"Невыдуманному Джонатану-Чайке, живущему в каждом из нас,
посвящается"
Ричард Бах
Пронзителен птичий полет...
Открылась
Щемящая старая рана - бескрылость
И вновь уснуть не дает...
Так - у калеки много лет
Болит нога, которой нет,
Так мучит все, что не сбылось,
Так пусто все, что удалось,
Так - пожилого гусака
Вдруг перелетная тоска
От перекормленных гусынь
Зовет в заоблачную синь,
Где вольных птиц крылатый клин
Мчит выше льдин, лесов, пустынь,
Где красота и простота,
Где все земное - мелкота,
Где солнце - рядом, под крылом,
Где скажешь взглядом обо всем...
И он, вовсю загомонив,
В загоне мечется, забыв,
Что крылья срезаны - беда!-
И не срастутся никогда.
Куда он рвется? Прямо в суп,
В жратву, на зуб... Ах, как он глуп!
За двадцать пять... Пора понять,
Что рождены мы - не летать,
Что надо под ноги глядеть,
Чтоб носом в грязь не полететь...
Все так. Но как же нужно мне,
Вдохнув простора по весне,
На миг - уж коль не навсегда -
Но только б вырваться туда,
Где свет костра нужнее сна,
Где в такт душе звучит струна,
Где красота и простота,
Где все земное - суета,
Где рядом друг, к плечу плечом,
Где скажешь взглядом обо всем...
Где сил и смелости набрать
Земные путы разорвать?!
И - позабудь
обратный путь -
- с обрыва - ну!-
Ввысь! Или - вниз?!-
Чтоб только
крылья распахнуть
Хоть раз.
А вдруг они
Срослись?!
Он почувствовал облегчение оттого, что принял решение жить, как
живет Стая. Распались цепи, которыми он приковал себя к колеснице
познания: не будет борьбы, не будет и поражений. Как приятно перестать
думать и лететь в темноте к береговым огням...
- Темнота! - раздался вдруг тревожный глухой голос в нем. - Чайки
никогда не летают в темноте!
- Спустись! Чайки никогда не летают в темноте. Родись ты, чтобы
летать в темноте, у тебя были бы глаза совы! У тебя была бы не голова,
а вычислительная машина! У тебя были бы короткие крылья сокола!
Там, в ночи, на высоте ста футов, Джонатан Ливингстон прищурил
глаза. Его боль, его решение - от них не осталось и следа.
Короткие крылья. Короткие крылья сокола!
Вот в чем разгадка! "Какой же я дурак. Все, что мне нужно, - это
крошечное, совсем маленькое крыло; все, что мне нужно, - это почти
полностью сложить крылья и во время полета двигать одними только
кончиками. Короткие крылья!
Он поднялся на две тысячи футов над темной массой воды и, не
задумываясь ни на мгновение о неудаче, о смерти, плотно прижал к телу
широкие части крыльев, подставил ветру только узкие, как кинжалы,
концы - перо к перу - и вошел в отвесное пике.
Толку ли в крыльях, когда не крылата душа?
Если простор не мешает спокойно дышать?
Если поверил ничтожности собственных сил?
Если навек неизменным себя ощутил?
Даже для птицы учиться летать - это труд,
Глупые куры, ленивые голуби - врут,
Всех уверяют, что тоже летают они,
Крыльев остатки горды для порядка хранить...
Нет совершенству предела, а небу - границ,
Если стремиться оправдывать звание птиц,
Чайке нечасто доверено имя носить,
Имя, которое надо еще заслужить...
Когда он приземлился, все чайки были в сборе, потому что начинался
Совет; видимо, они собрались уже довольно давно. И в самом деле, они
ждали.
- Джонатан Ливингстон! Выйди на середину!
Слова Старейшего звучали торжественно. Приглашение выйти на середину
означало или величайший позор, или величайшую честь.
"Ну конечно, - подумал Джонатан. - утро, Стая за завтраком, они
видели Прорыв! Но мне не нужны почести. Я не хочу быть вождем. Я хочу
только поделиться тем, что я узнал, показать им, какие дали
открываются перед нами". Он сделал шаг вперед.
- Джонатан Ливингстон, - сказал Старейший, - выйди на середину, ты
покрыл себя Позором перед лицом твоих соплеменников.
Его как будто ударили доской! Колени ослабели, перья обвисли, в ушах
зашумело. Круг Позора? Не может быть! Прорыв! Они не поняли! Они
ошиблись, они ошиблись!
...своим легкомыслием и безответственностью, - текла торжественная
речь, - тем, что попрал достоинство и обычаи Семьи Чаек...
Круг Позора означает изгнание из Стаи, его приговаривают жить в
одиночестве на Дальних Скалах.
- Настанет день, Джонатан Ливингстон, когда ты поймешь, что
безответственность не может тебя прокормить. Нам не дано постигнуть
смысл жизни, ибо он непостижим, нам известно только одно: мы брошены в
этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока хватает сил.
Чайки никогда не возражают Совету Стаи, но голос Джонатана нарушил
тишину.
- Безответственность? Собратья! - воскликнул он. - Кто более
ответственен, чем чайка, которая открывает, в чем значение, в чем
высший смысл жизни, и никогда не забывает об этом? Тысячу лет мы рыщем
в поисках рыбьих голов, но сейчас понятно, наконец, зачем мы живем:
чтобы познавать, открывать новое, быть свободными! Дайте мне
возможность, позвольте мне показать вам, чему я научился...
Стая будто окаменела.
- Ты нам больше не Брат, - хором нараспев проговорили чайки,
величественно все разом закрыли уши и повернулись к нему спинами.
Быть выше всех, быстрее всех -
Ведь это - крах, а не - успех,
Напрасный труд, и жгучий стыд,
Тебя - распнут, и ты - забыт!
У разных стай - один закон:
Как все, летай, иначе - вон!
И хоть сумел открыть пути,
Но кто посмел по ним идти?
Бежать от этих злых тупиц,
Искать страну свободных птиц,
А вдруг - хоть иначе совсем -
И там - закон: летать, как все?
Но путь один, к чему гадать,
И что изгнан- нику терять?
Лишь ветер в грудь,холодный мрак,
Суровый друг, надежный враг!
Лишь ярость волн, и ярость гроз,
Как хватка воли, яркость грез,
В борьбе клубя- щихся стихий
Найдет душа свои стихи!
Стирает ночь клочками туч
Крылатой точ- ки белый луч,
Крылатой вспыш- ки слабый свет,
Ну, кто - услыш ит, кто - вослед?
- Мы из твоей стаи, Джонатан, мы твои братья. - Они говорили
спокойно и уверенно. - Мы прилетели, чтобы позвать тебя выше, чтобы
позвать тебя домой.
- Дома у меня нет. Стаи у меня нет. Я Изгнанник. Мы летим сейчас на
вершину Великой Горы Ветров. Я могу поднять свое дряхлое тело еще на
несколько сот футов, но не выше.
- Ты можешь подняться выше, Джонатан, потому что ты учился. Ты
окончил одну школу, теперь настало время начать другую.
Эти слова сверкали перед ним всю жизнь, поэтому Джонатан понял,
понял мгновенно. Они правы. Он МОЖЕТ летать выше, и ему ПОРА
возвращаться домой.
Он бросил последний долгий взгляд на небо, на эту великолепную
серебряную страну, где он так много узнал.
- Я готов, - сказал он наконец.
И Джонатан Ливингстон поднялся ввысь вместе с двумя чайками, яркими,
как звезды, и исчез в непроницаемой темноте неба.
Начнем с горизонтального полета...
Все это - слишком просто для кого-то,
Услышать бы какой-нибудь секрет,
А не слова, в которых проку нет...
При чем свобода или цель полета,
Чтоб крылья развернуть для поворота?
Наставник! Говори, в конце концов,
Для летунов, а не - для мудрецов!
У них все это - впереди:
Усталость, страх, и боль в груди,
И - боль в душе, еще больней,
И - кровь разбившихся друзей,
И лишь потом, такой ценой,
Поймут урок начальный свой...
Флетчер Линд был еще очень молодой чайкой, но он уже знал, что не
было на свете птицы, которой пришлось бы терпеть такое жестокое
обращение Стаи и столько несправедливостей!
"Мне все равно, что они говорят, - думал он, направляясь к Дальним
Скалам; он кипел от негодования, его взгляд помутился. - Летать - это
вовсе не значит махать крыльями, чтобы перемещаться с места на место.
Это умеет даже... даже комар. Какая-то одна бочка вокруг Старейшей
Чайки, просто так, в шутку, и я - Изгнанник! Что они, слепы? Неужели
они не видят? Неужели они не понимают, как мы прославимся, если в
самом деле научимся летать?
Мне все равно, что они обо мне думают. Я покажу им, что значит
летать. Пусть я буду одиноким Изгнанником, если им так хочется. Но они
пожалеют об этом, еще как пожалеют..."
Голос проник в его голову, и хотя это был очень тихий голос, Флетчер
так испугался, что вздрогнул и застыл в воздухе:
- Не сердись на них, Флетчер! Изгнав тебя, они причинили вред только
самим себе, и когда-нибудь они это узнают, когда-нибудь они увидят то,
что видишь ты. Прости их и помоги им понять.
На расстоянии дюйма от конца его правого крыла летела ослепительно
белая, самая белая чайка на свете, она скользила рядом с Флетчером без
малейших усилий, не шевеля ни перышком, хотя Флетчер летел на
предельной скорости.
На мгновенье у молодого Флетчера все смешалось в голове.
"Что со мной происходит? Я сошел с ума? Я умер? Что это значит?"
Негромкий спокойный голос вторгался в его мысли и требовал ответа.
- Чайка Флетчер Линд, ты хочешь летать?
- ДА, Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ!
- Чайка Флетчер Линд, так ли сильно ты хочешь летать, что готов
простить Стаю и учиться и однажды вернуться к ним и постараться помочь
им узнать то, что знаешь сам?
Такому искусному, такому ослепительному существу нельзя было
солгать, какой бы гордой птицей ни был Флетчер, как бы сильно его ни
оскорбили.
- Да, - сказал он едва слышно.
- Тогда, Флетч, - обратилось к нему сияющее создание с ласковым
голосом, - давай начнем с Горизонтального Полета...
Начнем с Горизонтального Полета...
Трудна однообразная работа,
Еще трудней, себя перемеля,
Всю душу переделывать с нуля!
Но лишь потом - не просто повороты,
А - постиженье мудрости полета,
Чтоб собственным же телом овладеть,
А после - и его преодолеть...
И только после - чудеса,
Прорыв в другие небеса,
Где - ученичество опять,
И вновь - себя же побеждать,
Постичь Свободу и Любовь
И высший взлет - спуститься вновь
Вниз, где другие - так, как раньше ты, -
Беспомощно толкутся у черты,
Ведь нужно им услышать от кого-то:
"Начнем с Горизонтального Полета"...
Начнем с Горизонтального Полета...
Флетчер обернулся к Джонатану, и в его глазах промелькнул страх.
- Я веду? Что означают эти слова: Я веду? Здесь ты наставник. Ты не
можешь нас покинуть!
- Не могу? А ты не думаешь, что существуют другие стаи и другие
Флетчеры, которые, может быть, нуждаются в наставнике даже больше, чем
ты, потому что ты уже находишься на пути к свету?
- Я? Джон, ведь я обыкновенная чайка, а ты...
- ...единственный Сын Великой Чайки, да? - Джонатан вздохнул и
посмотрел на море. - Я тебе больше не нужен. Продолжай поиски себя -
вот что тебе нужно, старайся каждый день хоть на шаг приблизиться к
подлинному всемогущему Флетчеру. Он - твой наставник. Тебе нужно
научиться понимать его и делать то, что он тебе велит.
Мгновение спустя тело Джонатана дрогнуло и начало таять в воздухе,
его перья засияли каким-то неверным светом.
- Не позволяй им болтать про меня всякий вздор, не позволяй им
делать из меня бога, хорошо, Флетч? Я - чайка. Я люблю летать, может
быть...
- Джонатан!!!
- Бедняга Флетч! Не верь глазам своим! Они видят только преграды.
Смотреть - значит понимать, осознай то, что ты уже знаешь, и ты
научишься летать.
Сияние померкло. Джонатан растворился в просторах неба.
Прошло немного времени. Флетчер заставил себя подняться в воздух и
предстал перед группой совсем зеленых новичков, которые с нетерпением
ждали первого урока.
- Прежде всего, - медленно проговорил он, - вы должны понять, что
чайка - это воплощение идеи безграничной свободы, воплощение образа
Великой Чайки, и все ваше тело, от кончика одного крыла до кончика
другого - это не что иное, как ваша мысль.
Молодые чайки насмешливо поглядывали на него. "Ну, ну, приятель, -
думали они, - вряд ли это объяснение поможет нам сделать мертвую
петлю".
Флетчер вздохнул.
- Хм. Да... так вот, - сказал он и окинул их критическим взглядом. -
Давайте начнем с Горизонтального Полета.
Произнеся эти слова, Флетчер вдруг действительно понял, что в
Джонатане было столько же необыкновенного, сколько и в нем самом.
"Предела нет, Джонатан? - подумал он. - Ну что же, тогда недалек
час, когда я вынырну из поднебесья на твоем берегу и покажу тебе
кое-какие новые приемы полета!"
И хотя Флетчер старался смотреть на своих учеников с подобающей
суровостью, он вдруг увидел их всех такими, какими они были на самом
деле, увидел на мгновение, но в это мгновение они не только
понравились ему, - он полюбил их всех. "Предела нет, Джонатан?" -
подумал он с улыбкой. И ринулся в погоню за знаниями.
Где ты, Джонатан? Там - там,
В беспредельном небе,
И неважно нам,
Был ты - или не был,
Ты в душе у тех, кто за тобой
Рвется в небосвод над головой,
Где простор крылам,
И легко мечтам...
Статуи гранит разбит
Поступью веков,
А тебя хранит и чтит
Память смельчаков,
Многим твой полет помог понять,
Как по-настоящему летать,
Как свободным стать...
Это - не отнять!
Это - не для всех: брань, смех
Неизбежно слышит,
Кто, как ты, из тех, чей грех -
Быть быстрей и выше,
Но опять, запретам вопреки,
Подрастут твои ученики,
Крылья их крепки,
Мысли высоки...
Где ты, Джонатан? Ты - в нас,
Как мечта и песня,
Нужен нам сейчас как раз
Твой урок небесный,
Что в полете главное - полет,
Что его свобода создает,
Что пределов нет...
В воздухе твой след!
Где ты, Джонатан?
Где ты, Джонатан?!
Где ты, Джонатан?!!...
август 1991