Пишу свои мысли, выписываю в узорах слов свои чувства. Старательно отмечаю этими маленькими исписанными листами свой путь, свои метания, свои попытки найти кротчайший и легчайший путь к самому себе, туда, где воздух свеж и чист. Пусть эти маленькие листочки отмечают мой путь. Путь человека, который ищет способы, которыми он живет жизнь. Который хочет, чтобы его поиски не остались бессмысленными. Пусть они весят на шестах-вехах моего пути. Если вы видите их, значит, я когда-то был здесь. Сравните, то, что в них написано с тем, что уже знаете, если там почти то же самое что наваристым бульоном кипит в вашей голове, если уж так случилось, что это почти тоже - не верный ли это признак того, что вы идете моей дорогой?
Если вы знаете, что я, в конце концов, победил - не повод ли это задуматься, что ваша дорога может быть иной? Мой путь может быть слишком тяжелым и путанным для вас. Удачи.
Я.
Последняя буква алфавита в русском, затерянная где-то посередине остальных букв в романских языках. Я исследователь всех возможных смыслов. Я школяр. Я пребуду, как школяр. В любой ситуации, во всех настроениях постижение нового, анализ, синтез фантомов и симулякров, игра с символами и знаками. Solve et Coagula. Мне нравится копаться в этом мире. Я не уверен, что я копаюсь в мире, скорее я всего лишь меняю беспрерывно свое восприятие. Я постоянно переосмысливаю принципы своего взаимодействия с окружающим меня миром. Но сначала я переосмыслил то, как я взаимодействую с самим собой. Мне нравится бывать в местах, которые считаются "экстримом". В какой-то момент у меня были очень большие опасения, что я просто ищу смерти.
Танатос. Я и мой страх. Страх смерти освятил изучение собственных ограничений и барьеров, сдерживавших меня от определенных поступков. Инстинкт самосохранения стал маленьким ручным параноидом, рассчитывающим вероятности и траектории. В любой деятельности есть момент, когда сталкиваешься с непреодолимым препятствием и самый худший вариант - заставлять себя идти напролом. Это разрушает, это срывает защиту которой прикрыта душа. Невроз - сын ошибок и пертурбаций. Ситуация кажется болезненно-неразрешимой. Нужно отойти и перегруппировать себя. Я состою из многих "нужно". Некоторые из них - мои собственные, остальные - подарки общества и культуры, начинать летать можно, выбросив все лишнее. Нормы морали. Нормы поведения. Распорядок дня.
Самодостаточность... палка о двух принципах - один намазан медом и на него летит все, что любит сладкое почти нашару - тот мед, который позволяет чувствовать себя прилетающим комфортно, защищено, чувствовать, что ими искренне интересуются, им дают прочувствовать свою особенность и уникальность - очень хорошая способность маскировать свое одиночество большим количеством мух. Второй конец - такой, что залезши на него нужно хвататься двумя руками и отчаянно держатся на нем с помощью умных занятий и способов заполнения своего времени - дабы не свалится в гущу голодных до любви и тепла.
То, что есть я - только лишь мой способ интерпретации мира. Набор опытов полета, горечей падения, моих суждений и привязанностей. Они - святящиеся в темноте нити, которые, переплетаясь с друг другом создают узор моих перьев. Из многих перьев состоят мои крылья. Одни из них только маскируют собой перья, неяркие, но способные держать меня в воздухе. Другие маскируются под все остальные. Я распускаю свои крылья, они - мои мысли, мой опыт, моя боль, мои устремления и желания - хватают поток, поток который уносит меня в мир. Я держусь в потоке, который есть наш мир, лечу к своим будущим открытиям, к достижению своих мечтаний, к своему солнцу. Все что не способно выдержать тяжесть полета, его скорости и мощи безжалостно вырывается из моего цветастого оперения. Я маленькая серая птица, которая летает среди холодного воздуха голубых небес. Я очень хочу создать добрую хрестоматийную версию себя, чтобы представлять несуществующие добродетели в нереальном мире я очень нуждаюсь в фигуре сна.
Он.
Другой я. Я становлюсь им во сне. Это происходит сравнительно недавно. Я не знаю, существовал ли Он, до того как я начал видеть себя таким во сне или он нашел меня или я его создал. Где-то далеко в глубинах другого мира фантазии есть другой Я, Он живет затворником в крепости, стены исписаны моими мыслями, и уже почти не выходит за их пределы. Он - Великий воин, Философ, Алхимик. Его боевая броня - броня Хаоса. На черной стали его панциря - блестит весь мой мир, она отражает только меня, я вижу себя в нем поломанным, преломленными ее изгибами и порубленным ее сочленениями. Я вижу себя несовершенным. Однажды я гулял в том мире с гостьей и зашел в оружейную залу, я не увидел ее отражения, а очень тактично не заметила, что я с нескрываемым сосредоточенным интересом смотрю в пустой зале на стены, драпированные невидимыми гобеленами с изображениями битв и на неосязаемые стойки с оружием. Мир моего двойника видим только для меня. На груди моего второго я - смеющееся Солнце. Вокруг Солнца - вечно сражающиеся, пожирающие друг друга драконы. Древние владыки наблюдают с наплечников за этим поединком, держа в руках обнаженные мечи. На шлеме - тотемные черепа - Большого Лесного Волка и Изумрудного Орла. С рогов свисают маленькие веревочки - косички, звенья которых - отрубленные пальцы всяческих тварей - троллей, эльфов, кентавров, людей, Маленькие разноцветные камешки поблескивают с налокотников. Среди них есть те, которые были глазами драконов. Ратные перчатки струящейся чешуей уже не существующих зверей закрывают его руки. Фартук в лицах. Моих. Все они разные, одни смеются, другие сосредоточено молчат, третьи - печальны, есть те, что спят, глаза их закрыты. На окантовке только те, кто яростно зол. Я не смотрю вниз, я вижу там беспредельную ярость - ярость жизни или ярость смерти - напряжение слишком велико, чтобы переносить спокойно вид этих лиц. На поножах его языки пламени. Я не знаю, кто был первым - Он - мой архетип, и я - его проекция в этом мире. Молчаливый учитель, помещенный мной так далеко, чтобы у него не было возможности стать моей тенью. Он реален в моих снах, как сновидение, как мечта, которая заставляет расти над собой каждый день и залазить на высокие стены, подпрыгнув со своих плеч. Или я есть его сон в этом мире. Или мы снимся друг другу. Он - часть вселенской вечности и я каждый раз понимая частичку его, отбрасываю все лишнее - все то без чего я крепче и яснее.
Они.
Я не знаю, откуда они, их крылья волочатся по земле, они любят ходить группами и чтобы они не делали - им нужна компания. Мы видим друг друга нечасто. Они проходят, мимо. Я с трудом перевариваю их желание постоять рядом и стремление навязать мне свои обстоятельства и свой образ мыслей. Мне иногда приходит в голову помочь одному или другому полететь, но это стремление скрывается за надобностью заверений, перестраховок и предварительной подготовки длиною в жизнь.
Летаю ли я сам - не знаю. Иногда когда меня встречает волна тягучей, приторной ненависти мне кажется, что нет. В следующие мгновение, когда волна спадает и тот, кто всеми силами пытался меня опрокинуть жадно тянет руки к моим крыльям - да. Я улетаю от этих добрых, сладких, милых, излишне волнительных обитателей теплых нор в стужу. Там на ветру, когда последние благовония выветриваются из головы, становятся ясны причины, по которым им так не нравится видеть меня вблизи. Если я не могу быть им другом, то пожалуй я смогу стать для них хорошим, добросовестным врагом, есть еще те кому я обязан светить. Иногда я вымаливаю или ворую у них их бремя, как великое сокровище, давая взамен немного воздуха свободы, в надежде, что он им придется по вкусу.
Оно.
Никто не знает есть ли оно. И в тоже время оно безгранично властвует над всем, проникая везде. Никто не властен им управлять. Оно тикает во мне маленькими нитями ДНК. Когда некодирующие теломерные концы ДНК клеток моего тела уменьшатся до 2000kbp я умру. Я быть может, умру и по другой причине, но если нет - оно всенепременно заберет меня с собой. Но до того как это случится, я постараюсь выпустить в полет свою замену.