- Ну вот почему они всегда нападают первыми?! Не мы на них - а всегда они на нас! - кряхтя, Шарль аккуратно опустил на пол неподъёмно-тяжёлое тело в помятых латах, разогнулся и требовательно, в упор, глянул на Целителя, помогать которому переносить раненых и погибших выпало сегодня ему. Кому и знать все ответы, как не стоящему в стороне, над боем...
Целитель тоже распрямился и встретил испытующий взгляд молодого воина спокойно, с непроницаемым лицом.
- Давай-ка пошевелимся, братец. А то работы у нас... Сегодня-то ещё что, одни только люди пали, а вот в прошлой битве кто-то умудрился коня убить, так его тоже пришлось затаскивать в Храм, ты и не представляешь, как мы опять намаялись... А не приведи Стратег, слона кто завалит... - и, вздохнув в ответ на упрямый взгляд пехотинца, пообещал: - После все вопросы, солдат, после...
Непримиримо шевельнув бровями, Шарль временно уступил. Работы было действительно много, сегодняшний бой обернулся стремительным и безжалостным блиц-кригом, и воины с поля брани так и сыпались... Как с одной стороны, так и с другой. Вот они, лежат вповалку: белые латы, чёрная кровь, чёрные латы, белая кровь... Все вместе, равно подвластные высшей Воле, равно подверженные боевому безумию, когда, согревая даже сквозь шлемы и латы, Его воля нисходит на каждого воина, неважно - простого ли Пешца или благородного Всадника, владетельного Князя или, по упорно бродящим у походных костров слухам, самого Короля... - все равны перед этим дивным мигом, придающим смысл всему их существованию и оправдывающим горечь любых потерь... У Шарля даже сейчас, при одном лишь воспоминании, сладко ёкнуло в груди и всё тело моментально встрепенулось, как боевой конь при звуках горна... Встретив понимающий взгляд Целителя, Шарль смутился и одёрнул себя, напомнив: сейчас следует позаботиться о раненых и павших, мечты - потом. И с удвоенным прилежанием употребил остатки боевого задора на переноску тел.
Ибо в этом и заключалась вся помощь, которую он мог им оказать: собрать всех, кому не повезло, в тёмных глубинах подземного Храма, и уложить на ровном каменном полу... Несмотря на запарку, он старался делать это со всем возможным уважением, укладывая благолепно, расправляя члены... Хотя и ловил краем глаза насмешливые взгляды Целителя. Ну да, по слухам, для павших главное - оказаться в этом Храме сразу после боя, и неважно, в каком виде, не говоря уже о позе. Всё равно сейчас начнётся Служба, потом случится полночь, а затем произойдёт то чудо, ради которого тела сюда и складывают: исцелятся все, даже смертельные, раны, срастутся отрубленные конечности, расправятся вмятины и повреждения на доспехах... И к утру на чёрно-белых плитах каменного пола не останется даже следов крови, воины окажутся крепко спящими, и только нанесённые волочением тяжёлых тел рунные письмена бесчисленных царапин пополнятся свежими росчерками. Те, кто был мёртв, очнутся чуть позже и совершенно без памяти... Которая, однако, вернётся, едва Его Воля вновь снизойдёт на воина...
...Последнего Шарль с Целителем едва допёрли. И сгрузили массивное тело уже несколько небрежно - латы увесисто брякнули. Утомлённый, Шарль - всего лишь на минутку, дух перевести - присел рядом...
И, конечно, уснул. Мудрый Целитель поправил его пораненную руку, подсунул под голову свёрнутый шарф... Отечески поерошил коротко стриженую макушку... Вздохнул, и начал Службу. Устал-не устал, а вознести благодарственную Молитву и испросить Чуда для павших - его святая обязанность...
Шарль проснулся затемно. В Храме стояла тишина, в коей слышалось лишь лёгкое потрескивание фитилей длинных свечей на алтаре, сухим шорохом разносилось некое шелестящее бормотание и... - ага, еле слышное дыхание спящих. Да, уже спящих, а не мёртвых, несмотря на то, что полночь пробила едва-едва - кажется, отзвук последнего удара ещё плывёт в прохладном воздухе подземелья... Неудивительно, что свечи совсем не успели оплавиться.
'Первый я, значит', - сообразил Шарль. Поискал глазами - перед алтарём горбилась коленопреклонённая сухопарая фигурка в серой сутане Целителя: он правил Службу... Не впервые проснувшись в Храме, Шарль, тем не менее, Службы никогда не слышал. Всегда доставалось в бою так, что просыпался в числе последних... Благоговейно вслушавшись, он, однако, не расслышал ни слова. Но продолжал прислушиваться... Пока не почувствовал, как что-то изнутри будто подталкивает его: вставай... иди...
Он и сам не заметил, как оказался на коленях рядом с Целителем. Тот только покосился и, не прерывая Молитвы, кивнул одобрительно. А дальше Шарль опять забылся...
Очнулся от тепла на плече, проникшего сквозь доспех. Вздрогнув, испуганно вскинулся - неужто заснул в строю?! - но нет, это всего лишь Целитель разбудил его и поманил за собой. Вслед за ним Шарль поднялся по лестнице, с удовольствием глотнул свежего ветра, потянулся... День обещал быть добрым...
Он радостно дышал всей грудью и жмурился на розовеющий край неба, пока старик не подтолкнул его в бок и не потянул присесть рядом, на каменной скамье, где уже стояла накрытая серым полотном корзина.
- Давай-ка позавтракаем, чем Стратег послал, - и, присовокупив внушительный ломоть хлеба, Целитель сунул в руки Шарлю большую кружку чего-то горячего и аппетитно пахнущего - желудок у парня обрадовался раньше, чем он сообразил, а чем это его потчуют, и хлеб набился в рот будто сам собой.
- ...Аахииооо... - выдал он, усиленно жуя и благодарно кивая.
Старик усмехнулся и кивнул в ответ, неспешно прихлёбывая из своей кружки.
- Никогда не просыпался таким голодным, - смог, наконец, членораздельно сказать юный пехотинец.
Целитель опять кивнул и пояснил:
- Это потому, что ты никогда прежде не помогал Служить.
Шарль перестал жевать.
- Я помогал?!
- А кто, еле очухавшись, рядом встал?
- Да я ж разве ж... - Шарль не нашёл слов. Да и некогда ему было - еда быстро покидала недра объёмистой корзины, перебираясь в недра его желудка. То и другое казалось бездонным... Желудок в этом состязании сдался первым. Благопристойно прикрыв рот, Шарль сдержанно рыгнул. Искоса глянул на старца, привалившегося к стене. Тот в ответ приоткрыл один глаз, и снова зажмурился. 'Не заснул бы старый', - обеспокоенно заёрзал Шарль, звякнув чернёными пластинами доспеха. У него на старика ещё были планы.
- Потому, что они - альбийцы, - усмехнувшись, обронил вдруг Целитель.
- Э... чего?! - острожно изумился Шарль, вглядываясь в движение смешливых морщинок на его лице.
- Они всегда нападают первыми, потому что такова Традиция. Обычай, освящённый веками, - продолжал старик, не открывая глаз. - И посольства засылают первыми тоже они. Я же обещал тебе ответить?
- Ну...
- Баранки гну... И ответил. Ещё вопросы есть?
- А... правда, что у Короля Альбии не Королева, а Принц-консорт? - зачем-то ляпнул Шарль и сам удивился. И прикусил язычок.
Целитель аж хрюкнул. Открыл глаза:
- Это всё, что тебя интересует?! Ладно, отвечу, если поклянёшься, что это последний твой дурацкий вопрос на сегодня... - дождался кивка и ответил: - Это правда, потому что у предыдущего Короля Альбии не было сыновей, и сейчас на Белом Троне восседает не Король, а Королева Альбина, и в супругах у неё Принц-Консорт, - старик поднялся: - Ну, у меня куча дел. А ты тут посиди ещё. Присмотри за спящими...
И остался молодой воин в одиночестве сидеть да подрёмывать на солнышке, коря себя за глупость... Вот что за демон дёрнул за язык - на кой ему сдался этот Консорт?! Ведь совсем не о том хотел спросить... А о том, что давно мучает...
Над головой, обдавая ветром, захлопали огромные крылья, а потом по камню скрежетнули здоровенные когти, отчего сверху посыпалась каменная крошка, и ехидный голос вопросил:
- Что, сидишь, недотёпа? Наслаждаешься?
- Сижу, - насторожённо ответил Шарль, на всякий случай подобрав ноги под себя и наполовину вытянув меч из ножен.
- Да сдался ты мне, - насмешливо успокоил голос. - Расслабься. Наслаждайся дальше.
Однако расслабиться в присутствии такого гиганта как-то не получалось. Тем более, что сидел тот против света, и Шарлю никак не удавалось его рассмотреть. Ясно было одно: это кто-то ну о-очень большой. ОЧЕНЬ. Такой большой, что каменная кладка его едва держит... Не обвалился бы подвал...
- О, ну извини. Кладка у вас тут старая совсем, рыхлая. Но я ненадолго. Развалиться точно не успеет, - утешил он. - Посижу и дальше в путь. Мир, знаешь ли, велик и прекрасен, хочется же всё посмотреть, пока молод, пока семьёй да обязанностями не оброс... Судьбу свою выбрать... Это ж только вы, мелкие да бескрылые, можете всю жизнь сидеть на одном месте, да ещё и радоваться этому. Бедолаги...
Шарль уже успокоился и оставил меч в покое - ясно было, что крылатый гигант не намерен его сожрать. Во всяком случае, не прямо сейчас. Да и вряд ли, в случае чего, этот меч сильно бы ему против такой махины помог... Так что латник сделал так, как ему и советовали: уселся поудобнее, вытянул ноги, расслабился... положив, однако, клинок на колени... и с любопытством спросил:
- А что, тебе оттуда, сверху, и правда много видно?
- Спрашиваешь! - хмыкнул крылатый. - Ты и не представляешь, сколько всего я уже видел, как удивителен и разнообразен мир... Не всегда ласков и добр, это да, но какой же он разный! Тебе и во сне сотой доли не приснится. Ты сны-то вообще видишь? - вдруг спросил он подозрительно, склонив к юноше увенчанную хохолком голову на длинной шее так стремительно, что тот снова схватился за меч... Но взглянул в огромный любопытный глаз, в котором отразился весь, с ног до головы, и не увидел в его золотисто-зелёной глубине ни капли агрессии, а только одну неуёмную щенячью жизнерадостность. И, опять расслабившись, осмелился даже оттолкнуть от себя клювастую голову, поморщившись от жаркого выдоха гиганта.
- Если б не эти сны, - вздохнул Шарль. - Жизнь была бы намного проще...
- А что тебе снится? - гигант повернул голову, с интересом взглянув на латника другим глазом - оказавшимся лазурно-голубым.
- Кабы я знал... - понурился тот. - Что-то такое... яркое... красивое... весёлое... а проснусь - почти ничего не помню, только щемит вот тут... - он прижал к груди руку и внезапно для себя самого признался: - Иной раз просыпаюсь, стыдно сказать, в слезах... Перед ребятами стыдно...
- Не врёшь... - подтвердил крылатый. - Я всегда вижу ложь. Это у нас в роду.
Гигант неожиданно издал нежную, серебристую трель, закончившуюся звонким щелчком, и сказал почти ласково:
- Это тебе несбывшееся снится. Другие судьбы, другие жизни. Оно мучительно... Да - сладко... но - мучительно... И ведь никаких шансов изменить что-то у тебя, парень, уж извини - нет. Разве что... - задумался крылатый...
- Что?! - вскинулся Шарль, чувствуя, как отчаянно зашлось вдруг сердце, и обнесло на миг голову.
- Видишь ли, это слишком серьёзно. Как бы ни терзали тебя сны, мальчик, ты ведь здесь на своём месте. И, может быть, не осознавая этого - здесь ты вполне счастлив. А я был не совсем прав, издеваясь над тобой, прости. Ибо у каждого в жизни есть своя дорога, своя роль, которую никто за него не сыграет. И выдерни его из канвы - ткань, может, и не поползёт, не распадётся вся картина, но перекосить её может здорово... Так понятней?
- Понятно, - кивнул Шарль, чувствуя, как пересохло во рту. - Но...
- ...Ты всё равно хочешь попробовать, да? - голос гиганта стал печальным.
Кивнув, Шарль испугался, что гигант не заметит его жеста, не поймёт выраженного согласия, и закричал:
- Да! Меня никогда никто не спрашивал, хочу ли я жить так, как живу! Я только и знаю - сражаться, убивать и - умирать, умирать, умирать... Да, я хочу!! Сделать что-нибудь!... Хотя бы попытаться! Изменить! Чтобы потом... потом... Не жалеть, что не сделал!!!
Гигант молчал, замерев на своём неудобном насесте, и казался теперь частью каменного здания, ещё одной из его статуй. Он молчал так долго, что Шарль бы умер, не заговори тот:
- Что ж. Сделать и потом пожалеть, это всё-таки лучше, чем не сделать - и вечно сожалеть, что упустил шанс. Ты, правда, вряд ли осознаёшь, о чём просишь...
- Я всё понимаю!.. - начал Шарль, но гигант его прервал:
- Нет. Не понимаешь. Но я сам виноват, что вмешался в твою жизнь, и теперь обязан помочь тебе. Скорее всего, ты не раз об этом пожалеешь, но - я тебя предупредил.
Шарль от предчувствия невероятного ощутил почти тот же восторг на грани обморока, который нисходил на него всякий раз в начале каждого боя... Только вместо благодатного тепла, расходящегося от затылка, по всему телу разбегался теперь леденящий, кусачий озноб, сжимавший грудь и почти отключавший сознание...
Поднялся целый ураган, воздух взвился вокруг, подняв пыль и мелкий мусор - это гигант снялся со своего места на стене и оказался перед Шарлем, заслонив весь мир своим неопределённо-радужным телом, горячим и сияющим... Перед глазами оказалась туго натянутая переливчатая плоскость, и голос крылатого гиганта привёл Шарля в чувство, с надеждой спросив:
- Передумал? Это было бы самым лучшим выходом для нас обоих.
- Нет-нет! - испуганно затряс головой Шарль. И ещё раз подтвердил: - Нет! Я... просто не понимаю, что должен делать... - признался он сконфуженно.
Гигант издал ещё одну серебристую трель, закончив целой серией щелчков, потом засмеялся вполне по-человечески:
- Ох, прости, конечно же, ты не понял... Забирайся по крылу, мелкий мой друг. И просто держись, за что удобнее.
Шарль осторожно ступил на тугую радужную плоскость крыла, сделал шаг, другой...
- Смелее, - со смешком подбодрил голос гиганта. - Оно не порвётся. Мои крылья - штука, знаешь ли, весьма прочная... Уж твои ножки - это точно не то, что могло бы их повредить.
Затем, не вытерпев, гигант вдруг шевельнулся как-то так, что Шарля слегка подбросило, перекатило, он оказался в какой-то очень удобной, тёплой ямке, где и замер, за что-то ухватившись...
- Правильно, - одобрил весёлый голос. - У меня на загривке тебе самое место. Оттуда ты точно не свалишься. Разве что очень захочешь да я зазеваюсь...
А потом... всё вокруг пришло в движение. Поспешно выглянув из густого упругого пуха, Шарль успел заметить, как проваливается вниз вдруг измельчавший Храм, всегда казавшийся таким большим и величественным, как по черно-белым плитам двора бежит, размахивая руками и что-то крича, лёгкая фигурка в сером... Как уменьшается, проносясь перед глазами, воинский городок... Дольше всего оставалось различимым Ратное Поле с его чёрно-белыми травами. А потом земля оделась голубой дымкой и поплыла навстречу, неторопливо поворачиваясь...
Недостача обнаружилась не сразу, но довольно скоро. Перед началом следующего же Боя. Когда войско выстроилось в боевой порядок, и строй пехотинцев зазиял возмутительной прорехой там, где полагалось стоять сейчас Шарлю. Пехотинцы недоумённо запереглядывались, командиры, подгоняя коней, заспешили вдоль строя, разыскивая замешкавшегося, но... Небо вмиг потемнело, загремел гром, засверкали молнии, и вместо ожидаемой Благодати, разя, снизошёл с небес Его гнев...
Тела воинов, как простых пешцев, так и благородных, разлетались в стороны, катились по земле, гремя сталью доспехов - и на сей раз досталось всем, включая боевых коней и слонов, мирных собак и кошек, и даже неприкосновенных доселе особ королей...
...Но ничто не вечно, утих и Его гнев. Целитель тяжко вздохнул и отправился на поиски уцелевших, надеясь, что они найдутся, чтобы помочь ему собрать пострадавших...
...Шарля не нашли и к следующему Бою. И гнев Его опять гремел над миром, но - как бы в отдалении, приглушённо. Хмурые воины обречённо втягивали головы, жмурились в страхе - но ни один не покинул строя... Целитель с ужасом ожидал чего-то совершенно разрушительного, чего Мир уже не перенесёт... Однако с тёмных небес на Чёрное Войско вместе с громыханием сверзился, свистнув, некий предмет и тяжко впечатался в траву... заняв пустующее место пехотинца Шарля. Предмет вовсе не походил ни на воина, ни даже просто на человека. Более всего он напоминал круглый чёрный щит - но без петли, за которую его можно было бы удерживать, и, вдобавок, как раз посередине на нём имелись четыре круглых отверстия, будто в него воткнулись, пронзив навылет, сразу четыре толстых копья...
Совершенно ошарашенные воины с недоумением ждали, а что же теперь будет - и вот Его воля снизошла на чёрный кругляш, и безглазая-безногая-безрукая замена Шарля двинулась вперёд, грозя противнику невидимым, но убийственным оружием...
Бой завязался...
Несмотря на совершенно неприличествующий воину вид, Кругляш дрался достойно, и выбыл из Боя, как выбыл бы и всякий другой - сражённый белым воином. И в Храм его доставили вместе с прочими павшими - ибо выглядел он посечённым и даже, как положено, истекал кровью. Чёрной.
Но что с ним началось, когда он очнулся...
Целитель думал, что рехнётся, слушая его немые вопли.
'Не хо-чу!!! - беззвучно для окружающих орало неведомое создание. - Верните меня наза-а-ад!!! Я хочу домо-ой!!' - и плакало, как ребёнок.
Целитель робко коснулся круглого края. Погладил. И вопли в голове старика постепенно стихли.
На вопросы Кругляш не отвечал. Но больше и не плакал. До самого следующего Боя. Нет, дрался он не хуже, чем в первый раз. А куда ты денешься, когда на тебя нисходит Его воля... Но после Боя постарался... укатиться. И это ему почти удалось... Однако был разыскан в сопровождении громов и молний, и водворён на место. В воинский городок. А потом он как-то смирился. Уцелев, исправно помогал Целителю, как и настоящий щит, перенося на себе павших и раненых. С каждой новой смертью всё больше замыкался, непременно отираясь возле серой сутаны, суясь под руку, как ласковая собака, требуя, чтобы его погладили. Целитель, вздыхая, гладил. И жизнь как бы налаживалась...
- Может быть, останешься со мной? Когда-нибудь потом я полечу же домой и подброшу тебя прямо к порогу твоего Храма.
- Нет, Крылатый. Летать с тобой - это здорово, это лучшее из того, что со мной случалось в жизни... Ну, может быть, если не считать нисхождения Благодати... Но я ведь отправился с тобой не затем. То есть, я, конечно, хотел повидать мир... и повидал... но... - он запнулся и смолк - выражать мысли толково он пока так и не научился, даже таковыми обзаведясь.
Но Крылатый его понял. Положив голову на скрещённые лапы, он скосил на Шарля бирюзовый глаз:
- Ты хочешь сказать, что ещё не нашёл своей стези в этом новом для тебя мире. Своего места в нём. Так, может, не стоило и уходить из старого?
- Нет. Я пока ни минуты не пожалел, что ушёл, - Шарль улыбнулся такой счастливой улыбкой, что у Крылатого отпали сомнения. - Но у тебя - своя стезя. А мне надо найти свою. А пока я с тобой, мне этого точно не удастся... Везде это будет - твоё... Ты высади меня где-нибудь... вон там хотя бы.
- Как скажешь...
И скоро Шарль уже озирался круглыми от возбуждения глазами. Этот мир был и вправду огромен... Даже для Крылатого... Вон какой маленькой кажется его улетающая фигурка...
- Ой, какая куколка! - раздался чей-то голос, и Шарля крепко - аж бока затрещали - ухватила мягкая ладонь. Широко распахнутые, большие, с Шарля, карие глаза в обрамлении пушистых ресниц приблизились почти вплотную, разглядывая чёрный блеск доспехов.
- А ну, покажь... - и Шарль был выхвачен и зажат в ещё более крупной ладони - и куда менее мягкой. - Ух ты, солдатик!!! С мечом! В латах!!! Класс!..
- Отдай, это я нашла, это моё!!!
- Ага, счас! Отстань, мелочь!
- Ма-ама-а-а!..
И с тех пор Шарля постоянно тискали, таскали, переставляли, перекладывали, роняли, делили и отнимали... Он путешествовал, летал и плавал, преодолевал препятствия и скакал верхом на самых разнообразных тварях. Он с честью выходил из всевозможных испытаний и оставался живым и неповреждённым. Его мусолили во рту, наряжали в платьица - прямо поверх доспехов, пичкали сладким печеньем и купали поочерёдно в молоке, в борще и в луже... А он изо всех сил терпел все эти издевательства, помня, что сам подписался на такое обращение. Ведь вот же: он нужен, ему рады, его не то что из виду или из рук - изо рта не выпускают, пробуя на молодой, пробивающийся к свету, зубок... Его любят! С ним даже спали, поверяя ему секреты, прося охранить от чудовищ и злых снов... Что он честно и выполнял. До тех пор, пока его случайно не уронили, и тогда он радостно закатился в тёмный угол, где и затих, почти счастливый... Но - нет в мире совершенства - быстрая когтистая лапа ловко подцепила жёсткую фигурку, мигом выцарапав на свет, и принялась гонять по полу, у бедного пехотинца только в глазах мелькало... Когда же, обдавая вонючим дыханием, его сжали крепкими клыками и всерьёз попытались разгрызть, он не стерпел и воткнул свой всё ещё острый меч прямо в волнистое, розовое звериное нёбо... И был вознаграждён пронзительным взвизгом и несколькими каплями алой крови! Его, правда, отшвырнули, и он немилосердно треснулся всем телом о стену, завалившись в щель, где и лежал, оглушённый и контуженный, сильно помятый, медленно приходя в сознание. И всё же он был жив! Испытанного в боях воина просто так не укокошишь.
Но время шло, поплакав и поискав, о нём забыли. Очнувшись окончательно, он обнаружил себя основательно засыпанным мусором, хуже того - заваленным хламом и задвинутым громоздкой мебелью. Попытавшись выбраться, понял: всё зря - его заклинило. Что ж, зато появилось время подумать. И он думал.
Он думал, что вот - изменил свою судьбу. Сам. Взял и изменил. Был ли он от этого счастлив? Да, ответил он твёрдо. Я сделал, что хотел, и мне это нравится. Я столько всего видел... И принялся вспоминать - оказалось, ему есть что вспомнить. Долго и с удовольствием скользил он мысленным взором по бесчисленным пейзажам, виденным на земле, на море и - самые дивные - в небесах... Слушал необыкновенные истории, поведанные встреченными по пути странными созданиями... Вновь проживал опасные приключения, в которых побывал вместе с летучим своим другом о двух разноцветных глазах - одном золотисто-зелёном, а другом - бирюзово-голубом... Вновь беседовал с Крылатым, перебирая их лучшие мгновения, как драгоценные камушки - один к одному... И вдруг осознал: уже давно очень скучает по нему, ехидному и мудрому, по его не всегда понятным шуткам и розыгрышам, по серебристым трелям и щелчкам... по упругому пушистому хохолку на макушке, по переливам радужной шкуры, по горячему дыханию с запахом грозы... По весёлому и доброму его нраву, по шаловливому блеску любопытных глаз...
Он понял, что до смерти ему надоел этот, так и не ставший своим, огромный чужой мир с гигантскими, небрежными в своей огромности, существами, которых он так долго учился понимать и любить - и не очень преуспел. Которые так и не разглядели в нём живую душу. И для которых он так и остался всего лишь игрушкой...
А ещё он вдруг вспомнил... дом. О котором ухитрился ни разу до сих пор не вспомнить. Наверное, потому, что накрепко запретил себе вспоминать его. Наверное, потому, опять же, что, бросив его, чувствовал себя виноватым... Доброго старого Целителя, боевых братьев со всеми их бесчисленными насмешками и беззлобными подковырками, Ратное Поле, на котором столько раз умирал, и Храм, в котором столько же раз оживал, пробуждаясь от смертного сна... Вспомнил боевой азарт, всё своё воинское мастерство, никому не нужное тут - и так ценившееся там... Вспомнил, наконец, прикосновение Его воли, теплом прокатывавшееся от макушки до пят... И сердце сдавило так безжалостно, что Шарль не чаял перенести этой боли...
Но тут вокруг заскрипело, загрохотало, поднялась пыль, на Шарля упал лунный, кажется, свет, под горячим порывом воздуха последние куски мусора слетели с него, и Шарль смог, наконец, пошевелиться... Изо всех сил он задёргался, ему помогли - и вот он сидит, протирая очи... Озирается... И видит своё отражение в огромном золотисто-зелёном глазу.
- Крылатый!!! - Шарль обнял переливавшуюся в лунном свете клювастую голову... Ну, то есть попытался всё для этого сделать. Ему и раньше-то это не удалось бы, а теперь... - Крылатый, ты что - подрос?! А хохолок твой где?!
- Не думал, что ты заметишь. А хохолок... ну, я же расту. У меня теперь - во, гляди! - гребень! - гордо похвастался тот.
- Я заметил... я так соскучился, Крылатый... - Шарль потёрся о тёплую радугу его шкуры мокрым лицом.
- Эй, ты что - плачешь?!
- Не думал, что ты заметишь...
- Ещё бы я не заметил! Да твои слёзы жгут мою душу! Прекрати немедленно!
- Я ж от радости...
- А... ну тогда ладно, потерплю.
- А как ты меня нашёл? - удивился Шарль, смахивая последние слёзинки.
- 'Как нашёл...' - передразнил тот. - Как будто я мог не найти, когда ты так меня звал! Знаешь, из каких далей вернул меня твой зов! От каких приключений оторвал!
- Я звал... - прошептал Шарль. - Всей душой - звал...
...Крылатый заложил ещё один круг над чёрно-белым Ратным Полем.
- Ты хорошо подумал? - спросил он.
- У меня просто нет другого пути, Крылатый. Здесь моё место, мой дом и моя семья, мой Мир. Моя Судьба. Нигде мне не будет лучше. Нигде я так не нужен, как здесь. А если я по тебе соскучусь, то ты же меня услышишь, так ведь?
И Крылатый плавно пошёл вниз по широкой спирали. Высадил Шарля и круто взмыл вверх - не прощаясь. Он никогда не прощался. Ну и ладно. Главное, что всегда является, если ждут...
Шарль шёл по Ратному Полю, и чёрно-белая трава цеплялась за его сапоги, щедро разбрасывая пушинки семян. И казалось - его сопровождает белое облачко...
Солнце ещё не встало, только небо на востоке светилось, предвещая ясное утро. Шарль подошёл к широкому дверному проёму, ведущему в подвал. Тишина. Темнота. Никто ещё не пробудился? Значит, бой был тяжёлым...
Но вот из темноты послышались шаркающие шаги. Шарль сразу узнал их. Хотелось и броситься навстречу - и бежать от стыда, куда глаза глядят. Но он не двинулся с места. За свои поступки надо отвечать. И чем скорее, тем лучше.
Придавленная усталостью, обманчиво хрупкая фигура в серой сутане выступила из-под темноты свода, и старик сразу увидел Шарля. Долгая пауза повисла между ними, одновременно и разделяя, и объединяя их. От зоркого взгляда Целителя не ускользнула ни одна деталь - ни помятый доспех, ни прямой, ясный взор, ни просьба о прощении в этом взоре.
- Стало быть, вернулся, - констатируя, подытожил, наконец, Целитель.
- Вернулся. Надеюсь, ещё не поздно, отче.
- Домой вернуться никогда не поздно, мальчик. Главное, что ты вернулся.
Тут из темного зева подвала вылетело что-то чёрное, круглое, оно поддело Целителя под коленки так, что тот невольно уселся на него сверху, и понеслось было по кругу... Но вдруг притормозило, осторожно сгрузило с себя старика и... спряталось за подол его сутаны.
- Это... что?! - нашёл наконец слова Шарль, вытягивая шею, чтобы рассмотреть непонятную штуку.
- А это Кругляш, твой заместитель, - едко усмехнулся Целитель. - Прошу любить и жаловать. Пока ты изволил быть в самоволке, он тут за тебя по полной программе отдувался. И отдувался весьма неплохо!
Шарль опять утратил дар речи. Из его помаваний руками и сиплых возгласов Целитель уяснил, что тот жаждет подробностей, и не стал его долго мучить. Уложившись в несколько энергичных выражений, он обрисовал Шарлю картину. Шарль покивал. А затем поклонился:
- Благодарю, брат Кругляш. Если можешь, прости за то, что из-за меня твоя Судьба пошла наперекос... Я бы хотел всё исправить, но, - он повёл плечами, - не знаю, как...
У Целителя от таких слов глаза на лоб полезли. Мальчик действительно вырос...
Он подошёл к молодому пехотинцу и подёргал длинные пряди его отросших волос, потеребил всё ещё по-детски мягкое, розовеющее на солнце ухо... Привстав на цыпочки, с трудом дотянулся и легонько постучал по лбу - сделав вид, что прислушивается. Шарль от всего этого медленно краснел, одновременно расплываясь в улыбке... Наконец смущённо поинтересовался:
- Что вы делаете, отче?
- Пытаюсь убедиться, что тебя там, в твоих странствиях, не подменили, и это действительно ты... - и охнул, внезапно подхваченный и притиснутый к широкой груди в помятых чёрных доспехах.
- А так - убедительно?
- Убедительно, убедительно... Отпусти, олух!!! Как был олухом, так им и остался...
- И что теперь ты намерен предпринять? - искоса поглядывая на Шарля, спросил старик.
Шарль вздохнул:
- А что я могу предпринять... Пойду объясняться.
- Готов остаться неуслышанным?
- Готов-не готов, а другого способа поговорить нет...
Шарль выпрямился, набрал побольше воздуха, выдохнул и вошёл в темноту храмового свода, как в холодную воду...
Целитель прислушался. Из темноты вскоре донеслись громкие голоса, возгласы - разговор шёл явно на повышенных тонах. И, когда Шарль наконец вернулся на воздух, смотреть на него было жалко. Не подняв взгляда, он только покачал головой.
- Это мы ещё поглядим, - и решительно нырнул в подвал.
Шарль посмотрел вслед, неосознанно сделал пару шагов... Опомнился. Да и не было никакой необходимости за ним идти - голос Целителя, поначалу негромкий, ровный и спокойный, становился всё громче, всё язвительней и вскоре легко перекрыл совсем увядшие голоса оппонентов:
- ...Это вы сейчас такие все из себя правильные и непогрешимые. А не напомнить ли вам, кто именно и сколько раз оставлял Братство? Ты, Эжен, ещё помнишь ту рыжую вертихвостку, за которой умчался, как за откровением, очертя свою пустую голову? Пустую, пустую, можешь мне поверить - потому что я лично не раз видел её изнутри!! ...А вы, благородный Конрад, пылающий ныне столь праведным гневом, вспомнили уже, наконец, где однажды потеряли вашего боевого коня? И не подскажете ли, сударь, старому Целителю, во что обошлась нам та эпопея с его выкупом? ...А где тут у нас наш горячо обожаемый монарх? Где вы прячетесь, эталон справедливости, ваше королевское величество? Поведайте же Братству, зажили ль уже ваши сердечные раны? И заодно просветите нас, не намерены ли ваше сопливое величество вновь перекрасить свои доспехи и затесаться в Белый Стан с целью отбить у нынешнего Консорта руку и сердце прекрасной Альбины... Что примолкли, Чёрное Воинство? Ну, давайте, выйдите сюда те, кто ещё ни разу не ходил в самоволку, не терял оружия... Чей грех не так тяжек, как спонтанный побег мальчишки, который ни разу не подвёл вас в бою, которого вы теперь сообща гнобите - и который вернулся сам - сам! Потому что понял, осознал, что не может жить без вас, без ваших уродских самодовольных рож! Что такое, почему это никто не выходит?! А-а, наверное, это потому, что некому... И ещё потому, что окончательное решение всякий раз остаётся не за вами, братцы. А за Ним! И как Он сегодня пожелает, так и будет - что бы вы там себе ни навоображали!
...Утренний воздух вздрогнул, пронзённый высоким чистым сигналом горна, из подвала, грохоча доспехами, валом повалили смурные ещё, едва проснувшиеся воины и - Шарль только рот разинул - целых два вороных коня в боевом облачении. Воины прятали глаза и от Шарля, и друг от друга... Вышедший последним Целитель подмигнул Шарлю и кивнул на вереницу воинов - смелей!
Устремившись вслед за всеми, Шарль попытался занять своё место в боевом строю, но, отброшенный невидимой силой, отлетел в тёмный угол у стены Храма, и остался там лежать, растерянно глядя, как, чуть помедлив, на законное его место уверенно вкатывается Кругляш.
- Вот так, сынок. Как говорится, место хозяина не ждёт... - развёл руками старик.
- И... что теперь делать? - от потрясения и позора у Шарля не было сил подняться.
- Не знаю, мальчик, - Целитель покачал седой головой. - На всё Его воля. Подождём.
А Кругляш тем временем беспокойно ёрзал, крутился, нарушал строй, то и дело задевая соседей, и те в ответ ворочались, проявляя недовольство, ворчали - передовая шеренга колыхалась и вообще вела себя явно неподобающе, и командиры уже засновали вдоль строя, раздавая заслуженные тычки и затрещины...
Но тут - войско подтянулось, сладко замирая в предчувствии - над Ратным Полем отчётливо повеяло Его присутствием, вот-вот Он явит Себя, осенив рать Благодатью, и грянет Битва...
Однако момент испортил неугомонный Кругляш. Уже ощущая нисхождение Благодати, нахальный заместитель вот просто взял и выскользнул из-под Его длани. Да и покатился себе куда-то, провожаемый всеобщими потрясёнными взглядами и громыханием Его недовольства...
Аккуратно закатившись в тот самый угол, Кругляш подкатился под бочок Шарлю, где, наконец, и затих, вполне довольный учинённым. Шарль едва успел благодарно шепнуть: 'Спасибо, брат...' - а в следующий миг обоих уже накрыло тепло Его длани, вознесло пред удивлённый взор... И Шарль был водворён куда следовало. А затем Благодать, как положено, снизошла на его макушку - и, ликуя, во исполнение Его воли Шарль рванулся вперёд...
![[]](/img/k/karri/belyelatychernajakrowxchernyelatybelajakrowx/peshka-5.jpg)