Проснувшись по будильнику, Василий лежал с закрытыми глазами целых пять минут. А потом еще десять, раздумывая, как было бы хорошо не плестись в такую рань в школу. Подумаешь, выпускной класс! А если на улице темно, и черная грязь, и поздний ноябрь, и туман, и Светка вчера ни разу не посмотрела в его сторону, хоть у него был новый галстук, подаренный родителями на день рождения? Он полежал еще пять минут, но тут в комнату заглянула мать:
- Лежишь?
- Уже встаю, встаю...
- Да лежи уж дальше тогда... Эпидемию у вас объявили. Так что можешь спать спокойно. Мы - на работу. Днем хлеба купи сбегай.
И тут же прикрыла дверь. Потом они там с отцом потолкались в прихожей, иногда сталкиваясь в тесноте и посмеиваясь, прожужжали молнии курток и сапогов, щелкнул замок, грохнула далеко внизу тяжелая железная дверь.
Ну, все, теперь можно спать дальше.
Василий поворочался с бока на бок, взбил подушку, потом перевернул ее прохладной стороной кверху. Голове не лежалось. Уху было больно на каких-то комках под наволочкой и наперником. Он поискал, потыкал пальцами - нет там ничего. Прилег - неудобно. Тогда лег на спину. По потолку мелькал свет от проходящих внизу машин. Иногда свет был красным. Не спалось.
Вот же гадство какое! Когда можно спать - совершенно не спится!
Он повернулся носом к стенке, попытался, закрыв глаза, посчитать слонов или просто так посчитать медленно и раздельно через "и" - и-раз, и-два, и-три... Но тут где-то вверху и чуть наискосок заработала дрель, отчего завибрировала вся стена.
"А, чтоб тебя!" - подумал Васька.
Наверху что-то грохнуло, и тут же наступила тишина.
А он встал, закинул белье в шкаф, сложил диван и пошел умываться.
Над раковиной висело большое зеркало. Раньше было меньше раза в три, но то Василий раскокал еще в детстве, стреляя из маленького лука стрелами с резиновыми присосками. В шкаф в большой комнате родители стрелять запретили, потому что оставались круглые следы. В стену на кухне - стрела сразу отваливалась. А в зеркало, прицелившись в свое отражение, выходило просто здорово. И присасывалось намертво. Он тогда дернул и снес зеркало. Потом неделю выметали мелкие острые осколки. Зеркало так грохнуло, что чуть ли не в пыль. А отец принес из магазина новое и сам посадил его на скобки, да еще приклеил сзади на клей - чтобы уж наверняка.
В зеркале отражался Василий Павлов, как он есть. Худой, длинный, рыжий, конопатый. Веснушки разбегались по лицу, спускались по шее и густо усеивали плечи. Он даже загорать летом не ходил, потому что загар "не прилипал". Кожа только краснела и облазила, и все равно оставалась белая в мелких веснушках.
Вот и эти веснушки были лишними в его жизни. Вот когда у девушки веснушки - они милые и симпатичные. А парень должен быть "брутален" - так говорил друг Сашка из соседнего подъезда, с которым иногда украдкой покуривали на общем балконе, разделенном тонкой перегородкой.
- Эх, - вздохнул Васька, - брутален...
Да если бы брутален, а не рыж и конопат, так Светка бы...
А что - бы? Дала бы? Он неуверенно хмыкнул, провел рукой по зеркалу, стирая испарину со стекла. Как в кино стерлось и изображение, картинка, а под ней оказался - ого, вот это брутальный!
Черноволосый крепыш с покрытой курчавой порослью мощной грудью, ярко синими глазами и щетиной на пол-лица смотрел на Ваську из зеркала, протянув к стеклу мощную руку с какой-то татуировкой.
"Сон," - понял Василий, - "Я просто еще сплю".
А раз сон, можно делать все, что хочешь. Он повернулся боком, согнул в локте руку, напряг бицепс. В зеркале бицепс был сантиметров пятьдесят - он знал это, потому что давно пытался "накачать" мускулы и каждый день раз по сто поднимал и опускал гантели, а потом измерял мускулы. То, что он видел в зеркале, было ровно вдвое больше, чем было у него. Васька посмотрел на свою руку. Рука была загорелая, в мячиках мышц и в синих канатиках вен под матово блестящей кожей. На бицепсе сбоку был искусно выколот щит, расчерченный как шахматная доска.
"Брутален...," - и тут же вторая мысль. - "Сбылась мечта идиота".
По читанным не раз рассказам полагалось еше посмотреть в трусы, но он же не дурак озабоченный! Поэтому он просто вытерся и пошел на кухню, щелкнув при входе кнопкой пульта. В телевизоре сразу громко заорали какие-то мужики, кривляющиеся у микрофона. Васька взглянул на это безобразие, вздохнул вслух:
- Блин, на Спорт надо...
И телевизор сам переключился на программу "Спорт".
"Хороший сон. Четкий".
Но если все так само, то можно ведь... Он подошел к окну, отдернул штору.
- Убрать машины!
Внизу наступила тишина.
- Соседи... Убрать всех соседей... То есть, кроме Сашки!
Стихло постоянно звучащее на втором плане постукивание, покашливание, журчание воды в трубах канализации, разговоры, шумы разные непонятные. Полная тишина.
- Ага. Так - клёво.
Василий выглянул во двор, потом посмотрел направо между корпусами новостройки, туда, где был центр города. Вытянул указательный палец, прицелился, зажмурив левый глаз:
- Ба-бах! - дернулся палец.
Вдалеке сверкнуло, потом грохнуло так, что закачался дом, зашевелилась и покрылась трещинами земля, наклонились соседние совсем новые высотки и вдруг сложились, как стопка книг, съехав на середину двора кучей плит и щебня. Поднявшуюся сплошной пеленой пыль тут же унесло куда-то, а вдалеке остался только знакомый по фильмам черный гриб, поднимающийся на колеблющейся ножке к самому небу.
- Круто! Сталкер, ёпть!
В руках у него вдруг оказался автомат с оптическим прицелом, а вместо майки и трусов - комбинезон, прикрытый сверху до пояса тяжелым пятнистым бронежилетом с массой карманов, набитых очень нужными вещами. На ногах - тяжелые, но удобные разношенные берцы на толстой черной подошве.
Васька попрыгал, как в кино, потом приоткрыл окно и стал осматривать окрестности через оптический прицел, поставив локти на подоконник.
- Та-ак, ага, кру-уть, - бормотал он себе под нос. - Ух, ты... А это что такое?
Белое сверкающее пятнышко появилось вдали и на огромной скорости неслось в его сторону. Васька сдвинул вниз предохранитель и саданул длинной очередью. Ствол повело в сторону, цель пропала из прицела. Пока он дергался, мотая стволом вправо и влево, пытаясь увидеть что-то в оптику, прямо перед окном появилась...
- Ух, ты! Светка!
Светка была в чем-то полупрозрачном, светлом и переливающемся, в чем-то размахаистом и разлетаистом. И еще она летала. Она висела перед окном, смотря на Ваську, и что-то говорила.
- Что? Светка, ты чего?
- Дурак ты, Васька, - раздалось громко и отчетливо. - Это же не постапокалипсис был, дубина стоеросовая, а городское фентези! Эх, дурак... Какую сказку испортил!
...
- Вася! Опоздаешь в школу!
Васька вскочил, как встрепанный - опаздывать нельзя, выпускной класс! Туалет, ванная, кухня - все в темпе, все быстро. Рюкзак готов с вечера. Василий прихватил его на одно плечо, выскочил за дверь, щелкнул замком и слетел по лестнице, не дожидаясь лифта. Внизу уже переминался Сашка.
- Опаздываем!
- Понеслись!
Они все равно опоздали, но совсем на немного, никто даже не ругался.
А на перемене Светка, весь урок посматривавшая на него, подошла и сказала:
- Ну, и дурак же ты, Васька! Такую сказку испортил!