На этом, пожалуй, можно было остановить наш рассказ. Потому что все и всё понимают, да?
Каждый раз, с каждой новой увлеченностью и даже иногда настоящей страстью, она вспыхивала ярко, светилась вся, летала, как маленькая птичка, ошалевшая от весеннего солнца, напевала что-то веселое и приятное, лечила так легко и быстро, что к ней выстраивались очереди - "нас только к Машеньке!".
А она после работы - после обеих работ, потому что работала одновременно в двух коммерческих клиниках "два по двенадцать" в неделю - летела домой, казалось, не касаясь ногами земли. Готовила ужин, встречала с работы Колю. Или Мишу. Или Сашу. Или даже Вову. Ну, дело же, в конце концов, не в имени. Они, эти ее мужчины, были красивы той мужской неброской красотой, которую не могли понять ее коллеги. Мужики могли менять прокладки в кране на кухне, выносить ведро, мыть посуду, открывать бутылки - они были такие настоящие!
И она любила их всей душой и всем своим маленьким телом, худеньким, спортивным, девичьим.
Но работа не отпускала ее.
И за ужином, или в разговоре, или даже - ужас, ужас! - в постели она замечала, вовсе не хотя этого, специально не присматриваясь, что "троечка" сверху - кариес, а "шестерка" внизу, похоже, пародонтоз, а вот эта милая щербинка между передними зубами требует косметики, а вот то желтоватое - это не от курения, это уже зубной камень.
Разговор о зубах начинался издалека, чтобы не обидеть, чтобы не подумал он, что у него изо рта пахнет.
И вовсе это не от зубов! Запах изо рта - это чаще всего от желудка! А зубы просто надо лечить. Я же умею. Давай, я сделаю тебе хорошо и не больно?
Потом был период, когда она регулярно гордо и напоказ водила своего мужчину в свою клинику, где сверлила, точила, смывала, снова сверлила и снова точила, надев на лицо прозрачное пластиковое забрало и заглядывая в открытый рот любимого.
- Шире! Не закрывать! Не жжёт нигде? Боль чувствуется?
Она засовывала чуть не всю свою руку ему в рот, мягкими и теплыми пальчиками что-то там трогая, проворачивая, конопатя, приминая, приглаживая...
А потом наступал день, когда Миша (или Саша, или хоть и Вова - но какая, в сущности, разница? - не приходил больше на ужин и не отзывался на ее телефонные звонки.
Маша сразу все понимала - она была очень умной девушкой, ходила несколько дней с задумчивой обидой на симпатичном лице с маленькими конопушками, но потом снова работа поглощала ее, и опять стояли очереди - "нас к Машеньке, только к ней!".
Она снова начинала бегать по утрам, кататься по вечерам на велосипеде - ну, раз уж все равно никто не ждет к ужину...
Потом снова наступал период влюбленности и света и тепла.
Потом было лечение зубов нового ухажера.
...И опять одна.
Иногда она задумывалась: что там за точка такая во рту у этих мужиков, что как нажмешь на нее - они и сбегают? Смеялась собственным мыслям.