Капитонов Владимир : другие произведения.

Бумеранг. Часть 2. Подранок - ответный удар

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ЧАСТЬ 2.
   Подранок - ответный удар.
   Глава 1.
  
  
   Синоптики обещали холодное дождливое лето с самого его начала и до конца. Но вопреки их прогнозам с последней декады мая и вот уже вторую декаду июня столбик термометра не сползал с отметки "+ 30". А дожди, если и были, то только тёплые и кратковременные. Да и народные приметы, которые во сто крат вернее синоптической метеорологии, предвещали вполне нормальное для средней полосы лето.
   Для шестидесяти летнего Ивана Григорьевича Пухлякова это лето ознаменовалось круглой датой - тридцать лет в сфере ритуальных услуг. Начинал Иван Григорьевич с простого канцеляриста в отделе регистрации усопших при ЗАГСе города Н, коренным жителем которого и являлся. По истечении некоторого времени Пухляков перебрался в похоронное бюро, которое в последствии и возглавил. И всё-то у Ивана Григорьевича шло великолепно, и всё-то его устраивало: и работа, и зарплата с немалым левым довеском (в таких учреждениях "левак" просто неискореним в силу специфики работы), и социальное положение. Но грянули в России пушки перемен, и до той поры не имеющее аналогов в городе бюро приобрело многочисленных конкурентов в лице частных фирм и конторок, так же специализирующихся на этом очень доходном бизнесе.
   Проницательный от природы Пухляков мгновенно сообразил, что руководимому им государственному предприятию в сложившейся ситуации процветание не грозит и потому, потратив большую часть своих сбережений, кстати, немалых (а что ещё остаётся делать скуповатому бобылю, как не денежку копить), открыл собственное похоронное бюро со скромным траурным названием "В последний путь".
   Против бандитской опеки господин Пухляков не ощетинился, узрев в этом собственную выгоду в будущем. В начале Пухляков попросил своих "благодетелей" о небольшом одолжении - очистить себя от конкурентов. Да не в счёт ежемесячных выплат в "фонд братвы", а за отдельный весьма кругленький гонорар. Братки согласились и в мгновение ока пустили по миру всех из предоставленного Пухляковым списка. Вновь оказавшись на коньке, Иван Григорьевич в скорости окупил не только все расходы, но и в несколько раз преумножил своё состояние.
   В настоящее время господин Распорядитель Тел Усопших поддерживал деловые отношения уже не со Стрельцовской преступной группировкой, а с вполне легальным частным охранным предприятием "Беркут". Последнее время вместо мзды похоронное бюро оказывало "Беркуту" не совсем специфические услуги, что благоприятно отражалось на кошельке Пухлякова. Так что он не прогадал.
   "Ритуалка", как в простонародье именовалось это заведение, размещалось в старинном одноэтажном здании барачного типа, каменные стены которого могли запросто выдержать прямое попадание крупнокалиберного артиллерийского снаряда, а в пяти просторных комнатах при необходимости мог разместиться военный госпиталь. Но, слава богу, такой необходимости не было. Власти города с удовольствием передали это строение из рук разорившейся в связи с экономическими реформами заготовительной конторы в железные объятия частного предпринимателя Пухлякова на весьма длительный срок и символическую арендную плату. Арендная плата была бросовой не потому, что первые лица города уважали господина Пухлякова, а лишь по причине отдалённого расположения объекта. Никто, кроме Ивана Григорьевича, арендовать помещение даже за бесплатно не имел ни малейшего желания. А Иван Григорьевич, так сказать, немного подсоблял городскому бюджету. Впрочем, окраина нисколько не смущала Пухлякова, и негативно на его кармане не сказывалась, ибо число клиентов от этого не уменьшалось. Равно как и от внутреннего убранства бюро, которое глаз не радовало. Не было здесь новомодных евроотделок, шикарной офисной мебели и дорогой оргтехники. Серые стены, древняя рассохшаяся мебель и стук печатной машинки из кабинета администратора встречали клиентов с восьми утра и до пяти вечера. Клиенты не жаловались, им просто было не до того - они находились в глубокой скорби, и им было глубоко начихать на то, есть в бюро кондиционер или его нет. Не придавали они особого значения и внешнему виду тех, с кем им приходилось общаться. Чаще всего ими были госпожа Блюхтер Антонина Исааковна - администратор, дама неопределённого возраста с нацепленными на истинно еврейский нос огромными очками в роговой оправе и облачённая в повседневный затрапезный брючный костюм чёрного цвета, так элегантно подчёркивающий все прелести высушенного женского тела. И сам хозяин заведения господин Пухляков. Надо сказать, что эти две личности на первый взгляд резко контрастировали друг с другом, как по комплекции, так и в характере. Сушеная вобла и откормленный поросёночек из сказки. Ну, с этим понятно. В глаза бросается. Антонина Исааковна была женщиной нервной и стервозной, чего от клиентов и не скрывала. Иван Григорьевич по расхожему мнению о полных людях, должен был быть мягким и добросердечным. Таковым он и был, но только в стенах своей собственной квартиры в общении с любимым котом. На службе же мало чем отличался по характеру от госпожи Блюхтер. Так что о контрасте характеров можно было судить только вне этого учреждения. Здесь же в манере общения с клиентами они были идентичны. Конечно, они старались удерживать на себе маску сострадания, но под ней скрывалось полное безразличие к людской трагедии, помноженное на жгучее желание ободрать клиента как липку.
   Иван Григорьевич не уделял особого внимания своему внешнему виду. Ему было попросту наплевать, выглядит ли он респектабельно в заношенном полосатом костюме-тройке, стоптанных и извечно пыльных туфлях, стареньких пенсне с прозрачными стёклами и вечной испариной на лысине. Короче, этого его не волновало. Для своих работяг он всё одно был благодетелем. Работяги - это четверо бомжей с золотыми руками, которые бесперебойно 20 часов в сутки и без выходных изготавливали ритуальные принадлежности, питались на шестьдесят рублей суточных, по ночам стерегли добро хозяина, были неприхотливыми и немногословными. В общем, обладали всеми теми качествами, которые Пухляков в работниках ценил. А на то, что работяги частенько попивали горькую, Иван Григорьевич просто закрывал глаза. Главное, чтоб ритм работы не срывали. Благодаря этим четырём парам рук господин Пухляков и сколотил свой капитал.
   Что же касается госпожи Блюхтер, то она являлась некоторым исключением из правил подбора сотрудников для работы в фирме. В отличие от работяг она жила в собственной двухкомнатной квартире и находилась на стабильном высоком окладе. И всё потому, что имела глубокие познания в административном деле и бесценный опыт в вождении за нос налоговых инспекторов.
   Фирма изготавливала гробы, надгробия, венки, ограды, памятники, ленты и продавала всё это по жутко высоким ценам. Народ брал, ибо выбора-то у него было. Не ехать же в соседний город за венками и гробами, в самом деле.
   Готовую продукцию складировали в просторной комнате, смежной с мастерской. Мастерская по площади превосходила все остальные комнаты, и представляла собой помещение с высоченным потолком и плохо оштукатуренными стенами со стандартными тремя оконцами-бойницами за решёткой из металлического прута. Четверть площади мастерской было огорожено под сырьевой склад, где хранились все необходимые материалы и инвентарь. Остальное же пространство было условно поделено на три сектора: "столярка", "гравера" и "отливка".
   "Столяркой" заведовал Виктор Кочанов по кличке Кочан. Внешность Виктора была не то чтобы малопривлекательной, скорее даже отталкивающей. Высокий, сутулый, худощавый, с впавшей грудью, с сухими жилистыми руками, перебитым носом, тонкими обескровленными губами, острыми скулами и холодным, недоверчивым взглядом серых глаз из-под насупленных густых бровей походил он на Кощея Бессмертного. Бледность кожи, нездоровый румянец на щеках и постоянное покашливание говорили о том, что человек достаточно серьёзно болен. Так оно и было. Кочанов страдал туберкулёзом, который подхватил ещё по первой ходке. Всего ходок было три, и общий тюремный стаж Виктора составлял без малого двадцать лет. Там же, за колючей проволокой, он и научился столярничать, чем и зарабатывал себе на жизнь.
   Своё первое преступление Виктор Кочанов совершил далеко не в юности. Ему было двадцать пять, когда в одном из ресторанов своего родного Пскова проломил он стулом череп какому-то наглецу, посмевшему при его спутнице нецензурно выразиться в её адрес. Суд защиту чести девушки принял во внимание, и положительную характеристику от руководства завода, на котором Кочанов работал, учёл, и отсутствие прежних судимостей, но вкатал Виктору за умышленное нанесение тяжкого вреда здоровью целых пять лет. Кочан оттянул свой срок от звонка до звонка. В этот период открыл он в себе дар особый и в таких местах бесценный - способность выводить стукачей на чистую воду. А всё благодаря наблюдательности Виктора и его феноменальному обонянию. Случилось это так.
   Как-то заехал в их хату новый пассажир. Ну, ничего, так с виду. Блатного из себя не строит, не дерзит, с понятиями считается и воду не мутит. Ну, и мир ему. Пусть живёт. Вот только частенько его из камеры выводили часа на два-три. Вернётся обратно, завалится на шкенарь и дрыхнет. В принципе, ничего подозрительного. Человек новый, и тюремное начальство с ним знакомится. Но с заселением этого пассажира стали шмоны в хате учащаться. Ну, шмон - дело привычное для зеков, но не с такой же частотй, и как раз в тот момент, когда только-только "дороги" после последнего краснопёрого набега наладят. Вот это уже становилось подозрительным. А кого в этом деле подозревать, хрен знает. Выводить стали всех и часто. Так что и подозревать в стукачестве можно было каждого. И тут Кочан подмечать стал, что пассажир этот несколько по иному после вывода себя ведёт, чем все остальные. Другие-то, да и он сам, как в хату вернутся, так бегом к нужнику, физиологию, значит, свою справлять. А потом и пожрать не мешает. А этому сраньё-ссаньё и жратва по боку. Вернётся, на шконку и баю бай. Кочан к нему поближе, и всё носом, носом подле него водит. Орган-то хоть и перебитый, а чутьём острым от самой природы наделённый. Ба! Да от пассажира колбасой да водкой попахивает! Значит Менты ему не только писать-какать разрешают, когда припрёт, но ещё и водочкой под жирную закусь потчуют. Странно это. Не стукачок ли он? Поделился Виктор своими наблюдениями и выводами с одним из сокамерников, который ходил в "торпедах" Смотрящего, неким Ваней Хриплым. Тот выслушал, со своими посовещался. Дали добро на прессовку. Здорово Козлюку отметелили, сознался, что ментам на братву стучал. А через час без вещей из хаты съехал - на больничку.
   Молва о чутье Кочана скоро аж до Смотрящего той уральской "крытки" дошла, в которой и топтал хозяйские полы молодой Кочан. Авторитет встретился с Виктором, побеседовал за жизнь и за помощь поблагодарил его сердечно. Так Виктор Кочанов на особое положение в тюрьме и определился. Ничего, жить можно было. Поднатаскался Кочан в этом деле, и к концу срока одним базаром стукача разводил. Во как.
   Но как бы то ни было, не по душе Виктору тюрьма пришлась. И твёрдо он для себя решил, что не вернётся больше за полосу контрольную. Но человек, как известно, предполагает, а Бог располагает. До звонка оставался месяц, когда с родного Пскова пришло Кочану письмецо от соседки. Сообщала она, что мама его преставилась, а квартиру, вроде как, государство отняло. Поплакал Виктор, погоревал и решил после освобождения уехать куда-нибудь от родных краёв подальше. Но лишь за тюремные ворота шагнул, как и сам-то не понял, каким образом снова в Пскове оказался. Ностальгия, верно, затянула. Пошатался по городу, к друзьям-товарищам наведался. Приняли они его. Только Кочан не из тех, кто на чужой шее сидеть привык. Не без труда, надо сказать, смог устроиться на мебельную фабрику, благо с деревом работать в тюремном цехе научился - не одну сотню столов да стульев там смастерил. В скором времени дали комнату в общаге, и всё шло хорошо. Но выполз наружу прихваченный в тюрьме ТБЦ. Загремел в диспансер, а оттуда прямым ходом на скамью подсудимых - итог кровавой разборки по пьяной лавочке с оборзевшим соседом по больничной койке. Срок - десять лет по "мокрой" статье.
   Труднее пришлось Кочану этот срок мотать. Зона беспредельная попалась, грева с воли нет. А кому слать-то? Мать покойница, а девка та, в общем-то, по вине которой первый пятерик оттянул, как его звать-то забыла. Но выстоял Виктор опять таки благодаря своему "тюремному ремеслу". Стукачи и другая подобная нечисть его как огня боялись, а со Смотрящим зоны он даже дружбу водил. И мог бы Виктор Кочанов влезть в высшую тюремную иерархию, да только по собственной воле отказался. Не его это стезя. Освободился Кочан со здоровьем никаким - его тощего да бледного самый лёгкий ветерок с ног валил, и дождинки едва к земле не прибивали. Постранствовал он по необъятной России месячишко - другой и осел в деревеньке одной. Хорошее место. Вода кристальной чистоты, воздух - сплошной озон, продукты без всякой там химии. Жильё и работу председатель тамошнего колхоза предоставил. Мировой мужик! Ни на что не посмотрел, никаких ксив не спрашивал. Посадил в свой "УАЗик" и привёз на озеро, бором сосновым обступлённое. Избушку на бережке показал, на лодку в камышах кивнул. "Браконьеры рыбу динамитом глушат, пояснил он. - Охранять надо. А то, что мастер ты по дереву, это тоже хорошо. Я тебя продуктами обеспечу, а ты взамен школьную мебель починишь". На том и согласились. Так с середины одного лета по середину другого жил Кочан на берегу озера и стерёг большую рыбью семью от беспредела заезжих браконьеров. Хорошо стерёг, по совести. После того, как он одному из этой братии веслом руку перехватил, реже они стали на озеро наведываться. Ну, разное бывало...
   Озеро то от деревни в полукилометре лесом было, но Виктор ходил туда редко. Так, когда в магазин за солью и спичками, когда к председателю по делу. Не примелькался в общем никому. Разве что вдовушке одной, которая на его руки больше чем на мужское достоинство глаз положила. Привадилась она к нему. То починить что-нибудь просила, то по хозяйству помочь. Кочан не отказывал. Ну и здоровье его к тому времени более или менее поправилось, а бабёнка в теле была.... Сами понимаете. Вдовушка в этом не отказывала. С её уст узнавал Виктор все новости деревенские, но не очень-то они его интересовали. Вот только одна весточка немного удивила. Оказывается, проживал в этой деревеньке человек в мире уголовном авторитетный. Кочан много слышал о нём, но лично познакомиться не довелось. Да, в общем-то, и не горел он этим желанием.
   Зиму Кочан в избушке своей перезимовал. Весна пришла, а за ней и лето. Так и жил бы он верно здесь до скончания своих дней, не случись на озере ему вверенном беды, после которой Виктор, хоть и виновным не был, местечко это насовсем оставил...
   Немногим больше года Кочан волей наслаждался. Видно, неотступно следовал за ним злой рок. В каком-то городишке, горожанином которого хотел он стать , вышел у него косяк с ментами. Слово за слово, не сдержался горячий по натуре Кочанов и засветил мусору по физиономии. И вновь, привет тюрьма! Новый пятерик впаяли. Жизнь и законы за колючей проволокой ему не в обновку. Тем паче и авторитет не малый по предшествующим ходкам у него имелся. С этим всё в порядке было. А вот здоровье вновь поломалось. Но выстоял и в этот раз. Освободившись, понял, что если будет ещё одна ходка, то она станет последней в его жизни - мёртвых в тюрьму не сажают. Руководствуясь этим умозаключением, Виктор тихо - мирно пришвартовался в бухте первого попавшегося на пути города и, плюнув на свою гордыню, пошёл в батраки к Пухлякову. Иван Григорьевич по началу скривился, о тюремном лихолетье Виктора узнав, но, воочию убедившись в его столярном мастерстве, махнул на это рукой.
   Жил и работал Кочан у своего хозяина и на судьбу не жаловался. А жаловаться и некому было. Да и не из тех он был, кто слёзы в чужую жилетку проливает. Радовался Виктор каждому прожитому дню. Радовался делу, рукам послушному. Просто радовался тому, что было.
   В секторе Кочанова всегда был полный порядок. Инструмент по полочкам разложен, верстак в идеальном состоянии, ничего под руками-ногами не мешается. После каждого сотворённого изделия Виктор тщательно вычищал своё рабочее место и даже не ленился водичкой пыль прибить. Производительность труда мастера была высокой. За день три гроба мог смастерить. Да ни каких-нибудь второсортных, а высшего качества. Доска к доске, гладкие, ровные, ткань без единой складочки. В общем, не стыдно покойника в такой "домик" класть. Тот, кто покупал, оставался довольным, и у доки душа радовалась.
   "Гравера" находилась во введение Петра Титова, Титы, как все его здесь называли. История Титы была заурядной. Верно, как любой творческий человек и художник-гравёр Пётр Титов очень любил будить своё воображение рюмочкой-другой водочки. И если по началу этой дозы было вполне достаточно для сотворение какого-нибудь шедевра, то очень скоро вдохновение лишь на мгновение приподнимало свои веки после литра, но отключался сам художник. Злоупотребление "допингом" вызывало неподдельное возмущение у коллег по творческому цеху. Тёпленький Титов резко подрывал авторитет всего местного союза художников, членом которого он тоже являлся, в глазах творческой интеллигенции. Устав от уговоров, просьб и умилений, председатель союза был вынужден исключить Титова из своей ассоциации. Художник с горя утонул на дне стакана. Пропил всё, что было в квартире, а потом и саму жилплощадь. Так талантливый сорокалетний художник-гравёр из красавца-сердцееда и балагура-романтика превратился в хмурого и озлобленного бомжа-пропойцу. Пухляков знал Титова ещё с лучших его времён. Прознав о его беде, разыскал в каком-то притоне, предложил крышу над головой и работу. Титов согласился. А что ему ещё было делать? В общем-то, Тита был безгранично благодарен своему благодетелю и потому, не покладая рук, наносил на памятники надписи и рисунки, подписывал ленты и сплетал искусственные еловые лапы на проволочных каркасах. Словом, трудился в поте лица. Правда, позволял себе немного подхалтуривать на водочку, спихивая левые венки по сниженным ценам. Ну, это не грех. Здесь каждый не упускал такой возможности.
   И, наконец, третий сектор был рабочим местом родных братьев Салкиных. Тридцати восьми летний Фёдор и тридцати шести летний Валентин никакими особыми талантами природой одарены не были. Ну, за исключением одного на двоих - способностью безмерно вливать в себя горячительные напитки и умудряться после вливаний сохранять относительно устойчивое вертикальное положение. Сей талант и поспособствовал их нынешнему положению в обществе - горизонтальному.
   Внешне братья мало отличались друг от друга. Оба низкорослые, с лысинами на полголовы, с изуродованными в пьяных баталиях курносыми носами цвета переспелой вишни, извечно глупыми улыбками и совершенно пустыми глазами. Зачастую их путали по именам, но братья этому значения не предавали. Фёдор охотно откликался на Валентина и наоборот. Труд братьев Салкиных особых дарований и не требовал. Разве что физической силы, а они ею, несмотря на пропитость, обделены не были. Накатив с утра по стопочке, принимались братья за приготовление раствора. Сначала перемешивали ингредиенты в сухом виде, потом добавляли воду и с усердием работали лопатами. Готовый жидкий раствор разливался по формам. Этим мужики занимались до обеда. После, уже под изрядным газом, плели проволочные каркасы. Вышеописанное и было их основной деятельностью. Работа шла спорно, если имелась водочка. А не было её - работёнка-то особо не ладилась. Но всё равно работали. Никуда не денешься.
   Кроме своих обязанностей каждый в порядке очередности, ночью сторожил территорию фирмы, по нескольку раз за час обходя её с зажженным фонариком. Мало ли что! Вдруг завистники поджог устроят или какие-нибудь террористы бомбу заложат.
   Ну, и ко всему прочему, масса другой мелкой работы ложилась на плечи работяг.
   Так и протекала лишённая особого разнообразия жизнь трудовой ячейки похоронного бюро "В последний путь".
   Глава 2.
  
  
  
   До сегодняшнего дня в штат сотрудников фирмы входи ещё один человек - имбецил Гриша. Душевный недуг Гриши нисколько не расстраивал господина Пухлякова. Напротив, даже радовал.... Двухметровый необъятный детина с ковшами экскаватора вместо рук и физиономией напрочь лишённой даже тени интеллекта с виду нагнетал животный ужас. Но то, только с виду. В самом же деле Гриша был абсолютно покорным ребёнком. Безобидный и беззлобный он не вникал в суть своей работы. А главное был молчаливым, что в его деятельности особо ценилось. Одним словом, незаменимый кадр.
   Гриша работал могильщиком. И не обыкновенным, а могильщиком по спецзаказам, которые время от времени поступали от многоуважаемой крыши. "Спецзаказ" - это могила с двойным дном, в которой будут почить в бозе сразу двое. Первый, посмевший какими-либо поступками расстроить Василия Стрельцова, под вторым, приказавшим долго жить по каким-либо другим причинам. Способ очень надёжный, ибо никто не будет искать пропавшего без вести человека, эксгумируя захоронения на кладбище. Это занятие без специального разрешения карается законом, а получить это самое разрешение... Кхм, сами понимаете. Вот это как раз и было той самой неспецифической услугой бюро взамен бандитскому оброку, в какой бы маске он не ходил. Схема же этой работы была следующей. Заказчик заранее извещал Ивана Григорьевича о подселяемом пассажире. Пухляков предлагал обратившемуся в этот день живому клиенту (который попроще) услугу за счёт заведения - готовую могилу для усопшего. Естественно, тот от халявы не отказывался. После чего заказчик извещался о том, что "дом" к ночи будет готов. "Дом" готовил Гриша. Им же ночью и подселялся "безбилетный пассажир" или, как называл его сам Пухляков, "жилец без прописки".
   И катился бизнес по накатанной дорожке легко и свободно, пока в голове Гриньки что-то не закоротило, и сделался он от этого абсолютно невменяемым. Пришлось сдать его в дурилку, под забором которой он и был подобран господином Пухляковым. Конечно, вакансию мог заполнить любой из рабочей четвёрки - этим можно было полностью доверять. Но в этом случае резко снизится производительность их труда - не пойдёт. Бомжи, подрабатывающие на кладбище исключались, понятно по каким соображениям. Всё сводилось к одному: срочно найти замену Грише. Срочно, потому что Иван Григорьевич понятия не имел, когда поступит следующий заказ. Отказаться от него он не имеет права, если, конечно, сам не хочет стать "жильцом без прописки". Оправдания, типа: "не могу пока что подыскать достойной кандидатуры на эту должность " не пройдут. Это, чисто проблемы самого Пухлякова. Вот так.
   А где найдёшь такого, как Гриша? Нет, такого человека за час не разыщешь. Но кто-то нужен! Здоровый, сильный, замкнутый и обязательно бездомный. Да ведь если и найдётся таковой, то сразу его на спецзаказ не отправишь. Присмотреться надо, и чтоб прижился он...
   Вот над этим вопросом и ломал сейчас голову господин Пухляков в четырёх стенах своего огромного кабинета. Весь интерьер рабочего места Ивана Григорьевича составляли простой деревянный и ничем не покрытый стол с установленным на нём допотопным телефонным аппаратом, стул, предназначенный только для задницы шефа, истрёпанные занавески на окнах, сиротливо свисающая с облезлого потолка электрическая лампочка на длинном переплетённом шнуре и старый рассохшийся секретер в углу.
   В дверь постучали. Иван Григорьевич перевёл озабоченный взгляд со старательно намывающей своё рыльце жирной зелёной мухи на телефонной трубке в сторону входной двери.
   - Входите, - несколько раздражённо разрешил он.
   Скрипнула дверь, и в кабинет вошёл парень лет двадцати шести - двадцати семи от роду в старой шерстяной рубашке с разодранными обшлагами рукавов (и это, не смотря на жару), джинсах, изобилующих маслеными пятнами и стоптанных кроссовках без шнурков, обляпанных рыжей грязью. В руке парень держал потёртую кожаную куртку. Он был высок ростом, широк в плечах, имел неслабую мускулатуру. И, верно, в более приличной одежде, без рыжей неухоженной бородки и набрякших под глазами синих мешков выглядел бы вполне привлекательно. Воздух в кабинете Пухлякова мгновенно пропитался бомжатским зловонием. Иван Григорьевич сморщил свой мясистый нос.
   -Что нужно? - борясь с приступами тошноты, кисло осведомился он.
   - Нет ли работы, какой? - Голос отребья был сиплым и дребезжащим, видимо от частого употребления недоброкачественных спиртных напитков.
   - Работы? - Пухляков наморщил болестящий от капелек влаги лоб и почесал пальцем-сарделькой двойной подбородок. Перед ним стояла вполне подходящая кандидатура на вакантную должность. Бомж - это точно. Силой не обделён. Не очень-то словоохотлив. - А что делать умеешь?
   - Всему могу научиться, - последовал короткий ответ.
   - Живёшь где?
   - Нигде.
   Всё существо Ивана Григорьевича голосовало за принятие этой кандидатуры на должность могильщика. Да и времени на раздумья не оставалось.
   - Ладно. - Пухляков смахнул со стола невидимую пылинку. - Помогу я тебе с работой. Жить будешь здесь Или против?
   Бомж замотал головой.
   - Ну, тогда лады, - продолжал господин работодатель. - А пока иди в мастерскую. Прямо по коридору, дверь налево. Подожди меня там. Я сейчас туда приду.
   Бомж шагнул за дверь.
   - Зовут-то, как? - вслед выкрикнул Пухляков.
   - Стасом, - послышалось из коридора.
  
   "Вроде бы прокатило", - не без удовлетворения подметил в мыслях Стас Громов, стоя у двери мастерской и приглаживая пятернёй ёжик грязных волос. Он забрёл сюда далеко не случайно. Еще, будучи бригадиром преступной группировки, знал, под чьей крышей работает "ритуалка". И сейчас был абсолютно уверен в том, что расклад не поменялся. Но многое, очень многое ещё предстояло уточнить, и во многом предстояло досконально разобраться. Что ж, сбор информации - это начальный этап его безумно рискованной затеи...
   Стас вошёл в мастерскую.
   - Здорово, мужики! - громко по-свойски поздоровался он.
   Реакция мастеровых на появление чужого показалась ему немного странной. На него попросту никто не обратил внимание. Каждый занимался привычным для себя делом, даже головы в его сторону не повернули. Все, за исключением человека у верстака. Он отложил рубанок, которым обрабатывал доску, стряхнул с брезентового фартука стружку и размеренным, неторопливым шагом приблизился к незнакомцу.
   - Работать? - как-то буднично спросил он.
   Стас лишь кивнул в ответ.
   - Виктор. - Сухая мозолистая ладонь выстрелила в Громова.
   - Стас. - Стас ответил крепким мужским рукопожатием.
   В эту секунду в мастерскую вошёл Пухляков.
   - Вижу, что уже познакомились, Это хорошо. Пока будешь в помощниках Виктора, потом посмотрим, - скороговоркой выпалил он и, беглым взором окинув мастерскую, удалился восвояси.
   Знаменательная встреча двух мужчин состоялась.
   Прошла неделя. За это время Громов сблизился только с Виктором Кочановым. Остальные работяги держались особняком, лишь изредка перебрасывались с новеньким парой-тройкой фраз, да и то по работе. Впрочем, они мало интересовали Стаса. А вот Виктор... Нутром чуял Стас, что этот человек многим может подсобить ему в его деле. Но Громов события не торопил, избрал выжидательную тактику. Виктор с появлением Стаса немного приподнял завесу своей замкнутости. Однако, больше разговаривал со своим новым знакомым либо о работе, либо так, на пустые темы.
   В первый же день, урвав несколько свободных минут, Виктор провёл краткий вводный экскурс по "местам, доступным босоте". К таковым относились: небольшой хоздворик с торцевой части здания с вкопанным посередине детским грибочком, приспособленным под курилку, непосредственно мастерская, склад готовой продукции и конечно...
   - Ну а это наша хата! - с гордостью объявил Виктор, распахнув перед Стасом выкрашенную в зелёный цвет дверь.
   Перед Стасом предстала довольно просторная комната с грязно- серыми стенами, отваливающейся с потолка штукатуркой, тремя мизерными оконцами, сквозь которые едва пробивался солнечный свет и ободранным полом. Всё убранство сего жилища составляли пять панцирных коек больничного образца вдоль одной стены, застланные одними только прожжёнными матрасами, несколько металлических шкафчиков у другой стены, самодельный "козёл", заменяющий центральное отопление, электроплитка на треноге, кособокий стол в центре да пара задвинутых под него убогоньких табурета.
   Виктор подвёл Стаса к койке у самой стены.
   - Это твоя. А это моя. - Он присел на соседнюю, отчего та жалобно взвизгнула. Потом резко встал и подошёл к одному из шкафчиков. Выудил из нагрудного кармана своей затасканной спецовки маленький ключик, поковырялся им в замочной скважине и бесшумно отворил дверцу.
   - На-ка, примерь. - Он бросил на колени Стаса точно такую же, как и на нём самом спецовку.- Свои шмотки потом постираешь в хозяйском тубзике, когда они все уйдут. Поживее давай. Засиживаться некогда. Работа ждёт.
   Выйдя в коридор, Виктор обернулся к двум первым от парадного входа комнатам.
   - Там не наша территория, - приглушённо проговорил он и, круто развернувшись, зашагал к мастерской.
   Комментарии не требовались.
   Вечером того же дня Стас постирал свою одежду под краном в "хозяйском тубзике", помылся, но бриться не стал, хотя Кочан любезно предложил ему свой бритвенный станок. Бородка пригодится в будущем для конспирации.
   Виктор Кочанов старательно и терпеливо обучал своего ученика столярному делу. Стас этому не воспротивился. Работать с деревом ему понравилось, да и всякие профессии в жизни пригодятся. Ведь, кто его знает, что может в жизни случиться. На собственное удивление спустя некоторое время Громов собственноручно сколотил своё первое изделие. Очень даже ничего, между прочим.
   - Ну, что ж, задатки столяра в тебе есть, - придирчиво осмотрев "шедевр" со всех сторон, оценил Кочан. - А руку со временем набьёшь.
   Конечно, не за этим Стас вновь вернулся сюда, в этот опасный город. Не за этим нанялся в батраки Пухлякову.... Но, спешка хороша только в ловле блох. Оставалось терпеливо ждать подходящего момента.
   Однако кое что полезное Громов для себя прояснил. Случилось это в то время, когда Кочан, закончив своё очередное изделие - шикарный, обтянутый дорогой чёрной материей, с откидными крышками и массивными бронзовыми ручками на бортах гроб, чуть слышно проронил себе под нос:
   - Если этот дом для кого-нибудь из стрельцовских прихвостней, то пусть он трижды в нём перевернется.
   С губ Стаса едва не сорвался вопрос: "А, что Василий тебе знаком?" И, несомненно, это случилось бы, но голосовые связки Громова перехватил спазм ненависти, потому вопрос так и остался в мыслях. И, слава богу. Форсировать события не стоило. Из этого гневного проклятия Громов сделал вывод, что Стрельцовская братва беспредельничает по-чёрному. Уж кто-кто, а урки раньше супротив него не восставали. Получается, и их он конкретно достал. А то, что Кочан принадлежит к зековской касте, за него говорили татуировки на его теле. Немногочисленные, но начисто стирающие всякие домыслы об их вольном происхождении. Крупица истины в умозаключении Громова имелась. Итак, первый незримый шажок в нужном направлении был уже сделан.
   Одним утром в мастерской появилась госпожа Блюхтер. С абсолютно спокойным, непроницаемым видом она подошла к возившемуся у верстака Громову и отчеканено доложила:
   - Вас требует к себе Иван Григорьевич.
   - Меня? - ткнул пальцем в свою грудь Стас.
   - Вас, - коротко подтвердила Антонина Исааковна и, по-солдатски развернувшись на каблуках своих старомодных туфель, зашагала прочь.
   Она давно поймала себя на мысли, что не может проявить в отношении этого новенького хоть капельку бестактности, хотя с любым, даже с Пухляковым, могла вести себя крайне резко. А вот с этим не получалось. Объяснить это госпожа Блюхтер затруднялась.
   У дверей хозяйского кабинета Стас перевёл дух и еле унял вдруг взбесившееся сердце. Собравшись, негромко постучал.
   - Вйодите.- Даже здесь, стоя за дверью, Громов по голосу Пухлякова определил, что тот чрезмерно взволнован.
   Набрав полные лёгкие воздуха и состряпав глуповатую физиономию, Стас вошёл в кабинет.
   Пухляков и вправду был очень взволнован. От многоуважаемой крыши поступил спецзаказ, и отправиться на его выполнение должен был новенький. Ещё и присмотреться к нему толком не успел.... Как тут не волноваться? Ну не самому же браться за лопату, в конце-то концов!
   Иван Григорьевич вышел из-за стола и приблизился к застывшему в дверях могильщику.
   - Так, уважаемый. - Хозяин ритуалки сплёл пальцы на выпяченном брюхе и взглянул на своего работника поверх пенсне. Такой вид он принимал только тогда, когда речь заходила о делах очень серьёзных. Громов об этом не знал, но догадался. - Сегодня тебе предстоит работа, ради которой я тебя и принял к себе. - Он выдержал длительную паузу, наблюдая за реакцией могильщика. Стас сделался серьезней серьёзного. Пухлякову это понравилось, но вида он не подал. Продолжал прежним холодным и властным тоном:
   - Сейчас тебя отвезут на кладбище. Там поступишь в распоряжение сторожа Егорыча. Всё, что он скажет, запомни, для тебя закон. От себя добавлю: Стас, ты должен быть глух и нем. Иначе, - Иван Григорьевич перевёл взгляд себе под ноги. - Уяснил, что с тобой может произойти, если ты посмеешь ослушаться?
   Не понять подтекст этого контекста мог только полный идиот. Стас идиотией не страдал.
   - Я могу идти, - с выражением полного понимания Стас повернулся к двери.
   - Да, - кивнул Иван Григорьевич. - Снаружи тебя ждёт машина. Вернёшься только тогда, когда всё закончишь. - "Всё" было особо акцентировано.
   "А всё-таки, Гриша был лучше", - с некоторым сожалением подумал Пухляков, когда за могильщиком закрылась дверь.
   У входа ждала серая двадцать первая "Волга" не первой свежести с двумя угрюмыми мужиками внутри.
   - Могильщик? - сухо спросил восседающий на "командирском" месте.
   - Угу, - кивнул в ответ Громов, усаживаясь на заднее сидение.
   На этом интерес к его персоне в течении последующего часа был полностью утрачен. Мужики сами разыскали кладбищенского сторожа, мужчину лет шестидесяти пяти в выцветшем армейском камуфляже, прикрывающем ещё довольно крепкое тело, и афганской панаме, лихо заломленной на посеребрённый сединой затылок. Пошептались с ним и втроём удалились вглубь кладбища. Стас присел на низенькую скамеечку подле маленького кирпичного домика с железной трубой на крыше и задымил термоядерной "Примой", к которой, как и ко многому другому, пришлось приучиться. Скучать в компании со зловонной сигаретой пришлось не менее получаса. Наконец, из-за разлапистого куста сирени вынырнула камуфляжка сторожа, за ней серые пиджаки мужиков. У ворот они распрощались. Мужики сели в машину и были таковы. Неспешно и слегка покачиваясь, сторож приблизился к Стасу.
   - За Гришу? - вместо "здрасьте" грубовато спросил он.
   - Да, - поднимаясь со скамьи, ответил Стас.
   О Грише и о его роде деятельности в общих чертах Громов слышал от Кочанова, поэтому вопрос его врасплох не застал.
   - Ну, ладно, - осмотрев нового могильщика с ног до головы, да так, будто перед ним стоял не живой человек, а музейное чучело, изрёк сторож. - Звать как?
   - Стас. - Громов первым подал руку, как знак уважения к возрасту.
   На долю секунды изрезанное морщинами лицо старика просветлело и разгладилось, отчуждённый взгляд бесцветных глаз вспыхнул живой искрой. Но мгновение скоротечно, и вновь на Стаса зрело каменное изваяние.
   - Семён Егорович. Можно просто Егорыч. - Но как бы то ни было, потеплевший тон и отеческое рукопожатие нельзя было утаить под маской. Громов ощутил, что под ней, под этой самой маской, скрывается абсолютно другой по характеру человек.
   - Вот что, Стас, давай за знакомство мы с тобой по пять капель, - неожиданно предложил Семён Егорович.
   Отказать, значит проявить неуважение. Значит, обидеть. А обижать этого человека Стасу не хотелось. Егорыч чем-то симпатизировал ему.
   - По пять, так по пять, - кивнул Стас и направился следом за Егорычем в сторожку.
   В сторожке было прохладно и довольно уютно. Мебели всего ничего, да и та ветхая. Стол, стул, железная кровать, да ободранные часы с кукушкой на стене. Вся площадь этого помещения, включая тёмный "предбанник" не превышала квадратов кухни в "хрущёвке".
   Егорыч вытащил из-под кровати поллитровку "Пшеничной" и два граненых стакана.
   - Извини, но закуски нет, - виновато пожал он плечами. - Я питаться в столовую хожу. Тут неподалёку.
   - Ничего, мы и так привыкши, - улыбнулся Стас и поднял уже наполненный Егорычем стакан.
   Выпили без тостов и чоканий. Занюхали рукавами.
   - Егорыч, я вот что хотел у тебя спросить, - Стас вновь обвёл комнату изучающим взглядом, но того, что искал, не обнаружил и в этот раз. - Печь-то у тебя где? Труба вроде на крыше есть.
   - А это так, для форсу, - рассмеялся Егорыч. - Когда холодно "козёл" ставлю. Электричество, слава богу, есть.
   - Семён Егорович, а ты здесь....
   - Всё, хорош, зубоскалить, - беззлобно, но строго оборвал его Семён Егорович. - Пора тебе за работу приниматься.
   Громов вышел из сторожки первым. Двумя минутами позже к нему присоединился Егорыч с двумя лопатами в руках. Причем одна была с коротеньким черенком - штыковая, а другая - совковая, наоборот, с неимоверно длинным.
   - А почему они такие? - с интересом разглядывая странноватые орудия труда, осведомился Стас.
   - Потом поймёшь, - коротко бросил Семён Егорович и степенно зашагал по утоптанной тропинке вглубь зелёного океана, на дне которого покоились те, кому уже никогда не суждено подняться на поверхность.
   Кладбище именовалось городским, видно потому, что находилось в черте города. Несмотря на официальный запрет властей, здесь всё ещё хоронили. Погребали тела городских знаменитостей, крутых дельцов, откровенных бандюганов, но не редко встречались и могилы простых смертных.
   Стас, ступая за Егорычем, внутренне содрогался. Пейзаж, надо сказать, прохладненький, хоть и в тёплых тонах лета.
   Вдруг сторож резко остановился, и Громов сходу налетел на его жёсткую, как камень, спину.
   - Здесь покоятся мои супруга и сын. - Егорыч посторонился, представляя на обозрение две спаренных, хорошо ухоженных могилки с простыми памятниками из мраморной крошки. С пожелтевших от времени фотографий улыбались красивая женщина лет сорока пяти и молоденький белокурый паренёк в солдатской форме. И звали его Стас...
   - А рядом с ними моё место, - после некоторого молчания добавил он. Потом, взяв резко влево от могил, размашистым шагом продолжил свой путь. Закончилось путешествие по "городу мёртвых" на самой его окраине, в нескольких метрах от кирпичного забора.
   - Вот здесь. - Егорыч притопнул на месте, на котором остановился. - И будешь копать. Ты, Стас, не Гриша. Тому всё по херу было. Потому напоминаю тебе простую истину: меньше знаешь - дольше живёшь. Понял?
   - Не дурак, - качнул головой Стас. - Моё дело копать.
   - Не задавая лишних вопросов, - закончил Семён Егорович. - Ты работать начинай. А я чуть попозже приду, проверю. - Сказал и ушёл.
   Новоиспечённый могильщик принялся за тяжеленный труд. Да уж! Яму копать в самый солнцепек (растущие неподалёку деревья, как на грех, тень сюда не отбрасывали) да ещё без привычки - это вам не мелочь по карманам тырить. Прошло уже не менее двух часов с начала работы, а глубина могилы не превышала полутора метров. Ко всему прочему добавилась и ещё одна неприятность. Макушку нестерпимо обжигало солнце, а по голому торсу ударял жуткий могильный холод. Стас периодически выпрыгивал на поверхность, чтобы подставить замёрзшую спину под жаркие лучи и одновременно воткнуть голову в куст акации, во избежание полного расплавления мозгов. Очень скоро Громов понял, почему же именно так устроены его орудия труда. Короткой лопатой было очень удобно орудовать в тесном пространстве, но совершенно невозможно было выбрасывать ею землю со дна могилы. Вот здесь-то и пригодилась совковая лопата с удлиненным черенком. Во, как! Всё продуманно! Дальше дело пошло ещё сложнее. Теперь выбраться из могилы без посторонней помощи было практически невозможно - всё-таки зарылся. А так хотелось. Продрогшее тело уже передёргивала судорога, и зуб на зуб не попадал.
   - Ага! - послышалось сверху. - Задрог!
   Стас задрал голову. На краю могилы добродушно улыбался сторож.
   - Холл-л-лод-дно зд-д-десь, - лязгая зубами, заметил Стас.
   - Верю. - Панама Егорыча сочувствующе покачнулась. - На-ка вот, согрейся. - К ногам Стаса упал пол-литровая пластиковая бутылка.
   Стас отвинтил пробку и послушно сделал большой глоток. Горло мгновенно перехватил спазм, а желудок превратился в колючий клубок. Спирт, он есть спирт. Пока Громов ловил раскрытым ртом воздух, силясь привести свой организм в норму, вниз по одной из стен сползла верёвка.
   - Эй, - склонился над могилой Егорыч. - Ещё с полметра и хорош. Не боись, держись за верёвку. Она тута за дерево привязана. Опосля придёшь в сторожку.
   Алкоголь согрел и придал силы. Оставшиеся полметра Стас проковырял со скоростью экскаватора. Вскарабкавшись по верёвке наверх, с опаской глянул вниз. Глубина вырытой им могилы достигала не менее трёх метров, что несколько противоречило общепринятым стандартам погребения. До Стаса допёрло-таки, что за ямку он только что приготовил собственноручно. И страшновато стало, и радостно одновременно. Он медленно, но верно подбирался к чёрным делишкам своего врага. На этом можно было запросто спалить господина Стрельцова. Хотя, кто его знает, чей это заказ. Оставалось дождаться "безбилетного пассажира", чтобы окончательно прояснить ситуацию.
   Громов накинул на перепачканное землёй и глиной тело спецовку, немного поразмыслив, отхлебнул небольшой глоточек из оставленного сторожем пузырька. В этот раз спиртяга вошла куда лучше, чем в предыдущий. Потом аккуратно смотал верёвку вокруг ствола дерева (прикинул, что ещё может пригодиться), подхватил инструмент и тронулся в обратный путь к сторожке.
   Может из-за того, что к утомлению он ещё и алкоголь добавил, а может, просто дорогу не запомнил, но, так или иначе, заблудился. Бродил по тропинкам вдоль и поперёк могилок не меньше часа и уже готов был звать на помощь. И воздух в легкие набрал, но вместо "ау", вырвалось: "уау". Он бы не так удивился встрече с этими людьми где-нибудь на улице этого города. Живого города. Но встреча произошла здесь - в городе мёртвых. Четверо парней, взирающих на Стаса неживым взглядом с фотографий, ему были хорошо знакомы. Прокатился он с ними как-то за город по осени. Этот день Громов запомнил навсегда. И он совпадала с датой гибели этих ребят.
   - Сволочь! - непроизвольно громко выругался Стас в адрес убийцы этих людей. Убийца был известен и хорошо знаком Громову. Но здесь покоились тела только четверых, а их было пятеро. Это точно, Стас голову на отсечение мог дать. А что же случилось с ещё одним их товарищем? Пока это оставалось тайной. Постояв немного у могил, Стас возобновил поиски сторожки. Пройдя метров десять, снова остановился. Он не мог пройти мимо, не почтив минутой молчания память своих коллег по криминальному прошлому. Здесь навсегда нашли свою последнюю пристань пятнадцать его бойцов. Стас не задумывался в тот момент над тем, где похоронены остальные члены расстрелянной ментами группировки. Да и надо ли ему это?
   День близился к завершению, а Громов всё ещё петлял в лабиринтах "города мёртвых". Окончательно выбившись из сил и утратив последнюю надежду на спасение, Стас присел подле какой-то могилки. Как-то само собой вышло, что взгляд упал на скромную надгробную плиту. Ничего в ней не было примечательного, скажем для Егорыча или для кого другого. Но не для Громова! Ноги сами привели к могиле МАТЕРИ его ребёнка. Да, здесь была похоронена Татьяна. Она смотрела на него с поблёкшего фотоснимка с какой-то укоризной, мольбой. Точь в точь тем же взглядом, какой излучали её глаза, когда она приходила к нему в его ночных кошмарах. Стас не выдержал. Эмоции хлынули из него раскалённой лавой проснувшегося вулкана. Громов не стеснялся слёз. Долго плакал, склонившись над изголовьем могилы. Сквозь слёзы клялся отомстить подлому убийце. И это не было бравадой. Он вернулся, чтобы вознести над головой ублюдка святой меч правосудия. И он сделает это, во что бы это ни встало!
   Выплакавшись, Стас почувствовал прилив свежих жизненных сил и абсолютную уверенность в своей победе над врагом. Поднявшись с колен, стряхнул с одежды, прилипшие к ней комочки земли и травинки, потом уверенным шагом зашагал по тропинке, словно знал, что она выведет его к сторожке. Она и вывела, но вновь мимо загадки, которая так и останется им неразгаданной. Громов наткнулся на собственную могилу. Неухоженную, провалившуюся, с почерневшим и потрескавшимся деревянным крестом, на котором были вырезаны его инициалы и прибита гвоздями старая фотография. Его похоронили, как отъявленного мерзавца, Просто предали земле тело и забыли. Стас не огорчился. Оно и к лучшему. В этой могиле лежит бандит Громов. Так ему, по заслугам!
   Вот и знакомый домик. Стас, оставив инструмент в "предбаннике", вошёл в сторожку. Егорыч, сидя за столом, задумчиво подпирал седую голову руками и смотрел в одну точку на стене.
   - Что произошло, Семён Егорович? - забеспокоился Стас.
   - Понимаешь, Стас, - не отрывая глаз от точки на стене, проронил Егорыч. - Я вот чего-то никак не припомню: выпил я спирт или нет? Если выпил, то почему не опьянел? Если не выпил, то куда же он подевался?.
   - А, вон чего, - рассмеялся Стас и выставил на стол бутылку с оставшимся спиртом. - Ты у меня её оставил.
   - Вот ёлы-палы! - обрадовался Егорыч. - А я то уж.... Ну, давай, разливай.
   Громов расплескал горячительную жидкость по стаканам. Выпили чистоганом. Воздухом закусили.
   - Хорош подарочек? - удовлетворённо крякнул сторож, поставив пустой стакан на стол.
   - Чей подарочек-то? - просто любопытства ради спросил Стас.
   - А-а, - Семён Егорович махнул куда-то в пространство. - Врача одного давеча хоронили, так коллеги его мне на помин души и оставили.
   Семён Егорович помолчал немного, потом вдруг тихим голосом предложил:
   - Хочешь, Стас, я тебе свою жизнь расскажу?
   - Ну, если... - замялся Стас.
   - Послушай. Всё равно делать пока нечего.
  
  
  
   Глава 3.
  
  
  
   Семён Егорович Подкидышев был воспитанником местного детского дома, и помнил себя с пятилетнего возраста. Естественно, ни о своих родителях, ни о месте и дате своего рождения, равно как и о настоящем имени, он ничего не знал. Лишь, будучи в десятилетнем возрасте, выведал-таки у престарелой нянечки, что был подброшен грудничком к дверям детского дома в самом начале Великой Отечественной Войны. Всё, более никакой информацией он о себе не располагал. Да, в принципе, и не стремился узнать свою родословную. Тогда не до этого было. Гораздо острее стоял вопрос собственной выживаемости, нежели проблема генеалогических раскопок. В детстве среди таких же, как сам озлобленных не по годам сирот в стенах детского дома. В отрочестве - за место под солнцем в школе-интернате. Юность прошла в покорении немудреных наук ремесленного училища. Потом армия. Служил на дальневосточной погранзаставе. Вернулся возмужавшим и окрепшим парнем-симпатягой с душой-рубахой.
   Устроился на работу в слесарные мастерские при автокомбинате. Через год дали однокомнатную квартиру. Стал подумывать о женитьбе. Раньше-то не особо над этим задумывался, хотя от девок отбоя не было. Теперь, почувствовал, что пора. Была у него на примете достойная пара. Здесь же, под боком.
   Анюта, молоденькая белокурая девчонка работала на автокомбинате диспетчером и славилась на всё предприятие свое гордыней и неприступностью. Много удалых парней ей руку и сердце предлагали. А нет. Отказывала. Не по душе они ей были.
   Семён сентиментальностью не страдал. Нравилась она ему и точка! Подошёл он к ней как-то раз и рубанул напрямую:
   - Анюта, выходи за меня замуж.
   Аня вся краской залилась, реснички свои длинные опустила и тихо так прошептала:
   - Мне подумать надо.
   - Вот и подумай до сегодняшнего вечера, - белозубо улыбнулся Семён.
   В тот же вечер Аня дала своё согласие. Да и как могла она ему отказать? Ведь полюбила же она его сразу, как только увидела. А признаться... Девичья гордость, да и самой первой на этот шаг идти - некрасиво пор тем временам считалось.
   Через месяц сыграли свадьбу, а через год родился сын Станислав. Родители в чаде своём души не чаяли. Но не баловали. Ведущая роль в воспитании сына принадлежала отцу. Как настоящего мужика воспитывал - без всяких там нюней. Стас силу и характер отцовские наследовал. А вот лицом вылитый мать был, такой же белокурый и большеглазый. Зато никому необидно.
   Сын подрастал. Время-то оно скоротечно. Пришла пора и второго ребёнка заводить. Но, к большому сожалению, врачи категорически запретили Ане рожать повторно. Но разлада в семье по этой причине не было. Смирились. Один, так один.
   Прошли годы. И в один прекрасный день Станислав семнадцатилетний красавец-парень изъявил желание стать профессиональным военным. Родители артачиться не стали и дали своё благословение. Стас с первого захода поступил в один из престижнейших ВУЗов великого могучего Советского Союза, и вернулся в отчий дом спустя пять лет в погонах лейтенанта. Но не за тем, чтобы под родительским крылышком продолжить свою военную карьеру, а с целью сообщить своё решение.
   - Мама, папа, - встав за семейным столом, чётким командирским голосом сказал он. - Я уезжаю служить в Афганистан.
   Мать, как водится, в слёзы. А Семен Егорович воспринял известие спокойно, по-мужски.
   - Сын, ты офицер. Раз принял решение, то так тому и быть. Не опозорь честь советского офицера.
   Спустя три дня Стас укатил в Афган. Потянулись дни напряжённого ожидания от письма до письма. В скупых солдатских письмах, черкнутых на колене, в передышках между тяжёлыми боями, Стас убеждал своих родителей, что, все, что говорят об этой войне - это байки. И стреляют здесь редко, и местное население относится к советским солдатам с большим пониманием. Конечно же, рассказывать правду об ужасах этой войны он просто не имел права. Да и расстраивать родителей не хотел. В последнем письме, полученном в канун второй годовщины службы, Станислав сообщал, что скоро приедет в отпуск на недельку, и в этом же конверте прислал свою фотографию, на которой он был запечатлён в обычной камуфляжке без погон. Это была первая, и последняя его фотография с полей сражений.
   Командир разведотряда Станислав Подкидышев вернулся на родину "грузом 200" в отпуск бессрочный.
   Это был невыносимый психологический удар для родителей. Накануне похорон сына его мать была госпитализирована в кардиологическое отделение в крайне тяжёлом состоянии с диагнозом: обширный инфаркт миокарда. Семён Егорович отказался от помощи в проведении похорон, предложенной военным комиссариатом. Он возненавидел войну, а вместе с ней и людей в погонах. Стаса похоронили не на аллее героев, а далеко от неё. Так захотел Семён Егорович. Но погребли Стаса в цинковом гробу, как не противился этому Подкидышев. То было приказом для офицеров сопровождения.
   После похорон один из офицеров отвёл Семёна Егоровича в сторону и вручил ему бумажный пакет.
   - Это он оставил перед уходом на последнее задание. Я думаю, будет правильнее передать это вам.
   - Вы можете рассказать, как это случилось? - со слезами на глазах попросил Семён Егорович.
   - Его отряд попал в засаду, - коротко ответил офицер и распрощался.
   Подкидышев развернул пакет. В нём лежали камуфляжная форма сына и панама-афганка...
   Супруга Семёна Егоровича скончалась спустя два дня после похорон. Горе Подкидышева было безграничным и безутешным. В одночасье он опять остался один-одинёшенек. Свою душевную боль, скорбь и обиду разделял он лишь с граненым стаканом. А всем остальным на него было попросту наплевать. Их жизнь шла в гору. Жизнь Семёна Егоровича Подкидышева стремительно катилась под откос.
   Дирекция автобазы, на которой всё ещё трудился Подкидышев, не посчиталась с его трагедией, не уделила ему особого внимания и не только выгнала с работы, но умудрилась лишить крыши над головой.
   Подкидышев не оббивал порогов высоких инстанций в поисках справедливости. Он просто пришёл на кладбище, сел подле могилок самых родных ему людей. И просидел так, слезами умываясь, ни много, ни мало пять дней. А на шестой раздобыл где-то верёвку, и уже с жизнью было попрощался. Но мир не без добрых сердец. А сердце у тогдашнего директора кладбища и впрямь было золотым. Ведал он о беде этого человека, и волей судьбы вовремя подоспел.
   - Будешь работать здесь сторожем, - выдернув верёвку из рук самоубийцы, твёрдо сказал он...
   ...- С той поры много воды утекло, - с вздохом закончил своё повествование Подкидышев.
   Сторож, кряхтя, поднялся с кровати, на которую перебрался по ходу своего рассказа, и, встав на четвереньки, пошарил под ней рукой. Там что-то звякнуло, потом в руке Егорыча появилась бутылка из тёмного стекла.
   - Выпьем, - вернувшись за стол, скорее утвердительно, чем вопросительно, заявил он и откупорил пластмассовую пробку-кепку.
   Признаться по совести, Стас уже был под изрядным газом, и очередная доза могла просто его вырубить. Но отказывать Егорычу не было никакого желания. Этот человек с каждой минутой всё больше и больше симпатизировал Стасу. В силу, каких именно причин Громов затруднялся ответить. Просто какое-то необъяснимое душевное внутреннее расположение.
   Семён Егорович наполнил стаканы слегка мутноватой жидкостью.
   - Не боись. Чистейший самогон-первач, - успокоил он и, не чокаясь, залпом выпил свой стакан.
   Стас уговорил свой. Первач был ничуть не слабее прежнего спирта и вновь собрал желудок Стаса в колючий клубок. Сделав несколько глубоких вдохов, сумел-таки разгладить стенки своего желудка. Егорыч же, к таким напиткам привыкший, даже и не поморщился ни до, ни после.
   - Я вот о себе, да о себе. - Сторож задумчиво вертел в руках пустой стакан. - Может, ты чего о себе расскажешь?
   Вопрос прозвучал бесхитростно, без какой-либо закавыки, но всё-таки насторожил Громова. Заставил призадуматься. И вовсе не из-за того, что Стас опасался этого человека. Нет. Ему он уже полностью доверял. Семён Егорович не тот человек, который может сдать его врагам. Причина нежелания раскрываться таилась глубже - в боязни разочаровать старика. Громов был больше чем уверен в том, что Подкидышев увидел в нём своего сына - честного и добропорядочного советского офицера. А кто он, Громов? Прямая противоположность Стасу Подкидышеву. Если не так, то почему же тогда Егорыч вывернулся перед бледной копией своего сына чуть ли не наизнанку? Нет. Однозначно, бандитское лихолетье Стаса Громова не для ушей Семёна Егоровича с самого его начала и до конца. Конца...
   ... В ту промозглую осеннюю ночь чудом оставшийся в живых, израненный, совершенно выбившийся из сил и обескураженный круговертью чудовищных событий Стас Громов в полубессознательном состоянии доковылял до железнодорожного разъезда. На тот момент его мозг сверлила только одна мысль: уехать туда, где его ждут любимая девушка и сын. С этой мыслью он и влез в наполовину загруженный какими-то тюками товарный вагон. Естественно, Стас не имел ни малейшего представления о том, что состав следует в противоположную сторону. Тогда ему было всё по боку. Он ехал, и это главное! На двадцатой минуте хода свет сознания в мозгу Громова окончательно обесточился.
   Неизвестно сколько времени мозг Громова выполнял только рефлекторные функции. Но в какой-то момент защитный вакуум в его голове заполнили чьи-то голоса. Громов приоткрыл глаза, прислушался. Говорили снаружи. Стас подполз к узкой щёлочке в двери вагона. Вероятнее всего, поезд стоял на запасном пути неизвестной станции. В нескольких десятках метров напротив вагона чернела лесопосадка. Смеркалось, и моросил дождь, потому трудно было определить время суток. Впрочем, это был не так важно. Гораздо важнее было то, что снаружи по обе стороны состав обходили вооружённые карабинами люди. Одного из них Стас успел заметить. Их много, а он один. Это охрана, и она проводит досмотр состава. И если они сунутся в вагон-убежище Громова, то тогда... Стас даже передёрнулся от этой мысли. Схема до смешного проста. Охранник - вор. Вот только этого и не доставало.... Ну, уж нет...
   Стас выждал, пока голоса станут еле различимыми, потом отодвинул плечом тяжёлую дверь и спрыгнул на насыпь. Скорости, развитой им при беге в лесопосадку, мог позавидовать олимпийский спринтер. К счастью его не никто не преследовал. Верно, просто не заметили. Продравшись сквозь мокрые колючие кусты, выбрался к нескольким однотипным шлакоблочным домикам. У дощатого забора крайнего снова потерял сознание.
   Пришёл в себя от прикосновения чего-то холодного ко лбу. То была ладонь приземистой старушонки лет шестидесяти пяти, хлопочущей вокруг него, Стаса, лежащего на кровати в незнакомом доме.
   - Вот и глазки открыл. Вот и хорошо. - Исчерченное морщинками лицо озарила добрая открытая улыбка.
   Стас на какое-то время вновь впал в полузабытьё. Позже, когда его здоровье более-менее поправилось, он узнал, что бабушку зовут Арина Леонардовна, что она нашла его в бесчувственном состоянии под своим забором и что находится он на станции "Заречная". Выяснилось и то, что эта станция в 650 верстах от его родного города и ещё дальше от того места, куда он изначально держал путь.
   Баба Аря, так она просила себя называть, была не из любопытных. Не расспрашивала кто, откуда, почему и прочее. Странно, но относилась она к Стасу, как к своему близкому родственнику. И даже своим не в меру любознательным соседям, служащим железной дороги, к которым относилась и сама, сказала, что Стас родной внук её сестры, и проживать пока будет у неё.
   Арина Леонардовна оказалась ещё и искусной врачевательницей. Ей понадобилось немногим больше десяти дней, чтобы с помощью каких-то настоев и отваров полностью очистить загноившуюся рану на плече Стаса. Силы Громова мало помалу восстанавливались. И он решил переждать ещё какое-то время, подкопить немного денег и уехать туда, где его ждут.
   Баба Аря помогла и с работой, слова лишнего не промолвила. По своим каналам устроила его дежурным по железнодорожному переезду. Зарплата не ахти, конечно. Но всё одно лучше, чем ничего. Стас и в выходные дни не сидел без дела - в полную силу помогал доброй бабе Аре по домашнему хозяйству. Так прошли осень и зима. За это время планы Стаса не изменились, но с приходом весны всё коренным образом изменилось.... А виной тому один и тот же его кошмарный сон.
   Татьяна появлялась ниоткуда в его маленькой комнатёнке, отгороженной от комнаты Арины Леонардовны фанерными щитами. Появлялась и присаживалась, легко так, словно пушинка, на край его кровати и подолгу молча смотрела на него взглядом полным мольбы и укоризны. Стас силился проснуться, и даже, кажется, открывал глаза, но видение не исчезало. Он пробовал отмахиваться от привидения, но руки и ноги наливались свинцовой тяжестью и не приподнимались даже на миллиметр. Он пытался заговорить с ней, попросить оставить его в покое, но губы словно склеивались между собой, а внезапно одеревеневший язык прилипал к пересохшему нёбу. Так больше продолжаться не могло. Покойница запросто могла свести его с ума. Без психологической поддержки это вот-вот могло произойти. Набравшись смелости, Стас рассказал о своём кошмаре бабе Аре, конечно, не вдаваясь в подробности относительно места покойницы в его личной жизни. И вообще, он ни словом не обмолвился о произошедшей с ним осенью трагедии. Выслушав, Арина Леонардовна сокрушённо покачала седой головой.
   - Стас, внучек мой, - заговорила она тихим, полным таинства голосом и одарила Стаса пронзительным взглядом чёрных цыганских глаз - словно гипнотизировала. - Она просит тебя о помощи. О какой именно, ты знаешь сам. И как ей помочь, тебе тоже известно. Увы, но я не в силах её отвадить. Сколько времени это будет продолжаться, я тоже не знаю. Но скажу тебе вот что: Наберись терпения, мужества и прислушайся к своему сердцу. Как только оно скажет тебе, что пора, без промедления приступай к делу. А до того времени - ни-ни.
   - Баба Аря, но до того времени я могу свихнуться! - с отчаянием возразил Стас.
   - Не свихнёшься, - улыбнулась Арина Леонардовна. - Я тебе травки одной целебной заварю. Будешь пить её на ночь. Нормально себя чувствовать будешь.
   - Спасибо, - облегченно выдохнул Стас.
   - Но это ещё не всё, - зрачки бабы Арии сузились до двух мизерных точек, посылая в кору головного мозга Стаса гипнотические импульсы. - Всегда помни о том, что ты не должен прибегать к чрезмерному насилию, а тем паче к смертоубийству. Только умом и хитростью ты можешь победить злого демона, терзающего её бедную неуспокоенную душу.
   "Умом и хитростью!" - острым шипом впилось в сознание Стаса.
   Какой-то целебный отвар, принимаемый на ночь, и в действительности смягчил восприятие кошмарного видения, и скоро Стас к нему даже привык.
   Утром шестого июня сердце Стаса послало тот самый невидимый и необъяснимый импульс. Громов облачился в свой старый гардероб: джинсы, рубашку из верблюжьей шерсти, кроссовки и "кожанку", сунул в карман всё, что смог заработать и вышел из дома бабы Арии. Прежде чем запрыгнуть в товарный вагон, заскочил в стрелочную будку Арины Леонардовны.
   - Я уезжаю, - обняв её, сказал он. - Но обязательно к вам приеду.
   - В добрый путь, внучек. - Баба Аря не удержалась от слёз. - И всегда помни о том, что я тебе говорила.
   - Я всё помню. - На пороге обернулся Стас. - И огромное вам за всё спасибо.
   Он не видел, но почувствовал спиной, как она трижды его перекрестила.
   Громов сутки трясся в пустом товарном вагоне. На том самом разъезде ( странно, но это место ему хорошо запомнилось) почти что на полном ходу он выпрыгнул из вагона. Стас не торопился приступать к делу. "Умом и хитростью!" - постоянно прокручивалось в его голове. Стас знал, где может найти временное пристанище в этом уже чужом и опасном для него городе. Шестое чувство подсказывало ему, что НЕКТО именно там, поможет ему. Но для того, чтобы осесть ТАМ, необходимо было принять соответствующий вид. Для достижения этой цели пришлось несколько суток проваляться в грязном сыром подвале выселенного дома в пригороде, постоянно прихлёбывая из горлышка вонючий самогон на курином помёте, в изрядном количествен приобретенный у местной бабки- самогонщицы. Лишь после того, как его тело и одежда пропитались бомжатским зловонием, щёки заросли щетиной, а от ядовитого пойла под глазами набрякли синюшные мешки, Стас Громов, освободив обувь от шнурков и покоцав манжеты рукавов рубашки, отправился в похоронное агентство "В последний путь".
   ... Нужно было это знать Егорычу?
   НЕТ!
   - Не хочешь рассказывать? - сорвал надолго зависшую напряжённую паузу Семён Егорович.
   Сочинять сказки не было ни малейшего желания.
   - Не хочу, - прямо ответил Громов.
   - Ну, это твоё дело, - не обиделся Подкидышев. - Давай-ка ещё по маленькой, и поспать надо. Ложись вон на мою кровать. Я сам тебя разбужу, как работёнка появится.
   Егорыч плеснул ещё по полстакана. Выпили. Громов прекрасно понимал, что если отрубится, то точно прошляпит заказчика нестандартной могилки. Необходимо было хоть как-то зацепиться за момент. Но как не боролся Стас с липкой массой сна, склеивающей глаза и обволакивающей плотным туманом сознание, Морфей всё же победил в этой схватке.
   Проснулся оттого, что его кто-то здорово тряс за плечо. То, конечно, был Егорыч.
   - Вставай, давай! Давай, давай! - нервно торопил он.
   - А.... Да... Уже иду. - Стас еле продрал глаза и резко поднялся с кровати.
   Семён Егорович был уже у выхода.
   - В сенцах инструмент прихвати, - уже из-за спины бросил он.
   Ещё не проснувшийся и полностью не протрезвевший Стас с лопатами на плече вышел к воротам. На дворе стояла глухая ночь. В призрачном мерцании полной луны у ворот маячила только одна фигура Егорыча. И всё. Больше никого. Ну, за исключением огромного тёмного куля, валяющегося прямо на земле у ног сторожа.
   - Тащи мешок к той могиле, которую ты копал. Инструмент я сам понесу. Шевелись, давай. - По его голосу и резким нервным телодвижениям нетрудно было определить, что он серьёзно взволнован.
   "Проспал", - волоча за собой тяжелый мешок, резюмировал Стас. Ну, что ж. Винить в этом кроме себя больше некого. Расспрашивать Егорыча о лицах, доставивших сюда этот груз, он, конечно же, не собирался. Мало ли какие подозрения могут зародиться у старика. Его первое впечатление о новом могильщике должно остаться первым навсегда... Вывод - остаётся лишь терпеливо ждать следующего подходящего момента, а уж потом прикидывать, что да как.
   Чёртов самопал никак не хотел отпускать. Голова по-прежнему бешено кружилась и гудела, к тому же всё тело было ватным и слушалось с великим трудом. Стас еле дотащил ношу до места и обессилено свалился на кучу земли. Полежав немного, поднялся, осмотрелся по сторонам - старика ещё не было видно, пощупал мешок, нашёл бегунок молнии и резко вжикнул им вниз. Всё-таки любопытно было взглянуть на "клиента без прописки". Им был мужчина средних лет с посиневшим одутловатым лицом и выпученными глазами. Брр! Громов успел застегнуть молнию замка, прежде чем за его спиной раздалось шарканье ног Егорыча.
   - Сбрасывай и поскорее. Заканчивать надо с этим! - приглушённо приказал он.
   Стас сбросил куль на дно могилы и заработал лопатой. Когда земля полностью покрыла несчастного, Стас спрыгнул вниз и ногами утрамбовал грунт. Потом, выровняв дно до идеально ровной площадки, по верёвке, сброшенной Егорычем, выбрался наверх.
   - Царствие ему небесное, - трижды перекрестился Егорыч и зашагал обратно.
   Громов потрусил следом. Досыпать пришлось на полу, ибо Семён Егорович молча завалился на свою кровать и забылся мертвецким сном.
   В одиннадцать дня к "жильцу без прописки" подселили законного хозяина - старичка лет восьмидесяти. После погребения Стас распрощался с Егорычем и, воспользовавшись любезным предложением водителя уже знакомой ему "Волги" добросить до конторы, плюхнулся на разогретую солнцем кожу заднего сидения.
   Глава 4.
  
  
   У кабинета шествующего по коридору Громова перехватил сам шеф "ритуалки". Он словно за дверью ожидал. Пулей выскочив наперерез, преградил Стасу дорогу.
   - Как всё прошло? - сплетя пальцы на выпяченном брюхе, взглянул на могильщика поверх пенсне господин Пухляков.
   - Всё нормально, - с полным безразличием отозвался Громов.
   Не заметив ничего подозрительного, Иван Григорьевич разверз рот в довольной улыбке.
   - Хорошо, если хорошо. Можешь возвращаться в мастерскую. Виктору помочь надо.
   Стасу вдруг захотелось от всей души впаять в эту жирную морду смачный плевок. Еле удержался.
   Пухляков исчез своём кабинете, а Стас отравился в мастерскую. Там каждый занимался привычным для себя делом. Кочанов мастерил очередной "чёрный ящик", сыграть в который никому не хочется. Тита корпел над какой-то мудреной гравировкой. Трезвые, оттого хмурые и злые братья Салкины, цедя сквозь зубы матерщину, остервенело скребли лопатами по дну корыта, перемешивая раствор. Громов подошёл к Виктору.
   - Иди, спать ложись, - не отрываясь от своего занятия, пробурчал Кочан.
   Он явно был не в настроении и выглядел не менее уставшим, чем сам Стас. Громов, пожав плечами, двинул в хату. Завалившись на своё место, забылся тревожным сном. Ему снились кошмары. Не меньше дюжины чертей во главе со Стрельцовым, у которого вместо носа торчал гладкий, блестящий поросячий пятак, а позади лихо закручивался по спирали двухметровый хвост с кисточкой на конце, изгалялись на бренным телом Стаса - били острыми копытцами, жгли факелами, вгоняли под ногти острые иглы, раздирали зубами-кинжалами его плоть, душили и при этом гомерически хохотали. Откуда-то сверху наблюдала за этой сценой будто из воздуха сотканная Таня. Но, не смотря на прозрачность и некоторую размытость контуров тела, Стас отчётливо различал её лицо. Оно было каким-то отчуждённым. Она вновь вернулась после короткого перерыва, но в этот раз, и это Громов чувствовал каждой клеточкой своего организма, взывала к помощи уже более жестким способом. Стас рьяно сопротивлялся натиску нечести - дрыгал конечностями и орал, как мартовский кот, у которого в случке прищемились гениталии. Но силы его были на исходе. Вдруг вожак со всего маху закатил ему затрещину и... Стас проснулся. В реальности удар принадлежала Кочанову.
   Виктор заступил в охрану на ночное дежурство. Обходя территорию, услышал доносящиеся из их хаты дикие вопли, в которые вкрапливалась очень известная ему фамилия. Кочан Стрельцова знал. И достаточно хорошо. Знал его подноготную по зоне - волей судьбы. Ведал о его страшной тайне ещё задолго до тюрьмы - только благодаря случаю. Был осведомлён и о нынешнем, очень крутом положении этого человека, ибо хозяин его ютился под Васиной "крышей". Вот так. Происходящее в хате вызвало в нём и любопытство, и тревогу одновременно. Потому и вошёл. Разметавшийся по своему лежаку Стас, конвульсивно дёргал конечностями и с трудом размыкал сухие губы для того, чтобы выдать очередную бредовую тираду. В узкой полоске лунного света, пробивающегося сюда сквозь махонькое оконце, особо выделялся пунцовый румянец на его бледных, покрытых испариной щеках и резко заострялись черты лица. Его, несомненно, лихорадило, и он нуждался в срочной помощи. Другой, на месте Виктора, бросился бы в мастерскую, где, несмотря на поздний час, всё ещё продолжали вкалывать работяги, чтобы кликнуть их. Или бросился бы на поиски телефона, чтобы вызвать "неотложку". Но то, кто-нибудь другой.... У Виктора имелся свой, нетрадиционный способ оздоровления захворавшего организма - получше всяких там таблеток. Главное - прогреть организм изнутри! И всё как рукой снимет.
   Пока Громов ошеломлённо озирался по сторонам и приходил в себя после приснившегося кошмара, Виктор добыл из своего шкафчика припрятанную там бутылку водки и нехитрую закусь.
   - Пойдём на свежий воздух. Тебе это сейчас необходимо, - властно распорядился он и вышел в коридор.
   Стас поплёлся следом. Вышли на хоздворик, расположились в грибке-курилке. Виктор откупорил бутылку и протянул её больному.
   - Пей большими глотками, - снова распорядился он.
   Громов не посмел ослушаться опытного "доктора" и прикусил горлышко лязгающими зубами. Духу хватило на половину содержимого бутылки. Шумно выдохнув, вернул тару Виктору. Тот в обмен, подал ему кусочек хлеба с ломтиком сала поверх.
   - Спасибо, закусывая, поблагодарил Стас.
   По жилам мгновенно разбежалось живительное тепло, постепенно растопляя, кажется, заледеневшие жилы. Озноб отступал, и возвращалась ясность ума.
   - Эко, как тебя холодом-то прихватило, или впечатлений аж до болезни понабрался? - глядя в усыпанное звёздами небо, тонко намекнул Кочанов.
   - Видно, когда копал от земли холод и пробрал, - подтвердил первое предположение Виктора Стас. Относительно второго промолчал.
   Виктор отпил из бутылки небольшой глоток. Закусил хлебным мякишем. Потом, выдержав небольшую паузу, голосом, требующим искреннего ответа, спросил:
   - Стас, а Стрельцов, что тебе хорошо знаком?
   Громов аж вздрогнул от столь неожиданного вопроса.
   - Какой Стрельцов? Я такого не знаю.
   - Василий Стрельцов. Здешняя кликуха, кажется Битюг, - спокойно пояснил Виктор.
   - Не, я такого не знаю, - замотал головой Стас.
   - Брось, Стас, - голос Виктора сделался много жёстче, - меня на мякине не проведёшь. Я воробей стрелянный. Давно я усёк, что ты вовсе не тот, за кого себя выдаёшь. Чего тебе здоровому и сильному здесь делать? Нечего, без дела-то. Значит дело пытаешь. Такие, как ты, Стас, в батраки за просто так не нанимаются. Долго я твою загадку разгадывал. Но так бы и не разгадал. Не проговорись ты сам в бреду. Ох, и костерил ты Василия. Вот и разобрало меня любопытство, что за злоба у тебя такая на него.
   Кочанов замолчал. В прохладном ночном воздухе зависла гнетущая тишина, нарушаемая лишь трескотнёй цикад. Был ли смысл продолжать отпираться? Пора действовать. Танина душа уже не просит, она требует помощи. А он пока что сидит, сложа руки. И тут интуиция подсказала Стасу, что Кочанов именно тот человек, который может помочь в его деле. Как обухом топора по голове стукнуло. Но он ни за что не станет этого делать, если игра пойдёт вслепую. Значит надо раскрывать свои карты.
   - Хорошо, Виктор, - в хор цикад вплёлся голос Громова. - Я расскажу тебе всё с самого начала. Ты готов выслушать?
   - Говори. Я слушать люблю и умею.
   Стас Громов с малолетства стремился к лидерству. Еще, будучи в старшей группе детского сада физически и умственно развивающийся не по годам мальчик сумел сплотить вокруг себя стайку пацанят по всем параметрам ему уступающих. Эта хулиганистая компания за один год побила все рекорды по шалостям, взятые в совокупности за последние пятнадцать лет существования этого дошкольного учреждения. Воспитатели с облегчением вздохнули, пересадив Стаську-хулигана на школьную скамью. В школе с лидерством дело обстояло немного иначе. Треть мужского коллектива класса оказалась мальчиками-переростками, таких Стас всегда сторонился. Другая треть была значительно умнее его - опять не в цвет. И оставшаяся часть терпеть не могла быть кем-то покорённой. Ну, а подыскивать себе угодных где-то вне стен своего класса ещё не позволяло количество извилин в его мозге. Дух лидерства затаился где-то в укромном местечке громовского существа.
   Если быть откровенным до конца, Стас с того самого времени, как помнил себя, завидовал своим ровесникам, родители которых катали их на собственных автомобилях, покупали им дорогие игрушки и даже давали деньги на карманные расходы. Этим счастьем Громов был обделён. И тогда в его детской головке родилась вполне взрослая мысль - вырасти и непременно стать богатым. И она, эта мысль, ни на минуту не покидала его. Громов ею ни с кем не делился. Просто не нашлось ещё такого человека в его очень широком кругу общения.
   Он действительно охотно со многими общался. Но на темы возрастные и школьные. Хорошо учиться Стасу было просто лень, и до шестого класса он входил в касту твёрдых троечников. Хотя с его-то мозгами мог бы быть и отличником. И вдруг, с ним произошло нечто, что шокировало не только весь педагогический коллектив школы, но и самого директора - дядьку дюже заумного. Стас рьяно взялся за учёбу и собственное поведение, и во втором полугодии шестого года обучения его фотография красовалась на школьной доске почёта. Вот как бывает.
   К классу этак седьмому количественное и качественное соотношение извилин в мозге Стаса изменилось в лучшую сторону, что дало толчок треклятому духу лидерства. Пора было создавать свою команду. Но к тому времени в школе уже вовсю орудовала настоящая школьная банда во главе с десятиклассником по прозвищу Семён. Шайка была насквозь пропитана тюремной романтикой, которую Стас Громов презирал. Тех, кто попал на тюремные нары, он считал глупыми неудачниками. И не раз говорил об этом прямо в лицо главарю этой кодлы, за что и был последним неоднократно бит. Школьные бандюганчики занимались поборами едва ли не со всех учеников школы для грева "малолеток". Громов, тогда уже заполучивший своё погоняло, но только как сокращённое от фамилии, "налогов" банде не платил и соответственно в её состав не входил. Как не заставляли. За что и был причислен ими в немногочисленный отряд "отвязанных". С набором своей команды пришлось повременить. Создавать оппозицию семеновской банде было не безопасно. Но Громов краешком глаза всё-таки присматривался к структуре этого образования, к правилам и законам, царившим там. Чувствовал, что в скором будущем сам должен будет возглавить нечто подобное, только гораздо круче.
   Несмотря на непомерное количество приятелей и просто знакомых, настоящего друга у Стаса не было никогда. Того человека, с кем бы он мог поделиться своими замыслами и планами построения сытой и вольготной жизни.
   И вот в самом начале восьмого учебного года такой человек появился. Обострённая интуиция Громова указала именно на него. На новенького, которого чуть не за ручку привела классная руководительница "8 Б" класса.
   - Ребята, познакомьтесь. Это наш новый ученик. Зовут его Вася Стрельцов. - Она указала ему на свободное рядом с Громовым место и отстучала каблучками прочь.
   Вася был неимоверно толст и неуклюж, словно закормленный слонёнок. Его заплывшее жиром лицо было отталкивающим, а взгляд бисерных глазёнок напоминал взгляд затравленного волчонка. Его заношенная школьная форма, застиранная рубашка, стоптанные башмаки и исходящий от него затхлый запах плесени говорили о благосостоянии его семьи. Оно оставляло желать лучшего. Стасу на эти мелочи было наплевать. Он мгновенно просёк, чем сможет накрепко привязать к себе этого пацана. Во-первых, не смотря на устрашающие габариты, новенький нуждается в физической защите - не сможет устоять перед парой-тройкой жилистых хулиганов - это точно. Во-вторых, умом тоже не блещет - на лице написано. Стас обеспечит ему и надёжную "крышу", и в учёбе поможет. Этот человек ему нужен, и от дружбы с ним Стас не откажется, во что бы то ни стало.
   Стас в своих умозаключениях не ошибся. Трое крепкого телосложения подростков-одноклассников, затолкавших новенького в школьный туалет для "прописки", могли здорово его покалечить, не подоспей вовремя Стас. С Громовым ребята связываться побаивались, особенно после того, как он выставил вконец доставшему Семёну челюсть.
   - А ну, все разбежались! - грозно прикрикнул он на сгрудившихся вокруг запуганного толстяка пацанов.
   Троица отступила.
   - Слышь, Гром, - выступил вперёд задиристый Санёк, занимающий в школьной банде почётную должность "собиральщика". - Ты чё за этого битюга впрягаешься?
   - Битюга, - непроизвольно усмехнулся Стас. Это прозвище полностью соответствовало Васиной внешности - точно рабочая лошадь. - Что я впрягаюсь, это мои проблемы, ясно? Кому не понятно, могу объяснить популярно. - И кулаки воинственно сжал.
   - А ну и хер с вами! - отрешённо махнул рукой Санёк. - Пошли, пацаны.
   Они остались вдвоём в кафельных стенах школьного туалета.
   - Держись со мной, и всё у тебя будет нормально! - Стас дружески ткнул раскрасневшегося и вспотевшего от страха Васю кулаком в грудь. - Я тебя в качалку к нам пристрою, чтоб жирок на мышцу обменял. И с учёбой у тебя тоже, похоже, напряг?
   Вася утвердительно кивнул.
   - Помогу, - обнадёжил Гром. - А на Битюга не обижайся. Нормальное для тебя погоняло.
   Стас не обманул. Вечером следующего дня привёл его в подвал старой пятиэтажки, где вместе со своими дворовыми пацанами и сам тягал железо, перезнакомил со всеми и сходу взялся за физвоспитание своего нового друга. И по счёт учёбы в школе не солгал. Вытянул Васю с шаткого неуда на твёрдый трояк.
   Всё вышло именно так, как и просчитал Стас. Вася сделался ему многим обязанным, и отвалить в сторону уже не мог. В обществе Стас никоим образом не подчёркивал своего превосходства, а наедине нет-нет да давал понять, кто есть кто. Но безобидно, шутками-прибаутками. И всё же он относился к нему, как к настоящему другу.
   Василий рассказал своему новому другу , что переехал сюда из далёкой деревни вместе с матерью алкоголичкой. Что снимают они убогую комнатёнку в самой хрущобе, и живётся им ой как нелегко. С упоением, даже со слезами на глазах вспоминал о своём отце, который мотает сейчас срок. Стас из воспоминаний Васи об отце сделал для себя вывод, что он очень любит его и очень по нему скучает. Стас искренне рад был бы хоть чем-то помочь дружбану. Вот только чем конкретно? Материально.... Нет. Громов, хоть и был единственным ребёнком в семье, лишнюю копейку от родителей не получал. Да и откуда? Тощей педагогической зарплаты матери, грошей отца-охранника в дышащем на ладан предприятии и даже денег квартиросъёмщиков, проживающих в потом и кровью заработанной матерью квартире, едва хватало, чтобы свести концы с концами. Но Громов твёрдо обещал Стрельцову, что скоро, очень скоро, они заживут на широкую ногу.
   - Интересно, как это случится? - лишь горько усмехался Василий.
   - Всему своё время. - Не спешил с ответом Громов.
   Рановато ещё было. Не созрело ничего конкретного.
   Дни складывались в недели, недели в месяцы, и с этим сложением крепла дружба двух ребят. Гром научил Битюга не комплексовать по поводу своей внешности, а наоборот стараться извлекать из этого максимум пользы для себя. Пообщавшись со Стасом, Василий очень скоро сделался нормальным для своего возраста пацаном. Правда, оба рановато пристрастились к сигаретам и пивку, но и то вполне нормально. Не ботаники же они какие-нибудь, в самом деле. И то, что шкуры наколками попортили, это тоже ничего. Не сожалели. Вроде как индейцы кровью побратались. Только вот рисунки по вине бухого кольщика не совсем одинаковыми получились. Ну, и хрен с ними. Всё равно клёво. Ещё им нравились блатные песни Розенбаума. Они часами могли балдеть под его хриплый голос с катушек старого магнитофона Стаса. Громов выучился неплохо играть на гитаре. И очень часто аппаратуру заменяла родная шестиструнная. Василий как-то раз попросил друга исполнить что-нибудь из репертуара Питерского барда для записи на магнитную ленту. Не вопрос. Исполнил, и очень даже ничего. Василию понравилось, и он сохранил кассету у себя.
   В самый канун выпускных экзаменов Василий вошёл в класс темнее тучи и воспалёнными от слёз глазами.
   - В чём дело, братан? Кто тебя обидел? - подскочил к нему не на шутку встревожившийся Стас.
   - Отец освободился и вернулся в деревню. А там его кто-то убил, - бесцветным голосом сообщил ему Вася.
   Так. Сочувствие лучшему другу - это поважнее всяких там занятий будет. Стас увёл Васю в школьный сад, усадил под тополь и велел ждать. Сам же, нашвыряв по своим карманам какую-то мелочь, двинул в магазин, где под косые взгляды покупателей умудрился-таки купить литр дешёвого портвейна.
   - Когда похороны? - после распития первой бутылки прямо из горла, осторожно осведомился Стас.
   - Через три дня, - уже заплетающимся языком ответил окосевший Вася.
   - Поедешь?
   - Я бы рад, но мать запретила. Ведь в разводе они были, - всхлипнул Стрельцов.
   Громов откупорил вторую бутылку и подал её другу. Приняв её с благодарностью, Вася сделал несколько больших глотков и передал обратно Стасу.
   - Кто же его? - продолжал тему Стас.
   - Я ничего не знаю! И, вообще, давай больше не будем говорить об этом! - вдруг резко отрубил Василий.
   - Хорошо, братан, закрыли тему, - кивнул в ответ Громов.
   Стрельцов скрыл от друга то, что кое-кого подозревает в этом преступлении. И, вообще, некоторые моменты его нелёгкой жизни - это сугубо личное.
   Ребята окончили школу и поступили в техникум, здесь же, в своём городе. Стрельцов только благодаря тому, что сумел списать у Громова ответы на экзаменационные вопросы. Громов же легко, без всяких там пыхтелок. Ему бы и в ВУЗ поступить, раз плюнуть. Не захотел. Лень, да и не входило это в его планы - чего время-то зря терять?
   На втором курсе к Васе вновь постучалась беда. Умерла с перепоя мать. Но Стрельцова это горе не подкосило. Он, даже, кажется, облегчённо вздохнул. С её загулами жить становилось всё сложнее и сложнее.
   Василий днём учился, а ночью сторожил детский сад. В общем, крутился, как мог. Разговор о том, что заживут они со Стасом скоро сытно и вольготно, как-то для Василия позабылся. А вот Стас ни на минуту об этом не забывал. К тому времени в городе уже шустрили несколько диких команд, промышляющих ставшим новомодным рэкетом и прочим мелким бандитизмом. В основном туда входили уголовники, вооружённые стилетами да перьями. Стас же мечтал создать мощную, оснащённую огнестрельным оружием, мобильную и организованную преступную группировку, здоровую и телом и духом. Чтоб ни одного "синего" в ней не было. И детище Стаса должно было не только всеми путями "рубить капусту", но ещё и "делать погоду в доме". Короче, что-то вроде итальянских мафиозных кланов. Вот тогда и должна была наступить жирная житуха! Об этих замыслах Василию по-прежнему не было ничего известно. Не время...
   Стас обожал свободу. Терпеть не мог вездесущего родительского ока. Не пей, не кури, со шпаной не связывайся, по бабам не гуляй. С такими правилами мечты в реальность никогда не обернуть. И тогда Гром прикинул, как он может то самое око прикрыть. Нужно создать свою семью, и точка!
   - Женюсь! - твёрдо заявил он своим предкам.
   С Татьяной Стас познакомился в конце первого курса, и сразу смог влюбить её в себя. Это он делать умел, когда хотел. А что? Хорошо сложён, на лицо не урод, за словом в карман не лезет, умён и даже романтичен. В целом, очень перспективный молодой человек.
   Стас сделал Татьяне предложение, и она сразу же согласилась. Да и не могла не согласиться. Ведь, любила же. А он? Верно, тоже любит...
   Узнав о сумасбродном решении друга, Василий демонстративно покрутил пальцем у своего виска.
   - У тебя что, колпак поехал?
   - Не, братан, у меня всё в порядке. Так надо, - не вдаваясь в тонкости этой авантюры, весьма расплывчато ответил Стас.
   Родители Громова наперекор сыну не пошли. Денег на свадьбу наскребли и шикарный подарок приготовили. Ту самую двухкомнатную квартиру.
   Свадьбу сыграли после выпускных экзаменов техникума. Грандиозно погуляли! Классно оттянулись. Но отшумели праздники, и на смену им пришли обыкновенные семейные будни. Вот тут-то и оказалось, что новоиспечённый муж к ним абсолютно не готов. Семью-то содержать треба. А Громов, устроившись после технаря на завод электротехнического оборудования, не продержался там и двух месяцев. Ну, не для него это - работать под чьим-то руководством, да ещё и за нищенскую подачку, которая громко называется заработной платой. Потом так сяк, случайными заработками перебивались, опять-таки родители помогали. Татьяна устроилась работать в магазин. Стас всё больше и больше нервничал, стал часто и помногу закладывать за воротник. В пьяном угаре, сам, не помня того, делился с супругой своими полубредовыми планами, касающимися его голубой мечты, чем не на шутку пугал её. Таня была в положении и тайно в душе всё же надеялась, что рождение ребёнка образумит "слетающего с катушек" мужа. И ведь вправду, после рождения сына Громов на какое-то время избавился от своей навязчивой идеи и полностью переключился на семейные проблемы. Андрейку он безумно любил. Сам вставал по ночам, каши варил и пеленки менял, разве что титькой своей не кормил. Изменилось отношение и к супруге. К ней родилась любовь особая - любовь к матери его ребёнка.
   Рождение сына позволило Стасу выцарапать себе отсрочку от службы в доблестной Красной Армии. Пополнить её ряды у него не было никакого желания. Он трезво осознавал, что с его духом лидерства и очень непростым характером там ему придётся не сладко. Василий полностью разделял его мнение, поверив в то, что Стас не хочет на целых два года оставлять свою семью. К слову, ему муштра не грозила - отбраковали ещё на допризывной комиссии из-за какого-то гормонального нарушения в организме. Стас избрал очень рискованный и грозящий серьёзными последствиями способ "отмазывания" от воинской повинности...
   Андрею исполнился год, когда военкомат вновь вспомнил о его существовании.
   - А-а, вот и товарищ Громов явился, - встретил его язвительной усмешкой глава комиссариата подполковник Буханкин. - Попрошу на врачебную комиссию, товарищ призывник!
   " Я тебе сейчас покажу такую комиссию!" - в душе позлорадствовал Стас и потопал прямиком в кабинет психиатра.
   Сухопарый старичок в помятом халате с необыкновенно проникновенным взглядом ядовито-зелёных глаз кивком указал на стул возле стены. Вначале он долго изучал призывника взглядом, барабаня костяшками пальцев по краю своего стола, потом наконец-то пробрюзжал:
   - Жалобы на плохой сон, головные боли, плохое настроение, галлюцинации имеются?
   - Не-а, - мотнул головой Громов. - Всё в порядке, доктор. Страсть как в армейку охота! - Стас мастерски корчил из себя выпускника школы для умственно отсталых детей, и, судя по промелькнувшему по лицу врача некоторому подозрению, это у него неплохо получалось.- Вот, прям, удержаться не могу! - Стас повысил голос, психиатр приподнялся со своего стула. - Крови, доктор, крови хочется! - Стас злобно оскалился, врач напрягся. - Море крови!
   Последующие действия призывника стали для психиатра полной неожиданностью. Парень выхватил откуда-то из трусов обломок лезвия и одним резким движением вспахал себе предплечье.
   - Крови, доктор, крови! - вскочив со стула, неистово орал он на весь военкомат и словно бешеная обезьяна размахивал руками, разбрызгивая алую кровь на стены и старичка.
   На шум в кабинет ввалились люди: врачи и военные. Среди них и подполковник Буханкин. Дебильному призывнику тут же, прямо в кабинете зашили рану и наложили повязку.
   - В стройбат, козёл помойный, пойдёшь! - не выбирая выражений, брызгал слюной Буханкин.
   - Какой стройбат? - очумело вращал глазами шокированный психиатр. - Ему лечиться надо.
   Спустя две недели ему выписали "волчий билет", который начисто отрезал ему путь к вожделенному плоду - личному авто.
   Но Стас не отчаивался...
   Сия безумная выходка была воспринята близкими Громова по разному. Родители Стаса лишь непонимающе пожали плечами, Танина сторона резко ограничила общение с чокнутым парнем. Сама Татьяна вскоре отошла от шока и расценила поступок мужа, как благородную акцию во имя сохранения целостности семейной ячейки. Василий же только подивился изобретательности друга, но особого значения этому случаю не предал. Ему было не до обсуждений. Он в поте лица трудился производственным мастером на механическом заводе.
   Глава 5.
  
  
   Несколько месяцев Станислав Громов не покладая рук вкалывал простым каменщиком на строительстве нового административного здания местного ГАИ. В этом был свой умысел. Во-первых, платили неплохие деньги - поправился семейный бюджет. А во-вторых, воздвижение ментовских стен позволило обзавестись полезными знакомствами с хозяевами полосатых жезлов. От них Стасу стала известна необходимая сумма для приобретения левого водительского удостоверения. Стас почему-то был уверен, что его будущее напрямую зависит от этого документа. Предчувствие не обмануло.
   С новенькими правами в кармане Громов по началу понабрался опыта вождения на стареньких "Жигулях" одного кента. Потом устроился в кооперативную хлебопекарню развозчиком хлеба на рыдван "Москвич - каблук". Татьяна встала было на дыбы. Ещё бы! Променять приличную зарплату каменщика на копейки наёмного водителя. Но потом успокоилась, поверив в несуществующие боли в "надорванной" на стройке спине. Стас, кстати, за последнее время очень изменился в лучшую сторону. Спиртным не злоупотреблял, обернулся в добропорядочного семьянина и, кажется, выкинул из головы всяческие дурные мысли. Но его голубая мечта никуда не исчезла. Просто впала в анабиоз. И пробудил её от спячки Его Величество Случай. Всё-таки когда-то это всё равно должно было случиться.
   На хозяина хлебопекарни наехал рэкет. И это была ни какая-нибудь дворовая кодла, а уже пустившая многочисленные страшилки о себе, мощная организованная бандитская группировка. Братки раскатывали на быстроходных иномарках, пользовались современными средствами связи, были отлично вооружены и дисциплинированы. Группировка не признавала никаких законов: ни писанных государственных, ни не писанных воровских. Славилась своими жестокими, ещё не нетрадиционными для Российских глубинок, методами закатывания жирных "карасей", коммерсантов то бишь, под свою крышу. Метод был очень эффективен. У строптивого коммерсанта, который отказывался от "делового сотрудничества" с ними, похищали близкого родственника и назначали за него выкуп. В случае отказа могли запросто прислать части тела бедняги грошовой бандеролькой. Кроме рэкета группировка занималась и целым рядом другой "чёрной беспредельщины".
   В момент стрелки бандитов с кооператором Стас загружал свой "Москвич" лотками с хлебом. Он лишь краем уха услышал установленную бандитами ежемесячную мзду и едва не рухнул без сознания. С быстротой калькулятора, сложив в голове, сколько это будет в год только с одного булочника, оцепенел просто. А сколько таких карасей по средствам экономических реформ в их городе развелось? До хрена! Вот она вожделенная жирная житуха!
   Немного позже в мозгах Стаса созрела безумно-рискованная идея. Громов руководствовался тем, что строить на пустом месте гораздо сложнее, чем обновить уже имеющееся. То есть, Гром решил попросту сместить лидера этого формирования с его командирского места и сам занять это кресло. Каково, а? А идея-то это не на пустом месте вызрела. В одном криминальном чтиве, прочитанном Стасом не так давно, происходило что-то похожее. А почему бы ни попробовать в жизни? Игра стоит свеч! Только нужен помощник. Вдвоём-то сподручнее будет. Конечно же, друг Вася. И Стас поделился своими планами со Стрельцовым. Вася, хоть интеллектом и не блистал, но мыслил трезво.
   - Стас, это же верная смерть! - округлил он глаза. - Я такое об этой банде слышал!
   - Я тоже наслышан, - согласился с ним Стас. - Но мне известно ещё кое-что.
   - Что?
   - Главарь их только с виду крут. Внутри же полное фуфло.
   - Это-то откуда тебе известно?
   - Перетёр кое с кем из его братвы, - ответил Громов.
   И он не лгал. Несколькими днями раньше этого разговора с Васей у Стаса состоялся другой базар с одним из членов той самой группировки. Причём, совершенно случайно. А произошло это в кафешке, куда Стас забрёл после работы на чашечку кофе. Зал был переполнен - яблоку негде упасть, за исключением одного столика у окна, рассчитанного на четыре персоны. За ним в полном одиночестве зыркал по сторонам недобрым взглядом накаченный спиртным наголо остриженный мордоворот, бычью шею которого украшала серебряная цепь в палец толщиной, а прикид был чисто бандитским - фирменный спортивный костюм и дорогие кроссовки. Громов не испугался исходящих от быка флюид угрозы и спокойно занял свободное место по соседству с ним, с одним только намерением - спокойно откушать ароматный напиток. Дерзкая, по бандитским соображением, выходка чувака пришлась быку не по душе. Без всяких там словесных объяснений он попытался указать козлюке его место - кулаком по черепу. Но облажался. На глазах переставших жевать и разговаривать посетителей кафе смелый паренёк перехватил зависшую над его головой руку за запястье и тут же применил болевой приём. Побледневший бандит взвыл от боли. По логике далее просто обязана была быть разборка с неминуемым отбиванием ливера нахалюге пятью-шестью парами ног дружков оскорблённого. Все этого и ждали. Но на их удивление крутой даже не прикоснулся к лежащему подле него мобильному телефону, чтобы вызвать помощь, а попросил освободить его руку, после чего кликнул официанта и заказал дорогую финскую водку с хорошей закуской. Потом эти двое мирно беседовали, как два закадычных друга, перемежая разговоры позвякиванием стаканов.
   Из пьяных откровений назвавшегося Коляном бандита Стас и узнал, что тот состоит в крутой бандитской команде под предводительством некого Степанищева. Что занимается эта команда разносортными криминальными делами и неплохо живёт. Колян бахвалился, что круче их бригады в городе нет, и им плевать на всех и вся. Вот тут-то Стас и понял, с кем водочку распивает. Спрыгнувший с тормозов Колян жаловался на своего бригадира, мол, жмот он и трус. Недопонимал, за что его братва терпит да ещё подчиняется. Откровенно признался, что многие из бригады давно желают Степанищеву скорейшей кончины. Стас слушал и ушам своим не верил. То, о чём говорил Колян, слово в слово совпадало с эпизодом того самого криминального чтива. "Это знамение! - думал Громов, прощаясь с бухим бандитом. - Значит, действовать надо так же, как в книге. Должно выгореть". И в этом он был железно убеждён.
   - И он тебе об этом прямо-таки и рассказал? - усмехнулся Василий.
   - Рассказал.
   Стас пересказал кафешную историю.
   - Я чего-то не врубаюсь, что из этого? - выслушав, честно признался Стрельцов.
   - Да что ты, какой непонятливый! - разозлился Стас. Это же козырь в наши руки. Авторитет-то у него шаткий. А мы его вообще растопчем в глазах его же братвы!
   - И как?
   - Очень просто. Ствол к башке приставим и заставим при его же братках сожрать человеческое дерьмо. После этого, какой он бригадир? Им другой нужен. Дерзкий.
   - Типа тебя?
   - И тебя тоже, Вася. Вместе бал править будем.
   И вдруг Васе стало неловко перед другом. Стас-то, оказывается, о нём не забыл. Настоящий друг. А он имел за собой грешок иногда ему не доверять. Нет, надо другу помочь...
   - Стас, это и будет той самой жирной жизнью, о которой ты когда-то упоминал? - немного позже спросил Василий.
   - Точно, - гордо кивнул головой Стас. - Верняк!
   - А про говно человеческое - это ты сам придумал?
   - Сам, - соврал Громов.
   В самом деле, таким способом книжный супермен расправился с целой шайкой отморозков, У Стаса цель была несколько иной. Но способ оставался в его планах именно таким.
   - Думаешь, прокатит? - сомневался уже не Вася, а его внутренний голос.
   - Даю сто очков! - заверил Стас.
   - Ну, ладно. Дерьмо-то раздобыть не проблема. А ствол где возьмём? Ни денег таких, ни связей у нас нет.
   Вопрос стал бы тупиковым, если бы Громов не знал где лежит тот самый ствол.
   - Пушку у моего хозяина свинтим.
   - Откуда у булочника ствол? - неподдельно изумился Стрельцов.
   - Вот это мне не известно, - сознался Стас. - А где прячет, знаю.
   - И где?
   - В офисе у него прямо над пекарней сейф стоит. Но замки там плёвые, к тому же хозяйство ночью сторожем не охраняется. А сигнализацию я днём отключу. Вот ствол-то в этом ящике и лежит.
   "Тульский Токарева" действительно покоился в сейфе булочника и, конечно, в органах зарегистрирован не был. На кой ляд сдался он "хлебному магнату" - одному ему известно. А вот о его существовании Стасу выболтала юная секретарша шефа, которая питала к Стасу, увы, безответные чувства. Стас лично проверил достоверность этой информации, вызвавшись починить забарахливший в офисе телефон. Благо никого в тот момент в помещении не было, и шеф-разиня оставил ящик открытым. Стас смог не только убедиться в том, что пистолет действительно лежит в сейфе, но ещё досконально разобраться в конструкции его замка и системе сигнализации.
   - Лады, по рукам. - Василий подал другу "краба".
   - По рукам. - Стас пожал слегка влажную ладонь Стрельцова.
   На дело пошли следующей ночью. Предварительно днём Стас отключил нехитрую сигнализацию (хорошо всё-таки, что электромеханику в технаре он сдал на отлично) и наметил путь проникновения - не зарешёченное окно, шпингалеты которого держались на честном слове.
   Хлебопекарня располагалась в подвале старой, подлежащей выселению трёхэтажки в малолюдном районе города, а офис занимал первый её этаж. Все работы в кооперативе прекращались в десять вечера, а в четверть одиннадцатого всё вокруг погружалось в ночную тишину. Работать можно было неспешно, и не боясь. До шести утра времени навалом.
   Стрельцов остался на шухере под балконом квартиры на втором этаже, которая по всем правилам ДОЛЖНА БЫЛА БЫТЬ пустой. Стас же, осторожно подтянувшись на руках, присел на подоконник и занялся створками окна. Пришлось тряхнуть их слегка, чтобы шпингалеты выпрыгнули из пазов. Получилось, и Стас оказался внутри офиса. Замок сейфа повержено крякнул, поддавшись загодя изготовленной из шила отмычке. Громов посветил в зияющее чернотой нутро металлического шкафа прихваченным специально для такого случая маленьким фонариком. Нижняя полка сейфа была завалена какими-то документами. В этой кипе бумаги Стас копаться не стал, ибо то, что ему было нужно, находилось на верхней полке. Громов скоренько упрятал "тотошу" под лёгкую ветровку. Но этим не ограничился. Возникла мысль о запасной обойме. Таковой в сейфе не оказалось. Зато в самый дальний угол всё той же верхней полки булочник под охрану "тэтэшника" заныкал тугой рулончик баксов, перетянутый резинкой. Ну, как тут удержаться от искушения? Никак. "Грины" перекочевали в карман вора. Громов прикрыл дверцу сейфа и шмыгнул в открытое окно. Всё было сработано без помарок. Мусорам не за что будет зацепиться. Отпечатков вор не оставил - в перчатках работал, никем не замечен был - время и место такое. Так что всё должно быть пучком!
   Василий обеспокоено топтался под балконом.
   - Готово, сваливаем, - коротко бросил ему Стас и, сам нехотя того, взглянул на балкон над офисом. Ему показалось, что там кто-то стоит. И даже, кажется, их взгляды пересеклись. Ему стало по-настоящему страшно.
   - Валим! Валим! - почти, что выкрикнул Стас и припустил от дома галопом.
   Следом, тяжело отдуваясь, бежал Стрельцов.
   Громову не почудилось. На балконе действительно стоял человек - хозяин квартиры, который ни за что на свете не желал менять местожительство. Стоял и всё видел. Отлично разглядел толстяка и мельком второго, лазившего в окно. Вот только слегка затормозил и вызвал милицию лишь после того, как воры растворились в темноте.
   Милиция на сигнал отреагировала. Приехали, зафиксировали факт кражи с взломом. Со слов случайного свидетеля, того самого жильца, составили фотороботы подозреваемых. Оповестили о случившемся господина булочника, который сам бы в милицию вряд ли обратился. А теперь уже никуда от них не денешься.
   Возглавлявший оперативную группу капитан сунул под нос пострадавшего портреты подозреваемых и поинтересовался, не знает ли он кого-нибудь из них.
   - Вот этот, - крючковатый палец булочника воткнулся в одно из изображений. - Очень схож с приятелем водителя моей хлебовозки.
   - Очень хорошо, - плотоядно потёр руки милиционер. Наклёвывалось раскрытие преступления "по горячим следам", а это для оперов много что значит. - Адресок этого водителя не подскажете.
   Работодатель Громова назвал по памяти адрес своего сотрудника. Не мешкая, капитан отправил туда своих людей, а сам продолжил опрос пострадавшего.
   - Кроме денег, ничего больше не пропало?
   - Нет. Взяли только деньги, - отводя глаза от проницательного взгляда мента, повторил, о чём уже говорил булочник.
   Ну, не заикнёшься же, в самом деле, о похищенном незаконно хранившемся оружии. Не полный же идиот, себя под статью подставлять. А деньги? Деньги жалко. Авось отыщут...
   - Хорошо, - капитан захлопнул потрёпанную кожаную папку. - Пока свободны. Мы вас ещё вызовем.
   Часа в два ночи к Громовым нагрянули менты. На вопрос: "где хозяин?", обескураженная неожиданным визитом людей в погонах Татьяна неопределённо пожала плечами. Да и откуда ей знать, в самом деле, на какой там пруд или озеро уехал рыбачить её муж.
   - Значит, на рыбалку отправился? - ещё раз уточнил рыхлый лейтенант.
   - Сказал, что на рыбалку, - с замирающим от прокравшегося внутрь страха сердцем, подтвердила она.
   - Не с ним ли? - лейтенант всучил в мелко подрагивающие руки Тани фоторобот Василия.
   Портрет был очень схож с физиономией друга Стаса Стрельцова.
   - Может с ним, а может и без него, - резко побледнела Таня.
   Она уже предчувствовала, что-то очень нехорошее.
   - Где он живёт? - грубо спросил мент.
   Таня знала адрес Стрельцова на память. Назвала.
   Даже не извинившись за доставленное беспокойство, и не попрощавшись, слуги закона отвалили восвояси.
   То, что привиделось Стасу в темноте, после лёгкой выпивки в честь удачно проведённого дела, просто стёрлось из его памяти. Настроение улучшилось. Чего нельзя было сказать о Васе. Он всё ещё нервничал и дёргался. Не брали его ни водка, ни баксы, которые Стас все целиком отдал ему, как первый гонорар.
   - Да не тушуйся ты, - подбадривал его Стас. - Всё на мази прошло. Ты ложись и отдыхай. Вечерком встретимся и обсудим следующий шаг.
   Прихватив "отмазочные" рыболовные снасти, Громов отправился домой. Спустя буквально считанные минуты после его ухода на Василия наехала ментовская бригада. Изъяли доллары, которые после ухода Стаса так и остались лежать на столе, и вместе с ними доставили его прямиком в управление.
   Отпираться не имело смысла. Вася и без пендалей с затрещинами всё выложил бы, как на духу. Ну, не могут менты без демонстрации своей крутости. Но под этим самым "всё" подразумевалась одиночная работа. Василий наотрез отказывался от участия в этом деле какого-то подельника. Как здоровенный дознаватель не мучался, сколько физической силы не потратил, подозреваемый твёрдо стоял на своём.
   - Один я был. Один, - хлюпая разбитым, конечно же, "в результате оказания сопротивления при задержании" носом, повторял Василий. Сдать Громова он почему-то боялся даже больше ментовской экзекуции. Этот страх и заставлял твердить одно и то же:
   - Один я был. Один.
   Васе казалось, что Стас стоит за его спиной и гипнотизирует взглядом. Посылает в его мозг невидимый код на "одиночку": "Один! Один!" Вот Вася и заладил, как попугай.
   - Двое вас было! Есть свидетель! - упорствовал дознаватель.
   - Один я был! Один! - гулким эхом отдавалось от стен кабинета дознания.
   - Тьфу ты! - раздосадовано сплюнул дознаватель и, отвесив напоследок подозреваемому сочную затрещину, запер его в кабинете и походкой усталого человека отправился к следователю - тому самому капитану, который и выезжал ночью на вызов, по фамилии Татаренков.
   За окнами уже брезжил рассвет. Татаренкову, отбарабанившему суточное дежурство, невыносимо хотелось спать. Но раскрытие преступления "по горячим следам" было намного важнее сна. Потому капитан и накачивался крепким кофе в ожидании того, когда дознаватель с грозной фамилией Отбивайло вытряхнет из подозреваемого имя его сообщника. Отбивайло ввалился в кабинет без стука. Они давно знали друг друга и в неформальной обстановке были на "ты".
   - Ну, и что скажешь? - отхлебнув из кружки остывший кофе, спросил Татаренков.
   - Да упёрся, блин, один и один. - Отбивайло тяжело опустился на свободный стул. - Может, оно так и есть?
   - А свидетель? - задумчиво почесал подбородок капитан. - Утверждает, что двое.
   - А показаться ему не могло?
   - Вполне вероятно. Но у меня есть ещё один подозреваемый. Водитель хлебовозки ограбленной фирмы. С ним бы почирикать не мешало.
   - Не вопрос, - осклабился Отбивайло. - Давай его в мой кабинет. Там и почирикаем.
   - Да он, видите ли, рыбку удит, - зло усмехнулся капитан. - А к тебе его переправить не долго.
   Татаренков снял трубку телефона с намерением созвониться с дежурной частью.
   Стас отпер квартиру своими ключами и на цыпочках прокрался на кухню. Зажёг свет и едва успел затолкать ствол под газовую плиту, как в дверях появилась заплаканная супруга.
   - Что стряслось?
   Интуиция уже подсказывала о надвигающейся беде.
   - Тобой милиция интересовалась, - сорвавшимся голосом сообщила она.
   Стас натужено сглотнул и тяжело опустился на табурет у окна. Ему необходимо было остаться одному.
   - Иди в комнату, - стараясь держать голос ровнее, чтобы не выдать обуявшего его волнения, попросил он.
   Оставшись наедине с собой, крепко призадумался. "Значит, не показалось, что на балконе кто-то был, - размышлял он. - Хотя, почему я так уверен, что менты именно по этому делу ко мне в дом припёрлись..." Хотелось верить, что не по этому. Но обострённое внутреннее чутьё указывало, что в деле вышел прокол. "Если и вправду прокололись, то Вася, вероятнее всего, уже в милиции, - бешено прокручивалось в мозгах. - А если сдаст? Не должен". Чёрт, полный сумбур в башке. Стас решил дождаться повторного визита ментов. В том, что они снова придут, он был абсолютно уверен. А там по их рожам и поведению можно сделать кое-какие выводы.
   Ждать пришлось до утра. По внешнему виду людей в погонах что-либо определить было достаточно затруднительно. Их лица вообще ничего не выражали.
   - А в чём, собственно, дело? - поинтересовался Стас у плохо выбритого старшины в мятом кителе.
   - Там разберёмся, - расплывчато ответил тот.
   То обстоятельство, что его не заковали в наручники и не зашвырнули в "собачник" поджидающего у подъезда "воронка" немного успокаивало. Значит, для них он ещё не преступник. Посмотри, что дальше.
   Мент с четырьмя звёздочками на погонах и резиновой улыбкой на измученном лице встретил его очень даже вежливо. Предложил присесть, закурить, если есть такое желание. От сигареты Громов отказался. И от своей, и от предложенной ментом. В этом могла скрываться какая-нибудь милицейская уловка. А вот на стуле вальяжно раскинулся с удовольствием. Даже не преминул ногу на ногу закинуть. Словно чувствовал себя здесь абсолютно комфортно. Хотя, было это далеко не так.
   - Можно на "ты", без отчества? - взглянул на него Татаренков.
   Громов кивнул.
   - Где ты провёл сегодняшнюю ночь? - начал допрос капитан.
   - На рыбалке, - не задумываясь, ответил Стас.
   - Кто-то может это подтвердить?
   - Только рыбки, - безвинно улыбнулся Громов.
   - Значит, алиби у тебя нет! - не сдержался Татаренков.
   - Извините, э...
   - Капитан Татаренков, - поздновато представился милиционер.
   - Извините, товарищ капитан Татаренков, а в чём меня, собственно, обвиняют, - состряпав очень умную физиономию, осведомился Громов.
   "Поторопился, идиот!" - мысленно обругал себя Татаренков. Теперь подлавливать не имеет смысла.
   - Не обвиняешься, а подозреваешься, - огрубевшим голосом поправился капитан. - В краже с взломом кооператива, где ты работаешь. На пару со своим другом Стрельцовым. Знакомая фамилия?
   - Да действительно, он мой друг, - не открестился Стас. - А вот, чтобы он что-то и у кого-то своровал - это я слышу впервые.
   - У нас есть свидетель - это раз. А во-вторых, Стрельцов, приятель твой, сдал тебя. Так что отпираться просто глупо, - противно осклабился Татаренков.
   "Свидетель, может быть, и есть, а вот, что Васька стукач - это ты блефуешь, падла ментовская!" - промелькнуло где-то краем сознания, а на язык сорвалась сакраментальная фраза:
   - Я требую адвоката.
   "Вот пидор мокрожопый! - мысленно заводился капитан. - Переправить тебя к Отбивайло, вот тогда будет тебе и адвокат, и суд присяжных!" Но делать это было уже поздно. Может кто-нибудь другой и попёр бы супротив закона, но не законопослушный Татаренков. Если запросил адвоката - значит, по закону должен его получить. "Хотя стоп, - сказал сам себе опер. - Можно же прямо сейчас провести опознание. И если свидетель этого фраера опознает, то..." Сердце милиционера радостно заколотилось.
   - Конечно, это твоё право - затребовать к себе адвоката, - смягчившимся тоном согласился капитан. - Он будет немного позже. А пока я попрошу тебя подождать в соседней комнате. Договорились?
   Стас лишь плечами пожал. Подождать, так подождать. Не вопрос. Татаренков нажал кнопку под крышкой своего стола. На звонок явился двухметровый амбал в трещащей по швам милицейской форме.
   - Проводи человека в соседнюю комнату, - учтиво попросил он его.
   Помещение, в которое препроводили Громова, было тесное, грязное и насквозь провонявшее прогорклым запахом дешёвого табака. Из мебели - только одна единственная затёртая задами длинная деревянная скамья вдоль стены. Стас уронил на неё свою пятую точку опоры и сделал безразлично-скучающий вид. Выказывать беспокойство нельзя. Сто очков вперёд, что его одиночество иллюзорное. Как пить дать, в какой-нибудь уголок хитрые менты вмонтировали скрытую камеру и сидят теперь, наблюдают за поведением подозреваемого. Нет уж, дудки! На херне не проведут! Наблюдать за ним, конечно, могли, но в мозги-то не залезешь. А там прокручивалась одна только гаденькая мысль-догадка: "Будут проводить опознание". О неблагоприятном исходе этого следственного действия даже думать не хотелось. Но была какая-то странная надежда на чудо.
   И чудо произошло! Случайный свидетель - сухой, жилистый мужик лет сорока с небольшим долго и внимательно прощупывал проницательным взглядом своих серых глаз подозреваемого, словно рентгеноскопию проводил. Наконец, выдал свой вердикт:
   - Нет. Не он.
   - Не торопитесь. Повнимательнее присмотритесь, - настаивал Татаренков. - Может быть, его немного затемнить?
   - Нет и ещё раз нет. Определённо, этого молодого человека там не было. Тот, которого прежде мне показывали, был. А этот - нет, - с абсолютной уверенностью заявил свидетель.
   - Ну, хорошо. - Капитан взял свидетеля под руку и шагнул с ним к выходу. - Пройдёмте ко мне. Необходимо задокументировать результаты опознания.
   Они оставили окрылённого счастьем подстрекателя и главного преступника в одном лице наедине с собой. Оформив необходимые документы, капитан Татаренков отпустил свидетеля на все четыре стороны, кинув на прощание дежурную фразу: "Мы вас ещё вызовем!"
   Закрыв за мужиком дверь, милиционер под думки выпил ещё пару чашек кофе. А думки, прямо сказать, были не очень весёлыми. Свидетель подозреваемого не опознал, сам преступник утверждает, что был один. Короче, если продолжать поиски второго, который указан в протоколе допроса свидетеля, то, на это уйдёт хрен его знает, сколько времени, и раскрытия преступления "по горячим следам" уже не получится. Тягомотины с розыском второго преступника Татаренкову не хотелось. И он принял самое приемлемое решение. Звякнул в дежурную часть и распорядился вернуть мужика обратно к нему в кабинет. Благо тот не успел далеко уйти, потому уже через десять минут опять сидел напротив капитана. Татаренков вежливо, без нажима попросил его изменить показания. Мол, видел только одного, ныне задержанного. Уже начавший раскаиваться в своём героическом гражданском поступке свидетель, дабы избежать дальнейших малоприятных следственных процедур, дал своё согласие. Очень оперативно документы были переписаны набело. Судьба двух парней была предрешена. Громова освободили, а Стрельцова перевели из КПЗ в ИВС.
  
  
   Глава 6.
  
  
   В отличие от милиции господин булочник был убеждён, что бывший водитель хлебовозки (Стас уволился уже на следующий день) причастен к краже. Деньги, слава богу, вернули. А вот пропавший ствол занозой сидел в его заднице. Булочник по-разному пробовал беседовать с Громовым. И угрожал, и просил по-хорошему. А Стас всё своё: "На рыбалке я был в ту ночь!" И баста! В конце концов, он так разозлил Громова, что тот прилюдно взял да и отослал его на хер. Булочник поклялся свернуть нахалу шею. И, возможно, свернул бы, не займись им самим налоговая инспекция. Булочнику пришлось спешно сматывать удочки и рвать из города, дабы не разделить горькую участь некого Стрельцова.
   До суда друзьям увидеться не удалось. Всё это время Стас не находил себе места. Чувство вины перед другом тяжёлым камнем лежало на его сердце. Он вновь сделался злым и раздражительным. Заводился по мелочам, искал причины для семейных склок, игнорировал ребёнка и плотно налегал на спиртное. Татьяна долго и мужественно сносила очередную "шизу" мужа. Но всякому терпению приходит конец. В один прекрасный день она вместе с сыном переехала к своим родителям.
   Следствие по делу Стрельцова надолго не затянулось, и дело передали в суд. На суде Вася держался просто молодцом и был преисполнен чувством собственного достоинства. И вправду, молодчина. Не каждый под жёстким ментовским прессингом сможет держать свою линию. А Стрельцов смог. По одному только его взгляду Стас понял, что друг на него обид не держит. Это успокаивало.
   Суд многое принял во внимание, но один хрен впаял Васе полтора года лишения свободы. В зале суда Стасу вновь не повезло - не смог с другом даже парой слов перекинуться. А так хотелось обнадёжить, что по окончанию срока заключения его ждёт офигительный сюрприз. Стас и в мыслях не держал менять свои планы. Ладно, пусть в одиночку, но он совершит прилюдное унижение главаря крутой команды, спихнёт его с трона и наденет корону на свою голову.
   Но прежде чем приступить к рискованной акции, Громов всё же решил повидаться с другом. Он приложил немало усилий для того, чтобы пробить, где именно отбывает наказание Стрельцов. Удалось-таки. Это была одна из уральских "крыток". Не долго думая, Гром собрал приличную передачу, взял всю имеющуюся наличность и сел в поезд.
   Две недели ему пришлось ютиться в грязном гостиничном номере чахлого городка в ожидании долгожданной "свиданки". Наконец, этот день наступил. Но случилось то, чего Громов никак не ожидал. Они встретились, но Вася разговаривать с ним не стал, и от "грева" отказался. Через вертухана передал записку, в которой даже не просил, а настаивал на прекращении с ним всяких взаимоотношений. "Не приезжай ко мне больше!" - со злостью было написано в конце "малявки". Понятно, тюрьма не сахар. Сдал в ней Вася за короткий срок. Похудел, осунулся, взгляд озлобленный и затравленный. Но Стас не обиделся, посчитав, что нынешнее состояние друга временное. "Ничего, Васёк, вот освободишься и сразу ко мне в бригаду. (Стас был уже полностью уверен, что его дело выгорит на все сто процентов). И тачка у тебя будет, и деньги, и бабы, и власть, - мысленно обращался он к парящемуся на нарах Стрельцову, ворочаясь с бока на бок на жёсткой полке плацкартного вагона в неимоверной духоте и вони человеческого скопища, - Отъешься на воле, отоспишься и всё путём у тебя будет."
   Дома Громова ждал неприятный сюрприз - записка на пыльном кухонном столе, в которой Татьяна прямо заявляла, что жить так больше не может и навсегда остаётся у своих родителей. Крепко призадумался Стас, периодически разбавляя невесёлые мысли водочкой. Конечно, с одной стороны остаться без семьи - это фигово. Домашний уют, любимый сын, да просто женщина в доме - дело не последнее. Но с другой стороны - он готовится стать бандитом. А семья и Большая Дорога несовместимы. Он не имеет никакого права рисковать жизнями дорогих ему людей. Значит... Выбор был сделан. Но он не оставит семью обездоленной. Заявившись к тёще с тестем, Стас выдал своё решение:
   - Татьяна будет жить там, где жила. Но отныне - это её собственность. Позже оформим документы. Я им мешать не буду.
   Документы переоформили через два дня, и Татьяна стала полноправной хозяйкой квартиры. Узнав о сумасбродном решении сына, родители Стаса некоторым образом отреклись от него - переехали в другой город. Навсегда.
   А Стас ушёл налегке, только с одним стволом в кармане. Тянуть кота за хвост не имело смысла. Пора было браться за дело. В достаточно сжатые сроки Стас смог пробить место тусовки "элиты" бригады. Вечерами "сливки" тусовались в закрытом для посетителей кафе в престижном районе города. Стас попал туда через служебный вход, наглухо вырубив кого-то из обслуживающего персонала рукояткой снятого с предохранителя пистолета. В зале потягивали кофеёк за деловыми разговорами 10-12 бандюганов, среди которых, кстати, был и уже знакомый Стасу Колян. Лидер сразу бросался в глаза, и Гром его безошибочно определил. И шмотки на нём были круче, чем у всех остальных, и цепь не серебряная, а золотая, причём в два раза толще, чем у Коляна. И "болты" из "рыжевья" на пальчиках сверкали, и держался он, как подобает настоящему вожаку - нагло и развязано. Стас решил для себя ни на пядь не отступать с тропы, проторенной автором для книжного супермена. На удивление легко он пробрался к столику, за которым и восседал Степанищев, и приставил к его виску "Тотошу".
   - Жить хочешь? - с олимпийским спокойствием спросил он у округлившего от неожиданности и страха глаза бригадира.
   Пока смысл вопроса доходил до побелевшего бригадира, Стас боковым зрением оглядел всех присутствующих. Те очень даже напоминали статуи с острова Пасхи - онемели и застыли. Наконец, слипшиеся губы бригадира едва разлепились.
   - Ты кто? - чуть слышно прошептал он.
   - Ты не ответил на вопрос. - Громов усилил напряжение на указательный палец, ласкающий спусковой крючок "Тульского Токарева".
   - Конечно, хочу, - натужено сглотнул Степанищев.
   - Тогда жри дерьмо, крутизна хренова! - Стас свободной рукой вытащил из кармана своей куртки полиэтиленовый пакет и бросил его на дрожащие колени бандита.
   - Да ты чё, рехнулся? - завращал глазами-блюдцами Степанищев.
   - Считаю до трёх. Раз, - Гром загнул мизинец на левой руке.
   Бригадир очень хотел жить, и на последствия ему было начихать. Сожрал подсохший кусок дерьма, весь без остатка. Не подавился и даже не поморщился. Вот как за жизнь-то борются. Братки ухнули в один голос и от удивления смелости паренька, и отвращения к своему лидеру. Колян узнал-таки в отчаянном безумце того самого, с кем он пил на мировую в кафе.
   - Пацаны, его я знаю! - даже радостно воскликнул он. - Он пацан, что надо!
   Толпа не ответила. Она не сводила глаз с дивного действа.
   - А теперь сдай оружие и вали на все четыре стороны, - твёрдым, уверенным голосом продолжал Стас.
   Униженный и оскорблённый до глубины души Степанищев подчинился. Выложил на столик свой "Макаров" и тихо вышел на улицу. Меланхоличный и трусливый по натуре Степанищев, просто неизвестно каким таким чудом жёстко руководил своей командой. Может ему, просто везло. На тот момент он не горел жаждой мести. Он не мог смотреть даже в глаза самому себе, не то чтобы кому-нибудь постороннему. Впав в глубокую депрессию, Степанищев наложил на себя руки. Но это случилось гораздо позже. А на тот момент в кафе воцарилась могильная тишина. Братки, вроде даже, дышать перестали. Стас наставил ствол на ближнего к себе и уже выдал свою собственную фразу, которую приготовил загодя:
   - Кто хочет, чтобы я руководил вами, тот пусть остаётся. Кто против, ещё не поздно присоединиться к говноеду.
   От зияющего зрачка "тэтэшника" исходила холодная, немая угроза, а Громов прямо-таки лучился какой-то притягивающей космической энергией. Это сочетание достигло мозгов бандитов и окончательно подавило их волю. Все остались на своих местах.
   - Ну что ж, значит договорились. - Громов одарил Коляна голливудской улыбкой. - Прижимать вас не буду. Сделаю всё, чтобы бригада процветала.
   И всё-таки чудеса имеют место быть в реальной жизни. У Стаса всё получилось! Крутые бандиты не изрешетили его пулями и не замуровали живьём в бетон, как это могли сделать с любым самозванцем. Его без ропота приняли на высокую, почётную должность бригадира.
   Своё обещание Стас сдержал. До того чёрная слава бригады спустя несколько месяцев сделалась ещё чернее. Братки Громова контролировали половину всей экономической деятельности города, регулировали смертность и рождаемость, делали криминальную погоду в доме, и по-прежнему клали на все законы с прибором. Чем вызывали злобный скрежет зубов у уголовников, и заставляли периодически икать правоохранительные органы. Но работали грамотно - ни те, ни эти им не могли ничего предъявить. И всё благодаря блестящему уму, хитрости, изворотливости и феноменальной интуиции нового бригадира. Любое дело Стас просчитывал до мелочей, и всегда оставался в выигрыше. Его имя было на слуху, но сам он старался держаться тени своего громкого имени. В неминуемых в таких делах кровавых разборках за передел сфер влияния и прочих криминальных делишках участвовал мало. Он был мозговым центром, генератором ценных идей, Головой. И братва с этим считалась.
   Стас постоянно подсвежал бригаду новыми силами, вносил изменения в её внутреннюю структуру. Так, с его подачи, в бригаде появились командиры, командующие небольшими звеньями "пехоты". Оружейник, головой отвечающий за "подкованность" бойцов. Кассир или хранитель общака, а также собственная служба разведки. Наркотике в бригаде категорически запрещались. Алкоголь употреблялся в меру, исключение составлял только сам бригадир. Занятия на спортивных тренажёрах были обязательными для каждого - в день не менее двух часов. По предложению лидера была введена "визитная карточка" бригады - надорванный по одному краю доллар, которая впоследствии стала символикой громовской братвы. Кроме того, бригадир предложил простым быкам пересесть со своих иномарок на детища отечественного автопрома, дабы излишне не светиться. Быки восприняли совет, как приказ. Итак, бригада в полную силу цвела и пахла.
   Вскоре Стас въехал в собственную просторную, евронавороченную квартиру, обставленную шикарной мебелью и до отказа напичканную фирменной разносортной аппаратурой. Прикинулся бригадир по последнему писку моды, раскатывал на престижной иномарке, питался в ресторанах, пил хорошую водку, мог часами трещать по сотовому телефону и налево направо сорил "гринами". А самое главное - торжествовал дух лидерства. Короче, сбылась мечта идиота!
   Наконец-то наступил день, который Громов ждал с превеликим нетерпением. День звонка Василия. Стас был убеждён, что приготовленные им подарки - неплохая квартирка, нулячая иномарочка, крутой прикид с обязательными по тому времени бандитскими аксессуарами: золотая цепь в палец толщиной, фирменные "рыжие" часы, приличная сумма в твёрдой валюте на первое время и, конечно, шикарный приём с длинноногими красотками, сгладят шероховатости его тюремного бытия. Близкое окружение Громова было загодя предупреждено, что в бригаде очень скоро место нынешнего помощника займёт другой, относиться к которому необходимо так же, как к с самому бригадиру. С большим уважением. Братки не протестовали. Кореш бригадного - их кореш.
   Однако, свита Стаса в этот светлый день осталась в машинах, припаркованных на привокзальной площади. На перрон Гром поднялся в гордом одиночестве. Поезд прибыл точно по расписанию. Из достоверного источника Громову было известно, что Василий Стрельцов едет в первом вагоне. К нему, особо не рисуясь, Стас и направился. Он встал как вкопанный в десяти метрах от дверей вагона. Просто застыл в изумлении. Василия едва ли не на руках снимали с подножки недруги его бригады - уголовники, во главе с малоизвестным ему лично Бароном - болезненного вида мужичком за пятьдесят. В голове никак не укладывалось, за какие такие заслуги "синие" лобызаются с Василием, проявляют к нему почёт и уважение? "Глянь-ка, Васька будто не срок мотал, а косточки на курорте грел, - провожая взглядом монументальную фигуру Стрельцова, резко контрастирующую с тощими телами зэков, оценил Гром. - А на моей с ним свиданке выглядел он гораздо хуже". Смешавшись с людским потоком, Громов вошёл в здание вокзала, держась на приличном расстоянии от "синей" процессии. Вышли на привокзальную площадь. Громов видел, как Василия под белы ручки усаживают в чёрный "Мерседес", и как потом кавалькада из нескольких крутых иномарок резво стартанула с парковки.
   Стас вернулся к своим.
   - Не приехал. Видно, до родственников подался, - с напускным безразличием пояснил он причину своего одиночного возвращения.
   Братве, в общем-то, было по барабану.
   Немногим позже выяснилось, что в городе, как на дрожжах выросла новая бандитская группировка, численностью и качеством беспредела не уступающая самой беспредельной Громовской. Разница была лишь в том, что в её состав в большинстве своём входили персоны ранее судимые, и новая бригада свято чтила неписанные законы. Руководил бригадой недавно откинувшийся Василий Стрельцов.
   Подарки Громова ему были нужны, как козе баян. У Васи имелось всё: квартира, клеевая тачка, дача, деньги и авторитет. Стрельцов напрочь позабыл о Стасе, как своём друге, будто такогого и не было никогда. И не только позабыл - причислил к своим кровным врагам. Вася постоянно искал повода для мясни с Громовскими. Стас конфликтов с Битюговскими избегал, пока в один прекрасный момент его терпение не лопнуло...
   Стас подробно описал Кочану события прошлой осени. Рассказал и о подставе бригады под ментов, и о травле, учинённой Битюгом, и о гибели Татьяны с подачи этого козлюки, и о своём чудесном спасении, и о жизни у бабы Арии, и о своём твёрдом намерении наказать подонка. С каждым произнесённым словом ему становилось всё легче и легче, и в конце повествования, будто камень с души скатили.
   Стас умолк лишь тогда, когда небо поменяло окраску с чёрного на серое, и ещё не погасшие звёзды светили уже тускло и безжизненно. Часы в квартирах и домах города показывали четверть третьего.
  
  
   Глава 7.
  
  
   Виктор слушал внимательно, не перебивая, лишь время от времени подавал рассказчику бутылку, дабы смочить горло. Местами сочувственно вздыхал и покачивал головой. По завершению сказа, с изумлением заметил:
   - Да, Стас, тебе годков-то всего ничего, а хоть прям сейчас, с тебя книгу пиши.
   - Это точно, - горько усмехнулся Громов.
   Кочанов немного помолчал, потом вновь заговорил тихим голосом:
   - Спору нет, Стас, это очень благородно с твоей стороны, что подлюку наказать хочешь. Но ты пробовал достать звезду с неба? - не дожидаясь ответа, продолжил: - Так вот, человек ты мой хороший, тебе до Битюга, как до звезды.
   - Не понял?
   - Сейчас поясню. Не торопись только. - Виктор приглушённо покашлял в кулак, невнятно выматерился и отхлебнул из бутылки маленький глоточек. - Ты знаешь по чьему заказу "домик" готовил?
   - Догадываюсь, - кивнул Стас.
   - Верно, твоя догадка оправдается, если скажу, что твой кореш бывший людей без "прописки" в могилу кладёт. И всё у него чин чинарём, хотя и творит он чёрный беспредел. Тепереча она едва ли не всем городом заправляет. Я нисколько не удивлюсь, если узнаю, что сам мэр к нему на поклон ходит. Во как!
   - А за что же ему честь такая? Ведь он же обыкновенный бандит.
   - Бандит, - усмехнулся Виктор. - Нет, он не бандит. Он честный, законопослушный гражданин. Глава крупной частной охранной фирмы. Всё добро города стережёт.
   "Ах, вот оно что. Это и есть его честный бизнес", - подумал Стас, припомнив последний с Василием разговор у него на даче, а вслух спросил:
   - Получается, крутая у него компания?
   - У-у! - вытянул губы трубочкой Виктор. - Круче, может быть и есть, но не тута. У него одних стрелков с законным оружием больше сотни. Нагло обдирает всех и вся, бумажками разными прикрываясь. Слухи ходят, что и на водке палёной бабки делает, тачками угнанными промышляет, да и откровенным бандитизмом не гнушается. В общем, много чего о нём говорят. Так что, Стас, не добраться тебе до него. Погоришь при первой же попытке.
   Громов озадаченно поскрёб в затылке. Не верить словам Виктора причин не было. Вот значит, как круто сварился Василий! Да, задачка усложняется, но идти на попятную Стас и в самых крамольных мыслях не держал.
   - А скоро, очень скоро, он будет выше любой звезды, - снова огорошил Виктор.
   - Это ещё почему? - окончательно потерялся Стас.
   - Просто. Наденут на его корону воровскую и точка.
   - Воровскую? - челюсть Громова едва не упала на грудь. - Так ведь, насколько мне известно, просто так она не надевается. Человек её заслужить должен.
   - Абсолютно верно мыслишь, - не мог не согласиться Виктор. - Но диву даюсь я твоей детской наивности, Стас. Если у человека есть большие деньги, не только голоса законников купить можно. Всё что угодно. А у Стрельцова бабок куры не клюют. Хотя, что они за законники? - спросил сам у себя Кочанов и сам же ответил: - Апельсины они скороспелые, а не настоящие воры в законе.
   - Это ещё кто такие? - вновь озадачился Стас.
   - Апельсины - это воры, коронованные не по закону. Кто за деньги, кто еще, каким путём, - пояснил Кочанов. - Бывает, что среди них попадаются и такие, кто порога СИЗО-то не переступал. Случается, и насильники ворами в законе становятся, хотя это и противоречит всем правилам. Мир перевернулся, Стас. Встал с ног на голову. И криминальный тоже. Вор должен быть неподкупен и честен. По закону такой человек не должен иметь ни образования, ни семьи, ни детей законнорожденных, ни собственности никакой, ни денег. В общем, ничего. Гол, как сокол. Сейчас настоящих законников по пальцам можно пересчитать. А короны на головах у сотен. Во как. И эти сотни апельсинов раскатывают на шикарных иномарках, имеют избушки на тёплых побережьях и миллионные счета в забугорных банках. Живут, словом, красиво и сытно. Тьфу! - Кочан зло сплюнул сквозь зубы. - Вот и Василий тоже готовится стать апельсином.
   - Н-нда, - прищёлкнул языком Стас. - Тогда до него точно не добраться. Апельсин не апельсин, а всё одно в этом обществе будет. Да ну и хрен с ним. Всё одно, я ему жить не позволю.
   - Вот ты, какой настырный! - без зла отметил Виктор. - Неужели тебя ничего не остановит?
   - Ничего. Разве, что смерть. И всё-таки я попытаюсь достать его до получения им короны.
   - Ну что ж, попытка не пытка, - развёл руками Кочан. - Дерзай. Смелому океан, что лужа.
   Стас всё-таки решился на давно вертящийся на языке вопрос.
   - Виктор, а ты каким боком с Васей знаком?
   - Каким?- Кочан на мгновение задумался. - Да не боком. Лицом к лицу мы с ним встречались. Беседовали даже.
   - Вот оно как!
   - Так. Для тебя это, конечно, уже не тайна, что и я не малые сроки отмотал?
   - Не тайна, - подтвердил Стас. - Догадался.
   - Вот я с Васенькой этим на одной тюрьме чалился.
   - Раз так, Виктор, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: что за авторитет такой у Битюга, что его с фанфарами из тюрьмы зэки встречали?
   - А, ты о Бароне... - Виктор вдруг резко запнулся и повёл разговор немного в ином русле. - Авторитета у Васьки на тюрьме не было никакого. А за его заслуги, - Кочан нехорошо хихикнул, - ему не корону мерить надо, а вообще честных людей сторониться.
   - Не понял? - заметно напрягся Стас.
   - Васька на тюрьме в стукачах числился. То есть стучал на народ. А я их за колючкой под орех разделывал. Вывел я его на чистую воду. После этого люди его опетушили и погоняло наклеили. Василисой Прекрасной зваться он стал. Короче, пидор этот Васёк. Больше нет никто.
   - Неужели? - чуть не задохнулся от удивления Стас.
   - Да я тебе говорю, - даже обиделся Кочан. - И не только мне одному это известно. Много авторитетов на "крытке" той чалилось. К ним даже настоящие законники прислушиваются.
   - Так какая же ему тогда корона? - искренне недоумевал Громов.
   - Деньги, Стас, деньги, - напомнил Виктор.
   - Подожди, подожди, - кое-что смекнул Стас. - Ну, пусть его "апельсины" будут короновать, которые о его подноготной умалчивают. А вдруг кто-нибудь из честных воров об его "авторитете" прознает. Что тогда?
   - Тогда Ваське кранты. Это точно. Голову ему отсекут, и корону не на что одевать будет, - закончил мысль Кочан. - Чтоб пидор, да среди честных воров! Этого они не допустят. Ну, что, Стас, теперь тебе ясно стало, по какой причине Вася тебя с говном смешал?
   - Ясно, - качнул головой Стас. - Были у меня такие подозрения и раньше. Теперь всё, как белый день. Слушай, а расскажи, если не лень, как это случилось. Ну, Васю как ты подловил на стукачестве.
   - А зачем тебе это?
   - Так, любопытства ради. Только ты не подумай, что я тебе не верю.
   - Я и не думаю, - усмехнулся Виктор. - Нет мне резона тебя обманывать. Да и не люблю я это дело. А рассказать.... Почему бы и нет...
   В камеру, в которой со дня на день ждал звонка осужденный Виктор Кочанов, пришла малява.
   - Тебе, - Ответственный за "дороги" Кирилл Стоянов сходу по одной только закрутке определил адресата.
   Малявка представляла собой скрученный в тонюсенькую трубочку с чуть подвёрнутыми концами обрывок папиросной бумаги. Кочан развернул послание, встав спиной к дверному глазку. К спецу по стукачам и подсадным с просьбой обращался Смотрящий четвёртой хаты. "Всеми нами глубокоуважаемый Виктор, - корявым бисерным почерком писал он. - Возникла в нашей хате ситуация, разрулить которую своими силами я не в состоянии, потому обращаюсь за помощью к тебе. Заехал к нам давеча новый пассажир. С виду вроде ничего. Спокойный, на масть не рвётся. В общем, ведёт себя, как и подобает "мужику". Прописку выдержал, ничего плохого за ним по изолятору не числится. Но после его появления шмонают нашу хату безбожно. Сам понимаешь, как это на нашем бытье сказывается. Выводят нас часто, и всех. Потому на кого грешить не знаю. Помоги. С "кумом" я договорился. Завра по утру вашу хату расселят на дезинфекцию. Ты - наш гость. С глубоким уважением к людям и пожеланием мира вашему дому Смотрящий четвёртой хаты Коготь".
   Дезинфекция была рассчитана на два дня. Но Кочан был убеждён, что справится с привычным для себя делом за считанные часы, а то и раньше. Ошибся.
   Коготь встретил гостя радушно. Угостил чифирем, подымил с ним одной сигаретой и повёл за дымком разговор в открытую.
   - Кого подозреваю - на выводке. Остальные на прогулке. Здесь все свои. - Коготь обвёл взглядом свою свиту, которой не доверять, что себя не уважать.
   - Я понял, у тебя есть конкретный человек на подозрении? - уточнил Виктор. В любой хате, даже у Смотрящего всей "крытки" он чувствовал себя спокойно и уверенно, но никогда не зарывался.
   - Есть, то есть. Грешу на нового пассажира больше чем на всех остальных. Писал я тебе об этом. Но сам понимаешь, любая собака может стать бешеной, - ответил Коготь.
   - Хорошо, начну с него. Какой он из себя и как назвался?
   - На воле его Битюгом окрестили. В точку попали. Здоровущий, как конь рабочий. Ты его сразу узнаешь.
   Минут через сорок в камеру вошёл человек. Кочан по полученным приметам определил - этот. Первым делом он подался к отхожему месту. "Пролёт", - с некоторой досадой отметил для себя Виктор. Облегчившись, Битюг тщательно вымыл руки под краном и занялся оставленной для него с обеда баландой. Ел с аппетитом, даже жадно. Насытившись, прилёг на свой "шкенарь". Кочан осторожно присел на краешек, подле головы и будто, между прочим, завёл пустой разговор. Сам представился, спросил, как звать, по какой статье наказан и как здесь живётся. Пассажир в общении не отказывал. Люди в беседу не вмешивались. Каждый занимался своим делом. С прогулки вернулись остальные и дружно все вместе сели играть в карты.
   Кочан до щипоты в ноздрях напрягал обоняние. Беспонтово! Не пахло от Битюга ни колбасой, ни водкой, а несло недавно съеденной баландой. Виктор и так присматривался, и сяк. Ничего. Спокоен, уравновешен, говорит, не дёргаясь, юлить не пытается, в глаза смотрит. Сама невинность на лицо! Но спинным мозгом чувствовал Виктор, что это его клиент, только тщательно подготовленный. Надо крутить по развёрнутой программе. Но каждый её пункт давал сбой. И на первый день, и на второй. Через час-другой в свою хату возвращаться, а результат нулевой. В глазах Смотрящего вопрос читается: "А того ли крутишь?" Кочан был больше чем уверен, что того.
   И тут Виктора светлая мысль озарила. На этой "крытке" фамилию и имя - отчество Хозяина, начальника тюрьмы то бишь, не знал никто из честных людей. Это достоверный факт. Тех, кого он сам лично в касту стукачей записывал, рано или поздно узнавали эту тайну. А вдруг получится? Если с первого дня там тусуется, то вероятнее всего уже Хозяина по имени-отчеству зовёт.... Стоило проверить. Может, проболтается невзначай?
   И задал Виктор такой вопрос:
   - Как тебя Хозяин принял?
   - Это Валентин Андреевич, что ли? - уточнил Битюг.
   И сам себе приговор подписал.
   - Естественно его потом в петушатник определили, ибо не место ему было среди честного народа, - закончил рассказ Виктор.
   Уже и солнце встало. Скоро рабочий день начнётся. А Стасу не хотелось отсюда уходить. Тянуло его на разговор с Кочановым. Чувствовал, что многого тот не договаривает. Раскрыл он рот для наводящего вопроса, но Виктор резко осёк его:
   - Пойдём. Итак, уже до утра проболтали. Работать тяжело будет. - Он поднялся со своего места и, пригнувшись, вышел из-под грибка-курилки.
   Стасу ничего не оставалось делать, как последовать за ним. У входа Виктор обернулся к нему.
   - Здоровье-то поправилось?
   Стас утвердительно кивнул. Болезнь и впрямь отступила...
  
   Глава 8.
  
  
  
   Весь день Стас внутренне не находил себе места. Хотя внешне вёл себя как обычно. Не покладая рук, помогал гробовых дел мастеру, с беспристрастной физиономией общался с остальными работягами, провёл пятиминутную беседу "ни о чём" с пришедшем с проверкой Пухляковым и обворожительно улыбнулся невесть за каким хреном забредшей в мастерские госпоже Блюхтер, отчего ту едва не подкосил паралич. Но под маской обыденного настроения скрывалась жажда кипучей деятельности. Вот только чёткого определения её направления ещё не было.
   Конечно, задушить гада собственноручно, хоть и представлялось сложным, но всё-таки было куда проще, чем выискивать какие-то другие незаурядные способы мщения. Но наставления Арины Леонардовны были как вещий глас, и поступиться ими Стас уже не мог.
   "А что если подловить Васькиных прихвостней на очередном "жильце без прописки". А что, есть труп, остаётся найти способ вовремя наслать туда ментов. И тогда их повяжут с поличным, а там расколют, кто заказчик и всё прочее", - в мыслях прикидывал Стас, попутно подсобляя Виктору в обрамлении его очередного шедевра тонкими шёлковыми кружевами. Вначале мысль понравилась, но потом Стас поймал себя на том, что сам может автоматически стать соучастником преступления. Менты займутся и им. Вот это нежелательно. Был и другой, не менее веский аргумент не в пользу Громова. Если уж Стрельцов заправляет едва ли не всем городом, то, вне всякого сомнения, и менты пляшут под его дудку. Короче, Васька отмажется. А вот ему точно петля на шею. Нужно искать другой способ. И здесь на Стаса пало озарение. Конечно, Виктор не за тем поведал ему о позорном тюремном житие Стрельцова, что ему просто захотелось пооткровенничать. Нет. Точит Кочан на Ваську зуб, и понятно за что. Кто здесь Виктор, и кто Вася? А кем был Кочан на зоне, и кем Битюг? С этим ясно. Значит, Кочанов тоже пытается восторжествовать справедливость через него, Стаса. Получается у них этакой симбиоз. Ты мне - я тебе. Неплохо, очень даже неплохо. Вывод, необходимо просочить разоблачительную информацию о Стрельцове в криминальные круги. И совсем необязательно в высшие эшелоны. Это произойдёт и без его содействия по "беспроводному телеграфу". Остаётся дело за малым - найти того, кто бы мог это сделать. И он обязательно должен иметь порядочную уголовную репутацию. Ещё со времён бандитского лихолетья Стас, несмотря на своё негативное отношение к "синим", водил прозрачное знакомство с несколькими такими фигурами. Ничего серьёзного. Так - Как дела? Да привет - привет. Теперь они могут ему помочь. Стоит попробовать, хотя и рискованно. Но кто не рискует, тот, как известно, не спит с королевами!
   "Вот прознают воры, кто к ним приравняться хочет, и в яму, которую для тебя подлюка специально приготовят, плюнут и помочатся все разом!" - заранее в душе позлорадствовал Стас. Позже он так, как бы, между прочим, поинтересовался у Виктора, не знает ли он дату коронации Стрельцова.
   Тот охотно назвал число и месяц. Громов несколько удивился. Дата совпадала с днём рождения Василия и приходилась на самый конец августа-месяца. Но не смотря ни на что, это радовало. Времени было предостаточно, чтобы придумать ещё что-нибудь зловредное в адрес Битюга. Если, конечно, при удачном раскладе намеченного дела, его пахнущий мочой труп не найдут в какоё-нибудь придорожной канаве. Не стоит загадывать на будущее. Время покажет...
   Отчаянный мститель решил не откладывать дела в долгий ящик, тем паче сегодняшний вечер был благословлён самой судьбой. Администрация бюро по каким-то причинам покинула рабочие места раньше положенного времени, а братья Салкины, сообразив с Петром Титовым "на троих", уже дрыхли в глубокой отключке. Виктор же, завидев, что Стас переодевается в свои шмотки, лишь шёпотом посоветовал:
   - Не задерживайся. Работяги долго дрыхнут не будут. И доверять им не стоит.
   - Не задержусь, - твёрдо пообещал Стас и вынырнул в ещё не спавшую духоту июньского вечера.
   Он помнил адреса тех самых лиц с криминальным прошлым. И сейчас улочками-закоулочками вышагивал к одному из них. В тот момент он не задумывался над тем, как его там примут. Выслушают или на хер отошлют. Он был, одержим идеей. И этим всё сказано. Однако Стас старался как можно меньше попадаться людям на глаза, а если всё же приходилось пересекать оживлённые места, то старался делать это, не бросаясь в глаза. Хотя, горожанам было наплевать на заросшего рыжеватой бородкой бича в мятой одежде, тупо смотрящего себе под ноги в скором шаге. Таких сейчас больше чем звёзд на небе. Так что обращать на них внимание - последнее дело.
   Но если простым горожанам и было наплевать на опустившегося Гомо Сапиенса, то сотрудникам правоохранительных органов совсем наоборот. У них работа такая - предотвращать всяческие нарушения спокойствия граждан такими, как этот бич. Громову оставалось пройти всего один квартал, чтобы выйти к нужному дому, как откуда-то со двора дома по правую руку вывернул пеший милицейский патруль. Вот уж с кем-кем, а с тремя дюжими молодцами в серой униформе и лычками сержантов на погонах, нервно поигрывающими резиновыми дубинками и целеустремлённо выискивающими объект для их применения, Стасу даже во сне встречаться не хотелось. Бич резко свернул в сторону оживлённого проспекта, что в метрах двадцати от дворов, которыми он крался, дабы смешаться с пёстрой людской толпой. Но изменение им курса тут же привлекло внимание стражей порядка. Стас затылком почувствовал приближение опасности. Он ускорил шаг, менты наступали на пятки. Громов пересёк проспект и юркнул в подвальчик пятиэтажного кирпичного дома под невзрачной вывеской: "Холодное пиво".
   Внутри пивнушки было тесно, грязно и невыносимо накурено. К тому же сизый дым разносортного, по большей части дешёвого табака мешался с запахом пота, вяленой рыбы и прокисшего пива. Но букет из этих ароматов нисколько не смущал одетых ничуть не лучше, чем только что вошедший, посетителей этого питейного заведения. Любители пива грудились вокруг высоких, заставленных пустыми и полными пивными кружками и замусоренных останками рыбы столиков и, спокойно потребляя свой любимый напиток, сосали высушенные хребты рыбок. Тут и там слышались матюги, перемешанные с блатной феней. Заведение напоминало воровскую малину времён Глеба Жеглова и Володи Шарапова.
   Стас прямиком подался к заляпанной жирными пятнами стойке, за которой плюгавенький бармен без всякого зазрения совести мешал пиво с водопроводной водой. Он был так занят своим прибыльным делом, что на нового клиента поначалу не обратил внимание, что позволило тому повнимательнее присмотреться к публике, а заодно и убедиться в отсутствии ментовского хвоста. Доблестные слуги закона, по всей вероятности, просто потеряли ведомый объект, а может, не хотели соваться в этот гадюшник. Так или иначе, людей в погонах здесь не было. А народ здешний по всем прикидкам принадлежал к мелкой уголовной шушере. Это подтверждали и синие пальцы у многих, и золотые фиксы, выцарапывающие мясо со скелетов рыбы, и, конечно, тюремная феня. Стас почувствовал себя в этой компании очень не уютно. В особенности от скользящих по нему косых взглядов. Здесь он был чужим, и это ощущалось. Без базара мог запросто словить по черепу, без всякой на то причины. Просто так, как это часто бывает. Стас собрался, было уже позорно свинтить отсюда, но вдруг за одним столиком он заметил отдалённо знакомое лицо. Он готов был дать руку на отсечение, что с этим человеком он когда-то уже встречался. Стас напряг память, но в процесс вклинился, наконец-то заметивший посетителя у стойки, бармен.
   - Пивка? - елейным голоском осведомился он.
   - Да. И желательно неразбавленного, - грубовато ответил Стас.
   - Конечно. - Бармен засуетился вокруг большой алюминиевой бочки с чистой пивной кружкой в руках.
   А Стас всё вспоминал и вспоминал, где он мог встречаться с человеком, ошивающемся в компании уголовников. Нет. Этот не из числа его прозрачно знакомых зэков. Он, кажется, вообще к таковым не принадлежит. "Боже ты мой!" - сознание Стаса пронзило воспоминание. Это же один из тех спортивного вида мальчиков, которые прошлой осенью хотели с ним поквитаться за якобы совершённое им, Стасом, убийство их друга. Точно - это он. Но, боже, как изменился он с той поры! Голова сплошь седая, кожа на лице серая и морщинистая, мешки под ввалившимися глазами, потухший взгляд, пятидневная щетина, неряшливая одежда. А руки! Руки! Они так трясутся, что он с силой прижимает к груди пивную кружку и так подносит её ко рту, чтобы не выплеснуть ни капли драгоценного нектара. Его друзья там, на кладбище. А он здесь, среди зэков. Вот и отгадка на кладбищенскую загадку. Значит выжил. Вон в кого превратился с подачи господина Стрельцова. А почему он в этой "синей" тусовке? Странно.
   От мыслей вновь отвлёк бармен.
   - Ваше пиво. - Он выставил перед Громовым кружку с янтарным пенящимся напитком.
   Стас выложил на стойку одну из оставшихся от заначки пятидесятирублёвых купюр. Бармен отсчитал сдачу и занялся своими делами. Громов уже никуда не собирался свинчивать. Ему просто необходимо было пообщаться с этим человеком. Судя по всему, у них найдутся схожие интересы в отношении одного господина. В этом Стас был убеждён. Приткнуться за какой-нибудь столик было просто невозможно из-за отсутствия свободных мест, да и особого желания не было. Он остался здесь же, у стойки. Неспешно потягивая своё пиво, напрягал слух, стараясь расслышать, о чём идёт разговор за интересующим его столиком. Беспрестанно пялиться в эту сторону было подозрительно, поэтому Стас смотрел на пузырящуюся пену на поверхности напитка и слушал. Правда, в монотонном гуле, он один хрен ничего не разбирал. Оставалось ждать момента, когда парень уединится. Вот тогда с ним и можно будет побеседовать с глазу на глаз.
   Стас добил уже четыре кружки и заказал пятую. Но не успел даже пригубить из неё. Парень отлепился от столика и шаткой походкой, волоча за собой правую ногу и помогая себе при ходьбе отпиленной с одного конца лыжной палкой, направился к выходу. Этого момента, в принципе, и ждал Громов. Не медля ни секунды, он подался за ним. Несмотря на изрядную загазованность и хромоту парень передвигался довольно скоро. На момент выхода Громова из пивнушки, калека уже пересёк проспект и входил в один из дворов. Если он затеряется в этих лабиринтах, Стас его ни за что не отыщет, и, вообще, вряд ли с ним больше встретится. Он не должен упускать свой шанс. Это шанс - интуиция Громова настаивала на этом. Стас припустил вдогонку. Вбежал во двор, в котором уже скрылся калека, и увидел его, сидящего на скамеечке у крайнего подъезда. Стас облегчённо перевёл дух. Момент самый, что ни наесть подходящий. Вокруг никого, и никто разговору не помешает. Отдышавшись, Громов ровным, спокойным шагом приблизился к скамейке и присел на самый её краешек. Достал сигареты и закурил. Калека не обращал на него ни малейшего внимания. Стас понял почему. Алкоголика терзала жажда догнаться до кондиции "нуль". Есть повод для начала разговора!
   - Выпить хочешь? - в лобовую атаковал Громов.
   Парень медленно, как в замедленном кадре кинофильма, повернул голову в сторону подозрительного соседа. Прищурился, видимо фокусируя зрение, потом криво усмехнулся:
   - Угощаешь что ли? - В его голосе угадывалось сомнение. Странно это, когда бич, сам постоянно рыщущий в поисках халявного стакана, вдруг изъявляет желание угостить такого же, как и он сам.
   - Угощаю, - уверенно ответил сосед.
   - Я разную химию не употребляю, - сразу предупредил калека.
   Стас быстренько в уме подсчитал оставшиеся финансы. На бутылку хватало точно.
   - Водочки вмажем, - располагающе улыбнулся он.
   Калека оживился. Мужик вроде ничего, почему бы с ним не выпить? Тем более достаёт он из кармана денежку.
   - Сергей. - Калека подал изуродованную грубыми шрамами руку.
   - Стас, - осторожно пожал её Громов.
   Какая-то лёгкая тень узнавания промелькнула в туманном взгляде Сергея, но не задержалась и исчезла в пьяной поволоке.
   - Пойдём, - калека тяжело поднялся и сделал первый нетвёрдый шаг вглубь двора. - Тут неподалёку "комок" есть, там водка дешёвая.
   Стас оторвал свой зад от отполированных пенсионерскими попками дощечек и присоединился к Сергею.
   В указанном калекой коммерческом киоске водка и впрямь была дешёвая. Но даже неопытный взгляд сразу определил бы её происхождение. Палёная. Денег хватило не только на бутылку, но ещё и банку консервов. Далеко ходить не стали. Расположились за заборчиком заброшенной хоккейной площадки. Пока Стас отвинчивал пробку, Сергей вынул из кармана заношенной спортивной куртки раскладной пластмассовый стаканчик и перочинный нож.
   - Блин, консервы дороже водки стоить стали, - по-свойски посетовал Стас, наполняя стаканчик. - Ни копья не осталось.
   - Можно было и без закуси. - Стараясь не расплескать вожделенную жидкость, Сергей, неимоверными усилиями уняв дрожь в руке, поднёс стаканчик к обветренным губам. Выпил, выдохнул, потом философски закончил: - Закуска градус отнимает. Так что, я так.
   Громов же прежде чем уговорить свою порцию, вскрыл консервную банку и выловил из неё одну тощую рыбку. Выпил. Закусил. Не спрашивая разрешения "банкира", Сергей плеснул себе ещё и одним глотком освободил тару. Громов повторять не торопился. Развязывающей язык жидкости ограниченное количество, а нужного разговора ещё нет и в зачатке. Неожиданно Сергей сам открыл тему.
   - Где-то я тебя уже видел. Только, - он погладил свой подбородок, - без бороды. Но никак не вспомню где.
   Момент возник спонтанно, но заметно расслабившийся Стас не упустил его. Повёл игру в открытую.
   - Осенью прошлого года ты и твои друзья подозревали меня в убийстве вашего друга. Вывезли в дачный посёлок. Я вам рассказал свою историю, и вы меня отпустили. Я тот самый Стас.
   Осоловелость Сергея, как рукой сняло. Он сделался абсолютно трезвым.
   - Вспомнил. А ты...
   - Это неважно, - прервал его Стас. - Знаю, что вам всем досталось от того козлюки, который вас на меня натравил. Тебе повезло.
   - Повезло! - с горькой обидой в голосе выкрикнул Сергей. - Это, - он вытянул вперёд себя искалеченную ногу, - ты называешь, повезло? Да лучше бы я вместе с ребятами в сырую землю лёг, чем жить вот так!
   - Ладно, полно тебе, - успокаивал его Громов, наливая водку в стакан. - Богу-то, получается, лучше видно, кому жить, кому умирать.
   - Да ни хрена ему не видно! - продолжал кипеть калека. - Гад тот жирует вовсю, а пацаны в земле гниют. А чем они хуже его были? Ничем. В сто крат лучше даже! И ведь никто не свернёт этому сучаре его башку!
   - А сам не пробовал?
   - Ты что издеваешься надо мной? - не на шутку обиделся Сергей. - Что я могу сделать - калека - с ним, с хозяином жизни? Знаешь, какой он сейчас крутой?
   - Наслышан, - кивнул Стас.
   Сергей опрокинул стаканчик в своё горло, занюхал рыбкой.
   - Сейчас какой, а скоро ещё круче сделается.
   - И об этом знаю. Вором в законе стать хочет.
   - Это уже ни для кого не секрет, - выдохнул Сергей. - Вот тогда ещё кошмарнее кошмары для многих начнутся.
   - Сергей, у тебя с ним свои счёты, у меня свои. Поможем, друг другу? - напрямую выложил Громов.
   - Как? - удивился Сергей. - Найдём автомат, подкараулим его и выпустим в него всю обойму? Или гранату в офис фирмы "Беркут" бросим?
   - Нет. У меня есть другой способ. Если всё получится, то кишки гниды точно по асфальту размажут.
   - И найдутся такие смельчаки? - недоверчиво покосился Сергей.
   - Найдутся, - успокоил Громов.
   - И кто же?
   - Настоящие Воры в Законе.
   - Не понял...
   - Сейчас всё объясню. - Громов рассказал Сергею историю, которую услышал от Кочанова.
   - Ты-то откуда знаешь? - снова изумился Сергей. - Ты что в тюрьме сидел?
   - Нет. Мне об этом Кочан рассказал.
   "Чёрт, не стоило называть это погоняло", - поздновато пронеслось в голове Стаса. Но Сергей, кажется, пропустил кличку мимо ушей.
   - А я-то здесь при чём? - выпив очередную порцию, всё ещё недоумевал Сергей. До его проспиртованных мозгов даже простенькие вещи доходили с трудом. А здесь сплошные загадки.
   - Знаю я, что у тебя среди зэков знакомства есть. Только не спрашивай, откуда мне это известно.
   - Ну, есть, - согласился калека. - А с чего ты взял, что они поверят в эту историю? Мало ли чего об этой личности сейчас травят.
   - Совсем не обязательно, чтобы тебе поверили, - горячо убеждал Громов. - Главное, чтобы информация прошла в криминальные круги. А там всё проверят по своим каналам. Но информация верная - это точно.
   Сергей призадумался. Его собеседник, вообще-то, дело говорит. Зэки на Стрельцова огромный зуб имеют. Глядишь, и всё получится. И подлюка умоется собственной кровью за кровь его друзей. Давно Сергей об этом мечтает. Можно попробовать.
   - Ладно, - рубанул рукой по воздуху Сергей. - Я нашепчу эту историю кое-кому на ушко. Но ничего не обещаю.
   - Договорились, - довольно улыбнулся Стас. - Давай, выпьем.
   Допили всё, что оставалось, и пожали друг другу руки.
   - Завтра я в тот же кабак приду. Встретимся, и скажешь что да как, - предложил Стас.
   - Нет, - отказал Сергей. - Лучше домой приходи. Вечерком. Там и покалякаем. - Он назвал адрес.
   - Пусть будет по-твоему, - не стал упираться Громов.
   Ещё раз ударили по рукам и разошлись.
  
  
   Глава 9.
  
   Сергей Кривцов в недалёком прошлом кандидат в мастера спорта по нескольким объединенным видам восточных единоборств, обладатель второго дана школы карате Шокотан, в настоящем же инвалид первой группы, спившийся и опустившийся на самое дно калека вернулся в свою двухкомнатную загаженную квартиру и, не раздеваясь, завалился на диван. Единственный оставшийся предмет мебели. Жилище не всегда было таким. Когда-то оно сверкало чистотой и благоухало свежестью. И в былые времена было обставлено дорогой штучной мебелью. Из динамиков фирменного музыкального центра лилась романтическая музыка, а огромный импортный телевизор передавал весь спектр энного количества телевизионных каналов. Не нравится? Надоело? К вашим услугам большая коллекция видеофильмов. И это приелось? Тогда можно расслабиться в компании с красивой девушкой вначале за шикарном ужином в дорогом ресторане, потом здесь, на этом самом огромном диване. Всё это было.... Был Сергей парнем небедным и независимым. На сей же час у него, осталась только независимость - он по-прежнему категорически отказывался от чьей бы то ни было помощи. Считая это запредельным унижением. А квартира с такими темпами потребления горячительных напитков скоро, очень скоро могла перейти в руки какого-нибудь крученого дельца.
   Жизнь Серёжи дала трещину с того самого момента, когда автомобиль, в котором он ехал со своими друзьями, был расстрелян неизвестным из автоматического оружия. Сергей помнил всё до малейшей детали: песню пуль, легко прошивающих тонкую жесть корпуса машины, предсмертную агонию друзей, моменты полёта и удара авто о землю. До сих пор его ноздри щекотал запах крови, а боль в израненном теле поселилась навсегда. Верно, он запомнил бы даже лицо автоматчика и описал бы его потом, если бы смог его разглядеть. Этого операм он не сказал. Возбужденное уголовное дело плавно спустили на тормозах и забросили на пыльную полку архива.
   Несмотря на тяжёлые травмы, Сергей был в сознании до той самой минуты, пока в его кровь не попал наркоз. Он смог самостоятельно выбраться из искорёженной машины и выползти на трассу, где его подобрал водитель проезжающего мимо автомобиля. Он и доставил его в больницу, он же вызвал милицию. Кривцов слышал изумлённое перешёптывание врачей в приёмном покое, он ощутил запах операционной... А потом пустота.
   Операция длилась двенадцать часов. Хирурги извлекли из тела Сергея восемь пуль, долго колдовали над перебитым позвоночником и из осколков умудрились собрать ногу.
   - Если оклемается, то уготовлена ему инвалидная коляска, - на консилиуме врачей убеждённо заявил оперировавший его главный хирург города.
   Его прогноз не оправдался. Молодой, натренированный организм к великому удивлению докторов очень скоро пошёл на поправку, и после Нового Года парень встал на костыли, а спустя ещё месяц смог передвигаться и без них, опираясь лишь на палку.
   Физическое состояние пациента после выписки расценивалось как относительно удовлетворительное, а вот психиатры беспомощно развели руками. Психологическая травма смогла-таки, переломить железную волю спортсмена. Сергей замкнулся в себе, стал злым и раздражительным, отрёкся от друзей и родственников. Никто не знал, какие мысли роились в его голове. А мысль была одна, огромная, распирающая весь его мозг, навязчивая. Во что бы то ни стало отомстить человеку, который по его твёрдому убеждению был виновен в гибели друзей и в теперешнем его положении. Сергей трезво осознавал, что справиться в одиночку ему не под силу, но в то же самое время гордость не позволяла обратиться к кому-либо за помощью. Напрямую. И Сергей начал действовать в обход. Завёл знакомства в среде мелких уголовников (которые общались с ним только из-за жалости) тайно надеясь на то, что криминальный мир всё-таки отреагирует на его ропот в сторону главы мощной охранной структуры Василия Стрельцова. Но криминальный мир оставался глухим, ибо его представители, знакомые Кривцова, тщательно оберегали свои шкуры. Василий был беспощаден в отношении тех, кто смел, хоть как-то очернить его светлое имя. Надежда Сергея на торжество справедливости таяла как вешний снег. Очень скоро те, кто должен был быть орудием святой мести, превратились просто в добрых людей, подающих калеке стакан водки. От спиртного Сергею становилось легче. Вначале голова становилась ясной, мышление конкретным, но постепенно весь мозг окутал алкогольный туман. Кривцов превратился в хронического алкоголика. Спустил все свои сбережения, пропил всё, что было в квартире, не погнушался и наградами за спортивные достижения. Пенсии хватало на два дня. Кривцов просыпался только с одним желанием - доползти до пивнушки, где, конечно, добрые синие братки, обязательно нальют. Раз, второй, третий. Много ли надо алкоголику? И вот оно - состояние полного отрешения. Вожделенное забытьё.
   Но где-то в самом дальнем уголке его отравленного суррогатами сознания всё ещё не переставал мерцать лучик надежды. И вдруг это мерцание вспыхнуло ярким светом, ещё призрачным. Но Сергей в него поверил. Огонёк постепенно умирающего костра справедливости оживил человек, на которого Кривцов зла не держал. И, вообще, он давно позабыл даже о его существовании. И тут сама судьба даёт ему, Сергею, шанс. Оказываться от него нельзя.... Пусть он мало реален, но всё-таки шанс!
   Кривцов не спал. Несмотря на изрядную дозу выпитого спиртного, мозг функционировал абсолютно трезво. " В принципе, риск минимален, и ничего сложного нет, - равномерно шло размышление. - Тихонечко нашепчу на ухо Медведю то, что услышал от Стаса. Он же в этой компании за главного, и вроде какой-то авторитет у него даже среди "чинов повыше" имеется. У Медведя на Стрельцова зуб острый, ведь он неопровержимо убеждён, что именно этот козёл заказал его кореша Глобуса". Факт убийства зоновского кореша Медведя Глобуса действительно имел место быть. Случилось это спустя день после неосторожного высказывания Глобусом чего-то нехорошего в адрес Стрельцова в каком-то кабаке. " Медведь должен ухватиться за информацию. А там видно будет, как всё получится. И дай ты Бог, чтоб всё получилось..." Мысли оборвались неожиданно навалившимся сном. Не привычным забытьём, а настоящим, спокойным и здоровым сном. Какого не было так давно, что Сергей уже и позабыл об этом состояние.
  
  
   Глава 10.
  
  
   Роман Липатов, больше известный в криминальных кругах под кличкой Лис, ставшей его вторым именем только благодаря изворотливому уму и феноменальной хитрости, Вор в Законе, коронованный ещё в начале девяностых всесоюзным сходняком в Ростове на Дону, стоял этим солнечным утром у огромного, на полстены зеркала в холле одноместного "люкса" гостиничного комплекса города Н и улыбался самому себе. Да, его мастерству перевоплощения мог позавидовать любой экстрасупервизажист. Трудно было узнать сейчас в небритом, с фонарём под правым глазом ханыге, облачённом в разодранную тельняшку, плохо скрывающую многочисленные фраерские татуировки, в измятые брюки-клёш и резиновые калоши на босу ногу того опрятного, благопристойного мужчину за сорок пять, вошедшего в гостиницу двумя днями раньше в сопровождении двух дородных парнишек в строгих чёрных костюмах.
   Лис жил по традиционным воровским понятиям и ни на пядь не отступал от них. Он пришёл к короне через терние "крыток", лагерей и карцеров, зарабатывая авторитет перед братвой не только блестящим умением развести рамсы, подогреть братву тогда, когда это практически невозможно, поднять на бунт строптивый лагерный народ или призвать его к всеобщей голодовке, но ещё и собственным отбитым вертуханами ливером.
   Лис был настоящим Вором в Законе. Он имел всего три класса образования, и не было у него ни собственного жилья, ни роскошного авто, ни огромных денег. По первому зову сходняка Лис готов был отправиться на любую зону, чтобы подменить освобождающегося Смотрящего, и взвалить на свои плечи нелёгкую ношу этой должности. Он никогда не противоречил "толковищу". Слово толковища - святой закон для Вора! Ронять слезу по его доле было некому. Ни родителей, ни верной жены, а дети от многочисленных подруг зачастую и не знали кто их отец.
   Верно, так и вращался бы Роман в мрачном тюремном мире до скончания дней своих, не заметь его старый столичный законник по кличке Король. Такие люди, как Роман Липатов, нужны были Королю на воле сейчас, в это сумбурное время, когда жить и "работать" законным становилось всё труднее и труднее. Без таких, умных и хитрых от природы Романов Липатовых, им, престарелым и с "поздним зажиганием" в этом хаосе просто не выдюжить. После очередного освобождения призвал его Король к себе и открытым текстом заявил:
   - Роман, ты своё отмотал. Пора пожить на воле во благо нашего сообщества. С этого часа ты будешь особо поверенным в делах Московского Воровского Сообщества. Это не просьба, Роман, это приказ.
   Воспротивиться Королю Лис не имел права. Но восстал против купленной ему квартиры в центре Москвы, шикарной иномарки и приличной суммы "подъёмных".
   - Я Вор в Законе, а не скороспелый апельсин! - гордо заявил он. - И буду жить, как и подобает ворам. Я так привык.
   - Это правильно. Молодец, - похвалил его Король и сам ютившийся на окраине столицы в съёмной "хрущовке" и "греющийся" строго из общаковской казны.- Но, Роман, ты должен стать интеллигентным и образованным человеком - для блага сообщества. Но забывать науки, полученные в тюремных университетах, не можешь ни в коем случае.
   Лис оказался на редкость способным учеником. Быстро выучился всему, что подобает знать современному интеллигенту, и в любом высокосветском обществе никто и никогда не смог бы назвать его вонючим зеком. Но при необходимости и на самом дне никто не окрестил бы его вшивым интеллигентом. Основную воровскую профессию домушника пришлось оставить. Да и заниматься этим, даже если очень тянуло, было попросту некогда. Большую часть времени Лис проводил в длительных командировках. Разъезжал по необъятной России по различным заданиям сообщества. Столичных Воров интересовало всё. От положения дел в захолустных провинциях до жизни в крупных областных городах. Какой завод открылся, а какой пошёл с молотка. Какой банк процветает, а какой на грани банкротства. Кто и на какое место претендует. Как живут местные олигархи, и чем дышит простой народ. В каком положении криминальный мир периферии и прочее, прочее, прочее. Сбором подобной информации и занимался Роман Липатов. Наивно было бы думать, что такая мощная организация, как столичное сообщество Воров в Законе, не имеет в любом регионе своё информативное агентство. Имели, и вся интересующая криминальную верхушку столицы информация систематически стекалась сюда. Но доверять в наше неспокойное время никому не стоит. Здесь лгут, там подтасовывают. Надо всё проверять и перепроверять. Для этого и нужен был Лис.
   Этот утренний маскарад в гостиничном номере города Н не был случайным. Тремя днями раньше этого часа в скромно обставленной отечественной мебелью без излишеств съёмной квартире Липатова на западе Москвы раздался телефонный звонок.
   - Алло, Роман Липатов у телефона. - Агент не скрывал своего настоящего имени, ибо так звали простого москвича, а Вор в Законе имел погоняло Лис.
   - Вас просит к себе Анатолий Константинович, - коротко проинформировали на том конце провода и повесили трубку.
   Анатолий Константинович Зарубин, он же могущественный Король, председатель Московского Сообщества Воров в Законе вызывал к себе агента. Вызывал не просто для задушевного разговора за рюмкой коньяка - в этом случае к нему не обратились бы на "вы". В том, что светит новая командировка, Лис был уже уверен на сто процентов. Быстро приведя себя в порядок, Липатов в скромном сером костюме ждал у подъезда вызванное по телефону такси.
   Расплатившись с таксистом, светловолосым парнем лет двадцати трёх с открытой улыбкой на милом лице, Лис вышел за квартал от дома, в котором проживал Король. Мало ли что, и среди таксистов встречаются профессиональные киллеры. Роман смерти не боялся, а вот безопасностью Зарубина свято дорожил. На скамеечке у подъезда скучно позёвывала "наружка" Короля - два бугая, плохо замаскированные под дворников. Лиса они знали в лицо, потому на его появление не отреагировали никак.
   Король жил скромно, но с особым вкусом. Старая, но добротная мебель, копии картин известных живописцев на стенах, никакой импортной бытовой техники - всё отечёственное - от телевизора до радиоприёмника. В интерьер квартиры "хрущёвского покроя" не вписывались лишь массивная бронированная дверь с системой видеоконтроля и пуленепробиваемые стёкла в окнах. Но эти новшества не являлись прихотью Короля. Ими пришлось обзавестись по настоянию молодых коллег по воровскому цеху, которые на своих шкурах не раз испытывали сюрпризы московских беспредельщиков.
   Король, по обыкновению своему деливший одиночество с граненым стаканом крепкого чифиря, отпер хитроумные замки на два условных звонка.
   - Проходи и располагайся в передней комнате, - по-старчески дребезжащим голосом сказал он, закрывая за Лисом дверь.
   Лис прошёл и скромно расположился в узковатом, оббитом замшем кресле с деревянными подлокотниками. Король терпеть не мог выпендрёжа в поведении.
   - Сразу за дело. - Зарубин опустился в точно такое же кресло напротив. - Командируем мы тебя, Рома, в город Н, что в средней полосе России и с очень ответственным заданием.
   Лис сосредоточил всё своё внимание на скуластом, украшенном паутинками морщин, волевом лице старого законника. Встретился взглядом с его зелёными глазами, излучающими какую-то неясную, внутреннюю тревогу. Король был точно чем-то озабочен.
   - Возникла там ситуация, на мой взгляд, волнующая, - продолжал председатель Московского Сообщества Воров в Законе.- Ты, конечно, в курсе, что там весной этого года при невыясненных обстоятельствах погиб наш коллега, Смотрящий за городом Сафрон.
   Лис кивнул.
   - Но не для расследования этого дела мы тебя туда посылаем. Этим занимаются другие люди. Тебе же предстоит послушать, что говорят в народе о кандидате на эту должность. И, между прочим, ещё и о претенденте на воровскую корону. Зовут его Василий Стрельцов. Погоняло Битюг. Фигура заметная не только в своём городе, но и далеко за его пределами. Он глава крупной частной охранной компании. По моим сведениям ничего дурного за ним не числится. Он и в общак исправно долю отчисляет и законы воровские, вроде, чтит. И мазу за него люди авторитетные тянут, правда, из новых. Ну, ты понял, о ком я сейчас.
   Лис снова кивнул.
   - Исключение составляет только твой кореш Барон. Он хоть и не из нашего сословия, но человек авторитетный. Так вот, всё вроде бы в порядке, и беспокоиться не за что. Но якобы слушки нехорошие по низу об этом человеке стелятся. Проверить бы надо - действительно ли это так, или завистники пургу метут. И ещё одно, Лис, меня здорово смущает. Уговорил он таки наших коллег коронацию в своём городе провести. Хотя, по нынешним временам это не в диковинку. Но всё одно, не по себе мне от этого. В общем, поезжай, Рома, всё хорошенько пронюхай. Где, правда, где ложь. Ты калач тёртый, и не мне тебя в этом деле учить. Особо не торопись. Время терпит. Я на тебя, Рома, надеюсь. Сам понимаешь, Вор в Законе должен быть кристально чистым. И на должность Смотрящего за городом мы должны назначить именно такого человека. Так проверь - не фальшивка ли в действительности этот алмаз.
   - Он судимый? - по окончанию монолога осведомился Лис.
   - Да. Но срок всего один и тот ерундовый. И это тоже настораживает меня, старого законника. Хотя теперь даже это, - Король с грустью вздохнул, - не имеет большого значения. Деньги на расходы возьмёшь у казначея. Охрану обеспечит Чиж. Я уже обо всём распорядился.
   - Мне не нужна охрана, - поднимаясь с кресла, в резко воспротивился Лис. Ну, не выносил он наступающих на пятки крупногабаритных дебиловатых секьюрити.
   - Не артачься, Рома, - по-отечески строго наставил Король. - Ты у нас голова светлая. Другой такой днём с огнём не сыщешь, и терять тебя по беспределу мне совсем не хочется. Помни о том, что случилось в этом городе с пиковым Вором Папой. Ох уж, мне этот город. - Зарубин ещё что-то недовольно проворчал себе под нос, потом закончил разговор. - Ступай, и храни тебя Господь.
   Прежде чем заехать к казначею воровского общака за "командировочными" и взять навяленную охрану у начальника службы безопасности сообщества Чижа, Лис посетил салон, где за определённую сумму каждому желающему портили шкуру татуировками. Липатов к нательной живописи прохладно, и таковой на своём теле не имел. Хотя в праве был носить на плечах воровские эполеты и разукрасить грудь крестами.
   Лис собирался "в народ", а значит должен быть своим. Полистав проспект с предлагаемыми композициями, отложил его в сторону и вежливо попросил у кольщика - расписанного до нельзя паренька с жидким хвостиком волос на затылке, карандаш и бумагу. Тот исполнил просьбу. Роман что-то набросал на бумаге и передал её кольщику.
   - Вот это на те части тела, которые я покажу. И чтоб от этих художеств через месяц и следа не осталось, - сдержанно сказал он.
   - Без проблем, - взглянув на "авторские художества", согласился парень.
   Через час всё было готово. Лис вернулся к себе на квартиру и оттуда по телефону связался с Чижом, напомнив ему о распоряжении Короля.
   - Будут через полчаса, - твёрдо пообещал Чиж и разъединился.
   Секьюрити оказались пунктуальными. Через полчаса к подъезду, у которого уже ждал Лис, подкатил хищного вида японский внедорожник.
   - Такси заказывали? - шутливо осведомился приятной наружности здоровяк за рулём джипа у подсаживающегося на заднее сидение Вора.
   - Вызывал, - без всякого оттенка в голосе ответил Лис. - Сначала в "кассу", потом на Казанский вокзал. Поездом прокатимся.
   - Не вопрос. - Водитель-телохранитель перебросился коротким взглядом со своим напарником, таким же здоровяком, влившимся в командирское кресло, и плавно тронул автомобиль с места.
   "Не такие уж они и дебилы. Вполне нормальные парни", - мысленно оценил охранников Лис, поудобнее располагаясь на широком кожаном сидении и пристраивая рядом с собой неброского вида "дипломат" с необходимым для работы реквизитом.
   Джип оставили на платной стоянке у здания Казанского вокзала. В купе вагона Лис обратился к своим охранникам:
   - Ребята, я не выношу, когда мне дышат в затылок. Отсюда вывод - работаю я без вас.
   - Но, шеф... - возразил, было один из навязанных "отбойщиков".
   - Не создавайте себе проблем! - резко отрубил Лис.
   Спустя сутки поезд прибыл в город Н. На такси добрались до гостиницы. Липатов снял два номера, расположенных друг против друга.
   - Вы помните, о чём я вас просил в вагоне?- у двери своего номера спросил он у переминающихся позади него охранников.
   - Да, - хором ответили они.
   - Тогда отдыхайте.
  
   Лис отошёл от зеркала. Присел по старому поверью на мягкий пуфик, здесь же перед зеркалом, только потом покинул свой номер. В холле гостиницы поймал на себе изумлённый взгляд портье.
   - Ты кто такой? Откуда здесь взялся? - коршуном взвился он из-за стойки навстречу забулдыге.
   - Всё нормально, я уже ухожу, - сверкнул рядом золотых фикс тоже из реквизита "забулдыга".
   Портье вернулся на свое место, а Вор в Законе по кличке Лис отправился в самое "народное" в любом городе место - в простенький кабак. Причём, в первый попавшийся на пути.
  
  
   Глава 11.
  
  
   Сергей проснулся раньше обычного, и что удивительно, без обычного безудержного желания вновь напиться. За ночь в его памяти где-то в подсознании чётко отложилась схема действий, а к утру, информация проникла в сознание и пустила там крепкие корни. Одним из пунктов плана был пункт абсолютной трезвости, потому мозг на некоторое время заблокировал центр восприятия спиртного, утолив алкогольную жажду "эликсиром мести".
   Кривцов поплескался под холодным душем, порядком поранившись, побрился заржавевшим станком, и, даже не заглядывая на кухню, ибо завтрак уже давно канул в Лета, потопал в пивнушку.
   Он распахнул двери "гадюшника" в надежде увидеть за традиционным столиком своих добрых корешей-подавателей с татуированными пальцами. Но к своему разочарованию обнаружил практический пустой зал, если не считать обозлённого бармена и четырёх узколобых парней спортивного телосложения в пятнистой камуфляжной форме с логотипами охранного предприятия "Беркут" на рукавах - хищника с широко распростёртыми крыльями, парящего над мизерными квадратиками, символизирующими город. "Беркут" крышевал над этим кабаком, официально, естественно, заключив с его хозяевами контракт на охранные услуги, со смешной суммы которого государство получало налоги. С доброй же половины от всего оборота - мзды узаконенным бандитам, оно видело только кукиш. Сергей с низко опущенной головой проковылял к стойке бара, и стоял там, тупо уставившись на грязную пивную кружку, до тех пор, пока "беркутовцы" без традиционной для себя крутости в поведении (они явно были чем-то расстроены), не покинули заведение.
   Причина отсутствия завсегдатаев Сергею была ясна как белый день. Сия публика не на дух не переносила зажравшихся щенков "Беркута", считающих себя хозяевами жизни. Компания, постоянно подающая жалкому калеке, сегодня сюда уже не заглянет точно. Это факт. Кто-то другой Сергея не интересовал. Кривцов расстроился до нельзя. Он возлагал большие надежды именно на этот час, не на позже, и не завтра-послезавтра. Именно на СЕЙ ЧАС! Это провал! Весь его план псу под хвост! Мозг разблокировал тормозную систему центра восприятия спиртного, и алкоголика обуяло страстное желание незамедлительно приложиться к бутылке. Но, увы! Халявы сегодня не видать как своих ушей. А бармен Костя ни за что ни нальёт бедному калеке. Хотя, счастья попытать можно. А вдруг?
   - Кость, налей полкружечки, - скорчив жалостливую гримасу голосом отдающего концы попросил Сергей.
   - Вали отсюда! - гавкнул Костя. - Не то вообще двигаться перестанешь!
   Бармен аж искрился от лютой злости. И не просто оттого, что утром встал не с той ноги. Крышу пришлось поить отменным пивом, да ещё на халяву. А это ой как бьёт по карману, его, Костиному.
   Ловить здесь было больше нечего, и Кривцов мрачнее тучи похромал на выход. Он уже отворил дверь и занёс ногу для следующего шага, как едва не оказался на полу, задетый плечом стремительно вошедшего в пивную босяка.
   - Эй ты, смотри куда прёшь! - вцепившись в дверную ручку со всей своей обидой и злостью в голосе, выкрикнул ему вслед Сергей.
   - Извини, братан, - у стойки обернулся босяк.
   - Извинениями трубы не зальёшь, - намекающее пробурчал Кривцов.
   Незнакомец измерил калеку долгим изучающим взглядом, потом всё-таки решился.
   - Отдохни за столиком. Я закажу. - И повернулся к бармену.
   Кривцов оживился. Выдался шанс убить сразу двух зайцев: напиться на халяву и поведать незнакомцу, точно уголовнику, судя по его виду и "визиткам" на фалангах пальцев, страшную тайну господина Стрельцова. Уж лучше этому уркагану, чем никому. Сергей дохромал до ближнего к себе столика и облокотился на его блестящую от жирных разводов поверхность. Незнакомец взял бутылку хорошей водки, добротную закуску и попросил бармена немного позже поднести к столику пару кружек холодного пива. Первый заказ принёс сам. Откупорил бутылку и разлил водку по пластиковым стаканчикам.
   - Сергей, - Кривцов слегка прикоснулся краешком своего стаканчика к краю стакана доброго человека.
   - Толян, - Лис, конечно же, это был он, поднял свою тару.
   Выпили. Лис закусил. Сергей к блюдам не притронулся. Мало помалу завязался между новыми знакомыми разговор. Ко второй бутылке язык Сергея молотил не остановишь, а после пива его понесло на полную катушку.
   - Вот этот пидор! - орал на всю пивнушку круто захмелевший, оттого без меры расхрабрившийся Кривцов. - Ну, ты, Толян, понял, о ком я сейчас твержу. Вот он рвётся на воровскую масть! Представляешь? Пидор станет Вором в Законе! Разве это по понятиям? Даже мне, в мастях слабо разбирающемуся, и то ясно, что не по понятиям! Верно говорю?
   - Верно, - делано пьяно мотнул головой Лис в сторону бармена. Лис чувствовал, что пора сматывать удочки. К гадалке ходить не надо, что бармен - холуй того, кого поливал сейчас грязью этот калека. Кстати, собутыльничек дал пищу для размышлений ему, Лису. Народ-то вон как о претенденте на воровскую корону отзывается. Впрочем, сказать могут всякое. Но наматывать на ус надо всё, что слышит. Такая у него работа.
   Липатов понимал, что не пройдёт и четверти часа, как сюда ворвутся люди Стрельцова. И тогда точно добра не жди.
   - Слышь, Серёга, я сейчас отолью и вернусь, - отлепился от столика "Толян".
   - Погоди, - удерживал его раскрасневшийся от алкоголя и эмоций Сергей. - Я тебе сейчас ещё кое-что расскажу. - Он прильнул к уху "Толяна" и что-то шепнул в него.
   - Да, да. Потом договорим. - Лис устремился к двери.
   Задержать его Сергей был уже не в состоянии. Он сполз по ножке столика на пол и, свернувшись под ним калачиком, смачно захрапел. В пивной остро запахло мочой. Костя, не церемонясь, за шкирку выволок алкоголика на улицу и запер дверь изнутри. Потом бегом бросился в подсобку, где стоял телефон...
   Кривцов, малость придя в себя, на четвереньках пополз домой. А "босяк" Лис был уже на полпути к гостинице. Быстрый шаг не мешал ему размышлять. "Отзывы народа о будущем Воре, судя даже по услышанному, весьма скверные. Ну что ж, проверим... Кочан... Кочан... Знакомое погоняло. Вспомнить надо, кто это есть такой... Люди его, наверняка, знают..."
   Липатов выкроил момент, когда портье отлучился по своим делам, и прокрался в свой номер.
  
  
   Глава 12.
  
   Тех хмурых парней, что накачивались этим утром пивом в "подшефном" кабаке, звали Валёк, Санёк, Влад и Юрий. Все трое пятью месяцами раньше были вышвырнуты из органов внутренних дел за превышение должностных полномочий, заключающихся в нещадном мордование задержанных по поводу и без такового. Достаточно легко отделавшись, парни надолго без работы не остались. В один прекрасный день они всем скопом подались в центральный офис частной охранной структуры "Беркут". Там, пройдя ряд тестов, определяющих степень их интеллектуального развития (если откровенно, больше подходящих для приема в школу для умственно отстающих) и жёсткие экзамены по физподготовке, были приняты на должность инспекторов охраны и причислены к одному из подразделений, охраняющих собственность хозяев нескольких десятков питейных заведений на одной из центральных улиц.
   Парни особо к спиртному не тяготели, и этот утренний визит вы кабак был единственным в их жизни. Но на то имелся особый повод. А случилось вот что.
   В один из выходных дней Валёк, Санёк, Влад и Юрий договорились прошвырнуться по центральному рынку, развеяться, на народ посмотреть, да о себе напомнить. Как никак во времена службы в правоохранительных органах центральный рынок был патрулируемой ими территорией и местом пополнения их тощего ментовского кошелька добровольно-принудительными отчислениями коммерсантов в "фонд поддержания и развития доблестной милиции". Естественно, после ухода с государственной службы ребятишки потеряли этот лакомый кусочек. Хотя и особо не переживали по этому поводу (зарплата в "Беркуте" трижды превышала их прежнюю), но алчность не давала им покоя. Конечно, они не претендовали на прежние свои угодья. Просто не хотели конфликтовать со своими бывшими коллегами. А ещё больше опасались засветиться перед собственной службой безопасности "Беркута" и словить от неё за самодеятельность. Но так хотелось хоть маленького кусочка с этого жирного пирога, и они в разговорах между собой не раз затрагивали эту тему. Идею неожиданно подкинул Валёк.
   - Пацаны, - перед входом на рынок обратился он к своим сослуживцам. - А что если на цыган насесть? У них своей-то крыши никогда не было. Всё за счёт табора держатся.
   Валёк был прав. Этот шумный народ никогда и ни под кем не ходил. Все свои проблемы разрешал самостоятельно. Очень часто с огромными потерями в живой силе. Если к делу, по мнению Валька, подойти правильно, то есть от лица "Беркута" самим заключить с цыганами договор на охранные услуги, но снизить расценки вдвое, то может и всё получиться. В принципе, охранять-то никого и не придётся. Заслышав о крыле "Беркута" над бизнесом цыган, всякого рода беспредельщики, посмевшие дёрнуться в сторону этого народа, в страхе загребут ноги в руки. Доход с крышевания предлагалось делить поровну. Мысль недалёким парням понравилась, и воплощение её в реальность взяло вверх над праздным досугом. "Беркутовцы", все, кроме Влада, по гражданке, смешались с разношёрстной толпой оккупирующей рынок.
   На деле же всё оказалось гораздо сложнее, чем на словах.
   Ребята чинно, без привычной для себя наглости и развязности подошли к цыганской территории, где бойко шла торговля всем, чем попало: от дорогих шуб и шапок до обыкновенного ширпотреба. Для переговоров выбрали цыгана лет двадцати пяти с чёрными, как смоль, мелкими кудряшками на голове, одетого в лёгкую светлую футболку с коротким рукавом, свободные джинсы и дорогие кожаные остроносые туфли. Выбор был не случайным. Из того, как он деловито расхаживал между торговыми рядами, занятыми своими сородичами, и гортанно покрикивал то на них, то на покупателей, ребята сделали вывод, что он никто иной, как Смотрящий за этой торговой зоной. Впрочем, примерно так оно и было. Паша Лебедев, родной племянник местного цыганского барона состоял на уважаемой должности контролёра-миротворца, в обязанности которого входило не только улаживание очень частых мелких междусобойчиков, но и урегулирование более крупных внешних конфликтов.
   Влад взял на себя роль официального представителя охранной структуры, ибо одет был соответствующе.
   - Извини, браток, - придержал он его за смуглое крепкое плечо. - Разговор к тебе имеется.
   - А в чём дело? - важно уперев кулаки в бока, спросил Лебедев.
   - Да известно нам стало, что подпирают и обижают вас часто, - издалека начал Влад.
   Но цыган оказался прозорливым малым, и рассусоливать ему не было необходимости.
   - Крышу что ли предложить хочешь? - с усмешкой, обнажающей золотые коронки, поинтересовался он.
   - Не крышу, а охранные услуги, - строго поправил Влад, подчёркивая свою принадлежность к вполне легальной структуре, а не к какой-нибудь бандитской кодле.
   - "Беркут"? - Паша кивнул на рукав форменной рубашки Влада.
   - Ага, - гордо подтвердил "беркутовец".
   - Знаешь, братан, нашему народу ничья помощь не нужна. Мы сами за себя постоять можем, - весомо заявил цыган.- Так что, пока, ребята. - Паша дёрнул плечом.
   - Нет, ты не понял... - Влад непроизвольно усилил давление на пальцы, сжимающие плечо Паши.
   - Слышь, ты! - сверкнул иссиня-чёрными глазами Лебедев. - Отпусти по-хорошему.
   - А что, возможно и по-плохому? - вмешался Юрик, поигрывая своей стальной мускулатурой.
   - Ты давай не грозись тут, - подступил к Паше Валёк, напрягая свою бычью шею. - Принимай наше предложение. А если сам не в состоянии решить этот вопрос, то сведи нас со старшим.
   Лебедев оглянулся назад. За его спиной недобро улыбался Санек. Однако, цыган не спасовал. Да ему ли трусить? Здесь своих тьма тьмущая, а чмырей всего четверо. Паша что-то громко выкрикнул на своём родном диалекте, и в долю секунды "беркутовцы" были взяты в плотное кольцо клокочущей толпой цыганок-торговок. Они сыпали проклятия на цыганском, умело, вкрапливая в свою речь крепкие русские словечки, размахивали руками, отчаянно плевались и дрыгали ногами, всенепременно пытаясь хотя бы через раз задеть кого-нибудь из парней. Вдруг откуда не возьмись, на одежде крутых пацанов репьями повисли сопливые цыганята мала-мала меньше, безбожно пачкая её своими грязными конечностями. Санёк стряхнул с себя вцепившегося в его ремень чумазого цыганского отпрыска. Тот нарочно сильно шмякнулся на асфальт и заверещал как подстреленный зайчонок. О, что тут началось! "Беркутовцев" оттеснили за железнодорожные контейнеры, оборудованные под вещевые склады, и принялись жестоко избивать. Причем, кроме кулаков и ног, в ход пускали ногти и зубы. Досталось всем, и хорошо досталось. Синяки, шишки да ранки - ерунда. Как пить дать, каждый получил сотрясение мозгов и ушибы внутренних органов. О гардеробе и говорить нечего! Но всё это излечимо и поправимо, а вот помои с самолюбия могла смыть только кровь обидчика.
   Насилу вырвавшись из горячих "объятий" пылких цыганок, избитые и униженные крутые "беркутовцы" еле доползли до квартиры Санька. Благо она располагалась в доме неподалёку от рынка. Продезинфицировав раны и поправив одежду, насколько это было возможно, сели обсуждать план кровавого мщения. Нет, убивать цыганок-торгашек, они и в мыслях не держали. Бабы они и есть бабы. Что с них возьмёшь? Объектом реванша стал заваривший всю эту кашу упертый контролёр-миротворец.
   - Выловим щенка и грохнем, а труп в табор подкинем, - часто-часто моргая подбитым глазом, высказал своё предложение Юрик.
   - Нет. Это слишком палево, - замотал звенящей, как медный колокол головой Санёк. - Такая демонстрация может хреново для нас обернуться. Лучше грохнуть и закопать мертвяк в лесу.
   - Погоди, пацаны, - встрял Влад, придерживая у распаханной цыганскими ногтями щеки носовой платок. - Труп в лесу могут обнаружить. Опять проблема. Не лучше ли заказать "домик" Пухлякову. Как говорится, нет трупа - нет проблем.
   Ребятишки пару раз принимали участие в чёрных делах свое организации, поэтому для них это тайной не было.
   - А согласится без указаний шефа? - засомневался Валёк, рассматривая свои "боевые" раны в зеркало.
   - Владик дело предлагает, - поддержал коллегу Юрик. А Валька успокоил: - Не сцы, Пухляков такой бздун, что собственной тени шарахается. Если начальству посмеет вякнуть, то пообещаем самого закопать. И все дела.
   Предложение Влада сочли самым приемлемым и переключились на детали предстоящего дела: в каком месте гниду выловить, где кончить, да чтоб подольше мучался, где труп на пока схоронить и какое время для этого лучше выбрать. Перетёрли и разошлись по домам. На службу завтра.
   На утро явились без опозданий. Начальнику своего подразделения нашептали загодя приготовленную в квартире Санька легенду о защите чести и достоинства молодой особы, ставшей жертвой толпы уличных хулиганов-насильников. Начальник выслушал, сочувствующе покачал головой и отправил сотрудников в поликлинику со словами:
   - Возьмите бюллетень, отлежитесь и приведите себя в порядок.
   Ребята неслыханно обрадовались и кинулись к докторам. Получив листки нетрудоспособности, оседлали "Опель" Юркиного отца и айда вынюхивать место, где цыган-подлюка чаще всего тусуется. Много времени на это не потребовалось. Оказалось, что Паша Лебедев каждый вечер оттягивается со своими юными соплеменницами в престижном ресторане, что был под крылом всё того же "Беркута". По той причине пришлось ловить гадёныша вне стен этого заведения. Ну, не рисоваться же перед своими, в самом деле! Первый вечер удачи не принёс. Второй тоже обломный. Цыган в одиночку не выходил, а похищать его под дикий вопль цыганских красавец.... Сами понимаете. Наконец третий вечер стал для Паши роковым. За каким хреном он выбрался наружу в гордом одиночестве - останется тайной навсегда. "Беркутовцы" профессионально, без лишнего шума скрутили представителя свободолюбивой нации и запихали в багажник "Опеля". Взвизгнув покрышками, иномарка взяла курс на заброшенное предприятие за чертой города. До места добрались без происшествий. Вытащили закованного в наручники и связанного по ногам тонким нейлоновым шнуром с матерчатым кляпом во рту пленника на свежий воздух. Освободили рот и несколькими смачными затрещинами привели его, полузадохнувшегося, в чувства. Несмотря на сгустившиеся сумерки, цыган узнал похитителей и принялся орать во всё горло, отчаянно призывая на помощь. Это обстоятельство не на шутку переполошило "беркутовцев" - мало ли кто здесь мог оттираться, не смотря на мнимую безлюдность. Изощрённые методы умерщвления пришлось заменить заурядной удавкой. Особо не мучаясь, цыган отдал Богу душу. Тело припрятали под кучей какого-то строительного мусора в развалившемся корпусе цеха и подались прямиком к Пухлякову домой. Иван Григорьевич внял просьбе крутых парней от крыши и поклялся не разглашать тайну их самодеятельности, естественно, едва не наложив в штаны от их обещания в случае любой накладки подселить его самого кому-нибудь из усопших.
   Утром следующего дня Пухляков отдал соответствующее распоряжение своему могильщику, а квартет в час, когда между Иваном Григорьевичем и его работником происходил разговор, снимали напряжение халявным пивком в "подшефном" кабаке.
  
  
   Глава 13.
  
  
   Огромной зловещей тенью навис на городом хищный "Беркут". Он контролировал практически всё, что было связано с деньгами. Тоненькие финансовые ручейки с базарных торговок семечками и продуктами с собственного огорода вливались в спокойные речушки доходов мелкой и средней руки коммерсантов - владельцев торговых точек на рынках, коммерческих киосков и мелких фирмочек. Последние впадали в бурные водовороты "горючесмазочных" рек. Те же в свою очередь разбавляли солёные воды финансовых морей крупных промышленных предприятий. Моря сливались в один глубокий океан, лишь четверть которого питала городской бюджет. Две четверти же перетекало в бездонный резервуар генерального директора мощного охранного предприятия "Беркут" Василия Степановича Стрельцова. Да-да, не Битюга и не просто Васьки Стрельцова, а именно Василия Степановича Стрельцова - честного бизнесмена, уважаемого гражданина города и аккуратного налогоплательщика.
   Повсюду: на рынках, фирмах, автосервисах, заправках, предприятиях разгуливали крепкие парни в униформах с логотипами охранной компании "Беркут". Ребятушки мило улыбались и были предельно вежливы с покупателями в магазинах и посетителями увеселительных заведений, но и они же могли жутко скалиться, выбивая мзду с нищих и попрошаек. Причём, не самыми последними статьями дохода "Беркута" были откровенный бандитизм, угон автотранспортных средств и торговля палёной водкой. Ну, это так, чтобы не грызла ностальгия.
   Василий Степанович Стрельцов давно позабыл значение слова рэкет. Упаси Бог, он никого не рэкетировал! Канули в Лету те времена. Ныне господин генеральный директор подписывал вполне официальные договора о предоставлении охранных услуг со всеми в этом нуждающимися. На бумагу ложились просто смешные суммы. Но то на бумагу - для налоговой инспекции. Реальные же гонорары - всё та же старая добрая мзда - порой зашкаливали за семьдесят процентов от чистого дохода. Артачиться против этого обдирательства ни одна овца не смела. А если и попадались упрямые бараны, то их очень быстро пускали на шашлык, и даже косточек никто не находил. Страх быть насаженным на шампур и сдерживал лохов от бунта. Но это была всё-таки крайняя мера, хотя и применялась довольно часто. Больше по нраву господина Стрельцова был так называемый "мирный" метод или добровольно принудительная система, другими словами. А заключалась эта метода в следующем. Вся собственная служба безопасности строптивого лоха в один прекрасный день вдруг клала на стол хозяина заявления об увольнение по собственному желанию. И ничто не могло их удержать. Позже выяснялось, что охрана всем скопом подалась в "Беркут", оставив прежнего хозяина абсолютно оголённым перед низводимыми никакими способами тараканами-беспредельщиками и прочей разносортной мелюзгой, промышляющей диким рэкетом. Взять этот сброд под контроль не могла ни милиция, ни длиннорукий криминальный мир. Волей неволей "облысевшему" бизнесмену приходилось заказывать себе парик в "Беркуте". Вот такой вот "мирный" способ.
   Личный стрелковый состав "Беркута" насчитывал более ста физически крепких "быков" с интеллектом ниже среднего. Последний показатель не считался особо важным. Главное - мышца и умение метко стрелять! Бойцы были отлично экипированы новейшими видами скорострельного автоматического оружия (Стрельцову удалось-таки выбить ту треклятую лицензию, и то время Василий Степанович вспоминал с благодушной улыбкой на лице) и последними разработками средств мобильной связи. К тому же, они постоянно поддерживали свою физическую форму в собственности "Беркута" - крутейшем спортивном комплексе, оборудованным импортными супертренажёрами, бассейном и сауной. В организации существовала служба собственной безопасности, отвечающая за приём новых кадров и проведение зачисток среди старых. Профнепригодных, оборзевших, сломавшихся на службе и прочих косорезов нещадно изгоняли.
   Город был поделён на несколько участков, в каждом из которых несло службу своё подразделение "Беркута". Управление ими осуществлялось своим начальником из дочернего офиса, естественно, под жёстким контролем самого Генерального, восседающего в шикарном евроубранном офисе в центре города - уже пятом по счёту.
   Василий Степанович не жалел средств для своего детища, а ещё больше тратил на себя. Он приобрёл несколько крупногабаритных суперулучшенной планировки многокомнатных квартир в элитных домах, реконструировал свою старую дачу, оставшуюся ещё с его с преступного лихолетья, отгрохал четырёхэтажный особняк за городом, создал целую коллекцию из шикарных иномарок. Его валютные щета в трёх зарубежных банках непомерно пухли с каждым днём, появилась кое, какая скромненькая недвижимость в Израиле. Одевался он по последнему веянию европейской моды, обедал только в дорогих ресторанах, засыпал изысканными подарками и ворохами цветов двух любовниц, щедро оплачивал труд четырёх персональных телохранителей. Словом, жил, полной грудью вдыхая хмельной воздух роскошной жизни. Надо отдать ему должное в том, что в заработной плате он и своих "беркутят" не прижимал, но и требовал от них сто десять процентов отдачи.
   Василий Степанович оброс прочными дружески-деловыми связями с высокопоставленными чиновниками из управленческого аппарата города. Его фамилия была на слуху и не только далеко за пределами родного города, но и выходила за границы региона.
   Василий Степанович имел в собственном распоряжении целую службу секретных сотрудников, которые систематически доносили ему о лицах, которые нет-нет да раскрывали свои поганые рты для выплёвывания оскорбительных тирад в адрес его светлой личности. Никто не имел никакого права не то чтобы поливать его грязью, даже критиковать поведение. Такие фрукты бесследно исчезали, невзирая на чины и регалии. За этим Василий Степанович следил строго...
   Естественно, возникает вполне уместный вопрос: какой же добрый волшебник подарил ему волшебную палочку, взмах которой поднял обыкновенного бандита в поднебесье. А волшебника этого в уголовном мире знали под кличкой Барон и очень уважали.
   После ликвидации Громовской преступной группировки Василий Стрельцов пожаловал к Барону с искренними извинениями за своё неблагопристойное поведение при их последней встрече, обещал впредь этого никогда не повторять и попросил руку помощи в развитии своего нового "честного" бизнеса. Беседа происходила за ломящимися от разносолов и дорогой выпивки столом в самом фешенебельном ресторане города.
   - Дядя Киря, - точно так же как в своём отрочестве обратился он к Барону.- Подсоби в моём деле. Обещаю, конкуренцию тебе не составлю. А деньги, что у тебя прошу - с лихвой верну. Ну и сам понимаешь, связи у тебя не то, что мои.
   Стьрельцов знал заранее, что отказать ему Барон не в силах. Догадывался Василий о смертном грехе дяди Кири, и всё что сделал для него уголовный авторитет, как в период отбывания им, Васей, наказания за колючей проволокой, так и после освобождения - это замаливание того самого греха. Догадывался, но ничего доказать не мог. Но сыграть на этом не преминул. Стрельцов не ошибся.
   - Конкуренцию, сынок, ты мне никогда не составишь, - выпив рюмку финской водки и сразу отказавшись от второй, закусил маринованным грибочком Барон. - А в деле твоём я помогу. Сведу с кем надо и денег без процентов дам. Только условие одно у меня будет.
   - Какое? - перестал жевать Василий.
   - Зарвёшься - пеняй на себя.
   - Да что ты, дядя Киря, - обиженно поджал губы Вася. - Да не в жисть. А за то, что было в прошлый раз, ты уж меня прости.
   - Не повторяйся, - резко осёк его Барон. - Я же сказал, что простил тебя. За угощение спасибо, но мне пора. - Он встал и без прощального рукопожатия оставил банкетный зал ресторана.
   - Ну, так мы договорились? - вслед ему выкрикнул Стрельцов.
   - Я человек слова, - не оборачиваясь, бросил Барон.
   Барон был не из тех, кто бросает слова на ветер. Не прошло и месяца, как до того, покрытый жёлтым пушком птенец "Беркут" покрылся жёстким оперением и стремительно взмыл к самому Солнцу. Вскоре все расходы были покрыты, долги розданы и наконец-то Стрельцов достиг того, к чему стремился - власти и роскоши.
   Вот так он бы и жил поживал, о бедности навсегда позабыв. Но алчность сверлила его изнутри. Мимо, мимо Василия Степановича проплывал огромный жирный кусок пирога, позариться даже на крошку которого, означало подписать себе смертный приговор. Торговля наркотиками, оружием и женскими утехами - вот составляющие этого лакомого кусочка. А делили это блюдо Питерские воры, наместником которых в городе Н был Смотрящий за городом законник Сафрон. Хотя Стрельцов и водил с ним дружбу - и коньячок вместе попивали, и в саунах с девочками косточки распаривали, но Сафрон твёрдо давал понять, что "Беркуту" поклевать с этого пирога не удастся. А так хотелось запустить в него коготки и перетащить этот сальный шмат в своё гнёздышко. Но как? То, что хозяин "Беркута" был на короткой ноге с уголовным миром - никогда не обижал воровской общак - исправно перечислял в него нехилый процент со своих доходов, обнимался да по плечам хлопал многих тузов из "синей" колоды, "фиксатых" не трогал, наоборот, помогал, чем мог (а слухи разные, что он, мол, многих из этой когорты на тот свет отправил - это только слухи), всё равно не подпускало его к той самой сладенькой и калорийной вкуснятине. И тогда в голове Стрельцова созрела одна блестящая идея. Убрать к чертям собачим Смотрящего и занять его место вместе с титулом. А отсюда иметь свой процент с торговли оружием, наркотой и "дырками".
   Гениально!
   Убрать Сафрона помог случай. В город загуляли гастролёры и самым наглым образом круто наехали на один из контролируемых "Беркутом" ювелирных салонов. Естественно, придурков очень быстро вычислили и в связанном виде доставили к "мировому судье" Стрельцову. Гендиректор сурово оглядел эти жалкие существа, мешающие сопли со слезами, и по началу решил их строго наказать - головы оторвать. Но потом хитро улыбнулся и обратился к старшему шайки.
   - Жить хотите, потроха дерьмовые? - глядя в обезумевшие от страха глаза главаря, спросил он.
   - К-кон-нечно, - еле выдавил из себя бандюганчик.
   - Тогда сделаете одно дельце и проваливайте ко всем чертям.
   А дельце заключалось в минировании шестисотого "мерина" Сафрона с единственной целью - устроить ему встречу с праотцами. Гастролёры понятия не имели, кто такой Сафрон, потому поверили, что он обуревший лох. Ну, и напуганы они были всерьёз. Короче, согласились. Ежу понятно, что отпускать будущих убийц Вора в Законе господин Стрельцов не собирался. У него был несколько иной план: после кровавой расправы с законником немедленно разыскать мокрушников (вытащить из подвала своего офиса) и жестоко, чтоб было на слуху в уголовной среде, с ними расправиться. Всё получилось именно так, как и просчитывал Василий Степанович. Грешная душа Сафрона отправилась в ад, поджарившаяся плоть под тонны грунта, тёплое местечко на земле осталось вакантным, а беспредельщиков нашёл и жестоко наказал господин Стрельцов. После чего в высших уголовных эшелонах к его персоне проснулся живой интерес. Но он мог стать и роковым без влиятельной поддержки. Стрельцов вновь кинулся в ноги Барону.
   - Дядя Киря, умоляю тебя, рекомендуй меня на звание воровского генерала. Место пустует, а без короны занять его сложно очень, - напрямую рубанул он.
   Барон вначале болезненно поморщился, даже зубами поскрипел. Ведь втягивал его Васенька в натуральное дерьмо, которым, если вымажешься, то в век не отмоешься. Но чувство вины перед Стрельцовым Барона всё ещё глодало. И Барон согласился, хотя и трезво осмысливал, чем этот косяк для него обернуться может. Наказанием за такое была только смерть...
   - Значит, генералом воровским стать хочешь? - глядя поверх просящего, переспросил Барон.
   - Хочу. Понимаю, что хлопотно это. Но у меня же бабки имеются. А с ними, ты сам знаешь, все, что хочешь купить можно. Любой суммой, какой скажешь, пожертвую.
   - Ну, ладно. Подсоблю я тебе. Но на прежних условиях. Помнишь, о чём я тебе говорил в прошлый раз?
   - Как собственное имя, - приложил руку к сердцу Василий Степанович.
   На этом разговор был окончен. Для начала Барон пробил насколько забыто тюремное прошлое Стрельцова и остался удовлетворённым. Вроде бы запамятовали о нём, как о Василисе, кто надо и где надо. Это хорошо. Вася и сам о многом позаботился и до сих пор держит всё под личным контролем. Значит, концы зачищать не придётся. Дело-то за маленьким остаётся - малявку законникам, которые, кстати, корону носить права никакого не имеют, но носят, с наилучшими рекомендациями в адрес Васи отписать. А об остальном Василий с ними сам договорится. Так и сделал.
   Спустя какое-то время Барон позвал к себе сгорающего от нетерпения Васю и вручил ему список имён с адресами.
   - Они о тебе знают и мазу за тебя потянут. Встреться с ними и о мелочах разных побеседуй. Не жмоться только.
   - Спасибо, дядя Киря! - расцвёл Стрельцов.
   - Иди, иди, потом благодарить будешь,- безжизненно отмахнулся Барон.
   Василий Степанович встретился с "апельсинами", втихаря оговорили гонорар за голос каждого. Уговорил-таки Василий их провести коронацию в своём городе, а не в традиционном месте. Те и на это пошли. Короче, вопрос утрясся. С шиком отметили это дело, и "апельсины" своему будущему коллеге небольшой подарок поднесли - перстень-печатку, который носить он должен был не снимая. Стрельцов цацку тут же на палец натянул и горячо расцеловался с корешами.
   Василий Степанович с огромным нетерпением ждал самого светлого в своей жизни дня.
   А днём сегодняшним уже с семи часов утра господин Стрельцов был на своём рабочем месте. В со вкусом обставленном офисной мебелью и напичканном разной техникой кабинете гендиректора под мерное жужжание кондиционера хозяин вкушал ароматный утренний кофе. Мелодичная трель прямого телефона связи с секретными сотрудниками, который до этой минуты молчал уже больше месяца, заставила Василия Степановича недовольно покривиться - лучше он вообще не оживал - и отставить в сторону фарфоровую чашечку.
   - Слушаю. - Представляться просто не имело смысла. На том конце провода знали, кому звонили.
   - Василий Степанович, - заговорщицки зашептала трубка. - Тут история неприятная произошла. Человек один о вас вещи непристойные говорил...
   - Где? - нервно перебил сексота гендиректор "Беркута".
   В трубке прозвучал адрес.
   - Он сейчас там?
   - Нет. Я его на улицу вышвырнул, потому что он здесь нагадил. А вообще-то их двое было.
   - Жди моих людей! - приказал Василий Степанович и повесил трубку.
   Через минуту он отдал приказ начальнику подразделения, курирующему этот район, немедленно доставить обоих козлов в его кабинет.
   - Слушаюсь! - гавкнул в трубку начальник подразделения и по тому же телефону, по которому секунду назад разговаривал с шефом, связался со своими людьми. Не прошло и десяти минут, как на место тревожного сигнала выехала мобильная группа из пяти атлантов, специализирующихся на работе с личностями, смеющими распространять различную ересь о многоуважаемом Патроне.
  
  
   Глава 14.
  
  
   Двум быстроходным "Маздам" на весь путь до подвальчика пятиэтажки под вывеской "Холодное пиво" потребовалось всего три минуты. Трое коротко стриженных спортивного телосложения парнишек лет двадцати трёх - двадцати четырёх в просторных фирменных спортивных костюмах вышли из машин и лёгкой походкой внесли свои крепкие тела в этот затхлый гадюшник. Оставшиеся за рулём водители двигателей не глушили, готовые в любой момент дать по газам.
   Бармен Костя, он же сексот господина Стрельцова, пройдоха и трус от природы (только на алкашей и мог устрашающе скалиться) встретил гостей вымученной улыбкой, плохо скрывающей страх на его лице.
   - Где? - чувствительно встряхнув бармена за не очень чистый воротничок сорочки, жутко осклабился старший группы Денис Алаев, в прошлом боксёр-тяжеловес.
   - Их двое было, но пока то да сё, оба ушли, - зажмурившись, просипел приготовившейся к мордобою Костя.
   - Куда ушли? - приподняв бармена на уровень своей широкой груди, в лицо ему выдохнул Алаев.
   Физиономия Кости уродливо сморщилась, а голос сделался вообще еле слышным.
   - Куда, не знаю. Но одну я хорошо знаю. Сергеем его зовут. Фамилия Кривцов. Он инвалид-калека, к тому же алкаш конченный. Живёт тут неподалёку. - Костя назвал точный адрес, на который часто Сергей в пьяном угаре приглашал своих собутыльников. - А второй раньше здесь никогда не появлялся. Это точно.
   Костя намыливался сказать ещё что-то, но Денис его грубо перебил:
   - Описать того второго сможешь?
   - Постараюсь, - не очень уверенно ответил бармен.
   Денис Алаев прищёлкнул пальцами, подзывая к себе стоящего у дверей Алексея Яшина, славившегося отличной памятью и задатками художника-портретиста.
   - Послушай этого чмыря, - Денис кивнул на Костю, секундой раньше отшвырнутого к стойке. - Составь фоторобот, и со своими ребятами покатайтесь по каналам. А я со своими в гости к этому Кривцову загляну.
   Алексей послушно кивнул и занялся опросом уже начавшего заикаться бармена Кости.
   Сергей еле доковылял до своего подъезда и под укоризненные взгляды старушек-пенсионерок, греющих свои старые кости на ласковом летнем солнышке на предподъездной скамеечке, вполз в дверь. Высоту своего этажа взял по-пластунски. Как справился с замком и проник в квартиру уже не помнил - в отключке распластался на замызганном и ободранном линолеуме прихожей.
   Адрес нашли довольно быстро. "Мазда" плавно остановилась у самого подъезда в каком-то полуметре от тапочек пенсионерок. Водитель, как и полагалось, оставался за рулём, поддерживая обороты двигателя короткими прогазовками. Денис Алаев и ещё один член спецгруппы Рудольф Быков - штангист-тяжеловес, легко выпорхнули из салона и, игнорируя всех вокруг, пружинистыми походками подались к подъезду.
   - Верно, из милиции, - сплюнув шелуху семечек, предположила крайняя справа старушенция, всему району известная, как "суперпрорицательница" и суперафиристка
   - Интересно, за кем? - задалась вопросом другая, которая отирала своё потёртое на ягодицах платье между подружками.
   - Выведуть, тогда и ясно станет, - расставила все точки над "i" крайняя слева - популярная среди местных алкашей торговка самогоном.
   Старушки продолжили свой прерванный разговор о российском рубле, который после вроде бы надвигающейся реформы восстановит права советского рубля. А тем временем пара молодцев уже стояла над отвратительно воняющем парной мочой алконавтом в прихожей незапертой квартиры.
   - Что-то сомнения меня дёргают, - почесал в бритом затылке Рудольф. - Туда ли мы забрели.
   - А чтоб не дёргали, спустись вниз и уточни всё у всезнающих пенсионерок, что грызут семечки у подъезда, - полуприказал Денис.
   - Придётся. - Быков с видимой неохотой отшвартовался на лестничную клетку.
   Вскоре вернулся и с абсолютной уверенностью заявил:
   - Он.
   - Тогда хватай его, и потопали.
   Парни волоком стащили Кривцова вниз по лестнице и под приглушённое шушуканье старушек забросили его в салон иномарки, и она, едва успела задвинуться за парнишками боковая дверь, грозно рыкнув мотором, взяла с места в карьер.
   - Всё, Серёжа допился. Верно, убил кого, - высказала своё предположение "суперпрорицательница" и тут же твёрдо заверила своих подружек: - Точно убил. Я прямо чувствую.
   Спорить с ней никто не стал. На какое-то время во дворе зависла вязкая тишина. Даже птицы на деревьях, кажется, перестали щебетать.
   Ёщё не протрезвевшего Сергея Кривцова через чёрный вход доставили, как и было велено, прямиком в кабинет шефа. После его секундного пребывания там, со зловонием не справился даже ультрасовременный кондиционер.
   - Фу-у, - прикрыл нос надушенным дорогим одеколоном носовым платком Василий Степанович. Таких посетителей у него ещё не было. - Это кто такой?
   - Тот самый из кабака, - пояснил Денис.
   - Вытащите это дерьмо отсюда. В подвал его, что ли стащите, - в платок прогнусавил Василий Степанович. - Я позже туда приду.
   Кривцова снесли в подвал офиса, оборудованный под маленькую тюрьму с камерой пыток. Здесь когда-то ожидали своей участи убийцы смотрящего за городом Сафрона.
   Василий Степанович засвидетельствовал своё почтение через полчаса. К тому времени калеку сполоснули под ледяным душем и нагим приковали наручниками к вбитым в стену стальным кольцам. В лицо ему направили мощный луч света. Чуть в стороне на металлическом столике ждал своего часа медицинский дефибриллятор. Стрельцов обожал эффекты.
   Кривцов немного очухался, но по-прежнему не соображал, где находится и что за люди вокруг него. Не всасывал до тех пор, пока в камеру не ступила нога человека, одновременно с которой луч света переместился немного в сторону. Он узнал это субъекта, как бы он не изменился со дня их последней встречи. Тогда он выглядел иначе: сутулился, прятал взгляд, был немногословным и хмурым. Да и одет был всё-таки попроще. Теперь же перед ним стоял прикинутый в жутко дорогой костюм господин при модном галстуке, в начищенных до блеска фирменных туфлях из крокодиловой кожи, держащий гордую осанку и даже в мыслях не таящий прятать глаза. Весь такой холено-лощёный довольный жизнью толстомордый нувориша с вагоном баксов в загашнике смотрел на него прожигающим взглядом и гаденько улыбался. Но всё-таки это был прежний бандит Васька Стрельцов по кличке Битюг. Стрельцов разверз рот до ушей не по тому, что тоже узнал Сергея - он определённо его не помнил, а лишь в предвкушении жестокой расправы с клеветником.
   - Так это ты в кабаке посмел порочить моё имя? - Улыбка слетела с лица Стрельцова, глаза хищно сузились, но даже сквозь эти щёлки было видно, как пляшут в них дьявольские огоньки.
   Кривцову стало наплевать на всё! Вот сейчас он выскажет этому ублюдку, что о нём думает и знает! Пусть будет так. Пусть ничего из задуманного не получилось, и он, конечно, погибнет, но поглумится над этой сволочью в свой предсмертный час.
   - Да, это я! - гордо выкрикнул Сергей. - Все узнают, что ты парашник вонючий. Пидор! Тьфу! - Вязкая, вонючая слюна Сергея угодила точно в центр лба Стрельцова и стекла ему на нос.
   Василий Степанович спокойно стёр её носовым платком, потом скомкал его и бросил себе под ноги. Обернулся к стоящему за его спиной Денису.
   - Где второй?
   - Скоро будет, - без особой твёрдости в голосе ответил Алаев.
   А Кривцов продолжал поносить господина Стрельцова.
   - Корону захотел? Хер тебе в жопу вместо короны! Большой и толстый, к каким ты привык!..
   Нет, запас гадостей в адрес Василия Степановича у Сергея ещё не иссяк. Просто мощный удар Алаева кулаком в солнечное сплетение заставил его на время замолчать.
   - Не переусердствуй, - предупредил Дениса Стрельцов. - Он ещё нужен мне живым.
   Стрельцову жизненно важно было узнать от этого забулдыги первоисточник этого чёрного компромата. В том, что это не сам алкаш, Василий Степанович был железно убеждён.
   - Кто нашептал тебе эту ахинею? - вновь обратился он к корчащемуся от боли и удушья Сергею.
   Кривцов решил молчать и унести эту тайну с собой в могилу.
   - Молчишь, - ухмыльнулся Василий Степанович. - Ничего, сейчас заговоришь. Я умею развязывать языки.
   Он подозвал к себе Алаева и кивнул на дефибриллятор.
   - Угости-ка его средненькой порцией.
   - Не вопрос, - плотоядно потёр ладони Денис и занялся своим любимым занятием.
   Деловито настроил аппарат, натянул на свои руки резиновые перчатки, взял за пластмассовые ручки токопроводящие диски и, подойдя к пленнику вплотную, приставил их к его вискам. По кивку отирающийся здесь же Рудольф нажал на аппарате красную кнопку. Мощный разряд электрического тока ударил в мозг Кривцова. Поверьте, ни один супермен не выдержит такого болевого шока и расскажет всё, что знает. Сделал бы это и Сергей, но разряд парализовал его память, и всё что осталось в её ячейках, так это одно словосочетание: "Кочан поведал". Это и промычал шокированный Кривцов. Стрельцов нахмурил лоб, видимо припоминая. Процесс пока слабо поддавался. Слово было болезненно знакомо, и не из ботаники... Слово из прошлого Стрельцова, которое уже успело припорошиться в его памяти сытой жизнью. Василий Степанович продолжал хмуриться и, шевеля бровями, покусывал нижнюю губу.
   - Может ещё разок? - осведомился у босса Денис, снова прижимая диски к вискам Кривцова.
   - Погоди, - остановил его Василий Степанович. - Лучше "сывороткой правды" накачаем.
   Алаев, не снимая перчаток, отправился за "сывороткой правды", которую гендиректор "Беркута" приобрёл в избыточном количестве. Благо, средства позволяли.
   Однако, введение его в кровь полумёртвого Кривцова не принесло желаемого результата. Мозг Сергея постепенно умирал, и максимум через четверть часа его душа должна была покинуть бренное тело. Добиться от него ещё чего-то было просто невозможно физически.
   - Ну, и что с ним будем делать? - Денис своими пальцами раскрыл сомкнувшиеся веки Сергея и заглянул в его расширяющиеся зрачки.
   - Выбросьте это дерьмо, - думая о своём, приказал Василий Степанович.
   Сейчас ему было не до полутрупа. Он вспомнил, что значило для него слово "Кочан" и даже судорожно передёрнулся от этого воспоминания.
   - Значит, домик заказываем? - уточнил Денис.
   - Какой к чертям домик? - взбурлил Стрельцов. - Это не тот товар! Влейте в него, пока это ещё возможно, литра полтора водки и выбросьте на свалку.
   Стрельцов поднялся к себе в кабинет в горьких воспоминаниях. А в момент соприкосновения его пятой точки опоры с кожей кресла, в нём уже бушевал пожар ненависти. Кочан!!!
   Приказ шефа был выполнен. В отдающего концы Серёжу вкачали полтора литра суррогатной водки и отвезли на свалку. Где и оставили для пиршества одичавшим собакам и гигантским крысам-людоедам.
  
  
   Глава 15.
  
  
   В последнее время Василий Степанович Стрельцов старался спиртным не злоупотреблять. Должность и положение в обществе делать этого не позволяли. Ну, как он будет смотреться с перекошенной и посиневшей от пьянки рожей среди высокопоставленных мужей города? Конечно, неприлично. Наверняка, никому не понравится и то, что "беркутовцы" будут разгуливать с окосевшими глазами и дышать на всех перегаром. Нет! Это не позволительно! Потому генеральный и запретил сотрудникам своей организации употреблять на работе любые напитки, содержащие алкоголь. И даже те, кто появлялся на службе с остаточными явлениями алкогольного опьянения, немедленно увольнялись. По причине беспробудного пьянства был вышвырнут на улицу правая рука Стрельцова Огонёк. Где он и что с ним Василия Степановича не интересовало.
   Сам Василий Степанович пил на работе редко и в небольших количествах. И только качественное спиртное, причём в компании нужных ему лиц. Но в этот час он добивал вторую бутылку виски в своём кабинете один одинёшенек. И была на то причина. Как это он запамятовал о человеке, закопать которого в сырую землю необходимо было в первую очередь, где бы он ни находился? Разыскать и похоронить заживо. Вот запамятовал. Закрутился, засуетился и забыл.
   Кочан... Враг лютый.... Больше чем даже кровник...
   ...Василия Стрельцова определили в четвёртую камеру, рассчитанную на пять заключённых, но в ней томилось по меньшей мере пятнадцать.
   Теснота, духота и целый букет зловоний: давно немытое человеческое тело, нестиранные вещи, нездоровые желудки и дешёвый табак. Спать по очереди по соседству с отъявленными бандюганами, каждую секунду бояться за собственную жизнь, хлебать жидкую баланду... Вся эта чёрная перспектива мелькала в голове застывшего у входа нового пассажира.
   - Ну, чего встал, как столб? Проходи. - С почётного места у окна поднялся коренастый мужик с изобилием татуировок на обнажённом торсе и шагнул в сторону новенького. Остальные присутствующие здесь не шелохнулись, лишь пожирали пассажира тусклыми взглядами бесцветных глаз.
   - Я Коготь. Смотрящий этой хаты. - Коготь воткнул жёлтый от никотина указательный палец правой руки в свою грудь. - А ты как назовешься?
   - Василий... Василий Стрельцов, - запинаясь назвался тот.
   - Погоняло есть?
   - Битюгом на воле звали, - натужено сглотнул Василий.
   - Битюг, - усмехнулся Смотрящий и обернулся к остальным. Через секунду вновь обратил свой взор на новенького пассажира. - Подходящая кликуха. По какой статье осужден?
   Битюг назвал статью и срок отбывания наказания. Вообще-то, Коготь мог и не спрашивать об этом, ибо знал и статью, и срок новенького ещё за долго до того, как его нога переступит порог их хаты. Проверка. Парень не обманул, и это уже хорошо.
   - Ладно, пока так и будешь зваться. Занимай место на верхней шконке. С Карасём её делить будешь, - распорядился Коготь.
   - Ну, вот, - недовольно хмыкнул из угла Карась.
   - Не бузи! - резко осёк его Смотрящий.- Он тоже человек. Всё. Занимайтесь своими делами.
   Стрельцову стало страшно. Он ожидал совсем другого приёма, судя по рассказанным ему страшилками в камере ИВС. Но ничего обещанного там, здесь не произошло. Его не избили, не унизили, не поставили раком перед парашей. Пока его приняли как своего. Пока... Пока Коготь не получит на новенького его полное "досье": кем был на воле, как вёл себя в ИВС, как держался на суде, какие имеются связи и прочее. Если всё чисто за пассажиром, то будет жить обыкновенным мужиком, если, конечно, бурогозить не начнёт.
   "Досье" без белых пятен на Василия Стрельцова было получено Смотрящим четвёртой хаты спустя три дня. А вот уже утром дня второго пребывания в заключении осужденного Стрельцова его настоящее дело легло на стол Хозяина - начальника тюрьмы полковника уголовно-исполнительной системы Минюста России Тамарина Валентина Андреевича. Внимательно изучив документы нового зэка и, особо заострив своё внимание на заключение психоаналитика, опытный тончайший психолог Тамарин расплылся в довольной улыбке. Эта личность подходила для работы на благо уголовно-исполнительной системы, как нельзя лучше. Проще, Тамарину срочно требовался свой человек в четвёртой камере, являющейся "пересыльной". Проходили через неё хитрые "дороги", по которым текла по всей тюрьме важная не только для заключённых, но интересная для администрации информация. Вот только перехватить её было делом непростым. Зэки в искусстве связи между собой народ изощрённый. Все плановые шмоны заканчивались провалом - в хате ничего противозаконного не находили. А в том, что хата самая, что ни наесть противозаконная, Тамарин был неопровержимо убеждён. Только доказать это надобно. Тамарину просто, как воздух, необходим был СТУКАЧ в чётвёртой хате. Кандидатура новенького подходила на все сто процентов. "Боязлив, нуждается как в физической, так и в психологической поддержке, податлив" - такое заключение вынес психоаналитик.
   - Ну, что ж, сейчас и побеседуем, - вслух самому себе сказал Тамарин. Потом по телефону распорядился "пригласить" заключенного Стрельцова Василия Степановича к себе в кабинет.
   Спустя несколько минут кандидат в стукачи переминался с ноги на ногу на пороге неуютного, с серой казённой обстановкой, с зарешёченными мелкой металлической решёткой окнами кабинета начальника тюрьмы. Тамарин махнул рукой конвою, и двое дюжих сержантов плотно прикрыли за собой дверь с обратной стороны. Валентин Андреевич критически осмотрел с головы до ног колоритную фигуру заключённого, на мгновение встретился с его испуганными глазами, довольно улыбнулся в душе и пригласил его присесть. Стрельцов осторожно приклеил свой зад на самый краешек единственного стула у стены на значительном расстоянии от стола Хозяина и замер в ожидании. "Этого уже здорово попугали", - сразу определил Тамарин и без прелюдий перешёл конкретно к делу.
   - Ну что, товарищ заключённый, понял, куда попал?
   - Д... Д-да. - От одного только вида Тамарина, напоминающего медведя-шатуна, Василий начал заикаться.
   Валентин Андреевич всё-таки решил применить ещё немного страшилок для окончательного подавления воли заключённого.
   - Нет, ты ещё не понял! - гадливо сощурился Тамарин. - У тебя всё ещё впереди. И постоянные побои с унижениями в камере, и карцер на хлеб и воду, девяносто процентная возможность подхватить туберкулёз. - Валентин Андреевич всё это время не отводил глаз от заключённого. Потому как мелко задрожали его губы и побледнели щёки, пришёл к неутешительному для себя выводу - перегибает палку. Этак и на больничку с расшатанными нервами новенького придётся отправить. Это в планы Хозяина не входило. И он сменил тон на слащавый.
   - Но знаешь, уважаемый товарищ заключённый, можно все этого избежать. И тянуть свой срок вполне сносно. В общем, у тебя есть шанс.
   - Что я должен для этого делать? - стараясь справиться с громким лязганьем своих зубов, спросил Василий.
   - Вот это уже другой разговор, - словно масло по сковороде разлилась по широкому лицу Хозяина радушная улыбка, обнажающая два ряда белоснежных крепких зубов.
   Потом пошёл инструктаж: как вести себя после "выводки", чтобы быть вне подозрения сокамерников, как сними общаться, какого рода информацию собирать и как это делать и ещё многое из тонкой работы стукача.
   - Но знай, Василий, - Тамарин сознательно перешёл на имя заключённого, чтобы ещё боле расположить к себе своего нового "подсадного", - ни водкой, ни колбасой за твои успехи я угощать тебя не стану, ибо тут же тебя раскусят. И ещё вот что: лажанёшься хоть в одном пункте этой инструкции - пеняй на себя. Ничем не смогу тебе помочь. Но особо не переживай. Надолго я тебя в четвёртой камере не оставлю - переведу в хозчасть. А при первой же амнистии похлопочу. Обещаю. - Здесь Тамарин нагло врал. Не собирался он стукача ни переводить, ни хлопотать за него при первой же амнистии. Стукач останется в четвёртой до самого звонка. Не хватало ещё искать себе нового сексота. Но Василий поверил.
   - Итак, ты всё уяснил и запомнил?
   - Да, - утвердительно кивнул Стрельцов.
   - А, Вася, чуть не забыл, - спохватился Тамарин. - Ты должен пройти в камере обязательную прописку. Традиция, - пожал плечами Хозяин, - и ничего тут не поделаешь. Бить будут. На стойкость проверять. Думаю, что выдержишь.
   Василий невольно содрогнулся, но быстро взял себя в руки. "Лучше один раз перетерпеть, чем постоянно быть битым", - решил он.
   Тамарин вызвал конвой. Но вместо тех двух сержантов в дверь кабинета Тамарина просунулась рыжая голова заместителя оперчасти.
   - Разрешите, Валентин Андреевич.
   - Пошёл вон! - побагровел Тамарин.
   Тут же заместителя оперчасти сменил конвой. "Чёрт, неужели лажа вышла? - раздосадовано подумал начальник тюрьмы, но тут же поспешил себя успокоить: - верно, толстяк не разобрал моего имени". После того, как конвой увёл заключённого, Хозяин вызвал к себе не осторожно назвавшего при новом сексоте его имя заместителя оперчасти и устроил ему такой разнос, что тот не выдержал и подал рапорт об увольнении. Тамарин подписал.
   Ну что ж, новый пассажир чист и западло за ним не числится, но "прописку" пройти обязан. Били вполсилы, не издеваясь. Стрельцов выстоял. И потекла лишённая разнообразия, серая жизнь заключённого. Но стукач своё дело делал. Шмоны проводились внепланово, хаотично и всегда заканчивались тем, что в четвёртой хате находили то, что тюремными правилами строго запрещалось. И всё чаще "резиновая" жизнь зэков четвёртой хаты растягивалась по их спинам резиновыми дубинками вертуханов, и всё чаще разнообразие в неё вносил карцер.
   Крепко призадумался Коготь. Он Смотрящий, и ему эту беду разруливать. Он понимал, что в хате поселился стукач. Но кто? Из "недоверенных лиц" им мог быть любой, равно как и из "доверенных". Вычислять нужно, а без спеца - это голый номер. Вот тогда-то Коготь и пригласил к себе Кочана.
   Сексот делал своё дело предельно аккуратно и без накладок. Но после появления в камере высокого, нескладного, худощавого гостя с холодным хитрым взглядом, он сразу понял, что в подозрении, и этот человек по его душу. Битюга облепил противный страх. Облепил с ног до головы, но он всё-таки смог разорвать эту липкую паутину и старался вести себя спокойно и непринуждённо. Василий давал сто очков вперёд, что уже встречался с этим типом. Но где и когда конкретно вспомнить не мог.
   Мужик назвался Кочаном. Больше говорил "ни о чём", спрашивал о каких-то мелочах. В целом, ничего подозрительного в его речи Стрельцов не обнаружил. И облажался бы профи, будь известна стукачу одна деталь. Но, увы, о том, что имя Хозяина строго засекречено, сексот не знал. Да и не предупреждал его об этом никто. И Василию имя начальника тюрьмы было неизвестно до тех пор, пока не услышал он его из уст какого-то рыжего мента, заглянувшего в кабинет своего шефа.
   Спросил Кочан, мол, как Хозяин его принял. Вася всего лишь уточнил: "Валентин Андреевич?"... Всё, больше никто и ни о чём его не спрашивал. Гость ушёл, и этот день в жизни Василия Стрельцова стал самым чёрным. "Раскупорил" его Смотрящий хаты Коготь, потом им занялась его свита, а уж после них все, кто пожелает из жильцов хаты. Было больно и до глубины души обидно. Даже повеситься от стыда и позора хотел, но духу не хватило.
   Дали стукачу погоняло Василиса Прекрасная и отшвырнули в самый дальний угол "петушатника". И был бы он активным петухом до конца своего срока, не вмешайся в это дело дядя Киря. После его "малявки" от Василисы Прекрасной отстали с "просьбами" открыть свою тёпленькую дырочку, но статус-то остался.
   - Кочан!- сделав большой глоток виски, скрипнул зубами Стрельцов. - Лучше поздно, чем никогда. Я всё равно тебя найду, где бы ты ни был!
   На столе коротко звякнул телефон городской линии. Василий Степанович снял трубку.
   - Стрельцов.
   - Шеф, того второго из кабака нигде не можем найти. И вообще, знать его никто не знает, - доложили на обратном конце провода.
   Стрельцов злобно покривился. Ублюдки, для изложения такого рода информации существует специальная линия. Ну что поделать, если у ряда его сотрудников вместо мозгов опилки?
   - Поиск продолжать, - безапелляционно приказал босс и повесил трубку.
   "Так, значит, Кочан где-то в городе, - размышлял Василий Степанович, нервно барабаня кончиками пальцев по краю стола. Несмотря на немалую дозу принятого спиртного, соображал он трезво. Виски смыло неприятный осадок воспоминаний и активизировало мышление в конкретном направлении - найти и уничтожить. - Верно, затесался ты, туберкулёзник гашенный, среди какой-нибудь шушеры. Ну, ладно. Есть у меня человечек, который тебя в два приёма отыщет". Стрельцов снял трубку телефона внутренней связи и набрал трёхзначный номер. Звонил он в левое крыло своего офиса, где размещался кабинет начальника собственной службы безопасности и контроля фирмы господина Долгова Викентия Петровича. Ответил сам Долгов:
   - Долгов на проводе.
   - Викентий Петрович. - Стрельцов старался называть своих подчинённых по имени отчеству, хотя и не всегда это удавалось, - солидная всё-таки компания, не кодла какая-нибудь. - Зайдите ко мне на минуту.
   - Уже иду.- Трубка запикала короткими гудками.
   Долгов работал в фирме месяца три, но за этот короткий промежуток времени смог зарекомендовать себя, как великолепный нюхач-розыскник, в основном специализирующийся на среде мелких уголовников. Стрельцов не оставил его старания без внимания и уже через месяц назначил начальником ССБ и К. Викентий Петрович отличался незаурядным умом и умел мгновенно реагировать на ситуацию. За эти качества и был назначен на столь высокий пост. А то, что он когда-то был судим, Василия Степановича нисколько не трогало. Было, да прошло. Сам что ли лучше?
   После короткого стука в дверь Викентий Петрович вошёл в кабинет своего босса. Дорогой европейского покроя костюм, белоснежная сорочка и стильный галстук придавали ему очень солидный вид. Короткая стрижка "ёжик", волевые черты лица, проницательный взгляд серых глаз, чёткие движения и немногословность делали его схожим с "гэбэшником".
   - Проходите и присаживайтесь, - Стрельцов кивнул на высокий стул у торцевой части своего стола.
   Долгов сел и предельно сосредоточился.
   - Задание для вас особое. Срочно разыскать и доставить ко мне некого Кочанова Виктора.
   Стрельцов не заметил, как после произнесения этого имени слегка надсечённая шрамом левая бровь Долгова круто переломилась.
   - Всё ясно?
   - Всё! - отчеканил Долгов и пружинисто поднялся с кресла.
   Викентий Петрович вышел прочь. "Найдёт", - убедил себя Василий Степанович.
   Найти этого человека было голубой мечтой Долгова. Стрельцов даже не догадывался, какую ненависть питает к Кочанову Викентий Петрович. Долгов здорово пострадал на зоне из-за Кочана по причине всё того же стукачества. Правда, поставить раком его не смогли - смог отбиться, но членом по губам всё одно провели. Позор! И смыть его могла только кровь этого подонка Кочана!
   Викентий Петрович в одно время начинал поиски Виктора Кочанова, но, устроившись к Стрельцову, с головой окунулся в работу и подзабыл о своём враге. Теперь же час возмездия пробил!
  
  
   Глава 16.
  
  
   После встречи с Сергеем луч надежды на торжество справедливости в душе Стаса стал много ярче. Троица, видимо ещё и не просыпалась, а Кочан, не дождавшись его возвращения, тоже уснул. Будить его Стас не стал. Выкурил на сон грядущий сигарету и завалился на боковую. Утром его вызвал к себе Пухляков и отдал распоряжение пешочком топать на кладбище.
   - А сторож в курсе? - спросил Громов.
   - Он всегда в курсе, - буркнул себе под нос Иван Григорьевич.
   Он был в плохом настроении.
   Громов отправился на кладбище. Сторож встретил его радушной улыбкой на лице и поблёскивающими глазами.
   - Как дела? - свежаком выдохнул он.
   - Нормально, Егорыч, - ответил Стас. - Только один я. И "клиента с пропиской" нет.
   - Не беда, - усмехнулся Егорыч. - "Клиенты" есть всегда. За это не переживай. Бери инструмент и пошли. Место покажу.
   Из всего сказанного Подкидышевым Громов сделал вывод, что подобный случай не первый. Егорыч всегда и ко всему готов.
   Могильщик особо не торопился. До назначенной встречи ещё уйма времени, а путь не так уж и далёк. Так что, работать можно, особо не напрягаясь, с частыми перекурами. Что он и успешно делал. Несколько раз наносил визит Егорыч. Предлагал немного выпить, но Стас деликатно отказался, сославшись на боли в животе. Конечно, никаких кишечных расстройств не было и в помине. Просто встретиться с Сергеем лучше абсолютно трезвым. Да и увидеть очередного заказчика "клиента без прописки" не мешало бы. Может пригодиться. Ведь чёрт его знает, как ещё повернётся.
   "Домик" был готов к семи вечера. Громов сгрузил инструмент в "предбанник" и заглянул в сторожку. Пьяный в зюзю сторож храпел на своём ложе. Будить его не имело смысла. Стас, прикрыв за собой дверь в сторожку снаружи, вышел за ворота кладбища.
   На весь путь до адреса Сергея потребовалось максимум полчаса. Стас определил подъезд по номеру квартиры и поднялся на нужный этаж. Дверь квартиры была раскрыта настежь, а сама квартира пустовала. Озадаченный Стас спустился вниз. Может быть, входя в подъезд, он просто не заметил завсегдатаев лавочек у подъездов, но сейчас они присутствовали в полном составе.
   - Здравствуйте, - механически поздоровался со старушками Громов.
   Те презрительно отвернули носы от бродяги-выпивохи. Стасу ничего другого не оставалось, как выяснить у них, в какую сторону подался искомый им человек. В принципе, он ничего при этом не терял.
   - Извините, - снова обратился он к ним. - Вы не подскажете, не выходил ли из подъезда Сергей Кривцов. Парень с палочкой. Хромает заметно.
   Старушки заметно оживились. Тема "ареста" Кривцова, скорее всего органами, была ещё свежа.
   - В милицию забрали твоего дружка, - глядя сквозь вопрошавшего, ответила та самая прорицательница.
   - А может и не в милицию, - предположила другая. - Хоть и удостоверения при них были, но в милиции такой машины нет.
   - Какой? - напрягся Громов.
   - Иностранной, - знающе ответила бабулька. - У меня в милиции зять работает, и у них, точно, такой машины нет.
   Между пенсионерками вспыхнула жаркая дискуссия, а Стасу всё стало предельно ясно. Ментами здесь и не пахло. Определённо, Сергей забыл о предосторожности и попался на крючок людям Стрельцова... Зародившийся где-то внизу живота страх, медленно, но верно поднимался к самому горлу, перекрывая дыхание. Сердца Стаса затрепетало как заячий хвост. Теперь его могли запросто вычислить, если Сергей проговорился о нём. Известно это станет очень скоро. Громов стоял перед выбором: ждать или сваливать ко всем чертям. И всё-таки выбрал ожидание.
   Егорыч разомкнул свои мутные очи как раз в тот момент, когда через порог сторожки перешагнула нога могильщика.
   - Закончил? - протяжно зевнул он.
   - Ага, - кивнул Стас, стараясь сохранить спокойный вид, хотя и было это крайне тяжело.
   - Выпьешь с устатку-то? - шаря под своим лежаком, предложил Подкидышев.
   Выпить и впрямь хотелось. Не напиваться, а так, снять напряжение. Сторож, кряхтя и беспрестанно охая, наконец-то выудил из-под лежака поллитровку с мутным содержимым.
   - Не волнуйся. Это чистейший перегон, хоть и мутноват с виду, - успокоил Егорыч, завидев недовольную гримасу Стаса. - Бьёт капитально.
   Выпили по стаканчику. Самопал и вправду был ядреным. В голове приятно загудело, страх немного отступил и где-то глубоко в подкорковой зоне тонкими пунктирными линиями обозначился следующий шаг в деле.
   От второго стакана Громов отказался, вновь сославшись на ещё не отпустившие "боли в животе".
   - Хозяин - барин, - развёл руками сторож. - А я вот выпью.
   Налил себе до краёв и залпом ахнул. Через секунду отключился. Здесь же, сидя на кровати и уронив голову на столешницу.
   Стас вышел на улицу и закурил сигарету. Казалось, что после его возвращения времени-то прошло всего ничего, а город уже погрузился во мрак ночи. Духота давно спала, и в воздухе пахло сыростью. Громов докурил сигарету до самых ногтей, когда с неба упали первые крупные капли дождя. Поднявшийся внезапно ветер тревожно зашелестел кронами деревьев, порывисто дёргал высокую траву между призрачно белеющими в темноте плитами надгробий и чернеющими крестами, во мраке кажущимися большими и страшными чудовищами. Начиналась гроза. Громов вошёл в сторожку и присел на свой стул. Страх быть разоблачённым окончательно отошёл на задний план. Громов нутром чувствовал, что сегодняшняя ночь должна стать переломной в его деле.
   Настенные ходики в сторожке показывали четверть одиннадцатого, когда снаружи в полную силу разгулялась гроза. Время и погодные условия самые подходящие для того, чтобы незамеченными доставить опасный груз на кладбище. Пора было будить сторожа и "уснуть" самому.
   - Егорыч, подъём, - потрепал за плечо бултыхающегося в пьяном сне сторожа Громов.
   - А... Да, - сонно пробормотал Семён Егорович и приподнял голову. Взгляд его был сосредоточен на стоящую перед его носом бутылку. Рука сама собой потянулась к горлышку.
   - После, Егорыч, - Стас убрал со стола поллитровку. - После вместе выпьем. Тебе скоро гостей встречать, а мне тоже немного перед работой поспать хочется.
   - Тоже верно, - согласился сторож. Поднялся и вышел на улицу.
   Минуты через две-три вернулся вымокшим до нитки, но бодрым и свежим. Могильщик что есть мочи храпел на лежаке сторожа. Егорыч усмехнулся и занялся какими-то своими делами.
   В полночь к кладбищенским воротам с погашенными фарами бесшумно подкатил "Опель". Из него выпрыгнули четверо парней в тёмных ветровках. Двое подались навстречу приближающемуся к машине старику, остальные занялись багажником иномарки, приглушённо матерясь при этом.
   - Здорово, отец, - не подавая руки, поздоровался с Егорычем Юрка. - Работа тебе секретная.
   - Болтнешь кому из нашей конторы - самого зароем, - пригрозил Влад.
   - Да вы что, парни! - обиделся Семён Егорович. - Неужели меня не знаете?
   - Знаем, но предупреждаем, - в рифму встрял Юрка и хлопнул старика по плечу.
   Через некоторое время к беседующим присоединились ещё трое: Валёк, Санёк и большой чёрный мешок.
   - Короче, дедок, - вновь обратился к сторожу Юрик. - Сюда цыгане загулять могут. Тебя кое о чём поспрашивать. Ты - могила. Понял?
   - Не надо меня учить! - вскипел Подкидышев.
   - Ладно, ладно, - примирительно скрестил руки на своей груди Валёк, и в пальцах правой, словно у фокусника, ниоткуда появилась купюра. - Это тебе за работу.
   Подкидышев вытянул из пальцев молодца деньгу и ловко упрятал её под свою панаму. Довольно крякнул:
   - Всё будет чин чинарём.
   - Надеемся.
   Парни уселись в иномарку и укатили восвояси. Подкидышев постоял ещё немного, вдыхая полной грудью чистый после прошедшей грозы воздух, и вошёл в сторожку. Могильщик мирно потчевал на прежнем месте. Конечно, Егорычу было невдомёк, что вся беседа между ним и парнями коснулась ушей Стаса. Стоял он в это время в "предбаннике" и слушал. Вначале ему показалось, что бандиты привезли труп Сергея. Но предупреждение о возможном визите сюда цыган начисто стёрло это предположение. И вдруг в голове Стаса родилась идея. Но пока он её законсервировал. Кое-что ещё необходимо было проверить...
   - Эй, поднимайся, давай, - растормошил Стаса Егорыч. - Работать пора.
   Изображая из себя полусонного, Громов вслед за Егорычем потащил по мокрой траве мешок с трупом. Они дошли до готовой могилы, когда грозовые тучи раздвинулись и выпустили из своего плена умытую луну, посеребрившую всё вокруг.
   - Сбрасывай. - Семён Егорович воткнул в кучу земли прихваченную из сторожки лопату.
   Стас нарочно взялся с головного конца, чтоб, украдкой приоткрыв мешок, взглянуть на покойника. Это ему удалось. В мешке лежал задушенный удавкой (гады оставили её на месте) молодой цыган. Мешок гулко упал на дно могилы. Следом туда же спрыгнул Стас. Уложив труп, как положено, по отпущенному Егорычем черенку лопаты выбрался на поверхность и принялся махать лопатой.
   Закончив, он вместе с Егорычем вернулся в сторожку.
   - Фу, - отёр вспотевшее лицо Семён Егорович. - Теперь и выпить можно.
   - Я этот самогон-перегон больше пить не буду, - категорически отказался Громов.
   - Ну, зачем же перегон, - хитро сощурился Подкидышев и запустил пятерню под панаму. - Хорошей водочки выпьем и закусим солидно. Заработали.- Между указательным и средним пальцами, словно пресловутый кукиш, выглядывала пятисот рублёвая купюра. - Дуй до круглосуточного магазинчика. Он отсюда в километре. От ворот направо.
   Туда обратно Стас обернулся в течение двадцати минут. Прикупил хорошей финской водки и калорийную закусь. Пили до самого рассвета, болтая на пустые темы и прошедшей ночи не вспоминая.
   - Ну, Егорыч, мне пора, - поднялся со своего места порядком захмелевший могильщик.
   - Пока, - пьяно мотнул головой сторож. - Ты захаживай почаще. Так без работы.
   - Буду, - искренне пообещал Громов.
   В мастерских полным ходом шла работа. Все работяги, кроме Виктора Кочанова, что насторожило Стаса, были на своих рабочих местах.
   - А где Виктор? - подлетел к Тите Громов.
   - Приболел он, - буднично ответил Тита. - В комнате лежит.
   Стас, подгоняемый нехорошим предчувствием, бросился в хату. Кочан боком лежал на своей койке и тяжело отрывисто дышал. Стас присел на краешек кровати и потрогал его за плечо. Виктор обернулся. Выглядел он ужасно - Лицо белее мела, ввалившиеся в глазницы глаза с поблёкшим взглядом, розовая пена на губах.
   - Ты чего, Виктор? - всерьёз перепугался Громов.
   - Ничего, ничего, - бескровными губами попытался улыбнуться Кочанов. - Отлежусь до вечера.
   - Может чайку тебе крепкого? - толком не зная чем помочь, засуетился Стас.
   - Спасибо, Стас, чаёк я и сам в силах замутить. А вот поработать за меня тебе придётся.
   - Да без проблем, - с готовностью вскочил с койки Стас, потом вновь осторожно присел на неё: - Ты только поправляйся, пожалуйста. Если что - зови.
   - Иди, - легонько толкнул его в бок Виктор. - Если Пухляков появится, скажи, что я температурю малость. Но на завтра здоров буду.
   Громов поднялся и, стараясь поменьше шуметь, вышел из хаты. Запланированные на сегодня два изделия были выполнены без опоздания - к шести вечера. Пухляков, слава Богу, в мастерские в этот раз свой нос не сунул. Так что объясняться с ним по поводу отсутствия на рабочем месте гробовых дел мастера не пришлось. Закончив работу, Стас тщательно прибрал рабочее место, разложил по своим местам инструмент и так, не обмолвившись с работягами ни словечком, ушёл в хату.
   Виктор уснул. Но состояние его, кажется, не улучшилось, а наоборот. По его мертвецки бледному лицу струился пот, на впавших щеках играл нездоровый румянец, к тяжёлому дыханию присоединился надсадный кашель, по подбородку на шею стекала жидкая слюна с розовыми прожилками. Всё его тело сотрясал озноб. На глаза Стаса навернулись слёзы. Он не знал, что делать и как помочь захворавшему. Всё-таки догадался укрыть его спецовкой. Кочан съёжился, подтянул ноги к животу, и что-то пробурчал во сне. Стас лёг на своё место и незаметно для себя погрузился в глубокий, но тревожный сон.
  
  
   Глава 17..
   Через какое-то время его разбудил Виктор. В полумраке он походил на зомби. Его здорово мотало из стороны в сторону, и он, чтобы не потерять равновесие, балансировал руками.
   - Как у тебя? - первое, что спросил Стас, поднимаясь со своего места.
   - Об этом не спрашивай, - прохрипел Виктор. - Пойдём, поговорить с тобой надобно.
   Стас поднялся и молча последовал за Виктором. Вышли на улицу. Расположились в курилке. Виктор вытащил из кармана своей спецовки бутылку водки и полбуханки чёрного хлеба. Из другого кармана появилась пара пластиковых стаканчиков. Кочан разлил водку и протянул один стаканчик Стасу.
   - Так разговор легче пойдёт.
   - Тебе это может повредить, - принимая из рук Виктора посуду, ненавязчиво предупредил Стас.
   - Не повредит, - твёрдо заявил Виктор и опрокинул в себя водку.
   И Стас долго не церемонился..
   - Расскажу тебе, Стас, одну историю, - приглушённо заговорил Виктор, - она здорово поможет в твоём деле. Моя встреча с Стрельцовым на тюрьме не первая. Перед последней ходкой отлёживался я в деревеньке одной. Озеро от браконьеров охранял, мебель школьную чинил. За это и крышу над головой мне дали, и кормили, и поили, как говорится. Даже бабёнка одна ко мне захаживала. Вдовой она была. Нюркой звали. От неё мне стало известно, что в этой же деревне проживает авторитетный в уголовном мире человек по кличке Барон...
   - Барон! - не удержавшись, воскликнул Стас.
   - Не перебивай, - прокашлявшись и сплюнув чистую кровь, с жёсткими интонациями в голосе попросил Виктор.
   - Извини. Вырвалось, - извинился Громов.
   - Понимаю, - продолжал Кочан. - Тебе эта фигура тоже знакома. Так вот слушай дальше. Лично-то я с Бароном не знакомился, но наслышался о нём от братвы по самое горло. Была у Барона краля одна, которая уже в зрелом возрасте принесла ему отпрыска да при родах-то отдала Богу душу. Барон горевал долго, но от дитя не отказался. Любил он его безумно. Судьба бродяги - тюрьма, воля, опять тюрьма. Ушёл Барон на нары, а дитя бабке одной престарелой оставил. Но, освободившись, снова вернулся к нему. Мужик-то ведь он такой, без бабы не может. Завёл себе Барон новую фифу да тоже с прицепом, но постарше его чада. К тому же замужнюю, в то время её законный муженёк срок мотал. Жили они все вместе душа в душу, и дети их как родные братья были. Так вот, Стас, Барону пасынком некогда твой дружбан Стрельцов и приходился.
   - Вот как, - несказанно удивился Стас.
   - Вот так. - Кочан зашёлся булькающим кашлем. Приступ длился не меньше пяти минут. Освободившись от мокроты, продолжил: - Но это только присказка, а саму сказку я только в концовке знаю. Печальная она...
   ... Утро выдалось жарким. Клёва можно было ждать разве что в камышах. Туда-то и загнал свою лодчонку Виктор Кочанов. Собственно, Виктор особо рыбалкой не увлекался и сидел с удочкой больше для того, чтобы повадившихся на озеро браконьеров вычислять, потом вылавливать и наказывать по всей строгости. Так вот и сидел, то на поплавок поглядывая, то по сторонам незаметно косясь. Глядь, на противоположном бережке двое ребятишек появилось. Один - постарше - крупный такой, то ли больной, то ли хорошо откормленный. Другой малец совсем, худенький - кожа да кости. Покувыркались озорники на песочке, потом скинули трусишки, и в воду. Старший-то далеко от берега отплыл, видно хорошо на воде держится, а младший рядом с берегом бултыхается - глубины боится.
   - Айда за мной! - донеслось до слуха Виктора.
   Это младшего звал старший.
   - Я боюсь, - тонюсеньким голоском отозвался малец.
   Ребятишки наблюдателя не замечали. Один только раз толстый взглянул в эту сторону. И сам не зная, почему Виктор отогнал своё плавсредство поглубже в камыши. Оттуда и подглядывал.
   Купание продолжалось. Старший всё настаивал и настаивал на играх посередине озера. Младшенький ни в какую.
   - Не поплыву я туда, и нырять не стану, - плаксиво отказывался он. - Лучше я вообще на берег выйду.
   - Трус! Баба! - подначивал старший.
   Видно, не выдержал малец таких унизительных оскорблений и принял вызов старшего.
   И тут случилось страшное. Виктор своим глазам не верил, онемел весь и с места пошевелиться не мог. Старший младшего за шею схватил и головой в воду. Долго так держал, пока пузыри на воде не исчезли. Потом сам как поросёнок недорезанный завизжал и к берегу поплыл.
   - Утонул! Помогите! Утонул! - во всё горло верещит.
   Ко времени, когда он изнеможенный на берег шагнул, люди там появились - бабы деревенские бельё полоскать пришли. Да поздно уже было. Ничем они бедолаге-утопленнику помочь не могли. Такой крик да шум вокруг поднялся, что аж волны на озере поднялись.
   Кочанов, не помня себя от страха, лодку к своему берегу направил. Причалил и бегом в свою избушку. Шмотки свои быстренько собрал и через лес напролом прочь из этих мест.
   - ... До сих пор сам понять не могу, почему так поступил, - виновато пожал плечами Виктор. - Словно супротив моей воли ветер меня на своих крыльях нёс.
   - Так старший-то - это Васька Стрельцов был, - догадался Громов.
   - Он, - подтвердил Кочанов. - А младшенький родным сыном Барону приходился. Но это я уже потом узнал.
   - Когда? - сгорал от нетерпения дослушать историю до конца Стас. В том, что это ещё не финал, он был неопровержимо убеждён. И не ошибался.
   Виктор по новой наполнил опустевшие стаканчики.
   - Давай выпьем, - предложил он. - Потом доскажу.
   Выпили. Хлебом закусили.
   - Вроде полегчало маленько. - Виктор растёр кулаком свою грудь. - А узнал я об этом позже, - продолжал он, - на этапе. С одним кентом в "Сталыпинском" вагоне вместе кантовались. Слон, кажется, его погоняло. Вот он мне и рассказал, что Барон после гибели своего сынишки на воле долго не задержался. Пришлёпнул он в пьяном угаре откинувшегося мужика той фифы и почапал к Хозяину полы топтать. А фифа та сразу после трагедии с сыном своим из деревни свинтила. Так вот, Барон при многих авторитетных людях тогда заявил, что если найдётся тот мужичок в лодочке, что в камышах в то утро сидел, и всё видел да расскажет, как дело было, то он всенепременно накажет убийцу. Видно, видел меня кто-то тогда, - грустно вздохнул Виктор. - И ещё поклялся, что если кто другой за того мужичка правду расскажет, то и ему поверит. А лодочника того он и по сей день ищет.
   - Постой, Виктор, - прервал его Стас. - Давай всё по местам расставим.
   - Попробуй, - кивнул Кочан.
   - Получается, что Стрельцов утопил сынишку Барона, так?
   - Истина.
   - Дальше пойдём. Если даже Барон и подозревает в убийстве Ваську, то всё равно ничего доказать не может. Потому и ищет мужика того, то есть тебя.
   - Правильно смекаешь.
   - Барон, по словам Слона, убил отца Стрельцова. Верно?
   - Сто процентов, что его, - кашлянул Виктор.
   - Выходит, что они оба подозревают друг друга, но доказать ничего не могут. Ни тот, ни этот, - резюмировал Громов.
   - Тоже верно.
   - Но ведь Барон - это добрый волшебник, который помогает Стрельцову. Я так понял. Так за что же?
   - Грех свой замаливает. Боится, что если Васенька правду прознает, то грохнет его, - разъяснил Виктор.
   - Ничего себе клубочек, - озадачено почесал в уже ставшей густой бороде Стас.
   - Я тебе ниточку в руки даю. Дёрнешь за неё, и клубочек размотается.
   - Другими словами: стравить их между собой?
   - Это, как знаешь.
   - Так ты говорил, что Барон поверит любому, кто за этого мужичка правду расскажет?
   - Поверит.
   - Сомневаюсь я.
   - Барон - человек слова. Он поклялся, значит, так оно и будет.
   - Ты хочешь, чтобы я к нему с этой историей взял да и пришёл?
   - Тебе видней, - отпарировал Кочан и вновь зашёлся удушающим кашлем. На этот раз сплюнул уже чистую кровь. - Мне прилечь надо, - просипел он.
   Поднялся со своего места и, покачиваясь, двинул в хату.
   Стас убрал почти пустую бутылку и остатки хлеба, потом отправился следом за Виктором. Кочан уже свернулся клубочком на своём лежаке и уснул. А Стас ещё долго ворочался. Появился самый реальный из всех шанс наказать ублюдка. Самый реальный и самый опасный...
  
  
   Глава 18.
  
   Викентию Долгову на его собственное удивление на розыск своего заклятого врага много времени не потребовалось. Точнее не ему лично, а его верным подданным. Один из них доложил о результатах поиска по телефону глубокой ночью.
   - Значит, похоронное агентство "В последний путь"? - согнав остатки сна, уточнил Викентий Петрович, он же опущенный по зоне Вика.
   - Так точно, - по-военному чётко подтвердили на обратном конце провода.
   - В семь утра быть у меня с командой при полном обмундировании, - приказал Долгов и отключил связь.
   "Полное обмундирование" означало: милицейскую форму, служебные удостоверения, оружие и липовую санкцию суда на арест гражданина Кочанова. Это для бригады Долгова проблемой не было.
   Точно в назначенное время к подъезду дома, в котором жил Викентий Петрович подкатила неброская белая "Нива" с синими полосами на бортах. В машине с каменными выражениями лиц сидело четверо "милиционеров" - три "сержанта" и "капитан". "Капитан" легко выпрыгнул из салона и чеканным шагом вошёл в подъезд. Вскоре вышел, огляделся по сторонам, открыл правую дверцу и откинул спинку пассажирского сидения. Потом что-то шепнул в миниатюрную радиостанцию и замер у машины со скрещенными на поясе руками. Минутой позже в салон влез Долгов Викентий Петрович в пагонах майора и служебным удостоверением в нагрудном кармане кителя, выданным на имя Симонова Сергея Сергеевича. "Командирское" место занял липовый капитан.
   - Поехали, - коротко бросил "майор Симонов" водителю-"сержанту".
   Тот плавно выжал сцепление и включил пониженную передачу.
   На место прибыли в половине восьмого утра. Администрация бюро была уже на месте. "Майор", в сопровождении вооружённых короткоствольными "Калашниковыми" "сержантов" и "капитана", грубовато постучал в дверь кабинета директора. Вошли, не дождавшись разрешения.
   - Майор Симонов. Уголовный розыск! - выбросил вперёд себя руку с зажатой между пальцами красной ксивой Долгов. - Несколько вопросов к вам.
   Пухляков милицию боялся и уважал. Но всё-таки больше желал видеть сотрудников МВД своими непосредственными клиентами - холодными и молчаливыми. Однако эти были живыми, и общаться с ними придётся как с живыми.
   - Слушаю вас. - Иван Григорьевич торопливо выбрался из-за своего стола и встал напротив "майора".
   - Мы располагаем информацией, - жёстким официальным тоном излагал "майор", - что в вашей фирме скрывается особо опасный преступник по фамилии Кочанов. Так ли это?
   - Особо опасный? - побледнел и схватился за голову Иван Григорьевич. - Боже ты мой! Виктор особо опасный преступник! Ай-яй-яй!
   - Вы не ответили на мой вопрос, - прервал причитания Пухлякова ряженый офицер милиции.
   - Товарищ майор, простите меня Христа ради! - слёзно взмолился Иван Григорьевич. - Не знал я, что он преступник. Не ведал, что змею гремучую на своей груди пригрел!
   - Хватит лирики! - как топором отрубил "милиционер". - Показывайте, где он!
   - Сейчас, сейчас. Сию минуту, - заторопился Пухляков. - Он в мастерской должен быть.
   Вся процессия во главе с Пухляковым под изумлённо-испуганный взгляд застывшей у дверей своего кабинета госпожи Блюхтер проследовала в мастерские, где уже с раннего утра кипела работа. Работяги были на своих местах. Все, за исключением Виктора Кочанова. Тот настолько ослаб, что уже не мог подняться со своего лежака. Пухляков шаровой молнией подлетел к верстаку, за которым что-то ваял Громов.
   - Где Кочанов? Я спрашиваю, где Виктор Кочанов? - кастрируемым поросёнком завизжал Иван Григорьевич, брызгая вонючей слюной в лицо Стаса.
   Сердце Громова упало в район кишечника и слабо трепыхалось там. Этих "ментов" он раскусил, лишь те появились в дверях. Никакие они не сотрудники органов внутренних дел. А самые настоящие ряженые. "Интересуются только Кочановым... Если бы им нужен был я, то давно бы уже заковали меня в браслеты и пинками сопроводив в машину, повезли куда-нибудь в лес", - со скоростью света проносилось в голове Стаса. Этот вывод успокаивал, но до глубины души было жаль Виктора. "Где же вышел прокол? Как люди Стрельцова смогли выйти на Кочана?" И вдруг ответ на эти вопросы электрическим разрядом ударил в мозг Стаса. "Сергей...". Он не сдал его, Стаса, а выложил волкодавам Василия, услышанное от Громова погоняло Виктора. Вот и весь расклад. Получается, что он подставил хорошего человека. Стас почувствовал влагу на своих глазах и, чтобы не выдать себя этим, отвернулся к стене.
   - Ты ответишь на мой вопрос? - ещё противнее завизжал Пухляков.
   - Виктор болен и лежит в комнате, - через силу выдавил из себя Громов. Не говорит ему сейчас хотелось, а подбежать к ряженным, вырвать из их рук стволы и понаделать в этих шкурах дырки. Стас еле сдержал себя от этого безумного поступка.
   - Заболел, значит, преступник! Ничего, в тюрьме тебя быстро вылечат! - выталкивая "милиционеров" из мастерской, вопил хозяин "ритуалки"
   Стас просто не мог оставаться на месте. Плюнув на косые взгляды работяг, следом за процессией вышел из мастерской. Из тёмного угла коридора он видел, как выволакивают из их жилища Виктора Кочанова. Тот не сопротивлялся, ибо жизненных сил в нём оставалось лишь на слабое дыхание. "Прости, Виктор, и прощай!" - мысленно попрощался с гробовых дел мастером Стас и вернулся обратно. Он был железно убеждён в том, что Кочан никогда и ни при каких условиях не сдаст его. Потому что Виктор Кочанов не стукач. Он их враг! Теперь желание продолжить начатое дело стало ещё жгучее. "Не отступать и не сдаваться!" - стало девизом Стаса Громова.
   Виктора сбросили в подвал центрального офиса охранного предприятия "Беркут" - в эту маленькую тюрьму. О чём лично рапортовал Стрельцову Викентий Долгов.
   - Спускайся туда, - приказал ему Василий Степанович. - Я скоро буду.
   Стрельцов обожал расправляться со своими пленниками, потому отложил все свои дела и уже спустя пару минут был в подвале.
   Виктор лежал на холодном полу в позе эмбриона и, лишь внимательно присмотревшись, можно было определить, что он ещё дышит. Василий Степанович не побрезговал присесть рядом с ним на корточки и даже повернул его голову лицом к себе. И вдруг он вспомнил, где до тюремной камеры он видел этого человека. В далёком детстве, на озере... Тогда он заприметил чьё-то лицо в камышах. Но оно так быстро исчезло, и Василий посчитал, что это ему привиделось. Оказывается, нет. Этот, именно этот мужик был свидетелем страшного греха Василия - детоубийства. "Вовремя я тебя, паскуда цепанул, - позлорадствовал в душе Василий Степанович. - Если бы дядя Киря до тебя раньше, чем я добрался...", - Стрельцов аж передёрнулся от этой мысли. Девятибалльный толчок ненависти так и подмывал господина генерального директора охранного предприятия на собственноручную расправу с человеком, с подачи которого заключённого по кличке Битюг переименовали в Василису Прекрасную, и который ещё мог здорово насолить без пяти минут "скороспелому апельсину". Если б не случай...
   - Дай мне пистолет, - поднявшись с корточек, приказал он стоящему за его спиной Долгову и вытянул назад руку.
   - Василий Степанович, разрешите сделать это мне, - тихим голосом попросил Викентий Петрович.
   Стрельцов повернулся к своему подчинённому и одарил его непонимающим взглядом.
   - Это личное, - стушевался опущенный по зоне Вика.
   Первая, самая яростная волна в душе Стрельцова улеглась. Да и в самом деле: на кой ляд пачкаться самому, когда есть на это другие? Главное - результат!
   - Хорошо, - согласился Василий Степанович. - Сделай это и убери труп подальше.
   Долгов уже заранее выбрал место расправы со своим врагом, ибо почему-то был убеждён в том, что шеф не откажет ему в его просьбе. По той же причине он загодя отдал распоряжение своим людям не переодеваться в штатское - так надёжнее - и подготовить микроавтобус к поездке за город.
   Через чёрный вход вызванные на помощь охранники офиса вытащили Виктора на задний дворик, где нетерпеливо пофыркивал движком микроавтобус "ГАЗель", в котором уже ждали "сержанты" и "капитан".
   Местом казни был заброшенный свинарник в двадцати километрах от города. Сюда Викентий Петрович уже возил приговорённых, и это место, по его мнению, как нельзя лучше подходило для могилы грозы стукачей. В выстроенном из белого камня помещении была одна небольшая комнатка с крохотным оконцем, в самом центре которой неизвестно с какой целью был вмонтирован в пол глубокий металлический резервуар. Сейчас его до краёв заполняла коричнево-зелёная, кишащая разными тварями и ужасно зловонная жижа. Эта масса и должна была стать саваном Кочанова.
   Морщась и отплёвываясь, люди Долгова втащили Виктора в эту комнату, положили у самого края резервуара и были очень рады приказу своего начальника выйти вон. Неожиданно Кочанов пришёл в себя, и даже смог подняться на ноги, причём держался на них довольно устойчиво. Кочан узнал стукача. Он стоял и буравил Вику изобличающим взглядом. В нём не было страха, одно только призрение.
   - На колени, мразь! - вынимая из наплечной кобуры "Макаров", взвизгнул Долгов.
   - Мразь - это ты, - хрипло проговорил Виктор. - Да чтоб перед тобой колени преклонять! Не дождёшься, парашник хренов!
   Викентий Петрович вновь ощутил себя зоновским петухом и уже не мог выдержать этого. Он дважды нажал на курок грозного оружия ближнего боя. Пули прошили грудь Виктора насквозь и щёлканьем вгрызлись в камень противоположной стены. Тело убиенного отлетело на середину резервуара и через долю секунды утонуло в жиже.
   Странно, но облегчения Долгов не почувствовал. Наоборот, ему стало невыносимо тяжело. И хоть чтоб как-то облегчить своё состояние Викентий Петрович от всей души отдубасил всех четверых своих ряженых милиционеров. Те восприняли это как должное.
  
  
   Глава 19.
  
  
   Кирилл Андреевич Бронский своё погоняло не оправдывал. Ну, никак не подходил ему этот дворянский титул ни снаружи, ни изнутри. Все-таки барон, наверно, больше представляется человеком с этакой раскормленной харей, важным, неторопливым, по характеру спокойным. Кирилл Андреевич же был худым и костлявым, имел очень болезненный вид (в особенности подчёркивало это желтизна его лица и тёмные круги под глазами) и отличался очень крутым характером. Словом, никак не дворянин, а чистой воды пролетарий. А, в общем-то, он и вышел из этой среды. Сельский пролетарий, только с малолетства потянувшийся не к сохе, а к менее трудоёмкому, но более прибыльному делу - медвежатничеству. Он был рождён с очень редким талантом лузгать любой сложности замки как семечки.
   В детстве Кирилл, не потея, отпирал мамкин ларец, на какой бы хитрый замок она его не закрывала, и воровал оттуда то вожделенный сахар, то жалкие гроши, заработанные непосильным крестьянским трудом. И делал это самим же изготовленными приспособлениями - отмычками, по-другому.
   В отрочестве Киря бомбил амбары родного колхоза и не гнушался добром соседнего коллективного хозяйства. Вначале воровал сам, затем сколотил вокруг себя маленькую вечно голодную банду голодранцев и работал только с замками, не пачкая рук пылью народного добра. Но тогда не было Барона. Был широко известный по всей округе хулиган-воришка Киря Бронский. Бароном его окрестили по первой ходке в лагерях Мордовии, куда попал он в восемнадцать лет вместо того, чтобы, как все нормальные юноши, идти в ряды Советской Армии. Подсел за крупное дело - вскрыл сейф председателя родного колхоза, из чрева которого его подельники умыкнули вполне приличную сумму.
   Там, в лагерном бараке, кто-то из зэков вроде бы в шутку назвал его Бароном. С тех пор так и осталось за ним это погоняло. Он и в молодости не отличался спортивным телосложением и дюжей силой, но, не смотря на это, жёстко оспаривал своё право на жизнь и никогда и ни перед кем головы не склонял - будь-то лагерный беспредельщик, каковых и в ту пору хватало, авторитет, вертухан или сам Хозяин.
   Барон медленно, но верно восходил на самую вершину уголовного Олимпа, зарабатывая себе авторитет делами праведными. И уже на втором сроке, впаянным за "разгерметизацию" бронированного сейфа в одной из сберегательных касс соседнего с его деревенькой городка, занял должность Смотрящего крытки. С его словом считались не только уголовные авторитеты, но даже коронованные воры. И не раз он принимал участие в воровских сходняках, и не единожды отклонял предложение уважаемых в воровском мире личностей "работать по специальности" в самой столице. От ходки до ходки куролесил Барон в своей деревне. Он предпочитал ядреный самогон херовой водке, сисястых доярок городским "плоскодонкам", калорийную деревенскую жратву ресторанным деликатесам. Так вот отдохнёт от режима, отоспится, отъестся, поимеет "дырок" вволю и снова, бомбанув что-нибудь, топает за колючую проволоку. В один из таких вольных периодов своей жизни загулял Барон с одной бабёнкой постарше себя из соседнего села. Та вскоре брюхом обзавелась и через девять месяцев неблагополучно разрешилась от бремени - умерла при родах. Но дитя выжило. Сына Барон любил, вот только воспитывать его самому было некогда. Делала это за него сердобольная бабка Соня, которая после смерти матери Бронского стала ему роднее родных.
   Время шло. Сделался Барон матёрым уголовным авторитетом, птицей высокого полёта, и воры ему уже корону примеряли - по заслугам. Но так и остался Бронский некоронованным. Сам от высшего воровского чина отказался по причине того, что его последняя ходка подмочила его репутацию медвежатника. "Мокрой" она была. Не по понятиям это.
   А случилось это после очередной отсидки. Вернулся Барон на свою землю обетованную, да и прикипел душой и телом к крале одной. Не беда, что с отпрыском она была, и муж её законный в то время срок мотал. Сошлись они и жили, на людские толки внимания не обращая. Барон сына её как своего полюбил, и она пасынка не обижала. Так всё хорошо и было, пока беда не постучала в их ворота. В то время как Барон в отлучке какой-то недолгой был, при невыясненных обстоятельствах утонул его сынишка. Барон к сожительнице своей кинулся, ведь с её же сыном его ненаглядный купался. Глядь, а её саму и чадо её из деревни, как корова языком слизала. Люди говорили, что мужик один в то утро в камышах рыбу удил и вроде как видел всё. Но и он словно в воду канул.
   Горевал Барон крепко. Запил по чёрному. А тут, как на грех, мужик сожительницы откинулся и к семье своей вернулся. Много чего ему "добрые" люди наговорили о его благоверной. Рассвирепел тот да прямиком к тому, кто ему рога наставил и подался. Вынесли его из дома Барона вперёд ногами. А убийцу в казённый дом отправили. Большой срок Барону светил. Да получилось так, что он отсидел чуть больше года и освободился. Только не тянуло его больше в края родные. Не было там больше никого, и бабка Соня на свидание с Богом подалась. Осел Барон в городишке одном да за бизнес взялся. Благо государство к тому времени уже всё и вся раньше строго наказуемое узаконило. Открыл Барон собственную охранную фирму, чаще делами не по профилю занимающуюся. Этим и жил.
   Абсолютно случайно выяснилось, что в этом же городе проживает и последняя его зазноба вместе с сыном Васей. Навестил их Барон. Но уж не прежней она была. Спилась и опустилась ниже дна, в самый ил закопалась. Не нужной она ему стала, а вот за Васенькой Барон приглядывать начал. Но не углядел самую малость. Погорел Василий на каком-то мелком криминале и пошёл свой срок тянуть. И здесь Барон чуток запоздал.... Не успел от беды оградить. Пострадал на тюрьме Василий. Но Барон свою вину искупал. Потом Стрельцова там никто не трогал, да и после звонка он ему хорошую жизнь обеспечил: бригаду подогнал и её бригадиром сделал, деньжонок подкинул. А теперь вот мазу за него потянуть готов, чтоб Василий корону воровскую на себя надел. Не надо бы.... Но Барон не мог отказать. Слишком тяжёлый грех на нём лежал. И по сей день камень тот с души не отваливается. И другой булыжник подозрения сверху давит.... А вот найти бы того мужика и расставить все точки над "i"... Да, запутался Барон окончательно. А в последнее время взял да и плюнул на всё это дело. С его-то здоровьем, лагерями изувеченным, каждому прожитому часу радоваться надо...
   На дубовом, обтянутом зелёным сукном столе, на котором, кроме лампы под салатовым абажуром, простого телефонного аппарата и малахитового письменного набора больше ничего не было, тренькнул телефон. Кирилл Андреевич снял трубку.
   - Кирилл Андреевич, к вам гость, убеждённый в том, что вы его примете, - сообщил охранник в холле офиса возглавляемой бароном охранной фирмы.
   Бронский задумчиво почесал трубкой за ухом, предполагая, кто же это мог быть, такой уверенный в аудиенции без предварительной записи. Если честно, таковых в списке даже его близких друзей просто не было. Все соблюдали правило - предупреждали о своём возможном визите его секретаршу по телефону. А уж она потом передавала сведения ему. Секретарша подобную информацию не подносила уже второй день. Кирилла Андреевича разобрало любопытство.
   - Выведи его на мой монитор, - приказал Барон.
   Интерьер кабинета главы охранной фирмы создавал только иллюзию пролетарской простоты чиновников одна тысяча девятьсот восемнадцатого года. В самом же деле современная аппаратура - от спутникового телефона до новейшего компьютера с суперумной "башкой", была хитро вмонтирована в неброскую мебель: в тот же стол и пару скромных шкафов за спиной хозяина. И кондиционер был. Бесшумный и незаметный в оконных рамах с пуленепробиваемыми стёклами. И "жучков" в просто оштукатуренные стены, которые, кстати, выдерживали взрыв снаружи среднего класса авиационной бомбы, было столько понатыкано, что позавидовал бы директор ЦРУ. Подслушивающие устройства в кабинете были установлены по приказу самого Бронского. Для подстраховки в разных случаях. И даже несколько обычных деревянных стульев для посетителей таили в себе смертельные игрушки. Случалось, что пристраивался на одном из них какой-нибудь засланный казачок, наивно думающий, что надёжно законспирирован, и выносили его из кабинета Кирилла Андреевича санитары "неотложки" с внезапным сердечным приступом, от которого он, позже, не приходя в сознание, умирал в реанимации. Вот такой вот интерьерчик.
   Барон, одной рукой держа телефонную трубку у уха, ладонью другой слегка надавил на крышку малахитовой чернильницы, и по правый его локоть, словно гриб после хорошего дождя, вырос плоский жидкокристаллический монитор системы наружного видеонаблюдения. К тому времени на заинтересовавшего Бронского гостя, находящегося в холле, уже нацелились сразу несколько объективов скрытых камер.
   - Ба! - и обрадовался, и насторожился одновременно Кирилл Андреевич. Полы холла обтирали подошвы ботинок его давнего кореша по зоне Романа Липатова, Вора в Законе по кличке Лис. Обрадовался потому, что сто лет его не видел. А насторожился потому, как Лис просто так по гостям не шляется. Тревожно стало на сердце Барона. Но ведь не по понятиям это будет - увиливать от встречи с зоновским корешем.
   - Так что прикажете? - раздался в телефонной трубке голос охранника.
   - Распорядись проводить его в мой кабинет, - был дан ответ.
   Пока Лиса участливо препровождали в кабинет босса, тот по телефону приказал своей сексапильной очаровашке-секретарше следом за гостем внести бутылку французского коньяка и шоколад.
   Через некоторое время старые друзья, уже поприветствовавшие друг друга традиционными поцелуями в щёки и похлопываниями по плечам, потягивали из толстостенных стаканчиков маслянистый кофейного цвета напиток, для не гурмана пахнущий клопами.
   - Ничего ты себе секретаршу выписал, - похотливо улыбнулся Лис, большой ценитель женской сексуальности, кивнув в сторону приёмной, куда, флиртуя аппетитной попкой, минутой назад унесла пустой поднос улыбчивая фифочка.
   - Могу командировать её к тебе, если есть желание, - шутливо отозвался Барон.
   - Спасибо, - поблагодарил Роман. - Как-нибудь в следующий раз.
   - Занят очень? - вопросительно взглянул на него Бронский.
   - Есть немного, - покачал головой Липатов.
   - Хорошо, что нашёл время навестить меня. Но знаешь, казённая обстановка к задушевным разговорам как-то не располагает. Давай вечерком в кабаке посидим. Покалякаем.
   - Надо, надо кое о чём с тобой перетереть, - намекнул на серьёзную тему Лис. - В общем-то, я не против. Где встретимся?
   - Ресторан такой есть в нашем городе. "Русь" называется. Первоклассный кабак. Давай там.
   - Не вопрос.
   - Куда за тобой заехать?
   - Я не девка, чтобы мне такую услугу предлагать, - слегка обиделся Лис. - Знаю я это заведение. В семь вечера буду там.
   - Ну-ну, не обижайся, - дружески хлопнул по плечу Липатова Барон. - Сам так сам. Ну, до вечера.
   Распрощались. Чувство тревоги Бронского не покидало. Чувствовал он спинным мозгом, что хитрый Лис вынюхивает здесь что-то. Работа у него такая. И о её специфике Кирилл Андреевич знал. Потому решил ни в коем случае в общении с корешем не расслабляться. Ему, Бронскому, есть, что от друга скрыть. Ради целостности собственной шкуры.
   "Русь" на сегодня самый элитный ресторан в городе. Сюда без толстого кошелька и модного прикида не пустят. Бронский считал себя небедным человеком. Хотя, если бы даже он решил погудеть в подобном заведении, скажем с десяток лет назад, то ему всё одно не отказали бы. Уголовный авторитет всё-таки. С ними в любом их положении требуется быть вежливыми и обходительными. Крутой они народ.
   И здесь Кирилла Андреевича завсегда рады были видеть. В любом состоянии прямо жаждали его бесплатно обслужить. Сейчас Барону на внешний вид и платёжеспособность своего кошелька грех было жаловаться. Бронский за себя и за своего тоже недурного прикинутого спутника платил из собственного кармана, и столько, сколько нужно. Администрация нисколько не возражала.
   Столик, за которым беседовали эти люди, особо от яств не ломился. Всё скромненько: водочка в графинчике, селёдочка, грибочки маринованные, картошечка, овощи да разная зелень. Ну, а икорочку и такую, и сякую теперь многие себе позволить могут. Просто, но ужасно дорого. На что Барону было наплевать.
   За конфиденциальность беседы и безопасность можно было не волноваться. Это забота доверенных лиц Барона. Эти быстро и незаметно очистили банкетный зал от всех посторонних.
   Лис после той встречи с ханыгой в пивнушке совершил ещё несколько вылазок, и каждый раз в новом маскараде. Наслушался о претенденте на воровскую корону и высокий пост Смотрящего за городом много чего нехорошего. Он и в мыслях не держал играть с Бароном втёмную. Он желал услышать его мнение ни от кого-то, а из первых уст.
   Сам Кирилл Андреевич уже догадался о ком пойдёт речь за рюмочкой под солёные огурчики. Потому сконцентрировался и собрался как никогда.
   - Кирилл, мне известно, что ты мазу тянешь за Стрельцова. По-твоему он достоин чина воровского генерала? - Рассматривая со всех сторон нанизанный на вилку гриб, будничным тоном спросил Лис.
   Барон аж куском селёдки поперхнулся. Театрально, конечно. Что сразу же просёк проницательный Вор. И внутреннее напряжение Бронского ему давно передалось. Чуял Лис неладное. Ох, неладное. Но внешне ничем себя не выдавал.
   - Ты хочешь сказать, что я за недостойного своё слово скажу! - наигранно вспылил Кирилл Андреевич.
   - Нет, что ты, - миротворчески скрестил руки на груди Липатов. - Твоё слово, сам знаешь, что значит. Просто говорят о нём многое. Не мне тебе говорить, что его не губернатором каким-нибудь выбирают. Кристально чист человек должен быть.
   - Рома, ты ведь знаешь, что я за свой базар всегда отвечаю?
   - Знаю.
   - Так вот, спросят - отвечу.
   - Ладно, давай закроем эту тему и выпьем ещё по маленькой, - предложил Лис.
   - Наливай.
   Хорошая водка, идеально очищенная. И закуска добротная, всё свежее. Но не шла еда и выпивка в горло Бронскому. Всё комом вставало. Загривком чуял он крадущуюся за ним погибель.
   - Ты долго ещё здесь пробудешь? - задал совсем неожиданный вопрос Кирилл Андреевич.
   - Побуду, - неопределённо ответил Лис.
   - Тогда ещё поболтаем в другой раз. Что-то разболелся я. - Барон помассировал пальцами свои виски.
   - Конечно. Звони, если понадоблюсь. - Роман Липатов выложил на стол визитную карточку гостиницы, которую в качестве "обязаловки" вручил ему вместе с ключами ещё в первый день портье.
   Бронский сунул закатанныё в пластик прямоугольник бумаги с красиво выполненным текстом в нагрудной карман своего пиджака.
   Вышли на улицу.
   - Тебя подкинуть, - Кирилл Андреевич кивнул на поджидающий у входа джип.
   - Я пешком прогуляюсь, - безобидно отказал Лис.
   На этом кореша и расстались.
   " Эх, надо было Лису устроить внезапный сердечный приступ, - уже в машине мелькнула в голове Кирилла Андреевича запоздалая мысль. - Мало ли какая болезнь к людям прицепиться может..." " А может, и не надо было.... А, чёрт с ним! Чему быть, того не миновать".
  
  
   Глава 20.
  
  
   После "ареста" Кочанова атмосфера вокруг нового гробовых дел мастера (за неимением лучшего специалиста вакансию заполнил ученик повязанного "органами" "преступника", оставив своё место свободным) накалилась. Братья Салкины, неизвестно по каким причинам вдруг проникшиеся глубоким уважением к Кочанову, хотя ранее этого так ярко не выражали, стали наперебой недвусмысленно намекать Громову, что, дескать, не свяжись с ним Виктор, работал бы он сейчас у верстака, а не парился на вонючих нарах. Может, слыхали что краем уха, может, о чём догадывались, а может, просто накопившееся зло своей неудавшейся жизни на нём срывали. Стас не обращал на эти тяжелобольные существа никакого внимания. Иван Григорьевич Пухляков ужесточил надзор над своим новым гробовщиком через молчаливого, но от этого не менее опасного в плане стукачества Титу. Госпожа Блюхтер разблокировалась и при, будто нарочно участившихся встречах со Стасом просто хамила ему и безбожно сквернословила. Одним словом, чехарда вокруг сплошная, да и только.
   Надо отдать должное нервной системе Стаса. Он думал только о деле. Всегда и при любых обстоятельствах. Следующий опасный этап - персональный визит к самому Барону - решил не откладывать. И пошёл бы. Вот только случай расконсервировал законсервированную той ночью на кладбище мысль. Тоже небезопасную...
   Ранним утром выбранного Стасом дня посещения офиса господина Бронского ещё запертые изнутри ворота похоронной конторы облепили шумные цыгане. Утро для Громова было концом ночного дежурства по охране территории фирмы. Ему и пришлось сдерживать натиск возбуждённой до предела вольной орды. Представителей свободолюбивой и беспредельной нации было не меньше двадцати. В большинстве своём закутанное в разноцветные тряпки визгливое бабьё, от разноголосия которого Стас едва не оглох. Он неоднократно пытался выяснить, что конкретно им нужно. Но на все его вопросы бабы всегда выкрикивали одно и тоже:
   - Открывай ворота, скотина паршивая!
   Вероятнее всего - это было единственное, что они хорошо знали на русском языке. В конце концов, не выдержал и уставший за ночь Стас.
   - Валите на хрен отсюда! - голодным тигром зарычал он.
   Нет, не от его грозного рыка цыганок как ветром сдуло. Властный мужской голос был тому причиной. На сцене цыганского театра появился седовласый цыган лет сорока пяти-сорока семи, облачённый в кожаную жилетку поверх красной шёлковой рубашки с широким воротником, кожаные штаны и свободные сандалии на босу ногу. Смуглую шею украшала массивная золотая цепь. На волосатых запястьях бренчали "рыжие" браслеты.
   - Ты извини наших женщин, - располагающе улыбнулся он, позволяя яркому летнему солнышку поиграть светом со всеми тридцатью двумя его золотыми коронками. - Женщины, они всегда шумные.
   Стас хорошо помнил его ещё со времён своего бандитского лихолетья. Это был барон местного осёдлого цыганского табора Ян Прайда. В памяти Громова оживились даже адрес цыганского барона, на котором он почему-то жил отдельно от своего табора, марка и цвет его автомобиля - "Тойота Карина" цвета "Снежная Королева" (точно, вон она поджидает его на обочине дороги). И как раз в этот момент и произошла расконсервация того самого коварного замысла. Перед глазами Громова встало лицо задушенного цыгана. "Сделали это, скорее всего парни Василия, иначе за каким хреном сам цыганский барон пожалует к Пухлякову? Пораспращать кое о чём хочет, - складывалось в мозгу Стаса. - Надо проверить..."
   - Меня зовут Ян Прайда, - выдержав минутную паузу, представился цыганский барон.
   Стас сделал безразличное лицо.
   - А я здесь причём?
   - Мне нужен твой хозяин.
   - Его нет. А ворота до его прихода открыть не имею права.
   - Хорошо, брат. Я подожду его в машине, - не стал спорить Ян и с ленцой направился к своей машине.
   Конечно, Ян Прайда приехал сюда не один - точно парочку смуглых крепышей для охраны прихватил. "Значит, будут между собой тереть. Возможно, на интересующую меня тему", - перепрыгнув через забор и притаившись за деревом неподалёку от авто Прайды, прикинул Громов. Стёкла со стороны Стаса были полностью опущены, так что звукоизоляции в салоне никакой. И вправду, цыганский барон находился под охраной двух своих верных соплеменников. Они громко, абсолютно никого и ничего не опасаясь, перетирали злободневную для них тему. Без всяких там обвиняли зажравшихся "беркутовцев" в смертоубийстве любимого и обожаемого всем табором Паши Лебедева. Обвинения подкреплялись показаниями цыганок-торговок, которые были свидетелями разговора Павла с четверыми сотрудниками "Беркута". Те навязывали цыганскому бизнесу свою "крышу". Потом между цыганками и парнями вышла склока, после которой, через короткий промежуток времени Лебедев бесследно исчез. "Так, так, - размышлял Стас, перебрасывая своё тело обратно через забор. - Моё предположение подтверждается. Во всяком случае, цыгане убеждены, что в трагедии виновен "Беркут". Это хорошо. Что ж, остаётся от лица этой фирмочки на все сто процентов заверить их в этом..." План операции "Цыганская буря" был утверждён. Но до воплощения его в жизнь Стасу Громову пришлось подзаработать немного, спихивая готовую продукцию на сторону. Вырученные средства были потрачены на приобретение дешёвенького спортивного костюма тёмного цвета, чёрных дамских чулков, упаковки сильнейшего снотворного и трёхлитровой банки самогона. Без сивухи об успехе операции можно было забыть - слишком старательно выполнял своё секретное задание Тита.
   Итак, поздним вечером ближайшего же выходного дня Стас выставил на общий стол банку с гремучим коктейлем - "сивач" плюс два десятка таблеток снотворного, и со словами: "давайте жить дружно" разбулькал мутную жидкость по стаканам. Мужики оттаяли и врезали по паре стаканов каждый. Потом ещё, ещё и так пока не выдули всю эту гадость до самого дна. Стас незаметно вылил свою первую порцию на пол, а от последующих деликатно отказался. Собутыльники не воспротивились. Часа в три утра работяги капитально вырубились, чего и добивался Стас. Переодевшись в спортивный костюм и рассовав по карманам стамеску и чулки, Громов отправился в путь.
   На его удачу Ян Прайда никуда не переехал - жил на прежнем адресе. И тачку свою у подъезда оставил. Вообще шик! Теперь зайти к нему в "гости" - раз плюнуть. Стасу было немного жаль уродовать японскую красавицу. Но чего не сделаешь ради благого дела? Хорошо он её отмудохал прихваченным на помойке арматурным прутом...
   Субботним вечером в цыганском таборе состоялось экстренное совещание, на котором решался вопрос разборки с "Беркутом". Хотя Ян Прайда и переговорил с глазу на глаз с Пухляковым, используя в беседе все дозволенные и недозволенные методы дознания, ничего толкового от него не добился. Но это большого значения не имело. Всё одно "Беркут" стал кровным врагом цыганского народа. Присутствовали практически все. Мнения разделились. Восемьдесят процентов присутствующих настаивали на немедленной кровной мести. Остальные двадцать, в которые входили сам барон и ещё несколько уважаемых людей - старшин, тоже против не были. Просили только немного повременить, чтобы тщательно подготовиться к акту возмездия. "Беркут" всё-таки не шайка отморозков, а мощная организация. И всё-таки мнение меньшинства перевесило. Победившая сторона решила отпраздновать свою победу и накрыла по-цыгански щедрый стол. Хорошо гульнули. С песнями и танцами. Ян даже не помнил, как добрался до своей берлоги. На этот час даже во сне он страдал с глубокого похмелья. К колокольному перезвону в его голове добавился ещё какой-то прямо леденящий кровь вой. Ян с трудом смог разлепить веки и помотал головой. Колокола переговариваться между собой стали тише, а этот проклятый вой наоборот стал ещё громче. Наконец-то цыганский барон допетрил, что воет-то не в его голове, а где-то на улице. Он с трудом поднялся с дивана и нетвёрдым шагом подошёл к окну. Раздвинув занавески, обомлел от ужаса. Даже густая поросль на всём его теле ощетинилась как шерсть разъярённой собаки. Прайда готов был выпрыгнуть в окно с третьего этажа. Настолько велико было его горе. Собрав всю свою волю в единый кулак, Ян отлепился от подоконника и в одних "семейниках", не запирая квартиры на ключ, выпульнулся на лестничную клетку. По фигу ему был человек, притаившийся за стояком мусоропровода.
   Пробудившиеся от дикой песни сигнализации в этот предутренний час жильцы дома вначале со злостью таращились в окна, а потом до колик в животе ухахатывались. Ещё бы! Не каждое утро увидишь полуобнажённого цыганского барона, носящегося вокруг своей изуродованной кем-то машины, да так, будто ему очко скипидаром натёрли. Ян действительно нарезал круги вокруг своей верещащей сигнализацией убитой ласточки и, не надолго останавливаясь, что было сил, трескался башкой об измятый капот. Продолжался этот ритуальный танец индейца из племени "Скорбь По Разбитой Машине" что-то около четверти часа. Наконец Прайда выбился из сел, отключил сигнализацию и присел на скамеечку. Вцепившись в волосы, он выдал длинную гневно-обличительную тираду на цыганском с русскими матерными вставками в адрес козлов-беспредельщиков. Да уж, его можно было понять. "Японку" легче было сдать в металлолом, нежели загнать в автосервис. А он её так любил!
   Удручённый цыганский барон поднялся в свою квартиру. Лишь только он перешагнул порог, как кто-то сзади приставил к его горлу нож.
   - Т-ш, - зашипели за спиной. - Продвинься ещё немного вперёд.
   Ян повиновался. А куда денешься? Захлопнулась дверь, щёлкнули замки, и прихожая погрузилась в полумрак.
   - Пройдём в комнату, только не делай резких движений, - попросил тот же голос, и холод стали, стал ещё ощутимее.
   Ян Прайда натужено сглотнул и просеменил в обвешанную коврами комнату. Хорошо он жил. Богато. Точно, грабить его пришли.
   - У тебя есть оружие? - спросил бандит.
   Страх настолько овладел всем существом цыганского барона, что он, не задумываясь, выдал месторасположение своего схрона, в котором хранился "Пистолет Макарова" с полной обоймой. И не только раскололся, но ещё сам лично в руки передал оружие бандиту.
   - Великолепно! - воодушевлённо произнёс бандит и, воткнув ствол в затылок цыгана, щёлкнул предохранителем.
   Стамеска исчезла в кармане "олимпийки". Ян в первый раз за всё это время смог слегка повернуть голову, но лица бандита не разглядел. Чёрный женский чулок предавал ему сходство с огородным чучелом.
   - Не верти башкой, а то мне придётся её отстрелить, - вполне серьезно предупредил налётчик. - А теперь садись в кресло спиной ко мне.
   Прайда исполнил всё, как было приказано.
   - Молодец, - Стас старался говорить низким голосом с хрипотцой, чтоб не приведи господь, Ян не вычислил его по голосу. - Просто умничка.
   Впрочем, цыганскому барону было не до вычислений. Он еле-еле сдерживал мочеотделение. Но проклятый простатит выдавил-таки несколько жёлтых капель, которые не преминули тут же расползтись по светлой ткани трусов позорным жёлтым пятном.
   - Слушай внимательно, - продолжал бандит. - Я так понимаю, что твой народ решил отомстить "Беркуту". Это не правильно. Твои беспредельные бабы-шлюхи первыми отделали наших ребят...
   - Они не шлюхи! - воспротивился такому оскорблению Ян. Снести такое настоящему цыгану было не легко.
   - Слушай молча! - ствол больно ковырнул в затылке Прайды.
   Цыганский барон на какое-то время потерял дар речи.
   - Это, дорогой ты мой, вызов нашей компании. Короче так: от своей глупой затеи немедленно отказываетесь, сородича своего не ищете, и два дня думаете о нашей опеке над вами.
   - Значит, ты из "Беркута"? - клещами вытянул из себя Ян.
   - А ты думал от Иисуса Христа?
   - Это вы убили моего племянника, - прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно.
   - Ничего, родственников у тебя до херовой тучи. Одним больше одним меньше, - "утешил" Громов. - А теперь, прошу меня извинить, но мне пора. Ты же сиди, как сидишь. И не дёргайся.
   Стас спиной попятился к выходу из комнаты и ненароком поддел пяткой край расстеленного на полу шикарного ковра. Тот задрался и обнажил лежащий на паркете плотный рулончик баксов. Разве деньги могут быть лишними? Никогда.
   Громов выбрался на лестничную клетку и орлом взмыл по лестнице на чердак. Пробежал по пыльному, загаженному голубями и затянутому паутиной чердачному коридору до его противоположного конца, вылез на крышу, погремел железом до чердачного люка крайнего подъезда, нырнул в него, сбежал вниз до первого этажа и попросил Господа придать ему сил для долгого марафона.
   Оставалось ждать результатов этой операции...
   Немного оклемавшись, Ян Прайда привёл себя в порядок, дерябнул для полного успокоения стакан водки, вызвал по телефону такси и уже через полчаса был в своём таборе. Ему нужен был дельный совет, чтоб не спороть горячку. И дать его мог только самый старый и самый уважаемый старшина Кика Золотарёв. К нему он и пошёл.
   Кика выслушал всю приключившуюся с бароном сегодня утром историю от начала и самого конца, помолчал немного, потом прошмякал синими губами:
   - Вот видишь, Янок, что случается с цыганами, которые живут отдельно от табора. Это тебе урок на будущее.
   Ян промолчал. Жил он отдельно только потому, что уже много лет имел в любовницах русскую женщину. А это у цыганского народа не приветствуется. Ну, не встречаться же с зазнобой где-нибудь в гостиничном номере, а ещё хуже на глазах у всего табора, в самом деле. Прознают, не миновать позорного изгнания.
   Кика перешёл на тему дня.
   - Понимаю тебя, сынок. И знаю, зачем ко мне пришёл. Прямо сейчас отомстить хочешь? Ненависть в тебе кипит. Не делай этого, послушай меня старого цыгана. Вчера на совете ты правильно говорил. Этого и придерживайся. - Он выдержал паузу, потом спросил: - А это проверенно, что Стрельцов скоро коронуется?
   - Нет сомнений, - ответил Прайда.
   - Тогда присаживайся, - Кика указал высохшей рукой с жёлтой кожей на мягкий диванчик напротив себя. - Идея у меня одна появилась. Долгим разговор будет.
   Не менее трёх часов продлилась их беседа. Результатами Ян Прайда остался доволен.
   Глава 21.
  
   Со дня проведения операции "Цыганская буря" прошло порядочно времени, но ожидаемых от неё разрушений нигде не было видно. Всё оставалось на своих местах. Стрельцов жив - здоров, и бизнес его идёт только в гору. Стас пришёл к неутешительному для себя выводу, что "буря" зачахла в зародыше. Ждать не имело смысла. Время, оно до обалдения интересное. Его так много, когда чего-то ждёшь, и так не хватает, когда куда-то торопишься.
   Громов принялся обмозговывать, как лучше подобраться к господину Бронскому. Позвонить по телефону? Глупости. Барон его просто на хер отошлёт и все дела. Тогда что? Ничего. Кроме как идти к нему "на приём". Опасно.... С этого "приёма" могут отправить на приём к патологоанатому. Но иначе никак. "А была, не была!" - махнул на всё Стас и в ближайший же выходной день собрался на рискованную "стрелку". И в этот раз пришлось подстраховаться. Слава богу, бабки имелись, и Стас прикупил для дела пять литров хорошей водки и жирную закусь. Выставил всю эту халяву перед работягами и широко улыбнулся.
   - Сегодня мой День Рожденья, мужики. Так что пируйте.
   - Не фига себе! - хором удивились братья Салкины. - Откудова такая роскошь?
   - Заработал, отмахнулся Стас. - Давайте, гужбаньте.
   - А ты? - непонимающе скосился в его сторону Тита. - С нами, не будешь что ли?
   - Да мне в город надо. Бабу, - Громов мечтательно закатил глаза к потолку, - стра-асть как хочется.
   - А-а! Ну-у! - в три рта разулыбались работяги и тут же забыли про "именинника".
   Путь к офису, адрес которого Громову был известен ещё со времён бандитского прошлого, пролегал через городское кладбище. И не заглянуть туда Стас просто не имел права. Сторожка пустовала. Видно Егорыч пошлёпал на свой повседневный "обход". Громов дошёл до могилы Татьяны. Долго стоял подле надгробья, сдерживая слёзы. Нельзя сейчас расслабляться. И вдруг почувствовал прилив свежих жизненных сил, страх перед неизвестностью отступил. Он был готов с прежней яростью продолжать невидимую войну с реальным врагом. Попрощавшись, Стас пошёл к сторожке. Егорыч был уже на месте, и как обычно под хмельком. Старик ужасно обрадовался гостю, усадил за стол и плеснул в стакан спирта.
   - Вижу, - он сверху вниз оглядел "парадно-выходной" гардероб Стаса, - не по работе ко мне зашёл. Это хорошо. Тебе всегда рад. Никак на танцы собрался?
   Стас лишь загадочно пожал плечами.
   - Понял, - добродушно усмехнулся Егорыч. - На "дырку" потянуло. И это тоже надо. Дело-то молодое. Давай-ка, приголубь стаканчик, чтоб перед бабой не опрофаниться.
   На стрелку с Бароном стоило идти трезвым, как стёклышко. Но Егорыч-то ведь даже и не догадывался, куда именно собрался Стас - по-своему его вид оценил, и переубеждать его не стоит. Пусть будет так, как он предположил. Ладно, от стаканчика худо не будет. Да и погибать пьяным веселее...
   Громов влил себя обжигающую всё нутро жидкость. Поморщился, крякнул, хлебцем закусил. В голове тот час же обозначился приятный шум и.... смелости прибавилось.
   - Так, повторим. - Семён Егорович, не секунды не медля, до краёв наполнил опустевший стакан Стаса. - Силы мужской прибавится. Поверь мне. Я ведь тоже молодым был.
   - Не, Егорыч, мне хорош, - Громов накрыл стакан ладонью. - Переберёшь и чего доброго, - он с намёком заглянул под стол, - точно опростоволосишься. Я себя знаю.
   - Ну, каждый сам себе хозяин. - Подкидышев, не морщась, опрокинул в свой рот порцию Стаса. - Давай. Желаю тебе удачи на "махровом фронте".
   Немного погодя вышли наружу. Егорыч проводил Громова до ворот и, уже заметно пошатываясь, вернулся в сторожку.
   Чувство внутреннего дискомфорта и необъяснимого беспокойства не покидало Барона с того самого времени, как он встретился с Лисом. Бронский строго настрого запретил охране свободно пропускать клиентов через ворота. И даже те, кто заранее предупреждали о своём визите по телефону, были вынуждены топтаться у ворот в ожидании решения Бронского. Кирилл Андреевич приказал установить на воротах две дополнительные камеры слежения и выставил туда же круглосуточный вооружённый пост. И каждый час сам, без докладов охранника, обозревал по монитору обстановку за воротами. Словно, это могло спасти его от невидимого врага, который, Барон позвоночником чувствовал, где-то уже совсем близко.
   Стас остановился у высоченных цельнометаллических наглухо закрытых ворот охранной фирмы Бронского, вдоль которых мерно прохаживался взад вперёд великовозрастный детина в летней камуфляжной форме со свирепо закатанными по самые плечи рукавами и "АКМ-ом" на перевес. Заметив подозрительного типа, охранник снял оружие с плеча и, держа его в правой руке стволом вниз, приблизился к нему.
   - Чего тебе? - грубо спросил он.
   - Мне надо попасть к твоему хозяину, - нагло ответил Стас.
   В принципе, ему был по барабану устрашающий вид узколобого быка. При случае Стас мог легко заставить его сожрать несколько десятков "маслин" из этой же волыны.
   - А ты кто такой? - нахмурил брови детина.
   - Клиент.
   - Кто? - офигенно удивился охранник.
   - Слышь ты, - Громов нахально подпёр кулаками бока. - Мне некогда с тобой пустые тёрки тереть. Открывай, давай.
   Охранник удивился не просто так. Он привык видеть здесь или важных, надутых до нельзя господ в жутко дорогих костюмах, или блатных с фиолетовыми "пропусками" на пальцах. А этот - какой-то спившийся замухрышка. Но нахал, надо признать. "А что, сейчас с шефом свяжусь, и если скажет отмочить, то здорово поприкалываюсь. Давно с грушей не занимался" - мелькнула в черепе детины забавная мысль. Он снял с пояса портативную рацию и напрямую связался с Бронским.
   Кирилл Андреевич включил монитор, выключенный полчаса назад, и уставился на голубое мерцание жидких кристаллов устройства. Объектив камеры наконец выхватил фигуру ожидающего за воротами, потом его лицо в анфас, и Бронского чуть не парализовало от изумления. Он, верно, удивился бы много меньше, увидев на своём мониторе Бабу Ягу или Змея Горыныча. Но там стоял не сказочный герой. Хотя, как сказать. Воскресшие из мёртвых тоже мистические персонажи. Громова Барон просто не мог не знать. Бандиты, какого бы окраса они не были, знают друг друга если не в лицо, то заочно обязательно. Бронскому, естественно, было известно и то, что произошло с его бригадой и с ним самим лично прошлой осенью. И с тем, кто за всем этим стоял, Кирилл Андреевич состоял почти, что в родстве. Очень любопытно стало Барону, с чем же к нему пришёл "мертвяк", потому и распорядился его впустить. Охранник, недоумённо пожав плечами, повесил рацию на пояс и, вынув из кармана пульт дистанционного управления воротами, нажал на зелёную кнопочку. Створки приоткрылись ровно на столько, чтобы сквозь образовавшуюся щель смог пройти взрослый человек нормального телосложения.
   За воротами Громова встретил другой охранник в строгой форме милицейского покроя, при галстуке, фуражке с кокардой и кобурой на поясе. Он и проводил Стаса до дверей кабинета Кирилла Андреевича Бронского. Лишь Стас переступил порог, как понял, что играть придётся в открытую. Его узнали...
   - Садись, - Кирилл Андреевич кивнул на стул с секретом. - Щупать тебя не буду. Верю, что живой. И спрашивать тебя не стану, Гром, кажется, твоё погоняло, как тебе удалось остаться на этом свете. Не интересно мне это. А вот за каким ко мне пришёл - любопытство разбирает, аж не в моготу.
   Громов присаживаться не стал, ибо был наслышан ещё в своё время об опасных заморочках в кабинете уголовного авторитета.
   - Я постою.
   - Тебе виднее. Так, что нужно-то?
   - Историю хочу тебе одну рассказать, и на вопрос тебя давно мучающий ответ дать.
   - Да что ты? - Барон сел за свой стол и, подперев подбородок кулаками, вперил в Стаса напущено внимательный взгляд. - Ну, слушаю.
   Громов рассказал всё, о чём слышал от покойного Виктора Кочанова. По ходу повествования Кирилл Андреевич несколько раз менялся в лице. По окончанию хрипло выдавил из себя:
   - От кого тебе это известно?
   - От того, которого ты до сих пор ищешь. Мужика, который тем утром в камышах сидел. А звали его Виктор Кочанов. Погоняло Кочан, - прямо ответил Стас. Сейчас он уже ничем не рисковал.
   Бронский с силой отёр побледневшее лицо ладонями.
   - Ты же мужик не глупый, прекрасно понимаешь, что я могу тебе и не поверить. Мало ли сейчас разных прохиндеев.
   - Понимаю, - кивнул Громов. - Но тогда ты, Барон, не человек слова, каким тебя многие авторитеты знают. По-другому на тебя посмотрят.
   - Слушай, нахалёнок! - неожиданно закипел Барон. - Ведь отсюда тебя могут и прямиком на кладбище вынести!
   - Знаю, - снова согласился Стас.- Но не такой уж я и наивный, каким кажусь на первый взгляд. Если я отсюда не выйду через пять минут, то ровно через час Воры узнают, что ты за пидора мазу тянешь. - Здесь Громов, конечно же, блефовал. А куда ему было деваться? - А Василий Стрельцов, - также спокойно, без тени страха в голосе продолжал Стас. - Наконец-то узнает, кто же убил его отца. Жутко хочется ему с убийцей расквитаться.
   Голова Барона неожиданно обмякла и едва не ударилась об поверхность стола. Удержал в миллиметре.
   - Пошёл вон, змеёныш, - словно гадюка, которую не до конца удавили, прошипел Барон.
   Стас, пока это ещё было возможным, беспрепятственно вышел за ворота фирмы, ленивой походкой прошёлся мимо охранника и, лишь скрывшись за углом дома, припустил, что было духу. Пробежав несколько кварталов, остановился. Сердце бешено колотилось, из лёгких со свистом вырывался воздух, по спине и лицу струйками стекал холодный пот. А душа ликовала! Конец Стрельцову! Не то, что будущей короны, жизни лишится. Барон обязательно отомстит убийце кровью за своего сына. Позже эйфория сменилась настороженностью. Не было никаких гарантий, что прольётся кровь не Стрельцова, а его собственная...
  
  
   Глава 22.
  
  
   Оставшись наедине с самим собой, Бронский распорядился ни с кем его не соединять, всех ожидающих его "аудиенции" отослать куда подальше и вообще его не беспокоить, даже если вдруг начнётся ядерная война. Запершись в своём кабинете, взялся накачиваться лошадиными дозами спиртного, стараясь смыть им чёрные воспоминания давно минувших дней.
   ... После похорон своего сынишки Барон крепко за воротник стал закладывать. Налижется ядрёного самопала и ну сопли со слезами мешать. Не уголовный авторитет, а самая что ни на есть тряпка половая. В редкие часы трезвости порывался Киря броситься на поиски пропавшей невесть куда зазнобы. Хотелось ему расспросить сына её, Васеньку, что же там, на озере, произошло, что сынок его на корм рыбам пошёл. И почему он, Васенька, не смог ему помочь от погибели уберечься. Но только соберётся Барон в путь-дорогу, как снова самогон под руку подворачивается. И снова сопли и слёзы.
   Пока Барон горькой своё горе заливал, вернулся в родные края отмотавший свой срок законный муж той зазнобы Степан Стрельцов. Этакой дородный деревенский мужичище с очень непокладистым характером. До тюрьмы-то буяном слыл, и после и вовсе ополоумел. Нащебетали Степану "люди добрые", что жёнушка его, верно, расправы лютой боясь, из деревни сбежала. Ведь блудила она, пока муженёк дань Хозяину платил. И указали на того, с кем она амуры крутила. Рассвирепел Стёпа, влил в себя бутыль самогона и до хаты этого фраера пушистого подался.
   - Открывай паскуда! - орёт и пудовыми кулачищами сверху в дверь барабанит, да сапогами грязными снизу её обрабатывает. Того глядишь, и высадит скоро.
   Барон голову тяжёлую оторвал от загаженной столешницы да как рявкнет, что есть мочи:
   - Пошли все на хер отсюда!
   А за дверью униматься и не думают. Дверь-то вот-вот с петель сковырнётся.
   - Ну, гады! - Поднявшись со стула, прорычал Барон и кривой походкой к двери подался. Щеколду отодвинул. Степан под весом своим в хату и ввалился. Да прямиком своей широкой грудью на Барона. На пол свалились. Колотит его Степан кулаками по голове да слюной поливая, приговаривает:
   - Хороша моя баба была? Как ты её харил, пока я в зоне петухов драл? А, ну отвечай! Молчишь! Вот я тебе сейчас очко сам порву!
   Киря и так, и эдак из-под туши Стёпкиной выбраться пытается. Всё тщетно. Долго они так по полу елозили, пока возле печки не оказались. Нащупал Барон свободной рукой топор, который завсегда там стоял, да хватанул им Стёпку по голове. Хорошо хватанул. Лезвие наполовину в череп провалилось. Раз только ухнул Степан, словно филин старый, и навсегда замолк. Барон спихнул с себя окровавленное тело, с пола поднялся, холодной водой из умывальника ополоснулся, дерябнул полную кружку самогона, вышел на двор и соседей кликнул. Через час дом Барона ментами кишел, как пруд лягушками. Кирилл не отпирался. Признанку накатал. А потом через суд снова к Хозяину потопал...
   Кириил Андреевич помотал головой. Воспоминания тяжёлой волной откатили в сторону.
   - Ну, Вася, Вася, - вслух бубнил он. - Какая же ты всё-таки падла. Сынка моего загубил. Ведь догадывался я. А я-то, старый дурень, мазу за тебя тянуть хотел. Людей честных околпачить вздумал. Не-е. Не выйдет у тебя ничего. Если сам придушить не смогу, то люди не корону на тебя наденут, а башку по самые ноги оторвут...
   Да, обложил Стас Барона со всех сторон и капкан захлопнул. Теперь уже никуда не денешься. Слово своё держать придётся... В общем, попал, как не крути.
   Бронский, хотя и пребывал в изрядном подпитье, трезво осознавал, что этот день в его жизни может быть последним. Потому дело, что задумал, подстраховал. Разыскав визитную карточку гостиницы, оставленную Лисом, снял трубку телефона. Ответили сразу.
   Не прошло и четверти часа, как Лис уже сидел напротив Барона со стаканчиком виски в руках.
   - Только об одном прошу тебя, Рома, - взмолился Кирилл Андреевич. - Ни о чём меня не спрашивай. Только слушай внимательно и запоминай.
   Лис кивнул в ответ.
   - Я, Рома, натуральное дерьмо! И нет мне никакого оправдания. Дерьмо - потому как за пидора мазу потянул. Воровским генералом хотел его сделать. Я о Стрельцове говорю. Опустили его в зоне люди за стакачество. Вот, - он подал Лису заранее составленный список лиц, которые сей факт, могут подтвердить. Очень авторитетных лиц.
   Липатов пробежал глазами по пляшущим "ламбаду" строчкам, потом сложил лист вчетверо и сунул во внутренний карман своего пиджака.
   - Всё, Рома. Я всё сказал. А теперь иди. - Барон подошёл к окну и отрешённо уставился куда-то вдаль.
   - Это хорошо, что ты вовремя во всём сознался, - поднимаясь со стула, изрёк Лис. - Думаю, что сходняк примет это во внимание.
   - Прошу тебя, иди, - глухо простонал Бронский.
   - Ухожу, но напоследок всё-таки хочу у тебя кое-что спросить. - Лис застыл в дверях.
   - Спрашивай, - разрешил Барон.
   - Ты знаешь, кто такой Кочан?
   - Это очень уважаемый среди нас человек. Но только не вздумай его искать. Зря время потеряешь. Мёртвые не разговаривают.
   Барон был больше чем уверен, что об этом человеке Стрельцов уже "позаботился".
   - Прощай, - тихо проронил Лис и покинул кабинет Кирилла Андреевича.
   И тот, и этот понимали, что такой проступок в жестоком уголовном мире не прощается. Барону придётся встретиться либо с пулей киллера, либо самому накинуть на себя удавку.
   Липатов, забрав одуревших от безделья телохранителей, ближайшим самолётом вылетел в столицу. Из аэропорта немедля отправился к Королю. Король, выслушав повествование Лиса от начала до конца, покачал головой.
   - Да, людям свойственно ошибаться, - философски заметил он. - Роман, позаботься о Бароне. И встреться со всеми людьми из его списка.
   - Хорошо, Анатолий Константинович. Сделаю всё, как сказали, - шагнул к выходу Липатов.
   - Постой, Роман, - остановил его Зарубин. - Ты сам лично поедешь на коронацию и прилюдно расправишься с этим педерастом.
   - Понял, - коротко кивнул Лис и вышел из квартиры.
   Решать судьбу накосорезевшего авторитета Лис пока не торопился, надеясь на его благоразумие - не ждать выстрела со стороны, а по собственному желанию покинуть этот грешный мир.
  
  
   Глава 23.
  
  
   В то время как Роман Липатов с телохранителями ожидали посадки в самолёт, Бронский созвонился со Стрельцовым и назначил ему встречу в лесочке в западной части города.
   - Тебе что, дядя Киря, свежим воздухом в компании со мной подышать захотелось? - усмехнулся Василий Степанович.
   - Да, Вася. Очень хочется. Подъезжай. Встретимся там через полчаса.
   Умереть, не взглянув в глаза детоубийцы и не сказав ему "пару ласковых", Барон просто не мог. А если повезёт, то и расквитаться с ним лично...
   Прежде чем вызвать машину Кирилл Андреевич выпил ещё пару стаканчиков виски, упрятал во внутренний карман пиджака заряженный и снятый с предохранителя "Вальтер", посидел немного на дорожку и только потом снял трубку телефона.
   - Машину к парадному входу и добавьте охраны, - абсолютно трезвым голосом, будто и не пил вовсе, распорядился он.
   Через минуту поблёскивающий хромированными частями на ласковом солнышке мощный джип "Нисан Патрол" с четверыми телохранителями, включая и водителя, плавно остановился у первой ступени входной лестницы. Обычно Барон обходился услугами только водителя-телохранителя, но сейчас он не собирался дёшево продавать свою шкуру. Бравые парни в строгих чёрных костюмах и тёмных солнцезащитных очках, все как на подбор коротко стриженные, одного роста и спортивного телосложения, высыпали из машины и с каменными лицами застыли со всех её четырёх сторон. Бронский неспешно влез в машину и поудобнее расположился на заднем сидении. "Отбойщики" заняли каждый своё место.
   - Жми на западный выезд в лес, - приказал он водителю.
   Водитель молча кивнул, а сидящие по обе стороны от босса и занимающий "командирское" место, незаметными движениями поправили скрытое под пиджаками оружие.
   Джип выехал за ворота охранной фирмы. Игнорируя все правила дорожного движения, очень быстро нашёл себе место в плотном автомобильном потоке.
   Василий Степанович Стрельцов ехал на стрелку в своём любимце - бронированном "Додже". Просторно, уютно, комфортно, а главное быстро. Машиной управлял белокурый молодой водитель, который кроме знания своего дела "на отлично", ещё и великолепно справлялся с любыми видами стрелкового оружия. Позади и спереди Стрельцова покачивались в креслах ещё трое телохранителей. Василий Степанович не ждал ничего дурного от этой встречи, потому пребывал в приподнятом настроении и намурлыкивал себе под нос какой-то шлягер.
   Машины подъехали к месту встречи одновременно. Остановились на полянке перед лесом в десятке метров друг от друга. Охрана и с той, и с другой стороны беглым, но профессиональным взглядом прочесала периметр и застыла у машин, готовая в любой момент приняться за свою работу. Барон выбрался из кожаного нутра своего авто и нервно подёргиваясь, постоянно поправляя свой пиджак, двинулся навстречу уже выбравшемуся из своего броневика и лениво переставляющему ноги в его направлении Стрельцову. Сошлись. Традиционно обнялись и похлопали друг друга по плечам.
   - Пойдём, Вася, лесным воздухом подышим, - стараясь замаскировать своё напряжение под обыденный тон, предложил Бронский.
   Но Василий Степанович всё-таки почувствовал какую-то скрытую угрозу, исходящую от авторитета и сделал незаметный знак рукой своим людям. Те сосредоточились. Чего нельзя было сказать о расслабившейся по поводу мирной на первой взгляд встрече охране Бронского.
   Боссы вошли в лес. Повеяло лесной прохладой, высокая и буйная в этом году трава ласкала дорогую ткань пары брюк, жизнерадостно щебетало о чём-то своём пернатое население леса. В муравейнике под старой, склонившей свою крону берёзой, у которой и остановились представители криминального мира, кипела своя жизнь. Рабочие муравьи без устали таскали в дом всё, что подворачивалось под их лапки. Муравьи-солдаты стерегли своё жилище от чужаков, а где-то внутри большого муравьиного общежития подрастало новое поколение...
   Вроде бы и прошли они довольно большое расстояние, но, оказывается, с поляны были хорошо видны.
   - Так о чём ты хотел со мной поговорить, - после долгого молчания, наконец, спросил Василий Степанович.
   Из головы Кирилла Андреевича вылетело почти всё, что он хотел сказать Стрельцову и о чём хотел его спросить. Из всего оставшегося сложилась только одна гневная фраза, которую он и выкрикнул, попутно пытаясь высвободить из кармана зацепившийся за подкладку пистолет:
   - Я узнал правду: это ты, ты утопил моего сынишку! Так знай же, я размозжил голову твоему отцу! - "Вальтер", оказавшись на свободе, всё-таки не удержался в трясущихся руках Бронского и, упав на землю, тут же затерялся в густой траве.
   Вторая часть обличительной тирады Барона не удивила Стрельцова, ибо об этом он догадывался. А вот первая, прямо сказать, шокировала. "Откуда же ты об этом узнал?" - задал он немой вопрос Бронскому, уже разряжая в него обойму новенького "Зиг - Зауэра". Четыре пули разлохматили грудь уголовного авторитета и откинули его бездыханное тело к корявым корням древнего дуба. Выстрелы прозвучали приглушённо, но этот знакомый звук хорошо расслышала и та, и другая охрана. Секьюрити Стрельцова были уже готовы к подобной развязке, поэтому среагировали быстрее парней Барона. Их короткоствольные скорострельные автоматы наделали в телах противников множество дырок, и их души присоединились к душе их шефа.
   - Тьфу ты, - раздосадовано сплюнул Василий Степанович, глядя на окровавленный труп своего отчима.
   Постояв ещё долю секунды, вышел на поляну. И здесь трупы. Только, слава Всевышнему, не его людей. Вон они, живые и здоровые бегут к своему боссу.
   - Что случилось, шеф? - размахивая ещё горячим стволом, поинтересовался один из них.
   В ответ получил кулаком по физиономии. Из разбитого носа фонтанчиком брызнула алая кровь.
   - Чтоб молчали все до и после гробовой доски! - усаживаясь в свой броневик, грозно предупредил свидетелей Стрельцов. - Спишут на залётных.
   Парни дорожили не только своей высокооплачиваемой работой, но и ещё более дорогостоящими жизнями. Конечно же, рта раскрывать по этому случаю не собирались.
   "Додж", словно раскормленная утка, тяжело переваливаясь с бока на бок на просёлке, наконец-то выбрался на асфальт трассы. Быстро набрал скорость и пулей полетел в город. Ни за что получивший по соплям охранник промачивал сломанный нос платком и помалкивал, избежавшие гнева Патрона тоже, словно языки поглотали - сидели и тупо глазели на свои ботинки. Водила, кажется, не дыша, крутил баранку. А на раскрасневшегося и вспотевшего от напряжения Василия Степановича нахлынули воспоминания из далёкого детства.
   ... Нельзя сказать, что Вася душой и сердцем полюбил нового ухажёра своей маменьки, но всё-таки какие-то симпатии между ними были. Дядя Киря, так называл его Вася, был добр и ласков как по отношению к нему, так и к его матери. Даже будучи в подпитье, никогда не поднимал руку на свою сожительницу, и не позволял себе ничего, что могло бы показаться пошлым мальчишке, при его присутствии. Всегда нежно называл маменьку Василия по имени, и единственное, что мог позволить себе при нём, так поцеловать её в щёчку. Это Васе в дяде Кире нравилось. Не то, что родной отец. Тот мог в пьяном угаре избить мать до бессознательного состояния и, не стесняясь сына, тут же её изнасиловать. Эти сцены до сей поры снились Василию Степановичу, и он просыпался в холодном поту и мокрых простынях.
   Но как бы то ни было, Василий отца любил по настоящему, что бы тот ни вытворял. Гены...
   Сынишка дяди Кири стал Васе другом, даже можно сказать лучшим другом. Они всегда и везде были вместе. Вася был постарше, потому по-доброму шефствовал над Малышом - так он прозвал его с первой минуты их общения. Тот такому немного смешному, но ласковому прозвищу не воспротивился..
   И всё у них было бы хорошо. Может со временем и дядю Кирю Вася батей стал бы кликать, а Малыша - братишкой, если бы в один прекрасный момент в мальчишке не проснулась дикая ревность. И виной тому случай...
   Одним ранним утром Вася и Малыш вернулись с ночной рыбалки. Малыш сразу уснул в амбаре, который они облюбовали на летнюю пору, а Вася шмыгнул в сарай по малой нужде. Внутри сарай был приспособлен как дровник, а под крышей располагался пыльный и душный сеновал. Облегчившись, Вася собрался было присоединиться к Малышу а амбаре, но его внимание привлекли какие-то подозрительные шумы на сеновале: то вроде бы зверь какой рычит, то стонет кто-то, то возятся там и вскрикивают. Вася, осторожно ступая по скрипучим перекладинам деревянной лестницы, что вела на сеновал, поднялся почти до самого верха и обомлел. На прошлогоднем почерневшем сене вся нагая, с широко раздвинутыми ногами под тоже абсолютно голым дядей Кирей постанывала от наслаждения его маменька. Постороннего они не замечали и продолжали заниматься своим делом. Опустело всё внутри Васи, все добрые чувства к дяде Кире разом улетучились. Оказывается, он такой же, как и его родной отец - пошлый и похотливый самец. И тоже самое делает с его мамкой. Но отец, по мнению Василия, имел на это право. А дядя Киря НЕТ! Подростковая психика надтреснула. Вася осторожно спустился вниз и пошёл в амбар. Там долго и ненавистно смотрел на спящего Малыша. С этой минуты он перестал быть для него другом. Он стал орудием мести дяде Кире за его пошлое поведение. Неделей позже этого случая Вася утопил Малыша на озере - отомстил дяде Кире.
   "Додж" въехал в ворота центрального офиса охранной фирмы "Беркут". Прежде чем выйти из машины Василий Степанович ещё раз предупредил своих телохранителей:
   - Хоть слово по этому случаю промолвите - бошки всем отстрелю! Мог бы и не повторяться.
   Убийство Кирилла Андреевича Бронского умело списали на залётных бандитов. Правоохранительные органы немедля начали кропотливую, но, увы, бесполезную розыскную работу в этом направлении, холодные тела авторитета и его "отбойщиков" приводили в порядок гримёры судебно-медицинского бюро, а Василий Степанович втихаря смывал неприятный осадок на душе терпким коньяком. Хотя, мочилово авторитета, по прикидкам Стрельцова, уже никак и не могло повлиять на его будущее, но всё одно ему было не по себе.
  
   Глава 24.
  
  
  
   Слух о дерзкой беспредельщине мгновенно облетел весь город. И сотрудники похоронного агентства "В последний путь" были не последними, чьих ушей он коснулся. Пухляков вызвался бесплатно обеспечить покойных их последним жильём, а сооружать всё это великолепие пришлось Стасу Громову. Услышав о гибели Барона и его телохранителей, он мгновенно догадался, что "гастролёрами" здесь и не пахнет. Убийца был хорошо ему известен. От догадки взмокла спина, и кровь в жилах заледенела. "Кажется, конец мой совсем близок, - невесело размышлял он, венчая шикарный гроб для Барона разного рода прибамбасами. - Теперь остаётся ждать людей Васьки.... Да, несправедливая штука жизнь..."
   Похороны авторитета и его свиты состоялись на третий день. Пухляков и Антонина Исааковна просто не могли не принять участия в церемонии, и в одиннадцать дня отправились на кладбище. Тита и братья Салкины то ли в помин, то ли по какому другому поводу нализались до поросячьего визга. Не мог спокойно сидеть и Стас. Спустя какое-то время он подался на городское кладбище. Влез на самую макушку старого тополя по соседству с забором кладбища и вёл оттуда наблюдение. Место он выбрал отличное. Отсюда, почти с пятнадцати метровой высоты были хорошо видны и входные ворота и несколько свежевырытых могил. И даже братве, обыскивающей прилегающие территории кладбища в целях предотвращения неприятных сюрпризов, в голову не приходило искать кого-то на дереве.
   Где-то в районе половины первого дня к воротам кладбища съехались не меньше полусотни дорогих иномарок. На похороны авторитета собралось более трёх сотен разночинного уголовного народа из разных регионов России. Гробы на руках внесли десятка два мужиков при полном траурном параде. За ними потекла серая лавина скорбящих. Узнать кого-либо с такого расстояния и с этой высоты было практически невозможно. Да Стас и особо не напрягался. К чему ему это? Он просто наблюдал за действом. Вот и всё. Шикарные гробы поставили на чёрные табуреты рядом с могилами, и каждый, проходя мимо покойных, прощался с ними. Кто как. Кто сдержанным поцелуем в нагримированные лбы, кто лёгким пожатием скрещенных на груди рук, кто просто скорбным взглядом. Длилось это не меньше двух часов. Стас уже весь зад себе об сучья исцарапал, да заколебался от назойливых ворон отмахиваться. Но слезать с дерева стало не безопасно. Прямо под ним какой-то блатарь припарковал свой роскошный "Мерседес". И бог его знает, не оставил ли он кого в машине. Вот и приходилось терпеть все неудобства.
   После того, как все попрощались, самая авторитетная братва открыла траурный митинг. Завитали в воздухе кудрявые дифирамбы, клятвы найти и наказать самым суровым образом проклятых беспредельщиков и прочее, прочее, прочее в этом же духе. Только всё это так и осталось висеть в воздухе.... Наконец гробы закрыли крышками, заколотили по углам гвозди и опустили на двухметровую глубину. Самые близкие кинули вниз по горстке земли, и самые блатные собственноручно принялись махать лопатами - знак особого уважения. Быстро выросли на кладбище свежие холмики. Забросали их живыми цветами - морем живых цветов, обвешали огромные, в человеческий рост гранитные кресты с именами усопших венками и лентами. Потом всем скопом подались на выход. Когда всё закончилось и кладбище опустело, Стас спустился вниз.
   - Ну, как тебе спектакль? - у сторожки встретил его широкой улыбкой Егорыч.
   - Какой спектакль? - включил "дурочку" Стас.
   - Да брось ты дурака-то валять, - вдруг обиделся Подкидышев. - Думаешь, я не видел, как ты на дерево карабкался. Я, брат, всё вижу и всё замечаю. И здесь каждая травинка-пылинка мне знакома.
   Отпираться не имело смысла, но и обсуждать эту тему Громову не хотелось.
   - Не будем об этом, а, Егорыч. Если есть, то давай лучше выпьем. - Вот чего сейчас Стасу хотелось больше всего. И не просто выпить, а надраться, как следует. Так хоть о смерти легче думается.
   - И в самом деле, - оживился Семён Егорович. - Чего о нём глаголить, будто он святой какой-нибудь. Тьфу ты, - сторож брезгливо сплюнул себе под ноги. - А выпить у меня всегда есть. Проходи.
   Братва зарядила Егорыча добротной выпивкой, как дурак кисет махоркой. Стас и не помнил, чем пьянка закончилось, и как он добрался до своего лежака.
   В общем-то, тревоги Стаса Громова по большому счёту были напрасными. Никто за ним не приехал. Ни в этот день, ни во все последующие. Стас мало помалу пришёл в себя и поблагодарил покойного Барона за умение при жизни держать язык за зубами.
   А жизнь ритуального агентства, тем не менее, шла своим чередом. Господин Пухляков был до нельзя озабочен. Перед ним остро стоял вопрос подбора новой кандидатуры на вакансию могильщика. Стас отлично справлялся со столярным делом, и отрывать его от верстака Иван Григорьевич не имел никакого желания. У остальных же работяг тоже была своя работа. Короче, в новом могильщике господин Пухляков нуждался, как астматик в глотке чистого кислорода. В противном случае, при поступлении нового заказа, ему пришлось бы взять в свои белы рученьки лопату. История повторялась.
   Выручил старый приятель судебный медик городского морга. Как-то при случайной встрече с Иваном Григорьевичем он будто ненароком поинтересовался:
   - Слышал, Григорич, работягу ты себе ищешь.
   Пухляков болезненно поморщился. Вот ведь жизнь, какая пошла: не успеешь о чём-то только подумать, как у людей это уже на языке.
   - Ну, ищу, - пробурчал Пухляков.
   - Слушай, по старой дружбе такого парня тебе отдать могу. Во! - большой палец медика взмыл к небу. - С виду он щупловат, но силы в нём, что в быке. И жить ему негде. У меня в старом морге ночует. Я бы тебе его ни за что не отдал, но руководство требует принять на должность санитара человека с медицинским образованием. - Судебный медик здесь нагло солгал. Не руководство требовало, а он сам хотел избавиться от своего санитара и как можно быстрее по причине пристрастия последнего к опию.
   Иван Григорьевич вновь поморщился. Его секреты перестают быть секретами. Пора браться за конспирацию всерьёз.
   - Ну, что на это ответишь? - оборвал размышления Ивана Григорьевича доктор.
   - Пусть придёт, а там посмотрим, - без особого энтузиазма ответил Пухляков.
   Уже утром следующего дня, лишь Пухляков успел расположиться в своём кабинете, к нему без стука вошёл низкорослый, плешивый кривоножка с перебитым носом и каким-то странным "бегающим" взглядом.
   - Я к вам. - Он развязано подошёл к столу Ивана Григорьевича и одарил его улыбкой пьяной обезьяны.
   - Ты кто? - испуганно отшатнулся от него Пухляков.
   - Я от эксперта. Он меня к вам рекомендовал.
   - А-а, - несколько облегчённо протянул Иван Григорьевич. - Тогда отойди немного в сторону.
   Парень отступил на два шага назад и замер в выжидательной позе.
   - Как зовут? - первое, что спросил Пухляков.
   - Глебом, - ответил парень.
   Действительно старый приятель не покривил душой, когда назвал этого фрукта "щупловатым с виду". Так оно и было. Но Пухляков, обратив пристальное внимание на жилистые руки кандидата, тут же принял решение взять его на работу. "Сила есть", - сразу определил Иван Григорьевич. И здесь доктор не обманул.
   - Так вот, Глеб...
   Беседа продлилась что-то около часа. Глеб свои права и обязанности запомнил и по распоряжению нового хозяина пошёл знакомиться с работягами и своим новым жилищем.
   - Здорово мужики! - лишь переступив порог хаты, весело выкрикнул он.
   Работяги всё своё внимание сосредоточили на алюминиевых плошках, в которых посередь тонюсеньких капелек искусственного жира плавала лапша быстрого приготовления. Им было не до вошедшего. И, вообще, этот народ мало интересовали посторонние. Всех, кроме Стаса. Громов, лишь мазнув взглядом по стоящему у дверей субъекту только по одному его "плавающему" взгляду моментально определил, что это никто иной, как наркоман. В подкорке тут же созрела гениальная мысль. Но торопиться не стоило. Необходимо было втереться в доверие к новенькому и кое-что через него проверить.
   Работяги закончили трапезу и, по-прежнему не обращая на парня ни малейшего внимания, гуськом отправились в мастерские. Цепочку замыкал Стас.
   Пять месяцев назад откинувшийся из колонии общего режима, в которой отбывал срок за хранение наркотических средств, Глеб Сараев, не собирающийся спрыгивать с иглы наркоман со стажем, время даром не терял. Воспользовавшись полным одиночеством, закатал правую штанину изодранных джинсов, оттянул верх не первой свежести носка и ласково извлёк оттуда разовый медицинский шприц - верный спутник наркомана. Оттуда же появились на свет маленький флакончик из-под антибиотика, в котором уже плескался готовый "живительной силы нектар" - раствор далеко не чистого героина и десятка таблеток "Димедрола". Глеб выбрал всё содержимое флакончика в цилиндр шприца. Затем, закинув ногу на ногу, пережал вены голени и вонзил в тонюсенький, еле заметный сосуд иглу. "Контролька" показала точность попадания, и раствор растёкся по жилам. Мозг мгновенно окутал опийный туман, который скрывал на какое-то время все обыденные проблемы. Всё тело охватила вожделенная нега, Глебу стало хорошо и спокойно. Он пребывал в мире опийного кайфа, сущность которого невозможно объяснить на словах непосвящённому...
   Стасу зачем-то понадобилось вернуться в хату, и он застал наркомана в таком состоянии, в котором когда-нибудь и предполагал застать. В состоянии наркотического "зависания": блаженно закатанные глаза, широко раскрытый рот и неритмичные покачивания туловища. Предположение Стаса полностью подтвердилось. Но разговаривать в данный момент с "ужаленным" наркоманом не имело никакого смысла. И поэтому Громов оставил его наедине с самим собой. Кстати, тот и не заметил присутствие постороннего - по-прежнему "общался с космосом".
   Работяги Глеба в свой круг не приняли. А он по этому поводу особо и не переживал. Целых два дня отсыпался на лежаке Кочанова и ни с кем в разговоры не вступал. На третий день запас наркоты иссяк, и Сараев начал беспокойно метаться из угла в угол. Наступил момент контакта. Громов не преминул им воспользоваться. Стасу необходимо было на сто процентов быть уверенным, что положение дел в наркобизнесе за время его отсутствия не изменилось. Выцепив наркомана, Стас вывел его на хоздворик и предложил познакомиться.
   - Вот ты уже третий день среди нас, а как звать тебя не знаю, - доверительным тоном начал Громов.
   - Глеб. - Сараев неохотно подал руку.
   - Стас, - ответил рукопожатием Громов. - Куришь? - В руках Стаса появилась пачка "Примы".
   Сараев вытянул из помятой пачки сигарету, размял её пальцами и сунул в рот. Стас поднёс к её кончику зажжённую спичку. Глеб сделал несколько больших жадных затяжек и немного подобрел.
   - Вижу, Глеб, хреновато тебе, - всё тем же тоном продолжал Стас. - Ломки, по ходу, скоро накатят.
   - Какие ломки? - театрально подавился дымом и закашлялся Сараев.
   - Дурочку не валяй, - хлопнул его по плечу Громов. - С самим такое было. Я ведь всего полгода, как с "кокса" спрыгнул. Переболел конкретно... - Далее не менее получаса Сараеву пришлось выслушивать сказку о Стасе-наркомане, в которую он, кстати, поверил. И проникся к бывшему "коллеге" полным доверием, чего тот и добавился.
   - Слышь, Глеб, а ты на чём сидишь? - позже ненавязчиво поинтересовался Стас-"наркоман".
   - На "герике", - печально выдохнул Сараев.
   - По чём сейчас доза?
   Глеб назвал стоимость дозы наркотика и непонимающе взглянул на Стаса.
   - А тебе зачем? Ты же на "коксе" сидел. Или хочешь "дядю Герасима" попробовать?
   - Нет, не хочу. Есть желание тебя угостить.
   - Тогда давай вечерком до точки пробежимся, - загорелся Сараев. - Я знаю, где более-менее чистым шинкуют.
   - Лады, - согласился Стас.
   Стасу вновь пришлось потратиться на пойло работягам. Чтобы уж конкретно быть уверенным, что они, упившись, и не вспомнят - были в хате парни или их не было.
   К часам десяти вечера работяги, напоровшись халявной водки, дружно вырубились. А Стас и Глеб отправились на героиновую точку. По дороге Глеб охотно рассказал своему новому "корешу", что наркоту и сейчас держат Питерские Воры. До гибели Сафрона контроль вёлся через него, а сейчас, скорее всего, следят за всем сами. Стас выяснил то, что и хотел знать. "Отлично! - порадовался он за себя. - Пора вводить план в действие..."
   "Точка" располагалась в старой полувыселенной двухэтажке на северной окраине города. Только в одной квартире этого дома в этот час горел свет. Стасу не составило труда вычислить дверь даже отсюда.
   - Ты постой здесь, - у подъезда попросил Стаса Сараев. - Ты чужой. А при чужих могут и дверь не открыть. Кстати, бабки давай.
   - Держи. - Громов вытащил из кармана двадцать долларов. - Этого хватит?
   - Нормально, - несказанно обрадовался наркоман и скрылся в тёмном чреве подъезда.
   Вернулся минут через пятнадцать. Он прямо светился от счастья.
   - Всё. Погнали. - Он спешно взял обратный курс.
   Глупый, он был неопровержимо убеждён в том, что его новый "кореш" будет сдаивать из своего кармана зелень на "лекарство" другу до тех пор, пока в нём не загуляет ветер. Наивный. Больше от Стаса не увидеть ему и гнутого цента. Громов собрал нужную для себя информацию, и Глеба-наркоши для него больше не существовало.
   Начало операции было назначено на завтрашнюю ночь...
  
  
   Глава 25.
  
  
   Наркобизнес города Н полностью контролировался Питерским сообществом Воров в Законе, и, конечно, львиная доля доходов оседала в воровском общаке. Пока на месте Смотрящего восседал Сафрон, все проблемы по этому хлопотному и опасному делу разрешать приходилось ему. Лишь раз в две недели он отчитывался перед истинными хозяевами по спутниковой связи. И если нужна была помощь, она ему оказывалась серьёзными покровителями. Теперь же, когда грешная душа Сафрона поджаривалась в кипящем масле на адской сковороде, обязанности временно перешли к его сорокалетней любовнице некой Снегирёвой Надежде Ивановне. И не потому, что она заслуживала у Питерских Воров особого доверия. Просто уследить за работой полсотни наркоточек города самостоятельно сообщество не могло физически. Как только кресло Смотрящего за городом Н займёт достойный коллега по цеху, всё встанет на круги своя. Пока же было так.
   Надежда Ивановна Снегирёва всю свою сознательную жизнь провела за прилавком. Во времена доброго СССР заведовала отделом женской одежды в универмаге. После развала Великого Могучего ударилась в самостоятельный бизнес и держала несколько палаток на центральном рынке всё с тем же ассортиментом товара. Но очень скоро с возросшей конкуренцией её бизнес начал заметно увядать. Если бы Надежда Ивановна выглядела как заурядная рыночная торгашка - этакая неопрятная дама с необъятной талией, бюстом последнего размера и прокуренным голосом, то в век бы ей не стать любовницей самого Сафрона. Но Снегирёва тщательно ухаживала за собой. Вела здоровый образ жизни, соблюдала диету, посещала шейпинг-класс и сумела к сорока годам сохранить очень сексуальную фигуру и привлекательную внешность. К тому же она не была обременена семьёй и никогда не выступала в роли матери. Их первая встреча состоялась, как "стрелка" хозяйки с новой "крышей". Сразу после неё был шикарный ужин в ресторане, плавно перешедший в гостиничный номер люкс. Сафрон не стал задаривать свою новую пассию дорогими подарками и не собирался содержать её. Он просто предложил ей хорошую работу с приличным заработком. Надежда Ивановна не страдала комплексами общечеловеческой морали. И плевать ей было на то, что торговать она будет не безобидными тряпками, а смертельным зельем. Главное - достаток. Надо признать, что Снегирёва, в отличие от многих её "коллег", товар не "буторила" - не мешала героин с тальком и детской присыпкой. Потому её точка слыла среди клиентов самой надёжной и была, соответственно, самой посещаемой. За полгода работы Надежда Ивановна купила себе двухкомнатную квартиру с обстановкой, престижную иномарку и была вполне довольна жизнью. После смерти Сафрона всё могло измениться в худшую сторону. Но хозяева из северной столицы не только не изгнали её из этого бизнеса, но ещё, к её великому удивлению, назначили временно поверенной в этом деле.
   Эта ночь была обыкновенной рабочей сменой Снегирёвой. Торговала она далеко от дома, в съёмной квартире на северной окраине города. Открывала свой "ларёчек" в восемь вечера и захлопывала ставни в пять часов утра. Часы на облезлой стене показывали четверть двенадцатого ночи, когда в дверь постучали. Причём сигнал резко отличался от условного - два коротких, один длинный. Просто пробарабанили, как придётся, и всё. Надежда Ивановна давно перестала бояться возможных инцидентов, ибо её вера в надёжность "крыши" была непоколебимой. Но всё-таки она не поленилась выглянуть в дверной "глазок". Субъект, ссутулившись, стоял спиной к двери. Угадать в нём постоянного клиента или какого-то "разового" было практически невозможно. Снегирёва, проигнорировав колыхнувшуюся в глубине души тревогу, щёлкнула замком...
   На дело Стас Громов подался в своё ночное дежурство, так что выставляться перед мужиками необходимости не было. Облачившись в спортивный костюм и рассовав по карманам экспроприированный у цыганского барона ствол и те же дамские чулки, бегом рванул на засвеченную точку. Как и в прошлый раз лишь в окнах одной квартиры мерцал огонёк. Стас вошёл в подъезд, разыскал предполагаемую дверь и наобум постучал в неё. Ему повезло...
   В том, что появившаяся в дверном проёме холеная дамочка и есть никто иной, как "шинкарь", сомнений не возникло. Весь её внешний вид и манера держаться прямо вопили об этом.
   - Ты кто? - Надежда Ивановна отпрянула вглубь квартиры от странного незнакомца с женским чулком на голове и подозрительно держащего правую руку в кармане "олимпийки". Не сообразила сразу захлопнуть дверь. Этим незнакомец и воспользовался. Нагло ввалившись в прихожую, с силой толкнул Снегирёву в грудь и защёлкнул за собой замок. Надежда Ивановна от толчка оказалась на полу комнаты. В следующую секунду налётчик поднял её на ноги и, обняв за шею сзади, приставил к её затылку пистолет.
   - Только не вздумай открыть рот, - грозно предупредил он. - Иначе, сама понимаешь.
   Снегирёва услышала щелчок снимаемого предохранителя, и между её лопаток заструился холодный пот, а в самом низу живота зародился противный комок страха. Но очень скоро она смогла взять себя в руки.
   - Отпусти меня немедленно и убери пугач, козёл, - с привычной для себя нахрапистостью зашипела она. - Ты походу не совсем понял, на кого наехал, мудак.
   - Рот закрой, - спокойно отозвался налётчик. - Ты зря меня за лоха держишь. Моей организации хорошо известно кому принадлежит эта точка.
   - Какой организации? - Вдруг Надежда Ивановна осознала, что имеет дело не с каким-нибудь гастролёром, а с кем-то очень серьёзным. Уж очень спокойным и уверенным был налётчик.
   - Я представляю охранное предприятие "Беркут". Надеюсь, слышала о нас?
   - Да, - кивнула Снегирёва. И она не обманывала. Некогда покойничек Сафрон об этом "Беркуте" очень недобро отзывался и требовал немедленно сообщить ему лично, если эта компания начнёт претендовать на долю в его бизнесе. Куда теперь ему позвонить? С Адом у Снегирёвой не было никакой связи. Зато имелась современнейшая спутниковая с самим Ветром, председательствующим в Питерском сообществе Воров в Законе. Вот только бы до машины своей добраться. На дворе она стоит, под самыми окнами...
   - Ну, так вот, - продолжал "беркутовец". - Передай своим хозяевам, что они больше здесь в этом бизнесе ничего не имеют. Весь доход будет перечисляться в казну нашей фирмы. Кстати, сколько у тебя осталось непроданного товара?
   - Счас, всё тебе выложу, - скривилась Снегирёва. - Вообще, пошёл вон отсюда.
   - Дура баба, - сокрушённо вздохнул налётчик. - Придётся тебя пристрелить.
   Совершенно точно - он не шутил. Снегирёва почувствовала на себе дыхание собственной смерти. Умирать в самом расцвете сил ей не хотелось. Да и в самом деле, что она-то будет разбираться? Есть же хозяева. Вот пусть они и ломают голову.
   - Не надо в меня стрелять. Товар поступил три дня назад. Вон там, - она выкинула ногу в сторону старого платяного шкафа у стены. - Всё, что есть. Хочешь, забирай. И уходи.
   - Вот, начинаешь понимать. Товар я заберу. Это будет первый взнос в казну нашей организации. А тебе придётся лечь на пол лицом вниз и прибрать ручки за голову. Давай. Не заставляй меня долго ждать.
   Надежда Ивановна спорить не стала. И уже через секунду втягивала ноздрями пыль и грязь с ободранных полов. А Стас вытащил из платяного шкафа объёмный продуктовый пакет - навскидку, не меньше трёх кило, упрятал его под "олимпийку" и ушёл по-английски - не попрощавшись.
   Выждав какое-то время, госпожа Снегирёва вышла из квартиры к своему припаркованному под окнами "Опелю". Приветливо моргнув фарами, верный немец задрал к верху "пимпочки" дверных замков в ответ на невидимый сигнал из брелока пульта дистанционного управления противоугонной сигнализацией. Надежда Ивановна села за руль, вынула из специальной ячейки в панели маленькую трубку спутникового телефона и нажала кнопочку. Сработала система автоматического набора номера....
   Трель спутникового телефона застала 28-ми летнего Вора в Законе Юрия Лапина по кличке Ветер за поздним ужином в одном из фешенебельных ресторанов Питера. Несмотря на молодость, Ветер был коронован строго по понятиям и с соблюдением всех воровских традиций. Четырнадцать из двадцати восьми Лапин отдал Хозяину, имел шесть классов образования и до сих пор не нажил ни семьи, ни пухлых счетов в забугорных банках. Короче, правильный Вор. И точка. Сообщество Воров в Законе северной столицы примерно год тому назад единогласно проголосовало за утверждение его на должности Председателя координационного совета и хранителя воровского общака Северо-запада России. Ветер был человеком рассудительным и никогда не принимал скоропалительных решений. Любую информацию он трижды проверял и перепроверял, прежде чем дать по ней ответ. За это был очень уважаем даже старыми Ворами, которые в порывах гнева, не разобравшись, влипали в истории, когда этого можно было избежать, и очень часто платили за это здоровьем или даже собственными жизнями.
   Ветер с ощутимым недовольством отложил вилку, на которую был нанизан добрый кусок холодной телятины, отодвинул от себя хрустальную рюмку с водкой, отёр рот салфеткой и только потом полез во внутренний карман своего пиджака, в котором уже захлёбывалась трубка. Он нажал кнопку приёма вызова и поднёс аппарат к уху.
   - Слушаю.
   Выслушав сбивчивый рассказ Снегирёвой, Лапин спокойно порекомендовал ей принять успокоительное и лечь в постель. Обещал во всём в самое ближайшее время разобраться лично.
   Информация была серьёзной и требовала тщательной проверки. Ветер когда-то краешком уха слышал об охранной фирме "Беркут" и о её руководителе. Но то, что он вот-вот получит чин воровского генерала и возможно займёт кресло Смотрящего для Лапина было новостью. Об этом Ветер узнал десятью минутами позже звонка Снегирёвой от своего телохранителя и по совместительству "пресс-секретаря", который мгновенно пробил запрос своего шефа, лишь сделав пару телефонных звонков "куда надо".
   - Вот так чудеса, право слово! - искренне возмутился Ветер. - Воры в Законе плодятся как кролики. И где? В подконтрольном мне городе! А я узнаю об этом чуть ли не последним!
   - Что, шеф? - не до конца расслышал телохранитель.
   - Ничего, - отмахнулся от него Ветер. - Домой поехали.
   Вообще-то, Лапин телохранителей не уважал. Считал, что любые проблемы, связанные с собственной безопасностью в силах разрешить самостоятельно. До того, как его у одного из Питерских казино конкретно отделали с десяток пьяных подростков. Как не козырял Ветер своим статусом в уголовном мире, беспредельному молодняку было по фигу. Едва жив остался. После этого случая сообщество просто навязало Ветру постоянного персонального секьюрити. А, в принципе, с этим бесстрашным парнягой было значительно легче во многих вопросах работы.
   Саня, так звали телохранителя Ветра, проводил босса до дверей гостиничного номера, который Лапин и называл "домом". Другого у него просто не было.
   - Дай знать всему координационному совету, что завтра в восемь утра у меня состоится экстренное совещание, - напоследок распорядился Ветер и захлопнул дверь номера изнутри.
   В координационный совет под председательством Юрия Лапина входило четверо наиболее влиятельных Вора в Законе Северо-западного региона Росси, проживающих в Питере. Они были старше своего председателя минимум на двадцать лет каждый, но беспрекословно внимали словам своего молодого коллеги.
   Ровно в восемь утра в номере Ветра собрались все, кого он желал видеть. Седой, Ворон, Симон и Ром контролировали экономическую деятельность двух третей Санкт-Петербурга, причём, как легальную, так и теневую её стороны, и имели немалый вес в уголовной элите.
   Ветер начал без предисловий.
   - Друзья мои, - обеспокоенным тоном обратился он к ним. - Из города Н этой ночью поступил тревожный сигнал. Некто Стрельцов нагло покусился на бизнес, приносящий общаку немалый доход. Его людьми похищена с точки довольно крупная партия товара. Но это не главное. Главное то, что он бросает нам вызов. Кто-нибудь из вас знаком с этим человеком?
   Ветер окинул взглядом серьёзные лица Воров. Трое молчали. Слово взял Седой. Он говорил низким грудным голосом, периодически покашливая в носовой платок.
   - Я встречался с ним на похоронах Барона. Но близко не контактировал...
   - Седой, а тебе известно, что он претендует на чин воровского генерала? - грубо перебил его Ветер.
   Седой замялся и покраснел. Это ему было известно. И об этом он должен был немедля сообщить Ветру. Но замотался, закрутился и забыл. С кем не бывает?
   - Да, Ветер, я знаю об этом. Моя вина, что тебя об этом позабыл оповестить.
   - Если у тебя плохая память, то советую тебе подлечить её в санатории, - рекомендовал Лапин. Потом закрыл эту тему и продолжил на злобу дня: - Так, Седой, по-твоему - это действительно его рук дело?
   - Ветер, я не могу отвечать за этого человека. Но, по-моему, он вряд ли рискнул бы пойти на такой беспредел. Ему не с руки с нами ссориться. Да и за порядочность этого человека сам покойный Барон подписывался.
   - Барон - птица высокого полёта, - не мог не согласиться Лапин. - Но его нет в живых. И спросить у него, мы, увы, не можем. Запутанная история, бродяги. Кто что на это может сказать?
   В разговор вмешался Ворон.
   - А моё мнение таково: кто-то отчаянно пытается Стрельцова подставить. Чую я это.
   Интуиции Ворона все удивлялись, ибо она редко когда подводила. Потому его слово на советах было далеко не последним.
   - Я понял, что ты предлагаешь, Ворон, - кивнул в его сторону Лапин. - Подождать. Верно?
   - Да, - ответил Ворон. - Товар по любому где-нибудь всплывёт. Отследить его не проблема.
   - Ещё вопрос, Ворон, - поднял вверх указательный палец со шрамами на фаланге - результат сведения татуировки, Вор в Законе по кличке Симон. - Ты уверен, что этого Стрельцова хотят подставить. В этом случае товар обязательно всплывёт у него. По логике вещей. Опять путаница выходит.
   - Согласен с тобой, Симон, - не стушевался Ворон. - Но тогда с него и спросить легче будет. Или не так?
   - Так, - пожал сутулыми плечами Симон.
   - Ну, а ты, Ром, что скажешь? - обратился к помалкивающему авторитету Ветер.
   - Я с бродягами согласен. Давайте подождём, и будем действовать по ситуации.
   - Всё, - поднялся со своего места Лапин. - Время покажет. А теперь давайте перекусим. Время завтрака, друзья.
   Никто отказываться не стал. По звонку в номер Лапина внесли лёгкий, но калорийный завтрак. Все занялись едой, позабыв на какое-то время о проблемах и делах.
   После завтрака все, кроме Седого, покинули номер Лапина. Он как чувствовал, что Ветер имеет к нему какой-то разговор. Ощущение было правильным.
   - В общем, так, Седой. Чувствуешь за собой косячок? Знаю, чувствуешь, потому и остался, хотя я тебя об этом специально не просил. Поручаю тебе проследить похищенный товар. Давай, принимайся за работу.
   В принципе, этого и ждал от Лапина Седой. Кивнув в знак согласия, оставил председателя наедине с самим собой.
  
  
   Глава 26.
  
  
   Халявного героина Глебу на долго не хватило. Он хоть и был конченым наркоманом, но все мозги ещё не прокумарил, чтобы по отрешённому виду своего нового "спрыгнувшего с "кокса" "кореша" не понять, что с дойной коровой он здорово облажался. Ну, что ж, волка ноги кормят. Не на его счастье, а на его беду к господину Пухлякову поступил спецзаказ. Иван Григорьевич вызвал к себе своего нового могильщика и, тщательно проинструктировав его, с Богом отправил на работу.
   Егорычу новенький не понравился. Обезьяна обезьяной. И снаружи и изнутри. Подкидышев, не проронив не единого лишнего словечка, вручил ему инструмент и указал место будущей могилы. А вообще-то, Глебу Сараеву была до фени эта работа. Его мозг срочно требовал опия и функционировал на девяносто процентов в режиме поиска средств на зелье. Копал Сараев машинально, на автопилоте. И не заметил, как день пролетел и как яму вырыл. Лопаты на плечо и потопал до будки вреднючего старикашки в военной форме.
   Семён Егорович Подкидышев прямо извёл себя вопросом: куда же подевался Стас? За это время он настолько сблизился с ним, что в нём оттаяло припорошенное годами чувство отцовства. Егорыч безумно скучал по Стасу - и это, не кривя душой. Задать этот вопрос новенькому разгильдяю Егорыч не то чтобы не решался, он с ним просто не имел никакого желания общаться. Ну, не по душе он ему пришёлся, и баста на этом! Вот только вспомни о г...не, и оно появится. В сторожку просунулась голова Глеба.
   - Я всё закончил, - объявил он. - Пойду домой.
   - Что всё? - вспылил Егорыч.
   - Ну, яму закончил копать...
   - Короче, паренёк. Пока свободен, но к полуночи ты должен быть здесь, - сквозь зубы прошипел Семён Егорович. - Ты меня понял?
   - Ну...
   - Что, ну?
   - Понял.
   - Тогда свободен. - Подкидышев демонстративно отвернулся от собеседника.
   "Пень трухлявый! Чертила срамная! - по пути неизвестно куда костерил старика наркоман. - Сдалась мне эта херова работа..." Пока что в его голове не родилось ни одной светлой мысли, касающейся способов добычи денег на отраву. Пока... Пока он совершенно случайно не наткнулся на одиноко стоящий подле новостройки маленький магазинчик. Дерзкая мысль тут же пронзила сознание наркомана и, вытеснив из него махонькую толику благоразумия, ураганом понесла его к дверям магазинчика.
   Магазинчик был официально зарегистрирован на имя какого-то частного предпринимателя. В самом же деле с потрохами принадлежал господину Стрельцову и занимался торговлей спиртными напитками "подвального" розлива. Суррогатный спирт, вода и некачественный пищевой краситель смешивались в определённых пропорциях, потом "ядерная" смесь разливалась в бутылки с несколькими видами этикеток и прямиком из подвала некой фирмы доставлялась на точку. Таких ларёчков по всему городу насчитывалось не меньше полусотни. Точка под бдительной охраной вооружённого сотрудника "Беркута" работала круглосуточно, имела все необходимые для торговли спиртным документы и приносила Василию Степановичу немалую ежедневную прибыль. И это несмотря на непрезентабельность района. Клиенты здесь были всегда - в массе своей алкоголики в последней стадии заболевания, которых прельщала дешёвая стоимость продукта, и которым было уже давно наплевать на своё здоровье.
   Ваня Кондратенко дежурил через две ночи на третью и попадал в смену переквалифицировавшейся из медсестры в продавщицу Юльки Котовой. Юляшка смахивала на сдобную булочку - вся такая пышная, румяная и жутко аппетитная. Ваня сразу положил на неё глаз. Да и она не прочь была потискаться с молодым симпатичным охранником. Легкий первоначальный флирт очень скоро перерос в прочную "телесную" связь, постоянно подогреваемую хорошей выпивкой на средства Вани Кондратенко. Травиться пойлом с прилавка любовники не имели, ни малейшего желания.
   Только заступивший на смену трахарь-пахарь Юляшки уже был под изрядным газом. Потом выпили с милашкой, всласть полюбили друг друга в подсобке на тахте, и переутомившийся охранник, забив на службу, здесь же и уснул.
   И здесь случилось то, что Юляшка никак не ожидала. В магазинчик ворвался какой-то вонючий бомж. Легко перемахнув через прилавок, он сбил с ног Юльку и на полу сел на неё верхом, вытянув свои грязные руки к её белой шее. Юляшка пыталась сопротивляться, но обделённый кислородом организм слабел с каждой секундой. Из горла вырывались только слабые стоны, которые до ушей бухого Кондратенко не долетали.
   - Бабки давай! - ронял вязкую слюну прямо на лицо Юляшки налётчик.
   Юляшке умирать не хотелось. Ей нравилось жить и трахаться с такими парнями, как Ваня.
   - Т.... Касс..., - закатила она глаза в потолок.
   Налётчик всё понял. Поднялся и, одной ногой прижимая Юляшку к полу, занялся потрошением кассового аппарата, который по халатности продавщицы не был заперт на ключ. Глеб Сараев вытряхнул из ячеек всё, что в них было, рассовал наживу по карманам и ещё раз взглянул на присмиревшую в горизонтальном положении продавщицу. И в этот момент Юляшка узнала грабителя...
   Сараев также легко перемахнул обратно и скрылся за дверями магазинчика. Долго после его ухода не лежала и Юляшка. Встала и бегом в подсобку. Растолкала Ванюшу и, мешая сопли со слезами, пересказала ему случившуюся пятью минутами раньше трагедию. Кондратенко махом отрезвел и принялся разрабатывать легенду.
   - Короче так: ворвался с оружием, с ходу треснул меня по башне, потом съездил тебе в морду и пока мы были в отключке, обчистил кассу, - глядя в глаза милой, объяснял здорово подосравший самому себе "беркутовец". - Всё поняла?
   - Да... Но, - Юляшка потрогала свою челюсть.
   - Не вопрос... - Ваня от всей души приложил свой кулак к личику крали.
   Юляшка взревела от боли и закрыла лицо руками.
   - Не ори! Не сдохнешь. А ну покажись.
   Юляшка убрала руки с лица. Под левым глазом расплылся великолепный фингал.
   - Нормалёк. - удовлетворённо заметил Ваня.
   Теперь дело оставалось за ним самим. Заниматься членовредительством не очень-то хотелось, но надо. Кондратенко со всего маху треснулся лбом о прилавок. Чуть, в самом деле, сознание не потерял. Хорошо обошлось. Зато, какая шишка красовалась на его голове. Обалдеть!
   Спустя ещё какое-то время
   Ваня вызвал по рации оперативную группу, состоящую из четырёх человек. Подкрепление прибыло в считанные минуты.
   - В чём дело? - налетел на Ваню старший группы бывший боксёр-тяжёловес Свинцов Владимир, по кличке Свинец.
   Ваня выложил приготовленную легенду и в ожидании поддержки взглянул на Юляшку. Видимо, удар Кондратенко выбил из её черепа все оставшиеся там мозги, и они вытекли соплями через нос. Она резанула всю правду-матку и в конце добавила:
   - Я его узнала. Мы вместе в больнице когда-то работали.
   - Та-а-к, - зло протянул Свинец. - Закрывайте лавочку. С нами поедете.
   У входа тихо жужжал двигателем шведский микроавтобус.
   Денег хватило на несколько сразу готовых дозняков и десятка полтора пакетов картофельных чипсов. Проголодался Сараев конкретно. Ужалился неподалёку от кладбища. Повисел немного, потом, полный сил и жизненной энергии отправился на работу. Всё, чем он там занимался после полуночи, в его памяти не сохранилось.
  
  
   Глава 27.
  
  
   Александру Александровичу Храпцову повезло так, как никогда в его жизни ещё не везло. После разборки осенью прошлого года с его бывшим бригадиром, нынешний, то есть Василий Степанович Стрельцов проникся к нему каким-то особым доверием. Как только дела компании резко пошли в гору, её генеральный директор, всё тот же Василий Степанович предложил Храпцову, Храпу то бишь, возглавить один из дочерних филиалов "Беркута". Район, конечно, был мало престижным, но на зарплате это никак не сказывалось. В обязанности Александра Александровича входил в основном контроль над сотрудниками его подразделения и то через третьих лиц. В общем, работа не пыльная. Храпцов, конечно же, согласился. Работал он очень старательно и аккуратно. Уже к весне "дочка" "Беркута" под руководством Храпцова стала самым образцовым подразделением. А её начальник выбился в люди. Кто бы мог подумать, что Храп так преобразится? Кем был? Подумаешь, "командиром" одной из групп в бригаде. Бык, быком, и этим всё сказано. А теперь: интеллигентный, воспитанный, состоятельный молодой человек. По правую руку от самого Стрельцова трётся. Василий Степанович часто советуется с ним по текущим делам фирмы, на банкеты и презентации разные с собой берёт. Короче - из грязи в князи. Да, именно так оно и было. Но Храпцов всё ещё опасался такого расположения к себе шефа. Холодным потом обливался он с ног до головы лишь от одной мысли, что Стрельцов когда-нибудь прознает кем он был не так давно, под кем ходил... Александр Александрович старался гнать от себя эту гадкую мысль. Но в последнее время его шестое чувство подсказывало ему, что ЭТО вот-вот может произойти. И ТОТ, кто будет тому виной, таится где-то совсем рядом. В опасной близости от него. Чтобы как-то отвлечься от этого навязчивого состояния Храпцов с головой ушёл в работу. Даже в своём кабинете ночевал. Так ему было легче.
   Кабинет Александра Александровича выглядел много скромнее кабинета господина Стрельцова. Но в нём было всё необходимое и для работы, и для отдыха, включая небольших размеров кожаный диванчик, который при необходимости легко превращался в удобный "траходром". За день этот предмет интерьера многократно ощущал на себе неукротимую сексуальную силу своего хозяина, отдающего её сексапильной секретарше.
   На полукруглом офисном столе начальника одного из подразделений "Беркута" тихо тренькнул телефон. Александр Александрович нехотя оторвался от монитора компьютера, за которым проводил в последнее время большую часть своего рабочего времени, и снял трубку. Звонил охранник в холле офиса.
   - Александр Александрович, прибыла оперативная группа номер один, - доложил он. - Старший что-то хочет вам сообщить.
   - Пусть войдёт, - коротко распорядился Храпцов и, положив трубку, вновь вперился в экран жидкокристаллического монитора.
   Не прошло и десяти секунд, как в дверь тревожно постучали.
   - Проходи, - не оборачиваясь, бросил Александр Александрович.
   В кабинет вошёл Свинцов. Рапортовал прямо стоя у двери. Четким командирским голосом:
   - Александр Александрович, в магазине на улице Тараканова произошло ограбление.
   Храпцов крутнулся на вращающемся вокруг своей оси кресле с высокой спинкой лицом к старшему оперативной группы. Его физиономия выражала крайнюю степень негодования. Такого не было давно, и этот случай мог резко подорвать авторитет "благополучного подразделения".
   - Как это произошло? - пока что, сдерживаясь от негативных эмоций, поинтересовался Александр Александрович.
   Свинцов детально обрисовал ситуацию не со слов охранника, а по рассказу продавщицы. Нервы Храпцова сдали.
   - Тащи эту шалаву сюда! - из интеллигентного начальника он вновь обернулся в заурядного "быка". И сейчас ему было наплевать на это. Интуиция подсказывала ему о надвигающейся на него беде.
   Свинцова словно ураганом вынесло из кабинета шефа и тем же ураганом внесло обратно в сопровождении зарёванной, с подбитым глазом Юляшки.
   - Ну, мочалка, - грозно взглянул на нёё из-под насупленных бровей Храпцов. - Как это случилось?
   Юляшка и не думала отпираться. Слово в слово пересказала то, что Александр Александрович уже слышал от Свинцова, вплоть до того, что узнала грабителя.
   - Кто он? Грабитель этот? - продолжал допрос Храпцов.
   - Я не помню, как его зовут, - шмыгнула распухшим носом Юляшка. - Он санитаром в больничном морге работал. Сейчас - не знаю. Я ведь в приёмном больше не работаю.
   - Будешь работать, - зло пообещал Храпцов и кивком указал ей на дверь, под чем недвусмысленно подразумевалось: "надевай медицинский халат".
   Юляшка только рада была этому обстоятельству. Всё-таки много лучше вернуться в нищую медицину, чем валяться где-нибудь в канаве с перерезанной шеей и бутылкой из-под шампанского во влагалище. О "Беркуте" такие страшилки ходили...
   - Слушай сюда, - обжёг Свинцова пылающим взглядом Храпцов. - К восьми утра ты найдёшь мне этого козла. Всё, пошёл вон отсюда!
   Свинцов молча вышел в приёмную, весело подмигнул секретарше шефа и спустился в холл. Он и в мыслях не держал обижаться на своего Патрона. Патрон - он и есть Патрон. Просто в последнее время он не в духе. А так, шеф очень даже премилый человек. Приказано найти козлюку - найдёт. Не вопрос. Ночь придётся не поспать, но это не беда.
   Поздней ночью оперативная группа Свинцова разыскала "врача-труповеда". Свинец беседовал с ним лично в просторной прихожей его квартиры без всякого там намёка на светский тон. Представившись сотрудником правоохранительных органов и предъявив соответствующий, пусть липовый, документ, приказал назвать адреса всех его сотрудников. Как ныне работающих, так и уволенных. Доктор не отличался особой храбростью, а перед ментами вообще не мог унять позорную дрожь в коленках. По сей день работающих в морге было двое - паренек, лет двадцати пяти и ветхая бабуся за семьдесят. Прежний же санитар Глеб Сараев перешёл на работу в "ритуалку". Получив необходимую информацию, Свинец, не попрощавшись и не поблагодарив доктора, вышагнул из его квартиры на полутёмную лестничную клетку.
   Бабуся, как грабитель, сразу отметалась. Потому, не теряя времени даром, отправились на адрес ныне действующего санитара морга. В квартиру Свинец попал тем же способом, что и в жильё "труповеда". Позвонил, сунул в "глазок" красную ксиву и потребовал открыть. В противном же случае, пообещав выломать дверь силой. Парнишка трухнул и впустил "милиционера". Свинцов вообще не любил в разговорах "лить воду". Просто грозно рыкнул на паренька: "Собирайся. Едем на опознание!" Тот и послушался.
   Юляшку нашли дома в лёгком подпитье. Неизвестно что она отмечала: траур по потерянной работе или свой новый День Рождения.
   - Не он, - с абсолютной уверенностью заявила она, когда двое из команды Свинцова ввели в её квартиру подозреваемого.
   - Сиди дома и не вздумай куда-нибудь свинтить, - напоследок приказал её Свинец.
   Паренька отпустили на все четыре стороны. Оставался ещё один подозреваемый. Но время поджимало. Было уже без четверти восемь, когда они распрощались с невиновным санитаром. Шеф отличался пунктуальностью. Если ему не доложить о результатах проведённой работы, то его гнев может быть раза в три сильнее, чем вечером прошлого дня. Не стоит будить спящего зверя. По той причине Свинцов приказал водителю ехать в офис.
   Минута в минуту Свинцов постучал в дверь кабинета Храпцова. Тот бы на ногах с шести утра и выглядел довольно бодро.
   - Подозреваемый находится в фирме, оказывающей населению ритуальные услуги. Фирма "В последний путь", - ровным голосом доложил Свинцов. - Прикажете провести опознание?
   - Вот как, - даже удивился Александр Александрович. - Ждите меня в машине. Вместе поедем.
   Храпцов уже давно лично не принимал участие в работе своих подчинённых. Пора было проверить их деятельность самому. Да и просто интересно стало.
   В половине девятого утра микроавтобус охранного предприятия "Беркут" неслышно подкатил к воротам похоронного агентства. Группа высыпала наружу. Храпцов не собирался выдавать себя за кого-нибудь другого и напрямую изложил Пухлякову цель своего визита. Выслушав, Иван Григорьевич побагровел от злости и, не сдержавшись, изощрённо выругался в адрес подложившему ему большую свинью доктора.
   - Извините, это я не вам, - взглянул он на Храпцова. - Я так понял, что вы его отсюда заберёте?
   - Вы понятливый, - хищно улыбнулся Александр Александрович.
   - Тогда пройдёмте в мастерские. Он должно быть там.
   Глеб Сараев после вколотой ночью дозы неожиданно воспылал желанием простого человеческого общения. Но работяги его по-прежнему не замечали, в их числе и "спрыгнувший с дури" Стас. Как не крутился вокруг него Глеб, как не донимал его своим нытьём: "Давай поболтаем....", тому, что об стенку горох. Ноль эмоций.
   В мастерские вошёл господин Пухляков в сопровождении нескольких шкафоподобных незнакомцев.
   - Эй, Глеб, подойди-ка сюда! - громко позвал могильщика Иван Григорьевич.
   Сараев обернулся на голос и.... похолодел от ужаса. Он даже представления не имел, что это за люди, но внутреннее чутьё подсказывало ему - РАСПЛАТА за учинённый им беспредел. Глеб на негнущихся ногах приблизился к Пухлякову.
   - Это тот, которого вы ищете. - Иван Григорьевич подтолкнул Сараева поближе к Храпцову.
   Но тот потерял к грабителю всякий интерес. Всё его внимание было сосредоточенно на человеке у верстака. На мгновение их взгляды пересеклись. Трудно передать всю гамму чувств, захлестнувшую обоих. Но радости в неё не было точно. В глазах Храпцова заплясали дьявольские огоньки. Очи Громова излучали животный страх. У него не возникло сомнений, что он определённо узнан человеком в дорогом костюме.
   - Александр Александрович, берём? - Свинцов выжидающе взглянул на своего шефа.
   Тот молча вышел вон. Сараева заковали в милицейские наручники и вывели к ожидающей у ворот машине. Храпцову стало всё по барабану. Он полностью ушёл в себя.
   Юляшка без труда опознала в Сараеве грабителя. И его судьба была предрешена. От дома продавщицы микроавтобус взял курс за город. Проехав километров двадцать по шоссе, свернул на просёлок. Прокравшись по колдобинам ещё с километра полтора, остановился у края лесополосы.
   - Мужики, дайте ширнуться в последний раз, - со слезами на глазах попросил Глеб.
   - Выходи! - Свинцов грубо вытолкнул наркомана из салона микроавтобуса. - В Аду уколешься.
   Группа Свинца выпрыгнули было следом, но Свинцов остановил их:
   - Сидите здесь. Один справлюсь.
   Палач и приговорённый скрылись в густых зарослях. Два выстрела - один за другим - прозвучали глухо и даже не потревожили лесных обитателей. Свинец вернулся в машину. Автомобиль выбрался на асфальтовое покрытие и весело зашуршал шинами по направлению к городу. Храпцов по-прежнему оставался безучастным ко всему. Оцепенение спало только в кабинете после выпитого залпом стакана виски. Он понял причину своего давнего внутреннего беспокойства. Человек, который способен изменить его нынешнюю жизнь в самую худшую сторону, ходил с ним бок о бок. Этого не должно было случиться! Этот человек теперь должен по настоящему кануть в пучину Ада...
   Тёмно-вишнёвый красавец шестисотый "Мерседес" начальника одного из подразделений "Беркута", взвизгнув протекторами, сорвался со служебной парковки и, распугивая участников движения, на бешеной скорости понёсся к фирме Пухлякова.
  
  
  
  
   Глава 28.
  
   "Вот и пришёл твой конец, господин отчаянный мститель, - механически строгая доску, невесело размышлял Громов. - И гроб-то некому сколотить будет". Стас особого значения респектабельному виду Храпцова не предавал. До этого ли ему было? Он заглянул в глаза собственной смерти. В следующую секунду после ухода Храпа из мастерских, Громов сгоряча тоже решил задать стрекоча. Но ЧТО-ТО удерживало его от этого позорного поступка. И он ждал....
   Храпцов тормознул свой "мерин" в нескольких десятках метров от ворот фирмы "В последний путь". Идти на повторный контакт с господином Пухляковым почему-то не хотелось, и Александр Александрович принялся обмозговывать окольные пути проникновения туда с целью выманить Громова. Пока что ничего путного на ум не приходило. Идея появилась, лишь Храпцов заметил проходящего мимо его машины худенького, низенького росточком пацанёнка лет двенадцати. Одет он был плохонько: потёртые джинсики, верно, доставшиеся ему в наследство от старшего брата, замызганная футболка и "просящие кашу" кроссовки. Паренёк, определённо, рыскал в поисках заработка. Храпцов прикоснулся к кнопке на панели по правую сторону от своего кресла. Подъёмник бесшумно опустил тонированное стекло.
   - Эй, пацан, поди сюда, - доверительным тоном позвал он мальчишку.
   Мальчишка убавил ход и косо посмотрел на, как пить дать, бандитскую тачку.
   Александр Александрович, чтобы его можно было получше разглядеть, перевалился на пассажирскую сторону и настежь отворил дверцу.
   - Да не бойся ты. Базар не пустой. Работа - деньги. Такой расклад устраивает?
   Смог таки втереться в доверие. Мальчишка клюнул на предложение и подпёр ободранным локтём распахнутую дверцу.
   - Ну, чего делать-то надо? - деловито осведомился он.
   - Сбегать в "ритуалку" и вызвать оттуда одного человека, - пояснил Александр Александрович.
   - Сколько платишь? - сделался более чем серьёзным мальчишка.
   - Полтинник зелёных.
   - Не сбрешешь? - подозрительно сощурился пацанёнок.
   - Зуб даю, - щёлкнул ногтём по верхнему резцу крутой дядя.
   - Кого позвать?
   Александр Александрович начал описывать внешность Громова. Но и четверти всех примет не успел назвать, как мальчонка остановил его.
   - Всё, дядя, хватит. Я знаю, про кого ты говоришь. Жди здесь. Скоро буду.
   Федя Рыбкин по прозвищу Пескарь жил неподалёку и был частым гостем этого учреждения. Заходил вечерами стрельнуть у работяг сигарету или перекусить на халяву. Со жратвой-то дома всегда напряг был. Пятеро детей и пьющие родители. Работяг по именам он не знал, да и они не назывались. Но лицо каждого ему было хорошо известно. Мужики относились к нему, как к "сыну полка". И сигаретами угощали, и к столу приглашали. Федька даже пару раз ночевал в их хате, когда дома разбуянился пьяный отец.
   Пескарь вошёл на территорию фирмы привычным для себя способом - через лаз под забором. Миновал "курилку" и открыл дверь "чёрного хода". Осторожно заглянул в мастерские. Посторонних там не было. Пескарь смело вошел в помещение. Кивком поздоровался с обернувшимися на скрип двери работягами. Те улыбнулись ему в ответ и продолжали делать свои дела. Пескарь был для них своим. Федька деловито подошёл к Стасу, по-взрослому поздоровался с ним за руку и только потом сказал:
   - Дядь, тебя там снаружи крутой какой-то на шикарной телеге спрашивает. Ты выйдь к нему.
   Дожидаться ответа Рыбкин не стал. Поверил и без слов, что дяденька гробовщик выйдет к крутому. Тем же путём двинул обратно. Может быть вечерком он ещё сюда заглянет, а пока ему нужно срочно получить расчёт за выполненное поручение.
   Громов догадался сразу, что за "крутой на шикарной телеге" ждёт его снаружи. Не выйти он просто не мог. Хотя ноги стали свинцовыми и отказывались выполнять свои функции. Но, как говорится, с песней на вражескую амбразуру. И пошёл. Правда, молча...
   Пескарь, повторно протискивая своё худенькое тельце через узенький лаз, всё-таки умудрился зацепиться спиной за какой-то крючок. Изношенная ткань с треском разорвалась, и футболка лишилась своей материальной ценности. Но Федька не переживал. Он не считал себя наглым малым, но стрясти с крутого за "материальный ущерб в процессе выполнения задания" посчитал делом чести.
   - Кого ты ждёшь, сейчас к тебе выйдет. А вот за это, - он повернулся к Храпцову спиной, - придётся, дяденька, накинуть.
   Александр Александрович лишь усмехнулся и добавил к гонорару ещё двадцатку "американских рублей". Получив деньги, Федька Рыбкин нырнул в неизвестность.
   Пока Храпцов рассчитывался со своим агентом, Громов тихо подошёл к машине сзади. Дождавшись, пока они останутся одни, сделал ещё три шага к раскрытой дверце и заглянул в салон.
   - Поговорить со мной хочешь? - напустив на себя нахальный вид, первым спросил он.
   Неожиданно с Храпцова всю его крутость-важность как ветром сдуло. Он и забыл, что приехал сюда, чтобы убить Громова. Перед ним вновь стоял его бригадир - хладнокровный и безжалостный. Храпцов вдруг почувствовал себя слепым котёнком в слюнявой пасти огромного бульдога. Сделав несколько глубоких вдохов, Александр Александрович смог-таки на какое-то время восстановить своё самообладание. Этого времени хватило, чтобы изрыгнуть из себя гневную фразу:
   - Даю тебе сутки на то, что бы ты исчез навсегда. В противном случае мне придётся вогнать в твою башку с десяток пуль!
   "Мерседес" взревел мощным двигателем и, зло выбросив из-под задних колёс толстый шлейф придорожной пыли, едва не сбил с ног Стаса. Хорошо, успел отскочить. Через секунду "мерин" исчез из вида. Угроза на Громова не подействовала. Теперь он твёрдо решил остаться и довести дело до конца. Он был уверен, что Храп ещё вернётся, но с иным намерением.
  
  
   Глава 29.
  
  
   За тёмными стеклами "Мерседеса", с немыслимой скоростью проносились автомобили, дома, улицы, люди. Но скорость в комфортном салоне шедевра немецкого автомобилестроения не ощущалась. Конечно, будь водитель в нормальном состоянии, он, только взглянув на спидометр, убрал бы ногу с акселератора. Но сидящий за рулём Храпцов Александр Александрович был вне себя от ярости, потому на панель приборов не смотрел и не обращал ни малейшего внимания на ступню своей правой ноги, которая вдавила в коврик педаль газа. Ему были по фигу и скорость, и дорога, и всё остальное. Он гнал машину в состоянии близком к амбулаторному автоматизму. И, естественно, даже краем уха не повёл, когда позади его машины взревела милицейская сирена.
   "Мерседес" выехал за город. Бело-голубой "Форд" ДПСа, перемигивающийся сине-красными маячками на крыше и будто сам себя подгоняющий надрывным воем сирены, висел сзади на расстоянии выстрела "ПМа". Периодически даже этот рвущий барабанные перепонки звук, заглушался искажающимся динамиком приказом остановиться. Но водитель дорогой игрушки ни на что не реагировал. Скорость "мерина" перевалила за две сотни.
   - Уйдёт, скотина, - сквозь зубы процедил старший инспектор ДПС капитан Воробьёв, нервно ёрзая на пассажирском сидении и мусоля у губ микрофон "матюгальника".
   - Не догнать, - с сожалением подтвердил водитель-старшина, репейником вцепившийся в свою баранку. - Может пальнуть в него, а?
   - Ага, потом греха не оберёшься, - со злостью пробурчал капитан. Тачка-то не простая, сам видишь. Или бандит, или "муж городской" за рулём - это точно.
   Пока милиционеры в азарте гнались за нарушителем в пределах города, не догадались связаться с дежурным, чтоб тот распорядился перекрыть дорогу. Теперь же делать это было просто бесполезно. Рация лишь хрипела и жалобно постанывала, будто столетняя старушка, готовящаяся на встречу с Апостолом Петром.
   Неожиданно Храпцов пришёл в себя и всосал ситуацию. Резко сбросив газ, до отказа вдавил в коврик педаль тормоза. "Мерс" вначале на трассе выписал несколько красивых кренделей, потом вылетел с дорожного покрытия и продемонстрировал в воздухе пару фигур высшего пилотажа. Приземлившись на крышу, проскользил на ней какое-то расстояние по пшеничному полю, споткнулся, встал на бок, кувыркнулся ещё пару раз и застыл без движения. "Форд" резко затормозил у края дороги и выплюнул из салона двух милиционеров. Они почему-то ближе, чем на десять метров приблизиться к искореженной машине не решались. Так и топтались на этом расстоянии в нерешительности.
   Если бы на месте "немца" оказалось какое-нибудь детище отечественного автопрома, то останки водилы просто не выскребли бы из салона. Но "мерин" был от капота до багажника напичкан современнейшими системами безопасности, и они спасли Храпцова от верной гибели. Но самостоятельно выбраться из плена металла и пластика он всё равно не мог. Крикнул только. Милиционеры вмиг разморозились и бросились на выручку пострадавшему. Пришлось применить пресловутую русскую фомку, чтобы вскрыть водительскую дверцу снаружи. И то не с первого раза. Минут двадцать ковырялись и, наконец, освободили нарушителя. Александр Александрович был так рад своим спасителям, что в запале полез к ним обниматься и целоваться. Но, сообразив, что "гибэдэдэшники" настроены совсем не дружелюбно, решился на стандартный ход.
   - Командир, - залебезил он перед капитаном. - Понимаешь, так вышло, что скорость малость превысил и не удержался на дороге. Да всё нормально, Главное жив - здоров. И за то, что вас потревожил, в долгу не останусь.
   Не-е, Александр Александрович крупно просчитался, предположив, что менты оказались здесь случайно. ДПСники гнались за ним, приказывали остановиться, а он их игнорировал. Они рисковали собственными жизнями, нервничали, а этот падла откупиться хочет. Думает, что если у него бабок вагон, то ему и сам чёрт не сват? Нет! Теперь вот принципиально они его задержат, и пусть всю крутую шелуху с этого пижона в управлении поснимают. Чтоб не выставлялся.
   - Документы на машину и ваши документы, пожалуйста, - сдержанно попросил капитан Воробьёв.
   - А, конечно, - разулыбался Александр Александрович и полез во внутренний карман своего пиджака. Вместо документов достал оттуда раскормленный бумажник. Раскрыл и вынул две сотенные зелёные купюры и подал их капитану.
   - Этих документов, думаю, будет достаточно.
   - Я сказал документы на машину и ваши документы, - уже жёстче произнёс старший инспектор.
   - Ты чё, командир, какой непонятливый! - перешёл на блатной тон Храпцов, видимо, решив не купить, так запугать. - Я же тебе бабки хорошие предлагаю, а ты себе проблем нажить хочешь.
   - Документы! - Выхватил из висящей на поясе кобуры табельный "Макаров" старшина. Ну, достал его этот нахалюга!
   - Да пошёл ты! - не сильно ткнул его кулаком в грудь Храпцов. Будет ещё какой-то сраный гаишник в его сторону стволом размахивать.
   Милиционеры расценили всё гораздо серьезнее и в мгновение ока надели на Александра Александровича стальные "браслеты". Теперь нарушитель не просто задержан, а арестован за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов. А это статья. И срок по ней немалый светит. Здесь же на землю лицом вниз положили и обыскали. Оружие нашли, но оно с разрешением. Ерунда. Пойдёт довеском в будущем деле. Они просто отметят в рапорте, что он угрожал им пистолетом, и все дела. Ксиву красную вытащили, в которой чёрным по белому написано кто есть такой арестованный. И это не подействовало. По изъятому в результате обыска мобильному телефону капитан связался с дежурной частью и, описав ситуацию, запросил подкрепление. Ещё две патрульные "десятки" и микроавтобус "ГАЗель" с оперативной группой на борту прибыли ровно через четверть часа. Храпцова затолкали в "ВАЗ" десятой модели и под охраной трёх вооружённых короткоствольными автоматами милиционеров конвоировали в управление.
   Только спустя два часа в тесную, душную, полутёмную "одиночку" отделения предварительного задержания УВД, куда поместили Храпцова Александра Александровича, пожаловал молодой человек в штатском с очень хитромыльной внешностью с кожаной папочкой в руках.
   - Здравствуйте. Следователь Ваксин Вадим Георгиевич. Городская прокуратура, - чинно представился он.
   Храпцов внутренне содрогнулся. С чего бы это им вдруг занялась прокуратура? Подумаешь, ДТП какое-то совершил. Пострадал-то только сам. Никого не убил, никого не покалечил. Уловив в поведении арестованного некоторое замешательство, Ваксин, поняв причину этого, внёс пояснения:
   - Дело в том, уважаемый Александр Александрович, что против вас возможно возбуждение уголовного дела по статье 317 ныне действующего УК Российской Федерации. Это посягательство на жизнь сотрудника милиции.
   - Раз вам известно моё имя, значит, вы уже должны знать, кто я и какую должность занимаю, - справился со слабиной и с прежним гонором в голосе заявил Александр Александрович.
   - Да, нам всё известно, - спокойно отреагировал Ваксин. - Но это положение дел не меняет.
   Наконец-то до Храпцова дошло, что всё то, что он имеет за пределами этой камеры, там и осталось. Здесь, он просто арестованный. И чихать на его "регалии" никто не хотел. В том числе и этот пижон. Но так сразу лапки к небу.... Ну, уж нет!
   - Я имею право на телефонный звонок. - Прозвучало больше утвердительно, чем вопросительно.
   - Конечно, - опасно улыбнулся Ваксин и выудил из кармана своего стильного пиджака мобильный телефон. - Звоните.
   "Только бы шеф был на месте, - набирая номер рабочего телефона Стрельцова, молился на это Храпцов. - Вот он сейчас укажет этой прокуратуре, где её место..."
   К Храпцову Василий Степанович никаких особых чувств не питал. Просто заметил в нём самостоятельность и задатки толкового руководителя. Как раз те качества, которые необходимы его будущему приемнику. Сразу после получение высшего воровского титула Стрельцов решил от дел руководящих официально отойти и сгрузить эту ношу на плечи Храпцова. Самому же предстояло заняться делами куда более важными. Ну, никак не ожидал Стрельцов, что будущий руководитель "Беркута" в самой банальной ситуации покажет себя размазнёй и будет простить у него помощи. Боже ты мой! Перед козлами трухнул! Договориться не может! Потому и осерчал немного.
   - Как встрял, так и выпутывайся! - единственное, что услышал от своего шефа господин Храпцов, причем в очень неприветливом тоне.
   - Всё в порядке? - язвительно поинтересовался Ваксин.
   Александр Александрович еле сдержал в себе желание двинуть менту по морде. "Вот гад! Сучонок вымоченный! - в душе материл он Стрельцова. - Придёт ещё моё время..." Если оставаться честным до конца, то и Храпцов к своему Патрону тёплых чувств не питал. Он его панически боялся сейчас, а что будет, когда шеф получит чин воровского генерала? Плохо будет.... Потому, лучше бы его, Стрельцова, до этого дня разорвало на кусочки....
   - Я без адвоката больше не буду с вами разговаривать! - категорично заявил Александр Александрович. - Без своего личного адвоката.
   - Это ваше право, - развёл руками Ваксин и трижды постучал кулаком в кованую дверь камеры.
   Эх, Храпцов, Храпцов, каким же глупым человеком он оказался. Неужели не понял, что скрывалось за словами Ваксина: "возможно возбуждение уголовного дела..."? А возможен и спуск дела на тормозах. Бабки Ваксину нужны. Вот и все дела. А может, догадался Александр Александрович? Просто жаба его задушила?
   Вадим Георгиевич алчностью не страдал. Ему хватило бы нескольких тысяч долларов, чтобы выпустить Храпцова на свободу. И нескольких часов, чтобы надолго упрятать его же за решётку. Для этого имелось самое веское основание - показания обоих милиционеров, которые в рапорте чёрным по белому указывали, что при задержании нарушитель ПДД пытался применить против них огнестрельное оружие. Этой бумаги будет вполне достаточно, чтобы сгноить фраера, кем бы он на воле не был, у лагерной параши. Но Ваксин всё ещё надеялся на благоразумие Храпцова, посчитав, что тот просто не понял намёка. Сейчас ему всё популярно объяснят... Адвокат, только "государственный"....
   Лишь в камеру вошёл здоровенный, кряжистый, что столетний дуб, прапорщик с руками-ковшами, физиономия которого не была обременена даже лёгкой тенью интеллекта, Храпцов понял, что сейчас его будут прессовать. И накакал этот прапор кто есть кто. Ему приказано месить, а не подчиняться приказам он не имеет права. В этот момент до Александра Александровича допёрло, что нужно, чтобы вновь обрести свободу. Однако прежде чем он повторно увиделся со следователем, узколобый прапор успел-таки почесать об него свои кулаки-гири. Профессионально, без внешних признаков насилия. Но от этого бедолаге Храпцову легче не стало. После знакомства с этим дебилом каждая клеточка организма Александра Александровича стонала от боли. А ещё сильнее болела от обиды душа. Нет, не на ментов он кровно обиделся и разозлился, а на шефа своего Стрельцова Василия Степановича. Ненависть прямо жгла его изнутри.
   - Вы что-то забыли мне сказать? - с елейной улыбкой на лице снова вошёл в камеру следователь прокуратуры. - Я вас слушаю.
   - Сколько? - хрипло простонал Храпцов.
   Ваксин раскрыл свою папку, что-то молча черкнул на листе бумаги и развернул папку к Храпцову. Сумма выкупа, надо признать, была довольно ощутимой, даже для кошелька Александра Александровича. Но выбора-то не было.
   - Мне нужно позвонить, - не глядя на следователя, произнёс он.
   Ваксин подал ему трубку. Спустя час после звонка Храпцов, расставшись с кругленькой суммой в СКВ, обрёл свободу.
   Нахлынувшая волна негативных эмоций подмыла здравый рассудок Александра Александровича, и он сразу после освобождения приехал на разборки к своему шефу. Не разумно поступил. Горячку спорол. Но случилось то, что случилось.
   Весь искрящийся от праведного гнева он без стука влетел в кабинет Стрельцова и минут десять обкладывал его десятиэтажным матом. Глаза Василия Степановича стали размером с чайное блюдце, а челюсть непроизвольно упала на грудь.
   - Ты что себе позволяешь, подонок? - наконец еле выдавил он себя.
   - Да пошёл ты, понял, мудак гашеный! Что трудно было меня из ментовки вытащить?
   Это переполнило чашу терпения Стрельцова, и он накинулся на обидчика с кулаками. Завязалась нешуточная потасовка. На шум в кабинет ввалилась охрана. Быстренько разняв дерущихся, принялись дубасить Храпцова в шесть рук. Причём, они не задумывались над тем, как будет выглядеть после этой бойни Александр Александрович. Костоломы точно отправили бы Храпцова в лучшем случае в реанимацию, не вмешайся сам Стрельцов.
   - Всё, хватит! Пошли вон отсюда! - прикрикнул он на них.
   Охрана с недовольным видом покинула кабинет. Василий Степанович осмотрелся вокруг и тяжело вздохнул. В кабинете придётся делать ремонт и менять мебель. Накуролесили! Храпцов, свернувшись в клубок, лежал у двери и жалобно скулил. Стрельцов помог ему подняться и усадил на уцелевший после баталии стул. Физиономия начальника одного из подразделений "Беркута" оставляла желать лучшего. Оба глаза заплыли синевой, нос распух, а из разбитой верхней губы тоненькой струйкой сочилась кровь. Стрельцов остыл. Он не собирался более никак наказывать своего способного сотрудника, посчитав и этого более чем достаточным. Ну, погорячились. Все мы люди.
   - Саша, тебя отвезут домой. Отлежись, полечись, приведи себя в порядок. Через три дня жду тебя здесь же, - смягчившимся тоном сказал Василий Степанович и скорым шагом вышел из кабинета.
  
  
   Глава 30.
  
  
   Александр Александрович не отличался особой отходчивостью и был не из тех, кто прощает обид. Жажда мести пепелила весь его организм изнутри. Конечно, он покаялся, что совершил опрометчивый поступок. Но мысль о прощении зажравшегося босса не мелькала даже краем его сознания. Пока у него не было определённого плана, но он знал точно, что есть человек, который такой план вынашивает давно. И они другу помогут. Но этот человек потом всё равно должен убраться из этого города. Александр Александрович сохранит ему жизнь и в этот раз. Пусть живёт, но подальше отсюда....
   Утром следующего дня воодушевлённый своей идей Храпцов подъехал на неброских "Жигулях" девятой модели, которые приобрёл на крайний случай, к самому популярному в городе косметическому салону. Не любопытная длинноногая девушка-косметолог и парень с попой гея за один час и двести баксов так поработали над его разукрашенным лицом, что Александр Александрович с трудом узнал себя в зеркале. Это хорошо. Это входило в его планы. Выкрасть Громова из агентства ритуальных услуг без маскарада в этот раз может быть намного сложнее. Может и не повезти. Во всяком случае, хорошая конспирация в деле не помешает. После салона подновленный Храпцов заехал в магазин стильной мужской одежды. И оставил там ещё три сотни зелёных в обмен на модный костюм, белую сорочку, элитный галстук и остроносые туфли. Переодевшись прямо в примерочной магазина, с удовлетворением осмотрел себя в зеркало. Шик! Даже родная мама может спать спокойно. Это не её сын. Ну и тёмные очки, купленные в киоске напротив магазина, сделали его похожим на средней руки банкира. Потянет. Машинка, конечно, не банкирская. Но это сейчас не главное.
   Пухляков в этот час был в конторе. Но такой занятой, что переправил "глубоко скорбящего по безвременной кончине своего деда внука" к госпоже Блюхтер. Та и занялась им.
   - Что бы вам хотелось у нас приобрести? - как можно вежливее поинтересовалась она у солидного клиента, лёгким прикосновением поправив очки на своём шикарном рубильнике. Это движение, верно, ей самой показалось очень сексуально-притягательным.
   "Гроб для тебя, вобла, блин, сушёная", - про себя подумал Александр Александрович, а вслух произнёс:
   - Меня интересует красивый памятник с гравюрой из хорошего материала.
   - У нас вы найдёте всё, что вам нужно, - улыбнулась Антонина Исааковна. И от этой улыбки Храпцову захотелось свернуть её хозяйке шею. - Пройдёмте на склад готовой продукции.
   В заваленном разными ритуальными изделиями помещении Александр Александрович надолго не задержался. Ткнул пальцем в шикарную плиту из настоящего гранита.
   - Это подойдёт.
   - Сейчас нанесём текст, - обрадовано затараторила Блюхтер (изделие стоило недёшево), - и потом рассчитаетесь. Сейчас, сейчас. Я позову рабочих.
   Она куда-то выбежала и через минуту вернулась с двумя насквозь пропитыми, очень похожими друг на друга мужиками. Те подхватили тяжёлую плиту и понесли её в мастерские. Храпцов заторопился следом. Вот туда-то ему и нужно было. Гравёр принялся за работу, изредка заглядывая в бумажку, на которой Александр Александрович написал первые пришедшее на ум фамилию, имя, отчество, даты рождения и смерти. А Храпцов, улучшив момент, бочком, бочком, приблизился к верстаку, за которым весь в себе ваял Громов.
   - Короче, поможешь мне перетащить это говно в машину, потом со мной поедешь. Перетереть с тобой надо, - тихо прошептал он ему в самое ухо.
   Вначале Стас испуганно отпрянул от нахохленного мужика, но потом, приглядевшись и узнав в нём Храпа, усмехнулся себе под нос. Он его ждал с похожим предложением.
   Тита закончил гравюру, и братья Салкины на руках вытащили плиту к воротам. Храпцов рассчитался с госпожой Блюхтер и попросил её ещё об одной дополнительной услуге.
   - Мне нужен кто-нибудь поздоровее, чтобы установить памятник на могиле моего дедушки. Я видел там, в мастерских одного молодого человека. Разрешите его взять с собой. Потом я его привезу обратно. - На стол госпожи Блюхтер легла пятидесятидолларовая купюра.
   - Конечно, - расцвела Антонина Исааковна и смахнула банкноту в ящик стола.
   Изделия погрузили в багажник "Жигулей", Храпцов сел за руль, а Громов примостился на заднем сидении. Выехали за город, свернули на первую попавшуюся грунтовку, проехали по ней немного, и Храп ударил по тормозам. Обернулся к Стасу.
   - У тебя есть какой-нибудь план в отношении Стрельцова? - напрямую спросил он.
   Громов понял, что шеф каким-то образом досадил своему подчинённому, и тот хочет капитально отыграться. Он не стал спрашивать, что да как. Ответил, как есть, ибо план у него был. Помощника не было. Теперь, похоже, появился.
   - У меня есть наркота. Достаточно для того, чтобы упрятать твоего шефа за решётку. А там с ним разберутся по совести. Поможешь?
   - Не уверен, что это выгорит. Менты подкормлены. Но попробовать можно. В любом случае, крови ему попьют. Где наркотики?
   - Придётся вернуться обратно.
   - Вернёмся. Только это говно выгрузим.
   Плиту выбросили в придорожную канаву. "ВАЗ", освободившийся от нелёгкого груза, побежал много веселее.
   Пакет с наркотиками и пистолет Стас припрятал в надёжном месте под фундаментом конторы. Незаметно пробравшись туда, взял только наркотики и вернулся окольными путями к машине Храпцова, припаркованной в метрах пятистах от ворот бюро. Александр Александрович сунул товар под разный хлам в багажнике и сел за руль. Прежде чем запустить двигатель, снова обратился к стоящему у дверцы Стасу.
   - Потом ты должен будешь уехать отсюда. Навсегда.
   - Саня, я никому и ничего не должен, - серьёзно ответил Стас. - Удачи.
   И пошёл к себе. И в эту минуту Александр Александрович окончательно допетрил, что никакая сила не остановит напористого бригадира. "Ну и хрен с тобой, - чертыхнулся в душе Храпцов. - Пусть всё будет так, как будет". И дал по газам.
  
  
   Глава 31.
  
  
   Точно в срок, быстро залечивший свои телесные раны Александр Александрович Храпцов, с театрально-виноватым видом перешагнул порог кабинета шефа.
   - Как дела? - буднично осведомился Василий Степанович, будто и не случилось между ними ничего.
   - Василий Степанович, я прошу прощение за своё поведение и готов понести заслуженное наказание, - вместо ответа изрёк Александр Александрович и открыто, искренне взглянул в глаза Стрельцова.
   - Да полно тебе, - размяк Василий Степанович. Встал, вышел из-за стола и по-дружески похлопал Храпцова по плечу. - Забыто уже давно всё. Ступай, у тебя работы по горло накопилось.
   Александр Александрович вышел из центрального офиса охранного предприятия "Беркут" и сел в свой "ВАЗ". Минутой позже подъехал к огромному гаражу шефа, находящемуся в сотне метров от административного здания, в котором личный механик Стрельцова каждую свободную минуту обхаживал шикарный броневик Василия Степановича. Оставив машину в десятке метрах от ворот, вошел в просторное светлое помещение, что-то придерживая за пазухой своего пиджака. Механик, белобрысый парнишка лет двадцати трёх с добродушной улыбкой на лице, несмотря на молодость, был настоящим асом своего дела. За помощью к нему обращалось две трети автовладельцев фирмы, и он никому не отказывал. Обратился и Храпцов.
   - Слушай, не в службу, а в дружбу, - по-приятельски подмигнул ему Александр Александрович. - Глянь мой "Жигуль". Видно, стоял он долго, потому и барахлит слегка. Тачка у входа стоит.
   - Сделаем, - охотно согласился парень и, прекратив на время повседневный осмотр двигателя "Доджа", вышел из гаража.
   Храпцов время даром не терял. Вынул из кармана брюк тонкие кожаные перчатки, натянул их на руки и приблизился к игрушке шефа. Без шума открыв водительскую дверцу, вытащил из-за пазухи заранее обёрнутый плотной бумагой целлофановый пакет с героином и подсунул его под кресло водителя. Не очень удачное место, но время поджимало. Освободившись от перчаток, Александр Александрович покинул гараж.
   Механик задумчиво почёсывал затылок перед раскрытым капотом "Жигулей".
   - Вроде всё в норме. И заводится она нормально. Может, стоит свечи на импортные поменять.
   - Спасибо за совет. - Храпцов подал ему руку. - Сейчас же заеду и куплю комплект фирменных свечей.
   - Не за что, - пожал раскрытую ладонь парнишка.
   Машина Храпцова отъехала от гаража, а механик вернулся к "Доджу". По пути в свой офис Александр Александрович на минуту остановился у таксофона.
   Заместитель начальника УВД города Н подполковник Рамцов выглядел очень озабоченным и усталым. Вот уже третьи сутки подряд он не отрывал взгляд от монитора компьютера, тщательно изучая состояние городского и областного наркорынков по сводкам из соответствующих отделов. Его барабанные перепонки очень скоро могли потерять свою эластичность, вследствие чего подполковника одолела бы полная глухота, от постоянных телефонных звонков компетентных лиц и просто стукачей из уголовного мира. Их информация не отличалась особым разнообразием. Того, что искал замначальника УВД, нигде не было. А разыскивал он немного не мало три килограмма чистого героина. И не ахти чьего-нибудь, и не ахти по чьей прихоти. А по приказу Питерского Вора в Законе по кличке Седой. Этого человека Рамцов боялся пуще Огненной Гиены. И всё потому, что тот крепко держал его на кукане, имея на силовика городского масштаба компромат, представленный видеокассетой, на плёнке которой примерный семьянин Рамцов развлекался с группой малолетних девочек в одной из частных саун города. Попади эта запись куда надо, и не только погоны с плеч полетят, а ещё и одним петухом на зоне больше станет. Рамцов ни звания, ни должности, ни, тем более, свободы терять не хотел. Чин подполковника и высокую должность заместителя начальника УВД Рамцов получил за блестяще проведённую операцию по задержанию особо опасного преступника гражданина Громова.
   Прошлой осенью весть о том, что подозреваемый на наведённой квартире отсутствует, коснулась только одних "начальственных" ушей - тогда ещё майора Рамцова. В голове милиционера в мгновении ока созрела гениальная мысль. И уже в следующий час доверенные лица майора раскопали в городском морге бомжа по комплекции схожего с гражданином Громовым, несколькими выстрелами из "Макара" до неузнаваемости уделали его физиономию, нанесли особую примету - татуировку - на плечо и доставили труп на "наводку". Позже в отчётном рапорте майора Рамцова появилась следующая запись: " Подозреваемый физически уничтожен в результате оказания вооружённого сопротивления сотрудникам милиции при задержании". Найденный на лестнице засвеченный пистолет "ТТ" приобщили к делу. И всё в порядке. "Глухари" раскрыты, с серийным убийцей покончено.
   На рабочем столе подполковника призывно зазвонил телефон. Не отрываясь от компьютера, Рамцов снял трубку.
   - Подполковник Рамцов.
   На проводе висел начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и сильнодействующих веществ майор Мечников.
   - Товарищ подполковник, - встревожено докладывал он. - Минуту назад дежурная часть приняла анонимный телефонный звонок. Аноним утверждает, что в автомобиле генерального директора частного охранного предприятия "Беркут" хранится большая партия наркотиков, что-то около трёх килограмм. Вы распорядились сообщать вам лично о таких находках. Сейчас автомобиль в гараже центрального офиса.
   - Отлично майор, - вдруг повеселел Рамцов. - Немедленно группу захвата туда. Документы позже оформим.
   Настроение подполковника поднялось не само собой. Если аноним не наклеветал, то писец господину Стрельцову. С тех пор, как Василий Степанович взмыл в поднебесье, подполковник затаил на него лютую ненависть. Он прямо давился чёрной завистью и только искал возможность укротить зарвавшегося уголовника. Шанс появился. И какой! Ободрать Стрельцова как липку - это само собой. А главное отчитаться перед Седым.... Лишь бы наколочка не оказалась пустышкой.
   Мечников лично возглавил операцию, добавив к двадцати своим сотрудникам ещё пятнадцать СОБРовцев. Четыре автофургона без лишней помпы подкатили к воротам "Беркута". Охране ничего объяснять не стали. Просто уложили всех попавшихся на пути охранников мордой в асфальт, оцепили периметр, и несколько бойцов СОБРа под командованием майора Мечникова ворвались в офис. Секретаршу и двоих персональных секьюрити, дежуривших в приёмной, поставили лицом к стене. Мечников в сопровождении двух автоматчиков в масках без стука вошёл в кабинет генерального директора "Беркута".
   - Стрельцов Василий Степанович? - с ходу поинтересовался он и выбросил вперёд правую руку с развёрнутым служебным удостоверением.
   - Да.... А что? - опешил Стрельцов.
   - Майор Мечников. Отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Попрошу проследовать за нами.
   - Подождите, подождите! - запротестовал Василий Степанович. - Вообще, на каком основании вы врываетесь на территорию частной собственности?
   - Василий Степанович, вопросы будете задавать потом, - холодным официальным тоном остудил пыл Стрельцова Мечников. - Попрошу предоставить нам для обыска ваш гараж.
   - Да я сейчас! - Стрельцов сорвал трубку телефона на своём столе.
   В ответ предупредительно звякнули затворы автоматов.
   - Не делайте глупостей, - настоятельно посоветовал Мечников. - Если всё у вас будет в порядке, мы принесём официальные извинения. Итак, пройдемте в гараж вашей фирмы.
   Василий Степанович успокоился и взял себя в руки. Это ментовский беспредел, конечно, наезжать на честного бизнесмена без всяких объяснений. Но с этим он разберётся позже. Накажет кого надо. В гараж им нужно? Не вопрос. Нет там ничего противозаконного. Пусть смотрят и сразу готовят извинительную речь.
   - Пройдёмте. - Стрельцов чинно вышел из кабинета, с неуловимой укоризной взглянул на стоящих у стены охранников и молча вышел в коридор. Мечников и двое автоматчиков последовали за ним.
   У гаража образовался целый милицейский муравейник. Менты сновали тут и там, но в само помещение не входили.
   - Это гараж вашей фирмы? - у ворот уточнил майор.
   - Моей, - кивнул Василий Степанович.
   - Там кто-нибудь на данный момент присутствует?
   - Да откуда мне знать! - снова вспылил от глупого вопроса Стрельцов. И в самом деле - ему, что каждую минуту докладывают, кто туда входит и кто оттуда выходит?
   - Тогда прошу. - Мечников сделал приглашающий жест рукой.
   Стрельцов вошёл внутрь гаража. Там кроме механика, "лижущего" тачку Патрона никого не было. Парнишка застыл в изумлении, завидев шефа под ментовским конвоем. Он настолько был увлечен своим любимым делом, что и не обратил внимания на то, что происходит снаружи.
   - Подойти, пожалуйста, сюда, - позвал механика майор.
   Парень медленно, словно к его ногам привязали пудовые гири, подошёл ближе.
   - Подтвердите, что кроме вас сейчас в гараже никто не присутствовал.
   Механик непонимающе взглянул на своего шефа.
   - Делай, что тебе говорят, - с нервными интонациями в голосе произнёс Василий Степанович.
   - Не было, - подтвердил механик.
   - Очень хорошо, - продолжал майор. - Это ваша машина, - кивнул он на "Додж".
   - Собственность фирмы, - поправил Стрельцов.
   - Вы на ней передвигаетесь?
   - Я.
   - Хорошо, - он обернулся к воротам, в которых уже толпился милицейский народ. - Пригласите понятых, - обратился ко всем.
   "Каких ещё понятых? - внутренне запаниковал Стрельцов. - Что они вообще здесь ищут?.." В гараж вошли понятые: двое мужчин лет под сорок и глубокая пенсионерка с хозяйственной сумкой через плечо - просто случайные прохожие.
   - Итак, начнём. - Мечников напустил на себя серьёзности. - Ребята, приступайте.
   Вдруг откуда не возьмись возле "Доджа" закрутился юркий паренёк в гражданском с миниатюрной видиокамерой в руках. Приловчился, прицелился и нажал " play".
   Двое лейтенантов отклеились от толпы своих коллег, подошли к понятым и попросили их обыскать. Те под прицелом объектива видиокамеры тщательно обрыскали их с головы до ног, потом те в свою очередь занялись обыском "Доджа". Шмонали долго и скрупулёзно. Наконец, один из них добрался до водительского кресла. Поковырялся под ним и вытянул на свет божий пакет, обёрнутый плотной бумагой. Лейтенанты свою работу закончили. Находкой занялся щуплый, болезненного вида мужчинка лет сорока с завидной плешью на полголовы и очках с толстыми линзами на пол-лица. Востроглазая камера переключилась строго на него. Мужичок важно раскрыл принесённый с собой обветшалый "дипломат" из кожзаменителя. Вынул оттуда тонкие резиновые перчатки, натянул их на свои сухие руки и осторожно, словно работал с взрывчаткой, развернул бумагу. Потом вскрыл пакет и развернул его так, чтобы камера смогла отчётливо зафиксировать находящийся там порошок белого цвета. Ещё через десять минут эксперт дал предварительное заключение: "Кристаллический порошок белого цвета предположительно является веществом наркотического действия".
   - Это не моё! - резко побледнел Стрельцов. - Это подстава!
   - Там разберёмся. - По губам майора бродила плотоядная улыбка. - Наденьте на него наручники и проводите в машину, - приказал он людям из своего отдела.
   На белы рученьки Василия Степановича нацепили грубые кандалы и не очень вежливо препроводили в один из фургонов. В другой посадили обалдевшего от всего механика, тоже закованного в наручники. Офис и гараж опечатали. Оцепление периметра приказано было не снимать до особого распоряжения.
   Стрельцова доставили в ИВС и поместили в тесную, вонючую одиночку. От подобных условий Василий Степанович давно отвык. Но как он не умолял через дверь дать ему возможность позвонить по телефону, так и в течение двух суток к его мольбам оставались глухи.
   На третьи к нему собственной персоной пожаловал подполковник Рамцов. Злой, полуголодный, насквозь пронявший камерным зловонием и нещадно покусанный клопами Стрельцов едва ли не с кулаками набросился на силовика.
   - Что это за дерьмо? Что ты вообще себе позволяешь?
   - Остынь! - грубо отпихнул его к нарам Рамцов. - А то придётся тебе напомнить, что такое "пресс-хата".
   - Прости, погорячился, - состряпал виноватое выражение лица Стрельцов. - Ну, я, в самом деле, не всасываю ситуацию!
   - Всосёшь, - без всякой иронии пообещал подполковник. - Когда упекут лет на семь.
   - За что? - чуть не разнюнился Василий Степанович. Снова в тюрьму ему жутко не хотелось. А этим уже попахивало.
   - За хранение наркотиков. Вот за что. Ты же сам там был и всё видел.
   - Но ты же понимаешь, что это подстава! - Схватился за голову Василий Степанович. - Я же никогда не имел дела с наркотой!
   - Имел, не имел - следаки разберутся. - Рамцов развернулся лицом к двери.
   - Постой, - схватил его за подол кителя Стрельцов. - Неужели всё так серьёзно?
   - А ты думал, что ты не из костей, мяса и дерьма вылеплен, а из булатной стали выкован? - усмехнулся Рамцов. - Серьезней, не бывает, Василий.
   - Сколько нужно? - наконец-то догадался Василий Степанович.
   - Я дам тебе знать. - И вышел из камеры.
   Ещё через пару-тройку часов открылась "кормушка" и вертухан просунул в узенькое пространство алюминиевую миску с баландой. Из своего прошлого тюремного опыта Стрельцов знал, что "малявку" нужно искать на дне миски. Так оно и было. Клочок бумаги, плотно упакованный в целлофановый пакетик, был прикреплён к самому её дну. Василий Степанович развернул послание и, прищурившись, прочитал мелкий печатный шрифт. Рамцов обещал свободу только в виде подписки о невыезде и назначил выкуп в сумме тридцати тысяч долларов. Выбора не было.
   Спустя какое-то время узник ИВС был отпущен под подписку о невыезде. Но у входа в управление его никто не встречал. Словно забыли о его существовании вовсе. Однако Василий Степанович, вдохнув полной грудью пьянящий воздух свободы, по этому поводу особо не переживал. Он пребывал в состоянии лёгкой эйфории, забыл обо всём произошедшем и с ликующей душой топал пешочком к своему офису. У ворот ему напомнили, что это не приснившийся кошмар, а реальный ужастик. Особого распоряжения ещё не поступило, и территория центрального офиса по-прежнему бдительно охранялась сотрудниками милиции.
   - Стоять! - раструб укороченного "Калашникова" воткнулся в грудь Стрельцова. - Сюда нельзя!
   - Ну, ты! - вскипел Василий Степанович. - Это моя собственность. Пошёл вон отсюда! - И двинул напролом.
   Милиционерам было приказано применять к лицам пытающимся пройти на опечатанную территорию самые жёсткие меры физического воздействия, вплоть до применения огнестрельного оружия. Часовой на воротах не стал палить в нарушителя. Он просто огрел его рожком по хребтине и оттолкнул от ворот подальше. Гнев раскалил до бела каждую клеточку организма Василия Степановича. Какой-то паршивый ментяра посмел поднять на него, на Стрельцова, свою грязную лапу! Ну, уж дудки! Сейчас он его сам лично научит хорошим манерам. Стрельцов, словно пушечное ядро крупного калибра, с бешеной скоростью врезался головой в живот стража порядка. И не дав тому опомниться, принялся месить его кулаками. Мент оказался прочным малым. Выдержав удар в живот, не сломался пополам, а устоял в строго вертикальном положении. Кулаки нападавшего ему тоже особого вреда не причинили. Зато его собственные вкупе с жёсткими подошвами "берцев" и автоматом целиком могли отправить злостного нарушителя порядка в морг. Вполне достаточно было и его одного, но на шум сбежались милиционеры с внутреннего периметра и дружно присоединились к куражу своего коллеги. Ещё пара минут и Стрельцов точно стал бы трупом. Но чей-то воинственный окрик остановил обезумевших от вида крови костоломов.
   - Стоять! Всем отойти! Прекратить! - К месту разборки на всех парах бежал личный адвокат Василия Степановича господин Гусейнов, на ходу размахивая своим служебным удостоверением члена коллегии адвокатов РФ.
   Менты с опаской отпрянули в сторону. Мало ли какая птица к ним летит.
   - Я вас всех за беспредел пересажаю! - грозно верещал оглоблеобразный Гусейнов, помогая своему хозяину подняться с земли. - Подонки! Мрази!
   Угроза подействовала на недалёких милиционеров, и они торопливо нырнули за ворота. Все, включая и того, чей пост был на этой стороне ограждения.
   Гусейнов узнал об освобождении шефа с небольшим опозданием, в результате чего они просто разминулись. Чисто интуитивно адвокат повёл свой автомобиль к центральному офису. Сюда он вовремя приехал. Опоздай он совсем на чуть-чуть, и по шефу можно было заказывать панихиду.
   Гусейнов усадил здорово помятого Патрона на мягкое заднее сидение своего "Фольксвагена" и сам, почти что сложившись пополам, приспособился за рулём.
   - Я этих подонков так накажу! Так накажу! На всю оставшуюся жизнь они меня запомнят! Уроды моральные! - Продолжал он громко негодовать уже в пути.
   Василию Степановичу было и так-то плохо - всё его тело страдало от боли, а тут ещё этот разорался.
   - Хватит, - из последних сил взмолился Василий Степанович. - Отвези меня на дачу, и пусть меня дней пять никто не трогает.
   Гусейнов вмиг прекратил пустое сотрясание воздуха и направил машину к шикарной загородной резиденции Стрельцова. "Потом, всех потом накажу! - пульсировало в висках Василия Степановича. - Близок тот день.... А пока отдыхать".
   Вскоре иномарка адвоката подрулила к высоченным автоматическим воротам, за которыми раскинулся сказочный дворец генерального директора частного охранного предприятия "Беркут".
  
  
   Глава 32.
  
  
   Немного оклемавшись от потрясения и спокойно проанализировав ситуацию, Василий Степанович пришёл к неутешительному для себя выводу. Менты поганые, к бабке ходить не надо, на достигнутом не остановятся и натравят на него налоговую инспекцию. А она не преминёт выпотрошить его как жирного гуся. Конечно, недвижимость, личный транспорт и даже возможно счета в забугорных банках от них скрыть не удастся. Но это дело наживное. Был бы стартовый капитал. Таковой - этакая заначка на чёрный день - у господина Стрельцова имелась. Скромненькая такая сумма в полмиллиона долларов наличными ждала своего часа в тайнике одной из комнат его дворца. Но в его надёжности Василий Степанович вдруг резко засомневался. Могут и его найти, тогда точно пойдёт он по миру. Деньги необходимо было срочно перепрятать и подальше отсюда. "Кладбище!" - остриём копья врезалось в его сознание. Вот где их никогда и никто не найдёт. Даже и не подумают что-то искать в этом жутковатом месте. Стрельцов выскоблил свой тайник под плинтусом одной из комнат, сложил перетянутые строгой банковской лентой зелёные кирпичики в объёмную спортивную сумку, перекинул её через плечо и спустился в подземный гараж, в котором уже покрылся толстым слоем пыли неброский "БМВ" третьей серии.
   Александр Александрович Храпцов, конечно же, был в курсе всех событий. Даже знал о том, что выпущенный на свободу под подписку о невыезде шеф, отлёживается сейчас в своём загородном особняке. Везде нужны свои люди. А они у Александра Александровича имелись повсюду. Уязвлённое самолюбие Храпцова всё ещё страдало - всё-таки он ожидал от подложенной свиньи лучших результатов. Но страдания были уже не столь ощутимы как прежде. Нервы, и не только нервы, боссу здорово потрепали, и неизвестно что его ещё ждёт впереди. Время покажет. А пока Храпцов надумал навестить и "поддержать" своего шефа. Он имел свободный доступ в "резиденцию" Стрельцова в любое время суток и с любыми вопросами. И ничего подозрительного в том, что он здесь, в принципе, не было. До ворот оставалось метров сто, когда Храпцов резко ударил по тормозам. Машина, которой шеф давно не пользовался, торопливо покидала "резиденцию". И за рулём сидел сам шеф - это Александр Александрович отчётливо определил. Храпцова разобрало дикое любопытство: куда это так спешит господин Стрельцов? Один, без охраны, на неброском автомобиле? Александр Александрович повис на пятидесятиметровом "хвосте". Угнаться за прыткой иномаркой на отечественных "Жигулях" было достаточно сложно, но, тем не менее "ВАЗ" Александра Александровича не отставал.
   Семён Егорович Подкидышев безумно тосковал без Стаса Громова. Он ума не мог приложить, куда же подевался этот человек. И спросить было не у кого, и душевно выпить было не с кем. Захандрил Егорыч, и на всё ему стало наплевать. Сегодняшний день был особенно депрессивным. С самого утра Егорыч лежал в тени разлапистого куста сирени и меланхолично жевал травинку, не обращая никакого внимания на жизнь вокруг. Кладбище посещали люди, кого-то хоронили и его, кажется, кто-то искал. А ему было всё по фигу. Лежал себе в объятиях тоски зелёной. Так до самого вечера и не стронулся с места. И всю ночь, верно бы пролежал. Но подъехавшая к воротам кладбища поздним вечером машина и вышедший из неё человек, почему-то насторожили сторожа. Егорыч осторожно приподнялся на локтях и отодвинул мешавший полному обозрению куст. Тучный мужчина с переброшенной через плечо спортивной сумкой, задыхаясь и присвистывая, пробежал мимо его скрытого поста наблюдения и затерялся среди крестов и памятников. Семёну Егоровичу здесь была известна каждая тропочка. Та, по которой бежал незнакомец, всё одно приведёт его к забору. Как не крути. Егорыча одолело любопытство, и он другим путём последовал за странным человеком.
   Стрельцов, как ему показалось, целую вечность блуждал между крестов и, наконец, выбрался к глухому забору. Присел на почти сравнявшийся с землёй холмик, поставил рядом с собой сумку, вытер со лба солёный пот, отдышался и огляделся вокруг. Место было подходящим. Здесь не прослеживалось свежих погребений. Одни покосившиеся и почерневшие от времени кресты в зарослях травы. Нормально. Тут он и схоронит до поры до времени и на всякий случай свою заначку. Василий Степанович выбрал самый старый деревянный крест, руками вырыл под ним довольно глубокую яму, опустил на её дно сумку и быстро выровнял поверхность. Отлично! Со спокойной душой можно уходить отсюда. Ни сном, ни духом не чуял Стрельцов пристальных взглядов посторонних глаз. Одна пара очей наблюдала за ним справа от него, другая слева. Но "шпионы" тоже не знали о присутствии друг друга. Стрельцов тщательно вытер носовым платком перепачканные грязью руки, стряхнул с одежды налипшие комочки земли и припустил обратно к воротам. Семён Егорович решил не торопиться. И правильно сделал. Иначе не миновать бы ему прямого столкновения с Храпцовым Александром Александровичем. Тот откопал сумку, с минуту изучал её содержимое, сидя спиной к Егорычу, потом застегнул молнию замка, и, не утруждая себя закапыванием ямы, потрусил в противоположную от выхода сторону. Ещё более заинтригованный сторож тенью подался за новым незнакомцем. Храпцов соорудил свой тайник в метрах двухстах под берёзой. Сердце его готово было вырваться из груди от радости. Спрятанных шефом денег хватило бы ему на безоблачное существование до конца всей жизни. И плевать было Александру Александровичу на причину, подтолкнувшую Стрельцова на этот поступок. Главное - он богат! Храпцов легко перебросил свое тело через кирпичный забор и быстрым шагом направился к припаркованной неподалёку машине.
   Егорыч выждал ещё какое-то время - вдруг он не один здесь остался. Убедившись, что кроме него и душ усопших больше никого нет, вскрыл тайник второго незнакомца. Сумку исследовал уже в сторожке за запертыми дверями. Столько денег да ещё в иностранной валюте ему не снилось даже в самом счастливом его сне. Если честно, он понятия не имел, что с ними делать. Но, во всяком случае, оставлять это в сторожке было опасно. Подкидышев закрыл сумку, обернул её мешковиной и вынес из домика. Его тайник был самым лучшим.
  
  
   Глава 33.
  
  
   Ровно за сутки до эпохального события в жизни Стрельцова Василия Степановича в съёмной квартире питерского Вора в Законе Седого раздался телефонный звонок. Последнюю неделю Седой, бесстыдно забросив все дела, на полную катушку отвисал по кабакам да гостиницам в компании юных кисок. Утомился так, что выпивка в горле застревала, а хер безнадёжно завял месяца на три. Да пора было и за работу приниматься. Сейчас, сидя в четырёх стенах в полной тишине и потягивая из бутылки холодную минералку, Седой с трудом припоминал: что кому доверил, с кого чего не добрал и с кем рамес не развёл. Телефонный звонок безжалостно оборвал только-только обозначившуюся нить воспоминаний. Седой нервно снял трубку. Этот номер был известен лишь ограниченному кругу людей, потому законник не ждал какого-нибудь случайного звонка.
   - Слушаю.
   - Это с города Н беспокоят, - взволнованно говорил абонент. - По поводу вашей пропажи.
   Седой поднапряг свою память и узнал голос подполковника Рамцова. Именно ему он передоверил поручение Ветра по розыску пропавшего товара. Сердце Вора ёкнуло от какого-то смешанного предчувствия.
   - Ну, говори, - крепче сжал он трубку во взмокшей ладони.
   - Вся похищенная партия наркотиков обнаружена в машине генерального директора охранного предприятия "Беркут" некого Стрельцова...
   - О нём можешь не продолжать, - перебил его Седой. - Информация точная?
   - Конечно, - даже обиделся Рамцов. - Мне обманывать не с руки.
   "Это точно, - в глубине души усмехнулся законник. - Только попробуй мне фуфло прогнать.... На зоне так не хватает свежего мяса...."
   - Ладно. Остальное наши проблемы. А ты больше помалкивай.
   - Всего доброго, - откланялся Рамцов и повесил трубку.
   Седому было известно, что церемония присвоения чина воровского генерала Стрельцову должна состояться через сутки. До этого ему, Седому, нужно срочно связаться с Ветром и доложить ему результаты поиска. По телефону он только разыскал председателя и попросил его о встрече.
   - Я сейчас в казино "Белый Лебедь". Подъезжай туда. И у меня к тебе пара вопросов имеется, - ответил на звонок Лапин и разъединился.
   "Будет спрашивать, куда я подевался, - не весело предположил законник. - Ох, уж мне этот мальчишка".
   Седой не ошибся. В холле элитного закрытого казино его встретил телохранитель Ветра и проводил до отдельного кабинета на втором этаже, где предпочитал отдыхать от общества азартных игроков Юрий Лапин после нескольких часов, проведённых за карточным столом.
   - Где это ты, Седой пропадал? - ехидной ухмылкой встретил его Ветер. - Опять с дырками куролесил?
   - Это к делу не относится, - недовольно пробубнил законник. - Дырки дырками, а про своё задание я не запамятовал.
   - Ну, и у кого же всплыл наш товар? Постой, постой. Дай угадаю. Неужели действительно у Стрельцова?
   - У него, - качнул головой Седой.
   - Информация проверенная?
   - Информатор надёжный.
   - Смотри, Седой, в случае накладки отвечать придётся тебе, - предупредил Ветер. - Ну, если ты так уверен, то и закончить начатое тебе сам Бог велел. Когда поедешь в городок?
   - Через сутки состоится коронация этого нечестного человека. Вот тогда и заявлюсь на чашку чая.
   - Возьми с собой людей Апостола, - порекомендовал Ветер. - Мало ли что случиться может. Казна оплатит.
   - Хорошо, - не стал спорить Седой. - Сейчас же с ним созвонюсь.
   - Действуй с Богом, - благословил Ветер и заторопился вновь к карточному столу.
   На этом законники и расстались.
  
  
   Глава 34.
  
  
   День коронации совпадал с Днём Рождения Василия Степановича. Гостей набиралось тьма тьмущая. Правда, большую их часть официально никто не приглашал. На халяву, что называется. Но все люди нужные. Не отказывать же им, в самом деле. Если б был обыкновенный День Рождения, то Стрельцов задал бы пир здесь, на этой даче. Ничего и никого не опасаясь. Но в данной ситуации излишний выпендрёж может только навредить. Воры, какими бы они там "апельсинами" не считались, могут неправильно понять своего будущего коллегу. Разобидятся на роскошь и откажутся от церемонии. Хрен их разберёт, этих странноватых людей. Лучше не рисковать. Потому Василий Степанович распорядился приготовить к празднику свою старую дачу. Вечером он лично всё проверил и остался доволен. Комнаты убраны, столы ломятся от яств, территория надёжно охраняется. Короче, всё нормально, и можно преспокойно отправляться на отдых. Завтра к десяти часам он должен хорошо выглядеть.
   Предложение уважаемого старшины цыганского рода Кики Золотарёва было не особо жестоким, но весьма поучительным. Кика предлагал в ночь перед празднованием впустить на место праздника "красного петуха". Вот тогда у господина Стрельцова возникнет огромное количество разного рода неприятностей. Прайда вскоре пробил по своим каналам место проведения праздника и начал тщательно готовится к часу возмездия. Отобрал дюжину крепких молодых соплеменников, готовых идти за своим бароном хоть на край света и если понадобится даже отдать за него свои жизни. Хорошо вооружил команду, сам лично проследил, сколько человек останется охранять дачу и где сам Стрельцов проведёт ночь накануне. Кроме этого он снял несколько шлюх, снабдил их морем выпивки и сразу после того, как хозяин покинул дачу, заслал проституток к охране. Естественно, мужики от соблазна не удержались.... По ходу действий у него родилась идейка - одному охраннику сохранить жизнь (судьба остальных была предрешена) и послать его с "горячим" приветом от цыганского народа к его шефу. Пусть знает, что связываться с цыганским племенем дело очень опасное.
   Ближе к полуночи неподалёку от старой дачи господина Стрельцова остановился микроавтобус. Двигатель заглох, свет погас, боковая дверь бесшумно отъехала в сторону и в безлунную августовскую ночь вышагнула дюжина людей в тёмных одеждах с оружием в руках. С "командирского" места соскользнул сам Ян Прайда. После короткого совещания группа направилась к воротам дачи Василия Степановича. Несколько человек тащили на себе двадцати пяти литровые канистры с бензином. Шлюхи свой гонорар отработали сполна. Двое охранников на воротах удовлетворённые женским теплом и разморённые крепкой выпивкой дрыхли в обнимку с помповыми винтовками. Возле них на всякий случай Прайда оставил одного из своих парней. Остальные осторожно приблизились к входной двери. Прайда приложил к ней своё ухо и напряг слух. Всё в порядке, никаких движений внутри особняка не прослеживалось. И туда тоже загостили Венера с Бахусом. С замками возиться не пришлось, ибо дверь была попросту открыта - шлюх никто не провожал. Десять крепких парней бултыхались в пьяном сне по всей гостиной. Оружие валялось тут же. Цыгане время зазря не тратили. Щедро полили всё внутри и снаружи бензином и кинули горящую спичку. Хорошо полыхнуло. Минута, и огонь уже ничем нельзя было остановить.
   Одного охранника с ворот взяли с собой, другого сожрало пламя вместе с караульной будкой. Стволы цыганской братве так и не понадобились, и они скинули их от греха подальше. Микроавтобус спокойно пересёк город и, проколесив по шоссе ещё километров пятнадцать, притормозил у поворота на дачный посёлок, в котором и раскинулся настоящий дворец господина Стрельцова. Полыхающая синим пламенем дача этому великолепию и в подмётки не годилась.
   Счастливчик-охранник всю дорогу безмятежно бдел сладкие сны, в которых, верно, всё ещё ласкал упругое, сочное тело молодой путаны. После нескольких смачных затрещин эротические наваждения уступили место кошмарной реальности. Пробудившись, он, конечно же, предполагал увидеть рядом с собой "красну девицу", а никак не смуглых большеглазых парней.
   - Вы к-к-кто? - запинаясь, промямлил он и ошарашено закрутил головой, пытаясь определить свое местонахождение. Определённо это место и эти люди вокруг ему были незнакомы.
   Пленника подняли с пола и усадили в свободное кресло. Ян Прайда, находившийся в это время вместе со всеми в салоне, грубо схватил его за шкирку и зашипел прямо в лицо:
   - Сейчас ты побежишь к своему хозяину и передашь этому вонючему гаду, что головешки вместо его дачи - это подарок ко Дню Рождения от свободного цыганского народа. Всё понял?
   - Понял, - облизнул пересохшие губы так и не въехавший в ситуацию "беркутовец".
   - Тогда шевели своей задницей!
   Дверь отползла в сторону, и увесистый пендаль придал парню ускорение. Микроавтобус развернулся, и через мгновение его габаритные огни растворились в ночной мгле. На полном автомате охранник помчался к дачному посёлку. У ворот особняка его задержала охрана.
   - Ты кто такой? Куда прёшь? - преградил ему путь широкогрудый часовой с "винторезом" наперевес.
   - М-мне к шефу надо, - проблеял тот.
   - У тебя чё, козёл, крыша поехала? К какому шефу?
   На разборку подоспел второй часовой, в весовой категории и в вооружении нисколько не уступающий первому.
   - Что за дела? Ты с кем это базаришь? - мощный луч фонаря ударил в лицо рвущемуся на приём к Стрельцову.
   - Вот этот дебил шефа решил навестить, - криво усмехнулся первый часовой. - Вообще, кто это такой?
   - Погоди, погоди. - Второй часовой поводил фонарём вверх вниз. - Это же нашенский. Форма-то на нём такая же, какая и на нас. Ты откуда, коллега?
   - Мне нужно сообщить шефу важную новость, - лишь успел выговорить посланец и вдруг рухнул без памяти.
   - Что-то тут не чисто, - забеспокоился первый часовой. - Бери-ка его под руки, и понесли прямиком к хозяину. Сердце у меня чего-то не на месте.
   Так и сделали. Под мышки приволокли коллегу к дверям спальни Василия Степановича на четвёртом этаже особняка.
   Валёк, Санёк, Влад и Юрий получили от Патрона задание особой важности. На их плечи возлагалась вся ответственность за встречу, размещение и досуг дорогих гостей - "скороспелых апельсинов". Четвёрка парней весь предшествующий этому день тем и занималась, что докучала бестолковыми советами нового автомеханика, который готовил им машину - микроавтобус "Тойота". На нём парнягам и предстояло встретить и препроводить до места обещавших приехать всем скопом нечестных Воров. Уже смеркалось, когда очень терпеливый механик объявил, что автомобиль полностью готов к работе, и передал им ключи. Ехать по домам ребятам расхотелось, и они попросили вернувшегося со старой дачи Стрельцова заночевать здесь. Тот согласился и приказал им усилить караул у своей спальни. Как-то тревожно ему было.
   Таким образом вместо положенных двух телохранителей в эту ночь у дверей опочивальни Василия Степановича не смыкало глаз аж шестеро вооружённых человек. Всё было спокойно до той минуты, пока внешний караул не притащил сюда какого-то полупьяного бомжа.
   - Э-э, что ещё за фокусы, - подорвался к ним Юрик, на ходу вынимая из наплечной кобуры готовый к бою ствол.
   - Это наш сотрудник. Ему срочно нужно что-то сообщить шефу, - хором пояснили часовые.
   - Вы чё, блин, оборзели, - угрожающе зашипел Юрик. - Ночь на дворе. Хозяин спит. А они бомжа какого-то в дом тащат. Пошли на свой пост.
   - Давайте, мужики, завтра всё выясним, - впрягся Санёк.
   Остальные преградили вход в комнату своими телами.
   - На самом деле что-то серьёзное, - не отступал часовой, чьё сердце билось в нехорошем предчувствии.
   - Пошёл вон, я сказал, - рыкнул Юрик и для большего веса своих слов долбанул рукояткой пистолета по черепу настырного часового.
   Тот несказанно обиделся и, оставив гонца на попечительстве своего напарника, набросился на борзого с кулаками. Завязалась драка. Вмешались остальные. Такой шум подняли, что разбуженный этим Стрельцов в ночной пижаме выглянул в коридор.
   - Что у вас тут случилось? - сонно хлопал он глазами.
   - Да тут к вам какого-то чудика с улицы привели, - объяснил Юрик. - Якобы он вам что-то сказать хочет.
   - Какого чудика? - зевнул Василий Степанович.
   Часовые подняли с пола, брошенного во время разборки "чудика", и подвели к боссу. Второй часовой взялся пояснять:
   - Этот человек - наш сотрудник. Что-то, видимо, у него стряслось
   - Этот? - Василий Степанович поводил носом у лица очухавшегося "беркутовца" и вдруг вспылил: - Он же пьяный. С какого он поста? Гадёныш, посмел напиться на службе! Выгоню на фиг!
   - Василий Степанович, - встряхнулся гонец. - Цыгане просили вам передать, что головешки вместо вашей дачи - это их подарок ко дню вашего Рождения. Вот.
   - Какие головешки? - окаменел Стрельцов.
   - Вместо вашей дачи. Вот, - повторил гонец.
   Неожиданно в кармане одного из телохранителей Стрельцова проснулся мобильный телефон.
   - Слушаю, - прижал он трубку к уху.
   Выслушав сообщение, натужено сглотнул и тронул плечо шефа.
   - Звонили пожарные. Ваша дача сгорела дотла вместе с охраной.
   - Как сгорела? - округлил глаза Василий Степанович. - Кто поджёг?
   - Цыгане, - напомнил гонец.
   - Какие цыгане? За что они подожгли мою дачу? Что это вообще творится вокруг! - заколотился в дикой истерике Стрельцов. Перегрузка в веществе головного мозга привела к "короткому замыканию" - Василий Степанович как подкошенный рухнул на пол и задёргался в судорогах, при этом пуская изо рта розовую пену. Быстрее всех сообразил Влад. Он упал перед извивающимся змеёй шефом на колени, выхватил из кобуры ствол и затолкал его в рот Стрельцову. Все ахнули. Складывалось впечатление, что он желает облегчить страдания своего шефа. Защёлкали предохранители сразу нескольких пистолетов.
   - Дураки! - заорал Влад. - Это же припадок! Врача срочно!
   Телохранитель, принявший дурную весть, поспешно полез в карман за телефоном. Пока доктор ехал, Стрельцова внесли в спальню и уложили на кровать, причём всё так же с пистолетом в зубах. Вынимать его было опасно, ибо приступ затянулся, и больной мог откусить себе язык.
   Врач "Скорой Помощи" осмотрел пациента, сделал несколько уколов и молча удалился. Стрельцов пришёл в себя и теперь рассуждал вполне осмысленно.
   - Со всем этим дерьмом я разберусь позже. А пока, раз уж сгорела та дача, приказываю подготовить к празднику эту. И немедленно приступайте! К утру всё должно быть готово к приёму гостей.
   Василий Степанович обращался не к кому-то отдельно, а ко всем сразу. Все, кто был рядом с ним, бросились выполнять приказ.
   Светить шикарные апартаменты перед Ворами было рискованно. Но форс-мажорные обстоятельства вынуждали идти на этот шаг. Не отменять же всё, в самом деле!
   Кровь в жилах Валька, Санька, Влада и Юрика заледенела от ужаса. Они наконец-то вспомнили, какие же это цыгане порезвились с "красным петухом"...
  
  
   Глава 35.
  
  
   Иван Григорьевич Пухляков с превеликим нетерпением ждал официального приглашения Стрельцова на устраиваемый им праздник. Но никто его не пригласил ни за неделю, ни за три дня, ни накануне. Но господин Пухляков всё ещё не терял надежды. Уже в сам День Рождения "крыши" он встал раньше обычного, принял душ, идеально выбрился, сбрызнул порозовевшие щёки специально приобретённым для таких случаев дорогим одеколоном, выпил чашку крепкого чая, облачился в парадно-выходной костюм и вызвал по телефону такси. Пойти пешком - значит взмокнуть, провонять потом и запылить совсем новые лакированные туфли. Нет. В этот день он должен выглядеть безупречно. Иван Григорьевич не отчаивался, что Стрельцов не позвонил ему домой с приглашением. Закрутился человек, замотался. Всё-таки дело-то такое ответственное. Ничего, позвонит в контору. Обязательно позвонит и даже, может, пришлёт за ним машину. В этом Иван Григорьевич был почему-то больше чем уверен. Он вышел из такси с жизнерадостной улыбкой на лице, которая не слетала с его губ до девяти часов дня. Звонка от Стрельцова он так и не дождался. В конце концов, понял, что Василий Степанович не настолько его уважает, чтобы сделать своим гостем на большом празднике. Это расстроило Пухлякова так, что он не смог сдержать в себе горькую обиду, и она выплеснулась наружу временным умопомешательством. Иван Григорьевич не понимал, что творит. Он вовсе не хотел швырять стулом в окно, трахнуть телефон об стену, рвать на себе одежду и истошно завывать, как голодный зверь на полную луну. Он не сообразил, как оказался в мастерской и абсолютно не помнил, какие фокусы там выделывал. Пришёл в себя только от дикого хохота. Это едва не помирали со смеху работяги. Смеялись над ним. Оказывается, он хвостатой кометой влетел в мастерскую, поскользнулся на полу и со всего маху втрюхался мордой в корыто, заполненное доверху раствором для литья надгробий. Громче всех "надрывал животину" Громов. Хотя ему бы плакать надо было, а не смеяться. Всё им задуманное, пошло псу под хвост.... А это и был смех сквозь слёзы....
   Иван Григорьевич отёр подкладкой пиджака вымазанное серой массой лицо, потом повернулся к Стасу и чётко, разделяя каждое слово, произнёс:
   - Ты уволен. Пошёл вон, вошь поганая!
   Работяги враз перестали смеяться. Умолк и Громов. Здесь ему больше делать было нечего. А вот, что сказать господину рабовладельцу - было. И он высказался одной фразой. Коротко и понятно.
   - Пусть я вошь. А ты гнида! Пока! - и сделал ручкой.
   Ноги сами привели его на кладбище. Егорыч прямо прослезился от радости. По-отечески тепло обнял Стаса и чмокнул в его заросшую щёку.
   - Стас, сынок, да где ж тебя носило? - часто - часто моргал он влажными глазами. - Я ж тут один чуть со скуки не подох. Да что это с тобой? - Старик только сейчас заметил кислую мину своего друга.
   - Егорыч, давай вмажем чего-нибудь. Потом всё расскажу, - напросился Стас.
   - Не проблема.
   Подкидышев завёл Громова в сторожку, усадил за стол, налил полный стакан водки.
   - Дёргай.
   Стас в два приёма освободил посуду. Вроде как легче стало. На разговор потянуло. На откровенный. А-а, что теперь? Имеет смысл таиться от понятливого старика? Нет никакого.... И Громов рассказал ему всё от начала и до самого конца.
   - Да, - почесал в затылке Семён Егорович. - Непростая история. Так, сиди здесь и никуда не дёргайся. - Он резко встал из-за стола и вышел наружу.
   Он знал, как можно помочь Стасу. У него было то, что ему самому не нужно, а Громову ох как понадобится.
   Он вернулся спустя четверть часа с каким-то свёртком в руках. Стас с пьяных глаз уже не мог разобрать, что это такое. Егорыч развернул мешковину, вжикнул замком и перевернул спортивную сумку верх дном. Весь стол с горой засыпали зелёный кирпичики. Громов махом отрезвел, и очумело вращал глазами.
   - Откуда это у тебя? - когда к нему вернулся дар речи, спросил он у Егорыча.
   - Ни о чём меня не спрашивай, - не попросил, а потребовал Подкидышев. - Теперь это твоё. Распоряжайся ими, как знаешь. - Он выдержал небольшую паузу, потом коротко выдохнул: - Наливай.
   Налили. Выпили. Повторили. Вырубились. Врубились. И снова понеслось всё по кругу....
  
  
   Глава 36.
  
  
   Лису понадобилась целая неделя для того, чтобы объездить чуть ли не четверть всей страны с целью встретиться лично с каждым авторитетом из предоставленного Бароном списка. Эко же раскидала их судьба. Всех разыскать не смог, но большая часть негодовала, услышав из уст Лиса историю о предстоящей коронации Стрельцова. Авторитеты готовы были немедленно выехать в город Н, вытрясти из парашника имена нечестных Воров и, не откладывая, устроить им правилку. Липатов еле уговорил их не беспокоиться по этому поводу.
   - Разобраться с парашником - моя работа. И с этими "шкурниками" я тоже побеседую, - убеждал он каждого разгневанного авторитета. - Ты только в малявке черкнись. И все дела.
   Уголовные "сливки" охотно оставляли свои "рецензии" на обыкновенном тетрадном листе, который Роман после каждого визита аккуратно сворачивал и прятал в нагрудной карман своего пиджака. К завершению его круиза на листе не осталось свободного места. Сплошная обличительная информация за подписями авторитетнейших в уголовной среде личностей...
   Бригада молодого криминального авторитета Дмитрия Петрова, по кличке Апостол, зарабатывала себе на жизнь исключительно "наёмными работами". И братве Петрова было категорически наплевать, что те, в которых они сегодня стреляют, завтра могут стать их сторонниками, и наоборот. Их нанимали все: от мелких коммерсантов до высшего уголовного эшелона. Апостол не делал никому скидок. Со всех брал по полному тарифу. Пятнадцать своих вооружённых до зубов бойцов командировал он с Седым за весьма кругленькую сумму. Настоящих Воров жаба никогда не душила. Если надо для дела - рубашку последнюю снимут.
   Два микроавтобуса и джип выехали из Питера за сутки до назначенного срока. Но некоторые непредвиденные обстоятельства немного задерживали их в пути, и они уже запаздывали.
   В усадьбе господина Стрельцова всю ночь напролёт кипела работа. Тщательно прибирались комнаты, в огромной гостиной на первом этаже (ну, точно Георгиевский зал Кремля и по величине, и по убранству) сдвигали в ряд столы, колотили маленькую сцену для Ди-джея, а на кухне пятеро срочно вызванных поваров колдовали над блюдами из закупленных среди ночи продуктов. Подвал особняка - настоящий винный погреб - забивали дорогой выпивкой. К половине девятого утра всё было готово к празднованию. Усадьбу и её окрестности охраняли не меньше двадцати человек снаружи и с десяток внутри. Пока, всё было спокойно...
   В девять часов пять минут охрана впустила на территорию поместья пять мощных джипа "Гранд Чероки" и "Тойоту" сопровождения. В джипах под охраной личных телохранителей прикатили нечестные Воры, в "Тойоте" Санёк, Валёк, Влад и Юрий. Несмотря на трагические события прошедшей ночи, Василий Степанович выглядел даже чересчур бодрым и весёлым. Старался очень, хотя башню прямо срывало от боли. Он встретил дорогих гостей на крыльце своей скромненькой избушки, конечно же, немного побаиваясь их реакции на ослепительную роскошь, с каждым тепло обнимался и трижды лобызался в щёку. Воров проводили на третий этаж, где для них специально приготовили комнату отдыха. До начала праздника они под игристое шампанское наслаждались эротическими танцами трёх специально нанятых для праздника танцовщиц. Не дай Бог, заскучают гости дорогие... Опасения Стрельцова были напрасными. Эти люди ещё и не такой шик видели. И, вообще, плевать им было на богатство их будущего коллеги. Они приехали отработать свой гонорар, вкусно покушать и на халяву нажраться водки...
   Ближе к десяти собралась большая часть других гостей, среди которых был сам мэр города со своей супругой и дочерью и почти все городские "тузы" с семьями и без. Среди сановитых фигур то тут, то там мелькала козья бородка настоятеля местного Храма Господня Отца Алексия. Официальная часть началась в четверть одиннадцатого. Поздравления, пожелания, подарки сыпались из уст и рук пока что законопослушных граждан. Речи, естественно, разбавлялись пышными тостами. Ди-джей крутил популярные диски, и на импровизированной сцене извивались под музыку полуголые танцовщицы. Воры, сыто улыбаясь, сидели неподалёку от именинника и готовились преподнести свой подарок.
   Александр Александрович Храпцов в самый последний момент был назначен старшим над всей охранной, к чему отнёсся нейтрально. Старшим, так старшим. Какая разница? Каждые десять минут он принимал по портативной радиостанции доклады со всех постов.
   - Первый, первый, - прохрипела рация позывным Храпцова. - Докладывает пост номер два - центральные ворота. Здесь посторонний. Пытается пройти внутрь... Куд... - голос оборвался и ничего, кроме эфирных помех, Александр Александрович больше не услышал.
   Забеспокоился и быстрым шагом через всю гостиную прошёл к выходу...
   Лис приехал один. Телефонный звонок, и ему уже было известно, где проводится торжество. До дачного посёлка добрался на такси. В этот раз он был одет в обыкновенный потёртый джинсовый костюм и кроссовки, но уверенности в себе у него от этого не убавилось. Липатов спокойным, равномерным шагом приблизился к наглухо закрытым воротам. Нигде не обнаружив ни звонка, ни хоть какого-нибудь переговорного устройства, просто сильно постучал по металлической створке. Он не заметил и объективов нескольких видиокамер, которые сразу же зафиксировали присутствие снаружи неизвестного субъекта. Небольших размеров калитка в воротах отворилась, и навстречу Лису вышагнули двое охранников с оружием наизготовку.
   - Чего тебе? - гавкну один.
   - Мне нужно пройти внутрь, - спокойно отозвался Роман Липатов.
   - Мужик, ты вооще, кто, а? - скривился другой, прощупывая постороннего беглым взглядом.
   Имело ли смысл представляться этим узколобым? Нет, конечно. Но войти-то было нужно. И Лис не нашёл иного выхода, как проложить себе дорогу собственной грудью. Один мгновенно вскинул ствол, другой прилип губами к рации. Винтовка быку не помогла. Наоборот - сослужила плохую службу. Пластмассовый приклад "помпаря" сначала ткнулся ему под кадык, потом в левый висок. Не сильно. До убийства дело не дошло. Но вырубился надолго. Второй охранник лишь успел выкрикнуть: "Куд..." и рухнул без сознания под ноги Лиса, отключенный простым ударом кулака по темени. Лис драться умел.
   Он преспокойно вошёл в калитку и по выстланной мраморной плиткой дорожке вдоль декоративных кустов неизвестного ему растения направился к входу во дворец. На полпути ему повстречался ещё один человек. Размахивая оружием, он нёсся прямо на него....
   Александр Александрович, завидев чужака, вытянул из подмышечной кобуры свой "Вальтер" и прибавил ходу. Незнакомец продолжал передвижение в том же ритме. Через пару секунд они встретились. Но Храпцов даже и понять не успел, каким образом оружие из его рук попало в руки незнакомца, а он сам оказался в его крепких объятиях.
   - Спокойно, - шепнул ему на ухо незнакомец и пощекотал шею дулом пистолета.- Я не хочу никого убивать. Просто мне нужно войти в дом. Проводишь?
   Храпцов онемел от испуга и мог только кивнуть в ответ.
   - Тогда пошли.
   Так они и шли до самого парадного входа: Храпцов спереди, Лис позади, одной рукой удерживая кисть Александра Александровича за его спиной, другой - щекоча его же шею стволом. В холле встретились с охраной. Те непонимающе таращились на парочку и не знали, что им делать.
   - Всё нормально, ребята, - морщась от боли в заломленной за спину руке, успокоил их Храпцов. - Мы пройдем к гостям.
   В зале уже полным ходом шло веселье. Пока Храп отсутствовал, нечестные Воры отработали свой гонорар. Представились публике и только несколькими фразами приняли господина Стрельцова в свой почётный круг. Василий Степанович стал "скороспелым апельсином" и был чрезвычайно рад этому обстоятельству. Теперь можно было пировать. Мощная акустическая система сотрясала децибелами стены гостиной, пьяненькие гости - кто просто балаболил друг с другом, кто уже пустился в пляс, кто нажирался на халяву, кто-то из мужской половины, отделавшись от надоевшей своей женской, кадрил свеженькую плоть. Никто просто не обратил внимание на вошедших.
   - Надеюсь, ты не натворишь глупостей, если я тебя отпущу! - стараясь перекрыть рёв музыки, в самое ухо своего пленника крикнул Лис.
   Храпцову было жутко не по себе. Он предчувствовал огромную беду и уже принял решение поскорее слинять отсюда. Молча кивнул в ответ. Липатов освободил его от захвата, но оружия не вернул. Александр Александрович спешно ретировался из гостиной....
   Лис сквозь плотную толпу танцующих пробился к Ди-джею, вежливо попросил его выключить музыку и включить микрофон. Паренёк не воспротивился. Сделал всё, как просили. Роман поднёс микрофон к своим губам и ровным голосом произнёс:
   - Господа, прощу прощения, что прерываю вас. - Головы повернулись на голос. - Среди вас я вижу очень нужных мне людей.- Липатов выцарапал взглядом Воров. И они его, конечно же, увидели, узнали и похолодели нутром. Он-то здесь как раз не кстати. - Бродяги, попрошу вас собраться в отдельной комнате.
   Сказал и мило улыбнулся Ди-джею. Тот продолжил свою работу. Ворам некуда было деваться, и они гуськом поднялись на третий этаж в свою комнату. Лис последовал за ними.
   Сердце Василия Степановича затрепетало в тревоге. Лиса он в лицо не знал, но опасность, исходящую от этого типа почувствовал каждым нейроном. Дабы успокоится, залудил полный стакан коньяка. Легче не стало... Подозвав к себе слоняющегося по гостиной своего человека, приказал ему усилить охрану периметра и при необходимости открывать огонь на поражение по всякому, кто посмеет войти сюда без разрешения. Приказ был выполнен сиюминутно.
   Лис начал без предисловий и тоном не располагающим к задушевному разговору.
   - На какую же сумму вы, не достойные титула честного Вора, согласились, чтобы короновать парашника? Например, ты, Струна.
   Струна - высокий, худощавый, сутулый сорока пяти летний некогда честный Вор в Законе, но под "жизненными тяготами" сломавшийся и зашкурничавшийся, невольно поёжился. Там у себя, на Южном Урале, он, естественно никому не позволил бы так с собой разговаривать. Но перед ним влиятельный московский авторитет. Короче, влетел Струна по крупному.
   - А тебе, Чуб, - Лис перевел взгляд на другого нечестного вора по кличке Чуб - пятидесяти летнего украинца по национальности, который и в прежние-то времена не всегда был честным на руку.- Сколько на лапу кинул этот педераст? Ну, что замолчали-то?
   - Лис, ты пургу метёшь, - вмешался законный по кличке Метла, контролирующий в основном автобизнес в городе Тольятти. - С чего это ты решил, что мы коронуем парашника? Это серьёзное обвинение. У тебя должны быть доказательства.
   - В натуре, Лис, не зихери!
   - Отвечать надо за свой базар! - поддержали Метлу остальные.
   - Тихо! Тихо! - Лис поднял вверх руку с тетрадным листом. - Эту маляву подписали люди, словам которых, сами знаете, мы просто не можем не верить. Читайте.
   Лист пошёл по рукам. Ознакомившись с откликами авторитетнейших людей уголовного мира, нечестные воры пожухли и раскисли. Круто они все попали. Московские коллеги их точно не простят. Ну, ничего тут уже не попишешь.
   - Ладно, - Липатов вернул бумагу в карман своей джинсовой куртки. - С вами мы ещё поговорим на сходняке. А вот недостойного придётся раскороновать. И прямо сейчас. Наказание за этот беспредел, вы сами знаете какое. Струна, это придётся сделать тебе. - Лис вытащил из заднего кармана своих джинсов нож-"лисичку" и протянул его Струне.
   Струна послушно кивнул и положил нож в карман брюк. Наказанием за подобный зихер может быть только смерть.
   - Пойдёмте. - Липатов первым направился к выходу. - Не стоит тянуть время.
   В гостиной продолжалось веселье. Крепко выпившие гости давно позабыли о такой мелочи, как какие-то Воры. Они вообще ни о чём не помнили, кроме как о водке и жратве. Лис снова пробрался к Ди-джею. Тот сразу вырубил музыку и подал ему включенный микрофон.
   - Прошу внимания, господа! Я хочу сделать заявление!
   Гости притихли и устремили свои пьяные взоры на оратора.
   - Здесь накладочка у нас одна вышла, - продолжал Лис. - По ошибке мои коллеги присвоили имениннику высший уголовный ранг.
   - А ты вообще кто такой? - раздался чей-то недовольный возглас.
   - Я Вор в Законе по кличке Лис! - прогремело в воздухе. - Ну, Василиса Прекрасная, прежде чем понести заслуженное наказание за твой косяк, продемонстрируй всем, как ты умеешь на хер насаживаться. - Липатов абсолютно бесстыдно почесал у себя в паху.
   Взбешённый Стрельцов выхватил из наплечной кобуры ствол и, не целясь, разрядил добрую половину обоймы в грудь Лиса. Пули прошли на вылет и откинули бездыханное тело вора на Ди-джея. В зале началась паника. Нечестные Воры были без оружия, но их "отбойщики", вопреки правилам, все как один, имели при себе волыны. Сразу пять стволов выплюнули в именинника по несколько свинцовых комочков в твёрдой оболочке. Василию Степановичу фатально повезло. Адресованные ему пули ошиблись и изрешетили тела мэра и его дочери. Охрана Стрельцова открыла ответный огонь. Много народа погибло в этой перестрелке, но Стрельцову хоть бы что. Мимо него свистели пули, смерть старательно обходила его стороной. Ему было плевать на то, что уже никогда ни один из приглашённых им авторитетов не сможет никого короновать - все пятеро, излохмаченные горячим свинцом, валялись по разным углам гостиной. Плевать ему было и на корчащегося в предсмертных судорогах Святого Отца, и на умирающую жену мэра, и на истошно голосящих и давящих друг друга гостей. Своя бы шкура была цела. Василий Степанович рвался во двор. Главное выбраться из этого ада и благополучно добраться.... Он знал, куда ему нужно в первую очередь....
   Василию Степановичу удалось выйти наружу. Но там творилось нечто невообразимое. Какие-то незнакомые вооружённые люди как мух перебивали его охрану. Гигантским прыжком Стрельцов махнул с крыльца в ближайший куст. Ветки до крови исцарапали его лицо и руки, но он не замечал боли. Дышать-то старался как можно реже и тише, чтоб не быть обнаруженным...
   Седой со своими людьми немного опоздал. Лишь только подъехали к воротам, как тут же напоролись на стволы охраны. Без всякого там предупреждения охрана открыла по незнакомцам огонь. Гости в долгу не остались. Штурмом по трупам ворвались во двор усадьбы Стрельцова. Браткам Апостола стрелять не в обновку. Хорошо этому обучены. Быстро перешмаляли бойцов Василия Степановича, правда, не без потерь и со своей стороны. Седой приказал нескольким своим обыскать дом. Спустя четверть часа ему доложили, что в доме полно жмуров и раненых, но того, кого они ищут, нет ни среди тех, ни среди других.
   - Куда же этот педик подевался? - вслух размышлял Седой, стоя как раз рядом с тем кустом, в котором и затаился Василий Степанович. - Падла, всё равно найду и спрошу за беспредел с наркотой.
   Стрельцов хорошо видел Седого и, конечно же, узнал его. Виделись на похоронах Барона. Вот только никак сообразить не мог, что он тут делает и за какую наркоту с него спросить хочет. Где-то глубоко в подсознании Василия Степановича зародилось подозрение, что все, что произошло с ним в эти дни, как то связано одно с другим. Но оформляться мысли не было подходящего времени. Куст - не крепость. Рано или поздно его могут здесь найти. И придёт конец. Конец его жизни. Умирать Стрельцову жутко не хотелось. До слуха Василия Степановича донёсся прерывистое, и пока слабое завывание милицейской сирены. И эти тоже не подарок! Седой тоже расслышал тревожный сигнал. Встречаться с ментами в его планы не входило.
   - По машинам и валим отсюда! - выкрикнул он и, на ходу заталкивая ещё горячий ствол за пазуху, рванул к воротам.
   Василий Степанович Стрельцов покинул своё укрытие минутой позже. Но бежал он в противоположную воротам сторону. Там тоже имелся выход.
   Глава 37.
  
  
   За полста зелёных Александру Александровичу посчастливилось добраться прямехонько до забора городского кладбища. За ним, за этим забором - начало его новой, безоблачной жизни. Не надо ни перед кем отчитываться, не надо ни на кого горбатиться. Полмиллиона баксов хватит, чтобы неплохо устроиться в какой-нибудь невраждебной стране и открыть там свой маленький бизнес. Жить себе, поживать и горюшка не знать...
   Стас из пьяного полузабытья вынырнул в действительность. Осмотрелся. Егорыч храпел на своём лежаке, а он, оказывается, уснул прямо за столом. Да за каким столом? В натуре, ломящемся от яств. Это когда это здесь вся эта вкуснятина появилась: деликатесы и разносолы разные, коньячок армянский? Память категорически отказывалась отвечать на этот вопрос. Громов её мучить не стал. Купили, наверно, в ходе пьянки. Голова гудела, как стартовая площадка космического корабля во время запуска. Всё нутро, кажется, даже потрескалось от жажды, словно земля в засушливое лето. Стас залил трубы большим глотком коньяка и вышел наружу. Необходимо было срочно отлить. Но осквернять святое место - грешно. И Громов вышел за ворота кладбища...
   Свой тайник Александр Александрович разыскал без труда. Вернее место, где должна была лежать "золотая" сумка. Должна была, да не лежала. Странно, но до Храпцова очень быстро дошло, куда же могла подеваться сумка. Он был уверен, что прихамил её кладбищенский сторож. Словно кто-то из нутрии ему подсказывал, что именно так всё и произошло. Прямо искрясь от злобы, Александр Александрович, лавируя между могилами, побежал к сторожке. Танком вломился внутрь и сразу обнаружил то, что искал. Сумка валялась в углу комнатёнки под охраной бесчувственного старика. Храпцов поднял её с пола и поставил на край стола. На глаз не смог определить - брали оттуда деньги или нет. Но, судя по богатому застолью, старикашка недурно покуражился. Александр Александрович и сам не понял, что произошло в последующие три минуты. Словно не он, а кто-то другой - злой и кровожадный, бил старика схваченным со стола ножом в живот и грудь. Убивал не Храпцов, а его жадность. Денег жалко стало... Опомнился Александр Александрович только тогда, когда старик издал последний протяжный предсмертный стон. Испугался даже. Кровью все вокруг залито, и он весь в крови да ещё с ножом в руках. В домик кто-то вошёл. Храпцов оглянулся. Он не узнал Стаса. В нём снова проснулась алчность. Посторонний, вероятнее всего, тоже хочет завладеть деньгами! К тому же он свидетель убийства. Свидетелей нельзя оставлять в живых. Храпцов замахнулся на человека ножом и... шмякнулся на пол без сознания.
   А вот Громов Сан Саныча узнал сразу. И о его намерениях догадался. Сработал инстинкт самосохранения. Первой подвернулась под руку удлинённая бутылка из-под коньяка. Ею и огрел Храпа по темечку. Перешагнув через тело, приблизился к Егорычу. Ему уже ничем нельзя было помочь. Глупая смерть. Стас почувствовал влагу на своих глазах и удушающий ком в горле. Переборол слабину и вышел на улицу.
   Уже смеркалось, когда он закончил с телом Подкидышева. Теперь оно покоилось на забронированном им самим месте под тоннами грунта рядом с самыми близкими ему людьми. Таковым было его желание. Стас вернулся в сторожку. Присел над распластанным на полу окровавленным Храпом. Взял пульс на шее. Александр был жив, но находился в глубокой коме. Стас долго не боролся за и против. Человека надо спасать. Взвалив его на свои плечи, Громов вышел за территорию кладбища. Метров через пятьдесят уложил его под старую липу и быстро обыскал. На счастье мобильник лежал в кармане пиджака Храпцова. С него и вызвал "Скорую Помощь". Стоя за другим деревом неподалёку, дождался её прибытия. Видел, как Храпа уложили на носилки и втолкали их внутрь "ГАЗели". Не ушёл со своего места покуда перемигивающаяся синими маячками машина не взяла с места в карьер. Громов присел прямо на землю и тяжело прислонился к шершавому стволу. Закурил. В голове не было ни одной мысли. Сплошная чёрная пустота.
  
  
   Глава 38.
  
  
   Весь путь от злополучного места до городского кладбища Василий Степанович Стрельцов проделал своими двоими. Устал очень, из сил выбился, но бежал не останавливаясь. Его пришпоривал страх. Ещё бы! Такое случилось! Столько авторитетов у него в гостях погибло. За это по головке не погладят. В лучшем случае голой попой на осиновый кол насадят. Ну, уж нет. Пошли все на хрен. У него есть в загашнике поллимона гринов. С ними он не пропадёт. Есть у него в Израиле домишко небольшой. Вот туда и поедет. Хватит на фиг. Пора пожить по-человечески. В Солёном Море покупаться, к Стене Плача сходить, с умными людьми пообщаться. Надоела эта криминальная Россия. Поскорее бы добраться до заветного местечка. А вот и кладбище. Стрельцов с трудом перелез через забор и словно кем-то ведомый направился к своему тайнику. Обнаружив лишь пустую яму, взвыл от ужаса. Он погиб! Без денег он никто! Рухнула его оборона! Но кто, кто мог его обокрасть в этом городе мёртвых? Только живой человек. Но где искать вора? Стоп! Василий Степанович догадался, кто может дать ответы на все его вопросы. Через три минуты он был уже в сторожке. Никого спрашивать не пришлось. Вот она сумочка. Прямо здесь, в сторожке и стоит родимая. Стрельцов схватил её со стола и крепко сжал в своих объятиях, словно пылкий любовник, соскучившийся по любимой женщине. Никому, никому он её не отдаст. Его это! Его! Роднее она ему всякого родного.
   - Здравствуй, Василий, - донеслось до слуха Стрельцова.
   Василий Степанович вздрогнул от неожиданности и обернулся на голос. В дверях стоял тот, кого он никак не ожидал увидеть живым. Но это был Стас. Стрельцов не испугался. Не дитё же несмышленое, чтоб в зомби верить. В ту же секунду на него пало озарение. Не надо ходить к гадалке, и так всё ясно. Стоящий в дверях человек устроил все эти гадости. Он... Подлец! В этот раз ему не остаться в живых! Плевать на то, каким чудом он спасся прошлой осенью. Сейчас Василий Степанович его прихлопнет. Хорошо, что пистолет по дороге не сбросил. Вот он, за пазухой. Стрельцов выхватил ствол и наставил его на Громова. Стас среагировал быстрее. Ногой в развороте выбил оружие из рук Стрельцова, кулаком в солнечной сплетение сломал его пополам, а коленом по подзубальнику уложил на пол. Подобрал пистолет. Повертел его в руках, проверил обойму. Патронов хватит, чтобы отправить подлюку на тот свет. Но нет! Он не сможет этого сделать. Стас почувствовал, что НЕ СМОЖЕТ! Баба Аря его будто закодировала от смертоубийства. Тем временем Стрельцов поднялся на ноги и стоял покачиваясь.
   - Стас, не дури. Зачем тебе убивать меня? У нас есть деньги. Много денег. Нам обоим хватит. Разделим и больше никогда друг друга не увидим, - умолял он, холодея от нацеленного в его голову ствола. - Ты же умный мужик. Ну, давай делить деньги.
   - Выходи! - Ствол качнулся в сторону двери.
   - Куда?
   - На улицу выходи. И прихвати там, у входа лопату. Только не вздумай ею сейчас махать. А то мне придётся прострелить тебе сначала одно колено, потом другое. Шевелись, давай.
   Что-то неразборчиво бубня, Стрельцов вышел из сторожки. Громов за ним. Василий Степанович всю дорогу слёзно упрашивал Стаса сохранить ему жизнь, даже домик в Израиле предлагал в качестве выкупа. Но Стас был глух к его мольбам. А путь был не таким уж длинным. До места, где в советские времена городские власти хоронили по ночам бездомных бродяг, найденных холодными в канавах да подвалах.
   - Копай! - коротко приказал Громов.
   Стрельцов повиновался. Он ковырялся в земле чисто механически, не понимая для чего всё это нужно. Кажется, до него дошло, что вырыл он собственную могилу, лишь тогда, когда к его ногам на двухметровую глубину упал пистолет. Ему давался шанс собственноручно покончить собой. Во всяком случае, это намного лучше, чем ощутить в прямой кишке деревянный кол. Василий Степанович сел на корточки, прислонился спиной к холодной земляной стене, приставил к виску пистолет и даванул на курок. Ему не было больно. Мозг имеет такую особенность - не чувствовать физической боли.
   Стас взялся за лопату. Через час всё было закончено. Он вернулся в сторожку, перекинул через плечо набитую баксами сумку и шагнул за ворота. Сюда он ещё вернётся.
  
  
   Глава 39.
  
  
   Деньги, деньги, деньги. Каким магическим свойством они обладают. Не будь в руках Стаса Громова двух стодолларовых купюр, портье, в лучшем случае, просто не открыл бы ему дверь. В худшем - вызвал бы ментов, а те знают, как разбираться с бомжами. Но зелёные бумажки Стас держал зажатыми между большим и указательными пальцами, и сквозь толстое стекло двери портье их прекрасно различил. Этот толстенький дядька лет сорока пяти быстренько распахнул перед клиентом дверь, и по боку ему был его непрезентабельный вид. Бабки есть, значит, завтра к обеду приведёт себя в порядок. Портье протянул ему ключ с блестящим металлическим брелоком, на котором был выдавлена цифра пятнадцать.
   Стас отыскал нужную дверь и вставил ключ в замочную скважину. Сил хватило только на то, чтобы войти и, не раздеваясь, свалиться на кровать.
   Он проспал до двух часов следующего дня. Проснувшись, почти три часа не вылезал из горячей ванны. Отмылся таки, отскрёбся. Но без косметического салона не обошлось. Благо далеко ходить не пришлось. Он находился этажом ниже. Туда Громов спустился прямо в махровом гостиничном халате и тапочках на босу ногу. Сначала его побрили и постригли, потом ещё часа полтора две прекрасных юных особы с очень мягкими ручками колдовали над его внешностью. Вышел оттуда совсем не тот, кто вошёл. Стас едва узнал себя в зеркале. Ну, что ж пора привыкать к нормальной жизни.
   Магазин мужской одежды располагался в холле гостиницы. Здесь Стас оставил штуку баксов. Кожаные изделия всегда были ему к лицу. Через одного из служащих гостиницы Громов разузнал, где ныне заказывают "ксивы". Его не интересовала стоимость всего пакета необходимых для жизни документов. Денег хватит. Главное - качество. Тот же служащий за пятьдесят зелёных свёл его со спецом. Тот, без всякого промедления, потащил клиента за собой. На конспиративной квартире этой конторы Стаса несколько раз щёлкнули на плёнку, и спустя какое-то время он держал в руках всю обойму нужных "ксив". День подходил к концу, и Громов вернулся в гостиницу. У него ещё были дела в этом городе.
   В девять утра в кабинет хозяина фирмы "В последний путь" вошёл очень презентабельного вида молодой человек. Пухляков не сразу узнал в нём своего бывшего работягу. Но это был он, Стас Громов. От удивления у Ивана Григорьевича едва глаза на лоб не полезли.
   - Стас? - приподнялся он со своего места.
   - Я. Вы не ошиблись, - спокойно отреагировал Громов. - Я хочу сделать заказ. Срочный заказ, и из дорогого материала.
   На стол Пухлякова лёг эскиз будущего заказа. Иван Григорьевич повертел бумагу перед глазами, отложил её в сторону и взглянул на заказчика. Теперь он видел в нём богатого человека. Следовательно, и разговаривать с ним надо соответствующе.
   - Понимаете, - предельно вежливо начал он. - Во-первых, на изготовление этих изделий уйдет, по меньшей мере, пять дней. Во-вторых, стоить это будет не дёшево.
   - У вас есть три часа. - Нераспечатанная пачка двадцатидолларовых купюр из кожаной сумочки заказчика перекочевала на стол хозяина фирмы.
   По лицу Ивана Григорьевича расползлась довольная улыбка.
   - Уложимся в срок. - Он убрал деньги в карман своего пиджака и подал заказчику руку.
   Жест был проигнорирован.
   Прежде чем покинуть фирму, Стас ненадолго заглянул в мастерские. Поздоровался со всеми и отозвал в сторону Титу. Пошептавшись с ним о чём-то, вложил в его руки триста долларов и откланялся.
   Три часа - это совсем не много. Он ещё должен многое успеть. Обещал, значит, просто обязан сдержать своё обещание.
   Приближалась осень. А значит, пора заготавливать на долгую холодную зиму запасы съестного и дровишки для печки. Этим и занимались жильцы вагона-бытовки на городской мусорной свалке. Сегодня был день заготовки горючего материала. Петя и Слава с раннего утра в поте лица на собственных горбах таскали в вагончик всё, что при горении могло давать тепло. Они возвращались никак с десятого рейса с огромными вязанками выломанного из заборов дач штакетника. Припаркованную у их жилища чёрную "Волгу" первым заметил Пётр.
   - Стой, - приказал он своему корешу, шествующему позади него, и сам встал как вкопанный.
   Слава больно ударился об деревяшки на спине своего друга и недовольно пробурчал:
   - Что ещё за беда?
   - Там машина какая-то стоит. - Петя посторонился, и Слава тоже увидел подозрительное авто.
   - Кто бы это мог быть? - механически пятясь назад, спросил Слава.
   - Придётся выяснить. Бросай вязанку и возьми дрыну покрепче, - распорядился Пётр и сам вооружился острым деревянным колом.
   Бичи, помахивая палками, приблизились к "Волге".
   - Слышь, земеля, - начал было Пётр.
   Водила, мужик лет сорока с абсолютно седой головой, сидя за рулём, читал газету. Не отрываясь от чтения, молча кивнул на вход в вагончик. С некоторым опасением бичи вошли в ставший опасным собственный дом. Каково же было их удивление, когда за заваленным съестным и качественным спиртным столом увидели они своего давнего знакомого.
   - Вот это не фига себе! - воскликнул Пётр.
   - Стас! - неподдельно обрадовался и Слава.
   - Прошу к столу, братва, - по-доброму улыбнулся Стас.
   Выпивали и закусывали что-то около часа. По окончанию торжественного обеда Громов выложил на стол десять стодолларовых купюр.
   - Мужики, это вам за приют. От чистого сердца.
   На некоторое время в вагончике воцарилась тишина. Наконец её нарушил Пётр.
   - Стас, нам не нужны деньги. Забери их. А за то, что не забыл нас, прими ответное спасибо.
   Громов не стал настаивать. Им лучше знать, в чём они нуждаются. Выпили ещё по одной на посошок, и Стас, горячо пожав обеим руки, сел в машину. Ему нужно было ещё кое-куда успеть.
   Стасу пришлось объездить все больницы города, и только в последней он нашёл того, кого искал. "Скорая" доставила травмированного Храпцова именно сюда. При нём нашлись документы, потому пациента довольно быстро нашли по имени.
   - Как он себя чувствует? - поинтересовался у дежурного травматолога Стас.
   - Состояние стабильное. Можете с ним увидеться, - ответил доктор.
   - В этом нет необходимости, - отказался Громов. - Вот это, если вас не затруднит, передайте ему. - Стас передал врачу пухлый конверт.
   - Не затруднит, - улыбнулся врач и опустил конверт в карман своего халата.
   Доктор оказался на редкость честным человеком.
   Минута в минуту заказ солидного клиента был выполнен. Громов нанял грузовичок и несколько грузчиков. Они погрузили тяжёлые изделия в кузов, и сами запрыгнули туда же. Спустя час на городском кладбище над могилой Татьяны высоко в августовское небо взметнулся двухметровый крест из чёрного гранита с изображением женщины, прижимающей к груди младенца. Под ним золотом были высечены слова: "БЕРЕГИТЕ ЖЕНЩИН! ОНИ ДАРЯТ НАМ ЖИЗНЬ!"
   На могиле Егорыча появилась огромная плита из того же материала, на которой Тита выгравировал одно только слово: "ДРУГУ!"
   А вот на последнем пристанище господина Стрельцова красовался кусок железобетонной плиты с торчащими во все стороны арматурными прутами. "ЗЛО ИМЕЕТ СВОЙСТВО БУМЕРАНГА!" - всё, что было написано на этом памятнике.
   Рассчитавшись со своими помощниками, Громов отправился на железнодорожный вокзал. Был ещё один пункт назначения, не посетить который он просто не имел никакого права.
  
  
   Глава 40.
  
  
   В двухместном купе-люкс ехал только один пассажир, зарегистрированный на имя Голикова Станислава Сергеевича. В купе было душно, и Стас наполовину опустил окно. Свежий ветерок радостно ворвался в стеснённое пространство и принёс с собой дыхание осени - пожелтевший кленовый лист, немного покружившись в воздухе, упал на столик. Надышавшись вволю, Громов, теперь Голиков прикрыл окно, оставив лишь узенькую щёлочку. Прилёг на мягкий складной диванчик и под мерное перестукивание колёс незаметно для себя уснул.
   Ему приснился сон. Будто стоит он на берегу широкой реки с голубой водой. А на её середине легко покачивается на невидимой волне маленькая лодочка. И стоят в ней рука об руку мужчина и женщина в белых одеждах. Над их непокрытыми головами светились золотые нимбы. Вдруг прямо с небес опустилась в лодочку лестница из пушистых облаков. Они стали подниматься по ней, и вскоре исчезли из вида. Неожиданно пошёл холодный дождь... Стас проснулся и поёжился от холода. Снаружи по стеклу хлестали косые струи воды, брызги сквозь щель в окне забрызгали столик. Голиков поднялся с диванчика, застопорил окно в крайнем верхнем положении и опустил коричневую кожаную штору. Нечего за окном разглядывать. Там глухая ночь.
   Ранним утром поезд прибыл на станцию "Заречная". Постоял минутки две, передохнул самую малость и снова постучал колёсами по своей железной паутине. На перроне остался только один стильно прикинутый молодой человек с модным кейсом в правой руке.
   Арины Леонардовна была дома. Очень обрадовалась встрече. Долго обнимала и целовала Стаса, приговаривая:
   - Внучек мой вернулся. Я молилась, чтобы всё у тебя было хорошо.
   Потом пили чай с малиновым варением и между болтовнёй ни о чём, Стас рассказал доброй старушке о своём сне.
   - Это душа той девочки освободилась от оков злого демона. А мужчина, что рядом с ней, это её ангел-хранитель. Они в раю, - прокомментировала Арина Леонардовна.
   Стрелки часов неуклонно подползли к цифре шесть. Поезд прибывал на станцию "Заречная" в восемнадцать ноль одну и отбывал восемнадцать ноль три. Поезд прибыл без опоздания...
   ... И заскрежетал тормозами у перрона вокзала крупного областного города Южно-Уральского региона тоже по расписанию. Город встречал пассажиров огромными лужами на асфальте, в которых с превеликим наслаждением, где-то ссорясь между собой, а, где-то мирно чирикая, купался шумный воробьиный народ. Солнце после дождя было особо ярким и приветливым. Здесь лето ещё не отступало.
   - На автовокзал, пожалуйста, - подсаживаясь в свободное такси, улыбнулся Стас пожилому таксисту.
   - Поехали, - растянул рот до ушей дедок.
   Древний бело-голубой "ЛАЗ" с картонной табличкой на ветровом стекле "ДО МАКОВКИ" натужено рыкнув своим видавшим виды двигателем, начал свой каждодневный ста пятидесяти вёрстный маршрут. Путь был привычным для всех пассажиров этого маршрута, кроме одного, который уснул сразу после отправления, прислонившись щекой к огромному плюшевому медведю, пристроенному на его коленях. Салон наполнился упоительным ароматом живых роз. И исходил он от шикарного букета в оригинальной вазе по соседству с парнем.
   - Счастливый, - с завистью вздохнула сидящая позади женщина лет пятидесяти пяти.
   - Верно, к семье едет, - предположила другая соседка.
   И не ошиблась. К СЕМЬЕ.
  
   Россия. Татарстан. Бугульма.
   2001 - 2003 гг.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   293
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"