Дёмина Карина : другие произведения.

Глава 21. Смута

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В общем, снова о политике и немного о чувствах


Глава 21. Смута

  
   Когда народ устает затягивать себе пояс, он затягивает властям шейный платок...
   ...из ненаписанных мемуаров Магнуса Дохерти.
  
   Пожалуй, Юго мог бы покинуть город еще в середине осени, когда стало очевидно, что нынешняя зима будет последней для многих.
   Но те, кто в Замке, словно ослепли и оглохли разом.
   Неужели надеются, что все само пройдет?
   Кормак в попытке остановить бурю, стягивает к Городу солдат. Но наемников из них едва ли четверть. Остальные - местные. И полбеды, что воевать толком не умеют, так у каждого второго родня где-то поблизости имеется.
   Люди против своих не пойдут.
   А вот если за...
   ...Город пустеет. Уходят, несмотря на запреты и патрули, бросая дома и вещи, отдавая последнее, чтобы выйти на тропу.
   Север примет.
   Там, за границей вала, есть хлеб, но нет свободы. И выбор прост: рука и закон дома Дохерти против голода и свободы. Принимают всех.
   Не все доходят.
   На дорогах неспокойно. Дружины лэрдов. Разбойники. Раубиттеры. Вольные люди...
   ...мятежные крестьяне.
   ...восставшие рабы, которых больше некому стеречь.
   ...контрабандисты, воры, убийцы...
   ...каждый способен добыть себе лучшую долю с оружием в руках. Главное, выбрать по силе.
   ...в казармах многие шепчутся, что лэрды разворовали страну. И шепот день ото дня громче, он растет по мере того, как урезают пайки. Мяса и прежде-то давали нечасто, а сейчас люди вовсе забыли, как оно выглядит. Хлеб вязкий, несъедобный - муку разбавляют порошком из молотой коры. В кашу идут прогорклый жир и поеденные жуком крупы.
   Эта еда - сама по себе отрава.
   И люди маются животами.
   Канализация забилась. И осенние дожди переполнили стоки, пустив по узким улицам ручьи нечистот. Вонь расползалась, а с нею - болезни. Над кварталом кожевенников, которые перестали убирать отходы, подняли желтый флаг - лихорадка. Ждали помощи. Не дождались.
   На третий день квартал занялся с трех сторон.
   Горел долго.
   Няньки Йена, которых осталось трое, то и дело выглядывали в окна, Юго так не понял, что их влекло: любопытство или страх?
   Огонь не гасили, сам поник под дождем, самым долгим за эту осень. И Юго рисовал на запотевшем стекле. Йену нравилось. Нянькам нет. Они запрещали Йену подходить к окнам. К камину. Стульям. И вообще покидать пределы манежа: в детской слишком много красивых вещей, которые Йен способен испортить. Да и себе вдруг повредит... лорд-канцлер разгневается.
   Зима наступала, расстилала снежные саваны. Юго знал, что урожай мертвецов в этом году будет небывалый. И ветер уже поет колыбельные тем, у кого не осталось тепла. Он уведет людей с выстывших улиц, заглянет в дома, затягивая окна толстой ледяной корой, украсит пустые очаги кружевом изморози, коснется век и губ, остановит сердце.
   Смерть от холода - тоже милосердие.
   Другим повезет меньше.
   Слух о том, что хлебные склады почти пусты, поземкой пополз по Городу. И люди вышли на улицы. Толпа стекалась к порту, и редкие корабли спешили отойти от берега.
   Кормак выступил на площади, поклявшись, что не допустит голода. Он закупит зерно...
   ...казна пуста.
   ...он накормит людей, пусть бы придется платить из собственного кармана.
   ...карман его далеко не бездонен.
   ...он добьется отмены некоторых законов и роспуска Народного собрания, которое позволило разорять страну.
   ...Народное собрание объявило об отставке лорда-канцлера. Но у Кормака и Совета силы примерно равны. Поэтому все остается, как было.
   ...он клянется, что виновные предстанут перед судом. И перенаправляя гнев, называет имена. Мормэры Грир, Кэден, Саммэрлед и Токуил... имен много.
   Люди запоминают.
   И это - новая война, которая спешит случиться.
   Грир и Саммэрлед уходят из Города. У них есть земли, на которых следует навести порядок. И собственные резиденции надежнее каменной ловушки Замка. Толпе не прорваться сквозь рыцарский заслон, но память у нее долгая. А Кормак требует доверия.
   Он обещает, что вот-вот к Городу подойдут хлебные обозы. На землях лорда-канцлера, так и не признавшего свою отставку, собрали богатый урожай. И Кормак готов отдать его нуждающимся.
   Обозов ждут.
   Они становятся надеждой, которая воскрешает в людях веру в чудо. И Юго даже немного жаль, что этой вере не суждено продлиться долго. Их хватило на две недели, до появления в воротах пустой подводы, укрытой синим флагом Дохерти.
   Зерно ушло на Север. И Кормак открыл казармы.
   Юго наблюдал за происходящим издали. Даже в бинокль он не видел отдельных людей, так, крохотные фигурки на каменном поле.
   Массивные склады с плоскими крышами.
   Тройное кольцо оцепления.
   Серая человеческая масса, которая издали выглядит одним целым, примитивным. Она то подается вперед, пробуя оцепление на прочность, то откатывается, боясь ранить себя же. Это противостояние не могло длиться долго.
   Уж больно удобный момент. И люди с алыми бантами добровольческих дружин не замедлили воспользоваться. У них тоже есть оружие. И подобие организации. А главное - за ними пойдут. Или не за ними, но за тем, кто первым пересечет линию, отделяющую мир от краха.
   Юго не слышал слов, но мог бы повторить их - эти слова произносили во многих иных мирах, но сами по себе, без страха, голода и боли, слова были бессильны.
   Толпа отступила...
   Замерла.
   Качнулась.
   И оцепление дрогнуло. Первые ряды, но этого хватило. Серая масса подалась вперед, оттесняя людей в красных плащах, проглатывая их, растворяя... Юго знал, что кто-то попытается устоять на ногах, опять же не из верности Кормаку, но из понимания, что это - единственный шанс выжить. Кто-то побежит, вызывая рефлекс у двуногих гончих. Кто-то снимет плащ и смешается с толпой.
   Склады взломали.
   И толпа распалась. Больше не стало единой силы, но лишь люди, живущие одним стремлением - взять столько, сколько выйдет. Унести. Спрятать.
   А каждый, кто желает того же - вор. Воров следует убивать.
   Кто и зачем поджег склады, выяснить не удалось. Но когда тяжелая конница сумела пройти сквозь толпу, полыхали не только они. Огонь растекался алой рекой, смывая хлипкие деревянные строения.
   Шире и шире.
   От берега к берегу...
   Пожар удалось остановить. А городская тюрьма пополнилась двумя сотнями бунтовщиков. Юго справедливо полагал, что взяли тех, кто подвернулся под руку.
   Казнь не стали откладывать. Кормак знал: ничто так не отвлекает от собственных бед, как беды чужие. На площадь выкатили бочки с вином, которое, пусть и разбавленное водой, раздавали даром. Благо, винные подвалы в Замке были полны.
   На что Кормак рассчитывал?
   Страх. Ненависть, дикая, животная и уже иррациональная. Инстинкт выживания. Вино. И кровь на плахе. Первая же голова, покатившаяся к толпе и утробный нечеловеческий вой. Горе?
   Никто не знал. Но этого достаточно, чтобы остановить занесенный топор.
   На мгновенье.
   Глухой звук. Хруст. И снова кровь... кто-то кричит:
   - Невиновных губят!
   И тут же, эхом:
   - В Замке голодных нет!
   Вывод очевиден:
   - Бей лордов!
   Водоворот толпы. И попытки обреченных бежать. У кого-то получается, у кого-то - нет. Летят камни. Мечи и лошади расчищают дорогу к мосту. Замок - последнее прибежище.
   Ворота смыкаются.
   А над Городом, над площадью, которую уже к вечеру переименуют в Площадь Возмездия, поднимается бурый флаг - белая простыня, вымоченная в крови.
   Замок кипит. Но гнева больше, чем страха, ведь стены высоки и надежны. Здесь нет и не будет голода, жажды. И холод не грозит - в подвалах достаточно запасов, чтобы пережить не одну зиму.
   Рыцари же способны управиться с чернью.
   Они выше. И сильнее, потому что рождены с голубой кровью в жилах. Юго мог бы сказать, что по цвету голубая кровь ничем не отличается от обыкновенной. Только разве его послушают?
   И ответом мятежу - бал.
   Пир последней чумы, не иначе. Надо уходить, потому что это больное веселье не продлится долго. И те, кто достаточно умен, чтобы чувствовать опасность, готовятся к побегу. Здесь тоже каждый сам за себя. Только музыка играет громко. И леди, позабыв про стыд, ищут утешения в объятьях кавалеров.
   Ее Светлость наблюдают свысока. Портрет почти готов и скоро займет надлежащее место в картинной галерее, заменив другой. Это ли не победа?
   И в преддверии триумфа Ее Светлость позволяют себе отказаться от маски. На лицо - толстый слой белил. Румяна. И ярко-голубые тени, которые призваны подчеркнуть цвет глаз. Алые губы. И высокий парик с перьями розового фламинго. Платье цвета шампанского.
   Веер трепещет в руке.
   Ее Светлость чувствуют себя почти хорошо...
   ...Кормак знает, что рано или поздно, но толпа прорвется к замку. У него есть путь к отступлению, но Кормак не пойдет один. Он готов бросить дочь, но не внука. И появляется в детской после полуночи. Юго ждет, и Кормак кивком дает понять, что оценил старание.
   - Одень его, - приказывает шепотом. Йен, проснувшийся - у малыша на редкость чуткий сон - вздыхает. Ему не нравится одежда, слишком тесная и жесткая, но Йен терпит.
   Он сидит тихо, позволяя застегнуть неудобные крючки.
   Кормак берет внука на руки.
   Им позволяют выйти из детской. В коридоре тесно - два десятка вооруженных людей с алыми бантами на рукавах. Не чернь, но те, кто желают возглавить мятеж. Власть - хорошая приманка. И разве можно устоять перед такой возможностью?
   - Я ведь знала, что ты захочешь уйти, папочка, - леди Лоу вновь прекрасна в своем чудесном платье цвета шампанского. Ткань сверкает, словно лед. - И что меня ты бросишь. Я ведь не нужна тебе больше, верно?
   - Что ты натворила, идиотка?
   Юго мысленно соглашается с термином. Эта женщина или глупа, если надеется купить ценой его жизни собственную, или подошла вплотную к краю. Ей уже нечего терять.
   Кормак пятится. Он боится, но не за себя.
   - Лорд-канцлер, - человек в алой накидке поверх кирасы выступает вперед. - Именем Народного трибунала вы арестованы!
   Не только он, если Юго понимал хоть что-то.
   В Замке множество тайных ходов, некоторые ведут в Город, их хватит, чтобы полчища городских крыс оказались внутри стен... а среди рыцарей не так много тех, кто и вправду готов воевать.
   - За преступления, совершенные против страны и народа, вы предстанете перед судом.
   Сколько ненужного пафоса. И леди Лоу хохочет. По белой пудре ползут дорожки слез.
   - Ты должен умереть, папочка... ты его разозлил. Он хочет именно тебя... он успокоится, когда ты умрешь...
   Люди с бантами отступают от Ее Светлости, боятся, что сумасшествие заразно?
   - ...ты умрешь и я тоже. Мы опять будем вместе, как раньше. Правда, папочка?
   Йена Кормак опускает на пол. И поддавшись порыву, Юго сбрасывает личину, на мгновенье, которого хватает, чтобы Кормак понял.
   - Он тоже Дохерти, - шепчет он. И Юго кивает.
   Им позволяют уйти. Только дверь запирают на замок.
   - Тихо, - Юго обнимает мальчишку, который мелко дрожит. - Я же с тобой. Я тебя не брошу. Обещаю.
   Эту ночь назовут Первой. С нее начнется отсчет нового мира.
  
   Меррон держала за руку крепко, ей все казалось, что если разжать пальцы, или хотя бы ослабить хватку, то Дар уйдет. Возможно, это и неправильно - заставлять его делать то, что ему не хочется, но... она не станет удерживать. И навязываться тоже.
   Просто убедится, что он цел.
   И вымыться ему надо.
   Одежду почистить.
   Слишком много в городе патрулей, легко привлечь внимание, которое, как Меррон подозревала, Дару ни к чему. Как вообще он здесь оказался?
   И надо бы спросить, но не ответит же. Ее ли это дело?
   Нет.
   Наверняка из-за того, что происходит в Городе...
   ...суд.
   ...и казнь.
   ...и торжество справедливости, о котором писала сегодняшняя газета.
   Судя по дате, справедливость уж два месяца как восторжествовала, но до Краухольда новости пока дойдут...
   Ноги болели, особенно левая. Наверняка, ушиб и довольно серьезный, но перелома нет, что уже хорошо. А хромота пройдет. И ладони заживут. Содранная кожа - это пустяк, главное, что пальцы целы.
   В мыслях разброд, а на душе неспокойно.
   Дара тоже казнят, если узнают, кто он такой. А Меррон с ним, за пособничество и укрывательство.
   Дом встретил привычной темнотой и запахом трав, которые Меррон развесила сушиться в гостиной - Летиция вряд ли бы обрадовалась подобным переменам, но писем от нее не было уже почти год. И собственные Меррон уходили словно бы в никуда. Правда, говорили, что на дорогах все еще неспокойно, что Протекторат перерождается в горниле народной революции, и вот-вот уже совсем переродится, тогда и пойдут почтовые дилижансы, а заодно появятся уголь, соль, зерно и мясо, чтобы не по талонам, а столько, сколько хочешь. В это верили неистово, словно бы сама вера приближала заветные счастливые времена. Наверное, даже казнить перестанут. Разве что только тех, кто против воли народа.
   Мартэйнн прикусывал язык, избегая и соглашаться, и спорить.
   Он был вообще странноватым парнем. Но докторов не хватало, поэтому не трогали.
   И еще потому, что Терлак испытывал к Мартэйнну необъяснимую симпатию. Верил, что сумеет поставить на путь истины? Или держал про запас? Враги ведь тоже имеют обыкновение заканчиваться. Как бы там ни было, но дом Летиции Барнс получил статус амбулатории, что позволяло избежать нежеланного соседства.
   - Заходи, - Меррон заперла дверь на замок, и засов задвинула, чего не делала давно. Впрочем, соседи у нее хорошие, даже если увидели что-то - не выдадут. Не должны. - Ты здесь один?
   Сержант кивнул.
   Один - это хорошо. Одного легче спрятать... главное, чтобы никто его не узнал.
   Подсвечник потерялся. Меррон помнила, что оставила его на столике. А он потерялся... и свечи тоже. Не те, что выдают для нужд амбулатории, жирные, с тугими фитилями, которые отвратительно горят и света почти не дают. У Меррон были настоящие спермацетовые, целых полторы еще оставалось.
   Прятала. А теперь вдруг забыла, куда прятала.
   И вообще чувствовала она себя крайне неловко, словно собиралась сделать что-то нехорошее. Но вот свечи нашлись. И подсвечник. И даже зажечь получилось с первого раза.
   Ну вот зачем на нее так смотреть?
   Меррон сама знает, что выглядит отвратительно - как еще может выглядеть человек, сутки проторчавший в госпитале? И пусть новых раненых не привозили, но и со старыми работы хватило. У двоих гангрена началась, и пришлось ампутацию делать. Меррон теперь научилась с пилой обращаться. Троих опять забрали "по особому распоряжению", и все привычно делали вид, что этих троих вовсе не существовало. Еще один с явными симптомами тифа, который через день-другой добьет... гнойные раны, рваные, резаные, заживающие и не желающие заживать. Люди, которые умирают, несмотря на то, что могли бы жить еще долгие годы.
   Кому нужна эта война?
   И почему Меррон злится не на тех, кто войну начал, а на Сержанта?
   Он безропотно проследовал на кухню - единственное место, за исключением, пожалуй, комнаты Меррон, которое осталось в прежнем виде. Стол из вишни. Разделочная доска, вычищенная перед отъездом до блеска. Медные кастрюли выстроились по ранжиру, слегка запылились, правда, - Меррон редко пользовалась ими. Тяжелый чайник. И шкаф для посуды. Печь и почти новая плита патентованной конструкции, которая и вправду удобнее печи: угля потребляет меньше, да и греется быстрее.
   - Раздевайся, - Меррон поставила подсвечник на стол.
   Сама сняла куртку и жилет, который носила всегда, несмотря на жару и насмешки. Привычно закатала рукава, отметив, что рубашку вряд ли получится отстирать. И надо бы новую найти, но одежда теперь тоже роскошь.
   Вымыть руки. Протереть спиртовым раствором - тоже заканчивается. Скоро из лекарств у Меррон только травы и останутся, если, конечно, останутся. Люди траву уже едят.
   А Сержант не шелохнулся.
   Смотрит с подозрением, с опаской даже...
   ...думает, что Меррон будет приставать?
   - Я просто хочу убедиться, что тебя не порезали.
   Мотнул головой. Это следует понимать, что его не порезали, а Меррон следует найти другой объект для заботы. Ну и ладно. Уже взрослый. Сам разберется.
   - Хорошо, - она не знала, что делать дальше. - Тогда бери ведро и пошли, покажу, где ванна. Вымыться не откажешься? Переодеться, правда, если только в мое... рубашки тебе маловаты будут, но я принесу. Вдруг подойдет что-нибудь.
   Она говорила, опасаясь, что если замолчит, то станет совсем уж неловко, Меррон же никогда не умела вести себя в неловких ситуациях, вечно какие-то глупости вытворяла.
   Еще обидит ненароком...
   - Справишься?
   Кивок.
   - И есть будешь? Конечно, будешь. Мне сегодня масла выдали, правда, оно немного подтаявшее, но все равно вкусно. Честно говоря, я думал, что забыл... забыла, каково масло на вкус. Так странно... раньше казалось, что это - нормально. Утро. И булочки. И масло или варенье...
   ...надо заткнуться и уйти.
   Язык-помело, если не хуже. Ей ведь не пятнадцать. И не двадцать даже. Взрослый человек, а ведет себя... не так, как должна бы. С чувством собственного достоинства. Сдержанно. И вообще иначе.
   В кого она такая, неправильная, уродилась?
   И зачем надо было в зеркало заглядывать, висело себе и висело. Пыль собирало. А тут вдруг подвернулось. Тощая. Желтокожая. Лысая почти... кошка лишайная. Ну и кому какое дело? Она лучше ужином займется, вернее, судя по времени, завтраком.
   Разжечь плиту. Достать кастрюлю... готовить Меррон так и не научилась, хотя сейчас из продуктов в наличии были пшенка, масло и мягкий ноздреватый хлеб, который пах не хлебом, а глиной. И еще к зубам прилипал. Зато в фарфоровый чайник Меррон сыпанула трав - мелисса, душица и мята. Щепотка чабреца и липовый цвет, прошлогодний, но еще ароматный.
   Листья смородины. Вишневые веточки.
   И полотняный мешочек выпал-таки из рук. Да что с ней творится сегодня?
   Это от переутомления. Определенно.
   И от страха. Нормально бояться смерти, пусть и не своей, но... Меррон не хочет, чтобы Сержанта забрали "до выяснения". Ей случалось работать с людьми, у которых "выясняли" и сочли "не представляющими угрозы".
   Повезло.
   А штаны Сержанту пришлись впору, ну почти - коротковаты слегка. Рубашка же оказалась мала, и Дар набросил на плечи полотенце, еще то, от Летиции оставшееся, с бахромой.
   Осмотрелся. Присел у плиты. Кивком поблагодарил за завтрак - или все-таки ужин? - указал на место напротив. И к еде не прикоснулся, пока Меррон не села.
   Ей же хотелось сбежать и запереться. Лучше всего в шкафу.
   Ели. Неторопливо, словно оба опасались, что когда трапеза закончится, нужно будет что-то делать, но оба не знали, что именно. Избегали смотреть друг на друга. А тишина угнетала.
   - Меня док научил травы для чая смешивать. И вообще травы смешивать. Он сейчас в Городе. Вы ведь встречались? Нет?
   Голос испуганный, детский какой-то.
   - Он женился. Это его дом. Точнее, его жены, но теперь выходит, что его тоже. А мне вроде бы как на время... и я вот живу. Здесь. Присматриваю.
   Кивок.
   - Док сказал, что лучше будет, если все станут думать, что я... в общем, он сказал, что я его племянник. И ученик тоже. Точнее был учеником. А теперь вроде как сам могу лечить.
   ...только все равно вышло не так, как хотелось Меррон. Ей казалось, что она - талантлива или почти даже гениальна, но этого мало. И у нее не всегда и не все получается. А другие, те, кто учился при гильдии, посматривают на Мартэйнна свысока. Сельский доктор.
   Недоучка.
   И разрешение его получено, честно говоря, лишь потому, что сейчас любые доктора нужны. Особенно такие, которые не задают ненужных вопросов.
   Мытье посуды в холодной воде здорово отвлекает от посторонних мыслей, конечно, если за тобой при этом не наблюдают.
   - А... у тебя все хорошо? - Меррон спросила, чтобы не молчать и, обернувшись, едва не выронила тарелку. Зачем так подкрадываться?
   И подходить настолько близко?
   - Я рада, если все хорошо и... и ты же здесь по делам?
   Что-то в нем изменилось. Он прежний, но другой. И все равно прежний. Волосы мокрые, ежиными колючками. Так и тянет потрогать, Меррон руки сунула в подмышки, чтобы искушению не поддаться.
   - И давно?
   Пожал плечами.
   - Насколько давно?
   Задумался... что произошло, что он не может говорить? Наверняка, что-то плохое, хуже, чем с Меррон.
   Сержант раскрыл ладонь.
   - Пять? Пять дней?
   Покачал головой.
   - Недель? Нет? Месяцев? Ты здесь пять месяцев?
   Кивнул, как показалось - виновато.
   И тут Меррон поняла. Пять месяцев назад... середина зимы... ощущение, что за ней наблюдают. И что наблюдающий находится рядом. Иногда уходит, но всегда возвращается. Она решила, что это - Терлак или кто-то из его друзей. Пыталась разглядеть, кто именно, а выходит...
   - Ты все это время следил за мной?! Ты... ты...
   Пощечина получилась звонкой, и Меррон сразу же стало стыдно.
   - Извини, пожалуйста... я просто...
   ...ну вот не хватало еще слез для полного счастья. Надо вдохнуть глубоко и успокоиться.
   - Стой. Не уходи. Точнее, если хочешь, то уходи. А если нет... я просто... понимаешь...
   Как понять, если она не в состоянии это объяснить. Ничего. Отдышится. Найдет слова. Или хотя бы попробует, чтобы по-честному.
   - Док сказал, что ты придешь. Я не ждала. Если чего-то долго ждать, а это не происходит, тогда разочаровываешься. И лучше уж как есть, только... - ох, все равно ерунду говорит. - Это из-за госпиталя. Каждый день кто-то умирает... или вот новых привозят. Искалеченных. Таких, которым нельзя помочь. И они прямо там, на столе... ты пытаешься что-то сделать, а без толку. И я боялась, что однажды вот так тебя привезут. Или не привезут, а ты просто... по дороге... мне рассказывали, сколько их по дороге. И в канаву. Даже не хоронят. А ты... ты все это время рядом был.
   Получилось выдохнуть. И кулаки разжать - не хватало опять его ударить, он же не виноват в страхах Меррон. С ней вообще в последнее время неладно.
   Но вопрос задать она может.
   - Почему?
   Сержант взял ее руку, провел большим пальцем по ладони... ну да, немного поцарапанная. Ничего страшного. Заживет.
   - Не понимаю...
   Понимает. Нельзя не понять, когда твою ладонь прижимают к груди и не отпускают, заставляя слушать обезумевшее сердце. И надо бы что-то ответить. Он ведь ждет ответа, а Меррон не знает, что именно сказать. И поддавшись соблазну, касается колючих волос.
   Но все равно сбегает.
   Удержать не пытаются.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"