Послали меня от ЦК комсомола поехать на вывод советских войск из Афганистана. "Ты, Санёк, классно поёшь. Надо поддержать наших уходящих оттуда ребят, чтобы им не было грустно", - поставил задачу Олег, председатель комсомольской ячейки воинов-интернационалистов. "Так у меня ж песни - грустные!" - возразил я. "А ты, когда от меня вернёшься домой, посиди трошки и сочини парочку весёлых!" - пошутил Олег. И тут же, словно опомнившись, что сказал глупость, добавил: "Да и не важно это - грустные, весёлые! Главное - пацаны увидят вас живьём, вернувшихся, не скисших, нашедших своё место в мирной жизни. Увидят - и подумают: чем мы хуже? Если они смогли, сможем и мы! И на душе у них станет спокойнее. Мы же могли вас и не тревожить! Одного Кобзона за глаза бы хватило как артиста. Человек пять часов подряд может петь патриотику! Но Главный сказал: "Надо разбавить народных артистов нашими ребятами. Так будет правильно со всех точек зрения". "А кто мне говорил, что Афган - его вторая родина, и что он хотел бы ещё раз когда-нибудь там побывать? - подкузьмил меня напоследок Олег. - Свои же мужики будут тебе завидовать - да ещё как!"
Сказано - сделано. Мы быстро оформили командировочные - и, переодевшись в "зелёнку", полетели в Термез, почему-то не на обычном рейсовом, а на грузовом самолёте. Летели долго, около пяти часов. В грузовом отсеке, где мы находились, справа внизу зияла такая огромная дыра, что, когда мы набрали высоту, я испугался, что разреженный воздух стратосферы через эту дырку заполнит весь грузовой отсек, и мы начнём задыхаться. Или замёрзнем к чёртовой матери. Там же неслабый минус за бортом! Но этого почему-то не произошло. В Термезе, куда мы, в конце концов, долетели, нас уже ждали с хлебом, солью и выпивкой. Так мы и провели, от застолья к застолью, несколько дней, пока ждали разрешения на пересечение границы.
Однажды меня отвёл в сторону человек, представившийся сотрудником ГРУ. "Ты, я слышал, неслабо стреляешь? - сказал он. Можешь помочь нам напоследок в одном важном деле?" "В каком Деле?" - насторожился я. "Да надо обучить пацанят афганских кучевой и точечной стрельбе. Сам знаешь, что у Наджибуллы в резерве остались одни подростки, чтобы защитить Революцию. Конечно, вряд ли их надолго хватит, но они рвутся в бой, а умеют пока мало. Вот и надо их немножко подучить... Сможешь?" "Плохи дела Наджибуллы, если уже до бачат добрались! - подумал я. - Как у Гитлера в последние дни Берлина..."
- Смогу, конечно, какие проблемы?
- Значит, я могу доложить начальству?
- Вполне.
- Тогда сегодня ночью переправим тебя через речку. В Мазари-Шариф, там у них центр боевой подготовки подрастающего поколения, - подытожил ГРУшник.
Когда меня доставили на точку, там уже вовсю шла артподготовка. "Учебные стрельбы", - подумал я. Каково же было моё удивление, когда, взяв бинокль, я увидел, что вместо мишеней у них - люди в чалмах бегают!
- О, мушавер, шурави! - подбежал ко мне бача лет двенадцати, - посмотри, хорошо ли я стреляю. Это какое-то новое ваше оружие.
Я посмотрел на это чудо техники. Как же я буду учить ребёнка? Я сам ни разу не имел дела с подобными штуковинами! Это был огнемёт с оптическим прицелом!
- А ну-ка отойди, сказал я на фарси, я хочу посмотреть в прицел, что там творится...
Оказывается, пока мы с бачой беседовали, духи настолько осмелели, что, хоть и перебежками, но почти в полный рост приближались к нашему модулю.
- А ну-ка, давайте, соколики-сволочата, подходите поближе! - пробормотал я и тут же дал команду баче.- Тебя как зовут? Ахмад? Давай, Ахмад, сделаем так: я буду глядеть в прицел, а ты будешь стрелять. Как только крикну: "Бача, мочи!" - так сразу жми на гашетку. Понял, Ахмад?
- Бали, мушавер! - откликнулся Ахмад.- Всё понял.
И как начали мы с ним мочить этих гадов!
- Это вам за Сережку! - кричал я. - А это вам за Богдана! А теперь вам - за Андрюху! Получили? То ли ещё будет! Вот мы споёмся ещё крепче с бачой и покажем вам кузькину мать, негодяи! Совсем озверели! Уже на детей попёрли! Мочи их, бача!
- Эх, бачата, бачата! - сказал я самому себе, когда уцелевшие духи отошли. Если бы у наших кремлёвских старцев были мозги, всё могло бы быть по-другому! Даже я всегда могу сказать, кто выиграет матч, "Спартак" или "Динамо", если знаю положение дел в команде. А эти! Иметь такую базу разведданных - и не догадаться, что эту страну мог удержать в руках один-единственный человек. Ахмад Шах Масуд, национальный герой афганского народа. Какой тут социализм к чёрту! Нам бы на своей территории выстоять -вон, что теперь в Польше творится!
А духи то ли снайпера забыли с собой захватить, то ли укрытие наше оказалось на удивление прочным, всё никак не могли нас достать хотя бы мелким осколком. И слава Богу. А то на мне, конечно же, не было даже простенького бронежилета. Я же не на войну ехал! И вообще отношение к Афгану как к некой "земле обетованной", где царит крепкая мужская дружба, спаянность, взаимовыручка, из-за чего я, в сущности, и поехал сюда во второй раз, как-то во мне потихонечку рассосалось. Наверное, просто нельзя два раза войти в одну и ту же речку: всё неуловимо меняется!
- Мочи их, бача! - крикнул я, что было мОчи, когда духи опять полезли.
Для лучшей синхронности наших действий я придумал простую нехитрую штуку: разглядев душманов и скорректировав прицел, я хлопал ладошкой бачу по спине и кричал "мочи!"И всё получалось как нельзя лучше. Мы с бачой замочили, как минимум, человек двадцать.
И тут произошло самое невероятное: на небе, где ещё минуту тому назад самый пристальный взгляд не обнаружил бы ни одного облачка, вдруг скопились полчища чёрных дождевых туч. Резко задул афганец - и через минуту ураганный дождь уже вовсю кромсал наше ветхое глиняное убежище."Дождь идёт в горах Афгана - это странно, очень странно!" - вспомнились слова из песни нашего замечательного барда-афганца, классика военной песни Игоря Морозова. Глина быстро размывалась, и я с ужасом подумал, что через несколько минут нам некуда будет укрыться от прицельного духовского огня. Что же делать, что предпринять? Духи опять осмелели и начали обстреливать нас даже из гранатомёта. То, что не успевал сделать дождь, довершали вражеские снаряды... Скоро мы останемся совсем голенькие... "Мочи их, бача!" - рявкнул я от осознания полной безнадёги...
Я ещё что-то кричал, матерясь на какой-то гремучей смеси персидского и русского языков, как в комнату начали пробиваться первые солнечные лучи. Я перевернулся на другой бок и продолжал воевать. И только к полудню окончательно проснулся. Зайдя в ванну и посмотрев на себя в зеркало, я увидел, что волосы мои взъерошены, глаза навыкате, и под глазами - синие мешки. "И приснится же такая х... чертовщина! - воскликнул я, удивляясь проискам тонкого мира. Вроде не пил одеколон вчера вечером! Тьфу ты, прости Господи!"
Но, что интересно, в снах наших - не знаю, к счастью это или к сожалению, далеко не всё - вымысел.Как правило, он составляет не более 50-ти % увиденного. Остальное - самая, что ни на есть, быль, иногда укрупненная свежими, но столь же достоверными деталями.