Вытирая перепачканные акрилом руки, Марина с легким испугом смотрела на полотно. Пожалуй, нет... никому не стоит показывать. Раньше опасение вызывало, что кто-то может проникнуть в мастерскую и испортить картины. Да пропади она совсем, прежняя мазня... куда хуже, если соседи увидят это. Тогда люди в желтом не заставят себя ждать...
Интересно, куда выходят окна в лечебнице? На соседнюю стену, во избежание, или все же в один из немногих сохранившихся садиков? Говорят, окна эти с решетками, словно в тюрьме. Да ведь она и есть преступница...
Полотно было выкрашено в солнечный цвет, и на нем с удобствами расположились три голубых круга, создавая иллюзию улыбчивого уюта. Теперь она рисовала так, как, ей казалось, будет понятно Мики.
Женщина пошла на кухню и налила себе чаю. Покачиваясь на табурете, она в очередной раз пыталась понять, что теперь ее ждет.
Мики... Когда он появился, Марина почувствовала себя повисшей над пропастью. Раньше судьба с некоторой ленцой, но исправно оберегала ее от любых трудностей. И вот... Остальные скоро узнают - с ней не все в порядке. Узнают про Мики. О том, что все равно особых выходов нет, Марина предпочитала не задумываться. И о тех выходах, которые все-таки были - тоже.
"Ты понимаешь, что значит Мики? Это крах всего. Тебя вышвырнут из компании, тебе никто не подаст руки... любому дороже собственное спокойствие".
Мики не умел говорить, но первым направленным чувством его было - "Здравствуй".
Нелегко сохранить рассудок, когда иное существо делит с тобой одно тело и говорит с тобой... даже если ты и останешься в здравом уме, добрые родственники позаботятся о бесплатной комнате с решетками на окнах, стоит им лишь пронюхать о подобном общении.
- У тебя все в порядке? - Звонок. Похоже, сестра тревожилась. С чего бы вдруг? Марина открыла рот... и, промямлив нечто невнятное, нажала на "отключить".
- Вот счастье на мою голову! - глядя на умолкший аппарат, женщина заговорила неестественным, высоким голосом, понемногу взвинчивая сама себя. - И что мне теперь делать прикажешь, а?
Мысль мелькнула - зачем же вслух, достаточно подумать... Мики и так поймет, как Марина к нему относится.
"Ты меня любишь", - ответил ей Мики, как отвечал неизменно. За эту непрошибаемую уверенность его хотелось удавить. Но сие означало - умереть самой. Или не умереть?
Он сумасшедший. Или она. Или оба... Неудивительно, впрочем. Как называются организмы, которые живут вместе и нуждаются друг в друге?
Да, чтоб тебе пусто было, на грани истерики подумала Марина. Я нуждаюсь в тебе. И ты этим пользуешься.
Скоро Марина усвоила - Мики непостижимым образом чувствует и то, чему сама она не придает значения. Мики запоминал понятия по образам, какие они вызывали у Марины, и по каким-то своим непонятным критериям. Запоминал сразу, и менял восприятие крайне медленно - это раздражало Марину.
"Вчера это было хорошо. Почему сегодня - плохо?"
В стену летела чашка. А Мики прислушивался к звону:
"Зачем? Ты сделала что-то, что тебе самой не нравится".
Хотя нет, не прислушивался - слышать он не умел. Но ему было неприятно. Приходилось учиться сдержанности, черт побери.
**
Первым, кто сегодня встретился ей на работе, был Кароль. Обладатель вполне спортивной фигуры - редкости в этом безумном болезненном мире. Но лицо Кароля словно принадлежало пролуребенку-полустарику. Он что-то буркнул вместо приветствия, довольно-таки злобное. Нелюбовь Кароля к женщинам вообще и к Марине в особенности секретом ни для кого не была; знакомый Марине психолог как-то объяснил ее трудным детством и нереализованными стремлениями, приправив монолог умными терминами и воздеванием рук. Хотя на поверку выглядело все куда проще - стандартная человеческая зависть к более успешным, а более успешными Кароль считал почти всех.
Кароль попадался ей на глаза с непонятным упорством в течение всего дня. Облегчением было закрыть за собой дверь и шагнуть на людную улицу... и заговорить с Мики. На работе обычно он молчал - женщина почти была уверена, что он попросту не хочет ей мешать.
Шел мелкий дождик, довольно-таки противный. Городской пейзаж казался до отвращения полинявшим.
- Как ты видишь мир? - спросила Марина.
"Что такое - видеть?"
А в самом деле, что такое-видеть? - подумала женщина. Слепые ведь тоже как-то воспринимают окружающее. И Мики... я могу вывернуться наизнанку, объясняя ему, чем синий цвет отличается от зеленого, но так и не смогу быть уверена, что он не понимает все гораздо лучше меня, только иначе. Да и что я могу объяснить?
О предпочтениях Мики она уже знала довольно много. Как минимум, он не выносил пестроты и аляповатости. Вот и пойми, как он, не видя, угадывал... Разве что тело Марины само реагировало на форму и цвет и отвечало неведомыми ей сигналами?
Вечером она долго слушала музыку, пытаясь звуками смыть с себя неприятный осадок от дневных встреч. Потом со вздохом потянулась за пультом, выключила звук и достала успокоительное. Самую капельку... Тут заупрямился Мики:
"Я хочу эту музыку".
- Поздно уже...
"Но я хочу! И ты не хочешь спать!
- Если я не лягу сейчас, завтра засну на работе.
"Но ты не хочешь спать. Ты будешь пить те шарики... мне не надо их. И твое тело их не любит. Зачем?"
- Ты не понимаешь...
"Я не понимаю. Делай, что хочешь. И не делай, чего не хочешь. Все просто!"
По крайней мере, удивляться она его научила...
- Слишком многие творили то, что хотели... теперь у нас не мир, а помойка.
"Как можно хотеть того, что приносит вред?"
Мики спрашивал много, но Марина сомневалась, есть ли толк от ее разъяснений. Мики совершенно не воспринимал ее "надо" и ее "нельзя", у него были свои.
Раньше она боялась конца рабочего дня. Ваять рекламные картинки и красиво размещать их на бумаге давно не казалось увлекательным делом. Но дома было пусто, а на работе оставалась иллюзия, что Марина кому-то нужна. И в редкие развлечения она бросалась, точно жить ей оставалось минут пять и надо было успеть. Теперь же ей постоянно хотелось остаться одной. С Мики, несмотря на то, что порою он внушал страх Марине.
Вечера давно уже не были скучными...
Незаметно для себя она начала строить композиции немного иначе. Раньше Марина стремилась к некоторой вычурности, полагая ее признаком совершенства. А теперь стала отдавать предпочтение простоте, однако главным было не это. Марина считала себя профессионалом, и не стала бы любезничать с тем, кто осмелился усомнится в ее знании человеческого восприятия. Но композиции, навеянные вопросами и предпочтениями Мики, не укладывались в общепринятые законы, только запоминались получше выверенных по канонам. Может быть, потому, что являлись человеческими лишь отчасти?
Мики тоже брал многое от нее...
"Я могу стать кем угодно. То есть раньше так было... Сейчас может не получиться"
- Почему?
"Я изменяюсь".
Он помолчал и добавил:
"Я не хочу быть, как ты".
Это было что-то новенькое, и порядком обидело Марину.
- Вот как?
"Ты неправильная. Тебе тесно, а уйти некуда".
- Всем нам тесно, и некуда уйти... - Интересно, а Мики, скованный рамками ее оболочки, неужто он считает себя свободней? Наверное. Ведь он никогда не поступает так, как не хочет...
Мики нуждался в ее тепле, а Марина - в его. Много лет она не верила, что можно так привязаться к чему-то непонятному... набору атомов, который почему-то разговаривает и мыслит. Интересно, почему "мыслит" она поставила на второе место после "разговаривает"? Потому что привыкла считать человека венцом творения? И не каждого человека, а взрослого, белого, получившего хорошее образование... и всего добившегося в жизни. Без набора необходимых признаков мы не назовем существо разумным. Или снисходительно начнем ставить эксперименты... ах, какая сообразительная крыска! Ах, вы слышали - дельфины умеют по-рыбьи чирикать...
А что такое человек, где он начинается и кончается?
**
- Зачем синий треугольник именно в этом углу? - Кипятился начальник. - Что за бред? Ты, похоже, забыла, как работает глаз?
- Если бы он был просто синий, то конечно, но ведь он самую малость зеленый, и верхний его угол равен семидесяти градусам... - робко защищалась Марина, сама не понимая, что она несет, и не сомневаясь в том, что права.
Ответом ей была хлопнувшая дверь.
Это какое-то влияние на клеточном уровне, - немного растерянно сказал начальник после того, как всю ночь ему снился изготовленный Мариной рекламный плакат в мельчайших подробностях. - А ведь я только взглянул на него... Я готов поверить, что ты открыла тайну психотропного оружия, - он шутил, но всматривался в нее довольно колючим взглядом. - Так или иначе, выставку будешь готовить ты, а не Кароль. У него давно нет новых идей.
...
"Дура. Бездарная дура. Она метит на мое место. Умеет подольститься к начальству... Ничего у тебя не выгорит. Выгорит. Огонь..."
Ночью загорелась мастерская Марины. Огнетушитель забарахлил. Схватив половик из ковровой ткани, женщина тушила пламя, благодаря Небо за то, что огонь не перекинулся на остальную часть дома. Случайность? Или поджог - и был умышленно проведен именно так, с учетом ветра? Но кому помешали ее картины? Прежнее - просто бездарность, а нынешнее годится лишь для пациентов лечебницы - по крайней мере, большинство скажет именно так.
В углу мастерской пламя никак не желало опадать, и Марина остановилась, в бессилии глядя, как обугливается большая деревянная рама с давней картиной.
"Огонь", - Мики явно был восхищен. "Я его чувствую".
- Заткнись, идиот! - завизжала Марина.
"Но почему ты кричишь? Ты же любишь огонь в камине? Ты говоришь, это жизнь и тепло. Я знаю, что такое тепло..." - Ей показалось, что Мики потянулся довольно.
- Моя мастерская погибла! - пламя вяло дожевывало то, что еще могло гореть.
"А зачем она тебе? То, что ты знаешь, и так у тебя в голове".
Марина открыла было рот ответить, что картины служат для других людей, но неожиданно для себя принялась истерически хохотать. Она ведь и впрямь никому ничего не показывает. Так что невелика потеря. В конце концов то, что она рисовала для Мики, осталось цело. А других людей Мики не знает...
Поутру она поняла, что испугало ее едва ли не больше пожара: Мики было интересно, только и всего.
Кароль косо поглядывал на нее весь следующий день, а к вечеру, покидая кабинет начальника, мрачной физиономией напоминал разведенную сажу.
Когда Марина садилась в машину, он неожиданно воздвигся рядом.
"Она метит на мое место. Амеба. Растерянная улыбка. Ненавижу ее".
- Почему бы нам не отметить твое назначение? - спросил непривычно восторженным тоном.
Почему бы и нет, подумала Марина.
Кароль сел за руль вместо нее, и постоянно бросал на женщину непонятные взгляды и слишком громко смеялся над собственными, довольно плоскими шутками. Слишком громко смеялся. Руль норовил выскользнуть у него из рук.
- Мне сделали предложение поработать в одной корпорации. Им понравились мои эскизы, - неожиданно для себя сказала Марина. Машина вильнула влево и чуть не врезалась в столб.
- Как чудесно, - откликнулся человек рядом.
"Тварь. Она еще издевается. Считает меня слизняком, над которым смеются безнаказанно. Вот так"
Громкий смех Кароля заставил Марину поморщиться.
Как он мне надоел, думала Марина. Но сразу убегать невежливо. Зачем только я согласилась? Небо, какие же безвкусные у него занавески. Мики пришел бы в ужас. Красные ромбы и черно-белая клетка. Марина поежилась, почуяв на спине пристальный взгляд.
"Не нравится? Давай выпьем за твой успех!"
Щелкнул дверной замок.
Когда Кароль принес бокалы с легким вином, Марина обрадовалась. Вот сейчас она выпьет, поблагодарит хозяина и уйдет.
Марина сделала небольшой глоток, улыбнулась и отставила бокал. И услышала Мики:
"Плохо... это плохо, не пей" - Впервые она чувствовала страх Мики. Значит, нашлось все-таки что-то, о чем он не может вещать на манер пророка?
Марина испуганно замерла - если бы ей было дело до кого-то еще, она заметила бы точно так же замершего Кароля с напряженной физиономией и открытым ртом. Его рука дернулась назад, и, как показалось Марине, ухватилась за какой-то предмет.
"Спать. Ты будешь спать, это опасно", - Мики пытался сказать то, что с трудом мог понять.
Значит, в бокал подмешано снотворное, подумала Марина. Значит, сейчас я выйду отсюда, сяду за руль, и привет. А если я откажусь пить, Кароль еще пристукнет меня чем-нибудь... во избежание последствий. Он же ненормальный... почему я не видела этого раньше?
Хозяин стоял между Мариной и дверью. Улыбка его напоминала радостный оскал черепа.
Выпить все, вежливо попрощаться, выйти за порог и оставить содержимое желудка где-нибудь в соседних кустах. Но Мики... не успеет ли это отразиться на нем? А если он умрет?
Симбионты, мелькнула мысль. Вот как называются такие пары, как мы с Мики. Мики без меня не может. А я не могу без него. И что же мне делать?
"Делай то, что тебе хочется", - ответил Мики доверчиво. Правильно, Разве не это он всегда отвечал? А что ей сейчас хочется больше всего? Завыть от страха. Ну, это перебор, пожалуй...
"Она поставила бокал. Она что-то поняла. Она не должна уйти, иначе расскажет все, и я..." - одна рука сжимала бокал, вторая нашарила тяжелую вычурную пепельницу.
Когда Марина расплакалась, Кароль чуть не выронил бокал. Уставился на Марину. А она, размазывая тушь по лицу, тянула извечную женскую жалобу про одиночество.
Взглянув на руки, испачканные тушью, всхлипнула:
- У меня даже носового платка нет! - чем окончательно сбила с толку незадачливого убийцу. Почти испуганно он подал ей свой платок и поспешил выпроводить из дома. Руки его дрожали.
"Истеричка. Это уж слишком. Она должна была не понять ничего или перепугаться, а она плачет и просит платок. Еще, чего доброго, кинется мне на шею и попросит утешить", - зубы его постукивали друг о друга. Марина показалась Каролю воплощением зла. Бежать от нее...
Маленькая машина благополучно доехала до дому и остановилась у живой изгороди.
"Тебе грустно, но ты уже спокойна", - сказал Мики. Я тебя люблю, ответила Марина. Никто не станет у нас на пути.
Почему Марина уволилась почти сразу после успешно проведенной выставки, поначалу понять не могли. Поняли позже. В мире, где детей предпочитали выращивать в инкубаторах, беременность вызывала неодобрение.
...Марина с нетерпением ожидала возможности увидеть Мики. Месяца через четыре ее желание осуществилось. Марина думала, что знает о ребенке все, но ее удивило то, что Мики оказалась девочкой.