Царицынский дворцово-парковый ансамбль, занимающий площадь более 100 гектаров, расположился на холмистой пересечённой оврагами местности, на месте бывшей усадьбы князей Кантемиров и унаследовал некоторые её черты. Территория ансамбля и парка ограничена с северо-востока и юга двумя глубокими оврагами, с запада -- Царицынскими прудами, с востока -- комплексом оранжерей.
Царицыно является важнейшим памятником так называемой "русской готики" (псевдоготики); над созданием императорской резиденции в течение 20 лет работали последовательно два наиболее известных архитектора своей эпохи -- Василий Баженов и Матвей Казаков. Царицыно -- самая крупная в Европе псевдоготическая постройка XVIII века и единственный дворцовый комплекс, разработанный в этом стиле. Особенности дворцово-паркового ансамбля во многом определили новое направление в русском зодчестве: в разных концах Российской империи существует немало сооружений конца XVIII и начала XIX века, которые созданы под влиянием Царицына.
Самозабвенная работа над царицынским ансамблем, ставшим одной из вершин творчества яркого и неординарного зодчего В. И. Баженова, обернулась для него в то же время тяжёлой жизненной драмой.
Царицынский пейзажный парк, заложенный вместе с дворцовым комплексом, стал одним из первых пейзажных парков России вне петербургских дворцово-парковых ансамблей.
1. Местность до Царицына
Местность, ставшая впоследствии Царицыном, известна с конца XVI века как вотчина царицы Ирины, сестры Бориса Годунова, под названием село Богородское. Никаких документальных свидетельств о постройках того времени не сохранилось, однако в 1982 году при проведении археологических работ были обнаружены части ведущей к Верхнему Царицынскому пруду пандусной лестницы, которая с большой долей вероятности относится к остаткам усадьбы или охотничьего двора Годуновых. В период Смутного времени постройки Ирины Годуновой были уничтожены, местность пришла в запустение, однако сохранился каскад прудов, обустроенный при Годуновых.
В 1633 году пустошь Чёрная Грязь (так стало именоваться Богородское) перешла во владение бояр Стрешневых, родственников супруги первого царя из династии Романовых, Михаила Фёдоровича. В 1684 году боярин Иван Фёдорович Стрешнев уступил село Чёрная Грязь своему внуку, Алексею Васильевичу Голицыну (сыну князя Василия Голицына, фаворита царевны Софьи).
После низложения Софьи имущество князя Василия Голицына и его сына было конфисковано. Пётр I по окончании Прутского похода в 1712 году пожаловал Чёрную Грязь и близлежащие селения князю Дмитрию Кантемиру, молдавскому господарю, союзнику России в противостоянии с Турцией, вынужденному переселиться в Россию. Вместе с ним в России осели около шестисот верных Кантемиру молдавских воинов с жёнами и детьми; они поселились в сёлах Чёрная Грязь, Сабурово, Булатниково, в деревнях Ореховке и Хохловке. По приказу Дмитрия Кантемира в 1722 году в поместье на месте деревянной церкви, построенной ещё при Голицыных, возник каменный однокупольный храм в честь иконы Божией Матери "Живоносный Источник" (посвящение его осталось тем же, что и у предшествующей церкви).
Известно, что в новом владении Кантемиров был построен интересный деревянный дворец. В 1722 году Берхгольц, камер-юнкер герцога голштинского Карла Фридриха, подробно описал строение, отметив, что дворец располагался на высоком холме, был выполнен в китайском вкусе (возможно, именно Д. К. Кантемир привёз в Россию моду на шинуазри), в нём существовали просторные галереи, откуда открывались прекрасные виды на парк и пруды. Парк имел регулярную планировку и включал в себя обширные фруктовые сады (вероятно, заложенные ещё при Голицыных), он отличался рациональностью и красотой планировочного решения. К садовому фасаду главного дома усадьбы примыкал "геометрический сад", остальные части сада с фруктовыми деревьями были окружены парковыми рощами.
2. Царицыно при Екатерине Великой
Весной 1775 года императрица Екатерина II, проезжая во время прогулки из Коломенского по территории Чёрной Грязи, была очарована красотами поместья и без промедлений выкупила его у князя Сергея Дмитриевича Кантемира. Купчая была оформлена 18 (29) мая 1775 года; императрица заплатила за усадьбу 25 000 рублей -- при том, что князь был готов продать её за 20 000. Не обошлось здесь без рекомендаций князя Григория Потёмкина (он хорошо знал поместье); вероятно, он придумал новое звучное название для Чёрной Грязи и подал Екатерине идею строительства новой подмосковной императорской резиденции, да и 5 000 рублей по тем временам деньги. В одном из писем своему постоянному корреспонденту барону Гримму Екатерина писала: Моё новое владение я назвала Царицыным и, по общему мнению, это сущий рай. На Коломенское никто теперь и смотреть не хочет. Видите, каков свет! Ещё не так давно все восхищались местоположением Коломенского, а теперь все предпочитают ему новооткрытое поместье.
Екатерина II. Портрет работы Ф. С. Рокотова, 1770
В июне 1775 года для Екатерины II и её фаворита рядом с главным домом усадьбы Кантемиров за две недели был построен небольшой деревянный дворец из шести комнат (по проекту архитектора Петра Плюскова), и несколько временных служебных и парковых строений.
В один из летних дней 1775 года Екатерина отправилась на подробный осмотр нового приобретения. Князь Потёмкин, встречавший императрицу в поместье, приложил немало усилий, чтобы оно произвело на новую хозяйку самое благоприятное впечатление. На живописных прудах были обустроены пристани, плавали яркие ладьи; в глубине парка соорудили шалаш, в котором императрице подали полдник. Был организован "праздник сенокоса" в пасторальном духе: крестьянские девушки в ярких сарафанах водили хороводы, юноши соревновались в удальстве и ловкости; рослые, специально отобранные косари-молдаване в косоворотках с красными ластовицами, в поярковых шляпах с павлиньими перьями косили траву под звуки песен, а бабы и девки сгребали сено. В какой-то момент князь Потёмкин взял в руки косу и встал в ряд косарей, чтобы продемонстрировать свою сноровку и умение. Вечером на прудах состоялся грандиозный фейерверк. Екатерина осталась очень довольна.
Остаток лета 1775 года императрица и её тайный супруг, обвенчавшиеся за год до того, провели в Царицыне. Здесь проходили не только придворные увеселительные гуляния, но и заседания Государственного совета. По воспоминаниям Г. Р. Державина, 6 (19) августа 1775 года в день Преображения Господня в Царицыне прошёл торжественный приём в честь штаб- и обер-офицеров Преображенского полка, полковником которого была Екатерина II.
Покупка императрицей Царицына и его дальнейшая судьба связана с празднованием годовщины Кючук-Кайнарджийского мира, завершившего Русско-турецкую войну 1768--1774 годов. 10 (21) июля 1775 года на Ходынском поле открылись грандиозные торжества по этому случаю. Ходынское поле представляло из себя аллегорию Чёрного моря; на поле были обустроены павильоны, которым императрица дала названия крепостей -- мест военных сражений, увеселительные сооружения изображали отвоёванные города. С. М. Любецкий, исследователь Царицына в XIX веке, так описывал праздник:
Ходынское поле представляло великолепную панораму: на нём сооружена была целая громада построек, составлявшая целый временный город. Каждое здание, отличавшееся своим цветом, в турецком вкусе, с минаретами, киосками, каланчами, имело вид крепости, острова, орды и корабля. Они назывались Азовом, Таганрогом, Керчью, Еникале и так далее.
Оформлением праздника на Ходынском поле занимались будущие создатели Царицына -- руководил проектом В. И. Баженов, который привлёк к работе над чертежами и к возведению павильонов своего ученика М. Ф. Казакова. Создавая временные павильоны "сказочного города", архитекторы использовали тонкую стилизацию "под Восток"; тем не менее, при изучении праздничных построек становится очевидной их связь с традициями древнерусской архитектуры. Екатерина II была довольна торжествами и высоко оценила мастерство зодчих; ходынские празднества, безусловно, повлияли на её выбор архитектора для создания Царицына.
Торжества длились более двух недель, проходили в атмосфере значительного патриотического подъёма и были настолько яркими, что надолго отложились в народной памяти. Императрица пожелала запечатлеть новый, фантазийный стилистический подход, проявившийся на Ходынке -- и поэтому она заказала Василию Баженову подготовить проект Царицынского ансамбля, а Матвею Казакову -- Петровского путевого дворца. Современники постройки Царицына, помнившие праздник, улавливали сходство дворцового ансамбля с павильонами на Ходынке; более того, ещё в начале XIX века Царицыно воспринималось как памятник славы героям русско-турецкой войны, как мемориальный ансамбль. Андрей Раевский писал в статье "Окрестности Москвы": С каким неизъяснимым удовольствием провёл я несколько золотых дней моей жизни, наслаждаясь разнообразною красотою натуры и силою искусства в единственном Царицыне <...> Имя победителя при Кагуле, имя героя [Румянцева-]Задунайского всегда будет незабвенно русским, но при вступлении в великолепные сады сии прелесть прогулки получает новую силу воспоминаниями прошлого.
Наконец, именно в Царицыне состоялась "торжественная конфирмация" (то есть утверждение ратификации Турцией) Екатериной II Кючук-Кайнарджийского мирного договора.
3. Первоначальный проект Баженова
В том же 1775 году императрица дала задание своему придворному архитектору Василию Баженову разработать проект подмосковной увеселительной резиденции (в письмах того времени Екатерина называла зодчего "мой Баженов", что указывает на её особое к нему расположение). Государыня высказала несколько пожеланий: чтобы постройка была в "мавританском" или "готическом вкусе", и чтобы парк обустраивался как пейзажный -- оба пожелания соответствовали установившейся тогда моде. Немаловажно, что этот проект был первым заданием подобного рода для русского архитектора: со времён Петра I и до Елизаветы Петровны строительством императорских резиденций в основном занимались иностранцы.
Следует отметить, что современное понятие "готика" отличается от того, что под этим понималось в XVIII веке. Эпоха Просвещения характеризовалась особым пиететом перед античным искусством, которое понималось как эталон "изящного". "Античному" противопоставлялось "готическое", то есть "варварское", средневековое: всё то, что существовало после античной эпохи и до наступления века Просвещения; однако такое противопоставление не носило характер отрицания "готического". С другой стороны, в выборе личных эстетических предпочтений для эпохи характерен принцип "удовольствие от разнообразия", сформулированный Монтескьё; другими словами, в искусстве допускался полистилизм -- в определённых рамках. "Готическому" отводилось место каприза, экзотической затеи, эстетической вольности, уместность которой определялась исключительно субъективным вкусом. Одновременно "готическое" служило необходимым оппонентом для утверждающегося классицизма. Таким образом, получив заказ на создание "готического" ансамбля, Баженов по сути получил широкую свободу для реализации смелых фантазий, демонстрации в полной мере своего творческого мастерства и эрудиции.
Василий Баженов. "Вид Царицына села". Проектный чертёж. 1776.
В начале 1776 года проект в виде панорамного чертежа "Вид Царицына села" был готов. Зодчий учёл пожелания императрицы, но не пошёл у них на поводу. Простое сочетание готических декоративных деталей с ордерной архитектурой для Баженова было невозможным решением, равно как и простое подражание каким-либо средневековым образцам. Он предпочёл создать особый род архитектурных фантазий, в которых средневековые стили проступают как метафора, наводящая на размышления о "готическом" вообще -- а склонность к метафорам была характерной чертой Эпохи Просвещения. Пропуская готику сквозь классицизм, Баженов искал общие для них принципы организации пространства. Основой же для поисков неповторимого царицынского стиля, названного Баженовым "нежной готикой", стала русская архитектура последних лет XVII века: Архитектор несомненно исходил из элементов так называемого московского барокко, а не из чужеземного, уже умершего готического стиля. Обращаясь к русской архитектуре XVII века, Баженов не копировал её, он возрождал её в претворённом виде, обогащая новыми приёмами и мотивами.
Баженов избрал в качестве основных строительных материалов для царицынских построек красный кирпич и белый камень (что уже указывает на кровное родство с московским барокко и традициями строительства Московского Кремля). Желание выявить натуральную красоту сочетания камня и кирпича, отказ от отделки штукатуркой были необычными для того времени решениями: так уже никто не строил; Баженов в этом пошёл против канонов эстетики классицизма. Но такое решение находило оправдание в замысле царицынской увеселительной резиденции как "каприза".
Западный фасад Третьего Кавалерского корпуса. Фигурные ворота. Чертёж В. И. Баженова
(Дворца с круглой залой). Чертёж В. И. Баженова
Следует иметь в виду, что в 1770-е классицистические тенденции в русской архитектуре ещё не сформировались в доминирующее направление; шёл поиск нового архитектурного языка, в процессе которого возникали необычные идеи. Важно также и то, что Баженов, получивший академическое образование во Франции и Италии, глубоко знал принципы классицизма, а его неосуществлённый проект Кремлёвского дворца признаётся многими одной из самых значительных работ в истории классицизма.
Ещё одним отступлением от классицистических канонов стал общий принцип решения дворцового ансамбля: Баженов отказался от монументальности, величественных форм единого дворца, которые, казалось, были обязательными для императорской резиденции. Тем не менее, архитектор придерживался характерной для классицизма ясности расположения частей ансамбля, привязки объектов к модульной сетке осей. В основе баженовского плана лежит строгая логичность и геометрическая правильность построения, лишь стилизованная под живописную хаотичность старых допетровских государевых дворов. Эти принципы, наряду с идеальной вписанностью в ландшафт, сочетаемостью и соразмерностью окружающей обстановке, ансамблевостью легли в основу баженовского проекта. Не тиранить природу, не навязывать ей волю, а использовать естественные красоты местности как важный архитектурный элемент -- ведущая идея царицынской застройки. Баженов стремился максимально сохранить существующий ландшафт с разделением кантемировской усадьбы на дворцовую, садовую и парковую зоны. Такой подход получил понимание и полное одобрение со стороны венценосной заказчицы.
Зодчий запланировал строительство целого городка: в его центре располагались пять дворцов для Екатерины II и её сына цесаревича Павла Петровича с семейством; вокруг -- целая россыпь построек для придворной знати, домиков для прислуги, павильонов. Ансамбль дополнялся мостами и декоративными постройками, а также Кухонным корпусом -- внушительным зданием, которое тем не менее так вписывалось в окружение, что не подавляло своими размерами соседние сооружения. Особенности планировки царицынских зданий такова, что позволяет говорить о "поэзии геометрии": здесь встречаются разнообразные -- всегда правильные, симметричные -- геометрические фигуры. Павильоны в виде шести- и восьмигранников, крестообразные; Малый дворец -- в виде полукруга, Кухонный корпус -- в виде квадрата со скруглёнными углами. То же относится и к внутренней планировке: круглые, и овальные и полуовальные залы мастерски сочетаются с залами в плане прямоугольными. Важно отметить, что почти все внутренние помещения царицынских построек Баженов проектировал со сводчатыми потолками, отчего достигался ещё больший эффект игры геометрических форм.
Вместе с проектами сооружений ансамбля был распланирован пейзажный парк при сохранении большинства посадок существовавшего регулярного. Главные аллеи регулярного парка в новом проекте сохранились, а Берёзовая перспектива стала одной из центральных композиционных осей застройки.
Особенностью баженовского проекта было то, что главный дворец как единая постройка отсутствовал -- он распадался на три самостоятельных корпуса: центральный с парадными залами (Большой Кавалерский дворец, или корпус), правый и левый с личными покоями императрицы и наследника престола. Такое решение диктовалось идеей сохранения природного естества, включения ландшафта и пейзажей в интерьеры. Зелёная лужайка в обрамлении трёх корпусов должна была стать важным элементом застройки. Архитектор, новаторски решая задачу царицынской планировки, отказался от традиционного устройства ансамбля по типу усадьбы, поместив в центр композиции вместо парадной площади главные объёмы дворцовых построек.
Впоследствии, после рождения у Павла Петровича сыновей Александра и Константина в эту часть ансамбля Баженов внёс изменения: между корпусами Екатерины II и её сына появился небольшой корпус для екатерининских внуков.
Баженов, проектируя Царицыно, совершенно по-новому решал ряд архитектурных задач -- до него реализацией подобных идей не занимался никто из российских архитекторов. Зодчий поставил себе целью спроектировать ансамбль таким образом, чтобы на двух главных подъездах к нему -- с западной стороны (основная дорога из Москвы, переходящая в аллею через плотину Царицынских прудов) и с северной стороны, от ведущей из Коломенского Каширской дороги (ответвление от неё, переходящее в Берёзовую перспективу) -- отдельные постройки воспринимались единым целым. Четырёхсотметровые фасады Царицына с дальних точек обзора должны были восприниматься слитно. На такой эффект восприятия рассчитывались расположенные по нарастающей объёмы -- от одноэтажных павильонов на переднем плане через двухэтажные дворцы на возвышенности к доминантной Башне с часами в самой высокой точке (башня не была построена), и протяжённость отдельных зданий -- от небольших павильонов впереди к длинным постройкам второго плана -- Хлебному дому и Конюшенному корпусу (который также остался лишь в проектах).
Другой градостроительной задачей для Баженова являлась визуальная связанность Царицына с Коломенским. Не случайно он придавал большое значение Башне с часами, которая должна была стать вертикальным акцентом, перекликающимся с коломенской церковью Вознесения Господня.
Наконец, Баженов в планировке Царицына решал ещё две градостроительные задачи -- торжественно оформить южный подъезд к Первопрестольной столице и планировочно связать его с Кремлём и парадной Петербургской перспективой. Ансамбль раскрывался не только с Каширской, но и с Серпуховской дороги в районе села Котлы -- в этой точке можно было одновременно видеть как Царицыно, так и Кремль. Такое решение для времён правления Екатерины было политически значимым: именно по Серпуховской дороге в Москву прибывали посольства из Персии и Турции.
4. История реализации баженовского проекта
Екатерине II понравился представленный проект, и в мае 1776 года началось строительство. Были заложены три здания вдоль Берёзовой перспективы (Малый и Средний дворцы и Третий кавалерский корпус), павильоны и Фигурный мост. Работы шли успешно: уже в августе Баженов докладывал, что Фигурный мост почти закончен, а "прочие же три дома в половине уже возведены, которые неотменно в нынешнее летнее время совсем к концу приведены будут, есть ли не захватит ненастье".
Однако уже к концу года начались неурядицы со стройматериалами и финансированием; временами это повторялось на всём протяжении строительства, которое растянулось на десятилетие -- вопреки планам зодчего уложиться в три года. Баженов писал многочисленные письма чиновникам, выясняя причины затруднений. Тем не менее в 1777--1778 году ранее начатые строения были закончены, а в 1777 году приступили к строительству Фигурных ворот и главного дворца, состоявшего из трёх корпусов. Оно завершилось в 1782 году; тогда же был заложен Большой кавалерский корпус, несколько служебных построек, арка-галерея.
Чтобы строительство не останавливалось, Баженову приходилось даже брать кредиты на своё имя и вести стройку за свой счёт. Во время работы над царицынским ансамблем Баженов был вынужден продать свой дом в Москве вместе со всей обстановкой и библиотекой. К 1784 году на Баженове числилось около 15 тысяч рублей долгов.
Наконец, в начале 1784 года на завершение строительства было выделено 100 тысяч рублей. Неожиданная щедрость казны была связана с тем, что на следующий год императрица запланировала поездку в Москву. Среди прочих дел она хотела осмотреть затеянные ею новые московские постройки: одновременно с царицынским ансамблем строился дворец в Коломенском под руководством Карла Бланка, а в Кремле -- Сенатский дворец Матвея Казакова. Баженов отправился в Петербург на личную аудиенцию с тайным советником А. А. Безбородко, пользовавшемся большим влиянием на государыню, и убедил того в том, что выделенной суммы для скорейшего завершения строительства недостаточно. Безбородко передал Екатерине II мнение Баженова, сумма была удвоена, но с условием, что Баженов подготовит проект ещё одного дворца -- небольшого -- в Булатникове.
В течение 1784--1785 годов Баженову пришлось руководить уже двумя стройками. После ассигнования части обещанной суммы царицынское строительство пошло ускоренными темпами: за год были возведены Большой мост через овраг, Первый и Второй кавалерские корпуса, кухонный корпус (Хлебный дом). Однако и в этот период, несмотря на распоряжение императрицы завершить строительство к её приезду, случались серьёзные перебои с финансированием. В сентябре 1784 года Баженов написал письмо Безбородко, проникнутое неподдельным отчаянием: Я со всеми моими собранными силами и ревностию, чтобы угодить монархине нашей рвался, мучился и построил весьма много, в обоих порученных мне местах [то есть в Царицыне и Булатникове]. Но что же теперь со мною делается: получено только денег сначала в марте пятьдесят тысяч, коими кое-как удовольствованы были поставщики и подрядчики. Взойдите, милостивый государь: возможно ль столь огромное здание строить столь малыми деньгами. <...> Штукатуры с триста человек <...> ряжены по контракту за 8450 рублей, а выдано им только 2450 рублей, но когда они получат шесть тысяч рублей, ещё неизвестно. Сим бедным надо идти по домам своим -- что они принесут жёнам и детям! <...> Бедные плотники, кузнецы, печники, столяры, и всякие другие мастеровые все терпят. Но и я принуждён занять на себя ещё пять тысяч рублей и те все истратил на крайние надобности по строению. Со всем тем ещё приступают, просят и мучить будут поставщики, да и всё не отступают и не дают нигде мне прохода. <...> моего терпения более нету: я принуждён буду бежать из Москвы к вам; оставлю жену, детей в болезни, из коих сына одного уже и похоронил на сих днях.
За время строительства Царицына Баженову пришлось написать не одно подобное письмо; но это наиболее ярко иллюстрирует оборотную сторону дворцового великолепия. Недостающая сумма всё же была выделена; наконец, все запланированные постройки были возведены, кроме Конюшенного корпуса и Башни с часами. Полным ходом шли отделочные работы: все здания были оснащены изразцовыми печами, а помещения оштукатурены (в качестве художественного оформления планировалась, вероятно, темперная роспись по штукатурке), полы выкладывались плиткой. Для залов царицынских дворцов были заказаны изделия из бронзы, а также зеркала на Назинском стекольном заводе.
В первых числах июня 1785 года Екатерина II посетила Москву. Визит был кратким и несколько неожиданным -- императрица планировала свой визит на более поздний срок. Отправившись 21 мая (1 июня) из Петербурга в сопровождении свиты (Потёмкина, Безбородко, Шувалова, графа Строганова) и иностранных послов (французского -- де Сегюра, австрийского -- графа Кобенцля и английского -- Фицберберга) на прогулку для осмотра Вышневолоцкого канала, государыня встретилась с генерал-губернатором Москвы графом Я. А. Брюсом, который прибыл сюда специально, чтобы уговорить Екатерину посетить Москву. Идея неожиданной увеселительной поездки понравилась императрице. 2 (13) июня "весёлая компания" (характеристика графа де Сегюра и самой Екатерины) была в Москве, на 3 (14) июня был запланирован осмотр Царицына. Наиболее распространённая версия случившегося в дальнейшем, в основе которой -- воспоминания сенатора И. И. Козлова, очевидца событий, гласит следующее.
Императрица пожелала без промедлений осмотреть царицынское строительство. В день осмотра было приказано Баженову также представить жену и детей. К Царицыну императрица в сопровождении немногочисленной свиты поехала окольными путями, минуя главные подъезды, так как была напугана слухами о возможном покушении, -- полюбоваться задуманными Баженовым величественными дальними перспективами и раскрытием царицынских фасадов императрице не довелось. Осмотр самих построек длился недолго. Екатерина II, нигде не задерживаясь, прошла лишь приёмные залы на втором этаже главного дворца и осмотрела парадную анфиладу, а также аванзалы; побывала в боковом корпусе, где располагались её жилые покои. Вердикт императрицы после беглого осмотра был суров: деньги на строительство затрачены понапрасну, лестницы узки, потолки тяжелы, комнаты и будуары тесны, залы, будто погреба, темны. Екатерина приказала "учинить изрядные поломки" и представить новый проект главного дворца. И. И. Козлов рассказывал далее: Государыня, в гневе возвращаясь к экипажам, приказывает начальнику Кремлёвской экспедиции М. М. Измайлову сломать [дворец] до основания. Баженов останавливает её: "Государыня! Я достоин Вашего гнева, не имел счастья угодить Вам, но жена моя ничего не строила." Императрица, оборотясь, допустила всё семейство к руке и, не сказав ни слова, уехала.
Решение императрицы на многих произвело должное впечатление: очевидно, что Василий Баженов попал в опалу, и ему был явлен "монарший гнев". Баженов от строительства был тут же отстранён, новым архитектором царицынской резиденции был назначен его ученик, Матвей Казаков, что стало ещё одним унижением для отставленного зодчего.
Трудно предположить, что чрезвычайно одарённый архитектор, до того успешно построивший не одно здание, мог так грубо просчитаться в пропорциях. К тому же царицынские постройки утверждались лично императрицей, всё возводилось с её одобрения; примерные размеры будущих строений и интерьеров были ей известны заранее. Маловероятно также, что зодчий осмелился бы противоречить пожеланиям самой Екатерины. Скорее всего вердикт Екатерины -- "здесь невозможно жить" -- был только предлогом для отстранения Баженова. Но, вероятно, у императрицы были определённые основания для уничтожающей критики баженовских строений. В ноябре 1784 года генерал-губернатор обеих столиц граф Брюс инспектировал царицынское строительство. В своём отчёте, содержавшем немало восторгов, Брюс высказал также недоумение по поводу взаимного расположения трёх главных дворцовых корпусов, а о Большом Кавалерском дворце написал: "Кажется, что корпус, назначенной для кавалеров, много теснит строение и в некоторых покоях отнимает частию свет".
Некоторые исследователи предполагают, что подлинными причинами монаршего гнева стали принадлежность Баженова к масонам (архитектор прошёл обряд посвящения в 1784 году по поручительству Н. И. Новикова и был принят в ложу "Девкалион", мастером стула которой был С. И. Гамалея) и его тайные контакты с цесаревичем Павлом Петровичем. Хорошо известно отношение императрицы к сыну: она испытывала к нему неприязнь и не допускала к управлению империей, держала вдалеке от принятия важных государственных решений. Одной из целей российских масонов было привлечение в свои ряды наследника престола. Василий Баженов и был избран "братьями" в качестве курьера-посредника между московскими масонами и цесаревичем. Часто выезжая в Петербург по делам царицынского строительства, архитектор тайно навещал "малый двор", встречался с Павлом и передавал ему масонскую литературу. Стоит отметить, что Баженов не имел среди масонов высоких "градусов" (то есть масонских чинов) и не принимал другого активного участия в масонском движении. В общем, тайное стало явным: во время визита императрицы в Москву в 1785 году ей донесли о деятельности московских масонов, в том числе о тайных контактах с наследником. Вероятно, Екатерина углядела в этом зачатки заговора и решила пресечь его на корню. К тому же 1785 году относится начало серьёзных проблем с властями у просветителя и издателя Н. И. Новикова, одного из самых ярких российских масонов и близкого друга зодчего. Кульминацией "дела Новикова" стал его арест в 1792 году; в качестве улики против него фигурировала записка Василия Баженова, относящаяся к 1784 году, в которой архитектор отчитывался о тайной встрече с цесаревичем. По недосмотру Новиков её не уничтожил. Баженов к следствию не привлекался -- видимо, императрица сочла, что тот уже достаточно наказан.
Масонство Баженова нашло явное отражение в царицынских постройках. Декор многих зданий, загадочные кружевные каменные узоры отчётливо напоминают масонские шифры и эмблемы. Царицыно нередко именуют "архитектурным справочником" масонской символики XVIII века; само построение ансамбля, его планировку иногда считают также неким масонским шифром. Иконографическую программу масонской символики Царицына неоднократно пытались расшифровать, но без какого-либо достоверного результата; признаётся, что пока это невозможно. К тому же Царицыно настолько богато смыслами, что ни один исследователь пока не смог его исчерпывающе объяснить. Ещё в 1830-е годы философ И. В. Киреевский иронично отмечал : О Баженове в России каждый встречный-поперечный расскажет Вам что-нибудь новенькое.
Однако при сопоставлении версии, изложенной в воспоминаниях сенатора Козлова, с архивными документами обнаруживается явная подгонка событий в свидетельстве сенатора. Так, уезжая из Москвы, Екатерина II сообщала своим корреспондентам, что поездка получилась весёлой и занимательной и доставила ей много удовольствий. В частности, 8 (19) июня 1785 года писала своему сыну цесаревичу: Я здорова и уже на обратном пути; ночевать буду в Торжке, а завтра приеду в Вышний Волочек. Петровский дом [то есть Петровский путевой дворец] очень хорошенькая квартира, два другие же, то есть новые дворцы, Московский [имеется в виду Сенатский дворец] и Царицынский, не окончены; последний внутри должен быть изменён, ибо так в нём бы невозможно жить; Коломенский же такой, каким я его оставила.
То есть в письме нет и речи о сносе дворцов, высказано лишь намерение перестроить их изнутри. В письме от 1 (12) сентября 1785 года М. М. Измайлов констатировал, что императрица повелела "архитекторам Баженову и Казакову сделать планы о переправке со сметами" -- таким образом, и здесь нет речи о сломе. Лишь после утверждения нового проекта вышло официальное распоряжение Екатерины II от 6 (17) февраля 1786 года "О разборке в селе Царицыне построенного главного корпуса до основания и о производстве потом по вновь конфирмованному, сочинённому архитектором Казаковым плану". Сопоставление дат делает очевидным то, что решение о сносе баженовских построек пришло к Екатерине не сразу. Версия о "монаршем гневе" при исследовании хронологии и архивных документов выглядит довольно зыбкой.
Возможно, не последнюю роль в судьбе баженовского ансамбля сыграла новая дворцовая затея Екатерины -- усадьба Пелла (en:Pella Palace). Приобретённая в 1784 году, мыза Пелла впоследствии стала излюбленным местом пребывания императрицы. 13 (24) марта 1785 года, то есть за два месяца до своей поездки в Москву, Екатерина II утвердила проект нового дворца; его подготовил архитектор И. Е. Старов, приверженец строгого классицизма, в то время пользовавшийся благорасположением императрицы и влиявший на её художественные вкусы. Строительство нового дворца шло быстрыми темпами; Екатерина II была полностью поглощена свежей идеей и чрезвычайно гордилась своей новой резиденцией. Барону Гримму в 1786 году она писала: Все мои дворцы только хижины по сравнению с Пеллой, которая воздвигается как феникс.
Императрицу Екатерину, безусловно, увлекали новые архитектурные идеи; строительству она уделяла много времени, с энтузиазмом затевала новые проекты, не всегда сопоставляя их с возможностями казны. Об этом она не без самоиронии писала Гримму ещё в 1779 году: Стройка -- дело дьявольское: она пожирает деньги, и чем больше строишь, тем больше хочется строить. Это -- болезнь, как запой...
Вероятно, к царицынской затее Екатерина II к 1785 году уже остыла, и, скорее всего, она стала испытывать неприязнь к "своему Баженову"; к тому же у неё была веская причина приостановить подмосковное строительство -- чтобы направить высвобожденные средства на новую резиденцию. Для этого нужен был какой-то предлог: возможно, заявленные претензии к баженовским постройкам и были всего лишь таким предлогом.
Но в любом случае, то, что случилось, не имеет аналогов: Произошло небывалое в летописях русской архитектуры XVIII века событие: громадный дворец, сооружавшийся отличным художником, потребовавший больших затрат, несмотря на предварительное одобрение проекта императрицей, был разобран.
В ещё одной версии (искусствоведческой) утверждается, что причина неудачи Баженова заключена в самом художественном подходе зодчего к созданию увеселительной загородной резиденции: Горький парадокс в том, что эта умозрительная, стимулирующая творческое воображение архитектура <...> несовместима с самой идеей усадьбы, того образа идеального мира, что гарантировал раскрепощение личности владельца. <...> Архитектура Царицына <...> слишком самодостаточна, чтобы принять живых людей. Она наделена сильной собственной волей, неизбежно вступающей в конфликт с любым проявлением воли посторонней, чужой. По этой причине Екатерина с громким скандалом отвергла уже законченный ансамбль...
Ещё одна версия -- довольно распространённая -- объясняет случившееся наличием масонских знаков на царицынских постройках. Маловероятно предполагать, будто Екатерина свободно разбиралась в символике "вольных каменщиков"; к тому же ряд масонских символов восходит к христианской эмблематике. Но даже если бы это было так -- под снос пошли бы все царицынские постройки Баженова.
В разное время выдвигались и другие версии о причинах случившегося (по некоторым подсчётам, таковых существует не менее тридцати). Например, в одной из них предполагается, что события вокруг Баженова и Царицына стали видимой частью какой-то придворной интриги против князя Григория Потёмкина (но неизвестно, какой). Другая связывает приостановку Царицынского строительства и подготовку к русско-турецкой войне 1787--1792 годов: однако и эта версия, как и многие другие, базируется в основном на предположениях. Причины отстранения Баженова и сноса дворцов по-прежнему не выяснены окончательно и представляют собой одну из самых больших загадок Царицына.
5. Большой дворец Казакова
Прошло более полугода после осмотра Екатериной II царицынских дворцов, прежде чем был утверждён новый проект дворцовой застройки. За это время, как гласит предание, М. М. Измайлов, начальник Кремлёвской экспедиции строений, которому императрица поручила надзор за переделкой, попытался помочь Баженову вернуть расположение императрицы. Вместе с Матвеем Казаковым решили сделать так: Баженов подготовит новый вариант дворца и представит его при посредничестве Измайлова ранее, чем это сделает Казаков. Видимо, из затеи ничего не вышло: доподлинно неизвестно, знакомилась ли Екатерина с новым баженовским проектом или нет. Известно лишь, что в январе 1786 года Баженов был уволен на год от возложенных на него должностей для поправления здоровья. Для Баженова вторая (после неосуществлённого проекта Кремлёвского дворца) грандиозная неудача стала причиной серьёзного душевного кризиса. Плоды десятилетнего труда, которому были отданы все силы, оказались невостребованными. К должности придворного архитектора при Екатерине он так и не вернулся.
К февралю 1786 года Казаков подготовил проект Большого дворца, и он был одобрен императрицей. В марте началась разборка двух корпусов -- покоев Екатерины и цесаревича Павла; 18 (29) июля был заложен новый дворец "по вновь конфирмованному учинённому архитектором Казаковым плану".
Выбор Матвея Казакова в качестве главного архитектора переделки Царицына не был случайным. Во время своего памятного визита в Москву Екатерина осматривала и казаковский Сенатский дворец; ещё не законченная постройка привела её в восхищение и, по преданию, она сказала: Как всё хорошо! Какое искусство! Это превзошло моё ожидание; нынешний день ты подарил меня удовольствием редким; с тобой я сочтуся, а теперь вот тебе мои перчатки, отдай их жене и скажи ей, что это память моего к тебе благоволения.
Вероятно, на Екатерину произвело впечатление не только само строение, но и эффектный поступок архитектора, который он совершил при завершении строительства купола дворца. Работники-строители боялись разбирать кружала из-под завершённого купола, полагая, что он рухнет. Ничего подобного в России до того не видели: купол диаметром 24,7 метров был самым крупным сооружением подобного рода в России (и остаётся таковым до сих пор); диковинка вызывала опасения. Тогда Матвей Казаков взобрался на вершину купола и простоял там до тех пор, пока кружала не были разобраны.
Для Казакова царицынское строительство не было любимым детищем, как для Баженова. Архитектор был занят также другими проектами, и строительство в Царицыне нередко велось его помощниками. Матвей Казаков в своём проекте попытался по возможности сохранить избранный Баженовым стиль, основанный на традициях московского зодчества XVII века, но тем не менее новый дворец входил в противоречие с существующей застройкой. Прошло десять лет с момента закладки Царицына, и за это время классицизм набрал силу, стал ведущим направлением развития русской архитектуры; изменились также вкусы и потребности императрицы. Новое задание диктовало и новые решения: так, дворец приобрёл трёхчастное деление, характерное для классицизма, и монументальные пропорции. Баженовские дворцы проектировались с расчётом их многостороннего восприятия и ансамблевого построения; казаковский проект предполагал, что фронтальные точки обзора станут главными. Новый дворец становился ведущим, доминирующим элементом застройки (что подчёркивалось разбивкой традиционной парадной площади перед ним); от ансамблевости в баженовском понимании, от "дуэтов" и "трио" равноправных архитектурных объектов Казакову пришлось отказаться.
Элементы готической архитектуры стали более выраженными благодаря восьми башням, акцентировавшим углы по периметру дворца. В двух из них, с северного (главного) фасада были запланированы лестницы. Нижний марш этих лестниц, по некоторым предположениям, мог подниматься вверх и перекрывать доступ ко второму этажу. Такое решение, восходящее к традициям готических замков, дало повод дискутировать в 1970-е годы -- дворцы или замки строили в Царицыне Баженов и Казаков?
Казаковский дворец более баженовских предшественников похож на классический средневековый замок. В. Я. Курбатов называл, в частности, замок Шамбор в качестве одного из возможных источников вдохновения Матвея Казакова.
Большой Царицынский дворец Матвея Казакова. Первоначальный (нереализованный) вариант (1786).
Исполнительный чертёж (то есть осуществлённый проект), сделанный Казаковым по окончании строительства дворца
Объёмы нового сооружения значительно превосходили баженовских предшественников: первоначальный вариант Казакова предполагал наличие трёх этажей (без учёта цокольного), высокие кровли, крупные квадратные в плане боковые корпуса, соединённые с монументальным, увенчанным бельведером центральным корпусом. Тем самым восстанавливалась традиционная иерархия зданий, от которой Баженов в своё время отказался: в его ансамбле самым крупным сооружением был Кухонный корпус; теперь же таковым стал дворец.
Но этот проект остался неосуществлённым. Очевидно было, что Екатерина II в конце 1780-х потеряла интерес к своей подмосковной затее: ассигнований на реализацию проекта выделялось недостаточно. После 1785 года она была в Москве лишь однажды, да и то проездом, -- в 1787 году, возвращаясь из своего знаменитого путешествия по присоединённому Крыму. Возможно, Екатерина уже была готова полностью отказаться от Царицына -- потребность в подмосковном "Царском Селе" ощущалась всё менее, -- но на завершении строительства ненавязчиво настаивал Григорий Потёмкин, вызвавшийся профинансировать долгострой.
И всё же в 1790 году строительство дворца было остановлено -- предположительно, из-за финансовых затруднений, вызванных новой русско-турецкой войной. А в октябре 1791 года внезапно умер князь Потёмкин-Таврический, вдохновитель царицынского замысла.
Тем не менее в 1793 году, через семь лет после закладки нового дворца, Екатерина II вернулась к царицынскому строительству, но в изначальный казаковский проект были внесены существенные изменения. По её распоряжению высота дворца была уменьшена на один этаж. Архитектору пришлось спешно готовить новый проект, -- с учётом того, что дворец был наполовину возведён. Изменение высоты здания привело к тому, что силуэт его стал несколько расплывчатым; нарушение первоначальных пропорций повлияло на архитектурную связность частей дворца. Однако уменьшение высоты здания позволило его лучшим образом вписать в существующую баженовскую застройку, но полной гармоничной взаимосвязи достичь не удалось.
В 1794 году был разобран так называемый Большой Кавалерский корпус -- баженовский дворец, занимавший центральное место в его комплексе из трёх дворцов, -- один из тех, что вызвал неудовольствие императрицы в 1785 году. ("Негодный" дворец, таким образом, простоял девять лет). Возможно, Матвей Казаков рассматривал различные варианты включения баженовского дворца в новую планировку; а разобрали его, вероятно, на стройматериалы, -- в связи с желанием императрицы как можно скорее завершить многолетнее строительство. На его месте Казаков, в соответствии с канонами классицистического оформления площадей, планировал установить обелиск.
В ноябре 1796 года Екатерина Великая внезапно скончалась. К этому моменту строительство Большого царицынского дворца вчерне завершилось, здание было покрыто временной крышей, начались внутренние отделочные работы -- к моменту прекращения всех работ в Царицыне 17 помещений дворца имели паркетные полы и отделку потолков. В остававшихся баженовских постройках за всё предшествующее десятилетие внутренней отделкой не занимались. Новый император Павел I после коронации в марте 1797 года посетил Царицыно -- оно ему не приглянулось. 8 (19) июня того же года последовал указ "в селе Царицыне никаких строений не производить". В дальнейшем обустройство царицынских построек так и не возобновилось, и жилой императорской резиденцией дворцовый ансамбль, долго и трудно строившийся Василием Баженовым и Матвеем Казаковым, так и не стал.
6. Императорская резиденция после Екатерины
В. Аммон. "Вид Царицына". 1835 год.
Недостроенная царская резиденция довольно быстро пришла в запустение, уже в начале XIX века постройки стали разрушаться и зарастать зеленью наподобие классических руин. За время короткого правления Павла здесь не проводилось никаких работ; лишённый должного ухода, стал засыхать кантемировский "геометрический сад". В начале царствования Александра I царицынский парк стал доступен для гуляний. Внук Екатерины в этом следовал примеру бабушки: в её царствование императорские сады и парки также были открыты для "благородной публики".
Первое десятилетие XIX века в Царицыне связаны с деятельностью П. С. Валуева, начальника "Кремлёвской экспедиции строений", и И. В. Еготова, ученика Баженова и Казакова, с 1803 года являвшегося директором "Кремлёвской чертёжной экспедиции". Под руководством Ивана Еготова завершилось формирование пейзажного парка: на месте нескольких деревянных баженовских были построены каменные парковые павильоны и беседки ("Миловида", "Храм Цереры"), обустроены аллеи, дорожки и мостики; на царицынских прудах были оформлены искусственные острова. С этих пор Царицыно обретает свой романтический ореол и становится популярным у москвичей местом пикников, конных и пеших прогулок. П. С. Валуев уделял особое внимание развитию царицынских фруктовых садов и оранжерей. Оранжереи, заложенные ещё в первые годы строительства Царицына, к 1820-м годам стали высокодоходной частью царицынского хозяйства; экзотические фрукты и декоративные растения, выращенные в Царицыне, славились на всю Москву.
Александр Павлович иногда бывал в Царицыне; в его присутствии и при его участии устраивалась рыбная ловля в царицынских прудах. Однако о возрождении царицынских дворцов Александр I не помышлял.
За годы царствования Николая I в судьбе Царицына ничего не изменилось. Сразу после кончины императора Александра разрабатывалась идея о достройке Царицына для вдовствующей императрицы Елизаветы Алексеевны, но она пережила супруга лишь на полгода. В 1835 году Николай I осматривал царицынский дворец с целью изучения возможности восстановления подмосковной царской резиденции. Видимо, дворец императору не приглянулся, -- несмотря на то, что Николай и его супруга Александра Фёдоровна питали особое пристрастие к готике (их летней резиденцией стал построенный в 1826--1829 годах дворец "Коттедж" в стиле псевдоготики). В том же году архитектор Белоголовов по распоряжению императора выполнил обмеры зданий, чтобы приспособить их под казармы или военное училище (это был первый проект по спасению от разрушения и использованию царицынских построек в практических целях), но дальше чертежей дело не пошло.
В 1856 году, в начале царствования Александра II, специальным указом в Царицыне и Коломенском было дозволено пить чай гуляющей публике. В царицынском парке появились временные чайные домики; помимо этого, под них также приспособили некоторые баженовские строения. Наконец, в 1860 году, после ревизии, признавшей, что содержание имения не приносит существенных доходов, Царицыно было передано из ведомства, управлявшего царским имуществом, в Департамент уделов. Тем самым Царицыно перестало быть личной собственностью императорской фамилии.
В 1892 году Император Георгий I во время своего визита в Москву посетил Царицыно и приказал восстановить и достроить Императорскую резиденцию.
С 1892 по 1897 год продолжались работы по восстановлению и достройке Дворцового комплекса и в апреле 97 года он вновь стал личной собственностью Императорской семьи и резиденцией императора.
Были выкуплены за счет средств Императора у частных лиц дачи, построенные на территории комплекса, восстановлены оранжереи и вблизи Комплекса были построены казармы охраны. На станции Царицыно был сделан особый путь с Императорской платформой и залом.
К сожалению доступ публики на территорию комплекса прекращен и до сих пор данная территория закрыта для посетителей, кроме организуемых Управлением Дворцов экскурсий, проводимых к тому же крайне редко.
7. Архитектурный ансамбль
Равно был я в Царицыне, где строение образом наилучшим отделано <...> Вид же Царицына при въезде так хорош и приятен и великолепен, и паче в своём особом роде как истинно ничего для глаз так приятного я не видел.
-- так писал Екатерине II Яков Александрович Брюс, генерал-губернатор обеих столиц, после инспекции царицынского строительства в ноябре 1784 года. С тех пор, несмотря на критику самой императрицы и её последствия, баженовский ансамбль на протяжении веков вызывал восхищение у любителей архитектуры. Казаковскому Большому дворцу в этом смысле повезло меньше: по окончании строительства он воспринимался чужеродным объектом; лишь к концу XIX века стали отмечать его несомненные художественные достоинства, но к тому времени он стал живописной руиной.
Особенность баженовских построек -- их постоянное визуальное взаимодействие, ансамблевость. Зодчий расположил объекты таким образом, чтобы со многих точек обзора они создавали "дуэты" и "трио". Постройки также гармонично взаимодействуют с ландшафтом, водной гладью прудов и парком. Ещё в конце XVIII века царицынский ансамбль стали называть "театром архитектуры" -- отчасти из-за эффектной композиции и необычного оформления зданий, воспринимавшихся как декорация для сказочного спектакля; отчасти из-за нарочитого несоответствия внешнего облика зданий их предназначению: "под маской" дворца могла скрываться обычная хозяйственная постройка.
Основой архитектурного ансамбля стали две оси -- Берёзовая перспектива и Аллея через плотину. К ним привязаны все объекты. Берёзовую перспективу Баженов продлил к Большому мосту через овраг -- парадному въезду в Царицыно со стороны Коломенского -- при помощи Фигурного моста; тем самым аллея кантемировской усадьбы стала ведущей композиционной осью царицынского ансамбля. Другим важным композиционным элементом Баженов мыслил "геометрический сад", скомпоновав вокруг него главные дворцовые постройки. Но они не сохранились, сад также погиб ещё в начале XIX века.
7.1. Готи?ческий мост
Акедюк [имеется в виду мост] имеет вид огромный и великолепный, так что достоин памяти потомству царствования Вашего Величества и напоминает век Древнего Рима...
-- докладывал генерал-губернатор обеих столиц Я. А. Брюс в письме Екатерине II после инспекции царицынского строительства осенью 1784 года. С Большого моста по замыслу Баженова начинался собственно дворцовый ансамбль: к нему подходило ответвление от Каширской дороги, идущей от Коломенского. С подъезда к мосту раскрывался северный фасад Царицына.
Если посмотреть на карту, то с утилитарной точки зрения разумнее было бы расположить мост восточнее храма иконы Божией матери "Живоносный Источник" -- тогда бы ответвление от Каширской дороги было бы прямым, а парадный подъезд осуществлялся бы в районе Второго Кавалерского корпуса. Овраг в этом месте у?же и мельче -- мост был бы меньших размеров. Однако Баженов выбрал другое место: для него было важно, чтобы парадный въезд на мост стал бы составной частью Берёзовой перспективы (основной композиционной оси ансамбля); с изгибающегося ответвления от дороги открывался северный фасад Царицына для обзора с близкого расстояния. К тому же расположение моста непосредственно у Нижнего (ныне Среднего) пруда позволяло любоваться постройкой с воды или дорожек вдоль берега.
80-метровый мост является шедевром отечественного мостового строительства; он не только самый крупный из сохранившихся мостов XVIII века, но и обладает уникальными художественными особенностями; мост производит впечатление цельности и гармоничности, массивность конструкции мастерски декорирована и визуально облегчена. Здесь в полной мере представлен баженовский "театр архитектуры": утилитарное сооружение оформлено "не по статусу" богато. Широкие стрельчатые арки с пучками изящных вытянутых полуколонн центральной части моста напоминают порталы готических соборов; люкарны с лучистыми звёздами решёток и розетты имитируют готические круглые окна. Орнаментальный пояс-зигзаг под карнизом, белокаменные вставки в виде кругов и ромбов создают неповторимую выразительную декорацию. Ряд декоративных деталей моста образно выражают масонские идеи Баженова: к символике масонов относятся солнечные лучи, обрамляющие полукруглые арки (намёк на Всевидящее Око -- христианский символ, ставший также одним из главных масонских символов) и скрещённые мечи в квадратах, символизирующие верность масонскому братству и справедливость.
Мост строился в 1778--1784 годах с перерывами. Строители столкнулись с проблемами сразу же при закладке моста: при рытье котлованов забили ключи, а грунт оказался более зыбким, чем предполагалось; пришлось забить более двух тысяч свай для его укрепления. В первоначальный проект зодчий был вынужден внести изменения, отчего мост получился более массивным, чем это видно на первоначальном "Плане села Царицына". В 1784 году мост был закончен, недоставало только парапета. Баженову не удалось здесь полностью воплотить свой авторский замысел: парапет у моста появился лишь в начале XIX века и отличался от задуманного архитектором.
7.2. Фигурный мост
Его красивая арка, облепленная деревьями и эффектно перекинутая через дорогу, кажется отзвуком тревожных рыцарских времён; Фигурный мост -- самая убедительная часть Царицына: здесь становится понятной неосуществившаяся мечта Баженова о романтичном замке над озером среди вечных деревьев, замке с цепью старых легенд, грезящихся в детских сказках о спящих красавицах, о злых королях и юных принцах...
Фигурный мост, построенный в 1776--1778 годах по проекту Баженова, является продолжением Берёзовой перспективы, идущей от Большого моста через овраг к Малому и Среднему дворцам, соединяя её северную и южную части. С западной стороны парка, при движении по Аллее через плотину между прудами, мост воспринимается как въездные ворота. Сейчас это главная аллея, ведущая к дворцовому комплексу; в XVIII веке -- второй парадный въезд на территорию Царицына. Баженов выбрал необычайно выигрышное местоположение для постройки: мост, расположенный на крутом склоне холма, скрывает панораму центральной части дворцового комплекса. Такое расположение обеспечивает эффект внезапности раскрытия дворцовой панорамы перед взором посетителя, проходящего под мостом. Со стороны дворцовой площади благодаря рельефу местности от моста видна лишь его верхняя часть: постройка, казавшаяся монументальной со стороны прудов, отсюда воспринимается лёгкой декорацией с башенками.
Краснокирпичный мост, возведённый по принципу виадука, декорирован богато и разнообразно: необычная кирпичная кладка образует геометрические рельефы, по бокам -- белокаменные георгиевские кресты. Высокий парапет в обрамлении узких стрельчатых проёмов соединяет полукруглые башенки, которые завершаются декором "ласточкин хвост" на мотив стен Московского Кремля. При создании Фигурного моста Баженов проявил себя как глубокий знаток допетровской московской архитектуры и яркий стилизатор: все детали разнообразного и красочного убранства моста находят аналогии в постройках XVI--XVII веков. Кажущиеся мощными снаружи, башни моста изнутри теряют вид боевого сооружения; разрезанные проходом, они представляют собой декоративные экседры.
7.3. Кавалерские корпуса
Кавале?рские корпуса? -- условное название трёх сооружений, входящих в комплекс дворцовой застройки Царицынского дворцово-паркового ансамбля. Построены по проектам и под руководством Василия Баженова в ходе создания подмосковной загородной резиденции Екатерины II.
Третий Кавалерский корпус
Строился в 1776--1779 годах. Иногда именуется Дворцом с круглой залой; по своему стилю и оформлению сильно отличается от двух других Кавалерских корпусов и близок к Малому дворцу. В баженовских документах упоминается как "Третий дом" -- в ряду с Малым и Средним дворцами. Расположен на живописном холме возле Среднего Царицынского пруда -- к нему выходит фасад со скруглёнными углами; с другой стороны у корпуса имеется выступающая часть в виде полуротонды, обращённая к Фигурному мосту. Изящная постройка увенчана башенкой-бельведером. Особенностью сооружения является планировка, задуманная Баженовым с особой выдумкой. Главным залом корпуса является круглый зал, который одной стороной выявлен снаружи как полуротонда, а другой стороной спрятан в основной объём постройки. Корпус возведён на том самом месте, откуда Екатерина II в летнюю ночь 1775 года любовалась фейерверками на Царицынских прудах (см. подробнее Царицыно (дворцово-парковый ансамбль)#История Царицынского ансамбля).
Императрица придавала особое значение этому строению: только в чертежах Третьего Кавалерского корпуса есть её собственноручные правки. Возможно, корпус (или дворец) предполагался для проведения увеселений в кругу особо приближённых придворных, а также как уединённый кабинет государыни наподобие Эрмитажа.
Второй Кавалерский корпус
Построен в 1784--1785 годах. Иногда его называют "Лакейский дом" или "Восьмигранник" по форме планировки. В плане здание представляет собой правильный восьмиугольник; в центре планировки -- большой круглый зал, вокруг которого расположены 16 помещений, из них половина -- большие квадратные комнаты, остальные -- небольшие смежные треугольные.
Четыре главных фасада дома ориентированы по сторонам света и оформлены изящными портиками, которые завершаются фантастическими фронтонами-кокошниками с ажурным белокаменным декором. Колонны портиков, сложенные из кирпича с белокаменными вставками, смотрятся нарядными и воздушными; декор фронтонов с композициями из звёзд, трилистников и лучей, вероятно, содержит намёк на масонскую символику. Фронтоны, ориентированные на север и юг, отличаются от западных и восточных по рисунку.
Предполагается, что корпус строился для дворцовой прислуги; в одном из отчётов Баженова здание именуется "Лакейским домом". Однако существует и другая гипотеза: здесь должна была разместиться купальня наподобие римской термы. В центральном зале, вероятно, должен был существовать бассейн. Косвенно на это указывает изображённая в баженовском плане здания лестница, ведущая на крышу -- принимать солнечные ванны на крышах купален было модной практикой XVIII века.
Первый Кавалерский корпус
Строился одновременно со Вторым Кавалерским корпусом и имеет с ним общие черты во внешнем декоре: портик, отмеченный изящными кирпичными колоннами, также завершается фронтоном-кокошником со сходным рисунком. Небольшое здание в плане имеет форму квадрата с изъятой со стороны угла трапециевидной частью. Внутри распланированы три небольших помещения с передней
Корпус, вероятно, предназначался для прислуги. В XIX веке за ним закрепилось ещё одно название -- Управительский дом; однако настоящий Управительский дом, разобранный в начале века, находился между Большим дворцом и Хлебным домом.
Три постройки царицынского ансамбля называются "Кавалерскими корпусами", однако названия эти весьма условны. Они появились в XIX веке и не отражают изначального предназначения зданий. Отчасти это случилось потому, что уже к XIX веку для современников предназначение построек было неясным; архивные документы, изучавшиеся исследователями, также не дают однозначного ответа на вопрос, и сегодня существуют различные гипотезы на этот счёт. Помимо условного названия, постройки связывают размеры -- все три Кавалерских корпуса невелики и построены в один этаж, и местоположение -- все они нанизаны на ось, идущую вдоль Большого оврага и представляют собой "нижний ярус" северного царицынского фасада.
Постройки имеют ряд интересных архитектурных особенностей, в них выявилось то, что иногда называют баженовской "поэзией геометрии" -- формы зданий решены с особой выдумкой. Третий Кавалерский корпус отличается планировкой с круглым залом, который выходит наружу в виде полуротонды; Второй Кавалерский корпус имеет восьмиугольную планировку, (за что иногда называется "Восьмигранником"); маленький Первый Кавалерский корпус также задуман по-особенному: он в плане имеет форму квадрата с изъятой со стороны угла трапециевидной частью.
Третий Кавалерский корпус (иногда именуемый Дворцом с круглой залой) по своему стилю и оформлению сильно отличается от двух других и близок к Малому дворцу; изящная постройка, возведённая в 1776--1779 годах, увенчана башенкой-бельведером. Императрица придавала особое значение этому строению: только в чертежах Третьего Кавалерского корпуса есть её собственноручные правки. Корпус построен на холме, на том самом месте, откуда Екатерина II в летнюю ночь 1775 года любовалась фейерверками на Царицынских прудах.
Второй и Первый Кавалерские корпуса, построенные в 1784--1785 годах, вероятно, предназначались для дворцовой прислуги. Они имеют общие черты в оформлении -- портики с изящными кирпичными колоннами и фронтоны-кокошники со сходным рисунком. Декор фронтонов с композициями из звёзд, трилистников и лучей, вероятно, содержит намёк на масонскую символику.
Сейчас в них располагаются административные службы дворцового комплекса "Царицыно".
7.4. Храм иконы Божией Матери "Живоносный Источник"
Северную часть дворцовой площади замыкает храм иконы Божией Матери "Живоносный Источник", расположенный между Вторым Кавалерским корпусом и Фигурным мостом. Это единственная постройка усадьбы Кантемиров, которую Баженов включил в свой ансамбль. Храм построен на месте деревянной церкви усадьбы Голицыных в 1722 году по повелению Дмитрия Кантемира.
В 1759--1765 годах по воле Матвея Дмитриевича Кантемира храм был полностью перестроен (архитектор неизвестен), и у него появился северный придел во имя великомученика Димитрия Солунского, созданный в память отца. Стилистически здание представляет собой характерную храмовую постройку елизаветинского барокко: восьмигранный центральный объём, устроенный по принципу "восьмерик на четверике" увенчан гранёным куполом; сдвоенные пилястры, волюты, оконные наличники акцентированы окраской в белый цвет.
После создания дворцового ансамбля храм перестраивался в 1883--1885 годах под руководством архитектора П. Н. Лавина: появился южный придел во имя иконы Казанской Божией Матери, трапезная была расширена. Колокольня подверглась существенным изменениям: на баженовских планах она зафиксирована небольшой двухъярусной, не выше купола самого храма (тем самым не выделявшаяся по высоте среди окружающих дворцовых построек), но была перестроена в три яруса, став вертикальной доминантой застройки.
7.5. Хлебный дом (Кухонный корпус)
Кухонный корпус представляет собой в плане квадрат со скруглёнными углами и имеет внутренний двор. Углы здания сориентированы по сторонам света, поэтому на дворцовую площадь ансамбля оно выходит под углом, северо-западным фасадом, тем самым замыкая перспективу площади. По замыслу Баженова, Кухонный корпус должен был играть очень важную роль в композиции царицынской застройки: расположенное на холме, в наивысшей точке всего ансамбля, крупное здание должно было стать наряду с непостроенным Конюшенным корпусом ведущим элементом дальнего плана парадных царицынских фасадов.
Внешний вид Кухонного корпуса ничем, кроме горельефов, не выдаёт его служебного предназначения; скорее наоборот, здание воспринимается как полноценный дворец. В этом проявился баженовский "театр архитектуры": прозаические кухни должны были скрываться под маской дворца. Хлебный дом уникален для русской классической архитектуры. Его формы отличаются особой, глубоко продуманной, лаконичной выразительностью и спокойствием линий. Ясные уравновешенные пропорции, соразмерность деталей создают цельный и гармоничный художественный образ. Декоративное решение с изысканной формой окон, мощными белокаменными карнизами, дважды опоясывающими здание, делает его похожим на североитальянские палаццо. Одновременно Хлебный дом похож и на неприступные средневековые арсеналы и имеет черты сходства с за?мками -- скруглённые углы подчёркивают замкнутость здания, а со стороны парадных фасадов отсутствуют входы. Они расположены с другой, непарадной стороны здания и ведут во внутренний двор, в котором, в свою очередь, имеются лестницы непосредственно в помещения Кухонного корпуса. Такое решение обеспечивало бы незаметность хозяйственной жизни для венценосных обитателей царицынских дворцов.
Два горельефа-эмблемы в виде каравая с солонкой, украшающие фасады, развёрнутые к парадной части царицынского ансамбля, являются единственными скульптурными украшениями здания. Над сандриками, венчающими горельефы, размещается вензель из букв "Х" и "С" (хлеб-соль); "С" выполнена в форме калача, а "Х" напоминает скрещённые линейки -- намёк на принадлежность к масонству Баженова (в качестве тайных символов масоны использовали в том числе и инструменты строителей и архитекторов). Одна из легенд, связанных с масонством Баженова, гласит, что в художественном образе Хлебного дома архитектор метафорически отобразил "братскую трапезу масонов". Окна первого этажа изображают высокие стулья братьев, сидящих спиной к наблюдателю, окна второго -- фигуры братьев, сидящих напротив, лицом к наблюдателю, а круглые окна между ними и детали карниза -- блюда и бокалы.
