Коля Сахаров лежал на жестком матраце и думал, как выпутаться из всего того, во что он ввязался. Точнее, он пытался сосредоточиться на плане спасения себя и семьи, но всеми его мыслями завладели неудобства центрального госпиталя. На животе парня покоилась раскрытая книга, но он уже успел забыть ее название - шея затекла, левая рука не работала от слова вообще и мало того, что была туго затянута бинтами, так еще и вовсе не шевелилась - просто висела наподобие отмершей конечности.
Шея ужасно болела. Ночью Коля умудрился свернуть подушку в калач и стало чуть легче, но он все же не уснул, так что ко всему вышеперечисленному необходимо прибавить жуткую навязчивую сонливость и пелену на глазах.
Вошла та самая медсестра с татуировками на лице, и Коля решил разглядеть ее получше.
Град Ссыльных привязан к России, но женщина мало чем походила на уроженицу холодной страны. Во-первых, узкий разрез глаз с темно-карими радужками. Во-вторых, темные волосы в пучке и очень смуглая кожа. Коля тоже отнюдь не был бледным, и дело в солнечной энергетике (оттого и веснушки), но она была уж чересчур загорелой.
- Вы ру-ру-русс-с-ская? - проговорил он, поправляя парализованную руку рабочей.
- Почти. Мать у меня градская, русская, а отец ссыльный.
- Н-не п-понял?
- Он азиат. - объяснила медсестра.
- Н-но в-ведь...
- Понимаешь, Николай, - вздохнула медсестра, и только тогда Коля разглядел ее имя на бэйдже - Карина. - Коллектор может достать преступников и за границей России. Но...в Европе, кажется, их намного меньше осталось после гонений и костров...
- Эт-то к-когда бы-было! - выкрикнул Сахаров, присев на постели, и Карина задумалась.
- Ну, месяца два назад у нас на востоке кого-то сожгли.
Коля чуть не поперхнулся услышанным.
- Так, сейчас я проведу базовый осмотр, раздевайся.
- Я... - Сахаров осмотрел свои брюки и футболку. - я н-немного не в-в-в состо-тоянии.
Карина подняла нарисованные брови от удивления и, потупив глаза, спросила:
- Чего это ты не в состоянии?
Вместо ответа Сахаров дернул предплечьем - рука продолжала безжизненной деталью болтаться на краю постели.
- О, какая досада...ты левша.
Коля округлил глаза и профессионально сыграл шок.
- Ну, можешь снять футболку?
- Т-типа.
- Снимай. - приказала медсестра и углубилась в изучение бумаг.
Коля сделал все, что только мог: подцепил футболку кончиками пальцев, затем схватил и сжал всей ладонью, довольно помяв ткань, задрал до шеи и оставил так.
- Ладно, - Карина сдалась и положила папку на прикроватный столик. - сейчас я посмотрю, все ли так красивенько, как в истории болезни...о, боже! - вскрикнула она внезапно, пощупав плечо Сахарова.
- Чт-то? - обеспокоенно зашептал он, пытаясь осмотреть себя из положения лежа. - Чт-то т-там та-такое?
Карина прижала к побелевшим губам ладонь и молча замотала головой.
Рука Сахарова от локтя и ниже была забинтована, а выше до плеча - черная, как угли, к тому же она будто была до упора набита ватой, и даже появились какие-то недетские мускулы, впрочем, не особенно выделяющиеся на фоне подтянутого мальчишеского тела. Вот только если присмотреться повнимательнее, то несложно подметить - теперь левая рука в разы сильнее правой. Десятки раз. Сотни...Тысячи?...
Карина промычала что-то сквозь стиснутые зубы и не глядя потянулась за папкой.
- Наруше-е-ние... - завыла она, судорожно щелкая авторучкой тридцать раз подряд и параллельно чиркая что-то в бумагах. - явн...о-о-о-ое...еще консультация, еще, еще! - этим словом "еще" она будто забивала гвозди на все жизнеутверждающие девизы, что еще крутились в сознании Сахарова, завершая свой поздний визит в его разбитую белокурую голову финальным оборотом по оси.
- Еще, еще, еще... - ни на миг не замолкая - только чудом успевая набрать воздуха в легкие -, она попятилась к двери спиной и вышла, оставив дверь распахнутой.
Коля с задранной футболкой запинаясь выругался, подпрыгнув на жестком гладком матраце, и одернул ткань, закрывая грудь, на которой проступили странные линии, похожие на лопнувшие сосуды старожилов.
- И что м-мне, бли-блин, д-делать?! - крикнул он, ворочаясь как половинка червя.
- Я за доктором! - крикнула медсестра, удаляясь под стук низких каблуков ее лодочек.
- Чего орете? - тут же в палату заглянул коротышка в черной форме с синим платком на предплечье и свернутой в трубочку газетой в руке. - Что-то случилось?
- К-куда у-у-ушла ме-медсестра?
- А я почем знаю, товарищ?... - он вошел в палату, в ту же минуту сделал шаг назад и, прищурившись, вцепился взглядом в табличку на двери. - Сахаров?...Сахаров!
- Д-да. - Коля судорожно сглотнул, в горле встал ком. Форма на низкорослом мужичке - черная водолазка в горизонтальную серую полоску, узкий жилет на маленьких блестящих пуговочках и шаровары, заправленные в высокие военные ботфорты - была копией обличия Коллектора.
"Стоп, - подумал Коля, вглядевшись в синий платочек. - он тоже...он один из Должностей?"
Сахаров угадал, хотя это было несложно - у всех Должностей, т.е. Коллекторов, Палачей, Людей Права и т.д.(в этот же список входят не такие значимые важные должности) форма одинакова. Единственное отличие - платки.
Но этот человечек не был похож на Должность. Маленький, хоть и крепкий, с широкоскулым квадратным лицом и короткострижеными вьющимися волосами с проседью, он походил на мирянина, офисного работника, строителя, но точно не блюстителя закона.
"Тоже мне закон!" - чуть не вырвалось у Коли, но он прикусил нижнюю губу и промолчал.
Мужичок бросил газету в ноги Коле, грубо подвинул его ступни и сел на край кровати, не отводя от парня смеющихся злых глаз.
- Ты уже знаменитость! - возвестил Человек Права (у них синие платки), без стеснения разглядывая парня. - В газетах написали, дали объявление. Ох, ну Степку и замучили!
Коля удивился сначала, ведь с роду не знал ни одного Степана, но, снова вглядевшись в форму мужичка, вспомнил Коллектора.
От мысли о Кривцове Сахаров сжал ладонь в кулак до такой степени, что ногти ткнули в кость.
- И врачей тоже! - продолжал Человек Права. - Из Питера?
- Н-нет.
- Казань?
- Не-нет.
- Москва, что ли?
- Д-да!
Человек Права передразнил Колю: "Д-д-д-д...". Этот звук напоминал потуги сломанного мотора и очень раздражал Сахарова, отец которого часто, копаясь в машине, повторял на свой лад окружающие шумы.
- Я Дмитрий Хорин, Человек Права, - представился мужичок. - а ты - Николай Сахаров, арестант. - он взял газету, которую оставил подле себя, развернул и протянул ему. - Гляди, гляди! Видишь? Видишь! Гляди-ка! Это ты...
Коля нетерпеливо вырвал газету из его рук газету, встряхнул, распрямляя страницу, чуть съехавшую, и обвел брезгливым взглядом...
"ПРЕСТУПНОСТИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОКОРНЫ". Заголовок сверкает пафосом, сразу видно - журналистам понадобилось много времени, чтобы придумать наиболее колкую фразу.
Под выразительно жирными буквами - две колонки из слов меленьким шрифтом, и Коле пришлось чуть прищуриться, чтобы разобрать текст.
Несколько слов - "одаренный", "ненароком", " похоже, хотел помочь" - заставили Колю раздраженно фыркнуть и отбросить газету.
- Чего ты? Тут и объявление есть...
- Ч-что вам ну-нужно? - вспылил Коля. - Чего в-в-вы хо-хотите от-т меня?! Поиз-з-здеваться лиш-ш-шний ра-раз?! Спа-спасибо, м-м-мне д-достаточно с-себя само-мого! О, я у-у-умею смеяться над с-с-собой, п-прямо ум-мир-раю со с-смеху, какой же я т-тупой! Т-так чего в-вы до-добиваетесь?!
- Парень, остынь. Мне просто нужно отвлечься от этого уродца в соседней палате. - Хорин указал кивком головы на открытую дверь.
- Что з-за у-у-уродец? - тон Сахарова выдавал подозрение.
- Человек-Фонарь. Грустная, грустная история - прикончил опекуна.
Если бы в голове Коли после оглушительного взрыва осталось хоть что-то от былого богатства его внутреннего мира, то это что-то сейчас бы догорало, и обломки сознания (которое раньше походило на полный уюта домик) занялись пламенем вновь и догорали, догорали...
- Ч-что? - просипел Сахаров, вжавшись в матрац и впившись пальцами одной руки в складки простыни.
- Да ты не переживай! Все с ним в порядке, я его...это... - Хорин полоснул большим пальцем по шее. - убью потом, и дело с концом. Нечего этим сволочам по нашим улицам ходить и нормальным чародеям и одаренным жизнь портить.
- Н-но...от-ткуда он-ни бе-берутся?...
- Просто сбой гормонов...точнее, - Человек Права всплеснул руками. - взрыв гормонов!
- О-о-о...
- Да... - вздохнул Хорин и оглянулся на дверь. - куда ж та медсестра подевалась? - и объяснил, цыкнув языком. - Не доверяю я ей. Пусть она и работает в центральном госпитале, но все же она из этих. Как вообще ее приняли?
Коля понятия не имел о чем речь - только думал о том, где сейчас его семья.
- Что ж, пойду полюбуюсь на этого уродца. Тебя навестит врач, будь готов.
- К-к чему?
- К чему? - переспросил Хорин, вставая и опираясь на колени. - Здесь капельница минимум, чтобы перекрыть поток энергии, еще на таблетки посадят - хорошо, если троклеин. Я думаю, ты в курсе, что капельница это больно, а лекарства горькие?
Сахаров закатил глаза, выписав в воздухе круг правой рукой. В тот же миг в хватке его пальцев оказался раскаленный добела обруч, чем-то похожий на нимб. Кольцо светилось и часто мигало вспышками света, пока Коля невидящим взором его пилил.
- Это что за шутка? - Хорин подался вперед, будто близорукий, чтобы рассмотреть обруч, а потом отклонился назад так нелепо прижав руки ко швам, что напоминал гуся.
Сахаров разжал пальцы и покрутил обруч на запястье, выдавливая улыбку, свойственную людям, что способны простить кого угодно за неудачный розыгрыш, но на себя им наплевать, пусть и плевать приходится ядом. Наплевать! Наплевать, что он невиновен. Наплевать, что он один. Наплевать, что хочется плакать как ребенок, разодравший коленку. Наплевать! Он будет виноват, он будет выживать в ссылке, он будет потакать опекунам...выбор, выбор, выбор!
Дайте же человеку выбор! Дайте ему шанс, он сумеет воспользоваться им...но...
Кто-то, как и Коля сейчас, просто сделал жест - и завертелся замкнутый круг. Кто-то даже не обратил внимание на то, что сотворил. Кому-то наплевать.
Этот кто-то - Судьба, и ей просто очень захотелось, чтобы Коля попал в Град.
Зачем?... нам не дано знать.
- Сахаров Николай? - процедил сухой мужчина в сиреневом халате, вошедший в палату со стойкой для капельницы на колесиках, которую ввел за собой.
- Да! Это он! - Хорин указал коротким толстым пальцем на парня. - Вот! Дурью мается! Круги рисует!
- Намеренно? - безэмоциональный голос навевал дрему. Врач был воплощением бессонницы: мешки под глазами цвета спелого чернослива, сами глаза были не видны из-под опухших век, щеки провалились, нестриженые волосы цвета сажи взъерошены, будто несколько минут назад доктора выдернули из-под одеяла.
На визитке была фамилия Новиков.
- Чт-то з-значит... - Коля не успел договорить - Новик пробурчал, напоминая озерную рыбу.
- Если вы создаете предметы...при помощи одного из даров... - Новик зевнул, прикрывшись бланком, который до этого нес под мышкой. - не имеющего форму и воплощение...так, так, так...это нехорошо...
- Он не намеренно! - встрял Хорин. - Просто рукой тут что-то сделал, и оно само! Это! Того, в общем!...
- Тогда... - врач подавил зевок. - тогда двойная доза троклеина в вену...вену.
Коля послушно протянул правую руку, сжав в кулак ладонь.
- А вы посетитель? - спросил у Хорина Новик, рисуя знаки над иглой, и попутно наставлял пациента. - Рукой работаем, рукой...
- Я? Нет, - Хорин попятился к двери, выставив вперед газету как щит. - я к другому, в палате двадцатой.
- А, Человек-Фонарь...жив пока, но им, похоже, уже давно занялся Либертас. Теперь выпрями...давай-ка...
- Ох, ...! - выругался Хорин. - Я что, спас Град от...Либертаса?!
- Не переусердствуйте с самохвальством, - осадил его Новик, стягивая руку Коли под локтем ремешком. - он был на грани смерти, так что, возможно, вы и сделали доброе дело, но не спешите. Демонам очень легко управлять мертвыми, хотя куда уж там...живых им недостаточно. Сейчас будет больно, дыши глубоко.
Коля успел прикусить нижнюю губу и зажмуриться так, что в глазах начало рябить и резать от напряжения. Парень забыл, что надо дышать - по всему телу пронеслась волна холода, и тут же его кожа загорелась, накалилась, и в шевелюре локонов засверкали редкие светящиеся золотые волоски, запрыгали вокруг искры.
- Вот чего испугалась Карина. Неудивительно, она же только медсестра...тяжелый случай. Нужно хорошенько обдумать курс лечения, чтобы ненароком не навредить. Ты... - голос врача уносился вдаль, будто это говорил человек, уезжающий на поезде и высунувший голову из окна. - чувствуешь что-нибудь?...
- С-с-слабость... - прошептал Коля. - я ни-ичего не м-могу сдел-лать...не мог-гу пош-ш-шевелиться... - он отвернулся, в глазах помутнело от слез, но Коля не жмурился - наоборот, он открыл глаза шире, уставившись в неровный слой штукатурки. - я н-ничего не-не м-могу...пр-р-равд-да...я...
- Успокойтесь. - Новиков зевнул, ткнув пальцем в кнопочку на стойке. - Чтобы препарат действовал быстрее, не двигайтесь, пожалуйста. Постарайтесь провести в состоянии лежа некоторое время.
- Н-но я до-должен п-пойти и им-м ра-рассказ-зать, что я нев-в-виноват-т, чтоб-бы меня от-тпустили до-домой!...
- Домой? Николай, вы уже не вернетесь назад.
Хорин стоял, переминаясь с ноги на ногу в дверях, а тут он оживился и взмахнул газетой над головой.
- Добро пожаловать в Град! Ха-ха!...
Высоко над головой Сахарова кружился золотистый обруч, отбрасывающий блики на потухшие Колины волосы.
...
Оля спрыгнула со ступеней перед главным входом в больницу и оглянулась. Метрах в двадцати от нее находился книжный магазин "Либрариум" с распашными стеклянными дверями. В витринах стояли горы книг одного издания - в мягком переплете, в бледно-желтой обложке с черными прямоугольниками, в которах белым было напечатано название, а ниже и имя автора.
Оля затянула шарф на шее и уверенно зашагала по направлению к магазинчику, слепо повинуясь какому-то предчувствию. Ей казалось, что есть план - план замысловатый, сложный, и к нему обязательно прилагается инструкция. Вся суть этого плана в том, что никто о нем не догадается и очень удивится, когда дело дойдет до развязки.
Иными словами, Сахарова искала знаки свыше. В любой миг она могла упустить из вида знамение, поэтому была в таком напряжении, в каком не пребывала даже... ни разу в жизни. Нужно было смотреть в оба, чтобы не пропустить подсказку.
А вдруг все обойдется, думала она.
- В этом дне нет ничего доброго! - заявила она в ответ на "добрый день" консультантки, распахнув дверь под издевательский смех колокольчика. - Мне нужна "Вечерняя Москва"!
- Мы не продаем товары с Земли. Вам стоит обратиться к эрсовщикам. - как бы извиняясь отвечала консультантка. Она глядела на Олю с ужасом.
- Да? Вообще ничего нет? - девушка нарочито резко выдернула газету из стопки рядом с кассой под вывеской "СВЕЖИЕ НОВОСТИ". - А "МЕТРО"?
Консультантка пожала плечами и сделала несколько мелких шагов спиной, пятясь подальше от шумной девчонки.
- О'кей, сколько стоит газета? - Оля сжала пальцами кожаный бумажник в кармане.
- Мы раздаем их бесплатно...если вы о ежедневной газете. Вот, возьмите... - Оля приняла у женщины несколько других сложенных свежих газетных листков, от которых еще несло краской. Слова чуть ли не размазывались под пальцами Сахаровой, будто вот сейчас они исчезнут также быстро, как внимательное отношение читателя газеты к очередной трагедии с очередным ссыльным, описанной на странице шестой в правой колонке очередного выпуска "Дригниндбургского Вестника".
- Ва-ау. - безрадостно протянула Оля, сложив газету пополам и засунув под мышку. - Скажите, а у вас есть Консти...свод законов? - Оля изобразила рукой, будто что-то пишет и показывает невидимый исписанный листок консультанту. - На бумаге? Типа книжечка...учебник по праву? Хоть что-нибудь в таком духе?
- Да, есть...но, позвольте спросить...с какой целью вы интересуетесь этим? Мы... - консультантка в поисках поддержки бросила жалостливый взгляд на свою коллегу, наблюдающую за действом из-за кассы. - мы, конечно, продадим...
- Я сдаю ОГЭ по обществознанию, мне позарез нужен такой путеводитель.
- Неужели в Лицее провели реформу?
- За месяц до выпуска?
- Вы о чем вообще? - не скрывая своей непросвещенности в этой области спросила Оля.
- Ну, вы же, наверное, готовитесь к выпуску...
- Нет. Мне нужно выдернуть брата отсюда. Может, найдется в законе статейка, по которой можно оправдать арестанта...
- Ты что, с Земли свалилась? - покупательница в пальто растянула в "лыбочку" свои очень большие малинового цвета губы.
- Это издевка или прямой вопрос? - Оля щелкнула заклепкой кармане фиолетовой куртки до колен с поясом, достала бумажник, а из него - несколько купюр по двести рублей. - Какой курс рубля?
Все замолчали. Даже стены, даже книги, даже деревянные стеллажи, даже неизвестные уроженцам планеты Земля цветы в горшках, хлопавшие лепестками как ресницами, даже шум и голоса на улице, даже голоса внутри, даже...даже тишина перестала, как любят говорить, "звенеть", и тоже замолчала.
- Земляные деньги! - охнула покупательница с губами.
- Самые обычные! - с возмущением заступилась за привычную валюту Сахарова.
За спиной Оли столпились тени. И даже люди: продавщица, несколько покупательниц и покупателей, консультанты. Только большие губы исчезли, звякнув колокольчиком над дверью.
Остальные окружили соотечественницу и соратницу. Призраки, призраки... они говорили голосами несчастных с тех картин, что Коля видел, когда "падал" в Град. Это были самые обычные чародеи и самые обычные люди. Как они выжили здесь? Их лишили дома, семьи и их Родины. Их имена чья-то властная рука бесчеловечно вычеркнула из списка "существующих". Теперь они числятся в списках "пропавших без вести".
- Петербург, 2003 год. - кивнул сухой мужчина.
- Краснодар, 1999. - продолжила продавщица, облокотившись о столик кассы.
Консультантка сняла с безымянного пальца блестящее, не тронутое коррозией, годами и забвением обручальное кольцо:
- 2016. Муж - 2010. Я...я так и не нашла его. До сих пор. Он уже мертв...он точно мертв. Не может быть, чтобы он был жив. Никак.
Роковые даты. Все эти люди вокруг Оли являются в первую очередь... людьми, людьми, людьми! Может, они и преступники... "преступники"... но они наказаны слишком жестоко за то, что увидели то, что не должны были, или показали то, что не должны были.
- Никогда. - пообещала Оля, когда очередь дошла до нее. - Никогда. Никогда...
В глазах Оли потухли краски, но ее щеки налились красным, кулаки сжались, и по лбу в испарине пробежали блики, а на потных пальцах заблестела охра. По волосам поползли волны всех оттенков желтого, сменявшие друг друга.
- Никогда. - Оля повторила это не так внятно из-за сжатых челюстей. Ее белоснежная, чуть игривая, чуть издевательская улыбка превратилась в оскал. - Ни-ког-да.
Но на обложке последнего выпуска "Дригниндбругского Вестника" было сказано: "Самый молодой ссыльный за всю историю Града! Транспортирован в Центральный Госпиталь ** января 20** года."