В девятом классе они часто зависали на флэту то у одного, то у другого одноклассника, из самых передовых, почти системных, но только не центровых. Обычные, свои ребята. Там всегда были напитки, закуски, табак, клевая современная музыка и долгие разговоры обо всем. Она тусовалась со всеми, только еще не курила, потому что не хотела. А когда стало скучно однажды, вышла на лестничную площадку, подумала, и пошла почему-то не вниз, к выходу, а вверх, на самый последний этаж. Там была железная лесенка, приколоченная ржавыми дюбелями к стене, рябой от процарапанных по облупленной синей масляной краске надписей, и еще люк, обитый снизу холодной жестью. В ушке пробоя висел раскрытый замок. А за люком была бетонная будочка на крыше, раскрытая дверь, теплый черный рубероид под ногами, невысокий бортик, на который она села. Внизу росли деревья и ходили люди. На крыше не пахло табаком и водкой, не было назойливого жужжания голосов, и не надо было "строить из себя", чтобы быть, как все.
- Здорово здесь, да? - раздался голос сзади.
Она вздрогнула, дернулась, оглядываясь.
Парень был не из их школы. Иногда она встречала его на улицах их небольшого города, но никогда не думала повстречать здесь, на крыше чужого дома.
- Я Вадим, - сказал он. - Меня так зовут, хоть мне это и не нравится.
Он сел рядом с ней, свесив ноги в пустоту.
- А я часто хожу по крышам. Тут хорошо. Чисто и пустынно. Нет никого. Только иногда ругаются всякие...
- А меня зовут...
- Я знаю, - улыбнулся он. - Ты Светка. Вон из того дома, где рябины под окнами.
- Это мама посадила, когда мы квартиру получили.
- Ого, давно, выходит?
- Ага, я уже тут родилась.
Светка поймала себя на том, что болтает с совершенно незнакомым пацаном, даже из другой школы. Но было легко и весело, темы находились сами собой, останавливать разговор вовсе не хотелось. Они сидели, свесив ноги над кронами тополей. Внизу ходили какие-то люди, слабо слышалась музыка из окна той самой квартиры, где она была всего полчаса назад.
Тут, наверху, было хорошо. Просторно, тихо, свежо...
Они не смотрели по сторонам, а только друг на друга. А по сторонам стояли новые высотки, окружая стандартную пятиэтажку, и для жителей верхних этажей эта крыша была черным дном колодца.
Вадим стал ее первым любовником.
Вернее, это была самая настоящая любовь, когда вдруг вспышка, как магний в кино, и ничего не видно, и только сердце стучит сумасшедшее, и не спится, и жить без него просто нельзя.
А потом он ушел в армию. Как-то так быстро, раз - и уже в армию. Куда-то пропал из жизни целый год.
Светка провожала Вадима до автобуса, рыдая, как крестьянки в старых фильмах. У нее безобразно распух нос, и покраснели глаза. Она хваталась за него, кричала, что умрет, что не сможет жить, а потом пообещала, просто поклялась при всех ждать, что бы ни случилось с ним.
- Вот же дура, - смеялся он. - Что со мной может случиться? Войны-то никакой нет!
А его друзья, хлопая его по плечам, говорили, чтобы он там не волновался, служил спокойно, а они уж тут присмотрят за его девушкой.
Время шло, дома сидеть было скучно, а на дискотеке просто так танцевать, в одиночку, не выходило. Ну, они же, парни эти, сами к ней прилипали! То один, то другой - всем хотелось потанцевать с невысокой заводной спортивной симпатичной веселой Светкой.
И однажды вечером друзья Вадима решили "поучить" ее. Тем более, и Вадим просил того же - они же все ему в письме описали, все как есть! По-честному, как настоящие товарищи.
На ее возмущенный задушенный крик из кустов отозвался незнакомый крепкий парень. Он выпрыгнул перед теми тремя и сказал очень спокойно:
- Убью.
Светка побежала к своему подъезду, дергала соседей за руки, тыкала рукой - там, там! Она будто забыла, как нужно говорить. В ушах все стоял страшный костяной хрустящий стук, когда кулак сталкивался с лицом.
На другой день этот парень, старше ее на три года, очень широкоплечий, какой-то кубический, что ли, встречал ее возле школы и провожал до дома. Его звали Николаем.
- Ко-ля, - говорила она. Звонко так, - Ко-ля.
Она шарахалась от всех парней после того случая. А он ничего и не хотел от нее, вроде. Ходил рядом, слушал, смеялся шуткам. Даже за руку не брал. И однажды она сама его поцеловала. И еще раз. И потом - еще.
А Николай вдруг резко пошел вверх. Он создал собственный успешный бизнес. Закончил заочно тот ВУЗ, в который не смог поступить перед армией. Потом как по инерции - второй. И почти каждый день они встречались со Светкой. Ее уже знали его родители. У нее даже была теперь "своя" комнатка в их большом доме.
Но вдруг однажды вечером она не приехала. И на телефонные звонки не стала отвечать - просто поменяла телефон.
Николай сам приехал к ее дому, долго стоял внизу, смотрел на окна.
А она глядела украдкой сверху, чуть отодвинув штору, плакала, прикусив носовой платок, но не выходила и не звонила. Она так решила. Слишком много места в ее жизни занял Николай, а ей хотелось не просто любви, а свободы.
Через пять лет они снова увиделись, но уже просто как давние хорошие друзья. Он был уже женат, воспитывал сына, а она...
А у нее теперь был Борис.
Борис был надежным, спокойным и очень-очень умным. Они познакомились на работе. Ну, большинство же знакомится как раз на работе или на учебе, так ведь? Причем, она поймала себя тогда на мысли, что рассматривает его руки - нет ли кольца, а еще думает, а как это он целуется, с такими усами. У нее раньше никого не было с усами. Борис был скромным и спокойным. А еще умел играть на гитаре и петь. И с компьютерами он был на "ты". И еще...
В общем, однажды она сама подошла к Борису и спросила, чем он занят сегодня вечером, и не встретиться ли им и погулять. И покатилось... Прогулки по Москве. Поцелуи до головокружения на заснеженных автобусных остановках. Совместные вечера, а потом очень скоро и ночи. И однажды она сказала Борису, что ему, в принципе-то, не стоит возвращаться домой. Можно жить и тут, с ней, в съемной квартире. До того он всегда возвращался домой, к родителям.
И стало так.
Она честно рассказала Борису про Вадима ("ну, это детство было, так ведь?"), про Николая ("это просто чувство благодарности было, наверное, да?"). Нет, нет. Она сказала твердо, что любила их. А теперь вот любит его, Бориса. Так любит, что они даже думали о регистрации своих отношений. Но, то работа занимала все время, то какое-то мероприятие, прогулки, театры, музеи, парки - и все получалось, что всего-то буквально пары часов всегда не хватало, чтобы дойти до ближайшего ЗАГСа.
По вечерам они вместе готовили ужин, а потом долго сидели за столом, разговаривая, рассказывая каждый о своей работе, о своих мечтах, обсуждая фильмы и книги, мечтая о своей квартире и машине в будущем.
А потом однажды Борис пришел домой, в эту съемную квартиру, ставшую теплым домом, а его встретила темнота и пустота. Только уже поздно ночью прозвенел телефонный звонок и веселый знакомый голос прокричал, что времени говорить совсем нет, что у нее все нормально, и что совершено случайно получилось выехать в Санкт-Петербург, куда давно хотелось, и что сейчас связь совсем прервется.
Он не стал спрашивать, с кем она поехала в тот город, в который еще недавно они собирались вместе. Планировали расходы. Маршруты обговаривали.
А ей просто предложили, и она поехала.
Ему, который предложил, было на десять лет больше. Он как раз собирался в командировку в подразделение своей фирмы в этот самый Санкт-Петербург. И в разговоре с симпатичной девчонкой... То есть, до того они уже трижды позавтракали вместе, дважды пообедали в хорошем ресторане. Денег он не жалел - бизнес поднимался в гору. На ужины она категорически не соглашалась, потому что ужин - только с Борисом. Он же просто не будет ужинать в одиночку! Будет ждать!
И тут как-то за обедом Петр - его Петром звали, кстати, - предложил вот такую поездку.
А она вдруг согласилась.
Потом был Питер, экскурсии, съемные катера, и прогулки по каналам, люксовый номер в гостинице в самом центре, театр, музеи, вечерние походы по улицам с посещением ресторанов... И как-то так вышло, что, вернувшись, Светка просто забыла, что ли, позвонить еще раз Борису. Ну, что вернулась, мол. А потом даже подумала, что и незачем было звонить. А что? Она же позвонила ему, когда уезжала? Значит, он знал, что она в Питере. И сам потом ни разу не позвонил. Чего это она сама будет... Да и зачем, собственно?
А Петр практически переехал к ней - теперь в другую съемную квартиру. Говорил, что скоро разведется с женой, а дочь свою обеспечит, денег ему на всех хватит.
"Можно ли строить счастье на горе других?" - иногда думала Светка.
А когда в двери начинал ковыряться ключ, расплывалась в счастливой улыбке. Она очень любила своего Петра. Такого у нее еще не было ни разу, просто теряла голову. Он был такой умный, такой умелый, такой культурный, наконец...
Ну, и в постели...
А что? Это ведь не последнее дело!
Светка честно рассказала Петру все-все-все. Но он только смеялся. Потом спрашивал:
- А меня-то ты любишь?
- Я от тебя без ума! Просто без ума!
...И вдруг...
Ну, то есть не совсем вдруг. Два года вместе - это очень много, как оказалось. А тут она стала работать в другом месте. Не могла же она вместе с Борисом работать! Ему же было бы больно и неприятно, а она все-таки тоже любила его. И "погуляв" немного, заскучав на кухне, она снова нашла себе работу по профилю.
И там влюбилась.
Он был старше ее уже на целых двадцать лет. Работал в той же конторе, поэтому они виделись каждый день. У него были очень спокойные умные глаза и мудрая улыбка. Он вел себя так, как будто все и про всех понимал, но не собирался никого ничему учить. В общем, однажды они ушли с какого-то корпоратива вдвоем.
А уже через день она перевезла вещи к нему.
А еще через два сказала честно вечером, когда они сидели за долгим почти семейным ужином, что все-таки они никогда не будут вдвоем навсегда. Ну, то есть она любит его невозможно и безумно. И такого у нее никогда не было. Честно-честно! Но - не на всю жизнь. И вовсе не в возрасте тут дело! Просто они такие вот очень разные люди. У них и знакомые разные, и интересы... Вот сейчас им очень хорошо вдвоем, а потом... В общем, не надо напрягаться, не надо думать о будущем, не надо ломать голову: надо просто жить. Здесь и сейчас.
- Тебе разве плохо? - спрашивала она, смотря ему в глаза.
- Мне хорошо, - удивленно поднимал седые брови Виктор.
Его звали Виктор, и это его бесило. Всю жизнь ему напоминали, что Виктор - это победитель. Он же совершенно не хотел никого побеждать. А вот она ни разу не сказала так, что, мол - "победитель". Она сама таскала его за собой, тащила гулять, в театр, в кино, просто в парк. Он даже купил хороший фотоаппарат, чтобы каждый момент, каждый такой день запечатлеть в кадре.
А она встречалась с подругами и говорила:
- Я его очень люблю, девчонки. Он такой... Он теплый. Светлый такой, солнечный. И очень-очень добрый. А еще очень умный. И в постели. Да, а чего смеяться-то? Но - сами понимаете, да?
Девчонки понимали, вздыхая. Двадцать лет разницы - это много.
- А ты рассказывала ему о своих-то?
- Зачем? Его это огорчит. А я не хочу его ничем огорчать.
Через три года она увозила свои вещи. Спокойно, без ругани или вопросов: почему, к кому, чем неугоден стал?
Никита был младше ее всего на год. То есть, фактически из одного поколения. И потом, даже если... Ну, не могла же она одновременно жить с двумя. Это очень неудобно даже, когда любишь обоих и надо следить за собой, чтобы не обидеть. И успевать. И вообще... Вот если бы клонироваться, раздвоиться - думала она иногда. И даже говорила так вслух.
- Ну, ты как? - спрашивали подруги при встрече.
- Эх, девчонки... Пришла пора. Пора размножаться. Пора! Надо строить нормальную семью, - твердо отвечала Светка, вычеркивая, стирая номера телефонов из памяти, меняя в очередной раз симку, обрубая и откидывая все, что было раньше.
- Ох, Светка... Везучая же ты...
- Да ладно вам, девчонки! Просто любить их надо, мужиков! Я вот их всех люблю. Потому и они меня - тоже.