Чересчур хорошая жизнь часто портит характер так же, как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус. (Чарльз Диккенс)

Румяный критик мой...

Не зря домашние говорят обо мне: наш Белинский.
И действительно...

Поручите мне, к примеру, написать положительный отзыв. Возьмите какой угодно - на выбор - беспроигрышный пункт из почти неизменного перечня поводов, - не прогадаете. Аппетитные пирожки, фирменное пальтецо, здоровый юмор, литературный бестселлер, увлекательное мероприятие, золотые руки, бескорыстная помощь, торжество демократии и прочая, и прочая, и прочая...

Нет, увольте, не вытанцовывается хвалебная ода о героях нашего времени и успехах в космической области, хоть тресни. И мается неприкаянный критикан от безделья, и кисло ему, и скучно и грустно, и некому морду набить правду сказать...

Что бывает никчёмнее сусальной положительности? Что о ней писать-то? Пожевали, поснимали селфи, потрепались, почитали, погуляли-поплясали, и швец, и жнец, и на дуде игрец, не имей сто рублей, liberté, égalité, fraternité...

Из такого подножного корма несложно на скорую руку сварганить суррогат пост (удобный вариант обозначения жанра: не рассказ, не эссе, не очерк, не статья, ни рыба ни мясо, - пост), закинуть его в блог, и потянется километровая канительная дружеская перекличка: ах - ох - ух - эх, перманентно разветвляясь на дочерние завихрения и на каждом повороте дисциплинированно передавая олимпийский огонь всё дальше и дальше: пост сдал - пост принял!

А случайные посетители - потенциальные серьезные собеседники, хмыкнув своё скептическое ну-ну, пройдут мимо. Потому что нет предмета обсуждения. Пейте, дети, молоко, - будете здоровы!

Другое дело, если дело попало в руки дотошного следователя, уж он-то - не извольте беспокоиться! - не упустит случай всё досконально просканировать, сверить показания сопоставить детали, выловить несоответствия, вывести на чистую воду враньё лёгонькое невинное приукрашивание, попутно подчёркивая красным карандашом кажущееся непозволительным по части правовых, этических и грамматических норм.

Когда же от проколов да заказных дифирамбов душу воротит, Виссарион Григорьевич восклицает в сердцах: эй, нет, ребята, так дело не пойдет! Засим надевает очки, достаёт блокнотик и строчит свой список: какая гадость эта ваша заливная рыба, костюмчик как корове седло не сидит, смех без причины - признак дурачины, бумага всё стерпит, много шуму из ничего, сапоги тачал пирожник, добро наказуемо, все равны, но некоторые равнее...

Многое умеет въедливый критик, высоко сидит, далеко глядит. А я - так, дилетант...

"Я с детства не любил овал,
Я с детства угол рисовал..."

Ну что сказать о театре Вахтангова...

Показ брендов прославленной труппы был организован в помещении празднующего столетие театра "Габима" - в том здании, о котором как-то писала, что оно смахивает на крематорий. С тех пор немало времени просвистело, я уж и попривыкла к прелестям архитектурно-дизайнерских чудачеств. И деревцев несколько добавилось, и клумбочек, всё какой-никакой оживляж. Но поскольку бываем мы в театрах и на концертах преимущественно по вечерам, то для нас все кошки серы. А вот зрительные залы в "Габиме" (в отличие от филармонических) достаточно удобные, это приятно. Эстетику интерьера обсуждать не предлагаю. Не Александринка, чай.

"Маскарад", полагала я, "темнота некультурная", он и в Африке... В коей мы как раз и пребываем! Однако первые же сцены культового спектакля насторожили: а не ошиблись ли мы адресом?

Эврика!
Небось московские гости решили попотчевать нас персональной адаптированной африканской вариацией на лермоновскую тему: бить в барабаны и исполнять ритуальные танцы, тайный смысл которых доступен только главному шаману! Или, наоборот, надеялись на нетрадиционную недюжинную, экстрасенсорную сообразительность тутошних зрителей-аборигенов?
Впрочем, сомневаюсь, что мы удостоились бы чести о нас думать.
Что мы Гекубе?
Как правило, приезжие гастролёры не усердствуют; по словам некоего российско-израильско-российского корифея (земля ему пухом), наша страна - не более чем (цитирую) театральная обочина. И эту точку зрения, не слишком тщательно даже завуалированную парадными уверениями в совершеннейшем к нам почтении признаниями в нежнейшей любви к израильской публике, я диагностировала не раз и не два. Между тем, цены на билеты заморских представлений зашкаливают, по мне - товар редко, очень редко того стоит.

Вплетите музыку в слова...

Игра бесподобная. Оно отчасти и понятно: гениальное испортить трудно, а для артиста общение с великим автором - истинное наслаждение. К тому же, как ни крути, а русская театральная школа - это вам не фунт изюма.

Хорошо играли все. Ложка дёгтя тем не менее нашлась - не без этого.

Арбенин...

Разочаровал. Гибрид роденовского "Мыслителя" и демонического декламатора - мелковато для профессионала такого класса.

Положим, автор и сам не имел в виду зачислять Арбенина в шаблонные лирические герои, но акцентированное и повторенное многократно в разных вариациях "рожден с душой кипучею, как лава... молчалив, суров, угрюм... все перечувствовал, все понял, все узнал" в его устах - не сожаление, не размышление вслух, не констатация факта, а пафосная рисовка патологического демагога. Отчего, скажите на милость, на протяжении всего (всего!) спектакля он не снимает маску раздраженного страдальца; отчего к женщине, которую любит "так сильно, бесконечно, как только может человек любить", без которой "нет... ни счастья, ни души, ни чувства, ни существованья", которую "творец в вознагражденье с своих небес послал", обращается исключительно тоном надменного ментора? Собственно, так же однотонно (буквально: без интонационных красок, кроме единственной - вышеупомянутой) он произносит и весь другой текст, нота взята с самого начала и практически не меняется: он de facto не участвует в диалогах, не видит и не слышит своего визави (да что там - он его презирает!), вещая в пространство. Так и ждёшь, что в следующую секунду изречёт: "Я памятник себе воздвиг!"

Назначить Арбенина социальным бунтарём-обвинителем или грозным мужем ("Песня Земфиры") - схема чересчур простая. "Даже в потоке, буре и, скажем, урагане страсти учитесь сдержанности, которая придает всему стройность" - камешек непосредственно в огород Арбенина, не иначе. Но ежели доктор велел в морг, значит в морг воображаемая авторская рекомендация педалировать "адское презренье ко всему" принята буквально - как девиз, как стратегия, тогда будем считать, что и тактика (маска) выбрана успешно, роль удалась, и актеру причитаются аплодисменты млеющих сырих.

При любом раскладе - задействована ли идея самого исполнителя или режиссёрская находка, скрыты ли за напускной позой мрачного провинциального трагика подвох или рефлексия высшего порядка (он знает, что мы знаем, что он знает...), судить не берусь, не владею информацией, а копать глубже намерения не имею. Да и зачем мне - не эксперту, не театроведу и не лермонтовисту - заниматься исследованием подводных камней?
Наука умеет много гитик...

Нина...

Для меня единственная Нина - герасимовская. И какую бы неприязнь ни испытывала я к экранизациям (любым, за редким исключением), но, просматривая время от времени ту чёрно-белую киноленту (1941), всякий раз убеждаюсь: именно так представляла себе лермонтовских героев, когда читала книгу впервые. Та Нина - настоящая. И ей - героине и актрисе - адресованы комплименты, делать которые, повторюсь, я не мастак, поэтому приведу цитаты. Из статьи об истории создания фильма: воплощение чистоты, гармонии, нравственный идеал, любовь к ней помогает Арбенину обрести надежду на духовное возрождение...

"Она была прекрасна и нежна,
Как агнец божий на закланье..."

"... мир прекрасный
Моим глазам открылся не напрасно,
И я воскрес для жизни и добра"

При беглом диагональном просмотре немногих авторских характеристик можно легко поддаться на риск весьма поверхностного понимания расплывчатого определения "созданье слабое, но ангел красоты", отождествляя его со скоропалительным и вводящим в заблуждение приговором оксфордского анонима: "... скорее красота стащит порядочность в омут, нежели порядочность исправит красоту", что в народной интерпретации звучит скромнее: не всё золото, что блестит, а ещё проще: велика Федора, да дура!

Я вижу Нину иначе: умна, аристократична, бесхитростна, иронична, деликатна, в её речи к Арбенину отчётливо различимы интонации спокойного достоинства и искренней симпатии. Но ведь это и другой - герасимовский Арбенин...

А Нина нынешняя... Какой агнец, помилуйте...

Вполне себе бойкая, смазливая, манерная, развязная и недалёкая барышня - надутые губки, шаловливые ручки; при случае не откажет себе в удовольствии и сделать глазки, и подарить браслетик, что "двадцати пяти рублей... не дороже", любезному кавалеру, а уж неузнанная, на маскараде - и подавно. На этот раз шанс не выпал, не судьба. Это значит только то, что ничего не значит.

"Прелесть какая глупенькая" или "ужас какая дура"? Или умнее нас всех - комедиантка? Небогатый выбор - между веревкой и удавкой.
Или это тоже маска... правды?
Зря некоторые полагают, что разыграть перед мужем бедную овечку - невелика наука, здесь нужны и актёрские качества, и проницательность, и смекалка.

Концепция непривычная, но не парадоксальная - даже для лермонтовской поры, а в наш-то толерантный век, когда более или менее известные и состоятельные персоны мужеского полу через одного призываются ответчиками по искам о сексуальных домогательствах, она никого бы не удивила. Недаром говорят: раньше грешили мужчины, а виноваты были женщины, теперь всё наоборот...

Что ж получается: главные герои в масках, а собственно маскарада-то и нет?

Остальные фигуры, вроде бы, каждая на своём месте, за исключением, пожалуй, Князя, больше походящего на дурно воспитанного бедного студента, отправляющегося в провинцию отбывать производственную практику, чем на ярого картёжника, кутилу и "площадного волокиту".

И ещё. Заведённый варварский обычай проговаривать стихи как прозу лично мне не импонирует. Да, слог поэта непрост, но для артистов именитого академического театра это не должно стать камнем преткновения. Именно лермонтовский стих в спектакле и не прозвучал.

Музыка...

Скромный шумовой аккомпанемент к хореографическим сценам (на порядок более колоритным, чем музыкальное сопровождение) - нечто невыразительное, незапоминающееся и бесследно теряющееся на фоне пьянящего хачатуряновского вальса. Написанный без малого восемьдесят лет назад для того же спектакля в том же театре, переработанный впоследствии в оркестровую сюиту, растиражированный с тех пор донельзя - от исполнений на престижных концертных площадках до назойливого бренчания в мобильных телефонах, он пытается спасти и сегодняшнюю постановку. Но как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, цепляться дважды за один козырь - моветон.

Намёки тонкие на то...

Любопытно узнать, если бы зрители "Лебединого озера" не были заранее осведомлены о том, какая сказка положена в основу сюжета, смогли бы они понять, о чем танцуют? Похоже, и капельдинерам драматических театров пора снабжать зрителей текстом либретто.

Примерно четверть сценического времени занимают вставные номера - пантомимы. Сами по себе показавшиеся интересными, они наверняка имели целью представить собирательные гротескные образы, но на этот раз фантазий был явный перебор, и каким боком большинство из них к Лермонтову, понять не удалось.

Да, театральное действо - не предмет потребления, а результат соучастия сцены и зала, требующий от зрителя, как чтение талантливой книги от читателя, немалых интеллектуальных и эмоциональных затрат. Это колоссальный душевный труд, порой - и непосильный. И нецелесообразно предвкушать, что вся аудитория готова расшифровывать ребусы, сконструированные пусть даже исключительно креативным загадывальщиком. Или узелки умышленно завязаны только для избранных? Предупреждать надо! Я-то ребусы и кроссворды обожаю, но напрашивается вывод: режиссер хотел пристроить домашние заготовки, которые теоретически многофункциональны, а разброс их сакральных смыслов и подсмыслов можно при желании трактовать как угодно, в т.ч. - и противоположно, ведь простор для разгадок замаскированных головоломок любого художника существовал всегда.

Большинство визуальных символов пропало попусту, и мяч, посланный мне, пролетел мимо - в никуда. Вот несколько секретных кодов, о сущности которых гадать и гадать...

... Механическое пианино выкатывают на длиннющем канате (бурлаки - да и только!), тумаками изгоняют из него спрятанного внутри пианиста, "маэстро" усаживается на почтительно подставленный человекостул и после несостоявшейся попытки использовать инструмент конвенционально, методично ломает его на части.

Подтекст туманен. Жить по указке, быть механической марионеткой - вынужденный шаг или личный выбор? Ведь на всём же готовом! А на свободе - сам кашу вари, сам музыку сочиняй, сам принимай решения, не дожидаясь приказа "того, кто скажет: я знаю, как надо", - так и голову сломать недолго.

Человекостул - трюк, имеющий множество толкований, прямо или косвенно привязанных к разным темам. Молчалины блаженствуют на свете... Уничижение паче гордости... Лучше умереть стоя, чем жить на коленях... Еt cetera, et cetera...

... Аляповатое чучело рыбы (аллегория молчания, работящая щука, золотая рыбка?); непотопляемый покойник ванька-встанька (совесть?); стендап: нескоординированная жестикуляция вперемешку с поеданием вишен и нечленораздельным мычанием на неведомом кавказском диалекте.

Репризы, задуманные как забавные, смотрятся вульгарно. Потому что Лермонтов не забавен, вот в чём дело-то. И зрители в недоумении: вроде бы, клоунада предполагает адекватную ответную реакцию, но отчего-то никому не смешно.
"Несведущие будут смеяться, но знаток опечалится..."
Стало быть, и на нашей обочине не все лаптем щи хлебают.

Восьмая заповедь

Пятиголосый спич-вопль "Что женщина?", выдранный из монолога Баронессы, произвёл должное впечатление: мощный всплеск экспрессии, одна из немногих отчётливо запомнившихся сцен, помеченная знаком плюс. Разве что поднятие градуса внимания зала за счёт разоблачения до исподнего - копеечный, ширпотребовский ход.
А между тем врождённая подозрительность не позволяет довольствоваться тем, что на поверхности, и долдонит: ищи, ищи слабину!
И червоточинка находится: приём под общим условным названием "рефрен" - не открытие, он одинаково широко распространен в разных видах сценического искусства - в оркестровой музыке, балете, опере и драме. Например, в равелевском "Болеро" использована техника ostinato (цитирую): многократное повторение мелодической фразы, ритмической фигуры или гармонического оборота. Что касается драматургии, то тут даже нет специального термина, в ходу простое наименование - повтор, который (цитата из статьи) "с наибольшей силой срабатывает только в том случае, когда очередное ожидание повторяющегося фрагмента не подтверждается, в этом и есть основной эстетический смысл повтора". Судя предсказуемости каждого следующего дубля, заветный эстетический смысл так и не был достигнут.

Периодически по сцене катают снежный шар. К концу он становится огромным. Снегопад, снег под ногами, снежки...
Но - стоп! Эти эффекты - давнишний полунинский патент (а возможно, и им перенятые), и крещендо кипения страстей, нарастающих, как снежный ком, вовсе не ноу-хау превозносимого на все лады постановщика, привнесшего чуть ли не революционные перемены в рутинное существование знаменитого театра, а расхожий стереотип. Снежные вихри под фонограмму популярной музыки, полюбившиеся устроителям третьесортных шоу, уж в зубах навязли.

Скульптура античной девы и героиня, заменившая в финале свою мраморную двойницу - напоминание о предательски убитом Командоре? Параллель между мизансценами видна отчётливо, хотя неврастеничный душегубец менее всего ассоциируется с необременённым раскаянием Дон Гуаном, а погибшая выглядит не зловеще, а несуразно. Да, аналогия неполная (не тысячу долларов, а три рубля, не в лотерею, а в преферанс, не выиграл, а проиграл), но формула скопирована: убийца на могиле жертвы.

Если учесть, что младший поэт преклонялся перед старшим, подражание не кажется нереальным, но вот незадача - именно на это в тексте ни намёка. А сегодня кладбищенские встречи вдов/вдовцов с убивцами и убиенными - очевидное клише, регулярно прокатываемое в мыльных операх. Так что украдено ли режиссёрское изобретение у Пушкина или скопировано из сериала (ладно, пусть навеяно), не суть важно.

Примечательно, что в той же пьесе автором частично повторена пушкинская линия: в рассказе о происхождении яда, приобретённого много лет назад, явно просматривается созвучие с историей Сальери.

А.С.

"И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной...
И я был прав!..
Теперь - пора!"

М.Ю.

"Среди волнений жизни трудной,
Как талисман таинственный и чудный,
Хранил на черный день, и день тот недалек."

Обыграть это совпадение - отличная опция для наблюдательного постановщика. Как? Понятия не имею. Он крупье верховодит, ему и карты в руки.

Тенденция заимствования в поэтических кругах в пушкинско-лермонтовские времена не была явлением предосудительным. Да и нынче копирование стиля и множественные перепевы, заметные даже неискушённой публике, не зазорны. Ни солнце русской поэзии, ни ленинградский лицедей, ни другой первопроходец - обладатель уникального режиссёрского почерка, не побегут доказывать копирайт в суде. Наоборот, автору лестно упоминание о его детище, воспроизведение его находки - в радость: берите, внедряйте, продвигайте! Многое стало хрестоматийным - обязательным учебным материалом в театральных ВУЗах. Но именно Белинский, в числе первых заявивший о преемственности поэтов, по прошествии времени предложил акцентировать внимание не на сходстве их, а на различиях.

И при всём уважении (так начинает неприятный разговор мой адвокат, после чего обычно следуют чрезвычайно нелицеприятные замечания)...

Да простит меня неизвестный древнеримский мыслитель, впервые введший в употребление крылатую фразу, что сходит с рук быку руководителю драмкружка районного масштаба, то не к лицу Юпитеру модному режиссёру столичного театра. Низзя!

Что написано пером, не вырубишь топором

Тот, кто не в курсе, в чем там было дело у Лермонтова, вряд ли поймет фабулу. Или поймёт искаженно, что ещё хуже.

Всего один пример...

Предыстория замята в принципе. Приключения злосчастного браслета для зрителей, не удостоенных честью распознать режиссёрские метафоры, долго прячутся за семью печатями. Подумайте, какой детектив! Инициативный режиссёр, которому, судя по всему, не даёт покоя слава Микеланджело Буонарроти, возомнил себя вправе решить, что у Лермонтова лишнее. Такие хирургические манипуляции множественны и коробят даже тех, кто не очень хорошо помнит текст оригинала.

Обилие купюр обескураживает, создаёт смысловые пустоты и существенно путает карты. И ладно бы речь шла о литературном материале "свободного покроя" - о романе, например, где всю ответственность за кромсание авторского текста и перелицовку его из повествовательного в драматический несёт сценарист, который под диктовку одержимого страстью осовременивания режиссёра-новатора запросто способен нужное подчеркнуть, ненужное зачеркнуть.

Но из песни слов не выкинешь, на операционном столе пьеса - и пьеса в стихах, она не терпит подтасовок и отсебятины, потому как "нарочно приспособлена для игры", и не нужно, ради Б-га, не нужно ничего сокращать-добавлять-улучшать, главное - please, don't touch. Чтобы не "расстроить флейту", всего лишь "перебирайте отверстия пальцами, вдувайте ртом воздух, и из нее польется нежнейшая музыка..."

За исключеньем пустяка...
Подводя черту...
По совету Карнеги - и для разнообразия - начну с позитива.

Актёрская игра - высший пилотаж (кроме... если...).

Могли бы заработать честную пятёрку и (цитирую) средства визуального эстетического восприятия, т.е. всё, что проходит по ведомству сценографии.

Портреты персонажей в таких одновременно добротно и искусно выполненных костюмах достойны быть представленными на отдельной выставке. Но мы не на вернисаже, а в театре! И считающиеся de jure видом сценического движения живые картины, неуместные своей щегольской суетностью и самоуверенным стремлением перекричать автора, не выдерживают конкуренции.

О декорациях сказать нечего за недостаточностью улик таковых. Но поскольку реквизит (несколько стульев, могильный постамент, сундук, похожий на... гроб, фанерное пианино и картонная рыба) на сцене всё же номинально присутствует, так тому и быть - тройка с минусом. На безрыбье и рак рыба.

Корыстная эксплуатация музыкального шедевра не гарантирует стопроцентное попадание в яблочко, но и не умаляет шедевральность, потому что "роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет". И если неувядаемый вальс - в память о трагической судьбе предвоенной постановки "Маскарада", жизнь которой началась и закончилась в июне сорок первого...
Тогда - принято. Зачёт.

Читаю аннотацию на сайте театра: гречневая каша сама себя хвалит.
Читаю анонс в "Живом Журнале"" и положительные отзывы в сети: шик-блеск-красота, экзистенциальные глубины, лучше, чем у Лермонтова (вариант: Лермонтова не читал, но осуждаю), ничего не понял, но понравилось...
Много заумных высокопарных расшаркиваний - общих мест, могущих быть включёнными в любой панегирик.
Красочные фотографии обещают. Ну, все мы знаем, как показанное на фотографии бывает выхвачено из общей картинки. Но эти фото не лгут. Только исполняется посул лишь в том плане, что красочность таковой же и остаётся - только ею и ничем более.
"Ни одного печального сюрприза..."

Собственно, на этом позитив и завершается.
"А в остальном..."

Мечется по сцене нарядно-лубочный кордебалет, надрывается эзопов язык пантомимы, выкладываются по полной артисты, маскирует жирные кляксы зрелищности и ссадины блефа бутафорская метель, тщится заглушить чувство досадной обделённости взятый напрокат всепримиряющий вальс...
И всем этим арсеналом заправляет Режиссёр. Результат налицо: под маской леди краснее меди торчали рыжие усы.

Поэт так и не снял маску, в этой фантасмагории ему не досталась даже роль бессловесного статиста.
"Ведь это, право, ерунда!"

Мы выбираем, нас выбирают...

Старый фильм непостижимым образом создаёт стереоэффект.
Фильм, оптический обман, фантом, чужая виртуальная реальность, плоская картинка на экране, нажми кнопочку - и всё исчезнет. Но я с ними, я одна из них, только в шапке-невидимке. Брожу по комнатам, стою за спинами игроков, листаю альбом, вальсирую на балу...
Погодите, я же совсем не умею танцевать, как же так ловко у меня получается, зря я боялась оплошать - там, тогда, при первых тактах свадебной мелодии...

"Вальс над землей плывет -
Добрый, как друг, и белый, как снег..."

Вот Нина прошла мимо и задела меня шарфом.

Театр, творящий волшебное из материального, мир, где нет, не должно быть границы между живыми на сцене и в зале, - он не принял меня, он сам по себе, я ему никто. Рампа разделяет нас, как берлинская стена. А я сижу в бархатном кресле и ни на минуту об этом не забываю, я - человек со стороны, зритель, смотрю оценивающе. Все играют хорошо. Черт побери, как же здорово играют!
Ключевое слово: игра.
Что мне Гекуба....

Послесловие

Недавно на малой сцене того же театра "Габима" смотрели "Гамлета". Спектакль уж не первый год идёт, а всё ещё считается экспериментальным. И не поспоришь: классика - вечный эксперимент, несмолкающий разговор - с автором и с собой.

В зале "Бертонов", что в подвальном помещении, нас было двое взрослых. Среди школьников.
Молодой патлатый режиссёр в ветровке, видавших виды джинсах и горнолыжных ботинках завёл было вступительную речь - о художественном феномене английской драматургии вообще и в частности - о своём видении интриги, вокруг которой и группируются события в пьесе. Молодые зрители галдели и шуршали программками, как и подобает их ровесникам. Молодые учителя шикали на своих подопечных, чтобы сохранить видимость порядка.

И вдруг...

Молниеносным дежавю прорезая распахнувшиеся облака десятилетий, развернулось, вытянулось в струну и одной строкой зависло перед глазами:

"И вот сегодня для десятиклассников устроили дежурный культпоход..."

Играли молодые артисты.

"Выходит парень, с королем ругается,
а парня принцем Гамлетом зовут... "

Нам была предложена версия немыслимая, бредовая, но ведь не удивила, не возмутила. И хотя шекспировский текст напичкан морализаторством не менее лермонтовского, вопросом номер один стало не "быть или не быть", а другое: неужели всё было совсем не так? Перефразируя Александра Сергеевича, впору вскричать: ай да Шекспир!

Дети сидели как завороженные - наши неуправляемые израильские дети, равнодушные, кажется, ко всему, кроме тусовок в клубах-пабах, компьютерных игр и смартфонов.

Театр состоялся.

"И постепенно тают декорации,
и сцена надвигается на зал..."

Но это уже положительный отзыв и совсем другая история...

© KG 2018