Жизнь удалась! Он шёл задирая лицо навстречу скудному питерскому солнцу, такому редкому подарку поздней осени. Его давно видавшие виды ботинки, смешно чавкая, хлебали серую жижу из снега, соли и грязи. Про питерскую погоду лучше вообще ничего не говорить, не зря же бытует выражение "в Питере три варианта погоды : грязь засохла, грязь замёрзла и просто грязь".
Его ногам было холодно и колюче, но он был вполне счастлив, а причиной того была железная связка ключей в его кармане, такая увесистая и согретая его ладонью. Он шёл домой. За многие годы он впервые шёл домой. В руках его была обычная инвалидная трость, без всяких изысков, резных рукоятей и прочих наворотов. Когда-то он выпросил ее в районной больнице и больше никогда не расставался с этим незаменимым предметом. К тому же трость очень хороша как оружие против двуногих зверей и прекрасно помогает отбиваться от стаи бродячих собак, а иногда полезно бывает прикинуться хромым инвалидом и здесь без классической палочки никак.
Воспоминания о прошлой бомжовской жизнь прервал пронзительный собачий визг. Не раздумывая, дед бросился к мусорным бакам, где перед его взором и предстала весьма неприятная картина. Двое бывших "друзей по несчастью", приманив животинку куском колбасы, накинув веревку на собачью шею, перекинули другой конец ее через сук и стали тянуть вверх. Пёс захрипел и завыл в петле, оглашая окрестности жуткими звуками. Отчего-то среди бродячего люда распространено мнение о том, что собак есть не западло. Он не знал почему, но сам лично собак никогда не ел и ничего об этом сказать не мог, зато знавал тех, кто отбрасывал прочь все предрассудки. Хоть и боялись людей, которые если застанут кого в процессе охоты, разделки или поедания собачатины, жизни лишат не моргнув глазом, и будут считать себя правыми. Ему самому сотни раз приходилось наблюдать, как люди проливают слезы жалости и умиления сюсюкаясь с собачками и, без малейшей жалости, расправляются с себе подобными. В нашем обществе убить голодного человека, только за то, что он съел щенка, могут запросто. Однако, на этот счёт у старика были свои соображения. Дед не раздумывая бросился на убийц размахивая своей палкой , издавая для устрашения, нечеловеческий вопль. Бомжи настолько опешили от так внезапно сменившегося сценария, что так и остались стоять на месте как вкопанные и принимали молча лупцевания дедовой тростью .
Пёс чувствовал себя неважно, он просто прижимался к земле всеми четырьмя лапами и блуждающим взглядом искал что-то в небесах. Прогнав несостоявшихся гурманов, дед поднял на руки бедную псину и понес, просто нёс, пока хватило сил затем он положил пса на землю и сам присел напротив него.
-Ну что, хороняка, живой? Он потрепал пса по голове, животное медленно приходило в себя.
-Ну ладно, бывай. Не попадайся больше этим парням. Старик поднялся и медленно побрёл домой. Он шёл и думал, думал о хорошем о том что дом его встретит теплом и мысли о горячем чае приятно согревали его ум и душу. Переходя через дорогу он краем глаза заметил, что пес медленно плетется за ним следом. Дед даже сразу не поверил, но все же оглянулся и пригрозил тому пальцем. Старик пошел дальше, улыбаясь и больше не оглядываясь.
Дед вставил ключ в замочную скважину и с удовольствием провернул три раза. Не сказать что собачье дыхание за спиной стало для него большой неожиданностью.
II
Подвал. Тусклая лампочка. Запах, не поддающийся описанию. Кирпичные стены покрытые паутиной. Огрызок яблока и пачка беломора на трубе. В закутке ворох аккуратно уложенных вещей и в качестве полёта дизайнерской мысли тут стоял самый настоящий, будто ворвавшийся сюда из другого мира, совсем ещё не старый диван. Подушка без наволочки лишь совсем немного портила впечатление.
-Ну, проходи, хороняка, ноги вытирай.
У деда было шутливое настроение. Пес вежливо посторонился, как бы пропуская вперед своего нового хозяина. Старик немного порылся в углу, достал оттуда вполне сносное покрывало и постелил его напротив своего царского дивана.
-Вот и твоё место, устраивайся, только чур, живешь по моим правилам. Дед не без гордости начал загибать пальцы.
-Правило первое. Один, без меня на улицу не выходишь, больно ты уж аппетитно выглядишь. Шутка показалась ему смешной и он долго смеялся.
-Правило второе. В доме не гадить, - дед было начал загибать третий палец и вдруг махнул рукой, решив что первых двух будет достаточно.
-Эх, хороняка, хороняка, дурацкое имя какое-то, но ведь ты же мне не расскажешь как тебя раньше звали, придётся мне эту миссию взять на себя. А чего думать то? Хароняка, это же сокращенно Харон! Во! Харон! Это же отличная кличка. Я тебе потом расскажу кто такой был Харон продолжал дед, стягивая мокрые насквозь ботинки,- тот ещё был типчик, перевозил мертвых через речку, Лета кажется называлась. Слышал такую поговорку "кануть в Лету"? Надеюсь мы с тобой не канем? Старик крепко обнял собаку и поцеловал в нос. -Прорвемся!
Так и стали они жить вместе. Харон каждый день сопровождал хозяина на работу, ему даже нравилось наблюдать как старательно хозяин убирает свой участок. Вечером возвращаясь после трудового дня, они всегда вместе заходили в магазин за папиросами и едой. Ели они что называется с общего стола, как самые настоящие товарищи. Далее для них наступали часы досуга. Это было любимое время для обоих. Каждый из них забирался на свое лежбище и дед рассказывал Харону очередную историю из своей жизни. Пес был благодарным слушателем, он слушал внимательно, иногда с сочувствием, иногда беспристрастно, а иногда, когда дед начинал откровенно привирать, усмехался положив голову на пол и прикрывая нос лапами.
Так и перезимовали.... Но в начале марта пришла беда. Дед заболел и слёг. Слёг неожиданно, стремительно. Хрипы из его легких громким эхом ударялись о стены сырого подвала, чудовищный жар иногда погружал деда в забытьё, внезапно возвращающиеся сознание доставляло ему неимоверные страдания и он начинал громко стонать. Очень хотелось пить, но что мог сделать пес?
Он сидел рядом с хозяином и его собачье сердце разрывалось на тысячи кусочков. Внезапно хрипы стихли, лицо деда вмиг побелело и покрылось испариной. Пёс заметался из угла в угол. Харон залаял, сначала тихо, потом все громче и громче. Он лаял повинуясь одному ему ведомому инстинкту. Он лаял отчаянно, громко, умоляюще и только совсем охрипнув стал грудью бросаться на запертую изнутри дверь. Сколько прошло времени? Час? Два? Целый день? Крупные собачьи слезы текли по осунувшимся стариковским щекам, Харон положил голову на грудь хозяина и неожиданно подскочил. Там внутри этой впалой, родной груди пес услышал едва различимый стук. Собрав последние звуки в содранной глотке он начал лаять с утроенной силой. И вдруг пришло спасение. Оно выглядело просто. Не очень крепкая дверь вылетела под напором чьего то сильного плеча, в их дом пришло спасение. Это были трое людей, трое самых добрых, самых замечательных людей в синих одеждах с белыми крестами. В руке одного из них был небольшой блестящий саквояж, тоже с крестом. Харон видел такой впервые. Потом эти люди что то долго делали с хозяином и зачем то его раздели, один мужчина что то писал, женщина читала какие то бумажки одновременно разговаривая по телефону. Дочитав, она удивленно произнесла, :Надо же ему и пятидесяти нет. Потом хозяина положили на какую то доску с ручками и отнесли в машину. Харон еще долго бежал за этим визжащим и мигающим монстром, но вскоре выбился из сил и отстал.
III
Сначала дед долго-долго бродил по бесконечно темной комнате. Ходил и каждый раз нащупывал руками все новые и новые стены, комната становилась все меньше и меньше, вдруг он услышал какой-то неприятный шум, непонятно откуда пришло осознание того что он умер. Как ни странно, дед почувствовал спокойствие и умиротворение затем последовало ощущение деформации пространства и времени. Он ясно чувствовал, как перемещается вверх через яркий туннель света, потом этот свет собрался в одну яркую точку. Дед не боялся, он чувствовал, что это само добро. Хотелось идти дальше, но впереди была какая-то невидимая преграда и преодолеть ее не было сил, он понял, что нужно возвращаться. Это было противно и больно, старик вдруг ощутил, насколько тяжелым стало его тело. Дед медленно открыл глаза, резкий белый свет причинял боль. Сознание его было удивительно ясным, он попытался произнести какое-то имя, но и горла послышалось слабое шипение
- С возвращением! - Улыбающаяся медсестра склонилась над стариком и поправила подушку. Говорить дед смог только через несколько дней и первое что он произнес, было имя друга.
-Харон! Где Харон? Сосед по палате присел на краешек кровати старика.
-Ты чего? Бредишь? Какой тебе Харон? Ты вроде выбрался уже.
В больнице старик провел почти два месяца. Восстановление было медленным. Ослабленный организм долго не откликался на усилия врачей. И вот наконец наступил долгожданный день, когда он получил на руки заветную выписку и свою одежду. Дед пребывал в радостном душевном волнении, добрая медсестра сунула ему в руку помятую купюру и очень кстати. По пути домой старик зашел в магазинчик и купил целую коляску колбасы для Харона. Он торопился, он все время ускорял шаг. Ещё слабый, исхудавший, но чертовски счастливый добрался все таки до родного порога. Нехорошее, липкое чувство страх пробрало старика до мозга костей, когда дверь ему открыл совершенно чужой человек, чужак был одет в оранжевый жилет, в тот самый что снял с себя дед в свой последний рабочий день, держал в руках его собственную кружку, на миг старику показалось, что этот монстр напялил на себя всю его жизнь.
-Где Харон? Только и вымолвил дед.
-Собака того дворника что помер тут? У мужика был такой жуткий взгляд, словно за его глазами крылась сама пустота.
-Живой я, произнес старик, но чувство необратимой беды заглушили его слова.
-Где Харон? Уже по слогам повторил бедолага чуть откашлявшись.
-Так убили его, по холодам еще, бомжи какие-то отловили, только шкуру и нашли.
Колени старика подогнулись, каждое слово мужика словно пуля вонзалось в него и ранило, как подкошенный рухнул он на пороге своего бывшего еже дома.
Потом он все шел и шел и ничего не оставалось позади него, ни следов, ни запахов ни воспоминаний, он шел и в голове почему-то крутилась дурацкая песенка, которую он слышал когда-то давно. Старик и не заметил, как оказался на мосту. Облокотившись на парапет он вдруг завыл по собачьи и было в этом вое столько отчаянья, столько тоски, будто всю вселенскую боль вложили в одну человеческую глотку.
Дед посмотрел через перила на темную воду Невы. Решение возникло быстро, он вдруг ясно понял, что там внизу, в этом быстром течении и есть освобождение, единственный шанс освободиться от этой всепоглощающей боли. Немного подтянувшись, он перегнулся через ограждение подался вперед и камнем полетел вниз. Холодная невская вода проглотила его разом, словно голодная жаба. Вмиг потяжелевшая одежда неподъёмным грузом утянула его на дно. Когда-то он читал, что самый страшный способ умереть это именно утонуть. Вода - жестокая стихия, она не убивает немедленно. Долгую, мучительную минуту он был в полном сознании, все его измученное тело молило о глотке воздуха. Дышать! Голова разрывалась на миллиарды атомов, Дышать! Какая страшная боль! Дышать! Боже, ну почему так долго? Наконец инстинкт взял верх над угасающим разумом и он сделал вдох. Вода раскаленным маслом ворвалась в его измученные легкие. Последние что он увидел это был замысловатый хоровод из множества удивительно красивых светящихся точек, и где-то, совсем рядом, послышался радостный лай Харона.