Аннотация: - Привет! - Привет! Молодой женский голос был мне совершенно не знаком.
О культуре телефонного общения
(телефонный роман)
(внимание! Текст содержит ненормативную лексику)
-- Привет!
-- Привет.
Молодой женский голос был мне совершенно не знаком. После обмена "приветами" наступила пауза. Я уже собирался положить трубку, когда услышал:
-- А как тебя зовут?
-- Миша, -- ответил, почти не задумываясь. И тут же пожалел: надо было назваться "Сигизмундом" или "Вольдемаром". Для телефонных приколов такие имена подходят лучше собственного. В том, что это именно розыгрыш, я не сомневался ни секунды. Но вместо чего-нибудь вроде "Салют, берлога!", я услышал:
-- А меня Вероника. Чем занимаешься?
-- Разговариваю с тобой по телефону, -- плоско пошутил я. А в голове соперничали, давя друг друга железной логикой, две мысли: бросить трубку или дождаться продолжения этого "анкетирования". Любопытство взяло верх: связь прервать я всегда успею. Да и в голосе Вероники было что-то мелодично-завораживающее.
-- Я тоже, -- в разговоре появились веселые нотки, -- А когда поговорим, что делать будешь?
-- Не знаю. Наверное, выйду проветриться. Если на компе в игрушках не зависну.
-- Правда? - заинтересовалась Вероника - И какая у тебя любимая игра?
-- Сапер, -- пошутил я. Что, в принципе, было не далеко от истины.
-- У-у-у, -- разочаровано протянула она, -- Тогда тебе лучше "проветриться".
-- Спасибо за совет. Я так и сделаю. Ну что, пока?
-- Пока, -- ответила Вероника и положила трубку.
Она позвонила через три дня.
-- Привет, Миша.
-- Привет.
-- Я хотела с тобой посоветоваться...
Мы проболтали почти час. Вероника оказалась умным, слегка ироничным собеседником. Легко меняла темы, на лету переключаясь с моды на политику, с политики на кино, с кино на спорт... В какой-то момент я поймал себя на мысли, что мне все интересней говорить с ней. Приятно слышать нежный, негромкий голос. Мелодичный смех в ответ на осторожную шутку. Искренность и твердость, когда пыталась меня в чем-то убедить. Ироничность и сарказм при обсуждении современных нравов и пороков.
В конце разговора она неожиданно спросила:
-- А у тебя есть девушка?
-- Нет, -- честно ответил я.
-- Это хорошо, -- сказала Вероника и почему-то вздохнула. - Ну что, пока? Я позвоню?
-- До свидания. Звони.
Никогда не думал, что окажусь героем телефонного романа. Но это случилось. Целых два месяца, с февраля по апрель, я спешил после занятий в универе домой. Словно заколдованный, ждал ее звонка. Были заброшены друзья. Забыты старые подруги; пропали мысли о поисках новых. Каждый разговор с Вероникой был для меня наркотиком. Он вливал свежую энергию в студенческое тело, цветными красками творил все новые и новые мечты и фантазии. А вечерами, после разговора, сами собой начали рождаться стихи. Слабые, неуклюжие, наивные...
Я росою тебя напою
Из раскрывшихся утром цветов.
И принцессой своей назову
Из запретных загадочных снов...
И с каждым разговором, с каждым днем я все яснее понимал: наша встреча неизбежна. Больше всего на свете я жаждал и боялся этой встречи. Боялся, что созданный в очарованном разуме образ прекрасной Вероники разобьется о гранит реальности. Еще больше боялся, что сам разочарую ее. И каждый раз откладывал решительный разговор.
В один из прекрасных апрельских дней, когда весеннее солнышко ласкает своим дыханием новорожденную зелень, а нежный ветерок согревает уставшую от зимних морозов кожу, я прибежал домой с единственной мыслью: "Сегодня я скажу ей это...". Внутри меня пели соловьи, разноцветные бабочки и стрекозы порхали в переплетении обнаженных нервов. В ожидании звонка решил перекусить. Только старый добрый телефон прервал трапезу.
В ускоренном темпе работая челюстями над куском курицы, я снял трубку и услышал привычную мелодию из шести звуков:
-- Привет...
Быстро дожевав, проглотив, я открыл рот для ответа, как вдруг услышал такой знакомый, но словно чужой голос:
-- Во, блядь. Ни хуя не слышно.
Все рухнуло. Соловьи подавились своими песнями. Бабочки и стрекозы сложили крылья и стали тараканами. Я положил трубку. Темно-красный "Панасоник" казался мне вырванным из груди мертвым сердцем. С черными кнопками засохшей сукровицы.
Телефон опять зазвонил. Я накинул куртку, вышел из квартиры. До темноты бродил по городу. Бродил с пустой головой; физически чувствовал, что мозг скукожился, усох до размера перепелиного яйца. А еще впервые почувствовал, что в груди может что-то болеть.
Едва я преступил порог, как из кухни показалась тетя Алла, папина сестра. Она часто после работы забегала к нам, обменяться с родственниками новостями и проблемами. Тетя работала в областной библиотеке и отличалась своеобразным чувством юмора, которое выплескивалось на окружающих потоком соленых острот.
-- Ну, где ты, Дон Жуан, бродишь? Вероника твоя раз семь звонила, телефон аж вспотел. И я к тебе, племянничек, не нанималась телефонисткой по коридору скакать... Ну вот, опять.
И она направилась к надрывающемуся "Панасонику".
-- Меня нет. Я умер. Уехал. В армию забрали, -- со злобой прокричал я.
Тетя внимательно посмотрела на нервного племянника и сняла трубку:
-- Да. Нет. Здесь, Вероника, такое дело. Я сама только что узнала. Мишу в армию забрали. На два года. Приехали днем на машине из военкомата и увезли... Да, на два года... Ты жди его. Миша хороший парень.
И положила трубку.
Вероника больше не позвонила.
А АОНа в нашем старом"Панасонике не было..
Года через два с небольшим вечером раздался звонок.
-- Здравствуйте, а Мишу можно?
-- Здравствуйте. Это я.
-- Это Лена, подруга Вероники. Вы уже отслужили?
-- Да, -- машинально ответил я, -- а где Вероника?
-- Вероника умерла. При родах... Так что, если хотите, можете увидеть своего сына. Михаила Михайловича. Он с бабушкой живет... Записывайте адрес.
Разряд в миллиард мегавольт превратил меня в живой труп.