Никогда ничего не делайте зла назло! Гадости должны идти от души.
Девиз доброго человека.
Меррон заснула. Она не собиралась спать, потому как спящий человек, во-первых, беззащитен, во-вторых, не способен придумать план побега, а в-третьих, из чувства протеста, но все-таки уснула.
На полу.
Пол был холодным, а сон - недолгим и муторным. Меррон опять от кого-то пряталась, понимая, что прятаться бессмысленно.
Бежать тоже.
Но когда заскрипела дверь, Меррон вскочила, намереваясь именно бежать... только нога затекла. И плечо. И вообще как побежишь, когда на твоем пути сразу двое, в железе и при оружии.
- Не шали, - предупредил тот, который повыше. - Хуже будет.
Куда уж хуже?
Хотя... пожалуй, Меррон пока воздержится выяснять. Пусть думают, что она испугалась. И вообще надо вести себя так, как положено вести женщине, попавшей в непростую ситуацию.
В обморок?
Или просто заплакать?
- П-пожалуйста, не трогайте меня! - она заслонила лицо руками, сквозь пальцы разглядывая визитеров. - Умоляю!
Получилось не слишком жалобно, и Меррон громко всхлипнула.
А слезы вот отказывались появляться...
- Да кому ты нужна, - буркнул второй, этот был без шлема и факел отражался в глянцевой его лысине. - Шевели копытами, коза.
Коза... хоть бы кобылой обозвали, всяко благородное животное. А коза - мелкая и бодучая тварь с вредным характером. Нет, козой Меррон себя не ощущала. Она ссутулилась - благо, имелся опыт, - и обхватив себя руками, шагнула к порогу. Дрожь изображать не пришлось. От холода Меррон трясло так, что зуб на зуб не попадал.
- К-куда идти?
Узкий коридор. Темный. И нет креплений для факелов. Следовательно, стражи постоянной тоже нет. Кому понравится сидеть в темноте? Да и дверь надежна... на дверь Меррон оглянулась. С виду толстая. Такую ногтями не процарапаешь. И замок внушительного вида... и вторая, которой заканчивался коридор, выглядит столь же серьезно. Значит, отсюда сбежать не выйдет.
Откуда тогда выйдет?
Дверь открыли, Меррон втолкнули, и от грубого прикосновения она сжалась. Влетела в комнату. Упала, благо, ковер был мягким. И наверняка, выглядела достаточно жалко безо всяких на то усилий.
- Вставай, предательница.
Малкольм не подал руки.
Ну и хрен с ним. Меррон сама не приняла бы. Она поднялась, расправила юбки - дрожь не унималась и, пожалуй, это было хорошо. Пусть думает, что Меррон боится.
А она и боится.
Она ведь не дура и понимает, что вряд ли ее отпустят живой.
- Всего пару часов в камере и какие перемены... ты выглядишь жалко.
Кто бы говорил! Вырядился в доспех... рыцарь. А сапоги с каблуками. И на шлеме шишечка, чтобы выше казаться. И поза эта картинная.
- Я не понимаю, - Меррон опустила взгляд, уставившись на собственные туфли, к слову, крепкие весьма, из хорошей козлиной кожи. Ну не в шелковых же башмачках ей в мертвецкую бегать. - За что...
- За предательство! Мои сестры томятся в темнице!
Значит, угадала.
Сержант, скотина этакая... только вряд ли поверят.
- И братья по духу. Где они?! Из-за тебя...
- Я... я ничего никому не говорила!
Меррон ненавидела оправдываться. Чувствовала себя полным ничтожеством. И лгуньей. Даже когда говорила чистую правду, вот как сейчас.
- Неужели? - сколько сомнения в голосе. - Но ты здесь. А они там...
И не факт, что "там" много хуже, чем "здесь".
- Ты тоже здесь, - Меррон сказала и прикусила язык. Вот не следует злить Малкольма... и пощечина, которую он отвесил, стала лучшим тому подтверждением.
А ведь когда-то он Меррон нравился.
Говорил красиво...
О свободе... и еще справедливости. Вот, значит, какова справедливость на вкус.
- Садись, - Малкольм вцепился в плечо и толкнул.
К столу. Обыкновенному такому столу у окна.
Закрытого.
Стеклянного.
Стекло бьется, и если вскочить на стол, то... нет, пожалуй, от самоубийства Меррон пока воздержится. Она слишком зла на всех, чтобы умереть. Да и не ясно пока, что Малкольму надо.
Облизав лопнувшую губу - теперь долго кровить станет - Меррон села.
Огляделась.
Комната. Небольшая, незнакомая. Окно одно, то самое, перед которым стол стоит. Стену слева занимают полки с запыленными книгами. Стена справа пустая. Мебели почти нет. Оружия в принципе нет. Если только стулом по шлему... стул внушительный.
Но сумеет ли Меррон попасть?
И что сделает Малкольм, если она промахнется?
Сейчас он внимательно следит за каждым ее жестом, значит, обмануть не выйдет.
- Товарищеский суд приговорил тебя к смерти.
...в этом Меррон не сомневалась. Кто из товарищей Малкольма ослушается?
- Однако тебе представится возможность искупить свою вину.
- К-как?
Нельзя смотреть Малкольму в глаза, он поймет, что Меррон недостаточно напугана, чтобы остатки разума растерять. А куда смотреть?
На лист.
Белый лист, закрепленный на подставке. Чернильница есть. Перья... а ножа для бумаг нет. Песок. В глаза? И стулом по голове?
Малкольм, словно заподозрив неладное, отошел к двери. А за ней двое охранников, которые на шум явятся. С тремя Меррон не сладить. И значит голову ниже, вид несчастней, и думать, думать...
- Пиши.
- Что?
- Письмо.
Ну Меррон поняла, что не записку любовную.
- Кому и какое?
- Мужу своему. Правдивое.
Знать бы, что сейчас считается правдой.
- Что ты совершила ошибку...
...связавшись с Малкольмом...
- ...и очень в ней раскаиваешься.
...причем совершенно искренне и до глубины души!
- ...умоляешь его проявить благоразумие и отпустить невинных людей, тобой оклеветанных. А также признать полномочия Совета и подчиниться ему.
Совет? При чем здесь Совет?
Малкольм утверждал, что Совет - сборище глупцов, скопцов и скупцов. Некогда это казалось забавной шуткой. И не смешно было, что эти люди правят страной, соблюдая лишь собственные интересы. А теперь получается, что от Сержанта требуют подчинения?
Значит, он пошел против Совета и...
...и опять выходит, что дело не в Меррон, а в нем.
- Не буду, - Меррон закрыла глаза, ожидая удара.
Не последовало. Напротив, Малкольм почти нежно коснулся волос.
- Жалеешь его?
Разве таких, как Сержант, жалеют? Он сам по себе. И делать будет только то, что сочтет нужным.
- Знаешь, почему он на тебе женился?
Понятия не имеет.
- Потому что ты страшная...
...какой-то нелогичный аргумент.
- ...настолько страшная, - пальцы Малкольма вцепились в волосы и потянули, заставляя запрокинуть голову, - что его любовница может не ревновать.
Любовница? Подумаешь. У всех мужчин есть любовницы. Так принято. И все жены терпят. Чем Меррон лучше других? Она же хотела равенства. Вот и оно.
- Ты же знакома с леди Изольдой? Она красивая... утонченная...
...ну и что? Какое Меррон до этого дело?
Обидно немного, но как-нибудь переживется, перетерпится.
- И сейчас твой муж, который клялся защищать тебя, почему-то защищает ее...
- Тогда, - Меррон сглотнула. - Тем более нет смысла писать письмо.
Или опять ее бить. Красные капельки на листе - это почти узоры. А письмо... если им так хочется, то Меррон напишет. Как там положено обращаться? Тетя ведь учила писать красивые письма. Чтобы вежливость к собеседнику и все остальное. На вежливость Меррон пока хватит, а без остального как-нибудь обойдутся.
Дорогой супруг...
А дальше?
...мне очень жаль, что все так получилось, но я совершила ошибку и очень в ней раскаиваюсь.
Не следовало связываться и с тобой тоже.
Вообще уезжать из поместья.
Там яблони, варенье и река. Рыбалка, когда тетушка уходит спать. Удочки старый Грифит прячет в сарае. И не ворчит, что приличные девицы по ночам не шастают... рыбу опять же принимает. Потрошит, солит и развешивает под крышей сарая. И рыба сохнет, пока не высыхает до каменной твердости, но тогда она - самая вкусная. И даже Бетти от нее не отказывается.
Тетушка наверняка расстроится, когда Меррон не станет.
Пожалуй, единственная и расстроится.
Себя винить будет.
А тетя единственная, кто и вправду ни в чем не виноват.
Говорят, что если ты проявишь благоразумие и сделаешь то, что просят, меня отпустят. Но очень в этом сомневаюсь.
Меррон потрогала языком разбитую губу.
В целом все пока неплохо. Жива. Относительно цела. Пока еще здорова.
...а в ночное Бетти отпускала. Костры. Жареный хлеб с черной коркой - вечно Меррон пропускала момент готовности. Мясо. И страшные рассказы. Лошади. Луна.
Там было счастье.
Не ценила.
Вряд ли мы когда-нибудь увидимся, и хотелось бы думать, что ты иногда будешь обо мне вспоминать. Передай тетушке, что я очень ее люблю.
Целую нежно.
Меррон.
Она сыпанула на лист песка, и тот прилип к красным пятнам, Меррон дула-дула, сдувая, пока Малкольм не забрал лист. Пробежался взглядом по строкам и сказал:
- Сойдет.
Наградой за сотрудничество стал почти роскошный обед - хлеб, сыр, вода. Позже и одеяло принесли. Значит, пока Меррон нужна была живой.
Хорошо. Есть время подумать.
Все-таки ненависть изрядно бодрит.
Смотрю на лорда-канцлера и прямо-таки нечеловеческий прилив сил ощущаю. Вот и тянет с милой улыбкой огреть по голове... вот хоть бы бронзовым львом-чернильницей.
Или хотя бы гадость сказать.
Но нет, сижу, улыбаюсь, жду, пока Кормак соизволит начать беседу. Это ведь он к Нашей Светлости стремился, а не наоборот. Кормак разглядывает меня, не трудясь скрыть презрение, хотя, полагаю, оно - часть задуманного представления. Не уверена, что этот человек способен испытывать искренние эмоции. Если когда-то и умел, то умение подрастерял в дворцовых играх.
- Леди...
- Ваша Светлость, - поправила я.
- Ваша Светлость, - и поклона удостоилась, нарочито вежливого, церемонного. - Я рад, что с вами все в полном порядке.
- Я тоже очень рада, что со мной все в полном порядке. Присаживайтесь.
Отказываться он не стал, опустился в кресло и вытянул ноги, упираясь каблуками сапог в стол, точно грозя опрокинуть его на Нашу Светлость.
А там и добить. Тем же бронзовым львом...
Впрочем, Кормак, как и я, желания контролирует. Но молчаливое присутствие Сержанта благотворно сказывается на моих расшатанных нервах.
- Могу я узнать, что случилось вчера? - Кормак проводит по краю стола пальцем. Проверяет качество уборки?
- Стреляли.
Я уже знаю, что стрелок скрылся, а винтовка осталась. И это оружие явно рождено в другом мире.
- Кто стрелял?
- Помилуйте, мормэр Кормак, откуда мне знать?
Не верит, вернее дает мне понять, что не верит ни единому слову, но я не спешу возмущаться и требовать справедливости. Жду. Пусть скажет то, что собирается сказать.
- Кайя Дохерти мертв?
- Нет.
Я знаю это совершенно точно.
- Ваша Светлость, надеюсь, понимают, в сколь сложном положении оказались. Горожане волнуются. Слухи ходят самые... разнообразные.
...и полагаю, Кормак лично проследил за тем, чтобы шли они в нужном ему направлении. А ведь особых усилий прикладывать не придется. Благодаря стараниям Ингрид в Городе меня крепко недолюбливают. И охотно поверят в любую чушь.
- Какие же?
- Говорят, что... Ваша Светлость вступили в преступный сговор...
...конечно, чем мне еще заниматься, помимо преступных сговоров?
- ...с целью избавиться от супруга... и захватить власть.
О да, власти у меня ныне столько, что не знаешь, куда девать.
- Вы и ваш... - выразительный взгляд в сторону Сержанта, - ваше доверенное лицо воспользовались состоянием Урфина Дохерти, внушив ему мысль о мести. Несчастный обезумел от горя...
...чему найдется немало свидетелей.
- Доказательства?
- То оружие, которое было найдено, явно родом не из нашего мира. А кто, кроме него, способен преодолеть разрыв...
- Торговцы.
Тот самый Хаот, который закупает нарвальи рога да и многие другие весьма нужные вещи, привнося вещи другие, тоже полезные, вроде отмычки. И пусть не убеждают меня, что сия торговля ведется исключительно с соблюдением всех норм закона.
- А Урфину зачем? Скорее ему следовало бы убить вас...
...сразу и дышать стало бы легче, и мир обошелся бы без испытания на прочность.
Смешок. Лорд-канцлер оценил мое чувство юмора.
- Ваша Светлость, я не пытаюсь враждовать с вами...
...то есть все, что было до сего дня - действия мирные, но неверно истолкованные?
- ...я понимаю, сколь много вы значите для Кайя. И я никоим образом не претендую на то, чтобы вмешиваться в вашу личную жизнь.
По-моему, он влез в нее обеими ногами. Но Наша Светлость сдерживаются.
- Однако политика - дело другое. Народ вас не принял. В Городе вот-вот вспыхнет восстание. В Замке вас, мягко говоря, недолюбливают. Вы не даете себе труда обратить внимание на нужды людей...
...забыл добавить "определенных". Пожалуй, это звучало бы ближе к правде. Нужды определенных людей. Действительно, Наша Светлость игнорировали самым бессовестным образом, и раскаяния не испытывают.
- ...и люди выражают недовольство.
- Люди вольны в выражении своих чувств. В том числе недовольства.
- Уверены? Гарнизон - те же люди. И вряд ли они пойдут за вами.
Кормак прав, но Сержант его правоту не признает. Более того, он спокойно пожертвует и Городом, и Замком, оставив за собой Кривую башню, которую хватит сил удержать до возвращения Кайя.
Он вернется.
Обязательно. Он не бросит нас здесь.
- Но даже если гарнизон встанет на защиту Вашей Светлости, то прольется кровь... много крови... вы готовы это допустить?
Гражданская война в пределах отдельно взятого города? Из-за меня?
- И какой вы предлагаете вариант?
Он не пришел бы без камня за пазухой. Разве подобный человек нарушит правила поведения, оставив хозяев без увесистого подарка? И сейчас Кормак откидывается в кресле, отпуская стол. Он складывает руки, словно в молитве, упираясь большими пальцами в подбородок. Растягивается рыхлая кожа на шее, собираются складки на щеках.
И я смотрю на темную кайму под ногтями.
Лорд-канцлер не боится марать рук.
Я же понимаю, что он готов пойти ва-банк. Мятеж. Измена. Казнь. И шантаж мной как единственный способ ее избежать.
- Не я. Совет предлагает вам сменить статус.
Ожидаемо. Во взгляде вызов. И ожидание моих слез. Их не будет.
- Ваш супруг получит ту жену, которая соответствует его положению и ожиданиям народа. Вы - достойное содержание и мою поддержку. Все то, что не прощают леди Дохерти, простят фаворитке лорда Дохерти. Вашу... эксцентричность. Вызывающую внешность. Отсутствие манер. Привычку лезть в дела, совершенно вас не касающиеся.
Откровенно. И пожалуй, близко к правде.
- Вы будете избавлены от необходимости присутствовать на всякого рода официальных мероприятиях, которые вам столь ненавистны. Будете заниматься благотворительностью...
...сходя с ума от ревности и обиды.
- Совет даже не станет возражать против появления у вас детей.
...какая неслыханная щедрость. Кормак близок к тому, чтобы вывести меня из равновесия.
- Боюсь, я не могу принять ваше щедрое предложение.
- Боюсь, в скором времени у вас не останется выбора. Гнев народа порой страшен... вы уверены, что здесь вы в безопасности?
- В куда большей, чем с вами.
- Неужели? Вы так безоговорочно доверяете своей охране?
- Больше чем вам.
- Что ж, я сделал все, от меня зависевшее. Я вынужден буду доложить Совету о вашем упорстве. Боюсь, вы обрекаете нас на не самые приятные действия. Будет начато расследование...
...и вынесен вердикт, постановление или иной очень серьезный с виду документ, который Сержант проигнорирует. Но как появление этого документа воспримет Кайя?
- Любые постановления Совета в отсутствие лорда-протектора не имеют законной силы, - Сержант знает, как поддержать.
Только Кормака сложно свернуть с избранного пути.
- Но вы не знаете, как надолго затянется это отсутствие...
- Сто пятьдесят шесть часов четырнадцать минут, - этот стерильный голос не мог принадлежать человеку.
Я, да и не я одна, смотрела на то, как плывет гранитная стена, теряя плотность и цвет, вытягивается, вылепляя лицо. Первым появляется длинный нос, затем лоб и губы, формируются глазные впадины. И тонкая пленка век вздрагивает, раскрывая желтые глаза.
Растут ресницы.
Тянется шея, неестественно длинная, и я не могу отделаться от ощущения, что это создание вот-вот расплывется, как воск по полу.
- Сто пятьдесят шесть часов тринадцать минут, - уточнило оно, отлепляясь от стены. - Вероятность полного выздоровления Кайя девяносто девять и девятьсот семьдесят шесть тысячных процента.
Я знала, что он жив, но все равно не сумела сдержать вздоха облегчения.
Как будто стальное кольцо вокруг сердца разжалось.
Сто пятьдесят часов? Это шесть дней и еще немного.
Продержимся?
Обязательно.
- Система полагает необходимым распространение данной информации, как средства понижения уровня агрессии внутри популяции.
Люди, узнав, что Кайя жив и скоро - определенно скоро - появится, не станут воевать.
Вот только вряд ли лорд-канцлер поспешит выполнить рекомендацию.
- Система полагает необходимым предупредить объект, - Оракул, а я не сомневаюсь, что вижу именно его, повернулся к лорду-канцлеру. И разворачивался он всем телом, словно позвоночник его не обладал и минимальной подвижностью. - Действия объекта способствуют развитию кризиса, угрожающего стабильности системы.
- Система ошибается.
Кормак возражает?
Ладно, он нормально воспринял появление Оракула из стены, и в принципе не выказывает удивления, которое должно бы быть - это объяснимо. Если Оракул появлялся прежде, то Кормак мог с ним встречаться. Но возражать...
- Накопленный массив информации позволяет системе создавать прогнозы высокой степени точности.
А вот мне под взглядом Оракула неуютно. Взгляд этот лишен выражения, так смотрит камера.
Или оптический прицел.
- Система отслеживает нахождение объекта в данной локации. Система будет предупреждена при смене объектом места пребывания.
То есть за мной следят, точнее наблюдают?
И как к этому следует относиться?
- Система не враждебна объекту. Система предлагает к реализации сценарий ожидания с благоприятным прогнозом разрешения основных конфликтов.
Что ж, иного варианта у меня все равно нет.
- Система испытывает затруднения в полноценной реализации визуального модуля вследствие повреждения основных контуров системы данной локации. Время контакта системы ограничено.
Пожалуй, это можно было бы счесть и предупреждением, и извинением, и прощанием.
Он не стал уходить в стену, но просто рассыпался, причем песка на ковре не осталось.
Иллюзия?
Голограмма?
Что это вообще было? Визуальный модуль.
- Ваша Светлость, надеюсь, понимают, что эта система не вмешивается в дела людей? - вежливо поинтересовался Кормак, прежде чем удалиться.
Намек на то, что к рекомендациям Совет в его лице не прислушается?
И что за оставшиеся шесть дней сделает все возможное, чтобы добраться до меня. Кормак не умеет проигрывать. А еще ему известен крайний срок.
- Это вам, - сказал он, протягивая Сержанту сложенный вчетверо лист. - Возможно, вы убедите леди проявить благоразумие. Или проявите сами.