Странное было утро. Не такое, как обычно. Никто не вошел тихонько, не позвал полушепотом, не приоткрыл окно, впустив первые лучи солнца и свежий воздух, не подал халат. Да вообще никто и ничего не сделал. Поэтому Генрих проспал до того времени, когда солнце уже поднялось, и его лучи стали резать четкими линиями сумрак спальни через щели между шторами.
- Карл! - хрипло позвал Генрих.
Просто в воздух произнес привычное имя. И стал ждать. Ждать пришлось почему-то очень долго. И ничего не произошло. Не приоткрылась дверь, Карл не спросил с порога свое вечное "чегоизволитевашство".
Странное было утро. Не такое, как обычно.
Пришлось все делать самому. И открывать окно, и умываться в отдельной комнате - кстати, вода почему-то была холодная, и одеваться самому. Вот кто только придумал такую сложную одежду? Это сколько же разных застежек и крючков! Как вот тут не перепутать, не перекосить без помощи со стороны?
Одевание вылилось в лишние полчаса. Под конец Генрих уже был готов оторвать несколько крючков или отрезать высокий шитый золотом воротник. Или отодрать вообще все золотые висюльки и эполеты. А как ленту? Красную атласную ленту - с левого плеча направо или с правого налево? Тьфу!
Он смял и отбросил орденскую ленту, расстегнул душащие крючки воротника, и еще несколько минут боролся с сапогами, пыхтя и упираясь изо всех сил.
Да, трудно без помощи. Но он же не просто так! Он тут не как все какие-то. Он тут кто - или как вас там?
Накрутив себя внутренне, строго погримасничав в зеркало, стоящее слева от окна, Генрих толкнул двери и медленно и важно ступил через порог. И тут же потерял всю свою важность и медленность.
Где все?
Где охрана? Где эти огромные дуболомы, которые только на то и способны, чтобы четко брать на караул при его выходе и старательно таращить глаза?
Где свита? Та свита, что всегда толпилась с утра у дверей, а потом выстраивалась за ним по рангу и шла, шушукаясь и толкаясь, в большой зал?
Где, наконец, Карл? Что случилось в его дворце за эту длинную ночь?
Всегда многолюдный и шумный широкий коридор с блестящими паркетными полами и высокими белеными потолками сегодня был непривычно пуст и тих.
Никого.
То есть, почти никого. Вон вдали кто-то пробежал, торопясь, похоже, в большой зал приемов. Генрих выругался в голос, пообещал кому-то и всем сразу, что будет очень больно и обидно, и пошел в ту же сторону. На середине пути из незаметной двери вывернул какой-то слуга. То, что надо.
Генрих схватил его за ухо и стал медленно выкручивать.
- А-а-а! Что еще за..., - начал слуга.
- Вы здесь, что, совсем страх потеряли? - вежливо и спокойно спросил Генрих.
А потом заорал слуге в ухо:
- Где Карл, мерзавец? Куда делся мажордом?
- Отправлен на пенсию королем!
- Охрана у дверей?
- Отправлена на войну королем!
- Свита, где свита?
- Одни на войне, другие - в зале с королем.
В зале? С королем? А он-то кто тогда? И что вообще тут происходит? Тут, в королевском дворце?
- Да кто же твой король, мать твою так и перетак, за оба уха в глотку? - откуда-то сами выскочили слова, которым как раз не место было здесь.
- Мой король - Генрих Мудрый, милостью божией нам данный! - гордо заявил слуга, хитро как-то выворачиваясь и отбегая в сторону. - Да славится его справедливое правление во веки веков!
И сбежал. По своим делам сбежал куда-то. В такую же незаметную низенькую дверцу.
Ф-ф-у-у...
Генрих - король. Слава Генриху!
Потому что он и есть этот самый Генрих, а следовательно, он и есть тут король. То есть, все как было последние двадцать лет. Никакого страшного ничего не произошло.
Но как же - а король в зале? А война? А Карл, наконец? Неужели вчера так напился, что отправил Карла на пенсию, а этих цветастых свитских - в армию? Да, вроде, не было ничего такого. Было скучно, как всегда. Ничего не хотелось делать. Хотелось бездумно валяться, есть засахаренные фрукты, запивая южными винами, и смотреть в окно на первые осенние листья.
Левой-правой, левой-правой. Как же неприятно и неуютно в этом коридоре, когда никого нет! И слова никому не сказать, и идти приходится просто так - прямо и прямо. Как на эшафот...
-Тьфу, дурак, - обругал Генрих себя. - Эшафот... Королей не казнят!
Да что же он все о казни думает, да боится чего-то? Это же, в конце концов, его собственный дворец. Его стены и его пол с потолком. Вот и светильники - это все его, королевское. Вот только все равно без охраны за спиной как-то неуютно. Как-то будто сквозит даже откуда-то. Кстати, а что за война идет, что даже охранников туда кинули? Кто и с кем воюет? И с каких пор?
Возле парадных дверей он остановился по привычке и толкнул в сторону левую панель. Подождал и толкнул еще раз. Перепутал, что ли? Толкнул правую. То же самое. Не открылся тайный кабинет, из которого он руководил страной. Народ, ну, те, кто собрался на прием, стоял в большом зале этих самых приемов, а Генрих смотрел на него сквозь тайное окно из специального тайного кабинета. Не следует народу смотреть на своего монарха слишком часто. Раз в год, по случаю большого праздника, издали - и то много. Как золотая монета, прошедшая через сотни рук, становится легче и тускнеет со временем, так и лик короля мог потускнеть, смазаться, постареть, а звание королевское - стать легче и дешевле.
Но сказано, что все уже в зале. А как же он теперь посмотрит - кто эти все? Раз закрыт его кабинет?
Генрих осторожно подошел к двери, потянул на себя золоченую ручку, заглянул внутрь.
Народ толпился по всему огромному залу. Только небольшой участок перед троном был расчищен и оцеплен охраной в парадном обмундировании с палашами наголо. Ага! Вот где они, бездельники!
- А, Генри, - раздался знакомый голос с высоты трона. - Заходи, заходи. Не бойся. Это мой дядя - Генри, если кто не знает.
И голос еще подчеркнул особо:
- Мой любимый дядя.
На троне, в короне и со скипетром, строго и чинно сидел племянник. Его тоже звали Генрихом. По дяде, по нему, то есть.
- Что происходит? - как-то совсем неуверенно и смешно пискнул, пальцами растаскивая в стороны крылья жесткого воротника.
- Большой прием у меня, дядя. Ты уже забыл? По понедельникам у нас всегда большой прием. Принимаем тут решения, судим и планируем дела на неделю.
- Но король...
- Король у нас, чтоб ты знал, Генрих Мудрый.
- Да здравствует король! - слаженно рявкнула охрана.
- Да здравствует король! - поддержала толпа.
- А я...
- Ты - дядя короля. Потому тебя тут никто и не знает. Ты же не бывал на людях, не занимался управлением государством. Вот и приходится народу объяснять, что ты - дядя короля. Да еще, кстати, любимый дядя короля.
- Где Карл? - только и смог спросить Генрих сквозь спазмы в горле. - Куда ты дел моего Карла?
- Карл уже стар. Ему выделен королевский пенсион. Нельзя же людей заставлять умирать от старости на королевской службе. Король мудр, король все помнит, король все знает, король награждает за честную службу.
- Да здравствует король!
Кошмар какой-то...
- А я? - еле прошепталось.
- А ты - дядя короля. Вот и веди себя соответственно. Оденься как-нибудь прилично. Дело себе найди. Или, знаешь, сходи-ка ты в город. Даже смешно может получиться. Ты там ходишь, смотришь, слушаешь, а тебя никто не знает. Правда, сходи, послушай, погляди... Э! Э, дядя! Дядя, ты что? Врача сюда - королевскому дяде с чего-то плохо стало! Старость, что вы хотите...