- Такое дело, - сказал начальник. - Мне этим заниматься не по рангу будет, а всяким мелким поручать -- примут за обиду. Там наверху примут. Поэтому ставлю задачу тебе.
Вызвали срочно. Сорвали, можно сказать, с горячего следа. Еще бы чуть -- ну полдня, день максимум -- и кое-кто поселился бы на нижних этажах башни. Ну, или не поселился бы, потому что все сопротивляются при аресте. А когда сопротивляются -- тогда имеем право на всякое.
И вот вызвали, накачку с утра устроили, сурово смотрят... На меня -- сурово? Эх...
- И кто я теперь, выходит?
- Ты? Ты теперь дядька при ней. И охранник сразу. И еще казначей...
- Казначей? - вот это интересно.
- На, на! - кошель выложен на стол. - Только это вовсе не значит, что все деньги надо обязательно потратить! Экономия должна быть. Казначей -- он за казну беспокоиться должен, ясно?
Ну, еще бы не ясно. То есть, сколько-то ему вернуть придется. А сколько он себе оставит -- это уже не наше дело.
- И вот еще.
К кошелю на стол -- перстень-печатка желтого металла. Это важная штука. Такой можно показывать стражникам. И в лавках разных -- тоже. И в кабаках. То есть, кошель -- он самом по себе, это нам на пропой. А перстень -- для дела. Понятное дело. И приятное, если вдуматься. Доверие.
- Доверие тебе оказываю, понял?
- Так точно, понял!
- Потом вернешь, как дело закончишь.
И отпустил.
А я пошел на улицу, где подпирал стену Демон - мой второй. Мне без него было бы просто трудно -- иногда же надо силу применить, а не ум и даже не хитрость. Вот Демон у меня -- как раз чистая сила. И что хорошо, сила, не рассуждающая. Скажу ему бить -- бьет. Скажу держать -- будет держать. Такая у него служба при мне. Так-то он Димон, конечно, но я его сразу стал Демоном звать -- оно и прижилось.
- Вот, - показал я ему перстень на пальце. - И вот тоже.
Насчет перстня он не понял, наверное, а кошель очень даже рассмотрел и улыбнулся. Улыбка у него тоже такая -- страшненькая. Не каждый выдержит. А я привык. Демон -- он хороший на самом деле. Его просто надо к делу приложить.
А дело было такое. Такое, значит, дело. Дело было о бедной невесте.
В позапрошлом году на войне убили местного воеводу. И тот, что наверху -- то ли князь у нас тогда был, то ли уже король -- в память о друге взял в семью его дочку. Понятно, да? Не удочерил официально, а взял в семью. То есть, она в списках во всех появилась, но в последних номерах.
Два года прошло, девка расцвела и повзрослела. Вот наш наивысший и решил ее теперь замуж отдать. Да так, чтобы никто потом не сказал, что поскупился, и чтобы заодно державе урона не было. То есть, чтобы красиво, но без большого ущерба казне. Ну, и любовь чтобы и все такое. Народ-то воеводу помнит. А если дочке его почет, то и наивысшему нашему -- всякая уважуха и громкое ура.
Два дня просидел в лучшем ресторане. Ну, а где еще невесте с гостями обедать -- не в дворце же? Она же сама не из этих, хоть и живет там. А в ресторане -- все дела. Там и вкусно, и комнаты закрытые есть, чтобы народ не глазел. И присмотреться можно к женихам и прочему. Няньке перстень показал. Стражнику на входе. Хозяину ресторана.
А на третий день начал работать. Потому что было уже все ясно.
Сначала мы пошли к хозяину ресторана. Демон его держал, а я печаткой -- в скулу. И в челюсть. И под глаз. И по уху. И еще раз. Даже утомился.
- Понял? - отдышавшись, спрашиваю строго.
Нет, гляди, не понимает.
Ну, еще добавил для понятия. И объяснил, что казну беречь надо, а не так, как он тут -- всем одинаково и сколько хочешь и в любое время. Есть у нас принцесса на выданье? Вот ей и подавай лучшее. А остальным можно и иного, дешевле. И чтобы -- экономия! Объяснил, еще раз поднес печатку к глазам... К правому, который еще смотрел. Сказал ему умыться, привести себя в порядок. И -- что? Ну?
- Подскользнулся, упал с лестницы, - говорит.
Понял, значит.
А мы с Демоном постояли у дверей, и я ему показал -- того. Взяли того тихо. Чуть придушили -- он и лег. Этого уже к себе утащили. Там я и спросил "жениха": как, мол, ему больше нравится дальше -- самоубийство, несчастный случай или разбойное нападение? Он, типа, не понимает, головой вертит, что-то пытается сказать лишнее.
- Дай ему по почкам, - кивнул Демону.
Гостя и скрючило. Натурально ведь, как табуреткой по спине приложить. Кулак у Демона -- ого-го!
- Ты мне тут помолчи пока с возражениями. Я вот думаю: повесить тебя тут прямо и записку оставить, мол, от несчастной любви? А? Нравится? Хочешь?
Мотает головой, рыдает -- не хочет.
- Ну, тогда можно шею сломать. Это и не больно вовсе, между прочим. Вон, Демон быстро оприходует? Ну?
И этого не хочет.
- А ножиком, - говорю. - Я и сам могу. Вот этим. Он острый и длинный. И опять обещаю - почти не больно будет. И кровищи всякой тоже -- почти.
А он все "за что", да "за что".
А за то, что невеста наша -- принцесса, как есть. А гость, ты то есть, из торговых. Что? В первой десятке? Богатый, значит? И что теперь? Купить захотел нашу принцессочку? Так вот не будет этого никогда. Что? Кто? Да вот мы и не дадим. Я, скажем. И прямо сейчас.
Ну, вроде, не дурак оказался. Все сразу понял и тут же при нас сел в карету и отправился из города. Мы даже до ворот проводили, помахали вдогонку. Правда, Демон кулаком махал. С намеком таким. Мол, только вернись -- все вот так и будет, как было сказано.
Так и работали весь вечер до ночи. Ночью-то всяко спать надо, понятное дело. А с утра продолжили.
Получается, что уже званые завтраки-обеды вдруг сразу дешевле стали. И экономия. Такая экономия, что мы с Демоном уже за тем же самым столом сидели. Со всеми теми, кто остался. Он еще наедался, как впрок, а я в это время к женихам присматривался и прислушивался, замечал то и это.
В общем двое у меня остались на примете. И когда нянька с принцессой удалились в дамскую комнату, я вперся за ними. Стражнику показал перстень, няньке показал перстень, девчонке показал перстень. И спросил строго -- вот тот или, наоборот, вот этот? Мы же люди. Мы же понимаем, что надо по любви и по согласию. Вот тебе и выбор, кого любишь больше. Принцесса бледная, нянька бледная, дверь закрыта и стражник при ней никого не подпускает. Тоже, кстати, взбледнувший.
- Ну, - ласково говорю. - Решай уже, принцесса!
- А как же остальные?
Тут я понимаю, что кто-то еще ей там нравится. Но дело-то у нас государственное. Мало ли кто и что. Мы должны о будущем думать, на перспективу. Вот это я ей и говорю. И опять две кандидатуры называю.
Сказала, куда ей деваться. Выбрала, значит.
Так я велел посидеть еще, подождать. А сам с Демоном пошел разбираться. Вызывали по одному. А как осталось их всего трое-четверо, да стали уже волноваться, шуметь и по сторонам смотреть, пришлось в открытую работать.
Представился дядькой невестиным. Перстнем им посверкал в глаза. Объяснил за государственную политику, за справедливость и за казну. Указал, кому остаться, а кому -- срочно на выход. Срочно, срочно! И с вещами! Нет, прощаться не надо -- со мной прощайтесь. Передам, все передам! Письма? Ну, пишите, только чтобы коротко. А одного сразу отсадил в сторону и Демона рядом поставил, чтобы никто и ничего. И он сам, жених то есть, чтобы вдруг не кинулся никуда. Раз уж решили -- значит, быть свадьбе.
Вот так дело наше и завершилось.
Выпустил девчонку с бабкой, представил жениха. Сказал, что все остальные чего-то забоялись, или слишком меркантильные оказались, а тут же почти без приданого. Или, может, вызвали их срочно домой. В общем -- вот купец, вот товар, и никакой, понимаешь, торговли.
Композиция хорошая: вот зал пустой. За столом он и она только что за руки не держатся. Бледные такие, симпатичные. С ее стороны -- нянька стоит. С его -- Демон. И я у дверей. В дверь выглянул, вызвал ресторатора -- ну, чудо такое синелицее, стражников зазвал. И при народе, то есть при свидетелях жених сделал предложение а невеста, поглядев на меня -- а я киваю строго -- тут же согласилась.
Утром пришел в управление, вернул перстень, вернул половину кошеля денег. Половина -- это справедливо, думаю. Ему же еще с другими делиться придется наверное. А он посмотрел с тоской и сказал, что дурак я и сволочь распоследняя, и прогнал.
А что, думаю, другого надо было выбрать? Так дали бы точную наводку. Нет ведь, пустили дело на самотек, а теперь обзываются!
И пошли мы с Демоном в кабак обмывать закрытое "Дело о бедной невесте". Так я его в уме для себя обозначил. Вот как раз Демон мне -- ни слова против не сказал. Сидел, как и я, наливался всяким вкусным и крепким. Ну, а что -- сделал дело, гуляй смело.
Письма? Какие письма? Жениховские? Так, считай, что не было ничего. Мало ли кто и для чего бумагу пачкал там. Один так на целый лист расписался. Я даже не перечитывал: нехорошо это - чужие письма читать. Так сжег.