Аннотация: Знакомство с миром вместе с его новым обитателем. Ни то первая глава, ни то первый из рассказов в цикле. На данный момент, вероятно, "основной рабочий вариант". Если текст пойдет дальше, вернусь к правке позже.
...А свет померк. Исчез, как не было.
Я понял, что сижу на полу. На каменном, между прочим, полу - холодном и твердом. И, простите за подробности, голой задницей сижу. Да и вообще, из одежды - одна доблесть. А он передо мной стоит и улыбается - но как-то не насмешливо, а скорей покровительственно, словно и правда он мне отец, а я ему сын.
- Как твое имя? - говорит.
Я рот открыл, чтобы ответить, но тут понял, что отвечать мне нечего... и как-то так и застыл. "Забыл свое имя, - подумалось, - дожил!"
Сознание заметалось в поиске того, за что можно было бы ухватиться, чтобы понять, что я - это я, и ничуть я не сошел с ума... но память была чиста, как медный котелок, который только что вымыли с содой и песком. Я не знал, где я. Я понятия не имел, кто я. И уж точно даже никаких идей у меня не появлялось на тему того, как я сюда попал.
- Сэнтар, - сказал он, видя мою растерянность, - тебя зовут Сэнтар ар Гивор.
И неожиданно все встало на свои места, точно звук имени повернул какой-то ключ в голове. Нет, я ничего не вспомнил, но мне стало так легко и спокойно, что я осознал: не имеет значения то, что я ничего не узнаю: я дома - и это главное.
Мой визави протянул мне сложенную одежду.
- Одевайся.
Я натянул узкие темно-синие штаны с серебряной вязью листьев и цветов вдоль швов и рубашку из тонкой прохладной ткани, тоже синюю, но на несколько тонов светлее штанов. У рубашки был высокий стоячий воротник, украшенный такой же серебряной вышивкой, и пышные рукава, от локтя до запястья стягивающиеся шнуровкой. На концах серебристых шнурков болтались хрустальные бусины.
- Меня зовут Джайдис Иль-тайн, - сказал странный человек.
И тут же поправился:
- Князь Джайдис Иль-тайн. Ты можешь звать меня "князь" или "наставник".
- Почему не "отец"? - спросил я, безуспешно пытаясь завязать чертов шнурок.
- Так не принято, - Князь вздохнул и затянул шнурок сам. - Обувь стоит позади тебя. Зеркало - тоже.
Я оглянулся и нашел пару сандалет из мягкой кожи. Странно, они словно были сделаны по моей мерке: не велики, не малы, в самый раз. Да и такой удобной обуви у меня никогда в жизни не было.
Я завязал ремешки, выпрямился и взглянул в зеркало.
В зеркале был не я.
Бывают такие сны... когда бежишь от чего-то, и даже сам не знаешь, от чего, но ужас ледяными пальцами хватает за щиколотки, примораживает к полу, выпивает силу из мышц, заставляя споткнуться и упасть на колени...
Когда я увидел не-свое отражение, я почувствовал то же самое: как подгибаются и дрожат колени. Это был не я. Не мог быть я.
И все-таки то, что там отражалось, было мной. Длинные темные волосы, и такие же раскосые, как у Князя, глаза - только не ярко-зеленые, а темные, как болотная тина. И такие же высокие скулы, и острый подбородок, и разлет бровей...
Чужой!
Иль-тайн словно ощутил мою панику.
- Не бойся, - сказал он, положив ладонь на мое плечо, - это ты. Просто здесь... все выглядит не совсем так, как ты привык.
- К чему привык?! - заорал я, сбрасывая его руку с плеча и ощущая, что даже мой голос сейчас предает меня, что интонации не мои, и тембр не мой и... чтоб я сдох, даже язык не мой!
- Привык?! - орал я. - Да я не знаю даже, кто я! И что за хмырь в зеркале - понятия не имею! И где я вообще! Я не знаю, к чему я привык!
- Успокойся, - я осекся и сник под холодным взглядом Князя. А на лице его, кажется, даже ни один мускул не дрогнул.
- Где я? - спросил я уже спокойно, отчетливо ощущая себя идиотом.
- Это место - если говорить о стране в целом - называется Бьергольд. Так ее назвали люди, не мы. Провинция, в которой находится наш замок, носит название Эрамей, а город вокруг замка именуется Лазурным. Ты находишься в замке Гивор, принадлежащем Дому Гивор, в комнате, в которую приводит Путь. Какое именно местонахождение тебя интересует больше?
- Люди, - сказал я, вдруг охрипнув, - не мы. Кто мы?
- Не люди. Ши, - Князь был столь серьезен, что казался мрачным, - гости в этом мире и его хранители. Мы все были людьми - в другом мире, но теперь мы здесь - и изменились. Это касается не только внешности - со временем ты все поймешь и примешь.
Я намотал на палец прядь своих волос и дернул. Было больно.
- Почему я?
- Потому что ищущий пути - пройдет.
Перед глазами вдруг вспыхнуло воспоминанием: золотые листья, причудливой рамкой обрамляющие монету с восьмилучевой звездой. Там, среди этих листьев, осталось что-то очень важное, и невозможность вспомнить, что именно, наполнила сердце необъяснимой тоской.
Но как следует впасть в депрессию я не успел: Князь сказал, что меня ждет Дом, и повел меня знакомиться с семьей.
Их было шестеро.
Леди Росанна, супруга Князя и моя названная мать - невысокая, хрупкая, золотоволосая, ясноглазая, в своем серебристо-белом платье напоминающая хрустальную розу.
Белгер ар Гивор - брат Джайдиса, и совершенно на него не похожий: среднего роста, немного нескладный, белокожий, с медными волосами, заплетенными в толстую косу и неожиданно печальными глазами такого глубоко-синего цвета, какого никогда не бывает у людей. А его одежда в синих тонах с редкими проблесками серебряного и белого делала его еще печальнее.
Арвель ди'Гивор - старший сын и наследник. Он, казалось, был почти одного возраста с Белгером. Высокий, тонкий и грациозный, как танцор. У него единственного волосы не были заплетены или завязаны, а падали свободно, обрамляя точеное лицо мягким ореолом и ложась на плечи темной волной. Глаза у Арвеля были темно-серые, холодные, и мне показалось, что этот ши далек от меня, как небожитель.
Следующим был Хормар ди'Гивор. Почти одного роста с Арвелем, но не столь изящный. Скорее наоборот - широкоплечий, крепкий и, в противоположность брату, белокурый и голубоглазый. И одеждой они отличались, как ночь и день: жемчужно-серый бархат с редкими проблесками серебра на плечах Арвеля в противовес холодному и светлому сочетанию белого, голубого и бледно-зеленого в одежде Хормара. Словно упрямый и жестокий северный ветер. И все-таки кое-что похожее в братьях было: одинаковый взгляд - отрешенный и почти безразличный.
А еще был Рид и Ларели. Похожие так, как действительно должны походить друг на друга брат и сестра: оба небольшого роста, оба сероглазые и русоволосые, с одинаковым изломом бровей - на лицах словно застыло изумленное выражение - оба в похожих сине-серебряных одеждах... И я с некоторой растерянностью узнал, что на самом деле Ларели ар Гивор - сестра Джайдиса, а Рид ар Гивор - его сын и мой брат, до сегодняшнего дня - единственный Младший отпрыск нынешнего Князя. Когда Джайдис представлял нас друг другу, Рид протянул ладонь, взглянул на меня и усмехнулся уголком рта. Он ничего не сказал, но никаких теплых чувств к нему я не испытал. Как и, честно говоря, к остальным членам Семьи.
Наверное, я должен был растеряться и огорчиться. Представьте себя на моем месте. Вас выдергивают из родного мира, который вы мгновенно забываете так прочно, словно и не жили там никогда, а родились только что прямо тут прямо взрослым... Вам показывают тех, кого вы отныне должны называть своими родственниками, но никаких родственных чувств ни они к вам, ни вы к ним не испытываете. Более того - глядя на постные рожи моих новоиспеченных братьев, сестер и прочих членов семьи, мне охотнее верилось в то, что на самом деле им тут и без меня неплохо жилось, хотя и от моего появления они явно вреда никакого не видели... Более, чем достаточно причин для огорчения. Но я тогда был какой-то весь отстраненный, а мир крутился вокруг меня, точно виниловый диск вокруг шпинделя, поблескивая дорожками и не давая прочесть ни слова на этикетке. Это потом я узнал, что есть такая вещь, как "шок перехода", рано или поздно настигающий всякого новоприбывшего. А в день моего прибытия я просто шел, куда меня вели и делал, что говорили. И старался поменьше думать.
С очередным поворотом мира я оказался на открытой галерее.
Не знаю, специально ли меня завел туда Князь или так получилось случайно, но я вдруг увидел город и остановился, забыв обо всем.
Над городом горел закат, и небо, почти фиолетовое в зените, расплескивалось к горизонту фонтаном алого, апельсинового и медового. И в этих брызгах парили золотые и хрустальные башни, и резные флюгера, и разноцветные флаги на шпилях. Я увидел разбегавшиеся от замка улицы, мощеные белым камнем, черепаховые крыши, узкую полоску воды между зубчатой стеной и небом, и сердце замерло. Я узнал этот город, я был здесь тысячу раз, я знал наизусть каждый переулок и каждый камень в бесконечном парапете набережной, сбегавшей террасами к морю. Набережную не было видно с галереи - ее закрывали дома, но я знал, что она там. Я знал, что за городскими стенами - зеленые равнины, и круглые холмы, катящиеся к горизонту, а дальше - горы, острыми клыками грызущие небо... Знал - и не помнил. Словно отпечаток всего этого лежал в моем сердце, а голова тут была вовсе ни при чем.
Я обернулся и взглянул на Князя. Джайдис Иль-тайн стоял, облокотившись на резные каменные перила и смотрел на меня с улыбкой.
- Я... помню! - сказал я ему.
- Значит, я не ошибся, - ответил он, кивнув, - Судьба не ошиблась.
За распахнутым настежь окном ветер трепал флаги над стеной замка. Ветер врывался в комнату и игриво шуршал страницами лежащей передо мной книги. Ветер пах осенними цветами и солью виренского моря. Ветер кричал голосами чаек.
В шелест страниц и крики птиц вплетался чуть слышный скрип пера по бумаге: хронист и по совместительству мой ментор Раумель записывал события текущего дня.
Раумель - человек. Раумель стар... стар так, как никогда не будет ни один ши. У него в замке всего две обязанности: следить за архивом в восточной башне замка Гивор и отвечать на мои глупые вопросы. У Раумеля белые волосы и по-старчески водянистые глаза за стеклами круглых очков. У Раумеля крупные кисти рук с длинными тонкими пальцами и шаркающая походка. С тех пор, как он, еще учеником, впервые вошел в эту башню, в Доме Гивор сменилось четыре поколения.
- Раумель, - спросил я, отвернувшись наконец от окна, - скажи, почему ты служишь ши?
- Волки своему Ледяному Королю служат, - буркнул старик, откладывая в сторону перо, - а я вас воспитываю. Я вашего Князя помню вот таким, как ты. И батюшку его, да будет ему покойно там, где он сейчас...
А ши живут совсем недолго. Тридцать пять лет - и все.
- Скажи еще, что дедушку Иль-тайна на руках качал, - хмыкнул я.
- У ши не бывает детей. Они бесплодны, а детей крадут, - старик не оценил моей шутки.
- Не очень-то ты нас любишь.
Старик посмотрел на меня поверх очков... не слишком дружелюбно, как мне показалось.
- Ты что на самом деле спросить хотел? - медленно сказал он.
Иногда мне чудилось, что Раумель, проживя большую часть своей жизни рядом с пришельцами, и сам наполовину стал ши. По крайней мере, намерения от него было скрыть столь же трудно, как и от старших членов семьи Дома Гивор.
- Что будет, если я умру?
- Зависит от того, как ты умрешь. Если просто на чей-то меч напорешься или из окна упадешь - тебя не будет какое-то время. Обычно, от трех до пяти дней. Потом снова появишься в комнате Пути, живой и здоровый.
- И опять без памяти?
- Будешь помнить все, что с тобой произошло здесь. Дни от смерти до перерождения не помнит никто.
- А если не просто?
- "Не просто" может быть по-разному. Если ты сам добровольно лишил себя жизни. Когда тебя убило заклинание. Когда твою жизнь взял клинок холодного железа. Если ты умрешь так, то сюда уже не вернешься никогда.
- А... были такие? Самоубийцы?
- Да.
Значит, не все здесь приживаются. Или судьба тоже делает ошибки?
- Значит, ши почти что бессмертны? Можно умереть - и вновь воскреснуть! Красота! Можно делать все, что угодно: драться на настоящих мечах до смерти. Лазать по скалам! Летать на бумажных крыльях! Почему я до сих пор не видел здесь никого, кто бы летал на бумажных крыльях?
Раумель пожал плечами:
- Говорят, что умирать - это очень больно.
Я сбежал с крыльца, встретив грудью порыв ветра и засмеявшись долгожданной свободе. В голове звенели куски только что прочитанной "Песни о Бригане и Виленере", а еще я подумывал о том, как хорошо было бы заглянуть в ту таверну на Медной площади, простую кухню которой так не одобряет Князь.
Во дворе на парапете фонтана сидел какой-то чмырь в лимонно-желтой рубашке и алом колете с золотой вышивкой. На голове его красовался темно-вишневый бархатный берет с вороньим пером, отсвечивающим синим и зеленым.
Я на него чуть не налетел в задумчивости и сказал: "опа".
Чмырь поднял голову и посмотрел на меня вопросительно. Я с ним вообще-то не собирался общаться, но тут из меня как-то само выпало:
- Я думал, все попугаи к зиме на юг улетают.
- Насколько я могу судить, некоторые говорящие все-таки остаются, - в тон мне ответил он, - что тебе нужно, о милое и непосредственное дитя?
Поскольку выглядел он не старше меня, на "милое дитя" я, конечно, оскорбился и, вероятно, на лице у меня это отразилось. Потому что мой красно-желтый собеседник выразительно положил руку на рукоять меча, торчащую из простых кожаных ножен. Я, к сожалению, не мог ответить тем же, поскольку никакого клинка мне пока что не полагалось.
- Ты носишь цвета Гивор, но я тебя не знаю, - он встал, но все равно оказался ниже меня и смотрел снизу вверх, темные глаза сузились и смотрели жестко, - как твое имя?
А я с запозданием понял, что цветовую гамму мой неожиданный собеседник выбирал скорей всего не сам, а просто, как полагается Младшим, одет в цвета своего Дома. Вот только что это за Дом, я забыл.
- Сэнтар ар Гивор, - гордо ответил я.
- А, так ты Младший, - глаза смягчились, - и из недавних?
- Я... четвертый день тут, - признался я.
- Добро пожаловать, - мой собеседник улыбнулся уголком рта и протянул ладонь, - Асте ар Риголд.
Риголд! Рудокопы и мастера металла. Странно, как его занесло так далеко от родных гор.
А лицо у него было хорошее. Открытое, честное. И, в сравнении с теми лицами, к которым я уже успел привыкнуть в Доме Гивор, почти некрасивое.
Я пожал протянутую руку и пробормотал смущенно:
- Ты ... извини, что я так о тебе высказался. Случайно получилось.
Он снова усмехнулся.
- Запомни на будущее, Сэнтар: цвета Алри - пурпурный, синий и черный. Поскольку их тонкая душевная организация очень редко сочетается со спокойным темпераментом, я бы не советовал тебе отпускать какие-либо замечания по поводу внешности любого из Детей Алри. А я привык..
Тут я понял, что мне в нем понравилось. Все эти -да, -ди и прочие -ар члены "семьи" Дома Гивор напоминали мне ледышки. Кто попрозрачней, кто помутнее, кто совсем холодный, кто почти тает, но только почти. Все - точно застывшие в выражении чувств и эмоций. Я был почти уверен, что, пролей за обедом служанка кипяток на руку кому-то из Семьи... скажем, Хормару, тот, не поморщив лица, ровным голосом скажет: "Простите, мэм, не могли бы Вы перестать лить кипящую жидкость на мою руку, мне это причиняет неудобство". И так во всем. Асте был не таким: он выглядел живым, как... как человек, не ши.
Все это как-то быстро промелькнуло у меня в голове, и я спросил:
- Не желаешь выйти в город? Кабачок на Медной площади есть хороший.
- Желаю, - Асте покачал головой, - но не могу. Ожидаю Леди.
- Леди?
- Леди Таинне-лис да Гивор. Твою старшую сестру.
Самое интересное, что этого имени я не помнил. Вероятно, ее не было в замке в день моего появления.
- Она... Ты... с ней...
Асте посмотрел на меня так, словно я сейчас получу по лицу.
- Я ее оруженосец. И если ты...
- Асте! - услышал я голос позади меня.
- Твое счастье, - бросил сын Риголд, отодвигая меня в сторону.
Я оглянулся. По ступенькам сбежала невысокая девушка в мужской одежде, высоких дорожных сапогах и шляпе с сине-серебристой лентой. За ней - безуспешно пытаясь догнать - неслась другая, в двуцветном платье какого-то из младших Домов.
- Все готово, миледи, - Асте склонился перед девушкой в шляпе.
- Замечательно. Постой, кто это? Тот Младший, о котором мне Нарин все уши прожужжала?
Под ее взглядом я ощутил себя так, словно меня насквозь просветили. Глаза у моей новообретенной сестры были карие, с золотыми крапинками, из-под шляпы выбивался темный локон, змейкой скользящий по щеке, а черты лица были столь совершенны, что лицо казалось вычеканенным из лунного серебра. А до этого я искренне считал, что самый красивый в этой семье - Арвель.
Таинне-лис подошла поближе и улыбнулась.
- Добрый день, Сэнтар. Меня зовут Таинне-лис
По лицу девушки вдруг пробежала мимолетная тень и стерла улыбку, а взгляд Таинне взметнулся куда-то в небо за моей спиной.
Я обернулся, чтобы посмотреть на то, что ее так взволновало.
В небе, время от времени закрывая солнце, кружили летучие мыши. То есть, это мне сначала показалось, что это мыши, а потом я сообразил, что размах крыльев у этих тварей совсем не мышиный.
Асте рванул меч из ножен. По контуру клинка мерцали белые всполохи, ясно видимые даже при свете дня.
- Отойди, - сказал он мне, - совсем, лучше внутрь замка.
- Что это? - спросил я.
- Химеры, - ответил Асте, - черные.
- Нарин, - сказала Таинне.
- Да, - ответила девушка в зеленом и охристом. Она стояла на ступеньках лестницы, глаза у нее были полуприкрыты, а руки сложены лодочкой.
Асте встал так, чтобы быть между Таинне и тварями, а сама Таинне тоже закрыла глаза и замерла...
Крылатые твари были уже над замком и, похоже, нацелились вниз, но в этот момент из сложенных ладоней Нарин ударил луч света. Он ушел в небо, и небо расселось яркой трещиной, вспышка на мгновение сделала все плоским и словно нарисованным. Потом свет исчез, и оказалось, что над замком парит большой перламутровый дракон с крыльями, переливающимися всеми цветами радуги.
- Это их не удержит, - тяжело дыша, сказала Нарин.
Таинне открыла глаза и развела руки. В правой ладони у нее оказался клинок с серым лезвием, точно сотканным из вечернего тумана.
На дракона насели сразу две твари. Он легко стряхнул одну с хвоста, а вторую, вцепившуюся в правое крыло, сбил струей огня из пасти. Тварь коротко вскрикнула и рассыпалась прахом. Такая же судьба постигла и двух других черных химер, неосторожно подлетевших к дракону слишком близко.
Я взглянул на Нарин. Девушка стояла, прижав ладони ко лбу и покачиваясь. Когда небесного дракона ударяли когти химер, Нарин вздрагивала и откидывала голову. Я понял: это она была там, в небе. Ее глазами смотрел небесный дракон, ее руки рвали черные тела летучих гадов, и она же принимала на себя их удары... Но тварей меньше не становилось: как раз наоборот, из-за стены показались новые, а дракон, казалось, потихоньку уменьшался в размерах.
В воздухе кружился пепел. Одна из "летучих мышей" свалилась прямо мне под ноги. Она была размером с крупную собаку. Четыре лапы, кожистые крылья, длинная узкая пасть, усеянная мелкими острыми зубами. Больше я ничего не сумел рассмотреть, потому что тело ее вдруг стало плавиться, будто воск на огне, и растеклось маленькой серой лужицей, стремительно уменьшавшейся в размере.
Один из крылатых свалился сверху на спину дракону и принялся полосовать его спину когтями. Нарин застонала, а Асте зашипел, точно больно было ему.
И тут дракон рассыпался тысячью ярких искр, тающих в небе. Нарин пошатнулась и бессильно опустилась на ступеньки. Но по лестнице уже бежали другие: впереди - Арвель, за ним - Князь, потом леди Росанна и Белгер.
Арвель остановился, протянув руку к небесам, и над замком раскрылся огромный прозрачный купол, светившийся фиолетовым. Несколько черных тварей, не успевших остановиться в полете, врезались в эту прозрачную защиту и мгновенно обратились в ничто. Однако, остальные не торопились умирать: они не стали штурмовать преграду, но поднялись выше и стали кружить над башнями, издавая противные скрежещущие звуки - точно совещаясь.
Князь подошел к фонтану и, на мгновение встретившись со мной взглядом, подмигнул мне, точно ободряя. Он не выглядел ни взволнованным, ни испуганным, и это придало мне уверенности. Джайдис замер - точно так же, как недавно Таинне, и закрыл глаза.
Летучие гады, тем временем, похоже, пришли к какому-то выводу. Они рассредоточились над поверхностью купола, и вниз посыпался дождь огненных искр, отливающих зеленью. Искры шипели, соприкасаясь с прозрачным щитом, и исчезали. Это было даже красиво и напоминало метеоритный дождь над морем. Я с минуту любовался зрелищем, а потом случайно взглянул на Арвеля. Тот все еще стоял, протянув руку к небу, но из-под плотно зажмуренных век сочилась кровь и тонкими струйками стекала по щекам ши. Еще десяток искр - и рука Арвеля дрожит. Еще пять - кровь сливается в широкие дорожки. Еще три - Арвель падает на колено, но все еще держит защиту...
И тут Джайдис открыл глаза. В них больше не было ни белков, ни радужки, ни зрачков. Вместо глаз у Князя были два омута, полные золотого и белого огня. Князь протянул вперед руки, повернув их ладонями к небу, и что-то сказал.
Мне показалось, что во дворе загорелся воздух. Волна пламени прошла сквозь меня, но лишь разметала волосы и теплым ветром дохнула в лицо. Огонь свился в вихрь и стал подниматься вверх.
В этот момент Арвель упал и остался лежать ничком. Щит исчез, химеры возбужденно заклекотали и ринулись вниз. Но навстречу им из каменного колодца поднимался огненный смерч, и хотя твари бросились врассыпную при виде бесшумного пламени, текущего по кругу, спастись шанса у них почти не было. Над двором и замком вспух огненный шар, и попавшие в его власть черные твари вспыхивали, словно сделанные из бумаги и кричали высокими голосами, будто голодные чайки...
И все-таки нескольким химерам удалось уйти за пределы пекла, обратившего в пепел их товарищей. Когда огонь иссяк, две тени снова бросились вниз.
Я видел, куда они метят. Иль-тайн стоял посреди двора, и глаза у него снова были обычными. Призрачный туманный меч светился и в его руке, Князь готовился встретить одну из химер. Но он не видел того, что видел я: вторая химера, обогнув надвратную башню, зашла со стороны клонившегося к закату солнца и нацелилась Князю в спину. Я был ближе всех к нему, я бы мог крикнуть и предупредить, но ноги словно приросли к брусчатке двора, а в горле стало сухо, и вместо крика с губ сорвался лишь слабый хрип... У меня вдруг заложило уши - или вокруг воцарилась гнетущая тишина. Не было никаких звуков, даже мое сердце, кажется, перестало стучать.
Химера ударила Князя когтями, бесшумно прорвав на синем шелке четыре длинные борозды, в мгновение потемневшие от крови. К Князю бежали Асте и Белгер, но я видел, что они не успевают... Джайдис упал на колени, откинув назад голову, а химера снова полоснула когтями его спину, и еще раз - по горлу. А потом повернула голову, щелкнув пастью, и уставилась на меня двумя парами горящих алыми огнями глаз. Это продолжалось всего какое-то мгновение, но тогда мне показалось, что время остановилось. Глаза химеры не были глазами животного: в них ощущался разум, столь чуждый и столь жестокий, что я не мог отвести взгляда от горящих красным точек...
А потом сзади на химеру налетел Асте и одним ударом своего светящегося меча снес ей голову. И тут же вернулись звуки и время. Я увидел, как Белгер рубит серым мечом вторую тварь... как бежит к нам леди Росанна, как Таинне и Нарин поднимают мотающего головой и размазывающего ладонью кровь по лицу Арвеля, как Таинне касается его лба, и ее руки светятся, словно в ладонях спрятался светлячок...
И как тихо и неподвижно лежит Князь.
А мои ноги перестали держать меня, и я сел на землю.
Почему-то я не заметил, как Таинне-лис оказалась рядом. Когда обнаружил, что она стоит надо мной и что-то говорит, я встал. Но смысл слов доходил до меня так плохо, будто каждое слово было завернуто в плотный слой ваты, и перед тем, как понять их, вату необходимо было развернуть...
- Как ты посмел! - говорила она.
Как я посмел? Что посмел?
- Как ты посмел не защитить его?
Защитить? Как?
- Отвечай!
- Моя леди... у меня... нет ничего. Нет оружия.
Лицо Таинне застыло, а глаза стали такими узкими, что ими наверное можно было сейчас сражаться вместо мечей.
- На его месте должен был быть ты, - медленно сказала она. Голос звенел от едва сдерживаемой ярости, - Ты должен был умереть. Это твоя честь и обязанность - умереть за своего Князя.
- Таинне, оставьте парня в покое, - подал голос Арвель, все еще сидевший, прислонившись к стене, как его посадили, - он здесь трое суток, еще даже Ритуал не прошел, что Вы от него хотите?
- Я хочу, - обернулась к нему девушка, - я хочу, чтобы он не был бесполезной игрушкой обстоятельств. По его милости мы только что на неделю остались без Князя. А эти химеры...
Она обернулась к Белгеру.
- Возьмите отряд и проверьте окрестности. Где-то рядом с городом должны быть черные. Без их помощи химеры не преодолели бы такое расстояние и не смогли бы продержаться так долго. Да, и я очень хочу выяснить у Дома Лиол, каким образом такое количество химер незамеченным пересекло территорию Ровалона. Действуйте.
Белгер кивнул и удалился.
- Асте! - Таинне повернулась к своему оруженосцу, - С завтрашнего дня ты станешь обучать Сэнтара владению мечом. Он станет твоим помощником и моим вторым оруженосцем. И найдите ему какой-нибудь клинок, чтоб я больше не слышала оправданий о том, что у него нет оружия!
- Да, миледи, - Асте поклонился.
- Поездка отменяется. Я не имею права покидать Столицу в отсутствие Князя. Пошли гонца... впрочем, я пошлю сама .
- И никого, заметьте, - Арвель развел руками, - не интересует тот факт, что это я тут старший.
А леди Росанна молча стояла у тела Князя, и заходящее солнце золотило ее одежду и волосы, делая ши похожей на бессловесную золотую статую...
- А что, если он не вернется?
- Вернется. Он не так стар, чтобы не вернуться.
- Почему ты так уверен? Какой я все-таки осел... Лучше бы действительно меня вместо него прикончила эта химера!
Раумель поднял брови.
- Это кто тебе такое сказал?
- Леди Таинне-лис.
- Дура девка. Даром, что умная. Потому что не ценит жизнь других. Вы, ши, вообще жизнь очень слабо цените... Для вас это все ненастоящее... игра такая, веселая и безопасная.
Я уткнулся лицом в ладони.
- Знаешь, Раумель, - говорить в ладони было неудобно, но я не хотел, чтобы он видел мои глаза, - хотя я ничего и не помню, у меня все равно такое ощущение, что я все время попадаю в дурацкие ситуации. Вот, теперь они меня все ненавидят. Я бы ненавидел наверное...
- Они простят и постараются забыть, - мягко сказал Раумель. Как-то даже слишком мягко, никогда он со мной так не говорил, - главное - чтобы ты помнил. Ты еще слишком не такой, как они. Но скоро пройдешь Ритуал, и тебя станут учить забывать. О себе, о своих чувствах... Как не показывать то, что чувствуешь на самом деле, и как не терять самообладание. Не будь слишком старательным учеником, Сэнтар. Не забывай, каким ты пришел в этот мир. Не забывай то, что случилось сегодня. И слезы свои помни. А то, что честь твоя здесь дороже твоей жизни - ты, думаю, и без меня сегодня уяснил.
Я поднял голову. Сгустившиеся сумерки скрывали мое лицо еще лучше, чем до этого ладони, но Раумель все равно каким-то образом знал про слезы.