Дёмина Карина : другие произведения.

Глава 16. Горелая башня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 16. Горелая башня

   Я, выбравшись на берег реки, слушала, как поет лес, встречая осень. Вот лист осины, отяжелевший, покрытый позолотой, летит, прорывает тонкую паутинку. Рыдает журавль, прощаясь с землей. И сходятся в неравном бою дикие туры. Земля гудит под их копытами. Ворочается в груде листвы старый еж, фыркает и вздыхает. А синицы, облепившие рябину - гроздья ее полыхали алым - щебечут о том, что на краю леса вновь люди собрались.
   - Какие? - я протянула руку, и синицы спустились на ладонь.
   Люди?
   Разные. Много.
   Считать синицы не умеют, но в голосах их мне видится беспокойство.
   При людях железо.
   И значит, следом пойдут волчьи стаи, а то и воронье. Воронов синицы боялись.
   Удивительно, как переменилась моя жизнь за прошедшие три месяца. И если первый из них прошел будто бы в тумане, то иные два были наполнены ярким живым золотом.
   От Тойву мне досталась хижина, стены которой давным-давно ушли под землю, а на крыше раскинулись ковры зеленого мха. Этот ее дом зарос грязью и пропах кровью, запах которой я ныне ощущала остро. Два дня я пыталась очистить его, боролась с плесенью и кружевом волчьих грибов, с рыжими пятнами ржавчины, что проступали сквозь дверь, с мокрицами и жуками, которые давным-давно прижились в гнилых циновках. Я избавлялась от прелой соломы, поеденных молью одеял, благо, подаренная Акку шкура была тепла. Я вычищала из кладовки гниль и перебирала труху лекарственных трав.
   Пожалуй, они появились в доме задолго до Тойву.
   Но хижина упрямо не желала становиться мне домом.
   И тогда лес подарил мне Горелую башню.
   Какой она была?
   Окруженной сетью зачарованных троп. И не человеку по ним ходить - заведет, запетляет, закружит и, опутав, вытянет силы. Будет водить, пока тот, кто дерзнет нарушить покой, не отступит. Или не ляжет к узловатым корням престарелых дубов. Но я, отмеченная Акку, больше не была человеком. И тропа сама легла мне под ноги, потянула, позвала... куда?
   К подножию холма, скрытого в тени леса.
   ...малинник успел зарастить раны, нанесенные пламенем. И все же я ощущала эхо прежней боли. Земля помнила день, когда был выпущен дикий огонь. И что глодал он не только дом, некогда стоявший на холме, но и саму землю. Что метался он, норовя добраться до лесных стражей, жаром иссушая листья. До сего дня старые вязы хранили следы того пламени.
   И спешили рассказать мне про давнюю свою обиду.
   Люди злые.
   Их можно убить.
   ...и даже нужно.
   Что осталось в этом месте, помимо ожогов? Оплавленные камни. Несколько ржавых гвоздей, которые земля бросила мне под ноги. Старая стена, затянутая сетью хмеля.
   И Горелая башня.
   Как она устояла?
   Чудом.
   Она была невысока, кряжиста и, как показалось мне, построена задолго до пожара, во времена давние, полузабытые ныне. Годы слегка накренили ее, но я чувствовала, что башня простоит не год и не два.
   Дом?
   Когда-то это место было домом.
   Дверь сохранилась. И петли отозвались на прикосновение скрипом, словно вздохом.
   Внутри сумрачно и, должно быть, сыро... холодно? Я утратила способность ощущать холод иной, кроме того, который поселился внутри. И босые ноги мои считали ступени.
   Хрустело стекло.
   Желтое и синее. Зачерпнув горсть, я поднесла к узкому окошку. Солнце плеснуло светом, и стекло на миг превратилось в драгоценные камни...
   ...ценного в башне не осталось.
   Здесь и комната была всего одна, под самой крышей. Зато большая и почти не тронутая пламенем. Прорвавшись в окно, огонь растекся по стенам, оставив черные следы копоти, но затем отступил. И кровать не тронул... и камин... и какой-то низкий стол... табурет...
   Подмести надо бы.
   И паутину снять.
   Я задрала голову. На куполообразном потолке, скрытый под тонким слоем сажи, обитал змей. Черные кольца его сплетались причудливым узором, а ромбовидная голова спускалась к самому окну.
   Змей смотрел на меня.
   Рисунок.
   Всего-навсего рисунок, пусть и сделанный мастерски. Я не чувствовала в нем жизни, но... что-то мешало просто забыть о змее. И, поклонившись, я сказала:
   - Пустишь переночевать?
   Несколько мгновений ничего не происходило. А затем Горелая башня содрогнулась и протяжно застонала. Я же поняла: мне разрешено остаться.
   - Спасибо.
   Змей не ответил.
   А у меня появился дом. Он был странен, но, пожалуй, впервые за все время с моего рождения я чувствовала себя по-настоящему защищенной. Оттого и покидать его я не желала.
   Голод заставил.
   Не тот, о котором я старалась не думать, но обыкновенный: я все еще была слишком человеком, чтобы вовсе обходиться без еды. Просто теперь ее требовалось меньше.
   Все изменилось.
   И выйдя за пределы зачарованного круга, я долго вдыхала запахи, которых вдруг появилось превеликое множество. Вот серебристый лисий след вьется по поляне. А под ним медной проволокой заячий лежит. И заяц петлял, кружил, силясь обмануть рыжую смерть.
   Догонит ли?
   Я могу пойти по следу и узнать.
   Или могу остаться и слушать голоса птиц, которые расскажут обо всем, что в лесу творится. Вот застрекотала всполошенно сорока, спешит упредить о новой хозяйке...
   Обо мне?
   Разве у леса бывают хозяева?
   В тот раз я дошла до реки. И лещина, выросшая у самого берега, поклонилась старыми орехами. И черничные кусты поспешили поделиться ягодами. Я ела, не заботясь о том, что испачкаюсь.
   ...кого мне теперь бояться?
   ...нет больше Ерхо Ину, нет братьев и сестер.
   ...нет Янгхаара Каапо, которому я подарила новое имя и камень.
   ...и меня, прежней, тоже нет.
   Склонившись над водой, я вглядывалась в свое отражение. За прошедшие дни шрам не исчез, напротив, он стал словно бы больше, и теперь перечеркивал лицо жирной красной линией.
   - Прелестненько! - сказал кто-то, - Хочешь, волосики расчешу?
   Отпрянув от воды, я обернулась.
   На тонкой ивовой ветке, которая с трудом-то собственные листья удерживала, сидела девушка.
   - У меня и гребешочек есть, - она показала мне деревяшку с тремя кривыми зубами.- Прелестненький.
   - Кто ты?
   - Я и косичку заплести смогу, прелестненько будет. Не бойся. Тебя не трону.
   И тут я поняла, что вижу перед собой лаакье-водяницу.
   Белая, с прозеленью кожа. Волос светлый, вьющийся, так и тянет прикоснуться. Сидит лаакье у воды, держит гребешок да людей ждет. Увидит женщину и начнет жаловаться, дескать волосы в ветвях запутались. Помощи просить будет. Плакаться... обещать сокровища немалые. Но стоит поддаться, коснуться волос и враз опутают они сетью, утянут на дно.
   Мужчины же сами к лаакье устремляются.
   Им-то кажется, что не видели они девы краше...
   - Не бойся, - водяница провела гребнем по космам. - Ты хозяюшка.
   - А ты?
   - А я живу тут.
   - Давно?
   - Давненько, - она зажмурилась... - Как утонула, так и живу. Прелестненько здесь. Садись.
   И я, цепенея от собственной смелости, села под ивой.
   - Я тебе рыбки потом принесу, - сказала лаакье, касаясь моих волос. И языком зацокала горестно: - Что ж ты с ними делала-то? Совсем запустила. Волосики беречь надобно. Прелестненько чтобы...
   Руки ее были холодными и мокрыми, а шеи нет-нет да касались острые коготки. И тогда вспоминала я, что не просто так тянет лаакье людей под воду, но чтобы кровь их пить.
   - Я тебе волосики чешу-расчесываю, - голос ее убаюкивал. - Разберу прядочку к прядочке, ниточку к ниточке... прелестненько будет... принесу тебе со дна беленьких жемчужинок... заплету косички... одну или две?
   - Семь, - ответила я.
   - Семь косичек мужчинки носят... - неодобрительно произнесла лаакье, выглаживая мои космы. И распадались колтуны, рассыпались от прикосновений водяницы слипшиеся пряди, и даже боль в заживающем шраме утихала. - У тебя есть мужчинка?
   - Был.
   - Друг?
   - Муж.
   - Му-у-ж, - вздохнула лаакье. - Я себе тоже мужа завести хотела. Раньше. Давно.
   - Не вышло?
   Она покачала ногой, и тонкие пальчики скользнули по водяной глади, ее не потревожив.
   - Тонут, - лаакье вернулась к моим волосам. - Не прелестненько.
   Семь кос она заплела, украсив каждую ивовыми листьями и тонкими полосками коры.
   - А здесь я не помогу, - она коснулась своего лица.
   - Знаю.
   - Ты еще придешь? - в темно-зеленых глазах жила надежда. - Тут скучно очень. Сижу, сижу и нет никого...
   - Приду, - пообещала я, еще не зная, сдержу ли слово.
   Но на следующий день появилась у заводи, принесла лаакье новый гребень, обнаруженный мной среди вещей Тойву. Этот гребень был обыкновенным, деревянным, и украшал его нехитрый узор. Но лаакье взвизгнула от радости и, соскользнув с ветви, обняла меня.
   - Прелестненько!
   Лаакье была холодной. И пахло от нее нехорошо, речною рыбой.
   - Мне давненько ничего не дарили, - сказала водяница, пуская гребень по золоту волос. - Старуха была злой. Ты - добренькая. Прелестненько, да? Будем дружить?
   - Я не умею.
   Лаакье только рассмеялась.
   Над чем? Я и вправду дружить не умела.
   Те дети, что жили в Лисьем логе, сторонились меня, не зная, как себя со мною держать. Ведь я была и хозяйской дочкой, и бастардом. Оттого и сами они стояли одновременно и выше меня, и несоизмеримо ниже. Пожалуй, не возвышайся за моей спиной грозная тень Ерхо Ину, тяжко мне пришлось бы.
   - Расскажи, - водяница присела на старом камне, поверхность которого тотчас заблестела водой. - Расскажи про людей. Ты еще помнишь.
   - Что помню?
   - Как быть человеком.
   - Помню. И помнить буду.
   - Нет, - водяница переложила гребень в левую руку. - Все забывают.
   Быть может.
   Но я не забуду.
   - Расскажи...
   ...и я рассказала о том, как однажды появилась на свет в Лисьем логе, и мой отец, спеша сдержать слово, признал бастарда...
   Лаакье слушала. Ей нравились сказки.
  
   Мой лес был велик, пожалуй, много больше Лисьего лога с прилегавшими к нему полями. Его края, отороченные молодыми березняками, были наполнены светом и жизнью, а Горелая башня, сердце, темное, упрятанное в грудную клетку старых дубов и елей, спрятано так, что ни человек, ни зверь не мог до него добраться. Впрочем, люди предпочитали держаться окраин.
   И я подумывала о том, чтобы выйти к ним, заговорить, но всякий раз останавливала сама себя. Что я скажу вот этой женщине, которая, склонив колени у старой сосны, собирает бруснику? Пальцы ее красны и неуклюжи, а ягода в этом году мелкая, что бисер.
   Я могу провести ее туда, где брусника уродилась крупной, но...
   ...женщина вскидывает голову, сдвигает красную косынку, повязанную узлом вперед, чтобы ниекке-лесной человек голову не закружил, и хмурится.
   А я вижу в ее глазах болотную гниль.
   ...вчера она тайком подбросила соседской корове паслену, потому что корова эта давала молока вдвое больше, чем любая другая. И соседка этим хвасталась.
   Ерунда какая...
   ...но мне противно. И я отворачиваюсь.
   Ухожу.
   А на следующий день встречаю молодого охотника. Он доволен: четырех зайцев добыл. И на олений след стал, но...
   ...я подаюсь ближе и вновь цепляюсь за взгляд.
   Не болото, скорее озерцо, которое только начало зарастать илом. Нравится ему девица одна, но она, гордячка, и смотреть в его сторону не желает. Других женихов ждет... и вот если распустить сплетню, что гордячка не так уж и горда, что готова она за бусы или браслеты серебряные с любым пойти, то поразбегутся женихи. И ничего-то ей не останется, кроме как выйти замуж за охотника. А там он уже сумеет припомнить ей былое унижение.
   И сердце его, срываясь вскачь от радости - хорошо придумал - зовет меня.
   Это ведь правильно будет - остановить зло.
   Убить?
   Даже если так... я ведь хийси...
   ...но еще помню, как быть человеком. И снова ухожу.
   Останавливаюсь, встретив совсем юную девушку, глаза которой чисты.
   И почти решаюсь сделать шаг навстречу, когда чистота сползает: маска.
   Все люди носят маски.
   И я умею видеть сквозь них. Вот только это умение обрекает меня на одиночество. Ведь и вправду не считать же подругой водяницу?
   - Прелестненько! - зевнула лаакье и сонно потерла глаза. - Люди... вкусненькие. А что думают... какое тебе дело? Тебе есть надо, а то слабенькой будешь.
   - Я не хочу есть людей.
   По гладкой коже водяницы катились капли воды. Дождь шел второй день кряду, и моя шкура промокла насквозь. Я сбросила ее наземь, а сама забралась на ветку.
   И наверное, мы с лаакье были похожи сейчас: нагие, белокожие и... неживые.
   - Почему? - она расчесывала мои волосы, вплетая в них тонкие жемчужные нити. - Люди вкусненькие. Попробуй.
   И она снова зевнула.
   Подступала зима, и омут, в котором она жила, уже расстелил перины ила.
   Скоро ляжет моя подруга на дно, позволит укрыть себя палой листвой, опутает волосами старую коряжину, чтобы весенним паводком не унесло, да и заснет.
   И мне так поступить советует.
   Но я все же не медведица...
   ...в тот день, когда лаакье не вышла из воды, я поняла, что осталась совсем одна. И звонкая многоголосица леса теперь вызывала только неясную печаль.
   Ко всему вернулись сны.
   И в них мое одиночество оставалось за границей рук, таких надежных.
   И таких жестоких.
   И утром, силясь отогнать наваждение, я склонялась над водой. Она - тоже зеркало. И отражала она мое лицо, перечеркнутое белой полосой шрама.
   Лекарства хватало до вечера. А затем сны возвращались. И утром я просыпалась в слезах и с шестигранной монеткой в руке. Следовало бы выбросить ее, но... я не находила в себе сил расстаться с подарком Янгара. А также не знала, чем занять себя.
   И если первое время я радовалась от понимания того, что мне нет нужды делать что-либо, то постепенно я стала сама искать работу.
   ...собрать стекло.
   ...избавить старую березу от вывернутой, иссохшей ветви.
   ...снять шары омелы с молодого дуба, у которого есть еще шанс выжить.
   ...просто обойти свои владения, убеждаясь, что все в них по-прежнему. Как вчера. Позавчера. За день до того... отныне и навсегда. Я стала хозяйкой леса, пусть на поясе моем и не висели ключи от него. Да и пояса у меня больше не было.
   Зато была неизъяснимая тоска.
   Потому, когда синицы сказали, что на опушке моего леса появились люди, я решила взглянуть на них.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"