Аннотация: Сердце мира, куда ведет тысячи дверей, но ни одна не может привести тебя обратно, да и если ты найдешь ту дверь через которую вошел, то не сможешь пройти преграду. а замок в сердце мира меняется по воли вошедшего, коих мириады, но редко кто его посещает
Я прибыл на место поздно ночью. Отдав водителю положенные 3 сотни, я достал из ниоткуда ароматную сигарету, почти сигару и, закурив от огонька на пальце, наблюдал, как видавшая виды машинка Жигули уносится в туман по призрачной дороге. Через пять метров она полностью исчезла из виду по раздолбанному асфальту, покачиваясь на колдобинах, а я еще долго смотрел ей в след, держа дымящуюся никотиновую палочку меж пальцев. Но долго так продолжатся не могло. Моросил мелкий неприятный дождь, оседая на лице едва ощутимым водяным налетом. Я поежился, хоть на мне и был теплый кожаный плащ. Затянувшись, я повернулся к воротам, оставив за спиной сгущающийся ночной туман. Луна была в силе, так что все запустенье этого места было на виду. Покосившаяся и погнутая створка кованых ворот давно уже вросла в землю, а каменная тропинка, ведущая к замку, была едва различима сквозь траву. Если бы не сырой отблеск камня наврятли я вообще ее заметил. Выдохнув горький, неприятный дым я сделал шаг на территорию призамкового сада. Протиснувшись между створками ворот, я шагал к своей цели. Странные, пугающие тени были мне спутниками. Дул легкий ветерок и они постоянно менялись, казалось, что они становятся все темнее и темней. Странное, непривычное запустение царило всюду... Пожухшая трава, голые ветви мертвых деревьев, разросшийся колючий терновый кустарник живой изгороди, Ржавые, едва стоящие столбы фонарей кое-где рухнули, рассыпая по тропинке битое стекло. Туман здесь был едва заметен, он клубился где-то у самой земли, иногда скрывая полностью мою тропу. Я шел уже довольно долго, врата и мою цель разделало немалое расстояние. Пройдя мимо когда-то уютной и милой деревянной беседки, а ныне покосившейся, с прогнившей крышей и зияющим дырами полом, я повернул налево, к замку, то и дело, затягиваясь дымом сигареты, выдыхая сизые облака дыма, которые тут же сносил ветер. На секунду я остановился, оглянувшись на пруд. Воды не было видно из-за тумана, но в памяти то и дело возникали картины еще целой беседки и песочного пляжа, дымящегося ароматным паром чая, пахнущего полевыми травами, да дымком березовых полешек, которыми растапливался самовар. Усилием воли, сбросив наваждение, я медленно направился к входу в замок. Дальнейшие минуты меня мучили призраки прошлого благополучия этого места, ныне заброшенного и опустевшего. "Что же мы сделали с нашей мечтой", - раздавался в голове мотив одной из песен Арии, а на глаза наворачивались горячие слезы, смешиваясь с холодной моросью дождя. Так, не думая не о чем и глядя себе под ноги, я и дошел до входа в замок. То же запустенье каменной громады, засохшие вьюнки, прежде украшавшие фасад, мрачно смотрящие на меня пустые оконные проемы, осколки красочных мозаичных витражей повсюду, да полусгнившие деревянные створки массивных дверей. Я долго рассматривал все подряд, не узнавая в этом мрачном месте привычные взгляду детали декора. Оглянувшись, я увидел лишь наползающие сгустки жадного тумана, пожирающего все в его пределах. Он следовал за мной немым свидетелем, что ж, пусть следует и дальше, мне было уже все равно. Мраморные статуи у входа были разбиты до основания, а кое где виднелись щербины и на постаментах. Пересилив себя, я шагнул в темноту дверного проема. Впереди был лишь узкий, освещенный луной участок, все остальное же скрывал непроглядный мрак. Тут же пришел запах сырости и тления, неприятный гнилостный запах разлагающегося дерева, да и просто затхлый воздух, как будто и не было ныне сквозняка от разбитых окон, да раскрытых настежь дверей... Глаза быстро привыкли к сумраку причудливого хоровода теней, я поднимался вверх по парадной лестнице, то и дело выплывали в памяти призраки былого величия, картины унылого запустенья сменяли видения былого великолепия, яркости и торжественности. И медленная музыка плавного вальса звучала в ушах, но вот с гнилым треском проломилась под левой ногой ступень, возвращая меня из мира грез к нашей сволочной реальности. Я сидел на ступенях, в середине пути на верх, потирая ушибленную ногу и наблюдая как холл медленно заполняется вездесущим туманом, скрывая под собой осколки прошлого. Но, как и все в этом мире, отдых закончился, и я продолжил свой путь. Наверх я поднялся без происшествий, даже не считая этажи. Ноги сами несли меня в ту единственную комнату, где все начиналось. Лабиринты коридоров и переходов проносились мгновенно, иногда пугая гнилостным зеленым светом пожираемого флюарисцирующими бактериями дерева. Не раз и не два я спотыкался о порванную местами ковровую дорожку, хрустя битым стеклом окон. Луна по прежнему была моим спутником, освещая коридоры бледным светом. Наконец я дошел до смутно знакомой покосившейся двери, с полусорванными петлями и покореженным косяком. Она не поддавалась усилиям открыть ее, и после несчетных попыток я в бессильной ярости пнул ее ногой. Отвернувшись, я затянулся горьким дымом... За спиной раздался режущий уши скрип дерева и пренепреятнейший визг метала, после чего последовал тяжелый удар чего-то о каменный пол. Я даже не обернулся на шум, не отказывая себе в удовольствии одной из последних затяжек. Сигарета уже почти догорела, впрочем, я уже пришел. Выдохнув почти незаметное облако дыма, я обернулся. Тяжелая, дубовая, с кучей резных узоров, дверь лежала у ног, при падении она едва не рухнув мне на голову, но меня это не тревожило. Может быть никотин сигареты, а может и мое настроение делали этот факт таким неважным, что только краешком сознания я отметил его, не придав никакого значения тому, что со мной могло произойти. Затянувшись еще раз, я бросил через окно взгляд на мертвый лес. Луна ярко освещала его голые верхушки, стволы же тонули в вездесущем тумане. Зрелище завораживало своей таинственной мертвой красотой. Отсюда я любовался рассветами по утрам, когда этот мир не канул в вечную ночь. Прихватив со стены подсвечник и очистив его от паутины, я достал из кармана зажигалку и чиркнул пару раз, высекая искру. Свечи долго не загорались, но не сдавался, пусть даже огонек уже обжигал пальцы, оставляя ожог. Свечи сдались раньше зажигалки. Запоздало вспомнил, что мог зажечь их одним взглядом, однако ж, стал рассеянным. Подождав, пока огонек разгорится достаточно, что бы освещать коридор живым светом, я развернулся и шагнул внутрь провала, на месте которого раньше была дверь, по которой я теперь и прошел, скрипя рассохшимся деревом. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как Комната была покинута. В воображении по прежнему всплывали призрачные тени прошлого, еще живого замка, трепещущий огонек лишь способствовал этому... Я не видел ни паутины, ни разорванных пейзажей габелен на стенах, ни дырявого пыльного ковра, чей пушистый ворс уже давно сник и слипся в колтуны, я не видел ничего этого... Затем под ногами что-то хрустнуло, очевидно, остатки хрустальных бокалов, инкрустированных серебряным и золотым узором, и видение исчезло. Передо мной была все та же заброшенная комната, такая же покинутая, как и все в этом замке. Подойдя к камину, я сделал последнюю затяжку и бросил коричневый цилиндр окурка на покрытые пылью темные угольки. Затем я устало присел на шкуру какого-то диковинного зверя, обратив внимание лишь на то, что мех был все таким же теплым и пушистым, как раньше. Немного удивившись, я щелкнул пальцами, и камин начал неохотно разгораться, пощелкивая и непрерывно искрясь. Я устало потер веки, глубоко дыша. Пока глаза были закрыты я вспоминал все хорошее, что принес мне этот замок, эта Комната. Тайны эти стен ведь скрывались надежно за мириадами уже даже не лет и не веков - эпох. Мои печальные размышления привлек какой-то забытый мной давно звук... Я обернулся и посмотрел в кресло, откуда раздавался звук... Ее сонное дыхание... Да, в кресле была Она, все такая же, красивая в своем сне...