Дильдина Светлана : другие произведения.

В саду ее цветов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...Ее нашли в полумиле от города, полузанесенный снегом комочек у запертой будки обходчика. Одна пришла в метель, прошла сквозь нее, и снег занес следы, как и память.


  
   Я бежала по бесконечному снегу, проваливаясь, натыкаясь на ледяные обломки, разорвала юбку и потеряла туфлю. А потом пришла она - то ли собака, то ли огромная кошка со светлыми, почти белыми глазами. Она кружила рядом и молчала, только слышно было, как похрустывает снег и ломается тонкий лед, когда я падаю на него. А над зверем вихрилось тоже белое - то ли снежные хлопья, падавшие лишь на нее, то ли слетала шерсть.
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Уже пятую ночь подряд Халле будил ворон, громко кракал возле открытой форточки и, кажется, порой ударял клювом по оконной раме. А может, то стучали в окно ветви клена, сбросившего почти всю листву.
   - Дрянная птица, - пробормотал Халле, поворачиваясь на живот и утыкаясь носом в подушку. - Нет бы днем орать...
   Днем он не видел и не слышал ворона, зато с наступлением сумерек и до рассвета тот торчал у окна, словно привязанный. Дагмары все не было - значит, пока не улетит.
   В первый раз Халле заметил птицу месяц назад. С тех пор не оставляло чувство, что за ним следят, и не втайне, а открыто, нахально.
  
   С утра было трудно сосредоточиться, и работа не заладилась. В конце концов он уже бессмысленно рисовал на экране фракталы, стараясь придать им форму разных цветков, и гадал, что скажет Дагмара, когда вернется можно сказать к недорасчищенной площадке вместо возведенного фундамента. В школу бы снова пойти, а не бессмысленно сидеть за монитором. Если доктор Ангус ждет, что Халле станет таким же розовощеким здоровяком, как он сам, и лишь после этого сочтет наконец бывшего пациента здоровым, то ждать он будет до... мартышкиных холодов, так, кажется, это называется? Или морковкиных? И чем, интересно, они отличаются от обычных...
  
   Ближе к вечеру его навестили Хеге и Хелла, как обычно, постояли на пороге, похихикали, отказавшись заходить в дом. Рыжие, веснушчатые, одинаковые. Рассказывали, как дела в классе, как все по нему скучают, и как Лейв притащил на урок белую мышь.
   - Шестнадцать, а ума нет, - улыбнулся невольно. Потом близняшки поскакали прочь по лужицам, нарочно разбивая каблучками лед.
   Халле остался на крыльце. Постоял, вдыхая горьковатый запах осени. Еще недавно, когда были зелеными, желтыми листья, долина выглядела небольшой, но зимой - это он помнил - она будет казаться огромной. Горы, летом в ладонях держащие городок, словно отодвинутся, станут чужими и равнодушными.
   Мы умрем для всего мира, подумал Халле. Хотя мы и так почти мертвы для них, только вот дергаемся, не даем о себе забыть. Дагмара говорит, если проект удастся, сюда вновь хлынут люди, но зачем? Есть много других мест, а это пусть остается забытым. Когда-нибудь в долину начнут ездить в надежде повстречать призраков, если, конечно, сумеют добраться. А не сумеют - тем лучше, больше возможностей сочинять небылицы.
   Когда начало смеркаться, повалил снег - внезапно, словно у неба выбили днище. Такого снегопада он не помнил. Среди белой крупы сыпались клочья ваты, дорожки занесло вмиг, кусты превратились в сугробы.
   Когда начинался снегопад, всегда становилось так тихо. Дом их и без того стоял в отдалении, а в такие дни вовсе можно было представлять, что не просто их долина отрезана от остального мира, но и самого мира не существует, лишь этот дом. Только горят несколько окон, невесть для кого. Интересно, играл ли он в детстве в какую-нибудь затерянную землю. Не вспомнить, а жаль.
   Ватную тишину прорезал невнятный рокот, одновременно становясь и ближе, и дальше. Автомобиль.
   Халле посидел еще немножко, глядя в монитор, и даже подвигал пару точек и линий, но не слишком внимательно. Звук мотора заглох, а потом вновь стало тихо - двери здесь не скрипели. Халле все не двигался с места.
   Слышал легкий перестук шагов в коридоре, мысленно видел, как она снимает светлое кожаное пальто, отряхивает капельки растаявшего снега с опушки капюшона. Аккуратно расправляет пальто на плечиках. Наконец время дошло до нужной отметки - по хозяйке дома можно было не просто сверять часы, но выставлять секундную стрелку. Сейчас она повернется, направится в гостиную. Десять шагов, ровно столько, сколько надо ему, чтобы выйти из комнаты и оказаться на лестнице, ведущей туда же. И спускаться, пока она будет стоять и смотреть.
  
  
   - Я волновался, - сказал Халле, - Такой снегопад.
   Дагмара чуть улыбнулась, привычно протянула руку, едва коснувшись его макушки.
   - Что могло случиться?
   Выглядела она уставшей. Чуть ли не впервые на его памяти это было настолько заметно.
   - Сделай мне кофе, - попросила она. - С лимоном и солью.
   Чуть улыбнулась, заметив его невольную гримасу - не мог привыкнуть к такому сочетанию вкусов, пусть и в чужой чашке. Даже после того, как Дагмара однажды открыла кофейную книгу и ткнула его носом в рецепт - пожалуйста, убедись! - все равно считал это диким. Да она и просила редко именно такое.
   Редко, поэтому процесс никак не становился привычным, выверенным до секунды. Тут замешкался, тут поторопился. Но вот кофе был готов, и Халле с удовольствием вдохнул горьковатый, насыщенный вкусом пар. Посмотрел на высокую узкую чашку: именно этот кофе Дагмара всегда пьет из нее.
   Бросил туда кубик льда - Дагмара не любила слишком горячее. Выходя из кухни, секунд пять постоял на пороге - вот именно сейчас она его ждет, а то было слишком рано.
  
  
   - Меня снова атаковал этот ворон, - сказал Халле шутливо, ставя поднос на столик. - Признайся, ты его присылаешь следить за мной в свое отсутствие?
   - Что за чушь...
   В полумраке комнаты рассматривал ее, с одного бока освещенную рыжеватым отблеском камина, с другого - бледного фонаря над окном. Долго мог смотреть на Дагмару, особенно когда она так вот сидела неподвижно и молча. Привык любоваться ей, как статуей в саду, как деревьями в разное время года. Но рисовать не пытался. А сейчас она сидела, завернувшись в плюшевый синий халат, длинный настолько, что полностью прятал ноги.
   Не понимал, красивая ли она, да и какая разница, в общем-то. Описал бы ее так, спроси кто: Дагмара была... белая. И дело не в светлой коже и волосах, да и одевалась она в разные цвета, хоть и предпочитала холодные, льдистые - нет, от нее сам по себе словно исходил белый свет. Так в темноте светится снег, когда на небе ни луны, ни даже звезд - а он все равно светится, будто сам по себе.
   Не знал, сколько Дагмаре лет. Если она была дружна с родителями Халле, то вряд ли меньше тридцати пяти, а то и сорока... но нет, ей столько не дашь. Хотя дружба не так уж привязана к возрасту.
   Задать вопрос он, разумеется мог, но не решался. Это, в конце концов, просто невежливо.
   - Как успехи? - спросила она, потягивая свой странный напиток.
   - Сносно. Если бы не чертов ворон. Он мне мешал спать.
   Дагмара нахмурилась - едва заметно, брови оставались на месте, казалось, двинулись несколько волосков. Халле знал - она сердится не на него, а на помеху. Его Дагмара терпела любым.
   - Я подумаю, чем можно отпугнуть птицу, - сказала она. - А пока покажи, что нового.
   Пятнадцать шагов до лестницы, подняться, и еще десять до стола. Ему - она всегда останавливается в шаге позади.
  
  
   - Так мало, - произнесла Дагмара, и Халле почти обидело равнодушие в ее голосе. Словно заранее знала - от воспитанника толку не будет. Пусть сидит себе, рисует на холстах маслом цветочки или в игре гоняет шарики по осям, а серьезное лучше поручать другим.
   - Я сделаю. Говорю же, ворон... И, похоже, не могу поверить, что ты с помощью такой ерунды хочешь изменить здешнюю жизнь.
   - Без нашей долины модель не имеет значения, она просто абстракция, таких тысячи. А здесь... про местную аномалию я много раз говорила. Доделай, и можно будет проверить на практике.
   - Ты в это правда веришь?
   - Я это знаю. И если ты поторопишься, убедишься и сам.
   - Машине поручить проще. Она не устает и быстрее выявляет ошибки.
   - Машины... Они способны писать музыку, разыгрывать партии, строить сложные структуры, но здесь надо чувствовать - саму эту местность, ее потайную суть и возможности.
   - Только я ничего такого не чувствую.
   - Твое подсознание делает основную работу. Ты ведь и сам это знаешь.
   - И сюда хлынут люди? Ты всерьез этого хочешь?
   - Я позабочусь, как применить к жизни твое творение. Но все изменится, будь уверен.
   Больше они не говорили о делах. Дагмара завела речь о концерте, на котором была вчера, посетовала на крах одной кофейной компании. Халле, в свою очередь, рассказал местные новости - хотя что тут могло происходить.
  
   ...Когда-то здесь пытались построить настоящий город, добывать руду. Но землетрясение разрушило одну из дорог, другую напрочь заносило зимой, а руда истощилась. Сейчас долина почти вымерла, кое-как работал местный заводик да летом приезжали пожить туристы, полазить по горным склонам и заброшенным шахтам.
   Почему Дагмара не желала отсюда уехать? А кто ее знает. Говорила, любит тишину.
   Снег продолжался еще двое суток.
  
  
   **
  
   Туфельку принес ворон. После давешнего снегопада воздух был тихим-тихим, и мягким, и Халле распахнул окно: холода он не боялся. А тут эта птица. Ворон покружил у окна, бросил вещицу на подоконник и уселся рядом, смотря на Халле с таким отвращением, что захотелось запустить в него чем-нибудь. Но своих вещей было жаль, а из остального - лишь эта самая туфелька. До нее почему-то дотрагиваться не хотелось, но не из брезгливости - так опасаешься тронуть старую-престарую игрушку, которая вот-вот расползется в руке, а если только смотреть, то вроде еще держится, еще может радовать.
   Вещица притягивала взгляд. Халле даже от ворона отвлекся.
   Коричневая закрытая туфелька, уже не летняя, но и для поздней осени не подходящая. Ношеная: кожаный ремешок был местами вытерт, и заметно стесан каблук, и все же веяло от обувки добротностью. А пряжка нарядная, по-девичьи легкомысленная: двойной медный бантик. Небольшая такая туфелька, даже ворон смог ее принести.
   Халле все же решился, сперва коснулся пальцем, потом приподнял, и наконец повертел обувку в руках. Промокшая насквозь и довольно грязная, туфелька все же выглядела симпатичной - на маленькую узкую ногу, ровную, с высоким подъемом. Хмыкнул, вспомнив сказку о Золушке - вот, значит, как. Но ничего не было в вещице ни хрустального, ни принцессьего.
   - Крак, - сказал ворон, глянул еще более высокомерно - кажется, уже побил рекорд, взмахнул крыльями, задев локоть Халле, тяжеловато взлетел и замелькал меж деревьями.
  
  
  
   - Что еще такое?
   - Это ворон принес. Швырнул на подоконник.
   - Выброси, - сказала Дагмара, глядя на туфельку как на пирожок с тараканом.
   - Я бы уже, но мне кажется, лучше отдать полицейским.
   - Зачем? Мало ли на какой помойке...
   - Ты посмотри, вещь-то хорошая, не выбросили бы так просто, у нас замену легко не достать. Может украл у кого с крыльца, или еще что-нибудь. Или...
   Не договорил, хоть Дагмара и подняла вопросительно бровь. Вороны все-таки падальщики, и далеко летают, может, кого-то нашел в горах.... в таких туфельках?
  
  
   В полицию он все же пошел, меся начавший таять снег, сам не очень понимал, почему так тревожно и неприятно: оставлять туфельку дома не стал бы ни в коем случае, выбросить - опасался, что птица снова притащит. Нес в бумажном пакете, стараясь держать от себя подальше.
   Дагмара не одобрила бы, но она с утра занималась какими-то делами вне дома. Так что пусть уж не одобряет потом - как и его прогулку в целом, да еще в одиночестве. Гулять по сырым улицам в промокающих ботинках и на глазах теряющих вид брюках... да уж, забавно.
   На весь городок было трое полицейских.
   - Только зря получаем жалованье, - ворчал старший по званию, капитан Сорен. Но при этом не старался скрыть удовольствие - в самом деле, с какой стороны ни глянь, отсутствие происшествий, тем более преступности - великое благо. Да и жить можно без всяких забот.
  
  
   Туфелька лежала на краю стола, печальная, коричневая и бесполезная, как уже отсыревший, потемневший сброшенный лист.
   - Кто же поздней осенью разгуливает в такой обуви? Ворон нашел где-нибудь на помойке, вот и все.
   - У меня хорошая зрительная память. Я такого не видел, приметная очень.
   - Ну кому на девичьи туфельки, как не молодежи смотреть! - улыбнулся капитан. - Только...
   - А тут еще - смотрите, изнутри - прилипла сосновая иголка и вот капля смолы, сосны растут только возле моста.
   - Ну, парень, ты все же, можно сказать, домосед, вряд ли в курсе имущества всех горожан, - капитан дружелюбно шевельнул усами. Он был ленивый, сытый и добрый. - Давай оставим это здесь, в бюро находок, и повесим объявления на столбах. Сам посуди - куда и зачем ты нас хочешь отправить?
   - Вы полиция или где? - сердито сказал Халле. - Сидеть перед телевизором с чашкой чая и я могу.
  
  
   **
  
  
   В одной туфельке, в легкой одежде - платье да полотняная куртка, растрепанные длинные волосы и зажатые в кулаке зеленые листья травы вроде шалфея - а вот их выкинули, и теперь не узнать точно, что за растение, где водится.
   Ее нашли в полумиле от города, полузанесенный снегом комочек у запертой будки обходчика. Искали не только полицейские - много бы они сумели втроем! - но и пожарные, и многие мужчины, кто из чувства долга, кто из любопытства. Хотя в успех не верил никто. Но опрос горожан ничего не дал - не было такой туфельки ни у кого!
   Значит...
   Врач говорит, еще бы пара часов, и все. Чудо, что ворон принес вещицу, да еще тому человеку, который сумел настоять на своем и поднять горожан.
   И еще одно чудо - как девочка тут вообще появилась. К будке брела сама, снег не успел занести все следы, но сколько она могла одолеть? Только до ущелья пятнадцать миль, а дальше по нему до моста, и везде снег по колено. Грузовой машине и то не пустяк. И кто был с этой девочкой - ведь не одна же она проделала такой путь?
   Прошли сколько удалось, постреляли из ракетниц, на том и закончили. Можно самим замерзнуть.
   А вызвать спасателей с той стороны - так зимой связь вечно рвется, иди поищи, где вновь повредило кабель. Стараются, конечно, поддерживать, но сейчас вот не повезло. Рано или поздно найдут повреждение, только вряд ли будет кого спасать.
  
  
   **
  
  
   За людьми Халле иногда любил наблюдать, как будто смотрел с улицы на игрушечный городок с обитателями. Или, напротив, сидел в теплом кафе, глядя, как за стеклом, подсвеченная, но все же плоховато различимая в темноте, течет чужая и в целом не нужная ему жизнь. От такой можно оторваться в любой момент и заняться своими делами, никто не заметит, не возмутится и не обидится. Так бы он наблюдал и за тем, как новая девочка поселится здесь... только вот ей было по-настоящему плохо, она не пробегала мимо в каких-то повседневных заботах.
   И она потеряла память. Это не давало ему покоя - ведь сам-то, сам... Но не было смысла сравнивать, он сразу же оказался среди своих, они поддерживали, переживали, и воспоминания Халле почти вернулись к нему, а эта девочка в пустоте, одинока.
   Ноги сами понесли коридор, рука потянулась в шкаф, к легкому пальто на вешалке.
   Хоть дом Дагмары и стоял на отшибе, до больницы была всего пара улочек, и Халле, повинуясь то ли скуке, то ли попросту любопытству, направился туда. Разумеется, этого делать не стоило, но дом - вероятно, поздняя осень виной - уже начинал казаться ему если не склепом, то стеклянной банкой, из которой поди еще выберись.
   Дагмара бы оскорбилась...
  
  
   Медсестра Грета читала книгу, вздрогнула, когда он возник у стола, испуганно сунула томик на полочку снизу. Интересно, там что-нибудь эдакое, или просто запрещают читать на рабочем месте?
   Поздоровавшись, рассказал, чего хочет.
   - Она сейчас спит.
   - Я могу... посмотреть?
   Внезапно ощутил себя так же неловко, как застигнутая за чтением медсестра - словно он попросился в женскую раздевалку, или вроде того.
   - Зачем? - удивилась Грета. - А впрочем... дверь стеклянная, глянь, заходить только не надо.
   Двадцать шагов, угадал... но нет, пришлось сделать еще один, чтобы прижаться лбом к холодному стеклу, и вот она, его находка. Нет, не его, он не ходил со спасателями, но все же... Что полагается чувствовать, когда помог человеку остаться в живых? Неизвестно. Любопытство, наверное.
   Рассматривал ее, как экспонат в музее. Лицо неподвижное и вызывающе неправильное для такой неподвижности. Ткань отбрасывает голубые рефлексы на очень бледную кожу, но лицо все равно выступает, вырывается из монотонной плоскости цвета. Девочка-борьба. Был бы он скульптором, обязательно бы запомнил идею: аллегорией жизненной силы слепить не мощь, не зримый порыв, а вот это хрупкое движение из полной остановки всего.
   Снова подумалось - те, кто привез сюда девочку, они ведь тоже пропали. Вряд ли развернулись на дороге и направились обратно, выбросив юную пассажирку. Это были ее родные? Или ее похитили, пытались убить?
  
  
  
   Ничего не менялось, кроме погоды, и та день за днем сомневалась, стоит ли превращаться в настоящую зиму. Одни и те же люди - можно было их не видеть, достаточно знать о них. Одни и те же занятия, только построения, усложняясь и изменяясь, по-настоящему помогали отличить одни сутки от других.
   Халле долго сидел перед монитором - мешанина стеклянных лабиринтов, множество граней, которые должны были встать единственно верным образом. Он не знал, зачем это Дагмаре, но однажды она показала ему контуры и попросила облечь их стеклянной плотью. Между гранями пульсировала зелено-желтая точка - пленница лабиринта, ей предстояло пройти его из конца в конец, когда объемный паззл сложится. Но он не складывался никак - Халле выращивал его из хаотично набросанных линий, делал двухмерным, трехмерным, а сейчас, кажется, проваливался уже в какое-то иное пространство. Во всяком случае, ничем иным нельзя было объяснить перемещение точки по некоторым коридорам и внутри стен.
   Работа увлекала его, так же, как и рисование - он ведь и на холсте изображал нечто обрывочное, не сразу понятное, обретающее форму лишь под определенным углом.
   Дагмара не любила его рисунки.
   Зато не раз говорила - когда он закончит проект, жизнь долины изменится.
   - Почему ты просишь об этом меня? - удивился тогда Халле. - Ты можешь найти опытных помощников...
   - Где, на той стороне? Наше будущее волнует лишь нас самих, для остального мира мы не имеем смысла. А здесь, как видишь, ты на голову превосходишь всех остальных.
   - Я только школьник.
   - Тебе шестнадцать. В эти годы иные люди уже создавали гениальные творения.
   - Но я не понимаю, зачем...
   - Тебе и не надо пока понимать. Просто сделай, что я прошу - у меня есть своя часть работы, после я все тебе покажу. А пока ты должен оставаться непредвзятым. Нет никакой загадки, - Дагмара говорила рассеянно, и он ей верил.
   Смысл был не верить? Никто не мог подтвердить или опровергнуть истинность ее слов. Халле не знал, кем она работает, но, если не считать пары водителей грузовиков, лишь Дагмара часто ездила "на ту сторону". Никогда не рассказывала о делах - так, чтобы можно было хоть за что-то уцепиться. Новости всегда были общими. Какая погода, о чем говорят люди, что где идет - не больше, чем он сам мог узнать из новостей по радио, например.
  
   - Я хочу вернуться к ребятам.
   - Вернешься, как будет можно. Ты же знаешь, тебя нельзя переутомляться плюс любой раздражитель может спровоцировать приступ.
   - У меня не было приступов столько, сколько я себя помню.
   - Что не означает, будто их не было в самом деле.
   Дагмара встала, подошла к нему, приобняла - такой вроде простой и совсем нехарактерный жест, вновь увлекла за собой на диван.
   - Ну что с тобой сталось? Ты всегда был таким... домашним. И ведь никто не держит тебя под замком, что тебе класс? Десять человек в одной комнатке, и так несколько часов подряд? Тебе правда этого не хватает?
   Она чуть отстранила Халле, посмотрела пристально и как ему показалось - непривычно просящее. Потом с неохотой сказала:
   - Ладно. Я все забываю, сколько тебе, в эти годы свои ценности. Но хотя бы доделай проект, если тебя сейчас свалит приступ, все будет напрасно. А потом - пожалуйста, иди, если хочешь.
  
  
   Прогулка с друзьями была обыкновенной - легкой, полной разговоров ни о чем и улыбок, и он, как всегда, отмечал - столько прошли до ратуши, теперь парк, еще поворот... Столь далеко он заходил не каждый день, и еще недавно пересечь городок из конца в конец казалось чуть ли не дальней экспедицией. Теперь мысли порой сворачивали на другое - Халле не успевал отслеживать привычные вешки.
   Постепенно из компании остался только он и близняшки. Остановились, как всегда, на пороге их дома. Из дверного проема вкусно тянуло вишневым вареньем и сдобой, через полчаса-час будет пирог. Вся семья соберется на кухне, а может, в небольшой уютной гостиной - девочки, отец, мать, древняя, как земля бабушка Нанна... Если еще постоять, попринюхиваться, чтобы заметили интерес, то к вечеру одна из сестричек принесет ему кусок пирога, на велосипеде под мокрым снегом, по глубоким лужам проделает путь на другой конец города. Только в дом не пригласят, и сами к нему не придут. А с Дагмарой так уютно не посидишь - с ней можно посидеть умно, свободно, красиво, но не по-домашнему.
   Возвращаясь, Халле снова увидел ворона.
   Тот кружил над городком молча, словно заведенный. Нескончаемое размеренное движение немного пугало. Так привычно-равнодушно, он знал из фильмов, ходят по улицам патрульные. Так качается хвост коровы или лошади, отгоняющий мух. Это мог быть совершено другой ворон, но Халле не сомневался - тот самый.
  
  
   **
  
   Девочка
  
  
   Было так одиноко и холодно. Я шла, и шла, и шла... Трудно стало дышать, словно мельчайшая стеклянная пыль в воздухе. Наверное, это снег.
   Когда я открыла глаза, вокруг все по-прежнему было белым, и я поняла не сразу - это уже не снежное марево, а стены, и простыни, и белые тумбочки, и в цвет их халаты тех, кто ко мне приходил. Поначалу мне казалось - этих людей много и они одинаковые. Потом понемногу бесконечные фигуры слились в одного доктора и двух медсестер.
   У них были пустые и славные лица, я различала лечивших меня так: доктор выше ростом и коренастый, медсестры одна черноволосая, другая светленькая. Не знаю, сколько прошло времени, понемногу черты становились все различимей: у черненькой вздернутый нос и временами очки, ее сменщица совсем молодая, круглолицая и часто встревоженно хмурится. Ну, а доктора Ангуса я теперь узнавала легко.
   Дней и ночей еще не было, никогда не становилось совсем темно и я никогда не оставалась подолгу одна. Понемногу я привыкла к коробке, в которой находилась, научилась сперва поднимать голову, потом садиться, потом разговаривать. Местные радовались, что я говорю, и не знали, как тяжело мне даются звуки, горло как будто заледенело. Здесь никогда ничего не происходило, еда-лекарства-туалет-сон, и за окном ничего, чужая стена и небо. Иногда окно приоткрывали проветрить, и тогда мне чудилось - где-то каркает ворон, и это было приятно, жесткий шершавый звук разбивал крахмальную монотонность.
   А потом пришел мальчик, я знала - это он нашел туфельку и убедил полицию и горожан искать уже меня.
   Его я ни с кем бы не спутала.
   Я словно где-то видела это лицо - нервное и малоподвижное одновременно, словно ручей подо льдом. И движения, жесты мне были знакомы - как раз за разом заправляет торчащую прядь за ухо, как прижимает палец к уголку рта, когда думает.
   Мне не нравилось, тяготило это непонятное узнавание, потому что оно не имело смысла - он-то меня точно не знал. Ему даже не было интересно, легкое любопытство, не больше.
   Я знаю - я с ним разговаривала, теперь могла это делать: связки начинали оттаивать при его появлении, чтобы потом снова стать ледяными и твердыми.
   Но все-таки он мне сочувствовал. Я это почти ощущала кожей - слабое, но отчетливое тепло. От остальных такого не исходило, хотя они улыбались и говорили приветливо, и готовы были исполнять все мои просьбы. Нет, они не лицемерили, они были искренними, но... не такими?
   А ведь он даже не пытался меня поддерживать, просто приходил, отвечал на вопросы, лениво рассматривал голые кусты за окном - серо-коричневые, разлапистые, на них кое-где еще белели снежные ягоды и понуро висели бурые листья.
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Зима стекала в долину с гор - и останавливалась, не решаясь хлынуть на улицы. По утрам на земле и траве лежал иней, ветви серебрились, пытались поглядеться в тусклое стекло лужиц. Иногда принимался сыпать снежок. Но к вечеру почти все таяло, городок из сказочного становился серым и грязным. Назавтра все повторялось - но цвет гор вдали оставался неизменным, черно-белым. Снег и полузанесенные им камни, из которых поднимались черные сосны.
   "Будто наша долина стоит на огромном котле. Не помню, неужели тут всегда было так?" - думал Халле. Воображение услужливо подбрасывало картинки: заборы среди сугробов, дворник, уставший орудовать лопатой, сияющие рождественские гирлянды над ребятами, играющими в снежки.
   Но чего-то не хватало картинкам. Или наоборот - они были избыточно яркими. Так бывает во сне или в воображении, или когда вспоминаешь нечто из очень далекого детства. Но он вспоминал... прошлый год?
   Он стал все чаще выходить из дома один, не ради встречи с друзьями - сперва пару раз в день, постоять на крыльце и прогуляться по ближней аллее, потом по три, по четыре раза, несмотря на холод и сырость, и прогулки становились все дольше. Бродил по окрестностям, потом вглубь городка, назад и вперед по улочкам, словно искал потерянное. Может и в самом деле искал - где ярче отзовется память?
   Но все было ровным. Уютным. Пустым.
   Привычное подсчитывание шагов не приносило мыслям ясности.
   А еще он начинал чувствовать себя одиноким, словно это он сам лежал в больнице, чужой не просто всем вокруг, но и себе самому.
  
  
   В полиции разводили руками. Конечно, они сумели дозвониться на ту сторону и при постоянно рвущейся связи. Про девочку рассказали, но пока не поступало новых сигналов. Ее, разумеется, ищут - рано или поздно найдется свидетель, близкий, еще кто-нибудь. Хоть кто-то.
  
  
   Он назвал ее Майя, не по месяцу, а по иллюзии у древних индийцев, и только потом стал думать, что она в самом деле похожа на весенний росток - несмотря на дождь, ветер, камни все равно тянется вверх. К чему тянулась Майя, пока оставалось неясным, но потеря памяти, здоровья и, возможно, близких ее не сломила, она едва могла пройти круг по парку, но уже беспокоилась о чем-то нездешнем, куда-то стремилась - дай волю, и улетит.
   Неважно, куда, главное махать крылышками.
   Впрочем, ведь не взялась же она из ничего - это не снежная девочка из сказки, которую породили метель и сугробы.
   У нее должны быть родные и близкие. Ну и кто-то привез же ее - сама она водить не умела. Одни и те же мысли - без толку, но никак не отделаться. Они становились фоном, заслоняли другой фон, казалось, естественный, как биение сердца - подсчет шагов.
  
  
   - К нам трудно попасть. В эту долину одна дорога, в непогоду ее размывает, зимой заносит снегом. Вещи, медикаменты и все остальное из того, что не могут сделать местные жители, сюда завозят летом. Наверное, лет через пятьдесят, или даже раньше этого городка просто не станет.
   - Не страшно жить здесь? А если кому-то понадобится помощь зимой?
   - Прилетит вертолет.
   - А если нет связи?
   - Тогда плохо. И да, так бывает. Но за этим следят. Дагмара говорила... - он припомнил, кто, по ее словам, отвечал за линию связи, но неожиданно всплыло перед глазами - два человека уходят в туман и не возвращаются. Там были волки... белые волки. Или другие звери?
   Нет, верно, это вспомнился сон, такого Дагмара точно не рассказывала ему или при нем. Да и кто бы это мог быть? Все жители городка здесь, в долине, пропавших нет. Неужели не вспомнили бы?
   - Думаешь, меня могут искать - там, снаружи? - спросила она. - Искать, и не догадаться приехать...
   - Почему бы и нет. Вы могли никому не сказать, куда направляетесь. Тебя могли похитить. Да мало ли...
   - Ты правда так думаешь? - она так жадно хваталась за малейшее утешение - там, за долиной, кто-то ищет ее. Это значило бы, что ее родня не погибла, или по крайней мере кто-то остался.
   - Я не знаю, - врать он не стал. - Я думаю, все может быть.
  
  
   Майю приютил Магнус. В долине он был на должности "мастера-старьевщика", чинил все от древних часов с кукушкой и еще более древней шарманки до вполне современного радио. Заодно точил ножи, ставил набойки на каблуки и подновлял заборы. Из-за возни с рассыпающимися от времени предметами он казался Халле выходцем чуть ли не из Средних веков, хоть был, пожалуй, еще не стар.
   Похоже, и найденную в снегах девочку он счел такой же требующей починки диковинкой. Никто не удивился, что именно он решил ее опекать, а не Анна, допустим - прохладная, строгая, пахнущая листвой и крахмалом. Магнуса любили и собаки, и кошки, и дети, потянулась к нему и Майя. Да, то, что "найденочка" теперь живет у него, удивляло не больше, чем живущие под одной крышей дед и внучка.
   Он привел в порядок ее туфельки, так, что они стали выглядеть почти новыми. Но теперь Майя ходила в высоких осенних ботиночках, а туфельки стояли в коридоре на низкой полочке, ждали лета - или того дня, как девочку увезут "в большой мир".
  
  
   **
  
  
   Майя
  
  
   Здесь неожиданно оказалось почти тепло, словно и не было бешеного снегопада снаружи, у входа в долину. Словно весь снег задержали иголками, будто колючей проволокой, высоченные сосны. Тут на дорогах поблескивала и дрожала вода, а сквозь рыхлые белые островки на газонах поднимались поблекшие, помороженные, разлохмаченные, но все еще живые хризантемы, георгины и бархатцы.
   Я по-прежнему пыталась вспоминать и по-прежнему без толку. Помнила куски из истории, химические формулы, названия стран и животных, картины и книги - но ничего, ничего о себе. Мне будто прислали много томов энциклопедии "Я познаю мир", но забыли парочку самых важных - где содержалось не только мои имя и лица родных, но и что-нибудь о моем городе, фильмах, любимых в детстве, хотя бы о том, на каком участке суши я вообще жила. Здешний язык был мне, похоже, родным, но с тем же успехом я могла оказаться приезжей с каких-нибудь далеких островов.
   Но зато формула воды Н2O, сила равна произведению массы на ускорение, а у человека и обезьяны общие предки.
  
   Тут странно пахнет. Одновременно поздней осенью, ранней весной и цветами. Холодный, сладкий и сырой запах. Сколько уже дней тут, а никак не привыкну, никак не перестану замечать.
   В больницу ко мне приходил только Халле, а сейчас стали навещать его одноклассники. Смешные близняшки Хеге и Хелла - надо же, на двоих одно имя, лишь сокращения разные. И другие - светлые и темные, задорные и молчаливые. Они охотно приносили мне книги, сладости, безделушки... девочки дарили вышивки, сделанные ими же мягкие игрушки. Словно мне опять не больше семи лет, и все они - моя любящая родня.
   Они принесли мне учебники и тетради, помогали делать задания, когда разобрались, что я более-менее знаю. Но все это было как бы понарошку, для тренировки и от скуки. Никто не знал, буду ли я когда-нибудь учиться с ними, или покину городок уже очень скоро.
   Они все улыбались - кто застенчиво, кто открыто. А я не могла понять, что меня смущает так сильно. Они казались действительно добрыми, во всяком случае трудно было поверить, что сейчас Аса, Лейв, Арне выйдут на улицу и примутся злословить о нас или замышлять какую-нибудь пакость. Тут я почти не сомневалась - не примутся.
   Но что-то мешало поверить в их... искренность? Нет, они мне не врали. Но у них всех глаза не были в самом деле веселыми, едва уловимая грусть проступала сквозь живой, настоящий смех, как проглядывает дно ручейка сквозь серебряную рябь на поверхности.
  
   А еще ребята с удовольствием проводили время у нас - вернее, конечно, у Магнуса, - в гостях, но никогда не звали к себе, как бы мы ни промерзли и не отсырели во время долгих прогулок. Так усиленно избегали этого, что я пару раз попробовала навязаться в открытую. Нет, мне ни разу не удалось попасть дальше крыльца. В крохотных садиках - сколько угодно, и летом я была бы этим довольна, но по сырости и холоду странное гостеприимство. И находилась тысяча причин.
   А вот друг к другу они похоже ходили, если не врали - ведь и мне отвечали раз за разом "да-да, обязательно, лишь не сегодня, не обижайся!"
   Непонятно было, почему они, такие приветливые, охотно пьющие со мной чай на кухоньке Магнуса, всеми правдами и неправдами не пускают меня в свои дома.
   Правда, и у Магнуса были от меня секреты - он не давал мне зайти в свою мастерскую. Пару раз я через приоткрытую дверь видела небольших забавных кукол - словно готовилась выставка о каких-то профессиях, и куклы изображали то повара, то полицейского. Но Магнус тут же закрывал мастерскую - снаружи ли, изнутри, и , такой обычно словоохотливый, отказывался рассказывать об игрушках.
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   До клена возле забора пятьдесят шагов, считая от крыльца, а до поворота на дорогу, ведущую к центру городка и ратуше - сто пятьдесят. Он не помнил, когда начал считать шаги и зачем, но это придавало миру вокруг упорядоченность. Надежность.
   Может быть, после аварии, потеряв свое прошлое, он стал нуждаться хотя бы в такой опоре? Халле об этом не думал, во всяком случае до тех пор, пока в снегу не подобрали замерзающую потеряшку.
   Эта девочка, Майя, его беспокоила. Он чувствовал себя за нее ответственным - сам же нашел - и мечтал наконец отвязаться. В ней что-то привлекало и что-то отталкивало. Возможно, одновременно. И, возможно, этим "чем-то" как раз и было ее тревожное стремление непонятно к чему.
   Здесь жили иначе, размеренно, и это было разумно - слишком мало людей, слишком хрупок их миропорядок; вести себя иначе, все равно что пытаться разбить аквариум, в котором ты плаваешь.
   А она вообще не понимала границ, со своей наивной бестактностью, порою навязчивостью, но искренностью бездомного котенка. И все-таки общее у них было - оба многое забыли о мире...
  
   - Здесь не принято ходить в гости, - объяснял он терпеливо, как младенцу, не умеющему себя вести. - Мы слишком на виду друг у друга в этой долине, у нас должна быть собственная... территория, зона, куда нет доступа посторонним.
   - Но Магнус и Анна...
   - Они очень добрые. Да, и Анна тоже, лишь с виду такая строгая. И потом, никто же не запрещает бывать в домах у друзей! Просто не любят этого многие, вот и все.
   В больнице Майю он навещал через день, сейчас виделись реже, но она все время просила приходить. Интересно, его одного или прочих тоже?
  
   - Ребята отличные, но мне странно порой - у них так давно свой круг, свои шутки... Ты не учишься с ними?
   - Учусь. Но болел и пока не хожу на занятия.
   - И как долго ты сидишь взаперти?
   - Взаперти, - мне почудилась снисходительная усмешка в голосе, - Я только школу не посещаю. С прошлой весны.
  
   ...Сам, своей волей рассказал все, или загипнотизировали эти большие требовательные глаза? Так смотрела, словно через него могла выздороветь сама.
   - Я ехал в машине, а та врезалась в дерево. Водитель не пострадал, его выкинуло в открывшуюся дверь, у меня же... - Халле коснулся виска - через него тянулся длинный кривой шрам. - В общем, меня долго лечили, я почти ничего не помнил.
   - А сейчас?
   - Словно все пылью присыпано. Вспоминаю, если стараюсь, но так, фрагментарно.
   - И ты учишься дома?
   - Уже все учебники перечитал, - он наконец улыбнулся. - Скучно. Но с людьми быть подолгу нельзя, расхаживать по улицам тоже. Доктор Ангус говорит, покой и покой.
   - Но ты ко мне приходил, и сейчас...
   - Я говорю - скучно. А если уж со мной что-то случится, так лучше прямо в больнице.
  
  
  
   Он никогда не спрашивал, где произошла авария, не отнявшая совсем, но присыпавшая пылью его прошлое. Где стоит дерево, в которое врезалась машина. Думал, что это не имело значения - а на самом деле, возможно, хотел сделать вид, что ничего не было.
   Но потом появилась безымянная девочка.
   Одна пришла в метель, прошла сквозь нее, и снег занес ее следы, как и память.
   Они были похожи. Все в душе противилось такому сравнению, настолько, что самому становилось смешно. Будто общее, которое у них оказалось, делало из него самого такое же создание - беспокойное, надоедливое, довольно-таки бестолковое. И никому по сути не нужное.
   Ее он жалел, но увидеть таким себя...
   Но зачем придумывать всякие ужасы? Да, Майя тут никто, она ничего не помнит, по сути никому не нужна, и общаются с ней наполовину из любопытства, наполовину из сострадания, но он - местный. Его родителей знали и уважали здесь, и неважно, что они уроженцы "той стороны". Он ученик здешней школы, он подопечный Дагмары, которую здесь ценит любая собака и готова стоять перед ней навытяжку. В конце концов, ему есть куда приходить - в собственный дом, спать в собственной комнате и по праву пользоваться всеми вещами, от чайника до стула, на котором сидишь.
   Да и память... Майя ее лишена, совсем, ни зацепки, ни проблеска.
   А его собственные воспоминания вполне доступны, они лишь спрятаны за очень тяжелую дверь - устанешь дергать туда-обратно.
   И отчаянно захотелось хоть в этом от нее отличаться.
   Только вот о себе самом расспрашивать оказалось почти невозможным, слишком личным. Но есть и другие люди.
  
  
  
   - Ты помнишь, как... поступила в наш класс? - и мысли, и слова даются нелегко, он невольно хмурится, удерживая воспоминание и желание о нем говорить. - Помнишь, тебя посадили на первую парту, и Синдри...
   - Но я уже была в классе, когда он пришел, - смеется Лотта, похожая на ромашку светлыми лепестками-прядками и круглым лицом. - Ты забыл просто.
  
   - Погоди, ты все путаешь, - Синдри, как всегда, флегматичен и обстоятелен. - Лотта, конечно, поступила к нам после меня, но это было зимой, и мы все катались на лыжах, тогда ее нам и представили.
  
   - Какие лыжи, ты что, - близняшки с почти одинаковыми именами забавно хмурятся, а Хелла еще прикусывает край языка. - У нас же и снег толком не лежит, а до гор далеко. Ты все забыл после той аварии, ой, прости. Но зимой мы всегда плавали в закрытом бассейне...
  
   - Да этот бассейн с моего, наверное, рождения не заливали водой, - краснощекий Арне всегда удивляется и всегда что-то жует, а брови у него высоко приподнятые и как нарисованные. - Ты сходи сам посмотри!
  
  
   Он понял, что не запоминает эти разговоры. Что мысли норовят соскользнуть в сторону, будто и не было ничего. Так просто заняться своими картинами, дагмариным лабиринтом, да хоть яичницу себе приготовить, но не думать о прошлом даже такими окольными путями. Тогда он начал записывать, и все время терял записную книжку, писал на случайных листочках и их тоже терял, пока Дагмара не собрала целую пачку - в привычной своей аккуратности она ничего не упускала из виду - и не предъявила ему.
   - У меня нет привычки совать нос в чужое, но не будешь ли ты так добр не превращать дом в свалку?
   Тогда он наконец смог прочесть все сразу, одновременно.
  
  
   **
  
   Майя
  
  
   Мы сидим в крохотной уютной кофейне, где продают восхитительные булочки с корицей и воздушные пирожные, похожие на снежки. Единственное такое заведение на весь городок, и посетителей здесь по вечерам немало. Но сейчас день, и за столиками только мы - восемь человек, одноклассники Халле и я.
   Аса наклоняется ко мне, поправляет завернувшийся воротник. Сама она редкая аккуратистка, одежда отглажена до последнего шовчика, страшно и дышать в ее сторону. Она любит аромат лилий, не помню ее без этих духов. А близняшки Хеле и Хелла - розы. Любопытно, что даже мальчишки из их компании используют цветочные ароматы. Вот у Арне, к примеру, левкой, у Лейва гвоздика... Если закрыть глаза, то кажется, что находишься посреди летнего сада. В помещении представить легко, а на улице запах цветов спадает, смешивается с холодом и сыростью, истлевшими листьями, и становится очень странно.
   Ребята смеются, а я слушаю их краем уха - задумалась, и прихожу в себя только когда Лейв рычит. Он поднял ладони, прижал к голове, изображая стоящие уши.
   Тогда я вспомнила.
   - Здесь в округе водятся хищники?
   - Вряд ли, думаю, всех перебили давно, - откликнулся Арне.
   - Когда я замерзала, я видела зверя... наверное, это был волк. Плохо помню. Мне кажется, он был белый.
   - Любопытно, - сказал Лейв, оглядываясь, словно ожидал увидеть волка, бегущего по пятам. - Я про такое не слышал, чтобы водились здесь.
   - Так ее нашли далеко за городом, - вступилась Аса, хотя никто на меня и не нападал. - А в горах они просто обязаны водиться. Верно, Хелла?
   - Я, кажется, как-то слышала вой, - рыжие кудряшки заволновались.
   Ребята про меня позабыли, увлекшись обсуждением сперва вероятных волков, потом дошли до кабанов и медведей - кажется, и забыли уже, с чего начали. А я все вспоминала. Жесткая шерсть у самой моей щеки, глаза... странные, водянистые, дикие.
   Если я подумала о волках, хотя точно не помню, кого все же встретила, значит ли это, что когда-то я часто видела их или хотя бы слышала?
   Продолжая спорить, мы выплеснулись на улицу и направились к ратуше. Ее я уже полюбила - за игрушечный вид, за старые часы на стене.
   Серебристая машина, маленькая и хищная, обогнала нас, затормозила у входа в ратушу. Из машины вышла женщина. Среднего роста, светловолосая, на невысоких тонких каблучках, в сером пальто. Прямая и сосредоточенная, очень уверенная. От нее словно исходил едва уловимый гул, как от проводов под напряжением. В нашу сторону она не смотрела, и сложно было разглядеть лицо - только в профиль на пару секунд.
   - Кто это?
   - Дагмара, опекунша Халле.
   Почему-то я ощутила ревность - и узнавание. И то, и другое промелькнуло и рассеялось, оставив лишь удивление. Я Халле не знаю, а уж ревность к незнакомой взрослой женщине, его родственнице? И ее знать мне тоже вовсе неоткуда.
   Она не походила на актрису из фильма или модель с обложки. Неоткуда мне ее знать.
   Говорить об этой ухоженной, уверенной даме казалось невозможно. Но у меня в руках словно была нить - выпустить ее казалось таким же немыслимым, и я спросила их об аварии.
   Не о моей - о той, что связана с ним. Они ведь такие открытые, так мне сочувствуют. И он - оправился, значит, могу и я?
   И мне ничего не сказали. Смутились, растерялись, поблекли. Заспешили по своим делам, срочно вспомненным, только Лейв проводил меня до Магнуса, всю дорогу покашливая - срочно простыл, и горло болит, говорить.
   За пару улочек до дома я не выдержала и отправила его восвояси - уж не в этом игрушечном городке мне нуждаться в охраннике. Хотя он, кажется, хотел попросту убедиться, что больше я никуда не пошла...
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   - Это модель чего?
   Она так неожиданно возникала... словно жучок садился на плечо, невесомый, и начинал говорить прямо в ухо.
   А он разозлился, хотя сам виноват - забыл выключить, это раз, и два - позволил девчонке бродить по дому, словно приблудной кошке. У Магнуса ей видите ли одиноко! Да к ней там полгорода в гости наведывалось!
   - Неважно.
   Так резко выключил монитор, что едва не перевернул.
   - Извини, - сказала Майя без тени раскаяния. - Мне показалось, это ваша долина, как я видела на карте в больнице. Только какая-то... неприятная.
  
   Когда Халле неожиданно для себя позвал ее в гости, она как-то растерянно глянула, почти испуганно. А потом сказала - в этом городке ты первый, кроме Магнуса...
   Теперь освоилась.
   - Я там нашла мастерскую. Что ты рисуешь? - спросила Майя. Вероятно, она сочла, что тактично сменила тему.
   - С чего ты взяла, что я?
   - Так вот же, - девчонка кивнула на монитор. - Есть нечто общее. Я там только в щелочку заглянула. Если не против...
   Нелогично, но казалось любопытным показать ей свои картины - Дагмара их не любила, остальным дела не было. И сейчас, пройдя меж нескольких мольбертов, Халле остановился перед холстом. Самая долгая его работа и до сих пор не законченная.
   Майя подошла ближе, стала за спиной почти вплотную и дышала в шею, словно они смотрели не на большое полотно, а в микроскоп.
   - Я хочу видеть из центра, как ты сейчас, - пояснила она, ощутив невысказанный недовольный вопрос. Но все-таки чуть отодвинулась. Еле слышно вздохнула.
   - Это... мозаика... - она была разочарована, кажется. - Не собирается. Я вижу, тут должен быть какой-то смысл...
   - С чего ты взяла? Может, мне просто нравится играть с цветами и формами.
   - Нет, тут другое, я чувствую. Так видят мир насекомые?
   - Так вижу мир я!
  
   Она стояла настолько близко, пахла домашним печеньем, неожиданно - ведь нет у нее дома, потеряшка без памяти. От нее исходило тепло, и Халле невольно шагнул в сторону, ощутив неясное стеснение.
   Майя, видимо, тоже смутилась, описала по комнате полукруг, трогая все подряд, и, видимо пытаясь проявить вежливость, принялась расспрашивать про картинку на мониторе. Слышала где-то, наверное, что люди любят говорить про свою работу?
   Во всяком случае, если судить по бегающим глазам и лживому голосу, энтузиазма и интереса она испытывала не больше, чем его мольберт. А Халле... помимо Дагмары никто не расспрашивал его о модели. И вопрос показался испепеляюще личным.
  
   - Это формула, уравнение, если угодно, - сухо сказал он. - Точнее, ее графическое отображение. Любопытство удовлетворено?
   - Я думала, это очень сложно.
   Халле ощутил желание что-нибудь сделать. Например, сбежать с проклятиями. Но он только прикрыл глаза - и тут же слух обострился. Внизу послышался знакомый перестук каблучков.
   - Говорят, дети видят мир иначе, нежели взрослые... - начала Майя, но не успела закончить: в комнате появилась хозяйка.
   Дагмара посмотрела на нее... никак не посмотрела, чуть было сквозь не прошла. Удивительно. Такое недовольство она никогда не показывала, да Халле и поклясться был готов, что не испытывала. Даже Майя ощутила неладное, скомканно попрощалась и вылетела за дверь. Без преувеличения - вылетела, словно Дагмара сейчас догонит и укусит.
  
  
   Остановившись у окна, Дагмара оперлась о подоконник кончиками пальцев и смотрела в сторону калитки. Халле сперва подумал - следит, точно ли Майя ушла, хотя что бы той еще делать снаружи; но время шло, а светлая фигура все оставалась неподвижной, и это уже походило не на задумчивость, а на оцепенение.
   - А... - начал было он, и она наконец оглянулась, чуть поджала нижнюю губу - еле заметный признак досады.
   - Свари мне кофе, - попросила Дагмара.
   Халле кивнул, направился к кухне - и остановился в дверях.
   - Мне... было скучно.
   - Угу.
   - Больше не приглашать Майю?
   - Приглашай, если хочешь.
   - Но ты недовольна.
   - Мне нечем быть недовольной. Просто не считаю ее подходящей компанией, - Дагмара привычно устроилась на диване, поджала ноги. - Ты знаешь, сколько суеты способна устроить большая муха, если залетит в комнату. А ведь та совсем безобидна, сравни ее прозрачные крылышки - и толстые стены! Городок у нас маленький, а уж когда мы отрезаны от всего мира... Ты сам еще убедишься, что это за девочка. Я лишь пытаюсь сохранить твой покой. Но ни в чем не ограничиваю, разумеется.
   Принеся кофе, он устроился на подоконнике, возле которого недавно стояла Дагмара, и смотрел, как та маленькими глотками пьет содержимое чашки. Допив, не глядя поставила ее на блюдце на столик рядом; движения как всегда были скупыми и точными. Дагмара нуждалась в идеальном порядке и поддерживала его еще и поэтому - чтобы не приходилось тратить и тени мысли на непривычное действие.
   - А где мои предыдущие модели? - спросил Халле.
   - Какие?
   - Не знаю. Но я ведь давно живу здесь, с чего-то ты решила мне поручить эту работу. И картины... я рисовал до аварии?
   - Нет, - сказала Дагмара. - Не рисовал. Это была часть терапии, но ты, верно, не помнишь. Тебя это увлекло - а мне, как видишь, не нравилось никогда, я каждый раз вспоминаю разбитую машину, больницу...
   - А лабиринт?
   - Было, конечно. И формулы, и модели. Я стерла все, что могло напомнить о прошлом. Ты помнишь свою реабилитацию? Как строил реальность из кубиков... Пустые глаза и мышление вроде игры в пятнашки, ячейками. Эту заполним тем-то, передвинем туда-то.
   - Меня лечили здесь, в долине?
   - Нет, - сказала Дагмара. - Не только здесь. А потом... твои занятия навели и меня на интересные мысли, а тебя стало уже можно просить о помощи.
   - Почему ты мне никогда этого не рассказывала?
   - Я рассказывала, и не раз. Но ты забываешь. Неясно, по какому принципу работает твоя память. Но я смирилась уже, - она вздохнула, и показалась усталой и маленькой. Халле поднялся, быстро пересек комнату, сел рядом с диваном и уткнулся лицом в колени Дагмары. Неудивительно, что она так недовольно смотрит на Майю... с ним-то намучалась.
   Сейчас было хорошо и спокойно. Как всегда здесь. Но неожиданно удивился тому, что никогда не имело значения прежде - у Дагмары не было любимых духов, вообще никаких не было, ее словно простерилизовали в боксе; и во всем их доме не было запахов - только свежеприготовленной пищи или кофе. И те мгновенно выветривались.
  
  
   **
  
  
   Майя
  
   Снежинки падают мне на ладони и не спешат таять. Удивительно... руки у меня теплые, а снег не долетает даже до земли, растворяется в воздухе. Почему же со мной иначе? Или я принесла с собой холод оттуда, из внешних земель?
   Это очень странный город. С нарядными домиками, крохотными парками, он словно с любовью создавался для какой-нибудь витрины, а не возник стихийно при разработках руды. Уютный - и совершенно чужой. Застывший во времени, без связи с внешним миром, без новых зданий, разве что машины кажутся современными. Память моя мало что сохранила, но все равно казалось - от прочих это место отделяет лет пятьдесят. Я никак не могу понять, здесь меня жалеют, тепло относятся, или им нет до меня никакого дела. И то, и другое естественно - я любопытная диковинка, и при том во мне мало интересного. Сколько можно пережевывать потерю памяти? Скоро надоест.
   Нет, я не пыталась себе польстить, считать себя особенной. Но эта двойственность... будто тебе улыбаются лишь одной половиной рта, причем искренне.
   А еще мне порой кажется, за мной кто-то следит. Иногда в одиночку, а иногда будто сам город тысячей глаз. Каждым окном, каждым кирпичом в стене. Древесными ветками, камнями на дороге. Неприятно и жутковато...
   Особенно это чувствую, когда брожу по окрестностям. Магнус предупреждал - не стоит так ходить, но я не могу, мне кажется, вот-вот и я что-то вспомню.
   Почему здесь так мало снега? Местные объясняют, но все же... Он иногда выпадает, но тает быстро, и потом стоит очень густой туман. Мне всегда казалась странной фраза "такой плотный, кажется, ножом можно резать", но здесь именно так. А кто говорил эту фразу, или где я ее читала? Не помню...
   А мне надо побольше узнать об этом месте.
  
   Около библиотеки я испугалась. Здание, неожиданно величественное, с небольшими колоннами, принадлежало другому миру и смотрело на меня... честное слово, смотрело. "Чего тебе, девочка?" - говорили и колонны, и узкие окна в узорных решетках, и даже голуби на карнизе. Наверное, это были ученые голуби...
   Мне показалось, что ничего я здесь не найду.
   Библиотекарь оказалась приветливой черепашкой в очках - то есть человеком, конечно, только сутулой, низенькой, в огромной тяжелой шали. Она суетливо забегала вдоль полок и принесла мне кучу брошюр и одну энциклопедию - все, что было по истории этого городка.
   - Я здесь почитаю?
   Она кивнула и сама углубилась в книгу, а я спряталась за каким-то большим растением и принялась листать брошюрки. Ничего не нашла особенного, скоро уже поняла, что скучаю и читаю через страницу по диагонали.
   Здесь почему-то ничего не происходило.
   То есть... добывали руду, древесину, строили, переименовывали, но я хотела найти другое. Что-нибудь... интересное. Может быть, полет местного чудака на воздушном шаре и посвященные этому газетные вырезки, или загадочные убийства, или хотя бы упоминание о родившемся здесь известном ученом или артисте. Городок оказался... дистиллированным. Это слово я помнила.
   Идеальным. Уютным и неприметным.
   ...Иногда мне снятся дома, улочки, которые я вроде бы знаю, но, просыпаясь, понимаю - таких нет и не было никогда. И, читая историю городка, я не могла отделаться от схожего ощущения - да, все правильно, и что-то не так. Может быть, я просто причудливо стукнулась головой - иначе как объяснить, что про разные страны, где никогда не была, я помню, и не знаю, откуда родом сама?
   Хотя нет, головой ведь стукнулся Халле, я же просто замерзла.
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   - Дагмара... она ведь твоя родственница? Твой опекун?
   - Можно сказать и так.
   - Мне вы не показались близкими.
   Интересно, всегда ли ты лезешь в чужую жизнь, подумал Халле, а вслух сказал:
   - Ошибаешься. Мы прекрасно понимаем друг друга. Если под близостью подразумевать бросания на шею при каждом удобном случае...
   - А твои родители? Ты их помнишь?
   - Нет, - сказал Халле, размышляя, стоит ли отвечать вежливо или наконец показать недовольство. И опять же, сделать это мягким намеком или как-нибудь основательно.
   Но размышлял о таких вещах всегда дольше, чем надо было - Майя успевала выкинуть что-нибудь новое.
   После того, как показал ей свою мастерскую, она вскоре напросилась снова. Не отпускает, сказала. Мне не понравились твои картины, но я чувствую - в них что-то есть. Я должна это понять.
   Зачем понимать то, что не нравится, хотел спросить Халле, но передумал. В конце концов никто еще не пытался думать над тем, что он рисовал. Он и сам вряд ли сумел бы объяснить - словно его разделили надвое, одна половина могла только думать, и ей принадлежала точка в лабиринте и многомерные стены, которые проходили друг через друга. А вторая, похоже, стремилась что-то чувствовать, но не умела делать это напрямую. И выходили такие же смешения точек и плоскостей, но они могли существовать лишь на полотне, в одном измерении - и тут на выручку приходил цвет.
   Халле не знал сюжетов своих картин, если они, сюжеты, вообще были.
  
   И повелось - Майя приходила, задавала несколько неудобных вопросов, а потом, переместившись вместе с ним в мастерскую, смирно сидела на табурете, выбирая каждый раз новое место, и смотрела. В эти минуты, а изредка даже часы она не мешала, становилась сама одной из картин, собранием пятен, углов и линий. Халле не выносил взглядов в спину, а тут забывал - смотрит, не смотрит, какая разница. И они почти не разговаривали, если и говорили, то о вещах мирных и предсказуемых.
   В этот раз она сдвинула табурет в самый угол, наполовину спряталась за пустой мольберт. И молчала так долго, даже не шевелясь, что Халле решил - может, заснула?
   Обернулся - и тут Майя тихо, полузадушенно ахнула из своего угла.
   - Я вижу... розу.
   Она показывала на картину, висящую на другой стороне. Синее и багряное... но синее не как небо, а как снег поздно вечером, подсвеченный фонарями. И одно белое пятнышко.
   Майя вскочила, уронив табурет и едва не сшибив мольберт, подбежала к Халле. Порылась за пазухой, как ему показалось... нет, что-то достала из внутреннего жилетного кармана. Протянула руку.
   - А вот...
   На ладони лежала брошка, медная роза. Необычная, стебель ее не был прямым, а повторял форму листа. И на нижнем лепестке поблескивала стеклянная капелька.
  
  
   **
  
  
   Дагмара появилась через пару часов после ухода Майи. Ничто не говорило о том, что девочка здесь была - но Дагмара всегда знала, а сегодня...
   Его опекунша первым делом направилась в его комнату, встала у монитора - в обтягивающем белом свитере, брюках цвета сливочного масла, прямая, как железный штырь - и указала на нетронутый с вечера лабиринт.
   - Может быть, все-таки изволишь хоть иногда делать то, что я попросила? Кажется, это первая моя серьезная просьба за все время, пока ты в этом доме!
   - Я же делаю, что могу.
   - Если бы, хоть по четверти часа в день! Я, кажется, не требую невозможного, эта задача тебя самого увлекала! Но если ты считаешь, что не справился - ладно, обойдусь без тебя.
   Голос Дагмары напоминал серебряные ножницы - холодный, острый, он кромсал и совесть, и самооценку на куски... но не мог с этим справиться до конца. Халле словно выглянул сам из себя и со стороны удивился - он порой видел Дагмару сердитой, но сейчас она была близка к срыву, словно теряла что-то важное. И ведь она все эти дни на взводе, понял он. Все сильнее и сильнее, иначе сдержалась бы. Как раньше - обдавала холодом, но не говорила ни слова упрека.
   Странно... ведь она сама разрешила Майе приходить. Какая-то непоследовательность, совсем не вяжется с Дагмарой. У нее все ясно и твердо, сама она - ось мироздания. А сейчас все летит кувырком.
  
   После разговора Халле задумался - и вправду, зачем ему эта девочка? Беспокоящая, не слишком-то умная, бестактная. Жалость... наверное, он ее жалел, но и этот ресурс конечен. Пусть бы гуляла с близняшками или шутником Лейвом, они куда больше подходят друг другу. Но нет, приклеилась к нему... он вспомнил выражение "как банный лист".
   А он так и не решался сказать "оставь меня уже наконец в покое". И знал, что единственный, кроме Анны - Магнус не в счет, девчонка жила у него - впускал ее в дом.
   Дагмара ничего больше не говорила о Майе, ждала, наверное, пока он сам устанет от новой знакомой. Но он не раз заставал ее в сумерках у окна, очень прямую, неподвижную. Проходящий в комнату свет фонаря смешивался с вечерним светом и Дагмара словно таяла, становилась полупрозрачной.
  
  
   **
  
  
   Майя
  
  
   Вот уже много ночей подряд я засыпала на удобном раскладном кресле, стоящем у окна так, что видны были звезды. И просыпалась, когда солнце пробивалось через ситцевую занавеску в цветочек, и мне было мягко, уютно, спокойно. Запах ванили, древесного лака, каких-то цветов. Постукивание и позвякивание, покашливание из мастерской. Только в часы, проведенные в этом кресле, на моей здешней кровати, меня ничто не беспокоило, не вынуждало гонять мысли по кругу в попытке хоть что-то вспомнить.
   Я думала, конечно, и вспоминала, но - здешнее. Добрый голос Магнуса, круглые пирожные в местной кофейне, фигурки из глины, которые делала старенькая бабушка близняшек. Лошадки, зайцы, человечки - смешные и очень понятные, не то что картины Халле, к которым я привыкнуть никак не могла, все пытаясь их разгадать.
   Они мне снились. Они и метель - больше я ничего не запоминала. Утром не помнила и их, но к полудню обрывки начинали вертеться в голове. Странно... обычно сны запоминают сразу и удерживают, если рассказать. У меня все было наоборот, да и рассказывать некому.
   Постепенно начиналась путаница, что было в реальности, а что лишь в моем сонном представлении. Когда мы сидим в кофейне вот так - Хелла на краешке стола, болтает ногой, ее сестра сбоку, я с другого, а Лейв напротив и норовит поймать ее ногу в узком высоком ботиночке - это было? А что нам приносят пирожное и тарелка выскальзывает из рук хозяйки, потому что кое-кто размахался? Или - мы стоим у обочины, и проезжающая машина словно нехотя плюхает колесом в скрытую в луже ямку и нас окатывает дождем грязных брызг?
  
   Я поняла, что меня смущало. Даже если забыть о странных выражениях глаз - это я могла и придумать - они, мои здешние приятели, улыбались и вели себя так, словно абсолютно счастливы, всегда, в любой миг. Не знаю, почему - быть может из зависти, но я не могла этому поверить. Хотя что я знала о счастье, то есть помнила?
   Ах, да - их беспечность оттеняла выражения на лицах взрослых. У тех я видела озабоченность, дружелюбие, рассеянность, много чего еще, но какое-то... одномерное. Словно им предписали постоянно испытывать и выражать что-то одно. А остальное - скрывать, получается.
   Выходит, они мне врали? Зачем? Кто я такая, чтобы обманывать меня стольким людям?
   А если и вправду, то не весь же городок в сговоре. Мне надо в полицию, больше я придумать ничего не могла. Думать об этом тоже было страшновато - не знаю, что я читала и смотрела в прошлой жизни, но воображение подсовывало каких-то совсем других полицейский, не таких, как добряк Сорен или прочие - а они-то мне жизнь спасли!
   Но с тревогой справляться не получалось - может, хоть там меня успокоят. Скажут, как идут розыски, обязательно что-то должно сдвинуться, ведь я есть, я живая, не белое пятно и не пустое место.
   Ведь кто-то же меня ищет...
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Зверя Халле увидел всего-то на полсекунды, но этого хватило для замешательства - кажется, про таких он не знал. Белесая шерсть, круглые уши, сам довольно большой - с волка, пожалуй, но было сходство и с кошкой. В самом деле увидел? Чего не померещится в утренней дымке.
   Он вспомнил о волках, о которых твердила Майя. Никогда не задумывался - но ведь вокруг горы, глухие горы, мало ли кто там водится. Если чуть-чуть подключить фантазию, уже сам себе веришь, что иногда ночами издалека доносится волчий вой: сперва один голос, потом другой, и начинается хоровое плетение, то призрачное, то стальное.
   Но слышал ли в самом деле?
   Смутно колыхнулось в памяти - было что-то еще, о пропавших, словно сам размышлял о похожем. Сосредоточился, постарался удержать невнятное ощущение - но бесполезно, мысль не хотела принимать форму.
  
   Вернувшись домой, Халле перерыл все доступные справочники и атласы и снова задумался - то ли и впрямь обман зрения, то ли о такой твари ученые не писали.
   И с каждым прочитанным абзацем образ все сильнее расплывался в памяти, но с тем крепла уверенность - зверь приходил. Не показалось.
  
  
   **
  
  
   Майя
  
  
   С утра я зашла к полицейским, впервые. Может быть, я что-то неправильно представляла, но мне казалось - не таким должен быть участок. Не таким... домашним, расслабленным и расслабляющим - только не меня. Они смотрели футбол, я не подумала спросить, какие команды играют... хотя вряд ли это что-то могло прояснить.
   Мне предложили стакан компота, погреться и с сожалением объяснили - вестей по-прежнему никаких. Говорили, смотря одним глазом в экран. Двое сытых котов у печки. Добрый полицейский лучше злого, и за городок можно только порадоваться, но мне показалось - они и не помнят, что я завелась у них тут. Пытались делать хоть что-то, или так и не починили оборванный провод?
   Я помялась еще немного у стойки. Капитан Сорен вновь дружески улыбнулся мне - кажется, бывают такие игрушки, их качаешь вверх-вниз, а они улыбаются.
  
   Ботинок промок - то ли я неудачно ступила в лужу, то ли подошва треснула. Жаль, теперь по городу не пройтись, а возвращаться не хочется.
   Я была не нужна.
   Может быть, Магнусу разве что.
   Здесь меня не обижали. Не притесняли. Заботились... Не знаю. Было глупо и эгоистично требовать от них каких-то действий, да и что они могли, раз молчат те, на другой стороне? Но чувство было, словно меня решили оставить здесь, и остальное уже не имело значения. Нет, даже так - не решили намеренно, просто лень было возиться, и такой выход был меньшим из зол. И я, может быть, и приняла бы это, но постоянное чувство - за мной кто-то следит...
   Сырой снег мгновенно растекался лужицей, пряча чужой след, или его прикрывало упавшим пожухлым листом. Стоило мне заметить что-то не краем глаза - краем сознания, как тут же отвлекали близняшки, или добрая молочница на углу, или седой старичок, кажется, один из учителей. О, ненамеренно, они и сами не подозревали, что отвлекли.
   Только в доме Халле за мной никто не следил и не пытался привязать невидимой нитью. Там я словно с цепи срывалась - свободная.
  
  
   Начать разговор я смогла не с первого раза. Уже открывала рот, но проносились мысли - зачем? и что это даст? и неумно, невежливо...
   А сказала почти случайно, когда Магнус упомянул, как в городке отметят Рождество.
   - Да куда ж ты уйдешь, девонька, - Магнус едва не уронил и очки, и клейкую ленту. - Разве тебе тут плохо?
   - Плохо. Без памяти, без родных...
   - А если узнаешь, что родные были с тобой, и погибли в снегу?
   - Все равно.
   - Ты правда хочешь назад? Очень-очень, несмотря ни на что, на друзей здешних, на нашу заботу, готова идти в пустоту?
   Я лишь кивнула.
   - Что ж, может, выберешься, - задумчиво сказал он, и надел наконец очки. В отличие от Халле, он не посоветовал мне дождаться весны.
   И вот оно что: Магнус был разным. Я поняла, как он отличался от других в этой долине. Магнус, кажется, Анна, хоть ее я видела редко - и Халле.
   Да, Халле особенно.
   Как луна, он двигался в общей системе, но по своей орбите, вроде и здешний, и всему чужой. А может быть, я просто его придумала - все эти загадки, ручей подо льдом и прочее девчоночье, чтобы оправдать эту неудобную и непонятную тягу к в общем-то обычному парню, которому я самое большее слегка любопытна. Придумала - и не больше. Его, но не ту картину.
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Он расспросил едва ли не полгорода и порядком устал и промерз, ведь и с ним, не только с Майей, разговаривали на пороге. Согреться мог только в помещениях общих - магазинчиках, полицейском участке - но и там не задерживался. Вопросы оказались бессмысленными, никто и близко не знал про ту тварь, что привиделась Халле. Некоторые говорили - мог быть волк со светлой шерстью, а остальное - игра тумана и воображения.
   Волк... да, скорее всего. Странно, что в городе, однако чего не бывает.
  
   Уже потеряв интерес и немного растерянный он направился к Майе. От дома Дагмары до ее пристанища было неблизко, но ведь уже обошел полгорода, осталось всего ничего - через маленькую площадь с кирпичной ратушей, и пара улочек влево. Перед ратушей остановился, всмотрелся в часы. Большие, с медными стрелками, они казались невероятно старыми, выходцами из времен, когда их не должны были еще изобрести. Халле понял, что никогда не рассматривал их, не знал даже, они ходят или застыли давным-давно. Сейчас вроде бы показывали верное время. Но вдруг это лишь совпадение?
   С появлением Майи все пошло кувырком. Он думал, что уж себя-то знает верней таблицы умножения, а теперь сплошные вопросы - у него, ни о чем не любившего спрашивать.
   Но все же она единственная так отчаянно утверждала, что видела зверя, пусть и не помнила точно, как он выглядел.
  
  
   Майи не оказалось - верно, опять бродила по городу, ища, что бы еще перевернуть с ног на голову. Но был Магнус, он сейчас не возился с починкой очередной еле дышащей штуки, а прибирался в своем крохотном садике. И, кажется, был не очень-то рад гостю - это Магнус, символ доброты городка! Безо всякой надежды Халле решил напоследок и его расспросить.
   И тут ему повезло.
   - Говоришь, видел... ну-ну. Необычно, да. Однако, если подумать...
   - Так ты знаешь?!
   - Это Белая Зверь, - сказал Магнус, шаркая метлой по мокрой дорожке. - Она охраняет долину. Странно, что ты увидел ее; Звери нет дела до своих...
   - А ты говоришь странно, ведь слово мужского рода.
   - Что ж делать, если барышня, - улыбка проглянула из усов. Невозмутимый он все же - Халле наведывался так редко, что и вовсе не в счет, а тут примчался с вопросами. Хотя нет... все-таки он озадачен, только скрывает старательно.
   - Но почему я о ней не слышал?
   - А зачем бы тебе? Там, - Магнус описал метлой полукруг, - за ущельем может быть кто-то и рассказывает.
   - Не понимаю. Я живу в этом городе, в этой долине, ты знаешь, я нет... кто знает еще?
   - Мало ли.
   Магнус перестал двигать метлой, оперся на нее и больше не улыбался.
   - Ты вот что... Дагмару этим не беспокой.
   - Почему?
   - Просто советую. Лишнее... а про сегодняшнее скоро и не вспомнишь уже. И вообще, меня слушай поменьше, - он вновь улыбнулся, но улыбка показалась какой-то приклеенной.
  
  
   **
  
  
   Майя
  
  
   С прогулки я пришла поздно, обычно в этот час Магнус не выходил из мастерской, что-то сколачивал, склепывал, вырезал. Но как выглядит мастерская изнутри, я так и не узнала: вход туда он оберегал точь-в-точь как горожане - свои дома. Странно - ведь нередко показывал мне и сломанные, и уже чиненые вещицы, рассказывал о них с любовью и гордостью. Не укладывалось в голове, что такого секретного Магнус мог держать за дверью, раз даже беспамятного найденыша приютил.
   А сейчас он сидел на кухне с чашкой травяного чая, большой, добрый и грустный. Но еще и тревожный, и это было совсем непонятно.
   - Погуляла? Садись, попей чайку, согрейся, - пригласил он.
   Оказывается, он и вторую чашку уже приготовил - верно, услышал мои шаги и стук калитки.
   - Да я не замерзла... спасибо, - я уселась на табурет, поджала ноги. Странно, уже такое привычное место стало, и жест. Может быть в прошлом я тоже любила сидеть с ногами на табурете, но здесь уже таким естественным, почти родным казались и крохотный наклон одной ножки, и крашеное дерево сиденья. И запахи стали родными, странная смесь - выпечка, сухие травы, столярный лак.
   - Завтра днем за мост пойдет машина с грузом. Я договорился с водителем насчет тебя, раз уж решила уехать. Нехорошее дело, но всяко лучше, чем ты одна убредешь в ущелье. А ты ведь можешь, у тебя глаза шалые, - грустно сказал Магнус.
   - Но как же... но раньше... мне говорили, никто по зиме не ездит.
   - Если уж очень надо...
   - Неловко...
   - Забудь; это твоя жизнь, надо тебе - значит, вернешься.
   Что-то поменялось, поняла я. Раньше он очень хотел меня оставить, а сейчас... едва ли не выпроваживает. По словам и не заметить, всего лишь выполнил мою просьбу. Но смотрел и говорил - не так.
   И, разумеется, мне тут же захотелось отказаться. Не потому что шебутная девица без царя в голове, просто - весь городок этот загадка. У меня и так вокруг были сплошные белые пятна, я устала, отчаянно устала от зыбкости.
   Но если я скажу "передумала", поблагодарю за заботу, он рассердится, швырнет чайную ложечку и уйдет в мастерскую? Или, может быть, облегченно вздохнет, и отправится... к кому? Магнус в одиночку принял решение переправить меня на тот... конец ущелья, или с кем-то советовался?
   И я промолчала.
   Пила совершенно безвкусный чай с безвкусными пончиками.
   И дальше молчала.
   Я проиграла, сама не зная, в чем. Что-то очень важное... Но это было нечестно - лишить меня памяти и ожидать, что я вспомню задание или правила. Не знаю, кому я мысленно высказывала эту обиду. Она была такой глупой и очень искренней.
   Как будто мне дали шанс, а я не то что не воспользовалась им - даже о нем не узнала.
   Интересно, потом я вспомню? Когда это уже не будет иметь значения?
   Я выглянула в окно - снаружи повалил снегодождь, словно дождавшись или моего возвращения под крышу, или вести о моем отъезде...
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Дагмара вновь куда-то уехала, и Халле не впервые задумался - все ее дела лежали за пределами долины, так почему она живет в этом всеми забытом месте. Даже непогода не причина оставить поездки, крохотный серебристый автомобиль преодолевает заносы, через которые с трудом прорываются дальнобойщики?
   И о работе своей Дагмара молчит, ведь занята же она чем-то помимо этого его лабиринта.
   Додумать он не успел, в дверь постучали.
   Ворон, в первую секунду подумал Халле, и тут же удивился нелепости этой мысли. Но в самом деле, ворон начинал преследовать его, стоило Дагмаре уехать, а в последнее время даже ее присутствие в городке не смущало птицу.
   Потом он сообразил, кому принадлежит робкий неравномерный стук, похожий на хвостик какой-то мелодии. Майя стучалась всегда именно так, но сейчас было поздно для визитов... что-то случилось?
   Додумывал он это уже в холле, откидывая дверной крючок.
  
   "У ворот стояла принцесса. Боже мой, на кого она была похожа от дождя и непогоды!" - вспомнились слова чьей-то старой сказки. Майя не набросила капюшон, и волосы наполовину промокли, наполовину были засыпаны снегом, пряди перепутались. Капли были и на носу, и на щеках... Халле перевел глаза вниз - точно, даже подол юбки промок, а она до колена. Что уж там с ботинками...
   - Я пришла... поговорить, это важно. Ты был... таким добрым ко мне.
   - Я? - удивился Халле. - Другие гораздо больше.
   - Но я не была у них дома, не наблюдала за работой... это всегда сближает. Даже если случайно так вышло. И ты первым меня навестил в больнице.
   - Ага, как утенку - кого первым увидел, за тем и следуем, - Халле рассмеялся, но, заметив, что девочка сникла, поманил за собой. - На кухню пойдем. Ты кофе пьешь?
   - Пью.
   - Я тебе сейчас сварю адскую смесь, такое любит Дагмара. Только это секрет. И честно скажу - я не знаю, как можно брать в рот эту дрянь!
   На лице Майи он прочел удивление, и сообразил, что таким возбужденным и наигранно-веселым она его еще не видела. И сам он себя не видел.
   Решила, что он обрадовался прощанию?
  
  
   - Сахара нет? - Майя смотрела на чашку с тенью отчаяния, готовая все выпить из вежливости.
   - Есть карамельки.
   "Все же нормальные люди это не пьют", - удовлетворенно подумал Халле, и опять себе удивился - он счел Майю нормальней Дагмары?
   А та уже вполне походила на человека - почти просохла у камина, и, пока он ходил варить кофе, причесалась.
   Потом они просто болтали, и Майя впервые не тяготила, не раздражала, не озадачивала. Она вообще была какая-то другая сегодня - нерешительная, немного грустная. Халле думал, она снова попросится в мастерскую, даже сам предложил в итоге, но она не желала отходить от огня. Верно, сильно промерзла.
   Если бы она всегда вела себя так, как сегодня, они подружились бы... и он бы о ней думал не больше, чем о близняшках, или любом другом однокласснике.
   - Магнус знает, где ты?
   - Нет, но я оставила записку, что скоро приду, и чтобы он не тревожился.
   - Сумасшедшая. Хорошо успокоила.
   - Я должна была. Я ведь пришла сказать, что...
   - Ну, продолжай, - поторопил Халле, когда девочка надолго замолкла. Вместо этого она принялась теребить воротник, брошку-розу свою.
   - Ну, мы обсуждали с Магнусом, могла бы я уехать отсюда, ведь порой уходят грузовики...
   - Куда ты поехала бы, до первого полицейского участка? А дальше - в приют, в больницу? - удивился Халле. - Надеюсь, Магнус тебе объяснил. всю нелепость.
   - Да, объяснил, - сказала Майя, как-то непонятно поглядев на него. - Уж до весны-то, во всяком случае... здесь бывает весна?
   - Странный вопрос.
   - Ты ее помнишь?
   - Конечно.
   - Расскажи мне... Если зима здесь такая неправильная, какие же весна и лето?
   Это была уже почти прежняя Майя с неудобными вопросами. Тон все еще оставался кротким, но еще немного, и тоже изменится.
   - Ох ты же... - Халле взглянул на часы.
   Майя встала, сделала несколько шагов.
   - Можно остаться? - робко спросила она, выглядывая в окно. - Такой туман там. Знаешь, мне в последнее время мерещится, что за мной кто-то ходит.
   - Оставайся, - разрешил Халле.
   - Я мешаю тебе? Если можно, я бы устроилась тут, на диване.
   У нее были глаза уличной собачонки, привязавшейся к человеку и решившей во что бы то ни стало сделать его своим хозяином. А еще она сейчас была красивой - отсвет камина сглаживал все неровности, а достоинства выделял. Пухлые яркие губы, высокие скулы, густая пушистая челка...
   В самом деле, почему бы и нет. До Магнуса идти через полгорода, потом возвращаться - нет, Халле не способен на такой подвиг, как ее провожать.
   И не успел сообразить, а одна рука оказалась у нее на талии, другая на лопатках, а сама она близко-близко, и еще подалась вперед.
   Все оказалось так просто, словно не в первый раз. У ее губ был привкус кофе и карамели.
  
  
  
   Она спала на диване, подогнув одну ногу к груди, словно отталкивалась в прыжке. Клетчатый плед выглядел не одеялом, а плащом каких-то горских племен. И улыбалась она довольно, а Халле сидел рядом, поглядывая то на огонь, то на девочку; порою напоминал себе, что надо идти работать, но тут впервые было уютней, чем за монитором или в мастерской.
   "И что ты с ней будешь делать?" - порой вопрошал внутренний голос. "Уж лучше кошку себе заведи".
   "А пошел ты", - лениво отвечал ему Халле.
   Ясно было, что сейчас он мог бы лечь к Майе, изучить тепло и мягкость ее тела, все потайные изгибы, сейчас закрытые одеждой и пледом, и она бы все приняла, и точно так же было ясно, что сама она об этом и не подозревает. У нее действительно наивность и доверчивость кошки, и настырность оттуда же. Но ему в общем-то было достаточно просто сидеть рядом и даже не особо смотреть на спящую.
   ...А нравился ли ему кто-то среди одноклассниц? Не так, что "хорошая девчонка", а больше? Иные, он знал, умудряются начать влюбляться еще лет в десять, но он сам вроде бы никогда... или снова, и тут проклятая авария выбила из головы что-то помимо приятельства? Было ли влечение к кому-то? А ведь могло бы, могло... неужели никто, никогда? Он вообще нормальный?
   ...А явилась потеряшка, от которой одни хлопоты, и с легкостью влезает везде без мыла. И он почти даже смирился.
  
  
   **
  
   Майя
  
  
   Магнус встретил меня без упреков - верно, ему успели рассказать, где я ночевала. А почему нет, меня мог заметить кто-нибудь из горожан, если не вечером, то утром наверняка. Ох как мне было стыдно! Я пробормотала что-то невнятное, а Магнус покивал головой и позвал завтракать, и все было таким домашним, и запах оладий, и мяты, и тепло из кухни. И тут я совсем по-дурацки разревелась, уткнулась ему в вязаный жилет.
   - Ну прости пожалуйста! Я думала, что уеду...
   - Теперь не думаешь?
   - Нет, это было с моей стороны так бессовестно, глупо и вообще...
   - Так, значит... - Магнус помолчал, погладил меня по голове, отстранил и всмотрелся в глаза. Чем-то он был озабочен, и сейчас сильнее, чем увидев меня на пороге.
   - Если я... если навязываюсь, то я поселюсь где-нибудь, - забормотала я. Вдруг он рад был спровадить меня?
   - Да придумала тоже, найденочка, ты мне как дочь, или как внучка, - он словно прочел мои мысли. - Своих-то нет... Ну, пойдем, пойдем уже за стол, все остыло давно. И чай пей, а то сипишь, наверняка простыла.
   Тут я наконец поняла, какого сваляла дурака - или дуру. И я, захлебываясь слезами, соплями и чаем, начала ему все рассказывать. Почти все - про поцелуй я бы и здешним часам с кукушкой не рассказала.
   Нет, Магнус, как обычно, выслушал, покивал, поставил тарелку с оладьями, пышными, политыми сгущенным молоком; но мне кусок в горло не лез. Магнус-то никому не расскажет, но что обо мне теперь думает Халле... Вчера я на его диване спала так спокойно, а сейчас губы горели, страшно было отхлебнуть чая.
   Он решит, я отказалась ехать - из-за него. Пусть я ничего не сказала прямо, хватило ума промолчать, но все равно всплывет так или иначе. Если он пока ничего не понял, все равно увидел меня с такой стороны...
   Глупая, навязчивая... доступная. Плакать хотелось, вспоминая, как он меня провожал, как открыл дверь и постоял на крыльце, пока я уходила аллеей.
   Я-то ему не нужна, он показывал всегда, всем своим видом, держа на расстоянии. А я вела себя как ребенок, который увлекся стеклянным шаром с домиками и фигурками внутри и упорно пытается расколотить стекло, чтобы добраться до этих фигурок.
   Что он мне, в самом деле? Вот близняшки меня полюбили, и Лейв, и другие, а этот лишь терпит. И что мне за дело до его бесконечных нарисованных лабиринтов, абстрактных мозаичных роз и отстраненного вежливого сочувствия?
   - Сосулька ходячая! - я стукнула кулаком по столу, громко - ненадолго вышедший Магнус возник в дверях, вопрошающе подняв брови.
   - Так не поедешь? - произнес он тихо и почти безнадежно. - Сказать водителю...
   - Поеду.
   Подо мной будто и стул, и пол провалился, но я напряглась и еще раз сказала:
   - Поеду. Пойду только попрощаюсь с ребятами, с городом. Нет, на сей раз без сюрпризов.
   "И к нему уже не пойду".
  
  
  
   Я в самом деле шла попрощаться. Странно все было... кажется, самое частое мое слово в этой долине. Ведь и Магнус не хочет меня отпускать - и одновременно желает выпроводить. И я сама то рвусь подальше отсюда, мне тошно и страшно, а потом появится что-нибудь... И дело не в замороженном юном гении здешнем, которого я только что кляла про себя последними словами, а сейчас снова хотела увидеть. Дело в самом городке, его простоте и загадке, о которых местные и не подозревают.
   А пока Магнус - он сам настоял - собирает меня в дорогу, и через несколько часов я окажусь у полицейского пункта на той стороне моста. А дальше... какая разница. Будет у меня хотя бы такое прошлое.
   Серый, сырой, неожиданно уютный город с добрыми, закрытыми на замок жителями, которые спасли меня, но, видно, так и не приняли до конца. Надежда моя, одиночество мое.
   Я как раз подходила к ратуше, когда вдали замелькали рыжие кудряшки. Хеге и Хелла, вас-то мне и надо! Орать через всю было глупо, а я и вправду слегка простыла, поэтому я лишь рысцой побежала за сестрами. Близняшки направлялись домой - их домик с веселым красно-зеленым заборчиком я выучила так хорошо, сколько времени провела около него, мило беседуя с хозяйками! Так и не пригласили внутрь...
   Что-то огромное, черное задело мое плечо, едва не опрокинуло в снеголужу. Ворон! Огромный!
   Пролетев с десяток шагов, он уселся на дорогу и каркнул, глядя на меня. Отступил немного и снова каркнул. Никогда не видела ворона столь близко... я попробовала подойти. Он смотрел насмешливо - честное слово! - глянцево-смоляная горка перьев, тяжелый с виду, легкий в движении. Ворон дал подойти почти вплотную и снова метнулся в сторону.
   Так мы, никем не замеченные, добрались до нужного мне дома. Я хотела было позвонить в колокольчик над калиткой, но птица вновь поднялась и влетела - нет, ворвалась в открытую створку окна. Я слышала - там она завопила во весь голос, но мне зря показалось, что ворона сейчас вышвырнут - он вылетел сам, покружил над крыльцом, надо мной и снова нырнул в окно, будто бы приглашая. И еще раз. И еще.
   Ворон-ворон, сказочная птица. Что же ты так настойчиво меня заманиваешь? Может быть... Внутри стало холодно. Вороны - падальщики, чуют смерть. А если там кто-то умер? Но у меня на глазах в дом вошли, держась за руки, близняшки. Они бы подняли крик, выбежали... Или что-то случилось с ними обеими?
   Наверное, если бы я не испугалась так сильно, я бы в жизни не вошла в чужой дом. Но вдруг там, кто внутри, нужна помощь?
   Потянув тяжелую дверь, я вошла, ожидая чего угодно - запаха тлена, разбойника с топором, пожара, почему-то невидимого снаружи, провалившегося пола...
   Дом был пустым.
   Не просто безлюдным, хотя я сразу почему-то ощутила, что никого здесь нет - именно пустым, как коробка, из которой вынули ценную покупку. Здесь не было уютно. Было... никак. Светлые стены, ничем не украшенные, простая скудная мебель, довольно грубо сколоченная. Такая больше годится для декораций, или на время ремонта, если испортишь - не жалко. Странно, не таким представлялось жилье веселых рыжих девочек.
   Здесь слабо пахло цветами, розами. Пройдя в соседнюю комнату - шаги казались ужасно звонкими - я заметила на подоконнике несколько цветков в горшках, или, скорее, в узких ящичках. Больше ничего, никаких украшений, разве что на полочке пара кукол - румяная бабушка в кружевах и пожарный в золоченом шлеме. Забавно, как раз по виду старенькая бабушка близняшек и их отец. На кукол - небольших, в пару ладоней длиной - я посмотрела, хотела взять в руки, но отчего-то передумала, уже почти дотронувшись.
   "Кра!" - раздалось над ухом, я дернулась и пребольно врезалась в полку плечом.
   А ворон вылетел в окно и опустился на дорожку под ним. Каркнул, шагнул назад и словно чуть поклонился - так кавалер приглашает даму к танцу. Я вышла - смысл бродить по пустому чужому дому? - и бездумно пошла за птицей. А ворон перепорхнул на забор, оглянулся и каркнул, и устремился к соседнему палисаднику.
  
   За пару часов я обошла, наверное, домов двадцать. Все - столь же пустые, в некоторых были цветы в одинаковых простых горшках - маки, левкои, розы. По одному сорту в каждом доме, немного; видно, хозяева не увлекались их разведением, а держали для души или по некой необходимости. И много деревянных кукол, грубовато сделанных, но очень похожих на здешних продавцов, полицейских, почтальона... Странное сходство, совсем уж портретом не назовешь, но узнаются на раз: мастер искусно передавал пару деталек, и образ сразу складывался. Так рисуют карикатуры и шаржи, только здешних кукол совсем не старались делать смешными.
   На улице не было ни души - сперва я не заметила этого, потом стало неуютно. Вот только что за поворотом слышался смех, чей-то говорок, стук калитки, но стоило приблизиться - не мне даже, ворону - и все замирало. Если бы не ясный день, наверно, сбежала бы давно. А так... ничего.
  
   В очередной дом я заходила с легкой тоской в душе и без попутчика-ворона: казалось, нет смысла и подниматься по ступенькам, будет все то же самое.
   Послышались шаги - довольно легкие, торопливые. Для меня - громче грома над самой макушкой. Я нырнула в какой-то невнятный закуток, притаилась за дверью. Кто-то ходил... просто был занят делами или искал меня?
   За дверную створку потянули, передо мной стояла Анна. Аккуратная, свежекрахмальная, тонкие губы плотно сжаты.
   - Здра...авствуйте.
   Не знаю, сказала я это, или пискнула, или выдохнула. А она не накинулась, не вцепилась в меня, даже на шаг отошла. Просто женщина, сердитая, но вполне живая и настоящая. Обычная, как всегда. Она, я знала это, уважала Магнуса, а меня недолюбливала, или я просто придумала это, видя ее сухость и отчужденность против обычной приветливости горожан.
   - Нехорошо забираться в чужие дома.
   - Ты тоже здесь не у себя, - от испуга, не иначе, я ответила с вызовом.
   Она смотрела в упор бледно-голубыми глазами. Спросила вроде как без особого интереса:
   - И сколько ты домов обошла?
   - Много.
   - Пустых?
   - Сперва заходила в любые, а потом стала присматриваться и выбирать те, где вроде бы люди.
   - И что теперь скажешь?
   - Я не понимаю, куда делись хозяева. И люди на улицах.
   - Чертов ворон...
  
   Она поманила меня за собой, и я пошла на все еще деревянных ногах. Оглядывалась, не идут ли хозяева? - нет.
   Анна стояла у подоконника.
   - Не понимаешь... И что же теперь? Снова будешь рыскать, расспрашивать, беспокоить всех?
   - Я... не знаю.
   - Никто никуда не делся, - вздохнула Анна, и словно постарела лет на десять, а то и больше. - Ворон их напугал, вот и не появляются. Здесь все.
   - Но ведь...
   - Здесь, - она повела рукой, и мой взгляд уперся в длинный цветочный горшок. - А я садовница.
  
  
   От солнца осталась едва ли треть, остальное пряталось за крышами, золотя лежащий на них снег. Мы с Анной стояли в дверях дома Лейва. Жутковато было - вот сейчас шагнем на крыльцо, спустимся по ступенькам, а дверь сзади распахнется, выпуская насмешливого хозяина, а с улицы в калитку ворвутся близняшки, приветственно загомонят. Но ведь их нет... есть только цветы в деревянных ящиках.
   - Что теперь со мной будет?
   - Откуда мне знать, - Анна смотрела на крыши, не на меня.
   - Ты им расскажешь?
   - Кому рассказывать-то... цветам все равно, а Магнус и так все знает, он меня и надоумил тебя поискать.
   - Но ты же... должна хранить тайну.
   - Я садовница, - Анна расправила складки на фартуке. - Магнус садовник. Мы не охранники.
   - А волки вокруг долины?
   - Какие еще волки. Глупости это.
   - Но что-то же есть...
   - Есть снег, - она наконец-то глянула на меня, в упор, и глаза потемнели: - Что для цветка хуже - волк или снег?
   Я словно исчезла - осталась очень ясная голова, и ни одного чувства. С чувствами я бы сейчас не справилась. Особенно когда вспомнила кукольные фигурки.
   - Значит, никто никуда не звонил? Меня не искали?
   - Как же кукла может звонить? Это здесь они говорящие, - Анна указала на улицу.
   - Зачем же мне...
   "Врали", чуть не сказала я, и сама себе удивилась все еще ясным рассудком. Я ничего не знаю о мире, во всяком случае этом. Кажется, там, где я жила раньше, правила другие, но эти - мне неизвестны. Если бы мне показали людей, а потом кукол и цветы, я бы наверное с ума сошла сразу.
   - И все знают?
   - Никто просто об этом не думает.
   - И Халле? Ах, да...
  
  
   Когда я уходила, никто меня не останавливал - ни строгая женщина, ни настырная птица. А я шла, вспоминала давний то ли сон, то ли бред - я иду по бесконечному снегу, и вокруг метель, и нет никого. Только Анна и Магнус, да еще почему-то Дагмару не удавалось представить цветком или куклой. А Халле... его нет. Может быть, я и внешность его придумала? А на самом деле он... может быть, роза, если уж ее рисовал.
   Рисовал! - мне словно кто-то отвесил подзатыльник.
   Идиотка, ну правда. У него единственного ты была дома, ночевала даже, и не было там ни цветов, ни кукол, похожих на горожан. А если сомневаешься... вот иди сейчас и влезь к нему в окно. Если Халле не будет, а на столе найдешь какой-нибудь кактус...
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   Он услышал визг за окном, кинулся посмотреть, увидел среди снега и грязи два пятна - белое и охряное. Пальто Майи! Дернув оконную раму, перемахнул через подоконник, упал, ударившись коленом. Зашипел от боли - и услышал ответное шипение. На него смотрели два диких глаза, прозрачно-мутные, будто ледяная корка над лужей.
   Зверь, про которого говорил Магнус. Про которую.
   И она приподнялась, потянулась к нему. Сейчас она была размером не с овчарку, а с небольшого медведя.
   Халле оцепенел, а в голове наблюдатель с любопытством оценивал: хм, настоящая... и вправду совсем незнакомая тварь, такие-то уши, такие-то лапы...
   Охряное пятно поползло в сторону, ко входу в дом. Кажется, Майя серьезно не пострадала - во всяком случае он крови не видел. Седая тварь отвернулась от Халле и прыгнула, тяжело, с виду лениво. Но Халле еле успел - не дотянуться до Звери, не закрыть Майю, только бросить камнем в круглую голову.
   Попал.
  
   Зверь не рычала, не злилась, не била хвостом, она казалась безразличной к своей жертве, даже к тому, что нападает сейчас. У нее были льдистые скучающие глаза, и сейчас она смотрела на Халле.
   Потом оставила Майю и медленно пошла к нему.
   Но жутким было не это - от Звери исходил странный, едва уловимый шелест, напоминающий что-то, не листву, не бумагу.
  
   ...Убегать? Она быстрая. Драться? Смешно. "Звери нет дела до своих... если те не собираются покинуть Долину?"
   В голове возникла невесть где слышанная считалочка:
   "Хочешь, котик, молоко?
   Нам до дома далеко,
   Ждет нас долгий-долгий путь.
   Здесь налево повернуть,
   Через речку видишь мост?
   Я поймал тебя за хвост!"
   Он ничего не сделал, остался на месте. Зверь не трогает местных? Сейчас он это узнает. Прятаться было негде, и по привычке он нырнул в свой многомерный лабиринт, почти не осознавая, что в нем нет стен, да и не существует такого в реальности. Зато он понятен и безопасен, он не вцепится в глотку, лабиринт - его собственное создание... Закрыл глаза и представил стеклянные уровни, горящую подвижную точку. Сперва та не двигалась, потом удивленно шевельнулась - и заскользила, быстрее, быстрее. Халле слился с ней, двигал ее уверенно, как никогда раньше, и краем сознания ощущал, как горло щекочет шерсть, жесткая, словно проволока, и холодная. Ощутил запах - сырой грязи и металла, будто поздней и сырой осенью попал в ангар со старыми машинами. Откуда такой образ?
   То ли шерсть, то ли усы двигались по горлу, по подбородку, но ничего больше, зверь не кусала. Лишь когда он отвлекся на картинку с ангаром, зарычала глухо, утробно - и он вновь вцепился мысленно в желтую точку, вел ее мимо острых выступов, над провалами в невидимом полу, быстро, сам не зная куда, но - наружу.
   Лишь когда исчез слабый запах, исчезло прикосновение, и всхлипнула Майя - совсем забыл про нее - открыл глаза.
   Девочка сидела в луже, юбка лежала ровными складками, словно расправленная нарочно.
  
   Снежинки продолжали сыпаться с ясного неба, словно все еще оседали шерстинки Белой Звери.
   - Ты не ранена? - Халле нагнулся над ней, помогая встать.
   - Нет.
   - Идем.
   - К тебе? Или к Магнусу?
   - Ко мне, конечно - вот он, дом.
   - А к нему безопасней, - одними губами сказала Майя, и он почему-то поверил. Но все равно сказал:
   - Нет, это не его дело.
   Магнус единственный знал про белую тварь, знал и молчал - может это и мешало обратиться хоть за советом.
   - Пойдем уже...
   - Нет, - равнодушно - с таким же выражением смотрела зверюга - сказала Майя. Добавила очень задумчиво:
   - Интересно, она хотела лишь напугать? Так быстро ушла отчего-то. Могла ли убить - тебя, или меня?
   И вдруг усмехнулась, треснула ледяная корка, на миг выпустив прежнюю несносную девчонку:
   - Ты бы себя видел! Я думала, ты умер уже, и стоишь по случайности. Знаешь, бывает такой столбняк...
   - Почему? - спросил, сам удивившись спокойствию в голосе. Видимо, и его Белая Зверь заразила.
   - Ты цветом стал, как она, и лицо неживое. Такое, словно из пенопласта, манекены и те больше на человека похожи.
   - И все-таки пойдем наконец, - взял за холодные пальцы, потянул за сбой.
   - Я к тебе не пойду.
   - Почему?
   - Тогда я вообще не смогу выйти - буду бояться. Пока под открытым небом я хоть вижу, есть она или нет.
   - Просушишь пальто, потом я тебя отведу. Выйду первым, если хочешь.
   - Ничего не надо сушить, оно просто грязное. Какой ты меня только не видел... все равно уже. А тут вдруг еще Дагмара вернется, не нужны неприятности.
   - Почему ты ее так не любишь?
   - Ты и сам ее не любишь
   - Она мне... своя.
   - Верю.
  
   Над ними, словно приклеенная, двигалась тучка, седая и мохнатая. Снежинок больше не было, но, может быть, тучка втянула в себя все те, что еще кружили в воздухе и делала вид, что вовсе ни при чем, а на деле готовилась выплеснуть все на их головы с утроенной силой.
   Майя не шла, а плелась, едва не шаркая ботиночками по снеголужам, но думала, кажется, вовсе не о нападении. Будто и все равно ей было, а такие твари кидаются по шесть раз на дню. Глядя на нее, на абсурдное это спокойствие и он начал осознавать, что воспринимает все события как должное.
   - Я ее видела. Перед тем, как меня нашли.
   - Дагмару?!
   - Зверь!
   - А откуда ты знаешь, что это - она? В смысле, "девочка"?
   Майя пожала плечами:
   - Ты громко подумал. А тебе Магнус сказал, или Анна?
   - Магнус... - растерянно произнес Халле.
   - Ясно.
  
  
   **
  
   Майя
  
  
   Лицо у него было сосредоточенное и немного растерянное. Так смотрят на головоломки... или инструмент, которым предстоит пользоваться, а ты не особо-то мастер. Сосредоточенное - и очень родное, не как в больнице при первой встрече. Там я его рассматривала, узнавая отдельные черточки, и не могла все соединить воедино. А сейчас мне было совсем неважно, из каких деталек он состоит. Я уже увидела общее, как ту "розу", и теперь ничего с этим нельзя было поделать.
   Знает ли он про цветы?
   Я раза три раскрывала рот, спросить, но не могла издать ни звука. Если знает - то они все заодно. А если нет - не поверит, все равно не поверит. Он уже так от меня устал, и тварюжина эта, которой, кажется, и быть не могло... Ну что я ему скажу? Он проверять не пойдет, решит, что я сумасшедшая. Да наверно и в самом деле. Не может такого быть, чтобы вместо людей, с которыми говоришь, пьешь кофе, смеешься, обнимаешься, споришь - только цветы и куклы. Мало ли что я видела. И Анна мало ли что сказала. Может, если все в самом деле так, это лишь для меня, это я чужая, пришлая. Может и Халле кукла или да, какой-нибудь кактус... И, пока я спала, зеленел рядом.
   У меня вырвался какой-то дурацкий смешок, правда, плакать тоже хотелось. А еще больше хотелось домой, в настоящий дом, к маме, папе, еще кому-нибудь. Что мне, в сущности, этот чужой и не слишком-то приятный парень, к чему в него вцепилась, как клещ...
   А он, оказывается, стоял посреди лужи - неглубокой, но его такие начищенные ботиночки наверняка промокли, да и выглядел он сейчас... Стоял, думал над всеми загадками, словно не мог просто взять и сделать, как недавно с белой зверюгой. И не осознавал, где стоит.
   И тут я поняла, почему так в него вцепилась. Не как клещ. И даже не как тонущий в протянутую ветку. А скорее как спасатель в тонущего. Ну не могла я его тут оставить, со всеми его лабиринтами и милыми, такими отзывчивыми приятелями. Не знаю, может из-за этой дурацкой розы, которая была пристегнута у меня на лацкане и которую он рисовал. Ну и пусть, что рисовал не ее!
   Он настоящий, и все тут.
   Но он со мной не пойдет.
   Может быть согласится потратить полдня и проводить хотя бы, а потом?
   Только сначала я хотела еще кое-что понять. Если я ошибаюсь, проверить это легко. Есть вещи, которые просто не придет в голову сделать - ну, если судить по мне самой, а по кому же еще, раз больше я никого не помню?
  
  
   **
  
   Халле
  
  
   - Скажи, у вас тут, в долине, есть кладбище?
   - Странный вопрос. Зачем тебе? Зверь напугала?
   - Просто скажи.
   - Наверняка есть.
   - Может быть, ты мне покажешь? Или хотя бы скажи, где оно.
   - Вот уж чего я тебе в любом случае не скажу. Чтобы ты побрела туда и снова заснула в сугробе?
   - Я тебе обещаю, что одна не пойду, найду провожатого. Туда должна быть дорога, пусть даже плохая, но должна. Ты мне просто скажи.
   - Вот привязалась. Я не знаю. Никогда не был там.
   - Но ты должен знать хотя бы в общих чертах!
   Халле задумался. Перед глазами сразу возникла большая поляна, неравномерно утыканная серыми плоскими камнями. Но он же там не был, зачем ему ходить на кладбище? Поляна перед внутренним взором немного подрагивала, искажалась, как нагретый воздух над костром, и он уже не был уверен, точно ли это поляна, или камни разбросаны по склону. Ему везло - на его памяти здесь никто не умирал. Даже Нанна, прабабушка близняшек, хотя ей с виду было больше ста лет, оставалась бодрой. А ее муж... его точно не было в живых, но умер он здесь или когда-то давно?
   - Сдаюсь, - сказал Халле. - Не интересовался, правда. Может и вовсе умерших увозят отсюда.
   - Так делают на каком-то северном острове, где вечная мерзлота, - откликнулась Майя. - Здесь это незачем, вон сколько земли вокруг, и довольно тепло.
   Вот теперь он разозлился. После нападения зверюги только и делать, что стоять и с умным видом рассуждать о кладбищах!
   - Я не думаю, что здесь вообще кто-то умирал. Люди, я имею в виду, - как-то щемяще-печально произнесла Майя, будто ей было до слез жаль неумерших. И, без перехода:
   - Знаешь, проводи меня до моста.
   - И не подумаю. С ума ты сошла?
   - Я все равно уйду, хотела уехать, сегодня идет грузовик, но вдруг по дороге снова накинется эта... тебя-то она не трогает, ты здесь свой.
   То-то она едва не вцепилась, подумал Халле, но промолчал - не знал, как это выглядело со стороны, и пугать не хотел. Но вспомнил призрачное дыхание зверя и едва уловимое рычание, словно камешки перетирали в горсти. И тот непонятный шелест... будто шел снег.
   Хотел было спросить - почему она снова не обратится к Магнусу, ведь он готов был помочь - не спросил. Может, стоило сообщить в полицию, или еще кому-нибудь рассказать, но Майя пригрозила, что уйдет прямо сейчас, и Халле не решился ее оставить. Только на миг вернулся в дом, накинул что под руку попалось.
   И они просто брели, порой соприкасаясь рукавами, а потом незаметно ладонь Майи скользнула в его ладонь и он бездумно ее принял, а потом уже и не хотелось расцепляться. Чем дальше отходили от городка, тем свежей становился воздух, терял оттенки сада, выцветал.
   Оттепель тут оказалась какой-то весенней. Еще недавно долина была в снежном кольце, сейчас же отсыревший, ноздреватый снег лежал только на земле, на дороге же было серое месиво. Обувь тут же промокла, и штаны Халле чуть ли не до колен, и колготки Майи наверняка.
   - Ты не думал, зачем ты ей нужен? Именно ты? - рука Майи в его руке была ледяной и вздрагивала, словно спутница хотела ее отнять; но когда он разжимал пальцы, она сама ухватывалась за него.
   Они шли, смотря под ноги, и казалось, что вокруг то же самое, что и там: жидкий снег и лужи, все переходит одно в другое.
   - Не знаю... Может быть...
   Нет, не стал договаривать, хотя Майя смотрела так выжидающе, и губы приотворила, готовая поторопить - ну же, рассказывай!
   Не стал. Неприятно было - искать причины заботы, корысть, обман. И не до того.
   После того, как он с перепугу мысленно сделал то, что никак не давалось раньше - вывел точку на новый, не существующий уровень, модель, которую когда-то назвал лабиринтом, показалась ему завершенной. И сейчас Халле шел, междометиями отвечая на реплики девочки, и все пытался перепроверить. И, кажется, сходилось. На душе было... странно. Словно лопнул натянутый поводок. Но радости это не приносило. Легкость - да, воздушный шарик в тумане, пустота снаружи и сам тоже пустой.
  
  
   Хорошо было бы развернуться, дойти побыстрее до дома, сесть в любимое кресло, сделать себе что-нибудь горячее, и снова уткнуться в любимую головоломку. Но не получалось - пусть только мысленно, она была собрана, и он знал, что привести в соответствие модель на экране - дело пары минут. А потом? Рисовать?
   Но его картины никому не нужны, только Майя сумела в них разглядеть то, что сам он едва закладывал. Или ждать нового задания от Дагмары?
   ...Когда-то в первый раз Дагмара сказала ему - это он помнил - про многомерность мышления. Его, Халле, мышления. Он тогда возразил, что машина любые расчеты сделает лучше, а она возразила - не надо любые. Машина существует в одной реальности, а он, Халле, в двух сразу, и знает, как их совмещать. А теперь еще понял - в долине подобных устройств больше не видел, не слышал о них, лишь у Дагмары в доме. Может, и у нее не было? Лишь его мозг - и экран, и запоминающее устройство.
   - Ты что? - Майя дернула его за рукав. - Что встал?
   - Ты такая... несносная, - сказал он рассеянно. - Столько... лишних эмоций, метаний... совершенно невозможно работать.
   - Ты думаешь, я совсем бестолковая? - грустно спросила она, и напомнила ту, спящую на диване, красивую и нежную. - Что мне так уж важно промокнуть и проморозиться? Я просто хотела, чтобы ты тоже пошел. Тебя бы после не отпустили.
   - Кто?
   - Та же зверь...
   В голове вновь всплыла дурацкая считалочка:
  
   "...Нам до дома далеко,
   Ждет нас долгий-долгий путь.
   Здесь налево повернуть,
   Через речку видишь мост?.."
  
   Если Дагмара права, то - неважно, дело и впрямь в большем количестве измерений, или иных законах - сейчас модель их долины существовала не в той реальности, как все живое вокруг. Не только в той. И она была у него в голове. Дагмара хотела... хотела все изменить...
   - Ну так пойдем, быстрее. Прямо сейчас.
   - Но мы же и так...
   - Надо проверить, - он не особо заботился, поймет ли Майя, и словно с ней поменялся ролями - теперь он спешил, а она мешкала. - Я потом объясню.
  
  
   Халле не знал, сколько они шли - вероятно, долго, но дорога не откладывалась в сознании. В дальнем уголке мозга привычно велся счет шагам - обязательно, ведь еще не был тут, осознать, упорядочить. Вот и будка обходчика, возле которой нашли Майю, а там вдалеке уже видны высокие решетчатые перила моста. Никто их не останавливал, никто за ними не гнался, и притихли звуки городка за спиной, может, из-за спустившегося тумана. Но впереди все еще было ясно.
   Рука Майи понемногу теплела, а вот он сам наоборот, замерзал. Довольно легкая парка была, как говорят, на рыбьем меху, и разве что защищала от ветра. Пришлось поднять воротник, плотнее затянуть нижний шнурок. Да, определенно погода, сырая, промозглая, но мягкая, ближе к вечеру начинала сдаваться зиме.
   - Нам еще долго? - спросила Майя.
   - Уже не очень, если считать вход в ущелье. По нему еще не менее часа. За ним почти сразу - мост, и там дорожная служба. Если не врут, конечно.
  
  
  
   Высокие склоны, почти голые со стороны дороги - а ведь, глядя издалека на кольцо гор, думал, там сплошной лес. Сейчас вокруг оказались скорее не горы, а стены тоннеля, с тяжелыми складками, в которых то здесь, то там торчали чахлые лапки кустарника. Ни разу тут не был... или все-таки был? Наверняка и в детстве бегали с мальчишками, и, став постарше, отправлялись на природу веселой компанией. Жаль, что ничего не откликается в памяти.
   Рассматривать склоны стало не слишком приятно - мозг дорисовывал трещинам какие-то свои продолжения, и все стены словно были покрыты сеткой искореженных фигур. А стоило поглядеть вперед, и фигуры начинали двигаться, и сами стены - смыкаться. Лучше всего бы смотреть на Майю, но она идет рядом.
   Занятый склонами и псевдорисунками, шаги считать перестал - не до них. Это не нужно.
   Осознал, что стих несильный, но упорный ветер - и сейчас не сказал бы, дул он спереди или сзади. Просто был ветер, и нет его.
   А впереди виднелись два силуэта, как дорожные знаки или шлагбаумы - хода нет.
  
  
   Почему они здесь, откуда? Обошли какой-нибудь тайной тропой? Ерунда, и по дороге-то еле плетешься.
   Две фигуры - большая и маленькая, обе темные, неподвижные, почти изваяния. Только мимо изваяний можно пройти, миновать и забыть, а тут как?
   Майя замялась, но Халле потянул ее за собой.
   - Пойдем к ним.
   - Ты не знаешь, это же... Они...
   - Ну, чего я еще не знаю? - спросил он спокойно. В последние несколько дней все вверх дном.
   - Не над к ним приближаться.
   - А что, покусают?
   Фигуры не двигались, иначе не получалось назвать - разве так вели бы себя живые люди, Магнус и Анна?
   Халле понял, что Майя не готова сделать и шага вперед, вот-вот и сорвется, помчится назад, не разбирая дороги - и неважно, что дорога одна, и бурелом бы не остановил. Тогда выпустил напряженную ладонь и пошел вперед один, зная, что Майя тоже будет тут, рядом. Не оставит она его, когда сама так напугана.
   У Магнуса и Анны были странные лица - но такие живые, привычные, словно от кого другого прилаженные к неподвижным телам.
   - А вы тут зачем? - спросил Халле. Двое напротив зашевелились, Магнус что-то хмыкнул в усы, Анна поправила воротник.
   - Поджидаем вот... чтобы кое-кто глупостей не натворил.
   - То есть проход сторожите! - голос из-за плеча - еще ломкий от недавнего испуга, но уже с привычными нотками.
   - Можно сказать и так, - добродушно согласился Магнус.
   - А откуда узнали, что мы здесь будем? - осмелевшая Майя уже вышла вперед. На полшага, но все-таки. Но держалась так, чтобы Халле хоть полспины прикрывал - словно боялась, кто-то другой сзади зайдет. Зверь, например.
   - Да ты столько металась, девонька... странно, если бы осталась на месте. Да еще после... домов.
   Магнусу было неловко, словно его, большого, доброго, вынудили зачем-то препятствовать, а то и ссориться. А вот Анна будто откололась от соседнего каменного склона - подбородок приподнят, спина прямая, попробуй обойди гранитного стража.
   Майя повернулась к ней, принимая вызов:
   - Ты мне сказала, что вы не охранники.
   - Верно. Только если не нам, кому же с вами еще разговаривать?
   - Откуда вы сами взялись?
   - Меня вырастила Дагмара, - сказала Анна. - Младенцем меня выбросили в сугроб. А Магнус уже взрослым замерзал как-то в снегу, и удачно заснул.
   - Удачно заснул?
   - Да, он заснул сюда, в долину, и Дагмара подобрала.
   - Ее силы бы на взрослого мужика не хватило, просто так взять и забрать, да еще если сам он ни сном, ни духом, - губы Магнуса улыбались, но глаза оставались грустными.
   - Кто такая Дагмара? - спросила - почти приказала ответить - Майя. - Я видела ее в доме, она не... не такая, как остальные. Тоже садовница?
   - Хозяйка. А больше не спрашивай, и так уже все испортила, что могла.
   - Почему вы мне врали?
   - Окстись, девочка, кто ж тебе врал. Когда ты приходишь в театр и смотришь пьесу, ты начнешь возмущаться, если актеры не остановятся, завидев твое величество, и не представятся по всей форме, с именами-паспортами?
   - О чем вы вообще говорите? - растерянно спросил Халле, переводя взгляд поочередно на всех троих. Готовность слышать что угодно дала трещину - он не удивлялся, попросту запутался. - Но Дагмара моложе Анны. И причем тут все остальное?
   - Ты решил сбежать - а не удосужился расспросить? - Анна поджала губы, точь-в-точь строгая учительница.
   - Я не собирался сбегать. Зачем мне? Я должен кое-что проверить.
   Прислушался к своим ощущениям: нет, никуда не делось странное впечатление наложенных друг на друга пластов. Вроде они стоят и беседуют на промерзшей, покрытой сырым снегом земле, и одновременно с этим находятся где-то еще, и нет вокруг никаких каменных склонов.
   - Я сделал то, что просила Дагмара, и должен...
   Халле качнул головой, с досадой обрывая сам себя. Никогда он не объяснит - саму суть измерений, задание, и то, что он сам во что бы то ни стало должен убедиться в истинности. А останься он дома, его успехом будет только игра, абстракция на экране.
   - Она знает? - спросил Магнус после длинной, тяжелой паузы. Халле почувствовал, что вопрос тоже не одномерен, и ответил сразу на все.
   - Понятия не имею. Я ей не говорил. Но, может быть, она ощутила, - не понимая, как и почему, понял, что это может быть правдой.
   - Тогда почему бы тебе не вернуться и не рассказать...
   - Мы договаривались о работе, а не об отчетах.
   - Как ты заговорил, - Анна подошла ближе, и это было тревожно и неприятно. Майя даже попятилась, словно не хрупкая женщина приблизилась, а Белая Зверь.
   - Я не кусаюсь, - сказала Анна.
   - Так ты... это же ты была? - выпалила Майя.
   - Кто - я?
   - Ты сама знаешь! А меня сбивала с толку, говоря о волках!
   - Глупости. Сколько раз повторять, что я человек? А Белая Зверь... она охраняет долину. Вы же видите, какая это охрана.
   - Зима, - сказал Халле. - Или снег?
   - Одно без другого бывает, но редко - и не здесь, не в этих краях.
   - Из снега можно построить хороший домик, и внутри будет довольно тепло. Только вот снаружи замерзнешь, - сказала Майя куда-то в воздух.
   Анна нахмурилась, но сдержалась. Она вновь подходила ближе, и ближе, и ближе... Халле заметил - и встал между ней и Майей. Его вряд ли попытается ухватить за руку, чтобы остановить: это Майя воробушек, а он все же сильней невысокой худой женщины.
  
  
   Майя
  
  
   ...Но Анна не стала нападать - она принялась рассказывать. С каждым ее словом Халле становился бледней, он несколько раз обернулся, отступая назад, и я поняла - он сейчас побежит проверять. Каково это, услышать, что всех твоих товарищей, знакомых никогда не было, вместо них - цветы и куклы? Не пущу, подумала я. Хотя не имею права удерживать, да и не удержу - все равно. Буду зубами вцепляться. Потому что... потому что больше он сюда не вернется. Не знаю, появится ли в городке еще один горшок с растением, или новое мозаичное полотно, на котором, если отойти на правильное место, можно будет в россыпи угловатых пятен увидеть лицо, косую челку, чуть прищуренные глаза. Он сделал, что от него ждали - он больше не нужен.
   Но Халле остановился. На лице были растерянность, сомнение, боль, и тот светлый, упрямый огонь, который всегда в нем горел и возле которого я грелась, его не видя.
   - Раз уж я ближе к мосту... сперва надо закончить с этим.
  
  
  
   Халле
  
  
   - А там, снаружи - вас ждут? - спросил Магнус. - Или, может быть, девочка вспомнила все?
   - Мы обратимся в полицию...
   - А если там полиции нет? Ничего нет? Только дорога? Вот ты, Майя - почему ты уверена, что живая? А Халле - что он настоящий парнишка, а не что-то еще?
   - Почему бы мне не быть настоящим?
   - А ты помнишь хоть что-то, кроме этой осени и начала зимы?
   - Я... да, порой вспоминаю.
   - Но так неприятно, верно? - Магнус вздохнул, - Я сам помогал Дагмаре. Я знаю, что такое лето, трава, детство, в конце концов, а она нет. И я помогал растить твои воспоминания - как цветок.
   - И Анна? - Майя повернула голову резко, Халле почудился хруст ее шеи.
   - Анна в те дни занималась цветами долины.
  
  
   Майя, недавно так и пышущая солнечным жаром, начала ежиться, сжимала и разжимала пальцы, порой дышала на них, отворачиваясь. Словно можно было не заметить. Опять начали сыпаться снежные крупицы, размером с острие иглы.
   - Хватит, пропустите нас, - сказал Халле. - Смеркается уже. Замерзнем тут все четверо, или мы по темноте в ущелье уж точно. Вы же не этого добиваетесь.
   - Что, прямо так вот уйдете?
   - Прямо так.
   - А они привязались к вам, - грустно сказала Анна. Она больше не выглядела жесткой, сердитой - сейчас это была просто одинокая женщина.
   - Кто, куклы?
   - Цветы.
   - Они не люди.
   - Они в память людей. Были когда-то посажены родней или близкими, но проросли здесь. И сами немного помнят, и даже немного считают себя настоящими, то есть живыми, обычными. Тебя они любят, Халле, и тебя полюбили, - садовница обернулась к девочке. - Подумай - у них только и есть, что земля в горшке, да немного памяти мертвых, и нежность - неужели так просто их бросить?
   - Я их не бросаю, - сказал Халле, и понял, что говорит ерунду. Это не было ложью, но не имело никакого смысла - если там, за ущельем нет ничего для них самих. Но он столько провел времени, не то разгадывая, но то выращивая сложные структуры, что просто не было смысла останавливаться на пороге очередной.
   А у Майи, которая переминалась с ноги на ногу, прикусывая губу, такого простого ответа не было. У нее подозрительно заблестели глаза - но кто ее знает, эту девчонку, там, где другая расплакалась бы, эта вполне могла взорваться гневом, а может, все одновременно.
   - Пусть идут, - сказал Магнус. - Их договор с Дагмарой - не наша забота. А девочка... она и вовсе имеет право.
   - Из них могла бы вырасти... наша смена, - голос Анны впервые дрогнул.
   - Они просто другие. Будет кто-то еще.
  
  
  
  
   Где-то лежит под небом долина, окруженная обрывистыми горами. В ней уютно устроился городок: аккуратные домики, ухоженные сады. Звучат голоса, смех раздается, постукивают по дорогам колеса и каблуки. Только людей нет - ходят туда-сюда куклы, инструменты игрушечного городка. Тут якобы почтальон, тут продавец, тут вроде как доктор - чтобы настоящим обитателям не было скучно и грустно. Только и они не люди, цветы, посаженные в память о ком-то. Потому и осталась грустинка в веселых глазах. Лепестки-бутоны не помнят, но помнят корни, уходящие в землю.
   И бродит вокруг долины белая зверь... тихая и беспощадная, как снег, заносящий цветы.
  
  
  
   Халле
  
  
   А тут уже не было тихо: пока шли к реке, по сторонам посыпался едва различимый дробный и жесткий звук, словно тысячи цикадок трещали вдали. Только вот не с чего было им - не весна, все такие же белые заносы по сторонам, только уже не горные склоны, а бескрайнее поле с далекими холмами.
   - Если ты дальше не хочешь идти, я пойму, - сказала Майя, и даже чуть-чуть дернула руку - высвободить ладонь.
   - Не хочу, - сказал Халле, - Но все равно пойду.
   - Почему? Думаешь, Дагмара настолько рассердится...
   - А, да какая разница. Если бы она могла или пожелала меня задержать, мы бы тут не стояли. Не в том дело. Ты со своими дурацкими вопросами и всем остальным. Я наверняка смогу видеть людей в цветах и куклах, я к ним привык и они хорошие. В конце концов, это ты мне про них рассказала, ты могла и соврать.
   - Но Магнус и Анна...
   - И они могли. Но сейчас проверять не пойду, мне интересно что там, за мостом.
   - И не страшно?
   - С чего ты взяла? Страшно, конечно. А если я... если меня нет? Создание Дагмары и Магнуса? Ожившая программа для расчета?
   - Ты правда... это сделал?
   - Мне кажется, да. Но как я могу знать? Особенно если не подозреваю, что там, снаружи.
   - Зачем это было нужно Дагмаре?
   - Она говорила, модель нужна ей для того, чтобы выйти "в большой мир".
   - Значит, она нас найдет?
   Халле обернулся. Гранитные растресканные стены выжидали, слегка наклонившись, будто прислушивались. Не грозные: скорее, ладони, оберегающие то, что между ними. Сейчас - пустые.
   - Смотря что ей нужно и куда мы придем...
  
  
   Мост был каменным и с виду очень старым - не потому, что грозил рассыпаться. Но из таких необтесанных, грубо подогнанных друг к другу глыб строили в незапамятные века. А вот перила на него водрузили явно не так давно - металлические решетки не вязались с грубой и очень увесистой красотой самого моста.
   - Ворон... - сказала Майя.
   Птица, большая, округлая, глянцевая, их игнорировала, прохаживаясь по перилам. Слишком уж напоказ пушила перья и не смотрела в их сторону.
   - Ворон, а мы тебя знаем, - радостно сказала Майя. - Ведь точно же он!
   - Кра, - сказал ворон, встряхнулся и полетел.
   - Побежали за ним!
   И они побежали. Недолго, но быстро - поди угонись за птицей! - и незаметно для себя одолели мост, странно пружинящий под ногами. Каменный?
   - Эх, а я хотела вниз глянуть, - огорчилась Майя - но мост был за ними шагах в пятнадцати. Не возвращаться же.
   А ворон куда-то делся, и они пошли вперед в темнеющем воздухе - странно, тут не оказалось ни полицейского поста, ни какой-нибудь путевой будки. Но обнаружилось нечто другое, со скособоченной полустертой вывеской. И чуть ниже ее - огонек фонаря.
  
   Это был крохотный магазинчик - водителям в дороге купить пиво, сок или булочку. Коричнево-жестяная коробка, нахохленной мерзнущей уточкой примостившаяся у реки.
   Халле и Майя переглянулись, и одновременно потянули руку к дверной ручке.
   Внутри был полумрак, но женщина за прилавком слету разглядела то, что ей было надо.
   - Это где вас так угораздило изгваздаться? - спросила продавщица, неодобрительно глядя на них поверх очков. - Ты особенно, а еще девочка, уже девушка, можно сказать!
   Ее воротник украшала вышивка - цветок розы, похожий на брошку Майи.
   - Покупать что будете?
   - Мы... погреться, - сказала Майя.
   Но Халле пошарил в кармане и нашел пару монет, опасаясь - вдруг тут другие деньги? Странно было бы, но...
   Деньги подошли, и он взял им по бумажному стаканчику чая и одну булочку на двоих.
  
  
   И чай, и булочка по вкусу были как стаканчик. Там, за горами, у кофе были десятки оттенков, и по вкусу, и по запаху, а люди приветливы. Может, потому, что Долина - игрушечный мирок, а в "большой жизни" все иначе?
   - Мы... выбрались? Или нет? - жалобно спросила Майя.
   - Во всяком случае, это, вероятно, твоя реальность, раз у тебя есть знак от нее.
   - И твоя - ты же ее рисовал.
   - Может, и так. Ты ничего не вспомнила?
   - Ничего, - голос девочки прозвучал неожиданно весело. - Только знаю, что меня зовут Йонна. Хотя я уже и к Майе привыкла.
   - А я... - он прислушался к собственным мыслям и со вздохом сказал: - Нет, ничего не выходит. Я думал, может, хотя бы ко мне память вернется, но, кажется, ничего не осталось, кроме пары месяцев до твоего появления.
   - Тебе это сильно мешает?
   - Да... нет... не знаю, тьфу ты, - он рассмеялся.
   - Поцелуй меня, - попросила Майя, и, не дожидаясь ответа, сама обвила руками его шею, прижалась и губами, и всем телом, не обращая внимания, смотрит ли кто.
   Хмыкнула, явно скрывая неловкость:
   - Ну вот, вполне настоящий. Ты не думай, я не навязываюсь, - поправилась она быстро. - Просто... ну такой способ проверить. Заколдованные лягушки, всё в этом роде.
   - Не заквакал?
   Она совсем смутилась, и Халле снова притянул ее ближе, расстегнул собственную куртку и сомкнул полы на них обоих, не обращая внимание, что одежда Майи вся грязная и сырая.
   Девочка помолчала какое-то время, то ли греясь, то ли собираясь с духом - заговорить. Потом откинулась назад так, чтобы видеть его лицо.
  
  
   Майя
  
  
   - Не знаю, это правда или нет. Но ты дал мне имя, а я дам тебе сказку. О мальчике, который однажды ушел в метель за чем-то очень важным, сбился с дороги, замерз, и позабыл, зачем.
   - А если эта сказка помешает мне вспоминать?
   - Не помешает. Это же... просто история. Выдумка.
   - Тогда что было потом?
   - Потом... он жил среди этой метели. А когда ушел, унес кусочек ее с собой. И, наверное, так от нее и не избавится, пока не вернется к себе-настоящему.
   У него посветлели глаза, или мне так показалось? Таким становится воздух в начале весны - прозрачным, немного стеклянным от того, что все тает вокруг. Но улыбка все еще была зимняя - скупая, даже сухая, одними уголками губ.
  
  
  
   Халле
  
  
   - Ты будешь по ним скучать?
   Халле прислушался к своим ощущениям. Хеге и Хелла, Аса, Лейв, Арне, все такие живые, такие настоящие - какими бывают и выдуманные друзья, это он тоже знал. Человек взрослеет, а воспоминания остаются, и в какой-то момент становится не так важно, вы в самом деле дружили с кем-то в детском саду, или этого друга ты сам и придумал. С ним было радостно и интересно, этого достаточно.
   - Да, я буду скучать.
   - И по Дагмаре?
   - Ты все же удивительно, ошеломляюще, исключительно бестактная, - усмехнулся Халле. - Ну ладно. Сперва надо выяснить, как тут с погодой. Если есть сейчас или выпадает снег, скучать, вероятно, не буду. Если же нет...
  
  
   **
  
  
   Возможно, Дагмара нашла кого-то еще на место бывшего подопечного, а может и нет. Кажется, она все еще не добилась того, чего так хотела - тогда бы мы поняли, разве нет? А значит, игрушечный городок по-прежнему живет своей размеренной жизнью. Только много тише, чем раньше.
   Все так же снег заносит подходы к долине, а в ней самой только иней поутру на траве. Вечерами загораются окна в домах, но почти никого нет - только искусно сделанные куклы стоят на полках, им больше незачем изображать людей, да покачивают головками цветы, словно общаются на своем языке.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"