Ничто мне не помешает заниматься наукой! он обращает годы свои жизни в бесчисленные, нескончаемые годы. И что ты думаешь? Сидит, значит, отдыхает он уже не одно столетие, а ничего не меняется. Удивительно, да? Мир как был грязен и ужасно противен вокруг него, так и остался, а другие миры, что далеко от него, менялись, стремились вперед, имели мечты, амбиции. В общем, в других мирах был прогресс, а в его мире его не было. И вдруг тут его осенило. Он начинает понимать, что пока сам не начнет что-то делать, пока сам не начнет двигаться, стремиться вперед, ничего не изменится. Мир не заведет сам себя, не нажмет педаль газа, чтобы двинуться дальше, чтобы покорять новые вершины. Нет, миру нужен кто-то, кто будет его толкать и продвигать дальше, прямо как телегу или что-то вроде того. Сравнение можешь сам придумать. Скажешь, что он был ученым ведь, наверняка делал какие-нибудь открытия. Да, делал, но была такая маленькая, малюсенькая загвоздка,-мужики показал двумя пальцам размеры этой загвоздки. -Все свои открытия он не показывал кому-либо. Жил как отшельник, и, возможно, умер как отшельник. Хотя он же был бессмертен... Это история умалчивает. Удивительно, да? Сделал такое великое свершение, стал бессмертным, и унес этот секрет вместе с собой. Никому не рассказал. Ни единому человеку. Вот такой вот ученый. Вот такая вот история...

- Хм... - буркнул Василий. - Странная была логика у ученого.

- Все люди совершают ошибки, - пожал плечами мужик. - Идеальных людей в мире не существует.

- Ну, я бы немного перефразировал: у любого человека может быть свой идеал. В общем и целом, да, идеальных людей не существует, так как понятие идеальный человек максимально субъективно, и доказывать одному человеку, что другой человек - идеальный как минимум глупо. Но ведь речь не об этом, а об этой истории. -Василий ждал ответа мужика, но его не последовало, и он решил продолжить свою речь. -История эта может нам показать то, что пока сам не начнешь шевелиться - ничего и не изменится. В общем и целом, ты это уже озвучил, но я решил обобщить и немного развить свою мысль. Цели сами себя не достигнут, работа мечты не случится, с неба не посыпятся кучи денег. Всегда нужно что-то делать, шевелиться и двигаться к своей мечте, если она, конечно, у тебя есть. Нужно стремиться к лучшему, но не во вред другим - это важно,-поднял Василий кверху свой палец, напоминая таким образом учителя. -По большей степени нужно не сидеть и думать, мол, вот, как будет классно, при этом продолжая сидеть и ничего не делать. Нет. Нужно самолично стремиться к этому классно, никто другой не сделает за тебя все дела, не преодолеет все сложности и тяготы жизни. В жизни нужно не сидеть сложа руки и думать, как все плохо. Конечно, этот ученый что-то делал. И даже достиг вершин. Поистине, вершин. Но это... своеобразный случай. По-сути, он хотел принести пользу лишь себе, но в итоге не принес никому. Возможно, это может учить еще тому, что нужно делиться добром с другими. Ну, или вроде того... Да, конечно, ученый достиг определенных успехов, но по сути, он их достиг, чтобы сидеть сложа руки,-посмеялся Василий.

Мужик, аналогично Василию, посмеялся.

Взгляд Василия вдруг пресек движения кошки. Она лениво зевнула, повернув голову, и глянув на Василия. Она, словно исследователь на пороге большого открытия, наблюдала и изучала действия Василия, его жесты и мимику; она следила за ним не прекращая, сидя неподалеку от мужика. Взгляд её вдруг Василию показался очень умным и человечным. Этим взглядом она действительно напоминала человека. Вдруг он заметил необычную раскраску глаз: один был голубого цвета, а другой - зеленого. И как он не заметил её раньше? Чудеса.

- Слушай, - вдруг перевел тему Василий, - да у твоей кошки необычный раскрас глаз.

Мужик перевел взгляд на кошку и сказал:

- Да, это, пожалуй, редкость, не у каждой кошки встретишь. Она всегда мне казалась необычной, не то чтобы я её возвышал, но она была какая-то... Более человечная, что ли. Всегда казалась мне очень умной, и ведь действительно, будто бы понимала мои слова. Я её очень люблю. Свою Изольдочку.

Василий глянул в окно. В нем проглядывалась прекрасная погода. Солнышко чудно светило и освещало добрые и ухоженные земли мужика, птички по-прежнему не переставали петь, а травка начала дружно покачиваться из стороны в сторону, прогибаясь под легким, наседающим ветерком. Небо отдавало своей мягкой голубизной.

- А я ведь так и не спросил, почему Изольда.

- Это долгая история, - сказал мужик, томно вздохнув.

Василий уже хотел было поговорить о другом, как вдруг мужик продолжил:

- На самом деле не такая уж и долгая... Просто не очень приятная для меня. Она оставила отпечаток на моей душе. Причем не самый приятный, скажу я тебе.

- Кто, кошка?

- Нет, дело не в самой кошке, а в том, почему я решил её так назвать. Те воспоминания, которые побудили меня её так назвать.

- Понял, - четко отчеканил Василий.

- Ну если хочешь, я бы мог рассказать.

- Давай.

- Как ты мог уже догадаться путем нехитрых вычислений, - начал мужик, усаживая на свои колени кошку, - я увлекаюсь мотоциклами. Интересуюсь ими с детства. Лет с десяти-двенадцати. Примерно в этом возрастном периоде у меня зародился интерес к мотоциклам. Я жил в небольшом городке, где было мало мотоциклистов. Я их очень редко встречал. Да, у постоянно работающих людей были всякие мопеды или скутеры, но ничего более, ничего такого серьезного. Но однажды я обомлел. Мимо меня проехал спортивный, красный, как сама кровь, мотоцикл, который рычал, ну точно зверь, вышедший из самой преисподней. Хоть затыкай уши и убегай куда подальше. Ясное дело, мощи в нем было хоть отбавляй, а внешний вид... Мммм... Если бы этот мотоцикл был фруктом, его бы можно было облизывать до бесконечности. Вид этого мотоцикла был просто потрясным. Я бы и сейчас так сказал, а я ведь немалый опыт за спиной имею. Ну а в том возрасте он мне казался чем-то невероятным, предметом роскоши, какой можно встретить только на картинках и плакатах... Да, это был красавец, каких свет не видывал - подумал тогда я. Да и сейчас этот мотоцикл весьма недурно выглядит. Я имею ввиду для меня, человека повзрослевшего и набравшегося опыта. В общем я не могу спустить глаз с этого мотоцикла, и так уж случилось, что он остановился не поодаль от меня, на светофоре. Я стоял, как вкопанный, и смотрел на этот мотоцикл. И сам того не заметил, как подошел к нему. Со стороны я наверно, как дурак выглядел. Но дурак, который повидал эталон красоты мотоциклетного искусства. Мотоциклист вдруг заметил мой взгляд, а я его - нет. Вот умора... Он открыл забрало шлема, и я увидел часть его улыбки. Этот молодой парень, однако видно, что опытный, подозвал меня...

- Нравится? - спросил тогда он.

- Еще как! - сказал я, будучи ошарашенный и выпучивший глаза. - Это... Это... Просто... Блин, этот мотоцикл... Он просто... Я не могу выразить словами, он... шикарен!

- ...Парень посмеялся. Он показался мне очень добрым, доброжелательным человеком. Еще бы, он дал мне шанс глянуть на такую красоту...

- А как он называется? - спросил я.

- Это секрет. Но хочешь, я тебя прокачу на нем? Не бойся, привезу в целости и сохранности.

- Ну... мне запрещают родители с незнакомыми... - замялся тогда я.

- Даю тебе слово мотоциклиста, - сказал он, задрав кулак.

- Ну вы непохожи на плохого человека или маньяка какого-нибудь.

- ...Он посмеялся. Нет, каким добрым и приятным мне тогда он показался человеком словами не выразить... В общем, в итоге я согласился прокатиться с ним.

- Запрыгивай тогда, сейчас уже скоро светофор загорится зеленым, - сказал владелец этого краснеющего монстра.

- ...И мы поехали... О, сами боги не могли себе представить, как я тогда был потрясен плавностью, гибкостью и юркостью этого мотоцикла. Я просто наслаждался, я словно впал в нирвану, в блаженное удовольствие. Парень этот сильно не гнал, видел, что я еще все-таки могу испугаться таких скоростей. Не стал рисковать моим здоровьем, и действительно, привез меня в абсолютной целости и сохранности, подарив в придачу кучу незабываемых эмоций.

- Спасибо огромное! У меня просто нет слов... - сказал тогда я. - Мотоцикл просто шикарен.

- Да не за что. И главное помни, дружище, не главное скорость и показать, какой ты крутой перед девочками или друзьями, а главное то, к чему лежит твоя, именно твоя душа,-ткнув в меня молодого пальцем, сказал парень. - Главное, чтобы нравилось тебе. Не нужно подстраиваться под кого-то, будь тем, кем ты хочешь и занимайся тем, чем ты хочешь. Вот и все.

- Да... я понимаю... Спасибо... За все.

- ...После этого он широко улыбнулся, дал мне кулачок и помчал на своем верном друге вдаль.

- Кулачок? Это как? - спросил Василий.

- Вот, берешь кулак, - начал показывать мужик, - и стукаешь им не сильно по кулаку другого человека.

- Ага, понял.

- Ну так вот. Вернувшись домой и плюхнувшись на кровать, я, насытившийся более чем прошедшим днем, пообещал себе, что, когда я вырасту, я обязательно куплю такой же мотоцикл себе. Именно такой же. В такой же раскраске, с такой же мощностью, с таким же звуком и так далее. Я глядел в потолок, вспоминал каждый изгиб, каждый элемент этого красавца. Он мне казался пределом мечтаний. Я пообещал себе, что куплю его, рано или поздно. И, преодолев тучу сложностей, плохо питаясь не один месяц,-посмеявшись, сказал мужик,-я купил себе наконец этот мотоцикл. Точно такой же. Но, конечно же, новый. Я хотел, чтобы все было как надо, по фэншую, так сказать. Да-а-а, немало сил я потратил, чтобы купить этот мотоцикл... Стоил он как две хороших машины. Очень дорого. Но я исполнил свою мечту. Как же я на нем рассекал... Конечно, поначалу было очень трудно ездить на таком мотоцикле, так как я был новичком, а он был очень мощным и шустрым, но все же я совладал с ним, слился воедино, получился эдакий инь и янь. Ох, я с него каждую пылинку сдувал, не позволял ему хоть на капельку загрязниться. Намывал его до блеска. Заботился о нем до безумия как тщательно. Он действительно мне был как друг, служил верой и правдой...

Вдруг мужик сделал паузу.

- Служил?

- Да, служил... - сначала набрав в легкие воздух, а после выдохнув его, сказал мужик, - В один несчастливый день я попал на нем в аварию... По своей ошибке, дурак... Не совладал со скоростью и... В общем, мне ужасно повезло, что это была легковая машина, а не грузовик, что проезжал рядом. Я обошелся рядом переломов, долго лечился и отлеживался в больнице...-мужик начал поглаживать кошку, а та, блаженно закрыв глаза, наслаждалась процессом. -Весь перед мотоцикла был всмятку... Нужно было менять очень много деталей, элементов корпуса мотоцикла. Настолько много, что, чуть ли, не выходила цена нового такого же, если не выше. Как же мне тогда было больно... Причем больше душевно, чем физически. Я даже плакал. Это было для меня трагедией, это было ужасом во плоти. Настоящий ужастик в реальности. Худший сон, который случился со мной в реальности. Вылечившись, я еще какое-то время хромал. Потом долго не катался. Потому что, как я уже сказал, я хромал, а второй причиной являлось то, что моя любимица была при смерти. К сожалению, её было не спасти... Повреждения были максимально суровые. То, что я некогда называл своим другом, угробилось, помялось, покорежилось. В конце концов, глядя на эту теперь уже облезлую груду металла, у меня сжималось сердце. Этот мотоцикл был для меня действительно как друг, как живой друг, он словно понимал меня с полуслова, и мы чувствовали друг друга. Представь, что лучшего друга у тебя отняли, отобрали. Его больше нет. Теперь это обычный труп. Вот так вот... Ах, да... Почему Изольда? Потому что именно так я назвал этот мотоцикл. В честь воспоминаний, что засели во мне навсегда, я решил так назвать мою кошечку, мою любимую и единственную. Я понимаю, что ты можешь сказать, что это ведь всего лишь мотоцикл, главное, что ты остался жив. Да, ты будешь прав, таких еще можно будет миллион купить, но для меня этот мотоцикл был единственным и неповторимым, я его делал под себя, как было угодно моей душе, ведь я не забыл слова того парня, нет. Они засели во мне, как и эта рана, глубоко и навсегда...

- Да уж... Совсем невеселый исход событий. Но как бы то ни было, главное, что ты остался жив, верно? К тому же, сейчас ты набрался опыта и ездишь не на спортивном мотоцикле, а на более безопасном и комфортным, что ли.

- Верно... - кивнул мужик.

Порой лицо человека может выдать многое. Может рассказать о том, что чувствует человек, что он пережил, каковы его эмоции на данный момент, или же даже выдать примерные черты характеры. Но какую тайну хранит под собой лицо мужика Василий все никак не мог понять. Не то что бы он сильно бился над этой загадкой, но она словно сама притягивала взор Василия, говоря ему, что, мол, меня, загадку, нужно разгадать, найти ключик от секретной комнаты. Где искать этот ключик Василий, конечно же, не знал. Но знал, что глаза мужика выражали глубину, а лицо - историю всего того, что произошло с ним за всю его жизнь. Однако эта история до сей поры не до конца известна Василию. Что-то было еще. Что огромное и таинственное.

Мужик пристальным взглядом окинул Василия, отбарабанил очередь пальцами по столу, и сказал:

- Тебя, верно, что-то смущает? - спросил он так, будто что-то подозревал.

Василий замялся, поколебался, но ответил:

- Если честно... То да.

- Могу я поинтересоваться что? - как можно деликатно спросил мужик.

- Ну... Я не уверен, что тебе это нужно знать. В том плане, что это какие-то мои размышления.

- Ты мог бы поделиться, - мужик не переставал быть деликатным. - Я бы не спрашивал, если бы не был перед тобой так открыт. Я думаю, ты это уже мог заметить и не раз. А я совсем не многим открываюсь, если открываюсь вообще.

Мужик действительно был с ним откровенен. Взвесив все за и против, Василий все-таки решился.

- Ну ладно. В общем, не знаю, как ты к этому отнесешься. Но мне кажется, ты что-то недоговариваешь, не то чтобы я позволяю себе лезть в твое прошлое, но твое лицо говорит само за тебя.

- Правда? И что же тебе говорит мое лицо? - аккуратно спросил мужик.

- Не знаю, как это объяснить, ты мне рассказал уже некоторое из своей жизни, но все же мне кажется, что есть что-то еще, что-то большее, что-то очень больное... Словно еле затянувшаяся рана, а может быть, и не совсем затянувшаяся... Может, она еще гложет, гноится, дает о себе знать. Твое лицо не как у всех людей, оно будто бы какое-то необычное, оно как будто пережило намного больше, чем среднестатистическое лицо другого человека. Это... Странно... Я порой замечаю за собой такое, что я по лицу изучаю человека, анализирую, сам того не желая. Ну, не то чтобы замечаю, замечал когда-то, давно... Много времени уже прошло с того момента. И, наверное, ты первый человек, чье лицо спустя большое количество время, может что-то мне сказать. Это очень трудно. Я не могу этого объяснить. Наверное, я не должен был тебе этого говорить, но ты сам попросил.

Взгляд мужика не выражал ничего. Точнее, трудно было понять, что он выражал. Как минимум он выражал серьезность, задумчивость, но не более. Нет, скорее, он был сконцентрированным. Сконцентрированном на одной точке. Мужик словно застыл, как каменная статуя. Даже его глаза не моргали. Прошло 15 секунд. Молчание. Прошло 30 секунд. Молчание. Наконец, прошла томительная минута, которая Василию показалось целой вечностью. Он даже начал жалеть, что сказал мужику все так, как есть. Нет, я не должен был. Зачем я это сделал... Вот дурак! Эх..., подумал он. Но вдруг спустя минуту мужик заговорил.

- Знаешь, - он слегка улыбнулся, - ты уникальный человек. Очень интересный, правда. Даже чем-то меня в молодости напоминаешь.

Вдруг он разразился смехом.

- Что смешного? - спросил Василий, когда утихла буря.

- Ничего... Всю жизнь сами надо собой смеёмся, сами того не замечая, - сказал мужик, отпуская последние смешки. - Но это так, лирика. Смешного ничего нет, как ты сказал, это какие-то мои размышления. В общем... - мужик вдруг строгим образом посерьезнел, - все, что ты сказал... Ты молодец, правда. Я практически не даю похвал людям, но тебе я её дам. Так что можешь ценить. Наверное. Но знаешь, я тебе ничего больше не скажу.

- Но почему? - возмутился Василий.

- А как ты думаешь?

- Не спрашивал бы, если бы знал.

- У меня есть свои причины не рассказывать, - сказал мужик, после чего взял зубочистку из маленького пластмассового стаканчика, что стоял на столе, и элегантно оставил её меж зубов во рту.

- Но я прошу.

- Теперь уже просишь? - улыбнувшись на одну сторону сказал мужик.

- Да. Пожалуйста. Мне интересно. Я просто хочу понять.

- Точно? Хочешь узнать?

- Да.

- Уверен? Обратного пути не будет. Правда может быть горькой.

- Уверен на все сто.

- Я знал, что ты так просто не опустишь это... - сказал мужик, не переставая улыбаться.

- О чем ты?

- Мои размышления, - процитировав Василия, пожал плечами мужик.

- Ну ладно. Так ты расскажешь?

- Могу, - плавно кивнул он, - но что именно?

- А... Ну, может, не знаю... О том... Что...

- Ясно. - хохотнул мужик. - Я расскажу то, что ты хочешь узнать. Но ты точно хочешь узнать, в чем дело?

- Знаешь, только сейчас я понял, что ты мое имя знаешь, а я твое так и не услышал. В чем же дело? Конечно хочу узнать. -Василию вдруг стало чрезмерно интересно, что скрывал мужик.

- А дело в том, что Коля - это я, - мужик сделал каменное лицо, на котором не дрогнула ни одна мышца, не дрогнула и зубочистка, словно её заколдовали, не дрогнула и кошка, которая до этого усердно облизывала свою лапу, изящно, по-кошачьи её подняв.

Не позволили себе моргнуть и глаза мужика. У Василия создалось такое чувство, будто в этот миг застыла сама вселенная, которая боялась двинуться с места. Пустота, безмолвие и недоговоренность воцарились вокруг, окутав все пространство. Ни Василий, ни мужик не могли произнести что-либо. Время будто бы остановило свой ход. Василия пробрал легкий холодок, который, словно маньяк, напал на него сзади тогда, когда он этого совсем не ожидал.

- Очевидная развязка, не правда ли? - тихим голосом сказал мужик.

- Ты. Коля? - Василий почему-то с трудом выдохнул кислород из легких, словно его что-то задерживало, какая-то неведомая сила создавала препятствия. Из-за этого он даже прохрипел.

Мужик кивнул, моргнув наконец глазами.

- Постой. Может, ты шутишь?

Мужик ничего не ответил. Сначала он глянул на Василия, а после отвел свой взгляд куда-то мимо него.

Василий повторно спрашивать не стал.

- Я даже не знаю, что и сказать-то... - сказал он, чувствуя, что он попал в странную ситуацию. Конечно, вся его жизнь - странная ситуация, но с таким столкнуться он никак не ожидал. Он не знал, как реагировать не такую новость. У него не была даже мыслей по этому поводу. Он лишь был ошарашен таким исходом событий. Василий долго приходил в сознание. После долгих и томных вздохов он наконец отважился на какие-то более осмысленные вопросы.

- Что ж, это очень трудно осознать. Я, словно, ученый, который открыл секрет всей нашей вселенной, - Василий слегка посмеялся. Смех этот чем-то напоминал истерический. - По крайней мере, мне так кажется. Я действительно не был к этому готов.

- К такому невозможно приготовиться. Жизнь всегда рада предоставить нам подарочек, - произнёс мужик максимально размеренной речью, теребя в руках какую-то бумажку, которую он непонятно откуда взял.

- Даже и не знаю, что сказать.

- Спрашивай, как обычно, - ответили Василию, исподлобья подняв взгляд.

- Значит, ты - Коля, - указал он пальцем на мужика.

Последовал ленивый кивок с утверждением:

- Да.

- Давно все это произошло?

- Уже как полжизни прошло.

- То есть ты за вторую половину успел пережить первую?

- Угу.

- Наверно, следует сказать, что я сочувствую.

- Не нужно. Все это давно в прошлом.

- Да, я просто... Как ты смог пережить это?

- С титаническим трудом, - мужик не переставал теребить бумажку, то сворачивая её, то разворачивая. - Это невыносимая боль. Я пил, страшно пил, потом пришлось перестать, так как, во-первых, я понимал, что это только усугубить положение, хоть мне и было плевать на то, что произойдет со мной, а во-вторых, надоело. Просто надоело. Постоянно затуманенный разум, невыспанные глаза, кривая походка - все это мне надоело. В тот момент мне надоела вся жизнь, вся, какая она есть. Я не хотел ничего. Ни есть, ни пить, ни спать, ни даже совершать суицид. Мне надоело существовать. У меня не было ни целей, ни амбиций, ни чего еще-либо. Я был никто. Я начал свою жизнь никем, вроде как начал становиться кем-то, но опять вернулся к тому, что имел в самом начале. Знаешь, это как компьютерная игра. Ты начинаешь ни с чем, набираешься опыта, открываешь новые навыки, находишь более мощное оружие и крепкую броню, а потом, когда ты уже немало вложил сил, ты все теряешь. В один момент. Ты снова галимый новичок. Ты - ничто и никто. Так и тут, в нашей жизни. Это никак не исправить, не изменить. Это уже случилось. Всегда кажется, да уж, кто мог ожидать, что так может случиться. Думаешь, с тобой не произойдет, а оно вот, произошло... Жизненные тяготы и невзгоды могут достигнуть кого-угодно. Эта лотерея, которую невозможно предугадать, и уж тем более невозможно просчитать. Эта лотерея, которую никому не дает пощады. Если она положила на тебя глаз, то тебе не скрыться, не убежать. Как можно стойко прими то, что эта рулетка тебе выдает. Выстави прямо и гордо спину, вдохни полную грудь и взгляни, наконец, в самую пучину этой бездны. Некоторые люди её зовут жизненными проблемами. Ну или просто зови это жизнью. Можно именовать это как угодно, суть от этого не изменится. Но важнее всего то, что ты будешь делать дальше, как поступишь, каков будет твой ход. Это шахматная игра. Но она длится не до выигрыша или проигрыша. Она длится всю твою жизнь. А после она просто кончается. И все, пустота, больше ничего - лишь глухота и немота. Вопрос в том, сломится ли твоя линия жизни именно на этапе возникновения этих самых проблем. Насколько быстро закончится эта шахматная игра. Ты её можешь закончить в любой момент. Хоть на этапе возникновения бездны, хоть после. Это твое право, кто бы что ни говорил. Не закончил - ну и ладно. Закончил - ну и что. Это твоя воля. Хочешь борись, хочешь - нет, сломайся под гнетом этой бездны. А судьи кто? Да никто. Ты. Ты сам - судья себе. Судья своим действиям и поступкам. Ты сам должен понимать, что хочешь сделать, а что нет. Почему кто-то должен говорить тебе, что да как. У тебя есть своим мозги. Вот и думай, как будешь поступать. От выбора, как ты ни пытайся, как ты ни изворачивайся, никому не убежать. Выбор сопровождает нашу жизнь всегда, везде и постоянно. Это неотъемлемая часть, неотъемлемый спутник нашей жизни. Он нас, поверь, никогда не выпустит из своих лап.

Василий внимательно слушал мужику и не предпринял ни одной попытки перебить его, впрочем, по-иному он себя никогда и не вел.

- Какого тебе жилось?

- Знаешь, иногда я дергаюсь по ночам. Ни с того ни с сего. Иногда в полудреме я это чувствую, но я как бы сплю в этот момент, а иногда этот импульс настолько силен, что я вскакиваю с кровати. В такие моменты мне вроде бы не снятся страшные сны, но я вскакиваю в ужасе. Потом чертовски трудно заснуть. Я даже какой-то отрезок жизни после таких моментов шел пить алкоголь. Обычно это была водка, вино или еще что-то такое. Зачастую это было что покрепче.

- Жутко... Но ведь история с мотоциклом тоже про тебя. И после такого признания эта картина не укладывается в моей голове.

- Я объясню. Да, я многое пережил... И знаешь, что скажу тебе?

Василий одарил мужика кивком, который обозначал вопрос Что?.

- Если ты не хочешь отчаиваться, то для тебя не будет существовать такого чувства, как отчаяние. Не будет попросту поводов для этого.

- Ты хочешь сказать, что ты забыл об как отчаянии?

- Я не знаю, - сказал мужик, почесав бороду. - Я просто знаю, что если ты не захочешь отчаиваться, то ты и не будешь. Вот так вот. Про себя же я не могу ничего сказать. Моя жизнь - словно сон, который страшно увидеть.

- А мотоцикл ?

- Да, мотоцикл... Если честно, то я сам не знаю почему, зачем и когда, но я попросту решил жить дальше, не обращая внимания на все то, что произошло в моей жизни. Подобные выражения могут вызвать больной, истерический смех, учитывая, что я пережил. Можешь не задавать вопросов по этому поводу. Я ни на один из них не смогу ответить, как бы не бился надо этим. Поэтому следующую четверть моей жизни я переживал все то, что произошло со мной за первую половину. Потом я, с помощью неведомой силы, решил восстать. Не из мертвых, но и не из тех, у кого постоянно натянута улыбка до самого уха. Скорее, восстать из пепла, в который я зарылся. В общем, да, вся та история с мотоциклом звучит именно так. Я увидел его еще в детстве. И после смерти отца я решил купить его. Снова начал работать, питаться безвкусной, резиновой едой. Тогда мне это казалось совершенно бессмысленными действиям. Ты как-то спрашивал, что меня заставило научиться так готовить. Я ответил что-то вроде со временем научился, жизнь заставила, ну и к тому же, я гурман. Так вот, отвечая на твой потенциальный вопрос, именно такая сторона жизни по-большей степени заставляла меня учиться готовить. Мама пребывала в полном оцепенении. Есть, и уж тем более готовить, она совсем не хотела. Поэтому я готовил для неё и заставлял есть. Давай, ну, ешь мам, ты и так уже иссохла вся, ты так себя до смерти доведешь, вон, уже даже сознание теряла, так что давай, кушай -приговаривал я лишний раз, когда кормил её с ложки кашей. Взгляд её был пуст, поэтому я старался его обратить хоть куда-нибудь. Возможно, это один из тех моментов, который не позволил мне окончательно пустить жизнь на самотек. Мама - единственное, что у меня тогда осталось. Я не мог позволить себе бросить её. Даже сам себе поражаюсь, но я решил купить все-таки этот мотоцикл и даже на какое-то время жизнь мне показалась не такой уж и бессмысленной, не такой уж и пустой... Мотоцикл мне, можно сказать, какой-никакой дал смысл жизни. Возможно, это еще одна из причин того, почему ты меня до сих пор можешь видеть. Но потом, как ты уже знаешь, я разбился на мотоцикле. Черт, до чего ж не везуч, верно? Но таков весь я... Сам не понимаю своей природы. Думаешь, не было мыслей о суициде? Еще как были. Но что-то меня будто бы не позволяло уйти в мир иной, какая-то демоническая сила держала меня на белом свете. Почему демоническая? Да потому что вряд ли добрая сила позволила бы мне до тех пор мучаться. Потом я провалялся в больнице, ну, ты все это знаешь.

- Что же произошло потом? - Василий уже начинал чувствовать, как его охватывает паника.

- Потом. Потом... Я вернулся домой, к маме.

- Все было хорошо?

- Мм? Хорошо?

- Я имею ввиду, мама хорошо себя чувствовала? Все-таки серьезная авария произошла с сыном.

- Мама тогда умерла. Остановка сердца. Вот так вот. Просто, внезапно и быстро. У отца разрыв сердца, а у неё остановка сердца. Я похоронил её рядом с отцом. Они теперь лежат вместе, на одной, общей земле. Как бы они не ссорились, как бы не пытались перекричать друг друга в свое время, но они прожили жизнь вместе. И уж тем более, друг другу смерти не желали. Такая вот... Больная любовь...

- Остан... - Василий, не найдя сил договорить, даже пошатнулся от таких слов. Он больше не мог сдерживать себя. Его руки затряслись, к горлу подступил непробиваемый ком, нос зашмыгал. Он заплакал, поджав губы в тонкую полосочку и закрыв лицо рукой. Его челюсть дрожала. Что уж челюсть, все его тело пробрала дрожь, ему стало холодно, мурашки пробежали по спине и рукам. Он напоминал больного человека, которого охватила лихорадка.

- Не нужно, - произнес мужик, пытаясь успокоить Василия. - Я понимаю, какого тебе слышать такое от человека, который это пережил. Наверное, даже трудно поверить, что этот человек сидит прямо сейчас перед тобой. Но если ты чувствуешь боль из-за того, что я рассказал тебе, что пережил, то не нужно. Все это давно в прошлом.

- Но... - произнес Василий с дрожащим голосом и накатывающимися слезами на глазах, которые и не думали отступать.

- Нет, что ты. Смерть матери я принял спокойно. Понимаешь, мне не было все равно, но я будто бы к этому времени отстранился от своей человеческой оболочки. Я столько боли пережил за свою жизнь, что уже было совсем не больно. Все мои чувства просто вымерли. Я стал человеком без эмоций. Эдакое ходячее тело, которые не может не грустить, не переживать, не плакать, и уж тем более не смеяться. Из меня словно выдрали все эти эмоции, как дантисты выдирают зубы. Грубо, неожиданно и без спроса. Вот так вот.

Трясучка не отпускала Василия. Трудно понять, что он ощущал в этот момент.

- Ну, что ты... Хватит.

Мужик подошел к нему и легонько похлопал по-дружески по спине, стараясь успокоить.

- Все уже давно закончилось, - прошептал он.

Кошка Изольда тем временем внимательно наблюдала за Василием и мужиком. Она, словно незримый собеседник, слушала, о чем они говорят, следила за каждым их действием. Она будто бы понимала, о чем они говорят, и словно сочувствовала Василию. Сочувствовала из-за того, что он услышал. Мужик продолжал стоять рядом с Василием, пытаясь его успокоить, объяснить, что переживать тут больше не о чем.

- Все в прошлом... - приговаривал он.

Как бы то ни было, Василий наконец узнал, какие секреты до этого хранил мужик.

- Но... Но как ты смог жить дальше? - наконец успокаиваясь, спросил Василий.

Мужик присел на свое прежнее место, глянул в глаза Василия, которые были влажными и покрасневшими, напоминая томатный сок.

- Я просто не хочу ни о чем жалеть, - произнес он, - Мне просто надоело страдать. Мне надоело бесхребетное общество, в котором я жил, мне надоела моя жизнь. И, в конце концов, как ты мог уже заметить, я решил отдалиться от общества, упрятаться от людей куда подальше, чтобы ни одна рука не смогла до меня дотянуться, чтобы не наблюдать, как это самое общество разлагается. Как я уже однажды сказал, наш мир - сумасшедший кретин. И что ты с этим сделаешь? Да ничего. Я просто закопался в самые глубины этого мира, залез в самые его чертоги.

- Как ты смог это пережить? - слезы из глаз Василия уже не шли, но его до сих пор время от времени потряхивало.

Мужик задумался. Взгляд его никак не изменился, но учитывая, что он замолчал, можно было сказать, что он задумался.

- Не знаю, - наконец ответил он. - Сам поражаюсь и до сих пор не понимаю.

- До сих пор не могу осознать, что передо мной сидит человек, который столько всего пережил...

- Такова наша жизнь, - развел руками мужик. - Кому-то она преподносит подарки, а кому-то лишь горечь и боль.

- Но я также поражен тем, что из всей этой кучи проблем ты смог выбраться, и сейчас у тебя есть дом, любимый мотоцикл и такая же любимая кошка. Все здесь аккуратно и красиво у тебя, словно бы... В общем, трудно представить, что с тобой такое произошло. Будто бы всей этой ужаснейшей бури не было в твоей жизни...

- Наверное, как бы то ни было, человек сам выбирает, какая жизнь будет окружать его. Не место меняет человека, а человек меняет место. Человек сам выбирает, насколько красивым будет его мир вокруг. Мой дом - и есть мой мир. Это все, что у меня есть, а большего и не надо. А большего я и не прошу.

- До сих пор не могу в это поверить...

- А я предупреждал. Но ты сам настоял. Получай результат своих действий.

- Ты прав. Но теперь моя жизнь точно не будет прежней.

- Не будет, - согласился мужик, глянув в окно, из которого проглядывались золотистые лучи солнца, - как и моя...

Василий с мужиком, заболтавшись, совсем забыли о собаке, которая мирно посапывала на своем месте, в прихожей. Пес, уловив четкие звуки разговора двух людей, приоткрыла глаза. Эти звуки не давали псу покоя, но он продолжал лежать на своем месте. Вдруг послышались глухие стуки шагов, отчего пес сначала приподнял голову, а после и все тело. Глядя на этого пса, можно было сказать, что он взволнован, и, возможно, ожидал, что его хотят огреть ботинком, прогнать с глаз долой. Пес поджал уши, ожидая удара, но тут вышел и подошел к нему из кухни Василий.

- Ну, как ты тут, дружок? Извини, что не навещал. Столько я всего услышал... Боюсь, на всю жизнь теперь это запомню, - произнес он, подошел к псу, наклонился и завел руку за ухо, чтобы приласкать пса.

Сначала тот сидел в напряжении, жалобно глядя на Василия, но через какое-то время наконец расслабился, и принялся наслаждаться лаской нового друга.

- Мы теперь с тобой - не разлей вода, верно? - спросил Василий, обратившись к псу.

- После столь многочисленных и напряженных разговоров следует освежиться и подышать свежим воздухом, не находишь? - подойдя из-за угла, обратился мужик к Василию.

- Пожалуй, соглашусь... А пса куда?

- А пускай с нами прогуляется, - ответил мужик, вольготно почесав бороду.

Василий спорить не стал. Они с мужиком вышли на улицу. Василий огляделся по сторонам. На улице по-прежнему стояла хорошая погода, и, пожалуй, даже последние вести, что узнал Василий, не могли омрачить его настроение. Чистое, без задоринки, без закорючек небо, легкий ветерок, совсем слегка обхватывающий зеленистую траву, что виднелась на территории мужика создавали впечатление идиллии. То были маленькие кустики и цветочки. Так же взору падал мангал, на котором совсем недавно мужик жарил шашлыки, и солнце, ослепляющее, обжигающее взор своими желтыми лучами, напоминая само золото. Василий от таких лучей даже зажмурился, а после закрыл рукой глаза. Казалось бы, почему? Ведь Василий хоть и сидел дома с мужиком, мило проводя беседу, но он сидел не в темноте.

Мужик надел черные очки, а после сказал:

- На, держи, - улыбнувшись, он протянул Василию другую пару очков. Те были уже темно-фиолетовые.

- Стильные, - оценил Василий, оглядывая их, - ...И наверно очень дорогие. Буду с ними поаккуратней.

- Дарю. Будут как сувенир, память о былых днях.

- Ну что ты, не нужно...

- Бери, бери. У меня есть другие. Мне и одной пары хватит. А тебе это будет памятью о наших разговорах.

- Ну ладно. - сказал Василий, примеривая очки. - Тогда большое спасибо. Но наших с тобой разговорах я точно не забуду хоть с подарком, хоть без.

Мужик привычным образом кивнул, теперь уже улыбнувшись.

Василий подозвал пса, и они все дружной компанией двинулись в путь.

- А куда хоть идем? - спросил Василий.

- Да куда глаза глядят, - ответил мужик максимально серьезным, прямо каменным тоном.

Василий вопросительно глянул на него.

- Да шучу, шучу я, - рассмеялся мужик.

Вот-вот накатившее напряжение Василия спало.

- Ты так больше не шути, а то я уже не знаю, где правда, а где истина, где шутка, а где очередная твоя философия.

- Да ладно тебе, чего волноваться?

- Твоя истина. Но все-таки, куда мы идем?

- Да есть тут одно местечко. Красивое, нравится оно мне. Иногда прихожу туда, чтобы поразмыслить.

- О чем? - спросил Василий, не давая покоя своему интересу.

- О всяком. О мире нашем, о людях, о добре и зле, о справедливости, о ненависти. И о всяком таком. В общем и целом, о разном. Просто иногда люблю хорошенько так поразмыслить, пошевелить затвердевшим механизмом, который мы зовем своим мозгом. Просто подумать. О чем-то, о великих проблемах, пороках людей, о том, кто мы и есть и зачем, и в то же время ни о чем. Что в голову взбредет, о том и думаю. В этом плане я не привередливый. Не знаю почему, но люблю я думать, просто люблю.

- Мне казалось, ты можешь думать всегда и везде, независимо от ситуации и местонахождения.

- Так-то оно так, но это место... Оно особое, оно наталкивает на мысли, наталкивает... На думу.

- Да уж... У меня тоже в детстве было одно место. Ну как в детстве... Мне было лет 15-17.

- И что же это было за место? Расскажи поподробнее.

- Небольшой лесок, который находился неподалеку от нашего дома. Любил иногда приходить туда. Часто приходил, когда нужно было побыть одному, отдохнуть, расслабиться от какой-то суеты, уединиться в общем. Приходишь в одно место, что-то вроде шалаша, а там пенек стоит. Толстый такой, жирненький пенек был. И вот садишься на него, и взираешь на этот лес. Пусть он был хоть и маленький, скромный такой, но он был очень... Уютным. Я когда приходил в этот лес, он словно обволакивал меня вокруг, окружал, нагружал своей какой-то особой аурой. Аура эта была спокойная... Добрая такая, милосердная. Всегда давала надежду какую-то, чувство, что не все потеряно, что все, в конечном итоге может и должно быть хорошо, как бы трудно ни было. Конечно, может, это мой юношеский максимализм такой был, но все-таки. Это было для меня своего рода место силы. Место спокойствия и удовлетворения, где тебя никто не потревожит, не нагонит панику, а где ты можешь спокойно сесть и расслабиться, попить газировки, покушать бутербродов, и, в конце концов, насладиться царящей повсюду атмосферой. Я вот прям как сейчас помню, вздохнешь свежий, лесной воздух, и выдохнешь его, и сразу как будто вылечился от всех бед. Лекарственный он как будто был. Пусть и не физические, но какие-то душевные, моральные раны он мне заживлял. Ну и моим легким сразу хорош так становилось, свободно. А повсюду сосенки, березоньки... И птички поют таким сладким голосом! Ммм... Никак не насладишься, и сидишь в этом лесу по несколько часов, слушаешь эту птичью свирель, отдыхаешь, восстанавливаешься от пережитых дней. Ходишь иногда, собираешь шишки, складываешь аккуратно неподалеку от пенька. Эдакое увлечение, времяпрепровождение в лесу. Посмотришь наверх, а там, словно купол веток нежно, по-доброму накрывает тебя своим одеялом, как бы не разбудить. Иногда, бывало, белок, каких-нибудь встретишь. Помелькает своим рыженьким хвостиком и темными глазками, точно закрасили их, и уйдет, как ни в чем не бывало. Однажды привел туда подружку. Говорю с полной улыбкой на лице, мол, вот, смотри, какое прекрасное место, здесь душа моя восстанавливается... А она не оценила этот лесок. Плюнула, и ушла. Сказала, мол, зачем ты меня сюда привел, здесь мерзко и одиноко. С тех пор я с ней не общался. И место свое больше не показывал никому. Потому что, видимо, понял, что подобные места надо беречь, хранить вот тут,-Василий указал на область своего тела, где находится сердце,-оно не снаружи, оно внутри тебя. И либо не показывать это место никому, либо самому дорогому человеку. Другие могут просто не оценить, не понять тебя. А дорогой человек - он проверен временем, он уже понимает твои взгляды, твое мировоззрение, твою философию. Вы с ним на одной волне. Ах, чудное место было... Любил я его до безумия. И, как мне кажется, оно меня тоже. Эх, как сейчас помню те времена...

Василий не заметил лежащий впереди камушек, и вдруг споткнулся, разинув глаза в испуге на долю секунды.

- Поаккуратней, - заботливо сказал мужик, который уже было хотел потянуться, чтобы схватить Василия и не дать упасть ему.

- Да уж... Заговорился, - почесал Василий голову.

- Бывает. А что с тем местом потом стало?

- А... Его... Кажется... спилили там все деревья, - прискорбно вздохнул Василий. - Снесли весь лес. Больше ходить мне было некуда. Больше не было столь же излюбленных мною мест. Такое было только одно. Иногда я приходил на этот лесок, точнее, тогда он уже был пустырем, не иначе. Приходил, и печалился. Понимал, что жить стало грустнее, труднее почему-то. Не знал почему, но у меня тогда словно лучшего друга отобрали. Словно тогда часть меня самого вырывали. И проблем почему-то после этого стало больше. Лесок этот лишь позитивно на меня влиял. Я, когда приходил к нему, словно душу изливал, открывал её, показывал, что, мол, есть такая и такая проблема. И лесок словно поддерживал меня, успокаивал. Обнадеживал... Грустно как-то тогда все это получилось... - Василий совсем поник.

- Да, нехорошо, - мужик будто и сам загрустил.

- Но, впрочем, что жалеть о прожитых днях. Нужно двигаться дальше. Примерно такие слова я произнес себе, когда нашел последнюю, свеженькую, еле выжившую шишку. Примерно такие слова мне будто бы хотел донести сам лесок. Отнес домой - решил сохранить. Как память.

- И эта шишка у тебя до сих пор дома находится? - мужик обратил свой взор на Василия.

- Да, - ответил тот, теперь уже внимательнее смотря под ноги. - Только поискать надо.

Пес никак не мог нарадоваться новым друзьям. Он, высунув язык и слегка зажмурив глаза, передвигался легкой трусцой, неплохо поспевая за мужиком и Василием. Его ухо, одно из которых не было обкусанным, едва сотрясалось, как сотрясается игрушки для купания. Повсюду было чисто и опрятно. Возможно, и за этой территорией следил мужик, относился к ней с лаской и заботой. По крайней мере, такую гипотезу выдвинул вам Василий в своих мыслях. Кругом природа, зелень да красота.

- А до места еще далековато, - приговаривал мужик.

Василий не переставал наслаждаться приятными видами, где не было ни одной пылинки, ни одной грязюки, а была лишь зеленистая растительность, иногда деревья яблонь и даже груш. Увидев одно из таких деревьев, мужик, потянувшись к ветке и сорвав одну грушу, сказал:

- На, попробуй. Все натурально, как ты любишь.

- И правда, вкусно, - сказал Василий, откусив и распробовав грушу. - Мм, очень вкусно. Набери еще парочку.

Так мужик и поступил. Набрал кучу груш, распихав её по карманам. Василий поступил так же.

Зайдя в небольшое поле, где уже была протоптана тропинка, Василий сказал:

- Да-а-а, как такими пейзажами не насладиться?

- Погоди, мы еще не дошли до того места. Самое обворожительное еще впереди. Так что ты еще придержи слова восторга, - улыбнулся на пол-лица мужик.

Остальные минут 15-20 мужик, Василий и пес передвигались в полном безмолвии, словно каждый был в пучине своих мыслей. Удивительно, но казалось, что и у пса есть свой разум, свои мысли, свои переживания. Его мордаха показалась Василию задумчивой. Вроде бы пес, но будто бы не совсем обычный пес. Какой-то он слишком человечный, как подумал Василий. Или у меня просто поехала крыша совсем, улыбнувшись, сказал себе он.

- Чего улыбаешься? - спросил мужик, словно читая мысли Василия.

- Да так... Ничего.

- Просто так улыбаешься? С тобой точно все хорошо? Может, следует отдохнуть? - мужик произнес эти слова с максимально серьезным лицом, но Василий понимал, что он иронизирует. По-своему, но иронизирует.

- Да точно, - покачал головой Василий с таким выражением лица, какое бывает, когда тебя разоблачают. - Все нормально. Просто... Тебе не кажется этот пес несколько... Странным.

Мужик напряг зрение, сдвинув брови и внимательно посмотрев на пса.

- Да нет, вроде бы с ним все хорошо, - произнес он, словно вывел какую-то теорему.

- Мне кажется... Это прозвучит странно, но мне кажется, этот пес очень человечный.

- То есть?

- Ну... Как бы это объяснить. В нормальном понимании ясно, что это пес. Но он какой-то слишком понимающий. По крайней мере мне так кажется. Знаешь, он словно наш незримый собеседник, который без лишних комментариев взирает на нас, и слушает. Внимательно слушает. Да, наверно, я шизофреник...

Мужик, будто внимательно все обдумав, вывел:

- Я всякое встречал в жизни, но чтобы человечный пес...

- Да уж, пожалуй, бред какой-то... Давай не будем к этой теме возвращаться, - сказал Василий, достав грушу из кармана. Протерев её, он её смачно откусил.

Мужик ничего не ответил. Он часто лишь просто помалкивал. Действительно, а зачем лишние слова говорить? Незачем. Иногда ответ ничего не изменит, лишь сотрясет воздух, создаст некие вибрации. Но вибрации эти вес иметь не будут. Порой мужик казался Василию слишком серьезным. А иногда он был и веселым, ироничным, и в то же время снова мог стать серьезным. Он трансформировался моментально. Имел он такое свойство. Василию даже стало казаться, что он имеет лишь две вариации эмоций: когда он максимально серьезен, и когда он максимально расслаблен и готов шутить. Мужик казался ему человеком, каких повстречать чертовски трудно. И если уж ты его повстречал, то значит тебе повезло, и ты должен принять этого человека, каким бы он странным не казался. Но Василию казалось, что этот человек знает ответы на все вопросы жизни, даст тебе совет в любой ситуации. Он словно бы прожил несколько жизней. И в то же время у этого человека были разные интересы. Конечно, Василий еще плохо познал интересы мужика, но он точно знал, что он увлекается фильмами и мотоциклами. Ну, или увлекался. Мужик казался необычным человеком. Уникальным в каком-то смысле. Он, словно не приняв мир таким, какой он есть, отдалился от людей, отказался от всей этой суеты, в которой ползают люди, словно муравьи в своих муравейниках. Не-е-е-т, ему все это чуждо - казалось Василию. Ему так же казалось, что Мужику неприятны люди. Да, он принял их такими, какие они есть, но он не хотел жить в обществе. Вернее, он не принимал само общество в отличии от отдельно взятых людей. Мужик не тот человек, который мирится с тем, что имеет. Он делает так, как удобно ему. Он не считается с тем обществом, в котором когда-то жил и вырос. Нет, он от него отказался, уйдя в закат, пережив кучу боли. Василий иногда ловил себя на мысли, что чувство боли в мужике всего-навсего исчезло, испарилось, как пар, после того, как закипит вода в чайнике.

Пес тем временем стал максимально сосредоточенным, словно учуяв мысли Василия. Он фокусировал свое зрение то на одной точке, то на другой, застыв то в одном положении, то в другом.

- Ну, скоро там уже это твое место? -спросил Василий, чувствуя, как на лбу начинают образовываться маленькие капельки испарины.

- Скоро, - отрезал мужик.

Они наконец прошли поле. И теперь за спинами оказались колыхающиеся кончики травы цвета лайма, и ромашки, выглядывающие, словно дети: стеснительно, очень аккуратно, даже как-то боязно.

Теперь их на пути поджидали какие-то деревца. Вначале пути их встретила пара ель. Далее шли березки. Куча березок. Под ногами шебуршало некоторое количество сухих опавших листьев. Что они тут делают в такую пору времени?, подумал Василий.

Но ответ, конечно же, сам по себе не всплыл.

- Как ты тут не путаешься? Столько берез...

- Да, их действительно много. Но я здесь не первый раз. Я эти тропы знаю наизусть.

Василий не сомневался в профессионализме мужика. Он уже не раз продемонстрировал свои умения в том или ином деле.

- Совсем чуть-чуть... - бросил мужик, отодвигая немногочисленно количество веток, которые так и норовили ткнуть в глаза. - Аккуратней.

- Вижу,-сказал Василий, слегка зажмурив глаза и отодвигая очередную ветвь.

Наконец, пройдя деревья, они вышли на какое-то небольшое местечко, где лишь проглядывала из земли короткая травинка.

- Вот оно...-прошептал мужик.

Неподалеку стояла какая-то небольшая деревянная лавка. Простая. Видно, самодельная. Василий огляделся по сторонам. По бокам мужика и Василия окружали деревья, лишь и всего. Они, напоминая средневековых рыцарей, которые встали стеной, словно закрывая своими щитами это местечко, создавали таким образом пустой квадрат, на котором виднелась пока что одна лавка.

Мужик с Василием двигались как раз-таки к этой лавке. На лице мужика Василий заприметил легкую улыбку, которая ознаменовала появление блаженства.

Они наконец подошли к этой лавке.

- О... Вот это красоте-е-е-нь, - протянул Василий, теряя землю под ногами от увиденного.

Недалеко от лавки виднелся обрыв, а дальше него шла длиннющая река, которая не кончалась до того места, докуда доходил взор Василия. Эта река, видно, была максимально чистой, она была прозрачной. Она была бирюзово-голубого цвета. Река была не то что бы толстой, но довольно-таки упитанной и извивалась, словно змей. Выше этой реки находился уже очень густой лес, которому не было видна конца. Деревца стояли дружным строем, плотно прижавшись друг к другу, а их кроны изредка лениво покачивались из стороны в сторону, как покачивается колыбель Ньютона. Одной длинной цепочкой они уходили вдаль, заполняя пространство выше реки. Кудрявая, насыщенная листва укутывала этот лес, как укутывают заботливые родители детей одеялом. Эта листва была очень пышной и помпезной. Пышность эта ничуть не мешала красоте, а наоборот, лишь дополняла и без того благолепный лес. У реки было вальяжное течение, которое как бы никуда и не спешило, зная, что все равно достигнет цели. Воздух казался удивительно чистым и свежим. Василий всё никак не мог им насытиться. Наверное, он даже и не верил, что воздух может быть настолько чистым, настолько непорочным. Казалось, что он вот-вот закончится, но нет, Василий вдыхал и вдыхал его, словно очищая легкие от всякой скверны. Этот воздух казался лечебным. Окружающие березки были как доброжелательные хозяева этого места, которые пригласили Василия с мужиком в этот уютный домик, насыщенный удивительной красотой и чистотой. Чистотой не только от какого-то мусора, бумажек или стеклянных бутылок, а чистотой неосязаемой. Могло создаться такое впечатление, что это место люди не успели осквернить своим присутствием. Чистота эта вселяла в Василия чувство блаженства, размеренного спокойствия, добра. Да, вся эта картина казалась по истине идиллической, будто бы художник что-то нафантазировал в своей голове и изобразил это. В последнее время Василию на ум слишком часто приходило слово идиллия. Вокруг было тихо и спокойно, лишь был слышен скромный, далекий шелест листвы и ласковое журчание реки, которые словно боялись напугать гостей.

Василий с мужиком ничего и не произнесли до тех пор, пока не подошли к лавке. Если Василий просто потерял дар речи, то мужик, видимо, наслаждался увиденным.

На лавке стояло два цветочных горшочка кофейного цвета, в одном из которых была посажена какая-то зелененькая травка, напоминая собой малюсенькую елочку, а в другом - стебельки с тем же зеленым цветом, на вершинах которых виднелись лепесточки мягкого сиреневого цвета.

После того, как мужик с завороженным окружающей красотой Василием подошли к лавке и присели на неё, первый наконец произнес, указав рукой на горшок с сиреневым кустиком:

- Исс?п. Ударение на О. Некоторые его еще называют синий зверобой. Другой же из себя представляет веточки розмарина. О нем, я думаю, ты точно слышал.

Пес сел возле лавки, гордо взирая на реку. Он уже не казался тем странным и бродячим животным, которого повстречал Василий. Он уже казался добрым, спокойным и самодостаточным псом, который нашел своих друзей. Да, большую часть своей жизни, он, скорее всего, просуществовал один, но теперь Василий с мужиком точно не дадут попасть ему в беду.

- Захватывающая красота... - Василий словно не обратил внимания на слова мужика.

- Хех, потерял дар речи?

- Не то слово... Это по истине прекрасное место. Повтори, пожалуйста, что это за цветочки, - словно очнулся Василий.

- Ну, смотри, это иссоп. Те, что сиреневые. А другие - это веточки розмарина.

- Интересно, - Василий аккуратно пощупал хрустальные лепесточки иссопа. - А зачем они тебе? Для чего ты их здесь держишь?

Мужик, казалось, перебирал ответы в голове, открывая те или иные ячейки памяти.

- Иссоп рос неподалеку от моего места дома, где я жил, когда еще был маленьким. Эти прекрасные цветочки я дарил своей маме... У них прекрасный аромат, на, понюхай сам, - он протянул горшочек Василию.

Тот вдохнул запах и произнес:

- Действительно, приятно пахнет.

- И, как оказалось, - продолжил мужик, - собой иссоп символизирует очищение, смирение. А розмарин же используется в медицине, промышленности и в качестве пряности. Но так же он символизирует память, воспоминания.

- Именно поэтому ты их держишь? Из-за того, что они символизируют что-то важное для тебя, я верно понимаю?

- Да, - кивнул мужик, - верно. Для меня это важные вещи. Память, как бы то ни было, сидит во мне, и она никуда не уйдет. Она останется со мной навсегда.

- Да, кажется теперь понимаю, - произнес Василий, взирая на милые глазу виды. - Помнишь, я тебе рассказывал про тот лесок, место, где моей душе становилось хорошо?

Мужик кивнул.

- Я еще тогда говорил, что больше подобных мест я не встречал. Знаешь, мне кажется, я как раз-таки такое место и нашел. Это твой дом, и все, что неподалеку от него. В том числе и это место. Здесь кругом царит сплошная красота, спокойствие, непорочность. И это прекрасно...

- Будто бы здесь и не ступала нога человека, а? - сказал мужик как бы между диалогом.

- Да, - безобидно сказал Василий. - И правда. Будто бы здесь все как создалось природой, так и осталось. По-прежнему не могу насладиться этим воздухом... Наверно, я никогда еще в своей жизни не вдыхал настолько чистый воздух. Знаешь,-сказал Василий чуть помедлив, пробежав взглядом окрестные места,-мне кажется, я люблю природу. Она - по истине уникальное явление, которое существует в нашем мире. Она позволяет нам насладиться видами, насладиться... Чистотой. Душевной чистотой. В ней есть некий... Хаос. Но хаос этот отнюдь не грязь. Хаос этот как раз-таки и является кристальной чистотой. По-моему, все это нужно ценить, нужно беречь, как зеницу ока, как солнечный янтарь...

У мужика было серьезное лицо, будто бы он задумался о чем-то действительно важном.

- Жаль... - в голосе мужика, казалось, смешался хрип с шепотом.

- Что? - спросил Василий.

- Жаль, что люди этого не понимают. Люди в принципе мало что понимают.

- Да... Наверно...

- Впрочем, что грустить? Люди на то и люди, чтобы быть людьми. Такова их сущность. Что тут поделать? Некоторые вещи нам неподвластны. Поэтому просто наслаждайся жизнью. Грустить смысла нет, только себе навредишь. Просто прими это как есть - вот и все,-сказал мужик, похлопав Василия по плечу, обнажив какую-то страдальческую улыбку, которая заключала в себе не то боль от таких умозаключений, не то курьез. Не то одно и другое вместе.

После этого Василий с мужиком еще долго сидели в полном безмолвии, глядя на местные виды. В этом месте все шло своим чередом. Его на запятнала человеческая суета, человеческие проблемы, человеческая боль. Все это напоминало какой-то организм, чьи внутренности ни разу не заболевали, а были абсолютно здоровы, очень ухожены и ничуть не испорчены. Он питался, дышал, и так же, как и человек, хотел жить. Организм этот действительно похож на райский уголок, хоть и очень маленький. Поселись здесь - и проблемы не постигнут тебя, даже если очень сильно захотят.

Все то, что произошло с Василием за последнее время, казалось чем-то нереальным, нерациональным, несуществующем. Словно бы это была какая-то история, смешавшая в себе другие более мелкие истории от разных авторов разных жанров. Все эти мелкие истории дали одну большую, которая представляет из себя ядерную смесь, которая и не думала испаряться. Казалось, будто все эти события придуманы писателем-психопатом, который ни черта не смыслит в литературе. Он даже про это сказал мужику.

- Ха-ха! - посмеялся он лаконично и строго. - Да, дружище, - он впервые назвал Василия так, - видно, теперь ты пытаешься просто осознать то, что с тобой произошло. Но не волнуйся, это пройдет. Со временем, но пройдет. Со временем приходит успокоение, смирение. Мудрость, в конце концов. Да, я понимаю тебя, в какой-то степени я был таким же, как и ты. Я был в поисках себя. Как видишь, нашел,-он как-то странно оттянул локти в стороны и указал на себя обеими ладонями.

Мужик многое поведал Василию, некоторое он понял, некоторое - не очень. Мужик представлял собой сейчас некоего наставника, учителя, который лишь подкидывал советы Василию, как подкидывают дрова в печку, таким образом, поддерживая огонь. Под огнем можно подразумевать как раз-таки мысли Василия, которые шли несметным потоком. Поток этот и не думал сбавляться. Раньше жизнь Василия была скучна и однообразна, имела лишь серые краски. Но теперь красок этих стало больше. Раньше Василий не обращал особого внимания на те или иные ситуации, которые создавали люди. Ему, подобно Будде, были чужды человеческие распри. Однако ж, нельзя сказать, что тогда он был просветлен. Его и с самым обычным монахом нельзя было сравнить, какой уж там Будда... Нет, как раз-таки наоборот. И если уж он вообще просветился хоть на долю, то только сейчас, переняв многое от опыта мужика.

Отныне, кажется, жизнь Василия можно поделить на До и После.

Жизнь Василия больше никогда не станет прежней.

Река по-прежнему сладостно скворчала, лесок за спиной продолжал создавать необыкновенный уют и комфорт, а солнце уже зашло за облака. Но от этого погода ничуть не стала хуже.

Эх, слиться бы с природой в этих местах в единое целое, думал Василий.

Василий глянул на часы, про которые совсем забыл. То были обычнейшие часы, сделанные как бы под классику. Коричнево-бордовый ремешок, который был уже потерт в некоторых местах, неряшливо обтягивал кисть руки, на светлой лицевой стороне шли тоненькие черненькие стрелки, указывая то на одну цифру, то на другую. А сбоку виднелась стандартная заводная головка серебристого цвета, которая была уже вся поцарапанная.

В целом часы были неплохи. По крайней мере для Василия. Во всяком случае, он не жаловался. Основную свою функцию они выполняли.

После того, как он посмотрел на часы, он понял, что они с мужиком просидели здесь уже примерно час.

- Представляешь, мы здесь просидели уже час, - сообщил он мужику, слегка подтолкнув его кончиком локтя.

- Наблюдая такие пейзажи, время может пролететь со-о-о-всем незаметно, - лишь сказал он. - Впрочем... Пора уже, наверно, и домой. Все, что хотел, я показал тебе.

Они встали с лавки, мужик последний раз пощупал цветочки в горшке, будто бы прощаясь с ними, и они двинулись обратно, домой. По той же тропе.

По пути они травили всякие байки, рассказывали истории из жизни, рассказывали о своем детстве, подростковом времени. Смеялись, глумились над теми или иными ситуациями. В общем и целом, хорошо проводили время. Они даже не заметили, как наступила темнота. Но темнота эта ничуть не мешала их приятному и в целом задорному общению. Странно, но если по дороге ты плотно общаешься с человеком, то время проходит незаметно. Василий иногда ловил себе на мысли, что время иногда то растягивается, то сжимается. Будто бы у времени какая-то своя, ирреальная физика. Свое поведение, свои правила.

Наконец, плетясь сквозь легкую прохладу, которая, словно обтягивающий костюм, обхватывала их со всех сторон, они дошли до дома. Несмотря на то, что был уже поздний вечер, на их головах присутствовала легкая испарина, которая налипала, ну точно банный лист. В глазах пса по-прежнему горел энтузиазм, хоть и было видно, что усталость и его не обошла стороной. Однако он держался крепко. Василий и мужик пыхтели время от времени - все-таки немалое расстояние прошли за день. Василий любил прогулки. Правда, не в таких количествах. Такие нагрузки для него непривычны. Однако за беседой с мужиком время проходило действительно очень скоротечно.

- Фух... Ну, как самочувствие? - посмеялся мужик. - Не устал? Вижу, вижу по виду.

Василий томно отдышался, и ответил:

- Бывало и хуже. Хотя, стоит признать, такие расстояния для меня - рекорд. Своеобразный, конечно, но рекорд. Но я даже благодарен, за проведенное время. Правда...

- Ладно уж тебе. Пошли в дом, кофейку выпьем, сырнички поедим - там оставались еще вроде бы.

Такое предложение лишь взбодрило Василия. Отказывать ему смысла не было никакого.

- Ну, и как тебе мой округ? В целом? - спросил мужик, настраивая кофеварку.

- Говорил же уже. Ты мне многое дал, многое поведал. Спасибо тебе большое. Самое ценное из этого, это, наверно, опыт, советы. Я думаю, что-что, а они точно мне пригодятся.

- Всегда пожалуйста, - сказал мужик, усаживаясь за стол. - Но помни одну важную вещь: как бы то ни было, учиться надо всегда самому, за тебя никто учиться не будет. Собственный опыт ты должен получить сам. Да, сторонний, как мой, может быть очень полезен, но ты должен полагаться на свою, и только на свою голову,-он указал пальцами на черепную коробку.

Казалось, будто уже не было тем, которые Василий с мужиком не обсудили. Но человеческий потенциал слишком огромен, чтобы просто взять и обсудить его за несколько дней. Выявить плюсы и минусы. Изъяны и положительные черты. Понять, что хорошо, а что плохо. Все эти понятия относительные.

Кофе наконец приготовилось, сырники возникли на столе, и Василий с мужиком принялись за трапезу.

Наконец, слегка утолив голод, чуть повременив, Василий сказал:

- Знаешь, что меня больше всего поражает?

Мужик сделал такой кивок, который предполагал под собой вопрос: что же?

Василий немного отставил кружку кофе, и сказал:

- То, что люди, много людей, куча людей не могут достигнуть и толики того, чего достиг ты. Я про всю эту красоту, аккуратность, убранство. Ты один столько всего хорошего сделал для мира. Да, может, это и капля в море, но ты один... А люди толпой не могут понять, что прелесть жизнь кроется не в том, чтобы как можно больше денег заработать, устроить ядерную войну, или, быть может, захватить мир... А в том, чтобы прожить эту жизнь не зря. Для себя. Так, как интересно самому. Привнести в этот мир что-то хорошее. Да даже необязательно привносить хорошее, достаточно не привносить грязи и злобы, ведь это легче всего, это может сделать каждый. Чего не скажешь о чем-то хорошем... Оно и понятно... Так устроены наши человеческие инстинкты, из-за которых мы ищем самые простые пути выхода. Да, с этим ничего не поделаешь... Но всегда нужно... стараться, пробовать. Да, конечно, хорошо, плохо - все это понятия относительные. Но я думаю, мы с тобой понимаем, о чем идет речь. Достаточно просто не вредить другим, и жить со вкусом. Разумеется, не все это могут, но еще меньше пытаются. Впрочем... Чего мои слова стоят? Да, пожалуй, ничего. Вернее, для многих людей ничего. Может, они чего-то и стоят для таких же, как и я, а другим будет что в лоб, что по лбу. Меня восхищает, что ты, столько всего пережив, смог найти в себе силы и создать такой мирской, спокойный чудотворный уголок. Да, этот уголок в масштабах мира ничто. Один человек в принципе в масштабах мира ничто. Но если каждый капнет в сухую яму, то может получится озеро. И ты свою каплю изрек. Знаешь... Тебе через многое пришлось пройти. Не каждый смог бы оправиться после очередного падения. Еще меньше кто смог бы прожить жизнь в свое удовольствие. Если вообще кто-нибудь бы смог... Но я восхищаюсь тем, что ты после этого просто как ни в чем ни бывало сидишь сейчас передо мной, ведешь беседу. Ну, или по крайней мере внимательно слушая. В любом случае - вот он ты. Живой и здоровый. Сам по себе серьезный, но иногда даже шутишь. Пытаешься, так сказать, наставить меня, бесполезного глупца, на путь истинный. Ты научил меня хоть сколь, но различать краски жизни. Спасибо, опять же, тебе за это. Наверно, никакие слова благодарности не смогут выразить мои чувства на данный момент. Однако... Как бы то ни было, я рад. Рад за все проведенное время с тобой, за все то, что ты мне дал, что поведал, что рассказал, показал. Не прогнал, не бросил. Даже открылся. Я ценю это. Думаю, для тебя это не просто. Ворошить уголь жизни - я бы так это назвал - в любом случае не просто. Ведь уголь этот хоть и не полыхает ярко выраженным огнем, но все еще тлеет, дает о себе знать, отдает по чуть-чуть жаром. Но ты открылся. Ты, наверное, видишь меня насквозь. Я и не думал скрываться. Правда, чего улыбаешься? Я такую речь говорю, а ты...

Василий пододвинул кофе обратно, промочив им глотку.

- Браво, - похлопал в ладоши мужик, улыбаясь во весь рот.

- Опять язвишь... - произнес Василий.

- Нет, правда, ты меня тронул. Наверное, такого мне еще никто не говорил. Я рад, что хоть кому-то я оказался полезен. Знаешь, это чертовски радует... Может, когда-нибудь и ты встретишь такого же Василия, и он тебе отблагодарит за теплые слова.

- Кто знает, - ухмыльнулся Василий, после чего продолжил есть.

После поглощения кофе с сырниками, мужик произнес:

- Не знаю, как ты, а я насытился сполна. Однако... Есть еще одна вещица.

Он встал из-за стола, открыл нижний шкафчик, стоящий на кухне, и достал оттуда бутылку, которую поставил на стол.

- Опять оно? Вино?! - произнес Василий.

- Да, - расплылся в улыбке мужик. - Собственной персоной. Ну так что? Если откажешься, я все пойму.

- Сколько я уже у тебя пробыл? - внезапно спросил Василий.

Мужик поднял зрачки кверху, в самый угол глаз, и сказал:

- Получается, 3 дня.

- Мда... Немаленький срок. Как бы меня уже там пропавшим не объявили. Хотя кому я там нужен... Но я должен встретиться с Каной, своей... Знакомой. Я совсем про неё забыл.

- Ну не плестись же нам с тобой в ночь. Совсем уставшими.

- Тоже верно, - согласился Василий.

- Завтра, без всякой спешки, я отвезу тебя куда захочешь.

Василий, слегка пораскинув мозгами, согласился:

- Пожалуй, так и надо.

- Но так что насчет вина? - мужик уже достал два бокала.

- Давай уж, наливай.

- Я знал, что тебя уговаривать не придется! - довольный мужик начал разливать вино из уже начатой бутылки.

После двух бокалов Василий с мужиком уже начали чувствовать, как они слабеют. Времени в таком состоянии они просидели немного. Разговоры затронули разные темы. Каждую по чуть-чуть. Например, Василий расспрашивал мужика об охоте и мотоциклах. Так как мужик совсем расклеился, то связывать слова ему было все сложнее и сложнее. Не сказать, что Василий чувствовал себя сильно лучше, но, по крайней мере он не засыпал на ходу.

- ...Берешь заячий труп. Берешь нож. Такой... остренький, - у мужика уже закрывались глаза, его голова склонялась все ниже и ниже, и, казалось, вот-вот он клюнет ею, но он находил в себе силы взбодриться и продолжить диалог. -Вот. И. В общем. Свежуешь его. Не то чтобы охота дело сильно хитрое, но...-его голова снова становилась все тяжелее и тяжелее, и он говорил уже в полудреме. -...но надо знать некоторые уловки.

Василий внимал его словам с острым вниманием. Ну или по крайней мере, ему так казалось. Глаза его уже закрывались, но он был явно бодрее мужика.

- Слушай, - сказал Василий, - я... в общем это все интересно. Правда. Но может... Это... Пойдем уже спать? Вино вон уже кончилось, - он попытался что-то уловить взглядом в бутылке, тряхнув её, но так ничего и на увидел. - Надо... Спать надо. Ты согласен?

Мужик уже начал похрапывать, что-то себе бормоча под нос. Голова его уже висела как груша.

Плохо дело, - подумал Василий, - нужно его до кровати дотащить... А то он тут так и уснет.

И хоть сам Василий еле стоял на ногах, он, кое-как собравшись с силами, поднял тело мужика за подмышки, и рывками дотащил его до кровати, попутно задевая края всех стен. Ударившись об очередной косяк, он зашипел от боли.

- Да сколько ж можно! - возмутился он в полушепоте, стараясь не разбудить мужика.

Хотя сделать это было сложно. Нужно приложить определенные усилия.

Наконец, уложив аккуратно мужика на кровать, однако не без дикой усталости, Василий почувствовал неимоверное облегчение. Теперь можно и самому завалиться спать.

- А! - вдруг вскрикнул Василий. - Слушай, - он обратился к уже сопящему мужику, - а ты меня довезешь домой-то? А то как я... пешком, что ли...

Казалось, в голове мужика сработал какой-то механизм, который и ждал этого вопроса, и он ответил хриплым, сонным голосом:

- Конечно... Куда ты денешься...

Василий совсем забыл, что мужик уже обещал отвезти его.

Завтра домой - с этой мыслью Василий и погрузился в моментальный сон.

***

- Вставай, просыпайся! Ну же, сонная башка! Хватит спать! Ты обо мне совсем забыл ? - кричал какой-то женский голос.

Этот голос был чересчур знаком. Такой же безвинный, такой же азартный. Но в то же время играющий со своей лучезарностью.

- Точно! Голос Каны! - пробежало в мыслях Василия.

- Ну хватит уже спать! - продолжал взывать её голос.

Василий хотел открыть глаза, но ему что-то мешало. Все его тело будто бы сдерживали невидимые цепи, а руки с ногами окаймляли кандалы. Он не мог ни глаза открыть, ни пошевелить руками, и ногами пошевелить он тоже не мог. Да и мыслилось с трудом, будто бы что-то позволяло работать мозгу лишь на самой минимальной мощности. Что-то незримое. Василий чувствовал слабость, истощение. Он не мог даже что-либо ответить Кане. Что уж тут ответить, он едва различал её слова. А она все продолжала и продолжала его кликать, продолжала и продолжала. Возможно, у неё случилась какая-то беда, для решения которой требовался Василий. Её голос был не на шутку встревожен. Было ясно, что случилось что-то нехорошее.

Василий не мог ей ответить. Из-за этого у него даже возник страх. Он чувствовал себя немым и слепым. Ну, хотя бы слышать он мог, так что назвать глухим его точно нельзя.

- Ну где же ты... Куда же ты пропал... - Кана уже начала плакать.

Слабость взяла вверх над её телом.

- Если ты не захочешь отчаиваться, то ты и не будешь, - витали над головой Василия слова мужика.

Они были как бы вдалеке, словно спрятавшись в тумане, уютно там устроившись, но в то же время они будто бы ходили по кругу, водили хоровод. Но хоровод этот был отнюдь не в честь праздника.

Эти слова повторялись. И не раз.

- В отчаянности растет сила, - хоть эти слова и произносил самолично Василий, но теперь они звучали голосом мужика. Спокойным и каким-то мудрым голосом.

Кана уже ничего не говорила. Лишь изредка доносились влажные всхлипывания.

- Из-за чего она волнуется ? И зачем я ей ? Разве могу я помочь ей в какой-то беде ? Если да, то как ? - снова в своей голове произносил Василий.

Наконец он попробовал вобрать всю свою мощь и попробовать открыть глаза. Сам он этого не чувствовал, но Кана заметила, что его лицо напряглось так же, как лица спортсменов, которые взяли в руки стокилограммовую штангу.

Наконец, он открыл глаза.

Заметил рядом сидящую Кану, у которой потекла тушь и был разинут рот. Глаза напоминали шайбу для игры в хоккей.

- Ты наконец отреагировал ? - спросила она.

Он хотел было ответить, что, мол, да, я отреагировал, да и вообще долго уже пытаюсь, но лишь едва заметно кивнул.

Василий лежал на больничной койке в какой-то малюсенькой комнатушку размером два на два. В комнатушке этой ничерта не было. Лишь одна тусклая лампа, висящая на потолке. Даже стен почему-то не было видно. Как будто бы вместо них был темный туман. А за туманом другая область комнаты.

Кана же сидела на единственном небольшом стульчике.

После некоторого молчания она вдруг вскочила, захотела выйти из комнаты, но осеклась, заметив, что дверь исчезла.

- Этого я и боялась... - прошептала она.

Василий хотел спросить, чего именно, но сил по-прежнему не было.

Кана медленно обернулась, лицо её застыло в полу кривой улыбке, взгляд был каменным, злобным, холодным. Её характер будто бы постигла инверсия. Он стал совершенно иным. Она плавно раскинула руки в разные стороны, голову задрала, а глаза её загорелись ярко-красным, палящим цветом. Рот исказился. И она закричала. Жгучим, резким, пронзительным криком. Крик этот сильно врезался в уши Василия, разрезая там все внутри.

Не прошло и секунды после этого крика, как он вдруг вскочил...

- Я проснулся ? - у самого себя спросил Василий вслух.

Кругом был лишь белизна. Теперь Василий находился в полностью белой комнате.

- Эх, - вздохнул голос. - Вечно вам все объяснять приходится... Как дети малые, ей-богу.

Голос было деликатным, интеллигентным. Речь была очень чиста и в некотором смысле строгой.

- Кто ты ? - спросил Василий. - Где ты ? Я тебе не вижу.

- Я здесь, - раздраженно сказал голос, - глаза опусти.

Василий подчинился, опустил глаза и заметил перед собой пса. Того самого, которого он нашел.

- Ты...

- Да, я.

- То есть ты... Ты... Говорящий пес ? - изумился Василий.

Пес снова вздохнул. Надо признать, эмоции у него были человеческие.

- Да, говорящий пес. Ну и что ? Не видел никогда ?

- Нет! - удивленно сказал Василий. - А должен был ?

Последовал третий вздох.

- Этого я уже не знаю. Но раз не видел, то и ладно. Это не важно.

- Да, но... Как ты здесь оказался ? Что ты здесь делаешь.

- Это совершенно не важно. Важно другое. Как ты здесь оказался ? - он сделал ударение на ты.

- Я заснул. Мне приснился сон. Думал, что проснулся, но, видимо, нет...

Пес, кажется, был недоволен таким ответом.

- Почему нет ? Почему тебе так кажется ?

- Все кажется ненастоящим.

- Что именно ?

- Хотя бы то, что ты прямо сейчас со мной разговариваешь.

- И что ? Ты хочешь сказать, что животные не имею право на разговоры ? А?! Ты хочешь ущемить наши права ?

- Нет... Я... Просто не понимаю.

- Конечно, не понимаешь. Еще бы ты понимал. Ты же Василий. Непонятно чего ты вообще понимаешь и чего хочешь. Вот скажи, чего ты хочешь ? Нет, не пытайся даже раскрыть рот. Молчи, я сказал. Вечно ты какой-то странный, Василий, хочу я тебе сказать. Ни рыба, ни мясо. Не можешь даже найти свою точку зрения. И в то же время пытаешься показать себя какой-то выскочкой. Недоросль - вот кто ты. Впрочем, ты и так это прекрасно знаешь. Даже не хочу с тобой разговаривать. Все, арривидерчи.

Пес, пылая яростью, пошел на своих четырех лапах к выходу.

- Нет, стой! - лишь успел крикнуть ему Василий, как комната вдруг полыхнула огнем.

***

- Нет! - крикнул Василий, теперь уже вскакивая с пола в комнате мужика.

Переведя дыхание, он попробовал успокоиться. Через какое-то время дыхание его выровнялось.

- Не спится ? - спросил мужик непонятно откуда.

На улице стояла темень, которая едва проглядывалась.

- Да. Сны.

- Забавно.

- Что ?-спросил Василий.

- У меня тоже сны.

- А-а-а.

- Но нужно спать. Завтра нам рано вставать и везти тебя.

- Да... - согласился Василий, пытаясь закрыть глаза.

Наступило следующее утро. Василий медленно разлепил глаза. Тело почему-то онемело. Размяв его, он поднялся с пола. Неудивительно, почему все так болит, - подумал он.

Мужик чем-то шебуршал на кухне. Снова он опередил Василия и проснулся раньше. Как же ему это удается ? Ведь мужик старше Василия.

- Кофе готовишь ? - спросонья спросил Василий.

- Без него никак, - ответил мужик.

После этого они попили кофе, немного поболтали, и начали собираться.

- Так, вот очки, вот часы... Кепка. Вроде ничего не забыл, - сказал Василий.

- Точно ?

- Да вроде бы.

- Ну пошли тогда.

- Стоп. А как быть с псом ? Куда его деть ?

Мужик задумался. Ответил:

- Да пусть остается со мной. Я его тут не обижу, накормлю и напою. Будет жить как царь.

- Хм... А с кошкой не подерутся ?

- Да какой там... Она у меня дружелюбная, сам мог заметить.

- Хм, ну да.

Василий напоследок погладил и кошку, и пса. Тот будто бы понимал, что скорее всего, видит Василия последний раз - в его глазах прослеживалась тихая грусть.

- Ну, прощай, дружище. Желаю тебе только добра. Но, думаю, мой друг позаботится о тебе.

Мужик тем временем заводил мотоцикл.

Василий вышел на улицу, окинул взглядом дом мужика, после - всю округу.

- А как же все-таки хорошо тут... - прошептал он.

- Идешь ? Или мне одному ехать ? - крикнул мужик.

- Иду, иду... Куда же я денусь, - пробубнил Василий.

- Точно все взял ? - спросил мужик уже после того, как он подошел к мотоциклу.

- Точно, - кивнул Василий.

- Как настрой ?

- Уезжать не хочется, - он проговорил грустным тоном. - Здесь как на каникулах побывал. На добрых, теплых и чистых каникулах. Беззаботных. Не то чтобы, я много тружусь, но твой дом... Это для меня волшебное место. Место, которое прямо-таки восполняет мое тело жизненной энергией, материей. Сразу жить хочется... Хочется что-то делать. Полезное. Не хочется быть пустышкой... Грустно мне уезжать, друг, грустно. Ведь могу я тебе называть другом ?

- Думаю, можешь, - добрым тоном сказал мужик.

- Спасибо. Я называю тебя так потому, что действительно тебя считаю другом. Теперь. После всего того, что ты мне поведал. За эти 3 дня, находясь у тебя дома, я узнал, наверно, больше, чем за всю свою жизнь.

- О, ну хватит, мне сейчас грустно станет, - не то иронизируя, но то действительно расчувствовавшись, проговорил мужик.-Если готов, поехали.

- Да... Грустно просто мне. Это место... Как что-то светлое среди всего этого жизненного, однообразного мрака...

После этих слов, Василий закинул сначала одну ногу на заднюю сидушку мотоцикла, а после и другую.

- Удобно уселся?

- Да.

- Тронулись тогда.

Мужик газанул пару раз и они двинулись в путь.

По пути домой Василий произвел некоторые размышления.

Эх... Может, когда-нибудь мы с тобой и свидимся. По крайней мере, я надеюсь на это. Не верю в судьбу, но вдруг звезды сойдутся. Спасибо тебе за все то, что ты дал мне. Спасибо за все, что ты извлек из своей многострадальной, темной жизни и бережно подал мне. Прямо-таки на блюдечке, я бы сказал. А мне осталось разжевывать, смаковать. Глотать все это, частенько давясь. Ведь это не на сто процентов вкусная пища. Она и горька, и противна в некотором смысле. Но все это можно назвать одним словом - жизнь во всей её красе. Казалось бы, как один человек может повлиять на тебя... Но, видимо, может. Главное - подход. А может, и нет. Почем мне знать? Мне еще многому учиться в этой жизни. Я еще новичок в этой игре, ничего из себя не представляющий, ничего не умеющий: ни твердых позиций в тех или иных вопросах, ни монументальных убеждений, ни смелости, ни храбрости. Жизнь, пожалуй, учебник, который никогда не закончится. По крайне мере, за одну жизнь человека точно

Василий с мужиком поехали немного по-другому направлению, нежели когда они двигались в его дом.

- Этот путь короче и безопасней.

- А что, опасности все еще могут нам грозить? - спрашивал тогда Василий.

- Кто знает, всякое может быть.

Василий много оглядывался по сторонам. Хоть они и поехали по другому пути, но остовы того брошенного и запустившего городка бросались в глаза, неприятно их расчесывая. Однако по пути никаких опасностей не случилось вопреки всем ожиданиям. Вся дорога прошла без каких-либо приключений. Василию было приятно ехать на мотоцикле. Он находил в этом какой-то интерес, какую-то эстетику.

Сколько бы времени ни прошло, но поездка для него прошла безболезненно. Время прошло незаметно, как будто его смело по щелчку пальца.

Наконец, они доехали до дома Василия, отчего его постигла еще большая грусть. Грусть то ли от того, что он больше не увидится с мужиком, то ли от того, что ему снова придется существовать в этом скучном местечке, которое кажется незаметным прозрачным бельмом на фоне того места, где живет мужик.

- Слушай, а ведь ты даже не прозвал то место, где живешь, - вдруг озарило Василия, когда мужик уже заглушил мотоцикл.

- И как же я его должен назвать? - спросил он, слезая с мотоцикла.

- Ну, не знаю...

- Подумай пока над названием.

Грусть все поглощала и поглощала Василия.

- Может мы хоть письма друг другу будем присылать? - предложил он.

Мужик добродушно посмеялся. Похлопал Василия по плечу. Сказал:

- Все никак не дает покоя тот факт, что мы с тобой, возможно, больше не увидимся? Не волнуйся, рано или поздно. Рано или поздно...

- Веришь в судьбу? - подозрительно спросил Василий.

- Я ни во что не верю, помнишь? - указал все еще улыбающийся мужик на висок.

Василий не знал, что сказать. Он уже так привык к мужику, что не хотел расставаться. Он действительно стал для него как учитель, как друг.

- Жаль, что нам приходится прощаться... Я бы каждый день с тобой вел светские беседы, - произнес василий.

- Не принимай такие моменты слишком близко к сердцу, относись к этому проще. Все-таки это не конец жизни, а наоборот, продолжение, для некоторых, может быть, новый этап.

- Без морали совсем не можешь? - буркнул он.

Мужик посмеялся. Ответил:

- Таков уж я.

- Что ж, - произнес Василий. - Пора?

- Не переживай, дружище, все будет хорошо. Главное - живи. Живи и наслаждайся. Учись. Всему учись, впитывай все, что только можешь. Бери от жизни все, но не вреди другим. И помни: меняться никогда не поздно. Я не верю в удачу, поэтому могу пожелать тебе только холодного ума.

Да... Еще раз спасибо тебе за все. Надеюсь, что есть шанс еще нам с тобой свидеться. Посидеть, в спокойствии распить кружечку твоего волшебного кофе и обсудить проблемы житейские.

- Все возможно.

После этих слов мужик крепко пожал руку Василия, из-за чего та отдала туповатой болью, будто бы на руку натянули тугую перчатку, которая стискивала движения.

Мужик, резко сделав серьезное лицо, окинул Василия с ног до головы взглядом, и поспешил удалиться. Сел на мотоцикл, завел. Снова бросил взор на Василия. Тот ни смел двинуться с места. Мужик улыбнулся на пол-лица, тронулся, развернулся, и мягко помчал.

После того, как он растворился в дороге, Василий побрел домой.

Обратно в скучную и никчемную жизнь...

17.Сон?

Василий лежал на кровати, закинув ногу на ногу и заведя руку за голову. Лежал без одеяла. В майке и шортах. В такой позе он раздумывал о последних трёх днях, которые он провел в доме мужика. Все это он пропускал через себя, впитывал, и потом обратно выплескивал, как губка, которой натирают посуду. Его взгляд по долгу заострялся на одной точке. А если быть точней, то на потолке. Иногда он взгляд смещал в другой вектор, потом снова возвращал в исходное положение. И так, время от времени он гонял направление своего взгляда от одного места к другому. Позу он не менял. Василий будто бы примерз к кровати. Бегали только глаза, словно те были мыслями, которые варились, кипятились и жарились в голове Василия. Его мозг готовил какое-то блюдо. Очень трудное в плане приготовления блюдо. Такое, какое Василий ни разу не готовил. Может, он и частенько о чем-то думал, но назвать его великим мудрецом чертовски трудно. Мысли его сводились к какой-то пустоте, бессмысленности. Словно они поначалу приобретали какие-то очертания, материю, но после сводились к тому, что становились пустой колбой, открыв которую, невозможно обнаружить что-либо полезного. Да и в принципе что-либо. Короче говоря, мысли его в общей сложности ничего не несут. Они бесполезны, бессмысленны и безрезультатны. Они, словно пар, испаряются, как ни в чем не бывало.

В отличии от мыслей мужика, которые имели внушительный вес. И принципы его были тверды, как кремень. Порой остры, как лезвие наточенного ножа. Но это был уникальный человек, каких встретить чертовски трудно. По крайней мере так думал Василий. До встречи с ним, Василий, конечно же, об этом ничего и не думал. Какой человек уникальный, какой нет - все это его не волновало. Его в принципе мало что волновало. Эта встреча заставила его подумать о некоторых вещах. Это можно заметить по тому, что Василий был максимально сосредоточен, словно разгадывал какую-то сложнейшую математическую задачу.

Может, мужик что-то и изменил в нём, но что именно - было неясно. Василий плохо понимал, как работает мир, как живут люди, чем они руководствуются. Опять же, его это мало волновало.

На улице стояла не такая теплая погода, как прежде. Шел бурный дождь, на дорогах и тропинках скапливались мутные болотца, ветер нервно расшатывал верхушки деревьев, небо покрылось графитовыми тучами, которые сомкнули свои ряды, точно римские легионеры. Буря и не думала прекращаться. На улице - ни души. Если уж попал под такую погоду, то нелегко придется. Один зонтик не спасет. Погода настраивает Василия. Наводит на него грусть, тоску.

Однако он по-прежнему лежал, серьезный весь, сфокусированный. Взором своим, он, казалось, разворачивал всю свою душонку. Пытался понять, а что он вообще от жизни хочет. Мужик вот, хочет жить в спокойствии. И живет. Удалился от людей и живет. А что Василий? Неясно...

Рядом с кроватью, на тумбе, лежали те самые очки, что подарил мужик, сигареты и зажигалка, которые однажды Василий обнаружил в своем кармане; стояли настольные часы.

Он лениво повернул голову в сторону тумбы. В его глазах, казалось, что-то промелькнуло. Очень шустро, проворно, но заметить можно было. Может, это была какая-то мысль?.. В такой позиции он продержал голову секунд 10, после - исходное положение.

Василий не знал, чем можно заняться в такую погоду. Сон не заставил себя долго ждать. Василий прикрыл глаза и пустился в дремоту.

***

Семейное застолье. В самом центре зала стол. На нем еда разного рода: салаты, мятая картошка, котлеты, хлеб, сок, нарезанная тонкими кружками колбаса. За столом сидят Василий и его родители. Отец, мужчина с тяжелыми чертами лица, с немного обрюзгшими щеками, широким, но не уродским носом, с округлыми подбородком, в центре которого наблюдалась небольшая расщелина, которая напоминала ручеёк. Высокий рост, среднее телосложение. Карие глаза, благодаря которым можно заметить, что человек был с твердым стержнем, и если он скажет, что так надо, так и будет. Довольно густые, черные волосы обрамляли голову. Они опускались чуть ниже ушей и были аккуратно зачесаны набок. Губы были сложены двумя тоненькими трубочками. На отце были темно-синие штаны и такой же темно-синий пиджак строго типа, под ним - белая рубашка с галстуком Мама же, женщина с добрым и милостивым взглядом, имела светлые волосы, которые наверняка бы отсвечивали на солнце и голубые глаза. Волосы были сплетены в пучок, а на лице была тоненькая прядь волос. Она была стройной, нос был курносым, черты лица были мягкие: высокий лоб, выпирающие, но не большие щеки, тоненький подбородок и слегка пухлые щеки. У каждого было по округлой тарелочке и стакану, в котором находился сок. На тарелочках - картошка, один из салатов и котлета. Рядом с тарелкой салфетка. На столе постелено покрывальце с различными узорами и орнаментами. Кругом - тишина. Слышно лишь позвякивание вилок и ложек.

- Ну, как у тебя день прошел? - спросила мама у отца.

Он посмотрел сначала на неё исподлобья томным взглядом, а потом ответил:

- Я бы сказал, что хорошо, да только совру тогда. День был тяжелым. Сегодня одного человека еле вызволил. Он невиновен, его подставили, но сфабрикованные улики были очень убедительными. Человека этого могли засадить аж на восемь лет... Страшно представить, какого ему было бы, если бы он действительно эти восемь лет отсидел. Мне было его жалко. По-человечески. А парень был молодым. Повздорил с каким-то пижоном богатым, ну, и тот чуть не засадил его. Ссора ссорой, но это слишком грязные методы,-он махнул рукой.-Нельзя так. Поэтому я понимал, что нельзя этому парню за решетку. Я должен был вызволить его любой ценой. И, приложив все возможные усилия, мне это удалось.

Тишина.

- Ты большой молодец, - улыбнувшись, сказала мама. - Тебе всегда доставались непростые случаи, но ты справлялся и показывал блестящее мастерство.

- Не всегда, ты же знаешь, - наморщился отец.

- Но ведь с этим делом справился. Это большая победа.

Отец кивнул пару раз, после чего отломил половину котлеты вилкой и сунул её в рот.

Снова тишина.

В очередной раз эту тишину прерывает мама.

- Как у тебя дела в школе? - обращается она к Василию.

Тот, ковыряясь вилкой в картошке, отвечает:

- Да нормально.

- Только и всего? Да нормально?

- А что еще можно про школу рассказать? Все как обычно. Ничего интересного. Сплошная рутина.

Отец прекращает жевать котлету, бросает взор на Василия.

- Опять не учишься? - спрашивает он. - Бездельником хочешь быть?

- Опять, начинаа-а-а-ется, - Василий закатил глаза.

- Сколько раз тебе можно повторять? - отец был на грани повышения тона. - Если ты не будешь учиться, то ничего и не добьешься в жизни! Будешь ходить обалдуем. Так и останешься бесполезным балбесом! Коих в мире пруд пруди! И только единицы, - он жестикулировал указательным и большим пальцами так, будто бы держал в них какое-то маленькое семя, - добиваются успеха.

Василий скорчил недовольное лицо и смотрел куда-то вбок, будто бы не обращая внимания на слова отца.

- В счет меня не берешь, да? - продолжил отец. - Ну хорошо, хорошо. Будь по-твоему. Делай что хочешь. Твоя жизнь.

Отец продолжил есть котлету как ни в чем ни бывало.

У Василия весь аппетит отпал.

- Не переживай, отец просто устал, - сказала мама, поглаживая Василия по руке.

- Мам, все нормально... - сказал он.

- Что ты с ним как с маленьким все время сюсюкаешься? Вон уже какой лоб вырос. А во лбу этом - пустота.

Снова безмолвная тишина, которую будто бы боялась прервать сама Вселенная.

- А у меня вот, -начала говорить мама, видимо, с той целью, чтобы разрядить напряжение, которое натянулось, словно тетива лука, - забавный случай в больнице. Слышали ли вы когда-нибудь человека с фамилией Трупп? А я вот слышала. Значит, заболел человек с такой фамилией, попал к нам в больницу. Везут его в отделение, и медсестра кричит сестре в отделении: Ири-и-и-и-и-н, в какую палату Трупп класть? Ох... И перепугалась же Ирина. А пациенты еще больше.

Отец был непроницаем. По-прежнему угрюмо жевал пищу. Василий же легонько улыбнулся.

- Ладно уж вам, ребятки. Чего тут ссориться... - сказала мама.

Отец, вытерев рот салфеткой, встал и вышел из-за стола.

Мама долго глядела на его спину, потом пододвинулась к Василию, посмотрела ему в глаза и сказала:

- Что же мы дальше будем делать, сын?

- Не знаю, мам... - он уныло покачал головой.

***

Василий проснулся посреди ночи. Этот сон ни в коем случае не был кошмаром, но Василий почему-то проснулся. Глянув на часы, он понял, что было 3 часа ночи. На лбу были капельки пота.

- Температура?.. - прошептал он. Он пощупал лоб рукой. Вроде бы не горячий. Достал градусник, померял температуру. На градуснике - ровно 36 градусов.

Почему же я тогда проснулся? - подумал он. - Не знаю...

Спать теперь не хотелось.

Сон этот в какой-то мере был вещим. В немного мутных, разбавленных красках, но он описал тот период, когда Василий ходил в школу. Постоянные конфликты с отцом, нежелание учиться, - все это сопровождало его достаточно продолжительный период времени. А если быть точнее, с восьмого по одиннадцатый классы. Это тот самый период, когда человек должен уже иметь четкие представления о том, кем хочет стать. По крайней мере, так считал отец Василия. Он был адвокатом, который руководствовался сердцем, но работал головой. Он работал лишь с теми людьми, которые действительно не заслуживали тюрьмы. Если он понимал, что человек виновен, он разрывал с ним все связи и ни за какие деньги не хотел работать с такими. Зачем на таких тратить время, когда у совестных, честных людей есть риск угодить в тюрьму? Однажды ему предложили очень крупную сумму, чтобы он вызволил настоящего бандита из-под замка. Не сказать, что Василий с родителями бедно жили, но и не разбрасывались деньгами. Во всяком случае, на еду всегда хватало. Отец Василия был честным человеком, оттого, наверно, он и получал не слишком много для такого адвоката. Но люди благодарили его как могли. Порой даже дарили какие-то подарки, иногда даже сделанные руками. Бывало, что он мог принести Василию какую-нибудь вязаную игрушку или сладость. Тот безмерно радовался. Однако то предложение могло бы принести семье большие деньги, которые можно потратить на благоустройство дома, покупку новой машины - отец Василия ездил на старенькой и потрепанной - или же еще на какие-нибудь нужды. Всегда было то, на что можно и нужно было потратить деньги. Лишних денег в их бюджете никогда не было.

- Послушай, я понимаю, что это бандит... - говорила мама, - но сколько же он тебе предлагает. На эти деньги можно наконец сделать ремонт в зале, а то там обои уже в некоторых местах пожелтели... К тому же что там у тебя с машиной случилось недавно? Двигатель накрылся - как ты выразился? Послушай, - вздохнула она, - я все понимаю, и я ни к чему тебя не принуждаю, но не думал ли ты о том, что раз в жизни можно через себя переступить, но зато сделать свою семью чуточку счастливее?

- Даже и слышать об этом не хочу! - сказал отец, жестко махнув рукой, будто бы разрезая пространство. - Это грязные деньги! От них не будет никакого счастья! Я дам ему свободу, а потом он человека убьет. И как мне с этим жить?

- Не вызволишь его ты - вызволит кто-то другой.

- Зато этот поступок будет не на моей совести...

Отец был человеком чести. Но иногда, как считал Василий, он далеко заходит. Пытается быть слишком правильным. Жизнь сложна и нужно пользоваться любым шансом, какой она подкидывает. Но когда Василий говорил отцу то, о чем думает, то он считал сына инфантильным подростком, который еще не понимает, что такое жизнь.

- Детский лепет, - говорил отец. - Ты еще не дорос, чтобы понять такие вещи.

Ну да, папа, я не дорос... И возможно никогда не дорасту - думал Василий уже в настоящее время.

Василий жил в старой квартире мамы. Когда-то она жила здесь с бабушкой, когда еще была маленькой, но потом бабушка умерла, и мама переехала в дом отца, который достался ему в наследство. Потом же, когда Василий подрос, они с отцом решили, что он будет жить в этом доме. Квартира была старой, но мама с папой сделали ремонт и заселили туда Василия. Несомненно, он был очень рад такому решению и благодарил их не раз.

Однако у этой медали есть две стороны. Одна - это квартира, в которой теперь живет Василий, другая - родителям пришлось лезть в долги, чтобы привести квартиру в порядок. Однако они знали, на что идут, и были готовы на все, чтобы сын жил в комфорте и уюте. Отец с Василием хоть и часто конфликтовали, но он все равно заботился о своем сыне. И часто конфликты возникали как раз-таки из-за того, что отец неправильно доносил свою заботу. Он доносил её криками и бурными восклицаниями. Теперь Василий это понимал. Именно сейчас, в три часа ночи он это и понял. Он будто бы прозрел.

И как я раньше этого не замечал... - подумал он.

Отец ни в коем случае не был плохим, он просто неправильно выражал свои чувства. Не теми способами.

Да уж, папа, если б я знал, если б я знал... Все могло быть по-другому. Хотя кто знает. Может, ты бы и не обратил внимания на мои слова, как обычно. Но попытаться бы стоило.

Василий жил на деньги, которая оставила в наследство бабушка по маминой линии. Мама часть денег выделила в качестве уплаты долгов, а другие - на жизнь Василия.

- Я - не отец, - говорила она. - Указывать тебе не буду. Распоряжайся этими деньгами как хочешь, но только пожалуйста, не трать их на всякую пустоту. Трать с умом. У меня нет миллионов, чтобы каждый месяц тебе давать деньги.

И вот, на эти деньги он живет уже не один месяц.

Вроде бы пока хватает. Спасибо, мама.

Василий пока не нашел себя в этой жизни. Он пробовал себя на разных работах: продавцом, официантом, барменом и даже грузчиком. Было не интересно, было скучно, было уныло. И либо он сам увольнялся, либо был на грани увольнения. Поэтому сейчас Василий безработный.

Теперь он не знает, куда себя деть, куда ему податься, кем стать. Цели, амбиции - это не для него.

Нужно что-то делать, знаю, нужно. Но я не знаю что. Наверное, я просто псевдо-страдалец, но я не знаю, куда себя подать. Приходится жить от случая к случаю.

За окном дождь продолжал стрелять автоматной очередью. Буря подуспокоилась, однако уходить еще не собиралась.

Василий сам и не заметил, как заснул. Словно что-то или кто-то переключил в его мозгу тумблер вкл/выкл.

18.8:55

Василий так плавно раскрыл глаза, что могло показаться, будто бы он боится спугнуть утро. На улице - светлынь, спокойствие. Василий глянул на часы. На них: 8:55. Он проморгался, взглянул еще раз. Цифры были те же. На этот раз он проснулся намного раньше, чем обычно. Удивительно... Я же обычно в час дня просыпаюсь, а тут... Давненько я так рано не вставал. И что еще более удивительно, Василию совершенно не хотелось спать. Хоть он и вскочил в 3 часа ночи, это не мешало ему бодрствовать. Как огурчик, - думал он.

Он встал с кровати, приготовил себе яичницу, навел кофе, позавтракал. Умылся.

После приема пищи Василию почему-то захотелось покурить. Желание возникло резко и внезапно. Он вспомнил о сигаретах, которые лежат на тумбе, вытащил из пачки одну, осмотрел её, прищурившись, и, чиркнув зажигалкой, прикурил сигарету. Он открыл форточку на кухне, чтобы дым выходил на улицу, и принялся дымить. Первая затяжка далась с трудом - он откашлялся. Со второй он справился уже лучше, хотя есть к чему расти.

Василий глянул на улицу. Люди, - хоть их было и немного, - все куда-то спешили, будто муравьи в муравейнике. Глядя в окно открывалась такая перспектива, что каждого, казалось, можно захватить подушечками пальцев и потрогать, кинуть куда-нибудь, подтолкнуть, или же остановить, дабы те не суетились. На улице на этот раз погода была неплохая: солнца хоть и не было, но было достаточно тепло. Учитывая, что ночью погода неистово бушевала и дождь не знал пощады, сейчас лужи подсыхали, и на дорогах худо-бедно можно было передвигаться.

Следующие затяжки шли уже лучше. У Василия дома не было пепельницы, - оно и понятно, он ведь не курил никогда, - поэтому он потушил сигарету, и просто выкинул её в мусорное ведро.

Во рту присутствовала неприятная горечь, поэтому Василий почистил зубы. После этого стало легче.

Он посидел на кухне еще какое-то время, поглядывая в окно, глянул на часы. На них: 9:37. Делать было совсем нечего. Телевизор смотреть не хотелось, поэтому Василий решил прогуляться. С собой он взял только очки, которые подарил мужик, и сигареты с зажигалкой. Недолго думая, Василий решил, что хочет добраться до парка, в котором он обычно и проводит время.

Почему-то теперь Василию виделось все иначе. Краски жизни теперь ему кажутся какими-то серыми, но в то же время он чувствовал, что эти серые тона он может насытить пестрой, разноцветной палитрой.

Когда Василий дошел до парка, он заметил какую-то знакомую странно сгорбившуюся и сутулившуюся фигуру. Фигура смотрела куда-то вниз, на тропинку, а лицо находилось на опорах из двух рук. Кана!,-сказал себе Василий. Только теперь она, кажется, не было такой жизнерадостной, улыбчивой девушкой. Лицо её обрамляла грусть, тоска. В этом лицо невозможно было найти хорошее настроение. Даже и признаков на то не было. Она даже практически не моргала. Её лицо застыло на одной точке.

Василий подбежал к Кане и уже издалека крикнул ей:

- Привет!

Сначала она не подала никаких признаков внимания.

- Эй! Это я, Василий!

На этот раз Кана едва-едва повернула голову в его сторону и сказала вялым тоном:

- А, это ты, Василий... Привет. Где же ты пропадал все это время? Я так долго тебя не видела...

- Я... Ну, я был у одного человека, мужика о многом мы общались... В общем, это довольно долгая история, - произнес Василий, усаживаясь на лавку рядом с Каной. - Лучше скажи мне, почему ты так грустишь?

Молчание.

Кана тягостно вздохнула, выдохнула. Сказала:

- У меня умер друг.

Василия эта новость ошарашила, его глаза стали огромными, как мыльный пузырь.

- Как... Умер...

- Не знаешь, как умирают люди?

- Знаю, но я про то, как это произошло.

- Он... Повесился.

- Повесился? - переспросил Василий чуть ли не писклявым голосом.

- Да, повесился... Он был моим лучшим другом с детства. Удивительно, как я не смогла заметить эту ужаснейшую задумку в его глазах. Казалось, я его знаю как облупленного, но нет... Видимо, нет... Людям всегда есть чем тебя удивить.

- Не хочешь ли ты сказать, что это был...

- Да, Виктор...

- Да он же... - Василий набрал побольше воздуха в легкие. - Он же полный идиот!

- Что? - встрепенулась Кана. - Почему ты его так называешь?!

- Да потому что он полный идиот!

- Тебе не жалко его ? У тебя нет к нему сочувствия?

- Мне жалко его родителей, родственников, близких. Сестру... Всех, кто его окружал. Тебя в том числе. Им и тебе я действительно сочувствую. Но его можно окликнуть не иначе как идиотом!

- Почему ты так говоришь?! - Кана, казалось, совсем выбилась из колеи. На её лице смешалась злость и обида, граничащая со слезами.

- Как почему? Он заставил страдать людей, которым он был дорог. Не это ли что ни на есть самый настоящий эгоизм?

Кана разинула рот в исступлении, сама замерла.

- Знаешь, что? - произнесла она. - Пока. Я не желаю тебя больше видеть. Прощай, Василий...

С этими словами она резко встала с лавочки и побрела шустрым ходом в неизвестном направлении. Василий долгое время смотрел ей вслед. Бежать за ней у него не возникло желания. Да и был ли в этом смысл? Как ему казалось, он сказал все правильно, все по делу. А то, что Кана приняла эти слова как-то неправильно, уже её проблемы. Это не должно волновать Василия.

Он поудобнее устроился на лавочке, посмотрел на небо: оно было серым, однако не похоже, что намечается дождь. Просто небо было не в настроении, как и сам Василий, как и Кана, как и весь мир, в который он вернулся от мужика. Все было каким-то блеклым, непонятным, странным. Все, как казалось Василию, шло не так, как должно было. Все будто бы сдвигалось, перемещалось, меняло позицию. Тектонические плиты дали сбой? - как бы в шутку подумал Василий.

Он достал одну сигарету, закурил. На этот раз все шло ловчее.

Вдруг он заметил что-то странное. Прищурился, и, как оказалось, это было то самое сияние, которое он так давно не видел. По прежнему синевато-голубой цвет. По-прежнему цвет напоминал пар или дым от горящего огня.

- Снова ты?! - прошипел он в злобе. - Тебя только не хватало!

Василию не хотелось попадать в это свечение, но что-то неведомое подтолкнуло его, раззадорило интерес. Что-то не давало ему покоя, не позволяло просто так смотреть на это свечение без дела. Оно будто бы говорило: Давай, дружище, как в старые добрые. Неужели ты этого не хочешь? Хочешь, я знаю. Я знаю все про тебя. Я знаю тебя как облупленного. Ты для меня полностью открытая книга со всеми её замыслами, задумками, доводами и выводами. Ты полностью для меня прозрачен, как граненый стакан. Так что давай, дружок, не ерепенься.

Василий подошел к этому свечению, сфокусировал твердый взгляд на нем, сделал последнюю размеренную затяжку и швырнул сигарету куда-то в сторону. Лицо Василия было очень сосредоточенное и серьезное. Таким видом он напоминал бескомпромиссного бизнесмена, который пойдет на все лишь бы получить заветные деньги, которые для него являются спортивным достижением. В то же время лицо его было задумчивым. Мозг его продолжал готовить какое-то блюдо. Он сам не понимал, какое, но что-то точно происходило не так с его головой. Вряд ли свечение и то, что в нем покажется, даст ответы хоть на какие-то вопросы. Скорее только прибавит их.

Но Василию ничего не оставалось сделать, кроме как снова сигануть в это светлое зарево...

19.Знакомые ощущения

Знакомые ощущения. Снова полет, снова неизведанное, потустороннее пространство, полностью обволакивающее и окутывающее, словно одеяло. Это чувство ни с чем не сравнить. Оно абсолютно уникально и своеобразно. Разные цвета бросались взгляду Василия. В основном это были радужные цвета. Темных и серых практически не попадалось. Василий по-прежнему не мог о чем-либо подумать, но на сей какая-то часть его мозга будто бы зашевелилась, заработала. К этой части, подобно электрической станции, был проведен ток. Ток этот давал энергию, и мозг, в свою очередь, начал отдавать частыми импульсами. Неужели скоро Василий сможет осознавать свое присутствие? Неужели сможет мыслить в этом странном измерении? Неужели скоро он сможет анализировать все эти странные события, которые попадались ему в этом сиянии? На эти вопросы, конечно же, не было ответов. Он по-прежнему мог лишь чувствовать, ощущать, и то не полноценно. Но думать он не мог. Эта способность была запрещена. Либо же её не существует вовсе.

Первым же делом взору Василия бросилось какое-то видео. В нем показан лес, тишина, идиллия, природа. Небольшой ручей журчал неподалеку. Он не слышит журчания, но кадр доказывает ему существование ручья. Рядом с этим ручьем серые камни разных размеров: от малюсеньких, размером с горошину, до больших, один из которых простому человеку будет не так-то просто поднять. Красивая, приятная глазу чистая природа вселяла в него только добрые ощущения умиротворения и добра. Казалось, все так и должно идти: тихо и размеренно. На кадре оно так и было. Насыщенная зеленым цветом травка, спокойный ручеек, ленивые качающиеся из стороны в сторону сосны с корявыми ветками, на некоторых из которых была листва, толстенный дуб, высотой около 35 метров и толщиной в 1.6 метра в диаметре, полностью занимали кадр. Корни этих деревьев были плотно всажены в землю. Помимо одного дуба рядом находился пенек другого. Своими испещренными трещинами, которые были похожи на гибких тонких змей, и извилистыми морщинами он походил на старичка-дуба. Диаметр его был гораздо больше, кора была более темной и жесткой. Однако теперь на месте этого дуба находится один обычный пенек, хоть и необычных размеров. Кто же срубил этот дуб? Люди? Нет никаких фактов, указывающих на это. Нет вообще никаких фактов, указывающих на что-либо еще. Вот пробежала причудливая белка, которая лишь мелькнула своим пушистым коричневатым хвостиком, и юркнула за дерево. Разглядеть что-либо еще было трудно. К тому же кадры постоянно менялись. Вот пробежал милый и безвинный олененок с торчащими длинными ушками. На какую-то долю времени он застыл в одном положении, будто бы прислушиваясь. Его черненькие глазки были устремлены прямо в камеру. Кадр сменился. Теперь Василию был показан волк, который как бы мудро и самодостаточно оглядывался. Его буровато-серая шерсть немного колыхнулась от ветра, а желтовато-бледные глаза были устремлены куда-то вдаль, а волчий нос иногда что-то вынюхивал. Волк, пригнувшись, начал потихоньку двигаться вперед. На секунду он застыл, выпрямился. Сел и начал озираться по сторонам. Вот взгляд его переместился прямо мимо камеры. Ракурс меняется. Теперь волк показан со спины. На ней было все как у обычного волка за исключением шрама, который простирался от левой задней лапы до середины спины. Это был внушающий, идущий змейкой шрам. Возможно, он был получен в ходе битвы. Кадр сменился. Показан человек в том же лесу. Мужчина средних лет, с щетиной и густыми русыми волосами. Он достает ружье, прикладывает к плечу, целится. Стреляет. Отдача одергивает руку. Кадр меняется на олененка. Что-то пролетело. Кажется, это была картечь. Олененок, вздернув уши кверху, и перепугавшись, бросается вприпрыжку в бегство. Мужик раздосадованно покачал головой и пошел дальше с ружьем в руках. Взору Василия бросается белый кролик, чьи уши просвечивается благодаря солнцу, отчего видно нервы, проходящие по ним. Он ритмично двигает ноздрями, жует траву. Вдруг он прекращает это делать. Он замер. Снова выстрел. Кролик пускается в бегство. Ему удалось избежать своей смерти. На этот раз мужчина зол, он чувствует себя униженным, он не хочет сдаваться, и не находит более лучшего решения, кроме как пуститься за кроликом. Стреляет еще. И еще. Кролик то останавливается, то снова пытается укрыться от своей смерти. Охотник совсем потерял рассудок над собой. Лицо его даже покраснело, он начал перезаряжать оружие дерзко, быстро, не размеренно, как до этого. Он спешит. Видно, что человек запыхался, но добычу отпускать из виду не собирается. Стрельба, перезарядка, снова стрельба. Бегство бедного, беззащитного кролика. Такие детали трудно заметить, но Василий почему-то чувствовал, что кролик устал. Сил у него оставалось не много. Но чувствовал он также и то, что кролик этот хотел жить. Мужчина преследовал его и преследовал до последнего. Казалось, уже прошел битый час, но охотник не отступал. И верный его друг в виде ружья не подвел его ни разу. Казалось, они были заодно. И цель их была едина - убить белого кролика. Может, кролик и был слаб, но видно, что просто так попрощаться со своей жизнью он не готов. Животные в лесу упрятались все куда: кто по норкам, кто в дерево. А охотник продолжал бежать сквозь небольшие заросли, валяющиеся где попало и тычущие в лицо ветки. Вдруг охотник царапает правую щеку, из которой теперь начинает проглядывать красная сочащаяся полоска. Он зло зашипел. Погоню не прекратил, хоть и остановился на миг. Сделал он это для того, чтобы прислушаться к звукам, хорошенько оглядеться, перезарядить ружье и перевести дыхание. Он набирал новые силы. Вдруг он заметил белое тело, затаившееся за деревом. Он медленно вздымает ружье, прикладывает к плечу, учащает дыхание, и стреляет. Сердце Василия в этот миг екнуло. Неизвестно, что поспособствовало этому, но именно в тот момент, когда он нажал на курок, кролик резко сменил дислокацию. Животному снова повезло. Было видно, что лицо человека не источало злые эмоции, оно собрало их воедино, и теперь лицо это не выражало ничего, только лишь холодное желание убить кролика. Любой ценой. Конечно же, он продолжил свое дело. Нет, просто так он это дело не оставит. А кролик продолжал отступать. Вдруг он снова притаился. Звука так же не было, но были субтитры. И, опираясь на них, мужчина произнес такие слова: Ну все, оборванец, ты допрыгался. Теперь ты от меня точно не убежишь!. Кажется, кролик и не мог. Он был сильно напуган. Могло показаться, что бежать ему некуда. Охотник начал потихоньку надавливать на курок, но тут случилось немыслимое. На него, откуда-то из стороны, налетела огромная туша. В последующих кадрах трудно разобрать, что эта туша из себя представляет. Туша напала на этого охотника, пытаясь агрессивно разорвать всю его одежду. Вдруг - четкая картинка. Как оказалось, это был большой бурый медведь. Пасть его была разинута, язык высунут, а зубы пытались ухватить охотника. Охотник выхватил нож, успел вывернуть руку и резануть медведя по лапе, но тот не дал слабины, он накинулся на человека всем своим весом, ломая его кости. Махая из стороны большими лапами с когтями, он рвал одежду охотника. Тот пытался дать отпор, но, в основном, эти попытки не питали успеха. Он ослабевал, терял силы. Вот уже медведь разодрал всю верхнюю одежду, осталась одна майка. Кажется, медведь взял малюсенькую передышку. В это время человек, весь изодранный и исцарапанный, источающий кровь почти что от всего тела, попытался схватить нож. Схватив его, он создал попытку замахнуться и атаковать, но тут медведь зарычал, стоя на одних лишь задних лапах, и совершил последний удар по лицу. Охотник сразу ослаб. Глаза его были закрыты, тело с руками и ногами распластано в разные стороны. Штаны, верхняя одежда - все это было разодрано и порвано в клочья. Кругом валялись разноцветные клочки. Из всего тела, которое проглядывалось сквозь оставшиеся окровавленные и порванные тряпки, сочилась кровь. Все его пузо было испещрено ранами и порезами. Крупными и не очень. На животе ясно проглядывался тройной крест, оставленный когтями медведя. А на лице после финального удара были видны три жирных следа. Рядом валялось ружье и нож. Также окровавленные. Но на ноже была кровь не человеческая, а медвежья. Хоть удар был и не слишком точным, но медведя охотник резанул достаточно глубоко. Медведь после этого медленным шагом пошел куда-то в глубь леса. В этой глуби, вдалеке, вдруг привиделись три маленьких медвежонка, который последовали за взрослым. Кадр снова переместился на кролика. Тот по-прежнему испуганно и затаенно сидел за деревом. Но, кажется, спокойствие потихоньку возвращалось к нему. Теперь он в безопасности и никакой охотник его не преследует. Мало что известно об этом кролике, но можно было точно сказать, что этот кролик выжил. Это был кролик, который очень хотел жить... Как оказалось, этот охотник был не совсем совестливым. Какое-то время, когда он был еще молодым и только-только начинал свой жизненный путь, он разделывал тела китов. После, повзрослев и разбогатев, он промышлял незаконной охотой, убивал редкие виды животных, такие как амурский тигр или красный волк. Охотой он занимался не ради эстетики, а ради удовлетворения диких желаний, азарта. Это было для него своего рода игрой, чем-то веселым, тем, что должно развлекать и веселить. Он был достаточно влиятельным человеком, который мог это позволить. У него было немало связей. В его огромном доме находились шкуры тех животных, которых он убивал. Обычно он охотился с охраной, которая, если что, всегда могла его подстраховать, но в этот раз он поставил себе очень простые задачи, как он сам думал. Он решил на этот раз не утруждать себя, и поохотиться за такими простыми животными, как кролик. Подумал, что он опытный охотник, и охрана ему тут не понадобится. Вся эта информация была написана после окончания видео.

Все это видео заставило Василия изрядно поволноваться. Благо, испуг начал постепенно отходить.

Следующее видео. Просторный зал, посредине стол, на котором находились какие-то карты местностей, различного рода бумаги, пачки сигарет, бутылки, на которых написано Виски. Это было собрание людей с грозными, серьезными взглядами. Люди были в пиджаках. Кто-то держал в руках стакан с темно-коричневым алкоголем, кто-то - толстую кубинскую сигару. Все что-то рьяно обсуждали. У двери стояла пара охранников в темных строгих одеяниях и ушными наушниками. Изредка они переглядывались, могли кивнуть. Один мужчина с гладко выбритым лицом тыкал указательными пальцем на карту, пытаясь что-то доказать. Другой же, с роскошными, уложенными лаком темными волосами и золотым кольцом на пальце пытался доказать обратное. У них завязалась дискуссия. Они долго не могли решить вопрос, и в итоге каждый остался при своем мнении. Вокруг царила такая властная атмосфера, что, казалось, эти люди могут если не перевернуть с ног на голову, то как минимум пошатнуть мир. Следующий кадр. Группа людей с оружием и капюшонами на головах входят в здание. На здании сверху выложено большими буквами ВОКЗАЛ. На вокзале куча людей. Все заняты своим делом, ничего не предвещает беды. Вдруг один из людей начинает поднимать автомат кверху, тыча стволом в воздух. Люди начинают паниковать, разбегаться. Человек с оружием начинает что-то кричать, указывать людям. Они послушались и легли на пол. Какой-то молодой юноша попробовал убежать, но тут же ему в спину прилетело несколько пуль. Он упал ничком. Намертво. Один из группы людей что-то крикнул еще. Теперь уже, кажется, спокойным тоном. После этого двое других людей отбросили плащи в сторону и на их теле мелькнула прилепленная на скотч взрывчатка. Теперь было нетрудно догадаться, что это за группа людей была. Это были террористы. Непонятно, что они хотели от захваченной группы людей, но им удалось изрядно напугать люд. Вокзальная полиция так же боялась высунуться. Сопротивляться было бессмысленно и неправильно. Ведь террористы угрожали взрывами. На следующих кадрах была показана взрывчатка, которая заложена по углам вокзала. Камера снова вернулась на свое место и показывала террористов и захваченных ими людей. Наконец, тот же террорист, что и начал первым вести речь, заговорил. Он говорил спокойным, размеренным, твердым, но требовательным тоном. Это можно было заметить по время от времени напряженному лицо, которое не знало что такое милость или снисхождение. Вдруг его речь перебил какой-то мужчина лет 35-40 среднего телосложения, с прической набок и бритым лицом. Он осекся, осознавая свою вину. Другие террористы навели на него автоматы, главный же плавно опустил один из них, давая понять, что убивать этого человека не нужно. По крайней мере пока что. Как оказалось, у этого мужчины была дочка лет семи, с белыми волосами. Она схватилась за отца всеми силами и зажмурила глаза. Главный террорист сделал надменное, а после и с хитрой улыбкой лицо. Он жестом подозвал девочку к себе. Мужчина отрицательно покачал головой в испуге. Но террористов не волновал его отказ. Они подошли к мужчине, посмотрели на него сверху. Тот не знал чего и ожидать. Он лишь старался удержать дочку в своих руках. Террористы не знали снисхождения. Один из них резко и сильно вдарил по ему лицо прикладом полностью черного автомата. Мужчина упал в обморок, из его носа потекла медленная красная струйка крови. Девочка заплакала, кто-то из людей дернулся из-за такой несправедливости, но перечить никто не смел. Главный террорист силой забрал вцепившуюся в бессознательного отца девочку. После этого он отдал её другому террористу, который держал её твердой хваткой. Дабы она не кричала, он закрыл её рот своей большой ладонью. Главный снова начал что-то выдвигать. Он долго вел свою неоспоримую и жесткую речь. Люди не смели сопротивляться, ведь понимали, что для них все может кончиться летальным исходом. Какие-то люди пытались вести тихие переговоры шепотом. Один из террористов заметил это, крикнул им что-то, те замолчали. Вдруг каких-то два мужичка лет 45 с хмурыми взглядами что-то начали кричать на террористов. Те, со спокойными выражениями лица подошли к ним, наставили пистолеты на головы и нещадно пальнули. Те, перед смертью разинув рот, что-то кричали, и, кажется, пытались накинуться на террористов. В этот же момент они и получили по пуле. Главный продолжил вести свою речь. Когда же он её закончил, многие люди ахнули. Кажется, он выдвигал какие-то невыполнимые требования. У людей на лицах можно было прочитать шок, остолбенение и страх. У какой-то женщины случилась остановка сердца. Какая-то женщина попыталась ей помочь, сделав искусственный массаж сердца, но тут же террорист, что-то выкрикнув, стрельнул в неё из пистолета. Пуля пришлась в живот, отчего девушка сразу же рухнула. На какое-то время воцарилось невидимой пеленой молчание и тишина. Главный террорист, яро размахивая руками, что-то выкрикивал. После - замолчал. Снова воцарилась тишина. Вдруг, один мужчина снова что-то крикнул, другой подцепил и началась внезапная давка и паника. Многие люди встали и начали толпиться. Террористы не знали что делать. Могло возникнуть ощущения, что они имели мало опыта, однако это не отменяло того факта, что они унесли не одну жизнь и в их руках был пульт от взрывчатки. Террористы что-то закричали и нажали на кнопку. Оранжевое, яростное пламя охватило весь вокзал. Пламя это, будто бы из самого жерла дракона, выглянуло на улицу, на которой находился вокзал. Если кто-то и остался из людей жив, то только чудодейственным образом. Неизвестно, кто после такого мог выжить... Но главарь террористов смог. Он очнулся среди пепелища и обломков. Он был ошеломлен таким исходом. Остальные же террористы были мертвы и валялись по разным углам. На вокзале теперь возвышались целые груды обугленных тел людей. Террорист едва встал. Он посмотрел на свою руку и понял, что он обгорела. У него был шок, он не чувствовал боли. Его взгляд переместился в другой вектор. Вдруг он заметил какую-то знакомую фигуру, которая мертвенно находилась под грудой плиток. Он, иногда падая, и снова вставая, кое-как добрался до этой фигуры. Фигура эта лежала так, что лица нельзя было не заметить. Он повернул её лицом к себе. На нём была ужасная, искаженная гримаса, которую создал огонь, возникший от взрывчатки. Это была девушка с длинными черными волосами. Взгляд этой девушки застыл в кромешной и пугающей манере. Лицо её выражало ужас и оно было опалено огнем. Кожа её была стянута, а один глаз была поджарен, и часть лба превратились в ужасный лысый обгоревший участок, на котором находились еще не остывшие волдыри. Террорист, поняв свою ошибку, схватился за лицо это девушки, а потом, сильно заплакав, схватился за свое. Как оказалось, это была его родственница, его родная сестра. Он кричал, драл с себя последние оставшиеся от одежды клочки и вздымал руки кверху. Никого на вокзале больше не было живых. Лишь он, оставшийся наедине с собой и своей мертвой сестрой. Он рыдал и орал, рыдал и орал, подымая руки вверх. В один момент кусок колонны обрушился на него, превратив его тело в кровавую распластавшуюся по битому полу смятку. Это была история про террориста, который убил своего родственника, - выскочила надпись на черном фоне.

После просмотра этого видео у Василия сердце защемило еще сильнее. Он чувствовал боль и грусть, граничащую с отчаянием. Он хотел заплакать, но не мог. Все, что он мог - это смотреть и чувствовать.

Василий ожидал увидеть что-то другое. Но вдруг - пульсирующая пустота. Даже цвета не попадалась на глаза. Все, что было видно, - это чернота. Он падал в пустоту. Он начал терять контроль над своим телом, но продолжал падать в пустоту.

20.Что делать?

- В пустоту! - крикнул Василий вскакивая с кровати.

Легкие шустро захватывали воздух, отбивая бодрый ритм. Василий огляделся по сторонам. Он оказался дома. Все было зашторено, но светлота с улицы все же проглядывала, словно так и трепеща поприветствовать его. Он испустил последний резкий вздох, дыхание вернулось в привычный ритм. Он глянул на часы: 8:55.

- Что? Я опять проснулся в это время? - тихим голосом, но вслух проговорил Василий. - Голова побаливает.

Он откинул голову. Спать не хотелось. Почему-то стала проступать легкая тревожность.

- А, опять чертово сияние, - вслух начал размышлять Василий. Голос был его тих, спокоен. Может даже в какой-то степени блажен. - Или как это явление еще можно назвать? Наверное, только так... Что все эти события означают? Какая-то все это непонятная сумятица. Что, что все эти события означают? Я не понимаю... Это набор... Набор явлений, которые можно встретить в нашем мире. Террорист... Охотник... Что там еще было? А... Память ни к черту. Да вся голова ни к черту. Что с тобой происходит, подруга? - стуканул он себя по черепной коробке. Что ты хочешь от меня? Что вообще в последнее время происходит в этом мире? С того самого момента, как я увидел это сияние. С того момента, когда я встретил Кану. Кана... Еще она обиделась. Не понимаю, что не так я сказал?

После этих слов Василий наконец поднялся с кровати, пошел на кухню, разогрел воду в чайнике.

- Я же сказал все по делу, верно? - продолжил рассуждать Василий, заполняя кружку кофейными зернами. - Верно. - присел он на стул, который стоял рядом с кухонным столом. - Что ей не понравилось? Ай, Что гадать... Смысла в этом ноль. Мужик... Сейчас бы он ответил как-нибудь остроумно. Он ведь может... Серьезный мужик, - Василий сам посмеялся от такой тавтологии. - У меня складывается чувство, будто я поехал крышей... - начал он говорить уже более спокойным, даже граничащем с нервозностью голосом. - Все какое-то нереальное, несуществующее. Я понимаю, что мир наш порой странен и непонятен, но это ведь выходит за все рамки. Это ни с чем не вяжется. Что делать? Как это можно понять? Да никак. Здесь нет связующих. Нет деталей, указывающих хоть на что-то. Такое чувство, что я - крыса, которую поместили в какой-то резервуар... Нет, не резервуар, лабиринт, что ли. И я должен выбраться из лабиринта, но никаких подсказок, никаких наводок. Что хочешь, то и делай, как хочешь, так и выбирайся. Сам думай, что да как. Сам понимай все так, как есть. И принимай буквально. А как это принять буквально, если совсем не вяжется?! - Василий томно вздохнул. - Что делать? Я не знаю... Не знаю, куда ведет весь этот бред. Не знаю, что это за сияние, что за картинки, образы, видео и остальное оно хочет передать. С другой стороны, мне почему-то оно кажется прекрасным, завораживающим... Оно... глубоко, имеет разветвления, сложные и разные пространства. Сложные конструкции этих пространств. Не знаю, как я это понял, но я это понял. Это все... взаимосвязано... В один сплошной узелок, клубок. Как угодно назови - от перестановки слагаемых суть не меняется. Все это сияние - огромное пространство, быль, так же и будущее, настоящее. И какое-то другое... То, что нельзя ощутить, потрогать, понять тоже трудно, но мне почему-то думается, что возможно. Хотя мне это не под силу. Я пытаюсь, стараюсь, но все равно не под силу... Не знаю почему, но я ощущаю это: сияние это кажется мне каким-то мостом, который переправляет меня на другую сторону. Сторону, на которой... Что? Понятия не имею. Я же уже говорил, что не понимаю, что сияние хочет мне сказать. Опять сам с собой разговариваю? - Василий тревожно посмеялся. - Оно - некий проводник, который сопровождает меня в течении этих нескольких дней. Он хочет меня что-то показать, какие-то места, может. Но что? И если хочет, то какие места? Слишком много вопросов. За последние пару дней их произросла целая куча, свора. Разгребать все это, как бы то ни было, мне... Но что делать? Придется.

За последние пару дней... - эти слова вертелись в голове Василия.

Он задумался. Тяжко задумался. Только сейчас он осознал, что не помнит другие дни. Он помнит только последние мгновения с того времени, как все эти странности начали происходить с ним. Мужик, Кана, парк, потерянный город, сияние... Все это не давало ему покоя. Все, что произошло с ним за последнее время, как он думает, нереальность. Может, это один сплошной большой сон. А может, он вдруг очутился в другом мире. Василию неизвестно. Он мечется и не понимает, ради чего мечется, что дадут его вопросы, когда он найдет на них ответ. Если вообще найдет...

- Однако... Как бы то ни было, как бы я долго ни размышлял. Вряд ли я найду ответы, сидя дома. Хоть Кана и обиделась, но вдруг она будет сидеть в парке снова. Да, сомневаюсь, что она ответит на все мои вопросы или хотя бы на один, но что изменится, если я буду сидеть дома? А, встретившись с ней, есть шанс хотя бы завести диалог. Какой-никакой, но диалог. Нельзя терять ни одной возможности. Стоп. Я опять сам с собой разговариваю? Меня это начинает всерьез пугать...

Василий, после того, как выпил чашку кофе вкупе с парочкой бутербродов, умылся и отправился в путь. В парк.

Погода и в этот раз сулила мало хорошего. Серые тона вместе с сыростью и излишней прохладой создавали не слишком приятное время для прогулок, поэтому не зря Василий на себя накинул ветровку с капюшоном. Однако, что ему оставалось, кроме как надеяться встретиться с Каной, единственным человеком, с которым он имеет хоть какую-то связь.

Дойдя до парка, он заметил, что людей там не было от слова совсем. Ни одной живой души. Не то что бы он был опечален этим явлением, но это вселяло в него некую тревогу, беспокойство и холод.

Василий присел на влажную после дождя лавочку, стал разглядывать окрестности: скользкий газон, деревья с потяжелевшими от каплей дождя листьями и мокрой корой, вездесущие мутные и грязные лужи, серое небо, напоминающее грязные выбросы от заводов. Все эта картина вселяла какую-то безнадегу и придавала подавленный настрой. Василия такая погода убивала. Не в прямом, конечно, смысле, но радостно и спокойно жить в такие моменты он не мог. А сейчас тем более. Вдруг он заметил какую-то женскую фигуру. Это была Кана. Её он узнал сразу. Она была одета в синюю ветровку с капюшоном и черные зауженные штаны, на ногах же имелись белые кроссовки, которые от погоды уже были не совсем белые, скорее серые. Снова имела она вид грустного и поникшего человека, у которого произошла потеря, от которой трудно оправиться. Шла она в полусогнутом положении, лицо её было никакущим: хмурый взгляд либо был направлен вниз, под ноги, либо же куда-то вдаль. Волосы свободно развевались при любом даже легком дуновении ветерка. Руки заправлены в карманы. Еле-еле переплетая ноги, она направлялась в сторону Василия.

Василий понуро глядел на неё, уже и не надеясь, что она подойдет к нему, ведь он серьезно её обидел. Они толком-то и не общались, а тут он вдруг такое выдает. Мог ведь, думал он, поддержать человека, все-таки беда случилась, но нет, надо ведь было показать себя, обидев таким образом её. Вот дурак... - думал Василий.

Тем не менее, вопреки всему, Кана была все ближе и ближе. И вот, она уже стоит совсем рядом. Она окинула его цепким взглядом, который мог означать что угодно, и в то же время не означал он ничего. Заведя скулы, она перевела взгляд сначала на растущие в парке деревья, после - на место, где примерно находилось свечение. Медленно, томно вздохнув, она присела на ту же лавку, на которой сидел Василий.

Молчание, поступающие с обеих сторон. Василий не знал что сказать. Однообразные мысли то появлялись, как восставший из пепла огонь, то подавлялись, точно как потухший фонарь.

- Знаешь, а я ждала тебя, - первой произнесла Кана.

- Правда? Слушай, я хотел сказать... Извини, я не... - сказал Василий.

- Не нужно, - отвела в сторону рукой Кана.

- Ты все правильно говорил, по делу. Это мои проблемы, что мне трудно принять правду.

- Ты действительно так думаешь? - спросил Василий.

- Да, - кивнула она, вильнув темными волосами.

Он задумался, бросив взор на находящуюся рядом лужу.

- Но мне казалось, что я был слишком груб...

- Нет, что ты... Впрочем, как бы то ни было, ты сказал все правильно. Я на тебя не злюсь, правда. Более того...

- Что?

- Я тебя проверяла.

- Проверяла? Но зачем? - нахмурил брови Василий.

- Я хотела... Впрочем, потом поймешь. Когда-нибудь. Когда придет время.

- Зачем, зачем ты это сделала? Объясни, пожалуйста.

- Чтобы проверить тебя.

- Проверить на что?

- На то, что ты ответишь.

- Вопрос все тот же: зачем?

- Василий, пойми, что мир наш не так прост. Мне нужно было понять, изменился ли ты или нет.

- Изменился ли я? С чего ты взяла, что я должен был измениться?

- Ну ты же был у какого-то там мужика.

- Откуда ты знаешь? - подозрительно спросил Василий.

- Ты сам мне говорил. Забыл уже?

Кажется, Кана немного воспряла и та прежняя грусть частично улетучилась.

- И правда...

- И что же рассказал тебе этот Мужик? И почему именно Мужик? Неужели у него нет имени?

- Есть, но если честно, я бы не хотел его ассоциировать с этим именем. С ним связано много негативного.

- Вот как... Ну ладно.

Василий набрал побольше воздуха в легкие. Продолжил:

- Знаешь, этот человек много чего мне рассказал, поведал. Он, можно сказать, посвятил меня в свою жизнь. Уж не знаю, как там будут дела обстоять с будущем, но он показал мне настоящую и прошлую. Он своего рода был для меня наставником, и в то же время просто другом, с которым я мог попить кофе с сырниками. Жизнь у него, скажу я тебе, нелегка была... Многое ему пришлось пережить, многое... - грустно вздохнул Василий. - Но он смог жить в свое удовольствие. Это поразительное явление. По сути человек потерял все, но он смог жить с улыбкой на лице. Смог иметь желания и создать свой собственный, уникальный и приятный душе уголок, где он спокойно жил. Какое же умиротворяющее место, скажу я тебе... Просто поразительное. Ты бы видела. Мужик действительно тот человек, у которого имеется огромнейшая сила воли в руке и своя точка зрения на любой случай. Он, в какой-то мере, вдохновил меня...

- Вдохновил?

- Ну да... Не знаю, как объяснить. До посещения тех мест, где он живет, у меня не было желания что-либо делать, пока не закончатся деньги на жизнь. Я не имел ни желаний, ни амбиций, ни чего. Не то чтобы я сейчас сильно изменился, но у меня по крайней мере появилось желание. Желание хоть что-либо сделать...

- И как успехи?

- Пока тщетно...

Ветер сначала медленно, но потом довольно шустрым темпом продолжал нагонять.

- Ты дрожишь. Тебе холодно? - спросила Кана.

- Да нет, все нормально... - ответил Василий.

- Нет, ты дрожишь! Пойдем в какое-нибудь теплое место, пока еще не простудился.

- Кроме моего дома мне на ум ничего не приходит...

- Ну пойдем, согреемся и продолжим разговор, или ты против диалога?

- Нет, что ты. Совсем наоборот.

Кажется, на лице Каны промелькнуло некое подобие легкой и невзрачной улыбки.

По пути домой Василий рассказал Кане, как он попал к мужику и какие они вели беседы. Кана, вздернув брови кверху, удивленно слушала Василия.

- И что, прям застрелил тех бандитов из оружия? - спросила она.

- Да! Представляешь? Моему удивлению не было предела...

- Думаешь, они этого заслужили?

- Не знаю, - пожал плечами Василий. - Но у Мужика на это свой взгляд. Он сделал так, как считал правильным. И кто его может осудить? Да никто. Вот и я не стал, да и мог бы? Неизвестно, что эти бандиты сделали бы со мной и безвинной собакой.

- Наверно... - задумалась Кана.

Наконец, они, прогуливаясь неспешным шагом, дошли до жилища Василия.

- Кофе? Чай? - спросил Василий после того, как они зашли в квартиру.

- Чай, если можно, - улыбнувшись сказала Кана, снимая ветровку и вешая её на крючок.

Василий открыл шкафчик, посмотрел, сколько у него осталось пакетиков с чаем.

- А, последний... Ну ладно, - пробубнил он.

Он включил чайник с водой, и они с Каной присели за стол. С минуту они тупо глазели друг на друга.

- Значит, говоришь, у мужика нелегкая судьба? - спросила Кана.

- Да, - кивнул Василий. - Нелегкая...

- Ммм, - Кана отчего-то задумалась.

- Тебя что-то беспокоит?

- Да нет, не то чтобы... Просто вспомнила один случай из жизни.

- Поведаешь?

- Он не очень приятный, - как-то странно улыбнулась Кана. - Мне казалось, про тягость нашего бытия ты и так достаточно от мужика наслушался.

- Я готов выслушать тебя, - твердо решил Василий.

Кане ничего не оставалось, кроме как начать рассказывать, перед этим набрав воздуха в легкие.

- Ну что ж... Был один случай из жизни. Когда я еще была маленькой девочкой, я очень любила гулять. Да и не только будучи маленькой, я и сейчас люблю, как ты мог догадаться. Особенно летом, шествовать под лучами солнышка... Ммм, лепота. Гуляешь себе в шортиках да в маечке, и ничто тебя не напрягает. Как же я обожаю это время... А там еще у бабушки с дедушкой на огороде свеженькие овощи: огурчики, помидорчики, красный перчик. Люблю всей душой. А еще, помимо этого, люблю читать летом. Очень люблю. Впрочем, почему только летом? Я люблю читать почти что в любое время года. Но дело в том, что летом можно выйти на улицу, захватить какое-нибудь яблочко с собой и начать погружаться в какой-нибудь придуманный писателем мир. Сидишь себе, наслаждаешься жизнью под сенью теплоты и читаешь книжечку. Причем, в большинстве своем, самые интересные события происходят именно летом. Ну, лично у меня. К тому же летом можно ходить на речку, кататься на велосипеде хоть целыми сутками и много чего еще. Прекрасное время года.

- Пока что все идет хорошо, - улыбнулся Василий.

Кана, ничего на это не ответив, продолжила рассказ:

- Ну и вот, значит. Иду я как-то раз пешочком, на своих двух, в магазин. Книжный магазин. Хотела себе прикупить книжечку. Там как раз новые, свеженькие привезли. И я, в надежде найти того самого, которого я давно хотела прочитать, отправилась за покупкой. Иду, и ничего вроде бы не предвещает беды. Как вдруг вижу на дороге - черный котик. По возрасту не стар и не молод. Такой, средний возраст, я бы сказала. Жить еще ему и жить. И вижу так же машину на дороге. Не то чтобы прямо быстро летит, но и не медленно, довольно шустро. И, котик, то ли не заметив, то ли не оценив опасность, то ли еще что, не сошел с дороги... Ну, вернее, он хотел сойти, и даже побежал, да только слишком поздно... Может, этот котик был глухим или плохо видел. Не знаю. Но этот хрен на машине пер как на паровозе. Ни объехал, ни притормозил, ни посигналил, ничего. Да, я хотела помочь, но сам понимаешь, бросаться под машину совсем не хотелось. И в итоге машина эта, как ты мог уже догадаться... Сбила котика... Прямо вот так вот, нещадно. А за рулем сидел надменный такой, весь из себя такой важный боров, которому будто в жизни все можно, - с искоркой злости сказала Кана. - Не представляешь даже, как я тогда ужаснулась... Наверняка это оказало некое воздействие на мою психику. Ибо что произошло потом ужаснуло меня еще больше... Закрывая рот от ужаса и еле сдерживая слезы, я подошла к этому котику. Тогда все мысли как по велению руки улетучились, и я ни о чем думать совсем не могла. Наверное, в глубине души я и не надеялась, что этому котику хоть как-то можно помочь, но все-таки я подошла к нему, не могла же я просто так взять и уйти с такого ужасного события. Подхожу я к котику, и что вижу?.. Видимо, этот урод задел как-то его голову или лицо... Не знаю... Но получилось так, что у котика этого выскочил глаз... Знаешь, я привожу это сравнения не ради хохота, ни в коем случае... Но у этого котика выскочил глаз из орбит, как в мультиках... И выглядело это ужасно и наводило на меня холодный страх. Ведь если в мультиках это и может смотреться смешно, ведь все в них происходит понарошку и ради смеха, то в реальной жизни это выглядит как минимум страшно. Он корчился, ежился, извивался, как змей, катаясь на спине. Его как будто заживо жарили. А я была в то время 12-и летней девочкой. Представь, какой это удар был для меня. В тот момент меня такая злость пробрала на этого хама, что я взяла камень, и не поверишь, докинула до заднего стекла машины. Я сильно не разбираюсь, но вроде бы это был какой-то внедорожник. Не знаю, дорогой он был или нет, но он был немалых размеров, и хотя бы как-то я свою злость выплеснула. Тогда я надеялась, что этот урод будет гореть в аду. Хоть его телега на колесах и была немалых размеров, он не мог не видеть беззащитного животного. Я разглядела его взор - пафосный и желающий подчинить себе всех и вся. Котик тем временем бездыханно лежал на обочине. И мне не оставалось ничего, кроме как побежать домой. Ничем я ему помочь не могла. Я плакала, долго и сильно плакала, лежа клубочком на кровати. Мне было больно такое увидеть...

У Василия не было слов. Казалось бы, обыденная история, ну сбила машина кота и сбила, всякое бывает. Они сами нередко под колеса лезут, но слова Кана произвели на него некое ошеломляющее воздействие.

Тем временем в чайнике уже давно была вскипяченная вода. Василий навел Кане чай, а себе - кофе. Есть ему не сильно хотелось, тем более после такой истории. Но угостить гостя нужно было обязательно, поэтому он вспомнил про печенья, который купил несколько дней назад. Больше ничего к чаю у него не было, поэтому он положил упаковку с печеньем на стол, и сказал:

- Если нужно что-то еще, могу сбегать в магазин.

Кана лишь выставила руку и коротко махнула головой, мол, нет, ничего не нужно, этого достаточно.

- Знаешь, в последнее время мне начинает казаться, что вся наша жизнь - одна невеселая история. По крайней мере слушая мужика и теперь вот тебя, - сказал Василий, после чего отхлебнул немного кофе.

Кана приподняла горестную улыбку.

- На самом деле, - сказала она, - жизнь не так плоха, как может показаться. Просто опираясь на подобные события, истории, и прочие случаи, которые нам предстоит увидеть, можно подумать, что жизнь действительно ужасна. Когда-то и я разочаровалась в жизни. Однако меня спасла любовь...

- Ох уж эти слащавенькие истории... - буркнул Василий.

Никогда не перебивай на полуслове, - почти что строгим тоном сказала Кана. - Признак невоспитанности, а иногда и некомпетентности, и глупости человека.

- Прости, - опомнился он.

- Любовь к моим любимым вещам, любовь к хобби, к тому, что мне нравится. Хотя, стоит и упомянуть, что когда-то и любовь к человеку мне помогла отвлечься от проблем насущных. Но мы говорим не об этой любви. Мне помогла любовь к книгам. Погружаясь в те или иные миры, мысли писателей и их предположения насчет того, что будет и анализа того, что было, давали мне возможность уйти в мир размышлений. Давали мне подумать над теми или иными вещами, позволяли мне расслабиться и почувствовать, что жизнь не так уж и плоха.

Василий откусил печенье, прожевал, глотнул кофе. Обдумав слова Каны, кивая, сказал:

- То есть получается, что помысел - есть спасение? Чем больше думаешь, тем ты более самодостаточен?

- Ну... - задумалась Кана. - В какой-то мере наверняка. Наверно да. Скорее да, чем нет, но кто мы такие, чтобы говорить, что есть хорошо, а что есть плохо?

- Мы ведь просто рассуждаем, - улыбнулся Василий, подвинув плечами. - Однако ты человек более начитанный и умный, чем я поэтому мне в любом случае интересно с тобой общаться. Надеюсь, что это взаимно.

- С другой стороны мысли могут быть опасны, - сказала Кана как бы невзирая не предыдущие слова Василия. - Они нас могут довести до всякого: как хорошего, полезного и творящего для нас успех, так и для плохого, негативного, творящего бандитизм для всех.

- Ты хочешь сказать, что мысли двойствены?

- Да, - неуверенно сказала Кана. - Наверное так. Мысли носят дуалистический характер. Понимаешь, они могут быть как добром, так и злом, - подвинулась Кана поближе, начав помахивать руками. - Все зависит от нас, от окружающей атмосферы, воспитания и других факторов. Наверняка их много. И даже если ты задумаешься, всякая мелочь, попадя в дробилку, которую мы зовем нашей головой, может кардинально изменить нашу жизнь...

- Хм... - всерьез задумался Василий, почесывая почти что лысый подбородок, глядя в пол и держа в легком напряжении глаза. - У меня есть одна история... Ну, вернее, это не моя история, а история, которую рассказывал еще мой дед. Он вообще мне много чего рассказывал, сказки читал, учил азбуке и письму. Всякому учил. Делал из меня человека. Поэтому я в начальных классах чувствовал себя вольготно и в некоторых моментах даже на порядок умнее остальных.

- Вот как? - слегка воздвигла брови Кана.

- Да... Когда-то я был и не таким уж и разгильдяем. Дедушка меня многому научил... Это действительно так. Часто подарки покупал, хорошие, часто практичные, носящие нравоучительные характер.

- Например? - глотнула чай Кана.

- Была одна книга. Большая такая, вместительная, но это только казалось визуально. В книге не было и капли воды, сплошь фактическая, но не скучная, разбавленная интересными вставками, информация, написанная большими буквами. Я тогда был не взрослый. Лет восемь - девять мне было. Это было школьное или дошкольное время. Мы эту книжку с дедом штудировали. Ох, как же он порой меня ругал за оплошности. Но все по делу, он всего лишь на всего не хотел, чтобы я был бестолочью. Он хотел, чтобы я вырос достойным человеком. Это сейчас ты можешь посмеяться, глядя на вездесущий бардак в доме и в моей голове. Но тогда я был еще умным парнем, который мог показать всем, как он хорош и образован. В общем, ругаясь и иногда даже беспорядочно помахивая руками, дедушка сразу же переходил в мягкий тон и спокойный лад, объясняя, что я сделал или сказал не так. Он был очень практичным человеком, часто нетерпящим болванов, скупердяев и тунеядцев. Вторых не любил потому, что считал, что любые средства всегда должны идти на дело. На правильное дело. А третьих совсем не уважал за то, что, ясное дело, они не работали, соответственно, не приносили ничего полезного этому миру, никакой практической или какой-либо другой пользы. Лишь потребляли, но не производили. Поэтому он нередко с ними вступал в конфликты. Конечно же, словесный. Дед хоть местами и был вспыльчивым, но не агрессивным, злым и дерущимся, а рассудительным человеком, твердо и прочно отстаивающим свою точку зрения. Он не любил таких людей, но не ненавидел. Он пытался их наставить на путь истинный, скажем так. Пытался объяснить им, почему они не правы и почему они дураки. Порой мне казалось, что он был человеком, который не терпел инакомыслящих. Но это только казалось... В душе он был очень спокойным и рассудительным человеком, сильно знающим свое Я. Именно из-за этого он так яро отстаивал свои взгляды. Большинство людей ему казались пустыми, расхлябанными дурачками, которые даже не знают кто они и что делают в этом мире. Мало того, они и не пытались узнать это. И это его возмущало. Дед мой был неравнодушным человеком. Внешне он мог казаться злым, но внутри он не такой... Он переживает за людей и весь этот мир. Его волновала политика, поведение людей, их психология. Ну и вообще он был разносторонним человеком, который мог интересоваться и отлично понимать, как во внутренностях автомобилей, так и разбирающимся в кулинарии.

- Как мужик? - приподняла Кана улыбку.

- Да, как мужик, - кивнул Василий. - Он много знал и понимал об этом мире. Он был очень начитанным. И да, как я уже сказал, он переживал за весь этот мир, и не терпел тех, кто не переживает за него и живет ради того, чтобы жить. Он не любил людей без собственного мнения. Хоть он и вступал в конфронтацию с глупыми, по его мнению, людьми, но он был не на их уровне, и сам это понимал. Но были и безнадежные, с кем он совсем не хотел разговаривать. Он не видел смысла в наставлении таких людей, он просто отмахивался от них. Именно из-за своих взглядов, мыслей и твердого ума дедушка и не хотел, чтобы я стал таким же, как те, кого он презирает. Поэтому он за меня взялся и хорошо подтянул в умственном плане, дав мне многое. Дав мне сильный толчок, за который я мог бы сказать ему спасибо...

Вдруг томное молчание затянуло все незримое пространство. На улице как будто бы все замерло, трудно было даже заметить людей. Лишь малочисленные доходяги изредка появлялись на покореженных асфальтовых дорожках. Дорожки эти были всегда такими, сколько Василий себя помнит.

- А что сейчас с твоим дедушкой? Ты с ним видишься, навещаешь хоть иногда?

Из импульсивного Василия, рассказывающего частичку своей жизни, представал перед взором Каны Василий поникший, с кислым лицом, которое не сулило чего-то хорошего.

- Умер...

- Из-за чего?

- Болезнь

Кана не нашла что сказать. Она сочувственно вздохнула, помолчала. Словами доказывать ничего и не нужно было.

- Да уж, не повезло... Иногда хочется рыдать, понимая, что люди уходят из жизни по совершенно случайным обстоятельствам, ничуть не подвластным нам. Причем, хорошие, перспективные люди. А что делать? Да ничего, смотреть, как догорают последние остовы чьей-то жизни. Вот так-то. Но это жизнь... С этим ничего не поделаешь. На то она и жизнь, чтобы всех нас калечить.

- Да уж, - сказал Василий. После чего встал со стула. Подошел к форточке, достал зажигалку и пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, он прикурил сигарету; задымил, выпуская клубки дыма из своих легких.

- Давно куришь? - спросила Кана.

- Нет, - сказал Василий, облизав губы и отняв сигарету ото рта. - Недавно. Причем, не знаю даже, как желание это возникло.

- Интересно, - хмыкнула Кана.

- Да что уж тут интересного? Я - это я. И я глуп. Никто, в том числе и я, не знает, чего я хочу от этого непонятного мира. Я слишком непостоянен, - сказал Василий, проведя пальцами по бровям.

Кана, стоя рядом с ним, частично вбирала в себя дым, что шел от сигареты Василия.

- Кажется, ты упомянул какую-то историю, который твой дедушка тебе рассказывал.

- Ах, да, точно... - произнес Василий, после чего потушил сигарету об влажную раковину и запулил её в мусор. - Есть такая.

Василий, как и Кана, мягко приземлился на стул и сказал, четко и почти что недвижимо зыркнув в глаза Каны:

- Хочешь её услышать? Что ж, я расскажу тебе. Я бы и сам хотел её услышать от себя, так что присаживайся поудобнее.

Кана так и поступила, кинув внимательный взор на Василия.

21.Случайно неслучайный мир

- Ну что, Василий, снова хочешь услышать историю? - говорил дедушка. Голос его был мягок, спокоен и рассудителен. Взор оставался мудрым и в то же время азартным.

- Ты знаешь, в голове у меня целый багаж этих историй... Чего я только не повидал... От локальных мизерных войн до драк в супермаркете. Признаюсь, второе больше вызывало смех, а первое заставляло задуматься о многом. Или хотя бы о человеческом разуме. Но, впрочем, речь не об этом, - говорил дедушка, после чего выпивал немного воды из прозрачного высокого стакана. Так, история... - он азартно потер свои ладони. - Было это значит еще в моей молодости, когда я только-только встретил твою бабушку. Было мне тогда, кажется... 21. Да, 21. Сейчас, может, я и кажусь очень серьезным, но в молодости я был еще тем гулякой. Чего мы только не творили... И в котов из рогаток стреляли, и на стройках лазили, и в речку гоняли на велосипедах... Вот, были молодость... Может, в какой-то степени я был тем, кого сейчас осуждаю и недолюбливаю... Но тогда и время другое было. А у меня друг тогда еще купил машину себе. Ну, понятно, не самую дорогую, но и не ржавое корыто. Для молодого человека, каким он и был, самое то. Решили мы покататься, отметить, так сказать, такое событие. Я, если честно, долго не хотел, ибо тогда у меня были важные дела, но друзья уломали. К тому же владелец машины мог обидеться на меня, а мне этого не шибко хотелось. Ох... и радости у него на лица было-о-о... Хоть отбавляй, отбирай и клей себе. Дорогого стоило увидеть его таким. Ну и, понятное дело, он долго к этому шел. Хоть машина была и не самая дорогая, мягко говоря, но все-таки он только-только выпустился из школы. Копил не покладая рук, ни на что лишнее практически не тратил, лишь на еду и одежду. Ему даже родители говорили: совсем уже свихнулся со своей машиной? В общем, тяжко и нудно копил он на свой пепелац. И вот наконец, накопил... Да, радости у него были полные штаны. Вспоминаю его сейчас и... - лицо дедушки охватили мечтательность и ностальгия, из-за чего он смотрел куда-то вверх, слегка улыбнувшись и по-доброму прищурив глаза. - Да... Было время... Сейчас уже кто куда: семья, дети, другие ушли карьеру делать, третьи спились... Каждому свое. Порой не нам выбирать, куда нас закинет жизнь, хотя и сам говорю, что нам и только нам строить нашу жизнь, никому больше. Однако есть неподвластные нам события. Вернее, если быть до конца точным и дотошным, то важно уточнить, что события эти могли бы быть подконтрольны нам, но тогда нам нужно, по сути, управлять миром. Понимаешь? То есть каждым человечком, живущим на этой планете. И строить их судьбу так, чтобы можно было создать те или иные события, нужные нам. Понимаешь, к чему я клоню? - дедушка загадочно улыбнулся. - Чтобы такое достичь, нужно быть богом, но, как ты понимаешь, никто из нас не является таковым. Именно поэтому жизнь наша состоит и из случайностей. Но важно понимает, что если случайности эти нам не подконтрольны, то к вещам, которые уже подконтрольны нам, мы должны прикладывать все усилия, чтобы достичь результата. Неважно, какой он будет, главное понимать, что ты сделал все, чтобы там, например, достичь мечту какую-нибудь, или, скажем, защитить права каких-то людей. В общем к тем вещам, которые нам не безразличны. Еще раз: там, где у нас нет власти, мы и не должны ничего делать, ибо это бесполезно, все равно мы ничего не изменим, но там, где мы можем что-то изменить, мы должны это сделать, потому что а кто еще? - дедушка, видимо, подумал, что он снова заговаривается и сует свою философию куда не нужно, поэтому решил продолжить свою историю из жизни. - Да, заговорился я чуток. Извини, дружок. - Дедушка иногда так называл Василия. Мягко и как будто с неким снисхождением. - Поехали мы в общем кататься. Ясное дело, все выпивали, кроме него. Он не хотел так быстро и так тупо лишиться прав. Нет, он долго к этому шел, даже очень. И чтобы потом так глупо все потерять ?.. Ох и весело было. Гоняли и так и сяк. На больших скоростях ездили, одному даже страшно становилось, другим же - весело, из-за чего они просили еще. И вот, ближе к сути... Только и не думай сейчас смеяться. Да, дедушка твой был тем еще молодым балбесом, но это была молодость. Кто был умен и серьезен в молодости? Правильно - никто! Молодость для того и существует, чтобы веселиться и быть дураком. Совершать всякие непотребства нужно в этом возрасте, потом - идет уже серьезность, у кого семья, у кого что... Ну, каждому свое, это мы с тобой уже выяснили. Знавал я одного человека... Всю жизнь стремился к свободе и самосовершенствованию, с самой молодости. Не хотел он влезать в общечеловеческие рамки, не той он был личностью. Хотел быть вечно молодым, но не в том плане, в котором ты мог подумать. Нет. Он хотел свободы. Он считал, что человека подгонять под какие-то рамки - самый ужасный грех. Семья, работа, карьера, кредиты, вечно рабство - все это, и не только это, и есть те самые рамки. Он не видел в этом смысла. Он считал, что жизнь создана для того, чтобы жить, а не подчиняться, прогибаться и повиноваться. С самой юности он изо всех сил старался вылезти из этих рамок. Да, он своеобразный борец с несправедливостью, - улыбнулся дедушка. - Но только он был таким один... Один на... Ну не знаю, насколько человек. Но я таких людей еще не встречал. Встречал раскрепощенных и старающихся стремиться к свободе, но не знаю... Понимаешь, у них не хватало силы воли, что ли... Имею ввиду для того, чтобы быть более свободным. По сути, они все равно косвенно загонялись под эти рамки. А этот человек жил без рамок. Иногда под области этих рамок он и попадал, но это было непреднамеренно. В общем, катались мы и катались, и вдруг в один момент нам всем приспичило сходить в туалет. Как ты понимаешь, на улице никаких специальных кабинок не было, поэтому пришлось искать укромное место. Друг остановился возле какого-то небольшого леса. Выхожу я значит из машины, иду, иду подальше. Хочу уже расстегнуть ширинку, как вдруг падают под лед... Погода еще была такая мерзкая. Не то тепло, не то снег, лед и метель, а потом все это тает. Учитывая еще то, что я выпил одну с половиной бутылочку пива, я, ясное дело, и не заметил, что под этот лед можно провалиться. Да так, чтобы сломать руку... Хоть я был и под алкоголем, но боль проступала ясная. Я закричал, друзья сбежались на крики, увидели, что я валяюсь как самый настоящий алкаш, взяли меня, потащили к машине. Конечно, они, как и я, не понимали, что стряслось. И все, что я мог выдавить, это: Больно, больно, больно!.. В больницу. Естественно они запаниковали, заволновались за своего приятеля, у которого одна половина тела была промочена. Ну и недолго думая, они решил везти меня в больницу. Гнал наш водитель нехило, даже чуть в столб не влетели, но ничего, он, хоть и был молод, но водил неплохо, реакции хоть отбавляй. Докатили меня до больницы, повели под руку, хоть я и так мог передвигаться, но это не было для них оправданием. Они только и делали что отнекивались: Сейчас, сейчас тебя доведем и все будет нормально, не переживай!. А я то могу и сам идти! Зачем мне ваша поддержка, - дедушка посмеялся. Смех его казался лучистым и четко отбарабанившем пространство. - В общем так и дотащили под руку в кабинет. Там меня осмотрела медсестра и после... Она. Женщина моей мечты. Хоть хмель до конца и не выветрился, но я был в более-менее адекватном состоянии, потому чувства в тот момент казались мне ясными. Они не были иллюзорными, они были настоящими. Женщина - хирург?! - тогда подумал я. Да не может быть такого, но да, оказывается, такие существуют. Она осмотрела меня, и сразу поняла, что это перелом. Видно, что опытный врач. Хоть она и осматривала такую свинью, как я, в лице её я не заметил пренебрежения. Она четко выполняла свою работу. Сделав заключение, она, угукнув, сказала: Перелом. Срочно лечить. Сейчас вас направлю... И после этого она начала что-то чиркать на бумажке, которая лежала на рабочем столе в кабинете. Но я хотел, чтобы лечила она. На что она ответила: Это вне моей компетенции, вам к травматологию. Сначала мне казалось, что она отнеслась ко мне холодно, но оно и понятно... В таком - то виде кто тебя полюбит. Но я не хотел сдаваться, еще не начав войну за её сердце. Как ты мог понять, это была твоя бабушка. Если сейчас я понимаю, что любовь - это химический процесс, то тогда... Не знаю, что во мне переключилось, но я стал добиваться женщину своей мечты. По крайней мере тогда мне так казалось, - усмехнулся дедушка. Ну и, как ты можешь наблюдать, мы до сих пор вместе, это удивительно... - задумался он. - В общем. Не буду томить, а то вижу, как ты уже засыпаешь на ходу... Начал я ухаживать за этой мадам. Не то чтобы она меня не принимала и отвергала, но, скажем так, у неё не было ко мне чувств. Это было видно, как ясный день. Однако со временем, не знаю даже, как и почему, но она начала проникаться ко мне симпатией, и мы сошлись. Пять лет жили вместе, потом все - таки решили пожениться. Да, ты знаешь, я не люблю такие формальности, но я был не тем свободным парнем, поэтому ради любви я мог и влезть в эти рамки. Ну, а дальше рассказывать-то нечего... Потом твоя мама появилась на свет, повзрослев, она сошлась с твоим папой... Это уже настоящее время, можешь про это поспрашивать их. Это уже отдельные истории... А у меня, дружок, еще дела, - сказал дедушка, глянув на часы. Накинув пальто, едва заметно улыбнувшись и легонечко похлопав по плечу Василия, он ушел по делам.

22.Что делать ? (продолжение)

По делам... - любимая фраза деда, - сказал Василий. - Как не спросишь: ты куда? Он: по делам.

Кана, до этого момента внимательно слушая Василия, улыбнулась.

- Серьезный, видимо, был человек, - произнесла она.

- Еще бы... - Василий задумался. - Дедушка всегда был со мной на равных, был со мной серьезен, как со взрослым человеком. Он не видел во мне ребенка, хоть иногда и сюсюкался. Он видел во мне здраво рассуждающего человека, - Василий вдруг погрустнел. - А сейчас... Мне кажется, если бы он меня увидел, то разочаровался... И справедливо. Что я из себя представляю? Да ничего интересного. Так, тряпка какая-то... Взять да растереть по полу.

- Ну, может ты еще не нашел себя? А может, а может... Да кто знает? Но как бы то ни было, ты же сам понимаешь, что нельзя так жить. Родительские деньги рано или поздно кончатся, и тебе придется как-то устраивать свою жизнь.

- Да, я это прекрасно понимаю...

Воцарилась небольшая пауза.

- Да уж... - хмыкнула Кана - После таких историй можно придти к выводу, что вся наша жизнь - толстенная цепь случайных событий, которые неизвестно каким образом нам выпадут. Неизвестно какая тебе карта какой масти выпадет. Но играть этими картами лишь нам.

- Ага, - согласился Василий, кивнув головой. - Думаю, наш разум еще многие вещи не способен понять.

- Думаешь? - заинтригованно спросила Кана.

- Да.

- Например какие?

- Ну, скажем, наш мозг. Я где-то читал, что человеческий мозг задействован лишь на 10 процентов.

- А я читала, что это миф, что к этому есть опровержения. Там было что-то связано с тем, что мозг - это машина с энерго сберегательным планом. И сейчас даже вспомню цитату... Как же там было... А, вот: Если бы большинство нейронов не использовалось, то эволюция уже давно избавилась бы от ненужного объема мозга. Вроде бы там так было.

- Может быть и так, - слегка поник Василий. - Я в этой теме мало смыслю, просто говорю, что читал об этом.

- Больше нужно читать, - улыбнулась Кана.

- Трудно не согласиться...

Кана наконец допила остывший чай, и сказала:

- Ой, а сколько уже времени?

Василий приподнял указательный палец, мол, подожди, сейчас скажу. После этого он сбегал в свою комнату, и глянул на часы. Придя обратно, произнес:

- Шесть часов.

- Ничего себе, - удивленно сказала Кана. - Это мы с тобой так долго болтали? Нехило... Мне домой уже пора бы.

- Хорошо, я тебя не задерживаю. Проводить?

- Да не надо, - сказала Кана, вставая со стула. - На улице все равно светло, ничего страшного не случится.

- Ну ладно, как знаешь.

После этих слова Кана попрощалась с Василием и покинула его.

- И снова я наедине с собой и своими мыслями... - произнес

23.Мысли Василия

Снова я один... - начал говорить вслух Василий, присев на кровать. - Наедине с собой. Один лишь я - и никого больше. Я опять разговариваю сам с собой? Ай и ладно. Что от этого изменится? Да ничего. Хуже не станет. Наверно, я уже схожу с ума. А может и сошел. Может я вообще не существую? Может я и не существую в привычном понимании? Может, я не человек вообще? - Василий посмеялся. - Даже если так, ну, предположим, что это так, но ведь Кана с мужиком - реальны. Да ведь? Я уже ни в чем не могу быть уверенным. Я потерян. Я не чувствую себя как личности. А был когда - то личностью? А кто его знает... Наверно и был, - Василий пошел на кухню и навел себе чашечку кофе, после чего вернулся и снова присел на кровать, а кофе поставил на тумбу, на которой находились часы, кепка и сигареты с зажигалкой. Отхлебнув глоток, он продолжил свой монолог. - Не знаю почему, но у меня складывается ощущение, что я забыл все то, что было до того момента, как я проснулся в тот день... В тот злополучный день! Потом сияние это непонятное, город, мужик... И вот, Кана, а после - затяжные раздумья страдальца Василия. Почему страдалец? Да потому что я не понимаю, что происходит. То ли мир сошел с ума, то ли я. В детстве мне говорили, что ни магии, ни пророчеств, ни прочей мишуры не существует. Ну, по крайней мере, так говорил дедушка. Но мне уже начинает казаться, будто на меня навели какую-то порчу или вроде того, и вот, я заточен в непонятном лабиринте, из которого либо выхода нет совсем, либо его найти чертовски сложно. Во всяком случае, я не знаю как. Я совсем потерян. Я не понимаю, как себя найти. Эх... Василий... Куда же ты пришел, к чему привела тебя эта дорога. - Он хлебнул кофе. - И только сейчас меня осенило... Я действительно не помню, что было до того момента, до того дня, когда я проснулся в час дня. О... Вот это уже страшно... - Василия охватил чуть ли не ледяной страх. - Если моя жизнь карточный домик, то он уже начинает рушиться... Все началось с одной карты, но вот уже рушится все строение, карта за картой, каждая из которых предстает как балочка моей жизни. Как порой мне не хватает деда... Он бы сейчас дал мне совет... Сказал бы что-то вроде: Так, без паники, наверняка этому есть рациональное объяснение. Ко всему есть рациональное объяснение, никак иначе. В противном случае, наш мир был бы совсем иным: кривым, неровным и непропорциональным. Но в нашей реальности он четко огранен, у него есть свои формы и формулы, по которым нужно и высчитывать эти формы. Мир наш состоит из деталей, ровных и пропорциональных, никак не асимметричных. Да, мир трудно просчитать, но ведь возможно. Поэтому давайте без паники, сейчас мы разберемся.... Да уж, дедушка, твоя помощь мне бы не помешала. Но сейчас у меня есть только Кана. Нужно пробовать с ней просчитать этот чертов мир, которые мне кажется нисколечко не ровным, но кривым и побитым. Не знаю, что мне делать со всем тем, что я имею, но очевидно, что-то нужно делать. И наверно я делаю все, что в моих силах, однако нужно поднажать...

Василий снова не заметил, как он заснул. Это произошло быстро и внезапно, как по щелчку пальца. И снова ему приснился сон. И снова связанный с его жизнью и его родителями.

***

Поездка на машине. Василий, сидя на заднем пассажирском сиденье, задумчиво и мечтательно глядит в стекло. Взору открываются то зелено-желтые поля, то леса с березками, на головах которых восседали худенькие зеленистые шапочки. Яркое солнце резало глаза, а жара не давала покоя, и Василий ехал с открытом окном, в которое задувал ветерок. Отец ехал за рулем, а мама сидела на переднем пассажирском сиденье. Улыбаясь, они мило беседовали. Василий же, как обычно, раздумывал о всяком. Иногда мечтал. Во время движения все за пределами машины казалось неестественно быстрым, и Василий поймал себя на мысли, что так же летит и жизнь. Неизвестно, откуда у него такие мысли брались, ведь он был мал для таких умозаключений, однако они откуда-то брались.

Жизнь летит, как летит дорога в моих глазах, как летят другие машины, как летят поля, леса. Странное это дело.

- Как вчера дело прошло? - спросила мама, подкрашивая губы помадой.

- Да ничего, - ответил отец. - Даже отлично. Вызволил доброго и честного парня из-под решетки, а его родители мне щедро заплатили. Не то чтобы они переживали, что он все-таки совершил это преступление, нет, совсем наоборот. Мать с отцом понимали, что их сын нисколечко не виновен. Все факты указывали на это. Да и чисто внешне он не похож на преступника. А я сразу таких вижу. Не первый год работаю. Ну и вот значит, если мы говорим о...

- Опять заговариваешься... - недовольно брякнула мама.

Отец лишь пожал плечами и продолжил изредка крутить рулём, проезжая по серпантинам.

- Мам, скоро мы там приедем? - спросил Василий.

- Скоро, скоро, потерпи чуть-чуть, - ответила она.

- Так вот что я хочу сказать-то, - начал отец. - Что благодаря этому делу мы и едем с вами отдыхать. Большая часть денег как раз с этого дела.

- Ну вот видишь какой ты у меня молодец, - улыбнулась мама.

- Постоянно иметь много денег тоже не всегда хорошо, милочка.

Отец так называл маму тогда, когда хотел её подразнить.

- Раз уж ты начал эту тему, да еще и не упустил возможность посмеяться надо мной, то продолжай свою мысль...

- Хорошо. Так вот... Есть у меня один друг. Ну как есть... Был, как раз до этого случая. Всю жизнь работал на высокопоставленных дядь, решил открыть свое дело, ну, бизнес, короче говоря. Открыл, сначала все шло плохо, работал в убыток, хотел уже закрывать все, но вдруг дело по чуть-чуть, но поперло, и он начал помаленьку расширяться, нанял парочку сотрудников, и вот, через считанные 5 лет он умеет уже крупную фирму. Спросишь: как фирма так быстро разрослась? Да вот так вот... При должном-то управлении и с холодным умом все возможно. Так вот, стал крупной шишкой, начал забывать про друзей, про меня в том числе. У него уже было практически все. Ну, или как минимум дорогая машина, в которой даже фирменные зонтики имелись. Что еще, казалось бы, оставалось желать? Просто жди и смотри, как влияние твоей фирмы разрастается, но нет, решил рискнуть... Поставил все на кон. Уж всех подробностей не знаю, но знаю, что решил рискнуть. Хотел больше денег. И вот, в один миг, по щелчку пальцев, почти что все потерял, так же быстро, как и приобрел. Нет, даже быстрее. Вот так вот жажда денег может довести до нищеты. Однако это лишь один из примеров, а таких уйма...

- Ну не знаю, - задумалась мама. - Не все же такие азартные, некоторые даже боятся рисковать.

- Деньги развращают, - как бы невзначай сказал отец. - Они разрушают твою личность.

- Ты хотел сказать, большое их количество, но ведь умеренное ничем не вредит. Так, чтобы тебе хватало на жизнь, и плюс еще оставалось, чтобы можно было бы спокойно подкопить на машину хорошую, или, скажем, на жилье...

- Так, давай не будем, - махнул рукой отец, сотрясая воздух. - Я знаю, к чему ты ведешь.

- Ничего я не вела... - мама отвела хмурый взгляд в сторону, на небольшие домики, которые находились в небольшом поселении неподалеку от дороги.

- Я сказал: все, не будем об этом! - строго, как отрезал, сказал отец.

Мама промолчала. Она не хотел портить поездку. Да и никто не хотел.

- Сынок, ты там как, не заснул? - спросила она, глянув на заднее сиденье.

- Что он, совсем маленький ребенок, чтобы в машине на ходу засыпать? - буркнул отец.

- Ты ему еще соску дай - точно уснет.

- Нет, мам, - ответил Василий, прервав свои мечтания. - Я не сплю. Да и не хочется, честно говоря.

Мама, легонько улыбнувшись, перевела свой взгляд на прежнее положение.

Вдруг тучи сгустились, стали темно-серыми и в некоторой мере ужасающими. Василия охватил легкий озноб, из-за чего он решил накинуть на себя кофту и прикрыть окошко.

- Что-то похолодало как будто... - сказал он.

Никто из родителей не отреагировал. Все сидели и молча пялились прямо, на дорогу. Он не придал этому значения.

- Сын, а ты веришь в каких-нибудь богов, - монотонным голосом спросил отец.

- Я? Да нет... А к чему этот вопрос?

- А к тому... Что надо бы! - голова отца резко повернулась. Глаза его горели красным, даже огненным цветом, во рту показались острые клыки, а прежде прилизанные волосы встали дыбом. Рот искривился в насмешливой улыбке. Голос его стал двойственным, демоническим. - Огромный и наводящий ужас Ньарлафотес не потерпит неподчинения! Он требует, чтобы ты поклонился ему, либо же отсечет голову неверному! Все должны поклониться Великому и Ужасающему!

После этих слов голос отца заразился звонким, отрывистым и шустрым смехом.

Лицо Василия только успело впасть в пугливую гримасу, как вдруг...

***

Василий лежал на боку на краю кровати, но резко вскочил. Всю одежду с себя он забыл снять, поэтому заснул прямо в ней.

- А! - крикнул он. - Снова сон... - произнес он, уже немного успокоившись. - Сколько уже можно... Как я слышал мысли во сне? Или я не спал вовсе ?.. А может я спал наполовину? Не знаю... Слишком, слишком много вопросов.

Он посмотрел на часы: три часа ночи.

- Снова три ночи ?! Как... Случайность или... Или, быть может, часы барахлят? Да нет, не может быть... Ведь показывало и другое время...

- Спину Василия охватил холодок. - Нет, нет, нет, нет! Это только совпадение! - с этими словами он зарылся под одеяло и начал пытаться уснуть, приговаривая слова Спать! Спать! И только спать!. И у него, как бы это странно ни казалось, получилось. Будто бы он заклинания прочитал.

24.Нежданный гость

Красные, напряженные глаза Василия медленно раскрылись. Так же медленно он перевел взгляд на часы. Снова наступило утро, снова 8:55. У Василия уже не было удивления, ему казалось, что он заперт в клетке, и что с этим поделать - он не знал. Медленно отвернув кислый взгляд от часов, он глянул в потолок, задержавшись на нем какое-то время. После он ленивой рукой захватил пачку сигарет с зажигалкой с тумбы. С полуоткрытым левым глазом он, сконцентрировавшись, закурил сигарету, вот так, лежа прямо в постели.

А что мне терять? Да нечего, - думал Василий. - Ну покурю и покурю, как будто от этого моя жизнь станет еще хуже...

То притягивая, то оттягивая сигарету от лица, Василий медленно испускал дым изо рта. Своим видом он напоминал блаженного. Иногда он закрывал глаза, то ли от усталости, то ли от удовольствия пускать дым.

Наконец, докурив, он потушил сигарету прямо о тумбу. Протерев глаза и издав истошный вопль, он поднялся с кровати, присев на её край. Недолго думая, он встал, пошел на кухню, навел чай - кофе надоело. Всем своим видом он напоминал зомби. Очевидно, все переживания за последние дни оказали на него своеобразное влияние. Впрочем, то было мимолетное явление. После завтрака и умывания, Василий выглядел намного лучше и свежее. Он совершенно не представлял, чем заняться в этот день. Можно было бы как обычно пообщаться с Каной, но был ли в этом смысл? Мало что с этого меняется. Вообще, что ни сделай, ничего не меняется. По крайней мере, в лучшую сторону. Так рассуждал Василий. На улице стояла беззубая погода, как назвал её он сам. Ни холод, ни тепло - погода без настроения. Ни солнца, ни туч, лишь синевато-голубые облака. Людей на улице было мало - по пальцам одной руки пересчитать. День не успел начаться, а Василий и его прозвал беззубым. День ему казался скучным и бессмысленным, как, вероятно и последующие.

До того момента, пока он не услыхал какой-то гудеж на улице. Это был звук, исходящей то ли от машины, то ли от какого-то еще транспорта. Но почему-то этот гудеж был подозрительно знакомым, будто бы Василий слышал его когда-то еще.

Странно, - подумал он, - никогда не видел, чтобы в этих местах кто-то ездил на машинах. Кто-то случайно забредший? Впрочем, какая разница?

Он уж было хотел присесть на диван, имея желание задремать на нем под монотонные россказни, которые исходят из телевизора.

Едва успел он приземлиться на этот самый диван, как вдруг - звонок в квартиру. Василий, резко и подозрительно глянув в сторону прихожей, задрав брови кверху, подумал: Кого это еще могло принести? Я никого не звал. Если только Кана...

Василий подошел к двери, провернул ключ, приоткрыл дверь. Это, как оказалось, был никто иной как...

- Мужик?! - воскликнул Василий. - Ты ли это? Глазам своим не верю...

- Сюрприз! - проговорил он, широко раскинув руки и так же широко улыбнувшись.

- Не ждал меня? Знаю, что не ждал, можешь не отвечать.

Секунд десять Василий с удивленном видом смотрел на мужика, а тот, уже без удивления, на него. Мужик был одет в кожаный костюм - штаны и куртка. Под курткой виднелась обычная серая майка. На его ногах восседали такие же кожаные ботинки, которые обычно носят байкеры. Борода его была как всегда мужественная и в какой-то мере грубая.

Есть в этом что-то, - подумал Василий.

А за его спиной, перекинувшись через плечо, была такая же черная, как и его костюм, сумка на вид достаточно упитанная. На глазах мужика имелись с сине-черным оттенком очки капельки. В руке у него был шлем.

В голове Василия сразу все сошлось... Этот звук... Точно! Как он мог его не узнать? Это звук мотоцикла мужика. Мощный, где нужно агрессивный, но мудрый, как и сам мужик. Они были как единое целое.

- Впустишь? - спросил мужик.

- Да, конечно, проходи... - опомнился Василий, пропуская мужика в прихожую. - Рад тебя видеть, надо сказать, - произнес он, наблюдая за тем, как мужик расшнуровывает ботинки.

- Да? - кинул он. - Что ж, если так, то хорошо. Значит, не зря приехал, - с улыбкой на лице, он похлопал Василия по плечу.

- Кофейку? - спросил Василий.

- Нет, спасибо, - отмахнулся мужик. - Если только потом, а сейчас лучше водички.

- Ты запомнил дорогу к моей квартире? - спросил Василий, наливая воды в стакан.

- Сказать по правде, я всегда её знал, - произнес мужик, опустошая стакан.

Василий, не понимая, о чем он говорит, решил не заморачиваться.

Присев напротив друг друга, мужик, сложив руки, произнес:

- Ну что, рассказывай, как дела у тебя? Что нового?

- Да что рассказывать... Сплошь разочарование и уныние.

- Что-то случилось?

- Да... Еще давно... Случилось сияние.

Мужик свел брови в одну. Спросил:

- Что еще за сияние?

После этого вопроса Василий рассказал свои наблюдения по поводу этого сияния. Все то, что удалось ему повидать, почувствовать.

- И я не могу понять, что это вообще такое... - продолжал он. - Я не понимаю, я готов уже раскаяться в любых своих грехах, только бы кто-нибудь сказал, что это такое вообще, каков смысл существования этого сияния. Я не понимаю, не понимаю...

Хмыкнув, мужик задумался, сделав серьезное лицо.

- Правда не знаешь? - спросил он, сложив руки в замок.

- А должен? - ответил Василий.

- Не знаю, - повел руками мужик. - Все-таки это твоя жизнь, должно быть какое-то объяснение.

- Знаешь, ты мне сейчас напоминаешь моего деда, - попытался улыбнуться Василий.

- Вот как? Чем же?

- Рационализмом.

Мужик ничего на это не ответил, лишь повел бровями.

- В общем... Я в отчаянии, - подвел итог Василий.

Мужик лишь отвел взгляд в стену, закинув голову вправо, таким образом свесив её, и тарабанил пальцами по столу.

- Ну... Что тут сказать. Только ты и лишь ты можешь разобраться в этом деле.

- Я?

Василий вдруг вспомнил, что не только мужик говорил про, то знает, где находится его квартира, но еще такое произносила Кана. Какая в этом связь? Неизвестно. У Василий было слишком много вопрос, но где же найти ответы? Где?..

- Да, - ответил мужик. - Кто кроме нас? Нас самих? Ты же слушал меня, когда я тебе рассказывал про свою жизнь. Ведь я как-то выбрался из этого ужаса, как-то выгреб.

- Ну да, - Василий начинал чувствовать, как его охватывает некая слабость. Слабость, которая выходила из самых глубин его тела, из самой чащи разума.

- Своими силами выбрался, - мужик стал походить на какого-то учителя, который говорил правильные вещи для своих учеников. В данном случае - одного единственного ученика. - И ты выберешься, правильно?

- Правильно, - Василий совсем ослаб. Его будто бы как маленького мальчишку отчитали за какую-то оплошность.

- Кто-то мне говорил, что нет грустных людей. Нет депрессии, нет грусти и так же нет счастья. Что все это происходит в головах людей, иногда они сами накручивают, иногда и не видят, как накручивают. Но суть в том, что счастлив, печален ли человек или нет - зависит от него самого. От его головы, - он указал на то, о чем говорит, на голову. - На то, как он смотрит на этот мир, бедно ли живет он или богато - не важно. Важен настрой, важно понять, через какую призму ты смотришь на мир. И через какую хочешь. Итак, еще раз... Все зависит от твоей же головы, понимаешь? Только лишь от неё. И тут важно понять, что тебя беспокоит, что волнует, из-за чего переживаешь. Важно понять свою голову. И помни: все зависит от тебя, - мужик сверкнул на него глазами. - От тебя и только от тебя.

- Но как же мне понять, что делать? Как мне понять свою голову? - жалостливым голосом спросил Василий.

- Хо! Как понять? Ты должен сам понять свою голову, должен сам к этому придти, ведь опять же: кроме тебя никто.

- А может, может ты хотя бы какую-нибудь подсказку дашь?

- Не-е-е-т! - с этими словами мужик игриво и в то же время строго и наставительно помахал пальцем, и стал плавно вставать со стула. - Я уже тебе и так слишком много подсказок дал, - он стал еще плавнее удаляться, уходить куда-то во тьму, которая была в прихожей. Раньше этой тьмы Василий там не замечал. - Прощай, - мужик был уже совсем вдалеке.

Вдруг Василий очнулся. Прямо на кухне, где они и сидели с мужиком.

- Что... Что это было? - произнес он. - Мужик? Ты там?! - он крикнул во всю квартиру.

Реакции никакой. Василий решил проверить. Ни в зале, ни в прихожей, ни, тем более, в туалете его не оказалось. Выбежал на улицу во все домашнем. Там не то чтобы мужика, там вообще никого не было. И мотоцикла тоже.

Василий моргнул один раз. Еще. И еще последний. Он не понимал куда делся мужик. Вот он только что сидел перед ним - теперь же его нет. Где все люди? Пусть и немного, но они были на улице. Теперь же ни одного не сыщешь. Они будто бы испарились. Какая-никакая, теплилась всюду жизнь. Сейчас же ни одного живого существа не встретишь.

Василий не знал, что сказать, не знал, что подумать.

Окинув последний раз пустынную округу, он вернулся домой.

Придя в квартиру, Василий взялся за голову прямо посреди зала. Он даже не разувался. Подобные мелочи теперь совершенно не важны. Его волновало одно: куда пропал мужик и куда делись люди.

Он решил глянуть на часы. На них: 9:15.

- Так, - думал вслух Василий. - Даже если так... То не мог же он так быстро взять и уехать? Причем беззвучно. И не мог же я заснуть, пока он уходил. Он бы, наверно, разбудил. Но я прямо-таки будто бы выпал из нашего мира на секунду. Припал обратно - и вот, мужика нет, людей нет. Кажется уже, будто я один в этом мире остался...

Василий расхаживал по дому, и вот, топчась по кухне, он заметил ту самую сумку, с которой пришел к нему мужик.

Минут полторы он просто на нее смотрел, не то не зная, не то боясь о чем-то подумать.

- Сумка. Почему он её оставил? Значит, все-таки это не сон ?.. Выкидываем эту версию. Сумка материальна, - он резко потрогал её руками, потом вдруг резкость его спала. - Да, материальна. Значит, мне не привиделось ?..

Еще минуту он топтался рядом с этой сумкой, и, наконец, он решил заглянуть во внутрь. Медленно, даже в какой-то мере нежно, бережно он расстегивал первую попавшуюся молнию. В переднем кармашке пусто. Он расстегнул средний. Проковырял его руками, и сначала ничего не обнаружил, но просунув руку вбок, он что-то нащупал. Что-то похожее на бумагу, но твердую, скользящую. Он вытащил это. Как оказалось, это были права на мотоцикл.

- Мужик забыл? - тихим голосом произнес Василий. - Как же он без прав?

Но Василий заметил, что фотографии на правах не было. Да и имени тоже. Права были без имени и фотографии. Это был некий скелет, на который нужно было лишь насадить кожу да мясо, - то есть вписать имя человека, и вот тогда бы это стало полноценными правами. Василий отложил эти безымянные права на стол. Раскрыл последний кармашек, самый дальний. В нем оказалась какая-то серебряная статуэтка. Василий был в шоке с того, что фигурка была точной копией его деда!

- Какое отношение имеет мужик к моему деду? Нет... Они никак не могут быть знакомы! Но... Но тихо... Нужно держать себя в спокойствии, правда? Дед ведь всегда держал, и ты держи, Василий... - он уже начинал сам над собой подсмеиваться. Трудно было сказать, искренний ли это смех или панический.

Фигурка была небольшая, но она поражала детальностью. Дед был в коротком пальто, которое Василий считал очень стильным, которое очень ему нравилось. Оно было истинно кожаным, не поддельным. Василий все никак не мог вспомнить момент, как зашла об этом речь, но он точно помнил, что дед завещал это пальто ему, когда самому оно не понадобится. Василий любил своего дедушку, как и дедушка его. Хоть он и не всегда показывал свои эмоции, но было видно, что он относился к Василию с определенном трепетом. Рука фигурки была недалеко от подбородка, и ладонь была сложена таким образом, что, можно было бы сказать, что фигурка производила какие-то сложные научные расчеты. Или же, всего-навсего она о чем-то свободно размышляла, может даже философствовала о бытие нашем. Или же свободно, совсем раскрепощенно беседовала с каким-то другом или знакомыми. Взгляд совсем слегка прищурен, и был направлен как бы вдаль. Если посмотреть с одной стороны, взгляд этот был задумчив, будто бы дедушка на этой фигурке в чем-то твердо убедился. И в то же время взгляд этот с другой стороны мог показаться грустно-мечтательным, мелодичным. Мелодичным потому, что он как бы играл музыку жизни, прокручивая те или иные мысли, те или иные убеждения и взгляды. Ноги находятся близко друг к другу, а прическа, аккуратная и прилежная: волосы уходили чуть вбок и назад. Не слишком длинные, но и совсем не короткие, с челкой. Такой заумный вид дедушки был не так уж и редок, и Василий в жизни наблюдал его нередко. Возраст деда на фигурке моложе, чем, когда он уходил из жизни. Хотя, надо признать, дед всегда был молод в душе, и, казалось, возраст ему совсем не преграда. Но болезнь не пощадила его...

- То есть мужик все-таки мог быть знаком с дедом ?.. Если так, то я об этом никак не мог знать.

Не успел Василий разглядеть все это, как заприметил в последнем кармашке еще одну вещицу. Аккуратным хватом он достал её. Это вещь оказалась бумажкой, на которой была нарисована пицца. Она была нарисована каким-то простым образом, будто детскими руками, которые еще не совсем знают, какие в рисунках нужно соблюдать пропорции, из-за чего эта пицца казалась кривенькой и немного несуразной. Она была не слишком аккуратно раскрашена карандашами, цвета пиццы выходили за её грани, напоминая лучики. Листочек этот был небольшой, а рисунок очень милым.

Однако Василия волновало другое: как этот рисунок оказался в сумке мужика и зачем он там нужен?

Конечно же, он не знал ответа ни на один из своих вопросов, возникших за последнее время.

Пока он рассматривал все эти 3 предмета, он вдруг заметил какое-то странное пятно в прихожей. Сначала он не придал этому вида, однако оно будто бы росло и приобретало серебристый цвет. Василий начал медленно подходить к этому пятну, как вдруг оно стало расти еще стремительнее, и вот, испугавшись, он начал было бежать (неизвестно куда, но подальше от этого пятна), как вдруг это пятно его засосало и показало свою внутреннюю сущность. Все это произошло за считанные секунды, Василий и опомниться не успел.

Он провалился в это пятно и стал лететь, как летал в сиянии. Однако это были разные полеты. В сиянии он именно что летел, а здесь летел мягко, будто бы левитировал. Изнутри пятно это напоминало некоторым образом космос с его таинственной засасывающей темнотой, с беленькими крапинками. Кругом снова пустота, но она отличалась от пустоты сияния. Там проглядывались какие-то различные неизвестные цвета, краски, а здесь - ничего. Здесь, в отличии от сияния, Василий мог думать, и даже говорить что-то, теперь это не казалось ему каким-то сном или видением, теперь это казалось чем-то реальным, но во что поверить крайней тяжело.

Тем не менее, Василий продолжал спускаться в пучины неизвестного. И вдруг - левитация его резко прервалась. Он завис на одной позиции. Стал оглядываться по сторонам, но вокруг ничего не было, кроме светлой пустоты с белыми её пугающими точками. Василий хоть и мог, но он не знал, что сказать, секунд десять назад он лишь истошно кричал.

Перед ним открылось не то видео, не то какая-то картина. Но скорее всего, это были обрывки чьей-то памяти. Василий даже вообразил, что он находится в чьей-то голове и сейчас видит чью-то ячейку памяти, которая не всегда и не всем доступна. От такой мысли он даже посмеялся, но версия это ему вдруг до страха показалась очень реалистичной и правдоподобной. Но смех его спал, когда на этом видении ему показалась какая-то фигура в красной в клеточку рубашке. Какой-то молодой паренек. На вид - лет шестнадцать или около того. Кажется, он где-то прогуливался. Погода, видимо, была теплая, и зелень проступала вокруг, и где-то даже пару ветвистых деревьев можно было заприметить. Парень шел по узкой тропинке, но вдруг остановился, присмотрелся куда-то вбок, протянул руки, но в ответ лишь получил рукопожатие и хлопок по плечу.

- Как? Не может быть... - Василий ахнул в пустоту. - Неужели это я?! А это, это дедушка?!

Как оказалось, паренек - это молодой Василий, а руку ему пожал дедушка. Василий ждал обнимку, но дедушка, как всегда непоколебимый, не любил цацкаться, а лишь здоровался за руку. И даже с Василием, ко

торого был рад видеть - это можно было понять по тому, что он хлопнул его по плечу. Если же он просто здоровался с человеком, то, видимо, такой радости это ему не приносит. Вот и вся разница.

- Дедушка как всегда, - краснел и улыбался Василий, вспоминая своего деда. - Не обнимается, ничего - лишь крепко, по-мужски пожмет руку. Даже мне... Хотя он меня, видимо, уважал. И я должен был радоваться этим рукопожатиям, ведь значит, что я не был дураком в его глазах. С дураками он никогда не здоровался, рук им не протягивал, - вздыхал Василий. - Молодость, молодость... Где же ты... Я тебя совсем не помню... - Василий сильно от этого погрустнел, но грусть его прервало это видение, в котором еще оказывается был звук. Еще одно отличие от сияния.

Вокруг пело парочку птичек, где-то вдалеке прохаживались люди.

- Ну, как приехал? - спросил дедушка.

- Да неплохо, - ответил Василий в этом видении. - Жаль только, без отца...

- Ну, ничего, - успокаивал его дедушка, подняв лицо так, что выражение его казалось сочувственным. Дед не сильно распылялся на эмоции, но если их и можно было проглядеть, то значит, они были самые искренние. - Помиритесь еще. Пойдем, бабушка твоих пирогов любимых напекла.

- О! - обрадовался Василий воссияв. - Как я люблю?

- Как ты любишь! - уверил дед.

И они отправились в путь.

- Ух... - вздохнул Василий. - Давно я не видел деда, не слышал его голоса. Удивительно все это, но в моей голове так четко отложилось его лицо... Чего не скажешь о другом. Почему-то в последнее время я ничего не помню. Лишь редкие обрывки. Вот дедушку начал потихоньку вспоминать, но это вроде бы никуда и не улетучивалось, было всегда со мной. Дедушка как всегда модный: рубашечка с подворотами до локотка, очки, красивая прическа. Да, вечно молод...

Началось следующее видение. Василий где-то сидел с дедом. Все в рабочей, грязной одежде. Место было похоже на какой-то гараж. На лице Василия прослеживаются черные сальные полосы. У его деда же все руки были черными, замызганными, будто он копался в с какой-то машиной, ремонтируя её. Василий сидел на низеньком деревянном стульчике, дедушка же - не какой-то коробке. Тут откуда ни возьмись с одной стороны рядом с Василием чуть ли не на глазах преобразовался мужик, а с другой - Кана. Вроде бы они подошли откуда-то сбоку, но создавалось такое впечатление, будто они появилась в этом гараже по взмаху волшебной палочки, ежесекундно. Василий выглядел немного уставшим, часто глубоко вздыхал. Дедушка же выглядел непоколебимо, однако нотки усталости так же можно было заметить. Кана с мужиком присели прямо на пол, свободно на нем расположившись.

- Как ты думаешь, - спросил мужик у Каны, - существует ли фортуна?

- Не знаю, - свободно ответила та, вильнув плечами и глянув в потолок. - Зависит от личных взглядов человека, от того, верит ли он в эту самую фортуну.

Василий с дедушкой будто бы не замечали двух незримых собеседников, они были невидимыми для них, и в то же время вполне казались реальными и такими знакомыми, с такими же повадками, с такими же выражениями лиц, с таким же телом и лицом.

- Дед, а ты веришь в фортуну? - вдруг спросил Василий.

- В фортуну? Ну, как тебе сказать. Фортуна - это удача, верно? А ты ведь наверняка знаешь, что существует это древнеримская богиня. И люди, исходя из этого, прозвали явление счастливого случая как удача или фортуна. Эта богиня вслепую раздавала людям дары, из-за чего те к ней безустанно липли. И знаешь, к чему я клоню? К тому, что люди очень любят приближать себя или свои чувства, или и то и другое к чему-то божественному, высокому. Высокому настолько, что, порой, трудно оценить это человеческим взглядом. Каждый человек считает себя особенным. И малюсенькая доля правды в этом есть. Однако он перестает так считать, когда понимает, что не он один в мире хочет есть, пить, ходить в туалет или прогуливаться на улице. И каждый считает, что удача должна постигнуть именно его. Или же он хочет, чтобы удача постигла его. Но удача хаотична, верно? Она беспорядочно бьет по целям, будто бы насмехаясь над людьми: кто же заберет на сей раз этот приз. Везет и дуракам, везет и усердным. Однако вряд ли удача постигнет тебя, если ты совсем ничего не делаешь, не работаешь не то что в правильном направлении, но и не работаешь ни в каком направлении. В таком случае фортуна обойдет тебя стороной. Скорее всего. Но бывают и случаи, когда на ничего не делающих людей валится удача с небес, а они этому и радуются до бесконечности, не желая больше ничего в этой жизни. Так и живут. Верю ли я в фортуну? - дедушка благожелательно усмехнулся. - Ну, как можно верить в то, что образно? Это как если бы я тебе спросил: а веришь ли ты в летающую резиновую утку?

- Ну да, - улыбнулся Василий. - Ты как всегда, кратко не можешь.

Дедушка пожал плечами, чуть дернув руками, мол, ну да, а что поделаешь.

- Правильно говорит, - сказал мужик, почесывая бороду. - Умные мысли.

- Наверно да, хотя кто там знает, - нахмурилась Кана. - Опять же: зависит от взглядов человека. Но во что тогда он сам верит?

- А во что веришь? - спросил Василий.

- Ну уж точно не в фортуну, если вообще во что-то верю, - посмеялся дедушка, подрагивая измазанным лицом.

- Ну да...

- Ну, пойдем чинить? - спросил дедушка, вставая с коробки.

- Пойдем, - проговорил Василий.

- О, вот это по моей специальности! - сказал мужик.

Кана же недовольно отмахнулась.

Василий с дедом встали и пошли в какую-то другую часть гаража.

Видение закончилось

- Кана? Мужик?.. - произнес Василий. - Что они вообще там делали? Никогда я их не видел. Никогда не был знаком. Мы не могли быть знакомы, но как тогда они там оказались? И почему я не замечал их? Странное, странное это дело...

Началось другое видение. На этом видении был снова Василий. Теперь уже маленький, в серенькой маечке и синеньких шортиках. На вид ему было лет десять. Он просто стоял, на чем-то сконцентрировав свое внимание, на чем-то, что было вроде бы не так далеко, но и не стояло впритык. Может, оно приближалось? Неизвестно. Но взгляд маленького Василия был на чем-то прикован, и отцепляться совсем не хотел. Неизвестно, какие мысли находились в его маленькой, коротко стриженной головешке. Но как оказалось, к нему приближалось два тела - Кана и мужик. Хоть Василий и был маленьким, но мужик с Каной были на вид того же возраста, что и в реальности. Отличий не было. Он медленным шагом приближались к Василию. Глядя на его спину, можно было подумать, что он даже напряжен, что незнакомцы вселяют в него какой-то страх. Однако нельзя было сказать, что Василий вот-вот рванет изо всех сил куда подальше. Нет, он стоял и ждал своей участи, какой бы она ни была.

Мужик с Каной подошли к маленькому Василию, синхронно присели на корточки, и Кана с улыбкой сказала:

- Ну что, теперь мы будем с тобой. Ты рад?

Василий, очевидно, не знал, что ответить. Он по-прежнему с разинутым ртом не отводил от них взгляда, будто бы разглядывая что-то в них экзотичное.

- Да, - произнес мужик с такой же улыбкой. - Мы рады. Даже очень рады.

- Ага, - подтвердила Кана. - Надеюсь, что и ты не будешь против. Правда, мы кажемся только взрослыми, на самом же деле мы еще маленькие, наверно даже младше тебя, но ничего, не переживай, мы быстро вырастим.

- Ну, может не так уж и быстро, - поправил мужик. - Но рано или поздно вырастем, как и ты. И не успеешь заметить, как это время пролетит.

- А пролетит оно как ракета, - вдохновенно произнесла Кана. - И ты будешь её пилотом, - она указала указательным пальцем на Василия.

- Угу, - кивнув подтвердил мужик. - Точно. Так что не переживай, все мы быстро вырастем и дружно будем вместе жить, - он дружелюбно положил руку на плечо Василия.

Он по-прежнему непонятливым взглядом молча на них смотрел. Но вот он рот свой прикрыл, и, кажется, что-то понял, лицо его посерьезнело, просветлело, однако не улыбнулось. Но точно лицо это что-то поняло. Может, не до конца, но процент понимания возрос.

Видение прервалось.

- Ничего не понял, - сжав брови сказал Василий в темную пустоту, но которая по-прежнему освещалась.

Василий и обдумать увиденное не успел, как вдруг началось следующее видение.

В нем Василий с кем-то скандалил. Кажется, это была мама. Он был снова того же возраста, что и в первом видении.

- Ну и что?! - кричал он. - Образование, не образование - какая разница! Главное - стремление к чему-то, образование тебе это стремление не даст! Оно даст лишь сухие знания!

- И куда ты без этих сухих знаний пойдешь, а? - мама не кричала, но тон её голоса явно нарастал. - В этом деле без образования ты ничего не сделаешь! Нужно хотя бы элементарное знать! А ты и того не знаешь!

- Да откуда ты знаешь, что я знаю или не знаю?! Я вон каждый день пособия изучаю.

- И много тебе эти пособия дадут? Нужны реальные знания, - мама взяла три пальца правой руки в кучку и начала ими тяжело водить по воздуху. - Книги реальных знаний не дадут, а человек - даст. Поэтому надо идти в универ.

- Мама! Да я пойду в универ, но только временно, чтобы хоть чем-то заниматься до того, как смогу заниматься этим делом. Понимаешь? Под заработаю денег, а там и буду развиваться потихоньку. Если вы с отцом поможете... А, хотя не надо! Сам разберусь.

- Да уж куда, разберешься, как же... Взрослый уже стал. Неужели ты думаешь, что будучи студентом сможешь заработать стартовый капитал? - мама стала водить рукой по столу. По окружению это место был похоже на дом. Небольшой, но довольно просторный и уютный.

- Буду усердно копить, - лицо Василия начало рдеть. - В конце концов, побуду бедным какое-то время, но зато я живу мечтой!..

- Мечтать никто не запрещает, но нужно думать рационально: чему будешь питаться и на что будешь жить.

- Я и думаю рационально, - всеми силами отбивался Василий. - Я знаю к чему иду, к чему стремлюсь и на что подписываюсь. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра, не послезавтра, так через год, два или десять! Но рано или поздно я открою дело.

- Сын, я за тебя всей душой болею, - мама начала мягче, - но не забывай, что все это время, пока ты будешь копить и стремиться к своей цели, тебе нужно будет чем-то питаться, - она начала загибать пальцы, - во что-то одеваться, где-то жить. Это тоже расходы, дорогой мой. А средства родителей не резиновые, твоя учеба и так нам дорого обошлась.

- Я не заставлял вас так тратиться...

- Ну уж... что не сделаешь ради любимого сына. Поэтому иди учись спокойно в универе, а мечтать будешь после.

- Я и так пойду, но буду в то же время потихоньку начинать бизнес.

- Деловой малый... Для бизнеса нужно образование, или ты думаешь, что там одни дураки ютятся?

- Самое необходимое мне дала школа, а дальше уж я как-нибудь сам, не переживай...

- Я-то не переживаю, твоя жизнь. Только не забывай, сколько в тебя родители вложили сил и сколько еще должны вложить, чтобы ты стал самостоятельно жить.

- Не забываю и никогда не забуду... - буркнул Василий.

Видение закончилось.

- Мама... Почему-то и её я плохо помню. Но точно помню, что мы с ней частенько ссорились, когда я начал подрастать. А это, наверно, 15-18 моих лет. Эх... - вздохнул он.

Следующее видение.

Один дедушка, в очках и красиво одетый, в белой майке, на которой черными буквами была надпись FREEDOM, в черных штанах и таких же черных ботинках, очень напоминающих мотоциклетные ботинки, подходит к бабушке и взволнованно говорит:

- Где оно?!

- Не знаю, - растерянно говорит та.

- Ну не могло же оно просто испариться! - хлопнул он себя руками по штанам и чуть отвел спину назад.

- Не могло, сейчас найду! Чего сразу паниковать? - бабушка пошла в другую комнату.

Дедушка часто дышал, глаза его бегали то по одной поверхности, то по другой. На шее даже вздыбилась вена. Было видно, что он чем-то взволнован.

Бабушки долго не было. Дедушка, казалось, готов был из кожи вылезти вон, но чтобы вещица эта нашлась.

Наконец бабушка пришла, в руках держала пальто.

- То самое! - восхищённо воскликнул Василий.

Дедушка расслабленно выдохнул:

- Фух, спасибо! - он взялся за область, где находилось сердце. - Ты знаешь, как оно мне дорого...

- Знаю, поэтому и нашла, - произнесла бабушка, передавая пальто.

- Ладно, я поехал.

- Счастливо! - махнула бабушка рукой, после чего добавила криком: - Вы там поаккуратней! А то знаю я вас, гонщиков, - после чего заперла дверь.

Видение закончилось.

Следующее видение.

Дедушка и Василий, стоят где-то неподалеку от трассы, расположившись на повороте. Дедушка был в том самом пальто, Василий в легкой курточке. Видимо, была теплая погода. Что у Василий, что дедушки в руках имелись мотоциклетные шлемы.

- Ну, когда-нибудь она тебе достанется, - улыбался дедушка и смотрел на Василия, а тот, в свою очередь, смотрел куда-то вдаль мечтательным взглядом.

- Правда? - повернулся Василий всем своим телом.

- Я когда-нибудь тебе врал? - с улыбкой на лице дедушка развел руками. - И мой железный конь тоже тебе достанется.

- Не верю... - Василий как столб врос в землю. - И его?..

- И его, - удовлетворительно произнес дедушка.

- Я и не знаю, что сказать... - Василий снова смотрел куда-то вдаль. - Я думал, ты его отцу завещаешь, я и не мог подумать о таком подарке... Думал, продадут его потом, или на запчасти куда-нибудь сдадут.

- Ну, какие тебе запчасти? Он еще до твоей старости дотянет!

- Хорошо бы, - посмеялся Василий.

- А отец... Куда уж там, отцу твоему... - нахмурился дедушка.

- В каком смысле? - он глянул прямо в глаза деду.

- Понимаешь. Мы же с тобой на равных, правильно? Я думаю, ты это прекрасно понимаешь. Я не хочу, как твои родители, относиться к тебе как к ребенку малому, я с тобой разговариваю как с серьезным мужчиной, полностью осознающим себя и понимающим, к чему стремится. Так вот. Отец твой не такой, как ты... Он, видишь ли, выбрал иной путь, свой. Я его, как отец сына, не осуждаю, а принимаю его выбор.

- Так.

- Но по душе мне больше такая жизнь, к какой стремишься ты, понимаешь? Мне нравится, что ты к этому стремишься. Мне это приятно думать. Я в тебе ничуть не сомневаюсь, я в тебя верю. Ты точно должен добиться того, о чем мечтаешь. Да, не сразу, может, долго будешь к этому идти, люди вон годами идут, десятилетиям, но оно того стоит, поверь. Я стремился, но, как видишь, не достаточно... Я пришел к этому только частично, но у тебя есть все шансы, ведь кто если не наши дети способны обойти ошибки старшего поколения? Поэтому да, и он достанется тебе.

- Дед, я... Просто в шоке, если честно, - на лице Василия начали проступать небольшие прозрачные капельки. Капельки слез.

- Ну, ну, ну. Мы же с тобой как мужчина с мужчиной, верно? Так что ты тут нюни распустил. Соберись давай, - дедушка бы говорил всерьез, но в то же время он шутил и подбадривал Василия.

Василий снова хотел попытаться обнять деда, но, опомнившись, протянул лишь руку.

- Я счастлив! - произнес он.

Видение закончилось.

25.Финал?

Василий резко выпрыгнул в свой мир, в реальность, которая уже мало чем походила на реальность. Этот переход действительно был похож на то, что он выпрыгнул из одного измерения в другое. И непонятно, какое из них реальнее и понятнее. Проблески прошлого в его голове вставали из пепла, которым являлось настоящее. Такое странное, непонятное, неправдоподобное и похожее на сон настоящее. Медленно, очень медленно, но прошлое начинало вспоминаться, иногда даже наводя на голову боль. Такую, будто там крутили мясорубкой. А в мясорубке этой было - прошлое Василия, которое он так отчаянно пытается сейчас вспомнить.

- Может, прошлое - ключ? Может это мне нужно было понять? Может, об этом мне мужик хотел сказать?

Василий издалека, из прихожей глянул в окно, которое находилось на кухне. За окном облака казались подозрительно ненастоящими, будто это все была ширма, театр. Будто бы облака эти состояли из картонного фона.

Василий, приоткрыв от удивления рот, связанного с облаками, решил подойти к окну и посмотреть, так ли оно на самом деле, действительно ли облака ненастоящие. Он начал движение, как в дверь кто-то постучал. В последнее время слишком много случайностей. Стук был не грозный, но какой-то настойчивый, будто кто-то спешил поделиться какой-то новостью, очень важной новостью, от которой, может, зависела чья-то жизнь или судьба. Новость, которую никак нельзя было игнорировать.

Василий подошел к двери, которая тоже выглядела очень странно. Она как будто бы расплывалась. Василий протер глаза, думая, что, может быть, они чем-то засорились. Протер еще раз. Но нет, дверь по-прежнему начинала плыть, как будто бы её частицы преобразовывались в частицы воды.

Василий медленно приоткрыл дверь.

- Привет! - дружелюбно отрапортовала Кана.

- Привет... - Василий уже и не знал, кому радоваться, а кому нет. Он не знал, чего и ждать.

- Как ты? - спросила Кана не заходя в дом. Лицо её в этот же миг стало очень серьезным, и прежняя легкость спала, перейдя на тяжесть.

- Как я? - Василий начал закатываться смехом, покачиваясь то назад, то вперед. - Это ты хорошо спросила, - смех уже по чуть-чуть уходил.

- Совсем все плохо? - спросила она с толикой надежды.

- Даже и не знаю... - свободно отозвался Василий, продвигаясь на кухню. Его все волновали эти облака. Он подошел к окну, глянул в него...

- Что ты видишь? - внезапно резко спросила Кана. Василий от этого даже вздрогнул.

- Я... Ну... Облака... Ненастоящие?.. - неуверенно заключил Василий. - Не понимаю... Это больше похоже на размытые тучи... А солнце ?.. Его нет. Нет и туч.

Тучи и облака смешались в одной сплошное бельмо, в одно сплошное где-то мутно-синее, где-то мутно-голубое большое пятно. И пятно это, казалось, закрывало очень большое пространство. Вокруг ни человека.

- Что с землей? Дорогой? - глаза Василий округлились.

Дорога так же была не то размыта, не то будто бы провалилась неизвестно куда, а людей не было от слова совсем. Куда ни глянь - ни души. Ни одного живого существа. Повсюду всю было расплывчато, размыто, непонятно и коряво. Все было страшным, мутным и отвратительным. Василию не довелось потрогать это на ощупь, но на вид вся эта смесь, состоящая из дороги, небес, зданий и прочего казалась склизким. И только в его квартире - ясность и четкость, далеко не стабильность, но не было такого размытия. Разве что только с дверью. Кана же выглядела вполне адекватной, хоть и озадаченной. Что произошло с миром? - неизвестно. Впрочем, как и то, что происходит с Василием, что происходит вокруг, с миром. Весь мир разом помутнел, сдвинулся, стал ужасно блеклым и спекшимся.

И только Василию подвластно понять, что же все-таки происходит. По крайней мере, так утверждал мужик. Что же будет утверждать Кана?

Она лишь молча присела на кухонный стульчик. На соседнем стульчике находилась та самая сумочка от мужика. Никуда не пропала, находилась в том же положении.

- Что в ней? - Кана указала на неё головой.

Василий уставшими красными глазами твердо посмотрел на Кану, помолчал. Ответил:

- Следующий вопрос.

Кана будто бы испытывала его взглядом, все время щурясь на него, подозрительно осматривая.

- Ладно, - махнула она, - сама все пойму.

- Поймешь - что? - произнес резко Василий, так же резко сев на противоположный стул. - Что поймешь? Я хочу знать! - он стукнул по столу рукой. - Я хочу знать, что ты поймешь? Расскажи мне! Я хочу знать! - Василию было трудно держать себя в узде, он стукнул еще раз по столу.

- Пойму, что у тебя в сумке, - медленно и спокойно ответила Кана.

- Как? Каким образом? - Василий развел стороны руки и сделал как бы насмешливое лицо, которое больше было похоже на лицо человека, вышедшего из себя. - Вы постоянно с мужиком будто что-то утаиваете от меня! Я хочу знать. Я заслуживаю этого? Заслуживаю?!

- Заслуживаешь, - ответила Кана как ни в чем ни бывало. - Все ты заслуживаешь, но сначала... - он задрала палец.

Но Василий прервал её:

- Говори! Сейчас же! - он вскочил, изо рта его летели слюни, а лицо налилось красным. Видно, что он совсем обезумел. - Ладно... все, прости, я погорячился, - Василий, кажется, начал остывать. Чересчур спокойное лицо Каны будто бы оказало на него чудодейственное влияние. - Я слушаю тебя. Ты же непросто так зашла, верно? Ну же, говори, - он вильнул руками, как бы показывая, что готов выслушать Кану в терпении и спокойствии.

- Я всего лишь хотела спросить: как ты?

Василий тихо и истерично усмехнулся, опустив голову, покачав её из стороны в сторону, как метроном. - У меня все просто замечательно, как ты видишь, - он воздвиг руки кверху, будто бы воздавая почести какому-то высшему богу. - Я отлично себя чувствую.

- Не ерничай. Я не за этим пришла. Да, мир разваливается, но это не главное.

- Ну да, не главное, еще бы... Но что же может быть главной разваливающегося на куски мира? Не знаю, не знаю... Подскажешь?

- Подскажу: ты и твоя голова, - он как будто хотел улыбнуться, но лишь миловидное её лицо немного разгладилось, из-за чего стало дружелюбнее. Василию даже от этого полегчало, и он словно бы на секунду забыл о том, что с миром явно что-то не то.

- Ты о чем-то задумался? - спросила Кана.

- О детстве, - кивнул Василий.

- О чем-то конкретном?

- И да, и нет... Сложно ответить.

- И все же ?.. - Кана будто бы нащупала какую-то почву, в которую нужно лишь закинуть семена, после чего точно произрастут ростки.

Василий глубоко вздохнул, медленно произнес:

- О деде...

- Та-а-ак. Продолжа-а-а-й.

- Да что продолжать? О деде, и как мы вместе с ним... Все никак не могу вспомнить, - он постучал по голове.

- Но-но-но, она еще тебе понадобится, её надо беречь, а не уничтожать. Ты вспоминай, вспоминай. Глядишь, и за что-то зацепишься.

Василий вдруг замер с чуть приоткрытом ртом, рука застыла в воздухе, а глаза ни разу не моргнули.

- Хочешь сказать, - одухотворенно произнес он, - что я иду в верном направлении? Точнее, думаю.

- Именно, - улыбнулась Кана.

- А больше подсказок не будет?

- Нет, - повела головой Кана с той же улыбкой на лице. - Дальше сам. На то она тебе и нужна, - он мягким движеним руки указала на голову Василия.

- Я как-то подумал, что, может, прошлое - ключ? Ключ к тому, что сейчас происходит повсюду? Может, действительно что-то не так со мной, а не с этим миром? Может, что-то где-то я не так сделал, где-то сбился? Где-то я, вероятно, свернул не туда?

- Ты все ближе, - еще более довольно произнесла Кана. А глаза её все по-прежнему сияли мягкими цветами. - Глядишь, и перестанешь страдать.

Василия эти слова будто бы подбросили на крыльях, он невольно улыбнулся, а лицо его засияло, чуть ли не как солнце, которое было когда-то, но сейчас его нет. Теперь радовать глаз и тело нечему. Обратного пути тоже нет. Нужно решать здесь и сейчас, иначе можно застрять в этой каше навечно. Нужно решить эту проблему раз и навсегда!

- Хорошо! Я понял! Я буду думать, буду! Несомненно буду...

- Знаешь, как я называю это явление? Я называю это явление думой. Знаешь почему? Потому что ты думаешь об этом. Постоянно и везде. Перевариваешь, перемешиваешь, перемалываешь, как перемалывают мясо в мясорубке. Только вместо мяса - твои мысли, а вместо мясорубки - голова, в которой весь этот процесс измельчения и происходит. Ну, все, - Кана свободно встала со стульчика, - мне пора идти. Я тебе помогла чем могла. Моя задача выполнена.

Она собиралась уходить, но Василий невольно крикнул:

- Стой! Еще один вопрос хотя бы. Сияние - что это? Ну, или дай наводку, подсказку, пожалуйста...

Кана в полуобороте улыбнулась, повела бровями вверх, опустил глаза вниз, подняла и сказала:

- Представь себе строение: небольшая деревянная постройка, размером десять на десять. И представь, что в здании этом есть всего лишь два деревянных пласта, и больше ничего. Лишь два пласта - и пустота. Так вот, один, верхний пласт, - она показывала на руках, - это - способность мыслить, определять свое отношение к тому или иному, к миру, составлять собственное мироощущение. В этом пласте постоянно что-то плавает. Пласт этот своеобразное зеркало, отражающее, по сути, тебя. Твое внутреннее Я. Там плавают и чувства, и переживания, и мысли. А нижний же пласт - это то, отчего всплывает. На нижнем пласте оно, по сути, зарождается, начинает свой путь. На нижнем пласте мало четкости, мало конкретики, но из этого произрастает что-то конкретное, большое, и всплывает на верхний пласт.

- И к чему это?

- А к тому, что сияние - это нижний пласт.

Василий нахмурил лицо, в голове его явно происходил процесс осознания слов Каны. Глаза выражали серьезность, задумчивость, губы будто бы шепотом что-то просчитывали, а тело находилось в неподвижном состоянии. Так и сидел Василий.

- Ничего не понял, - он помахал головой.

Но Кана уже отдалялась, последний раз одарив Василия улыбкой (широкой, доброй, приятной, вызывающей только теплые чувства), она удалилась. Хлопка дверью не было, ничего не была. Она бесшумно куда-то пропала, оставив Василия совсем одного, наедине с собой. Что ж, ему не привыкать.

И он остался. Прилег на кровать, попытался расслабиться. Гляну на часы, а на них размытый нули. Василий усмехнулся. Ему нечего было терять. Пожалуй, в жизни он не так уж и много смеялся, хоть сейчас позабавится, хоть сейчас он наконец найдет расслабленность и покой. Однако трудно было расслабиться, когда мысли так и шли, так и шли! Шли неостановимым потоком, который так и хлестал всеми силами. Ему все не давали покоя слова мужика, слова Каны. Чтобы они значили? Да поди пойми! Загадочные они типы, вроде бы простые в общении, но все равно какие-то сложные. Но они были реальными. Хотя и в этом Василий сейчас сомневался. Он вообще мало что понимал. Спасало одно - он наконец твердо понял, что надо рыться в прошлом, раскапывать его из затаенных закоулков памяти Василия. Нужно всеми силами пытаться его как-то выковырять из головы и вытащить на свет, показать самому себе и понять, в чем же кроется смысл событий, произошедший за последнее время. Василию трудно было сказать, насколько затянется его раздумье. Вот час прошел, а вот и второй. И так он сидел, вертя в руках фигурку дедушки, рассматривая рисунок с пиццей и те самые безымянные права. Василий все теребил и теребил эти предметы, будто бы пытаясь что-то наколдовать. Прошел третий час. Глаза его выглядели совсем отекшими. Василий все думал и думал, уже, казалось, он начал засыпать, как вдруг ни с того, ни с сего он начал вспоминать. По кусочкам, по крупицам, по песчинкам. Но он начал вспомнить. Он незаметно для себя поднял голову, присел на краю кровати, потом начал ходить по квартире, будто бы вымеряя шаги, все топая топая, хотел было заварить кофе, но было не до этого. Он продолжал ходить и ходить, ходить и ходить, потом присел на диван, стал снова думать, облокотила голову на руки, снова чуть ли не заснул, но опять оживился, подобные всплески его будто бы дефибриллятором били, снова воскрешая. Он вспоминал и вспоминал, грыз ногти, уставшие его глаза бегали из угла в угол, лицо его иногда краснело, часто бледнело, ноги сжимались и разжимались. В его голове будто бы прокручивалась какая-то кинопленка, от одного начала до другого, от одной точки соприкосновения до другой, от одного мига, до другого. И кинопленка эта представляла как раз-таки прошлое Василия, которое он все никак не мог вспомнить, но которое наконец вспоминалось. Он все складывал и складывал одни пазлы с другими, составляя таким образом единую картинку. Задавался теми или иными вопросами: зачем это, зачем то? Причем здесь это? Он даже трясся от потрясений, дивился тому, как он мог упустить то или иное событие, поражался самому же себе, и вот, наконец, измученный, поверженный и ослабленный, но ничуть не отказавшийся бороться, гордый и смелый, он довольным тоном произнес:

- Я вспомнил! Я все вспомнил... Все.

И снова он начал беседовать сам с собой, а с кем же еще? Только с собой и надо, себя же надо было выводить на чистую воду - никого иного.

- С чего бы начать? - выдохнул он. - Удивительно просто, поразительно! Я вспомнил! - обрадованный этим явлением, он запрыгнул на диван заковал голову в собственные руки. - Я вспомнил... - говорил он уже расслабленно. - Значит, слушай... Да, я к тебе обращаюсь, Василий. Казалось бы, было столько вопросов, сто-о-о-лько волнений и переживаний, а оно вот оно, было здесь, совсем недалеко... Решение-то на поверхности. Вот оно что... Вот почему мужик с Каной не хотели подсказывать до конца. Тут совсем просто все. Ха-ха! И как я раньше не додумался. Оказывается, нужно было просто вспомнить, просто вспомнить! А! Ну это же просто! Как люди порой не доходят до таких простых решений.

И начал Василий рассказывать:

- Эх... Ну, с чего бы начать. История на самом деле не длинная. С самого детства меня постигали разного рода мысли, всякие: приятные и до шути мерзкие, бьющие по разуму. Я постоянно думал, много думал, очень много. И правда, как в мясорубке перерубал все свои мысли. Я даже вспомнил фразу одну: если мозг - это ты, а ты раб собственного мозга, то получается, что ты раб собственного тела, самого себя? Фраза эта именно что вопросительно звучала, ибо ответ зависел от человека. Хотел он быть рабом собственного тела или нет - зависело от него самого. Я же не хотел. С самого детства меня посещали такие мысли, что я не хотел жить на обычной, монотонной работе, однообразной, на которую ходят все каждый день, делая одно и то же, выполняя одни и те же скучные дела. С самого детства меня посещали мысли о том, что как же классно жить свободно. И вот... К чему эта фигурка, рисунок, права ?.. Я еще к этому приду. С дедушкой я очень хорошо общался. И вот тут! - первый звоночек. Причем здесь дедушка? А при том, что, подрастая, я начал мечтать о мотоцикле, ведь он своего рода для меня символ свободы. Я хотел свободно рассекать по трассе, ловя попутный ветер, в шлеме или без, но блаженно катаясь по дороге. У дедушки был мотоцикл! Вот что! Я очень хотел кататься на этом мотоцикле, и впоследствии, начал учиться на права, но, так уж получилось... Ну, потом. Мне очень нравилась выпечка бабушки, я очень любил её пирожки, и... Пиццу! Так сильно, что захотел открыть пиццерию. Я хотел жить свободно, со временем это чувство только обострилось. Я мечтал жить свободно, постоянно об этом грезил. Не то чтобы родители у меня на совсем ужасных работах работали, но однообразие, которое я наблюдал, совсем меня не устраивало. Я хотел свое дело, свой бизнес! Я мечтал, я грезил... Я знал, на что иду, хоть и боялся. Я хотел всего лишь рискнуть! И попробовать почувствовать привкус успеха, привкус свободной жизни. Но что-то пошло не так... А все так хорошо начиналось. Я был с мечтой, большой мечтой. Впрочем... Мне очень нравился мотоцикл деда, я мечтал его получить. Поэтому в восемнадцать лет пошел получать права, но столько дел нахлынуло... Что не вышло... С мотоциклом мы порой возились, ведь он требовал уважения к себе и любви. Но был надежным и шустрым. Забыл сказать, что окончательно меня вдохновила строить свое дело одна книга. Она называлась Девушка, добившаяся успехов. И дело было даже не в том, что именно девушка добилась этих успехов, а в том факте, что она добилась-таки этих успехов, несмотря ни на что, несмотря на преграды. Но родители... Эх... У нас была неплохая семья, но я постоянно боялся, что с ними что-то случится, что-то вот произойдет... И жил я с этим страхом всю свою взрослую, осознанную жизнь. Через какое-то время, наверное, это был третий курс. Да, третий. Я бросил универ, и хотел полностью погрузиться в бизнес. А потом, постепенно, обзавестись мотоциклом, после - дачей. Очень я хотел на природушке сидеть и попивать кофеёк, ни о чем не беспокоясь. Хотел я жить свободно, как птица, как орел, наверное. Не знаю. Во всяком случае, многие говорят, что орел - птица свободная. Родители со мной сильно поссорились из-за универа, но несмотря ни на что, они мне дали денег на жизнь, понимая, что без их помощи мне будет трудно. Хоть я и отнекивался. Они просто молча сунули их мне в карман. Они думали, что я хочу стать чуть ли не анархистом каким-то, беспредельщиком, но я просто хотел жить свободно, работая лишь на себя. Я хотел быть человеком, добившимся успеха... И не важно: мужчина ты или женщина. Мечта - вот что нас держит на плаву.

Василий вдруг поник, задумался. Но теперь уже он думал по-другому, по-новому.

- Нет! Я буду жить иначе! Я буду жить по-другому! Я хочу, я буду стремиться! Ведь я не раб собственного тела. Хоть я и замкнулся в себе... Но я не хочу повторять этой ошибки. Никогда не поздно перевернуть страшные страницы и начать писать на новых, чистых, не обляпанных. Никогда не поздно...

Тут Василий понял, что ему придется выбирать: жить как мужик или жить как Кана. И вспомнил, как хорошо ему было в чертогах мужика, и какой прелестной порой ему видалась Кана. Ему нужно было выбирать. Но что? Сейчас бы не помешала еще одна подсказка от них, хотя бы самая малюсенькая! И она бы хоть как-то направила Василия в правильное русло, но нет, теперь он окончательно один.

Василий так же и вспомнил, что ему нравилось играть на гитаре. Недостаточно он уделял этому времени, но в какое-то время он и подумывал стать музыкантом, может даже, рок-звездной. Кто знает, куда может завести жизнь? Но он не смог. Может, сейчас не поздно?

И сейчас он вспомнил, что где-то за его диваном должна пылиться та самая гитара. Старенькая, показанная, с ослабевшой струной, но живая и здоровая.

Вздыхая, как в последний раз, он произнес:

- Ну, может, никогда не поздно? Может, я все еще смогу выбраться из этого состояния? Никогда не поздно, никогда...

Василий садиться и начинает трынькать на гитаре. И долго же он играл, и сам не заметил, как прошла ночь и наступило утро, не заметил он, как пролетело время. Время - относительная величина, что уж тут поделать. Ничего страшного нет в этом нет.

Василий играл и играл, вспоминая движения пальцев, вспоминая песни, текста, мелодии. Пытался и снова пытался. И не сразу заметил он, как вокруг все вдруг приобрело краски, как начало за окном все зеленеть, как тучи все и бельма прошли, как чистенькие, добренькие, насыщенные показались облачка, как солнышко доброжелательно выглянуло, как люди вдруг заходили по улицам. Все вдруг приобрело краски, вся жизнь сразу же вышла из режима паузы. Жизнь вот она, настоящая и правдоподобная, ничуть не исковерканная, не испорченная и не кривая. А прекрасная, добрая, приятно пахнущая и обещающая лишь теплоту.

- Люди думают, думают, думают... Они делают это постоянно, неотрывно, безостановочно. На протяжении всей своей жизни. Вот и я думал... И попал в собственные же сети...

Он посмотрел в окно, улыбнулся, и добавил:

- Но нужно же иногда и выбираться из собственной головы, правда?